Читать онлайн Московские юнкера Советского Союза. История одного выпуска бесплатно

Предисловие

Эту книгу я задумал год назад. Цель – написать воспоминания о курсантской юности и посвятить ее 50-летию выпуска из военного училища и друзьям-курсантам 2-го батальона.

Перебрав несколько возможных вариантов организации материала, я решил остановиться на этом. Пытаясь сохранить хронологию событий, разбавлял воспоминания двумя видами литературных вставок. Первые носят название «Информация и рассуждения» и содержат собранные из разных источников данные по теме очередной главы и мой личный взгляд как на саму информацию, так и на обсуждаемую проблему. Второй вид литературных отступлений от основной линии повествования озаглавлен «Курсантские байки» – и здесь уже все ясно из названия, а поговорка «То ли сказка, то ли быль, то ли было, то ли пыль» наиболее соответствует сути рассказываемого.

В основе книги история 4-й курсантской роты, но все, что происходило с ней, почти в полной мере касается и батальона. Справедливости ради и для того чтобы книга была интересна всем курсантам нашего выпуска, я решил предложить представителям рот написать о своих ротах отдельные главы под своими фамилиями, чтобы меня не заподозрили в плагиате. К тому же всем ясно, что, какой бы общей военной жизнью мы ни жили, по одному распорядку и одному учебному плану, внутренняя обстановка в каждом коллективе была индивидуальна.

Пандемия и помогла написанию книги, и одновременно создала дополнительные трудности. Помощь заключается в предоставлении большего времени на литературное изложение материала из-за периодического ухода то на самоизоляцию, то на дистанционное управление, трудности – в получении дополнительной информации от участников описываемых событий в связи с возникшими осложнениями во встречах. Все знают, что память не только сестра таланта, но и его кладбище. Как только приступил к написанию первых страниц, с ужасом стал понимать, что в памяти остались только отрывочные эпизоды событий тех уже далеких лет, и при этом сомнительной правдивости. На мои вопросы и просьбы уточнить время и некоторые подробности происходивших с нами событий друзья очень часто честно и дружно отвечали: «Не помню, не скажу, не знаю…» Пришлось обращаться к сохранившимся документам, командованию училища, выпускникам других батальонов и лет и снова, более подробно рассматривать фотографии.

Сознаюсь, не все события, описанные в книге, соответствуют действительности по времени. Во-первых, за давностью лет уже невозможно установить истинную дату, а во-вторых, где-то это сделано для удобства изложения материала. Но таких временных отклонений не много.

Большую благодарность за помощь в сборе информации хочу выразить Сайгиной Лидии Николаевне, Маккавееву Владимиру, Комарову Михаилу, Гоману Владимиру, Корейше Виталию, Соколову Александру, Скрипниченко Ивану, Ванифатьеву Сергею, Губину Александру, Чурилину Дмитрию, Телушкину Александру.

Название книги «Московские юнкера Советского Союза. История одного выпуска» задумано было одновременно с началом работы над главами «Алые погоны» и «Московские юнкера», в которых хотелось рассказать о формировании, становлении, развитии и изменениях отечественной военной школы, ее вкладе в историю страны на протяжении трех столетий.

Особое внимание обращается на кадетские и юнкерские традиции, нравственные основы товарищества и воинского братства, преемственность поколений времен Российской империи, советских и современных российских суворовцев и курсантов.

Открытие 4 ноября 2021 года памятника в Севастополе, как бы примиряющего участников двух противоборствующих сторон Гражданской войны, укрепило мое решение.

Есть одна общая закономерность в поступках и судьбах кадетов, юнкеров и курсантов трех эпох – верность Присяге и следование основным принципам своей совести и убеждений:

Долг – Честь – Вера – Отечество.

Глава 1

Начало пути

Все самые яркие воспоминания детства у меня связаны с военными. В этом нет ничего странного, отец был полковником ВВС, окончил Военную академию им. Жуковского и после войны служил на аэродроме Чкаловский. В то время на нем размещались авиационная дивизия особого назначении и НИИ ВВС и выполнялись не только плановые и учебные, но и испытательные полеты. К нам домой часто приходили друзья отца, как по службе, так и фронтовые. Мне эти встречи очень нравились, и я всегда ждал их с нетерпением.

Во-первых, это были очень красивые люди, как я оценивал их в форме. Уже тогда форма производила на меня просто гипнотическое воздействие. Став старше, понял и оценил и их внутреннее духовное содержание.

Во-вторых, я видел людей самой настоящей мужской профессии, и это было заметно и по их поведению, поступкам, разговорам, и по отношению друг к другу. Уверен, именно тогда у меня зародилось чувство, потребность и осознание настоящей мужской дружбы. В-третьих, и это особенно понятно, на праздники они приходили с подарками. Это были в основном предметы офицерского обмундирования: например, парадная фуражка, летный шлемофон, пилотка с голубым рантом или золотые погоны со звездочками – или даже старый авиационный прибор-высотомер. Кажущееся участие в военной службе отца, постоянный вид его в военной форме (одна каракулевая папаха чего стоила!), разговоры об армии и авиации – все это способствовало твердому убеждению, что никем иным, кроме как военным и офицером, во взрослой жизни я быть не могу.

Огромную роль играли и наследственные гены. Отец мамы, дед Сергей, в 1927 году окончил военную школу им. ВЦИК, в то время располагавшуюся в Кремле. В дальнейшем служил в Белоруссии, был репрессирован, сидел на Соловках, воевал в Отечественную войну на разных должностях, в том числе и командиром штрафного батальона. Характерный был мужчина, дожив до 94 лет без одного легкого и одной ноги, никогда не терял ни силы духа, ни оптимизма.

Мой отец был призван в Красную армию осенью 1920 года и направлен на курсы красных командиров в Воронеж, а затем Петроград. В составе 6-го боевого курсантского отряда участвовал в Гражданской войне. Став красным командиром, хорошо и честно служил, потом воевал, и только победив фашистов, решил обзавестись семьей и в пятьдесят лет родить наследника семейных традиций.

Убедившись в серьезности моих намерений, родители довольно умело пользовались этим в воспитательном процессе В первую очередь это касалось норм поведения, которые, как они объясняли, особенно должны быть присущи офицеру. Внимание уделялось и физическим упражнениям, необходимым в армии, и занятиям в различных спортивных секциях. Приобщение к художественной и исторической литературе, занятия музыкой объяснялись необходимостью для будущего офицера быть образованным и разносторонне развитым человеком. Не скрою, что футбол и баскетбол манили больше, чем игра на пианино, а время, проведенное с друзьями, было интереснее, чем знакомство с творчеством Бальзака.

Ранней весной, учась в десятом классе, в военкомате проходил медкомиссию в Качинское военное училище летчиков. Со здоровьем, как я думал, у меня проблем не было, и поэтому категорический отказ врача-отоларинголога поставить визу «Годен» был как гром среди ясного неба, неожиданный и обескураживающий. Исправлять носовую перегородку, поврежденную на занятиях боксом, времени не было, да тогда это не особенно и практиковалось. Все мечты рушились. Пошел работать токарем на завод, надеясь поступить в училище на следующий год.

Первая суббота февраля 1970 года по традиции была в школе посвящена встрече с выпускниками разных лет. Готовясь к встрече, договариваясь со школьными друзьями, не мог даже предположить, что этот день для моей военной судьбы будет знаменательным. На встречу пришел выпускник, окончивший школу два года назад. Он был в военной парадной форме с золотыми курсантскими погонами и в сверкающих до блеска сапогах. Выступая в спортивном зале, оборудованном под актовый зал, он с упоением рассказывал о каком-то Московском Кремлевском военном училище с длинным названием и множеством орденов. Я знал его по школе, вместе играли в футбол, и после торжественной части стал его расспрашивать о курсантской жизни. Отзывы и впечатления были самые восторженные. Звали его Виктор Кончиков, он учился в 12-й роте на втором курсе. Особенно много в его рассказе было о традициях училища, парадах, учебе, суворовцах и друзьях-курсантах.

Весной очередное поступление в летное училище завершилось полным провалом, и я встал перед выбором: поступать в другое училище или идти в армию на срочную службу. Терять еще один год не хотелось, да и не было смысла. Вспомнив зимнюю встречу и рекомендации товарища, переписал заявление в общевойсковое училище. Кого готовят в летных, танковых, артиллерийских, военно-морских и других училищах с понятными названиями, было ясно, а что означает мудреное и незнакомое «общевойсковое», никто толком объяснить, даже в военкомате, не мог. Намного позже я смог ознакомиться с приказом министра обороны, в котором было сказано: «В связи с необходимостью иметь более подготовленные в общеобразовательном и техническом отношении общевойсковые командные кадры, способные умело использовать сложную боевую технику и успешно управлять войсками в современном бою, преобразовать военные (пехотные) училища в общевойсковые командные училища, которые должны готовить общевойсковых офицеров с высшим общим и средним военным образованием». Все сразу стало понятно: именно после окончания этого военного училища можно было стать командиром над всеми войсками, и это был самый короткий путь в полковники, генералы, а то и маршалы.

В дальнейшем все шло своим чередом: объяснил отцу свое решение, с которым он согласился, прошел медицинскую комиссию в военкомате, уволился с работы и стал готовиться к экзаменам. Военно-врачебная, мандатная комиссии и экзамены ожидались в начале июля. Пришел вызов из военного училища, и я, получив документы в военкомате, в назначенное время был на месте по указанному адресу. На втором контрольно-пропускном пункте (КПП) меня проверили по списку абитуриентов, пропустили на территорию и направили на мандатную комиссию, расположенную в одном из помещений клуба. Сдав документы, заполнил какие-то анкеты, получил зачетную книжку, экзаменационный лист № 455 от 7 июля 1970 года (он у меня сохранился до сих пор) и был направлен в палаточный городок абитуриентов. Он находился справа от дороги, ведущей от второго КПП, напротив казарм 4-го батальона и состоял из десяти-двенадцати больших палаток УСБ, укомплектованных армейскими койками, тумбочками и столами, большой площадки для построений, спортивного гимнастического городка и полевого умывальника. В палатках жили солдаты срочной службы, прибывшие для поступления раньше нас недели за две-три и на консультациях пытавшиеся восстановить забытые в армии знания, и мы – дети «гражданки», окончившие школу в этом или прошлом году. Поступавшие из Москвы приезжали на консультацию или экзамены и возвращались домой на ночь. В лагере абитуриентов был установлен армейский порядок: общий подъем, зарядка, занятия и самоподготовка. Сама обстановка армейского быта, требования строгого выполнения распорядка дня, жизнь в армейских палатках, офицеры и курсанты в военной форме – все это мне нравилось и не тяготило. Более того, я чувствовал, что это моя жизнь и мое призвание. Но для ее начала надо было еще поступить. Процесс консультаций и сдачи экзаменов помню очень смутно. Запомнились экзамены по русскому языку в столовой, по другим предметам – в различных аудиториях училища. В памяти больше отпечатались новые знакомства, зарождающиеся взаимоотношения, песни вечерами под гитару, обмен мнениями по поводу завтрашнего дня и очередных испытаний.

Экзамены я сдал не то чтобы хорошо, но достаточно для поступления. После мандатной комиссии всех собрали в клубе и официально объявили фамилии принятых в военное училище. Некоторым не набравшим необходимых баллов предложили подобные училища в других городах. Моему товарищу Аксенову Виктору предложили учебу в Дальневосточном ВОКУ (высшем общевойсковом командном училище). Он согласился и в дальнейшем об этом не пожалел. Во время учебы мы не часто, но переписывались. Он попал в роту, готовившую офицеров для морской пехоты. Прослужив несколько лет, в дальнейшем ушел в военную контрразведку. Ну а нам дали три дня на сборы и объявили день приезда в училище. В дальнейшем нам предстоял курс молодого бойца в учебном центре. Разъехались те, кто жил в Москве, Подмосковье и ближайших областях, а остальные ожидали в училище. Три дня ушли на сборы, прощание с родителями и проводы с друзьями и пролетели как один миг. Утром назначенного дня отец на машине друга подвез меня к «золотому километру», открыл дверь машины и коротко напутствовал словами: «Ну, все, сынок, иди послужи Родине».

Зайдя на территорию училища, проходя мимо солдатской столовой, увидел уже переодетых в курсантскую форму старого образца своих товарищей, в основном тех, кто остался в училище и не ездил домой. Все дальнейшее проходило как во сне: получение военной формы, сдача гражданского белья на склад для дальнейшей отправки домой, распределение по отделениям и взводам, первый обед в столовой, первое занятие по строевой подготовке, первый ужин и первая вечерняя поверка. Все было в первый раз – незнакомо, интересно и неожиданно. Неожиданным было и изменение отношения сержантов и солдат, поступивших из армии. Во время подготовки и сдачи экзаменов они вызывали сочувствие, потому что за годы службы многое из школьной программы ими было забыто и редкие консультации не компенсировали недостаток знаний. Вследствие этого они многое спрашивали, уточняли и просили подсказать на экзаменах, особенно письменных. Те, кто поступил, почти все были назначены командирами отделений и заместителями командиров взводов, что было и обоснованно, и справедливо. Почувствовав себя младшими командирами, они довольно рьяно взялись передавать свой военный опыт, полученный в рядах Вооруженных Сил СССР. Все когда-то пережитые ими в армии непосредственно на себе уставные и особенно неуставные взаимоотношения они старались внедрить в наши курсантские ряды в самые кратчайшие сроки и не дожидаясь принятия Военной присяги.

Действительно, оказалось, что все мы, пришедшие с «гражданки», в военном деле толком ничего не умеем. Классные занятия в школе по военной подготовке явно не давали даже минимально необходимых в армии знаний. Мы не умели почти все, что от нас требовалось в этот момент. Не умели правильно и быстро подшивать подворотнички, не умели наматывать портянки, носить пилотки, пришивать погоны и петлицы, подтягивать поясные ремни, ну и в общем красиво носить военную форму. Чего греха таить, на бывших солдатах форма сидела совсем по-другому, чем на нас, – красиво, ладно и по фигуре.

Исполнять обязанности командиров взводов на время курса молодого бойца к нам назначили курсантов, окончивших третий курс и проходивших войсковую стажировку. Долго в училище не задержались, уже утром на машинах нас увезли в Ногинский учебный центр (НУЦ). До Ногинска было километров семьдесят, всю дорогу мы пели различные песни и всячески старались, чтобы на нас обратили внимание встречающиеся прохожие, особенно девушки. В форме с курсантскими погонами мы сами себе казались красивыми и бравыми военными. К нашей чести могу сказать, что никаких сальных и двусмысленных шуток в адрес женского гражданского населения мы не допускали.

Что собой представлял учебный центр на время нашего поступления? Бросалась в глаза разница между блестящей, оборудованной и показательной территорией училища и какой-то показной нищетой Ногинского учебного центра.

Посередине располагался небольшой плац, по его длинным сторонам стояли две щитовые летние казармы. Сейчас мне кажется, что каждая была вместимостью до двухсот человек, располагающихся на двухъярусных койках. С одной, главной боковой стороны стояла также щитовая столовая, а за ней продовольственные склады, с другой – спортивный гимнастический городок. Уверен, что столовая была самым старым деревянным сооружением центра. Питание за длинными десятиместными столами было организовано одновременно в двух местах: внутри в зале и снаружи на террасе. Здесь же всегда стояли две дубовые бочки с тушками очень жирной и неимоверно вкусной селедки. Не преувеличивая, скажу: более вкусной я в своей жизни не встречал. Но главной достопримечательностью были две неопределяемого возраста поварихи Лида и Зина, по совместительству и официантки.

Жили они в соседней деревне Соколово и работали не менее двадцати пяти лет, со времени окончания войны и образования центра. Были они некрасивыми и добрыми малограмотными деревенскими женщинами, но с особыми поэтическими незаурядными способностями. На любой вопрос они отвечали забористым рифмованным матом. Удивительно, но мы его не слышали, видимо, потому, что никакого оскорбительного смысла в это они не вкладывали и даже не подозревали что их рифмованные выражения имеют неприличное значение. К курсантам, особенно первых курсов, они относились по-матерински и всегда пытались найти возможность их подкормить. В это нелегкое время только от них и можно было услышать добрые, так необходимые слова поддержки и сочувствия. Я не слышал, чтобы до нас, во время нашей учебы, или после нас кто-то оскорбил или обидел этих простых женщин, с раннего утра и до вечера выполняющих свою нелегкую работу.

Через учебный центр проходила асфальтированная дорога. Она шла от въездного КПП и до начала тактического поля. На въезде и выезде стояли поднимающиеся полосатые шлагбаумы. Вдоль дороги справа располагались палаточный лагерь, стрельбище, танковый огневой городок (ТОГ), казармы и столовая, продовольственные склады, учебные места по защите от оружия массового поражения (ЗОМП) и инженерной подготовке. Слева, после довольно протяженной полосы леса, располагались караульное помещение и автопарк со стоянками для колесных и гусеничных машин. Через три года нашей учебы перед автопарком и чуть ближе к центральной дороге построили новые казармы и учебные класс. По прибытии нашего батальона в учебный центр нас разместили сначала в казармах и распределили по различным объектам для работ.

Нашей роте досталось строительство палаточного городка. Другие роты и взвода ремонтировали ТОГ, наводили порядок в автопарке, перестраивали стрельбище, работы хватало всем и с лихвой. Работы не тяготили, труднее было привыкать к распорядку, времени хронически не хватало, а точнее, оно нами неправильно распределялось: не было опыта военной жизни и навыков видеть главное и не распыляться на второстепенное. У меня первую неделю была проблема с подшиванием подворотничков, не успевал вечером, приходилось вставать за полчаса до подъема, что тоже не поощрялось младшими командирами и старшиной Тестовым. В конечном счете, где-то через неделю, все встало на свои места. Перед каждым будущим курсантом стоял выбор: или подчиниться распорядку, выполняя все требования, терпеть и дождаться окончания испытаний, или быть несогласным, бунтовать и требовать справедливости, поставив под сомнение дальнейшее пребывание в училище.

Каждое утро начиналось с подъема за сорок пять секунд с повторяющимися неоднократно тренировками с использованием и секундомера, и горящей спички, и с подсчетом мгновений громким сержантским голосом. Сержанты-армейцы с упоением проводили тренировки, добиваясь беспрекословного выполнения любых, в том числе и не совсем законных, требований. Всем было понятно, что это издержки так называемых неуставных взаимоотношений, которые они сполна испытали за год или полтора службы в армии. Зло и сила насилия в том, что жертва его терпит и одновременно мечтает, как через каких-то полгода сам станет насильником, считая эту эволюцию вполне закономерной и справедливой. Офицеры и курсанты-стажеры все это видели, но вмешивались в «воспитательный процесс» только в крайнем случае, когда требования и наказания превышали все мыслимые и разумные границы. Это тоже было предусмотренной частью курса молодого бойца. Именно в такой обстановке будущие курсанты проявляли черты своего характера или его отсутствие, что давало возможность командирам делать выводы о целесообразности дальнейшей учебы и службы. После тренировок по своевременному подъему была физическая зарядка, включающая разминку, бег около двух километров, силовые упражнения на гимнастических снарядах и коллективное сначала разучивание, а потом и выполнение комплексов физических упражнений. Затем по распорядку было личное время на умывание, бритье и чистку зубов. Заканчивались все эти мероприятия утренним осмотром, событием очень важным и ответственным, потому что на нем решалась дальнейшая судьба ближайших дней. Именно по итогам всестороннего утреннего осмотра принимались первые решения о дисциплинарных наказаниях, называемых «нарядами вне очереди». Места их ночной отработки были самыми различными, от уборки туалетов до рытья ям два на два и на два метра на опушке леса. Наведение порядка в столовой, казарме или умывальнике считалось большой удачей, выпадавшей только любимчикам старшины.

Наконец наступал долгожданный завтрак. От казарм до столовой было меньше ста метров, но мы в составе роты сначала удалялись на приличное расстояние, а затем, исполняя песню, и часто не одну, приближались к столовой. Хорошо помню, что всем нам это было не в тягость, а наоборот, очень нравилось дружно и с каждым днем все слаженнее ходить строем и петь строевые песни. Остановившись у столовой, по команде занимали по отделениям места за десятиместными столами. Конечно, хотелось в завтрак посидеть за столом подольше и поесть побольше, но в армии все регламентировано, в том числе и порции. В то время еды нашим молодым организмам хронически не хватало. Мы не привыкли к питанию по установленному распорядку, ежедневным большим физическим нагрузкам и нервным стрессам. Чтобы перестроиться, нужно было время. Действительно, в армии всегда наблюдался дефицит веса в первые месяцы срочной службы, затем организм перестраивался, привыкал, и, как следствие, в течение года вес доходил до нормального. Ну а наш завтрак быстро и по команде заканчивался очередным построением и передвижением строем. Обед и ужин были похожи до мелочей, включая выражение диетологов, что из-за стола надо выходить с чувством легкого голода. Это чувство преследовало нас целый год. Затем по распорядку был развод на работы. Повторюсь: наша рота должна была построить и оборудовать летний лагерь.

Отделение 1-го взвода 4-й роты в лагере НУЦ. 1971 г.

(Из архива А. Романова)

Устройство лагеря и его элементы определены уставом и включали не только ряды палаток, но и другие помещения. К ним относились: ленинская комната, бытовая комната, место для умывания, место для чистки оружия, туалеты. А начинался он с передней линии для построений, с оборудованным местом для дневального под грибком с документацией и полевым телефоном. Брезентовые палатки устанавливались сверху на кирпичные основания, сооруженные по периметру, но с разрывом в передней части для входа. Предварительно заливался небольшой фундамент из цементной смеси, служащий основой для кирпичной кладки Высота кладки была примерно полметра, то есть в пять кирпичей. За цементом нас вывозили на товарный двор железнодорожной станции города Ногинска. Разгружали лопатами из вагонов в самосвалы и наглотались серой пыли на весь курс молодого бойца. Внутри палатки оборудовались нарами на десять человек и самодельными «этажерками» из досок, для хранения котелков и туалетных принадлежностей. Примерно через две недели лагерь со всей положенной военной атрибутикой был готов, и батальон переселился в него из казарм. Где-то с середины августа работы на различных объектах учебного центра все чаще заменялись на занятия по различным предметам боевой подготовки. К началу учебного года мы должны были быть в училище, принять Военную присягу и приступить к учебе. Для готовности к этим мероприятиям с нами проводили занятия по строевой подготовке, как индивидуальной, так и в составе подразделения, уставам Вооруженных Сил, прежде всего строевому, дисциплинарному и внутренней службе, огневой подготовке, где основное внимание уделялось автомату Калашникова, и, конечно, по физической подготовке.

Запомнились еще выходные. Это были воскресенья. До двенадцати часов было как и в рабочие дни, но не занятия, а, например, строевой смотр или спортивные соревнования. В воскресенье, в полдень, было разрешено приезжать родителям. Навещали далеко не всех, а скорее единицы в ротах. Напоминали эти моменты набеги в пионерские лагеря для кормления своих чад домашними продуктами и к ночи имели тяжелые последствия для счастливых курсантских желудков. Большинство тех, кого не навещали, счастье обретали в уничтожении сгущенного молока в банках, привозимого в автолавках только по воскресеньям. Почему был спрос именно на этот продукт? Предполагаю, что из-за большого количества в нем сахара, возмещающего потерянную на работах энергию, божеской цены и удобства употребления. В банке углом пряжки солдатского ремня продавливали две дырки – одну для рта, вторую для компенсации уходящего при высасывании сгущенки воздуха. Употреблялось это под газированную воду, в кустах за автолавкой. Особенность смеси заключалась в ее мгновенном всасывании организмом и слабительном быстродействии. Буквально через час в желудке оставалась только энергия от сахара. Все об этой особенности смеси знали, но это никого не останавливало, так было желанно чувство энергетического насыщения.

Как бы медленно ни тянулось время в лагерях, но наступало 22 августа, день приезда выпускников суворовских училищ. Событие настолько значимое в истории нашего батальона, что ему необходимо посвятить отдельную главу.

Глава 2

Алые погоны

Книгу Б. Изюмского «Алые погоны» я прочитал лет в десять, неслучайно наткнувшись на нее в библиотеке. Автор, участник войны, а затем офицер-воспитатель в Новочеркасском суворовском военном училище, очень интересно описывал учебу, жизнь и быт суворовцев в конце и после окончания войны.

Охватывалось время учебы и в военном училище. Книга очень понравилась, и мне, конечно же, хотелось стать суворовцем, манила романтика военной жизни и учебы в спартанских условиях, красота формы и отношений. Как всегда бывает в жизни, непознанное во многом идеализируется. Трудно сказать сейчас, как бы сложилась моя жизнь и военная судьба, поступи я в СВУ.

В военном училище мне предстояла не только встреча с бывшими суворовцами, но и совместная жизнь и учеба в течение четырех лет в одной роте, а с кем-то и служба офицерами в одной части. А сейчас у кадетов заканчивался отпуск, и они были обязаны прибыть в военные училища, которые сами выбрали и куда их направили по желанию и состоянию здоровья. Во все военные училища Сухопутных войск они поступали без экзаменов. Приезд в учебный центр ожидался в последнюю декаду августа.

Пользуясь информацией от курсантов старших курсов, мы ожидали эту встречу если не со страхом, то с некоторой тревогой. Как рассказывали курсанты-стажеры, бывшие суворовцы, проучившиеся в училищах от трех до семи лет, вели себя вызывающе и высокомерно по отношению к «пиджакам» и «мишкам» с «гражданки» и в лучшем случае снисходительно к «сапогам» из армии. В какой-то мере «повезло», и то сомнительно, выпускникам 1970 года. Дело в том, что до 1967 года суворовские военные училища направляли своих выпускников в высшие военные училища Сухопутных войск не на первый, а на второй курс. И так получилось, что кадеты-выпускники 1966 года пришли на второй курс и закончили ВОКУ в 1969-м, а выпускники следующего года уже на первый курс и стали выпускниками военных училищ в 1971 году.

Так в результате небольшой учебной реформы и остались наши командиры взводов и их однокашники-выпускники 2-го батальона 1970 года выпуска без кадетов. Считаю необходимым рассказать о суворовцах не только той поры, но и об истории этого уникального явления в военном образовании России.

Информация и рассуждения. История российского кадетства

До XV века армия и флот в европейских державах формировались стихийно. Не было специальных учебных заведений, готовивших профессиональные кадры. С течением времени государства пришли к пониманию, что военному делу можно и нужно обучать, причем такое военное образование должно быть комплексным. В России становление военного образования начинается в начале XVIII века в связи с реформаторской деятельностью Петра I.

Первым учебным заведением военного профиля можно считать школу, организованную в 1698 году в Москве при бомбардирской роте Преображенского полка. В 1701 году в Москве была открыта Школа математических и навигацких наук, располагавшаяся в Сухаревой башне. В основу обучения был положен воинский устав. С точки зрения военного образования более всего интересна его вторая часть – Артикул воинский, где изложены основные принципы воспитания воина, определены цели и задачи такого воспитания, установлены обязательства воспитателей-офицеров по отношению к своим ученикам. Учеба в Навигацкой школе приравнивалась к службе. В школе существовали телесные наказания и система санкций (экономических и физических) за прогулы, применявшихся как к ученикам, так и к их семьям. В 1715 году школу перевели в новую столицу, где на ее базе была сформирована Морская академия, готовая принять 300 учеников, которых отныне следовало именовать кадетами (фр. «младший»), так называли во Франции младших сыновей в дворянских семьях или молодых дворян на военной службе в солдатах до производства их в офицеры. Почти одновременно были созданы две артиллерийские и две инженерные школы, хирургическая школа, школа переводчиков и школа унтер-офицеров и специалистов по разным видам вооружения.

В 1732 году был учрежден Сухопутный шляхетский (дворянский) корпус, выпускники которого, дворяне, как следует из его названия, получали офицерские чины. Корпус готовил не только офицеров, но также и гражданских чиновников, дипломатов, судей и др. С середины XVIII века на смену военным школам пришли устроенные по западноевропейскому образцу кадетские корпуса. «Замысел создания в России кадетских корпусов по образцу прусского был таков: удалив дворянских детей от разлагающей, сибаритской семейной среды и заперев их в специальную военную казарму, подготовить с малых лет к перенесению трудов и лишений военного времени, воспитывать, прежде всего, чувство преданности престолу и, таким образом, создать из высшего сословия первоклассные офицерские кадры» (А.А. Игнатьев. «50 лет в строю»). При создании первых кадетских корпусов имело место механическое перенесение на русскую почву форм и способов подготовки офицеров по западному образцу, однако вскоре началось возрождение заложенных Петром национальных традиций в обучении и воспитании военных кадров и их дальнейшее развитие.

Почти столетие продолжалось соперничество двух систем: кадетской и войсковых юнкеров. У первых, при производстве в офицеры, отсутствовал практический опыт по сравнению со вторыми, которые «по праву рождения» зачислялись в полки и через несколько лет при наличии вакансий производились в офицеры. Несмотря на это, выпускники кадетских корпусов стали играть все более заметную роль в обучении войск, и именно на них равнялись остальные офицеры. В то же время войсковые юнкера продолжали составлять большую часть офицерского корпуса, особенно в пехоте. Имевшиеся пять военно-учебных заведений не могли обеспечить подготовку офицеров в требуемых объеме и качестве. Был открыт ряд новых губернских кадетских корпусов. К 50-м годам XIX века в стране насчитывалось 12 кадетских корпусов, дававших кадетам полное образование, начиная с юных лет и до получения офицерского чина, и 5 подготовительных – для малолетних. В кадетские корпуса принимались дети дворян и частично офицеров в возрасте 6–11 лет, а выпускались в возрасте 17–21 года. В административном отношении корпуса представляли собой батальон, который делился по возрастным группам на роты, а роты – на отделения.

В целях повышения престижа службы офицеров в кадетских корпусах им было пожаловано преимущество в один чин против армии. Обучение велось по курсам: приготовительный – 2 года, общий – 4 года, специальный – 2 года. С целью установления единства в обучении и воспитании был создан особый Совет по вузам, следствием деятельности которого явилось введение в 1830 году Общих положений и Устава, а в 1840-м впервые изданы программы по всем предметам обучения, которые были включены в «Наставление по образованию воспитанников военно-учебных заведений». В нем определялись основные цели воспитания и обучения кадет. В частности, говорилось:

«Христианин, верноподданный, русский добрый сын, надежный товарищ, скромный и образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный офицер – вот качества, с которыми выпускник этих заведений должен переходить со школьной скамьи в ряды армии с чистым желанием отплатить Государю и Отечеству за их благодеяния честною службою, честною жизнью и честною смертью!»

Обучение и воспитание в кадетских корпусах было поставлено так, чтобы максимально способствовать формированию у воспитанников моральных и боевых качеств, необходимых для успешной службы. Основными целями воспитания являлось формирование у будущих офицеров таких качеств, как патриотизм, верность воинскому долгу и воинской чести, смелость, дисциплинированность, товарищество, преданность царю и Отечеству.

После Октябрьской революции 1917 года кадетские корпуса прекратили свое существование. Место военных училищ заняли командные курсы и революционные школы. Прежняя система военного образования была признана порочной. Само слово «офицер» долгое время считалось ругательным и старорежимным. В ходе военной реформы 1924–1925 годов, проведенной М.В. Фрунзе. в советской стране была создана система военно-учебных заведений, включающая подготовительные военные школы, окружные курсы, курсы усовершенствования командиров и военные академии. Для преподавания военных знаний на курсах и в академиях активно привлекались «военспецы» старой школы – офицеры царской армии. В конце 30-х годов были созданы спецшколы: артиллерийские, летные и морские – средние учебные заведения, предназначенные для подготовки юношей к поступлению в военные училища. Учились в них 3 года, с восьмого по десятый класс. Кроме общеобразовательных дисциплин, в учебные планы были включены основы военного дела, воинские уставы, строевая и физическая подготовка. Пансионат спецшколы не имели, учащиеся жили дома, а иногородние – в общежитии или на частных квартирах. Летом проводился обязательный двухмесячный лагерный сбор. Просуществовали военные спецшколы довольно короткое время и только в крупных городах, где были военные училища.

В годы Великой Отечественной войны суровая необходимость заставила руководство страны опереться на патриотическое сознание народа, обратиться к славной военной истории России. Были учреждены государственные награды, носящие имена великих русских полководцев и флотоводцев, в армии введены погоны и воинские звания, аналогичные званиям старой русской армии. Появилась и необходимость в создании учебных заведений по образцу кадетских корпусов.

17 апреля 1943 года с письмом «О создании кадетских корпусов» к И.В. Сталину обратился старший редактор Воениздата НКО, бывший военный атташе посольства СССР во Франции, генерал А.А. Игнатьев, предложивший, в виде опыта, создать один кадетский корпус в Москве. Известный русский и советский военный деятель, воспитанник Киевского кадетского корпуса, выпускник Пажеского Его Величества корпуса и Николаевской академии Генерального штаба, предлагал наряду с решением проблем детской беспризорности, сиротства детей, потерявших родителей на фронтах войны, организовать устройство, обучение и воспитание мальчиков «с целью подготовки их к военной службе в офицерском звании и дать им общее среднее образование…». Кроме того, особое внимание обращалось на подготовку не только грамотных выпускников, но и на духовно-нравственное развитие и формирование ответственных, инициативных, преданных долгу, Родине и Присяге будущих защитников Отечества. Сталин, изучив предложения, сделал поправки: создать сразу 9 училищ, назвав их Суворовскими в честь великого русского полководца генералиссимуса А.В. Суворова, одобрив идею назначать преподавателями, воспитателями и начальниками училищ бывших кадет и офицеров Российской императорской армии и офицеров-фронтовиков, имеющих педагогическое образование, опыт работы в школе и практический стаж в командовании подразделениями и частями Красной армии.

Суворовские военные училища были созданы в соответствии с Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1943 года № 901 и предполагались к размещению в городах и зданиях, в которых до 1917 года располагались кадетские корпуса. Соответственно были определены и названия суворовских училищ. Однако когда города освободили от фашистов, то оказалось, что здания в некоторых городах (Орел, Харьков, Сталинград и др.) были полностью разрушены и восстановление их было нецелесообразно. Места размещения училищ пришлось изменить, но их названия остались такими, как было указано в постановлении. Наркоматом обороны было открыто 9 училищ: Воронежское, Новочеркасское, Калининское, Курское, Ставропольское, Сталинградское в Астрахани, Краснодарское в Майкопе, Орловское в Ельце, Харьковское в Чугуеве. 1 декабря 1943 года каждому училищу в торжественной обстановке было вручено Боевое Красное знамя. День его вручения стал большим праздником и считается днем рождения училища. В 1944 году было открыто еще 6 училищ: Горьковское (ныне Московское), Казанское, Куйбышевское, Саратовское, Тамбовское, Тульское, в 1953-м – Минское, в 1955 году – Ленинградское. Получили училища и подробную инструкцию о наборе воспитанников. Только через два года воспитанников СВУ стали называть «суворовцами». Это слово существует в русском языке уже более ста двадцати лет. До революции «суворовцами» называли себя кадеты Суворовского кадетского корпуса в Варшаве, основанного в 1899-м и переведенного в Москву в 1914 году. Интересно, что они также носили черную форму и красные погоны, на которых были нанесены буквы «Сув».

В СВУ принимались мальчики с 10-летнего возраста, срок обучения составлял семь лет. Существовал и подготовительный курс для детей 8–10 лет.

24 июня 1945 года суворовцы старших рот Горьковского (Московского) и Тульского СВУ, а также рота барабанщиков Московского военно-музыкального училища, под гром аплодисментов, впервые прошли по Красной площади в Москве на Параде Победы. С той поры участие суворовцев и нахимовцев на парадах стало традиционным.

В 1948 году первые выпускники СВУ пришли в военные училища, а в 1950-м – в армию пришли первые лейтенанты, носившие в юности алые погоны.

С 1950 года в суворовские училища стали принимать мальчиков, окончивших 3 класса обычной школы, прием в подготовительные классы прекратился. С 1956 года возраст поступающих был увеличен до 11 лет. Выпускников СВУ принимали без экзаменов на второй курс высших военных командных общевойсковых, танковых и артиллерийских училищ. Эти правила просуществовали до 1966 года включительно. Выпускники СВУ 1967 года пришли в военные училища на первый курс. В результате этого решения выпуск высших военных училищ 1970 года проходил без выпускников СВУ.

Со времен СССР суворовские училища дают молодым людям среднее школьное образование и одновременно помогают выпускникам с поступлением в высшие командные военные училища. Образовательный процесс опирается на богатейший исторический опыт как в военной науке, так и в общеобразовательных дисциплинах. Это элитные школы-лицеи с круглосуточным пребыванием в них учеников, за период всего обучения получающих полноценный результат в формировании мужского характера. Программа пребывания в суворовских училищах формируется в равной степени с задействованием военной службы, учебы, труда, спорта и отдыха.

Суворовские училища в нашей стране неоднократно переформировывались, закрывались и открывались вновь. Чувствительный удар по армии был нанесен во времена хрущевской оттепели, когда расформировывались военные училища и увольняли кадровых офицеров. Военная реформа коснулась и СВУ. В период с 1960 по 1964 год было сокращено 9 училищ: Воронежское, Куйбышевское, Новочеркасское, Саратовское, Ставропольское, Сталинградское, Тамбовское, Тульское, Ташкентское – и Орджоникидзевское в 1968 году.

В 1964 году срок обучения в СВУ был сокращен до трех лет, с 1969 года – до двух (9-й и 10-й классы).

Последние кадеты-семилетчики пришли после СВУ в военные училища Советской армии в 1970 году. Обучение продолжали поступившие в 15 лет, так называемые «трехлетки». И наконец, суворовцы, учившиеся два года. Свои их еще называли «кутузовцами». На это время в СССР действовало 8 училищ: Казанское, Калининское, Киевское (бывшее Харьковское), Ленинградское, Минское, Московское (бывшее Горьковское), Свердловское (бывшее Орловское) и Уссурийское (бывшее Курское). В 1991 году было сформировано последнее СВУ Советского Союза – Ульяновское.

После распада СССР российские СВУ в 1992 году вновь перешли на трехлетнее обучение, а в конце 90-х в них был введен семилетний образовательный цикл. В 2009 году «случайный» министр обороны А. Сердюков уволил из армии служивших в училищах офицеров-воспитателей и отстранил суворовцев от участия в парадах Победы 9 мая, мотивируя это тем, что строевая парадная муштра отвлекает их от учебы. Мало того, назначенная им руководить военным образованием очередная «дама с собачкой» развила бурную деятельность по внедрению в распорядок дня суворовцев 6-разового питания, послеобеденного «тихого часа», хождения не строем, а «толпой» и по уменьшению часов на полевые занятия и физическую подготовку. Был взят курс на постепенную замену понятия и звания «суворовец» на «воспитанник». Было сделано немало, чтобы готовить не будущих защитников Отечества, а «хомячков-потребителей», считавших, как и их классные дамы, что не они для Родины, а Родина для них… Слава Богу и новому министру обороны С. Шойгу, в 2012 году отменившему эти решения случайных для армии деятелей.

В настоящее время в России существуют 11 суворовских военных училищ Минобороны РФ: Екатеринбургское, Казанское, Московское, Московское военно-музыкальное, Пермское, Санкт-Петербургское, Северо-Кавказское, Тверское, Тульское, Ульяновское, Уссурийское, а также 6 суворовских училищ МВД. Помимо России, СВУ в настоящее время действует в Белоруссии – Минское СВУ и с 2017 года в Приднестровье – Тираспольское СВУ.

В СВУ поступают дети с 5-го класса, срок обучения составляет 7 лет. Как и прежде, суворовцы проживают в училище. Правом внеконкурсного зачисления пользуются дети-сироты и дети военнослужащих, погибших при выполнении воинского долга. По данным СМИ, конкурс на поступление – более пяти человек на место.

За более чем 75 лет своей работы СВУ выпустили свыше 100 тысяч воспитанников. Героями Советского Союза стали 13, а более 70 удостоены звания Героя Российской Федерации. Большое количество ученых – более 500 стали докторами наук.

В числе выпускников – бывший глава МИД РФ Игорь Иванов, бывший директор СВР РФ Михаил Фрадков, академики А. Витушкин и В. Панов, председатель ДОСААФ России Александр Колмаков, начальник ГШ ВС РФ генерал армии Валерий Герасимов, генералы армии В.Г. Казанцев, К.А. Кочетов, В.С. Бобрышев, Ю.И. Борисов, генерал-полковники Б.В. Громов, В.А. Востротин, Г.А. Кочкин, летчики- космонавты Герои Советского Союза Юрий Глазков и Владимир Джанибеков, кадеты-«афганцы» Герои Советского Союза А. Солуянов и С.Н. Козлов, заслуженный летчик-испытатель Герой Советского Союза О. Гудков, режиссеры и сценаристы Борис Дуров и Геннадий Шпаликов, народные артисты России А. Пашутин и Г. Васильев, писатель О. Михайлов, музыкант Стас Намин, олимпийские чемпионы: тяжелоатлет Юрий Власов и боксер Валерий Попенченко и многие другие.

Традиция воспитания и подготовки офицеров «с младых лет» существовала в Русской императорской армии, возрождена в 1943 году в Красной армии и сегодня успешно продолжена в Вооруженных Силах Российской Федерации.

Выпускники СВУ по сравнению с окончившими среднюю школу-десятилетку отличались лучшей подготовкой по многим предметам, особенно по знанию иностранных языков. Уместно будет вспомнить некоторые требования к обучению в военных училищах царской России: «Каждый будущий офицер Императорской армии обязан владеть (как минимум) двумя иностранными языками: на одном изъясняться свободно, на другом – читать и переводить».

Суворовцев выпускали с удостоверением военного переводчика. В каждом СВУ учили два языка из трех: английский, французский или немецкий. В нашу 4-ю роту при комплектовании батальона попали выпускники Ленинградского и Казанского училищ со знанием французского и английского языков и Киевского, Минского, Калининского и Свердловского с английским и немецким языками. По военной подготовке, знанию военных предметов превосходство было несомненным. В данный момент знакомства нас объединяло одно – будущая Военная присяга, с момента принятия которой мы все вместе и каждый индивидуально становились полноправными защитниками нашей Родины и военнослужащими Вооруженных Сил СССР с вытекающими из этого правами и, особенно, обязанностями.

До 1957 года Военную присягу выпускники суворовских училищ принимали в своих СВУ по их окончании. Вот как это описано в уже упомянутой книге Б. Изюмского «Алые погоны»:

«В десять часов училище выстроилось на празднично украшенном плацу: трепещут на вышках флаги, блестят серебряные трубы оркестра, цветы обрамляют трибуну. Вокруг плаца плотная стена гостей. Выпускники стоят отдельной группой, впереди рот. Вынесли знамя. Послышалась громкая команда:

– Училище, смирно. Для встречи справа, под знамя…

Руки в белых перчатках застыли у козырьков фуражек. Замерли ряды. Начальник суворовского военного училища принял доклад у заместителя и прошел, здороваясь, вдоль фронта:

– Здравствуйте, товарищи выпускники!

– Здравия желаем, товарищ генерал! – громко раздается в ответ.

Генерал поднимается на трибуну и читает приказ об окончании училища. В торжественной тишине выпускники принимают военную присягу – святую клятву верности. К небольшому, покрытому красным сукном столу посередине плаца подходит суворовец-выпускник. Он бледен от волнения.

– Я клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным воином, – произносит он сильным голосом.

Над застывшими рядами рот несется величавое, идущее из глубины сердец:

– Клянусь… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству… не щадя своей крови и самой жизни…

Присяга принята. Теперь они настоящие армейцы. Генерал поздравляет их. Перекатами – от басовитых нот до дискантов малышей – несется извечное, как русская слава, “УРА”. У всех торжественное, приподнятое настроение».

Итак, в третьей декаде августа прибыли суворовцы, и рота разделилась уже на три лагеря. Большую, основную часть составляли семнадцатилетние выпускники средних школ. К ним примыкали восемнадцатилетние, как я пропустившие год и работавшие на заводах или учившиеся в гражданских техникумах или вузах. Этот большой, но не обученный в военном отношении лагерь сугубо гражданских лиц не гордо и вынужденно носил название «мишек», в основном за корявость и косолапость выполнения строевых приемов. По-прежнему оставалась группа солдат из армии – «сапоги» и возникшая новая группа – «кадеты».

Все группы существовали обособленно, каждая показывая свою независимость и превосходство. «Сапоги», которые до этого властвовали во всем над «мишками», притихли, поникли и как-то сдулись, а во взаимоотношениях стали ближе держаться к гражданским. «Кадеты» во всем показывали свою кастовость, держались особняком, независимо от распределения по отделениям и взводам. Правда, и между ними наблюдались небольшие противоречия – по длительности учебы в кадетке, а также по так называемому «рейтингу» суворовских училищ. Официального деления, конечно, не было, его создавали сами выпускники, что тоже вполне резонно – гордились историей и успехами своего суворовского училища.

У подавляющего большинства кадетов оно так и осталось самым родным и дорогим на всю жизнь. На юбилеи и встречи они всегда считали долгом чести навестить свою альма-матер, встретиться со своими офицерами-воспитателями и обняться с друзьями детства, учившимися в других училищах. Очень скоро мы заметили, что кадеты не так уж неуязвимы, как казалось в начале знакомства. По вечерам, собираясь группами из выпускников своих СВУ, они с грустью вспоминали товарищей, командиров и годы, проведенные в стенах родных училищ. Звучали песни «Кадеточка», «Мама» и без названия, но очень правильно отражающая суровую действительность настоящего времени:

Мальчик в 11 лет, и даже юноша в 15, надев впервые военную форму, дорожил ею, учился ее носить красиво и достойно, понимая, что внешне это отличает его от ровесников. Вот как описывал форму в своей книге «50 лет в строю» бывший кадет Киевского кадетского корпуса А.А. Игнатьев: «