Читать онлайн Темное княжество бесплатно

ПРОЛОГ

Минуло две ночи с того момента, как жалкие остатки войска во главе с молодым князем прошагали по родному посаду и снова скрылись за рекой.

Зрелище это произвело самое тягостное впечатление на жителей стольного града. Сначала, едва завидев вдали стяги княжеской дружины, они ликовали, обнимались и плакали от счастья, ведь это означало только одно – рать возвращалась с победой.

Но уже совсем скоро крики радости перешли в растерянные возгласы. Из пяти тысяч красивых, статных воинов, вышедших из этих ворот в прошлую седьмицу, назад вернулась лишь жалкая сотня покрытых запекшейся кровью, израненных и падающих с ног от усталости дружинников князя. Со стен, на которые высыпал весь город, понеслись завывания баб.

Вернулась только дружина. И больше никого. А значит все ополчение, набранное из простых мужиков, осталось лежать на ратном поле.

Сын писаря Бориска сжимал руку отца и взволнованно наблюдал, как со скрипом открываются посадские ворота. Он на всю жизнь запомнил момент, когда в них появился князь Бреслав верхом на вороном коне. Первым он вышел из тени ворот на освещенный участок, и кольчужный доспех Великого князя ослепил Бориску своим блеском. Из-под остроконечного шлема с резным наносником прошелся по толпе усталый взгляд, преисполненный благородства и властности. Мальчишеское сердце наполнилось восхищением.

Бориска с ненавистью посмотрел на позолоченный корешок писчей книги, выглядывавшей из сумки. Какая незавидная судьба выпала ему – родиться в семье писаря и всю жизнь провести за переписыванием волховских книг и городских указов! Скука и тоска.

Лишь после того, как спало очарование момента, Бориска увидел вмятины на доспехе молодого князя, его обвисшую неподвижную руку, перевязанных окровавленными тряпками дружинников, которые не спали и не ели уже несколько дней.

Единственный, кто выглядел бодро и свежо – шедший последним седовласый старик с посохом и большим амулетом в виде солнца. Он махнул рукой, и тяжелые ворота с пылью и грохотом захлопнулись, будто легкая плетеная калитка.

Князь нашел в толпе тысяцкого и еле заметным жестом подозвал его к себе. Тысяцкий подбежал и грохнулся на колени.

– Славный князь, спаситель! Слава тебе, Солнцеликий и воинству нашему победоносному!

Князь спрыгнул с коня и подошел к тысяцкому.

– Вставай, друже, время дорого. Нужны припасы, мы выступаем в новый поход.

Тысяцкий поднялся с колен и растерянно осмотрел то, что осталось от войска.

– Прости мне глупость и дерзость, славный князь! Но как? У вашего брата большое и свежее войско. В чистом поле он вас разобьет, а здесь для обороны почти не осталось людей…

– Он уж знает, что я разбил Ижеслава, потеряв почти все войско. И рассчитывает, что я запрусь в городе. Мой единственный шанс – внезапность.

– Но, светлейший князь…

– Ты слышал мое слово?

Тысяцкий покорно кивнул и стал раздавать указания сотникам.

По площади пронеслась тень, но лишь некоторые задрали головы. Все уже привыкли к тому, что третье лето под солнцем величественно парит Могол – предвестник темных времен. С земли Могол казался совсем маленьким и разглядеть его было почти невозможно, поскольку он всегда кружился рядом с солнечным диском, иногда пересекая его. Но все знали, что это гигантская птица, размахом крыльев шире любой реки.

Могол появился в небе еще когда был жив Великий князь. Еще был крепок мир и спокойно на границах, цвели и разрастались города, простой народ не мог нарадоваться на урожаи, а истуканы богов всегда были окружены богатыми подношениями. Под властью стольного града Темнеца лежали десять удельных княжеств, простирающиеся от заснеженных гор на западе, до теплых берегов Вечного океана на востоке, и каждый из них отдавал в Темнец солидную долю дохода.

Проклятая птица, прошлое появление которой помнили лишь самые ветхие старцы, не обманула и в этот раз. Минуло всего лишь три зимы, а Великий князь уже вознесся к предкам с погребального костра, восемь из десяти уделов отложились от первого стола, а с запада и с востока одновременно наступали братья Бреслава – Ижеслав и Ингвар, намереваясь вопреки завещанию отца отнять у младшего брата Великий престол.

– Он не улетит, пока не погибнет молодой князь, – негромко сказал отец, увидев, что Бориска пытается разглядеть Могола. – Маошь уже спряла его судьбу.

Князь о чем- то советовался с седовласым волхвом. Дружинники жадно пили студеную воду, принесенную из колодца, жевали ячменные лепешки, пока усталых лошадей нагружали новыми припасами.

– Пойдем, – потянул Бориску отец. – Нам нужно собирать вещи.

– Мы тоже идем в поход? – удивленно спросил мальчик.

– Нет. Просто наш дом скоро сгорит дотла. Ингвар отдаст наш город на разграбление своему войску.

Они выбрались из толпы и направились по посаду в окольный город, где располагались жилища ремесленников. Как гордился Борискин дед тем, что сумел выбраться туда из посада, построить небольшой, но уютный дом…

– Отец, а вдруг князь снова победит?

– Если только сами боги спустятся на землю и помогут ему.

– Но почему боги не спустятся? Почему разрешат сжечь наш дом? Давай попросим их!

Отец с горечью отмахнулся, размышляя, как перевезти в детинец хоть часть книг, которым он отдал всю свою жизнь.

– Ты поедешь с нашими вещами в крепость, сын, – строго наставлял он, запрягая лошадь в телегу. – Храни их надежно, ведь именно тебе предстоит описать эти великие события и продолжить дело нашего рода. Снова построить дом, взять подмастерьев…

– А ты, отец? – беспокойно спросил Бориска.

– А я буду вместе со всеми оборонять наш славный город.

Отец вынес с закромов меч, достал из ножен и неуверенно взмахнул им пару раз.

С пригорка было видно, как открылись Восточные ворота, и князь с дружиной вышли из города, навстречу верной погибели.

– – -

Все эти два дня тысяцкий без сна и отдыха готовил город к обороне. Всех женщин, детей и стариков с пожитками переместили под высокие стены детинца. Остальные – кто мог хоть как- то держать оружие – перегораживали улицы, укрепляли стены, таскали от реки воду, готовясь к осаде.

Начавшиеся было пересуды о возможности сдать город Ингвару тысяцкий быстро пресек, поручив показательно выпороть болтунов и бросить их в темницу.

В отличие от них, он помнил, что умерший Великий князь написал в завещании. И двум вероломным братьям, алчущим власти и завидующим младшему, не позволено идти против древнего закона.

После полудня небо затянуло тяжелыми тучами, а затем пошел ливень, лишающий лучников возможности вести точный обстрел.

Солнцеликий Хорас отвернулся от своих подопечных – так восприняли это бойцы, и у многих в сердце разлилось глухое отчаянье.

Бориска разрывался между желанием как- то помочь, доказать, что он уже взрослый мужчина, и страхом не исполнить наказ отца. Он должен был сохранить книги и восстановить дело рода – ведь предки смотрят. Дед будет очень зол, если Бориска оплошает!

Поэтому он решил сделать все, что от него зависело. Мальчик взял самое дорогое, что у него было и направился к капищу, где располагался жертвенник.

Внутри идеально круглого храма было непривычно тихо и сумрачно. Все волхвы ушли с войском – и полегли вместе с ним. Великое древо тянулось к небу сквозь небольшое отверстие в крыше. По его листьям барабанил дождь. Вокруг мощного ствола стояло шесть тяжелых каменных истуканов, на лицах которых плясали отблески огня из ритуальных чаш.

Бориска подошел к одному из истуканов и склонился перед ним.

– О великий Хорас, солнцеликий и могучий! Ты разгоняешь тьму внутри и снаружи, ты лелеешь посевы, ты несешь тепло и радость! Прими мой скромный дар, от Бориса, сына писаря. Спаси наш город от разграбления и позора, дом – от огня и сапога вражеского! Молю тебя не оставить храбрых воинов в беде!

Бориска достал из- за пазухи блестящее металлическое перо, привезенное еще дедом из Империи Тэнно, погладил его, посмотрел последний раз, как оно играет в свете пламени. И, сжав губы, положил на каменный выступ перед истуканом.

Тот остался безмолвным. Лишь с улицы изредка доносились глухие раскаты грома.

Бориска поклонился, сделал шаг назад, и в этот момент услышал звон тревожного колокола, разносящийся над детинцем. Его сердце рухнуло вниз.

Это могло значить только одно. Дозорный увидел врага.

– – -

Тысяцкий вглядывался как мог, но за стеной ливня ничего не было видно. Дозорный клялся, что во вспышке молнии видел двигающийся к Восточным воротам пеший отряд.

Неужели ингварские воины подобрались так близко? Почему же не прискакали вестовые с дальних постов?

И вдруг в очередной вспышке молнии тысяцкий увидел то, от чего у него волосы встали дыбом.

К воротам действительно приближались воины, но… Они были в остроконечных шлемах, в кольчугах, с круглыми щитами за спиной. Один из них высоко держал истерзанный стяг князя Бреслава.

– Хорас всемогущий! – потрясенно прошептал тысяцкий. – Это же наши!

– Открывайте ворота, люди добрые! – послышалось снизу. – Встречайте героев с победой.

– Открывать? – прошептал тысяцкому сотник. – Али хитрость какая?

– Открывай, – кивнул тысяцкий после короткого раздумья. – Этот голос я узнаю всегда.

Весть о невероятном возвращении дружины быстро донеслась до детинца, и оттуда повалил народ. Ликующая толпа быстро окружила построившихся на площади воинов, но чем больше лучин освещало их лица, тем более давящая тишина повисала вокруг.

Бориска с трудом протиснулся в первый ряд в надежде увидеть великих героев, но тут же отшатнулся назад.

Лица воинов, видневшиеся из-под шлемов, были мертвенно- бледными, с паутиной проглядывающих синюшных сосудов на шеях. Чьи- то лицо рассекали страшные раны, но из них не текла кровь. У ближнего к Бориске дружинника шея держалась на узком лоскутке кожи, и ему приходилось поправлять ее на каждом шагу. У другого была отрублена рука по самое плечо, но воин не выражал никакого недовольства этим.

Их стало еще меньше, около полусотни человек, и все они выглядели жутко. Многие из них были обожжены, будто вышли из огромного костра.

Небо озарила ветвистая вспышка молнии невероятной яркости, осветив лица оторопевших горожан. Затем оглушительный удар грома сотряс воздух, так, что Бориска втянул голову в плечи. Ощутив на своем плече чью- то руку, он обернулся и с облегчением увидел отца.

– Вражеская рать разбита! – громко крикнул Бреслав. – Наше княжество выстояло в самой страшной войне, грозившей похоронить волю моего отца, уничтожить единство, которое он так долго строил! Завтра же мы выступим в поход против предателей, наплевавших на священные узы братства с нами, и покараем их! На всей земле нашей снова воцарится мир под первенством Темного княжества!

Раздался звон меча, извлекаемого из ножен. Толпа расступилась, и Бориска увидел тысяцкого, стоящего с мечом посреди дороги, ведущей к княжескому двору.

– Я знаю светлого князя Бреслава с малых лет, – негромко, но уверенно сказал он. – А его отец, Великий князь Святослав доверил мне охранять этот город и первый престол, на щадя живота своего. Поэтому, кто бы ты ни был, отродье Темнобога, не сидеть тебе на княжеском престоле! Где Верховный волхв? Слуга света не вернулся с вами! Это ли не доказательство твоей темной сущности?

Лицо Бреслава – если его можно было так назвать – исказила кривая ухмылка. Он раскинул руки и вышел в центр толпы. Люди недоверчиво расступались, некоторые держались за свои амулеты и что- то шептали.

– Вы что, не узнаете своего князя? Князя Бреслава Святославича, сына Великого князя, давшего вам мир, покой и процветание? Меня, для которого нет выше награды, чем защищать вас и нести свет Солнеликого по этой земле? Клянусь честью своего рода, что я есть ваш князь! Прошу великий род моих предков, ведущий начало от первых полубогов, вышедших из небесного Светограда – подтвердите, что я не лгу!

Он воздел руки к небу, и через несколько мгновений тучи внезапно расступились, в небольшой просвет заглянуло солнце, осветив площадь. Люди задрали головы и с благоговейным восторгом стали перешептываться.

– Могол улетел… Смотрите… Могола больше нет!

И действительно, впервые за долгие три года вокруг солнечного диска не парила фигура гигантской вещей птицы. Старики стали падать в поклонах оземь и возносить благодарности богам.

– Вы видите! – вскричал князь. – Кто теперь осмелится встать против меня и моих предков? Кто пойдет против своего князя, заступника и благодетеля, которому клялись в верности? Говорите!

Никто не произнес ни слова. Взгляды толпы потянулись к тысяцкому, все еще стоящему напротив князя с поднятым мечом. Он неуверенно переминался с ноги на ногу и голосил, ища взглядом поддержки:

– Люди, не верьте этому исчадию Темнобога! Вы же видите, что в нем уже нет жизни! Нас всех ждут великие беды и проклятия! Хорас отвернется от нас, если на престол сядет порождение Черной стороны!

Князь, улыбаясь и раскинув руки, медленно наступал на тысяцкого, будто пытаясь обнять его.

– Подчинись князю или умри, – тихо сказал он.

Тысяцкий решился и резким движением нанес удар в голову князя.

Князь не уворачивался. В любом другом случае этот удар стал бы для него смертельным. Но он просто поднял руку и остановил несущийся к лицу клинок своим запястьем. Мощнейший удар пробил крепкие наручи и застрял в кости князя. Но тот даже не поморщился. Он шагнул вперед схватил тысяцкого за горло, приподнял и одним движением кисти свернул ему шею.

Вытащив меч из своей руки, он кинул его рядом с телом тысяцкого, упавшего лицом в размытую дождем землю, и обернулся к толпе.

– Есть ли еще те, кто не признает во мне своего князя? – грозно крикнул он.

Кто- то из толпы первым упал на колени, а затем и все остальные присоединились к нему, склонив головы. Бориска с испугом смотрел на молодого и красивого князя, теперь похожего на мертвеца, и его недавнее восхищение и преданность сменялись совсем другим чувством.

Страхом.

СВИТОК ПЕРВЫЙ

Сто лет спустя…

– «Так началось великое правление князя Бреслава, подарившее спокойствие и порядок всем народам Темного княжества…» – восхищенно дочитал Ладо последние строки ветхой книги, захлопнул ее и провел пальцами по позолоченному корешку. – Записано Борисом Мудрым. Талантливый был писарь!

Он сидел за столом в своей маленькой комнате волховского терема, удерживая в правой ладони слабенькую Веду Огня. Его умений как раз хватало на то, чтобы читать в темноте, хотя в идеале это боевое заклинание предназначалось для выкашивания рядов противника адским пламенем.

Ладо так и не смог уснуть, волнуясь перед завтрашним днем, и решил дочитать книгу, которую стянул из волховской библиотеки. Этот сектор исторических книг был закрыт для Непосвященных, но интерес Ладо к запретным знаниям от этого только рос. Старый фолиант, испещренный руническими буквами, был скорее похож на личный дневник. В нем не было изображений, красочных изощренных буквиц в начале главы, поучений или похвал в адрес верховных жрецов, князей или бояр, которые профинансировали написание этой книги. Слишком уж дорогое это было удовольствие – ведь книги переписывались вручную и на одни лишь материалы требовалось целое состояние. На этот дневник ушло, наверное, не менее сотни телячьих шкур для выделки пергамента. А ведь каждый лист нужно было выдубить, высушить, убрать ворс и отбелить. А затем особо грамотный писарь с красивым почерком тщательно выводил по одной странице в день.

Так что автор, решивший потратить долгие годы на создание этой книги за свой счет, явно жаждал донести до потомков что- то ценное.

Ладо подпер рукой голову и задумался. Прочитанное не отпускало его. Что же случилось тогда с князем Бреславом? Как он победил во второй битве, совершив невозможное и перевернув историю? Все годы обучения волховству этот вопрос оставался запретным даже для обсуждения. Чрезмерно любопытных ждало исключение из учеников, а без завершения Школы нельзя было получить княжескую грамоту на волхование.

Но именно эта тайна и манила молодых людей, поскольку была единственным, что хоть как- то выбивалось из скучной и рутинной жизни Школы Волхвов.

Подъем засветло. Сбор в крытом капище и утреннее жертвоприношение петуха. Физические упражнения натощак – пробежка в еще дышащий ночным холодом лес, борьба друг с другом, игра в мяч, купание в ледяной реке. Главное орудие волхва – его воля и концентрация, а для этого нужно крепкое тело, готовность переносить боль и лишения. Затем небольшой завтрак, изучение Книги Солнца с обсуждениями особенно сложных отрывков.

И, наконец, волховство. Жаль только, что девять из десяти лет обучения это было похоже на попытки сходить в туалет, когда совсем не хочется. Бесконечное сидение в тишине среди таких же бедолаг, в напряженной концентрации на внутренних потоках энергии, собственных мыслях. В натужной попытке вызвать из воздуха хотя бы искру огня или каплю воды.

После наступления темноты – плотный ужин и свободное время, которое предпочтительно было провести за мудрыми книгами или тренировками.

И так – день за днем, год за годом. Кузнецы ковали свои мечи и доспехи, пахари кормили народ хлебом, воины покрывались славой на полях сражений, а они – статные сильные парни – просто сидели и напряженно вглядывались в резной узор на потолке учебных хором.

«Зато теперь я могу поджечь пальцами лучину», – горько усмехнулся Ладо, играясь с маленьким огненным шариком и перекидывая его из руки в руку.

В этот момент за дверью скрипнула половица. Ладо действовал быстрее, чем думал – уже в следующее мгновение он погасил Веду Огня и лежал на жесткой кровати с плотно закрытыми глазами.

Он услышал, как открылась дверь, и раздались постукивания посохом по полу.

О боги! Только не Верховный!

И тут Ладо понял, что он оставил книгу на столе.

Если это Верховный, и он увидит отметку запретной секции – ему конец.

Но Ладо повезло.

– Можешь не притворяться, – услышал он насмешливый шепот. – Я чувствую остатки Веды. И они совсем свежие.

Ладо открыл глаза и приподнялся.

– Я просто практиковался перед сном, учитель, – широко улыбаясь, ответил Ладо.

Они оба знали, что Наставник не поругает Ладо. Он любил его, как сына. А Ладо его – как отца, которого у него никогда и не было. Он вообще ни разу не видел своих родителей. Лишь иногда всплывало во снах какое- то женское лицо, но он не мог точно сказать, кто это.

Взгляд Наставника упал на книгу, лежащую на столе, и улыбка исчезла с его лица. Он обеспокоенно выглянул в общую залу и закрыл за собой дверь.

– Сейчас же спрячь! – тихо сказал он.

Ладо схватил книгу, нырнул под кровать и достал оттуда ларец, повел рукой, открывая волховской замок, и спрятал книгу на самом дне.

– Ладо, твои беспечность и самоуверенность сослужат тебе плохую службу, попомни мои слова! – строго сказал Наставник. – Если бы это увидел не я, а кто- то из людей Великого князя, ты бы никогда уже не стал волхвом! А может и хуже…

– Простите, учитель, – склонил голову Ладо, и хитро улыбнулся. – Я лишь хотел узнать, что же произошло тогда, во время битвы с Ингваром. Вам никогда не было это интересно?

Наставник не принял его игры и все еще строго вздохнул.

– Каждый должен скромно принимать свое место в этом мире, Ладо. Я точно знаю, что мне не по рангу эти знания. Случившееся там находится за гранью нашего разумения, а значит, не стоит даже думать об этом. Сосредоточься лучше на Испытании, что ждет тебя уже утром.

– Как это не по рангу, учитель? – изобразил возмущение Ладо. – Вы же один из самых могущественных волхвов в мире! Вы общаетесь с самими богами, вы исцеляете безнадежно больных, вы спасаете пропавшие посевы, обращаете реки вспять…

– Я очень ценю твою веру в меня, – с улыбкой остановил его Наставник. – Но поверь мне, даже наш Верховный волхв подобен глупому ученику в сравнении с магами Махейского союза… Они достигли невероятных высот в познании магии, а изощренные механизмы, которые они строят, восхищают меня также, как простого деревенского мальчишку восхищаем мы, волхвы… Они превосходят нас на сотни и даже на тысячи лет, и, боюсь, нам их никогда не догнать…

– Теперь вы говорите запретные вещи, Учитель, и рискуете остаться без грамоты, – улыбнулся Ладо.

– Я говорю то, что видел сам. Еще в твоем возрасте я отправился на запад, в заснеженные неприступные горы, где махейцы построили города невероятной красоты… Я видел их технологии, их жизнь, магию. Это было еще до того, как Великий князь запретил всем, кроме купцов и послов ездить к махейцам. Его можно понять – он не хочет, чтобы наши люди видели, как там живут. Но мне кажется, это не совсем правильно. Поверь мне, нет ничего труднее и в то же время полезнее, чем смотреть правде в лицо.

Повисла тишина.

– Поспи хоть немного, – поднялся со стула Наставник и ободрительно похлопал Ладо по плечу. – Завтра тебе понадобится много сил.

– – -

Ладо проснулся от странного жжения в ступнях. Он зевнул, приподнялся на локтях и посмотрел на противоположный край кровати. В этот момент огонь на лучинах, воткнутых кем- то между пальцами его ног, добрался до кожи.

Ладо закричал от боли и упал на пол, судорожно пытаясь вызвать Веду Воды, но, как это часто бывало, вышла Веда Мороза. Его ноги покрылись инеем, что ничуть не помешало огню гореть. Ладо вытащил обуглившиеся лучины из пальцев, сдерживая слезы боли.

Только после этого он осознал, что все это время за ним наблюдали через приоткрытую дверь. Когда Ладо поднялся, дверь захлопнулась, и из залы послышался хохот.

– Паскуды, – тихо сказал Ладо.

С самых первых дней обучения он стал мишенью для шуточек и издевательств. Заправлял всем парень по имени Богдан. Он был высоким широкоплечим красавцем, но среди волхвов внешность и сила были скорее приятным дополнением к таланту волховства. А такой талант у Богдана был.

Ладо как сейчас помнил тот день. Он сидел на полу в общей зале, проклиная свою судьбу, и пытался поднять в воздух гусиное перо. Как вдруг услышал, что сидящий чуть впереди Богдан радостно вскрикнул. Перед ним, вращаясь, парила деревянная кружка с водой, из которой они пили в течение тренировки.

Наставник обрадовался, позвал Верховного жреца, который, шелестя накидкой из шкуры по паркету, подошел к Богдану и сдержанно сказал ему:

– Неплохо.

Это была одна из самых лестных похвал на памяти учеников. Неудивительно, что после этого Богдан стал невыносимым гордецом. А уж после того, как его сделали старостой, он и вовсе стал невыносим.

Он со своими подпевалами любил подкараулить Ладо в коридоре и отобрать одежду. Или испачкать лапти, залив в них рыбьей требухи. Или издалека кидаться мелкими камешками. Или во время утренних занятий подхватить за руки- ноги и бросить с моста в реку.

Один на один Ладо мог постоять за себя, но они всегда ходили толпой, и на его вызовы на честный бой презрительно смеялись. Никто не хотел пачкаться о простолюдина. А жаловаться Ладо не собирался, да и некому было. Верховный волхв откровенно его недолюбливал и всегда был с ним особенно строг. Ладо знал, что он не настолько хуже других, чтобы заслужить такое презрение. Все дело – в его происхождении.

Ладо был здесь единственным из простых смердов. Все остальные юные волхвы происходили из древних династий придворных волхвов, служивших князям Темнеца на протяжении нескольких поколений. Способности к волховству передавались лишь по крови, от чего происхождение Ладо становилось еще более загадочным.

До двенадцати лет он жил на улице и промышлял воровством. Обычно мальчишки вроде него заканчивали плохо – лишались руки в наказание за воровство, сгнивали в темнице или травились сивухой. А после третьей поимки – сгорали на священном очистительном костре. Волхвы говорили, что если душа человека столь черна, что не может стать светлой после трех попыток, то ее может очистить лишь пламя, возносящее душу к солнцу.

Жаль, что они не говорили о том, где человеку брать еду, если он совсем один. У Ладо был только один выход – воровать и обманывать. И он знал, что рано или поздно ему отрубят руку, а потом он закончит свою жизнь на костре. Ему часто снился сон об этом.

Но Ладо везло. Точнее, дело было в его удивительных способностях – он мог чувствовать, есть ли поблизости люди, забираясь в чужой амбар, мог ощущать на расстоянии, сколько монет в кошельке на поясе у того купца, а также с поразительной ловкостью вскрывал замки.

Несмотря на это, он попался. Хитрый купец, у которого Ладо подрезал кошель, догадался пометить гривны, и когда воришка попытался ими расплатиться, то был схвачен. Так бы его и ждала печальная участь калеки, если бы мимо тюрьмы не проезжал Наставник, почуявший присутствие волховства. Он пришел в темницу и предложил Ладо поступить в Школу в обмен на освобождение.

Выбора особо не было, так что Ладо согласился. Его привезли в княжеский терем, отмыли, постригли, приодели. Затем отвели к Верховному волхву, чтобы тот засвидетельствовал наличие у кандидата способностей. Верховный скользнул по Ладо взглядом, как по пустой стене, и кивнул.

Затем нужно было разучить клятву, приносимую перед князем на посвящении в ученики. Но Ладо не умел читать. Поэтому запоминал со слов Наставника.

В этой клятве и была вся загвоздка.

Поначалу она казалась Ладо простой формальностью, которую он готов пробалаболить сколько угодно раз. Но когда его подвели к престолу, на котором восседал Мертвый князь, и Ладо встретился с его пронизывающим неподвижным взглядом, то почувствовал, что каждое слово в клятве обретает совсем другой вес.

«Клянусь тебе, Великий князь, служить верой и правдой до конца дней своих, быть верным и преданным, не щадить живота своего, все силы употребить на познание науки волховской, по первому слову твоему подчиняться, крамолы не чудить, поста не оставлять. За нарушение сей клятвы приму наказание – смерть и позор, которые найдут и меня на самом краю света».

Произнеся эти слова, Ладо опустился на колени и приложился лбом к теплому деревянному полу. И только сейчас понял, что жизнь его изменилась навсегда.

Поначалу ему даже нравилось – это было несравнимо лучше всей предыдущей жизни! Теплая кровать, регулярное питание – о чем еще можно мечтать? Однако, к этому он быстро привык. А вот к железной дисциплине и постоянным унижениям – нет. Когда еще и волховство оказалось не веселой и таинственной сказкой, а нудным и тяжелым трудом, Ладо совсем загрустил. Все это стало похоже на тюрьму, из которой невозможно было сбежать.

За окном еще было темно, но из- за леса быстро разливалось оранжевое свечение, подсвечивая редкие облака. Ладо успокоил свой гнев, прочитав краткую молитву Солнцеликому, взял мешочек с пожитками и отправился на капище.

Сегодня его ждал самый важный день в жизни – Испытание.

– – -

Волховские хоромы находились на задворках княжеского двора, в самом сердце детинца. Ладо направлялся к главной площади перед Хоргаром. Возле гридницы о чем- то совещались личные стражи князя. Заслышав шаги Ладо, они замолчали и вперили в него свои мертвые глаза. У одного из них голова была пришита к телу толстыми нитками.

Ладо поежился и ускорил шаг. Ему всегда было не по себе внутри детинца. Несмотря на всю красоту княжеского терема, где каждый элемент был украшен искусной резьбой, несмотря на яркие краски привезенных из Империи Тэнно тканей и самоцветов, развешанных сегодня в качестве украшений, внутри крепости все равно было мрачно и тихо. Здесь не бегали молодые девушки в тонких длинных платьях, не смеялись дети – здесь царила мертвенная тишина. Слишком уж хорошо все знали нрав хозяина этого места, уже сто лет правящего твердой костлявой рукой.

Но сегодня все важное происходило именно здесь, в самом сердце Темнеца.

Ладо вышел из-за угла княжеского двора и, как всегда, по его спине пробежали мурашки. Его взгляду открылась невероятно красивый в своей мрачности Хоргар. Этот каскадный храм из темного ясеня возносился в небо, подобно пирамиде, утыкаясь в облака длинным черным шпилем. С резных каркасов вниз смотрели скульптуры рунических оберегов, защищающие здание от темных сил.

Хоргар был построен на месте старого капища после того, как на пятидесятом году правления князя Бреслава молния уничтожила Великое древо. Многие тогда сочли это плохим предзнаменованием, но вслух никто высказаться не осмелился.

Внутри Хоргар был гораздо просторнее, чем казалось снаружи, и сейчас все пространство вокруг пропитанного кровью пня Великого древа, на котором по кругу стояли каменные истуканы, было забито плотной толпой. Волхвы, ученики и их родственники, ритуальный секретарь, а также княжеские дружинники, обыскивающие всех на входе – все они создавали редкий для этого места шум.

Ладо пытался протиснуться в самый центр, где уже собрались остальные ученики, когда гул толпы внезапно стих, как по команде. Ладо обернулся и увидел, что в дверях стоит Великий князь.

Ладо буквально ощутил пробежавшее по всем присутствующим напряжение.

Князь медленно двинулся вперед. Рядом с ним шли два стражника, но толпа расступалась сама собой, не желая оказаться на пути Бреслава. Ладо впервые увидел его вблизи.

Остатки живой молодости не смогла испортить даже смерть. Четкими, благородными чертами лица князь все еще походил на свои портреты столетней давности, написанные еще при жизни его отца. Но время все же наложило свой отпечаток. Ввалившиеся темные глаза, кожа белее первого снега, пронизанная черными сосудами, по которым уже сто лет не течет кровь, угловатые резкие движения – все это заставляло задаться вопросом: какой же неведомой силой продолжает двигаться это тело, удерживаться эта душа и разум?

Ладо ощутил, как бегут по спине мурашки от осознания того, что перед ним шагает вековая история. Личность, превзошедшая величием и значимостью правителей из древних былин. Личность, за два года установившая вечный порядок в Темном княжестве, какого оно не знало за всю свою историю. Всего лишь два года Великого похода, когда мертвый князь со своей неуязвимой дружиной разбил все войска, которые удельные княжества выставляли против него, захватил города, вырезал все боярские семьи и удельных князей, забрал их богатства и посадил править этими землями своих ближайших дружинников, сделав их Наместниками. Ликующий народ долго праздновал уничтожение кровопийц- бояр, раньше безраздельно властвовавших в своих владениях, покупавших голоса на вече и князей- марионеток, призванных прикрывать их мутные дела.

После этого никто не мешал Великому князю централизовать все управление, перестроить систему сбора податей, провести реформы в военном деле и возвести мощные оборонительные сооружения, изгнать ересь из удельных земель и объединить всех верой в первенство Хораса Солнцеликого среди других богов, построить несколько широких дорог и позволить крестьянам оставлять себе гораздо больше урожая, чем раньше, когда нужно было делиться и с боярином, и со своим князем, и со славным градом Темнецем. Теперь существовал только Великий князь. И народ был счастлив.

Теперь все нити управления огромными землями находились в одних руках, в одной голове, находившейся прямо сейчас перед Ладо.

Князь подошел к пню Великого древа в центре и кивнул стоящему рядом волхву. Тот с поклоном подошел и принял из рук дружинника упитанного петуха.

– Благодарю, Великий князь! – сказал волхв. – Какому богу ты хочешь посвятить эту жертву?

Князь осмотрел молчаливых истуканов и ткнул костлявым пальцем в самую женственную и тонкую статую – богиню судьбы Маошь. А затем повернулся к выстроившимся в ряд ученикам волхвов, к которым в самый последний момент успел примкнуть Ладо.

Он был задумчив и мрачен.

– Я буду краток. Вас ждет непростая жизнь. В отличие от ваших отцов и дедов, которые последние сто лет жили в праздности и покое, на вашу долю выпадут невероятные испытания и трудности.

Ученики беспокойно переглянулись. Лишь староста Богдан стоял, гордо задрав голову.

«Он наверно думает, как уже получает награду и спасает все княжество от опасности», – с усмешкой подумал Ладо.

– Вы сами знаете, что последние годы наши леса, поля и деревни наводнили порождения Хаоса. Они убивают людей, заставляют их сидеть по домам, крадут припасы. В чем причина – проклятие богов, происки махейских магов или что- то еще? Волхвы не дали мне никакого внятного объяснения.

Он недовольно покосился в сторону Верховного волхва, но на лице того не дрогнул ни единый мускул.

– Тем не менее, мы должны бороться с Хаосом. И никто не может сделать это лучше, чем вы, наделенные богами даром волхования. Вашим Испытанием в этот раз будет следующее: убить и принести мне голову чудища. Каждый из вас спасет одну деревню, прежде чем получит от меня грамоту волхва.

Ладо посмотрел на остальных, и увидел, что остальные ученики испуганно переглядываются. Даже староста Богдан слегка побледнел.

– Да помогут вам боги.

Он кивнул Верховному волхву и быстрым шагом вышел из Хоргара. За ним вереницей вышли дружинники.

Верховный волхв выступил в центр и развернул пергамент.

– Тот, кого я называю – делает шаг вперед. Тихомир!

Вперед вышел молчаливый бородатый парень.

– Ты отправишься в степь и изловишь там летавицу.

Тихомир кивнул и шагнул обратно в строй.

– Богдан!

Староста задрал подбородок и выступил вперед.

– Ты отправишься выслеживать оплетивца в лесу за рекой.

Богдан испуганно сглотнул, и спесь сошла с его лица.

Верховный волхв раздал остальным ученикам задания, которые оказались вполне сносными – кому- то достался ырка, кому- то вытьянка, кому- то простые богинки. Все это была нечисть средней руки, которая отлично умела вредить простым людям, но против волховства имела мало шансов.

– Ладо! – назвал Верховный волхв последнее имя, даже не подняв глаза от пергамента.

Ладо сделал шаг вперед.

– Ты отправишься на северную границу. И принесешь Великому князю голову Карачуна.

В храме повисла звенящая тишина.

– Карачуна? – переспросил Ладо. – Я правильно понял, Карачуна – духа смерти, холода и мрака, уничтожающего все живое?

– Да, ты все услышал правильно, – сквозь зубы процедил Верховный. – Не отнимай мое время.

Ладо растерянно молчал, не находя слов. Они же толкают его на верную смерть… Карачун не под силу даже Наставнику. Зачем они так поступают?

Глубочайшая обида затопила сердце парня. К этому чувству он привык с малых лет, но сейчас он ощутил, что сосуд уже переполнен, и гнев переливается через край.

– Ты отказываешься выполнить свой долг? – отчеканил Верховный.

И неожиданно для себя и окружающих Ладо захохотал во весь голос.

Вот теперь Верховный не удержался и удивленно поднял глаза.

– Я понял! Вы тут все сговорились против меня.

Ладо на мгновение замер, пытаясь осознать зреющее в нем решение, сдержаться, но было уже поздно. Обида и горечь, копившиеся годами, уже прорвали плотину.

– Никто из вас не знает, что такое голод! Не знает, каково это – спать под холодным дождем, когда суставы разбухают от сырости! Каково это – быть хуже последней собаки, которую везде шпыняют! Вы родились в сытости и тепле, с молоком таким же жирным, как ваши бока. И только поэтому вы считаете себя лучше меня. Настолько лучше, что готовы скормить Карачуну, лишь бы избавиться от грязного смерда, портящего ваш чистый воздух! Но вы ничем этого не заслужили! И я не собираюсь вам подыгрывать.

Под изумленные взгляды товарищей, с которыми он провел бок о бок всю свою сознательную жизнь, Ладо сорвал с себя ученическую накидку и швырнул под ноги Верховному.

В этот момент ему показалось, что в глазах Верховного промелькнуло что- то похожее на удивление, но он тут поднял руку, направив разжатые пальцы в сторону бунтовщика и коротко выдохнул:

– В темницу.

С пальцев Верховного сорвалась еле заметная синяя вспышка. Ладо почувствовал, как жгучий холод разливается по каждой частичке тела, заползает под кожу и парализует мышцы. Он дернулся к выходу, но лишь потерял равновесие и рухнул лицом вниз. На дубовые доски закапала кровь из разбитого носа.

Сильные руки дружинников оторвали его от земли и понесли к выходу. Ладо успел ухватить несколько сочувственных взглядов и один насмешливый – Богдана.

Верховный волхв кивнул подождал, пока стихнут шаги, и как ни в чем не бывало обратился к ученикам:

– Теперь вам разрешено вырезать себе амулеты, и я оживотворю их. К закату принесите мне заготовки, а рядовичи подготовят коней и припасы. А сейчас – помолимся Солнцеликому Хорасу.

СВИТОК ВТОРОЙ

Полемарх Титос с тоской оглядел заваленные обугленными трупами рабов- илотов склоны горы. У него почти не осталось ресурсов, чтобы сдерживать гекатонхейра. Еще немного, и мерзкое существо проломит оборону и вопьется всеми пятьюдесятью головами и сотнями рук в ослепительно пылающий голубой шар в центре Наоса, с причмокиванием высасывая его до последней капли.

Титос вздохнул и жестом руки направил последний отряд бойцов навстречу монстру, который все еще не дошел до цели лишь потому, что оскальзывался на узком горном перевале, заваленном снегом и телами убитых.

Как же несправедливо все складывается! Когда Совет архонтов отправлял его четыре года назад сюда, на дальнюю заставу, это было идеальное место, чтобы спокойно отсидеться и вернуться героем. Несешь службу на страже полиса, терпишь лишения… Титос уже начал набрасывать предвыборную речь и перед сном грезил о том, как обставит свой дом с доступом к Пятому уровню Архэ.

Но как назло, незадолго до завершения его срока, спокойствие покинуло этот мир. Все чаще с разных концов Союза стали приходить вести о нападениях нечисти. Архонты всегда знали о гигантских подземных городах, оставшихся от Древних, но не лезли туда. Врата Эреба всегда были запечатанными, и столетиями не беспокоили граждан. До того момента, как Титос заступил на службу!

Сегодня утром на горный пик взобрался гекатонхейр. Надо признаться, Титос ощутил холодок внутри, когда увидел карабкающуюся по отвесной скале многорукую и многоголовую тварь. Он прекрасно знал, что именно манит этих существ: ослепительно пылающий Наос за спиной Титоса.

Там, на самой вершине горы, протыкающей облака, стояло циклопическое сооружение, в центре которого ослепительно пылал голубой сгусток энергии. Вокруг него с огромной скоростью вращались кольца из архэупорного металла, такие огромные, что в них могла бы поместиться главная площадь полиса.

Титос окинул взглядом соседние вершины, с которых также сверкали голубые огни, а на некоторых еще только кипела работа по постройке Наосов. Иногда со скалы срывался очередной безымянный илот- рабочий, но кто их, в конце концов, считает?

Именно к этим огням тянулась любая нежить. Наосы – настоящее чудо магической инженерии, концентрирующие энергию Архэ в сверхплотные поля. Именно благодаря таким установкам, раскинутым по каждому пику Длинных гор, возможна жизнь в полисах Махейского союза. Здесь нет места, чтобы засеять пашню, посадить сад или выгулять скот, нет озер, полных рыбой, нет никаких ресурсов, кроме камня.

Но сильному магу все это и не нужно. Он может повелевать материей, создавать вещи буквально из ничего, возводить здания и управлять временем, заставляя растения в теплицах плодоносить буквально каждый час. Единственное, что для этого нужно – мощное поле Архэ.

Как следствие – вся экономика и производство зависят от мощности этого поля. Чем больше Наосов – тем больше можно применить заклинаний, тем больше сотворить вещей. Поэтому стройки идут непрерывно, насколько это позволяет количество рабов.

Кстати, о рабах. Титос посмотрел, как гекатонхейр превращает в кровавое месиво последних его рабов и с грустью вздохнул, мечтая о скорейшем получении Пятого уровня. С Пятым он точно бы разобрался с этой тварью, а сейчас… сейчас придется драпать.

Или все- таки попробовать? Потеря Наоса очень плохо скажется на его шансах выиграть выборы. Энергии и так не очень много – для ее экономии и существует система Уровней. Чем выше уровень – тем больше Архэ тебе разрешено забирать из общего поля. А значит, ты богаче, красивее и авторитетнее. Потеря любого Наоса снижает мощность Архэ, из- за чего маги могут меньше творить, меньше работать, создавать меньше товаров для торговли. А это ОЧЕНЬ плохо сказывается на голосах избирателей. Ему никак нельзя терять этот чертов Наос!

Гекатонхейр схватил последнего илота и разорвал его на части одновременно десятком своих челюстей. Перед смертью, как это обычно бывает, с илота спала Печать Повиновения, и он осознал весь ужас своего положения, но было уже слишком поздно.

Чудовище, оскальзываясь в крови, направилось прямиком к Наосу. Во всей сотне его глаз засветилось радостное предвкушение трапезы. Вкусная, сочная Архэ… ммм, мечта любого уважающего себя порождения Хаоса…

Титос обреченно вздохнул, потряс руками и двинулся навстречу чудищу. Чего только не сделаешь ради долбанных голосов. Даже героем станешь.

Помощи ждать было неоткуда – главной проблемой государства магов всегда являлась крайняя малочисленность и хронический недостаток бойцов. К сожалению, все в этом мире имеет светлую и темную сторону – владение магией оборачивалось тем, что сверхмощные потоки Архэ угнетали репродуктивные функции. Вдобавок, способность к магии передавалась лишь по принципу полнокровия – когда и отец, и мать сами были магами. Столетиями мудрецы из Академии бились над этим вопросом, но так и не нашли решения. А ведь будь их хоть немного побольше, махейцы могли бы захватить весь мир…

Да, они жили долго, да, в достатке и роскоши, но родить ребенка было невероятной удачей. Если бы не Печать Повиновения, позволившая обратить в рабство сотни тысяч илотов – от их народа уже давно бы ничего не осталось… Темное княжество перебило бы всех до последнего, несмотря на огромную разницу в магической науке.

Полемарх Титос решил не мудрить и действовать как можно проще: раз ему не по силам убить гекатонхейра, то надо призвать на помощь… нет, не богов, а силу притяжения. В Махейском союзе уже давно не верили в богов и эти пережитки прошлого. Наука и магия – вот два столпа прогресса.

Поэтому Титос посильнее уперся ногами в каменистую землю, выставил ладони вперед и сконцентрировался на Печати Вихря.

Заклинание было мощным, но совсем не точечным по воздействию. Вокруг Титоса поднялся вихрь огромной силы, разгоняющийся все сильнее и сильнее. Если бы рядом оставались илоты, их бы разметало по всем Длинным горам. Поэтому Титос решил подарить им достойную смерть в бою вместо такой нелепицы и направил всех до единого на гекатонхейра. К тому же, они заставили чудище немного утомиться.

Пока Титос восторгался своей гуманностью и рациональным подходом к ресурсу, вихрь набрал огромную скорость, вобрав в себя крупные булыжники и песок. Пора. Титос наложил на себя Печать Защиты и направил вихрь вперед по горному перевалу. Об его защиту ударилось несколько крупных камней, но он даже не почувствовал.

Титос отряхнул руки и расслабился, наблюдая, как вихрь накрывает гекатонхейра с головой. Ветер такой мощи сбросит его вниз к подножию горы. Да, тварь скорее всего вернется, но это будет к завтрашнему утру, не раньше. А Титос пока доложит об очередной отбитой атаке и запросит немного илотов…

Полемарх совсем не был готов к тому, что из ревущего вихря на него с огромной скоростью выскочит гекатонхейр. Многие головы и конечности его были размозжены летающими булыжниками. С них текла черная вязкая жидкость. Но это совершенно не убавило его прыти, а скорее лишь больше разозлило.

Гекатонхейр одним гигантским скачком преодолел расстояние до врага и что есть мощи ударил его всеми руками сразу, пытаясь придавить, как насекомое. Полемарх в последний момент отскочил в сторону, но тут же словил мощный удар. Титос отлетел метров на тридцать, прямо под голубоватый свет наоса, и почувствовал, как спадает с него пробитая Печать Защиты.

Хрипя от спертого дыхания, Титос поднялся на локте с выражением крайнего удивления на лице. Еще не было такого, чтобы кто- то устоял против Печати Вихря. Это было его коронное боевое заклинание, и случившееся сейчас могло означать только одно.

Хаос становится все сильнее.

Значит, надо все- таки драпать. И возвращаться с магом более высокого уровня.

Титос на мгновение растерялся, выбирая между Печатью Невидимости и Печатью Полета, и это стало его роковой ошибкой.

Гекатонхейр схватил его, поднял в воздух и сжал так крепко, что затрещали ребра. Титос заорал от боли. Он увидел перед собой два ряда гнилых зубов с мерзкой желтой слюной, которые вот- вот сомкнутся на его голове…

И в этот момент гекатонхейр покачнулся и ослабил хватку. Титос разжал залитые кровью глаза и увидел, что в груди чудовища появилась огромная дыра, горящая фиолетовым пламенем.

Огромные руки разжались, и Титос упал с большой высоты на острые камни. Спину пронзила дикая боль.

Гекатонхейр постоял, покачиваясь на когтистых лапах, будто будучи не в силах поверить в случившееся. И, наконец, рухнул на землю, отчего Титоса даже слегка подбросило.

Он активировал Печать Здоровья и, скрипя зубами от боли, поднялся на ноги. Надо было поприветствовать мага, вовремя подоспевшего на помощь. Очень могущественного мага, судя по заклинанию. Не ниже Девятого уровня.

Титос поднял глаза на подошедшего и изумленно замер с открытым ртом.

– Вижу, ты хорошо проводишь время, Титос, – услышал он веселый женский голос.

По смешавшемуся с кровью снегу ступала молодая хрупкая девушка с короткими волосами, лихо торчащими в разные стороны. На ней был заплатанный и потертый походный плащ, в руке – жезл, на шее – светящийся кулон. Вдалеке за ней медленно плыл по воздуху длинный караван повозок без колес.

Это была Эрис.

Она не глядя прошла мимо поверженного гекатонхейра, как будто каждый день укладывала таких пачками, и протянула руку Титосу. Вместо того, чтобы пожать ее, он поднес ладонь к лицу и поклонился.

– Архонтесса, – сквозь боль поприветствовал он. – Не могу охватить всю радость, охватившую меня при виде вашей красоты. Сколько лет мы были лишены возможности лицезреть ее…

– Забудь про официоз, Тит, – улыбнулась Эрис. – Я так устала, что не выговорю всю эту приличную муть.

Она прикоснулась рукой к его окровавленному лбу и наложила свою Печать Здоровья. Титос ощутил, как проходит боль и срастаются ткани в пробитой острыми камнями спине. Да уж, вот это Девятый уровень…

– Спасибо, Эрис, – сердечно поблагодарил он. – Без тебя все было бы плохо.

– Для тебя да. Но твой конкурент по выборам был бы счастлив.

– О да… Я могу тебя отблагодарить?

Левитирующий караван в этот момент добрался до Эрис и деликатно ткнул ее в спину. Телеги были нагружены склянками, колбами, ящиками со светящейся жидкостью, измерительными приборами, толстыми фолиантами – в общем, обычным скарбом научной экспедиции. Но было и кое- что совсем необычное – последние две телеги были накрыты сплошной черной тканью. Титос ощущал исходящую от них Архэ.

– Кое- чем можешь, – ответила архонтесса. – Организуй доставку этого добра в мой ойкос. Я спешу рассказать важные сведения Совету архонтов.

– Эрис, ты должна кое- что знать… Тебя не было очень долго. В полисе многое поменялось. Твоя партия потеряла большинство в Народном собрании, и всем теперь заправляет сынок Психеи. Он держит…

– Тит, – резко перебила его Эрис. – Моя экспедиция открыла нечто такое, что вся эта политика скоро покажется нам муравьиной возней… Времени очень мало.

– Ты про Врата Эреба? Они открылись? Из- за этого к нам лезут все эти твари?

Эрис грустно покачала головой.

– Хуже, Тит. Гораздо хуже.

Она подошла к Наосу так близко, что ощущала вибрирующее поле Архэ в каждой клеточке своего тела. Как она скучала по этому ощущению! Его ни с чем не сравнить…

Эрис напиталась энергией так, что закружилась голова. Последние несколько лет она провела, можно сказать, на подножном корме, собирая крохи Архэ с помощью амулета, трясясь над каждой Печатью, как скупец трясется над кошелем с монетами. Но теперь… Теперь она дома.

Эрис сотворила Печать Полета и наслаждением взмыла вверх. Под ней раскинулись неприступные горные хребты, усыпанные сверкающими энергией Наосами. Эти горы со всех сторон окружали прекрасную долину с сочной зеленой травой, водопадами, виноградниками и пашнями. А в сердце этой долины раскинулся белоснежный город из мрамора и гранита – ее родной полис Махейя. Родина науки, искусств и магии. Самый красивый город на свете, который мечтают увидеть все, но мало кому удается.

Эрис прищурила глаза, наполнившиеся слезами от холодного воздуха, и полетела к городу. На огромной скорости пронеслась мимо горного пика, схватив с острой верхушки комок снега и умыв лицо. Затем нырнула вниз и проскользнула между узкими отвесными скалами, раскачав растущие на отвесе деревца. Ей хотелось плакать от счастья.

Она понеслась над долиной, медленно снижаясь. Вскоре она летела уже прямо над колосящейся пшеницей, ощущая пальцами рук упругие стебли. Вдали показался яблоневый сад, в котором копошились илоты- рабы. Они даже не подняли головы, когда над ними пролетела девушка, сорвав с верхушки яблони спелый плод. Их затуманенные глаза видели только одно – работу, которую предстояло выполнить во славу своего хозяина.

На илотах лежала Печать Повиновения – великое изобретение мудрого Софокра, навсегда изменившее историю их народа. Оно вывело цивилизацию магов на новый уровень развития. До этого маги обходились маленькими запасами Архэ, которые целиком уходили на бесконечные междоусобные войны – не просто полиса с полисом, а семьи с семьей, мстящих друг друга за древние кровные обиды. Ресурсов было так мало, что выживание одной семьи ставило под вопрос выживание другой. Единого народа не существовало. Но Печать Повиновения позволила порабощать тысячи и тысячи пленников, и это изменило все.

Появилась рабочая сила, способная производить еду, возводить огромные Наосы и служить пушечным мясом на войне – без риска восстаний и бунтов. Теперь благополучие магов зависело только от количества рабов. И нужно было быстро найти их в товарных количествах. Тогда- то маги и собрались на Великий съезд, на котором был положен конец тысячелетним распрям и создан Махейский союз городов- полисов. Этот мир принес главное – совместные завоевания для захвата все новых рабов.

За двести лет Махейский союз покорил все земли на западе Большого континента, населенные в основном малоразвитыми горными народами. Длинная цепь гор, протянувшая вдоль океанского берега, покрылась новыми колониями- полисами и огромными стройками, на которых десятками тысяч трудились порабощенные жители этих мест.

За эти два века Махейский союз пережил бурное развитие политики, науки, философии и искусства. Разрослись города, расцвели магические ремесла по созданию из энергии Архэ предметов быта, произведений искусства, строительных материалов и много чего еще. Период до Софокра теперь называли не иначе как «дикая эра», а прошедшие двести лет развития – «золотой эрой».

Сейчас Махейский союз переживал не лучшие времена. Захватывать было больше некого. На востоке махейцы уперлись в оборонительные сооружения Темного княжества. Первое знакомство с темняками прошло неудачно для махейцев – они попробовали сходу взять Берестяную крепость и угнать в рабство жителей деревни. Но случилось то, чего они совсем не ожидали.

Эрис практически дословно помнила протокол заседания Военного трибунала, на котором разбиралось то позорное и кровавое поражение. Как- никак, она заканчивала факультет Боевых Печатей в Академии, и анализ битвы при Берестяной крепости был предметом ее магистерской диссертации.

Экспедиционным корпусом в том бою командовал молодой полемарх Алексис, посланный охранять восточные склоны гор на границах Махейского союза. Пока его сослуживцы на западе покоряли одно племя за другим, зарабатывая голоса избирателей и престижные должности, Алексис прозябал в безвестности. Вскоре разведчик донес ему, что на расстоянии двух ночных переходов обнаружились новые дикари, которые заложили крепость в излучине реки.

Полемарх Алексис решил, что пробил его звездный час. Он скрытно подберется к дикарям, стремительно атакует, захватит рабов и покроет себя славой. Наконец- то! Уверенный в превосходстве своей армии, он отдал приказ готовиться к переходу. Позднее, на трибунале выжившие свидетели единодушно сообщали, что что полемарх преступно проигнорировал предостережения своего советника Олимпоса. Тот изо всех сил пытался отговорить командующего и называл атаку безрассудной. Во- первых, они собрали слишком мало данных о противнике: что это за дикари, какие у них ресурсы, численность войска? Ничего не известно. Во- вторых, отдаляясь на два перехода от ближайшего Наоса, они выходили из генерируемого им поля Архэ, что означало невозможность применения мощных боевых Печатей. Фактически, боевые маги слабели в разы и могли применять лишь простейшие заклинания.

Но Алексис был непоколебимо самоуверен. Быстрота, внезапность и пушечное мясо в виде илотов, по его мнению, гарантировали успех.

Ход дальнейших событий восстанавливали по показаниям единственного выжившего члена командования – советника Олимпоса.

Проблемы начались на первом же ночном переходе. Отвечавший за ориентирование армии маг- топограф потерял ориентиры в темноте, поскольку ослабевшее поле Архэ не позволяло ему активировать Печать Ночного зрения. Армия спутала направление и зашла в болота. Чтобы сориентироваться на местности, пришлось зажечь Печать Светового столпа, который добивал до ближайших высот. Олимпос убежден, что это демаскировало армию, и с того момента разведчики врага следили за перемещением отряда.

Весь следующий день их преследовали неудачи. Сильнейший ливень превратил дороги в непроходимые грязевые канавы. Пришлось поставить в авангарде магов, которые подсушивали дорогу Печатью Огня, тратя драгоценные запасы Архэ.

Чем дальше шел отряд, тем сильнее становился ливень, тем ниже опускалась температура. Олимпос утверждал, что советовал полемарху повернуть назад, поскольку налицо было применение погодной магии, а значит у противника есть свои маги. А самое главное – эффект неожиданности был утрачен. Об их вторжении уже знали, и вовсю готовились. Это кардинально меняло ситуацию.

Полемарх приказал продолжать наступление.

На следующую ночь, когда до вражеской крепости оставалось совсем немного, отряд проснулся от резкого похолодания. Снег валил с такой силой, что продавливал палатки, засыпал кострища. Почти половина илотов, шедших налегке, в походных обмотках, получили обморожение конечностей. Конечно, всем было плевать на их раны, но боль заставляла их сознание пробуждаться от Печати повиновения, поэтому на ее поддержание уходило еще больше Архэ.

Только теперь полемарх Алексис понял, что дело плохо, и отдал приказ двигаться обратно. Но было уже поздно.

Темняки не стали ждать, пока враг дойдет до крепости, а ночью совершили быстрый маневр и вышли в тыл отряду махейцев. Поэтому отступающие войска прямо в походном порядке напоролись на сплоченные, хорошо вооруженные дружины, сопровождаемые отрядом волхвов. Скрывшись в подлеске и складках местности, они подпустили отряд как можно ближе и бросились в неожиданную атаку. Со всех сторон раздались магические залпы, выкашивая ряды илотов и заставляя магов тратить все силы на защитные экраны.

Полемарх Алексис, надо отдать ему должное, храбро пытался организовать оборону. Он бросил всех илотов в самоубийственную контратаку, надеясь, что невосприимчивая к страху и боли стена мяса даст своим хозяевам время для перегруппировки.

Какое- то время казалось, что план вот- вот сработает. Нападающие пытались прорубиться через кольцо илотов, врезаясь в них на конях, кроша булавами, топорами и палицами, разбивая на группы и кромсая сотнями, а в это время маги объединялись под защитным куполом. Оправившись от первого шока, полемарх быстро раздавал указания. Одна группа призывает каменных големов, которые прикрывают с флангов и тыла, другая – пробивает дорогу вперед боевыми Печатями, третья – держит защитный купол от вражеской магии, четвертая – подбирает раненых и залечивает их… Таким строем отряд пробивается обратно, насколько хватит сил.

Но, как это часто бывает на войне, в дело вмешалась роковая случайность. Один из магов, держащих купол, исчерпал запасы Архэ и рухнул без сил. И за короткое мгновение, пока его место не занял товарищ, в появившуюся брешь влетело несколько огненных стрел, выпущенных вражескими волхвами. Одна из них взорвалась и целиком уничтожила группу, державшую Печать Повиновения.

Это был конец.

Как только Печать спала, илоты побросали оружие и обратились в паническое бегство, давя друг друга и ненавистных хозяев. Темняки с удвоенной силой ринулись вперед, к ослабевшим магам, прорвались через судорожно выставляемые защиты, и устроили кровавую резню.

В итоге, 7- я фаланга Махейского союза численностью в 1024 человека была полностью уничтожена. Почти полностью.

Эрис приземлилась возле самой черты полиса, которая четко обозначалась светящейся белой полосой, окружавшей земли Махейи. Применять магию на территории полиса было запрещено под страхом смерти. Так гласил древний закон, позволивший переместить борьбу между семейными кланами в политическую плоскость и остановить тысячелетнее кровопролитие. Из этого закона было только два исключения – защита города при нападении врага и применение магии внутри собственного дома для бытовых и хозяйственных нужд.

Эрис переступила черту, с грустью кинув взгляд на покосившийся бедный домик прямо на краю территории полиса. Там доживал свой век консультант по ее диссертации и просто добрый друг – советник Олимпос, один из немногих выживших в резне под Берестяной крепостью.

В живых тогда остались только он и несколько низших магов, попавших в плен. Последним не повезло – их быстро сгубили под пытками, пытаясь выведать секреты махейской магии, а вот Олимпос прожил несколько лет в темнице Великого князя, подружившись с его сыном – юным княжичем Бреславом. Бреслав и уговорил отца отпустить пленника с расчетом на то, что он расскажет на родине, как богато и сильно Темное княжество, и что с ним лучше договариваться, чем воевать.

Олимпос вернулся домой героем и написал большой трактат о Темном княжестве, выиграл выборы в своей деме и стал ярым сторонником закона о запрете военным избираться на политические должности. По его мнению, катастрофически неправильно, что головы командиров занимают голоса, а вовсе не вопросы тактики и стратегии. Если бы полемарх Алексис не пытался прославиться перед капризным избирателем, трагедии при Берестяной крепости не произошло.

Разумеется, с такой повесткой Олимпос кончил плохо. У военных было сильнейшее лобби в каждом политическом собрании, и они вовсе не хотели терять свои посты из- за какого- то баламута. Раз за разом законопроекты Олимпоса проваливались на голосовании, а подкупленные сплетники распускали о нем мерзкие слухи. В театрах прошло несколько комедий, очернявших и высмеивавших Олимпоса, навешивавших на него ярлыки «изменника», «труса», «шпиона». Но Олимпос стоял на своем, и ему пришлось сделать прямой намек – однажды он вернулся с собрания и увидел свой дом сгоревшим дотла. Но и тогда Олимпос не отступился и продолжил вносить свой законопроект, агитировать за него на улицах, рассылать знатным семьям памфлеты с призывами поддержать его и четкой аргументацией своей позиции.

Тогда он и поплатился жизнью, только не физической, а гражданской. Противники Олимпоса протащили через Народное собрание решение о пожизненном изгнании за пределы полиса. На следующее утро, с перевесом в несколько голосов, Олимпос был подвергнут остракизму и навсегда изгнан из полиса.

Конечно же он не бедствовал, несмотря на потерю всего имущества. Многочисленные сторонники, среди которых была и Эрис, помогали ему, как могли. Правда, с каждым годом почитателей становилось все меньше.

До чего больно было видеть, как за время ее отсутствия обветшал и покосился домик! Надо будет обязательно зайти и проведать Олимпоса. Но не сейчас. Сейчас она слишком спешила.

На окраинах полиса располагались многоэтажные тесные жилища илотов, совмещенные с производственными постройками. Тысячи покорных рабов ютились в продуваемых муравейниках. Рано утром они просыпались в жуткой тесноте и вони, съедали выданный с вечера необходимый минимум еды для поддержания жизни и шли на рабочее место во дворе или соседнем здании – ткать, ковать, плотничать. После изнурительной пятнадцатичасовой смены они получали паек на следующий день и отправлялись спать.

По идее, любой мало- мальски опытный маг мог сам сотворить готовый доспех, печь, ювелирное украшение или красивое платье. Но это было слишком затратно с точки зрения Архэ. Гораздо выгоднее оказалось потратиться только на создание материалов и поддержание Печати Повиновения, а затем уже рабы своими руками и трудом сделают все, что надо. Да, выходит не так быстро, зато сэкономленную энергию можно пустить на другие вещи – творчество, самовыражение, любовниц и бахвальство перед высшим светом.

Эрис быстрым шагом направлялась по узким вонючим улочкам к сверкающей белоснежной стене, окружающей центр полиса. При виде магессы Девятого уровня перед ней почтительно вытягивались в струнку бритоголовые мускулистые Деканы с горящими синим огнем глазами и магическим хлыстом в руке. Эти простейшие материальные проекции почти ничего не стоили, зато отлично надзирали за илотами. У каждой десятки рабов был свой Декан, который подгонял их и следил за равномерностью Печати Повиновения. Эрис всегда ощущала холодок в спине, когда видела эти пустые синие глаза.

Ворота, ведущие в сердце полиса, были распахнуты. С мраморного барельефа над массивными металлическими дверями на каждого входящего внимательно смотрела сова – символ мудрой Махейи. Эрис вошла в ворота и ощутила щемящее чувство сладкой тоски от возвращения домой. Каждый уголок здесь был связан с каким- то воспоминанием – вон за тем углом она наколдовала свою первую Печать, под тем деревом впервые поцеловалась, а возле этой торговой лавки часто ждала мать…

В центре полиса возвышался холм, на котором раскинулись главные здания всего союза – Совет Архонтов, Народное собрание, Академия и Казначейство. Лучшие архитекторы и скульпторы трудились над этим великолепием, теперь составляющим одно гармоничное целое с окружающим пейзажем. Строгие пропорции, расположение относительно друг друга и ландшафта в целом – все это производило неизгладимое впечатление даже на привыкших горожан.

На площади за воротами толпились обитатели здешних учреждений – писцы, секретари и помощники, законники, дипломаты и прочие мелкие маги Первого- Второго уровней со слабой родословной. Между ними постоянно сновали гонцы с документами или горячей едой, доставляемой прямо к рабочему месту.

Весть об Эрис волной прошла по площади, заставив всех притихнуть и обернуться. Отвыкшая от внимания, она слегка смутилась, но подняла голову и уверенно двинулась через расступившуюся толпу, улыбаясь знакомым лицам.

– Госпожа! Госпожа Эрис! – услышала она радостный и такой родной окрик справа.

Сквозь плотный строй зевак пробивался Еврипид – верный помощник и делопроизводитель ее семьи. Подбежав, он плюхнулся перед Эрис на колени, обхватил ее за ноги и зарыдал. Сначала ей показалось, что это старый добрый Еврипид – все те же растрепанные волосы, нелепые круглые очки и следы от чернил по всему лицу.

Но затем стало видно, как он исхудал. Как увеличилась лысина на его крупной голове. Как истрепался мешковатый плащ, который будто бы не снимался с того дня, как Эрис вышла с этой площади с груженым научным оборудованием обозом и сотней илотов.

– Как я рад… как я рад, что вы целы!

– Я тоже рада тебя видеть… Поднимись, не надо.

Но он не слушал и продолжал кланяться до самой земли. Когда- то давно Еврипид был рабом- илотом из приморского племени Агуэров. Его подарили матери Эрис в честь ее избрания на должность ректора Академии. Но по неизвестной никому причине, она решила даровать ему свободу и освободила от Печати повиновения. Но Еврипид решил остаться. Вскоре стала очевидна его необычайная природная одаренность – для дикаря, не знавшего письменности, он очень быстро освоил бухучет, делопроизводство, основы юриспруденции. Через несколько лет он уже вел все дела семьи, затем принял участие в воспитании детей уже несколько поколений верой и правдой служит семье, подпитываемый Печатью Долголетия.

Семьей, от которой теперь осталась только Эрис.

– Еврипид! Быстро встань и поприветствуй меня, как положено! – строго прикрикнула она. Это был единственный способ прервать его лобызания.

Так и вышло. Еврипид встрепенулся и вытянулся по струнке.

– Простите, госпожа Эрис! Разрешите доложить о состоянии хозяйства?

Эрис сбросила притворную строгость и улыбнулась.

– А вот теперь давай обнимемся.

Она подошла и заключила его в объятия. Еврипид – последняя родная душа, что связывала Эрис с семьей. Со счастливыми воспоминаниями, беззаботностью и покоем… Когда- то он был строг с ней, укладывая спать или заставляя прочесть домашнее задание, теперь – она его госпожа.

Эрис на мгновение переместилась в детство, вдохнув привычный запах пергамента и чернил, исходивший от Еврипида, но затем отстранилась и снова стала взрослой магессой Девятого уровня.

– Мне нужно в Совет архонтов. Пойдем, по дороге расскажешь, как обстоят дела.

Еврипид поклонился, украдкой утерев слезу, и стал расталкивать зевак.

– Освободите дорогу! Не видите, кто идет?! Разойдитесь, перед вами великий маг, имейте уважение!

Они выбрались с площади и нырнули в небольшой переулок, ведущий к идеально круглому зданию, окруженному величественными статуями. Здесь заседал Совет Архонтов.

– Как ты? Как наши дела?

– Дела плохи, госпожа Эрис, – скорбно сообщил Еврипид. – Пока вас не было, консерваторы развернули бурную деятельность в Народном собрании против вашей партии. Очень грязная была кампания в прошлой декаде. Получили большинство, выкинули вашего Казначея до истечения срока, поставили своего – сына Психеи…

– Как это выкинули? – перебила Эрис. – У него иммунитет!

– Они провели закон о лишении иммунитета в случае совершения преступления против морали и нравственности. А затем Казначея нашли в Красном дворце в компании малолетних рабынь, накачанного какой- то дрянью… Говорю же, грязная была кампания.

– Никакой фантазии, – хмыкнула Эрис.

– В общем, со своим Казначеем они пережали народникам потоки Архэ, из- за чего дела пошли не очень… Мне пришлось продать значительную часть илотов, поскольку Печать Повиновения слишком подорожала. Стал экономить даже на пропитании.

– Все это уже не важно, – грустно покачала головой Эрис.

Совсем недавно прихрамывая от усталости, она легко взбежала по ступеням на высокий холм, напитавшись энергией родного полиса. Перед ней возвышался Совет Архонтов – торжественное здание с высокими толстыми колоннами, облицованными черным мрамором с золотыми обручами.

Зилоты на входе в Зал заседаний двинулись было ей навстречу, но затем почуяли Девятый уровень и почтительно раскрыли массивные тяжелые двери из цельного куска гранита, украшенные искусной резьбой.

В идеально круглом зале, выложенным темным мрамором, в котором отражались блики вечных факелов, шло заседание. Высокий, статный блондин с благородным и мужественным лицом произносил торжественную речь, стоя за высокой каменной трибуной. Публика в белых тогах была разделена две части: у одних на груди висела нежно- голубая фиалка, а других – кроваво- красная роза. Они сидели в разных концах зала и с ненавистью поедали друг друга глазами.

– Извини, Психос, я вынуждена тебя перебить, – громко сказала Эрис.

Выступавший красавчик замолк и обернулся. За ним, как один, обернулись все присутствующие.

В зале повисла оглушительная тишина.

А затем архонты с синими фиалками в едином порыве вскочили и бешено зааплодировали.

– Эрис! Эрис вернулась!

Красные сидели тихо, лишь ошарашенно переглядываясь и перешептываясь.

Под рукоплескания Эрис вышла в самый центр круга, вступив в пересечение лучей, пробивающихся через специальные отверстия в куполе. Она купалась в ставшем таким непривычным внимании публики.

Но гулкий неприятный звук внезапно перебил восторг и очень быстро заглушил крики радости. Все архонты быстро поникли и сели на свои места.

В тени трибуны сидел ветхий слепой старик, и размеренно стучал деревянной клюкой по специальному напольному колоколу.

– Ты нарушила регламент, Эрис.

Эрис подошла к старику и опустилась перед ним на колени.

– Простите, Хранитель. Но я должна сообщить всем новости. Это не терпит отлагательств.

– Ты нарушила регламент и прервала выступление Психоса.

Эрис поймала довольный взгляд красавца. Он поправил на груди красную розу и обаятельно подмигнул Эрис.

– За это в соответствии с параграфом тридцать шесть я изгоняю крайнего члена списка твоей партии из Совета.

Красные вскочили и единодушно зааплодировали.

По рядам синих пронесся недовольный шумок. Один из них встал, снял с груди фиалку, положил на свое место и молча вышел из Зала.

– Еще раз простите, Хранитель. Я поддалась эмоциям, – склонила голову Эрис.

– Дадим закончить. Прошу, Психос.

Психос почтительно поклонился и снова хитро посмотрел на Эрис.

– Хранитель, я крайне заинтригован, что же нам хочет поведать Эрис, и готов уступить ей свое слово.

– Ты уверен, что в соответствии с подпунктом тринадцать параграфа три отказываешься от своего слова?

– Да, Хранитель. Думаю, мне нужно его приберечь.

Психос запрыгнул на красную трибуну и закутался в тогу, с любопытством наблюдая за происходящим.

Эрис снова вышла в центр зала и с натянутой улыбкой поклонилась красной трибуне.

– Благодарю оппонента за великодушие и благородство. Мое поведение оправдано, и сейчас вы в этом убедитесь.

Эрис встала за трибуну.

– Пять лет назад я покинула наш прекрасный полис и отправилась в трудную научную экспедицию. Я спускалась в подземелья Эреба, поднималась на горные пики, ходила по краю Черной земли и все это время наблюдала, записывала, проводила эксперименты… Все вы знаете зачем. Все вы знаете про теорию Темного Архэ…

По рядам красных пробежал ощутимый смешок. Эрис запнулась и смущенно замолчала.

Раздался удар клюкой по колоколу.

– Тишина в зале. Не нарушаем регламент.

Смешки прекратились.

– Моя мать была великой ученой, это признано всей Академией. В ее честь названы звезды, школы, река и обсерватория. К сожалению, у нее не хватило времени, чтобы закончить свой главный труд. Она так и не нашла доказательств теории Темного Архэ, которую разрабатывала всю жизнь… И завистники, никчемные сплетники воспользовались этим, очернили ее имя, сделали из нее чудачку, которая несла всякий вздор. Это наглая ложь, и ее появлению есть две причины – жадность и алчность. Но я решила закончить начатое моей мамой.

Эрис сделала паузу и обвела взглядом красную трибуну.

– Кратко расскажу о теории. Мама задалась вопросом, в чем природа Архэ? Почему мы можем создавать предметы из ничего? Менять свойства материи, агрегатные состояния вещества, порождать энергию – все это не может происходить бесследно. При всем развитии нашего общества, в ответе на этот вопрос мы недалеко отошли от предков, объяснявших Архэ божественной благодатью. Теперь мы отвергли богов и предпочли им науку, но где же ответы?

Психос повернулся к сидящим позади него сопартийцам и стал яростно с ними перешептываться.

– Моя мать предположила, что магия вовсе не проходит бесследно. Каждый наш акт творения имеет цену. Каждая сила встречает силу противодействия. Просто мы этого не замечаем. Не хотим замечать. Мама изобрела уникальный прибор, позволяющий измерять колебания поля Архэ вплоть до мельчайших единиц… Разработала систему затрат, производимых заклинаниями разных типов. Все эти открытия заслуживают вечной славы, но не были признаны ни Советом Архонтов, ни Академией… И плевать. Главное, что мама смогла обнаружить незаметные, но измеримые превращения Архэ, которые происходят при каждом заклинании. Когда вы преобразуете воздух в воду, чтобы наполнить стакан и утолить жажду или когда испускаете раскаленную плазму, чтобы уничтожить врага – каждый раз небольшой кусочек забранного Архэ превращается в Темное Архэ. И рано или поздно оно создало бы прорыв в нашей реальности. Мама очень точно все это рассчитала и описала, но не хватало одного: найти эти поля Темного Архэ, измерить их и изучить свойства. Именно за этим я и отправилась в экспедицию.

Психос встал и грациозно поднял руку, откинув ладонь чуть в сторону. Эрис с неприязнью подумала, что он, наверное, любуется каждым своим движением.

– Лидер партии оппонентов хочет дать реплику. Выступающий решает, – проскрипел Хранитель. Несмотря на слепоту, он всегда знал, что происходит в зале. Не иначе как определял на слух по шелесту складок на тогах.

– Извини, Психос, я хочу закончить. Все реплики после.

Психос демонстративно пожал плечами и сел, снова перешептываясь с товарищами.

– Так вот. Много лет я искала то, во что никто больше не верил. Только я и только моя мама… Много лет провела в подземельях Эреба, полных ужасных тварей и древних ловушек, каждую ночь засыпая с мыслью о том, что могу больше не проснуться… Через вершины гор и их глубины пробилась к Северному океану, покрытому такой горой льда, что вершина ее теряется в небесах, окутанная темными облаками, из которых бьют молнии… Голодала по нескольку дней, лишь бы сэкономить крохи Архэ, которые долгим трудом, как росу с листьев, собирала неделями и месяцами… Вам, не прожившим ни одного дня своей сытой жизни вдали от Наоса, этого не понять.

Эрис сделала паузу, ощущая невероятный прилив сил и возбуждения. Это был момент ее торжества. Слушатели тоже притихли, ощущая заложенную в интонации Эрис пружину, готовую вот- вот с щелчком разжаться.

– И я нашла кое- что. Нашла прорыв, созданный Темным Архэ.

Партия синих взорвалась аплодисментами и криками поддержки. Красные сидели настороженные, напряженные, но старались изображать насмешки.

– Пока мы слышим только болтовню! – крикнул кто- то из них. – Предъяви доказательства!

– За прерывание выступающего в соответствии с параграфом тридцать шесть я изгоняю крайнего члена списка партии консерваторов, – стукнул посохом Хранитель.

Один из красных покинул зал, остальные понизили голос до шепота, который все равно сливался в ощутимый гул.

– Доказательства… – усмехнулась Эрис. – Конечно я покажу доказательства.

Эрис достала из- под полы темно- фиолетовый кристалл и подняла над головой.

Внутри кристалла разгорелся свет.

– Эрис, магия внутри города строго запрещена, – напомнил Хранитель, предостерегающе подняв посох.

– Это Проектор, Хранитель, – спокойно ответила Эрис. – Согласно презумпции Эгилая, юридически проекции не считаются магией, поскольку лишь воспроизводят заложенные в них световые последовательности, а не преобразуют Архэ непосредственно.

Хранитель задумчиво погладил бороду, погрузившись куда- то в глубины памяти. Наконец, он кивнул.

– Все верно. Можешь продолжать.

Эрис снова подняла кристалл над головой. Он разгорелся ярким фиолетовым светом, отблески забегали по лицам архонтов, по холодному мрамору зала. Они вращались все быстрее и быстрее, сходясь к центру и складываясь во все более четкое объемное изображение.

Вскоре все смогли различить Эрис, стоящую на краю высокого ледяного обрыва. Ее усталое лицо покрыто грязью, на кончиках ресниц блестит иней, одежда изорвана. В руках она держит разгорающийся фиолетовый кристалл.

Угол изображения меняется, и становится видно, что Эрис стоит на краю циклопического кратера. Его обугленные склоны покрыты головешками тлеющих деревьев, торчащих из- под земли, будто скрюченные пальцы покойников. То тут, то там зеленеют лужи мутной жижи, образовавшиеся от мгновенно растаявшего льда, подледного мха и грибниц.

А в центре этого дымящегося кратера пульсировало ОНО.

Огромное бесформенное нечто. Ухватить взглядом его очертания было почти невозможно. Оно ускользало на периферию зрения, как кусок мыла из мокрых рук. Можно было лишь ощутить его всепоглощающую тотальную черноту, пробивающуюся даже сквозь проекцию, заставляя зрителей ощутить неприятный холодок, бегущий по спине.

Внезапно чернота стала пульсировать все сильнее и сильнее. Она рвалась и надрывалась, как мощное бычье сердце. Чернота росла и росла в размерах, вбирая в себя воду из луж и редкие деревца, которые тут же гнили и разлагались с огромной скоростью. Из- под земли вылезали белесые черви и расползались в разные стороны от черноты.

И вдруг она с громким хлопком открылась. Изнутри будто пахнуло сырым гнилостным воздухом, могильным духом, что явственно ощутили архонты, находящиеся за тысячи переходов и десятки дней от того, что лицезрели перед собой.

Из черноты вылезла костлявая слизкая рука размером с высокое дерево. Нащупала мягкую почву, впившись в нее когтистыми пальцами. А затем, оперевшись на нее, из черноты появилось жуткое в своей нелепости существо: огромная плешивая голова со светящимися желтыми глазами переходила в суставы костлявой руки.

Огромная голова на огромной руке, как цапля из ночного кошмара, вылезла из портала, с хрустом распрямилась и стала неспешно оглядывать окрестности. Внезапно голова резко повернулась прямо в сторону Эрис. Кошмарные светящиеся желтые глаза заполонили все изображение…

Кристалл погас.

В темном зале повисла тишина.

– Они уже здесь. В нашем мире. И виной всему – наша неуемная жадность, алчность, жажда роскоши и богатства, заставляющая черпать все больше и больше Архэ, не думая о будущем, не заботясь о балансе… Вот и расплата. Действовать нужно немедленно. Об этом должны знать все, и не только в Махейском союзе, но и в Темном княжестве и Империи Тэнно. Это касается каждого живого существа на этой планете. Поэтому я созываю Экклессию, на котором поставлю вопрос о прекращении постройки Наосов и жестком централизованном нормировании Архэ, а также о формировании Великого посольства по всему миру…

В этот раз даже Хранитель не стал прерывать взрыв, раздавшийся с обоих трибун. Он прекрасно понимал, ЧТО только что произошло. И знал, что никакой регламент и посох не перебьют ту бурю эмоций, что поднялась сейчас в зале. Видимо, он и сам был удивлен, хотя страшным бельмам ничего прочесть было невозможно.

– Посмотрите на нее! Жалкая обманщица просто хочет совершить переворот! Показала сфабрикованные проекции, возмущает народ! Где доказательства? – раздавались крики со стороны красных.

Единственным молчавшим был Психос. Он мрачно насупился и глядел прямо перед собой, погруженные в какие- то тяжелые размышления…

Прошло немало времени, прежде чем архонты выдохлись и более- менее успокоились. Все это время Эрис стояла безмолвно, закрыв глаза, и ждала.

Наконец, раздался стук посоха, и все замолчали.

Хранитель встал.

– Архонтесса Эрис, – торжественно сказал он. – Ты подтверждаешь свое решение созвать Экклессию?

– Да, Хранитель.

– Ты осознаешь, что использование этого права будет невозможно для твоей партии в ближайшие тридцать лет?

– Да, Хранитель.

– В таком случае, в соответствии с параграфом третьим созываю Экклессию.

Хранитель стукнул посохом по полу, и из него во все стороны разлетелись чуть заметные синие искры.

Эрис благодарно склонила голову и слегка выдохнула. Ее съедал страх, внутри все сжалось в комок, хотя снаружи она была спокойна и уверенна.

Но теперь самое главное позади. Хранитель назначил Экклессию, а значит назад пути уже нет. Уже завертелась бюрократическая машина, побежали гонцы, ключник отпирает здание Экклессии, пустовавшее десятки лет, и рабы- илоты начинают драить помещение до кровавых мозолей, готовясь к величайшему событию политической жизни Махейи.

Эрис отсалютовала своей партии и направилась к выходу. Она знала, что все хотели поговорить с ней, прикоснуться, просто постоять рядом. Но она хотела лишь одного – рухнуть на кровать и заснуть.

– – -

На улице уже темнело.

Свет уличных факелов расчертил длинную полосу внутри темного помещения.

Ойкос… Родной ойкос. Здесь все осталось почти нетронутым. Родные стены. Родной запах.

Эрис вошла, с облегчением разулась и навела Печать Света в настенные светильники. Дом озарился мягким сливочным светом, который специально разрабатывал маг- оформитель под этот интерьер.

Эрис ощутила, как напитывается родным Архэ. Как же она скучала по нему…

Вот почему иметь ойкос в собственности было не просто престижно, а жизненно необходимо: колдовать внутри городской черты было запрещено, кроме как внутри дома для личных бытовых нужд. Нарушения конечно же бывали, но мелкие, однако любой, кому не везло попасться, подвергался суровейшему наказанию. Запрету на любое колдовство на год.

А для любого уважающего себя мага это было подобно маленькой смерти.

Без магии ты никто. Просто хорошо выглядящий, здоровый и красивый человек. Но ты ничего не умеешь. Ни добыть еду, ни починить покосившийся карниз. Хорошо, если рядом есть родные. А если нет… Ты становишься полностью зависим от своих рабов, точнее, от управляющего рабами.

Позорнее судьбы и представить нельзя.

Эрис поднялась на второй этаж и распахнула окна на балкон. Ей открылся прекрасный вид на город, утопающий в лучах закатного солнца. Белоснежные здания сливались с заснеженными пиками гор на горизонте.

Ветер влетел в открытое окно и зашуршал свитками на полках. Эрис нежно провела по ним пальцами. Школьные свитки, академические диссертации, тексты любимых песен, пьес и легенд. Сколько труда вложено в их штудирование… А теперь они шумят, подобно листве деревьев, навевая мысли о скоротечности времени.

Эрис легла на кровать и уткнулась носом в подушку из нихонского бархата. Удовольствие и покой волной разлились по всему телу.

Нужно было наколдовать еды… Но так лень… Или послать Еврипида на рынок? Кстати, где он?

Эрис потянулась, закрыла глаза и погрузилась в полудрему, обдуваемая легким ветерком. Но сон не приходил. Мешало бегающее на задворках неприятное ощущение, что она поспешила.

На самом деле, она немного слукавила. У нее не было никаких реальных доказательств, что прорыв возник именно в связи с Темным Архэ. Но это было так похоже на то, что описывала мама! И Эрис точно уверена, что это оно, а доказательства – добудет позднее…

Внизу хлопнула дверь.

– Госпожа… – услышала она странный хрип прямо над ухом.

Эрис вскочила, инстинктивно зажигая Боевую Печать огня и отшатываясь в дальний конец комнаты. Долгие месяцы, проведенные в подземельях Эреба, научили ее сначала реагировать, а потом думать.

Однако, увиденное ужаснуло Эрис больше, чем самое страшное из порождений Тьмы.

Окровавленный Еврипид, еле держащийся на ногах, стоял посреди комнаты. Вместо левой руки свисало нечто, состоящее из торчащих сухожилий, перемолотых костей и кровавой каши вперемешку с пригоревшими остатками одежды. Лицо его было сплошь покрыто мелкими отверстиями, которые сочились кровью и чем- то темным…

В этот момент самообладание окончательно покинуло Эрис.

– Еврипид! – вскричала она и заплакала, совсем как в детстве, когда испугалась бешеной лошади, забежавшей во двор с рынка.

– Все будет хорошо, госпожа Эрис.

Еврипид из последних сил улыбнулся и рухнул плашмя.

Эрис кинулась к нему, направляя все силы в Печать Здоровья. Но дело было плохо. Искореженная рука зарастала, но очень медленно. Кровь не останавливалась, а отверстия на лице продолжали пульсировать темной жижей…

Его ударили Печатью Смрада.

Боевой печатью.

– Вам нужно бежать, госпожа… – харкая кровью, прошептал Еврипид. – Они готовили переворот… Сегодня… А ваше появление спутало планы… Я услышал… услышал. Вам грозит опасность, госпожа…

– Что ты говоришь, Еврипид? Какой переворот? – в ужасе закричала Эрис.

Она только что поняла, что не в силах спасти последнего близкого человека в этом мире.

– Они хотели разогнать Совет… уничтожить народников… Избрать диктатором Психоса…

– Где ты это услышал, Еврипид? Скажи!

– Они уже идут сюда…

Но силы окончательно ушли из его тела. Он в последний раз посмотрел на Эрис, слабо улыбнулся и обмяк. На глубочайшем уровне души Эрис ощутила маленький всплеск Архэ, который всегда сопровождал отделение разума от бренного тела. Этот момент маги точно ощущали, но никто не знал, куда отправляется душа дальше, и что ее там ждет…

– Эрис, выходи по- хорошему! Твой ойкос окружен! – донесся с улицы вальяжный голос Психоса.

Как быстро все происходит… Взгляд Эрис судорожно забегал по дому. Что же делать? Нельзя дать Психосу победить.

«Он уже победил, – одернула себя Эрис. – А ты все прошляпила, пока ползала по подземельям».

Итак, очевидно, что Психос забирает власть и становится диктатором. Прямо сейчас сторонников Эрис вылавливают и кидают в тюрьмы, кого- то убивают при попытке сопротивления, отбирают их имущество. Она это знала. И знала, чего хочет Психос больше всего: отдать ее под суд. Устроить унизительное представление с продажными судьями, уничтожить оппозицию. Обвинить ее в выдуманных преступлениях, для чего сразу же найдутся свидетели и доказательства. Эрис будет защищаться, выступать, найдет все недочеты и несостыковки в деле, а потом ее все равно объявят виновной и отправят в подземелье на краю Союза, отобрав всю собственность, лишив всех званий и заслуг. И все будут знать, что она невиновна, но никто не посмеет пойти против возведенной в ранг божества процедуры.

А значит, нельзя было попадаться ему в руки. Позорное бегство – единственный выход.

На этот случай у нее есть потайной ход. Эрис откинула искусно вышитый турханский ковер, повела рукой, и часть пола растворилась в воздухе, открыв взору лестницу в подземелье.

Но она не успеет далеко уйти… Нужно как- то отвлечь преследователей.

Взгляд Эрис упал на темно- фиолетовый кристалл Проектора, который она поставила на полку, вернувшись домой.

– – -

Эрис вышла на балкон и увидела десяток магов с красными розами на груди, стоящими перед оградой ее ойкоса. Поодаль размеренно строились шеренги послушных илотов с факелами и топорами. Пляшущий свет огней зловеще играл в их пустых глазах, подернутых Печатью Повиновения.

– Я буду отбиваться, Психос, – крикнула Эрис. – Я имею право колдовать в своем ойкосе! А ты нарушишь древний закон!

– А кто сказал, что я буду колдовать? – пожал плечами Психос. – У меня есть номос на твой арест, а значит весь городской гарнизон в пять тысяч илотов в моем распоряжении. Мы просто прикажем тебя схватить и будем ждать сколько надо – час, два, три…сутки, неделю… пока у тебя не иссякнут силы. Мы с парнями даже сделаем ставку, сколько илотов ты положишь. Хочешь поучаствовать?

– Я уложу минимум три тысячи, ведь у меня много чего припасено. А кто будет строить Наосы? Кого ты пошлешь на убой, если нападут твари Хаоса? Кто будет выносить твой горшок? – насмешливо прокричала Эрис. –

Психос тяжело вздохнул.

– С этим мы как- нибудь разберемся. Но если ты хочешь договориться, я готов… пока что.

– О чем договариваться, мерзавец? Ты попрал все законы, что строили наши родители!

– Нет- нет, дурочка! Ты так бесцеремонно прервала мое выступление своими страшными картинками, и даже не извинилась! А ведь я говорил о том, что нашел способ сделать нашу родину самой великой в мире! Навсегда избавиться от угрозы Темного княжества и даже завладеть несметными богатствами Тэнно.

– Лжец и популист!

Эрис видела, как к ее дому прибывают все новые и новые отряды илотов. Они заполонили все свободное пространство на улицах и полях…

– Нет, не лжец. В отличие от тебя, у меня есть ощутимые, реальные доказательства. Отдел Академии, поддерживаемый мной и… моей матерью, разработал передвижные Наосы.

Эрис не удержалась и ахнула. От Психоса не укрылась эта реакция, и он самодовольно рассмеялся.

– Видишь? Это новая эра в нашей истории! Наконец- то наши армии смогут дойти куда угодно без потери мощи! Хоть на край света. Нам нужно срочно захватить новых рабов, увеличить производство Наосов и готовиться к покорению мира! А здесь ты, со своей нелепой идеей про сокращение всего и вся. Глупышка.

Орды илотов постепенно, шаг за шагом приступали к ойкосу. Часть из них уже взобралась на ограду и теперь неподвижно сидела, свесив ноги во внутренний дворик.

– Ладно, хватит слов. Давай к делу.

Психос торжествующе щелкнул пальцами. И вся орава илотов, как жуткое море муравьев, хлынуло в дверь Эрис, мигом сорвав ее с петель. Они ринулись наверх по лестнице, вбежали на балкон и протянули руки к Эрис.

Однако, произошло то, чего никто не ожидал. Эрис сложила руки на груди и просто… испарилась.

– Нееееет! – в гневе закричал Психос. – Как? Как?!

Он ринулся к ойкосу, расталкивая илотов, пробился на балкон и увидел прямо на том месте, где стояла Эрис, большой фиолетовый кристалл…

Психос глубоко вдохнул, а затем выпустил изо рта огромный огненный шар, который снес балкон вместе с толпой растерянно толпившихся там илотов.

Сам Психос остался висеть в воздухе.

За спиной у него появилась еле заметная по очертаниям темная фигура в глубоком капюшоне. В воздухе раздался неуловимый свист, неведомым образом складывающийся в слова.

– Соберись… Девка ничто… Ты стал диктатором. Теперь ты должен мне сто тысяч жизней, если хочешь получить то, о чем мы договорились…

– – -

Эрис вышла из покосившего убежища Олимпоса на краю города, накидывая на голову глубокий капюшон.

Вслед за ней, поеживаясь от холода, вышел маленький ветхий старичок.

– Молодец, что навестила старика, – проскрипел он. – А теперь беги. Они будут искать.

– У меня еще есть время. Они стянули всех илотов с окрестных деревень к моему ойкосу.

Олимпос засмеялся.

– Я рад, что ты смогла выбраться.

– К сожалению, это все еще поражение. Моих сторонников будут отлавливать и пытать. Ойкос сравняют с землей. А Психос станет диктатором. Я должна бежать и скрываться.

– Стоит признать, он всех переиграл. Я не думал, что он способен на это. Ты уверена, что за ним никто не стоит?

– Его мать. Но она понимала, что в случае неудачи точно также пойдет на плаху. Статус- кво был выгоден всем. Я не понимаю, почему это случилось.

– Что будешь делать дальше?

– Отправлюсь в путешествие. Я должна предупредить остальных правителей об опасности. И убедить их, что она грозит нам всем.

СВИТОК ТРЕТИЙ

Мао спит. Ему снится родной Остров.

Его ли это сон? Или сон Императора? Мао точно не знает.

Он сидит на крыльце храма. Сладко пахнут благовония. Бритый наголо монах что- то бормочет в углу, окуривая статую Спящего Императора.

На крыльце тепло, его обдувает легкий ветер, дующий с моря. Из дверей храма, стоящего на вершине холма, открывается захватывающий вид на раскинувшийся внизу город- муравейник, наполненный движением парусов порт и бескрайний синий океан, уходящий за горизонт. Погода солнечная, редкие облака проплывают на небе и наводят на ленивые размышления о быстротечности времени, о жизни и смерти…

Вдруг по всему острову разносится серия протяжных, глубоких ударов Большого Гонга. Он стоит на соседней горе и размером достает до верхушек деревьев. Чтобы отлить его понадобилась почти сотня лет – сначала по крупицам закупали металл у чужеземцев, а затем отливали по технологии, известной лишь одному Спящему Императору. Таран для удара по Гонгу оттягивает команда из тридцати человек, которые уже давно оглохли за этой работой.

Услышав удары Большого Гонга, каждый житель должен не позднее десятого удара начать молитву. Если кто- то занимается особо важным делом, которое нельзя бросить прямо сейчас, Спящий Император видит это и Пробуждает его, лично контролируя завершение работы.

Вот и сейчас Мао и находящиеся в храме монахи спешно достают амулеты, болтающиеся у каждого на шее, отсыпают из них на ладонь щепотку темно- зеленого порошка из водорослей Модзуку, и молятся, отточенными движениями принимая вещество. Втереть под язык, вдохнуть правой ноздрей. Так велит Толкователь Сна Императора. Вдыхают левой только вероотступники и еретики. Если руки в грязи, и отмыть их до десятого удара невозможно, разрешается вместо втирания просто тщательно прожевать, высыпав из амулета сразу в рот.

Все должны молиться и принимать Модзуку. Гонг бьет три раза в день. Его слышно в любом конце Острова. Вокруг его ударов построен весь ритм жизни. Если ты совершеннолетний бедняк- нуха и пропустил молитву – тебя ждет немедленная смерть. Если ты совершеннолетний богач- янбан, то должен будешь тридцать три дня прислуживать в храме. Аристократия на то и аристократия. В народе говорят, что Спящий Император не любит аристократов, поэтому разрешает регулярно принимать Модзуку только в случае войн, эпидемий и разрушительных катастроф. В обычное время они могут развивать свою мелкую индивидуальность, свободно мыслить, выбирать род занятий и даже супругов. Ведь Пробуждение – это благословение и любовь. Только простой страдалец- нуха достоин постоянного внимания Спящего Императора.

– Да будет сон твой спокоен и крепок, да обойдет тебя тревога, направь своей мудростью наши руки, наши тела, наши жизни, чтобы сбыть свой Сон, который есть счастье и благополучие всех и вся… Наша жизнь – твой Сон, наша смерть – твой Сон… Ты неподвижен, как гладь озера, ты безмятежен, ты вечен, как само время… – бормочет Мао слова молитвы, ритуальным жестом прикрывая глаза, как во сне.

Гонг смолкает. Все поворачиваются на Восток и трижды кланяются – там расположен Дворец Спящего Императора. Когда- то давно, больше тысячи лет назад, его воздвигли вокруг того места, где внезапно заснул Император. Затем вокруг этого места разросся город, со временем подчинивший себе весь Остров и ставший Империей. Поэтому Дворец Спящего Императора – сердце Империи, ее история, смысл и жизнь.

Звук Гонга стихает, продолжая отзываться где- то внутри. Мао с улыбкой поворачивается к монаху, надеясь разделить это приятное религиозное чувство, но осекается. Глаза монаха закрыты, голова запрокинута, руки расставлены в стороны, а сам он едва- едва приподнимается над землей, будто невидимая нить тянет его за пояс.

Через пару мгновений он падает на землю и быстрым шагом идет обратно в город.

Мао чуть заметно вздыхает. Монах понадобился Императору. Это большая честь. Может, нужна пара дополнительных рук в порту, или кто- то из рабочих заболел или погиб, и нужно забрать его детей из школы, или кому- то из янбанов срочно понадобилась прислуга… Непоколебима вера каждого подданного, что Император мудро распорядится телом и умениями Пробужденного. А потом снова вернет его в целости и сохранности, погрузит обратно в блеклый сон обычной жизни, зажатой в тисках одной личности. А если и не вернет, то так необходимо для общего блага Империи.

Последние пару недель Мао испытывает необъяснимую грусть. От первых опавших лепестков вишневого дерева до холодных длинных ночей он вставал засветло и тренировался в храме. Скрытность, ловкость, слух, память, обоняние, ночное зрение, владение всеми видами оружия и рукопашного боя, приготовление ядов, взрывчатых смесей и многое другое – каждый шиноби должен был отточить все эти навыки до совершенства. Мудрость Императора велика, но даже она не может вложить в голову Пробужденному того, чему тот не научился сам. Иначе не нужны были бы школы, мастерские, ордена, ученики и наставники. Каждый должен вложить свои силы, свой труд в обучение навыкам, угодным Императору.

Мао не помнил, когда стал шиноби. Обычно, Император Пробуждает родителей, и они сами приносят младенца к воротам Школы Теней. Но бывает, что шиноби становятся уже и в сознательном возрасте. Мао не помнил. Хотел ли он быть шиноби? Кто были его родители? Мао никогда не задумывался о своей судьбе. Ведь, по большому счету, это и не была его судьба. Она принадлежала всем, а не только ему. Поэтому Мао не думал, а просто тренировался. День за днем, год за годом.

Единственными моментами, когда внутри него пробуждалось что- то – когда он видел детей, играющих со своими родителями. Браки заключатся случайно, волей Императора. Император просто Пробуждает парня и девушку, когда ему исполняется 17, а ей 16, и приводит в подготовленный заранее дом, где они начинают жить вместе. В положенный срок происходит зачатие ребенка. Обычный брак среди нух. Янбаны, лишенные такого благословенного внимания Императора, вынуждены выбирать себе супругов по своей воле. От злости и зависти они устраивают пышные праздники, стремясь скрыть за этой мишурой внутреннюю опустошенность, брошенность и одиночество. По крайней мере, так говорят нухам в школе.

Мао тоже хочется семью. Хочется хоть на миг ощутить, каково это – раствориться не в Империи, а в любящем человеке…

– – -

Глубокая ночь. В окно светит луна.

Мао засыпает, утомленный очередным тренировочным днем.

И тут он чувствует. Сердце бешено колотится, лоб покрывается испариной. Перед глазами все плывет, мысли замедляются, погружаясь в густой туман.

Император Пробуждает его.

Мао чувствует, как встает и движется к выходу из храма.

Его Я погасает…

Дальше – короткие мутные вспышки, неясные образы и воспоминания. Так странно устроено, что все происходящее в Пробуждении разум воспринимает как сон. Тело действует на пределе возможного, а разум задвинут куда- то на задворки, где может лишь наблюдать за происходящим в маленькую замочную скважину.

Мао прибывает в Императорский дворец и входит в покои. Там, в центре огромного зала, в который может уместиться несколько домов, на пирамиде из золотых плит стоит кровать Императора. Самое священное, что есть в этом мире.

Мао вместе с другими шиноби по очереди поднимаются по ступеням и кланяются лежащему Императору.

Мао впервые видит его так близко. Даже сквозь Пробуждение ощущается волнение. В кровати лежит маленький, сморщенный старичок, у которого, кажется, нет зубов. Но Мао он кажется прекраснее самого розовощекого младенца.

В последний момент Мао замечает нечто странное. Ему кажется, будто над Императором склонилась прозрачная темная фигура в глубоком капюшоне, что- то нашептывая ему на ухо.

Но ничего сделать Мао не успевает – его тело совершает ритуальный поклон, и сознание снова прерывается вспышкой.

И вот они уже грузятся на торговый корабль. Они переплывают на То Шима – специально выстроенный плавучий остров, на котором происходит обмен товарами с чужеземцами. Согласно древнему закону чужаку нельзя ступать на землю Тэнно под страхом уничтожения его рода до последнего колена. Чистоту острова нельзя осквернять.

Но со временем этот закон начал вызывать много трудностей. Народ процветал и разрастался. За тысячу лет Империя покрыла весь остров Тэнно, опоясала его неприступной белоснежной стеной. Места стало не хватать, и тогда мудрость Императора создала уникальную архитектуру человеческих муравейников, тянущихся ввысь. И если это отсрочило проблему перенаселения, то вырубленные леса и истощенные месторождения не мог вернуть даже всесильный Император.

Двести лет назад он пытался найти решение, захватив огромные земли на суше. Хиленький флот темняков был уничтожен за одну ночь, армия высажена на побережье и слаженным роем двинулась на Темнец, уничтожая чужеземцев, сжигая их нелепые домишки. Сразу вслед за армией шли нухи- крестьяне и нухи- строители, без промедления начинавшие осваивать захваченную территорию. Ни крошки зерна, ни горсти земли, не мгновения времени не терял зря Император. Максимальная эффективность, максимальная польза для народа.

Судьба Темного княжества, казалась, была решена. Янбаны уже готовили дипломатическую делегацию к переговорам с Махейским союзом – как они будут делить гигантские территории, доставшиеся им после уничтожения врага. Необъятные леса на севере, полные прекрасной древесины для кораблей; степи на юге, дающие корм стадам; богатые залежами металлов предгорья на западе и живописные побережья океана на востоке – слишком уж несправедливым казалось ютящимся в муравейниках нихонцам, что всем этим богатством владели неорганизованные дикари- язычники.

То, что произошло дальше – загадка, будоражащая умы на протяжении целых поколений. В битве с прадедом нынешнего Великого княза Бреслава империя Тэнно лишилась всей своей армии. С поля боя не вернулся ни один нуха, ни один янбан.

После этого похода, в котором полегла почти вся знать и множество хороших рабочих и крестьян, Император больше не предпринимал попыток войны. Вместо этого он принял предложение о мире и торговле и приказал возводить острова То Шима, где купцы стали менять шелк, порох, изящные произведения искусства и механизмы на древесину для кораблей и металл для оружия.

Именно на этом плавучем острове шиноби ночью пробираются на торговый корабль темняков, вырезают весь экипаж, переодеваются в их одежды и утром берут курс на побережье.

Расчет оправдывается: бороздящие прибрежные воды патрули видят издалека свой корабль, своих купцов и не стремятся тратить силы на подробные проверки. Как ни напоминай людям о бдительности, а за столетия мира она не может не притупиться. Вот Инспекторы Императора никогда бы такого не допустили.

Отряд спокойно доплывает до портового городка, где заранее подкупленный чиновник Таможенного приказа, не выказав удивления, принимает их как настоящих купцов, дает карту и телегу с лошадьми для доставки товара на близлежащую ярмарку.

Конечно же, на ярмарку они не едут. Телега спрятана в ближайшем лесу, лошади пущены на засоленное мясо, так как путь до Темнеца далек и труден.

Дальше – бесконечная ходьба поодаль от хоженых троп, прятки от чужих глаз – дозорных, крестьян, торговцев. Кража еды из малолюдных деревень. Охота и рыбалка. Погоня за заметившим их пастушком, убийство и сокрытие тела. Погода все холоднее, леса – все гуще. Мао не смог бы сказать, как долго они шли, пока однажды вечером на фоне темнеющего неба вдруг не появляется высокий черный контур Хоргара.

Они дошли. Дошли до стольного града Темного княжества.

СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ

В ворота детинца зашел последний вернувшийся с Испытания ученик. Бледный от потери крови, с рукой на перевязи, но светящийся от счастья, он еле доковылял до крепости, где его подхватили более удачливые товарищи и повели к целителю.

Ворота захлопнулись, освещаемые заходящим алым солнцем, и в посаде повисла непривычная тишина. Все женщины и дети затаились по домам и готовились к празднику Посвящения в волхвы – подшивали и украшали наряды, пекли угощение. А мужчины вышли на ночное бдение на стенах города, поскольку все дружинники перед церемонией стягивались к Хоргару, чтобы по сто раз осмотреть каждый уголок и убедиться, что Великому князю ничего не угрожает.

Вдоль крепостной стены медленно прогуливались двое стражников в простых кожаных доспехах. У одного из них из- под доспеха выглядывало пузо. Он задрал голову и потянул носом, ткнул своего спящего на ходу товарища в плечо.

– Чуешь, брат, чем пахнет? На княжеской кухне каравай замесили.

– Тебе лишь бы пожрать, – буркнул из- под накидки напарник.

– Не только. Еще с Марьей полюбиться и на печке добро вздремнуть, – мечтательно протянул толстяк.

– Угу, – буркнул напарник. Он явно не был настроен на беседу.

Но толстяку было скучно.

– Неужели нас не позовут? Так и будем вокруг стен ошиваться весь праздник?

– Как прикажут, так и будем.

– Эх… десятник всю душу вымотал. Полдня чищу его кольчугу, затем рою ров. Затем обедаю, рою ров и снова чищу кольчугу. Так и день прошел.

– Это еще неплохо устроился.

– Да ну! Кольчуга- то чистая! За каким лешим ее чистить? Тьфу, – толстый стражник в сердцах сплюнул, явно горюя о своей нелегкой судьбе.

Напарник вдруг резко остановился.

– Дурья башка. Ты нежить просто так не поминай, – строго сказал он и три раза обернулся на месте.

Толстяк лишь усмехнулся и пошел дальше.

Некоторое время они шли в тишине, но толстому снова стало скучно.

– А как ты думаешь, Великий князь он может… это… с девкой того- самого?

– Мне как- то без разницы.

– А я вот думаю. У него же кровь не течет. Как он тогда с девкой будет? Никак. Поэтому у него и сыновей нема.

– Смотри, Гриня, услышат тебя дружинники, будешь рвы всю жизнь рыть.

– Да ладно, я чего. Просто интересно. Я вот думаю, согласился бы стать мертвяком, как они? А чего? Вечная жизнь. Ты бы вот согласился.

Напарник помолчал, поежившись, а потом ответил:

– Пожалуй, да.

– А я вот решил, что нет. Слишком уж приятно с Марьей любиться…

– Тихо. Смотри.

Они замерли.

Неподалеку в высоких зарослях чертополоха блестело что- то разноцветное. Оно так красиво переливалось радужными цветами, непривычными для привыкших в блеклости местных пейзажей глаз, что стражники зачарованно сделали несколько шагов поближе, чтобы разглядеть чудо- чудное поближе.

Когда слева раздался тихий свист, они машинально повернулись, и тут же каждому в шею воткнулось по острой шестиконечной звездочке. Стражники захрипели, захлебываясь кровью, и повалились на землю. Но упасть им не дали. Каждого подхватила пара темных фигур и утащила в заросли, где все быстро стихло.

Через несколько секунд из кустов, пригнувшись и пряча окровавленные звездочки, метнулись к стене четыре фигуры, закутанные с головой в черные ткани, с в двумя короткими кинжалами за спиной. На руках у них были перчатки с острыми наконечниками, которые вонзались в стену, как нож в свежий хлеб. За считаные секунды они взлетели по стене детинца и скрылись во внутреннем дворе…

– – -

Ладо лежал на подстилке в сырой темнице и флегматично наблюдал, как паук деловито обустраивает единственный сухой угол рядом с массивной деревянной дверью. Она отсырела так, что от нее веяло холодом и гнилостью. Ладо не провел здесь и дня, а уже задыхался от тяжелого кашля.

На душе было так скверно, что хотелось выть.

Его встряхнул лязг тяжелого засова.

В темницу вошли стражники, бесцеремонно подхватили его и рывком поставили на ноги.

– Вставай, на казнь опоздаешь, – сказал один, и мерзко расхохотался.

Они вышли на свет, и Ладо плотно зажмурился, настолько больно стало глазам от легких лучей утреннего солнца.

Внутренний двор детинца было не узнать. Повсюду развевались княжеские стяги, вдоль дороги стояли ряды с угощениями и товарами, которые счастливые купцы, допущенные торговать на Посвящении, готовили весь предыдущий год, колонны и крыльцо княжеского терема богато и цветасто украшено. Даже мрачная громада Хоргара, прокалывающая небо, будто стала немного светлее и радостнее.

Не хватало только людей. Ворота детинца пока были закрыты, и посадский люд ждал за стеной. А у князя и дружины, по понятным причинам, жен и детей не было. Как и кроватей для сна, столов для еды, бани для отдыха. Все свое время они круглосуточно посвящали службе, государственной работе и боевым тренировкам. И поэтому на княжеском дворе стояла мертвенная тишина.

Стражники подвели Ладо к Хоргару и кинули в клетку к другим преступникам, ожидавшим суда. Клетка располагалась с задней стороны храма, чтобы своим неблагонадежным видом не портить впечатление гостям и государю.

– О, волхвенок, – оскалился беззубым ртом закованный в цепи старик, обессиленно лежавший в углу клетки. – И ты с нами на костер? Такую судьбу прядет Маошь нашему брату – либо помирай с голоду, либо гори на костре. Ничего не поделать, судьбы не избежать. Во как!

Ладо ничего не ответил, сев возле входа.

Потянулись бесконечные часы. К полудню солнце уже припекало. Воды не давали. Ладо обессиленно лежал и слушал доносящиеся от площади крики скоморохов, пение и струнные трели придворных музыкантов. Ноздри щекотал сладкий запах выпечки с прилавков.

Вскоре по радостному гомону толпы Ладо понял, что начинается церемония Посвящения. Ладо закрыл глаза и представил, что там происходит. Точнее, вспомнить, как он еще ребенком наблюдал обряд Посвящения, прокравшись из посада внутрь детинца.

Вот народ радостно приветствует новоиспеченных волхвов, идущих от терема Школы к Хоргару. Люди любили волхвов. Все- таки, они не только проводили обряды, заговаривали вещи и отпускали тризну или свадьбу, а еще и помогали простым людям. Каждый из них должен был помимо ежегодного денежного взноса в княжескую казну еще и отбыть месяц трудовой повинности. Княжеская администрация собирала от крестьянских общин и горожан просьбы и жалобы и составляла наказ для каждого волхва. Денег не выдавали – подразумевалось, что содержать его будут те, кому он помогает, а значит, нужно было реально постараться помочь людям, а не формально отбыть срок, иначе попросту помрешь с голоду. Вот и решали проблемы – вызывали дождь, благословляли урожай, прогоняли паразитов, заблудшую нечисть, приносили жертвы пантеону.

Поэтому народ радостно приветствовал новичков. Кто- то даже выкрикивал их имена – все- таки, помнили еще маленьким мальчишкой. Затем пошли имена опытных и бывалых волхвов. На церемонии обязательно должны были присутствовать все волхвы до единого – так велит Книга Солнца.

Но вдруг гомон стих. Повисла тишина. Ладо понял, что на дворе появился Великий князь с личной дружиной. Зашуршали подолы склоняющихся в поклоне жителей.

– Да начнется Посвящение, – донесся до Ладо холодный голос правителя.

Толпа двинулась ко входу в Хоргар.

Ладо пытался услышать, что происходит внутри, но плотные деревянные стены не пропускали ни малейшего звука.

Последним появился опаздывающий Наставника. Тот спешил через двор ко входу в Хоргар.

На мгновение Наставник замер, увидев Ладо в клетке. Они встретились глазами, и в них Ладо увидел сожаление. Не сказав ни слова, он быстрым шагом продолжил свой путь и скрылся внутри Хоргара.

А через несколько мгновений Ладо увидел, как на острой вершине Хоргара внезапно что- то двинулось. Это оказались темные фигуры, одеяние которых настолько идеально сочеталось с цветом черного дерева, покрывающего крышу, что их невозможно было заметить, пока они не начали двигаться.

Фигуры подобрались к дымоходу на самом шпиле, извлекли из складок одежды какие- то мешочки и сверкнули огнем. А затем одновременно бросили их внутрь Хоргара.

– Учитель! – закричал во весь голос Ладо.

Но его слова унес оглушительный взрыв.

Ладо на мгновение потерял сознание от волны воздуха, ударившей по голове. Когда он пришел в себя, вокруг бушевало пламя. На него сыпались горящие куски дерева, ткани, с оплавленной решетки капал раскаленный металл, прожигая бороду старика, который только приветствовал Ладо. Все его сокамерники были мертвы.

Он с трудом повернул голову и его замутило от увиденного: на месте Хоргара зияло пылающее месиво с торчащими во все стороны опорными бревнами, напоминающими ребра животного. Было невозможно представить, что кто-то мог выжить под этим завалом.

И вдруг Ладо увидел еще кое- что. Чуть в стороне от разгорающегося гигантского пламени поднимались с земли те самые темные фигуры в странной одежде. Одному из них уже никогда суждено было подняться – у него были сломаны обе ноги, белые кости торчали сквозь разорванную ткань. Осознав это, он вытащил из- за спины короткий меч и уверенно и спокойно воткнул себе в живот, провернул и резко дернул вверх. Так и замер, намертво сжав рукоять.

Его товарищам повезло больше. Они смогли подняться и теперь убегали к стене. Ладо попытался закричать, но издал лишь нечленораздельный звук. Тогда он прицелился и попытался вызвать Веду Стрелы, но сил было так мало, что она даже толком не материализовалась.

Враги уже почти добежали до стены, как вдруг откуда ни возьмись появился дружинник, закованный в кольчугу и остроконечный шлем и мощным ударом сбил двоих из них на землю. По сравнению с этим богатырем его противники казались очень маленькими – они с трудом доставали ему до пупка. Но быстро вскочили, каким- то ловким приемом перевернувшись в прыжке, и ощетинились мечами, молниеносно вылетевшими из ножен.

На дружинника обрушился град ударов, и это была не беспорядочная драка, а скоординированная без единого слова атака. Один из врагов наносил отвлекающие удары с фронта, метя в глаза и заставляя машинально закрывать голову, а двое других обходили с фланга, пытаясь попасть в бреши в кольчуге, перерезать сухожилия на руках и ногах. Но княжеского дружинника так просто не возьмешь. Он резко ринулся вперед, напоровшись на меч, но со всей мощи погреб его под своим весом, сравнимым с молодым бычком. Послышался хруст, и когда дружинник поднялся, противник уже лежал без дыхания со свернутой шеей. Каким бы ловким и быстрым он ни был, от такой лобовой атаки было не увернуться.

Дружинник, даже не поморщившись, вытащил из- под ребра засаженный по рукоятку кинжал и метнул его в ближайшего врага. Лезвие вошло точно под челюсть, мгновенно отправив бойца к духам предков.

Со стороны ворот подбегали другие дружинники.

– Живым брать ублюдка! – послышался рев сотника.

Поняв, что ситуация безвыходная, последний «ублюдок» вонзил нож себе в живот и повторил движение своего собрата. Прежде чем дружинники успели что- то сделать, он уже рухнул в конвульсиях оземь и быстро затих.

Подбежавший сотник с досады пнул его и сплюнул.

– Добро, Рознег, – кивнул он. – Главное, что не дал уйти. Где Великий князь?

Рознег пожал плечами и указал на пылающие остатки храма.

– Хорас всемогущий… – белое лицо мертвого дружинника, казалось, побелело еще больше.

– Ээй! – слабо крикнул Ладо, выползя из лопнувшей и оплавившейся клетки. – Я все видел!

– Взять его, – приказал сотник. – Это государственный преступник, подлежащий княжескому суду.

– Подожди, – поднял руку дружинник, которого сотник назвал Рознегом. – Есть подозрение, что он теперь последний волхв во всем княжестве. Пусть говорит.

Рознег снял шлем, и Ладо увидел добродушное лицо с большим родимым пятном на правой щеке, спускавшееся на шею. Точное, когда- то оно выглядело добродушно. Теперь мертвенная бледность и неподвижные глаза лишь намекали на то, как раньше выглядел этот человек.

– Ладно, – неохотно кивнул сотник.

– Их было пятеро. Они замаскировались на крыше Хоргара. Потом сбросили туда какие-то… свертки. Подожгли и сбросили.

Рознег наклонился к трупу и снял у него с пояса взрывной мешочек.

– Взрывной порошок, – тихо сказал он. – Восточные штучки. Только они знают секретный состав.

– Их было пятеро. Четверо успели спрыгнуть, или их отбросило взрывом… – продолжал Ладо. – А пятый, как мне показалось, упал внутрь…

– Показалось?

– Я потерял сознание… Так что я не уверен. Но незадолго до взрыва туда вошел Великий князь.

Дружинники переглянулись.

– Надо разгребать завалы.

– Как? Такое пламя! Пока не выгорит, даже не подойдешь. Мы, мертвяки, жары конечно не боимся, но нас слишком мало.

– Все это уже не важно. Мы позволили убить князя… А без него всему княжеству – смерть.

В этот момент в кострище рухнуло тяжеленое бревно, вызвав огромную вспышку и сноп искр. А затем еще одно… Там явно что- то происходило.

– Это князь! Князь! Он жив! – послышались восторженные крики.

Из-под завалов показалась бледная костлявая рука с княжеским перстнем. Она ухватила еще одно раскаленное добела бревно и с трудом отодвинула в сторону. Дружинники тут же ринулись помогать, и через несколько мгновений из-под завалов извлекли обгоревшего, изуродованного огнем князя. Все волосы и половина кожи на лице выгорели, одежда превратилась в обугленные куски ткани, сросшиеся с плотью… Вид князя стал еще более жутким, чем обычно.

– Разберите завалы, – сипло приказал он. – Тысяцкого ко мне, собрать всех выживших думных чинов на Княжеский совет. И дайте уже, наконец, чем- то прикрыться!

Все забегали, бросившись выполнять приказания. Князь обернулся в принесенную ткань, огляделся на пожарище и тяжело вздохнул. Затем его взгляд упал на Ладо.

– Ты. Иди за мной.

– – -

Ладо волочился за Великим князем по засыпанному пеплом двору, а правитель на ходу продолжал отдавать распоряжения. Молодой тысяцкий внимательно слушал и запоминал все мелочи с первого раза, только задумчиво кивая.

– Разошли отряды по округе, пусть опросят всех крестьян в близлежащих деревнях, особенно охотников – не видели ли они чего-то странного. Отправь ворона в княжество Тысячи берегов и потребуй подробный отчет у Ратибора. Мы должны понять, как нихонцы прошли незамеченными от океана до наших стен. Выставь круглосуточные караулы вокруг всего града. Поручи биричам выступить на площадях и успокоить народ. Растопи мне баню с мыльным корнем, а этого – он указал на Ладо – прикажи напоить и накормить. А это кто?

Он возмущенно махнул в сторону группы стражников, обыскивающих княжеский терем.

– Мы не знаем, была ли это единственная группа нападавших, Великий князь. Вам нужна охрана.

– Немедленно отправь всех на разбор завалов.

– Повинуюсь.

Тысяцкий свистнул, махнул рукой, и стражники покинули княжеский терем.

– Пока свободен. Следующий отчет через четверть свечи.

Тысяцкий склонил голову и поспешил исполнять приказания.

Мертвый князь поднялся на крыльцо и повернулся к Ладо.

– Я должен привести себя в порядок. А тебе сейчас принесут еды.

Он зашел в терем.

Ладо ощутил, как уходят последние собранные в кулак силы, и осел, оперевшись на расписную ограду крыльца. От пережитого потрясения ему захотелось заплакать, как в детстве, но он боялся, что дружинники или сам Князь увидят его слабость.

– Ваше волховство, – услышал он рядом смущенное покашливание. – Трапезничать изволите?

Рядом стоял пожилой стряпчий с грубым деревянным подносом, на котором дымилась еда. Он поставил поднос рядом с Ладо.

– Набирайтесь сил. На ваши юные плечи теперь ляжет тяжелая ноша.

Он поклонился и вернулся в столовую избу.

Ладо ел горячую похлебку, свежий хлеб, запивал сладким медом, и совсем не чувствовал вкуса. Когда он доел, на втором этаже терема открылось окно, из которого выглянул Князь.

– Поднимайся.

Ладо вскочил, стряхнул с одежды крошки, вытер руки о штаны и благоговейно вошел в княжеский терем. Оказаться внутри уже само по себе было большой честью. А ему еще и предстояло войти в княжеские покои!

Ладо ожидал увидеть роскошь и богатство, но Князь жил очень скромно, можно даже сказать, аскетично. Никаких украшений и излишеств. Окружение свидетельствовало о том, что хозяин дома проводит все время в работе, а не в отдыхе и развлечениях. Просторный рабочий стол был завален свитками, толстыми книгами, картами княжества. В углу стоял потрепанный деревянный манекен для отработки боевых навыков. Из мебели – гардероб для церемониальный одеяний и книжный шкаф до потолка. Кровать Князю была не нужна, как и такая глупая вещь, как сон.

В темном уголке Ладо увидел настоящую реликвию – детские доспехи, в которых маленький княжич Бреслав принимал княжеский постриг и впервые был посажен на коня перед войском. Когда- то он надеялся, что сможет облачить в эти доспехи и своего сына. Но этому уже никогда не суждено будет сбыться…

Великий князь стоял перед гардеробом, посвежевший, насколько это возможно, отодравший куски обгорелой плоти и расплавленной одежды, отмывшийся от гари. Теперь он пытался замаскировать ужасные ожоги на лице.

– Кажется, придется заказать маску. Если я в таком виде покажусь на людях – меня поднимут на вилы, – с усмешкой сказал он.

Ладо растерянно кивнул. Он никогда раньше не общался с князьями и не понимал, как позволено себя вести, а как нет.

Бреслав облачился в просторный бордовый сарафан, закатал рукава и подошел к Ладо.

– Как тебя зовут?

– Ладо, милостивый государь…

– Ладо… Не помню тебя среди волховских детей. Не тот ли ты безродный смерд с магическими способностями?

– Он самый, милостивый государь. Безродней некуда.