Читать онлайн Последнее безбашенное лето бесплатно
Глава 1. Право на свободу
Жизнь изменилась, когда закончилась моя семнадцатая весна. В последний майский день ровно в пятнадцать часов я вышел из школы и остановился на широком бетонном крыльце. Тени от деревьев сюда не дотягивались, и в глаза бил яркий солнечный свет. Я зажмурился, вдыхая сладкий запах свободы и тополей.
– Гера, – раздалось вкрадчивое за спиной.
Я открыл глаза и обернулся. Таська Колесникова кокетливо хлопала ресницами, глядя на меня снизу вверх.
– Встретиться хочешь?
Даже в школьной форме формы у Таськи заманчивые, да и на мордашку она вполне ничего. Но я покачал головой:
– Где ж ты раньше-то была?
Она задрала домиком четко прорисованные брови и наигранно-смущенно промурлыкала:
– Да как-то неловко. Сейчас у тебя синяков нет, а то как с таким бланшированным парнишкой на люди показаться?
Она глупо хихикнула.
– То есть, сейчас ты готова со мной куда-нибудь пойти?
– Ну да, – она снова глупо хихикнула и повела плечом. – Без фингалов ты красавчик, Гера.
– Прошляпила ты свой шанс, Таська, – я ухмыльнулся. – Завтра меня уже не будет в городе.
– А сегодня?
Таськин рюкзак упал с плеча, стянув краешек низко расстегнутой белой блузки. Отказаться от ее предложения, пялясь на кружевную бретельку, было довольно сложно, но я справился. Ведь что Таська? Обхаживать ее целый вечер, не зная, обломится ли в конце? Неа, не улыбается! Только время зря потеряю. А на даче соберется вся наша компания. И Оксанка тоже.
– Нет, – решительно сказал я и, больше не глядя на соблазнительное загорелое плечо, перехваченное узкой полоской белой ткани, отправился домой собирать вещи.
Шагая по проспекту, я щурился, как дворовый, готовый на подвиги кот, а в голове вертелась случайно услышанная строчка из песни. "Лето – это маленькая жизнь", бла-бла-бла, и что-то там еще, я не помню, я не слушаю такую старперскую музыку. Но эта строчка оказалась очень правильной. Потому что летом у меня всегда начинается настоящая жизнь. И заканчивается, когда я возвращаюсь обратно в город.
И вот я шагал, предвкушая последнюю новую жизнь. Новую – потому что учебный год позади, экзамены только в следующем. Последнюю – по той же причине: будущий класс выпускной. А всем известно, что после школы жизнь превращается в унылое говно. Университет, диплом, поиск работы, налоги, счета. Поэтому сейчас я готовился отрываться по полной!
Когда я пришел в квартиру, то сразу понял, что сегодня мама работает дома. Она громко ругала по телефону свою помощницу Ирочку. Услышав, что открылась дверь, мама выглянула из комнаты, продолжая свою гневную тираду. В ухе у нее торчал наушник. Она жестами поприветствовала меня и велела мыть руки. Потом махнула в сторону кухни и снова скрылась за дверью. А я, невзирая на ее указания, отправился к себе.
Сняв пиджак, я аккуратно повесил его на плечики и убрал в шкаф. Он не понадобится до сентября, и я больше не желаю видеть ничего, что не имеет отношения к лету, солнцу и каникулам!
Переодевшись в домашние шорты и футболку, я вытряс из спортивной сумки снарядки, боксерки, бинты, шлем – все, с чем хожу на тренировки, и начал складывать в сумку свои вещи. За этим занятием меня и застала мама, когда рывком распахнув дверь, влетела в комнату.
Мама у меня слишком резкая, она делает все, в том числе и принимает решения, со скоростью молнии. Впрочем, в этом мы с ней похожи – в принятии решений. В ухе у нее все еще торчал наушник.
– Что ты делаешь? – Вопрос, ответ на который вполне очевиден.
– Собираюсь. – Я сложил вчетверо свою любимую футболку с Королем и Шутом, отправил в сумку.
– Отлично! – обрадовалась мама. – И те белые брюки обязательно возьми!
– Да нафига они? – Я добавил к стопке футболок еще одну.
– Как?! – Мама от удивления так тряхнула головой, что наушник вывалился. Подхватив на лету, она сжала его в кулаке. – А вечером в ресторан? Наверняка там дресс-код!
– Ты думаешь, там открыли ресторан? – я задумчиво оглядел полки в шкафу, размышляя, что мне еще может пригодиться.
– Погоди, – мама снова сунула наушник в ухо и включилась в разговор по телефону: – Нет, отправляйте! И поскорее! Конечно, там есть ресторан, – это она уже мне, – и не один.
– Ну, это ты загнула, – я продолжал методично складывать вещи в сумку. – Максимум – кафешка. Хорошо бы, а то до ближайшей сорок минут топать. Будет, где культурно время провести. А то вечно в бункере сидим! Хотя я его и люблю.
– Погоди, – мама скрестила руки на груди и насторожилась. – Где время провести?
– На даче, мама. На да-че!
С этими словами я бодро застегнул молнию и, аккуратно подвинув остолбеневшую маму, выставил сумку в коридор.
– А что у нас на обед?
Я довольно потер руки, но мама неожиданно взвилась.
– Какой обед?! Какая дача?! Мы едем в Турцию! Я только что оплатила путевку на двоих!
– Мы это не обсуждали.
Я решительно двинулся на кухню: разногласия между мной и мамой – неотъемлемая часть нашего существования, но обед никто не отменял. Мама поспешила следом.
– Гера, это ни в какие ворота не лезет! – возмущалась она, пока я разглядывал пустой холодильник. – Я беру отпуск на две недели, бросаю салон на эту идиотку Ирочку, а ты даже бровью не ведешь!
– Я не просил тебя бросать идиотку Ирочку, – сказал я, захлопнув холодильник чуть громче, чем следовало.
И зачем я в него заглядывал?! С самого апреля, как бабушка укатила на дачу, его можно выдвигать на конкурс «Самый бесполезный прибор в квартире». И он победит. Потому что, кроме нескольких пучков травы, которую мама считает едой, в нем ничего не появляется.
– Слушай, – осененный прекрасной идеей, я заглянул в разгневанное мамино лицо, – а возьми ее с собой вместо меня?
– Кого? – оторопела она.
– Ирочку свою. Вам пойдет на пользу узнать друг друга получше.
К счастью в морозилке нашлась пачка пельменей, и я поставил на огонь кастрюльку с водой.
– Согласись, что она будет тебе лучшей компанией, чем я. А я поеду на дачу. Я так решил. И точка.
Мама поджала губы и уставилась в окно, за которым зелеными шторами колыхались ветви березы с сочными молодыми листьями. Я бросил в закипевшую воду ложку соли.
– Упрямый, как твой отец! – с отчаяньем в голосе произнесла мама и опустилась на табуретку.
И я понял, что она сдалась. Потому что, если она начинает сравнивать меня с отцом, то, как обычно, в самом невыгодном свете. А это означает, что у мамы больше не осталось аргументов, и она проиграла.
– Точно не поедешь? – забросила она крючок в последний раз безо всякой надежды в голосе.
– Железно! – Один за другим я побросал пельмени в воду.
От кастрюли валил пар, пельмени всплыли белыми брюшками. Я убавил огонь.
– И далась же тебе эта дача! – мама схватила со стола пачку Мальборо, прикурила, нервно затянулась. – А ведь я хотела с тобой кое-что обсудить.
– Меня Мика ждет. И другие тоже.
– Знаю я, кто тебя ждет, – махнула рукой мама. – Опять, как приедешь на эту дачу, сам не свой. Не узнать ребенка! Гормоны!
– Фу, ма. И я уже не ребенок.
Я тоже присел на табуретку, вытянул из ее пачки сигарету и прикурил от своей зажигалки.
– Совсем обнаглел?! – предприняла попытку мама, но тут же снова устало махнула рукой: – А-а, не драться же с тобой! Ешь, я тебя отвезу.
– Не надо, я сам.
– А-а, весь в отца, – покачала она головой. – Такой же упрямый, как баран.
– Ну спасибо! И не напоминай мне про него! До сих пор руки чешутся ему врезать!
– Гера!
– Мама!
Так, практически без боя, я отвоевал право на свободу на целых девяносто дней.
Через два часа на вокзале я зашел в пригородную электричку и устроился в углу возле окошка. На следующей остановке в вагон вошла парочка, парень и девушка, на вид всего лишь на пару-тройку лет старше меня. Парень в черных рваных джинсах и растянутой светлой футболке и девушка в шортах защитного цвета и короткой джинсовой курточке. Оба с сияющими счастьем лицами.
Они плюхнулись на скамейку напротив. Девушка бросила на меня короткий взгляд из-под длинной темной челки, и повернулась к своему спутнику. И больше они друг от друга не отрывались. Соединенные одним проводком наушника, как пуповиной, они слушали музыку, рассматривали видео в телефоне, и улыбались, касаясь друг друга локтями и плечами.
Стремящиеся прочь из города люди все заходили и заходили на каждой станции, и вскоре вагон оказался битком набит. Рядом со мной уселась женщина в широкополой соломенной шляпе и темно-коричневом платье с длинными рукавами. На коленях она держала клетку, внутри которой ни жива, ни мертва от страха раскачивалась на перекладине ярко-желтая канарейка. Женщина воззрилась из-под полей огромной шляпы на парочку напротив. А те, словно по приказу, потянулись друг к другу и принялись целоваться.
Они так страстно обнимались, что не замечали ничего вокруг. А женщина не отрывала от них взгляд. Мне стало неловко. За нее, за себя, и за лобызающуюся парочку. Я уставился в окошко, и вдруг соседка толкнула меня под локоть:
– Как мило, не правда ли? – и томно вздохнула.
Едва заметно кивнув, с упорством ревностного пуританина я продолжил пялиться на тянущиеся вдоль дороги провода. Но соседка не отстала. Она наклонилась к самому моему уху, и ткнувшись в щеку полями своей гигантской шляпы, прошептала:
– Уверена, что вы бы не отказались быть на его месте!
От женщины пахло клубникой, сигаретами и алкоголем. Я отстранился, подхватил свою сумку и, протолкавшись сквозь людей, выбрался в тамбур. Выходить мне только через три остановки, но оставаться у окна и слушать влажные восторги соседки не уперлось. Секс – это прекрасно. Великолепно. Я пробовал. Но обсуждать с кем-либо не собираюсь.
Прислонившись к стене я ждал, когда наконец смогу выйти на перрон и закурить. И вдруг в тамбуре появилась та тетка с канарейкой.
– Молодой человек, мне кажется, вы меня неправильно поняли!
Она обнимала круглую клетку обеими руками, и широченные рукава ее коричневого платья казались крыльями, в которых она держит маленькую желтую птичку.
– Я не имела в виду ничего недостойного, поверьте! Я говорила о нравственно-духовной составляющей любви!
– Фигня какая, – пробормотал я.
Мало того, что в школе подобными определениями вынесли мозг, так еще и каждая встречная-поперечная калоша станет мусолить подобные темы!
– Мне кажется, что я вас смутила, – она захихикала и еще ниже наклонила голову, пряча лицо за огромными полями шляпы.
– Ага, стесняюсь и краснею, – процедил я и снова отвернулся.
Но она прицепилась, словно репей. Настырно потянула длинными сухими пальцами с ярко-алыми ногтями за лямку моей сумки и, уткнувшись полями своей нелепой шляпы мне в плечо, горячо зашептала:
– Молодой человек, я не намекала вам о плотском аспекте, я лишь хотела уточнить. Не сочтите за навязчивость, скажите, а вы бывали влюблены?
Тут электричка остановилась, и двери с громким шипением раскрылись. Мимо нас начали проходить люди, а тамбур наполнился особым загородным воздухом, в котором смешались запахи цветов, дыма костра и солнца.
Кто-то оттеснил в сторону женщину с канарейкой, и я был бесконечно благодарен тому незнакомцу. Потому что еще пара фраз, еще немного тупых вопросов, и я за себя не отвечаю. Взорвусь и открыто нахамлю ей. Не умею сдерживаться.
Двери закрылись, слегка покачиваясь электричка тронулась, и я огляделся. Чокнутая все еще была тут, в тамбуре. Она прятала лицо под широкими полями, заглядывая внутрь клетки, и, казалось, совершенно потеряла ко мне интерес. Нащупав во внутреннем кармане пачку сигарет, я успокоился. Осталось две остановки, я выйду на станции, закурю и сброшу Мике сообщение о том, что прибыл. Пускай встречает.
Лес за окном сменился на темные, вспаханные поля, опять полетели мимо дачные домики, как вдруг из-за спины снова раздалось:
– Мы с вами не закончили, молодой человек! – в голосе чокнутой явно слышалась насмешка.
– Мы с вами и не начинали!
Резко развернувшись, я едва не сбил тетку с ног. В ответ она засмеялась из-под своей дурацкой шляпы. Канарейка в клетке подпрыгнула на подвесной жердочке и стала раскачиваться, как желтый, пушистый маятник.
– Какой вы темпераментный, однако, – снова захихикала женщина.
И вдруг подняла голову, задрав вверх поля гигантской шляпы. Попутчица оказалась старше, чем я предполагал, лицо ее было сморщенное, словно печеное яблоко, от глаз разбегались морщинки, похожие на тонкие птичьи лапки.
Собираясь сказать тетке что-то резкое, я уставился ей в глаза, и тут вагон тряхнуло на стыке рельс. И я в буквальном смысле прикусил язык. Рот немедленно заполнился солоноватым вкусом крови. Поезд остановился.
– Да-да, молодой человек, – удерживая клетку одной рукой, тетка протянула другую и ткнула тощим пальцем с аккуратным алым ногтем прямо мне в солнечное сплетение, – любовь она такая: горячая и соленая, как кровь, горькая, как слезы. Нежная и юркая, как маленькая птичка! Да вы и сами скоро все узнаете!
И не успел я опомниться, как она, взмахнув широченным рукавом, шмыгнула в раскрытые двери и смешалась с другими покинувшими поезд пассажирами.
Как проехал оставшуюся часть пути, я не понял, в голову словно поролона натолкали. Но едва ступил на перрон долгожданной станции, как сознание прояснилось. Мгновенно позабыв про сумасшедшую попутчицу, я закурил и поднес к уху телефон:
– Мика! Здорово! Я на месте, встречай! – и, сбросив вызов, удобнее устроил сумку на плече.
Следом за торопливыми дачниками спустился по выщербленным цементным ступеням и оказался в теплой, зеленой тени деревьев. Я легко шагал по тропинке мимо сетчатых заборов, из-за которых лениво гавкали собаки, доказывая хозяевам свою преданность. Сладкий аромат шиповника, кусты которого густо росли вдоль дороги, смешивался с запахами пыли и нагретого солнцем рубероида. Горячие лучи пекли макушку, и я наконец-то чувствовал себя дома.
С тех пор, как отец с матерью развелись, в нашем городском жилище находиться стало неуютно. Казалось, мало что изменилось: отец ушел, ничего с собой не забрав, но квартира как-будто потеряла что-то важное, цельное. Дом перестал быть домом. Вещи, годами стоявшие на своих местах, пропадали или внезапно приходили в негодность.
Это случилось пару лет назад, мне было пятнадцать, и я все прекрасно понимал. Отец завел отношения с другой женщиной, а мать, узнав про это, незамедлительно, в один день выставила его вон из нашей жизни.
И нечего мне заливать про любовь и другие неземные чувства: люди, прожившие вместе четверть века, косячат и расходятся в одно мгновение. А потом ведут себя так, словно и знать не знали друг друга никогда!
Я шагал по гравийной дорожке вдоль домов. Впереди показалась оранжево-красная крыша нашей дачи, а на развилке дороги – одинокая фигура Мики – Мишки Микаева, моего самого лучшего летнего приятеля. Я обрадовался ему, как родному: ведь мы целый год не виделись! Конечно, мы не только летом общаемся, соцсети в помощь, но, чтобы встретиться, нужно через весь город ехать. А Мике обычно в лом, да и мне тоже.
Я прибавил шаг. В поселке дома самые разные: от ветхих сарайчиков советских времен до кирпичных коттеджей с навороченными башенками на крыше. Как раз такой добротный коттедж второй год пустует на соседнем, рядом с нашим, участком.
Я подошел к Мике и обменялся с ним крепким рукопожатием. По его конопатому лицу было видно, что он рад мне так же сильно, как и я ему.
– Зашибись, ты клоун, – кивнул я на осветленные пряди его темно-каштановых волос.
– На себя посмотри, уголовник! – парировал он и рассмеялся.
Я провел по короткому ежику на голове и усмехнулся. Мика прав, не желая терять время, перед отъездом, я заскочил в салон красоты возле дома. Мне важна скорость, поэтому я велел молодой девчонке в черном фартуке:
– Под ноль!
Она воззрилась на меня через зеркало с немым изумлением.
– У нас только модельные, – наконец пролепетала она, столкнувшись с моим непреклонным взглядом. – И запись на месяц вперед!
– Вам что, сложно машинкой пройтись?! – Я не отпускал ее взгляд.
Если людям не указывать, то они вовсе не станут делать то, что надо мне. А потом сядут на шею. Поэтому надо сразу брать быка за рога и не размазывать хлеб по маслу. А то останешься ни с чем.
– Но у меня через десять минут клиент!
Я сидел в высоком кожаном кресле и не собирался уходить, пока девчонка не поступит так, как я велел. А она, похоже, собралась реветь. Надула и без того пухлые губы и часто-часто захлопала нереально длинными ресницами. Только не это! Не выношу женских слез! Нашла-таки способ манипуляции! Со вздохом я начал подниматься, как вдруг к нам подскочил парень точно в таком же, как у нее, черном фартуке.
– Я возьму, – шепнул он надувшейся девчонке и склонился надо мной. – Так значит, совсем коротко?
Я кивнул.
– Сделаем, как у Роналду! Идет?
Я снова кивнул. Роналду – красавчик, с этим не поспоришь. Если матч с ним показывают по телеку, мама всегда присаживается рядом и томно вздыхает. Чем бесит меня невероятно!
Парень не обманул и оказался настоящим профи, и теперь я выглядел просто бомбически даже в собственных глазах. Но Мика по обыкновению продолжал глумиться.
Мы стояли возле забора и какое-то время перебрасывались взаимными дружескими колкостями. И вдруг ворота на соседнем участке откатились в сторону, а на улицу выехал шикарный Гелендваген. Блеснул черным полированным бампером, дал газу и, выбрасывая щебенку из-под колес, помчался по улице в сторону шоссе. Ворота медленно закрылись.
– Ого! – восхитился я. – Аленка нашла себе нового мужика? Весь прошлый год дом пустовал, а теперь она на гелике разъезжает?
Аленка – наша соседка. Вполне достойная внимания милфа за тридцатку. После развода с мужем – владельцем крупной сети гипермаркетов – ей достался дом и вредный пятилетний пацан, их общий сын.
– Нет, – быстрым движением Мика выхватил из кармана моей сумки, стоящей на земле, пачку сигарет.
– Ну ты и бо́рзый, – только и успел восхититься я.
– Она, похоже, – Мика прикурил от своей зажигалки и перебросил пачку мне в руки, – сдала свой коттедж. Денежки-то нужны!
Я задумчиво рассматривал верхушки башенок. Вместо стекол в их маленьких окошках вставлены цветные витражи, и солнечные лучи, отражаясь, падают на наш участок, прямо на старую яблоню.
И вдруг за забором залаяла собака. И судя по этому хриплому, надсадному лаю, большая и злобная. И я сразу подумал о Стешке, бабушкиной трехцветной кошке, которая на даче до сих пор чувствовала себя если не королевой, то уж неприкосновенной принцессой. Что будет с ней теперь, когда в соседках у нее огромная, злобная псина?! Стресс, не иначе!
– И кто въехал?
– Не поверишь, – Мика прищурил зеленый глаз.
– Конкретнее, Мика!
– Девчонка с мамашей сейчас живут.
– Ну и в чем прикол? Девка что ли зачетная?
– А ты думал, что я ради тебя тут на солнцепеке битый час загораю?! – засмеялся Мика, отбрасывая окурок в заросшую синими люпинами канаву возле забора.
– Хочешь заценить? Как раз ее батя на Гелике свалил! А то он ее, похоже, никуда не выпускает! Секи момент!
– Что я, девок что ли не видал? А вот ел я в последний раз фиг знает когда!
Я поднял с земли сумку, забросил на плечо и направился к своей калитке.
– Такую, может, и не видал, – снова засмеялся Мика и крикнул вдогонку: – Вечером в бункер придешь?
– Да я только ради этого и приехал! – не оборачиваясь ответил я и открыл калитку.
– Тогда я в общий чат кину, что сегодня собираемся! – раздалось за спиной.
Глава 2. Соседка
Протрепавшись с Микой около получаса, я отправился на свой участок. Пробежался по мощеной плиткой дорожке, скептически оглядел крышу с покосившимися полосками кирпичной черепицы и влетел на веранду.
Бабушка, увидев меня, радостно всплеснула руками.
– Геранька! Солнышко мое, почему же ты не позвонил, что приедешь?!
Я чмокнул ее теплую сухую щеку, и она тут же принялась суетиться. Усевшись на старый деревянный стул, я лениво смотрел, как она ставит передо мной на круглый, покрытый светлой скатертью стол, тарелку творога, миску душистой земляники, баночку густой сметаны, баночку светлого, прозрачного меда, дымящуюся кастрюльку, тарелку с хлебом. И тут же опомнился и вскочил, чтобы ей помочь.
– Бабуль, ты чего? Куда столько?!
– Да я как чувствовала, что первой электричкой рванешь, вот и наготовила, – засмеялась она. – Да ты садись, садись. Ужинай.
И опустилась в свое любимое кресло с высокой спинкой. Поставила локти на стол и с умилением смотрела, как я черпаю поварешкой из кастрюли суп, отламываю хлеб. И ее внимание меня нисколько не раздражало. Это тебе не мамино тревожное: «У тебя точно все в порядке?!», или «В школе все нормально?!», или «Ты справляешься?!». Формальные вопросы, не требующие вдумчивых ответов.
– Что ж ты не предупредил, что приедешь? – повторила бабушка.
– Да мать решила, что я с ней в Турцию полечу вместо дачи. Смешно, да? – Я облизал ложку и отложил в сторону. – Поэтому решил не задерживаться.
– И с кем же она теперь поедет?
– Найдет кого-нибудь, – я пожал плечами. – Ирочку свою позовет. Или тетю Лену, не знаю.
– Ну-ну, – вздохнула бабушка. – А у нас новые соседи!
– Ага, слышал.
Бабушка плеснула в большую оранжевую кружку заварку из аккуратного беленького с огромным розовым цветком на боку чайника. Из электрического добавила кипятку и придвинула мне ароматный чай с мятой.
– Это кто ж тебе успел раньше меня все новости рассказать? – добродушное бабушкино лицо встревожилось.
– Ну кто еще? Мика, конечно! Все уши прожужжал, пока мы с ним возле ворот стояли.
– Вот негодник! – возмутилась она. – Сам, наверное, хочет!
Я отхлебнул из кружки и едва не поперхнулся.
– Сам хочет с той девочкой познакомиться!
В порыве возмущения бабушка даже не заметила, как я закашлялся. Иначе немедленно принялась бы оказывать мне необходимую, по ее мнению, первую помощь. В прошлом медицинская сестра, она всю жизнь работала на «скорой». И на пенсии так истосковалась по любимой работе, что направо и налево пытается лечить окружающих. Даже если они сопротивляются.
Отдышавшись, я откинулся на спинку стула и снова прислушался к ее словам.
– … и я говорю ей, что у девочки слишком светлая кожа, обгорит в одно мгновение! А ей хоть бы что! Улыбается своими силиконовыми губами!
– Постой, бабуль, ты о чем?
– Геранька! Ты меня совершенно не слушаешь! – Бабушка резким кивком скинула очки на самый кончик носа и строго посмотрела на меня поверх стекол.
– Конкретнее можно? О ком ты говоришь?
– О наших новых соседях. Мамаша бестолковая, совсем не волнуется о здоровье дочери! И та тоже хороша – улыбается и молчит. Хоть бы платком голову повязала! Напечет ведь!
– Ну вот, бабушка, ты опять сбилась! – Я размазал по ломтю ржаного хлеба кусок подтаявшего сливочного масла.
– Даром, что отец у них строгий! За порог не выпускает. Так что Мике твоему и ловить нечего!
Я пожал плечами: какое мне дело до новых соседей? Пускай там даже шейх со всем гаремом и тридцатью тремя дочерьми проживают, у меня свои дела не терпят отлагательств!
– Чем заниматься-то думаешь? – Бабушка придвинула поближе ко мне миску с творогом, но я шлепнул на хлеб кусок докторской колбасы.
– Сначала тебе помогу, а потом, как обычно, в поля! – Я дожевал бутерброд. – Чего сделать надо? Отвалилось что-нибудь? Покрасить?
– Да иди уж, помощник! – замахала руками бабушка. – Починить-покрасить успеешь, все лето впереди. Но вот скажу тебе кое-что…
– Только не полоть! – взмолился я. – Ненавижу все эти грядки-посадки!
– Да не полоть! Крыльцо бы немного починить.
– Сделаем!
Бодро отодвинув стул, я поднялся. И тут снова послышался надсадный хриплый лай, и я встревожился о кошке. А когда вышел на крыльцо, то увидел и ее саму. Серая полосатая Стешка сидела между двух кустов ярко-розовых флоксов и умывалась. Лай доносился из-за забора.
Я пристально вгляделся в этот металлический коричневый забор. Он буквально сотрясался от лая. Опустив взгляд ниже, я заметил глубокий подкоп. Но слишком поздно. Лай затих, а в лаз под забором протиснулся длинный черный собачий нос. Стеша, не подозревая, что стала охотничьей целью для свирепого добермана, продолжала мирно умывать уши.
Мгновенно я бросился наперерез выскочившей из лаза, как черт из табакерки, собаке. Кошка брызнула из-под кроссовок, бабушка за спиной закричала. Схватив собаку за ошейник, я резко рванул на себя, и истошный лай прекратился – зверь подавился им.
Придерживая ошейник, тянул на себя, чтобы пес не мог до меня добраться.
– Тише-тише! – Это относилось как к незваной гостье, так и к бабушке, которая причитала на крыльце.
– Отведи эту бестию вон! – приказала бабушка, тыча пальцем на соседский участок. Но я и сам уже направился вместе с собакой к калитке.
Все также жестко удерживая рвущуюся на свободу псину, я вышел на улицу и двинулся к соседским воротам. Вдавил кнопку звонка раз, другой, но никто не открыл. Тогда я со всей силы забарабанил свободной рукой по металлу, и через несколько мгновений ворота начали откатываться в сторону. В просвете показалась девушка. Я быстро окинул ее взглядом с головы до ног, и не понял, зачем Мика околачивался возле их участка. Ничего примечательного в ней не оказалось. Рыжая копна волос, веснушки по всему лицу, тощие коленки, короткие шорты и оранжево-апельсиновые кеды.
– Гера! – воскликнула девушка. – Как же тебе не стыдно! Бессовестная тварь!
И она со злостью топнула ногой. А ведь я видел эту девчонку впервые в жизни! Чем я ей насолил?!
От изумления я выпустил ошейник, и пес со всей мочи вцепился мне в лодыжку. От боли потемнело в глазах.
– Сука… – только и смог выдавить я.
– Мама! – закричала девушка.
Послышался треск – пес остервенело рвал зубами штанину моих спортивок. Девчонка схватилась за ошейник, оттаскивая собаку, а к нам подбежала женщина.
– Гера! Чудовище!
И эта туда же! Что я им плохого сделал?!
Собака уже не висела у меня на лодыжке, вцепившись мертвой хваткой, она трепала штанину, но боль усиливалась. В конце-концов девчонке удалось оттащить свою бешеную псину. Но та, сжимая в пасти кусок ткани от штанов, продолжала угрожающе рычать.
– Света! – закричала через плечо женщина. – Убери ее! Убери! Гера – чертова тварь!
От изумления, отчего же соседи меня так возненавидели, я попятился. И невольно застонал. Рана пульсировала, и наступать на ногу было ужасно больно.
– Простите! – опасливо озираясь, быстро проговорила женщина. – Скорее в дом!
Она схватила меня за плечо и повлекла в коттедж. Я еле доковылял до крыльца и с помощью хозяйки ввалился внутрь. Девчонка осталась снаружи укрощать свою бешеную псину.
В обнимку мы миновали просторный холл и добрались в гостиную.
– Простите, молодой человек! Прилягте вот тут, – тяжело дыша, хозяйка помогла дойти до дивана. Я повалился на мягкие подушки и смог, наконец, рассмотреть и ее.
У женщины были рыжие вьющиеся волосы до плеч, карие глаза и лицо престарелой фотомодели. Типа Джей Ло или Джулии Робертс.
– Не знаю, что на нее нашло, – оправдываясь хозяйка развела руками, а потом нервно дернула веревку зеленого худи, и капюшон за ее спиной съежился.
– Не знаю, что я вам плохого сделал, – проворчал я, подсовывая под спину подушку и устраиваясь удобнее.
– Я сейчас принесу бинты, вату, антисептик, что там еще надо?
– Ножовку, – мрачно добавил я. – Для ампутации. Справитесь?
Она посмотрела испуганно, как на сумасшедшего.
– Я принесу аспирин, – пролепетала и, пятясь, вышла из комнаты.
Пользуясь тем, что остался один, я огляделся. Раньше никогда тут не бывал: Аленка и бабушка не очень ладили, может быть с мамой у них бы и получилось приятно общаться, но мама на дачу приезжала крайне редко.
Обстановка в доме оказалась под стать фасаду: кожаные кресла, большой плоский телек на стене, камин.
Пока я сворачивал шею, оглядывая все вокруг, в комнату вошла девчонка. Та самая, которая встретила меня у ворот.
– Гера…
– Что?! – я обернулся так резко, что потревожил покусанную ногу, и боль снова дала о себе знать.
Непроизвольно я поморщился. Большие голубые глаза у девушки сделались испуганными.
– Да все норм, – успокоил я и расправил плечи.
У нее, как и у матери, были вьющиеся волосы, не морковно-рыжие, а как скорлупа лесного ореха, но довольно яркие. И очень светлая, молочная до прозрачности, кожа. Теперь понятно, почему бабушка велела ей прятаться от солнца – такая только на улицу высунется, мгновенно покраснеет, как помидор.
– Я говорю, что Гера, собака наша, совсем обезумела за городом. Не привыкла, чтобы кошки близко, и вообще.
Девчонка остановилась передо мной, застенчиво глядя сверху вниз и нервно переплетая тонкие пальцы. На ней были короткие джинсовые шорты, и я бесстыдно уставился на ее коленки.
– Вот так совпадение!
Я поднял голову. Щеки у девчонки пылали. Вовсе не думал ее смущать, но это оказалось забавным. Поэтому я бесстыдно заценил ее хрупкую фигуру, совсем небольшую грудь под светлой просторной футболкой и протянул руку.
– Меня тоже зовут Гера. Герман.
– Светлана.
Она вложила в мою ладонь тонкие прохладные пальцы. Я осторожно перехватил их и полностью пожал ее ладошку. Девчонка едва слышно хихикнула и залилась краской до самого ободка, который придерживал волосы надо лбом.
Тут в комнату вошла ее мать с большой черной коробкой в руках.
– Еще раз: простите нас, пожалуйста! – Она поставила коробку на стол. – Я сейчас перевяжу рану и вызову скорую.
– Ваша собака бешеная? – я отпустил девичью руку.
– Нет, что вы! У нее все прививки сделаны. Могу сертификат показать и паспорт.
– Не надо паспорт. Я на ней жениться не планирую.
Светлана снова тихонько хихикнула. Мать бросила на нее строгий взгляд, но девчонка не смотрела на нее. Она смотрела на меня. И улыбалась. Я криво улыбнулся в ответ.
– Все, я звоню в скорую. – Хозяйка схватила со стола мобильник .
– Говорю же, не надо! Если собака здорова, то все норм.
Я закатал разодранную штанину и осмотрел рану. Ничего ужасного. Больно, но не смертельно.
– Позвольте мне!
Хозяйка тоже склонилась над моей ногой и без предупреждения плеснула на рану перекисью. Едва запекшаяся кровь запузырилась и зашипела. И я тоже зашипел. Но поскольку Светлана стояла совсем близко, шипеть пришлось почти беззвучно. Пускай девчонка и не в моем вкусе, мне совсем не хотелось выглядеть перед ней размазней.
И все время, пока ее мать бинтовала мне ногу, я мужественно улыбался и время от времени ловил восхищенные взгляды девчонки.
– Ну вот и все, – женщина закрепила конец бинта. – Можем ли мы еще чем-нибудь помочь?
И прежде, чем я успел открыть рот, Светлана выпалила:
– Мама, мы можем Геру пригласить на чай!
Мать нахмурила брови:
– Собаку?
– Герман. Меня зовут Гера, – пояснил я и протянул руку.
– Ирина Сергеевна, – она недоуменно пожала в ответ и вздохнула. – Что ж, Герман, проходи.
Я проковылял следом за Светланой и Ириной Сергеевной по короткому, отделанному деревом, коридору и оказался на кухне. Тут тоже все сверкало благополучием: посуда из единого сервиза, а не коллекция из уцелевших чашек и блюдец, которые жаль выбросить, и поэтому их привозят на дачу. Кухонные полотенца с цветами в тон скатерти. Высокие деревянные стулья и натюрморт на стене.
– Света, поставь чайник, – приказала мать и заглянула в свой телефон. На лице ее отразилась тревога.
Взгромоздившись на стул, я смотрел, как Светлана набирает в высокий стеклянный чайник воду из-под крана. Она поставила его возле плиты и щелкнула тумблер. Чайник зашумел. Девчонка достала из навесного шкафчика и выложила на стол пачку печенья и упаковку бело-розового зефира. Светлана явно старалась угодить мне. Понравился? Или она чувствует вину и неловкость за то, что ее собака напала на меня?
– Угощайся, – Ирина Сергеевна надорвала целлофан и высыпала зефир в глубокую вазочку.
– Ну как вам у нас в поселке? – Я взял одну зефирку, и она мягко поддалась под пальцами. – С соседями уже познакомились?
Усмехнувшись, я пристально посмотрел на Светлану. Она опустила ресницы и разломила зефирку.
– Нет, мы вчера только приехали. Учеба закончилась и мы сразу сюда.
– У нас квартира в Болгарии. Мы каждое лето на море. Светочка там выросла. А теперь, сам понимаешь, – Ирина Сергеевна развела руками, – решили провести лето на родине.
Ирина Сергеевна то и дело поглядывала на дисплей своего телефона. А ее дочь смущенно мяла в пальцах зефирку. Вода в чайнике закипела, и раздался мелодичный сигнал. Света тут же подскочила. На столе остался лежать слепленный из зефира человечек. Света бросила в каждую чашку по чайному пакетику, налила кипяток.
– Добавь Герману холодной воды, – попросила Ирина Сергеевна, глядя на дымящуюся чашку. – Иначе пить невозможно!
– Спасибо, не надо! Люблю горячее!
Доказывая свои слова, я потянулся губами к краю чашки, отхлебнул, и язык словно оса ужалила. Пришлось срочно закусывать печеньем. Света тихонько хихикнула. И меня это нисколько не выбешивало, как бывает обычно, когда надо мной смеются. Даже появилось странное ощущение, будто я снова готов хлебнуть кипятка.
– Могу тут все показать, – предложил я. – На карьер можно сгонять. Там и пляж, и обрыв с которого все ныряют. У тебя есть велик?
Света покачала головой.
– На моем можно. Или квадрик у Мики взять. У него лишний для меня всегда найдется.
– Нет-нет, ни в коем случае! – вдруг всполошилась Ирина Сергеевна, до этого мирно строчившая сообщения в своем мобильнике. – Никакого ныряния! И никаких квадроциклов!
– Пешком тоже можно, – согласился я, отламывая очередной кусок податливого зефира. – Если, конечно, доковыляю.
Светлана просительно воззрилась на мать:
– Мам, можно?
– Ну не знаю, – замялась та. – Что папа скажет? Нет-нет! Тем более, Герман ногу повредил! Гера ему повредила. Прости, нет!
– Да пошутил я. Все норм, могу передвигаться. Ну, что?
Я опять уставился на девчонку.
– Мам, ну пожалуйста! – Светлана закусила губу.
– Посмотрим, – сдалась мать. – Но не сегодня!
– Договорились! – Я поднялся со стула. – До завтра.
– Посмотрим, – повторила Ирина Сергеевна.
Тут раздался хлопок входной двери, и по лицу Ирины Сергеевны пробежала едва заметная тень. А через несколько мгновений на кухне появился отец Светланы. И я снова присел.
Огромный мужик в красном спортивном костюме заполнил собой все пространство. Света подскочила и, подпрыгнув, чмокнула его в щеку.
– У нас гости! – радостно сообщила она, забирая у него пакет с покупками.
– Вижу, – мрачно ответил он, не сводя с меня пристального взгляда из-под нахмуренных бровей. – Кто такой? Чего надо?
– Саша, мальчика Гера покусала! – выступила Ирина Сергеевна.
– Хм, – мужик оперся руками о стол, навис надо мной и едва не свернул всю посуду. – Собаку доставал?
– Папа, Гера лаз к соседям выкопала, а Гера ее обратно привел! – воскликнула Света.
– Кто кого привел?! Не понял.
– Ну да, – хихикнула девчонка, раскладывая продукты по полкам огромного встроенного холодильника.
– Мальчика Герман зовут, вот такое нелепое совпадение, – снова выступила Ирина Сергеевна. – Ужинать будешь? Разогрею.
– Угу, только гостя провожу, – Светин отец чуть посторонился, сделав рукой приглашающий на выход жест.
И я тут же догадался, что для меня. Не стал возражать, молча поднялся со стула и протиснулся, как мимо могучей скалы. Стало ясно: договариваться с этим мужиком не сто́ит. Такого надо сначала измотать, а потом валить нокаутом.
Нарочно припадая на раненую ногу, я поплелся на выход. Мужик – за мной. В прихожей я присел, чтобы зашнуровать кроссовку, а он неотвратимо, как выпускные экзамены, довлел надо мной. Стоял, как грозный страж крепости. И смотрел сверху вниз из-под насупленных бровей.
– Значит так, – сквозь зубы процедил он, когда я поднялся, – сюда, чтоб ни ногой! И к Светке, чтоб за километр не подходил! Понятно?!
– Понятно.
Он наступал, я пятился и через мгновение оказался на крыльце. Дверь захлопнулась, а Светкин отец, прихватив за плечо, потащил меня к воротам. Собака на цепи зашлась лаем.
– Еще раз увижу тебя за этим забором, пеняй на себя! Понял?!
Он рывком распахнул металлическую калитку и толкнул меня в проем. И свой ответ «понял» я уже говорил глухому железному забору.
Этот странный, агрессивный мужик и не догадывался, что нелепым требованием обходить его дочь стороной лишь вызвал во мне жгучий спортивный интерес. А к жестким спаррингам я привык с детства, с тех пор, как профессионально занялся боксом.
Кажется, Мика сильно хотел познакомиться с девчонкой? Тогда я с удовольствием организую их встречу!
Глава 3. Бункер, выстрелы, любовь
После того, как отец Светланы бесцеремонно выставил меня за ворота, я в раздумье постоял немного на дороге, слушая, как гремит цепью и заливается лаем его собака. Потом закурил и, прихрамывая, направился к «бункеру».
Почему так прозвали недостроенную дачу на самом краю поселка, никто не помнил. На настоящий бункер строение совсем не похоже.
Давно, в далеких девяностых, это был самый роскошный проект во всей округе. Дом явно планировался стать резиденцией бандита, министра или кого-там-еще, кто имел власть и деньги в те времена. Внушительный, с большими окнами, огромным просторным залом на первом этаже и несколькими комнатами поменьше, широкой лестницей на второй этаж и балконом.
Но что-то пошло не так. И, доведя до ума только первый этаж, хозяин бесследно исчез. А дом остался. И все свое детство я слышал запрет к нему приближаться. И естественно, при первой же возможности мы с Микой оказались там.
Пока мы были мелкие, обследовали «бункер» днем, с восхищением разглядывали пустые жестянки из-под Колы и пива, разбросанные после ночных тусовок, стеклянные банки, набитые окурками, граффити на стенах, сделанные довольно профессиональной рукой. А спустя несколько лет застолбили право бывать там ночами. В «бункере» всегда собиралась компания пацанов и девчонок со всего поселка. Эти сборища стали неотъемлемой традицией лета.
Солнце еще стояло высоко, но день клонился к вечеру. С подстриженных газонов пахло скошенной травой, где-то в ветвях щебетали мелкие птички. Гравий упруго шуршал под подошвами кроссовок, истерзанная собакой нога почти не болела, и я решил заскочить к Мике. Бодро миновал пару кварталов и оказался возле забора, через который свешивались ветви розовых кустов, сплошь покрытые цветами.
От них исходил приятный одуряюще сладкий аромат. Белые и розовые цветы, совсем как зефирки в доме у новых соседей, виднелись повсюду, они заполонили весь сад. И я снова подумал о Светлане. Просто подумал. Просто. О ней и о Мике.
– Теть Наташ, здравствуйте! – я помахал поверх калитки Микиной маме, которая подстригала колючие ветви.
– О, Герман! – воскликнула она и громко щелкнула большими садовыми ножницами. – Проходи! Хорошо, что приехал, а то Мишка уже неделю от скуки мается!
И я немедленно воспользовался ее приглашением. Проскользнул в калитку и протопал мимо небольшого аккуратного домика на задний двор. Мика обнаружился в беседке за домом. Он развалился на скамейке с планшетом в руках. Играл в какую-то дичь: трескотня выстрелов разносилась по всему участку. Да и соседям за забором, наверняка, тоже доставалось.
– Хорош чилить!
Я сбросил его ноги и уселся рядом. Мика тоже сел, но играть не перестал, подсунул под спину подушку и жестом потребовал дать ему сигарету.
– Ага, сейчас! Чтоб меня твоя мать больше на порог не пустила? Гоу в бункер, там и покуришь.
Мика резво отбросил планшет:
– Угощаешь?
– Халявщик ты, Мика! – Я рассмеялся и сунул ему пачку.
Пообещав тете Наташе, что вернемся не позже двух часов ночи, а если задержимся, то обязательно сбросим эсэмэс, мы отправились на край поселка. Магазин еще работал, возле него на лавочке сидели трое парней: Лешка и два Серых. Мы обменялись рукопожатиями и, скинувшись, отправили одного Серого, которому уже стукнуло восемнадцать, за пивом. А сами остались дожидаться на скамейке.
Солнце танцевало на верхушках елей далеко за поселком, и заметно похолодало. Я накинул на голову капюшон толстовки.
– Уши мерзнут, уголовник? – подначил Мика.
– Заткнись, – огрызнулся я.
Лешка и мелкий Серый лениво хохотнули. Терпеть не могу, когда надо мной смеются. И Мика это знает.
– Не боишься Окси в таком виде на глаза показаться? – не успокоился он.
– Окси приехала?! – Я даже пропустил мимо ушей его подначку.
Не ожидал, что Оксанка тут! По моим сведениям, она должна была отдыхать где-то на югах с родителями.
– А ты соскучился? – не унимался Мика.
Пришлось шугануть его со скамейки, чтоб остыл.
– Приехала пару дней назад. Дома сидит, нос не высовывает, – проворчал Мика, снова забираясь на спинку скамейки.
Вернулся Серый с пакетом, набитым банками и пачками чипсов – на общий сбор каждый несет все, что сможет раздобыть.
Подтянулись еще несколько парней и две девчонки. Все знакомые, все с малолетства в одной компании проводим лето. Девчонки хихикали и стеснялись, отвыкнув за целый год от совместных сборищ. Но в их глазах и кокетливых улыбках явно читалось, с каким нетерпением они этого ждали.
– Зайдем за Окси? – предложил я, оттеснив Мику в сторону.
– Оки, идем за Окси! – быстро согласился он.
И вряд ли он бы отказался. Никто бы не отказался.
Договорившись с остальными встретиться в «бункере», мы с Микой сделали крюк. Теплый вечер сменился прохладной ночью. Узкий серп луны повис над поселком, но было светло, почти, как днем. На Оксанкином участке было тихо и пусто, грядки ровными рядами и парники под пленкой не подавали признаков жизни. Но на втором этаже, под самой крышей горел свет.
Мы знали, что Оксанкины дед и бабка не выносят собак, поэтому по очереди, ничего не опасаясь, перемахнули невысокий забор.
– Полезешь на крышу, Ромео? – прошептал Мика.
– Дурак что ли?
Я поднял камешек и запустил в освещенное окошко. Никакого результата. Я запустил еще один. Он звонко шлепнул по стеклу, и через мгновение свет в комнате погас.
– Все-таки придется лезть, – язвительно прошептал Мика.
Мы замерли, прислушиваясь. На клумбе, среди высоких флоксов прошмыгнула кошка, и снова наступила тишина. Мика обернулся ко мне:
– Знаешь, Герыч, Окси наверняка сейчас смотрит в окно. Тебя узнала и не хочет открывать!
Я показал ему средний палец, а потом помахал растопыренной ладонью в темноту. И снова ничего.
– Говорю тебе, – продолжал шептать Мика. – Если хочешь, чтобы Окси к тебе вышла, полезай в окошко!
– Еще чего! – огрызнулся я. – Не хватало еще за ней бегать!
– А разве у вас ничего не было в прошлом году?
– Не твое дело!
– И в городе не встречались?! – не унимался Мика.
Неопределенно хмыкнув, я легонько поддал ему под ребра, чтоб заткнулся. Не стану же я рассказывать, что осенью пытался встретиться с Оксанкой, но она отказывалась. Находила благовидные предлоги и прямо не посылала. Но я ж не дурак, тем более, ездить к ней на другой конец города совсем не улыбалось. И втиснуть в плотный график тренировок свидания вряд ли бы удалось. Но если бы Оксанка приняла мое приглашение, я бы постарался. Потому что Окси – это Окси! Каждый парень в поселке хочет ее.
Я разочарованно сунул руки в карманы толстовки и потопал обратно к забору. Мика следом. И тут за нашими спинами скрипнула дверь. Я обернулся так быстро, что чуть не сшиб приятеля. Оксанка прыгала на крыльце, натягивая белую кроссовку.
– А мы уж думали не выйдешь! – радостно воскликнул Мика, и Окси предостерегающе приложила палец к губам.
– А я уж думала не зайдете! – она сбежала с крыльца.
И вдруг внизу на первом этаже загорелось окошко. Мы снова замерли, а потом Оксанка резко схватила нас за руки и потащила под крыжовниковый куст. Втроем мы присели на корточки и смотрели на дом сквозь ажурные листья. Окси спряталась за мной, чтоб не была заметна белая толстовка. И я чувствовал ее тепло, слышал ее дыхание, и воспоминания из прошлого лета нахлынули горячей волной. Сжав вспотевшие ладони, я запретил себе оборачиваться. Я пристально вглядывался сквозь сумрак.
Дверь медленно открылась, и высунулся Оксанкин дед. Лунный свет отражался на его лысине. Дед осторожно выступил на крыльцо. Он был в майке и полосатых семейниках, а в руках сжимал бейсбольную биту.
– Спортсмен! – тихонько хохотнул Мика.
– Не, специально для дачи купил, обороняться. Чтоб яблоки не тырили такие как вы!
– А ты чего прячешься? – прошептал Мика слишком близко подавшись к Окси.
– Неохота объяснять, – отрезала она.
И осторожно отпустила ветку крыжовника с бледно-зелеными ягодами. К концу лета они созреют, и станут точно такого же цвета, как ее глаза.
Мы продолжали наблюдать. Едва не расхохотавшись в голос, когда дед сделал угрожающий выпад с битой, еле дождались его ухода и все втроем метнулись к калитке.
– Ну что, школьнички, каникулы у вас? – Окси открыла калитку.
– Ага, – ухмыльнулся Мика, проходя мимо Оксанки почти вплотную.
– Везет! А я только на недельку! Потом практика начнется.
Когда я проходил мимо Окси, она коротко заглянула мне в глаза и так же быстро отвела взгляд. А у меня в животе что-то сжалось, где-то на уровне желудка или чуть ниже. Не так как, если отравишься и блюешь весь день, а приятно, и не тошнит вовсе. Будто забрался на самую высокую гору в лыжном парке и сейчас на сноуборде сиганешь с нее. Вот это мгновение самое яркое – предвкушение и азарт – оно заставляет сначала цепенеть, лишает воли, но потом, если сделаешь движение вперед, уже не остановиться. И тебя несет со скоростью гоночного болида.
Втроем мы шли по ночному поселку и болтали обо всякой ерунде. Мика, как всегда, хвастался. Оксанка рассказывала про учебу в колледже.
– В нашей группе одни девчонки, – жаловалась она. – Совсем не с кем общаться. А вот в параллельной есть парочка парней. Но они, такие, – она повертела растопыренной ладонью, – парочка, короче!
И звонко рассмеялась.
– О, мне бы к вам в колледж, – ухмыльнулся Мика.
– Что, парочка заинтересовала? – подколол я.
Оксанка снова расхохоталась и уцепилась за мой локоть. Мы шли бок о бок, и я гадал, помнит ли она последнюю, отвальную вечеринку прошлого лета.
«Бункер» стоит на отшибе, почти в лесу, однако уже издалека мы услышали музыку. А через несколько минут и сами оказались внутри.
Пускай дом не достроен полностью, но весь первый этаж у него вполне пригоден для проживания. Уже несколько поколений подростков поддерживает в нем порядок, потому что это самое лучшее место для общих встреч. Крыша не течет, и мы проводим там все дождливые дни, которых бывает предостаточно, и холодные ночи. Электричества в «бункере» нет, но кто-то притащил садовые фонари на солнечных батареях, и можно даже видеть, с кем разговариваешь. Межкомнатных дверей нет, но сохранилась довольно надежная, крепкая входная. А еще есть старый бильярдный стол. На нем уже не поиграешь, но для наших сборищ он вполне годится.
Попав в «бункер», мы тут же согнали с единственного дивана малолеток и отправили их по домам. И осталась теплая, дружеская компания.
– Окси, пиво будешь? – Мика плюхнулся рядом с ней на диван.
– Давай, – Оксанка сдула темную гладкую челку, но волосы тут же снова упали на лоб.
Открыв о край стола пробку, Мика протянул Оксанке бутылку и бесцеремонно закинул руку ей на плечо. Она лишь рассмеялась.
– Мика, как твои успехи у новых соседей? – спросил я, усаживаясь на ящик напротив.
– Что за соседи? – поинтересовалась Окси.
– У Геры за забором новая девчонка дачу снимает, – неохотно пояснил Мика.
– А Мика грозился с ней замутить, – продолжил я.
– И в чем проблема, Мика? Ты же ничё такой парнишка! – Окси сделала глоток из бутылки.
– В ее папаше! – ухмыльнулся я. – Мика ему не нравится!
– Ему никто не нравится, Герыч, – протянул Мика. – И никому с таким папашей не замутить! К их дому даже на пушечный выстрел не подойти!
– Ну, это тебе не подойти, – загадочно ухмыльнулся я.
– Ой, не звезди! – Мика так распалился, что оставил Окси и подался вперед.
– Да что там за королева такая? – Оксанка прищурилась. – Хотелось бы взглянуть!
– Окси, ты гений! – Мика хлопнул ее по коленке. И ладонь не убрал. – Герыч, тащи ее в бункер, если для тебя её папашка – не проблема! Познакомимся!
– Ага, сейчас! Разбежался, – проворчал я, раздосадованный, что он так ловко перевел на меня стрелки. А сам так и сидит рядом с Окси и его ладонь лежит на ее коленке. Но я продолжил улыбаться.
Из динамика надрывались Горшок и Князь, Окси покачивала в такт ногой и потягивала пиво. Мика снова попытался положить руку ей на плечо, но она шлепнула его, и он отстал. Довольный, я распрямил спину и тоже глотнул из бутылки. И тут Мика выдал:
– Герыч, сидеть удобно?
– Конкретнее? – насторожился я.
– Штаны промокли?! Зассал соседскую девчонку в бункер привести?!
Мика расхохотался, остальные подхватили, а Окси уставилась на меня.
– Мика, тебя тут убить или выйдем? – процедил я.
– Гера, я не понимаю, в чем проблема, – снова улыбнулась Окси. Совсем по-кошачьи. – Ну, приведи ты ему эту девочку, пусть мальчик порадуется! – И она потрепала Мику по крашеным патлам.
И у меня тут же отлегло.
– Постарайся для лучшего друга, Герыч! – Мика снова подставил голову под Оксанкину ладонь.
– Хорошо, договорились!
– Все слышали? Герыч обещал освободить для меня принцессу! – гаркнул Мика, перекрикивая музыку.
– Как Шрек Фиону, – засмеялась девчонка на соседнем ящике.
– А ты будешь моим ослом, Мика! – подхватил я.
И воспользовавшись тем, что все загалдели, перевирая на разные лады мультяшные приключения, потянул Мику на выход:
– Выйдем, поговорить надо!
Спотыкаясь в темноте о строительный и прочий мусор, который все же скопился за много лет, мы вышли из дома. Наступила уже самая настоящая летняя ночь. Серп луны дрожал в густой полупрозрачной синеве, вокруг него мерцали редкие звезды. Если бы не громкая музыка, орущая из пустых окон «бункера», я уверен, можно было бы услышать соловьиные трели. Соловьи всегда заливаются в самом начале лета, а потом пропадают куда-то. И предрассветную тишину нарушают только кукушки.
– О, блин, холодно! – поежился Мика. – Чего звал?
Я помолчал, глядя, как он обхватывает себя руками. Ну да, реально, в футболке должно быть прохладно. Закурив, я протянул Мике пачку.
– Ого, – обрадовался он. – Чем оправдана такая щедрость?
– Хорош кривляться, Мика, – осадил я.
– Ну, так чего хотел?
– Завязывай к Окси подкатывать!
Мика глубоко затянулся и выпустил в синее небо тонкую струйку дыма.
– Ревнуешь? Так у вас что-то было? А?
Я оценивающе смотрел на него, окутанного ночной дымкой, с огненно-красным огоньком в руках, и раздумывал, стоит ли его посвящать в нюансы своей личной жизни.
Вообще-то мы с Микой никогда ничего друг от друга не скрывали. Он молчаливо поддерживал меня, когда развелись мои родители и не отпустил ни единой шутки на эту тему за все два с половиной года. Прошлым летом он лил сопли, рассказывая мне, как его отшила девчонка, с которой он встречался два месяца, и я выслушивал одну и ту же историю в сотый раз и не останавливал, понимая, что ему надо выговориться.
Но только я открыл рот, чтобы поделиться с Микой своими переживаниями по поводу Окси, как вдруг неподалеку мелькнул узкий электрический луч света. Кто-то приближался к «бункеру»!
Быстро погасив сигарету, я приложил палец к губам и показал Мике на темную фигуру, которая ломилась сквозь заросли прямо к нам. Электрический луч метался по ветвям и траве, выхватывая то тут, то там неподвижные заросли репея и высокие зонтики борщевика.
Мика присвистнул и потянул меня обратно в дом.
– Эй, к нам гости! —заорал он, как только оказался внутри. – Глуши колонку!
Все заткнулись, вырубили музыку, и сразу наступила леденящая тишина.
– Посмотрим кто там? А потом посмотрим, что с ним делать, – хохотнул Мика.
Все напряженно уставились на пустой дверной проем. Я плюхнулся на диван рядом с Оксанкой.
– Не бойся, – прошептал и взял ее за руку.
Она улыбнулась и руку не отняла. В темноте ее глаза казались темными, почти такими же, как волосы, но я-то знал, что они зеленые. И что на плече, почти на лопатке, под толстовкой прячется маленькая голубая бабочка. И кожа у Окси мягкая и гладкая. И волосы пахнут какими-то тропическими фруктами. Я машинально наклонился к ее голове, но ее волосы пахли кокосом, и от неожиданности я поморщился. Наверное, за год, что мы не виделись, она сменила шампунь. Бывает. И тут она повернулась ко мне, и ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах.
– Соскучился? – одними губами прошептала Окси и улыбнулась так, как могла только она одна. Заманчиво и волнующе.
И только я потянулся, чтобы обнять ее, как в дверях показался темный силуэт.
– Кто здесь?! – заорал незнакомец, шаря лучом фонарика по лицам.
Закрываясь от него растопыренной пятерней, я с сожалением поднялся с дивана.
– Тебе чего надо? Вали нахрен отсюда!
– А ну пошли вон, малолетки! – еще громче заорал незваный гость и погасил фонарик.
– Ага, сейчас, – ухмыльнулся я, заступая ему дорогу.
Он был примерно одного со мной роста, стоял в проеме двери, за спиной у него светлела летняя ночь, а в доме было довольно темно, поэтому я не смог разглядеть его лицо. Но увидел, как он полез во внутренний карман и вытащил какой-то предмет, не больше ладони. Потом послышался шум, словно незнакомец, решив закурить, чиркает спичкой. Но вдруг он резко взмахнул рукой, и я, привычно пригнувшись, на автомате выдал хук справа. Не в полную силу. Но мужик покачнулся и шлепнулся на задницу. Я склонился над ним:
– Слушай, извини, рефлекс!
А через секунду позади меня раздался оглушительный хлопок. Девчонки завизжали.
Незнакомец шарахнулся, вскочил на ноги и выхватил из внутреннего кармана пистолет. Теперь уже шарахнулся я.
– А ну пошли вон! – снова заорал незнакомец, потрясая пистолетом.
Не став дожидаться, когда он начнет шмалять, я подскочил к Оксанке, сдернул ее с дивана и поволок к окошку. Мика рванул следом. Глядя на нас, все остальные тоже бросились врассыпную.
Пустых окон оказалось предостаточно, и все выпрыгивали наружу. Но пришлому террористу не терпелось очистить помещение. Он решил ускорить наше бегство и выстрелил. В бункере началось светопреставление: девчонки оглушительно визжали, мужик снова выстрелил, раздался очередной громкий хлопок, яркие искры посыпались во все стороны, в углу загорелось какое-то хламье.
Перемахнув через подоконник, я поймал Окси, крепко сжал ее ладонь, и мы побежали. Не разбирая дороги, я тащил ее сквозь кусты и высокую траву. Но достигнув лесной опушки, мы остановились и взволнованно уставились друг на друга.
– Какой-то сумасшедший псих! – тяжело дыша сказала Оксанка.
Волосы ее растрепались, челка свесилась на лихорадочно блестящие в ночном сумраке глаза.
– Он в нас стрелял! – От волнения Оксанка прикусила губу.
Я кивнул. Но, отдышавшись и прокрутив в голове события, вдруг догадался:
– Он стрелял из ракетницы!
И когда понял, что нас выкурили с насиженного места вполне безопасной игрушкой, то расхохотался. Мы с Оксанкой стояли вдвоем в лесу за поселком, и я хохотал, как безумный, и не мог остановиться. Глядя на меня, Окси тоже начала смеяться. Тогда я схватил ее и, крепко обняв, повалил в густую, высокую осоку.
– Ты не забыл? – задыхаясь, теперь уже от моего поцелуя, прошептала Окси. – Ты скучал? Ты ждал?
– Конечно, – прошептал я в ответ.
Конечно, я ждал! И надеялся. Очень сильно надеялся. И поэтому в моем кармане, сложенные гармошкой, томились штук десять презервативов.
Летнее ночное небо расстилалось серо-голубым бархатом. Узкий серебряный серп на нем почти незаметен. Мы лежали в траве, и моя рука, на которой покоилась Оксанкина голова, уже почти ничего не чувствовала, а земля оказалась довольно холодной. Я раздумывал как бы поделикатнее завершить свидание и, наконец, подняться на ноги. Как вдруг небо над нами прочертила стремительная черная тень. Оксанка вскрикнула и вскочила.
– Что это было?!
– Летучая мышь. – Я поспешно натянул спортивки и толстовку. – Не бойся!
– Ой, нет, а вдруг она кусается?!
Опасливо оглядываясь на небо, Оксанка оделась, прошлась руками по растрепанным волосам.
– Ты ведь защитишь меня, Гера? – вернулась она к своей кокетливой манере.
– Конечно.
Я притянул ее к себе, чмокнул в губы.
– Ты сильный. – Оксанка пощупала мою руку. – С тобой не страшно!
– Да? – ухмыльнулся я. – А еще какой?
Она склонила голову и задумчиво заглянула в глаза.
– Ты надежный! Правда? На тебя можно положиться, ты хороший парень. Знаешь, сколько козлов вокруг? А ты не такой, Гера, ты не предашь!
– Не предам, – как эхо самоуверенно повторил я.
Возвращались в поселок мы уже под утро. Когда свернули на улицу, к Оксанкиному дому, из-за кустов прямо на нас выскочил Мика.
– Придурок, – заорал я, но он лишь глупо ухмыльнулся.
Вот совсем не ожидал встретить Мику сейчас, так поздно, особенно после всего, что произошло между мной и Оксанкой. И меньше всего мне хотелось видеть кого-то кроме нее. Но Мика бесцеремонно вклинился между нами.
– Вот вы слились, когда этот черт в бункер завалился! А оказалось, что это хозяин! – не глядя на мое недовольное лицо, радостно провозгласил Мика.
– Ну и в чем прикол, Мика? – проворчал я, оттесняя его от Оксанки и снова обнимая ее за талию.
– А как ты теперь для меня соседку в бункер приведешь?
– Значит, перебьешься!
– Ну понятно! – Мика сморщил конопатый нос.
– Что тебе понятно?! – Я выпустил Оксанку и развернулся к приятелю.
– То, что ты, Герыч, хозяин своему слову! Захотел – дал, захотел – забрал!
– Вот так, да? – На мгновение я задумался. – Тогда можешь в общий чат скинуть, что отвальная этим летом, как обычно, будет в бункере! А с девчонкой я тебя еще раньше познакомлю!
– Вот это разговор! – обрадовался Мика.
– Ладно, мальчики, мне пора! – Оксанка сделала ручкой и исчезла за калиткой.
Разочарованный отсутствием прощального поцелуя, я посмотрел, как она поднимается на крылечко своего дома, и повернулся к Мике.
– Приведу я тебе твою принцессу! Только возле Окси больше не отсвечивай!
– Оки! – обрадовался Мика.
– Ее, кстати, Светлана зовут, – сказал я и протянул Мике на прощание руку.
Мы обменялись рукопожатием, и я потопал домой.
Бабушка уже спала, а на столе меня ждали толстенькие, но уже совсем холодные оладьи. Я запихнул одну в рот и выглянул в окно. На соседнем участке стояла гробовая тишина. И даже окошко в башенке наверху не светилось. Я отпустил край занавески, и в последнее мгновение заметил, что в том окошке мелькнул светлый силуэт. Или мне померещилось в темноте?
Глава 4. Нет, мне не слабо!
На следующее утро меня разбудил разгневанный крик:
– Что это, Геранька?! Я тебя спрашиваю, что это такое?!
Я с трудом разлепил веки, и, щурясь, взглянул на бабушку. В ярком ореоле солнца она возвышалась над моей кроватью, словно разгневанный архангел. Но вместо огненного карающего меча, она потрясала моими спортивками. Я натянул одеяло на голову.
– Дыра! – продолжала вопить бабушка. – Откуда такая дыра?!
– Собака соседская порвала, – спросонья я еще не слишком хорошо соображал.
И тут же почувствовал, как прохладные пальцы, откинув край одеяла, словно медицинскими щипцами крепко стиснули мою лодыжку.
– Срочно собирайся! – после недолгого осмотра скомандовала бабушка.
Но я проигнорил нелепое, с моей точки зрения, требование, и она сдернула одеяло целиком. Я сел, но глаза мои остались закрыты.
– Конкретнее можно? Куда собираться?
– В больницу! Делать уколы от бешенства!
– У нее есть паспорт, – сказал я, снова заваливаясь в постель и укрываясь. – И прививки.
– Ах вот как?! – по тембру голоса, напоминающего сирену скорой, стало понятно, что старушка завелась. – Значит, они этим оправдались?!
Я промолчал, надеясь, что бабушка наконец-то оставит меня в покое и даст поспать. Но когда услышал, как она, уходя, оглушительно хлопнула дверью, то подпрыгнул. Поспешно натянул шорты и бросился следом. Перехватил ее уже на садовой дорожке. Бабушка так стремительно неслась к калитке, что завязки ее фартука развевались за спиной, как боевой флаг.
– Стой, ба! – я едва не навернулся, запнувшись о камень. – Не ходи к ним, пожалуйста! Умоляю!
– Зло должно быть наказано! Вот как их псина тебя исполосовала! А если ей Стешка попадется?! Страшно подумать!
Бабушка побледнела, представив сцену лишения жизни ее любимой кошки соседской собакой.
– Не попадется, она умная.
По земле стелился утренний туман, и я понял, что еще слишком рано. Надеясь, что наши вопли не потревожили никого из соседей, я прошептал:
– Не ходи, прошу!
– А что это ты так за них волнуешься? – подозрительно прищурилась бабушка и тут же просияла, впечатленная своей сообразительностью: – А-а! Девочка понравилась!
– Точно, – подыграл я, осторожно взял ее под локоть и повел на веранду, а оттуда на кухню. – Только давай, это будет наш с тобой секрет?
Бабушка заговорщицки подмигнула и поставила на огонь чайник. И пока он не засвистел, я клевал носом в ажурную скатерть и слушал бабушкины уверения в сохранности нашей мнимой тайны.
– Геранька, а давай ты ее к нам в гости приведешь? – предложила бабушка, после того, как, несмотря на мое сопротивление, наклеила на мою лодыжку не менее десятка полосок пластыря.
– Это еще зачем? – я устало подпер щеку ладонью.
– Ну как зачем? Хочу с ней ближе познакомиться! Если она тебе понравилась, значит в ней не только горсть веснушек, да рыжие лохмы!
Я усмехнулся: бабушка в своем репертуаре!
– Не приведу.
– Неужели стесняешься?
Меня позабавило, что бабушка пытается взять меня на “слабо”, и я пообещал как можно скорее привести Свету к нам в дом.
Неделя выдалась на удивление жаркой. Каждый июнь заливает дождями, вынуждая нас скрываться в бункере. Но погода, словно понимая, что прятаться нам больше негде, радовала солнечными днями. Поэтому я, совершенно позабыв про обещания, которые дал и Мике, и бабушке, проводил все время с Оксанкой.
Мы лежали на берегу реки в стороне от общего пляжа, где обычно собираются дачники. Сюда долетали радостные визги детей, плескавшихся в воде и предостерегающие возгласы встревоженных мамаш, слышался далекий шум моторной лодки.
Оксанка лежала на изумрудном полотенце, и ее красный купальник казался спелыми ягодами на зеленом листке.
– Окси, – я чмокнул смуглое плечо.
– Отстань! —она перевернулась на спину.
Я послушно отстранился, сел и обхватил колени руками.
– Для тебя это не имеет значения?!
– Что ЭТО? – Оксанка приподняла солнечные очки на лоб и, прищурившись, посмотрела на меня. Ее глаза смеялись, но я завелся.
– То, что между нами происходит.
– Секс что ли?! – она откровенно потешалась надо мной.
– Хотя бы, – процедил я.
– Не будь душнилой, – Оксанка приподнялась, потрепала меня по волосам и встала. – Ты такой милый мальчик!
Она улыбнулась и пошла к воде. Я смотрел на нее снизу вверх и, действительно, чувствовал себя ребенком, которого хлопнули по лбу, когда он потянулся к запретному сладкому. Это бесило. Я вскочил на ноги, подхватил футболку и, как был, в мокрых шортах, рванул прочь.
Продирался сквозь густой кустарник, чтобы не встретиться ни с кем из знакомых, и злился. Чем так хороша Окси, что позволяет пренебрегать мной?! Она хочет, чтобы я бегал за ней, как собачка, едва только она шевельнет пальцем?! Похоже, что именно так она и думает! А самое гадкое, и это бесило в триста раз сильнее, что именно так и случится, если я не возьму себя в руки! Поэтому я просто свалил подальше!
В самом дурном настроении я топал по пыльной дороге и не смотрел по сторонам. И едва не врезался в Мику.
– Два дня не могу тебя застать, – пожаловался он, пожимая руку.
– Сдался я тебе, – я перекинул полотенце на плечо.
– А ты на пляже был?
– Угу.
– И Окси?
– Отвали, Мика, – я сделал шаг, чтобы обойти его и скрыться на своем участке.
Я давно обещал бабушке починить перила на крыльце. Да и подкоп, прорытый моей собачьей тезкой, следовало закопать еще неделю назад. И настроение было ни к черту! Но Мика настырно задержал меня.
– Герыч, тебе зашибись, ты с Окси мутишь.
– Ни хрена я… – начал было я, но осекся. Незачем ему знать, что Оксанка держит меня на коротком поводке.
– Слабо свести меня со Светой? – без обиняков попросил Мика.
– Не слабо, – усмехнулся я.
– Давай, время не ждет, кто знает, вдруг они съедут?
– С чего начнем? – я оглядел соседский забор.
– Они с мамашей минут пятнадцать назад в магазин пошли. Я тут второй час загораю.
Я присвистнул, пораженный Микиной настойчивостью.
– Ой, да отвали ты! – ткнул он меня в плечо, и мы потопали к магазину.
В полуденный зной на центральной площади было пусто. Мы вошли в кирпичный предбанник местного магазинчика и на несколько секунд оказались в приятной прохладе. В самом магазине было довольно душно. Немного побродив между стеллажами, я заметил Светлану и ее мамашу возле полок с конфетами.
– Оставайся тут, – велел я Мике и направился к маме с дочкой.
Света заметила меня сразу, приветливо улыбнулась и помахала. И я понял, что с ней проблем не будет. Осталось только уговорить ее мамашу. Я озарил лицо широчайшей из всех своих улыбок.
– Добрый день, Ирина Сергеевна!
– Добрый день, – она смотрела в замешательстве.
– Мама, это же Герман, которого наша Гера покусала!
– Ах, да, здравствуй. Все хорошо?
Голос ее был тревожный, и я поспешил заверить, что и думать забыл об инциденте. Мы постояли еще немного, Ирина Сергеевна явно не знала чем поддержать неожиданную беседу, а Светлана явно не хотела уходить. Видать ей настолько наскучило в обществе родителей, что она готова была общаться с кем угодно из ровесников. Тем лучше, решил я и выдал:
– Жарко сегодня.
– Очень жарко, – подтвердила Ирина Сергеевна.
– Все сейчас стараются у воды быть, – очередная банальность.
– Да, пожалуй, – Ирина Сергеевна положила в корзину пакет “Ромашек” в цветастых фантиках.
Я перевел взгляд и в упор посмотрел на Светлану.
– Пойдем на пляж?
Она залилась краской, но взгляда не отвела.
– Мам? – не поворачивая головы, спросила она.
– Куда? На пляж? – всполошилась мамаша.
– Ну мам! Пожалуйста! Мне та-ак скучно! И жарко!
Светлана состроила жалобное лицо.
– А что скажет отец?
– Ну мам!
В ее голосе появились отчаянные нотки, и я поспешил вмешаться.
– Ирина Сергеевна, вы не волнуйтесь! Там у берега совсем мелко, даже малыши купаются!
И я снова широко улыбнулся, нарочно забыв упомянуть, что там, где обычно купаемся мы, довольно-таки глубоко. Во взгляде Ирины Сергеевны плескалось сомнение.
– Света совсем не умеет плавать!
– Ну мам! – Щеки Светланы запылали так, словно она уже пару часов провела на палящем солнце.
– Я научу! – Я принял самый бравый вид. – И подстрахую!
– Ой, не знаю, – все еще сомневалась Ирина Сергеевна.
– Скажите во сколько вернуться, и я обещаю, что Света будет вовремя.
– Хорошо, – не выдержала она. – Под твою ответственность, Герман!
Девчонка просияла, как медный таз, и незаметно для мамаши я подмигнул ей. Она зарделась еще сильнее. Я решил окончательно произвести впечатление.
– Позвольте, я помогу донести вам сумки?
– Ой, нет, – почему-то испугалась Ирина Сергеевна. – Ты лучше приходи к нашему дому минут через пятнадцать. Светке все равно переодеться надо, и кремом от солнца намазаться.
– Мам! – еще сильнее смутилась девчонка, а я снисходительно хмыкнул.
На том и порешили. Они отправились завершать вояж по магазину, а я вывалился к изнывающему от жары Мике.
– Ну?
– Баранки гну! Через пятнадцать минут встречаемся возле ее дома.
– Зачет, – Мика подставил мне пятерню.
И не успел я по ней шлепнуть, как зазвонил мой мобильник. Бабушка словно почуяла, что я возле магазина.
– Геранька, а ты где? – издалека начала она.
Врать я не стал. И, оправдав самые печальные ожидания, бабушка выкатила список продуктов и велела принести все немедленно. Я нехотя потащился обратно в магазин, а Мика поплелся следом, как послушный раб.
Когда вернулись к дому, бабушка ждала нас на крыльце.
– Мы купаться, – предупредил я.
– Тогда оставь пакет на веранде, – сказала она и принялась терзать ошалевшего от жары Мику расспросами.
Не послушавшись, не оставлять же старушке разбирать сумки, я отнес пакет на кухню и рассовал продукты по полкам и в холодильник. А когда вернулся на крыльцо, то не на шутку встревожился. Бабушка сидела на ступеньках, а Мика заботливо обмахивал ее журналом с кроссвордами.
– Что случилось? Ба?!
Но она лишь хватала ртом воздух и прижимала ладони к груди. Я быстро вытащил из кармана телефон.
– Мика, скорая – сто двенадцать?! – запаниковал и забыл, что скорая – сто три.
– Не надо скорую! Дай сюда!
Бабушка на удивление энергично выхватила у Мики журнал и начала обмахиваться сама.
– Ничего-то вы не можете!
Мика испуганно уставился на меня.
– Что, конкретно, происходит? – я тут же успокоился, ведь бабушке явно ничего не угрожало. – Мика?!
– Н-не знаю! Стояли, разговаривали, вдруг тетя Валя за сердце схватилась и осела как мешок картошки. Все.
Мика ошарашенно развел руками.
– Сам ты картошка! – рассвирепела бабушка и шлепнула его журналом по лбу. Мика шарахнулся, потом наклонился ко мне и прошептал:
– Мне кажется, она что-то увидела, там, за забором.
Бабушка снова потянулась, чтобы его шлепнуть, но Мика увернулся и сбежал с крыльца.
– Жара! Вот и мерещится всякое, – проворчала бабушка и пошаркала в дом.
– Ба, ты точно в норме? – крикнул я ей в спину, но она лишь отмахнулась журналом: иди мол, куда собирался.
Нетерпеливо приплясывая на дорожке, Мика постучал по несуществующим часам на запястье, и мы поспешили к соседским воротам. И как раз вовремя. Раздался истошный лай, створка ворот откатилась в сторону и на улицу вышла Светлана. На ней было короткое зеленое платье и огромная соломенная шляпа.
– Мика, Света, – представил я их друг другу и, вытащив мобильник, набрал Оксанкин номер.
Убедившись, что она все еще на пляже, поспешил к реке. Мика и Светлана шли следом и молчали. Я внутренне посмеялся над приятелем, ведь он так долго добивался встречи с этой девчонкой, а сейчас идет, засунув язык в… карман, наверное. Но мне все равно, несмотря на то, что в порыве злости сбежал от Оксанки, меня неудержимо к ней тянуло. Я чувствовал, что не могу оставаться без нее и получаса.
Мы продрались сквозь заросли кустарника, и я с удовольствием шлепнулся рядом с Оксанкой на ее полотенце.
– Где шлялся? – не снимая черных очков, спросила она.
– Мику с подругой привел.
Я перевернулся на спину и прижался плечом к горячему Оксанкиному боку. Она приподнялась и уставилась на Мику и Светлану.
– При-и-вет! – протянула Окси с любопытством и навалилась на меня грудью.
Она рассматривала новую знакомую. А я чуть не задохнулся от удовольствия, но продолжил делать вид, что просто расслабляюсь после долгого пути.
– Светлана, Оксана, – засуетился Мика.
Меня позабавило, как он старается угодить новой приятельнице. Выхватил из ее рук матерчатую сумку, расстелил плед. А Светлана, помявшись немного, скинула платьице и осталась в ярко-изумрудном купальнике.
Я глянул на нее равнодушно и снова прикрыл глаза, наслаждаясь тесным, в буквальном смысле, общением с Окси. Смотреть-то особо не на что, я еще в первый раз дома у Светки заценил, что ее грудь слишком маленькая на мой вкус. А вот Мика остался доволен: сыпал шутками и старался Светке понравиться.
– Идем купаться? – утомленная его болтовней предложила Оксанка и, поднявшись, направилась к воде.
Как верный пес, я дернулся следом. И тут Светлана неожиданно схватила меня прохладной ладонью за предплечье.
– Гера, ты обещал!
– Что обещал? – встрял Мика.
– Тебя Мика научит! – бросил я. – Хоть и сам плавает как топор!
И поспешил за Окси. Она уже ступила в реку, и мне не терпелось ее догнать. Ведь под водой, скрытые от чужих глаз, могут произойти всякие интересные вещи.
– Что он тебе обещал? – услышал я ревнивый голос Мики за спиной.
– Научить плавать. – Это разочарование, или мне показалось?
Оксанка уже отплыла довольно далеко от берега, и я поспешил за ней. Плавала она отлично, и над водой то и дело мелькали ее руки и красный купальник. Я изо всех сил торопился следом.
Прежде, чем увлечься профессиональным боксом, первые три года в школе я занимался в спортивной группе по плаванию. Но Оксанку догнать не смог.
Наконец, отплыв метров тридцать от берега, она легла на спину, и я подплыл к ней.
– Отдыхаешь? – отплевываясь, я тоже растянулся на воде и подставил лицо солнцу.
Как же великолепно оказаться с ней тут, вдвоем! И никого рядом! Нет любопытных глаз и оценивающих, жадных взглядов. Потому что где бы Окси не появилась, вокруг нее начинали увиваться парни. А я жаждал, чтобы она выбрала меня. И очень боялся, что все, что произошло между нами, значимо только для меня. Поэтому попытался тут, вдали ото всех, удостовериться, что ошибаюсь, что значу для нее столько же, сколько она для меня.
Я протянул руку и обнял Окси за плечи. Яркие солнечные блики играли на воде. В небе степенно проплывали бело-розовые облака. Оксанка улыбнулась и подняла голову. Черные, мокрые слипшиеся острыми стрелками ресницы обрамляли зеленые глаза, и мне хотелось вопить от того, что мы наедине. Держась на воде, я притянул Окси к себе. Она не сопротивлялась, но и не обняла в ответ. Я потянулся к ее губам. И тут, разрушив очарование момента, с берега донесся крик.
– Что там? – Оксанка отстранилась. – Мишка орет?
Я приложил ладонь козырьком к глазам. Возле берега возились Мика и Света. Вода рядом с ними вспенивалась от судорожных движений обоих.
– Черт!
Я с сожалением оставил Окси и подался к берегу. Насчет того, что Светлана не умеет плавать, меня предупреждала ее мамаша. А Мика, и правда, плавает, как топор. Какого хрена оба они полезли на глубину?!
К берегу я прибыл к шапочному разбору. Света сидела на сером клетчатом пледе, обхватив коленки руками и уткнувшись в них носом. С мокрых рыжих волос ручейками стекала вода, а плечи вздрагивали то ли от холода, то ли от едва сдерживаемых рыданий.
Растерянный Мика сидел рядом и не знал, как поступить. Он то пытался похлопать Свету по плечу, то вдруг смущаясь, отдергивал руку. Давненько я не видел своего приятеля в таком замешательстве! Заметив меня, выходящего из воды, он обрадовался, накинул Светке на плечи свое полотенце и вскочил.
– Я не думал, что она вообще плавать не умеет! Она так уверенно поперлась на глубину! – зашептал, оправдываясь, Мика. – Говорит, давай к ребятам! Я и дал. – Он растерянно развел руками. – А потом, когда ее на берег вытащил, ее стошнило. Теперь вот сидит, трясется!
– А башкой своей ты подумать не пробовал прежде, чем на глубину переться?! Там же обрыв!
Мика только шмыгнул в ответ конопатым носом. Я плюхнулся к Светке на плед.
– Светик, – я осторожно поправил полотенце на ее плечах. – Все нормально?
Она кивнула, но головы не подняла. Я глянул на Мику, приглашая его поучаствовать. Он присел на корточки.
– Свет, не переживай, со всеми может случиться. Я вот тоже чуть не захлебнулся.
Света молчала, но плечи ее перестали вздрагивать. Решив, что это хороший признак, я снова сделал знак Мике, чтобы он продолжал. А сам посмотрел на реку. Оксанка все еще была далеко. Она медленно и лениво перебирала руками, в час по чайной ложке приближаясь к берегу.
– Света, если хочешь, пойдем я тебя провожу, – предложил Мика. – А завтра встретимся.
– Да, Свет, иди домой, а завтра снова встретимся, – бездумно повторил я, глядя, как к Оксанке подплывает парень на сапборде.
– Хорошо, – быстро согласилась Света и подняла голову.
Продолжая следить, как сапборд остановился возле зависшей в воде Окси, я поднялся. Света натянула платье, Мика быстро оделся.
– Идем, – позвал он.
Парень на сапе, опершись на весло, наклонился к Оксанке.
– Нет, – сказала Света. – Пускай меня Гера проводит!
– Что?! – я оторвался от созерцания водной глади, сапбордиста и Окси и оглянулся.
– Гера моей маме обещал, что за меня отвечает. Если она увидит со мной другого парня, то вообще больше никуда не отпустит!
В прилипшем к мокрому купальнику платье, спутанными рыжими волосами и испуганным выражением на лице Света выглядела такой несчастной, что я сжалился. Я поглядел на Мику, тот пожал плечами.
– Окей, идем, – согласился я.
И в последний раз бросил взгляд на воду. Парень на сапе протянул Оксанке руку. Она схватилась и попыталась вскарабкаться на доску. Почти залезла, но, поскользнувшись, вцепилась в парня, и вместе они рухнули в воду. Вынырнули, отплевываясь. По воде разнесся Оксанкин заливистый смех. Ну что ж, я рад, что ей так весело! Ни хрена я не рад! Я отвернулся.
– Идем, – зло бросил Светке и, даже не попрощавшись с Микой, нырнул по тропинке в кусты.
– Гера, Гера, постой!
От злости я даже не заметил, что перешел на скорый шаг, и Светке за мной не угнаться. Она продиралась сквозь кусты, отчаянно пытаясь догнать. Поджидая, я остановился и выдохнул. Вытащил из кармана сигареты, закурил. Ну что ж, я понимаю, что Оксанка не моя собственность и не принадлежит мне. Я даже не знаю, какие у нас отношения, и хочу ли я их. Но мысль о том, что к ней клеится какой-то тип, приводила меня в бешенство.
Наконец, прикрываясь от хлестких веток, Светка прорвалась сквозь кусты.
– Гера, а мы можем не сразу домой пойти?
Она прыгала на одной ноге, вытаскивая застрявшую в ремешке босоножки колючку.
– А то мама поймет, что со мной что-то не так.
– А что с тобой не так?
Я подозрительно оглядел девчонку. Вроде, она в норме. Чуть запыхавшаяся и раскрасневшаяся, на зеленом платье налипли соринки.
– Ну пожалуйста!
Пожав плечами, я отправился дальше. Светка брела следом. Через несколько минут нашего молчаливого шествия показались первые поселковые дома. Я остановился.
– Гера, пожалуйста, – повторила Светлана и осторожно, но требовательно схватила мою ладонь. Будто я собирался свалить! Ну и что мне теперь с ней делать?!
– Мороженого хочешь?
Она кивнула, и я повел ее к станции. Там, где Пятерочка, Магнит и кафе на берегу реки. Идти предстояло долго, но раз ей так неохота домой, то пускай не жалуется! Сам я шел и думал об Оксанке и удивлялся, почему не могу перестать.
– Гера, а ты чем занимаешься?
– В смысле?
– Ну, где учишься? Ты ведь учишься?
Едва не споткнувшись о сосновые шишки, я остановился, повернулся и в упор взглянул на Светкино растерянное лицо.
– Ты действительно хочешь поговорить о школе?!
Светлана испуганно помотала головой и на лоб ей тут же упали рыжие влажные кудряшки. Она нетерпеливо смахнула их.
– А кто была эта девушка на берегу? Оксана, кажется. Она твоя девушка, да?
Я еще несколько секунд молча смотрел в голубые глаза, пока щеки девчонки не стали ярко-пунцовыми, а потом не выдержал и усмехнулся.
– Ты совсем не умеешь общаться?! Держат тебя дома на коротком поводке?! Никуда не выпускают?!
И попал в точку. Светлана кивнула и смущенно улыбнулась.
Пока мы добирались до кафе, я рассказал ей о том, как мы тут проводим время, о бункере, о том, что на диком пляже резко начинается глубина, а за песчаной горой непролазная чаща, и лучше туда не соваться. В общем, обо всем, что ей пригодится, если она останется надолго и будет встречаться с Микой.
Едва мы устроились в кафе за столиком на самом берегу, как зазвонил мой мобильник.
– Ну, и где ты? – Микин голос звучал недовольно.
– Возле станции, решили мороженое съесть.
– Понятно.
– Подтягивайся, – предложил я, но он уже отключился.
Размышляя, что мог значить его обиженный тон, я закурил.
– А можно мне попробовать? – Света кивнула на сигарету в моих руках.
– Решила все и сразу? – усмехнулся я. – Не перестарайся.
Она снова зарделась, как маков цвет. И это было забавно. Стряхнув пепел, я протянул сигарету через стол.
– Держи. Глубоко не затягивайся, а не то привыкнешь!
Светка неумело вдохнула, закашлялась и быстро вернула сигарету. Я снисходительно ухмыльнулся.
– Не понравилось?
– Подташнивает, – призналась она. – Меня уже рвало сегодня. Нельзя же два раза подряд!
Я снова ухмыльнулся. А она ничего, с юмором!
– Дай-ка свой телефон, когда в бункер соберемся, я тебе скину. Или в общем чате увидишь. Я тебя добавлю.
Она с готовностью продиктовала, и я тут же перезвонил, чтобы у нее высветился мой номер. И чуть не выронил сигарету изо рта. Потому что на звонке у нее стояла «Кукла колдуна»! Песня Короля и Шута! А девчонка-то в теме и совсем не так проста, как я думал!
Мороженое было съедено, тени от сосен дотянулись до столика, а с воды повеяло холодом, и я решил, что пора домой.
– Давай еще немного тут побудем, Гера, – попросила Света.
Но у меня нашлась идея гораздо лучше!
Глава 5. Я его достану
Дорога из кафе обратно в поселок показалась мне совсем недолгой, потому что неожиданно Света разговорилась. И оказалось, что мы многое можем обсудить. И начали с ее папаши.
– Понимаешь, он такой, – Света неопределенно взмахнула рукой. – Ему кажется, что он должен всех контролировать, иначе произойдет что-то ужасное. И мама ему потакает. Никуда не ходит, только к косметологу и на маникюр. И все время сидит в четырех стенах. А раньше она хорошо рисовала, но давно забросила. Из-за него. А я так не хочу!