Читать онлайн Конрад. Инстинкт зверя бесплатно

Глава 1 «Чужие скелеты»

Битва вышла ожесточённой и краткой. Оба противника сошлись в схватке, как говорится, с места в карьер, и в первые же секунды на поле боя стала нещадно проливаться кровь.

Как и обещал, Грегер и не думал мне поддаваться. Несмотря на грузные габариты мышечной массы, он наступал на меня с неуловимой лёгкостью и так же ловко уходил от ударов. К моей чести ‒ далеко не всегда. Взмахивал руками с длинными серпообразными когтями, полосуя мою плоть, пускал в ход огненные лезвия, от которых я всё же не всегда мог уклониться, получал аналогичную отдачу и наступал с новой силой.

Убрав взмахом кистей длинные когти, я высоко прыгнул, пробежал вверх по стволу тонкого дерева, оттолкнулся ногами, выхватил в полёте из-за спины два меча и бросился на Грегера, отбиваясь клинками от его огненных лезвий, как от снежков.

Членов нашего племени, собравшегося в осеннем лесу, близ кайергардского селения, было всего пятнадцать человек. Пока. Одиннадцать волаков, инквизиторша, светлый маг и супружеская чета тёмных. Все стояли в стороне и наблюдали за ходом битвы двух предводителей жрецов духа ягуара.

Мы вновь сошлись в ближнем бою. Мои мечи против его длинных когтей. Оба слившись в единении с тениумами, сверкая рыжим свечением глаз, из которых смотрели ягуар и коршун. Удары, уклонения, раны, брызги крови. Я не имею права проиграть ‒ от исхода поединка зависит судьба всего моего народа, вымирающей страны севера и процветающего за этот счёт королевства Андрокад.

Грегер нырнул под мою руку, заходя мне за спину, и резанул по плечу и лопатке. Плотная кожаная броня не выдержала. Куда там ‒ его когти достали чуть не до рёбер и позвоночника. Я лишился одного меча, но со всей напористостью задействовал второй.

Боль при единении чувствуется наполовину, но даже сейчас она жгла калёным железом. Это лишь разъярило меня. Правая рука повисла плетью, левая яро и почти неуловимо орудовала мечом. В приступе адреналина, несмотря на то, что уступал противнику комплекцией, я стал напирать, заставляя его пятиться спиной. Грегер убрал когти, на секунду оглушил меня двумя огненными лезвиями, угодившими прямо в грудь, подножкой повалил на живот и придавил своей тушей к земле, как рухнувшим с высоты валуном.

А вот и черёд моего коронного козыря ‒ полное единение.

Мгновение метаморфозы, ослепление пламенем, кошачья гибкость и чёрная шерсть с едва заметными пятнами. В зверином обличии я издал гневный рык, изловчился, впился острыми зубами в ногу волака, с силой швырнул его об дерево. Он вывернулся, смог избежать столкновения с берёзой и приземлился на ноги. Но я уже был рядом. Моя высота в холке достаёт до человеческого плеча, и мне ничего не стоит обратить врага в корм для стервятников.

Отбив нападение когтистыми лапами, я сомкнул челюсти на его горле, прихватив и ключицы. Пасть наполнилась солоноватой тёплой кровью. Грегер сопротивлялся, но почти сразу, как я оторвал его от земли и с неистовым рыком затряс головой, оказался просто дезориентирован. Возможно, смирился с неизбежным. Всего несколько месяцев назад ‒ а казалось бы, целую вечность ‒ ему уже случалось принимать смерть в пасти страшного монстра, пускай это и была иллюзия тёмного мага.

Несмотря на звериную ипостась, большая часть моего разума сохраняла человечность. Инстинкт кровожадного хищника бурлил, подначивал сжимать и разжимать челюсти до хруста костей, но убивать Грегера мне ни к чему. Отбросив его, я трусцой отбежал в сторону, низко опустив голову и не закрывая пасти, с которой ещё капала кровь. Хвост сам по себе колотился по бокам, шерсть на холке стояла дыбом, а грудь вибрировала от тихого рычания.

Большая часть волаков смотрела на меня с восхищением. Кажется, кто-то даже расстроился, что соперник остался недобитым, но выказывать недовольство никто не посмел. Мертвенно бледная Ингрид хотела броситься к Грегеру, но Мортен поймал её за локоть, и после недолгого сопротивления девушка всё-таки сдалась. Бывший вожак свергнут, ни к чему усугублять его положение проявлением жалости на глазах у всех. Живой и ладно, а восстановить раны артефактом кобры не долго.

С кошачьей шкуры текла кровь, но меня это не заботило. Стараясь не хромать, я отошёл далеко в сторону, сел и глубоко задышал, краем уха слушая восторженные голоса соплеменников.

«Теперь наше племя пойдёт за нами и в огонь, и в бездну, ‒ произнёс дух ягуара в моей голове. ‒ И мы поведём его в новую, лучшую жизнь…»

* * *

Лексо ненавидел кайергардскую зиму. Лютый холод, непроходимые сугробы, вечные метели, застилающие обзор снежной стеной и то пушистыми, то колючими белыми вихрями. Что уж говорить о северном быте. Пускай бревенчатые срубы с гигантскими печками, что нужно постоянно топить дровами, заменила уютная усадьба с бытовой магией и всеми условиями для комфортной жизни, оставаться здесь волак больше не собирался.

К вечеру снег перестал валить мягкими хлопьями, а с наступлением ночи утих и ветер. Идеальнее момента может просто не представиться. Необходимая в дороге провизия уже давно была собрана в заплечном мешке и ждала своего часа под высоким комодом. Заглядывать туда со своим объёмным животом Заре было проблематично, да и незачем.

Полную форму единения с тениумом Лексо так и не освоил, поэтому обратиться в пса не мог. Но это было и не нужно. Он плотнее укутался в тёплый плащ, отороченный изнутри соболиным мехом, натянул капюшон до бровей, закинул мешок за плечо и бесшумно подкрался к двери. Обхватив витую ручку, замер, прислушиваясь, и глянул через плечо на Зару.

Она спала на двуспальной кровати, спиной к нему. Как всегда, закутанная в одеяло, хоть усадьба и сохраняла магическое тепло надёжнее любой избы с печью во всю стену. Закоренелый страх кайергардца замёрзнуть во сне останется с ней, наверное, на всю жизнь.

Осмотрев неподвижную фигуру, Лексо без сожалений отвернулся, как можно тише приоткрыл створку и выскользнул за дверь. Он не мог и догадываться, что всё это время глаза Зары были открыты.

Освещённый длинный коридор волак пересёк быстро и тихо. Открыл высокое окно, вылез на выступ в стене, плотно прикрыл за собой створку в деревянной раме, помощью тениума спрыгнул со второго этажа и, чтобы не оставлять следов на снегу, лёгкими прыжками по крышам деревянных домов отправился к окраине селения.

Там «паслись» кайергардские монстры ‒ костлявые злейдеры и крылатые корвусы, похожие на смесь ворона с игуаной. Вся эта живность преданно подчинялась тёмному магу и охраняла большое прибежище, где уже поселились чуть ли не все жители севера. Медленно но верно захудалая деревушка превращалась в город, в центре которого возвышалась усадьба вождя племени и его приближённых соратников. В ней жили все волаки и альтаиды, вызвавшиеся им прислуживать.

При появлении Лексо злейдеры оживились, а корвусы грозно расправили крылья. Но быстро распознали в волаке «своего», успокоились и продолжили кто расхаживать вокруг поселения, кто капаться в снегу, словно игривые щенки.

Присмотрев себе корвуса в качестве транспорта и возможного защитника от врагов и других монстров, Лексо уверенно направился к нему и резко остановился, будто налетел на незримую стену.

‒ Что, дезертир, дождался подходящего момента? ‒ едко ухмыльнулся кто-то за его спиной.

Слава духам, это оказался не тот, кого больше всего боялся встретить Лексо. Конрад не оставил бы ему шанса на побег. Хотя кто знает, чего ожидать от его непредсказуемого брата.

‒ Какое твоё собачье дело? ‒ без всякого почтения процедил Лексо. Мортен насмешливо фыркнул.

‒ Вообще плевать, ‒ бросил он. Со скрещенными на груди руками волак стоял прислонившись спиной к боку лежащего, как кот, злейдера, поэтому Лексо не сразу его заметил. Широкий капюшон скрывал большую часть лица, так что видно было только подбородок и искривлённые в усмешке губы. ‒ Провались ты хоть сквозь землю, в нашем племени тебе делать нечего.

‒ Как же чудесно, когда мнения совпадают, ‒ тон Лексо исходил неприязнью. ‒ Приятно, что ты вышел меня проводить, но извини, тороплюсь. Терпеть не могу слезливые прощания.

Мортен усмехнулся. Чувствуя себя так, словно бы ему плюнули в покрытое шрамами лицо, Лексо отвернулся и рванул к корвусу ‒ оседлать монстра и оставить в прошлом всё это бесчисленное племя с их глобальными планами. Он должен был сделать это ещё в тот день, когда погиб Содо, а на его шею взвалилась обуза в виде беременной партнёрши. Но зато теперь у него есть неслабое средство самозащиты в виде духа добермана и целых два королевства, где можно укрыться от всемирного геноцида.

За спиной Лексо раздался очередной смешок. И вдруг что-то обвилось вокруг ноги и резко повалило волака на спину, протащило по снегу и бросило к ногам Мортена. Гадский пёс опять схалтурил и не успел перехватить управление телом.

‒ Слушай ты! ‒ взревел Лексо и неуклюже вскочил, наступая на полы зимнего плаща. Вокруг так и продолжал ползать с гневным шипением чёрный змей. ‒ Не надо меня останавливать, ясно?! Я всё равно уйду!

Мортен наконец поднял голову и наградил его гневным взглядом.

‒ Тебя хоть немного волнует судьба собственного ребёнка?

‒ Собственного?! ‒ озверел от возмущения Лексо. ‒ Заделывали его вчетвером, а отдуваться должен я один?! Ты дурачка что ли нашёл?

‒ Это семейная стая, кусок ты собачьего дерьма!

‒ Ничего от неё не осталось, ясно? Пока был жив Содо, у нас был какой-то шанс её сохранить, но теперь… Я тебе не альтаид, чтобы в одиночку тащить на себе бабу со спиногрызом. На такое я не подписывался!

Глаза Мортена злобно сузились.

‒ И не думай, что сможешь воззвать к моим отцовским чувствам, ‒ продолжал напирать Лексо. ‒ Ты такой же волак, как и я. Это не в нашей природе, и ты прекрасно это понимаешь!

Отвечать ему Мортен почему-то не торопился. Только изрезал на ленточки бритвенно-острым взглядом и демонстративно отвернулся, скрыв лицо за занавесом длинных волос.

‒ Вали отсюда, ничтожество, ‒ небрежно уронил волак. ‒ Меня от тебя тошнит.

Но Лексо вдруг осмелел и нагло усмехнулся.

‒ Посмотрим, как запоёшь, когда будешь делить свою подружку с другими самцами. Как она, кстати, в постели? Такая же жгучая, как в повседневной жизни, а?

Гадюка грозно зашипела под ногами, однако Мортен не шевельнулся. Из-за волос не было видно лица, так что ответные эмоции можно было только угадывать.

‒ Похоже, я рано пытался её испробовать, ‒ продолжал глумиться Лексо. ‒ Но ничего, загляну к ней позже. Когда она будет изнывать от бешеной неудовлетворённости, а ты вымотаешься настолько, что сам будешь рад ею с кем-то поделиться… Вот тогда-то она мне не откажет. Не в том будет состоянии, чтобы отказать.

‒ Заткнись.

‒ Так и слышу её жалобный голосок, умоляющий меня как следует её оприходовать. И я этого дождусь ‒ даже не сомневайся. А ты. Ничего мне. Не сделаешь. Будешь тихо сидеть в уголочке и смотреть… пока не захочешь к нам присоединиться. Уж поверь моему опыту, я прекрасно знаю, как это обычно бывает.

Спустя затянувшиеся мгновения опасной тишины Мортен наконец повернул к нему голову. Лицо его было непроницаемым, глаза холодными, как две золотые льдины.

‒ Вали отсюда, пока цел, ‒ выдал он. ‒ Пришли открытку из Менгельберна и пару мясных колбасок… Если, конечно, тебе повезёт добраться туда в полной комплектации.

Лексо непроизвольно напрягся.

‒ Это ещё в каком смысле?

‒ В том смысле, что через Кайергард ты попрёшься на своих двух. На наших ручных обитателей бездны слюни не распускай.

Словно в подтверждение его слов пара злейдеров угрожающе клацнули зубами, а ближайшие корвусы заклекотали и оттопырили крылья. Лексо тихо чертыхнулся. Монстры находились в полном повиновении у Конрада, а тот велел им подчиняться и своему брату, что наряду с Грегером ходил у вождя в свите ближайших помощников. Такие, как Лексо подобным расположением не пользовались. Вообще мало кто пользовался.

Лихорадочно раздумывая, как поступить, волак стал озираться по сторонам. Ночь только начинается и продлится ещё несколько часов. Передвигаться по Долине смерти сейчас равносильно самоубийству ‒ монстров по ночам здесь ходит много. Жалкий пёс от них не защитит, даже если он дух.

Мортен так и стоял, привалившись к боку злейдера, и злобно смотрел на Лексо. Одно его слово ‒ и беглеца разорвут на куски, сожрут не просто с потрохами ‒ до последней снежинки, впитавшей его кровь, тем самым не оставив от дезертира ничего. И тут Лексо озарило. Есть в его рукаве ещё один козырь.

‒ А спорим, я заберу любую тварь, какую захочу, и ты благословишь меня в добрый путь? ‒ задрав нос, хмыкнул он.

‒ А спорим, у тебя щас харя треснет по самые ботинки? ‒ прорычал Мортен сквозь стиснутые зубы.

Гадюка снова громко зашипела. Подползла к хозяину и в боевой готовности высоко поднялась, играя раздвоенным языком и глядя на Лексо, как на потенциальный десерт. Монстры снова заклацали челюстями и навострили крылья, кто-то стал угрожающе рыть лапами снег.

‒ Ну давай, натрави их на меня, ‒ хохотнул Лексо. ‒ Похвалишься всем, как очистил мир от мрази, что трусливо бросила беременную самку. Передашь вождю моего тениума. Ему понравится Рамзес ‒ он забавный пёсик, знает много интересных историй и слухов. Конрад будет рад послушать пару баек и о своём загадочном брате.

‒ Да что ты обо мне знаешь? ‒ самоуверенно усмехнулся Мортен.

‒ А ты думал, окутал себя таинственностью и пустил концы в воду? ‒ осклабился Лексо, чувствуя собственное превосходство. ‒ Ну-ну. Ты продолжай тешить себя этой сладкой иллюзией, а я всё-таки пойду… О, вот ещё что! Если вдруг повстречаю Айне, передам от тебя пламенный привет.

Змей перестал угрожать и удивлённо глянул на хозяина, будто не понимая, что делать.

‒ Или не надо? ‒ состроил озадаченную физиономию Лексо. ‒ Ты уж скажи заранее, чтоб я не облажался. Вдруг она не захочет о тебе слышать, а я не люблю ставить людей в неловкое положение.

‒ Ты знаешь Айне? ‒ прищурившись, медленно проговорил Мортен.

‒ Приятель, я знаю каждую самочку нашего с тобой вида, и почти всех довольно близко.

‒ Как давно ты её видел?

‒ Она выжила, если тебя волнует это. И много о тебе говорила… Но ты не переживай ‒ я чужие тайны хранить умею. Как видишь, за всё время твоего отсутствия никто из стаи так ничего и не узнал о тебе. А очень хотели, между прочим. Строили такие догадки… Но я молчал, как ты уже понял. Иначе приняли бы они тебя обратно? Кто знает, кто знает… Нравится мне коллекционировать чужие скелеты в шкафах. Как тебе, кстати, дозорная служба, Мортен? ‒ растянул он издевательскую улыбку. ‒ Опасная работёнка, да? Хорошо, что я мирный дезертир ‒ взял и тихонечко ушёл. А то мог бы сгоряча и прирезать…

‒ Задолбал, ‒ прошипел Мортен.

Не успел Лексо опомниться, как чёрная гадюка увеличилась в несколько раз и моментально сковала его в такие тесные кольца, что волак не смог сделать вдох. Удар кулаком по лицу чуть не выбил из него сознание вместе с мозгами и глазными яблоками. Мортен мутузил его до тех пор, пока мир перед глазами не расплылся в грязную тёмную массу, а от головокружения желудок приготовился извергнуть всё своё содержимое. После чего брат вождя сорвал с пальцев Лексо все артефакты кобры и процедил:

‒ Бери корвуса и вали на все четыре стороны, мразь. Следующую нашу встречу ты не переживёшь ‒ это я тебе гарантирую.

Змеиная хватка ослабла, и тениум наконец исчез. Как и его хозяин, что словно бы провалился сквозь землю, когда Лексо наконец смог оторвать голову от снега и осмотреться, держась за разбитый, если не сломанный, нос.

‒ Ну посмотрим-посмотрим… ‒ прошептал волак и стал осторожно подниматься на ноги, ‒ как ты заговоришь при этой самой встрече…

Глава 2 «Под влиянием инстинктов»

«Вставай уже, герой. Ты опять завалялся».

Прятаться от голоса внутреннего зверя под подушкой было бесполезно. Пришлось усвоить это ещё в первые дни моего правления, когда идея вставать раньше всех погорячилась ударить мне в голову. Но дисциплина есть дисциплина. Хочешь добиться её от подчинённых ‒ подавай пример.

Сев в кровати, я сонно сморщился и потёр лоб. Всё-таки последняя бутылка виски вчера была лишней. Однако Арман капризно настаивал на «ещё по маленькой», а волаки поддержали и задавили меня числом. Позволяли себе расслабиться мы не часто, но каждый раз заслуженный отдых заканчивался одинаково ‒ бурной попойкой и тяжёлой головой с утра.

Светало в зимнем Кайергарде очень поздно и ненадолго, так что в спальне было темно. Я пошарил рукой по прикроватной тумбочке, зажёг магический огонь на канделябре, взял припасённую на похмелье флягу с виски и сделал пару глотков.

В темноте послышался сонный женский стон. Лиральда перевернулась на другой бок, закинула мне на живот руку и лениво протянула:

‒ Уже пора вставать?

‒ Спи.

Я убрал на место флягу и с горьким вздохом приготовился выползать из постели. И рад бы ещё поваляться, но ночное времяпрепровождение с блондинкой перетекло в крепкий сон, и душ я так и не принял.

В примыкающей к спальне ванной зажёг яркий свет, умылся ледяной водой и почистил зубы. А пока ополаскивал щётку, в проём прикрытой двери скользнула Лиральда и прижалась к моей спине, обхватив руками торс.

‒ Можно с тобой в ванну? ‒ мурлыкнула она. ‒ Я потру тебе спину.

‒ Вот прям спину, ‒ скептично хмыкнул я.

‒ Разумеется, ‒ со всей серьёзностью, чуть не оскорбившись, сказала Лиральда, пока игривые ручки опускались ниже и совершали самые недвусмысленные движения. Ни я, ни она так и не потрудились хоть что-то на себя надеть.

Хоть я и торопился, надеясь уложиться в режим и выйти из спальни раньше пробуждения остальных, ‒ желательно в пристойном виде ‒ времени на трение спины не осталось. Так что я быстро сполоснулся, насухо вытерся, просушил тьмой отросшие до лопаток волосы – спасибо Кэролин за ценный урок – и пошёл одеваться, оставив довольную Лиральду нежиться в горячей ванне.

Проклятые инстинкты. С тех пор, как к нам стали присоединяться волаки и другие кайергардцы, натура носителя звериного гена неумолимо брала верх над принципами. Ферзь объяснил это тем, что я наконец вернулся в свою естественную среду и в племени сородичей постепенно стал таким, каким должен быть, не проведи я двадцать лет в порабощении альтаидов. Всё бы и ничего, правда, главенство в этом племени не оставляло мне ни малейшего шанса на целомудрие.

Женщины не давали мне проходу. Они конкурировали за моё внимание, то мило флиртовали, то открыто домогались. Не знаю, чем мотивировалась каждая из них, пытаясь затащить в постель вождя племени ‒ наша иерархия неизменна. Ниже меня на её ступени стоят самые приближённые. Это Грегер, в качестве опытного советника, Мортен, как брат и первый заместитель, Ингрид с ним за компанию и Арман, что так и оставался моим магистром. Ниже шли семья последнего, Римариус, Зара, Лиральда и Лексо. Далее ‒ все остальные волаки и на последнем месте простые кайергардцы. Ещё никто не добился повышения через мою постель.

Говоря в собственную защиту ‒ изначально я пытался избегать назойливое внимание. Честно пытался. Но когда уже сбился со счёту, сколько настойчивых дам всё же добилось своего, понял, что с этим пора что-то делать, пока я не стал сексуальной игрушкой и не разошёлся по рукам женской части племени.

Остатки принципов пришлось беспощадно перемолоть в труху. Дамочек, что не понимали ни намёков, ни открытого текста, приходилось ставить на место силой. По большей части было достаточно больно схватить за руку и оттолкнуть от себя. Реже ‒ грубо оттянуть настырную девицу за волосы и пригрозить чем-то посерьёзнее. Поступать так в основном приходилось с моими черноволосыми сородичами. Даже наличие семейной стаи с парой-тройкой партнёров не отбивало у них желания соблазнить вождя.

Естественно, периодическая потребность снять напряжение никуда не делась, но в таких случаях я почти всегда отдавал предпочтение Лиральде. Не знаю почему. Бывшая инквизиторша была одной из немногих, кто не стремился любой ценой запрыгнуть ко мне в койку, и это располагало к ней. Может, дело в стабильности, может, в золотистых волосах, что странным образом оказывали на меня влияние обезболивающего на место ожога. Я стараюсь об этом не думать. Как и о похороненной совести перед другой белокурой девушкой.

Приведя себя в подобающий вид, я вышел из спальни и пошёл по коридору. Обычно по утрам я делаю, так сказать, обход по всей усадьбе и территории нашего прибежища. Обличие ягуара многократно усиливает слух, зрение, обоняние и интуицию. Но сегодня, по моей просьбе, Ферзь разбудил меня позже, да и в ванной я ненароком задержался. Так что некоторые обитатели усадьбы уже не спали.

‒ Доброе утро, господин Конрад, ‒ улыбнулась мне, проходя мимо, Лия, рыжеволосая девушка, что нанялась к нам в прислуги с группой других альтаидов. ‒ Там уже почти приготовили завтрак.

‒ Доброе. Спасибо, ‒ отозвался я, не замедляя шага.

Коридор был тускло освещён магическими свечами. Как и во всём доме, здесь не было кричащей роскоши, свойственной усадьбам. Скорее, интерьером наша обитель походила на подземелье или старый замок. Везде тёмные каменные стены, сводчатые потолки и арки, полы с деревянным паркетом или мраморной плиткой, высокие камины, широкие лестницы и стрельчатые окна. Издревле наши предки жили в подземельях, так что волаки чувствовали себя здесь как в уютном родительском доме.

Вдруг Лия взвизгнула и вжалась в стену, а я остановился и закатил глаза. По коридору неслась стая сотканных из тьмы дымчатых тварей, то ли псы, то ли шакалы или кто-то ещё. Рычали и кусали друг друга, сбили с высокого постамента вазу, и та разбилась об пол. Твари поджали хвосты и трусливо разбежались.

Из-за поворота вылетела разгневанная Фелис.

‒ Нейтан, бестолочь! Смотри за своими псинами! Ты опять чуть весь дом не разгромил!

‒ Я чуть не разгромил?! ‒ прогудел, выйдя из облака тьмы, её брат. ‒ А кто отобрал их своей тьмой и управлял последние пару минут?

‒ Кто? ‒ упёрла руки в боки юная ведьма.

‒ Ты, кто!

‒ Ха! Ты ничего не докажешь. Созданы они были из твоей тьмы, а моего воздействия, если бы оно и было, следов нет.

‒ Вот ты мелкая стерва!

‒ А вот за обзывательства придётся извиниться!

Пока подростки лаялись, а перепуганная Лия собирала осколки вазы, я ощутил, как по коридору тянется чужая скрытая тьма. Невидимые лапы вздёрнули Нейтана и Фелис и унесли по своим комнатам, пока оба болтались вниз головами и продолжали огрызаться.

Следом я явственно ощутил чужую телепортацию за спиной и оглянулся. Как всегда, с обворожительной улыбочкой на жемчужном лице, красивая и издевательски свежая после вчерашнего, Кэролин сразила меня сногсшибательным взглядом.

‒ Доброго вам утра, о великий вождь.

Я недовольно фыркнул. Конечно, всеобщее почтение к вождю кое-кем разбавлялось и сарказмом.

‒ Перестань.

Колдунья рассмеялась. Подошла ко мне, привстала на цыпочки и чмокнула в щеку, прижавшись к плечу объёмной грудью с декольте. Вот любит она подразнить меня своей соблазнительной ведьминской красотой, пока не видит муж.

‒ Привет, зайчик! Как спалось?

‒ Мало, ‒ проворчал я. Кэролин взялась за мой локоть, и мы направились к лестнице на первый этаж. ‒ А где Арман?

‒ В кровати, ‒ беззаботно проворковала Кэролин. ‒ Держится за головушку после вчерашнего и тихо плачет.

Я удивлённо посмотрел на неё.

‒ Помнится, ты пила с нами наравне.

На что она скромно надула губы и пожала плечами. Мировая женщина!

Мы прошли до конца коридора и увидели лестницу, ведущую в огромный холл. Но не успели дойти до неё, как дверь крайней спальни отворилась, и на свет из тёмной комнаты выбрался Римариус. Как всегда, собранный и опрятный, одежда с иголочки, волосы педантично зачёсаны, но привычно надменное выражение лица сегодня сменила маска измученного работяги.

Увидев меня, маг с досадой вздохнул.

‒ В новые дома ещё не заселились, так что сегодня у тебя выходной, ‒ действуя на опережение, сказал я.

Римариус непонятливо нахмурился. Похоже, даже не помнит, как ночью жаловался мне на дикую усталость от снабжения бытовой магией отстроенных им же домов для новых кайергардцев. Но быстро нацепил привычно спесивую личину и заявил:

‒ Вот и замечательно.

Скрылся в комнате и гордо хлопнул дверью. Кэролин хихикнула.

В большом холле стояли диваны, кресла и кофейные столы. Как всегда ‒ практически ничего лишнего и всё самое необходимое для собрания и отдыха. Правда, толпиться здесь с утра пораньше никто сегодня не спешил. Только Ингрид лениво валялась против камина на кресле, закинув ноги и голову на подлокотники. Увидев меня, спускающегося по лестнице, растянула улыбку и, размеренно подтягиваясь, помахала мне рукой. Я ответил приветливым кивком.

Своего брата заметил не сразу ‒ он подошёл ко мне, когда я спустился с последней ступени. Дождался, когда Кэролин пойдёт вливаться в ленивые посиделки с Ингрид, глянул на меня так, будто предпочёл бы и не видеть, и вместо приветствия сказал:

‒ Лексо слился.

Я присмотрелся к нему в ожидании пояснений. Не дождался.

‒ Что значит ‒ слился?

‒ То и значит. Собрал монатки и свалил сегодня ночью.

‒ Откуда ты знаешь?

Мортен недовольно скривился.

‒ Сам видел. Это вы квасили полночи, а я дозор нёс.

‒ Почему ты его не остановил?

‒ А зачем? Эта крыса всё равно бы сбежала при первой же возможности. Как будто ты этого не знал.

Вытягивать из немногословного брата информацию, как всегда, приходилось клешнями, но сказанное им почти меня не удивило. Лексо знал, что в нашем общем большом деле у него только одна роль ‒ забота о Заре, которая со дня на день должна родить, и то, что эта роль его тяготила, видели все. Рано или поздно он бы выкинул что-то подобное, но чтобы взять и просто сбежать, бросив беременную девушку на произвол судьбы… Однако сейчас меня заботило другое.

‒ Как ты мог упустить его, Мортен?! ‒ процедил я, раздражаясь. Покосился на женщин у камина и понизил голос: – Ты же знаешь, что должен делать в таких ситуациях. Отобрать тениума, устранить дезертира, сделать всё, чтобы он не вышел отсюда живым. Предательство племени и всего народа карается одним.

– Я знаю, – сдавленно прошипел Мортен и отворотил от меня лицо. – Он сбежал на корвусе.

– Корвусы подчиняются тебе!

– Знаю.

– Так какого злейдера ты дал ему уйти?

– Слушай, так получилось, ясно? Он слинял, я не успел ничего сделать.

С минуту я хмуро осматривал брата и наконец откровенно признался:

‒ Знаешь, Мортен, я всегда думал, что на тебя можно положиться. Но похоже, единственное, что тебя выделяет среди других волаков и кайергардцев в принципе, это наше родство, которым ты незаслуженно пользуешься.

– Конрад?

От этого робкого голоса вздрогнули мы оба, а мне захотелось зарычать от досады и злости. Недалеко от нас, на пороге арки, ведущей в восточное крыло, стояла Зара и опасливо смотрела на меня. Всё слышала?

– Можно с тобой поговорить?

‒ Да… Конечно.

В брошенный напоследок взгляд на Мортена я вложил всё, что думаю о его ответственности. Брат тихо рыкнул и, психанув, куда-то унёсся.

Вместе с Зарой я вошёл в одну из ближайших малых комнат восточного крыла. Здесь друг против друга стояли пара диванов и два маленьких круглых стола возле каждого. Больше ничего для разговора наедине и не нужно. Единственное широкое окно закрыто плотными портьерами, свет магических огней в подсвечниках бра несколько приглушён, но усиливать его я не стал. Люблю полумрак.

Зара прошла вперёд по комнате, ссутулившись, села на диван и обхватила руками живот, безуспешно пытаясь его спрятать. Эта привычка появилась у неё пару месяцев назад, когда он начал расти с каждым днём, как на дрожжах.

‒ Не надо, Конрад… Не делай этого, пожалуйста, ‒ промолвила девушка, не поднимая на меня глаз. Я молча стоял неподалёку. ‒ Я не подслушивала, правда. Просто…

Замявшись, она судорожно подбирала слова.

‒ Всю ночь после его ухода я думала, как ты с ним поступишь, и сделала вывод…

‒ Он ушёл при тебе? ‒ не без удивления уточнил я.

‒ Он думал, что я сплю.

‒ Почему не остановила?

Зара горько усмехнулась и вскинула на меня глаза.

‒ Я знала, что он уйдёт, ещё когда не стало Содо. Это было вопросом времени. Думаю, он хотел сбежать в тот же день, но побоялся быть убитым королевским войском. Потому и остался с нами в подземелье.

Покачав головой, я подошёл к ней ближе.

‒ Зара, ты должна была мне сказать.

‒ Что бы ты сделал, Конрад? Убил бы его сразу?

Я сел рядом и задумался, но ответа не нашёл.

‒ Нас осталось так мало. Если мы будем ещё и убивать друг друга… ‒ печально произнесла Зара. ‒ Пожалуйста, Конрад, не трогай его. Пускай он живёт как хочет. Лексо всегда был бродягой, он таким и останется по своему призванию.

‒ Живёт как хочет? Ты серьёзно?! ‒ вознегодовал я и окинул беременную девушку взглядом. ‒ Он один остался у тебя и не имел никакого права тебя бросать…

‒ Ты же не бросишь?

По голове мне шарахнуло увесистой неожиданностью, и я забыл, что хотел сказать. Зара смотрела на меня с угасающей надеждой, отвернулась и глубоко вдохнула.

‒ Мы тебя не бросим, Зара, ‒ проговорил я. ‒ Ты должна это знать и без моих слов. Но Лексо я достану из-под земли и заставлю к тебе вернуться.

‒ Нет, Конрад, ему не нужна ни я, ни этот ребёнок. Он всё равно от нас уйдёт.

‒ А вот за это я его убью, ты уж не обессудь. Но пока он жив, он обязан оставаться в своей семейной стае.

‒ В семейной стае!

Я никак не ожидал, что она рассмеётся. Громко и почти весело, хотя этот смех был насквозь пропитан невообразимой тоской.

Закрыв лицо ладонями, Зара истерично застонала, умолкла, сделала ещё один глубокий вдох и медленно опустила руки.

‒ Хочешь, я расскажу тебе, как у меня появилась эта… семейная стая? ‒ произнесла она спокойным, на корню изменившимся голосом. ‒ Ты, наверное, даже не знаешь, как это у нас происходит?

Кашлянув, я расправил плечи и напомнил:

‒ Я вырос в лагере смертников, а потом жил среди альтаидов. О волаках я не знал, а на эту тему они особо не говорят.

‒ Я расскажу, ‒ сипло сказала Зара и долгое время слепо смотрела в одну точку. ‒ Да… Только после этого твоё мнение о нас может сильно измениться. Наверное, особенно обо мне.

‒ Хуже я к тебе относиться не буду.

‒ Три года назад я жила в одном прибежище. Кроме обычных кайергардцев, там были и волаки ‒ моя стая. Я, ещё одна женщина и четверо мужчин. Наш вожак был одним из партнёров моей матери, но никого больше не осталось. Она тоже умерла.

‒ Кто-то из них есть среди нас? ‒ спросил я.

‒ Это не важно, ‒ покачала головой Зара. ‒ Из той стаи я ушла, и даже партнёр моей матери с тех пор стал мне никем. Хотя альтаиды и эльфы назвали бы его моим отцом. Одним из четверых, ‒ опять усмехнулась она без грамма веселья. И продолжила:

‒ Однажды в наше прибежище явились Содо и Рем. Было лето, и они кочевали по всему Кайергарду ‒ не имея привязки к конкретному селению, проще прокормиться, если умеешь постоять за себя, выживать в дикой природе и скрываться от страшных монстров. Потом они решили отдохнуть от экстремальных условий и на несколько дней прибиться к нам. Естественно, моя стая проявила интерес к собратьям. А они ко мне. Вожак это быстро заметил и пытался уберечь меня от их назойливого внимания, распорядился стае не оставлять меня одну, пресекал любой наш контакт. Но Содо и Рем оказались настойчивыми.

Зара тепло улыбнулась воспоминаниям, а во мне неожиданно стал пробуждаться интерес.

‒ Бывало, я выйду на крыльцо, подышать воздухом, только расслаблюсь, и они тут как тут ‒ появятся с двух сторон и заговаривают меня так, что я забываю обо всём на свете. Всё что-то рассказывали, смешили, делали комплименты, просили рассказать о себе. В такие моменты начинаешь совсем терять голову и забываешь, к чему это всё ведёт. Нас заставали, их выгоняли или гнали меня домой. Так всегда происходит у волаков ‒ стая так просто не отдаёт свою женщину, а тот или те, кто положил на неё глаз, начинают добиваться. Без разницы, хочет ли она сама этого или нет. Но они делают всё, чтобы захотела.

Здесь я решил уточнить:

‒ Они делают это осознанно, с намерением создать семью или просто чтобы развлечься?

‒ Если он один, намерения у него могут быть разные, ‒ пожала плечами Зара. ‒ Короткая интрижка, длительные отношения. Может даже любовь… У кого что в приоритете. Если же мужчин больше одного, а дело не ограничивается одной-двумя совместными ночами, это уже перспектива размножения. Ты ведь знаешь, что для зачатия ребёнка одного мужчины мало ‒ будущее поколение жрецов ягуара собирает в себе гены сразу нескольких. Если до такого доходит, волаки обычно создают семейную стаю и держатся вместе, пока не родится и не вырастит ребёнок. Не всегда из желания жить счастливой семейной жизнью. Обязывает чувство долга перед вымирающим народом. Так вот…

Зара перевела дыхание, побегала глазами по полумрачной комнате и продолжила отдаваться воспоминаниям:

‒ Отвоевать женщину у её стаи проще, если она сама этого захочет. Несмотря на все препятствия, Содо и Рем вскружили мне голову. Один раз даже почти сумели заманить меня в лес, но стая вовремя спохватилась. Это была последняя капля. Им обоим надавали тумаков и с треском выгнали из прибежища, а меня вожак выпорол и запер одну в доме. И хоть мне порядком досталось, что-то в тот день во мне вдруг щёлкнуло. Зов инстинкта или дух бунтарства. Наверное, и то, и другое. Как и у любой женщины моего возраста, у меня были раньше мужчины, но только среди альтаидов и всегда по одному. Особо долго отношения с ними не длились. А эти двое разожгли во мне первобытное пламя… В общем, когда наступила ночь и все наконец легли спать, я оставила зажжённой свечу и села у окна, так, чтобы меня было видно. Как я и думала, Содо и Рем не сдались ‒ они скрылись в лесу, чтобы продолжить меня караулить. Увидели меня в окне и поняли, что я жду их. Забрались на крышу, вскрыли чердак и через него проникли в дом. И мы наконец-то остались втроём, настолько, чтобы им хватило времени как следует заявить на меня свои права.

Она посмеялась, налившись краской, но выглядела не смущённо, а игриво и злорадно. Никогда не видел её такой. Лишь меланхоличной и робкой, как тихая послушница монастыря.

‒ Вожак чуть от злости не лопнул, когда пришёл утром проводить со мной воспитательную беседу, а застал спящую в постели, объятую двумя мужчинами. Он проиграл. И больше ничего не мог сделать ни мне, ни им.

‒ Помнится, потом появились ещё двое? ‒ уточнил я, не переставая удивляться откровениям с виду скромной девушки. Хотя о наличии у неё четверых партнёров я прекрасно знал.

‒ Да… ‒ немного заторможенно отозвалась Зара. ‒ Но до этого было ещё далеко. Около двух лет я жила с Содо и Ремом. Правда, со стаей пришлось попрощаться и уйти искать другое пристанище. Так принято. Завела семейную стаю ‒ уходи из предыдущей, не совращай других. Инстинкты очень заразительны, и это грозит распадом стаи, если женщина начнёт привлекать других. А она будет ‒ независимо от своего желания. Волаки очень чувствительны к страстям и инстинктам женщины своего вида. Природа как может старается сохранить нас от вымирания.

Как назло, в памяти всплыли образы сцен в ночном лесу, где Ингрид с жаром отдавалась Рахиону, и в гостиной подземелья, где оба набросились друг на друга, напрочь игнорируя моё присутствие. А уж как я застал её с Мортеном!.. То, какую это вызывало у меня реакцию, я помню так же ясно, как светит полуденное солнце. Хотя как на женщину я на Ингрид никогда не смотрел и даже не воспринимал её таковой. Долгое время она оставалась для меня бесполым существом со стройной, спортивно подтянутой фигурой и соблазнительными формами ‒ не более.

‒ Но со временем у меня появился третий партнёр. Аксель, ‒ сказала Зара и с каким-то то ли сожалением, то ли досадой вздохнула. ‒ Без него было уже не обойтись ‒ мои инстинкты играли против меня, но за популяцию нашего народа.

‒ То есть? ‒ приподнял я бровь. Зара выразительно посмотрела на меня.

‒ Двоих мне стало мало, Конрад. Физически, не морально. После долгого сожительства с двумя мужчинами мой организм стал требовать полноценного оплодотворения, а для этого нужно как минимум трое. Избежать это или как-то попытаться обмануть природу невозможно. Сначала мне удавалось игнорировать неудовлетворённость, на что-то переключаться, забывать. Потом приходилось просто терпеть. Ты знаешь, это ужасно мучительно… А однажды Содо и Рем ушли добывать пищу и надолго задержались. Тогда был конец календарной зимы, самая пора лютых метелей. Тяжёлое время для выживания на севере. Многие скитались по Кайергарду в поисках пропитания, так в наше прибежище забрёл мой старый знакомый Аксель. Он был со мной в той стае, из которой я ушла. Узнал меня и… Слово за слово, решил пока задержаться. Но инстинкты настолько коварны, что быстро выдают женщину противоположному полу, даже если она никак их не проявляет. Знаешь, как животные выделяют феромоны в брачный период? Так вот, Аксель почувствовал мои и… Даже несмотря на то, что отношения раньше у нас с ним были не очень… Вообще не очень ‒ я считала его неотёсанным, самовлюблённым мужланом. Но тогда, пока Содо и Рема не было дома, я получила свежее мужское тело и наконец-то испытала удовлетворение. Аксель остался с нами.

‒ Вот теперь мне интересно, каким боком сюда вписался Лексо, ‒ хмурясь, признался я. ‒ Если было достаточно троих.

‒ Это действительно самое интересное.

Зара поднялась с дивана, опять попыталась скрыть руками живот и заходила по комнате.

‒ Ты не обращал внимания, как к нему относятся другие волаки в нашем племени?

‒ Как-то не замечал.

‒ А зря. Ты бы понял, что многие его презирают, а некоторые точат на него зуб, и задумался бы о причинах. Раньше Лексо славился на весь Кайергард не самой хорошей репутацией. После поражения в войне с Андрокадом всем нам пришлось туго, каждый выживал как мог. Лексо бродяжничал по северу с мелкой шайкой бандитов, устраивал ночные грабежи в селениях, кого-то убивал, кого-то насиловал. А женщин нашего вида по большей части соблазнял по-хорошему. Так уж повадилось в нашем народе, что многие почему-то совсем не против короткой интрижки с крутым бандитом. Как и с брутальным вожаком или предводителем большого племени.

С этими словами она одарила меня разоблачительной улыбкой, а я лишь пожал плечами.

‒ Но потом он доигрался. Вместе со своей шайкой устроил налёт на селение, где жила моя бывшая стая, и огрёб так, что чудом смог удрать живым. Своих приспешников он тогда потерял и больше никого из них не видел. Неизвестно, выжили ли они вообще. Ему некуда было податься, альтаиды в Кайергарде каждый сам за себя, в стаи волаки кого попало не принимают, тем более особ с такой репутацией… То, как он оскалил клыки на своих же, быстро стало известно всему народу. Тогда, чтобы не сдохнуть в одиночку, он решил любой ценой прибиться к чьей-нибудь стае, даже рискуя своей шкурой.

‒ И как же?

‒ Используя меня.

Зара остановилась посреди комнаты, спиной ко мне.

‒ Это было прошлой весной. Прошёл месяц с тех пор, как наша семья пополнилась за счёт Акселя, но я ещё не была беременна. Всё шло хорошо. Втроём они сдружились, занимались поиском пропитания и нашим домом. Я, несмотря на голодные времена, была счастлива и старалась создать им максимально возможный уют. Отношения с Акселем наладились, мы привязались друг к другу, научились друг друга уважать. И любить, как могут любить волаки. Да, любовь пускай у нас и своеобразная, но она есть… И вот, на наше прибежище наткнулся Лексо… Он навязчиво напросился с нами познакомиться, но Содо, Аксель и Рем узнали его по слухам и быстро выгнали с нашей территории. Однако он успел выяснить всё, что ему было нужно, увидел свой единственный шанс и стал выслеживать меня. Дождался, когда они уйдут на охоту, и пришёл в наш дом.

Наконец Зара обернулась и, не глядя на меня, села с другого края дивана.

‒ Знаешь, откуда шрамы на его лице?

Я отрицательно покачал головой.

‒ Это я его изрезала… Пыталась защититься от него кухонным ножом, когда он напал на меня. Но Лексо это не остановило. Он сильно рисковал, на карту была поставлена его жизнь. Если бы Содо, Аксель и Рем застали его, живым бы он оттуда не вышел, и в отчаянии он пошёл на радикальные меры. Он обезоружил меня и, несмотря на изрезанное лицо, сделал то, что хотел. Заявил на меня свои права. Я пыталась убежать, сопротивляться, но… Самое обидное то, что пока он насиловал меня, заливая кровью из порезов на лице, долго сопротивляться я просто не смогла. Как ты сам уже понял ‒ инстинкты.

Слушая её, я не знал, как реагировать. Гнилая сущность Лексо наконец вышла из смердящего плесенью мрака, но хоть она и отвращала, отчего-то мало волновала меня сейчас. А вот всё, что рассказала Зара о нашей природе, заявлении прав и инстинктах было действительно интересно послушать.

‒ Он едва успел закончить, когда они вернулись. Но было уже поздно. Лексо вложил в меня свой ген, и теперь официально должен был стать членом семейной стаи. Содо, Аксель и Рем были просто в ярости.

Закончив на тяжёлом выдохе, Зара вдруг тихо ахнула, схватившись ладонью за живот, и на мой взволнованный взгляд объяснила:

‒ Толкается.

‒ М-м…

‒ Как бы ни хотели они выпустить ему кишки, понимали, что будущий ребёнок теперь и его забота тоже. Избили до полусмерти, да приняли, что ещё нам оставалось.

‒ И после всего, что ты сейчас рассказала, ты до сих пор хочешь, чтобы он продолжал безнаказанно топтать землю?

Какое-то время она молчала, болезненно хмурясь от новых толчков ребёнка.

‒ Да, Конрад, ‒ ответила наконец. ‒ Возвращать его ко мне, как ты уже понял, не нужно. Но и убивать тоже ‒ против нашего дела он не пойдёт и никому нас не выдаст, а наш народ понесёт ещё одну утрату. Нет… Пускай он дальше топчет землю, никому до него нет дела.

Я заметил, как её живот слегка дёрнулся, но Зара лишь с силой сжала челюсти.

‒ Ну а как же ребёнок, Зара? Как ты будешь его растить, не имея ни одного из четверых… его отцов?

‒ Я не хочу сейчас это обсуждать, ‒ последовал сумрачный ответ. ‒ И пожалуйста, не заставляй меня об этом думать, ладно?..

Разговор зашёл в тупик и оборвал все путеводные нити. Присматриваясь к Заре и обдумывая всё, через что ей пришлось пройти, от постепенного обретения семьи до её утраты, как бы неправильно это ни было, я приходил к жестокому и циничному выводу. Этот ребёнок ещё не появился на свет, но он уже никому не нужен. Судя по тому, как нервозно морщится от его шевелений Зара ‒ даже собственной матери. Наверное, ещё несколько месяцев назад я бы воспротивился такому выводу, воззвал к человеческой гуманности к уже живому, хоть пока и не рождённому младенцу. Но сейчас, всё больше углубляясь в звериный ген, стал смотреть на мир иначе.

Вскоре я поднялся на ноги и заявил:

‒ Никто не тронет Лексо, если для тебя это так важно, Зара. Но только пока он не переходит нам дорогу. Он замылил свою грязную репутацию семейной стаей, но теперь, бросив тебя, откатился назад. Ни один подчинённый мне волак больше не признает его своим.

‒ Мне всё равно.

‒ Закончить наше дело и переселиться в Андрокад мы сможем только где-то через полгода или больше. Если всё пройдёт хорошо. А до этого времени, наверное, стоит подыскать кого-то из слуг или других кайергардцев, кто сможет помогать тебе с ребёнком.

‒ Я сама разберусь, Конрад, давай не будем об этом.

‒ Ладно. Если тебе что-то понадобится Зара, ты знаешь, что можешь ко мне обратиться. Я всегда тебе помогу.

Она не ответила. Молчала, хмурясь и держась за живот, пока я не направился к выходу из комнаты. И тут обронила:

‒ Конрад, я могу дать тебе один совет?

Я неподдельно удивился. Вот уж не думал, что из нас двоих в советах нуждаюсь я.

‒ Давай.

Зара осмотрела моё лицо и понурила голову.

‒ Держись подальше от Ингрид.

‒ Почему? ‒ настороженно произнёс я, но по рассказанной ею истории уже начал догадываться сам.

‒ Она совсем молодая и свежая, не то, что те, которые на тебя вешаются. Каждая из них либо уже была беременной, либо стала женщиной не с волаком, а с альтаидом или эльфом. Первые уже выполнили долг перед своим вымирающим видом и могут спокойно сожительствовать с мужчинами просто ради удовольствия. У вторых инстинкт и брачный период наступают только во время связи минимум с двумя мужчинами. Как было у меня.

‒ Насколько я знаю, Ингрид тоже эльфами не брезговала. А я на неё не претендую ‒ женского внимания хватает по горло.

‒ И всё же её мир не долго будет крутиться вокруг одного Мортена. Даже если самой Ингрид так не кажется. Рано или поздно с её гормонами ей всё равно станет мало. А ты и его, и её держишь к себе слишком близко.

Я только покачал головой. Типичная ситуация, когда человек обжёгся сам и теперь боится за всех вокруг, даже несмотря на расхожие обстоятельства и совершенно разных людей. Но спорить с Зарой я не стал и просто поблагодарил за ненужный совет.

Глава 3 «Сомнительный обряд»

Я шёл по коридору восточного крыла, когда навстречу мне выскочил Дэйв ‒ волак, что присоединился к нам одним из первых. Как и все остальные наши собратья, живущие в ближайших домах, он мог свободно входить в нашу усадьбу и чувствовать себя как дома.

‒ Конрад, там эта ненормальная вернулась, ‒ с озабоченным выражением сообщил он, на ходу снимая капюшон зимнего плаща. ‒ Только теперь она шарахается по селению и опять заливает всякую дичь.

Из моей груди вырвался нервный вздох.

‒ Веди.

Ненормальная ‒ это местная престарелая ведьма с явными проблемами с головой. Одна из немногих кайергардцев, кто отказался присоединяться к нашему племени, и единственная, кто отверг помощь с питанием и бытовой магией в доме. Она осталась жить в абсолютно пустом прибежище, что в нескольких километрах отсюда. На наше предложение сменить место жительства с халупы на комфортные условия старуха принялась роптать невнятные слова, мотать головой, будто пыталась вытрясти что-то из ушей, в итоге швырнула в меня букетом каких-то засушенных трав и хлопнула дверью так, что её ветхая избушка чуть не рассыпалась на бруски.

Местные тогда махнули рукой и посоветовали забыть о ней. Сказали, старая колдунья давно тронулась умом, всё сидит за своими бесполезными травами и ведьминскими книжками да болтает сама с собой. Последняя попытка уговорить её пойти с нами увенчалась не просто полным провалом. На мой повторный стук и просьбу выйти поговорить, дверь с томным скрипом медленно отворилась, запахло чем-то горьким, то ли дурманом благовония, то ли травами, и на меня выплеснулся целый ушат кипятка. Если бы не реакция Ферзя, окатило бы с ног до головы.

Так с тех пор она и живёт в брошенном прибежище одна. Однако иногда в старухе просыпается нечто вроде жажды социума, и ведьма приходит к нам, расхаживает вокруг селения и заливается несуразными речами, чем изрядно нервирует жителей.

Выйдя с Дэйвом в огромный холл, я снял с вешалки у парадных дверей свой плащ. А пока надевал его, заметил вдали, в кресле перед камином, Мортена, на колене которого рассиживала Ингрид и игриво наматывала на пальцы прядь его волос. Брат сидел ко мне в профиль и демонстративно не смотрел на меня, зато девушка скоро подняла на меня взгляд. Я накинул на голову капюшон и вышел из дома.

На улице Дэйв указал мне направление. Я призвал тьму, сосредоточился на конкретном месте, перенёсся в нужное место и выдохнул. Сложный навык телепортации начал подчиняться мне совсем недавно, и после нескольких неприятных неудач, когда меня перебрасывало в самые неожиданные места, я до сих пор немного нервничал.

Старуха расхаживала на окраине селения среди старых домов, где мы жили первое время со своей стаей, когда Грегер ещё был вожаком. Низкая и дряхлая, с мышино-серыми волосами, облачённая в грязные лохмотья, что-то среднее между тулупом и мантией с капюшоном. Она походила не на колдунью, а на бездомную побирушку.

‒ И суть-то не людская, да зверьё в плоти человечьей! Человек то али зверь ‒ всяко тут едино, ‒ то бормотала, то отрывисто цедила ведьма, не по-старушечьи ловко преодолевая сугробы, достающие ей до колен. В руках она сжимала перевязанный бечёвкой мелкий букет сушёных трав и закрытую корзинку. Ещё до сих пор не посветлело, и её тёмный силуэт походил на скачущий по снегу живой валун.

‒ Послушайте. Женщина! ‒ позвал я её, не зная имени, и подошёл ближе. Та не отреагировала. Только перестала цедить слова и теперь бормотала себе под нос, отдаляясь от меня. ‒ Если вы решили поселиться здесь, мы выделим вам дом… Если только вы не станете ничем в меня кидать или брызгать.

‒ А здесь-то, где-то здесь, недалече будет… ‒ распознал я из невнятного бурчания. Старуха наконец остановилась и повернулась в сторону усадьбы. ‒ Недалече будет. Да. Ох и суть величья-мощи. Ох и крови-то поглощено было. Сколько жертв сложило головы. Вот и чую, ещё одна душа на пороге. Бедой избавления станет искать. Ох бедой…

Вздрогнув, она вдруг выругалась так, что позавидовал бы любой сапожник, развернулась и перекатывающейся походкой, точно жирная гусыня, двинулась обратно, в сторону леса, не обратив на меня ровно никакого внимания, словно бы меня здесь и не было вовсе.

Тут рядом возникла Кэролин, присмотрелась к ведьме, что всё бормотала и ругалась на ходу, и поёжилась.

‒ Жуть какая! Надеюсь, я к сотне лет такой не стану.

‒ Она тёмная, верно? ‒ спросил я.

‒ Была. К глубокой старости тьма покидает своего служителя, если у того начинает плыть кукушонок. Не нравится ей такой сосуд. Но у бывшего тёмного могут остаться определённые… способности. Проклятья, прорицания и всякая эта ересь. Некоторые начинают жрать людей или пить их кровь. Так они питаются их жизненной энергией. Но эта милашка безобидна. Поехавшая знахарка она. Потаскается здесь да уйдёт, так что не трать на неё время, Конрад. Хотя в дом бы к ней я не заходила и ничего из того, что можно съесть или хотя бы понюхать, с её рук бы не взяла. Кто их знает.

‒ Прорицания? ‒ задумчиво повторил я, не переставая смотреть на старуху. Та уже уковыляла к опушке леса, но до меня ещё доносился её бурчащий ропот вперемешку с руганью. ‒ Она говорила странные вещи.

‒ Зайчик, я посмотрю на тебя, если вдруг станешь престарелым маразматиком с крышей набекрень. Не бери в голову. Пойдём-ка позавтракаем, я жуть как проголодалась после вчерашнего! Слуги уже накрыли на стол.

Однако в столовую Кэролин пришлось идти без меня. Телепортировавшись с колдуньей обратно в холл усадьбы, я встретился лицом к лицу с Леоном Валльстерном. Советник менгельского короля прибыл из страны, где почти не бывает снега, носил повседневные одежды и перемещался к нам сразу в усадьбу, чтобы не мёрзнуть на улице.

‒ Валльстерн? Чем обязан? ‒ осведомился я, снимая плащ.

‒ Да вот, решил проведать старых-добрых знакомых и наглядно оценить новые достижения, ‒ холодно ответил герцог, так и излучая надменный скептицизм. ‒ И вижу ‒ не зря. Спонсированием Менгельберна и Сонции ваши достижения как некогда велики. Маги с утра дружно страдают мигренью, одни волаки зажимаются по углам, другие валяют дурака и бурно похмеляются, а их предводитель нянчится с местной сумасшедшей. Господин Конрад… Мне кажется, мои короли договаривались с вами немного на другое.

Повернувшись спиной к магу, чтобы повесить плащ, я раздражённо сморщился. А когда обернулся, равнодушно сказал:

‒ Так получилось, что именно сегодня я дал своему племени заслуженный выходной. Это случается редко. Мы каждый день усиленно готовим армию носителей тениумов…

‒ Я, конечно, извиняюсь, что перебиваю. Но я думаю, для устранения всего-навсего двух человек армия носителей тениумов необязательна. По договорённости ‒ мы оказываем вам поддержку в финансировании вымирающим народам севера и в перспективе ходатайствуем на их законное переселение в другие страны, а вы убиваете королеву Розбель и принца Элленгара.

‒ По договорённости, Валльстерн, нам дали на исполнение наших обязанностей минимум год, а то и полтора, ‒ неприязненно проговорил я. ‒ Прошло всего четыре месяца, и мы не тратим время впустую.

Валльстерн сохранял каменное выражение лица.

‒ Полагаю, у вас уже составлен подробный план действий. Я могу узнать некоторые его детали?

Играть в непоколебимую статую пришлось и мне. Потому что не было у меня и в помине никакого плана действий по убийству тех, кого убивать мне категорически нельзя. Прошло ещё слишком мало времени, но пролетели эти месяцы как один миг, а я до сих пор не имею понятия, как выполнить свои условия договора и избежать расплату проклятьем.

‒ Подробного плана пока нет, так что детали весьма абстрактны. Не считаю нужным ими делиться, всё ещё много раз изменится.

‒ Почему-то я так и думал, ‒ помолчав, снисходительно улыбнулся Валльстерн, и мне вдруг жутко захотелось ему врезать. ‒ Однако вынужден довести до вашего сведения, господин Конрад, что Менгельберн и Сонция безвозмездно обеспечивают Кайергард, но казна, как вы знаете, не бесконечна. Обоим странам приходится повышать налоги, приостанавливать давние проекты благоустройства городов и развития инфраструктуры, то есть, везде и во всём экономить бюджет. Если так будет продолжаться и дальше, спонсирование Кайергарда может привести к экономическому кризису. Я уже молчу о том, что среди знати уже ходят слухи о растрате казны со стороны королей. Это недопустимо. Пока Их Величествам удаётся пресекать сплетни, но долго это продолжаться не может. Дойди эти слухи до королевы Андрокада, у неё возникнут вопросы.

‒ О чём ваши короли думали раньше, когда соглашались на мои условия?

‒ О том, что устранить двух человек не сложно для такого прославленного народа, как ваш, и заявленные вами сроки всего лишь условный максимум.

‒ Я заявил ровно то, что я имел в виду. То есть ‒ минимум год.

Валльстерн словно бы не услышал.

‒ Знаете, я давно дезинформировал королеву Розбель вашей мнимой гибелью. Если первое время она была настороже, то сейчас меньше всего ожидает от вас опасности. Её войска больше не рыщут по всему континенту в поисках волаков и занимаются своими обычными делами в штатном режиме. Ждать минимум год незачем, идеальное время для вашего наступления уже настало.

Тут я усомнился в словах мага и скептично уточнил:

‒ Как вы могли убедить её, что я мёртв, не предоставив никаких доказательств? И я, и все волаки – опасность для власти королевской династии, что веками скрывала истинную историю Андрокада и о её настоящих основателях. То бишь волаках. Королева бы не поверила в то, что она может больше не опасаться меня, не увидев мою голову воочию.

С минуту Валльстерн обдумывал что-то, будто сортируя слова, которые можно говорить, а от каких лучше воздержаться, и в итоге принял свой обыденно надменный вид.

‒ Если вкратце ‒ я воспользовался тем, что все защитные чары Римариуса развеялись, когда я погрузил его в летаргию, чтобы выманить вас из подземелья несколько месяцев назад. Все, кто пользовался его услугами, тогда решили, что он погиб, в том числе и королева. Тогда я сказал ей, что менгельская гвардия обнаружила вас и ваших приспешников на нашей северной границе, куда немедленно прибыли я, Римариус и пара учениц инквизитора. Последние трое принесли себя в жертву, чтобы вас уничтожить, но после этого ни от кого из вас и от них якобы ничего не осталось. Всё, что смогла сказать на это инквизиция королеве, это то, что две их ученицы бесследно пропали, как незадолго до того и их наставник, Дилль Штейнберманн. Так что моим словам она была вынуждена поверить. Короче говоря, я бы рекомендовал вам поторопиться с выполнением своих обязанностей. Розбель правит как ни в чём не бывало, Элленгар проживает беспечную жизнь золотой молодёжи. В которой, между прочим, легко может произойти какой-нибудь несчастный случай. Скачки, рыцарские турниры, охота. Воля для вашей фантазии, если не хотите убивать его в открытую.

‒ Что насчёт остальных членов королевской семьи? ‒ подумав, всё же поинтересовался я.

‒ О, с их стороны никто не доставит вам проблем. С тех пор, как умерла леди Аделит, они не появляются ни в Сант-Валлисе, ни где-либо ещё. Лорд Демиар продолжает скрывать от всех умственно отсталую принцессу и заботиться об осиротевшей мисс Дионе.

Услышанное не на шутку меня удивило.

‒ Аделит умерла? Как давно?

‒ Кажется, примерно в те же дни, когда вы с королями заключили договор.

‒ Что с ней случилось?

‒ Не вдавался в подробности. Если я не ошибаюсь, она была больна после неудачной беременности. Наверное, последствия. Хотя я мельком слышал что-то о дефектах в генетике их семьи.

Что-то здесь было не так. Я был на все сто процентов уверен, что после моего заключения союза с Дионой у Сакрального тотема Аделит поправилась. Ведь обряд объединил два враждующих народа ‒ волаков и королевскую династию ‒ в одну семью, тем самым заключив между нами мир и сняв родовое проклятье, коим расплачивалась королевская семья.

А ведь для всех это была тайна. Неудачные беременности, отсталые или больные дети, смертельные заболевания, бесплодие ‒ всё, чем расплачивались потомки первого короля Андрокада за деяния своего предка, держалось под железным занавесом тайны. Диона рассказала об этом только мне и верховному жрецу в надежде получить исцеление, а узнала о родовом проклятье и способе его снятия. И мы этот способ применили. Почему же Аделит всё равно умерла?

‒ Откуда вам известно о «дефектах в генетике» их семьи, Валльстерн? ‒ тихо произнёс я. Советник менгельского короля пассивно улыбнулся.

‒ Мисс Диона сама поделилась своей бедой с моим королём во время переговоров. Тогда, когда вы притворялись лидером отряда кобр, господин Конрад.

‒ Видимо, его это заинтересовало, раз он поделился с вами чужой личной проблемой.

‒ Король Фрейдрих весьма дружелюбный и простодушный человек, ничего удивительного, что иногда он неформально общается с подданными, ‒ невинно ответил герцог. Но хоть ты убейся, мне категорически не нравилось то, что «дефекты в генетике» правящей династии Андрокада уже не тайна. Не знаю почему. Дурочка, зачем рассказала о такой слабости целой династии чужому королю! Но после визита к верховному жрецу всю должно было наладиться и у Дионы, и у всех её родных. Но несмотря ни на что, Аделит всё равно мертва…

Вопросы за вопросами колотились по черепной коробке, но обдумывать их сейчас не было возможности.

‒ Собственно, я увидел и сказал всё, что хотел, ‒ объявил вдруг Валльстерн, расправив плечи. ‒ Ах да. Господин Конрад… К моему сожалению, в связи со всеми изложенными мною фактами о содержании, порочащих слухах и грозящем кризисе… я должен сказать вам, что в скором времени обеспечение Кайергарда пищевым и бытовым довольствием будет вынуждено сокращаться. Следующая поставка гуманитарной помощи будет уменьшена в полтора раза. К сожалению, это не предел. Мне очень жаль. Но если вы хотите светлого будущего для народа севера, лучше бы вам приступить к исполнению своих обязанностей как можно скорее…

* * *

«Ферзь, какого злейдера?! Обряд у Сакрального тотема сработал или нет?» ‒ рычал я про себя, в своём зверином обличии шныряя по заснеженному лесу. Серые сумерки вяло пробивались сквозь густые тучи.

«Он был выполнен по всем правилам, значит, должен был сработать», ‒ без энтузиазма отвечал мне ягуар.

«Должен был. Может, что-то прошло не так? Ведь после снятия родового проклятья Аделит должна была выздороветь, разве нет?»

Ферзь отозвался не сразу, и ответ только ещё больше меня запутал:

«Гипотетически… Я не могу знать точно».

Я остановился между тонкими стволами деревьев.

«Давай начистоту! Проклятье на семью Дионы навёл ты. А значит, должен в этом разбираться».

«Проклял её предка шаман, предок Рахиона. А я всего лишь помог отомстить за своих жрецов. Эти вопросы следует задавать не мне».

«Интересно, а кому же?»

«Тому, кто заключал ваш священный союз. Верховный жрец должен знать все ответы».

Некоторое время я бродил в задумчивости по лесу. Думал о жестоких родовых проклятьях и сомнительных обрядах перед тотемом ‒ ведь, по сути, всё опиралось лишь на слова Преподобного, никаких доказательств того, что наше объединение перед великими духами возымеет какой-то эффект. Но зачем верховному жрецу врать? Тем более что один обряд ‒ моя клятва верности народу и предсказанию шамана ‒ был проведён успешно, и духи наградили меня полной неприкосновенностью перед тьмой. Что же пошло не так со вторым обрядом?

Думал я и о леди Аделит. Четыре года она была моей хозяйкой, и многому в своей жизни я обязан именно ей. Маркиза приняла меня на службу, укрыла от всего мира тот факт, что я выживший смертник, бывший заключённый лагеря Каларгон, и за это я верой и правдой служил её семье. Мне всегда казалось, что в отличие от большинства людей, презирающих меня за одно моё существование, Аделит хорошо относится ко мне. Пока она прилюдно не выказала своё истинное отношение, назвав меня никем, пустым местом, недостойным ни её дочери, ни простого человеческого обращения. Тогда это вдребезги разрушило моё уважение и верность ей. Я без колебаний рассказал Аделит о похождениях её муженька по борделям, в то время пока она ждала ребёнка, и не терзался угрызениям совести, когда на нервной почве у маркизы случился выкидыш. Но я никогда не желал ей зла, тем более, смерти.

Внутри чернилами разливалась горечь тоски и сожаления. Наверное, я погорячился, как погорячилась и она, когда её жестокие слова жалили меня ядовитыми кобрами. Страшно представить, как переживает Диона, ведь она была так привязана к матери.

Незнакомое чувство утраты сильно мне не понравилось. Я постарался выкинуть из головы смерть бывшей хозяйки, сел в мягкий сугроб и, сосредотачиваясь на более важных вопросах, по-звериному фыркнул.

«Есть вероятность, что священный союз не был заключён, и клятва о мире между волаками и королевской династией недействительна?» ‒ с нарастающей надеждой спросил я Ферзя. Тот недолго думая медленно ответил:

«Если смерть той женщины действительно была не насильственной, а по причине болезни, что наградило её проклятье, то всё может быть. Хотя я не понимаю, почему так могло произойти».

«Значит… Гипотетически я могу убить королеву с принцем и не понести за это расплату?»

«Не торопись, приятель, здесь не стоит действовать на авось! Для начала необходимо убедиться в точном результате заключения священного союза, а уже потом думать, что делать дальше».

«Значит, мы отправимся в Менгельберн, отыщем верховного жреца и зададим ему пару вопросов. И чем быстрее, тем лучше», ‒ решил я и на гибких четырёх лапах побежал в сторону прибежища.

Никому из племени я пока не сказал, что гуманитарная помощь от королей-союзников теперь уменьшится. И ни одна живая душа ещё не знает об истинной причине того, почему я не тороплюсь выполнять условия договора. Никому неизвестно и об объединении волаков с королевской династией в одну семью, надеюсь, не распространялась и Диона.

Пока я скакал по заснеженному лесу и наслаждался ощущением гибкости кошачьего тела, Ферзь неожиданно огорошил:

«Имей в виду, что чтобы наверняка убедиться в действенности священного союза, к верховному жрецу тебе нужно явиться вместе с Дионой. Или с любым другим членом королевской семьи. Здесь уже думай сам».

Я остановился как вкопанный и в смятении ещё долго не мог сдвинуться с места. Час от часу не легче…

Разобраться, что мне теперь делать дальше, за весь этот день я так и не смог, впустую протянул время до ночи и закрылся в своей спальне.

Глава 4 «Избавление»

Несмотря на мою неопределённость, множество неясностей с обрядом, воспоминания о прошлом, его бесполезный анализ и обещанные Валльстерном изменения в бытовой жизни племени, о которых я пока так никому и не рассказал, опасаясь вопросов, на которые у меня пока нет ответа, утро обещало быть самым обыкновенным началом дня, ничем не отличающимся от предыдущих. И обещало оно это очень убедительно.

Привычная тишина, когда все ещё спят или только просыпаются и пока не вышли из комнат, а прислуга ведёт себя тише воды, ниже травы. Привычная зимняя темнота и завывание ветра за заснеженными окнами. Как всегда подъём по команде ягуара, ‒ на этот раз без посторонних в постели ‒ водные процедуры, мой обыденный утренний обход усадьбы, составление на день планов тренировки волаков и периодически напоминающее о себе чувство дежавю. Потому что всё, чем иногда отличались эти моменты, это погодой за окном, и то сменяя морозы на метель и обратно.

И вот, когда ощущение повторяющейся изо дня в день обыденности незаметно испарилось, и я влился в свои типичные утренние обязанности, обход усадьбы вероломно прервал Грегер, выскочив из-за угла коридора.

‒ Конрад, Зара пропала!

Я остановился и вперил в него недоумённый взгляд.

‒ Куда пропала?

‒ Откуда я знаю! ‒ отдуваясь, выпалил Грегер. ‒ Я зашёл к ней, а в спальне её нет. Постель заправлена и давно холодная. Зара как будто бы и не ложилась спать этой ночью.

В непонимании я осмотрел красного лицом переполошённого волака и сказал:

‒ Может, она давно встала и ушла в столовую или ещё куда-нибудь. Что ты так переживаешь?

Грегер нервозно рыкнул, замотав головой.

‒ Нет, Конрад! Кор уже обыскал усадьбу и всё прибежище ‒ Зары нигде нет. Ни в одном доме, нигде на пару квадратных километров в округе.

– Кто сегодня был в дозоре?

– Я был, но Зара могла уйти ещё до моего заступления. Конрад, это серьёзно, мы должны найти её, и как можно скорее!

Видя, как Грегер начинает горячиться и повышать голос, я вдруг заразился нехорошим предчувствием. А ведь утренняя обыденность была такой правдоподобной.

‒ Ты знаешь, куда она могла пойти? Ей что-то угрожает?

Грегер шумно выдохнул и объяснил:

‒ Я боюсь, может случиться что-то страшное. С ребёнком или с ними обоими. Зара потеряла всю семейную стаю и фактически осталась одна. Я надеялся, она понимает, что мы никогда её не бросим, и не станет делать глупостей. Но у нашего народа бывает так, что женщины, лишившиеся всех партнёров, бросают своих младенцев умирать после родов. Если не заканчивают жизнь самоубийством ещё беременными.

‒ Что? ‒ похолодел я, чувствуя, как по всему телу бегут мурашки.

‒ Это всё звериный ген. Некоторые животные, чувствуя, что не смогут выкормить потомство, убивают его или бросают на голодную смерть. К сожалению… среди наших женщин такое бывает.

В моей гудящей голове стремительно пролетели детали вчерашнего разговора с Зарой:

«Он один остался у тебя и не имел никакого права тебя бросать…»

«Ты же не бросишь?..»

Моё неловкое молчание, её подавленное осознание одиночества…

Её раздражение, когда в животе толкался младенец…

«Ну а как же ребёнок, Зара? Как ты будешь его растить, не имея ни одного из четверых его отцов?..»

«Я не хочу сейчас это обсуждать… Я сама разберусь, Конрад, давай не будем об этом…»

Мои жестокие мысли о том, что этот не рождённый ребёнок никому не нужен, включая собственную мать. Как же близко я оказался к истине. И каким же был идиотом, не оказав Заре так необходимую ей поддержку. А ведь и она, и этот ребёнок нужны всему нашему вымирающему народу. Просто жизненно необходимы!

‒ Поднимай волаков, а я всех наших, ‒ кратко сказал я.

Грегер молча развернулся и кинулся за подмогой, на бегу обратившись в коршуна.

Мои сотканные из тьмы дымчатые гады помчались будить Армана, Кэролин, Нейтана и Фелис, а я ‒ Римариуса, Ингрид и Мортена. Спальня брата была ближе всех, и я усиленно заколотил по запертой двери.

Очень скоро она отворилась, явив уже бодрого, хоть и раздетого по пояс Мортена.

‒ Ты чего долбишься…

‒ Быстро зови Хио. Зара пропала, её нет в радиусе пары километров. Все тениумы идут на поиски, ‒ перебил я и собрался бежать дальше. ‒ Я пока к Ингрид, а ты не тормози. Живее!

‒ Не утруждайся, она тебя слышала, ‒ бросил мне вслед Мортен, а я, оглянувшись, увидел, как из-за его плеча, запахиваясь в халат, выглядывает недоумённая девушка.

‒ Шевелитесь! ‒ рявкнул я и помчался будить светлого мага.

Гнилые потроха разложившегося злейдера! Зара, как же так?! Почему?! Ну неужели вчера я настолько показался равнодушным к твоей беде, что ты решилась… На что ‒ не хотелось даже представлять. Но воображение уже подкидывало образы окровавленного свёртка, несчастного младенца, синеющего от холода в снегу, мёртвое тело его матери где-нибудь у подножия крутого утёса…

Всё-таки я проявил непростительную халатность. Как ни иронично ‒ именно это сказал Грегер перед тем, как снял с себя обязанности вожака. Так сразу и не скажешь, похожа ли была его ситуация на мою. О чём я думаю! Разумеется, да. Если бы он был более внимательным к Ингрид, для которой всегда был вместо отца, он бы узнал, что рядом с ней находится обезумевший эльф, и смог бы уберечь её от опасности. Только волей случая или просто чуда мы успели спасти его истекающую кровью подопечную. Мне до сих пор страшно думать, что было бы, приди мы хоть на четверть часа позже.

И вот теперь Зара. Ведь она излила мне душу, ждала от меня поддержки, безмолвно умоляла утешить, хотя бы посочувствовать ей, дать какую-то надежду. Она всегда поддерживала меня в трудные моменты, а что же сделал я? Сухое «ты знаешь, что можешь на меня положиться». Совет найти помощников для ребёнка среди слуг. Гениальный предводитель. Заботливый, как предупреждающая табличка перед непроходимой зыбкой топью.

Ещё одно воспоминание покрыло душу инеем.

«Вот и чую, ещё одна душа на пороге, – сказала вчера безумная ведьма. – Бедой избавления станет искать. Ох бедой…»

Вот что за избавление от своей беды выбрала Зара. Целых два волака. Молодая женщина, которой ещё жить, любить и множиться. Младенец, которому ещё жить, жить и жить. Нет, я не прощу себе, если не сберегу их. Если уже не сберёг.

А может, боишься расплаты за нарушение клятвы заботиться о своём народе? ‒ ковырнула зловредная мысль.

‒ Это тут ни при чём! ‒ вслух прошипел я. ‒ Ни при чём!

И застучал кулаком по двери Римариуса так, будто хотел выбить её из проёма.

Весь день мы искали Зару. Целая армия тениумов и полчище дымчатых тварей шныряли по округе, её окрестностям, чуть ли не всему Кайергарду, но нигде, совершенно нигде не было ни девушки, ни младенца. Пара духов пса и волка моих подчинённых взяли её след по запаху, шли по нему какое-то время, но вскоре сбились в нарастающей метели и лишь жалобно заскулили, поджав хвосты. Тьма Кэролин уловила ментальный отпечаток и провела нас дальше, в сторону скалистой местности Чёрной тропы, где водятся стаи злейдеров. На этом никто больше не смог напасть на след.

Но ведь Зару не могли сожрать монстры! Каждое исчадие бездны я клеймил и отпустил с миром, наказав не трогать больше ни одного человека, как бы ни был беспощаден их голод. Все эти твари не брезгуют каннибализмом и в отсутствии других вариантов вполне могут жрать друг друга, на что я дал им добро. Заботиться об их популяции всё равно никто не будет.

На мой отчаянный довод Арман мрачно покачал головой и сказал:

‒ Влияние тёмного на тварей бездны не бесконечно. Пару дней, неделя от силы, и они снова живут по своей воле.

Что очень скоро подтвердилось, когда с наступлением темноты на Мортена, как ни в чём не бывало, напали дикие злейдеры, которые должны ему подчиняться. Благодаря Хио мой брат спасся, быстро отыскал меня, и мы немедленно вернулись домой, пока твари не сожрали всю нашу розыскную группу.

Бесконечные часы поисков ни к чему не привели. Тениумы подчинённых и дымчатые твари были разосланы искать по всему северу, а мы, уставшие, голодные и продрогшие до мозга костей, больше ничего не могли поделать.

Я сидел в холле, в кресле против камина, и не сводил глаз с пляшущего костра. Грегер, Ингрид и Мортен тоже были здесь, все остальные оставили меня в окружении самых близких и разошлись. Но их взгляды, угрюмое молчание и каждое движение красноречиво говорили, что каждый уже понял, что случилось непоправимое. Я же не хотел в это верить. Но продолжал тонуть и захлёбываться в ядовитом горе и чувстве вины.

Первым могильную тишину не выдержал Грегер. Сначала ёрзал в кресле, потирая виски и глаза, вздрагивал и грузно втягивал носом воздух. Затем молча встал и унёсся вверх по лестнице.

Ингрид была, наверное, такой же бледной, какой в тот вечер, когда мы нашли её в разгромленном доме с разбитой головой. Точно статуя изо льда, сидела на диване, смотрела в одну точку и, кажется, временами забывала как дышать. После ухода Грегера она будто бы опомнилась, интенсивно растёрла лицо ладонями и, нашептав матерную тираду, как заклинание, выдохнула:

‒ Мне надо срочно что-нибудь выпить.

И тоже была такова.

А я остался один на один со своим братом. И нечто, разъедающее меня изнутри, подсказывало, что ждать от него утешительных слов не придётся.

За всё это время Мортен не издал ни звука. По нему и раньше было сложно разгадать истинные чувства, вот и сейчас, завалившись на спинку дивана и вытянув на ней руку, он казался почти невозмутимым, хотя излучал подавленную, горестную ауру не хуже Грегера и Ингрид.

Я больше не смотрел на него, но последние пару минут слишком явственно ощущал на себе сверлящий взгляд.

‒ Ну говори уже. Что ты во мне дыры протираешь? ‒ произнёс я, не оборачиваясь. Ощущение чужого взгляда задребезжало по мне напильником.

‒ А что тут скажешь? ‒ тихим, немного хрипловатым голосом отозвался Мортен. ‒ Случается такое, да… Жаль, что это произошло именно в нашем племени. Именно под твоим чутким руководством… Очень жаль.

Сожаление и правда сочилось из его слов, как сок из раздавленного цитруса, но меня оно окатывало термоядерной серной кислотой. Слишком много в сказанном было сожалений. Об участи Зары и её ребёнка. О моём чутком руководстве. О нашем с Мортеном родстве. О моём существовании на белом свете.

Я и не заметил, как остался в холле совсем один.

Не знаю, сколько прошло времени, когда моего плеча осторожно коснулась чья-то ладонь.

‒ Мы переживём это, Конрад… Всё будет хорошо, ‒ попыталась утешить меня Лиральда.

Я стряхнул с себя её руку.

‒ Конрад, послушай…

‒ Оставь меня в покое.

‒ Я хочу тебе помочь.

‒ Психологическая помощь не входит в твои обязанности, Лиральда! Иди к себе!

Присутствие инквизиторши, по вине которой погиб один из партнёров Зары, после чего ушёл другой, нервировало, приводило меня в бешенство, и Лиральда это видела. А упоминание об обязанностях, которые для неё заключаются лишь в магическом обновлении одежды и других тканей наших людей, отчётливо указало ей на её место. Блондинке хватило ума поспешно удалиться, дабы не сделать хуже.

Я сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул. Это помогло немного успокоиться. Наверное, поэтому появление другого человека не спровоцировало новой вспышки ярости, хоть увидеть сейчас Фелис я ожидал меньше всего.

‒ Эй! ‒ отрезвляющим тоном выдала она, стоя неподалёку и осматривая меня так, словно бы видела всего насквозь. ‒ Ты ни в чём не виноват, Конрад. Слышишь? Ты. Ни в чём. Не виноват.

Прижимаясь затылком к спинке кресла, я удивлённо смотрел на юную девушку, что большими карими глазами, густыми волосами и расцветающей красотой так походила на свою мать. Но вместо игривого глумления и дразнящей, кокетливой улыбки, Фелис являла тонкую эмпатию и непоколебимую уверенность, что вызывала желание, почти заставляла ей довериться.

‒ Слышу, ‒ флегматично ответил я.

‒ Ничего ты не слышишь.

Фелис покачала головой, не сводя с меня пристального взгляда, подошла и положила руку на спинку кресла, возле моей головы.

‒ Повторяю ещё раз, Конрад. Это не твоя вина. Что бы ты там себе ни напридумывал, как бы ты себя ни накрутил, услышь меня. В том, что произошло, нет твоей вины. Просто пойми это. И всё.

Я продолжал смотреть на юную колдунью, а туго натянутый узел в моей груди медленно ослабевал. Убеждение в словах Фелис не отогнало гнетущее чувство горя и безысходности, но дышать стало немного легче, а с плеч словно бы постепенно снимали навешанные гири.

Тут я сообразил, что уже довольно долго смотрю Фелис в глаза, и её это совсем не смущает. Как будто всё так и должно быть. Ах ну да ‒ поощряемое с детства женское колдовство. Сколько живёт с нами семейство тёмных, я много раз видел, как молодая ведьмочка очаровывает всех, кого лень, ради выгоды вроде лучшего места за столом, комплиментов или защиты от братца.

Когда последняя гиря спала с моего плеча, я горько улыбнулся.

‒ Знаешь, ещё лет так несколько, и твои чары смогут создавать кому-то проблемы. И хорошо если не тебе самой.

Жемчужное лицо Фелис тронула лёгкая, но такая чарующая улыбка.

‒ Ну, во-первых, с «несколько» ты немного погорячился. Мне уже пятнадцать, так что уже можно, ‒ проговорила девушка с чувством собственного достоинства. Я неожиданно для себя рассмеялся и дружелюбно спросил:

– А родители об этом знают?

– А мы им не скажем, – заговорчески проворковала Фелис, ниже наклоняясь ко мне, и невинно добавила: ‒ Ну, а во-вторых, я всего лишь поддержала тебя, сказав правду, не более.

‒ Я сделаю вид, что поверил тебе.

‒ Разве для этого нужно делать вид? Мне показалось, тебе стало легче.

‒ Стало, Фелис. Спасибо, ‒ вздохнул я и перевёл взгляд на потрескивающий в очаге костёр.

Однако легче мне на душе или нет, ни Зару, ни её ребёнка нам это не вернёт.

* * *

Бокал уже почти опустел, но выпитое облегчения не принесло. Ингрид долго стояла у окна небольшой кухни и смотрела то на снежную шапку, наполовину закрывшую оконное стекло, то на снежные завихрения бушующей в ночи метели.

На кухню кто-то вошёл. Ингрид вздрогнула, допила последние капли вина и, не глядя на вошедшего, вновь наполнила бокал. Отвернулась к окну и сделала несколько глотков.

‒ Мне казалось, ты её ненавидишь, ‒ полувопросительным тоном заметил Мортен.

Ингрид чуть не подавилась, осторожно сглотнула и воззрилась на волака.

‒ И что, я сейчас праздновать должна?

Тот молча пожал плечами, взял со стола открытую бутылку и налил себе вина. Ингрид пристально наблюдала за ним, собираясь с мыслями, ощутила нарастающую алкогольную смелость и, когда Мортен отпил из бокала, тихо спросила:

‒ Зачем ты его отпустил?

Он присел на край столешницы, поставив ногу на невысокий табурет, лениво поиграл бордовыми плесками вина и поднял на девушку невозмутимый взгляд.

‒ Не успел остановить.

‒ Никогда не поверю, ‒ покачала головой Ингрид. ‒ Ты бы так просто не сдался.

‒ Польщён, что ты обо мне высокого мнения.

‒ Я бы поняла, если бы он втихую ускользнул, и ты банально не заметил. Но ты его видел.

Мортен улыбнулся одним углом рта.

‒ Было бы лучше его убить? Что бы это изменило для Зары? Или ты беспокоишься о себе?

Ингрид проигнорировала последнюю фразу, брошенную, очевидно, чтобы её подразнить, и кисло улыбнулась.

‒ Всё-таки отпустил.

‒ Сказал же ‒ не успел.

‒ Забрать у него кольца кобры ты однако успел. Я видела их в твоём ящике.

Взгляд, брошенный на неё исподлобья, моментально выдал недовольство и подтвердил все догадки. С минуту тишины оба смотрели друг на друга, проникаясь в безвыходность положения, пока Мортен не отвернулся, скрыв лицо волосами. Ингрид внезапно ощутила бешеную жажду и приложилась к выпивке.

‒ Знаешь, строить из себя дурочку тебе шло куда больше, ‒ допив вино, сказал с улыбкой Мортен.

‒ А вот хрен тебе. Хватит, ‒ серьёзно ответила Ингрид.

‒ Жаль. Мне нравилось тебя бесить.

‒ Вот ты!..

Увидев подначивающую ухмылку, Ингрид сжала губы.

‒ Хорош пудрить мне мозги!

‒ Почему?! ‒ полу-обиженно, полу-возмущённо воскликнул Мортен, и в другой раз это бы её рассмешило. Но теперь нет. Старые фокусы больше не пройдут. Хватит!

‒ Никто не может притворяться вечно, Мортен, ‒ с каменным лицом выразительно произнесла Ингрид. ‒ Я это давно усвоила, пора бы понять и тебе.

‒ К чему это ты? ‒ насторожился он.

‒ К тому, что все маски рано или поздно срываются, и тайное становится явным. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

‒ Нет… Я не хочу.

Ярость и обида ударили под дых. Мортен сохранял непоколебимое, почти вызывающее выражение, и позиция «что-то не нравится ‒ твои проблемы» словно бы влепила пощёчину.

Ингрид стукнула стаканом об стол и заявила:

‒ Отлично. Знаешь, что? Мне надоело иметь дело с тем, кого я совсем не знаю.

‒ Тебе это не мешало, ‒ хмуро сузил глаза Мортен.

‒ Но теперь это приносит серьёзные проблемы. Посмотри, что произошло из-за твоих секретов!

‒ Это. Здесь. Ни при чём. Ингрид.

‒ Да мне уже всё равно. Скрывайся дальше да получше, пока кроме меня ничего не заподозрил кто-нибудь ещё. Конрад, к примеру.

На последней фразе Ингрид небрежно махнула рукой и устремилась на выход. Мортен пнул ей под ноги табурет, вмиг перехватил девушку, заломил и тесно прижал к себе.

‒ Нет уж, детка, стой.

‒ Отвали! ‒ рявкнула она, вырываясь. Бесполезно.

В защитном единении по радужкам глаз пробежалось рыжее свечение, но Мортен успел опередить её. Слившись с тениумом, предупредил так и не удавшиеся удары по лицу и паху, но с помощью Кии Ингрид всё же вырвалась. Мортен пинком разнёс табурет в щепки, загородил собой выход и разгромил полкухни, уклоняясь от новых ударов. Снова поймал рванувшую девушку, сгрёб, прижал лицом к столешнице, смахнув посуду, и всем весом навалился сверху, поджав Ингрид под себя.

‒ Придурок… пусти! ‒ задыхаясь, выдавила она.

‒ Убери её! ‒ прошипел волак, но из глаз Ингрид продолжала смотреть разгневанная лиса.

‒ Что здесь случилось?!

В кухню, уронив челюсть, влетел перепуганный повар.

‒ Дверь закрыл! ‒ рыкнул Мортен так, что побледневший парень мигом удрал и захлопнул за собой дверь.

‒ С-ска… Мне дышать нечем, слезь! ‒ гневно просипела Ингрид. И не думая жалеть её, Мортен властно повторил:

‒ Убери её!

Последний отчаянный рывок, и она сдалась. Лиса вернула управление телом, и оно тут же обмякло и словно бы скинуло десяток килограмм.

Мортен перестал давить на Ингрид своим весом, но всё ещё намертво прижимал девушку к столу, пока она жадно глотала ртом воздух. Предупреждающе ухватил за горло, а второй рукой спустил с неё штаны с бельём. Ингрид дёрнулась и издала разъярённый стон. Который очень быстро стал разбавляться нотками удовольствия с примесью отчаянных ругательств.

Не убедив её по-хорошему, волак сделал по-плохому. Заставил, сломил и насильно подчинил себе, и вспыхнувший инстинкт выбил всё из головы, здравый рассудок вытеснили животная страсть и дразнящее вожделение.

Исступлённо и бездумно девушка отдавалась нахлынувшим чувствам и тому, кто ею овладел. В помрачении не замечала, как темнеет в глазах от давящей на горло руки, совсем не помнила, как рвалась на свободу каких-то пару минут назад, готовая ради этого проливать кровь. Мир замкнулся до размеров кухонного стола и двух разгорячённых тел на его поверхности.

Пик наслаждения нахлынул очень скоро, затмив остатки разума и вырвав из пересохших уст громкие стоны. Мортен не дал Ингрид опомниться. Дождавшись, пока она бессильно выдохнет, поднялся, развернул к себе, убрал волосы с её взмокшего лица и принялся упоённо целовать губы и щёки.

‒ Пойдём ко мне, детка, ‒ опьяняюще шептал он, пока его руки исследовали женское тело.

Ничего не соображая от дурманящей истомы и вновь нарастающего желания, Ингрид лишь закивала, и Мортен, снова не давая ей прийти в себя, натянул на девушку штаны, подхватил её на руки и унёс из разгромленной кухни.

Глава 5 «Маска и шакал»

В подвальной прачечной было холодно и мерзко, а сильно приглушённое снаружи магическое освещение создавало депрессивный полумрак. Желудок сходил с ума от дикого голода, кости ныли после неудобного сна на скамейке с грязным бельём, и Диона судорожно расхаживала туда-сюда, обхватив себя за плечи.

А казалось, всё шло так хорошо. Какая же она была наивная!

Устав бродить вдоль груд белья, чистящих средств и стиральных ванн, Диона опустилась на низкую банкетку и устало обхватила виски, вспоминая злополучный день.

В погребальном зале храма было, как всегда, очень тихо и тоскливо. Диона стояла у большого стенда с ячейками с прахом почётных жителей Эстелии и не сводила глаз с изображения матери.

Леди Аделит загадочно улыбалась, и взгляд её блестящих янтарных глаз проницательно смотрел в самую душу. Высокая причёска, золото и драгоценные камни в тёмных волосах, ушах и шее, и сама она была как живая драгоценность. Если бы только не умерла. Изображения окаймляла рама из вечно живых цветов и рядом мирно горел огонёк маленькой лампадки.

Плакать больше не было сил. Как и жить дальше. Только существовать в прострации и плену физиологических потребностей. День за днём Диона коротала в удушливых объятиях невыносимого горя, и только один человек мог её хоть немного поддержать. И она ему верила…

Из храма она выходила в сопровождении нового телохранителя, который, на самом деле, был больше похож на надзирателя тюрьмы. Однако лорд Демиар настаивал на надёжной охране, потому не только нанял устрашающего вида мордоворотов, караулящих замок и его обитателей, но и почти полностью обновил штат прислуги.

‒ Всё ради нашей безопасности, Диона, ‒ покровительски объяснял эти новшества Демиар. ‒ Мы все осиротели. И я не могу допустить, чтобы кто-то из нашей семьи… из того, что от неё осталось… в неблагоприятный момент вдруг оказался беззащитен.

‒ Но ведь нам ничего не угрожает… извне, ‒ удивлённо отвечала девушка, хотя сама думала об опасности, что куда страшнее. О родовом проклятье, от которого её так и не избавил обряд у Сакрального тотема. А может, и не было никакого проклятья, и в могилу её мать свела дефектная генетика. Тогда спасения быть просто не может.

Когда семья осиротела, Диона и Анника остались под опекой Демиара, и как бы поразительно это ни было, он отнёсся к этому со всей ответственностью. Надёжная охрана, лучшие воспитатели для умственно отсталой принцессы, полное содержание девушек. Он даже самолично сверял все доходы и расходы, перепроверяя за распорядителями и управляющими, временами контролировал работу по замку, но не в качестве капризного самодура, а как озабоченный здоровьем и безопасностью семьи. Единственную поездку в Сант-Валлис, что они совершали пару месяцев назад, верховный рыцарь организовывал как большой и опасный поход через гиблые земли, нежели четырёхчасовой путь по мирной стране. Всё ради того, чтобы сберечь своих беспомощных подопечных. Диона не переставала удивляться его преображению.

С тех пор, как не стало Аделит, верховный рыцарь сильно изменился и стал тем единственным, кто поддерживал Диону в её скорби по матери. Принц Стефан был рядом в первые самые кошмарные минуты, но в тот же день неожиданно уехал и больше не давал о себе знать. Гарина уволилась почти сразу после смерти маркизы и, наверное, вычеркнула из жизни долгие годы своей верной службы. Анника замкнулась и перестала разговаривать. Совсем. А Демиар был рядом с Дионой всё это время. Меньше всего она ожидала получить поддержку от отчима, которого долгое время люто ненавидела, но именно он умудрялся вытягивать её из глубоких пучин горя и невообразимой тоски.

Когда из замка выносили тело матери, а Диона в истерике порывалась отобрать его у лекарей, лишь Демиару удалось её успокоить. Когда пришедшие на церемонию прощания родные и светские друзья маркизы тихо и как-то показательно скорбели в одиночку, только он дал понять, что Диона не одна в своём безутешном горе, и утешал её в тёплом отеческом объятии. И каждый день спрашивался о её состоянии, то предлагая успокоительных, то распоряжаясь слугам организовать для неё чай с чем-нибудь вкусным.

Сам же он первые пару недель много пил. Но не как раньше ‒ без чувства меры, до поросячьего визга и отвратного поведения. Нет. По вечерам, убедившись, что с Дионой и Анникой всё в порядке, и никому в осиротевшем доме не нужна никакая помощь, Демиар закрывался в одной из многочисленных комнат замка, где топил тоску в алкоголе, и выходил только по утру или к полудню, трезвый и адекватный, хоть и с красными глазами и усталым видом.

И вот, наступил ничем не примечательный день, когда Диона, как обычно, в сопровождении устрашающего телохранителя вернулась домой из погребального зала. Не желая оставаться одна, вошла в большую библиотеку, где застала Аннику, села в кресло и стала наблюдать, как принцесса читает какую-то книгу. Совсем перестав разговаривать после смерти Аделит, она полностью ушла в чтение всей имеющейся в замке литературы и дни напролёт проводила здесь, игнорируя всё и всех вокруг себя.

Очень скоро в приподнятом настроении к ним явился и Демиар. Опрятный и собранный, одетый в лёгкую кольчугу с рубашкой, волосы убраны в хвост, короткая борода и усы аккуратно подстрижены. Поинтересовавшись у Дионы, как прошёл её поход в храм, он обменялся с ней парой светских фраз, помолчал какое-то время, как будто готовился к чему-то, покосился на читающую принцессу, приосанился и наконец деловито заговорил:

‒ Ты знаешь, дорогая Диона, мне давно надо было тебе кое-что сказать… Но я решил не забегать вперёд и сначала дождаться окончательного решения королевы.

‒ Что-то случилось? ‒ растерялась Диона. Взгляд отчима сегодня странно изменился.

‒ Нет, отнюдь, ‒ изобразил лёгкую улыбку Демиар, и от неё вдруг стало как-то не по себе. Он кашлянул и залюбовался высоким книжным шкафом. ‒ Собственно… Признаться, я не думал, что Её Величество всё-таки решит именно так, но… Дело в том, что ты уже совсем взрослая, Диона, а я, несмотря на все морали и мои самые искренние побуждения, не являюсь твоим отцом. Я вообще в этом доме стал никем. То есть, по всем нашим законам, не имею права заботиться о тебе и Аннике. А ты в то же время, в силу своего… положения, не можешь заботиться даже сама о себе.

Диона ощутила укол горечи. Да, к сожалению, в Андрокаде женщины имеют слишком мало прав, в отличие от более развитого Менгельберна. Где она бы могла жить хоть одна, хоть с мужчиной, не заключая с ним брака. Ещё и взять под опеку пятнадцатилетнюю Аннику.

‒ Что же решила королева? Забрать нас в Сант-Валлис? ‒ дрогнувшим голосом спросила Диона. Демиар перестал осматривать корешки книг и воззрился на девушку так, что внутри у неё что-то неприятно ёкнуло.

‒ Королева решила, что мы с тобой должны пожениться.

Сначала она не поняла этих слов. Да даже и потом тоже не поняла.

‒ М… Что сделать? ‒ нахмурив брови, Диона часто заморгала. Демиар продолжал молча смотреть на неё сверху вниз, и тут смысл начал проясняться. ‒ Это что… шутка такая?

‒ Нет, дорогая, никаких шуток, – пассивно произнёс рыцарь. – Её Величество взвесила все за и против и решила, что, несмотря на постигшую нас трагедию, я обязан остаться вашим родственником, и тем самым мы сохраним привычный нам уклад жизни. Продолжим жить в этом замке вместе с Анникой и…

Диона усиленно замотала головой и перебила:

‒ Демиар, ты меня разыгрываешь!

‒ Совершенно нет.

‒ Да это просто невозможно!

‒ Почему?

Сердце скакнуло до самого горла и заколотилось так, что стало больно. Диона вскочила на ноги.

‒ Пожалуйста, скажи, что это шутка!

‒ Я не стану повторяться.

‒ Но ты!.. Ты… ‒ от нахлынувшего ужаса и паники закружилась голова и спутались мысли. ‒ Ты же мой отчим. Так… просто нельзя!

На что Демиар пожал плечами и странно прикусил губы, как будто… сдерживал улыбку?

‒ Видимо, королева считает иначе, ‒ ответил он, и в этом голосе, который должен был прозвучать спокойно, сквозило нечто вроде скрытого торжества. Диона поражённо осматривала верховного рыцаря. И чем дольше она на него смотрела, тем больше видела.

Маска. Правдоподобная, но лживая маска добродетели покрывалась трещинами, а под ней виднелась жадная корысть и ликование. Из овечьей шкуры выглядывал голодный волк. Скопом навалились воспоминания о его былом поведении ‒ скотское отношение к больной жене, разгульные попойки, бордели, домашняя тирания. Как она могла поверить в то, что он изменился!

Обязан остаться вашим родственником…

А всё потому что Демиар посвящён в тайну королевской династии о волаках. Вот почему королева не может допустить, чтобы этот человек стал им чужим. И он это прекрасно знал.

‒ Ты всё это подстроил, ‒ надтреснутым голосом просипела Диона и услышала себя как из-под толщи воды. ‒ Это твоя показательная забота…

‒ Ну что ты! Что ты, милая, я был с тобой искренен, ‒ растянул злорадную улыбку рыцарь, и вот теперь окончательно стал прежним. ‒ Я захотел измениться ради тебя, и я изменился. Ведь деваться нам с тобой всё равно некуда, и я не хочу, чтобы моя молодая жена недолюбливала меня за мои прежние недостатки.

‒ О-о, это отвратительно! Хватит! ‒ схватилась за голову Диона, хотя на самом деле хотелось зажать себе уши и ничего не слышать, нырнуть в горячую ванну и долго отмываться от грязи.

‒ Милая моя Диона, ты привыкнешь, не горячись, ‒ с издевательски снисходительной улыбкой утешил девушку рыцарь. И ту передёрнуло, как от удара молнией. ‒ Я меньше всего хотел бы принуждать тебя, но ты же понимаешь, что против воли Её Величества мы пойти не можем.

Задыхаясь, Диона подняла на него глаза.

‒ Это была твоя инициатива… Ты всё это придумал и надавил на неё. Демиар, это подло!

‒ Какая уже разница, ‒ безразлично пожал он плечами. ‒ Всё решено. Я меньше всего хотел бы принуждать тебя, тем более у самого алтаря, так что, будь любезна, дорогая, успокойся и просто дай мне своё согласие…

‒ Нет!!!

Звонкое эхо прокатилось по всей библиотеке. Весь этот безумный разговор Анника так и продолжала невозмутимо читать книгу. А вот лорд Демиар, прищурившись, окидывал Диону изучающим гадким взглядом, строя в голове не менее отвратительные, скользкие планы.

Наконец его глаза сверкнули озарением.

‒ Ну ничего, моя дорогая, ничего. У тебя будет много времени, чтобы всё хорошенько обдумать и смириться.

И вот здесь-то нанятые телохранители проявили себя во всей своей красе. Диона была заперта в своей спальне, а у двери и под окнами выставлена та самая охрана, заботливо нанятая ради «её же безопасности». Новым слугам, в отличие от тех, на глазах у которых Диона, можно сказать, выросла, было на неё плевать. Не могла помочь и Анника.

Голодом её не заморили, но три долгих дня Диона просидела взаперти, наедине со своим ужасом и грызущим чувством безысходности.

‒ Ну что, милая, ты всё хорошо обдумала? ‒ с отталкивающей, тошнотворной любезностью осведомился Демиар, зайдя к ней по утру, когда Диона едва успела одеться после сна. ‒ Ты ведь понимаешь, что бесполезным упрямством делаешь только хуже, причём себе самой. Всё уже решено.

‒ Я быстрее выпрыгну из окна, но за тебя я… никогда… не выйду, ‒ дрожа и едва шевеля языком, проговорила Диона. ‒ Ты слышишь, Демиар? Никогда!

На что он состроил такую гримасу, что стало ясно ‒ другого ответа рыцарь и не ждал и ко всему уже подготовился.

‒ Ты же понимаешь, что артачиться бесполезно.

‒ Я найду, как от тебя избавиться.

‒ Кто же тебе в этом поможет? Менгельский принц, который сбежал и бросил тебя в трудную минуту? Или, может, тот вшивый щенок из лагеря смертников? О! Как я мог забыть? Он ведь давно уже сдох. Как я и говорил – и полугода не протянул в бегах. Избранник древнего предсказания, тоже мне!

И громко, паскудно расхохотался, вдребезги разнося остатки маски добродетели. Мертвенно бледная девушка почти перестала дышать. В смерть Конрада она не верила и верить не желала. Валльстерн уже неоднократно врал королеве Розбель, преследуя одному ему ведомые цели, значит, обманул и в этот раз. А следующая его ложь спасла Диону от нового заключения в месте вроде исправительного пансиона «Томная роза». Ведь исходя из его слов, смерть тёмного мага избавила её от мнимой одержимости.

‒ Собаке собачья смерть! ‒ отсмеявшись, выплюнул Демиар.

‒ Твоя будет шакальей, ‒ в сердцах заверила его Диона.

‒ Хватит показывать зубки, милочка, тебе это всё равно не поможет.

Он усиленно разгладил лицо и деловито зашагал по комнате, направляясь к Дионе. Девушка испуганно попятилась.

‒ Наше венчание пройдёт тихо и без праздных гуляний, чтобы не привлекать внимание злых языков. Я-то их не боюсь ‒ королева умеет затыкать рты.

‒ Я не хочу ничего этого слышать! ‒ воскликнула Диона, и рыцарь бархатисто улыбнулся.

‒ О, я приму к сведению, что ты любишь сюрпризы. Это поможет мне разобраться со свадебным подарком.

‒ Никакой свадьбы не будет, Демиар! Тебе придётся тащить меня к алтарю волоком, а я скорее откушу себе язык, чем дам своё согласие. Ни один жрец не поженит нас против моей воли! Ни один!

Верховный рыцарь стремительно багровел, и теперь, наверное, только сейчас Диона по-настоящему испугалась, почувствовав самую настоящую опасность.

Всего один его шаг, и она в ужасе шарахнулась, налетела на косметический стол и чуть не перевернула его вместе с большим зеркалом. На пол посыпались колбы и флаконы.

‒ Не подходи ко мне!!!

‒ Тише-тише! ‒ Демиар вскинул руки, но продолжил наступать на неё осторожным шагом. ‒ Спокойно, дорогая, я тебе больно не сделаю. Тебе только надо хорошо себя вести и быть послушной девочкой.

‒ Не подходи!

Но он всё равно подходил. Вжавшись в стенку, Диона судорожно огляделась в поисках чего-нибудь острого или тяжёлого, но ничего, что могло её защитить, рядом не было. Косметика, расчёска, гребень с опалами, зеркальце. И то далеко.

‒ Ну чего ты переполошилась? У нас же с тобой так всё было хорошо.

‒ Я думала, ты изменился!

‒ Несомненно, милая. Всё ради тебя.

Демиар остановился напротив с поднятыми ладонями. Его лицо так и сохраняло густой красный оттенок, глаза сузились и изучали загнанную в угол жертву.

Диона прижималась спиной к стене и пыталась сообразить, что делать дальше. Но всё, что приходило на ум, это зажмуриться, сжаться в комок и ждать чуда. И от этого она становилась противна сама себе. Как же она ненавидела свою беспомощность!

Девушка начала отодвигаться вбок, но рыцарь тут же упёрся рукой в стену, у её головы. От страха поплыло перед глазами.

‒ Дорогая, ну неужели я настолько тебе противен? ‒ вкрадчиво произнёс рыцарь.

‒ Отойди, ‒ едва слышно шепнула Диона.

‒ Я ведь всё делал для тебя, разве нет? Я о тебе заботился, я тебя оберегал, потакал любым твоим прихотям. Хотя по закону не обязан был. Я не бросил тебя с этой отсталой дурочкой сразу после похорон, не стал разделывать с тобой унаследованное имущество. Тебе ведь нравится такая жизнь, Диона, зачем всё усложнять? Всё будет по-прежнему.

‒ Забирай ты хоть весь замок, хоть всё наследство, только оставь меня в покое!

‒ Откупиться не получится. Ты прекрасно знаешь, что королева не допустит моего ухода из вашей семьи.

На минуту она решила, что всё это ей просто снится, настолько ситуация казалось невозможной, сюрреалистической. Такого просто не могло происходить с ней. Не могло! Внутренний голос вопил, умоляя не искушать судьбу, но сквозь звон в ушах Диона всё равно это сказала:

‒ Королева не допустит, чтобы ты выдал её тайну. И есть много способов заставить человека молчать.

Осмелившись взглянуть на Демиара, что ещё вчера был ‒ притворялся ‒ для неё надёжным покровителем и заботливым отчимом, почти отцом, в котором Диона всегда так нуждалась, она увидела в нём пульсирующую злость, замаскированную натужной улыбкой.

‒ А ведь я хотел с тобой по-хорошему, ‒ терпеливо, как непослушному ребёнку, сказал он и принялся гладить её по волосам.

‒ Не трогай меня.

‒ О нет, дорогая Диона, я буду тебя трогать. И даже скоро возымею на это полное право. Очень жаль, девочка моя, что ты вынуждаешь меня начинать наши отношения именно так.

Рука сжалась в кулак, ухватив Диону за корни волос. Демиар выволок девушку из комнаты и через ползамка, мимо равнодушных слуг, дотащил до подвальной прачечной, где приглушил свет, пообещал вернуться за согласием на брак через сутки и ушёл, заперев за собой дверь.

Сутки прошли. Еды пленнице в собственном доме больше никто не приносил, никого из прислуги не волновала её участь. Хозяин делает, что пожелает, а их забота ‒ обслуживать его с домочадцами, получать жалование и не совать нос в чужие дела. От голода болела голова и тряслись руки. От чудовищной несправедливости и страха перед будущем хотелось забраться в петлю.

«О нет, дорогая Диона, я буду тебя трогать. И даже скоро возымею на это полное право».

Эти же слова он говорил ей каких-то полгода назад, и несмотря на всю их отвратность, ситуация тогда была другой. Демиар ждал рождения ребёнка Аделит, что сделало бы рыцаря кровным родственником королевы и дало бы ему право воспитывать Диону, как собственную дочь. Теперь же…

Мерзостное отвращение затрясло её, как в конвульсиях.

‒ Мамочка, да где же ты его нашла? ‒ сквозь панику и накатывающую истерику застонала себе в ладони Диона. ‒ Ну почему он, мама, как же ты могла полюбить такого монстра! Как?! Как мне дальше с этим жить?!

Но ответить или помочь ей в беде мама больше не могла. И не мог уже никто.

За дверью послышались шаги и мужские голоса. Диона вскочила с банкетки. Прятаться было негде, вся прачечная ‒ сплошное открытое пространство. Защищаться нечем, разве что отмахиваться мокрой тряпкой или швырнуть в лицо горсть стирального порошка. Что глупо.

Магические огни загорели на полную яркость, и с непривычки глазам стало больно. Диона зажмурилась, а пока пыталась разлепить веки, в замке повернулся ключ, дверь распахнулась и раздался радостный, откровенно нетрезвый голос:

‒ О-о, вот ты где, дорогая, а я тебя везде обыскался!

В прачечную ввалились трое ‒ лорд Демиар, сэр Колен и сэр Андерс, его приятели из рыцарского круга. Все трое помятые долгой попойкой и весёлые, будто отмечали большой праздник.

‒ Солнышко моё, ты не злись, что я не вернулся вчера, ‒ покаянно приложил руку к груди Демиар. ‒ Мы с ребятами засиделись, отмечали… Такое-то событие!

‒ Леди, мои поздравления! ‒ выскочил вперёд Колен, схватил обмершую девушку за руку и оставил на тыльной стороне ладони влажный поцелуй. ‒ Замечательный выбор. Правда… Неожиданно, конечно, но чего уж! Сердцу, как говорится, не прикажешь.

‒ О чём вы? ‒ брезгливо отдёрнула руку Диона и отошла подальше.

‒ О нашей помолвке, милая, ‒ растянул приторную улыбку Демиар, ненавязчиво загородив собой прикрытую дверь. ‒ Ты прости, я не выдержал и проболтался.

‒ Да что ты несёшь? Я не…

‒ Болтать-то, конечно, будут! Куда ж без этого! ‒ пьяно заливал Колен, будто ничего и не слышал. Все привыкли, что вроде как отец и дочь… Ну… почти, конечно. Не совсем.

‒ Да и вы, мисс! ‒ Андерс посмотрел на девушку, люто нахмурившись и прищурив глаза, излучая осуждение. ‒ В постель, да к мужу почившей матери, не выждав даже траура! Нехорошо так.

‒ Что? ‒ выдохнула Диона.

‒ Надо же хоть немного держать себя в руках. Ваша прислуга разболтала всей Эстелии!

‒ А-а-андерс, ну не будь ты таким строгим! ‒ умоляюще запричитал Демиар. ‒ Я тоже виноват, не вразумил, поддался. Я ж всё-таки здоровый мужчина. Мы оба были убиты горем и нуждались в утешении. Диона не виновата.

‒ Ах ты скользкий, отвратительный шакал, ‒ с ненавистью прошептала Диона. Глаза рыцаря торжествующе сверкнули, а рот продолжал изрыгать гнусности:

‒ Как мудро заметил Колен ‒ сердцу не прикажешь. Но вы даже не представляете, как страдало её влюблённое девичье сердечко, ещё когда бедная Аделит была жива. Ну вот так оно получилось. Я дал слабину, признаю, но как честный человек и благородный рыцарь намерен жениться.

‒ Куда ж теперь тут денешься. Тебе-то ничего не будет, а её ни в одном приличном месте за версту не примут, ‒ проворчал Андерс, так и пронизывая Диону упрекающим взглядом.

‒ Ты молодец, Демиар. Уважаю, ‒ выразительно кивнул Колен. ‒ Но светское общество всё ж сурово к таким… обстоятельствам. Ты сам видел, далеко не все наши в восторге, а уж как заговорят остальные!

‒ Слухи меня не волнуют, Колен. Свадьба уже скоро, и порочить доброе имя моей невесты я не позволю.

‒ И дух с тобой. Мы всегда поддержим, ты же знаешь. Вас обоих, ‒ отвесил Колен вежливый поклон Дионе, и девушку в который раз затрясло от отвращения.

Мозг заработал в таком усиленном режиме, что в голове за минуту пролетели все возможные способы спасения, их вероятности и последствия. Репутация королевской особы, да и просто обычной девушки, очернена и загублена ‒ это факт. Не пройдёт и дня, как из-за каждого угла в Диону будут тыкать пальцем, поливать грязью и презирать от придворных до поломоек. И даже то, что невинный, как младенец, отчим, которого она «совратила», благородно намерен взять её в законные жёны, доброе имя не очистит. Такие вот в этом гниющем государстве двойные стандарты. Женщины, особенно молодые девушки высшего общества, обязаны быть скромными и целомудренными.

Вспомнив пережитое в пансионе «Томная роза», рассказы его воспитанниц и их ярое желание перемен, Диона с ноющим сердцем поняла, что теперь ей делать дальше.

Обсуждая с приятелями детали бракосочетания, Демиар перевёл на Диону победный взгляд.

‒ Ну, такие тонкости, как место венчания, я всё же буду решать со своей невестой, ‒ подводя итог, сказал он друзьям и добродушно рассмеялся. ‒ Если, конечно, она ещё не передумала выходить за меня замуж.

Андерс звучно прыснул, словно услышал несусветную глупость, а Демиар так и обгладывал обмершую девушку змеиным взглядом.

‒ Что скажешь, дорогая? Ты ведь ещё хочешь быть моей женой, верно?

Все внутренности скрутило и обожгло, к горлу подкатил новый приступ тошноты. Переборов набухший в горле ком, Диона сдавленно ответила:

‒ Да, разумеется… И буду.

Демиар победоносно раздулся, а Колен дружески хлопнул его по плечу и брякнул:

‒ Ну, благословляю! Как говорится, здоровья, счастья молодым. И горько! ‒ хлопнул по плечу ещё раз. И к безмерному ужасу Дионы, Демиар с плотоядной улыбкой двинулся к ней.

‒ Не переживай, милая, никому в нашем королевстве я не позволю тебя обидеть, ‒ приторно пообещал он, коснулся белокурой пряди, и Диона испуганно дёрнулась. Коварно прищурившись, Демиар тихо прошептал: ‒ Не артачься, девочка. Хуже будет.

Обхватил пятернёй её подбородок, сжал и присосался к девушке омерзительным поцелуем.

Дионе захотелось взвыть. Его растительность на лице колола ей губы и нежную кожу, отвратный язык глубоко врывался в рот, усиливая тошноту вкусом горького алкоголя и табака, рука больно сжимала челюсть. Долго терпеть не смогла, хотела вырваться, но Демиар сильнее стиснул пальцы.

‒ Ладно, хорош, имей совесть! ‒ вмешался Андерс и стукнул друга по спине. ‒ Мы всё-таки ещё здесь.

Освободившись, Диона отпрянула и едва сдержала рвотный позыв. Ничего не соображая, на грани обморока, выпалила:

‒ Простите, я… Мне нужно идти!

И со всех ног бросилась прочь из подвального помещения.

‒ Засмущал девчонку, старый ты прелюбодей! ‒ послышался за спиной наигранно строгий выговор Колена.

Диона неслась быстро, как никогда в своей жизни. Краем глаза увидела в углу подвального коридора моток верёвки для сушки белья, схватила его, прижала к груди и кинулась дальше. Ноги сами затормозили, руки сами схватили какую-то то ли простынь, то ли наволочку, спрятали под ней верёвку, и девушка сломя голову помчалась дальше. Надзиратели, мимо которых она промчалась за весь свой путь до спальни дважды, подозрительно глянули на свёрток, но ничего не сказали.

Вломившись в спальню, еле дыша от усталости, Диона заперла дверь. Бежать. Спасаться!

Распахнула платяной шкаф и вывалила всё наружу. Надев тёплые колготки, влезла в самое практичное платье, накинула плащ, сунула в карман перчатки, обулась в полусапожки. Выпотрошив ящики косметического стола, схватила кошелёк с деньгами, наполнила карманы драгоценностями из шкатулки. Схватила верёвку, без оглядки вырвалась на маленький балкон и прикрыла за собой дверь.

Снега на улице почти не было, но стояла промозглая, пасмурная погода. Склонившись над бортиком балюстрады, Диона увидела внизу ещё одного надзирателя. Стоит прямо под её балконом и втихомолку читает книжку, спрятав её за пазухой верхней одежды.

Осмотрелась по сторонам.

Вдоль фасада замка, на уровне пола, тянется неширокий каменный выступ. А метров через двадцать заворачивает за угол, за пределы видимости охранника. Внизу густая растительность, что-то без листвы, что-то вечно зелёное. Делать нечего. Придётся рискнуть.

Диона подняла голову к небу и прошептала:

‒ Мамочка, помоги.

Глубоко вздохнула, собираясь с духом, отошла к стене, тихо забралась на парапет балкона и встала на выступ. Прижавшись спиной к стене и сжимая в кулаке моток верёвки, осторожно зашагала боком к углу.

От высоты на секунду закружилась голова. Не страшно, всего лишь третий этаж. Хоть замок и высокий… Об этом думать нельзя. Ни о высоте, ни об охраннике внизу. Только о том, чтобы добраться до угла, спокойно и тихо. От промозглого ветра стало жутко холодно. В спешке Диона не надела перчатки и капюшон, так что придётся немного потерпеть.

Она дошла до первого из двух на её пути окон. Осторожно заглянула ‒ в комнате Анники никого видно не было. Принцессу она не боялась, но лишь бы только там не убирались слуги. Ещё раз глубоко вздохнула и тихонько стала продвигаться, придерживаясь за оконную раму. Снова прижалась к стене и пошла дальше.

Второе окно тоже вело в комнату принцессы. Его она миновала так же, как и первое. Наконец добралась до угла, завернула, не чувствуя рук от холода каменной стены замка. Дошла до следующего окна. А это уже спальня Демиара. Остаётся только надеяться, что его там нет.

Боясь дышать, Диона заглянула внутрь, но окно оказалось плотно зашторено. Правда, занавески светлые, и если внутри кто-то есть, то он сможет увидеть её силуэт. Делать всё равно нечего…

Аккуратно прошла и забралась на балкон, что тоже принадлежал Демиару. Здесь так же были задёрнуты занавески. Диона ещё раз мысленно воззвала к духу матери, опустилась на колени и стала торопливо наматывать верёвку вокруг ближайшего к стене столбика балюстрады.

Верёвка оказалась не такая длинная, как она думала. Кинув вниз второй конец, Диона поняла, что пару метров придётся преодолеть прыжком. Лишь бы сделать это тихо. Вокруг никого нет, но вот надзиратель так и стоит за углом. А ещё верёвка очень тонкая, скорее всего, рукам придётся больно.

То и дело прислушиваясь к комнате за окном, Диона торопливо надела перчатки, набралась смелости, ухватилась за верёвку, залезла на парапет балкона и стала выкарабкиваться вниз.

И тут занавески Демиара шевельнулись и стали отдёргиваться в стороны.

Глава 6 «Звериный менталитет»

Большой тренировочный зал был оживлён и полон, как всегда в промежуток между завтраком и обедом. Незадолго до ужина здесь тоже будет многолюдно. Обучать всех носителей тениумов одновременно уже проблематично, и теперь мы разделяем волаков, так сказать, на две смены. Одну тренирует Грегер, другую я.

Сейчас была не моя очередь. Я расхаживал по залу и апатично наблюдал за прогрессом новобранцев. Кто-то отрабатывал единение в бою, кто-то учился гармонии с тениумом, большинство духов уже обрели плоть, новенькие пока сохраняли огненное сияние. Зверинец был разнообразным, но по большей части ‒ крупные хищники из семейств кошачьих и псовых. Птиц было всего две ‒ ворон Аиды и белоголовый орлан Дэйва.

На самом деле, присутствовать здесь, пока командует парадом Грегер, мне необязательно, но мне нужно было хоть чем-то занять себя, попытаться отвлечься от дурных мыслей. Этой бессонной ночью мне пришлось много думать, надеяться, отрицать, думать ещё и наконец признаться самому себе ‒ Зары с нами больше нет. Ни её, ни ребёнка. Иначе тениумы и дымчатые твари, которых я разослал по всему Кайергарду, уже нашли бы их. Всё, что остаётся теперь ‒ смириться с потерей, успокоить чувства и разгребать другие проблемы. А их хватало с лихвой.

Проходя мимо сражающихся духов, я задумался, и в одно мгновение Ферзь вдруг завладел мной и сиганул прочь. Аккурат за миг до того, как в меня прилетела огромная туша рычащего волка. Сражения тут же прекратились, и в мою сторону устремилось множество пар взволнованных глаз. Волк поджал хвост, уменьшился и виновато заскулил. Швырнувший его в меня леопард ‒ тоже.

Я убрал с лица волосы, выпрямился и кратко бросил:

‒ Продолжайте.

И двинулся дальше. Волк воинственно рявкнул и бросился терзать своего обидчика, пока обоими управляли их носители, отрабатывая гармонию с тениумами. Никто не говорил об этом, но коллективный дух был надломлен и подавлен утратой ещё одного, точнее, двоих из нас. Скорбеть напоказ у волаков было непринято, и каждый справлялся с этим по-своему. Так что все сегодня были как никогда молчаливы и усердно сосредоточены на тренировках.

Нашлись и те, кто отвлекался по-другому. На небольшом диване, в дальнем углу тренировочного зала увлечённо забывались Ингрид и Мортен. Мой брат заламывал и мучил девушку щекоткой, а она безуспешно пыталась вырваться, защититься тем же и измученно смеялась.

‒ Ай-ай! Не надо, не надо-а-а-а! ‒ донёсся до меня умоляющий визг.

Нагло пользуясь силовым преимуществом, Мортен обездвижил девушку, сжал её ладонь в своей, потянул на себя и выставленным пальцем второй руки нацелился на подмышку. Ингрид вся скукожилась, уткнулась носом себе в плечо и жалобно захныкала. Но вместо подлого тычка волак вдруг поднёс женскую руку к губам и поцеловал, с улыбкой глядя на Ингрид, и девушка вся расцвела. Такая счастливая и беспечная, как без ума влюблённая барышня. Или не как?

Тут я не кстати вспомнил последние слова, что сказала мне Зара, и сообразил, что стою на месте и открыто пялюсь.

«Держись подальше от Ингрид… Её мир не долго будет крутиться вокруг одного Мортена…»

Несколько раз Ингрид ловила мой взгляд, но была слишком увлечена моим братом, а тот вообще не замечал ничего вокруг, зацикленный только на ней. Любо-дорого смотреть, но лучше не надо. Я развернулся и пошёл в обратную сторону. Ох Зара… Если тебя погубила расплата за инстинкты и недолговечное счастье с твоими мужчинами, то в гробу бы видать такое «счастье». Да какой идиот вообще придумал этот многомужеский способ размножения?

«Раз придумал, значит, так было надо», ‒ раздался вдруг ворчливый голос Ферзя в моей голове.

Я изумлённо остановился.

В зале было слишком шумно, и я решительно вышел, принял в коридоре звериный облик и выскочил из усадьбы на задний двор. Метель почти стихла, но небольшой ветер ещё поднимал в воздух вихри пушистого снега. Как всегда пасмурное небо озарялось утренними сумерками.

«А теперь давай по порядку», ‒ потребовал я, вышагивая по белоснежному двору и размахивая длинным хвостом.

«Заинтересовался размножением? ‒ флегматично произнёс дух ягуара. ‒ Уверен, что хочешь этого сейчас? Зара дала тебе дельный совет».

Я раздражённо рыкнул и замотал головой, отряхивая снег с ушей и глаз. Зашёл под навес флигеля усадьбы и сел.

«Это ты сделал волаков такими?»

«Могучими носителями лучших генов? Это была командная работа шамана и тёмных магов. Об этом тебе уже рассказывала Ингрид».

«Слишком поверхностно. А ты, как непосредственный участник, можешь сказать больше».

Какое-то время Ферзь молчал, а я слушал тихое завывание ветра и мёртвую тишину северного поселения. Несмотря на разгар утра, никто из его жителей не горел желанием выходить на улицу.

«Непосредственный участник? – со странной иронией произнёс Ферзь. – Ну что ж, ладно. Я расскажу тебе, как это было».

Его реакция удивила, но я ничего не ответил и просто приготовился поглощать новые умопомрачительные знания.

«Ты помнишь предысторию получения волаками звериного гена. В древности твои предки хотели стать самым могущественным племенем, но для этого им нужно было много мужской силы. Тогда они стали убивать женщин, если они второй раз рождали девочек, вместе с младенцами, считая таких матерей дефектными, а их дочерей лишними ртами в племени. В результате женщин осталось слишком мало, чтобы хватало на каждого мужчину, и со временем племя оказалось на грани вымирания. В ту эпоху в мире процветало шаманство и магия ‒ это было до роковой войны светлых и тёмных магов. И волаки обратились за помощью к тёмным магам и шаману».

«Неужели и там фигурировал предок Рахиона?»

«Тот, что предсказал тебя и проклял королевскую династию, жил пару веков спустя. Но ты не ошибся – шаман, который вместе с тёмными провернул обряд над твоим племенем, тоже является предком нашего остроухого приятеля».

«Сказочная семейка!»

«Сложный обряд чёрной магии должен был спасти и усовершенствовать вымирающий народ. Как ты уже знаешь, в итоге после него женщины стали вбирать и воплощать в одном ребёнке самые лучшие гены нескольких мужчин своего племени».

«Так какую же роль здесь сыграл ты? И откуда у нас взялся звериный ген?»

«Моя роль была одной из самых ключевых в этом обряде. Шаман призвал духов всех убитых волаками женщин и младенцев, и они помогли с этим обрядом, так сказать, чтобы их смерти не были напрасными. А тёмные провели кровавый ритуал жертвоприношения на алтаре, и этой жертвой стал я».

«То есть…»

«Я был самым обычным ягуаром. Диким зверем, оказавшимся не в то время и не в том месте».

«Почему именно ты?»

«Тёмные маги обещали твоему племени могущество и выносливость любого зверя, какого они выберут сами. Они захотели уподобиться ягуару. Меня поймали и принесли в жертву, а с помощью шамана духи женщин и младенцев приняли к себе и мой дух. Мы слились и стали одним целым, а затем коснулись каждого члена твоего племени, и в каждом отныне жила частица меня и невинно павших жертв. Это слияние наградило племя звериным геном, а моё жертвоприношение сделало меня великим духом. Соответственно, волаки с тех пор стали моими жрецами. После слияния их волосы почернели, а глаза сделались золотистыми, как у меня».

«Я всё равно не понимаю, на кой злейдер было делать так, чтобы женщине нужно было несколько мужчин? Где здесь логика? Такого нет даже в мире животных».

«Так захотели сами мужчины, когда женщин было в несколько раз меньше, чем их. Зачем толпой сражаться за одну самку, если её можно просто разделить и без потерь передать свои гены следующему поколению? Тем более что первые годы женщина за раз производила на свет по ребёнку, можно сказать, на каждого из трёх-четырёх своих партнёров. Но то была временная мера, чтобы ускоренно приумножить популяцию».

«Вот именно! Спустя годы наверняка родилось достаточно будущих матерей. Почему нельзя было вернуть всё как было?»

«Чем больше генов получал один ребёнок, тем совершеннее он становился, из поколения в поколение. Это, а не только звериный ген, сделало волаков самым могущественным племенем. Это во-первых. А во-вторых, не прошло и полувека, как вражда светлых и тёмных магов переросла в войну, в результате которой были утрачены многие древние знания. Проводить обратный ритуал, если бы того захотело наше племя, было просто некому».

«И ты не знаешь, как вернуть нам традиционный способ размножения?»

«Хоть и стал великим духом, тогда я был обыкновенным зверем».

Ферзь умолк, и даже не обращаясь к нему, я чувствовал, что разговаривать на эту тему ягуар больше не желает.

Довольно долго я бродил по поселению сквозь наваленный и всё ещё сыплющий снег и укладывал в голове новую информацию. А ведь что ни говори, способ вернуть всё на круги своя есть. Наверняка описан в чьём-нибудь древнем фолианте, вроде того, что хранил знания о подлинной истории Андрокада, его истинных основателях и предсказании о будущем спасителе своего народа. Может, книга передаётся из рук в руки, как было в семье Гарины, или знание из уст в уста вроде магических знаний из древности. Но способ точно есть.

Да и поглоти меня гнилая бездна – он просто обязан быть! Ведь своеобразный метод восполнения племени был придуман дикарями, бездушными варварами и детоубийцами, а сейчас век процветания цивилизации, гуманности и здравого мышления. И я считаю, что делить между собой одну женщину, как и жить звериными инстинктами, в наше время неактуально и просто дико!

«Ну посмотрим, как ты убедишь в этом остальных волаков», – скупо усмехнулся надо мной Ферзь, но я не обратил на него внимания, а он и не ждал моей реакции.

Внезапно меня охватила лютая злость. Не знаю почему, но всё моё звериное тело вдруг нервно задёргалось и бросило в жар, адреналин так закипел в крови, что я не смог больше оставаться на месте. Зарычав, вскочил на лапы и помчался вдаль, куда-то мимо усадьбы, вдоль домов прибежища.

Снег облеплял массивную морду, лез в глаза, и я нервно мотал головой, рычал, увеличивал скорость, маневрировал между избами и прыгал по сугробам. Миновав дома на самой окраине, резко остановился, и шерсть на загривке от удивления встала дыбом.

Из лесу в мою сторону шёл человек. Точнее, ковылял, покачиваясь и чуть не валясь с ног. Зимний плащ колыхался на неуклюжем шагу, ветер дунул в лицо, скинув с головы капюшон, и грубо затеребил чёрные волосы. Я не поверил своим глазам.

Увидев меня, она остановилась. Я бросился к ней, возник рядом уже в своём обличии, и девушка без сил упала мне на грудь.

– Дух милосердный, Зара! Да как же… Где ты была?!

В ответ раздался лишь горестный тихий всхлип, и Зара потеряла сознание.

Подхватив её на руки, я весь содрогнулся, а дух ягуара взвыл отчаянным, полным скорби звериным рёвом. Девушка больше не была беременной, и ребёнка при ней не было.

* * *

Тренировка закончилась так не вовремя, что все волаки увидели, как я заношу в дом Зару, и ломанулись за мной. Пришлось гаркнуть как следует, чтобы не мешались – ни к чему сейчас столпотворение. Грегер помог разогнать их, Мортен пропустил в вестибюль меня и Грегера с Ингрид и захлопнул двери перед любопытными носами.

Меня трясло от холода – на улицу я выходил, покрытый тёплым мехом, а вот возвращался через всё поселение в чём был дома – в штанах да рубашке. После жизни в тёплой стране, где почти нет снега, к холоду я был очень чувствителен, но сейчас меня больше всего беспокоило другое.

Я занёс Зару в её спальню. Она уже очнулась, лежала в моих руках и апатично смотрела в потолок. Я уложил девушку на кровать, расстегнул и осторожно снял с неё плащ. От вида стройной фигуры в груди болезненно похолодело.

Внезапно кто-то отодвинул меня в сторону.

– Зара! – Грегер снял с девушки ботинки, накрыл её одеялом и присел перед ней на корточки. – Зара, ты меня слышишь?

Я попятился назад. Ингрид и Мортен застыли в стороне, поражённо глядя на посеревшее и истощённое, словно от длительного голода, лицо.

Девушка едва заметно поморщилась и чуть отвернула в сторону голову. Грегер оглянулся ко мне и воскликнул:

– Позовите кто-нибудь Римариуса, ей нужна помощь!

– Не нужна мне никакая помощь, оставьте меня! ‒ резко прошептала Зара.

– Мы так волновались за тебя, Зара! – не сдержался я. – Перерыли весь Кайергард. Где же ты была? Почему мы не нашли тебя?

В ответ звенела гнетущая тишина. В воздухе завис ожидаемый вопрос, которым терзался каждый из нас, но никто не осмеливался его озвучить. Зара молчала и продолжала смотреть в одну точку.

Наконец Грегер сделал глубокий вдох, поднялся с корточек, сел на кровать возле Зары и осторожно положил руку на её ладонь, лежащую на животе.

– Зара… Куда ты дела ребёнка?

Что-то в её глазах резко изменилось, и от этого у меня болезненно съёжилось сердце. Кажется, Ингрид тихо охнула.

– Зара, скажи нам, пожалуйста, – не отступал Грегер, хотя его голос сильно подрагивал.

Качнув головой, Зара хотела убрать руку, но волак так и не отпускал её, а противиться у девушки не оказалось сил.

– Забудьте о нём, – шепнула она, на секунду сомкнула веки и снова подняла, но на нас не смотрела. – Дайте мне, пожалуйста, отдохнуть. Я очень сильно устала… Я посплю немного и… и уйду, не буду больше вам обузой.

– Да что же ты говоришь такое, Зара! – чуть не сорвался я на отчаянный крик.

– Я всё решила, Конрад, не дави на меня. Не надо…

– Ты никогда не была нам обузой! – в бессильном гневе воззвал к ней Грегер.

– Как же ребёнок… – в тон ему выжал я.

– Оставьте… меня!.. – Эти слова Зара не произнесла, а гневно выдохнула сквозь стиснутые зубы, отдёрнув от Грегера ладонь. На глаза навернулись слёзы, измученная девушка задрожала, и посеревшее лицо стало наливаться кровью. – Не нужен никому был этот ребёнок. Забудьте, не говорите о нём ничего! Не было его никогда, ясно?! Не было… И точка.

Никогда ещё мной не овладевало такое жестокое, грызущее чувство отчаяния. Жгучее, до физической боли в груди и где-то в желудке. И Грегер, и Ингрид и даже Мортен пребывали в глубоком шоке, никто в эту минуту не решался выдавить из себя ни единого звука. Оглянувшись, я увидел на пороге комнаты Римариуса, Армана и Кэролин. В глазах каждого застыл холодный ужас.

Вздохнув, Грегер опять взял девушку за руку и крепко сжал. Пальцами второй руки осторожно коснулся лица Зары и повернул к себе её голову. Тихо сказал:

– Зара, как ты могла подумать, что мы тебя бросим? Что Я тебя брошу? Почему ты совсем не брала в расчёт меня?.. Почему?

На секунду мне показалось, что она сейчас разрыдается, но Зара только сипло произнесла:

– Что бы ты мне ни говорил, Грегер, ты всё равно выберешь Ингрид, а не меня… И я пойму.

Услышав, Ингрид переменилась в лице, точно увидела мертвеца. Мортен лишь скривил губы, а Грегер так и смотрел Заре в глаза, как будто вёл с ней безмолвный диалог. В конце концов она отвернулась к стене, сжалась в позу эмбриона и затихла. Арман и Кэролин недоумённо осматривали всех волаков, зато Римариус, кажется, понимал весь масштаб проблемы.

Я почти не удивился, когда Ингрид стала нервно пятиться спиной, доковыляла до двери и выскочила из комнаты. Трое магов едва успели расступиться. Мортен не стал её догонять, остался стоять на месте и напряжённо о чём-то думать. Грегер отвернулся от Зары, взялся за голову и издал уставший, хриплый стон. А я гневно сжал кулаки.

И что, великий дух принесённого в жертву хищника, ты считаешь звериный менталитет нормальным для человека? Одна становится жертвой животных инстинктов, а в результате избавляется от родного ребёнка. Того, кто мог бы это предотвратить, считает своей собственностью вторая, хотя и крутит роман совершенно с другим, и все воспринимают это как естественное. А между тем целый народ на грани вымирания. Опять. Какой толк от твоего жертвоприношения и того, что оно дало нам в итоге? Ведь не будь у нас звериного гена, волаков бы не выжали из Андрокада, и им бы не пришлось выживать на севере. А королевство бы уж как-нибудь построили, обыкновенным, человеческим трудом.

«Не время сейчас для жалоб и дискуссий! – резко возразил мне Ферзь. – Тебе не кажется, что пора наконец действовать и выводить наш народ из тени, пока подобных жертв не стало ещё больше?»

«Уж я буду действовать, не сомневайся».

Грегер так и сидел на постели неподвижной Зары и держался за голову, а я вместе с Мортеном вышел из спальни и закрыл за собой дверь.

– Не скажу, что мне всё понятно… – ошарашенно протянула Кэролин.

Я отмахнулся и решительно сказал:

– Арман. Можно тебя на минуту?

Тёмный пошёл со мной вглубь длинного коридора, пока другие поплелись в обратную сторону, к лестнице на первый этаж.

– Если тебе требуется специалист по глубинным просторам женской логики, – почесал затылок Арман, – дашь мне его визитку, когда найдёшь.

Остановившись, я решительно посмотрел на своего магистра и спросил:

– Ты что-нибудь знаешь о родовых проклятьях?

Тот обиженно фыркнул и заявил:

‒ Я тебя чёрной магии учу или крестиком вышивать? Естественно знаю!

Глава 7 «Решительность к действиям»

Провинциальная Эстелия дремала под покровом бархатистой темноты. Здесь было ещё раннее утро, и зимний рассвет не торопился озарять затянутое тучами небо. Кое-где, у самых стен зданий, виднелась мелкая снежная россыпь, словно замёрзшую землю слегка посыпали солью.

Притаившись за стволом голого дуба, я не сводил глаз с такого знакомого, почти родного, и в то же время совершенно чужого мне замка. Арман стоял рядом и разоблачительно улыбался.

‒ Ну и чего ты ломаешься, скромник? Долго нам ещё тут стоять? А-а, я понял ‒ душевные терзания! ‒ озарился он злорадной мыслью. ‒ Согласен. Уйди я на много месяцев в полигамный загул, я бы тоже устыдился смотреть жене в глаза… И нечем бы стало – ни смотреть, ни гулять.

‒ Она мне не жена, ‒ недовольно нахмурился я.

‒ Я знаю, что такое священный союз, Конрад, и спешу тебя разочаровать ‒ ты женат, друг мой. Сюрпри-и-из!

‒ Хватит ёрничать, ‒ я развернулся и зашёл за дерево. ‒ Мы провели этот обряд исключительно для того, чтобы снять проклятье с королевской династии. Он ни к чему меня не обязывает.

‒ Да хоть ради смеху бы вы его заключили, мотивы факта не меняют, ‒ покачал головой Арман, глядя на меня, как отец на непутёвого сына. ‒ Вы провели древний обряд, обвенчались перед великими духами у Сакрального тотема, и с помощью не кого-то там, а верховного жреца. Кроме перемирия с новыми родственниками, чтоб ты знал, это обязывает тебя быть верным своей спутнице жизни. А иначе грех на душу. Вот так-то!

‒ Что ты прицепился к моей верности? Завидуешь что ли? ‒ начал закипать я от злости. Арман чванливо хохотнул.

‒ Я, в отличие от тебя, сначала нагулялся как следует, а уж потом со спокойной душой осел у домашнего очага. ‒ Сморщившись, он почесал затылок и пробормотал: ‒ Одна эта ведьма десятку любовниц фору даст. Так что сам завидуй.

‒ Ещё раз повторяю тебе ‒ это было сделано только чтобы снять проклятье. Верховный жрец сказал, что это единственный способ.

‒ Да бездны ради! Всё на твоей совести.

‒ Ты закончил читать морали?

‒ Даже в мыслях не было начинать. Вопрос теперь в другом ‒ ты ведёшь меня к своей Дионе, или мы просто постоять сюда пришли?

Я отвернулся и выглянул из-за дерева, чтобы ещё раз осмотреть замок. Как назло, Арман может увидеть, есть ли на человеке проклятье и был ли он проклят вообще когда-нибудь, но для этого тёмному необходимо посмотреть этому человеку в глаза. Мне пришлось рассказать магистру о том, почему я не могу убить королеву и принца, и о том, почему начал в этом сомневаться.

‒ Тебе достаточно взглянуть на любого члена семьи, чтобы определить родовое проклятье? ‒ рассуждая вслух, спросил я.

‒ Проклятье рода накладывается на весь род. Парадоксальная логика! ‒ со всем сарказмом ответил тёмный. Я получил отчёт от посланной в замок невидимой дымчатой твари и мрачно сказал: