Читать онлайн День святого Валентина бесплатно
1. День святого Валентина
В учительскую постучали. Юлия Михайловна не ответила. Учителя стучаться не будут, а остальные пусть думают, что никого нет. Она отдыхала, удобно устроившись на диванчике и прикрыв глаза. Тот, кто был за дверью оказался настойчивым, постучал ещё раз, приоткрыл дверь, заглянул.
– О, Юлия Михайловна! Так и думал, что вы здесь. У меня для вас кое-что есть.
Юлия Михайловна в удивлении воззрилась на подростка. То, что в школе отмечается День святого Валентина, она, конечно, знала: на педсовете обсуждали мероприятие, назначали ответственных.
Ей поручили оформить короб для открыток-валентинок, которые потом разнесут адресатам старшеклассники. Но не предполагала увидеть почтальона с крылышками феечки, что продаются в магазинах игрушек. Забавно: взрослый мальчик и в таком наряде.
Интересно, а её Саша согласился бы исполнить роль подобного почтальона? Сын учился в этой же школе, в первом классе.
И ещё больше удивилась, когда рядом с ней положили десять валентинок. Она усмехнулась про себя: надо же, какая популярность. Одну открытку узнала сразу – Сашина. Мельком видела, как сын мастерил. На душе сначала стало тепло, а потом тоскливо. «Купидончик» замялся:
– Юлия Михайловна. Вы нам очень нравитесь. Ну, не ругаетесь, двойки не ставите, рассказываете интересно. Это вам от нашего класса, – он вынул из сумки коробку конфет и протянул учительнице.
– Спасибо, – женщина с искренней благодарностью посмотрела на мальчика. Он смутился и убежал.
Стало неловко: сконфузила ребёнка, но ведь действительно очень приятно. Она никак не ожидала, что ей – новенькой учительнице по рисованию – подарят конфеты. Надо же, коробка конфет! Завтра они устроят дома настоящий праздничный обед. Саша обрадуется.
Она усмехнулась и вздохнула: кто бы мог подумать, какая пропасть будет лежать между 14 февраля этого года и того, восемь лет назад.
***
Юлина учёба в институте искусств подходила к концу. Студенты последнего курса всех направлений решили устроить эдакий прощальный концерт, посвящённый Дню влюблённых.
В холле вуза повесили плакат (из шести листов А0!) – приглашение на праздник для преподавателей и тех, кто по неведомым причинам, оказался в отрыве от институтского флешмоба. А перед входом в зрительный зал устроили выставку работ студентов-художников на тему любви.
Юля стояла чуть в стороне от картин и наблюдала за публикой. Она в последний момент решилась выставить свои зарисовки объятий, считая их слабыми даже для набросков: ничего более подходящего ко Дню влюблённых у неё не было. Она предпочитала графические пейзажи. И переживала, что этим работам достанется много негативных комментариев.
Возле картин крутился один из преподавателей. Знакомые с музыкального направления, у которых он читал историю музыки, рассказывали про него всякие страшилки и к семинарам готовились, как к последнему бою, сдача экзамена с первого раза считалась подвигом, ну, а «отлично» в зачётке было чем-то необъяснимым и мистическим.
Роман Васильевич рассматривал работы и кривился: да, нынешних художников можно (с натяжкой) назвать абстракционистами, авангардистами, символистами или модернистами, но до классицизма, академичности им, как до луны, а уж о флорентийской манере и упоминать смешно, да и, вообще, знают ли они что это такое. Роман Васильевич сокрушённо покачал головой в такт своим мыслям. Не считал он абстракционизм или символизм высоким искусством, не считал. Тут его взгляд упал на полупрозрачные зарисовки обнажённых тел.
– А это что за…– он поднял глаза, чтобы найти слушателя и высказать ему своё возмущение, но замолчал не договорив.
На него огромными голубыми глазами в обрамлении пушистых чёрных ресниц смотрела высокая брюнетка в красном мини-платье, с ногами, как говорится, от ушей. Нежное бледное лицо порозовело от смущения, а пухлые, яркие без помады губы, шевелились:
– Вам не нравится? Пожалуйста, объясните мне. Я хочу понять, что здесь не так.
Роман Васильевич молча таращился на девушку. О чем она спрашивает? Не нравится? Да как может не нравится такая писаная красавица. Она – идеал во плоти. Где-то глубоко внутри шевельнулось и затихло ощущение узнавания.
– Что вы! – его голос дал «петуха», и он закашлялся, прочищая горло, – Это ваши работы?
Получив улыбку-подтверждение, он с жаром принялся нахваливать наброски, предназначенные минутой ранее для порицания, находя в них всё больше и больше красоты, изящества, мастерства и высокого смысла.
Девушка внимательно слушала, наклонив голову к собеседнику. Мужчина был ниже на голову. Она видела тщательно зачёсанную проплешину среди мышиного цвета волос. Но то, как он рассуждал о её работах очень нравилось: оказывается, она талантлива. А она-то думала…
Она что-то спросила, а он рассказал ей о рисунках Дюрера, привёл в пример Матэ, упомянул Фаворского и закончил обзором графики Дали. Он рассказывал так живо и интересно, что создавалось ощущение его личного знакомства с этими людьми. Юленька завороженно слушала, удивляясь, как могли наговаривать на такого умнейшего и интереснейшего человека её знакомые.
Они забыли про концерт. Он предложил прогуляться, она согласилась. В свете фонарей искрились невесомые снежинки, обгоняли спешащие куда-то люди, а они всё говорили и говорили.
Тот день сблизил их. Юленьке были не важны возраст Романа, невзрачная внешность и маленький рост. Она как-то сразу влюбилась, но не решалась открыться.
Он был внимателен, нежен, заботлив, интересен в разговорах, но при этом, как бы невзначай, всегда придавал нужное направление в мыслях девушки, поправлял в рассуждениях.
– Юленька, ты так наивна, так чиста. Ты прямо, как небожитель – всех любишь, понимаешь. Многие захотят воспользоваться твоей добротой. Тебя нельзя оставлять без присмотра, – ласково говорил мужчина, приобнимая девушку и проводя пальцами по её скулам и чуть вниз по шее.
Юленька млела от ощущения защищённости, надёжности и чего-то пока неведомого, но прекрасного рядом с взрослым мужчиной, который так понимал и ценил её. Как-то так случилось, что несмотря на яркую внешность, у неё не было кавалеров. Её мама говорила:
– Юля, ты серьёзная и романтичная одновременно. Мальчики тебя не понимают.
Дочь вздыхала, но меняться ради мальчиков не хотела. Не понимают – ну и не надо, не доросли, значит. А познакомившись с Романом твёрдо уверовала, что принять её может только зрелый человек, разбирающийся в тонкостях души и искусстве.
Она безоговорочно впитывала его утверждения и взгляды, и укоряла всех, кто, по мнению возлюбленного, мешал жить и раскрываться в искусстве. (А таких людей и обстоятельств оказалось много).
Рома доверительно рассказал, как мечтал стать известным музыкантом. Но у него есть старая мать – женщина одинокая и простоватая. Он вынужден заботиться о ней, помогать, присматривать, чтобы не натворила глупостей.
– Тут не до искусства, – с горечью вздыхал мужчина.
А ещё он подавал в аспирантуру:
– Но, Юленька, ты же понимаешь, там только «свои». Сколько на вступительные экзамены пришло людей, которых я и в глаза в институте не видел, но они оказались – то чей-то племянник, то чья-то внучка. И где они до этого были – не понятно.
Рома сдал экзамены, конечно, не так блестяще, как те. Но его всё же заметили и оставили в вузе. Долгое время он был просто ассистентом, потом уже назначили преподавателем. И он, несмотря на то что не имеет учёной степени, даёт лучшие знания, чем остепенённые.
Юля сочувствовала и как могла старалась утешить, растворяясь в любимом. Роман Васильевич преисполнялся гордостью: в него влюбилась молодая красивая женщина, она принимала его установки, не замечала дурных черт и не просила ничего взамен.
Им даже не пришлось скрывать свой роман в институте. Юленька вышла на диплом и появлялась в вузе не часто. Свидания проходили в парке, подальше от тех мест, где могли встретиться знакомые. Прогулки, редкие посиделки в кафе и бесконечные разговоры. А однажды, когда было особенно промозгло на улице, Роман Васильевич пригласил Юлю к себе.
Любимый проживал в восьмиквартирном деревянном бараке. Ввиду аварийного состояния, барак недавно признали непригодным для жилья. Квартирами обитателей не обеспечили (не успели), и каждый ютился, где мог: кто-то снимал угол, кто-то гостевал у друзей или родственников. Мать Романа ушла к своей родной сестре. Та тоже – женщина одинокая, и вроде бы, обе остались довольны.
Друзей у Ромы не было, к родне идти не намеревался (хотя ему предлагали), справедливо полагая, что придётся подстраиваться под режим и образ жизни старушек. С матерью он мог вести себя по-свойски, но портить отношения с тёткой, приютившей его родительницу, не хотел. Так вот он и остался один во всём доме.
Юленьке показалось очень романтичным жить одиноко в развалюхе. Она с интересом зашла в квартиру.
Скромная, самая обычная обстановка, пыль, небольшой беспорядок. Комната казалась нежилой, спешно покинутой хозяевами при загадочных обстоятельствах. Флёру таинственности способствовало большое чёрное фортепиано старого образца, из тех, чей голос звучит объёмно.
В полном восторге девушка подошла к инструменту, погладила по пыльной крышке.
– Сыграешь?
Не сказав ни слова, не взглянув на гостью, Роман отрешённо сел за пианино, старенький стул под ним скрипнул и покосился. Играл Роман Васильевич замечательно. Слушая Моцарта, Юленька представляла дворец, танцы королей и королев, а за колоннами шепчущихся интриганов. Бах вызвал ощущение растворения в космосе и путешествия среди звёзд.
Юля, затаив дыхание, слушала живую музыку. Ей казалось, что каждая сыгранная нота – только для неё, и в ней некий скрытый смысл. Сумел Ромочка произвести впечатление, сумел.
Наконец, он завершил концерт и пересел на диван к Юле. Какое-то время они молчали. Девушка наслаждалась звучавшими в голове последними аккордами, а пианист что-то обдумывал.
Так же молча он перетянул Юлю к себе на колени.
– Юля, – проникновенно начал он, взяв руку девушки и очерчивая большим пальцем внутреннюю сторону её ладошки, – Юленька, я люблю тебя. Очень люблю. Ты – моя единственная, желанная. Я хочу тебя. Я не стану любить тебя меньше, если ты сжалишься надо мной и станешь моей до свадьбы. (Тут Юля растерялась: он так уверенно говорит о свадьбе, будто это дело решённое. Он так любит её и хочет жить вместе?) А ты? Ты любишь меня? Скажи, что любишь, пожалуйста, – он чуть потянул за рукав кофточки и легко поцеловал оголившуюся впадинку возле ключицы…
Начался новый этап их взаимоотношений. Роман Васильевич рассказал какие мучительные чувства испытывает и честно признался чего хочет. Юля, несмотря на то что считала себя современной и свободной, краснела, бледнела, не знала, что ответить и о чём подумать.
Убедительность, пылкость и опытность мужчины сделали своё дело, она доверилась ему. Его терпение и осторожность были вознаграждены. Юленька почувствовала себя желанной, нужной, единственной и очень счастливой. Самой счастливой женщиной на свете.
Она согласилась перенести свидания в квартиру любимого, не страшась, что её кто-то увидит и осудит.
2. Что нужно для счастья
Прозвенел звонок с урока. Юлия Михайловна вздохнула: что толку вспоминать прежние чувства. Как будто и не с ней это было. Было и ушло – в далёкие дали, где она умела счастливо смеяться, и ждала с удовольствием новый день.
Вот если бы возможно было вернуться туда, то… Женщина невесело усмехнулась: вряд ли что-то поменялось бы – она слишком простодушна. Волна уныния окатила её. Она мысленно отчитала себя: хватит плакаться, надо собраться и работать.
Сложила в сумку подарки и поднялась с дивана. Сейчас у неё 7а, потом 7в, а потом они с Сашей пойдут домой.
Сын, увидя сладости пришёл в восторг:
– Ух ты! Нам подарили конфеты! Вот не зря ты к нам в школу пришла работать. Теперь и нам подарки дарить будут.
Юля улыбнулась и потрепала сына по макушке. Конечно, не зря. Хоть какие-то деньги в семье появились.
***
Опустевший Ромин барак ограбили. В один непрекрасный день он вернулся в пустую квартиру. У него вынесли пианино, телевизор и холодильник. Роман Васильевич был ошеломлён и встревожен: он даже мысли не допускал, что к нему могут залезть воры. В милицию не пошёл, высокомерно заявив, что те всё равно искать не умеют. Оставаться в бараке одному стало страшно.
Руководство вуза сжалилось над бедолагой-преподавателем и выделило ему комнатушку на первом этаже рядом со входом, в которой обычно хранился инвентарь для уличных работ. А ещё Романа Васильевича оформили сторожем, чтобы он мог на полном основании находиться в здании ночью.
Он перетащил в подсобку уцелевшие вещи из барака и успокоился. Ему понравилось. Не надо было рано вставать на работу, тратиться на проезд, коммунальные услуги.
Вечерами, когда все расходились, его навещала Юленька, приносила еду, забирала грязные вещи. Она не могла допустить, чтобы ограбленный и бездомный любимый мужчина голодал и был не ухожен. Она жалела его, сочувствовала отсутствию элементарных бытовых удобств в комнате. Ей не приходило в голову, что взрослый мужчина мог самостоятельно решить вопрос с питанием и стиркой.
Юленька жила в общежитии и кроме учёбы подрабатывала в доме детского творчества преподавателем рисунка. Роман благосклонно принимал заботу, но каждый раз уточнял:
– Ты сейчас работаешь потому, что мы не женаты. Но когда выйдешь за меня, работать не будешь. Моя женщина не должна работать. Будешь заниматься домом и искусством.
В понятие «работа» домашний труд не входил.
Юленька улыбалась, восхищалась и соглашалась. Мысли, что зарплата преподавателя совсем невысока, не только не тревожили её, но даже не возникали: она была уверена в материальном благополучии мужчины. А если появлялось иногда сомнение, что домашний труд – это тоже работа, от которой она уже не свободна, то быстро затиралось Ромочкиными рассуждениями о жизни. А рассуждал он красиво, убедительно, справедливо.
– Ты – женщина. Твоё предназначение дарить красоту и счастье, ждать мужчину, а не говорить, что устала, и не пересказывать рабочие передряги. Всё это, Юленька, убивает любовь. Я хочу видеть тебя весёлой, а не измождённой, – покровительственно говорил мужчина и притягивал девушку к себе.
После защиты диплома из общежития Юлю выселили, и она перебралась к Роману. Снимать квартиру он категорически не хотел, брызгал слюной, понося всех, кто сдаёт квартиры внаём и наживается на бездомных. Юленька успокаивала любимого, соглашаясь, что они не будут кормить барыг, а дождутся положенных им метров.
Они считали себя людьми скромными, непритязательными, умеющими ценить малое, и многозначительно переглядывались или хмыкали неодобрительно, видя, как другие идут в ресторан, или несут пакеты с новой одеждой.
Они подали заявление в ЗАГС и ожидали назначенной даты бракосочетания.
Юленька по телефону поставила родителей перед фактом: она выходит замуж. Родители охнули и пригласили дочь с избранником в гости.
Мать и отец когда-то окончили тот же вуз, но теперь жили в другом городе, работали в театре: мать – художником по костюмам, отец – декоратором. Дочь заинтриговала их, сказав, что жених старше и преподаёт в институте и все подробности они узнают при встрече.
– Ты… – увидев, с кем пришла их единственная дочь, мать сначала растерялась, а потом разразился скандал.
Рома… Он изменился. Волосы посерели и поредели, появилась небольшая полнота из-за которой рост, казалось, уменьшился. Но взгляд остался прежним: пренебрежение с превосходством.
– Как ты мог! – женщина была в ярости, – Это что – такая изощрённая месть? Я тебя в своё время раскусила, так ты дочери моей голову запудрил!
Они вместе учились. Точнее, она перешла на последний курс, а Рома только поступил на факультет музыкального искусства. Глядя на прежнюю пассию, он наконец-то сообразил, кого напоминала Юля.
– Дочь, ты не знаешь его, – кричала мать, – он думает только о себе, у него все виноваты, кроме него. Он – эгоист. Он даже ухаживал за мной, так, как будто делал одолжение, а я должна была в обморок от счастья падать и его на руках носить. Он – неудачник. Он – лентяй. Он хотел, чтобы всё само к нему, как из рога изобилия падало, а он ещё и выбирал.