Читать онлайн Я – рысь. Время перемен бесплатно
1. Переезд.
Уезжать не хотелось. Я сидел и смотрел на сумку с уложенными вещами, никак не решаясь её закрыть. Здесь, в далёком посёлке, надёжно укрытом от посторонних глаз, среди величавых, таёжных кедров и сосен, жизнь текла размеренно и спокойно. С самого рождения я жил здесь, в тайге, среди родичей и друзей, вместе со своими родителями. Вот, только мама так и не прижилась. Сначала она стала быстро уставать. Потом начала болеть голова. Через год её свалила с ног простуда, быстро перешедшая в воспаление лёгких. Вердикт лекарки-ведуньи бабушки Славены был однозначным: тайга не приняла и погубит её! Пришлось маме переезжать в родной город в далёком Подмосковье. Там ей стало намного лучше, врачи быстро поставили маму на ноги. Ещё пару раз она пробовала вернуться в тайгу, но все повторялось и, наконец, мама смирилась с тем, что ей придётся жить вдали от семьи.
– Юргеш, поторопись! – раздался с улицы строгий голос дяди. – Иначе мы опоздаем на самолёт!
– Да, дядя! – отозвался я и вздохнул, оторвавшись от созерцания сумки с уложенными вещами, быстро застегнул её и выбежал на крыльцо. – Я уже здесь!
Увернувшись от дядиного подзатыльника, перемахнул через открытый багажник чёрного внедорожника, стоявшего во дворе, попутно забросил туда свою сумку и юркнул на пассажирское сиденье, всем видом изображая ангельское смирение и послушание. Впрочем, вздумай дядя и в самом деле надрать уши, меня не спасла бы ни машина, ни кроткая и послушная мина. Дядя Улар только хмыкнул, глядя на мои выверты, завёл машину, и мы поехали в аэропорт.
Однажды я спросил, почему мы с папой сами не можем поехать в то, далёкое Подмосковье и жить с мамой? И тогда отец рассказал, что там, за пределами нашего посёлка, живут люди совершенно непохожие на нас. Эти люди не умеют читать запахи, не видят в темноте и не имеют второй, звериной формы. Они слабее физически и они не знают о том, что бывают люди-звери. Вернее, не помнят. Когда-то они знали про нас и боялись. И из страха почти истребили оборотней! Ведь нас всегда было мало. Тогда наши предки ушли в глухие леса, в горы, научились скрываться. Постепенно люди уверились в том, что страшных оборотней больше нет, и забыли о них. Разве что в сказках можно найти упоминание о тех, кто носит звериную шкуру. И теперь оборотни осторожны. Помня о прошлом, они живут скрытно, не показывая людям свою природу. Именно поэтому детей, не умеющих ещё контролировать себя, свои чувства и тело, за пределы безопасной территории вокруг посёлка не выпускают.
Папа и мама как-то смирились с такой жизнью. Папа часто ездил к ней. И она тоже приезжала к нам. Ненадолго. На выходные. Иногда приезжала на целый месяц! И хотя папа ворчал, что это опасно, она все равно оставалась и старалась все время быть рядом. Я постепенно повзрослел, научился сам охотиться, часами пропадал у деда в кузнице или вырезал из дерева всякие интересные штуки и игрушки для малышни. Разумеется, у нас была и своя школа! Учительница Таисса была, кстати, обычной человечкой, как и моя мама. Она появилась в нашем посёлке давно, ещё до папиного рождения. Вышла замуж за Хвата, дедушкиного младшего брата. Её многие ребята бабушкой зовут. Только тихонько, потому что Таисса очень не любит, когда её называют бабушкой. Папа говорит,… говорил, это потому, что человеческие бабушки её возраста выглядят примерно так, как наши Мудрейшие! Седые, сморщенные, как сушёные яблоки и слабые, как дети! Таисса в свои семьдесят два вовсе не была похожа на сухофрукты. Да, и трёпку могла задать, ещё какую! Это потому, что оборотни живут гораздо дольше людей. А Таисса, войдя в наш род рысей, и, получив благословение Великого Предка, получила и силу Рода. Я часто мечтал, как поеду к маме вместе с отцом и старался учиться изо всех сил! И наукам и самоконтролю! А потом…
Авария! Слово-то, какое страшное! Отец возвращался домой, в наш посёлок. Он уже ехал из аэропорта. Неуправляемая фура неожиданно вылетела на встречную полосу и буквально смяла несколько легковушек. Машина отца была первой. От него остались только разорванные куски тела, которые родичи с трудом опознавали по запаху! Я это узнал из разговоров взрослых. Посмотреть на отца мне не дали. Разрешили только попрощаться на похоронах с заколоченным наглухо гробом. Что произошло дальше, я помню плохо. Осознать, что папы больше нет, было страшно и больно. Я не мог ни с кем разговаривать, почти все время проводил в виде рыси и никого к себе не подпускал. Словно весь мир для меня перестал существовать, разбившись на осколки. И родичи стали словно чужие. И только один тёплый и родной запах смог вернуть меня назад. Мама!
Она приехала в посёлок сразу же, как только узнала о смерти папы. Она тоже плакала молча, как и я, переживая горе внутри себя. И только потом, оставшись в доме отца, смогла, наконец, заплакать по-настоящему. Дядя Улар тогда очень переживал и все боялся оставить её одну, но мама была непреклонна и едва ли не силой выволокла его за порог.
– Да, как ты не понимаешь! Здесь Юргеш! – попытался объяснить дядя.
– Юргеш? – встрепенулась мама. – Господи! Бедный мальчик! Где он? Улар, немедленно говори, где Юрка?!
Она всегда звала меня Юркой. Её встревоженный голос и запах, такой родной, тёплый, разбил скорлупу боли и одиночества.
– Там! – вздохнул дядя и указал под кровать, где я сидел все это время. – Только он…
Договорить дядя не успел. Мама решительно забралась под кровать. Даже не вздрогнула, не удивилась, увидев вместо сына почти взрослую рысь. Только охнула, крепко обняла, уткнулась в шею и заплакала. Ей было все равно, в какой я форме. Она никогда не боялась ни меня, ни папу. Мы вместе плакали тогда. А потом, наревевшись, ещё долго сидели под кроватью, пока не уснули. А проснувшись, вместе отправились на поиски еды. Нужно было как-то жить дальше. Без папы.
С тех пор прошёл уже год. Мама тогда провела в посёлке ещё три недели, взяв на работе внеочередной отпуск, но потом все равно уехала, снова начав слабеть. Я сам тогда уговаривал её и ужасно боялся, что она останется и умрёт. Тогда я останусь совсем один. Ну, не совсем, конечно, ведь есть ещё дядя Улар, старший брат папы, который взял на себя моё воспитание. Детей и семьи, несмотря на возраст, у него не было, и дядя поселился в папином доме, почти сумев заменить его во всем. Но, то дядя! А мама… это мама. Пусть она далеко, но я каждый день могу с ней говорить по телефону, спрашивать совета, заверять, что со мной все хорошо и с гордостью хвастаться своими успехами. А папе уже и не позвонить…
– Дядя, а ты уверен, что я смогу? – осторожно спрашиваю я, ёрзая на сидении. – Ну, жить в городе? Среди людей …
– Я думаю, что ты должен хотя бы попытаться, – проворчал дядя и строго посмотрел на меня. – Да, тебе придётся нелегко. Придётся учиться всему на лету. Ты до сих пор до конца не привык сдерживаться и контролировать себя. И, будь моя воля, ты ещё лет десять и носа бы не высунул за пределы нашего посёлка! Но я обещал Улешу, что не стану препятствовать твоему общению с семьёй матери. И потом… эх, как бы то ни было, она твоя мать. Она, как и ты, пережила горе. И ты нужен ей. Именно сейчас нужен, а не через десять лет. Понимаешь?
– Да, – вздохнул я. – Я знаю. Маме одной плохо. У меня ты есть. И Ларка. И Танука. И даже тётя Таисса. А у мамы есть только я.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – кивнул дядя. – И потом, не думаешь же, ты, что я оставлю тебя среди людей одного?
– Так, мы едем вдвоём?! – радостно воскликнул я и подпрыгнул на сидении, едва не влетев головой в потолок. – И ты будешь жить с нами? Вот, здорово!
– Ничего здорового я в этом не вижу! – мрачно проворчал дядя, сверкнув глазами. – И радостного тоже. Но уж лучше я потерплю город, чем оставлю в нем одного шалопая, способного на ровном месте вляпаться в неприятности.
Город встретил ясным, солнечным утром, брызгами света и целым шквалом новых, совершенно незнакомых звуков, запахов и красок. В большинстве своём ужасно неприятных. Даже гул самолёта и курящие пассажиры раздражали не так сильно! Лязг, скрежет, сотни разных людей, которые что-то кричали, требовали, возмущались и просто пытались говорить, перекрывая шум толпы. Вонь от самого разного топлива, запахи тел, далеко не всегда чистых и здоровых, сигаретный дым, резина и машинное масло. И яркие, разноцветные плащи, зонты, сумки, от которых рябило в глазах. Все это обрушилось, словно лавина на несчастного меня, так, что голова заболела. На миг я почувствовал то самое смятение, когда, только родившись, впервые открыл глаза!
– Да, это тебе не тайга! – проворчал дядя, прикрывая нос. Не удержался, чихнул и поморщился. – Приглуши-ка чувства, Юргеш. Вспоминай, я тебя этому учил. А иначе головная боль тебе обеспечена.
С трудом дыша через раз, я попытался успокоиться. Как там было? Вдох… кхе-кхе… как же тут дышать-то? Выдох… уже лучше. Я представил себе, как неприятные запахи растворяются, исчезают, звуки становятся тише и глуше, а краски не такими яркими. Фух! Кажется, полегчало. Вот, значит, зачем дядя так настаивал на упражнениях по самоконтролю и заставлял без конца их повторять до идеального результата!
– Уф! Чуть не оглох! – пожаловался я и посмотрел на наставника. – Дядя Улар, прости, что я тебя не слушал на занятиях! Ты самый мудрый!
– А, понял теперь! – усмехнулся он и подхватил сумки. – Идём, Юргеш. Вон, мама тебя уже заждалась.
И мы пошли. Сначала по странной, движущейся лестнице, потом по запутанным коридорам, потом снова по лестнице, но уже обычной. Несколько раз нас и наши сумки проверяли какими-то штуками, которые мигали и попискивали, как мыши. Какие-то тёти и дяди подходили, спрашивали документы. Дядя все безропотно предоставлял. Один раз тётя оказалась волчицей, и я едва сдержался, чтобы не зарычать. Тётя это ощутила и немедленно обратила на меня внимание.
– Совсем ещё котёнок. Нестабильный и несдержанный. Не рановато в люди-то?
– У нас особые обстоятельства, – проворчал дядя. – Разрешение Вожака имеется.
– Ну-ну! – волчица пристально посмотрела на меня, и стоило немалых усилий не зарычать и не спрятаться за спину дяди. Вот, позор был бы! Вспомнив о приличиях, отвёл взгляд, уставившись в пол. Волчица усмехнулась. – Ладно, Бог с вами. На чьей территории жить будете?
– Род чёрных волков. Подмосковье, – спокойно ответил наставник. – Они уже предупреждены. И готовы принять.
– Что ж, проходите, – фыркнула волчица, поморщившись, отступила, мгновенно утратив интерес, и принялась пристально осматривать разношёрстную толпу.
Ещё пара коридоров, и мы оказались в просторном вестибюле с прозрачными стенами и дверями. И вот тут я учуял маму! Взгляд тут же потянулся за запахом, и я увидел её. Мама стояла на улице, за теми самыми, стеклянными дверями и всматривалась в толпу выходящих наружу пассажиров.
– Мама! Дядя, смотри! Она там! – воскликнул я, подпрыгнув от радости. – Идём скорее!
– И так уже идём! – проворчал Улар, лавируя в толпе. – Юргеш, не убегай от меня. Здесь довольно легко потеряться. И по следу, как дома, можно и не вернуться. Видишь, сколько народу? Мигом затопчут все следы. Это надо волком или псом родиться, чтобы в такой толкучке следы выискивать!
Мы влились в поток людей, выходящих наружу, и через несколько весьма неприятных минут оказались на улице. И я тут же оказался в объятиях мамы!
– Юрка! Наконец-то! Я уже и не решалась мечтать, что тебя отпустят! – мама крепко обнимала меня, целовала всюду, куда придётся и плакала от радости. – Юрка! Мальчик мой!
Она совсем не изменилась. Её длинные каштановые волосы по-прежнему пахли фиалковым шампунем, а руки, тёплые, родные, сдобой и корицей. Вот, только в голубых глазах, прежде сияющих и счастливых, притаилась печаль и боль. И хотя сейчас мама спрятала тоску так глубоко, как только могла, все равно я чувствовал её. Наобнимавшись, мама немного успокоилась, отстранилась, оглядела меня и взлохматила волосы. Эх, как бы я хотел, чтобы мои волосы хоть чуточку походили не её! Но, я пошёл в папу. Как ксерокопия – смеялась мама, сравнивая нас с папой.
– А он подрос, – раздался рядом снисходительно-приторный женский голос, который я мгновенно узнал. Это была тётя Диана, родная сестра моей мамы. Младшая. Она подошла к нам, измерила меня взглядом с головы до ног. – М-да! Все равно он не тянет на двенадцать лет. Выглядит задохликом. Но, учитывая ваши темпы… сойдёт. Болел долго, вот и не вырос.
– Я здоров! – насупился я, совершенно не понимая, о чем говорит эта… тётя! – И мне уже давно не двенадцать.
Диану я всегда недолюбливал. Чуял, что она меня боится и не любит. Сёстры были совершенно разными. Мама всегда была тёплой, солнечной и домашней, пахнущей пирогами и фиалками. Даже одевалась она в тёплые цвета. Вот и сейчас она была в рыжевато-коричневом полушубке из крашеного меха. Кажется, он называется мутон. И в мягкую, шерстяную юбку, тоже рыже-коричневую. На её фоне Диана казалась слишком яркой. Жгуче чёрные волосы коротко, по-мальчишечьи острижены, бледное лицо ярко раскрашено разными помадами и тенями. Ногти, слишком длинные для человека, тоже раскрашены аж в три оттенка зелёного. Ярко-синяя дублёнка едва прикрывает поясницу. Попа неприлично обтянута кожаными, чёрными штанами… уж и не знаю, как они там называются? Она и пахла так же, слишком сильно, ярко и раздражающе. Я невольно чихнул и отступил ближе к маме.
– Ты ещё крикни об этом! Да погромче, чтобы точно все услышали! – съязвила тётя.
– Ди, ну зачем ты так? – укоризненно вздохнула мама. – Уж, не задохликом точно. Чего ты вечно к нему цепляешься?
– Я цепляюсь? – изумилась Диана. – Я говорю то, что вижу! И вообще… зря ты все это затеяла. Зверям место в лесу! Или в зоопарке.
– Знаешь, что, Ди, – мама натурально зашипела, почти как настоящая кошка. Ух, ты! Как она, оказывается, сердиться может! – Я тебя с собой не звала и в машину силком не сажала! Сама навязалась! Так, будь добра, имей уважение и держи язык за зубами, а своё мнение исключительно при себе!
Я бы на месте тёти Дианы поджал хвост и молчал в тряпку. А с неё все, как с гуся вода. Только хмыкнула ехидно.
– Я за тебя боюсь, сестрёнка! Как бы ты ещё горя не хлебнула. Всё-таки, это оборотни, а не плюшевые котята. Причём, один из них ещё слишком мелкий и нестабильный. Один срыв, ошибка и тебя упекут в психушку, а твоего котёнка разберут на запчасти в каком-нибудь НИИ.
Я вспомнил, что не один приехал, и обернулся. Почему дядя молчит и не вмешивается? Увы, дядя… хм… как бы это помягче выразиться? Короче, именно здесь и сейчас он где-то учуял свою… женщину. Я уже не раз видел у мужчин это мечтательно-тупое выражение лица, словно он нанюхался валерьянки и никак не может понять, где он находится и что вокруг происходит? Брр! Неужели ЭТО и есть любовь? Ужас! Хотя, папа своей судьбой был вполне себе доволен. Может, и дяде так же повезёт? Я осторожно дёрнул его за штанину. Дядя вздрогнул, приходя в себя, криво улыбнулся и вздохнул, решительно вмешиваясь в спор сестёр.
– Понимаю и разделяю ваши опасения… Диана? Я не ошибся? Меня зовут Улар. По паспорту – Николай Невзоров. Мой брат довольно точно вас описал. И все же я считаю, что в сложившихся обстоятельствах нельзя разлучать мать и сына. Искренне надеюсь, что вы станете помогать нам, а не мешать.
Тётя Диана, словно только теперь заметила дядю. Резко повернувшись к нему, она уже набрала воздуха, чтобы ответить, но… промолчала и сдулась! Между двумя взрослыми мало что искры не проскочили! Запах у обоих резко изменился, став приторно-слащавым. Потом Диана побледнела, покраснела, отступая назад, буркнула, что подождёт в машине и позорно сбежала, сев в припаркованный неподалёку темно-синий автомобиль. Фигасе! Так это она и есть? Его пара? Ой-ё-о! Бедный дядя! Мама проследила изумлённым взглядом за тётей Дианой.
– Что это с ней? – и она воззрилась на Улара.
– Влюбилась! – хихикнул я.
И тут же получил по уху от дяди.
– Подрасти сначала! – рыкнул он с досадой. – Умник!
– За что ты его? – тут же вступилась за меня мама.
– Он знает за что! – хмуро ответил наставник. – Юргеш, быстро в машину! И захвати пару сумок! – пришлось подчиниться и идти к машине, в которой уже сидела тётя Диана. Впрочем, разговор слышно было и так. Даже слух напрягать не надо. Тем более что мама, а за ней и дядя с сумками, продолжавший ворчать, шли следом. – Предупреждаю сразу, Юля, что вмешиваться в его воспитание я вам не позволю. И если я считаю нужным его наказать – я это сделаю.
– Рукоприкладство это метод не воспитания, а тирании! – буркнула мама. – Улеш никогда…
– Улеш был его отцом. Ему это и не требовалось, – вздохнул Улар. – Я не имею возможности воспитывать таким способом. Слишком мало времени прошло, чтобы Юргеш начал воспринимать мои слова как аксиому, не требующую подтверждения.
– А я мать! Неужели я не имею даже права знать, в чем он провинился, и решить самой, наказать его или нет? – продолжала спорить мама.
– При всем уважении, Юлия, вы человек! – отрезал дядя. – Вы не способны понять его полностью. Понять настоящую причину его поступков, слов, понять его жесты, когда он, забывшись, начинает говорить на зверином языке. В этом ваша сестра права абсолютно. Оборотень это не плюшевый котёнок, которого можно потискать и погладить. Он уже в свои девятнадцать способен порвать любого взрослого человека и не одного. То, что он позволяет вам, он не позволит никому другому. И шалости у него тоже соответствующие. Поэтому я повторяю: мои действия в отношении Юргеша не обсуждаются.
– Тогда, если можно, хотя бы не при мне! – сердито проворчала мама, подходя к машине.
– Наконец-то! – буркнула все ещё пунцовая Диана, сидевшая на водительском месте. – Мы уже едем домой? Или будем ждать, пока пробки соберутся?
Дядя закинул в багажник сумки с вещами, уселся рядом со мной на заднее сидение. На переднем, рядом с Дианой, уселась мама. И мы, наконец, поехали. Некоторое время все молчали. Лично я слушал музыку, доносившуюся из радио, и удивлённо пялился в окно, рассматривая все вокруг. Многоэтажные, многоквартирные дома я до сих пор видел только на картинках по телевизору и в компьютере. И там они не казались такими огромными. Как же в них люди живут? Как вообще можно жить в таком "доме"? Да, и что это за дом? Три комнаты и кухня! А то и меньше. Да, и в городе жить – сплошное мучение. Вонь от выхлопа была почти невыносимой, но охоты смотреть все равно не отбила. Неужели люди её не чувствуют? С этим вопросом я и обратился к маме, нарушив тишину в салоне.
– Так, ведь, в машине стоят специальные фильтры, – смущённо пояснила мама. – В салон с улицы идёт уже чистый воздух.
– Угу, совсем чистый, – скорбно вздохнул я.
– Что, плохо? – спросил дядя.
– Не, пока ещё терпимо, – отмахнулся я и снова уставился в окно.
В салоне снова повисла тишина. Иногда сквозь вонь выхлопа прорывались и интересные запахи: свежая выпечка, прелые листья, бродячий пёс, прошмыгнувший возле самой машины, мусорные баки с семейством упитанных крыс. На одном из перекрёстков прямо напротив окна оказалась небольшая торговая будка, раскрашенная, словно сказочная, ледяная избушка, с яркой вывеской, разрисованной сосульками и снежинками. От будки умопомрачительно пахло сливками и лёгким привкусом шоколада, ванили и орехов! Я даже облизнулся. И сразу очень захотелось есть.
– Мам, а в том домике что?
– Мороженое! – улыбнулась мама.
– Он что, никогда не ел мороженого? – проворчала Диана.
– Улеш говорил, что ему нельзя, – растерянно ответила мама.
– Думаю, теперь можно, – вздохнул дядя и тут же, убив на корню мой восторг, твёрдо добавил. – Но не сегодня. Успеешь ещё полакомиться.
– Мы можем остановиться и купить немного, – внесла предложение мама.
– И потом стоять в пробке четыре часа, ожидая, когда разъедутся эти гадские дачники! – ехидно подхватила Диана. – Нет уж! Давайте приедем домой. А потом делайте, что хотите!
– А разве ты, тётя, живёшь вместе с мамой? – осторожно спросил я.
– Именно! – ответила Диана и рассмеялась, заметив в зеркало мою несчастную моську. – Во-первых, не могу же я оставить сестру на съедение двум голодным оборотням! Ну, а во-вторых, у меня в квартире полным ходом идёт ремонт, и пока он не закончится, вам придётся терпеть моё присутствие.
– Ну, класс! – мрачно фыркнул я. И неожиданно понял, что не такая уж Диана и злая. Просто немного странная. Потом вспомнил, как она меня рассматривала и спросил. – А почему ты говорила, что мне двенадцать, а не девятнадцать?
– О, так он ещё и не знает! – рассмеялась Диана. – Очаровательно! А скажи-ка, племянничек, сколько лет вон тому парню в красной рубашке?
Я выглянул в окно. По тротуару действительно шёл паренёк с книгой в руке и в ярко-красной рубашке, небрежно заправленной в джинсы. На вид пацан был моего возраста. Но отвечать я не спешил, улавливая в вопросе Дианы подвох и издёвку. Ответил дядя.
– Да, Юргеш, этому пареньку двенадцать лет. Может, даже одиннадцать. Ты выглядишь сейчас так же. Люди живут меньше нас. И их дети растут быстрее. В девятнадцать человек уже не ребёнок, а молодой мужчина. Тебе до этого возраста ещё лет десять расти. И это ещё одна причина, по которой мы не выпускаем детей в мир людей. Запомни, пожалуйста, Юргеш. Для людей ты Юрий Алексеевич Невзоров. Тебе двенадцать лет. И в тайге ты жил из-за редкой болезни лёгких. А для особо бдительных, кто вспомнит о том, что ребёнок родился не двенадцать, а девятнадцать лет назад, у тебя был старший брат, который умер младенцем. Запомнил?
– Да, – кивнул я. – Юрий это Юрка, да? Двенадцать лет. А чем я болел-то?
– Лёгочной плевральной аллергией! – усмехнулся дядя. – И пусть хоть с гуглом ищут, что это за болезнь! Тот, кто поставил диагноз, очень уважаемый и известный врач.
В пробку мы не попали. Лавируя в плотном потоке машин и поминутно рыча и ругаясь, Диана все же умудрилась нигде не застрять. А потом мы и вовсе свернули с широкой дороги на узкие улочки частного сектора. Здесь дома уже не жались стенка к стенке, от тесноты вытягиваясь в высоту, а привольно стояли, утопая в пёстром разноцветье осенних деревьев. Деревья росли повсюду: в садах, палисадниках и даже просто вдоль заборов. И дома были совершенно разные! Старые, одноэтажные, бревенчатые домики довоенной постройки, типичные, бюджетные дачи, дорогие коттеджи и даже роскошные особняки, стилизованные под старинные замки. Загазованный воздух остался там, на трассе. Наконец, забравшись в самую глушь, машина остановилась перед красивым, двухэтажным особняком, окружённым высоким, кованым забором и такими родными соснами и елями. Дом стоял на самом краю живописного оврага, поросшего ивняком и клёнами.
– Почти как дома! – восхищённо вздохнул я.
– Нравится? – с грустной улыбкой спросила мама. – Мы с Улешем часто мечтали, как однажды ты придёшь в этот дом… там, за оврагом есть лес, где можно охотиться. И школа недалеко…
– Школа подождёт! – решительно сказал Улар. – Юргеш, а ну, не стой столбом, помогай сумки таскать!
– Улар, он мальчик и должен общаться с другими детьми! – с жаром воскликнула мама. – Не будет же он сидеть за забором все время?!
– Да, удержишь его! – усмехнулся дядя. – Как же! Юля, я не против школы. Но не сразу. Пусть он привыкнет к людям, научится себя правильно вести, сдерживаться и контролировать эмоции.
– Вынуждена согласиться! – фыркнула Диана. – Ты хоть представляешь себе, сестрёнка, что будет? Мальчишки! Они по любому поводу дерутся! А он? Не рассчитал силы и уже труп! Не он, а тот, кто на него напал.
– Я думаю, на следующий год Юргеш сможет пойти и в школу. Но, обещать я ничего сейчас не буду. Это будет зависеть от самого Юргеша.
Пока они спорили, я успел перетаскать в дом все сумки и познакомиться с местным стражем территории. Ну, как познакомиться? Достаточно было зашипеть и показать клыки зарычавшему на меня лохматому псу неизвестной породы, как он с визгом отступил и забился под крыльцо. Тоже мне сторож! Мне выделили отдельную комнату на втором этаже, окна которой выходили прямо на овраг. Из окна, оказалось, очень удобно залезать на крышу, что я и проделал, заодно исследовав чердак. Потом мама приготовила вкусный ужин, и взрослые принялись обсуждать моё дальнейшее воспитание. А я отправился исследовать новую территорию.
2. Новые друзья.
С этого дня у меня началась новая жизнь, полная странностей и неожиданностей. В тот же день я обстоятельно исследовал весь дом, от подвала до крыши, и двор. Даже на забор залез и осмотрел окрестности. Тётя Диана, заметив мои передвижения, ехидно выдала, что я, мол, решил пометить территорию. И, к её неожиданному удивлению, я на полном серьёзе с ней согласился. Для любого оборотня личная территория имеет большое значение. А, раз уж это был дом моих родителей и я собирался здесь жить, то это и была моя личная территория. Примерно так дядя и объяснил ошарашенной Диане, пока я продолжал свою деятельность. Хотелось, конечно, и прилегающие дворы обойти, но тут дядя был непреклонен. За пределы забора я выйду только в его сопровождении.
Почему дядя решил именно так, я понял на следующий день, когда мы с мамой и дядей торжественно отправились в ближайший магазин за продуктами и, обещанным мне, мороженым. На соседней улице я увидел детскую площадку и гуляющих на ней человеческих детей. Один из них отобрал у малыша игрушку и забросил на дерево. Малыш заревел, не сделав даже попытки отобрать свою игрушку или снять её с дерева. Ну, невысоко же! И младенец залезет! Остальные задиру дружно осудили, малыша принялись успокаивать, кто-то отдал свою игрушку. Но достать ту, что на дереве снова никто не пытался. Один только подошёл, задрал голову вверх и вздохнул.
– Эх, высоко, не достать.
Я даже остановился от такого заявления. Да, тут же и младенец достанет! И даже хотел подойти, но дядя не позволил.
– Юргеш, нельзя.
– Почему? – изумлённо спросил я. – И почему они сами не достанут? Тут же…
– Они не умеют лазать по деревьям, как ты, – вздохнул дядя. – Для них это слишком высоко. Постой здесь. Я сам сниму игрушку.
По дороге к магазину я ещё несколько раз видел детей. В том числе и тех, кто выглядит так же, как я. Многие вели себя очень беспечно. Воткнув в уши наушники, и не отрывая взгляда и пальцев от экрана телефона, они шли, не обращая внимания ни на машины, ни на окружающих!
– Не, я так не смогу! – проворчал я, проводив взглядом одного из них.
– А так и не надо, – хохотнул дядя. И так же, взглядом указал на другого подростка. – Вот, смотри за этим.
Подросток был более-менее нормальным, в отличие от тех задохликов, которых я видел до сих пор. Одет, как и все, в джинсы и куртку. Телефон в кармане. Парень все время вертел головой, но зато и успел отскочить в сторону, когда из-за угла неожиданно вылетел автомобиль. Был бы на его месте тот, с наушниками, наверняка бы сбили! Потом мы прошли мимо мусорных баков, в которых шуршало не меньше шести здоровых крыс.
– Юргеш, даже не думай! – проворчал дядя, тут же жёстко ухватив меня за плечо. – Считай, что их нет.
– Кого нет? – не поняла мама. – Ой! Крыса!
Одна из них нагло высунулась из бака, спрыгнула на тротуар прямо перед нами и принялась не спеша чиститься! Фигасе! Вот это наглость!
– Юргеш! – рыкнул над ухом дядя. – Идём!
– Но, это же крыса! – возмущённо буркнул я. – Это даже охотой не считается!
– Нельзя! – отрезал дядя. – Люди их даже не замечают! Представь, что её нет, и пошли дальше.
– Как это нет? – продолжал бухтеть я, но покорно прошёл мимо, косясь на крысу одним глазом. – Зараза жирная! Она даже не убегает! Опухла от наглости!
– Юргеш, забудь о крысах! – усмехнулся Улар. – Люди их не ловят и не едят. Больше того, их и не замечают в большинстве случаев. Вон, твоя мама не поняла, о чем мы говорим, пока одна не показалась. А дети в большинстве крыс боятся. Конечно, мальчишкам считается зазорным показать страх. А девочки при виде крысы визжат и убегают.
– Боятся? – от изумления я даже забыл про саму крысу и уставился на дядю. Потом на маму. – Это правда? Человеческие дети боятся крыс?
– И не только дети, но и взрослые женщины, – кивнула мама. – Не все, конечно, но многие. Люди, Юрка, вообще многого боятся. А дети тем более.
– Капец! – выдал я и оставшуюся часть пути до магазина шёл в состоянии лёгкого шока от услышанного.
Этот, первый поход в магазин запомнился мне на всю жизнь! Я осознал, наконец, насколько сильно отличаюсь от человеческих детей. Мой прежний мир, остался там, в посёлке рысей. А этот оказался совершенно другим, непонятным, неправильным, странным. Ещё целую неделю я выходил за ворота только с дядей. Наблюдал за "сверстниками", знакомился с соседями. Ну, как знакомился… скорее, это дядя знакомился и коротко представлял меня. А я осторожно и "застенчиво" улыбался, стараясь не показать клыков, и кивал. За это время я уяснил для себя несколько основных правил поведения, позволявших не сильно выделяться среди остальных детей. Научился беззвучно здороваться с соседской кошкой, игнорировать наглое тявканье мелких собак и даже спокойно проходить мимо крыс!
Потом ещё неделю я ходил в сопровождении мамы или тёти Дианы. Для проверки. И если дядя старался свести моё общение с людьми до минимума, то мама, не понимая опасности, сразу же устроила мне настоящий экзамен! Сначала остановилась поболтать с одной соседкой. Потом зашла на чай к другой. Она показывала меня всем встречным знакомым, втягивала в разговоры. А я очень боялся что-то сделать не так и отнекивался, как мог. "Какой серьёзный и послушный мальчик!" – улыбались мамины знакомые. И все, как один, пытались потрепать меня по голове! Р-р-р! Правда, рычал я только мысленно. И очень быстро приловчился уворачиваться, доставать телефон и отступать назад, делая вид, что мне пришло сообщение и срочно надо на него ответить. Большинство подростков "висели" в своих телефонах и удивления это ни у кого не вызывало. Проверку соседями я прошёл. За неделю наших прогулок ни у кого не возникло ни малейших подозрений, что я какой-то не такой. Ну, и я немного расслабился, осознав, что не все так плохо, как казалось в начале и можно вести себя посвободней. Лишь только соблюдать чётко несколько правил и не демонстрировать явно свои способности. То есть, притворяться слепым, глухим и косоруким, как новорождённый котёнок!
И вот, наконец, настал день, когда дядя, скрепя сердце, разрешил мне погулять одному. Терпеливо выслушав все наставления и заверив наставника, что все будет в порядке, я вышел за ворота и сразу же направился в овраг – единственное место, которое было мне ещё не знакомо. Здесь, в глубине частного сектора пахло прелой листвой, влажной древесиной, и ещё, немного, окрестным зверьём. В основном псиной, ибо собак держали в каждом дворе. Сюда почти не долетала вонь от автомобильных выхлопов и прочей человеческой деятельности. Немного простояв на краю оврага, я спустился вниз по тропинке. Где-то там точно был человек. Человеческий подросток, похожий на меня. Я чуял запах его и пса рядом с ним, старался прислушиваться. И все равно едва не прозевал, почуяв опасность лишь в последний момент, когда пёс уже ломился сквозь кусты. Обернувшись, я машинально выпустил когти и зашипел, рассматривая огромного, чёрного добермана. Нехилый зверь! Пожалуй, не уступит мне ни в росте, ни в весе. Ну, в смысле, моей звериной ипостаси. К тому же, мы находились на нейтральной территории, а он, к тому же был вправе, защищая хозяина. Так что, вздумай я напасть и меня не оправдает никто, даже отец, будь он жив. Пёс нападать тоже не спешил, ибо был не дурак и понимал, что драка обойдётся ему дорого. Я нарываться не стал, осторожно убрал когти, клыки и очень уважительно проворчал по-звериному, что не намерен нападать и вообще, просто гуляю. Но и не отступил, чтобы не показать перед зверем слабости.
– Граф! Назад! – раздался из тех же кустов перепуганный, мальчишеский голос. – Фу! Сидеть! Нельзя!
Из зарослей вывалился худой, взъерошенный паренёк в чёрной куртке из искусственной кожи, и темно-синих джинсах. В коротко стриженных, светлых волосах торчали сухие веточки и листья ивы. На рукаве куртки зияет приличная дырень. А в голубых, как небо глазах смешались испуг и облегчение. Ухватив пса за ошейник, парень уселся рядом, прямо на траву, обнял и попытался повернуть к себе его морду. Ага, так пёс и позволил! Только проворчал, мол, не мешай, младший хозяин, я разберусь.
– Тебе не стыдно, а? Ты чего это на людей кидаться начал?
Пёс аж присел, изумлённо зыркнув на подопечного. "Где ж ты, хозяин, человека-то видишь? Это же рысь! Опасный!" – проворчал пёс, снова вперив в меня внимательный взгляд. – "Вот, кабы не хозяин, так, я бы тебе задал трёпку! Чего стоишь? Иди, куда шёл! Гуляй себе подальше от моего хозяина!" Так, или примерно так переводилось его ворчание. Пацан его понял по-своему и снова строго повторил.
– Не смей! – а потом повернулся ко мне и виновато улыбнулся. – Ты это… извини за Графа. Обычно он на людей не кидается. А тут… даже не знаю, что на него нашло. Сильно испугался?
– Да, все нормально, – ответил я, слегка расслабившись. – Наверное, от меня диким зверем пахнет. Вот, он и напал.
Пёс согласно гавкнул, подтверждая мои слова.
– Диким зверем? – удивлённо спросил пацан.
– Ну, да, – я широко улыбаюсь и поясняю. – Мой дядя охотник. Ну, и меня тоже с собой часто берет.
Я даже не врал. Честно. Ну, хотя бы и потому, что все оборотни считаются охотниками с десяти-двенадцати лет. Это объяснение, как и многое другое дядя заставил меня выучить наизусть.
– Врёшь! – прищурился пацан. – Я всех здесь знаю! А тебя вижу впервые!
– Правильно, – кивнул я. – Мы с дядей приехали сюда недавно. Вон мой дом.
– А, так ты тот самый, таинственный сын тёти Юли! – хмыкнул парень. – А тебя как зовут? Я – Никита.
– Юра. А почему таинственный? – спрашиваю я, с любопытством рассматривая нового знакомого.
– Да, потому, что тебя никто никогда не видел! – ответил Никита и поднялся на ноги, отряхивая колени. Уныло вздохнул, разглядывая дыру на рукаве. – Тётю Юлю здесь все знают. Она добрая. И мужа её тоже. Хоть и редко приезжал. А сына ни разу! Моя мама говорит, может, и нет никакого сына. Или был, да помер. А тётя Юля от горя умом тронулась.
– Ничего она не тронулась! – буркнул я. – Мы с папой в тайге жили. Он там работал.
– Ты жил в тайге? – вздохнул изумлённо Никита и его глаза аж засветились от любопытства. – В настоящей?
– Конечно, в настоящей! – говорю я. – Мама тоже с нами жила. Давно, – поперхнулся, вспомнив про разницу в возрасте и тут же исправился. – Вернее, меня тогда ещё не было. С папой. Только пришлось ей, потом уехать. Эта… акклиматизация! Короче, не приняла её тайга. Мама заболела и едва не умерла. А я… здесь не мог. Папа говорит, до меня ещё ребёнок был. Он умер ещё совсем маленьким. Задохнулся. Врачи только руками разводили. Мол, отёк лёгких по причине неизвестной. Когда я родился, родители ждать не стали, сразу по врачам. Ну, и выяснили, что у меня какой-то там аллергический синдром. Короче, мне нужен был очень чистый воздух. Вот, я и жил с папой в тайге.
– Ясно, – хмыкнул Никита. – Значит, ты тут ещё никого не знаешь? А хочешь, я тебя с нормальными ребятами познакомлю? Тут тебе не тайга. Компании разные бывают. Есть и такие, что увидят тебя одного и начнут подначивать на драку. А потом забьют до инвалидной коляски. И все им, тварям, с рук сходит! Вот, мы и кучкуемся.
– Конечно! – обрадовался я.
– У тебя со временем как? – спросил Никита. – Может, ко мне? Я Графа отведу, переоденусь и пойдём в сквер. Наши там собираются.
– Давай! – согласился я.
Никита жил недалеко. Граф недобро косился на меня, ворчал, бухтел, но по нужде всё-таки сходил, когда понял, что уже домой. Вернувшись, обнюхал хозяина, убедился, что я его не покусал и немного успокоился. Квартира была на третьем этаже и в лифт я, если честно, заходил с опаской. Вот, как-то страшновато чувствовать себя подвешенным в наглухо закрытой кабинке, из которой некуда деться в случае опасности. Никита моего страха не заметил, слава Богу, а, вот, пёс явно веселился и только что не хихикал! Не, обратно я лучше пешком!
В квартире было две спальни, одна большая комната, вроде гостиной, кухня, туалет и ванная. Пока Никита переодевался, я с любопытством прошёлся по его комнате. Ну, интересно же! Вот, его рабочий стол, компьютер, учебники и тетради. Вот, полка с книгами. На книгах по биологии и разной фантастике запах сильнее. Тут же, на полке, деревянная фигурка снежного барса, в которой я сразу же узнаю одну из своих работ!
– А, это дядя Лёша привёз! – заметив мой интерес, пояснил Никита. – Ещё год назад. Классная, правда? Это твой папа сам делает?
– Нет, – с трудом ответил я, сглатывая подступивший к горлу ком. Вспомнилось, как папа, отправляясь к маме в последний раз, спросил у меня, можно ли взять эти фигурки. На память… – Это я делал.
На фигурке уже нет даже следа от папы. Только отчётливый запах Никиты и ещё женщины. Человечки.
– Ты это сделал? – переспросил Никита. А потом настороженно подошёл. – Эй, что с тобой?
– Ничего! – резко ответил я, стискивая зубы. Я обещал. Я не стану больше плакать! Я маме обещал! Я не сорвусь. Смотрю на Никиту и уже жалею о минутной слабости. Ну, в самом деле, он-то, что мне сделал? – Извини. Я… просто вспомнил. Папу. Он тогда подошёл ко мне и спросил, можно ли взять с собой эти фигурки. Я маме в подарок тогда снежную рысь вырезал. А эти так… а назад папа уже не вернулся…
Голос всё-таки подвёл и я умолк. Осторожно поставил на место барса.
– Ой, прости! – придушенно вздохнул Никита. – Я совсем и забыл! Ведь, тётя Юля все в чёрном ходила! И мама говорила про аварию! А хочешь, забирай его!
И он протянул мне фигурку. Не пожалел, хотя она ему очень нравилась. Она пахла раз в десять сильнее всех других вещей в комнате. Ну, разве что, компьютерная мышь могла бы с этим барсом поспорить. Я качнул головой, загоняя боль обратно, в глубину памяти.
– Спасибо, но не надо. Раз папа тебе её подарил, пусть у тебя и будет. Папу не вернёшь. Он уже давно ушёл по тропе предков в лучшую жизнь. Теперь он среди духов. Сверху смотрит за мной. А память… она не в деревяшке, а в сердце. Так дядя говорит. И я ему верю.
– Он правильно говорит! – кивнул Никита. – Мой папа тоже умер. От рака. Уже давно, я ещё маленький был. А я его все равно помню. Ну, тогда, пошли, что ли?
И мы отправились в сквер. По дороге Никита рассказал, что раньше, ещё до войны, на месте сквера стоял монастырь. И при нем погост. Потом на месте монастыря построили Дом Детского Творчества, там, где было монастырское подворье, сделали детскую площадку. Кладбище перенесли в другое место. А, вот, ту часть, которая была когда-то кладбищем, так и не тронули. Боятся люди покойников. Вытянутое, двухэтажное здание Дома Творчества словно бы разделило сквер на две половины. С одной стороны ухоженный, подстриженный, а с другой дикий, заросший, обнесённый остатками кладбищенской стены. Но ни она, ни страшилки взрослых не смогли убить детское любопытство. Именно там и собралась компания ребят, в которую входил и Никита.
– Вот! Это наш штаб!
И он указал на высокую, трёхствольную лиственницу. Между стволов, из досок и разного подручного материала была сколочена площадка с крышей и тремя клеёнчатыми стенами. На мой взгляд, конструкция больше напоминала собачью конуру, только попросторней. С площадки свисала короткая верёвочная лестница, обрывавшаяся на приличной высоте, и чтобы залезть наверх требовалась сноровка. Площадка, кстати, не пустовала. На самом краю, свесив ноги вниз, и потягивая из бутылки кока-колу, сидел худой, жилистый парень в чёрной футболке, джинсах и куртке с капюшоном, тоже чёрных. Его тёмные волосы были коротко подстрижены, а на груди висел кулон в виде человеческого черепа. Ноги обуты в настоящие, армейские ботинки. И взгляд пронзительный такой, оценивающий. Мне даже показалось на мгновение, что он все про меня знает.
– Никитос, ты кого это привёл? – спросил он, слегка прищурившись и рассматривая меня.
– А, это мой новый знакомый! – Никита широко улыбнулся. – Помнишь тётю Юлю с оврага?
– Это у которой, типа, сын есть, которого никто не видел? – хмыкнул парень сверху.
– Не типа, а есть! – Никита ухмыльнулся ещё шире и ткнул пальцем в меня. – Вот, он!
Парень в чёрном ещё раз обшарил меня взглядом и лениво спрыгнул сверху.
– Да, ладно? Серьёзно? Игорь. Можно Череп. Меня все так зовут.
И он протянул мне руку. Принял, значит, вожак маленькой, человеческой стаи. А порядки у них не сильно от наших отличаются. Парень мне нравится. Сильный, для человека, умный и настоящий лидер. Я протягиваю в ответ руку.
– Юрка.
– Прикинь, он в тайге жил все время! – вклинивается Никита. – Болезнь какая-то редкая.
– Круто! – раздаётся сверху ещё один голос и на землю рядом с нами шумно и неуклюже, словно куль соломы, свалился ещё один парень. Просто удивительно, как это он на ноги приземлился? Лицо в веснушках, улыбка во все зубы. Он тоже руку протягивает. – Я Лёня.
– А я Лёха!
Из кустов, с не меньшим шумом, выкатывается ещё один парень, как две капли воды похожий на того, что свалился. Даже одеты они одинаково, в джинсы, клетчатые рубашки, кроссовки и куртки. И веснушки те же, и ухмылка от уха до уха. Он тоже протягивает руку. Я даже попятился, зажмурившись, и помотал головой. Показалось, что у меня в глазах двоится. Потом сообразил, это близнецы. А они ржут, довольные моей реакцией.
– Юрка, – я ухмыляюсь в ответ и по очереди жму их руки, осторожно принюхиваясь.
Пахли близнецы всё-таки по-разному. Ну, значит, я их не перепутаю.
– И как оно, в тайге? – раздался ещё один голос. – Расскажешь?
Я чуть не подпрыгнул и обернулся. Как же я не заметил ещё одного парня? И где он? Голос точно отсюда. Вон, от того пня в кустах. Пришлось прилично напрячь зрение, чтобы найти в красно-жёлтых зарослях такую же пёструю курточку!
– Ого, ну ты и замаскировался! – выдохнул я, обнаружив, наконец, источник звука.
В ответ из кустов раздался смешок, перебор гитарных струн, который резко оборвался. А потом парень вылез из своего укрытия и подошёл к нам. Он выглядел совсем не так, как близнецы. Тонкий, бледный, с длинными, светлыми волосами до плеч. За спиной гитара. Ну, чисто эльф! Наверняка, подошёл бы для съёмок! Впрочем, немощным я его бы не назвал, хоть он и производил именно такое ощущение.
– Костя! – представился парень.
– Это наш поэт! – прокомментировал Никита. – Вечно в облаках витает и на гитаре бренчит! Но играет он здоровско! В прошлом году даже выступал на городской сцене!
– Так что, расскажешь про тайгу? – спрашивает Костя.
– Расскажу, – киваю я. – А ты играть научишь?
– А где Димка? – снова встревает Никита.
– За мороженым пошёл! – отзывается кто-то из близнецов. Кажется, Лёха.
– Вон, он, – хмыкнул Череп, махнув рукой на тропинку. – Димон! Давай шустрей!
Там и в самом деле показался ещё один пацан с несколькими пачками лакомства в руках. На вид помладше других, в светлых джинсах, футболке и куртке, с очень светлыми, почти белыми волосами. А глаза зелёные! Даже слегка желтоватые. На мгновение почудилось, что он из наших, из оборотней. Такие глаза только у волков и бывают. Но нет, волком от него не пахнет. Странно. Парень подошёл к нам и с недоверчивым прищуром уставился на меня.
– Это ещё что за крендель?
– Никитос привёл, – ответил ему Лёня. – Говорит, сын тёти Юли. В тайге жил!
– Ну-ну! – хмыкнул парень и поморщился. – Вот, и пусть валит обратно в свою тундру!
– Димон, полегче! – осадил его Череп. – Ты с чего завёлся? Нормальный парень.
– С чего такой глубокомысленный вывод? Ты с ним давно знаком? – прищурился он. – Или, может, ты, Никитос с ним давно дружишь?
– Да, нет, – растерялся Никита. – Мы только сегодня познакомились. Он недавно приехал. А в тайге жил, потому что болел.
– Ха! Ха! – фыркнул Дима. – Да, он здоров, как кабан! Ну, разве что, на всю голову…
Не, ну я так не могу! Стоять и слушать всякое… да, чтоб меня с мясом сравнивали?! Я делаю шаг к этому, с мороженым, и в упор смотрю прямо на него.
– Слушай, я тебя чем-то обидел? Слова же ещё не сказал. А ты с ходу оскорблять начал.
– Ты мне не нравишься! – почти крикнул Дима. – Катись отсюда!
– Здесь я решаю, брат! – нахмурился Череп. – Я, а не ты! Юрка с нами. Нормальный он парень. Лично я бы, на его месте, давно бы тебе по харе дал! И был бы прав! А если тебе что-то не нравится, так вали сам! Не фиг за мной таскаться! Усёк?
– Усёк! – мрачно буркнул Дима и сгрузил Черепу все мороженки. – И свалю!
И, резко развернувшись, он зашагал прочь по той же тропинке. А я почувствовал себя неловко. Получилось, будто я занял его место в этой маленькой стае. Наверное, на лице отразилось нечто подобное, потому что Череп вздохнул и проворчал.
– Ты себе ничего не придумывай, Юрка. Димон тот ещё фрукт. Достал уже всех до печёнок. Побегает и вернётся, как миленький.
Ответить я ничего не успел. Со стороны, где скрылся Димка, раздался его же крик. А ветер донёс запах псины.
– А, ну, пошла прочь! Прочь, я сказал! – крикнул он.
Но пёс в ответ зарычал яростно и угрожающе. И ещё… что-то безумное было в его неразборчивом рёве. Бешеный! Я рванул туда, мгновенно поняв, что пёс сейчас бросится и порвёт пацана. Остальные ребята тоже. Димон стоял, прижавшись к стене Дома Творчества, между двумя фальшколоннами, и сжимал в руках палку. Напротив скалилась большая, рыжая псина, явно собираясь броситься. Из пасти капали на жухлую траву клочья пены, подтверждая мою догадку о её невменяемости. Палки псина не боялась. Ей вообще было на все наплевать. Ярость, боль и злоба переполняли несчастную зверюгу.
"Не тронь!" – тихо рыкнул я, отвлекая её внимание.
Псина обернулась и с яростным рявом бросилась. На меня. Впрочем, я знал, что нужно делать. Дома, в тайге, я не раз уже дрался с волками-одинцами за добычу. И в облике рыси, и так. Особенно по зиме им неймётся. Добычи мало, а жрать охота. Им кажется, что проще отнять добычу у меня, чем бегать и ловить самому. Поначалу мне доставалось и не слабо, но потом отец научил давать им сдачи. Поэтому я, не задумываясь, прыгнул навстречу. Удар под челюсть и псина, не успевая меня схватить, падает на траву. А я сверху. Одной рукой хватаю за челюсть, второй прижимаю к земле шею. Резкий рывок и псина затихла со сломанной шеей. Фу, а слюни-то распустила! Брезгливо вытираю ладонь о траву.
– Юрка, ты в порядке?! – ко мне подлетает Никита. – Ну, ты даёшь! Ты ж её голыми руками! Как ты это сделал?
– А, это… – я прикинул, сколько приложил силы и сможет ли человек это повторить. Выходило так, что сможет. – Отец научил. В тайге без этого нельзя. Дикий зверь в любой момент напасть может. И оружие не всегда под рукой. Хотите, я и вас научу?
– Уау! Конечно, хочу! – тут же загорается Никита.
Я поворачиваюсь к Димке. Тот так и стоял у стены, ошарашенный произошедшим. Палку, правда, опустил и теперь хмуро разглядывал меня. Словно никак не мог для себя решить, как всё-таки ко мне относиться.
– В порядке? – спросил я, на всякий случай, заметив порванный рукав.
– Норм, – буркнул он. – Куртку только деранул. А ты её того? Убил?
– Он бешеный, – поморщился я. – Таких нельзя оставлять. Видишь, пена из пасти? Сам бы сдох скоро. А перед тем порвал бы кого-то. Тут, вон, и дети бегают.
– Как ты это сделал? – совершенно серьёзно спросил Димка.
– Шею сломал, – признал я. – Тут главное зверя опередить. Не дать вцепиться. Ударить вот так, снизу по челюсти. Со всей силы, – я показал в воздухе удар. – А потом зажать вот так. Морду снизу, а шею сверху. И резко дёрнуть. Сразу не получится, это… практика нужна. Я долго учился.
– И что, вот так прямо и с волками дрался? – недоверчиво спрашивает Лёха, рассматривая дохлую псину.
– Было такое, – признал я. – Сначала было жуть как страшно. Пока знаешь, что отец или дядя за спиной, да с оружием, хорохоришься ещё. А как один остался добычу стеречь, пока старшие за новой ходят, так и ещё как струхнул! А тут волк из кустов выруливает! Одинец. Голодный, тощий, а все равно побольше этой псины будет. И зубами щелкает. Мол, проваливай, мелкий, пока цел, а я, так и быть, олениной угощусь.
– И че? – спросил Лёха. – Ты его тоже… завалил?
– Не, – вздохнул я. – Силёнок не хватило. У волка шея куда крепче собачьей. Да, и скорость побольше будет. Но зажал я его крепко. Пока не захрипел.
– И че? – это уже Лёня. – Отпустил?
– Ага, – кивнул я.
– А не страшно было? – нахмурился Никита. – А если б он опять бросился?
– Не, – я мотнул головой. – Он сдался. Ну, признал поражение. Второй раз уже не бросится.
– Это как? – хмыкнул Димка ехидно. – Прямо так и сказал, мол, сдаюсь?
– Нет, – я улыбнулся, представив себе говорящего волка. Хотя, а для меня, ведь, так и есть. Для меня он и в самом деле говорит. – У зверя свой язык. Но если долго в тайге жить, научишься понимать. Волк замер и перестал сопротивляться. Это и означало, что он сдался.
– Ребят, может, пошли в другое место? – неожиданно подал голос Костя. – Мне тут не нравится. Поищем другое место для штаба.
– О, я в промзоне классные местечки видел! – подхватил идею Лёха. – Целых три! Брошенный вагончик возле бывшей стройки, ничейный гараж и какой-то сарайчик! Отсюда пять минут ходу! Народу ни души.
– Пошли! Посмотрим твои местечки, – кивнул Череп. – Я и сам хотел предложить поискать новое место. Димон, ты с нами? Или как?
– С вами, – вздохнул тот.
– А извиниться ты не хочешь? Не? – проворчал Никита.
– Да, забей! – отмахиваюсь я. – Пошли пока нас тут…
– Точняк! – хмыкнул Лёня. – Взрослые застукают, шуму не оберёшься!
И мы отправились искать штаб. Оказалось, что так называется место для общего сбора. Одни делают его из подручных материалов, досок, клеёнки или фанеры. Другие используют брошенные постройки. Третьи шкерятся в подвалах, на чердаках или на кладбище. Кто-то обходится и вовсе без штаба. Лично, на мой взгляд, иметь дополнительный отнорок, в который можно уйти, если дома все достанет, никогда не помешает. Так что я был только за.
Мы осмотрели все три предложенных места, попутно присмотрели ещё парочку. И в итоге сошлись на пустующем гараже. Он был ещё не до конца достроен, не хватало дверей и части крыши. Но перекрытия для неё уже были, и на балки легко можно было натянуть плёнку или брезент. Приличный кусок плотной плёнки нашёлся здесь же, неподалёку. Мы с Черепом залезли наверх и хорошенько закрепили её, чтобы получилось подобие крыши. Пока мы корячились, близнецы притащили откуда-то сидения от легковушки со слегка подранной обшивкой, но вполне ещё годные, и поставили их вдоль стен. Димка и Никита прикатили несколько покрышек от разных автомобилей, и даже одну от трактора! Из них и фанеры, валявшейся тут же, в гараже, соорудили стол, подпёрли покосившуюся полку, а оставшиеся свалили в углу на случай, если ещё для чего-нибудь пригодятся.
Как подкрался вечер я и не заметил. С ребятами было здорово. Но в реальность меня вернул звонок телефона.
– Юргеш, ты где? У тебя совесть есть? Юля волнуется!
– Упс! – пискнул я. – Дядя, прости, я забыл позвонить! Я тут с ребятами познакомился.
– Живо домой! – рявкнул дядя. – Мать себе места уже не находит! И ей бесполезно объяснять, что с тобой все в порядке!
– Бли-ин! – вздохнул я. – Ладно, я буду через… скоро, короче.
Я сбросил звонок и посмотрел на ребят.
– Че, уже домой? – ехидно поддел Димка. – И баиньки? Ути-пути, маленький!
– Иди в пень! – беззлобно ответил я. – Мама волнуется.
– Мама, это святое! – усмехнулся Череп. – Слушай, Юрка, скинь мне номер мобилы. Завтра после уроков созвонимся. Ты во сколько учиться заканчиваешь?
– Я на домашнем обучении пока, – сказал я. – Причём, ещё в своей старой школе, в Сургуте. Дядя не хочет меня сюда пока переводить. Ну, вдруг я тут не приживусь? Говорит, до следующего года. А там посмотрим. Если всё будет в порядке, то в сентябре пойду учиться уже здесь, в нормальную школу.
– Врёшь ты все! – неожиданно хмыкнул Димка, но уже не так, как вначале. – Нет у тебя никакой болезни. И не было никогда.
– Дим ты опять? – укоризненно проворчал Череп.
– Не, ну врёт же! – фыркнул Димка. – Вот, ты скажи, что у тебя на болезнь такая?
– Аллергия какая-то, – вздохнул я, пытаясь вспомнить название. – Лёгочная! Нет, вроде там позаковыристей было.
– Может, плевральная? – подсказал Костик.
– Точно, плевральная! – вспомнил я. – Лёгочная, плевральная аллергия!
– Или просто вральная! – подколол Димка.
– Иди в пень! – гаркнул ему в ухо Никита. – Знаешь заповедь? Не суди, да не судим, будешь!
Разумеется, дома я схлопотал нагоняй от дяди, который беспокоился не столько за меня, сколько за моих новых друзей. Но потом, наворчавшись вволю, и, выспросив все подробности прогулки, он одобрил моё поведение и разрешил и дальше дружить с людьми. Особенно тщательно он расспрашивал про собаку, которую я убил на глазах у ребят.
3. День Рождения.
Зима в Подмосковье оказалась такой же неправильной, как и вся остальная жизнь. Слишком мягкой и тёплой. В доме для меня было слишком душно. Да, ещё и линька наступила не вовремя, словно специально ждала именно этого времени! И, как нарочно, дядя уехал в таёжный посёлок по каким-то делам рода. На целых две недели! Мама и тётя Ди не успевали пылесосить мебель, вынесли на балкон ковры и пледы. Я старался перекидываться как можно реже и на улице, но все равно иной раз забывался, и весь дом тут же оказывался в клочьях серого, детского подшёрстка. Иногда это происходило даже во сне и тогда приходилось чистить всю комнату, а постельное бельё было проще выкинуть, чем отстирать!
– Да, когда же это кончится?! – восклицала тётя, разглядывая очередные испорченные вещи и решая, сразу их выкидывать, или для очистки совести хотя бы попытаться спасти. – Прямо стихийное бедствие! Я, конечно, знала, что от кошек много шерсти, но не думала что столько! Нам это теперь каждый год терпеть?
– Просто, я очень большой кот! – усмехнулся я, помогая оттирать очередной коврик. – А вообще, мы не линяем каждый сезон, как обычные животные. Линька происходит раз в несколько лет. Эта у меня первая. Это значит, что я становлюсь взрослым. Ну, начинаю, по крайней мере.
– Бесполезно! – вздыхает мама. – Придётся этот ковёр выкинуть. Как это я его не убрала на балкон?
– Надо было не ковры на балкон вынести, а Юрку! – проворчала в сердцах тётя. – Причём, сразу же, как только упала первая шерстинка!
– Ди, ну что ты такое говоришь?! – тут же воскликнула мама. – Зима на дворе, не лето! На балконе он замёрзнет!
– Тётя Ди, хоть ты и ворчишь все время, но иногда и польза есть! – рассмеялся я, ухватившись за идею. – Ведь, это гениальная мысль! Я переселюсь на балкон и там пережду линьку!
– Эй, я же пошутила! – проворчала тётя, со вздохом выкидывая кофточку в угол. – Куда ты, в самом деле? На мороз, что ли, пойдёшь?
– А я серьёзно! – я даже ухмыльнулся, довольный этой простой идеей. – Ма, не переживай, мне на балконе реально лучше будет! В доме слишком душно для меня из-за отопления. А если его отключить, то будет холодно вам. А балкон не отапливается, там не жарко. И не холодно, потому что он застеклённый. А ещё он достаточно просторный! Это почти отдельная комната! А если постелить на пол этот, уже испорченный, ковёр, перенести туда мой стол комп и пару подушек с одеялом, то вообще шик будет!
– Вот, компьютер лучше оставить в комнате! – усмехнулась тётя. – Он, в отличие от тебя, шубу не носит, и низкая температура его убьёт на корню.
– Э, это я не подумал, – я почесал в макушке. Но тут же снова просиял. – Так, это же ещё лучше! Теперь у меня будет две комнаты! Моя и балконная! В своей я буду делать уроки за компом! А все остальное на балконе или во дворе! Круто!
– Ты и в самом деле хочешь поселиться на балконе? – недоверчиво спросила мама. – Не замёрзнешь?
– Мам, я и во дворе не замёрзну! – заверил её я. – Но на улице то снег, то ветер… короче, не всегда приятно. А, вот, на балконе реально круто! Можно? Можно? Я даже сам все себе там сделаю! И постель возьму уже испорченную. Мне-то фиолетово, на чем спать.
– Избавь меня, пожалуйста, от своего уличного сленга! – проворчала тётя. – Понахватался у местных мальчишек!
– Ну, если тебе там будет лучше, то, конечно, можешь занять балкон, – разрешила мама. – Только я, знаешь, лучше позвоню Улару! Если он одобрит твою идею, можешь переезжать.
Я тут же метнулся за маминым телефоном и сам вложил его в руку.
– Звони!
Я нисколько не сомневался, что дядя одобрит идею. И не ошибся. Он только ехидно поинтересовался, где наши мозги были раньше и почему не догадались спросить его ещё в начале линьки? В общем, я торжественно переехал на балкон и все вздохнули спокойно. Я потому что больше не задыхался от жары и духоты дома. Мама и тётя, потому что им больше не приходилось вычищать отовсюду килограммы моей шерсти. Моя комната находилась рядом с балконом, и я легко ходил туда-сюда через форточку, достаточно просторную, чтобы я мог влезть в обеих своих ипостасях. В комнате я учился, общаясь с учителями по скайпу, и делал уроки. А все остальное время проводил на балконе!
Мой День Рождения тоже был зимой, как раз в новогодние каникулы, пятого января. К этому времени я перезнакомился уже со многими ребятами нашего района. С одними более-менее поладил, с другими предпочитал здороваться издалека, от греха подальше. Но настоящими моими друзьями стали те самые ребята, с которыми я познакомился в своей первой самостоятельной прогулке по окрестностям. Никита, вечно возящийся со своим доберманом. Игорь, по прозвищу Череп, которое он получил за свой кулон и за то, что в ролевых играх неизменно отыгрывал некроманта. Костя Самойлов, его постоянный спутник, нежная, поэтическая натура, способная часами бренчать на гитаре, сочиняя стихи и музыку. Их частенько называли пиратским флагом за то, что они повсюду были вместе. Кстати, и в ролевых играх тоже. Недаром я его за эльфа в первый день принял! Близнецы Крыловы, Лёня и Леха, одинаковые, как ксерокопии. Я различал их только по запаху, а ребята и вовсе постоянно путали из-за их дурацкой привычки одеваться в одно и то же. Ну, и Димка. Странный, непонятный, он выводил меня из равновесия одним своим присутствием и единственным чувством, которое я испытывал, было желание дать ему по шее! Но он был младшим братом Черепа, а его я уважал, и потому Димку не трогал. Из моей истории про болезнь он так и не поверил ни слову. Доставал ежеминутно своими ехидными комментариями, на которые я не стеснялся отвечать. Мы выбешивали всех своими перепалками и в итоге доставалось по ушам обоим.
Про день рождения я все выяснил заранее. Оказалось, что в этом традиции людей и оборотней почти не отличаются. Ну, разве что, у нас он празднуется не каждый год, а только в особенных случаях. Ну, там, дата круглая, событие, какое случилось или ещё что. У меня, событие было. Первая линька! Которая, кстати, все ещё продолжалась, хотя и причиняла уже не так много неудобств, как в самом начале. Да, и дата тоже была круглой. Мне исполнялось двадцать лет. Ещё лет пять, и я повзрослею уже по-настоящему. Как бы мне хотелось поделиться этим с моими друзьями! Но, они люди и обо мне знать не должны. Я прекрасно понимал, что если ребята узнают, что я оборотень, то, скорее всего, испугаются и, в лучшем случае, будут обходить десятой дорогой. И придёт нашей дружбе конец. Или нет?
– Юрка! Юрка-а! – раздаётся с оврага слаженный вопль шести глоток. Димка и Никитос надрываются громче всех. – Выходи-и! Вы-хо-ди! Вы-хо-ди!
Мы хотели отметить праздник одни, без взрослых. Заранее договорились, что с утра идём в наш штаб и до вечера будем там. Близнюки обещали принести колонки с хорошей подборкой песен. Никитос взял на себя сладкое, ибо мама его работала поваром-кондитером. Череп и Димка тоже что-то там готовили, обещая сюрприз. С родителями я договорился, что вечером буду праздновать уже с ними, в кругу семьи, так что никто без праздника не останется. Я прошмыгнул на кухню, где мама вовсю жарила, варила, нарезала и делала ещё десять дел одновременно.
– Уже зовут ребята! – улыбнулась мама, отвлекаясь от готовки. – Смотри, чтобы к шести был дома. И не пропадай там.
– Хорошо, мам, я помню! – на всякий случай чмокнул её в щеку, попутно стырил со стола куриное крылышко, приготовленное для жарки, и закинул в рот. Тут же получил полотенцем по рукам.
– Ать, я тебе! Это для праздника!
– Шоли не хватает! – смеюсь я, уворачиваясь от полотенца, и, утянув, заодно, второе крылышко. – Вшо равно там одни кошти!
Стремительно собираю хлеб, замаринованное ещё с вечера мясо, охотничий нож, подаренный дядей, и прочие нужные вещи. Набралось два рюкзака и большая, спортивная сумка. Подхватив все, я вышел к ребятам.
– С днём рож-де-нья! – заорали они, увидев меня, и тут же полезли помогать.
– Спасибо, ребята! – я отдал рюкзаки близнецам, оставив себе только сумку. – Ну, что, пошли? Буду угощать настоящими, таёжными шашлыками! Вы таких ещё в жизни не ели!
– Давай понесу, – предложил Никита, кивая на сумку.
– Не, это я сам! – загадочно ухмыляюсь. – Шашлык, Никитос, это святое!
– Двинулись! – командует Череп. – Раньше сядем, больше влезет!
Идти было недалеко. Особенно, если идти напрямик, через лес, начинавшейся за оврагом. Прямо за ним начиналась промзона с разными мастерскими, складами и гаражами. Мы собирались там почти каждый вечер. Жгли костерок, травили байки, делились событиями и впечатлениями. Иногда кто-то из ребят притаскивал сосиски или колбасу, которую мы с удовольствием жарили, насаживая на прутья. Больше всего они любили расспрашивать меня о жизни в тайге и, под мои россказни, воображать себя великими охотниками. Не утерпели и сейчас, начав расспрашивать ещё в лесу.
– Юрка, а у вас, в тайге, Новый Год справляют? – пропыхтел Лёха, перекидывая рюкзак с одного плеча на другое.
– Конечно, справляют! – отвечаю я. – И Рождество тоже.
– А ты медведя видел? – совершенно не в тему спрашивает Лёнька.
– Ага, видел! – важно отвечаю я и ухмыляюсь, невольно вспоминая этого самого медведя.
– Что, вот, прям, живого? – ехидно интересуется Димка.
Близнецы аж замерли и обернулись, дружно глядя на меня. Они уже заранее были готовы поверить во все, что угодно, даже если я скажу, что голыми руками снял с него шкуру.
– Не, живого не довелось, – я ухмыляюсь, глядя на разочарованные лица близнецов. – Взрослые охотники ходили как-то на медведя. Ну, и притащили его в посёлок. Обычно-то мы их не трогаем. Медведь недаром хозяином тайги зовётся. Но этот, конкретный, мало того, что зимой не заснул, как все приличные медведи, так ещё и повадился в наши кладовые шастать и еду воровать. Тут уж мужики терпеть не стали. Хозяин хозяином, а наше не тронь!
– А других хищников видел? – не унимается Лёнька. – Ну, кроме медведя?
– Медведь не хищник, он всеядный! – неожиданно поправляет Костик. – Чему только тебя в школе учат?!
– Да, фиг с ним! – Лёнька отмахивается от Костика рюкзаком и тоже перекладывает на другое плечо. – А рысь? Рысь видел?
– Ры-ысь? – я невольно ухмыляюсь, ибо эту зверюгу имею возможность видеть хоть каждый день. В зеркале! Эх, ребята, если б вы знали… – Рысь видел и не раз. У нас водятся очень красивые рыси. Их ещё серебряными называют. Или снежными. Обычные рыси рыжие. А эти светло-серые, с черным крапом. А на самом кончике каждая шерстинка белая. Кажется, что рысь снегом припорошило. Отец говаривал, что их мех ценится куда дороже рыжего, оттого, что редкий. У нас в посёлке даже бегал один рысёнок. Мать его в капкан попала. Браконьеры. Охотники её уже мёртвой нашли. А рысёнка принесли с собой.
Деревья расступились, и мы вышли к промзоне. Осталось пройти по дороге несколько десятков метров, и мы на месте.
– Слушай, а в чем разница между охотником и браконьером? – неожиданно спросил Лёха. – Только в лицензии на отстрел?
– Лицензия выдаётся не на отстрел, умник! – буркнул Никита. – А на использование охотничьего ружья! А, кроме того, есть определённое время, когда охотиться нельзя. Верно, я говорю?
– Верно, – подтверждают я. – А ещё запрещены некоторые способы охоты. Например, капканы, химикаты, взрывчатые вещества к использованию запрещены. Нельзя убивать мать с детёнышем. Птицу во время гнездования. Во время линьки зверя тоже охота запрещена. Люди и так сильнее любого зверя благодаря ружьям и технике. А в период линьки звери практически беззащитны. Их легко обнаружить и… тьфу! Фу!
Мимо промчался грузовик, обдав пылью, и, заставив всех отфыркиваться и отплёвываться. Следом ещё один.
– Кажись, нашей базы больше нет, – хмуро вздохнул Череп, глядя куда-то вслед грузовикам.
– Как это нет? – всполошился Димка.
И мы все посмотрели туда же. Грузовики и в самом деле припарковались возле нашего недостроенного гаража. Теперь там сновали рабочие, разгружая машины. Наш 'диван' из автомобильных сидений выкинули, как и все остальное. Крышу уже наполовину покрыли.
– Ну, ё-моё! – разочарованно вздохнул Лёха.
– И где мы теперь будем сидеть? – задался вопросом Лёнька.
– Да, в принципе, где угодно можно, – я пожал плечами. – Вон, в лесу полянку найдём, брёвнышек натаскаем, и нормально будет. Даже ещё лучше выйдет. Как в настоящей тайге! Только без хищников. Почти.
– А почему почти? – фыркнул Димка. – Где ты тут хищников нашёл? Белок, что ли?
– Почти, потому что есть ещё кошки и собаки! – смеюсь я.
Но неожиданно мне становится резко не до смеха. Чувство опасности пронзило с головы до ног, заставив умолкнуть и насторожиться. А лёгкий ветерок донёс чёткий запах взрослого оборотня-волка.
– Эй, ты чего? – нахмурился Череп.
– Не знаю, – буркнул я, нервно озираясь. – Не нравится мне здесь.
– Не понял, ты испугался, что ли? – хмыкнул Лёха.
– Может, пойдём, глянем, чего там? – предложил Лёнька.
– Нечего там смотреть! – неожиданно поддержал меня Димка. – Мне это все тоже не нравится. Пошли отсюда.
Мы повернули назад и направились к лесу. Нас обогнал один из грузовиков, что стояли возле гаража. Я невольно сморщился и чихнул от резкого запаха выхлопа, лекарств и ещё одного, приторного до оскомины, что примешивается к остальной вони. Этот приторный запах смутно знаком. Он-то и вызывает желание сбежать подальше. Я прибавил шагу, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Откуда страх? Ведь, ничего опасного вокруг нет. Волк? Ну, так и что? Это их территория. Про нас с дядей они знают, и разрешение на охоту у нас тоже есть.
– Эй, да что с тобой? – Никита тронул меня за плечо, останавливая. – Юрка! Что случилось?
– Не знаю, – вздохнул я, немного притормозив.
– Струсил? – хмыкнул Лёха, подтягиваясь сзади.
– Ага, – ехидно усмехнулся Димка. – Здоровенной псины не испугался, а от пары грузовиков описался? Так, что ли?
– Это верно, Юрка трусом никогда не был, – кивнул Череп. – Но согласись, он ведёт себя странно.
– Юр, может, объяснишь? – хмурится Костик.
– Не знаю, ребята, – вздыхаю я. – Такое со мной было только однажды, перед тем, как я случайно в логово тигра сорвался. Весело было, аж жуть! До сих пор не верится, что я жив остался! Так вот, там, – я киваю на наш бывший штаб. – Там логово тигра. И шуршать отсюда надо побыстрее и подальше!
– Тогда прошуршали! – серьёзно кивает Череп, и уже на ходу добавляет. – Таким предчувствиям лучше прислушаться. Они плохого не посоветуют. Ходу, народ.
Народ послушался командира и припустил к лесу резвее. В логове тигра не хотелось оказаться никому. А у меня никак не шёл из головы запах. Почему он мне знаком? Где я мог чуять такую гадость? Я вспомнил, когда мы уже были в лесу. Среди деревьев ребята почувствовали себя в относительной безопасности и сбавили шаг. А я…
– Мак! Вот, что это! – невольно воскликнул я, ошарашенный догадкой. – Они возят наркоту! Морфий!
– С чего ты это взял? – резко спросил Череп, замирая и вперивая в меня тяжёлый взгляд.
А я растерялся. Ну, не мог же я сказать, что учуял запах морфина и других лекарств от проезжающего мимо фургона?! Люди – не оборотни и не способны различать такие запахи. Оборотень! Воспоминание о незнакомом волке обожгло новым приступом страха. Волк был среди тех людей! Выходит, он причастен к торговле наркотой? А то и организовал все это? Ведь, оборотни, как и люди, бывают разные. В том числе и подлые. Иллюзий на этот счёт я не питал. Вот уж точно, логово тигра! И мы в него влезли! Потому что волк наверняка учует мои следы. Ребят одних он бы не тронул. Люди, что с них взять. А я уже свидетель.
– Дядя! Нужно позвонить ему! – пробормотал я, доставая мобильник. – Точняк! Он разберётся! – но позвонить я не успел. Лёгкий шорох, раздавшийся позади, заставил подскочить, сбрасывая сумку, и принять боевую стойку. – Всё-таки выследил! Чёрт, как же быстро! Ребята, не двигайтесь! Замрите и не пытайтесь помочь!