Читать онлайн Пускай хранят века. Том 4 бесплатно

ПАМЯТЬ И ЕСТЬ – Я

Что у нас есть кроме памяти?

Настоящее? Какое оно – это настоящее?

Один миг, который через миллисекунды уже превратится в прошлое? Одна трёхсотая мига – это настоящее?

Прошлое – это память.

Память – это часть личности.

Мы и есть – память: память о том, как улыбалась мама, когда отец нёс меня на плечах в майский день и сорвал букетик черёмухи – первые подаренные цветы, которые каждую весну обязательно уносят мыслями в тот день.

Память – это запах бабушкиных рук; «коза» из пальцев, согнутых дедом, его подарок «от лисички» или «зайчика» с прилипшими крошками махорки.

Память – это украденные у меня в школе дефицитные фломастеры, это – отказ приёма в пионеры и горькие слёзы, потому, что День рождения Ленина 22 апреля, а мой – в мае, поэтому нужно подождать следующего учебного года, чтобы повязать красный галстук.

Память – это разбитые коленки, содранная кожа рук и отсутствие боли потому, что ты учишься ездить на велосипеде.

Память – это поездка на «картошку» с одноклассниками, дырявые мешки, из которых эта картошка просыпалась, сухой запах земли и подсохшей ботвы, тесный пыльный автобус, школьные друзья, свидания, надежды и разочарования, успехи и падения.

Память – это слёзы счастья, от встречи со своим малышом, который только родившись, кричал на весь мир, заявляя о себе, когда мама и муж «висели» на телефоне, спрашивая, как дела.

Это первые шаги и слова ребёнка и снова по кругу: коленки, велосипед, школа…

Память – это две кружки кофе под неспешные семейные воскресные разговоры, мамины пельмени и блины со сливовым вареньем, которое умела варить только она одна.

Это – тот солнечный тёплый ветер, который раздувал нам с мамой волосы на краю скалы в Арамашево, когда мы фотографировались.

Память – это могилы любимых людей, ушедших так невозвратно и безысходно.

Моя память – это и есть я.

Это моё огромное богатство, которым я хочу поделиться.

Собирая по крупицам сведения, документы для книги, я получила невероятную возможность прожить уже прошедшие моменты заново, вспомнить то – что забыто, узнать то – о чём не знала.

Вспоминая, я улыбалась от нежности к тем людям, которые прошли со мной по жизни и дарили свой свет и душевное тепло, были опорой, защитой и вдохновением.

Я смеялась над событиями, которые всплывали, как кадры из фильма о моём детстве, проведённом с маминым братом Колей.

Я плакала об утратах.

Я гордилась силой духа и мужеством близких людей.

И снова плакала.

Я находила родственников и встречала прекрасных людей, которые помогали мне добрыми словами и не менее добрыми делами в поисках и в увековечении имён и поступков.

Эта книга, которую я писала целый год помогала мне прожить страшнейший и горький период жизни.

Со словами огромной благодарности обращаюсь к своему мужу, который стойко выносил погружение своей жены в компьютер, походы по архивам, безропотно преодолевал тысячу километров к месту жительства предков, который всегда и во всём со мной рядом.

Со словами восхищения обращаюсь к Главе села Андрюшино – Ганину Николаю Николаевичу – человеку с большим сердцем, который не жалел сил и времени, поддерживая мои начинания: искал документы, могилы моих предков, принимал нас с мужем на Родине моей мамы и бабушки, увековечил имя деда Петухова Александра Фёдоровича на Аллее Славы в с. Андрюшино… познакомил с Чесноковым Иваном Николаевичем, который в свою очередь тоже откликнулся добрыми делами…

Благодарю за написанные статьи об Андрюшино героя Великой Отечественной войны Жебрякова Ивана Васильевича, который покинул этот мир, но оставил о себе добрый след, Бурдова Тимофея Андреевича.

Говорю: «Спасибо», Главе Рековичской сельской администрации и жителям этого населённого пункта, которые ухаживают за могилами павших воинов, одним из которых стал 19-летний Петухов Николай Фёдорович – младший брат моего деда.

Ценю труд работников бесчисленных архивов за сохранение нашей памяти, за содействие, доброту и терпение (Гари, Серов, Екатеринбург, Тобольск, Арользен (Германия), Смоленск, Минск (Беларусь), Москва, Полодьск, Омск…)

Отдельно хочу сказать о моих дорогих «старых» и вновь обретённых родственниках, которые по моей просьбе будили свои воспоминания, поднимали огромные пласты забытых моментов и чувств, писали, делились фотографиями и знаниями.

Благодарю вас за радость общения.

И конечно, спасибо за жизнь тем, кто дал нам её.

Я люблю вас.

Эта книга, открыта для продолжения.

Я думаю, что когда вы её увидите, и надеюсь, дочитаете, то безусловно в вашей памяти возникнут новые мысли, вы вспомните, о том, о чём ещё не рассказали, найдёте памятные вещи, документы, а может вам захочется привести в порядок свои домашние архивы, зафиксировать настоящее или продолжить поиски…

В конце книги, я оставляю для вас несколько пустых страниц…

Я думаю, вы знаете, что с ними делать.

Когда мы не даём какой-то мысли порезвиться, она затухает, а взявшись за дело и проявив интерес, нужное находится и делается само.

Если вам сложно в поисках давно ушедших событий и людей, то никто не мешает творить историю прямо сейчас, может быть вы для своих будущих потомков и станете начинателем и хранителем рода.

Ведь лучше это сделать сейчас, чем не делать вообще.

Поговорите с тем, кто рядом, посмотрите свои фотографии, документы и вы увидите, что обладаете бесценной информацией, которой захочется поделиться.

Информация о вашем роде не обязательно должна вылиться в толстую книгу, это могут быть простые листы на скоросшивателе, записи в блокнотах, сканированные фотографии под которыми есть подписи…

По – существу, построение родословной, наполнение её биографическими данными и воспоминаниями требует обыкновенной усидчивости, ведь поток информации в наше время колоссальный, нужно просто успевать протягивать руки и пригоршнями собирать свою память по малой капле в один большой кувшин.

Большинство архивов оцифровывают самые необходимые документы: Метрические книги (церковные записи о рождении, браке и смерти), Брачные обыски (документ об объявлении предстоящей свадьбы), Исповедные росписи (посещение церквей, где можно узнать состав семьи), Ревизские сказки (своеобразные переписи для сборов), Переписи населения…

В архивах работают читальные залы, где самому можно изучить необходимое, во многих есть удалённые доступы, которые, не выходя из дома, позволяют производить поиски.

Огромные базы данных по участникам гражданской и Великой Отечественной войны, по репрессированным – всё в сети Интернет, нужно только включить интерес, а затем компьютер.

Документы о ваших близких хранятся на предприятиях, где они работали, в Пенсионном фонде, в военкомате, в полиции, ЗАГСе, ФСБ, Государственном архиве административных органов, Центре документации общественных организаций (парт. архив), функционирует множество центральных и региональных архивов…

Наши корни обрублены страшными событиями истории, и нам пора отращивать новые.

Вы ведь хотите, чтобы младшие члены семьи знали о ваших родителях, а праправнуки понимали, что Вы их любили задолго до появления?

Удачи, здоровья и радости.

С огромным уважением, Лиана Романова

Романова Лиана Васильевна

Городилова Тамара Александровна. Эта фотография была в мамином паспорте.

О своей любимой маме и её семье я написала книгу «Я уеду отсюда», которая вышла в издательстве ООО «Перископ-Волга» в 2021 году.

Мама читала и удивлялась, как я запомнила столько событий, что смогла в точности и правдиво описать её жизнь, чувства, переживания, нигде не приукрасив, не добавить лишнего и не убавить важного. Она говорила, что именно такие ощущения испытывала в те моменты, которые прожила.

Я очень рада, что успела издать книгу при её жизни.

Моя безграничная любовь, желание рассказать её историю, сохранить каждое мгновение на память, позволили мне реализовать задуманное.

Книга «Я уеду отсюда» писалась быстро и легко. Эта же глава даётся мне сложно, так как с уходом мамы, осознание колоссальной потери показывает, что никакими словами невозможно описать ту любовь, ту благодарность за подаренное счастье пройти большую часть жизни с таким удивительным и цельным человеком: свободолюбивым, решительным, самокритичным, с огромной душой, дарившим свет многим и многим людям.

В этой книге я добавлю то, что не вошло в раннюю публикацию, размещу стихи и фото.

Книга «Я уеду отсюда», издательство «Перископ-Волга», 2021 год, Автор Лиана Романова

БОЛЬШАЯ ЖИЗНЬ БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА В МАЛЕНЬКОЙ ЛЕНТЕ СОБЫТИЙ И ФОТО, С. АНДРЮШИНО. ДЕТСТВО

Мама – Петухова (в браке Городилова) Тамара Александровна родилась 11.06.1948 года в с. Андрюшино, через три года после окончания Великой Отечественной войны. Ей достались трудные послевоенные, несытые годы, тяжёлый деревенский труд и вечная борьба за место под Солнцем.

Мама говорила, что застала смерть Иосифа Сталина; когда объявили об этом по радио, родители поставили её на скамеечку и велели помолчать.

Она шутила, что родилась в прошлом столетии и удивлялась, что так неожиданно быстро ей пошёл восьмой десяток. Ей было 74.

Её жизнь оборвалась слишком быстро и я не могу позволить, чтобы память о ней не сохранилась.

Конечно в моих книгах лишь автобиографические данные и слабые робкие попытки рассказать о ней.

К сожалению слова не могут передать всей мощи испытываемых мною эмоций.

Но я начну.

Петухова Тамара Александровна (в браке Городилова), село Андрюшино

В семье Петуховых на момент рождения Тамары уже были дети от первого брака её мамы Петуховой Екатерины Фёдоровны: Нэлли и Галя, а в 1955 году родился брат Коля.

Семья Петуховых. Фотография сделана без дочери Векшиной Нэлли (она уехала учиться в Нижний Тагил в педагогическое училище). Этот портрет висел в раме, в большой светлой комнате над диваном в с. Андрюшино. Слева в первом ряду Петухов Александр Фёдорович, Петухов Николай Александрович, Петухова Екатерина Фёдоровна. Слева сзади Векшина Галина Александровна (в браке Иванчик), Петухова Тамара Александровна (в браке Городилова).

Екатерина Фёдоровна занималась рукоделием, строчила и украшала дом вышивкой, кружевами, занавесками. У неё всегда было красивое постельное бельё.

У бабы Кати была пуховая перина.

Петухова Екатерина Фёдоровна – моя бабушка (22.08.1922), на табуретке моя мама Петухова (в браке Городилова) Тамара Александровна (11.06.1948) и Петухов Александр Фёдорович (25.08.1916) (мой дед.)

Обратите внимание на фотографии на кровать, с неё свисает строченая ткань.

Подзор – так называлась узкая полоса строченой ткани или с кружевом и вышивкой.

Подзоры крепились как занавески по периметру кровати, ниже уровня матраса, чтобы выглядывать из-под нарядного покрывала.

Дед Саша добывал уток для еды, а пух шёл на перину и им набивали подушки.

Спать на такой кровати с периной, с марлевым пологом от комаров, было одно удовольствие. Сразу представляла себя принцессой.

А теперь подумайте, сколько труда необходимо было вложить в изготовление такого белья, его стирку (без стиральных машин и водопровода, когда за водой нужно было ходить с вёдрами за тридевять земель).

Эти кусочки ткани с вышивкой напоминают мне о доме, где родилась моя мама, где жили родные любимые люди, о том времени, когда баба Катя будучи молодой и красивой рукодельничала у окна и пела свои красивые песни.

Кажется, я и сейчас слышу, как она поёт.

Эту песню пела и бабушка Катя и мама.

Известно минимум пять вариантов стихов.

Автор не установлен. Говорят, что она написана каторжником в Сибири в 1880-е годы.

Популярность песня получила в 1900 году, когда была опубликована в сборнике.

В 1906 году шведский композитор Вильгельм Гартевельд добавил песню в сборник во время поездки в Сибирь и опубликовал её в 1908 году.

Подобные строченые ткани лежали в доме и на этажерке. Их баба Катя называла дорожками.

Строчёная дорожка, её сделала моя бабушка Петухова Екатерина Фёдоровна

Строчёная дорожка, её сделала моя бабушка Петухова Екатерина Фёдоровна

Вышивка на наволочке, которой, мне кажется, более 70 лет. Она немного пожелтела, есть небольшие следы ржавчины, но она по-прежнему хранит тепло рук и будет хранить до того момента – пока мы помним.

27 декабря 1953 года

Слева Векшина Галина (Иванчик). По центру Петухова Екатерина Фёдоровна, маленькая Петухова Тамара (моя мам), справа – Векшина Нэлли (Сергеева). Три сестры и их мама.

Мама – Тамара Александровна на табуреточке и её сестра Векшина Галина Александровна (в браке Иванчик)

Мама вспоминала, что она, когда была маленькой, даже меньше, чем на фотографии (где она стоит на табуреточке с сестрой Галей), и ещё еле-еле ходила, то всё время просилась к своей маме на руки, чтобы та несла её по Андрюшино.

Не понесёт – слезы, капризы…

И вот тащит она её в гору, дышит тяжело, задохнулась, а маленькая Тамара, требует: «Пой: «Стоит псаниса залатая».

Екатерина Фёдоровна устала идти с ребёнком на руках, но поёт:

Иван Иванович Шишкин, Рожь, 1878

Мама говорила, что будучи совсем крошкой, сразу догадалась, как добиваться своего, чуть-что слёзы, родители волнуются, дочка больная, плачет, царапается, видно ей плохо, что-то болит, а как помочь не знают.

Но однажды пришла старая соседка (по-моему, её звали Фёкла), а у Тамары, как раз приступ слёз. В руках у пришедшей гостьи была хворостина, она поставила её в угол, и сказала, что на этой хворостине летает чёрт и ищет капризных детей, чтобы забрать с собой.

Екатерина Фёдоровна и Александр Фёдорович соседке объясняют, больная девочка, что-то ей плохо… Но малышка сразу же смекнула, и слёзы прекратились.

Хворостину бабка Фёкла оставила стоять в доме у Петуховых.

Только маленькая Тамара начнёт капризничать, её мама Екатерина глянет в окно: «Вроде Фёкла идёт…», – и в доме мир, да покой.

Она всегда удивлялась, как могла помнить и Фёклу, и хворостину, ведь в таком возрасте дети забывают, что было с ними.

А песня со словами «Стоит пшеница золотая…» очень красивая, и я представляю свою молодую бабушку Катю, как она идёт в гору с малышкой на руках и поёт: «Шумит, шумит высокая пшеница, и ей конца и края не видать».

Обязательно послушайте эту песню в исполнении Лемешева С. Я. (она есть в Интернете).

Какое-то несказанное живое тепло разливается по телу, когда представляешь, как баба Катя идёт в гору и поёт. Сразу видятся бескрайние поля, свежий ветер, раздолье, слёзы наворачиваются на глаза, и по телу бегут мурашки.

с. Андрюшино, Гаринский район. Модница Тамара с меховой муфтой.

Слева Тамара, рядом Коля, неизвестная девочка, Галя

Петухова Тамара Александровна, 11.06.1948 года рождения. Моя любимая мама в детстве. Дочь Тамара, так называл её отец Петухов Александр Фёдорович.

Тамара с портфелем, который выпрошен у учительницы Евдокии Васильевны, с. Андрюшино, Гаринский район

ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ «Я УЕДУ ОТСЮДА»2

(книга написана мной от лица моей мамы)

Я боюсь ходить около церкви.

Недавно я прочитала сказку «Вий», там были вурдалаки. Я люблю читать сказки. Но они все очень страшные.

Когда я была маленькая, у меня была няня, она тоже рассказывала мне сказки. Я очень любила слушать её, но всегда было очень жутко. Страшные места она рассказывала с придыханием, шёпотом и жутким голосом.

Приехали с учебы сёстры, мы собрались все вместе.

Сестры учатся в педагогическом училище. Неля, чуть постарше Гали.

Неля гордая и независимая. Галя добрейшая, смешная девчонка. Сёстры красивые. У Гали тёмные глаза, большие чёрные ресницы. Она в семье всегда попадает впросак, в какие-то нелепые ситуации.

Дома у нас чисто и уютно. Мама всё время что-то строчит и вышивает, да и сёстры много вышивок сделали. Мне нравится разглядывать их рукоделие: то медведей – боксёров вышьют, то букет сирени.

Я не такая. Шить и вышивать я не умею, руки не из того места растут.

Рукоделию девочек научила мама. Она на все руки мастерица. Уж, все знают, что, Катя Петухова может любой женщине и ткань строченую сделать на заказ, и вышить, и сшить, и связать. Хотя в деревне многие умеют заниматься подобным ремеслом. Без этого – никуда.

Я не люблю, когда мама мне что-то шьёт. Она обязательно ругается, что я вертлявая, и может казанком толкнуть меж лопаток, если я буду продолжать вертеться. Когда она примеряет на меня своё шитье, всегда ругается, что у неё не получается, как надо. Как будто я и виновата, в этом.

При этом она обидно обзывается и называет меня «Епитимьища».

– Папа, что такое «Епитимьища»? – интересуюсь я у отца.

– Для многих православных людей епитимья – это какое-то дисциплинарное взыскание, налагаемое на провинившегося.

Но в духовном смысле это не наказание, а скорее лекарство, чтобы рана, оставленная грехом, быстрее затянулась, – а почему ты спрашиваешь, Дочь Тамара? – отца заинтересовал мой вопрос, и он удивлённо смотрит на меня.

– Мама говорит, что я «Епитимьища» – жалуюсь я.

– Ну, конечно мама говорит, что ты её лекарство, от всех бед – смеётся отец.

Утром, мне уже кажется, что всё, что я увидела, выехав из Андрюшки, было вроде, как и не со мной.

Мне хочется скорее побежать к Люське и рассказать про Глядены, но мама с утра стучит кастрюлями на кухне и чем-то недовольна.

Отец, успокаивает ее, говорит, чтобы она отдохнула: «Катя, Катюша, иди, приляг, я сейчас все сам сделаю…». Но мама продолжает недовольно всё пошвыривать.

Я иду за хлебом.

По дороге я встречаю Нинку Уфимцеву и рассказываю о своём путешествии.

У Нинки отец водовоз. Он всегда ездит по деревне на лошади и у него при себе большой хлыст. Мы его побаиваемся. Он может этим хлыстом и стегануть.

Один раз, зимой мы с Нинкой сбежали с уроков и решили кататься с горки. Весело, всё в снегу. Рады, что сбежали и свободны!

Гора снежная большая, мы на портфеле – вниз с этой горы. Раскраснелись, смеёмся. И вдруг, в один из спусков, видим, Нинкин отец под горой, с которой мы несёмся, соскочил с лошади и к нам бежит, лошадиным кнутом машет.

Уж, как мы бежали от него. Хорошо, что не догнал. Очень ругался, и гнался за нами, размахивая своим хлыстищем. Плеть, аж, посвистывала.

Вот, уж, мы испугались – то.

А когда нам ещё погулять то, как не школу прогуляв?

Вечером нам с Нинкой попало. Тут всё сложилось. И Ефтаксинья маме нажаловалась, что мы школу прогуляли, и Нинкин отец добавил.

Попало и за школу, и за портфель. Особенно за портфель. Портфель у меня красивый. Настоящий чёрный кирзовый, с двумя карманами и двумя пряжками.

В деревне ни у кого нет портфеля. Все в школу ходят с холщёвыми сумками.

У меня тоже была холщевая сумка. Так бы я с ней и ходила в свой первый класс. Но у моей учительницы появился портфель.

С той минуты, как Ефтаксинья пришла в школу с портфелем и на моих глазах достала из него тетрадки, жизнь моя закончилась.

Портфель стоял у учительницы на стульчике. Я не могла от него отвести глаз. И уже представляла, как складываю туда своё школьное барахлишко. Мысленно ощущала в своей ладошке его шершавую ручку.

Я поняла, что без этого портфеля нет мне жизни и в школу ходить бессмысленно.

Вернувшись с уроков, я заявила маме, что в школу больше не пойду, пока у меня не будет такого портфеля, как у учительницы. Мама сначала посмеялась, потом, убедившись в серьёзности моих намерений, поохала.

Конфликт начинал набирать обороты. Я проявила всё своё мужество и волю, слёзы, убеждение, и не знаю, что ещё, но мама поняла, что Евдокия Васильевна должна отдать мне свой портфель. Иначе, быть мне не образованной. Мама куда-то ушла, и…, у меня появился портфель учительницы.

С тех пор я хожу в школу гордая с кирзовым портфелем.

Фото в летнем лагере Петухова Тамара Александровна (крайняя справа) 10 лет, июль 1958 года, 3 отряд

Мама во втором ряду первая слева, в белой панамке и с букетиком цветов. Рядом написано: «Тома». Лагерь «Весёлый бор» 1952 год. На обороте: «На память Неле от Верхорубовой Люды. Здесь нет особой красоты, она не каждому даётся. Здесь простая душа, и сердце простое в ней бьется», г. Серов, с\п, 14 линия, барак 40—8»

ВОСПОМИНАНИЕ ЛЮДМИЛЫ ВАСИЛЬЕВНЫ

ТРОЩЕНКОВОЙ

В августе 2023 года, во время поездки на мамину Родину в село Андрюшино, я встретилась с её школьной подругой Люсей Трощенковой (Домниной в браке) в пос. Гари. Она показала мне несколько своих фотографий.

Вот, что вспоминает о детстве и маме Людмила Васильевна:

Люся Трощенкова около своего дома в с. Андрюшино (такая, какой её знала моя мама Петухова Тамара)

О фото, где она (в возрасте около 10-лет) стоит около своего дома в Андрюшино, говорит: «На фотографии модная, в штапельных штанах, а шляпу себе на помойке где-то подобрала. Представляешь, на помойке» (смеётся).

«Пруд был в Андрюшке. Колхозный скот в нем поили. И сосна. Вот, Тамарка пришла, у отца украла махорку, в газету козью ножку закрутила. Полезли мы на сосну. А сосна (чё, там две – три ветки) залезли на сосну, и нам кажется, что никто нас не видит.

Одна сосна, представляешь, и – дым. Курили мы.

– Неет. Никто не поймал, но мы на самом виду, а кажется, нас никто не видит. Ума не было. Вот она у отца украдёт – и тащит, такую даль бежит к мне: «Пойдём покурим».

А я, когда приду, к вам, к Тамарке, на брёвна. Дедушка Саша брёвна шкурил, дом строился, чё-то строил он. Вот мы на брёвна эти сядем, и кууурим… Как будто нас никто не видит.

Тащит хлеба. Нарежет хлеба, растительным маслом вонючим, подсолнечным, это… намажет, солью посолит, мне и себе ломоть несёт: «Вкусно?» Я говорю: «Конечно вкусно».

В школе ей нравился Коля Киселёв. А он, это… учился на четыре и пяяяяяять, из такой семьи из богаааатой.

Вот, она, любила его Кольку, то. Давно уже его нет.

Жалко, конечно мне Тамарку, жалко. Тоже здоровья-то нет. Не знаю сколь протяну…»

Мамины школьные подружки: в школьной форме в тёмном платье Люся Трощенкова, в цветном платье Тоня Бурдова, 24 марта 1961 года

Обратная сторона фотографии: На память сестре Томе от Люси и Тони Бурдовой, 24/Ш 1961 года

Трощенко Людмила Васильевна

Трощенко Людмила Васильевна (в центре), 1979 год, концерт. Дом быта. Людмила была заведующей Гаринским Домом быта, хорошо шила. Когда мама приезжала на каникулы Люся всегда баловала её новым нарядом

Отрывок из книги «Я уеду отсюда» (в книге часть фамилий жителей деревни изменена)

Я уеду отсюда. Как только вырасту, уеду. Стану секретарем. Жаль, конечно, что я не парень. Была бы парнем, стала бы шофером.

Ну, и секретарем можно. Вон, соседка Добрякова сходит в сельсовет, выдаст справочку – и домой, свободная целый день.

Надо кому, постучит к ней в дверь, позовет. А как сделает все домашние дела, так и справку выдаст. Работа чистая, уважаемая и при Председателе сельсовета. Одно слово – начальство.

Водителем интереснее. Сиди себе, смотри в окно. Можно съездить в соседнюю деревню, узнать, как они поживают. Жаль, девчонки не могут быть шоферами. Я бы прямо очень-очень хотела. Почему я не парень?

Вон у подружки Люськи отец Председатель сельсовета. Его в поселок Гари возит водитель. Это не в поле на жаре спину гнуть, на комарах и оводах. Все чисто, культурно. Приедет в Гари и сидит себе, ждет, когда Люськин отец, Василий Прощенков, дела свои сделает и домой, в Андрюшку. Хорошо: и прокатился, и зарплату платят.

Правда, дорога плохая, а точнее, ее совсем нет. По весне и на тракторе не проехать по деревне. Рытвины такие, прямо по пояс – просто так и не пройдешь. Никакие сапоги кирзовые не спасут. Не перелезть. А в Гари ехать целый день. Папа говорит, сорок девять километров. Лучше машину водить, конечно, не в колхозе. В колхозе – тяжело, работы много.

У колхозников нет паспортов. Их дети не могут уехать из Андрюшки учиться в район или город. Им только в колхоз.

Собираясь поехать из родного села куда-нибудь дальше райцентра, каждый колхозник обязан обзавестись удостоверяющей его личность справкой из сельсовета, действующей не более тридцати дней.

Справку дают исключительно с разрешения председателя колхоза, чтобы пожизненно записанный в его ряды крестьянин не вздумал оставить коллективное хозяйство. За нарушение такого порядка дают штраф или тюремный срок.

Стране нужна сельскохозяйственная продукция, и колхозники обеспечивают ею.

У них одна работа до ночи на общем поле за трудодни, а потом на своем огороде.

Наша семья – не колхозники. Отец пришел с войны больным, работать не может. Ему как инвалиду дают продукты по специальным карточкам: сахар, немного масла.

Мама говорит, у него цирроз печени. Когда отцу сильно плохо, он в стакане размешивает сахар и пьет сладкую воду. Наверное, это помогает. Мне его жалко. Когда он пришел с войны, женился на моей маме, у мамы уже было две дочки, мои сестры – Неля и Галя. Их отец погиб на фронте.

Отец часто уходит на охоту или на лодке уплывает, ловит рыбу. Иногда его нет несколько дней. Зато, когда он приходит, всегда принесет или глухаря, или рябчиков, рыбы наловит.

Мама делает из глухаря вкусное жаркое. С утра натопит печь и поставит на целый день томиться в чугунке, а мы ждем.

Вообще, я люблю яичницу и масло, но яиц и масла мало, на всех не хватает. Я болею, у меня что-то с ногами или с сердцем, очаги на легких.

Поэтому мама жарит яичницу на масле в бане на печке и кормит меня там одну. Еды все время мало. Весной, когда речка Анеп вскрывается, по ней в Андрюшку привозят продукты, и в деревне праздник.

А еще, в магазине продается огромная головка сыра, прямо больше моей головы. Мама приносит мне малюсенький кусочек и смеется: «Томка, весь сыр в деревне съела!» И ничего, и не съела.

Сыра всегда мало. Он очень вкусный. Когда вырасту, буду есть масло, сыр и яичницу.

Пенсия у отца маленькая, по болезни – тридцать пять рублей. Денег на семью из пяти человек недостаточно.

Я очень люблю своего отца. Он все время занят. Отец кладет соседям печки. Иногда его зовут в соседние деревни и хутора. За сложенную печку отцу дают деньги, и все благодарят.

Лучше моего отца их никто не кладет. Все знают: Александр – лучший печник. Если он сложит печку, то зимой будет в доме тепло.

Отец строит нам дом, торопится, надо успеть до зимы.

Мама беременная, скоро у меня будет братик, и его принесут уже в новый дом.

На дворе лето, место, которое отец выбрал для строительства, очень мне нравится – красивое.

Наш дом будет на высокой горке. Пока, конечно, очень много работы, но скоро мы переедем. Сейчас у нас нет своего дома, а потом мы будем жить, со всех сторон окруженные прудом, речкой, озером и лесом.

Пруд зарос кувшинками. Жалко, они далеко от берега, я бы обязательно их нарвала, если бы они были поближе. Но к пруду меня не пускают. Меня никуда не пускают.

Все ребята носятся по деревне, а мне надо помогать отцу. Если не я, ему никто не поможет. Мои старшие сестры уехали учиться. Я тоже хочу бегать, играть в прятки, в лапту. Мне гулять нельзя.

Сегодня, 11 июня 1958 года, у меня день рождения, и я сижу верхом на колючем бревне.

Это толстое противное бревно нужно чистить от кожуры, чтобы оно было беленьким. Острым скребком я сдираю с дерева верхнюю корку.

Дерево очень толстое, тугое, скребок то и дело срывается. Сил моих недостаточно, чтобы шкурить. На дереве сидеть неудобно, оно противно колется. Все тело затекло.

До чего же мне обидно. Слезы сами по себе начинают капать на руки, на скребок и бревно. Комары лезут в рот и прилипают к слезинкам на щеках.

Когда я вырасту, я не буду заставлять своих детей шкурить бревна. Я вообще их ничего не буду заставлять делать.

Мне исполнилось десять лет. Так горько я еще не плакала. Мне непонятно, почему моя жизнь не такая, как у других. Мне все время надо что-то делать. Весь день рождения я провела, шкуря бревна.

Бревна у меня получаются гладенькие. Дом будет хорошим.

Папа меня хвалит. И говорит, что Дочь Тамара со всем справляется. Мне очень горько, хотя я и рада помочь.

Мой отец всегда называет меня гордо «Дочь Тамара». Я слышала, что у него была дочка до войны (до женитьбы на маме), и ее звали так же, как и меня, но она погибла.

Мне жалко отца, он такой худой, замученный. Утром еле встает, так ему тяжело от болезни.

Отец был в плену. Его тело все в страшных шрамах, но он скрывает их и никогда не рассказывает об этом. Фашисты пытали его, по несколько часов подвешивали за ноги вниз головой, натравливали собак. Я не понимаю, как это может быть. Как подумаю об этом, мурашки по коже, хочется плакать. Мой отец самый-самый лучший.

Утром я прошу его взять меня с собой, он собрался к соседу класть печку. Глину для печки мы копаем недалеко от речки.

Отец складывает кирпичики, делает раствор. Все у него получается ровненько. Деревенские мужики подходят к отцу и любуются его работой.

Мне интересно, смогу ли я так же, как отец. Он разрешает мне попробовать.

Я затираю шовчики между кирпичами, глажу ладошкой с глиной по стенке печки. Отец удивляется и снова хвалит свою Дочь Тамару.

Я радуюсь, что опять помогла отцу, и мы быстрее справились с делом.

Дальше так и пошло. Отец кладет, я затираю, превращаю печку в ровненькую красавицу. Интерес, конечно, к этому делу у меня быстро пропал, но другого помощника у отца нет.

Все лето мы строим дом и кладем печки.

Я завидую своей подружке Люське. Она никогда ничего не делает, у неё есть бабушка. Я тоже хочу бабушку, но у меня ее нет.

Дом Люськи напротив сельсовета. Ее бабушка с раннего утра хлопочет по дому. В их огромном доме всегда вкусно пахнет едой.

Люськина бабушка каждое утро печет хлеб, запах которого слышен аж с улицы, варит щи, управляет домом. Люська всегда сыта и свободна.

В их доме стоит огромный черный кожаный диван с откидными валиками, на которые можно облокотиться. Такого дивана в деревне больше ни у кого нет. Дома чисто и уютно.

Я не понимаю, почему Люська может свободно бегать, ходить с ребятами на речку, а я все время занята.

Даже, чтобы сходить в кино, мне приходится долго выпрашивать у мамы разрешение и пять копеек на билет.

А ведь фильм привозят в деревенский клуб всего один раз в неделю. Мама все время удивляется и говорит, что я видела это кино вчера, и зачем мне второй раз идти в клуб.

Попасть в клуб, это – целое счастье. Выпросив пять копеек на билет, я всегда мчусь скорее занять самое лучшее место.

Лучшее место, это, конечно же, на полу, перед самым экраном. Как здорово сидеть прямо рядом с героями. Один фильм я бы смотрела и смотрела много раз. Почему нельзя ходить в кино каждый день?

Еще рано утром, зная, что в клуб привезли новый фильм и на магазине и сельсовете повесили афишу, я начинаю канючить у мамы разрешение и деньги, чтобы вечером получить долгожданную радость.

Я мою ненавистные молочные трехлитровые банки. Мыть их очень неприятно: они жирные, холодная вода студит руки и ничего не отмывает.

Банок всегда много. Руки почти полностью входят в банку и становятся липкими. Еще мне надо купить хлеб.

Магазин далеко, чтобы пройти по засохшим колдобинам развороченной тракторами дороги, надо не один раз ободрать ноги. Но надежда на вечерний поход в клуб и растопленное сердце мамы жива, и я иду.

Хлеб тяжелый, одна булка весит целый килограмм, а их несколько. Обратная дорога превращается в целое преодоление. Хлебные булки царапают ноги сквозь сетку, и по колеистой дороге тащить их неудобно.

Дома я снова хожу кругами около мамы и прошу деньги на билет.

Мама, наконец-то, разрешает, но радость портит новость о том, что с утра мамина кума идет за ягодами и берет меня с собой.

Мамина кума – здоровенная тетка, которая как лось носится по лесу в поисках ягод. Бегать за ней – это целое наказание. Я все время боюсь потеряться и гляжу, куда она бежит. Естественно, что ягод набрать столько же, как она, я не могу. Я не люблю собирать ягоды, меня всегда кусают комары. Они такие огромные и злые, что, когда я прихожу из леса, тело долго чешется от их злобных укусов.

Радость от разрешения пойти в кино перебивает разочарование от завтрашнего похода в лес и предчувствия маминого неудовольствия по поводу количества собранных мной ягод. Я еще ни разу не смогла набрать столько ягод, чтобы мама была довольна. У кумы всегда больше.

Папа сказал, что повезет меня в санаторий лечиться в место с красивым названием «Глядены». Мы поедем на поезде.

Я ни разу не видела поезд, даже в кино, которое показывают в клубе. Мне волнительно, страшно и очень интересно. Кроме своей деревни Андрюшино, я нигде не была.

Как это уехать в другое место и остаться совсем-совсем одной. Я не могу понять, что я чувствую больше: страх или радость?

Папа сказал, чтобы я ничего не боялась, что поезд – это, как дом, и я ничего не почувствую, будет интересно и не страшно. Папа пообещал, что я буду смотреть в окно, и в нем будут мелькать деревья и дома. А в санатории будут дети, с которыми я обязательно подружусь. Он заберет меня через месяц, кода я поправлю свое здоровье.

Я не могу поверить, что увижу другой мир. Большой мир. Я знаю, что этот мир мне очень понравится. Я верю, что мне понравится и поезд, потому что папа обещал.

А еще я знаю, что обязательно отсюда уеду, навсегда. Я буду жить в большом городе, и пусть этот город сейчас еще пока живет только в кино, которое я смотрю на полу перед экраном деревенского клуба.

СЕРОВ. УЧЁБА

Учиться мама поступила в Серовское педагогическое училище. В юности она хотела быть медиком, и медик бы из неё получился отличный.

Поскольку в Андрюшенской школе была проблема с учителями, знания давались слабые, она не сдала математику в медицинском, там её пожалели и поставили тройку, велев бежать подавать документы на педагога, что она и сделала.

В Серове было голодно, денег не хватало, она жила на квартире на Правом берегу Каквы и издалека добиралась до учёбы на двух автобусах, а зачастую, экономя 5 копеек, проходила один маршрут пешком, чтобы на эти 5 копеек купить на автовокзале кральку и заглушить голод.

г. Серов. Столовая №1 построена в 1935 году, представляет собой одноэтажное кирпичное здание с узкими длинными окнами, через три окна оформлены колонны, по углам два входа. Над входом висит вывеска «Столовая №1», у противоположного входа кирпичом выложено «1935г.». Крыша металлическая, печное отопление. Здание столовой огорожено кирпичным забором. Слева рекламный щит драматического театра им. А. П. Чехова, дорога перед столовой заасфальтирована, на переднем плане низкий заборчик3 Это заведение было очень популярным. Таким Серов видела мама в момент её учёбы. Но на тот период денег на поход в столовую не было.

Я успела застать это здание, мы с мамой и отцом там несколько раз обедали. Я была ещё очень маленькой, мы ели вкусные оладьи со сгущенным молоком. Рядом был Серовский народный суд. На месте столовой сейчас, казначейство.

Тамара Александровна (в девичестве Петухова) Городилова

В училище мама освоила музыкальные инструменты (гитара, мандолина, гармонь), изучила сольфеджио.

У неё был широкий кругозор, она много читала.

В последние годы жизни страдала, что перечитана вся классика и несколько месяцев перед уходом не ездила в библиотеку, т.к. перед инсультом болели глаза и упало зрение.

О преподавателях всегда отзывалась с теплотой и уважением.

В девичестве Петухова (в браке Городилова) Тамара Александровна в студенческие годы.

Первое Педагогическое училище открыли в г. Серове в 1939 году и находилось по ул. Зелёной. Таким, училище мог видеть дед Саша, когда жил в Серове и работал на заводе.

Второе здание училища открыли на ул. Рабочей Молодежи в начале 1960-х годов. На базе Школы №22

В 1962 году Педагогическое училище уже открылось по новому адресу на базе старой двухэтажной школы №23 на ул. Добрынина, д. 65. Именно в этом здании и училась мама.

В педагогическом училище в г. Серове. Юная Тамара Петухова (в замужестве Городилова) первая справа во втором ряду в полосатой кофточке. Мама всегда хвалила образование, которое дали ей в Серовском педагогическом училище. Учиться было очень интересно, знания давались во всех сферах, необходимых человеку.

Гостиница «Берёзка», справа магазин «Восток», г. Серов

В коридоре педагогического училища, 1968—1969, г. Серов

Директор Серовского педагогического училища Шульман Савелий Евсеевич. Савелий Евсеевич руководил училищем с 1962 года по 1984 годы. Участник Великой Отечественной войны и основных боевых операций: призван в 1939, Сталинградская битва, Берлинская операция, освобождение Чехословакии. Кавалер орденов Красной звезды, двух – Отечественной войны, награждён медалями «За оборону Сталинграда» и «За освобождение Праги». Савелий Евсеевич был директором и учителем в период маминой учёбы

Магазин «Восток» и гостиница за ним, г. Серов, ул. Льва Толстого, сейчас этого здания нет

В детстве, заходить в магазин «Восток» мне было особенно волнительно, так как мама рассказывала о своей голодной юности: её отец (Петухов Александр Фёдорович), когда она училась в педагогическом училище, приезжал к ней и приводил в «Восток».

Он предлагал юной девчонке выбрать, что ей хочется и она просила купить ей вкуснющие охотничьи колбаски, мороженое.

Колбаски остались в её памяти навсегда.

Этого магазина в г. Серове больше нет, как и гостиницы.

Мне он запомнился запахом натурального кофе, ветчины и шоколада. Больше в г. Серове нигде так вкусно не пахло. Заходя в этот магазин мама всегда вспоминала своего отца.

Старая гостиница рядом с магазином «Восток». Я ещё застала это здание

Магазин «Восток», г. Серов

Классе в 5-6-ом нас с подругой приглашали в здание бывшей гостиницы «Берёзка» на какое-то пионерское собрание (наверно, там располагалась редакция газеты «Серовский рабочий»), по итогам которого поручили создание краеведческой статьи. Мы написали про Луи Арагона, посещавшего г. Надеждинск (г. Серов) в 1932 году. Луи Арагона называли «Французским Маяковским», (он родился 03.10.1897 года). За статью в газету мы даже получили гонорар, что-то около 2—3 рублей и были очень горды этим. На почте пос. Сортировка нам не хотели отдавать перевод, так как у нас не было паспорта на получение денег, но мы с Татьяной Голендухиной возмутились «праведным гневом», что нам не отдают наш гонорар, и почтальон сжалилась.

Магазин «Восток», г. Серов

Магазин 1000 мелочей, все называли его «Теремок», г. Серов. В этом магазине в период дефицита ветеранов войны «отоваривали» коврами. Очереди занимали с ночи. Как говорила мама «жгли костры», чтобы дождаться открытия магазина. Отцу моего отца Городилову Николаю Ефимовичу, как участнику и инвалиду войны тоже продавали здесь ковры. В семье деда Коли их было 5 или 6. Маминому отцу никто ковров не продавал, никаких льгот, как ветеран войны он не имел. Я застала этот магазин, мне он очень нравился своей архитектурой. Позже его снесли и построили «Товары для дома».

Гастроном «Урал», г. Серов

ЗАМУЖЕСТВО

Когда маме исполнилось 20 лет она вышла замуж, 19.07.1968 года зарегистрирован брак с Городиловым Василием Николаевичем.

Отцу было 22 года. Это был их первый брак. Василий Николаевич жил в Серове на ул. Короленко, д. 79, мама снимала жилье на ул. Визе, д. 63.

Дом, в котором проживал отец шёл под снос, его родителям дали квартиру около кинотеатра «Родина», но молодые остались жить в старом доме, который по этой причине снести не смогли.

О семье своего отца, я планирую написать отдельную книгу.

Строительство кинотеатра «Родина». Стройплощадка, 1960-е годы.4 Весь Серов ожидал окончания строительства. После – кинотеатр стал любимым местом время провождения. В кино ходили каждую неделю, именно раз в неделю менялся фильм.

Свадебное фото. Городилов Василий Николаевич и Городилова (в девичестве Петухова) Тамара Александровна

Городилов Василий Николаевич – 18.02.1946 года рождения, уроженец деревни Ключи Кырычанского района Кировской области, умер в г. Серове в возрасте 49 лет 2 мес. и 2 дней, 20.04.1995 года.

Отец покончил с собой, похоронен в Серове. На тот момент мама с отцом были давно разведены (с 1977 года).

У отца от второго брака остались двое детей: моя сестра Ирина и брат Сергей.

Некоторые люди, при рассказе о своих близких стараются умолчать о каких-то фактах, немного украшая прошлое.

Я же считаю, что рассказ должен быть как можно более правдивым, а судить людей, проживших свою жизнь и давших её нам, за какие-то поступки, мы не имеем права.

Лиана

Свадебные бокалы. Тонкое стекло, очень лёгкие, похожие на нежные розовые тюльпаны. Из шести их осталось два. Я храню их, как память о маме и отце.

РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ

Серовский роддом

Городилова Лиана Васильевна (в браке Романова)

Рядом с нашим домом был такой же крохотный домик, где жила семья Гафаровых (девушка Рая с матерью Раей). Моя мама дружила с младшей Раей, которая приходила играть со мной и брала к себе в гости.

Рая Гафарова любила фотографировать и поэтому у меня есть детские фото. Когда я родилась, фотоаппарат в семьях был редкостью.

Первое своё слово я сказала: «Яя». Маме очень хотелось, чтобы я сказала: «мама», но, когда соседка Рая уходила от нас, я потянула к ней руки и стала звать её: «Яя» (Рая).

Удивительно, но я помню, как Рая фотографировала меня в своей огромной шляпе. Она просила меня совсем немного посидеть, а мне хотелось к ней на руки и снять шляпу. Рая пообещала, что как только сфотографирует, так обязательно исполнит мои желания.

Во рту у меня резиновая соска. Обычно такие надевали на бутылочку, но я совала в неё палец и сосала. Мама говорила, что если я продолжу, то палец будет кривой.

Проспект Серова, мои ясли, в 1990-е годы их разрушили

В ясли-сад на проспекте Серова меня водила мама. Заведующей яслями работала наша соседка Медведева Зинаида Михайловна (свекровь маминой подруги Вали Медведевой).

Мне очень не нравилось, что зимой нас укладывали спать на веранде. Я очень ругалась, (говорят, даже матом), мешала всем и поэтому меня «наказывали» и разрешали играть в большой группе под предлогом приборки игрушек. Я и сейчас помню, то чувство несказанной радости и превосходства, от того, что меня не уложили на веранде и я добилась своего.

В сквере противотуберкулёзной больницы, где работала баба Дуся – мать отца

Мои фотографии, сделанные Раей Гафаровой

Сзади наш дом. Иду к Рае. К нам на машине приехали Медведевы

От Гафаровых – домой. Позже, мы купили этот дом дяде Коле.

Городилова Лиана Васильевна (в браке Романова)

Первый день в яслях, 1, 5 года

Мама привела меня и сказала, что будет весело, так как здесь много детей, с которыми я подружусь. В эти радужные перспективы мне сразу как-то не поверилось. Меня подвели к ёлке, чтобы сфотографировать. Я старалась отойти от неё подальше, т.к. ветки кололи спину, но воспитатель настояла, и ёлка впилась мне в руку (ну или мне так, казалось). Эмоции на лице у меня соответствующие. На попытки возразить нахождению в неприятном суетливом месте мне показали девочку и сказали, что она будет моей подругой, и её зовут Аста. (на заднем фоне моя предполагаемая подруга Аста, с которой мы так и не подружились).

Городиловы Василий Николаевич (18.02.1946 года рождения), Лиана Васильевна (29.05.1969 года рождения, в браке Романова) и (в девичестве Петухова) Тамара Александровна (11.06.1948 года рождения).

На фотографии, где мы все вместе – на маме желтое платье и яркие прозрачные такого же цвета бусы, актуальная причёска из длинных рыжих волос. Мама забирала волосы на макушке в хвост и равномерно распределяла волосы по голове. У меня свитерок под кофтой с изображением Чебурашки (жаль не видно), сверху полосатая кофта в любимом зелёном цвете.

На отце галстук из парчи – писк моды, дефицит. Папа был очень модным и всегда всё самое лучшее из одежды и обуви было у него. Он отдавал в мастерскую шить себе костюмы (один из кримплена шоколадного цвета, второй – цвета кофе с молоком). Носил шляпы. Первый в Серове щеголял в шортах (в то время их никто не носил). Также у него была кримпленовая рубаха апельсинового цвета с ажурно выбитым контуром растительного орнамента с острыми краями воротника.

Мамины бусы

Городилов Василий Николаевич – мой отец, мама Тамара Александровна и я – в заячьей шапочке и в синей вязаной феске с белой полосочкой посредине. На улице конец ноября 1973 года и сильный мороз. Пальто у мамы цвета кофе с молоком. Воротник соболий, подстрелил на охоте дедушка Саша. У нас дома даже на тапочках были помпоны из соболя. И мои куклы носили одежду из этого дорого меха. Сквер железнодорожного вокзала в г. Серове. За спиной отца виднеется часть здания милиции, где впоследствии работала мама. Фотография сделана во время проводов маминого брата Коли в армию. Мне 4 года. Я помню этот день, как будто это происходило сегодня. Помню гостей в нашем маленьком однокомнатном домишке, Колькиных друзей и заплаканные глаза бабы Кати.

На групповой фотографии на следующей странице – праздник, мы пришли на демонстрацию, посвященную 1 Мая.

Стало очень холодно и мама дала бабушке своё пальто.

Как всегда, к нашей фотографии присоседились посторонние люди, которые тоже захотели сфотографироваться (три женщины слева).

Моя мама Городилова Тамара Александровна справа в зеленом кримпленовом пальто и странной, но модной меховой шапке.

Рядом её смеющаяся мама (моя бабушка Катя).

Отец, как всегда в шляпе, с причёсанными усами (иногда подкрашенными), в пальто с каракулевым воротником. Самый высокий Николай Степанович Иванчик – муж маминой сестры Гали.

Был вместе с нами и муж маминой сестры Нэлли – Виктор Сергеев. Но в момент фотографирования он куда-то решил срочно отойти и его нет на фото. Ему кричали: «Виктор! Виктор! Иди скорее сюда!»

Потом всегда, когда глядели на фотографию, жалели, что Виктор отсутствует. Он вскоре умер, ему было чуть больше 30 лет.

Меня на фото нет: я с кем-то (по-моему, это была тётя Нэлли) пошла в сторону магазина «Россия» звать дядю Виктора фотографироваться.

Брак мама с отцом расторгли 27.09.1977 года5.

Демонстрация 1 мая 1974 года. г. Серов

ул. Ленина, Кинотеатр Родина, г. Серов, 1970-е годы

Справа фото кинотеатра Родина, г. Серов, именно таким я его и запомнила: с изображением Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина. Справа где тополя, афиша, она рисовалась к каждому фильму художником и все с любопытством разглядывали, гадая о чём фильм, узнавая актёров. Чуть-чуть правее, за афишей, парикмахерская, а на заднем плане пятиэтажный дом, где жили родители моего отца: Городиловы Евдокия Сергеевна и Николай Ефимович.

Когда мне было 4 года мама привела меня в эту парикмахерскую стричься, так как у меня были очень тонкие и плохие волосы. В парикмахерской маме сказали, чтобы она делала мне хвостики на резиночки от воздушных шариков и не стригла, так как, по их мнению, у меня должны быть очень хорошие волосы.

Мама послушала парикмахера, и их прогноз оправдался.

г. Серов, парикмахерская

Вот такую косу вырастили мы с мамой. На проспекте Серова во дворе дома маминой одногруппницы по педагогическому училищу Людмилы Пироговой (она преподавала в моей школе «труд»). После моей стрижки мама сохранила косу.

Рядом с парикмахерской была Пельменная (позднее магазин «Весна»), где работала какое-то время тётя Нина Мещерякова (сестра моего отца Городилова Василия Николаевича).

Мы очень любили заходить в Пельменную. Особенно после кинотеатра, когда посмотрели фильм. Пельмени были очень вкусные, жирные, к ним подавался уксус, в который макали пельмешки.

Однажды в этой пельменной я забыла золотой сундучок, который мне купили мама и папа, он стоил целых 25 копеек. Маме стало меня жалко, и она снова купила мне такой же.

Город Серов, улица Красноармейская (микрорайон механического завода) с установленными баннерами вдоль дороги. 1979 год6

За баннером почтовое отделение, где мы с мамой получали учебники, посланные тётей Нэллей к моему поступлению в 1 класс (они пришли только 31 августа 1977 года.)

Мне так нравились эти стелы. Они были установлены по всей улице и содержали статьи из Конституции: про право на жизнь и здоровье, на труд и учебу. Проезжая на автобусе «из города на Сортировку», я всегда читала их. Также мы часто ходили пешком на улицу Короленко, д. 79, где мы жили до 1976 года с отцом (примерно за тем местом где едет автобус переходили дорогу). Рядом 9-ти этажка и магазин «Книги», где жила тётя Нина Мещерякова (Городилова в девичестве, сестра моего отца Городилова Василия Николаевича).

Магазин «Книги», г. Серов, дом где жила папина сестра тётя Нина Мещерякова

г. Серов, первый этаж 9-ти этажного жилого дома. Слева от входа был самый интересный для меня отдел, там на витрине были разложены ручки, карандаши, блокнотики…

Справа в отделах музыкальная литература, книги. Я была мала и это привлекало не так сильно, как отдел слева

Свидетельство о расторжении брака родителей Городиловых Василия Николаевича и Тамары Александровны

Городилова Тамара Александровна

РАЗВОД

После расторжения брака мама говорила, что она стала счастливой.

Ниже я поставлю несколько рассказов, которые написала при жизни мамы, о том периоде, когда она разошлась с отцом, и мы стали жить отдельно.

Может показаться, что это написано обо мне, но на самом деле – о маме. Да и по сути, мы с ней всегда были неразделимы.

ПОТЕРЯ

Мне не нравится жить в общежитии, в нём неуютно, я хочу домой. Около нашего дома палисадник, где я могла поваляться на зелёной травке. Там можно ходить босиком и наблюдать, как между травинками бегают маленькие мурашики. Травка щекочет и колет ноги.

А однажды, к нам прилетел майский жук. Папа посадил его в банку, насыпал на дно опилки, и я наблюдала, как огромное насекомое шевелит своими рожками и лапками.

Около общежития травки почти нет, её маленькие клочочки торчат между узкой полоски берез, которые посажены строчкой и ограждают асфальтовую тропинку от пыльной дороги. Я пытаюсь воткнуть палочку в землю рядом с деревом, но земля очень твердая и веточка ломается. Поиграть в «огород» не получилось.

ул. Железнодорожников, г. Серов, май 2023, общежитие

Дома у меня есть качели. Отец на дерево привязал толстые канаты и прикрепил на них длинную доску. Такого развлечения нет ни у кого в округе. Дети со всех дворов приходят к нам в палисадник. Тополь скрывает солнце и там никогда не жарко. Иногда мы с мамой сидели под раскидистой кроной, и она пела мне красивые песни.

Почему-то все песни печальные. Мама пела, а я представляла, как в низенькой светелке горел огонёк, и молодая пряха грустила под окном. А ещё она пела мне про удалого Хас – Булата и «Там, вдали за рекой». Когда мне было что-то непонятно, она объясняла смысл, и рассказывала замечательные истории, про то, как жили люди много-много лет назад.

У меня в палисаднике свой настоящий домик, сколоченный из досок, в нём есть и столик и лавочки. Мы с подружками играли в магазин и больницу.

Сейчас мои подружки далеко, я давно их не видела.

В общежитии скучно. Я уже прочитала все-все книжки, которые у меня были, на улице жарко и играть негде и не с кем.

Мама сказала, что домой мы больше не вернёмся и будем жить отдельно от отца. Пока она на работе, я слоняюсь из угла в угол по комнате, в которую мы недавно заселились, пытаясь найти себе занятие. Все, кто живут в нашем общежитии, уехали на каникулы по домам.

Мама думает, что в общежитии хорошо, так как за мной могут приглядеть дежурные работники.

Чего, уж тут хорошего, двора никакого нет, тишина такая, что уши режет, скучно. Даже прохожих нет.

Неожиданно среди дня, с работы приезжает мама и просит меня выйти на улицу. Она смотрит как-то подозрительно загадочно, и почему-то ничего не объясняет.

– Зачем? Не хочу. Я там только что была. Или папа пришёл? Я на секунду, оживлюсь, представляя встречу с отцом.

– Давай, выйди на секунду.

Что там может быть интересного? Жаркий асфальт, пыль от дороги. Я нехотя выхожу на крыльцо. Зачем это мама сказала выйти?

Хоть бы папа пришёл! Я с тайной надеждой озираюсь, но улица, по – прежнему пуста, и отца не видно.

Разочарованная я собираюсь развернуться обратно, как вдруг, из-за угла дома он всё-таки выходит.

Я была права в своих догадках! Он специально спрятался от меня, чтобы сделать сюрприз!

Перед собой отец катит яркий оранжевый велосипед!

– Это мне? – я не могу поверить в своё счастье, – Мне? Волна необыкновенной радости подхватывает меня, и я становлюсь, невесомой, от образовавшихся во мне огромных воздушных облаков. Я сразу же забываю о скуке, жаре, противном общежитии.

– Конечно тебе, смеётся отец.

– Какой красивый! Настоящий! Двухколёсный!

На раме велосипеда крупными буквами написано «Школьник». Сзади пристегнута небольшая кожаная сумочка. Папа открыл её и показал, что там хранятся инструменты – ключи, отвертки.

Велосипедная сумочка

Велосипед «Школьник»

А ещё, справа на руле, блестит круглый звоночек, похожий на бочоночек с лопаточкой. Нажмешь на лопаточку и сразу услышишь прекрасный звук, предупреждающий пешеходов: «Дзынь! Дзынь!»

От восторга я даже задохнулась, и все слова вылетели и потерялись из головы.

– Господи, я и мечтать, не смела о такой радости!

– Ездить нужно аккуратно. Здесь во дворах много подростков на мопедах, чтобы не сбили, и ты смотри никого не сбей – волнуется мама.

Папа объясняет, как тормозить, как держать руль.

Я уже их не слышу, так как мне скорее хочется мчать на этом велосипеде вперёд, по узкой дорожке вдоль общежития.

– Садись скорее, я буду тебя учить, предлагает отец. И тут я с огорчением понимаю, что не умею ездить.

– Ничего, ты быстро научишься, я буду тебя держать – обещает папа.

Отец помог мне усесться, отрегулировал сиденье, и мы поехали! Вернее, поехала я, а папа побежал за мной, держа то за сиденье, то за спину, то выпрямляя руль.

Сначала велосипед качается из стороны в сторону, пока я не понимаю, что нужно ехать быстрее.

– Держи руль прямо! Если ты его поворачиваешь, то и колёса тоже будут поворачивать, и ты влепишься в стену! – на бегу рассказывает отец.

– Я боюсь! – громко хохочу я.

– Я тебя не отпущу! Буду держать крепко-крепко!

Мама, посмотрев немного, как мы двигаемся вдоль тротуара туда-сюда, оставила нас с папой одних.

Я до вечера крутила педали. Училась держать руль прямо, тормозить поворачивать и испытывала величайшее в мире счастье.

Наверное, это самый счастливый день в моей маленькой жизни.

Папа бегал за мной тоже очень весёлый и счастливый.

Я так рада, что он пришёл и мы вместе. Я очень по нему соскучилась.

После того, как мы с мамой ушли жить в общежитие, я отца до этого дня ещё не видела.

Мне очень жаль, что мама с отцом развелись.

Но сегодня, всё кажется таким же, как всегда. Только очень плохо, что кататься нужно вокруг этого противного общежития, асфальта совсем мало, а чуть подальше уже грунтовая дорога и камни.

улица Железнодорожников, г. Серов. Почти всё как – тогда, ни души, кроме собак. Фото сделано в мае 2023

Научив меня ездить на велосипеде, папа все-таки ушёл домой. Мне тоже хотелось домой, но пришлось возвращаться с улицы обратно в наше с мамой новое неуютное жилище.

Вечером кожа на моих коленях и ладонях была содрана до сине – красных дыр и горела. Мама, поохав, обработала раны, чтобы наутро я могла продолжить испытывать свой транспорт снова.

Отец больше не приходил, и я каталась одна.

Как хорошо, что у меня теперь есть велосипед. Мои подружки Люда и Лиля, которые остались в старой жизни даже и не знают, что я уже научилась управлять своим транспортом. Как жаль, что я не могу дать им прокатиться и поделиться с ними радостью.

Постепенно круг моих поездок становится шире, я приобретаю уверенность и катаюсь всё дальше и дальше.

Микрорайон и остановка транспорта «Треугольник», проспект Серова. Машина едет по ул. Крупской. Справа (белого цвета) был магазин «Хлеб», а в другом крыле – мясо – рыбный. В магазине «Хлеб» мама покупала свежайшие жирные слоёные булочки «Свердловские». Нижняя корочка была сильно поджарена и пропитана маслом. Когда мы выходили на улицу, мама отрывала мне это вкуснейшее «дно» булочки. А из отдела, который находился слева мы выходили с копчеными свиными ребрами, (их производили на Серовском мясокомбинате) и тоже начинали есть прямо на улице, так как их запах не давал идти спокойно. В 1990-е годы очередь за хлебом стояла прямо на площади. На втором этаже был детский клуб, куда можно было зайти и поиграть в настольные игры. Слева (в желтом здании) была бакалея, колбасный и соки-воды. Конечно никаких аляпых вывесок, как сейчас не было.

Магазин «Треугольник», на первом этаже которого, справа был отдел с соком. На прилавке стояли емкости с краниками, и продавец наливала сок. Мама покупала мне самый дорогой – по 25 копеек – гранатовый, 10 копеек стоил томатный, 15 – яблочный. Слева был отдел с крупами, но конечно же в этом отделе самым главным был такой товар, как конфеты, чай и халва. На втором этаже продавали ткани, и всякие товары лёгкой промышленности. Вход на второй этаж был со двора. Окна – большие и прозрачные, не испорченные рекламой. Светофоров и металлических заборов не было.

Мама разрешила мне ездить до бабушки, конечно с условием, что через дорогу я должна переходить пешком и быть очень внимательной.

Сегодня бабушка очень занята. У нее много работы и она попросила меня сходить в магазин и купить пачку индийского чая.

– Я быстро сгоняю!

– Подожди, зачем на велосипеде, сбегай, так.

– Но, я уже кручу, педали и мчу за покупкой.

Дорога до магазина каменистая, машин нет.

Три минуты – и я в магазине, минута – чай в желтой пачке с синим слоном, куплен.

Я выхожу из магазина на улицу и не вижу моего велосипеда.

Где он? Я растерянно смотрю на большое окно, украшенное лепниной из крупных белых колосьев, на подоконник, которого навалила свой красивый оранжевый «Школьник».

Оборачиваюсь, на другое окно.

Нет нигде! Сердце испуганно начинает колотиться в горле.

Я заскакиваю в магазин, но там ни единого покупателя.

– Что – то еще забыла? – спрашивает меня продавец.

– Велосипед украли – с ужасом поняла я.

– Как так? Ты же на секунду зашла! Продавец выскакивает на улицу, я за ней, в надежде, что мой верный конь всё еще стоит у окна магазина. Но, к сожалению, на месте мы его не обнаруживаем.

Продавец обращается с вопросами к редким прохожим, но никто ничего не видел.

Я стою около магазина и не знаю, что делать. Мне, кажется, что такого просто не может быть, что я сейчас закрою глаза, и он снова будет стоять рядом.

Я так была счастлива, что у меня был велосипед. Мама с папой потратили огромную кучу денег, когда купили мне его за 35 рублей, это почти половина зарплаты. Слезы начинают течь по моему лицу.

Не плачь, иди домой, может, найдётся, – успокаивает меня продавец. Придёт мама с работы и поищет. Я тоже поспрашиваю. Вечером будет много покупателей, я узнаю, может, кто и видел.

Обратно к бабушке я пришла, уже рыдая в голос. Какая же я глупая. Зачем я не послушала её и не пошла пешком? Как так можно в одну секунду потерять своё счастье?

– Не реви, мать придёт с работы, найдет – приговаривает то и дело бабушка.

Но мне-то понятно, что велосипедик пропал. Папка так старался, бегал за мной по жаре, учил меня. Какая я разиня! Ну, кто же знал?

И я снова, упав на кровать, громко и безостановочно рыдаю.

Мама, придя с работы, узнав о моём безысходном горе, написала какие-то объявления и ушла: «Не плачь! Мы его обязательно найдём!»

Она повесила объявление о краже велосипеда на магазин и автобусную остановку рядом с местом пропажи.

На следующий день велосипед вернулся домой. Его нашли люди, недалеко во дворе дома и по объявлению привели моего коня назад.

Тот – кто украл его, покатавшись, бросил недалеко от магазина, где я его потеряла.

Наверное, это были мальчишки, ведь домой они краденое не могли принести, вот и оставили на улице.

Счастье снова вернулось ко мне. И я себе дала слово никогда своё далеко не отпускать.

К жизни в общежитии я немного привыкла. Жаль, что отец надолго исчез из вида. Мама сказала, что он снова женился и у него будет новая дочка.

Проспект Серова, снято в мае 2023 года. Всё тоже, как и в детстве, только меньше зелени. Деревья обрезаны и вырублены. Маленькие города меняются медленнее. Микрорайон «Треугольник»

Желтое здание – бывший противотуберкулезный диспенсер, когда-то в нём работала баба Дуся (мать моего отца Городилова Евдокия Сергеевна). Фото сделано весной 2023 года. В конце улицы – дом с «графином», там в школьные годы жила моя подружка Таня Голендухина.

Проспект Серова, «Цыганские ворота», сквозь которые мне запрещала ходить бабушка. В то время, когда мы здесь жили не было металлического ограждения и остановка автобуса была другой. Где-то в этих дворах и был брошен украденный у меня велосипед.

ул. Крупской ведёт к 10 школе, а далее к ул. Еловской, к дому, где жила баба Катя. По этой улице я возвращалась после того, как украли мой велосипед.

НАКАНУНЕ

Мы с мамой каждый день ходим на почту, чтобы получить учебники, которые мамина сестра Неля (правильно Нэлли) послала для меня. Тётя – учитель школы в городе Нижней Туре, и она смогла купить книги на своей работе. В нашем городе нет того, что нужно.

Мы ходим, ходим, и всё время, оказывается, что посылка не пришла. Добираться далеко, так как недавно мы переехали в общежитие, а посылка должна прийти на почту по старому адресу, где остался жить отец, от которого мы уехали несколько месяцев назад.

Сегодня мама заказала переговоры на телеграфе, вызвав сестру на разговор, чтобы узнать успеем ли мы получить к 1 сентября необходимое.

Телеграф очень интересное место. Мы бываем здесь часто и разговариваем по телефону, в основном, конечно, мама обсуждает что-то с бабушкой, но она всегда дает мне на несколько секунд трубку поздороваться. Говорить надо быстро, чтобы заказанное время не истекло и нас не разъединили. Если время заканчивается, в трубке раздается голос девушки с коммутатора и предупреждает об этом; а иногда, когда разговор не закончен его можно немного продлить, еще раз заплатив. Соединиться получается не всегда, и бывает совсем плохо слышно. Перед тем, как идти на переговоры, приносят телеграмму, где указано время, когда нужно прийти на телеграф.

г. Серов, телеграф

г. Серов, телеграф

г. Серов, телеграф, 1940-е годы (за 30 лет до того, как мы ходили туда с мамой). Но атмосфера была та же.

В большом помещении много кабинок – маленьких закуточков с наполовину стеклянными тяжелыми дверями, где на стене в каждом из них висит черный телефонный аппарат. Все стены и двери на телеграфе деревянные не красивого желтоватого цвета с небольшим блеском.

Кабинки расположены в ряд напротив того места, где я сижу и наблюдаю, как люди услышав по громкоговорителю свою фамилию, и город, с которым его соединяют, вскакивают с места и бегут в свой закуток, номер которого назван, для разговора со своими близкими, которые живут далеко. Из каждого уголка, несмотря на то что двери кабинок закрыты, слышны громкие разговоры, которые смешиваются в один вибрирующий звук.

Я, представляю, как тетя Неля сидит в своем городе и также, как и я внимательно следит за объявлениями, чтобы бежать в кабинку и успеть поговорить.

Наконец, девушка в микрофон называет номер, нашу фамилию.

В этот раз мама не дала мне услышать тётю Нелю, поинтересовалась учебниками и разговор закончился. После чего, мы снова поехали на почту, где мама долго-долго стояла в очереди, чтобы получить долгожданную посылку, а я играла на улице около высокого крыльца здания.