Читать онлайн Геном дракона бесплатно

Ринехо́л всегда славился своими ресурсами и технологиями. Эпоха Алхимии превратила его в железное сердце Камнету́жи – самого крупного материка Молвинтайна. Порядок здесь держался на законах, диктуемых королем Эльгле́ем Печальным.

Архонты следили за спокойствием обывателей Ринехола и окрестных земель: ходили дозором по тесным столичным улицам и за стенами города. На начало 1315 года Ринехол насчитывал пятьдесят боевых отрядов усовершенствованных воинов, и каждый из них состоял из четырех Стражей, одного Огненосца и одной Девы.

Во главе архонтов Ринехольского королевства стоял человек тридцати двух лет, знающий природу демонов не понаслышке. После того, как Молвинтайн накрыла волна ужаса, Э́рнил Вольф стал одним из добровольцев, согласившихся на введение слепого симбионта. Эрнил сплотил людей, повел за собой воинов и защитил столичный город от демонической угрозы, а в 1313 году получил звание командора.

Особняк Эрнила находился в центральной части столицы. Двухэтажное каменное здание было приметно с любых высот, особенно с балконов королевского замка. Дорога вела от дверей особняка к широкой площади, вымощенной зеленовато-серым камнем. На расстоянии четырех метров друг от друга стояли древки с развевающимися под небесами знаменами Ринехола: на синем полотнище изображались поднятые крылья, обрамленные белыми перьями. Синий цвет символизировал не только чистое ринехольское небо, но и пламя, коим разгораются поверженные демоны.

Любой гость, вошедший в особняк Вольфа, раньше всего обратит свое внимание на высокие, стоящие полукругом шкафы, плотно набитые литературными произведениями и документами. Некоторые книги потрепаны временем и частично обгорели, большинство рукописей хранится в единственном экземпляре. Перед шкафами размещен массивный широкий стол, за которым сидит сосредоточенный и ответственный хозяин особняка, словно держит на плечах всю мудрость мира. От стола до дверей расстилается ковер, стертый тысячами ног. Окна открывают вид на одну сторону улицы, их стекла украшены мутной мозаикой. Справа находится лестница, что уводит на второй этаж особняка, в покои командора. Слева камин. Глядя на теплящееся пламя, Эрнил вспоминал, какой искрой он стал на этой войне.

Двери распахнулись, и в особняк вошел молодой мужчина в стальном доспехе и летящем плаще бездонного синего цвета. На доспехе, покрытом следами от когтей, выгравировано знамя Ринехольского королевства. Из наплечников тянутся острые шипы. Через плечо перекинут грубый кожаный ремень, держащий за спиной воина заметный щитовой пулемет. На поясе архонта покоятся ножны с полуторным мечом и опустевшая берестяная торба для боеприпасов. Страж снял шлем. Лицо воина было покрыто грязью, а волосы липли к голове. Человек явно был смущен тем, что предстал перед командором в неподобающем виде. Эрнил оторвал взгляд от бумаг и поприветствовал давнего друга.

– Командир отряда Шторм О́ливер Гарт в столицу прибыл!

Архонт придерживался воинского этикета. Эрнил развернулся на ножке стула и ловко достал с полки папку с докладами названного отряда.

– Мы не понесли потерь. Раненых нет. Мы уничтожили двух демонов, которые охотились на людей на пашне к западу от Камышовой деревни. Жители передали вам благодарственное письмо. По возвращении в Ринехол мы обнаружили четверых детей с симбионтом.

Перо командора остановилось на полуслове. Взгляд беленых глаз застыл на невозмутимом человеке, вытянувшемся струной. Эрнил поднялся с места и медленно обошел стол, скрестив руки за спиной. Оливер молчал, ожидая приказа.

– Где в данный момент находятся эти дети?

– В гостевом доме под присмотром отряда Шторм.

– Приведи их в лабораторию Ринехола. Позови доктора Гриш. Пускай она проведет анализ крови. Мы должны знать, с каким штаммом бактерии имеем дело.

Страж поклонился и немедленно покинул особняк. Командор вернулся к бумагам, склонился над ними, глянул на огонь в камине и задумался: «Отряд Шторм был отправлен в Камышовую деревню. Местность между ней и Ринехолом безжизненна, там нет ничего кроме священных холмов, руин сожженного селения, и демонов, пробирающихся через пепелище к оплотам людской цивилизации. Откуда там появились дети?»

Эрнил Вольф цокнул языком, отложил доклад отряда Шторм и последовал в лабораторию Ринехола за вразумительными ответами.

* * *

Лабораторный стол застелен поеденным мышами покрывалом и белыми халатами. В кладовой не нашлось ни одеял, ни иных постельных принадлежностей. В небольшой комнате, предназначенной для складирования инвентаря, находился отряд Шторм, а также главный генный алхимик Ринехола Фали́на Гриш и ее пятнадцатилетняя дочь Поли́я.

Командор Вольф закрыл за собой дверь и подошел к столу. Густые брови человека поползли на лоб. Эрнил не ожидал увидеть годовалых детей. Три мальчика и девочка, и у каждого из них беленые глаза.

– Что показал анализ, доктор Гриш? – мрачнея, спросил командор.

Смуглая женщина поправила очки, кашлянула в кулак и подошла к бодрствующим детям, рассматривающим собравшихся в комнате людей с особым любопытством.

– Их кровь требует изучения, командор. Однако я с уверенностью могу сказать, что они являются носителями дикого симбионта.

– Какой лиходей ввел эту заразу маленьким безобидным детям? – молвила Дева отряда Шторм и сочувственно посмотрела на девочку, запеленатую в лабораторный халат.

Мальчик с хохолком черных волос на макушке дотянулся до рукава доктора и сжал его в маленьком кулачке. Фалина погладила ребенка по головке и печально улыбнулась в ответ, затем обратилась к командору:

– Вам известно, что после ввода симбионта кожа на месте укола покрывается россыпью чешуек и возвращается к здоровому состоянию спустя один или два года в зависимости от физиологии носителя. Этим детям месяцев по двенадцать, тот белокурый мальчик старше. На их телах нет ни следов от укола, ни чешуи, – торопливо объясняла Фалина, сопровождая речь размашистыми движениями рук, – помимо этого, после событий 1310 года, по решению Коллегии Молвинтайна, были уничтожены все пробирки с первоначальным штаммом бактерии.

– Хотите сказать, что у этих детей врожденный дикий симбионт? – уточнил Эрнил, но получил от доктора робкий кивок. – Архонты, как именно вы нашли этих детей?

– Мы возвращались в столицу из Камышовой деревни. Когда мы проходили руины селения, услышали странные звуки. Мы пошли навстречу шуму и оказались у одинокой сгоревшей избы. Вокруг нее были ошметки демонов, разорванных на части. Рядом с этим месивом лежали дети, целые и невредимые, – задумчиво молвил Оливер, потирая рукоять меча. – Наша Дева ухаживала за ними по пути в Ринехол. Мы не делали привалов, потому быстро добрались до столицы.

– Нам повезло, – буркнул один из Стражей Шторма, – детский плач мог привлечь демонов, а боеприпасов у нас после зачистки пашни почти не осталось.

– Надеюсь, вы понимаете, что годовалые дети не могут свободно ходить и, тем более, защищать себя, – рассуждал Эрнил. – Они не могли появиться из пустоты.

– Мы обыскали избу и окрестности, но никого не обнаружили, – сказал Оливер.

Смуглая кудрявая дочь Фалины подошла к столу и свысока посмотрела на детей. Один из них дружелюбно потянулся к ней. Девушка поймала остерегающий взгляд матери и не выразила ребенку ответной симпатии.

– Малышей убьют? – с холодом спросила Полия.

– Не мне решать их судьбу, – раскинув умом, произнес командор Вольф, выпрямил спину и расправил широкие плечи, охватив ими всех людей в комнате. – Я доложу обо всем королю, а он созовет Коллегию Молвинтайна, членом которой является. До тех пор дети будут находиться в этом здании под присмотром. Доктор Гриш, найдите для них походящее место и приступите к исследованиям. Я отправлю к вам нескольких Дев. Отряд Шторм, вы не только выполнили задание, но и вернулись с ценной находкой. Освобождаю вас от заданий на неделю. Вы заслужили хороший отдых.

Архонты довольно переглянулись. Фалина одобрительно кивнула, соглашаясь с командором, и отвернулась от людей в приступе кашля. Девочка заплакала, и горькую песню подхватили другие малыши. Эрнил окинул взглядом детей и вышел из комнаты.

* * *

Прошло шесть долгих недель. Весть о малышах с диким симбионтом разлетелась по миру страшным предзнаменованием.

Коллегия Молвинтайна была основана в 1311 году. В ее состав вошли правители и ученые мужи из Ринехольского королевства, а также стран Валора́на и Тальта́жа. Со дня основания Коллегия занимается рассмотрением вопросов, связанных с симбионтом и поиском путей уничтожения чудищ. Демоны стали угрозой не для одной страны, а для всего человечества. Представители Коллегии совместно обсуждают то или иное решение на основе высказанных мнений, а после голосуют. Коллегия не имеет власти – правители могут прислушиваться к ее наставлениям или нет. Однако часть принятых решений все же закрепляется документом, подписанным всеми участниками. Одно из них звучит так: «Настояние об обоюдных знаниях».

Коллегия Молвинтайна решила судьбу особенных детей. По всему миру были разосланы письма, скрепленные плавкой алой смесью, показывающей важность послания. Одно из писем было доставлено в особняк Эрнила Вольфа.

Высокий широкоплечий мужчина с короткими смоляными волосами и белеными глазами смотрел в окно, сложа руки за спиной. Краски дня становились бледнее и расплывались в небе. Огонь в камине потрескивал. На летние улицы медленно ложилась сумеречная тень, силуэты домов становились острыми, стихли птицы. В этот час в особняк зашла смуглая женщина со своей пятнадцатилетней дочерью.

В гостевой зале находился единственный стул, на котором обычно сидел хозяин особняка, слушая доклады архонтов. Эрнил уступил место женщине и протянул ей раскрытое письмо с алой сломанной печатью. Кудрявая девушка, похожая на свою мать, подошла к крайнему шкафу, что у лестницы, и заинтересованно посмотрела на книги.

– Доктор, Коллегия доверяет мне и вам важные сведения касательно носителей симбионта в силу нашего положения в обществе, – молвил командор, наблюдая за Полией. – Разумно ли приходить сюда с ребенком?

Девушка, почувствовав себя неловко, со стеснением взяла одну из приглянувшихся книг и отошла к окну.

– Полия идет по моим стопам. Она станет генным алхимиком. Вы знаете, как важно для меня передать ей те знания, за которые меня ценят в столице, – женщина вздохнула, но вместо слов с уст вырвался кашель.

Эрнил не стал возражать. Фалина Гриш, держа у губ платок с кружевной каймой, наклонила письмо к камину и принялась читать его. Взгляд скакал бегло, но вдумчиво. Закончив, женщина положила письмо на усеянный документами стол и поправила очки на переносице.

– Думаю, вы все правильно поняли, доктор Гриш. Страна, обнаружившая нечто ценное, касательно симбионтов, обязана делиться этим с мировым сообществом. Только совместными усилиями можно найти путь к спасению человечества от демонической угрозы. В этом и заключается «Настояние об обоюдных знаниях». Коллегия Молвинтайна предложила оставить в Ринехоле девочку и старшего белокурого мальчика, а остальных детей переправить через океан на два материка Молвинтайна: Валоран и Тальтаж. Эльглей Печальный одобрил это решение. Коллегия также говорит о создании отдельной комнаты в лаборатории для изучения носителей дикого симбионта и их проживания. Я слышал, что в Валоране изготовят особую комнату-клетку для этих целей.

– Эльглей дал согласие. Однако, выбор, в каких условиях будут жить эти дети, остается за вами, верно?

Смуглая девушка услышала разговор и оторвала взгляд от книги, повернувшись к людям. Эрнил поднял над головой письмо и демонстративно порвал его на две части. Под тяжестью печати обрывки бумаги упали на каменный пол с отчетливым шлепком.

– Не думаю, что разрушение является движимой силой. Я не могу вмешаться в дела Валорана и Тальтажа, но мне достает власти, чтобы не повторять чужих ошибок. Эльглей возлагает на меня большую ответственность, я готов ее нести, – уверенно произнес Эрнил Вольф. – Я не поддерживаю мнение о том, что дети с врожденным недугом должны жить в лаборатории как подопытные звери. Мы дадим им свободу и имя. Доктор?

– Командор?

– Отныне вы посвятите себя изучению дикого симбионта. Эти дети станут вашими подопечными, а я буду наблюдать за ними глазами архонтов. Эльглей держит мои руки развязанными, потому что я ставлю безопасность в столице выше собственных интересов. При малейшем проявлении демонической сущности я пойду на жесткие меры.

Решение Эрнила пришлось Фалине по душе. Женщина поднялась и подозвала к себе дочь. Полия смотрела на командора с легким недоумением, молчаливо возражая ему. Она положила книгу у окна и покинула особняк. Фалина неожиданно остановилась:

– Как вы назовете детей? Мне нужно вписать их имена в научные документы.

– До того, как я занял этот пост, я был командиром отряда Мгла. Коллегия Молвинтайна только начинала свою практику. Мгла состояла не из шести человек, как это принято в Ринехольском королевстве сегодня, а из четырех. Мы стали носителями слепого симбионта, не зная, когда обратимся в чудищ. Мы сражались с демонами, показывая, что у любого врага есть уязвимые места. Люди следовали нашему примеру. Вместе мы избавили Ринехол от демонов. Но я был неосторожен, и мои решения привели к гибели двух собратьев. Рами́рия Э́лиотс пожертвовала собой, чтобы спасти попавших в западню детей. Ве́рлиан Гахе́льм пал в бою. Пусть малыши растут и несут память о них.

Эрнил посмотрел на огонь в камине и представил Оливера, соглашающегося с ним. Тот был четвертым воином Мглы и основоположником идеи об именовании отрядов. После гибели Рамирии и Верлиана, а также назначения Эрнила на пост командора, Мгла была вычеркнута из списка действующих отрядов, а Оливер стал командиром Шторма.

Фалина поклонилась и ушла. Эрнил Вольф остался в особняке наедине со своими воспоминаниями. Командор подошел к окну и заметил книгу, оставленную Полией Гриш: спорный научный труд по генной алхимии, рассуждающий о важности агрессивных методов исследования. Мужчина вернул книгу на полку и сел за стол. Металлическое перо окунулось в чернила и записало на листе принятое решение.

* * *

Рамирия Элиотс и Верлиан Гахельм оказались в детском приюте Ринехола. Он находился в Нижнем городе на окраине квартала Мастеровых. Большое здание было обнесено высоким сетчатым забором. Юные носители дикого симбионта находились под постоянным присмотром Дев, ежедневно докладывающих командору о самочувствии детей и их поведении.

Рамирия и Верлиан росли среди сверстников изгоями. Молчаливые и задумчивые, они предпочитали одиночество. На территории приюта был небольшой сад. Выше по улице находилась ткацкая мастерская. Ее стены разрисованы яркими красками, похожими на всплески воды. Рамирия и Верлиан любили проводить здесь свободные часы: прислушиваться к тихому шепоту сада и уходить в свои мысли. Они смотрели друг на друга через пелену беленых глаз, как могут смотреть те, чьи жизни сложно переплелись: с пониманием чужого состояния и с желанием и боязнью приблизиться. В приюте каждый норовил показать на носителей дикого симбионта пальцем – никто не хотел жить под одной крышей с «двумя демонами». Фалина Гриш испытывала к необычным детям сильную привязанность. С Рамирией она общалась близко, и девочка искренне любила ее. Верлиан же был замкнут. Изначально он видел в Фалине доктора, а уже потом человека с большим сострадающим сердцем. Исследования бактерии давались Фалине тяжело: по необъяснимым причинам кровь, взятая у носителей дикого симбионта, вне организма меняла состав и самоочищалась. Но на детей не действовал «поглотитель» и Очищение. Фалина искала пути излечения детей, но ее попытки оказывались тщетными, а время утекало сквозь пальцы.

Рамирия росла отзывчивой и старательной благодаря Фалине, приложившей руку к воспитанию ребенка. К десяти годам у девочки пробудились врожденные способности. Она помогала в лазарете приюта и исцеляла мелкие порезы и царапины у сирот. Люди постепенно привыкли к темноволосой девочке с белеными глазами. Того же нельзя было сказать о Верлиане. Мальчик уже не молчал. Если он замечал, как сверстники унижают детей помладше, то высказывал обидчикам все, что было на уме, после чего становился участником драк, из которых всегда выходил победителем. Некоторые дети считали светловолосого мальчика высокомерным и бесконечно гордым человеком. Остальные тайно восхищались им, как борцом за справедливость. Однако, ошибались и те, и другие. Верлиан никого к себе не подпускал и не искал дружбы. Никто не мог сказать, какой же он человек.

Однажды Верлиан пришел в лазарет с рассеченной бровью. У Девы было много хлопот, и она попросила Рамирию заняться раной. Верлиан сел на стул и оглядел полки с лекарствами и полотна со знаменами Ринехольского королевства. В комнату вошла Рамирия. Ее темные каштановые волосы были заплетены в косу. Тело закрывало длинное синее платье, сшитое на манер одеяний Дев. С того дня, как Рамирия стала помощницей в приютском лазарете, Верлиан нечасто видел ее. Но сейчас эти двое находились на расстоянии полушага.

Рамирия уложила растрепанные светлые волосы мальчика и коснулась рукой раны. Верлиан сидел недвижимо, слегка сутулился и смотрел на Рамирию. Девочка была сконцентрирована, в ее ладони пульсировала энергия. На лицо мальчика лился мягкий золотой свет. Девы отрядов творили на поле боя чудеса исцеления лишь потому, что взаимодействовали с симбионтом архонтов, ускоряя их регенерационные реакции. Если же человек не являлся носителем симбионта, дар был слабо полезен.

Рана затянулась. Послышался звонкий голос Девы, зовущий к себе Рамирию. Девочка ласково улыбнулась и поспешила в соседнюю комнату. Верлиан пошел в сад. Он ощущал покой и неведомо знакомое тепло.

* * *

В приюте находят кров дети разных возрастов. Самые старшие воспитанники проходят испытания. Впоследствии многих из них забирают из приюта в качестве помощников мастеров. Годные к службе юноши и девушки могут освоить военное ремесло: стать архонтами, либо дружинниками. Когда Рамирии и Верлиану исполнилось по пятнадцать и шестнадцать лет, они непроизвольно оказались на скамье испытаний. Носители дикого симбионта показали себя с лучшей стороны. После этого командор подписал распоряжение, дав согласие на обучение особенных детей в казармах архонтов.

Настояние 1. С момента, когда Стражи, Огненосцы и Девы ввели в свой организм бактерию симбионта, они становятся архонтами. Архонты перестают быть оными после Очищения.

Наставники помогали воспитанникам освоить грамоту, счет и письмо. В первый год обучения Рамирия и Верлиан учили наизусть Кодекс архонтов, читали военные рукописи и историю Молвинтайна. Другие занятия состояли из физических упражнений, укрепляющих тело. Важнейшими моральными качествами признавались преданность и упорство.

Настояние 2. Каждый архонт обязан соблюдать настояния Кодекса.

К окончанию года проводилась череда испытаний. Воспитанники, успешно проходившие их, продолжали обучение. Однако дальше девушки и юноши учились врозь. Будущим Девам прививались новые качества: стойкость, внимательность и сострадание. На этом этапе обучения их знакомили с анатомией человека и основами генной алхимии для понимания механизмов исцеления. Юноши занимались изучением карт местности и ее особенностей. Каждый из них готовился в будущем выйти за стены Ринехола. Умение определять свое местонахождение считалось ключевым. Но, помимо этого, любой юноша учился планировать поход: выбирать безопасный путь с учетом имеющегося времени и обстоятельств, усложняющих выполнение поставленной задачи.

Настояние 3. Срок службы архонтов составляет десять лет. Допускается досрочное освобождение от службы. Архонты, отслужившие декаду, либо досрочно освобожденные от службы, обязаны пройти Очищение и обследоваться в течение пяти лет. По окончании обследования дозволяется повторное введение симбионта.

На третий год обучения Рамирии и Верлиану предстояло облачиться в специальное одеяние и взять в руки оружие.

Девы носят узкие штаны и длинное закрытое платье синего цвета с широкими разрезами по бокам для удобного передвижения. Голову защищает шлем, а туловище – изготовленная из войлока и стали кираса, изогнутая в соответствии с анатомией женского тела. На талии находится пояс с жесткими кожаными чехлами для двух плазмакольтов. Одна емкость-обойма рассчитана на шесть выстрелов. В отличие от Стражей, Девы не носят с собой боеприпасов, ибо применяют плазмакольты лишь в целях самозащиты, а остальное время занимаются врачеванием. Каждая Дева имеет при себе холщовый кошель с обмотками, лекарственными травами и снадобьями.

Настояние 4. Архонтам запрещено заводить детей.

Верлиан намеревался стать Огненосцем, однако, после проверки знаний и изучения результатов пройденных испытаний, наставники пришли к выводу, что из него получится отличный боец. До командора Вольфа доходили письма, повествующие об успехах юноши. Все наставники называли Верлиана уникальным человеком и писали, что он сильнее, ловчее и выносливее других воспитанников. Эрнил прислушался к их советам и подписал распоряжение. Верлиан продолжил обучение в качестве Стража.

Настояние 5. Боевой отряд состоит из четырех Стражей, одного Огненосца и одной Девы. Стражи обязаны сражаться с демонами и быть ударной силой отряда. Девы обязаны следить за состоянием здравия архонтов и оказывать целительскую помощь раненым людям. Огненосцы обязаны защищать Дев и предавать демонов огню. Боевой отряд возглавляет командир, которым становится один из Стражей по приказу командующего архонтами.

Экипировка и вооружение Стражей продуманы так, чтобы находящиеся в гуще боя архонты уничтожали демонов, обладая повышенной выживаемостью. В распоряжении Стражей находится щитовой плазменный пулемет: массивное шестиствольное оружие. В отличие от плазмакольта он обладает высокой пробивной способностью, но имеет малую прицельную дальность. Щитовой плазменный пулемет производит тридцать выстрелов и имеет съемную емкость-обойму, замена которой требует немало времени. Стражи хранят боеприпасы в берестяной торбе, носят ее на поясе. Их облачение состоит из латного доспеха, длинного синего плаща, который архонты зачастую используют в качестве подстилки или одеяла, а также наплечников, усеянных шипами. Когда стрельба теряет свое преимущество или кончаются боеприпасы, Стражи вступают в ближний бой: в ножнах на поясе они носят полуторный меч, а пулемет оснащен особым механизмом, позволяющим шести стволам сойти с оси и видоизмениться в щит.

Настояние 6. Архонтам запрещено причинять людям вред и быть угрозой для общества, защитой которого оные являются. Архонты должны проявлять хладнокровие по отношению к демонам.

Огненосцы уступают Стражам в экипировке, полагаясь лишь на защиту шлема и кольчуги на поддоспешнике. Огненосцами становятся крепкие мужи, умеющие совладать с тяжестью, не теряя при этом боевой подвижности. В их арсенале находится пламямёт и большая емкость с подведенной к оружию горючей жидкостью, воспламеняющейся при контакте с кислородом. Пламямёт бесполезен для дальнего боя. Это оружие нуждается в близком контакте с врагом. Основная задача Огненосцев заключается в защите Дев и уничтожении демонов путем предания их огню. Огненосцы имеют при себе два кастета-ножа. Это цельное металлическое оружие с тупыми шипами на боевой части и рукоятью кастетного хвата, переходящей в нож.

Настояние 7. По завершении задания Страж-командир боевого отряда обязан явиться на суд к командующему архонтами и доложить о проделанной работе.

Верлиан Гахельм продолжил обучение в качестве Стража. Каждый день юноша упражнялся стрельбе из плазменного пулемета, учился видоизменять оружие в щит и наоборот, снимать и ставить емкость-обойму. Наставники рассказывали об особенностях передового, но все же несовершенного оружия, способного во время ожесточенного боя прийти в неисправность и поставить жизнь под угрозу. Верлиану особенно нравились боевые тренировки на мечах. Юноша с интересом обучался тактикам нападения, защиты и обманным маневрам.

Настояние 8. Архонты, нарушившие Кодекс, должны понести наказание и принять кару от командующего архонтами или короля в зависимости от тяжести нарушения.

Ни один боевой отряд не состоит полностью из новобранцев, едва окончивших обучение в казармах архонтов. Отряд объединяет людей, находящихся на разной стадии жизни со слепым симбионтом. Бывалые архонты делятся опытом с новоприбывшими, а спустя несколько лет проходят Очищение, освобождая место для следующего архонта. Такая система была предложена Коллегией Молвинтайна и узаконилась в некоторых странах Валорана, а также в Ринехольском королевстве. Она снизила риск человеческих потерь и позволила тренировать новобранцев, сохраняя боевой потенциал отряда.

К концу третьего года обучения воспитанники вновь подвергаются испытаниям знаний и необходимых навыков. Тем, кто успешно их прошел, вводится слепой симбионт. Далее новоявленные архонты приступают к завершающему этапу обучения, который длится от месяца до года. В этот период воспитанники приспосабливаются к бактерии, открывая новые возможности своего тела.

Рамирия Элиотс и Верлиан Гахельм были рождены с симбионтом и не нуждались в познании своих способностей. Окончив обучение в 1332 году в возрасте восемнадцати и девятнадцати лет, девушка и юноша поступили на службу.

* * *

Король Эльглей родился в 1275 году. В 1294 году в возрасте девятнадцати лет он участвовал в сражении за Лазурное побережье. В 1296 году у Эльглея родилась дочь Розалия, а в 1306 году – сын Толемей. В 1309 году Эльглей стал королем, сменив отца, умершего от былой раны, полученной в сражении за Лазурное побережье от воина Тальтажа. Спустя год случились ужасы, вызванные появлением демонов, и королевство потонуло в хаосе. После этого Эльглей получил прозвище Печальный – никто не видел его улыбки. В 1330 году король отправился на встречу с наместником Велентука в уцелевший город Бреза, дабы обсудить торговые отношения с Нолгерой, и не вернулся. Его обоз был найден на окраине Бурнолесья. Следы засохшей крови и останки тел указали на то, что Эльглей и сопровождающие его слуги и воины были убиты демонами. В Ринехольском королевстве трон переходит от отца к сыну. В 1330 году правителем стал сын Эльглея, Толемей, получивший за свой возраст прозвище Младый.

* * *

Летом 1332 года скончался главный генный алхимик Ринехола. Доктор Фалина Гриш долго боролась с неизлечимой болезнью, но жизнь покинула ее в преддверии больших научных открытий.

Обряд сожжения состоялся на площади Храмового квартала столицы. К югу от нее располагалась Королевская академия, с крыши которой можно было увидеть бо́льшую часть площади. Туда-то поднялась Рамирия, ощущая горечь утраты. Девушка подошла к уступу и села на пологую каменную поверхность крыши, согретую теплым солнцем.

Шествие возглавлял священнослужитель Келя, читая молитвы нараспев. Отдаленно слышался его мягкий голос. Следом за ним шли четверо мужчин в темно-синих рясах и ритуальных бусах из красного камня, и несли на плече деревянные носилки. За ними тянулась вереница из родственников и знакомых. Каждый держал в руках луговые цветы синих оттенков: васильки, колокольчики, журавельники и вязель. Людей собралось немного. Рамирия насчитала семь человек вместе с Полией.

Внезапно на ум Рамирии пришла мысль, будто за ней кто-то следит. Девушка обернулась и увидела юношу с растрепанными пшеничными волосами. После минутного молчания Рамирия вновь повернулась к площади и села, обхватив руками колени. Верлиан тихо подошел к ней и присел неподалеку, наблюдая за шествием. Покойная не была похожа на себя. Болезнь исказила ее лицо, за румянами проступали темные пятна.

– Однажды ночью я и Фалина поднялись на крышу, чтобы понаблюдать за очами Келя. Фалина сказала мне, что каждый новорожденный, сделав первый вздох, касается Келя и становится искрой вечной памяти в его глазах. Так появляются звезды. Как ты нашел меня?

Рамирия не могла замаскировать сильные чувства. Едва она произнесла эти слова, как начала захлебываться слезами и шмыгать носом, неотрывно глядя на шествие посреди площади.

– Когда я обращаю к тебе свои мысли, в моем разуме возникают различные образы. Если ты далеко, они размыты и неясны, но всегда указывают путь, который несомненно ведет к тебе. Приближение делает образы четкими. Словно открывается завеса. Я нашел тебя, доверившись этому инстинкту, – молвил юноша. – Я сопереживаю твоей утрате.

– Почему Кель забрал ее? – девушка глотала слезы. – Фалина была добрым и искренним человеком, никому не причиняла вреда! «Рамирия, ты самая чистая душа, которую когда-либо видел мир, – твердила она мне, – ничего не бойся». А потом тяжело кашляла в платок и ласково улыбалась.

Верлиан подвинулся к девушке и обнял ее. Рамирия почувствовала сильное тепло, и дрожь отступила.

Четверо мужчин в темно-синих рясах поднесли деревянные носилки к месту сожжения и переложили тело на помост, сложенный из нескольких дров. Покойная была облачена в длинное платье, украшенное вышивкой. Ее волосы были красиво уложены. Считалось, что усопшие должны начать свой путь к Всеобъемлющему Келю чистыми и нарядными. К Фалине подходили родственники и знакомые. Прощаясь, они оставляли луговые цветы рядом с телом.

Рамирия смотрела на площадь, находясь в объятиях Верлиана. Священнослужитель Келя совершил омовение ароматическими маслами и поджег помост.

– Верлиан, ты задумывался о том, кто мы?

– Один мой недруг из приюта сказал: «Тот, кто задается вопросами, притягивает к себе неприятности». Он недалекий человек, но в его словах есть истина. Стоит ли нам рисковать, чтобы узнать ответы? – Верлиан не выпускал девушку из объятий. – С самого детства за нами следят и ждут проявления демонической сущности. Несмотря на это, мы стали лучшими воспитанниками казармы архонтов и законопослушными жителями.

Люди неторопливо покидали площадь. Рядом с костром остались родственники, священнослужитель Келя и мужчины в темно-синей рясе. Верлиан поднялся.

– Нас же не будут держать в Ринехоле до конца жизни, – почти с вопросительной интонацией сказала Рамирия. – Служба в боевом отряде позволит изучить мир за стенами столицы и найти ответы.

– Фалина любила тебя. Ты выросла доверчивой, но помни, что люди никогда не будут считать нас одними из них. Что, если они правы, и мы где-то глубоко внутри греем чудище, которого следует бояться?

Юноша оказался у лестницы. Рамирия не придала значения его словам и поежилась от холода, оставшись на крыше Королевской академии.

* * *

После всего пережитого Рамирии не хотелось приходить в квартал Науки и посещать лабораторию Ринехола. Мрачные мысли не давали девушке покоя, сердце часто сжималось в кулак, а грудь охватывала глубокая пустота.

Личная рабочая комната Фалины Гриш недолго оставалась свободной. Дело матери по настоянию короля Толемея продолжила ее тридцатидвухлетняя дочь Полия. Войдя в комнату, Рамирия словно окаменела: со спины смуглая и кудрявая женщина в белом халате была похожа на свою мать. Услышав девушку, Полия неторопливо повернулась и присела на край стола. В ее руках находилась урна с прахом. Полия посмотрела на облачение Девы на Рамирии и слабо улыбнулась.

– Ты повзрослела со дня нашей последней встречи. После того, как я поступила в альма-матер генных алхимиков, я редко виделась с мамой, но каждый раз она говорила о тебе. Ты была ей очень дорога, – Полия обошла стол и поставила урну, склонилась над ней словно медведица над детенышем, – но вот ее не стало. Мне предстоит продолжить труд ее жизни. Я знала, что когда-нибудь стану главным генным алхимиком Ринехола.

Смуглая женщина устало вздохнула, поднесла к лицу первый попавшийся лист с заметками Фалины. Прочитанные записи не вызвали интереса, и Полия потянулась за другим листом. Рамирия огляделась по сторонам и увидела на испачканной лекарствами полке очки с широкой оправой.

– Разве мы встречались раньше? – робко спросила девушка, побоявшись обидеть собеседницу.

– Я отчетливо помню тот день, когда Дева из отряда Шторм принесла тебя в это здание, такое маленькое и неразумное дитя. Эрнил Вольф поручил Фалине заботиться о тебе и изучать симбионт. Иногда я помогала маме с пеленанием. Однажды ты испачкала мое любимое платье. Вот, пожалуй, и все. Когда я поступила в альма-матер, мы больше не виделись.

Рамирия застенчиво подняла очки Фалины и посмотрела на затемненное отражение в широких линзах. От очков до сих пор веяло цветочными духами. Девушка прикусила губу, сдерживая слезы. Затем Рамирия набралась смелости и задала вопрос ученому:

– Фалина когда-нибудь рассказывала вам о своих исследованиях? Как я оказалась в руинах селения близ Ринехола и почему являюсь носителем дикого симбионта?

– Я знаю не больше твоего, – молвила женщина. – Фалина изучала тебя и Верлиана почти двадцать лет. Возможно, я смогу найти ответы в ее заметках. Но сначала мне нужно указать ей путь к Келю.

Полия произнесла последние слова без сочувствия, словно смерть ее матери была не трагедией, а рядовым происшествием, отвлекающим от работы. Близкие родственники усопшего после кремации тела дожидаются чистой звездной ночи, чтобы отправиться к священным холмам и развеять прах. Обыватели Ринехола выбрали для обряда холмы-близнецы, располагающиеся к востоку от столицы, и назвали их Плечами Келя.

– Мама была набожным человеком, пускай и ученым. Она ходила в храм, брала меня с собой, молилась. В детстве я любила смотреть на звезды, потому что чувствовала связь с Богом. Едва мне исполнилось десять лет, как Ринехол оказался на военном положении из-за ужасных превращений носителей дикого симбионта в демонов. Война отняла у меня отца, – вполголоса рассказывала Полия, поглаживая пальцами урну. – Я видела смерть и разложение, охоту на людей с диким симбионтом, сохранивших рассудок. Жители ополоумели, стали жестокими и боязливыми. Я не видела ничего более гнусного и богопротивного. В итоге людей спасла не высшая сила и не божественная милость, а ученые, создавшие слепой симбионт. После войны я начала интересоваться наукой, прочитала уйму книг по генной алхимии.

Полия подошла к окну и посмотрела на безоблачное небо.

– Однако я уроженка Ринехола и храню традиции этой земли. Ночь сегодня будет звездной, – заметила женщина. – Командор выделил мне в сопровождение два боевых отряда. Когда я вернусь, то приступлю к изучению заметок матери. В дальнейшем мне понадобится твоя кровь.

– Помогу всем, чем смогу.

– Рамирия, ты очень милая девушка, – Полия повернулась спиной к окну и оглядела собеседницу, заметила в ее руках очки Фалины. – Можешь оставить их себе.

Рамирия благодарственно кивнула и пошла к двери.

– Кстати, – внезапно сказала Полия, заставив девушку остановиться на пороге, – в тот день кроме тебя и Верлиана архонты принесли еще двух мальчиков. Их отправили в Валоран и Тальтаж.

– Как вы считаете, с ними все в порядке?

– Как знать. Не исключаю того, что они росли в нездоровом окружении. Командор Вольф вопреки опасениям дал вам имя и свободу, он полностью поручился за вас. Не каждый человек смог бы взвалить на свои плечи такую ответственность.

Рамирия перевела грустный взгляд с генного алхимика на темные половицы, затем вышла из комнаты. Слова ученого запали девушке в душу. Никто никогда не рассказывал ей о том, что на двух других материках Молвинтайна живут такие же носители дикого симбионта.

* * *

Мужчина пятидесяти двух лет приближался к двухэтажному каменному особняку, минуя древки с развевающимися под небесами знаменами Ринехола. Бывший командир отряда Шторм прошел Очищение более десяти лет назад и уже не был архонтом. Шаг Оливера по-прежнему походил на строевой. Спину он держал прямо, как в былые времена.

Дверь особняка пришла в движение, и на площадь ступил Верлиан Гахельм. Лицо юноши выражало недовольство. Он по привычке хотел сунуть руки в карманы, но пальцы ударились о стальную кирасу. Верлиан цокнул языком, глянул на идущего навстречу мужчину и обошел его, едва не задев колючим наплечником. Оливер шагнул в дом.

– Этот щенок выпьет из меня всю кровь, – раздался раздраженный голос командора.

– Это тот самый юноша с врожденным диким симбионтом? – спросил Оливер и пожал руку другу.

– Он самый. Хочет попасть в отряд вместе с Рамирией Элиотс и защищать ее от демонов, – Эрнил устало опустил веки, положив пальцы на переносицу – Такое чувство, что Кодекс не для него писан.

Оливер внимательно посмотрел на друга. Время не обошло Эрнила стороной. Командору почти пятьдесят, но внешне он кажется старше: седина коснулась коротких волос и густых бровей, лицо усеяли морщинки. Кожа на шее и запястьях ложилась складками из-за ран, полученных во время войны.

– И снова твои глаза затянуты белой пеленой, – Оливер устроился в кресле, наблюдая, как Эрнил разливает по бокалам вино. – Я думал, что после декады службы и Очищения ты никогда не введешь симбионт.

– В 1315 году в моем подчинении находилось пятьдесят боевых отрядов архонтов. Сегодня их число увеличилось в девять раз. А еще девятьсот архонтов служат в столице и не состоят в боевых отрядах, – подсчитывал Эрнил. – Очищение лишило меня симбионта, но не работы. Я ощущал слабость, клонился в сон, ничего не успевал. Пришлось привлечь помощников.

Командор посмотрел в конец гостевой залы:

– Нади́н, довольно на сегодня.

Оливер обернулся и увидел длинный стол у окна, за которым среди аккуратно разложенных бумаг сидела хрупкая девушка лет двадцати пяти. На ее щеках багровел румянец. Надин откланялась и покинула особняк.

– Как же тут все изменилось, – подметил Оливер, удобно погружаясь в кресло и вдыхая аромат терпкого вина. – Раньше ты предпочитал работать в одиночку.

– Шесть лет назад ученые мужи из Оливхейма, что в Валоране, придумали способ исчисления вознаграждения архонтов. Они учли многое: выходит ли архонт в область или служит в городе, сражается ли с демонами или помогает жителям. Все эти сведения содержатся в докладах, которые я получаю от командиров отрядов и архонтов-одиночек Ринехола. Некоторое время ко мне приходили королевские счетоводы и переписывали сведения из докладов, а потом прислали Надин. Одной заботой меньше.

Пламя в камине звонко потрескивало, отбрасывая на пол танцующие силуэты. За окном стояла угрюмая темень, словно близился дождь.

– Доклады содержат в себе всю служебную жизнь архонтов, – задумчиво молвил Оливер. – Сколько у тебя помощников сейчас?

– Четверо. Надин тут от имени королевских счетоводов. Остальных принял лично. Они хотели получить разрешение на ввод слепого симбионта без обучения в казарме архонтов, представляешь? Я нашел лучшее применение их талантам. Нынешняя молодежь иначе воспринимает архонтов: восторгается их силе, статности и беленым глазам. А мы когда-то от одной мысли о симбионте испытывали страх и отторжение.

– Время движется вперед, – Оливер поставил на стол пустой бокал. – Месяц назад мой сын заключил семейный союз с девушкой из семьи, занимающейся изготовлением ножен для полуторных мечей и владеющей одной из мельниц у столицы. Они ждут малыша. Я исполнил свой долг архонта и отца. Добился всего, что хотел. Больно видеть, как ты все глубже зарываешься в доклады и сторонишься человеческого счастья.

– Даже спустя годы я не могу ее забыть, Оливер. Служба отвлекает меня и не дает сойти с ума, – Эрнил Вольф налил вина и осушил бокал пятью глотками.

– Рамирия Элиотс была твоей первой любовью. Признаюсь, я удивился, узнав, что ты назвал ее именем носительницу врожденного дикого симбионта.

– Разве ты не скучаешь по ней? Ты тоже питал к Рамирии сильные чувства.

– Я смирился с потерей и начал новую жизнь. В конечном итоге она все же выбрала тебя, а не меня, – легко улыбнулся Оливер и пригубил вина. – Зачем ворошить прошлое, имея неопределенное настоящее?

– Вот тут ты прав, – Эрнил передвинул бумаги и посмотрел на карту Ринехольского королевства. – Демоны угрожают человеческой безопасности. Мы по-прежнему знаем о них немного. Боевые отряды продолжают нести потери. Еще, каждый день мне поступают письма от жителей столицы с просьбами о помощи. Зодчие, ремесленники, водоносы, хлебопашцы и многие другие люди нуждаются в силе архонтов.

– Я бы мог принимать эти письма вместо тебя и посылать архонтов на работу. Это не только развяжет тебе руки, но и позволит жителям быстрее получать отклик на свои просьбы.

– Хорошая мысль. Мои помощники трудолюбивы, но неопытны. Если они окажутся на моем месте, то наведут шороху.

Мужчины поднялись и ударили по рукам. Затем вино вновь наполнило их бокалы.

В Мо́лвинтайн неторопливо пришел август. В Ринехольском королевстве стояла невыносимая жара, горожане готовились к сбору урожая и всякий раз радовались дождю, прибивавшему пыль к дороге.

Эрнил Вольф вытер остатки мыла с гладковыбритого подбородка, открыл окошко и глотнул свежего воздуха. Недавно прошел дождь: он не был ливнем, но и не моросил. Крыши домов потемнели, а выложенная зеленовато-серым камнем площадь превратилась в гладь, отражавшую едва колышущиеся знамена. Пахло влажной почвой и мокрыми липами, которые уже отцвели. Командор вышел из своих покоев и очутился на вершине лестницы. Из гостевой залы особняка доносился шелест и тихие голоса. Спустившись, Эрнил обратил внимание на новый стол. На протяжении двух недель Оливер Гарт работал бок о бок с молодыми помощниками командора, но теперь у него появилось личное место для труда.

Поприветствовав людей, Эрнил подошел к Оливеру и сонливо поинтересовался его успехами. Бывший архонт ответил:

– Утром принесли несколько писем. Торговый Ряд просит прислать двух архонтов для погрузки вагонов в восточной гавани поездов. Крестьяне из южных сельских угодий пишут, что скотина ведет себя беспокойно и неуемно, и рассчитывают на боевой отряд для патрулирования местности. Еще одно письмо пришло от наставницы школы из Верхнего города. Ей нужна Дева, которая смогла бы рассказать ученикам об искусстве исцеления.

– Понятно.

– Ты сегодня немногословен, – с улыбкой заметил Оливер.

– Два месяца назад я отправил боевой отряд Зола к Лауре́льскому Пределу. Раньше там располагалась деревня, которая была торговым узлом между городом Ринехольского королевства Ксено́н и кланом Ая́т из Елового Гнезда. Во время пожаров 1310 года деревня сгорела дотла. Вчера мне пришло письмо от командора из Ксенона. Его люди обнаружили на пожарище шесть свежих изъеденных трупов. А неподалеку следы демонов, – Эрнил тяжело погрузился в кресло. – Описание показало, что все погибшие служили в Золе.

– Примите мои соболезнования, – послышался голос молодого помощника.

– Они были хорошими ребятами, – вспоминал Вольф. – Архонты Золы постепенно сменяли друг друга, но дух единства в отряде жил всегда. Они были опытными воинами. Что же с ними случилось? Попали в засаду?

Эрнил некоторое время молчал, потом призвал всех к работе и тоже склонился над бумагами. Несмотря на недосыпание, утомление и помятость быстро сошли с его лица. Эрнил вновь стал сосредоточенным и серьезным человеком, каким его привыкли видеть.

В особняк приходили командиры отрядов и отчитывались перед командующим архонтами. Эрнил молниеносно заносил сведения в доклады и принимался за другие дела. Молодежь, наблюдая за отточенными действиями командора, поражалась тому, сколько может держать в своей голове этот человек.

К полудню разыгралась невероятная жара. Каждый раз, когда дверь особняка приходила в движение, посетители тянули за собой шлейф дрожащего воздуха. В скором времени в гостевой зале появился веснушчатый мальчишка в белом краповом берете и передал Оливеру стопку писем. Мужчина перебрал их пальцами и неожиданно обратился к командору, показывая печать с вытесненным знаменем Ринехольского королевства.

– Здесь написано о сложении полномочий наместника Ринехола, – произнес Эрнил три минуты спустя.

– Давно пора, – высказался Оливер, – человек скоро разменяет восьмой десяток лет. В народе давно гуляют истории о том, как он засыпает на важных встречах и не может разглядеть слова через толщу очков.

– Неважно, что о нем говорят. Когда король Эльглей сомневался в моем решении о даровании детям с диким симбионтом свободы и имени, наместник Мео́р Бодри склонил чашу весов в мою сторону: он одобрил мои намерения, а Эльглей прислушался к своему верноподданному, – командор убрал письмо в ящик стола. – Теперь неизвестно, какой человек встанет у власти.

В особняк вошел Страж. Своим появлением он прервал беседу мужчин. Эрнил поприветствовал командира отряда и потянулся к нужной полке. Оливер подвинул к себе чернильницу и вернулся к письмам.

* * *

В северо-восточной части Ринехола шло строительство кронверка: похожего на корону укрепления, возводимого на углах каменных стен. Этот проект, предложенный год назад Ксеноном, быстро привлек внимание столичных зодчих. Получив поддержку короля Толемея, они начали претворять его в жизнь.

Ксенон, один из уцелевших городов Ринехольского королевства, славится своими научными разработками. Он расположен на скудных землях, не имеющих плодородных почв или залежей полезных ископаемых. Его ближайшие соседи, Ринехол и Смогхолд, снабжают город всеми необходимыми ресурсами. Именно Ксенон научился извлекать энергию из минерала, называемого синей пылью, и применил ее в создании плазмакольта, щитового плазменного пулемета и двигателя паровоза.

В столице помимо кронверка возводилась сторожевая башня с внутренней стороны стены. Ежедневно груженые камнем и песком повозки совершали путешествие из одного конца города в другой. Стоял гулкий шум, в воздухе оседала пыль, прилипая к взмокшим телам. Солнце неистово пекло, люди опустошали бочки с колодезной водой. Из окон маленьких домов, стоявших на окраине Верхнего города, постоянно виднелась какая-то возня: плотники превращали необработанную древесину в различные детали, труженики просеивали песок и готовили растворы. Крепкие воины: дружинники и архонты носили камень и материалы на стену, либо на вершину строящейся сторожевой башни. Рядом находилась мастерская, где два кузнеца постоянно что-то чинили и изготавливали инструменты для каменотесов и резчиков.

Полдень. Управляющий строительством протрубил в рог. Работа остановилась, люди похватали утиральники и направились в корчму. Верлиан Гахельм зачерпнул ковшом воду, половину выпил залпом, а остальное вылил себе на голову. Осмотревшись, юноша нашел тень под навесом мастерской, перетащил табурет и развалился на нем, припав спиной к стене. Зодчие очень ценили носителей симбионта за силу, позволяющую поднимать и носить большие тяжести. Руки Верлиана пульсировали от усталости, ныла спина. Юноша мечтал о тихом прохладном месте где-нибудь вдали от суеты.

Некоторые труженики трапезничали здесь же: доставали свертки с хлебом, худыми полосками мяса и сыром, который, пролежав на жаре, источал острый запах. Верлиан открыл глаза и увидел перед собой девушку немного старше себя, с собранными в тугой хвост рыжими волосами, припорошенными строительной пылью. Незнакомка назойливо сверлила Верлиана карими глазами, ее губы подергивались в дурашливой улыбке.

– Чего тебе? – с холодом отозвался Верлиан.

– Управляющий убежден, что такими темпами мы достроим башенку с кронверком к середине осени. Так здорово быть частью чего-то единого, работать сообща и делать столицу лучше, – с восторгом произнесла девушка. – Мое имя Янта́ра.

– Меня прислали сюда носить тяжести, а не языком чесать.

– Фи! Вас что, в казарме архонтов манерам не учили? – девушка сморщилась, будто лизнула лимон. – Почему бы и не почесать, если есть с кем словом перекинуться? Давай, рассказывай, откуда ты?

Янтара подвинула второй табурет и села напротив Верлиана. Ее молочно-белая кожа была усыпана веснушками. Карие глаза с задором и интересом изучали собеседника, не желающего вступать в разговор. Верлиан напрасно надеялся, что его молчание заставит Янтару уйти.

– Что ж. Не хочешь рассказывать о себе? Я сама попробую догадаться, – молвила Янтара, сверкая хитрыми глазками. – Ты родился в Военном квартале Ринехола. В детстве много времени проводил на отцовской псарне, что у тренировочной площадки. Ты часто наблюдал за дружинниками и восхищался ими, но тебя не взяли в дружину из-за слабого здоровья. Тогда ты подался в казармы архонтов и стал носителем симбионта. Поэтому у тебя беленые глаза.

Янтара довольно хлопнула в ладоши и выжидающе посмотрела на юношу.

– Мимо, – Верлиан дотянулся до бочки и, наполнив ковш до краев, пригубил воды.

– Хорошо, – не сдаваясь, Янтара задумчиво почесала щеку. – Твоя изба находится в восточных сельских угодьях столицы. Твоя родня всю жизнь занимается возделыванием земли. Ты рос, понимая, что это ремесло тебе не по душе. Однажды ты отправился в Ринехол с родителями. Год выдался урожайным, вы пришли на рынок с полными мешками зерна. Там ты познакомился с командором Вольфом. Он разглядел в тебе воина и предложил стать архонтом. Затем ты покинул родительский дом.

Верлиан усмехнулся. Девушка раскрыла рот и, выпучив глаза от изумления, стала похожа на рыбу, выброшенную на берег.

– Это что? Я вижу тень улыбки на твоем лице? – воскликнула Янтара, обращая на себя внимание трапезничающих тружеников. – Я угадала?

– Ты шутишь? Командору хватает забот. Его трудно представить в таких местах, как рынок, покупающим картофель или чеснок, – голос Верлиана стал чуть мягче. – Твои милые домыслы невыносимы. Для девушки, работающей в подобном месте, ты обладаешь хорошей фантазией.

– Я плету канаты и веревки, – Янтара указала на впечатляющую купу нитей и целый тюк волокон у стены, а также два рулона сыромятной кожи, – однако, если в мои руки попадает рукопись, я сажусь за чтение. Обожаю сказки! К слову, я многое узнала о Ринехоле из книг.

«Не местная?» – подумал Верлиан и обратил внимание на человека, пристально наблюдавшего за ним и рыжеволосой девушкой. Этот мужчина был одним из тружеников. Незнакомцу не больше тридцати. Его голова была полностью обрита и терялась среди крупных плечевых мышц, словно тонула в мускулах. Мужчина не из робкого десятка: рослый и крепко сложенный. На груди, на кожаном шнурке поблескивал на солнце маленький железный оберег с вытесненным знаменем Ринехольского королевства. Это военное украшение, которое вручал воевода каждому дружиннику. На обратной стороне ставился оттиск с именем владельца оберега.

Судя по всему, воин находился здесь по той же причине, что и Верлиан: в качестве наемного труженика. Мужчина окликнул Янтару и достал из сумы бутыль с темным стеклом и большую плошку, обтянутую тряпицей. Девушка встала с табурета, наигранно откланялась Верлиану и ушла. Юноша испил воды, поставил ковш у бочки и постарался расслабиться, сомкнув глаза.

Позже раздался звон рога. Закипела работа и вновь поднялся привычный шум.

* * *

Несколько дней спустя мальчишка в краповом берете принес очередную кипу писем. Среди прошений жителей таились темные, как ворон, вести. Эрнил сломал печать и раскрыл письмо, присланное командором Смогхолда. В послании говорилось о гибели двенадцати архонтов близ Давены. Обнаружены походные вещи и сложенный костер. Два боевых отряда встретились и разбили лагерь. Тогда на них и напали демоны. Командор описывает следы крови и огня, а также останки костей, жженые волосы, клочья одежды, доспехи и оружие. Емкость одного из пламямётов проткнута насквозь. Это могло привести к мгновенному и опасному воспламенению и нанести серьезные повреждения людям. Нетронутые вещи рассказали о своих владельцах, что позволило узнать о службе некоторых из архонтов в столице. В последних строках письма командор Смогхолда выразил свои соболезнования.

Эрнил выглядел встревоженным. Он вспомнил, кого посылал к мнимой границе между Ринехолом и Смогхолдом, условно обозначенной рекой Митрёной. Боевой отряд Каштан занимался патрулированием вдоль Каштановой реки, отчего и получил такое название. Месяц назад командир обратился к Эрнилу с просьбой о походе на юг: в Давене жила его родня, которая готовилась к семейному празднеству. И командор дал согласие.

Оливер и молодые помощники командора были настолько погружены в работу, что не заметили резкого перепада настроения человека. Волна гнева, раздражения и чувство удушливого сожаления захлестнули Эрнила с головой.

Дверь особняка пришла в движение. В гостевую залу вошел незнакомец с дюжиной стражников. Он был облачен в изысканный стеганный пурпуэн с длинными рукавами и узковатые штаны, вправленные в шнурованные сапоги. Плечи гостя украшал густой мех горностая, соединенный на груди золотой цепью, а за спиной виднелся укороченный плащ с вышитым знаменем Ринехольского королевства. На поясе ножны из дорогой кожи. Рукоять меча переливалась самоцветами в солнечном свете. Ринехол любил синий цвет, однако в одеянии мужчины преобладали красные тона.

Королевская свита, сопровождающая господина, вошла в особняк с шумом, лязгая доспехами, чем привлекла внимание людей. Оливер и помощники командора встали и поклонились. Высокопоставленный гость прошагал вперед и остановился у массивного стола. Стражники не отставали. Они не были носителями слепого симбионта, но каждый имел при себе каплевидный щит, плазмакольт и полуторный меч.

– Командор Вольф, беленые глаза мешают вам разглядеть человека, стоящего перед вами? – звонким голосом съязвил гость.

– Прошу простить, наместник Огнтар, но одеяние подобного цвета кого угодно собьет с толку, – спокойно сказал Эрнил и сделал пренебрежительный поклон.

Перед командором стоял мужчина тридцати пяти лет. Сольве́йг Огнта́р отличался высоким ростом и стройным телосложением. Он был ухожен, как подобает человеку его окружения: ногти вычищены от грязи, смольные волосы аккуратно подстрижены, и едва припудрено лицо. Подбородок Сольвейга украшала небольшая округлая борода. Темно-карие глаза смотрели с прищуром и гордо.

– Красный цвет символизирует богатство, силу и кровь, – разъяснял наместник Огнтар. – Если мне будет угодно, он может стать и вашим цветом, командор Вольф.

Стражники держали руки на оружии, ожидая приказа господина. Эрнил Вольф был не в духе после трагических вестей о смерти архонтов Золы и Каштана. Он хотел написать письма семьям погибших, а не обмениваться лживыми любезностями с новоявленным наместником. В любом ином случае командор бы не пропустил угроз мимо ушей.

– После того, как я стал наместником Ринехола, король Толемей созвал Совет в Великом чертоге. Вы там не присутствовали, почему? Ставите себя выше остальных?

– Если бы я посещал все светские рауты, моя работа обросла бы паутиной. Как командующий архонтами, я обязан присутствовать только на встречах, которые касаются военной обстановки королевства и людей с симбионтом. Для всех остальных случаев имеются такие люди, как вы, наместник Огнтар, – Эрнил не ударил в грязь лицом.

– Если не справляетесь со своими обязанностями, возможно, королю стоит найти вам замену, – Сольвейг окинул взглядом свиту, будто любой из стражников подходил для этого поста. – Довольно тратить время. Я пришел, чтобы посмотреть в глаза человеку, возглавляющему архонтов Ринехола. Будем считать, что знакомство состоялось.

– В таком случае, чем могу вам услужить, наместник Огнтар? – вежливо спросил Эрнил, предвкушая уход неприятного гостя.

– Я хотел послать гонца. Но, поскольку сведения, в которых я нуждаюсь, обладают особой важностью, я решил получить их лично. Отдайте мне все документы с докладами о службе двух носителей дикого симбионта.

В иерархии власти наместники городов стояли на втором месте после короля. Эрнил не мог не подчиниться. Он озадачился велением Сольвейга, но не стал задавать вопросов. Эрнил соблюдал идеальный порядок. Найдя нужные документы, мужчина отдал их наместнику.

– Командор, гостеприимство явно не сильная ваша сторона, – мягкий смех человека был пропитан издевкой.

Сольвейг забрал две пачки сшитых докладов, защищенных с двух сторон жесткой выделанной кожей, и покинул особняк вместе со своей свитой.

* * *

Ветер принес прохладу. Погода благоволила строительству. С самого утра небо Ринехола затянуто серыми облаками, спасающими тружеников от палящего солнца.

Вечер. Управляющий строительством протрубил в рог, отпуская людей по домам. Спустя десять минут у башни почти никого не осталось. Последние возились впопыхах: возвращали на место инструмент и накрывали его слоями мешочной ткани, сволакивали в кучу кожаные ремни. В течение дня Верлиан Гахельм поднимался на вершину сторожевой башни, нося обтесанные камни, и мельком любовался пейзажем с высоты строения. За стеной столицы расстилались желтые и зеленые поля. После гула рога у юноши появилась возможность насладиться прекрасным видом засыпающих равнин без суеты.

Верлиан поднялся на вершину башни и увидел рыжеволосую девушку. Янтара сидела далеко от уступа, прижимаясь спиной к ровному булыжнику, и плакала. Попытки девушки вытереть слезы не увенчались успехом. Она испачкалась, проводя пыльным платком по щекам, и стала похожа на чумазого ребенка.

– Извини, что потревожил, – смущенно выпалил Верлиан и развернулся на месте, ступив на лестницу.

Девушка шмыгнула носом в ответ. Юноша вспомнил дружинника, наблюдавшего за ним и Янтарой, и ноги сами остановились. Искреннее дружелюбие канатчицы сыграло на совести юноши. Верлиан не знал девушку, но хотел отплатить ей добром.

– Тебя обидел мужчина, с которым ты каждый день делишь трапезу? – тихо спросил Верлиан.

– Ду́нкан? Что ты! – девушка так сильно удивилась вопросу, что перестала прятать опухшее от слез лицо. – Он мой брат. Он не причинит мне зла.

Ответ успокоил Верлиана. Юношу очаровал вид бескрайних полей и плавных холмов, засыпающих под лучами уходящего солнца. Ветер летел над колосьями. Сияли звезды. Доносился нескончаемый стрекот.

– О чем задумался? – спросила канатчица.

Юноша молчал, сосредоточенно глядя вдаль. Верлиан привлек внимание Янтары с первого дня, когда пришел к управляющему строительством с ответным письмом от командора, написанным рукою его помощника Оливера. Юноша напоминал Янтаре об одном важном для нее человеке.

– Ринехольское королевство самое большое в Молвинтайне. Ума не приложу, как один человек управляет такими необъятными землями. – Янтара напрасно старалась разговорить собеседника, поэтому тихо промяукала себе под нос: – Интересно, в какой стороне находится Еловое Гнездо?

Верлиан ощутил себя на учебной скамье и вспомнил наставника, кружащего около большой, занимающей полстены карты Ринехольского королевства. К концу второго года обучения будущие Стражи и Огненосцы знали эту карту до мельчайших подробностей. Верлиан огляделся и показал рукой на северо-восток.

– Там, – вполголоса произнес юноша и посмотрел на канатчицу. – Еловое Гнездо было священным местом для странствующих богомольцев. Клан Аят, ухаживающий за храмом, принимал паломников хлебосольно. Затем религия начала оседать в поселениях, Ринехол построил железные пути. Одна из дорог пролегла через Гнездо. Клан Аят занялся торговлей и подхватил научные веяния Ксенона. Храм был полностью разобран. Влияние Ринехола распространилось от гор Два Брата до Лазурного побережья, но Еловое Гнездо не вошло в состав Ринехольского королевства. Почему оно интересует тебя?

– Там был мой дом. Я больше не могу там появляться, – глаза девушки мгновенно налились влагой. – Кстати сказать, храм не был разобран. Он цел, но заброшен. Бог ушел из него вместе с паломниками.

Янтара задумалась, затем вновь зашмыгала носом. Было слышно завывание ветра, разгуливающего между щелей кронверка и сторожевой башни.

– Меня зовут Верлиан, – молвил юноша, осознав, что доселе не называл своего имени, избегая знакомства.

Янтара улыбнулась, посмотрела на юношу, стоящего к ней боком и наблюдающего за закатом.

– Верлиан, больно ли носить симбионт? Многие говорят, что эта сила ввергает владельца в невозвратимую тьму и меняет человека до конца его жизни.

– Тьма не страшна, если знаешь, кто в ней прячется.

Откуда-то снизу раздался звонкий мужской голос. Это Дункан окликнул свою сестру. Янтара подпрыгнула и поскакала вниз по лестнице. Верлиан бросил последний взгляд в сторону полей и последовал за канатчицей.

Как только девушка спустилась к подножию башни, Дункан положил руки на ее плечи и поинтересовался самочувствием, рассматривая покрасневшее лицо. Янтара что-то пролопотала, улыбаясь брату. Девушка раскрыла сумку и проверила крючки, затем подошла к стене и растормошила рулоны сыромятной кожи. Крупная игла со звоном упала вниз. Подобрав ее, Янтара довольно хлопнула в ладоши и кивнула брату. Мимо прошли два архонта, охранявшие эту часть улицы от воров. Они осветили лица людей светом факелов, узнали тружеников и пошли дальше. Дункан велел сестре поспешить домой, пока не стемнело, и условился вскоре догнать ее. Янтара послушалась брата.

Когда Верлиан спустился, его поджидал рослый и хорошо сложенный человек. По взгляду Дункана можно было понять, что он настроен враждебно.

– Из-за чего плакала моя сестра? – не церемонясь, задал вопрос дружинник.

– Спроси у нее сам, – ровным тоном последовало от юноши.

– Сначала беседуете на обеденном перерыве, потом уединяетесь в башне. Как это понимать? – Дункан не стал дожидаться ответа. – Держись от нее подальше. Мне плевать, что у тебя беленые глаза. Если еще раз увижу вас вместе…

– То что? – вызывающе поинтересовался Верлиан.

Действия Дункана часто опережали его мысли. Дружинник набросился на юношу, понимая, что плодотворному диалогу уже не быть. Верлиан искусно ушел в сторону, и Дункан напоролся на стол и опрокинул его вместе с кузнечным инструментом, поднимая шум. Развернувшись, мужчина замахнулся, и его кулак полетел в противника. Верлиан сложил руки стеной и защитил лицо. Белокурый юноша оказался ловчее. Сделав полушаг в направлении дружинника, он ударил Дункана в скулу. Верлиан дрался даже не в полсилы: он только окончил обучение в казарме архонтов и не хотел испортить служебную хронику, покалечив человека. Дункан пришел в себя, двинул противнику в колено. Верлиан потерял равновесие. Дружинник толкнул его. Юноша упал на землю и посмотрел на человека. Дункан явно остудил свой пыл.

Верлиан обратил внимание на железный оберег, перекрутившийся во время драки. «Вегге Тумвас? – прочел юноша и нахмурил брови. – Почему имена не совпадают?» На краю улочки появились два факела. Дункан заметил архонтов и поспешил удалиться с места драки. Верлиан рывком поднялся с земли и отряхнулся, затем поднял разбросанные кузнечные инструменты. Подойдя, архонты помогли юноше поставить опрокинутый стол. Верлиан вежливо извинился за «свою неуклюжесть» и поблагодарил воинов. Архонты шутливо велели пить меньше хмеля. Они проверили башню, затем уселись за стол и раскинули карты. Верлиан пошел домой с ощущением, будто он ввязался в чужую семейную тайну.

* * *

Лунная благоухающая ночь объяла Ринехол. Окно на втором этаже постоялого дома было открыто настежь. Легкий ветерок придавал полупрозрачной шторе округлый силуэт. Угли в украшенном башенками камине погасли, но источали приятный жар. На половицах и ковре с традиционным иссиня-белым орнаментом была разбросана парадная одежда и нательное белье. Было слышно рваное сбившееся дыхание и ритмичные толчки. Лику луны предстала прекрасная женская спина. Страстные изгибы всего тела заставляли любовника Полии Гриш смотреть безустанно и пылко. Бархатные стоны женщины и ее кудрявые локоны, щекочущие грудь, пробудили в мужчине желание взять инициативу в свои руки. Сольвейг Огнтар притянул Полию и уложил ее на подушки. Женщина закинула руки за спину любовника, царапая его и получая звериное удовольствие.

Сольвейг вел себя в постели развязно и властно. Он не боялся причинить боль и задействовать силу. Полия кусала Сольвейга за шею и мочку уха, смотрела мужчине в глаза и сладострастно стонала. Ускорившись, Сольвейг стиснул в ладонях ягодицы Полии, и в скором времени достигнул пика блаженства. Перевернувшись на спину, он кинул под голову две шелковые подушки. Полия вытерла смоченным слюной пальцем кровь с нижней губы мужчины, подняла одеяло до плеч и обняла нового наместника Ринехола. Сольвейг наклонил голову и посмотрел на Полию.

– Люблю опасных женщин. Тех, что с оголенным жалом и похожи на буйствующую стихию, – молвил он. – Мы похожи. Ты убила свою мать, подмешав яд в ее лекарство. А я свернул шею родному дяде и столкнул его с балконного навеса.

– Фалина долго боролась с болезнью. Лекарства ей везли из Ксенона. Моя мать была мягкотелым ученым, привязавшимся к носителям дикого симбионта. Их нужно было посадить в клетку и ставить опыты, – холодно рассуждала женщина.

– Милая, тебе бы пошел красный цвет, – довольно произнес наместник, растягивая губы в улыбке.

В тишине ночи послышалась приглушенная мягкая поступь. По крыше постоялого дома покатилась мелкая каменистая стружка. Сольвейг встал с кровати и поднял с пола ножны, схватился за рукоять меча, вытащив оружие на треть. Полия села, прикрывая обнаженное тело одеялом, и подвинулась к резной спинке кровати.

На подоконник с грацией кошки опустился странный человек, отбрасывая на пол длинную тень. Незнакомец снял капюшон и посмотрел на Сольвейга. Наместник щелкнул оружием, вернув меч в ножны, и облачился в халат.

– По-прежнему не любишь пользоваться дверьми? – усмехнулся мужчина. – С тех пор, как я стал наместником Ринехола, от тебя не было вестей, Полумесяц. Докладывай.

Резкий порыв ветра отбросил полупрозрачную штору, позволяя Полии Гриш лучше разглядеть в лунном свете таинственного человека. Сложно было определить его возраст или происхождение. У молодого мужчины, которого Сольвейг назвал Полумесяцем, были рваные белые волосы. Правую часть лица незнакомца уродовал глубокий шрам в форме половинки месяца. Он делил пополам правую щеку, пересекал покрытый бельмом глаз, разрезал бровь и тянулся до середины лба. Вероятно, незнакомец наполовину слеп. Поперек губ и подбородка были и другие шрамы, будто оставленные когтями животного. Они срослись, но искажали лицо молодого мужчины.

– Ли́лиус Аят передал меня в ваше распоряжение и надеется на благополучное исполнение плана.

– Как щедро с его стороны доверить мне своего лучшего слугу, умеющего выполнять любые задачи без лишних вопросов, – говорил Сольвейг, открывая комод в поисках докладов. – Благодаря Полии у нас есть доступ к исследованиям главного генного алхимика Ринехола. Признаюсь, я ожидал от этих детей с врожденным диким симбионтом иного. Их достижения во время обучения в казарме архонтов достойны подражания. Они законопослушные жители столицы. Это все усложняет! Но их покровитель, Эрнил Вольф, опасается их истинной сущности. Иначе почему он не посылает их за стену? Рамирия Элиотс помогает травнику, Верлиан Гахельм носит камни у северо-восточной сторожевой башни. Чушь собачья!

Сольвейг Огнтар кинул документы в ящик комода. Полумесяц спокойно сидел на подоконнике в ожидании приказа. Небольшая свита наместника, раскуривающая сушеные листья, переминалась с ноги на ногу недалеко от входа в постоялый дом и не замечала таинственного гостя.

– Король Толемей вскоре уедет из Ринехола и отправится на архипелаг Скорпей на встречу владык Молвинтайна. В его отсутствие я буду править Ринехолом. Совет будет следить за каждым моим шагом. Благо, у меня есть союзники в столице. Я верну Вольфу доклады вместе с указом о распределении носителей дикого симбионта в боевые отряды.

– Командор не поверит твоему указу без личной королевской печати, – заметила Полия.

– Милая, об этом можешь не беспокоиться, – не вдаваясь в подробности, уверил Сольвейг, – Полумесяц, займись репутацией Рамирии и Верлиана. Пусти о них дурные слухи. Люди должны усомниться в своей безопасности. Напомни, что они живут в одном городе с двумя отвратительными демонами.

– Будет исполнено.

Полумесяц выпрямился. Он был худым и долговязым и с виду мало походил на воина. Однако человек с легкостью ухватился за уступ и бесшумно подтянул свое тело на крышу постоялого дома. Сольвейг Огнтар снял халат и вернулся в объятия женщины.

– Этот мужчина упоминал Лилиуса Аят. Из клана Аят? Ты ведешь общие дела с Еловым Гнездом? И какой у нас план? – шепотом ласково спросила Полия и поцеловала Сольвейга.

– Милая, тебя не должны волновать вопросы клана, – с улыбкой на лице молвил мужчина. – Как я и обещал, за твою помощь ты получишь носителей дикого симбионта. Я обеспечу тебе безопасную переправу на другой материк и дам лучшую лабораторию. Ты будешь вольна делать с демонами-уродцами все, что пожелаешь. Ни командор Вольф, ни король Толемей не будут препятствовать тебе.

– Я стала главным генным алхимиком Ринехола, но что толку? Мои руки связаны. Ты же понимаешь, что носителей дикого симбионта нужно изучать моими методами. Моя мать ничего не добилась: она мирно наблюдала за особенными детьми и вела записи. Когда я пришла к королю с прошением о решительных мерах в исследованиях, он отказал. Толемей молод и советуется с Меором Бодри, который придерживается гуманистических взглядов. Как и командор. Они относятся к носителям дикого симбионта, как к людям, а не ключу к изучению демонов. Ах, если бы Рамирия и Верлиан свернули с праведного пути и показали клыки…

– Полумесяц как раз этим и занимается, – Сольвейг провел пальцем по острому подбородку женщины. – Пускай носители дикого симбионта прогуляются за стену. Если сделают глупость, мы узнаем об этом.

Полия улыбнулась и обняла наместника, положив голову на его грудь. Сольвейг сомкнул глаза.

* * *

Солнце успело взойти и спрятаться за алой линией горизонта: прошел день. На следующее утро Верлиан Гахельм получил письмо от помощника-писаря командора, адресованное управляющему строительством. В письме говорилось об освобождении юноши от труда. Неожиданно для себя Верлиан узнал о том, что будет исполнять свои обязанности носчика камня последний день, и что ему уже найдена замена. Узнав о решении командора Вольфа, управляющий смиренно махнул рукой. Ему не хотелось лишаться такого способного и склонного к молчанию труженика.

Вместе с письмом юноше был выдан полуторный меч Стража. Оружие заплеталось в ногах и мешало Верлиану носить по лестнице камень. Спустившись, юноша заметил несколько торчащих из стены мастерской гвоздей, вбитых высоко у крыши. Верлиан замахнулся и повесил на гвоздь пояс с ножнами, в которых покоился меч.

Работа шла своим ходом. Вечерело. Верлиан раздумывал над планами Эрнила, касающимися своей жизни, и не подозревал, что ему уже уготовлено место в одном из боевых отрядов. Погода снова выдалась жаркой. Пот узким ручейком прокладывал траншеи по пыльному лицу. В пылу работы Верлиан не сразу обратил внимание на дружинника. Дункан оглядывался по сторонам и искал кого-то глазами. Заметив юношу, он подошел к мастерской, спрятавшись в плотной тени здания и жестом руки подозвал к себе светловолосого юношу. Верлиан подошел и приготовился услышать несколько свежих угроз.

– Янтара попала в беду, – прямо сказал Дункан. – В одиночку мне ее не спасти.

– Ты велел держаться от нее подальше и полез в драку, а теперь просишь меня о помощи?

– Знаю, погорячился, но мне больше не к кому обратиться, – переступая гордость, дружинник пронзительно смотрел на Верлиана.

– Как я могу доверять тебе, Дункан? Или Вегге? – юноша дотронулся железного оберега и повернул его именем к лицу. – Ты лжешь. Я не желаю в это ввязываться.

Верлиан отвернулся от дружинника и зачерпнул ковшом воду из бочки, чтобы утолить жажду.

– А если бы это была твоя сестра? – бросил напоследок мужчина, но так и не сумел мотивировать Верлиана, отказывающегося верить его словам.

Верлиан не успел пригубить воды, как услышал знакомый лязг и обернулся. Дункан стремительно убегал, скрываясь между домами. В его руках виднелся украденный пояс с ножнами, в которых покоился полуторный меч Стража. Верлиан выругался и пустился вдогонку. Дункан оказался на редкость юрким бегуном. Петляя по улочкам столицы, он привел Верлиана в Торговый Ряд. Смеркалось. Ринехол охватывали светлые огоньки, излучаемые обработанными минеральными камнями – синей пылью. В этой части города всегда было оживленно: кипели торги, проводились ярмарки, а на рыночной площади разворачивались палатки купцов.

Торговый Ряд и Пыльный квартал условно разделяла восточная гавань поездов и деревянные привокзальные здания.

Обойдя одну из торговых палаток, Дункан остановился и тяжело выдохнул. Верлиан догнал дружинника и с грубой силой вырвал из его рук пояс с оружием. Мужчина не оказывал сопротивления.

– Претворяя свой блестящий план в жизнь, ты не задумывался о том, что я мог оставить без внимания твои действия и дальше носить камни?! – возмущался Верлиан.

– Мне было нужно оружие. Я понятия не имел, что этот меч твой. Ты же не единственный носитель симбионта при строительстве. Все стало ясно, когда ты погнался за мной, – снимал с себя обвинения человек.

– Чтоб ты знал: за экипировку и оружие мы отвечаем головой, – недовольно молвил юноша, закрепляя пояс на талии.

Дункан повернулся лицом к Верлиану и положил руки на его плечи.

– Послушай. Мои слова не были ложью. Янтару держат вон там, – мужчина кивнул в сторону крайнего привокзального здания. – Через час отсюда поедет поезд. Если мы не поторопимся, я потеряю свою сестру навсегда.

– «Мы»? – уточнил Верлиан.

– Я последний раз прошу тебя о помощи. Тебе не составит труда раскидать по углам несколько законопреступников. Обещаю, я расскажу тебе о том, что произошло с нашей семьей, как только Янтара окажется в безопасности. По рукам? – спросил Дункан.

– По рукам, – беспокоясь о рыжеволосой канатчице, согласился юноша.

Два человека отдалились от рыночной площади, направляясь в сторону вокзальных зданий. Верлиан и Дункан передвигались скрытно, прячась за многочисленными ящиками и погрузочным инвентарем. К нужному зданию дружинник и архонт подошли с тыла, обогнули его и заглянули в узкое, покрытое копотью окошко. Несмотря на скудный свет почти истлевших угольков синей пыли, открывался неплохой обзор: был виден главный вход и боковая дверь. На ящике, среди кучи ржавого хлама сидела Янтара. У девушки были связаны руки. На ее теле не было видно следов домогательства. Растрепанная и напуганная, Янтара смотрела в пол заплаканными тусклыми глазами. От нее не отходили ни на шаг два громилы. Они не имели при себе оружия. Еще один человек сидел в стороне и счищал побагровевшей тряпкой кровь с лезвия топора.

Верлиан обратил внимание на мужчину, разгуливающего перед громилами в ожидании поезда. На его талии был расположен пояс с жесткими кожаными чехлами. Выглядывали рукояти двух плазмакольтов.

– Откуда у него оружие стражников и Дев? – прошептал Верлиан и посмотрел на рыжеволосую девушку. – Незаметно нам ее оттуда не вызволить. Я отвлеку их внимание, а ты войди в здание через боковую дверь и защищай Янтару.

Дункан кивнул. Верлиан, пригнувшись, последовал к главному входу.

– Эй, – шепотом окликнул дружинник, – спасибо.

Люди разошлись в разные стороны. Внутри привокзального здания стоял легкий шум: громилы разговаривали меж собой тяжелым басом. Приближаясь, юноша торопливо придумывал план действий. Он был вооружен и понимал, что полуторный меч и беленые глаза выдадут его и поставят жизнь под угрозу. Верлиан увидел высокий продолговатый ящик, и на ум пришла идея.

Услышав чье-то приближение, мужчины замолчали. В здание медленно вошел труженик, обхватывая руками ящик, закрывающий его от колен до макушки. Человек, вооруженный плазмакольтами, по-хамски обратился к гостю и велел ему проваливать из здания. Верлиан старательно пятился в сторону, пронося груз, закрывающий добрую половину его тела, и с поддельной боязливостью в голосе объяснял, что если он будет увиливать от работы, то мигом окажется на улице без медяка в кармане. Топороносец бросил побагровевшую тряпку и поднялся с места. Тем временем Дункан уже стоял у боковой двери и ждал подходящего момента, чтобы войти.

Лидер громил с двумя плазмакольтами повторил свои слова более грубо и отчетливо, и обернулся, чтобы взглядом предупредить единомышленников о зарождающейся помехе. Верлиан посмотрен на девушку. Янтара улыбалась, в ее глазах сияла надежда. Появление подозрительного гостя и радость на лице пленницы показались лидеру взаимосвязанными. Будучи матерым и отнюдь не глупым человеком, он вытащил из кожаных чехлов плазмакольты и выстрелил. Сгусток энергии скользнул по руке Верлиана и оплавил кожу. Юноша ослабил хватку – ящик выпал из рук. В этот момент распахнулась боковая дверь, вбежал Дункан и двинул кулаком в нижнюю челюсть громиле. Лидер, не мешкая, выстрелил в правое легкое юноши. Янтара закричала и получила сильную пощечину.

Чувствуя боль, Верлиан упал оземь, понимая, что совершил непростительную ошибку. «Следовало сразу штурмовать здание и вывести из боя самого вооруженного человека, а не устраивать представление, – сожалел Страж». Учащенное биение сердца гулом раздавалось в голове и висках. Юноша прижал рукой рану и медленно повернул голову. Янтара бросалась с завязанными руками на громилу, Дункан отчаянно сражался за жизнь сестры. Дружинник не сдавался даже под дулом плазмакольта, когда его насильно поставили на колени. Все звуки казались Верлиану отдаленными и глухими. Взгляд юноши опустился вниз и устремился в самый темный угол привокзального здания. Привыкая к мраку, юноша разглядел очертания тела. Неестественно согнутые конечности погрязли в жиже крови. Верлиан увидел длинные лохмотья синего платья. Дева, работающая в восточной гавани поездов дежурным лекарем, подверглась жестокому нападению и была убита. Глядя на изувеченное тело и гримасу страдания, застывшую на лице молодой женщины, юноша ощутил бескрайнюю злобу, окатившую с ног до головы. Верлиан медленно перевел взгляд на лидера законопреступников, наставляющего дуло плазмакольта в лоб Дункана. Звуки возвращали былую громкость. Верлиан слышал голос Янтары, умоляющей отпустить ее брата, и чувствовал, будто в руке и правом легком копошится выводок червей. В венах неслась кровь, вся кожа горела, ее хотелось чесать до язв, а в беленых глазах появился золотой блеск. Охваченный желанием мести, Верлиан сам не понял, как смог подняться на ноги.

В памяти юноши всплыл образ Рамирии Элиотс, с которой он не виделся со дня обряда сжигания Фалины Гриш. Представив на мгновение девушку на месте убитой Девы, носитель дикого симбионта сделал шаг навстречу законопреступникам. Топороносец окликнул лидера. Влажный звук вспоротой плоти. Мужчина выронил плазмакольты и рухнул на пол. Существо вскрыло ему живот острыми, словно тальтажский кинжал, когтями и наступило на шею.

Брат с сестрой с ужасом смотрели на изменившегося человека. Места, куда попали сгустки энергии после выстрела, покрылись неоднородной желтоватой коростой, похожей на рыбью чешую. Новообразовавшиеся покровы дрожали и смещались под действием внутренней пульсации тела. Они обрамили правую руку когтями. Челюсти странно удлинились.

Вооруженный топором мужчина ловко обошел Верлиана и замахнулся. Воин продумал атаку и хотел лишить чудище его когтистого оружия. Удар пришелся в область у плеча по дельтовидной мышце. Однако, вместо того, чтобы расчленить конечность, лезвие топора скользнуло по чешуе, получив свежие зазубрины. Верлиан положил правую руку на голову законопреступника, сжал череп и, притянув человека к себе, вонзил заострившиеся резцы в горло и перегрыз его. Обезглавленное тело сползло к ногам, а следом покатилась голова. Напуганные до смерти громилы попятились к боковой двери. Верлиан преследовал их. Один из мужчин по-прежнему держал дружинника. Второй схватил девушку и толкнул ее к чудищу. Дункан прокричал имя сестры и попробовал вырваться из захвата, заламывающего ему руки.

Янтара столкнулась с Верлианом. Дрожа, она посмотрела на архонта. Взгляд юноши сиял золотом, с подбородка капала кровь. Янтара не понимала, узнает ли ее юноша за этой личиной, и боялась пошевелиться. Дункан не надеялся на помощь Верлиана, не похожего на демона, но и отличающегося от человека, и повторил любимый прием: задвинул пяткой в колено громилы. Дружинник вырвался из захвата и применил на деле тяжелые кулаки. Архонт отошел от рыжеволосой девушки, и Янтара бросилась к трупу лидера законопреступников. Ее руки были крепко связаны и перекрещены. Девушка хотела поднять плазмакольт, но оружие выскальзывало от крови. Громилы попытались бежать. Дункан перегородил им путь, встав между ними и свободой. В борьбе за жизнь люди идут на отчаянные поступки. Они были готовы убить дружинника одним ударом: приближающееся существо пугало их сильнее. Рассчитав свои силы, Дункан набросился на одного из мужчин. Другой добрался до двери и коснулся округлой ручки, пропуская мимо ушей зов о помощи. В этот момент Верлиан вытащил из ножен полуторный меч и метнул его с нечеловеческой силой. Оружие прошило тело мужчины вместе с дверью.

Дружинник получил кулаком в глаз. Громила бросился к мечу и схватил оружие за рукоять. Дункан не отставал. Едва вытащив меч, мужчина замахнулся и атаковал, вложив всю силу. Дункан увернулся и нанес прямой и тяжелый удар человеку под дых. Громила согнулся, хватая воздух ртом. Выхватив меч, дружинник потянул законопреступника за волосы и перерезал ему горло.

Услышав встревоженный голос сестры, Дункан обернулся и увидел перед собой Верлиана. Юноша закатил глаза и медленно опустился на колени, теряя сознание. Дункан сделал облегченный вздох и ослабил хват на рукояти меча. Девушка со слезами на глазах подбежала к брату и прижалась к нему.

– Нужно скорее уходить отсюда, – молвил Дункан, глядя на лужи мочи и крови, растекшиеся по полу привокзального здания, и освободил запястья сестры от веревок.

Дружинник взвалил на спину Верлиана. Тело юноши пульсировало, будто одна большая вена, на которую надавили пальцем. Дункан запыхтел, на лбу появилась сетка сосудов. Верлиан был не легок.

– Давай оставим его, – неуверенно предложила Янтара, глядя на изуродованные тела законопреступников. – Вдруг он очнется и сделает с нами то же самое?

– Верлиан пришел тебе на помощь, ничего не требуя взамен. Без его содействия я был бы мертв, а ты бы ехала в Еловое Гнездо на казнь, которую не заслуживаешь, – сказал Дункан сердитым тоном. – Обыщи их карманы.

Янтара брезгливо закопошилась в грязных одеждах. Минутой позже дружинник увидел в ладонях сестры горсть медных и серебряных монет и улыбнулся.

– Прекрасная находка. Мы сможем купить комнату на ночь. Янтара, ступай вперед и смотри по сторонам, – скомандовал Дункан. – Нас не должны заметить.

Ринехол охватила ночь. Редкие черные облака нагнетали небо. На улицах стемнело. Несомненно, это было брату с сестрой на руку. Петляя по городу, они скрытно добрались до корчмы в Пыльном квартале. Верлиан к тому времени полностью вернул человеческий облик, однако еще не пришел в сознание. Его раны зажили.

Хозяин корчмы обрадовался гостям: больше недели у него пустуют комнаты на втором этаже. Взяв плату, он проводил людей и вернулся к своим делам, насвистывая мелодию под нос.

* * *

За окном стояла непроглядная ночь. Верлиан резко пробудился ото сна и бегло осмотрел комнату. Пространство освещали угольки синей пыли, помещенные на медные подсвечники. В комнате не было ничего, кроме двух узких кроватей. Чтобы скрасить окружение, сделав его приятным для постояльцев, хозяин корчмы разложил по полкам бесполезный хлам, не обладающий какой-либо ценностью. Тут были два ржавых эфеса и похожий на плеть старый темляк, покрытое пятнами зеркало, большой меховой сапог, бычий рог и пожелтевшие книжные листы с выцветшими чернилами. Корчмарь был убежден, что такая бумага хорошо впитывает непотребные запахи. Завершала это убранство вьющаяся зелень в цветочном горшке, ниспадающая к полу.

Верлиан посмотрел направо и увидел Дункана и Янтару. Люди не спали, ожидали пробуждения юноши. Янтара сидела дальше своего брата. Как только Верлиан очнулся, девушка вышла из комнаты. Дункан подвинулся к краю кровати и нагнулся вперед, поставив локти выше колен. Верлиан внимательно осмотрел свои руки и правый бок, затем медленно лег.

– Долго я спал?

– Около пяти часов. Скоро начнет светать, – тихо произнес Дункан. – Судя по твоему спокойствию, подобные изменения происходят в тебе не первый раз.

Юноша задумчиво посмотрел в потолок. Янтара вернулась в комнату и вручила Верлиану стакан с водой. Затем села на кровать к брату и забилась в самый угол, словно загнанный зверек.

– Ты помнишь, что произошло в Торговом Ряду? – спросил Дункан.

– Смутно, но догадываюсь… – держа стакан дрожащей рукой, Верлиан поднес его к губам и сделал пару глотков.

– После того, как я заплатил корчмарю за комнату и дотащил тебя до кровати, я вернулся туда. Хотел убедиться, что мы не оставили своих вещей, – Дункан посмотрел на ножны с полуторным мечом. – Привокзальное здание ныне находится под наблюдением. Там настоящее скопище людей в военном одеянии.

Верлиан провел пальцами по светлым волосам и погрузил в подушку тяжелую от раздумий голову.

– Я обещал рассказать тебе о нас в благодарность за помощь. Хотя я по-прежнему чувствую себя должником, – усмехнулся Дункан. – Мы родом из Елового Гнезда, – начал повествование мужчина, и Верлиан заинтересованно наклонил голову. – Моросил дождь, мы сидели под деревом во внешнем дворе господского особняка и ели орехи в меду. Нечасто нам удается получить такое лакомство, но в тот день к главе клана приехал гость из Смогхолда. Слуги хлопотали, наготовили блюд, но Лилиус Аят отказался от части угощений, и они попали к простому люду. Вязкий мед норовил стечь по моим пальцам. Я и Янтара нашли себе место во внешнем дворе и приступили к трапезе. Неожиданно мы услышали голоса Лилиуса, его гостя и кого-то еще. Они о чем-то спорили и мелькали в окнах второго этажа. Потом мы увидели, как неизвестный нам человек, одетый во все красное, столкнул смогхольдского гостя, и тот упал на землю.

– У всех домов Елового Гнезда есть балконные навесы для сбора дождевой воды. По обе стороны над оконным проемом крепятся крючки. К ним привязываются веревки, концы которых прибиваются к небольшому плоскому куску дерева. В солнечные дни балконный навес свисает на веревках под окном, но когда начинается дождь, окно открывают, кусок дерева подтягивают веревками и кладут так, чтобы одна часть находилась в доме, а вторая выглядывала на улицу, затем расставляют сосуды для дождевой воды. Некоторые садятся на колени и молятся. Это давняя и очень старая традиция Елового Гнезда, уходящая корнями во времена до появления в поселении первых странствующих богомольцев, – тихо пояснила Янтара.

– У упавшего мужчины была свернута шея, – продолжил между тем Дункан. – Незнакомец в красном одеянии наблюдал за происшедшим с довольным лицом. Лилиус Аят перерезал одну из веревок и вытолкнул носком сапога плоский кусок дерева. Балконный навес накренился и повис на одном конце. Моя сестра с детства занимается канатным ремеслом, она сплела те веревки. Ее намеревались обвинить в убийстве человека и казнить. За нас бы никто не заступился, мы сироты. В поселении пролегает железнодорожный путь. Я был лямочником в нашей скромной гавани поездов: погружал и выгружал товары из вагонов. Я знал о часах движения поездов.

– Значит, ты не дружинник, – заметил Верлиан.

– Нет, но всегда мечтал им стать. В отличие от сестры, я плохо знаю грамоту и толком не умею читать. Но дружинникам это и не нужно. Они стражи порядка. При этом они не вкалывают в себя всякие там бактерии.

– Откуда же у тебя их украшение и кто такой Вегге Тумвас?

– Пьяница. Я украл у него оберег, пока тот спал в луже свиных испражнений пузом к солнцу. Приехав в столицу, мы не ели несколько дней. Побирались, пока не нашли работу. Наши таланты пригодились управляющему строительством, – сказал Дункан и снял железное украшение на кожаном шнурке. – Я верну его владельцу. Вегге приходит в эту корчму после каждой получки.

Верлиан одобрительно кивнул. Янтара обхватила ноги, витая в своих мыслях.

– Кто были те законопреступники, охотящиеся за вами?

– Чаглак, громила, которому я перерезал горло, тоже был лямочником. Мы трудились вместе. Остальные люди мне не знакомы. Я уверен: они обычные псы клана, отправленные по нашу душу Лилиусом Аят. А Чаглак помогал им в поисках. Он один знал нас в лицо.

– Что вы собираетесь делать дальше?

– Мы разделались с преследователями, но это не означает, что опасность миновала. Постараемся найти спокойное местечко в столице и затаимся, а там видно будет. Я не дам свою сестру в обиду.

Янтара расцепила руки, встала и робко подошла к кровати Верлиана, дотронулась его плеча, затем обняла человека. Девушка плакала. Дункан понимающе кивнул, сказав, что ночка выдалась тяжелой. Верлиан смущенно обнял девушку.

– Спасибо, – всхлипнула Янтара. – Тебе пришлось столько пережить. Неужели все архонты борются с этой тьмой внутри себя?

– Не все, – на выдохе признался юноша. – В Молвинтайне немногие люди обладают врожденным диким симбионтом, но я один из них. Носители слепого симбионта не способны на подобное. Они проходят Очищение до начала процессов, разрушающих тело и сознание.

– Мы никому не расскажем о тебе, – добавил Дункан, – но взамен и я попрошу тебя держать в тайне наше присутствие в столице. Для безопасности моей семьи. Я не забуду твоей помощи.

Дункан пожал человеку руку и попрощался с ним. Янтара поместила на плече свою сумку и последовала за братом. Верлиан нашел силы и поднялся с кровати, подошел к окну, наблюдая за двумя удаляющимися фигурами. Юноше казалось, что они встретятся вновь, и от этой мысли становилось теплее на сердце.

Верлиан вышел на улицу, тонущую в опьяняющей летней ночи, и направился в сторону Грибов. Так назывались маленькие однокомнатные домишки в южной части Военного квартала Ринехола, даруемые архонтам на время их службы.

Стая волков пересекала поле, направляясь к лесу. Животные двигались шагом, ступая след в след идущего впереди собрата. Их хвосты свисали прямо, а голова была низко наклонена. Стая долго не могла выследить крупную добычу, питалась полевками, яйцами птиц, кореньями и плодами диких растений. Голод стал причиной их миграции и привел в область Ринехола, к подножию Каменной Гривы.

Вдруг волки остановились, уловив незнакомый запах. Услышав шум, животные начали водить ушами, определяя, откуда исходит звук. Почувствовав надвигающуюся угрозу, стая сбилась в кольцо, поместив на середину самок и детенышей. В зоне видимости появились трое существ. Они напоминали людей, но их угольно-черную кожу покрывала редкая темная чешуя, с прожилок которой сочился дым. Демоны имели волкоподобные лица и миндалевидные глаза, затянутые белой пеленой.

Послышался заунывный вой волков. Животные набросились на врага, защищая стаю. Демоны на лету вспарывали их острыми когтями, пробивая построение. Один из демонов потерял руку, перекушенную и оторванную матерым вожаком.

Треть волков убита. Самки бросились защищать детенышей. Опрокинув одного из демонов, две волчицы вгрызлись ему в горло и отделили голову от плеч, но тут же были растерзаны человекоподобным существом, полоснувшим когтями по их спинам. Затем пали остальные животные.

У демона, лишившегося головы, из шеи поползли черные сосуды, похожие на змей. Они схватились за тело и натянулись. Постепенно голова срослась с туловищем. То же случилось с оторванной конечностью второго демона: черные скользкие сосуды выползли из плеча и сцепились с рукой. Через некоторое время демон мог шевелить пальцами. Все ранения, оставленные волчьими клыками и когтями, медленно стянулись и зажили.

На поле лежали двенадцать бездыханных тел, некогда составлявших волчью стаю. Восстановившись, демоны начали свою кровавую трапезу.

* * *

Ночь выдалась беспокойной. Восточная гавань поездов и привокзальные здания близ Торгового Ряда были окружены как дружинниками, так и архонтами с белеными глазами. Они не подпускали жителей столицы, зевак и озадаченных иноземных купцов, ночующих на ярмарочной площади в своих палатках.

Первыми обнаружили тела убитых лямочники, занимающиеся погрузкой поезда. Они зашли в привокзальное здание в поисках пропавшего ящика. Вскоре о случившемся узнал командующий дружинниками Ринехола, воевода Туо́н Тутови́к, и остальные члены Совета.

Одной из жертв оказалась Эми́лия Галь-Зю, Дева, обеспечивающая лекарскую поддержку труженикам восточной гавани поездов. Воевода Тутовик счел своим долгом оповестить о ее смерти человека, находящегося в ответе за носителей симбионта. Таким образом, в Торговый Ряд прибыл командующий архонтами Эрнил Вольф с помощником-писарем Оливером. Пока дружинники Туона расспрашивали горожан о произошедшем, Эрнил собирал сведения об одной из своих подопечных.

Эмилия Галь-Зю была единственной дочерью в маленькой семье. В выборе ремесла она пошла по стопам отца, обладающего безупречной репутацией архонта. В данный момент ее отец Натаниэ́ль Галь-Зю служит в одном из уцелевших селений Ринехольского королевства. Несмотря на физическую подготовку Дев в казарме архонтов, Эмилия не отличалась крепким здоровьем и с детства переносила заболевание, которое не излечил слепой симбионт. По настоянию Эрнила она осталась в столице, выполняя различные поручения без постоянного боевого отряда и выхода за стены. Эмилия была тихим и спокойным человеком, неспособным наживать врагов. Это подтолкнуло Оливера на мысль, что девушка случайно попала в гущу событий, не являясь их зачинщиком.

Девы не обладают такой же выносливостью и силой, как Стражи и Огненосцы. В бою без оружия они малоспособны и не могут дать врагу отпор. Внимание Эрнила Вольфа привлекла прорезь в металлической двери. Человека заинтересовало отнюдь не то, что в груди одной из жертв была рана, схожая по размерам, а само возникновение отверстия. На металле был налет ржавчины, но дверь достигала четырех сантиметров в толщину, тонкой ее не назвать. Эрнил рассудил, что ни Эмилия Галь-Зю, ни четверо других убитых человек не обладали такой физической силой.

Дружинники воеводы Туона возвращались с пустыми вестями, виновато разводя руками. Упитанный, похожий на рака из-за широко расставленных, больших и слегка выпученных глаз человек, гневаясь, отсылал их обратно, а то и дальше.

Час спустя в привокзальное здание вошел Сольвейг Огнтар в окружении свиты. В отличие от помятого и выпившего хмеля Тутовика, наместник Ринехола выглядел все так же ухоженно и свежо. Он без интереса осматривался, обходя трупы, упрекал окружающих людей в бездействии. Лица убитых мужчин показались Сольвейгу знакомыми, но он не придал этому значения. Встретившись с Эрнилом Вольфом, наместник обвинил его в поверхностном отношении и «допущении к службе неопытных воинов», намекая на погибшую Деву, после чего чуть не получил пощечину.

Воевода Тутовик сдержанно откланялся и покинул привокзальное здание, избегая встречи с новоиспеченным наместником, временно исполняющим обязанности короля Толемея, который отправился на архипелаг Скорпей на встречу владык Молвинтайна. Сольвейг, несмотря на стремление поставить всех на место, был обеспокоен сложившейся ситуацией, ведь раньше никто не покушался на жизнь архонтов. От наместника исходило много шума: он рассуждал вслух. Однако его визит принес Эрнилу большую пользу. Изучив отверстие, Сольвейг с уверенностью умозаключил, что оружием, сделавшим пробоину, стал полуторный меч. Наместник приказал стражнику из своей свиты вставить оружие в прорезь. Полуторный меч вошел туго, но не оставил вокруг себя свободного пространства. Довольный своим открытием, наместник Огнтар покинул привокзальное здание, стягивая с рук тонкие белые перчатки.

Командор Вольф ощутил в своем сердце и черную пропасть, и яркий луч озарения. Кроме королевской свиты полуторные мечи в Ринехольском королевстве носили только архонты-Стражи. Посоветовавшись с Оливером, Эрнил раскинул в уме, что из четырех тысяч носителей слепого симбионта Ринехола в данный момент в столице находятся около девяти сотен человек, а остальные выполняют задания в составе боевых отрядов за стенами города.

– У нас остается мало времени, чтобы вычислить убийцу, – нахмурился Эрнил Вольф. – Созывай моих помощников, нам понадобятся лишние руки. До рассвета нужно уведомить пребывающих в столице командиров и архонтов-одиночек о том, чтобы они пришли в мой особняк и отчитались. Меня интересуют только Стражи. Если кто-то не явится, мы об этом узнаем по докладам.

Получив приказ, Оливер покинул привокзальное здание. Небо над городом было мрачным и неприветливым: черные тучи полностью закрыли звезды. Войдя в особняк командора, Оливер разжег в лампах синюю пыль и, подавив зевок, принялся за работу. Два часа спустя белки глаз мужчины покрылись сеточкой красных жилок, а за соседним столом появилась Надин и остальные помощники. Совместными усилиями они сумели исполнить приказ Эрнила.

* * *

Полия Гриш оказалась в королевском замке и подошла к покоям наместника Ринехола. Вход в комнату охраняли два стражника из личной свиты Сольвейга. Женщина представилась. Стражники недоверчиво посмотрели на ночную посетительницу, опасаясь гнева своего господина, которого та намеревалась потревожить, но все же впустили ее.

Приоткрыв дверь и оказавшись в покоях наместника, внимание Полии привлекла огромная, доминирующая в пространстве комнаты кровать с балдахином. На скомканных простынях лежали две обнаженные девицы. Они прикрылись, увидев гостью. Полия повернула голову и обнаружила Сольвейга рядом с высоким столиком с выдвигающимися ящичками и столешницей из фактурного и красивого мрамора. Наместник был облачен в алый халат и неторопливо наливал в бокал вино из тутовой ягоды, с ухмылкой вспоминая багровое, словно вареное, лицо воеводы Тутовика. Сольвейг велел девицам одеться и оставить его наедине с гостьей. Они послушали господина и подняли с пола свои платья.

– Даже не спросишь, кто они такие? – молвил Сольвейг, когда закрылась дверь.

– Любопытство губит человека. Ты же наш наместник, тебе многое дозволено. Мое мнение в данном вопросе не имеет смысла.

– Ты умнее, чем пытаешься казаться. Но я слышу в твоем голосе злость, – заметил мужчина. – Или это ревность?

Сольвейг любезно наполнил второй бокал и протянул его ученому, затем отошел к окну и задумался. За полукруглым балконом открывался прекрасный вид на столицу. Полия Гриш глотнула вина и огляделась. Впервые женщина находилась в столь богатой комнате. Расстановка мебели тяготела к стенам, большинство предметов изготовлено из дерева, которое покрывала тонкая резьба, не оставляющая свободных плоскостей. Подножие кровати украшал позолоченный рельеф на сюжет первых поездов, ставших венцом Технологической эры. Ковровая живопись со знаменами Ринехола: поднятыми крыльями на синем небе, обрамленными белыми перьями. На стене, над столиком с выдвигающимися ящичками располагалась мозаика, вылитая из различных примесей золота. Она изображала портрет бывшего владельца этой комнаты, Меора Бодри. Окно обрамляли плотные шторы томного синего цвета.

– Я думала, что ты навестишь меня этой ночью, но, глядя на роскошное убранство твоих новых покоев, поняла, почему ты отправил гонца с письмом, а сам решил скоротать здесь время, – с налетом зависти молвила смуглая женщина.

– Моя дорогая Полия, эта комната отражает идеалы бывшего наместника Ринехола, и она мне совсем не мила, – Сольвейг отпил вина, непрерывно глядя на линию горизонта, усыпанную столичными огнями. – Ринехол такой спокойный и безмятежный. Жители не представляют, какой ценой им досталась эта свобода, которую они воспевают в балладах и изображают на знаменах, доспехах и мебели. Пожалуй, я эти крылья не видел только на ночных горшках. Люди отгородились высокими стенами и считают это место безопасной обителью. Хотел бы я увидеть, как Ринехол падет в пламени.

Сольвейг Огнтар повернулся к женщине с улыбкой на лице, поводив в кармане халата свободной рукой, и достал продолговатый стеклянный пузырек с кровью.

– Я собирался прийти к тебе, но кое-что произошло. Сегодня ночью в одном из привокзальных зданий у Торгового Ряда было совершено массовое убийство. Воевода туп. Пришел туда со своими пустоголовыми дружинниками и немало натоптал. К счастью, я наблюдателен. Угх, а потом появился командоришка Вольф. Мне нравится наблюдать за тем, как он мучается. Мораль и чин не дают ему плюнуть мне в лицо, – наместник Огнтар показал женщине пузырек. – Я хочу, чтобы ты провела анализ.

– В моем подчинении в лаборатории находятся ученые. С их помощью я…

– Нет, ты сейчас же отправишься в квартал Науки и сделаешь анализ, – перебил Сольвейг и бережно передал женщине пузырек с кровью, – а как закончишь, сразу сообщи мне результат. Не нужно привлекать ученых, если мы не хотим утечки сведений.

– Анализ крови не расскажет об имени или происхождении твоего предполагаемого убийцы.

– Для начала узнай, является ли наш незнакомец носителем симбионта. Некоторые трупы были так изуродованы, словно их покромсал какой-то зверь, а в широкой двери привокзального здания пробита брешь одним чистым прямым ударом. Сомневаюсь, что на такое способен обычный человек.

Сольвейг Огнтар вышел в коридор и велел свите позвать трех стражников для сопровождения женщины до лаборатории. Наместник был поглощен идеей и не мог допустить того, чтобы Полия тратила время понапрасну. Свита ушла, лязгая доспехами.

– Кстати, как продвигаются твои исследования? – спросил Сольвейг в ожидании стражников.

– Еще спрашиваешь, – Полия вернула пустой бокал и поместила пузырек с кровью в карман кожаного жакета. – По твоей милости носители дикого симбионта отправятся в поход, а мне остается изучать записи покойной матери.

Послышался знакомый лязг. В коридоре появилась свита наместника.

– Я полагаюсь на тебя, – Сольвейг проводил главного генного алхимика столицы взглядом и добавил с укоризной: – Ночные улицы становятся небезопасными. И чем только занимаются патрульные архонты Вольфа и бестолочи Тутовика?

Дверь закрылась. В комнате наступила тишина. Сольвейг брезгливо огляделся и подошел к высокому столику, чтобы долить вина. Выложенный мозаикой Меор Бодри смотрел на нового наместника. Облаченный в алый халат мужчина недовольно цокнул языком и выплеснул на портрет пряный напиток. Вино жилками стекало с золотых пластинок, окрашивая их в темно-бордовый цвет. Сольвейг вновь подошел к окну, глядя на постепенно угасающие столичные огни.

* * *

После недельной жары, от которой воздух становился плотным и тяжелым, подул прохладный ветер. Свежей погоде были рады все обыватели Ринехола. В каждом зеленом уголке города распускались кельмовы глазки. По поверьям местных жителей, это был первый намек на приближение осени. Рынки Ринехола изобиловали созревшими овощами, ягодами и фруктами. Прилавки ломились от картофеля, огурцов, кабачков, кукурузы, яблок, груш и слив. Покупателей радовал виноград, но самым лакомым был выращенный в Тальтаже инжир, преодолевший на торговых суднах Селуа́нский океан и доставленный по железнодорожным путям прямиком в Ринехол.

Рамирия Элиотс проснулась, услышав звонкие голоса детей, идущих на ярмарку и обсуждающих, кто чего хотел бы там попробовать. Девушка надела синее платье Девы, умыла лицо, заплела темные, длинные и мягкие, как лен, волосы в косу и посмотрела на свое отражение в зеркале. Затем расплела густые пряди и собрала их в косу вновь. Новый вариант показался более аккуратным, но, несмотря на это, девушка не отошла от зеркала: вглядывалась в складки платья. Сегодня Рамирии Элиотс предстояло встретиться с ее первым боевым отрядом, и это событие заставляло волноваться. Всю неделю Дева помогала травнику: заботливому глуховатому старику с козлиной бородкой, который успел привязаться к своей помощнице так сильно, что даже называл ее внучкой. Получив письмо от командора о приеме в отряд Иней, девушка была вынуждена проститься со стариком.

Как только командиры получают сведения о новом члене отряда, они отправляют ему письмо, в котором назначают время и место встречи. Подобную весточку Рамирия получила вчера вечером и обрадовалась тому, что указанное место находилось не очень далеко от Грибов. Командир указал на дом, в котором когда-то жила семья ковроделов. Здание располагалось на окраине Военного квартала, изрядно обветшало и стояло лишь благодаря двум мастерским, стиснувшим его между собой. Дом был странным по всем показателям: его входная дверь смотрела на узкий сточный проулок и тыльные стены домов с соседней улицы, он не имел окон, часть брусьев была опалена после пожаров 1310 года. Несмотря на это, никто не желал ровнять его с землей. Местные дети часто придумывают о нем страшные истории.

Повернув в проулок и смотря себе под ноги, Рамирия вскоре очутилась у входной двери дома. Девушка не хотела опаздывать, чтобы не показаться безответственной. Она пришла в назначенное место заранее. Как и предвиделось, Рамирию пока никто не ждал. Десяток минут спустя в проулке показались трое мужчин. Сердце девушки сжалось, а на щеках появился румянец. Чем ближе подходили люди, тем больше Дева убеждалась в том, что они прохожие, сокращавшие путь. Глаза мужчин не покрывала белая пелена, да и одеты, как простые крестьяне. Они прошли мимо, обсуждая какой-то инцидент в Торговом Ряду. Вскоре Рамирия снова осталась одна.

Время в ожидании тянулось нещадно долго. Девушку начинали посещать разные мысли о том, правильно ли она прочла письмо и не перепутала ли время. От раздумий Рамирию отвлек шум: некто бежал, ударяя каблуками сапог о каменистую брусчатку. Звуки становились громче. Наконец, в проулке появился юноша двадцати лет, облаченный в одеяние Стража, но без шлема и стальной кирасы. Длинный синий плащ летел за хозяином. К поясу были прикреплены ножны с полуторным мечом. Юноша был долговяз, но крепок и на полголовы выше Рамирии. Его жесткие каштановые волосы аккуратно и коротко подстрижены, кроме длинной челки, которая стремилась сойтись на середине лба, и из-за этого вздымалась вверх. Переливаясь счастьем, юноша подхватил Деву, подняв ее в воздух за талию, затем поставил на ноги. Рамирия встала в недоумении.

– Прошу прощения за опоздание от лица всего отряда Иней, – добродушно молвил юноша, наблюдая, как смущенная теплой встречей девушка поправляет платье. – Ни свет ни заря нашему командиру пришло письмо от командующего архонтами. Всем Стражам велено отчитаться. У особняка командора не протолкнуться! Мне удалось побеседовать с ним, но остальные члены отряда еще стоят в очереди. Наш Огненосец на другом конце столицы, с родными. Благо, сегодня не так жарко.

– Должно быть, в столице стряслось что-то плохое, – произнесла девушка и поправила волосы, перекинув косу на грудь. – Я Рамирия.

– Терон, Страж отряда Иней, очень приятно! При встрече наш командир выдаст тебе плазмакольты и холщовый кошель с обмотками и лекарственными снадобьями. Сегодня мы остаемся в Ринехоле, а завтра отправимся в поход. Увы, подробности мне не известны. Надеюсь, в этот раз удастся пострелять в демонов, а то хождение дозором по Нижнему городу успело наскучить.

Рамирия поежилась.

– Что с тобой? – мгновенно отреагировал Терон.

– Я никогда не выходила за стены, – призналась девушка, – а рассказы бывалых архонтов о демонах наводят на меня ужас.

Юноша протянул Рамирии руку в приглашающем жесте и легко поклонился.

– Сплоченному отряду демоны не страшны, – воодушевленно произнес Терон. – У нас впереди весь день! Идем же, посетим ярмарку!

Девушка застенчиво улыбнулась и последовала за юношей. По пути Рамирия поинтересовалась о Деве, состоящей в Инее до нее. Терон открыто поведал, что женщины у них сменяются часто: то дослуживают декаду и проходят Очищение, то командир лично пишет письмо с запросом о замене. Бывает, встречаются разношерстные люди, которые не ладят между собой и не могут преодолеть преграду взаимной неприязни. Так, вместо сплоченной и усердной работы, в отряде рождаются склоки, которые в боевой обстановке могут навредить.

Терон рассказал, что он прошел обучение в казарме архонтов за три с половиной года, сумел адаптироваться к слепому симбионту, после чего сразу отправился на боевое задание. Иней стал его первым отрядом, в котором юноша состоит уже два года.

Самая крупная ярмарка всегда начиналась в столице к середине августа, когда товар особо пестрил. Оказавшись на ярмарочной площади, Рамирию и Терона охватила волна шума и веселья. Кругом шла бойкая торговля спелыми овощами, фруктами и ягодами, изделиями народных промыслов и сувенирами. В отдаленных палатках продавали живую птицу и скот. Среди купцов встречались люди разных оттенков кожи: смольно-смуглые из Тальтажа и молочно-бледные из Нолгеры. Прилавки ломились от яств. Всюду бегали дети и норовили украсть лакомство-другое, кричали зазывалы, смеялся народ. Подошвы сапог липли к каменистой мостовой, ведущей к Королевской Роще, из-за всего того эля, который был случайно пролит. Рамирия и Терон влились в гущу праздника, держась за руки, чтобы не потеряться.

Юношу привлек человек, одетый в зеленую парчу. Он предложил поупражняться в игре на музыкальных инструментах. Терон бросил мужчине звонкую монету. Рамирия не успела и глазом моргнуть, как в ее руках оказался народный музыкальный инструмент уроженцев Нолгеры – лютня. Дева видела его впервые. Попытка девушки манипулировать струнами обернулась нелепым бряцаньем. Терон смеялся во весь голос. Нарадовавшись вдоволь, юноша повел спутницу в сторону оружейных палаток, полюбовался кривыми ножами из Тальтажа и копьями из Валорана.

Время шло, молодые люди не заметили, как проголодались. Найти палатки со сластями оказалось проще простого. Терон великодушно платил за все из своего кошеля: купил себе и Рамирии дичь на вертеле и две полные кружки эля. Девушка много смеялась, ощущая себя самым счастливым человеком в мире. К Деве и Стражу подошел бард. Получив от юноши небольшую плату, он озвучил известную балладу о загадочных болотах Велентука. Молодые люди ели дичь под звучное повествование барда о самом большом материке Молвинтайна – Камнетужи. По соседству продавались медовые яблоки в глазури. Юноша пустился в рассуждения о том, что разные сорта яблок влияют на вкус, и что самые сочные яблоки растут в Айтасе, затем спросил мнение Рамирии. Девушка призналась, что никогда не пробовала медовые яблоки, но в детстве часто видела, с каким аппетитом их поедает владелица ткацкой мастерской, что близ приюта. Терон изумленно оглядел собеседницу, но вежливо промолчал и отлучился, а вернулся с ароматными и горячими лакомствами, блестящими от меда.

Выпив мед до последней капли, двое ушли от ярмарочной суеты, прихватив с собой сласти. Оказавшись на мостовой, Терон подпрыгнул и уселся на перила. Они были достаточно широки, чтобы юноша смог удержать равновесие и не свалиться вниз.

– Погода приятная, как никогда, – блаженно молвил Терон, слизывая с ладони остатки сладкой глазури. – Хорошо, что нам удалось задержаться в столице и насладиться этим великолепием. В Нолгере, скорее всего, уже выпал снег.

В лицо Рамирии подул теплый ветерок, потревожив выбившиеся из косы локоны. Открывался хороший вид: с мостовой можно было увидеть всех и каждого, разглядеть прохожих. Неподалеку доносился гул ярмарки, посетителей становилось все больше. Юноша попросил Рамирию поведать свою историю, и девушка рассказала ему о приюте, о достижениях в казарме архонтов и о потере близкого человека. Дева избегала темы о диком симбионте, поскольку не знала, как отреагирует Терон, узнав истинную природу ее глаз. Окончив рассказ, девушка надкусила медовое яблоко, и Терон взял инициативу в свои руки. Юноша вспомнил свой первый боевой поход. Столкнувшись с демоном, Терон растерялся и не смог видоизменить плазменный пулемет в щит. Тогда юношу спас его командир Дими́трий Лоза́, который закрыл своим телом неопытного Стража.

– Я помню, как от страха помутнело в глазах, – признался Терон. – Командир лежал на мне, истекая кровью. В следующую секунду вырвались большие языки пламени. С шипением и свистом они хлестнули по демону. Надо мной и Димитрием склонилась Дева, от ее рук исходило мягкое тепло. Каждый раз, отправляясь за стены столицы, я надеюсь на то, что когда-нибудь отплачу командиру долг.

– Какое необычное имя. Димитрий Лоза. Он северянин?

– Да. Его корни уходят глубоко в Нолгеру. Он жил там долгое время, пока судьба не привела его в Ринехол. Здесь он был ножовщиком и жил в квартале Мастеровых. Димитрию исполнилось девятнадцать, когда Молвинтайн охватил хаос. Ринехол начал возводить более толстые и высокие стены, защищая город, и Димитрий принял участие в этом. Через два года командир Лоза обзавелся семьей, у него родился ребенок. Всякий раз, как мы возвращаемся в столицу, он навещает близких людей.

– Не каждый командир способен пожертвовать собой ради члена отряда. Должно быть, он очень внимателен к архонтам.

– Он непомерно строг и любит придираться к мелочам, но хороший лидер. По командиру и не скажешь, что он служит всего-то четвертый год.

В приятной компании время летело словно птица. Двое вспомнили, что нужно готовиться к походу. Терон проводил девушку до Военного квартала, а после пошел своей дорогой. Дева еще долго пребывала в радостном настроении.

* * *

Незнакомец выстрелил из плазмакольтов. В глазах Верлиана Гахельма темнело, он рухнул на пол привокзального здания. Слышался нераздельный и непонятный шум от нескольких голосов. Юноша пытался схватить воздух, но задыхался сильнее. Наклонив голову, он увидел в неосвещенном углу человеческий силуэт. Верлиан пополз к телу, цепляясь за землю, ломая ногти и царапая пальцы. На увязших в крови останках изодрано синее платье. Юноша привстал на локтях и коснулся бледной руки, заглядывая в лицо Девы. Он узнал Рамирию Элиотс. Воина охватила сильная дрожь, кишки сжались в узел, какая-то мерзость копошилась в простреленном легком. Дева открыла глаза и наклонила голову к юноше.

– Ты опоздал… – еле шевеля губами, молвила Рамирия, и по ее бледным щекам пробежали окровавленные слезы.

Верлиан не мог дышать. Он горестно качал головой, отползая от тела. Над юношей нависла чья-то тень. Он поднял взгляд и встретил дуло плазмакольта. Раздался еще один выстрел, и носителя дикого симбионта поглотила бесконечная пустота…

Верлиан вскочил с кровати в холодном поту. Обе руки по локоть покрывала рельефная и прочная чешуя, а пальцы заканчивались заостренными когтями. Юноша заметался по маленькой комнате. Его одолевала головная боль, терзало ощущение, что Рамирия попала в беду. Сосредоточившись, светловолосый носитель дикого симбионта сел на край кровати и попытался представить в уме образ девушки. Так он мог понять местоположение и следовать внутренней путеводной звезде, чтобы найти человека. Верлиан не впервые обращался к своим уникальным навыкам следопыта. Ранее, благодаря этому дару, он поднялся на крышу Королевской академии, чтобы встретить девушку и утешить ее.

Юноша определил местоположение Рамирии в считанные секунды и предположил, что золотистая чешуя как-то влияет на его способности, усиливает их. Поняв, что девушка находится в Грибах Военного квартала, на соседней улице, Верлиан испытал глубокое облегчение и успокоился. Чешуя медленно втянулась под кожу и исчезла, оставляя легкое чувство зуда. Затем улетучилась головная боль. В руках юноши оказалась нижняя рубаха. На ткани виден аккуратный шов: Янтара мастерски заштопала ее, выказав благодарность своему спасителю. Одевшись, Верлиан поместил на талию пояс с ножнами и покинул дом, следуя внутренней путеводной звезде.

Ринехол окутала ночь. Некоторые улицы освещали огни синей пыли, помещенной в тонкие фонари. Иные проулки скрывались во мраке. Жители столицы спали глубоким сном. В такой час из окон домов на дорогу не падал теплящийся и уютный свет. Рамирия жила в маленьком однокомнатном домишке, как и другие служилые носители симбионта. Такие зданьица малопригодны для семей, но прекрасно подходят архонтам, проводящим немалую долю времени на заданиях.

Оказавшись у двери, Верлиан остановился и заглянул в продолговатое небольшое окошко. Простые шторы, похожие на рыболовную сеть, притупляли видимость. Юноша едва разглядел слабое очертание узкой кровати и большой спящий клубок на ней. Верлиан ощущал присутствие Рамирии в доме. Убедившись в сохранности девушки, он шлепнул себя по щекам, отгоняя прочь видения минувшего кошмара.

Неподалеку послышался четкий строевой шаг: приближался патрульный отряд. Верлиан прошмыгнул в темный проулок и направился в корчму. Ему захотелось смочить горло крепкой выпивкой, а потом добраться до своей постели.

* * *

Рамирия Элиотс в последний раз проверила сумку с лекарственными травами и припарками, и вновь поместив ее за спину, взяла в руки шлем. Солнечные блики плыли по стальной кирасе и слепили глаза. Глубокие разрезы синего платья, начинающиеся от бедра, позволяли придерживаться широкого и быстрого шага. Рамирия направлялась к месту встречи с отрядом. Свернув в знакомый проулок, девушка увидела Терона в компании четырех мужчин. Трое из них имели при себе полуторные мечи и щитовые плазменные пулеметы, а у последнего – пламямёт и два кастета-ножа. Вокруг людей было много вещей: сумки с провизией и походной утварью, емкость с горючей жидкостью для пламямёта, тонкие сжатые тюки со спальным бельем.

Архонты встретили новую Деву радушно. Первым представился командир Инея, Димитрий Лоза. Его внешность наделена самыми яркими чертами уроженцев Нолгеры: светловолосый, широколобый, с квадратными скулами и волевым подбородком, густыми бровями и тонким прямым носом. Командир вручил Рамирии пояс с жесткими кожаными чехлами и двумя плазмакольтами, а также холщовый кошель. Димитрий взвалил за спину походную сумку и дал приказ выдвигаться. Не теряя ни минуты, отряд Иней отправился в западную часть Ринехола, в Оружейный квартал. Рамирия нечасто бывала в этой части столицы. Оглядываясь по сторонам, она едва успевала следовать за Тероном.

Командир Лоза привел людей к западной гавани поездов. На рельсах стоял состав, ожидая отправления. Четыре из пяти вагонов поезда были битком набиты ящиками с помидорами, перцем и баклажанами, а также мешками с мукой. Сухая листва и мелкий сор от погруженной поклажи были разбросаны повсюду, перегонялись ветром по выложенной камнем террасе. Появился мужичок с широким веником. Димитрий проводил своих подопечных к пустому вагону, избавил себя от сумок и ушел. Дева последовала примеру командира и поспешно сбросила ношу на пол, затем обошла поезд. На лице девушки застыла ослепительная улыбка, та, с какой обычно дети смотрят на чудеса.

– Мы поедем на поезде? – с восторгом спросила Рамирия.

– Да, и сбережем долгие недели пути, – кивнул в ответ Терон. – Забавно, человек перестает замечать множество событий, когда они становятся обыденностью. За два года Иней путешествовал на поезде десяток раз, а я успел предать забвению воспоминания о своей первой поездке. Я был возбужден так же, как и ты.

В поле зрения появился Димитрий Лоза. Перемолвившись словами с машинистами, он велел отряду сесть в вагон. Внутри оказалось тесновато: часть пространства тоже оказалась заполнена грузом. Когда поезд тронулся, командир пояснил суть задания. Он поведал о том, что по приказу Эрнила Вольфа некоторые отряды временно оседают в каком-либо поселении, осуществляя военную поддержку жителям. В области Ринехола находятся два крупных уцелевших селения: Ма́гур и Камышовая деревня, и каждое из них несет важный стратегический характер для экономики столицы. Оказалось, отряду Иней поручено добраться до деревни, расположенной у подножия Каменной Гривы, и передать двум дюжинам носителей слепого симбионта сумки с месячной оплатой труда, боеприпасами и одеждой.

Колеса поезда ударяли о рельсы и следовали по западной железнодорожной ветке.

* * *

Пыльный квартал Ринехола получил свое название из-за особых мастерских, где умельцы раскалывают и обрабатывают синюю пыль. Природа не поскупилась на обилие красок и фактур этого минерала, залежи которого находятся почти на всей территории Камнетужи. Впервые синяя пыль была обнаружена рудокопами Смогхолда, но городом, сумевшим раскрыть потенциал этого минерала, стал Ксенон. Синяя пыль породила множество изобретений на рассвете Технологической эры. Ее угольки заменили свечи в домах и дрова в поездах. Благодаря покрытому синей крошкой минералу, ученые создали субстанцию, обладающую разрушительной способностью, и заключили ее в материю. Так был создан плазмакольт. Впоследствии появились плазменный пулемет и пламямёт. Синяя пыль использовалась повсеместно. В полевых условиях ею разводили костер и прижигали раны.

В Пыльном квартале воздух пропитывал еле зримый синеватый туман. Люди, живущие в этой части столицы, носили платки, закрывающие нижнюю половину лица. Верлиан Гахельм поправил пояс с ножнами и полуторным мечом и снова посмотрел на дорожный указатель. Одна стрелка направляла путников к Торговому Ряду, иная смотрела в сторону Королевской Рощи, последняя указывала на север, к Верхнему городу. Юноша в сомнении открыл сложенное вчетверо письмо.

«Верлиан Гахельм! Уведомляю о том, что завтра в полдень у путеводного камня в Пыльном квартале состоится сбор отряда Беркут. Мы отправимся на задание за стены столицы. Опоздание неприемлемо. Командир Херлиф Брюн».

Юноша посмотрел на продолговатые дощечки, прибитые к деревянному столбу. «Путеводный… камень? – подумал архонт и посмотрел по сторонам». Улица оставалась немноголюдной. Мелькали редкие прохожие. Юноша чувствовал себя неловко, перебирая пальцами сложенное вчетверо письмо. Командир отряда показался прямолинейным человеком, пресекающим непунктуальность. Время едва перешло за полдень. Однако ни командир, ни остальные архонты так и не появились в назначенном месте. Через четверть часа ситуация не изменилась. Верлиан остановил горожанку и поинтересовался, есть ли поблизости иные путеводные указатели. Женщина поправила платок и вежливо объяснила юноше путь.

Дорога оказалась не далекой, но извилистой. Когда Верлиан работал носчиком камня, он преодолевал путь от Грибов до кронверка через Храмовый квартал и Верхний город, не углубляясь в восточную часть столицы. Юноша заплутал среди хижин, потом вышел к очередной мастерской, обрабатывающей синюю пыль. За ней располагалось частично крытое здание, из которого доносились неприятные скрежущие звуки. Вслед за точильней открывалась скромная площадь. Посреди нее возвышался четырехметровый монумент из белого камня. Этот обелиск был квадратного сечения и сужался кверху. На каждой грани на уровне человеческого роста обозначались стороны света и близлежащие кварталы. Ринехол насчитывал четыре обелиска: северный в Верхнем и южный в Нижнем городе, западный в Оружейном и восточный в Пыльном квартале. Обелиски отличались по цвету, поскольку состояли из разных горных пород, и являлись указателями для путников.

Рядом с белокаменным монументом располагалась длинная скамья, на которой, скучая, сидели три архонта: двое мужчин и одна женщина. Между ними и обелиском, на пыльной дороге покоился пламямёт и емкость со сжиженной синей пылью. Чуть в стороне, зажимая в кулаках и между пальцами кастеты-ножи, упражнялся Огненосец. При его росте почти в два метра он весил не менее ста килограмм. В воздухе, принимающем его сокрушительные удары, словно оставались вмятины. Такие воины в сражении используют не только недюжинную силу, но и вес тела, чтобы подавить волю противника и сломить его.

Справа от скамьи стоял человек противоречивой внешности. Несмотря на беленые глаза, вооружение и экипировку, он имел малое сходство с архонтом. Этот мужчина не был молод, но и стариком его не назвать: тот возраст, который в Камнетужи считается цветом лет. Среднего роста, курносый и жилистый. На его голове находилась шапка вьющихся темно-русых волос с редкой проседью. Мелкие кудри обрамляли округлое лицо, открывая узкий лоб.

Мужчина наблюдал за своим псом, возящимся в дорожной пыли. Кобель крупный, с рельефной мускулатурой и массивной головой. Окрас от мочки носа до маленького округлого хвоста полностью соответствует цвету вороньего крыла, с белой отметиной на груди. Губы отвисают, закрывая нижнюю челюсть. Уши похожи на два треугольника. Учуяв запах, пес настороженно рявкнул, наблюдая за незнакомцем темными, слегка выпуклыми глазами овальной формы. Движения кобеля были размашистыми. Хозяин знал повадки своего пса. Увидев юношу, человек громко цокнул языком:

– Тц! Только посмотрите! Легок на помине! – мужчина привлек к себе внимание воинов и сощурил левый глаз, осматривая Стража с ног до головы. – Я тебя запомнил. Ты тот бессовестный архонт, который прошмыгнул без очереди к командору Вольфу и вызвал возмущение люда, стоявшего на площади под лучами палящего солнца. К тому же, ты опоздал.

– В следующий раз, командир Брюн, излагайте в письме более точные ориентиры. В Пыльном квартале расположен не один путеводный указатель. Я явился в назначенный час, – произнес Верлиан и принял свой пулемет от белокурой Девы.

– Каменный – один. Вот ведь, – недовольно молвил курносый мужчина. – Отряд Беркут, выдвигаемся! Мы достаточно задержались в этом городе.

Верлиан поприветствовал архонтов в полупоклоне. Огненосец закрепил кастеты-ножи на поясе. За скамьей находились походные сумки. Самая большая принадлежала Огненосцу. Архонт поднял ее и понес в руке, поскольку за спиной из-за пламямёта и емкости со сжиженной синей пылью не осталось свободного места.

Отряд пошел к восточным воротам Ринехола. Миновав привокзальные здания и гавань поездов, архонты ступили на широкий тракт между сельскими угодьями, и пошли вдоль железнодорожного пути. Командир возглавлял шествие, а его пес, преисполненный гордости, важно следовал за хозяином.

– Верлиан, что ты знаешь о беркутах? Это хищные птицы. В Ленаре и Велентуке их используют для охоты на лисиц, зайцев, мелкую дичь, а иногда даже волков. Командор поручил нам очередную охоту, – усмехнулся Хе́рлиф. – Наша цель находится к западу от устья, где Каштановая река впадает в озеро Бреон. Недавно оттуда вернулся боевой отряд. В своем докладе командир указал на убитых демонов, напавших на его людей.

– В чем подвох? – спросила белокурая Дева.

– Они не сожгли трупы! Изрешетили демонов и оставили их! Такое возможно? Их командир – новобранец, но, чтобы остальные пять голов не раскинули мозгами? Это же пик слабоумия! Чему их учили в казарме? – на лице Херлифа заиграли желваки, и мужчина сердито плюнул под ноги. – Как можно забыть, что демоны постепенно восстанавливают свою плоть? Нам предстоит выследить гадов и покончить с ними. В смысле демонов, а не этих неумех с белеными глазами.

В горячий летний полдень все вокруг замирало в истоме. Август в народе считался месяцем хлебосольным, когда все кругом поспевало, и урожая хватало вдоволь. Это месяц жатвы и первых темных ночей. Мужики трудились на полях с нагим торсом. Носители симбионта отличались особым теплообменом: они легко переносили жару, даже находясь в стальных, обитых изнутри войлоком кирасах, а также могли справляться с не самыми суровыми холодами.

Пес волочился позади отряда, высунув из пасти розовый язык. Архонты шагали в полном молчании, берегли силы. Верлиану нравилось разглядывать поля вблизи, а не с высоты сторожевой башни. Мимо проехал поезд, и над головой людей пронеслось облачко испуганных скворцов.

* * *

Полия Гриш вновь оказалась в личных покоях наместника Ринехола. Стражники, охранявшие вход в комнату, пояснили ученому, что в данный момент в малом тронном зале, называемом Великим чертогом, созван Совет. До его окончания Сольвейг Огнтар не сможет уделить внимание своей гостье. Тем не менее, они впустили в комнату знакомую посетительницу, которую недавно провожали до лаборатории по приказу господина. Полия пришла с немаловажной вестью. Женщина села на кровать в ожидании Сольвейга.

По коленям пробежала дрожь. Полия коснулась губами пальцев, обкусывая кожицу у ногтей. Волнение заставило генного алхимика встать и беспорядочно ходить по комнате. Наполнив бокал вином, женщина утолила жажду, барабаня пальцами по мраморной столешнице.

Раздался приглушенный хлопок, словно кто-то уронил громоздкую книгу. Полия вздрогнула, чуть не выплеснув вино. Она бросила взгляд на дверь, но та была закрыта. Никто из стражников не заходил в комнату. Тогда женщина подошла к окну и балконному проему рядом с ним, отдернула в сторону плотную штору томного синего цвета. По каменной поверхности полукруглого балкона мелькнула тень. Полия увидела человека с рваными белыми волосами и покрытым шрамами лицом. Полумесяц вошел в покои наместника, оказался у столика с ящиками, припал спиной к стене и устало сполз на деревянные половицы. Женщина ступила одной ногой на балкон и подалась вперед, все еще держась за плотные шторы, как за спасательную веревку, и с ужасом посмотрела вниз.

– Он взобрался по стене? Без каких-либо приспособлений? Явно опирался не на доводы рассудка, – подумала Полия и отступила, испытывая страх высоты.

По смуглой коже пробежали мурашки.

– Ты Полумесяц, верно? – шепотом спросила Полия, не привлекая внимания стражников, охранявших личные покои наместника. – Ты из клана Аят?

Молодой мужчина ничего не ответил, устало сомкнув глаза. При свете дня Полия могла лучше разглядеть человека, обладающего редкой тальтажской особенностью: отсутствием пигментации кожи. Тальтаж по праву считается самым жарким и песчаным материком Молвинтайна с палящим солнцем. Люди, населяющие его, отличаются темной кожей, но иногда среди них рождаются альбиносы. Волосы Полумесяца, брови и ресницы имели белый цвет. На теле нет ни малейших родимых пятен. Левый глаз – всех оттенков аметиста. Человека облачали темные мешковатые штаны. Остальное скрывал длинный плащ с капюшоном. Полии показалось, что молодой мужчина не вооружен.

В скором времени в коридоре замка послышались шаги и басовитые монотонные голоса. В комнату вошел наместник Огнтар и упал на упругую перину, расправив руки. Полия поставила бокал. Волнение вновь заставило ее хаотично ходить по комнате.

– Если ты немедленно не прекратишь вилять своей соблазнительной попкой, я не удержусь и непременно сожму ее обеими руками, – мягко произнес Сольвейг, наклонив голову в сторону женщины.

– Ты был прав. Предполагаемый убийца является носителем симбионта, – голос Полии стал более грубым и сдавленным из-за появившейся сухости во рту.

– Милая, когда ты рассказываешь о чем-либо с таким серьезным выражением лица, ты выглядишь очень обольстительно, – Сольвейг поймал женщину за запястье и потянул к себе. – Я только вернулся с Совета. Это компания стариков с их расчетами и мнениями, наводящими уныние, и военных невеж, стремящихся изменить устои этого города. Так утомительно…

Мужчина запустил пальцы между ног Полии. Кудрявая темноволосая женщина попыталась прекратить ласки молодого наместника, происходящие в столь неподходящий момент. Сольвейг всегда брал желаемое без сомнений и колебаний. Он привстал, чтобы ухватить Полию за талию и уложить ее на обе лопатки, но невольно застыл, словно кто-то вонзил нож в его спину.

– Ты-то что забыл в моих покоях? – обратился к Полумесяцу наместник и, оставив женщину, с нескрываемым раздражением подошел к столику и налил себе вина. – О чем же ты хотела мне поведать, милая?

– Кровь, образец которой ты мне дал, содержит дикий штамм бактерии. Когда я проводила анализ, она на моих глазах очистилась от симбионта. Фалина тоже писала о таком явлении. И еще: кровь принадлежит мужчине. По всей видимости, искомым тобою человеком является Верлиан Гахельм, – Полия выпрямилась, поправляя одежду. – В заметках матери я прочла кое-что занятное. Она не была таким уж бесполезным ученым. Фалина скрывала свои исследования. Она считала, что все носители врожденного дикого симбионта обладают уникальными способностями. Мать воочию видела, как у Рамирии и Верлиана кожа покрывается чешуей, похожей на плетеную кольчугу. Судя по ее записям, Гахельм умеет выслеживать людей. Она называла это «инстинктом следопыта». Фалина боялась, что Эльглей Печальный увидит в этих детях угрозу для королевства и прикажет архонтам избавится от них.

В комнате наступила длительная тишина, затем наместник Ринехола пронзительно засмеялся. Полумесяц приоткрыл глаза, оценивая эмоциональное состояние Сольвейга.

– Лучшего исхода и быть не может! – раскатисто и с восторгом молвил человек, иронично ударяя в ладоши. – Наконец-то я получил доказательство того, что за личиной человека носители дикого симбионта скрывают агрессивных существ. Не важно, с какой целью Верлиан расправился с теми людьми в привокзальном здании! Он нарушил Кодекс архонтов и преступил законы города, жителем которого является. Осталось дождаться, когда оступится Рамирия. Мы поставим носителей дикого симбионта под удар.

– Узнав о беззаконных деяниях, король не спустит им это с рук. Объясни, чего ты добиваешься? Рамирия и Верлиан нужны мне живыми для исследований.

– Как законопреступников, их отправят отбывать наказание в казематы Смогхолда. Полное заразы, это худшее место Камнетужи, какое можно вообразить. Заключенных там пытают и используют на руднике. Когда Толемей отправит туда Рамирию и Верлиана, мы перехватим поезд.

– Ты уже позаботился о том, чтобы оба носителя дикого симбионта вышли за стены столицы. Их уже можно схватить.

– Послушай, – Сольвейг покачал пальцем, – Верлиан и Рамирия сейчас слишком ценны для королевства. Если не хочешь, чтобы тебя до конца жизни преследовали гончие в доспехах, позволь носителям дикого симбионта лишиться своей значимости. Я знаю, как этого добиться. Мы настроим против них жителей столицы, внушим неприязнь, которая заставит Рамирию и Верлиана поперхнуться от несправедливости и подавит человечность. Толемей решит отправить их куда подальше. Тогда настанет лучший момент, чтобы схватить двух носителей дикого симбионта.

Наместник подошел к молодому беловолосому воину, и тот поднялся, почтительно наклонив голову в ожидании приказа.

– Ступай в Нижний город и найди людей, таящих сильную злобу на покойного Эльглея или его сына. Мне нужны безнравственные уроды, живущие желанием мести. Безбашенные наемники тоже сгодятся.

– Будет исполнено, – покорно произнес Полумесяц и склонился перед наместником в полупоклоне. – Благодаря моим усилиям на улицах столицы уже гуляют неприятные слухи о носителях дикого симбионта. Мне и дальше воздействовать на жителей?

Сольвейг одобрительно кивнул. Тогда молодой беловолосый мужчина вышел на балкон, посмотрел вниз, перебросил свое тело через узорчатые перила и скрылся. Полия зажмурилась и покачала головой, с ужасом размышляя об опасности подобных маневров. Наместник снял позолоченную брошь, повторяющую знамя Ринехольского королевства, ослабил на шее шелковый платок алого цвета и вновь наполнил бокал вином.

– Сольвейг, ты знаешь о моих желаниях. Ты согласился исполнить их в обмен на мою помощь. Толемей мог бы дать тебе разрешение на посещение архивов лаборатории, но ты пришел ко мне вместо него. Тебя интересуют исследования генных алхимиков? В архивах, в основном, содержатся сведения о создании дикого симбионта, наблюдения за подопытными животными и первыми людьми-носителями дикого штамма бактерии, данные о слепом симбионте, Очищении и «поглотителе». Все заметки о Рамирии Элиотс и Верлиане Гахельме хранятся у моей покойной матери.

– Милая, мне нет дела до твоих бесценных подопытных с белеными глазами. Я говорил, что у меня есть союзники. Они помогут тебе покинуть Камнетужь. Один из них увлекается историей. Его интересует возникновение симбионта. В архивах столичной лаборатории содержатся нужные ему сведения. Я многим обязан этому человеку, поэтому помогаю пополнить его библиотеку. – Сольвейг подошел к окну. – А мои желания пока томятся за занавесом. Я бы хотел, чтоб Ринехол пылал в огне, тонул в хаосе и кровоточил за те грехи, которые он однажды совершил.

Сольвейг Огнтар посмотрел на молодого ученого. Яркий солнечный свет падал на лицо мужчины, касаясь темно-карих глаз. Сужение зрачка делало взгляд безумным. На лице человека появилась болезненная ухмылка. Она показалась Полии мерзкой. Женщина покинула личные покои наместника, оставив его наедине с собой.

* * *

Последние два дня отряд Иней пребывал в вагоне поезда, бежавшего по землям Ринехольского королевства и отбивавшего колесами шустрый и звучный ритм. Остановки совершались редко. Пока машинисты проверяли состояние механизмов и погружали в паровую машину синюю пыль, архонты разминались на свежем воздухе. Остальное время мужчины отряда дремали на матрасах, наполненных гречневой шелухой, обсуждали тонкости обращения с оружием либо вели беседы на другие темы.

Рамирия стояла у окошка, обхватив руками прутья металлической решетки. Краски августа набирали желтый цвет. Леса чередовались с полями, на горизонте едва виднелась Каменная Грива, над которой мерцали ранние звезды. Всеобъемлющий Кель наблюдал сквозь небесные светила за своими детьми и оберегал всех сынов и дочерей Камнетужи. Девушка мечтательно ахнула: ей захотелось стать живописцем и запечатлеть красивый пейзаж на холсте.

– Беспокойная выдалась ночь, комары замучили, – послышалось от Стража.

– Мы останавливались у озера Нешга, вот они и налетели, – пояснил командир отряда. – Терон, хватит сидеть с мечтающим видом. Доставай кушанье.

Люди воспрянули духом, когда пришло время вечерней трапезы. Съестные запасы убывали – на скатерти виднелись овощи, картофель, айвовый пирог, две крынки с пахтой и четыре цельных каравая хлеба, которые в последующую минуту командир разорвал на части. Мясо, лежавшее в тепле, оказалось еще пригодным для пищи. Один из Стражей достал из своей сумки две бутыли с дешевым вином, хвалясь тем, что выиграл их на ярмарке. Димитрия эта история привела в недоумение, и он вспомнил о родных краях.

– Ринехольские ярмарки – это торговый механизм королевства, который рассчитан скорее на купцов, нежели жителей, – молвил он. – В Нолгере все наоборот. У каждой общины северян случаются празднества, к которым они тщательно готовятся: делают запасы рыбы, мяса и меда, ловят опасных тварей, с которыми крепкие мужики потом тягаются силой. Никто за это и медяка не попросит. Так общины демонстрируют свое гостеприимство и достаток, а заодно поддерживают друг с другом связи.

Рамирия мысленно не согласилась с Димитрием, храня в сердце те веселые и счастливые моменты, которые подарила ей столичная ярмарка. Девушка помнила сочный вкус дичи и пряный аромат медового яблока, яркий солнечный свет, забавную игру на лютне и бархатный голос барда. Ярмарки были необходимы жителям: люди отдыхали душой, отвлекаясь от обыденной суеты.

– Командир Лоза, вы сказали, что общины не берут с гостей монет за развлечения и еду. Северяне совсем не торгуют? – спросил Огненосец. – Я слышал, что уроженцы Нолгеры ценят натуральные самоцветы.

Димитрий кивнул.

– Северяне не принимают медь, серебро или золото. Они предпочитают обмен. Жители общин Совы и Лисы, что ближе всех к границе с Ринехольским королевством, проходят Снеговой перевал, спускаются в Долину Ерника и обмениваются товарами. Купцы обожают торговать с Нолгерой, поскольку обмен зачастую становится выгодным. Северяне всегда берут только то, что им нужно. Могут обменять, например, рулон качественной шкуры с мехом на мешок крупы. Велентук из-за своего месторасположения стал торговым оплотом для Нолгеры. Туда постоянно приезжают купцы со всех уголков южной Камнетужи.

– Если северяне избегают монет, как же они защищаются от демонов? Дают Ринехольскому королевству побрякушки или самоцветы в обмен на архонтов? – с насмешкой спросил Огненосец и вызвал недовольную гримасу на лице Димитрия.

– У Нолгеры нет необходимости обращаться к Толемею за помощью. Демоны не переносят низких температур. В условиях сильного мороза их мировосприятие тупеет, а жизненные процессы затормаживаются, что приводит либо к длительному сну, либо к полной или частичной гибели симбионта. Группа странствующих ученых, называющих себя Сторонними Наблюдателями, однажды доказала это. Жаль, что наши зимы не столь холодны, – тяжело вздохнул Димитрий. – Но не думайте, что общины не сталкиваются с проблемой выживания. В Нолгере полно хищников, которым необходимо давать отпор: белые волки, медведи, горные львы, снежные тролли…

Димитрий надкусил картофелину и сделал глоток теплой пахты. Рамирия испила вина и вспомнила слова Терона о том, что командир Лоза в юном возрасте был отрезан от родного края и с тех пор жил в Ринехоле. Девушка робко поинтересовалась, возвращался ли Димитрий на родину, после чего получила положительный ответ. Оказалось, что спустя несколько лет после рождения ребенка Димитрий совершил длинное путешествие в Нолгеру. Он мечтал повидать семью, связь с которой была утеряна на долгие годы. Человек сумел добраться до общины Совы и найти свою родню в заснеженных краях. Однако, пока мужчина гостил у семьи, у него случилось расстройство самочувствия. Оно проявилось в форме сонливости и повышенной утомляемости. Подобные симптомы были нередкими для гостей, прибывших из южной части Камнетужи. Димитрий же считал, что его покинул дух севера.

– Северяне – крепкий и выносливый народ со своим нравом. Нолгера не прощает слабости, – заключил командир Лоза и более не сказал ни слова.

Когда отряд закончил трапезу, Терон помог Рамирии сложить пустые бутыли и стряхнуть хлебные крошки с матрасов. В окошко вагона дул прохладный ветер. Терон подошел к девушке и отдал ей покрывало: ранее Дева жаловалась на ночную прохладу. Поблагодарив юношу за заботу, Рамирия укуталась почти с головой. Она засыпала с улыбкой на лице. В скором времени девушку поглотил крепкий сон.

Для Рамирии Элиотс поездка из столицы в деревню Магур стала настоящим приключением. Находясь в вагоне вместе со своим отрядом, девушка лежала на матрасе, укутавшись в покрывало, и слушала интересные истории архонтов. Иногда она подходила к окошку и подолгу наблюдала за тем, как проносятся мимо деревья, одинокие домишки и заброшенные деревеньки, ускользая вдаль. Колеса поезда стучали то быстро, то медленно, в унисон или вразнобой, перебивая друг друга.

В скором времени раздался гудок. Машинисты привели в действие тормоза, и поезд снизил свою скорость. Сердце Рамирии колотилось от волнения. Дева представила крытое просторное здание, похожее на западную гавань поездов в Оружейном квартале столицы, и суетливую атмосферу. Когда поезд остановился, Димитрий Лоза первым покинул вагон. За ним последовал Терон. Груженый сумками, словно вол, он показал хорошее воспитание, подав девушке руку. Рамирия подошла к ступеням и выглянула наружу. Ветер ударил в лицо так сильно, что заслезились глаза. Коснувшись теплой руки Терона, юная Дева ступила на землю и посмотрела по сторонам. Гавани поездов и привокзальных зданий не было и в помине. В двадцати метрах от поезда кончался железнодорожный путь, упираясь в деревянную табличку, предупреждающую о тупике. Каменная Грива высилась и тянулась к небесам, уводя взор в туманные дали. К югу виднелся вполне различимый серый островок – деревня Магур.

Рамирия услышала незнакомые голоса и обернулась. Увлеченная красотой здешней природы, Дева не сразу заметила людей, вышедших навстречу гостям. Среди них были обыкновенные, ничем не приметные мужчины, не похожие на архонтов или дружинников. Переговорив с машинистами, они приступили к работе, открывая двери вагонов и неторопливо выгружая ящики с ароматными, дозревшими в дороге томатами, перцем и баклажанами, а также мешки с мукой. Виднелись три крестьянские четырехколесные телеги, запряженные каждая отдельной лошадью. Животных отличал грубый массивный костяк, объемистая мускулатура и толстая кожа, покрытая густым грубым волосом. Такие лошади были настоящими тяжеловозами. Судя по всему, они помогали местным жителям в полевых работах.

К отряду Иней подошел архонт. Его голова и лицо гладко выбриты, а кустистые черные брови ярко выделяются на фоне светлой кожи и беленых глаз. У мужчины характерный уроженцам Ринехола удлиненный овал лица и небольшой заостренный нос, похожий на совиный клюв. Сходство с птицей также придавала вычурная поношенная накидка темного неоднородного цвета, с длинными и широкими рукавами, имеющими крестовидные прорези для рук в передней части локтя. Приходя в движение, она обретала очертания птицы, разминающей крылья перед полетом. Рамирия отметила для себя, что мода на такие накидки ушла лет десять назад. Человек выглядел ровесником командора Вольфа. Может, немного младше. Архонт был вооружен полуторным мечом и щитовым плазменным пулеметом.

– Димитрий Лоза, командир отряда Иней, – едва завидев Стража, представился командир Лоза.

– Приятно познакомиться, командир Лоза! Мое имя Натаниэль Галь-Зю. Добро пожаловать в наш край!

Мужчины совершили крепкое и энергичное рукопожатие. Со стороны казалось, будто они были близкими друзьями, давно не видевшими друг друга, но на деле этот жест оказался данью уважения и показателем хороших манер. Остальных членов отряда Натаниэль наградил почтительным поклоном и помог людям разместиться на двух телегах, погрузив перед этим сумки.

Рамирия оказалась в одной телеге с Тероном и Димитрием. Натаниэль сел спереди, взявшись за поводья. Другая лошадь оказалась без возничего, но он и не требовался: животное покорно следовало за своим вороным сородичем.

– Какие вести из столицы, командир? – с приветливой любознательностью спросил Натаниэль, изредка оборачиваясь к гостям.

– Король Толемей Младый отправился на встречу владык Молвинтайна. Пост наместника принял новый человек. В столице ведется возведение кронверка и сторожевой башни, – Димитрий задумался, вспоминая события минувшего месяца.

– До отъезда нам посчастливилось побывать на ярмарке, – Терон перехватил инициативу командира. – Там было очень весело и шумно: люди заполнили улицы от Торгового Ряда до Королевской Рощи. На площади выстроились палатки. Мы видели купцов, торгующих сластями и симпатичными вещицами, изготовленными руками иноземных мастеров.

Натаниэль мягко засмеялся.

– Моя дочь тоже любит ярмарки, и всегда с нетерпением их ждет. Командор Вольф передал вам какое-либо письмо? Эмилия всегда оставляет у него весточку для меня. Каждые две недели Эрнил присылает в Магур архонтов, а заодно передает мне письмо. Так и удается общаться с дочерью.

– Насколько мне известно, в сумках находится месячная оплата труда, боеприпасы и одежда, – вспоминал Димитрий.

Дорога была усеяна рытвинами и ухабами. Телега подпрыгивала на каждой кочке, заставляя архонтов крепко держаться за выступы скамьи. Рамирия сидела с краю и придерживала походные сумки. Подскочив, словно перышко на волне, девушка потеряла равновесие и чуть не покатилась кубарем вместе с сумками. Терон вовремя поймал спутницу за талию и подтянул к себе, а сумки переставил ближе к Натаниэлю. Девушка благодарственно кивнула и покрылась румянцем.

– Дороги у нас тут, сами понимаете… – виновато молвил чернобровый архонт. – Мы не часто встречаем гостей.

– Натаниэль, вы ли возглавляете две дюжины носителей слепого симбионта в Магуре?

– Можно и так сказать, – пожал плечами мужчина. – Я служу здесь почти восемь лет. Когда я прибыл в эту деревушку, то оказался самым старшим среди архонтов, и они назначили меня своим командиром. Архонты привыкают подчиняться приказам. Им нужен человек, который грамотно направит их. Узнав ближе своих подопечных, я понял, что у них мало практического опыта. Все они раньше служили в столице, и только трое состояли в боевом отряде.

– Каков состав ваших архонтов? – спросил Димитрий.

– Семнадцать Стражей, пять Дев и два Огненосца. Недавно к нам присоединился Сторонний Наблюдатель. Деревня четырежды за лето подвергалась нападению демонов. Полагаю, это и стало причиной появления вольного ученого.

Дорога до деревни не была такой длинной, какой изначально показалась. В скором времени серый островок превратился в полсотни деревянных домиков, огражденных низким покосившимся забором. Их стены покрывала сажа, запах гари проникал повсюду. Это явный след того, что здесь велись битвы с демонами. Слышались голоса домашних птиц, пасущихся во внутреннем дворе. Оживленно лаяли собаки.

Вскоре обе телеги остановились. Погрузив на себя тяжелые сумки, отряд Иней последовал за Натаниэлем. Мимо прошел архонт и поприветствовал гостей.

– Дева, извольте пройти в эту избу. Там вы сможете принять ванну и отдохнуть с дороги. Я распоряжусь, чтобы вам погрели воду и принесли обед, либо, если вы сами того пожелаете, можете пройти вон к тому дому, – Натаниэль указал пальцем на железный флюгер в форме петуха, возвышающийся над крышами. – Это наша корчма. Яствами мы не богаты, но кормим досыта.

Архонт проводил Рамирию до двери и откланялся. Димитрий Лоза одобрительно кивнул. Мужчины отправились дальше, а Дева переступила через порог.

Комната, в которой оказалась Рамирия, предназначалась для гостей и очаровывала уютной простотой. Маленькое окошко завешано вязаной шторкой, похожей на паутинку. В углу, между скамьей и ванной дремлет печь. Левее, упираясь в потолок, вытянулся шкаф с открытыми полками. Среди книг баллады народов Камнетужи, а также научные труды по счетоводству. Последние покрыты тонким слоем пыли и явно не пользуются популярностью у местных жителей. В середине комнаты стоит квадратный стол на низких изогнутых ножках, в духе Тальтажа. На нем хороводом расставлены деревянные чашки, похожие на маленькие бочонки. Рядом стоит стеклянный графин, наполненный до краев мутноватым желтым напитком, с лениво плавающей в нем рыжей мякотью. И завершает незатейливое убранство избы длинный диван, обращенный спинкой к единственной двери. Ткань, которой он обшит, выцвела и истерлась много зим назад, и была изодрана по краям: кто-то многократно точил об углы свои когти.

Послышались тяжелые шаги. Рамирия подумала, что за ней вернулся кто-то из отряда. Дверь распахнулась, и в комнату ступила девушка шестнадцати лет, плотная и румяная, как осенний закат, с длинной позолоченной косой. В одной руке она держала связку березовых бревен, а в другой – горящую сальную свечу. Рамирия удивилась тому, что жители деревни, которая занимается добычей синей пыли, пользуются таким простым и устаревшим средством розжига и освещения. Пышная девушка сложила пару бревен в печи, поместила между ними пучок мха, подожгла его и хорошенько подула, пока слабенький огонек не вцепился в полосатую кору. Затем сомкнула железные створки.

– Тебя как звать-то? Откуда будешь? – девушка радушно улыбнулась, сверкнув щелью между передними зубами. – Я Ладомила.

Рамирию не смутило то, что собеседница в своем простом, как валенок, обращении стерла границы между собой и гостьей. Дева представилась вежливо и с манерами, как подобает выпускнице казармы архонтов, затем помогла Ладомиле занести в дом чан с водой и поместить его в печи.

– Белоглазые всегда приезжают к нам из столицы и любят разблаговестить о своей сторонушке. Мол, там замок пронзает небо, окруженный домами, из камня тесанными, а люди настолько чудны́е, что красят волосы в яркий цвет и иногда носят портки задом наперед.

– Эти истории сильно приукрашены, – Рамирия хихикнула в кулак.

– Моя маменька не любит большие города и постоянно молвит о том, что там каждая улица пахнет навозом похлеще нашей глубинки, а воздух загрязнен возделанной синей пылью, – Ладомила достала из кармана фартука аккуратно сложенное полотно. – А я не могу дурные думы о столице в головушке держать. Ринехол очарователен. Глазком бы его увидеть…

Рамирия заглянула девушке через плечо. На толстой и грубой ткани с полотняным переплетением была написана миниатюрная картина, передающая красивый пейзаж: Королевскую Рощу с цветущими деревьями и маленьким озером, а также шпилями замка позади. Ладомила покрывалась румянцем, разглядывая полотно. Минутой позже она принялась расспрашивать Рамирию о жизни в Ринехоле и делиться своими мечтами о роскошных платьях из золотой парчи с шелковой вуалью с узором, о жемчужных бусах, о прогулках в тенистых садах Королевской Рощи. Рамирия слушала собеседницу с особым умилением, кивала в такт ее словам и улыбалась, прислушиваясь к глухому скрежету в печи.

Тем временем мужчины отряда Иней зашли в дом старосты деревни. Хозяин дома ничем не отличался от простого мужика. Вогнутую старческую грудь не красили особые королевские знаки, выражающие его, как владельца местных земель. В этом человеке не было аристократической жилки, свойственной многим столичным благородным господам, словно он не управлял делами Магура, а проводил добрую часть времени в шахте.

Поблагодарив архонтов, староста пустил в сторону Натаниэля озадаченный взгляд, и тот попросил командира Лозу задержаться.

Остальные члены отряда покинули дом с чувством исполненного долга. Огненосец предложил собратьям наведаться в корчму, о которой упоминал Натаниэль, и остальные архонты единодушно его поддержали.

Темный флюгер в форме петуха был виден отовсюду. Как и все дома Магура, эта корчма представляла собой одноэтажное и деревянное, крытое дранкой здание с четырьмя смотрящими во двор полотняными смоляными окнами. Обычно корчмари стараются украсить свое заведение, чтобы сделать его привлекательным для посетителей: вешают на стены картины, знамена, различные трофеи, оружие, либо высушенные цветы и травы. Убранство этой корчмы не отличалось особой изысканностью. Окажись столь скромное здание посреди Ринехола, богачи не стали бы хаживать туда ни ради решения своих дел, ни ради кружечки доброго эля.

Завидев архонтов, многие завсегдатаи прекратили разговоры.

– Эльглей, а теперь и его сынок Толемей давно отвернулись от этой деревни! – один из голосов по-прежнему не смолкал. – Раньше наши женщины занимались разведением скота, а теперь хлопочут, согнувшись в три погибели, над маленькими и худородными участками земли! – человека накрыло звонкой отрыжкой. – Как вспомню: сгоняли мы в леса целые стада скота. Свиньи, питаясь желудями, быстро набирали жир. Иной раз мы приносили с охоты дичь, грибы и ягоды, мед диких пчел. Вот это были времена! Ныне даже за смолой для факелов страшновато без меча ходить! Да и толку от меча без беленых глаз?

В этом захолустном заведении нашлись благонравные мужи, уступившие место гостям. Тем не менее, у Терона сложилось впечатление, будто ему и его собратьям здесь не рады. Столы и скамейки были сколочены из грубых досок и брусьев, выглядевших так, словно они пережили не одно столетие. Устроившись у окна, юноша огляделся. Не считая престарелой женщины-хозяйки и ее двух помощниц, в зале корчмы находились одни мужчины, человек двадцать, преимущественно сорока-пятидесяти лет. Каждый из них был облачен в длинную, с косой застежкой, рубаху из мешковины и штаны свободного кроя. Поверх рубахи надет жилет из кожи и широкий тканый пояс, удерживающий штаны. Ноги обуты в изношенные сапоги с отрезанными по щиколотку голенищами. У каждого мужчины была круглая шапка из плотного сукна и берестяная торба с овальным дном. По внешнему виду посетителей Терон догадался о том, что здесь собралась добрая половина шахтеров Магура.

Хозяйка корчмы поприветствовала гостей и велела своим помощницам накормить их. Позже на столе перед архонтами появились четыре миски с горохово-овощной густой жижей темного горчичного цвета, приготовленной в едином котле, ржаной хлеб грубого помола и несколько серых лепешек, сколотая по горловине кандюшка с облепиховым соком и тарелка с разделанным по частям жареным цыпленком. После нескольких дней, проведенных в поезде, Терон и его собратья с большим аппетитом налегли на кушанья, громко поблагодарив хозяйку корчмы.

– Смотри-ка, они привезли нам три вагона всякой ботвы, а мы их тут мясом угощаем, – человек выказывал свое недовольство.

– Дарум, – обратилась хозяйка корчмы к седовласому мужчине, сидящему рядом с беспокойным посетителем, в надежде, что тот осадит своего друга.

Человек по имени Дарум наградил собрата пронзительным взглядом, и тот вернулся к пивной кружке.

– Я думал, что люди их ремесла принимают серединную трапезу в шахтах, не выходя на поверхность, – молвил Терон, кивнув в сторону шахтеров.

– Да как же можно? – хозяйка услышала юношу и вскинула руками. – Небезопасно туда теперь ходить. В шахтах засела тварь.

– Давно? – взволнованно спросил один из Стражей Инея, отведя ложку ото рта.

– Больше недели назад! – воскликнул мужик, сидящий за соседним столом.

– Трое наших сгинули в этой шахте, – продолжил другой житель деревни. – Сначала мы подумали, что случился обвал, а потом обнаружили в четвертом восточном рукаве следы крови и рваное тряпье. Староста отправлял под землю группу архонтов во главе с Натаниэлем, но охота у них не задалась. Демон перемещается по тоннелям шахты, как крот в норе. Нужно больше людей, чтобы отрезать пути к отступлению и прикончить его.

– Чего вы так распинаетесь? – вновь возразил беспокойный шахтер. – Сейчас они закончат стучать ложками и двинут обратно в свой радужный Ринехол.

– Дарум, выведи его отсюда, пожалуйста, – устало попросила женщина. – У нас не то положение, чтобы позволять людям напиваться и нести всякую чушь.

Хозяйка пригрозила человеку кулаком, и тот самостоятельно поднялся и покинул дом, раздраженно плюнув на землю. Дарум подсел к отряду Иней.

– Не держите на Фабиана зла, – заступился за друга седовласый мужчина, – Его жена среди пропавших. Будучи юношами, мы проводили вечера в этой корчме. Катиша любила слушать наши рассказы о темных лабиринтах и манящих отблесках синей пыли. Однажды она заявила, что намерена работать в шахте. Воцарившуюся тишину сменил резкий хохот, но Катиша не отступилась. Позднее староста позволил ей испробовать всю тяжесть этой работы, далекой от света. Катиша была северянкой. Упрямая и стойкая. Она так и не привыкла к яркому солнцу и хорошо чувствовала себя в темных тоннелях. Она выходила из шахты только по вечерам, чтобы дружно накатить с нами по кружечке эля за удачную копку. Многие пытались ухаживать за Катишей. Кто же мог подумать, что ее выбор падет на тихоню Фабиана, чье лицо каждый раз наливалось багрянцем, едва он пересекался с ней взглядом. Они много лет прожили вместе, а теперь случилось это лихо. Поймите его горе.

Архонты безмолвно переглянулись. Каждый из них понимал, что жители Магура нуждаются в помощи. По окончании трапезы Терон и его собратья намеревались найти своего командира и задержаться в деревне.

Тем временем староста любезно предложил Димитрию присесть. Мужчина принял приглашение человека и удобно устроился на старом диване. Натаниэль подпер спиной одну из балок, соединяющих крытую соломой и тесом крышу с одной из стен дома. Страж выглядел озадаченно и сохранял молчание.

Пространство единственной комнаты разделяло несколько перегородок, между которыми Димитрий приметил широкое ложе, закрытое со всех сторон деревянными щитами. В былые времена в Камнетужи спали на подобных кроватях всей семьей, а иногда вместе с гостями. Потом Ринехол охватило веяние валоранских аристократов, и на смену широкого ложа пришла индивидуальная кровать, которая впоследствии стала не только привилегией знатных господ, но и обычных городских обывателей. Несмотря на осуждение широкого и единого ложа, как неудобного и негигиеничного места проведения сна, его все еще можно увидеть в семьях бедняков и в удаленных уголках Камнетужи.

– Командир Лоза, вы и ваш отряд преодолели длинный путь из столицы в Магур. Было бы… неучтиво с моей стороны лишать вас отдыха, однако, я… вынужден просить вас о помощи.

Староста деревни с большим старанием подбирал слова, чтобы придать своей речи аристократический колорит и произвести на гостя благоприятное впечатление. Димитрий смочил горло облепиховым соком, предложенным хозяином дома, и сосредоточенно посмотрел на старика.

– Деревня постоянно подвергается нападению тварей. Демоны блуждают, пока не почувствуют тепло или не увидят свет и дым. Натаниэль и его воины всегда настороже, их не застать врасплох. Раньше нам хватало сил, чтобы отражать атаки и уничтожать демонов. На сей раз все иначе. Враг засел в рукавах шахты и поджидает людей. От этого паразита нужно избавиться. У нас нет гонцов, чтобы отправить их в Ринехол с письмом о помощи, каждый архонт на вес золота. Из-за появления демона объем добычи синей пыли значительно уменьшился. Жители не хотят спускаться в шахту и опасаются, что Толемей Младый обрушит на них свой гнев и лишит деревню военной поддержки.

– Я понимаю, к чему вы клоните… – с прозрачной агрессией произнес Димитрий.

– На пути в деревню я рассказывал, что большинство архонтов, находящихся под моим командованием, имеют мало боевого опыта, – молвил Натаниэль. – Ваши знания и умения могут повлиять на исход охоты.

– Я не могу рисковать своим отрядом каждый раз, когда меня об этом просят. Командор Вольф дал нам задание. Мы его выполнили, когда вышли из вагона, успешно сопроводив поезд до Магура. Военной хронике известны случаи нападения демонов на движущиеся составы. Я могу взять письмо и лично передать его Эрнилу Вольфу.

– Мы тоже рисковали жизнями людей, бездействуя в ожидании подкрепления из столицы. Сколько времени утечет, пока письмо не окажется в нужных руках и не получит отклика? – чернобровый мужчина повысил тон. – Командир Лоза, какое препятствие клонит чашу ваших весов в сторону отказа?

– Мой сын, – сказал как отрезал северянин. – Терон пребывает в том возрасте, когда душа требует геройских поступков, пренебрегая осторожностью и здравым смыслом.

– Димитрий, ваши чувства знакомы каждому человеку в этой деревне. Три человека уже сгинули в шахте. Нам нужно загнать демона в тупик и прикончить его. Вход в шахту охраняется, но тварь не спешит высовывать нос. Я был недостаточно дальновидным. Нужно было и раньше держать у шахты архонтов, – Натаниэль ударил кулаком о ладонь.

Светловолосый широкоплечий человек с узким носом и квадратными скулами опустил вдумчивый взгляд, подтянул к себе стеклянный сосуд с длинным горлышком и испил облепихового сока. Послышался отрывистый скрип. Димитрий проследил за движением и разглядел между деревянными щитами ложа изумленное детское личико.

– У вас есть план? – поинтересовался северянин.

Староста деревни едва улыбнулся. Натаниэль молвил:

– Мои люди, ваш отряд и представительница Сторонних Наблюдателей составим группу архонтов из трех Огненосцев, семи Дев и двадцати одного Стража, – считал вслух Натаниэль. – В деревне останутся два Стража, чтобы блюсти покой местных жителей. Один человек будет охранять вход в шахту. Остальные архонты спустятся вниз. Если распределить воинов по количеству Дев, мы получим семь отрядов по четыре человека.

– Шахта проведена вертикально и поделена на два этажа, – послышалось от старосты. – Первый этаж имеет четыре рукава, проходящих по простиранию рудного тела. Второй этаж имеет три рукава. Итого семь. Ровно столько же, сколько и отрядов.

Староста поднял указательный палец к потолку, призывая к вниманию, и сказал:

– Чтобы избежать обвалов в тоннелях, на протяжении многих лет шахтеры крепят горные выработки то деревом, то камнем или пустой породой синей пыли. Использование любого плазменного оружия может спровоцировать обвал.

– Иными словами, охотиться на демона придется с кастетами, полуторными мечами и собранными в щит пулеметами, – пришел к заключению Натаниэль.

Неожиданно в дом вошел мужчина, одетый в длинную рубаху из мешковины и штаны свободного кроя. Несмотря на хмельной румянец на щеках и вокруг носа, гость выглядел браво и был готов к решительным действиям. В каждой руке он держал заостренный инструмент для добычи минерала, словно оружие, а за его плечами стояли несколько схожих по одеянию человек.

– Никто лучше нас не знает эту шахту, – уверенно и гордо произнес Фабиан еще с порога. – Мы хотим сопроводить воинов с белеными глазами и позаботиться о близких пропавших без вести в темных тоннелях.

Люди поддержали собрата. Один из шахтеров сообщил, что поезд отправится ближе к полудню грядущего дня, когда машинисты проверят исправность механизмов, а лямочники погрузят в вагоны минерал, покрытый синей каменистой крошкой. Димитрий вновь опустил задумчивый взгляд, оценивая ситуацию и принимая решение.

Тем временем, Ладомила поместила гостью в деревянную бадью, наполненную нагретой в печи водой. Дверь избы была закрыта на засов. Рядом не оказалось какого-либо навеса или балдахина, который смог бы отгородить моющуюся Деву от досужего взгляда любознательной крестьянки. Пока Рамирия мылась, Ладомила балаболила без умолку. Девушка принимала ванну недолго: вода становилась мутной и быстро остывала.

– До чего же ты тоненькая, – мечтательно произнесла Ладомила, подавая синее платье своей собеседнице. – Я пыталась похудеть с помощью навозных обертываний и горячих ванн, ела ревень и натирала бока крапивой, но ничего не вышло.

Рамирия оделась и села на длинный диван, налила из графина в деревянную чашку желтый с рыжей мякотью напиток и утолила сильную жажду. Ладомила пояснила девушке, что поезд, пришедший в Магур месяцем ранее, был гружен птицей, маслом, а также созревшей облепихой, представляющей собой плотно насаженные на ветку ягоды небольшого размера.

– …не останавливай меня, я должна с ней встретиться! – послышалось за дверью, после чего последовал громкий и энергичный стук в дверь.

Ладомила впустила человека. В избу вошла женщина в одеянии Девы. У нее были прямые и черные, как смоль, волосы ниже локтя, беленые очи и тонкие брови. Глаза и скулы притемняла косметика, а губы горели пунцовым пламенем, словно на них упало два лепестка мака. Вслед за женщиной в комнату юркнула серая пушистая кошка.

– Рамирия Элиотс? – с надеждой в голосе спросила незнакомка.

Ладомила отрицательно покачала головой, затем указала на диван, неоднозначно и опечалено охнула и ушла за ведром, чтобы вычерпать из ванны остывшую воду. Женщина подошла к Деве, долго смотрела на нее и молчала. Улыбка медленно сходила с красивого лица.

– Я Рамирия Элиотс. Мы знакомы? – носительница дикого симбионта попыталась выйти из неловкой ситуации.

– Должно быть это какая-то ошибка, – минутой позже молвила незнакомка.

В одном шаге от девушки стояла представительница Сторонних Наблюдателей, коих в народе называют вольными учеными. Рамирия поняла это, увидев крупный узор посреди лба, имеющий очертания дерева. Подобные знаки остаются на теле длительное время и наносятся путем повреждения верхнего кожного покрова и внесения под него пигмента сжиженной синей пыли. В Камнетужи дерево является символом духовности человека. Оно символизирует круговорот жизни и смерти, таит законы бытия и сокровенную мудрость, служит проводником между человеком и Всеобъемлющим Келем. Сторонние Наблюдатели выбрали именно этот отличительный знак, поскольку верят, что являются такими же проводниками между людьми и демонами.

В 1310 году, когда дикий симбионт начал разрушительные мутации в своих носителях, а в Молвинтайне было объявлено общемировое военное положение, ученые пытались создать новое оружие, опасное для демонов и контролируемое людьми. Так был создан слепой штамм бактерии. После того, как Камнетужь, Тальтаж и Валоран отбили демонический натиск и твердо обосновались на родных землях, Коллегия Молвинтайна начала искать любые возможности, чтобы изучить опасного врага. В Ринехоле зародились два типа исследователей, придерживающихся каждый своей идеи. Один из лагерей основали генные алхимики, чей интеллект позволял совершать эксперименты разного рода в пределах лабораторий. Они не являлись носителями слепого симбионта и не выходили за город. Иной лагерь образовали архонты, изучающие демонов любыми методами, основывающимися на добыче неопровержимых сведений. Натуралистическое наблюдение заменило им лабораторные опыты.

Находясь в составе боевого отряда и выполняя задания, архонты, задающиеся вопросами науки, не имели возможности для свободного наблюдения. Человек, предложивший Ринехольскому королевству идею вольного изучения демонов, стал Грегор Лагривинт. Под его началом появилось общество, члены которого назвались Сторонними Наблюдателями. Любой архонт мог стать одним из его представителей тогда, когда предоставлял Грегору достойные внимания сведения, касающиеся демонов.

У Сторонних Наблюдателей существуют особые привилегии и ограничения. Их принято называть вольными учеными, потому что такие архонты могут путешествовать без отряда. Командоры не отправляют их на задания и не обязывают отчитываться по возвращению в город. Однако, Сторонние Наблюдатели не имеют права покидать Ринехольское королевство и не предоставлять свои заметки Грегору менее, чем раз в месяц. Королевские казначеи оплачивают труд Сторонних Наблюдателей, но не ограничивают их в возможности дополнительного заработка. Так, многие вольные ученые, выходя за пределы Ринехола или иных городов, за звонкую монету сопровождают торговцев или поезда, избавляют жителей селений от нашествий демонов. Узор на лбу, повторяющий очертание дерева, служит приметным отличительным знаком.

Тем не менее, несмотря на романтику странствий, жизнь вольных ученых сопряжена с риском сильнее, чем у их собратьев, состоящих в боевых отрядах. Сторонние Наблюдатели зачастую вынуждены в одиночку забираться в опасные места, выслеживая демонов. Они изредка и неохотно объединяются в группы, ведь любые наблюдения и полученные сведения не подлежат делению.

– Рамирия Элиотс старше меня лет на пятнадцать-двадцать, – после долгого молчания молвила незнакомка.

– Женщина, о которой вы говорите, погибла в Ринехоле в 1310 году, защищая попавших в западню детей от демонов. Представительница отряда Мгла. Она была одним из добровольцев и ввела в себя слепой симбионт. Награждена почетным королевским знаком героя, посмертно. Меня назвали в ее честь.

– Я помню это время. Ринехол охватило пламя, когда мне было девять лет. Мы играли во дворе в прятки, и вдруг послышались крики, зазвенел сигнальный колокол. Мы увидели отвратительную тварь, похожую на мертвеца, и бросились бежать. Дорога, которую мы знали, оказалась завалена обломками, и демон загнал нас в тупик. У него были пустые глаза, но он улыбался. Вдруг откуда ни возьмись появилась Дева и отвлекла демона на себя. Мы помчались к храму, и больше я ее не видела. Никогда не забуду этого кошмара, – тихо молвила незнакомка. – Имя своей спасительницы я узнала после того, когда архонты очистили Ринехол. Услышав, что в Магур прибыла Рамирия Элиотс, я бросила все дела, чтобы повидаться с ней и сказать спасибо.

– Мне очень жаль… – с сочувствием последовало от девушки. – Это имя дал мне человек, состоявший в отряде Мгла и занимающий ныне пост командующего архонтами Ринехола.

– Значит, ты та самая носительница врожденного дикого симбионта? – спросила незнакомка и получила положительный кивок в ответ. – Мое имя Вера Лагривинт. Я дочь основателя Сторонних Наблюдателей, Грегора Лагривинта.

Рамирия не смогла сдержать улыбку. Женщина, глядя на юную собеседницу, поинтересовалась причиной такого настроения.

– Меня не перестают удивлять имена северян. Нолгера тоже является частью Камнетужи, но ее жители многим отличаются от нас. Я поняла это, слушая рассказы нашего командира.

Серая кошка запрыгнула на диван и легла на колени девушки, отвечая звучным мурлыканьем на последующую ласку. В избу вошла Ладомила с большим ведром в руках.

– Моя мама уроженка Нолгеры, а отец родом из Велентука. В мирные времена он торговал косметикой у подножия Снегового перевала.

– Косметикой? – Ладомила забыла об остывшей воде и, поставив ведро на пол, порхнула к женщине. – В столице все дамы, наверное, выглядят так же спело, как ты.

– Спело? – Вера смутилась. – В городах косметика доступна всем, кроме бедняков, живущих на грани голода. Все основные ингредиенты очень просты, и их легко найти на любой кухне: сало, вино, отруби, яйца, оливковое масло, молоко, травы. Зажиточные горожане могут позволить себе дорогие заморские специи, ароматические смолы и масла. В высшем обществе косметикой пользуются не только женщины, но и мужчины, стремящиеся избавиться от облысения или трещин на коже. Некоторые люди не гнушаются менять цвет волос. Отец рассказывал, что раньше, чтобы закрасить седину золотистым цветом, волосы покрывали мазью, изготовленной из шафрана и чистотела. С недавнего времени Ксенон пользуется иным способом окрашивания. В результате, при добавлении синей пыли и некоторых трав, получаются стойкие алые и синие тона.

– А я давно мечтаю о белых волосах, как у альбиносов Тальтажа, – трогая свою косу, с сожалением промяукала Ладомила.

Вера и Рамирия переглянулись. Наивная простота их собеседницы вызывала умиление. С улицы послышался какой-то шум и множественные голоса. Вера поднялась и посмотрела в окно, увидела архонтов и шахтеров, приближающихся к гостевому дому. Серая кошка спрыгнула с колен девушки на деревянные половицы.

На пороге появился Терон. Юноша встретился взглядом с Рамирией и нежно ей улыбнулся. Следом за Тероном в избу вошли Димитрий и Натаниэль. У них были серьезные лица. Воины напряжены и чем-то взволнованы. Командир Инея вышел в середину комнаты и кашлянул в кулак. После человек изложил план действий.

* * *

Последний месяц лета всегда радовал Ринехольское королевство теплом и ясной солнечной погодой. Заметно густела небесная синева. Проходя небольшие леса, путники обратили внимание на кроны жухлой листвы. Птиц становилось все меньше, они уже не радовали своим пением, как весной. Оказавшись на опушке на берегу Каштановой реки, отряд Беркут устроил привал рядом с двумя ивами, склонившими к воде тонкие длинные ветви. Каштановая река получила свое название благодаря деревьям с развесистой кроной и крупными листьями, густо расположенными меж собой и напоминающими пятипалую ладонь. Каштан часто встречается вдоль русла упомянутой реки. Его плоды в Ринехоле и Смогхолде считаются пищей бедняков, а также используются в изготовлении каштановой муки.

Смеркалось. Мужчины занялись обустройством места ночлега, а Дева, заметив во влажной низине ветвистый кустарник черной смородины, сорвала десяток зеленовато-желтых листьев для лекарских целей.

За то время, пока Верлиан пребывал в отряде, он успел познакомиться с людьми, окружающими его, и больше о них узнать. Огненосца звали Лориан Шиоз и, несмотря на звучное и красивое имя, его фамилия прилипла к нему словно кличка. Шиозом его называли не только архонты, но и иные знакомые люди. Этот человек любил кулачные бои. В бывалые дни он частенько бился за деньги в тайных заведениях Нижнего города в столице. Из разговоров архонтов Верлиан услышал слабый намек на то, что Лориан, поступив в казарму и став Огненосцем, не оставил свои увлечения, запрещенные для носителей симбионта. Шиоз не присоединялся к общей трапезе и ел пищу исключительно из своих припасов. В его рационе питания были, в основном, орехи, фасоль, яйца и много мяса.

Херлиф оказался тем еще любителем собак. До Графа у него было не менее шести псов сторожевых, либо охотничьих пород. Командир Брюн дослуживал последнее полугодие, о чем постоянно твердил членам отряда. Предчувствие Верлиана не подвело: этот человек был, скорее, торговцем, нежели воином. Он являлся уроженцем Давены, небольшой деревушки, расположенной между двумя реками на юге области Смогхолда. Там мужчина владел собственной лавкой и промышлял продажей рыбы. Затраты Херлифа не окупались, и постепенно мужчина ввязался в долги. Став архонтом, он избавился от долговой кабалы и даже обзавелся сбережениями, которые отложил на строительство охотничьего домика и инвентаря. Поскольку Херлиф был родом из Давены, он мог прийти в казармы архонтов Смогхолда для обучения. Однако, человек, во всем боготворивший столицу Ринехольского королевства, решил на время службы обосноваться в Ринехоле, а заодно изучить тонкости насыщенной столичной торговли. Физически Херлиф был слабее и рыхлее любого Стража. В казарме архонтов он с трудом преодолел все возложенные на него телесные испытания, а после выпуска вновь растерял форму. С другой стороны, его предприимчивый склад ума позволял распознать потенциальные возможности не только на рынке, но и на поле боя.

Дева отряда носила красивое и диковинное имя, типичное для народов песчаного Тальтажа, однако сама являлась уроженкой Ринехола. Санабиль Амари была белокурой и плотной женщиной, хозяйственной и чистоплотной. В общении с архонтами она находила мало общих тем, но если речь заходила о шорных изделиях, женщина переставала дышать, воодушевленно рассказывая об этом ремесле. До обучения в казарме архонтов Санабиль работала в шторне, расположенной в квартале Мастеровых, и изготавливала упряжь, сумки, ремни и седла, используя кожу, тесьму, канаты, войлок, металлические детали и материалы из дерева, а также сыромять. Из рассказов Санабиль Верлиан понял, что ее семья на протяжении нескольких поколений занимается выделкой шкур крупного рогатого скота и свиней, обрабатывая подготовленное голье с помощью дубителей или смесей различных жиров. На путь архонта женщину подтолкнула неутомимая тяга к путешествиям. Походные условия не портили настроение Санабиль. Именно на заданиях она испытывала невероятную свободу, а в Ринехоле ощущала себя птицей в клетке.

Гевин, один из Стражей отряда Беркут, создал впечатление болтливого весельчака. Верлиан видел в нем человека одной шутки, юмор которого ограничивался интимными женскими прелестями. Гевин охотно шутил и сам же смеялся, не задумываясь о том, насколько неловко чувствует себя рядом с ним Санабиль. Его истории далеко не всегда носили невинный характер, хотя имели четко различимую грань между выдумкой и явью. В любом случае, молодой и энергичный мужчина не давал архонтам заскучать.

Стражи быстро наломали веток и разожгли костер, наполнили до краев котелок и стали ждать, когда закипит вода. Женщина подошла к командиру отряда и попросила разрешения искупаться в Каштановой реке.

– Все слышали Санабиль? – Херлиф обратил на себя внимание архонтов. – Если я замечу, что кто-то подглядывает, косит взглядом или поворачивается в сторону реки, я восприму это, как нарушение внутренней дисциплины отряда, и непременно доложу об этом командору Вольфу. Гевин, это тебя касается. Остальные, слава Келю, знают, как себя вести.

– Командир Брюн, вы снова припоминаете мне тот случай? Я вовсе ни за кем не подсматривал, – оправдывался Страж.

– А как же спущенные штаны? – мягкость и хитрая нотка в интонации Херлифа отчетливо показали, что он не верит ни единому слову.

– Я справлял малую нужду! – не сдавался Гевин.

– Ну-ну, рассказывай мне тут, – Херлиф усмехнулся и неторопливо устроился у костра, а его пес покорно лег неподалеку. – Верлиан, ступай к реке и постой на страже Санабиль, не сиди без дела.

Светловолосый юноша удивился приказу командира, и последовал за Девой. Оказавшись в двух метрах от воды, Верлиан отвернулся от Каштановой реки и скрестил руки на груди, наблюдая за играющим пламенем костра, яркой искрой в наступающей темноте. Юноша слышал шуршание одежды. Затем раздался всплеск воды. Верлиан ощутил, как на обнаженную шею упали брызги. Санабиль умела плавать. Окунувшись пару раз с головой, она вышла на мелководье и принялась вымывать из светлых волос песок и прочий сор. Архонты сели спиной к реке, загородив костер. Тогда юноша поднял взгляд, созерцая ясные очи Келя, усыпавшие темное покрывало небосвода.

– О ком ты думаешь, глядя на звезды? – тихо спросила Санабиль.

– О девушке, которая мне дорога и находится так далеко, что я едва ее ощущаю.

– Все мы по кому-то скучаем…

Санабиль отвлекли громкие возгласы мужчин. Гевин достал из кармана горсть блестящих, синевато-черных ягод и предложил их собратьям, называя угощение кладезем витаминов. Херлиф схватил человека за запястье и стряхнул ягоды на землю.

– Они ядовитые! – возмутился командир, и его пес громко залаял. – Пф! Столичный обалдуй! Никогда в лес за дарами природы не хаживал, да?

– Да, обычно хожу по домам разврата и удовольствия.

Херлиф отвесил удар черпаком по макушке Гевина. Санабиль улыбнулась, затем окунула голову в воду. Верлиан перекинул вес тела с одной ноги на другую, вглядываясь в волнистую линию горизонта. Летний вечер был спокойным и не предвещал беды. Не смолкал стрекот кузнечиков. Постепенно аромат наваристого бульона коснулся обоняния юноши. Командир Брюн был изобретателен в приготовлении пищи. Накрошив на дно котелка мясо и различные овощи, он насыпал поверх перловую крупу и налил воды, добавив две щепотки черного молотого перца. Суп получился густым и кашеобразным, таким, какой обычно называют обедом из одного блюда, заменяющим первое и второе. Гевин достал бутыль вина и разлил его по легким деревянным чашам. Посуды не хватало. Один Страж наполнил вином округлую полую буханку черствеющего хлеба. Медленно впитывая темный напиток, она придавала вину необычный оттенок вкуса.

Санабиль вышла на берег, и речная вода заиграла в такт ее шагу. Подняв с земли утиральник, женщина неторопливо прижимала его к различным участкам тела, чтобы ткань лучше впитала влагу. Архонты, сидя у костра, беседовали и смеялись во весь голос.

– Все изменилось с того момента, когда в отряд Беркут вступил Лориан Шиоз. Как новобранцу, тебе следует знать наши тактические особенности, – тихо молвила Санабиль, и светловолосый юноша едва заметно повел ушами, прислушиваясь к Деве. – Несмотря на то, что Шиоз Огненосец, он выступает в роли воина, а не моего защитника. Когда враг подходит вплотную, а плазменное оружие теряет действенность, он переходит в авангард, вооружаясь кастетами-ножами. Командир Брюн, наоборот, испытывает брезгливость к ближнему бою и часто держится между мной и Лорианом, прикрывая тылы. Если враг немногочислен, мы рассредоточены на поле боя. Если демоны окружают, мы применяем треугольное построение. Таким образом, мы не только противопоставляем врагу три боеспособные фаланги, но также избегаем слепых зон, присматривая друг за другом.

– Вы понимаете, что нарушаете пятое настояние Кодекса архонтов? Лориан обязан защищать тебя и применять пламямёт для сжигания демонов.

– Кодекс написали люди, приросшие ягодицами к мягким креслам Коллегии Молвинтайна. Они никогда не носили в себе симбионт и не воевали с демонами. Бой с этими тварями – явление ситуативное. Представь, что ты в шаге от смерти. Что ты будешь делать? Вспоминать писания или сражаться за жизнь?

– А как же исцеление? – не выдержал Верлиан, повернувшись к женщине.

Санабиль застегивала на спине замаранное синее платье.

– Если каждый член отряда действует грамотно, исцеление не требуется. После боя остаются лишь царапины и ушибы, заживление которых не поглощает больших сил. А некоторые люди типа Шиоза гордятся своими шрамами и не разрешают задействовать регенерационный механизм, – молвила Дева, закрепляя на талии пояс с плазмакольтами.

Вернувшись к костру, юноша присоединился к трапезе и жадно пригубил наваристого супа, ошпарив язык. Гевин отужинал раньше всех, завалился на землю, закинув руки за голову, и начал рассказывать очередную историю о посещении дома удовольствий, расположенного в Нижнем городе столицы.

– Как же я скучаю по Красимире. Баба с такой грудью, как два твоих котелка, командир, – сладостно потянулся мужчина. – А как она обращается со своим язычком! Если бы каждый Страж так орудовал полуторным мечом как Красимира язычком, мы бы давно очистили Молвинтайн от демонов.

Гевин повернулся набок, наблюдая за архонтами. Верлиан выглядел мрачным и напряженным, и мужчина поинтересовался его состоянием, вопросительно подняв бровь.

– Я заметил, что Беркут закрывает глаза на Кодекс, – ответил юноша и поймал на себе опасливый взгляд Санабиль. – Четвертое настояние гласит, что архонтам запрещено заводить детей.

– А я не собираюсь становиться отцом! – Гевин удивился словам Верлиана. – Есть множество способов получить удовольствие от женщин. Кто я, чтобы отказываться от подобного блаженства? Блудницы берут с архонтов двойную плату, потому что покупают на эти монеты разные травы, месят отвары и травят организм, избавляясь от материнства. Они боятся плода от архонтов так же, как и королевской кары. Отправляясь на задание, я каждый раз рискую жизнью не для того, чтобы по возвращению в Ринехол забиться в угол однокомнатного дома в Грибах. У самого-то хоть раз было с женщиной?

– Я не буду обсуждать это с тобой, – нахохлился Верлиан.

– Тогда не осуждай меня, – Гевин был примечательно рад тому, что нашел себе не просто слушателя, а собеседника. – Понятно. Ты влюблен в кого-то и не позволяешь соблазну побороть себя. Ну и кто она, твоя избранная? Стало быть, не из простого люда, раз до сих пор не обласкала своего Стража.

– Довольно, Гевин, не цепляйся к юноше, – мягко произнес Херлиф, осушив деревянную чашу. – Лучше заступи в караул, коль маешься от избытка сил. И перестань посещать эти дома разврата в Нижнем городе. Мой знакомый подцепил там какую-то заразу. Не помог ни лекарь, ни Всеобъемлющий Кель.

– Я всего-то пытаюсь узнать ближе нашего новобранца, – сказал Гевин с ухмылкой на лице. – Командир, а вы ведь тоже отмалчиваетесь, когда я повествую о столичных прелестницах. Какие женщины вам нравятся?

Херлиф Брюн потянулся и подвинул ближе сухие еловые ветви, необходимые для поддержания ночного костра, и задумчиво почесал щетинистый подбородок.

– Для меня важно, чтобы женщина была в ладах с хозяйством и в то же время не лезла в мои дела. В Давене меня жена с детьми дожидаются, – мужчина ласково хлопнул своего пса по крупу, затем заметно поник головой. – Совсем не это тяготит мои мысли. Время, проведенное в Ринехоле, подарило мне близкое знакомство с законами сего города. Не так давно там получило признание ремесло скупщика краденого. Я был уверен, что подобная лояльность короля породит воровское дело, но я ошибся. Когда закон вступил в силу, мелкие торговцы, плохо чувствующие состояние рынка, стали заниматься скупкой краденого, расширяя свой товар. Так им стало проще угодить покупателю. Воры получили своеобразное обещание, что их «труд» будет оплачен. Зажиточные господа были вынуждены нанимать дружинников для охраны своих владений. Таким образом, три слоя общества оказались задействованы в столичном механизме. Что же получилось?

Командир Брюн сделал выжидающую паузу, дав возможность архонтам высказать свои мысли.

– Ныне, прежде чем залезть в чужое окно, воры дважды думают головой. Скупщики краденого зовутся собирателями. Они приобретают всевозможные вещицы и дожидаются ярмарки, чтобы продать добро. Такие торговцы избирательны, они не заключают сделок с ворами, обчищающими дома бедняков или замеченными в краже. Дружинники, не обученные воевать с демонами, в мирное время оказываются не у дел. Здоровые и крепкие, они всегда находят работу в хлебопашестве, у зодчих и в мастерских. Но этот труд не находит применения их военным качествам. Потому охранное и иное схожее ремесло дружинникам ближе по духу. Так и вышло, что одно «поганое» решение короля обернулось в лучшую сторону.

– Что же вас настораживает, командир? – поинтересовался Верлиан.

– Я часто размышляю о том, что было бы с нами, архонтами, если бы угроза нападения демонов исчезла. Все носители слепого симбионта прошли бы Очищение и постепенно заняли свою нишу в обществе, осваивая соседние земли. Молвинтайн бы расцвел, – Херлиф закрыл глаза, представив описанную картину. – Но я не в том возрасте, чтобы верить в сказки. На протяжении двадцати двух лет мы истребляем демонов, защищая родину, рискуя своей жизнью и погибая. Каждый год Ринехольское королевство убеждает молодежь вступать в ряды архонтов, и те охотно идут, ведомые нелепыми мечтами о силе и славе, а численность врага по-прежнему высока! Возможно, кто-то тайно разводит демонов. Очередное «поганое» решение?

– Мужику в августе три заботы: косить, пахать и сеять. Нам, архонтам, – охотиться, защищать и жертвовать, – молвила Санабиль тихим голосом, – на протяжении всего года.

– Враг стоит на нашей земле. Он зажат между Лазурным Побережьем и Нолгерой. Рано или поздно мы истребим всех демонов, – послышалось от Лориана, – этих грязных порождений носителей дикого симбионта.

Верлиан дрогнул, услышав Огненосца, затем поймал на себе взгляд командира.

– Ты не мудрец, но глаголешь истину, – согласился Херлиф. – Близится ночь. Не стоит забивать голову тугими раздумьями. Я первым посторожу вас.

Опустилась темень. Не было видно ни холмов, ни долины. Ветер еле перебирал листьями ивы, а в реке отражалась неполная луна. Тревога закралась в душу Верлиана. Он думал о своей крови, способной превращать его в чудище. Малейший звук настораживал юношу. Неподалеку сидел командир, подбрасывал еловые ветви в костер и поглаживал своего пса. Граф издавал необычные звуки, похожие на сопение и сдавленное урчание, когда хозяин проявлял к нему ласку. Мужчина запел очень тихо:

Слова песни избавили Верлиана от чувства тревоги. Юноша провалился в пучину и спал до тех пор, пока не настал его черед заступать в дозор.

* * *

Смеркалось. У подножия шахты в лучах уходящего солнца собралось семь отрядов архонтов и пятеро мужчин, изъявивших желание сопроводить некоторых из них. В охоте на демона образовались три ударные группы во главе с Натаниэлем Галь-Зю, Димитрием Лозой и Верой Лагривинт. Их задачей стала разведка самых широких и опасных рукавов шахты, где ранее были обнаружены следы крови. Остальным достались менее длинные и более освещенные тоннели. Подходя к лифту шахты, архонты оставляли у входа плазмакольты, пламямёты и боеприпасы к ним и пулеметам. Многие люди были взволнованы и боялись заходить в притемненную кабину.

Рамирия оказалась в одном отряде с Тероном и двумя незнакомыми Стражами. Среди них был ее ровесник по имени Малкольм и мужчина лет тридцати с надорванным ухом, Гаро.

– Отряд Иней, не разбрасывайтесь своими умениями и будьте начеку, – сказал напоследок командир Лоза и, перекинувшись твердым взглядом с Тероном, последовал за Сторонним Наблюдателем.

Механизм лифта приводился в действие вручную архонтом, оставшимся у входа. Недюжинная сила носителя симбионта позволила своему владельцу поднимать и опускать тяжелую кабину в одиночку. В трудовые будни служащие в Магуре Стражи помогали шахтерам, вытягивая на поверхность тяжелые мешки с минералами. В кабине лифта тоже находился колесообразный механизм, с которым могли взаимодействовать находящиеся внутри кабины люди.

Терон ступил на деревянно-решетчатый стальной пол. За юношей последовали остальные архонты временного отряда. Лифт пришел в движение. Рамирия поежилась и зажмурила глаза, затем ощутила, как ее рука легла в чью-то теплую ладонь. Терон ласково улыбался, поддерживая спутницу, а его глаза сияли.

Лифт остановился и явил находящимся внутри кабины людям слабо освещенный проход. Раздвинув двери, отряд ступил на пыльную тропу. Стражи обнажили полуторные мечи и видоизменили пулеметы в щиты. Терон негласно взял на себя лидерство и приказал построиться клином для нанесения таранного удара в случае обнаружения демона, а также для защиты Девы. Отряд находился на верхнем этаже шахты и направлялся во второй рукав, простирающийся в противоположном от первого тоннеля направлении. Второй рукав имел перешеек меж собой и четвертым, широким и опасным рукавом, куда сознательно отправился Димитрий Лоза, чтобы в определенное время встретить сына.

– В жизни бы не подумал, что когда-нибудь придется охотиться на демона в мрачных тоннелях шахты, – тихо молвил один из Стражей, ровесник юной носительницы дикого симбионта. – Я долго собирался с мыслями, чтобы поступить в казарму архонтов. Не хотел возиться с землей, как родители. А теперь готов заплатить тому, кто вернет мне небо над головой.

– Карманы отяжелели? Я с удовольствием избавлю тебя от этой ноши, – буркнул воин тридцати лет.

– У тебя все мысли о наживе, – молвил Малкольм с укоризной. – Гаро, не стоит бросаться подобными словами. У нашего старосты доброе сердце. Я бы на его месте не простил тебе ту кражу. Тебе самое место в казематах Смогхолда.

– Решил вершить справедливость, малыш? Сопляк. Вечно отсиживаешься в деревне во время нападения демонов, избегаешь ночных патрулирований, а на совете Натаниэля забиваешься в дальний угол, словно пыль.

Отношения между двумя архонтами, служащими в Магуре, оказалось, давно питали обоюдную неприязнь. То, что Гаро и Малкольм вошли в состав временного отряда и отправились на совместное задание, в действительности оказалось иронией судьбы.

Отряд шел по тоннелю вдоль рельс, по которым шахтеры обычно перемещают нагруженные минералом платформы к кабине лифта. Освещение в шахте было скудное, но естественное: на горных породах росли люминесцирующие грибы, похожие на бледные поганки. Воздух был тяжелым, с примесями синей пыли. Шахта не может дышать, словно живой организм, однако воздушные потоки свободно движутся по ее телу благодаря естественной тяге. Рамирии казалось, будто на нее давят стены и потолок. Девушка старалась не отставать от выносливых спутников. Мысленно она сравнивала шахтеров с архонтами: все они обладают крепким здоровьем, огромной силой воли и выдержкой, а их жизнь сопряжена с риском.

Носители симбионта заметили на стене наскальную живопись. Картина явно была написана до начала исчисления эпох. Удивительно, что она, находясь глубоко под землей, была обнаружена шахтерами и частично сохранила свой первоначальный вид. На ней были изображены люди, стоящие на коленях и тянущие вперед руки. Вторая половина картины была стерта. Кому молился этот народ – загадка. Картину обрамляли простые монохромные завитушки, похожие на плетеную веревку.

Отряд остановился, ожидая своего негласного командира. Терон не сходил с места, долго разглядывая находку. Рамирия подошла к юноше и положила руку ниже плеча, закрытого наплечником с острыми шипами.

– Мне часто снились подобные мотивы до встречи с тобой, – задумчиво произнес юноша, затем возобновил движение, видя, как остальным Стражам не терпится дойти до конца тоннеля, а затем вернуться на поверхность.

Дорога второго рукава, расположенного на верхнем этаже шахты, оказалась извилистой и иногда сужалась, как кишка. На полпути к перешейку Терон заметил мелькнувшую тень и воскликнул: «Держать строй!» Отряд медленно пошел вперед. Характер передвижения Стражей отрывистый и четкий: они совершали нерасточительные шаги со слегка согнутыми коленями, сохраняя универсальную боевую стойку. Терон не ошибся: впереди показался человеческий силуэт с волкоподобным лицом. Послышалось рычание. Демон сделал рывок и набросился на ближайшего врага, не дав времени на подготовку. Терон инстинктивно подставил плечо. Демон напоролся на острые шипы и получил колющий удар мечом в область живота, отскочил назад и истошно зашипел. Рамирия поежилась от страха.

– Иди сюда! – грозно выкрикнул Терон, выманивая раненую тварь на тусклый свет, излучаемый растущими на выступе горной породы люминесцирующими грибами.

Гаро достал два маленьких уголька синей пыли и потер их друг о друга с такой силой, что мелькнула искра. Необычный минерал покрылся свечением. Мужчина кинул оба камня в темноту. Рамирия ахнула: синяя пыль упала рядом с ногой демона и обличила его приспешника, выжидающего наилучшего момента для нападения.

– Двое! – сосчитал Малкольм и сделал шаг назад. – Нам же сказали, что в шахте засело только одно чудище!

– Поджилки затряслись, сопляк? – с придиркой спросил Гаро у молодого воина.

Носители дикого симбионта были людьми до случившегося в 1310 году странного явления, которое накрыло небо пурпурной волной, а затем почти все из них потеряли человеческое восприятие и разумение. Их повадки стали схожи с поведением хищников.

Томимые голодом, опасные твари рассредоточились, разделяя внимание архонтов. Демоны не действовали сообща, но напали одновременно, бросившись на крепкие металлические щиты. Рамирия скользнула руками по жестким кожаным чехлам на поясе, но плазмакольтов в них не оказалось. Дева вспомнила, что оставила плазменное оружие вместе с боеприпасами на поверхности.

Головной мозг демонов развит слабо. Они не могут принимать хотя и малых, но осмысленных решений. Но они обладают особым нюхом, позволяющим выявить слабые стороны противника. Уязвимым местом оказался нерешительный ровесник Рамирии, отступивший к Деве. Он получил несколько легких ран, исцелением которых занималась девушка. Гаро обменялся с противником ударами и отсек демону руку, но взамен получил глубокое рассечение на лбу. Шлем слетел с воина, когда тот опрокинул голову от удара. Рана начала кровоточить и расходиться.

– Дева! – сдавленно позвал архонт, чувствуя, что временно выбывает из строя.

Рамирия не успевала следить за состоянием здоровья своих собратьев. Услышав голос Гаро, она моментально перевела на него свое внимание и взялась за лечение раны. Видя положение дел, Терон загородил людей, оттеснив демонов к стене. Эхо тоннеля приумножало свирепый рык и неразборчивый шепот. Демоны тянули к юноше длинные конечности, обрамленные заостренными когтями, и продолжали обходить отряд со стороны. Один удар прошел по касательной, скользнув по стальной кирасе Терона. Тварь, осмелившаяся на этот рывок, моментально лишилась своих пальцев и нырнула во мрак, раздавив один из угольков синей пыли.

Раздался вопль, Малкольм отдернул руку. Рамирия повернулась и увидела, что часть плоти была вырвана с локтевой кости вместе с клочком одежды. Гаро вступил в бой с демоном, не имеющим одной руки. Едва девушка вернула архонта в строй, залечив рассечение на лбу, как сосредоточилась на ранении Малкольма. От ладоней веяло теплом, воздух колыхался, энергия била ключом: кровотечение останавливалось, срасталась кожа.

Терон покрылся крупной испариной пота, слыша надрывной стон юноши, но не мог помочь: демон с отсеченными пальцами только и ждал, чтобы напасть из темноты, когда его противник отвлечется. Старший Страж сделал мощный выпад. Демон не смог увернуться, и лезвие полуторного меча вонзилось между его шеей и плечом. Гаро на этом не остановился и провел оружием до середины грудной клетки, отбивая щитом длинные когтистые пальцы твари, пытающейся дотянуться уцелевшей рукой до незащищенной головы архонта, затем расчленил демона.

Рамирия ощутила в своем теле дрожь: резкая потеря сил при исцелении ослабила девушку. На месте раны на локте Малкольма остался жуткий шрам. После перенесенного ужаса Страж казался истощенным и потерянным. Он оглядел лежащую на земле тушу. Кожа Малкольма побледнела, дыхание стало частым. Малкольм покачал головой, затем побежал в сторону лифта.

– Вот зараза, – сквозь зубы процедил Терон. – Гаро, мне нужно знать, какую кражу ты совершил? О чем упоминал Малкольм?

– Нашел времечко, – вглядываясь в темноту, собирался с силами архонт. – Я работал на одного негоцианта из Тальтажа и на протяжении двух месяцев продавал ему синюю пыль Магура, предназначенную народу Ринехольского королевства. Потом был пойман с поличным старостой деревни. Это имеет отношение к сложившейся ситуации? Я не собираюсь бросать отряд, как этот трус!

Рамирия обратила внимание архонтов на тварь, лежащую неподалеку и упорно сращивающую части туловища. Демон шипел и алчно косился на людей, постепенно теряющих количественное преимущество в битве. Терон замахнулся и отсек чудищу голову. Внезапно вместе с отступившим ранее демоном появилась еще одна тварь с угольно-черной кожей, покрытой редкой темной чешуей. Гаро молниеносно поместил полуторный меч в ножны и видоизменил щит в пулемет, вставил емкость-обойму. Все боеприпасы должны были остаться на поверхности, но воин, надо полагать, ослушался приказа Натаниэля.

– Остановись! – крикнула Рамирия. – Стрельба может спровоцировать обвал!

Страж сделал череду выстрелов еще до того, как девушка закончила предложение. Стоящие впереди демоны превратились в окровавленное месиво, источающее гнилостный запах. Случилось то, чего и следовало ожидать: пробитые выстрелами балки перестали держать потолочное основание, и часть конструкции рухнула. Терон в последний момент закрыл своим телом девушку, переместив за спину щит. В воздух поднялся столб пыли. Затем наступила тишина.

Рамирия вглядывалась в темноту, закрывая рот рукавом платья, затем с волнением окликнула Стража.

– У тебя так сильно колотится сердце… – шепотом ответил Терон и закашлял.

Услышав тяжелое дыхание юноши, Рамирия поняла, что с ним не все в порядке. Дева пошарила рукой по полу и нащупала уголек синей пыли, потерла его о плотную ткань платья. Появился тусклый свет.

– Нам повезло, – пришел к выводу юноша, оглядывая потолок. – Обвалилась лишь внутренняя часть кре́пи. Сам тоннель не тронуло.

– Ты ранен, – девушка обнаружила рану вдоль ноги архонта, оставленную крупной деревянной щепой, обрушившейся с потолка.

– Царапина, – сдавленно молвил Терон, – нашим собратьям досталось куда больше.

Рамирия села возле юноши, положив ладони на раненую ногу. Терон ощущал разливающееся по всему телу тепло, и наблюдал за уставшей, но прекрасной девушкой.

– Малкольм и Гаро, вероятно, направляются к выходу из шахты. Сейчас я исцелю твои раны, и мы двинемся к перешейку, а после вернемся к лифту через четвертый рукав.

Терон нежно коснулся лица девушки и убрал длинную прядь темных волос за ухо.

– Нужно рассказать командиру Лозе о демонах, чтобы он выволочил их трупы на поверхность и сжег, чтобы…

Рамирия не смогла закончить мысль. Юноша аккуратно поднял за запястье руку девушки и коснулся губами кончиков ее пальцев. Терон сжал запястье чуть крепче и подтянул к себе Рамирию, вдыхая аромат ее кожи.

– Терон? – неуверенно произнесла Дева, ощущая жар по всему телу.

– Рядом с тобой я сам не свой, – шепотом молвил Страж, не отпуская девушку из объятий. – Мне перестали сниться странные, не дающие покоя сны с того дня, как ты появилась в моей жизни. Благодаря тебе на моей душе тепло и спокойно.

Рамирии были приятны слова юноши. Последние несколько дней она замечала за собой влечение к этому человеку. Ей нравился его уравновешенный характер, хорошие манеры, искренность и доброта. Терон не пытался совладать со своими чувствами. Он ласково поцеловал девушку в шею. Рамирия позволила коснуться своего лица. Терон ощутил горячее дыхание и нежно поцеловал возлюбленную.

Каким бы прекрасным ни был сей момент, он не мог длиться более. Легкие давило от нехватки кислорода. Со стороны перешейка послышался знакомый голос командира Лозы. Рамирия помогла юноше подняться с земли. Вооружившись полуторным мечом, Терон пошел навстречу людям, защищая тело измененным в щит плазменным пулеметом.

* * *

Сольвейг повернулся на бок и посмотрел на молодую незнакомку, крепко спящую на соседней подушке. Веснушки еще не сошли с милого лица. Длинные кучерявые волосы рассыпались по одеялу, едва оголившему узкую талию. Наместник Ринехола встал и накинул халат на голое тело, подошел к высокому столику и налил полный бокал вина. Мягкий и чистый свет полной луны наполнил пространство комнаты и придал предметам четкие очертания.

Отпив терпкого напитка, Сольвейг вышел на балкон и заметил в ночном небе алое зарево. В окнах ринехольской лаборатории мерцали отблески огня. Вскоре дым вырвался наружу и поглотил сердце Научного квартала. Раздался звон сигнального колокола. Лицо Сольвейга исказила самодовольная и безжалостная улыбка. Мужчина сощурил глаза, вглядываясь в разрушительное пламя.

Пожар привлек много шума. Люди боялись, что огонь перекинется на соседние дома. Входная дверь в лабораторию оказалась заколочена, а окна располагались высоко. Из-за этого возникли большие трудности в тушении пожара. В здании горели отнюдь не каменные стены, а мебель, вещи, архивы с научными исследованиями, записи, материалы и образцы.

Сильное пламя охватило деревянную кровлю лаборатории. Сольвейг закрыл глаза, вслушиваясь в кричащие голоса людей. В блаженстве мужчина поднял руку над головой и наклонил бокал. Вино разлилось по темным смольным волосам, пробежало ручейками по оголенному торсу. С тонких уст сошел долгий выдох. Затем наместник открыл глаза. Его взгляд привлекло небольшое белое пятно, ловко движущееся по крышам изб. Довольно кивнув, Сольвейг вернулся в свои покои. Его любовница сменила позу, но продолжала спать.

Раннее утро. Первый рассвет коснулся сонной лощины, и из сереющей темноты постепенно проступили очертания окружающего мира. Рамирия огляделась. На большой поляне между деревней Магур и шахтой расположились архонты и простые жители. Поодаль, на сволоченной куче зловонных тел разгоралось синее пожирающее пламя.

– Демоны красиво горят. К сожалению, на этом заканчиваются их положительные качества, – умозаключил Натаниэль, глядя на необычный огонь, и староста деревни молчаливо кивнул.

Димитрий пересек пространство между собой и чернобровым воином пятнадцатью размашистыми шагами и грубо развернул к себе носителя слепого симбионта. Старик настороженно проследил за действиями северянина и хотел что-то ему пояснить, но светловолосый архонт наотрез отказался того слушать.

– Оглянитесь и посмотрите на плоды своей лжи, – Димитрий порывисто взмахнул рукой, обращая внимание старосты деревни и Стража на раненых людей. – Если бы вы не скрыли от меня значимые детали охоты, я бы пересмотрел тактику, не рискуя своим отрядом!

Северянин говорил громко и порывисто. Его слышали не только деревенские жители, находящиеся на поляне, но и архонты, отдыхающие после тяжелой охоты. До ушей Рамирии Элиотс тоже донесся грозный голос ее командира.

– В шахте не осталось ни одного, даже самого темного непроверенного уголка. Общими усилиями мы смогли повергнуть девять демонов, – молвил Натаниэль.

– Где раньше была ваша разведка? – вспыльчиво бросил Лоза.

– Неча махать кулаками после драки, – сдержанно произнес староста. – Клянусь вам, Димитрий, мы не знали, что окажемся в подобной ситуации. Шахтеры видели только одного демона.

Северянин недоверчиво покачал головой и развернулся, не дослушав старосту. Рамирия видела, как командир Лоза подошел к Терону и приободрил его, похлопав по плечу. Юноша приветливо улыбнулся, почесав затылок.

– Вам сильно досталось? Нелегкая выдалась охота, – послышался женственный голос Веры.

– Это было мое первое боевое задание, – призналась Дева. – Я плохо справилась со своими обязанностями, из-за чего пострадали люди.

– А я переоценила себя. Невозможно быть одновременно и Девой, и командиром. Такой расклад постоянно заставляет выбирать между отдачей приказов и исцелением. Что-то и упустишь, – сказала Вера, изображая руками весы. – Некоторые Стражи открыто и упорно противились мне, как лидеру. Родились склоки на пустом месте. У меня опыта больше, чем у них всех вместе взятых.

Вера села на траву рядом с девушкой и сладко потянулась, выпрямив ноги. Светлое пятно на горизонте становилось все больше и больше, поднимаясь в небо. Утренняя прохлада, расстелившаяся над землей, наполнялась теплом и несла легкий ветер.

– Мне, как Стороннему Наблюдателю, охота не принесла плодов. Натаниэль разжег костер, едва мы вынесли на поверхность чудищ, и даже слушать не стал. Знала бы, не стала вмешиваться в дела деревни. Пустой риск, – женщина вздохнула с досадой. – А тебя что гложет?

– Когда на нас напали демоны, я испытала сильный страх. Эти голодные твари пытались всячески прорвать наше построение и растащить нас в разные стороны. Стражи получали ранения и звали на помощь, а я металась между ними, как вошь. Я направляла энергию большим потоком, быстро лишалась сил. Времени не хватало. Я не могла понять, кто нуждается в моей поддержке сильнее.

– Типичные будни боевой Девы, – женщина таинственно улыбнулась. – Я научу тебя хитрости. Закрой глаза, используй силу исцеления. Поскольку ты не сосредоточена на определенной цели, энергия постепенно охватит окружающее тебя пространство, распыляясь в нем подобно ксенонским духа́м.

Рамирия выполнила все, о чем сказала Вера.

– Не открывая глаз, скажи мне, что ты видишь?

Рамирия удивилась странному вопросу, но продолжила следовать наставлениям Стороннего Наблюдателя. В скором времени девушка ощутила рядом с собой Веру и наклонила голову. Среди шероховатой темноты на месте Девы появилось золотистое пятно. Затем энергия носительницы дикого симбионта охватила большее пространство.

– Я вижу человеческие силуэты…

– Раны оставляют на желтоватом покрове тела черные следы. Заметила?

– Недалеко от меня находится архонт. Вижу небольшое пятно в области ключицы. В двух шагах от него лежит другой носитель слепого симбионта. Чернота вдоль правой ноги, похоже на перелом. Несколько темных точек в области шеи.

Рамирия широко распахнула глаза. Рядом с ней действительно стоял архонт, получивший на охоте повреждение одной из мышц, прикрепленных к ключице, а за ним лежал его раненый друг.

– Это высшее мастерство, которому до недавней поры не обучали Дев. Белое зрение было обнаружено моей сподвижницей во время прошлогодних спортивно-боевых игр. Эта занятная способность позволяет носительнице симбионта контролировать самочувствие и жизнь собратьев. Белое зрение имеет склонность к совершенствованию. При должных тренировках оно помогает развивать силу исцеления. Но помни: решив использовать его на поле боя, ты должна быть уверена, что находишься под защитой своего отряда, ибо белое зрение не способно различать демонов. Оно к ним слепо.

Подхватив походную сумку, Вера Лагривинт накинула на черные волосы капюшон и посмотрела на восток. Ее единственная надежда найти в Магуре материал для изучения «горела» синим пламенем. Некоторые архонты следили за тем, чтобы демоны, еще способные собрать тело по частям, были преданы огню. Жители деревни готовились к прощальному обряду и сожжению останков людей, погибших в темных тоннелях шахты.

– Ты не та Рамирия Элиотс, которая спасла мою жизнь, но я рада, что встретила тебя. Пускай вместе с тобой живет ее имя.

Вера попрощалась, оставив на белой щеке девушки алый отпечаток губ. Сторонняя Наблюдательница опустила капюшон ниже, спрятав под темной тканью отличительный древесный узор, кокетливо улыбнулась и помахала рукой. Рамирия вытерла рукавом слезу и тоже помахала вослед вольному ученому.

* * *

Верлиан услышал свое имя и открыл глаза. Взъерошенный и полусонный, Гевин волок по земле походную сумку. Остальные спали как убитые вокруг тлеющего костра. Верлиан привстал на локтях с налитой туманом головой и почувствовал тонкий и пряный запах увядающих цветов. Гевин вновь позвал всех по именам и потянулся за котелком. Командир Брюн приподнялся до половины и пристально поглядел на Верлиана. Черный с белой отметиной пес петлял около хозяина, изредка подрыгивая округлым хвостиком. Огненосец и Страж зевнули в унисон. Санабиль почесала глаза кулаками. В кустах черной смородины перекликались две длиннохвостые синицы, перепархивая с ветки на ветку. Гевин подбросил веток в костер, насвистывая мелодию под нос…

Прошло пару часов. Архонты шагали вдоль Каштановой реки. Холодная роса попадала на кожаные сапоги, оставляя влажный след. Над водами рек и озер в августе заметно увеличение утренних туманов. Отряд шел на восток. Люди вглядывались в густое молочное марево, поглотившее противоположный берег реки. Упавшие старые деревья послужили прекрасной переправой для путников.

Солнце поднималось на вершину мира. Распознав искомую местность, командир отряда указал на темные руины, выделяющиеся посреди желтеющего поля. Верлиан ожидал увидеть заброшенное село или деревушку, коих в Камнетужи немало, но взору предстал иной пейзаж. Юноша вспомнил первый год обучения, те монотонные лекции об истории Молвинтайна и отдельных материков. Среди скучных рассказов, переполненных сухими географическими сведениями, излагались истории о чудесах света. Представшие перед Верлианом руины и были одним из таких чудес.

Упоминание об этом месте впервые появилось до начала исчисления эпох. По сказаниям, на этом поле появился храм, зародивший вокруг себя древний город. Многие дома ныне погребены под землей. Колонны, украшенные необычным рельефом с множеством завитушек, превратились в груду камней. На рассвете Технологической эры многие ринехольские короли хотели вернуть этому месту величие, но потом разразилась война с Тальтажем, и руины постигла участь многих объектов старины, что были разграблены или уничтожены.

Чудесами света назывались зодческие отголоски прошлого, имеющие загадочную историю своего возникновения. Люди тех времен не обладали необходимыми знаниями и инструментом, чтоб возвести такие строения своими силами. Разлом-на-Скорпее и башни Ксенона являются яркими примерами величайших чудес.

На широком, похожем на церемониальную площадь, пустыре остался каменный храм. Его свод опирался на пять столпов. Это смелое и нетипичное зодчим Камтенужи решение. В прожилках светло-серого камня были искусственные пробоины, словно кто-то несколько веков назад содрал со стен отделочную мозаику, созданную, вероятно, из благородных материалов. Лицевую сторону храма покрывал сплошной ковер сложного остроконечного орнамента. Подходя к строению, Верлиан увидел рельефы каменных изваяний, выгравированных в треугольной плоскости над разрушенными воротами храма. Изображались люди в длинных свободных одеждах, тянущие руки к стоящему впереди правителю или божеству, у которого были очертания крыльев за спиной. Остальная часть каменного гобелена стерта.

– Хватит любоваться, – негромко произнес командир Брюн и вставил в пулемет емкость-обойму.

Верлиана не отпускало чувство, будто кто-то пристально смотрит ему в спину. Пес командира издал грозный и остерегающий лай. Гевин заметил черные тени, движущиеся по главной тропе, и выстрелил по врагу. Один демон пал ниц, остальные разбежались, прячась за обломками зданий. Вскоре враги окружили отряд. Верлиан насчитал шесть демонов. Лориан поставил пламямёт и вооружился кастетами-ножами. Светловолосый юноша видел, как на высокого и мускулистого Огненосца набросилась равная ему в размерах тварь. Она намеревалась убить свою жертву одним укусом в лицо, после чего разодрать плоть острыми зубами. Одна быстрая и убийственная атака Шиоза проломила чудищу череп, а Херлиф завершил начатое, превратив демона в окровавленное решето.

В пылу сражения Верлиан не обратил внимания на рану. Демон дотянулся до ноги юноши и полоснул острыми когтями, но тут же был расстрелян. Гевин получил серьезный удар по грудной клетке. Страж бегло опустил взгляд и обнаружил вмятину на стальной кирасе. У Лориана между зубами ползли струйки крови. Глянув на состояние воинов, Санабиль ловко вернула плазмакольты в жесткие чехлы и прибегла к силе исцеления. Верлиан загородил собой Деву и ощутил в теле ласковое тепло.

Запах крови манил демонов, опьяняя их скудное сознание. Они становились более враждебными, бесновались, стремились нанести глубокие раны. Ловкость, с которой они совершали свои нападения, а также их свирепость и безжалостность, заставили Стражей видоизменить пулеметы в щиты и взять в руку полуторный меч. С поддержкой Санабиль воины ощутили прилив сил. В считанные секунды чаша весов наклонилась в сторону архонтов. Раненные демоны разбежались в разные стороны, словно крысы в кладовой, и на какое-то мгновение наступила тишина.

Отовсюду слышались шорохи. Отряд Беркут приготовился к бою. Командир не успел отдать приказ, как на площадь перед храмом высыпали демоны. Санабиль подняла плазмакольты и открыла огонь. Дева опустошила емкости-обоймы в течение полминуты и ушла в середину построения. Верлиан вновь загородил собой Деву, защищая от лобовых атак.

– Гахельм, не выкаблучивайся! – прикрикнул командир Брюн. – Сейчас каждый воин на вес золота!

Верлиан краем глаза заметил, как Херлиф бросил Санабиль две запасные емкости-обоймы. Юноша перевел взгляд на Лориана. Как и предполагалось, рослый Огненосец вдохновенно и с азартом размахивал кулаками, не приглядывая за Девой. Остальные Стражи распылили внимание на демонах. Пес отчаянно кидался на врага, но не отходил далеко от хозяина. Каждая атака отвратительных чудищ могла стать фатальной. Если человек не умирал сразу, шок и потеря крови вскоре сделали бы свое дело.

Мельком Верлиан заметил на крыше храма тень. Демон забрался на здание, чтобы застигнуть людей врасплох, приземлившись на их головы. Юноша метнулся вперед. Он проскочил бы мимо архонтов, чтобы встретить демона острием полуторного меча, но командир Брюн, не разгадав благих намерений Стража, ударил маленьким и твердым кулаком по его лицу. Курносый жилистый человек носил на пальце перстень, и камень оставил порез на коже юноши.

– За коим хреном ты… – начал Брюн.

Демон оказался на выступе и полетел вниз. Санабиль навела дула плазмакольтов на чудище. Раздался влажный звук энергетического сгустка, вошедшего в демоническую голову. Враг успел ранить женщину. Санабиль упала на колени. Граф вгрызся демону в пятку. Несмотря на серьезнейшую рану, демон продолжал махать когтистыми руками. Верлиан бросился на врага и синхронно с Гевином отделил голову демона от туловища. Кровь заливала весельчаку глаза, но Гевин держался уверенно. Лориан пошатнулся, взвалив на спину емкость со сжиженной синей пылью. С треском раздалось шипение вырвавшегося из пламямёта огня, и пространство охватил жар.

Сражение окончилось. Архонты огляделись, посмотрев на разорванные тела. Санабиль лежала на теплых каменных пластинах, зажимая рукой рану на боку. От ее ладони по синему платью расползалось кровавое пятно. Верлиан вывернул на землю содержимое походной сумки в поисках плотной перевязки. Когда искомый предмет оказался в руке, юноша подбежал к Санабиль, но женщина едва улыбнулась и остановила Верлиана. Воздух дрожал, а от ладони исходил зримый золотой свет. Архонты видели, что темное пятно прекратило расплываться по ткани. Минутой позже Санабиль опустила руку. Порванное платье показало розовую полоску скомканной кожи, тяжело сросшейся воедино. Дева обессилела и нуждалась в отдыхе. Ей требовалось время, чтобы полностью залечить рану, однако смерть уже миновала бойкую и волевую женщину. Командир Брюн облегченно вздохнул и подошел к Верлиану.

– Я многое повидал на службе. Случалось и так, что архонты покидали поле боя в самом разгаре битвы. Будь они все прокляты! – на лице мужчины застыла гримаса ненависти. – В тот момент, когда ты бросился вперед и создал брешь в построении, я подумал, что ты такой же трус и предатель.

Верлиан повернулся спиной к командиру.

– Я еще не закончил, мальчишка! – рявкнул человек.

– Демонов было шесть, – с хладнокровием произнес Верлиан, не досчитавшись одного трупа.

Граф повел носом по воздуху, и побежал вперед, прихрамывая на одну лапу. Командир Брюн окликнул своего пса, но тот свернул за каменные развалины одного из разрушенных домов. Верлиан последовал за животным. Граф вилял между обломками зданий и грудами хлама, заводя юношу вглубь древнего города. Затем пес остановился, трусливо попятился назад, поглядывая овальными глазами на светловолосого архонта. Верлиан присмотрелся, завидев среди оседающей в солнечных лучах пыли растерзанного демона. Он был одним из напавших на отряд, ибо юноша узнал рваные раны, лично причиненные чудищу. Теплящееся тело демона пыталось восстановиться, но не это привлекло внимание Верлиана. Существо, добившее беглеца, сидело рядом с жертвой. Оно похоже на человека и имело общие с демоном черты, но отличалось отвратительной внешностью, словно разлагалось. Оно вонзало кривые ногти, вскрывая плоть демона, и поедало его ядовитые внутренности.

Верлиан сделал шаг. Существо поднялось, посмотрев на гостя белеными глазами. Кровожадный садист оказался выше ростом. Редкие пряди длинных тонких волос падали на искаженное человеческое лицо.

Внезапные выстрелы с грохотом разбили тишину. Верлиан обернулся и увидел командира.

– Что вы делаете?! Он отличается от остальных демонов! – кричал юноша.

– Не лезь под руку, мышонок! – брызнул слюной человек.

Херлиф давил на курок до тех пор, пока емкость-обойма не опустела. Камень окрасила темная кровь. На месте странного существа и его жертвы ничего не осталось. Затем к архонтам присоединился Лориан и сжег по приказу командира останки.

* * *

К полудню отряд Иней покинул деревню Магур. Спрыгнув с крестьянской телеги, Терон, по своему обыкновению, подал руку Рамирии и помог ей твердо ступить на землю. После скандала Димитрия Натаниэль Галь-Зю отказался провожать гостей. Откланявшись возничему, командир Лоза погладил вороную лошадь по жилистой скуле и тихо похвалил животное. Северяне трепетно относятся к четвероногим помощникам.

Поезд готовился к отправлению. Вагоны были нагружены необработанной синей пылью. Рамирия скинула на землю походную сумку и обошла состав, спрятавшись в полоске тени. Слышался командующий голос Димитрия и перекликание машинистов, от поезда постоянно исходил какой-то скрежет и свист.

Терон потерял Рамирию из виду и отправился на ее поиски. Вскоре юноша нашел глазами стройную девушку и подошел к ней, поправив плазменный пулемет на плече и расчесав пальцами короткие каштановые волосы. Упрямая челка вновь встала дыбом. Терон был на полголовы выше Рамирии. Девушка подняла заостренный подбородок, встретившись с юношей взглядом, и ласково ему улыбнулась.

– Как твое самочувствие? – заботливо поинтересовался Страж.

– Со мной все в порядке, – мягко и уверенно ответила девушка.

– Рамирия, – молвил Терон и осторожно скользнул пальцами по рукаву синего платья, заключив руку девушки в свои теплые ладони, – я хочу, чтобы та знала: мои чувства к тебе искренни. Там, в шахте, мы оказались в опасной ситуации и рисковали жизнями. Я понимаю, все это могло сказаться на общем эмоциональном состоянии и подтолкнуть нас на необдуманные и безрассудные действия. Мы знакомы не столь давно, но я с первой встречи испытываю к тебе сильную привязанность. В шахте я потерял контроль над своими чувствами. Более я не стану принуждать тебя к чему-либо.

Голос юноши дрожал от волнения.

– Позволь мне быть рядом, – Терон поднес руку возлюбленной к губам и поцеловал бледную кожу.

На лице девушки появилась светлая и заботливая улыбка. Рамирия подтянула к себе Терона и крепко обняла его, положив голову ему на грудь. Стальная кираса Стража покоилась рядом с походными сумками. Девушка ощущала тепло юноши и слышала громкий звон его сердца. Терон коснулся темных мягких волос Рамирии, а другую руку поместил на спину, прижав к себе девушку, и блаженно закрыл глаза.

Громкие шаги встряхнули тишь и застали молодых людей врасплох. Димитрий окинул взглядом двух представителей своего отряда с опаской и предостережением, и дал команду. Поезд готовился к отправлению. Терон и Рамирия последовали за командиром. Поднявшись по маленькой лесенке и очутившись в вагоне, носители симбионта заметили архонтов и еще одно знакомое лицо.

– Что здесь делает этот трус? – без зазрения совести спросил у Димитрия Терон, указав пулеметом на Малкольма, некогда бросившего отряд в беде.

Страж недовольно покосился на вошедших людей.

– Староста деревни передал его под нашу временную опеку, – спокойно ответил Димитрий, поднял лесенку и плотно закрыл дверь вагона. – Этот человек больше не будет исполнять свои военные обязанности.

– Доеду до Ринехола, сделаю Очищение и заживу нормальной жизнью, – нервозно произнес молодой архонт, поглаживая грубый шрам на локте, оставленный демоном в минувшей охоте.

– Это уже не наше дело, – на выдохе произнес Терон и приземлился на матрас.

Поезд тронулся с места, в колесах зародился особый ритм. Рамирия подошла к окну, вытянула руки и высунула за оконную решетку тонкие пальцы, чтобы поймать потоки воздуха. Бросив прощальный взгляд на удаляющуюся «вокзальную» платформу, девушка увидела Ладомилу. Добродушная крестьянка обмахивала красные румяные щеки самодельным веером. У нее был запыхавшийся вид, словно она бежала сюда из деревни. В ее глазах чувствовалась радость за Деву, граничащая с чувством печали, связанной с невозможностью разделить с архонтами эту поездку в столицу. Помахав рукой на прощание, Рамирия с ощущением отрешенности и неограниченной свободы стала глядеть вдаль. Рваные и пушистые, похожие на пух, облака плыли по небу.

Пару часов спустя в окне показались развалины села, бывшего когда-то тихим и милым местечком. От него вдоль рельс долго тянулась мощенная потрескавшимися разноцветными плитками дорога. А после взору Рамирии предстали бесконечные поля. Вагон наполняли оживленные разговоры, но девушка продолжала стоять у окна, думая обо всем, что приходит на ум, и наслаждалась удивительно спокойными и прекрасными минутами своей жизни.

* * *

Санабиль открыла глаза и увидела перед собой Верлиана. Дева спала чуть больше трех часов, восстанавливая силы. Рана требовала лечения и остро напоминала о себе при малейшем движении. Юноша протянул наполненную вином флягу и помог Санабиль приподнять голову. Женщина пригубила напиток, положив руку на бок, и огляделась. Архонты поменяли позиции, выбрали открытое место в стороне от каменных развалин, развели костер. Неподалеку тихо посапывал Гевин. Его голова и грудь были небрежно перебинтованы. Поодаль стоял командир Брюн и вполголоса беседовал с Лорианом. Последний Страж патрулировал местность. Пес молчаливо и ответственно ходил за ним, прихрамывая на одну лапу.

– Херлиф был не прав, когда ударил тебя и, вместе с тем, накричал. Похоже, он не на шутку перепугался за мою жизнь, – произнесла Санабиль.

– Почему он подставил тебя под удар? Почему сам не атаковал демона? Шиоз утолял жажду крови вместо того, чтобы защищать тебя.

– Однажды я сказала Херлифу, что желаю оставить отряд и присоединиться к Сторонним Наблюдателям. С тех пор он всячески усложняет мне жизнь, воспитывает как маленького ребенка и пытается доказать, что я недостаточно сильна для одиночного путешествия, – Санабиль устало вздохнула. – Трудности закаляют волю. Я была счастлива, когда стала носительницей слепого симбионта. Женщины должны заниматься чем-то бо́льшим, нежели выделкой шкур. Я покинула столицу, но не клетку. Узнав о вольных ученых, я поняла, кто в действительности свободен. У меня уже есть «билет в будущее». Осталось показать его основателю Сторонних Наблюдателей.

Санабиль потянулась к своей сумке и зашипела, испытывая боль в боку. Верлиан помог Деве, глядя на нее виноватыми глазами. Женщина вытащила сверток скомканной бумаги и показала юноше тонкие пластинки вяленого высушенного мяса, лежащего на нем. Одну пластинку Санабиль положила в рот, тщательно разжевывая жилистое мясо, еще одну поместила на раскрытую ладонь Верлиана.

– Ты не такой, как остальные. В тебе есть что-то… правильное, – сказала белокурая женщина и испила вина из фляги.

– Что это? – не закрывая ладони, поинтересовался юноша.

– Плоть демона, – перешла на шепот Санабиль. – Для носителей симбионта она, как королевская пилюля для простого человека, сломленного болезнью. Все мы, обладатели беленых глаз, отчасти демоны. Их тела выносливее, лучше адаптируются к условиям, в которых сложно выжить. Эта сила протекает по их жилам, наполняя тело. Любой архонт, вкусивший плоть демона, получит временную способность к внутренней регенерации.

– Тела нужно предавать огню, чтобы демоны не смогли восстановиться.

– Каким бы сильным не казался демон, способность к регенерации сосредоточена в его мозге. Иными словами, если его голова отсечена от туловища, а туловище – от ног, сперва срастутся шейные позвонки, а только потом тазобедренные суставы. Если ты отсечешь, например, руку, из нее не «вырастет» новый демон. Именно поэтому так важно отрубать голову. Командир Брюн рассказывал об одном чудище, выследившем однажды его отряд. Демон оказался настолько сильным, что, оказавшись с размозженным черепом, он смог частично восстановить мозг и зрительный канал, пока архонты были увлечены боем.

Санабиль попросила Верлиана не отказываться от ее дара и держать услышанное в тайне. Юноша принял кусочек плоти, завернул его в тряпицу и поместил в карман.

– Ты выглядишь взволнованно…

– Первый бой. Раньше я не сталкивался с демонами, – сказал Верлиан. – Не нужно судить строго.

На щеках плотной белокурой Девы появился здоровый румянец. Женщина поднялась без помощи Стража и даже сделала несколько приседаний, разминая ноги после сна. Ее жизненная энергия лилась через край. Санабиль коснулась пореза на щеке юноши и исцелила его, затем подошла к Гевину. Молодой Страж проснулся, ощущая в теле приятное тепло.

– Последний раз я чувствовал себя так паршиво, когда надрался в корчме, отмечая благополучное возвращение в столицу, – выдавил из себя Гевин и усмехнулся. – Это после того похода, когда мне раздробило ребро и проткнуло селезенку.

Остальные члены отряда присоединились к архонтам. Граф держал сломанную лапу на весу. Дева не смогла исцелить перелом и наложила простую бинтовую повязку. Херлиф обмолвился, что понесет своего пса в столицу на руках. Архонты сели вокруг костра. Командир раскрыл сумку и вывалил на землю свертки с едой, хозяйственно поставил бутыль с ячменным пивом, подслащенным медом. Во время приема пищи люди обычно становятся более разговорчивыми и делятся своими планами. Но в этот раз трапеза сопровождалась молчанием.

* * *

Король Толемей Младый вернулся в столицу и незамедлительно созвал Совет в Великом чертоге.

Шаги Сольвейга раздавались по коридору гулким эхом. Создавалось впечатление, будто кто-то идет за наместником следом. Мужчину позвали в неподходящий момент: ему пришлось высвободиться из женских объятий, и он испытывал немалое раздражение.

Завидев Сольвейга, облаченные в доспехи стражники, вооруженные полуторными мечами, каплевидными щитами и плазмакольтами, распахнули перед наместником двери и впустили человека в просторную залу. Сольвейг услышал свое имя, опоясанное чинами и званиями. Так соблюдались нормы поведения, принятые при королевском дворе.

– Как меня скромно представили, – тихим, но высокомерным голосом произнес Сольвейг и вошел в комнату, где проводились все собрания правителей Ринехольского королевства со времен возведения столичного замка.

Великий чертог был создан еще до начала Технологической эры и олицетворял дух иного времени. Вдоль средней части стены тянулась полоса декоративной композиции. Она была украшена триглифами и керамическими плитами, заполняющими промежутки между ними. В стены были встроены умывальники в виде каменных чаш, наполненных хладной колодезной водой. Члены Совета могли вольно перемещаться в присутствии короля. Нередко в разгар жарких споров они подходили к чашам, зачерпывали ладонью воду и вытирали взмокшие лица и шеи. Пол Великого чертога был обшит деревом, и стоящий посередине массивный стол продавливал в четырех местах темные половицы. Сам стол правильной прямоугольной формы. На его поверхности расположились три широкие пиалы с красными яблоками, а также две бутыли пряного вина, приготовленного с добавлением ягод тутового дерева, терна и орехов. Это излюбленный напиток короля.

Сольвейг вошел в просторную комнату и обогнул стол, склонил голову в поклоне, приветствуя всех собравшихся людей. Король отчитывал воеводу Тутовика. Туон слушал Толемея со смирением виноватого ребенка, заливаясь румянцем. Королевское внимание не обошло и командующего архонтами Ринехола.

– Командор Вольф, вы прекрасно знаете, с какой целью были созданы носители слепого симбионта. Как получилось, что архонт убил мирных жителей и Деву, которая обеспечивала лекарскую поддержку труженикам восточной гавани поездов?

Эрнил сосредоточенно смотрел в глаза короля, не зная ответа, а его желваки напряженно играли. Сольвейг наблюдал за смятением Вольфа с особым наслаждением.

– Возможно, командору следует временно уйти от дел и перевести дух. Он работает в одиночку, не покладая рук. Не удивительно, что он не уследил за одним из своих подопечных, – произнес Сольвейг с хорошо отыгранным сочувствием, и поймал на себе озлобленный командорский взгляд.

– Вы тоже меня разочаровали, наместник Огнтар, – молвил Толемей звонким, но твердым голосом. – За время моего отсутствия вы допустили пожар в лаборатории столицы. Вы заняли этот пост по давней договоренности между Ринехолом и Смогхолдом. Если бы ваш дядя был жив, вы бы не сидели за этим столом.

– Несчастный случай, произошедший в Еловом Гнезде с братом моего отца, стал настоящей трагедией для нашей семьи, – молвил Сольвейг, и его глаза налились горечью утраты.