Читать онлайн Химеры среди нас бесплатно

* * *

Глава 1. «Вонючее дно»

Было около полуночи, когда он заметил её. Стройная, даже худощавая женщина, со спутанными чёрными волосами и диким, решительным взглядом. Давид не знал точно, что заинтриговало его – она не была ни красивой, ни даже привлекательной на его вкус. Но что-то в напряжённой позе, в коротких, отрывистых жестах, в том, как неловко она пыталась заглянуть ему в лицо, затенённое чёрным капюшоном, заставило задержать на ней взгляд.

Впрочем, у Давида не было никакого желания узнавать, чем он заинтересовал незнакомку. Не лучшая идея, учитывая место, в котором они находились.

Это была самая грязная дыра во всём Аннебурге. Весь сброд, все самые отъявленные мерзавцы собирались в пабе «Вонючее Дно». Название не могло точнее передать дух заведения: шумное, тёмное место, где выпивка лилась рекой, постоянно слышалась ругань, пьяный смех, а посетители время от времени развлекали себя кровавыми драками.

Зачем Давид пришёл сюда? Уж точно не искать компании малосимпатичной женщины. У него была назначена встреча с одним барыгой. Встреча, собственно, только что состоялась, и Давид с долей отвращения вертел в руках липкий бокал с элем, думая, куда лучше отправиться: домой, где он и собирался испытать запрещённый ингредиент, или в лабораторию.

– Привет, – полушёпотом произнесла незнакомка, всё же набравшаяся смелости подойти.

Давид поморщился.

– Пиво не любит, когда его греют, – произнесла она, взглядом указывая на напиток в его руке, а затем уселась на высокий стул, который ещё пять минут назад занимал Боро Коробейник:

– Последнее, что я сделаю, – прикоснусь губами к чему-либо в этой дыре.

Незнакомка убрала спутанные волосы за ухо, провела пальчиками по шее и принялась играть с кулоном.

– Да уж, не лучшее местечко, чтобы проводить вечер воскресенья, а? – хрипловатый шёпот, видимо, должен был сделать её голос завораживающим и сексуальным.

Давид поправил очки, чтобы окинуть её более внимательным взглядом, но ничего не ответил. Затем порылся в кармане плаща, намереваясь найти там монеты – оплату за напиток, который так и не решился даже глотнуть, – и уйти.

Заметив это, женщина суетливо схватила его за рукав.

– Ты ведь не уходишь? – спросила она, не забыв добавить в голос нотки, очевидно казавшиеся ей привлекательными. – Не спеши, позволь показать тебе нашу библиотеку…

Последнюю фразу она произнесла настолько двусмысленным тоном, что Давид невольно усмехнулся. Да, даже надев под тренч толстовку и накинув на голову капюшон, он не перестал выглядеть как типичный пижон-интеллектуал. Она ответила ему озорной улыбкой, и её лицо преобразилось.

Сознание решило найти доводы, чтобы позволить незнакомке соблазнить себя. Тело уже начало реагировать: возросло мышечное напряжение, сердцебиение участилось – пока незначительно, – голова чуть склонилась к женщине, словно Давид пытался расслышать, что она говорит. Глаза принялись внимательно изучать собеседницу, оценивая.

– Лотти, – она протянула ладонь, глядя на Давида пронизывающим взглядом, полным страха и желания одновременно.

Он почти чувствовал запах адреналина, что сейчас наполнял её кровь. Давид пожал руку, но своё имя не назвал.

– Можешь не представляться, – сказала она чуть дерзко после затянувшейся паузы. – Я всё равно не запомню… Пойдём, не пожалеешь, – она повела бровями и кивнула в сторону чёрного хода.

– Послушай, Лотти, – он и сам удивился тому, как мягко прозвучал его голос. – Я пришел сюда не за этим.

– Я уже поняла, что ты не собираешься ни к чему прикасаться губами. Можем обойтись без губ.

Давид едва слышно хмыкнул, затем положил наконец на стойку деньги, что лежали в кармане, и, встав, сказал:

– Я не хочу прикасаться ничем и ни к чему. Найди кого-нибудь менее брезгливого.

Он уже готов был уйти, когда услышал её разочарованное:

– Понимаю, не все способны на спонтанные поступки…

Нельзя сказать, что его это задело. Но уверенность Лотти, что дело в нём, а не в ней, заставила его остановиться и уточнить:

– А тебе не приходило в голову, что ты мне просто не интересна?

Она упёрла руки в бока, привлекая внимание Давида к изящной ключице и небольшой груди, и ответила:

– Скажи это, глядя мне в глаза.

Они уставились друг на друга. Первым сдался Давид – он скрестил руки, устало вздохнул и, окинув Лотти оценивающим взглядом с ног до головы, ответил:

– Ну хорошо. Дам тебе шанс. Попробуй заинтересовать меня.

Взгляд Лотти изменился. Если до этого в нём был вызов, то сейчас отчётливо читалось «вот говнюк!». Давид довольно усмехнулся: раздражать людей было его суперсилой.

Вздохнув, новая знакомая огляделась по сторонам и схватила его за рукав плаща.

– Пойдём, скотти…

«Скотти» – так в народе называли студентов Аннебургского Университета, причём не всех, а тех, кто имел выдающиеся академические успехи. Этому статусу обычно соответствовал определённый внешний вид: пиджаки в мелкую клетку, сумки, набитые книгами, очки в толстой оправе и значки за различные достижения на лацканах. У Давида было три значка – редкое дело.

Конечно, Лотти не могла знать, где он учился десять лет назад, однако попала точно в цель.

– Где гарантии, что там нас не поджидает парочка твоих приятелей, готовых треснуть меня по голове и забрать деньги?

Она глубоко вздохнула, затем прильнула к нему всем телом и, интимно склонившись к уху, спросила:

– А у тебя есть наличка?

Он отстранился и покачал головой.

– Ну так чего тогда боишься? Ну треснут, проверят карманы и отпустят.

Это снова была шутка, Давид не сомневался, но желания это не прибавляло.

– Знаешь, я всё-таки пойду домой.

Не выдержав, Лотти снова склонилась к его уху и начала горячо шептать такие непристойности, что Давид обомлел и на время забыл, как дышать.

Пока он не успел опомниться, она потащила его за собой. Через чёрный ход они прошли на улицу и оказались в узком тупике между «Вонючим Дном» и соседним зданием, принадлежавшим захудалому отелю. Обшарпанная кирпичная стена с облезлой дверью с одной стороны, точно такая же – с другой. И ещё несколько железных баков, переполненных мусором.

Давид с отвращением огляделся – она ведь не намеревалась заняться сексом прямо здесь? Услышав низкий смешок, он взглянул на Лотти и вопросительно поднял бровь.

– Так и хочется окунуть тебя в эту помойку, чтобы стереть немного лоска, – чуть улыбаясь, произнесла она.

– Если это такая прелюдия, то, боюсь, ты неверно интерпретируешь понятие «грязные словечки».

Лотти подошла к нему на расстояние вытянутой руки и начала медленно расстёгивать пуговки на собственном платье. Первую. Затем крайне неторопливо вторую. Ещё немного – и Давид подумал бы, что она тянет время.

Вдруг из паба послышались крики, ругательства, стрельба, и через мутное дверное окошко Давид увидел, что в помещение ворвались полицейские. Кто-то из них, очевидно, всё это время находился внутри, и теперь они преградили чёрный ход. Давид видел затылок одного из полицейских в нескольких сантиметрах от себя – их разделяло лишь небольшое стекло. Кровь прилила к сердцу, оно забилось чаще, все чувства обострились. Его карьере пришёл бы конец, если бы он сейчас находился по ту сторону двери.

Лотти взглянула в сторону паба, подобралась, скинув амплуа соблазнительницы, и превратилась в амазонку, готовую к бою. Правда, вместо призыва броситься в драку, которая явно разворачивалась внутри, она потащила Давида за собой в противоположную сторону.

– Иди за мной. Думаю, выход из подворотни тоже под контролем. Не стоит попадаться полицейским на глаза.

Давид послушался, полностью соглашаясь.

Она вела его за руку, показывая путь. Они прошли через заднюю дверь отеля, миновали кухню, где трудилась пара полусонных молодых людей в заляпанных фартуках, вышли в узкий коридор с тусклыми светильниками на стенах, оставили позади уставшего тучного мужчину на ресепшене и проследовали к центральному входу – неказистой двери, над которой с обратной стороны, как припоминал Давид, висела выцветшая табличка «Мотель “Отдых”».

Но стоило им выглянуть наружу, как они увидели пару десятков полицейских, расхаживающих по улице, и целый ряд машин с мигалками.

Давид выругался. Последнее, что ему было нужно, – чтобы полицейские обнаружили его в непосредственной близости от «Вонючего Дна».

– Снимем комнату, – бросил он и вернулся к ресепшену. Лотти последовала за ним.

Номер, как и весь отель, оказался слабо освещённым и неуютным, но в целом не настолько грязным, насколько ожидал Давид. В центре стояла большая кровать с хоть и видавшим виды, но чистым постельным бельём. В стену был встроен неаккуратно окрашенный шкаф. Рядом стоял стул. Справа белая дверь с облупившейся краской вела, очевидно, в ванную комнату.

Они с Лотти вошли внутрь и, оглядевшись, посмотрели друг на друга. Она казалась взвинченной.

– Такое уже случалось? – спросил Давид, чуть кивнув головой туда, где, по его представлениям, находился паб.

Лотти сложила руки на груди и, взглянув в сторону, пожала плечами:

– Я не настолько преданный посетитель, чтобы знать всю историю от основания.

Давид нахмурился: только благодаря тому, что он снисходительно согласился на её предложение, удалось избежать облавы. Но вместо «спасибо, спаситель!» он получил саркастичный комментарий. Какого чёрта?

Он сел на кровать и положил ногу на ногу.

– Ну, и? – он не пытался скрыть раздражения.

Лотти, бездумно рассматривавшая рисунок на обоях, вскинула на него недовольный взгляд.

– Мне казалось, ты хотела познакомиться?

Разные эмоции сменялись на её лице, ни одну нельзя было точно распознать.

– Там остались люди, которые мне дороги, – сообщила наконец она, присаживаясь на кровать – рядом, но не настолько близко, чтобы счесть за приглашение.

Давид раздражённо вздохнул. Он совершенно не был заинтересован в задушевных беседах. Он мог бы давно покинуть этот квартал и увлечённо проводить опыты в своём жилище!

Правда, если брать во внимание произошедшее в пабе, он также мог бы сейчас давать показания в полицейском участке.

– Им ты сейчас помочь никак не можешь, – ответил Давид без намёка на сочувствие.

Его мало волновала судьба посетителей «Дна», так как в основном там ошивался сброд из мошенников, воров и бандитов, грязь общества, настоящее дно, и всем стало бы только лучше, попади те в тюрьму хотя бы на день-другой. Даже Лотти, с её спутанными волосами, неаккуратным, излишне ярким макияжем и сомнительными моральными качествами, казалась созданием весьма привлекательным по сравнению со среднестатистическим обитателем этих мест.

Впрочем, что касалось этой девицы, Давид знал, как обманчиво первое впечатление. Он не доверял ни испуганным честным глазкам, ни обеспокоенному голоску. Быть может, для кого-то его жизнь выглядела эдакой «стерильной лабораторией», но на самом деле ему пришлось повидать всякого.

– Не будем тратить время впустую, – произнёс наконец он. – У меня есть дела. Если только ты не передумала…

Она прочистила горло и решительно взглянула на Давида.

– Послушай… – начала она и замолчала, глядя ему в глаза.

Решив не ждать инициативы от Лотти – или тем более отказа, что в сложившихся обстоятельствах могло стать ударом по его эго, – Давид взял ситуацию в свои руки. В конце концов, он уже настроился, оплатил номер…

Медленно окинув стройную фигуру взглядом, он протянул руку и аккуратно провёл кончиками пальцев от уха Лотти, вниз, по шее, к ключице, коснулся верхних пуговиц платья. Затем принялся неторопливо расстёгивать остальные, отмечая мурашки. Сперва он обратил внимание на здоровый вид кожи Лотти: учитывая предполагаемый стиль жизни, Давид ожидал худшего. Затем, когда его рука скользнула в вырез платья и аккуратно сжала небольшую грудь, он с удивлением заметил румянец на её щеках.

Это никуда не годилось: он был уверен, что встретил женщину, желающую необременительных отношений на ближайший час. А она вот-вот попросит дать ей время прочитать молитву.

Тогда Давид решил использовать своё второе по мощности оружие. Первым был ум, но ситуация не располагала к демонстрации. Поэтому он встал и начал методично расстёгивать плащ, в котором до сих пор оставался. Затем снял кофту, под которой оказалась белая сорочка.

Лотти, увидев это, удивлённо подняла брови и посмотрела Давиду в глаза.

– Рубашка… под толстовкой? – уточнила она. – Ты, может, и в душ ходишь в костюме?

Давид ничего не ответил – просто перешёл к пуговицам на манжетах. Неторопливо, почти безразлично. Справился с одним рукавом, со вторым и стал расстёгивать ворот. Заметив заинтересованный взгляд Лотти, усмехнулся: да, он качался и не ел после шести. Не зря, всё не зря!

Лотти смотрела на него, нерешительно крутя кулон на цепочке. Казалось, она вела внутренний диалог. Сняв очки, Давид аккуратно положил их на тумбочку, затем наконец скинул сорочку и в этот момент услышал тяжёлый вздох – это был вздох принятого решения.

Лотти оказалась нежной любовницей. Лёжа на кровати, уставший и удовлетворённый, Давид думал о том, что вечер сложился гораздо приятнее, чем он планировал. Если успеет поработать в своей домашней лаборатории, лучшего воскресенья и желать будет нельзя.

Лотти, почти полностью обнажённая, села на кровати, и Давид лениво взглянул на её худую спину. Он мог пересчитать позвонки и рёбра.

Следуя её примеру, он тоже сел на своей половине кровати, спиной к Лотти, и принялся застёгивать рубашку. Именно поэтому, когда она воскликнула: «О мой бог!» – он обернулся не сразу и увидел лишь, как захлопнулась дверь в ванную.

– Лотти? – позвал он.

– Всё в порядке, – ответила она, но голос звучал напряжённо. – Минуту.

Ему это не понравилось, но он определённо не собирался вламываться к ней, чтобы узнать, что случилось. С минуту он стоял у окна, уставившись на кирпичную стену соседнего здания. Взглянув вниз, понял, что это был тот самый тупик, в котором они с Лотти оказались, покинув «Вонючее Дно».

Давид обернулся и посмотрел на белую дверь. Его одолевало странное предчувствие, и он, поддавшись ему, вновь окликнул девушку. Она не ответила.

– Лотти, – требовательно произнёс он, подходя к ванной, и постучал.

В ответ – тишина. Только лёгкий сквозняк ласково коснулся его руки.

Без предупреждения он дважды толкнул дверь, и та, лишившись крючка, открылась. В помещении было пусто, но довольно большое открытое окно с мерно покачивающейся зелёной занавеской давало ответ на вопрос, куда делась Лотти. Увы, оно не объясняло, почему она выбрала такой способ исчезнуть.

Давид несколько секунд отстранённо смотрел вниз. Отсюда открывался вид на уже опустевшую улицу, – видимо, полицейские закончили операцию и покинули район, но здешние обитатели пока были не готовы возвращаться к привычному ритму жизни. Казалось, место просто вымерло.

Вернувшись в комнату, он окинул взглядом кучу одежды на полу. Лотти скрылась в ванной обнажённая, оставив все вещи… Давид поддел носком ботинка маленькую сумочку с потрескавшимся чёрным лаком и поцарапанной латунной застёжкой. В ней обнаружилась помада, пара мятых купюр и непонятный предмет, похожий на бронзовую медаль в форме черепахи. Вещь была тяжёлой, и Давид заподозрил в ней ключ с микрочипом.

Он снова прошёл в ванную и, выглянув из окна, понял, как именно Лотти удалось сбежать: совсем рядом вдоль стены шла водосточная труба. При желании по ней вполне можно было спуститься вниз.

Вот только зачем?

Что могло заставить женщину исчезнуть, оставив документ и не самый обычный ключ?

Лёгкое раздражение, вызванное полнейшим недоумением, постепенно превратилось в злость. Какого чёрта здесь произошло? Что всё это значило?

Исследование одежды Лотти никак не помогло – в ней не было ничего, что могло бы как-то прояснить ситуацию. Стараясь подавить растущую тревогу, Давид подхватил сумочку со всем содержимым и покинул номер.

– Ваша спутница также забрала халат, – скучающе сообщил молодой человек на ресепшене.

Давид сперва растерялся, хотя и не подал виду. Он сердито швырнул на стойку банкноты и покинул «Мотель “Отдых”»», чувствуя себя каким угодно, но точно не отдохнувшим.

Глава 2. Лотти

Давид был умён. То самое качество, за которое он ценил себя выше всего. Однако в сложившейся ситуации все его предположения разбились об отсутствие внятной мотивации.

Почему Золушка покинула бал? Почему оставила драгоценную туфельку и сползла со второго этажа по водосточной трубе, лишь бы не сталкиваться с принцем?

Как будто неудовольствия из-за неразрешённой загадки было мало, стажёры на работе решили довести его до нервного припадка своими безгранично идиотскими вопросами.

– Так мне заказать тест-полоски, доктор Сезар? – спрашивал Фантэ, недавний выпускник Сантамаринского Университета, лучший на курсе, любимчик профессоров, староста группы, et cetera.

– Разве это не является вашей регулярной задачей? – отвечал Давид, с усилием сохраняя ровный тон.

– Просто вы говорили, что, если мы планируем заказывать что-то ещё, то лучше подождать и оформить всё сразу. Чтобы не делать кучу мелких заказов.

Они стояли посреди лаборатории. Давид всего-то хотел пройти к себе, но это никогда не удавалось без того, чтобы кто-нибудь из сотрудников его не остановил.

Фантэ поправил свои излишне большие очки, одна из дужек которых была прикреплена маленькой булавкой вместо гвоздика. Губы Давида нервно дёрнулись, когда он это заметил. Неопрятность вызывала в нём раздражение.

– Верно, – отозвался Давид, в голосе уже слышались напряжённые нотки. – Нам нужно что-то ещё?

Фантэ кивнул, низко склонив рыжеволосую голову:

– Измерительные карты заканчиваются, но у «Химлабо» они будут только через два дня.

Давид сжал переносицу под очками, мысленно напоминая, что ему запрещено орать на коллег.

– Мы можем подождать с полосками ещё два дня? – процедил он.

Фантэ прочистил горло и, неловко теребя рукава коротковатого халата, ответил придушенным «да».

– Тогда в чём ваш вопрос, Фантэ?

Давид чувствовал, что готов взорваться в любую секунду.

– Ни в чём, доктор Сезар, – стажёр вжал голову в плечи и даже сделал два шага прочь, но вдруг вернулся и добавил: – Просто в прошлый раз вы сказали, что, если я не буду выполнять свою работу своевременно, вы вышвырнете меня отсюда.

Да, он так сказал. Потому что тогда этот идиот, не спросив ни о чём, решил дождаться, когда в наличии появятся нужные реагенты. Но тест-полоски закончились раньше!

– Я что, должен разжёвывать каждую мелочь?!

– Вы повышаете го-оло-ос, – пропел кто-то негромко.

Давид крутанулся и уставился на крепкую женщину в строгом синем костюме. Он сам считался высоким даже по мужским меркам, но Карина Брасс, руководитель лаборатории и его прямая начальница, была с ним почти одного роста, что для женщины уже считалось экстраординарным. Сейчас она смотрела осуждающе, хотя и не без ухмылки.

– Я сделал интонационное ударение, незначительно увеличив громкость речи в логически кульминационный момент. Не более.

– У меня стопка жалоб на ваши интонационные ударения, Давид.

– Прекрасно, – он изобразил вежливую улыбку, – тогда у вас всегда будет, чем растопить камин. Фантэ! Составьте себе инструкцию, как закупать расходные материалы, и предоставьте на согласование через двадцать минут.

Он отправился в свой рабочий кабинет, отделённый от остального пространства лаборатории звуконепроницаемыми стеклянными стенами. Однако прежде, чем успел спрятаться ото всех, Давид услышал, как Фантэ негромко обратился к Карине:

– Разве это правильно, что я сам пишу себе должностные инструкции? Разве это не должен делать руководитель?

Если бы Давид мог, он хлопнул бы дверью, но в его кабинете была только бестолковая автоматическая, отъезжающая с тихим «вушшш».

Он сел за письменный стол, достал из небольшой тумбочки спрей и тряпку и протёр гладкую стеклянную поверхность. После ссоры с уборщицей, не способной запомнить, как стояли вещи до того, как она взяла их в руки, он был вынужден сам следить за чистотой. Впрочем, Давид понимал, что скоро придётся заключать мирный договор с этой упрямой женщиной: стажёры мыли пол в его кабинете с очень кислыми лицами. Ещё немного – и могли опять нажаловаться Карине.

Сложив руки домиком, Давид задумался. Он уже потратил на размышления об исчезновении Лотти весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро, мысленно перебрал сотню версий: от шрамов, которых она стеснялась, до татуировки со свастикой, о которой внезапно вспомнила. Однако всё это казалось недостаточно убедительным.

Давид достал из своего чемоданчика «туфельку Золушки» – сумочку, которую оставила Лотти в номере, – и извлёк из неё медаль-ключ. Он принялся задумчиво вертеть предмет, обводя пальцем гладкие медно-золотистые грани, повторяя силуэт, похожий на черепаху.

Вскоре он заметил движение у двери: одна из сотрудниц лаборатории хотела войти. Давид махнул ей, дверь тихо отъехала в сторону.

– Я хотела уточнить по поводу отпуска… – начала она, убирая вьющуюся каштановую прядь за ухо.

– Что тут обсуждать, Марта? График составлен в начале года, все даты известны, – отрезал Давид, прекрасно понимая: раз она решила что-то уточнить, появилось какое-то «но».

– Я знаю, доктор Сезар, но у меня изменились обстоятельства. И я хотела узнать, возможно ли перенести мой отпуск на неделю раньше?

Ему не нужно было заглядывать в таблицу, чтоб быть уверенным: сделать это не получится. Марта тоже это понимала: она нервно сжимала пальцы, закусывала губу, а взглядом, видимо, искала в кабинете хоть какой-то аргумент, способный повлиять на её судьбу. Она замерла, заметив золотистый предмет в его руках.

– Зачем вам ключ из жилого корпуса? – спросила она. – Вы же не живёте в «Нейме».

Давид перестал дышать. Марта неловко кашлянула и торопливо пояснила:

– Простите, это меня, разумеется, не касается, просто я удивилась. Я была уверена, что вы не живёте здесь, поэтому показалось странным, что у вас ключ от комнаты жилого корпуса…

Онемевшими пальцами он спрятал металлическую пластинку во внутренний карман пиджака. Сердце билось в горле, но лицо осталось бесстрастным.

– Я его нашёл. Спасибо, Марта.

– О! – она чуть расслабилась, услышав логичное объяснение необычной, на её взгляд, ситуации. – Если нашли, можно отдать администратору. Я после работы пойду в жилой корпус, давайте передам.

Давид глубоко вздохнул, понимая, что ярость, поднявшаяся в душе, относилась вовсе не к Марте, однако направить злость оказалось больше не на кого.

– Не стоит утруждать себя, я сам справлюсь, – то, как он процедил эти слова, должно было дать ей сигнал к бегству.

Она совершенно необдуманно осталась, заметив:

– Но я всё равно пойду туда. Зачем вам терять время? Я передам.

Он раздражённо сжал челюсти, затем, взглянув на протянутую руку, поднял бровь и сухо уточнил:

– Что вы намерены делать в жилом корпусе?

К его удовольствию, Марта чуть покраснела.

– Это моё нерабочее время, – ответила она с вызовом.

– Да, конечно, – его губы дрогнули, всё внутри ликовало от полученной возможности выплеснуть хотя бы немного желчи. – Впрочем, рабочую этику никто не отменяет даже вечером. И ночью.

Её румянец стал ярче, в глазах загорелся яростный огонёк.

– Я в курсе, – процедила Марта.

– Продолжайте работать, – велел Давид, утыкаясь в документ перед собой. – Отпуск перенести нельзя, вам это известно. За неделю до вас будет отдыхать Карл, вы замещаете друг друга во время отсутствия. Графики составляются не для того, чтобы украшать стену. Можете быть свободны.

Он даже не осознавал, что именно читал, хотел просто создать видимость высокой занятости.

– Да, доктор Сезар, – раздался сдавленный ответ.

Он отчётливо слышал, как она сказала «сволочь», когда оказалась у двери.

– Кстати, сегодня задержитесь, Марта, нужно разобрать новые реагенты, – бросил он ей в спину.

В ответ раздалось рычание, а потом сдержанное:

– Да, доктор Сезар.

– И не рычите. Вы же не одна из наших подопечных, – и назидательно добавил: – Не забывайте об этом.

Он ни о чём не жалел. Этой девице стоило умчаться прочь ещё в самом начале разговора.

Помня о стеклянных стенах своего кабинета, Давид не стал вновь разглядывать ключ, но думал о нём каждую следующую секунду.

Итак, Лотти была одной из тех, кого они изучали в лаборатории!

«Нейм», организация, в которой последние два года работал доктор Давид Сезар, была особо секретной частной исследовательской компанией, работавшей с одним-единственным заказчиком. Кто их заказчик, не раскрывалось, но Давид предполагал, что это государство. Указания «сверху» обычно передавала Карина Брасс, и формулировка всегда звучала безлично: «велели», «сказали», «потребовали».

Лаборатория располагалась в промзоне Аннебурга, второго самого крупного города после Сантамарины, и выдавала себя за фармкомпанию. Три современных корпуса с фасадами из бежевого камня и тёмного стекла собрались вокруг небольшой площади. В двух находились исследовательские центры и лаборатории, один был жилым. В последнем обитали химеры. Объекты исследований.

Это были, если говорить просто, полулюди-полузвери. Среди коллег не считалось правильным обсуждать подопытных, но Давид всё равно знал, что отношение к химерам разнилось. Одни считали их монстрами, чудовищами и относились одновременно с суеверным страхом и желанием познать сущность. Другие воспринимали как уродцев, по неясной ошибке природы появившихся на свет с ненормальностями, и испытывали брезгливое любопытство. Третьи видели в них людей со сверхспособностями, восхищались и едва не завидовали.

Сам Давид придерживался нейтральной позиции. Химеры представляли для него чисто научный интерес. Объекты с сильным отклонением от нормы. Он считал важным для себя, как для учёного, абстрагироваться от оценочных суждений, эмоционального восприятия, даже в какой-то степени любого мнения, чтобы сделать процесс изучения как можно более объективным. В «Нейме» пытались выяснить, что стало причиной отклонений, каков был их характер и, наконец, можно ли их использовать во благо человечества.

Аномальность химер оказалась весьма неоднородной. Одни постоянно имели черты и людей и зверей, другие умели призывать животную сущность, третьи трансформировались бесконтрольно.

Организация была секретной, ключ от комнаты жилого комплекса не мог оказаться у Лотти случайно: она жила здесь. Она была химерой. Это добавляло варианты в список возможных причин побега. Скорее всего, случилась непроизвольная трансформация.

Но теперь важно было уже не это…

Она наверняка знала Давида! Он мог не узнать её, но она-то подошла не случайно! Узнала доктора Сезара и… решила соблазнить? Для чего?

Давид не заметил, что смял тот самый лист, который якобы увлечённо изучал во время разговора с Мартой. Он разжал пальцы, глубоко дыша. Если кто-то в «Нейме» узнает, что он отирался в «Вонючем Дне», его ждут проблемы. Общество самых отъявленных преступников города в глазах сверхсекретной организации – вполне уважительная причина для увольнения или даже внутреннего расследования, которое могло привести к более серьёзным последствиям.

Более того, химеры считались практически неприкосновенными. И если другому сотруднику могли бы простить некоторую неосмотрительность в связях, то Давиду Сезару – вряд ли. Его характер тут терпели только потому, что он крайне эффективно управлял своим отделом. Но слишком многие с радостью попрощались бы с неуступчивым коллегой.

Итак, стоило ли ожидать послания «от тайного доброжелателя» с вырезанными из газеты буквами? Что-нибудь вроде «я знаю, что ты делал вчера, но буду молчать, если случайно обнаружу коллекцию твоих часов на остановке возле Центральной библиотеки»?

Давид начал мелко рвать измятый лист бумаги, перебирая в голове варианты. Он чувствовал себя в ловушке и хотел взять ситуацию в свои руки. Следовало выяснить личность Лотти. Он задумчиво нахмурился. Найти её было бы очень просто, если бы жилой корпус, как и всё в «Нейме», не увешали камерами наблюдения, как ёлку – гирляндами. Давид мог бы просто проверять каждую дверь, надеясь, что сработает замок.

Но даже без подобной возможности Давид понимал, что теперь круг подозреваемых сузился со всех женщин города до нескольких подопечных «Нейма». Он вычислит Лотти, вызовет её на разговор и, если у неё не окажется достаточно убедительных слов в свою защиту, придушит на месте.

Размышляя, что делать дальше, через стекло стен своего кабинета Давид обвёл взглядом лабораторию. Помещение было просторным, но плотно заставленным мебелью. Здесь трудились всего двенадцать человек, но, помимо рабочих столов и компьютеров, им требовались различные приборы и оборудование: всевозможные анализаторы, термостаты, аквадистилляторы, холодильники для хранения проб, шкафы для пробирок и реагентов. Поэтому в длинных узких проходах легко можно было устраивать забеги-стометровки.

Сейчас все занимались своей работой, не подозревая о том, что руководитель в бешенстве. Впрочем, это недолго оставалось тайной: Фантэ поднял голову от ноутбука и даже привстал, но встретился взглядом с Давидом – и сел обратно. Видимо, составил должностную инструкцию и хотел отдать на утверждение, но прочёл желание убивать в глазах начальника и передумал.

Это Давида не устраивало. Он снова поймал взгляд Фантэ и одним резким жестом ткнул в стол указательным пальцем. Стажёр коротко кивнул, что-то промямлил, входя в кабинет, положил лист и, с облегчением поняв, что доктор Сезар не намерен сразу изучать инструкцию, торопливо вышел.

Для ясности ума требовалось усмирить эмоции, поэтому первую часть дня Давид провёл за бумажной работой – на её недостаток он никогда не жаловался. Его руководство лабораторией вообще не подразумевало участия в исследованиях, как быстро понял Давид, два года назад устроившись в «Нейм». Нет, от него требовались способность составлять двенадцать отчётов в минуту и умение подписывать документы двумя руками. Как ни странно, его это устраивало: страсть к порядку, организованность и внимательность к деталям, дотошность и постоянное стремление всеми руководить если не делали его хорошим учёным, то превращали в образцового руководителя лабораторией.

За обедом Давид снова мысленно вернулся к Лотти. Итак, химер в «Нейме» числилось пятьдесят семь. Из них женщин – двадцать шесть. Он напряг память: четырнадцать из них он встречал лично, и ни одна не походила на Лотти. Это оставляло его всего с двенадцатью химерами, которым нужно было заглянуть в лицо. Элементарная задача!

Он передвинул котлету к левому краю тарелки, отделил горошек от стручков фасоли, убедился, что половинка варёного яйца не соприкасается с другими продуктами на тарелке, и только тогда принялся за еду.

Давид всегда обедал в общей столовой, но предпочитал делать это в одиночестве. Разговоры во время еды раздражали его, не позволяя сосредоточиться на тщательном пережёвывании пищи.

Однако в этот день он то и дело обводил взглядом просторное светлое помещение, ожидая увидеть хихикающих коллег или шепчущихся за его спиной лаборантов. Давид считал, что Лотти могла рассказать кому-то в «Нейме», как обманула его, и теперь ожидал издевательских взглядов в духе «вот простофиля».

Но за весь обед он так и не заметил ничего особенного, поэтому решил не паниковать раньше времени. В конце концов, его ввели в заблуждение. Его вины в случившемся не было.

А вот Лотти очень-очень-очень виновата перед ним.

После обеда, покончив с самыми важными делами, Давид отправился в экспериментальный корпус. Именно там его коллеги изучали химер, брали на анализ пробы, проводили измерения, другими словами – взаимодействовали. Сам он заходил туда редко. Образцы забирали лаборанты, обследования проводили специалисты экспериментального центра. Давид лишь анализировал результаты.

Но теперь у него появился интерес.

Первая группа находилась в спортивном зале. Химеры делали кардиоупражнения, лаборанты фиксировали данные: давление, пульс, частота дыхания. Всё это стало настолько обыденным, что многие – и объекты и исследователи – были в наушниках, слушали музыку, смотрели сериалы на телефонах, переговаривались между собой о чём-то повседневном.

Сжав руки за спиной, Давид неторопливо прошёлся вдоль спортивного зала между тренажёрами. С ним здоровались, он кивал в ответ. Его появление никого не удивило, хотя он и был редким гостем. Поэтому Давид имел возможность спокойно рассмотреть каждую химеру. Те никак не реагировали на присутствие доктора Сезара, хотя он надеялся, что кто-нибудь выдаст себя испуганным взглядом или изумлённым всхлипом.

Давид чуть задержался рядом с юношей с обезьяньим хвостом, наблюдая, как ловко тот подтягивается на турнике. Казалось, это не требовало от него никаких усилий.

Возможно, чтобы немного развлечься и покрасоваться перед Давидом, паренёк ловко подтянул к турнику ноги, зацепился сперва ими, а потом – хвостом, и начал раскачиваться.

– Марк, не балуйся, – пожурила его лаборантка, – у тебя собьётся пульс.

Давид прошёл вперёд к беговой дорожке, там бежал трусцой мужчина лет сорока. Его голова то и дело пыталась трансформироваться в собачью, и даже в человеческом обличье язык у него был далеко высунут, а дыхание напоминало дыхание гончей во время охоты.

– Трудности с контролем трансформации? – уточнил Давид у лаборанта.

Тот кивнул.

– Возникают только во время бега?

Мужчина-пёс внимательно посмотрел на Давида и, с явным усилием сохраняя человеческое лицо, ответил:

– При любых физических нагрузках.

– Давно?

– С возрастом началось.

Лаборант с укоризной взглянул на Давида:

– Доктор Сезар… Оскару нельзя разговаривать. Мы измеряем пульс и дыхание.

Давид кивнул и пошёл дальше. На одной из дорожек бежало создание из семейства кошачьих: то ли пума, то ли львица. К её лапам были подключены датчики.

– Почему в таком облике? – уточнил Давид у сидевшей рядом девушки в белом халате.

– Мы уже всё измерили в человеческом, – отозвалась она. – Проверили режим полутрансформации. Сейчас собираем данные о звериной форме.

Давид кивнул и пошёл дальше. В гимнастической зоне измеряли размах крыла человека-птицы. Вокруг него суетились сразу двое лаборантов. Оказалось, изучали последствия травмы.

Вторая группа химер плавала в бассейне. Здесь были те, чья трансформация касалась водной стихии. Люди-рыбы и люди-дельфины играли в волейбол, девушка-акула неторопливо плавала вдоль бортиков. Человек-амфибия с жабрами и ластами сидел на трамплине, болтая ногами в воде. С четверть часа Давид ходил по влажным резиновым дорожкам, пытаясь разглядеть каждую химеру, но никто не напомнил ему Лотти. Как ему удалось выяснить, некоторые объекты и вовсе находились на личных консультациях. Визит в экспериментальный корпус оказался пустой тратой времени.

Злой, Давид вернулся в лабораторию. Однако к вечеру у него появился хоть и не слишком выдающийся, но план.

На следующий день он, как и всегда, пришёл в лабораторию раньше других и, убедившись, что в помещении не было никого, немного «поработал» с гематологическим анализатором.

Чуть позже, когда пришла кровь химер и коллеги начали изучать её, Давид стал внимательно наблюдать за происходящим.

Вскоре у анализатора собрались трое: Марта, Ирма Томуш, женщина-инженер лет пятидесяти, чьи собранные в пучок волосы всегда казались грязными, и Михельсон, молодая лаборантка, похожая на Гарри Поттера в женском обличье. Её короткие вьющиеся волосы были взъерошены, а круглые очки держались на самом кончике носа.

– Что за консилиум? – поинтересовался Давид у Марты, выходя из своего кабинета.

Троица вздрогнула.

– Сбился гематологический аппарат, и мы решаем, надо ли его калибровать и по какой контрольной крови проверить, – отозвалась Марта. – Ирма вот считает, что можно брать контрольную кровь, предназначенную даже для других анализаторов, не тех, что у нас.

– Можно брать китайцев спокойно, они подходят и для «Адивы».

Давид хмуро взглянул на инженера.

– А София считает, что проверка анализаторов контрольной кровью вообще не нужна, – продолжила Марта, которая, судя по растерянному выражению лица, еще не определилась, на чьей была стороне.

Давид перевёл взгляд на девушку-Гарри-Поттера. Та смущённо опустила глаза, поправила очки и негромко произнесла:

– Это лишь игра показателями. Мы пытаемся подогнать их, получить тот результат, который нужен… Меняем реактивы, подстраиваем… о какой достоверности тут можно говорить? – Эта новенькая всегда казалась ему тихоней, однако сейчас своё непопулярное мнение высказывала довольно смело.

– Но для проверки средних отклонений… – начала Марта.

Давид поднял ладонь:

– Есть регламент. Действуйте по нему.

Все трое синхронно произнесли «но…», однако Давид поднял ладонь ещё выше, и они замолчали. Он что, четыре месяца писал регламенты, описывая каждый чёртов шаг, чтобы они потом обсуждали базовые процессы?

– Лучше скажите мне, что с сегодняшней кровью? – Давид сложил руки на груди. – Провести анализы не получится из-за неполадок?

Марта тяжело вздохнула. Бросила взгляд куда-то в сторону. Давид повернулся всем корпусом и увидел макушку Фантэ. Даже макушка выглядела виноватой.

– Мы думали, что собранные утром образцы больше не понадобятся… – отозвалась Марта, но Давид всё понял.

– Под «мы» вы имеете в виду – «этот кретин»? – уточнил он, кивая в сторону стажёра.

– Нет, доктор Сезар, – сердито отозвалась Марта, – такого я не говорила. Да и неважно, в общем-то, кто виноват…

Давид был счастлив. Он даже не надеялся, что бестолковость Фантэ однажды так сыграет ему на руку. Но для поддержания своего образа всё же ответил:

– Нет, Марта, это очень важно, потому что в лаборатории я требую идеального порядка и строгого соблюдения всех регламентов, и я не припомню…

– Это я сказала, чтобы Томас переместил кровь в отходы, – тихо, но уверенно заявила София, в очередной раз поправляя очки.

Давид стиснул зубы. Ему захотелось схватить скотч и приклеить оправу к её лбу.

– Неважно, Михельсон, – раздражённо ответил он. – Есть регламент!

– Да засу… – начала Марта, но быстро взяла себя в руки и как ни в чём не бывало продолжила: – Бог с ним, с регламентом.

– И Святая Марина, и Святая Анна тоже с ним, – ответил Давид крайне язвительно, намекая на логотип «Нейма», отпечатанный на обложке: поверженный дракон, символ первой, и красный крест, символ второй.

Наконец Давид подвёл разговор к тому, ради чего всё это затевалось. Он оглядел всех долгим недовольным взглядом и сказал:

– Нужно повторно собрать кровь. У всех. Сегодня же.

– Время тестов окончено, – растерянно подал голос Фантэ. – Многие химеры ушли по своим делам, некоторые работают.

– И будет не натощак, – тихо добавила София, неуверенно разглядывая свои пальцы.

– Пригласите тех, кто может прийти, к нам в третью комнату, возьмите кровь. Марта ответственная. Вы двое, – Давид указал на Ирму и Софию, – помогите организовать процесс. Фантэ…

Он понизил голос до едва слышного угрожающего урчания:

– Просто. Не. Мешайся.

Виноватый затылок склонился то ли в кивке, то ли в попытке спрятаться под столом. Давид ушёл к себе, нетерпеливо дожидаясь, когда начнут приходить химеры.

Первых было четверо. Пока они сидели на диванчике, ожидая своей очереди, Давид подошёл и по памяти зачитал верхнюю строчку личного дела одного из них.

– Ян Грасс, двадцать семь лет. Трансформация частичная. Анималистическая форма – птица, предположительно ястреб.

Нужно было сделать вид, что он намерен поговорить с каждым. Иначе коллеги могли заметить интерес к одной конкретной химере, а это было ни к чему.

Ян Грасс неторопливо кивнул. В его человеческом облике ничто не указывало на способность обращаться в хищника: он был довольно худым, невысок ростом, с взъерошенными волосами пшеничного оттенка и открытым взглядом светлых глаз. Если и можно было поверить в его способность превращаться в птицу, то скорее в кого-то вроде воробья.

– Почему «предположительно» ястреб? – уточнил Давид.

– Потому что трансформация частичная, – ответил Ян тоном, каким обычный человек мог бы объяснять происхождение имени или причину переезда в другой город. – Меняется форма пальцев, они становятся похожими на птичьи когти, появляются крылья, и вместе с небольшим изменением черт лица перестраиваются глаза. Мы с зоологом почти сразу решили, что, раз зрение бинокулярное, птица должна быть хищная. У них глаза расположены фронтально, чтобы лучше оценивать расстояние до жертвы. Ясно, конечно, что у меня они такие не для удобной охоты, а потому что я получеловек, – Ян рассмеялся. – Но всё равно зоолог сказала, что, судя по зрению и форме глаз, я – хищник. Поэтому мы с ней долго изучали рисунок оперения, форму и цвет лап. Судя по всему, я полосатый ястреб. У меня даже вот тут…

Он вдруг начал преображаться, его глаза действительно сменили форму и цвет, кожа на пальцах превратилась в плотные чешуйки, ногти – в острые когти. На плечах, куда он и указывал, появились перья.

– …видите, жёлтые перья, именно как у полосатого ястреба.

Ян, очевидно, остановил трансформацию, не дав крыльям разрастись под футболкой, и непринуждённо вернул себе прежний облик. Давид, до сих пор не привыкший к этому зрелищу, ощутил внутренний трепет. Всё-таки это невероятно… Долгих бесед с химерами он не планировал, Ян определённо был не тем, кого он искал, но Давиду стало любопытно.

– Обращение, как я понимаю, контролируемое? – спросил он.

Ян кивнул и ничуть не удивился, когда доктор попросил продемонстрировать полноценную трансформацию. С готовностью стянул линялую футболку с надписью «ФЕЯ» и, лишь на мгновение сосредоточенно нахмурившись, легко обратился в получеловека-полуптицу.

– Но вы не можете летать? – уточнил Давид, вспоминая личное дело.

Господь всемогущий, он два года изучал листы анализов этих существ, знал об их существовании, видел трансформации, но никогда по-настоящему ими не интересовался. Сейчас его удивило собственное безразличие. Кажется, он так старался быть объективным, непредвзятым учёным, что совсем забыл, каково оставаться простым человеком, способным удивляться чуду.

Ян же зажмурил один глаз, выдавая свою досаду:

– Нет. Кати, мой зоолог, говорит, что я физически не приспособлен для полётов, могу только планировать. Слишком слабые мышцы спины. И хоть при трансформации у меня и уменьшается объём костей, отчего я становлюсь легче, крылья всё равно маленькие, – он развёл руками, синхронно с ними чуть поднимая крылья. – Кажутся большими, но с моей анатомией для полётов они должны быть гора-а-аздо больше.

Давид удивлённо поднял брови: что он вообще знал об этих полулюдях, кроме состава крови и зон повышенной активности мозга?

– Какая насмешка судьбы, – задумчиво заметил он, – подарить вам крылья, но не дать возможности летать.

– Ничего, мою печаль разделяет целая популяция пингвинов, страусов, павлинов и куриц. С их поддержкой как-то полегче.

Ян лучезарно улыбнулся, возвращая себе человеческий облик.

– Зато при трансформации моё зрение становится в два раза лучше обычного, – добавил он.

Давид вообще не был заинтересован в этом ястребе, его ждали девушки, а он ждал их. Но любопытство исследователя взяло верх.

Два года назад, попав в «Нейм», подписав кучу бумаг о секретности и неразглашении информации и узнав, наконец, о химерах, он был в экстазе. Ничто из того, что он изучал прежде, не могло сравниться с этим. Невероятная загадка природы, чудо мироздания – и он стал к нему причастен. Мог изучать! Но первый энтузиазм поутих, и Давид потонул в рутине. Даже видя метаморфозы собственными глазами, он воспринимал их лишь как некий объём информации. Химеры стали для него набором данных, цифрами в строке «лимфоциты» и «эритроциты», длинными графиками ЭЭГ, чёрно-голубыми снимками МРТ.

И вот, возможно впервые за последние два года, Давид вновь взглянул на исследуемого с желанием узнать больше.

Следующим был Урса Марич, огромный, угрюмый мужчина, способный обращаться в медведя.

Для всех химер оставался справедливым закон сохранения массы: как и любая система, закрытая для переносов материи и энергии, тело химеры трансформировало ткани, сохраняя при этом общую массу. В «Нейме» не нашлось ни одного полузверя, способного трансформироваться в насекомое или в маленькую белку. Человек-пёс обращался в крупное животное, размером с человека. Отращивающий крылья Ян терял при трансформации часть объёма спины, грудных мышц, его кости истончались.

Урса был способен полностью обратиться в медведя ростом два метра и пять сантиметров, весом двести десять килограммов. В человеческом облике он достигал двух метров и тридцати сантиметров, имел широкий размах плеча, мощную грудную клетку, огромного объёма бёдра и ягодицы. Его вес всё ещё был двести десять килограммов. Этот человек одним взмахом руки мог отправить в нокаут даже самого опытного бойца MMA.

Беседа с ним заняла куда меньше времени, так как Урса был не столь словоохотлив, как Ян. Хотя его метаморфозы оказались весьма любопытными: он мог менять внешность и в человеческом облике, перераспределять ткани усилием мысли. Без труда увеличивал щёки, уменьшив плечи, или отращивал невероятные ягодицы, пожертвовав бицепсом. Это Давид знал из записей – просить Урсу продемонстрировать навык он не решился.

– Облик, в котором пришли, вы считаете своим обычным состоянием? – уточнил Давид, силясь сохранять нейтрально-скучающий тон.

Урса молча кивнул.

– Неконтролируемые трансформации случаются?

– Да… – проговорил он, чуть нахмурившись.

Давиду пришлось многозначительно поднять бровь, чтобы тот продолжил:

– Если больно, или если на эмоциях.

Серьёзно кивнув, Давид подумал, что не хотел бы встретиться с Урсой, когда тот «на эмоциях».

Третьей химерой, наконец, оказалась женщина. Её особенности были самыми скромными: лишь жабры на шее, благодаря которым она могла дышать под водой, а на руках и ногах у Лоры – так её звали – сформировались тонкие, почти прозрачные перепонки. Она не трансформировалась, поэтому, по её словам, была рада попасть в «Нейм» – это дало возможность спокойно общаться с людьми, не скрывая постоянно «проблемные участки тела».

Лора была высокой, крепкой, с густыми каштановыми волосами. Вероятность, что Давид видит перед собой Лотти, казалась ничтожной. Четвёртая дама, лисица, усилием воли отращивающая рыжий мех и пушистый хвост, тоже ни капли не походила на девушку, которую он искал.

Однако, несмотря на отсутствие результата, Давид остался доволен. Вернувшись в кабинет, он вычеркнул два имени из списка.

Позже приходили другие химеры. С одними он общался, на других просто смотрел со стороны. Среди них были и те, кого Давид замечал раньше, и те, с кем повстречался впервые. Несколько человек пришли, когда рабочий день уже давно подошёл к концу. Многие сотрудники лаборатории А-18 к тому времени ушли домой, но Марта, София и Ирма, а также Кито и Фантэ, остались. Давид окинул взглядом людей, что ожидали взятия крови, и разочарованно скривил губы. Никто из них не был похож на Лотти.

Но уходить он пока не собирался. Она могла явиться в любой момент.

Ближе к одиннадцати вечера пришли ещё две молодые женщины. Давид предполагал, что они окажутся последними.

Он прошёл в процедурный кабинет и внимательно посмотрел им в глаза. Вполне обычные на вид, не похожие на Лотти ни лицом, ни телосложением, обе глядели на Давида скучающе.

Устало потирая переносицу под очками, он вознамерился вернуться в свой кабинет. В этот момент сработала пожарная сигнализация. Работников оставалось немного, и начавшаяся паника оказалась не слишком разрушительной. Найти возгорание не удалось, и, по счастью, вода не брызнула непроизвольно – система пожарной безопасности в лаборатории отличалась от обычной. Капля воды здесь могла создать серьёзные проблемы, поэтому включалась только вручную либо при критических показателях температуры воздуха. Проверив на тепловизоре все ближайшие помещения, Давид спокойно вернулся к своему рабочему месту. Он начал собирать вещи, когда понял: ключ Лотти пропал.

Давид так и замер, сгорбившись над собственной тумбочкой, в которую переложил ключ накануне. Его там не было. Давид прикрыл глаза в попытке совладать с собой, затем распрямился и все же громко зарычал. В следующее мгновение заметил за стеклом многозначительный взгляд Марты. Двери кабинета оставались открытыми из-за системы безопасности, и она наверняка слышала его отчаянный рык. Но, вероятно, дьявольское пламя в глазах доктора Сезара удержало её от остроумных комментариев.

Он с силой захлопнул шкафчик, затем стянул белый халат, схватил с вешалки чёрное пальто и вылетел на улицу. Нужно было остыть. Сделав несколько кругов вокруг трёх корпусов «Нейма», он вернулся в лабораторный. На посту охраны попросил у дежурного показать видео с камер наблюдения.

– Вы должны были слышать, сработала система противопожарной сигнализации. А что стало причиной – неизвестно, – пояснил он свою просьбу.

Но охранник лишь развёл руками:

– Записей нет, доктор Сезар.

– Как – нет?!

– Что-то засбоило, с вашего этажа записей нет. Техники уже разбираются.

Давид возвёл глаза к потолку, терпеливо дождался, пока кровь перестанет наливать глазные яблоки, и сдержанно произнёс:

– Как только что-то прояснится, сообщите мне.

Давид ехал в лифте, сжимая кулаки. Его руки слегка дрожали. Не сумев совладать с собой, он ударил по блестящей металлической стене. В этот момент двери открылись. Перед ним стояла Марта, которую он окинул сердитым взглядом.

– Куда?

Она закатила глаза:

– Домой. Ну, знаете, дом – такое место, куда многие люди стремятся попасть между концом одного рабочего дня и началом следующего. Должны были слышать…

Давид склонил голову набок.

– Домой или в жилой корпус? – уточнил он.

Лифт издал трель и начал закрывать двери. Давид перехватил рукой дверцу, затем вышел к Марте. Она нетерпеливо затопала ножкой.

– Можете дать мне хоть сотню идиотских заданий, доктор Сезар, я всё равно считаю, что вас это не касается.

Он обошёл её, присматриваясь. А что, если Марта могла помочь?

– А вы знаете всех химер?

– На что вы намекаете?! – вскинулась она, но Давид поднял руки, демонстрируя, что желал только мира.

– Просто скажите: вы лично знакомы со всеми химерами? Меня интересуют женщины.

Затем, заметив взгляд Марты, полный неприкрытой издёвки, добавил:

– По одному конкретному вопросу. Хочу кое-что выяснить из-за сомнительных результатов теста. Для этого нужно проверить, кого из химер я тогда опрашивал в экспериментальном корпусе. Я разговаривал с ней, но имя не запомнил.

Марта удивлённо подняла брови. Давид обычно никому не рассказывал о своей феноменальной памяти, но многие и так замечали, что доктор Сезар мог вспомнить результаты анализов недельной давности, даже не заглядывая в бумаги.

– Хорошо, я не узнал её имя, – сознался он. – Для меня они все – только имена и цифры. Лиц я не знаю.

В это Марта поверила. Тяжело вздохнув, она сложила руки на груди и потребовала подробностей.

– Длинные тёмные волосы, бледная кожа, очень худая… На вид не больше двадцати пяти лет.

Давид был уверен, что она поняла, о ком речь. Он видел, как искра понимания вспыхнула в её глазах. Но именно в этот момент к лифту вышли Фантэ, София и Ирма. Они о чём-то громко переговаривались, увидев же Марту и Давида, замолчали. Марта тоже захлопнула рот.

– Я не успела подогнать машину, доктор Сезар меня задержал, – сообщила она коллегам, а затем обратилась к нему самому: – Прошу прощения, я обещала подбросить ребят. Не хочу заставлять их ждать.

Марта нажала кнопку, лифт открылся, и вскоре Давид остался в лаборатории один.

Он прошёл в свой кабинет, снял очки и устало потёр лицо. Ехать домой смысла не было: он окажется в своей квартире в центре Аннебурга не раньше часа ночи, а уже в шесть утра раздастся звонок будильника.

Давид решил поработать ещё немного, но мысль о Лотти не давала покоя. Тогда он стал читать все личные дела женщин-химер. Почему-то раньше ему не пришло в голову отсеять их по возрасту и весу. Никто из зверолюдей не умел менять собственную массу, а вес Лотти не мог превышать шестидесяти килограммов.

Так у него осталось лишь семь претенденток, и четыре из них уже побывали в лаборатории. Остались три девушки, одну он смутно помнил. Две – новенькие. Давид побарабанил пальцами по их личным записям. Он не мог похвастаться развитой интуицией, но логика подсказывала, что одна из них должна была оказаться его Лотти.

Спать на диване собственного кабинета Давиду приходилось довольно часто. И не то чтобы в лаборатории было так много работы – просто, как бы он ни старался, выбирая квартиру, найти привлекательное место для жизни и отдыха так и не получилось – ничто там не манило его. Когда-то всё было иначе. Когда-то его ждали. Но теперь в кабинете специально стоял удобный, достаточно длинный диван, способный вместить все его метр девяносто. В шкафу висели свежие рубашки и даже пара пиджаков, в ящиках лежало чистое бельё и зубная щётка. Как правило, он приводил себя в порядок ещё до прихода сотрудников.

Единственное, почему он не любил ночёвки в офисе, – за встречи с уборщицей. Ну очень вредная женщина! Какое-то время они находили общий язык, но потом она трижды переставила его награду за победу в универсиаде с одной полки на другую. Давид обратил на это её внимание, но она просто отмахнулась. Это вывело его из себя. Да, возможно, он повысил голос. Да, возможно, сказал что-то о её умственных способностях. Но в самом деле… если вещи стоят так, а не иначе, возможно, есть какая-то причина? Почему бы не отнестись с уважением к чужому порядку?

Но в то утро Давид ждал встречи с ней. Как и все последние дни, эта дама пыталась обойти вниманием его кабинет, будто даже не замечая, что он внутри. Давид вышел сам. Поздоровался. Она угукнула в ответ, не поднимая головы и не прекращая протирать пол.

Он размял шею;

– Ладно, возможно, я был не прав, когда вспылил.

Она фыркнула.

– Я не должен был орать на тебя. Но ты переставила вещи в моём кабинете, это вывело меня из себя.

Наконец остановившись, женщина с прищуром взглянула на Давида.

– Я поняла, что вывела. Я и хотела посмотреть, получится или нет.

Он опешил.

– Это был эксперимент, – невозмутимо продолжила она.

– Экспери… ЧТО?! – воскликнул он, всё ещё пытаясь напоминать себе, что очень нуждается в чистых полах и лишённых пыли полках.

– Эксперимент. Чего? Не слыхал про такое, что ли? – язвительно поинтересовалась женщина. – Вроде учёный…

– И как же ты определила цели эксперимента? Какую проблему исследовала?

– Сформировала гипотезу, что ты чёртов псих, – она поднесла швабру к ведру, обмакнула и отжала с помощью рычажков на ручке. – Анализ данных позволил сделать вывод, что гипотеза верна.

Давид удивлённо поднял бровь: не слишком ли хорошо она владеет терминологией для простой уборщицы?

– Что, думаешь, самый умный тут? В «Нейм» кого попало не берут, дорогуша.

Давид на мгновение прикрыл глаза.

– Вернёмся к эксперименту, – прошелестел он.

– Хотела посмотреть, заметишь ли ты, если я переставлю эту стекляшку на другое место. Ты ж теми полками вообще не пользуешься, только пыль собираешь. Потом, когда заметил, стало интересно, заметишь ли, если поменяю две награды местами. Потом просто немного передвинула их все на три сантиметра влево…

Вцепившись в волосы, Давид очумело глядел на уборщицу.

– Ты… ты… зачем?

Она улыбнулась:

– Да просто скучно стало, вот и решила развлечься. Давай, выходи уже, помою у тебя. Вон, посмотри, какие разводы твои умельцы оставили…

Давид ещё приходил в себя после беседы с уборщицей, когда начали подтягиваться сотрудники лаборатории.

– Как будто и не уходили, – вздохнула Марта, роняя сумку на рабочий стол.

София согласно кивнула и тут же спряталась за ноутбуком. Вскоре явились Фантэ и Кито, оба с несколькими порциями кофе из автомата на первом этаже. Давид сморщился. Но вместо того чтобы демонстративно слить напиток в раковину – единственное, что стоило бы сделать с этой жидкостью, – они принялись распространять его по лаборатории, раздавая оранжевые бумажные стаканчики коллегам.

Давиду предлагать не стали – знали, какой невероятно «душной» речью мог закончиться их жест вежливости. Это заставило его ухмыльнуться. Поправив очки на переносице, Давид кивнул своим мыслям и удалился в наконец-то чистый кабинет.

Давно ничто не занимало Давида больше, чем работа. С тех самых пор, как он остался предоставлен сам себе, все его мысли были посвящены лаборатории. Так вышло, что он попал в «Нейм» в очень сложный период своей жизни, и работа стала спасением.

Он задумчиво потёр щетинистый подбородок, разглядывая знакомые имена на личных делах. Шарлотта Ойч и Софи Шоху. Да, имена ему были знакомы, а вот лица – пока нет.

По-хорошему, приходить им смысла уже не было: этим утром в экспериментальном корпусе у них должны были взять кровь, как делали это каждое утро. Но Давид настоял. Когда Марта попыталась возразить, он открыл было рот, чтобы ответить, но она прервала его: «Ой, ладно! Легче сделать».

Шарлотта пришла в компании Александры, по их словам, накануне они провели весь вечер в баре и сомневались, что анализы покажут что-то, кроме «джин-тоник, четыре порции».

Александру Давид помнил: это была очень шумная девица, способная обращаться в рептилию. Довольно пугающая трансформация, так как рептилия – на вид то ли огромный ящер, то ли змея с лапами – имела внушительные размеры.

Она ознаменовала своё прибытие громкими рассказами и низким грудным смехом. Шарлотта, её подружка, была менее приметной. Она поступила в «Нейм» около месяца назад, и Давид ещё не успел повстречаться с ней лично.

Сразу решив, что Александра была не той, кого он искал, Давид цепко оглядел Шарлотту: довольно тощая, как и следовало из индекса её массы тела. Лицо какое-то незапоминающееся, хотя кто знает, на что способен умелый макияж? Но волосы светло-русые, открывающие высокий лоб. Это совсем не подходило. Парик исключался, он не остался бы незамеченным. К трансформациям человеческого облика Шарлотта была неспособна. Конечно, перекрасить волосы – не великая премудрость. Но… Давид смотрел на неё и не представлял, как из этой девушки могла получиться столь же неприметная Лотти. Одно дело создать из простушки колоритную особу, другое – из одной невзрачной женщины сделать другую невзрачную.

Давид вздохнул и ушёл к себе. Оставалось лишь несколько химер, не сдавших повторный анализ, в том числе та, кого он теперь ждал больше всего. Софи Шоху явилась в полдень.

– Я собиралась пойти пообедать, – пожаловалась Катарина, которой предстояло взять кровь. В ответ Давид лишь осуждающе посмотрел на неё и безжалостно кивнул в сторону процедурного кабинета.

Сам он тоже вошёл следом. Софи выглядела очень эффектно: узкое красное платье обтягивало пышную грудь, подчёркивая невероятно узкую талию и откровенно демонстрируя длинные ноги в лакированных туфлях. Её аккуратно уложенные короткие тёмные волосы красиво оттеняли большие чёрные глаза, она кокетливо закусывала пухлую нижнюю губу, картинно отворачиваясь от иглы.

Давид внимательно оглядел Софи с ног до головы и склонил голову набок.

– Позвольте провести интервью, – вежливо попросил он, а затем, не дожидаясь ответа, обратился к Катарине: – Можете идти обедать, я закончу тут.

Та улетела, будто птичка, которую кто-то спугнул с ветки.

– Итак, Софи… – произнёс Давид, присаживаясь на край стола.

Она скрестила ноги, сжала длинные пальцы в замок и лучезарно улыбнулась.

– Вы, полагаю, видели меня раньше? Ведь вы в «Нейме» уже три месяца, не так ли?

Она кивнула.

– Да, доктор Сезар, я, конечно, видела вас раньше, – растягивая слова, произнесла она низким соблазнительным голосом.

– Но, возможно, не знаете меня достаточно хорошо.

Она вопросительно подняла тёмную бровь. Затем, чуть сощурившись, заметила:

– Это довольно странное интервью. Я думала, вы захотите узнать о моих трансформациях или…

– Мы дойдём до этого, Лотти.

Он внимательно наблюдал за её реакцией, которая оказалась почти идеальной. Ей не хватило совсем чуть-чуть выдержки, в самом начале. Всего лишь вспышка удивления пополам с испугом, которую она быстро скрыла за наигранным возмущением.

– Меня зовут Софи. Шарлотта, насколько я знаю, приходила раньше. Но, вообще-то, у нас есть специальное время, выделенное для…

Она встала, намереваясь пройти мимо Давида, но он вовремя спрыгнул со стола, преграждая ей путь.

– Если бы ты знала меня немного лучше, то была бы в курсе, что я ничего не забываю.

Дыхание Софи было глубоким и в то же время частым, что выдавало её волнение.

– Учитывая, что ты обладаешь способностью трансформировать человеческий облик, думаешь, я стал бы смотреть на лицо? Впрочем, ты оказалась достаточно умна, чтобы изменить и фигуру. Но оставила без внимания незначительную, на твой взгляд, деталь.

Она смотрела на него, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, и ждала, что он скажет дальше. Все это выдавало её с головой.

– Ключица, моя дорогая, – с приторной любезностью произнёс Давид. – Довольно глубокий изгиб и, кажется, перелом в прошлом?

Несмотря на ласковый тон, Давид с трудом сдерживал ярость. Он был уверен, что нашёл Лотти, но не знал, что делать с этим дальше. Требовать извинений? Смешно. Будто он – девица на выданье, которую поцеловал пьяный офицер.

Впрочем, он с удовольствием отметил, что в глубине тёмных глаз мелькнуло раздражение, отразившее его чувства. Будто бы не зная, куда себя деть, Софи коснулась шеи, провела пальцем по ключице и поймала золотой кулон. Принявшись нервно вертеть его, она ответила:

– То, что вы говорите, доктор Сезар, не имеет никакого смысла. Но, как уже сказала, предлагаю продолжить разговор в специально отведённое для исследований время. Приходите днём в экспериментальный корпус. А сейчас я спешу, и если вы снова попытаетесь остановить меня, напишу жалобу о харассменте.

Он стиснул зубы и уже в спину ей бросил:

– Объясни, какого чёрта тебе было нужно?

Она открыла дверь.

– Почему ты сбежала? – почти отчаянно воскликнул он, чувствуя себя полным идиотом.

Софи ушла, каблуки отстукивали злой ритм в полупустой лаборатории. Давид ударил кулаком по столу, сдерживая себя от того, чтобы смести на пол все пробирки с кровью.

За такое уборщица его не простит и переставит в кабинете всю мебель.

Уже позже, вечером, Давид задумался: как же Софи удалось украсть ключ из его кабинета? Проникнуть незамеченным в лабораторию не так-то просто.

Возможно, у неё был сообщник среди сотрудников? Давид стиснул зубы. Марта…

Глава 3. Истина рядом

Неделя выдалась непростая. Карина Брасс требовала провести новые опыты, для которых не было ни оборудования, ни специалистов. Обратиться в постороннюю организацию они не могли, поэтому Давиду предстояло не только подготовить лабораторию, но и оформить десятки документов: инструктажи, описания методов исследования и технологических процессов, критерии оценки результатов. Что хуже всего – он «предвкушал» общение с отделом закупки. А их основная задача, как он считал, была в том, чтобы доказывать нецелесообразность (как они любят это слово!) затрат, доводя коллег до бешенства. Именно поэтому скромные нужды А-18 Давид обеспечивал за счёт нервных клеток своих подчинённых. Уж лучше иметь дело с медленно соображающим Фантэ, чем с закупщиками!

Мысли о Лотти, разумеется, тоже не покидали его. Сначала Давид строил планы мести. Затем думал просто подойти и поговорить. Он хотел, чтобы Софи хотя бы признала, что была той самой девушкой, и объяснила свои мотивы. Если она так тщательно скрывала, что являлась Лотти, возможно, шантаж не входил в её планы.

Но пока он пытался разобраться с задачей от Карины, прошло три дня, и стало как будто бы поздно выяснять отношения. Пауза затянулась, и теперь казалось истеричным решение явиться в экспериментальный корпус и стоять у Софи над душой, пока она не скажет правду.

Хорошо, что он так не сделал. Эмоции поутихли. Давид был готов отпустить ситуацию.

Пока не произошло кое-что ещё.

Тем утром забарахлил аквадистиллятор, и Давид быстро выяснил, что дело было в накипи на ТЭНах.

– Почему не почищены? – спросил он у сотрудников. – Фантэ!

– Не я ответственный, доктор Сезар! В этом месяце дистиллятор на Михельсон.

Давид потёр переносицу, поправил очки.

– Почему я должен выслушивать эти оправдания?

– Ну вы же спросили, почему не почищены соли, – вмешалась Марта. – Томас вам и ответил. Потому что черед Софии этим заниматься.

– И это значит, что… – язвительно уточнил Давид.

– Это значит, что она всё сделает, как только придёт.

– Меня не волнует, чья это ответственность, – процедил Давид.

В последние дни Марта раздражала его больше, чем обычно, так как он подозревал: она была в курсе его дел с Лотти.

– Ещё раз повторится – сдам дистиллятор в металлолом, будете бегать за водой в А-17. Ясно?

Все недружно пробормотали невнятное «ясно». Уже почти скрывшись в кабинете, он уточнил:

– А где это госпожа Михельсон пропадает в такое время?

– Она всегда отсутствует после обеда, – невозмутимо ответил Фантэ.

И тут он кое-что вспомнил. Давид прикрыл глаза и увидел перед мысленным взором трудовой договор Софии. Там говорилось о том, что она освобождается от работы с двенадцати до шестнадцати часов.

Он задумчиво потёр подбородок. Интересно, почему?

Сотрудники сделали вид, что очень увлечены работой, поэтому Давид прошёл к себе. Сел за стол, досадливо потёр поверхность. Ему казалось, что важная мысль пытается оформиться в голове, но постоянно ускользает, будто юркая змейка.

В очередной раз он вернулся к ней на следующий день.

Дело было перед обедом. Давид работал у себя, когда его взгляд упал на Софию. Он вспомнил вчерашнее обсуждение дистиллятора и решил сообщить лаборантке об оплошности. Сотрудники вели дружескую беседу о причёсках и не сразу заметили, что Давид вышел к ним в лабораторию, поэтому какое-то время продолжали болтать.

– Нет, я на короткие волосы никогда не решусь, – качала головой Марта. – Вот тебе идёт, ты вся такая хрупкая и, как подстриглась, стала похожа на какую-то француженку, – сообщила она, обращаясь к Софии.

Та, в свою очередь, не успела отреагировать, так как заметила Давида. Тут же опустила глаза, закусила губу и – Давид не мог бы упустить этот жест – начала нервно играть с кулоном. В памяти Давида тут же всплыла сцена с химерой Софи, а затем, будто киноплёнку наложили одну на другую, с Лотти в момент знакомства.

Тут же кусочки начали складываться в цельную картинку. София покидала лабораторию в то время, когда в экспериментальном центре начинались тесты. И Давид даже видел её там! Нечто кошачье, помесь пумы и львицы на беговой дорожке – если верить личному делу, это была Софи Шоху. Или София Михельсон? Какое имя было настоящим? Возможно, ни одно из них?

Три дня назад Софи пришла в обеденное время, когда София уже покинула лабораторию. У обеих были короткие тёмные волосы: вероятно, это менять во внешности она не могла. Зато трансформация черт лица для неё была чем-то вроде чистки зубов.

Обе были новенькими, и теперь Давид понял, что София появилась в лаборатории лишь пару недель спустя после того, как Софи стала новым жителем «Нейма». Лаборантку Михельсон определила к нему Карина Брасс. Пазл сложился.

В лаборатории София была тихой, неприметной, только большие круглые очки в чёрной оправе – нарочитый акцент – привлекали к себе всё внимание, отвлекая от лица. Белый халат позволял ещё лучше слиться с толпой коллег.

– Михельсон, – произнёс Давид, ощутив, что в горле пересохло, отчего слова получились похожи на хрип.

Она подняла на него взгляд и замерла.

– После рабочего дня зайдите ко мне, – велел он, стараясь не выдавать истинных чувств.

Он не хотел спугнуть её раньше времени. София кивнула. Давид тоже кивнул и молча развернулся на каблуках. Прошёл в кабинет. Сел. «Сохраняй невозмутимый вид, – говорил он себе, – будто ничего не произошло. Пока все не разбрелись, а она не пришла в твой кабинет, веди себя совершенно нормально».

Давид взял в руки очередные результаты анализов. Пальцы стиснули бумагу.

«А потом убьёшь сучку».

Видимо, что-то всё-таки выдало Давида. Может быть, то, что он разрешил всем уйти с работы вовремя, даже Фантэ, который не доделал отчёт. Вероятно, это настолько выбивалось из его образа, что, пока коллеги собирались домой, София заглянула к Давиду и, смущённо улыбаясь, произнесла:

– Простите, доктор Сезар, мы могли бы перенести разговор на завтра? Дело в том, что…

– Нет! – рявкнул он, делая из стопки бумаг идеальный прямоугольный параллелепипед, стуча по столу разными гранями.

София вздохнула и вышла, но через пару минут предприняла ещё одну попытку сбежать.

– Я понимаю, вы наверняка хотите обсудить что-то очень срочное, но, быть может, сделаем это по телефону? Мне действительно, на самом деле, очень-очень нужно уйти прямо сейчас…

Давид поднял на неё холодный взгляд. Несколько мгновений молчал. Затем спросил:

– Зачем?

Она досадливо закусила губу, отвела взгляд в сторону.

– Это личное…

– Тогда нет.

Другие сотрудники только-только покинули А-18, и Давид встал из-за стола. София сделала два шага назад, дверь за её спиной отъехала в сторону, позволив выйти в основное пространство лаборатории. Давид шёл ей навстречу, вынуждая продолжить отступление.

– Статья сто сорок шесть! – воскликнула София, огибая один из столов, чтобы тот разделял её и Давида.

– Что? – опешил он, остановившись.

Ещё до того, как она ответила, в его голове замелькали различные газеты, затем реестры статей расходов, кодексы. Уголовный кодекс. Триста восемьдесят статей, может включать и сто сорок шестую. Он мысленно пролистал список статей, дошёл до нужной и, наконец, хмыкнул. Его лицо разгладилось.

– Убийство, – выпалила она, глаза испуганно глядели на него из-за тонких стёкол. – От шести до пятнадцати лет.

Очки совершенно не искажали черты, а значит, либо у Софии не такое уж плохое зрение, либо это вообще были стёкла без диоптрий. Фальшивка!

– Я в состоянии аффекта, – Давид многозначительно поднял брови.

София примирительно подняла руки.

– Ладно, что я сделала? – спросила она, вызывая душащее бешенство. – Это по поводу дистиллятора?

Давид не мог поверить своим ушам: она действительно собиралась отпираться?

– А ты не знаешь, Лотти? – процедил он. – Или называть тебя Софи?

Она выглядела искренне растерянной.

– Чего?

– Лучше скажи правду сейчас, объясни, зачем так поступила, и, клянусь, не причиню тебе вреда. Физического.

– Доктор Сезар, – осторожно начала София, – вы что… вы… мне угрожаете? На… на рабочем месте? Знаете, я могу за себя постоять! – но её голос так заметно дрогнул, что последняя фраза прозвучала совершенно неубедительно.

Давид начал сомневаться в себе и своих суждениях. Девчонка говорила настолько искренне, настолько правдоподобно недоумевала из-за его слов, что можно было подумать, он ошибся…

Да нет! Слишком много совпадений! Он сложил руки на груди и принялся буравить её взглядом.

– Зачем подстриглись? – спросил он.

Она начала глубоко дышать. Щёки покрыл возмущённый румянец.

– Вас это не касается, доктор Сезар! – в её глазах заблестели слёзы. – Я, может быть, простая лаборантка, но имею право распоряжаться своим телом…

Подняв ладонь, он заставил её замолчать.

– Куда уходите после обеда?

Повисла пауза, в тишине которой Давид услышал, как завибрировал её телефон. София посмотрела на свои умные часы – туда, вероятно, приходили уведомления с мобильника. Широкие тёмные брови сошлись на переносице.

– Доктор Сезар, мне в самом деле нужно идти, – сдавленно произнесла она. – Если есть какая-то важная тема, которую в-вы хотели бы обсудить и которая касается работы, – подчеркнула она, – давайте… давайте назначим время. А если вы хотите побеседовать без свидетелей…

Она растерялась, очевидно, размышляя, как бы помягче сообщить, что встречаться с ним наедине не будет.

– Михельсон, – перебил её Давид, тон его выражал некоторую степень раскаяния, – кажется, я ошибся.

Её брови удивлённо взлетели.

– Прошу прощения. Я действовал на эмоциях, но сейчас понимаю, что, видимо, просчитался.

Он не считал, что ошибся. Но, поразмыслив, понял, что не сможет добиться от неё признания, не применяя особые методы допросов несговорчивых ведьм, и потому решил убедить, что опасности больше нет. Если София потеряет бдительность, то выдаст себя вновь. А он к тому времени решит, что с ней делать.

Когда она ушла, Давид, немного выждав, подошёл к её рабочему месту. К экрану ноутбука было прикреплено несколько стикеров с напоминаниями и какими-то отметками. Почти всё – ручки, блокноты, скрепки – было неймовским. Компания, разумеется, обеспечивала сотрудников канцелярией. Однако многие всё равно пользовались любимыми ручками или ежедневниками. Многие, но только не София. Давид пролистал её рабочие записи: всё строго по делу. Даже никаких сердечек на полях или посторонних заметок на углах. В ящиках тумбочки оказалось практически пусто. Колготки в упаковке, гигиенические тампоны, зарядка для телефона и пара чеков. Последние Давид разглядел чуть внимательнее: София покупала довольно дорогой рюкзак в магазинчике на углу улицы Лип и Тупика Трёх Колоколов. Видимо, решила сохранить чек на случай, если с вещью что-то случится. Давид попытался вспомнить карту города, затем мысленно пролетел сотни улиц, чтобы обнаружить на краю сознания табличку «Улица Лип, 17» – там располагалась небольшая библиотека. А через два квартала на север находилось двухэтажное потёртое здание Факультета Естественных Наук Национального Исследовательского Института имени Фабриса. Больше ничего примечательного в тех местах вспомнить не удалось.

Второй чек оказался чуть более странным: три кофе, круассан с ветчиной, пирожное, салат и суп в кафетерии в центре Аннебурга. Сам по себе обед или, судя по времени, скорее, ужин, ничем не привлекал внимания, но зачем было хранить такой чек?

Затем Давид обратил внимание на дату: это было в тот день, когда он встретил Лотти! Что совершенно ничего не доказывало, но стало ещё одной песчинкой на чаше весов против Софии. А там и так собралась внушительная горка.

Больше осмотр рабочего места Софии не дал никакой пищи для размышлений. Удивительная безликость. То ли дело стол Марты: кипы бумаг в разноцветных папках, упаковка от сэндвича, пустые пробирки, стикеры для маркировки проб, билеты с уже прошедшего концерта, собственная кружка с надписью «ГЕНИАЛЬНЫЙ УЧЁНЫЙ» и фотографией шимпанзе в очках. Или стол Фантэ: обгрызенные карандаши, четыре неровные стопки протоколов гематологических исследований, несколько проводов от телефона, ноутбука, мышки и чего-то ещё, коробка от степлера со сваленными в неё оттисками для печатей «Принято», «Проверено», «Отклонено». Кито пытался создать образ серьёзного учёного: стол прибран, ноутбук стоит параллельно краю стола, провода скреплены силиконовыми жгутами, но вот вся канцелярия собственная, дорогая, ежедневник с обложкой из кожи, ручка перьевая с именной гравировкой. Любой стол так или иначе выдавал особенности своего владельца – любой, но только не Софии.

Можно было сделать скидку на то, что она всё ещё считалась новенькой. Но Давид убеждал себя, что причина крылась в другом.

Всю следующую неделю он внимательно наблюдал за Софией, но, явно подозревая слежку, она вела себя безупречно. Играла роль забитой лабораторной мыши на высший балл. Он мысленно аплодировал её таланту.

В следующий четверг Давид обнаружил серьёзную ошибку в результатах иммуноферментного анализа и заставил всех задержаться. Судя по кислым минам, они что-то планировали – может быть, посиделки в баре. Но такого вопиющего нарушения регламентов Давид давно не видел и не собирался жалеть их.

Вскоре через стекло своего кабинета он заметил, что София стала вести себя нервно. Каждые тридцать секунд поправляла очки, а её нога отбивала ритмы самбы о ножку стола. Пару раз София бросила взгляд в сторону Давида, но быстро перестала это делать, вероятно, заметив, что он следит за ней.

Наконец она появилась в дверях его кабинета.

– Доктор Сезар, мне нужно уйти, – заявила она уверенно, будто это должно было тут же сломить его волю.

– Нет.

Уверенность испарилась, София обняла себя, скрестила ноги и дрогнувшим голосом заявила:

– Вы не имеете права задерживать нас св-сверх нормы без нашего согласия… и без дополнительных выплат…

– Думаете, я стану начислять вам бонусы за то, что вы исправляете собственные ошибки?

София вошла внутрь. Дверь за ней закрылась с тихим «вуш».

– Для этого есть рабочее время, – отозвалась она, заламывая чуть дрожащие пальцы.

– В рабочее время вы должны выполнять задачи, а не переделывать их.

– Вы понимаете, что это незаконно? – вспылила наконец она и нервно взглянула на умные часы.

– Незаконно быть такими тупицами, – невозмутимо отозвался Давид, намеренно раздражая Софию в расчёте на то, что она наконец как-то выдаст себя.

Она отчаянно рыкнула.

– Я ухожу! – воскликнула она визгливо. – И вы не вправе меня задерживать, доктор Сезар.

– Я запрещаю, и если вы выйдете из лаборатории, можете уже не возвращаться.

Она сжала кулаки:

– Думаете, у вас тут единственная лаборатория?

– Вот и катитесь в другую. Придумайте заранее, как будете объяснять Карине Брасс, почему я вас вышвырнул.

София глубоко вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд, затем шумно выдохнула.

– Доктор Сезар, – начала она умоляюще, – прошу, пожалуйста. Мне нужно уйти, это действительно важное, срочное, безотлагательное дело. Я… я могу отработать, если хотите! В другой вечер. В выходной.

– Я вижу и понимаю ваше отчаяние, но я уже всё сказал.

– Да вы не можете быть таким козлом на самом деле! – воскликнула она, и Давид в очередной раз убедился, что стены его кабинета не были полностью звуконепроницаемыми: все сотрудники подняли головы и взглянули в их сторону.

Он встал из-за стола, зыркнул на всех сквозь стекло, чтобы они уткнулись в отчёты, а затем повернулся к Софии:

– Объясните, что такого срочного вас ждёт? Умирающая бабушка? Наркокурьер проездом из Будапешта? Вам нужно принять роды у кошки?

– Простите… – запоздало прошептала она. – Простите мне мою несдержанность… я понимаю, что не имею права… но это, правда, важное и личное. Я бы… я бы хотела сказать, но…

Она вновь взглянула на часы. По отчаянию на лице Софии можно было подумать, она действительно держалась за место в А-18. Давид почти сжалился, когда в лабораторию влетела Карина Брасс. Она пронеслась между столами и, на секунду притормозив у двери, чтобы та открылась, ворвалась в кабинет Давида. Оглядела его, потом Софию. От его взгляда не ускользнуло то, как женщины многозначительно посмотрели друг на друга.

– Давид, ты в самом деле заставил своих сотрудников работать сверхурочно без их согласия? – спросила она.

Уже донесли, поганцы! Он начал объяснять свою позицию, но она заставила его замолчать, приблизившись. Её мощная фигура в строгом костюме и суровое лицо подействовали на Давида как взмах дирижёрской палочки: пауза!

– Ты немедленно отпустишь всех домой, – велела Карина.

Давид стиснул зубы:

– Нет.

– Доктор Сезар…

– Госпожа Брасс, – вкрадчиво начал Давид, – если сотрудники этой лаборатории сейчас встанут и выйдут, я выйду вместе с ними. И это будет последний раз, когда я прошёл через эти двери.

– Ты думаешь, что незаменим, Давид? – Карина нависла над столом, уперевшись кулаками, и он повторил позу.

Они глядели друг другу в глаза, выясняя, чья воля сильнее.

– Чёрт с тобой, Сезар, отпусти Софию. Она мне нужна. С остальными делай что хочешь.

Уголки его губ дрогнули, Давид неторопливо опустился в кресло.

– Так-так-так, а вот это уже интересно… вы встречаете наркокурьера вместе?

Карина вопросительно подняла бровь, потом бросила взгляд на Софию. Та дёрнула плечиком, мол, ничего важного.

– Будь хорошим руководителем лаборатории, Давид, и выполни приказ прямого начальника, – сладко пропела Карина. – Ты ценный сотрудник, но не… бесценный.

– Хорошо. Михельсон – свободна, – он махнул рукой. – Кстати, Карина, нам нужен новый кулер в лабораторию, но я очень не хочу иметь дело с закупкой…

Она закатила глаза.

– Есть регламенты, Сезар.

Регламенты регламентами, а возиться с закупщиками не хотелось.

– Моя гордость сейчас пострадала, – многозначительно произнёс он, бросив взгляд на убегающую из лаборатории Софию. – Было так унизительно, что ты отчитывала меня прямо при подчинённом… Какое-то моральное насилие, Карина…

– Подлец, – беззлобно отозвалась она и велела написать на почту, в каком оборудовании он нуждается.

София и Карина ушли, а Давид откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя вдаль. А что, если Лотти появилась в его жизни с подачи Карины? Что, если начальница решила набрать компромата на упрямого руководителя лаборатории, чтобы ситуации, подобные этой, не повторялись?

Нелепость, конечно, в «Нейме» никогда не было подобных интриг, да и при желании госпожа Брасс могла найти рычаги давления на Давида без таких сложностей.

И всё же, что, если Карина была в курсе? От этой мысли стало неуютно. Он вдруг почувствовал себя окружённым предателями и лгунами. Все хотели обвести его вокруг пальца, насмехаясь, фыркая в спину… Давид почувствовал, что начал задыхаться, и суетливо ослабил галстук. Он взглянул на сотрудников. Рыжая макушка Фантэ помогла вернуться в реальность и побороть приступ неоправданной паники.

Что бы ни связывало Карину и Софию, вряд ли это касалось Давида. А если и касалось, то рано или поздно он об этом узнает. Тогда и будет думать, что с этим делать. Спустя четверть часа он вышел в лабораторию и велел всем убираться. Сотрудники облегчённо выдохнули и счастливо засобирались домой.

На следующий день София вела себя ещё тише обычного. Как это было возможно? Что ж, она не отвечала, даже когда Давид к ней обращался. Не демонстративно и нагло, а безжизненно. Как будто действительно не слышала. Её лицо было бледнее обычного, черты будто бы заострились. Когда София не пошла на обед, Давид не выдержал и подошел к её столу.

– В чём дело? – спросил он резко.

Она вздрогнула, затем взяла стакан воды и сделала три слабых глотка. После этого с лицом Марии Магдалины кисти Тициана взглянула на Давида.

– Вы больны?

– Эти дни, – отмахнулась София.

Давид взял её руку и стал измерять пульс. Она не выказала никакого сопротивления.

– Пульс учащённый, слабость, бледность. У вас признаки анемии. Идите домой.

Он был зол на неё, но это не значит, что ему нужны были обмороки на рабочем месте. А потом скажут: это из-за того, что он задержал их накануне.

София кивнула, не без труда подцепила сумку и попыталась уйти прочь, но в последний момент опёрлась о столешницу.

– Головокружение? – уточнил Давид, всё ещё не торопясь прикасаться к ней без лишней необходимости.

Ещё один кивок.

– Коллеги вернутся, пускай помогут вызвать такси, – бросил Давид, но затем увидел пятно крови на её халате.

И это точно были не «эти дни», потому что пятно было спереди, там, где может располагаться карман брюк.

– Проклятие, – пробормотала София, тоже заметив багровый след на белоснежной ткани.

Тогда Давид, ощущая стук собственного сердца, склонился чуть вперёд, так, чтобы его следующие слова можно было прочитать по губам.

– Над вами проводят дополнительные эксперименты? – уточнил он еле слышно.

София вскинула на него удивлённый взгляд, а затем покачала головой:

– Что? Нет… Я просто… встретила бывшего… заявление уже в полиции, но… не думала, что рана такая серьёзная.

Давид с сомнением поджал губы:

– Как знаете. Вызову медиков.

Врачи появились быстро, Софию увели, оставив Давида задумчиво смотреть на её пустое рабочее место. Что-то явно происходило…

За выходные, однако, он почти убедил себя, что ему не было дела до Софии, Софи, Лотти и всех прочих её реинкарнаций. Она могла выдавать себя хоть за папу римского, какая ему разница?

Та ночь с Лотти так задела его? А не плевать ли? Внутренний голос попытался возразить – нет, не плевать: она знала, кем он был, а он не знал, кем была она. Они являлись коллегами, более того, не равными по статусу. Осложняло их отношения и положение «объект изучения – учёный», а также подписанный Давидом документ о том, что он пальцем не тронет ни одну химеру в каких-либо целях, кроме научных.

Но Давид сознательно запретил себе думать об этом. Лишние тревоги на личном фронте всегда негативно влияли на его работоспособность.

В понедельник София явилась на работу вполне бодрой, и он смог дать ей пару не самых приятных заданий, чтобы немного утолить жажду мести. Теперь Давид готов был отпустить мысли об этой дамочке навсегда.

Но ему опять помешали.

На этот раз Адам Азаро, зоолог из А-5. В этой лаборатории, в отличие от А-18, изучали анализы не человеческих форм химер, а звериных. И там работали учёные, имеющие дело с животными. Адам был одним из лучших, учёный от Бога. Не как Давид, награждённый всего лишь феноменальной памятью, а на самом деле талантливый человек, с врождённой интуицией и способностью видеть то, чего не видят другие. Именно поэтому Давид управлял лабораторией, а Адам в своей был главным специалистом.

Давида и Адама нельзя было назвать друзьями, но среди прочих сотрудников «Нейма» Адам, по мнению Давида, был самым приемлемым. Адам был хорош не только в науке, но и в коммуникациях. Настолько, что сумел расположить к себе самого доктора Сезара.

В пятницу Адам праздновал день рождения, который решил отметить в ночном клубе.

– Тебе шестнадцать? – спросил у него Давид, когда они пили кофе после обеда.

Обедать Давид предпочитал один, а вот чашку кофе мог разделить с кем-нибудь вроде Адама.

– Мне двадцать семь, и я считаю, что всё ещё молод!

Давид скривился:

– Я не смогу прийти. Завтра на работу.

Адам со стуком поставил чашку на блюдце:

– Завтра суббота.

– Ради твоего дня рождения я готов выйти и в субботу.

– Ты, наверное, шутишь! Мне впервые в жизни исполняется двадцать семь, и ты собираешься пропустить это?

Давид не шевельнул и бровью.

– Ты не обязан быть там до утра. Я и сам уже не так хорош, продержаться бы до полуночи! Но ты, как почётный пенсионер нашего коллектива, можешь уехать в десять.

Давид удивился:

– А ко скольки мы туда собираемся?

– К девяти сорока пяти. Но ты можешь приехать, подарить мне подарок, поднять бокал кислородного коктейля за здоровье – и уехать домой, гладить носки, или чем ты занимаешься по вечерам.

Всё это не звучало привлекательно. Но просто отказываться от приглашения Давид не хотел, опасаясь, что Адам будет припоминать это ещё полгода. Легче уж пережить полчаса шумной музыки.

– Серьёзно, Цезарио, порадуй товарища. Приди на день рождения.

Давид тяжело вздохнул и согласился. Адам широко улыбнулся, отчего его толстостёклые очки подпрыгнули на носу.

– Скину тебе ссылку на список желаемых подарков, – заявил он, потягивая свой американо.

Опешивший от такой наглости, Давид отставил свою чашку:

– Ты пригласил меня только что, а празднование уже сегодня ночью. Когда, по-твоему, я буду покупать подарок?

Адам лишь пожал плечами:

– Ты сам виноват. Я всех пригласил заранее, но с тобой знал, что нужно делать это в последний момент, иначе найдёшь способ отказаться, как в прошлый раз.

– Я сломал ногу!

– А новогодняя вечеринка? – не сдавался Адам.

– Мой самолёт из Сантамарины отменили из-за непогоды.

– Видишь. Но сегодня никуда не денешься. Зайду за тобой в лабораторию в девять.

Адам был точен: едва цифры на часах сменились с 8:59 на 9:00, приятель шумно ввалился в лабораторию в компании ещё двух коллег. Адам не предупреждал, что придётся терпеть ещё и их.

За полчаса такси донесло их до одного из самых шикарных ночных клубов Аннебурга. Простые учёные, возможно, не смогли бы позволить себе такой роскоши даже раз в году, но в «Нейме» платили в три-четыре раза больше, чем в других исследовательских центрах и лабораториях. Поэтому у Адама были деньги не только чтобы праздновать день рождения в дорогих местах, но и чтобы покупать себе одежду, в которой туда можно пройти фейсконтроль. На Давида в пиджаке и при галстуке вышибалы взглянули с сомнением, но Адам бросил «это мой охранник», и его тоже впустили.

– Мой костюм стоит дороже, чем вся твоя квартира, – проворчал Давид, едва они оказались внутри.

– У тебя неплохое жалованье для охранника, – веселясь, ответил Адам.

Затем они оказались в главном зале клуба, и из-за музыки вести разговоры стало практически невозможно.

Добравшись до бара с высокими кожаными стульями, Давид почувствовал себя так, будто его прокрутили в мясорубке. Слишком много людей, слишком громкая музыка, слишком часто мигающие огни. Духота. Нечем дышать. Опасность. Ему хотят навредить.

– Что будешь пить, приятель? – проорал Адам прямо в ухо.

– Сельдереевый сок, – отшутился Давид, пытаясь вернуть себе ровное дыхание.

– Четыре виски со льдом! – раздался заказ.

Помимо основного танцпола, здесь были платформы высотой с обычный стол. На них танцевали девушки в весьма откровенных нарядах. Иногда к ним присоединялся кто-нибудь из гостей. Администраторы сами выбирали, кого пригласить на платформу, вероятно, пытаясь найти самых соблазнительных и в то же время ещё трезвых красоток. Реже туда попадали мужчины.

Давид честно дождался десяти вечера. Он вручил Адаму сертификат в книжный магазин, который распечатал в лаборатории, поднял бокал и сообщил, что, выполнив свой социальный долг, желает покинуть заведение.

Адам вызвался проводить его до выхода. Однако, проходя мимо платформы, он вдруг дёрнул Давида за локоть. Тот остановился, а в следующее мгновение почувствовал, как его поднимают и одновременно затаскивают куда-то наверх сразу несколько рук.

Он оказался на платформе, в окружении трёх танцующих девиц. На глазах у всех посетителей клуба.

«Главное, чтобы не стошнило», – подумал он, пока огни сливались перед глазами в светящиеся восьмёрки.

Глава 4. Сталкер

Меньше всего Давид Сезар любил чувствовать себя идиотом. Он был не из тех, кто способен посмеяться над собой и спокойно жить дальше. Было ли дело в отменной памяти, благодаря которой он помнил каждую секунду унижения в своей жизни, или в каких-то других факторах, но всю сознательную жизнь он работал над тем, чтобы не выставлять себя посмешищем. Нужно было слышать, как на свадьбе двоюродной сестры он орал на ведущего, пытавшегося уговорить «такого угрюмого гостя» поучаствовать в конкурсе.

Сейчас он оказался в ситуации из своих кошмаров. Давид скорее почувствовал, чем увидел, как одна из девушек толкнула его на стул. Что, вероятно, означало: его, по крайней мере, не вынудят танцевать. Басы били по ушам, вспышки светомузыки заставляли сердце биться чаще. Девушки соблазнительно двигались рядом с ним, то касаясь ягодицами его ног, то прижимаясь грудью к напряжённой спине. Чьи-то руки попытались ослабить узел на галстуке, но Давид отстранил её кисти. Он взглянул на девушку и застыл. Эти глаза. В его памяти стали вспыхивать моменты, когда он уже видел их: робкий взгляд во время интервью при приёме на работу, игривый и зазывающий в «Вонючем Дне», наигранно возмущённый в лаборатории, искренне возмущённый – в его кабинете. Он попытался встать, но эта самая девушка усадила его обратно.

Давид чуть сощурился, разглядывая её. Если это действительно была София – Софи, Лотти или как там её звали на самом деле, – то она вновь изменила лицо на вульгарную маску: губы в пол-лица, нос неестественно тонкий, высокие скулы, невероятного размера ресницы, которыми можно подметать полы. Это было настолько непохоже на Софию, насколько только возможно. Но зато ключицу Давид узнал. И волосы были тёмными и короткими, только теперь уложенными как у какой-нибудь рок-звезды: неестественно высокая волна ото лба к затылку и зализанные виски.

Всё отошло на второй план: люди, танцовщицы, музыка, свет. Давид жадно оглядывал девушку, пытаясь понять, кто сошёл с ума: он или она. Мысли метались в голове, из-за громкой музыки и мигающего света Давиду было сложно задержать в голове воспоминания, чтобы обратиться к ним и сравнить. Тогда он нашёл другой способ выяснить правду.

– София? – громко произнёс он.

И девушка споткнулась. На таких высоких каблуках это могло быть фатально, но Давид удержал её, схватив за бёдра, пошло обтянутые узкой мини-юбкой. Она не сумела скрыть изумлённый взгляд. Пускай София и смогла быстро вернуть себе невозмутимый вид, было поздно.

Несколько мгновений Давид неподвижно сидел, пытаясь осмыслить ситуацию. Лаборантам в «Нейме», даже новичкам, платили достаточно, чтобы можно было обойтись без танцев в кожаном топике перед толпой незнакомцев. У них уж точно не было нужды подрабатывать по ночам после довольно утомительных трудовых будней. Даже если предположить, что у Софии был огромный долг или больной родственник, требующий огромных денег на лечение, Давид был уверен, что можно было найти с десяток вариантов подработки в том же «Нейме».

Он теперь не отрывал взгляда от столь изменившейся сотрудницы, не обращая внимания на других танцовщиц, что так настойчиво тёрлись о него.

Какого чёрта?..

Видимо, заметив намерение Давида что-то сказать или встать, София вдруг наклонилась к нему – и он не мог не думать о том, какой вид сейчас открылся людям на танцполе, – чтобы прошептать:

– Я все объясню позже.

Если она боялась, что Давид схватит её за руку и попытается уволочь со сцены, то её опасения были вполне оправданными, а действия – своевременными. Он едва заметно кивнул, продолжая с каменным лицом ждать, когда закончится эротический танец вокруг его застывшей фигуры.

Вероятно, администраторам перестало казаться забавным то, как Давид не демонстрирует совершенно никакой реакции, кроме сердито сжатых губ и нахмуренных бровей, поэтому его попросили уйти, уступив место другому счастливчику.

Тогда он вернулся к Адаму и его приятелям и заявил, что решил задержаться. Вскоре, когда стало понятно, что вернувшийся Давид почти ничем не отличается от ушедшего Давида, именинник перестал пытаться втянуть его в разговор.

София танцевала ещё около четверти часа, потом исчезла. Но ненадолго: вскоре Давид заметил её на другой платформе. Было непросто узнать её с новым лицом, но наряды всех девушек отличались. На Софии была кислотно-зелёная юбка и чёрная полоска кожи на груди.

Долгое время её танцы были довольно ленивыми: очень простые движения, почти целомудренные по сравнению с тем, что делали другие девушки. Без всяких приседаний, закидываний ног и ползаний на четвереньках. Но вскоре она оказалась рядом с одним из ВИП-румов. Так здесь называли расставленные вокруг столиков диваны, огороженные ото всех низкими перегородками. Поведение Софии стало более откровенным, будто она старалась для кого-то определённого.

Давид встал и направился в ту сторону, нетерпеливо расталкивая танцующую молодёжь. Он не намеревался мешать, что бы там ни происходило, но хотел узнать больше. Возможно, его это не касалось, но он стал свидетелем чего-то странного и не собирался получать очередную порцию лапши на уши, когда дойдёт дело до объяснений.

Он встал чуть в стороне, наблюдая за танцем Софии. В глубине ВИП-рума было темно, однако время от времени лучи светомузыки выхватывали из мрака лица сидящих там мужчин. Было ясно, что один был главным – он развалился, широко расставив ноги, в центре низкого диванчика. Остальные выглядели поскромнее и сидели по обе стороны от него. Похоже, София старалась не зря: через пару минут к ней подошли и жестом указали внутрь ВИП-рума.

Давид наблюдал за этим, чувствуя раздражение. Хотелось вытащить её отсюда, но София была взрослой, самостоятельной и совершенно посторонней женщиной. К тому же подчинённой. Всё, на что он имел право – вызвать её завтра на беседу и потребовать объяснений. В её договоре было чётко сказано, что ей запрещено работать где-либо ещё. Давид даже мог бы достать сейчас из кармана телефон и снять происходящее на видео. Тогда Софии будет грозить увольнение. Но такой цели он не ставил.

Наконец тот самый «главарь», перед которым выступала София, встал, подхватил её под локоть и куда-то повёл. Давид вытянул шею, чтобы разглядеть, как она отреагировала. Была ли напугана? Сопротивлялась? Но фальшивые губы лишь растянулись в белозубой улыбке.

Давид запустил руку в волосы, не зная, что делать. Не придумав ничего лучше, он попытался пробраться ближе к ВИП-руму. Главарь проводил танцовщицу к двери и вывел в коридор – Давид сумел увидеть лишь обитые красным дамаском стены.

Он начал искать способ тоже попасть туда, но когда дверь, которая могла вести в нужную часть, была обнаружена, Давида остановил охранник.

– Я так понял, это доступ в ВИП-зону? Я хотел бы попасть туда.

– Это только для ВИП-клиентов, – лениво отозвался охранник, его бас без усилий перекрывал громкие биты.

– Как стать ВИП-клиентом?

Охранник лениво окинул Давида взглядом. Задержался на очках – Линдбергах с толстой прозрачной оправой, – скользнул по идеальной белой хлопковой сорочке Brioni, оценил шёлковый галстук. Казалось, в его глазах с типичным дзиньканьем кассового аппарата появлялся ценник на кожаный ремень, шерстяные брюки, оксфорды. Чтобы помочь ему определиться, Давид небрежным движением зачесал волосы назад, как бы невзначай демонстрируя дорогие часы.

Пока шёл следом за охранником, Давид думал о том, что его любовь к дорогой одежде и аксессуарам наконец окупила себя. В его доме могло не быть ничего, кроме кровати и гардеробной. Он мог питаться самой простой едой: той, что продавалась в готовом или полуготовом виде. Даже типичной для мужчин тяги к дорогой технике он почти не испытывал и потому никогда не гнался за самой последней моделью телефона. Но зато трёхчасовая беседа с консультантом, чтобы выбрать подкладочную ткань для нового костюма, казалась идеальным способом провести вечер субботы. Итальянское сукно, которое любой прохожий назвал бы серым, для него имело массу нюансов и оттенков, а уж добраться затем до борда с пуговицами – это же как слетать в Диснейленд!

Охранник провёл в небольшое помещение с кожаными диванами и пустой барной стойкой, за что в его белом платке, торчащем из верхнего кармана пиджака, появилась сотенная купюра.

Едва дверь за ним закрылась, через другую, в противоположном конце комнаты, вошли сразу две девушки, облачённые в одно только чёрное кружево. Давид попытался сосредоточиться на том, что он здесь делал: зачем-то собирался найти Софию. Для чего? Была ли у него цель?

– Пойдёмте, мы проводим вас, – пропела одна из девушек, пока вторая утягивала его за галстук в коридор.

В коридор с красным дамаском на стенах.

Давид чуть нахмурился и, глядя на то, как колыхались при ходьбе ягодицы одной из сопровождающих, размышлял, зачем же ввязался во всё это.

Впереди уже замаячили позолоченные двойные двери, за которыми слышались десятки голосов, музыка и звон бокалов. Но тут из другой комнаты торопливо вышла девушка и едва не сбила Давида с ног. Она остановилась, чтобы позволить ему пройти, а затем замерла, встретившись взглядом.

Утончённые черты её лица заострились ещё сильнее: она приготовилась нападать, если потребуется. Девушка поджала тонкие губы и свела на переносице широкие брови. Её тёмные глаза предупреждающе сверкали из-под тёмных ресниц. Давид знал эти глаза. Его взгляд опустился ниже: и ключицы знал. Всё остальное поменялось, но он всё равно узнал Софию.

Не мешкая ни секунды, он развернулся, оставляя растерянных работниц клуба, и пошёл следом за этой знакомой незнакомкой. Она прибавила шаг.

– Куда же вы, всё самое интересное – здесь! – раздалось ему вслед.

Но он лишь махнул на прощанье рукой, не отставая от сердито шагающей Софии. На ней откуда-то появилась длинная тонкая жилетка, и теперь наряд казался почти приличным.

Вдвоём они прошли через комнату с пустым баром и вышли к общему танцполу. София ринулась в толпу, вероятно, надеясь затеряться там, но Давид успел ухватить её за жилетку и старался не отставать. Уже у выхода она попыталась высвободиться, но он взял её за локоть. Тут же перед ними возник охранник.

– Проблемы? – спросил он у Софии, подозрительно глядя на Давида.

Она чуть помедлила, а затем отрицательно покачала головой.

– Точно?

– Послушай, приятель… – начал было Давид.

Но София его перебила:

– Мой старший брат. Вечно опекает. Шагу не даёт ступить, – ответила она громко, стараясь перекричать музыку, и охранник, чуть сощурившись, всё же сделал шаг в сторону.

Они оказались на улице. София начала остервенело махать рукой, чтобы вызвать такси, попутно бросая:

– Молодой человек, я не стала ввязывать вас в драку с охранником, но сейчас настаиваю, чтобы вы оставили меня в покое.

– Я думаю, объяснения будут уместны, София, – заявил Давид, пытаясь отодвинуть её от проезжей части так, чтобы это не выглядело излишне агрессивно.

Вышибалы у входа время от времени окидывали их взглядом, и он предпочитал быть осторожнее.

– Что вам надо? – нагло воскликнула София.

– Я узнал тебя. И узнаю снова. Ты же не собираешься бегать от меня вечно, мы работаем вместе. Уволишься из лаборатории? Так ты там не только сотрудник.

Она замерла, вероятно, обдумывая, как лучше поступить. Затем, оглядевшись, кивнула в сторону небольшой подворотни. Давид с сомнением заглянул в тупик между домами. Там развлекалась пьяная парочка, а ближе в куче мусора спал бомж. Вероятно, брезгливость настолько исказила черты лица Давида, что София, закатив глаза, схватила его за руку и потащила за собой дальше по улице. Они свернули за угол и оказались в довольно тихом проулке между трёхэтажками. В такое время здесь не было никого. Жёлтые фонари заливали ночную улицу тёплым светом. Ветер шелестел мусорными пакетами в баках, гонял по узкому тротуару сухие листья и беззастенчиво портил причёску Софии.

– Как вы меня узнаёте? – спросила наконец она, заглядывая ему в лицо. – Что за магия такая?

Он ничего не ответил. Мало кто знал, что он просто запоминал всё, что видел, и мог в любой момент достать перед мысленным взором картинку из прошлого. Конечно, если понимал, что искать.

Давид предпочитал молчать об этом, уверенный, что его сочтут мошенником.

– Так вот как ты получил свой диплом! – сказал бы кто-нибудь.

– Теперь понятно, почему у тебя были такие хорошие оценки: ты просто списывал из головы!

И то, что задело бы его больше всего:

– Ты не настоящий учёный, Давид Сезар, а всего лишь голова-блокнот, запомнившая всё на свете, но так и не научившаяся использовать это во благо. В тебе нет Божьей искры, Дави, ты ничего собой не представляешь. Ты – мешок, набитый сотнями воспоминаний, неспособный ничего с этими воспоминаниями сделать. Ты бессмысленный, как этот аквариум с рыбками: любопытно, но не более.

Давид устало потёр лицо, прогоняя болезненные воспоминания. Слуховая память была развита не так хорошо: он запоминал то, что видел, но не то, что слышал. Однако эти слова отца отпечатались в его сознании навсегда.

– Ладно, – вздохнула София, чуть отходя и пряча руки под мышками. – Слушайте, давайте забудем, что встретились здесь? Я ведь не спрашиваю, что вы делали в ночном клубе.

– Танцевал полуголый на журнальном столике. А, нет, постой, это была ты.

– Это правда – правда! – вас не касается, просто забудьте, что видели меня там, пожалуйста! – Её голос звучал на грани с отчаянием.

Давид пару секунд смотрел на неё. Затем кивнул:

– Хорошо.

София взглянула на него удивлённо, не веря. Повисла пауза.

– Я забуду, если ты наконец сознаешься, что была в «Вонючем Дне». И объяснишь, какого чёрта тогда произошло.

Она тоскливо посмотрела на него, затем вздохнула. Сдалась. Настал момент истины! Давид с волнением ждал её ответа.

Но в эту секунду раздался неясный шум, а затем произошло нечто невообразимое: София резко повернулась и вдруг, чуть откинув голову назад, начала обращаться в животное. Трансформация ещё не закончилась, а она уже совершила прыжок в воздух, гораздо выше головы Давида, и поймала что-то клыкастой пастью. Жилетка и юбка остались на земле, кожаный топ лопнул и упал лохмотьями на асфальт. Полульвица-полупума песочного цвета приземлилась на четыре лапы, затем яростно швырнула предмет в сторону мусорных баков. Затем на удивление осторожно прихватила зубами брючину Давида. Он понял, что должен был следовать за ней. Вот только бежали они не прочь, а туда, откуда раздался шум, к большому железному почтовому ящику, что стоял у одного из подъездов.

В этот момент позади них раздался взрыв. Так в них швырнули бомбой? Или это была просто петарда? Давид не имел желания разбираться – грохот вышел достаточно громкий, чтобы заставить его нервничать.

Из-за почтового ящика метнулась тень. Мужчина, довольно тучный на вид, с блестящей лысиной и парой очков с толстыми стёклами, рванул к перекрёстку. С дикой кошкой не они были соперниками, но перед ним вдруг остановилась чёрная машина с заляпанными номерами. Дверь открылась, лысый запрыгнул в салон, и автомобиль с визгом сорвался с места. София-кошка застыла, глядя вслед. В её глазах пару секунд отражались красные габаритные огни, затем всё стихло.

Давид подошёл к ней, озираясь. В окна начали выглядывать люди. Он услышал, как кто-то стал вызывать полицию.

– Уйдём, – бросил он, отходя за угол.

Но София мотнула головой, затем чуть присела на лапах и стала крадучись подбираться к мусорным бакам, за которыми до этого прятался злоумышленник. Давид остался стоять за домом: не хватало ещё мелькать на месте преступления. Софию могли счесть за собаку – вряд ли кто в здравом уме решит, что увидел в центре Аннебурга дикое животное из Африки, – а вот он мог попасть в криминальные сводки.

София стала обнюхивать асфальт, а затем вдруг направилась лёгкой быстрой поступью куда-то в другую сторону. Раздражённо вздохнув, Давид, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, пошёл следом.

Пока они петляли по узким пустым улочкам ночного города, Давид успел догадаться, что София взяла след человека, который на неё напал. И это было совершенно не его дело. Стоило остановиться и вызвать такси, которое отвезло бы его в пускай и неуютную, но уже ставшую родной квартиру.

Однако он продолжал идти следом, в то время как сама львица не пыталась оторваться от него, убежать вперёд или затеряться в каком-нибудь сквере с пышными кустами. Давид не знал, что и думать на этот счёт, поэтому просто старался быть порасторопнее.

Пару раз София останавливалась, видимо, упустив след. В первый раз это произошло у аптеки – возможно, нападавший заходил внутрь, и потребовалось время, чтобы отыскать, откуда он туда пришёл. Во второй раз задачка оказалась посложнее, так как они оказались у небольшого торгового центра с несколькими входами. Простое животное, наверное, растерялось бы, но София была химерой, получеловеком. И хотя при трансформации многие когнитивные функции притуплялись, но то, что мы зовём сознанием, оставалось. Как это происходило, ведь структура мозга менялась вместе с трансформацией других органов, всё ещё оставалось загадкой, которую «Нейм» не мог разгадать. Но так или иначе, ничего не обнаружив у выхода А, львица уверенно потрусила к выходу Б, затем добралась до С, где и напала на след вновь.

Наконец они оказались у четырёхэтажного кирпичного дома, расположившегося на углу перекрёстка двух однополосных улиц. Добравшись до подъезда, София уверенно развернулась и пошла в другом направлении. В паре десятков метров она спряталась за припаркованными машинами и задумчиво уставилась на Давида.

– Это его дом? – уточнил он.

София кивнула.

– Что ты собираешься делать?

Она огляделась. Затем посмотрела на Давида и чуть склонила голову набок.

– Что? – уточнил он, немного растерявшись под пристальным взглядом химеры.

Его раздражало, что он не понимал ни её планов, ни мотивов, ни мыслей – ничего. А она глядела на него взглядом «мог бы и догадаться».

Наконец София аккуратно прикусила рукав его пиджака и потянула. Глаза Давида округлились: костюм допускал только химчистку! Слюни и клыки были ему абсолютно противопоказаны!

Он отдёрнул руку.

– Знаешь, сколько стоит эта ткань? – прошипел Давид. – Костюм сшит на заказ. Подкладку ждали месяц из Италии…

Она тихонько зарычала, и он замолчал, но продолжил яростно прожигать её взглядом. София вздохнула. Затем лапой коснулась его рукава ещё раз.

И тут Давид понял: она просила отдать ей пиджак, чтобы вернуться в человеческую форму. Этот костюм был одним из любимых. Только брюки, без пиджака, не имели смысла, а уверенность, что одежду ему не вернут, почему-то крепла с каждой секундой.

Тогда Давид поступил иначе: снял пиджак, стянул галстук, аккуратно положил всё это на небольшой кусок газона, что шёл вдоль тротуара. Пришлось легонько хлопнуть львицу по лапе, чтобы она не лезла. Пока София в полном недоумении глядела на него, Давид снял белоснежную рубашку и её-то и протянул химере. После этого надел пиджак обратно, спрятав шёлковый галстук в карман. София пару секунд не сводила с него удивлённого взгляда, а затем, когда он отвернулся, обратилась в человека.

– Всё, – позвала она.

Перед ним стояла девушка, очень похожая на Софию из лаборатории, но… отличающаяся от неё. Давид чуть склонился к её лицу: всё-таки в ночи могло показаться всякое. Но нет, он вызвал воспоминание с работы, лицо Софии Михельсон выглядело иначе: губы тоньше, нос острее, глаза чуть более раскосые. Прежними остались только короткие тёмные волосы.

– Почему ты… – начал он и чуть запнулся, подбирая слова, – почему лицо другое?

Она бросила взгляд на своё отражение в зеркальце стоящей рядом машины.

– Не могу трансформироваться без фото и без нормального зеркала, – нехотя пояснила она.

Давид удивлённо поднял брови, но затем внимание обоих привлёк звук открывающейся двери. Кто-то вышел из того самого подъезда, в котором жил нападавший.

София дёрнула Давида за рукав пиджака, но в этом не было необходимости: он и сам поспешил присесть, чтобы спрятаться за автомобилем.

– Это он, – прошептала она, наблюдая через стёкла за мужчиной на другой стороне улицы.

Тот был полным, лысым, с гладкими бороздками волос на висках, в очках с очень толстой оправой. Его бежевый плащ трепался на ветру, постоянно обвивая широкие ноги в коротковатых серых брюках. В руках он нёс какой-то чемоданчик с буквой «V».

Мужчина постоял немного, то и дело сверяясь с чем-то на телефоне, и вскоре к нему подъехало белое такси.

Едва дверь машины захлопнулась и раздался звук мотора, София выпрямилась и направилась к кирпичному дому.

Босая, в одной лишь рубашке Давида – которая, к счастью, была достаточно длинной, чтобы прикрыть бёдра, – она выглядела как городская сумасшедшая.

София обернулась на идущего следом Давида и бросила:

– Раз уж ты за мной ходишь, постой настороже.

Это задело его. Можно подумать, он был каким-то идиотом, увязавшимся за ней следом без видимой причины. Он отказывался признавать, что именно так всё и было.

– Сейчас рубашку заберу, – предупредил он, и София хмыкнула.

Она вела себя совсем не так, как в лаборатории. От заикающейся тихони не осталось и следа. Походка этой Софии была расслабленной, широкой, она не ступала мелкими шажками, как Михельсон с работы. Её мимика оказалась лишена всяческих ужимок вроде закушенной губы или стыдливо отведённого взгляда. И даже простое хмыканье получалось нехарактерным, язвительным. Давид стиснул зубы, чувствуя себя круглым дураком.

На входной двери их ждал домофон. Оба, прищурившись, начали разглядывать кнопки, но вычислить, какими из них пользовались чаще, казалось невозможным.

Тогда Давид прикрыл глаза.

– Попробуй семь-семь-семь-ноль-решётка.

София с сомнением нахмурилась, но набрала код. Это сработало: дверь с коротким «пип» открылась. Давид почувствовал на себе вопросительный взгляд, но проигнорировал его так же, как София не обращала внимания на все его попытки разобраться хоть в чём-то.

На самом деле он увидел это где-то в интернете: все домофоны имеют стандартные коды для открывания, у каждого производителя базовая комбинация своя. Давид мысленно пробежался по списку и нашел «Торис». Рядом с ним значилось «7770#».

В подъезде они застыли.

– Отвернись, – потребовала София.

Кроткая лаборантка в очках Гарри Поттера нравилась ему больше, чем эта деловая девица, раздающая указания, но отказывающаяся давать какие-либо разъяснения.

Но он не успел ничего ответить – она начала расстёгивать рубашку. Давид отвернулся, дождался, пока белоснежная сорочка упадёт ему на плечо, и только тогда осторожно обернулся.

София в облике львицы стремительно бросилась к лестнице, обнюхивая ступеньки.

Она поднялась до верхнего этажа и там решительно остановилась у потёртой деревянной двери. Посмотрела на Давида и мотнула головой. Он вздохнул и отвернулся.

Через пару мгновений рубашку стянули с его плеча.

– Как насчёт того, чтобы объяснить мне, что происходит? – прошептал он, боясь вызвать лишний интерес соседей.

София посмотрела на него своим странным взглядом, будто лишь отчасти осознавала, что рядом с ней делал посторонний человек.

– Этот тип выслеживает меня уже второй год, – тихо отозвалась она, озираясь. – Но это первый раз, когда он подошёл достаточно близко, чтобы я могла выследить, откуда он явился. И первый раз, когда он решился на серьёзный шаг. Не знаю, что там взорвалось, но мне не понравилось. Я бы не хотела, чтобы в меня снова такое кидали.

– Справедливо, – кивнул Давид. – И как ты собираешься попасть к нему в кварти…

София же уже поднималась по лестнице к чердачной двери.

– Стой тут, – велела она, ловко взобравшись по узкой лестнице и уже скоро оказавшись на крыше.

Через пару минут Давид услышал, что кто-то ходит по квартире. Щёлкнул замок, в коридор выглянула София.

– Можешь не стоять. У него тут система видеонаблюдения. Мы увидим, если он будет возвращаться.

Давид не без радости вошёл в квартиру: стоять ночью в пустом коридоре незнакомого дома – дело не из приятных. Соседи могли вызвать полицию или решить, что он вор, и просто пристрелить.

Впрочем, когда он оказался внутри, им овладела тревога иного толка: крайне не хотелось попасться. Он не имел никаких оснований находиться в этой квартире, а хозяин готов был в любой момент кинуть чем-нибудь взрывоопасным.

Пока Давид слонялся по крохотной квартирке незнакомца, в его голове крутилась одна и та же мысль: «Что я здесь делаю?» И в то же время казалось разумным и закономерным, что он последовал за Софией (ожидая объяснений, а не внезапных трансформаций с потерей одежды). И что не бросил её сразу после попытки убийства – это было бы не по-человечески. И что не оставил самостоятельно выслеживать преступника.

Гостиная, совмещённая с кухней, выглядела вполне обыкновенно. Грязно, запущенно, но довольно заурядно. А вот спальня, являющаяся, очевидно, и рабочим кабинетом, с головой выдавала в хозяине квартиры психопата.

Как в триллерах и детективах, которые временами смотрел Давид, стены здесь были завешаны вырезками из статей, обрывками карт города и страны, фотографиями и зарисовками от руки. София шла мимо этих коллажей и инсталляций будто по выставке современного искусства: где-то задерживалась, где-то склоняла голову.

Давид сперва окинул взглядом всю комнату, затем прошёл вглубь и стал разглядывать детали.

Все статьи и фотографии посвящались полулюдям-полузверям. Здесь было собрано, кажется, всё, о чём слышало человечество: йети, чудища, оборотни, гигантские кошки. Судя по всему, хозяин квартиры помешался на химерах, хотя толком ничего о них не знал. Он собирал все свидетельства, какие находил, не имея представления, где правда, а где вымысел.

Часть стены он отвёл исключительно для Софии. Фотографий было немного, но они явно указывали на то, что мужчина уже какое-то время наблюдал за своей… жертвой? Зачем он следил за ней, оставалось неясно, но, вероятно, он знал о её способности обращаться в зверя.

– Если он так помешан на тебе, зачем пытаться убить? – размышлял Давид, глядя на фото, где она была ещё с длинными волосами.

Он тут же извлёк из памяти облик Софии, когда она только начала у них работать. Длинные тёмные волосы, круглые очки. Затем постарался вспомнить другой значимый момент: чтобы вызвать определённые воспоминания, ему нужны были «крючки». День рождения Марты. Она принесла торт. У Софии длинные волосы.

– Не уверена, что он хотел убить, – задумчиво отозвалась София, внимательно разглядывая какие-то обрывки карты. – Мне кажется, он добивался именно того, что получил: моего обращения. Возможно, даже снял его на видео.

Давид всё ещё искал в памяти момент, когда София укоротила волосы.

– Ты подстриглась, чтобы я не узнал в тебе Лотти? – спросил наконец он.

Она посмотрела на него, на собственные фотографии, видимо, поняла, с чем связан вопрос, и коротко ответила «да». Давид повернулся к ней, ожидая хоть какого-то объяснения, но София подошла к компьютеру и включила его, полностью сосредоточив внимание на вспыхнувшем экране.

– Наверняка у него есть пароль, – бросил Давид, продолжив изучение материалов, собранных и развешанных хозяином квартиры.

– Удивлюсь, если нет, – отозвалась София, усаживаясь в кресло, обтянутое потрескавшейся искусственной кожей.

Давид встал у неё за спиной, наблюдая, как она пытается угадать пароль. «Химера» не подошло, «зверолюди» тоже. «Зверочеловек», «Оборотень», «Человекозверь» – всё мимо.

Пока София вводила одно слово за другим, Давид распрямился, прикрыл глаза и мысленно восстановил перед глазами всё, что увидел на стенах. Он мог бы вновь пройтись вдоль развешанных вырезок, но у его памяти имелась одна особенность: он не только запоминал всё, что видел, но и в уме лучше анализировал полученную информацию. Быстро «пролистывая» ненужное, Давид мог концентрироваться только на чём-то одном.

Информация о химерах казалась собранной абсолютно хаотично: хозяин квартиры словно тащил к себе всё, что находил о полулюдях-полузверях, будто бы надеясь углядеть среди этого истину. Но в центре всего были не оборотни и не грифоны. В центре была София. Именно к ней сводились невидимые нити его изысканий.

– Постой-ка, – он отстранил её и набрал: – С-О-Ф-И-Я.

Появился рабочий стол с её фотографией очень плохого качества на заставке.

– Потрясающе, – мрачно прокомментировала она.

Давид почувствовал себя так, будто наступил на что-то липкое. Всё больше и больше его одолевали мысли о том, что он зря ввязался в эту историю.

Щёлкая мышкой, София тем временем изучала содержимое рабочего стола.

– Он точно психопат, – прокомментировал Давид: иконок было настолько много, что они накладывались одна на другую.

Тут были текстовые файлы, картинки, какие-то ярлыки и папки.

– Я как будто в помойку залез.

– Кстати! – отозвалась София, не отрывая взгляда от экрана.

Её лицо, подсвеченное голубым сиянием монитора, казалось нездоровым.

– Ты не мог бы действительно заглянуть к нему в мусорку? Там может быть что-то интересное.

Он с недоверием выдохнул, затем уточнил:

– Что интересного, по-твоему, я могу найти в чужом мусоре? Ты спутала меня с бродячим псом.

Ответ прозвучал совершенно невозмутимо:

– Какие-нибудь чеки или документы, а может, фотографии или записки.

– Госпожа Михельсон, вы, кажется, забыли, с кем разговариваете, – он сложил руки на груди, прожигая взглядом её вихрастый затылок.

Волосы у неё росли будто по спирали. Такая же неразбериха, казалось, была и в голове.

– А, да, ты же брезгливый чистоплюй, – бросила она, открывая браузер.

– Из твоих уст звучит как оскорбление, но да, я…

Он замолчал, так как загрузилась первая страничка браузера – одним из сайтов, на который часто заходил владелец компьютера, был портал «Большие кошки» с несколькими нечёткими фотографиями на главной странице. Судя по описанию, здесь собиралась информация обо всех странных, необъяснимых, мистических случаях встречи людей с крупными кошками в местах, где те не должны обитать.

София закрыла его и вновь перешла по ссылке из избранного. На этот раз она оказалась на сайте «Необъяснимое», в разделе «Зверолюди».

Это был форум, на котором, как становилось ясно из названия и тем, обсуждали свидетельства, а также теории и возможные объяснения существования полулюдей-полузверей.

Прокручивая колёсико мышки, София начала изучать ветки, но Давид склонился и отобрал у неё мышку, спихнув холодные пальцы.

– У него есть непрочитанное сообщение.

– Но это частная переписка… – начала было София, что Давид перебил саркастичным смешком.

– Ты влезла к человеку в квартиру и в компьютер. Частная переписка? Правда?

Она возмущённо засопела, явно считая, что граница между действиями порядочных граждан и бессовестных преступников пролегала где-то рядом с мерцающей надписью «Личные Сообщения (1)».

Давид нажал на неё. Всплыла переписка с кем-то под ником «Отец».

«Ну что, ты сделал это?» – спрашивал тот.

София и Давид обменялись взглядами.

– Нужно посмотреть, что было до этого… – начала София, но Давид и сам уже открывал историю сообщений.

Он начал быстро прокручивать её и шикнул, когда София попыталась возмутиться.

– Я не успеваю читать, – прошептала она сердито.

– Тебе и не нужно.

Он тоже не успевал читать. Ему не требовалось читать, чтобы запоминать. Он сможет вникнуть в смысл позже.

– Погоди же… – она хотела отобрать мышку.

– Иди поройся в мусоре! – отрезал Давид, не отрывая взгляда от экрана. – У меня отличный навык скоростного чтения. Или ты думаешь, у нас есть два-три часа, чтобы подробно ознакомиться со всем этим текстом?

София недовольно вздохнула, но ушла. Правда, не прошло и полминуты, как она шумно влетела в комнату.

– Он идёт! – зашептала она в панике. – Он идёт!

И тут же схватила Давида за рукав пиджака и потащила в кухню, там ловко взобралась на столешницу у раковины и вылезла через открытое окно на скос крыши.

Он с сомнением глядел на эту сцену, оставаясь уверенным, что не станет повторять подобный фокус. Как минимум, он мог зацепиться пиджаком за торчащие из рамы гвозди… Потом его взгляд упал на экраны, установленные прямо рядом с холодильником. На одном было видно улицу, на другом – несколько ракурсов лестничных пролетов, на третьем – дверь, ведущую в квартиру. Тучный мужчина в плаще поднимался по лестнице, мелькая в окошках камер.

Давид долетел до входной двери, выскочил из неё, насколько только мог бесшумно спустился на один пролёт, а дальше, силясь унять сердцебиение и успокоить дыхание, неторопливо стал спускаться по лестнице. Пришлось запахнуть пиджак поплотнее, чтобы не бросалось в глаза отсутствие рубашки.

Уже на следующей лестничной клетке он встретился с человеком, чью квартиру только что обыскивал. Тот поднял на Давида круглое лицо, покрытое капельками пота. Глаза за толстыми стёклами очков подозрительно сузились.

– Добрый вечер, – кивнул Давид невозмутимо, удивляясь тому, как ровно прозвучал голос.

– Мхм, – просипел мужчина что-то неразборчивое и пошёл дальше.

Лишь усилием воли Давид сумел продолжить свой путь неспешно, пытаясь подгадать момент, когда стоило ускориться. Через несколько секунд хозяин квартиры увидит открытую дверь. Что он сделает? Побежит за Давидом? Вряд ли: доктор Сезар был в отличной физической форме, хозяин же квартиры с трудом поднялся на третий этаж. Позвонит в полицию? Это возможно. И у него будет снимок Давида. Чего уж там, у него будет целое видео, подтверждающее, что он был в квартире… и что София обратилась из кошки в женщину… Дело плохо.

Давид торопливо спустился и вышел на улицу. Воскресил в памяти экран в квартире и прикинул, куда следовало отойти, чтобы не попадать в объектив камеры наблюдения.

Укрывшись за высоким внедорожником, не спуская глаз с подъезда, он стал ждать. Оглядывая крыши близлежащих домов, Давид пытался разглядеть Софию. Но безуспешно. За следующие десять минут он успел трижды обозвать себя идиотом. Ясно ведь было, что ничего хорошего от девчонки ждать не стоило, ещё когда она оказалась среди танцовщиц клуба. Нет, когда она пришла к нему под именем Софи, но с другим лицом. Нет-нет, разумеется, всё стало понятно, ещё когда она явилась к нему как Лотти!

Дурак! Как Лотти она ему даже не особенно понравилась. Мог бы ещё полгода обходиться без женщин. На что и повёлся-то, непонятно. То ли на её явную заинтересованность им, то ли на этот взгляд… испытующий… вызывающий… То ли сразу почувствовал, что с ней что-то нечисто, и из любопытства поддался.

Полюбопытствовал? Теперь расхлёбывать. Уйти-то теперь не мог: Давид оказался на видео рядом с обращающейся в женщину львицей, ради всего святого! Он устало потёр лицо. О карьере в «Нейме» можно забыть – такой промах ему не простят. А если запись попадёт к репортёрам? А если этот псих начнёт охоту и на него?

Давид едва не подпрыгнул на месте, когда что-то толкнуло его под коленку. Он резко обернулся и увидел зверя. Бежевая шерсть, кошачья морда, слишком маленькая особь, чтобы быть львицей, но с чрезмерно крупной для пумы головой.

Он склонился и зашипел прямо в клыкастую пасть:

– Ты с ума сошла? Где тебя носило? У него там всюду камеры, и мы на записи. Мы облажались, это полный…

Она мягко тронула его лицо лапой, явно призывая заткнуться. Он сжал руки и, распрямившись, велел:

– Обращайся обратно. Хочу наконец услышать, как ты молишь о прощении и признаёшь, что была полной дурой.

Кошка склонила голову набок, затем осторожно прикусила рукав его пиджака. Поняв, что ей нужно, Давид яростно прорычал:

– Ты издеваешься? Где моя рубашка? Ты знаешь, сколько она стоит? Черт побери. Не могла прихватить её с собой? Твою мать…

Продолжая ругаться, Давид стянул пиджак и, прикрыв глаза рукой, протянул одежду. Он убрал ладонь на пару секунд раньше, чем София успела одеться. Он должен был получить хотя бы какую-то компенсацию за все те страдания, что она ему причинила.

София отплатила тем, что окинула многозначительным взглядом его нелепый наряд: жилет на голое тело и брюки – всё, что осталось от шикарного костюма-тройки.

– Нужно вернуться в квартиру, – заявила наконец она.

– Ну разумеется. Вдруг свет плохо падал, и лиц не видно. Переснимем, – выплюнул Давид язвительно.

– Мы должны уничтожить записи. Нельзя допустить, чтобы кто-то их увидел. Я могла бы сделать это одна, но… обычно у меня есть прикрытие. Вдруг этот псих устроит ловушку? Никто даже не будет знать, если что-то случится…

– Обычно? Обычно?!

Она похлопала его по груди, немного задержав ладонь.

– Не беспокойся, всё в порядке. Я знаю, что делать. Мне просто нужно, чтобы ты подстраховал меня и, если что-то пойдёт не так, связался с кем надо. Сможешь запомнить номер?

Он протянул ей свой сотовый:

– Запиши.

– Его нельзя сохранять…

– Запиши и потом сотри. У меня хорошая визуальная память.

Наконец, обсудив план, они отправились в сторону чёрного хода в дом, стараясь избегать той части улицы, которую было видно через камеру психа.

– Стой, эта машина попадает в кадр. – Давид схватил Софию за руку, когда она едва не совершила шаг, ставший бы ошибкой.

– С чего ты взял? – с сомнением уточнила она, стягивая распахнувшийся пиджак на груди.

Давид не стал отвечать, просто повёл её так, чтобы хозяин квартиры не мог их заметить.

Чёрный ход вполне ожидаемо был закрыт на кодовый замок, аналогичный тому, что они уже открывали раньше.

– Сделаем так: я поднимусь и попробую договориться, – заявил Давид, совершенно не чувствуя той уверенности, что пытался передать решительным голосом. – Если что-то пойдёт не так, звони в полицию.

София потянула на себя ручку двери.

– Именно так, но только это я поднимусь. А ты жди тут. И если меня не будет дольше пяти минут, звони по номеру, как и договаривались.

– Слушай…

– Не надо играть в супермена. Если ты забыл, из нас двоих сверхспособности у меня.

На его попытку возразить она язвительно добавила:

– Нет, ты, конечно, можешь запомнить того, кто кинет в тебя бомбой, но толку от этого мало. Я же, если что, просто обращусь в зверя, буду физически сильнее и быстрее его.

– Не то чтобы я хочу идти, но отпускать тебя одну…

Дверь в подъезд захлопнулась перед его носом. Давид мог бы открыть её, но в этом не было смысла. Не бежать же наверх вдвоём, наперегонки. Уж лучше он подстрахует её, чем оба окажутся в беде. А беда ждала, в этом он был уверен…

Впрочем, он не предполагал, что буквально через минуту дверь откроется вновь и на него выскочит перепуганная до чёртиков полульвица. Он предчувствовал проблемы, но никак не думал, что они в прямом смысле свалятся на него, да ещё и так скоро.

Лёжа на земле, ощущая мощные лапы на своей груди и тяжёлое дыхание на щеке, он думал только об одном: где, блин, его пиджак?

Кошка спрыгнула на землю и обратилась. Он галантно отвернулся и без лишних слов стал расстёгивать жилет.

– Его убили, – выдохнула София.

Давид замер на последней пуговице. Словно во сне обернулся к обнажённой девушке, скорчившейся на земле, и, тряхнув головой, скинул с себя жилет. Набросив его на худые плечи – что, конечно, едва ли помогло, – он растерянно произнёс:

– Как убили?

– Растерзали. Разорвали на куски.

Он не совсем это имел в виду. Он хотел сказать: «Как? Убили?!», но вышло, будто он интересовался способом.

– И… кто? – он прокашлялся. – Кто это сделал?

– Не представляю. Когда я вошла, он просто лежал там в луже крови. Растерзанный на…

София прижала ладонь ко рту. Кажется, её мутило. Пару мгновений Давид смотрел на неё в абсолютной растерянности. Он пока что не мог осознать, что говорила эта девушка. Человек, которого он недавно видел, потный и с одышкой, не мог быть мёртв. Прошло слишком мало времени… София что-то напутала.

– Где мой пиджак? – это прозвучало несколько бессердечно, но сейчас его не столько волновал сам предмет одежды – в конце концов, у него был целый шкаф прекрасных, пошитых на заказ костюмов, – сколько то, что его личный предмет гардероба с уникальной комбинацией ткани, подклада и пуговиц и, самое главное, с вышитой фамилией на внутреннем кармане, лежал сейчас в непосредственной близости от места преступления.

София не сумела прочитать его мысли, поэтому сначала ответила:

– Да пошёл ты!

А потом ойкнула.

– Ой? – уточнил Давид, его сердце упало в пятки.

– Я обратилась прямо в квартире, – отозвалась она, сиротливо прикрываясь коротенькой жилеткой, – пиджак упал там… на пол…

Давид сложил ладони и вознёс глаза к небу. Он просил сил и терпения, чтобы вечер ограничился только одним трупом. Ибо он был близок к убийству.

– А видео? Что с камерами? – уточнил Давид.

– Экраны вырваны, из стены торчали только провода, – убито отозвалась София.

– Компьютер?

– Я не заходила в комнату! Увидела тело, глянула туда, где были экраны, и убежала.

– Зачем обратилась? – Давид не был уверен, почему задавал все эти вопросы.

Наверное, не хотел думать о решении главной проблемы. Искал, за что зацепиться, на что отвлечься.

– Неконтролируемо, – едва слышно ответила София. – При сильных эмоциях и стрессе такое бывает.

Он чуть помолчал, устало потирая лицо.

– Я пойду заберу свой пиджак. Сиди здесь.

София кивнула, склонив черноволосую голову. Давид видел позвонки на её шее и спине, что создало иллюзию невероятной хрупкости. Злость поутихла. Глубоко вздохнув, он вошёл в подъезд.

Поднимался будто в тумане. Мысли путались, ладони потели. Он видел мёртвые тела, когда учился, но это было совсем не то же самое.

Дверь в квартиру оказалась приоткрыта, и Давид вошёл внутрь. Рукав и подол лежащего на полу пиджака касались лужи крови, прекрасная итальянская шерсть пропиталась густой тёмной жидкостью. На изувеченное тело хозяина квартиры смотреть не стоило: он не сможет стереть эту картину из памяти. Однако глаза всё равно выхватили детали.

Выдохнув, Давид прошёл в спальню: компьютера не было, и кто-то сорвал со стен все вырезки, фотографии и заметки. Он попытался припомнить, что они трогали в квартире, взял на кухне полотенце, протёр дверные ручки и оконную раму на кухне. Пришлось быть аккуратным, чтобы не наступить в багровую лужу. Затем он взял первую попавшуюся кастрюлю и кое-как уместил в неё сперва полотенце, затем окровавленный пиджак.

В последний момент он сорвал со старенького дивана вязаный плед.

– Воняет, – заметила София, когда он протянул этот плед ей.

Она сидела на траве, как фея, поджав ноги и сложив руки на груди. Крылья дорисуй – и эротическая фэнтези-картинка готова.

– Отдавай жилетку, – велел Давид, прижимая к обнажённой груди кастрюлю.

София затянула плед вокруг груди, как если бы это было банное полотенце. Из-за длины казалось, что на ней – вечернее платье. Давид же натянул жилетку. Что делать с пиджаком, он ещё не решил, поэтому с кастрюлей пока не расставался.

– Что теперь? – спросил он у неё.

Её взгляд метался из стороны в сторону, София пыталась найти выход из ситуации.

– Мне нужно связаться с НСБ.

– С НСБ? Прошу прощения?! С Национальной Службой Безопасности? – Давид едва не застонал, осознавая, что действительно ввязался в какую-то серьёзную заварушку. – Они тут при чём?

София тяжело вздохнула:

– Долго объяснять. Но, думаю, меня уже ищут: я потеряла микрофон, когда обратилась в подворотне, они должны попытаться выйти на связь и убедиться, что всё в порядке. Возвращаться в клуб нельзя, слишком много шума мы там наделали. Вернёмся в «Нейм».

Давид сперва бездумно кивал, но потом, когда она уже сделала первый шаг, царственно поддерживая подол пледа, схватил её за локоть.

– Сначала мы поговорим.

София попыталась объяснить, как срочно ей нужно было связаться с НСБ, но Давид был непреклонен. Он слишком долго ждал. К тому же жизненный опыт подсказывал ему, что, если сейчас они вернутся в «Нейм», правды он так и не узнает.

Когда они вошли в забегаловку в нескольких кварталах от дома «психа», никто из сотрудников даже не взглянул на них дважды, хотя выглядели они весьма нестандартно: она – в застиранном пледе, он – как стриптизёр – в узких брюках и жилетке на голое тело.

Давид и София заняли свободные места, которых в это время ночи было предостаточно. Он поставил на стол кастрюлю с пиджаком. Оба заказали по чашке кофе.

– Ты знаешь, что вряд ли сможешь отстирать кровь? – София кивнула на кастрюлю.

– Я не могу просто выбросить его. Посмотрим, что скажут в химчистке.

– Они скажут: «Мы вызываем полицию, приятель».

Но Давид не был настроен препираться по поводу пиджака. Он сжал руки в замок и твёрдо спросил:

– Что произошло в «Вонючем Дне»?

София тяжело вздохнула. Поиграла с металлической салфетницей. Взъерошила короткие кудри. Затем наконец начала рассказ.

Она обладала способностью не только обращаться в полульвицу-полупуму, но и умела менять человеческий облик. Правила оставались прежними: трансформация проходила только в рамках текущей массы, то есть увеличивая грудь, она неизбежно лишалась объёма в области ягодиц и не могла существенно изменить рост или комплексно избавиться от худобы. Ещё в человеческом облике трансформации не поддавались волосы и ногти. Впрочем, София редко меняла тело. А вот новое лицо «надевала» регулярно. Она проживала несколько жизней.

Первая – лаборантка А-18 в «Нейме», вторая – химера, объект исследования, третья – агент Национальной Службы Безопасности. О последнем она говорила, используя слова «помощь», «поддержка», «содействие», из чего Давид понял, что София не считала это работой или службой в полном смысле слова.

– Просто кураторы в «Нейме» предложили некоторым химерам, чьи способности… достаточно прикладные, помочь НСБ ловить преступников. Всё началось с простых заданий: изменить лицо, передать кому-то чемодан. Меня невозможно выследить, я каждый раз меняюсь до неузнаваемости.

Давид кивал, на самом деле не до конца принимая услышанное. Именно поэтому он не любил разговоры и предпочитал переписку! Его «компенсация», как он сам мысленно называл свой дефект, работала своеобразным образом: он запоминал всё, что видел, но то, что слышал, не мог сразу осознать в полной мере. Для него это был набор слов, смысл которых улавливался, но всё равно звучал как аудиокнига на фоне. Из-за этого иногда на долгие душеизлияния он реагировал бесчувственно, что не раз становилось поводом для ссор.

Но сейчас он изо всех сил пытался сосредоточиться.

– Потом задания стали посложнее. Проникнуть в логово какого-нибудь мафиози. Передать сообщение агенту под прикрытием. Этим я занималась сегодня. Не было связи с сотрудником НСБ, внедрённым в преступную группировку, мне надо было его отыскать и выяснить, в чём дело.

– «Вонючее Дно», – напомнил Давид.

– Там я тоже выполняла задание НСБ. Я знала, что с минуты на минуту начнётся штурм. Искали конкретного человека, я должна была убедиться, что он там, и кое-что подсунуть, но полицейские забрали бы всех, до кого дотянутся руки. Мне нужно было покинуть помещение через чёрный ход перед самым началом. Но я увидела тебя и поняла, что должна вытащить оттуда. Если бы ты остался или решил выйти через центральную дверь, встретился бы с отрядом полиции. Сам знаешь, какая у этого места репутация, у тебя могли быть неприятности. Но раскрыть себя я не могла, понимаешь?

– Отлично, до этого момента мне всё ясно. Давай дальше. Мы оказались в отеле. В номере.

София отвела взгляд:

– Здесь я повела себя глупо.

– Какого хрена? – задал наконец Давид вопрос, терзавший его с той самой ночи.

– Ты мне нравился, ладно? – она посмотрела на него с вызовом. – С тех пор как стала работать в лаборатории, я, ну, обратила на тебя внимание… и в тот момент, в отеле, симпатия стала выше каких-то нравственных моментов…

– Я остановлю тебя прямо здесь, – Давид поднял руки, призывая её прекратить рассказ. – Думаю, было достаточно лжи. Почему бы тебе просто не выложить всё как есть?

София удивлённо подняла брови:

– Именно это я и делаю.

– Послушай, – он хмыкнул и чуть склонился вперёд, будто намереваясь поведать секрет, – на работе я обычно веду себя по-скотски. Я хорош в анализе результатов исследований, хорош в управлении лабораторией. Там царит идеальный порядок. И в финансах, и в хозяйственной части, и в снабжении, и в отчётности. Все процессы отлажены. Всё программное обеспечение внедрено. Базы данных в идеальном состоянии. Но! – его палец оказался в нескольких сантиметрах от её носа. – Я добился этого через боль сотрудников. И все они считают меня говнюком и задротом. Что в целом справедливо.

София хмыкнула, лишний раз подтверждая его правоту.

– У меня нет желания мотивировать персонал, – на этих словах он скривился, как от неприятного запаха. – Пока я управляю чёртовой лабораторией, нужно делать так, как я сказал. Без вопросов. Без уговоров. Не детский сад, в конце концов. Если кто-то считает, что умнее меня, может занять моё место и внедрить свои правила. Я же не собираюсь упрашивать. «Пожалуйста, вносите все результаты в базу сразу, пожалуйста». «Маркируйте, будьте так добры, штрихкодом пробирку, когда получаете её на анализ…». Всё это полная чушь. В А-5 до сих пор разбираются с ошибками, которые…

Тут он остановился, поняв, что увлечённо говорит о вещах, совершенно не имеющих отношения к делу. Прикрыл на мгновение глаза, затем продолжил:

– Другими словами, я не верю, что ты испытывала ко мне симпатию, видя меня на работе. Так что, если собираешься объяснить произошедшее своим неукротимым влечением, придумай что-нибудь получше.

Она склонила голову набок. Её глаза смеялись.

– Оно не было «неукротимым». Но да, ты мне нравился. Хочешь верь, хочешь нет, – София откинулась на спинку малинового диванчика. – Мне импонировала – и сейчас импонирует – твоя педантичность, преданность делу, внимательность. Ты классный профи, я преклоняюсь перед твоей целеустремлённостью и полной самоотдачей. То, как ты внедрил работу с программой и базой, действительно круто.

Давид скептически скривил губы и сложил руки на груди.

– Но, наверное, самое главное – ты меня привлекал внешне. В своём белом халате, очках, с квадратным подбородком и улыбкой за пару сотен тысяч, ты похож на стоматолога из рекламы зубной пасты. Ты просто мне нравился.

Это могло быть правдой. Женщинам свойственно влюбляться в придурков, а если это ещё и привлекательный придурок, дамочки, берегитесь. Давид не пытался отпугнуть кого-то специально. Наверное. Нет, он определённо не делал этого осознанно, если только подсознание, основываясь на пережитом опыте, не пыталось защититься. Но вёл он себя, как правило, неприветливо, а чаще просто старался избегать общения с коллегами. Так что вполне мог привлечь внимание какой-нибудь дурочки, падкой до грубой маскулинности.

– Хорошо, предположим, – кивнул Давид. – Ты оказалась в номере с посторонним мужчиной, пытаясь спасти его от тюрьмы. Ты осознаёшь, что он не знает, кто ты, хотя вы работаете вместе. Как же поступить в такой ситуации?..

София сокрушённо опустила голову:

– Я знаю. Мне следовало сказать, но…

Повисла пауза. Он ждал. Он ждал того, что должно было последовать за этим «но» уже несколько недель. Однако София не торопилась завершить фразу.

– Но? – нетерпеливо напомнил он, когда стало казаться, что собеседница забыла завершить предложение.

– Я знала, что, если бы призналась, кто я, ничего бы не было. А на тот момент мне хотелось…

– Блестяще, – язвительно прокомментировал это Давид. – А как считаешь, почему ничего бы не было?

Раздражённо вздохнув, София ответила:

– Может, хватит? Я понимаю, что поступила некрасиво…

– Некрасиво? – переспросил он. – Некрасиво – это когда я заставил Марту извиняться перед коллективом за то, что она испортила полученные образцы, а потом оказалось, что виновата не она. То, что сделала ты, нарушает все нормы морали и этики! Будь на твоём месте мужчина, его бы уже показывали в вечернем шоу, выставляя последним подонком.

София скривилась.

– У меня в голове не укладывается, – продолжил Давид, желая выплеснуть всё, что копилось в нём с той самой ночи. – Как можно было просто взять и не рассказать? Как можно было воспользоваться ситуацией, чтобы переспать с собственным начальником?

– Довольно уже, – прошипела она, её щёки и шея покраснели: то ли от гнева, то ли от смущения. – Нечего строить из себя святого! Ты провёл со мной ночь добровольно. Да, ты не знал, кто такая Лотти, но что тебе вообще было о ней известно? Развлёкся с совершенно незнакомой женщиной, а теперь предъявляешь претензии за то, что она оказалась не той, за кого себя выдавала! Да будь я реально Лотти-Из-Вонючего-Дна, ты бы, возможно, до сих пор разгребал последствия где-нибудь в частной клинике.

– Мы предохранялись, – тут же возразил Давид.

– Да в «Вонючем Дне» с некоторыми посетителями достаточно просто подышать одним воздухом, чтобы набрать целый букет вирусов! У неё мог быть сальмонеллёз, например!

Вообще, он думал об этом – уже после – и даже сдал кое-какие анализы, удивляясь самому себе и собственной безрассудности.

– Я понял твою мысль, – поднял Давид руки, будто сдаваясь. – Моё раздражение неуместно, я должен быть благодарен.

– Примерно так!

– Наверное, мне даже стоит попросить прощения? – уточнил он, закипая. – Что не поблагодарил за прекрасно проведённое время и отсутствие в твоей слюне мононуклеоза.

Она почуяла напряжение в его голосе, поэтому потянулась через стол и сжала его руку.

– Слушай, не психуй.

Он вдохнул, выдохнул. Могла бы извиниться, в конце концов! Но Давид не хотел изображать королеву драмы, поэтому, справившись с бурлящим гневом, процедил:

– Почему убежала?

– Неконтролируемое обращение, – вздохнула София. – Моё лицо изменилось, и без фотографии я не могла восстановить его обратно.

– Почему это случилось?

София пожала плечами:

– Сильные эмоции иногда влияют на внешность. Так у многих морфо. Можешь заметить, что обычно, когда мы злимся или испытываем боль, черты лица у нас заостряются, а когда полностью расслаблены, наоборот, округляются.

Она сделала глоток уже остывшего кофе, задумчиво глядя в сторону.

– Тогда, в отеле, я поняла, что у меня изменилось тело. Побежала в ванную, увидела, что и лицо поменялось. Но в Лотти я обращалась лишь раз и вообще не помнила её внешность. Вот был бы номер, обнаружь ты в комнате совершенно другую женщину!

Да, это было бы неожиданно, но дальнейшее объяснение ситуации могло всё исправить. Однако София предпочла сбежать через окно!

– И остригла волосы, чтобы я ничего не понял? – уточнил Давид. – До того дня у тебя были длинные. Потом ты пришла в лабораторию с короткими. Я сначала не обратил внимания, но, когда заподозрил в тебе Лотти, сразу вспомнил, как ты выглядела раньше.

Она вздохнула, отводя взгляд в сторону.

– Обидно, наверное: такая жертва, и зря, – с мрачным удовольствием заметил он, за что получил сердитый взгляд. – Я так понимаю, и все дальнейшие действия стоит рассматривать как глупую, трусливую попытку скрыть от меня правду?

София сжала губы, но кивнула.

Давид потёр подбородок, затем заключил:

– С этим разобрались. Перейдём к тому, что ты делала в клубе.

Она закатила глаза:

– Я же уже сказала: выполняла поручение НСБ. Надо было подобраться к одному типу, очень приближённому к главарю преступной банды. Он работал на нас под прикрытием, но давно не выходил на связь. Я изображала танцовщицу, чтобы привлечь их внимание и получить возможность остаться с ними наедине.

– Всё это звучит как сценарий фильма с Лиамом Нисоном. – Сосредоточенно хмуря брови, Давид сложил руки на груди. – И что ты сделала с этим бандитом там, в ВИП-зоне?

Дёрнув плечом, София пару раз крутанула кофейную чашку вокруг своей оси.

– Отключила главаря, объяснилась с тайным агентом, отключила и его, чтобы не вызывал подозрений. Обчистила их карманы, чтобы создать иллюзию, будто я обычная воровка, и ушла.

Давид скептически поднял бровь, окидывая взглядом её худосочное тело:

– Отключила главаря банды? Ты?

– «Нейм» занимается не только изучением химер, – наклонившись вперёд, многозначительно прошептала София.

Сердце Давида забилось быстрее, как тогда, когда он впервые узнал о существовании тайной организации, полулюдях и закрытых лабораториях.

– Хочешь сказать, одна из лабораторий занимается обеспечением Джеймсов Бондов?

– Вроде того. Должны же как-то финансироваться все наши так называемые научные проекты.

Странно, но Давид никогда об этом не думал. Точнее, он считал, что государство всё и финансирует. Из… научного интереса.

– Но никакого оружия или мультифункциональных автомобилей нет, – добавила София, – в основном психотропные вещества. Что-нибудь вроде мощного транквилизатора, спрятанного в кольце.

Она взмахнула рукой, но на её пальцах ничего не было, поэтому жест был сопровождён усталым вздохом и комментарием:

– Оно пропало после того, как я обратилась в кошку.

– Хочешь сказать, всё ещё валяется в той подворотне? – ошарашенно уточнил Давид.

На его взгляд это звучало как слишком беспечный поступок. София пару секунд глядела на него.

– Обычно такие штуки подчищают… Но ты прав, надо будет вернуться туда и проверить. С меня могли снять наблюдение, когда я выполнила задачу и ушла с тобой…

Давид сжал переносицу под очками. К ним подошёл официант и предложил заказать что-то ещё. Кофе в подобном заведении ещё можно было выпить, но вот еда вызывала опасения. Заметив, как скривился собеседник, София поджала губы и тоже отказалась.

– Ладно, – кивнул Давид. – Чем занимается этот бандит, которого ты вырубила?

Она фыркнула и возвела глаза к потолку:

– Какая разница? Думаешь, мне не всё равно?

– Я пытаюсь проследить связь между ним и этим несчастным убитым психом.

София сделала большие глаза, а затем изобразила недоверчивый смешок:

– Что ты! Они вообще никак не связаны. Я же сказала, псих преследовал меня уже давно. А бандит и знать не знал, что я к нему наведаюсь. Я задание-то получила только сегодня.

Давид несколько секунд мрачно смотрел на неё. Хотелось стереть это выражение «ну-и-идиот» с её лица. Что он с удовольствием и сделал:

– Тогда объясни мне, пожалуйста, Михельсон, как псих узнал, где ты будешь сегодня вечером? И как узнал тебя?!

Повисла пауза, затем София медленно осела, потеряв прежнюю самоуверенность.

– Ты прибыла к клубу в своём обличье? – продолжил Давид.

Она покачала головой:

– Я обратилась ещё в штабе. Меня привезли на машине. Он… он не мог знать…

Давид чуть поднял подбородок, довольный тем, что наконец смог сбить с Софии спесь. С ней было тяжело разговаривать, когда она использовала этот небрежный тон.

«Я просто вырубила главаря преступной банды. Делаю это каждый день перед завтраком. Пф».

Если бы у неё при этом было ещё и лицо лаборантки, ситуация совсем сбивала бы с толку, но сейчас София была не похожа на ту девушку, которую Давид видел в «Нейме». Приходилось напоминать себе, что это был тот же человек, на которого он рычал из-за незаполненных таблиц и поздно сданных отчётов.

– Но я не думаю, что он как-то связан с бандитом… – проговорила она, её глаза бегали, будто она пыталась найти в закоулках сознания логичное объяснение.

– Если псих не связан с бандитом, то он связан с НСБ.

София перевела на него ошарашенный взгляд.

– Но зачем?.. То есть… я помогала НСБ. Зачем натравливать на меня сумасшедшего со взрывчаткой?

Давид тяжело глядел на неё, разумеется, не имея ответа.

– Смотри, он следил за тобой, поджидал, когда появишься, – начал размышлять он. – Но ты ведь не собиралась идти на ту улицу. Ты намеревалась поймать такси, не так ли?

– О нет, – покачала головой София, – такси я ловила из-за тебя. Так бы не стала садиться в машину прямо у клуба, там же везде камеры наблюдения. По инструкции я сначала пешком ухожу куда-нибудь подальше, меняю внешность, переодеваюсь и только тогда ловлю машину.

– Постой… – Давид снял очки, положил их перед собой и сжал средними пальцами виски. – Постой, ты хочешь сказать, что, вероятно, сейчас главарь преступной банды смотрит видеозапись с камер наблюдения, где я – я! – отлавливаю тебя и…

Подошёл официант и довольно демонстративно опустил перед ними меню, многозначительно добавив: «Может быть, захотите что-то выбрать». Это спасло Софию от потока ярости, а вот официант чуть не схлопотал. Обжигающего взгляда Давида хватило, чтобы тот поспешно ушёл в другой конец забегаловки.

– Я пыталась тебя отвадить, – сообщила София, когда они вновь остались одни. – Но ты продолжал: «Объясни мне всё, что происходит, я должен знать правду». Ну так вот, правда в том, что ты ввязался в дело, которое раньше тебя не касалось, а теперь касается.

Увы, в этом София была права.

– Вернёмся к психу, – мрачно предложил Давид. – Он не только знал, что ты тем вечером находилась в клубе, но ещё и предполагал, что после задания пойдёшь куда-то в ту сторону. В другую там длинный забор, так что твои действия были для него более или менее предсказуемы. Но и это ещё не всё. Он узнал тебя в облике танцовщицы, и если он не способен, как я, отличать тебя по ключице, то ему было известно твоё прикрытие.

София растерянно глотнула остывшего горького кофе.

– С места взрыва его увезла машина без номеров, – продолжил Давид размышлять вслух. – А потом кто-то удалил все улики и убил его. Кого они пытались защитить? Тебя? Себя? Какой во всём этом смысл?

– Он помешан на химерах, – заметила София. – На химерах и на мне. Может, он как-то сумел получить доступ к секретной информации…

Давид прикрыл глаза, воссоздавая перед мысленным взором стену в спальне убитого. Череда вырезок из газет, большинство из жёлтой прессы. Насколько мог судить Давид, в основном это были фантазии журналистов, пытающихся захватить внимание читателя. Но иногда попадались статьи, которые звучали правдоподобно. Например, под заголовком «АНГЕЛ НА ГОРНОЙ ТРОПЕ» рассказывалось следующее: «В ущелье Берга туристы сумели сфотографировать необычное существо, напоминающее человека с крыльями. “Он не просто стоял там, – рассказывает Лада из Городца, – но ещё и размахивал крыльями, как птица, которая хочет взлететь”». Размытая фотография действительно не оставляла простора для воображения: на ней явно запечатлён человек, судя по всему, мужчина, с большими распахнутыми крыльями. Лица его было не разглядеть, но судя по фигуре, габаритам и идиотской футболке с единорогом, это вполне мог оказаться Ян.

Давид мысленно подошёл к той части, где видел фотографии Софии. На многих он узнавал здания, расположенные в центре Аннебурга. На нескольких мелькал Национальный Исследовательский Институт.

Открыв глаза, Давид посмотрел на Софию, сосредоточенно разглядывавшую солонку, затем опустил веки и попытался вспомнить её личное дело. Убедившись, что сделал правильные выводы, спросил:

– После окончания института часто бываешь в той части города?

София посмотрела на него, удивлённо вскинув брови. Давид терпеливо дождался, пока она соизволит ответить:

– Редко, но бываю. У меня там приятели в аспирантуре.

Давид снова прикрыл глаза и обвёл мысленным взором снимки.

– Зелёную куртку ещё носишь?

Теперь София выглядела откровенно ошарашенной.

– Нет… я… я её весь институт таскала, она уже совсем…

– Видимо, твой сталкер вычислил, где ты училась, и долго следил за тобой именно у Института. Но когда ты завершила учебу, потерял из виду…

Тут Давид вспомнил чек в шкафчике её стола.

– Но ты была там недавно. Покупала рюкзак.

– Да какого чёрта?! – воскликнула София, отставляя чашку в сторону. – Откуда ты?.. Я не понимаю!

Решив, что не хочет спугнуть её, Давид пояснил, что просто анализировал увиденное.

– Ты рылся в моих вещах? – возмутилась она, но, кажется, бежать не собиралась.

– Да, когда понял, что ты переспала со мной, выдавая себя за другую. Помнишь?

София фыркнула, сложила руки на груди и, насупившись, отвернулась.

Давид же потёр подбородок. Он уже надел очки обратно, но то и дело поправлял их, что было признаком задумчивости и усердной работы мозга.

– Предположим, он снова напал на твой след, когда увидел на улице Лип. Ты была там в своём обличье?

Она вдруг замешкалась, запустила руку в волосы и, лишь пропустив пальцы через чёрные кудри, кивнула, дополнив невнятным «угу».

Давид чуть прищурился. Что за странная реакция?

– Ты была с настоящим лицом? – уточнил он, чтобы понаблюдать ещё.

– Да, да, – раздражённо отозвалась София.

Очень странно…

– Что ж. Тогда попытайся вспомнить, что ты делала в тот день, когда купила рюкзак. Это было пятнадцатого апреля. Рюкзак куплен в пятнадцать тридцать девять.

София недоверчиво посмотрела на Давида, поправила платье-плед и пустилась в воспоминания.

Они встретились с подругой в здании Института и решили сходить пообедать. Добрались до любимого кафе в Тупике Трёх Колоколов, а после отправились на прогулку. По пути зашли в магазин, где подруга увидела классный, по её мнению, рюкзак и уговорила Софию купить его.

– Ты сохранила чек. Собиралась вернуть? – уточнил Давид деловито.

– Да ты, мать его, Шерлок! – с издёвкой отозвалась София, а затем язвительно продолжила: – Нет, я просто выгребала мусор из карманов и решила не выбрасывать чеки просто на всякий случай. Оставила их в тумбочке, подумала, что потом разберусь, что там. Но руки не дошли.

Давид сжал губы и взмахнул рукой, предлагая продолжить.

После магазина всё с той же подругой София отправилась в сторону центра. Они прогулялись до фонтана на площади Святого Гинфорта. Съели там мороженое.

– Фисташковое, – с наигранной серьёзностью уточнила София. – Хотя нет, я – фисташковое, а вот Анна – с шоколадной крошкой.

Хмыкнув, Давид подыграл ей, подозрительно заметив:

– С шоколадной крошкой гораздо вкуснее. Неужели ты действительно, выбирая между ним и фисташковым, выбрала фисташковое?

– У меня аллергия на шоколад, – пояснила София.

– Досадное обстоятельство.

После отдыха на площади Святого Гинфорта девушки решили сходить в кино. Они посетили ближайший кинотеатр, где провели два часа на умеренно забавной комедии.

– После мы разошлись. Я села на автобус, доехала до Шестого района, там на велопарковке взяла в аренду велосипед, доехала до следующей парковки на улице Текстильщиков и оттуда дошла пешком до нашей, неймовской промзоны. Вошла на территорию, дошла до жилого корпуса. Весь вечер провела в своей комнате, доделывала отчёты на понедельник.

– Почему надо было делать это в выходной? Пятничные отчёты должны быть сданы в пятницу, и…

– Серьёзно? – мрачно произнесла София.

Давид подавил желание разобраться с отчётами и, одарив её долгим тяжёлым взглядом, спросил:

– Каковы шансы, что ты заметила бы слежку?

– В городе – вряд ли, а вот если бы этот мужик преследовал меня до самого «Нейма», я бы точно заметила. Ты же знаешь, у нас там пустынно. На улицах почти никогда никого нет, ближайшие склады закрыты. Если бы за мной шёл человек или ехала машина, я бы обратила на это внимание.

Понимающе кивнув, Давид начал тереть костяшки пальцев. Что-то во всей этой истории не складывалось. Он прикрыл глаза, вновь воскрешая в памяти стену в спальне сталкера.

– У него в мусоре был билет в Музей Мифологии и Древностей, – заметила вдруг София, привлекая внимание Давида. – До того как я увидела на камерах, что он поднимается по лестнице, я успела покопаться в мусорном ведре. Не нашла почти ничего интересного, но билет привлёк внимание. Просто на нём изображена какая-то древняя скульптура человека с головой кошки.

Давид задумчиво хмыкнул, затем, чуть помолчав, сказал:

– Знаешь, я думаю, не стоит сегодня возвращаться в «Нейм».

– С ума сошёл! Во-первых, я не отчиталась о выполненном задании. Во-вторых, мы оказались на месте преступления, там человека убили!

– Пораскинь мозгами, Михельсон. – Давид подался вперёд, сердито глядя в тёмные глаза. – Тебя пытается убить какой-то придурок, который откуда-то знает, где ты выполняешь своё сверхсекретное задание. От тебя его спасает машина без номеров. Потом ты попадаешь на камеру видеонаблюдения этого придурка, и уже через четверть часа он оказывается мёртвым на полу своей кухни, а все видеосвидетельства твоего обращения исчезли. Где-то в этой истории теряется вера в совпадения и вырастает здоровое такое подозрение, сдобренное чувством тревоги.

София слушала его внимательно, брови её по мере рассказа становились всё ближе друг к другу, в конце едва не создав единую хмурую линию.

– Это всё абсолютно лишено смысла, – заявила она после небольшой паузы. – Зачем «Нейму» избавляться от меня? Я приношу им море пользы и совершенно не доставляю неприятностей. В отличие, между прочим, от тебя.

Давид лишь отмахнулся от последнего замечания и пояснил:

– Я не думаю, что ты мешаешь всему «Нейму». Но не исключаю, что ты досадила кому-то одному, кто решил использовать давнего преследователя как инструмент.

София всплеснула руками:

– Да кому я могла досадить?!

Он многозначительно поднял брови.

– Кроме тебя, – добавила тогда она.

– Из нашего короткого знакомства я сделал вывод, что ты можешь досадить любому, – сказал Давид, подзывая официанта.

Он расплатился и, подхватив кастрюлю, предложил спутнице пройти на улицу.

– Ты как-то переоцениваешь моё влияние на окружающих людей, – покачала она головой. – Не думаешь же, что я каждого встречного ввожу в заблуждение перевоплощениями и бессовестно удовлетворяю свои низменные желания.

Весенний ночной воздух был свеж, от лёгкого ветерка кожа Давида покрылась мурашками. София поёжилась и перевязала плед, укрыв им плечи.

– Хочешь сказать, что не делаешь этого? Разве ты не выполняешь задания для НСБ под разными личинами? Разве не выдаёшь себя в «Нейме» сразу и за химеру Софи, и за лаборантку Софию Михельсон? Разве не меняешь облик каждый раз, когда это удобно?

Он повернулся к ней и внимательно посмотрел в растерянное лицо. Взгляд Софии метался от витрины магазина напротив к невысокому дереву у дороги, от припаркованного автомобиля к шпилю на крыше одного из домов.

– В целом да, но… это никого не задевает…

Давид с сомнением вздёрнул бровь.

– …потому что почти никто не знает. Очень мало кто осведомлён обо всех моих жизнях.

Он оглядел пустую улицу. Затем достал почти разрядившийся телефон.

– Поехали ко мне, – предложил он. – Я вызову такси, переночуем у меня, утром решим, что делать.

Она растерянно закусила губу. Давид понял, что София, несмотря ни на что, всё ещё не ощущает опасности.

– Ты помнишь труп? – уточнил он, попутно вызывая машину через приложение. – Если эти ребята решились на убийство, дело приняло серьёзный оборот. Кто бы это ни был, тебе стоит сперва найти ответ на вопрос: откуда твой преследователь узнал, где искать тебя сегодня вечером? И главное – кто его убил?

Глава 5. Музей мифологии и древностей

– Я думала, у тебя по-другому, – задумчиво заметила София, проходясь по большой комнате, объединяющей гостиную и кухню.

Давид огляделся. Бо́льшая часть его квартиры всё ещё оставалась без нормального ремонта и мебели. Здесь было чисто, но кроме небольшого лабораторного стола у окна в этой комнате прилично выглядел только кухонный уголок: холодильник, мойка, остров с барным стулом.

София вошла в открытую дверь, ведущую в спальню.

– О, а вот это больше похоже на то, что я себе представляла… – услышал он её голос и вошёл следом.

Да, эта комната ему нравилась: деревянные панели на стенах, грамотно размещённые светильники, делающие пространство многомерным, широкая низкая кровать. Но самое главное – ряды вешалок с костюмами, сорочками, выдвижные ящики с галстуками под мягким светом плоской лампы, прозрачные ячейки, в которых хранились часы и очки, низкая полка с тремя рядами ботинок. Отсеки с носками и ремнями, несколько полок со спортивной одеждой и бельём.

Давид невольно улыбнулся, глядя на свои богатства. София провела рукой по рукавам висящих костюмов, затем обернулась и уточнила:

– Чего ради так носиться с этим пиджаком в кастрюле, когда у тебя их тут пара десятков?

– Разумеется, надо было бросить его там, в луже крови убитого незнакомца. Может, стоило ещё удостоверение личности сверху бросить и сделать селфи на фоне трупа?

София фыркнула и, окинув взором двенадцать пар чёрных ботинок, молча вышла обратно в большую комнату.

Она села на барный стул – единственный в комнате – и почти без интереса спросила:

– Ты недавно переехал?

– Два года назад, когда устроился в «Нейм», – Давид открыл холодильник и достал оттуда всё, что посчитал интересным. – Хочешь сэндвич?

София согласилась.

– Почему тогда у тебя тут так… необжито? – спросила она, пока он нарезал томаты идеально тонкими кружочками.

– Времени нет заниматься всякой ерундой.

– Хм… а в спальне – было?

Давид стал намазывать хлеб соусом, следя, чтобы им был покрыт весь кусок и не осталось ни одного пустого уголка.

– Я нанял дизайнеров, они начали работу. По спальне мы быстро всё согласовали, я знал, что хотел открытое хранение костюмов. Но по гостиной были сложности… в общем, хорошо, что они успели доделать спальню. Потому что мы разругались, и в один день вся бригада просто уехала, даже не убрав строительный мусор.

– Кошмар, – отозвалась София, делая глоток сока, который поставил перед ней Давид.

– Я уже привык. Главное, что пол хороший, а на стены плевать, – выложив на тарелки хлеб, листья салата и помидоры, он посолил их, затем рядом разложил ветчину: близко, но так, чтобы ничего не соприкасалось.

Вытерев руки о полотенце, он поставил порцию перед Софией, оперся бедром о кухонную столешницу и взялся за свой ужин.

– Это не очень-то профессионально – вот так кидать заказчика, – вздохнула София, а затем с сомнением посмотрела на свой разобранный сэндвич.

– Я обвинил их в мошенничестве и воровстве, – пожал плечами Давид. – И оказался неправ.

Она поперхнулась соком:

– Это как?

– Я увидел сметы и чеки, увидел купленные материалы и, ну, скажем так, вспылил. Начал тыкать во все товары: вот десять светильников, а в расходах двенадцать по две семьсот за штуку, вот краска десять литров, в расходах шестнадцать, и так далее. По каждому пункту прошёлся. Они были ошарашены. Я им сообщил, что они ошиблись, решив, что нашли идиота, которому можно навешать лапши на уши, содрать за материалы в полтора раза больше, а потом на другом объекте продать повторно. Меня сильно разозлило то, что они пытались меня обмануть, поэтому я не стеснялся в выражениях.

Давид замолчал, дожёвывая кусок хлеба, затем отправил в рот ветчину.

– Ну? – не выдержала София, она даже подалась вперёд от любопытства. – Что оказалось в итоге?

– Это были смета и чеки с другого проекта. Я увидел, как они торчали из сумки дизайнера, достал и изучил. Но не учёл, что они могли относиться не к моей квартире.

София закрыла лицо руками: да, ему тоже тогда хотелось сгореть от стыда.

– Просто почти всё совпадало с тем, что использовалось у меня. Даже название плитки. И я решил, что это всё относится к моему заказу. Дизайнер достал мои документы, показал, что все объёмы материалов, купленные для меня, совпадают с тем, что находится на площадке, показал сумму в чеках – эту сумму я действительно и заплатил. Потом он поинтересовался, какого чёрта я рылся в его личных вещах.

Она простонала, то ли от смеха, то ли от сопереживания.

– Но прежде чем мы разобрались, я наговорил такого, что наутро их просто сдуло. Два месяца стройматериалы лежали тут, времени заниматься ими не было, у меня появилась новая работа, требующая очень много сил. Наконец я позвонил дизайнеру, извинился, предложил выкупить стройматериалы со скидкой. Он ведь, как я понял, использовал примерно одно и то же на разных объектах, – Давид хмыкнул. – Тот оказался нормальным мужиком и согласился. Но с тех пор я так и не вернулся к ремонту.

– А ты тот ещё говнюк, – подвела итог София.

Давид поджал губы:

– У меня был очень тяжёлый период. Я был эмоционально нестабилен.

– Ну хорошо, что теперь всё совсем по-другому.

Он забрал у язвительно ухмыляющейся Софии стакан и начал мыть посуду.

– По сравнению с тем, что было два года назад, да.

Давид надеялся, это прозвучало так, чтобы отбить желание продолжать расспросы.

Закончив с немногочисленной посудой, Давид повернулся к Софии и оглядел практически пустую комнату:

– Можешь ложиться спать. Я поработаю.

София встала со стула и подошла к его лабораторному столу, с интересом разглядывая склянки и записи. Давид через секунду оказался рядом, преграждая ей путь.

– Чем ты тут занимаешься? – с любопытством и приятным удивлением спросила София.

Она наверняка поняла, что это было нечто не вполне легальное.

– Экспериментирую с нейролептиками, – отмахнулся он, направляя гостью в сторону спальни. – Всего лишь безобидное хобби.

Однако она продолжала выглядывать из-за его плеча.

– Так вот что ты делал в «Вонючем Дне»! – воскликнула она, когда он уже почти впихнул её в соседнюю комнату. – Покупал ингредиенты с рук. Доктор Сезар…

– Устраивайся! – велел он и захлопнул дверь перед её носом.

Он потратил около четверти часа, чтобы спрятать свою лабораторию в кухонные шкафы. Затем решил дать Софии кое-что из своей одежды – она всё ещё оставалась в платье из пледа, и, пожалуй, он мог предложить вариант получше. Но когда постучал и вошёл в спальню, выяснил, что не о чем было волновался: София уже надела одну из его белых сорочек.

– Снимай это немедленно, – велел Давид, указывая на неё пальцем.

София, сидящая на кровати с научным журналом в руках, удивлённо подняла брови.

– Извини, но когда я согласилась поехать к тебе, я не имела в виду, что…

– Моя сорочка. Ты не можешь в ней спать, это исключено.

Давид торопливо подошёл к шкафу со спортивной одеждой и достал оттуда белую футболку и чёрные шорты. Протянув их Софии, он несколько секунд стоял рядом, будто ждал, что она начнёт переодеваться в ту же секунду.

– Ты чокнутый, – покачала она головой.

– Ты выбрала лучшую сорочку, которая у меня есть. Даже не представляешь, сколько она стоит. Я сам носил её всего пару раз.

Он оставил ей футболку и снова вышел. Поборов желание убедиться, что София переоделась, Давид достал ноутбук. Сосредоточившись на воспоминании из квартиры убитого сталкера, он представил перед мысленным взором экран компьютера и затем, открыв реальный текстовый файл, начал записывать туда всё, что сохранилось в памяти.

Не все зрительные образы отпечатались в сознании, тем более тогда, в квартире, Давид торопился, а значит, не давал себе возможности погрузиться в текст. Но кое-что осталось, и общий смысл переписки всё же уложился.

Сталкер, скрывающийся на форуме за ником Тесей, начал общаться с персонажем по имени Отец чуть больше двух лет назад. Первым переписку начал Отец, уточнив, не видел ли Тесей зверочеловека воочию, так как комментарии его на форуме выглядят – в отличие от большинства нелепостей от бестолковых фанатиков и сумасшедших – весьма толково и разумно. Тот сразу клюнул на неприкрытую лесть и рассказал всё в деталях.

Тесей прогуливался по вечернему городу, когда увидел, как на тихой, практически заброшенной улице на девушку напали трое. Тесей не решился вступать в схватку, но он спрятался и стал наблюдать, ожидая, по его словам, когда всё закончится и он сможет оказать девушке помощь.

Фиксируя в файл этот момент, Давид скривился. Больше походило на попытку извращенца скрыть своё желание просто понаблюдать за сексуальным преступлением. Чего, впрочем, не случилось, так как прямо на глазах Тесея девушка обратилась в львицу. Нападавшие бросились врассыпную. Львица же, порычав на ночное небо, обратилась обратно в девушку. При трансформации часть одежды разорвалась или сползла, поэтому несколько минут Тесей наблюдал, как женщина-львица приводит себя в порядок.

Слишком ошарашенный, чтобы сделать хоть что-то, он дождался, когда она ушла, и затем подкрался поближе к тому месту, где всё произошло. Там он нашёл, вероятно, выпавший из её кармана свёрнутый флаер – приглашение на вечеринку Факультета Естественных Наук Национального Исследовательского Института.

Когда Тесей попытался рассказать СМИ о том, что увидел, его отшили. Кто-то просто проигнорировал, кто-то поднял на смех, обозвав очередным местным сумасшедшим. Но он знал правду! Он был уверен, что ему не померещилось!

Отец поделился с Тесеем, что тоже видел зверочеловека. «Меня тоже никто не хотел слушать, так я нашёл этот форум». Тесей радостно откликнулся на последний комментарий, написав, что тоже подался в интернет от отчаяния и был рад найти единомышленников.

«Однако многие здесь, кажется, и вправду сумасшедшие, – с сожалением написал Отец. – Я специально отслеживаю все ветки, чтобы отыскать здравомыслящих людей, явно действительно имевших опыт встречи со зверолюдьми. Рад был обнаружить вас, дорогой друг, это значит, всё это время я провёл на форуме не зря».

Далее следовал обмен любезностями, и на какое-то время переписка прекратилась. Возможно, они общались не в личных сообщениях, потому что следующее сообщение, отправленное спустя три месяца, начиналось, будто продолжение разговора.

Отец сперва поинтересовался: «И у вас получилось?» – на что получил ответ: «Пока нет, но я не остановлюсь».

Часть сообщений Давид вспомнить не мог. Видимо, слишком быстро проматывал их тогда, в квартире, мозг не успевал обработать и потому теперь не мог воспроизвести. Но становилось ясно, что оба, Тесей и Отец, пытались выйти на след своих зверолюдей, чтобы получить доказательства их существования, продемонстрировать, что не являются сумасшедшими и всё это время были правы.

Из переписки складывалось ощущение, что у мужчин нашлось очень много общего: оба жили одни, оба не работали, а получали пенсию и пособия от государства, оба не любили тратиться на еду и одежду, но предпочитали проводить всё время за прогулками и чтением.

Поначалу это показалось любопытным совпадением, но чем дальше, тем отчетливее у Давида складывалось впечатление, что Тесея водили за нос.

Среди последних сообщений упоминалось что-то под названием ММД. Отец писал так, будто это было место – реальное или виртуальное – «в ММД обсудим» и «покажете в ММД».

Видимо, им удалось поговорить, так как почти сразу за этим следовал вопрос Отца, удалось ли что-то Тесею. Судя по дате и времени, речь могла идти о попытке убить Софию.

С другой стороны, если бы Отец оказался причастен к нападению, наверняка был бы в курсе – ведь кто-то забрал Тесея с места преступления – и вообще нашёл бы иной способ коммуникации: всё-таки личные сообщения на форуме не очень удобны.

Давид откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, попытался вспомнить, где видел аббревиатуру ММД.

Тихо скрипнула дверь. В комнату вышла София, всё же переодетая в спортивную одежду. Прошлёпав босыми ногами по полу, она спросила, где взять воды.

Пока Давид доставал из холодильника бутылку, он спросил:

– Знаешь, что такое ММД?

Она чуть нахмурилась, пытаясь припомнить:

– Мм… минимальная мозговая дисфункция?

– Нет, – он махнул рукой, словно списывая Софию со счетов.

Она взяла протянутый стакан с водой и, прежде чем сделала глоток, заметила:

– Если бы ты дал больше контекста, было бы проще.

Тогда Давид объяснил, где увидел эти буквы, и кратко рассказал, в чём была суть переписки Тесея и Отца.

– Ну, это другое дело, – отозвалась София. – Теперь всё понятно.

Давид вздохнул и выжидающе взглянул на неё, но, кажется, её позабавило то, что он не знал ответа, а она знала.

– Не будь ребёнком. Это нужно в первую очередь тебе.

Она фыркнула:

– Вовсе нет, это нужно нам одинаково. Ты засветился на всех камерах, на каких только было возможно: у клуба, у квартиры психа, бог знает, где ещё…

Прикрыв на мгновение глаза, Давид повторил вопрос:

– Знаешь, что такое ММД?

– Знаю, – сдаваясь, вздохнула София, – я же говорила, что копание в мусоре может быть полезным. ММД – это Музей Мифологии и Древностей.

Ну разумеется. Значит, вероятно, Тесей ходил в музей, чтобы встретиться там с Отцом.

– Как ты сам не вспомнил? – София склонила голову набок. – Ведь у тебя такая память. Ты назвал дату и время покупки на чеке, ради всего святого! Я, даже если сильно постараюсь, не запомню. А ММД не расшифровал, хотя мы говорили о нём совсем недавно.

Это разозлило его больше, чем следовало. Больше, чем он сам ожидал. Невинный комментарий вызвал ярость, отчего по телу пробежала неприятная дрожь. Давид едва сумел удержать себя от того, чтобы сказать что-то крайне оскорбительное, но умеренно неприятное подавить не смог:

– Мои дидактические навыки не так развиты, как хотелось бы, поскольку лично я бо́льшую часть времени занимаюсь легальными, достойными делами, а не трясу задницей перед бандитами.

Ему удалось задеть Софию, он видел это по её тёмным глазам, вспыхнувшим огнём. Черты её лица действительно заострились, как, она говорила, иногда случалось. Они всё ещё оставались почти такими же, как три минуты назад, но что-то неуловимо изменилось: нос стал тоньше, скулы заметнее, уголки глаз по-кошачьи растянулись.

– Какая связь между моей помощью НСБ и тем, что ты не смог расшифровать аббревиатуру? – сердито спросила она, а после паузы, чуть успокоившись, спросила: – И чего ты вообще психанул? Я не сказала ничего такого. Ну не разгадал и не разгадал.

Давид сделал глубокий вдох. Она действительно не пыталась его оскорбить, это он разозлился, потому что София ненароком задела его болевую точку.

– Иди спать.

Он заметил, как она закатила глаза, но сделал вид, что рассматривает что-то на экране компьютера.

Через полчаса он принял душ и тихо опустился на свою половину кровати.

– Я думала, ты будешь спать в другом месте, – пробормотала София хрипло.

– В каком? У меня больше нет мебели, – отозвался Давид, подминая под голову подушку. – Не на стуле же мне спать.

– На полу? – любезно предложила она.

– На черта мне спать на полу, если у меня есть кровать?

– М-да-а, – протянула София с явной издёвкой, – перевелись джентльмены.

– Так и леди уже не те, – нашёлся Давид.

Она пнула его ногой. Он хмыкнул:

– Что только подтверждает сказанное.

* * *

– Знаешь, что странно? – это было первое, что Давид услышал следующим утром.

Ещё не разлепив глаза, он просто промычал вопросительное «мм?». Он знал, что странно. Очень многое. Почти всё. Но желание ёрничать пока не проснулось, поэтому он дал Софии возможность продолжить свою мысль.

– Что они до сих пор не нашли меня. НСБ. Обычно мы связываемся после того, как я отыгрываю свою часть, а тут…

Давид перевернулся к ней лицом и отпрянул. София лежала на спине, глядя на потолок, её короткие волосы разметались по подушке. На ней была та же спортивная футболка, он видел всё те же кисти и пальцы, но вот лицо – лицо изменилось! Рядом с ним была абсолютно другая девушка!

Заметив реакцию Давида, она печально хмыкнула совершенно незнакомыми губами.

– Да, к утру черты часто меняются. Обычно у меня под рукой есть фотография, чтобы вернуть прежнее лицо. Но не сегодня…

Ему хотелось выдать пару комментариев матом, но в горле пересохло. Он потянулся за стаканом с водой, что стоял на прикроватном столике.

– Представляю, как ты временами шокируешь мужчин, – хмыкнул он.

София села на кровати, всё ещё кутаясь в одеяло.

– У меня никогда не было таких отношений, чтобы кто-то увидел меня утром, – фыркнула она тоном, будто сама мысль о такой связи вызывала у неё отвращение.

Давид несколько мгновений смотрел в пространство перед собой, затем обернулся к ней и отозвался:

– И правильно. Так лучше.

В дверь постучали.

Оба, Давид и София, вскочили на ноги, бешеными глазами глядя друг на друга.

– Ты кого-то ждёшь? – прошептала она.

– Конечно, – прошипел он в ответ, – я жду, что за мной придёт полиция, чтобы арестовать по подозрению в убийстве. Но надеюсь, это не она.

Стук раздался вновь, на этот раз более требовательный.

– Это просто задница, – проныла София.

– Одевайся, – скомандовал Давид, кинув ей худи и спортивные штаны.

Сам он начал торопливо натягивать костюм выходного дня. Тонкая шерсть отличалась от ткани рабочих пиджаков большей мягкостью и клеткой на тёмно-коричневом фоне. Отодвинув в сторону несколько вешалок с белоснежными рубашками, он взял кремовую. Затянув мягкий галстук, Давид повернулся к Софии и наткнулся на её недоумённый взгляд.

– Серьёзно?

Он просто дёрнул плечом, не вполне понимая, почему её удивило его желание встречать потенциальных гостей не в трусах-боксерах, а в одежде, и взял с нижней полки тёмно-коричневые ботинки.

– Зачем тебе столько одинаковых ботинок? – не выдержала София, глядя, как он затягивает шнурки.

Давид ответил не сразу, пытаясь понять, действительно ли она считала все пары одинаковыми или всё же просто шутила.

– Они разные, – удивлённо моргнув, отозвался он. – Оксфорды, дерби, броги. – Он ткнул в уже надетые ботинки с перфорацией: – Вот эти, посмотри, с наборным каблу…

Стук в дверь раздался вновь, отвлекая обоих от увлекательной беседы.

Захватив телефон, Давид, тихо ступая, прошёл в большую комнату. Там он подкрался к окну и выглянул на улицу. У входа в дом не было незнакомых машин. Впрочем, это ещё ни о чём не говорило.

Подумав, он всё же снял ботинки – за что получил язвительный взгляд от Софии – и подкрался к двери. Посмотрел в глазок: на лестничной клетке никого не было. Едва Давид успел подумать, что незваные гости ушли, как стук повторился, и это напугало его, заставив вздрогнуть. Он обернулся к Софии, напряжённо хмурясь. Затем, ощущая себя в высшей степени некомфортно, стоя рядом с дверью, за которой кто-то скрывался, сделал несколько шагов в сторону кухни.

Там он снова обулся, взял со столешницы кредитную карту и документы, спрятал их во внутренний карман пиджака и затем подал Софии знак, чтобы она следовала за ним.

Давид осторожно открыл дверь, ведущую к пожарной лестнице, и огляделся. Они оказались во внутреннем дворе дома, гладкие фасады без всякого декора смотрели друг на друга и на пустую асфальтированную площадку внизу. Возможно, когда-то там был милый садик, такое можно было встретить в других домах, но теперь это было просто серое дно пятиэтажного колодца.

Продолжить чтение