Читать онлайн Личная жизнь любителя бесплатно

Глава 1. Трое на загородном шоссе

Автомобиль вырвался на шоссе и ровно покатил, оставив позади дождливую столицу. Тихо наигрывал джаз. Постукивал дождь. Искрилось и нежилось настроение.

На дороге появилась фигура.

Я снизил скорость и затормозил. Послышался глухой удар. Фигура сломалась и упала.

Меня прошиб пот. Ещё секунду я оставался за рулём, потом выскочил и бросился под колёса: никого! Огляделся. В стороне стояла девчонка и поправляла дождевик.

Я крепко выругался. Она пожала плечами.

Пнув переднее колесо, я сел за руль и предложил подвести. Девчонка залезла на заднее сиденье, ссутулилась и затихла.

Облегчённо выдохнув, словно сделал что-то важное, я положил руки на руль и доверился автопилоту.

Моя жизнь была сущим говном, хотя походила на шоколадный трюфель. Я носил деловой костюм, служил в министерстве, общался с известными людьми, а между тем ничего из себя не значил. Был мелким чиновником, бескровным службистом. Безынтересно и много работал, не имел регулярного секса, растерял старых друзей и завис в ипотечных долгах.

Список аутсайдера могла пополнить девчонка, сбитая на шоссе. Но девчонка не пострадала. Это было удачей! Почувствовав себя счастливчиком, я отбил джазовый ритм.

Дождь прекратился. Тучи раздвинулись. В щель выглянуло солнышко и выпустило первый несмелый лучик. Я улыбнулся: день только начинался. Была суббота. Июль. Девять часов утра. Я ехал на встречу с другом.

Грудь распирало от радости. Ма-а-акс!

Умный, благородный, но с чрезвычайной придурью. Его никто терпеть не мог, кроме меня. Потому что я был его единственным другом.

Макс прилетел в Москву и ожидал меня в кафе.

Высадив девчонку, я хотел бежать, но внутри что-то ёкнуло. Как же я сразу не заметил, что под капюшоном несуразного дождевика скрывался такой редкостный образчик: милая, мокрая, словно рисованная акварелью. Очень красивая девочка.

– Послушай, детка!

Она не слушала. Уходила.

– Эй, красотка! Постой!

Девчонка оглянулась, и я наткнулся на пронзительно синий взгляд. Ё-моё! Что за дива! Сердце сжалось, и каждый вздох давался мне с трудом.

– Хочешь перекусить?

Девчонка помотала головой.

Почувствовав привкус оплошности, я понял, что не приглянулся, и быстрым шагом направился в кафе. В дверях остановился и посмотрел в сторону шоссе. Девчонка голосовала. Машины сигналили и проезжали мимо.

Притормозил BMW. Из него вывалились гопники. С девчонкой они не церемонились: подхватили под руки и поволокли в автомобиль. Она кричала и звала на помощь. Голос у неё был тонкий, надрывный, давил на барабанные перепонки.

Мой организм затрепетал. Рассудок отключился. В три прыжка я настиг гопников и разбросал их в разные стороны.

– Беги в кафе. Позови Макса!

Девчонка побежала. Из машины вывалился огромный и мордатый Man. Я понял, что этот будет бить.

Мордатый взревел и набычился.

– Пор-ву-у!

Резко, без особого размаха он ударил меня в висок. Я устоял. Следующий удар пришёлся в живот и переломил меня надвое. Я двинулся вбок, увеличил расстояние, обхватил мордатого за голову и, падая на спину, потянул его на себя. Это было ошибкой. Мордатый меня подмял, а молодые отыгрались. Били ногами. Жёстко, остервенело, не жалея внутренностей и скелета.

Я катался по земле и думал, что пришёл мой конец. Так оно, собственно, и было. Но вернулась девчонка и сходу бросилась в бой: высоко подпрыгнула, взмахнула ногой и мощно проехалась по морде мордатого.

«Да она обучена Кунг-фу!» – промелькнуло в голове, и я отключился.

Когда очнулся, то увидел Макса, который улыбался и протягивал мне руку.

– Вставай! Одинокий воин! Зубы не растерял?

Я потрогал челюсть: нет, вроде всё в порядке! С трудом поднявшись, я засветился разбитым лицом.

– Ты их уделал? Макс!

Макс довольно хмыкнул. В руках он держал пистолет марки «Астра». Я выхватил оружие и потряс им в воздухе.

– О-го-го! Астра-300!

Макс махнул рукой.

– Камуфляж. Трофей со Второй мировой.

Я поиграл пистолетом, перебрасывая с руки на руку, и, прицелившись, сделал вид, что выстрелил.

– Пиф-паф!

Макс отнял оружие и спрятал его в карман.

– Не надо светиться.

Зацепив девчонку, отвоёванную на трассе, я потащил её в кафе. Девчонку звали Марго. Моя душа трепетала: Маргоша!

– Меня зовут Марго, – строго поправила девчонка и поджала губки. Она догнала Макса и, не оглядываясь, пошла рядом с ним.

Это меня задело. Я, конечно, не прыщавый подросток, чтобы заводиться с полуоборота, но завёлся. На ней не было ни царапины, а я был полумертвец. Рисковал жизнью, валялся в нокауте и приобрёл гематому. Всё ради неё! А что получил взамен? Поджатые губки!

– Эй, Миха! Поторапливайся!

Я не стал поторапливаться. Медленно отряхнул одежду, ощупал травмированную челюсть и приложил ладонь к гематоме.

Она всё это видела. Поняла, наверное, свою ошибку и, бросив Макса, вернулась ко мне.

– Давай возьму тебя под руку.

– Не надо меня под руку! Что я? Инвалид?

– Не инвалид, конечно. Просто возьму тебя под руку.

Вцепившись в моё предплечье, она пахнула свежестью и застрекотала.

– Что мне с вами делать? Вы такие разные. Как принц и нищий.

Я вспыхнул.

– Кто нищий?

Марго сделала виноватые глазки, в которых читалось: ну да! Так и есть! Ты нищий, а Макс – принц.

Выдернув руку, я хотел взорваться, но взглядом наткнулся на Sedan и передумал. Не стал перечить. Мой старенький Sedan несправедливо занижал мой статус, хотя был другом семьи на протяжении трёх поколений.

Девушка, отвоёванная на трассе, предпочитала Макса. И это разумно. Макс носил королевскую фамилию Гогенберг, обладал аристократическими манерами и артистическими маневрами. Из нас двоих он был больше принцем, чем я не был нищим!

Мы вошли в кафе. Марго скинула дождевик, и я заулыбался: она заслуживала кулачных боёв с применением трофейного оружия! Высокая, стройная, с безупречной фигурой и тонкими чертами лица. Она присела за столик, полистала меню и, коротко взглянув, решительно объявила:

– Салат с креветками и крепкий кофе.

Мы переглянулись: какова! В моей душе всё запело, повысилось настроение, и жизнь закрутилась веселее.

Макс кивнул в дальний угол и напомнил, что мы пришли поговорить, а не потусить с девушкой. Угнездившись за столиком, я заворчал.

– Почему в девять утра? Почему за МКД? И вообще! Зачем такая конспирация?

– Нет никакой конспирации! – возмутился Макс. – Я просил о конспирации, но ты её нарушил: устроил драку, засветился фингалом и захватил заложницу! Кто такая эта девица?

– Марго? – я оглянулся. – Так. Никто. Она – случайность.

– Даже случайность не бывает случайной.

Я заёрзал на стуле.

– Чего ты боишься?

– Не боюсь, а опасаюсь.

Макс нацепил очки, долго и вдумчиво читал меню. Он изучал состав блюд, их калорийность и стоимость в граммах. Оторвавшись от чтения, наклонился через весь стол и шёпотом прогнусавил:

– Мне угрожает опасность!

– Эка невидаль! – воскликнул я. – Тебя хотят убить?

Макс позеленел. Я почувствовал себя дебилом. Хотел извиниться, но тут появился официант, и неловкость сама собой рассосалась. Подали куриные маффины, шпинатную закуску с грецкими орехами и яйцо пашот. Макс сделал правильный выбор, когда выбрал кафе на тридцатом километре от МКД. Здесь тихо, уютно, хорошая кухня и красивая девочка.

Я оглянулся. Марго приступила к еде. Свекольные волосы были живописно всклочены. Обтягивающий свитер подчёркивал прямую линию плеч. Высокий бюст и тонкая талия взывали к шевелению самых сокровенных мужских чувств.

Макс не смотрел на Марго. Женская красота его не волновала. Наверное, он пользовался борделями, не растрачивался на любовь, не ущемлял свою великолепную личность.

Он уткнулся в тарелку и активно заработал челюстями. Его лицо оставалось зелёным, мрачным и вытянутым.

– Я работаю в Вене, в генетической клинике, – проговорил он, не переставая жевать.

– Знаю, знаю, – поспешно заверил я, чтобы он не напрягался.

Макс недоумённо поднял брови: хорошо, что знаешь. Только зачем перебивать?

– В клинике происходит что-то странное.

Я молчал. Не перебивал. Он выразительно посмотрел на меня: типа, давай, перебивай! Выражай своё изумление.

Ну так я выразил! Задействовал все мимические мышцы лица!

Максу опять это не понравилось.

– Послушай, придурок! От тебя не требуются ужимки обезьяны!

– Ладно, – произнёс я с нажимом и даже скрежетнул зубами. В другое время я бы ему врезал! Но в другое время. Тогда Макс был зелёным и необычайно встревоженным.

– В нашей клинике работает секретная лаборатория.

Я пожал плечами. Максу не требовалось, чтобы я верил или не верил. Ему нужно было, чтобы я слушал и не перебивал.

– Всё засекречено. Никто ничего не знает. Думаю, там проводится эксперимент по пересадке человеческого сознания. Это вполне реальная задача. Геном человека содержит около двадцати тысяч генов. И только один процент отвечает за тело. Остальные гены отвечают за человеческое сознание.

Я напрягся: что это означает?

Макс снял очки и помассировал переносицу.

– Это означает, что один процент можно приживить к другим девяноста девяти.

– Сознание одного человека можно пересадить на тело другого человека?

– Именно так.

Макс откинулся на спинку стула и полюбовался эффектом, который произвёл на меня. Я был потрясён и обескуражен. Это открытие позволяло обеспечить бессмертие! Сознание пожилых можно вживлять в головы молодых! И всё! Вечная жизнь! Смерти больше нет!

– Клиника занимается бессмертием?

– Нет. Это недоступно для человечества.

– А для кого доступно? – спросил я и замолчал, осенённый догадкой.

Макс утвердительно закивал.

– Доступно для внеземных цивилизаций.

– В клинике орудуют инопланетяне?

Макс прокашлялся.

– Думаю, что так. Сознание инопланетян насаждают на человеческие тела.

– Мазафакер! – воскликнул я и бросил вилку с ножом.

Приборы так громко звякнули, что оглянулся официант. Я процедил: «Извините» и склонился над столом, чтобы лучше расслышать секреты, которые таила венская генетическая клиника.

– В клинику входят люди, а выходят инопланетяне. Среди них общественные и политические деятели, руководители государств и представители королевской династии. Они освоили парламент, захватили Европу и скоро войдут в систему управления миром.

Я недоверчиво покачал головой.

– Ты в это веришь? Макс!

– Это реальность.

Я не верил. Бредовые идеи и bike-shedding1 были не для меня!

От гения, каким являлся Макс, я отличался здоровым прагматизмом, лёгким характером и интересом к женщинам. Ни на секунду не выпускал из виду Марго. Внимательно отследил, как она съела салат, выпила кофе и перешла к клубнике. Поместила ягодку в рот и слегка придавила десной. Высосала сок и облизала губки! Сладенькая девочка!

Я надкусил пирог. О-о-о! Пирог был хорош! С яблоками и взбитыми сливками.

Меня одёрнул Макс:

– Не отвлекайся на баб! Не увлекайся едой! Говори по делу. Что думаешь?

Я дожевал пирог и смахнул крошки.

– Ты прав. Все мы в матрице. Нами кто-то управляет.

– Так оно и есть! Нами управляют! – Макс глотнул минералки. – Пришли из космоса, захватили влиятельные персоны и поместили в них своё инопланетное сознание. Моя фамилия принадлежит австрийской королевской династии. Завладев фамилией Гогенберг, они откроют любые двери и перевернут весь мир!

– Остановись, Макс! Это перебор.

Макс занервничал.

– Ты не понимаешь. Фамилия Гогенберг имеет прямое отношение к морганатической ветви Габсбург-Лотарингского дома Австрийского королевства.

– Да ладно! Ты не королевич!

Макс уставился на меня, как удав на кролика.

Я не сдавался.

– Точно. Не король! Твой дом не Габсбург-Лотарингский, а пятиэтажка на окраине Москвы.

Макс едва сдерживал негодование. Я не отступал.

– Успокойся, Макс! Вспомни прошлое своих предков. До революции они жили в Сибири, в небольшом немецком поселении. В тридцатые годы подвергались репрессиям. В сороковые сражались за Родину. После войны работали на заводе. Потребляли трудности, лишения и советскую бытовуху. В девяностые твои родители погибли. Твоим воспитанием занималась бабушка. Сейчас ты живёшь в Вене. Работаешь в клинике. Ты не королевич. Макс! Ты генетик. Врач. Молодой и перспективный учёный.

Я был убедителен. Макс это признал и потупился. Сделался маленьким и несчастным, совсем непохожим на себя, уверенного, спокойного, знающего всё то, что ему нужно в жизни. Наверное, ему было обидно, что он не королевский отпрыск. Хотя внешне он был похож на австрийского аристократа, герцога фон Гогенберга. Тот тоже был Максимилианом.

– Оставайся в России. Макс! Ты здесь в безопасности.

Подали кофе. Терпкий запах приятно защекотал ноздри, вытесняя пары депрессии, которые распространял Макс.

– Ты не понимаешь. Проблема гораздо глубже, чем тебе кажется. Инопланетяне завладеют миром и приступят к уничтожению человечества.

– Ты бредишь, Макс!

Макс замолчал, не найдя поддержки и понимания. Глянул в меню, изучил счёт и, аккуратно рассчитавшись, оставил чаевые.

– Кто эта девушка?

Я оживился.

– Сейчас узнаем!

Подхватив бутылку вина, мы направились к столику, где расположилась Марго.

– Кто ты есть? Девица-красавица!

Девица не ответила. Поднялась из-за стола и, бросив на ходу: «Поехали!», быстрым шагом направилась к выходу.

Мы с Максом переглянулись: как это понимать? Искра разума вспыхнула и тут же погасла: мы вскочили, как озабоченные кобели, и ринулись за ней.

За дверями нас ждал чудесный мир. Дождик закончился, выглянуло солнышко, и в сине-серых лужах отражались пухлые облака.

Нам не было тридцати. Мы были не женаты. Впереди ждала целая жизнь! И ещё один денёк в обществе красивой и дерзкой девчонки.

Глава 2. Когда стреляет незаряженный пистолет

Погрузившись в старенький Sedan, мы направились в посёлок, где проживала Марго. Её родители были в отъезде, и в нашем распоряжении оказался огромный двухэтажный дом.

Это было уютное жилище с дорогой итальянской мебелью, картинами известных художников и современной бытовой техникой.

Взглянув на себя в зеркало, я убедился: серо-голубой взгляд, вихрастый пшеничный чуб и мускулистый торс – это достаточное условие, чтобы зацепить внимание такой выдающейся красотки, какой являлась Марго. Оставшись собой доволен, я направился на кухню, где она неумело и довольно долго лепила весьма примитивные бутерброды.

– Тебе повезло, что ты живёшь у леса! – произнёс я первое, что пришло в голову. – Можно сходить по грибы. Можно собрать ягоды.

Марго оторвалась от бутербродов.

– Как это?

– А вот так! – я лихо продекламировал: – По грибы да ягоды, да в кусты и с бабою!

Марго покачала головой.

– Фразеологизм? Нет такого фразеологизма.

– Правильно. Нет! Это я сам придумал.

– Сам? – удивилась Марго.

– Ей Богу! Сам!

– Похвально, если сам.

Взгляд девушки потеплел, она брызнула синими искрами и очаровательно улыбнулась.

Мне сделалось неловко. Я про себя выругался: пошляк! Филистер!

Марго ничего не заметила. Нырнула в холодильник и подставила мне хорошенький кругленький задик. Я хотел его погладить, но она распрямилась.

– Хочешь обрезки колбаски?

Я добродушно улыбнулся:

– Ты хотела сказать: «нарезку», а сказала «обрезки».

Тёплая ирония смешалась с тихой радостью и мелкими щекотливыми пузырьками расплылась в моей груди: милая, смешная девочка!

Марго смутилась.

– Да-да. Конечно. Ты прав. Нарезку колбаски. Извини. Я ошиблась.

Марго расстроилась В сердцах откусила колбасы и сосредоточенно прожевала. Потом изменилась в лице и засияла тёплой солнечной улыбкой.

– Обожаю колбасу! Брауншвейгскую! Сырокопчёную!

– Пренебрегаешь здоровым питанием?

– Пренебрегаю! – покорно согласилась она. – Пища приносит мне удовольствие. Разве не для удовольствия человек живёт? Или для него важнее мир, труд и продолжение рода?

Тут я сильно удивился и даже растерялся. И даже рассыпался на молекулы! Достойно ответить не смог. А ведь должен был! Попирались святые истины, усвоенные ещё со школы: мир, труд, продолжение рода – важнейшие факторы существования человечества. Разве не так? Разве СУЩЕСТВОВАНИЕ неважно? Или пришло время это пересмотреть?

Х-мм. Любопытная девочка эта Марго.

Мы переместились в гостиную и затопили камин. Расположились в креслах и, наблюдая за пламенем, наслаждались прозрачной безмятежностью. Разговор протекал лениво, обволакивал теплом и покоем, пока не окреп и не заострился, и не превратился в политическую дискуссию.

Марго высказываюсь кратко, ёмко и убедительно. Кто она такая? Её просвещённость никак не вязалась с обликом розовато-лиловой девы, каких писал Модильяни и какой я себе её представлял. Марго знала несколько языков, владела боевыми искусствами, имела феноменальную память и энциклопедические знания.

Приглушив фонтан влюблённости, я подумал: куда мне до неё! Разве я мог рассчитывать на взаимность! Искоса поглядывая, я только восхищался!

Когда наступил вечер, Марго предложила остаться и переночевать, а следующим утречком по холодку сходить в лес по грибы. Для убедительности она привела фразу, которую я сочинил по нелепости: «По грибы да ягоды, да в кусты и с бабою!».

От этой пошлятины я неловко дёрнулся, а Макса и вовсе перекосило. Марго ничего не заметила, велела нам подождать и пошла обустраивать ночлег.

Максу досталась гостевая комната, а я расположился на мансарде. Забравшись под одеяло, мгновенно заснул. Проснулся рано утром и, вспомнив вчерашнее, блаженно заулыбался. На душе стало светло и радостно. Быстро одевшись, я спустился на первый этаж и постучался в комнату Макса.

Мне никто не ответил. Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В нос ударил концентрированный запах спермы. Моё сердце заколотилось и отзываясь в висках набатом. Про-спал! Про-спал! Проспал Марго!

Недолго думая, я вошёл в комнату и присел на кровать, где лежали двое.

Везде господствовал томительный, непроницаемый мрак. Я приподнял одеяло и положил руку на бедро. Оно оказалось женским. Моя рука заскользила вверх и обосновалась на груди, маленькой, по-девичьи упругой.

Женщина развернулась, обхватила меня за шею и потянула вниз. Я попытался сопротивляться, но она оказалась сильнее. Она была чрезвычайно сильна. В считанные секунды уложила меня на спину и оседлала сверху. Я почувствовал тепло и сырость, и сладостное томление. Женщина раскачивалась и подпрыгивала, и шлёпала попкой по моему животу. Желание усиливалось и обострялось. Вместе с женщиной я перевернулся и, оказавшись сверху, запустил яростные возвратно-поступательные движения, как вдруг почувствовал, что сзади приклеился Макс.

Сразу охладев, я сбросил их обоих: такие игры не по мне!

Вскочив с кровати, я вытер губы, одел штаны и хотел уйти. Но не уходил. Стоял и смотрел, как женщина, игнорируя мой демарш, переключилась на другого мужчину. Похоже, ей было всё равно, кто был её партнёром. Она облизывала и целовала Макса. А я стоял рядом и смотрел, и млел, обдуваемый похотливым вожделением. Полумрак усиливал воображение и придавал недосказанности. Хлюпающие звуки от совокупления приятно возбуждали, пьяняще будоражили и побуждали к безудержному, безрассудному сексу.

Оттеснив соперника, я бесцеремонно занял его место, будучи уверен, что моя партнёрша этого не пожалеет: моя страсть безумней, мои поцелуи жарче, мои ласки слаще и нежнее. Она стонала, широко раскинув ноги, и тихонько всхлипывала, всецело отдаваясь умопомрачительному эротическому разгулу.

Доведённый до полного исступления, я извергся. О да! Это было мощно, полновесно, с длительными крупными мурашками в области бёдер и ягодиц.

Откинувшись на спину, я почувствовал на себе горячий взгляд Макса. Зажмурился и отвернулся, хватая воздух ртом.

Когда отдышался, Макса рядом не было. Он вернулся позже, успокоенный и освежённый. Открыл шторы и впустил в комнату свет. Мы зажмурились и застеснялись друг друга, словно ДЕНЬ не должен знать, что делала НОЧЬ.

Марго вскочила и, совершив пируэт, приземлилась рядом с Максом. Она поцеловала его и попросила, чтобы он приготовил завтрак. Макс помрачнел, понял, что от него хотят избавиться, но перечить не стал. Молча вышел из комнаты.

Марго не стала медлить, опрокинула меня навзничь и оседлала сверху, как верного боевого коня.

Какой же страстной наездницей она оказалась! Удерживая её за бёдра, я наблюдал, как она взмывала и оседала, и спазматически постанывала, откидывая голову назад. Её движения становились всё быстрее и быстрее, пока, наконец, она не вскрикнула и не упала мне на грудь. В тот же момент я извергся.

Потом долго не мог отдышаться. А Марго всё нипочём! Она вскочила и полетела по комнате, и закружилась, совершая невероятные тройные аксели.

Влюблённый и ошарашенный, я смотрел на неё и верил всему, что происходило. Нарушался Всемирный закон тяготения, когда она взлетала под потолок и зависала в воздухе. И оттуда, с трёхметровой высоты, в состоянии немыслимого парения, она восторгалась всем, что видела: спальной комнатой в раскардаше, солнечным зайчиком на стене, умытым утренним садом за окном, цветущим цветком герани и, собственно, мною, лежащим на кровати.

Она всё обожала, что видела. И всё любила! Но больше всего любила себя. Постоянно осматривала и ощупывала. И хохотала от восторга.

– Какое у меня красивое тело!

Я одобрительно хмыкнул: да, красивое!

– И хорошо устроено!

Я опять хмыкнул: ну да, хорошо. А что тут такого? Все так устроены.

Марго продолжала восторгаться и восхвалять своё тело и вдалбливать мне прописные истины:

– Тело дарит много приятностей. Например, сон. Или секс. Безумно приятен секс! А чего стоит душ! Или приём пищи! О-о-о! Еда! Например, брауншвейгская колбаса.

Я потянулся и зевнул.

– А дефекация?

Марго охотно согласилась.

– И дефекация.

Я добавил музыку и лёгкие роды, но Марго отнеслась к ним равнодушно. Она внесла своё предложение:

– Любовь! Обязательно любовь!

– Ну нет! – недовольно поморщился я. – Любовь – это химия, производная мозга. В чистом виде к телу не относится.

– Всё завязано на мозг, – Марго лукаво улыбнулась. – Ты меня любишь?

Я растерялся. Мы знакомы всего несколько часов.

– Любишь! Любишь! – затараторила Марго. – Ты меня любишь! Я же вижу, как ты следишь за движением моих губ, перемещением задницы и вздохами груди.

Благодушно ухмыльнувшись, я согласился и потрогал её грудь. Она подставила задницу. Я поцеловал в задницу.

В комнату вошёл Макс и всё испортил.

– Утренний кофе готов!

Мы сели за стол. Среди галет, паштета и чёрного кофе красовалась пачка презервативов. Марго её схватила и сразу распечатала.

Я быстро сник. Мой организм устал. Сперматозоиды находились в панике. К следующему выходу они не готовы.

Макс воспользовался моим замешательством и зловредно объявил:

– Господа! Продолжаем сексуальный спринт! К старту готовится Михаил.

Я отмалчивался. Макс посмеивался. Марго поглядывала на нас и старалась понять: чего такого она не знает, что положено знать о мужчинах? Наконец догадалась и сказала:

– Сделаем перерыв.

Макс не соглашался, настаивал:

– Никакого перерыва! Спринт! Михаил выходит на старт!

Я попытался взбрыкнуть, но Марго сама справилась. Поставила Макса на место:

– Перерыв! Сексуальный перерыв. Больше не обсуждается!

Макс утихомирился. Мы спокойно позавтракали и отправились на прогулку.

После дождя лес выглядел молодым и задорным. Птичьи трели, аромат душистых трав и грибная охота – всё сопутствовало моей влюблённости.

Макс подобрел, сделался словоохотливым и подробно нас просвещал по поводу грибов.

– Смотрите, это маслята. У них маслянистые шляпки. Произрастают они под хвойным опадом в хорошо проветриваемых и хорошо просвечиваемых местах.

Марго внимательно слушала, сложив руки на груди. Макс усмехнулся:

– Давай, Марго! Срезай!

– Я? – удивилась Марго и замерла в нерешительности.

Потом опустилась на колени и бережно срезала гриб. Я отправил его в корзину и поцеловал её в губы.

Макс отвернулся. Его коробило от нашего счастья. Хмурый и неразговорчивый, он походил на лесного инспектора: в резиновых высоких сапогах и длинном брезентовом дождевике. Размеренной походкой он прохаживался между деревьев, внимательно их осматривал и выносил свой вердикт: это хорошо, а это плохо! В корзине его лежал один гриб. Но какой это был гриб! Шляпка коричневая, ножка беломраморная, запах специфический. Прекрасный белый гриб! Боровик.

– Ты разучился собирать грибы, – подшучивал я над Максом. – В Европе ты грибов не видишь, разве только в ресторанном супчике или в жульене.

Максу не хотелось, чтобы я подшучивал над ним. Он был однофамильцем королей и не допускал насмешек.

– Зачем ты обижаешь Макса? – вступилась за него Марго. – Пусть не умеет собирать грибы. Пусть. Зато он гений. Ведь так? Правильно? Макс! Ты гений?

Макс изумлённо приподнял брови.

– Он гений! – ответила за него Марго. – Каждая особь в чём-то гениальна. Возьмём, к примеру, рыбу. Если судить по тому, как она взбирается на дерево, то рыба всю жизнь будет считать себя дурой.

– Браво! – я захлопал в ладоши. – Сама придумала?

Марго повела плечом.

– Зачем мне придумывать? Это сказал Эйнштейн.

Она высоко подпрыгнула, сорвала шишку и с интересом её ошелушила. Потом подбросила вверх и пнула на лету. Да так сильно и точно пнула, что угодила в другую шишку, растущую на дереве.

Шишка слетела и упала к моим ногам! Я не успел изумиться, как Марго скомандовала:

– Пошли домой! Будем жарить грибы!

Она пошла вперёд, а мы поспешили за ней, забыв про свои разногласия.

Вернувшись в дом, мы пожарили грибы, заварили травяной чай и, задвинув шторы, зажгли свечи.

От тарелок поднимался пахучий пар, от свечей вился тонкий дымок и всё вместе создавало уют и хорошее настроение.

После еды мы растянулись на диванах, предаваясь приятному пищеварению. Я листал книгу Фочкина с его историями о московских улицах. Макс завис в интернете над раскрытым ноутбуком. А Марго слушала джаз и пыталась подпеть, не попадая в ноты.

Всё было так хорошо, как нам этого хотелось. Наши желания сошлись. Разве не для исполнения желаний живёт человек? Я представил, что живу в этом доме с Марго. Она моя жена. У нас трое детей. А крёстным отцом приходится Макс.

Взглянув на Макса, я хотел сказать, что рад нашей встрече, ценю нашу дружбу и всегда готов помочь. Но что-то смутило меня, и я не сказал.

Всё это типа «бла-бла-бала». Потому что на деле я никак не помог. Да и как помочь? Максу нужен врач, чтобы избавил его от навязчивых бредовых идей.

Я поднялся с дивана и направился в кабинет, где мог бы сменить книгу.

В прихожей взгляд зацепился за рюкзачок, из кармашка которого торчала бумажка с аббревиатурой международных авиационных линий.

Не удержавшись, я аккуратно её вытянул и внимательно рассмотрел. Это был посадочный талон на авиарейс «Вена-Москва». Талон принадлежал Марго. Она только вчера прилетела из Вены.

Я задумался. Марго не так проста, как мне казалось. Отбросив приличия, я порылся в рюкзаке и обнаружил чек на оплату медицинских услуг, произведённых в австрийской генетической клинике.

«Кто такая Марго?» – спросил я сам себя. Молодая женщина, которая держится спокойно и уверенно, легко шпарит афоризмами, ведёт кулачные бои и летает по комнате. А ещё она похожа на обнажённую, которую я видел на картине Модильяни, когда посещал музей в Штутгарте.

Мозги, припудренные любовью, вдруг стали проясняться. Пришло понимание, что все происходящее кем-то срежиссировано. И точно не Богом!

Потерев подбородок, отбитый мордатым, я решил, что всё следует проверить.

– Мне нужен компьютер!– выкрикнул я из прихожей.

– Возьми мой, – ответила Марго из гостиной.

Я появился в дверях.

– Мне нужен пароль.

Марго не знала пароля! На её лице нарисовалась растерянность.

Но мне и не нужен пароль! Я был хакером со стажем. Тем самый Grok, кто способен взломать даже самую замысловатую тачку.

Не задерживаясь, я направился в девичью комнату. Взломал тачку и обалдел. Всё, что я там увидел, принадлежало юной балбеске, интеллектуальный уровень которой ниже низкого плинтуса. Там находилась попса, шоппинг, глупая переписка и скаченное аниме. Марго не могла заниматься этим! Она другая! Взрослая, умная, с критическим мышлением и философским видением.

Компьютер не принадлежал Марго, а значит, ей не принадлежали дом и вся жизнь, которую она показала! Марго выдавала себя не за ту, кем являлась на самом деле.

Возможно, она лечилась в Венской клинике. Возможно, не пересекалась с Максом. Возможно. Настораживало другое: выписавшись из клиники, она вслед за Максом полетела в Москву. Это совпадение? Или часть хитроумного плана?

Немного повозившись, я хакнул сайт генетической клиники, вошёл в секретный архив и ввел кодовые слова: «Максимилиан Гогенберг». Открылась досье врача, а в нем медицинская карта. Отбросив аббревиатуры, термины и прочую шелуху, я нашёл результаты молекулярно-генетической идентификации крови на предмет родства с Австрийским королевством. Текст был выполнен на немецком языке.

Занимаясь переводом, я нервничал. Неужели Мак – с королевский потомок? Его прапрабабушка, будучи молодой и красивой, согрешила с королевичем, внуком эрцгерцога Франца Фердинанда. Это могло быть правдой. Во время Второй мировой войны сыновья Софи фон Гогенберг, дочери эрцгерцога, находились на территории Советского Союза. Старший сын умер в советском лагере, младший погиб на Восточном фронте. У Макса был шанс.

Я прочёл заключение по итогам проведённой экспертизы: «… die Zuverlässigkeit der Verwandtschaft beträgt 0 Prozent2».

Увы, прапрабабушка солгала. Она не являлась правнучкой эрцгерцога Фердинанда. Макс не имел королевских корней. Он был королевским однофамильцем.

В дверь постучала Марго:

– Миха! Открой!

Закрыв сайт, я отпер дверь.

– Что случилось, Миха?

– Ничего, – холодно ответил я и вышел из комнаты.

Марго нагнала меня на лестнице, попыталась заглянуть в глаза, постаралась воздействовать гипнозом. Но я уже был не тот, кто доверял ей всецело и полностью. Я знал, с кем имел дело, и гипнозу не поддался.

Вбежав в гостиную, я выкрикнул с порога:

– Уходим! Макс! Нам здесь нельзя оставаться!

Макс даже не взглянул на меня. Я подошёл к нему ближе и заглянул в ноутбук. На мониторе значилась надпись: «Марго инопланетянка. Она охотится за моим телом».

– Нет! Нет! – замахал я руками и хотел объяснить, что Макс ни принц, ни потомок королей и не представляет интереса для инопланетян.

Но Макс не хотел меня слушать. Он отвернулся, надел наушники и погрузился в комп.

Марго стояла у стены и наблюдала за нами.

Вот она отделилась от золотистых обоев, выгодно подчёркивающих свекольного цвета волосы, пересекла комнату и уткнулась в моё плечо.

– Макс не любит меня.

Она шмыгнула носом. В моей груди что-то ёкнуло. Она была такой искренней, такой трогательно-беззащитной, что я растаял в трепетной обволакивающей неге. Беспокойные мысли сами по себе исчезли. Я притянул её к себе, глянул через плечо и встретился с горящим, ненавидящим взглядом. Низко опустив голову и слегка сдвинув брови, Макс неотрывно смотрел на меня.

Оттолкнув Марго, я выскочил на веранду, боясь даже подумать, что моя возлюбленная – жестокая, бессовестная инопланетная тварь.

Сделав глубокий вдох, я задержал дыхание и потихоньку стравил воздух. Потом ещё и ещё. Наконец мне полегчало. Я почувствовал свежесть сада и запах антоновки.

Где-то хлопнула дверь. Послышался шум в гостиной. На веранде появилась Марго и.... я даже не знаю сам, как это получилось! Я притянул её к себе, она спряталась подмышкой и прошептала:

– Ты меня любишь?

– Люблю.

Вспомнив о Максе, я тут же надулся: о какой любви может идти речь? О любви втроём? Нет. Я собственник! Любить втроём не намерен.

Я отодвинулся. Марго придвинулась, обхватила меня за талию и положила голову на грудь.

– Береги своё тело!

«Нашла что сказать!», – подумал я и вспомнил цитату из старого американского мультфильма:

– «Тело нужно шлюхам и толстякам! А мне нужна пачка денег и голова, чтобы их держать!».

– Сам сочинил! – спросила Марго и строго свела брови.

– Ну...., – заюлил я, желая примазаться к чужой славе.

– Не лги мне, Миха! Это цитата из сериала «Футурама». Мультфильм создан Мэттом Грейнингом и Дэвидом Коэном на студии «20th Centry Fox» в 1999 году.

Мне сделалось нехорошо. Я почувствовал себя ничтожной букашкой по сравнению с Вселенским интеллектом, которым наделена инопланетянка. Зачем ей со мной разговаривать? Разговаривать со мной – всё равно, что беседовать с муравьём!

И всё же я взбрыкнул. Сказал, что не лгу, а привлекаю чужие ресурсы. Все мужчины так поступают, когда испытывают потребность в лидерстве.

Марго вздохнула. Похоже, она согласилась, что я остро нуждался в лидерстве.

– Мне пора.

Я заволновался.

– Уходишь? Почему?

Она не ответила. Я понял, что это серьёзно. В небе вспыхнула звезда и начала расти, быстро увеличиваясь в размерах. Это был межпланетный летательный аппарат.

– Прощай, милый!

В голосе я уловил грусть и сожаление. Хотел что-то сказать, но так ничего не сказал. Она легко перепрыгнула через перила, мягко приземлилась на газон и быстро скрылась в лесу.

Вспыхнувшая звезда спустилась за сосны и погасла.

Постояв ещё на веранде, я вернулся в гостиную.... то, что увидел я, обдало леденящим ужасом.

Макс лежал в луже крови. В правой руке он сжимал пистолет, в левой – записку: «В моей смерти никого не винить!».

Я бросился его тормошить. Прослушивал пульс, старался уловить дыхание, но всё безуспешно: Макс был мёртв.

Моё сознание спуталось. С трудом формируя мысли, я убеждал себя, что Макс не мог застрелиться, а значит, это сделал кто-то другой. Кто?

Выскочив на балкон, я погрозил в небо кулаком:

– Вернись, сука! Я порву твоё тело!

Никто мне не ответил. Только заухала и смолкла птица и наступила тишина.

Я стоял на веранде и наблюдал, как за деревьями вспыхнул свет и всплыл светящийся диск. Сделав по небу вираж, он быстро всосался в темноту.

Вернувшись в дом, я сел рядом с Максом и заплакал. Я не мог поверить, что Макс застрелился. Пистолет был неисправным.

Но что-то нужно было делать.

Смочив водкой полотенце, я тщательно протёр всё, чего касался в доме: дверные ручки, перила веранды, компьютер, холодильник, диван, кровать, камин. В общем, всё. Вряд ли мне удалось стереть все отпечатки, но я постарался. Работал старательно и в резиновых перчатках. Потом запустил посудомоечную машину, выключил свет, оставил ключи в дверях и вызвал МЧС по телефону Макса.

В Москву я вернулся ночью. Сменил колёса, перекрасил Sedan. Наверное, что-то упустил, но оказалось этого достаточно, чтобы полиция меня не нашла.

Я не трус. Никогда им не был. Всегда был готов ответить за себя, но не в тех ситуациях, когда в качестве свидетеля следовало привлекать инопланетянку.

Прошло три дня. Потом неделя, потом месяц. Полиция по-прежнему мною не интересовалась. О смерти Макса нигде не провозглашалось. СМИ помалкивали. Родственников не было.

Так я и остался со своей тайной, которая грызла и грызла меня, пока я не решился действовать.

Глава 3. Найти, обезвредить и полюбить

После этого происшествия моя жизнь кардинально изменилась. Если раньше я был полон сил и радужных мечтаний, то теперь чувствовал себя параноидально озабоченным стариком. Меня мучила совесть. Я чувствовал свою вину. Я должен был разобраться, что случилось вечером, когда погиб Максимилиан Гогенберг. Для этого нужна Марго. Ей одной известна тайна странной смерти моего друга.

Я искал Марго в интернете, шарил по сайтам и отслеживал события.

Длинными холостяцкими вечерами я беззастенчиво хакерствовал, взламывая почтовые ящики, правительственную переписку, засекреченные документы НАТО и много чего другого.

В моём персональном компе вместился весь МИР с его невероятными секретами и страшными тайнами.

Марго могла высветиться где угодно, но, вероятнее всего, её можно найти там, где бурлила жизнь и делалась политика, формировались глобальные планы и принимались ответственные решения.

Спустя год напряжённых поисков, я всё же наткнулся на её след. Марго промелькнула в новостных сводках. Она давала интервью итогам заседания ООН, проходившего в Вене, в Австрийской штаб-квартире.

Сотню раз я прокручивал видео, внимательно вглядывался и внимательно вслушивался. Пытался понять, что скрывалось за гладенькой речью и благородными целями, которые озвучивала Марго. Она раскручивала тему перенаселения планеты. Выглядела свежо и деловито. На ней был голубой костюм с укороченной юбкой и синие замшевые туфли на высоком тонком каблуке. Она была очень хороша и смертельно опасна.

У неё имелось слабое место.

И этим местом был я!

Я был свидетелем её неудач и просчётов, допущенных при захвате Макса.

Я был сохранён для любви, несмотря на то, что свидетелей уничтожают.

Я был её ошибкой.

Теперь я её достану!

Накинув куртку и захватив ключи от старенького Sedan, я направился в аэропорт. По дороге позвонил знакомым из спецслужбы, попросил вычислить координаты Марго. Взамен пообещал один документик, добытый при взломе архива ЦРУ.

Когда самолёт приземлился в Вене, у меня была полная информация о месте расположения Марго. Она проживала в Palais Coburg Hotel Residenz. Я занял соседний номер и целый день следил за коридором: кто пришёл и кто ушёл.

Марго появилась поздно вечером.

Лёгкими быстрыми шагами она прошлась по коридору и скрылась в соседнем номере. Я выждал несколько минут и постучался в дверь.

– Что вам угодно? – спросила она по-немецки, не открывая двери.

– Вам посылка, фрау Марго.

– Оставьте на ресепшене.

– В коробке щенок.

За дверью наступила тишина. Марго колебалась: открыть – не открыть? А я в тот момент улыбался, представляя, как она борется сама с собой, но в конце концов не выдержит, откроет, нарушив правила безопасности.

Расчёт был точным. Она открыла. Иначе быть не могло. Марго клевала на всё, что могло доставить ей яркие, неизгладимые ощущения. Щенок был то, что надо.

Марго! Она стояла передо мной и розовела, превращаясь в розовато-лиловую деву с картины Амедео Модильяни.

– Это я, Марго!

Она молчала. Я занервничал. Размяк, распустился, рассыпался и забормотал невнятно:.

– Это я.... вот… Йоркширский терьер.

Марго смешливо сморщила носик.

– Ты йоркширский терьер?

Она поиграла полукружьями бровей и открыла коробку.

– Какая прелесть!

Наблюдая за ней, я отмечал, что Марго не была той девчонкой, которая дралась с гопниками и голой летала по комнате. Она повзрослела, стала деловой женщиной и превратилась во влиятельную личность, в видного политического деятеля. Красота её была филигранно ухожена и заключена в дорогую оправу, как того и заслуживал редкостной чистоты бриллиант.

Мною охватила конфузность: кто я такой? И кто она!

Марго поставила коробку на пол. Я отодвинул её ногой. Мы стояли и молчали, пока я думал о своём. Марго читала мысли и тоже думала о моём. Так мы стояли и думали об одном и том же. Ситуация сделалась патовой. Не в масть, а в хрен собачий!

Первым встряхнулся я и выплеснул вопросы, которые мучили меня целый год.

– Ты помнишь Макса?

Марго отвела глаза. Я усилил давление.

– Ты знаешь, от чего умер Макс?

Её лицо сделалось непроницаемым.

– Ты имеешь отношение к его смерти?

Она поёжилась.

– Ты убила Макса?

Марго прямо посмотрела мне в глаза.

– Нет! Не убивала!

Я поверил. Конечно, поверил, потому что я её любил.

Она опустилась в кресло и закрыла глаза рукой.

– Макс нужен был живым. Он сам себя убил. Нарушил наши планы.

– В пистолете не было патронов.

– Были. Пять патронов он потратил на то, чтобы разогнать гопников. Один оставил для себя, для своей собственной смерти.

– Зачем он это сделал?

– Не хотел сдаваться.

Я опять поверил. Потому что любил! Любил и хотел обнять и зарыться лицом в её свекольные волосы.

Марго меня отстранила.

– Подожди, я приму душ.

Она ушла, а я остался. На столе лежал телефон. Каждый знает, что телефон нельзя оставлять без присмотра. Марго оставила. Не потому, что она была идиоткой, а потому, что была инопланетянкой. Бесхитростной и наивной инопланетянкой.

Чтобы стать хитрым, совсем не требуется Вселенский разум. Чтобы быть наивным, совсем необязательно оставаться ребёнком. Это известно каждому, кто состоит в лидерах по хитрости: пусть это будет армянин, или китаец, или даже индус. Это знает даже русский!

Я сделал только то, что мне позволяли обстоятельства: взял телефон, прикинул пароль и быстро перебрал варианты, заготовленные в самолёте. Пароль нашёлся скоро. Он состоял из цифр, составляющих дату нашей встречи.

Умилившись, я сказал: «Прости!» и вошёл в смартфон, который поддерживался незнакомым оператором связи. Сканировал содержимое и слил его ребятам в ГРУ. Пусть занимаются: выявляют имена, фамилии и места пребывания инопланетян.

Едва с этим справился, как появилась Марго. Она вышла из ванной довольная, распаренная, сбросила с головы полотенце и тряхнула головой. Мокрые волосы, как множество тёмно-бордовых змей, упали на белоснежный халат.

– Ну, здравствуй, – выдохнул я и развязал пояс.

Вселенная раздвинулась перед нами, планета вырвалась из-под ног, и мы влетели в Космос: я – земной парень без лоска, статуса и денег, и она – рабочая лошадка в суровой армии инопланетян.

– Люблю тебя! Люблю!

Я покрывал её лицо поцелуями и не жалился на нежность, не скряжничал в чувствах. Я любил! Моя любовь была неистовой и неугасимой. Вечной и постоянной! Как фундаментальные постоянные мира! Она не зависела от пространства и времени, будь мы на Земле или в галактике NGC 4522.

– Люблю тебя, Марго!

Она целовала меня и хохотала, и кружилась по комнате в воздухе, перепевая стихи Брюсова:

– … так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя.... Я люблю тебя и небо, только небо и тебя.

Когда настало время расставаться, мы восприняли это как неотвратимое обстоятельство. Думали, что расстаёмся ненадолго. Всегда найдётся время и место для трепетных встреч любимых!

Марго надела голубой костюмчик, влетела в синие туфельки и заторопилась на самолёт.

– Улетаю, милый. Не спрашивай куда. Когда встретимся, не знаю. Жди. Я скоро тебя найду. Обязательно найду.

Забытый щенок покинул коробку, оставленную без присмотра, сделал несколько луж и теперь спал, уткнувшись мордочкой в мои кроссовки. Марго взяла его на руки, поцеловала в лохматую мордочку и посадила к себе в сумку.

– Назову его Михой. В честь тебя.

Я не нашёл слов.

Марго забеспокоилась:

– Ты не рад? Я назвала его в твою честь. Скажи: почему ты не рад?

– Я… рад.

Марго широко улыбнулась.

– Значит, гордишься!

Я не знал, что сказать. Горжусь ли я, что в мою честь назвали кобеля? Наверное, горжусь. Хотя нет. Не горжусь. Что за глупость!

Марго помрачнела.

– Ты недоволен. Я это вижу.

Она немного подумала, схватила телефон и стала его осматривать, лихорадочно перелистывая страницы.

– Ты рылся в моём телефоне?

– Нет. Не рылся. Только взглянул на модель.

Марго забеспокоилась ещё больше. Она закрутилась на месте, не понимая, откуда пришла тревога. Ах, милая, милая Марго! Она была беспомощна перед человеческой хитростью. Сверлила меня испытующим взглядом, пыталась прочесть мои мысли, но я держал голову в пустоте и только задавал вопросы:

– Скажи, зачем вы прилетели на Землю?

Марго вскинула недоуменный взгляд.

– Как зачем? Это же очевидно. Мы – Санитары Вселенной. Санируем Землю.

От комментариев я воздержался, понимая, что реальность надо воспринимать такой, какая она есть. Инопланетяне себя называли Санитарами. Что ж, пусть называли. На самом деле они были аннексионистами, рейдерами и оккупантами. С добрыми лицами и добрыми намерениями внедрялись в людей, насаждая своё сознание, и захватывали власть, действовали против человечества. Каждая инопланетная особь была запрограммирована на экологию, честность и преданность своему делу. Так были запрограммированы все, по крайней мере, из экологического эшелона. Они не понимали мошенничества, приёмов ФСБ и принципов суперменов. Не разбирались в социальном и душевном. В общем, они были нечеловеками. Высокоинформированными простаками.

Я тоже был простаком, но только до третьего класса. Потом научился сбегать с уроков, прятать сигареты, мочиться в реку и вводить замысловатый пароль на свой персональный комп.

Марго была сложна и в то же время проста, как расшифрованный файл.

– Не лги мне, Миха!

– Чтоб я сдох, если лгу!

В глазах её блеснули слёзы.

– Не умирай, Миха!

Я пообещал, что не умру, погладил её по голове, как маленькую девочку, и мы расстались. Договорились, что скоро встретимся.

Марго выехала из отеля, а я пошёл отсыпаться в двухуровневый люкс. Бабушка, наверное, в гробу перевернулась, если бы узнала, на что я потратил её наследство.

Спал я долго и сладко. Принял душ, поменял сорочку, позвонил родителям и спустился в лаунж-бар, где побаловался кальяном и послушал хорошую музыку. Тамошние богатеи вели себя деликатно: никто меня не спрашивал, почему я в драных джинсах и дешёвых кроссовках и почему я пью коктейли стоимостью в двухдневный заработок. Им было по фигу. И мне было по фигу. И всем от этого было хорошо.

Когда стемнело, я вышел прогуляться. Прошёлся до церкви святого Франциска, потом свернул на старую улочку и вышел на Stephansplatz, а от неё неспешным шагом добрался до дворца Hofburg.

День закончился. Оживилась ночная жизнь. Вена погрузилась в иллюминацию. Люди скопились в клубах и кабаках.

Я выбрал первый попавшийся бар и осел в нём. Везде доминировало дерево и хромированная латунь. С потолка свисали горы. На сцене загибались рокеры.

Денег у меня было достаточно, чтобы заказать любой, даже самый дорогой коктейль. Я хлопнул себя по ляжке, засунул руку в карман и внутри кармана пересчитал купюры. Достоинство отличить не смог. От выпитого спиртного и никотиновой прокачки ослабла, наверное, тактильность.

Наверное, я был неадекватен, когда достал пачку купюр и стал раскладывать на столе, сортируя их по достоинству: с физиономией Франклина в одну сторону, с фигурой Петра в другую сторону, а по центру – с изображением мостов и ворот.

Мосты и ворота, символизирующие евро, я разложил по цветам: оранжевые, жёлтые и цвета фуксия. Заглянул в меню, живо определил, что фуксия подходила к коктейлю «Ritz», приготовленному из ликера, лимонного сока и коньяка «Ritz Fine Champagne», произведённого в 1865 году. Я заказал «Ritz» стоимостью в одну фуксию.

Бармен мне отказал. Сказал, что коктейль «Ritz» – это реклама. Такого коктейля нет. Есть только в Париже, в баре «Хемингуэй». Ещё есть упоминание в книге рекордов Гиннесса, как самого дорогого коктейля в мире.

Я не дослушал, хлопнул рукой по стойке и, откинув ладонь, показал оранжевую купюру. Бармен разочаровался и предложил коктейль из водки и вишневого ликёра. Я согласился: водка подойдёт! Водка – это то, что надо!

Указав на свободный столик, мол, поставь туда, я вышел в туалет. Мне требовалось освежиться, и я это совершил, смочив макушку под краном.

Когда вернулся, заинтересовался женщинами. А что ещё делать в баре с большими деньгами и коктейлем из водки? Свободной оказалась только одна. Подхватив бокал, я к ней присоединился.

– Позвольте?

Девушка вскинула вопросительный взгляд.

– Могу ли я вас угостить?

Она перестала грызть трубочку и расцвела. Обрадовалась мне, как наследному принцу. Я поинтересовался: что пожелает дама? Дама пожелала то же, что пил я, пьяный оболтус.

Так мы познакомились. Я узнал, что мою собеседницу звали Глафирой. Она была из Тюмени. Выглядела симпатичной, но уж очень блестящей: в обтягивающем глубоком декольте с искромётными стразами.

Водрузив перед ней коктейль и заручившись блистательной улыбкой, я огляделся по сторонам. В кафе произошло шевеление. На сцене появились музыканты в чёрных старофасонных шляпах и зазвучала музыка – добротный рок семидесятых годов.

– … In harmony with the cosmic sea.

True love needs no company…3

– Сасно! – воскликнула Глафира и закатила глаза.

Я не понял. Переспросил. Она похлопала ресницами и повторила:

– Сасно. А что не так?

Я опустил глаза. Глафира принадлежала к культуре УПАКОВКИ. Я относил себя к культуре СОДЕРЖАНИЯ.

Здесь, среди хорошей музыки и проникновенных стихов, Глафира выглядела нелепо. Хотя, наверное, так же нелепо я выглядел в дорогом и модном лаунж-баре. Я не видел себя со стороны, но я видел Глафиру в чёрном вечернем платье с крупной золотой цепью на шее и в красных лаковых туфлях на высоком тонком каблуке. Быть может, всё по отдельности было хорошо: и девушка, и цепь, и музыка, но всё вместе это не складывалось.

Взглянув на часы, я извинился и, распрощавшись, ушёл. Я был пьян, но не настолько, чтобы окружать себя глафирами. Павлиньи хвосты, накаченные губы и музыкальная глухота – это не для меня.

Настроение подпортилось. И город больше не радовал. Захотелось домой. До вылета в Москву оставалось десять часов.

Вернувшись в отель, я заметил, что дверь в соседний номер была приоткрыта. Заглянув внутрь, я обнаружил Марго, спящую в кресле. Подумал, что она осталась из-за меня, и очень обрадовался.

Я упал на колени и стал целовать её колени, внутреннюю часть бёдер и всё выше и выше.

Марго всхлипнула. Было жаль её будить, но до вылета самолёта оставалось всего десять часов. Мне дорога была каждая минута, проведённая вместе с любимой.

Я тронул её за руку.

– Проснись, Марго.

Марго не просыпалась. Я потрепал её по щеке. Никакого ответа. Я забеспокоился. Сон был таким крепким, каким не бывает здоровый сон.

Я принялся её тормошить.

– Проснись! Проснись! Марго!

После основательной трёпки она, наконец, открыла глаза, и я увидел, что они пусты и бессмысленны.

– Где я? – сонным голосом произнесла Марго.

– Ты здесь. В отеле. В своём номере.

Она не поверила. Забилась в угол и подтянула под себя ноги.

– Вы кто?

Я протянул к ней руки, но тут же отдернул, заметив страх в широко распахнутых глазах.

– Не трогайте меня! – закричала Марго.

– Что с тобой? Дорогая! Ты меня узнаешь? Это я, Миха!

Марго замахала на меня руками.

– Уйдите! Уйдите! Я вас не знаю! Охрана! Охрана!

Я остервенело почесал затылок: Марго меня не узнавала. Возможно, это нервное расстройство? В таком случае её следовало успокоить, и тогда она меня вспомнит. Обязательно вспомнит!

– Марго, успокойся. Ты в безопасности. Находишься в отеле «Palais Coburg Hotel Residenz». Вспомнила?

Девушка сжалась в маленький комочек нервов и закричала диким от страха голосом:

– Мама! Мама! Доктор Вагнер!

Ошарашенный догадкой, я отступил назад. Это была не Марго! Не та Марго, которую я любил и несколько часов назад проводил в аэропорт.

Это была девочка, незрелая женщина. Она не походила на инопланетянку, какой являлась Марго. Не то выражение глаз, не та мимика и не те движения рук. Вся сущность не та. Это не Марго. Это девочка с фотографии, которую я видел в доме, где погиб Макс. Девчонка из Подмосковья, телом которой воспользовалась инопланетянка, а потом вернула, изъяв при этом своё собственное инопланетное сознание.

Девочка попыталась встать, но у неё ничего не получилось. Она плохо владела телом. Наверное, ещё не упрочились связи головного и спинного мозга. Мысли её путались. Память страдала пробелами.

Я решил подыграть, чтобы хоть как-то успокоить девчонку.

– Ты долго спала, Марго. Наверное, многое забылось. Что ты помнишь? Расскажи. Что запомнилось последним?

– Помню доктора Вагнера.

– Это было в клинике?

– Да.

– Как называется клиника?

– Венская Генетическая.

– Понятно, – я протянул стакан воды. – Выпей и успокойся. Я тебе дам телефон. Ты позвонишь маме. Родители беспокоятся. Они давно тебя потеряли.

– Не понимаю.

– Ты проспала целый год.

– Я была в коме?

– Точно не знаю. Все претензии к клинике.

– А вы кто?

– Просто человек.

– Вы из полиции?

– Нет. Я живу в соседнем номере. Завтра вылетаю в Москву.

Девчонка всхлипнула.

– Хочу домой.

– Скоро будешь дома. Доверься мне. Я ничего плохого тебе не сделаю. Просто побуду с тобой, пока тебя не заберут родители.

Она взяла мой телефон и позвонила домой. Не буду описывать, с какой радостью и восторгом родители встретили её возвращение.

Я налил себе коньяку, расположился в кресле и задумался: инопланетянка вышла из тела и вернула его хозяйке. Теперь она пребывает в состоянии плазмы. Придётся подождать, пока получит новое тело. Надеюсь, это недолго.

Я вздохнул и взглянул на девочку.

Разговаривая по телефону, она жаловалась родителям, протяжно о чём-то канючила и настойчиво что-то вымогала. Такая не могла быть Марго. Движения были резкими, черты лица – размытыми, взгляд – поверхностным. Недоставало интеллекта, цельности характера, внутренней просветлённости и уверенности в себе. Не хватало всего того, что составляло Марго: женственность, чувственность, страстное желание жить, любить и познавать мир.

– Как тебя зовут? – спросил я несмышлёныша.

– Марго! – услышал я в ответ и горько усмехнулся: ну какая же она, Марго!

Марго обладала сложным сознанием, которое воспринималось как катастрофа, как неистовый оргазм, как пульсирующая боль. Будучи инопланетянкой, она проявляла высшую степень человечности, остро чувствовала людей и умела наслаждаться жизнью.

Эта девочка совсем не Марго. Она слишком проста. Напоминала недозрелый плод, который не способен дозреть. В ней не было эротики! Сидел позыв к импотенции и грустному сексуальному разочарованию.

Девочка вернула телефон и рассказала, какой переполох она произвела в родительском доме. Её считали без вести пропавшей. А тут такое счастье: нашлась и скоро будет дома!

Я позвонил в полицию и, дождавшись полисмена, передал ему девчонку и с чистой совестью пошёл отсыпаться.

Следующим утром мы вместе с Марго вылетели в Москву. В аэропорту нас встречали её родители. Долго благодарили меня, как будто я был героем: пришёл, увидел и разбудил принцессу. Не хотели отпускать. Пригласили на банкет. Я согласился. Поехал в тот дом, где хранилась память о моём лучшем друге и моей дражайшей возлюбленной.

Переступив порог, я убедился, что всё осталось по-прежнему: картины, книги, мебель, фотографии. Не было Макса. И не было Марго.

Когда остался один, опустился на пол и провёл рукой по паркету: ровный и чистый. От пятен крови не осталось следов.

В дверях появилась Марго.

– Ты что-то?

– Так… ничего.

Я встал и отряхнул руки. Взял бокал вина, сделал глоток и опустился в кресло. Марго примостилась на подлокотнике и быстро сползла ко мне на колени. Я подумал, что знаю каждую клеточку, каждый изгиб этого тела.... Но! Нет! Это не моя Марго! Я сместил её с колен.

Она обиделась, как подросток в пубертатном кризисе, и стала задираться.

– Полиции всё известно. Ты ночь провёл в моём номере!

– Это не то, что ты думаешь!

– То самое! Ты трахал меня, пока я спала!

– Погоди. Сейчас всё объясню.

– Не надо ничего объяснять! Ты зашёл ко мне вечером, а вышел утром. В отеле есть видео. Всё зафиксировано. Не отпирайся! Ты трахал меня всю ночь!

Я поморщился от хамоватой прямолинейности. Оставаться было бессмысленно. Я встал, чтобы уйти.

– Постой, не уходи! – она схватила меня за руку. – Родители готовят банкет.

– Извинюсь перед ними.

– Нет, подожди.

– Не задерживай меня. Мне нужно идти.

– Да пошёл ты! Тоже мне, принц! Всю ночь не слазил со Спящей красавицы, а теперь говорит, что ничего не было!

Разочарованный и опустошённый, я вернулся домой и зажил своей прежней жизнью. Я ждал встречи с Марго. Постоянно думал о ней. Тосковал. Надеялся на весточку или письмецо.

Но писем от Марго не было.

Глава 4. Санация. План ликвидации

Однажды меня вызвали в ФСБ и стали задавать всякие вопросы: зачем я летал в Вену, зачем встречался с Марго и почему содержимое телефона слил в Главное Разведывательное Управление?

Я удивился: разве не ГРУ занимается внешней разведкой? Или захват Земли надо расценивать как терроризм и отнести к ведомству ФСБ?

Ах, оставьте межведомственные передряги! По Европе топчутся инопланетяне! Займитесь же кто-нибудь этим! ГРУ, ФСБ или папа Римский!

Женщина, которая беседовала со мной, ничего не ответила, только сверкнула глазами. Не рада, наверное, что ей поручили меня.

По десять раз спрашивала, зачем я вылетел в Вену, как встретился с Марго, для чего сканировал её телефон и почему скан направил именно в ГРУ? Надоела до чёртиков! У неё было бесцветное лицо, бесцветный голос и отсутствующий возраст.

Когда беседа закончилась, чиновница взглянула на меня по-особенному и положила свою пожившую ладонь на мои чуткие пальцы хакера.

Я подумал, что баба спятила. Заигрывает. Решил, что не поддамся ни при каких условиях, даже если уличит меня в киберпреступности.

Чиновница это поняла. Спрятала свою конечность, но игривых затей не оставила: поманила фривольно пальцем и предложила взглянуть на колени.

Я вытянул шею и взглянул. На обтянутых форменной юбкой коленях лежала скромная фотография собаки.

«Ну и что? Собака».

Чиновница перевернула фотографию и показала надпись, сделанную округлым женским почерком: «Йоркширский терьер. Миха. Лучший хакер в мире».

Прошло несколько секунд, пока я включился. А включившись, запротестовал: нет, нет! Это не Марго! Эта скучная серая чинуша не могла быть Марго! Этого не могло быть, потому что.... не могло!

Я вскочил и потребовал пропуск, чтобы меня выпустили немедленно. Женщина огорчилась, но возражала не стала. Безмолвно выписала пропуск, и я пулей выскочил из кабинета. Так обалдел, что забыл про Sedan, оставленный на парковке. Так и попёр домой пешком. Впрочем, до дома было недалеко.

В подъезде меня ожидал сюрприз: вся лестничная площадка была заполнена зелёными круглоголовыми человечками. Бесполые, словно нарисованные на стене, они стояли и вращали глазами, огромными, как Тихий океан.

Я сделал шаг назад и оступился. Попал в объятья тётки из ФСБ.

– Здравствуй, дорогой! – сказала она и положила руку на плечо.

Лязгнув зубами, я сбросил её руку. Подумал: «Авось прорвусь?». Сделал шаг вперёд, и тысячи молний пронзили моё бедное, худое, плохо тренированное тело.

Я рухнул. Отлежался. А когда очнулся, то понял, что в подъезде остался один. Лампочки перегорели. Чиновница ушла. Инопланетная зелень исчезла. Тело ломило так, как бывает после электрошока. Болели мышцы. Жгли ожоги. В голове гудело и посвистывало.

Собравшись с мыслями, я осознал, что тётка меня спасла. Если бы не она, инопланетяне меня спалили.

Вернувшись в квартиру, я тут же взялся за телефон. Всё обсудил с ребятами ГРУ. Они связались с надёжными людьми из Правительства. Мы решили действовать особняком. Никогда не знаешь, кто свой, а кто инопланетянин. Никому доверять нельзя. Я получил конкретное задание и по уши ушёл в работу.

Чиновницу больше не видел. Не думал, что это Марго. Сердцем чуял: не Марго. Не моя женщина.

Дни приходили и уходили. Скудно, однообразно, без женского аромата и романтической белиберды, без интимной близости и душевной теплоты.

Я скучал. Ждал Марго.

Инопланетяне вели себя скромно. Не высовывались, не провоцировали, не шантажировали людей. Планета по-прежнему оставалась за человечеством. Все думали, что так будет всегда. И я так думал. Но однажды всё изменилось, закружилось, завертелось со страшным взрывным эффектом.

Это было летом. Я выехал за город, чтобы погонять на велосипеде среди сосен и белок. Был прекрасный погожий денёк. Наслаждаясь погодой, я был свободен и беспечен, пока мой взгляд не прилип к симпатичной заднице.

Задница следовала одним со мной маршрутом. Велосипедистка, которой она принадлежала, была впереди, а я, соответственно, сзади.

Так мы ехали по парковой дорожке, пока я не решил показать себя молодцом. Набрал скорость и пролетел мимо неё, как сверхзвуковой реактивный лайнер!

Встречный ветер сорвал с меня кепку и бросил под колеса велосипеда, на котором ехала прекрасная Задница. Это послужило поводом для нашего знакомства. Я остановился. И она остановилась. Я стал поджидать ангажемента. Она сошла с велосипеда и подала мне кепку. Галантно раскланявшись, я поблагодарил и представился:

– Михаил.

Мою новую знакомую звали Софьей. Она проживала на Петровке, владела стоматологической клиникой и была незамужней. На вид она была хороша! Но слишком хороша для меня. Я это сразу понял и, тем не менее, продолжал «окучивать» её и любоваться женской красотой. Ведь никому не запрещено любоваться тем, что вызывает чувство любования!

Мы быстро втянулись в разговор и сами того не заметили, как выехали за пределы парка, преодолели Барвихинские угодья и оказались в коттеджном посёлке, где, собственно, и проживала Софья.

Она пригласила меня в дом.

Я согласился, прикрыв глаза на наше социальное неравенство. Хотя мог бы задуматься: зачем я такой красивой женщине? Кто она? Супер-woman, бизнес-леди и абсолютная красавица. А кто я? Середняк без денег и должностей. Я был слишком прост для неё и абсолютно безденежен в плане женитьбы. Впрочем, я бы мог пригодиться как хакер. Я это понимал. Хакер-раб – бесценное приобретение. Если пользоваться им разумно и применять эффективно, то можно получить доступ к главнейшим силам мира: банковским счетам и военным действиям.

Мне бы задуматься над этим и отказаться. А я согласился. Вошёл в дом, и беспокойство моё усилилось. Мне показалось, что раньше я там бывал: видел эти картины, корешки книг, итальянскую мебель, камин, шторы, сад за окном… и даже солнечного зайчика на стене. Я всё это когда-то видел!

Видел! Дежавю.

Течению мыслей помешал настойчивый лай собаки. Хозяйка строго прикрикнула:

– Миха! Нельзя!

Я обомлел: Миха? Этого пёсика зовут Михой? Золотистого йоркширского терьера! Значит, это Марго! В моей груди забушевала радость.

Марго не дала мне опомниться. Она обнимала меня и целовала, и обдавала жаром.

– Я тебе нравлюсь? – спрашивала она без конца.

Конечно, нравилась! Высокая, статная, ослепительная блондинка с сияющими зелёными глазами. Такой могла быть только Марго!

Она счастливо рассмеялась.

– Зови меня Софи!

– Я люблю тебя, Софи-Марго!

Она остановилась и слегка нахмурила брови.

– А прошлый раз не любил.

– Когда это было?

– Когда я была чиновницей.

Мне сделалось неловко.

– Прости. Не узнал.

Софи-Марго рассердилась.

– Не лги мне, Миха! Ты меня узнал. Узнал! Только я тебе не понравилась. В устаревшей УПАКОВКЕ.

– Ну что ты, дорогая!

– Да! Именно так! Для тебя важна УПАКОВКА! Для тебя неважно, какое у меня СОДЕРЖАНИЕ.

Устыдившись самого себя, я признал, что женская красота – это упаковка. А без упаковки женщине нельзя. Потому что мужчины любят глазами. Любой, даже самый захудалый самец выбирает самую красивую самку.

Почувствовав в себе зверя, я сорвал с неё блузку.

– Ррря-ав!

В мозгу зашкворчал вопросик: почему эта красавица выбрала меня? Неужто из-за моей сексуальности?

Переполняясь сексуальными силами, я рявкнул ещё громче:

– Ррря-а-афф!

– Да погоди ты! – бесстрастно произнесла женщина. – У меня есть новость.

– Потом все новости!

Я дёрнул за молнию в шортах, и замок сломался.

– Нет! Не потом! – воспротивилась Софи-Марго.

Она встряхнула головой, и длинные блестящие волосы высоко взметнулись вверх и мощной косой лавиной легли на белые оголённые плечи.

Я потянулся к ней. Она меня оттолкнула, да с такой силой, что я врезался в шкаф, и на мою спину посыпались книги, статуэтки, фотографии, а сверху упали большие настенные часы.

Вскрикнув от боли, я схватился за поясницу.

– Что с тобой? Милый! – забеспокоилась Софи-Марго. – Я тебя не ушибла?

– Ничего страшного, – ответил я с кислой миной. А сам подумал: врезала так, что мебель рассыпалась, а поясница треснула!

Она виновато моргнула.

– Ты меня простил?

– Простил.

– Тогда прости и за другое.

– За что? – обеспокоился я.

– За то, что я сейчас скажу. Тебе это не понравится.

– Да говори уже!

Склонивши взгляд, она тихо проговорила:

– Мы начинаем действовать.

– Кто это «мы»?

– Мы! Прилетевшие из космоса.

– Что это значит?

– Это значит, что будет взрыв пандемии респираторного патогена.

Я схватил её за запястье и крепко сжал.

– Что будет дальше?

– Начнётся всемирный хаос, нестабильность, повсеместная смертность и уничтожение экономики.

– И что?

– Вирус сожрёт человечество. Планетой завладеют инопланетяне.

– Когда запустят вирус?

– Завтра.

Внутри меня всё затряслось: медлить нельзя! Нужно действовать!

– Ничего делать не нужно. Милый! Здесь ты будешь в безопасности.

– В безопасности?

– Да. Здесь будет наше любовное гнёздышко. Где-то там, снаружи, будет бушевать смертоносный вирус. А мы здесь переждём. Вдвоём. Только ты и я. Люблю тебя, Миха!

Я не слушал. Хлопнул себя по карманам. Телефона не было. Чёрт с ним, с этим телефоном! Выскочил во двор. Велосипеда не было. Плевать на этот велосипед! Сорвал с петель калитку, выбежал на шоссе и рысцой направился вдоль леса.

Дорога была пустынной: ни пешеходов, ни автомобилей, никаких других признаков человеческой жизни. Где все были? Завтра человечество погибнет, а они где-то есть… Чем они занимаются?

Я добавил скорость. Минут через двадцать меня нагнал Audi.

– Садись, милый, – сказала Софи-Марго и открыла передо мной дверцу.

Не обращая на неё внимания, я продолжал бежать. Некоторое время мы двигались параллельно. Потом она остановила автомобиль.

И я остановился.

– Дай телефон!

Она вернула мой телефон. Я повертел его в руках, но позвонить не решился: ясно, что мой телефон прослушивался. Мой голос забьют, заглушат, и мама родная не поймёт, что я хотел сказать.

На дороге появился велосипедист. Я попросил у него телефон. Уведомил МЧС, ФСЮ и ГРУ. Сказал, что на человечество надвигается смертельная угроза. Информацию приняли. Её проверят и доложат президенту. Дальше дело за мировыми лидерами, которые должны выйти на инопланетян и договориться о недопущении распространения вирусной инфекции. Сумеют ли они договориться? Остановят ли пандемию? Сложно сказать. Если не найдут взаимопонимания, то вирус сожрёт человечество.

Я вернул телефон и сел за руль Audi.

– Поедем ко мне.

Софи-Марго беспрекословно согласилась. Но в дороге с ней что-то произошло: она вдруг забеспокоилась и стала меня торопить:

– Быстрей, Миха, быстрей!

– Куда мы торопимся? – недовольно проворчал я.

Она подернула плечами.

– Туда, куда все торопятся. Навстречу своей смерти.

Я присмирел. Шутить инопланетяне не умели, и это, похоже, было правдой. Вполне возможно, что с нами пожелают расправиться. Мы нарушили их правила. Она предатель инопланетян, а я Землянский шпион.

– Нас убьют?

Она не ответила. Только повела бровью. Что ж, и так понятно. Убьют. Ликвидируют.

Проехав метров триста, я свернул в лесок. Разложил автомобильные кресла и предложил перед смертью заняться любовью.

Грустно усмехнувшись, мы разделись и сделали это так, как в последний раз: жадно, страстно, досыта. У нас ещё оставалось время, и мы поехали домой. Заказали еду в ресторане и накрыли праздничный стол. Зажгли свечи и включили музыку. И с удовольствием поужинали. Потом приняли душ, одели чистое бельё и легли в свежую постель. И стали ждать.

Смерть не приходила.

Мы лежали и ждали. Смотрели друг на друга влюблёнными глазами и боялись заснуть.

Не знаю, как это случилось, но я уснул первым.

Когда утром проснулся, то Софи-Марго уже не было.

Выглянув в окно, увидел памятник. Больше десяти лет он стоял в сквере с прямой спиной, оттопыренной рукой и строгим магомаевским затылком.

По степени упорства он меня превосходил, но я тоже был упёрт. Я не хотел умирать. Я был приговорён, но надеялся выжить.

Звёзды меня услышали и перестроились в Судьбе: инопланетяне отменили своё решение и оставили меня в живых. Наверное, я их устраивал, поддерживал связь между людьми и инопланетянами. Оба мы с Софи-Марго были маленькими, но нужными винтиками в сложных притворствующих системах.

Так или иначе, я остался жив.

Позвонил ребятам в ГРУ. Они сказали, что новостей пока нет. Позвонил знакомым в Германию. Там тоже новостей не было. И в Америке, и в Австралии, и в Азии. Весь мир ждал новостей. Весь мир надеялся, что земляне повлияют на пришельцев и пандемия не случится. Люди надеялись на понимание. Но инопланетяне не хотели нас понимать. На переговоры не явились. В человеческие беды не вникли.

На следующий день они запустили вирус, и погибло две трети населения. Это было страшное время. Москва опустела. Весь мир опустел. Человеческая скорбь была огромной. Огромнейшей! Но не бесконечной.

Как только закончился локдаун, люди прекратили скорбеть и занялись своим обычным делом: завоёвываем материальных ценностей и добыванием всевозможных благ.

Инопланетяне затихли. Их не было видно, не было слышно. И тогда люди засомневались: а были ли вообще инопланетяне? Разве кто-нибудь их видел? Зелёных человечков, огромных рептилий или железных монстров? Нет, их никто не видел. Некоторые утверждали, что инопланетяне приняли облик людей. Доказательств этому не существовало. А раз не было доказательств, значит, инопланетян не было! Люди отказывались верить в инопланетян. Они успокоились и стали жить по-старому, позволяя пришельцам из космоса подменять своё сознание сознанием чужаков, пришедших из холодного Космоса.

Пришельцы действовали как бы изнутри: в облике человека против человека и на благо природы, в которой не было человека!

Время шло, и наступил момент, когда власть на Земле полностью перешла к пришельцам из Космоса. И тогда в ход пошли их планы, связанные с ликвидацией основной массы человечества, снижением современных цивилизационных процессов и повсеместной санации планеты Земля.

Экологии уделялось особое внимание. Проводилась чистка загрязнённых зон и восстановление биоразнообразия экосистем. Сведена до минимума добыча природных ресурсов. Приняты меры по сохранению лесных и водных запасов. Введены экологически безопасные способы утилизации бытовых и производственных отходов.

Намерения у инопланетян были благие, а средства их реализации носили античеловеческий характер. И это было чудовищно! Во время пандемии погибла большая часть населения планеты. Оставшиеся в живых разместили в закрытые мегаполисы. Людей ограничили в питании и потреблении воды, электроэнергии и газа. Отменили личный и общественный транспорт. В режим онлайн перевели медицинские и образовательные услуги. В режиме онлайн и на основе курьерской доставки осуществлялись торговля и сервис. Человеческий труд подменили роботы с искусственным интеллектом.

Лишившихся трудовой занятости переводили в статус государственных иждивенцев. Они теряли права и свободу.

Иждивенцам было запрещено выходить на улицу. Запрещено личное общение и общение в соцсетях. Их подключили к нейросети и ввели контроль за их мыслями и эмоциями. За режимом проживания иждивенцев следили роботы-полицейские.

Государство, подвластное пришельцам из космоса, не занималось воспитанием, перевоспитанием и наказанием населения. Школы, детские сады, воспитательные колонии, тюрьмы и концлагеря были закрыты и упразднены. За нарушение закона или правопорядка предусматривалась смерть. Трубы крематориев пыхтели круглосуточно, переполнялись дымом и лопались от высокого давления.

Несогласные и протестующие исчезли. Вольнодумцы перевелись. Трудновоспитуемые перевоспитались.

Население сократилось. Поддержка стариков, инвалидов и детей государством не предусматривалась. Рождаемость была строго лимитирована и находилась под государственным контролем. Рождённые вне закона изымались из семей.

Везде наступила тишина и порядок. Улицы опустели. Соцсети замерли. Закрылись музеи, театры, библиотеки и концертные залы. Всё, что предназначалось для массового посещения, было закрыто.Взаимодействие сведено до минимума. Социум деградировал.

Будущее теряло смысл.

Глава 5. В плену у обстоятельств. Бордель

Я держался за службу как за возможность выжить. Боялся перейти на иждивение, превратиться в животное, посаженное в нейросеть. Тот, кто работал, тот ещё жил и оставался человеком.

Утром я уходил в министерство, вечером возвращался домой. В свободное время шарил по интернету, взламывал военные сайты и сайты частных лиц, добывал секретные материалы. Это было моим хобби. В моей коллекции имелась переписка королевской семьи Британии, досье ФБР на Мухаммеда Али, стратегические планы НАТО, архив на двойников Сталина, медицинская карта Джо Бадена, состав гарема президента Танзании и многое другое, что представляло исторический и политический интерес.

Однажды я вскрыл сайт ночного клуба «Big». Клуб был интересен тем, что там собирались инопланетяне. Я решил туда наведаться.

Это было недалеко от моего дома, в здании бывшей спортивной школы, где, будучи подростком, я отрабатывал свой первый фуг.

На входе меня остановил швейцар.

Я дёрнулся, как на приёме у стоматолога: мой внешний облик, далёкий от элитного, вызвал недоверие швейцара. Он поинтересовался моей фамилией, кому-то позвонил, что-то уяснил и после недолгих переговоров впустил меня в клуб.

Я вошёл и удивился, как всё переменилось, пока я там не бывал. Появилась колоннада, кожаные диваны, венецианские зеркала и позолоченные люстры. Всё обросло роскошью и величием. Задышало деньгами.

Меня не покидало ощущение, что я находился в фокусе недобрых глаз. Наверное, так и было: в витиеватые барельефы и позолоченные рамы были спрятаны видеокамеры, позволяющие наблюдать за посетителями.

Неприятное ощущение усилилось, когда я увидел Артура, бывшего моего сокурсника, а ныне хозяина клуба «Big».

Он летел по вестибюлю с широко раскинутыми руками.

– Здравствуй, дорогой! Здравствуй! Как я рад тебя видеть!

Я грустно усмехнулся: конечно, он не рад. Мы недолюбливали друг друга, когда учились в университете. И вот сейчас, много лет спустя, Артур высказывал радушие: захватил меня в объятья и защёлкнул клешни.

Я стоял как одеревенелый, выгнув спину и опустив руки. Едва сдерживал тошноту, вызванную слащавой фальшью.

Это не смущало Артура.

Он был продуманным человеком: никогда не рубил с плеча, не высказывал мыслей вслух, держал кулаки в карманах и всегда метил не в бровь, а в глаз.

Широким жестом хозяина он пригласил меня в кабинет, распорядился, чтобы подали вина, и до конца беседы не выпускал инициативу из рук: интересовался здоровьем моих родителей, возможностями карьерного роста, моим финансовым благополучием и причинами холостяцкого статуса. Мне нечем было похвалиться.

А вот Артур меня удивил. Я помнил его как туповатого парня. Все ему отказывали в дружбе. Несмотря на это, он лез и навязывался. Особенно старательно он обхаживал элиту. Всегда приходил без приглашения, будь то яхта нефтяного магната, или дача австрийского посла, или ложе Большого театра. Словом, Артур был везде, где тусовались отпрыски богатых и именитых.

Дело даже не в социальном неравенстве, а в различии интересов. Сын скромного кавказского фермера, каким являлся Артур, не мог представлять интерес для избалованного московского общества.

Я к элитам не лез. Держался дистанционно. Мой статус был скромен. Бонусы мне добавлял отец, который был профессором и слыл уважаемым человеком как среди студентов, так и в преподавательской среде.

Генетической связью я не злоупотреблял. Учился хорошо. Умел за себя постоять. С друзьями был благодарным. Содержал себя сам. С отца я не мздоимствовал.

А вот Артур мздоимствовал, причём с родных и слабых! Перед сильными подобострастничал, перед влиятельными заискивал. В среде кавказцев его не жаловали: не прощали мздоимства, лизоблюдства, предательства и дешёвых понтов. Он казался ничтожеством как среди своих, так и среди чужих.

Позже выяснилось, что он имел способности в сфере теневой коммерции. Быстро постиг рынок, обзавёлся влиятельными покровителями и пошёл в рост, демонстрируя незаурядную торгашескую прыть.

Я его не осуждал. Сам был нечист. Занимался хакерством. Но ничего общего с ним иметь не хотел.

Быстро распрощавшись, я направился к выходу. Вестибюль был полон посетителей, что затрудняло движение. Публика прибывала и жужжала, как растревоженный улей. Здесь были крупные бизнесмены, представители шоу-бизнеса, видные политические деятели и другие, к ним прилипшие и присосавшиеся.

В дверях меня задержал администратор. Он предложил остаться. Сказал, что есть интересный конкурс, который может меня заинтересовать.

– Что за конкурс? – спросил я мимоходом.

– Конкурс по метанию спермы.

Остановившись как вкопанный, я ошалело переспросил:

– Что за конкурс?

Седовласый полковник в отставке, каким в прошлом являлся администратор, ничуть не смутился и, не моргнув глазом, обстоятельно объяснил:

– Конкурс по метанию спермы. Выигрывает тот, чья сперма пролетит дальше. Победителя ждёт приз.

– Вы что, серьёзно? – воскликнул я, недоумевая.

– Куда серьёзней! Победитель получает биткоин.

Я смерил полковника взглядом. Тот поёжился. Видимо, пожалел, что не прихватил оружие. Тут подоспел Артур. Положил руку мне на плечо и попытался успокоить:

– Не горячись, Миша. Сейчас всё объясню.

Я двинул корпусом и сбросил его руку.

– Не надо ничего объяснять! И так всё понятно!

Артур вскипел, но ещё сдерживался. Не проливался через край.

– Послушай, Михаил. Это не то, что ты думаешь. Просто конкурс. Лотерея. Если угадаешь победителя, выиграешь биткоин.

Я просверлил его негодующим взглядом. Он стерпел. Продолжал гнуть свою линию.

– После конкурса будет банкет. Приглашаю. Не пожалеешь.

– Без меня! – выкрикнул я так браво, словно сам был чист, словно только что выпрыгнул из стерильной пробирки.

Глаза кавказца сузились и налились свинцом. Он заворочал тяжёлыми мыслями. Я понял, что не простит.

Что ж, пусть! Пусть не простит. Меня тоже учили не прощать, когда прощать нельзя! А здесь попиралась святыня: моя детская спортивная школа.

Я развернулся и быстрым шагом направился к выходу. В дверях столкнулся с Дудоровым, старым школьным товарищем.

– Что здесь делаешь, Сан?

Санёк дрогнул. Он не ожидал меня встретить и, похлопав белёсыми ресницами, как он это делал в детстве, нахально оскалился.

– Иду к тубитазу. Пойдём вместе. Отольём!

Я глянул на него свысока.

– У меня есть минута.

– Минуты хватит, если нет простатита.

Я хмыкнул. С Дудоровым мы знакомы со школы. Вместе учились, вместе ходили в спортзал. Именно в этот, на Никитской.

В чёрном мраморном туалете, среди чёрных унитазов и позолоты, Санёк поведал мне самый омерзительный план: он собирался участвовать в конкурсе.

– Ты что? Охренел? – спросил я, передёрнувшись.

Санёк скис, виновато глянул и сказал, что целый месяц готовился, соблюдал диету и воздерживался от спиртного, а тут – бац! – и сорвался. Злоупотребил. Возникла проблема с эрекцией.

Я слушал вполуха, соблюдая неприязнь и отрешённое сожаление.

– Будь другом. Помоги!

Я пожал плечами.

– Да чем же я тебе помогу!

Санёк положил ладонь на мою взволнованную грудь и заговорщицки произнёс:

– Выступи вместо меня на конкурсе.

Отшатнувшись от него, как от бубонной чумы, я не имел слов. А Санёк всё говорил и говорил:

– Выручи. Выступи вместо меня. Ты будешь в маске. Тебя никто не узнает. Ты вообще никому не нужен. Нужен только твой хрен. Твой хрен – моё имя. Сделаем дело вдвоём. Приз пополам. Ну как? Договорились?

– Отстань! – выкрикнул я с такой силой, что звякнули чёрные унитазы. Расправил плечи в стареньком пиджаке от Armani, напряг бицепсы и поиграл желваками.

Санёк содрогнулся, приложил обе ладони к губам и постучал ими по прикрытому рту.

– Тише! Тише!

Тише я не мог. Я был переполнен взрывчаткой, которая вот-вот детонирует.

– Ты соображаешь, что говоришь?! Чтобы мой хрен… да на сцене? Не бывать такому никогда!

Санёк съёжился, глаза его сделались виноватыми, и он опять захлопал белёсыми ресницами: хлоп, хлоп! Так он делал в детстве, когда не хотел сознаваться, что набедокурил.

Я оттолкнул его и вышел прочь. Сан плёлся за мной и скулил, скулил и ныл, и упрашивал. Я его не слушал, а Сан всё говорил и говорил:

– С работы попёрли. Жена бросила. Оставила трёхмесячного ребёнка.

Я пробирался к выходу. Скорее на свежий воздух! Скорей домой, на диван, к компьютеру и чашке кофе.

Сан схватил меня за руку и резко дёрнул.

– Стой!

Я остановился, хотел ему врезать, но почему-то передумал. Что-то меня подкупило в его изменившемся, потвердевшем облике.

– Послушай! – сурово произнёс Дудоров. – Давай по-другому. Ты побудешь с моим ребёнком, а я сбегаю, поищу помощи.

«Ещё и ребёнок!», – досадливо скривился я и открыл рот, чтобы отрыгнуть возмущение. Но тут до меня дошло, что здесь, в этом логове разврата, находится маленький ребёнок. Вон стоит его коляска, серенькая, неприглядная, не раз побывавшая в магазинах «Second Hand».

– Ты сюда притащил ребёнка?

Мой голос, как раскаты молодого грома, гулко прокатился по вестибюлю. К нам повернулись любопытствующие. Сан поёжился и прошипел:

– Тише, тише.

Я ударил его в грудь, но несильно, так, чтобы обозначить отрицательную энергию. Сан ответил мне тем же. Публика поспешила к нам и сгрудилась кольцом. На сытых лицах проступил азарт: давай, врежь!

Я бы врезал, да подскочил швейцар, подбежал администратор и появился хозяин.

– Что здесь происходит?

– Пошли отсюда, – засуетился Сан и покатил коляску.

Я пошёл за ним. Даже не знаю почему: пошёл и всё.

Вскоре мы очутились в гримёрке. Это была комната, оборудованная гримировальным столом, специальным креслом и настенным зеркалом. За ширмой стояла кушетка.

Сан поставил коляску за ширму.

– Посидишь с ребёнком. Всего пять минут. Я добуду допинг, и проблема будет снята.

– Нет, постой! – запротестовал я. – Так мы не договаривались. Никаких наркотиков!

Сан сжал зубы.

– Не будь чистоплюем. Противно смотреть. Блевать хочется.

У меня опять зачесались кулаки: самое время врезать. Я порядочный человек. Почему я должен смотреть, как он нюхает героин, снимает штаны и онанирует на публике?

Тут заплакал ребёнок. Я заглянул в коляску: это был сморчок, совершенно непохожий на ребёнка. Но Санёк, видимо, любил этого сморчка.

Он метнулся к коляске и принялся сюсюкать и остервенело качать, пока ребёнок не успокоился.

– Пятнадцать минут, и ты будешь свободен.

Я засомневался.

– А если ребёнок заплачет?

– Покачаешь, – Санёк показал, как надо покачать. – Дашь соску. – Санёк показал, как дать соску. – Если выплюнет, засунешь обратно.

– Куда обратно?

– В рот!

– Нет, я так не могу.

Сан соорудил кулаки. Я отступился. Чёрт с ним! Пусть идёт!

Дудоров ушёл. Я остался.

Дежурство у коляски не составляло для меня труда: ребёнок вёл себя спокойно, стрелял глазками и чмокал соской. Симпатичный оказался парень. Такой же белобрысый, как Санёк. Не хотелось бы, чтобы он вырос таким же придурком, каким был его отец.

Прождав минут десять, я услышал стук в дверь. Открыл. На пороге стояли двое. Они были в белых халатах. В руках держали саквояжи. Зашли в комнату и закрыли дверь на ключ. Представились. Один был сексологом, другой – психиатром.

– Профилактический осмотр, – милейшим голосом проговорил сексолог, щеголеватый мужчина лет сорока.

Точными изящными движениями он разложил на столе инструменты, необходимые в его практике: тонометр, секундомер, аппарат ЛОД-терапии и физиотерапии сексуальных дисфункций.

Ё-моё! Когда же вернётся Санёк?

Я стал доказывать, что Дударов скоро вернётся. А я здесь нахожусь случайно. Мне не нужен профилактический осмотр.

Сексолог не слушал. Задавал вопросы:

– У вас есть сексуальные дисфункции?

Я не понял:

– Что?

– Понятно, – заключил сексолог. – Дисфункций нет.

Я кивнул.

– Будем сдавать кровь на биохимию.

– Нет! Кровь не надо. По поводу крови обращайтесь к Дударову.

Сексолог не слушал. Продолжал своё.

– Кровь будем брать из вены. Снимите пиджак. Закатайте рукав. Расположите руку на столе и поработайте кулачком.

Он вскинул надо мной сорокамиллилитровый шприц.

Когда-то сексолог был знаменит, имел свою клинику и преуспевал за счёт мужских проблем. Но потом, после ряда судебных разбирательств, он лишился лицензии, потерял клинику и все имеющиеся регалии. Теперь подрабатывал в ночном клубе.