Читать онлайн Венецианский купец – 4. Кровь, золото и помидоры бесплатно

Венецианский купец – 4. Кровь, золото и помидоры

Благодаря усилиям Венецианца, мир в Европе наконец восстановлен и ничего более не мешает поднимать рыцарей на правое дело – Четвёртый Крестовый поход. Вот только желающих отправиться на Святую землю всё меньше и меньше, а возглавить его не соглашается ни один правитель.

К счастью, проблемы Старого Света больше не волнуют Витале, ведь впереди его ждёт Новый и первое в истории этого мира кругосветное путешествие на более крупном и лучше вооружённом корабле, чем его прежняя бригантина. Тайны пирамид майя ждут его!

___________

Copyright © Распопов Д.В.

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

Также автор не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет, нетрадиционным отношениям, педофилии, смене пола и другим действиям, запрещенным законами РФ. В описанном мире другая система времени, возрастов и система исчисления. Все герои при пересчете на нашу систему совершеннолетние.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, нетрадиционные отношения, педофилию, смену пола и другие действия, запрещенные законами РФ.

___________

Глава 1

23 апреля 1199 года от Р.Х., окрестности Венеции

Как только мы въехали на холм, внизу сразу увидели два больших лагеря, компактно разместившихся в небольшой долине рядом друг с другом. Где стояло моё войско, а где наёмники, легко было отличить как по укреплениям, которые окружали лагерь синьора Бароцци, так и по отрядам разведки, курсирующим по местности. Наёмники же вели себя как… наёмники.

Три всадника на быстрых конях, заметив наш отряд и красные баннеры на копьях рыцарей, меня сопровождавших, развернулись на полпути и поскакали к лагерю, где началась небольшая суета, и вскоре нам навстречу выехал сам военачальник и часть офицеров.

– Добрый вечер, синьор Бароцци, – с улыбкой приветствовал я его, сидя на лошади.

Он расширенными глазами осмотрел меня, броню, в которую я был одет, и склонил голову.

– Вижу, вы поправились, синьор Витале, примите мои поздравления.

– Всё благодаря силе молитвы, – я смиренно перекрестился и вернулся к насущным делам: – Сколько наёмников прибыло? Судя по размеру лагеря, тысяч двадцать?

– Почти угадали, синьор Витале, – улыбнулся он, – двадцать две тысячи списочного состава, я проверил, чтобы он соответствовал истине.

– Не вижу французских рыцарей, – я приподнялся на стременах, стараясь заглянуть через частокол, огораживающий наш лагерь.

– Они решили занять дальний угол, – нобиль показал нужную сторону, где и правда, несмотря на заходящее солнце, я увидел знакомые флаги, – решили не доверять наёмникам, встав рядом с ними.

– Ну что же, если будут вести себя культурно, ничего не имею против, – я пожал плечами, – выделите мне шатёр, синьор Бароцци?

– Если не побрезгуете остановиться со мной, то места хватит на двоих, – предложил он, – к сожалению, мы весьма стеснены размерами долины, чтобы развернуть лагерь больше.

– Приму ваше гостеприимство за честь, – поклонился я ему, и Пьетро с улыбкой показал следовать за ним.

Узнав, что я прибыл, к шатру военачальника стали стекаться сначала французы, а вскоре и капитаны наёмничьих отрядов, засвидетельствовать своё почтение. Отрадно было видеть, что лица многих мне были знакомы, так что я приветствовал их по именам и даже кое-кому подарил небольшие по размеру, но дорогие по стоимости подарки, в честь второго или даже третьего совместного похода. Как-то так внезапно произошло, что приветствия и знакомства перешли в совещание, где меня аккуратно попросили огласить цель похода, а также методы, которые можно в нём использовать.

Я, сидя на предоставленном мне стуле, оглядел тридцать мужчин, ожидавших моих слов.

– Наша главная цель, синьоры, возвести на трон Польши, которого сейчас не существует, королеву Франции – Ингеборгу Датскую. На это у нас получено как благословление короля Филипа II Августа, так и разрешение королевы выступить под её знамёнами. Соответственно, нам придётся брать все ключевые города на пути, а, чтобы не оставлять позади волнений и недовольных, будем вырезать всех, кто носит дорогие костюмы или доспехи. Их богатства, деньги можете забирать себе по праву сильнейшего, но есть несколько исключений. Я запрещаю нападать на аббатства и католические церкви, настоятели которых согласятся принять над собой прямое управление Рима.

– Эм, синьор Витале, а как мы их различим? – задал резонный вопрос один из капитанов.

– Очень просто, синьор Кольбер, – я развёл руками, – вежливо подъезжаете, окружаете аббатство или монастырь и интересуетесь, не будет ли уважаемый аббат или епископ так любезен подписать документ, обязывающий отныне принять над собой прямое управление Святого престола, а именно Папы Иннокентия III. Если настоятель не подпишет документ или выразит сомнение в ваших полномочиях, думаю, дальше вы знаете, что нужно делать.

Я выразительно посмотрел на него.

– И всё делать вежливо, синьор Витале? – усмехнулся капитан пятитысячного отряда.

– Предельно, синьор Кольбер, мы ведь христиане, а не варвары какие, – покивал я, – если они истинные католики, то подписать такой документ им ничего не будет стоить, а вот если под маской католичества они проповедуют ересь…

– То и свои богатства наверняка собрали, обманывая честных прихожан, – заключил один из французских дворян.

– Я рад, что мы придерживаемся с вами одинаковых взглядов, синьоры, – с абсолютно серьёзным видом заключил я, – все подписанные документы можете сразу отправлять в Рим. Думаю, для них это будет приятным сюрпризом.

– Синьор Витале, а высоки ли там стены и сильны ли войска? – поинтересовался один из капитанов наёмников.

– Стены – это будет моя забота, господа, – улыбнулся я, – ваша же – слушать синьора Бароцци и чётко выполнять его распоряжения. Здесь присутствует много новых лиц, но, думаю, те, кто ходил со мной в походы раньше, быстро вам расскажут, как я поступаю с теми, кто мешается у меня под ногами.

Вышеупомянутые господа понимающе хмыкнули. «Новогодние ёлки», как я называл оставляемые после себя деревья, полные повешенных на ветвях людей, уже вошли в лексикон многих наёмников. Никто не знал, что это значит, но зрелище было крайне убедительным для тех, кто сомневался в моих решениях или словах.

– Синьор Витале, если мы завоюем королевство, то можно будет как-то получить в нём земельный надел? – поинтересовался старый барон, который прибыл сразу с пятью своими сыновьями.

– Господин барон, – я склонил голову, – это будет исключительно воля королевы, а я лишь её карающий меч справедливости.

– Жаль, – тяжело вздохнул он.

– Но я думаю, мы сможем урегулировать этот вопрос, если вы все напишете мне местоположение и желаемое количество наделов, – не стал я их разочаровывать, – я лично похлопочу перед нашей доброй королевой за вас.

Мои слова моментально подняли настроение многим. Большинство тех, кого отправил ко мне Филипп, были как раз из безземельной братии, и свой надел для них был крайне важным приобретением, пусть даже в таком далёком углу Европы.

– Благодарю вас, синьор Витале, мы подготовим требуемое, – с благодарностью склонил он голову.

– Ну и главное, все спорные вопросы между вами я предлагаю решать через меня, – с улыбкой сообщил я, – если из-за сиюминутной выгоды вы передерётесь, я буду крайне, повторяю, синьоры, просто крайне этим недоволен. На этом у меня всё.

Воины поднимались и, прощаясь, выходили из шатра. Остались только мы вдвоём с моим военачальником.

– Синьор Витале, а можно личный вопрос? – поинтересовался он, когда мы поужинали и улеглись по своим кроватям.

– Давайте, синьор Бароцци, – вздохнул я, открывая глаза, а ведь только хотел поспать после долгой и тяжёлой дороги. Несмотря на ускоренные старания симбионта, мне ещё было даже не близко до хорошей формы.

– А зачем это всё вам? – тихо спросил он.

– Я не могу сейчас ответить на этот вопрос, – честно признался я, – но вас устроит такой ответ, что это на благо Венеции? И только через несколько лет вы поймёте, почему я это делаю.

– То есть ваш отец в курсе происходящего? – не сильно удивился он моему ответу.

– А вы как думаете? – хмыкнул я, не став отвечать прямо.

– Энрико всегда больше думал о городе, чем о себе, – тихо пробормотал он, – ничего удивительного, что и вас втянул в свои интриги.

– Спите, синьор Бароции, завтра у нас будет тяжёлый день, – зевнул я, закрывая глаза, – а возможно, даже месяц или два.

***

Венгрию мы прошли словно горячий нож масло. Тридцать три тысячи пятьсот воинов для этого региона были огромной армией, которая продвигалась по землям, стараясь не сильно уж грабить их по пути своего движения. Ласло III пару раз направлял послов, возмущаясь нашим движением по его землям без предварительного согласования. В его словах была правда, поэтому я нагло отвечал, что пока королева Франции претендует только на Польшу, но если король слишком уж будет возмущаться простым передвижением нейтрального к его стране войска, то мы можем далеко не ходить и рассмотреть Венгрию в качестве альтернативы её земельных споров. Больше послов от него не было, а феодалы закрывались в замках, не высовывая оттуда носа, то есть не помогали, но и, главное, не мешали. Так что ускоренным маршем мы продвигались в сторону южного города Малой Польши города Цешин. Наёмничьи отряды занимались привычным делом, то есть грабили всё вокруг, заодно занимаясь задачей, поставленной им синьором Бароцци, – снабжали войско провизией, чтобы основной ударный кулак, состоящий из моей армии, не занимался мелочами и был готов в любой момент развернуться в атакующие построения. Но этого не требовалось, поскольку нас за всё время так никто и не потревожил. Мы видели, как вдалеке за передвижением посматривают конные отряды, которые сразу же убегали, стоило только разведке выдвинуться в их сторону. Других войск на нашем пути не наблюдалось.

***

Небольшой город, расположившийся на холме рядом с рекой, разросся вокруг замка, стены которого были даже на первый взгляд не выше пяти метров и не составляли больших препятствий для штурма.

– Синьор Витале, там парламентёры вышли, – обратился ко мне один из капитанов, обращая внимание на группу из десяти пеших человек под белым флагом, шагавших в нашу сторону. Среди них я увидел священника и одного хорошо одетого мужчину.

– Кто вы и по какому праву пришли на земли нашего князя Лешека Белого? – с оттопыренной губой «пропшекал» богато одетый господин, и его слова на латынь перевёл мне священник.

– По воле нашей королевы Ингеборги Датской, королевы Франции, которая объявила, что имеет больше прав на всю Польшу, чем ваши самозваные князьки, – спокойно ответил я, смотря на него с высоты седла.

– Да кто она такая, чтобы это заявлять? – возмутился он. – Мы требуем, чтобы вы ушли с наших земель, иначе наше войско разобьёт вас, а всех главарей развесят по деревьям!

– Переговоры окончены, – я развернул коня и бросил на ходу синьору Бароцци, – мне привезите двух благородных девушек из замка, которые могут читать и писать на латыни и польском, и голову вон того говорливого.

– Синьор Витале, – военачальник притворно возмутился, – а если таких девиц там не отыщется?

– Сравняйте тогда с землёй этот бесполезный город, – зевнул я, отъезжая.

Тут же завопили те, что одеты были попроще, так что священник едва успевал переводить их слова. Если вкратце, они просили не трогать их, за это город готов был предоставить выкуп.

– Мы пришли не грабить, – я снова повернул коня в сторону застывших парламентёров, – так что нам не нужны ваши деньги. Либо город сдаёт нам всех благородных и клянётся в верности Ингеборге Датской, либо он просто сгорит.

Главы цехов попросили время подумать и отправились восвояси, а за ними, кривя лицо, отправился и дворянин.

– Синьор Витале, – смущённо обратился ко мне один из капитанов наёмников, – я не очень хорошо говорю на латыни, но меня смутила ваша фраза «мы пришли не за деньгами».

– Всё верно, синьор Кольбер, – я повернулся в его сторону, – друзья, а также подданные королевы пришли за землями, а вот про вас речи не было, вы, видимо, за военной добычей прибыли?

На его лице и на лицах других капитанов расплылись улыбки.

– В такой трактовке ваши слова, синьор Витале, обретают совсем другой смысл, – он слегка мне поклонился.

– И да, не нужно мне напоминать, кто, кому, что должен, – моё лицо окаменело, – деньги вам выплачиваются исправно, размеры дележа добычи определены, задачи поставлены. Так что лучше на стенах города покажите ваше рвение к выполнению наших договорённостей, синьор Кольбер.

Он не ответил, лишь ниже поклонился, но в глазах вспыхнул опасный огонёк. Когда он отъехал, я повернулся к своему военачальнику и поманил его к себе, тихо сказав:

– Все сильнейшие отряды наёмников, его в том числе, на самые опасные участки.

Бароцци наклонил голову.

– Я так и планировал, но теперь конкретно он будет даже в их в первых рядах.

Сколько собирались думать поляки, мне было всё равно, поскольку я отдал приказ, и уже через два часа, когда всё войско подтянулось и развернулось, под прикрытием огромного количества моих арбалетчиков, наёмники пошли на штурм города, у которого даже стены толком не было, так отсыпанная землёй двухметровая преграда. Так что неудивительно, что не прошло и пары часов, как город запылал, и уже к вечеру там мало кто остался в живых. Мои войска дисциплинированно отошли от него подальше, чтобы не слышать крики и не нюхать дым и вонь оттуда, а наёмники с французами всё ещё веселились в городе. На все взгляды командиров моего войска я отвечал безразличием, они никак не могли привыкнуть, что грабить самим было не обязательно, вся захваченная добыча делилась между всем войском на равные части, не говоря уже о том, что конкретно они были на полном обеспечении и постоянном жаловании. Мне содержать их было очень дорого, так что если уж и посылать грабить, то только в большие и крупные города, как, например, в столицу Польши – Краков, который я выбрал следующей целью для захвата. Вот там уже я собирался дать своим людям разгуляться вовсю, ведь город нам просто так не сдадут, а это значило, что после тяжёлых боёв я буду вынужден дать людям выплеснуть свою агрессию по отношению к захваченным. Это я прекрасно понимал, но понимал ещё и то, что нужно прививать дисциплину, поэтому где-то моему войску придётся просто смотреть, как веселятся другие. Награда их при этом не уменьшится.

Утром я проснулся от женских криков и гогота мужских голосов. Одевшись, решил посмотреть, что там происходит. Оказалось, двух девушек, не старше восемнадцати лет, привели и бросили на землю рядом со входом в мой шатёр, а наёмники, смеясь и развязывая завязки штанов, делали вид, что собираются их изнасиловать. Отсюда и возникали крики и вой.

– Синьор Витале, подходящие по вашему запросу нашлись, – с поклоном ко мне подошёл один из капитанов наёмников и показал рукой на пленниц, – с их голов не упал ни один волосок, всё оставили для вас.

– Я запомню это, Ганс, – я вежливо склонил голову, – благодарю.

Тот, улыбнувшись, собрал своих и отправился обратно к городу, а испуганные, зарёванные девушки косились по сторонам, не зная, чего ожидать дальше. Я сделал два шага вперёд.

– Теперь вы мои служанки, – на латыни произнёс я, – будете послушными, выживете. Нет, отдам наёмникам. Всё ясно?

Они обе с ошалелыми взглядами бросились ближе и упали на колени, хотя было видно, что девушки точно не из простых семей, одеты они были дорого, ну, если не учитывать, что их платья за ночь стали весьма грязными и оборванными.

– Да, господин, – залепетали они на неплохой латыни, – мы будем вас слушаться.

– Тогда приступайте к обязанностям, – я кивнул в сторону шатра. – В ближайшем сундуке лежит одежда, её нужно выстирать, погладить и накрахмалить.

– Но… но… – они растерянно оглянулись по сторонам, поскольку кругом нас виднелись лишь одни шатры моего войска.

– У многих французских дворян есть пажи, – вмешался в наш разговор синьор Пьетро, видимо, пожалевший девушек, – я попрошу, чтобы они помогли вам освоиться первое время.

Те бросились его благодарить, я же обратил внимание на большой отряд пленников, которых вели из города. Многие были ранены, а некоторые едва шли, опираясь на товарищей.

– Синьор Витале, – ко мне вскоре обратились два капитана, прибывшие с этим отрядом, – эти сдались при штурме замка, что с ними делать?

Я оглядел людей, которых обчистили капитально, но всё же нижнее бельё их выдавало, это были не крестьяне.

– Повесить, – отмахнулся я от проблемы.

– Всех? – удивились они. – Может, лучше получить за них выкуп с их родных?

– Синьоры, впереди ещё десяток подобных городов, вы точно уверены, что хотите возиться с пленными? – я с любопытством посмотрел на них.

Они переглянулись и стали отдавать приказы солдатам, и уже вскоре рядом с рощей, где мы остановились, стали «наряжать ёлки». В зависимости от крепости сучьев развешивая по пять-десять людей на каждое из деревьев, и уже скоро наёмники вернулись обратно, готовясь устроить пир в честь победы и славного веселья.

Я же вернулся в шатёр, где обе девушки горячими камнями, которые нагревали на моей небольшой «буржуйке», пытались разгладить складки костюма.

– Писать, считать умеете? – поинтересовался я, дождавшись, когда они стянут с меня сапоги.

– Да, господин, – они старательно прятали от меня взгляды, смотря только в пол.

– Закончите с костюмом и сапогами, будете учить меня польскому, – я лёг на постель, а испуганные девушки, вздрагивая от каждого громкого гогота неподалёку, бросились выполнять приказ.

Я задумчиво следил за их стараниями и мелькающей белой коже в прорехах порванной одежды, с полной отчётливостью понимая, что молодые девушки, хоть и не красавицы, но не вызывали у меня того возбуждения, как тогда, когда Ингеборга присутствовала рядом. Я со злостью ударил кулаком по кровати, выругавшись на винето.

– Вот же ведьма, похоже, и меня в себя влюбила!

Глава 2

– Синьор Бароцци, сворачивайте лагерь, мы идём дальше, – распорядился я, когда от захваченного города мало что осталось, а довольные наёмники вместе с французскими дворянами отошли от пьянства и разврата. Чего нельзя было сказать о моём войске, которое, хоть и получив долю в добыче, всё равно оставалось недовольным тем, что они не повеселились в Цешине вместе со всеми. Это явно читалось на лицах офицеров, а также солдат, так что я увеличил утреннюю зарядку и тренировку построений каре ещё на три часа, мимоходом поинтересовавшись, выветрились ли мысли о недовольстве или нагрузки стоит увеличить? Офицеры попросили пощады и получили её, как и сообщение об уменьшении премии за эту неделю за ненадлежащую моральную подготовку войска. Солдаты не должны думать, у них не должно оставаться на это времени! Также предложил сильно недовольным расторгнуть контракты и покинуть мою армию. Таких почему-то не нашлось, поэтому я, покосившись на командующего, который, поджав губы, пробурчал, что намёк понял, приказал выступать дальше. Наш ждала столица!

***

До Кракова было недалеко, так что в три дневных перехода мы уложились, подходя к огромному городу с высокими белыми стенами, внутри которых высился ещё и мощный укреплённый замок со своими стенами и укреплениями.

Войско, разворачиваясь и разбиваясь на сотни, стало возводить укреплённый лагерь, а наёмники просто разбивали шатры в чистом поле, не заботясь о частоколе и земляных укреплениях, которыми занимались мы.

Я, сидя на лошади, смотрел на город, а вокруг меня собирались командиры, лица многих выражали крайнюю озабоченность.

– Синьор Витале, вы уверены, что мы сможем его взять? – осторожно поинтересовался капитан Кольбер, продолжавший меня раздражать своим вызывающим поведением уже который день.

– Вы нет, – я повернул лицо к говорившему, – я – да.

Его лицо побледнело от гнева, и я решил, что надо с этим наглым выскочкой решать сейчас, когда на нас устремились взгляды почти всех глав отрядов, участвующих в войне. К тому же я достаточно окреп, чтобы проверить свои навыки, закреплением которых занимался каждый день, восстанавливая умения, подзабытые за год с лишним нахождения в носилках. Вынув ноги из стремян, я легко скатился с лошади и, вытащив меч, поманил его левой рукой, ничего не сказав. Глаза наёмника вспыхнули радостью, он также слез со своего скакуна, подхватив щит с мечом.

Был ли у меня мандраж перед первой схваткой один на один, да ещё и со взрослым? Определённо, да, но терпеть и заглаживать его наглое поведение было больше нельзя, если я хотел, чтобы мой авторитет поддерживался и дальше. Раньше, когда я считался маленьким, это было понятно, никто не стал бы сражаться с ребёнком, но сейчас, когда я в свои одиннадцать стал ростом почти вровень со многими взрослыми, конфликты за лидерство стали возникать всё чаще, и ничем другим, кроме как поединком, это нельзя было решить. Такой сейчас был век – сильнейший получает всё.

Капитан, выставив вперёд щит и прикрываясь им, стал подходить ко мне. Выпад, и меч просвистел рядом, когда я отклонил тело на десять сантиметров, ровно настолько, чтобы он по мне не попал. Ещё взмах и натиск, он попытался ударить меня щитом, чтобы сбить с ног, на что я просто отступил назад и влево, давая ему провалиться вперёд, но сам не напал. Следующая такая же атака вызвала первый смешок среди капитанов наёмников, а ещё одна заставила одного из них поинтересоваться, а точно ли господин Кольбер занимает по праву место капитана, если не может просто попасть мечом по ребёнку?

Такие шутки быстро вывели наёмника из себя, и он с налившимися кровью глазами бросился, чтобы за один натиск смести меня со своего пути. Симбионт впрыснул гормоны, кислоты и ещё много чего, отчего я на несколько минут почувствовал себя сверхчеловеком. Движения соперника для меня словно замедлились, и я сделал один подшаг ему навстречу, носком левой ноги подбил край щита, на секунду лишая его обзора, затем следующим шагом оказался у него сбоку и, оттолкнувшись правой ногой, подпрыгнул высоко вверх, с силой воткнув мизерикордию, вытащенную одним движением из ножен при сближении, в кольчужный воротник, защищавший его шею, проткнув ярёмную вену сверху вниз. Оставив кинжал в ране, я приземлился на обе ноги, оказавшись за его спиной. Всё это произошло всего за пару мгновений, так что никто ничего не смог понять. Вот озверевший взрослый двигается на ребёнка и через пару секунд уже стоит с кинжалом в шее.

Я вернул не пригодившийся меч в ножны и спокойно подошёл к лошади. Остатки коктейля из суперсмеси, которой «угостил» меня симбионт, ещё действовали, так что я самостоятельно, в одно касание, взлетел наверх. Только затем посмотрел по сторонам, натыкаясь то на ошеломлённые взгляды взрослых, всё ещё не понявших, что произошло, то на их вытаращенные глаза, когда капитан Кольбер вытащил мизерикордию из раны, и кровь толчками стала медленно вырываться оттуда. Он попытался схватиться рукой за шею, но кольчужный воротник помешал этому, и почти сразу глаза его закатились, и он сначала опустился на колени, а затем упал лицом в землю, заваливаясь набок, вокруг головы стало расплываться небольшое красное пятно.

– Синьор Бароцци, – не обращая на труп никакого внимания, спокойно обратился я к своему командующему, привлекая его внимание.

Он поднял взгляд с лежащего на земле капитана и перевёл его на меня, прокашлявшись, перед ответом.

– Да, синьор Витале?

– Как закончите с установкой лагеря, я хочу, чтобы все начали копать яму глубиной в рост человека и шириной по плечи, начиная от того дерева и заканчивая вон там, у холма.

– И наёмники? – уточнил он.

– Все, кроме аристократов и рыцарей.

– Будет сделано, синьор Витале.

Я тронул лошадь, но тут один из пажей французов подал мне мизерикордию, предварительно вытерев её. Кинув ему золотую монету, я вернул кинжал в ножны, молча направляясь в сторону легионов, начавших заниматься заготовкой леса, чтобы ставить частокол.

***

Через пару часов вернувшись на поле, я с удивлением увидел, как солдаты ковыряются в земле деревянными лопатами с железной кромкой, а рыхлят её предварительно палками. Так могло продолжаться неделями, с полной очевидностью понял я.

– Мастеровых и кузнецов ко мне, – приказал я, даже не оглядываясь. Двое офицеров моего войска стремглав бросились выполнять приказ, после сегодняшнего показательного боя взгляды многих перестали быть недовольными, и они старались не играть больше со мной в гляделки.

Когда вокруг собрались отрядные мастера, занимавшиеся ремонтом кольчуг, шлемов, копий и всего того, что было надето на воинах и животных, я нарисовал на листке бумаги, что они должны сделать, выделив под эти работы треть всего запаса нашего металла. Получив задание, они бросились его выполнять, и уже через час железные лопаты и кирки появились в руках солдат, ускорив земляные работы в десятки раз. Чем больше инструментов изготавливалось, тем больше и шире становилась траншея. Со стороны города на стенах собрались люди, которые, не понимая, что мы делали, выкрикивали какие-то слова, точно не бывшие приветственными. Приведённые служанки, краснея и бледнея, перевели часть из них. Хотя это уже было не нужно, на стенах кто-то поворачивался к нам задом, оголяя жопу и показывал её нам, вызывая этим смех остальных защитников.

Через два часа мне доложили, что траншея закончена, и корзины с землёй выставлены поверх ямы на сторону города, как я и просил.

– Синьор Бароцци, теперь копайте наискось, от конца прямой траншеи вон до того бугорка, – я показал рукой направление.

– М-м-м, – он сначала отдал распоряжение, затем обратился ко мне, – а можно в целях повышения самообразования поинтересоваться, зачем мы это делам, синьор Витале?

– Конечно, синьор Пьетро, – я показал рукой на ров рядом с городом, – после этой косой траншеи мы сделаем ещё одну, но уже в другую сторону, ближе к городу, и там ещё одну прямую.

– Нас не смогут достать стрелки, – ахнул один из офицеров, стоявших рядом, – мы сможем подойти почти к самим стенам города, не потеряв ни одного солдата!

Я покосился на смышлёного и кивнул, продолжив объяснение.

– Всё верно, а затем, оказавшись почти у самого рва, прокопаем под него тоннель и, оказавшись под углом стыка стен, обрушим их, открыв проход в город.

– А как мы это сделаем? – военачальник со всё большим уважением смотрел на меня.

– Как я уже говорил, стены – это моя забота, – пожал я в ответ плечами, решив не говорить, что с собой у меня пара десятков бочонков пороха, которые я планировал использовать для подрыва стен осаждаемых нами городов.

***

10 мая 1199 года от Р.Х., Польша, Краков

Почти неделя понадобилась нам на осуществление моего плана, причём войска Лешеко Белого, хоть и не понимали, чем это мы там занимаемся, вскоре сообразили, что так мы приближаемся к городу, а они ничего не могут поделать, поскольку первая же их конная вылазка из города с попыткой напасть на копателей закончилась мгновенным разгромом. Арбалетчики, дожидавшиеся своего часа в прямой траншее второй линии, перебили почти две трети их отряда. Больше попыток поляки не предпринимали, как, впрочем, и не шли на переговоры. Они не посылали парламентёров к нам, а мне также не о чем было говорить с ними.

Подкоп был почти закончен, и ночью, поместив под углы сходившихся в этой точке стен три бочонка с порохом, я лично поучаствовал в том, чтобы гулко прозвучавший взрыв обрушил оба проёма, обнажив пространство шириной метров в двести. Зазвучавший почти сразу после этого колокол на церкви, собирающий войско в ослабевшее место защиты города, просто опоздал, поскольку из траншей в проём хлынули мои воины и наёмники, широким обручем охватывая улицы, и, не спеша, контролируя всё пространство, занялись зачисткой города и грабежом. В этот раз, поскольку хотел показать всем, что будет, когда пытаются мне противостоять, я разрешил участвовать в грабежах и своим, отдав им город на три дня. Моего личного участия в штурме не требовалось, поскольку дальше синьор Бароцци и без того знал, что делать, поэтому я вернулся в шатёр, окружённый лишь личной охраной. Со вздохом опустившись на кресло, я вытянул ноги. Мгновенно бросившиеся девушки сняли сапоги и, отнеся их в угол, вернулись ко мне, сев на колени и опустив головы. Пара десятков плетей значительно продвинула их в послушании.

– Продолжим обучение, – по-польски, старательно выговаривая слова, обратился я к ним, – несите бумагу.

– Да, господин.

***

Следующие дни я лишь выслушивал доклады о том, как идёт грабёж города, а также о том, что к штурму самого замка польского князя никто не приступал, как я и приказал. Оттуда лишь смотрели, как на их глазах уничтожается население и некогда красивый город обращается в руины.

На четвёртый день я сначала отдал приказ прекратить грабежи и ввести в городе патрулирование, которое будет вешать мародёров. Под горячую руку попались как наёмники, так и французские аристократы, попытавшиеся выразить мне возмущение этим фактом, на что я ответил, что в походе они, согласно приказу своего же короля, подчиняются мне, и для тех, у кого мозги отключаются, у меня всегда найдётся крепкая верёвка. Это их не примирило с мыслью, что с дворянами так поступать нельзя, но зато в городе наступил относительный порядок. Если это можно было так назвать. Горожан больше никто не трогал, поэтому на улицах стали появляться мужчины в попытке найти съестное для своих семей.

Поняв, что вряд ли это им удастся, поскольку город был вычищен подчистую, я приказал выпустить разъезды, чтобы заставить найти попрятавшихся окрестных крестьян и снова обеспечить подвоз продуктов, а в самом городе поставить бесплатный пункт выдачи еды для местных. Солдаты, охраняющие его, скучали недолго, поскольку очень скоро выстроилась очередь, и им пришлось успокаивать особо ретивых, пытающихся кулаками решить проблему первенства. Узнав о таких случаях, я распорядился сразу вешать борзых, дабы не нарушали общественный порядок.

Все эти меры начали успокаивать оставшееся население, и ко мне пришли шестеро купцов, которых город уполномочил на переговоры. Поляки уже не выглядели такими весёлыми, как это было до штурма, с моим же взглядом они старательно пытались не встречаться.

– Я услышал вас, – ответил я на их просьбу дать в город проход большему количеству человек, поскольку еды всё равно пока на всех не хватало, – один из вас останется и покажет, кого конкретно нужно пропустить. Я отдам приказ.

– Благодарим вас, господин Витале, – они поклонились в пояс.

Один, старательно тиская в руке шапку, замешкался.

– Говори, – приказал я, видя, что он хочет что-то сказать, но боится.

– Что будет с замком, господин Витале? – спросил он едва ли не шёпотом. – Пока князь там, мы не можем вам повиноваться.

– Вас это меньше всего должно волновать, – я отмахнулся, показывая, что они свободны.

Низко кланяясь, пятеро пошли в обратный путь, последний остался, как я и сказал. Приказав одному из офицеров заняться им, я задумчиво посмотрел на замок, который так и стоял непокорённым посреди города.

– Синьор Витале, – рядом остановился мой полководец, – а можно узнать, чего вы ждёте и почему не отдаёте приказа о штурме?

– Предательства, – хмыкнул я.

– Предательства? – он очень удивился, а к нам стали подъезжать и остальные главы отрядов, вернувшиеся в лагерь.

– Да, – кивнул я, – в замке заперто в весьма стеснённых условиях много людей, так что без поставок продовольствия их пребывание в нём становится весьма проблематичным. Вот я и думаю, принесут мне голову своего князя те, кто хочет выжить, или нет.

– А, так вот зачем вы приказали забрасывать на стены стрелы с привязанными на них листками бумаги! – понял он.

– Да, я пообещал тем, кто это сделает, свободу.

– Тогда нам остаётся только ждать?

– Именно, синьор Бароцци, именно.

***

Польская шляхта пыталась несколько раз торговаться, высылая парламентёров, которые, постояв на стенах с белыми флагами, возвращались ни с чем. Никто из нашего войска не выезжал к ним, а учитывая то, что они видели, как город медленно оживал после учинённой резни и грабежа, им не захотелось больше проводить время внутри замкнутого пространства, так что уже через три дня отряд из десяти военных в сопровождении моих рыцарей въехал в лагерь, привезя голову молодого князя. Объяснив, что оставшиеся в замке решили стоять насмерть, а они лично выбрали свободу.

Которую я им и предоставил, показав, что держу слово, даже не отняв оружия. Оглядываясь, они отправились на север, видимо, не понимая, почему я их отпустил. Этого же не понимали и мои капитаны. Их вопрошающие взгляды были направлены на меня.

– Вы, видимо, забыли, синьоры, наша цель – захватить всю Польшу, куда бы они ни поехали, мы позже найдём их, – я развёл руками.

Взгляды наёмников и вояк мгновенно просветлели и послышались шутки в сторону уезжающих поляков.

– Ладно, – я пнул мешок с отрубленной головой, – на копьё её, и вперёд, на штурм замка. Никого не жалеть!

Этот приказ все выполнили с удовольствием, и уже через час, загодя подготовленные штурмовые лестницы потащили по городу в сторону замка. Горожане, увидевшие эти приготовления, посчитали за лучшее попрятаться по домам, чтобы не попасть под горячую руку.

Глава 3

11 июнь 1199 года от Р.Х., Великая Польша, Гнезно

Оставив одного из французских аристократов в качестве наместника Кракова, а также гарнизон для соблюдения порядка, дальше войско покатилось по разбитой на уездные княжества Польше словно огненный вал. Те города, которые сопротивлялись, ждала судьба Кракова, остальные, что откупались и принимали наместника над собой, оставались целыми.

Моя тактика по обрушению стен, как и переизобретение кирок и стратегии взятия крепостей, придуманной в семнадцатом веке маршалом Вобаном, оказались слишком эффективными для века, даже не знавшего пороха и пушек. Лучники и арбалетчики вообще ничего не могли противопоставить траншеям и появляющимся из-под земли войскам, это настолько деморализовало каждый следующий взятый нами город, что буквально через месяц они сдавались один за другим, сопротивлялись только те, в которых засел обороняться очередной польский князь, судьба которого была крайне незавидной, как, впрочем, и всей воинской шляхты, которую по моему приказу вырезали или вешали под ноль. Поэтому-то они и дрались до последнего, понимая, что терять им нечего. Купцы и знатные горожане же предпочитали расставаться с деньгами, но не с жизнью.

Через месяц непрерывных маршей и копания земли мы вышли наконец к землям Мешко Старого – основного конкурента на Польское княжество после безвременно умершего от усечения головы в Кракове Лешека Белого. Передовые дозоры лёгкой конницы принесли удивительные новости, впереди нас ждало войско, стоявшее лагерем и ожидающее, видимо, генерального сражения.

– Неужели? – удивился я, сам решив проверить эту информацию и выехав вместе с синьором Бароцци, но и правда, вскоре увидел большой лагерь с кучей разных баннеров и флагов. Которые подсказали мне, что тут собрались как недобитое нами ранее польское дворянство, так и сам князь.

– Я раньше не видел эти флаги, – я показал рукой на неизвестные мне полотнища, – кто это?

– Не имею ни малейшего понятия, синьор Витале, – хмыкнул старик, – это вы в местных реалиях плаваете словно рыба в воде. Со всеми этими «пше» и «пхе», тьфу ты, язык сломаешь.

– Хм, – я задумался, посматривая на стяги, которых раньше у поляков не видел.

– Отправьте послов, пусть поинтересуются, – попросил его я.

Уже через час получил ответ, который меня обескуражил, оказалось, это стяги волынского князя Романа Мстиславовича, который дружил с поляками и помогал им последние годы. Сражаться со своими, пусть и сородичами из прошлого, мне не сильно хотелось, я отправил запрос на переговоры. Договорились на завтрашнее утро, так что остаток дня я провёл, рассылая разъезды, которые изучали местность и привозили мне свежие данные.

***

Солнце слепило, так что пришлось прикрывать рукой глаза, когда мы ехали навстречу. Это я тоже отметил, как и то, что военачальник поляков, кто бы ни возглавлял сейчас сборное войско, грамотно использовал местность, встав на верхушке холма, так что нападающим пришлось бы брать его, карабкаясь вверх, и уж точно ни о какой атаке кавалерии не могло быть и речи в этом случае. Если я прикажу напасть на них сейчас, жертв с моей стороны будет просто чудовищное количество, и военачальник с другой стороны это очень хорошо понимал, так что и выехали от поляков всего пять человек, как я увидел, знамён Мешко Старого среди них не было. Видимо, ему не о чём было со мной разговаривать.

Взяв с собой синьора Бароцци и ещё трёх капитанов наёмников, чтобы число было равным пяти, как и у противников, мы выдвинулись им навстречу. Подъезжая, все внимательно разглядывали друг друга, подмечая, что мы внешне сильно отличались друг от друга. На послах от польской стороны были лишь кольчужные доспехи и высокие шлемы, а на мне с моим военачальником поверх ещё были надеты бригантины, не говоря уже о кольчужных чулках и рукавицах. У наёмников этого не имелось, они-то как раз больше походили на парламентёров в плане вооружения и доспехов.

Процесс разглядывания затянулся, пока видный мужчина лет пятидесяти с волевым красивым лицом, которое украшала окладистая борода, не обратился ко мне на латыни.

– Это ты Венецианец, именуемый Витале Дандоло?

Я перешёл на русский с новгородским говором.

– Верно. А с кем имею честь разговаривать я?

У многих послов расширились глаза, особенно у говорившего.

– Князь волынский Роман Мстиславович, – представился он на нём же.

– У меня предложение к вам, великий князь, – я наклонился и опёрся на луку глубокого седла, которые были здесь только у нас с военачальником, – возвращайтесь к себе и правьте там долго и мудро.

– А иначе что? – его глаза сузились и похолодели.

– Я всё равно захвачу Польшу и возведу на трон французскую королеву, – я пожал плечами, – осталось не так много княжеств, которые мне непокорны, зато вы, князь, не подвергнете свою жизнь опасности.

– Меня это не пугает, – отрезал гордо он, – тем более ты ещё не победил.

– Это, князь, лишь вопрос времени, – спокойно ответил я.

– Бахвалься, собака, – выругался в мою сторону сопровождающий его поляк, – твоя голова первой окажется на пике!

– Я предупредил вас, Роман Мстиславович, – не обратил я на ляха никакого внимания, – встанете против меня, подвергнете опасности Волынь.

Он ничего не ответил, лишь повернул коня и поехал обратно. Мы сделали то же самое.

Вернувшись к лагерю, который привычно окапывался и обставлялся частоколом, я созвал совещание, на которое прибыли все хоть сколько значимые предводители своих отрядов. Спросив совета, я около трёх часов слушал объяснение тактик, которые привели бы нас к победе, правда, вкупе с большими жертвами. Не став ничего отвечать, я поблагодарил и распустил совет. Затем, традиционно размявшись перед сном в спарринге и окатив себя водой, дал служанкам переодеть в чистое, старательно делая вид, что не замечаю восставшего органа, когда они прикасались руками к моему телу. Они, впрочем, тоже старательно убирали руки от опасной для их девственности области.

Когда служанки загасили свечи и улеглись рядом со входом, а я собирался отойти ко сну, рядом раздался голос синьора Бароцци, который, встав со своей кровати, оказался на моей. Под его весом койка прогнулась, заставив меня открыть глаза.

– Чего вам не спится, синьор Пьетро? – нехотя поинтересовался я.

– Тебе ведь не понравилось ничего из того, что мы сегодня обсуждали? – спросил тихо он. – Почему?

– Слишком большие жертвы, не вижу смысла терять столько, – со вздохом ответил я.

– Тогда как ты собрался победить? Враг находится в более выигрышной ситуации.

– Утро вечера мудренее, синьор Бароцци, – широко зевнул я, – у меня пока нет чётких мыслей, но думаю, завтра они сформируются во что-то более конкретное.

Военачальник покачал головой, но, поднявшись, вернулся на своё место.

***

– Этот ублюдок туп, словно дерево, – презрительно сплюнул на землю один из дворян, стоявших рядом с Романом Мстиславовичем, – раз собрался нападать на нас снизу, да ещё и послал только пеших. Да их просто растопчет наша конница!

– Если бы всё было так просто, – тот покосился в сторону ещё одного поляка, который ядом исходил всё то время, когда они видели Венецианца, то тут, то там ездящего по полю, от одного разворачивающегося пешего отряда до другого, прямо на виду польского войска, – он не захватил бы больше половины вашей страны. Я уже молчу про осаду Кракова, который был взят слишком быстро для такого хорошо укреплённого города.

– Я вырву ему сердце и выкину его собакам! – ещё один поляк ярился рядом.

Волынский князь промолчал, хотя также не понимал, почему, несмотря на очевидность худшего расположения, враг решил атаковать. Хотя да, вдвое кратное превосходство в живой силе могло помочь взять ему вверх, но сколькие из них останутся тогда на склоне холма? Готовы ли будут наёмники сложить тут свои головы? Пешие воины не могли противостоять всадникам, это было общеизвестно! Они даже за воинов-то не считались, так, вспомогательные силы при кавалерии, не более.

Вскоре думать стало некогда, поскольку со стороны врага заиграли рога, забили барабаны, а легко бронированные всадники понесли впереди войска какие-то разноцветные небольшие флажки.

– Лучники! – зычный голос Мешко Старого пролетел над рядами, и вперёд вышли три ряда лучников, которые стали стрелять в сторону надвигающейся пехоты. Вот только та в ответ подняла высокие ростовые щиты в два ряда, и стрелы бессильно скользили по ним, а враг шаг за шагом поднимался всё выше.

– Всадники! – видя, что стрелы не помогают, и пока пехота не подошла слишком близко к вершине холма, поляк вернул стрелков обратно в задние ряды, а на них место встали всадники с мечами или короткими копьями наготове.

Роман Мстиславович надел шлем и возглавил своих дружинников, приготовившихся лавиной вместе со всеми спуститься вниз и растоптать пехоту.

Нетерпеливо топчущихся на месте лошадей и коней наконец направили вниз, сначала шагом, чтобы выровнять ряды, а затем по мере приближения к врагу заставляя животных ускорять шаг, переходя в галоп, мчась прямо на наступающие вражеские квадраты из людей, оставлявших зачем-то свободное пространство между собой. Князь, пришпорив коня, возглавил первый ряд, и когда он покрепче перехватил копьё в руке, чтобы колоть сверху вниз, внезапно увидел перед собой лес огромных, длинных копий, чьи стальные наконечники словно выросли из рядов поднимающейся вверх пехоты и торчали со всех сторон, делая вражеские квадраты похожими на ощетинившихся ежей.

Поняв, что сейчас произойдёт, он попытался остановить коня, но было поздно, тот из-за напирающих ссади собратьев проскользил на полусогнутых ногах до копий и насадился на них, заржав от боли. Сила инерции выбросила Романа Мстиславовича из седла, и свет в глазах померк.

***

Сознание медленно возвращалось обратно, при этом голова князя гудела, словно колокол в церкви. Застонав, он открыл глаза, когда почувствовал на лбу холодную, мокрую ткань. Ойкнув, симпатичное девичье лицо, склонившееся над ним, отпрянуло назад.

– Кто ты? Где я? – морщась от боли в теле, а ещё больше от тошноты и головокружения, на латыни спросил он.

– Тише, князь, тише, – девушка ответила на ней же, положив руку ему на грудь, и прижала обратно к кровати, – господин Витале сказал, вам нельзя вставать. Лежите, иначе он рассердится на меня и на вас.

Услышав прозвучавшее имя, Роман Мстиславович моментально вспомнил последнее, что видел, перед тем как потерять сознание.

– Что с войском? Что с моей дружиной? – снова дёрнулся он подняться, несмотря на закружившиеся жёлтые круги перед глазами.

– Лючия! Помоги! – шикнула она куда-то в сторону, и вскоре вторая пара рук упёрлась ему в грудь, кладя на кровать.

– Князь! – обе засуетились. – Нельзя вставать!

Он, едва не теряя сознание, поддался на их уговоры, обмякнув.

– Кто вы? – спросил он на польском, поскольку понял, что это, скорее всего, пленницы Венецианца.

– Я Натазя Сангушко, моя подруга Лючия Збражская, – представились они, делая лишь намёк на реверанс в сидячем положении, – сейчас служанки у этого…

– Тш-ш-ш, – прошипела рядом подруга, мигом прикрыв рот девушке, – сдурела? Плетей захотела?

И обратилась к князю.

– В общем, у господина Витале Дандоло.

– Я знал ваших отцов, – покачал он головой и спросил дальше: – Что с нашим войском?

Обе девушки переглянулись, на глазах появились слёзы. Сердце князя дрогнуло.

– Говорите! Приказываю!

– Господин Витале отправился пить чай, как он это называет, в новогодний лес, – тихо, сквозь слёзы ответила Натазя.

– Ничего не понимаю, какой лес? Какой чай? Что это? – не понял её слов Роман Мстиславович.

– Это когда господин Витале сидит за столом, пьёт свой китайский напиток с приятным запахом, а его люди вешают сотни и тысячи людей на деревьях, – тихо ответила её подружка, – это они со смехом называют «наряжать ёлки».

Страх за своих людей липким и холодным потом прохолодил спину.

– Мне нужно поговорить с ним, – прохрипел он.

Девушки покачали головами.

– Никто без его приказа не будет ничего делать, – тихо сказали они, – вы сможете поговорить, только когда он вернётся из леса.

– Вы давно в плену? – спросил князь.

– С самого начала, когда он пришёл на наши земли, – ответила Натазя, – мы так его боимся, что тоже пальцем не можем шевельнуть лишний раз без приказа.

Подруга покивала, подтверждая её слова.

– Вы бы видели, князь, что бывает после захвата городов, – на её глазах появились слёзы, – это дьявол, а не человек.

– Хотя говорят, что он ещё и священник, только этот, латинянин, – поделилась сплетней вторая девушка.

– Расскажите, что ещё про него знаете, – Роман Мстиславович повернул лицо в сторону обеих, приготовившись слушать, чтобы понять, с кем он имеет дело. Ведь явно за его освобождение теперь запросят выкуп, но не это его тревожило больше. Главное, чтобы дружина осталась цела!

Глава 4

Завершив чаепитие, вызывающее священный ужас у наёмников и французов, которые не понимали этой моей традиции, в отличие от моего войска, слышавшего и не такие истории обо мне, я вернулся в лагерь. Общее войско польское после сегодняшней битвы перестало существовать как факт. Кто не погиб от копий терций, тот был затоптан или заколот фланговым ударом кавалерии, которая разметала бегущие порядки воинов врага, обойдя холм с более пологой стороны, насадив на свои длинные копья не одну сотню поляков.

Когда началось избиение и рубка окончательно дрогнувших и побежавших, часть французов и наёмников не дали отступить их обозу и предводителям, которые со своих коней сразу отправились на сучья деревьев, поскольку я сказал пощадить только тех, кто пришёл с волынским князем, и то, если сдадутся сами и сложат оружие. Таких набралось от силы два десятка, остальные сложили головы под копьями моей пехоты. Все захваченные ценности отвезли в лагерь для последующей делёжки, как и немногих уцелевших после учинённой мной бойни.

Кивнув охране на входе в шатёр, я вошёл внутрь. Шушукавшиеся с пленным девушки мигом бросились в свой угол, где у них стояли кровати и небольшой сундук для сменной одежды и вещей.

– Пришли в себя, князь? – обратился я на русском к лежащему на моей кровати воину.

– Что с войском? Что с моей дружиной? – спросил он хрипловатым голосом.

– С войском всё отлично, потери совсем небольшие, – сообщил я ему, имея в виду, конечно, свою армию, – ваша дружина, за исключением двух десятков, отправилась на небеса, как я и предупреждал при первой нашей встрече.

Он скрипнул зубами.

– Что с польским войском? – уточнил он.

– Его нет, – я пожал плечами, – причём я очень постарался, чтобы никто не сбежал.

Скрип повторился, но не так явно, как в прошлый раз.

– Какую сумму ты хочешь получить за меня? – князь, видимо, решил, что моё гостеприимство платное.

– Пока не решил, Роман Мстиславович, – я упал на кресло, и служанки бросились меня раздевать, – может быть, Волынь или Галитчина.

Воин заворочался и, несмотря на явную тошноту, сел на кровати, обратив на меня горящий яростью взгляд.

– Не бывать этому! Никогда!

– Спорим?! – мой взгляд азартно мерцнул.

– Не вздумайте, князь, – в палатку вошёл уставший синьор Бароцци, к которому бросились девушки, чтобы тоже помочь снять доспехи и переодеться, – не знаю, о чём речь, но спорить с синьором Витале неблагодарное дело. У нас в городе таких дураков всё меньше находится.

– Чего это?! – оскорбился я.

– Да я сам вам уже тысячу серебряных марок должен! – военачальник грустно покачал седой головой. – Каждый раз пытаюсь остановиться и не получается.

Он повернул лицо к князю.

– В общем, лучше с ним не спорьте. Кстати, на что?

– Наш гость говорит, я не смогу захватить Галитчинское и Волынское княжество, – я пожал плечами, показывая служанкам собирать ужин. Те, кивнув, бросились из палатки в сторону общей кухни. Я, как и все в легионе, питался из общего котла, периодически выписывая плети поварам, когда что-то выходило пригорелым или пересоленным. Солдаты это прекрасно знали и вечно подшучивали по этому поводу над бедолагами, которые заступали на смену. На этом месте редко кто не удостаивался моего внимания, если оставался в живых, конечно. Парочка поваров за время похода уже отправилась на деревья, когда их еду совершенно невозможно было есть, и само собой, я не мог этого не заметить.

– Синьор Витале, остановитесь, – соотечественник горько вздохнул, – зачем ей ещё эти княжества?

– Ну, я не планировал этого, конечно, – задумчиво ответил я, – но чего теперь делать с князем?

– Повесить, как и всех остальных? – не моргнув и глазом, предложил синьор Бароцци. – До сих пор не понимаю, чего вы с этими русскими возитесь. На мой взгляд, они те же поляки.

– Типун вам на язык, – возмутился я под внимательным взглядом Романа Мстиславовича, – синьор Пьетро. Но в одном вы правы, что с ними делать, теперь ума не приложу.

Я перевёл взгляд на высокого гостя, внимательно слушающего нашу перепалку на латыни.

– Обычно в таких случаях, если вам не нужен выкуп, просят прислать заложников, – посвятил он меня в высокую политику, – понимаю, что говорю во вред себе, но вы не челядь какая, думаю, понимаете, почему я это делаю. Я готов прислать свою дочь, если освободите меня вместе с дружинниками, что остались в живых.

– Не нужны нам тут бабы, своих хватает, – замотал я головой, кивнув в сторону выхода, – больше суеты, а толку меньше, чем от пажей.

Мой военачальник скептически на меня посмотрел, но не стал это комментировать.

– А и да, князь, пообещайте на время плена не сбегать и никак не вредить мне или моей армии, – повернулся я к Роману Мстиславовичу, – иначе, сам понимаете, придётся ужесточить ваше пребывание у нас в гостях.

Князь достал крестик из-под одежды и трижды поцеловал его со словами:

– Клянусь.

– Ну, тогда вас утроит наш шатёр? Или хотите отдельное жилище?

Он заверил, что привык и к более скромным условиям и не будет против составить нам компанию.

Вскоре вернулись девушки, расставляя простую кухонную утварь, чтобы мы поужинали. Князь не стал воротить нос и вместе с нами принялся наворачивать простую еду, но зато с большими кусками мяса.

***

Я привычно руководил фортификационными работами, чтобы взять столицу княжества Великая Польша город Гнезно, а князь внимательно наблюдал за моими действиями. Загонять его в палатку было бы невежливо, поэтому я не стал ограничивать его передвижение, чем он пользовался, даже попросив себе коня и навестив дружину, которая обрадовалась, увидев своего князя живым. Они уже мысленно его похоронили, поскольку почти все, кто был в первом ряду удара по пехоте, погибли сразу на месте, если не от длинных копий, то от случившейся сразу после этого давки.

– Ганс! – крикнул я, подзывая капитана, которому отошёл отряд безвременно почившего Кольбера.

– Да, синьор Витале, – тот тут же оказался рядом.

– Вы так замечательно работаете кирками и лопатами, – я показал на параллели, которые его солдаты сейчас отрывали, – поговори со своими, может, кто захочет перейти ко мне на постоянный контракт?

– Синьор Витале! – изумился тот. – Вы ещё спрашиваете?! Да все зубами вцепятся в эту возможность! Все отряды наёмников весь поход с завистью смотрят на ваше войско! Ни у кого нет такого снаряжения и питания.

– Ну, тогда поговори с офицерами и приходи после осады с готовым контрактом, обсудим.

– Конечно! – ответил он, пришпорив коня, чтобы обрадовать свой отряд.

– Куда ещё больше-то, – проворчал рядом синьор Бароцци, – и так на выплату жалования целых двести всадников нужно, чтобы возить и охранять полковую казну.

– Вы сейчас, синьор Пьетро, очень похожи на моего счетовода-иудея, – хмыкнул я, смотря на возмутившегося подобным сравнением нобиля, – тот тоже при встрече всё время ноет, что на войско я спускаю больше денег, чем на все остальные свои проекты вместе взятые, и такими темпами мне не хватит сбережений даже на дальнейшую жизнь.

– А вы что ему отвечаете? – заинтересовался он, перестав обижаться.

– Что если нужно ещё больше денег, то я их заработаю, – улыбнулся я, – но при этих словах уже синьор Франческо начинает хвататься за сердце. В общем, всем не угодить.

Синьор Бароцци с улыбкой покачал головой, затем, заметив, как к нам движется отряд французов, показал на них кивком. Я повернулся, чтобы увидеть хмурые лица дворян.

– Граф? – я чуть склонил голову, когда старший над ними подъехал ближе и молча протянул мне три письма. Одно было раскрыто, на двух других виднелась восковые печати с оттиском королевских лилий.

– Беда, синьор Витале, – на лице графа, который доблестно добывал себе земельный надел, отчётливо проступила досада, – король отзывает нас.

Сердце тревожно стукнуло в груди, и я, схватив письма, сначала развернул открытое, пробежав по нему глазами. Оно было обращено как раз к графу де Ареньяку, с немедленным приказом сворачивать военную кампанию и возвращаться во Францию. Настроение стремительно стало падать, поэтому я под внимательными взглядами дворян распечатал письмо, адресованное Филиппом II Августом лично мне. В нём он сердечно благодарил меня за то, что я сделал для него и королевства, а особенно за воссоединение с любимой женой Ингеборгой, с которой они теперь живут в довольстве и счастье. Поэтому король просит меня бросить никому не нужную Польшу и привезти наследника престола обратно из Венеции в Париж. Мир с Ричардом I, как я и просил, заключен, так что больше мне волноваться не о чем, можно докладывать в Рим о полном успехе своей миссии. Об Агнессе и Марии в письме не было сказано ни слова, словно их и не было никогда в его жизни.

Мой взгляд потяжелел, я извинился перед дворянами и отправился читать третье письмо в свой шатёр, предварительно выгнав оттуда служанок.

«Дорогой Витале», – значилось в самом начале на вкусно пахнущей травами бумаге на высокой латыни, которую якобы не знала змеюка.

Встряхнув головой, поскольку запах напомнил мне её, я стал читать дальше.

«Думаю, ты понимаешь, что многое я не могу написать тебе в открытом виде, поэтому скажу главное. Я решила рискнуть и, несмотря на твоё предупреждение, остаться во Франции, которая полюбила меня, а я её. Тем более мой супруг всё осознал, покаялся за своё прежнее невнимание ко мне и теперь полон мужской силы, делая Франции наследника каждую божью ночь.

Спасибо за всё, Ингеборга Французская».

От подобных новостей в груди стал разгораться пожар гнева, и, с трудом сдерживая себя, я дочитал приписки, оставленные после основного текста.

«P.S. Спасибо за подсказку, рыбий пузырь и правда сотворил чудо!»

«P.P.S. И да, во дворце, когда привезёшь Людовика, лучше не задерживайся, по понятным причинам я всё ещё немножко тебя боюсь».

«P.P.P.S. А лучше вообще не приезжай, пришли его с кем-нибудь другим!»

«P.P.P.P.S. Не сердись, пожалуйста, ну правда, зачем мне эта далёкая Польша? После тебя она наверняка разорена и пуста, да и соседи будут всё время заглядываться на эти земли. Оно мне нужно?»

«P.P.P.P.P.P.S. Надеюсь, по количеству приписок ты понимаешь, как тяжело мне далось это решение, а новое королевство можешь оставить себе. Правда, это будет совсем капельку незаконно, но уверена, ты что-нибудь придумаешь. Всё, теперь точно всё. Прощай, Витале».

«Тварь! Лживая, наглая тварь!» – рычание, а не слова вырвались у меня из горла, и, выхватив меч, я стал крушить всё, что попалось под руку. Досталось всему: кроватям, сундукам с мебелью и стульям. Только сломав меч обо что-то железное, я остановился с тяжёлым дыханием и бурлящими во мне гормонами, требующими выплеснуться куда-то ещё. Сокрушить, разорвать и уничтожить мерзкую гадюку, которая, мало того что нарушила данное слово, так ещё и, похоже, соблазнила короля, который, забыв о своей жене и дочери, теперь каждую ночь развлекается в объятьях первой жены, которая, видимо, перестала корчить из себя недотрогу и, рассказав какую-нибудь слезливую историю, дала ему впервые как нужно. От появившейся мужской силы, пасовавшей ранее перед датской Белоснежкой, у него, видимо, вообще сорвало крышу, и былая любовь вернулась, иначе как объяснить то, что произошло, когда он и словом не обмолвился в письме об Агнесс. Даже если я смирюсь со случившимся, поскольку, очевидно, выполнил все просьбы папы и вернусь домой, наплевав на разграбленную и пылающую в огне Польшу, то что делать теперь с герцогиней? Всё это было выше моего понимания.

Выбросив обломок меча, я сел на порубленную крышку сундука, схватившись за голову. Держа своё слово, я рассчитывал, что она тоже сдержит своё, но теперь, когда она передумала, всё в один момент становилось проблемой: Польша, Агнесс де Мерани, Мария. Целый клубок проблем, который нужно было как-то решать. У меня появилось сиюминутное желание правда всё бросить и отправиться домой, но вспомнив, что и сколько мне пришлось уже сделать за это время, я стиснул зубы.

«С вами, змея и король без яиц, мы разберёмся позже, – решил я, поднимаясь с сундука, – будем решать проблемы по порядку. Сперва с Польшей».

Из палатки я вышел с чистым взглядом и лёгкой улыбкой, при виде которой синьор Бароцци вздрогнул и внезапно вспомнил, что нужно срочно проверить посты. Те, кто знал меня не так хорошо, как он, наоборот, подъехали ближе.

– Ганс, хорошо, что ты здесь, – обратился я к капитану и показал рукой на город, – отправь парламентёров и скажи, что если до завтрашнего утра мне не вынесут ключи от ворот, то я сравняю всё с землёй и засыплю это место известью.

Наёмник вздрогнул и, откланявшись, отправился выполнять приказ.

– Что же касается вас, граф, – обратился я к французу, – то было приятно завести знакомство с грамотным и хорошим военачальником, но, к сожалению, вы прямой вассал короля и не можете ответить отказом на его письменный приказ. Поэтому нечего и думать, вам нужно возвращаться. Я велю выдать вам из своей доли добычи ту часть, которую должен был вручить вам всем после захвата города.

– Спасибо, синьор Витале, за понимание, – склонил он голову, – а вы? Что будете делать вы сами?

– Закончу то, что начал, – спокойно ответил я, пожав плечами, – завоюю Польшу и только потом вернусь.

Дворяне ошеломлённо переглянулись между собой.

– Вы хотите оставить королевство себе? – удивились они.

– Ещё не знаю, синьоры, – я покачал головой, – так далеко я не заглядываю, жизнь покажет путь.

Они, тяжело вздыхая, с сожалением, все до одного попрощались со мной лично и направились в свой угол лагеря, собирать шатры и подводы с добром, которое захватили за это время.

Глава 5

– Витале, – рядом со мной появился волынский князь, когда я в раздумьях смотрел на город.

– Да, князь, – у меня хоть и не было настроения с кем-либо разговаривать, но я взял себя в руки.

– Мы можем поговорить? – он оглянулся по сторонам. – Наедине.

Пожав плечами и крикнув охрану, я отъехал вместе с ним в другую сторону от города, попросив затем подождать, пока мы разговариваем.

– Я слышал, королева Франции отказалась от польского престола, – сразу перешёл он к делу.

– Верно.

– Также говорят, что ты продолжишь завоевание?

– И это правда, – я скривился, – думаю, нужно укоротить два конкретных женских языка, которые мелят налево и направо.

Он улыбнулся.

– Они хорошие, порядочные девушки, пожалуйста, не нужно их обижать.

– Вы что-то хотите предложить мне, Роман Мстиславович? – спросил я у него напрямую, пока он мялся с продолжением разговора.

– Да, ты ведь понимаешь, что, если сядешь на престол Польши, это будет воспринято крайне негативно со всех сторон. Ты, безусловно, талантливый воевода и очень умный мальчик, но у тебя нет прав занимать его, если, конечно, не женишься на ком-то, кто обладает такими правами.

Тут он сделал паузу.

– Если предлагаете свою дочь, то я откажусь, – я правильно понял его намёк, и тут внезапно в голове сверкнуло озарение.

– Слушайте, князь, а давайте я вам её продам! – повернулся я к нему.

Он сначала недоумённо на меня посмотрел.

– Кого?

– Польшу, – я показал рукой вокруг, – если вы так хотите этот престол, то и забирайте, за деньги, разумеется.

Его взгляд на мгновение стал стеклянным.

– И сколько? – рискнул спросить он.

– Двести пятьдесят тысяч марок серебра, – заявил я чудовищную цифру.

– Витале, побойся бога, откуда столько?! У меня бедное княжество! – мгновенно возмутился он.

– Новое королевство, только завоёванное. Предателей нет, плести интриги некому, делайте что хотите! – стал я нахваливать товар. – Вообще можете разделить между детьми, пусть каждый правит своей частью! А? Как вам?

Он покачал головой.

– Едва ты со своим войском сделаешь хоть шаг отсюда, через день здесь уже будут другие претенденты на этот трон: литовцы, померанцы, болгары, венгры, черниговцы, смоленцы и ещё десяток других желающих. Эта страна мгновенно превратится в яблоко раздора, когда тут не станет сильной руки.

– Давайте послов пошлём, чтобы не приходили? – предложил я.

Он усмехнулся.

– Сразу видно, что ты военачальник лучше, чем дипломат.

Я попытался было возразить ему, но, вспомнив свои многочисленные промахи на этом поприще, особенно недавний со змеюкой, пригорюнился. Тут же ещё одна светлая мысль влетела мне в голову.

– О, а что, если мы с вами завоюем самых наглых претендентов?! – предложил я ему. – Остальные станут тогда вас опасаться?

Правый глаз князя задёргался от нервного тика.

«Видимо, ещё не отошёл от травмы головы», – подумал я.

– Витале, из твоих уст это как-то слишком легко звучит, – осторожно сказал он, – поэтому я уточню. Что ты имеешь в виду, говоря «завоюем всех претендентов»?

– Ну, захватим для начала литовцев, потом этих померанцев, ну и остальных, о ком вы говорили.

Он прочистил горло.

– Я было подумал, что ты так искромётно шутишь, но, судя по твоему виду, говоришь ты это абсолютно серьёзно?

– Конечно, теперь, когда у меня развязаны руки и не нужно щадить жителей, чтобы королеве было кем править, война будет иди много быстрее, чем прежде.

– То есть хочешь сказать, до этого времени ты был не слишком жесток?

Я кивнул, заставив его изумлённо на меня посмотреть. Он думал минут пять, прежде чем ответил.

– Если я соберу князей земли русской и пообещаю им поделить эти территории между нами, ты не будешь против? Цена слишком велика, чтобы я потянул её в одиночку.

– Ну, мне без разницы, – пожал я плечами, – только, поскольку меня столько раз надували, половину вперёд!

– Это мы обсудим, – он задумчиво покачал головой, – тогда тебе придётся отпустить меня и дружину.

– Да езжайте, – отмахнулся я, – где-то ещё две недели мне будет нужно на покорение Польши, потом пойду на Литву.

– Хм, а почему… – он открыл было рот, но быстро его закрыл, не закончив вопрос, – впрочем, не хочу этого знать. Тогда возвращаемся? Отдашь приказ об освобождении дружинников?

– Поехали, – вздохнул я, направляя лошадь обратно к охране.

Мысли в голове кружили самые разные, но больше всего, конечно, хотелось отомстить змеюке, только нужно было придумать как.

***

1 августа 1199 года от Р.Х., Полоцк

За неполные полтора месяца я вместе со своим войском, словно огненная метла, прошёлся по Померании, Литве, Латвии и Эстонии, утопив всё в огне и крови. Выставляемые против меня войска сметались за один короткий бой, города, зная судьбу Польши, предпочитали сдаваться, а не обороняться, поэтому их я не трогал, беря только денежный выкуп, а также всё мужское население, которое ставил в войско, усиливая собственную пехоту, одевая их во что придётся и давая лишь копья, муштруя на выполнение простейших приказов. Большего от них не требовалось, поэтому смертность там была крайне высока, но зато я берёг свои терции и не подставлял их почём зря. Плюсом этой стратегии стало то, что пруссы и датчане направили своих послов с заверением, что совершенно не претендуют на захваченные мной территории, просят принять это во внимание и не нападать на суверенные, законные и дружащие со Святым престолом королевства. Священная римская империя была занята внутренними проблемами, вызванными смертями Генриха VI и Констанции, хотя парочку заезжих рыцарей оттуда, приехавших поживиться под шумок, пришлось-таки повесить в назидание остальным.

Вот так, увеличивая численность армии и, что самое главное, опыт управления разными типами войск под присмотром синьора Бароцци, мы шли, захватывая город за городом, останавливаясь лишь в редких случаях, когда нам оказывали сопротивление. После захвата от таких городов оставались лишь дымящиеся развалины и заваленные трупами улицы, но зато в следующих местах жители трижды думали, что им важнее: имущество или жизнь.

Забыл упомянуть, что, когда я покорил Польшу и Померанию, со мной случилось небольшое событие, определившее всё дальнейшее продвижение войск, сделавшее его ещё более стремительным и быстрым. Произошло это, когда мы вышли к независимому Полоцку. Городу-государству, который имел земли, сравнимые с Галицким княжеством. Парламентёры отправились на переговоры, поскольку я уже давно перестал на них выезжать, оставаясь в лагере.

– Синьор Витале! – на взмыленном коне ко мне прискакал один из офицеров от кавалерии.

– Да, синьор Проци? – я поднял на него взгляд.

– Наш дозор встретил много конных лучников! – он показал рукой направление, противоположное от города. – Очень много!

– Синьора Бароцци предупредили?

– Да, он уже собирает войско, просил уведомить и вас.

– Хм, кто это может быть? – удивился я, делая жест, чтобы мне принесли доспехи и коня, а также помогли одеться. Готовый, я выдвинулся вместе с гонцом в ту сторону, что он указал.

Первый же взгляд на чужое войско, где коней было больше, чем людей, дал понять, что передо мной кочевники, поскольку раскосые лица и специфическая одежда с вооружением выдавали в них эту категорию.

Я подъехал ближе к разворачиваемому синьором Бароцци войску, когда, заметив мой личный штандарт с белым агнцем на красном фоне, от чужого войска сразу отделилась небольшая группа всадников в количестве десяти человек, поднимая белый флаг на коротком копье.

– Вы останьтесь, синьор Пьетро, – попросил я военачальника и взял с собой лишь охрану в том же количестве, что и парламентёры с другой стороны. Он, покачав головой, всё же повиновался без дополнительных уговоров.

Съехавшись, мы недолго разглядывали друг друга, поскольку самый большой из них спросил на ломаной латыни:

– Кто есть Венецианец?

Я выдвинулся на корпус лошади, показывая себя.

Среди кочевников произошло оживление, все как один недоверчиво посмотрели на меня.

– Ты лгун. Венецианец великий воин, – наконец заключил он, – ты ребёнок!

Я, тяжело вздохнув, соскользнул с лошади, доставая меч и дагу-мечелом.

– Кто-то может лишиться своего языка за это, – произнёс я, маня говорившего к себе коротким, но толстым кинжалом с зубцами.

В этот век только таким способом можно было доказать своё лидерство, и, войдя в тот возраст, когда мне приходилось действовать самостоятельно, я подчинялся общим правилам. А как хорошо было быть маленьким ребёнком! Всё можно было решить либо на словах, либо с помощью своих бойцов!

Поддерживаемый криками товарищей, кочевник нехотя слез со своей низкорослой лошадки, оказавшись вровень со мной ростом. Вытащив изогнутую саблю, он мелкими шажками стал ко мне подходить и затем взорвался двумя выпадами, один из которых был ложный, а вторым он хотел подсечь мне ногу. Под смертельной угрозой в кровь моментально прилетел гостинец от симбионта, да такой, что время снова стало тягучим. Зная, что это короткий эффект, я выжал из него максимум. Кинув в противника дагу, я за то время, пока он уклонялся, отбил его саблю в сторону и, оказавшись с ним лицом к лицу, так что пахнуло вонью из его гнилого рта, грудью ударил ему в грудь, сметая противника на землю. Шаг назад, и я наступил на оброненную саблю, выпавшую у него из руки, а ошеломлённые кочевники непонимающе уставились на упавшего на пятую точку вождя.

– Удовлетворён? – спросил я его на кыпчатском, уж больно похожи они были на половцев, которых мне описывали многие рабы, с которыми приходилось иметь дело.

– Ты знаешь наш язык? – глаза воина округлились, но он без колебаний принял протянутую руку, схватившись за которую поднялся с земли, я показал ему глазами на саблю, чтобы он поднял её самостоятельно. Он понял мою осторожность и, подняв оружие, вернул его в ножны. Снова повернувшись ко мне.

– Ты действительно Венецианец, – он качал головой, цокая языком, – наши старейшины хотят говорить с тобой.

– Пусть говорят, – я пожал плечами, возвращаясь на лошадь, – здесь.

Он крикнул своим сопровождающим, и двое бросились обратно, стремглав, нахлёстывая лошадок, и пока мы ждали других переговорщиков, воин, внимательно меня рассматривавший, а особенно мою конную упряжь, спросил:

– Зачем тебе такое глубокое седло? Ты боишься выпасть из него?

– Угу, я ведь не сын степей, что родился в седле, – я пожал плечами, – мне можно.

Он улыбнулся, принимая мои слова за нехитрую похвалу, и подтвердил.

– Кыпчаки воины, не землепашцы!

Затем мы замолчали, ожидая прибытия стариков, в количестве трёх человек, которые неспешно подъехали и сначала перебросились словами с ним, а затем обратились ко мне.

– Мы слышали, что за тобой идёт большое войско. Сильное войско! – заговорил один, косясь за мою спину, где стояли колонны тяжёлой конницы с длинными копьями.

– Это так, уважаемый, – я выпрямил спину, – какой ваш в этом интерес?

– Мы также слышали, что ты славно воюешь, – не ответил он, продолжая свой странный допрос.

– Об этом не мне судить.

Его лицо даже не дрогнуло. Он погладил куцую белую бородку.

– Мы можем стать союзниками, – неожиданно предложил он, – за половину добычи.

– Ну, пока у меня были такие союзники, что и врагов не пожелаешь, – хмыкнул я, – если это всё, то мне неинтересен этот разговор.

– В твоём войске нет конных лучников, – заговорил второй, до этого молчавший, – кыпчаки могут тебе помочь с этим.

Я задумался, переведя взгляд за их спины, где только на беглый взгляд находилось до трёх тысяч всадников. Огромное войско!

– Даже если бы мне и было это интересно, – я демонстративно зевнул, – то готов расстаться не больше, чем с десятой частью добычи.

– Эй! Это грабёж среди бела дня! – возмутился третий. – У нас много воинов, все быстрые, опытные и попадают волку в глаз на скаку!

– А белке? – спросил я, на что они непонимающе переглянулись. Поняв, что шутка не прошла, я добавил: – В общем, десятая часть, и то это будет щедрым подарком с моей стороны.

– То есть доблестный воин не против, в принципе? – первый старик прищурил хитро глаза. – Вопрос только цены?

Я улыбнулся.

– Люблю торговаться.

Они оживились, и на следующие три часа завязалась ожесточённая перепалка. Они призывали в свидетели своих богов, говорили, что у меня нет ни чести, ни совести, если за услуги таких опытных воинов требую сущие гроши, а я в ответ с каменным лицом говорил, что и сам со всем справлюсь, мне никто не нужен, и только из уважения к их сединам и мудрости готов уступить максимум ещё одну часть, но не более.

Наконец, недовольно кивая, они согласились на пятую часть в обмен на то, что полностью переходят под моё командование и подчиняются только мне и никому больше. Если на поле боя или стоянках будет своеволие, договор аннулируется, и они ничего не получат. Они были недовольны этим условием, но иначе я вообще отказывался уступать им какие-либо проценты.

– Эх, вай, какой жадный юноша, – качал головой самый старый из них, пытаясь давить на то, что у меня давно отсутствовало, – совесть.

– Ну так, уважаемый, десятая часть, и делайте, что хотите, – развёл я руками.

Он переглянулся с другими, и они выехали вперёд, протягивая мне руки. Я пожал каждую и кивнул в сторону лагеря.

– Берите вождя и приезжайте в гости, обсудим ваши обязанности и правила поведения.

Они согласно кивнули, разворачивая лошадок обратно. Когда и мы поехали к себе, один из охранников обернувшись зачем-то назад, хрипло сказал:

– Синьор Витале, посмотрите.

Я проследил за его взглядом и замер, когда вдали запылилось поле и на нём показались всадники с запасными конями, которых было втрое больше, чем то количество, что мы видели до этого. Когда мы доехали до лагеря, я оглянулся ещё раз, отчётливо понимая, что до сих пор не уточнил у старейшин один важный момент. Сколько же конкретно половцев я принял под свою руку?

Глава 6

Кыпчаки, как они сами себя называли, собравшись кучкой, смотрели, как чужие воины, словно презренные земляные черви, вгрызались в землю, всё ближе и ближе подкапываясь к городу, защитники которого совершенно ничего не могли с этим поделать.

Те же, зная о своей неуязвимости, делали своё дело, и извилистый земляной ров с каждым днём становился всё длиннее и ближе к городским стенам.

– Великий Тенгри, – покачал головой один из старейшин, – всегда одно и то же. Каждый раз. Я могу даже сказать, когда и где обрушится стена, и мы ворвёмся в город, который падёт под нашими мечами.

– Венецианец – великий воин, – согласился второй, – нам повезло, что новости о нём достигли сначала нашей орды, а не соседней.

– Мы потеряли всего десять воинов, с тех пор как к нему присоединились, а получили уже в десять раз больше, чем при набеге на Русь. Возня с пленными, продажа их арабам, зачем это всё, если в городах хранится в сто раз больше?

– Да, только до их мягкого нутра нужно ещё добраться, – проворчал первый, – а это может сделать только он.

Они одновременно посмотрели на всадника впереди, который в своей обычной позе, уперев руку в переднюю луку непривычного для них высокого седла, подпирал ею подбородок, следя за работой своих солдат, направляя их по одному ему понятному маршруту, туда, где высились стены очередного города, решившего оказать сопротивление.

В этом кыпчакам виделась какая-то магия и потустороннее вмешательство, поскольку, достигнув желаемого, Венецианец ненадолго скрывался в вырытой траншее, и вскоре после этого раздавался грохот, земля вздрагивала, и стены любого города оседали, обнажая огромные провалы. В которые тут же врывалась пехота, добираясь до ворот, чтобы открыть их всадникам. Тогда уже на улицы врывались степняки и наёмники, начиналась резня, продолжающаяся до тех пор, пока в городе почти никого не оставалось. Сам же Венецианец в этом участия уже не принимал, для этого у него были военачальники, он же говорил, что дальше уже ему скучно, чем вводил всех в ступор своей странной логикой. Хотя его действия и поступки обычно вообще мало кто понимал, все лишь выполняли распоряжения, и после одной показательной казни кыпчаков, решивших, что они имеют право на большую добычу, чем было уговорено, подобных попыток со стороны кочевников больше не возникало. Им хватило одного чаепития с «украшением ёлочек», чтобы понять, что с новым предводителем шутки плохи. Когда было необходимо, он шёл до конца, не останавливаясь ни перед чем. Это страшило, но и одновременно восхищало простых детей степи, которые всегда признавали над собой только власть сильнейшего и удачливого, а воин из дальних земель им точно был. Стоило только посмотреть на обозы с ценностями, которые он раз за разом отправлял к себе на родину.

***

13 сентября 1199 года от Р.Х., Краков

Русские князья назначили мне встречу через Романа Мстиславовича в Кракове, поскольку моё предложение встретиться в Киеве, Смоленске, Чернигове или Новгороде они по непонятной мне причине категорически отказались рассматривать, выбрав бывшую польскую столицу.

От количества прибывших дружин и разных флагов рябило в глазах, а выступающий как посредник между нами Роман Мстиславович суетился больше всех, чтобы разместить князей согласно их старшинству и размеру войск. Что-то такое, от чего я был весьма далёк. Я лишь с нетерпением ждал, когда мне отдадут все причитающиеся деньги, и я наконец смогу уйти из этого места, с большой надеждой никогда сюда больше не возвращаться. Захват территорий оказался скучнейшим и изматывающим делом, где на долю сражений выпадало только десять процентов всего времени, остальное тратилось на марши, осады и рытьё траншей, чтобы сберечь своё войско при штурме. Мне это было крайне неинтересно, и только упрямство и желание доделать всё до конца, получив за это большое денежное вознаграждение, останавливали меня от того, чтобы всё бросить и уйти обратно, ведь даже награбленного за это время было столько, что отец в ответных письмах ехидно интересовался, долго ли ещё любимый сын будет развлекаться на чужбине, поскольку сокровищницы дворца рода были забиты, и ему приходилось новые партии ценностей хранить уже под дворцом дожа, что было крайне проблематично, поскольку приходилось выставлять для этого дополнительную охрану.

И, конечно же, за это время я придумал, как начну мстить королю и королеве Франции. План медленно, но верно созревал в голове, и к этому моменту я чётко знал, как с ними поступлю. Военные действия с ними по понятным причинам были невозможны, так что я решил использовать современные информационные методы борьбы, но об этом им ещё только предстояло узнать, как только я доберусь до дома.

***

Огромный круглый стол, подчёркивающий равенство всех за ним сидящих, специально был собран по просьбе Романа Мстиславовича, чтобы не обидеть князей, если усадить их за обычный прямоугольный со мной во главе. Он настоял, я не стал спорить, лично мне было всё равно, где сидеть. За спиной стояло огромное войско, которое окружило город, и княжеские дружины в пять и даже семь тысяч были на этом фоне каплей в море. Одних половцев у меня насчитывалось под пятнадцать тысяч, не говоря уже о наёмниках и собственном войске.

Пока я размышлял и разглядывал гостей, слово взял Роман Мстиславович и долго, но крайне подробно описывал ситуацию, а также то, что всех их здесь собрало. Вступительная речь затянулась, и я ушёл в собственные мысли, размышляя, каким путём лучше всего пойти обратно.

– Венецианец! – громкий голос выдернул меня из раздумий, и я поднял голову.

Недовольный Роман Мстиславович показал, что на меня смотрят все остальные.

– Да?

– Великий князь владимирский Всеволод Юрьевич спрашивает, – повторил он вопрос, который я не услышал, – когда ты уведёшь войско после получения оплаты.

– Как только вернутся все оставленные гарнизоны, – я пожал плечами, – только я хотел бы спросить у уважаемого сообщества, кто готов выкупить у меня другие страны, кроме Польши?

За столом мгновенно повисло молчание.

– М-м-м, Витале, я не очень понял твой вопрос, – Роман Мстиславович обратился ко мне, видимо, выражая всеобщее недоумение.

– Ну, двести пятьдесят тысяч я просил за Польшу и первую часть этой суммы получил от вас серебром и пушниной, тут нет вопросов, но только пока вы думали и размышляли над оплатой второй части, я от скуки захватил ещё Литву, Латвию, Эстонию, Померанию и Полоцк, – я говорил, а лица князей становились всё более ошарашенными, – поэтому и спрашиваю, они кому-нибудь из вас нужны? Или я предложу их Дании, Швеции или Священной римской империи?

– От скуки? – на меня перевёл взгляд князь Владимирский, которого я помнил по прозвищу Большое Гнездо.

– Вы слишком долго думали, а мне нужно было чем-то заниматься в это время, – я пожал плечами.

Князья стали переглядываться, и кто-то попытался встать из-за стола.

– Никто отсюда не уйдёт, – спокойно сказал я, пошевелив рукой, и ворвавшиеся солдаты нацелили арбалеты на присутствующих в зале и охрану князей, – пока я не получу пятьсот тысяч марок серебра за все территории.

Князья попытались встать и обнажить мечи, но пара арбалетных болтов по их боярам, поваливших их на пол, быстро всех успокоила. Синьор Бароцци вежливо и с извинениями разоружил всех в комнате и, выставив охрану, встал позади меня. Атмосфера за столом мгновенно стала гнетущей. Грозные и гневные взгляды в мою сторону я смело игнорировал, поскольку ни одна из их дружин не пойдёт на штурм города, ведь сейчас вокруг было полно моих войск.

– Так что, дорогие князья, трясите мошной, посылайте гонцов, но никто из вас отсюда не выйдет, пока я не получу причитающееся.

– Витале, ты сам пришёл на эти земли! – возмутился Роман Мстиславович, чувствующий себя больше всех оскорблённым, ведь именно он выступил инициатором этого сбора. – Мы тебя не звали! И теперь ещё требуешь дань?!

– За последнюю пару лет меня столько раз все обманывали, что я решил сменить свою линию поведения, – признался я ему в ответ, – вместо честности и сдерживания данного мной слова я теперь опираюсь на силу своих клинков, а их у меня пока гораздо больше, чем у вас всех, вместе взятых. Ну и готовы ли вы сражаться вместе, бок о бок? Зная, что в случае ослабления любого другой этим тотчас же воспользуется и захватит часть территории?

Эта мысль погрузила их в задумчивость.

– Что ты конкретно предлагаешь, отрок? – наконец поднял голову и произнёс Всеволод Юрьевич.

– Пятьсот тысяч марок серебра, и вы получаете все захваченные мной земли, я вывожу из городов гарнизоны и забираю войско домой, как только получу всю сумму деньгами, товарами или ещё чем.

– Это неподъёмная для нас сумма, – гневно посмотрел на меня черниговский князь.

– Ну, или возможен другой вариант, – я спокойно на него посмотрел, – вы и ваши дружины героически гибнете здесь, под Краковом, а дальше я потрачу чуть больше времени, чтобы захватить все ваши земли, и посмотрю сам, так ли вы бедны, как сейчас говорите.

Судя по посмурневшим лицам князей, такой расклад их ещё меньше устраивал.

– Нам нужно это обсудить, – озвучил общее мнение Всеволод Юрьевич.

Я поднялся из-за стола и развёл руки.

– Да ради бога. Сколько хотите, если нужно, синьор Бароцци предоставит вам еду и вино. Только не обессудьте, из этой комнаты вы и ваши бояре не выйдете, пока что-то не решите.

– А если мне нужно будет справить нужду? – возмутился новгородский князь.

– Вы же воины, чего вам стесняться друг друга, – отмахнулся я от столь незначительной проблемы, – в общем, пользуйтесь моим гостеприимством, сколько пожелаете. Как будете готовы дать ответ, зовите, а я пойду от скуки посмотрю, что есть ещё поблизости к границам Польши.

– Король Венгрии, синьор Витале, прислал недавно послов, просил напомнить, что мы братья по вере, и негоже возводить между двумя христианами вражду, – с ухмылкой сказал мой соотечественник на латыни, которую здесь некоторые знали и могли перевести другим.

– Надеюсь, вы отправили ответ, что тогда непонятно, почему он поддерживает восстания Задара против Венеции?

– Всё, как вы и просили, – хмыкнул военачальник.

– Посмотрим, что он ответит, – улыбнулся я в ответ и вышел из комнаты.

***

24 ноября 1199 года от Р.Х., Краков

Почти два месяца потребовалось князьям на сбор нужного количества товаров и денег, чтобы уложиться в заявленную мной сумму. Главным поводом к тому, что они согласились, послужило то, что на третий день их сидения в запертой комнате дружины захотели есть, как, впрочем, и их кони. Я предложил всем покупать нужную еду у меня, за деньги естественно, и после этого переговорный процесс резко ускорился.

Когда земли были поделены между ними, доли выплат от каждого князя мной согласованы, мы подписали большой Краковский пакт о мире, как я пафосно его назвал и во все стороны русской земли направились гонцы, вместе с частью дружин, чтобы не проедали деньги зазря и послужили охраной на обратном пути товарам и деньгам.

Наконец, после длительного ожидания я стал получать причитающиеся мне по пакту ценности и стал выпускать из города тех, кто расплатился полностью, провожая, как гостеприимный хозяин, прямо до ворот города, правда, в сопровождении небольшой армии, чтобы чего-нибудь злые на меня князья не учудили по дороге. С каждой новой неделей замок всё больше пустел, и последним из-за самой большой отошедшей к нему земли и, следовательно, выкупа со мной простился князь Владимирский. Роман Мстиславович поспешил одним из первых меня покинуть, опасаясь мести со стороны других князей, и я его в этом не мог винить.

– Не скажу, что был рад нашему знакомству, – он остановился за воротами и повернулся ко мне, – но польза от этой встречи всё же явно была.

– Надеюсь, этот урок пойдёт Руси на пользу, – спокойно ответил я, – иначе если и дальше продолжите ссориться друг с другом за клочки земли, то довольно скоро познакомитесь с одним моим другом, встречу с которым многие из вас не переживут, князь.

Всеволод Юрьевич замер, его лицо стало серьёзным.

– Что за друг? – осторожно спросил он.

– Если повстречаетесь с Субэдэем, передавайте привет от меня, – не стал отвечать я, тронув пятками бока лошади, чтобы развернуться и поехать обратно в город.

Обеспокоенный князь ещё минуту смотрел вслед, прежде чем дать приказ боярам и дружине ехать дальше. Вместе с ним уезжали и две мои служанки, оказавшиеся девицами каких-то двух знатных польских родов, за которых Владимировской князь тоже отвалил мне денег, поскольку хотел использовать их в каких-то своих дальнейших интригах, особенно когда узнал, что я за всё это время так и не покусился на их девственность. Я с лёгкостью с ними расстался. С девушками в смысле, а не с деньгами.

***

1 марта 1200 года от Р.Х., граница Венргии и Волынско-Галицко-Мязовского княжества

– Эльбек-бей, ваша доля, – я показал подаренной кыпчаками плёткой на три телеги, полные товаром, себе я старался брать только то, что легко было увезти, чтобы обоз не растянулся на километры, всем остальным же раздавал более тяжёлые вещи, полученные от князей.

– Эх, господин Витале, – старый половец огорчённо качал головой, даже не смотря в сторону богатств, – как жаль, что вы уезжаете, сколько ещё славных дел мы могли с вами совершить.

– Что поделать, меня ждут дела дома, – я протянул ему руку, и он её крепко пожал, – удачи, Эльбек-бей.

– Она нам точно понадобится, – согласился он, – боги не всегда дают только хорошее.

Я чуть наклонил голову, прощаясь, и отъехал к охране, присоединяясь к офицерам и синьору Бароцци.

– Все гарнизоны и наместники, кроме французских дворян, присоединились к нам, синьор Витале, – доложил он, – они все привезли письма, что передали подконтрольные города князьям, которые перешли к ним по Краковскому пакту, так что здесь нас больше ничего не держит.

– Отлично, тогда общий приказ, мы выступаем домой, ну и тройная премия всем по возвращении, для поднятия духа, – приказал я, вызывая улыбки радости на лицах офицеров, а затем и более громкие крики, когда новость довели до войска.

– Слава Венецианцу! Слава! – мы проезжали вдоль войск, и отовсюду я слышал радостные крики.

«Да, ещё бы научиться с королями интриги плести», – я даже и близко не возгордился таким проявлением уважения, польку на душе тяжким камнем лежало незаконченное дело с Ингеборгой и встречей в Венеции с Агнесс, которой непонятно что было говорить.

Поэтому, натянув на лицо улыбку, я махал рукой воинам, но мыслями был уже совершенно в другом месте.

Глава 7

15 апреля 1200 года от Р.Х., Венеция

Когда мы находились в двухдневном переходе от города, прискакал гонец от отца, передавший послание, в котором тот просил меня подождать неделю, чтобы город смог организовать достойную встречу героев. Причём очень настоятельно попросил, добавив, что деньги из бюджета города выделены под это большие и будет крайне некрасиво с моей стороны явиться раньше времени. Пришлось его послушаться, показав письмо синьору Бароцци. Он, пожав плечами, сказал, что дать отдых войску будет неплохим решением, тем более мы на своей земле и опасаться нападения не стоит, можно и отдохнуть.

Если бы я знал, что приготовил отец, никогда бы на это не согласился. Поскольку Венеция встречала нас словно национальных героев. Лепестки роз, чепчики в воздух, всенародные ликования и гуляния, разумеется, с бесплатной едой и выпивкой, которую оплатил город. Причём Венеция гуляла три дня, чествуя героев, которые даже не думали получить столько внимания к своему дальнему походу. Больше всего «пострадали» мы с синьором Бароцци», поскольку были военачальниками. Как я ни пытался извернуться и увильнуть от пересказа военной кампании, отец был всё время начеку, ловя меня каждый раз, когда я хотел по-тихому сбежать с посиделок с уважаемыми людьми города и не только, поскольку на торжественном приёме во дворце дожа присутствовали послы других государств и даже представитель Папы, который старательно записывал каждое произнесённое мной слово.

Особое недоверие к нашим рассказам возникло, когда мы говорили о сроках, которые понадобились, чтобы захватить огромную часть территорий. По сути, шести королевств, если говорить на европейский манер. Поверить в это многие категорически отказывались, но я не сильно и старался их убедить, как, впрочем, и не говорил о способах, которые позволили нам это совершить. Так что большинство послов решили, что я сильно привираю, и только брови отца с каждым сказанным словом всё больше хмурились, особенно сильно, когда синьор Бароцци в восторженных словах рассказал, что последним элегантным штрихом этой компании было то, что синьор Витале взял в заложники местных князей и заставил их оплатить всю проведённую нами военную операцию.

Глаза послов стали походить на блюдца, и тут же посыпались вопросы о размере выплаченного мне выкупа за все захваченные земли. Прозвучавшая сумма в пятьсот тысяч серебряных марок ужаснула их, заставив поглядывать в мою сторону с вожделением в глазах. Послышались предложения рассмотреть возможность женитьбы на девушках знатных родов их государств, на что пришлось их расстроить, напомнив, что я уже помолвлен с дочерью-бастардом короля Франции. Хоть и став по факту незаконнорождённой, Мария не переставала быть дочерью короля, зачатой совместно с герцогиней, так что все их предложения просто меркли перед её родословной, что было мне на руку. Поняв это, послы переключились на отца, предлагая обсудить совместные проекты, куда Венеция смогла бы вложить деньги, это позволило ему немного ослабить контроль, чем я тут же воспользовался и слинял из зала, наконец выбравшись на улицу. Синьор Бароцци был менее расторопным, его перехватили какие-то дворяне, и он с тоской посмотрел на то, как я убегаю прочь.

***

Дома меня ждал приём более скромный, все знали мою нелюбовь к торжествам, но вся родня собралась за столом, не дожидаясь главу дома, поскольку он передал графине просьбу точно не ждать его сегодня. Даже те, кто попал к нам из других домов, слушали мой рассказ, открыв рты. Мама очень попросила меня об этом, так что пришлось и здесь потратить время на совместный ужин и затянувшийся до ночи пересказ с кратким описанием происходивших событий. Когда наконец я закончил, отовсюду раздалось рукоплескание и восторженные перешёптывания, и тут мой взгляд остановился на герцогине, которая выглядела, мягко говоря, неважно. Показал на неё глазами маме, в ответ та лишь тяжело вздохнула и развела руками.

Пришлось мне, кланяясь, направиться к ней и, подхватив под локоть, увести Агнесс в свою комнату. Оказавшись там, она бросилась ко мне на грудь и разрыдалась.

– Так, Агнесс, – я гладил её по голове, – вы тоже получили письмо?

Она лишь кивнула, не перестав рыдать.

– Ещё не всё кончено, я этим займусь, – заверил её я, – вы ведь понимаете, что Филипп обманул не только вас, но и меня?

Снова кивок.

– Поэтому просто наберитесь сил и ещё немного подождите, у меня есть план, как их рассорить.

Она отняла красное, заплаканное лицо от моей груди и с надеждой посмотрела в глаза.

– Правда? Но, надеюсь, он не пострадает?

– Физически, конечно, нет, – твёрдо заверил я её, на что женщина упала на пол, встав передо мной на колени, и, схватившись за руку, стала её целовать.

– Так, ваше сиятельство, прекратите! – я сам опустился на пол, чтобы она не унижалась. – Это и мой просчёт тоже, я не предусмотрел влияния этой ведьмы на короля. Не плачьте, мы вместе пройдём через это испытание. Я отправлю Людовика в Париж, вы же с Марией продолжите гостить здесь у меня, я не хочу, чтобы она могла вас достать во Франции, если вы захотите вернуться к родным. Вам ведь здесь нравится? Никто не выказывает неуважения?

Она с испугом закачала головой.

– Господи, нет, конечно! Ваша матушка просто образец гостеприимства!

– Вот и отлично, тогда перестаньте плакать, это плохо отразится на малышке, она же чувствует ваше состояние. Если хотите, я поговорю с епископом, чтобы пришёл вас поддержать.

– Нет, спасибо, – она покачала головой, – ваши слова, Витале, уже облегчение для моей терзающейся души. Филипп написал лишь, что решил воссоединиться со своей настоящей супругой и просит не показываться ему больше на глаза.

– Давайте с вами поспорим, – я взял её руки в свои, – что он лично приедет за вами, когда эта ситуация разрешится?

– Вы так уверены в этом? – герцогиня подняла на меня красные от слёз глаза.

– Дорогая, не вздумайте с ним ни о чём спорить! – в дверь вошла мама, которая услышала только слово «спор».

– Графиня? – Агнесс перевела на неё удивлённый взгляд. – Почему?

Мама опустилась к нам и положила свои руки на наши.

– Он всегда выигрывает, поэтому с ним спорить не стоит.

– Тогда я согласна! – вскрикнула от радости Агнесс. – Да, Витале! Давайте поспорим с вами, что Филипп приедет за мной лично!

Недоумевающая графиня разбила наш спор, и Агнесс, поблагодарив меня, с сияющими от радости глазами побежала к дочери и пасынку.

– Что ты наобещал бедняжке? – тихо спросила меня Контесса.

– Приструнить одну змею и надавать другому кобелю по яйцам, чтобы думал головой, а не тем, что ниже пояса, – я задумчиво посмотрел вслед ушедшей.

– Витале! – она дала лёгкий подзатыльник. – Ну что за выражения при маме!

– Простите, графиня, – хмыкнул я, – но мне простительно, я почти год провёл в обществе солдат.

Она покачала головой.

– Если бы ты знал, что происходило здесь всё это время. Люди ждали каждый твой караван, чтобы узнать новости. Ты взбаламутил такое болото, что не приведи господь. Европа стоит на ушах из-за твоих выходок. Отец не успевает принимать послов отовсюду с просьбами прояснить, чем это ты занимаешься вдали от дома. Святейший отец тебе ещё ничего не писал?

– Писал, как же, – я пожал плечами, – благодарил за выполненные поручения и пополнение подчинённых Риму епархий Польши, правда, недоумевал, что я так долго там делаю, но это уже так, без огонька, упомянуто было вскользь.

– Думаю, ему ещё не дали весь расклад происходящего, – нахмурилась она, – так что держись.

– А чего там с послами? – полюбопытствовал я.

– Спросишь лучше сам у Энрико, мне он вскользь упоминал пару раз, что от тебя одна головная боль, – улыбнулась она, взлохматив мне волосы, – уж очень ты кипучую деятельность там развернул.

– Да, скукота, – отмахнулся я, – завтра пойду на верфи, посмотрю, как там мой кораблик поживает.

– Кстати, стены собора возводятся с такой потрясающей скоростью, – она подтянулась и поцеловала меня в две щеки, – что моё сердце не нарадуется этому, хотя завистники кругом говорят, что они обрушатся, если так быстро их строить.

– Кто конкретно? Надо с ними обязательно об этом поспорить, – хмыкнул я, вызвав у неё смех.

Я поднялся на ноги и поднял маму.

– Ого! Какой ты стал сильный! – изумилась она, оперившись на мою руку. – Так быстро оправился от травм, а ведь недавно казалось, что даже не сможешь больше ходить.

– Всё благодаря молитвам, матушка! – заверил её я, заставив перекреститься и вознести молитву господу.

«Ну и каждодневным выматывающим тренировкам, конечно», – дополнил я про себя.

– Ладно, заболтала я тебя, – она пошла к двери, – завтра с утра тебя наверняка будет не застать, поэтому ложись спать раньше, чтобы хотя бы выспался после дальней дороги.

– Хорошо, – я поцеловал её в щёку на прощание, пожелав спокойной ночи.

– Синьор Витале! – следом за уходом мамы в комнату ворвался метеор, опустившийся на колени передо мной, прикоснувшись щекой к руке.

– Роксана, – улыбнулся я служанке, – помой меня, приготовь чистое, и я лягу сегодня пораньше.

– Я так рада вас видеть! – она подняла на меня сияющий взгляд. – Каждый вечер молила бога, чтобы с вами ничего плохого не случилось.

– Наверно, это и сработало, – хмыкнул я.

Когда принесли большое деревянное корыто, и девушка стала обмывать меня, натирая жёсткой мочалкой, сделанной из плетёной пеньки, я стал замечать, что она старательно отводит взгляд от моего паха, хотя раньше это никогда её не смущало.

– Что произошло? – обратился я напрямик.

– Вы о чём, синьор Витале?! – девушка вздрогнула и напряглась, ещё больше уверив меня в правильности выдвинутого предположения.

– Так, давай сократим путь между твоим враньём, получением за это плетей, после которых я всё равно разузнаю, в чём дело, и ты просто мне расскажешь, чего вдруг стала так реагировать на мужской орган. И это всё, напомни мне, после скольких лет рабства у арабов?

Роксана покраснела, начиная от ушей, заканчивая шеей.

– Мне предложили выйти замуж, – прошептала она, – я хотела сказать вам об этом позже, поскольку вы только сегодня вернулись.

– О? Кто же счастливец? – удивился я, отгоняя её от себя и забирая мочалку, натирая тело мылом, которое варили для меня лично.

– Сын сапожника, недалеко от улицы, где заканчивается дворец вашей семьи.

– Да? Симпатичный? – продолжал смущать я её. – Видела уже его голым?!

– Синьор Витале! – она схватилась за щёки, которые уже полыхали пунцовым цветом. – Как можно о таком спрашивать девушку?!

– Ты передумала возвращаться? – я облился самостоятельно водой и, протянув руку, получил в неё большое полотенце.

– Если вы позволите, я бы хотела остаться и выйти замуж, я люблю Маттео, – тихо призналась она.

– На свадьбу даже не вздумай звать, не приду, – сразу открестился я от подобной чести, – открой вон тот ящик в столе.

Девушка сняла со своей шеи ключ и открыла ящик, вытащив оттуда по моей указке небольшую шкатулку.

– Да, а теперь вон тот верхний, где у меня деньги хранятся, ну, сама знаешь.

Она послушно открыла его и отсчитала оттуда сто золотых матапанов, как я и сказал.

– Ну вот, это твоё приданое от меня, забирай и завтра получишь расчёт, – остановил я её, когда она хотела передать деньги мне.

Слёзы брызнули у неё из глаз, она едва не уронила деньги на пол.

– Чего ревёшь, дурёха?! – я оделся в чистое и подошёл к столу, но, увидев, что он целиком завален письмами, передумал и отправился на кровать.

– Не думала, что будет так больно с вами расставаться! – сквозь слёзы наконец ответила она.

– Так, ты теперь будешь порядочной девушкой среднего сословия, так что нечего на чужих голых мужиков заглядываться, – помахал я ей рукой, чтобы вышла из комнаты, забрав деньги и шкатулку с двумя кольцами и серьгами, а свой комплект ключей, наоборот, оставила на столе, – так что брысь отсюда!

Она, заревев, загасила свечи и закрыла за собой дверь.

«Хватит с меня плачущих баб, – я закрыл глаза, – нужно быстрее достроить корабль и плыть в Америку».

Едва сон стал находить на меня, как внезапно я ощутил такой давно забытый запах пластика, что симбионт в голове моментально сработал, выплеснув гормонов, мгновенно заставивших меня проснуться и под одеялом сомкнуть браслеты, которые надели на меня защитную плёнку.

Свет от окна на мгновение заслонила чья-то тень, и я, чуть подсматривая сквозь приоткрытые глаза, увидел, как на меня наставляют такой знакомый парализующий станер. Лёгкий щелчок от сработавшего механизма, и невидимый луч парализатора бессильно растёкся по моей защите.

– Роберт, что ты там возишься, давай быстрее! – тут же раздался шёпот позади стоявшего рядом с моей кроватью, и он на мгновение отвлёкся.

Из лежачего положения я мгновенно перекатился набок, ногой ударяя ему в горло, но сработавшая защита заставила меня зашипеть от боли, поскольку нога словно ударилась о металлический столб. Но зато этой секунды растерянности врага хватило, чтобы прямо в руке ночного гостя, одетого в знакомую мне форму оперативников будущего, я повернул станер против него и, наведя дуло на лицо, нажал его же пальцем на спусковой механизм. Раздался щелчок, и тело в моих руках мгновенно обмякло.

– Роберт! Что за шум? – от открытого портала появилась женская фигура, и я, прижимая тело мужчины к себе, с трудом развернул его к ней.

– Иди сюда! Смотри, что я нашёл, – едва слышно прошептал я на нынешнем английском.

– Что там? Можешь говорить громче? – девушка сделала от портала два шага в мою сторону и тут же упала, когда луч парализатора попал ей в лицо.

«Хм, пожалуй, здесь будет слишком шумно их допрашивать», – понял я, посматривая в сторону открытого портала.

Освободив гостей от защиты, я разжился ножным комплектом, браслеты которого идеально защёлкнулись на ногах, и ещё одним про запас, который я снял с девушки. Также они лишились хрономаховиков, одежды с нижним бельём, и отдельным удовольствием было перетаскивание двух тел через портал в оказавшуюся за ним допросную. Захватив с собой шёлковые простыни и кинжал, я разрезал ткань и крепко связал их по рукам и ногам, так что, если они пошевелятся, импровизированная верёвка будет врезаться им в горло. Спасибо половцам за такую полезную науку!

Зайдя в соседнюю комнату, я убедился, что там никого нет, и, оставив дверь открытой, направил на парочку станер, перевёл его в режим снятия парализации и выстрелил приводящим в чувство лучом в лежащих на полу людей. Он подействовал мгновенно, и те зашевелились, сначала не понимая, почему не могут подняться, затем, когда верёвка придушила их, они снова замерли.

– Кто вы, демоны?! – я решил не отходить от своего образа, пока не разберусь, что тут происходит. Поэтому взял кинжал в одну руку, и станер за дуло в другую, делая вид, что направляю его рукоять в сторону лежащих на полу.

– Роберт, он, похоже, случайно выстрелил, или защита не сработала, – тихо сказала девушка, обращаясь к мужчине на современном английском, – мы можем его уговорить развязать нас.

– О чём вы там шепчетесь, демоны?! – делано разозлился я, подойдя и пнув обоих.

– Лана, молчи, я сам попробую с ним поговорить, иначе он может нас убить, если действительно принимает за демонов из своей религии, – сказал он.

– Подожди, не бей нас, мы пришли с миром, – проговорил он, тщательно выговаривая слова на неплохом винето.

– Вы демоны! Куда я попал? Верните меня назад! – я запрыгал и помахал у него перед глазами кинжалом, изображая из себя аборигена тех лет. Актёр из меня всегда был никакой, но эти почему-то верили.

– Если развяжешь нас, мы всё объясним и расскажем, мы посланники ангелов, а не демонов, – произнёс мужчина.

– Ко мне уже приходит посланник ангелов, она предупреждала, что могут появиться другие! Демоны! – огорошил я их новостью.

– Роберт, кто-то из путешественников может его использовать втёмную, – тихо сказала девушка своему напарнику, – спроси её имя, если он говорит о девушке.

– А как зовут её? Твоего советника? – и правда, он спросил следом уже у меня.

– Наташа Ростова, – жутко коверкая слова на русском, ответил я, – она предупреждала, чтобы я не верил другим посланцам ангелов! Выпустите меня отсюда, или я убью вас!

– Как мы можем это сделать? Если мы связаны? – задал он резонный вопрос. – Если ты освободишь нас, мы вернём тебя обратно.

– Роберт! – ахнула девушка, когда я разрезал на ней путы, и она со стоном стала восстанавливать в руках и ногах кровообращение и только потом обнаружила пропажу не только одежды. – Наши браслеты и маховики пропали!

– Пока мы были без сознания, этот посланец Наташа приходила? – поинтересовался мужчина у меня.

Я закивал, следя за девушкой, сидящей на полу, тыкая в неё рукояткой станера.

– Сняла с вас вот эти браслеты, – я показал на свои, на руках и ногах, – надела их на меня, сказав, что это защита ангелов, и потом ушла в ту комнату.

Оперативники обеспокоенно переглянулись.

– А что она вообще тебе рассказывает? – девушка, показывая мне безоружные руки, поднялась с пола.

– Всё! – я возбуждённо закрутил руками, пуская слюну. – Как добывать металлы, как строить большие корабли!

– Роберт, похоже, он и правда просто умный абориген, – она подошла к своему напарнику, – давай вернём его обратно, а сами займёмся поисками этой самой Наташи?

– Погоди, нужно ещё уточнить кое-что.

– Витале Дандоло, – обратился он ко мне, – а когда посланец ангелов стал с тобой разговаривать?

– С самого детства, она красивая, – я покивал головой, – мне она нравится.

– А что она просит взамен? За свои советы?

– Просто драгоценные камни, – я пожал плечами, – алмазы, изумруды, рубины.

– Роберт! – едва не зашипела девушка. – Всё же понятно!

– Похоже, да, – согласился он, кивая.

– Витале, если я пообещаю вернуть тебя обратно, ты не нападёшь на нас? – спросил он, обращаясь ко мне.

– Поклянитесь в этом оба своей бессмертной душой! – потребовал я, тряся станером.

– Эм, мы не знаем, как это сделать, если подскажешь, то конечно, – смутился мужчина.

Пришлось для них повторить, и они тут же, неловко перекрестившись, дали клятву.

Я кинул девушке кинжал и показал освободить от пут напарника, что она тут же и сделала.

– Мне нужно уйти вон в ту комнату, но я скоро вернусь, – произнёс мужчина, показывая на переговорную, – девушка останется здесь, ты ведь не причинишь ей вреда?

– Если не вернёшься, она умрёт! – я показательно потыкал в неё рукояткой парализующего оружия.

На лице девушки на мгновение мелькнула снисходительная улыбка, которая тут же пропала. Она вернула мне кинжал и села на пол. Через десяток минут вернулся и Роберт, выставив на, видимо, резервном хрономаховике время, он открыл портал рядом со мной.

– Девушка идёт со мной! – категорично заявил я. – Вдруг вы меня в море захотите выкинуть.

– Лана, иди с ним, только не делай резких движений, – попросил мужчина.

Девушка, поджав губы и прижавшись ко мне обнажённым телом, протиснулась вместе в портал. Я, оглянувшись по сторонам, убедился, что нахожусь в своей комнате, на всякий случай заглянул ещё в стол, с облегчением увидев, что он и правда мой. Все письма, запасы драгоценностей и наличности в нём имелись.

– Верни нам, пожалуйста, то, что у тебя в руке, – попросил оперативник, когда я отпустил девушку. Я нехотя кинул станер ей, и она сразу же бросилась в портал, который мгновенно за ней схлопнулся.

«Удачи вам писать объяснительные о потере хрономаховиков и защиты», – я достал два маленьких прибора и спрятал их в тайную полку стола вместе со вторым комплектом браслетов. Желание воспользоваться маховиками, чтобы попасть в будущее и оттуда что-то взять, как возникло, так и тут же пропало. Это были не взломанные модели, так что их активацию Хронопатруль тут же обнаружит, а мне это было совершенно не нужно, поэтому я оставил их только на крайний случай, надеясь, что Наташу не оставят в покое после этого происшествия. Хотя, конечно, зная бюрократию Хронопатруля, всё будет происходить крайне медленно. Пока они напишут докладные, пока их передадут Старейшинам, пока те запросят Старейшин из других времён, в общем, всё это я проходил не раз и не два. В лучшем случае через год её вызовут на допрос в патруль столетия, который контролирует Средневековье, давая мне время на продолжение своей весьма успешной жизни в прошлом.

Глава 8

Утром, проснувшись и отказавшись от услуг Роксаны, которая из-за этого снова отправилась рыдать, я умылся, оделся самостоятельно и спустившись вниз, наткнулся на дядю Андреа с супругой и ребёнком.

– Доброе утро, – буркнул я, падая напротив них.

Дядя, перестав сюсюкать с ребёнком, поздоровался, а вот Анна лишь склонила голову, стараясь не поднимать на меня взгляд.

«Странно, до беременности она была более вежливая», – удивился я, но не стал придавать этому большого значения.

Подозвав управляющего, пока слуги приносили мне еду, я попросил его дать сегодня расчёт Роксане ввиду её замужества, сказав, что шкатулка и деньги, с которыми она выйдет, отданы мной в качестве свадебного подарка. Низко поклонившись, он заверил, что всё сделает.

– Остаётесь без служанки, синьор Витале? – неожиданно обратилась ко мне Анна, услышав наш разговор.

Я от удивления даже выронил на чашку бутерброд.

– Да, девушка решила выйти замуж, не держать же её при себе.

– Вы спасли её, могли ведь приказать остаться, – она впервые осмелилась поднять на меня взгляд, в котором и намёка на смирение больше не было, – как и в моём случае.

Моё лицо мгновенно окаменело.

– Анна, в том, что с тобой случилось, только твоя вина и ничья более, и, если в твоей голове до сих пор мой образ ассоциируется с главным врагом, значит, ты вынуждаешь меня пересмотреть мою позицию в отношении тебя.

– Витале! – тут же обеспокоился повысившимся градусом общения за столом дядя. – Не нужно угроз, Анна прекрасно понимает это! Правда, дорогая?

На мужа бывшая Бадоэр посмотрела более спокойно и положила руку на его ладонь, успокаивая.

– Заметь, дядя, она ничего не ответила! – у меня испортилось настроение, поэтому я сорвал с шеи салфетку и, оставив недоеденный завтрак, направился к главе охраны дворца.

Заведя его в пустую комнату, я попросил закрыть за нами дверь. Он обеспокоенно покосился на мою охрану, но выполнил приказ.

– Синьор Лоренцо, – я посмотрел ему в глаза, – что происходит во дворце?

– Эм-м-м, – промычал родственник, – синьор Витале, а вы можете конкретизировать свой вопрос? Во дворце много что происходит.

– Как поживают принятые в наш род? Всем ли довольны? Были ли какие-то эксцессы с ними?

– Малыши давно адаптировались, как, впрочем, и девушки, ведь к ним относятся ровно так, как и ко всем остальным, – он нахмурился, – у вас есть какие-то конкретные факты? Поскольку я таковых не знаю.

Мне пришлось объяснить ему сегодняшнее странное поведение Анны за завтраком. Его лицо тут же прояснилось.

– Здесь я могу вам дать ответ, синьор Витале, – улыбнулся он, – в город стали возвращаться те, кто его покинул до Варфоломеевской ночи, поскольку у них либо кончились деньги, либо они думают, что вы всё забыли. Таких мы совместно с городской стражей вашего отца отслеживаем и отвозим в лес, за город, где согласно вашему старому приказу вешаем.

– Это, безусловно, хорошо, но как это касается поведения Анны?

– Во время одной из своих прогулок синьора Анна встретила проститутку, предлагающую свои услуги мужчинам, – он сделал паузу, – молодая девушка, но весьма побитая жизнью на вид.

– Ага, – мне самому стало интересно, – судя по тому, как вы меня сейчас интригуете, я её знаю?

– Причём весьма хорошо – это Елена Контарини, которая живёт сейчас под именем Маргарита Боре, вместе со своим дядей, который и заставляет её заниматься проституцией, чтобы прокормить их обоих.

– Надеюсь, дядю вы повесили? – хмыкнул я, понимая непростую ситуацию.

– В тот же день, синьор Витале, как только опознали их, – чуть наклонил он голову, – вот только Елену, узнав, что ей грозит, спрятала синьора Анна, и мы пока не знаем, где она скрывается. Судя по тому, что её больше не видят на прежнем месте работы, синьора Анна ещё и оплачивает её счета. Так что, думаю, с этим как раз и связан тот факт, что она была с вами за столом недостаточно учтива.

– Хм-м-м, – задумался я, ситуация и правда была непростой, – идёмте за мной, синьор Лоренцо.

Он облегчённо вздохнул, когда мы вышли из комнаты и направились ко мне. Я достал ключ, отпёр основной отсек с наличностью и взял оттуда два полных мешочка золотых, вложив их в его руки, так что его глаза расширились под их тяжестью.

– Всех, кто участвует в поимке наших врагов, наградить, – произнёс я, доставая из другого отделения кинжал, усыпанный драгоценностями.

– А это вам, за правильную работу, – вручил я его ему.

Он не стал, конечно же, отказываться, просто взял, склонив голову.

– Благодарю вас от своего имени и от имени моих ребят, синьор Витале, хотя ваш отец и так оплачивает эту работу.

– Ничего, главное, чтобы она продолжалась, – заверил я его, – и с Еленой ничего не делайте, если найдёте, просто скажите мне, где она сейчас живёт.

– Конечно, синьор Витале, – склонился родственник из младшей ветви нашего рода.

– Тогда ещё раз спасибо за работу, я отбываю, попросите слуг подготовить мне верхнюю одежду и лодку.

Он молча поклонился и вышел.

***

Своего компаньона я застал в одиночестве за завтраком, вот только наличие на столе второго комплекта тарелок и приборов заставило мой мозг сработать, сопоставив недавно рассказанные мне факты, а также то, что Франческо не мог знать, что я приду сегодня к нему.

Упав на место напротив, я вместо приветствия сказал ему:

– Зовите её, синьор Франческо. Не будем оставлять девушку голодной.

Он притворно возмутился, но под моим взглядом тяжело вздохнул.

– Я сразу сказал дочери, что это плохая идея прятать её в нашем доме. Елена!

Дверь позади него открылась, и оттуда – в одном из платьев Анны, судя по тому, что его даже не успели подогнать под её фигуру, – вышла худая и бледная, словно сама смерть, дочка ныне покойного главы рода Контарини.

– Садись, продолжим завтрак, Витале не тронет тебя в моём доме, – заверил он её, покосившись при этом на меня.

Я развёл руками.

– Хотя очень этого хочет, – дополнил я его слова.

Девушка села на место, и в зале появились слуги, которые принесли приборы ещё и мне, а также стали накладывать во все тарелки. Елена, боясь поднять взгляд, не притронулась ни к чему.

– Ешь! – в моём тоне появились стальные нотки, и она безропотно взяла в руки ложку с ножом, отщипнув какое-то мясо. Глава дома это никак не прокомментировал.

Она ела, а я рассматривал профиль, который так хорошо знал, видя его на своём корабле каждый день.

– Я приказал не трогать её, пока сам не решу, что делать, – наконец я отвернулся от завтракающей Елены, переведя взгляд на главу дома, – синьор Франческо, поговорите, пожалуйста, с дочерью, сегодня за столом она весьма недружелюбно себя повела с человеком, благодаря которому её жизнь не превратилась в …

Я не мог подобрать слов, которые бы не обидели девушку, поэтому показал рукой на соседку напротив. На глазах Елены, несмотря на простой жест, мгновенно показались слёзы. Что-то их так много стало в моей жизни последнее время, что я перестал на них реагировать так остро, как это было раньше.

– Конечно, Витале, – очень серьёзно ответил он, – обязательно это сделаю.

– Елена, собери вещи, поедешь со мной, – приказал я, – будешь жить пока в крыле дяди Андреа и Анны, если она так заботится о тебе.

Девушка вздрогнула и посмотрела на Франческо, который кивнул.

– Если Витале говорит, то так и будет, дорогая, не волнуйся. Теперь ты под его защитой.

Елена поднялась, поблагодарила нас за компанию и попросила разрешения пойти собираться, получив его от главы этого дома. Когда она вышла и оставила нас одних, он спросил:

– И зачем? У меня вполне большой дом, чтобы принимать здесь дочь моего бывшего друга.

– Проститутка, живущая на постоянной основе у главы дома Бадоэр? – я изогнул бровь.

Он тяжело вздохнул.

– Ты, конечно, прав. Бедная девочка столько вытерпела за свою жизнь. Первая любовь, предательство, жизнь в нищете в чужом городе, панель, потом ещё и насилие от родного человека, который должен был её защищать.

– Чем больше узнаю об этой семье, синьор Франческо, тем больше радуюсь, что стёр её с лица города, – честно признался я. На что он лишь неодобрительно покачал головой, но ничего не стал говорить.

– Ладно, оставим Контарини в покое, как там дела с моим кораблём? – сменил я тему.

– Более чем отлично, Витале, – сразу воодушевился он, – надеюсь, дашь мне доесть? Прежде чем мы поедем в Арсенал.

– Конечно, тем более что нам нужно обсудить, куда девать тонну пушнины, пока её моль не погрызла у меня в подвалах, – согласился я.

– О боже! Опять? – он на минуту убрал ложку из рук и молитвенно сложил ладони. – Надеюсь, список всего тобой награбленного готов?

Я достал и протянул ему свёрнутый листок, пробежавшись глазами по которому, он простонал.

– Ты не мог взять просто деньгами?

– Не было у них больше ничего, последнее отнял, – проворчал я, – не задаром же было отдавать земли.

– Вези всё на наши склады, придётся ещё достраивать, – вздохнул он, – с тобой у меня появилась проблема, о которой я раньше никогда и не думал, Витале.

– Поделитесь, – заинтересовался я.

– Мне некуда девать деньги, – ещё грустнее вздохнул он. – Анне ничего не нужно, её муж зарабатывает, работая на тебя, столько, что не успевают тратить оба. Все родственники и так давно живут за мой счёт. Мне одному много не надо, вот и получается, что деньги просто лежат в подвале, что бесконечно меня печалит.

– Так, синьор Франческо, заведите себе жену, – напомнил я о нашем давнишнем разговоре, – и эта проблема сама собой исчезнет.

– Где я найду в Венеции равную себе по статусу, да ещё и разведённую женщину? – пожаловался он.

В моей голове только что молния не сверкнула и не грянул гром от его слов.

– А как вы относитесь к герцогиням, синьор Франческо, которые недавно были королевами?