Читать онлайн Русский пантеон бесплатно

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.

Вместо предисловия

От автора

Римский Пантеон («Храм всех богов»), по сути, династическое святилище, место захоронения выдающихся людей Италии. В широком понятие пантеон – это собрание выдающихся имён, произведений, фактов истории.

Исповедуя жанр иронической поэзии, я главным образом пишу в одном случае, отклики на произведения известных и малоизвестных авторов (читатели ошибочно считают это пародиями), а в другом случае – стилизации, подражания, как, например, в цикле «Вышел зайчик», где известную историю про зайчика рассказывают Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Андрей Вознесенский и другие.

Таким образом, сборник в некотором смысле представляет собой собрание произведений русскоязычных авторов, попавших в моё поле зрения.

Я не ставлю своей целью посмеяться над автором или унизить его, поскольку это всего лишь результат осмысления его текста и не более того.

Безусловно, у меня есть «любимые» авторы, тексты которых наиболее часто цитируются в моих стихотворениях-отзывах. Дай Бог им здоровья и плодотворного труда.

Лидирующим среди них является Андрей Бонди (по паспорту Макаров Андрей Леонидович), Валерий Митрохин, Эдуард Учаров и поэт, пишущий под псевдонимом Нейлин. Если они когда-нибудь прочитают мои стихотворения (поэты редко читают чужие стихи) и сочтут их оскорбительными, заранее прошу у них прощения, но не могу пообещать, что, если в дальнейшем появится повод подискутировать с их взглядами на окружающий мир, я им не воспользуюсь.

Я буду безмерно счастлив, если кто-то из живущих поэтов найдёт повод поговорить со мной, написав отклик на мои произведения, как это сделал столь талантливо Борис Чечельницкий.

Он виноват…

Быстрее, чем беглец из Шоушенка
бежал косой, но стал-таки едой.
Анапестом скакал от Евтушенко,
по «белым сне’гам», зайчик молодой.

Я обозвал бы байкой или сплетней,
что заячий облазив ареал,
шел Маяковский «двадцатидвухлетний».
Стрелял курить, а зайца не стрелял.
Все «облако в штанах» ловил, однако,
оно стремилось к Млечному Пути,
но выловил поэта Пастернака,
что так стремился «поле перейти».

Как мячик тему зайчика подбросив,
другой с огнем, негаснущим в груди,
нобелиат, по имени Иосиф,
ушастому сказал: «Не выходи».
Про этот апокалипсис вселенский,
то в шарфике, то в норковом боа,
писал взахлеб с надрывом Вознесенский,
вздыхала Ахмадулина Б.А.

Какие подхватили имена сей
сюжет и он расползся, словно штамм,
и Фет с «приветом» тот, что, Афанасий,
и Осип тот, который Мандельштам.
Весь «свет», на коем держится держава
из зайчика стремился выдрать клок:
Цветаева, Бальмо’нт и Окуджава,
Валерий Брюсов, Александр Блок.

«В сиянии светил» «среди миров» с кем
вы встретились, забывши про курок?
Естественно, с поэтом Казмировским.
Он виноват, а не жестокий рок.

Борис Чечельницкий, Член Союза Писателей СПб

Prozaek

Обычно, когда хотят подчеркнуть некоторую несамостоятельность или даже вторичность творчества какого-либо автора, говорят, что из его произведений торчат чьи-либо уши.

Прелесть творчества Евгения Казмировского состоит в том, что уши из его произведений торчат не просто с дивным постоянством, но торчат явно, нагло и категорически бравируя своей длиной и качеством подшёрстка. При этом сами его произведения не просто не вторичны, они категорически самостоятельны и, некоторым образом, даже уникальны. Самостоятельны, прежде всего потому, что такого ошеломительно-парадоксального сочетание взрослой (а те, кто меня знает, могут подтвердить, что слово «взрослый» в моих устах это вам не просто так) и внушительно зрелой поэзии со взглядом на окружающую действительность присущим, скорее, восторженному юноше, чем многоопытному пожилому джентльмену – такого ещё поискать надо. Нет, конечно, если очень хорошо поискать, найти можно. Но, во-первых, не так чтобы очень часто, а во-вторых, есть риск, что найдёте вы именно господина Казмировского.

Почему уникальны? По многим признакам. Первым из которых, хоть и не самым главным можно назвать… Ну честно. Положа, как говориться, руку на сердце. Где вы в современном мире видели хоть одного хорошего поэта пародиста? По крайней мере среди живых. Скажу больше. Вы хоть одного не то, чтобы хорошего, вообще стоящего упоминания пародиста в современном искусстве назвать можете? А я могу. И вот именно что хорошего. Потому что видел его собственными глазами. Многократно. И слышал собственными ушами. Зачастую, искренне сожалея об их, в смысле ушей, недостаточной длине. И да, не удивляйтесь, об отсутствии на них определяемого подшёрстка тоже. Ибо это существенно снижало шансы на то, что «старик Евгений (ничего личного) нас заметит». Увы, на мои скромные вирши рука мэтра не посягала не разу.

Вообще, если говорить серьёзно, то жанр иронической поэзии требует от автора гораздо больше «ума и таланта», чем любой другой. Ибо сочетание поэтичности, как в духовном, так и в профессиональном смысле этого слова, с хорошим чувством юмора – товар в мировой литературе вообще и в отечественной в частности не то, чтобы исчезающе редкий, но определённо штучный. В норме, увы, хорошие шутники обычно являются весьма посредственными поэтами, а хорошие мастера слова слишком часто относятся к себе и к читателям с убийственной серьёзностью опытного патологоанатома. Встреча с которым, конечно, неизбежна, но хотелось бы не сегодня.

И главное. Юмор, это ведь не про поверхностность и недостаточную, как там говориться, глубину восприятия материала.

Если замерять действительную глубину стихов Евгения Казмировского, никакого лота не хватит. Прелесть в том, что на дно этого омута читателя и слушателя опускают столь изящно и ненавязчиво, что осознание того на какую глубину занырнул, приходит только когда дёргаться уже поздно. Остаётся только расслабиться и получать удовольствие. Что, к слову, особого труда не составляет. И количество смысловых слоёв в этом омуте таково, что от осознания этого количества у меня, например, иногда возникает острое желание отложить «дерзкое перо» и скромненько постоять в сторонке. И внимательно послушать. Потому что вот так и вот настолько у меня, наверное, не получится никогда. К счастью, ощущение это к хроническим не относится, и через недельку после очередной встречи слегка отпускает.

Моя нежно любимая и безусловно уважаемая супруга утверждает, что недолюбливает живых поэтов. Для меня, безусловно, время от времени она делает исключение из этого правила. Для Евгения Казмировского, как мне кажется, всегда. А это, поверьте мне, дорогого стоит.

Художник и литератор Димитрий Эстрин.

«Русский пантеон» – тёплая книга

Стихи Евгения Казмировского – непонятное и тем более интересное для меня проявление современной поэзии. Непонятное в первую очередь потому, что неясно, как автору удаётся так смело и удачно жонглировать иронией, юмором, где-то даже сарказмом – и в то же время обречённым пониманием несовершенства мира вокруг, смирением с неизбежной трагичностью жизни.

В «Русском пантеоне» есть отсылки к анекдотам, ставшим уже классическими, – например, текст “Лирическое патологоанатомическое”. Есть и цитирования, и переосмысления известных песен: «Е|,еловать я готов песок, ⁄ но тебя не готов пока что». Есть и более горькие и жёсткие в своей прямоте строки: «Бесполезен ученья свет – ⁄ Ненормальных, как прежде, тьма».

Любопытно и то, что Евгений Казмировский, по своему собственному определению, пишет отклики, а не просто стихи. Таким образом каждое стихотворение получает дополнительные смыслы и особый контекст, что даёт некий эффект игры при прочтении, ощущение присутствия при диалоге Евгения с другими авторами. И опять непонятно: как Евгений так точно подмечает характерные особенности автора, ставшего источником вдохновения для очередного отклика, не теряя собственный стиль, а главное (что, на мой взгляд, и отличает в первую очередь поэзию Евгения Казмировского) – не теряя позитива, интеллигентной подачи, глубины мысли и чувства и доброты. Доброты ко всем нам – и к авторам первоисточников, и к читателям, и к миру, и к жизни, несовершенство которых Евгений, на мой взгляд, давно и хорошо понял, но принял. Несмотря ни на что.

«Русский пантеон» – тёплая книга.

Самое то, чтобы немного погреться и оттаять.

Иеклатим (Татьяна Савенкова), Санкт-Петербургский поэт

Офицерский юмор

До сих пор в моей библиотеке хранится книга «Физики шутят». А еще есть песня – «Когда поют солдаты». В этой книге шутит, и очень талантливо, флотский офицер. Хочется, чтобы офицерский (в отличии от казарменного) юмор согрел как можно больше читательских душ.

Борис Цукер, Союз писателей России.

Глава 1
Вышел зайчик погулять

Audaces fortuna juvat – смелым помогает судьба
Федор Богданович Миллеръ

Е.А. Евтушенко. Идут белые…

Идут белые зайцы,
по дороге скользя,
им сюда б не соваться,
но, наверно, нельзя:

то весна их торопит,
то толкает судьба
вдоль нехоженых тропок,
где грохочет пальба.

Не его день сегодня
в этом мире людей:
я в цепочке – охотник,
ну, а заяц – трофей!

Избежим кривотолков,
попытайтесь понять:
если я при двустволке,
как же мне не стрелять?

Никакой катастрофы —
я прошу не взаймы —
раз мы не автотрофы,
значит – хищники мы.

К зайцу много претензий,
но главнее всех та,
дескать, заяц в разрезе
так похож на кота,

и на вкус одни жилы…
Ошибаешься, брат:
под чесночной подливой,
заяц – просто отпад!

Идут белые зайцы
по дороге судьбы.
Ни к чему разбираться:
если бы да кабы…

Хоровод этот – норма:
хищник чистых кровей
станет лакомым кормом
для могильных червей.

Может, кто-то мне скажет:
– Не случится беда,
коль с охотой завяжешь
ты своей навсегда!

Вы наивны, как дети,
зайцу – явно под стать:
Бога правила эти,
и не нам отменять!

У меня есть работа,
мной гордится семья!
Если будет охота,
значит, буду и я.

В.В. Маяковский. Стойте…

«Вот, вы, охотник, у вас в усах капуста».
А заяц капусты с прошлого лета не ел,
Кишки от голода съёжились до хруста.
Кончайте охотницкий беспредел.

Дался вам этот заяц половозрелый,
Глаза с поволокой – банкует тестостерон!
Неугодно ли вот женщина дебелая,
Не хотите эту, так тонконогая вон.

Если зудяще хочется вам пометить
Трупом свежим этот смертью нетронутый край,
Выйду я – «красивый двадцатидвухлетний»,
Хоть в бабочку «сердца поэтиного» стреляй.

Послушайте, грязное дело бросайте!
В защиту зайца я даже взойду на амвон.
Деточка, помни, все мы немножко зайцы,
Особенно, если природой объявлен гон.

Б.Л. Пастернак. Зал затих…

Снег сошёл. Я вышел на опушку.
Лес недобро посмотрел мне вслед.
Я в руках Всевышнего игрушка,
хищника отсроченный обед.

Я весь в белом, точно на параде,
на версту доступен сотням глаз —
нет, не долгим при таком раскладе
видится моей прогулки час.

Так не просто в этом мире глянца
трепетную душу сохранять:
что для вас судьба простого зайца,
вышедшего в поле погулять?!

Не поверю, чтобы голодуха
вызвала подобный произвол?
Нет, не от нужды, скорей, от скуки
взял ты в руки непривычный ствол.

Чтоб твоя страница хайпанула,
фото с трупом выложишь в сети…
На меня уже нацелил дуло —
не судьба мне поле перейти.

И.А. Бродский. Не выходи…

Нет никакого смысла шастать в открытом поле:
зачем тебе, заяц, эта мутная воля?
Везде трава одинакова – за дальним пригорком не лучше.
упорных исканий достойны разве что райские кущи.

Нет никакого смысла не соблюдать приличия,
если ты не охотник, станешь заведомо дичью.
Сосредоточься на частном, не беспокойся о вечном:
лучше сейчас возвращайся, чем потом «изувеченным».

Нет никакого смысла следовать пошлой традиции!
Охотник поди без желания выбежал на позицию.
Мог отсидеться в комнате, танцуя взахлёб боссанову
«в пальто на голое тело, в туфлях на босую ногу».

Не будь дураком! Будь курицей – не покидай насеста!
Для судьбоносных прогулок выбери тихое место.
Не вижу в Заячьем смысла, не будь как другие зайцы,
иди на Васильевский – знаешь, там всё когда-то кончается!

А.А. Вознесенский Ты разбудишь меня…

Ты разбудишь меня на рассвете,
Краток сон у женатого зайца.
Скажешь: «Плачут голодные дети —
Есть потребность тебе прогуляться!

Трудный путь предстоит, если честно.
Шанс вернуться один здесь из сотни:
Знаю точно, за тем перелеском
Затаился вражина-охотник.

Вот, сложила в дорогу котомку,
В ней кора и засохший грибочек.
Ты старайся скакать леса кромкой —
Может это погибель отсрочит.

Если всё же немыслимый выстрел
Погасить сможет заячье солнце,
Знаю я, что, согласно Гафизу,
Мы, конечно, на землю вернёмся.

Души наши в восторге сольются,
Встретит нас тороватое лето!
Постарайся к обеду вернуться…
– Возвращаться? – плохая примета!

Б.А. Ахмадулина Мой герой…

На даче у меня лишь снег сойдёт,
шалит русак – их здесь не меньше сотни.
Сезонный их стремительный исход
намерен прекратить один охотник.

На первый взгляд, его характер крут,
грозя злодеям ружьецом железным,
порвать решительно порочный круг
намерен он посулов бесполезных.

В пролеске, у берёзы схрон стоит,
не просто так – ему присвоен номер.
Оттуда беспорядочно палит
охотник, но никто пока не помер.

Познавшая и мудрость, и печаль,
в том знак судьбы приемлю как награду,
ведь зайцев этих мне безумно жаль,
пускай живут – их убивать не надо!

И, встав на цыпочки в твоём лесу,
я выманю тебя наружу жестом.
– «Вам зайцев жаль – я вижу по лицу —
и сходство с вами – для меня блаженство»

Глотая пыль в тиши библиотек,
В конце концов мы укрепимся в мысли,
Что длинноухий безобидней всех,
По крайней мере, всяко лучше крысы.

А.А. Фет (Шеншин). Я пришёл к тебе…

Солнца луч – небес посланец,
пробежал по ветке каждой,
вместе с ним проснулся заяц,
гладом мучимый и жаждой;

счастье в воздухе витало,
был им полон день весенний,
он подумал: не мешало б
к завтраку найти кореньев;

только на опушку вышел,
вдруг охотник выбегает,
на болезного ружьишко
от Лепажа направляет;

сдуру засадил дуплетом,
не подумавши нимало,
а ведь заяц шёл с приветом,
рассказать, что солнце встало…

Ночь сошла на день чудесный,
фотовспышкой жизнь сгорела —
Не судьба услышать песню
Ту, что в бедном сердце зрела.

О.И. Мандельштам Бессонница

Бессонница. Русак. Жестокая стезя.
Ещё пяти шагов он не прошёл – и, нате:
Безумный живодёр в охотничьем бушлате
На тропку выбежал, винтовкою грозя.

Жить невозможно, вовсе не греша.
Забота о стрелке томит на самом деле,
Ведь заячья душа на небо отлетела,
А вот спокойна ли охотника душа?

Казалось мне подчас – всё движется любовью
Едва ли у него мотив для злобы был,
Но руки кровью он нарочно обагрил,
И сон нейдёт отныне к изголовью.

Б.Ш. Окуджава. Не наводите ствола перекрестье…

Зайчик на просеку засветло вышел,
медленно шёл, явно чуя подвох,
словно не лес, а покатая крыша,
словно шоссе, упаси его бог.
Видно, доподлинно зайцу известно:
«наша судьба – то гульба, то пальба».
Не наводите ствола перекрестье,
влагу смахните ладонью со лба.

«Коротки наши лета молодые»:
статный юнец превращается в прах.
Будьте мудрей – усмирите гордыню,
время покаяться в прошлых грехах.
Путь милосердья тернист, как известно,
но благодать – не пустые слова.
Пусть доброта на земле неуместна,
к ней благосклонна небес синева.

«Где-нибудь на остановке конечной»
ваше решенье Создатель учтёт:
к новой игре приготовлены свечи
шанс получить баснословный доход.
Кто никогда ни о чём не жалеет,
легче становится солью земли.
Разве беда, что ушли без трофея —
душу свою вы тем самым спасли.

К.Д. Бальмонт. Я ненавижу человечество…

Досчитал до пяти… не судьба отвертеться,
Не судьба отвертеться – и придётся идти.
Чуя близкий конец, сжалось бедное сердце,
Сжалось бедное сердце и застыло в груди.

И чем дальше я шёл, тем яснее казалось,
Тем яснее казалось: пуля-дура найдёт.
Тучи грозно нависли, но надежда осталась,
Но надежда осталась на удачный исход

Вот крутой поворот, вижу: он выбегает,
Вижу: он выбегает, направляет ружьё,
И с разбегу в упор прямо в сердце стреляет,
Прямо в бедное сердце стреляет моё.

Да, нелепый конец, но не душит обида.
Тёплой кровью своей хладный потчую куст.
Неспроста человечество я ненавидел —
в нём угасли остатки каких-либо чувств.

М.И. Цветаева Хочу у зеркала…

Хочу у господа просить
В вечерней жалобе©
Охотников всех разместить
С утра на палубе.

Я вижу: мачта корабля, ©
Сверкает молния,
В борту дыра и нет руля —
Крушенье полное.

Вечерние поля в росе. ©
Дорога торная
И безопасен путь на все
Четыре стороны.

В.Я. Брюсов. Юноша бледный…

Зайчик мой бледный, чуть взором косящий,
Дать тебе нечего кроме совета.
Ты же морковки не пробовал слаще —
Вряд ли оценишь величье поэта.

Это – пальба, а не грома раскаты,
Время – не лучшее, брат, для прогулок,
Время не станет другим, вероятно, —
женщина белая мне намекнула.

Впрочем, и я шёл дорогой не торной
Мёду и яда вкусил в рационе.
Подан мне знак нынче женщиной чёрной,
Зайчик мой бледный со взором смущённым.

Солнечный луч отражается в росах,
Мест перемена тоску в сердце лечит.
Ждёт у двери меня преданно посох,
Вместе судьбе поспешим мы навстречу!

А.А. Блок Ночь, улица…

Весна. Косого гон. Охотник.
И зайцу точно в лоб – заряд.
Хоть двадцать лет живи, хоть сотню —
Судьбы не изменить расклад.

Затея цикл сменить пустая —
Молитвой господа не злобь —
Вновь на полянку выйдет заяц,
И вновь его настигнет дробь.

Глава 2
Муки творчества

Когда б вы знали, из какого сора…
А.А. Ахматова

Истина

«Сократ мой друг, но истина дороже»,
сиречь буквально даже головы,
но лучший друг по имени Серёжа
не разделяет этого, увы.

Он говорит однажды: «Что я рыжий,
пишу портреты левою рукой.
Что лица не похожи? – я так вижу».
Мол, это уникальный почерк мой.

Потом однажды как-то прошлым летом,
любовь с морковью бойко срифмовав,
он возомнил себя большим поэтом,
хотя, конечно, был совсем не прав.

Товарищи меня не поддержали,
мол, правду говорить ему нельзя,
что нет большой поэзии мы знаем,
но как-никак мы лучшие друзья.

То хорошо: не схлопотал по роже.
Узнает сам как истина горька,
а я молчу – здоровье мне дороже:
плевать на всё, пусть тешится пока.

Облом

Поэзия не то, что мы хотим,
не школьная зубрилка, тишь да гладь.
Поэзия – неслыханный интим,
а мы твердим: «Интим не предлагать!»
Анатолий Пискунов. Интим

В каком-то нереальном, жутком сне
Явилась шалой девой муза мне.
И хоть никто не мог нам помешать,
Отрезала: «Интим не предлагать!»

Я сразу сник, неважные дела:
В который раз мне муза не дала.
«Душа моя раздета донага»,
Но смотрит муза, словно на врага.

Мы обнажённые который час стоим,
Ну как же так не предлагать интим?
В «мурашках» оголённая душа,
Принять её в объятья не спешат.

Ужели и сейчас не соблазнит
Моей души столь откровенный вид?

Муза по соседству

На подоконник невзначай облокотилась,
Крылом задела глиняный вазон…
Так долго муза в облаке носилась,
Но вот её весёлый слышен тон.
Инна Живая. Про соседей

На подоконник зад свой приземлила,
могучим торсом сузив окоём,
вперёд рванулась – пару стульев сбила,
корзину опрокинула с бельём.

Промчалась смерчем гибельным по кухне,
сметая на пути бездушно снедь.
Запас недельный в одночасье рухнул…
Но… в ванной получилось запереть.

– Кто вы такая, – спрашиваю злобно, —
кому обязан буду за дебош?
– Твоя соседка сверху – Муза Львовна.
То звал меня – теперь не признаёшь?

Похоже, спорить здесь – себе дороже.
О час весёлый отдавать долги:
– Квартирой ниже мается художник:
ему никак без музы – помоги!

Спасибо Музе

Уйти в себя способствует «Текила»
Что вкупе с водкой выпита с утра
А также пиво, местного разлива
Пустая тара собрана в углах.
Валерий Стратонов

Часы на кухне встали ровно в восемь,
Могу я батарейкой их спасти.
Бессмысленную мыслей моих россыпь
Хочу в одну логичную свести,

Но не творец: дрожит нутро с похмелья,
А дверь к этапам бренного пути
Женой закрыта с меркантильной целью,
Чтобы в себя я не посмел уйти.

Куда исчезли водка и «Текила»,
Что помогали мне уйти вчера?
Ну, хоть бы пиво местного разлива —
Нет, мало все же в женщине добра!

Ан, нет – нашел! Не вся пустая тара!
Вот самогонки три больших глотка.
Соседка Муза с формами гитары
Опять спасла от смерти мужика.

Ей посвящу стихи, хоть я – не профи,
За то, что не дала мне умереть.
Женой распят почти был на Голгофе,
А вот теперь хоть впору песни петь!

Я не нарушу брачного союза!
Пускай моя жена спокойно спит,
А я пока отдамся страстно Музе,
Как всякий утром выпивший пиит.

Подсел

Дятел – разведчик звука,
родственник молотка,
сколько ты мне отстукал
с проданного лотка?
Э.Учаров. Дятел

Муза нужна поэту.
Нужен реке родник.
Яйца нужны омлету,
Лысым – к лицу парик.

Пушкин перо, бумагу
Рядом с подушкой клал…
Вдруг залетит «коняга»,
Вот вам и мадригал.

Голубь, орел – …пустое,
Птица уже не та…
Мне не дает покоя
Новая высота.

Дятел голодный дОлбит
Клювом упорно ствол.
Дерево дятла кормит:
Смолк… – червяка нашел.

Вот он …предвестник музы,
«Родственник молотка».
Точным дуплетом в лузу,
Лихо…наверняка…

Это дружище Пушкин
Ждал свою ЭратО…
Рядом с моей подушкой
«Бьющее долото».

Только одно смущает —
Реже он стал долбить.
Племя личинок тает,
Или же аппетит?

Что же, мне делать, братцы?
Лишь бы не улетел…
Если уж разобраться,
Я на него подсел.

Примечания:

Голубь, орел, пегас (коняга») – символы вдохновения

Эрато – муза любовной поэзии

Опасный метод

Как и все – неоднороден я,
Но на свет и тьму себя не граню,
И лечу болячки бытия
Тем, что потихоньку графоманю.
Нейлин

Жёстко взяв Пегаса под уздцы,
каждый день безбожно графоманю,
но во сне явился Лао Цзы,
и сказал: «Послушай меня, «Ванья»,

ты неверно понял мой трактат,
и Азор плашмя упал на розу:
все лекарства мира – тот же яд,
и исход зависит лишь от дозы.

Знахарить не каждому дано —
подтверждает опыт поколений,
графоманство же отнесено
к запрещённым методам леченья.

С болью внешней он к тебе пришёл
или у него на сердце рана —
вешать ему на уши лапшу,
ну, по крайней мере, не гуманно.

Знай, творцом дарованная жизнь,
если осознаешь, легче станет:
«Тот, кто знает, редко говорит —
чаще говорит, кто мало знает».

Секреты поэзии

Как лампочка для мотылька во тьме
Поэзия ума является обманной.
Строфа и рифма не рождаются в уме,
Они рождаются во сне и в ванной!
Александр Посохов

Сдаётся мне: поэзии тома —
основа для творений графомана.
Заметил тёзка: Горе от ума…
Поэт хорош без этого изъяна.

Что толку посещать читальный зал,
и вязкой тишиной свой мозг тиранить?
Сосед меня намедни приглашал
компанию ему составить в бане.

Попарился в бане – и пара божественных строк!..
Ах, славный у Вани для этого дела парок!

Неформат

Море вынесло на берег
Чьё-то матерное слово.
Я ушам своим не верю.
Сердце слушать не готово.
Дмитрий Шнайдер Матерное слово

Расскажу вам по секрету:
невозможно в этом мире
выжить слабому поэту,
не способен к жизни лирик.

Подстрекает любопытство
на безумные поступки,
а кругом одно бесстыдство,
ад сплошной – представить жутко.

Вот, к примеру, выйдешь в поле:
рожь шумит о чём-то пошлом,
под язык здесь поневоле
валидол, кряхтя, положишь.

Или, помнится, раз вышел
на прогулку в Подмосковье…
Вот, поют «шумел камыш» мол —
утверждаю: сквернословил.

Шёл на пляж морской с надеждой,
чтоб услышать волн раскаты…
Только разложил одежду,
тут же был обложен матом.

…в храме я поставил свечи,
помолился, съел просфОру,
но сказал мне друг сердечный:
– Лучше обратиться к ЛОРу.

Вышли рифмы на ура…

Рифмы не идут с утра,
Да и в полдень не идут.
Вот такая маета,
Не во мне они живут.
Только вечером опять,
Ближе к полночи они,
Начинают меня брать
Прям до утренней зари.
Шаронов Дмитрий

Хоть во мне они живут.
Мне сказала медсестра:
– Виноват кишечник тут.

Принимай-ка Дюфалак,
Дозу с толком подбери,
Рифмы выйдут кое-как,
Все… до утренней зари.

Не пошло леченье впрок
Или это чей-то сглаз:
Рифм безудержный поток
Засорил мой унитаз?

Троянский конь

Недолго запад был в огне.
Закат помедлил и погас.
Ты жеребца подвёл ко мне:
– Знакомься, – вымолвил, —
Пегас!
Анатолий Пискунов. Недолго запад…

«Я стар, я вымотан и слаб»,
я пережил немало лун.
Ты подтолкнул ко мне осла:
– Знакомься, – предложил, – скакун!

Оставь оценки на потом:
важнее что еще вопрос,
но ходят слухи, что на нём
к Сиону подъезжал Христос.

Приму смиренно жребий свой.
Конечно, скачки не для нас,
и я увел осла домой,
где электричество и газ.

Невыносимо ночь долга,
но краток и тревожен сон.
Всё чудится: трубят рога
и раздаётся сабель звон.

Там слава бродит по пятам,
а мною вновь упущен шанс.
Всё! Не могу! Бегу к яслям,
где мирно дремлет мой Пегас.

Как много бесполезных слов
толкутся у костра идей,
подкинем дров, не будь ослом,
мой длинноухий чародей,

Сажусь за стол, стихи кроплю,
«и дождь окно моё кропит».
Погоду эту не люблю,
но не погодой жив пиит!

Как стих мой беден и тяжёл
не одолеть былых высот.
Испортил всё обильный стол
и жизнь хмельная без забот

Обрюзг и отупел Пегас!
Не ведал горше катастрофы:
не светит видимо Парнас:
одна дорога – на Голгофу.

Обратной связи нет

Имею свой неординарный взгляд
На вещи, на события, на чувства,
Такому свойству сам не очень рад,
Не любят люди этого искусства.
Анатолий Болутенко Оригинальная страна

У нас оригинальная страна —
Теперь понятно это и ребенку,
И на вопрос «Какого ты рожна?»
Покойней отойти себе в сторонку.

Но нынче бездну мыслей я припас
Как обустроить мир, чтоб был богаче:
Пожертвуй средства на иконостас,
Которые копил для новой дачи!

Соседу объяви, мол, «Пьянству – бой!»,
И вылей в унитаз, что в кухне было,
А «скорой», что приедет за тобой,
Расскажешь всё, что сердце накопило.

Я выступал порою как пророк,
Я так хотел казённый мир раскрасить…
А мой сосед теперь мотает срок,
Успев вчера мой нежный нос «расквасить».

Беспечных неприятностей истцов —
Хранит экран, как рыцаря забрало
Живёт под скрытым ником острослов,
Совет даёт, но ходит без «фингала».

Крылья поэзии (или письмо И.И. Морозову от Г.В.Ф. Гегеля)

Георг Вильгельм фон Фридрих Гегель,
Ты над мирами воспарил:
Связав идеей сонм созвездий,
В “Науку Логики” вложил!
И.И. Морозов – Г.В.Ф.Гегелю

Meiner Lieblings друг Ильюша,
Как не уместен твой елей,
Вложить в слова забыл ты душу,
А кто мы без служенья ей?

И в сонм мне не связать светила —
На это лишь способен Бог,
Витая в заблужденьях милых,
Меня приводишь ты восторг.

Речь – восхитительное средство,
Но разум нужен, чтоб владеть
(Скажу тебе я без кокетства) —
Дано не многим преуспеть.

Сейчас наполнены борьбою
Со смыслом все слова твои,
Что равноценно бить струёю
Шальному ветру визави.

Пусть дух не покидает тело,
А стих коснется светлых тем,
А нет…бросай ты это дело!
Auf Wiedersehen, Георг Вильгельм.

Бешенные кони на Аничковом мосту

Лунный мрак тяжелил предметы,
и людей прижимал к земле.
Гасли окна, в них гасли светы.
Город молча тонул во мгле.
Владимир Хохлев Точки холода

Обращаюсь я к небу порою,
С небом волен общаться поэт,
Только без толку: «небо – немое»,
Мир – вообще непонятный предмет.

Усмехается «солнце слепое»,
Зрячей жизни припомнив курьёз —
Мне же видится только такое,
Что буквально доводит до слёз.

Мрак луны «тяжелит предметы»,
Так по-взрослому тяжелит,
Что теперь угасает Света:
Под плитою она лежит.

На Аничковом злобные кони,
Их давно уже надо лечить:
Зря приблизил к их мордам ладони
С целью «воздух теплом умягчить».

Чудом здесь обошлось без конфуза,
Чуть заикой от страха не стал:
Лошадями изрядно покусан
Этот стих я для вас написал.

Поддать мы в праве…

Не пишется… и слава Богу.
Погоды дивные стоят.
Покинув душную берлогу,
Вдыхает воздух плоть моя…
Нейлин

Жена наделала закруток —
я за процессом наблюдал.
К зиме готовы мы как будто:
заполнен банками подвал.

Стоят отличные «погоды»,
в башке, однако ж, суета:
ионы или электроны
терзают бедного кота.

Такой хоррор не на ночь глядя —
дрожит напуганная плоть,
душа решительно в отпаде
и уткой просится в полёт.

Вместить всё это не готова
и молит бедная строка:
– Оставь меня на полуслове,
Дай отдышаться мне слегка.

Возьми там из запасов банку,
налей стаканчик первача —
от этой хвори, как не странно,
нет в мире лучшего врача.

И мысль доходит понемногу,
Что жизнь по правилам течёт.
Не пишется? И слава богу —
пускай читатель отдохнёт!

Точка зрения

Но снимаю очки, и мутнеют вдали
Очертанья реалий,
Что в моём восприятьи остаться смогли
Без разящих деталей
Нейлин

Окулист при осмотре мне вынес вердикт: —
У тебя единица!
И теперь неотвязный вопросец возник:
в космос или жениться?

На избранницу стоит мне только взглянуть,
всё предельно понятно!
И не надо здесь старую песню тянуть,
мол, и Солнце всё в пятнах.

Я не верю: спросил напрокат телескоп,
разглядеть чтоб поближе,
к окуляру приник, и теперь ничего
дальше носа не вижу.

У меня минус 8 – так опыт-бандит
умножает печали…
Я женат на простушке: её внешний вид
без разящих деталей.

Рупор клетки золотой

А что поэт? Сидит себе на жёрдочке,
Клевещет клювом, зарится пером…
Легонечко весна коснётся форточки
И озарит лазурью птичий дом.
Э.Учаров

Я клетку золотую приготовила.
Сказали мне: «Певец ты здешних мест».
Должно же соловьиное сословие
Служить пернатым рупором невест.

Надеюсь я, что трели соловьиные
Привлечь ко мне сумеют женихов.
Мои года уже почти былинные,
Мне замуж надо – здесь не до стихов.

А ты, поэт, сидишь себе на жёрдочке,
Лишь жрешь, да гадишь, жизнь свою любя.
Уж лето на дворе, открыты форточки,
Нет толку никакого от тебя.

«На взводе» я и речь моя напыщенна,
Соседи уже вызвали врача…
Склевав зерно, соловушка обличие
Своё сменил на жирного грача.

Весенний глашатай

Вложи свой нос в занюханность тюльпана,
Весна считает птиц на проводах,
Они поют нам песни беспрестанно,
И будто бы весна была всегда!
Наталья Ковалевская

и так войди в загаженный клозет.
Толпе не бойся показаться странным,
веди себя как истинный поэт.

Ступая бережно заплёванностью улиц,
пройди с высокоподнятой главой,
пока в народе чувства не проснулись,
сам волоки крест неподъёмный свой:

глаголом жги, терзай набором странным
занятных слов и сокровенных чувств,
пускай его не заживают раны —
тебе и не такое по плечу.

Народ с опаской отойдёт в сторонку,
но пусть не кажется тебе напрасным труд:
быть может, благодарные потомки
слезу восторга со щеки смахнут.

Хорошо в коме

Поэзия не требует трудов.
Припадок легкий – и стишок готов.
Придя в себя, глядишь на это чудо
И спрашиваешь сам себя: «Откуда?»
Валерий МитрохинАмлитуда

Болезни зря ругают сгоряча:
Они, по сути, клад для рифмача.

Продолжить чтение