Читать онлайн Необычный Рюрикович бесплатно

Глава 1

Три года спустя

– Батальон подъем! Поротно разберись!

Реагируя на прозвучавшую команду, бежим на плац Астринского полигона, в направлении закрепленных за каждый ротой мест, выстраиваясь в шеренги. За прошедшие три года нас гоняли в хвост и в гриву без остановки, поэтому сейчас действуем практически на автомате. Суета заканчивается, и в наступившей тишине преданно едим глазами начальство – комроты майора Жилина.

– Товарищи курсанты, вы должны пройти первое задание в боевых условиях. Именно в боевых, а не приближённых к ним. Есть вероятность вашей смерти, поэтому кто не хочет или боится, может поддать рапорт и проваливать на все четыре стороны. Такие нам не нужны. Минута на размышление.

Разумеется, никто не вышел из строя. Показать свою трусость перед товарищами в молодом возрасте хуже смерти, тем более что сама смерть кажется еще такой далекой и несущественной. Все продолжали молча стоять и ждать продолжения.

– Отлично, вы будущее нашей армии, которое должно стать образцом для всех Диких Земель. Ваш девиз – никто кроме нас! Тогда любой противник даже Империя не осмелится атаковать нашу Родину! И не бойтесь смерти, она неизбежна и не отступайте. Помните:

«Увидишь врага – не бойся его.

Потому что не факт, что он видит тебя.

Если он видит тебя – не факт, что он вооружен.

Если он вооружен, не факт, что его автомат заряжен.

Если он заряжен – не факт, что он успеет выстрелить.

Если он выстрелит – не факт, что он в тебя попадет.

Если попадет – не факт, что он тебя ранит.

Если ранит – не факт, что убьет. Ранение может оказаться легким.

Так что иди вперед и не бойся».

– Так точно!

Выкрикнув вместе со всеми, я почувствовал, как перед глазами промелькнули воспоминания прошлого. Дикие Земли были единственной колонией за пределами Солнечной системы, куда сбежали более ста лет проигравшие революционеры.

В то время на Земле бурными темпами шла индустриализация и появлялись новые возможности для низов, однако политический строй, опирающийся на сословный принцип, господство кланов, развивающих магию, оставался неизменным. Не сумев получить доступ к власти, мирным путем, пассионарии из простолюдинов, договорившись между собой, устроили череду революций с целью смены в государствах политических режимов.

Попытка успехом не увенчалась, и уцелевшим пришлось бежать, спасая жизни. Эвакуацию была билетом в один конец, а новую Родину никто до этого толком не знал. Однако её прозвали Дикими Землями (Дизем), потому что планета напоминала Землю до появления человечества, первозданная природа с суровым климатом.

На сегодняшний день потомки переселенцев смогли обустроиться, расселившись на двух из пяти континентах в наиболее удобных для жилья местах. Потребуется еще не одно столетие, чтобы занять оставшиеся территории, поэтому исследователи и первопроходцы всегда востребованы. При этом тяжелые условия их жизни означают необходимость изучения специальных навыков, так что в эту сферу идут военные. Ну а поскольку воевать на Диземе не с кем, то именно действующая армия занимается исследованием планеты.

От армии никто отказываться не собирается, поскольку со времен переселения главная опасность – это вторжение войск с Земли, присланных знатью. Пусть старые противоречия затихли, и Дикие Земли пару десятилетий назад даже согласились стать автономией в составе Империи. К тому же для выживания на планете опыт военной службы не является лишним, поэтому большинство мужчин имеют за плечами армейский опыт, а призыв на один год в принципе обязателен.

Я отличаюсь от большинства местных жителей, поскольку родился на Земле, однако в детском возрасте мама привезла сюда. Почему – не знаю. Вскоре после приезда она умерла от несчастного случая, и меня, оставшегося сиротой, отправили в детский дом. После его окончания и достижения совершеннолетия я собирался отслужить в армии, когда поступило необычное предложение. Руководство имперской автономии озадачилось созданием нового рода войск – этаких универсальных солдат будущего.

Новый солдат должен уметь воевать любым оружием: ножом, пистолетом, автоматом, гранатой, управлять любой техникой, которая передвигается по суше, воде и воздухе, стрелять из нее, а при необходимости и чинить подручными средствами, обслуживать все известные виды орудий и минометов. Но этого мало. В дополнение надо быть способным собирать коптеры «на коленке», записать и загрузить в него программное обеспечение, написать новую программу, работать с использованием прототипов искинов и вообще действуя автономно, добиться выполнения любо поставленной задачи.

Как будто этого мало, решили в дополнение еще и загрузить общими знаниями на уровне выпускника университета. Последнее, впрочем, было не так уж удивительно, так как высшее образование по факту стало обязательным, без него не пускали на все значимые должности. Новые войска назвали порубежными космо-десантными войсками, или по-простому летучая пехота фронтира. Предполагалось создать полк, состоящую из трех батальонов. Желающих набирали как из действующей армии, так и из новобранцев. Начать решили с формирования батальона.

Упустить такой шанс в моем случае выглядело глупо, и я ухватился за него обеими руками. Правда, потом не раз жалел, нагрузки казались запредельными – выходной один раз в неделю казался роскошью, обычно удавалось себе выкроить лишь полдня. От не успевавших избавлялись без особых сожалений. За три года первоначальный состав сократился примерно на треть. «Мы скорее сократим ваш батальон до роты, а то и до взвода, чем оставим тех, кто не тянет», – таков был подход наших командиров.

Из размышлений меня вырывает голос командира:

– Взводы разбиться по отделениям и распределиться по транспортникам. Бегом, марш!

– Не знаете куда летим? – перекрывая грохот моторов, кричит, спрашивая Андрей Светлов, единственный детдомовец, поступивший со мной и оказавшийся вдобавок в одном отделении.

– В степи Черноводья, – отвечает Женька Синицын, балагур и весельчак, умеющий буквально выуживать информацию у начальства, – я это у наших офицеров услышал.

– Поганое место, на десятки километров кругом одна трава разных видов, но вся черного цвета под воздействием каких-то особых элементов из почвы. Постоянные ветры заставляют ей колебаться как волны по воде, отсюда и такое название, – морщится Савелий Петренко.

– И расположена на Терциусе, необжитом континенте, вдалеке от цивилизации и плохо исследована, – соглашается Вадим Веремеев, первый бабник на все отделение. Такое впечатление, что у него встроенный радар, позволяющий сразу определить, насколько далеко девушка готова зайти, или он их гипнотизирует как кобра кролика, черт его знает. В любом случае стоит ему попасть на любую вечеринку, как Вадим обязательно сваливает с нее с девушкой, дабы вернуться под утром помятым, невыспавшимся, но довольным как кот, обожравшийся рыбки.

На этой планете девушек меньше, чем парней, поэтому Веремееву завидуют практически все и не всегда по-доброму. Котов, кстати на Диземе тоже мало, их никто с собой не забирал при переселении, только много позже привезли несколько, что потом размножились, однако до сих пор иметь дома мурчащего питомца – предмет зависти для окружающих. Самым распространённым домашним животным здесь является белка, местный зверек, напоминающий земного аналога (поэтому так и прозвали), которые чуть ли не в каждом дворе прыгают по деревьям.

– Ничего поживешь как обычные люди, а то даже на Астринском полигоне, ухитрился в самоволку к бабам сгонять, – язвлю я под смешки окружающих.

– Помолчал бы, сам под ручку с девочкой шлялся со своей Ленкой, еле к отбою успел в Саркеле, где мы программирование проходили, – немедленно огрызается Веремеев.

– Заткнитесь уже, – немедленно бросает Борис Вадье, расставшийся месяц назад со своей зазнобой и поэтому нервно реагирующий на такие откровения.

– Действительно хватит, мы на задание летим, – обрывает нас начотделения Григорий Лемехов, единственный с лычками «полного» сержанта, – я собираюсь его выполнить и вернуться с выжившими подчинёнными, поэтому отставить разговоры и думайте о деле.

Григорий карьерист, а за успешную учебу при выпуске обещали самым отличившимся выдать погоны прапорщика, а то и старшего прапорщика, вот он и упирается рогом, рассчитывая вскорости получить ещё одно повышение. Остальные в транспортнике либо младшие сержанты (как например я) или в худшем случае ефрейторы. Уровень рядовых все переросли.

После нескольких часов полета выгружаемся на заранее оборудованной базе, где нас уже ждет комвзвода старший лейтенант Снегирев.

– Товарищи бойцы, вводную вам дали. Теперь подробности. Ваша задача захватить укрепление врага, после марша по степи. На выполнение задания дается пять дней. Все необходимое несете на себе. При атаке разрешается использовать любые средства, защитниками являются роботы, они в плен не берут и стреляют боевыми. У вас будет стандартный автомат АКС с подствольным гранатомётом калибра пятьдесят пять, пятью снаряжёнными магазинами и двумястами патронами в пачках. Десять гранат, нож десантный универсальный, топорик, лопатка сапёрная малая, кошка пятилапчатая с тросиком, медпакет, устройство переговорное, прицел нашлемный комбинированный всепогодный, индивидуальные средства защиты – встроенная в шлем дыхательная маска и бронекомбинезон.

Кроме того, каждому выдается сухой паек на пять дней, запас воды на три дня, и спальный мешок, без палатки обойдетесь. Еще раз – боеприпасы настоящие, протупите – пострадайте. Соответственно разрешается стрелять и взрывать все, что вам не понравится. В случае ранений – действовать по обстановке, курсы оказания первой помощи вы прослушали, медпакеты есть.

Выход на цель ориентируясь на сигналы спутника, которые вместе с картой передаются на ваш шлем десантника. Отделение, не дошедшие до цели, получает черную метку с запретом увольнительных и по пять нарядов на каждого. Отделение, не взявшее укрепление противника, отправляется на переподготовку и повторную сдачу. Три неудачи служат основанием для расформирования отделения и отчисления наиболее бестолковых.

Выступайте завтра с утра, вопросы есть?

– Никак нет, – после нескольких секунд молчания отвечает за всех Григорий.

– Тогда отбой.

Глава 2

– Приготовились, пошли!

Повинуясь приказу командира, выпрыгиваем из аэроплана. Уже больше года прошло с момента моего первого прыжка с парашютом, но по-прежнему, подходя к открытому люку, испытываю страх. Он, конечно, уже не такой животный, как раньше, но все равно вызывает тяжесть в животе и некоторую дрожь в ногах. Да бояться нормально, только полные дураки и психи не испытывают боязни, поскольку у них отключен инстинкт самосохранения.

Однако опыт и буквально вбитые навыки все-таки сказываются. Если в первый раз, меня, как и большинство, инструктор просто выкинул из аэроплана пинком под зад под напутственную ругань, то теперь пусть и с матом я вываливаюсь сам, навстречу мощному напору ледяного воздуха и жуткой бездне.

«Вальку бы сюда, а то в его романах герои как-то легко и беззаботно преодолевают все трудности, посмотрел бы с удовольствием, как он верещит» – мелькает в голове неожиданная злорадная мысль.

Спустя пять секунд под напором ветра купол парашюта раскрывается, и после сильного рывка свободное падение прекращается, я повисаю в небе в полукилометре над землей. Утреннее солнце заливает кажущимися бескрайными травяные просторы, колышущиеся под ветром, ослепительная белизна неба, неописуемая тишина, резко контрастирующая с прежним ревом двигателей и чистый воздух. Ощущение непередаваемые, пьянит похлеще любого вина, вызывая дикий всепоглощающий восторг. Минуты, когда паришь в небе, люблю больше всего, забываешь обо всем, отдаваясь блаженству.

Тем не менее, мозги продолжают работать и по мере приближения к земле, собираюсь, пружиня ноги, ошибка при касании тверди, заканчивается плохо. В последние секунды, когда, кажется, что скорость увеличивается, группируюсь как учили. Удар опрокидывает на спину в опустивший купол парашюта. Теперь немедленно дернуть за кольца, освобождаюсь от парашюта, иначе ветер, всегда гуляющий в степях Черноводья, немедленно утянет тебя за собой.

По плану учений, парашют не надо тащить за собой, поэтому собрав его как могу, оставляю на месте. Проверяю еще раз снаряжение и оружие, что было на мне и иду разыскивать рюкзак с основными запасами, его сбросили отдельно, иначе было бы слишком опасно приземляться.

К снаряжению прикреплен сигнал передатчика, ориентируясь на него, иду, с трудом продираясь через траву. Она высокая в спокойном состоянии достигала бы груди, а некоторые экземпляры выше человеческого роста, но сейчас они пригибаются к земле. Проблема в том, что идти приходится навстречу воздушному потоку и это сильно затрудняет движение, требуется более сорока минут, пока дохожу до цели.

Контейнера со снарягой – место сбора нашего отделения, и там уже дожидаются Петренко с Веремеевым, которые уже успели разобрать свое и не без ехидства посматривают на меня. «Задерживаешься!» – так и читается в их взглядах. Буквально сразу же после того, как я прикасаюсь к своему рюкзаку, появляется недовольный Лемехов.

Его недовольство понятно, Григорий привык везде и всюду быть в первых рядах, а тут он начотделения и только четвертый добрался до точки.

– Дементьев, где твой товарищ? – хмуро спрашивает командир, когда к нам прибавляется Вадье, а спустя пару минут и Синицын.

Недоуменно пожимаю плечами, Андрей еще только ефрейтор, но не ожидал, что он окажется последним. Светлов появляется еще спустя пять минут, получает втык от Лемехова и спешит к оставшимся вещам.

– Примерное расстояние до укрепления противника 112 километров, надо его пройти за 4 дня и на пятый устроить штурм, – озвучивают задачу начотделения, сверяясь с данными, поступающими на его планшет со спутника, – Вперед.

Идем, выстроившись шеренгой, возглавляющий мостит путь, раздвигая заросли, остальным двигаться куда легче, поэтому каждые четверть часа меняемся – идущий впереди останавливается, пропускает товарищей вперед и пристраивается в хвост шеренги. Его дело продолжает следующий.

Ветер скрадывает все шумы, поэтому мы идем, ни на что не отвлекаясь. За первый день делаем три короткие остановки на полчаса и одну длинную на час прежде, чем удовлетворенный Лемехов командует привал. Ночью каждый из нас дежурит по часу. На второй день ситуация повторяется, но в середине дня приходиться столкнуться с неожиданной угрозой.

На нас слева вываливается крупное животное, напоминающее кабана. Никто из нас его не видел раньше. Травка на этом участке пути меньше, и поэтому его удалось увидеть в отдалении, хотя по окрасу зверь сливается с окружающей растительностью. Завидев нас, он, рыкнув, прет в атаку.

– Огонь, – рявкает в ответ Лемехов.

Сдернув автоматы, встречаем непрошенного гостя свинцом. Сперва одиночными, потом Синицын и Петренко переходят на очередь. Несмотря на впивающиеся пули, животинка продолжает нестись на нас, перейдя на визг. Кажется мозг, осторожность и даже инстинкт самосохранения у неё отсутствуют.

С грохотом взрывается граната, осколки которой подсекают задние ноги зверя. Заваливаясь в сторону, он визжит, пытается ползти, причем по-прежнему по направлению к нам, но в итоге затихает, нашпигованный пулями. Количество ранений исчисляется десятками. Живучая сволочь!

– Кто стрелял из подствольника? – в наступившей тишине нервно спрашивает Григорий.

– Я товарищ командир, – по-уставному откликается Светлов, – иначе его было не остановить.

Лемехов смеряет его подозрительным взглядом, но от комментариев воздерживается. Действительно пули паршивца тормозили слабо, а получить ранение до основного боя – не самый лучший вариант.

Остаток дня проходит без происшествий, а следующее утро встречает проливным дождем. Приходиться быстро выскакивать из спальников и собирать вещи, активизируя режим комбеза в глухую. Это переводит броневой комбинезон в режиме полной защиты, когда спереди, сзади, в паху, под коленями, и на сгибах сходятся гибкие пластины модифицированного кевлара, почти не оставляя щелей, как в древних рыцарских доспехах.

Подобный режим необходим для боя или чтобы переждать обстрел, но пережить дождь тоже помогает. Собравшись, выдвигаемся в путь снова, идти неудобно, зато чувствуешь себя, как будто находишься под крышей дома. Дождь продолжается полдня, после чего местность оживает, буквально на глазах появляются сотни, если не тысячи цветов разных оттенков, а воздух дрожит от множества появившихся звуков насекомых.

Сделав привал, устало переводим дух, задержавшись на два часа. Благодаря ливню удалось пополнить запасы воды, и теперь бросив в нее таблетки для обеззараживания и замешав бодрящие концентраты для поднятия тонуса, запиваем двойную порцию еды – тушенку, рис с курицей и овощами, паштет с галетами. Пропущенный утром завтрак, плавно переходит в обед.

– Красота, век бы любовался, – мечтательно произносит Синицын, с наслаждением потягиваясь всем телом.

– Да хорошо сидим, – поддерживает его Веремеев, с аппетитом наминая галеты с повидлом из местной кислицы – фрукт, напоминающий земное яблоко.

– Двадцать минут отдыха после еды и выступаем, – ломает весь настрой Лемехов.

– Умеешь ты испортить настроение командир, – ворчу я.

– Отставить разговорчики в строю, Дементьев!

Григорий неплохой парень, но излишне строгий, слишком вжившийся в роль начальника. Очень нравится командовать, а проявление чувств на службе считает слабостью.

Продолжаем путь и ближе к вечеру, перевалив через холм, выходим на прекрасную поляну, заросшую цветами так, что черных оттенков вообще не видно; от ярких красок рябит в глазах. Стоит идущему впереди всех Веремееву сделать шаг, как поляна взорвалась яркой радугой, и цветы взмыли в небо, превратившись в тысячу бабочек всех цветов и размеров. За ними взлетают, хлопая крыльями десяток птиц, и, пробив взвесь танцующих в воздухе бабочек, уходят к горизонту.

– Охренеть как красиво и необычно, – выдает Лемехов, тряхнув головой. Надо же даже его пробрало, как говориться – что-то в лесу сдохло.

Вечером наблюдаем, как вдалеке величаво движется группа травоядных. Учитывая расстояние до них, они в высоту почти два человеческих роста, а по комплекции каждая взрослая особь весит как все наше отделение вместе взятое. На нас они не обращают внимания, чему мы несказанно рады.

После остановки на ночлег впервые за наше путешествие ночное небо озаряют сотни огоньков, затмевая собой звезды. Они танцуют на черном фоне, образуя замысловатые фигуры, складываясь в потрясающий калейдоскоп. Это светлячки, тоже проснувшиеся после ливня и переживающие расцвет своей короткой жизни. От разноцветья захватывало дух – свежие изумрудные, нежные бирюзовые, льдисто-голубые, сладкие огненные, ядовитые салатовые и многие другие оттенки мерцали, переливались, искрились.

Четвертый день нашего пути обошелся без особых происшествий. Более того, вышли на каменистую почву, позволившую нарастить темп и ликвидировать отставание прошлого дня, когда шли по пропитанной влагой земле, стараясь наступать на растения.

– Амба, привал на сегодня, до цели около трех километров, завтра встанем с рассветом и изучим укрепления, а пока разбиваем лагерь и ляжем пораньше, – командует Лемехов.

– Может глянем сейчас на противника, хотя бы издали? – предлагает Светлов.

– Уже темнеет, а ночное зрения задействовать не имеет смысла, – возражает Ведье.

– После дневного перехода все устали, – поддерживает его Веремеев.

– У нас завтра целый день, должны справиться, сейчас отдыхаем, – подводит итог небольшому спору Григорий.

Добра ласковая, миролюбивая. Не надо фыркать как говорят у меня на родине – Да захлебнется кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии, ибо милосердие наше неотвратимо и беспощадно.

Глава 3

Укрепление условного противника особо не впечатляет, представляя собой восьмиугольник земельных стен, расположенный на холме. Виднеются дыры бойниц позволяющие накрыть огнем, приближающихся непрошенных гостей. Однако все равно существуют мертвые зоны, благодаря которым можно скрытно подобраться к стенам, и это настораживает.

Подозрения возникли не зря, стоило только приблизиться, как над стеной появляется платформа с амбразурой и воздух над нашими головами прошивает длинная пулеметная трассирующая очередь. Хорошая демонстрация, что старлейт Снегирев не шутил. Все дружно падаем в травяные заросли. Пулемёт вновь загрохотал, прочертил дорогу перед нами линией серых фонтанчиков, чётко обозначая границу, переступать которую не рекомендовалось.

Светлов выпускает несколько пуль, с визгом отрикошетивших в сторону, на робота за пулеметом они никак не подействовали.

– Гранатой с такого расстояния не достать, – комментирую я.

– Да надо подобраться поближе, Дементьев, Петренко, Веремеев, когда я поставлю дымовую завесу, бегите к стене, – командует Лемехов, приняв решение.

Стреляет начотделения из подствольника великолепно, хотя до цели метров семьдесят будет. Граната впивается в стену под пулеметом, выбросив грибовидное облако иссиня-чёрного дыма, настолько густого, что, как говорится, хоть топор вешай. Десантные дымовые гранаты – отличная вещь. Намертво блокируют оптические, инфракрасные и радарные системы наведения. Продержится это облако недолго, но можно и нужно успеть добежать.

Пулемёт загрохотал снова, бессистемно мотая стволом то вправо, то влево, струя пуль била по площади, срезая траву как серпом. Страшно, но пересиливая себе под крик «давай», срываемся с места, когда струя пуль минует нас, уходя в сторону.

Перебежав открытое пространство, оказывается у стенки, пули свистят над головой, но здесь они не опасны, облако дыма понемногу рассеивается. Высота стенки около четырех метров, поэтому саперными лопатками, выбиваем на ней ступеньки, потом я взбираюсь по ним и разряжаю подствольник прямо в чёрный проём.

Пулемёт захлебывается, и из амбразуры повалил густой чёрный дым. Сразу как по команде оживает вся стена, и из бойниц начинают грохотать другие стволы, но двигаться по всему периметру как первоначальный пулемет они не могут. Как следствие оставшиеся товарищи, вычислив мертвые зоны, ползком подбираются к стене, присоединяясь к нашей тройке.

Дальше идет рутинная работа, по закидыванию бойниц гранатами. Очистив две стены, забрасываем Синицына наверх. Распластавшись на верху укрепления, он помогает забраться Ведье, после чего, забыв об остальных, с руганью, они начинают бить очередями, куда-то внутрь, за стенку.

– Дройды, мать их!

Дройды – это робот вполовину человека, нижняя часть отсутствует, передвигается по рельсам, но руки и голова есть, и автомат держать умеет. Собственно, из автомата он и пытается стрелять. В отличие от настоящих людей они бьют нечетко, но зато боли и смерти не боятся, поэтому легко выкатывают на открытое пространство и ведут огонь. Нас спасает, что противники появляются по очереди, а не все разом.

Поднимаемся наверх по одному, присоединяясь к товарищам, и отстреливаем дройдов одного за другим. Слаженным огнем, подавляем сопротивление, но только расслабляемся, неожиданно раздается короткая очередь.

Позже уже после штурма, анализируя ситуацию, приходим к выводу, что нам повезло и достаточно сильно. Один из дройдов появился сразу под нами и выстрелил, подняв автомат вверх. Отойди он чуть дальше и попади точнее, мог задеть троих, а так большинство пуль вонзилось в стену, за исключением двух задевших Петренко, который со стоном скатывается вниз за внешний контур.

– Б…! Вали его нах…!

Получив из нескольких стволов разом, дройд аж подпрыгивает и от него в стороны разлетаются части, оставляя дымящийся остов.

– Савелий, ты как, живой?

– Да, ранило в руку и по ребрам, но справлюсь, – отвечает товарищ, неловко доставая медпакет, и вкалывая себе обезболивающие.

Уничтожив передвигающегося противника, сталкиваемся с последними очагами сопротивления. Дверцы, прикрывающие изнутри бойницы, закрылись и оттуда через отверстия постреливают оставшиеся роботы, не давая захватить внутренний двор. Их тоже забрасываем гранатами, Андрей, исхитряется, просунуть в щель ствол своего автомата и длинной очередью в упор дважды заткнуть оппонента, повредив то ли робота, то его оружие.

В конце концов, стрельба затихает, спрыгиваем вниз и аккуратно, озираясь по сторонам, обегаем периметр, разбившись на двойки.

– Все чисто командир, – бросает Веремеев.

– У меня тоже – откликается Синицын.

Лемехов кивает и, быстрым шагом подойдя к центру дворика, вскрывает топориком небольшое возвышение и тремя пулями разбивает последнюю защиту. скрывающую финальную красную кнопку. Её нажатие посылает сигнал об окончании задания, мы справились, имея в запасе больше двенадцати часов.

– Мы прошли, мы молодцы, – выдыхает Григорий, позволяя себе расслабиться.

После секундного молчания, взрываемся радостным ревом. Да первое испытание пройдено, и мы на шаг приблизились к выпуску как летучая пехота фронтира.

***

Первое испытание не последнее. Эту истину с удовольствием вбивают в наши головы отцы-командиры, устраивая в следующие три месяца нам адскую жизнь.

Марш-броски. С полной боевой выкладкой на 10 километров, на 2,5 километра с тремя стрельбами, с пересечением полосы препятствий, с имитацией отхода после боя, когда приходится тащить на себе условных раненных.

Завершением этой части стал марш-бросок на 4 километра с окапыванием в течение трех часов на местности. Потом на нас бросили танки, здоровые громадины с толстой броне в носовой части, которую не каждый снаряд возьмет. Для пехоты без противотанковых орудий единственный шанс, залечь в окопе и пропустив, атаковать сзади. Самое страшное – это выжидать в окопе, пока танк не проедет сверху. Сорвешься с места, раздавят, но, если плохо окопался, не укрепив стенки, запросто завалит осыпавшейся землей.

Для достоверности наступавшие мастодонты постреливали из пушек, но этого оказалось на так страшно, куда хуже, когда видишь над собой днище, перекрывающее весь белый свет, и кажется, оно сейчас рухнет на тебя, превращая в лепешку, а окоп в могилу. Признаю, орал, не помня себя.

Следующая напасть оказалось пережиданием артиллерийского обстрела, начали с пятнадцати минут и закончили четырехчасовой канонадой. В первом случае заставили вырыть окоп на стрелковое отделение с запасным выходом, в последнем – обустроили целую систему с блиндажами, брустверами, ходами сообщения. Крышу над блиндажами сделали как можно толще, оставили битый кирпич сверху, чтобы взрыватели снарядов срабатывали раньше, а не зарывались в землю. Для маскировки укрыли ветками от деревьев, что ушли на стенки и накат блиндажа.

По времени это заняло трое суток монотонной и тяжелой работы, но позволило без проблем переждать огонь орудий, отделались только засыпанным вентиляционным коробом.

После пяти дней передышки, за которые поставили в строй легкораненых, вычеркнули из списков двух убитых и еще дюжину исключенных и самостоятельно сбежавших, приступили к ориентированию на местности и прохождению по различным ландшафтам. Переход вброд горных рек, передвижение по редким хвойным лесам, образовавшимся из семян, привезенных с Земли, затем прохождение сквозь огромные древовидные папоротниковые массивы, давно исчезнувшие на прародине, а здесь доминирующие на Квинте, пятом континенте, самом отдаленном материке Дизема.

Следом прошли через заросли гинкго, вообще флора и фауна Дизема вызывала у любого уважающего себя биолога непреодолимое желание продать душу дьяволу. Много видов, неизвестных земной науке или исчезнувших были представлены здесь. Сотрудничество по научной линии являлось важной формой общения метрополии и колонии и, как я помнил, некоторые из детдомовцев рассчитывали устроиться на работу в этой области.

Впрочем, у нас подобные желания вызывали раздражение, особенно усилившееся, когда нас отправили в джунгли, их непроходимость превышала земную на порядок, а разнообразие растений и существ вредных, а то и просто опасных зашкаливало. Большую часть пути по ним пришлось идти по веткам деревьев и лианам, поскольку огромные мхи, скрывали почву, сильно пропитанную влагой, и в них водилось множество ядовитых земноводных и насекомых. Неядовитые собратья тоже не вызывали желания с ними встретиться поближе – многоножки и ракоскорпионы длиной до двух метров вызывали отвращение.

На деревьях находиться было безопасней, но все равно требовалась соблюдение полной защиты, – в этом я убедился на свой шкуре, будучи два раза укушенным псевдозмеями и получив удар шипом от какого-то летуна. Если бы не защита бронекостюма получил серьезное внутренне отравление, а так обошлось синяками, растяжение стало более тяжелой неприятностью.

Скалолазание оказалось менее проблематичным, чем вышеперечисленное, по крайней мере, для нашего отделения. Наловчившись проходить джунгли и спускаться в лодки во время прилива прямо с деревьев, мы смогли покорить небольшие до километра в высоту горы. Сильно подозревали, что командование погонит нас выше, действовать в условиях высокогорий, где без кислородной маски не обойтись. Однако начальство решило закруглиться и премировать прошедших все испытания курсантов полуторами неделями отдыха.

Нас поздравляют с окончанием третьего года обучения и вывозят на базу отдыха в Лагаш, один из главных городов на Секундусе, втором континенте и, по совместительству самом известном курорте на всей планете. Учитывая, что нам еще выплатили жалование за все месяцы испытаний, происходящее выглядит аттракционом невиданной щедрости.

– Курсанты помните, что вы будущие воины, поэтому ведите себя достойно, с пафосом вещает Снегирев по прибытию, а затем, выждав паузу, уже другим тоном прибавляет, – главное не попадайтесь! А теперь свободны.

Упрашивать нас не надо, мы и сами готовы по полной вознаградить себя. Держись, Лагаш!

Глава 4

– Ну что пойдем наконец на море, третий день как здесь живем.

– Хочешь прекратить водку пьянствовать и безобразия нарушать? Непорядок, выпивки еще вагон, а закуски еще больше.

– Да вы издевайтесь, я на море несколько лет не был.

– А я вообще ни разу не был, только на речке плавал.

– Ладно мы первый день размещались на базе, много времени заняло, потом вечер, плавно переходящий в утро, потратили на обмывание отпуска, но сейчас не пора бы прерваться.

– Правильно водка не единственная радость в жизни!

– Да есть еще пиво и брага.

– Нет, есть еще девчонки красивые и на пляже полуголые.

– Тебя бы не остановило, будь они в паранджу замотанные.

Продолжая переругиваться, выдвигаемся в сторону пляжа, но он оказывается забит под завязку, ногу негде поставить. Наша база отдыха имеет свой пляж, но он небольшой, а отдыхающих и без нас много, значительная часть по путевкам от армии и иных военизированных подразделений.

– Здесь места нет, не разместимся, – резюмирует Лемехов, – айда на городской пляж.

Разворачиваемся и идем в новом направлении, но до цели не доходим, останавливает крик «Наших бьют!». Впереди разворачивается драка, к которой присоединяются все новые и новые участники: Студенты сцепились с курсантами. Кто начал уже не разберешь, но останавливаться никто не собирается.

– Надо помочь, – подрывается Светлов.

– Вляпаемся – отчислят, тут везде камеры на деревьях, – останавливает его Лемехов.

– Своих не бросает, – горячится Андрей, которого поддерживают остальные.

Вмешаемся – есть риск попасть под каток правоохраны, пройдем мимо – будут презирать остальные курсанты и не только они. Другие военные такое тоже запомнят. Надо выбирать первый вариант, но с умом.

– Замотаем майками низ лица, тогда не опознают, – выдвигаю предложение.

Сказано-сделано, через минуту присоединяемся к драке, раздавая удары налево-направо и получая взамен. Подготовка к рукопашке у нас лучше и когда к месту событий подтягиваются новые резервы, мы тесним студентов, но победить не успеваем, раздается крик: «Теряйся!», заглушаемый трелью свистков и ревом сирен подъезжающих блюстителей спокойствия.

Нас упрашивать не надо, кидаемся наутек. Долго петляем по тропинкам, уходя из парка, перепрыгиваем через ограду, бежим тихими улочками, пока все не затихает у нас за спиной. Убедившись, что преследования нет, приводим себя в порядок, вновь надеваем майки, после чего посовещавшись, делаем крюк и спускаемся к морю в другом месте.

Вечером того дня на базу отдыха нагрянула проверка правоохраны, искавшей участников драки. Пытались искать по следам на руках и ногах, но ссадины, кровоподтеки и прочие повреждения были у всех, прошедших трехмесячные испытания. Оставалось вычислить виновных по камерам, но не у всех зафиксировали лица, наше отделение правда отличилось на общем фоне.

Блюстители порядка требовали у армейского руководства помощи в поиске «неидентифицированных», но были посланы по известному адресу.

– Наши курсанты защищались, поэтому никого выдавать нее будем, – отрезал Жилин, помолчав и выждав, пока недовольные гости ретируются, продолжил, обращаясь к заместителю, – этих орлов нашли?

– Так точно товарищ майор, по фотографиям. На них видны шрамы на их телах, по ним определили, что это отделение из взвода Снегирева.

– Хорошо, надо запомнить, пацаны проявили смекалку и сообразительность.

Целый день после этого всю роту продержали на карантине, но затем осознав, чем это может закончиться, стали выпускать группками не более трех человек. Впрочем, такое ограничение быстро обошли, договариваясь о встрече в заранее обусловленной точке в Лагаше, которую определяли на карте. В итоге до пляжа вновь дошли полным составом отделения.

– Хорошо лежим, – потягивается Петренко.

Мы расположились на небольшой полосе каменистого побережья под скалой, пляжем это назвать сложно, зато вокруг особо никого нет и можно плавать, не боясь в кого-то врезаться. Замечательно, но скучно.

– Сегодня вечером будет мероприятие на другом конце города, даже за городом, фестиваль, выступление музыкантов, игровые аттракционы будет много молодежи, включая девушек, давайте сходим, – выдвинул неожиданную идею Веремеев.

– Это надо тащиться через весь город, и как мы потом доберемся до места проведения? Там весь транспорт будет забит полностью и как ты собираешься всемером знакомится с девушками? – поинтересовался я.

– Идея хорошая, но надо было туда выдвигаться раньше, а сейчас мы же несколько часов потратим только на дорогу, да не мешало бы еще и поесть, – соглашается Лемехов.

– Переодеваться не надо, поесть можно и на берегу, там разобьемся на пары или тройки, а добраться можно вплавь, – озадачивает нас Веремеев.

– Чего?!

– Если отсюда плыть по прямой, то расстояние чуть более 3 километров, вплавь доберемся за час с четвертью, я посмотрел на воде все держаться могут, а одежду можно упаковать в водонепроницаемые пакеты, они здесь продаются.

Идея выглядит простой, идиотской и заманчивой. Наверно, только в молодости на нее можно взять и просто так согласиться. Спустя сорок-сорок пять минут, наскоро перекусив и запаковав вещи, заходим в воду и начинаем заплыв. Вода теплая, прозрачная, да еще и погода безветренная, плыть одно удовольствие. Вдох, пара гребков руками выдох, движения ногами, снова вдох, устал, перевернулся на спину, лениво двигаешь конечностями, отдыхая, качаясь на воде. Затем снова переходишь на активный ритм, держа курс на противоположный берег. Ничего захватывающего не произошло, монотонная и трудная работа, пока ноги не касаются дна в конце пути.

Выбираемся на берег, обсыхаем, отдыхаем, одеваемся и по узкой тропинке поднимаемся наверх с побережья на каменистый берег, далее около километра пройти и продравшись через кустарник, вываливаемся на тропинку ведущую к месту проведения фестиваля, где сразу практически сталкиваемся с тремя девушками, издавшими дружный испуганный визг, который сменяется недоуменным возгласом:

– Дмитрий? Ты что здесь делаешь?

– Лена? – у меня вертелся такой же вопрос на языке, но задать его не успел, так как меня перебивает темноволосая брюнетка.

– Ты их знаешь?

Из дальнейших разговоров выясняется, что Ленка Шевцова, девушка с которой я познакомился в Саркеле несколько месяцев назад, после окончания своего третьего курса исторического факультета, тоже приехала отдыхать в Лагаш и сейчас идет на фестиваль вместе с одногруппницами по обучению. Изначально они собрались идти большой компанией, но не срослось. Появление группы парней их сперва напугало, затем заинтересовало. Дальше идем вместе.

По пути третья из девушек Ирина находит общий контакт с Лемеховым и к моменту подхода к воротам, открывающим доступ на территорию фестиваля, они уже идут вместе, чего-то оживленно обсуждая. Вторая – Назия Мефи, явно с персидскими корнями, та самая, что спрашивала о нас, продолжает держаться рядом с Леной, игнорируя остальных моих товарищей.

Фестиваль проходит с размахом на открытом воздухе и собирает много желающих по местным меркам, может быть более десяти тысяч. Вскоре после захода, Назия находит кого-то из знакомых, пытается увлечь за собой подруг, но терпит неудачу и с недовольным видом удаляется. Наша компания тоже распадается, мы с Григорием остаемся с девушками, остальные несутся на поиски приключений по направлению к главной сцене.

Дальнейшие часы сливаются в калейдоскоп событий. Выбиваем в тире все мишени и вручаем девушкам призы в виде каких-то плюшевых игрушек. Бурная радость, лезут обниматься и благодарить – все хорошо. Затем они тащат нас в палатку предсказателей, никогда не верил в подобную чушь. Бесформенная фигура в балахоне заупокойным голосом водит руками над хрустальным шаром, раскидывает карты и безапелляционно утверждает, что у наших отношений нет будущего, говорит это и мне с Леной и Григорию с Ириной. Настроение у девушек моментально портится и это плохо.

Неожиданно нарисовывается Назия с неизвестным парням, заходит в палатку и через некоторые выходит, гордо описывая насколько они подходят друг другу. Ощущаю какой-то подвох, причем сузившиеся глаза Григория показывают, что у него схожие чувства.

– Отношения надо строить с человеком из своего общественного слоя и профессии, – бросает Назия, проходя мимо.

Тут надо сделать небольшое пояснение. Несмотря на фактически обязательность высшего образования, его направления серьезно отличались. Благодаря упору на индустриализацию и технологии, точные науки считались главными и пользовались огромной популярностью, конкурс на поступление всегда был высокий. Математика, информатика, физика, машиностроение, робототехника, энергетика – очень престижно. Химия, биология, геология – немного слабее, но тоже рядом.

Гуманитарные науки рассматривались как второй ранг. Вроде как нужны, но туда попадают неспособные на большее. Всегда считалось, что студенты и ученые данных направлений слабее. Однако из правила было два исключения, считавшиеся важными направлениями.

Первое – обществоведение. Революционеры, бежавшие на Дизем, представляли разные страны и народы, пусть даже большинство и было выходцами из государства Российского, их выживание вместе, да еще и в новом месте, привело к формированию по факту нового народа – диземцев, и образованию иного внесословного общества на других правилах. Соответственно изучение новой человеческой общности шло постоянно.

Второе – история. Собственно истории за сто с небольшим лет на новой планете не сложилось, но это направление вобрало в себя идеологию, а с помощью нее забрало и философию. Постоянные попытки «общественников» вернуть историков в свое лоно, последними успешно отбивались с помощью нескольких оставшихся ветеранов-первопоселенцев.

Мы как курсанты оценивались историками ниже себя и это нам указали.

Глава 5

– Верить исключительно в предсказания, себя не уважать, – ворчит в ответ Григорий.

Я с этим согласен, но не успеваю ничего сказать, как раздается неожиданно зазывающий голос сзади:

– Не уверены в своих чувствах, хотите их проверить? Значит, вам надо пройти наши испытания и все проверить! Правила просты вы должны пройти все задания, держась за руки. Разожмете руки – проиграли. Не выполните – хоть одно задание – вылетели. Время не более 2 часов. Готовы рискнуть?

Данную речь толкает парочка молодых людей, стоящая неподалеку у палатки предсказателя и зовущая к своим аттракционам. Мелькает мысль, что ребята работают заодно, плохие предсказания обеспечивают постоянный поток клиентов для испытания парочек. Однако азарт перебивает все.

– Пойдем – проверим, – усмехаюсь я, взяв Лену за руку, она чего-то возражает, но руку не вырывает, поэтому мы доходим до входа в аттракцион.

Народу там более чем достаточно, что только подтверждает мои подозрения. Правда, следует признать задания того стоят. Собрать вместе один рюкзак с вещами, при этом каждый может использовать только одну руку. Покормить друг друга едой за время. Игра в карты пара на пару, но при этом надо выступать как один участник, складывание головоломок, скатывание с горки, поиск предметов в куче хлама и в завершение всего лопнуть шарик без помощи рук. Было весело, и на финальном задании девушка уже сама прижималась ко мне.

Наградой за пройденные испытания и подтверждение существующих отношений стал пропуск на главную изюминку фестиваля: выступления музыкантов и групп исполнителей. Нет попасть туда можно было и так, но пропуск давал возможность подойти справа ближе к сцене, как оказалось подобное предоставлялось победителям всех аттракционов на фестивале.

Однако даже там народ прибывал и прибывал, приходилось работать локтями, чтобы не затерли, и самое неприятное девушка была почти на голову ниже меня, а поэтому плохо видела сцену, её от неё загораживали более высокие люди, стоящие впереди. Проблему решил, подняв взвизгнувшую Ленку себе на плечи, все-таки благодаря постоянным физическим нагрузкам, выдерживать её вес можно было в течение длительного времени. Идею быстро оценили другие молодые и красивые представительницы прекрасной половины человечества, и буквально в течение пяти минут вырос целый второй этаж, где вовсю щебетали, раскрасневшиеся от собственной смелости, девчонки.

На мой неприхотливый вкус концерт получился хороший, в ритмах мелодиях и направлениях музыки я не разбирался, предпочитаю простой критерий: нравится – не нравится. В основном нравилось, больше всего оценил чередование быстрых и медленных ритмов. Последние позволяли передохнуть спустить девушку на землю, соединяясь с ней в танце.

Концерт продолжался долго, солнце зашло, темноту разгонял лишь небольшой свет фонарей, стоявших через равные промежутки на столбах. В сгустившемся мраке, партнерша прижимается ко мне все теснее с каждым танцем, объятия становятся все продолжительнее, а поднятие её мне на плечи все реже. Закономерным итогом является долгий поцелуй, при котором я придерживаю Лену за голову, не давая ей отстраниться.

Потом он повторяется снова и снова, я вожу губами по её щекам, лбу, волосам, шее, ощущая, как меняется дыхание, и как Лена все сильнее виснет у меня на шее. Последние мелодии я просто не помню, полностью поглощенный девушкой, темнота позволяет держать руки на её нижних полушариях, сжимая их все откровеннее. К этому моменты все прежние возражения уже позабыты, и девчонка с энтузиазмом отвечает на мои поползновения.

После окончания концерта я её провожаю до студенческой базы отдыха, периодически останавливаясь по пути, чтобы еще раз поцеловаться. Раза три получаю по рукам, когда касаюсь груди, но в четвертый раз меня не останавливают. На поползновения моих рук ниже поясницы тем более не обращают внимания.

– Корпус находится слева от дороги, номер 412, спросишь Шевцову Елену или лучше приходи завтра вечером после шести, сама выйду – шепчет на прощание студентка, отрываясь от моих губ и скрываясь за воротами.

На следующий день забираю Лену, одетую в черный сарафан с цветочками, у входа в её базу отдыха, и идем в ближайший парк. Первым делом оккупируем свободные качели, точнее садится она, а я раскачиваю, увеличивая амплитуду движений, пока качели не взлетает вровень с поперечным брусом. Девчонка радостно кричит, стряхивая волосы, падающие на лицо, и не обращая внимания на окружающих и развевающееся платье, не знал, что ей так понравится. Вставать ни в какую не хочет, но все-таки с неохотой уступает подошедшим детям.

Отвожу чуть в сторону и сажаю себе на колени на лавочке. Начинает ерзать, отворачиваться, не дает встретиться глазами. Целую в шею, в линию, где начинаются волосы, прикусываю за ухо, вздрагивает, поворачивается ко мне, нахожу губы. Раздается тихий стон и Лена, как и вчера, прижимается ко мне, позволяя приобнять. Долго целуемся, но руки распустить мне не дает, ссылается, что вокруг много ходит посторонних. Это, правда, парк пользуется популярностью.

С неохотой поднимаюсь со скамейки, и отправляемся гулять дальше по парку. Здесь смешанная флора и фауна с преобладанием местных видов, среди которых больше всего белок. Их кормление едва ли не любимое развлечение для прогуливающихся. Избалованные вниманием зверьки, важно прыгая, с удовольствием тащат с рук все, что можно разгрызть и прожевать.

Помимо белок семечки подхватывают и птицы. Стоит только Лене уронить крошку от недавно купленного печенья, как вокруг неё начинаются крутиться и скакать несколько хвостатых и крылатых, рассчитывая поживиться.

Получив пару раз желаемое, живность смелеет и начинает есть с рук девушки, а самая отчаянная или наглая белка просто запрыгивает на колени и мертвой хваткой цепляется в печенье. Девчонка, оторопев от такой картины, пытается прогнать непрошенного гостя, но тот угрожающе шипит, да еще и хвостиком шлепает ей по талии.

Приходится вмешаться мне, беру наглеца за шкирку, тот моментально обвисает, но печенье из рук не выпускает, смотря на меня с видом возмущенного собственника. В глазах так и читается: «Грабят!»

Не выдержав, оба падаем со смеху, больно уморительный вид у белки, которая, выскользнув из моих пальцев, бодро прыгает по направлению к деревьям, так и не выпуская печенья и сопровождаемая менее удачливыми собратьями.

Воспользовавшись ситуацией, притягиваю девушку к себе и сильно целую, фактически засасывая, после чего удается запустить руки ей под сарафан и провести вверх по ногам, прежде чем меня останавливают. Пробую еще несколько раз – тот же результат.

Дабы отвлечь, предлагаю спор на поцелуй, что она не сможет пройти бесшумно, пока будем возвращаться. Лена соглашается и быстро проигрывает, требует повторения и снова проигрывает. После чего на правах победителя добираюсь до её губ, шеи и ушей и в наступивших сумерках прижимаю к дереву, чтобы с пятой попытки сломить сопротивление и ухватиться как следует за голые ножки, приятные и теплые на ощупь.

– Подожди, не спеши, подожди, ну не здесь же! – выдыхает девчонка, уже не мешая её тискать.

Свежий летний воздух с привкусом моря хорошо кружит голову и заставляет терять самообладание, контроль над собой удерживаю из последних сил. Не знаю, что оказалось решающим, основы воспитания, привитые в детдоме четой Черненко, умение держать себя в руках, чему обучали в армии или неуверенность, смешанная с неопытностью. В любом случае я не стал заваливать Шевцову на траву, хотя гормоны того требовали.

К студенческой базе отдыха мы подошли ближе к полуночи и в отличие от прошлого раза, Лена останавливает у меня за сотню метров до входа. Причина уважительная – у ворот маячат патрули правоохраны.

– Неужели опять твои подрались с нашими парнями? Кажется, тебе там лучше не показываться?

– А я уже надеялся оказаться на внутренней территории.

– У нас пропускная система, просто так не проникнешь через ворота, только если как-нибудь по-другому, – хихикает девчонка, лукаво косясь.

С боковых сторон база примыкает к другим пансионатам, спереди высокая стена, да еще и освещенная фонарями, остается только сзади.

– Предлагаешь заплыть со стороны моря? – усмехаюсь в ответ.

– А ты сможешь? – удивленно смотрит на меня студентка.

– Смогу.

– Тогда давай послезавтра, тогда часть народу свалит на экскурсию с ночевкой. С левой стороны есть скала, выступающая из воды, напротив на берегу тебя буду ждать. После одиннадцати у нас отбой тогда народу будет мало.

В назначенные день и время подплываю к указанной скале, хвала всем богам, в которых я не верю, полнолуние и редкие облака позволяют хорошо освещать море, а слабый ветер не мешает плыть. Две луны Дизема заливают своим светом водную гладь зеленоватого моря, а я двигаюсь в темной полосе между ними – на автомате включилась привычка подбираться скрытно. Двадцать минут может чуть больше с момента захода в воду на одном из городских пляжей, и я у назначенного места, где к моему изумлению и радости уже дожидается на воде Лена.

– Добрался? – шепчут мне на ухо её губы, – поплыли на берег.

Пляж практически пустынен, и на нас никто не обращает внимания, когда девчонка ведет меня к стоящей в отдалении от линии прибоя палатке. Такие разбросаны по всему пляжу. Прижимаю Лену к себе, как только мы оказываемся внутри, благо на ней только купальник и пальцы свободно бегают по теплому телу. Какое-то время скорее по привычке она сопротивляется, точнее делает вид, но, когда я задираю ей верх до шеи, обнажая груди, прекращает и, тихонько застонав, сама опускается на каремат.

Уплываю обратно я под утро, и путь назад мне дается с большим трудом – вымотался как после марш-броска. Правда в отличие от армейских будней на лице постоянно расплывается дурацкая улыбка. Весь наступивший день сплю, проснувшись выслушиваю ехидные комментарии товарищей по отделению, огрызаясь в ответ -большинство тоже не терялось.

За оставшееся до конца отпуска еще дважды успеваю побывать на «чужом» пляже, причем в последний раз, зная, что мне завтра уезжать, раскрасневшаяся Ленка затаскивает меня к себе в номер. Ненадолго, но это были запоминающиеся сорок минут в моей жизни. Напоследок, запоминаю её адреса в Саркеле, где она живет, и в Мангазее – столица Дизема, где расположен её университет.

Глава 6

Четвертый год обучения проходит так же жестко, как и предыдущие. Опять физические нагрузки, опять вбивание в головы массы информации по программированию, радиообмену и программированию. Добавляются курс по идеологии, дружно ненавидимый всеми, включая офицеров, и практические занятия по созданию и управлению коптерами. Последнее тоже вызывает вопросы, пока нас не отправляют на военные учения с использованием всего доступного оружия.

Результаты оказались весьма показательными. В бою сошлись два подразделения одинаково вооруженные и оснащенные, но с одним исключением, у одних были коптеры, у других – нет. Первое подразделение, используя летательные аппараты как средство разведки и корректировки огня артиллерии, выиграло вчистую. Целый ряд предположений, надежд и устоявшихся убеждений оказались несостоятельными.

После этого количество занятий по программированию и робототехники увеличили, и каждый взвод на две недели вывезли в Мангазею для встреч с преподавателями университета. Лекции, практика, отработка – шесть часов на сон и четыре часа в совокупности на еду и отдых, все остальное время учеба.

– Времени у вас мало, поэтому нехрен жаловаться. На студентов нечего коситься, они известные бездельники, – отвечал на все наши жалобы Снегирев, после чего ухитрился втиснуть полчаса «физики» утром и вечером.

Надо признать подобные нагрузки произвели впечатление на окружающих. Во всяком случае, как обмолвился один из наших преподавателей, жалобы студентов на тяжелую жизнь быстро прекратились, как только они оценили, как гоняют нас. С Шевцовой удалось увидеться трижды. Первый раз случайно, она меня увидела во время редких перерывов, второй раз девчонка подошла вечером к расположению нашего взвода вместе с Ириной. Однако буквально через десять минут появившийся как черт из табакерки Снегирев загнал нас с Лемеховым обратно, влепив по наряду вне очереди.

– Если есть время на девушек, значит, потратите его с пользой для армии, и вообще на службе у солдата нет личной жизни! – проорал вдогонку старлейт, игнорируя опешивших студенток.

Слабым утешением было осознание, что мы оказались не одиноки, все комвзводами не давали личному составу разгуляться.

Третий раз Ленка подскочила к месту нашего расположения уже перед отъездом, успев повиснуть на шее, поцеловать, и убежать, прежде чем появился Снегирев, подозрительно посмотревшей вслед убегавшей девичьей фигурке.

К концу полугода устроили своеобразный зачет по управлению коптерами, который опять таки сделали не все, но я оказался в числе лучших. Потом еще одни учения, и затем полеты в космос.

Наша система включает в себя шесть планет. Две из них расположены близко к здешнему солнцу, именуемому Сурия, и необитаемы. Дизем оборачивается вокруг светила на десять суток быстрее чем Земля, поэтому год здесь короче. Две следующие за ним планеты небольшие, безжизненные и мало примечательны, но последняя – Протубера, резко выделялась на общем фоне.

Протубера – крупный газовый гигант, превосходящий по размерам все остальные вместе взятые планеты, относилась к классу рыхлых планет. Такие небесные тела обычно не в состоянии силой своей гравитации удерживать не только атмосферу, но и нижележащие слои себя самой от расширения, как следствие диаметр планеты значительно увеличивается. Однако Протубера являлась определенным исключением и не оставляла за собой шлейф газа и пыли, с трудом, но сохраняя относительные четкие контуры. Она была хорошо видна даже с Дизема, выделяясь своим кроваво-красным цветом.

Другой особенностью выступало огромное количество спутников, почти две сотни, как минимум на трех из них существовали условия для жизни в подледных океанах, но только в одном случае это смогли доказать.

Мертвенно-синяя Некрида, обладающая плотной атмосферой и обращающаяся вокруг материнской планеты за 22 дня всего лишь в три раза меньше Дизема. Под толстым слоем ледяной коры, охватывающей всю Некриду, располагался океан, струи которого вырывались периодически на поверхность огромными гейзерами, поднимающимися на сотни километров, превращаясь в пар.

Один из исследовательских аппаратов, отправленный к этому спутнику случайно захватил образцы микроорганизмов, что побудило отправить туда ряд миссий для изучения. Главной проблемой являлось дальнее расстояние до Некриды – полет составлял порядка двух лет. Однако пять лет назад ученые смогли создать работающий термоядерный двигатель, который в разы сократил время передвижения до месяца небольшим, тем более что сейчас и расстояние между Диземом и Протуберой сократилось из-за движения планет друг к другу.

В результате на Некриде основали первую научную станцию за пределами Дизема, где вовсю проводили научные исследования с помощью роботов, управляемых людьми. Информация шла потоком, и успешно складывалась кооперация со специалистами тех же и смежных направлений.

Мертвенно-синий карлик стал одной из самых обсуждаемых тем на Диземе, и именно сюда прибыло два взвода включая мой. Учитывая дальность перелета, курсантов перевозили по частям челночным способом, и мы составили вторую группу, сменившую наших вернувшихся товарищей. При этом уменьшение численного состава вследствие отчислений привело к расформированию одного из отделений нашего взвода, теперь их осталось два, а не три как было раньше.

Оставшихся курсантов ликвидированной группы распределили по другим частям, и к нам добавилось два человека, увеличив состав отделения до 9 курсантов – Мурад Джапаров и Такеши Митонаро, оба дослужившихся до сержантов, как и я (получил за зачет по коптерам). Лемехов при этом гордо носит погоны старшего сержанта.

Спутник Протуберы встречает нас мрачно-величественным безмолвием ледяной пустыни, охватывающей со всех сторон. Транспортник выгружает три взвода возле станции, расположенной на дне огромного кратера, где уже возведены новые блоки для проживания и размещения. Пока там временно находимся мы, но через пару-тройку лет должны заехать партии учёных, превращая это место в полноценную базу.

Испытания у нас аналогичны бывшим ранее – марши с преодолением пересеченной местности и стрельбы, но окружающий мир другой. Пониженная гравитация позволяет двигаться быстрее, прыгать выше, бежать дольше как супергерои из детских комиксов покинутой Земли. Однако отсутствие воздуха делает критически важным работоспособность скафандра. Малейшая разгерметизация влечет моментальную утечку воздуха и смерть, слабое утешение она будет практически мгновенной и безболезненной.

Последним шансом в этом случае должна стать новая разработка автономной системы дыхания, разработанной с учетом опыта подводного плавания. Это гибкие пластины с обогащённым воздухом на час дыхания, вшитые во внутренний комбинезон, которые должны автоматически включаться при разгерметизации скафандра или использовании основных запасов воздуха. Правда они не спасут от холода космоса, проникающего через разрывы защитного снаряжения, но эксперименты добровольцев показали, что тренированный человек может с этим бороться пусть и меньше часа времени.

В любом случае это лучше, чем ничего, поэтому никто не пренебрегает системой защиты. Внутренний комбез проверяют и тестируют очень тщательно под присмотром как командиров, так и здешних учёных. Не менее въедливо оценивают и основной внешний скафандр, только убедившись, что все работает, выпускают на поверхность.

Первый марш проходит на гладкой как стол поверхности из практически кристально чистого льда, где никаких проблем не возникает. Потом движение по бурому льду с пересечением торосов, углублений, мелких расщелин – здесь надо двигаться осторожнее. В завершение нас заставили покорять практически горную местность с каньонами, скалами, оврагами. Если бы окружающая нас замерзшая вода каким-то чудом исчезла, подозреваю, мы бы оказались на полноценной горной системе.

На этом испытании нас страховал планетолет – небольшой корабль для передвижения над поверхностью Некриды. Предосторожность оказалась не лишней – Митонаро упал в одну из расщелин, распоров скафандр сзади. Автоматика сработала как надо, а повреждение мы быстро залатали, наложив специальную быстро застывающую смесь, но по признанию Такеши шесть минут до прибытия планетолета, на который его погрузили, показались вечностью.

Я тоже отличился, во многом по своей вине, когда упал уже на подходе к станции, зацепившись за одну из привезенных для дальнейшего строительства балок. Их правда разместили в неположенном месте, но это меня не слишком оправдывает. Неудачно приземлившись, проткнул скафандр, благо до станции было рукой подать и меня затащили внутрь чуть более чем за минуту. Обматерили меня от души, хотя не меньше старлейт орал на строителей.

Финальным аккордом стали стрельбы, отличавшиеся также рядом особенностей. Сила притяжения здесь гораздо ниже, поэтому отдача ощущается куда сильнее. При стрельбе очередью или из гранатомета тебя отбрасывает назад. В результате мы начали стрельбу тоже на открытой и ровной поверхности, постоянно скользя по льду после каждого выстрела.

Исправить ситуацию, пытались, удерживая стрелка с помощью товарищей – получалось плохо. Следующий вариант – прикрепиться к грунту крюками позволяет не улететь далеко, но не сильно спасает. Другие варианты давали схожий результат.

Единственный рабочий способ – это упереться спиной в препятствие типа скалы или высокого тороса, чтобы отдача вжимала тебя в него, не позволяя сдвинуться с места. Препятствие должны быть большим и вертикальным, иначе тебя либо перебросит через него, отправив летать кувыркаясь, либо подбросит вверх, заставив скользить по наклонной стене.

Наилучшее место для стрельбы – это залечь перед скалой, упираясь ногами в стену, но такое расположение делает тебя хорошей мишенью для любого противника. Станешь за укрытием – спасешься от пуль, но при ответном огне улетишь на открытое пространство. Иными словами, бой на спутнике сам по себе является огромной проблемой.

Вечером последнего дня после завершения всех заданий стою возле станции в скафандре, смотря на небо. Оно совершенно другое, чем на Диземе. Высокие стенки кратера почти на треть закрывают горизонт снизу, кажется, как будто находишься на дне гигантской чашки. Сурия небольшой звездой, светит с верхнего угла, по размерам сопоставимая с лунами, какими они выглядят с Дизема. Её сразу не разглядишь среди ярко блестящих других звезд, какие невидны с нашей родины, и многочисленных спутников шестой планеты. У большинства их свет так ярок, что больно глазам, только специальное защитное стекло скафандра позволяет их рассмотреть.

Однако все вышеперечисленное меркнет в сравнение с багровым шаром Протуберы, занимающим всю правую половину небосклона. Ощущение как будто ты летишь навстречу эту огромному светилу, дабы раствориться в нем. Небольшие белые точки на ней – области повышенной температуры с Некриды кажутся поглощенными звездами. Газовый гигант медленно движется в полной тишине, приковывая к себе внимание. Пусть это и не так, но, кажется, что ты различаешь отдельные горы, равнины и другие объекты рельефа на Протубере.

Необычный, притягивающий и завораживающе красивый вид, какой не забудешь до конца дней своих.

Глава 7

Три недели пребывания на Некриде закончились, и мы покидаем спутник Протуберы.

– Месяц с небольшим и мы вновь на Диземе, – произносит Светлов, когда наш транспортник отрывается от планеты, поднимаясь в космос.

– По крайней мере, здесь нас никто не завалит нагрузками, сможем передохнуть, я лично собираюсь следующие сутки, а то и две проспать, – поддерживаю я.

– Зато дома не дадут ни передышки, ни отпуска, – ворчит Петренко.

– Если не можешь что-то изменить, принимай как должное, – философски изрекает Митонаро, – да и вообще обычно Дементьев демонстрирует недовольство, чего это ты решил занять его место?

– Он решил составить вместе с Дмитрием противовес нам с Веремеевым, демонстрирующим позитив, – язвит Синицын.

Открываю рот, чтобы высказаться, но в это время корабль совершает резкое движение влево, отчего мы с трудом удерживаемся на местах.

– Что происходит? – вопрос одновременно срывается у нескольких человек.

Ответ приходит по корабельному радио после выступления Снегирева.

– Товарищи курсанты, планы изменились, Наш корабль изменил курс, мы летим на Меллору, там прекратила работу наша станция, и мы как ближайший корабль должны выяснить что случилось. Наше возвращение немного задержится.

Всеобщий вой прозвучал по завершении командирского сообщения. Меллора – это планетоид за Протуберой, на полноценную планету она не тянула из-за своих размеров, но и спутником газового гиганта не являлась, вращаясь вокруг Сурии пусть и по дальней орбите. По сути, Меллора была границей нашей системы и там буквально год назад поставили вторую после Некриды станцию – самый дальний форпост человечества.

За счет массы Протубера притягивала к себе и спутникам все астероиды и кометы, что прилетали из космоса, не пропуская их к Дизему, выступая главным защитным щитом и искажая многие поступающие сигналы. Меллора, расположенная за ней, позволяла вести исследования межзвездных далей. Состав из нескольких человек обслуживал расположенные там телескопы и станции записи, и вот теперь связь с ними прекратилась.

Благодаря воздействию Протуберы мы сможем ускориться и прибыть к планетоиду менее чем за неделю, но все равно путь туда и обратно это время, которое хотелось бы потратить на другое. В этот раз бурчание сотрясало кубрики всех взводов, учитывая наше состояние, командование не стало нас нагружать дополнительными заданиями, поэтому, по крайней мере, удалось отоспаться.

Меллора встретила нас угрюмой безжизненной пустыней. Ей поверхность покрыта замерзшим азотом и очень твердым льдом, который в некоторых местах сопоставим с камнем. В одном из таких мест расположена станция и телескоп. Из предосторожности мы высаживаемся на планету на челноках. Первым идет наш взвод по результатам брошенного жребия – два отделения по девять человек, причем старлейт высаживается с нами.

Десантируемся на поле азота и совершаем марш около полутора километров до станции. Первым идет соседнее отделение Жихарева, за ним мы. Расслабленно-мрачное состояние испаряется мигом, когда идущие впереди разведчики как-то странно застывают на месте и осторожно начинают подбираться к станции. Чувствую, как появляется нарастающее ощущение тревоги.

– Командир, что это значит? – слышу, как по каналу связи нашего отделения Синицын спрашивает Лемехова.

– Пока не знаю, но что-то странное, так что собрались, – напряженно отвечает Григорий.

Буквально десяток секунд томительного ожидания и раздается спокойный, нет слишком спокойный голос старлейта.

– Станция разгерметизирована, на двери следы повреждений и штурма. Боевая тревога!

От услышанного застываю столбом, что за чушь! Это же космос, какая тут может быть стрельба, здесь же никого нет! Какой-то бред.

– А ну пришли в себя! Чего поплыли как гребанные институтки! Вы будущая десантура или …..! Стыд, позор и поношение!

Ругань Снегирева приводит в чувство, и мы начинаем двигаться, подчиняясь приказам. Рассредоточившись, обходим периметр станции, пока другое отделение изучает внутреннее состояние. Тем временем, старлейт связывается с транспортником и на подмогу нам спускается взвод под командованием другого старлейта Лавриновича. У него под началом 3 отделения, но людей всего на 3 человека больше.

Быстро обходим местность вокруг, но ничего особо интересного не находится. Никаких следов позволяющих объяснить, куда делись три человека из обслуживающего персонала. На самой станции явных следов борьбы тоже не наблюдается, но есть следы от пуль и вскрытый замок на входе. Часть личных вещей разбросана по комнатам, их всего четыре и пропали три скафандра, а также наборы инструментов.

– Ни хрена не понимаю, – делится впечатлениями Синицын, как обычно ухитрившийся побывать внутри, – они, что тут с ума сошли, и друг друга перестреляли?

– А трупы куда делись? – немедленно спрашивает Вадье.

– Тот, кто выжил, вытащил их наружу, правда непонятно почему еще скафандры с инструментом пропали.

– Погоди, но тогда все выглядит, как будто сотрудники покинули это место и куда-то пошли.

– Я тоже так подумал, но откуда следы стрельбы и куда можно направиться в этой ледяной пустыне?

– А из какого оружия стреляли? – спрашивает Светлов, – да и вообще, зачем огнестрел на Меллоре?

После слов товарища я наконец понимаю, что меня все время тревожит. Мысль, которую до этого не мог ухватить, а точнее старательно прогонял. Ситуация, напоминающая книги по фантастике, вот только оказаться внутри такого сюжета как-то не по себе. Я бы даже сказал очень не по себе.

– Кто-то вскрыл станцию снаружи и повредил антенны радиопередачи и вряд ли это сотрудники, – медленно обобщая информацию, проталкиваю наружу ставшие непривычно вязкими слова.

– Иные формы жизни, Чужие? – протягивает Синицын.

Все застывают на пару мгновений, обдумывая ситуацию, пока в шлемофонах не раздается голос комвзвода.

– Товарищи курсанты, произошло нападение на станцию с использованием неизвестного нам типа оружия. Калибр не совпадает с применяемыми нами и не соответствует огневым средствам защиты, выданным сотрудникам станции. Наша задача изучить местность в течение следующих суток. Герметизация станции должна быть восстановлена в течение нескольких часов. Запасы патронов и оружия сейчас с транспортника нам сбросят. Информация на Некриду с первыми данными о произошедшем сейчас передается.

Наша задача собрать все улики и сделать итоговый отчет. Поскольку все на станции разместиться не могут, будем чередоваться. Слушайте боевую задачу. Жихарев ты со своим отделением должен вернуть работоспособность станции. Действуйте как на учениях. Лемехов ты с подчинёнными проверяешь телескоп и дальше осмотрите долину севернее. Вперед двигаться не более трех километров. При малейшей угрозе или если увидите что-то непонятное, сразу назад. Задача ясна?

– Так точно, – отвечает наш начотделения.

– Товарищ старший лейтенант, мы не делали ничего подобного в плане восстановления работы станции, – нерешительно начинает второй начотделения нашего взвода.

– Все бывает в первый раз. Приступайте!

Главное отдать приказ с умным и уверенным видом, подчинённые будут уверены, что начальник во все разбирается. Именно такая мысль появляется у меняв голове, когда мы направляется к телескопу. Там все в порядке, видимых повреждений нет. Двигаемся дальше. По-прежнему не оставляет ощущение нереальности происходящего. Ледяное безмолвие в темных сумерках, полнейшая тишина вокруг, все свидетельствует, что вокруг кроме наших взводов на миллионы километров нет ни одной живой души.

Однако пропажа людей – это тоже действительность. Тем не менее, вокруг все спокойно и пустынно. Не заметив никакого движения, возвращаемся назад. Там продолжаются работы по починке. Три других отделения выдвинулись в другие стороны.

В конце концов, пусть и не без помощи других с починкой станции справляются и вновь запускают подачу кислорода, добывая его из замерзшего азота. Этот процесс позволяет дышать без скафандров на форпосте. Несколько часов передышки, и мы снова выдвигаемся. Помещений всего четыре, и всем курсантам не разместится, поэтому чередуемся. Сейчас отдыхать будет взвод Лавриновича.

– Кажется, они обнаружили непонятную активность на юго-юго-западе, – говорит Синицын, обменявшись несколькими словами с одним из вернувшихся.

Мы как раз и выдвигаемся туда. На этом направлении пересеченная местность, лед застыл в причудливых формах, более того наблюдается ряд проплешин как будто кто-то кинул пригоршню камней в песок. Явно в Меллору врезались мелкие астероиды или что-то похожее.

– Здесь скафандр пропороть раз плюнуть, тем более в темноте, а света на планетоиде всегда мало, сам я бы сюда не полез, – констатирует Митонаро.

– Да и страховать нас некому как на Некриде, – поддерживает его Петренко.

– Дальше той гряды не идем, – принимает решение Мелехов, – местность дальше гораздо хуже, по крайней мере, выясним, что рядом ничего опасного.

Час медленно аккуратной ходьбы, осознание отсутствия помощи в случае разгерметизации скафандра заставляет осторожничать, и мы достигаем цели. Снова ничего. Разворачиваемся обратно, проходим больше половины пути и когда после огибания последнего крупного тороса, показывается силуэт станции, темнота вокруг неё внезапно озаряется вспышками. Секунда и по ушам бьет крик старлейта:

– На нас напали! Огонь на поражение!

Глава 8

Надо признать шпыняли нас не зря. Три с половиной года безжалостной подготовки не прошли даром, пусть мы и столкнулись с неизведанным, но навыки заставляют работать на уровне инстинктов.

– Короткими прыжками, пригнувшись, вперед, – выкрикивает Григорий, срываясь с места.

Форсированно практически пролетаем расстояние до последней груды камней, за которой открывается сюрреалистическая картина.

Атака идет со стороны запада, где, как и на севере, открытое пространство, пусть и не такое большое. Два с половиной десятка гуманоидных фигур, двигаясь с чудовищной скоростью, буквально скользят по льду, приближаясь к станции. Они несутся двумя волнами, причем первая ведет беспрерывный огонь.

В условиях космического вакуума боеприпас не теряет своих поражающих свойств и при этом обладает гораздо большей пробивной силой. Град пуль, обрушившийся на станцию, покрывает её белый корпус градом отметин. О скафандрах и говорить нечего. Несколько фигур лежащих неподвижно свидетельствуют о наших потерях.

– Твою м…! – шок, страх, злость и куча других эмоций вихрем пролетают в моей голове.

Нападение явно оказалось неожиданным, часть наших оказалась за пределами станции и пытается отвечать, укрывшись за небольшими камнями, но проклятая отдача выбрасывает их на открытое пространство, лишая защиты, где их накрывает попаданиями. Противник бьет практически не целясь, но в шквале пуль то одна, то другая находит цель. Достаточно просто попасть и отказ систем жизнеобеспечения скафандра выводит курсанта из строя.

При этом Чужие не испытывают, кажется, особых проблем от отдачи, продолжая приближаться, и подлетев на расстояние нескольких сотен метров, где их волны начинают чередоваться. Первая волна резко тормозит и перестает стрелять, вторая выкатывается из-за их спин и подхватывает инициативу. Их потери составили две, может быть три единицы, а у нас уже больше десятка. Само столкновение идет при этом минуту с небольшим.

– Веремеев, Джапаров, Петренко шаг вперед, мы подопрем вас сзади, – рявкает Лемехов и, дождавшись выполнения команды, продолжает – огонь!

Дальше события несутся вскачь. Три автоматные очереди несутся навстречу противнику, который, не подозревая о нашем присутствии, подставляет левый бок, к тому же перед самой станции открытое пространство немного сужается и им приходится сбросить скорость плюс смена волн. В общем наступающие скучиваются, становясь большой мишенью, в которую и врезаются наши пули. Как минимум четверо из них сразу летят на лед.

Осознав угрозу, часть Чужих разворачиваются и открывают ответный огонь, после чего разделяются. Пятеро кидаются в нашу сторону, остальные продолжают движение к станции, точнее пытаются.

Не успевают они проскользить вперед, как навстречу им кидается фигура в скафандре, поучает несколько очередей в упор, но в последний момент успевает активировать гранату точнее, несколько гранат. От взрыва его разрывает на части, но и нападавших расшвыривает в стороны как кегли после удара мяча.

За дальнейшими событиями вдали следить некогда, поскольку пятерка приближается к нам. Они двигаются быстро и уверенно, так же ведя огонь. Дергается и прекращает стрелять Джапаров, вскрикивает и замолкает Веремеев, рявкают три наших гранатомета. Спустя пару мгновений противник оказывается рядом и начинается бешено-безумный танец смерти.

Один из приближающихся Чужих с издевательской элегантностью подпрыгивает в воздух, очередью срезает кого-то из наших, после чего с неожиданным ускорением улетает назад, внезапно заработали законы физики, и отдача от собственного огня отправляет его в неуправляемый полет.

Другой посылает длинный шлейф пуль, практически не целясь, отпрыгивает, уворачиваясь от наших «гостинцев», уклоняется от посланной гранаты. Однако та, взорвавшись сзади него, рассылает град осколков, часть которых врезается ему в спину и бросает на лед недалеко от меня. Да он успевает, шатнувшись встать на ноги, но только для того, чтобы получить от меня пять или шесть пуль практически в упор, две из которых пробивают его шлем. Фигура, дергаясь в конвульсиях, падает обратно на лед.

Отдача бросает меня, заставляя скользить на животе по льду. Системы жизнеобеспечения скафандра тревожно мигают, автомат вылетает из рук, что-то ударяет по правой ноге. Третий противник разворачивает оружие в моем направлении, получает неожиданно три пули от неподвижно лежащего Веремеева, падает на колени, всаживает очередь в Вадима, так что скафандр последнего раскалывается.

– Сволочь, ¥&£!!!, – ору я.

Две серии патронов одновременно ударяют в стрелявшего. Может мне показалось, но кажется, они прошивают его насквозь, из Чужого вылетают красные струйки, моментально превращаясь в льдинки, пока тело, обмякнув, падает.

Вскочив, подбираю упавший автомат, охаю от прострелившей боли в ноге, отмечаю машинально красные огни, сигнализирующие о разгерметизации, но аварийная система дыхания работает, а дальше становится не до этого.

Четвертый из нападавших обменивается с кем-то из наших очередью, после чего оба разлетаются в разные стороны, разом пропав из вида. Пятый и последний после отчаянного прыжка приземляется относительно недалеко от меня, стреляет куда-то в сторону, затем переводит огонь на меня, но у него кончаются патроны. Следует новый бешеный прыжок, благодаря которому он уходит от моей ответки.

Автомат в руках изрыгает короткую очередь и замолкает – тоже закончился магазин. Хватаюсь рукой за пояс, но ощущаю пустоту, обоймы с патронами вылетели, пока скользил по льду. Искать их нет времени, противник уже перезаряжает свое оружие. Справа каким-то чудом сохранилась граната, срываю её и…

Местность вокруг внезапно озаряется ярким светом. До этого бой шел в полутемноте и в дикой нереальной тишине, прерываемой только короткими криками и непрекращающимся матом в шлемофоне. Цензурные выражения в такие моменты почему-то забываются напрочь, причем все хорошо понимают собеседников. И вдруг теперь все меняется.

Свет моментально слепит глаза, лишая возможности видеть противников. По-хорошему, сенсоры должны затемнить забрало шлема, но так как скафандр поврежден, они срабатывают с опозданием. Пули, выпущенные дернувшимся Чужим, проходят мимо меня, только одна или две царапают левое плечо. Граната, кинутая мной, пролетает расстояние, невозможное на Диземе, но здесь нет атмосферы, поэтому она разрывается вблизи от нападавшего.

Фигура медленно как в замедленной съемке опускается вниз, продолжая давить на спусковой крючок. Пули продолжают вылетать, впиваясь в лед или отлетая от него, пока обойма не закачивается. К этому времени Чужой уже лежит неподвижно.

Медленно обвожу взглядом вокруг, еще не до конца понимая, что танец смерти закончился. Приспособившийся к свету шлемофон выдает четкую картину, позволяя разобраться в произошедшем. Два наших челнока, зависнув над станцией, включили прожекторы. На них нет оружия, поэтому непосредственно в бою помочь они не могут, но оказалось есть и другой способ. Основной отряд противника теперь виден как на ладони и оставшиеся на станции прижимают их огнем ко льду.

Пытаясь исправить ситуацию, Чужие открывает стрельбу вверх, целясь в челноки и даже попадают, но вскоре их огонь стихает. Не сразу, но до меня доходит, что у них если не закончились, то заканчиваются патроны. К тому же вид спускающихся сверху посудин также действует на нервы и через несколько мгновений, уцелевшие начинают скользить прочь, отступая.

Уходят они грамотно, не по открытой местности, пули там все равно догонят, а эффект внезапности потерян, а, прижимаясь к краям долины или вообще скрываясь за камнями. Это приносит результат – на моих глазах падает при отступлении только один из них. Повреждённый челнок аккуратно спускается вниз, садясь на площадку в стороне от станции.

Встряхиваю пару раз головой и наконец обращаю внимание на датчик в углу шлемофона, он бесстрастно сообщает что воздуха осталось менее чем на полчаса, а это означает повреждение не только скафандра, но и аварийной системы дыхания, воздух улетучивается слишком быстро. Кроме того, ощущаю, как пробирается холод в правую ногу, теряющую чувствительность, и занывшее левое плечо. Если не окажут помощи, то мне и получаса не продержаться.

– Дементьев отзовись, чтоб тебя подери? Как твое состояние? – раздается усталый голос Лемехова.

– Ранен, скафандр поврежден, кислорода на полчаса осталось, – бросаю в ответ.

– Б…ь! Идти можешь, если да, то помоги Митонаро дотащить Вадье, у него серьезное ранение. Мы со Светловым сейчас осматриваемся.

– А остальные, – спрашиваю, внутренне холодея.

– Джапаров, Веремеев и Петренко уже… все. Синицын тоже ранен, но ковыляет до челнока сам.

Мать твою, нас было девять против пятерых, наши потери три убитых, трое раненных. У противника четверо убитых, один ушел. Хреново. Позже уже в челноке, корпус которого не пробит, только двигатели повреждены, а значит внутри можно дышать, узнаю результаты боя.

Мурад погиб мгновенно, пуля, пробив шлем, угодила ему в лоб. Вадим получил три пули и уже раненный во многом спас меня, выпустив свои последние три пули, после чего ему не оставили никаких шансов на выживание. Савелию пришлось хуже всех, причина его смерти то ли охлаждение, то ли удушье, его скафандр слишком сильно треснул после удара о торос, куда его швырнуло от полученной очереди.

Борис был тем, кто обменялся очередью с четвертым нападавшим, в нем засело четыре пули, но Вадье успели дотащить до первого челнока, а сейчас собирались перегружать вместе с другими тремя тяжелораненными на второй исправный, который должен был их поднять на транспортник, нарезавший круги над Меллорой. Там имелся походной госпиталь, дававший надежду на спасение. Женю ранили в плечо, но это не представляло опасности. Более того как оказалось мой внутренний комбез сдержал попавшую в меня пули, которая застряли сразу под кожей и была оперативно извлечены прямо на челноке. Обошлось двумя перевязками и уколами обезболивающего

Другим отделениям тоже не поздоровилось. Помимо трех тяжелораненных еще двенадцать убитых и из оставшихся пострадала половина. Могло быть и больше, если бы не самоубийственный бросок Лавриновича, именно его разорвало на части гранатами. В общей сложности из 39 курсантов и двух офицеров боеспособных осталось половина, а непострадавших – четверть. Станция оказалась вновь повреждена и на этот раз куда серьезнее, количество пробоин в её стенах превышало десяток.

Правда и противнику досталось, то ли шестнадцать, то ли семнадцать тел осталось лежать на льду. Когда с нашими ранеными разобрались, и исправный челнок взмыл вверх, взялись за Чужих. Принявший командование над оставшимися, Снегирев потребовал принести одно из тел, и вскоре Лемехов, затащив ближайший труп в челнок, рывком стаскивает с него шлем.

Глава 9

Если проводить параллели с земными видами, то Чужой больше всего похож на прямоногого кошачьего – кошачий антропоморф. Голова, как и тело, покрыто редкой короткой шерсткой, на голове её чуть побольше наподобие волос, точнее гривы, спускающейся сзади по затылку. Наиболее характерные особенности уши и нос – они очень похожи по форме на наших мурчащих. Цвет шерсти коричневый, кровь, судя по ранам красная.

Скафандр напоминает наш, да некоторые детали отличаются, самое примечательное – это винт, расположенный на спине, он объясняет, почему противник двигался так быстро и не отлетал назад после своих выстрелов. Хорошая задумка для передвижений по открытой местности. Руки похожи на человеческие по пять пальцев. Самое интересное открывается, когда с трудом, но срывают скафандр, а затем и внутренний костюм, напоминающий наш комбез, но при этом даже на вид тоньше и, по-моему, хуже.

– Чего, ….!

У трупа три пары сосков на груди и животе, причем самые верхние заметно больше и напоминают, да женскую грудь они напоминают!

– Это что баба?!

Осмотр внизу только укрепляет подозрения, нахмурившийся Снегирев просит притащить еще одного Чужого и при анализе все повторяется. Единственно отличие, цвет шерсти скорее коричнево-черный, а все остальное совпадает. Проклятья, перемешанные с комментариями, поступают со всех сторон. Ситуация становится все более непонятной и какой-то идиотской, нас атаковал получается какой-то взбесившийся отряд кошачьих амазонок!

– Почему они на нас напали, товарищ командир? И самое главное, как они здесь оказались, непохоже, что они здешние аборигены? – формулирует, наконец, главные вопросы кто-то из отделения Жихарева.

– Не знаю, – мрачно бросает в ответ старлейт, – почувствовав на себя массу вопросительных взглядов.

Повисшее молчание прерывается шумом, когда в челнок заваливаются Светлов с Митонаро.

– Товарищ старший лейтенант, мы тут нашли самый неповрежденный труп, может будет что-то интересное, – говорит Андрей, пока они на пару затаскивают уже третьего Чужого.

– Нэко?! Нэкомусумэ?! – ошарашенно выдает Такеши, уставившись на уже лежащие тела.

– Нэко? Что это значит? Ты их знаешь? – поворачиваюсь к нему я.

– Так у нас в Ниппоне называют женщин-кошек.

В этот момент, сброшенный ими на пол труп Чужого, начинает неожиданно дергаться.

– Да он живой, хватай его!

Несколько курсантов накидываются на зашевелившееся тело, обездвиживая его. Затем вяжут руки за спиной и ноги, срывают шлем и рывком усаживают, привалив к стене. Этот экземпляр темно-серого цвета с челкой над головой, которая светло-серая и явно выделяется. Уши и нос черные, что тоже необычно, прежние два были полностью одноцветны. В первый раз видим глаза – желтые, скорее янтарные с вертикальным узким зрачком, раза в два больше человеческих. Один из них левый немного заплыл, на скуле заметна припухлость, из которой сочится кровь.

Нэко щурит глаза, трясет головой, морщится, не то шипит, не то стонет секунд пять, вздрагивает, её зрачки начинают метаться туда-сюда, расширяются-сужаются, пока взгляд не приобретает четкость, и на лице не проступает осознание происходящего. Раздается серия шипящих звуков и выкриков.

– И что это значит? – риторически спрашивает Лемехов.

– Похоже нас обматерили и послали, – зло бросает кто-то из курсантов взвода покойного Лавриновича.

Он прав ушастый или скорее ушастая испуга не демонстрирует, в её взоре ярость и даже не раздражение, а презрение. Так смотрят на отбросы или нечистоты. Реакция с нашей стороны следует незамедлительно.

– Ах ты дрянь, … кошачья! – рычит в ответ еще один курсант соседнего взвода.

– Грохнем её, она из тех, кто наших убила.

– Нет, она сражалась против нашего отделения, – зло возражает Светлов, – поэтому мы её и убьем.

– Подожди, так получается, это я её вырубил? – удивленно спрашиваю я.

– Да твоя граната оглушила Чужую, хотя мы были уверены, что она труп, – подтверждает Андрей.

С пробудившимся любопытством приближаюсь к сидящей. Нэко это замечает и, повернувшись ко мне, швыряет в лицо новую тираду с тем же презрительным видом. Вспышка ярости накрывает меня с головой, сжав кулаки, делаю шаг вперед, пока в голове проносятся образы прошедшего боя, особенно гибель Вадима.

– Дмитрий, стой! – одновременно кричат Лемехов и Снегирев.

С трудом, но беру себя в руки. Убить Чужую мы всегда успеем, а так может что-то и узнаем. Ушастая опять что-то выдает в мой адрес, шиплю в ответ. Мой взгляд цепляется за торчащий из её скафандра небольшой провод, заканчивающийся непонятным утолщением, похожим на микрофон.

Хотелось бы сказать, что меня посетило озарение, но на деле мои последующие действия ничем не мотивированы. Беру провод и втыкаю в открывшийся опять рот, прерывая поток новых слов. Ушастая на миг замолкает, затем раздается шипящий голос.

– Хоть один мединим сообразил, что делать тупое (неразборчиво), как вы черви посмели так обращаться с зенганом фралар! Немедленно подчинитесь пока не поздно!

От такой подачи мы натурально охренели и несколько секунд озадачено смотрели друг на друга. Зато потом…

– Тихооо! Прекратили орать бойцы (уже не курсанты!), Вы летучая пехота фронтира, а не сопливые подростки, – пресекает поднявшийся шум Снегирев, после чего, повернувшись к пленнице, уже другим тоном добавляет – а ты ничего не попутала, блохастая?

Голос у командира тихий, вкрадчивый, все слова цензурные и даже не слишком обидные, но почему-то ощущаю, как мороз проходит по коже. Так старлейт на моей памяти ни разу не разговаривал. Впервые у нэко мелькает тень сомнения, но быстро пропадает.

– Даже если мединим повезло, ему не стать зенган. Вы служите нам, таков закон.

– С… я на твой закон, нам он не указ, говори, что вы сделали с теми, кто был на станции и как оказались на этой планете, – продолжает Снегирев тем же тоном.

В ответ сыпятся, по-видимому, ругательства, потому что часть слов переводчик пропускает.

– По-хорошему не хочешь, тем хуже для тебя. Язык тебе еще пригодится, а вот остальные части тела не факт. Будем отрезать по частям, начиная с ушей, если не расскажешь.

Тишина. Такая густая, что, кажется можно резать ножом, подобному нас не учили, но, а какой может быть выход? Нужна информация и быстро. После пары секунд паузы трое человек становятся рядом с Чужой, двое хватают за плечи, командир вытягивает нож.