Читать онлайн 13 бесплатно

I

Предметы в помещении, похожем на читальный зал в библиотеке, двигались, каждую секунду оказываясь на других местах. С грохотом и треском двигались и все больше сужались стены, руша стулья и столы с диванами, ломая полки, с которых на голову и руки падали книги. Огромная железная дверь была единственным выходом отсюда и спасением от гибели и к двери этой нужен был код.

Девушка металась по помещению в поисках нужных ей цифр. Взгляд пробегался по всевозможным вариантам в помещении. Короткий взгляд метнулся к разбивающимся под тяжестью надвигающихся стен старинным часам. Время на них застыло на четырех часах. Это была третья найденная цифра – еще одна и останется расположить их в верном порядке, введя комбинацию.

«Ну же, давай» – Шерил мысленно старалась не терять контроль, несмотря на то, что свободного пространства уже не оставалось. Найти цифры, разбросанные непонятными подсказками по помещению, где ежесекундно двигалось абсолютно все, казалось попросту невозможным.

Стараясь разглядеть цифру почти в полумраке от ламп, падавших с дребезгом на пол, она почувствовала, как пол под ногами начал трястись. В шаге от нее отвалилась одна плитка, затем вторая позади. Девушка от безысходности впилась пальцами в книжные полки перед ней и начала карабкаться вверх: пола больше не было – в черную бездну упала и вся мебель. На потолке в этот момент выступили и начали выкручиваться десятки тонких заостренных шипов. Держась за полки и спихивая книги вниз, чтобы ставить ноги, смахивая светлые волосы, мешающие смотреть по сторонам, девушка медленно взбиралась наверх. Взглянув на опасность, поджидающую ее уже на расстоянии вытянутой руки, она увидела на одном из шипов цифру. Это была последняя цифра шесть.

Теперь оставалось только добраться до противоположной стены к двери и ввести код в правильном порядке. Но попытки только три – она знала это, но не понимала откуда. Не понимала и не помнила она и как сюда попала.

Шерил медленно ступала по полкам, цепляясь пальцами как за последнюю нить жизни. У нее оставались считанные минуты, если не секунды.

Вот она дошла до конца этого книжного шкафа. Ногой потянувшись смахнуть пару книг вниз, чтобы встать на полку, она едва не соскользнула вниз: полки тоже начали ломаться. Поднявшись на одну полку выше, Шерил переступила на другую сторону. Осталось преодолеть это незначительное расстояние шагов в тридцать, чтобы добраться до двери.

Девушка пошла дальше. Сердцебиение заглушало мысли, ладони вспотели и соскальзывали. Полки ломались под ее весом, и она переступала их. Оглянувшись назад, она судорожно вздохнула и ускорила темп: противоположная стена вместе с книжным шкафом в ней, по которым она карабкалась еще полминуты назад, отвалились и упали. Мало того, та дальняя часть тоже начинала распадаться, будто это были не материальные предметы, а пыль. Стены продолжали с грохотом, сотрясающим все, двигаться друг на друга. Оставалась незначительная дистанция до столкновения. Она могла спокойно переступить на полки позади, если бы они там остались. Но сейчас стена за ней едва ли не касалась ее.

Наконец, она добралась до двери. Шум уже заложил уши. Шерил встала, глядя на четыре пустые клетки.

«Три попытки» – повторила она себе и ввела первый и наиболее вероятный вариант – дату.

– 1964… – на экране высветилось «ошибка».

Ударив кулаком по железу, она выдохнула. Ввела второй вариант, поменяв четверку и девятку местами. Неверно.

Оставалась одна попытка, и она решила ввести порядок, в котором нашла цифры.

«Девять, один, шесть, четыре» – повторил голос в голове.

«Или девять, один, четыре, шесть?» – донесся другой.

Она опустила руку, вспоминая, в каком порядке были найдены цифры.

– Девять, затем один, а потом…

«Шесть или четыре?»

Шерил неуверенно подняла руку и начала вводить. Стены уже столкнулись за ее спиной, оставался сантиметр до того, как они ее расплющат.

– Девять, один, – остановившись и выдохнув, она нажала на четверку, а затем на шестерку. На экране высветилось «верно» зеленым цветом.

Она била по ней до тех пор, пока не начали ломаться кости, но дверь так и не открылась.

II

Сон. Очередной кошмар, когда тебе кажется, что не спать лучше, чем оказаться в бездне ужаса и страха. Но этот был не таким, как остальные.

Он стоял в безмятежности – застыл среди пустого пространства – и только то, что звалось небом над его головой, было менее прозрачным и темноватым, чем вся остальная пустота. Вокруг ничего и ничего не ждет впереди. И он знает, чем это закончится – только это осознание сейчас где-то в подсознании, очень далеко. Выберется ли он из этого порочного круга? Возможно ли это или не стоит даже пытаться открыть глаза? А, быть может, он уже давно мертв и обречен?

По крайней мере, нужно хотя бы попытаться. Он же точно здесь? Здесь же точно все настоящее..? Реальное?

И повсюду это странное ощущение. Чувство, что он не помнит. Не помнит, что было месяц назад или забыл что-то такое важное – это не выходит из головы.

И для Адама теперь осталась только реальность, уходящая из-под ног, и кошмары. Кошмары, где он прячется от реальности, а сбегая от реальности, оказывается в кошмарах. Все зациклилось и идет по нескончаемому горящему кругу. И кажется, небо уже ненастоящее – распадается на глазах. Но ведь то, что Адам видит своими глазами, это действительность. Или так просто принято считать?

Но он снова запутался в паутине мыслей и воспоминаний. Не легче ли будет начать все сначала?

III

Красная постель была залита кровью. Селена мертва – только сейчас он это осознал. Спутанные темно-каштановые волосы слиплись, получив более насыщенный красный окрас из-за льющейся из перерезанного горла крови.

Адам медленно подошел к кровати и сел рядом: не решаясь коснуться светлой кожи оттенка слоновой кости, он мягко и будто боясь, что как только он прикоснется, ее тело рассыплется на тысячи мелких осколков, прошелся тыльной стороной ладони по ее щеке.

Проснувшись весь в поту, он встал с кровати. Сердцебиение еще не пришло в норму, и, чтобы успокоиться, Адам подошел к подоконнику, на котором лежала пачка сигарет, открыл окно и закурил.

Очередная утренняя головная боль дала о себе знать: отдавало то в виски, то в затылок. К ней он уже привык, и первым делом с утра принимал обезболивающие.

Перед глазами снова всплыла какая-то до ужаса знакомая картинка, а содержимое ее для Адама было расплывчато и неясно. Он не знал, что это, но считать себя больным шизофренией не хотел.

Дженсен стоял, глядя на город: перед глазами были одни высотные здания, откуда-то издалека доносилось щебетание птиц, и только за всеми этими бетонными стенами скрывался океан. По небу неспешно плыли облака. Все казалось таким легким, эфемерным, что едва ли походило на правду.

Звонок телефона заставил Адама отвлечься от мыслей. Звонил его давний друг – детектив из местной полиции Ивен Брайт.

– Слушаю, – Адам принял вызов, лишь бы звонок, режущий слух, прекратился.

– Дженсен, тут надо подъехать в больницу Приса.

– В психиатрическую?

– Да.

– Черт, ладно, скоро буду, – произнес Адам еще сонным голосом.

– Все, ждем тебя на месте через двадцать минут.

Адам отключил телефон и кинул на кровать. Мужчина, жмурясь от солнечного света, сочащегося через незанавешенное окно, опустил голову в поисках более-менее приличной одежды. Поднял с пола и напялил мятую футболку с джинсами. Прошел на кухню и выпил стакан воды с обезболивающим. Бросив взгляд на холодильник, где, прикрепленная магнитом, висела фотография жены, Адам подошел и перевернул фотографию, оставив висеть белой стороной кверху.

Затем взял ключи со стола, зашел в спальню, забрал телефон и выехал.

Заканчивалась весна. Покрывшиеся листьями деревья покачивались на ветру на улицах Джерси-Сити и теплые закаты уже полыхали вечерами в небе, в то время как днем было адово слепящее солнце.

Адам гнал по трассе на белом кроссовере. По встречке в противоположную сторону неслись машины скорой помощи.

Подъехав к больнице, огороженной высокими старыми кирпичными стенами от мира, кажущегося остальным, кто был вне этих стен, нормальным, он въехал на территорию, получив заранее разрешение от охранника. Оставив на парковке свое авто рядом с полицейскими машинами, направился к входу, где стояли несколько патрульных.

Отворив дверь, он увидел холл, заполненный бегающим персоналом больницы и полицейскими в форме.

– О, Дженсен. Рад, что приехал, – к только что вошедшему подошел Гейтс – именно с этим худощавым, рыжим и совершенно не меняющегося из года в год парнем он отслужил в полиции три года, нося статус офицера до того, как ушел в частники. Они пожали руки, и Гейтс повел его через толпу к Брайту.

– Как жизнь? Давно не виделись.

– И не говори. В целом пойдет, только заказов в последнее время не так уж много.

– А у нас вот завал. Едва ли не каждую неделю что-то случается. Не жалеешь, что ушел?

– Нет. Мне в одиночку, знаешь ли, работается лучше.

Гейтс понимающе кивнул, прошелся ладонью по светлой бороде и, указав на Брайта, разговаривающего с охранником и записывающего что-то в блокнот, ушел.

Адам приблизился к ним, но не стал подходить близко, чтобы не прерывать их диалог, но и чтобы Брайт увидел его издалека. Дженсен отсалютовал ему, и Ивен, извинившись перед охранником, направился к Адаму с распростертыми объятиями и расплывшись в улыбке, тем самым выпятив большие темные пухлые губы.

– Адам, наконец-то! – Брайт пожал ему руку и отошел с ним подальше от остальных, начав шептать.

– Наша полиция беспомощна! Тут происходит какая-то необъяснимая чертовщина. Из тринадцати, ты только вдумайся – тринадцати человек – выжили только шестеро!

– А какова причина смерти? Почему выжили? Где трупы?

– Неизвестно! Мы не можем это понять. По камерам их не было меньше секунды. Они словно исчезли, а потом вернулись, как ни в чем не бывало.

– В чем дело? Я тебя не понимаю.

Брайт наклонился ближе к Адаму, сделав голос еще тише.

– Семь человек умерли в одном помещении, не выходя из него. От них остались одни лужи крови – даже не разберешь, чьи органы там валяются и кто какое месиво теперь из себя представляет.

– И ты думаешь, я смогу вам помочь?

– Ты можешь помочь разобраться. Я здесь бессилен, мне легче передать расследование тебе. Конечно, это будет оплачиваться, сам понимаешь, дело непростое. Но мне с этим разбираться совсем не хочется. Я могу это на тебя скинуть, ну, завал конкретный, сам понимаешь. Премию за раскрытие потом поделим. Тебе же нужны сейчас деньги, да?

– Ну, Брайт…

– Да не ломайся ты. Знаю, что заказов нет, просиживаешь штаны дома. Сам же в выигрыше, пойми. Это втайне от начальства, знаешь же? Риски большие, лучше не светиться. Там горят еще несколько незакрытых, а тут еще и это… В общем, ты понял. Ну, иди за мной, я покажу тебе.

Настроенный скептически Адам пошел за покачивающейся в толпе полной фигурой Брайта с побритой налысо такой же черной головой, отдающей блески в свете ламп.

Вся больница была отделана в серо-белых тонах. Пройдя несколько коридоров, спустившись на этаж ниже и завернув несколько раз, они, наконец, шли до двери в нужное помещение. Пока они проделывали этот путь, Адам успел отметить для себя, что изнутри больница выглядит больше как исследовательская лаборатория, а не больница с душевнобольными. Общую картину портили только медсестры и медбраты в халатах.

Уже издалека Дженсен увидел, что возле нужной им двери стоят люди в защитных костюмах.

– Брайт, криминалисты нашли что-нибудь?

– Нет. Они, понимаешь ли, еще даже не входили.

– Почему? – Адам в недоумении остановился, задав вопрос громче, чем он планировал. На мгновение ему показалось, что и те люди в костюмах на другом конце коридора тоже его услышали.

– Они… Знаешь… – Брайан прочистил горло, прежде чем продолжить говорить. Темно-карие глаза блеснули в свете белых ламп, коими были утыканы все коридоры, а сам взгляд Ивена растерянно метался из стороны в сторону, лишь бы избежать зрительного контакта с Адамом. – Они чего-то боятся.

– Боятся?

В ответ Ивен ничего не сказал.

Подойдя к зеркально-белой двери, Адаму выдали бахилы и костюм, предупредив, что трогать ничего нельзя. Надев комплект, он вопросительно взглянул на Брайта и, поняв, что тот останется стоять и наблюдать здесь, Адам вздохнул и открыл дверь.

Помещение было таким же зеркальным и белым, как дверь – она сливалась на фоне стен и пола – но небольшим. В один круг были собраны тринадцать стульев. Сделав сразу три шага к еще не оцепленному месту, где на стульях и под ними было одно сплошное кровавое месиво, Адам нагнулся, заглянув в лужу с кишками и словно нарезанными в форме прямоугольника беспорядочно разбросанными кусками мяса с кожей и волосяным покровом, перед собой. На соседнем стуле уже сидел труп, у которого все конечности были на месте: картину портили закатанные глаза с перерезанным горлом.

Дженсен, рассматривая, сделал еще пару шагов, и по спине прошелся холод. Волосы встали дыбом, но Адам выдохнул, стараясь мыслить трезво.

– Сколько человек, говорите, выжили?

– Шестеро, – бодро ответил Брайт, выглянув из-за двери.

Дженсен прошел дальше. На другом стуле от человека остался ломаный скелет, который буквально чем-то согнули, перемяли, сместив все позвонки, а после вместе с расплющенным черепом и длинными светлыми волосами в крови посадили на стул.

– Что здесь было? Почему сидели тринадцать человек?

– Проводилась экспериментальная терапия.

– Чем были больны пациенты?

– У всех была диагностирована шизофрения.

Адам обошел все стулья, задержавшись у одного чистого, от которого, как и от остальных нетронутых кровью или чьими-то останками, не было ни капли. Только один факт удивил его: на этом стуле лежал маленький серый плюшевый медвежонок. Он был совсем потрепанный: без глаз, с торчащими нитками и синтепухом, вываливающимся из разрезанного живота.

– Пациенты вошли в помещение, не имея ничего с собой, – видя немой вопрос в глазах Дженсена, ответил Брайт.

– Пациентов было тринадцать?

– Двенадцать пациентов и один врач.

– Врач жив или все, что от него осталось, лежит в луже?

– Жив, – утвердительно кивнул Брайт, стоя в проходе.

Адам тряхнул головой, посмотрел в последний раз на «место преступления» и вышел к Брайту.

– Мне нужно допросить врача и оставшихся пятерых, – снимая костюм с бахилами и отдавая их криминалистам, обратился Адам к Ивену.

– Нам для этого выделили отдельную комнату. Мы уже допросили трех из них, охрану, проверили камеры и все еще не имеем ничего существенного. Что с биоматериалам еще неизвестно, но…

– Еще вопрос… – начав щелкать пальцами, прервал его Адам, – в помещении выключался свет?

– Да.

– Это было во всем здании или только там? – указывая пальцем на дверь за спиной, произнес он.

– Пока не можем сказать.

– Но камеры были включены все время? Не отключались?

Ивен качал головой, не зная, что ответить, ведь ответов не было.

– Тогда обследуйте все помещение, обшарьте вентиляцию, потолок, пол – вообще все. Кто-то из этих тринадцати человек мог убить остальных и, возможно, себя тоже. Дайте мне всю полученную на данный момент информацию, и я приступлю к делу.

I

V

Поднявшись на два этажа выше, Дженсена привели в помещение, которое назвали «допросной».

– Эти шесть человек уже взаимодействовали друг с другом, разговаривали?

– Да.

Вздохнув, Адам произнес: «Плохо».

– Почему?

– Если кто-то кого-то убил и сейчас сидит вместе с остальными, кого резануть не успел, то он может отвести подозрения и солгать… Ну, да к черту, сейчас все узнаем.

– Кого звать?

– Дайте мне список с именами.

Брайт протянул ему лист вместе со своими записями в блокноте. Дженсен быстро пробежался глазами и, хмыкнув, сказал, пытаясь прочесть почерк: «Позови сюда Финчера».

– Я с ним уже разговаривал, он ничего толком не сказал.

«Да, как ты мне» – подумал Адам.

– Главврач вообще запретил нам приближаться к ним и вести какие-либо беседы и сам наотрез отказался разговаривать с сотрудниками полиции. Может, попробуешь договориться?

– Плевать я на него хотел. В их больнице произошло убийство. Если начать копать глубже, то мы их и закрыть сможем. Пусть благодарит за то, что взялись за расследование. Тут пару слов, и закроют форточку: звероватые санитары, лечащего врача обвинить так проще простого – на терапии вывели из себя пациента, вот и вышла ситуация из-под контроля. Тем более, диагноз у всех – шизофрения. Там уговорить невменяемого, списать на врача да на голос в голове еще легче. И готово – психлечебница закрыта.

– Ясно, – выдал Ивен, выслушав, казалось бы, непрекращающуюся речь Дженсена.

– Ты знаешь, где сидят все шестеро?

– Знаю.

– Вот и веди сюда Финчера. Время идет, а я все еще без завтрака.

В свободную палату, которая впитала в себя запах хлорки и куда перетащили стол и стулья, убрав кровать, через минуту вошел пациент, одетый в серую форму с бледным лицом, трясущимися руками и прихрамывающим на правую ногу. Ему на вид было столько же, сколько и Адаму – тридцать с небольшим.

– Здравствуйте, – поздоровался бледнолицый дрожащим голосом и запинаясь.

– Здравствуйте, садитесь. Мне придется задать вам несколько вопросов касательно сложившейся ситуации, а также хотелось бы услышать вашу версию произошедшего.

Он закивал, сложив руки вместе под столом.

– Итак, как вас зовут?

– Майк.

– Майк Финчер?

Он снова закивал головой.

– Расскажите, пожалуйста, как это произошло? Что вам сказали по поводу предстоящей терапии?

Вздохнув, Финчер начал свой рассказ, опустив голову и глядя на свои руки.

– Мы дали словесное соглашение на проведение этой терапии в рамках эксперимента, – Майк подвинулся на стуле ближе к Адаму, – нам сказали, что это будет что-то вроде погружения в себя.

– Погружения в себя?

– Да. Что мы должны будем просто около получаса сидеть на стульях, думая о нашем диагнозе.

– Когда началась терапия, ваш врач сопровождал это «погружение» особыми словами, может, фразами?

– Нет, – качая головой и кривя линию рта, ответил он, – терапия началась и через минуту что-то произошло.

– Когда вы вошли, в помещении было тринадцать человек?

Задумавшись на пару секунд, Майк, почесав худую шею, ответил:

– Да, тринадцать вместе с врачом Айрис Мэлроу.

– Итак, вы вошли, сели на стулья, но затем что-то произошло. Что?

– Нас попросили закрыть глаза. Я не помню… не знаю, сколько времени точно прошло, но я будто… провалился куда-то.

– Можете поподробнее? – Дженсен сложил руки на столе, глядя на Майка в упор.

– Была темнота, я ничего не слышал. Меня будто на какое-то время поместили в вакуум.

– А потом? – пытаясь соотнести у себя в голове галлюцинации с лужами крови, спросил детектив.

– А потом… я открыл глаза.

– И где вы оказались? Все в этой же больнице?

– Нет, я был в очень странном месте. Я помню, мне было очень страшно.

– Что вы увидели, когда, так скажем, очнулись?

– Темное помещение с дверью. Везде были кирпичи, валялись кости… и пахло чем-то неприятным! – от внезапного возгласа Адам вздрогнул.

– Потом что-нибудь произошло?

– Вышел человек. Очень высокий, выше меня головы на три, грузный такой и с большим ножом в руке. Он вышел и накинулся на меня, я начал от него бежать, но он схватил меня за ногу и прошелся ножом. Это была слишком реальная боль. А потом я очнулся и первое, о чем подумал, была нога. Жгучая боль, которая не проходила, хотя я очнулся и это был уже не сон.

– Так вы думаете, это был сон?

– Нет, – твердо и четко ответил Финчер, мотая головой. – Рана на ноге осталась. Вот, смотрите, – Майк поднял правую штанину и показал перебинтованную голень.

Адам кашлянул и произнес как можно более спокойно:

– А можно ли взглянуть на порез без бинтов?

– Да! Медсестра потом снова перебинтует, это будет быстро.

Майк начал развязывать узел. Спустя минуту Адам увидел глубокий порез длиной в десять сантиметров. На полу остались лежать окровавленные бинты.

– Спасибо за помощь следствию.

Майк кивнул в ответ, поднял бинты с пола и пошел в сторону двери.

– А можно я задам еще пару вопросов? Они не относятся к делу.

Финчер обернулся, глядя на детектива.

– Сколько вы уже находитесь в этой больнице?

– Два года.

– И сколько вам лет?

– Двадцать, – он натянуто улыбнулся и покинул кабинет.

Слова Майка заставили Адама напрячься и задуматься: «Чем их здесь таким пичкают, что в двадцать лет парень выглядит едва ли не на сорок?»

Через пять минут вернулся Брайт.

– И как?

Адам пожал плечами.

– Надо допросить всех, чтобы сделать выводы. Мы ведь пока даже не знаем, что именно там произошло. Помещение то начали уже обследовать, осматривать?

– Криминалисты взяли на пробу кровь. Это пока все.

– Чем поможет анализ крови в нашем случае?

– А может они находились под действием каких-то препаратов, наркотиков?

Адам опустил взгляд и встал со стула, после придвинув его к столу.

– Продолжишь допрашивать?

– Нет. Я, пожалуй, сначала хоть что-то съем.

– А, ну тогда, может, перекусим вместе? Тут неподалеку есть одна забегаловка. Вариантов других нет.

– А здесь разве нет чего-то вроде кафетерия?

– Знаешь, – понизив голос, произнес Ивен, – я бы не рискнул здесь что-нибудь съесть.

Вздохнув, Дженсен кивнул, почесав немного отросшую бороду: «Я тебя понял».

V

Через пару часов, вернувшись к работе, Адам начал вызывать по очереди пятерых оставшихся. Он все так же хотел допросить пациентов – они многое могли рассказать, в том числе и о том, о чем лечащий врач мог умолчать. Но рассказы пациентов становились все страннее и нелогичнее, что противилось Адаму – это был совершенно не его подход.

Так одна тридцатилетняя пациентка по имени Хелена Кастром – женщина, фигура которой скорее походила на высохший скелет с копной черных, как смола, волос на голове – показала свой отрубленный палец на левой руке – мизинец. Она рассказала историю о том, как, переместившись из психиатрической больницы, где она провела свои последние пять лет, оказалась в другом месте. Кто-то требовал, чтобы женщина отрубила себе палец, иначе его отрежут ее ребенку – маленькой и безобидной Стейси, которую она так же не видела уже пять лет. Адам отметил, что повреждения и травмы получили только двое из шестерых – Майк и Хелена. На остальных не было и царапинки.

«Единственное, что могло с ними там произойти – гипнотическое состояние, в которое, по всей видимости, ввел пациентов врач. И если врач будет отмахиваться от обвинений, говоря, что он так же «переместился» куда-то, то это может быть поводом для обвинения и уличения во лжи» – думал Адам. «Но как, находясь в помещении без ничего – не считая, разве что, нескольких файлов у врача – Майк прошелся лезвием по ноге, а Хелена – отрезала себе палец?»

К тому же за эти два часа при обыске того помещения ничего найдено не было: ни в вентиляции, ни каких-либо следов других людей и даже криминалисты так и не поняли, что произошло. Установить причины смерти семерых погибших было попросту невозможно: по нескольким костям (да и те были не у каждого) ничего сказать или хотя бы предположить было нельзя, да и нечего.

Выслушав всех пациентов и поняв, что у каждого буквально разная точка зрения, пытаться сопоставить информацию и доводить все до логичности Дженсен не перестал – это только подогрело его интерес.

Оставалось только заставить врача сказать правду. Адам был уверен: это ее рук дело, ведь терапия была экспериментальной, ответственность нес врач – пациенты лишь дали согласие на ее проведение. Но семь из них мертвы и большая часть их останков неизвестно где – обвинить можно запросто, нужно только знать, куда надавить.

И теперь, когда лечащего врача Айрис Мэлроу ведут сюда, к нему, Адам, наконец, задаст ей вопросы.

«Во всяком случае, подложить нож, как улику, оставив на нем отпечатки ее пальцев и закрыв дело так же быстро, как оно началось, все еще представляется возможным» – пролетела в голове мысль.

I

Мужчина открыл глаза, уже сидя в самолете. Не сразу поняв, где он находится, панически замотал головой, осматривая всех вокруг себя. Свет замигал. Пассажиры оглянулись, через несколько секунд наступило молчание. Потом тряхануло. Затем еще раз, и две стюардессы, не удержавшись, упали. Поднос, который держала одна из них, со звоном и треском упал – на нем были тарелки.

Эрл посмотрел в иллюминатор: на фоне черноты, в которой они летели, было что-то еще. Постаравшись разглядеть, он приблизился к иллюминатору ближе, уткнувшись в стекло лицом. Ничего не было различимо, и он бросил попытки рассмотреть то, что было по ту сторону.

Внезапно стюардессы кинулись в направлении двери, за которой должны были быть пилоты. Самолет тряхнуло еще несколько раз – тишину и молчание нарушить не смел никто. И началось пиликанье. В следующую секунду перед лицом Эрла показалась кислородная маска. Начинало трясти все больше и больше.

Краем глаза Эрл заметил огонек в иллюминаторе, но это был вовсе не огонек – горел двигатель. Началась паника: кто-то, кто сидел за Эрлом, начал истошно рыдать навзрыд. Некоторые кричали и вопили, прижимая детей ближе к себе.

Стюардессы вернулись, стараясь успокоить пассажиров и давая указания, как использовать маски. Затем стюардессы снова упали – самолет сотрясало так, что невозможно было устоять на ногах, и один из пилотов сделал объявление: самолет загорелся и падает.

В следующий миг часть его оторвалась – это была задняя часть, в которой летел Эрл. Он оторвался и словно отпал от передней части, полетев вниз. Люди начали срываться вместе с креслами, отваливающиеся обломки – врезаться в тела пассажиров.

Эрл прижался к креслу как можно крепче, но вдруг что-то прилетело в голову, и он потерял сознание.

В «допросную» вошла Айрис Мэлроу. Она словно проскользила мимо него, цокая черными лакированными каблуками. Сев и поправив мелированные блондинистые локоны, положила руки на стол и закинула одну ногу на другую.

– Здравствуйте, доктор Мэлроу.

– И вам добрый день.

Перед глазами у Дженсена все стало мутным, в сознании начали всплывать события, которые он вроде бы уже проживал, а казалось, что нет, и он словно отключился на миг, но продолжал смотреть в лицо доктору в упор с десяток секунд, а затем спросил:

– Мы с вами не виделись раньше? У вас лицо какое-то знакомое.

– Мне тоже так кажется, но маловероятно, – пожала девушка плечами и улыбнулась ему.

– Итак, начнем?

– Пожалуй.

– Что ж, умерли семь ваших пациентов на терапии. Мне нужно знать в подробностях как начиналась терапия, в чем была ее польза для пациентов и вашу точку зрения.

– Точку зрения – в каком смысле?

– Мне нужно знать, что видели вы. Расскажите, что произошло на сеансе и что это за экспериментальная терапия. Она проводилась в первый раз?

– Сначала все было как обычно. Они зашли, сели на места. У меня в руках была папка – туда я должна была записать результаты проведенной терапии. Это был безобидный тест – такое уже проводилось.

– В чем заключается суть?

– Пациенты должны были погрузиться в себя и постараться найти причину своих травм. Но до этого мы не дошли – как только терапия началась, произошло нечто…

– Что произошло?

– Это было что-то вроде… иллюзии. Но она была реальной.

– Я думал вы не среди них, – с улыбкой произнес Адам, сложив руки на груди и облокотившись о стену.

– Да, я врач. Но то, что произошло, не похоже на убийство, как вы, скорее всего, думаете. Все пациенты спокойны и не агрессивны. Будь это не так, я бы не взяла эту группу.

– И что же это, по-вашему, было? Там месиво из кишок, крови и мяса. Что это, если не убийство?

Облизнув губы, накрашенные темно-карамельного цвета помадой, Мэлроу ответила, собрав ноги вместе и стукнув каблуком.

– Я могла бы предположить, что это была массовая галлюцинация. Однако учитывая, что группа состояла из больных шизофренией, а я – врач и тоже видела эту, – она замолчала на секунду, – галлюцинацию… То я лишь смею догадываться, что это было, ведь галлюцинация у всех была разная. Загадкой для меня остается и смерть семи больных.

«Да это для всех загадка» – подумал Адам после ее слов.

Двадцать минут назад на этом же месте

Эрл Шервуд

– Эрл, что вы видели?

– Я не уверен, что я действительно это видел. Я сомневаюсь, что это было реально.

– Реально то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас мне важно знать, что видели вы.

– Мне кажется, это была галлюцинация. Я летел в самолете и вдруг он начал падать – задняя его часть отвалилась, все было в огне, крики, плач. Я тогда подумал, что умру. Но после на голову мне что-то упало…

– Какой была боль?

– Что, простите?

– Что вы ощущали? Как это… чувствовалось?

– Это было просто больно. Мне кажется, голова все еще болит.

– Можете ли вы, Эрл, рассказать, что случилось или что, может быть, вы чувствовали перед тем, как вы начали видеть эту галлюцинацию?

– Я на мгновение перестал чувствовать свое тело. То есть я знал, что у меня есть руки, но я не мог ими двигать. Это сначала меня испугало, но потом я открыл глаза уже на борту падающего самолета.

Наступила тишина. Адам обдумывал стратегию диалога – если обвинить, то она начнет либо нападать в ответ, либо защищаться, но ему нужна информация.

– Мне нужно взглянуть на папку, которая была у вас, – произнес он, думая снять с папки ее отпечатки.

– Вы найдете там план терапии и отчет о поведении на каждого пациента.

– Что ж, и на такое любопытно будет взглянуть.

– Я не вижу смысла с вашей стороны обвинять меня. Я так же как и вы хочу узнать истину.

– В таком случае мне все еще нужно знать, что видели вы. От лиц ваших пациентов я историю уже услышал, а вот от вас… – цокнув, он развел руки в стороны и убрал их в карманы джинсов.

Мэлроу повернула голову, поджав губы.

– У меня есть предположение, что пациенты пережили свой самый пугающий страх или травмы.

– И как же так вышло, что все двенадцать человек видели галлюцинации? Сопоставляя все факты, я начинаю думать, что вы действительно применили гипноз.

– Во-первых, тринадцать. Я тоже видела. А во-вторых, это не моя специальность – я психиатр, а не гипнолог.

– Расскажите, что вы увидели.

Дернув бровью и глубоко вздохнув, она начала:

– Начало вы знаете – оно у всех одинаковое. Но я прожила свою травму. Я наблюдала, как отец убивает мою семью, – игнорируя его, она продолжала говорить, – я спряталась в шкаф. У меня тогда еще в руках была игрушка – медвежонок. Сначала он застрелил Милли – это была наша собака – ретривер, у нее шерсть еще была светло-карамельная. Затем Мэд – ей было четыре года. На звуки выстрелов прибежала мама – он выстрелил ей в грудь сразу же. Затем начал ходить по дому, искать меня… Но я убежала. Тихо вышла из шкафа и побежала к соседнему дому, все еще сжимая плюшевого медведя в руке. Отец этого не заметил. Когда я вернулась в дом и ступила на порог уже с полицией, я увидела, как он валялся среди гостиной в крови и с простреленной головой рядом с мамой и обняв обмякшее тело Мэдди.

Представляя то, что рассказывала Мэлроу, в сознании всплыл медвежонок на белом стуле из той комнаты.

Неровно вздохнув и часто моргая, она сказала:

– Мне тогда было семь, и теперь, спустя двадцать лет, мне пришлось пережить этот ужас снова.

Адам взглянул на нее и опустил голову, лишь бы не встречаться с ней глазами.

«Цели терапии были достигнуты» – подумал Дженсен.

«Не считая парочки трупов, чьи смерти надо объяснить» – добавил он самому себе.

– Поэтому так противились рассказывать?

Мэлроу кивнула, поправив спавшую на лицо челку. Белый свет потолочных ламп под решетками падал на ее светлую кожу с веснушками на лице.

– Именно поэтому каждый мог пережить свой страх или травму.

Повисла тишина. От произошедшего Адам был в негодовании и не знал, что думать. Все версии шли вразрез с привычной логикой.

Мэлроу пожала плечами, поправляя халат.

– Это что угодно, но только не убийство.

– Спасибо за помощь следствию, можете идти.

Выйдя из «допросной», он решил спуститься вниз, в холл. Запах больницы уже начинал его раздражать, поэтому Дженсен направился на улицу.

Вдохнув чистый воздух, стало немного легче.

Адам стоял, смотря на сине-розовый закат. За его спиной отворилась дверь и вышла доктор Мэлроу. Она прошла мимо него к парковке, открыла свою темно-синюю «Шкоду» и уехала. Дженсен неосознанно облизнул губы, наблюдая за ней, и направился обратно.

Войдя, он достал телефон из кармана и позвонил Брайту.

– Брайт, ты еще в больнице?

– Уже нет, а что ты хотел?

– А криминалисты закончили собирать материал?

– Да, а что?

– Да так, ничего. Я на сегодня уже закончил, завтра к вам поеду, мне нужна новая информация по делу, так что понадобятся отчеты. И, знаешь…

– Что?

– Я еще подумаю, брать это дело или нет.

До Адама донесся вздох.

– Ладно, Дженсен. На связи.

Завершив вызов, он направился вниз. Проверив, есть ли камеры в коридоре – их было не меньше пяти – он рассчитал, где у них слепые зоны, и начал двигаться к цели, едва ли не вплотную прижимаясь к стене.

Дверь была обклеена черно-желтой лентой, но Адам твердо решил, что ему нужно взглянуть на место преступления еще раз.

Осторожно отклеив ее, он взялся за нижний край футболки, чтобы не оставлять отпечатков, дернул за ручку, и дверь открылась.

Небольшое пространство вокруг стульев так же было обклеено лентой – туда ему заходить было необязательно – но нужно было забрать всего одну вещь.

Стараясь не наступить на кровавые следы и до сих пор не высохшие лужи, он осторожно подошел к тому самому стулу и обнаружил, что плюшевого медведя нет.

«Значит, забрали, как улику» – подумал он и разочарованно побрел обратно.

Адам пробрался сквозь ленты, заклеил ту, что отцепил, и направился наверх.

II

Его окружала темнота, а под ногами ощущался черный стеклянный пол без края и конца. Холод лез под кожу червем: чувствовались его медленные пробирающие движения. Руки заледенели. Червей стало больше – он чувствовал их везде: в ладонях, ногах, шее и, наконец, в мозге. Адам сделал шаг, затем еще несколько и еще, пока не сорвался на бег. Резко замедлив темп, он огляделся: мужчина находился в зеркальном лабиринте. И нигде не было ни одного его отражения. Он не видел себя.