Читать онлайн Родители бесплатно
Глава 1
Стоял знойный летний день. Один из таких дней, когда не хотелось даже глядеть в сторону опаляющего жаром асфальта и ослепляющих витрин магазинов. Солнце было высоко в небе, а где-то с запада к городу приближались набитые плотные облака. Синоптики предвещали штормовое предупреждение по всему краю, с градом и шквалистым ветром, но что было действительно необходимо этой земле – это дождь.
Засуха продолжалась всё лето, сжигая леса, высушенные поля и степи. Пожарные машины не успевали сдерживать распространение огня, и золотистые ленты колосьев выгорали до черных угольков.
В полдень на остановке никого не было. Ника сидела в ожидании автобуса, изнемогая от тепла и духоты. Пластиковый козырек скрывал её от солнечных лучей лишь наполовину, и ей оставалось только следить за тем, как обжигающее тепло ложится ей на колени и выжигает кожу.
Сверив время на часах, она обвела взглядом улицу и поднялась. Ноги горели, она потерла их руками, еще сильнее раздражая обожженную кожу, и поморщилась.
– Придется идти пешком, – скомандовала она сама себе и вышла из-под козырька остановки.
Всё вокруг источало жар. Если бы не вынужденные обстоятельства, она бы никогда не оказалась на улице в полдень, когда даже количество машин в центре города сведено к минимуму.
Дорога заняла около часа. Заворачивая за угол, Ника прошла во двор дома и, наконец, укрылась от солнца в плотной тени высокого многоэтажного здания. Здесь начинался большой спальный район, состоящий преимущественно из квартирных комплексов в шестнадцать этажей каждый. Высокие здания, покрытые кондиционерными вентиляторами, как деревья грибными наростами – иногда Ника ощущала смутную тревогу, проходя под ними. Сколько смогут выдержать эти крепления, пораженные коррозией от непогоды и времени?
Двигаясь по проезжей части вдоль обочины, девушка мельком бросала взгляд на окна верхних этажей, которые были больше всех подвержены влиянию жары и солнечного света. Широкие листы светоотражающей ослепляющей фольги уныло колыхались на внутренних сторонах окон балконов, спасая их от неминуемого выжигания.
Несколько пройденных насквозь дворов, и Ника уже открывала дверь в подъезд магнитным ключом. Еще несколько шагов, пара унылых минут в лифте – и вот, она уже дома.
– Как сходила? – встретил её громкий женский голос.
– Да никак, – Ника бросила ключи на тумбочку и стянула кроссовки. – Написала всё, что знала, но думаю, что…
– Ну что ты там думаешь, – в дверях, ведущих на кухню, показалась женщина высокого роста с плотным телосложением, – Сдашь. Не переживай, мы же два года тебя по репетиторам водили. Всё ты знаешь, всё написала! Переоденься и наведи, наконец, порядок в своей комнате. Я сегодня туда заглянула – там тьма, сколько пыли!
– Да, мам, – безучастно ответила девушка и прошла направо по коридору, где, в самом конце, находилась её комната.
Квартира была большой и уютной внешне, но не внутренне. По-настоящему Ника ощущала в её стенах только гнетущий ужас. Они жили здесь столько, сколько Ника себя помнит. Её семья провела здесь несколько поколений, но отец до сих пор доплачивал ипотеку по ней за почившим дедом.
– Несправедливо, – шептала Ника себе под нос, будто бы её слова могли иметь хоть какой-то вес.
Но так она хотя бы слышала их не только в своей голове.
– Надоело, – вздохнула она и села на желтый, с выгоревшей обивкой, диван.
Прямо напротив него располагалось окно, плотно закрытое шторами, а справа, уткнувшись в угол, стоял письменный стол. Находясь в своей комнате, она ощущала себя, словно в клетке, которая была слегка приоткрыта. Но этот шанс – лишь иллюзия. На самом деле, за пределами клетки были прутья толще и мощнее, и сломать их казалось уже чем-то нереальным.
Ника закрыла лицо руками и почувствовала, как в носу что-то начинает неприятно щипать и колоться, будто она вот-вот заплачет.
– Вероника, сходи в магазин, – дверь в её комнату резко распахнулась, и тяжелые шаркающие шаги заставили её подскочить на месте.
– Сейчас, мам, – Ника быстро отвернула лицо и встала с дивана.
– Только пришла, а уже лежать, – женщина развела руками, – У-бор-ка! Но сначала в магазин, мне еще ужин готовить и стирать, это ты тут – птица свободного полета. Давай, поднимайся!
Женщина недовольно оглядела комнату и, хмыкнув, вышла.
– Карточка на тумбе в коридоре, – донесся удаляющийся под звук шагов голос.
– Да, – тихо повторила Ника и, словно бумажку, скомкав все свои мысли и эмоции, выбросила куда подальше.
Ей нельзя было показывать слезы, неудовлетворенность или страх. Ей нельзя было не соглашаться, нельзя то, нельзя это – всё нельзя. Одно время Ника списывала всё на «переходный возраст», которым её пугали с шестого класса. Иногда на неё накатывали подобные бунтарские настроения, но, когда прошел седьмой, и восьмой, и девятый класс, прошел одиннадцатый и выпускной – Ника всё еще послушно была «у руки». Потому что больше ей ничего не оставалось.
Полностью зависящая от родителей, поначалу она старалась показать себя только с лучшей стороны. В детстве получала только высшие оценки, участвовала в олимпиадах, занималась искусством и музыкой, но этого было мало – ни одной искренней похвалы, ни одной нотки одобрения в голосе не было.
Спрятав карту под чехол телефона, Ника звякнула ключами и вышла в прохладный подъезд. Через месяц у неё день рождения. Ей исполняется двадцать пять лет, фактически – это небольшой юбилей, правда праздновать у неё не было желания. Что отмечать? Что в свои двадцать с лишним она всё еще не имеет голоса в семье? Что за неё до сих пор всё решает её мать? Вся её жизнь, все прожитые годы – мечты её родителей, не больше. Но довольно, это всего лишь мысли, и только.
Магазин располагался в её доме, между третьим и четвертым подъездами. Это место создавало типичную атмосферу «магазина у дома», где все продавцы давно знали тебя в лицо.
За витриной, плотно заваленной сырами и колбасами, стояла немолодая женщина. На одной руке у нее был пакет, а другой она держала открытый контейнер с темным мутным рассолом, из которого она поочередно доставала блестящую сельдь с помутневшими крохотными глазками. Ника поморщилась.
– Привет, Никуша, – продавщица вытерла руки о фартук, и широко улыбнулась, – Мама послала?
– Да, – безучастно бросила девушка, – Я сейчас.
Она прошла мимо стеллажей и витрин вглубь магазина, лишь бы подальше от надоедливых глаз. В двадцать пять лет она всё еще была «Никуша», как и в пятнадцать, как и в десять, как и в пять. И эта атмосфера детства, когда ты полностью зависишь от родителей, но не понимаешь этого, тянулась за ней шлейфом и по сей день. Только теперь понимание было явное, и от этого порой даже перехватывало дыхание.
Рассчитавшись, она еще немного постояла у входа, ощущая, как поток прохладного воздуха из кондиционера проходит прямо над её макушкой, и вышла из магазина. Горячий воздух в одно мгновение окутал её со всех сторон, и на лбу проступила испарина.
«Я так больше не могу»
Ника не знала, к чему были эти мысли. Шагая по дорожке, укрытой тенью здания, она вцепилась в эту мысль мертвой хваткой. Что она больше не может? Терпеть эту жару или нападки родителей? Этот знойный затхлый воздух, наполненный смрадом выхлопных газов и пылью дорог, или тот едко-приторный аромат в квартире, запах любимых маминых духов? Всегда, когда начинался «серьезный разговор», сначала входил этот запах, а потом уже её мать, взгляд которой горел от желания направить на "истинный путь".
Это был тяжелый вечер, как и любой другой вечер в её жизни. Они вместе поужинали – Ника терпела это целых сорок минут. Как мать перебирала её будущее, с ажиотажем раскладывая по пальцам все этапы её жизни. То, как младший брат перебирал овощи и лишь изредка получал коронное «Ешь, что дают». Как отец снова вернулся только под конец ужина и, кое-как стащив с себя вспученные по бокам ботинки, сразу направился в душ. Под конец же дня, когда мать проверила её конспекты, напомнив про расписание пар и про физкультурную форму, ей разрешили «отдохнуть».
Часы показывали половину двенадцатого ночи.
Ника убрала форму в сумку и села за письменный стол. На то, чтобы навести на нем порядок, потребовалась всего пара минут и, придвинувшись ближе, она достала из ящика ноутбук, который был приобретен «сугубо для учебы», открыла его и запустила игру.
Глаза слезились и чесались от усталости, но желание отвлечься было сильнее. Спустя полчаса Ника почувствовала, как напряжение спадает, а легкий ветерок даже внес в комнату нотки свежести и приближающейся грозы. Девушка обернулась. Штора едва видно качалась, а через тоненькую щель между двумя плотными кусками ткани выглядывала полная луна. Иногда хотелось, чтобы подобные ночи длились бесконечно – полное спокойствие, безмятежность и свобода.
Ника просидела, вглядываясь в этот промежуток около десяти минут, и вздрогнула, услышав шаги в коридоре. Захлопнув ноутбук, она вместе с ним на цыпочках прошла к дивану и, откинув край простыни, залезла под неё. Ощущая прохладу металла у груди, она закрыла глаза, ожидая, когда шаги стихнут. Ручка двери её комнаты тихо повернулась, и дверь приоткрылась. Несколько мгновений была тишина, после чего дверь закрылась, и Ника выдохнула.
«Я так больше не могу»
Глядя на колышущуюся штору, Ника пыталась понять, что она чувствует. Или, быть может, её чувства давно уже работают «по команде», как у выдрессированной породы собак. Она не могла знать этого наверняка, равно как и того, что еще в будущем подготовили ей её родители.
Отец, по факту, был безучастен в её судьбе, всю инициативу проявляла мать. Высокая, полная женщина с раздутой шеей и самомнением – так бы могла охарактеризовать её Ника при друзьях, если бы они у неё были. Отец же был хмурый, подтянутый и молчаливый. На фоне него мать горела еще ярче, и это, кажется, ей очень нравилось. А особенно ей нравилось, что любая её идея подкреплялась его словом, которое, обычно, было окончательным.
Ну что всё о семье. Ника раскрылась и, сунув ноутбук под диван одним движением руки, перевернулась на спину. Черный как смоль потолок казался бесконечной пустотой, повисшей над ней. Ноги облизывал прохладный ночной ветер, и было так спокойно вокруг. Если бы она ушла из дома, что могло поменяться?
Возможно, первым же делом Ника могла бросить учебу. Финансовый университет, в который её отдали после одиннадцатого класса, был тем грузом на её шее, который вечно душил и тащил на дно все её амбиции и порывы. Числа, которые её ничем не привлекали с детства, расчеты, точность – всё это было лишь бездушными формулами, вызубренными однажды под солоноватый вкус слез.
Ника закрыла глаза и, медленно утопая в собственных мыслях, погружалась в сон, где её ждала долгожданная свобода. Комнату наполнила тишина, свежесть ночного ветра и лишь изредка доносящиеся из окна голоса людей. Ночь была впервые неожиданно спокойной и умиротворяющей, позволяя девушке забыться во сне.
Глава 2
Поле, раскинувшееся на многие километры вокруг, золотистое и густое. Легкое шуршание колосьев и запах свободы. Она шла по проложенной тропке, медленно оглядывая нескончаемые просторы. Было пасмурно, словно собиралась гроза, и воздух был полон ожидания. Столкновение неба и земли образовывало собой горизонт, на котором располагались едва заметные домики, уходящие вверх по холму. Ника остановилась и прислушалось. Что-то инородное пробиралось сквозь чистейшие звуки природы, что-то, что было готово схватить цепкими руками её сердце и вырвать из полнейшего спокойствия.
– Шесть ноль пять, Вероника! – взвизгнул голос прям у её уха.
Широко распахнув глаза, Ника вскочила на кровати и едва не столкнулась со своей матерью.
– Да что это такое? Чуть не расшибла мне нос! Сколько можно будить тебя, – женщина стояла над кроватью, словно тюремный надзиратель, – Небось опять вчера допоздна втихоря играла, я всё знаю! Я проходила мимо, и из твоей комнаты доносился шорох!
– Мам, ну утро же только, – разочарованно протянула Ника, но тут же вспыхнула, – Прости, мам, такого больше не повторится.
Женщина смерила её взглядом и, накинув на плечо полотенце, вышла, приговаривая: «Сначала сидишь допоздна, а потом что – курить будешь по углам? Задумайся о будущем, Вероника, иначе оно убежит сквозь пальцы, не успеешь опомниться…»
Ника встала, слегка теряя равновесие. На столе зазвонил будильник телефона – шесть часов десять минут утра.
«Так рано. Она всегда приходит раньше будильника» – подумала девушка и выключила звук на телефоне.
Новый день – новые возможности. И с утра у неё уже была возможность сказать матери всё, что она думает о ней и о её будущем, но Ника её упустила. Приведя себя в порядок, она собралась и решила, что завтракать не будет.
– Ты куда?
Женщина вышла в коридор, сверля взглядом каждую деталь одежды.
– У меня с утра нет аппетита, – быстро проговорила Ника, – Тем более, я поздно встала, и…
– Вот-вот, – кивнула мать, – Я уж думала, ты не додумаешься. Шесть десять, а она еще спит! Сколько раз я тебе повторяла, что кто рано встает – тому бог дает. Вот я встаю в пять утра, чтобы вам всем собрать вещи с собой, приготовить завтрак, постирать, приготовить, а ты спишь! Какая из тебя хозяйка будет…
– Так мы вроде карьеру собирались делать… – опустив голову, Ника рассматривала шнуровку на туфлях.
– Одно другому не мешает! – воскликнула мать. – И карьеру, и хозяйство – за всё отвечаешь ты сама. Всё в твоих руках, а иначе что будет? Твои дети вырастут оболтусами, а муж от тебя уйдет! Вот что. Мотай на ус, Вероника, мать плохого не посоветует!
«Но и хорошего ничего от тебя не услышишь» – подумала Ника, кивнула и, накинув сумку на плечо, вышла из квартиры. Подъезд встретил её прохладой и влажным запахом недавно вымытого бетонного пола. Звук чьих-то неторопливых шагов доносился с лестничного пролета.
– Пока, мам, – сухо бросила Ника на прощание и захлопнула за собой дверь.
Эхом в коридоре разлетелся голос женщины, но Ника уже не слышала, что та ей крикнула вдогонку.
«Ничего страшного, пусть один раз почувствует себя также, как и я, когда пытаюсь кому-то что-то сказать» – подумала девушка, захлопывая за собой подъездную дверь.
Часы показывали половину седьмого. Уже окончательно рассвело, но вся вчерашняя жара куда-то улетучилась. Вместо этого девушку обдувал прохладный ветерок, небо было затянуто плотными темными облаками, и всё вокруг будто готовилось к дождю. Асфальт еще не успел остыть, и парил теплом и зноем, которое уносил ветер.
Автобус пришел очень быстро. Не успела Ника дойти до остановки, как из-за угла показался большой квадратный «кирпич» на колесах, как его называла про себя девушка. Уже отсюда было видно, что он полон народа. Люди толпились, как шпроты в консервной банке, и Вероника едва ли протиснулась в конец. Прижавшись плечом к окну, она старалась не смотреть на людей вокруг неё, покачивающихся на поручнях.
Все окна в автобусе были закрыты, кроме единственного – рядом с водителем, и то, какая-то пожилая дама уже развела дискуссию о необходимости открытого окна в автобусе. В конце этого «кирпича» было настолько душно, что Нике показалось, что она скорее потеряет сознание, чем доедет до университета. Тошнота подкатывала к горлу, слегка кружилась голова и немели пальцы рук. Казалось, потеря сознания была ожидаемым исходом. Но этого, к счастью не случилось. Женщина, устроившая скандал, с криками вышла на следующей остановке, а , по какому-то чудесному стечению обстоятельств, Ника заметила это первой, и успела пробиться вперед до того, как парень в наушниках осознал цену своего промедления.
Поставив сумку на колени, она сунула наушники в уши и включила музыку. В лицо ей подул теплый воздух.
Ехать еще тридцать минут.
Очередные экзамены прошли в обыденном напряжении. Ника была готова ко всему и знала ответы на все вопросы, но при этом все же слегка нервничала. Преподаватель даже не стал её спрашивать, поставив «автомат» по предмету и отпустил домой. Одновременно радостная и расстроенная, Ника вышла из аудитории и попала под шквал вопросов одногруппников. Парни и девушки окружили её полукругом и ожидали ответа. В конце коридора тихо покачивалась под порывами ветра тюль.
– Автомат, – тихо произнесла она, избегая взглядом презирающие её лица.
Все тут же расступились и разошлись по своим группам общения. Ника протиснулась вдоль стены, спустилась по широкой лестнице на первый этаж – в фойе, скрытое от улицы затонированными панорамными окнами.
Сквозь них затянутое облаками небо казалось мрачным и предостерегающим. Ника опустила взгляд на цветастый пластиковый пакет в руках, где лежала одинокая папка с конспектами и вздохнула.
«Зонт я, конечно, с собой не взяла» – подумала она, покидая здание университета.
На это лето о нём можно было забыть, и её не волновали уже суматошные сообщения в групповых чатах. Она отключила уведомления сразу, как только узнала, что получила автомат. Ни общий сбор в честь успешно сданной сессии, ни поездки – ничего из этого не привлекало её. В этом году, наконец, она имела право на сомнительный отдых, который, естественно, будет заключаться в подготовке к следующему, заключительному, учебному году. Кто знает, может родители решат съездить на море, на пару недель этим летом, и Ника сможет притвориться больной и остаться дома?
Иногда казалось таким странным, что дни, на первый взгляд совсем не похожие друг на друга, могут казаться типичными и одинаково скучными. Вот и сейчас, расплатившись картой за проезд, Ника вышла из автобуса на остановке напротив «Магнита» и мельком оценила стройку на другой стороне улицы. Новый многоэтажный дом рос как грибы после дождя, на этаж за неделю как минимум, и эти масштабы и скорость даже слегка пугали девушку. Раньше дом, в котором находилась их квартира, был практически на окраине города, а теперь он становился всё ближе и ближе к центру, обрастая новыми зданиями и улицами со всех сторон.
Ворочая мысли в голове как сардельки на раскаленной сковороде, брызжущие раскаленным маслом во все стороны, Ника решила зайти в «Магнит» по дороге. Осторожно вытащив из вытянутого холодильника жестяную баночку с энергетическим напитком, она оплатила покупку на кассе и сунула его в пакет. Уже на выходе она заметила, что в этот раз у неё даже не спросили документы.
«В конце концов, мне уже почти двадцать шесть лет, многие в этом возрасте уже имеют свою семью, зарабатывают, сами решают, что им делать и сами покупают себе энергетики» – думала она, ожидая сигнал на пешеходном переходе. Как только машины затормозили, Ника спешно перебежала через дорогу, поймав сильный порыв ветра, и зашла за дом, где ветер стих.
«Было бы всё так легко» – продолжала размышлять она, – «Почему я должна вообще что-то прятать и скрывать. Да, это вредно, но я хочу это попробовать, и вообще, то же самое касается всей моей жизни. Может, творчество и не прибыльно поначалу, но есть же много популярных музыкантов, художников, которые просто занимаются своим любимым делом, так почему я не могу?»
Ника остановилась у подъезда. А вдруг она решит взять у неё пакет? Что ей там может понадобиться? Девушка достала из пакета зачетную книжку и открыла подъездную дверь магнитным ключом. У лифта стояла какая-то пожилая женщина. Ника видела её не в первый раз – неухоженную, сгорбившуюся старушку, казалось, оставленную самой жизнью.
«Такой и я буду в старости?» – ужаснулась девушка.
Сама мысль о старости и смерти была для неё одной сплошной панической атакой. Нормально ли было бояться этого в двадцать с лишним лет? Измерять каждый год как последний год своей жизни, и переживать из-за любых моментов? Бояться кондиционеров, которые могут упасть с балконов тебе на голову, быстрых машин, пьяных людей, да и просто людей, снующих и днем и ночью по тихим местам. Бояться потолков с трещинами в многоэтажных домах, пауков, снующих по твоей кровати ночью – всего, что может привести к неизвестности.
Ника повернула ключ во входной двери и мысли тут же покинули её. Всё внутри было натянуто по струне, готово к битве. Как обороняющийся, Ника была в курсе всех будущих возможных ходов противника, и, открывая входную дверь, уже отводила пакет в сторону, чтобы первой в руки попала зачетная книжка. Все оценки «отлично», это должно отвлечь мать на какое-то время.
– Ника, с возвращением, – протянул голос из кухни.
Вероника застыла в дверях.
– Ну что ты стоишь, закрывай дверь и проходи к столу, мы тут собрались праздновать!
Запах. Первое, что уловила Ника – это исчезновение приторно-тошнотворного запаха в квартире. В коридор из дверей кухни пробивался желтый теплый свет, и было заметно, как мелкие пылинки кружат в воздухе. На крючке прихожей висел зонт, видимо, предназначенный для девушки утром. Девушка бросила на него быстрый взгляд и сняла обувь. Аккуратно сложив её на обувную полку, Ника замерла в нерешительности, взглядом изучая силуэты теней. Из кухни, всё также шаркая ногами по полу, выглянула высокая женщина.
– Никуша, ну что с тобой?
Она покачала головой и скрестила руки на груди. Но в этом жесте не было какой-то опасности, и в голосе тоже. И это оказалось самым страшным, что Ника могла представить. Это вводило в ступор, сбивало все тактики, вызубренные наизусть за годы жизни. Ника захлопнула входную дверь, не отводя взгляда от матери и почувствовала, как едва кружится голова.
– Ты наверное переволновалась из-за экзамена, – женщина подошла почти вплотную, и Ника отшатнулась, прижавшись к двери спиной, – Иди сюда, ну что ты как не родная!
Может гости дома? Нет, мать Ники вела себя всегда однообразно, не в её привычках было скрывать свою натуру и показывать двуличие. Она всегда была требовательна, всем рассказывала свои планы на жизнь дочери и ничего не скрывала.
А сейчас её как будто подменили. Даже обычное домашнее платье сейчас сидело как-то иначе. Оно было на запах, и мать всегда подвязывала его как халат, а сегодня, отглаженное и свежее, с запахом едва уловимых духов, оно сидело по фигуре как влитое, и пышные формы смотрелись очень эффектно.
– Давай, давай, проходи, – женщина аккуратно отодвинула Нику от двери и закрыла вторую входную дверь.
На кухне сидели все – отец Ники, её младший брат, следом за Никой вошла её мать.
– Что происходит? – растерянно произнесла девушка, опуская пакет на пол возле стены. – Что празднуем?
– Как что? – взмахнула руками женщина, – Твои экзамены! Ты такая молодец, столько трудилась, и сдала всё на отлично. Хотя знаешь, Ника, я тебе всегда говорила, что люблю тебя любой, и главное, что чувствуешь ты, а не эти цифры.
Опустившись на стул, девушка словно была в каком-то трансе.
– Да, Светлана, я с тобой полностью согласен, – послышался басовитый голос отца. – Никуша у нас – чудо! Как ты только умудряешься совмещать свои хобби и учебу?
Девушка подняла голову и поразилась тому, как выглядел отец. Подтянутый, с ровными плечами и уверенным взглядом. А сколько энергии в голосе! Он так и пылал ею, и эта улыбка до ушей…
– А знаешь, что! Я же давно заметил, как тебе нравится рисовать, правда времени наверное с этой учебой было в обрез. У тебя в комнате уже ждет подарок от нас с твоей мамой, я уверен, он тебе понравится, но пока что… давайте просто отметим!
Ника повернула голову вправо, где сидел её младший брат, и ужаснулась – в его глазах отразилось то же непонимание, что царило в её голове. Он, с широко открытыми глазами, смотрел на родителей и только молча кивал. Рядом с ним стояла тарелка, в которой лежала ложка салата «Оливье» и куриная ножка, но они были не тронуты.
– С праздником, Ника! – крикнула мать и хлопнула в ладоши.
Глава 3
Когда застолье подошло к концу, Ника, в сопровождении родителей, прошла к себе в комнату. Там, на письменном столе, лежал новый графический планшет. Оставив Нику разбираться с подарком, родители ушли «убирать со стола».
Яркий искусственный свет действовал раздражающе. Выключив общий свет, Ника подошла к столу и зажгла настольную лампу. Сев на стул, она открыла коробку. Планшет лежал прямо перед ней, облаченный в полупрозрачную белую ткань. Ника оглянулась, словно ожидая нападения из-за спины, но в комнате никого не было.
Оставив подарок лежать на месте, она встала и прошла к окну, где по небу уже чертили ломаные линии молнии. Начиналась гроза. Квартира находилась на одном из последних этажей, и в такие дождливые дни Ника оказывалась как нельзя близко к эпицентру событий. Гром гремел так, будто дождь начинался прямо у нее в комнате, молнии подсвечивали плотно закрытые шторы – в детстве Ника содрогалась от каждого всполоха и звука, но сейчас, предчувствуя начало, она была спокойна как никогда. Ей даже хотелось, чтобы этот дождь с грозой смыл с неё ту грязь, которой её облили за сегодняшним ужином.
«Они что-то задумали» – размышляла девушка, – «Или она что-то узнала, и готовит почву, чтобы втоптать меня в грязь, когда я не буду это ждать. Чтобы я была еще послушнее, еще преданнее».
Небо трескалось всё ближе и ближе, и звук грома приближался каждый раз, когда Ника наблюдала светящиеся разломы в чернеющем пространстве. Поднимался ветер.
«Что мне с этим делать?» – она обернулась в сторону стола, где всё еще лежал «подарок», и поморщилась.
Впервые за столько лет, после сотни истерик в детстве, после тяжелых разговоров «о будущем», они вспомнили, что у неё есть какие-то увлечения? Те, которые они сами душили столько лет. Да быть того не могло! Ника решительно приблизилась к столу и убрала планшет обратно в коробку.
– Не возьму, – сквозь зубы процедила она, – Ничего мне от вас не нужно!
Швырнув коробку в сторону, она села на стул и сокрушительно заплакала. Коробка попала в стену и, издав громкий хлопок, отрикошетила от неё и упала на пол. Крышка отлетела в сторону и скрылась где-то под диваном.
Прогремел гром. Комнату на мгновение осветил лилово-белый свет.
Взгляд Ники остановился на двери, которая была слегка приоткрыта. А в небольшой черной щели что-то блестело. Чей-то взгляд. Что-то внутри Ники перевернулось и осело, ладони покрылись испариной, сердце стучало в груди. Она несколько секунд еще не могла выдавить из себя ни слова, сидела, вжавшись в стул и смотрела в зияющую темнотой дверную щель.
– Ма? – голос сорвался, Ника закашлялась, – Это ты?
Её голос звучал неуверенно и испуганно. Ника сглотнула ком, подступивший к горлу и вгляделась в темноту. Дверь в комнату открылась и, шаркая ногами, высокое тучное тело прошло внутрь.
– Тебе… не понравился подарок, милая? – женщина стояла посреди комнаты, почти в полной её темноте, изредка озаряемой светом молний.
Свет от лампы рассеивался за спиной Ники и едва проникал дальше. Черт лица было почти не видно, но у девушки возникло отчетливое ощущение, будто перед ней чужой человек. Женщина слегка покачивалась на месте, руки были разведены в стороны.
– Тебе не понравилось? – повторила она, но уже настойчивее.
Ника подскочила на месте и наклонилась, желая поднять коробку с планшетом с пола. Иногда тело действует быстрее мыслей, и в этот раз девушка даже не осознала, как быстро преодолела это расстояние и почему вообще решила поднять коробку. Она просто ринулась вперед, удерживая равновесие, и в голове был только один мотив – быстрее.
– Нет, ма, я просто уронила, – её голос дрожал, – Я просто…
– Заткнись! – взвизгнула женщина. – Ах ты, тварь! Мы всё для тебя делаем, а ты – ничего! Ну ничего, ну ничего, мы еще посмотрим!
Что-то пролетело над головой Ники, и девушка отшатнулась назад, упав на пол. Женщина подалась вперед, замахнувшись рукой, которая в темноте будто вытянулась до потолка, черная рука монстра. Ника проводила взглядом длинную тень, секунды растянулись в бесконечность. Далее последовал хлопок, и в глазах Ники ярким светом вспыхнули молнии.
– Дура! Дура! – кричала женщина, – Ты просто наглая дура!
За первым ударом последовал второй, и третий, и четвертый. Девушка старалась прикрыть голову руками и сжаться как можно сильнее, но удары прилетали так часто, что Ника не успевала сориентироваться. В какой-то момент её повалили на пол, и в комнате включился свет.
– Свет…лана?
На мгновение всё замерло. Ника открыла глаза, полные слез – всё вокруг плыло и мельтешило, к горлу подкатывала тошнота. Руки были в царапинах от ногтей, кое-где проступили тоненькие полоски крови.
– Что у вас тут случилось? – отец Ники вошел в двери комнаты и оценивающе посмотрел на её мать. – Что с тобой, дорогая?
Живот девушки свело судорогой, а во рту появился кисловатый привкус. Нику вырвало прямо на пол. Девушка закашлялась, тыльной стороной руки вытирая слюни со рта, и заметила, как багровые капли крови растворились в рвотных массах. Женщина, склонившаяся над ней, медленно выпрямилась.
– А ты не видишь? – её голос выровнялся, хотя еще улавливались отголоски одышки. – Я зашла поинтересоваться, почему Веронике не понравился наш подарок, а ей вдруг стало плохо. Может вызвать врача на дом?
Рот женщины вытянулся в широкой приторной улыбке. Сквозь слезы Ника различала лишь общие черты, и сейчас ей казалось, что её окружают не люди – ростовые куклы, играющие роли её родителей.
В коридоре послышались быстрые тихие шаги. В дверях показался младший брат Ники – Антон. Он был взъерошенным и сонным, в мятой детской пижаме.
– Пап, что случилось? – мальчик хотел пройти в комнату, но отец остановил его одним движением руки.
– Тоша, иди спать, Ника просто споткнулась в темноте, мы ей поможем и тоже пойдем спать, – отец указал мальчику на дверь и паренек, пытаясь из-за дивана разглядеть, что происходит в комнате, послушно вышел.
Когда захлопнулась дверь в его комнату, внимание действующих лицо снова сомкнулось на Нике.
– Мне… не надо врача, – судорожно вдыхая воздух, Ника поднялась по стене.
Светлана, её мать, было, протянула ей руку, но девушка отшатнулась от неё. Женщина недовольно сморщилась.
– Я в порядке, – холодно ответила она. – Я пойду умоюсь.
– Вот и правильно! – усмехнулся отец, – А ты, Света, прибери тут бардак, который ты устроила.
Последние слова мужчина процедил сквозь зубы, и Нике даже показалось, что в них звучала какая-то угроза. Этот тон, поведение – всё было несвойственно его отцу. А то, что случилось с матерью… Да, Ника всегда ненавидела её характер, но, признаться честно, за всю свою жизнь девушка не получала даже подзатыльника – хватало одних холодных слов, чтобы подействовать на неё. Что от матери, что от отца – никто в их семье не занимался рукоприкладством. Поэтому то, что случилось в темноте, наедине, казалось каким-то ночным наваждением.
«Может я задремала, мне приснился кошмар» – девушка судорожно перебирала варианты, которые могли быть больше похожими на правду, нежели то, что случилось.
Она зашла в ванную и, прикрыв за собой дверь, на всякий случай задвинула шпингалет. Дверь в ванную – единственная, помимо двери в родительскую комнату, закрывалась изнутри. Здесь Ника часто в детстве и в подростковом возрасте находила отдушину, закрывалась в собственном мире, хотя бы на те сомнительные пятнадцать минут, пока серьезный женский голос не скажет: «Ника, ты что там, утонула что ли?». Потом обычно начинала дергаться ручка двери, и девушка начинала спешно собираться.
В зеркале на нее смотрела грязная, измазанная кровью, девушка. Собственно, кровь пошла из носа, и в темноте, в попытках защищаться, Ника измазала в ней всё лицо. Живот снова скрутило от ужаса. Стянув с себя все вещи, Ника тут же залезла в ванну и включила душ, привинченный к стене проволокой. Вода смывала остатки рвотных масс и кровь, размазанную по щекам. Сначала Ника просто смотрела, как в водостоке водоворотом кружит и пропадает вода, окрашенная в едва уловимый красноватый оттенок. Потом же, когда вода стала чистой, девушка заплакала.
«Это что, и вправду произошло со мной?» – думала она, и от этих мыслей становилось еще больнее.
«Этого не может быть, как так, за что» – её тело содрогалось в беззвучном плаче.
Она боялась издать малейший посторонний звук, хоть как-то дать понять, что она осознает, что только что случилось, будто бы только тогда ситуация стала бы реальной. Но она уже была реальной. Царапины, разбросанные по рукам будто палки на лесном настиле, мерзко щипали от попадающей на них воды. Голова была тяжелой, в ушах еще стоял звон.
– Ника, – девушка замерла, даже слезы перестали катиться по щекам, только тело слегка подрагивало, – У тебя всё хорошо?
Это был отец.
– Да, я, – губы девушки растянулись в улыбке, – Я решила принять душ, чтобы… прийти в себя. Кажется, мне приснился кошмар.
Воздух в ванной наполнялся водяным паром, который оседал каплями на прохладной плитке кремового цвета. На полу, у коврика, растеленного вдоль ванны, виднелось несколько капель крови. Ника ужаснулась. Присев, она оперлась на бортик ванны и вытянулась, вытирая их с пола пальцами. Сполоснула руку и стерла начисто.
– Ну и хорошо, ничего страшного, – Ника видела эту улыбку на отцовском лице даже сквозь закрытую дверь, – Мы поговорили с твоей мамой, завтра мы поедем и выберем вместе подарок, который тебе понравится. Может, ты расстроилась из-за него, и поэтому тебе…
– Мне очень понравился подарок! – резко выкрикнула девушка и опешила. – Правда… Не стоит больше подарков. Я рада.
Последние слова она выдавила из себя, выпрямляясь под струями душа.
– Ну, тогда ладно. Мы рады, что тебе понравилось! Мы пойдем спать, не будем мешать тебе, отдыхай, Вероника.
После этих слов за дверью послышались шаги. А за ними – какое-то волочение. Громкий тяжелый звук, будто что-то тащили по полу. Ника осторожно вылезла из ванны и мягко ступая по ковру подошла к двери. Вода струилась по её взбудораженному телу. Дыхание было тихим и поверхностным. Она вслушивалась в то, что происходит за дверью всем своим существом, но все звуки моментально стихли, будто вслушивались в ответ.
Ника отошла от двери. Тут же захлопнулась дверь в родительскую комнату и послышался щелчок замка. Девушка повязала вокруг груди полотенце и осторожно отодвинула шпингалет. Дверь со скрипом приоткрылась и в щель Ника увидела лишь длинный темный коридор, ведущий к кухне и на выход с одной стороны, и небольшой, ведущий в комнату родителей с другой.
В темных витражах родительской двери не горел свет, не было никакого движения – сплошная тишина, пугавшая еще сильнее. От этого ситуация, произошедшая в комнате, казалась еще более сумбурной, сюрреалистичной. Ника издала тихий смешок, а потом её тело содрогнулось уже в беззвучном смехе. Так, с подрагивающими плечами, она, едва волоча ноги, дошла до своей комнаты, упала на диван и, в чем была, уснула. Перед сном она лишь заметила блестящий и чистый пол у стола и темные мутные пятна на плинтусе у обоев.
Глава 4
В утреннем тумане за окном едва забрезжили солнечные лучи. Город медленно и неторопливо просыпался, ленивый и посвежевший после дождя. Пыль и зной прибило к асфальту, и дышать стало намного легче. На небе еще остались лёгкие пушистые облака, уносимые быстрым ветром куда-то вдаль, но к обеду от них не останется и следа, и снова город накроет знойное марево.
Ника лежала на диване неподвижно и размышляла о вчерашнем вечере. Она помнила, что случилось что-то ужасающее, гнетущее и тяжелое, но подробности словно ускользали от ее сознания, а какие-то обрывки событий казались нереальными. Она помнила душ, помнила как дошла до дивана в одном полотенце и легла спать. Сейчас же полотенце слезло с ее груди и было скомкано где-то в ногах, полувлажное и грязное.
Девушка безучастно оглядела комнату взглядом. Сквозь полупрозрачную тюль просачивался утренний свет, окно было приоткрыто и оттуда в комнату влетал свежий воздух. Открывала ли она его вчера вечером? Ника поежилась, приподнялась на диване и села. Она оглядела себя. Взгляд скользнул по подсохшим царапинам, кое-где на руках проступили синевато-коричневые пятна, в дневном свете все казалось еще ужаснее, чем было вчера. Ника поморщилась и встала на ноги.
Голова была тяжелой, ноющая боль скопилась где-то во лбу и давила на черепную коробку изнутри, словно это поток мыслей хотел вырваться из головы и устремиться куда-то далеко отсюда.
Она вытащила из шкафа первую попавшуюся футболку и шорты, оделась и тихими шагами приблизилась к двери. Прислонившись ухом к прохладному дереву, Ника вслушивалась в мельчайшие шумы коридора, но ни шагов, ни голосов слышно не было. Она простояла так еще с несколько минут, сомневаясь, стоит ли вообще покидать комнату. Собравшись с духом, она опустила руку на металлическую холодную дверную ручку и повернула ее. В коридоре царил полумрак, лишь из кухни падал на пол тусклый утренний свет.
Все внимание Вероники было приковано к двери родительской комнаты. Под ногами девушки слегка поскрипывал пол, за окнами шумел ветер, что-то шуршало в стенах или потолке – квартира жила своей обыденной жизнью, но одновременно с этим в ней царила гробовая тишина. Будто помимо Ники не было в ней никого. Взгляд опустился на приоткрытую дверь в комнату брата. В щель шириной сантиметров десять можно было увидеть лишь кусочек светлого пола, плинтуса и край синих бумажных обоев.
Осторожно продвигаясь по коридору, вдоль стены, где полы скрипели не так отчетливо и громко, Ника приблизилась к комнате Антона и заглянула внутрь, слегка толкнув дверь от себя. Протяжно скрипнув петлями, дверь поддалась и распахнулась.
Сквозь плотно закрытые шторы почти не проникал солнечный свет, воздух в комнате был спертый, пахло деревом и старыми книгами, которые год за годом пылились на высокой книжной полке. В темноте лишь блекло светились хаотично разбросанные по стенам и потолку неоновые желтые звездочки. Вероника помнит, как они, совместно с родителями, приклеивали их поверх обоев сразу после рождения Антона. Это воспоминание разливалось теплом в душе, но даже оно меркло на фоне «ночного инцидента». Около кровати, на ворсистом светлом ковре, были разложены пазлы и маленькие механические машинки различных видов. Там же лежала в куче одежда.
«Если бы это увидела мама, то тут же устроила скандал» – подумала Вероника, продвигаясь вглубь комнаты. Двигаясь осторожно, она собрала пазлы в коробку и положила ее на полку к книгам. В основном это были детские сказки, басни, книги из серии «Хочу все знать» и остальные в этом духе. Корешки книг потускнели от пыли и выглядели практически нетронутыми.
Машинки встали поверх коробки с пазлами. Их состояние оставляло желать лучшего, так как Антон чтению предпочитал больше игры: крыло одной из машин было надломано и висело на верхнем креплении, а колесо заклинило, из-за чего играть ею было практически невозможно. Остальные также были с дефектами, но менее выраженными – они когда-то были приобретены набором и считались сравнительно новыми.
«Им уже скоро третий год, как и этим пазлам» – подумала Ника и посмотрела на спящего брата, – «Надо бежать».
Последняя мысль обожгла сознание девушки будто раскаленная кочерга. Резкая боль, а затем невероятный ужас – тело покрылось липким потом, по рукам и ногам побежала дрожь.
«Как бежать? Куда?» – запаниковала Вероника. Это был не первый раз, когда она размышляла о побеге из дома, но разница была в том, что до этого дня находились факты, перевешивающие все «за». Главным из них был Антон. Он не был виноват в том, что их мама превратилась в тирана, не был виноват в безучастности отца ко всему, происходящему в семье. Учителя, родственники, знакомые – все замечали странности в Светлане, но никто не желал с ней связываться.
Сегодня же Вероника, рассматривая геометрический рисунок на мятой пижамной кофте брата, вновь вернулась к этой мысли, но в этот раз все было иначе. Теперь ко всем «за» прибавился мрачный вчерашний вечер, ставший спусковым крючком, последней каплей в бесконечном море тревог и слез. «Я могу сбежать, но что тогда будет с Антоном?» – мысли сплетались в ворох бесконечных тревог и страхов, среди которых, словно призрак, таилось что-то пока еще незримое, но ощутимое.
Если Антон останется один, мать полностью переключится в своем воспитании на него, и тогда он будет отдуваться за двоих, ведь Вероника станет «проигрышным билетом».
Девушка беззвучно заплакала. Плечи слегка подергивались, глаза застлало мутной дымкой, слезы быстро катились по щекам. Содрогаясь всем телом в тишине комнаты, она чувствовала, как вокруг все вот-вот лопнет от напряжения, как перетянутая струна.
Среди одеяла и подушек послышалась возня. Девушка смахнула слезы с глаз тыльной стороной ладони и втянула воздух носом.
– Ника, это ты? – мальчик медленно сел на кровати и потер глаза, – Ты что, плачешь?
Девушка быстро приблизилась и, присев рядом, выдавила скудную улыбку. Глаза были еще влажные от слез, а дыхание перехватывало каждые несколько секунд. Прижав мальчика к себе, она позволила нескольким слезинкам скатиться по щеке, после чего, медленно поглаживая ребенка по голове, тихо спросила:
– Тоша, ты хочешь остаться с мамой и папой?
На мгновение в комнате повисла тишина. Ника почувствовала, как детские ручки осторожно пробираются под ее руками и обхватывают ее, прижимая. Тоша поднял голову, его глаза блестели от стоявших в них слез.
– Ника, пожалуйста, не бросай меня, я боюсь папу.
***
Солнце полчаса как поднялось над горизонтом и теперь бросало свои дерзкие лучи в окна квартир, разливало свет по узким дворовым улочкам и дорогам. Воздух был теплый, но все еще свежий. Машины медленно двигались в пробке, подбираясь все ближе к перекрестку. Казалось, в этом столпотворении нервозность водителей передавалась по воздуху, вместе с дымом сигарет, поднимавшимся из приспущенных стекол на боковых дверцах.
Антон испуганно смотрел на Веронику. Ее большая и мягкая рука сжимала его маленькую детскую ручку. С собой у него был только маленький рюкзачок с машинками и бутылкой воды и чипсы, купленные по дороге в супермаркете.
Они стояли на пешеходном переходе, на перекрестке большой автострады. Через дорогу виднелась автостанция, куда то и дело прибывали желтые квадратные автобусы и белые новенькие маршрутки. Из колонок доносился невнятный женский голос.
– Идем, Тоша, не глазей, – скомандовала Вероника и потянула мальчика за руку.
Она приняла это поражение как личное. Тогда, глядя брату в глаза, она не смогла оставить его там, во мраке, быстро собрала вещи и взяла его с собой. Бежать. Взяв деньги из семейной копилки, собрав все документы, какие смогла найти в серванте, Ника сунула все в большую спортивную сумку, с которой ходила на спортивные танцы в подростковом возрасте, и вместе с братом покинула дом.
«Это начало конца или конец нашего несчастья?» – пронеслось у нее в голове, когда они ехали в забитой людьми маршрутке. Даже сейчас, перед прибывавшим к платформе автобусом, ей казалось, будто все вокруг нереально. Она бросила быстрый взгляд на брата и от нервно прикусила губу. Дыхание было поверхностным и частым, голова слегка кружилась. Она все еще сомневалась, взвешивала все «за» и «против», всю дорогу, пока они молчали, Ника обдумывала, что она будет делать с братом. Сможет ли устроить его в садик, сможет ли оплачивать жилье, еду, одежду, водить его в поликлинику? Ника побледнела.
– Мы уезжаем?
Антон заметно нервничал, хотя он еще не мог понимать всей серьезности ситуации. Теребя лямку на рюкзаке, он рассматривал и читал номера автобусов, проезжавших мимо них.
– Мы поедем на одном из них? Ты уверена, Ника?
Девушка кивнула, но единственное, что было точно – это паника, которая росла с каждой минутой, с каждой секундой, что приближали их рейс.
Большие цифровые часы показывали почти десять утра. Телефон Ники был в кармане, на авиарежиме. Она не получила ни единого звонка или сообщения с момента отъезда, но в какой-то момент нервы сдали, и девушка решила, что если получит звонок от матери или отца, точно отбросит попытку в сторону, а в этот раз стоило действовать решительно. Если та женщина, что бросалась на нее вчера так остервенело, как хищник на загнанную в угол жертву, сделала это один раз, то сделает и другой, и если Ника была взрослой и могла выдержать удары, то что будет с ее братом?
Девушка решительно кивнула. Все мысли сходились на одном, пусть и ужасающем, решении – забрать брата с собой, пусть это будет и незаконно.
– Мы… позвоним маме, как приедем?
Мальчик поднял голову и посмотрел девушке в глаза. Ника с ужасом опустила взгляд и отрицательно покачала головой. Краем глаза она заметила автобус, прибывавший к их платформе и время на часах – время их посадки. Сжав ручку брата, она облизала губы и улыбнулась.
– Больше никогда.
Двери автобуса открылись, на платформу хлынули люди, а когда их поток кончился, Ника осторожно шагнула вперед, прижимая брата к себе. Мельком показав свой паспорт, она назвала фамилию и имя Антона и прошла внутрь, подгоняемая другими пассажирами. Контроллер недовольно смерил ее взглядом, но ничего уточнять не стал, и вскоре Вероника уже сажала брата к окну, пристегивая ремнем.
– Вот увидишь, нас ждет счастливая жизнь, – произнесла шепотом Вероника и погладила брата по голове. – Мама больше не будет кричать на нас, не будет…
Тоша поднял голову, и девушка замолчала. В его глазах была пустота. Ника нервно улыбнулась и хотела что-то сказать, но заметила как мальчик открыл рот и замолчала.
– А мама нам не будет мешать… Папа вчера сказал, что она уехала. Навсегда, Ника. – Антон помедлил, по его щеке прокатилась слеза, – Я думал мы едем к ней.
Глава 5
В пыльном автобусном окне мелькали разноцветные крыши низеньких домиков, грязный асфальт с посыпью гальки по обочинам, бесконечные вывески продуктовых супермаркетов и табачных магазинчиков.
Антон дремал, склонив голову. Ника следила за пробивавшейся из-за бесконечного потока зданий линией горизонта в окне, лишь изредка переводя взгляд на ребенка. Это был уже второй населенный пункт, через который следовал их маршрут. Маленький тихий поселок в двух часах езды от родного города, незаметный, приземленный, но недостаточно отдаленный от «точки отсчета».
Автобус следовал по маршруту до города В., который находился почти в семи часах езды от места рождения Вероники и Антона. В реальности же не было какой-то четкой конечной точки, была лишь бесконечно длинная дорога, и Ника надеялась, что она никогда не закончится, ведь в конце пути ей нужно будет что-то решать. Действительность снова обрушится на нее всем своим мрачным существом, и неизвестно, справится ли девушка с этой тяжестью.
«Что же делать» – размышляла Вероника, пытаясь поймать сгорающие в агонии всполохи мыслей в голове. Среди монотонного гудения автобуса и тряски она внезапно подумала о том, что зря взяла мальчика с собой. Мысль вспыхнула в голове подобно остальным беспорядочным идеям и образам, и тут же исчезла, оставив после себя ощутимое чувство вины.
«Нет, я не должна так думать. Антон – мой брат, и я должна защитать его. Тем более, он сказал, что ночью между родителями случилось еще что-то…» – размышляла Вероника, внутри что-то сжалось и возникло желание взять в руки телефон. Слегка помедлив, она выключила авиарежим и тут же погасила экран, выжидая. Но кроме уведомлений из игр и соцсетей она не получила ни одного сообщения или пропущенного вызова. В чате одногруппники активно обсуждали завтрашнюю вечеринку по случаю окончания учебного года, кто-то прислал открытку «С добрым утром», и одно непрочитанное со вчерашнего дня сообщение от матери – «Купи соль». Больше ничего, абсолютное молчание.
«Такого быть не может, уже почти полдень, мама наверняка бы проснулась и подняла скандал, не заметив меня, а тем более Антона» – сглотнув, девушка проверила другие сообщения, но ничего связанного с семьей не обнаружила. Минут двадцать она ехала, сжимая в руках телефон, и вздрагивала каждый раз, как он вибрировал от новых уведомлений. В конце концов, устремив взгляд куда-то в облака, она опустила голову на спинку кресла и задремала.
В монотонном гудении автобуса, среди разнообразных шорохов и шепотов, шелеста бумажек и редких мелодий рингтонов, она видела смутные образы, напоминавшие сон. Поначалу они были неясные и радостные, ей снились родители, сидящие за праздничным столом накануне. Отец, улыбающийся и подтянутый, и мать, вдохновленная и обворожительная. Они сидели за столом и широко улыбались, так, что Вероника пришла в замешательство. Вокруг было светло, но этот свет медленно угасал, картинка начинала плыть, и чем больше Ника пыталась всматриваться в их лица, тем ярче они искажались и изменялись. В итоге два пятна, некогда бывшие её родителями, превратились в ужасных обезображенных существ, которые приближались к девушке.
Ника вздрогнула и широко распахнула глаза. Взгляд скользнул по спинке кресла прямо перед ней, опустился на брата, всё ещё спящего рядом, и устремился в окно. Населенный пункт остался где-то позади, а вокруг них раскинулась неповторимая холмистая местность. Земля вздымалась опускалась, создавая изящные линии холмов и углубления в виде небольших влажных пещер.
Ника осторожно сдвинула замок на окне и приоткрыла его на сантиметр, чтобы пустить внутрь автобуса аромат цветов и буйства зелени, невероятную свежесть, тут же наполнившую легкие девушки.
Блики сонца играли в мягкой зелени густых деревьев, раскидистых кустарников и цветов. Свет проникал сквозь их листья и создавал мягкую тень.
Всё это великолепие мгновенно пленяло разум и чувства, и Вероника впервые почувствовала в этом что-то новое, ранее неподвластное ей – свободу. Это постине непостижимое ощущение легкости и независимости, медленно зарождавшееся где-то в глубине души девушки, было подобно ветру. Также как стремительные потоки воздуха пронизывали листья и травы, точили камни и выдували почву, изменяя массивные горы, свобода пронизывала все препятствия и преграды.
– Закройте окно, вы не одна здесь, – из-за сиденья внезапно показалось сморщенное старческое лицо, – Пускаете сквозняки…
Ника послушно задвинула стекло обратно, сжав губы. И хоть она вновь погрузилась в атмосферу пыльного старого салона автобуса, в воздухе еще оставались нотки свежести. Они медленно переплетались с запахом старых кожаных кресел с потрепанными боками, стальных подлокотников, покрытых многолетним слоем краски, который выдержал сотни прикосновений рук пассажиров.
– Остановка через пятнадцать минут, – крикнул откуда-то спереди водитель.
Словно эхо от его слов, по автобусу тут же начал распространяться шорох одежды и сумок. Медленно просыпались люди вокруг. Часть из них уже сменилась на прошлых остановках – кто-то зашел, кто-то вышел, проверка билетов по спискам и подсчет пассажиров перед отправлением.
Среди чистой свободы по правой стороне дороги стояла одинокая невысокая заправка с маленькой пристройкой в виде дешевого отеля сбоку. Автобус затормозил с натужным скрипом, двери тут же открылись, запуская внутрь приветливую свежесть.
– Остановка пять минут.
Вероника осторожно поднялась, бросила беглый взгляд на кресло, в котором спал брат, и решила его не будить. Медленно продвигаясь по салону вперед, она спустилась по ступенькам и сошла на сухую утоптанную землю. Длинная очередь в туалет с "потрясающими санитарными условиями", и Ника вернулась к автобусу, оглядывая заправку. В глаза бросалась стальная крыша, покрытая толстым слоем ржавчины, несколько старых топливных колонок и маленький офис, в котором толпился десяток людей. Справа стояло небольшое каменное здание, по-видимому, маленького мотеля.
– Автобус отправляется, – раздался громкий монотонный голос из салона, и понемногу к автобусу стали стягиваться люди.