Читать онлайн Двадцать три шнурка бесплатно

Двадцать три шнурка

Рассказ – шнурок короткий.

Казалось бы – сентенция, пустышка, но зацепило. Не внешний план, нет. Тут как раз всё понятно – в ограниченный объём нужно вместить массу вещей, которые делают текст интересным читателю. Не давала покоя недосказанность. Я представлял буквально сам шнурок. Тяну его, тяну, а на другом конце что? И понял.

Рассказ – шнурок короткий…

С многоточием будет правильнее. На конце шнурка должна быть тайна!

Вот таким образом я заморочил себе голову… и постараюсь заморочить её вам, читателям.

Двадцать три рассказа – двадцать три шнурка. Представьте, что их кончики скрыты под водой, или за дверью, или в пасти монстра, или привязаны к кольцу гранаты, или под каким-нибудь очень странным предметом…

Также шнурок может оказаться концом сигнальной нити или жёсткой связки.

Вот такой он, непростой шнурок оказывается!

Иллюстраций не будет. Только сам автор способен передать момент или образ в красках. Я не умею. Вместо этого перед каждым из рассказов-шнурков оставлю коротенький (в духе предмета) авторский комментарий курсивом.

Заранее извиняюсь за канцеляризмы. Эта мерзость выскакивает, как глупые мысли. Часто, в общем. И за запятые. Ручаюсь – они реально живые и самостоятельные. Скачут, заразы. И, наконец, «ё». Я в эту букву влюбился лишь лет пять назад.

Приятного чтения! Тяните за шнурки…

Я не просто так решил предложить именно этот рассказ первым. Он переделывался неоднократно. Шнурок закручивался, уползал, куда не следует, обрастал узлами, прятался…

Мне страшно хотелось, чтобы именно здесь герой вытащил буквально шнурок с нужной ему вещью, но решил, что не стоит. На его долю, в течение одного дня, выпало столько всего!.. Чашу приключений, горечи, страданий и побед он должен был выхлебать до дна.

Мне ещё страшнее хотелось, чтобы читатель увидел в рваной стилистке, скачущем кадре и перепадах настроения живого человека. Несовершенного, но честного. Молодого, но получившего столько тумаков, что хватило бы на две жизни.

Илья Соль

Меня окружили четверо.

– Брысь! – Я поднял саблю, медленно пятясь в сторону дороги.

Призыв остался без ответа.

Первый был неповоротлив и мигом потерял руку, а следом и голову. Второй и третий действовали слишком прямолинейно – чтобы не помешать их столкновению, я лишь отошел в сторону. Четвёртый оказался нечеловечески смышлёным. Оно и понятно. При большом росте, лошадином черепе, мощном костяном гребне на спине и наполовину сохранившейся, кишащей личинками плоти, грех было пасовать перед живым коротышкой.

Этому, избежав захвата, удалось сунуть в пасть правую руку с невкусной железной перчаткой. Пока он пытался её прожевать, я вывернулся и вскочил на костяной нарост. Когда череп отделился от шеи, я спрыгнул, вытер пот со лба и тут же порезался.

– Ч-чёрт… – Отвлечённо слизнул каплю крови.

Моя экипировка состояла из лёгкой кольчуги, затупленной кавалерийской сабли, стальной каски, съёмного гипса до локтя на левой руке и перчатки. Впрочем, её можно было уже вычеркнуть. Вплетённые в длинные волосы колокольчики играли роль оберегов. Ноги в грубых кожаных штанах и крепкие сапоги довершали убранство.

…Лоб я расцарапал одним из стальных колец-зажимов, поддерживающих гипс…

Ко мне спешила большая группа трупов и скелетов, а до дороги оставалось топать ещё метров двадцать.

– Ну, Блэйк! – ругнулся, рванув им навстречу.

Именно из-за его легкомысленности я и оказался так далеко от дороги.

…Целый месяц мы собирали и клеили планер. И вот сегодня, дождавшись попутного ветра, совершили пробный вылет. Цель – выяснить, насколько велика армия мертвецов была достигнута уже через пять минут парения. На обратном пути, пока я неутомимо занимался унылой арифметикой, Блэйк, поймав воздушный поток, решил пофланир… выпендриться. Но некстати возникшая сосна пресекла его намерение. Я успел сгруппироваться, он – нет. Блэйк даже оделся как для прогулки в лёгкую рубашку и шорты! Не истребивший ни одного мертвеца, беспечный, любознательный путешественник и пацифист из далекой страны Тексас, друг…

В общем, настроение было паршивым.

«Надо предупредить охрану, чтоб ненароком не впустила его», – напомнил себе.

Я подпрыгнул, заставив колокольчики сыграть незамысловатую мелодию, и часть древних скелетов мгновенно потеряла ко мне интерес. На остальных музыка не подействовала: мы давно выяснили, что мощные вибрирующие волны церковного перезвона полностью разрушали лишь самые ветхие скелеты, и пользовались этим для острастки.

Увернувшись, я широко взмахнул саблей, раздробив одному мертвецу грудную клетку. Пригнувшись, пропустил над собой слишком прыткий труп. Рубанул, пихнул, проскользнул, оттолкнул – взмах, удар. На острие клинка оказался ухмыляющийся череп. Я отправил улыбку в массы.

Лишившись голов, мертвецы прекращают атаковать. Правда, это слабое утешение. Их слишком много, и минус три десятка – капля в море.

К штанам прицепилось недоразумение, похожее на сороконожку с козлиными рогами. Отломив твари голову, я использовал её тело как плеть. В горячке пропустил несколько ударов по корпусу. Это нормально. Главное, чтобы не искусали. Поэтому приходилось подставлять им под зубы многострадальный, основательно искрошившийся гипс.

Наконец выбрался на дорогу. По необъяснимой причине мертвецы свято соблюдали ПДД.

Напоследок искрошив эфесом опасно клацнувшие зубы древнего скелета, я зашагал по серой выщербленной ленте к городу. Бой проходил в полном молчании: трупы немы, зато прекрасно слышат. Понятное дело, выяснить, атакуют они по установке или из вредности, не представлялось возможным.

Чем ближе к городу, тем плотнее становилась толпа.

– Ох и пахнете вы мерзко, – процедил я.

К счастью, ночами и зимой, они впадали в оцепенение, и мы могли отдохнуть и вдоволь надышаться относительно свежим воздухом.

Мне было неуютно идти сквозь плотный строй неуёмных покойников. Они тянули руки, сухо клацали зубами и хрустели костями. Я старался реже смотреть на монолитный безликий анатомический театр.

Ярость и недовольство собой накатывали, как рвотные позывы. Мне нужна была персонифицированная мерзость.

– Куколка, сука, покажись?! – выкрикнул.

Расправа с ней должна прозвучать реквиемом по погибшему другу. И городу польза. Эта тварь трижды устраивала переполох в воротах.

Не успел глазом моргнуть, а навстречу – неужели ждала зова? – мелко семеня маленькими ножками в туфельках с пряжками, раскинув приветственно руки, побежала девочка. Выглядела она как взбитая пена: старомодное голубое пышное платье с оборками, кружевные панталончики, весёлый бант в кудрявых светлых волосах и серые доверчивые глаза на фарфоровом личике.

Я с трудом подавил желание схватить её в охапку и закружить, настолько она невинно и трогательно выглядела. Вот из-за подобного наваждения ворота и открывались. Трижды. А запереть их удавалось лишь ценой множества укусов. Урок пошёл впрок. Теперь на периметре постоянно дежурят ветераны.

Почему-то только она могла себе позволить ступить на дорожное полотно. Тут наверняка сплоховали мы. Имя гадине дали! Других версий не было – безымянные мертвецы атаковали лишь периметр.

– Сколько лет прошло, а ни единого трупного пятнышка, – выставив перед собой саблю, пробормотал я. – Хорошо забальзамировали тебя, мёртвый ребенок. Видать, знатного рода.

Девочка остановилась.

– Пальчики на ручке так и не отросли? А это я их отчекрыжил, помнишь?

От её улыбки у меня пробежали мурашки. Неизвестный древний мастер проделал прекрасную работу по замене молочных зубок на волчьи клыки.

– Хреновое детство тебе досталось, – невольно вырвалось у меня.

Болтовня – это нервное. Нас с Куколкой разделяли три шага. Много. Улизнёт же, тварь! Я сделал пробный выпад. Она отступила.

– Что тебе здесь надо? Возвращайся в землю, под могильные плиты, в ад! Хочешь, помогу?!

Мои ораторские способности пропали зря.

Из щелей ворот выглядывали городские стражники. Обсудив отсутствие Блэйка, они живо озвучили короткий реквием.

– Минус горожанин, – изрек один.

– И едок, – веско добавил второй.

О сантиментах я читал лишь в книжках, но ни разу не сталкивался с ними в жизни.

– Давай возьмем её в клещи?! – взобравшись на помост за воротами, предложил дед Митяй.

– Давно напрашивается, – заявил эльф Ассилай.

Мы звали его Василием. Мне он нравился – правильный мужик!

После того как смялись реальности, долгое время ничего не происходило. Все сосредоточенно строили забор. Но шесть лет назад весь род Ассилая рухнул в трещину-каверну прямо на головы мертвецов. Когда мы их отбили, в живых из восьми десятков осталась лишь дюжина и его четырнадцатилетняя дочь с труднопроизносимым именем. Горожане переиначили его на свой лад. Марта – лёд и пламень, боль моего сердца…

– Мы сами справимся. Правда, Куколка?

Я опустил саблю и, словно привлечённый непонятным звуком, рассеянно повернул голову в сторону, на грань бокового зрения. Как ни странно, но детская уловка сработала. Допёк каким словом, что ли? Мёртвый ребенок стремительно бросился в атаку.

Девочка скакала мячиком: её косточки, даже после смерти, так и остались мягкими. Поточив зубки о многострадальный гипс, и попробовав прорвать кольчугу, она сосредоточилась на моих наиболее уязвимых местах.

– Ноги мне самому пригодятся, – пробормотал я, в очередной раз безуспешно «сыграв рукой».

Спустя вечность и литр пота, удалось погрузить саблю в мёртвую плоть девочки, но это ничего не значило. Её голова осталась цела.

Некое подобие футбола продолжилось.

Огнестрельного оружия в городе с самого начала было мало, да и истратили патроны быстро. Никакого эффекта. Приклады ружей оказались намного полезнее. Но сейчас я пожалел, что нет двустволки. Чтобы жахнуть наверняка.

Исход боя решил случай. На помосте за воротами собрался совет. К предложениям я не прислушивался, но когда полетели мелкие предметы, напрягся. Снайперов среди горожан было очень мало.

Камень лишь чуточку поцарапал мне ухо, а вот Куколку обломок кирпича сбил с ног. Не мешкая, резко схватив её за волосы, я полоснул саблей по шее. Но перед тем как голова отелилась от туловища, мёртвая девочка заговорила.

– Кр-рак, – чётко произнесла она.

От шока у меня чуть не выпала сабля.

– Ты что-то сказала? – изумлённо спросил я.

– Илья, атас! – закричал дед Митяй.

Уже через миг мне довелось испытать второе потрясение: мертвецы полезли на дорогу.

«Вот, значит, как?!»

Разочарованно завизжав и швырнув в первого попавшегося головой Куколки, я ринулся по сужающейся ленте к городу.

На торжестве прошёл семь метров.

Подключив силу воли – ещё пять.

Упрямством выгрыз целых три, а, воспользовавшись в качестве щита обезглавленным трупом – одолел четыре.

До ворот оставалось всего ничего, когда меня полностью обложили. Я плясал на отвоёванном пятачке, крутил мельницу, делал обманные финты, с разгона бросался на плотный строй мертвецов… и откатывался.

Помощи не просил. На то была веская причина.

…Одиннадцать лет назад я уговорил отца и мать отпустить в странствующий цирк-шапито за реку. Развлечься решили две сотни горожан, родители лучшего друга Романа и он сам. Обратно возвращались вечером, довольные, весёлые… а в это время реальность смялась и город опустел. Всех, вместе с моим папой и мамой, унесло. Куда-то.

Сиротам светит лишь одна дорога – в Кадетский корпус с последующей военной карьерой. Так повелось испокон веку. Но нашествие мертвецов вынужденно поменяло планы горожан. Меня законопослушно вычеркнули из списков, а что делать дальше, на то инструкции отсутствовали. Как и элементарные человеческие чувства. Даже Роман отвернулся. В общем, чтобы стать полноправным членом общества, мне нужно было выжить и дотянуть до совершеннолетия. Защитники периметра оказались менее жестокими. Я служил мальчиком на побегушках, терпел насмешки и злые розыгрыши, зато кормился с общего стола. За пять адовых лет выхлебал чашу до дна. Сейчас я полноправный член общества, но холодок в сердце угнездился навсегда. Мне особо не за что любить горожан. Поэтому предпочитаю справляться сам…

Гипс уже раскрошился полностью, каска заняла место сердца в одном из мертвецов, на штанах зияло три прорехи, а сабля окончательно затупилась. От едкого пота двоилось в глазах, правая рука онемела, один рьяный труп настолько плотно завяз зубами в кольчужных кольцах на спине, что отцепить его было не возможно. Я бился. Свирепо и молча. Теряя последние крохи сил.

Распускать нюни нельзя. Меня зовут Илья Соль! Эльфов сочетание имени и фамилии очень впечатляет. На их языке, слитно, с ударением на «и», оно означает – «счастливый случай». Пустое утверждение, незаслуженный аванс…

Вдруг ворота заскрипели, раздался клич эльфа и нескольких воинственных юнцов. Я благодарно выдохнул, поднажал, но всё же предупредил:

– Митяй, хоть ты гляди за периметром!

Увы, помощники завязли моментально: вся масса мертвецов пришла в движение. Такого напора мне уж точно было не выдержать. И в этот момент забили колокола. Я посмотрел на звонницу. Марта?!

Расклад резко поменялся. Старые скелеты начали разваливаться. Появились просветы, и в один, самый перспективный, я благополучно юркнул. Как выбрался, сознание пропустило, но хорошо запомнило тело.

– Все живы? – обнимая землю, глухо поинтересовался я.

– Да, – отодрав остатки настырного скелета с кольчуги, ответил Митяй, – повезло. Снова лезешь на рожон?

– Угу. А который сейчас час?

– Хм, десять двадцать три.

По раз и навсегда заведенному порядку колокола били лишь в полдень.

– А дохляки-то разошлись, – удивлённо протянул один защитник.

Я с трудом приподнялся и опёрся на локоть. Периметр – трёхметровый забор из толстых арматурных прутьев в виде решётки, был в длину ровно сто тридцать шесть метров. Сквозь ячейки без труда пролазили конечности и при удаче – голова. В общем, до высоты человеческого роста свободных мест не было, но некоторые прыткие мертвецы иногда лезли выше.

К счастью все защитники вооружены длинными деревянными шестами с утолщением на конце. С их помощью биллиардными ударами и сбрасывались шустряки в общую массу.

Сейчас периметр ходил ходуном.

– Долго он так не выдержит, – резюмировал опытный Митяй. – Три секции совсем разболтались. Надо срочно новые подпорки ставить.

Я кивнул и тяжело поднялся.

– Прибавится работы теперь.

Несчастный сирота лез из меня с завидным постоянством.

– Илья, прекрати! Нам что, хороводы с ними водить? Иди в лазарет, тебя наверняка укусили.

– Угу, – безразлично согласился я.

За первым оборонительным валом шёл луг, где паслись коровы, а чуть правее, на вкопанных столбиках был натянут брезент – каверны-трещины между реальностями ещё не до конца затянулись. Сегодня оттуда выпало сморщенное яблоко, листва и сухие ветки. Сентябрь. Зимой сыпались ошалевшие зайцы, а весной лилась талая вкусная вода.

Вообще работающих лишь на «выдачу» каверн было много – причём на «прием» не реагировала ни одна! – но доступ к ним у нас теперь ограничен. Эльфийская – после печальной истории с родом Ассилая – Василия выбрасывала только одиночек – с ними живо расправлялись мертвецы. Из самой дальней к нам чудом пробилась лишь горстка гоблинов. Была ещё каверна, пару лет назад наградившая нас гномом.

– Лёгок на помине, – улыбнулся я.

Навстречу торопливо семенил лохматый коротышка с тесаком. Хаген! Он теперь, после потери Блэйка, единственный оставшийся друг. У меня инстинктивная приязнь к одиночкам.

– Я снова опоздал на битву?

– Без тебя разобрались.

– Плохо, – опечалился Хаген.

Более воинственного существа ещё свет не видывал. Когда он вывалился из каверны, то сражался с мертвецами целый час, пока я решился вывести парней ему в помощь. Такими бойцами разбрасываться грех! Как оказалось, гном был пьяным в дым. Трезвым же тот мог махать тесаком полдня.

Поначалу Хагену, пока учил язык и безуспешно пытался вызвать магию, приходилось туго. Потом стало ещё хуже – всё высматривал, не вывалится ли из его реальности спиртное, подружка или соплеменник. Подробностей попадания в каверну он, само собой, не помнил. Скорее всего, это произошло в какой-то дикой местности.

Но потом дела пошли на лад. Гном распробовал нашу бражку, бойкая вдовушка Вероника живо взяла его в оборот, а врагов стало не счесть.

В общем, Хаген жил богатой насыщенной жизнью. Как знаток подземелий он заведовал общественными погребами и свирепо карал воришек. На этом фоне его любовь к детским загадкам выглядела сущим пустяком. В моем лице гном нашёл неиссякаемый источник подобных забав. К Блэйку он относился ровно – тот плохо владел языком, презирал оружие и совершенно не умел загадывать головоломки.

Разглядывая суету по всей длине периметра, Хаген выслушал мой рассказ и предложил довести до лазарета.

– Давай сначала к реке, – попросил я. – Вымыться хочу.

Мы взобрались на второй вал и тут же уперлись в сарай.

В городке нет панорамных видов. Три короткие улицы с двухэтажными домами и скромная группа административных зданий в центре. Асфальт. Всё остальное пространство занято частным сектором, общественными полями и пастбищами. Ничего особенного. Правда, река вокруг города делает подкову в виде буквы «омега» и есть паром на канатной тяге. Именно на нём мы одиннадцать лет назад возвращались с представления цирка-шапито, когда из города исчезли все жители…

Я люблю свой город. Хотя, говоря по правде, это поселок городского типа. А после того, как снесли пустующие дома, так вообще… Но кого сейчас волнуют формальности?..

«Потому что других мест никогда не увижу», – печально добавил про себя.

Так сказал мой бывший лучший друг Роман. Он-то повидал мир, скотина. И девчонок тоже знал… до Марты. Я сначала не поверил что у них… но потом сдался. Такие подробности становятся известны только после близости. Когда, интересно, успели?! Столько лет молчал, нос воротил, и тут выдал!

В общем, набил ему морду. Меня зовут Илья Соль! Эльфов сочетание имени и фамилии очень впечатляет. Но не эльфийку. Высказал ей всё, что накипело, а она сверкнула глазами, закусила губу и гордо ушла, зараза. Уже две недели…

– Чего ты тащишься?! – сорвал злость на гноме.

Пока дошли до причала, я в виде извинений угостил его целыми двумя загадками. Быстрых разгадок не ждал – Хаген добросовестный тугодум.

Горожане лишь издали раскланивались. Я презрительно кривил губы – навозники!

Власти в городе давно не было. Отец Романа до прихода мертвецов числился мэром, но в экстремальных условиях повел странную политику. Вместо организации обороны он взялся за чистку неугодных чиновников и сделал своей резиденцией паром. Такой наглости не стерпели.

Теперь всё решали и назначали исполнителей для конкретных дел на сходах. Со мной, как только стал совершеннолетним, так и произошло. Я уже шесть лет отвечаю за охрану города.

Навозники ничем, кроме оговоренной доли продуктов, не обозначали своего участия в войне с мертвецами. Дистанцировались. За них отдувалось четыре смены по девять человек на периметр и резервный отряд ещё из трех десятков. Но если случится прорыв, навозники однозначно убегут с барахлом и скотом на паром. Мы будем гибнуть, а они трусливо торчать посреди реки… все в навозе. Красота!

Была ещё одна причина моей нелюбви к труженикам огородов. В помещении городского кинотеатра имелась живая стена – так назвали странную каверну. Она исторгала всякий мусор. Но изредка из неё извлекали ключи, открывающие дверь в другие реальности. Ключи были не простые, а номерные. Цифра означала количество счастливчиков. За одиннадцать лет такое произошло трижды.

В первый раз сын кузнеца выудил железную закорючку с цифрой «2» и утащил с собой жену пекаря. С тех пор, решив на общем сходе, что шансы должны иметь абсолютно все, установили график сбора и просеивания мусора.

Несколько лет прошли впустую, но потом повезло внучке Митяя. Эта недоросль увела в другую реальность подружек. Последний раз чудо произошло пять лет назад. Ключ с вдавленной цифрой «28» перевернул город с ног на голову. Помощник паромщика, изведясь от предложений дружбы, тел, ценностей и алкоголя, забрал с собой первых попавшихся.

Время шло, надежды таяли, мертвецы прибывали и наступали. И вот, три месяца назад, шайка авантюристов, куда примкнул и Роман, решила контролировать живую стену и просеивать все находки. Разумеется, в случае появления нового ключа именно они и намеревались составить круг счастливчиков.

Их всего двадцать шесть человек. Не проблема разогнать, но один отщепенец, Савва, выудил из стены крупнокалиберный пулемет с полной лентой патронов. Теперь он главарь. В общем, навозники начали угождать шайке. Только в отличие от помощника паромщика, дружба, тела, ценности и алкоголь не предлагались, а доставлялись по первому требованию. Город раскололся на два неравных лагеря. И до этого шансы спастись для людей были мизерными, а сейчас и подавно. Эльфы, гоблины и Хаген навозниками-ксенофобами вообще в расчёт не брались.

Несправедливость меня страшно бесила – пришельцы заслуженно ели свой хлеб.

Мы вышли к реке.

– Капуста, – обрадовано сказал Хаген.

Друг наконец-то расправился с первой из загадок про одежки без застежек.

Я стащил кольчугу, зашёл в воду, окунулся и с удовольствием вдохнул полной грудью. Перебивая опостылевший трупный смрад, слабо пахло машинным маслом. Паром стоял посреди реки. У правого борта загорала похоронная команда – усопших горожан, чтобы не пополняли ряды врагов, они лишали головы и отправляли с грузом на дно. У левого прохаживались трое дюжих мужиков с баграми. Эти активно отлавливали проплывающие мимо брёвна и коряги.

После смещения реальностей город в одночасье лишился благ цивилизации. Пережить можно все, но не отсутствие горячей пищи и тепла зимой.

На том берегу мы нашли брошенный состав из восемнадцати цистерн с отработанным машинным маслом. Разогнав мертвецов, спешно протянули пожарный шланг до парома, раздобыли помпу и, когда требовалось, качали отработку в бочки, а затем переправляли в город. А вот с древесиной вопрос стоял остро, поэтому сушили и пропитывали улов здесь же. Кизяком-то не натопишься.

К канату, благодаря которому и курсировал паром, с обеих сторон были присоединены самодельные бредни. В зависимости от того, куда тот двигался, их поднимали. Часто с рыбой. Мертвецы воды боялись, а утопленников выловили еще в первый год. В общем, с выживанием и пропитанием у нас всё было сносно. Какое-то время ещё протянем. А потом мы замёрзнем. Если мертвецы нас раньше не раздавят. Уж очень они целеустремлённые и последовательные.

– Хаген?!

Это Вероника.

– Ты бы поактивнее с ней. – Я поделился с ним собственным куцым опытом.

– Да куда уж больше?!

– Между рукой на талии и поцелуем проходит… точно меньше года.

– Быть такого не может!

Обожаю Хагена!

– Ростом, комплекцией и красотой Вероника походит на гному. Сам же говорил, – напомнил ему.

Гном блеснул глазами, порывисто поднял руку и выпалил:

– Ель!

– Ч-что?!

– Зимой и летом одним цветом!

Пала и вторая загадка, но не кирпичная непрошибаемость болезненно застенчивого друга.

– Ладно, иди, – усмехнувшись, сказал ему.– Зайдёшь ко мне после обеда. С тесаком.

– Зачем?

– Новую загадку хочешь?

Пока купался, свежих укусов не обнаружил. Впрочем, если один-два и окажутся на спине – это пустяки. Вот когда схватишь десяток, то пиши, пропало. Скелеты с гигиеной не дружат.

***

– Оп… позже зайду. – Я бочком попытался выбраться из кабинета.

– Стоять! – приказала Марта. – Сколько уже времени прошло?

– Больше двух часов, – глянув на ходики, удивлённо ответил ей.

– Столбняк хочешь подхватить? Раздевайся!

Такого оборота я не ожидал. Лазаретом командовала Анна Владимировна, а Марта состояла при ней медсестрой. Но сейчас начальница ушла проведать горожанина с поломанной ногой.

– Может, в следующий раз?

– И это говорит герой, прикончивший Куколку, – насмешливо протянула девушка.

– Спасибо, – раздеваясь, выдавил из себя, – за помощь… на колокольне.

Эльфийка фыркнула, обернулась ко мне и вопросительно приподняла бровь. Я снял трусы и прикрылся руками.

Марта подошла вплотную и занялась осмотром. Попав в нашу реальность, эльфы полностью лишились магии, а люди – лекарств. Срок годности истёк. Знания Анны Владимировны и эльфийки дали толчок для линейки новых снадобий – эффективного микса просрочки, лекарственных трав и отработки.

Девушка была так близко, что я едва справился с желанием прижать её к себе и никогда не отпускать. Волны нежности накатывали и скапливались в глотке.

Она сама убрала мои руки и тщательно рассмотрела то, что и так уже под ними не помещалось. Я залился краской.

«Роман был с ней, – напомнил себе, – а со мной целый год игралась».

– Синяки, ушибы… Никаких укусов, – отступая, хрипло молвила Марта.

Собрав вещи в охапку, я двинулся к выходу.

– Мне кажется, – неожиданно пробормотала эльфийка, – что живая стена – это мембрана. Много предметов застряло внутри. Вот если прочистить?.. Мы не знаем сколько их. Возможно сотни, тысячи… Из каверн мусор валится, а мембраны цедят. Фокусы смещённой реальности. А ключи – компенсация за неудобства. Ну, взаимосвязано всё. Ведь мертвецы не материализуются в самом городе!

– Почему ты говоришь это именно сейчас и мне?

– Конец близок. Каверны вот-вот затянутся, отпадет нужда в ключах и реальности застынут. Нам останется лишь ждать, когда мертвецы развалят забор. Дед Митяй уже собирает резервистов…

– Мы выстоим.

– А кто у нас ещё готов пойти с саблей на пулемет? – словно не услышав меня, с легкой укоризной произнесла девушка. – Разве неправда, Илья Соль?

Ударение она сделала на «и», чтобы я не тешился напрасными иллюзиями.

– Т-ты…

– Мне не в чем оправдываться перед тобой, – спокойно сказала Марта. – Погибнешь – убью себя следом. Справишься с мембраной – засылай сватов. Нет – на колени, склонив голову, встанешь. Думать буду.

***

На негнущихся ногах я пошёл домой. У входа в свой скромный флигель столкнулся с соседом – Сан Санычем. Тот держал тарелку с жареным мясом.

– Именины у жены. Кабанчика закололи, – сообщил он. – Знаю, что в гости не придешь, поэтому сам решил.

– Спасибо, навозник!

Сан Саныч мялся.

– Посуду верну. – Я по-своему истолковал его волнение.

– Ой!.. – отмахнулся сосед. – Понимаешь, вот ты Куколку уничтожил. Герой, конечно, слов нет. Но мертвецы-то взбеленились! Периметр трещит. В итоге получается что, может, не стоило будить лихо?! Мы – люди мирные…

«Вот она, краткая философия навозника», – холодно отметил я.

– И ещё эта твоя остроухая колоколами играется. Непорядок.

– Скажи мне, соседушка, – душевным голосом прервал его излияния, – а мясцо в кинотеатр ты уже переправил или лично отнесёшь?

– Мы – люди мирные, – не моргнув глазом, повторил Сан Саныч, – Отнесу обязательно. И бражку прихвачу.

От внезапно возникшей идеи меня бросило в жар.

– Хочешь, чтобы всё стало спокойно? – спросил я.

– Конечно!

– Пригласи Савву с подельниками к себе.

– Он не придёт, – быстро ответил тот.

«Не в первый раз, значит, заманиваешь», – брезгливо отметил я.

– А кто из них сможет?

– Свободная смена, – без запинки отрапортовал сосед, – человек восемь-девять.

– Действуй! – благословил его.

– А точно всё успокоится? – взволнованно переспросил тот.

– Гарантирую, – отправляя в рот кусок мяса, шёпотом сказал я.

***

Захватив кисет с самосадом и длинную трубку, я пошёл в гости к учителю.

В городе уже было неспокойно. Навозники спешно били птицу, загоняли скот, ладили коптильни, перетряхивали мешки и выкапывали картошку. Сделав крюк, я заскочил к Веронике и попросил её поработать звонарём. По пути перехватил эльфа Василия. Тот сразу дал добро и бросился выполнять поручение.

В саду учителя было зелено и спокойно. Усевшись под открытым окном, я набил трубку и с наслаждением закурил. Из дома слышались голоса – шёл урок.

– А почему так произошло? – раздался писклявый фальцет.

«Гоблины! Шаловливые верхолазы! – удовлетворённо подумал я. – Вы-то мне и нужны».

Они тяжело шли на контакт. Уж слишком застенчивы. Честно говоря, только учителю и удалось наладить с ними взаимоотношения.

– Ну, я вам уже рассказывал о динозаврах, ледниковом периоде и смене эпох. Как это называется, одним словом?

– Катаклизмы! – хором ответили мохнатые ученики.

– Правильно. Вот и сейчас происходит нечто подобное. Реальности не могут находиться в стабильном состоянии и меняются местами. Перетасовка, так сказать. Вообразите упавший на пол торт из коржей. Понятно излагаю? Вы торта не видели? Хорошо, тогда проведём опыт.

Раздался плеск воды и какой-то шорох.

– Мну в кулаке влажный лист бумаги. Видите? Так и появляются каверны-трещины в неожиданных местах. А вот здесь просочилась капля – это живая стена. Смена реальностей происходит очень редко, и нет документальных свидетельств. У вас же есть письменность? И как она выглядит? Во-от. А люди даже не обратят внимания на деревья со сложными росписями. Посчитают рисунком коры. И самое главное – древесина не вечна. Так и у нас. Письменность появилась несколько тысяч лет назад. Что было раньше? Во-от. Не летописная смена реальностей. Но обратите внимание на ещё один аспект. Человечество, будем честны, изгадило эту реальность… и исчезло. Ему на смену пришли мертвецы, для которых проблемы экологии и прочего – пустой звук. Дивная логика, не находите? Следовательно, Высший Разум существует!

Я усмехнулся.

Учителя звали Андрей Иванович. До нашествия мертвецов он преподавал историю. Теперь гоняет по всем дисциплинам. Но на дому и лишь пришельцев. Навозники не видят смысла в образовании для своих отпрысков.

Андрей Иванович меня как сироту пытался опекать, но нам так и не удалось найти общий язык. Я тупо хотел поесть, а не слушать высокопарные фразы о традициях, укладе, морали и нравственности…

Это он высказал теорию о наложении скоростей. Она заключалась в том, что на момент переноса мы, счастливчики, возвращавшиеся на пароме с представления цирка-шапито, равно как и реальности, находились в движении. Это подтвердили и беженцы – кто плыл в лодке, кто ехал в машине. Относительно изолированное расположение моего города дало им и нам шанс на выживание.

– Ох и накрутили вы, Андрей Иванович, – проворчал я. – Эльфы выбрали себе человеческих жён и те даже родили детей. Гоблины от природы двуполы. Не повезло лишь гному, но рано или поздно я его с Вероникой окручу. Значит, теперь будет совместная жизнь людей и пришельцев. Это главное.

Я, как и все, видел порталы, через которые трижды проходили счастливчики. Они возникали исключительно на городской площади. И всегда это были очень диковинные места, причём без единой живой души и опор электропередач. Просто не отмахнулся от этого как все, а задумался и пришел к элементарному выводу, что там обязана быть магия.

Следовательно, эльфы, гоблины и гном нам очень пригодятся в будущем, но сейчас нуждаются в опеке. А я слишком хорошо испытал на своей шкуре, каково это – быть изгоем.

Трубка погасла. Я постучал ею по лавочке, вытряхивая пепел.

– Перерыв! – объявил Андрей Иванович и подошел к окну.

– Раскрутился маховик, – поздоровавшись, отрапортовал я. – Периметру долго не устоять. Пойду в гости к Савве.

– Думаешь уговорить? – с сомнением протянул учитель. – А дальше что?

– Искать ключ будут одновременно столько человек, сколько поместится у стены. Погрузив в нее руки по локоть.

– Э-э, поясни?

Я поделился с ним гипотезой Марты и добавил собственные умозаключения:

– Наши земли мертвецам – это да. Каверны – случайные заломы. Мусор из них не сыплется. А вот мембраны, как раз мусоропровод из реальностей, где обитают люди. Ключи… ох, ключи. Мне кажется, что есть одна реальность, которая не сминается. Ну, базовая. Оттуда, по высшему закону справедливости они и поступают.

– И почему мы раньше не додумались устроить чистку? – изумился учитель.

– Некогда было, – сердито произнёс я. – Но и это ещё не все. Всякого, кто раздобудет ключ с двухзначной цифрой, я заставлю спасти кого-либо из эльфов и гоблинов. Сами же знаете мнение навозников! Значит, объявлю сход.

– Я знаю Савву – он выстрелит.

– Лента с патронами всего одна…

– Ты слишком быстро стал взрослым и не бережешь себя. Хватит уже везде быть первым и доказывать всем свою незаменимость, – печально молвил Андрей Иванович и нерешительно протянул ко мне руку.

– В двадцать три года я сам себе хозяин, – отстранившись, резко ответил ему.

– Каков твой план? – вздохнув, поинтересовался Андрей Иванович.

Я рассказал.

– Рискованно.

– Плевать. Мне нужны самые проворные гоблины. Но начать действовать должны спустя минуту, как зазвонят колокола. Это важно.

– Илья, ты же сам знаешь, что они согласятся, но если случится сбой…

– Городу так и так крышка, – закончил я за него.

Никто не поинтересовался, какую безнадёгу я увидел сверху. Навозники – закостенелые слепцы; учитель – сочиняет гипотезы; пришельцы – слишком малочисленны, и лишены права голоса; Блэйк – глупо погиб. В сложившемся положении дел исключительно моя вина. Долгожительство нынче – большая роскошь.

«Если всё пройдёт, как задумано, – прикинул я, – с мертвецами договориться будет проще всего».

***

Хаген ковырялся в носу. Я натачивал саблю. Она единственная в городе. От прадедушки досталась. Тот вволю помахал ею в войне с Великим королевством Румынии в 1912 году, едва намочил при скоротечном бунте ляхов, хорошенько иззубрил через восемь лет во время русско-турецкой бойни и в 1923-м напоил кровушкой в затяжном противостоянии со скандинавами из группировки «Суоми рэдикал». На долю деда и отца сражений не выпало, и теперь мне предстояло снова погрузить саблю в живую плоть.

У соседа веселье шло своим чередом. Он исполнил мою просьбу: семь человек из кинотеатра шумно давились дармовой выпивкой и мясом.

Случайно бросив взгляд в зеркало, я отшатнулся.

– Расчеши это воронье гнездо, – попросил гнома, – собери в хвост и колокольчики сними. Мешать будут.

Шипя от боли и мысленно считая выдранные клоки, я принялся его наставлять:

– Сиди у черного хода кинотеатра, возись с загадкой. Как надумаешь ответ, ломай дверь и круши всех, кто попадется.

– Насмерть? – деловито поинтересовался Хаген.

– Угу.

Гном мыслит со мной одинаково: хранители периметра ему братья, навозников терпит, а банду презирает. Он в лепешку разобьется, жизнь отдаст, но выполнит приказ.

– Сделаю. Ну, давай загадку!

– Висит груша, нельзя скушать.

Разгадать – труд для гнома тяжёлый. Электричества у нас давно нет. Но в лазарете стоит генератор. Включали, когда требовались хирургические операции. Он обязательно вспомнит. Полчаса, максимум.

– Пойдём.

Город бурлил. К парому уже стекались первые, гружённые барахлом, навозники.

– Что там звенит? – спросил я, трогая волосы.

– Колокольчик. На удачу, – виновато ответил гном.

Суеверный у меня друг.

***

На крыльце кинотеатра сидел Роман. Я резко затормозил.

Его присутствие серьезно усложняло план-экспромт. В нём не было личных мотивов, сплошной холодный расчет. А если сорвусь?

– По поводу загадки, – прошептал в ухо гному. – Это несъедобно. Теперь иди.

«Минус десять минут», – прикинул я.

Сейчас время играло большую роль.

Бывший лучший друг встал и загородил проход.

– К Савве по личному делу, – сдержанно бросил ему.

Роману не хватило духу остановить меня. Тем более решиться разоружить. Он посторонился.

В холле несколько человек активно копались в куче хлама.

«Ревизия. Вдруг пропустили ключик-то», – сообразил я.

Куда идти дальше было известно каждому жителю города.

– Илья Соль? Сам пришёл! У него же башни нет! – раздались опасливые шепотки отщепенцев.

– Брысь, – прошипел я двум смельчакам, рискнувшим заступить мне дорогу.

***

Касса: два решётчатых окошка, массивная оббитая жестью дверь, комнатка шесть на девять метров… и живая стена.

Мне открыл телохранитель. Я медленно вошёл и не спеша огляделся. С последнего визита мало что изменилось. Только в углу появилась кушетка с постелью, стол и длинная лавка.

«Никому не доверяет и живёт здесь», – мимоходом отметил.

Савва любовно смазывал оружие. У меня от зависти зачесались кулаки. Пулемёт выглядел шикарно. Я глянул на крупное клеймо изготовителя – фирма «Hummerschlag» мне была решительно незнакома.

– О-о-о, какой гость, – протянул Савва, словно только меня заметив.

Главарь банды выглядел лет на сорок и был покрыт татуировками. На груди красовалась харя тирана прошлого Муслеры, на спине – поваленный могильный крест. Гнида, в общем, мелкая. Мутный тип, невеликого ума и сообразительности. К нам Савва попал с последней группой беженцев. Занимался всем понемножку. Даже за периметром смотрел, но затем растворился, пропал. И вот, на тебе, вознёсся.

Впрочем, меня это не волновало. Я собирался использовать его втёмную, так как он ограничен в действиях и, следовательно, предсказуем. До определённого момента.

– Разговор есть, – скучно сказал я, – Тет-а-тет.

Савва напрягся. Разумеется, он был на нервах. Стена исторгала предметы бессистемно и надежды на счастье стремительно таяли. Особенно осознавая, что сейчас периметр трещит под натиском тысяч мертвецов.

– Ты с саблей, – укоризненно произнес он.

– А ты с пулемётом, – парировал я.

Уголовник попал в ловушку. Оружие – оно же представляет опасность лишь для живых. И он обязательно выстрелит в меня. Но только после того, как я основательно пороюсь в закромах мембраны.

Движение нехитрых мыслей Саввы легко читалось по его лицу. Наконец он велел телохранителю стать за дверью и выжидающе уставился на меня.

Я быстро изложил ему суть идеи.

– То есть, – с сомнением проговорил уголовник, – просто выгребешь всё, что застряло в тумане? И если добудешь ключ, то отдашь? Какой тебе в этом резон?

– Очередь станет меньше, – буднично пожал плечами в ответ.

«И охотиться за собственным ключом мне придётся последним», – кольнула запоздалая мудрая мысль.

– Прошу.

Стена выглядела как мутное серое колышущееся облако. Обычно, в общем. Я своё давно, еще до совершеннолетия отбоялся, поэтому смело шагнул в неизведанную муть.

Плотный сухой туман. Дышалось с трудом. Вытянув руки, поискал и не нашел опоры. Под ногами чувствовались какие-то предметы. Силуэт Саввы едва виднелся. Зато он меня уж точно не видит, значит, есть возможность манёвра и эффекта неожиданности! Даже удивительно. План я составил скоропалительно, но он пока исполнялся почти идеально.

Нужно было расчистить пространство под ногами. Я наклонился. Первой в руки попалась грязная гнутая вилка. За ней прилично сохранившийся ботфорт. Оба предмета, как и договаривались, полетели к Савве.

Затем была коробка с камешками, рваная мешковина, сломанные ходики, чучело маленького зверька с рожками, зонтик, кувшин с отбитым носиком, бельевая прищепка, жбан, три гвоздя, пряжка, обруч, пучок трав и звонкий медный таз. Подцепив футболку с надписью, я выругался:

– Действительно сток забился, чёрт возьми! Прочти, что на ней написано.

– Миллиардному посетителю сети закусочных «Макдоналдс».

– Ты когда-нибудь слышал про такую харчевню?

– Нет, – убеждённо ответил Савва.

Он расстался с пулемётом, но всё ещё осторожничал, хотя я старался вовсю: кряхтел, сопел, нервно вскрикивал, опасливо бормотал. В общем, морочил ему голову и тянул время, не давая уголовнику времени прийти к элементарной мысли.

«Пока ему будет казаться, что здесь хоть чуточку опасно, фортуна на моей стороне», – подумал я, разочарованно отбросив гнутые плечики для верхней одежды.

В этот момент раздался колокольный звон. Мне он слышался словно через ватные тампоны в ушах.

– Что случилось? – насторожился уголовник.

– Мертвецы, вероятно, прорвали периметр. Народ созывают в помощь, – спокойно предположил я.

– А-а. Ты бы пошустрее.

– Сам не видишь, сколько хлама скопилось? – проворчал в ответ и бросил ему еловую шишку.

Я рискнул прикоснуться к самой мембране. Ничего особенного. Пористая, ячеистая структура. Действительно в ней торчал разный мусор. Рука тронула кольцо – что-то металлически тренькнуло. Сердце дрогнуло. Но это оказалось ожерелье из монет.

– По крыше кто-то бегает, – разнервничался Савва, – Неужели мертвецы?!

«Молодцы гоблины, добавили паники», – обрадовался я.

Даже сквозь убивающую половину звука вату мне было слышно, как в кинотеатре началось активное движение.

– Кто там?!! – завопил Савва.

Телохранитель через дверь доложил:

– Остроухие. Требуют, чтобы мы шли оборонять периметр.

– Гоните их вон!

– Они драться лезут.

– Так вперед!!!

«Пора», – решил я, но опоздал.

Уголовник не вовремя всё понял.

– Ах, ты ж! – завопил Савва, открывая стрельбу.

На какое-то время у меня полностью заложило уши, потому что видел лишь, как крупные злые осы пронзают пористую мембрану, образуя дыры, в которые мог пролезть кулак. Туман отяжелел. Я метнулся в один угол, присел, подпрыгнул. Свирепые сытые пули свистели очень близко.

«Он ошеломлён и меня не видит, значит, палит наугад», – билось в голове.

Даже моих скромных познаний в баллистике было достаточно, чтобы верить в удачу. Савва не атлет, а пулемёт лишен сошек. Стрелять с рук – это непременно веером и с уводом дула вверх. Значит, внизу наиболее безопасно.

Я кувыркнулся, развернулся, зацепился за что-то волосами, угодил рукой в кучу тряпья, прыгнул «рыбкой», присел, резко распрямился, примерился, вытащил саблю и сделал выпад, ради которого затеял весь спектакль.

Туман рассеялся…

Савва был не один. Рядом с ним стоял Роман. Пулемётное дуло уткнулось мне в живот, но это уже ничего не значило. По двум причинам. Сабля пронзила недотёпе-уголовнику грудь ровно в точке солнечного сплетения. А у его ног, свернувшись неопасной змеёй, валялась пустая лента.

– Точно в цель, – глухо проговорил я, высвобождая саблю.

К волосам прицепился какой-то мусор, но мне сейчас было все равно.

Внезапно за моей стеной раздался странный звук, похожий на тяжёлый вздох.

Я обернулся и изумлённо застыл. Каверна перестала существовать, вернув очертания прежней, покрашенной зелёной краской, стены. Я провёл по ней пальцем. Твердая и гладкая.

– На пули среагировала, – уронив кочергу, обречённо произнес Роман.

«Точно», – подумал я.

Но бой в кинотеатре продолжался. С заднего крыльца раздался свирепый рык:

– Лампочка!

Хаген одолел загадку и вступил в бой.

– Скоро нам всем конец, – устало сказал Роману. – Ответь, чем заслужил твою ненависть?

Бывший лучший друг обернулся, но почему-то избегал смотреть в глаза, таращась на мои волосы.

– Ты неправильный, – пробормотал он, – сдох бы, всем стало легче. Так нет, выжил, да еще и вознёсся. С остроухими и гномом якшаешься. Народ будоражишь. Ненавижу.

«Весь в папашу. Хотя кое в чем он прав. Мне действительно сейчас помогают только пришельцы. Парадокс!» – мелькнуло в голове.

– Счастливый случай, ха-ха-ха! Ты ублюдок самоуверенный.

Я усмехнулся. Это завело его больше.

– Знаешь, какова остроухая в постели? Мне было так сладко видеть, как ты страдаешь.

Дверь резко распахнулась и на пороге появилась Марта. С медицинской сумкой через плечо и окровавленным скальпелем. Роман попятился.

– Ну-ка расскажи. Самой интересно.

Мне разом стало легко.

– Выйди, пожалуйста, – ласково попросил ее.

Она нехотя послушалась.

Вскоре я присоединился к ней. Вытерев свежую кровь с сабли, упал на колени и склонил повинно голову.

– Прости! Мембраны больше нет. Придётся отбиваться, пока хватит сил, а потом… Я дал задание Василию и твоим соплеменникам, чтобы собрали все пустые бочки, сделали плот и…

– Рано еще думать о поражении.

Она положила ладошку мне на голову и резко дёрнула за волосы. Подвешенный Хагеном колокольчик скромно тренькнул.

– Встань.

На ее ладони лежал странный предмет с ушком, крючками и бороздками.

– Знаешь, что запуталось в твоих волосах? – спросила девушка.

– ?..

– Ключ!

– Быть не может! – выдохнул я, – А где же цифра?

Выбитая в широком месте поваленная восьмёрка выглядела неоптимистично.

– Так и знала, что ты прогуливал уроки математики – рассмеялась эльфийка, – иначе бы сразу распознал знак бесконечности.

«За колокольчик, подвешенный наудачу Хагеном, зацепилось наше спасение! И теперь Илья Соль слитно, с ударением на „и“, перестало звучать авансом и превратилось в полновесный „счастливый случай?“» – изумлённо подумал я.

***

На меня свалилась масса дел.

Едва придя в себя от шока, отправил оставшийся резерв на периметр – мертвецы выломали две секции, – и живо созвал сход. К трем часам дня собрались все навозники мужского пола.

– Новость вы знаете, – сказал я. – Но есть проблема.

– Уже нет, – вперед выступил угодливо улыбающийся Сан Саныч. – Мои гости надёжно связаны и ждут суда. Всё по договору…

Я порадовался, что отверг предложение Хагена предъявить горожанам головы Саввы и Романа. Они и так все узнают первыми. Мой друг ещё плохо разбирается в людях.

– Значит, так, – оборвал соседа, – из банды Саввы осталось в живых восемь плюс семь… пятнадцать человек. Вот вам сабля. Самые уважаемые горожане, прошу.

Толпа стояла не дыша.

– Как покончите с ними, то все произнесете клятву вечной верности и дружбы к пришельцам. Я хозяин ключа. Проводить буду лично. Кто откажется – останется здесь.

Саблю вырвали из руки. С навозниками легко – их не надо впечатлять. Сбивай в гурт и веди куда хочешь.

Через минуту я уже был возле периметра. Все отряды, резерв, эльфы, Марта, Хаген и даже гоблины сдерживали натиск разбушевавшихся трупов.

Я взобрался на помост у ворот. Трупов собралось до горизонта. Блэйка, к счастью, не увидел.

– Эй, ты! – выбрав мертвеца посвежее, заорал я. – Теперь твое имя – Живчик! Понял? Так вот. Мы уходим! Прекратите атаку. Завтра всё будет ваше.

Финт с именем сработал! Трупы как по мановению волшебной палочки застыли. Полюбоваться содеянным эффектом не удалось. Ко мне бросился со счастливым ревом гном. Помоста он попросту не заметил.

***

Меня зовут Илья Соль! Это сочетание очень впечатлило эльфов. И, наконец, Марту.

Сан Саныч проявил тонкое понимание момента и подобострастно шепнул, что теперь все горожане будут обращаться ко мне на эльфийский манер – слитно, с ударением на «и». Ну, наивный?!

Мы с Хагеном уже заглянули за ажурную решетку-портал. Он подтвердил – магия есть. И как доказательство материализовал бутыль со спиртным. Я живо отрезвил друга новой загадкой про девицу в темнице, с косой на улице, и подвёл к нему Веронику. Мало ли что?! У неё тоже коса.

Саму местность решил не разглядывать. Другой всё равно не будет. Вдруг самая первая, базовая, незыблемая? А уж я постараюсь, чтобы жизнь для всех в ней была лучше прежней.

Живчик выполнил свою часть уговора. Мертвецы даже отошли от периметра.

А Роман соврал. Нет у моей любимой никаких родинок… под одеждой. Я уже всё тщательно проверил.

Этот шнурок родился сразу и целиком. Мне хотелось немножко похулиганить. Великий сказочник оказался подходящей мишенью.

Я приверженец теории «вдох-выдох» – после серьёзной вещи нужен роздых.

То, что ниже – это таки роздых!

Новые старые сказки

Пожилой худощавый мужчина с тростью в руке завистливо посмотрел на стайку ребятишек, с гиканьем пронёсшихся в сторону порта.

«Э-эх, сам бы побежал», – подумал он, расправив плечи.

Однако с места, подобно застоявшемуся коню, не сорвался, ведь жители северного города ненароком могли решить, что старина Ганс тронулся умом. Да, теперь он был тем, чей талант страна искренне и восторженно чтила. Молочники, кузнецы, ткачи и булочники возвели его на пьедестал славы, и обычно неспешные шаги и лёгкие удары тростью по брусчатке звучали в ушах местных обывателей с благопристойностью метронома. Пусть так и будет впредь.

Путь Ганса лежал в книжную лавку.

«Петер вернулся!» – мысль празднично расцвечивала красками унылый серый осенний день.

Книги с островов! Доселе Петер не решался так далеко уходить на поиски новых книг. Три месяца отсутствия и вот, наконец…

Терпение Ганса истощилось, и последние несколько шагов к лавке он пробежал. Дверь в обиталище мудрых мыслей, диковинных историй и книжной пыли гостеприимно отворилась.

Попыхивая неизменной трубкой, Питер сдержанно и с достоинством поприветствовал старого клиента. Углядев немой вопрос на его лице, благодушно выпустил порцию вонючего дыма и показал в улыбке немногие сохранившиеся коричневые зубы. Прежде всего, Петер считал себя морским волком, а уж потом хозяином и единственным поставщиком книжной лавки. Поэтому в перерывах между пусканием дыма, он жевал плиточный табак.

– Удачно ли сплавали? – уже приметив несколько десятков новых книг на специально очищенных от старья стеллажах, вежливо поинтересовался Ганс.

Широким жестом мозолистой руки Петер пригласил его в недра лавки к небольшому столику, украшенному двумя бутылками рома. Хозяин любил обстоятельную беседу как в старину, с многозначительным молчанием и солидным сплёвыванием сквозь зубы табачной жижи.

– Не сплавали, а сходили! – снисходительно проворчал он, откупоривая бутылку и разливая по стаканам коричневую, остро пахнущую маслянистую жидкость.

Далёкий от морского дела Ганс пропустил реплику мимо ушей. Это был их ритуал. Сначала Петер расскажет, как его посудина сражалась со штормами и скучала в штилях. Потом пойдут пространные рассуждения о господствующих ныне ветрах. Затем он детально и с множеством подробностей уделит время погоде и собственному радикулиту…

Ганс, честно выполняя свою часть ритуала, беспрестанно кивал, оглашал закуток возгласами удивления, выводил Петера тычками из пространных специфических подробностей и подливал ему в стакан. Как правило, после первой бутылки тот становился менее сосредоточенным и мог даже пропустить часть намеченного рассказа. Хуже дело обстояло, когда он начинал повторяться.

Вторая бутылка уже намеревалась показать дно, и Ганс наконец-то вздохнул с облегчением. На сей раз обошлось, хотя и так рассказ здорово затянулся. Нечасто всё-таки северяне ходят к островам.

«А улов есть, – радостно трепыхалось его сердце, – нутром чую. Поскорей бы. Совершенно измучили эти омерзительные сны».

Ганс страдал бессонницей, а если засыпал, снились злые издатели и незнакомые личности, тычущие пальцами и вопящие – Он занимается плагиатом! Бездарность! Бр-р.

От дыма и душного хмельного запаха кружилась голова и слезились глаза. Наконец, по традиции выпив и стоявший почти не тронутым стакан Ганса, Петер начал закругляться:

– Книжки в основном так, дрянцо! Хорошо хоть прихватил ещё олова и рома, – хозяин неодобрительно скосил глаза на валяющиеся в ногах пустые бутылки и, вздохнув, продолжил: – Легендишки про рыцарей круглого стола и короля Артура. Хроники царствований. Немного любовной лирики. Поэзия. Пара драм. Чуток разнобойного Шекспира и… – пауза ширилась вместе с улыбкой морского волка.

– И?! – взвыл Ганс, вскочил и нервно потёр руки.

Этот жест напомнил Петеру о товарно-денежных отношениях. Не найдя трубки, он сунул в рот плитку табака и хрипло крикнул сыну:

– Нильс! Тащи сюда фолиант с железными защёлками!

Ганса трясло. Дай Бог! Он всегда, а особенно сейчас, остро нуждался в свежих мыслях и идеях. Работа стоит, а издатели, верные договору, наседают, требуют новых сказок. Да чтоб получше и поинтереснее.

«Петер, ты часто оживлял мою фантазию древними книгами, не оплошай и сейчас!»

Книги современников Ганс предпочитал обходить стороной. Тронешь, потом по судам затаскают. Плагиат, нарушение авторских прав, стыд, позор. Не-ет! Он любил рыться в древних мифах и легендах. Желательно, привезённых очень издалека: там добавить, здесь отнять, тут подчистить, а где оставить, как есть. Так и получались прекрасные сказки, коими зачитывались северяне.

Сын Петера бухнул на столик толстенный том и поспешил встречать новых посетителей. Ганс с трепетом раскрыл книгу, а старый морской волк блаженно откинулся и осоловевшим, но строгим взглядом посмотрел на паутину над головой.

Зашуршали переворачиваемые страницы. Быстрее, еще быстрее…

«Это именно то, что надо!» – от восторга Ганс готов был пуститься в пляс.

– Я её беру! – голос предательски дрогнул, чем прибавил к стоимости книги ещё пару крон.

Во хмелю или в трезвости, но Петер знал толк в торговле. Двадцать пять крон! Как молотом.

Наскоро попрощавшись и прижав к груди драгоценную покупку, Ганс, забыв о трости и респектабельности, самым неподобающим образом вприпрыжку побежал домой.

«Плевать на деньги, уволю в крайнем случае кухарку, ведь это шедевры! Э-эх, издатели ахнут, я такое напишу!..» – мысли лихорадочно скакали в голове.

Дома Ганс накричал на прислугу и, даже не потрудившись выбраться из калош, поспешил в кабинет. Запершись изнутри, наконец-то немного успокоился. Фолиант поражал величиной и количеством древних альбионских сказаний. Ну, сейчас он развернётся!

Не мешкая, Ганс присел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги и обмакнул в чернила гусиное перо.

– Так. Угу! Значит, вместо баньши у дороги будет сидеть безобразная ведьма. А наёмника превратим в солдата. Дерево, дупло – пусть остаются. Я сегодня, хи-хи-хи, добрый! Дальше. Три двери. Три гнома. Гм. Пожалуй, коротышек надо убрать. Разбойников, что ли, туда сунуть? Нет, было уже это где-то. А если… Собаки. Собачищи! И добавим им для устрашения ещё и огромные глаза, как вот эта тарелка с выпечкой. Хорошо!

Крошки пирога неряшливо сыпались под перо, быстро покрывающее лист словами. Кляксы живописно покрывали как бумагу, так и её окрестности. Сказочник, не замечая этого, пачкал манжеты и писал, высунув от напряжения язык.

– Что там дальше? Зачем баньши дудочка? И ведьме она ни к чему. Угу. Пусть будет… э-э-э… Огниво! Вот так. Отлично!

До глубокой ночи трудился Ганс над древним фолиантом. Навскидку прорисовывались сюжеты восемнадцати сказок. Новых! Поборов жадность, он посмотрел в окно и произнёс:

– Там ещё с полсотни всяких страшилок осталось! Как быть с ними?

На удивление быстро придумав, он схватился за ножницы. Вскоре фолиант похудел ровно на восемнадцать сказаний. Удовлетворенно кивнув, Ганс прикинул, хватит ли у него времени на небольшое путешествие и последующий визит в издательство с готовым материалом. По всему выходило – успеет. Что же до остальных сказок, то и с ними проблем возникнуть не должно. В соседнем государстве жили два брата, тоже сказочники. И если он предложит им эту книгу, скажем, крон за… тридцать, то… Может, и они из неё что-нибудь почерпнут. И на здоровье, ведь Петер отправится ещё не в одно путешествие!

Откинувшись на стуле, он погрузился в праведный сон труженика и захрапел:.

– Хр-р-р-р…

Из тени в углу вышло маленькое существо с двумя зонтиками под мышкой, виновато поправило колпак, запрыгнуло на краешек стола и, икая, принялось водить пальцем по страницам рукописи Ганса.

Закончив, Оле-Лукойе – домовой, безграмотный патриот, алкоголик, редкий разгильдяй и большой любитель ходить в гости, удовлетворённо покачал головой, повернулся к спящему и раскрыл над ним цветной зонтик. Какой домовой не знает почерк хозяина?! На лице сказочника медленно расцвела счастливая улыбка.

У меня есть небольшой пунктик – не люблю писать на заданную тему. Предпочитаю слушать голос собственной фантазии. И однажды родилась идея устроить небольшой стёб над незадачливым автором, который попал в очень щекотливую ситуацию. Текст лился хихикающей песней, но в конце уже озадачился я сам. Стёб перерос в нечто серьёзное. Рассказу-шнурку уже много лет, но я так до конца и не определился – мой герой действительно выкрутился или всё, что с ним произошло, следствие слегка повреждённого ума?

Спорная территория

«Мнение сената разделилось, и в этот момент в зал заседаний вошёл Превеликий вождь эльфийского клана Клёна и Ромашки – Гульбан. Вожди гномьего и орочьего кланов почтительно встали, признавая лучшего среди равных. И это склонило чашу весов в пользу…» – выделив отрывок, я раздраженно нажал «Delete» и откинулся в кресле:

– Слишком пафосно!

В голове колыхалась белёсая муть, и усталость сыпала в глаза песок. Поспать бы! Да вот только срок сдачи рукописи висел дамокловым мечом.

На кухне хлопнула дверца холодильника, и раздался треск разрываемого пакета.

– Пельмени несвежие! – больше для проформы сообщил я гоблину.

Тот уже вторую неделю без спроса проживал у меня, имея более чем странные гастрономические пристрастия и наотрез отказываясь изучать язык. Ему, скотине, вполне хватало одной зазубренной идиомы.

– Да пошел ты!

Я кивнул и прикрыл глаза.

Мерзко пискнул телефон, переключаясь на автоответчик.

Абонент говорить не спешил. Громко сопел и чмокал губами. Я потёр виски. Наконец, гнусавый голос произнес:

– Ты это… – за время долгой паузы я успел от души зевнуть и терпеливо дождаться окончания фразы, прозвучавшей с нажимом и чувством: – Того!

– Кого? Чего?

Автоответчик отключился.

Я задумался. Это ещё одно предупреждение?

…Первое случилось полтора месяца назад.

Строгая салат оливье, я вспомнил, что забыл купить майонез. Вернувшись, обнаружил в кастрюле вместо относительно съедобного крошева нечто совершенно неприглядное и по запаху очень напоминающее содержимое канализации. При том, что входную дверь я точно запер. Следовательно, была применена магия.

Второе – три недели назад.

Распечатанный текст отдельных глав романа превратился в жёванные и рваные клочки, испещрённые неприличными выражениями, корявыми рожицами и невнятными угрозами.

И если первое предупреждение я легко приписал вмешательству кикимор – такие шутки в их духе, – то вину за второе я возложил на гремлинов и зубастиков, одинаково незнакомых с грамотой и имеющих весьма своеобразное чувство юмора.

Да, уже давно среди писательской братии ходили слухи, что стражи порталов – неподкупные брауни, вкусили прелестей русской водки и, иногда, позволяли себе, оставляя посты, длительные отлучки в магазин.

Оливье, точнее то, во что оно превратилось, отправилось в заскучавшую за ним стихию – канализацию, и мне пришлось обойтись надоевшими до тошноты пельменями. А текст распечатал с диска заново. Глупые выходки!

О причине я знал.

Чем ближе время пришествия на землю великих и не очень рас, тем обстановка становится напряжённее. Мне говорили об этом и гномы, и эльфы, и орки.

И вот новое, уже традиционно корявое предупреждение. Однако я пока не догадывался, кто за ним стоял. Читатели исключались. Хотя некоторые индивидуумы меня обзывали паникёром, торопыгой, нервяком и шизофреником. Подлый поклёп! Деятельный, порывистый холерик – это да.

Зевая, я едва не вывихнул челюсть.

Пару… ну, тройку часиков посплю и – вперёд. Осталось мало времени. Надо ведь ещё сдать рукопись, отредактировать и запустить в тираж. Успею! Светлая голова важнее.

Упав на диван, я погрузился в сон.

***

…За окном раздался крик.

– Даже не подумаю!

Крик повторился. Такие звуки может издавать кошка и… маленький ребёнок. Едва не запутавшись в ногах, я направился в зал. В голове гудело, как в трансформаторной будке. Прижавшись лбом к стеклу, не почувствовал ожидаемой прохлады.

Ого! Никто не мучил беззащитного младенца – что порадовало, – а вот с кошкой моя первоначальная догадка подтвердилась. Но только не с количеством. Кошек возле пятиэтажки было много, и они прибывали. Первый крик был, видимо, сигналом для остальных, и двор накрыло рёвом.

Кошачья свадьба, что ли? Хм… С приглашёнными гостями? Версия была заведомо мёртворожденной. Не бывает, в племени лохматых индивидуалистов и хвостатых эгоистов, такого.

Количество мяукающих тварей возрастало. Если сначала площадку облюбовали их бесхозные и облезлые представители, то теперь в поле зрения появились еще и холёные, пушистые, толстые и самодовольные экземпляры. Живо смешиваясь с дворовыми, они щедро вплетали в общий, далеко не музыкальный хор свои нотки. Я глянул выше.

На крыше пятиэтажки напротив несколько низкорослых типов в спецовках монтировали очередную спутниковую тарелку. Кособоко и неловко двигаясь; они совершенно не обращали внимания на происходящее внизу. Странно!

Кошек стало просто неприлично много. В копошащейся разноцветной куче проглядывал то глупый оранжевый бант, то чёрные ошейники от блох, то блестящие медальки.

Кошачье племя знает магию, пользуется ею в своих целях, но совершенно лишено лидеров и желания действовать по чьему-либо наущению и уж, тем более, организованно. Кто же это настолько сильный и авторитетный сумел подчинить их?

Асфальт, детская площадка и три припаркованных у дома машины исчезли под телами измученных каторжным пением кошек. Я присвистнул. Неужто все городские кошки тут собрались? И куда только смотрят коммунальные службы? А котяры – нет, чтобы, как заведено, драться, – вытянули вверх морды и орут, орут, орут…

Оп-ля! Я отпрянул от окна. А ведь кошки-то смотрят и орут на меня. Предупреждение из лёгкого недоразумения начало вырастать в мощно спланированную акцию.

Я оглянулся. В комнате заметно потемнело. Отовсюду наползли зыбкие тени. Хм, а откуда тут взялась связка жизнерадостных разноцветных шариков?

Я вернулся к компьютеру и уставился на экран. Заставка поменялась. Вместо гордо реющего флага Донской республики на багровом фоне появился эльф, сверху и снизу сдавленный кусками хлеба. Бутерброд. Офигенно смешно! Правда, остроухому, судя по выпученным глазам и неестественному цвету лица, вероятно, не очень.

Кто?

Я задумался. Договора о сотрудничестве я подписывал только с представителями кланов гномов, эльфов и орков. Больше ни с кем!

Территории, где происходило действие моих романов, подходили именно им. Донская республика обладает и шахтами – утехой гномов, и степями – жизненным пространством орков, и лесами – исконным местом обитания эльфов. Я точно знаю, что мой коллега в Сибири расписывает в романах пришествие троллей, драконов и лепреконов. Янек – польский фэнтезист – готовит почву для скорого прихода гоблинов – не забыть сказать, своему: «Да пошел ты!», чтобы валил в Польшу, – а также огров и хоббитов. Вервольфы и вампиры – удел чехов и румын. Крым Светлана готовила для ещё одного гномьего клана, и брюхочухов с кентаврами.

Остальным мелким расам были предложены земли на Дальнем Востоке, в Антарктиде, Центральной Африке, австралийских пустынях и Океании.

Следовательно, есть не согласные!

Цикл из семи романов я назвал довольно непритязательно: «До пришествия осталось…» – и менял лишь годы. Сюжеты мне исправно поставляли гномы, орки и эльфы. Это не плагиат, настаиваю, не плагиат, не плагиат, не плагиат!..

Я, судя по тиражам, талантливо компоновал сюжеты в удобоваримую общую канву и… сначала исподволь, а потом решительнее, а в конце уже и совершенно уверенно убеждал читателей в неизбежности скорого пришествия «фэнтезийных» персонажей из параллельной вселенной на Землю.

Вся планета зачитывалась романами от разных авторов, но на одну тему. Пришествие неизбежно! Умы читателей обрабатывались на совесть. До часа «Ч» осталось-то совсем ничего – четыре месяца. Вот последний роман – хм, романы, – все писатели на Земле издадут и – бац! – фэнтези станет реальностью.

А что? Основные положения мы прописали. Привычки, повадки, черты характеров, предпочтения и табу. Всё разложено на полочки и вложено в головы читателей. Люди – хоть это и моё субъективное мнение – уже готовы. По крайней мере, я за свою обильно вспахиваемую и удобряемую книгами родную землю и аудиторию был уверен… Ну, если вычеркнуть тех, кто обзывает меня паникёром, биполярщиком и неврастеником.

В проекте участвует почти триста писателей. Да и в сети я читал о полной готовности землян встретить и поделиться территорией с пришельцами. Типа, если что.

И они придут. Точно говорю – уж мне ли не знать! А с кем я общаюсь! Ум-м!

Гном – Пачкуша, он с восторгом ругает продукты с ГМО, а ещё подарил боевой топор; орк – Гупик – посмеивается над нашей системой здравоохранения и обещает научить обращаться с пращей; эльф – Опа-Стойкудапрёшься – издевается над современной музыкой и сулит орден Дубохвойной Подвязки. Третьей, между прочим, степени!

И кто же претендует на чужую территорию?

…Кошачьи крики стали совершенно невыносимы – жуткое эхо прыгало между домами. И подъезд, судя по воплям на лестнице, тоже заполонили, а у меня дверь хлипко-холостяцкая! Вот, дерьмо!

– Да пошел ты! – крикнул я гоблину.

Мне нужно было собраться с мыслями и упереться во что-то привычное.

Любитель несвежих пельменей молчал. Я укусил себя за палец. Боли не почувствовал.

В дверь заскреблось множество когтей.

Подбежав к зеркалу на трюмо, обнаружил, что оно меня не видит. Ку-ку!

Панические мысли внезапно куда-то схлынули. А потом навалились. Я зажмурил глаза и прижал руки к ушам. Сосредоточиться! Вызвать кого-нибудь из участников договора? Засмеют! Гном и орк – точно, а эльф величаво сморщится и брезгливо выскажется – тьфу на него, остроухого! Самому разобраться?

Я представил, как надеваю тулуп – летом! – джинсы, шапку, перчатки, очки в пол-лица, беру аккуратный кухонный топорик и иду усмирять разбушевавшихся котов и кошек. Смешно! Кровищи же будет, а потом убирай! Да и, скорее всего, они не виноваты, их кто-то направляет. Зачем? Предъявляет претензию на несправедливое распределение земель и показывает свои возможности? Снова надоевший вопрос – кто?

В уголке…

…сидел гоблин и, застенчиво выпучив глазки, доедал, скотина, мою последнюю – мало того, что свежую! – любимую футболку. Ту, где на черном фоне была схема движения пива в организме…

…сознания мелькала какая-то мысль. Слишком вёрткая, чтобы ее поймать, но чересчур назойливая, чтобы не обращать на неё внимания.

О! А я знаю, что делать!!! Вот сейчас возьму и приложу к стеклу обычный, до банальности нормальный капустный лист. И весь этот бред исчезнет.

Я вновь метнулся, скользя на капустных листьях, к окну. Приложил. Мне подали ещё один. И его приложил. Однако вниз – это хитрый ход! – таращиться не стал.

Типы на крыше соседней пятиэтажки закончили монтировать тарелку и сидели, глядя в мою сторону.

Я присмотрелся к спутниковой антенне. Ёклмн, а тарелочка-то не простая, оказывается! В центре торчит штырь, а на нём… ящик металлический грубо склёпанный, внутри которого что-то мерцает.

Я протёр глаза. Типы, трое, сидят рядком и вроде жуют. И у всех из носа течёт. Простудились! В середине июля?!

Да это же кобольды! Соплежуи-углежоги! Только им под силу извлекать куски магмы земной и использовать её мощнейшую магию. Из их реальности магму сюда не донести – остынет. Значит, незаконно обживают нашу! Надо звонить в колокола, трубить в трубы, ставить вопрос, орать, как коты…

Мать… мать… ма-а-а-ма-а-а!!! Лицо кобольда, словно с помощью телефокатора, толчком, резко приблизилось к окну. С вытянутыми, как для поцелуя, губами. Замахав руками и швырнув в него носок, я отбежал подальше. Какая мерзость!

Кобольд разочарованно отдалился.

Фух! Что делать?

Я вновь вытаращился на уродов. Они принялись ухмыляться и качать головами, не забывая, впрочем, слизывать из-под носа и жевать лакомство.

Тоже хотите прописаться на территории Донской республики?!

Кобольды, казалось, услышали мою мысль и начали возбуждённо жестикулировать. Ой, что это со мной? Голова закружилась… Нет, не голова – образы закружились. Они мне вкладывают какую-то информацию?!

Я отключился, или включился, или всё-таки… В общем, просмотрел насильно транслируемый прямо в мозг ролик до конца. А куда деваться, магией ведь не обладаю… Кстати, а почему никто не предложил? О чём это мне толкуют? Что я вижу? Неужели, правда?!

Через, э-э… пару минут я узнал всё. И немедленно занялся делом.

Для начала я тревожно проследил, как кобольды отцепили ящик с магмой от штыря и покинули крышу. Потом – как коты и кошки убрались прочь. Глядя на землю, я скрупулезно зафиксировал кучки и кучи дерь… то есть говна, бант и клочки разноцветной шерсти. Неужели всё это правда?..

Махнув рукой на сомнения, я взлетел и понесся во все тяжкие. И словно раздвоился, потому что возмущённый букет мыслей начал то и дело прерываться странной несуразицей:

«…всё ведь сходится! Зачем гномам старые выработанные шахты? Они же предпочитают горы! Степи! Да их давно почти…

***

…трещали петарды, взлетали и лопались в голове фейерверки, пробка от шампанского угодила мне в глаз. Долго ржу, размазывая слёзы…

***

…распахали и засеяли пшеницей! Да и лесов у нас толковых нет. Просеки, лесополосы и посадки молодняка! Зачем здесь селиться гномам, оркам и эльфам?

Теперь понятно – зачем. Это…

***

…энергично танцую, сосредоточенно вывожу па. Гульфик расстёгнут. Девичья рука там умело хозяйничает. На моё изумлённое: «Что вы себе позволяете?!» – следует заманчивый ответ: «Всё!»

***

…политика! Хитрые игры! Значит, получается, что кобольды претендуют на эту территорию. Как раз это и понятно! Именно кобольды работают на старых шахтных выработках. А из магмы они куют оружие. Кикиморы…

***

…укусила за ухо. Кто-то завопил моим голосом: «Угощаю всех!»

***

…селятся исключительно в изгаженных посадках и превращают их в ещё более мерзкие и поганые дебри! Вот только гремлины и зубастики, оказывается, действительно устроили…

***

– Журналисты тут есть? Давайте сюда. Я вам такое расскажу!

…как хорошо подставлять не своё разгорячённое лицо под поток ветра. Не берё-ё-ёт! Ещё бухла! Куда мы едем?

…Прекратить очковать! У меня полные карманы капусты! Занюхать дорожку? Да я трассу втяну!

***

…шалость. Самостоятельно. Ничего им не надо. Им вообще всё пофиг. И живут, шалуны, где хотят. Зачем им территории!

Ай да эльфы, гномы и орки! Заранее устроили несправедливый делёж и – ждут не дождутся дивидендов. Им эти земли нафиг не нужны. А вот для политических и шкурных игр – пригодятся…

***

…Ур-ра! Кто взломал мою дверь? Я?

– Немедленно… Кто здесь?!!»

***

Первым делом я порвал договора и выбросил в кладовку топор, потом подключился к интернету и влез в общий авторский чат. Мне было, было что рассказать собратьям по перу. И уж постараюсь быть очень, ну, просто очень убедительным! Горько, конечно, сознавать, что твоя родная любимая земля будет населена кривобокими соплежуями-углежогами и гадкими кикиморами. Но ничего не поделаешь! Представляю, как взвоют и разочаруются коллеги…

***

…буквы на клавиатуре разбежались кто куда. Горстями собираю их обратно. Не время безобразничать!

***

Ждали вампиров – получите тупых обжор хоббитов, хотели ламий – принимайте грубиянов огров! И прочее, и прочее.

А что эльфы, гномы и орки? Великие, нафиг, расы? Да они и не собирались сюда переселяться! Отдали отбросам на откуп нашу реальность. Мусор, так сказать, выбросили!

А я, дубина стоеросовая, позарился на топорик, пращу и медальку Дуба-нафиг-хвойной поддевки. Тьфу!

Это не паранойя – чистая как кристалл шиза!

Ничего!..

***

…Всё! Ну, теперь посмотрим кто кого!

Вспышка… крик…

***

С глаз будто спала пелена. И я вновь ощутил себя цельным.

Недоумённо уставившись на гаечный ключ в руке, сообразил, что нахожусь на кухне. И не один. Я нависал над сидящим кобольдом, раскручивающим батарею центрального отопления. За кухонным столом, в моей любимой футболке со схемой движения пива в организме – цела, родная! – сидела симпатичная девица с копной чёрных спутанных волос. Цедя коньяк и попыхивая сигаретой, она подняла на меня глаза и лениво протянула:

– Очухался, герой?

Я ошалело раскрыл рот. Кухонный столик ломился от всевозможнейших бутылок со спиртным. Почти все были пустые. Указав пальцем на лежащую на боку, даже на вид липкую бутылку от ликёра, брякнул:

– Я такое не пью!

– Теперя пьешь! – успокоила девица и хрипло засмеялась.

Во рту стало сухо. В голове застучали молотки. Что за фигня?

Сделав пару неуверенных шажков, я рухнул на стул.

– Кто вы такие?

Девица кивнула на кобольда:

– Хренхер! Он бодяжит тебе новую систему обогрева. Теперя коммунальщиков шли на хер… в смысле – шли, короче. А я – Листвичка, кикимора.

Кобольд повернул ко мне лицо, языком слизнул «конфетку» из-под носа и расплылся в улыбке. Я отвернулся. Встав на нетвердые ноги, по пути махнул – была не была – рюмку коньяка и подошел к окну в зале.

Да вот же они – капустные листья. Дворничихи метут асфальт. Какие там следы кошек… Ну и толку, что оранжевый бант валяется. Мало ли откуда он взялся…

Одна из дворничих подняла голову и по-свойски кивнула мне. Я, похолодев и громко икнув, отпрянул.

– Чаво, маманю мою увидел? – хихикнула Листвичка.

Кикиморы – дворничихи. И давно?

Оказалось, я спросил вслух:

– Давно! – лаконично ответила девица.

И кобольды, судя по всему, тоже здесь… на постоянной основе.

Вновь вернувшись на кухню, я, не особенно сомневаясь в ответе, все же попытался уточнить:

– Это всё вы устроили?

Синхронно опустив глаза, Хренхер и Листвичка покивали.

Кобольд, пожевав губами, гнусаво проговорил:

– Ты это… поспал… и прозрел, значит… понял подляну чуханов этих… мы того… завсегда тута… подмогнём… ежели чего!

Девица дополнила:

– Сходи, глянь, как он твою уборную утеплил! И в ванной теперя завсегда будет кипяток. Мимо водомера, смекаешь? Короче, не думай, что мы бесполезные. Мы очень даже нужные.

– Ну да, ну да, – я понятливо закивал. – И долго… хм… я спал? – со звонившим на автоответчик я уже определился, покосившись на Хренхера.

– Откель я знаю! – безжалостно раскачивала лодку моего сознания кикимора. – Мы с тобой встретилися в ночном клубе. Ты так отвязно чудил. И, кстати…

Листвичка деловито затушила сигарету и задумчиво посмотрела на меня. Кобольд в это время сосредоточенно ковырялся в газовой плите. Ага, и газ, значит, на халяву.

– Теперя, как честный перец, опосля того, что было промеж нами, обязан… Ну, ты вдупляешься?

Застонав, я метнулся прочь из кухни. «Понятно… Чтобы карась не дергался на сковородке». По пути встретился гоблин. Я застыл. В голове был просто хаос. И именно эта скотина вернула мне самообладание, заявив традиционное:

– Да пошел ты!

Почва под ногами перестала шататься, и мысли рухнули в родную колею.

Будильник я не нашел. Лента автоответчика тоже была почищена. Зато почтовый ящик в компьютере ломился от сообщений. Авторам по всему миру я отправил без счёту писем одинакового содержания с разоблачением деяний эльфов, гномов и орков. Ответов оказалось больше сотни.

Пролистав несколько, я закусил губу: параноик, шизик, торчок, нюхач, биполярочник, козлина сумасшедшая… Ну и буча началась! Посеял, что называется, семена неуверенности. А ведь люди склонны сомневаться… во всем, кроме одного – за всё придётся платить.

Покрутившись у зеркала, я полюбовался на синяк под глазом, два засоса на шее и расцарапанную спину. «Значит, было. А она ничего? Или чего?..»

Тут я шикнул на себя и прикинул, что делать дальше. Магию ли ко мне применили, или действительно я во сне так начудил было уже неважно. Назад пути нет.

Надо спасать лицо и реноме, живо переиграть, расставить акценты, выпятить одно, впятить другое. Читатели меня поймут, поймут! Знают мой холерический темперамент и тонкую душевную организацию. Начну новый цикл рома… Нет, на это времени нет. Рассказы! И буду стремительно выкладывать в сети. Да! Растопчу образы – виноваты они или нет, уже не важно, – гномов, эльфов и орков, а кобольдов, блин, и кикимор – куда теперь от них денешься? – облагорожу. А с коллегами постараюсь договориться. Слоган походящий уже есть: «Каждому автору – тёплый толчок!» Ничего, и с более идиотскими лозунгами людей понимали. А тут прямая польза! Может, и хоббиты с ограми окажутся полезными. К тому же – вдруг это всё правда? И сон – чувствовал я себя на удивление отдохнувшим, – и остальное…

М-да, уж. И ведь хотелось для землян чего-то хорошего, а получилось как всегда…

На кухне что-то грохнулось.

– Что это Хренхер удумал? Неужели плитку курочит? – простонал я, юркнул в спальню, улёгся, накрылся с головой одеялом и зажмурился.

Меня терзал другой, личный вопрос. Жениться? На кикиморе?! Я решительно не собирался связывать с хамской и косноязычной особой жизнь. Вот как бы постараться, чтобы перевести это дело в русло зарождения добрососедских отношений между расами, а? Я же всё-таки теперь их союзник, чёрт побери!.. Да!.. Вот так… Именно…

В глубине квартиры зазвонил будильник. И тишина! У меня от изумления отвалилась челюсть.

– Это… опа?!

С замирающим от надежды сердцем, я на цыпочках пошёл в кухню…

А этот шнурок – бросок кобры, финская частушка – тарахтушка или скоростной курьерский поезд. События развиваются стремительно, самонадеянность героя беспросветна, мораль прозрачна, финал однозначен. Рекомендую читать одним глотком.

По паучьему велению

Давило получил заказ и немедленно собрал ближайших соплеменников в своей резиденции. Для этого у него имелась самая совершенная система оповещения. Заказ был грандиозен по размаху и сложен по выполнению. Но Давило это не остановило – заработок того стоил.

Ради такого случая он даже спустился и став вровень со всеми, произнёс короткую, предельно запутанную речь, обещая, в основном, жестоко покарать ослушавшихся приказов и суля награду тем, кто отличится.

Вдохновлённые напутствиями соплеменники, кроме казначея и личной охраны, быстро разбежались собирать информацию. Давило интересовало главное: есть ли препятствия для выполнения заказа и имеются ли возможность их обойти. Не брезговал и слухами, сплетнями, недомолвками, даже правдой на худой конец. Он предпочитал видеть картину целиком.

Вооружившись свежим справочником «Кто есть кто» издательства «Кобольдполиграфкнига», он с облегчением взгромоздил крупное тело в центр паутины и впал в раздумья.

Вкратце заказ выглядел так.

Троллям понадобилось золото. Кстати, не забыть спросить – зачем? А всё оно, после окончания эры человечества, хранилось у… в… эм-м-м…

Вот тут следовало оживить память с помощью книги.

Деловито перебирая лапками, Давило быстро нашел искомое: «Так-так, снежные люди» – да какие они люди?! Просто грязные, мохнатые законники – «Арбитры контроля человеческой расы на земле».

– Согласен! – Давило любил точность и звучание собственного голоса. – Именно они на внеочередном Совете рас забили тревогу и приняли меры для сокращения эры пребывания человечества на земле. Помыли чуток после них и устроили шикарный финт с каждой тварью по паре и ковчегом, замкнули, уже во второй раз, в горном массиве на Кавказе иллюзией большой воды. Так, угу, а сами живут на Памире и в Гималаях и других горах. Какое тонкое уточнение! Да они там всегда и жили. Угу… ага… После смены эры потребовали… Вот то, что нужно, – всё золото собрать и отдать им на хранение, мотивируя это тем, что люди деградировали именно из-за него. Гм, не только… И чтобы впредь не повторять их ошибок…

Дальше было уже не интересно.

Давило аккуратно загнул страницу, почесал брюшко и не отказал себе в удовольствии пообщаться с умным собеседником, то есть с самим собой:

– Да, люди совсем обнаглели! В последние три века они как с цепи сорвались. Технического прогресса им, видите ли, захотелось. И вместо того, чтобы магию использовать, полезли в запретное. В недра! Добрались до крови земной – назвали её нефтью и просто жгли, недотёпы.

Давило передернуло от такого кощунства.

– А как распорядились квинтэссенцией, изначальной магией?! Она пошла на обогрев помещений и готовку пищи! Природный газ! – он выплюнул эти слова и брезгливо потёр лапкой о лапку.

– Столько добра зря испортили. Им же намекали, мол, смотрите вокруг, а не под ноги. Не прислушались. Вот теперь сидите и ждите, пока вновь не наступит смена эр. Авось, поумнеете!

Удовлетворённый гневной тирадой и получив по сигнальной нити информацию о том, за какую сумму снежные люди готовы поделиться золотом, он вновь зашелестел страницами.

– Собрав всё золото и спрятав в горах, снежные люди выступили с инициативой… Враньё! Полное враньё! – вскричал Давило, прицельно бросив справочник в казначея и начал чесать по памяти.

– Это эльфы и только эльфы предложили мудрую альтернативу золоту как платёжной единице. Они взяли за основу ливанский кедр! Каждой великой и не очень расе выделили определённое количество саженцев, а уже выросшие драгоценные деревья распилили на пластины разных размеров и толщины. Отличные деньги. Пока саженцы подрастают, используются готовые пластины и товарный обмен, а когда кедры вырастут, должна наступить эра всеобщего процветания. Умницы эльфы! Просчитали всё на века вперёд. И поселились на территории бывшего Ливана, так сказать, на родной земле деревьев. Ух, хитрецы! Только оркам более-менее повезло. Они в степях ещё умудряются худо-бедно выращивать свой платёжный запас, а гномы-кроты, тролли, дэвы, гоблины, те же снежные люди… Волей-неволей, а пришлось почти всем расам селиться в Евразии, идти на поклон и высаживать свои саженцы на земле эльфов. Кедр – очень капризное дерево. И теперь часть территории эльфов арендуется для выращивания платёжного запаса остальных. Денежно-деревянные заповедники. Теперь эльфы в Совете рас председательствуют. Наверное, надолго.

Зависть Давило не считал пороком.

***

Казначей, под бдительным надзором отмерив требуемое количество пластинок, вместе с охраной отбыл на встречу со снежными людьми.

Давило поднял вверх переднюю медиальную пару глаз и уставился на потолок, где зияли сотни неаккуратных дырок.

После избрания три года назад его вождем племени, встал вопрос о новой резиденции. Он лично проинспектировал множество помещений, благо их осталось после людей предостаточно, и остановил выбор на нынешнем – огромном, приземистом кирпичном кубе с глубоким подвалом, расположенном в низине среди высоких деревьев. Живо сговорившись с великанами – камнеедами, он предоставил проект с чётким количеством и размером отверстий для сигнальных нитей паутины. Со стенами проблем не возникло, но когда камнееды принялись дырявить пальцами крышу, то маленько перестарались. Отверстий стало больше, но это полбеды, потому как их рисунок чётко обозначил одно очень неприличное слово. А ведь клялись, что неграмотные!

Давило мгновенно затеял в Межрасовом суде против них тяжбу, естественно, не заплатив ни пластинки. Бюрократия, задержки и проволочки его отлично устраивали. В лишние отверстия были выведены дополнительные сигнальные нити, что немного изменило вид паутины с вертикальной колесовидной сети на веерообразную.

Снизу послышался деликатный шум. Давило вздохнул:

– Да вылезайте уже, все давно ушли!

Из-под перевернутой корзины выбрались две паучихи. Не очень умные, с вздорными характерами сёстры Тося и Бося.

Давило, начитавшись человеческих книжек, решил непременно завести у себя двор. Расстарался, украсив свободные стены пышными драпировками, приобрёл мягкие стулья, ломберные столики, фисгармонию и прочие аксессуары, но клич его пропал втуне. Пауки-братья предпочли быть свободными в перемещениях, а сёстры оказались гордыми единоличницами. Заклеймив Тосю и Босю хлёсткими словами о наличии креста на теле, который поставил крест на их добродетели, они пригрозили вообще не появляться в резиденции. Поэтому ему приходилось скрывать своих… гм… фавориток.

Наконец паутина затряслась от сообщений братьев и сестёр.

– Пошла возня! – обрадовался Давило.

Перебирая лапками, он чутко ловил вибрации, осмысливал, прикидывал, отсылал указания, уточнения, облекая их в ответные послания и комментируя вслух:

– Так! Так? Ага! Хорошо! Не торопитесь! Даже так? Да! Принято!

Картина начала проясняться.

Тролли-покупатели после получения платёжных пластинок уже его не интересовали. Главное – снежные люди были готовы к сделке.

Давило часто сталкивался с ними в мутных афёрах, и давно сплёл скоростную «трассу» к ближайшим горам. В общем, на их счет он не беспокоился. А вот дальше начинались нестыковки.

Паучье племя промышляло доставкой товаров по всему континенту. Расы не всегда ладили друг с другом, если не сказать – наоборот. Поэтому, занимаясь делами, приходилось изворачиваться, заодно выполняя мелкие и не очень поручения и заказы по мере следования товара через те или иные земли.

Границы и контроль везде были чёткими, с этим ничего нельзя поделаешь. Да только на этот раз путь каравана пролегал через земли целых пяти рас!

– Ух! Не оплошать бы! – сосредоточенно пробормотал Давило и посмотрел на косо прилепленную между двумя отверстиями на стене карту, заново перекроенную после пребывания людей.

Гоблины, дэвы, орки, гномы и дриады…

– М-да! Хуже пути не придумаешь.

Поднапрягшись, Давило прикинул, кто к кому и какие имеет претензии.

Гоблины у дэвов воруют песок для построек своих жилищ. Та-ак. Дэвы склочничают с орками за островок посреди непроходимого болота, но из принципа склочничают же, гады! Орки вообще в упор не видят гномов, в особенности, когда разрушают их штольни. Гномы беззастенчиво рубят лес дриад, а иногда и самих дриад, объясняя это слабым зрением. Дриады зачем-то построили плотину, лишив воды часть территории орков.

– Задачка? – вопрос долго блуждал по залу.

– Задачка! – в эхе послышались самодовольные нотки.

Проложив в уме наиболее перспективный маршрут, он поделился им с собратьями – сигнальные нити паутины затряслись.

Давило не только из-за упитанности и наглости был вождём племени. Он умел договариваться. Потому и принял вызов. Вкусно есть, сладко спать и развлекаться всем хочется. А паукам – так в особенности.

Получив очередную сплетню и два слуха, вождь крепко задумался.

Безопасное начало операции он обеспечить мог. Был у него один условно компрометирующий документ, касающийся гоблинов и дэвов. Если его немного изменить, то собратья смогут пройти земли как тех, так и других. Заниматься подделкой и подлогом паукам было не впервой. Убрать одно, добавить другие и всех дел-то! Только не перепутать какие и для кого.

– Золотишко по такой бумаге пропустят, да ещё и сопровождение дадут.

Немедленно отослав распоряжение собратьям, стерегущим тайник, чтобы те достали документ и сопроводили нужными дополнениями, он немного расслабился.

Остаток дня прошел гладко и плодотворно. Давило несколько раз отвлекался на еду, сон и любимую игру с Тосей и Босей под названием «Кого я люблю больше». Период спаривания приближался, и он предпочитал держать обеих претенденток в тонусе. На этот раз, назвав более любимой Босю, получил традиционное представление. Вдоволь налюбовавшись на драку и наслушавшись визга соперниц, он, забыв ответить на два сообщения, передал собратьям сигнал отбоя.

***

На следующий день прямо с утра посыпались проблемы. Получив с десяток сообщений, Давило призадумался, и было от чего.

Дэвы когда-то украли у гоблинов их святыню и… Нет, она им, конечно, ни к чему, но… Готовы её обменять на дюжину скакунов… а их разведением занимаются орки.

Дальше начиналась сплошная чехарда.

Орки собрались посадить священную рощу из дубов, а те растут только на землях дриад…

Дриады же требуют угомонить гномов, вырубающих их… и их вырубающих.

Гоблины не прочь повоевать с гномами, сдуру или спьяну заявившими на очередном Совете рас, что те пошли от выбракованных гномов-уродов…

Дэвы вдобавок ещё хотят себе хранящуюся у дриад статую, точнее, часть её…

Орки непременно желают подружиться с гоблинами на предмет товарообмена…

А дриады с орками… тоже хотят.

Гномы же плевали на всех, но от руды с земель дэвов не отказались бы…

Царица дриад влюблена в… гм, эльфа! И что с этим делать, спрашивается?..

Дело становилось крайне запутанным. Однако Давило недаром считал себя тонким дипломатом, способным размотать сложный политико-экономический клубок. Просто на этот раз клубок оказался больше. Впрочем, и это еще не всё. Был личный мотив.

Приход новой эры ознаменовался не только возвратом магии. Воцарилось вечное лето и сократилась ночь. Звёзды приблизились, а Луна отдалилась. И произошел некий казус. Пауки-крестовики стали крупнее в десятки раз, обрели разум и речь. Этому феномену даже был посвящен один из Советов рас. Судили-рядили, да так ничего не решили, оставив всё, как есть. Разве что, позволив племени жить где угодно, кроме, разумеется, Ливана, но… позабыв обеспечить пластинками из кедра.

Многие годы племя пауков-крестовиков голодало и прозябало в безвестности. И это на фоне того, что пришлось сменить структуру пищевой цепочки. Мухи и комары больше не могли их насытить. Паучьи ловушки расставлялись теперь на кошек, крыс, мелких лесных зверей, собак и земноводных. Естественно, существование впроголодь не способствовало сплочению племени. И лишь появление амбициозного лидера дало им возможность жить сносно, уже не добывая, а покупая пищу.

Давило, поначалу не получив выгод от нового положения, решил, что казусом быть не желает. И изо всех сил начал доказывать всем, что крестовиков нужно уважать и, соответственно, считаться с ними. Заказ троллей оказался крупным поводом напомнить о себе. Сейчас Давило чувствовал вкус большой игры и шанс прославиться.

Удобно поёрзав в центре паутины, он принялся быстро перебирать лапками, передавая сообщения собратьям. Паучье племя пришло в движение. Операция началась!

Тысячи крестовиков начали действовать. Заработала сложная система прямых и дублирующих, великолепно резонирующих сигнальных нитей. Ответные сообщения понеслись к нему отовсюду. Паутина весело завибрировала. Давило был в своей стихии:

– Золото погрузили? Пробу проверьте. Перевес? Возьмите вдвое больше ослов.

Сообщение, по плотно опутавшей весь континент паутине, благодаря паукам-ретрансляторам уже через несколько мгновений оказалось у адресата.

– Подорожную заканчиваешь? Напиши вверху крупно – «Орки-герои»! Им, тупицам, такие обороты нравятся!

– Две, нет, лучше – три мобильных бригады отправьте к дэвам. У них почти везде пустыня, негде сигнальные нити подвешивать.

– Повтори, что дриады заявили? Ага, значит, орки сами похожи на дубовые пеньки! Ишь, какие? Сами же хотели подружиться и мирно решить вопрос с плотиной. А-а! Односторонняя дружба, без дубов. Скажи им, пусть не умничают. За всё надо платить! Грамотные какие выискались!

– Да не волнуйся ты! С минуты на минуту мой курьер притащит взятку на таможню гоблинов. Видать эти гадёныши пронюхали о масштабах сделки и сразу повысили сбор вдвое!

– Внимание! Еще раз втолкуйте драконам, что скакунов у орков нужно только украсть, но уж никак не съесть! Да отдам я им часть золота, пусть не беспокоятся! Вот ящерицы бестолковые. Как не вовремя вспомнили о своей любви к золотишку!

– Спускаетесь с гор? Отлично. Холодно, говорите? А если бегом? Уже? Вас сменят у подножия! Ладно. Премию выдам.

– Ты смотри не переусердствуй. Их позы должны быть недвусмысленными. Обязательно выдели, как они вцепились друг в друга хелицерами, тьфу ты, губами. И учти, нам разборки ни к чему. Показал – спрятал – ушёл – уничтожил компромат. Понял? Действуй!

– Руду, вроде, некачественную грузят, говоришь? А ты специалист? Нет? Скажи гномам, что отдашь руду на выходе с их земель. Что – так трудно сообразить?

– Артачится дриада? Вот стерва! Дожимай её. Напирай на межрасовую дружбу!

– Что там с подмётным письмом! Люблю тебя больше жизни, говоришь? Отличный оборот. Поторопись!

– Всю статую спёрли? Вы, что, обалдели? Дэвам нужен только торс, без головы, рук и ног, но с гениталиями. Что? А они! Ой! Будь пока на связи!

– Осёл подвернул ногу? Мне бы его проблемы! Где вы уже? На землях орков? Нагрузитесь тогда сами и – быстро, быстро! А ослика подарите оркам, в знак межрасовой… Ну это… Ты понял.

– Что там у тебя! Святыня не очень похожа на настоящую? Даже очень непохожа? Гм, значит, отдашь её ночью!

– Эльфы что-то учуяли и навострили уши, говоришь? Дружок – уши у них по жизни острые. Ох, даже так? Операцию уже не свернуть! Действуй дальше.

День заканчивался. Давило пропустил полдник и послеобеденный сон. Да и игра с фаворитками не принесла удовлетворения. По запарке вновь назвав претенденткой Босю, получил нагоняй от Тоси. Игриво почесал брюшко Тосе – выгреб от соперницы. Дюжина сигнальных нитей перепуталась, а четыре вообще оборвались – пришлось их заново натягивать. Тревожась недобрыми предчувствиями, Давило дал собратьям отбой раньше срока.

***

Третий день не задался прямо с утра. Давило получал только плохие новости:

– Тролли волнуются? Собрали армию и стоят перед лесом дриад. К чему бы это? Золота ждут? Вот, идиоты! Пусть не волнуются, уже скоро. Надеюсь!

– Орки набили рожу послу дэвов? А за что? Просто так?! Гм, гм. Может, обойдётся?

– Драконы благополучно спёрли скакунов? Хоть что-то хорошее. О-о-о, нет! Сожрали остальное стадо? Ты закончил? Эльфам доставили скакунов. Угу, перепутали. Понятно. Промазали на тысячу километров. Бывает, бывает!

И это был ещё не конец.

– Любовное послание от царя гоблинов попало к царю эльфов… Интересная неожиданность!

– Вы исправились? Забрали фрагмент статуи и отволокли… Куда-куда? К драконам? А им он зачем?

– Руду выгрузили в лесу дриад? Как мило. Конец связи.

– Начались стычки между гоблинами и гномами… И орки их пропустили? Угу. Значит, и тем, и тем провианта даже дали…

Тося и Бося, беспечно затеялись играть в покер. Давило ревниво отметил, что мухлюют обе.

Накричав на фавориток, Давило велел им спустить в подвал самое дорогое и ценное – два баллона изначальной магии и бочку крови земной.

Глядя, как они неаккуратно обращаются с сокровищем, он непотребно ругался и беспорядочно дёргал паутину. Три сигнальные нити перехлестнулись и сообщения пошли не тем адресатам, которым следовало. Пять ниток оборвались, и Давило шлепнулся на пол. Кое-как и неправильно соединив нити, он решил помочь фавориткам. Кровь земная таки пролилась…

Ещё побушевав, он перекусил, не почувствовав вкуса пищи, и, совершенно расстроившись, вернулся на привычное место.

Приказов он больше не отдавал:

– Драконы… Да чихать мне на них! В следующий раз будут знать, если выживут, конечно, после нашествия орков, что надо придерживаться плана, а не умничать!

– Дэвы под шумок переставили пограничные столбы?! Кто бы сомневался. Принято!

– Тролли двинулись на дриад? Не утерпели. Надоело без дела стоять им, говоришь…

– Где золото? Эльфы говорят, что оно им ни к чему? А причём тут эльфы?

Давило стало плохо. Всё пошло не так. Где же он ошибся? На этот раз его торгово-дипломатический гений не сработал.

– Иллюзия лопнула, говоришь? И людей на Кавказе наплодилось много? И они очень быстро начали обживать новые места…

Это сообщение поставило точку. Мысли Давило приняли совершенно другой оборот.

Наскоро прикинув, сколько времени понадобится людям, чтобы найти обоз с золотом или разыскать его… где оно там сейчас находится, вождь решил, что запас пластинок ливанского кедра прятать, пожалуй, не стоит.

Паутина сотрясалась от сообщений – одно хуже другого, – но Давило это уже не волновало.

Евразия содрогнулась и запылала в огне небывалой по масштабу войны, в которую оказались втянуты все расы.

Давило начал обрывать сигнальные нити и, обращаясь к себе, устало проговорил:

– Ну, что ж, новая эра человечества наступит намного раньше, чем планировалась!

Вину за случившееся Давило с облегчением возложил на недоумков-соплеменников.

Спасением их он заниматься не собирался, воплощая в жизнь незыблемый закон – каждый за себя. Да и кого спасать? Бестолковых братьев и манерных сестер? Казначея – мелкого воришку? Совершенно безмозглую, но прожорливую охрану?

Размышляя, чем его обновленное племя будет заниматься в будущем, он грустно скользил глазами по пропыленным драпировкам, стульям, на которых никто и никогда не сидел, и перевернутым ломберным столикам… и представлял себя отцом большого семейства, с книгой в лапках передающего потомкам свой торговый гений.

Подхватив колоду краплёных карт, он скрылся в подвале, заполненном едой, свечами и книгами, бормоча программу-минимум:

– Ввиду форс-мажора уговорю обеих, потом воспитание потомства и спячка… Ничего, мы еще поживём! Я ещё поживу! Уж я-то поживу!

В горячке Давило совершенно позабыл, что его ожидает после спаривания…

Этот рассказ правильно зайдёт, если накрыть стол на два куверта. Он и она. Со свечами. И медленно. Мне очень хотелось, чтобы сочетание «вечная любовь» прозвучало и сыграло буквально. И побочно раскрыть термин «бескорыстие» в несколько нетривиальном виде.

За ответами

Пробираясь к выходу из машинного отделения, Жак треснулся головой о выступ перед дверью.

– Сколько лет прошло, а ты на месте, – не сдержавшись, рассмеялся во весь голос.

Слушать было некому. Все работники станции прямо сейчас плотно набились в космический крупногабаритный челнок – таверну «Млечный путь» – и наливались спиртным под самую завязку.

Его визит в темные недра машинного отделения был продиктован тем, что главный механик, нелюдим и фанатик моторов, оставался единственным, кто еще не дошел до стойки бара. Впрочем, не только ради волнения о досуге обитателей станции Жак полез в это обильно набитое механизмами чрево. Была еще одна причина убрать промасленного бородача со своего пути.

Попав в зал стыковочного терминала, Жак хмыкнул. Все причалы оказались заняты. Прибавилось еще четырнадцать двухместных челноков. Значит, с дальних астероидов прибыли. Отлично! Довольно потерев руки, он побежал к челноку-таверне. Как там Вероник одна справляется?

Вероник справлялась. Поцеловав ее в уголок губ, Жак кивнул, предупреждая готовый сорваться вопрос. Все в порядке!

Мило сморщив носик – слева от него восемь веснушек, справа – девять, – девушка улыбнулась и вновь занялась смешиванием напитков. Он стал рядом.

Таверна изнутри была выдержана в земном стиле. По крайней мере, так считал Жак. Дубовые панели, осиновая стойка, компьютерные кресла у столиков из липы и предмет особой гордости – раритетный CD-проигрыватель.

С тех пор как Земля стала заповедной зоной, а это случилось почти триста лет назад, стало сложно судить и спорить о «земном» или ином стиле. Жаку было приятно, а посетителям все равно.

По контракту с Переселенческой миссией любой челнок-таверна имел право торговать развлечениями и спиртным не больше одного дня. А дальше – новый прыжок и следующая станция. И так – до бесконечности. Ибо несть числа спутников в системе Юпитера, не говоря уже об астероидах. И почти на всех работали люди, добывая полезные ископаемые.

Переселенцы, упразднив все партии, поставили во главе правительства экономистов и избрали технологический путь развития. Роль армии выполняла бюрократия с сотнями щупалец проверяющих органов.

Ио и Каллисто первыми дали приют переселенцам. А потом, после удачных опытов по терраформированию и созданию силовых куполов, люди расселились везде. Венера стала центром цивилизации. Инопланетян, кроме неразумной живности, нигде не оказалось. Покорением дальних галактик тоже мало кто заинтересовался, ибо превысить скорость света ученым так и не удалось. Вот и суетилось теперь человечество в пределах Солнечной системы, с легкой ностальгией посматривая на Землю.

За триста лет опустевшая планета залатала озоновые дыры и одичала. Флора и фауна вновь отвоевали оскверненные территории. И лишь смотрители имели право проживания на прародине: библиотеки, чудеса света и музеи требовали постоянного ухода.

Переселенческий комитет даже рискнул давать виды на жительство. За миллиард – чтобы представители некогда великих наций не передрались, общую валюту решили назвать нейтрально, – космокредитов для семейной пары. Таких деньжищ почти ни у кого не было. Да и богатеи не сильно торопились переселяться в место, где не предусмотрены развлечения и запрещен бизнес. Прародина пустовала.

***

Жак отпустил страждущим старателям выпивку, с удовлетворением оглядел зал и, не увидев больше желающих, увлек Вероник в подсобку.

– Ты видела, какие они выделяют эманации? – спросил он, прижав любимую и легонько укусив за ухо.

Девушка уперлась кулачками Жаку в грудь, впрочем, с видимым удовольствием дав поласкать свою.

– Вожделение, пьяный азарт, радуга развесистая вранья и брызги мирных споров. Обычный коктейль… Ты считаешь, что нужно для них спеть? – она вскинула глаза орехового цвета с созвездием точечек и удивительным разрезом.

– У нас осталась последняя возможность. Почему бы не пополнить запасы. Угу? – лизнул ее в нос Жак.

Вероник рассмеялась, на мгновение показав милую щель между передними зубами, и мягко провела рукой по пышной светлой гриве волос любимого.

– Будет исполнено, мой господин! Пусти… Ну, пусти же…

– Обрати внимание на механика, когда тот придет. Очень интересный экземпляр, – крикнул ей вдогонку и послал воздушный поцелуй.

Сколько лет уже вместе, а Жак до сих пор не мог наглядеться на Вероник. Хотя воспоминания о первой встрече вызывали боль и грусть.

Помотав головой, отгоняя былое, Жак начал выставлять из холодильника бутылки со спиртным и замороженные обеды. Они, что редкость среди регулярно курсирующих по Солнечной системе челноков-таверн, не готовили еду. У них была своя изюминка: Вероник – пела. На почти забытом французском!

Люди, покидая в спешке, как им тогда казалось, гибнущую Землю, брали с собой только самое необходимое. Книги и музыка в список не попали. Жак и Вероник побывали на своем челноке-таверне почти на всех планетах и спутниках Солнечной системы, и лишь однажды им повезло выменять у одного старателя проигрыватель и диск с минусовками группы «Led Zeppelin». Десять мелодий, покоривших Вероник до глубины души. И она сочинила к ним песни. Пропустив через сердце, мечту и любовь к Жаку. Иногда их слушали и старатели. И сейчас была такая необходимость.

Он вернулся в общий зал.

Вероник как раз подавала выпивку механику, которого удалось-таки вытащить из машинного отделения. Нежно воркуя с заросшим по самое некуда неуклюжим и смущенным мужиком, она заворожено смотрела тому в глаза.

Жак улыбнулся. Вероник оценила! А ему было пора. Пока недра станции пустуют, нужно кое-что забрать.

Снова стукнувшись о выступ перед входом в машинное отделение, он уже во весь голос отругал конструкторов и ремонтников, за столько лет не удосужившихся убрать этот мешающий проходу элемент.

Пройдя сквозь машинный зал, нырнул в кладовку и принялся шарить рукой на самой верхней полке. Есть! С натугой подтянув громоздкий ящик, Жак по очереди вытащил все стеклянные емкости. Среди покрытых пылью флаконов с лизолом оказались два явно с иным содержимым. Сунув их карман, он, не утруждаясь уничтожением следов пребывания, выбрался наружу.

Лизол уже давно перестали использовать для дезинфекции, но инструкции по поводу его утилизации так и не выпустили. Забыли. Теперь на каждой станции и хранился никому не нужный анахронизм, позволяя Жаку устраивать надежные тайники. Нынешний прослужил аж пятьдесят лет. Он делал такие закладки на каждой станции из-за постоянных внеплановых проверок мобильного Антимонопольного комитета, представители которого вечно совали нос, куда не следовало, и изрядно портили нервы придирками. Лишаться секретных запасов и отвечать на ненужные вопросы Жак не желал.

Ему не было нужды смотреть, что написал тогда на этикетках. Он знал свои вкусы и вкусы любимой. А содержимое могло храниться очень долго, становясь со временем еще лучше.

Глянув на часы, Жак снова улыбнулся, хищно блеснув в полумраке машинного зала удлинившимися клыками. Скоро наступит их с Вероник время. Время сбора и смакования заслуженного урожая.

***

Теребя запонку на манжете рубашки, Жак сидел за столиком в компании с начальником станции, главным инженером и бухгалтером и рассеянно прислушивался к разговору.

Бухгалтер, близоруко щурясь и почесываясь, сосал через трубочку коктейль и уверенно цедил сквозь зубы:

– Не рассказывайте мне сказки, господа! Людей с миллиардом космокредитов меньше одного процента от всех живущих. Это где-то полмиллиона. Отнимем бизнесменов, и остается сто тысяч. Вычеркиваем молодежь, им Земля неинтересна – минус половина. Здравомыслящих людей из них… хм… очень мало. Так что никто в заповедник за такие деньжищи не полезет.

– А я бы хотел жить на Земле! – с вызовом заявил инженер. – Читать настоящие книжки и слушать песни, дышать свежим воздухом, путешествовать и знать, что мне завидуют остальные.

Жак посмотрел вверх, где эманации ленивого цинизма и пессимизма сплетались с пафосом, росчерком зависти и серой мутью цифири подсчитанных богатств. Невкусный коктейль от неярких людей.

Слово взял начальник станции. Солидно отдуваясь, он пробасил:

– Чтобы заработать такую уйму денег, нам, старателям, нужно несколько жизней. И это даже если постоянно находить новые самородные жилы. Десять тысяч богачей и сто смотрителей живут на Земле. Тема закрыта.

Жак поерзал на стуле. Всегда, как только начинался подобный разговор, его просто распирало. И он понимал почему. Хоть жизнь у него и вечная, он пропускал года сквозь себя, почти ничего не оставляя в плане опыта и умудренности. Разве что с маленьким дополнением в виде миллиарда космокредитов наличными, собранными почти за триста лет.

А вот сколько прожил на Земле – сказать не мог. Он смутно помнил темные громадины замков, факела, пышные платья и оружие с длинным и тонким лезвием. Вероник была моложе.

Жак привычно подавил желание похвастаться.

***

Покоренный обаянием Вероник механик дул пятую порцию и беспрепятственно давал ей листать картинки своих мечтаний. Собственно, мечта у него была одна, в чем Жак уже имел возможность убедиться, и теперь представлял, каково его любимой, натуре впечатлительной и порывистой, видеть такое.

«Шестеренки, масса блестящих шестеренок встык крутятся и дают крутиться другим. Целая стена шестеренок вертится, а механик со счастливой улыбкой и масленкой в руках следит за ее бесперебойным движением». Смысла в этом Жак не уловил, но оценил неординарность и искренность мечты.

Таверна гудела от разговоров и звона столовых приборов. Как всегда. Разве что выпивки употребляли больше, отчего Жаку приходилось часто помогать Вероник. В ход пошло все: венерианское виски, брага с Ио, марсианский портвейн, ядреный сшибач с Юпитера и крепчайший самогон с Деймоса. Заказы умиляли фантазией.

Раз и навсегда решив не принимать чаевых и не обирать чрезмерно выпивших клиентов, Вероник и Жак с честью пережили последний наплыв страждущих. Выпивка почти закончилась.

Похожий на медведя с Ганимеда старатель, до смешного коряво попытался сказать скабрезность. Жак его примерно отчитал, и тот теперь мучительно краснел и извинялся, разворачивая перед любимой картинки своей потаенной, яркой и невинной мечты. «Маленький мальчик в бархатной спецовке и шапочке с помпоном, ловко вырезает лобзиком из фанеры диковинных зверушек». Вероник растрогалась и бережно сохранила картинку.

Жак ревниво спросил:

– Поделишься?

– Если очень попросишь, – лукаво блеснула глазами любимая.

Он задохнулся от желания и хрипло проговорил:

– Давай уж быстрее заканчивать.

– Я еще не пела, – сладко прошептала она и, покачивая бедрами, пошла к проигрывателю.

Жак в предвкушении оперся о стойку.

Переселенцы музыку не сочиняли и книг не писали – разве что многостраничные запретительные и разрешительные циркуляры. Технологическое общество было озабочено лишь добыванием денег. Накопив определенную сумму, индивидуум переселялся в более комфортный сектор или на другую планету, и так до бесконечности. Такую систему правительство рьяно поддерживало, ибо чтение и прослушивание музыки рождало у людей ненужные помыслы и навевало хандру, что влияло на производственный процесс.

За такое самоуправство челноку-таверне грозил солидный штраф, вплоть до лишения лицензии. Но Жак, если бы мог – плевал бы на это. Если бы получилось – чихал бы на все опасности.

***

Двести лет назад Жак, обаяв паспортистку до судорог, стащил несколько десятков бланков мультипаспортов. Впрочем, сглупив и разболтав о «подвиге», нажил проблему. Вероник даже подозрение об измене восприняла серьезно и при каждом обновлении паспортов устраивала ему полновесную истерику вкупе с посягательством на членовредительство.

Начинала она всегда традиционно:

– Если бы еще существовали такие как мы, ты точно бы не пропустил ни одной юбки!

Жак морщился, фыркал и лез обниматься. За столько лет они так и не встретили себе подобных, потому предмет обвинений был лишен смысла. Зато заканчивался скандал всегда одинаково. В постели.

Заполнение мультипаспортов сопровождалось буйным весельем. Сначала Жак и Вероник становились собственными младшими братом и сестрой, потом своими детьми и внуками, правнуками. И так далее.

***

Зазвучала музыка. Старатели притихли. Вступительные аккорды гитары смешались с тихими благоговейными вздохами. Голос Вероник заскользил по помещению неслышной поступью хищной кошки, чаруя и восхищая. Жаку всегда было грустно, когда он слышал вокал любимой. Вот и сейчас она пела об одиночестве и неприкаянности, о мечте найти родных и близких.

Жак остановил время для людей – настал час снимать жатву.

Он пошел между столиков и начал… собирать чувства и ощущения старателей, в виде дымчатых эманаций выползающих сквозь широко раскрытые зеркала их душ. Загодя расставленные на стойке пустые бутылки из-под спиртного начали наполняться, повинуясь взмахам рук и нашептываниям Жака.

– Летите, собирайтесь, хорошие мои. Чувства в одну, ощущения в другую тару. Потом вас переселю в подходящие компании. Летите…

Вероник, закрыв глаза, пела. Старатели, под воздействием музыки и исполнения, отдавали лучшее. Жак буквально купался в удовольствии, нежности, блаженстве, восторге, симпатии, доверии…

Неизбежные ошметки плохих эмоций в виде уныния, отвращения, горечи, злорадства, испуга и разочарования отгонял прочь. Подойдя к очередному столику, он ощутил от одного старателя боль и панику, что напомнило ему о первой встрече с Вероник.

***

…Он пришел в себя в полутемном помещении, полном мертвецов и еще живых, но умирающих людей. Окна были зарешечены, а двери закрыты. В воздухе плавали лишь могучие потоки страдания и предсмертного ужаса. Страшно хотелось есть. Жак вдохнул, и в его голове все помутилось. Какая гадость! Этим невозможно было питаться. С трудом поднявшись, подошел к окну. Незнакомая местность. Как он сюда попал?

Внезапно в глубине зала послышался жалобный плач. У Жака пошел мороз по коже, и он опрометью бросился на звук. Плакала и причитала девушка. Вероник.

– Я не могу! – всхлипывала она. – Меня сводит с ума эта боль. Я не могу всю выпить. Ее все больше и больше.

Рядом с ней умерших людей не было.

Жак понял, для чего и они здесь. Выдавив стекло и разогнув решетку он, схватив девушку в охапку, покинул больничный зал смерти.

С тех пор Жак и Вероник были вместе. Как они оказались на Ио, и кто устроил их лекарями без спросу – узнать так и не удалось. Единственный намек оказался в кармане его брюк. Билет с Земли годичной давности. Именно тогда последние люди покинули родную колыбель.

Придя в себя в ближайшем лесочке, согнав с себя плохие эманации и напившись простеньких эмоций мелкой живности, они кое-как привели себя в порядок и… полюбили друг друга. От всей души.

Набеги на другие больницы результата не дали. Либо они действительно были одни такие во вселенной, либо только им посчастливилось выжить и оказаться на свободе.

Вероник из прошлой жизни помнила лишь несвязные фрагменты, но очень умело обращалась с компьютером. А Жак, тоже покопавшись в памяти, обнаружил там сплошную кашу и бездну обаяния.

Позаимствовав у алкоголика с помойки мультипаспорт, он пошел в банк за кредитом. Получил. А Вероник, купив простенький ноутбук и слегка поколдовав, тут же его выплатила. Поразмыслив, они решили не искушать судьбу и сделаться странниками. Были вопросы, но не было ответов. Были естественное желание находиться в движении и крупная сумма космокредитов. Вот так и завелся у них челнок-таверна.

Со временем они поняли, как и чем могут служить человечеству…

Однажды, из любопытства посетив заброшенную еще на заре эры космонавтики станцию «Мир» они нашли в ее библиотеке книгу Брема Стокера, и выяснили, кем являются на самом деле. Вампиры – название им очень импонировало и наводило на приятные ассоциации. Особенно обобщающее – вам пир.

Автор был признан соплеменником, а нестыковки текста – особенно гротескный Дракула, – списали на то, что тот предназначался для людей.

Да, они могли питаться болью, но на Вероник такая диета влияла не самым лучшим образом. Любимая становилась нервозной и жаловалась на давление внутри головы. Жак же чувствовал вялость и апатию. Другое дело, когда кормежка состояла из хороших эмоций. Люди же никакого дискомфорта не ощущали. И пользы было больше.

***

Как-то один старатель, основательно напившись спиртного, заснул в подсобке челнока-таверны и вынужденно полетел к следующей станции. Полмесяца Жак и Вероник осторожно питались его эмоциями. Старатель этого даже не заметил… правда, к концу путешествия вышло так, что он бросил пить и твердо решил стать дояром – а это равносильно подвигу, – жабуинов на Каллисто.

Люди вообще постоянно генерировали и щедро разбрасывали эмоции. И лишь умение Жака и Вероник их пить и консервировать не давало добру рассеиваться зря.

Именно Жак обратил внимание, что эманации из газообразного состояния путем компоновки и определенного промежутка времени переходят в жидкое. Смешав удовольствие, доверие, нежность, добавив самую чуточку грусти и позволив смеси три десятка лет побыть в одиночестве, он получал жидкий букет эмоций, действовавший на него и Вероник как отлично выдержанный брют. Предчувствие объятий, сексуальная фантазия и блаженство уже через двадцать один год давали продукт, по вкусу и ощущениям напоминавший молодое игристое вино. И таких компоновок было множество, как и станций, на которых зрел их жидкий урожай.

***

Вероник допела песню и выключила проигрыватель. Не беда, что восторженный слушатель оказался один. Пение вкупе с музыкой настраивало людей на генерирование только положительных эмоций, и через несколько часов все старатели станут чище и здоровее.

Девушка сделала изящный книксен любимому и двинулась между столиков.

Эту игру она придумала сама и втянула в нее Жака. Притормозив у безмятежно развалившегося на стуле с выпученными глазами старателя, Вероник задумчиво почесала подбородок.

– Посмотри на этого молодого человека. Ему не хватает смелости признаться в любви своей девушке!

Жак, мельком взглянув на облачко эманаций над головой старателя, хитро улыбнулся:

– Да ты посмотри, какой у нее нос? Он же кривой! Зачем ему кривоносая жена?

– Ничего не кривой! – возмутилась Вероник, инстинктивно становясь на защиту любой девушки, не сообразив, что Жак попросту издевается.

– Ну, как же, – озабоченно проговорил он. – Вот, сама посмотри, – и развернул перед любимой полную проекцию изображения избранницы старателя.

– Ты не ослеп случайно? – с подозрением осведомилась Вероник и, уперев руки в бока, двинулась на него. Прядка волос выбилась из прически и, упав на лоб, придала ей невыносимое очарование.

Жак моментально сдался.

– Поедешь в отпуск и сделаешь предложение! – шепнула Вероник старателю и, бросив торжествующий взгляд на любимого, двинулась дальше.

– Нет и еще раз нет! – патетически воскликнул он у следующего столика. – Почему ты всегда требуешь, чтобы я лечил алкоголиков? Ведь это же наш хлеб!

– Мы больше никогда сюда не вернемся. Помоги ему. Не видишь, печень вот-вот откажет?

– А раньше!

– Жа-ак! – капризно протянула Вероник.

– Не буду! – буркнул он и отошел от столика, впрочем, не забыв вытянуть из пожилого краснолицего старателя тягу к зеленому змию.

Девушка улыбнулась и продолжила обход. Механику, фанату шестеренок, она пожелала человеколюбия и избавила от насморка.

Жак собрал наполненные бутылки в ящики и не преминул похвастаться:

– Целых три ящика.

Накопленных запасов им, вообще-то, при самых грубых подсчетах должно было хватить, минимум, на сто лет.

Хлопнув в ладоши, хозяин челнока-таверны запустил время, и старатели начали приходить в себя. Они, естественно, ничего не помнили, но чувствовали себя превосходно. А ведь их еще ждали подарки!

Оставшуюся выпивку по-братски и бесплатно разделили среди всех присутствующих. Главный инженер на радостях не заметил, как лишился простатита и язвы желудка. А бухгалтер потерял начальную стадию рака кожи, темным зловещим пятном растекшуюся на полу.

Вскоре старатели, наговорив кучу неуклюжих комплиментов Вероник и сдержанно попрощавшись с Жаком, покинули челнок-таверну. Пора было улетать и им. Все тайники с настоянными эмоциями вскрыты, горючее и оружие – на всякий случай, – подготовлено, предварительный вид на жительство на территории бывшей Франции получен. Свой долг перед человечеством за почти триста лет Жак и Вероник считали выполненным. Теперь настал черед человечества дать ответы на вопросы. А если точнее – смотрителям. Жак резонно полагал, что это их соплеменники, и наверняка среди них будет – других, по понятным причинам, они не знали, – и Брем Стокер.

Не владея эпистолярным жанром, он просто выписал вопросы на линованный лист древней бумаги.

«– Почему мы не можем обернуться летучими мышами или другими животными?

– Почему такая стремительная регенерация?

– Почему нам противна чужая кровь?

– Почему умеем останавливать время? И как это соотносится с бессмертием?

– Осина. Осиновый кол?

– Почему на нас не действует серебро?

– Почему мы можем дышать и выделять влагу при употреблении жидкого экстракта эмоций?

– Почему оба не помним прежней жизни

– Смотрители. Сплошная тайна. Не они ли как-то причастны к использованию наших лекарских возможностей в залах смерти при больницах? Друзья или враги? Сто смотрителей и десять тысяч людей. Хорошая кормовая база для каждого»

Вероник, втайне от Жака – чтобы не взял на смех, – приготовила свой список вопросов и мыслей. Зная, что любимый, как огня боится бухгалтерии, спрятала в папку «Архивная документация» и еще на всякий случай использовала нетипичный, но вызывающий какие-то странные отголоски воспоминаний, шрифт Mistral.

«Как хочется маленького. Но это может привести к старению?! Он же будет во мне расти и развиваться. Только вот когда мы делаем „это“, у Жака почему-то ничего не выделяется. Я читала, откуда берутся дети, да и старатели постоянно об этом говорят. Может на Земле все наладится? А еще я хочу научиться курить трубку. Вот! Зависть берет, когда старатели сплевывают сквозь зубы. А у меня не получается. Во рту мокро, а не выходит. С запахами тоже беда. Когда сплю с Жаком, ощущаю сотни запахов. А проснусь – вообще ничего. Сколько пропавших готовых обедов приходилось выбрасывать. Кошмар! Еще хочу увидеть лошадь, стрельнуть из ружья, послушать настоящие тексты песен Led Zeppelin и домик в лесу. Брему Стокеру, когда увижу, так и скажу что он врун, каких нет. И еще волосы… Они не растут. Вот как есть, по пояс, так и остались навсегда. Увидеть Париж хочу. Вот бы, такие как мы нашлись. Или лучше нет? Пока не знаю. Смотрители на Земле кто такие? Жак просто зациклился на них. Вот бы они оказались вампирами?! И мне почему-то не страшно. Ну, разве что самую капельку. И вообще, надоело от всех скрываться. Ведь мы не виноваты в том, что делали только добро и хотим сохранить себя и любовь».

Еще несколько важных вопросов Жак и Вероник держали в уме. Болезни и старость их не брали, но, с другой стороны, они не могли наблюдать за жизнью и старением людей. Для них те были почти безлики, потому что челнок-таверна нигде надолго не останавливался. И на Земле могла подстерегать опасность. Бессмертные Жак и Вероник надеялись стать членами общины и сгорали от любопытства увидеть, наконец, полный цикл их коротеньких жизней. Но как вести наблюдения в таком маленьком социуме и одновременно скрывать свое бессмертие? Разве что снова стать странниками? Вопрос из вопросов.

А пока… Пока челнок, переставший быть таверной, набирал скорость, готовясь к долгому перелету к Земле. Жак давал вводные автопилоту, а Вероник колдовала над их последними мультипаспортами. Этот этап жизни был закончен.

Покончив с делами, вечно влюбленные долго бродили по кладовой, целуясь и хохоча, выбирая ужин. Наконец-то они безоглядно принадлежали друг другу.

Открыв бутылку с букетом изысканных настоянных эмоций, Жак налил два бокала. Оба, смакуя каждый глоточек, выпили и, почувствовав легкое опьянение, остановили время для себя.

В спальне Жак медленно разделся и так же неторопливо освободил от одежды Вероник, не забыв поцеловать каждый сантиметр ее тела. С немым восторгом поглядел на небольшие аккуратные груди с розовыми сосочками вразброс и провел языком вокруг них, едва касаясь нежного пушка. Не забыл и о шелковистом холмике…

Вероник благодарно оценив такой подход, уселась на него, укрыла волной темно рыжих волос и зашептала в ухо милые глупости.

Войдя в нее с лёгким стоном, Жак выпустил клыки – они подходили только для этого, – и потянулся к шее любимой. Она сделала то же самое. Одновременно прокусив друг другу яремные вены, никуда не торопясь, нежно задвигались в такт, обмениваясь кровью… Потом, насытившись, они будут лежать и разглядывать бережно хранимые в памяти картинки светлых мечтаний людей, и будут верить, что все и всегда будет хорошо. Уж чего-чего, а времени у них было – завались. Влюбленные верили – о, прекрасные ощущения вечно молодых, – что найдут все ответы на вопросы. И не сомневались, что даже если они не встретят соплеменников, их любовь будет вечной.

Шовинизмом не болею – все четыре героя мужского пола списаны с реально существующих людей. Да и приключения, подобные тем, что описаны ниже, могли случиться с представителем любой национальности.

Братья по резусу

– Ну, голубчики, вздрогнем! – скомандовал Марк Наумович.

– Я уже не могу, – простонал Владимир Иванович. – У меня же печень!

– Сочувствую, но надо пить. Во-от так. Ай, какой молодец!

– Дец-дец, – отозвался третий собутыльник.

– Угу, значит, уже фонит. Художнику больше не наливать, – распорядился Марк Наумович, – он дошёл до кондиции.

Мастер кисти возмущённо разгрёб длинные волосы, нежно потрогал неопрятную бороду, икнул и начал заваливаться набок. К счастью, рядом оказалось могучее дружеское плечо четвёртого.

– Вот она – крепкая сцепка творческой интеллигенции и рабочего класса! – давая знак наливать, снова умилился Марк Наумович.

И действительно компания в кабинете градоначальника подобралась самая разношёрстная. Тщедушный Владимир Иванович работал скромным химиком на производящем инсектициды заводе. Беспризорного вида художник Григорий снискал сомнительную славу, рисуя карикатуры. Литой как памятник Саша махал молотом в кузнечном цеху. Сам же Марк Наумович служил при районной больнице терапевтом. С общей приставкой «раньше».

Помимо них уже месяц в приёмной мэрии проживало ещё четыре ребёнка, две старушки и три давно оставивших позади бальзаковский возраст женщины. Родом занятий последних особо не интересовались, но зато у тоскующих мужиков имелся ещё один повод пить горькую.

Объединило же и собрало всех их в столь неподходящем месте нашествие похожих на гигантских двухметровых богомолов инопланетян.

Прежде чем спуститься на космических кораблях пришельцы применили неизвестное излучение, превратившее почти всех людей в подобие зомби. И теперь по улицам города мирно и хаотично шатались безмозглые, бубнящие «гу-гу-гу» да «ба-ба-ба» толпы. Выглядели они как классические пьяницы.

Танцоров среди счастливой четвёрки мужчин – им всем что-то мешало, – не было. Актёров и подавно. Поэтому для того чтобы совершать набеги – пришельцы частенько расхаживали по улицам, – на супермаркеты, аптеки и галантерейные магазины им ежедневно приходилось вливать в себя солидные порции спиртного.

Марк Наумович волевым решением назначил себя лидером и энергично тащил на покатых плечах нелёгкую ношу. Увы, оценить это оказалось некому. Мало того, его авторитет постоянно трещал по швам.

Судьба свела их вместе не случайно. Все они были носителями отрицательного резус-фактора крови. Доктор лично изучил паспорта счастливчиков и с помпой преподнёс благую весть.

Следующее открытие совершил Владимир Иванович. Химик скромно доложил, что ещё на второй день нашествия прячась в канализационном коллекторе под родным цехом, обнаружил там задохнувшегося пришельца и отковырнул у того кусочек хитинового покрова. Его предприятие как раз запустило линию по производству инсектицида, растворяющего оболочки сельскохозяйственных вредителей насекомых. У Владимира Ивановича, к счастью, оказался образец раствора, и опыт прошёл успешно.

Такого подлого удара по репутации Марк Наумович вынести не смог. Он устроил попойку для храбрости и раздухарившись, снарядил экспедицию, лелея надежду на то, что Владимир Иванович тривиально солгал.

Подходящего пришельца группа выследила на территории овощной базы. Художник, молотобоец и химик сыграли роль загонщиков. Они, посредством топота и традиционного клича зомби «ба-ба-ба» и «гу-гу-гу» дали знать притаившемуся у бочек с рассолом Марку Наумовичу, о передвижениях жертвы. Со страху доктор протрезвел, элементарно струхнул и позволил пришельцу уйти. Но чтобы не потерять лицо, он скормил всем наскоро придуманную ложь об упавшем и растворившемся в бочке рассола противнике. Героическую демонстрацию обрезка трубы подельники встретили молчанием, а победную речь прервали издевательским смехом.

После такого провала Марк Наумович разлюбил соления, пьяные экспромты и был вынужден принять на веру слова химика. Да и что толку? Истреблять-то пришельцев всё равно некому.

***

Несмотря на бодрый тон и весёлые подначивания, доктора мучили мрачные думы. Продуктов в руках удавалось принести только для ежедневного пропитания, без запаса. От стресса и неопределённости все жрали как не в себя. А на носу зима. Пришельцы же, судя по отсутствию облав, о них не подозревали. Пока.

Вот поэтому, помимо решения насущных проблем, Марк Наумович писал объявления и требовал остальных расклеивать бумажки по городу. Не без оснований он считал, что должно было выжить ещё немало людей. Вопрос заключался в том, где их искать и как объединить под своим началом?

Друг-алкоголь пока справлялся с проблемами. И сейчас не подкачал, основательно заглушив тревогу.

– Ну, братцы, вздрогнем! – потребовал доктор и, выслушав привычную мантру Владимира Ивановича про больную печень, выпил.

Обделённый художник обиженно запыхтел.

– Итак, – прожевав дольку лимона, Марк Наумович принялся инструктировать собутыльников, – обращайте внимание на все свежие надписи. Списки, что нужно принести не забыли?

Мужики утвердительно прогудели.

Дверь скрипнула, и в кабинет вплыла пышная немолодая дама с плохо окрашенными буклями.

– О-о-о, нет! – замахал на неё руками Марк Наумович. – Аглая Кирилловна, любезнейшая, увольте, но в этот раз нам придётся воздержаться от вашего участия в вылазке.

Дама высокомерно дёрнула тройным подбородком и заинтересованно уставилась на бутылки со спиртным.

– Мы уже имели возможность лицезреть, как вы устроили сеанс, э-э… освобождения от одежды посреди улицы. И это после ста граммов коньяка! – играя на публику, патетически воскликнул доктор. – Умоляю, пожалейте наши нервы и глаза.

Дама непримиримо сжала губы в куриную гузку, изрекла длинный ряд непечатных слов и гордо удалилась.

– А ведь она всю жизнь проработала лектором и написала сотню брошюр о нравственности, – со скрытым торжеством закончил он.

– Да-а-а, – протянул химик, – зрелище было ещё то.

Молотобоец кивнул и высказался коротко, но ёмко.

– Дец-дец, – вскинулся художник.

– Солёный огурец! – брякнул Владимир Иванович.

Доктор поморщился. Случай на овощной базе не остался без последствий. Григорий обрёл творческий кураж, и теперь каждый день рисовал карикатуры на всех присутствующих. Молотобоец представал фонарным столбом в разных модификациях, химик виделся им, то баллончиком «Дихлофоса», то скрюченной мохнатой гусеницей. А Марк Наумович тщательно изображался в неизменном виде бородавчатой надменной жабы, сидящей на бочке с надписью «Соления». Себя же гадкий мазилка ни с кем не отождествлял.

– Итак, милейшие, – сурово молвил Марк Наумович, – о чём я? А-а, значит, вот. Прошу надеть широкие плащи. Пришельцы не обращают на нас внимания, но лучше перестраховаться. И, пожалуйста, сосредоточьтесь и не приведите хвоста! Иначе всем…

Молотобоец закончил за него, а художник дважды повторил окончание. Доктор закатил глаза.

– Сцепку рабочего класса и творческой интеллигенции размыкать не будем. Саша, проконтролируй Григория.

***

На улице стояла жара, и шатались зомби. Четвёрка органично слилась с толпой.

– В трезвом виде так вряд ли сыграешь. Хорошо я придумал! – удовлетворённо промычал доктор и через секунду треснулся лбом о стекло супермаркета. – Но долго это продолжаться не может, – закончил, наконец-то разыскав вход и протиснувшись сквозь неплотно прижатые створки дверей.

В торговом зале отвратительно пахло: мясо и рыба давно протухли. Тем не менее, пьяное хулиганство с битьём стёкол доктор осуждал и пресекал любые поползновения подобного рода.

Чтобы немного прогнать хмель Марк Наумович наглотался тёплой противной минералки, и его тут же накрыло.

– Я хоть консервов и спиртного наберу, – мстительно хихикнул он. – А вот интересно, как химик справится с заказом на предметы женской гигиены?

Походив между рядов, доктор в очередной раз убедился, что полки с едой постепенно пустеют.

– Ау? – осторожно позвал он. – Чёрт возьми, ну постоянно разминаемся!

Расстроившись, Марк Наумович наклеил объявления на кассовый аппарат и запертый стеклянный бокс с дорогущими сигарами. Скинул и снова натянул плащ, оставив рукава пустыми. Нечего светить пакетами с припасами!

Спрятавшись за рекламой у выхода и поглядывая сквозь стекло, он принялся поджидать остальных. Мимо беспорядочно сновали зомби.

– Вы тоже, гады, добавили бонусов в копилку химику, – обиженно молвил доктор и погрузился в воспоминания.

…За время вынужденного близкого общения он прекрасно изучил своих товарищей. Больше всех от нашествия выиграл Григорий. Тихий алкоголик дорвался-таки до бесплатного спиртного, а искусством занимался в силу вредного характера. Молотобоец Саша надолго зависал на простеньких мыслях и мелкого не видел в упор. Ему требовалось ставить крупные задачи, давать чёткие ориентиры и обязательно контролировать. А вот химик оказался непрост. Внешне тихий, незаметный, доброжелательный, он никак не обозначал своё участие в войне за лидерство: отстаивался в сторонке, посмеивался в кулачок и изрекал невинные банальности. Марк Наумович слабо верил в его альтруизм и отсутствие честолюбия. Наверняка усыпляет внимание, и оставалось лишь ждать, какую свинью тот подложит в следующий раз. Да ещё и эти, остальные, висящие бесполезным грузом!..

Однажды, устав слушать, как детвора плачет и зовёт своих родителей, а женщины ноют о родственниках и внуках, Марк Наумович придумал хитрый ход. Собрав всех, он веско солгал, что зомби – это временная трансформация. И когда пришельцы улетят, люди снова вернутся в человеческий облик. Идея была настолько хороша, что даже он, не говоря об остальных, сам в неё поверил. Увы, триумф оказался недолгим. Неделю назад некоторые зомби начали падать и замирать. И это заметил не он один.

Но нет худа без добра. Благодаря конфузу мужчинам удалось запустить процесс расчеловечивания зомби. От них дистанцировались и установили в нишу на дальнем уголке сознания. Наверняка повлияло и то, что он сам и Владимир Иванович давно овдовели, художник, на вопрос о семейном положении, косил под непонятливого дурачка, а молотобоец до сих пор не мог внятно сформулировать ответ. Алкоголь в этом деле тоже оказался прекрасным помощником. И не только в этом. Например, замечательно получилось закрывать глаза на исчезновение всех благ цивилизации. Хотя женщины применяли термин «заливать», но счастливая четвёрка упорно придерживалась своей версии.

Вся группа раньше обитала в спальном районе, и после того конфуза, чтобы ненароком не встретить ходящих или лежащих родных и близких, они перебрались в центр. На этом настояли женщины и детвора. У них с расчеловечиванием дело шло очень туго.

Центр большой, а вот обосноваться в здании мэрии, предложил именно Марк Наумович. Чтобы кресло градоначальника примерить, например. А чем чёрт не шутит? Прошло уже много времени, но на него как-то не видно очереди из претендентов.

***

Оказываясь в одиночестве, Марк Наумович всегда старался снимать маску доброго дядюшки балагура. Чтобы лицо отдыхало.

– Фух! – облегчённо выдохнул, вернув себе привычный облик закомплексованного неудачника и циника.

Работая до нашествия штатным терапевтом он, мягко говоря, не блистал. Всегда чего-то не хватало: воли, настроения, инициативы или подходящей обстановки. Повсюду чудились козни завистников. Он часто представлял себе идеальные случаи, где можно стать героем, но в жизни любая нестандартная ситуация вводила его в ступор. Героем становился ночью в постели и, разумеется, мысленно. Запоздалая реакция, что тут поделаешь. Оставалось терпеливо ждать, когда удача упадёт прямо в руки.

– Почему я не стал актёром или крупным чиновником? – зорко выглянув в стекло и тут же спрятавшись, вздохнул он. – Мало на свете людей, которым так сильно требуется почитание, успех и свита. Э-эх!..

Минутка слабости прошла, и он снова погрузился в тяжёлые думы. Чёрт возьми, близился час, когда попросту окажется невозможно выбраться наружу! Одно дело затеряться в толпе, другое – подставляться в одиночку. По его прикидкам уже через полмесяца улицы будут заполнены исключительно пришельцами.

– Женщины и подростки – балласт. Всего трое бойцов. Где искать крепких, надёжных ребят? – с надрывом прошептал доктор.

Себя он не посчитал. Лидеры в атаку не ходят!

Через несколько минут, выдержав уникальный рисунок походки присущий лишь крепко поддатым, пришёл Саша.

– Там… мазилка…

Марк Наумович живо натянул на лицо маску благожелательного внимания.

– В переплёт попал? – зная ораторские способности молотобойца, уточнил он.

– Нет… Щит… Написано…

Когда дело касалось не предмета, а ситуации, Саша «лез в карман» за каждым словом. Кроме милых его сердцу матерных, конечно.

– Угу, – резюмировал Марк Наумович, – так мы до вечера здесь проторчим. Возьми мои пакеты, идём!

***

Художник, словно кобра перед дудочкой факира красиво раскачивался у бигборда прямо в центре площади. Доктор тоже, для маскировки, начал выводить короткими ногами фигуры.

– Реклама безалкогольного пива «Хейнекен». Что же тебя болезного так впечатлило-то? – поинтересовался он.

– Надпись маркером слева, – душевно подсказал Григорий и сделал замысловатое па.

– Ночная вечеринка на ликёроводочном заводе. Приглашаются те, кто способен сложить дважды два, – отдуваясь, медленно прочитал Марк Наумович. – И что?

– Глянь дату, – шаркнув ногой, буднично произнёс художник. – Вчера этой надписи не было.

– Ах, ты ж! Как придумали-то?! – вспомнив свои, похожие на бюрократические отписки в Минздрав, объявления, восхищённо протянул доктор и исполнил омерзительное подобие джиги. – Значит, сегодня, в девять часов вечера. И место подходящее.

Подошедший в ритме пасадобля молотобоец, как водится, высказался в излюбленной манере, а художник дополнил.

Марк Наумович ликовал, чуточку боялся и совершенно выдохся.

***

Вечером и ночью на улицах творилось такое же столпотворение, как и днём. Неугомонные зомби создавали бестолковую сутолоку и суету, но живые предпочитали в это время не выходить. Чего, спрашивается, шататься зря по неосвещённым улицам?

Теперь повод появился.

Женщины исполняли роль пьяных из рук вон плохо. Детвора справилась с задачей играючи, но мужчины традиционно приняв на грудь, выступили лучше всех.

До ликёроводочного завода было три квартала. Добирались долго. Темнота и похмелье сыграли с Марком Наумовичем злую шутку. Они свернули не туда, и вскоре упёрлись в космический корабль захватчиков.

– Гос-споди свят! – пискнул доктор и живо развернул подопечных.

Аглаю Кирилловну таки не уберегли. Она успела где-то махнуть водки и устроила очередной сеанс освобождения от одежды. В танце. При этом попыталась пофлиртовать с зомби, но тот не оценил её потуг. И тут стриптизёрша неожиданно пристала к группе пришельцев.

– Мат-терь божия! – с перепугу доктора по второму кругу занесло в православие.

Старушки истово перекрестились. Остальные напряглись. Марк Наумович стоял столбом. Свежих идей у него не появилось. Тухлых, впрочем, тоже.

– Всё, нам… – не договорив, сдался он.

За него привычно закончил молотобоец, а художник добавил.

– Дец-дец.

Это прозвучало очень похоже на изрекаемые зомби бессмысленные звуки и натолкнуло Марка Наумовича на спасительную мысль.

– Ба-ба-ба, гу-гу-гу, – маскируясь, затянул он.

– Ба-ба-ба, гу-гу-гу, – нестройно подхватил хор.

Пронесло.

У доктора от переживаний забурлило в животе.

***

Он остановился и подозвал всех.

– Претенденты на пост вожака имеются? – холодея от страха, спросил.

Несмотря на множественное число, вопрос адресовался одному химику. Доктор мысленно честил себя на все закорки. Бездарное и опасное путешествие – он, как последний поц, подставился. Момент был очень скользкий и удобный для удара по его репутации, но Владимир Иванович промолчал, а женский пол, пьяница, тупица и дети предложение о смене лидера отвергли.

– Тогда слушайте мои приказы и следуйте им. Это промышленная зона! – воспрянув духом, он обвёл руками круг. – Заводы, фабрики, базы, склады. В темноте сложно сориентироваться. А карту города некий бездарный художник завесил отвратительными карикатурами.

Григорий возмущённо засопел. Доктор, в порыве, хотел было на него возложить вину и за позабытый фонарик, но вовремя спохватился, вспомнив, что это всё-таки демаскирующий элемент.

– А вас, Аглая Кирилловна, – снисходительным отеческим тоном с ноткой суровости произнёс он, – я попрошу прекратить сеансы раздеваний и вспомнить о возрасте. Смиритесь, и верните себе приличный облик.

Неудачливая соблазнительница и стриптизёрша неохотно последовала его совету. И снова в танце. К счастью детали этой мало эстетической процедуры поглотила темнота.

Группа двинулась дальше. Седые волосы в редкой шевелюре Марка Наумовича никто не считал, но они точно появились. По-хорошему, Аглаю Кирилловну за проступок, следовало изгнать из коллектива, да только на вечеринку желательно прибыть со всем своим, какое бы оно ни было, «приданным». Для укрепления позиций и торга в будущем.

***

Их ждали.

– Дважды два? – спросил кто-то.

– Четыре.

– Заходите.

Раздался скрип, и ворота из сплошного листового железа, пропустив их, захлопнулись.

– Ого, сколько взрослых! Мы давно вас ждём! – включив фонарик, воскликнул парень в косухе, кожаных штанах и казаках.

Марк Наумович переглянулся с приосанившимся технологом и сам сделал, заранее обречённую на провал, попытку втянуть живот.

– А чему вы так радуетесь, милейший? – заметив улыбку на лице химика, ревниво поинтересовался у Владимира Ивановича.

– Исключительно новым людям и интересному общению, – простодушно ответил тот.

Доктор ему не поверил. Хитрит шмок.

Через несколько минут стало понятно, почему так обрадовался парень. В цеху завода оказалось не меньше сотни детей и подростков. Марк Наумович упал духом: ввиду отсутствия своих отпрысков он плохо представлял, как находить общий язык с чужими.

Тем временем женщины, причитая, бросились вытирать сопли малышам. Их подопечная детвора мгновенно растворилась в толпе. А Аглая Кирилловна, взяв себя в руки, толкнула эмоциональную речь о пользе гигиены, попутно делая перепись присутствующих.

– Разумно, – промычал в нос доктор и занялся своими подсчётами.

Выходило так, что мелюзги примерно полсотни, полтора десятка детворы постарше, столько же подростков, а группа, которую он для удобства прозвал «выпускниками» насчитывала всего пять человек. Два парня и три девушки. Хорош контингент. Но, за неимением лучшего, придётся окучивать то, что есть. От внимания Марка Наумовича не ускользнул один приятный момент – все поголовно смотрели на них… на него с большой надеждой.

– Может, оно и к лучшему, – задумчиво пробормотал доктор.

По всему помещению ярко горели лампы. Владимир Иванович с опаской покрутил головой.

– Здесь нет окон, – просветил его парень в косухе.

Марк Наумович поиграл лицевыми мускулами, размышляя над выбором приличествующей случаю маски и остановился на снисходительно-покровительственной.

Остро пахло спиртным. Художник заинтересованно потянул носом и демонстративной иноходью удалился на склад готовой продукции.

– Скатертью дорожка, – облегчённо выдохнул доктор.

– А сами, случайно, не того? – Владимир Иванович постучал пальцем ниже челюсти.

Из толпы откликнулась девушка с выкрашенными в половину цветов радуги волосами.

– Что вы! Просто чаны с водкой смердят. В смысле, попробовали один раз, но это был кошмар, – она округлила глаза, и стала похожа на сову.

– С пропитанием как, тяжело? – собираясь с мыслями, спросил Марк Наумович.

– У нас есть несколько ребят из театральной студии. Подражают толпам на улице – просто загляденье! Они и делают по пятнадцать ходок в магазины за день, а вечером уже сообща перетаскиваем продукты сюда. Мы вообще-то полагали, что взрослые и так догадаются куда идти.

– Неужели вы не видели наших объявлений? – шумно сглотнув, возмутился доктор. – Ими весь район мэрии украшен.

– Там вечно столпотворение, да и долго добираться, – нахмурилась девушка. – Магазинов и так навалом. К тому же супермаркет в центре всегда был самым дорогим. Только вчера от безнадёги ребята туда пошли.

К такой странной логике Марк Наумович оказался совсем не готов. В отличие от молотобойца. Девушка и «выпускники» покраснели, а подростки рассмеялись.

– Как вы тут вообще? – укоризненно глянув на Сашу, спросил химик.

– Малыши, хоть мы им постоянно притаскиваем игрушки и сладости, всё равно ещё зовут родителей, капризничают и кричат по ночам, а кто постарше, уже почти смирились с потерей родных и близких, – грустно ответила девушка. – Кстати, вы придумали нынешним людям название?

– Зомби.

– Мы не смогли, – поникла она. – Слишком жестоко. Просто классифицировали как неразумных прямоходящих позвоночных. Так легче. А для пришельцев кличку придумали. Вы её ещё услышите.

Доктор с завистливой ревностью оценил изящность подхода и потрясающее сходство девушки с совой. Ей бы очки с жёлтыми стёклами!

Их повели по цехам. Говорливая детвора таскалась за ними как привязанная: жилые, игровые зоны, столовая и забитая продуктами кладовая. Марк Наумович раздражённо сопел.

– Экскурсия, чёрт возьми.

– Не хмурьтесь, – шепнул ему химик, – Они похвастаться хотят, одобрения ждут.

Доктор смерил того презрительным взглядом и в пику решил общаться исключительно с «выпускниками».

На самой свободной площадке устроили совет. Марк Наумович поморщился: ни стульев, ни субординации, ни уважения к их состоянию и возрасту.

– Ог`ужие нас есть! Целых тг`и пистолета утащили из полицейского участка. Только мы не можем понять, как оно г`аботает, – сказал белобрысый парень, похожий на большую рыхлую грушу.

Стрелять, шуметь, подставляться? Доктора прошиб холодный пот.

– Это не наш метод, – он решительно свернул неприятную тему.

Марк Наумович быстро запутался в именах, но этого паренька приметил. Богя… Боря, значит!

– Хитиносы успокоились, – заявила девушка с пирсингом.

– Хитиносы?

– Мы их так прозвали, – пояснила та.

Владимир Иванович одобрительно хохотнул.

– Складно. Надеюсь, выходцев из Латинской Америки здесь нет?

«Выпускники» и подростки шутки не оценили. Впрочем, Киплинга они тоже не читали. Знаменитая фраза Маугли про одну кровь и известие об одинаковом резусе оставила их равнодушными.

Вместо того чтобы отвлекаться на лирику и лицезреть сконфуженного химика, Марк Наумович попытался сосчитать кольца только в одном ухе девушки и, дойдя до восемнадцати, бросил. Ужас!

Слово взяли подростки из театральной студии.

– Да, вы правы. Вот! – пропищала одна пигалица. – Через две-три недели все неразумные позвоночные застынут, поэтому нужно срочно что-то делать. Вот!

– Хитиносы кучкуются на асфальтобетонном заводе, – жуя чипсы, лениво изрёк толстый мальчик, – и совершенно безоружны.

– Это вопрос спорный, – заметил химик и опасливо ткнул пальцем вверх.

– Времени много прошло, – беспечно отмахнулся толстяк. – Если бы они что-то узнали о резусах, давно уже превратили нас в неразумных.

– Логично, – признал Владимир Иванович.

Марк Наумович злился и сатанел от наплыва информации, но сразу смекнул, что сейчас творится новейшая история, которая войдёт в учебники.

– Надо дать им всем по молде! – дёрнув его за рукав, потребовала малявка с криво повязанным бантом.

Доктор, выполняя данное себе обещание общаться лишь с «выпускниками», попытался высокомерно изобразить памятник.

– Ба-ба-ба, – внезапно раздалось снизу.

Марк Наумович подскочил от страха, но это оказался увлечённо игравшийся шнурками его туфель карапуз. С величайшей осторожностью перешагнув через него, он спрятался за широкой спиной молотобойца.

– Стой столбом, – прошипел ему и облегчённо вытер пот. Увы, рано.

– Дядя, ты похоз на забу, – держа в руках рисунок, уверенно заявил малыш в испачканной вареньем рубашке.

– Что, что он сказал? – всполошился Марк Наумович.

– Непонятно, – дипломатично ответил Боря.

Мальца срочно забрала на перевоспитание Аглая Кирилловна. Доктор посмотрел ей вслед и кивнул. Отрабатывает, стриптизёрша, прежние грешки!

Прежде чем выбросить рисунок в гору фантиков он мельком на него взглянул. Ну, мазилка, опять взялся за старое, сволочь! Когда только успел? Впрочем, удар пришёлся мимо. Окучивать мелюзгу Марк Наумович не намеревался.

– Детям давно пора спать, – тонко намекнул он.

– Ага, попробуйте их уложить, – огрызнулась девушка с пирсингом.

Совет продолжился.

– Кстати, что вы ещё знаете о пришельцах? – чтобы выудить у наивной молодёжи больше информации Марк Наумович воспользовался особым доверительным тоном, которым врачи общаются со смертельно больными, а прорабы утверждают завышенную смету.

– Мало, – вздохнул белобрысый Боря. – Как выг`убили интег`нет, сидим беспомощными котятами. Пытаемся что-то пг`идумать, только получается сквег`но. Единственное, что мы смогли – это наладить генг`аторы и подключить холодильники. Но для чего-то серьёзного нам ума, опыта, сообг`азительности и советов не хватает. До сих пог`.

– Самокритично для детей гаджетов и высоких технологий, – оценив подачу, улыбнулся доктор, – Это хор…

Но тут его беспардонно прервали. Настал звёздный час химика. Тот принялся расхваливать растворитель. Мало того, вытащил из кармана и показал всем прожжённый насквозь кусок хитина пришельцев. Подложил-таки свинью! С козырной карты пошёл. Выставил меня шлемазлом, гад!

Потея и ревниво маясь, Марк Наумович одёрнул молотобойца, собиравшегося в излюбленной манере выразить своё отношение к происходящему.

– Рот закрой и дыши носом! – приказал ему.

От перемещений детворы кружилась голова. От галдежа закладывало уши. От их примитивных игр подташнивало. Шелест фантиков под ногами навевал осеннюю хандру.

– Балласт. А я, наивный, беспокоился о своём приданом, – стоически вздохнул Марк Наумович.

Вокруг него постоянно крутился, мельтешил малыш с пластмассовым пистолетом стреляющим водяными струйками. И точно так же в воспалённом мозгу доктора вертелась и ускользала мысль. На секунду зажмурившись, он сосредоточился и… придумал способ уничтожения хитиносов. Впервые в жизни вожделенная удача упала в руки без позднего зажигания и нудного домысливания. Перебив Владимира Ивановича, он живо принялся поднимать собственное реноме.

К полуночи план был составлен, но неожиданно Марк Наумович всполошился.

– У нас же всех отрицательный резус-фактор! – воскликнул он. – Боюсь, в будущем, могут случиться проблемы. Носители сходного…

– А с чего вы взяли, что мы одни? – невежливо перебила его девушка-сова. – К нам уже приходили делегации из пригорода. Там неразумных полно, но хитиносов нет. А в дальних деревнях вообще все живы. Оказывается, эти гады облучали лишь города.

– Хм, – встрепенулся доктор. – Почему же селяне не вызвались помочь?

– Боятся накликать беду, – пожала плечами девчушка, – У них же всё нормально. А вот если мы дадим бой хитиносам, то обещали подключиться. Даже подтянулись ближе к городу.

Марк Наумович призадумался. Война с пришельцами из гипотетической, грозила вылиться в настоящую. Страшновато. Может, и самому двинуть в деревню какую-нибудь? Пересидеть, переждать…

Мысль конечно соблазнительная, но пришлось от неё отказаться. Знавал он селян. Приезжали на приём в больницу. Прижимистые, себе на уме, дающие взятки не кошерными продуктами. Таких возглавить невозможно. Скорее сам превратишься в крестьянина, и спину надорвёшь, сажая ботву и выгуливая кроликов. Нет, надо оставаться и добывать славу здесь и сейчас.

– Ага, как же, наверняка мародёрствовать готовятся, – «включив» градоначальника, убеждённо произнёс.

Сам он, если что-то пойдёт не так и придётся бежать, предусмотрительно сделал запас. Набрал всего понемножку: золото, драгоценности, валюту, рубли, антиквариат. Скатал и уложил в интеллигентный тубус несколько самых аляповатых картин из местного музея. Рюкзачок, килограммов на тридцать лежал в надёжном месте. Бесталанным нужно заботиться о себе самим.

Совет шёл своим чередом.

– Нам их никогда не понять, – философски предположила девушка с пирсингом. – Может, пришельцы не умеют или не хотят контактировать с нами?

– Полагаю, им всё г`авно, – кивнул белобрысый. – Забег`ут то, в чём нуждаются, и улетят. И впг`едь будут использовать нашу планету как г`есуг`сную базу.

– Надо наказать засланцев! – снова воинственно потребовала малявка с криво повязанным бантом.

Молотобоец напрягся. Дважды.

– Это не ругательства! – предупредил Марк Наумович, и от греха подальше отослал косноязычного болвана считать чаны со спиртным. Зная таланты работяги, он был убеждён, что тот потратит на это уйму времени и наверняка напортачит.

Увы, от химика избавиться теперь не было никакой возможности. Прилип как банный лист со своим растворителем и самим хитином, гадина!

Впрочем, Марк Наумович уже составил мнение о присутствующих и расслабился. Не конкуренты. Детворе привычно хотелось переложить ответственность на взрослых.

Но, как оказалось, испытания ещё не закончены.

Пятая «выпускница» – девушка с длинными, до пояса волосами тёрлась рядом, помалкивала, томно вздыхала и бросала на него странные взгляды.

– Да она ж мне глазки строит?! – испуганно прошептал доктор и отошёл от неё подальше. Несовершеннолетние поклонницы ему были ни к чему.

Вздохнув, он вспомнил уютное кресло кабинета градоначальника, столбы пыли в лучах солнца, покой и мелкие дрязги… Э-эх!

Заревел какой-то малыш. Раздался звонкий шлепок и увещевание. Марк Наумович поморщился.

Совет продолжился.

– Скорее всего, они действуют по своей методике, а может, плохо изучили нас, – невозмутимо высказался толстый мальчик.

– Не похожи хитиносы на колонизаторов, – призналась девушка-сова. – Скорее напоминают жестоких грабителей.

– А, может, всё проще?! – взял слово парень в косухе. – Им нужен асфальт. И чтоб никто не мешал, они тупо расчистили место. В любом городе такое производство имеется. Деревни же остались нетронутыми.

– Это ты развил мысль? – ревниво уточнил Марк Наумович.

– Да.

– Одобряю!

Состава асфальтобетонной смеси, как и способов применения, кроме очевидных, детвора не знала. Взрослые тоже. Аналогично обстояло дело и с числом захватчиков.

– Я бы ещё оставил такой вариант, – не унимался парень в косухе. – Распылив средство, они попросту успокоились. Устранили препятствие, и теперь берут, сколько влезет асфальта, забесплатно!

Доктор скривился как от зубной боли. Зачем он похвалил этого театрала? Наверняка сопливый аналитик красуется перед девушками. И вообще пора срочно тащить инициативу на себя. Боря же сам сказал, что они нуждаются в надёжном плече и мудром руководстве. Следовательно, в нём!

Главное – возглавить начинание, каким бы оно ни было. Кого обвинить, в случае провала, он прекрасно знает. Сейчас творится летопись славных дел и появился отличный шанс крупными буквами вписать в неё своё имя! Правда, помогать ему в этом будут девица с пирсингом, зануда-театрал в коже, крашеная сова, бесполезная воздыхательница и картавый самоед Боря. Неужели все носители отрицательного резуса такие… особенные? Впрочем, сейчас с союзниками туго, поэтому перебирать не стоит.

К нему вернулось бодрое расположение духа, и он отметил это стремительной сменой маски, превратившись в добродушного дядюшку. Благо и малыши начали засыпать на ходу. Вскоре в зале остались самые крепкие и самые взрослые.

– Итак, голубчики, резюмируем. Значит, мы перетаскиваем сюда всю химию с завода, пистолетики из детских магазинов, готовим раствор, зовём в помощь жителей посёлков и потихоньку начинаем истреблять хитиносов.

Доктор решил серьёзно поговорить с селянами и задавить мародёрство на корню. Пусть знают, что у города есть защитник.

– Можно взять садовые опрыскиватели, – неожиданно влез химик, – Они большие…

– Это дело я как раз и хотел предложить вам, милейший, – не моргнув глазом, подхватил доктор, – Тяжёлая артиллерия – отличное подспорье в священной войне с хитиносами. А если найдётся водитель грузовика, то и пожарную машину наладим.

Владимир Иванович ошеломлённо захлопал глазами.

– Всех, кто старше двенадцати лет и желает поучаствовать в священной битве, ребята из театральной студии обучат движениям зомби. Прошу записываться, – добавил Марк Наумович.

– Г`азумно, – одобрил Боря.

– А как с их кораблями? – деловито уточнил неугомонный парень в косухе.

– Доберёмся и до них, – беспечно отозвался химик. – Лиха беда начало!

Молодёжь одобрительно загудела, а доктор невольно поймал себя на неприятной мысли. А стоило ли вообще объявлять войну этому простаку, Владимиру Ивановичу? Сколько он ни вызывал его на сражение, тот всегда уклонялся. Вот незадача. Но деваться уже некуда. Конкурент просто необходим. Для тонуса.

– Заранее предупреждаю – придётся пить! – с неискренней заботой заявил он. – И часто. А у вас печень шалит.

– Ничего, потерплю, – отмахнулся тот. – Танцами мне уже поздно заниматься, а значит, придётся пить, чтобы победить.

– Хорошо сказано, – оценил парень в косухе.

Любые проявления лидерства следовало давить в зародыше. Подняв руку, доктор мучительно подбирал слова для достойной отповеди, и тут его озарило во второй раз. Триумфально глянув на химика, он провозгласил:

– Наше движение сопротивления должно иметь название. И я придумал. Отныне мы – братья по резусу!

Судя по аплодисментам и уханью девушки-совы, он прямо сейчас и однозначно вписал своё имя в историю.

У Марка Наумовича словно выросли крылья, но нужно было соблюсти одну важную формальность.

– И если вы так хотите, то я готов его возглавить, – скромно произнёс он.

Возражений не последовало.

– Теперь спать, утром нас ждут великие дела!

Всех как ветром сдуло. Доктор остался в одиночестве и раздухарившись, принялся строить планы на будущее.

С выпивкой он решил полностью завязать. Умные мысли и свежие идеи, как оказалось, приходят лишь на трезвую голову. А впереди ещё много славных дел!

Но даже в эйфории Марк Наумович ситуацию оценивал холодно. Вина на пришельцах запредельная, но грех на душу он брать не собирался. Воинство слишком невелико числом и возрастом, чтобы им рисковать, поэтому война будет партизанской. И оформить её можно как игру. Молодёжь такую подачу оценит: прятки, пистолетики, весело. На всё про всё у них всего две-три недели, пока не свалится последний зомби. Но за это время нужно вынудить трусливых селян вступить в боевые действия.

– Первым делом изолируюсь от мелюзги. Мазилку заставлю нарисовать эмблему движения. Крепкое рукопожатие меня и Бори, как сцепка молодости и опыта! И вообще пусть вместо противных карикатур теперь занимается наглядной агитацией. Молотобойца назначу своим заместителем. На его фоне я буду выглядеть просто блистательно. А химика измордую заданиями и придирками, – душевно промурлыкал доктор, округло потирая руки и выискивая взглядом Аглаю Кирилловну. – Теперь нужно срочно застенографировать первое собрание и написать декрет о взятии братьями по резусу власти в городе. Пока не набежали другие взрослые претенденты с амбициями. А набегут – я им устрою приём на конкурсной основе! Вот так.

Никто не сковырнёт меня теперь, никто!

В своё время особой популярностью пользовалось шоу «Битва экстрасенсов». А с ним и нездоровое увлечение людей сверхъестественным. Рассказ-шнурок – мой ответ на эту тему.

Лендлорд

– Уважаемые господа и дамы! Через десять минут самолет приземлится…

Сергей, весь полет просидевший у иллюминатора в наушниках и низко надвинутом капюшоне, резко дернулся. Объявление стюардессы просочилось в паузу между тяжелыми маршевыми риффами гитар и густым фальцетом Удо Диркшнайдера.

Выбор музыки был не случаен.

Всю дорогу Сергей корил себя за глупость и трепал нервы, вспоминая случившееся накануне. Позор, боль, предательство, крах… Ему очень нужно было осознать глубину трагедии, упорядочить мысли и приготовиться к новым ударам до возвращения на место проживания. Не домой. А что, как не хард-рок, может помочь лучше?..

…Отчим, уважающий водку и грубую силу. Затюканная мать-уборщица, тенью скользящая и беспрекословно исполняющая нехитрые желания самодура-работяги. В этом круговороте места Сергею не было. А терпеть нужно еще аж до окончания школы. Дальше училище, завод… хоть куда-нибудь…

Удо на русском пел «Плачет зольдат». Сергей тоже плакал. Капюшон надежно скрывал его горе, слезы и лицо от немногочисленных попутчиков.

…Ни друзей, ни спасительной норы. После занятий Сергей бессмысленно шлялся, убивая время до вечера. Город он знал, как свои пять пальцев. И вот однажды в его мозгу что-то щелкнуло, и он увидел будущее осторожно прокладывающей дорогу через сугробы тщедушной старушки. Сергей остолбенел. «Отойдет на Новый год, во сне, снежинкой невесомой».

И началась новая жизнь. Он утюжил город и ждал щелчка. Легкая головная боль, следовавшая затем, его не смущала. Сначала было интересно, а потом стало понятно, что видит лишь плохие исходы. Попытки предупредить увенчались рукоприкладством – мужчины, истериками – женщины, в итоге – бегством. Тогда он решил подбрасывать «меченым» записки. Стараясь не наделать ошибок, указывал день и час, с просьбой – если была возможность что-то предотвратить, – не покидать жилище или требованием срочно вызвать врача. Подписывался – Ангелом-хранителем. Иногда «меченые» внимали предупреждению, и Сергей зря ежился от холода на перекрестках, в тупичках, у подъездов предназначенных видением под арену смерти. Чаще – нет.