Читать онлайн Персона бесплатно

Медведь-гора

В Крыму издавна жили люди, только сам Крым постоянно менялся, постепенно первозданность свою терял. Южный берег Крыма покрывал дремучий лес – в этих местах постоянно люди жили, укрывались среди дикой природы, прятались от природных стихий, угроз, напастей… Единственный спаситель людей – Бог: к нему обращались с просьбами, молитвами о милости, о снисхождении, о даровании судьбоносной щедрости…

Шло время… Обустраивали жилища люди, пытались облегчить быт и труд. Учились у природы люди – перенимали нечто полезное. Зем первый начал собирать камни между деревьями на открытом участке своем: огромных трудов стоило вычистить, выровнять поле, вспахать кривую борозду, засеять… Сама вырвалась радость из его уст и тела, безмерным потоком хлынула – узнал особую новость: начала щедро плодоносить Матушка-Природа благодарная! Зем перевоплощать начал трудовую продуктивность в новое направление качества. Сытнее стало – чаще посещает беззаботность оправданная, веселость. Уже горы, лесные заросли не кажутся ему опасными, только страховестными. Даже суровое море в моменты прибоя, в часы яркого солнца временами становится ласковым: манит свежестью, не кажется злой стихией, кошмарной угрозой…

Все реже Зем обращается с мольбой и молитвой к вечному покровителю своему – Богу: находит все меньше поводов его беспокоить, тревожить… Как-то спокойно обходится без покровительства. Еще немного, еще чуть-чуть – он позабудет о самом существовании Бога: в его покровительстве перестает нуждаться, обходится без привычного хлебосольного гостеприимства.

Разгневался Бог на Человека, полетел за помощью на север – к лежбищу скованного ледовыми цепями огромного Белого Медведя. Усилием воли Бог раздвинул льды – помог Белому Медведю освободиться от ледового плена. Бог указал Белому Медведю новый маршрут движения – на юг, к теплому морю. Роль Белого Медведя изменилась – должен напугать, наказать прежде послушного, с некоторых пор поумневшего, инициативного, непредсказуемого, самовольного Зема.

Белый Медведь давно скучает без большого дела – рад стараться! Его в голову подаренная свобода радостью ударила, возбудила желания, напрягла силу, вывернула наружу мощь Белого Медведя с огромным туловищем. Доплыл Белый Медведь до Фороса. Поскучал Медведь некоторое время в воде, остыл, вышел греться на сушу. Вознесся сразу громадной горой, а на нем густая шерсть уподобилась деревьям отжившего свое время дремучего леса. Могучие лапы Медведя сдавливают прогнувшуюся под его тяжестью крымскую почву. Округлая, покатая его вершинистая спина подтянулась до уровня облаков. Вздыбившиеся стеной громады морских волн наводнения вызвали, оползни, шквалы бурных потоков…

Огромный Белый Медведь смотрится непривычным чудом среди крымского пейзажа. Заряжен энергией дикий зверь. Направился вдоль берега, неловкими движениями, тяжестью крушит все подряд на своем пути. Лапы давят резкими движениями нежные признаки жизни. Могучие когти вгрызаются в почву, оставляют громадные борозды – эрозионную первопричину, – которые становятся оврагами, разрушаются, предстают взору в виде ущелий… Сползают склоны, срываются скалы, рушатся Крымские горы, сыплются дробными осколками. Обнажается взору каменистая материнская порода… Видоизменяет рельеф…

Белый Медведь увлекся в разминочном путешествии, ощутил радость долгожданной свободы, дополнительно взыграла игривость настроения – вошел в раж. Он озорно ударяет огромными лапами, проемы пути лохматыми боками могучими сдавливает… Подтверждает довольство дикого состояния: страшный рык оглушительно вырывается из его луженой гортани, разносится по округе. Огромный Белый Медведь в свободном шастанье пробрался к цветущей Партенитской долине, сокровищнице Крыма. На всем широком натурально-причудливом пространстве обширной местности открываются взору невысокие холмы, между ними размещены ухоженные сады, изумрудными соками налитые тяжелые виноградные гроздья, сочной зеленью раскрашенные луга. Местные пейзажи дополняют красоты, прелести, довольства: раскрашены словно специально устроенными в комплекте мощными водопадами.

Далек от осознания гармонии, красот: животное существо Белый Медведь, но прелести природы его мгновенно заворожили. Зевнул пересохшей пастью, сполз к морю, напился. Утихомирил он ярость, свалился, погрузился в томный отдых.

Пролетал Бог рядом с проверочной инспекцией, обнаружил ленивца за неположенным занятием. Долго решать не стал: «Понравилось? Навеки оставайся на этом месте!» С тех давних пор осталось каменеть, обдуваться ветрами огромное тело-глыба Белого Медведя. Могучие бока сохранились в виде страшных отвесных скал-круч, высокая покатая спина превратилась в округлую вершину горы, голова – острая скала – возвышается над морской пучиной. И густая шерсть сохранилась в измененном виде: непроходимая лесная дубовая чаща растет.

Понт Аксинский и Понт Эвксинский

Давно это произошло. Никто не знает, когда, как и что произошло на самом деле. Но память человеческая сохранила общие детали: нет оснований сомневаться в реальности произошедшего. Даже говорят, что в те далекие времена-эпохи летоисчисление вели по другому принципу, буквами – не цифрами, даже в другом летоисчислении. Все может быть. Нужно терпимей отнестись к нравам древних людей, их знаниям, привычкам, образу поведения и жизни.

В Тавриде всегда жили люди: одни народы сменяли другие. Наш рассказ идет о Горцах – гордых, мирных, трудолюбивых. Оставили после себя добрую память, даже особые воспоминания – для нашей и общей истории важны. Жили те Горцы тихо, мирно. Ни с кем не конфликтовали, не воевали. Не нападали они, их враги тоже не тревожили – не нападали. Тихие, мирные люди трудились на каменистых крымских почвах, растили детей… Хорошо жили! Научились Горцы на крутых склонах гор, холмов выращивать душистый сладкий виноград. Часть винограда подвергали брожению, превращали в вино. Они обладали знаниями, умениями, навыками культуры винопития. Не злоупотребляли хмельными напитками.

Горные гряды каменистого склада неплодородны. Трудолюбивые, неутомимые, терпеливые Горцы знали: можно корзинами наносить почву с равнин, засыпать горные расщелины – появляется так их плодородная способность. Горы преображались: постепенно покрывались виноградными лозами, плодовыми деревьями, орехами, кизиловыми кустарниками. Меткие стрелки-Горцы охотились на дичь, но отстреливали не более потребностей в питании. Без крайней надобности не натягивали тетиву. Горцы вели здоровый образ жизни, постоянно их селения богатели.

О Горцах Тавриды узнали завистливые жители Эллады, захотели захватить одним мощным ударом все щедроты. Соорудили флотилию, отправили к берегам Тавриды воинственные Эллины. Коварные Эллины решили пристать к берегу под покровом ночи, захватить врасплох спящих Горцев. Эллинам не удалось воспользоваться фактором внезапности: море голубоватым пламенем засветилось вдруг, разбуженные Горцы сразу распознали коварство и хитрость врага. Обнаруженные Эллины продолжили приближаться к берегу. Напряглись гребцы, весла плавно разбрызгивали струи воды – мерцают они в ночи, точно указывают направление передвижения всех вражеских кораблей. Причалившая к берегу морская пена светится мертвым голубым свечением.

По сигналу пробудились Горцы. Всех женщин, детей отправили в пещеры. Увидели Горцы: противостоят им многие враги – не скрывают намерения. Все мужчины вооружились, готовятся отразить нападение. Понятно: предстоит жестокая, смертельная борьба.

Предрассветное небо неожиданно покрылось темным покрывалом – явно отделило небесные звезды от моря. Не сразу поняли Горцы и Греки, что произошло. Испуганные, с прибережных скал сорвались гигантские орлы-грифы, устремились к морю. Орлы распластали огромные крылья, кружатся над вражескими судами. Среди Эллинов началась паника – бросили весла, головы прикрывают щитами. Гриф-предводитель грозно бурным клекотом призвал наказать возмутителей спокойствия, этих чужаков. Исполняют приказ орлы, долбят мощными клювами обтянутые кожей щиты воинов-Эллинов.

Горцы увидели место побоища, воспрянули духом. Действуют совместно: со склонов, с берега сбрасывают в море огромные валуны. Закипело море, подняло высокие волны. Небо покрыла темная туча, полил дождь. С тонущих кораблей Эллинов доносятся только стоны и вопли. Грохот доносится с разных сторон. Сохранившиеся Эллины спешно ретировались, развернули спасенные корабли, направили на запад, в сторону родных портов.

Считается, что с давних времен греки называют Чёрное море Понтом Аксинским – Негостеприимным морем. Воинственные их предки передавали из поколения в поколение как завет: не поднимать оружия против Тавриды, даже не плавать по Понту Аксинскому.

А история наша имеет другое завершение. Прошло какое-то время, потянуло Эллинов в эти самые загадочные места, на берега богатой солнечной Тавриды. Послали они всего пять кораблей с мирными послами и щедрыми дарами для Горцев. Тогда договорились Эллины с Горцами: никогда не поднимут оружия они друг против друга. Завели они мирные отношения, торговлю. Удивлялись часто: мирное, ласковое море зря назвали Аксинским, Негостеприимным. Нет, море доброе: для друзей Понт Эвксинский, для недругов Понт Аксинский.

Геракл и скифы

На окраине Земли, в плоском ее пространстве, в пограничной сфере Европы существует место особой важности, значимости – Геракловы столпы. Стал избранником Бога, еще в те времена обычный пастух исполнял прилежно каждодневную обязанность – пас стадо быков. Выпасать быков доверяли не каждому: пастух от природы должен проявлять особое терпение, выдержку, иметь неимоверную силу, иначе не успокоит непокорного быка, не обуздает. Своенравны, даже непокорны многие быки – считают себя особыми созданиями, баловнями судьбы.

Геракл многим сильнее, хитрее любого быка. Он статный, плотный, в порывах сдержанный – мужчина-красавец. Внешней атрибутике не придает значения – перед кем ему красоваться, с кем соперничать? С могучих его плеч небрежно свешивается слабо обработанная шкура немейского льва, больше обогревает, чем украшает, да служит вещественным доказательством его смелости, отчаянного геройства. Это в общении и испытаниях перед Богом вынужден Геракл представать в полной обнаженности своей натуры – без элементов украшения, дополнительных хитростей и маскировок.

Следует учесть, знать: и у богатырей типа Геракла случаются полные забот времена. Время значимо отражается вокруг и в каждой детали. Стада быков долго топтались на одном месте – на самом прекрасном пастбище начала портиться, истаяла сочная трава. Не остается ничего другого. Геракл запряг колесницу, медленным ходом погнал свое огромное стадо на восток, в места безлюдные, за Понт Эвксинский, на дальнее пастбище с сочной травой в бескрайних степях.

Климат в степи континентальный: по ночам, на рассвете к свежести холод прибавляется – легко застудиться. Геракл уставал днями – управлялся с быками непокорными. Завернулся он в теплую шкуру немейского льва, удобно лег на ложе мягкой травы, сморила его слабость – сам не заметил момент, глубоким сном беспробудно уснул. Важное событие проспал. Пробудился бодрый Геракл к полдню. Не обнаружил на месте коней. Его величавая колесница исчезла с ними. Не управится он без них со своими быками, начинай заново сторожить, накапливать опыт, экономить на всем для приобретения нужной колесницы.

СильнÓ огорчение Геракла, решил он: приложит любые старания, сам найдет своих коней с колесницей, чего бы это ему ни стоило. Оскорбления не стерпит! Насмешника обнаружит, накажет за озорство, за злую провинность вора.

Геракл отправился пешим в путь, ищет любые следы ценной пропажи, пытается ее обнаружить, вернуть, а с ней душевное спокойствие, вернуть силу нрава, былой авторитет среди богов-небожителей, да и среди множества поколений носителей жизни, смертных созданий духовного и материального миров.

Безлюдна огромная степь, только разбрелись по ней его быки. Не встретил никого Геракл, не спросил, не узнал ничего о ценной своей пропаже. В полной таинственности горной стране Таврии Геракл встретил обитательницу пещеры странную: с лицом девы, станом превращалась в змею. Неожиданно Геракл, удивленный, смущенный, познакомился с богиней по имени Апа. Узнал: кони его колесницы вовсе не сбежали с пастбища, «приватизированы» с колесницей этой самой богиней Апой. Она вернет имущество в одном случае: Геракл на ней непременно должен жениться! Хватит ему холостяковать, достойный он жених: великан, силач! Ничего себе обстоятельства, да и категорические условия «сделки» не дают шанса на обдумывание. Без коней и колесницы не сможет Геракл исполнять ответственную миссию Зевса. Вынужден он принять условия богини Апы.

Наивный Геракл не оформил юридически договорные условия. Влюбленная в богатыря богиня Апа понимала: стоит ему вернуть свое имущество – сразу оставит ее с детьми. Не спешит жена-богиня возвращать Гераклу колесницу и коней. Геракл выбивается из сил, спит урывками, днем и ночью верхом в седле он на коне – следит за образцовым порядком в стаде быков.

В семье змееногой богини уже растут трое сыновей. Геракл меркнет на глазах, но продолжает жена водить его за нос, кормит обещаниями, любое исполнение обговаривает множеством невыполнимых условий. Хитрая она женщина!

Как-то раз Геракла подстерегла хворь духа: не уследил – львы-хищники двух быков в стаде загрызли. Такого никогда прежде не случалось. Поник Геракл, из Таврии готов изгнать всех львов. За львов нашлись добровольные небожители-заступники, влияют на действия Геракла через супругу его богиню Апу. Жена придумала уже нечто новое:

– Геракл, ты сам хорошо знаешь, как сильно люблю тебя, привязана… Но жизни спокойной не стало мне в последнее время – активничают покровители твои. Чего хотят? Сама вижу: тоскуешь ты, словно в неволю загнали. Живешь без права самостоятельного выбора. Стремишься на родину, к столпам своим Геракловым. У нас лучше, просторнее, красивее, с теплым Понтом Эвксинским. Хорошо, забирай своих коней с колесницей… Лучше скажи, что должна делать с нашими детьми, твоими сыновьями, как только они вырастут? Отослать к тебе или оставить у себя?

Геракл не понял невысказанной хитрости жены – непременно присутствует, ни одна речь не обходится без нее. Геракл снял пояс с золотой чашей на пряжке. Взял лук со стрелой, показал жене умение свое натягивать тетиву:

– Вырастут пусть сыновья, возмужают, тогда каждый по очереди наденет пояс и попробует натянуть тетиву моего лука. Испытание простое: кому мой пояс придется впору, да еще сумеет, как я, натянуть тетиву моего лука – пусть остается. Не сможет кто справиться – отошли того прочь! Пусть старается, учится, накапливает силы…

Повзрослели дети… Не приблизились к завету отца старший сын Агафирс и средний Гелон – слишком большим, тяжелым казался пояс, да натянуть тетиву лука силенок не хватило. В таких воинах страна не нуждалась. А вот младший сын Скиф удачно овладел премудростями силовых профессий, воинского искусства, остался в стране. С тех далеких пор оставили по себе добрую память храбрые воины, потомки мужественных скифов.

О героизме Мужчин и непостоянстве Женщин

История эта знаменательная, показательная. Характеризует национальные нравы в некотором роде, проявляет единство, существенные отличия Мужчин и Женщин в их поведении в людском сообществе. Естественно, каждый Человек остается Личностью неповторимой, предстает в своем Времени, наполнен особыми моральными качествами, в нравственных одеяниях.

Скифские воины отправились на войну, уже двадцать лет тому покинули Скифию – с тех пор нет от них никаких известий. Долгое время томились в ожидании мужей жены, потеряли всякую надежду на их возвращение, на продолжение нормальной супружеской жизни. Решили окончательно многие: мужья погибли в боях, нет резона и смысла дальше их ожидать. Условия сложились таким образом: большинство жен прервали обет верности – тайно и открыто вступали в браки со своими рабами. Те по общественному статусу ущербные, но Мужчины.

Не долго радовались неверные жены – молнией разнеслись неведомо откуда сообщения: вскоре вернутся по домам скифские воины – герои войны. Кажется, радостные известия многих людей ввергли в неописуемый ужас: «Несчастье такое! Что может случиться?!» Действительно, часть жен ощутила греховность свою, отвечать за провинности не хотят. Посовещались между собой неверные жены: их вполне устраивают новые мужья-рабы, не хотят возвращаться к прошлому, ничего менять. Созвали Женщины своих новых мужей-рабов, с ними детей нажитых… Пояснили в истерической форме, вполне доступно:

– Спасаться нужно! Каждый должен думать о себе и всех! Нам всем грозит близкая гибель от мстителей! Возвращаются победители, воины никого не пощадят! Мужья не простят измены, все погибнем: жены, рабы, ваши кровные дети!

Знавшие за собой вину имели полное основание остерегаться, они многократно переоценили опасность. Сами гордые и мужественные, скифские воины соскучились по родине, семьям, матерям, друзьям, полны чистых надежд, приятных ожиданий, в приближении радостного часа встречи не терзают их никакие опасения.

Путь на полуостров Таврию проходит по узкому перешейку, в обход соленого озера. Знакомую дорогу перерезает глубокий ров – прежде этой преграды не существовало. Хуже другое: ожидали воины радостную встречу – преграждают путь вооруженные незнакомые люди, перекрывают дорогу домой! Скифские воины впали в отчаяние – ничего подобного они не ожидали. Воспользовались их долгим отсутствием. Неужели захватили родину жестокие завоеватели? Ее придется освобождать, сражаться за собственные дома, вызволять из рабства жен, детей, родственников… Отбивать поля, виноградники, животных. Начался ожесточенный бой! Победители доказывают свое право владеть страной, распоряжаться имуществом, вести мирное строительство, нормальный образ труда, жизни.

На перешейке долго продолжалось ожесточенное сражение, лилась кровь, погибали воины… Оба лагеря твердо стояли за правое дело – не намерены отступить, признать поражение перед яростными действиями противника. В один из моментов передышки скифские воины посовещались между собой. Некто высказал мудрое мнение:

– Бесполезно вести бой на самоуничтожение. Мы не знаем противника, не понимаем, за что они борются. Узнаем врага – легче сможем его победить.

Узнали скифские воины: воюют они против своих рабов и детей своих жен – выступают те в роли гладиаторов, дерутся в отчаянии, не щадят жизни. Ведь все равно им уготовано рабство – лучше погибнуть в открытом бою, победителю не прислуживать оставшуюся жизнь. Скифские воины сразу поменяли тактику сражения. Оружием выбрали длинные кнуты, розги вместо мечей, стрел и копий. Приблизились к рабам скифские воины, подвергли их ударам оглушительным. Только услышали знакомые звуки розог, свист кнутов – по бессознательному инстинкту покорились рабы, бросили оружие, дико в панике бежали с поля битвы, стали беспомощными – воле победителей они отдались в полной мере. Только беспомощно возносили руки над головами – просили пощады.

Легенда не сообщает, как воины-скифы решали свои семейные проблемы. Верно, прощали жен, признавали их незаконнорожденных детей своими родственниками. Много лет утекло с тех давних пор, почти никто точно не знает своего родства-происхождения, прежнего состояния. Настало время сплошного равенства, братства, гражданства… Перепуталось все! Растерялись расы, нации, семьи… Даже народы стали условными явлениями – ничего точного, конкретного… Среди других народов только евреи выделяются относительной чистотой крови. Особенно враги наши стараются, часто напоминают: евреи не должны забыть о своем предназначении – служении Господу, доведении морали до народного сознания, воспитании в духе нравственных норм, следовании по пути Истинному – к безгреховной жизни в Идеальном Обществе.

«Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, территорией и укрепленными пунктами херсонесцев.

Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани, и прочих укрепленных пунктов, и из остальной территории: херсонесцы ею управляют или управляли, ничего никому, ни эллину, ни варвару, но оберегать все это буду для народа херсонесского.

Я не буду ниспровергать демократического строя, и не дозволю этого предающему и ниспровергающему, и не утаю этого, но доведу до сведения государственных должностных лиц.

Я буду врагом замышляющему и предающему или отторгающему Херсонес, или Керкинитиду, или Прекрасную гавань, территорию или укрепленные пункты херсонесцев.

Я буду служить народу, советовать ему наилучшее, наиболее справедливое для государства и граждан.

Я буду охранять для народа састер и не буду разглашать ничего из сокровенного ни эллину, ни варвару, что должно принести вред государству.

Я не буду давать или принимать дара во вред государству и гражданам.

Я не буду замышлять никакого несправедливого дела против кого-либо из граждан неотпавших, и не дозволю этого, и не утаю, но доведу до сведения и на суде подам голос по законам.

Я не буду составлять заговора ни против херсонесской общины, ни против кого-либо из граждан, кто не объявлен врагом народа; если вступил с кем-нибудь в заговор или связан какой-либо клятвою или заклятием, то мне, это нарушившему, и тому, что мне принадлежит, да будет лучшее, а соблюдавшему – противоположное.

Если я узнаю о каком-либо заговоре, существующем или зарождающемся, я доведу об этом до сведения должностных лиц.

Хлеб, свозимый с равнины, я не буду ни продавать, ни вывозить с равнины в какое-либо иное место, но только в Херсонес».

Поход Бравлина

С севера, из Новгорода пошла гулять великая Русь, не могла ужиться в одном месте, много бзика и показной гордости у каждого руса – себя понять не в состоянии, других слушать вовсе не намерен. Многоречивое вече – одни фантазии, не речи, смысла в них никакого, слова без содержания, смысла, да и конкретной формы действия. Правота во всем зияет – нет порядка, смысла, реальности, основы, духовной составляющей… Полное словоблудие словес возвышенных в прекрасной ажурности червонного золота теснения.

Русский князь Бравлин пришел из Новгорода. Совершил поход на Крым вскоре после кончины Стефана Сурожского (конец VIII – начало IX века). Все побережье Чёрного моря от Корсуня опустошил – овладел Херсоном, Керчью и Судаком, как разбойник и грабитель. Десять дней подряд продолжали осаду Сурожа – только на одиннадцатый день сломали Железные ворота, город предали грабежу. С мечом в руке сам Бравлин бросился к Святой Софии. В драгоценной раме размещены мощи святого Стефана. Он рассек двери храма, захватил его сокровища. У раки святого князя Бравлина настиг паралич. За чудо посчитали действие святой силы. Князь принял высшую кару – приказал вернуть все награбленное храму. Ответные действия не помогли, тогда князь Бравлин приказал очистить город, вернуть храму всю награбленную в Крыму церковную утварь. Последнее действие князя – он решил сам креститься. Преемником святого Стефана являлся архиепископ Филарет. С местным духовенством он провел обряд крещения князя Бравлина. Дополнительно к своей щедрости князь пообещал освободить всех крымских пленных – лишь на этот раз он почувствовал телесное облегчение. Князь Бравлин приветствовал местное население. Так князь из грабителя превратился в богопослушника – без особого шума, в смирении покинул пределы Сурожа.

Внук Ходжи Насреддина

Расскажи кому – точно не каждый поверит. Ахмед- Ахай – он прямой внук Ходжи Насреддина по нисходящей линии родства. Для точности приводим координаты его жилья: на географической карте не ищите кишлак Озенбаш, хватайте сразу Бахчисарай – из этого центра вселенной прямая ослиная тропа проложена без поворотов. Один ишак не блудит – в обоих направлениях знает дорогу, читает по звездам и приметам местности.

Все знают степень родства, форму происхождения Ахмед-Ахая. Сейчас у него документального свидетельства нет – подтверждения, словно это так важно для людей с занятием серьезным юмором в век скептиков и вульгарных материалистов. Вечно занятый по торчащие уши серьезными делами, Ахмед-Ахай выбрал часок, отправился на осле к местному кадию в центр коммерции и мироздания Бахчисарай. Кишлачные мудрецы уже давно его подговаривают «отовариться корочками» – документ стал важнее острого дамасского булата, живого слова народного происхождения.

Ахмед-Ахай дремучий провинциал: далек от городской экзотики, дорожно-уличных проблем, транспортных давок и прочих форм дорожного кровавого жертвоприношения. Спешился чинно с осла возле указанных ворот кадия, рядом с большим барабаном-давулом, привязал к нему свое непослушное, глупое животное. Используют его только в качестве дешевого естественного средства передвижения «по нехоженым тропам истории», как написал великий классик марксистского и более современного общественно-политического учения диалектического направления. Так вот, совершенно спокойный за свое ближайшее будущее, Ахмед-Ахай в полном здравии, с хорошим настроением, в ожидании близкой радости отправился на прием к кадию. Он перескочил через молчаливую очередь, только раскрыл рот для сообщения особой важности:

– Дорогой эфенди… так и так…

Не успел еще затакаться – услышал снаружи страшный шум.

– Что, как, по какой причине, что происходит?! Началось действие арабской сказки? Слетелись с неба эльфы, гномы? Зашевелилось сразу все подземное царство грешников?

Случилось все просто: осел направил оскаленные зубы на свежую траву – потянул шею. Сам он того не хотел – дернул давул, а тот покачнулся, начал гудеть, заворчал туго натянутой кожей. Осел испугался шума, вызвал большее верчение давула своей неловкостью – барабан загрохотал. Осел испуган, с привязи попытался сорваться, бросился скачками от испугавшего его шума. Катится за ним, гремит давул. Добежал осел до Дворцовой площади, а тут из-за поворота навстречу медленно ковыляет караван верблюдов, упакованный весь, тяжело груженный посудой, жестью… На верблюдов налетел осел с давулом, те с перепугу начали плеваться липкой слюной, караванный строй нарушили, порядок, разбрелись по улицам и переулкам большого города. Перепугались люди, по улицам бегут, шарахаются, кричат, недоуменно спрашивают: «Произошло землетрясение? Началась война? Так неужели сам шайтан посетил Бахчисарай? Кого из грешников успел утащить с собой?» Никто не понимает толком, что происходит. Только спрашивают – никто не отвечает на вопросы. Разграбить хотели караван – только вез он посуду, жесть, не шелк, сукно… Караванщики начали верблюдов ловить… Убытки подсчитывают… Лишь к вечеру успокоились жители города…

Караванщики пришли к главному кадию, жалуются на Ахмед-Ахая. Кадий впервые услышал это имя, спросил с интересом:

– Это что за человек? По каким надобностям приехал в наш город?

– За бумагой, документом он приехал… Хотел получить у меня документ, будто внук знаменитого Ходжи Насреддина… Того самого… – подключился к разговору кадий – у ворот его дома давул стоял, с него все началось. – Как я мог дать такой документ, эфенди? Доказательств у него никаких… Даже бакшиш он не захотел платить… А родство с Ходжой Насреддином очень дорого стоит… Даже таких денег нет, сколько заплатить за это надо…

– Нахала надо наказать! – острослов, любимец публики высказал свое мнение. Он числится чиновником, платят ему чаще за подсказку верных решений.

– Наказать? – Главный кадий вспомнил о своем главенствующем положении в обществе. По этой веской причине должен высказать решительное слово – для успокоения народных страстей. – Его можно… наказать! И смотреть за ним в оба – пусть больше не пугает ослов, верблюдов…

Решение главного кадия – вовремя высказал – всех устраивает. Он сам еще весь не раскрылся, в поиске мучительном находится – истина лежит на поверхности, но пока не ухватил ее за хвост. Он продолжает рассуждать:

– За такой личностью… за возмутителем спокойствия и общественного порядка надо постоянно смотреть в оба глаза, слушать одновременно обоими ушами, ничего не пропустить. Этот человек… Как его зовут? Ахмед-Ахай? Действительно внук славного Ходжи Насреддина? Я лично думаю – вне судебного решения. Только внук известного возмутителя спокойствия, славного, мудрого и… дерзкого Ходжи Насреддина… Смог он за десять минут – на весь день! – перебаламутить славный наш весь… огромный город. Лично я без документа и полагающегося по случаю бакшиша готов признать того… Как его зовут? Ахмеда-Ахая достойным внуком великого предка! Да, помнится, сам я однажды уже выдал заключение об окончательной, бесповоротной смерти самого славного Ходжи Насреддина. С тех пор вроде прекратились частые случаи возмущения спокойствия, общественного порядка. Так я – одним росчерком пера – прекращаю нарушения законности, преследую подряд всех нарушителей… Имею с того хороший бакшиш, знаю многих завистников, претендентов на реально занимаемую мною шашлычно-пловную должность.

В течение пятнадцати месяцев по персидскому календарю продолжают обсуждать это важное для мировой истории событие с ослом в славном городе Бахчисарае. Некоторые считают:

– Шутник Ахмед-Ахай привязал несмысленного своего, упрямого осла к давулу специально, для быстрого розыгрыша легковерной публики.

Другие возражают:

– Ахмед-Ахай туп как пробка, он только по своей природной глупости привязал осла на этом людном месте, не принял в расчет его трусливый характер…

– Нет, это специально сделал, так подстроил. Ослу не оставалось больше ничего делать, только сорваться с места, потянуть за собой огромный давул… Перебороздил несколько улиц, добежал аж до Дворцовой площади… Одним своим видом перепугал не только городских баранов, но и мудрых королей пустынь – степенных верблюдов…

– Да, такое надо придумать! Привязанный к давулу осел взорвет Бухару, Самарканд, что говорить зря о Бахчисарае! Нет у нас такого простора действий, полета мыслей, потенциальной возможности разворота… Население только немного превышает численность ослов!

– Вовсе нет! – заспорили другие. – Ослы давно достигли равенства с численностью населения.

– Содержать осла дешевле обходится, чем работника!

– А вот и нет! Ослы требуют свой рацион питания. Добавь к размельченной соломе джугару, сорго.

– Даже рис съедят!

– Кто это нормальный кормит осла рисом?! Скажи еще пловом! Шашлыками!

– Ослы не едят животной пищи…

– Ах, не едят?! Так ты уже пробовал кормить? Ну и что?

– Не едят!

– А ты пробовал кормить?

– Нет, не пробовал!

– Так откуда точно знаешь, что не едят?! Свари отборный плов, отдельно подливу… Покорми осла…

– Осел – не бай! С какой стати приглашать к столу, кормить пищей избранных – жирным пловом?

– Каждый осел требует к себе уважения, почета! Иначе не заставишь его трудиться по совести!

– Какой осел трудится по совести? Где найти такого осла?

– Воспитай осла – станет он трудиться по совести! Даже с хозяином разговаривать по душам!

– Какой это осел? И хозяина такого, где сыскать, выбрать?

– С каких это пор ослы выбирают себе хозяев?

– Пока все хозяева страдают от упрямства, самовольства ослов!

– Не все страдают…

– А как?

– Отказываются от ослов…

– Это просто сказать… Не осуществить…

– Никому не удается отказаться от осла – вынуждены терпеть его упрямство, самовольство…

– Еще приходится кормить… лентяя…

– Не корми!

– Он сдохнет!

– Выбирай: нужен тебе ленивый осел или… сам разленишься?

– Разовьешь ноги…

– А тяжести кто потянет?

– За ослами все забыли об Ахмеде-Ахае…

– Зачем о нем помнить? Сам о себе вскоре напомнит…

– С таких малых штучек, рассказывают наши отцы-деды, начинал свои путешествия сам молодой Ходжа Насреддин.

– Тоже удивлял всех?

– И смешил… С ослом соревновался… Жаловался на жену… Смешил…

– Нет, Ахмед-Ахай – наглый юнец! Насмешник! – кричали мелкие торговцы на городском шуке.

– Идет точно стопами деда…

– Какого деда? Он самозванец!

– На все воля Аллаха! Повелит Аллах – пойдет Ахмед-Ахай прямо стопами Ходжи Насреддина!

По неуточненным сведениям, и сейчас еще в родном кишлаке Озенбаш живет старец Ахмед-Ахай. Скромничает. Человек из народа. Для маскировки, внешнего удобства косит под простака – великий он пересмешник! Генератор смехоидей! Ничего не принимай на веру – ожидай подвоха! Приободрись при удачной шутке.

Слезный фонтан

Отдельные явления природы, изделия рук человеческих входят почти навечно в историческую сокровищницу культурного наследия Человечества. Только Высшие Силы распоряжаются над ними, ограниченное условностями Время оставляет свои отметины – почти не властвует.

Исторические свидетельства и легенды удостоверяют: полуостровом Крымом правил грозный, даже свирепый хан Кырым Гирей. Этот беспощадный правитель ни с кем не считался, никого не жалел, не щадил. Хан Кырым Гирей совершал набеги на соседей, выжигал окрестности, оставлял покрытые пеплом почвы – все выгорит дотла. Слезы матерей, мольбы о пощаде не трогали сердце, не касались его жестокой натуры. Трепетали люди от одного его имени, животный страх пробегал украдкой впереди каждого движения хана.

Хана Кырым Гирея не пугала его грозная репутация. Прослышит хан отзвуком вернувшуюся молву – не огорчается, даже радуется:

– Это хорошо – боятся. Пусть слава бежит впереди, предупреждает – враги не нападут!

В любом народе проживают немногочисленные мудрецы. Даже в молчащем ханстве проживают мыслящие люди – без них общество не может развиваться, проявляться, видоизменяться… И среди самых покорных ханских слуг берегли себя естественные умники – над ними не властны ханские самодурства. Умники, действительно мыслящие, многоопытные люди, на полном серьезе считали: у каждого человека обязательно есть сердце, нет людей без сердец! Пусть даже каменное у человека сердце – отзовется каменным треском. Железное сердце имеет металлическое звучание. И у Кырым Гирея есть сердце подобно комку шерсти – теряется звук при прохождении через плотный комок шерсти.

Естественные законы жизни одинаковы для всех, даже ханы им подвластны. Постарел хан Кырым Гирей, не успел вовремя свершить все свои земные дела. Подчас сожалеет он: прошлые упущения обидны, так бездарно растратил время. Тут еще появился повод для раздумий: в гарем к старому хану доставили невольницу – худенькую, возрастом девочку по имени Диляры-Бикеч. Держится она строго, не старается понравиться хану, как обучает ее евнух. Лаской не согревает, любовью тело старого хана. Понять, объяснить не смог сам хан – в определенный момент запылало страстной любовью к этому недоростку чувственное его сердце. Хан впервые в жизни почувствовал импульс жизни этого своего прежде бесчувственного сердца, даже страдает по причине ее отрешенности, не полного к нему внимания.

Много они говорили. Оказывается, чувственность проявляется и в словах. Вот только недолго в неволе прожила Диляры-Бикеч. При всем достатке остро чувствовала она отсутствие солнечной теплоты, жизненной радости… Увяла, словно лишенный влаги горшечный цветок. Глубоко перенес хан сердечную боль, не смог выздороветь.

Хан Кырым Гирей вызвал из Персии лучшего мастера-камнетеса – пленника-иудея Омера. Не как властный хан, а мужчина с чувственным сердцем он раскрылся, попросил мастера:

– Пусть камень через века пронесет мое горе… Позволь камню заплакать, как плачет мужское мое сердце.

– Хороша была девушка? – все сразу понял, «доступностью» властного клиента воспользовался, спросил Омер откровенно, сочувственно. Решает в творческом сознании форму, сущность заказа, метод воплощения.

– Что ты хочешь знать о ней? – ответил хан с несвойственной простотой. – Она была молода… Журчащий источник! Прекрасна, как солнце на рассвете. Изящна, как лань. Кротка, как голубь. Добра, как мать. Нежна, как утро. Ласкова, как дитя. Тебе все понятно, мастер? Соберись!

– Заплакало твое сердце – заплачет и камень, – заверил Омер. – Есть душа в тебе – нужно открыть душу в камне. Ты хочешь свою слезу перенести на камень? Хорошо, это сделаю. Камень заплачет настоящими слезами!

Омер верно служит Господу – слов на ветер не бросает. На мраморной плите он вырезал, словно живые, несколько лепестков цветка, а в центре – вместо пестиков – поместил изображение человеческого глаза. Напряженный глаз выдавливает тяжелую мужскую слезу на упругую грудь камня. Постоянно, день и ночь, годы, десятилетия, века – беспрерывно струятся слезы скорби, ожидания, надежды… Рядом Омер вырезал улитку – символ сомнения. В скорбный час хана Кырым Гирея одолевали сомнения: почему он так никчемно распорядился своей жизнью? Чего добился? Что еще способен изменить?

О савроматах

История о савроматах долгая – о ней рассказал Геродот. Эта история связана с другой, не менее красочной историей об амазонках.

Эллинам выпала судьба сразиться с амазонками. В битве при Фермодонте они победили этих «воинственных дамочек», везли их пленных на трех кораблях, но амазонки оказались коварными: напали в море на охранников, мужчин-эллинов перебили. И с теми амазонками случились другие приключения: изводила их морская болезнь, не знали они совсем корабельного дела, не умели ставить паруса, пользоваться кормилом, даже не умели грести – силенок не хватало, да нет навыков слаженной работы… Амазонки – этого у них не отнимешь – перебили мужчин-эллинов, но управиться с кораблями не смогли – носило их по волнам, оказались в полном управлении стихии ветров.

В свободном плавании прибыли они к Кремнам, к берегам Меотийского озера. Размещены здесь владения скифов. Амазонкам в определенном смысле повезло: сошли с корабля на сушу, тут без особых приключений обнаружили пасшийся табун лошадей. Находчивые амазонки применили силу, «приватизировали» лошадей. Развернулись удачливые наездницы, верхом, конницей понеслись грабить Скифию.

Но вскоре скифы воспрепятствовали самоуправству амазонок, вступили с ними в сражение. Не знают они языка пришелок. По внешнему виду низкорослых амазонок посчитали за юных мужчин. Обнаружили – уже после сражения, по трупам, – что амазонки – женщины. Не выпадало скифам прежде сражаться в открытом бою со столь отчаянно, умело сопротивляющимися женщинами. Никогда не считали скифы за большую для себя честь воевать с женщинами: противник мало достойный для них уважения. Оказывается, сами амазонки отчаянно сражаются в бою – достойные уважения противницы.

Посоветовались скифы между собой, решили: больше с амазонками не вступать в открытое сражение, их не убивать. Послали к ним самых молодых своих мужчин числом примерно равным амазонкам. Расположились скифы лагерем рядом с амазонками, повторяли примерно их действия. На ответ их не провоцировали. Получили приказ: уходить от преследований амазонок, их не провоцировать. В настоящее сражение не вступать. Задание каждого воина: сблизиться с амазонкой – пусть каждая женщина родит им детей.

Постепенно юноши-скифы начали приближаться к лагерю амазонок. И те скоро поняли добрые намерения молодых скифов, не ожидали от них злых действий. Юноши и амазонки постепенно начали общаться, переходили в соседние лагеря. Разбрелись парами, начали вместе заниматься охотой, грабежом и любовью. Другие амазонки в полуденный час начали расходиться из боевого лагеря – по одной, парами… Подобные действия повторяют молодые скифы. Молодые воины смело приближаются к одиноким амазонкам – те их не отталкивают, позволяют вступать в интимную связь. Друг друга словесно не понимают – жестами договариваются о будущей встрече на следующий день в тех же самых местах. Иногда амазонки приходят с подругами, а скифы с приятелями, вместе они договариваются об общей встрече.

Встречи продолжаются. Юноши приручают все новых девушек-амазонок. А через некоторое время оба лагеря соединились: молодые люди уже жили парами, словно создали семьи. Самое трудное в их новых отношениях – не понимают язык друг друга, понятное общение проходит только с помощью жестов.

Через некоторое время молодые мужчины объяснили амазонкам: у них есть родители, почти каждый имеет гражданскую профессию, владеет имуществом. Они больше не хотят вести быт в неустроенном смысле. Предложили: «Живите вместе с нами, в наш народ переходите». Обещают жить только с избранницами, никакие другие женщины их больше уже не заинтересуют.

Некоторые амазонки пояснили: «Мы – совершенно другие женщины: не сможем ужиться с вашими матерями и сестрами. У нас разные обычаи. Мы обучены стрелять из лука, прицельно мечем дротики, ездим верхом… Нас не обучали женским профессиям. Ваши женщины не умеют делать ничего, чему мы обучены. Нет, мы не сможем вечно жить в повозках, заниматься домашним трудом… Не можем мы не выходить на охоту, не участвовать в сражениях… Не сможем мы общаться, ладить с вашими женщинами. Вы хотите считать нас вашими женами – мы согласны, но при одном условии. Заберите у родителей и родственников свои части имущества. Мы посчитаем себя справедливо наделенными. Вернитесь – станем жить совместно».

Юноши послушались, исполнили условия своих жен-амазонок, принесли причитающуюся им часть имущества. Но их жены-амазонки выдвинули новые условия: «Мы находимся в страхе, опасении… Следует нам оставаться жить в этой стране? Изначально мы опустошали вашу землю. Ведь лишили мы вас родителей, отняли часть семейного имущества. Коль вы хотите оставаться нашими мужьями, мы станем вашими женами, но при условии: уйдем вместе из этой страны. Перейдем реку Танаис – там поселимся». Юноши согласились и на это условие.

Согласные пары перешли Танаис, отправились на восток. Поселились они на равном расстоянии между Танаисом и озером Меотида – в направлении ветра северного. От каждого из этих пунктов они расположились на расстоянии трех дней пути. С тех пор молодые пары заселяют новую местность. Со времени их поселения жены савроматов продолжают привычный для них образ жизни: связаны с охотой и военным ремеслом. Они носят мужскую одежду и ходят на войну. Языком савроматов стал скифский, но говорят они часто с ошибками. Причина простая: амазонки слабо усвоили язык мужей. Относительно брака у них установилось строгое правило: девушка выходит замуж только при том условии, что ей удастся в честном поединке, в сражении при случае заманить, убить мужчину-врага.

Справедливая, но жестокая Гикия – героиня Херсонеса

Мстительность, коварство, фантазия женщин в сочетании с творческими приемами разнообразными имеют давний исторический опыт: никто не назовет первый случай мести женщины, да и самый из них яркий, запоминающийся, из ряда вон выходящий. Одни женщины-«героини» своих мужчин кастрировали, а другие убивали разными «подходящими способами», самыми жестокими – по позыву собственных диких инстинктов.

Легенды оставили в людской памяти несколько характерных эпизодов из истории славного города Таврии Херсонеса. Являлся он колонией – в смысле привнесенного извне демократического общественного устройства. Но при этом, как положено самими соперничающими, конкурирующими богами, существовало в городе имущественное неравенство. В те благие времена многолюдным, веселым, бурно развивающимся Херсонесом правил первый архонт Ламах. По достоинствам своим и способностям значился он удачливым. По должности и предприимчивому рассудку ни в чем не знал он нужды: добился огромного богатства, пользовался почти безграничной властью, не считал слитки золота, серебра, не держал в памяти названия земельных участков, поголовье скота… Все прибывало, находило отражение в амбарных книгах, да знали точно всякие живые числа, вели должный учет специально уполномоченные казначеи ведомства.

Ламах больше упивался властью, а богатства слабо тешили его душу: не очень он материальному доверял, пользовался благами жизни, и все! Золотых тельцов не превращал в кумиров. Отделял он резкой чертой все «мертвое», даже ценное, от живого.

По постоянным донесениям знал немного Ламах о своем соседе Асандре, царе Боспорского царства. Вел с ним отдельные дела – не дружил. А тот Асандр – должен знать Ламах – самый больший его завистник, ненавистник. В свое время Асандр воевал против Херсонеса – не победил! Он остался в мстительной обиде, черной зависти, злом недоброжелательстве… Очень скрытный царь прятал обуревавшие желания, страсти, прочно скрывал свою сущность, умел тщательно таить глубоко в себе гнездящуюся куртинами, беспричинно все разрастающуюся, казалось, слепую коварную мстительность.

Прямые действия против Ламаха не помогали Асандру, тогда решил он действовать «открыто», добиться желаемого результата хитростью. Составил он на долгое время хитроумный план постоянного действия. У Ламаха дочь Гикия единственная. Вполне в соответствии с демократическими традициями времени царь Асандр предложил гражданам Херсонеса породниться: выдать красавицу и умницу Гикию за взрослого своего сына. Асандр надеялся: не отличающийся могучим здоровьем Ламах вскоре умрет, тогда сын его станет правителем города – осуществятся сами собой все его планы, желания, Херсонес упадет к их ногам, а с ним все богатства семьи Ламаха.

Праведные, легковерные, даже наивные херсониситы хотели дружить с соседями, нисколько не подозревали о зреющем плане Асандра, без душевного волнения, общественного конфликта легко согласились на брак сына боспорского царя с богатой наследницей, женщиной свободных нравов Гикией. Только выдвинули одно ограничительное условие для брачного договора. Кажется нелепым: с момента его заключения муж Гикии становится невыездным гражданином, границы Херсонеса ему не позволят покидать для короткого свидания даже с родным отцом. Посчитали этот пункт для себя неопасным боспорцы, без колебания приняли условие. Сын Асандра женился на царевне Гикии.

Как многие предполагали, Ламах умер вскоре, через два года. Созвали совет именитых граждан Херсонеса. Управление городом поручили не сыну Асандра, а уважаемому херсонеситу Зифу, сыну Зифову. Так в один момент демократы Херсонеса отбросили хитроумный план царя Асандра. Ничего он поделать не может: опротестовать демократическое решение самоуправляемого Херсонеса нет возможности. Тем более что оно получило всенародную поддержку за взвешенную мудрость.

Муж Гикии сильно опечален – не потерял полной надежды, верит в свою звезду, непременно счастливая судьба приведет его на высшую ступень власти, в некий счастливый момент свалится в руки руководство государством-городом, ничем не ограниченное. Не надо изнурять себя бесполезной работой – копить силы и в полной уверенности ожидать счастливого случая, а удача непременно клюнет острым кончиком своего клюва.

Прошел год со дня смерти Ламаха. Все еще опечаленная кончиной отца Гикия высказала желание торжественно почтить память отца. Городской совет принял участие в поминках Ламаха. В светлую память отца Гикия проявила всю щедрость своей натуры: открыли кладовые богатых усадеб, на массовых мероприятиях раздавали без платы приходящим со скорбью гражданам вино, хлеб, сыр, оливковое масло, мясо, рыбу… По причине уважительного отношения к памяти недавно усопшего управителя города, всеобщей скорби торжества в честь памяти Ламаха решили проводить ежегодно – в качестве дня скорби, памяти.

Этим случаем решил воспользоваться муж Гикии – для собственной пользы. В Пантикапей сын послал к отцу Асандру своего верного раба. План его кажется совсем простым: отец станет отправлять регулярно морем десять-двенадцать натренированных воинов с подарками для Гикии. Входили в бухту Символов лодки боспорцев скрытно, лошадьми перевозили подарки, воины невооруженные сворачивали с дороги, тайными тропами со стадами Ламаха через отдельные ворота пробирались в Херсонес, а уже затем так же тайно пробирались во дворец Гикии. Обширный подвал муж Гикии приспособил под скрытное жилье своего личного воинства.

И вот во дворце за два года собралось достаточно многочисленное воинство заговорщиков – почти двести воинов. Муж Гикии готов выступить не только против жены, но против всей общественной структуры демократического Херсонеса: организованной силой заговорщиков свергнуть народовластие. Сын Асандра посчитал: в день памяти архонта Ламаха херсонеситы все поголовно изрядно напьются, даже накачаются бесплатным виноградным вином – они останутся веселиться до позднего вечера. Как только все улягутся спать, муж Гикии выведет на улицы свое достаточно многочисленное воинство, захватит весь город. А к этому времени флот отца Асандра войдет в порт, пристанет к пристани, неожиданно нанесет коварный удар по Херсонесу. Завершится заговор удачей, а отцу Асандру и его сыну останется праздновать победу. Завершившие победой заговорщики совершат мгновенно передел власти. Херсонес вернется к традиционному царистскому управлению, станет частью Боспорского царства, как ему уготовано самой судьбой.

Заговор возник опасного свойства и даже в определенный момент имел шанс на успех, но… Как часто это «но» включается в, казалось, размеренный ход событий, занимает положенное ему место, даже высказывает категорически свое положенное, случайно занятое место в событиях, даже невероятным способом вмешивается, парадоксально влияет на одно из мировых происшествий и может направить развитие по совершенно другому пути. Тот «другой путь» вдруг становится самым «правильным», а с позиций прошедшего – даже «классическим». Без дара предвидения поди пойми заранее историческую закономерность не только в марксистско-ленинской, «абсолютно истинной», идеологически выдержанной, но даже в диалектически-материалистической, научно-теоретической манере ее интерпретации. Философия, словесная разрядка очень даже помогают построить верную канву мысли, разобраться в хитросплетениях жизни, поставить всех участников событий на места свойственного им значения. Положено в данном случае «лирическое отступление» для уяснения полноты картины.

По причине чрезмерной усталости, старательности или нерадивости нрава провинилась любимая служанка Гикии. Последовало наказание: прикрепили к занятию ее, но затворили на определенное время в надподвальной комнате – пусть потрудится, одновременно серьезно подумает о поступке, еще на досуге поразмыслит о перемене поведения. Таков дополнительный воспитательный эффект данного наказания. Служанка исполняла задание – пряла лен. Много в занятии однообразия, механических действий. Допустила оплошность – уронила пряслице, оно покатилось к стене и, на пути качения не остановленное, провалилось в глубокую щель. Попыталась служанка ручкой освободить из плена пряслице – не смогла. Догадливая служанка применила сноровку, даже силу – вытащила кирпич наружу, достала пряслице… Еще больше ее удивило другое: она услышала мужские голоса, наклонилась, в проем увидела по пояс обнаженных молодых людей. Каждый имел вооружение, определенный предмет. Они о чем-то спорят, просто общаются? Что за люди?

Служанка проявила благоразумие: кирпич аккуратно опустила на место свое. Как поступить дальше, она пока не решила. Воспользовалась маленьким шансом, связалась с подружкой, попросила ее передать госпоже… Лучше даже ее вызвать… Явилась Гикия, поняла сразу: в ее доме замышляют нечто…

Гикия срочно собрала совет старейшин города (признаться, относительно спокойными являлись те времена: любопытные журнационалистники не сбегались при каждом случае), сообщила им:

– Я открою вам тайну. Мой муж от отца своего унаследовал ненависть к нашему городу, тайно он привел в дом много вооруженных боспорцев. Как я догадываюсь, в день памяти моего отца они намерены захватить город. Скоро этот день, – продолжила Гикия. – Мы проведем его как обычно. Приходите в мой дом, веселитесь – пусть враги ничего не заподозрят. Однако пейте и знайте меру и об опасности не забывайте. Дома у каждого должны быть припасены хворост и факелы. И когда я дам знак, надо кончать пир, вы разойдетесь по домам спокойно. Раньше обычного велю закрыть ворота. А вы тотчас слуг с хворостом и факелами высылайте – пусть они обкладывают весь мой дом, выходы все и входы. Чтобы дерево быстро загорелось, велите облить его маслом. Когда я выйду, вы зажжете хворост, а затем окружите дом и будете следить, чтобы из них никто не вышел живым.

Так условлено. В день памяти Ламаха население города целый день на улицах веселилось. Гикия щедро раздавала вино на пиру, часто угощала мужа, сама не пила: она приказала наливать себе воду в пурпурную чашку – по цвету содержимого вода казалась вином.

Наступил вечер… Вроде утомясь, жители разошлись по домам. Гикия позвала мужа отдохнуть, он охотно согласился – старался не возбудить в ней никаких подозрений. Она велела закрыть ворота и все выходы, тотчас начали выносить из дома одежду, золото, драгоценности… Гикия дождалась – все в ее доме успокоились. Заснул опьяневший муж. Гикия вышла из спальни, за собой дверь заперла. Позвала служанок, вместе с ними оставила двор. На улице она приказала поджечь дом со всех сторон. Огонь быстро охватил все здание. Попытались спастись боспорские воины – убивали их на месте.

Так Гикия пожертвовала домом, родной Херсонес избавила от смертельной опасности. Граждане благодарные не забыли о подвиге своей соплеменницы – на главной площади поставили Гикии две статуи. На первой она сообщает о заговоре мужа. На второй подобна амазонке: вооруженная, в доспехах мстит заговорщикам.

Неординарный ухажер

Однажды я беспечно шла по дорожке возле парка «Фили» и не слышала предупреждающего сигнала машины. Я только почувствовала, как кто-то сильно дернул меня за руку, оттаскивая в сторону от надвигавшейся на меня опасности. Так я познакомилась с Виктором, который в то время работал охранником в этом парке. Несколько лет назад его боевой пост находился в ресторане в центре столицы.

Вот какую историю, связанную с прежней работой, он мне рассказал. В помещениях, где работал Виктор, всегда было много крыс. Охранник умело боролся с ними. Он наливал в миску водку «Путинка», которая в то время была самой дешевой, и рядом клал кусочек сыра. Крысы оказались настоящими алкоголиками. Они напивались до бесчувствия и отползали, падая вокруг миски. Тогда Виктор убивал их ударами палки.

Как-то накануне Нового года в ресторан приехала комиссия с проверкой санитарного состояния помещений. Виктор только что закончил очередной бой с крысами и победно шел по коридору с целлофановым пакетом в руках, в котором находилось несколько дохлых грызунов.

Увидев шедшую навстречу ему процессию, Виктор решил избавиться от пакета, чтобы его вид не испортил настроения членам комиссии, особенно ее женской части. Он слегка взмахнул рукой, чтобы отбросить пакет подальше к стене, но явно не рассчитал, и пакет упал не на пол, а ударился о стену коридора и рикошетом от нее упал под ноги одной из дам, которая начала отчаянно визжать. Скандал удалось замять, но Виктор тем не менее был переведен на другой объект.

«Влюбленный» Виктор добивался моей благосклонности, но все его усилия привлечь к своей персоне мое внимание были напрасными, о чем я и сообщила ему. Виктор горячо возражал против такой несправедливости. Он подготовил серьезный аргумент, которым хотел сразить меня наповал. Он заявил, что как мужчине ему нет равных. И в доказательство рассказал, что если в родной Инзе в необеспеченные девяностые годы женщины платили ему за удовольствие по сто – сто пятьдесят рублей, то сейчас в Москве дают по три-четыре тысячи. У меня глаза на лоб полезли, однако Виктор не понял почему и спросил: «Разве это много?» Он искренне недоумевал, так как от всей своей широкой души предлагал мне себя совершенно бесплатно, а я от его услуг отказывалась!

Такой вот мне попался неординарный ухажер!

Отец в недоумении…

Несколько лет назад вместе с другими авторами я побывала в Италии. Все руководители этого мероприятия прилетели туда со своими женами. Среди них был и Аркадий с Лидой, молодой эффектной блондинкой. Уже в Италии я увидела, что она находится в интересном положении. Я даже посоветовала ей не посещать кладбище, где похоронен Иосиф Бродский. Спустя несколько месяцев после возвращения в Москву я узнала, что Лида родила первенца, поэтому на очередной встрече авторов я поздравила Аркадия с рождением сына. Каково же было мое удивление, когда в ответ на мое поздравление он неожиданно спросил:

– Какого сына?

Меня аж оторопь взяла. Я пояснила:

– Так ведь у Лиды сын родился!

– А-а, – протянул Аркадий, – а то их у меня много.

И он жестом очертил круг, как бы показывая, что у него сыновья повсюду. «Ну и дела», – только и подумала я, так ничего и не поняв.

Прошло два года. Я посещала семинары, на которых друг Аркадия, писатель, драматург и поэт, учил начинающих авторов писательскому мастерству. Уже не помню, какой я задала ему вопрос, но из его ответа неожиданно узнала, что жена Аркадия живет в другом городе и он с ней не разведен, а Лида – его боевая подруга, и обе женщины родили сыновей в один и тот же год с разницей в три месяца. Моему удивлению не было предела. Я своими глазами неоднократно видела фотографию Аркадия на рабочем столе Лиды в офисе издательства. Но только теперь поняла, почему тогда на мой вопрос Аркадий затруднился с ответом: он не мог сориентироваться, кого из сыновей я имела в виду, поздравляя его с рождением ребенка.

А я с тех пор его приятеля недолюбливаю: никто его за язык не тянул.

В Центральном доме литераторов

Во время торжественной встречи в Центральном доме литераторов, посвященной выходу в свет первого номера альманаха «Золотое руно», на которой присутствовали бывший тогда главным редактором альманаха Леонид Подольский, рецензент и писатель Эльмара Фаустова, члены редколлегии и многие авторы альманаха, на сцену поднялся известный поэт, журналист, прозаик и драматург Дмитрий Силкан, который, дав высокую оценку вышедшему альманаху, закончил свое выступление словами:

– Как-то я взял сборник стихов литературного портала «Поэт года». Там вообще половину стихов не надо было печатать. Если бы меня занесло в этот сборник по потере сознания, мне было бы стыдно оказаться в такой компании.

Я засмеялась над его фразой, но внутренне с ним не согласилась. Конечно, не все произведения авторов литературного портала являются литературными шедеврами, но тем не менее, как часто я плакала, а в других случаях хохотала над произведениями, опубликованными именно на этом сайте.

По окончании торжественной церемонии директор издательства «Содружество» Марина Чайкина, выпустившая альманах, обратилась к мэтру отечественной поэзии Кириллу Ковальджи со словами:

– Я вам вчера звонила, хотела пригласить на сегодняшний вечер, но вас не было дома. Мне ответил женский голос. Кто это был?

Поэт пояснил:

– У меня дома только жена и кошка.