Читать онлайн Поймай Грулю, если сможешь бесплатно

© Ник Трейси, 2024

ISBN 978-5-0062-6871-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поймай Грулю, если сможешь

Ник Трейси

Глава 1. Гуак-ячейка 6006

С закрытыми глазами Груля парила в центре кокона гуак-ячейки 6006 в скрытом тауринговом войде пустынного космоса и видела сны о прошлом и будущем. Существо принадлежало к виду «serus kohus», что на чвокерском означает «клацающая во тьме». В бесконечной прохладе межзвездного пространства, царящего в обитаемых измерениях мультиверса насчитывалось всего тринадцать подобных особей. Спецслужбы Объединенных Сил Антираспада дали им кодовое название «Груля», хотя в действительности у них не было имен. Период развития из детеныша во взрослую особь растягивался на двенадцать миллиардов лет. Они никогда не размножались, но когда одна из них погибала, то где-то на окраине далекой звездной системы на планете богатой ураном и кислородом из яйца семихвостой желтопалой кукабары на свет появлялась новая Груля.

Ученые большинства вселенных уровня М8 и выше придерживались мнения, что по поведенческим признакам, Грулю следует относить к самкам. Кроме того, женская природа опасного существа угадывалась по красному сарафану в крупный белый горошек, который при ближнем рассмотрении оказывался не текстильным принтом, а маленькими сферами, которые содержали в себе сложный секрет, выделяемый грулиными железами. По непостижимой причине они рождались прямо в этой одежде, которая на самом деле не имела ничего общего с тканями, а была углеродно-азотистой частью организма.

Груле в гуак-ячейке 6006 было всего 200 миллионов лет, поэтому в любых экстраполяциях она считалась сущим ребенком. Хотя на дитя в человечьем понимании она, конечно, походила мало. Из большой лысой головы повсюду торчали острые, как иглы, роговые шипы по два дюйма в длину каждый, поэтому с учетом довольно тонкой шеи, она весьма напоминала репей. Обманчиво худенькие ручки, парившие горизонтально вдоль ложно-щуплого туловища, заканчивались когтистыми пальчиками. На бледном осунувшемся личике под глазами расходились широкие синие полосы. Это была не косметика, а природный окрас. Но, пожалуй, еще большей воинственности ей придавали не шипы и когти, а верхние клыки, лежащие на нижней губе, как у саблезубых тигров.

Большие выпуклые глаза беспрестанно шевелились под веками, но в остальном она оставалась безмятежна, просто лежала, подвешенная в изолированном псевдовакууме, где концентрировалось столько Ви-энергии, что хватило бы на уничтожение всего сущего за доли долей секунды. Через каждый шипик на лысом черепе проходило двенадцать квадриллионов электронВольт, а в пупок беспрестанно всасывался весь темный потенциал незримых субкварковых частичек Ридберга, что обеспечивало триллиардам мирам Мультвивселенной стабильное существование.

Без гуак-ячеек с живым содержимым звезды, планеты, люди, бвонги, кашалоты, чвокеры, кариакусы и любые другие живые существа вместе со всем окружающим распались бы на неделимые частички, как кусок сахарного печенья упавший в чашку с теплым чаем. Если отбросить сложную квантовую космофизику, можно сказать от Грули зависела жизнь во всем ее многообразии на непостижимых пространственно-временных масштабах. Она была тем самым клеем, который позволял ученым находить в природе упорядоченности и закономерности. Только из-за Грули вы можете дышать, хрустеть шеей, глазеть на буквы и пытаться вникнуть в текст.

Не будь этого парящего в космическом коконе монстрика, мы с вами вероятнее всего и не узнали никакой жизни, а наша история вообще никогда не была бы рассказана. Забавно, что это внешне отталкивающее существо обладало преимущественно сознанием ребенка и на протяжении всех циклов пульсации Вселенных, хотело лишь одной вещи, а именно – чтобы ее кто-то, наконец, удочерил.

Однако кроме ребенка жило в ней и нечто древнее и опасное, откуда начинается любая тьма. И с каждой следующей неудачной попыткой реализоваться в качестве полноценной дочери, вторая ее сущность становилась все сильнее.

Один раз в миллион лет Груля просыпалась (На сленговом языке чвокеров это называлось «открытие сессии»). В этот момент у вас на кухне наверняка ни с того, ни с сего со стола падала и разбивалась тарелка, а в телеке пропадала картинка. Помимо прочего в радиусе трех миллионов парсек от гуак-ячейки разрывалось пару сотен сверхновых и на несколько планет обязательно падал здоровенный астероид. По всему мультиверсу проходила упредительная волна распада, после которой могла последовать другая и тут разбитой тарелкой дело бы не закончилось.

Сигнал для выхода из состояния энерго-сдерживающего анабиоза генерировался в ее мозгу с точностью атомных полураспадов, однако в этот раз она проснулась на полмиллона лет раньше срока.

Виной тому стала банальная бюрократическая оплошность, когда младший чиновник из южного филиала Объединенных Сил Антираспада (ОСА) из Черепашьей Галактики отправил зашифрованный медиафайл коллеге, который сидел за рабочим компом в другом конце Вселенной М8 (полное название – Вселенная хwre1273 М8) в Галактике Собачий Хвост. В файле содержались секретные визуальные сигнатуры для распознавания земных бру-бру, (сложных полуандроидных организмов, которые были ни чем иным, как автономными узлами хранения ключей под маскировкой местной фауны) Проще говоря, в секретном документе были псевдочеловеческие лица, по которым инспектор ОСА мог бы верифицировать бру-бру в случае экстремальной необходимости. В архивном отделе ОСА медифайлы размножали, пересылали и каталогизировали, чтобы получить премию к концу года и иногда так старались и спешили, что забывали проверять маршрут отправки сигнала.

Груля спала и никого не трогала, сдерживая в адронном порядке триллиарды Вселенных, включая молоденьких М5, только проклюнувшихся из инфлатонных полей, вроде той, где на планете Земля возникла разумная жизнь… ну или что-то на нее похожее. Во сне она видела себя в странном обличии, на голове вместо шипов рос какой-то длинный шелковистый мех светлого оттенка. Вокруг все взрывалось, брызгало и разбегалось от ужаса. На спящем лице монстроподобной малышки играла счастливая улыбка, как вдруг в голове, заполняя весь экран внутреннего зрения, возникла широченная морда лощенного земного мужика лет 30—40, который светился счастьем и подмигивал Груле, прикидываясь добряком.

Девочка-ядро (еще одно сленговое название внутри ОСА) мгновенно открыла глаза и вскрикнула «Бру-бру!». Сигнал случайно прошел через ее мозг, задел отдел регуляции биоритмов и пулей выскочил вон из гуак-ячейки 6006, продолжив бороздить нескончаемые килопарсеки, чтобы, наконец, осесть в рабочем компе карандашеголового сотрудника архивного отдела в Галактике Собачий Хвост.

Груля не запомнила всех лиц, зашифрованных в файле, но это счастливое лощенное впечаталось в память навсегда. Энергетические нити опустили ее с парящего положения на ноги, а коконообразная гуак-ячейка обрела интерьер уютной розовой спальни маленькой девочки…..На детском столе с разбросанными фломастерами и цветными рисунками необычных существ стояли четыре забавные фигурки, вылепленные из чапакской глины. В одних мирах сказали бы, что маленькие изваяния походят на насекомоядных бвонгов, на Земле вероятно признали бы в них мутантов-медвежат, чьи предки подверглись жесткому облучению радиоактивными изотопами.

В первые минуты после сна Груля обычно садилась за стол рисовать, кидала на фигурки хищный взгляд и злорадно улыбалась, скаля длинные клыки, данные ей от рождения. Но теперь, когда ее разбудили раньше времени, настроение было совсем не то.

Груля сжала когтистую лапу в кулачок и принялась чесать им правый кошачий глаз, совсем как маленькая девочка, которую только что подняли с кровати в бессовестную рань. После она звучно зевнула, увидела вылепленные ею же фигурки, сделала хмурое лицо и одним взмахом руки сшибла их со стола…. Четыре облученных медведя упали на твердый прозрачный пол из теплого кристалического пексалита, который вырастал из розовых стен во время пробуждения и разделял гуак-ячейку ровно на две половинки. Сам же кокон-элипсоид на время сессии обретал видимость для внешнего наблюдателя. Он висел в черноте космоса симпатичной розоватой виноградинкой, словно мяч для женского рэгби, закинутый высоко, а после так и не упавший обратно. Из трех окошек с правой и с левой покатой стены Груля могла любоваться мерцающим космосом, бесчисленными звездами и чарующими радужными всполохами Страусинной Туманности – места, где прямо на ее глазах из ионизированного водорода вылеплялись новые звезды.

Однако до всех этих красот Грули давно не было дело. Она привычно заглянула в старомодный двухкамерный холодильник (в дальнем суженом конце кокона-спальни), схватила с полки банку консервированного рыбьего белка, бутылку восстанавливающего коктейля странно зеленного цвета и вместе с едой бухнулась на детскую кровать у окошка рядом с рисовальным столом в другом конце гуак-ячейки. Постель была всегда заправлена приятным махровым одеялом голубого цвета, а шипастая голова протыкала на редкость удобную бело-узорчатую подушку, набитую гусиным пухом.

Груля макнула когтистый палец в открытую банку, затем слизнула с него белковую жижу и запила все это чем-то отвратительным. Да, на вкус все было так себе, но она ничего не ела последние полмиллиона лет, поэтому приходилось терпеть.

Девочка методично работала челюстями, поглядывала на белые шары у себя на платье, а после перевела взгляд на покатые стены своего кокона, где повсюду висели смешные детские рисунки, начирканные космическими фломастерами. Разноцветные шедевры, прилепленные к розовой мягкой обивке стен белковой жижей, обычно изображали трех существ – в одном без труда узнавалась Груля, а два других всегда разительно отличались от нее. Это были бесчисленные папы-кандидаты и мамы-кандидаты, которых девочка находила на очередной сессии и которые снова и снова отвергали ее.

При внимательном рассмотрении в череде картинок с родителями можно было найти несколько (буквально три), где Груля нарисовала огромную черную фигуру с угрожающе поднятыми лапами и хорошо просматриваемым оскалом. Когда малышка находила взглядом эти черные скалящиеся кляксы, она сразу переставала жевать. Все ее тело сковывал страх, а дрожащие губы шептали «Хряп…»

В конце концов, Груле надоело смотреть на рисунки (они вызывали не самые приятные воспоминания) и она уставилась на холодильник. Как обычно в первые минуты после пробуждения девочка-ядро задумалась над тем, кто доставляет все эти жуткие консервы с коктейлями, но потом вспомнила о родовом канале, который всякий раз выбрасывал ее в самую непредсказуемую точку Мультиверса. А раз она может отсюда выбираться, значит, вполне логично кто-то может приходить к ней в гости во время сна.

Груля загоготала, представив пробкоголовых существ из Дануфировой Галактики (вероятно речь идет о цивилизации Раночи, ныне почившей из-за аварии на ядерном реакторе), где она однажды нечаянно спровоцировала биологическую катастрофу, выпустив из пробирки редкий адено-вирус, из-за которого у носителей отрастали лишние головы и конечности в неожиданных местах. Она представила, как эти забавные двуногие особи (у которых прозрачный череп сверху запечатывался настоящей пробкой, поэтому было видно, как мозг болтается, словно в стеклянной банке) в белых халатах забираются через родовой канал в ее кокон и затем аккуратно пополняют продуктовые запасы. Она смеялась чисто и громко, на весь космос, держась за живот и разбрызгивая вокруг слюни с белковой жижей. Малышка часто развлекала себя подобными фантазиями, ведь никто не догадался поставить в эту чертову нору хотя бы маленький черно-белый телек.

Скоро приступ смеха, наконец, прошел, но улыбка на синеполосом лице никуда не ушла, она сделалась еще выразительнее и ярче. Груля вся горела изнутри от нетерпения родиться на очередной планете.

Вдруг вся гуак-ячейка затряслась, загудела, рисунки попадали со стен и закружились, как конфетти на детском дне рождения. Малышка с азартом в глазах спрыгнула с кровати и двинулась прямиком к холодильнику, который трясся сильнее всего остального в комнате. Груля подошла к белому железному раритету, схватила его за бока, как непокорного кубического монстра и, слегка кряхтя, отодвинула в сторону. За холодильником зауженный конец гуак-ячейки расширился до диаметра родового канала. Девочка оглянулась на кровать и стол со своими поделками, словно говоря им «до свидания», а после рывком, на четвереньках устремилась в темную кротовую нору…..

Глава 2. Моль и Барсуковы

Незадолго до активации гуак-ячейки 6006 в совершенно другой части Мультивселенной, недалеко от Туманности Андромеды, на периферии галактики Млечный путь буровая установка с десятиметровой мачтой оглушала окрестные деревни диким ревом дизельного двигателя, делая в планете Земля дырку в поисках черной вонючей жидкости, которая использовалась у аборигенов в качестве популярного источника топлива.

Из разведочной скважины на севере Башкирии с глубины полутора тысяч километров буровики извлекли, казалось бы, обычный керн. Однако прежде, чем порода попала в лабораторию, от неё отпала двухсантиметровая продолговатая галька и в цилиндрическом образце осталась каверна. На странный камешек никто не обратил внимания. Он упал во влажную августовскую глину посреди буровой.

На самом деле это был совсем не камешек, а куколка насекомого. Спустя двадцать минут, уже в глине, фибриллярная оболочка изменила цвет с черного на светло-серый. Обилие атмосферного кислорода прервало состояние глубокого анабиоза. Насекомое зашевелилось.

Современная энтомология не знала данного вида. Это и не удивительно, учитывая, что куколка лежала под гигантским давлением в толщах земной коры в течении четырех миллионов лет. Единственное в своём роде насекомое могло быть причислено к отряду чешуекрылых. Возможно, какой-нибудь учёный лепидоптеролог сказал бы, что это леопардовая моль. Именно на эту особь походил оживший экземпляр.

К сожалению или к счастью, сенсационного открытия в научном мире не состоялось. Насекомому было суждено прожить меньше суток. Во второй половине дня моль выбралась из куколки на поверхность влажного следа, оставленного в глине сапогом помбура. Белые с черными крапинками крылья вздрогнули, как бы разминаясь, и существо взлетело.

Крылатая особь вела себя крайне необычно для насекомого. Первые мгновения её крылья привыкали к полёту, но уже совсем скоро она набрала высоту около пяти метров и полетела по кратчайшей прямой к пункту назначения. Она не порхала в разные стороны, как другие бабочки. За шестнадцать часов ей нужно было преодолеть расстояние в сто семьдесят три километра. У неё просто не оставалось времени на лишние виражи в пути. Моль торопилась долететь до места своей кончины.

***

В новом доме молодожены Барсуковы жили всего девятый месяц. Это был кирпичный одноэтажный коттедж на самом краю строящегося посёлка за чертой города Сарапул. На пятнадцати сотках поместилась баня, сарай, гараж, теплица с огурцами, а остальную землю по обычаям тех краев засадили картошкой, помидорами, тыквами, малиной с крыжовником, и чайными розами. Жоре и его жене Юле здесь нравилось. Луговой дух свободы витал в воздухе и наполнял грудь теплом семейного счастья.

Из южных окон открывался вид на пыльную грунтовую дорогу, за которой расстилались бесконечные просторные поля, заросшие клевером, полыней, ромашкой, мать-и-мачехой и сочной травой по колено. Пестрящий цветами, ландшафтный ковер с отдельными группами черно-белых коров вдали плавно переходил в зеленые холмы с редкими сосенками, за которые каждый вечер убегало жизнерадостное солнце.

Примерно в двух километрах к востоку крайние девятиэтажки микрорайона «Элеконд» с наступлением сумерек загорались желтыми огоньками квадратных окон. Ближайший соседний коттедж находился через два недостроенных участка с котлованами, которые постоянно затапливались после дождя и приманивали по вечерам лягушек всякой комариной вкуснятиной.

Супруги, полные гормонов и инфантильного огня, держались, в общем, не так плохо. Жоре в начале лета исполнилось двадцать девять, Юле оставалось пару недель до двадцати пяти. Они знали друг друга со времен студенчества. Она училась на эколога, он на нефтяника. Общие друзья, пьяные дискотеки, три поездки в Крым в шумной компании и несколько десятков походов в кино, затем спонтанное предложение в пиццерии (где обоих взяла непонятная зависть из-за молодоженов за соседним столиком) и столь же импульсивное согласие.

Разумеется, никто из них понятия не имел о брачной жизни. В какой-то момент, когда отступать уже было поздно, Жора убедил себя, что это, наверное, будет весело, почти так же весело, как студенческая жизнь в общежитии. И надо сказать, он не сильно ошибся.

Первая неделя переезда в новый дом (после семи лет в съемных квартирах) оказалась и впрямь забавной. Полдня они доказывали друг другу, где лучше разместить телевизор, куда поставить кресла и насколько большую кровать купить на ближайшую зарплату. Единственное, в чем новоиспеченная пара сошлась с первого раза, касалось размеров кровати. На неё денег решили не жалеть. В результате супружеское ложе заняло ровно половину спальни. Когда жены не было дома, муж с хорошенького разбегу прыгал из коридора в открытую дверь, приземлялся в пружинистый центр матраса, а после глядел в потолок и вновь и вновь задавал себе вопрос: «какого черта ты женился?»

Брак открыл каждого с неожиданной стороны. В компании друзей дозамужней Юле было наплевать на то, что делает Жора и как он выглядит. Когда же он стал мужем, оказалось, что многие его манеры просто невыносимы. К примеру, она просто вскипала всякий раз, когда муж прыскал майонез на каждый отдельный пельмень, не выпускал упаковку из рук и решительно отказывался пользоваться блюдцем с соусом. В другой раз, после вечернего душа она забиралась в постель и с криком выбрасывалась оттуда, когда тысячи острых крошек впивались во все части холеного тела.

Они могли поссориться из-за не схождения во мнениях относительно корейского конфликта или из-за меню на ужин. Жена называла его «муж, объелся груш», когда Жора промахивался мимо гвоздя и, сдерживая вопль, затем прыгал попеременно на обеих ногах. Он сильно бесился на это «муж – объелся груш». Жора никак не мог придумать обидную рифму на слово «жена», отчего получалась какая-нибудь нелепость вроде «жена- коза». Эта литературная безысходность валила Юлю со смеху на пол.

Трудно сказать, была ли это счастливая пара. Однако, они провели чудесный медовый месяц на Болеарских островах, а потом еще один на Кубе, умели вместе мечтать о мире во всем мире, о том, как они отправятся в африканскую экспедицию на Килиманджаро и в морское кругосветное путешествие на яхте и о том, как спасутся в бункере от астероида и начнут строить новый мир. Они часто читали одинаковые книги и увлеченно говорили о таких абстрактных вещах, как родственные души, загробная жизнь, вечность, Бог, бесконечность, смерть, любовь и радиоактивный постапокалипсис после истощения природных ресурсов планеты в ближайшую тысячу лет. Он увлекался астрофизикой и рассказывал ей о звездах и даже уломал сильно потратиться на дорогущий телескоп. Она мечтала открыть новый вид морских животных и к сорока годам переехать жить в дом на берегу Карибского моря, где-нибудь в районе Барбадоса. Но все эти мечты и счастье дрожали и трескались, когда Юля робко спрашивала о детях, а Жора нервно вздыхал, отворачивал голову и невнятно говорил, что конечно, со временем, обязательно, но пока нужно расплатиться с кредитом за автодом, который они взяли для веселых путешествий по стране и уже успели опробовать в нескольких веселых пикниках с друзьями.

Примерно в то самое время, когда странная моль покинула башкирскую буровую, молодожены Барсуковы вовсю готовились к предстоящему путешествию в Европу на своем новеньком Виннебаго. Идея провести совместный четырехнедельный отпуск, колеся на автодоме по асфальту от Удмуртии до самой Атлантики, пришла Жоре, который очень хотел сделать Юлю самой счастливой женой на всем свете.

Однако у людей на планете Земля ничего не бывает просто так. Юля понимала эту истину, как никто другой. Каждый раз, когда тема с ребенком грозила подтолкнуть их к пропасти с угрозой развода, Жора, не желавший менять их парную идиллию третьим существом, всегда готовил превентивно-грандиозный сюрприз. В том году это была поездка на Кубу, в позапрошлом Крым, а теперь вот пришла пора ударить тяжелой артиллерией. Шуршать на колесах из комариных дремучих лесов до соленого океана – ну, не чудо ли? Какая нормальная жена вздумает пилить мужа по поводу детей после такого подарка?

Эта вопросительная мысль доставила Юле темное удовольствие. В томной неге перезревшего лета, на исходе августовского дня, пока в духовке дозревал цыпленок Табака, а на плите добулькивал красный борщ, она сидела на деревянных ступеньках крылечка внутреннего двора с кухонным полотенцем через плечо, любовалась белыми и голубыми бабочками, порхающими над гладиолусами на фоне жирного апельсинового солнца, и вдруг улыбнулась своей тайной джокерской улыбкой. На Барсуковой-жене было легкое ситцевое платье нежно-желтого оттенка, которое облегало и подчеркивало все ее упругие молодые прелести, за какие она, кстати, даже получила приз на Сарапульском конкурсе красоты. Сандалии на ногах обнажали пальчики с розовым педикюром. Русые волосы лились на плечи гладким шелковым водопадом. В каждом ее вздохе, взмахе ресниц и движении тела было то, от чего мужчины теряют голову и воют на луну.

Упоенную луговыми ароматами тишину неожиданно разрезал звук мотороллера, после раздался скрип калитки и скоро перед ней возник любимый муж, высокий, подтянутый, чернобровый красавчик с казанскими генами. Облегающие бриджи подчеркивали дерзость и молодость, от белой хипстерской майки исходил запах мужских феромонов, а за плечом Жора держал спортивную сумку, с которой ходил в спортзал для поддержания формы, чтобы жена не ушла к другому.

– Привет, милая, – Барсуков-муж прихлопнул у себя на шее комара, после чего нагнулся и чмокнул супругу в пухлые губки. – Погода сегодня огонь, скажи? Ты что-то готовишь? Пахнет вкусно.

– Да, скоро борщ будет, – не слишком жизнерадостно ответила Юля.– И курица, как ты любишь.

– Все нормально? – за десять лет вместе Жора научился определять настроение жены по легким вибрациям в голосовых связках.

– Нормально…. – Юля всадила в мужа хладнокровный взгляд. – Просто я сегодня убиралась в детской и вдруг подумала, как же это нелепо, что у нас есть детская, но до сих пор нет ребенка.

– Гоосподи… – Жора скинул сумку и присел на ступеньку рядом. – Я думал, мы уже все обговорили.

– Что обговорили? – Юля не улыбалась, а это был тревожный знак.

– Что оставим эту тему на потом.

– У тебя все потом. Все мои подруги уже гуляют с колясками, а кто не гуляет, тот ходит с бегемотьим животом.

– Ты хочешь бегемотий живот? – Жора издал смешок, надеясь, что и она вот сейчас засмеется, а потом они вместе поржут и все войдет в привычную колею.

Барсуковой-жене очень хотелось прыснуть смехом в ответ, но желание устроить эмоциональную атаку оказалось сильнее.

– Угадал, я хочу бегемотий живот, – выдала она с непроницаемым лицом. – Хочу, чтобы у нас была полноценная семья. Хочу просыпаться среди ночи и укачивать малыша. Хочу посмотреть, как он тебя обделает, когда ты будешь его пеленать. Хочу отрубаться без ног от бессонных ночей и вместе мечтать, каким он или она вырастит чудесным человеком, возможно даже профессором или каким-нибудь риелтором.

– Ого, как много «хочу» сразу, – шутливо присвистнул Барсуков-муж.

– Что это значит? – в глазах Юли сверкнули молнии.

– Перестань. Я никогда не говорил, что не хочу детей, я просто хочу, чтобы мы поговорили об этом потом. – Жора отчаянно жестикулировал, показывая сцепленными ладонями, что «потом» это символическое расстояние в воздухе – После нашего отпуска, хорошо, милая? Давай еще пройдемся по списку, что нужно купить в дорогу. Ты ведь уже не злишься?

Жора снова попытался ее чмокнуть примирительным поцелуем, но в этот раз Юля увернулась от маневра. Барсуков-муж ощутил, как окружающий мир слегка хрустнул и если ему срочно что-то не сделать, то эта трещина будет расти и развалит все на части.

– Я не злюсь, дорогой, – Барсукова-жена поднялась, опираясь о его плечо, и устремила взгляд поверх теплицы, где вдали под самым горизонтом за федеральным шоссе темнел лес на длинном пологом склоне холма. – Ты это здорово придумал с путешествием….

– Но… – продолжил за нее муж, оставаясь внизу, поскольку в тоне жены не заметил особой радости.

– Но нам нужно понять, хотим ли мы одного и того же.

– Стой, стой, стой, стой! – вконец разволновался вспотевший супруг. – Ты что, серьезно? Мы же договорились обсудить это позже!

– Кто договорился?

– Ты специально мне мозг выносишь? Мы оба знаем, как ты это любишь! Устроить скандал, когда все хорошо.

– Что!? – ее аккуратно выщипанные брови сдвинулись, как у грозного Зевса, а изящные кулачки уперлись в осиную талию. – Когда это я тебе мозг выносила?

– Да прямо сейчас! – выкрикнул Жора и сразу пожалел об этом, но его уже понесло и он не мог остановиться. – Ты же знаешь, как я тебя люблю! Этот долбанный автодом я купил только ради тебя! Ты заметила, я теперь на тырчике в город езжу! Знаешь, сколько стоит Виннебаго!? Но мне не жалко, я знаю, как ты любишь путешествовать и как ты всегда мечтала о такой поездке! Все ради тебя и это твоя благодарность!?

Барсукова-жена выслушала этот словесный вулканский выброс с непроницаемым лицом Клеопатры, после вздохнула и нанесла смертельное комбо:

– Какой же ты свинья.

– Что? – голос Жоры дрогнул.

– Что слышал. Иди жри свой суп, скотина!

Юля демонстративно отвернулась, хлопнула полотенцем и вошла в дом, грохнув дверью так, что на Жору упал китайский фонарик сверху.

Несколько мгновений гордость внутри Барсукова-мужа боролась с нежными чувствами к жене, но первая в тот вечер все же победила. Жора резко вскочил со ступенек, хотел крикнуть что-то обидное вслед супруге, однако не осмелился и решил, что лучше спустить пар на расстоянии.

Юля увидела голову мужа из окна кухни, когда тот вернулся к калитке, после чего услышала, как затарахтел мотороллер и затем это тыр-тыр-тыр медленно угасало на пути к микрорайону, поднимая клубы пыли по грунтовой дороге среди ароматных полей.

На самом подъезде к городским окраинам Жора увидел худощавую, болезненно-бледную одноклассницу Веру Синичкину, с которой фигурально миллион лет назад сидел за одной партой и даже списывал контрольные по математике. Девушка собиралась в поля собрать луговых трав, чтобы сделать из них настойку «на привлечение любви», рецепт которой она вычитала из сомнительного журнала «Сама себе ведьма». В пыльных джинсах, кедах, в сильно обстиранной майке, с девчачьим рюкзачком на спине и с тонким хвостиком на голове она выглядела подростком, который давно не высыпается.

– Привет, байкер! – улыбнулась она, когда Барсуков-муж остановился, чтобы поздороваться. – Как семейная жизнь?

– Привет, Вера, – Жоры скривил подобие улыбки. – Да… с переменным успехом.

Вера Синичкина сразу приподняла бровь. На личном фронте девушка не могла похвастаться успехами, а Жора, тем более женатый, казался ей очень милым.

– Ну, брак он такой, да, всякое бывает. Передавай жене привет.

– Передам, – соврал Жора. – Давно тебя не видел. Как ты вообще?

Про девушку ходили слухи о странностях и затворничестве после последнего развода, но эту тему Барсуков деликатно обошел.

– Спасибо, у меня все хорошо, – кивнула Вера с кротким видом, но после подняла озорной взгляд. – Может, выпьем по чашке кофе? Тут недавно кафешку открыли. Расскажешь, что у тебя нового.

Жора вздохнул, оглянулся на коттедж далеко в полях. В ушах снова, как ножом по сердцу прозвучало «Иди жри свой суп, скотина».

– Да, почему бы и нет, – согласился он с легким чувством мести. – Правда долго не могу, сама понимаешь.

– Понимаю, – вздохнула Вера и сразу представила Жору вобнимку с собой на последнем ряду кинотеатра.

Разговор не клеился с самого начала. Жора чувствовал себя преступником и все время думал о жене, поэтому слова одноклассницы долетали до него весьма фрагментарно:

«… устроилась вот на новую работу», «…подумывала уехать в Москву, но…», « …сегодня иду в ночную…»,»…а помнишь, как в поход ходили…», «…у Светки Мальцевой сын родился…», «…слышала, вы на Кубу летали….».

Барсуков-муж рассеяно кивал, прихлебывал кофе, натянуто улыбался и старался поддакивать. Через двадцать минут он вдруг понял, что, видимо, согласился обменяться телефонными номерами, поскольку одноклассница диктовала ему цифры…

– Ты что, так запомнишь? – Вера Синичкина наивно полагала, что скоро станет любовницей.

– Чего?

– Мой номер.

– А, да.

Жора неловко улыбнулся, достал телефон из кармана и вбил все одиннадцать цифр, а после сделал ей дозвон, чтобы она сохранила у себя его контакт. Обмен коммуникационными координатами окончательно вывел Барсукова из ступора. Он вдруг почувствовал себя последним подлецом, совершившим мерзкий адюльтер, поэтому резко подорвался на выход.

Но тут он, наконец, увидел Верины глаза, полные молящей нежности. Она смотрел на него совсем не как одноклассница. В ее взгляде была отчаянная надежда, которая – он знал точно – в будущем принесет ей страдания.

– Ты знаешь, – неожиданно сказала Вера Синичкина, – а ты ведь мне всегда нравился.

– Правда? – Жоре захотелось провалиться сквозь землю.

– Правда. Я понимаю, что не нужно было этого говорить, но..

– Ты уж меня извини, Вер, – резко прервал Жора надвигающуюся мелодраму и сделал гримасу вины. – Но мне нужно бежать. Жена будет волноваться.

– Да, конечно, я понимаю, – едва успела она бросить в сторону хлопнувших стеклянных дверей.

Девушка упала на спинку стула, стиснула теплый бумажный стакан в ладонях, а потом еще долго сидела в одиночестве, чувствуя, как по щеке сползает крупная слеза.

Не прошло и получаса, как Барсукова-жена услышала родное тыр-тыр-тыр. Юля сразу выключила телек, где смотрела веселые клипы с кудрявыми мужиками, и упала в кровать лицом в подушку, дабы испить всю сладость победы. Она не всегда понимала, зачем ей это нужно, но когда муж просил прощения – это было так искренне, намного чувственнее, чем просто признание в любви.

Жора застал супругу тихо рыдающей в спальне. Сердце сразу сжалось болью. Какого черта он взял телефон одноклассницы? Он что, реально подумал об измене?

– Милая…

Барсуков-муж присел на кровать рядом с ее круглым задом, и коснулся стройной спины. Юля в ответ всхлипнула.

– Ну, хватит плакать. Давай не будем ссориться.

Рука Жора заскользила по спине и взобралась на желтую горку. Юля ловким движением стряхнула ладонь в сторону.

– Ты сам начал, – шмыгнула она носом.

– Я начал?

– Зачем было говорить про Виннебаго!? – Юля развернулась со слегка зареванным лицом. – Как будто я высасываю из тебя деньги! Мы купили машину для нас, а не ради меня.

– Да, да, извини, – заморгал муж, понимая, что она, в общем, права. – Я просто хотел сказать, что ты мне очень дорога.

– Тогда не надо откладывать важное на потом.

Юля уже забралась спиной в полированное изголовье кровати, сцепила руки на груди, и приготовилась ко второму раунду. Глубоко в душе она чувствовала, что под внешним лоском их благополучия заложена мина замедленной действия. Теперь ей действительно хотелось докопаться до истины. Если они так счастливы, то почему он не хочет от нее детей?

– Я …я не то, что не хочу от тебя детей, – Жора от волнения заикался, сердце колотилось, как бешенное. – Я…я просто в принципе пока не готов стать отцом. Наверное.

– К этому никто никогда не бывает готов! Мы же вместе смотрели с тобой фильм. Сет Роген был готов иметь детей? Конечно, нет, но этот торчок все же с радостью стал отцом. Потому что любил свою девушку!

– Ты про какой фильм? – Жора снова пытался сыграть в дурачка.

– Не меняй темы! – взвизгнула Барсукова-жена.

И все пошло, поехало по-новой. То, что началось с невинной шалости позлить мужа, переросло в матершинный семейный скандал. В ту и другую сторону летели такие снаряды, как «ты меня не любишь», « ты не умеешь готовить», «взрослые мужики так себя не ведут», « а ты ведешь себя как маленькая девочка» и в таком духе, пока они не добрались до страшной тайны о том, что возможно они слишком поторопились с женитьбой…

Юля снова плакала, Жора пытался успокоить, но взрыв уже случился. Брак хрустнул и эта трещина теперь росла и рвала все годы их счастливого знакомства. К ночи, когда борщ на плите окончательно остыл, а цыпленок Табака почувствовал себя преданным, они устали изводить друг друга страшными признаниями. Молча и по отдельности приняли душ, раздельно сделали себе по чашке вечернего чая, а после встретились в спальне, как насильно пожененные монархи. Ну, хоть, не отправила спать на диван, подумал Жора, уверенный, что к утру все разрешится. Все-таки поездку никто из них не отменил, а любое путешествие действует, как исцеляющий бальзам.

Утомленные, обескураженные и обоюдно испуганные перспективой развода они сидели в огромной кровати, каждый на своей стороне, глотали чай в кружках с пакетиком и безмолвно смотрели Форест Гампа на широкой плазме, пока фильм не прервал срочный выпуск новостей. Симпатичная ведущая в длинных золотых серьгах зачитывала тревожным голосом :

– Срочное сообщение. Сегодня около шести вечера в Советском районе города Хомуты была похищена семилетняя Маша Галиева. (на экране появилось фото счастливой девочки с длинными черными волосами) Очевидцы утверждают, что девочку схватил здоровый мужчина в черной балаклаве, после чего затолкал ее в фургон с заклеенными номерами и угнал в неизвестном направлении. Два часа назад брошенный автомобиль был обнаружен в лесополосе за городом. Если вам что-нибудь известно о местонахождении девочки просим сообщить по телефонам….

– Какой ужас… – произнесла Юля. Это были ее первые слова после постскандального бойкота. – Кто такое может сделать?

– Какой-то урод, – покачал головой Жора и вкрадчиво оглянулся на жену.

– Спокойной ночи, – сказала Барсукова-жена с примирением в голосе, а после отвернулась, легла на бочок и запустила руку под розовую подушку.

– Спокойной ночи, – улыбнулся Барсуков-муж и выключил телевизор.

Скоро оба погрузились в освободительный сон.

В крайних девятиэтажках микрорайона давно не горели огни. В коттеджном посёлке тоже все спали. Шел третий час ночи. Последние десятки километров реликтовая моль летела над голыми удмуртскими полями. Облака, бегущие по ночному августовскому небу, раскатывали по земле длинные чудовищные тени. Никто не видел, как древняя бабочка впорхнула в приоткрытую форточку спальни молодых супругов.

Глава 3. Хопостак-918

Чвокеры группы 8187 под командованием Зу работали на федералов. Точнее, на Объединенные Силы Антираспада (ОСА), чья власть распространялась на большинство цивилизаций, несмотря на то, что многие из них об этом даже не догадывались.

Честно говоря, эти мохнатые воинственные существа ростом до восьмидесяти сантиметров в холке были с рождения несовместимы со всем, что касается законности и порядка. Возможно, поэтому они оставались единственными наемниками в мире, не считая Хряпа, кто мог реально поймать Грулю и вернуть ее обратно в гуак-ячейку, чего бы это не стоило…

Проблема заключалась в том, что чвокеры не желали работать на федералов. Какие бы золотые горы и залежи стекла им не обещали, никто из мохнатых убийц добровольно не брался за такой гемор. Наняться на поиск шипоголовой? Да лучше отрубите мне все пальцы на руках и ногах. Примерно так бы вам ответил любой чвокер, еще не пойманный за криминал.

Именно поэтому к ловле Грули привлекали исключительно по принудительному контракту в качестве искупления грехов за разгульную антисоциальную жизнь. Выбор, в общем, был такой: либо подписываешь контракт, либо тебя распылят на триллиард частичек в кварковом разрывателе по приговору суда.

Военная верхушка ОСА между собой неофициально называла чвокеров кротами, хотя в действительности они больше походили на продукт генетической мутации ученого, помешанного на мультиках.

Голова чвокера непропорционально велика для его небольшого роста. Собственно говоря, она весьма напоминает мяч для игры в регби. И этот мяч, как и все тело, покрыт короткой зеленоватой шерсткой болотного оттенка. Черные глаза сидят в узких и, словно приплюснутых сверху, глазницах. У чвокеров нет ушей потому, что все звуки они воспринимают через широкий рот, усаженный пятьюдесятью двумя острыми, как бритва, зубами. Над зловещей пастью торчит, словно срезанный на подъеме, курносый обрубок с двумя длинными узкими ноздрями. Он немного вздернут кверху и постоянно влажный, как у псов. Прибавьте к этому проворные четырехпалые ручонки, короткие энергичные ноги, скверный характер, страсть к деньгам и выпивке, ненависть ко всем остальным существам в мире и вы получите весьма полный портрет этих замечательных созданий.

Группа 8187 тянула многомиллионный срок по принудительному контракту в караульной норе в тринадцати с половиной километрах под поверхностью пустынной планеты Хопостак-918 в секретной звездной системе Пака, данные о местоположении которой знало всего с десяток служащих ОСА. Никакой приятной живности на каменных пустошах Хопостака не гуляло, что не удивительно, учитывая зашкаливающую радиацию и температуру, от которой глаза в глазницах испарялись с характерным «пшик» за две с половиной секунды. Встречались там конечно разные хвостатые мутанты с бронебойной шкурой, но днем они обычно торчали в пещерах, планируя, как ночью будут охотиться друг на друга. Словом, место было не очень веселое.

Впрочем, выбраться на поверхность в ближайшее время никто и не думал. Зу с ребятами провели под землей уже больше ста тридцати восьми миллионов лет и один факт того, что их психика до сих пор сохраняла устойчивость, говорил о невероятной выживаемости чвокерского духа в любых экстремальных условиях. Хотя скучать там особо не приходилось.

Каждый день чвокеры проходили регулярные изнурительные тренировки на симуляторах, где воссоздавались максимально реалистичные ландшафты, кишащие опасными тварями. С утра чвокерам полагалось слушать курсы лекций по Грулеведению, Хряпологии и особенностях биологической инопланетной жизни. Однако эти занятия, проходившие вместе с дистанционным лектором в отдельной подземной аудитории с четырьмя партами, большинство чвокеров просыпало. Собственно учеба не входила в обязательный пункт принудительного контракта, но начальство предпочитало давать уроки, чтобы в случае фатальной неудачи сессии прикрыть свои задницы.

Три раза в месяц под землю спускали чвоки-психиатра, которому чвокеры могли рассказывать о странных снах, необычных страхах и постыдных желаниях. Но вместо психологических сеансов парни доставали почтенную мохнатую даму в очках самыми скабрезными вопросами. Они так шутили и издевались над доктором, что психиатрша удирала из бункера со слезами и вот уже три миллиона лет просила перевести её на другую работу.

Зу мог бы приструнить ребят, но не делал этого, поскольку шутки и скабрезности позволяли чвокерам выпустить пар. Получается докторша не просто так получала зарплату. Она все же отрабатывала деньги ОСА, пусть и как объект насмешек. Что касается учебы, то командир изредка выпинывал бойцов из кроватей, особенно когда в аудитории на большом экране крутили довольно-таки нужные лекции про сингулярное минирование или тахионные каскадные детонаторы.

Примерно раз в месяц специальный цилиндрический контейнер, спускаемый по подземной коммуникации (он выскакивал прямо из пола в почтовом отсеке), доставлял по заказу новые разработки оружия, боеприпасы, крайне изредка чапанский спирт (для людей смертелен), чипы обновленных симуляций, открытки поклонников и свежую партию фильмов из разных уголков Вселенной.

Хопостак-918 был одной из тринадцати планет-бункеров для базирования караульных чвокеров. Вся подземная инфраструктура с планировкой и помещениями была подогнана по единому стандарту под мохнатых постояльцев. Высота потолков составляла целых два с половиной метров, что при росте в 80 см позволяло говорить о просторе. В караульной норе каждому чвокеру полагалась собственная отдельная каюта с кроватью, столом и компом, подключенным к контролируемой межгалактической сети. Чатиться со штатскими из отдаленных звездных систем не разрешалось, но начальство закрывало глаза на нарушения.

Длинные широкие бетонные коридоры-тоннели, помимо четырех кают, соединяли несколько кладовых, оружейную комнату, каменный зал для сеансов антиагорафобии (по сути симуляция зеленых лугов родной планеты Чвок в Саламандровой Галактике), учебные аудитории, медицинский пункт, спортивный зал (парни там рубились в чвокибол два против двух), столовую, тир, четыре боевых симулятора, технические блоки, шахту лифта и так называемое «помещение-ноль», где в обычное время после тренировок чвокеры собирались на огромном диване с креслами перед большим экраном и трепали друг другу нервы за просмотром межгалактичкеских новостей или набивших оскомину фильмов категории Б.

Помещение-ноль, больше похожее на морской грот, называлось так потому, что отсюда все начиналось и здесь все заканчивалось. В умиротворяющую пещеру чвокеров тянуло не только на диванные посиделки. Мохнатые охотники подзаряжались здесь энергией позитронного сайлакс- поля, которое генерировал Похо – десятиметровая хопостакская амфибия с остроконечным оранжевым гребнем на вытянутом драконьем черепе, кружившая под прозрачным полом вокруг шлюза с выходом в космическое сигма-пространство через усеченную кротовую нору.

Компанию энергетической амфибии составляли флуоресцентные гамма-угри, плавающие в длинном цилиндрическом аквариуме, который поднимался голубым сияющим столбом в середине трубопроводной обвязки у дальней стены за голографическим экраном. Эти сложные гибридные организмы из органики и лептонных агрегатов могли жить без получения энергии извне. Гамма-угри насыщали жидкую среду Ка-веществами, которые препятствовали биологическому старению и накачивали тела чвокеров скрытой энергией Вселенной. Слить стакашку с краника голубого аквариума было ежедневной рутиной процедурой. Иногда под шафе мохнатые охотники запивали чудотворной жидкостью самопальную спиртягу. Так похмелье переносилось намного легче.

Но более интригующей казались не загадочные водоплавающие твари, а дальняя тупиковая мраморная стена, в которую невысоко над полом был вмонтирован квадратный титановый люк. Над ним торчала огромная красная лампа тревоги. Еще выше, под самым потолком висели круглые электронные часы, зеленые цифры которых отсчитывали годы, часы, минуты и секунды с конца последней сессии, номер которой высвечивался на прямоугольном табло ниже таймера.

На языке чвокеров сессией назывался период охоты с момента выхода Грули наружу и до ее принудительного возвращения обратно в Гуак-ячейку. Каждая груле-интервенция ставила под удар жизнь в триллиардах Вселенных, начиная от недоразвитых М5 и заканчивая продвинутыми М9.

Каждый день девочки на воле делал миры все менее стабильными, что провоцировало каскад техногенных и природных катастроф. Только благодаря чвокерам жизнь в космосе продолжала плодиться, радоваться и передавать гены с адаптивными мутациями из поколения в поколение. За время заключения на Хопостаке группа 8187 пережила уже сто тридцать четыре сессии. Никто из чвокеров не знал, вернется ли он обратно в караульную нору после очередной вылазки, но всякий жил надеждой, что доживет до конца контракта.

Часы в гостиной показывали 500 000 лет 13 дней 6 часов 3 минуты и 23 секунды. Ровно столько прошло времени с последней охоты. В пустом помещении-ноль на голографическом экране висевшем в воздухе перед диваном рассказывали о поимке крупной партии контрабанды в системе Нути, откуда давно незаконно вывозили редкий каспульский жемчуг с застрявшими внутри звездообразными клетками вечноживущего зога-моллюска. Чвокеры в каюте капитана за квадратным столом с закусками рубились в старую азартную игру, надираясь крепкой голубой жидкостью с запахом антифриза. Ничего не предвещало беды.

Счетчик сессии в помещении-ноль показывал цифру:

134

***

С самого утра Зу почуял неладное. Будто кто-то устроил засаду или замышлял недоброе. Такое же поганое чувство он испытывал лишь однажды, много галактических кругов назад, когда его повязали федералы из ОСА на пиратской космошхушне «Далта», которой он командовал двести с лишним лет с момента ее захвата на курортной планете Тайли, куда любили наведываться миллиардеры-скряги, жалеющие деньги на наем охранного конвоя. Зу тогда скормил всех членов экипажа шестидесятиметровым костяным акулам-ката, а на деньги, найденные в каютах богачей, нанял команду верных головорезов, с которыми они брались грабить все, что можно продать на черных рынках в серых секторах космоса. Да, сколько же времени прошло с тех лихих времен… И вот теперь, он командир группы 8187, тянет срок принудительного контракта в самой заднице вселенной, работает на (стыдно подумать) долбанных федералов, служит миру и процветанию мультиверса.

В спальной нише Зу с усилием открыл-отлепил правый глаз, по которому через всю шерстяную морду проходил косой глубокий шрам. Над ним прямо в воздухе слабо жужжал и подмигивал красными датчиками движения сферический робот-помощник.

– Доброе утро, капитан, – промурлыкала синтетическим голосом левитирующая серебристая болванка. – Вы проснулись раньше обычного. Я хотел вас разбудить только через пять минут. Как вы себя чувствуете?

– Хреновато я себя чувствую, – прохрипел слипшимся горлом старый пират. – Я что, опять вчера перебрал?

– Вы употребили вполне в своих дозах, капитан, – помигал красными точками летающий шарик. – Хотя я настоятельно против распития антифриза из системы охлаждения продовольственной кладовой.

– Засунь свое против себе в задницу, – прорычал Зу и чуть приподнялся на постели. – И все же что-то не так. Как там чвокеры?

– Насколько я могу судить, все функциональны. Хотя ваш техник снова всю ночь пялился на голую стену в неактивированном нейроразрядном симуляторе.

Командир скинул лоскутное одеяло, сполз мохнатыми лапами на белый пластиковый пол и крепко хлопнул себя по затылку, пытаясь избавиться от ночных кошмаров. Снились убийства и погромы. Зу терпеть не мог, когда его одолевали мысли о прошлом.

Но сколько бы он не бил себя по черепу, тревога никуда не уходила, она расшатывала его железную психику, заставляла мысли скакать друг через друга, пытаясь найти подвох.

– Хамчи… – вздохнул Зу, почесывая сбившийся мех на бедре – Снова перестал принимать таблетки.

Командир окинул мутноватым взглядом овальную каюту. В самом центре просторного капитанского помещения над широким квадратным столом в воздухе вращалась голографическая карта-сфера с миллиардами звезд Саламандровой Галактики. Удобные мягкие кресла вокруг были сдвинуты или опрокинуты, на пятнистой столешнице между разбросанными фишками и игральными костями стояли железные стаканы с остатками голубоватого пойла на дне. На полу разбитые тарелки с копченными амфибиями и толстыми тушенными гусеницами-многоножками.

Да, вчера они здорово надрались за Койгу – древней азартной игрой с планеты Чвок. Почему-то всегда после выпивки их тянуло бросать кости и вспоминать нелепые байки из личного криминального досье. Грабежи, драки, войны, убийства, подрывы, мятежи, захваты судов, осады, похищения, мафиозные разборки – у каждого было что рассказать. Чертово бухло всегда тянуло на ностальгию. Может в этом причина кошмаров? Нет, тут было что-то другое. Странное предчувствие апокалипсиса.

Зу почамкал широченным зубастым ртом. Черный язык словно прилип к нёбу и не хотел шевелиться. Глаза тревожно скосились влево. Слава Саламандровой Галактике, оружие было на месте. Три барионных пушки медленно вращались в гравиполе, зависнув вертикально в воздухе у белой стены.

– Мне напомнить технику о важности медицинских процедур? – поинтересовался назойливый помощник, продолжая жужжать над ухом командира.

– Не нужно, – отмахнулся Зу и присосался к носику алюмосиликатного чайника у длинной кухонной стойки с блендерами и автоматами для быстрой еды. – Лучше продиагностируй жизнеобеспечивающие системы. Я уже пару тысяч лет не видел снов. Что-то изменилось.

– Как скажите, капитан.

Зу порылся в отсеках кухонного стола, нашел в герметичном контейнере пару полосатых, еще живых ящериц, бросил их в увесистый блендер, затем порылся в нижнем холодильнике, схватил четверней бледно розовую белковую смесь с этикеткой-пометкой «только для чвокеров» и вылил ее на копошащихся рептилий.

Пока блендер смешивал животворящую органику, размельчая ее до молекулярного состава, командир продолжал крутить головой, оглядывая каюту, будто надеялся найти следы чего-то необычного. Но в комнате был привычный бардак.

Единственное, что ему не понравилось, это выбоины на узкой полосе гранитной стены над кухонной стойкой – выходит кто-то из ребят все же решил пострелять. Интересно, кто вчера выиграл? В памяти мельтешили нелицеприятные картинки. Кажется, кто-то танцевал на столе….

Зу еще раз встряхнул головой, открыл крышку блендера и в несколько глотков вылил содержимое в широченную чвокерскую пасть. Белковый сок оросил глотку, наполнил пересохшие русла и понесся веселым потоком по сложно устроенному пищеводу, извергаясь спасительным водопадом в еще более сложный желудок.

Пока он пил глаза невольно глядели на стену напротив, по ту сторону карты-голограммы. Там практически во всю длину каюты, если не считать огромного круглого иллюминатора по центру, тянулось пять полок-ниш, уставленных прозрачными контейнерами с заспиртованными трофеями (спиноротые ящерицы, черепахи-трансформеры, ядовитые шпороносные канарейки, голокожие новорожденные приматы с лицами-ртами, пробкоголовые выкидыши с гелеобразным мозгом, сочившимся из негерметичностей прямо в лазурный консервант). Все это добро ребята иногда приносили с собой после очередной охоты. Сувениры брать с собой не полагалось, но Зу никогда не запрещал, да и начальство не возражало. Командир не мог объяснить странной тяги забрать что-то с собой из мира, в которым ты почти наверняка больше не окажешься. Неужели они настолько размякли за миллионы лет под землей?

Сувениры напомнили чвокеру о Груле и голова снова затрещала свербящим ощущением тревоги. Зу вытер мохнатой лапой розовую смесь с уголков рта, прошагал к иллюминатору и прижал влажный нос к окошку. Он делал так часто, особенно по утрам, чтобы сконцентрироваться и напомнить себе, что все ради свободы. За стеклом в теплом испарении из чвокерских ноздрей, в расцвеченном сиянием космосе термоядерным супом пузырилась кроваво-красная звезда, вокруг которой медленно, по размашистым орбитам проплывали газовые планеты. Разумеется, никакой звезды за окном не было, но с точки зрения ОСА подобная симуляция помогала поддерживать иллюзию, что чвокеры свободные существа, а не загнанные в подземелье уголовники. Для начальства было крайне важно, чтобы группы грулеловов не сошла с ума.

Зу отлепился от окошка, снял со спинки кресла голубой комбинезон грулелова, затем выхватил из гравиполя барионную пушку пятого поколения, засунул ее дулом в задний кожух на спине и быстрым уверенным шагом через круглый проем в другом конце каюты вышел в просторный коридор-тоннель.

Под ярким светом длинных палочных ламп навстречу командиру медленно по воздуху почти у самого пола плыл робот-уборщик, всасывающий в нижнюю горловину чвокерский мех, крошки каменной породы и прочий мелкий мусор, которого всегда было в избытке особенно после вечеров с антифризом.

– Доброе утро, капитан. Как спалось? – поздоровался воздушный пылесос, который состоял из массивной прямоугольной камеры сбора, круглой надстройки-головы и двух хватательных манипуляторов.

– Спалось, как в заднице у Гвазитавра, – огрызнулся командир, проходя мимо, а после оглянулся и смягченно добавил – Отличная уборка, Моз. Зайди потом в мою каюту. Кажется, мы там посуду побили.

– Сию же секунду, капитан! – отрапортавал Моз, осчастливленный вниманием капитана.

В десяти метрах дальше по коридору командир заглянул в каюту Бо, но она оказалась пуста, еще через пятнадцать шагов по другую сторону он просунул голову в спальню Нима – тоже никого. Странно. Зу ускорил шаг.

Он почти пробежал учебную аудиторию, но вдруг остановился и сдал назад. Там за средней партой сидел Бо, его лучший стрелок. Остальные три парты пустовали. На правой стене висел огромный анатомический плакат с разрезанной от макушки до пяточек Грулей с обозначением всех ее внутренних органов. В дальних углах стояли два демонстрационных чвоки-скелета, разодетых для хохмы в женские платья. Насколько мог вспомнить Зу, это помещение редко использовалось по прямому назначению, но не сегодня….

Здоровяк с сильно опаленным на макушке мехом и красным искусственным глазом пялился в широкий экран, где крутили утреннюю видеолекцию о поведении Грули в стрессовых ситуациях. Чвокер не просто слушал урок, он старательно что-то записывал в тетрадь.

– Бо? – командир посмотрел на мелькающие кадры учебного ролика, а после с удивлением перевел взгляд на бойца – Ты какого чвока встал в такую рань?

– Мне не спалось, босс.

– Не спалось ему….– задышал яростью командир – Как это тебе не спалось?! Ты вчера три галлона антифриза выжрал!

Зу не мог поверить глазам. Бо, которого осудили за уничтожение целой населенной планеты во вселенной М6, тот самый, кто в жизни занимался исключительно убийствами по найму, побывавший в таких передрягах, откуда даже в теории не выбираются живыми, тот, у которого деформирован череп и удалена часть мозга от разрыва боеснаряда и который за сотни миллионов лет существования не прочел ни единой книжки, сидит в аудитории и конспектирует лекцию в тетрадь, словно какой-нибудь молокосос-стажер из ОСА.

Командир едва сдерживался от гнева, ощущения не обманывали, что-то шло не так. Он подошел к парте, схватил тетрадку и прочел записанные тезисы:

«Груля непредсказуема»

«Всегда ждите ловушки»

«Груля ни с кем не дружит»

«Груля всех использует»

«Не подходить, когда ест»

– Какого хрена, твою мать! – не выдержал Зу, швыряя тетрадку в мохнатую красноглазую рожу. – С какого горбатого квазара ты решил заделаться долбанным студентом!? У тебя что, крыша поехала!?

Бо молча с виноватым видом наклонился под парту и поднял тетрадь. Затем встал, вытянулся во весь восьмидесятисантиметровый рост и отчеканил:

– Виноват, кэп! Этого больше не повторится. Я просто подумал…

– Что ты подумал?

– Что знания не повредят, если мы попадем в передрягу.

– До следующего цикла еще целая прорва лет, – смягчаясь, пытался успокоить бойца командир. – Примерно полмиллиона, если быть точнее. Почему именно сегодня?

Бо опустил глаза (один нормальный и другой красный):

– В животе какая-то тревога, кэп. Как будто что-то случится.

Зелено-болотные волоски на шкуре Зу вытянулись в струнку. Черт, а вот это уже интересно. Значит, не только он один сегодня встал не с той ноги.

– Ладно, – командир сглотнул, стараясь не показывать нервозности. – Заканчивай эту школоту и идем со мной. Надо найти Хамчи и Нима. Возможно, на поверхности произошел радиоактивный выброс. Я не могу иначе объяснить твое рвение к учебе.

Как и сообщил робот-помощник, Хамчи сидел, скрестив ноги по-ганийски, на голом бетонном полу в центре просторного кубического помещения симулятора и пялился в пятнистую гранитную стену, покрытую глубокими трещинами, из которых при сейсмоактивности часто сыпался минеральный песок. Рядом с чвокером валялся двурогий шлем с забралом для включения в симуляцию, который он так и не надел.

Кое-где в породе зияли огромные выбоины – следы Коди – гигантского подземного барсука-копьеносца, который периодически наведывался в бункер, пытаясь пробиться сквозь гранит в жилые помещения. Гонять тварь вдоль стен коммуникационных лабиринтов, глуша её акустическими бомбами, было любимым занятием чвокеров. Несколько обломанных костяных копий-гарпунов (животное выпускало их из когтистых ладоней, словно торпеды, в надежде зацепить добычу и утянуть в дробилку плоских полуметровых зубов, а после отправить в многокамерное ядовитое нутро) валялись в кладовых в качестве любимых трофеев. Но сегодня Хамчи явно не был озабочен старым монстром.

Зу с Бо сняли тяжелые пушки со спин и медленно, дулами вперед, двинулись к застывшему технику. Из мохнатой регби-головы бедолаги торчал болт, который много миллионов лет назад хирурги решили не извлекать, чтобы не повредить мозг. Однако ранение все же сказалось на чвокере, обострило его фобии, сделало более мнимым и раздражительным. Все знали, что у Хамчи случаются приступы гам-депрессии, поэтому нужно было быть готовым к любым сюрпризам, учитывая, что парень пережил встречу с одним из самых опасных существ во Вселенной. Мозгоправы утверждали, что столкновение с Гвазитавром превращает любую психику в труху в течение пары сотен лет, однако Хамчи по всей видимости удалось остаться в себе, если не считать нервного тика, постоянного нытья и патологичной неприязни ко всему живому, кроме чвокеров. Несмотря на характер брюзги и неисправимого ксенофоба, все любили и уважали Хамчи за его ум и верность. ОСА повязали чвокера с болтом в башке за изобретение оружия массового поражения, а потом вдобавок припаяли статьи за синтез запрещенных препаратов, взлом правительственных сетей, сборку нелицензионных андроидов и до кучи за деструктивные политические лозунги.

– Приятель, – непривычно ласково прохрипел Зу, едва коснувшись лапой зеленого меха на спине техника – Все хорошо?

Хамчи неторопливо повернул голову к капитану. В сощуренных вечным подозрением глазах с вечной примесью брезгливости угадывался тихий ужас.

– Чувствую беду, капитан, – техник демонстративно засопел ноздрями – И пахнет сегодня погано. Кажется Моз отлынивает. У меня давно руки чешутся его разобрать.

Зу облегченно выдохнул, следов приступа не наблюдалось.

– Ты всегда чувствуешь беду, – усмехнулся командир, убирая пушку за спину. – Поднимай-ка свой мохнатый зад, пойдем совет держать.

– Ты услышал Коди? – на всякий случай поинтересовался Бо.

– Нет, это не Коди, – обреченно покачал головой Хамчи и его левый глаз задергался в нервном тике. – Грядет катастрофа. Думаю, всем нам скоро придет чвокиздец.

– Отставить сеять панику в рядах! – рявкнул Зу. – И без тебя тошно. Один решил за ум взяться, другой всю ночь медитирует на полу, как обдолбанный ниндзя. Страшно подумать, что там делает наш извращенец. Никто кстати не видел его?

– Он в помещении-ноль, капитан! – неожиданно зажужжал над головами робот-помощник, отчего все трое вздрогнули и едва не разнесли говорящий шарик тройным залпом из барионных пушек.

– Твою мать, Чими, сколько раз я тебе говорил не подкрадываться исподтишка! – заревел Зу, опуская ствол.

– Мои извинения, капитан, но я уже выполнил диагностику и готов доложить.

– Докладывай, – вздохнул командир, не надеясь на хорошие новости.

– Системы жизнеобеспечения не повреждены, радиоактивных примесей в воздухе не обнаружено, температура в помещениях колеблется в пределах двух градусов, сейсмоактивности нет, морозильный пищеблок работает в прежнем режиме, несмотря на слитый вчера антифриз….

– Мы его не слили, а просто чутка забрали для прекурсора, – вмешался Хамчи, который в условиях контрактных ограничений давно придумал, как готовить алкоголь в обход регламента.

– Так значит все в порядке? – Зу сдвинул брови в легком сомнении.

– К сожалению, нет, капитан, – шарик-робот с красными точками-глазами печально опустил «голову».

– Давай уже выкладывай, Чими! Какого нутроголового ты тянешь кота за хвост?

– Я проанализировал субструктуру пространства-времени в радиусе нашей звездной системы и обнаружил слабые сдвиги преонных узлов спиновой пены за пределами асимптотической свободы. Кроме того, внешние датчики регистрируют аномальные осцилляции тау-нейтрино и в довершении повысилась активность слепых крыс в водонасосном блоке.

– И какого хрена все это значит? – засопел недовольством командир.

– Нарушена стабильность энергетических потоков в тауринговом войде, – первым догадался Хамчи.

– Не может этого быть, – простонал Зу и в отчаянии зажмурил глаза.

– Что? – не понимал Бо – Что происходит?

– Груля… – с ненавистью зашипел Хамчи – Как жопой чувствовал беду.

– Этого не может быть! – замотал головой командир. – Она должна спать!

– Возможно это не наша Груля? – с надеждой предположил Бо.

– Надеюсь, что так, – без особой надежды вздохнул Зу. – Ладно, мы не можем полагаться на авось. Объявляю боевую тревогу. Собирайте боекомплекты, сбор в чвоки-гостиной через десять минут. А я попробую связаться с начальством. Может они что знают. Да, и забегите к Ниму и ко мне, заберите наши вещи. Нужно быть готовым выдвигаться в любую минуту.

Три мохнатых существа в голубых комбинезонах рванулись из помещения симулятора, словно подпаленные. Хамчи и Ним побежали по тоннелю в свои каюты собирать охотничьи рюкзаки, а Зу поспешил в помещение-ноль, оббегая свежие камни, что выпали недавно из покатого потолка коридора. Позади, не переставая подбадривать капитана, парил вечный оптимист Чими.

Командир застал Нима в помещении-ноль на потертом, погрызенном, но очень большом диване из блекло-кофейной трагассовой кожи за приготовлением барбекю по-чвокерски. На прозрачном полу в мерцании желтых, голубых и зеленых теней валялись десятки, если не сотни мертвых мохнато-панцирных хопосткаских крыс с полностью отсутствующими глазницами, но с необыкновенно длинными острыми передними зубами, что выпирали из длинной челюсти, как грозные ножи буровой машины. Судя по порванным глоткам и каплям крови повсюду, Ним ночью снова отрабатывал навыки нюхача на нижних технических уровнях бункера.

Увиденное застопорило капитана на месте вместе с бесшумно парящим над головой Чими. Трупы грызунов нарушили умиротворенное плавание зеленочешуйчатого Похо. Грациозное животное находилось всего в полуметре от хвостатых тушек, плескаясь в подземном резервуаре с подогретой водой. В обычное время Похо кружил вокруг центрального шлюза в вечной погоне за своим зубчатым хвостом. Однако сейчас амфибия широко раскрыла пасть и пыталась схватить мертвых крыс через непреодолимый прозрачный барьер. Вместе с Похо интерес к происходящему проявляли гамма-угри в аквариуме у стены. Около двух дюжин полосатых черно-синих тварей льнули мордами к днищу сияющего сосуда, привлеченные видом крови.

Чвокер-ищейка вот уже битый час с увлечением готовил закуску для традиционных вечерних киношек. Совершенно забыв обо всем на свете, он хватал за длинный толстый хвост мертвую крысу из глубокой миски на придиванном столике, а другой рукой с автогеном поджаривал тушку шипящей голубой струей горящего газа. При этом черные глаза были поглощены происходящим на широком голографическом экране, мерцающем в паре метрах от дивана. Там крупным планом двигалось нечто огромное с фиолетовым языком. Это была коровоголовая самка-тапи с многоэтажной яично-желтой прической. Женщина с рожками вожделенно слизывала пломбирные шарики, выпуская теплый пар из широких влажных ноздрей. Ним, будучи в одиночестве, часто залипал на круглосуточный рекламный канал, где с утра до ночи крутили, как существа из разных планетных систем ели экзотическую еду. Чвокер невольно подражал, высовывая черный язык из широкого зубастого рта и, по всей видимости, получал от этого некое неприличное удовольствие.

Среди группы 8187 Ним давно заслужил клеймо мохнатого извращуги, хотя чвоки-психолог полагала, что это лишь сублимация тоски по криминальной свободе. Зу никогда не понимал, как этот оболдуй со странным влечением к чужим расам мог так долго работать на Хорогу- самую опасную мафию в Саламандровой Галактике. И, тем не менее, железная пластинка сбоку на трепанированном черепе напоминала о том, сколько раз он участвовал в жестких разборках.

– Во имя Саламандровой Галактики! – наконец взревел капитан, с ужасом оглядывая тускло освещенное помещение, погруженное в хаос. – Какого шерстяного ты тут устроил!?

– А, кэп! – Ним поспешно захлопнул пасть, отложил автоген и махнул боссу рукой – Подлетай, я тут как раз вкусняшек наготовил.

Тут чвокер совершенно неожиданно перегнулся через рядом лежащую трехствольную барионную пушку, поблескивающую черным сплавом (с оружием мохнатые наемники не расставались никогда) и игриво подмигнул командиру:

– А здоровы вы вчера спели ту пиратскую песенку…

На широкой морде сияла чернозубая улыбка. Она часто обескураживала и, наверное, именно из-за нее Ним в группе 8187 официально отвечал за налаживание первых контактов. Однако сейчас рот чвокера-нюхача быстро вернулся позицию «упс, я не хотел». Командир явно был не в духе.

– Чо? – взмыленный Зу не сразу понял, о чем говорит боец, но тут в памяти просветились картинки вчерашней попойки за игровым столом.

– Я говорю….. – Ним робко подвинул миску с жаренными крысами ближе к капитану – Вот, угощайся, босс. Для всех приготовил.

Ноздри Зу уже давно терзал манящий запах жаренного мяса, но командир умел держать себя в руках……

– Хватит страдать херней! – забрызгал слюной капитан – У нас тут боевая тревога!

– О чем ты, босс? – Ним сразу придвинул барионную пушку к себе и оглянулся на стену с таймером – Мы на середине цикла. Я уж и забыл, как выглядит эта стерва.

– А ну подвинься! – на пути к дивану Зу отпнул несколько крыс, уселся на скрипучую кожу перед экраном и поднял глаза к парящему роботу. – Чими, срочная связь с куратором.

– Есть, капитан!

Чими замигал красными точками-детекторами напротив экрана. Картинка с рекламой мгновенно свернулась и на всей двухметровой диагонали появилась плоская, как блин, голова куратора, покачивающаяся на тонкой шее, словно шляпка ядовитого гриба-мутанта. Два круглых глаза размером с мандарины моргнули пятнисто желтыми зрачками на передней периферии дисковой головы.

– Причина вызова, капитан? – сходу поинтересовался куратор караульного бункера.

– Мой робот засек данные, указывающие на изменения в тауринговом войде. Что происходит?

Блинная голова снова моргнул и громко забил по клавиатуре перед монитором.

– Да, вижу аномальные преонные сдвиги и нейтринные осцилляции, – подтвердил куратор с легким беспокойством. – Мне нужно проверить данные независимой станцией и отправить начальнику отдела. Я свяжусь с вами.

– Стой, стой, стой – вскинул четверню Зу – Я думал ты начальник отдела! Что нам делать?

– Мы проверим параметры и вышлем инструкции. Пока сидите ровно, если не сработала тревога. Данные неоднозначные. Возможно, просто слияние галактических ядер в свернутых яма-пространствах.

– Упоротый долбзвон… – со злостью прошипел Зу.

– Что вы сказали?

– Я говорю, когда вы пришлете моим ребятам нормального лалийского джина?

– Вам не положено, вы же знаете.

– Ладно, проверяйте быстрей. У меня тут парни с ума начинают сходить.

– Выслать доктора?

– Да… – закивал Ним, улыбаясь во всю морду и потирая лапы в предвкушении, как будет доводить белохалатную чвоки-психичку до белого каления.

– Не надо, – Зу гневно зыркнул на Нима. – Просто шевелите булками. Я хочу узнать, что происходит до того, как наступит конец света.

Куратор в воздухе-экране свернулся в точку и на его место вернулась рогатая женщна-тапи, приступившая к поеданию восьмислойного бутерброда с сочной икрой.

Ним невольно покосился на экран, а Зу, не сдерживаясь, залепил ему подзатыльник.

– За что!?

– Что ты себе позволяешь? – начал отчитывать капитан – Сколько тебе раз говорить, не жри крыс из водопроводного блока!

– Я не могу подавить свои инстинкты, – заартачился мохнатый боец. – Я же ищейка!

– А на какого хера ты здесь их выпил и раскидал?

– Думал, успею зажарить, пока все не проснутся, – Ним опустил голову. – Хотел сюрприз устроить.

Командир шумно вздохнул. Широкая пасть на его рэгби-голове сменила недовольный оскал на примирительное понимание, но в этот самый момент из тоннельного коридора в помещение-ноль ворвались запыхавшиеся Бо и Хамчи, полностью экипированные в голубые комбинезоны, с раздутыми боевыми рюкзаками за спинами. Оба, помимо своих, накинули на плечо еще по комплекту – для Зу и Нима.

Бо с ходу, испуская ядреные матерные слова, поскользнулся на жирной окровавленной крысе. Зеленый рюкзак, напичканный снаружи всевозможными патронниками, взлетел в воздух. Зу мастерски отпрыгнул влево и поймал свой боекомплект, падая на скрипучий диван, как бывалый циркач.

– Ты какого квазара взял автоген без спроса! – заорал Хамчи, швыряя рюкзак Ниму в морду. – Босс, смотри, он снова берет мои вещи!

– Не гунди, здесь все общее! – Ним вскочил с дивана и приготовился драться, потому что Хамчи уже сжал мохнатые кулаки.

– Твою мать, Ним! – застонал Бо, вставая и потирая копчик – Когда ты уже прекратишь по синей дуре крыс ловить?

– Я был абсолютно трезв! Сколько раз вам говорить! Мой нюх требует разрядки! И жаренные крысы намного вкуснее той синтетической дряни, что тут дают.

– Ты сломал Похо! – Бо гневно указал мохнатым пальцем на амфибию с хлопающей пастью под прозрачным полом.

– Он тебе не игрушка, чтобы ломаться! Ему полезна смена движений! Покрутись-ка за своим хвостом с миллион лет. Думаешь, ему это нравится?!

– Ты сюда только нашего Похо не впрягай!

Хамчи толкнул Нима в мохнатую грудь и от едва наметившийся кучи-малы с укусами, шишками и вырванным мехом, всех спас командный голос Зу.

– А ну заткнули все пасти! – заорал он тем же ревом, каким отдавал приказы брать на абордаж заблудившиеся космошхуны. – У нас тут боевая тревога, кто еще не помнит! Захотели на гаупвахту!? Могу легко устроить, только скажите!

– Босс, но если это Груля, почему не сбрасывается счетчик? – Хамчи опустил кулаки и теперь подозрительно поглядывал на стену с таймером.

Зу открыл рот, чтобы выдвинуть свою версию, но в этот момент снова замерцал голографический экран над придиванным столиком. В воздухе появилась блинная голова куратора. Судя по расширенным мандариновым зрачкам, дело было дрянь.

– Данные подтверждены, – сообщил куратор взволнованным голосом. – Клацающая в темноте прямо сейчас переживает очередное рождение.

Зу покосился на Хамчи и задал куратору волновавший всех вопрос:

– Почему не сбрасывается счетчик?

– Нарушена синхронизация гипер-полей.

– Что это значит?

– Она уже снаружи. В этот раз у нее будет фора.

– Дьявол, вы издеваетесь! – взревел капитан – Открывайте люк!

– Вы же знаете, Процесс нами не контролируется. Наши инженеры полагают, что проход откроется через…

И в этот момент помещение-ноль заполнил жуткий вой сирены, который чвокеры не слышали уже более полумиллиона лет. Огромная сигнальная лампа в гранитной стене загорелась красной тревогой. Счетчик времени сбросился до нулей, а снизу под таймером загорелась табло:

«Сессия 135»

Квадратный люк под лампой медленно, на автоматической гидравлике открылся кверху, приглашая в черный квадратный тоннель.

– Чвокеры на выыыхооод! – скомандовал Зу, забираясь в лямки рюкзака.

Глава 4. Рождение

Несколько секунд моль порхала над супружеской парой, кружа в воздухе, словно миниатюрный вертолет. Она порывалась сесть то на кончик носа Жоры, то на лоб Юли, над которой висело ароматное облако ромашкового шампуня. Однако насекомое было слишком целеустремленно, чтобы поддаваться на пахучие соблазны, поэтому оно сделало прощальный круг и резко вылетело в коридор, где промахнуло мимо туалета и ванной и нырнуло во вторую спальню-детскую, в которую в туманном будущем предполагалось поселить человеческого детеныша, Барсукова-младшего. Белые с черными крапинками крылья замахали вдоль всего комнатного периметра, после чего моль, наконец, определилась и села на разноцветные обои с цветочками и паровозиками точно под книжной полкой с учебниками по бурению нефтяных скважин (Жора временно использовал детскую для работы). Впервые за восемнадцать часов беспрерывного полета крылья моли замерли. Она притихла на минуту, отложила крошечное яйцо жемчужного цвета, а затем вновь закружила в коридор.

Силы покидали чешуекрылое существо. Моль облетела гостиную с ковром, диваном и широкой плазмой, а после взяла курс на кухню, которая располагалась прямо напротив. В кухонном сумраке, куда заглядывала только спелая луна, крылатое насекомое нашло последнее прибежище.

Бабочка примостилась на потолке рядом с тем местом, откуда выходит проводка для электрической лампочки. Юля до сих пор не повесила здесь люстру потому, что не могла выбрать какая лучше: в форме лепестков или в форме колокольчиков. Моль застыла на потолке еще на минуту, а затем мертвой, ножками вверх, упала на белую скатерть круглого обеденного стола. Всё, что от неё осталось (не считая трупа) это два почти невидимых вытянутых яйца, из которых уже спустя две секунды наружу выбрались две личинки: одна в детской, а другая на кухонном потолке.

Трупик диковинной моли еще не успел остыть, как белые личинки задергались в изгибах во все стороны, пытаясь отклеиться от поверхности, куда их прикрепили. Однако этому не суждено было случиться. Мать-природа вовсе не планировала создавать из реликтовых зародышей других молей. Эти маленькие недоразвитые гусеницы служили совершенно другой цели. Каждая личинка, подергавшись немного, вновь замерла. Затем белковые тела стремительно разложились до жидкого состояния. Процесс сопровождался выделением тепла, а потому под потолком в кухне и на стене в детской вился странный пар. Уже спустя пару секунд от места гибели личинок расползлись мокрые неровные пятна диаметром около шестидесяти сантиметров каждое. Если бы Барсуковы жили в многоквартирном доме с соседями на верхнем этаже, то они бы, безусловно, решили, что их подтопляют. Но наверху располагался только чердак, а он был сух, как сердце пустыни Сахара. Да и дождя в ближайшие сутки не предвещалось.

***

Электронные часы на тумбочке у изголовья супружеской кровати с Юлиной стороны светились зелеными цифрами 03:01. Жора сжался в позе эмбриона на левой стороне постели. Он кутался в одеяло, которое безбожно стащил с любимой супруги. Юля спала в коротком розовом пеньюаре, раскинув руки и ноги в стороны, словно загорала на пляже в Акапулько. Длинные русые волосы растрепались по подушке интересным симметричным узором. Над молодыми людьми еще витал дух вчерашней ссоры, хотя по сонным, комично расслабленным лицам ничего такого не замечалось.

Мокрые пятна в спальне и на кухне одновременно обрели более четкие очертания. Затем вдоль темных контуров посыпалась штукатурка и бетонная крошка. В кухне она опадала прямо на стол, засыпая трупик моли, а в спальне крошилась на плюшевый розовый диван. Вскоре из кухонного потолка выпал круглый кусок бетонной плиты, который чудом не проломил дубовую столешницу.

От резкого и страшного звука оба супруга немедленно проснулись, вцепившись друг другу в руки. После ужасного грохота с треском дом накрыла пугающая тишина. Юля сидела в постели с выпученными от страха глазами и смотрела на мужа. Тот несколько секунд хлопал веками и оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что его разбудило.

– Что это было? – заморгала от страха Барсукова-жена.

– Наверное, у соседей стена обвалилась, – пробубнил Жора, которому совершенно не улыбалось идти узнавать причину шума до утра. Он вновь уронил голову на подушку, притворившись сонным.

Юлю не удовлетворил ответ супруга.

– Жора…. – принялась она трясти его плечо – Жора!

Барсуков-муж был не так далек от истины. Часть стены в детской действительно «обвалилась». Но это было не совсем обычное разрушение. В кирпичной стене появился квадратный проем в черный тоннель, из которого вскоре на четвереньках выползло проворное существо ростом с трехлетнего ребенка.

Груля сразу свалилась на детский диван и грозно сверкнула большими желтыми глазами, которые видели в темноте так же хорошо, как днем. Кошачьи вертикальные зрачки уже начали высматривать добычу. Последние четыре километра она ползла на всех парах по длинному металлическому коридору с множеством ложных ответвлений, поэтому сейчас слегка устала, но времени для отдыха не было. Нужно успеть сделать свое дело.

Первым, что увидела загадочная гостья в доме молодоженов, стал огромный плюшевый слон голубого окраса, которого Жора подарил Юле на прошлое восьмое марта. Мягкая игрушка уютно устроилась в глубоком кресле, будто всю жизнь ждала, когда стена напротив разразится дырой сквозь миллиарды световых лет. Хобот воинственно вытянулся кверху, а толстенные лапы готовились кого-то схватить.

Груля моментально сузила желтые зрачки, понюхала воздух и вскоре поняла, что это кукла. Для пущей уверенности она открыла рот и выпустила вперед невероятно длинный жилистый язык. Как серое мускулистое жало, он вытянулся к противоположной стене на два с половиной метра и попробовал игрушку на вкус.

Ничего интересного. Противная синтетическая ткань. Груля убрала язык в рот и вновь потянула воздух симпатичным чуть вздернутым носиком. Тонкое обоняние наткнулось на интересные запахи из супружеской спальни.

Все Грули инстинктивно, где бы они не появились на свет Божий, принимались искать бездетных родителей. И здесь определенно пахло такими особями. От сильного аромата у девочки (а ее можно было назвать и так, несмотря на возраст в двести миллионов лет) даже немного закружило голову. Она приподняла зад кверху, как макака, и на всех четырех конечностях, крадучись, двинулась в направлении родительского духа.

Юле удалось растолкать мужа в тот момент, когда существо из детской уже находилось под супружеской кроватью.

– Проверь, что там! – с волнением прошептала Барсукова-жена. – Вдруг, воры?

– Какие нафиг воры?! Тут все друг друга знают!

Тем не менее, Жора уже проснулся и откинул одеяло в сторону. Ноги коснулись пола и искали тапочки. Груля, прижавшись по-кошачьи к паркету, с азартом следила за голыми пятками жертвы. Вот она выбрала момент, замерла и с быстротой молнии вцепилась острыми клыками в человеческую лодыжку.

Муж взвыл. Жена схватилась за голову и завизжала.

– Тут собака! – орал Жора, прыгая на одной ноге. – Или крыса! Включи свет!

Не переставая кричать, Юля бросилась к выключателю. Барсуков-муж попытался руками оторвать от ноги невиданное чудище, но ладони тут же укололись о грулины шипы.

– Дьявол, это какой-то зубастый ёж! – заорал Жора вне себя от боли и бешенства.

В этот момент в спальне зажегся свет. Оба супруга уставились на красно-сине-белый клубок вцепившийся в ногу. Изумление на их лицах не передавалось описанию. Они словно увидели нечисть в живом обличии. Какую-то колючую, клыкастую нечисть в коротком алом платьишке. Муж, потерявший всякое самообладание, с диким воем взмахнул поверженной ногой вперед, будто пнул несуществующий мяч, и тут девочка разжала зубы и полетела вдоль кровати к узкому платяному шкафу, который вытянулся в самом углу дальней стены.

Шипы на затылке Грули глубоко вошли в деревянную поверхность шкафной дверцы и на какое-то время она оказалась совсем беспомощной. Желтые зрачки горели яростью, а тело извивалось во все стороны, пытаясь отцепиться.

Как верная жена, Юля сразу бросилась к ноге мужа. На месте уксуса из четырех дырочек струилась кровь.

– Ерунда, царапина, – как-то неуверенно произнес Жора, ибо не хотел представлять возможную агонию с мучительной смертью в конце.

Юля ему не поверила, сбегала в ванную, достала лейкопластырь, перекись водорода, и быстро заклеила кровавую рану, предварительно причинив дикую шипучую боль обеззараживающим раствором. Жора все это время с содроганием смотрел на существо, прибитое к шкафу. Груля продолжала извиваться и бормотать что-то на непонятном языке.

– Что это, черт возьми, такое?

– Господи, да это же маленькая девочка! – заметила Юля.

Розовый пеньюар с пятнами крови мужа вздымался и опадал в такт ее возбужденному дыханию. Они стояли за дальней (Юлиной) стороной кровати с такими физиономиями, будто впервые поймали крысу, но опасались подходить к ней из-за риска заражения.

Однако странная девочка так отчаянно пыталась отодрать голову от дверцы шкафа, что смотреть на это без сострадания было довольно трудно. Достаточно одного мистического мгновения, чтобы спровоцировать нас на безумство и вот, когда Юля вдруг встретилась взглядом с кошачьими зрачками, внутри женской груди сразу что-то щелкнуло. Так бывает, когда мы забываем о предосторожности и идем высвобождать лапу медведя из капкана.

Вряд ли бы Юля Барсукова (год назад просто Мышкина) решилась разжимать здоровенный капкан для героического освобождения озверевшего от боли косолапого, слишком много она смотрела передач про животных, чтобы идти на такую глупость, ну а загадочная девочка в смешном красном сарафане в белый горошек – совсем другое дело.

С самоотверженностью амазонки жена вышла из-за кроватного укрытия, подошла к дергающейся Груле на расстояние поцелуя и схватила ее за маленькие хрупкие плечи.

– Не бойся, – сказала Юля, утопая в желтых зрачках древнего существа. – Я тебе помогу.

Груля на мгновение замерла, взглянула на потенциальную маму с осторожным сомнением и тут муж кинулся спасать жену.

– Отойди от неё! Я сам!

Но Юля уже пыхтела, тянула девочку на себя, упиралась голой пяткой в низ шкафа. Шипы, наконец, вышли из дерева. Человеческая взрослая самка держала на весу забавный, но по виду весьма воинственный экземпляр явно неземной природы.

Внезапный страх сковал молодую жену. Шипастая девочка могла запросто перегрызть горло такими-то зубищами. Но внимание Грули обратилось не к спасительнице, а к агрессивно прыгающему самцу. Иновселенная малышка мгновенно приняла все за сценарий нападения с коварной ловушкой псевдосострадания. Подобные фокусы с ней больше не пройдут. Саблезубые клыки молниеносно прокусили Юлину руку чуть выше запястья, отчего та заорала благим матом, плюхнулась на кровать и принялась судорожно отсасывать кровь, поскольку понятия не имела, насколько ядовитой может быть слюна чужеродного существа.

Дикарка в горошистом сарафане, тем временем, шмыгнула между ног Барсукова-мужа и на четырех конечностях поскакала по коридору, где скоро с треском выпнула парадную дверь. Звездная ночь наполнила легкие и мозг чувством озорной свободы. С безумным блеском в глазах Груля кинулась метить территорию в огородные грядки коттеджного участка Барсуковых.

На жаргоне чвокеров «метить территорию» в отношении клацающих в темноте означало, что Груля принялась дырявить мир, в который попала по велению загадочных лабиринтов между вселенными.

Как это происходило? Очень просто. Как мы помним, горошины на платье кусачей девочки были вовсе не декором космического дизайнера, а реальными белыми шариками, состоящими из затвердевшего секрета грулиного организма. По виду они чем-то напоминали мячики для пинг-понга, только разумеется намного тяжелее.

Пока Жора ошпаривал рану жены перекисью водорода, шипастая девчушка прыгала между кустами смородины, крыжовника и малины, отколупывала из платья белые шарики и закапывала их в мягкий чернозем примерно на пол детской ладони в глубину. Как только Груля вынимала шарик, сферическая пустота платья немедленно начинала наполняться свежим тягучим соком.

Буквально за минуту клыкастая бестия зарыла десяток страшных схронов. Теперь ее тело ныло и ужасно чесалось, голова слегка кружилась и еще вдобавок невыносимо хотелось найти хоть какую-нибудь маму. На ближайшие часы Груля становилась весьма уязвимой добычей, поэтому она, недолго думая, перемахнула через невысокий забор из сетки рабицы, проскакала пару десятков метров в сторону грунтовой дороги, с последними силами пересекла ее и без чувств свалилась в заросший травой овражик у могильника.

Схроны Грули были страшными потому, что состояли из редчайшего во вселенной белка сигма- тимиразы, а он на 99,9% сходен в аминокислотной последовательности с белком сигма-димиразой, который в виде белых личинок оставила в доме Барсуковых странная леопардовая моль. За мгновение до десанта чвокеров, все шарики, а по сути частички Грули, полностью растворились, образовав под собой подземные провалы, похожие на кротовые норы, только намного заковыристее и глубже, чем может себе представить мозг среднестатистического земного примата.

Глава 5. Чвокеры. Первый контакт

Чвокеры опоздали буквально на пару минут. Один за другим, четыре мохнатых существа в синих противогрульных комбинезонах, в ночи легко принимаемые за разодетых медвежат, скатились по гладкому покатому спуску металлического тоннеля в квадратную дыру, которая появилась в потолке кухни Барсуковых из-за личинки загадочной моли.

Бо вылетел первым. В полной амуниции, перевязанный крест-накрест кожаными лямками с ножами и цилиндрическими боевыми зарядами-капсулами, продетыми в специальные отверстия, сжимая в коротких лапах барионную пушку шестого поколения, разрешенную для применения в галактиках с уровнем развитии цивилизаций ниже М8,он приземлился на белую скатерть стола, хищно понюхал воздух и крикнул в дыру наверху, что место высадки безопасно. Сразу за ним из тоннеля скатился Ним, следом Хамчи и последним командир группы Зу, который всю дорогу подгонял парней из-за их дурацких склок. Все, как и Бо, были вооружены ручными пушками, на спинах ранцы с походным набором для выживания и охоты на Грулю в условиях незнакомой планеты.

В доме сильно пахло Грулей и жаренной курицей, которую Юля сделала в духовке на ужин, до того, как поссорилась с мужем на тему детей и семейного кодекса счастливого брака.

Чвокеры разбежались по краям стола и жадно вдыхали знакомый запах и кучу незнакомых арома-сигнатур, которые помогали им определить, в какую именно задницу мира их забросила судьба в этот раз.

– Похоже, она появилась оттуда, – сообщил Бо, указывая пухлым черным пальцем в кухонную стену, смежную с детской.

– Оно еще дома? – черные глаза командира чвокеров сверкнули в мягком сумраке под полной луной. Зу преднамеренно называл Грулю «оно», отказываясь признавать в ней малышку женского пола. Нормальные девочки играют с куклами, а не разрушают планеты.

– Трудно сказать, – пожал плечами Бо, – но запах сильный. Похоже, она успела тут побегать.

– Что это за мир? – Зу вполоборота повернулся к Ниму, который стоял на краешке стола напротив духовки и блаженно пьянел, вдыхая теплые остатки аромата курочки.

– Ним! – грубо позвал командир. – Какого черта ты творишь? Хочешь в карцер на два месяца?

– Никак нет! – чвокер-переговорщик отряхнулся шерсткой и взял себя в руки. – Просто необычный запах, кэп. Похоже, жаренное животное. Судя по пленительному аромату, вероятно, оно раньше летало. Или пыталось летать.

– Так где мы? – недовольно повторил Зу.

– Судя по всему, это планета с доминирующими плотоядными, – отчеканил Ним.

– Говносракеры? – с брезгливостью уточнил всезнающий Хамчи, который на другой стороне стола изучал настенный календарь с огромным пушистым кроликом на фото. Он сразу потерял интерес к изображенному животному и резко захотел запрыгнуть обратно в дыру в потолке, доползти до помещения-ноль и закрыть люк на десять оборотов до следующего вызова где-нибудь в месте посимпатичнее.

– Именно так, – подтвердил Ним. – Вселенная уровня М6. Возможно ниже, М5. Словом, та еще мерзость.

– Ненавижу говносракеров! – выругался Бо, опуская плечи, и тоже захотел обратно в дырку в потолке.

– Отставить разговорчики! – строго рявкнул Зу и по-лидерски поднял дуло барионной пушки вверх. – Груля вышла наружу. Наша задача найти, схватить и засунуть обратно в нору. Не мне вам напоминать, во что нам обойдется каждая лишняя секунда на этой планете.

Чвокеры отозвались в разнобой и не очень вдохновенно:

– Как скажите, кэп.

– Да, командир.

– Отработаем на совесть, кэп.

Столь брезгливое отношение чвокеров к «говносракерам» было вызвано ксенофобскими мотивами. Все дело в том, что они сами принадлежали к вселенной уровня М8, где носители разума не выделяют никаких биологических отходов жизнедеятельности. Все, что входит в их желудки, кровь или мозги – полностью усваивается в организме без остатка, если не считать едва заметного тепла, которым чвокерское тело делилось с окружающей средой. Любые существа, которые после еды и питья должны сходить по большому и маленькому вызывали у чвокеров чувства близкие к тем, какие некоторые люди испытывают к слизням, жабам и паукам. По сути для чвокеров планета Земля (хотя они пока не знали, как она называется) представлялась огромной сферической уборной. С точки зрения представителей вселенных уровня М8 смысл жизни для всех существ на планетах-латринах сводился к тому, чтобы сгенерировать как можно больше биоотходов. Так они создавали благодатную среду для развития будущих поколений, которые впрочем рождались тоже лишь для того, чтобы срать от рождения и до смерти. И так далее.

– Какой план? – по-деловому спросил Бо, смиряясь с тем, куда попал. Быстрее сделаешь работу, быстрее вернешься на контрактную вахту, подальше от мира голожопиков.

И пока Зу собирался с мыслями, Хамчи на всякий случай поинтересовался:

– Мы точно не можем пропустить эту сессию?

– Ты в своем уме? – взвелся гневом Зу. – Если пропустим сессию, контракты разорвут к херам. Мы ни хрена не получим, а этот мир взорвется к ядреной матери. Знаешь, сколько штрафов на нас повесят? Тебе и ста жизней не хватит рассчитаться, не говоря же о шансах на условно-досрочное.

– Понял, понял, кэп. – Хамчи опустил мохнатую голову, похожую на мяч для рэгби с застрявшим болтом на затылке. – Я просто терпеть ненавижу голожопых, меня даже в детстве к мозгоправу водили. Я не могу даже думать о них. Бррр…

– Хватит уже нести эту херь про личные фобии, – Зу снова повысил голос. – Не выводите меня из себя раньше времени. Бо, Хамчи заблокировать тут все входы и выходы. Ты, Ним, пойдешь со мной. Если в доме гов… если в доме кто-то есть, нам придется вступить с ними в контакт. Обездвиживаем, но не убиваем. Правила вы знаете.

Чвокеры с пушками наперевес спрыгнули на паркетный пол. Бо с Хамчи выбежали в коридор и первым делом наткнулись на распахнутую дверь в черный космос с желтой луной над коттеджным участком Барсуковых. Покосившаяся дверь не упала, но слетела с петель. Явно Груля.

– Запереть дверь! – бросил нервно Зу, когда они с Нимом выбежали следом. – Хватит уже разевать рот!

Бо поспешно переключил пушку в режим гравихвата, навел на цель, нажал спусковой крючок. Оружие загудело, схватило оторванную дверь в сгенерированное гравитационное поле и установило на петли в проем. Хамчи выудил из ячеистого кармашка на поясе сменный магазин, прицепил сбоку к ручной пушке и зарядил высоковольтной сетью. Электрическая паутина щелкающим плевком вылетела из дула, расширилась во все стороны, как вселенная в момент большого взрыва и запечатала дверь с внутренней стороны ионно-заряженным грулебарьером.

– Готово, кэп – отрапортовал здоровяк Бо. – Здесь она точно не пройдет.

Но когда они с Хамчи обернулись, командир с Нимом были уже в дальнем конце коридора. Чвокеры вошли в полосу света, что падал из спальни Барсуковых, где недавно разыгралась странная и страшная схватка молодых людей с неизвестным существом в красном сарафане в горошек.

Зу и Ним остановились как раз у белой туалетной двери, на которой висело изображение ребенка, пускающего струю в символичный горшок. Ним сразу согнулся пополам и исторг из себя утренний бутерброд с чихуанскими креветками. Хамчи немедленно испытал рвотный порыв.

Лишь Зу хладнокровно держал пушку в направлении источника света (спальни Барсуковых) и не двигался, словно застыл от увиденного.

– Кэп, – не без страха позвал командира здоровяк Бо, его красный искусственный глаз стал ярче обычного. – Что там?

Из спальни истошно закричали. Сначала самка, мгновением позже самец. Хамчи знал, кто там. Говносракеры. Мерзкие существа, которые возвели в культ сброс отходов и развешивают мерзкие изображения в собственных домах. Левый глаз брезгливого чвокера нервически сощурился, веки задергались, как сумасшедшие. Снова до боли захотелось в нору.

Барсукова закричала не сразу. Несколько мгновений ее мозг пытался идентифицировать происходящее, как жутко реальный сон, но у него ничего не вышло, поэтому девушку затопил ледяной ужас. Мохнатое существо с глубоким шрамом через левый глаз своим видом едва на парализовало Барускова-мужа. Причем его беспокоило не столько изуродованное лицо и уплощенная регби-голова, сколько достаточно внушительное оружие в волосатых лапах. После недавнего случая с шипастой девочкой Жора с криком бросился вперед защищать жену, чтобы она снова не опередила его собственной инициативой. В конце концов, в этом доме мужское начало принадлежало ему и он не собирался отдавать это право жене. Барсуков-муж взял с будуарного столика супруги фен (первое, что попалось под руку) и сходу бросил предмет в неприятеля.

Большинству разумных существ из вселенных уровня М8 известно, что нет в космосе твари с реакцией резче, чем у чвокера. Зу моментально выстрелил гравитационной ловушкой, остановил фен в воздухе в половине пути от себя, после чего рявкнул остальным «не дайте им уйти!».

Ним схватил в гравиполе самку, а подоспевший Бо обездвижил самца. На всякий случай их подняли в воздух над супружеской кроватью и оставили висеть так в нелепых позах, пока чвокеры обследовали дырки в шкафу, саму кровать, пятна крови на полу и простынях. Последнее означало, что Груля вступила в эволюционную фазу 2, а это не сулило ничего хорошего.

Гравиполе не давало крупным мышцам конечностей, шеи и туловища сокращаться, поэтому Жора и Юля висели над кроватью в полугоризонтальном-полувертикальном положении в образе людей, которые собираются взорваться от вопля ужаса, причем в физиономии мужа проглядывало нечто вроде гнева, а вытянутая рука застыла в характерном жесте, словно он собирался сказать «Вон из моего дома».

Глаза и уши супругов видели и слышали все происходящее, а поскольку ни тот, ни другая не знали чвокерского диалекта, то внимали они примерно следующее: «Цух тойки магу зул хицу льона, ба!» и так далее. Причем эмпатичная Юля не могла не почувствовать во фразах пушистых интервентов неприкрытую агрессию, особенно, когда тот, с дергающимся глазом и болтом в башке, бросал на них брезгливые взгляды.

– Оно было здесь несколько минут назад, – доложил Хамчи после внимательного изучения дырок в шкафу. – И меня беспокоит кровь. Она явно не грулина. Обратите внимание на ногу самца и руку самки, – чвокер указывал командиру на перебинтованные раны подвисших над кроватью Барсуковых. – Похоже Груля успела сделать перекрестный укус.

– Твою же мать! – выругался мохнатый командир и со злости пнул по креслу Барсуковых.

– Да, хорошего мало, – печально покачал головой Хамчи. – Все говорит о том, что Груля приступила к адаптации. Фаза два.

– А может голожопые сожрали её? – с надеждой предположил Зу. – Мы видим следы борьбы, но не можем знать исхода, пока не проверим.

Догадка о съеденной Груле была довольно маловероятной, но такое случалось раз или два во вселенных уровня М4, где плотоядные размером с пятиэтажный дом бродили по густо заросшей лесом планете и жрали все подряд.

– Вы сами знаете, что это очень навряд ли, – вздохнул Хамчи. – Особенно с этой Грулей, она совершенно сорванная и так просто не даст себя сожрать. А эти приматы хоть и плотоядные, но как-то не особо похожи на хищников.

– Знаю, и все же мы должны все проверить. Где Бо?

– Грулина нора в соседнем помещении, – сообщил здоровяк-чвокер на бегу, когда обследовал остальные комнаты и запечатал высокоразрядной паутиной все восемь окон в доме. – Уже затягивается. Очень похоже, что мы немного опоздали. Самую малость. Скорее всего, она покинула эти стены.

– Ты уверен?

– Да, кэп. Запах быстро рассеивается. Она уже снаружи.

– Вот гадство! – взвыл от отчаяния Зу. Чвокеру до смерти не хотелось ловить Грулю вне дома. Охота могла затянуться на дни, недели, месяцы, а если по их недосмотру Землю разорвет на кварки, то… впрочем, лучше об этом не думать.

– Ладно, действуем по протоколу «Виселица», – после недолгого раздумья решил командир. – Ним, сможешь снять языковой барьер? Ним!?

Раздраженный Зу завертел шей, пока не нашел подчиненного в закутке между супружеской кроватью и комодом, где чвокер открывал Юлины ящики с нижним бельем, доставал его и с любопытством обнюхивал. Миллионы лет в заточении сказались на психике бедняги. Товарищи по норе давно свыклись с его причудами, но кэп не собирался терпеть вольности.

– Твою мать, Ним, что ты делаешь?

– Простите, кэп. Здешние ткани довольно забавно пахнут, как будто они съедобные. Ваниль, клубника и что-то еще. Не могу понять, кажется какие-то феромоны.

– Ты хоть знаешь, чтО это за одежда? – Хамчи с закинутой на плечо пушкой запрыгнул на пружинистую супружескую кровать в атласных простынях и указал дулом под розовую ночнушку самки, где белели брендовые кружевные трусики, которыми Юля собиралась сделать сюрприз мужу, но ссора все испортила. – Понимаешь, что именно они этим прикрывают?

Нима снова стошнило прямо в открытый ящик комода. Остальные подождали, когда он придет в норму и с брезгливым оскалом на лицах изучали самца и самку в воздухе.

Парящая Юля закрыла глаза от стыда и бессилия. Муж готов был взорваться от ущемленной чести. Только бы не насиловали, только бы не насиловали, молили оба супруга в уме, не догадываясь, что думают об одном и том же.

Как только Ним пришел в себя, а случилось это секунд через пять-шесть, Зу велел опустить самку на кровать. Юля под дулом пушки Бо мягко опустилась в постель, но двигаться по-прежнему не могла и теперь хотела просто умереть потому, что была уверена, что сейчас ее начнут насиловать. Если бы она знала, что у чвокеров совершенно отсутствуют штуки, с помощью которых можно добывать сексуальное удовлетворение! Но, к сожалению, она об этом знать не могла, поэтому приходилось обращаться к Богу по сто раз в минуту, лишь бы он поскорей с этим закончил.

Ним достал из служебного рюкзака синюю пластинку лингвистической мембраны в прозрачной вакуумной упаковке, вскрыл ее зубами, после чего прилепил на лоб самки-говносракера. Затем чуть надавил мохнатой лапой на пластинку и подержал с усилием еще около минуты, пока сложная квази-нейронная структура поглощала волны речевых зон мозга Юли Барсуковой. Остальные молча ждали, оглядывались вокруг, щелкали языками, посвистывали и тыкали дулами пушек в незнакомые предметы.

– Готово! – наконец, объявил Ним и отклеил пластинку ото лба Барсуковой, затем разорвал ее на четыре неравные части и швырнул каждому чвокеру.

Парни привычно забросили куски жевательной мембраны в широкие зубастые рты, разжевали и проглотили.

– Ненавижу этот мир! – закричал тестовую фразу Ним и все чвокеры, включая Зу, грохнули дружным смехом от чужого непривычно-забавного языка.

– Груля сука! – проорал за ним Хамчи.

– Напиться и сдхонуть! – проорал Бо знаменитый лозунг межгалактических контрабандистов из сектора Вилки-18.

– Понимаешь нас? – мохнатая морда Нима нависла над головой обездвиженной самки и ощерила широченную зубастую пасть, изображая улыбку.

Юля Барсукова чуть качнула головой в попытке сделать кивок. Кажется, Бог есть и эти твари не собираются ее насиловать. Надо будет сходить в церковь. Если выживу, обязательно, пообещала она себе.

– Она понимает, кэп, – рутинно бросил Ним через плечо. – Коммуникация налажена, можем приступать к допросу.

– Опустите второго и снимите захват, – приказал Зу.

Пока Бо опускал на кровать самца в семейных трусах с цветочками, Хамчи нервно обратился к командиру:

– Кэп, я бы посоветовал не терять времени с этим дерьмом и поймать Грулю, пока у нее кукушку не сорвало. Если она начала метить территорию…

– Мы и так уже по уши в этом дерьме, – огрызнулся Зу, перебивая инженера-техника. – Тебе напомнить протокол? Ты сам сказал, оно сделало перекрестный укус, а это значит…

– Значит, она выбрала их, – угрюмо закончил за босса Хамчи.

– Именно. Без этих голожопиков теперь будет очень трудно загнать сволочугу обратно в нору и закрыть чертову сессию без штрафов.

– Понял, кэп.

Барсуковы, тем временем, ощутили в телах сладостный прилив свободы. Словно два экстремально заряженных магнитика они немедленно вцепились в объятия друг друга, переплелись руками и ногами, прижались щеками, а Юля еще начала тихо хныкать и плакать. Барсуков-муж лишь часто моргал на мохнатых тварей и совершенно не знал, что нужно говорить в столь невероятных ситуациях.

– Вы… вы из космоса? – наконец выдал он культурно-массовый штамп, а после его и вовсе понесло – Берите, что надо и уходите. Мы никому не скажем. Я …мы никого не осуждаем.

– Черт, кэп, – красноглазый Бо от неловкости чесал дулом собственный лоб – Сдается мне, говносракер серьезно напуган. Совершенно не похоже, что такой мог бы сожрать целую Грулю.

Зу глазами показал Ниму, что ему пора подключить свои дипломатические навыки. Чвокер с торчащей железной пластиной на выбритом участке черепа снова запрыгнул на кровать, убрал пушку в специальный футляр-кобуру за спину и, ступая по пружинистому матрасу, сделал пару шагов к голокожим существам, что вцепились друг в друга, как два чихуанских краба во время брачного периода.

– Вас никто не тронет, – Ним показал голые мохнатые ладошки.– Мы пришли за Грулей. Мы знаем оно было здесь. Зубастое и колючее. Это существо трудно спутать.

Юля Барсукова ослабила хватку, чуть отклеилась от мужа и подняла голову.

– Та девочка? В смешном платье?

– Это была явно не девочка, – поправил с нервическим смешком Жора.

– Эти раны, – Ним смотрел на перебинтованную руку самки, – от нее?

Барсукова-жена робко кивнула.

Зу, Бо и Хачми, которые стояли на полу и терпеливо наблюдали за допросом Нима, сокрушенно закрыли глаза. Все-таки укус состоялся.

Барсуков-муж в отчаянии подумал, что теперь они совершенно точно заражены опасной космической дрянью, скоро начнутся спазмы, тошнота, выпадение ногтей, волос, глаз и вероятней всего остаток жизни они проведут в забетоннированной лаборатории глубоко под землей под наблюдением секретной правительственной службы внешней разведки. Однако ничего такого вслух он не сказал, чтобы не пугать и без того перепуганную до предела жену.

Чисто для протокола Ним задал следующий вопрос:

– Вы съели ее?

– Что? – Юля выскользнула из объятий мужа. – За кого вы нас держите?

– Просто ответьте на вопрос.

– Конечно, нет! – возмущенно воскликнула Барсукова-жена.– Я же говорю, это была маленькая девочка!

– Это не маленькая девочка, – саркастически усмехнулся Ним. – Эта тварь еще попьет крови, и вашей и нашей, уж поверьте.

– Мы хотим знать, что происходит!? – потребовал чуть осмелевший Барсуков-муж, которому все еще мерещились шприцы и люди в белых халатах, которые ставят на них опыты. От этих мыслей он обнимал жену сзади все сильней и готов был предложить свою жизнь в обмен на ее свободу, если потребуется. Черт возьми, он же не врал ей, когда говорил, что любит.

Ним оглянулся на командира, ожидая указаний. Зу запрыгнул на кровать и встал рядом с пушкой наперевес. Барсуковы испуганно отползли к изголовью.

– Ладно, будем считать контакт налажен, – хмуро констатировал босс и с дипломатическим холодком в голосе обратился к земным формам разума. – Мы очень сожалеем, но вы стали жертвой Грули. С этого момента ваши жизни затрагивают интересы Объединенных Сил Антираспада. Вы попадаете под юрисдикцию вселенных уровня М7 и выше. Положение о содействии гражданских в случае угрозы каскадного разрушения обитаемых галактик с населением сложных многоклеточных. Часть 3 пункт 17. Это означает, что мы берем вас в плен до окончания сессии. Все это время вы обязаны оказывать содействие и выполнять наши указания. В случае сопротивления, вы будете использованы в качестве пассивной приманки. Решать вам. Но обещаю, как только поможете нам поймать Грулю, вы сможете вернуться к своей привычной жизни.

Хамчи и Бо передернуло, как только они представили привычную жизнь говносракеров. Ним в это время рылся в отделении тумбы-стола под плазменным телевизором, где у Барсуковых стояли три бутылки рома из недавнего путешествия на Кубу и несколько брендовых стаканов из венецианского хрусталя.

– Какого хрена? – запротестовала Юля, когда поняла, что мохнатые твари говорят о насильственном удерживании в неволе, а один наглец извлек бутылку рома, которую они хотели открыть на годовщину свадьбы. – Мы звоним в полицию! Жора!

– Телефон на комоде, я отвлеку их, – шепнула Барсукова мужу и когда тот попытался потянуться туда, где недавно вырвало Нима, Зу сразу нацелился барионной пушкой самцу в лоб.

– Не советую этого делать. Повторяю еще раз! Или вы сотрудничаете или мы обездвиживаем вас на всю сессию. В таком случае я не могу гарантировать сохранение ваших жизней.

– Кэп, – вмешался Хамчи на грани нервного срыва, – я не уверен, что смогу находится рядом с говносракерами длительное время. Я и так потратил столько лет на психоаналитиков, включая платные сеансы.

– Хватить ныть! – взревел Зу – Сколько можно!? Думаете, мне это нравится! С говносракерами никто не хочет иметь дело, они мерзкие и противные, я знаю… знаю, но эта чертова тварь постоянно выбирает их миры, как будто специально! Я не понимаю, как из этих странных существ с причиндалами могут получиться родители? Но нам не понять логики чипи-рулетки. Мы делаем эту грязную работу, потому что тянем срок и выбора у нас нет!

Эмоциональная речь мохнатого главаря вновь растопила инстинкт самосохранения Юли Барсуковой. Как говорится, если хочешь разбудить в женщине терминатора, дотронься до ее чувств.

– Постойте, постойте, – Барсукова-жена проползла на четвереньках пару шажков в сторону Зу, остановилась на расстоянии удара и стала указывать пальцем, сначала на него, потом на себя. – Вы назвали нас говносракерами? Я правильно поняла?

– Юля, не надо, у них оружие, – Барсуков попытался схватить жену за талию и оттащить на безопасное расстояние, но получил по рукам.

– Ты поняла правильно, самка, – холодно ответил чвокер. – Мы называем так все живые формы на стадии развития М6 и ниже. Пройдет еще несколько миллиардов лет, пока у вас появится вид, который отдалено приблизится к форме существ уровня вселенных М7. Возможно это не очень политкорректно, но и мы не в парламенте, а вы все-таки наши законные пленники. Еще вопросы есть?

Лицо Юли налилось красным, ей хотелось схватить этого плюшевого шрамированного мишку и хорошенько долбануть об стену, но… разум цивилизации М5 возобладал над животной яростью.

– Вы сказали, эта девочка ищет родителей?

– Верно.

– И она выбрала нас? – тут Юля на мгновение оглянулась на мужа. – Почему мы?

– Логика Клацающих во тьме нам недоступна. Вполне возможно, она хочет нам нагадить. А вы просто пушечное мясо в чужой давней войне.

Поединок взглядов Барсуковой-жены и Зу прервал радостный возглас Нима.

– Босс, кажется, я нашел местное пойло! – зубастая пасть лыбилась во всю регби-голову. В одной мохнатой лапе чвокер держал рыжее тростниковое спиртное, а в другой стакан. – По запаху это местный перегон из углеводной флоры. Какие-то сложные сахара. Можно нажраться вдрызг! И смотрите! Они держат его в стекле и посуда тоже из стекла! Может эти голожопые плотоядные не такие уж мерзкие, как думаете?

Зу, сдерживая гнев, зажмурил глаза, но звякающий звук был нестерпим. Когда же он в последний раз жевал чистое хрустящее стекло? Прошли десятки миллионов лет с тех сладких пор. Во вселенных уровня М7 и выше стекло считалось редким лакомством, доступным лишь богачам.

И пока командир пытался совладать с собой, в напряженной тишине спальни прозвучал смачный хруст. Чвокеры резко перевели вопрошающие взгляды с босса на Нима. Тот стоял у изножья кровати с откушенным стаканом и виновато смотрел на остальных. Бо и Хамчи бросились к нему с разных сторон и жадно откусили от стеклянных краев.

Барсуковы обомлели от варварского уничтожения венецианской посуды. Судя по всему, эти твари были откуда-то совсем издалека, если ели стекло с такой жадностью. Тот, с железной пластине в черепе, отвинтил крышку ромовой бутылки и приложился к горлышку, как эксцентричный алкоголик, запивая раскрошенное стекло, словно карамель.

Бутылка пошла по кругу. Зу не одернул ребят. Он понимал, им нужно спустить пар. Короткая поблажка перед предстоящей охотой не повредит. В конце концов, талант лидера в том и состоит, чтобы точно знать, когда следует отпускать вожжи.

Однако пиршество продолжалось совсем недолго… Три из десяти зарытых шариков в огороде Барсуковых пробили пространственно-временной континуум в активные межвселенные коридоры. В лунной тишине безмятежной ночи в огороде Барсуковых прямо меж луковых грядок из глубокой заковыристой норы выбрался Хокстер-12 из мира сложных головотелых. С легким запозданием ближе к соседскому забору у самой огуречной теплицы на свет божий в версии планеты Земля выполз голодный зизгзарукий крайчик.

Весь коттеджный поселок, примыкающий к микрорайону мирного заводского городка Сарапул в это чудное время спал и видел милые сны, в котором забавно смешивались тайные желания, недавние страхи, друзья, знакомые разного пола и сексуальная неудовлетворенность. Никто и подумать не мог, что из обычного удмуртского чернозема может выбраться нечто такое, от чего позже пришлось переписывать все учебники по эволюционной биологии.

Хокстер-12, чья голова по форме и длине напоминала железнодорожный вагон, а остальное тело при этом мало отличалось от дворовой собаки, испытал острый приступ болезненного одиночества. По чужому рисунку созвездий на черном небе животина ясно поняла, что чертовски далеко от дома и это уже не изменить. Монстр взвыл на луну с таким жгучим надрывом, что Ним, глотавший ром из горла, уронил бутылку на паркетный пол. Остальные чвокеры замерли как влитые, зубастые рты, полные стекла, перестали жевать, а Зу на кровати перед четой Барсуковых, медленно развернулся в направлении звука и направил пушку прямо перед собой.

– Под кровать! – заорал он полуголой самке, с которой недавно установил химию личного контакта. – Быстро!

– Это Хокстер-12! – определил Зу по тональности воя. – Чертова Груля начала метить территорию! Вы знаете, что делать! Вперед!

Не успели чвокеры проглотить остатки стекла, а Барсуковы залезть под кровать, как дом тряхнуло как от десятибального землетрясения. Команда мохнатых интервентов попадала на пол, но тут же поднялась и побежала в коридор. Хокстер-12 от злости, вызванной чужеродной средой, разнес своей тяжеленной пятнистой вагон-головой оранжерейную пристройку, уничтожил значительный кусок прихожей и зацепил фасадную стену кухни. Электрическая паутинная грулиловушка трещала на его сорокатонной китовой морде бессмысленными голубыми разрядами.

Чвокеры, высыпавшие из спальни, взяли Хокстера-12 на мушку всеми четырьмя пушками с барионными зарядами. Позади них возвышалась дверь комнаты сброса отходов с отвратительной картинкой детеныша, который делал свое мерзкое дело.

Зелено-пятнистая образина не имела никаких перспектив выживания на планете приматов-говносракеров. Это была довольно диковинная тварь со сложным скелетно-мышечным строением, которое позволяло на относительно тонкой шее и теле собаки нести перед собой чудовищно огромную голову-таран. Вообще говоря, Хокстеры-12 предпочитали водную среду, где они мгновенно обретали сходство с кашалотом с маленьким четвероногим телом-придатком позади вытянутой головы, которая составляла 95% от общего объема этой невероятной животной формы.

Хокстер-12 мигнул двумя черными глазами по сторонам пятнистой кашалотной головы, приоткрыл нижнюю челюсть с двумя сотнями острых, как пила, зубов, вывалил теплый розовый язык на коридорный половик Барсуковых и устало выдохнул облачко пара. Жить здесь не имело смысла, животное затопила агрессия, он готов был крушить все подряд, пока его не остановят.

Зу знал этот взгляд. Он просил о помощи. И они помогли. Все четыре пушки одновременно выстрелили мощным барионным зарядом. Хокстер-12 за две миллисекунды разлетелся в пылевую взвесь сине-красного цвета. За тем местом, которое недавно загромождала голова, теперь открывалась чудесная ясная ночь со звездным космосом. С потолка прихожей с грохотом рухнула люстра. Белая пыль штукатурки закружилась в лунном свете.

В огороде зизгакорукий крайчик длинным хвостом взметнул в воздух фонтан из комьев земли, после чего повалил огуречную теплицу и стремительными прыжками рванул к выходным воротам. Там он споткнулся о чурбан, завалился на бок, проломил кирпичную стену гаража, затем разнес воротные створки в щепки и умчался в сорняковые поля по направлению к холмам.

– Гребанный крайчик! – выругался Зу и команда следом начала изрыгать проклятия и обкладывать Грулю трехэтажным матом.

Жора Барсуков под кроватью все это время держал жену за руку, а она держала его. Что-то обсуждать в чудовищном грохоте казалось бессмысленным. Можно было конечно поговорить о том, как нелепо и в то же время мистически-загадочно выглядит их бездетная ссора на фоне последних событий, но сейчас все, что они хотели, это хотя бы дожить до рассвета. Но вот треск и шум внезапно стих, в ночи прокаркала ворона, из коридора донесся мат знакомых голосов…

Бо, Хамчи и Ним в огороде заливали холостые и активированные норы-дыры броуновской бим-пеной. Это была стандартная процедура зачистки после Грули. Парни бегали от одного провала в земле к другому и извергали из пушек, переключенных в режим межпространственного герметика, батарею мелких белых шариков, которые соударялись о стенки норы и от каждого такого столкновения приобретали дополнительный импульс, который заставлял отскакивать с удвоенной силой и так далее по экспоненте, пока вся нора не засыпалась землей и не цементировалась разжиженной акреционной пеной из бим-силиката. Работа требовала осторожности, поскольку грулины норы были неравногабаритны. В одни пролезли бы лишь кролики и лисы, зато в другие мог проехать небольшой трактор (как раз из такой выбрался вагоноголовый Хокстер-12). Один неверный шаг и чвокер мог провалиться туда, откуда его уже не вытащишь никакими канатами.

Зу выхаживал по крыльцу (точнее по тому, что от него осталось) и с пушкой на плече выкрикивал указания: посмотреть за той кучей, не пропустить вот там у забора и делать все в темпе, ведь крайчек скоро начнет размножаться, а тогда никому не видать передыха в ближайшие недели.

Интригующая суета чвокеров, которые бодро перекрикивались друг с другом, выманила чету Барсуковых из-под кровати. Двигаемые любопытством, на свой страх и риск, молодые супруги вышли к разрушенной части дома в розовом пеньюаре и цветастых семейниках, держась за руки, как пара малышей в детском саду. Жора быстро прикинул, что по самым скромным подсчетам ремонт дома обойдется ему в годовую зарплату, не говоря уже о том бедламе, в который превратился огород. Все было переворошено, кусты смородины и крыжовника вырваны с корнем, тут и там вокруг черных провалов вздымались земляные холмики, сеточный забор упал на соседний участок, теплица разодрана в клочья, от оранжереи ничего не осталась, гараж придется отстраивать заново, да и от бани сохранилось немного.

– Какого… – начал было Барсуков-муж, но слова были бессильны выразить то, что видели глаза.

– Наш дом, наш огород! – ахнула следом Барсукова-жена и тут их заметил Зу.

– А, это вы, – дернулся мохнатый командир, едва не пристрелив обоих. – Больше не высовывайтесь, пока я не разрешу! У нас тут ЧП, вашу мать. Есть у вас транспорт?

– В гараже, – выдавил поникший Жора и кивнул на поврежденную стену, за которой стоял еще практически новенький автодом-интеграл. Именно на нем они с женой мечтали отправиться путешествовать по Европе, через Францию, Испанию и Португалию до края земли на весь отпуск, а может и на два месяца.

– Отлично, – хлопнул в черные ладоши Зу.– Выводи на дорогу. У вас две минуты на сборы. Берите что надо, сюда мы вернемся не скоро. Если вернемся вообще.

***

Барсуковы до сих пор изображали кататоников, пораженных внезапным известием о страшном диагнозе, поэтому чвокеру пришлось повторить и в этот раз довольно грозно:

– Слушайте, я не шучу, вашу мать! У нас двадцать минут, чтобы поймать крайчека. Если не уложимся, эта тварь размножится и тогда нам придется разнести половину местных домов, пока мы не изловим каждого детеныша. Поэтому быстро собрались и вывели транспорт на дорогу! И чтобы без глупостей! За вами присмотрит Бо. Бо!

Выбора не было. Либо сотрудничать, либо стать парализованным куском плоти на неопределенный срок. А когда ты парализован, то в твое тело могут засунуть что угодно против воли. Эти доводы всякий раз прокручивались в голове Жоры, который периодически произносил их вслух, пока Юля с весьма недовольной миной под брезгливым взглядом коренастого регбиголового существа с красным глазом натягивала поверх ажурных трусов розовые штаны с красной надписью «Супер» на заду и застегивала молнию на красной олимпийке с вышивкой «Сочи 2014».

Бо не произнес ни слова, пока пленники напяливали на отвратительно голую кожу искусственные шкуры. Он слышал о приматах этого типа и очень надеялся, что от стресса или скачка эндорфинов им не придет в голову спариваться прямо тут. Очень не хотелось бы снова злить кэпа и лишний раз расстраивать желудок Нима. Слава божествам Саламандровой Галактики, эти плотоядные не стали спариваться «на дорожку». Жора натянул джинсы, застегнул на восемь пуговиц фланелевую рубашку в сине-зеленую клетку и быстро-быстро закинул в спортивную сумку зубные щетки, зубную пасту, бритву Джиллет, трехслойную туалетную бумагу «Ко-ко» и без раздумий оставшиеся три бутылки рома «Сантьяго-де-Куба».

– Отличный *лядь получился отпуск, – с ехидцей прошипела Юля, когда уже готовая проходила на выход мимо мохнатого надсмотрщика.

Скоро почти новенький семиметровый кремово-белый с коричневой полоской автодом-интеграл на четыре спальных места выкатился из поврежденного гаража на пыльную грунтовую дорогу. Перед машиной в свете фар, окруженный клубами земляной пыли, прямо на длинных слизняковых следах крайчека стоял Зу.

Чвокер смотрел в темную ночь, туда, где кусты полыньи примялись под телом ползучего гада. Желтые лучи по сторонам от восьмидесятисантиметрового командира выхватывали из тьмы сорняковые поля с луговой травой и привлекали ночных насекомых.

Ним и Хамчи выбежали из разрушенных ворот имения Барсуковых, отчитались боссу о полном запечатывании грулиных нор и после все вместе через боковую дверь ввалились в жилой салон трейлера с умиротворенным домашним освещением из десятков диодных лампочек на потолке и стенах.

Здесь было два дивана (по одному у каждого борта), переговорно-обеденный стол посередке, с одной стороны (рядом с дверью) кухонная плита с раковиной, напротив холодильный отсек, над входом в задний отсек плазменный телевизор, дальше вглубь салона душевая кабина с бойлером и туалетом, и в самом заду (или на корме, как сказали бы моряки) широченная двуспальная кровать с гардеробной.

– А для голожопиков довольно неплохой транспорт, – заметил Ним, окидывая обстановку восхищенной улыбкой.

Юля до скрипа сжала зубы, но сдержалась.

Зу прошел к передним королевским сиденьям и бесцеремонно обратился к самке:

– Ты! Сядешь сзади.

А после того, как девушка нехотя повиновалась, усадил рядом с водителем Нима, который с рождения отлично выслеживал по запаху любую цель, включая слепых крыс из водонасосного блока караульной норы на Хопостаке-918.

– Направление? – потребовал Зу, всунув свое плотное мохнатое тело между передними креслами.

Чвокер с железной пластинкой в черепе встал в полный рост на подогретое самкой сиденье, высунул шерстяную морду в открытое окно, принюхался.

– Он ушел к водоему, – мохнатый палец указывал к силуэтам недалеких холмов. – Туда!

– Это пруд, – Барсуков-муж оглянулся на командира чвокера. – Недалеко здесь.

Жора взглянул в зеркало и встретился глазами с женой, которая забилась в уголок на диване и выглядела крайне недовольно. Его губы прошептали «Я люблю тебя», но Юле было не до этого. Она засунула ногу под себя и отвернулась к окошку, где показывали чернильно-лунную ночь августа.

– Хорошо, двигай! – приказал Зу.– И давай в темпе, у нас десять минут.

Автодом скрипнул сцеплением и покатился по грунтовой дороге, раскачиваясь на колдобинах из стороны в стороны с такой амплитудой, что Хамчи слетел с дивана, едва не втемяшился в самку и чуть не проломил головой окно на противоположной стороне. Остальные чвокеры оказались ловчее, вцепившись руками во все, что было намертво присобачено к салону.

Юля заметила, с каким отвращением чвокер отскочил от нее на свое место. Нет, разумеется, ей плевать, что там в мозгу у этих неземных тварей, но все-таки было по-женски обидно. Ведь Барсуковка-жена точно знала, что она как минимум восьмерка из десяти.

Через три минуты под напряженными перекрестными взглядами между человеческой самкой на одном диване и чвокерами на другом автодом подкатил к пологому берегу поселкового крошечного пруда овальной формы, который больше походил на приличную, хоть и довольно глубокую лужу. Дальний берег упирался в подножие холма с тремя одинокими сосенками на косогоре. Недалеко от переднего бампера в свете фар на примятой траве хорошо просматривался сопливый след от трения брюха, который заканчивался прямо у кромки грязной воды.

– Хамчи, останешься с голожопыми, – приказал Зу, когда Барсуков-муж остановился и сообщил, что собственно приехали.

– Ни за что! – вскочил и запаниковал брезгливый чвокер. – Я их нахрен разнесу в пыль, если оставите меня с ними наедине. А что если они начнут жрать друг друга?

Ним ехидно захихикал, Бо едва сдерживал лыбу. Прикалываться друг над другом было любимым развлечением чвокеров во время бесконечного заточения в караульной норе.

– С чего бы им жрать друг друга? – Зу пытался сохранять самообладание. Хамчи всегда был проблемным, но устраивать показательную порку ему сейчас не хотелось.

– Я читал, они так делают из-за стресса.

– Ты спутал. Это социопаты. Эти двое не похожи на социопатов.

– А если они начнут спариваться? Что мне делать?

– Да не начнут они спариваться! – заорал взбешенный командир. – Сейчас не сезон.

– У говносракеров нет сезонов спаривания! Они делают это всегда и везде где только можно.

– Ладно, если они начнут спариваться или жрать друг друга, тогда ты прикончишь одного из них. Доволен?

– Вполне.

– И хватит выводить меня, Хамчи, ты же знаешь, что бывает с теми, кто не слушает моих приказов. Я буду вынужден написать рапорт и тебя переведут в другую группу. А там условия будут совсем не стекло. Будешь всю жизнь убирать дерьмо за биксиморгами* (*очень мерзкие существа, которые в моральной шкале чвокеров по мерзости недалеки от говносракеров). И потом, ты не умеешь плавать. Я ведь о тебе забочусь. Я обо всех вас забочусь.

Хамчи опустил глаза. Смирение не было его коньком, поэтому он часто посещал тюремного психотерапевта.

– Прости, кэп. Я постараюсь не подводить тебя впредь.

С этими словами он проворчал ругательство на редком чвокерском диалекте, прицелился гравипушкой Юле в голову и уставился на нее самой злой физиономией. Барсукова-жена вытащила ногу из-под себя и вжалась в спинку дивана с такой силой, что могла просочиться сквозь обшивку вэна.

– Ты, сядь рядом с самкой, – велел Зу Барсукову-мужу.

Жора перебрался из водительского кресла в салон, уселся рядом с женой, обнял ее за плечи.

– Я могу помочь, – вдруг сказал он, чем вызвал всеобщее молчаливое удивление.

– Ты чего несешь, – зашипела Юля. – Собрался оставить меня с этим психом?

– Нет, я хочу сказать, у нас есть надувная лодка. Там в багажном отделении. Только пожалуйста, не нужно считать нас угрозой, – с максимальным благодушием в глазах Жора смотрел на опасное мохнатое существо, которое явно было лидером. – Обещаю, мы не сбежим и не сделаем вам ничего плохого. Может, хватит направлять на нас оружие?

Зу еще раз взглянул на Хамчи, который так старательно и напряженно целился в самку, что и вправду мог превратить ее в пыль от любого неожиданного чиха. Что ж, немного взаимного доверия им не повредит.

– Ладно, Хамчи, опусти пушку. А ты доставай свою лодку. Но наш парень все равно останется с вами. Будете стоять на берегу и, если что, далеко вам не убежать.

– Я же сказал, мы не убежим.

– Посмотрим.

Брезгливый чвокер через матьки, но все же послушался капитана, опустил пушку и теперь расстреливал пленников исключительно ненавистным взором. На улице было зябко, но только не существам с натуральным мехом. Жора извлек из заднего багажного отделения рыбацкую лодку, которая тут же автоматически надулась круглыми зелеными бортами.

Зу забрался на переднюю банку, Ним на заднюю. Мохнатый здоровяк Бо и Барсуков-муж толкнули лодку с травы в воду, после чего красноглазый чвокер запрыгнул на борт, а супруги со своим надсмотрщиком остались на берегу.

Барсуковы сели на траву под фарами и заворожено смотрели, как лодка в лучах автомобильного света медленно дрейфует по безмятежной глади. Хамчи подошел к самой кромке воды и внимательно следил за товарищами, на приматов ему было плевать. Если они сбегут, пусть в этом винит себя шэф.

Бо перебрался на банку рядом с Нимом, где они взялись за короткие пластиковые весла каждый со свой стороны и тихонько погребли к центру. Через пять-шесть гребков чвокеры подняли весла.

Ним перекинулся через правый борт почти всем телом и погрузил всю четверню в прохладную мутную воду. Аномально чувствительные теплорецепторы в черной ладони безошибочно нащупали на дне страшную склизкую тварь.

– Полметра метра справа по борту, – шепнул Ним и Бо осторожно сделал гребок, так, что лодка повернулась носом и снова встала.

Зу молча кивнул своим солдатам, затем порылся в боковом кармашке рюкзака и наконец достал генератор высокочастотных волн- круглую черную штуку из пластика с мелкой решеткой с одной стороны, которая издалека вполне походила на хоккейную шайбу. Командир осторожно поставил генератор на воду, нажал сверху на кнопку, отпустил и беззвучным кивком велел приготовиться.

Зигзагорукий крайчек или по-научному «брюхоногий убийца» пребывал в блаженстве, полузарывшись в илистом дне. Длинное мясистое тело спереди заканчивалось узкой длинной головошеей с вытягивающимися стебельками-глазами, отчего напоминало земную хелициду с вертикальной зубодробильной челюстью. Однако к низу зверь утолщался, уплощался, обзаводился тремя парами конечностей с тройными суставными сгибами, которые на дне распрямлялись, врывались в ил и не давали крайчеку всплыть. Небольшое давление и полноповерхностный контакт тела с водой запустили в животном репродуктивные механизмы, которые (по расчетам Зу) скоро должны были разрешиться выбросом из боковых ротовых полостей продолговатых яиц с детенышами, которые буквально сразу бросились бы жрать все подряд. Под «все подряд» Зу, разумеется, понимал местную флору и фауну.

В период репликации зигзагорукого крайчека невозможно выманить со дна водоема даже атомным взрывом. Он бы ни за что не выполз, пока не родил. Но высокочастотные сигналы приводили зверя в то состояние, когда хочется чесаться изнутри тела. От этого животное буквально сходит с ума и в итоге рвет самого себя. Не прошло и трех секунд, как рядом с лодкой всплыл громадный пузырь. И когда он лопнул, над прудом поднялась такая вонь, что Юлю чуть не стошнило. За первым пузырем поднялся второй, потом третий и скоро вся поверхность забурлила волнами.

Жора и Юля в волнении поднялись на ноги и подошли ближе к пруду. Хамчи оглянулся и рявкнул:

– Назад! Быстро!

Но увиденное их словно парализовало. Сначала из воды показались стебельки-глаза. Они вынырнули из пучины, как перископы вражеской подводной лодки. Следом всплывала длинная улиточная голова. За ней почти в половину всего пруда неравномерно оголялось голое склизкое тело. Под светом полной удмуртской луны оно переливало жирным оливковым цветом. Тонкие длинные вертикальные губы зверя вытянулись, словно для поцелуя и крайчек истошно взвыл на звезды. Лодка под бурлящим напором откатила на несколько метров в сторону берега. На окраинах коттеджного поселка зажглись пару-тройку окон.

– Черт, слишком высокий сигнал! – выругался Зу. – Держите пушки, сейчас рванет!

Командир вместе с парнями уже готовились дать залп барионным зарядом, но теперь это было лишним. Все дело в том, что если переборщить с высокочастотным сигналом, то зигзагорукий крайчек запускает биологическое самоубийство. Многокилометровый кишечник внутри активно выпускает газы, под которыми тело раздувается в шесть раз от первоначального размера. И как только этот шарик со стебельками-глазами вырос размером с трехэтажный дом, раздался жуткий хлопок. Ошметки склизкой плоти разнесло на двести метров в диаметре.