Читать онлайн Тень у порога бесплатно

– Последнее место работы? – девица за столом напротив даже не подняла на меня взгляд.

Пальцы ее продолжали мерно постукивать по клавиатуре. Я откашлялась, растягивая время. Что мне ей ответить, в самом деле? Я – сотрудница детективного агентства с встроенной функцией детектора лжи? А что, в целом вполне достоверно отражает то, чем я занималась последние месяцы.

– Можно мой паспорт? – тихо попросила я и осторожно потянула за краешек обложки.

Алый ноготь моей собеседницы соскользнул с раскрытого документа. Девушка наконец посмотрела на меня. Взгляд ее выражал полное недоумение, хотя она еще даже не услышала ответа на свой вопрос. Вот где я смогла бы действительно удивить.

Следовало признать, что попытка устроиться на нормальную работу – идея заведомо провальная. За почти четыре года, что я живу в этом городе, я успела сменить нескольких работодателей. Каждый раз после расставания я испытывала облегчение, а новая работа появлялась буквально по щелчку пальцев. Вскоре выяснялось, к слову, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Это относилось и к зарплате, и к обязанностям.

Однако минувшим летом все изменилось.

Началось все с совершенно дурацкого предсказания. Буддийский монах поведал мне, что кое-кто давно ищет встречи со мной. Примерно с прошлой жизни. Можно было бы списать это на глупый розыгрыш, что я честно попыталась сделать. Однако вскоре в моей жизни появились трое мужчин, которые в один голос утверждали, что наша встреча предначертана свыше. Мы должны быть вместе, точно так, как это было в нашем предыдущем воплощении. Для чего? Все просто – чтобы противостоять вселенскому злу. Разумеется, я послала их куда подальше. Тем более место для того, чтобы раскрыть мне глаза, они выбрали своеобразное – арену цирка[1]. «Там им и место», – подумала тогда я. Но вскоре ноги сами принесли меня в это логово абсурда.

Выяснилось, что мужчины остро нуждаются в моей помощи. От меня требовалось участие в деятельности детективного агентства. За вознаграждение, разумеется. Я за собой соответствующих талантов не замечала, однако быстро убедилась, что какой-то толк от меня все-таки есть. Я умею считывать эмоции людей и легко понимаю, врут они или говорят правду. А иногда вижу образы мертвых. В общем, возможно, цирк вовсе не был таким уж абсурдным местом для нашего знакомства.

Так я стала частью команды, которой заправлял Максимильян Бергман, он же Джокер. А может быть, и не Джокер. Если принять то, во что поверить решительно невозможно, мы – не просто старые друзья, давшие клятву встретиться в новой жизни, но загадочные герои. У каждого своя карта. Я – дама червей или просто Девушка. Димка Соколов считает себя бубновым валетом или Поэтом. Четвертым в нашей команде был Вадим Волошин, король крестей или Воин. Вскоре нарисовался и пятый – Клим, туз пик.

Собственно, с его появлением моя новая реальность перевернулась не то чтобы с ног на голову, потому что в какой-то степени вверх тормашками уже и была. Скажем так, здорово пошатнулась. Если до появления Клима я скептически относилась к истории про прошлые жизни, то ему удалось убедить меня одним своим появлением. Во мне внезапно вспыхнули чувства, накрывшие огромной волной и резко выбросившие на пустынный берег. На нем я и остаюсь по сей день, гадая, кто есть кто в нашей компании?

Осложняется все тем, что Максимильян предупреждал меня: наша компания неизбежно встретится с Черным Колдуном, общим врагом и воплощением вселенского зла. Поэт, Воин и, разумеется, Джокер пытались убедить меня, что Клим и есть Черный Колдун. Я же не могла взять в толк, почему меня так тянет к нему, если он наш общий враг?

Можно отбросить в сторону чувства и призвать на помощь разум, однако даже так я не в силах объяснить смерть Вадима. Максимильян, я и Димка всегда считали его одним из нас, Воином. Однако в один момент он попытался убить всех мужчин из нашей компании. Меня же, напротив, спас, пожертвовав собственной жизнью[2]. Оставил на этой земле мучиться в догадках, кто есть кто. Хотя все они в один голос твердили мне с самого начала: все решает Девушка и выбор только за мной.

Сказать легко, но принять это решительно невозможно. Верный друг, преданный мною любовник, любовь всей жизни, заклятый враг и я, от которой все ждут невозможного. А именно – распределения ролей без единого права на ошибку.

Честно говоря, после того как Вадим утонул, не успев выбраться из грота, я долго не могла смириться с тем, что его больше нет с нами. Тем более что среди мертвых я его не чувствую. Впрочем, как и среди живых. А совсем недавно я поймала себя на чудовищной мысли: что, если его смерть – во благо? Одной загадкой меньше. Возможно, это лучшее, что мог сделать для меня человек, которому я небезразлична? Только бы остальные не последовали его примеру. Такую игру на выбывание я вряд ли вынесу. Впрочем, текущая игра большой радости мне также не доставляет.

Клим, будучи живым и здоровым, кажется, тоже решил облегчить мою жизнь подобным образом. Чуть более гуманным, к счастью. После завершения нашего прошлого совместного расследования он засобирался прочь из этого города, странным образом заключив, что в разлуке со мной ему будет легче. Только я отпускать его вовсе не собиралась.

Я и раньше честно пыталась что-то менять: уезжала из этого города, пыталась забыть этих странных людей и нашу общую историю, сделать вид, будто ничего не было вовсе. Ни цирка, ни встречи, ни совместных расследований, ни общих воспоминаний. Хватило меня ненадолго. Максимильяну, как оказалось, ничего не стоило убедить меня вернуться[3].

Мне же пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить Клима остаться. Он сделал это ради меня, не стал покидать город. При этом прекрасно понимал, что взамен я ему пообещать ничего не могу. Отпустить его было бы ошибкой, я это точно знала, чувствовала. Он нужен мне рядом. Впрочем, как и Димка с Максимильяном. И Вадим, по которому я все больше скучаю.

– Вы в тринадцатый? – молодой человек кивнул в сторону кабинета, который я недавно покинула.

Я провела руками по лицу, пытаясь прийти в себя, и отрицательно помотала головой. Сунула паспорт в сумку и заторопилась к выходу.

Несколько последних дней стояли крепкие морозы, а сегодня, наконец, пошел пушистый мягкий снег, и воздух заметно потеплел. Решив, что это отличный повод прогуляться, я направилась в сторону дома пешком. Домом последний месяц я гордо именовала квартиру моей подруги Варьки. Мой угол представлял собой раскладушку на ее семиметровой кухне. Не то чтобы я тяготела к аскезе, тем более что финансовый вопрос после встречи с моими старыми новыми знакомыми был решен на много месяцев вперед. Моя помощь в расследованиях оплачивалась, пожалуй, даже слишком щедро.

После моей очередной попытки бегства из города квартира, в которой я прожила больше трех лет, была сдана. Вернулась я как раз к началу очередного расследования, и Максимильян настоял, чтобы я жила в его доме, как и остальные члены команды. После того как с делом было покончено, оставаться там я не захотела. Клим поспешил предложить мне кров – собственную квартиру. То еще место, где в каждой комнате на стенах изображена я собственной персоной. Хотя, справедливости ради, кожаный нагрудник я в этой жизни не носила и в бой у крепости трех башен не вступала. Так что, собственная это персона или нет – вопрос открытый.

Но не это смущало меня, а совместное проживание. Я по-прежнему не была уверена ни в себе, ни в Климе, ни в собственном выборе.

Идея арендовать жилье тоже виделась мне сомнительной. Ведь там, чего доброго, можно легко оказаться вдвоем, поддавшись собственному порыву или чужому влиянию. Поэтому я предпочла скромное складное ложе у балконной двери в жилище давней подруги. Не крепость трех башен, конечно, скорее безбашенная, но это уже вопросы к Варьке. Кстати, именно из-за нее я когда-то оказалась на встрече с монахом, который напомнил мне о кровавой клятве из прошлой жизни.

Посвящать подругу во все подробности того, что случилось со мной потом, я сочла лишним. Чего доброго, отправит меня на постой в психушку. Я бы на ее месте без малейших колебаний поступила именно так.

В отличие от меня, у Пантелеевны – так называли Варьку все вокруг – была стабильная работа в маркетинговом агентстве. Там подруга пропадала целыми днями, иногда захватывая и ночи. По ее же собственным словам, мое присутствие ее не стесняло.

– Кто мне еще каждый вечер ужин готовить будет? – резонно вопрошала она.

– Муж, например.

– Где бы его найти, такого мужа? Вот чего мужикам недостает? Мы с тобой и умницы, и красавицы.

– Ага, и комсомолки…

– И это тоже, если потребуется. Только где все претенденты?

У Варьки с личной жизнью последнее время действительно не ладилось, а потому рассказывать ей о своей совсем не хотелось. В отличие от Варьки, у меня претенденты имелись. Дело было за малым – выбрать.

В общем, подруга, сама того не подозревая, вселяла в меня надежду на нормальную жизнь. Глядя на то, как она пропадает на работе, я честно разослала резюме в десяток контор. То ли хотела что-то себе доказать, то ли тщилась просто обмануть себя же. Затея, кажется, проваливалась с треском. С первого же собеседования я сбежала и теперь сидела на Варькином диване, подвернув под себя ноги и уставившись в книгу. Строки давно переплелись между собой, и вместо слов я видела на страницах затейливый черно-белый узор.

Бергман не звонил уже несколько дней, и это начинало меня беспокоить. Несмотря на все мои попытки отдалиться, мы продолжали общаться. Пару раз в неделю встречались все вместе за обедом или ужином в его доме. Иногда обсуждали потенциальные дела – стоящих нашего внимания пока не было, но чаще просто вели натянутые беседы. Каждый раз мне было не по себе от того, что я являюсь единственной причиной, по которой эти трое мужчин собираются вместе. А последнее время я все чаще ловила на себе тяжелый взгляд Клима. Я боялась, что он все-таки покинет наш город, сорвется и уедет, не предупредив. Но еще больше я боялась с ним заговорить. Нарушить этот хрупкий баланс. Он здесь, рядом, но я по-прежнему не знаю, нужен ли он мне так же сильно, как я ему.

– Шла мимо пиццерии, и так захотелось «Пепперони». Не удержалась, короче, – донесся Варькин голос из прихожей, а я поняла, что успела задремать.

Я отложила книгу, сунула ноги в тапки и направилась к подруге.

– Горячая, – сказала я, забирая коробку из ее рук. – Это ты хорошо придумала. Ужин я еще не готовила, думала, ты позже будешь.

– Решила уйти пораньше, надоели все. Как твое собеседование прошло?

– Сказали, перезвонят, – легко соврала я.

– Куда денутся, – заверила подруга.

За пиццей мы обсудили вакансии, которые я присмотрела, и быстро перешли на перемывание косточек Варькиных коллег. Как оказалось, из Москвы к ним прикомандировали интересного субъекта. Холостого, юморного и Пантелеевну всерьез заинтересовавшего.

Дожевывая последний кусок пиццы, я с грустью подумала о том, что, если у подруги дело дойдет до свидания, вряд ли мое присутствие на ее кухне будет по-прежнему уместным.

Варька предложила посмотреть кино, раз уж она вернулась пораньше. Мы устроились на диване и включили какую-то мелодраму. Примерно на двадцатой минуте Пантелеевна уже рыдала, уткнувшись в мое плечо. Меня история особо не впечатлила. Я с трудом досидела до конца, чтобы не обижать подругу, и отправилась на кухню разбирать раскладушку. Мой телефон все это время лежал на кухонном столе. Взяв его в руки, я обнаружила девять пропущенных звонков. Четыре от Джокера, три от Димки и два от Клима. Я посмотрела на часы и решила, что перезванивать в такой час неприлично. К счастью, Димка, как наипродвинутейший пользователь гаджетов, догадался отправить сообщение: «Лена, завтра в 18 у Джокера. Не опаздывай».

Что ж, спрашивать меня, кажется, никто не собирался. Впрочем, и так понятно, что я непременно буду.

Готовиться к встрече я начала в обед. Во-первых, чего доброго, Варька снова решит пораньше вернуться с работы, и придется объяснять, куда это я собираюсь. Поскольку время для встречи было выбрано вечернее, следовало надеть что-то чуть приличнее толстовки и джинсов. Обижать Лионеллу Викторовну мне совсем не хотелось. Старушка трудилась у Бергмана домоуправительницей и тщательнейшим образом следила не только за порядком в доме, но и за соблюдением этикета. Лет ей было за семьдесят, но, на удивление, она успевала все: от уборки и готовки до воспитания нерадивых гостей вроде меня.

В конечном счете я выбрала серые брюки и голубой джемпер. Хотела было повесить на шею нитку жемчуга, которая призывно смотрела на меня с Варькиного туалетного столика, но решила, что хорошего понемножку.

Около четырех я покинула Варькину квартиру и направилась в центр города. Вышла из троллейбуса на площади Победы и оказалась в сотне метров от «дома с чертями». Именно в нем жил Бергман. Черти – это не сам Бергман и со товарищи: так местные жители прозвали горгулий на водостоках особняка. В городе ходила легенда, что ночью чудовища оживают и даже подмигивают прохожим. Честно говоря, пару раз и мне казалось, что горгульи пристально на меня смотрят и моргают.

Дом этот был построен в конце девятнадцатого века и заметно выделялся в городском ансамбле. Две башни в готическом стиле, нечто вроде подвесного моста с цепями на фасаде вместо крыльца, венчающий это великолепие замысловатый герб. Словом, дом вполне себе отражал характер хозяина. Такой же загадочный, леденящий душу и завораживающий одновременно.

Вроде бы затейник, по приказу которого было возведено это готическое строение, являлся предком Бергмана. Однако в этом я не была уверена, как, впрочем, ни в одном факте его биографии. Распространяться о ней он не любил, а любые попытки что-либо о нем разузнать неизбежно заканчивались провалом.

Первый этаж особняка занимал букинистический магазин, принадлежащий Максимильяну. Я направилась ко входу, надавила на кнопку переговорного устройства. Вскоре раздался сигнал, и дверь открылась.

Из-за стеллажа красного дерева выглянул Василий Кузьмич и помахал мне рукой в знак приветствия. Управляющий магазином держал перед собой огромный фолиант в потертой кожаной обложке. Рядом с ним, сложив руки на груди, стоял посетитель. Высокий мужчина средних лет с бородкой.

Я огляделась. С моего последнего визита здесь почти ничего не изменилось. Разве что экспозиция на столе, который стоял посреди магазина, обновилась. Вместо привычной кипы книг, каталогов и старинных карт на кружевной салфетке стоял увесистый медный подсвечник, а рядом лежало несколько альбомов, которые я видела впервые. Я аккуратно открыла один из них – ручной работы с расшитой бисером обложкой. Внутри были собраны и аккуратно подклеены вырезки из газет, рукописные заметки, стихи и несколько акварельных рисунков.

– Занятная вещица, – услышала я голос Василия Кузьмича за спиной. – Альбом местной уездной барышни Крапивиной, вторая половина девятнадцатого века.

Он подошел ближе, перевернул несколько страниц и улыбнулся, как довольный кот, указывая на пожелтевшую бумагу:

– Стихи Аполлона Майкова с автографом.

– Не знала, что он бывал в здешних краях.

– Ну что ты, Леночка, это Крапивиной посчастливилось побывать в Петербурге, где они были представлены друг другу на одном из вечеров.

– Не видела раньше подобных альбомов, – заметила я, имея в виду не только магазин Бергмана.

– Довольно популярное развлечение уездных барышень того времени. Их они использовали не только для того, чтобы собирать стихи, пожелания, рисунки, но и для гаданий.

– Святочных? – догадалась я.

– В основном, – кивнул Василий Кузьмич. – Давай-ка я заварю нам чаю и расскажу тебе подробнее.

Не дожидаясь моего ответа, старик отправился в глубь магазина. Посетитель, с которым он недавно общался, успел нас покинуть. Я последовала за Василием Кузьмичом, и вскоре мы устроились за его рабочим столом, чинно попивая ароматный напиток из чайных пар тончайшего Кузнецовского фарфора.

– Давненько не заходила к старику, – заметил он, улыбаясь.

– Дела, – коротко сказала я в свое оправдание.

– Понимаю, – ласково произнес он. – На чем мы остановились?

– На святочных гаданиях.

– Точно! В девятнадцатом веке подобные альбомы были почти у каждой барышни, часто они передавались от матери к дочери. Сначала это были довольно увесистые томики, но со временем они становились все деликатнее, чтобы в конце концов помещаться в дамской сумочке. Барышни носили их с собой, а часто специально собирались вместе, чтобы погадать на любовь и удачное замужество.

– Суженый мой, ряженый, приди ко мне ужинать, – начала я.

Василий Кузьмич, поставив чашку на стол, поднялся и подошел к старинному секретеру. Отпер его ключом и достал альбом красного бархата с вышитыми золотыми нитями вензелями.

– Открой на любой странице, – предложил он.

Я провела рукой по огрубевшей от времени обложке и распахнула альбом. На пожелтевшей странице был аккуратно наклеен гербарий. Три листочка зеленого, красного и бордового цвета, перевязанные тончайшей алой нитью.

– Лоза виноградная, Джеват Кара, – без труда прочитала я то, что было каллиграфически выведено в правом нижнем углу.

Внутри меня что-то щелкнуло. Будто кто-то нажал на выключатель. Но, кроме щелчка, ничего не случилось ни внутри, ни снаружи: свет не погас и не включился, стены не раздвинулись, обнажая потайной ход. Кузьмич продолжал увлеченно рассказывать:

– В полнолуние, на церковные праздники и, конечно, в святочную пору барышни собирались вместе и вот так, случайным образом, открывали альбомы друг друга, чтобы получить предсказание.

– И что это должно означать? Истина в вине? – попыталась пошутить я.

– А это уж как ты решишь, – пожал плечами Василий Кузьмич.

В этот момент раздалась трель переговорного устройства. Старик нажал на кнопку, и в магазин вошли двое пожилых мужчин в очень похожих длинных серых пальто. Почти одновременно они сняли головные уборы, и я убедилась, что не раз видела их здесь. Василий Кузьмич пошел навстречу постоянным клиентам.

Я допила чай, поставила чашку на блюдце и хотела было откланяться. Уже сделав шаг в сторону двери, все же вернулась к столу, сфотографировала страницу с гербарием на свой телефон и захлопнула альбом.

До назначенного времени оставалось полчаса. Я, конечно, могла бы полистать альбомы уездных барышень, но все же решила направиться в жилую часть дома. Не зря же Димка велел не опаздывать.

Я явилась первой, чем немало удивила Лионеллу. Старушка ничего не сказала, но ее вскинутые брови были красноречивее любых слов.

– Как поживаете?

– Чудесно, спасибо. Хозяин скоро будет, можете пройти в столовую, – помогая мне снять пальто, великодушно предложила Лионелла.

Она бесшумно направилась по коридору, а я не удержалась и показала ей в спину язык. Уж не знаю, какой я буду в старости, но надеюсь, что вредности во мне будет чуть меньше.

В столовой с прошлого моего визита ничего не изменилось. Разве что цветы в вазе посреди огромного стола были другие – темно-фиолетовые гвоздики. Я подошла к камину – сегодня он был разожжен, дрова почти догорели. Я глянула в сторону дровницы с поленьями и убедилась, что она полна. Можно, конечно, подкинуть парочку поленьев, но лучше дождаться Лионеллу. Не хватало еще навлечь на себя ее гнев.

С кухни доносился пряный мясной аромат. Я с трудом преодолела искушение заглянуть в святая святых старухи. Такую выходку мог себе позволить разве что Вадим. Почему-то его присутствие в кухне домоправительницу не смущало. В конце концов, я вышла в коридор и направилась к уборной, чтобы помыть руки перед ужином.

– Лена, – услышала я голос Димки, когда закрывала за собой дверь.

Он шел мне навстречу и улыбался, как школьник, только что получивший пятерку. Я распростерла руки, и мы обнялись. Выглядел он так, будто не спал двое суток, при этом не расчесываясь и не переодеваясь. Взлохмаченные светлые пряди торчали в разные стороны. Джинсы потерты и помяты настолько, что я с минуту пыталась решить: так задумал дизайнер или это издержки образа жизни Поэта. Он поймал мой взгляд и радостно объявил:

– Зато свитер чистый.

– Это ты Лионелле расскажешь, – подмигнула я, и мы направились в столовую.

Старушка сервировала стол. Она степенно подняла взгляд на Димку, не спеша приблизилась к нему и тихо, но очень настойчиво проговорила:

– Отглаженная сорочка висит в вашей комнате, молодой человек.

Старушенция продолжила раскладывать приборы, не обращая на меня никакого внимания. Димка шумно вздохнул и направился к двери. Он знал – спорить бесполезно.

Часто во время расследований мы из соображений удобства, безопасности и оперативности все вместе жили в доме Бергмана. Поэтому «своя» комната была не только у Димки, но и у остальных членов команды, включая меня. Я с тоской подумала о высокой резной кровати с огромным матрасом. Моя спина очень скучала по нормальному ложу. Все-таки раскладушка, пусть и довольно удобная, не самая лучшая подруга для позвоночника.

Я хотела было предложить Лионелле помощь, заранее зная, что она откажется, но дверь в столовую скрипнула. Я подумала, что вернулся Димка, но, обернувшись, увидела Максимильяна. Он стоял в дверном проеме и был неотразим. Собственно, подобным образом он умудрялся выглядеть при любых обстоятельствах. Сейчас на нем были брюки и домашняя рубашка серо-фиолетового оттенка. Я поймала себя на мысли, что она отлично сочетается не только с его черными локонами, но и с букетом на столе.

– Рад видеть тебя.

Как только он это произнес, раздался треск в камине. Такой неожиданный и громкий, что я невольно вздрогнула. Посмотрела в сторону огня и с удивлением заметила, что Лионелла успела подкинуть дров.

– Я тоже, – не стала я лукавить.

Тут за спиной Максимильяна появился Димка. Зная характер старушенции, он надел не только сорочку, но и брюки. Смотрелось это все на нем чужеродно, но чего не сделаешь ради сохранения собственных нервных клеток и удовольствия Лионеллы.

– Так-то лучше, – чуть слышно произнесла она, при этом не отрывая взора от накрахмаленной салфетки, которую в данный момент водружала по центру одной из тарелок тончайшего фарфора.

– У нас сегодня особенный повод? – спросила я, когда домработница, наконец, скрылась в кухне.

– Мы не виделись больше недели. Разве это не достаточный повод? – Максимильян отодвинул стул, чтобы я могла сесть.

– Вполне, – пожала я плечами.

Старинные часы на камине пробили шесть. Димка устроился по правую руку от меня, Бергман сел во главе стола. Я с облегчением заметила, что стол накрыт еще для одного гостя. Значит, Клим тоже должен к нам присоединиться.

Димка с упоением рассказывал о какой-то новой базе контактов, которую ему удалось то ли взломать, то ли где-то раздобыть. Я улыбалась, не понимая и половины того, что он говорит. Компьютеры и все, что с ними связано, – его работа, хобби, страсть, и, кажется, они занимают почти все его время. Оттого, наверное, с личной жизнью у него не складывается.

По крайней мере, с тех пор, как закончился наш с ним непродолжительный роман, случившийся на заре знакомства, я ни разу не слышала ни от него самого, ни от кого-либо еще никаких упоминаний Димкиной дамы сердца. Хотя, признаться, я этого очень жду. Мне нелегко признавать, что тогда я сделала неправильный выбор, от чего теперь страдаем мы оба. В основном, конечно, Димка. У него явно остались ко мне чувства. И в моем представлении роман с хорошенькой девицей помог бы это исправить.

Размышляя над этим, я, должно быть, не услышала дверного звонка: в столовую вошел Клим. На волосах его блестели капли растаявших снежинок, на бледном лице угадывался румянец. Неужели он шел пешком?

– Извините, задержался на работе.

– Я думал, твоим клиентам некуда торопиться, – хмыкнул Димка.

В нашем городе у Клима, или Гунара Танатоса – именно это имя значилось в его паспорте, похоронное бюро. Называется оно «Ангел» и отличается невероятной для такого места помпезностью.

– Неплохо, – ухмыльнулся он, оценив шутку.

Клим сел напротив меня. Я невольно отвела взгляд. От соседства с ним по всему телу побежали мурашки. Я скучала. Очень скучала.

Лионелла постаралась на славу – все было настолько вкусно, что во время ужина мы едва успели переброситься и парой фраз. Я даже хотела было отвесить старушенции комплимент, сравнив ее стряпню с «Пеперрони», которую ела вчера. Но вовремя передумала.

Когда с десертом было покончено, Максимильян пригласил нас в кабинет. Предложение перебраться туда меня нисколько не удивило, я подозревала, что собрались мы сегодня не просто так.

В «доме с чертями» у Бергмана два кабинета: личный, в одной из готических башен, и второй, предназначающийся для встреч с клиентами. В него мы сейчас и направились. Сомневаюсь, что кто-то придет сюда во внеурочное время, однако вчетвером тут в любом случае гораздо удобнее, чем наверху.

Все три окна кабинета выходят во двор, сейчас деревянные жалюзи на них были опущены. На полках здесь стоят реторты, астролябии и прочие диковины. Рядом с диваном на консоли возвышается старинный глобус. В целом обстановка подходит скорее музею, чем кабинету. По крайней мере, разглядывать экспонаты можно бесконечно. Тем более что после поездок Бергмана их становится больше и появляется что-то новое.

Максимильян устроился за огромным резным рабочим столом. Мы с Климом сели в кресла неподалеку, а Димка поместился на диване, успев извлечь откуда-то свою верную спутницу – потертую сумку с ноутбуком.

– Не буду ходить вокруг да около, – начал Бергман. – Кажется, у нас может появиться интересное дело.

– Наконец-то, – отозвался Димка и заметно приободрился.

К деньгам он всегда был совершенно равнодушен, значит, успел соскучиться по работе. В общем-то, я его прекрасно понимала.

Клим смотрел куда-то сквозь Бергмана и никак свое отношение к новости не выказал.

– Около полугода назад в наш город из Москвы переехали супруги Ольховы. Они купили дом возле Гоголевского сквера. Однако кому-то пара явно перешла дорогу. Очень скоро они стали получать анонимные послания с угрозами в свой адрес. Ольхов неохотно об этом говорит, но от всей ситуации веет чертовщиной.

– Наш профиль, – хохотнул Поэт.

– И чего от них хотят? – подал голос Клим.

– С этим, думаю, нам и предстоит разобраться.

– Нам? – перебила я. – Разве угрозы – не повод обратиться в полицию?

– Там Ольховы уже были. Безрезультатно.

– Посоветовали вернуться, когда угрозы приобретут осязаемый облик? – догадался Клим.

В ответ Максимильян молча кивнул, а Димка добавил:

– А злодеи сами явятся к ним с повинной.

– Задача показалась мне интересной, – подытожил Джокер. – Они будут здесь завтра в половине одиннадцатого. Если вы не против взяться за это дело, разумеется.

Бергман смотрел на меня, но, пока я подбирала слова, заговорил Димка:

– Лично мне надоело сидеть без дела, так что я согласен на любое расследование. Угрозы так угрозы.

– Сколько им лет? – невпопад спросил Клим.

– Ольховым около тридцати, я думаю.

– И что сподвигло молодую пару сменить столицу на этот хоть и славный, но гораздо менее перспективный город?

– Карьеру оба построить уже успели. Притом весьма успешную. Он – айтишник. – Тут Бергман перевел взгляд на Димку. – Она – бухгалтер. В настоящий момент оба работают из дома, поэтому жить они, в теории, могут хоть на Бали, хоть на Камчатке. Ну а почему выбор пал именно на эти края, мы можем узнать уже завтра.

– Попробуем, – нахмурился Клим.

Бергман выжидательно смотрел на меня.

– Я согласна.

Я постаралась, чтобы ответ мой прозвучал как можно более равнодушно, хотя в душе искренне была рада тому, что на горизонте появилось дело, которое Максимильян счел достойным нашего внимания. Сидеть целыми днями в Варькиной квартире и дальше, читая книжки и готовя ужины, становилось невыносимо скучно. Уверена, что Джокер почувствовал мои истинные эмоции, но виду не подал.

Бергман пригласил нас перебраться в гостиную. Лионелла приготовила для нас кофе с домашними шоколадными трюфелями. Похоже, этот день воспринимала как праздник не я одна.

Когда с кофе было покончено, я первая засобирались домой. От Варьки пока не поступало ни звонков, ни сообщений, но она могла вернуться с минуты на минуту, и свое длительное отсутствие мне пришлось бы объяснять. Делать это мне совершенно не хотелось.

Максимильян предложил остаться на ночь в его доме, тем более что встреча с клиентами запланирована уже на утро. Я отказалась и покинула «дом с чертями».

Проходя от остановки троллейбуса во двор Варькиного дома, я обратила внимание, что свет в окнах не горит. Зашла в небольшой круглосуточный магазинчик по соседству и купила пачку пельменей. Время почти десять, подруга явно заработалась, а форелью и трюфелями ее вряд ли покормили.

Пантелеевна пришла следом за мной, я едва успела переодеться. Против пельменей подруга не возражала и вообще была сегодня необыкновенно молчалива. После ужина быстро отправилась в комнату, а я разобрала раскладушку и улеглась, хотя спать мне совершенно не хотелось. В голове сменяли одна другую сцены сегодняшнего вечера. Я то и дело возвращалась к тому, что говорил Клим, как он смотрел на меня.

«Веду себя как восьмиклассница», – пожурила я сама себя и вскоре все-таки уснула.

В семь тридцать утра Варька, как обычно, пришлепала в кухню и включила кофемашину. Я собрала раскладушку и пожарила яичницу, пока подруга принимала душ. Расправившись с завтраком, она отправилась на работу, а я начала собираться к Бергману. Я была почти готова, когда позвонил Димка:

– Тебя подвезти?

– Доберусь.

– Сегодня минус пятнадцать, – настаивал он.

– Спасибо за заботу, – ответила я и отключилась.

Я подошла к окну, термометр слова Поэта подтверждал. Тем не менее пятнадцать – не тридцать, нет причин сообщать Димке адрес, по которому я сейчас проживаю. В том, что именно это было его конечной целью, я почти не сомневалась. Поэт за руль садился крайне редко, предпочитая общественный транспорт. Вряд ли в мороз дела обстояли иначе. Хотя кто знает.

К «дому с чертями» я добралась за пятнадцать минут, успев не только замерзнуть, но и промочить ноги. Спасибо городским властям, что не жалеют для граждан реагентов, благодаря которым пушистый белый снег превращается в серую жижу.

Лионелла внимательно осмотрела меня с головы до ног, помогая снять пальто.

– В вашей комнате наверху среди остальных вещей есть несколько пар носков.

Иногда я всерьез думаю, что она обладает сверхспособностями и чтение мыслей – самая незначительная из них.

– Вы копаетесь в чужих вещах? – съязвила я.

– В процессе уборки в чем только не приходится копаться, – невозмутимо ответила она, развернулась и удалилась в глубь коридора.

Я поднялась наверх, в комнату, где обычно останавливалась. Заглянула в платяной шкаф и действительно обнаружила в одном из выдвижных ящиков среди прочих вещей носки.

Я присела на кровать, стянула с ног промокшую пару и сунула ее в сумку. Не удержалась и плюхнулась плашмя поверх покрывала, раскинув руки. «Надо снять номер в гостинице и нормально выспаться», – подумала я и тут услышала:

– Плохо спала?

На пороге стоял Бергман. Я быстро села и, откашлявшись, ответила:

– Спала отлично, сны не донимали.

Надо признать, мне действительно перестали сниться странные сны с воспоминаниями о прошлой жизни, где я либо воевала, либо спасала, либо любила кого-то из нашей компании. Точнее, их прошлые воплощения.

Бергман не торопясь приблизился, а я замерла, не в силах пошевелиться. Он наклонился, взял с кровати носки и аккуратно, по одному, надел их на мои замерзшие ноги. Его руки казались не просто горячими, а обжигающими. Будто у Джокера была лихорадка. Я наблюдала за этим странным поступком, не в силах проронить ни слова. Это было настолько неестественно для степенного и статного Бергмана, что мне хотелось отпустить какую-нибудь колкость, но мысли будто парализовало.

Тем временем он медленно поднялся и протянул мне руку:

– Пойдем, все уже в сборе.

Димка с Климом действительно ждали нас в кабинете. Не успела я занять место на диване, как раздался звонок: Кузьмич таким образом оповещал хозяина о том, что посетители поднимаются.

Вскоре дверь, ведущая в кабинет из букинистического магазина, открылась и на пороге появились двое.

– Здравствуйте, – поприветствовал нас мужчина. – Не ожидал, что здесь будет столь многолюдно.

– Виталий Сергеевич, это Дмитрий, Елена и Гунар, мои партнеры. Боюсь, что без них я вряд ли смогу быть вам полезным в полной мере.

– Что ж, а это моя супруга, Дарья Максимовна.

– Можно просто Даша, – улыбнулась Ольхова.

Выглядела она моей ровесницей, хоть Джокер и сказал вчера, что супругам лет тридцать. Одета Ольхова была максимально просто, чем сразу вызвала у меня симпатию. Уютный шерстяной костюм песочного цвета сливался с ее русыми волосами. Дутые ботинки хоть и дорогие, но не из тех, на которых логотип занимает три четверти изделия. Супруг на ее фоне выглядел более щеголевато. Не исключено, что расстарался для сегодняшней встречи. Зная Димку, сложно поверить, что айтишники могут столько внимания уделять своему внешнему виду. В отличие от Поэта, Виталий носил модную стрижку и аккуратные отутюженные вещи. Скорее всего, это заслуга Дарьи. Возможно, с появлением в жизни Димки дамы сердца его внешний вид тоже изменится к лучшему.

Сегодня на Поэте было ровно то, что он носил вчера до того, как Лионелла попросила его переодеться, из чего я заключила, что ночевал он, вероятно, в этих стенах. Его желание заехать за мной утром показалось еще более подозрительным.

Клим хоть и был по обыкновению одет во все черное, но облачение явно сменил, ибо его сегодняшнее черное отличалось от вчерашнего.

– Что ж, – заговорил Бергман, – вы получаете угрозы от неизвестного в свой адрес.

– Именно, – не дал ему договорить Ольхов. – Если сначала это казалось нам чьей-то шалостью, то теперь…

– Я стала бояться оставаться дома одна, – подхватила супруга.

– Что изменилось?

– Да ничего, собственно, – растерялся Виталий. – Пугает настойчивость.

– Мы переехали летом, в конце июня, – решила обрисовать ситуацию с самого начала Дарья. – Дом купили еще в позапрошлом году, но ремонт занял много больше времени и средств, чем мы рассчитывали. Особняк конца девятнадцатого века. Думаю… – она оглядела кабинет и задержала свой взгляд на Бергмане, – вы понимаете.

Джокер лишь молча кивнул, а Ольхова продолжила:

– В начале августа мы получили первое послание. Кто-то опустил в почтовый ящик письмо. Там было что-то вроде: уезжайте, иначе пожалеете. Да, милый?

Ольхов пожал плечами:

– Я плохо помню содержание, мы сразу выбросили записку.

– Но уже через неделю получили второе предупреждение, а вскоре кто-то нарисовал на нашей входной двери могильный крест.

Димка открыл было рот, но Виталий быстро заговорил, предвосхищая возможные вопросы:

– Городских камер, которые выходили бы в сторону нашего крыльца – нет, а собственные мы установили уже после того, как нашу дверь испоганили. Но с тех пор автор посланий стал осторожнее.

– И я бы сказала, изощреннее, – закивала Дарья. – Мы продолжаем получать записки, но теперь их приносят курьеры. С цветами, едой и прочей ерундой, которую мы, разумеется, не заказывали.

– Содержание посланий меняется? – уточнил Бергман.

– Все они сводятся к тому, что нам следует покинуть этот дом как можно скорее.

– Кроме записок и креста на двери что-то было?

– Десять алых гвоздик с траурной лентой – такой букет нам доставили из цветочной лавки.

– Скромно, – еле слышно хмыкнул Клим.

Уж он-то знал толк в цветах по случаю траура. К счастью, Ольховы не обратили на его ремарку никакого внимания.

– Около двух с половиной месяцев назад в окно кухни кто-то бросил булыжник. Я стояла возле мойки, и осколки чудом меня не задели. На камне маркером была написана дата моего рождения и через тире другая: тридцатое декабря этого года.

– Вроде даты рождения и смерти? – Клим озвучил то, что побоялась произнести вслух Дарья.

– Вроде, – согласилась она. – И все тот же крест.

– После этого мы, разумеется, обратились в полицию. Посланиями с угрозами они, кажется, совсем не впечатлились. Камень списали на хулиганство, завели дело, но в расследовании не продвинулись. Записи с камер тоже ничего не дали, к сожалению. По ним можно было разве что разглядеть, из каких кустов камень метнули. Листья тогда еще только начали опадать, поэтому хулигана увидеть не удалось.

– Помогите нам, пожалуйста, – перебила супруга Ольхова. – Я так больше не могу.

– В Москве что-то подобное с вами случалось? Записки, угрозы?

Ольховы дружно замотали головами. Бергман сделал паузу, легонько хлопнул ладонью по сукну на столешнице и произнес:

– Если размер гонорара вас по-прежнему устраивает, мы готовы заняться поиском автора посланий.

– За собственное спокойствие и безопасность мы готовы отдать любые деньги, – заверил Ольхов.

Все это время я молчала и внимательно слушала, наблюдая за эмоциями пары и своими ощущениями. Страх действительно присутствовал у обоих. Пожалуй, Даша боялась заметно сильнее, что понятно – женщины существа куда более чувствительные. В правдивости их слов сомневаться также не приходилось. Только один вопрос не давал мне покоя. Я постаралась сформулировать его как можно мягче:

– Вам действительно так дорог этот дом?

– В смысле? – нахмурился Ольхов.

– Вы не думали поменять место жительства?

– Показать этому сумасшедшему, что мы испугались? Ну уж нет!

Он был вполне искренен в своем нежелании выглядеть слабым и признавать поражение. Я хотела было обратиться к его жене, но Максимильян будто прочел мои мысли:

– Дарья Максимовна, вы разделяете позицию супруга?

Она растерялась. Чуть поерзала в кресле и ответила, избегая взгляда Виталия:

– Я предлагала вернуться в Москву. Но там у нас ничего не осталось. Квартиру мы продали, вложили все средства сюда. Да и город нам нравится.

– А дом? – уточнила я. – Можно ведь остаться здесь, но переехать по другому адресу.

Дарья занервничала, я ощущала ее напряжение и страх. Она очень боялась. Но к чему относились ее опасения на этот раз, я почувствовать не могла. На помощь неожиданно не только для меня, но и для супруги пришел Виталий:

– Даше кажется, что дом наш с привидениями.

Он театрально закатил глаза, демонстрируя собственное отношение к этому.

– А вам?

– А я считаю все это чьей-то глупой выходкой.

– Но ведь привидения не оставляют записок, не бросают камни в окна… – упрямо продолжала я. – Есть что-то еще, что нам необходимо знать, прежде чем мы приступим к расследованию?

– Ну расскажи, – раздраженно отозвался Ольхов.

Дарья встала, прошла к окну и выглянула во двор. Затем развернулась к нам и заговорила:

– Я точно знаю, что за всеми этими посланиями стоит живой человек. В дурдом мне, пожалуй, рано. Хотя, возможно, у вас сложится иное впечатление. Но я чувствую в нашем доме чье-то присутствие. Иногда у нас происходят странные вещи. Я слышу скрип пола или звон посуды в тишине. А еще… в гостиной висят старинные часы с кукушкой. Немецкие, очень красивые. Иногда они бьют не вовремя. Причем часто в неожиданный момент…

– Например? – заинтересовался Клим.

– Будто нагнетая обстановку. Как-то я уронила чашку, она разбилась, и в ту же секунду из гостиной донеслось «ку-ку». А однажды я поделилась в телефонном разговоре с подругой своими странными ощущениями чьего-то присутствия в доме. Стоило мне это произнести, как выскочила кукушка. Хотя до целого часа оставалось еще двадцать с лишним минут.

– А избавиться от часов вы не пробовали? – уточнила я, уже догадываясь, что услышу в ответ.

– Мы были у часовщика, – с готовностью отозвался Ольхов. – Великолепный специалист, между прочим. Так вот, часы полностью исправны и стоят сейчас фактически целое состояние. Поскольку достались они нам вместе с домом, глупо прощаться с такой вещью. Ну а хаотичный бой случается у экземпляров, которым более ста лет.

Он намеренно сделал акцент на возрасте часов. Только вряд ли смог впечатлить этим кого-то из присутствующих.

Максимильян коротко подытожил суть обращения, пообещал в скором времени выслать чете необходимые документы и приступить к расследованию.

Когда за Ольховыми закрылась дверь, он нажал на внутреннее переговорное устройство, попросил Лионеллу принести чай, а сам обратился к нам:

– Что скажете?

Димка, все это время не расстававшийся с ноутбуком, с готовностью заговорил:

– Ольхов Виталий Сергеевич, тридцать четыре года, родился в Москве, где и прожил всю жизнь. Единственный ребенок в семье. Возглавлял ИT-департамент крупной корпорации, но полтора года назад стал работать как индивидуальный предприниматель. Доходы, если верить налоговой, с тех пор увеличились почти вдвое. Дарья Максимовна, в девичестве Шевчук, тридцать два года, родилась в Архангельске. Есть старшая сестра. Работала главным бухгалтером в той же московской корпорации, что и Виталий, вплоть до июня этого года. После чего зарегистрировала ИП и начала частную практику.

– Что же заставило этих двоих не просто уйти с насиженных высокооплачиваемых мест, но еще и сбежать в наши края? – резонно поинтересовался Клим.

– Хороший вопрос, – кивнул Димка. – Но для того, чтобы найти ответ на него, мне понадобится некоторое время.

– А мы не торопимся. Клиент наше время оплачивает.

– Что ты почувствовала? – обратился ко мне Максимильян, и все дружно замерли, будто ожидая, что я в ту же секунду дам ответы на вопросы, которые висели в воздухе.

– Виталию не по себе от этих посланий и неизвестности. Дарья боится по-настоящему. В историю с привидениями действительно верит и реакции супруга на нее немного побаивается. В общем, в девушке живет страх. – Женщиной ее назвать язык не поворачивался, выглядела она гораздо младше своего возраста.

– Как считаешь, они все нам сказали?

– Я не почувствовала фальши или желания что-то скрыть. По-моему, им просто нужно разобраться в этой истории, вот и все.

– Отлично, этим и займемся.

– Неплохо бы наведаться к супругам в гости, – заключил Клим.

– Да, пожалуй, с этого стоит начать. Вышлю Ольховым документы и спрошу, когда им будет удобно нас принять.

В этот момент дверь из коридора бесшумно открылась и в комнату вошла Лионелла с серебряным подносом.

Сделав глоток божественного чая, я отметила, что с него-то и стоило начать сегодняшнюю встречу, но лучше поздно, чем никогда.

Уже вечером того же дня мы отправились к Ольховым. Я была уверена, что Димка придумает себе неотложные дела, навалившиеся на него в последний момент, но он даже не попытался отвертеться. Около семи мы вчетвером направились пешком к Гоголевскому скверу. Благо от «дома с чертями» до него было минут десять ходьбы. Памятник Николаю Васильевичу уже начинал обретать очертания через узор чернеющих на фоне белой зимней дымки деревьев, когда зазвонил мой телефон. Я достала его из сумки: Варька. Мысленно выругавшись, сбросила звонок. Объяснюсь позже.

Нужный нам дом находился на улице Ильича. Двухэтажный особняк розового цвета в пять окон с замковыми камнями. Крыльцо оформлено двумя белыми колоннами и пилястрами, на крыше – нарядное слуховое окно. Должно быть, дворянин, строивший его в позапрошлом столетии, не скупился. Димка, который шел чуть впереди, уверенно направился к резной дубовой двери, но Максимильян окликнул его.

Оказалось, что вход находится с другой стороны. Мы прошли по каменной дорожке между домом Ольховых и роскошным желтым особняком примерно того же периода постройки. По пологим ступенькам спустились в небольшой овраг.

Здесь был обустроен уютный дворик на несколько домов. Именно отсюда и можно было попасть в дом Ольховых. Причем не на первый этаж, а в цокольный. Со стороны улицы это в глаза не бросалось, но из-за того, что дом был возведен в овраге, он имел дополнительный этаж. Таким же образом был построен и соседний желтый особняк.

По другую сторону от дома Ольховых стоял дом в русском купеческом стиле. С улицы видны были первый высокий каменный этаж и сруб с резной отделкой на втором этаже. Во двор, судя по фасаду, выходил подвал.

Прямо напротив стоял симпатичный каменный дом в два этажа, он имел два входа с домофонами на каждом. Справа, на самом дне оврага, возвышался новодел в два этажа с мансардой, окруженный высоким забором. Он выглядел здесь чужим.

Все дома образовывали круг, и замыкал его дом, который стоял в тени двух высоких елей слева от нас – неказистый, деревянный, в один этаж.

Максимильян уверенно направился ко входу в дом Ольховых, а мы вереницей последовали за ним. После непродолжительного ожидания дверь открылась, и Виталий пригласил нас войти.

Мы оказались в прихожей. Она была настолько крохотной, что Поэту пришлось ждать своей очереди раздеться на улице. Справа находилась двустворчатая дверь, а прямо – лестница, ведущая наверх.

– По замыслу, этот этаж строился для прислуги, – начал Виталий, когда мы поднимались по лестнице. – Мы с Дашей им не пользуемся. Ремонт сделали, разумеется. Получилась отдельная двухкомнатная квартира. Может быть, когда-нибудь там поселится наш будущий отпрыск.

– Туда можно пустить квартирантов, – услышали мы голос Дарьи, она ждала нас наверху у лестницы.

Мне показалось, что ей это представлялось неплохим решением, учитывая, что оставаться в доме одной ей страшно. Однако у Виталия явно было другое мнение на этот счет:

– Надеюсь, настолько нуждаться в деньгах мы не будем никогда.

Мы оказались в огромном помещении. Похоже, что кухня и гостиная занимали весь этаж. Мое внимание сразу привлекла шикарная изразцовая печь.

– Старинная? – не удержалась я.

– Фасад восстановлен по образцам, полностью рабочая, – не без гордости ответил Виталий.

Я подошла ближе, хотелось разглядеть изразцы. Справа от печи, ближе к окну, стояла небольшая консоль, а над ней висели часы. Судя по всему, те самые, о которых утром рассказывала Дарья. Домик в немецком стиле со сводами, окошечками и фигурками людей и животных. Три тяжелые гири в виде сосновых шишек свисали на цепочках, а за ними виднелся гонг в форме солнца.

То, что часы старинные, я поняла бы, пожалуй, даже не приближаясь. От них буквально исходил дух вещи с историей. А еще опасность. «Глупость», – поспешила я вразумить сама себя. Это всего лишь часы.

– Могу предложить вам чай или кофе? – спросила Дарья.

Опасаясь, что мужчины, чего доброго, от предложения откажутся, я поспешила выбрать чай. Хозяйка проследовала в кухню, остальные устроились на диване и креслах из кожи грубой отделки, что располагались как раз возле печи. Выждав немного, я отправилась следом за хозяйкой. В кухню из гостиной вели шикарные распашные двери, выкрашенные в цвет стен, но все равно выделяющиеся на их фоне за счет резьбы.

Я предложила помощь, от которой Ольхова ожидаемо отказалась. В кухне было два окна – одно выходило во двор, а второе, рядом с которым располагалась мойка, – на улицу.

– Я стояла вот тут, разбирала посуду, – проследив мой взгляд, пояснила Дарья.

Я подошла ближе. Из окна открывался отличный вид на сквер.

– Прекрасно понимаю, почему вы решили расположить мойку именно здесь, – улыбнулась я.

– Очень люблю мыть посуду руками, – улыбнулась Дарья. – С таким видом это двойное удовольствие. Было. Теперь стараюсь опускать жалюзи – не по себе.

– А камень сохранился? Можно на него взглянуть?

– Он в полиции, забрали как вещественное доказательство.

Я помогла Дарье донести чашки до журнального столика и устроилась на диване рядом с Климом. Он не повернулся в мою сторону, но как бы невзначай коснулся моей руки.

– Даша точно помнит гораздо лучше меня, – обрадовался Ольхов появлению супруги и пояснил: – Максимильян Эдмундович спрашивает, что именно нам приносили курьеры.

– Он старается не повторяться, – начала Ольхова. – Разве что с цветами постоянен. Красные гвоздики, десять штук, траурная лента. После первого букета нам принесли пакет с продуктами. Сначала я, конечно, ничего не поняла, думала, что еду заказал Виталий. Там были две куриные тушки и пакет гороха.

– Из какого магазина была доставка? – уточнил Димка.

Дарья назвала известную сеть. Виталий поторопился пояснить:

– Естественно, мы связывались с ними. Заказ был оформлен на сайте незарегистрированным пользователем, оплата при получении, в качестве контактного указан мой телефон. Я выяснил номер заказа, попытался пробить, откуда он был сделан.

Димка поморщился, явно чувствуя в Ольхове не только клиента, но и конкурента:

– Но заказчик воспользовался чужим IP?

Далее они перешли на свой, незнакомый простым обывателям язык. «Димка нам потом переведет», – подумала я.

– Вы говорите «он» – считаете, что это дело рук мужчины? – обратился Клим к Дарье.

– Я не знаю, правда, – растерялась хозяйка. – Мы с Виталей привыкли между собой так называть того, кто пытается нас отсюда выжить. Или тех…

– Записка к суповому набору прилагалась?

– Нет. И мы понятия не имеем, что это может означать. Потом была книга. Достоевский, «Бесы».

– И снова без записки?

– В следующий раз записку доставили с тортом. Он всерьез заморочился. Заказал торт в виде нашего дома. Под окнами первого этажа две фигурки с ножами в груди.

– Что за фигурки?

– Вроде тех, которыми украшают свадебные торты. Мужчина и женщина.

– Похожие на вас?

– Да, – со вздохом ответила Даша.

– Что было в записке?

– «Убирайтесь отсюда, если хотите дожить до весны».

– Погоди, – перебил супругу Ольхов. – А разве свечи были не до торта?

Дарья сморщила нос, пытаясь припомнить.

– Возможно. Нам доставили коробку, полную свечей. Таких, какие принято оставлять у могил на кладбище. Там тоже была записка. Что-то вроде: буду молиться за ваш упокой.

– Жуть какая, – не смогла удержаться от комментария я.

Виталий решил продолжить сам. Видимо, послание впечатлило и его.

– Наученные горьким опытом, мы вскрыли коробку при курьере. Ну и поговорили, разумеется. Выяснилось, что парня нашли через приложение для разовых поручений. Коробку оставили в подъезде на Октябрьском проспекте вместе с оплатой: купюры приклеили к дну посылки. Вся переписка велась через приложение.

Димка, сидевший чуть поодаль от нас в кресле, больше похожем на трон, не сводил взгляда с экрана ноутбука, периодически что-то печатая.

– Самое мерзкое послание мы получили аналогичным способом, через курьера на час. Тот тоже забрал посылку из подъезда, на этот раз с Садовой улицы. В ней были кости, килограммов пять, не меньше. Хорошо, что Даши дома не было.

– Чьи кости? – спросил Максимильян таким тоном, будто это было ключом к разгадке всей истории.

– Понятия не имею, – растерялся Ольхов. – Может, свиные, а может, бараньи. Даша в этом больше смыслит, но я поторопился избавиться от содержимого до ее возвращения из магазина. Записка тоже отправилась на помойку, разумеется.

– Прочитать успели?

– Этот дом ни косточки от вас не оставит, что-то такое…

Дарья поправила подол длинной серой юбки и заговорила:

– В следующий раз мы просто отказались брать посылку у курьера. Выяснилось, что это снова был посыльный из приложения. Он пытался нас уговорить, но в конечном счете сдался.

– Я предложил ему связаться с тем, кто нанял его через приложение, и объяснить, что получатели отказываются принимать посылку, – пояснил Виталий. – Он попробовал сделать это при нас, и оказалось, что профиль заказчика из приложения удален.

– Предусмотрительно, – хмыкнул Максимильян.

– Но самое интересное, что отправитель каким-то образом узнал, что посылку мы в итоге не приняли.

– Почему вы так считаете?

– Больше услугами курьеров такого рода он не пользовался. Хотя, возможно, это просто совпадение.

– Но послания продолжили приходить?

– Да, он стал прибегать к услугам курьеров из магазинов, которые либо обязаны вручить покупку, либо еще при оформлении заказа получают комментарий с просьбой оставить у двери.

Я попыталась представить себя на месте Дарьи. Вот я, успешная, состоятельная замужняя дама, переехала с супругом в прекрасный дом, где все сделано с такой любовью и теплом. Но каждый день, когда я выхожу на улицу или возвращаюсь домой, на пороге меня может поджидать посылка с неоднозначным содержимым или, того хуже, записка с угрозами. Как поступила бы я: испугалась и съехала или продолжала упрямо делать вид, что глупые шутки меня не касаются?

– Выходит, что угрозы сводятся к тому, что вам следует покинуть это место? – произнес Бергман, подводя итог. – И все послания несут в себе символы смерти.

Ольховы промолчали. Дарья тяжело вздохнула, а Виталий кивнул, скривив губы в подобии улыбки.

– Кого вы подозреваете? – прямо спросил Джокер.

– Мы понятия не имеем, кто это может быть.

– С соседями у вас какие отношения? Двор небольшой, все на виду.

– Так и есть, но мы со всеми нормально общаемся, кое с кем успели подружиться.

Я поднялась с дивана и подошла к окну, которое выходило во двор. Бергман последовал моему примеру. Встал вплотную и теперь рассматривал двор из-за моего плеча.

– Дом напротив – многоквартирный?

– Да, его в пятидесятые строили пленные немцы. Всего четыре квартиры, – пояснила Дарья. – В первом подъезде внизу одинокая пенсионерка, у нее смешная болонка Муся. Этажом выше – мать с дочерью-школьницей. Во втором – студентка. Думаю, снимает жилье. А над ней квартира пустует с тех пор, как мы сюда приехали. Вроде бы хозяин где-то за границей.

– А вот этот современный коттедж…

– Это Тимофеевы. Пара примерно нашего возраста, вот с ними как раз мы успели стать друзьями.

«Быстро», – подумала я. Хотя всего полгода назад я сама знать не знала никого из тех, кто пришел сюда сегодня вместе со мной.

Бергман перешел на другую сторону гостиной. Из окон оказался виден сквер, но ни особняка справа, ни дома в купеческом стиле слева было не разглядеть.

– Желтое здание с балконом, насколько мне известно, пустует? – уточнил Бергман, хотя, похоже, прекрасно сам знал ответ.

– Да, там располагался архив какого-то научно-исследовательского института. Около года назад его оттуда вывезли.

– А дом слева?

– Мы называем его избой, – улыбнулась Даша. – Он волшебный, как из сказки. Одни наличники чего стоят. Кстати, будете выходить от нас, обратите внимание на ставни. Какая там резьба! Растительный орнамент, просто чудо. Так интересно, что там внутри…

– Он тоже пустует?

– Нет-нет, там живут. Пара лет пятидесяти, но, честно говоря, мы даже не знаем, как их зовут.

– Очень замкнутые товарищи, – пояснил Ольхов.

– Да, мы пытались наладить контакт в то время, пока шел ремонт. Мы ведь бывали тут с короткими визитами. После переезда ничего не изменилось. Кроме коротких «здравствуйте» и «до свидания» сквозь зубы, мы от них ничего не слышали за все это время.

Без перехода Ольхова добавила совсем другим тоном:

– Во дворе у нас есть еще один деревянный дом. Он, конечно, в куда более плачевном состоянии, хоть и новее «избы». Но там живет одинокая старушка, куда ей управиться с хозяйством?

– Не разваливается, и ладно, – подхватил Виталий. – Хотя что-то там, безусловно, делают то сын, то внук.

– По-хорошему восстановлением таких памятников должен город заниматься. Дому-то без малого век. Через двадцать лет от него может вообще ничего не остаться, – с тоской в голосе проговорила Дарья.

Бергман вернулся к диванам, но садиться не стал.

– Никого из тех, кого вы сейчас назвали, с угрозами в ваш адрес вы не связываете?

– Нет, – ответили Ольховы почти хором.

– Конфликтов с соседями никаких не было?

– Мы же не в детском саду, – обиделся хозяин.

– Что ж, в таком случае у вас, возможно, остались враги или конкуренты в Москве?

– Ну что вы, – искренне удивилась Дарья, смешно сморщив нос. – Там у нас остались только друзья.

– И престижное место работы, – заметил Джокер. – Что-то вас заставило покинуть его?

– Гораздо выгоднее работать на себя, чем на чужого дядю, – ухмыльнулся Виталий. – Мне понадобилось время, чтобы убедить в этом Дашу. Теперь и у нее сомнений, кажется, не осталось.

Ольхова с готовностью кивнула, подтверждая слова супруга. Ничего необычного я в этот момент не почувствовала.

– Что или кто вас связывает с этим городом?

– Подходящая под наши требования недвижимость нашлась именно здесь. Вот и вся связь, – усмехнулся Виталий.

Сомневаться в его словах у меня причины не было. Он был спокоен и, кажется, удивлен вопросом Джокера.

Я тихонько попросила у Дарьи воспользоваться уборной, и она указала мне на дверь у лестницы, по которой мы поднялись. Я заперлась в небольшом санузле, явно оборудованном специально для гостей. Включила воду и достала из кармана телефон. От Варьки было четыре пропущенных звонка и одно сообщение, содержащее всего лишь один знак – вопросительный.

«Варька, к ужину не жди. Кажется, нашла работу. Расскажу позже», – написала я чистую правду. Впрочем, одна неточность все-таки была: работа сама нашла меня.

Я ополоснула руки, потянулась к полотенцу и тут заметила в зеркале что-то вроде силуэта. Мысленно пытаясь убедить себя в том, что это узор на кафеле, я повернулась. Осторожно, боясь спугнуть. Она оказалась прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки. Наклонила голову к плечу, так, что одна косичка казалась намного длиннее другой.

– Привет, – прошептала я.

Девочка подняла руку в знак приветствия, и тут из гостиной послышалось громкое и резкое: «ку-ку», а затем часы пробили восемь. Вместе со звуком последнего удара исчезло и видение. Я досадливо покачала головой, коря себя за то, что так ничему и не научилась: ни управлять своими видениями, ни общаться с теми, кто мне являлся.

Я брызнула себе в лицо ледяной водой и вернулась в гостиную. Хозяйка собирала со стола, и я помогла ей отнести в кухню пару чашек.

– Дарья, – начала я, когда мы остались одни, – а кто жил в этом доме до вас?

– Он пустовал около десяти лет. Здесь долгое время жил прежний хозяин с семьей, но после развода съехал отсюда на квартиру. За те годы, что тут никто не жил, особняк, конечно, изрядно обветшал… Я бы на месте хозяина более бережно относилась к месту, где выросла, где жили мои родители…

– Значит, он получил его по наследству?

– Да, от отца.

– Вы не пытались связаться с прежним хозяином, узнать, не было ли подобных странностей в доме, когда он жил тут с семьей?

– Ну что вы, – удивилась Дарья. – Это ведь сколько лет назад было! Да и в целом… Признаться, я удивлена, что вы адекватно отнеслись к нашей истории. Я была уверена, что погоните нас взашей. С большим трудом уговорила Виталия пойти к вам, он, как и я, не рассчитывал на серьезное отношение.

Она вылила остатки чая из фарфорового чайника с розовыми цветами и усмехнулась:

– Я и сама понимаю, что все это звучит смешно.

– Совсем нет, я бы на вашем месте здорово нервничала. Особенно после случая с камнем.

– И съехали бы? – она внимательно посмотрела мне в глаза.

После минутной паузы я ответила, тщательно взвесив каждое слово:

– Нет, сделала бы все, что в моих силах, чтобы найти затейника.

– Что скажете? – спросил Бергман, когда мы вернулись в «дом с чертями» и устроились в гостиной.

– Похоже на дурацкую шутку, – пожал плечами Клим. – Ума не приложу, кому понадобилось заниматься подобным.

– Я получил от Ольхова всю необходимую информацию, посмотрим, удастся ли мне узнать чуть больше, чем получилось у него. – Димка явно бросал вызов не только нашему клиенту, но и самому себе. – Записал даты получения угроз. Те, что они смогли вспомнить.

Еще бы, до сегодняшнего дня в наших расследованиях мы не встречали ни одного коллегу Димки, если можно так выразиться. Конечно, Поэту хотелось показать, кто самый главный по компьютерам в этом городе, а то и стране. Лично я в его способностях не сомневалась. Он не раз показывал чудеса покруче чтения мыслей или контакта с мертвецами.

Когда-то Соколову грозил реальный тюремный срок за его хакерские делишки. От тюрьмы тогда его спас Бергман. Уж не знаю, как ему это удалось, видимо, желание встретиться в этой жизни с Поэтом было поистине непреодолимым.

– Как тебе обстановка в доме? – обратился ко мне Бергман.

– Тревожная. Страх хозяев, скорее даже хозяйки, очень чувствуется. Но в ответах они были честны. Так, по крайней мере, мне показалось.

Я хотела было рассказать про девочку, которую увидела в доме Ольховых, но решила, что это вряд ли может иметь отношение к расследованию. Мало ли кто успел пожить там с конца девятнадцатого века. А смерть эта по ощущениям была очень старой. Вместо этого я предложила:

– Надо поговорить с соседями.

– Понаблюдать, – поправил Бергман. – Вряд ли прямыми расспросами мы чего-то добьемся. Дарья сказала, что квартира на втором этаже дома напротив пустует. Попробуем найти контакты хозяина. Вдруг он не прочь сдать жилье на время.

– Если бы хотел, что мешало сделать это раньше? – парировал Клим.

– В конце концов, у самих Ольховых пустует цокольный этаж. Для соседей это будет выглядеть так, будто в гости приехали друзья из Москвы.

Я не стала уточнять, кого Бергман видит в этой роли. На такие задания «в поля» всегда отправлялась я – сначала в компании Воина, а в последний раз – с Климом. У Димки, как правило, было море дел за компьютером, а сам Бергман привлекал чересчур много внимания.

– Завтра поговорю с Ольховым, – продолжил Джокер. – Уверен, он не будет против, если им действительно нечего скрывать.

– Виталий сказал, что последнее послание они получили две недели назад. Выходит, есть шанс встретиться с очередным курьером, – тихо проговорил Клим, рассуждая вслух.

– Или поймать на лету брошенный в окно булыжник, – невесело продолжил Димка, не поднимая глаз от монитора.

– Чем и кому не угодила эта милая пара? – задала я вопрос, на который сегодня не рассчитывала получить ответ.

Возвращаясь домой, я очень надеялась, что Варька уже легла. Так и оказалось: за дверью ее комнаты стояла тишина. Я тихо достала раскладушку, радуясь, что сегодня ничего не придется объяснять, а уж завтра я что-нибудь придумаю. Неожиданное предложение о работе с проживанием, например. И это, кстати, вполне соответствует действительности.

Утром я упорно делала вид, что сплю, оттягивая разговор с Варькой, но подруга в конце концов меня довольно бесцеремонно растолкала. Могла бы, кстати, сделать это чуть деликатнее. На мое счастье, Пантелеевна спешила, поэтому рассказ мой вышел кратким. Надо сказать, что из-за моего скорого отъезда она не сильно-то расстроилась и подробности ее интересовали мало.

Я собирала свои немногочисленные вещи, предпочитая быть готовой ко всему, когда раздался звонок от Максимильяна. Он попросил приехать и захватить с собой кое-что из вещей. К его телепатическим способностям я давно привыкла, но ощущение, будто он наблюдает за мной, все равно возникло.

Через час я стояла на пороге «дома с чертями». Открыла мне Лионелла и предложила позавтракать в ожидании Бергмана – он отлучился по делам. Я оставила небольшую спортивную сумку с самым необходимым у входа, а сама переместилась в столовую. Стол был уже сервирован, старушенция принесла сырники со сметаной и вареньем, не проронив ни слова. Что ж, не могу сказать, что я особенно расстроилась из-за невозможности обсудить с ней погоду или что-то еще.

Когда с завтраком было покончено, я подумала было метнуться на первый этаж в магазин к Василию Кузьмичу. Вот с кем я всегда рада пообщаться, и, похоже, это взаимно. Но Джокер мог явиться с минуты на минуту, и от этой идеи я отказалась. Вместо этого открыла на телефоне фотографию, которую сделала в магазине вчера. Три высушенных виноградных листа, облупившихся и осыпавшихся кое-где, но все-таки неплохо сохранившихся. Что это может означать, если воспринимать гербарий как предсказание? До святок еще далеко, но в «доме с чертями» не принято ждать особого повода, чтобы соприкоснуться с высшими силами.

Что, если это намек на Туза Пик? В некоторых регионах эта карточная масть называется «вини», как раз из-за сходства с листом винограда. Непонятно только, что это может означать само по себе. Могла бы уездная барышня оставить еще хоть какую-то подсказку.

А что, если дело в количестве – на странице альбома три листа, соединенных красной нитью. Трое мужчин вокруг меня, крепко связанных между собой.

Я приблизила надпись и вбила ее в поисковик. Виноградная лоза Джеват Кара оказалась давним крымским сортом, также известным как Черный Полковник. Именно так переводилось название с тюркского. По всему телу трусцой пробежали мурашки. Виноградный лист, черный… правда, не колдун, а полковник. Чин военный… Что, если Воин? Выходит, если верить предсказанию, общим врагом действительно был Вадим. Но как тогда объяснить то, что вместе с Волошиным из колоды исчезла и его карта – король крестей?[4]

В личном кабинете Бергмана хранилась резная шкатулка со старинной колодой карт. Удивительным образом на некоторых из них угадывались мы. Так, Дама червей имела мое лицо, у бубнового валета были черты Димки, а крестовый король походил на Вадима. Если внимательно разглядывать разукрашенную физиономию Джокера, можно было найти сходство с Максимильяном, но совсем не очевидное. Не зря все-таки эта карта особая, и Джокер, как заверял он сам, может приобретать любое лицо. Карта Клима хранилась у него, не в колоде Бергмана. Это был пиковый туз. А после гибели Вадима из колоды исчез и крестовый король.

Так кто есть Волошин: пиковый туз или все-таки король крестей?

Я попыталась извлечь максимум информации из того, что видела на странице альбома. В одной из статей я прочитала, что кара – «черный», а Джеват является, кроме прочего, еще и именем собственным и имеет несколько значений. Одно из них заставило меня оцепенеть. Я увеличила текст и теперь видела только одно слово, которое словно пульсировало на экране телефона: «живой».

– Чертовщина какая-то, – прошептала я.

Что, если все это – проделки Бергмана? Он заставил старика подсунуть мне этот альбом. Но как он мог знать, что я открою его именно на этой странице? А что, если все до единой страницы представляют собой гербарии из виноградных листьев? Дешевый трюк. Но ведь я могла заинтересоваться альбомом, полистать его и тогда легко обнаружила бы обман.

Я решила, что в магазин все-таки обязательно стоит наведаться. Скажу Кузьмичу, что решила снова погадать на том альбоме. «А он ответит, что его сегодня купили и унесли в неизвестном направлении», – усмехнулась я про себя.

Как бы то ни было, виноградные листья не давали мне покоя. Черный Полковник, живой. Виноградная лоза, пики. О чем думала уездная барышня, вклеивая в свой альбом гербарий? Впрочем, не факт, что к этому приложил руку еще кто-то, кроме Бергмана.

Занятая своими мыслями, я не заметила, как в комнате появился хозяин дома. Впрочем, его способности передвигаться без малейшего шума и появляться в самый неожиданный момент могли бы позавидовать многие маги и волшебники.

– Привет, – улыбнулся он, когда мы встретились с ним взглядом.

«Вадим жив?» – хотелось спросить мне, но вместо этого я молча кивнула, сглотнув комок, который предательски образовался в горле.

– С Ольховым я договорился. Все готово к вашему заселению.

– Нашему?

– Да, как я и говорил, никто лучше вас с Климом не подходит на роль семейной пары, приехавшей навестить друзей на новом месте.

– Это повод испытать меня?

– Совсем нет.

– Вы все время твердите, что главное решение принимает Девушка, то есть я[5].

– Верно.

– Когда мы отправились на наше первое дело с Поэтом, я сделала неверный выбор[6].

– Кто знает, – невозмутимо пожал плечами Максимильян.

Это было уже слишком. Я вскочила из-за стола, приблизилась к нему вплотную и заглянула в глаза:

– Ты! Ты все знаешь! Ты! Но почему-то предпочитаешь мучить меня.

– Ошибаешься, – он без труда выдержал мой взгляд.

– В чем именно?

– Мне совсем не хочется заставлять тебя страдать.

– Поэтому я буду жить с Климом? Чтобы совершить ошибку снова?[7]

Я нервно сглотнула, вспомнив нашу первую с ним встречу, когда, едва успев поздороваться, мы оказались в объятиях друг друга.

– Успокойся, – Бергман взял обе мои руки в свои. – Нам всем сейчас нелегко. А тебе – троекратно. Но мы рядом, и все будет хорошо, как бы банально это сейчас ни звучало.

– Иногда я скучаю по банальностям. Слишком много в моей жизни стало всего небанального, – ядовито заметила я.

– Ты прекрасна в гневе, – сказал Максимильян невпопад.

Я тяжело вздохнула и выдернула руки. Прошлась туда-сюда по столовой.

– А что, если Черный Колдун – это все-таки Клим? И вместо того, чтобы работать над тем, чтобы его уничтожить, ты толкаешь меня на сближение с ним.

– Я никуда никого не толкаю, – спокойно произнес Бергман. – Мы взрослые люди, способные принимать решения. Если ты не хочешь оставаться с ним наедине, это твое право. Мое предложение продиктовано только потребностями нашего расследования. Чтобы приблизиться к разгадке, необходимо быть максимально близко к месту событий. Одну тебя я отправить не могу…

– Отчего же? – перебила я. – Последнее время я прекрасно жила одна, и ничего.

Бергман никак не отреагировал. Это жутко выводило из себя. Набрав полную грудь воздуха, я продолжила:

– Или все это время ты не переставал обеспечивать мою безопасность?

Он подошел ко мне вплотную и, не отводя от меня цепкого взгляда, приложил к моим губам свой указательный палец, делая знак молчать.

В этот момент на пороге гостиной появился Димка. Я стояла лицом к нему и отчетливо видела, как Соколова перекосило то ли от обиды, то ли от ревности. Сцена, конечно, со стороны выглядела неоднозначно. Но мне совсем не хотелось что-либо объяснять или оправдываться. Джокер прав, мы взрослые люди, способные на самостоятельные решения.

– Не помешал? – спросил Димка, театрально откашлявшись.

– Клим задержится, – произнес Джокер, проигнорировав вопрос.

Мы поднялись на второй этаж и устроились в кабинете. К счастью, Клим не заставил ждать себя слишком долго. Как только он присоединился к нам и устроился в кожаном кресле справа от меня, Димка открыл ноутбук и торопливо заговорил:

– Я покопался в подноготной Ольховых. К Виталию никаких нареканий у работодателя нет. По крайней мере, в публичное поле руководство их не выносило. Ушел он добровольно. И, судя по тому, с кем сейчас сотрудничает, Ольхов нисколько не потерял. Более того, его доходы растут.

– Если я правильно понимаю, особняк клиенты приобрели еще в тот момент, когда трудились на «дядю», – уточнил Клим.

– Да, в позапрошлом году.

– Предполагаю, что обошелся он им в солидную сумму. Могли два клерка, пусть и в солидной московской корпорации, на него накопить?

Димка сморщил нос, поправил выбившуюся прядь и застучал по клавиатуре с удвоенной силой.

– А что Дарья? – спросил Бергман.

– Она была на очень хорошем счету и покинула насиженное место только из-за переезда. Никаких мутных схем или чего бы то ни было подозрительного, хотя должность позволяла…

– При всей любви к городу, в котором мы с вами живем… – начала я и запнулась. – Если они не бежали из Москвы, тогда что так тянуло их сюда?

– Что-то может связывать их с особняком, – кивнул Бергман. – Но нам они об этом рассказать не торопятся.

– Неплохо бы выйти на предыдущего владельца, – подхватил Клим.

– Я этим займусь, пока вы следите за обстановкой в доме и по соседству.

– Есть еще кое-что, – неуверенно начал Димка.

Мы посмотрели на него одновременно, словно по команде, а он продолжил:

– Земля, которая находится сразу за улицей Ильича, то есть двор Ольховых и их ближайших соседей, полтора года назад была по-тихому выкуплена у города крупнейшим застройщиком области. Тот даже успел предложить проект жилого дома с элитными квартирами.

– Особняк мог помешать планам? – уточнил Клим.

– Нет, скорее ветхий деревянный дом, который выходит в переулок.

– Более того, – подхватил Бергман. – Я тоже успел кое-что выяснить. Похоже, что здание бывшего архива пустует потому, что его взял в долгосрочную аренду все тот же застройщик. Сносить памятник архитектуры девятнадцатого века, как и дом наших клиентов, им никто не позволит.

– Но в этих особняках можно организовать шикарную инфраструктуру для будущих жильцов дома, – догадался Клим. – Рестораны, фитнес, прачечная и прочие условия для комфортной жизни.

– Именно.

– Подождите, – вмешалась я. – То есть крупнейший застройщик области не находит варианта лучше, чем запугать хозяев записками и поросячьими костями?

– Уточним у Ольховых, поступали ли к ним предложения о покупке дома.

– И если они были, вы готовы поверить, что солидная контора занимается сочинением записок с угрозами?

– Учитывая то, какие деньги за этим стоят, почему бы и нет? Людей порой посещают странные и неожиданные идеи, – пожал плечами Бергман.

С этим трудно было спорить.

К Гоголевскому скверу мы с Климом приехали на его машине и припарковались в переулке. Он подхватил вещи из багажника, и мы направились во двор. Путь наш лежал мимо старого деревянного дома. Я заметила на крыльце старушку в серой шали. Она выливала воду из ведра прямо на деревянные ступени. Странное занятие, учитывая декабрьский мороз. Я чуть отстала, остановилась у покосившегося забора и громко поинтересовалась:

– Извините, дом пять по улице Ильича, этот? – я ткнула пальцем в дом Ольховых.

– Он самый, – ответила старушка и добавила: – Хозяева дома.

– Да, нас ждут, – улыбнулась я. – Приехали в гости к друзьям из Москвы.

Женщина ничего не ответила. Взяла в руки метлу и начала размазывать жижу, которая образовалась у нее под ногами.

– Как думаешь, зачем она это делает?

– Нечисть отгоняет.

– Это как? – удивилась я. – Чтобы та поскользнулась при входе?

– Думаю, это просто вода с солью, способ растопить снег.

Нас встретила Дарья. Распахнула двери справа от входа и показала наше жилище на ближайшие дни. Здесь действительно все было предусмотрено для полноценного автономного существования. Гостиная с огромным диваном у дальней стены и небольшим кухонным уголком. Прямо из нее дверь в спальню. Санузел располагался в конце коридора. Это было огромное помещение с окном, шикарной ванной на литых ножках, раковиной с широкой столешницей. На ней стояло множество свечей, аромапалочки и даже небольшая вазочка с цветами.

– К сожалению, из-за особенностей конструкции на третьем этаже, где находится наша спальня, не слишком хороший напор воды, – пояснила Дарья, проследив мой взгляд. – Иногда я принимаю тут ванну.

– Здесь волшебно, – улыбнулась я в ответ.

Она показала, где найти полотенца, постельное белье и прочие мелочи и пригласила нас подняться, когда мы расположимся. Вещей у нас было немного, а потому уже через десять минут мы пришли в гостиную.

Клим и Виталий пожали друг другу руки.

– Что от нас требуется? – спросил хозяин.

– Просто жить вашей обычной жизнью, на нас можете не обращать особого внимания. Мы понаблюдаем за домом, соседями. Надеюсь, что очередное послание не заставит себя долго ждать.

– Могу я подняться наверх? – поинтересовалась я. – Хочу посмотреть, что видно из окон последнего этажа.

Мы с Дарьей поднялись по лестнице, а спустя минуту к нам присоединился и Клим. Здесь располагались три комнаты: окна хозяйской спальни выходили на обе стороны, два во двор, три на парк. Еще одно окно, которое выходило во двор, находилось в санузле. Попасть в него можно было только из спальни. В коридоре имелась еще одна небольшая уборная и два кабинета: один для Виталия, второй для Дарьи.

– Предусмотрительно, – заметила я. – Учитывая, что работаете вы из дома.

– Честно говоря, кабинет Виталия в основном пустует. Он предпочитает снимать офис, дома ему сложнее сосредоточиться. Я даже предложила ему поменяться местами, – хохотнула Дарья. – Я работаю из дома, а кабинет мужа с шикарным видом на парк простаивает. Хотя, признаться, наш двор тоже кажется мне очень симпатичным.

Мы вошли в ее кабинет. Небольшой, но очень уютный. Рабочее место было продумано до мелочей. Прямо у окна стоял большой стол с компьютером и кипой бумаг. Я подошла ближе и увидела, как из подъезда дома напротив вышла девушка. Одета она была во все черное, а лицо ее скрывал капюшон.

– Соседка?

– Да, девочка-подросток, которую я упоминала.

– Можно посмотреть, куда она направляется? – я кивнула на дверь напротив, которая вела в кабинет Виталия.

– Разумеется. Можете не спрашивать разрешения и спокойно перемещаться по дому, как того требуют обстоятельства.

Девочка стояла на противоположной стороне улицы, у сквера. Смотрела она, казалось, прямо на окна дома Ольховых. Лицо ее разглядеть было трудно, но я заметила темные волосы и яркий макияж. Пожалуй, чрезмерно яркий для такого юного лица. Она достала из кармана куртки телефон и, кажется, сделала снимок. Затем сунула его обратно и поспешила дальше по улице.

Из кабинета Дарьи доносились голоса ее и Клима. Я огляделась. Кабинет Виталия казался чуть больше и выглядел заметно менее обжитым. Вид из окна открывался действительно очень приятный глазу. Особенно сегодня, когда макушки деревьев покрылись толстым слоем инея. Я присела за рабочий стол, крутанулась на стуле и замерла.

Она стояла совсем рядом, склонив голову точно так же, как в первый раз, когда я увидела ее этажом ниже. Очертания ее дрожали, и я боялась, что она вот-вот исчезнет. Детский силуэт стремительно переместился к окну. Я отчетливо увидела, как она поднялась на носочки, будто что-то высматривая.

– Подскажи мне, где искать? – произнесла я, сама толком не зная, что имею в виду.

Девочка ловко запрыгнула на подоконник и показала пальцем в мою сторону. Я отпрянула, но быстро одернула себя. Спугнуть ее мне совсем не хотелось. Она продолжила сидеть как ни в чем не бывало, болтая ногами. И я вдруг отчетливо поняла, что это ее комната. Она здесь жила когда-то.

– Что же с тобой произошло? – тихо спросила я.

В этот момент на пороге появились Дарья и Клим. В ту же секунду девочка растворилась в оконном проеме. Будто ничего и не было. Что, кстати, вполне вероятно. Все это может быть не более чем игрой моего воображения, если не чем-нибудь похуже, вроде отклонения. Мне порой кажется, что по всей нашей компашке психушка плачет. Странно, что там побывал только один из нас – Вадим. Хоть и давно, еще до встречи с Максимильяном.

– Мне показалось, что соседская девочка сделала фото особняка.

– Как ты это определила с такого расстояния? Возможно, камера была повернута в другую сторону и это было обычное подростковое селфи? – резонно заметил Клим.

– Возможно, – не стала я спорить. – Дарья, ваша соседка всегда ходит в черном? Необычный выбор для подростка.

– Пожалуй, частенько, – немного поразмыслив, ответила Ольхова.

– А вблизи вашего дома вы ее замечали?

– Поскольку двор у нас общий, каждый ходит где хочет… Хотя постойте. Как-то раз она вертелась возле клумбы. Летом мы высадили у входа цветы: астры и крокусы. Мне показалось это немного странным, но, возможно, ей просто понравились растения.

– Вы проверяли, что могло ее там заинтересовать?

– Целенаправленно нет, но дождей было мало, я регулярно поливала цветы. Ничего подозрительного там я не заметила.

– Сколько девочке лет?

– Ее мать говорила, кажется, что в этом году она сдает экзамены. Девятый класс… Сколько это лет получается?

– Около пятнадцати, – быстро посчитала я. – Что-нибудь еще о своей дочери мать рассказывала?

– Ее зовут Ксюша, и она любит читать. Участвует в книгообмене. Пожалуй, это все, что мне о ней известно.

Мы поблагодарили хозяйку и спустились на цокольный этаж. Клим поспешил устроиться на мягком диване в гостиной. Я же вовсе не собиралась сидеть сложа руки.

– Нужно соответствовать легенде. Мы гости из столицы, хотим осмотреть окрестности…

– Если уж соответствовать, напомню, что мы еще и влюбленная пара, – ответил Клим и со значением на меня посмотрел.

– Все зависит от того, какой легенде верить, – хмыкнула я и отправилась в прихожую.

Пока я возилась со шнурками ботинок, рядом возник Клим. Помог мне надеть куртку, и мы поспешили во двор. Молча сделали пару кругов. Вокруг решительно ничего не происходило. Даже ветер ни разу не сменил направления.

Вдруг позади нас скрипнула дверь. Я обернулась – старушка снова вышла на крыльцо, кутаясь в шаль. На этот раз она спустилась по ступенькам с крыльца и направилась к забору, на котором висела кормушка. Я спешно отвернулась, чтобы не привлекать много внимания, и мы продолжили бесцельную ходьбу. Когда наконец мы оба развернулись так, что дом старушки стало хорошо видно, она продолжала стоять у забора, держа пригоршню корма, который она очень медленно и аккуратно высыпала на дно деревянного домика для птиц. К моему удивлению, один снегирь, осмелев, решил угоститься, не дожидаясь, когда хозяйка удалится на безопасное расстояние.

– Ничего себе, – восхитилась я, когда мы приблизились.

К этому моменту птиц было уже несколько. Я остановилась метрах в трех, боясь их спугнуть.

– Они совсем вас не боятся, – продолжила я.

– А чего им бояться? Мы с ними, чай, породнились уже. Знают, что не от безобидной старушки стоит ждать беды.

Мне очень хотелось уточнить, от кого же стоит, но я промолчала. Женщина продолжила:

– Очень любят овес, но особенно – яблоки. Жаль, закончились.

– Ничего себе, – вполне искренне удивилась я.

– Нашли вход-то давеча?

– Да, спасибо. Уже расположились. Здорово они тут устроились. Тишина, красота, не то что в Москве. Двор просто чудесный, а дом какой…

Я замолчала, поняв, что слишком резко перевожу разговор на интересующую меня тему. Посмотрела на Клима, но он не сводил взгляда со снегирей, методично стучащих клювами по дну кормушки.

– Дом старый, очень старый дом, – произнесла нараспев женщина. – Понравился тебе?

Я кивнула, а женщина вздохнула. Была в ее вздохе какая-то горечь.

– А вы давно тут живете? Кстати, мы не представились. Я Лена, а это Гунар, – я решила назвать то имя, что значилось у Клима в паспорте.

К моему удивлению, старушка на него никак не отреагировала, будто это примерно десятый Гунар в ее жизни. Хотя, судя по всему, жизнь она прожила длинную, кто знает, кого ей доводилось встречать на своем веку.

– Антонина Петровна Ветрова, выросла в этом самом месте, – кивнула она ровно туда, где мы с Климом переминались с ноги на ногу. – Знаю тут каждый камень, каждый пень.

Не знаю, чьи мысли из нас двоих прочитала старушка, но выглядело это именно так.

– Как интересно! – воскликнула я в притворном восхищении. – Тут, наверное, все выглядело иначе, когда вы росли.

– Еще бы, – усмехнулась она. – Один только дом почти не изменился, не берет его ни время, ни люди, ни сам черт… Друзей ваших дом.

Она замолчала, не сводя взгляда с особняка.

– Неловко вас отвлекать от дел, но мне было бы очень интересно послушать…

– Извините, а где тут ближайший магазин? – невпопад спросил Клим.

Мне захотелось отвесить ему оплеуху. Так можно отбить у соседки все желание предаваться ностальгии.

– Тебе по что?

– Хочу яблок для птиц купить. Никогда не видел, чтобы снегири фрукты ели. Уж очень интересно.

Антонина Петровна открыла калитку, вышла к нам и обстоятельно рассказала, как найти магазинчик в переулке.

– И что же ты хочешь узнать про здешние места? – с хитрым прищуром посмотрела на меня женщина, когда Клим скрылся за поворотом.

Я не решилась сразу спрашивать про дом Ольховых, а потому начала издалека:

– Дом этот ваши предки строили? – поинтересовалась я, кивнув на ее изрядно покосившееся жилище.

Старуха мой вопрос проигнорировала, вместо него задав свой:

– Кто он, этот Гунар?

– Жених, – нашла разумным ответить я.

– Твой? – зачем-то уточнила она, прищурившись. – А ведет себя так, будто вы сто лет знакомы, точно старые друзья.

«Возможно, даже дольше», – подумала я.

– Вот что, Лена, пошли в дом, расскажу тебе его историю, коли интересно, да чаем напою. Видишь липу у переулка? С нее летом цвет собирала, цветок к цветку.

Мы прошли в дом. Его хозяйка содержала в образцовой чистоте. Нарядные занавески на окнах, цветы на подоконниках. На столе – накрахмаленная скатерть. За него Антонина Петровна меня и усадила. Сама стала хлопотать, отказавшись от помощи. Вскоре мы сидели друг напротив друга, горячий чай в такую погоду был как нельзя кстати.

– Красивые половики, – кивнула я на пол. – Ваших рук дело?

– Что ты… таких рукодельниц теперь днем с огнем не сыщешь. Бабка моя ткала, царствие ей небесное.

Антонина Петровна перекрестилась на образ в углу и продолжила:

– Они-то с дедом этот дом и построили. Он в то время важным человеком в городе был, вот и получил этот кусок земли. Раньше, конечно, все иначе было. И город меньше, и земли свободной больше. Сейчас-то, представь себе, за каждый метр борются. Двор-то наш уже и не наш. Выкупил его какой-то хрен с горы. Самомнения куры не клюют. Деньжищ тоже, видать, столько же. Знаешь, сколько он мне предлагал, чтобы я дом ему уступила?

Я покачала головой, а старуха назвала внушительную сумму.

– Ничего себе. И что же вы?

– Что-что, послала его откуда пришел, да заковыристым маршрутом. И что ты думаешь? Отстал?

– Нет? – удивилась я. – Пакостить начал?

– Через месяц снова явился. Еще больше денег предлагал. Уж тогда пришлось растолковать ему, что бывает на свете то, что за деньги не купить. Тут мать моя росла, я родилась, сына воспитала. Внук-то, конечно, уже в квартире вырос… Но вот пусть он и решает, что с домом делать, когда я отойду. – Она снова обратила взор на икону и вздохнула. – Может, и продаст. Деньги-то большие. На них можно квартиру купить, трехкомнатную. В хорошем районе.

Я удивилась, что старушка в курсе ценообразования на рынке недвижимости. Возможно, полюбопытствовала, а может, в газете объявления видела. Я заметила целую стопку изданий в сенях.

– И больше он не приходил?

– Кто?

– Ну хрен с горы.

– Решил, видать, что легче смерти моей дождаться.

– А ничего странного после этого не происходило? Может быть, вам пытались угрожать?

– Мне? – Старушка заливисто расхохоталась. – Я в войну девчонкой сопливой знаешь сколько повидала? Меня так просто не запугаешь. Воевать-то когда закончили, я аккурат в тот год в школу пошла. Как сейчас помню линейку праздничную. Все тощие, одеты невпопад, а отцы-то кто без ноги, кто без руки… Одно хорошо – живые. Мой-то папаша с фронта не вернулся. Погиб под Тулой. Многие из наших мест перемерли мужики. По итогу в городе самые целые пленные немцы оказались. Их тогда к нам прислали. Дом-то слева они строили.

– Многоквартирный?

– Какое много… Четыре квартирки всего.

– Как интересно. Получается, на ваших глазах стройка была?

– На моих. Не единственный он, дом-то этот. Немцы за семь лет тогда двенадцать домов в городе построили. Хорошие они были люди. Не озлобленные, работящие. Женщину вместе с ними привезли, она санитаркой на фронте была, так в плен к нашим и угодила. А тут в больницу устроилась, уже наших мужиков выхаживала.

– Наверное, жениха среди местных быстро нашла?

– Нет, – покачала старушка головой. – Хотя многие к ней клинья-то подбивали, да она из своих себе партию выбрала.

– Сердцу не прикажешь, – улыбнулась я.

– Точно, – тихо ответила Антонина Петровна и замолчала.

Воспоминания о тяжелом детстве давались ей нелегко, и я думала, как бы мне вернуть ее в хорошее расположение духа и узнать побольше о доме Ольховых. В этот момент я увидела в окне, как к кормушке с пакетом яблок приблизился Клим. Старушка тоже приметила его.

– Глянь-ка, только о женихах заговорили, а твой тут как тут.

Самым разумным было бы поблагодарить за чай и откланяться. Негоже оставлять жениха одного с яблоками и снегирями. Так милости от старушки я вряд ли сыщу. А с другой стороны, очень хотелось узнать хоть что-нибудь на интересующую меня тему.

Разум все-таки победил. Напомнив себе, что съезжаем отсюда мы не сегодня, я решила, что наш разговор можно будет продолжить в другой день. С Климом мы столкнулись в дверях.

– Уж не знаю, целое яблоко им класть или резать надо… – обратился он к хозяйке, протягивая через порог пакет с фруктами.

– Эх вы, избалованное поколение, – посетовала она, принимая пакет. – Скажи еще разжевать им да выплюнуть. Или этим, как его… блендером пробить.

Мы рассмеялись, а Клим пообещал, что завтра явится к кормушке за мастер-классом. Покинув ее палисадник, мы закрыли за собой калитку и решили выйти на улицу Ильича, к скверу. В этот момент в противоположном конце двора я заметила знакомый силуэт. Ксюша возвращалась домой, игнорируя вычищенные дорожки и упрямо шагая по диагонали, прямо к своему подъезду. Мы ее либо не заинтересовали, либо она предпочла сделать вид, что нас не заметила.

– И старуха еще что-то говорит о нашем поколении, – укоризненно заметил Клим.

– А ты ожидал книксена?

– Как минимум приветствия.

– Может быть, ее мама учила не разговаривать с незнакомыми.

– Даже с такими очаровательными?

– Это ты о себе?

Он не ответил, только сам себе улыбнулся, даже не взглянув на меня. Мы проследовали тем же путем между двумя домами, что и в первый наш визит, и вышли к скверу. Ни горки, ни детской площадки тут не было, а потому стояла умиротворяющая тишина. Я принялась рассказывать то немногое, что успела узнать за чаем с липовым цветом.

Мы делали второй круг, когда из «избы», как мы успели ее прозвать, вышла пара. Высокий худой мужчина в длинном пальто и шляпе, а под руку с ним пухлая женщина в смешном пуховике, который переливался на солнце всеми возможными цветами, и розовой шапке с помпоном. Если бы мы увидели их с чуть более дальнего расстояния, я бы, вероятно, приняла ее за очень крупного ребенка.

– Если это хозяева «избы», неудивительно, что Ольховы не смогли найти с ними общий язык.

– Не забывай, Елена, внешность бывает обманчива.

Эти слова заставили вздрогнуть. Во-первых, Клим редко обращался ко мне вот так, по имени. Во-вторых, тон, которым он это сказал, был, пожалуй, слишком серьезным. Кого он имеет в виду? Джокера? Поэта? А может, намекает на опасность, которая может исходить от него самого?

Странная парочка тем временем направилась в нашу сторону, и вскоре стало понятно, что их планы совпадают с нашими. Они неторопливо зашагали по скверу. Причем, насколько можно было судить, делали это в тишине. Клим это тоже отметил:

– Похоже, они в целом люди молчаливые.

– Да уж, разговорить их так же просто, как Антонину Петровну, вряд ли получится.

– Но ты хочешь попытаться?

– Разве не твоя очередь? – съязвила я.

Мы прошли мимо памятника Гоголю, чтобы быстрее поравняться с ними. Клим обратился к парочке:

– Извините, как пройти к Никитской церкви?

Мужчина остановился, то же самое пришлось сделать и женщине, поскольку шли они под руку. Он быстро объяснил, как найти интересовавший Клима храм.

– Спасибо, мы впервые в вашем городе. Не подскажете, что еще обязательно стоит посмотреть?

– В Интернете поищите, – отрезала женщина и потянула мужа за собой. – Мы торопимся.

Нам ничего не осталось, кроме как последовать в указанную соседями сторону. Когда мы выходили из сквера, парочка заходила на очередной круг.

– Свечку ставить будем? – спросил Клим, когда мы подошли к храму с высокой колокольней.

– Воздержимся, – ответила я. – Но погреться зайдем.

Внутри царил полумрак и было безлюдно. Даже небольшая церковная лавка пустовала. Это показалось мне немного странным. Клим остался стоять при входе, у коробки с дежурными платками. Я сделала ему знак подойти поближе, но он не сдвинулся с места. Обойдя храм вдоль правого придела, я постояла у иконостаса и направилась к выходу, решив, что погреться можно и у Ольховых. Клим открыл передо мной дверь, и мы снова оказались на улице. После нескольких минут в тепле мороз показался ужасно колючим, и к особняку мы припустили с марафонской скоростью.

– Почему ты не прошел в храм? – спросила я, когда мы раздевались в небольшой прихожей нашего временного жилища.

– Все церкви похожи как две капли воды, – пожал плечами Клим. – Так стоит ли тратить время?

Мне так не казалось, но от спора я воздержалась. Вместо этого вернулась к интересующей нас теме:

– С Антониной Петровной мы познакомились, с парой из «избы», можно сказать, тоже. Увидели Ксюшу. Остались две квартиры в доме напротив и друзья Ольховых, Тимофеевы.

– Попросим позвать их в гости, проблем возникнуть не должно.

Виталий пригласил соседей, встретиться договорились вечером следующего дня. Гулять больше не хотелось, да и страшно было простудиться, в такую погоду сделать это проще простого. Дарья была занята ужином, и я попросила разрешения посидеть в ее кабинете наверху, понаблюдать за жизнью двора из окна.

Я придвинула стул к подоконнику и устроилась на нем, не включая свет. Внизу решительно ничего не происходило. Даже снегирей у кормушки Антонины Петровны не наблюдалось. Но вдруг во дворе возникла фигура курьера с большой торбой за плечами. Я внимательно наблюдала, куда он направится. Судя по логотипу, кто-то заказал пиццу. Парень подошел ко второму подъезду дома напротив, из чего я заключила, что доставку заказала студентка. Если верить Ольховым, больше в том подъезде никто не жил.

Далее ничего интересного не происходило, если не считать появления кота, который вальяжно пересек двор и скрылся за домом Тимофеевых.

Меня начало клонить в сон, и я задремала. Неудивительно – на улице стемнело, и после свежего воздуха меня разморило.

Проснулась я от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Осторожно обернулась, ожидая увидеть позади уже знакомую девочку. Однако комната была пуста. Я вышла в коридор и зажмурилась от яркого света. Спустилась на первый этаж и с удивлением обнаружила, что Клима там нет.

На втором этаже я также никого не заметила, выходит, в доме я осталась одна. Вопреки ожиданиям, никакого особенного чувства это у меня не вызвало. Побродив немного по комнатам, я решила наполнить ванну. Тем более что внизу для этого была отведена огромная комната со всем необходимым. Я включила воду и подошла к окну – оно было матовым наполовину. Для того чтобы выглянуть во двор, пришлось залезть на подоконник.

Из первого подъезда, едва поспевая за натянутым поводком, вышла женщина. В свете тусклого дворового фонаря я не сразу смогла разглядеть в снегу собаку – белую болонку. Выходит, это соседка, что живет на первом этаже под девочкой Ксюшей и ее мамой.

Я бросилась в кухню, схватила пакет, побросала в него пару бутылок с водой, предусмотрительно оставленных для нас Дарьей, и рулон бумажных полотенец. В прихожей я сунула ноги в ботинки, набросила куртку и вышла во двор, стараясь делать вид, что никуда не тороплюсь.

Застегиваясь на ходу, я поравнялась с женщиной и спросила, оглядываясь по сторонам:

– Добрый вечер, а куда у вас тут мусор выносят?

Оказалось, что контейнеры стоят за домом, в котором она жила. Я поспешила пояснить:

– Приехали к друзьям погостить, мусор скопился, надо бы вынести, а их дома нет, спросить не у кого. Хорошо, что вы мне встретились.

Женщина ничего не ответила, только улыбнулась. На щеках тут же показались ямочки. С появлением улыбки на лице она словно помолодела. Хотя, пожалуй, была ровесницей Лионеллы, лет семидесяти – семидесяти пяти.

К счастью, болонка решила последовать за мной. То ли позвякивание стеклянных бутылок в моем пакете привлекло ее внимание, то ли запах, а может быть, просто собачье любопытство. Не одним нам совать свой нос куда не просят.

– Милый у вас двор, – обернулась я к женщине, которая шла в шаге от меня.

– Что есть, то есть. Меня Верой Петровной зовут. А это Матильда, но я зову ее просто Мусей.

– Очень приятно, я Лена.

Расправившись с импровизированным мусором и вернувшись во двор, я присела на корточки рядом с Мусей и потрепала ее по голове. На собаке был белый вязаный комбинезон в тон ее шерсти.

– Какая прелесть, сами вязали?

– Вечерами бывает скучно, вот и нахожу себе занятия: то вяжу, то вышиваю. Живем-то мы с Мусей вдвоем. Муж мой помер пять лет назад, а детей мы не нажили. Честно говоря, не особо и стремились. А теперь, смех смехом, а кто стакан через год-другой подносить будет, и не знаю. Разве что Муська. Она, кстати, девочка очень сообразительная. И людей чувствует. Вы ей, Леночка, понравились. Сразу видно. – Вера Петровна снова выдала свою очаровательную улыбку. – Вы, выходит, к Ольховым приехали?

– Да, они давно звали, вот и выбрались с женихом наконец.

– Что же он в храм-то не прошел, простоял в притворе? Там ведь икона старинная есть. Молиться не обязательно, можно просто полюбоваться.

Я остолбенела, и глаза мои, кажется, увеличились вдвое. Видя мое замешательство, женщина решила пояснить:

– Убираюсь я в храме-то. Видела вас в приоткрытую дверь хозяйственного помещения, когда полы мыла.

– Интересно получается, – я выдавила улыбку. – Выходит, мы второй раз на дню видимся.

На самом же деле мне было не до смеха. Совпадение казалось странным. Хотя проверить, действительно ли там работает Вера Петровна, труда не составит. Изо всех сил я постаралась не менять тон разговора и спросила, что еще, кроме храма, стоит в городе непременно посмотреть.

Мы ходили по двору туда-сюда, а я записывала в телефон городские достопримечательности, которые, разумеется, не раз посещала. Муся бегала рядом, смешно потряхивая головой.

– А вы здесь давно живете? – спросила я будто бы невзначай.

– Как замуж вышла, а это уж, считай, полвека.

– Ничего себе! – изумилась я. – Почти как Антонина Петровна. Довелось сегодня познакомиться.

Упоминание соседки Вере Петровне не пришлось по душе. Она поджала губы и нахмурилась. Я испугалась, что женщина развернется и уйдет, но, к счастью, Вера Петровна заговорила:

– Чай, и про меня глупостей успела наговорить? С нее станется… Я друзей-то ваших предупреждала, поосторожнее с ней быть, – женщина махнула рукой.

– Почему же?

– Да не в себе старушка, – ответила она, а я почувствовала зреющее в ней раздражение, и обращено оно было не ко мне.

Вера Петровна коротко простилась и поспешила домой. Я последовала ее примеру. Открывая дверь, чуть не наступила на нечто, показавшееся мне сначала куском льда. Я наклонилась и увидела небольшую серую коробочку, в таких обычно дарят ювелирные украшения. Сердце начало бешено колотиться: как так, все это время мы бродили по двору, но я никого не заметила.

Конечно, коробочку могли подбросить, пока я выносила мусор или в тот момент, когда мы с Верой Петровной и Мусей обходили кругом их двор. Но в таком случае действовать посыльному нужно было очень быстро.

Замерзшими пальцами я подняла находку с земли и вот тогда заметила, что к крышечке приклеена записка: «Елене». Возможно, так зовут кого-то из подруг Ольховых – не самое редкое имя. Но что-то мне подсказывало, что послание было оставлено для меня. Вспомнив, что в доме никого нет, я несколько секунд поколебалась, прикидывая, стоит ли дожидаться хозяев, и все-таки аккуратно приподняла крышку.

Внутри лежал медальон из серебристого металла. Довольно простой и по форме, и по содержанию: стрела, указывающая вверх. Больше в коробочке ничего не было. Я сунула ее в карман и вошла в дом. Открыла дверь в кухню-гостиную, хотела поставить чайник, но чуть не закричала от неожиданности. В кресле, вальяжно раскинувшись, сидел Клим.

– Что ты тут делаешь?

– Выслеживаю злодея. Кажется, это наша совместная задача.

– Тебя тут не было… – растерялась я.

– Внизу? Не было. Я сидел в кабинете Ольхова – наблюдал за парком. Кстати, небольшой совет: перед тем как выходить на улицу, неплохо бы выключать воду.

Тут-то я и вспомнила, что собиралась принять ванну и, кажется, совсем забыла об этом, когда выбегала во двор.

– Ой, – пискнула я.

– Я успел вовремя, еще пара минут, и нам, возможно, пришлось бы делать ремонт в особняке девятнадцатого века.