Читать онлайн Слишком поздно бесплатно

Дорогие читатели!

Этот роман я начинала писать еще в 2012 году в качестве отвлечения – на случай авторского кризиса. Публиковать его не планировала, потому что он сильно отличается от прочих моих проектов: в нем много жестокости и разврата, однако он помогал развеяться на время, пока в голову не приходило ничего светлого.

Однажды я невзначай упомянула этот незавершенный роман, и кое-кто из читателей вызвался с ним ознакомиться. Я выложила несколько глав в свободный доступ на одном сайте и потом еще добавляла то да се. И так благодаря тем, кто читал эту книгу в процессе создания, она из того, что я никому не собиралась показывать, превратилась в нечто, что мне уже не терпелось дописать. В отличие от других моих романов, этот создавался в режиме реального времени: я частенько добавляла новые главы. Те, кто с увлечением следил за развитием истории, быстро пристрастились к выходу свежего материала, а я – к моментальной обратной связи. И когда книга была готова, я выложила ее целиком в бесплатный доступ на Amazon Kindle.

Теперь, когда она при поддержке Grand Central Publishing наконец-то окажется на физических книжных полках, мне захотелось кое-что в ней пересмотреть. Я же писала ее не для публикации, редактор над ней не работал. Я постаралась сохранить прежние качества, но взяла на себя вольность подкорректировать кое-какие сцены, некоторые удалить, а кое-что и добавить.

Если вы не читали предыдущего варианта, надеюсь, этот вам понравится, несмотря на то что он совершенно не похож на другие мои работы. Для одних это чтиво станет развлечением, другим его будет сложно переварить. Однако, к какой бы из этих двух категорий вы ни относились, благодарю вас за то, что вы часть всех моих книг, неважно, в какой срок они родились: за месяцы, годы или, как эта, – спонтанно и только для взрослых. Да, она не для детей и не для подростков. Будьте осторожны!

Искренне ваша,

Колин Гувер

Книга содержит нецензурную брань,

сцены сексуального характера,

убийств, насилия

и употребления наркотиков.

Глава первая

Слоун

Теплыми руками он держит меня за ладони, вжимая их в простыню. Глаза не открываются, веки свинцовые с недосыпа. Я толком не сплю вот уже неделю, а то и месяц.

Черт, да я уже год не могу отоспаться.

Я со стоном пытаюсь свести ноги, но Эйса придавил меня своим весом. Разум с трудом вырывается из сонного болота, хотя и так уже понятно, что со мной вытворяют.

– Эйса, – раздраженно мямлю я, – слезь.

Он двигается ритмично и сильно. Стонет мне в ухо, царапая щеку утренней щетиной, и пыхтит:

– Ща-ща, малыш, кончаю.

Я пытаюсь высвободить руки, но он только крепче стискивает мои пальцы, как бы говоря, что я лишь узница этой постели, а он тюремщик и безраздельно владеет моим телом. Напомнить об этом Эйса случая не упустит, сделает это без насилия, но грубо и всегда очень не вовремя.

Как сейчас, например.

В шесть, мать его так, утра.

Из-под двери пробивается солнечный свет, Эйса вернулся с гулянки. Мне скоро на занятия, а меня будят вот так, бесцеремонно, дав проспать всего три часа.

Тогда я закидываю ноги Эйсе на поясницу, чтобы не быть совсем уж как бревно. Если проявить немного участия, он кончит быстрее.

Эйса стискивает мне правую грудь, и когда я послушно издаю стон, начинает дрожать.

– Бля, – рычит, зарывшись лицом мне в волосы. Через несколько секунд падает на меня, а потом перекатывается на свою половину кровати. Встает, снимает презерватив и бросает его в мусорную корзину. Хватает с тумбочки рядом бутылку воды. Прихлебывает из нее, одновременно скользя взглядом по моему обнаженному телу. Сально лыбится.

– Зачетная тушка и вся моя.

Он стоит голышом у кровати в уверенной позе и допивает воду. Трудно принимать комплименты от того, кто называет твое тело тушкой.

Внешне Эйса недурен собой, но и у него есть минусы. Если уж на то пошло, то внешность – его единственный плюс. Он заносчив, вспыльчив и порой невыносим, зато любит меня. Любит так, что не дает жизни. Я бы соврала, сказав, будто сама не люблю его; тем не менее при возможности многое бы в нем изменила. Эйса приютил меня, когда мне было некуда пойти, поэтому я мирюсь с его поведением. Выбора нет.

Утерев губы, он швыряет пустую бутылку в мусорку. Проводит рукой по густым каштановым волосам и подмигивает. Снова забирается в постель и нежно целует меня в губы.

– Доброй ночи, малыш, – говорит он и переворачивается на спину.

– Ты хотел сказать, с добрым утром, – ворчу я, неохотно поднимаясь с кровати. Опускаю край задранной выше пояса пижамной футболки и подбираю с пола вещи. По коридору отправляюсь в ванную. Слава богу, никто из наших бесчисленных соседей не занял единственный санузел на втором этаже.

Проверяю время по экрану телефона и морщусь: даже кофе перехватить не успею. Сегодня первая пара в семестре, и на ней, по ходу дела, придется отсыпаться. Фигово.

Больше так продолжаться не может. Сам Эйса учится неделю через три, однако умудряется сдавать экзамены на «хорошо» и «отлично». Я же едва держусь на плаву и за прошлый семестр не пропустила ни дня. Ну, то есть мое тело не пропустило. К несчастью, в доме живет еще уйма народу, и тишина – редкий гость. Я встречаю ее только на парах: сплю почти на всех. В доме круглые сутки тусовки, и всем плевать, что кому-то завтра с утра на учебу. Будни проходят как выходные, а домовладельцу все равно, кто платит ренту.

Соседей я знаю через одного. Домом, кстати, владеет Эйса, но он любит компании, поэтому у нас натурально проходной двор. Будь у меня деньги, моментально съехала бы, да в карманах ни гроша. Еще год мне жить в этом аду, а там – выпускной.

Еще целый год до свободы.

В ванной, сняв через голову футболку, отдергиваю шторку. Уже тянусь к крану… и вижу, что в ванне дрыхнет наш новый сосед Далтон.

От моих воплей он рывком садится и, долбанувшись головой о гусак, орет. В ванную врывается Эйса.

– Слоун, ты цела? – Он разворачивает меня к себе. Лихорадочно осматривает, а я испуганно киваю и указываю на Далтона в ванне.

Далтон стонет:

– Зато я ранен. – И хватаясь за ушибленный лоб, пытается вылезти.

Эйса смотрит на меня – как я, голая, прикрываюсь футболкой, – потом снова на Далтона. Испугавшись, что Эйса не так все поймет, хочу уже все объяснить… а он, не слушая, принимается громко ржать.

– Это ты его так? – спрашивает, указав на лоб Далтона.

Мотаю головой:

– Я закричала, и он дернулся. Треснулся о смеситель.

Эйса ржет еще громче и помогает Далтону вылезти наконец из ванны.

– Идем, чувак, пивка бахнешь. С бодуна самое оно. – Вытолкав Далтона из ванной, он выходит следом и прикрывает за собой дверь.

Я стою, замерев и прижимая к груди футболку. Самое печальное то, что это уже третий раз. Очередной кретин вырубается в ванне. Впредь буду проверять, нет ли кого, прежде чем раздеваться.

Глава вторая

Картер

Достаю из кармана листок с расписанием и ищу номер аудитории.

– Вот же срань, – говорю в трубку. – Я окончил колледж три года назад и не подписывался снова домашку делать.

Смех Далтона оглушает, и я отдергиваю телефон от уха.

– Не ссы, – говорит напарник. – Я вот сегодня вообще в ванне спал. Соберись, тряпка, это же твоя работа.

– Тебе легко говорить – всего одна пара в неделю. С какого хрена Янг ставит мне сразу три?

– Может, я сосу лучше?

Сверяюсь с номером аудитории в расписании, потом на двери. Ну все, я на месте.

– Мне пора. La clase de Español[3].

– Картер, постой, – уже серьезно говорит Далтон и откашливается, готовясь произнести «мотивирующую речь». Задолбал, честное слово, каждый день одно и то же. Как будто мне надо напоминать, зачем я здесь – у меня есть обязанность. Обязанность закончить работу, за которую платят: накрыть крупнейшую в истории сеть студенческой наркоторговли. Только за последние три года в этом универе беда с наркотой ухудшилась в десять раз, и ходит слух, будто отвечает за все Эйса Джексон. Эйса и его подельники – вот ради кого мы с Далтоном внедрились в универ: нужно вычислить ключевых игроков. Мы с Далтоном лишь небольшие винтики в механизме правосудия, но важна каждая роль. Даже если надо просто побыть студентом. Снова. Жаль, не удалось приступить к занятиям, как все, на прошлой неделе. Чертовы бюрократы в управлении затянули с подачей бумаг.

– Выше нос, чувак, – говорит Далтон. – Мы почти получили то, что нам нужно… Потерпеть-то надо месяца два самое большее. Найди себе соседку с клевой попкой и не заметишь, как пролетит время.

Заглядываю через окошко в аудиторию: народу битком, свободно всего три места. Рядом с одним из них, в последнем ряду, – брюнетка. Спит, уронив голову на руки. Сони – соседи что надо, болтунов я терпеть ненавижу.

– Надо же, нашел соседку с попкой!.. Перезвоню тебе после обеда.

Завершив разговор, отключаю звук на мобиле и захожу в аудиторию. Закинув лямку рюкзака на плечо, поднимаюсь к заднему ряду. Протиснувшись мимо брюнетки, опускаю сумку на пол, а телефон кладу на парту. От стука, с которым мобила ударяется о деревянную крышку, девушка просыпается, дико озирается по сторонам, потом смотрит в тетрадку. Тогда я выдвигаю стул и сажусь, а она, зло поглядев на мой телефон, поднимает глаза.

На голове у нее сущий бардак, подбородок влажно поблескивает, а во взгляде такая ненависть, будто я лишил ее единственной минутки покоя.

– Поздно легла? – спрашиваю. Потом достаю из рюкзака учебник испанского, который уже, наверное, могу цитировать наизусть.

– Пара закончилась? – спрашивает брюнетка, щурясь на книгу.

– Смотря какая.

– То есть?

– Не знаю, на какой предмет пришла ты, но сейчас десятичасовой испанский.

Положив локти на стол, она со стоном растирает лицо.

– Проспала пять минут? Всего-то? – Откинувшись на спинку стула, она сползает под парту. – Разбуди, когда занятие закончится, ладно?

Потом смотрит на меня, ожидая согласия, а я показываю пальцем себе на подбородок:

– У тебя здесь… осталось…

Брюнетка утирает губы тыльной стороной ладони, смотрит на руку. Думал, она смутится, но не тут-то было. Закатив глаза и зажав манжету рукава большим пальцем, она протирает парту. Затем снова откидывается на спинку стула и опускает веки.

Я был на ее месте и знаю, каково это – допоздна не ложиться, тусить ночь напролет, пытаясь совмещать развлекухи с учебой, но у этой девчонки силы, кажется, совсем на исходе. Из-за чего бы? Гуляет слишком много или работает в ночь?

Достаю из рюкзака купленный по пути энергетический напиток. Ей он нужнее.

– На вот. – Ставлю баночку на парту. – Выпей.

Брюнетка с трудом открывает глаза, а увидев напиток, мигом хватает его и пьет большими глотками, словно страдала от жажды несколько дней.

– На здоровье, – со смехом говорю я.

Допив, девчонка ставит баночку обратно на парту и утирает рот тем же рукавом, которым недавно убирала слюни. Врать не стану, ее неряшливые и томные манеры странным образом возбуждают.

– Спасибо, – говорит она и с улыбкой убирает с лица волосы. Зевнув, потягивается. Тут открывается дверь, и остальные студенты сразу же садятся ровнее, а значит, вошел препод. Правда, я даже не смотрю на него, потому что не в силах отвести взгляд от девчонки.

Расправив пальцами чуть влажные и благоухающие цветочным шампунем волосы, она отбрасывает их назад. Локоны у нее черные, длинные и густые, такие же и ресницы. Девчонка смотрит на доску и открывает тетрадь. Повторяю за ней.

Препод приветствует нас на испанском, мы отвечаем ему нестройным хором. И вот уже когда объясняют задание, экран моего телефона загорается: пришло сообщение от Далтона.

Далтон: «Твоя соседка с клевой попкой представилась?»

Я быстро переворачиваю телефон, чтобы соседка не увидела, а она прячет за ладошкой улыбку.

Черт, прочитала.

– Клевая попка, значит, да?

– Прости, это приятель… У него юмор такой. А еще он любит портить мне жизнь.

Девчонка оборачивается и смотрит на меня, заломив бровь.

– То есть, по-твоему, попка у меня не клевая?

Вот теперь мне удалось разглядеть ее хорошенько. Скажем так, официально признаюсь, что отныне испанский – мой любимый предмет.

– При всем уважении, – пожав плечами, говорю я, – ты все время сидела. И попку твою я пока что не видел.

Девчонка снова смеется.

– Слоун, – говорит она, протягивая мне руку. На подушечке большого пальца у нее шрам в форме полумесяца. Коснувшись рубчика, присматриваюсь к нему.

– Слоун, – повторяю я, как бы пробуя имя на вкус.

– Обычно при знакомстве представляются оба.

Поднимаю взгляд, а она, отняв руку, пристально смотрит на меня в ответ.

– Картер, – называю свой псевдоним. Последние полгода было непросто звать Райана Далтоном, но я приспособился. Другое дело выдавать себя за Картера. Несколько раз я чуть было не оговорился, представившись настоящим именем.

– Mucho gusto[4], – говорит брюнетка практически без акцента и снова разворачивается к доске.

Ну уж нет, мне приятней, поверь.

Препод велит развернуться к ближайшему соседу и перечислить о нем три факта. Я испанский изучаю четвертый год, поэтому пусть Слоун первая начнет, а то еще испугается моего уровня. Мы разворачиваемся друг к другу, и я киваю, мол, начинай:

– Las señoras primera[5].

– Нет, давай ты первый, – говорит она. – Ну, расскажи обо мне три вещи.

– Ладно, – отвечаю, посмеиваясь над тем, как она перехватила инициативу. – Usted es mandona[6].

– Это мнение, а не факт, – возражает она. – Но я тебе признательна.

Подавшись к ней, спрашиваю:

– Ты поняла, что я сказал?

Она кивает.

– Если ты хотел назвать меня властной, то да. – Она смотрит на меня с прищуром, но улыбку сдержать не в силах. – Моя очередь. Su compañera de clase es bella[7].

Я смеюсь. Это она что, сделала комплимент самой себе, заметив, какой у меня красивый напарник по диалогу? Не растерявшись, я согласно киваю.

– Mi compañera de clase esta correcta[8].

Брюнетка смуглая, но на щеках все равно заметно проступает румянец.

– Сколько тебе лет? – спрашивает она.

– Это вопрос, а не факт. К тому же на английском.

– Чтобы назвать еще факт, мне надо задать вопрос. Ты выглядишь чуть старше обычного второкурсника в этом классе.

– А сколько ты мне дашь?

– Двадцать… три? четыре?

Она почти угадала. Мне двадцать пять лет, но ей этого знать не следует.

– Двадцать два, – говорю.

– Tiene veintidos años[9], – называет она второй факт обо мне.

– Мухлеж!

– Если это еще один факт обо мне, скажи это на испанском.

– Usted engaña[10].

Она выгибает бровь. Явно не ждала, что я справлюсь.

– Ты назвал три факта.

– Значит, с тебя еще один.

– Usted es un perro[11].

– Ты меня случайно псом назвала, – смеюсь я.

– Нет, не случайно, – мотает головой Слоун.

Тут у нее в кармане вибрирует телефон; достав его, она увлеченно всматривается в сообщение. Тогда я откидываюсь на спинку стула и хватаюсь за собственный сотовый, делая вид, будто тоже читаю с экрана. Мы сидим молча, пока остальные студенты завершают задание, но краем глаза я слежу, как Слоун ловко строчит сообщение. А она милая. И хорошо, на испанский ходить будет веселее. Мне уже кажется, что три пары в неделю – это маловато.

До конца занятия остается минут пятнадцать, и я изо всех сил стараюсь не таращиться на Слоун. Обозвав меня псом, она не сказала больше ни слова и теперь сидит, выводит каракули в тетрадке. Препода даже не слушает. Либо ей скучно до одури, либо она витает в облаках. Я подаюсь вперед и пытаюсь разглядеть, что же она такое пишет. Неучтиво, но она же мое сообщение прочитала, поэтому мы квиты.

Пишет Слоун лихорадочно, видимо, дает о себе знать баночка энергетика. Вот только строчит какую-то белиберду: читаю и перечитываю, но смысла в предложениях не вижу ни капли. Вот, например:

Поезда и автобусы украли мои туфли и приходится жрать сырого кальмара.

Набор слов. Я смеюсь, и Слоун поднимает взгляд. Смотрит мне прямо в глаза и проказливо усмехается.

Потом снова опускает взгляд на тетрадку и постукивает по страничке кончиком ручки.

– Мне скучно, – шепотом говорит она, – внимания надолго не хватает.

Я на концентрацию внимания не жалуюсь, но, когда Слоун рядом, все иначе.

– Мне иногда тоже, – говорю я и указываю на ее писанину. – Что это? Тайный шифр?

Пожав плечами, Слоун откладывает ручку и подвигает тетрадку мне.

– Я страдаю такой фигней от скуки. Смотрю, сколько случайных фраз удастся записать, если не думать. Чем они тупее, тем больше я выигрываю.

– Выигрываешь? – удивленно спрашиваю я. Эта девчонка – загадка. – У кого? Ты же сама с собой соревнуешься.

Она перестает улыбаться и понуривается, аккуратно водит пальцем по одному из слов. Как-то резко у нее настроение изменилось. Может, я ляпнул что-то не то? Потом она, прогнав мрачные мысли, протягивает ручку мне.

– Попробуй, – предлагает. – Быстро затягивает.

Беру ручку и нахожу на листе свободное место.

– Писать можно что угодно? Все, что в голову взбредет?

– Нет, – говорит Слоун. – Наоборот. Вообще не думай, ничего в голову не впускай. Просто пиши.

И я просто пишу:

Я уронил банку кукурузы в шахту для грязного белья, и мама теперь плачет радугой.

Чувствуя себя немного глупо, откладываю ручку. Слоун, прочитав, что я написал, сдавленно хихикает. Потом открывает чистую страницу и пишет: «А ты простой» – и снова протягивает ручку мне.

Спасибо. Сок единорога помогает мне дышать, когда я слушаю диско.

Она со смехом забирает у меня ручку, а профессор тем временем распускает студентов. Аудитория быстро пустеет.

Мы сидим неподвижно, с улыбками глядя в тетрадку.

Наконец Слоун неспешно закрывает ее, прячет в рюкзак и смотрит на меня.

– Пока не вставай, – говорит и поднимается с места.

– Это почему?

– По кочану. Проводишь меня взглядом. Определишься, аппетитная у меня попка или нет.

И, подмигнув, направляется к выходу.

Боже ж ты мой. Повезло так повезло, зад у Слоун просто идеальный. Она вся идеальна. Я, остолбенев, гляжу, как она спускается по проходу.

Откуда здесь эта девчонка? Как, черт возьми, я не встретил ее раньше? Жаль, но на большее, чем пары вроде сегодняшней, рассчитывать не приходится. Нормальные отношения с вранья, даже по работе, не начинают.

У самых дверей Слоун оборачивается, и я, посмотрев ей в глаза, поднимаю оттопыренные большие пальцы. Она со смехом покидает аудиторию.

Собираю манатки и гоню прочь мысли о новой знакомой. Мне сегодня надо быть на месте. На кону слишком многое, не время отвлекаться даже на прекрасные, идеальные попки.

Глава третья

Слоун

Уроки делаю в библиотеке, потому что знаю: вернувшись домой, сосредоточиться не смогу. Когда я окончательно перебиралась к Эйсе, мы с ним были знакомы всего два месяца. Но меня уже гнали хозяева квартиры, на которой я тогда кантовалась, да и в карманах гулял ветер.

Было это два с лишним года назад.

Судя по тачкам и размеру дома, деньжата у Эйсы водились, это я поняла сразу. Не поняла я другого: откуда? Мне в голову закрадывались подозрения, однако я хотела верить Эйсе, когда он говорил, будто прожигает наследство. Постепенно в доме стали появляться мутные типы. Эйса общался с ними за закрытыми дверьми, и до меня стало доходить. Эйса поначалу отмазывался, мол, продает безобидную дурь, и если купят не у него, то у кого-то другого, так что какая разница. Я ему сказала: не хочу иметь с этим ничего общего, а он мне: дело не брошу. И тогда я свалила.

Ушла в никуда. Несколько раз перекантовалась у друзей, но не стеснять же их постоянно. Я готова была хоть в приют для бездомных пойти, лишь бы не к Эйсе, вот только боялась за братишку.

Стивен с рождения настрадался. У него уйма проблем со здоровьем и с головой. Сперва ему назначили пособие и пристроили в хороший интернат, потом в помощи отказали, и я испугалась, что его вернут матери.

Снова такой жизни я Стивену не хотела и ради его благополучия была готова на что угодно. Не прошло и двух недель с побега, как я вернулась к Эйсе. Он единственный захотел помочь, когда отменили пособие Стивену. Сама я с братишкой не управилась бы, а если бы забрала из интерната, куда он попал с таким трудом, мы лишились бы специальной медицинской поддержки от штата. То-то выдалось испытание: приползти и просить помощи. Я потеряла уважение к себе, но Эйса меня принял… хоть и не просто так. Теперь я целиком зависела от него, и он отбросил всякое притворство, открыто обстряпывал делишки прямо в доме, приводил клиентов, которых становилось все больше.

Народу столько, что уже не поймешь, кто жилец, кто зашел переночевать, а кто вообще посторонний. Каждый день в доме туса, и каждая туса для меня – это кошмар.

Атмосфера становится все напряженнее, и меня отчаянно тянет убежать. Но если раньше я подрабатывала в библиотеке кампуса, то в этом году там все занято, денег на побег копить не с чего. Жду, когда появится свободное место, параллельно ищу работу в других заведениях. Было бы проще, если бы речь шла лишь обо мне, однако в уравнении есть переменная по имени Стивен: надо платить за интернат, а в ближайшее время дохода не предвидится.

При этом еще приходится подыгрывать Эйсе, будто я благодарна ему по гроб жизни… хотя он сам ее рушит. Нет, я правда люблю его. Люблю того человека, которым он некогда был и который по-прежнему возвращается, когда мы остаемся наедине. Я люблю того, кем Эйса мог бы стать. Однако я не наивная дурочка: Эйса постоянно твердит типа, сворачивает бизнес, готовится выйти из дела, но, когда у тебя в руках власть, а в карманах деньги, соблазн остаться слишком велик. Эйса дело не бросит, сколько ни уговаривай. Он будет толкать наркоту, пока его не посадят… или не грохнут. Ни того, ни другого я ждать не намерена.

Во дворе новая тачка – Эйса меняет их как перчатки. Я паркуюсь и, забрав из салона вещи, иду в дом. Впереди очередная кошмарная ночь.

Меня встречает неестественная тишина. Отлично, все у бассейна на заднем дворе, и у меня есть редкий шанс побыть в уединении. Вставляю в уши «бананы» и принимаюсь за уборку. Дом Эйсы – вечный свинарник, и занятие это неблагодарное, но для меня оно – единственный способ сбежать от реальности.

Начинаю с гостиной, откуда выгребаю пивных бутылок на целый мусорный пакет объемом в тридцать галлонов. А увидев на кухне мойку, полную тарелок, даже улыбаюсь: на мытье посуды уйдет по меньшей мере час. Пританцовывая в такт музыке, складываю тарелки слева от раковины и наполняю ее водой. Такое умиротворение я в этом доме чувствовала первые два месяца. Еще когда жила с добрым Эйсой. С тем, который говорил мне приятные слова, водил на свидания и ценил больше остальных.

Было же время, когда мы оставались в доме одни, заказывали ужин и устраивались на диване за просмотром киношки.

Стоит мне окунуться в воспоминания, как появляется настоящий Эйса. Подходит сзади и обнимает меня за талию. Испугавшись поначалу, я слышу аромат его туалетной воды – что-то диоровское. Точно так от Эйсы пахло в ночь первого свидания. Он принимается двигаться вместе со мной, и я с улыбкой закрываю глаза. Беру его за руки, откидываюсь назад. А он целует меня в ухо, нежно переплетает пальцы с моими и разворачивает к себе. Открываю глаза: на лице у Эйсы искренняя милая улыбка. Я так давно ее не видела, что от тоски щемит в груди.

Может, он правда старается соскочить? Может, он тоже устал от такой жизни?

Эйса кладет ладони мне на щеки и страстно целует. Я уже и забыла, что он так умеет. В последнее время Эйса целует меня лишь в кровати, лежа сверху. Сейчас я закидываю ему руки на шею и отвечаю взаимностью. Отвечаю старому Эйсе в надежде, что он еще побудет со мной тут немножко.

Но вот он отстраняется и достает у меня наушники из ушей.

– Кому-то захотелось продолжения утра, а?

Я снова целую его и с улыбкой киваю. Да, мне хочется. Хочется вернуться в постель именно с этим Эйсой.

Он кладет мне руки на плечи и говорит:

– Нне на людях, Слоун.

Какие еще люди?

Я зажмуриваюсь, не решаясь обернуться, испугавшись, что на нас смотрят.

– Хочу тебя кое с кем познакомить. – Эйса разворачивает меня, и я боязливо открываю сперва один глаз, потом другой. В дверях, привалившись к косяку всей своей шестифутовой тушей и скрестив на груди руки, стоит хмурый… Картер.

Парень, с которым я всего пару часов назад заигрывала на паре по испанскому.

Я громко вдыхаю. Вот уж не ждала его здесь увидеть. Он выглядит куда более грозным, чем там, в аудитории. А еще он выше, чем я думала, даже выше Эйсы. Мышцы не такие рельефные, с другой стороны, Эйса качается каждый день и, судя по размеру мускулов, балуется стероидами. Картер сложен естественно, он смуглее, волосы тоже темные. Тьма сейчас видна и в его взгляде.

– Даров, – говорит он, с улыбкой входя и протягивая руку. Он не подает виду, что знает меня. Впрочем, так даже лучше. Возможно, для него тоже. Как бы там ни было, отвечаю пожатием и представляюсь второй раз за день.

– Я Слоун, – говорю дрогнувшим голосом. Испугавшись, что он почувствует, как у меня участился пульс, первой отнимаю руку. – Откуда ты знаешь Эйсу?

Не то чтобы мне было интересно, вопрос просто слетел с языка.

Эйса берет меня за талию и разворачивает в противоположную от Картера сторону.

– Это мой новый бизнес-партнер, и нам прямо сейчас надо перетереть за одно дельце. Иди пока, приберись в другом месте. – Шлепком по заду он выгоняет меня, словно какую-нибудь собачонку. Я зло оборачиваюсь, но еще злее на Эйсу смотрит Картер.

Обычно я на людях отношения с Эйсой не выясняю, однако сейчас сдержаться не в силах. Бесит эта его безалаберность: сам ведь обещал выйти из дела, а тут привел не пойми кого. Еще я жутко зла на себя: ошиблась в Картере, не раскусила при первом знакомстве. Думала, разбираюсь в людях… Фигушки. Картер ведет дела с Эйсой, и значит, он не лучше других приятелей Эйсы. Хотя чему удивляться? Я насилу вырвалась из родительского дома, бежала от этой жизни и снова вернулась к ней – и в итоге так ничему и не научилась. Мои предки принимали наркотики, и я дала себе зарок при первой же возможности выйти из этой опасной среды, а мне двадцать один год, и живу я не лучше, чем раньше. Как можно в поте лица строить новую жизнь, рвать задницу и в итоге наступить на те же грабли? На мне проклятие, не иначе.

– Эйса, ты обещал! – Я резко указываю в сторону Картера. – Заводишь новые знакомства… Так из дела не выйти. Увязнешь еще плотнее.

Ощущаю себя конченой лицемеркой: каждый месяц Эйса платит за содержание Стивена – платит из денег, заработанных на том, от чего я сама же пытаюсь его увести. Впрочем, я не чувствую угрызений совести. Ради братишки я приму и не такие грязные деньги.

Помрачнев, Эйса подходит. Нежно кладет мне руки на плечи… и сжимает их. Видя гримасу боли у меня на лице, наклоняется и шепчет на ухо:

– Не смей выставлять меня дураком. – Потом берет за локти и напоказ тепло целует в щеку. – Иди, надень то красное платье, которое секси. Вечером гуляем.

Наконец отпускает меня. Картер так и стоит в дверях; кажется, еще миг – и оторвет Эйсе башку. Он мельком – и как будто с заботой – смотрит на меня, но я не задерживаюсь, не приглядываюсь. Бегу наверх, в спальню. Хлопаю дверью и падаю на кровать. Растираю саднящие плечи. Эйса впервые причинил мне боль на людях, однако сильнее ранило унижение. Я ведь знала, что нельзя перечить ему при посторонних.

Сто пудов, на руках останутся синяки, зато они хотя бы пройдут – не то что шрамы, которыми наградила жизнь у родителей. Как-то, когда мне было двенадцать, мамаша пыталась прижечь меня автомобильным прикуривателем. Я не успела отдернуть руку вовремя, и с тех пор на подушечке большого пальца отметина в форме серпа. Всякий раз, глядя на нее, вспоминаю детство в доме у матери.

Синяки проходят, да, но сколько еще Эйса будет сдерживаться? Когда начнет оставлять шрамы? Я не заслуживаю того, как он со мной поступил. Никто такого не заслуживает. Надо убираться отсюда и поскорее, пока не стало слишком поздно. Ситуация вроде моей к лучшему не меняется. Хоть сейчас чемоданы пакуй. Убегу и больше никогда не вернусь. Я хочу выйти, порвать с Эйсой. Порвать, порвать, порвать.

Но я не могу, ведь уход аукнется не только мне одной.

Глава четвертая

Картер

– Ты уж прости за нее, – говорит, обернувшись ко мне, Эйса.

Разжимаю кулаки, стараясь скрыть отвращение. Эйсу я знаю всего три часа, а уже презираю его так, как никого в жизни.

– Не парься. – Я прохожу к бару и вальяжно сажусь за стойку, тогда как сам готов умчаться наверх и утешать Слоун. Уж кого-кого, а ее я тут встретить не думал. Неужели она в этом деле замешана? В голове не укладывается. Глядя, как они с Эйсой целуются, я пожалел, что согласился на задание: для меня оно чертовски сильно осложнилось. Далтон не описывал девушку Эйсы, сказал только, что она у него есть. И уж конечно, не предупредил, что у нас с ней совместные пары.

– С тобой, что ли, живет? – спрашиваю.

Эйса протягивает мне пиво из холодильника, и я, открутив крышку, делаю глоток.

– Ага, – говорит он. – Косо глянешь на нее – хуй отрежу.

Он говорит это, даже глазом не моргнув. Потом, закрыв дверцу холодильника, вразвалочку как ни в чем не бывало отходит на другую сторону стойки и садится. Слоун для него – вещь. Поразительно. Взять бы да разбить о его башку бутылку, но я сдерживаюсь.

Эйса открывает пиво.

– За бабки, – тостует он, чокаясь со мной.

– За бабки. – И за то, чтобы каждый козел свое получил.

Как нельзя вовремя появляется Далтон. Кивает мне и обращается к Эйсе:

– Даров, чувак. Джон спрашивает, че как с бухлом. Все со своим приходят или мы угощаем? А то у нас голяк полный.

Эйса взвивается, хватив бутылкой по стойке.

– Я же этому мудаку еще вчера велел затариться! – И зло выходит из кухни.

Далтон кивком указывает мне на парадную дверь, и я следом за ним выхожу из дома. Во дворе он для виду делает большой глоток пива из прихваченной на кухне бутылки. Хотя по жизни пива терпеть не может.

– Ну че? – спрашивает он. – Как думаешь, ты в деле?

Пожимаю плечами:

– Походу да. Эйсе позарез нужен тот, кто владеет испанским. Я сказал, что шпрехаю, но не бегло.

Далтон выпучивает на меня глаза:

– И все? Без вопросов? – Недоуменно качает головой. – Господи, ну и дебил! Эти новички возомнили, что они неприкасаемые… Хер ему в глотку. Понторез сраный.

– Вот-вот, – искренне соглашаюсь.

– Люк, я тебя насчет такой работы честно предупреждал: крыша к ебеням едет. Не передумал еще?

Ну нет, теперь, когда я знаю, что Далтон и остальные готовы прижать Эйсу, заднюю не дам.

– Ты назвал меня Люком.

– Бля. – Далтон пинает землю мыском ботинка и смотрит на меня. – Прости, друг. Завтра встреча в силе? Ты внедрился, и Янгу нужен подробный отчет.

– Кое-кому завтра на пары, – говорю я, в который раз тыча его носом в то, что самая поганая часть задания досталась мне. – Но к полудню освобожусь.

Далтон кивает и направляется к дому.

– Ты пригласил эту аппетитную попку с испанского на тусу?

– Обошлось. – Я молчу о том, что и приглашать-то не надо было. Она в этой клоаке живет.

Далтон кивает, уверенный, что я не стану втягивать посторонних. Сам он умеет вживаться в роль как никто. Во время одной операции под прикрытием даже завел длительные отношения, а как-то, ради дела, и руки попросил. Правда, после задания он с легкостью исчезает. А для меня все люди, с которыми сталкивает служба, именно люди. Без нужды никому врать не буду, поэтому стараюсь не терять бдительности и не обзаводиться серьезными связями.

Войдя в дом, Далтон закрывает за собой дверь, и я остаюсь во дворе один. Смотрю на притон, который на ближайшие пару месяцев станет моим заданием. Работать под прикрытием я не рвался, просто хорош в этом деле. К несчастью, на этот раз у меня дурное предчувствие… а ведь все только началось.

Следующие часа два Эйса водит меня по дому, знакомит с его обитателями. Их тут целая прорва. Сперва я еще делаю в уме пометки, присматриваюсь, кто и как общается с Эйсой, но после четвертой бутылки пива, которую мне подсовывают, сдаюсь. Потом успею наобщаться со всеми. К тому же я тут новенький, к чему напрягаться и вызывать подозрения?

Наконец удается оторваться от Эйсы, отправляюсь искать, где бы отлить. В одном туалете тип по имени Джон уединился с двумя девчонками не старше девятнадцати. Я поспешно закрываю дверь и иду наверх в поисках сортира, который еще не превратили в бордель.

Там торчу дольше, чем нужно, на добрых десять минут. Выливаю пиво в мойку и наполняю бутылку водой из-под крана. Свою норму на вечер я и так давно превысил, а ближайшие несколько недель надо будет сохранять кристальную трезвость.

Смотрю на себя в зеркало, думаю: хоть бы все получилось. Я не из этого района, вряд ли меня кто-то узнает. Больше волнует то, что я не как Далтон, не умею выключать в себе настоящую личность. Этот дом – обитель моих ночных кошмаров, и судя по тому, как Эйса обращается со Слоун, видеть я их буду много и наяву.

Смочив под краном полотенце, протираю лицо. Нужно хоть немного протрезветь. Полотенце я бросаю в корзину, забитую грязным бельем. Глядя на эту кучу тряпок, гадаю, живут ли еще в доме девушки, кроме Слоун. Похоже, она и за стирку здесь отвечает.

Днем я видел, как она моет посуду – незаметно подглядывал из-за плеча Эйсы, удивленный неожиданной встречей. Однако еще больше меня поразил танец Слоун, то, как она двигалась в такт культовой композиции «Jessie’s Girl» Рика Спрингфилда. Завороженный красотой Слоун, я повторял в уме слова песни и завидовал Эйсе.

Жалел, что Слоун – не моя девушка.

Сделав глубокий вдох, выхожу из туалета, и мой взгляд моментально приковывает к себе картина в дальнем конце коридора. Слоун стоит в дверях спальни и, услышав, как я выхожу, оборачивается. Облегающее платье закручивается красным вихрем. Просто глаз не отвести: платье на бретельках выгодно подчеркивает фигуру, а под тесным и чисто символическим лифом для бюстгальтера вообще нет места. Я невольно и с отвращением к себе мысленно благодарю Эйсу, ведь это он велел Слоун нарядиться вот так.

«Дыши, Люк, – говорю себе, – дыши».

Через силу поднимаю взгляд и смотрю Слоун в глаза. Выглядит она совсем не уверенно, похоже, только что плакала.

– Все норм? – спрашиваю, подходя к ней.

Слоун со страхом бросает взгляд на лестницу, потом на меня. Кивает и направляется к ступеням, но я хватаю ее за руку.

– Слоун, подожди.

Она оборачивается. Это не та девушка, которую я встретил утром. Эта девушка хрупкая, испуганная, сломленная.

Скрестив руки на груди, она подходит. Закусив губу, опускает взгляд в пол.

– Что ты здесь забыл, Картер?

Не знаю, как ответить. Врать не хочу, но ведь и правду не скажешь: стремно сообщать девчонке типа, которого я собираюсь засадить за решетку, чем я тут занимаюсь на самом деле.

– Пригласили, – говорю.

Она резко вскидывает голову:

– Ты знаешь, о чем я. Чего ты здесь ищешь?

– Я здесь чисто из-за твоего парня, – непрозрачно намекаю на предмет своего интереса. – Работа, ничего личного.

Слоун закатывает глаза. Видимо, слышала это объяснение прежде. Может быть, даже от Эйсы. Только я, в отличие от него, говорю правду. Просто не уточнил, о какой работе речь.

– Слоун, – вздыхаю я, желая немного ослабить напряжение, – похоже, в диалоге на паре мы не сказали о себе кое-чего важного.

Она натянуто смеется.

– Да уж. Фактов должно было быть больше. Пяти, скажем, хватило бы.

– Точно. С пяти фактов я, думаю, догадался бы, что у тебя есть парень.

Глянув на меня исподлобья, она тихо отвечает:

– Прости.

– За что?

Понурившись, Слоун говорит еще тише:

– За то, как вела себя сегодня. За флирт. Наговорила лишнего. Клянусь тебе, я не такая. Не стала бы…

– Слоун, – перебиваю я, пальцем поддев ей подбородок, хотя прекрасно знаю: руки надо держать при себе. – Я плохого о тебе и не подумал. Это же так, прикол. Никто не пострадал.

Слово «пострадал» повисает в воздухе темным, зловещим облаком. Мы оба знаем: от Эйсы можно ждать чего угодно. Я трепался со Слоун на паре, теперь зажал в коридоре… Если такие безобидные моменты будут происходить слишком часто, кто-нибудь очень даже пострадает. Я помню, чем Эйса пригрозил мне чуть ранее. Он ясно дал понять: к его девчонке лучше не подходить. Да и работа к этому не располагает. Как я сам не вижу?

Я уже опускаю руку, когда позади меня раздается:

– Чувак, ты всю тусу пропустишь.

Мы оба вздрагиваем. Оборачиваюсь и вижу на лестнице Далтона. Он явно готов прибить меня. А что, имеет право, учитывая, в какое дерьмо я чуть не вступил.

– Точно. – Сделав глубокий вдох, я оборачиваюсь к Слоун и шепчу: – На паре поговорим.

Она облегченно выдыхает. Рада, что нас застукал не Эйса, а Далтон. Впрочем, рада не она одна.

Слоун уходит к себе в комнату. Теперь-то мне ясно, откуда у нее этот заспанный вид. Живет в таком месте…

Едва за ней закрывается дверь, как Далтон накидывается на меня, припирает к стенке и, гневно пыхтя, душит локтем.

– Не просри все, – шипит он и отвешивает мне затрещину. – Думай головой, а не головкой.

Глава пятая

Эйса

Джесс вдыхает дорожку кокаина и утирает нос, затем я сам вынюхиваю вторую. Ощутив жжение, откидываюсь на спинку кровати.

– Ты прав, – подождав немного, говорю Джону. Тот стоит в дверях. – Снежок зачетный.

Джесс лежит на спине и таращится в потолок. Она новая телка Джона, я пока еще толком к ней не присматривался. Ничего, кстати, симпотная. Слоун в подметки не годится, но все равно в штанах у меня твердеет.

Я жестом велю Джону забрать поднос. Он подходит и, наклонившись, спрашивает:

– Закрываем сделку?

Глядя на его телку, отвечаю:

– Да. Закрывай. – Джон уже хочет взять Джесс за руку, когда я его останавливаю: – В одно жало. Я составлю Джесс компанию.

Джон смотрит на меня непонимающе, а Джесс переводит взгляд с меня на него и обратно.

– Езжай. И закрой. Сделку, – приказываю Джону. – Никуда Джесс не денется.

Джон уходит, хлопнув дверью. Я тут же вскакиваю и запираю ее на замок, а Джесс приподнимается на кровати и смотрит на меня. В ее взгляде не то тревога, не то дурное предчувствие. Успокаиваю ее нежной улыбкой. Сажусь и снова откидываюсь на спинку.

– Сними платье, – говорю.

Секунду она смотрит на меня так, будто не может решить: бежать или сесть на меня сверху. Но кокаин уже действует: взгляд у телочки потемнел и сделался остекленевшим. Я беру ее за руку и притягиваю поближе. Наконец она садится на меня.

Просовываю руку ей под платье.

Еще полминуты – и шмотки Джесс на полу, рядом с моей футболкой. Сама Джесс так и сидит на мне, старательно просовывая язык мне в рот.

Молодец, свое дело знает. Это и хорошо, и плохо одновременно. Опыт – дело полезное, но невольно думаешь: скольким она уже дала, чтобы научиться так трахаться? С тумбочки у кровати беру презик и протягиваю Джесс.

– Надевай, – велю.

Она, глядя мне в глаза, открывает пакетик и уже готовится натянуть резинку, когда я ее останавливаю:

– Ртом.

Девчонка лыбится и склоняется надо мной, как вдруг из коридора доносятся шаги. Ручка двери проворачивается вхолостую.

Вот бля.

– Эйса, открой! – орет по ту сторону Слоун.

– Сука! – Отпихнув Джесс, я вскакиваю и натягиваю штаны. Девка, не вставая с кровати, смотрит то на меня, то на дверь. Я подбираю с пола ее шмотки и, бросив их в стенной шкаф, жестом велю спрятаться там же.

Она встает и оскорбленно качает головой.

Да она спятила! Думает, я дам ей просто так взять и выйти при Слоун? Хватаю ее за плечи и толкаю в сторону шкафа.

– Ненадолго, – как можно милее шепчу я, хотя умиляться тут вообще нечему. Джесс хочет возразить, зло прошипев мое имя.

Если эта сучка выдаст себя, я пропал. В груди пузырем надувается гнев, и вот я уже не милый. Хватаю Джесс за челюсть и говорю:

– Пикни только – пожалеешь, киса.

Я сильнее сжимаю ее челюсть, и наконец она кивает. Слоун в этот момент стучит второй раз.

– Две минуты, – шепчу, убедившись, что Джесс меня хорошо поняла. – И я ее сплавлю.

Закрываю шкаф, потом хватаю с пола футболку и, стерев ею с рук и губ запах Джесс, иду открывать Слоун.

– Четыре часа дня, ты чего дрыхнешь? – Она врывается в спальню и идет прямиком к шкафу. Я хватаю ее за руку, утягиваю на кровать. Виновато улыбаюсь, а она раздраженно вздыхает.

– Прости. У меня пары весь день были, устал, – говорю. Сам уже не помню, когда в последний раз ходил на занятия, но надеюсь, что эта ложь остудит ее пыл.

Так и есть.

Слоун успокоилась и сворачивается клубочком у меня на груди.

– Ты реально на пары ходил?

Я киваю и глажу ее по щекам, убираю за ухо выбившуюся прядку. Потом переворачиваю Слоун на спину и оказываюсь сверху. Увидев у нее на руках синяки, вспоминаю, что так и не извинился за случай на кухне.

– Я реально учился, – вру дальше, кончиками пальцев поглаживая отметины. – Я всерьез взялся за учебу, Слоун. Как и обещал. Хочу исправиться. – Целую синяки в форме своих отпечатков. – Иногда забываю, какая у тебя нежная кожа.

Слоун поджимает губы и сглатывает. Сдерживает слезы. Н-да, придется повозиться. Она все еще зла на меня.

Глубоко целую ее, ухватив за щеки ладонями. Безотказный прием, заставляет девчонок думать, будто тебе от них только поцелуйчики и нужны.

Чушь. Будь на то воля парней, они бы выше титек ничего и не мацали.

– Я тебя люблю. – Мои ладони скользят к ее талии. Член набухает и твердеет так, как не затвердел бы с Джоновой блядью, сидящей в шкафу.

Девчонок у меня было много, но ни одна не заводила меня так, как Слоун. Сам не знаю, что в ней особенного: титьки средние, да и жопа не вау.

Наверное, все дело в невинности. Мне нравится думать, что я первый и единственный, кто ее трахал. Люблю думать, что больше никто ее трахать не будет.

Сую руку ей под кофту и приспускаю кружевной лифчик.

– Давай я заглажу свою вину, – шепчу, целуя ее в сосок и прикусив его прямо через тонкую ткань.

Слоун со стоном выгибает спину и упирается руками мне в грудь.

– Эйса, я только что из спортзала. Вся потная. Давай сперва в душ схожу.

Я разжимаю зубы. Это она очень кстати напомнила. У меня будет время избавиться от этой, как ее там.

– Иди, ополоснись. Сегодня гуляем.

Слоун улыбается.

– Типа свидание?

– Не типа, а свидание.

Улыбка Слоун становится шире, и она, соскочив с меня, идет к выходу.

– Запереть не забудь, – говорю.

Слоун замирает.

– С какой стати?

Я хватаю себя за бугор в паху.

– Надо бы закончить то, что ты начала.

Наморщив носик, она закатывает глаза, однако дверь все же запирает. Я вскакиваю с кровати и проверяю замок, потом оборачиваюсь – Джесс выскакивает из шкафа. Тычет мне в лицо пальцем и, цедя яд, бросает:

– Гондон отбитый.

Я заламываю чиксе руку за спину, а свободной ладонью зажимаю ей рот. Смотрю на нее предостерегающе, чтобы заткнулась, а услышав, как в д_́уше открывается вода, убираю ладонь. Глаза у Джесс покраснели, я вижу в них страх. Это хорошо. Страх не даст ей меня заложить.

Выхватив у нее из рук платье, натягиваю его ей через голову.

– Одевайся и проваливай, – говорю. – У нас со Слоун сегодня свиданка.

Глава шестая

Слоун

Перед парой быстренько забегаю в туалет подправить прическу и макияж. Раньше я могла встать с постели и, почти не наводя марафета, умчаться на занятия. Теперь же рядом со мной всю пару будет сидеть Картер, и мне вдруг стало не плевать на то, как я выгляжу.

Свет флуоресцентных ламп беспощаден: мешки под глазами вскрывают всю правду о прошлой ночи. Глядя в зеркало, я вижу девчонку, которая ночь не спала, переживая из-за парня-динамщика.

Вчера я пошла в душ, готовясь к первому за последние полгода свиданию, а Эйса свалил вместе с приятелем по имени Джон. Оставил меня наедине с толпой народу. Я сидела, боясь заснуть, волновалась из-за него, пока меня все же не сморило, а когда Эйса наконец соизволил явиться и забрался на меня, я от злости тупо расплакалась.

Эйса даже не заметил этого. Или ему было просто насрать.

Я ревела все время, что он меня трахал, а ему, походу, было по фигу, кого он имеет – лишь бы сунуть. Кончив, он скатился с меня и сразу удрых. Не сказал ни слова: ни «прости», ни «спасибо», ни «я люблю тебя». Просто слез с меня и молча заснул. А я отвернулась и продолжила плакать.

Плакала просто потому, что позволяю ему так со мной поступать. Потому что не вижу иного для себя выхода. Потому что осталась с ним, невзирая на то, в кого он превратился. Потому что не могу уйти, как бы мне ни хотелось. Потому что до одури переживала за Эйсу, козла такого, когда он где-то пропадал. Я плакала от осознания, что часть меня все еще испытывает к нему чувства… ведь как его можно не любить, я не знаю.

Насмотревшись, отворачиваюсь от зеркала и иду на занятия. Мне самой стыдно за себя, за то, кем я стала.

Картер уже на месте, за партой. Следит за мной краешком глаза. Я на него старательно не смотрю.

Сперва я немного запала на него, и от мысли, что мы будем видеться трижды в неделю, голова пошла кругом. Я уже и забыла это чувство, но стоило встретить Картера у нас дома, да не с кем-нибудь, а именно с Эйсой, и все хрупкие фантазии тут же развеялись. Заводить шашни с Картером – с какой стати? Мне от Эйсы никуда не деться, к тому же измена – не мое. Просто хотелось запасть на кого-нибудь, слегка пофлиртовать, почувствовать себя желанной.

Но оказалось, что Картер такой же, как Эйса, и мне уже ничего не охота. Знать его не желаю. К тому же он теперь постоянный гость в нашем доме, и мне тем более нельзя с ним общаться. Если Эйса хотя бы заподозрит, что ко мне кто-то подкатывает, этому парню кранты. Хотелось бы сказать, что не в буквальном смысле, однако… Эйса потерял края, он бессовестен, а значит, и на убийство способен.

Потому я и не хочу подставлять Картера. Убеждаю себя, что он тот же Эйса, только в другой шкуре, риска не стоит и ситуация с ним лишь очередной барьер на пути к побегу.

Я озираюсь в поисках другого свободного места, подальше от Картера. Слишком долго проторчала в уборной, и все успели занять, кроме двух мест в предпоследнем ряду, прямо перед Картером. Опустив голову, старательно избегая его взгляда, иду к незанятым стульям. Не знаю, поверит ли он, будто я его не заметила…

Сев, раскладываю на парте книги. Услышав за спиной звуки возни, машинально оборачиваюсь и вижу, как Картер, прихватив рюкзак, перебирается ко мне. Он выдвигает стул и падает на него.

– Чего не так-то? – спрашивает.

– В каком смысле? – спрашиваю в ответ, открывая раздел учебника, на котором мы остановились в понедельник.

Делаю вид, будто читаю, и чувствую, как он сверлит меня взглядом.

– Чего тебе? – не выдержав, бросаю ему. – Чего надо?

Он так и молчит. Раздраженно захлопнув учебник, я разворачиваюсь, но упираюсь в его колени своими. Картер с легкой улыбочкой опускает взгляд.

– Ну мне типа понравилось заниматься в паре с тобой, вот и решил продолжить. Впрочем, тебе, видать, не зашло, поэтому…

С этими словами он собирает учебники. Очень хочется вырвать книжки у него из рук, не отпускать, однако облегчение оттого, что он понял намек, сильнее.

Картер прячет тетради в рюкзак, а я боюсь сказать хоть слово. Знаю, что, кроме жалкой мольбы остаться, ничего выдавить не смогу.

– Это мое место, – говорят нам монотонным, глухим голосом.

Мы одновременно оборачиваемся и видим другого студента. Он смотрит на Картера невыразительным взглядом.

– Я как раз ухожу, друг, – отвечает Картер, кладя на парту рюкзак.

– Нечего было вообще сюда садиться, – продолжает парень. – Это мое место. – Потом указывает на меня. – Ты тоже заняла чужое место. В понедельник здесь сидела другая девчонка. Не фиг чужое место занимать.

Выглядит он взволнованно. Похоже, мы его сильно расстроили. Мне дико жаль этого парня, потому что в нем я вижу одного из братьев. Я уже хочу сказать, мол, уходим, садись ты на свое место, но Картер в ярости вскакивает.

– Ты пальцем-то ей в лицо не тычь.

– Уйди с моего места, – отвечает парень.

Картер со смехом роняет рюкзак на пол.

– Чувак, – говорит он. – Мы че, в детском садике? Пиздуй уже, найди другое.

Парень потрясенно опускает руку. Хочет что-то сказать, потом закрывает рот и уходит на задний ряд.

– Мое же место, – сокрушенно бубнит он на ходу.

Картер снова достает из рюкзака тетрадь и выкладывает ее на парту.

– По ходу дела, ты тут со мной застряла, – говорит он. – Никуда я теперь отсюда не уйду.

Я качаю головой и подаюсь в его сторону.

– Картер, – шепотом говорю ему, – не надо было с ним так. У него расстройство аутического спектра, он не нарочно.

Картер резко оборачивается.

– Реально? Без балды?

Я киваю.

– У моего брата был аутизм. Я симптомы сразу вижу.

– Бля, – со стоном проводит он ладонью по лицу. Быстро встает и тянет меня за руку. – Бери вещи, – говорит, указав на мою тетрадь и рюкзак. Закидывает на одно плечо свою сумку, на другое мою. Потом находит бедолагу и машет рукой в сторону освободившихся стульев. – Прости, друг, я сразу не понял, что это твое место. Мы пересядем.

Парень быстро возвращается на предпоследний ряд и садится за парту. Все явно смотрят на нас, но я не могу сдержать улыбки. Картер молодец, мне нравится, как он поступил.

Мы с ним идем на места, которые занимали в понедельник, и достаем свои вещи.

Снова.

– Спасибо тебе, – говорю я Картеру.

Он молча улыбается уголком губ, а потом, пока не началась пара, опускает взгляд в телефон.

Наконец занятие начинается. Я ощущаю неловкость, потому что у Картера явно есть вопросы: с какой стати я не захотела сидеть рядом с ним? Да он сам написал это черным по белому на листочке, который передал мне:

– Чего это ты не захотела сидеть со мной?

От такой прямоты мне становится смешно. Я беру ручку и пишу ответ:

– Чувак, мы че тебе, в детском садике?

Готова поклясться, что Картер нахмурился. Я пошутила, а он, видать, не понял. Пишет мне длинный ответ:

– Слоун, я серьезно. Я что, вчера позволил себе лишнего? Ну извини тогда. Я знаю, что вы с Эйсой вместе, и лезть не буду. Просто ты такая интересная, честно, вот я и хочу сидеть с тобой. Мне уже не так сильно охота выдавить себе глаза от скуки.

Прочитав записку, я еще долго смотрю на листок. Для парня он здорово владеет каллиграфией, а уж как он заставил колотиться мое сердечко…

Он считает меня интересной.

Казалось бы, нехитрый такой комплимент, а подействовал на меня неожиданно сильно. Я не знаю, что написать в ответ, поэтому просто принимаюсь строчить слова, совершенно не думая:

– Жителей Вайоминга на самом деле не существует, а когда я иду покупать пингвинов, то не могу подобрать нормальный прикид.

Возвращаю листок Картеру, и когда он смеется в голос, прикрываю улыбку ладошкой. Мне нравится, что он понимает мой юмор, и в то же время это плохо – не хочу, чтобы пара кончалась.

Картер снова передает мне листок.

– Комары шепчут ерунду в бочонок с мартышками, которые слишком долго везли мне пиццу.

Я смеюсь, схватившись за живот: слово «пицца» напомнило о сильном голоде. Последний раз я ела сутки назад, вчера так расстроилась, что даже не поужинала.

Пицца – это здорово.

Откладываю ручку, но листок Картеру не возвращаю. И зачем написала то, о чем думала?

– Согласен, – вслух говорит Картер.

Поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня с улыбкой, от которой становится больно. Он все, что я хочу и от чего бежала бы. Мне больно в прямом смысле этого слова.

– После пар, – шепотом предлагает Картер, – я тебя угощу.

Говорит так быстро, будто знает, что обещать этого не стоит, а уж исполнять обещание и подавно.

Но я киваю в ответ.

Черт подери, я киваю.

Глава седьмая

Картер

После занятий веду Слоун на парковку. Она впилась пальцами в лямки рюкзака и постоянно оглядывается – вот-вот передумает ехать. На тротуаре застывает и поворачивается ко мне, но я не даю ей и рта раскрыть.

– Обед. Тебе надо поесть. Я угощу тебя пиццей и только, не воображай ничего лишнего.

Судя по ее потрясенному взгляду, я попал в точку. Слоун кивает, поджав губы.

– Обед, – говорит она, небрежно пожимая плечами. Как будто пытается саму себя убедить в том, что бояться нечего. – Я обедаю, ты обедаешь. Что тут такого? Людям случается пообедать в одно время, в одном месте.

– Вот именно.

Хотя на наших лицах улыбки, в глазах беспокойство.

Мы переходим границы дозволенного, и оба знаем об этом.

Подойдя к тачке, я машинально сперва хочу открыть дверцу для Слоун, затем, передумав, захожу с водительской стороны. Если не строить из себя кавалера, то это и не будет свиданием. Слоун и так переживает из-за нашего «случайного обеда», незачем все усугублять. Если честно, я сам переживаю за двоих. Не пойму, какого хрена делаю, но рядом со Слоун только и думаю о том, как сильно хочу быть с ней.

Садимся в салон, завожу машину и выезжаю с парковки. Увозя Слоун из универа одну на своей тачке, я словно играю в русскую рулетку. Пульс зашкаливает, во рту пересохло, я, считай, ставлю крест на карьере. А уж что будет, если Эйса узнает…

Прогоняю мысли о нем и смотрю на Слоун. Раз этот день вполне может стать последним для меня, то я возьму от него все.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – смущенно произносит Слоун.

– В чем же?

Она пристегивается и кладет руки на колени.

– У меня нет денег.

Я чуть не смеюсь, но если честно, то мне ее даже жаль.

– Угощаю, – говорю, потому что угостил бы ее в любом случае. – А если бы я не повел тебя обедать, как бы ты тогда поела?

Она пожимает плечами.

– Обычно я не обедаю. Обед стоит денег, а с деньгами у меня пока что негусто. Коплю на одно важное дело.

Сказав это, она отворачивается и смотрит в окно. Ясно, значит, объяснений, на что именно она откладывает деньги, не будет. Давить не стану. Впрочем, знать, почему ей не на что есть, я хочу.

– А чего у Эйсы денег не попросишь? У него-то есть. Спорим, он бы не дал тебе голодать.

Слоун качает головой.

– Не нужны мне его грязные деньги. Лучше уж голодной быть.

Я не отвечаю. Не хочу напоминать, что я для нее подельник Эйсы, а значит, и угощу ее на те же грязные деньги. Поэтому меняю тему, решив поговорить о чем-нибудь легком.

– Расскажи о брате, – прошу я, направляя машину в сторону автомагистрали.

– О брате? – переспрашивает Слоун. – О котором? У меня их два было.

– О том, у которого аутизм. Я про эту болезнь мало знаю. В Сакраменто по соседству со мной жил парнишка, который ею страдал. Я думал, это не лечится, но ты говоришь, что у твоего братишки был аутизм… То есть все прошло?

Слоун опускает взгляд, сцепив руки на коленях, и тихо произносит:

– Такое правда не лечится.

Но ведь она сказала «был аутизм». Или… ее брата больше нет. Вот я баклан. На хрена вообще заговорил об этом?

– Прости. – Я порывисто стискиваю ей ладонь. – Соболезную.

Слоун снова кладет руку на колено и откашливается.

– Ничего страшного, – вымученно улыбается она. – Это было давно. И потом брат, к несчастью, страдал не только аутизмом.

Тем временем мы подъезжаем к рестику. Останавливаюсь на парковке и глушу мотор. Сидим неподвижно. Слоун, наверное, ждет, что я первым выйду из машины, но чувство такое, будто я испортил ей настроение.

– Ну вот, я взял и обломал все веселье, – говорю. – Не знаешь, как мне загладить вину?

Слоун тихонько смеется.

– Выведем игру в писанину на новый уровень, – предлагает она. – Попробуем немного развеяться. Пока едим, можно не писать, а говорить что-нибудь, не думая.

Я киваю и жестом указываю на рестик.

– После вас, – говорю. – Моржовые бивни затуманивают мне взор, как шоколадный пудинг.

Слоун со смехом открывает дверь.

– Одноногие тигровые акулы полезнее овощей.

Глава восьмая

Эйса

– Джон!

Мобила чуть не ломается – так сильно я ее стиснул. Я вдыхаю через нос и выдыхаю ртом, пытаясь успокоиться и не пороть горячку.

– Джон!

Наконец он с грохотом поднимается ко мне по лестнице. Входит и говорит:

– Какого хрена? Уже посрать нельзя…

Я смотрю на экран телефона с данными GPS.

– Что за адрес: 1262 по Рикер-роуд?

Джон смотрит в потолок, барабаня пальцами по косяку.

– Рикер-роуд, – бормочет он себе под нос. – Там кафешки вроде. – Потом вбивает адрес в поисковик у себя на смартфоне. – А че? Еду заказал?

Мотаю головой.

– Нет, просто там сейчас Слоун.

Джон вскидывает голову.

– Тачка сломалась? Ее забрать оттуда?

Я закатываю глаза.

– Не надо ее забирать, дебил. Она торчит на Рикер-роуд, а должна быть в кампусе. Хочу знать, какого хера она там забыла и с кем она там.

До Джона наконец доходит.

– Вот бля. Сгонять, проверить? – Он ищет еще что-то у себя в телефоне. – Это итальянское заведение. «Ми аморе» какое-то.

Бросив телефон на кровать, я встаю и принимаюсь расхаживать по комнате.

– Нет, – говорю. – Туда ехать слишком долго, пробки. Она уже свалить успеет.

Делаю глубокий вдох и, зажав переносицу пальцами, пытаюсь успокоиться.

Если Слоун мне изменяет, я это выясню, и тогда ей пиздец. Козлу, с которым она пежится, повезет еще меньше.

– Ладно, разберусь. Вечером.

Глава девятая

Слоун

Картер открывает передо мной дверь. Давненько я не ходила по кафешкам. Успела забыть, как вкусно в них пахнет.

Изо всех сил напоминаю себе, что это просто обед, он ни к чему не обязывает, однако страх того, что Эйса все выяснит, меня не покидает.

Хостес берет два меню и улыбается нам.

– Столик на двоих?

– Да, спасибо, – говорит Картер. – Бананы любят кипяток в Рино, – невозмутимо произносит он потом.

Я громко смеюсь. Хостес смущенно оборачивается и, покачав головой, приглашает:

– Следуйте за мной.

Картер берет меня за руку, причем переплетает свои пальцы с моими и улыбается, отчего сердце начинает колотиться, как бас-барабан.

Боже мой, так нельзя, нельзя, нельзя.

У столика Картер отпускает меня, и груди становится больно. Мы проскальзываем в кабинку и садимся, кладем на столик локти. Я смотрю на руку Картера, на ту, которой он только что держал мою. Рука как рука, поразительно, как простое прикосновение может взволновать душу. Что в нем, черт побери, такого особенного?

– В чем дело? – спрашивает Картер, и я словно выныриваю из омута. Картер смотрит мне в глаза, чуть склонив голову набок. Смотрит пристально, как будто старается прочесть мои мысли.

– А что? – спрашиваю я, делая вид, что не понимаю, о чем речь.

Он откидывается на спинку диванчика и скрещивает руки на груди.

– Так, хотел узнать, о чем думаешь. Ты так на мои руки глядела…

Щеки наливаются жаром, однако смущаться я отказываюсь. Откидываюсь на спинку и подвигаюсь к стене, лишь бы не сидеть прямо напротив Картера. Задираю ноги на сиденье рядом с ним и скрещиваю их. Устраиваюсь поудобнее.

– Задумалась просто, – отвечаю.

Он повторяет за мной, пристроив ноги у меня под боком. То ли и ему так удобнее, то ли он просто дразнится.

– Я знаю, что ты задумалась, вот и хочу знать, о чем именно.

– Ты всегда такой любопытный?

Он улыбается.

– Если речь о сохранности моих конечностей, то да.

– Ну, успокою: я не думала о том, как бы отрезать тебе грабли.

Он смотрит мне в глаза, расслабленно упершись затылком в стенку кабинки.

– Расскажи.

– Ишь, настырный, – говорю я, заслоняясь меню. Под пронзительным взглядом темных глаз Картера отказать трудно, так что лучше в них вообще не смотреть.

Зацепив пальцем верхнюю кромку меню, он заглядывает ко мне. Так и ждет ответа. Я со вздохом откладываю меню на столик.

– Картер, личные мысли неспроста личные.

Он прищуривается и подается вперед.

– Мне что, не стоило тебя за руку брать? Ты из-за этого разозлилась?

От звука его бархатистого, чувственного голоса у меня в животе бабочки. Говорю себе, что это просто от голода.

– Да не злилась я, – вру, стараясь уйти от ответа. Беда в том, что мне понравилось, как он держал меня за руку. Очень понравилось.

Открываю меню. Не хочу видеть реакции Картера и в неловкой тишине просматриваю названия блюд. Однако молчание невыносимо: я чувствую на себе взгляд Картера, он прямо вынуждает меня посмотреть на него.

– Можно мне уже пиццу? – сменив тему, нарушаю я тишину.

– Заказывай какую хочешь, – говорит Картер и наконец сам открывает меню.

– Пеперони с луком. – Бросаю меню на стол. – И воды. Я пока в туалет.

Выход преграждают ноги Картера. Хочешь не хочешь, а на него посмотришь: Картер сидит, уткнувшись в меню, но вот наконец медленно, по очереди опускает ноги на пол, и при этом с его губ не сходит легкая улыбка. Я ухожу в туалет, там запираюсь. Приваливаюсь спиной к двери, закрываю глаза и позволяю себе наконец выдохнуть.

Черт бы его побрал.

За то, что сел на паре со мной.

За то, что пришел ко мне в дом.

За то, что ведет дела с Эйсой.

За то, что привез меня сюда.

За то, что держал меня за руку.

За то, что ведет себя так мило.

За то, что он именно такой, каким я хочу видеть Эйсу и какой нужен мне.

Намыливаю и мою руки раза три, но ощущения не убрать. Картер как будто все еще держит меня своей мозолистой рукой и ведет по залу ресторана. Хоть до дыр ладони затри, а кожу все покалывает.

Вымыв руки в четвертый раз, я наконец набираюсь смелости, выхожу из уборной и занимаю свое место в кабинке.

– Я подумал, что немного тонизирующего тебе не помешает, – говорит Картер, указывая на стакан газировки.

Угадал.

Подвигаю стакан ближе и начинаю пить через трубочку.

– Спасибо.

Картер снова вытягивает ноги, преграждая мне выход.

– На здоровье, – говорит он, улыбаясь почти соблазнительно и немного заносчиво – невольно засмотришься на его губы.

– Нечего так лыбиться, – резко одергиваю его, потому что этот ненавязчивый флирт аукнется нам обоим. Заставляю себя откинуться на спинку дивана и кладу ноги на место напротив.

Перестав улыбаться, Картер смотрит на мои руки. При виде синяков, этого побледневшего клейма на моей плоти, в его глазах снова разгорается гнев.

Я вдруг ощутила себя словно голой и спешу прикрыть синяки. Ведь для меня они и правда клеймо.

– Так мне не улыбаться? – смущенно спрашивает Картер.

– Да, – отвечаю, – не надо. Не улыбайся так, будто я тебе нравлюсь. Не садись рядом со мной на парах. Не держи меня за руку. Не заигрывай со мной. И обедом тоже угощать не надо, просто я так голодна, что об этом пункте пока забуду.

Опасаясь, как бы не сболтнуть лишнего, отпиваю еще газировки. Мне очень не хочется ему грубить, однако чем дольше мы рискуем, оставаясь тут вместе, тем сильнее я злюсь на себя из-за собственной глупости.

Картер оглаживает свой стакан.

– Мне обращаться с тобой по-плохому? – Его словно подменили, теперь он смотрит на меня очень холодно. – Как с говном? Типа как Эйса? – Он откидывается назад, скрестив руки на широкой груди. – Как я сразу не допер, что ты подстилка.

Я бросаю на него яростный взгляд.

– Как я сразу не доперла, что ты толкач.

Мы с вызовом смотрим друг другу в глаза. Оба ждем, кто первым потупится или отвернется.

Картер проигрывает.

– Значит, я в твоем вкусе, – самодовольно ухмыляется он. – Я и толкач, и козлина. Что еще, Слоун? Ни в хрен тебя не ставить? У Эйсы, смотрю, прокатывает.

Меня словно ударили под дых. Становится трудно дышать.

– Иди нах, – цежу я сквозь зубы.

– Сама иди. Видимо, тебя и правда надо бить, но это не в моем стиле.

Я всю жизнь училась не реветь при козлах, сейчас тоже справлюсь.

– Отвези меня назад, к моей машине.

В глазах Картера мелькает сожаление. Он со стоном растирает лицо ладонями.

– Отвезу, только сперва поешь.

Я хочу выползти из кабинки, но он преграждает мне выход.

– Я не голодна. Выпусти!

Перешагиваю через его ноги и направлюсь к выходу. Ни от кого еще не хотелось смыться так быстро.

– Слоун, – зовет Картер. – Слоун!

Распахиваю дверь, и в лицо мне бьет порыв ветра. Я хватаю ртом воздух. Снаружи сгибаюсь, уперев ладони в колени, дышу через нос, выдыхаю ртом. Когда желание расплакаться проходит, выпрямляюсь и иду к машине. Раздается двойной сигнал блокировки дверей – замки отпираются. Оборачиваюсь, но Картера не вижу, он так и не вышел.

Черт возьми. Просто отпер для меня тачку.

Сажусь внутрь и со всей дури захлопываю дверцу, жду, когда появится Картер. Его нет. Спустя какое-то время до меня доходит, что он и не думает идти за мной: реально собирается сначала пожрать. Вот ведь урод.

Схватив с консоли бейсболку, надеваю ее и прячу лицо под козырьком. Хотя бы вздремну, пока он там хавает.

Глава десятая

Картер

– Можно нам это с собой? – спрашиваю официантку, передавая ей напитки. – И пиццу.

– Сейчас все сделаю, – обещает она, потом уходит, а я роняю голову на руки.

Сам не пойму, что на меня нашло. Ни одной девчонке не удавалось так меня выбесить, а с этой я даже не встречаюсь.

Со мной она наглая и уверенная, а дома, с Эйсой совершенно другая. Как такое возможно?!

И что еще за предъявы? Я, видите ли, мило себя веду… Какого хрена?! Есть, конечно, девчонки, которых тянет на парней вроде Эйсы, я на таких насмотрелся. Но сколько ни думаю, никак не могу понять, почему Слоун мирится со своим положением. Просто невыносимо ведь сидеть сложа руки! Что ее держит?

Оставшись с ней наедине, я воспользовался возможностью и попытался убедить ее в том, что она выше всего происходящего в доме у Эйсы. С другой стороны… я назвал ее подстилкой, прочих грубостей наговорил. Не лучший способ повысить девушке самооценку.

Вот я мудак.

– Ваш заказ на стойке, – говорит официантка, протягивая мне счет.

Заплатив, забираю еду для Слоун и выхожу из ресторана.

Подойдя к машине, садиться на место не спешу. Слоун сидит в салоне, задрав ноги на приборную панель. Еще и кепку мою нацепила, прикрыв глаза козырьком. Темные локоны рассыпались по правому плечу и сложенным на груди рукам.

Я вчера всю ночь не спал после того, как увидел ее накануне в том красном платье, но видеть ее тут, спящей в салоне моей тачки, да еще в моей кепке…

Теперь мне точно сна не видать.

Наконец я открываю дверь, и Слоун снимает ноги с панели. Кепку, впрочем, с глаз не убирает. Хотя отодвигается подальше.

Я обидел ее. Ей и так несладко приходится, а я сделал только хуже.

– На вот, – говорю, протягивая бумажный стаканчик.

Слоун приподнимает козырек и смотрит на меня. Странно, глаза не красные. Я-то думал, она их прячет потому, что плакала, но она явно не пролила и слезинки.

Она забирает у меня стаканчик, и следом я протягиваю коробку пиццы. Ее Слоун тоже берет, и я сажусь на водительское место. Слоун моментально принимается есть. Потом разворачивает коробку ко мне: угощайся, мол. Беру кусочек и, улыбнувшись было, вспоминаю, что она мне это запретила. Поэтому набиваю рот едой и завожу тачку.

По пути в кампус мы не разговариваем. К моменту, когда я останавливаюсь на парковке, Слоун доедает третий кусок пиццы. Потом делает большой глоток газировки, закрывает коробку и убирает ее на заднее сиденье.

– Бери с собой, – говорю я, разрывая повисшую между нами вуаль напряженного молчания.

Слоун ставит напиток в подстаканник и, сняв бейсболку, разглаживает волосы.

– Мне нельзя, – тихо отвечает она. – Эйса спросит откуда.

Она забирает с заднего сиденья рюкзак и, прижав его к груди, выпрямляется.

– Я бы поблагодарила за еду, но ты мне этим обедом день испортил.

Я даже сообразить ничего не успеваю, как она выскакивает из машины. Дверца хлопает, а я глушу движок и выбираюсь из салона.

– Слоун! – Я обегаю тачку. Слоун кидает рюкзак на заднее сиденье своей и закрывает дверцу. Потом идет к водительской и, открыв ее, словно бы отгораживается от меня.

– Картер, не надо, – не поднимая головы, просит Слоун. – Я так зла, что слышать ничего не желаю. Лучше молчи.

Она сколько угодно может запрещать мне извиняться, но черта с два я дам ей уехать, не сказав то, что считаю нужным.

– Прости, зря я все это наговорил. Ты такого не заслуживаешь… – Я мотаю головой. – Ты выше всего этого. Беги от него.

Слоун по-прежнему стоит, потупившись, и тогда я приподнимаю ей подбородок. Она отводит взгляд, упрямо не желая смотреть мне в глаза. Протиснувшись к ней, я подхожу вплотную. В отчаянии обхватываю ее лицо ладонями и разворачиваю к себе. Хочу, чтобы она наконец меня выслушала.

– Посмотри на меня, – молю я, не опуская рук. – Прости, я лишнего наговорил.

Наконец Слоун заглядывает мне в глаза, и по ее щеке медленно стекает одинокая слезинка. Не успеваю я убрать ее, как Слоун сама утирается тыльной стороной ладони.

– Знал бы ты, сколько раз я уже слышала эти дежурные извинения, – шепотом произносит Слоун.

– Я не такой. Не сравнивай мои слова с его.

Она смеется, подняв глаза к небу и еле сдерживая слезы.

– Ты ничем не лучше. Никакие слова Эйсы не ранили меня так, как то, что ты сказал сегодня. – Она садится в машину, берется за ручку дверцы и говорит напоследок: – В общем, Картер, спасай кого-нибудь другого.

Она закрывает дверцу, и мне приходится отступить. Слоун наконец не выдерживает и, уезжая, плачет вовсю.

– Прости, – бросаю ей вслед.

Глава одиннадцатая

Эйса

Я столько для нее сделал и до сих пор делаю. Надеюсь, она сумеет объяснить, где пропадала.

Без меня Слоун вернулась бы в свой дом-помойку. Я ее принял, когда другие прогнали. Иначе жить бы ей с мамашей-шлюхой, дающей за крэк. Слоун мне про свое детство все рассказала, и со мной ей гораздо лучше, мы это оба знаем. Терпеть мать, у которой каждый месяц по новому хахалю? Ну-ну, посмотрел бы я, как Слоун к такому вернется.

Но если она мне изменяет, я ее сам туда привезу и затолкаю в трейлер, и каждый новый отчим будет дрочить в чулане, глядя, как она переодевается.

– Может, чего другого? – выдергивает меня из задумчивости Джесс. Она опустилась на колени у кровати. – А то не сто_́ит.

Приподнимаюсь на локтях и смотрю на нее сверху вниз.

– Умела бы еще чего, – говорю я и, встав, швыряю ей какие-то тряпки с пола. Упираюсь руками в стену. Закрыв глаза, представляю, что Джесс – это Слоун, которая ревет и умоляет не выгонять ее, как тогда, когда она впервые сглупила.

Кто в здравом уме, зная, что Слоун моя, повел бы ее в рестик? Слоун принадлежит мне, Эйсе Джексону. Кто этот козел? Он смерти ищет?

– Бля, – говорю. Резинка обламывает все ощущения. Достаю член изо рта Джесс и срываю гондон. Потом сую хер обратно, представляя, как вафлю Слоун.

* * *

Иду вниз, а там в баре Джон сидит с Далтоном и Картером. Беру из холодильника пиво и сажусь вместе с ними.

– Ты не говорил, что она умеет делать горловой минет, – замечаю Джону, отвинчивая крышку. – Свезло тебе, сучонок.

Джон откидывается на спинку стула и зло смотрит на меня.

– Я не знал.

– Ну, – смеюсь я, – по ходу дела, минут пять назад она и сама не знала.

Джон со вздохом качает головой.

– Твою мать, Эйса, я же просил: полегче с ней.

Я снова смеюсь и, отпив из бутылки, ставлю ее на стол.

– Полегче я только со Слоун.

Картер тоже делает большой глоток пива, не сводя с меня глаз. Его что, не учили не пялиться?

– Кстати, о Слоун, – говорит Джон, и я оборачиваюсь. – Когда ты окажешь мне ответную услугу? – спрашивает он и прикладывается к бутылке.

Смеется, мудило? Думает, я шутки шучу? Ногой выбиваю из-под него стул. Джон, так и не выпустив из рук пива, растягивается на плиточном полу. Я вскакиваю и, стиснув кулаки, ору:

– Слоун тебе не шалава!

Джон поднимается и снова пробует задираться, как идиот. Хотя почему «как»? Идиот он и есть.

– Правда, что ли? Знаешь, с кем она на Рикер-роуд моталась? Думаешь, че она там, ни с кем не ебалась?

Ударом в челюсть я снова валю его на пол, пинаю по ребрам, падаю рядом на колени и уже хочу от души врезать кулаком, но Далтон с Картером оттаскивают меня в сторону. Джон отползает, утирая с губ кровь. Смотрит на руку, потом на меня.

– Козел, – говорит.

– Офигеть! Твоя девка назвала меня так же, когда я вынул хуй у нее из горла.

Джон с трудом поднимается и уже хочет мне врезать. Я не закрываюсь, наоборот, подставляю челюсть – на, сука, бей! – однако между нами вклинивается Картер. Он припирает Джона к холодильнику, а Далтон в это время покрепче перехватывает меня за руки.

– Иди наверх! – велит Джону Картер. – Глянь, как там Джесс, успокой ее, на хер.

Джон кивает и уходит. Все это время Далтон меня держит.

Потом я щелкаю шеей, надавив себе сбоку на челюсть.

– Выйду на задний двор. Скажете, когда Слоун вернется.

Глава двенадцатая

Картер

Эйса выходит через заднюю дверь, и я крепко хватаюсь за шею.

– Бля!

– Знаю, – говорит Далтон, хотя он и понятия не имеет, о чем я.

– Надо позвонить, – говорю ему. – Побудь пока тут, смотри, чтобы эта херня не повторилась.

Выхожу на передний двор и направляюсь к машине. Достаю из кармана мобилу, пролистываю список контактов. Когда я приступил к заданию, Далтон сказал, что вбил в память номера всех, кто живет в доме. Дохожу до имен на букву «С», но Слоун среди них нет. В расстройстве чуть не швыряю телефон в сторону, когда мое внимание привлекает контакт «Девушка Эйсы». Жму на него. Жму еще раз, будто так дозвон пойдет быстрее.

Подношу телефон к уху, вслушиваюсь в гудки. Слоун отвечает после четвертого.

– Алло?

– Слоун! – в отчаянии обращаюсь я к ней.

– Кто это?

– Лю… Картер. Это Картер.

Она тяжело вздыхает.

– Нет, не бросай трубку! – прошу я в надежде, что она выслушает. – Он знает. Он знает, что ты сегодня ездила обедать на Рикер-роуд.

Несколько секунд Слоун молчит.

– Ты ему сказал? – полным боли голосом спрашивает она.

– С какой стати! Просто слышал, как Джон напоминал ему об этом. С кем ты ездила, они еще не в курсе.

Я оглядываюсь, желая убедиться, что меня никто не слышит. В окно за мной следит Далтон.

– Но… как он тогда узнал? – испуганно спрашивает Слоун.

– Наверное, по телефону отследил. Где ты сейчас?

– Только из зала вышла. Мне еще пять минут ехать. Картер, что делать? Он меня прибьет!

Слыша страх в ее голосе, я жалею обо всем, что натворил сегодня. Так подставить Слоун…

– Послушай. Коробка пиццы все еще у меня в машине. Я пока отвлеку Эйсу, задержу на заднем дворе. Как вернешься, забери пиццу и выходи к нам. Веди себя так, будто тебе скрывать нечего. Скажешь, что слишком сильно захотела есть, поехала в рестик и взяла пиццы. Угостишь нас. Если сама все расскажешь, не дожидаясь расспросов, должно прокатить.

– Ладно, – говорит она. – Ладно.

– Ладно, – повторяю за ней.

За несколько секунд в тишине мое сердце начинает успокаиваться.

– Слоун?

– Да? – шепотом спрашивает она.

– Я не дам тебя в обиду.

Некоторое время она молчит, потом, тяжело вздохнув, отключается. Я смотрю на экран телефона и, сам сделав глубокий вдох, иду в дом.

– Кто это был? – с любопытством спрашивает Далтон. – Попка с испанского?

Киваю.

– Ага. Я на задний двор. Поможешь мне успокоить Эйсу?

Далтон идет за мной следом.

– Тебя самого надо бы успокоить, – замечает он.

Открываю дверь на задний двор. Там Эйса сидит в шезлонге у бассейна и барабанит пальцами по колену. Я сажусь рядом, делаю вид, будто расслаблен, – насколько позволяют нервы. Мне по фигу, даже если он узнает, что это я возил Слоун обедать. По фигу, если он исполнит угрозу. Лишь бы только Слоун не тронул.

Мы с Далтоном отвлекаем его, заведя разговор о предстоящей сделке. Через некоторое время слышим, как к дому подъезжает Слоун. Эйса моментально напрягается, замолчав на полуслове. Уже встает – наверное, чтобы перехватить Слоун во дворе.

– Что там с этой чиксой, Джесс? – спрашиваю.

Эйса оборачивается.

– А что?

– Так, любопытно. Она реально умеет горловой минет? – Даже просто изображая интерес, я чувствую себя козлом.

Эйса уже хочет ответить, но тут открывается задняя дверь, и к нам, с коробкой пиццы в руках, выходит Слоун.

Эйса гневно сжимает кулаки.

– Привет, парни, – говорит Слоун, приближаясь к нам беззаботной походкой. – Есть хотите? У меня тут осталось еще…

Продолжая улыбаться, она протягивает нам коробку.

Далтон вскакивает и выхватывает у нее из рук пиццу.

– Да, черт возьми, – говорит он и достает кусочек, потом передает коробку мне. Я тоже угощаюсь. Отдаю коробку Эйсе, а Слоун в это время присаживается на садовый стул рядом с ним. Хочет поцеловать, но Эйса отстраняется.

– Ты где это взяла? – спрашивает, опуская крышку коробки и читая название.

Слоун пожимает плечами, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Заскочила в одно итальянское заведение. Последнюю пару отменили, а я была такая голодная, вот и поехала обедать.

– Сама поехала? – спрашивает Эйса, опуская гостинец на бетонный бортик бассейна.

Слоун улыбается.

– Ну да. Достала баланда в кампусе. – Она наклоняется и берет из коробки кусочек пиццы. – Попробуй, – говорит, предлагая угощение Эйсе. – Реально вкусная. Я специально для тебя оставила.

Эйса берет у нее кусочек и бросает его назад в коробку. Потом за руку притягивает Слоун к себе.

– Иди-ка сюда, – сажает он ее себе на колени и, прихватив за затылок, целует.

Я отворачиваюсь. Так надо.

Эйса тем временем, не отпуская Слоун, встает. Краем глаза я вижу, как он подсаживает ее, ухватив за зад, и целует в шею. Потом идет к дому. Слоун оглядывается, а я смотрю на нее. Слоун не сводит с меня широко раскрытых глаз, пока Эйса не скрывается с ней в доме. Сто пудов, понес ее наверх, к себе в спальню.

Я откидываюсь на спинку шезлонга и вздыхаю, проводя пальцами по волосам. Как можно сидеть тут, зная, что творится в этом доме?

– Жаль, нельзя его прямо сегодня взять, – говорю Далтону.

– Не нравится мне, как она на тебя поглядывает, – признается, жуя пиццу, Далтон. Он все еще смотрит на заднюю дверь. – Девка-беда.

Я подбираю с пола коробку и достаю еще кусочек.

– Ревнуешь? – Как можно непринужденней смеюсь в ответ. – Ты пялишь Джесс, когда хочешь. Говорят, Джон не такой жмот, как Эйса.

Далтон смеется и качает головой.

– Они тут все конченые.

Нет, не все.

– Думаю, ее можно использовать, – говорит потом Далтон. Я прямо вижу, как в голове у него вращаются шестеренки.

– Использовать?

– Слоун запала на тебя, – объясняет Далтон, садясь прямо. – Не упускай эту возможность. Подберись к ней поближе. Нам никогда не выяснить про подельников Эйсы столько, сколько, наверное, знает она.

Твою мать. Втягивать ее совсем не хочется.

– Плохая мысль.

Далтон встает со словами:

– Не гони. Мысль супер. Эта девка поможет наконец продвинуться в деле. – Направляясь к задней двери, он достает телефон и набирает чей-то номер.

Для него использовать женщин в расследовании – раз плюнуть. Он поступает так почти на каждом задании.

А мне не хочется следовать его примеру.

Но разве меня кто-то спрашивал?..

Глава тринадцатая

Слоун

– У тебя так быстро стучит сердце, – говорит Эйса и бросает меня на матрас.

Еще бы. Это были самые жуткие пять минут в моей жизни. Я не знала, удастся ли обмануть его, но благодаря Картеру, прокатило.

– Ты целовал меня все время, что нес через дом, – говорю. – Как ему не ускориться?

Эйса ложится на меня сверху, нежно целует, проводит рукой по волосам. Скользит губами по щеке, потом по шее, останавливается у груди и поднимает взгляд.

– Ты меня любишь, Слоун? – ни с того ни с сего спрашивает он.

Я сглатываю и киваю.

Он приподнимается на вытянутых руках.

– Ну так скажи это вслух.

Изображаю улыбку и говорю:

– Я люблю тебя, Эйса.

Некоторое время он смотрит на меня, словно у него есть некий встроенный детектор лжи, который сейчас проверяет мои слова на правдивость. Потом медленно опускается и, уткнувшись носом мне в шею, говорит:

– Я тоже тебя люблю.

Перекатывается на бок и обнимает, нежно гладит по спине. Я уже не припомню, когда Эйса, лежа на этой самой кровати, меня просто ласкал, не трахал.

– Только не уходи, Слоун. Не вздумай, сука, меня бросать.

Под его свирепым и в то же время полным отчаяния взглядом я цепенею.

– Ни за что, Эйса.

Он пристально всматривается мне в лицо, а я, лежа в его объятиях, чувствую, как во мне борются любовь и ужас.

Он порывисто целует меня, глубоко пропихивает язык, будто говорит этим, что я принадлежу ему целиком. В этом уже нет ни капли нежности. Отстранившись, Эйса дышит тяжело, потом встает на колени, стягивает с себя футболку.

– Скажи еще раз, – велит он, снимая футболку уже с меня, а за ней и лифчик. – Скажи, что любишь меня, Слоун, что никогда меня не оставишь.

– Я люблю тебя и никогда не оставлю, – отвечаю в надежде, что последнее скоро станет неправдой.

Эйса снова впивается губами в мои губы, ведет руками по животу, пока не находит пояс штанов. Его поцелуи такие яростные, что я с трудом успеваю перевести дух, а он не может оторваться от меня, и потому не получается снять штаны. Тогда я приподнимаюсь и раздеваюсь сама, как шлюха, которой для него стала.

Ведь кто есть шлюха? Человек, забывший о чувстве собственного достоинства ради выгоды. И пусть моя цель не эгоистична и стараюсь я не ради себя, сексом все равно занимаюсь не просто так. А значит, я по определению шлюха.

Его шлюха.

И судя по взгляду Эйсы, никем больше он мне стать не позволит.

Глава четырнадцатая

Картер

Мало что дается мне так же плохо, как выбор момента. Вернувшись в дом через заднюю дверь, я слышу, как наверху пыхтит, кончая, Эйса. Задерживаюсь в кухне и, сам не зная зачем, слушаю. Стоит только представить, что он там вытворяет со Слоун, и становится дурно. Особенно если вспомнить, чем он занимался всего пару часов назад с Джесс.

Когда сверху доносятся шаги и хлопает дверь ванной, я сбрасываю оцепенение и подхожу к холодильнику. На дверце висит магнитная маркерная доска с номерами телефонов. Я беру маркер и пишу, но стоит услышать, как кто-то спускается по лестнице, быстро возвращаю фломик на место. Из-за угла выходит Эйса.

– Привет, – говорит он. Из одежды на нем расстегнутые синие джинсы. На голове беспорядок, на губах – самодовольная ухмылка.

– Че, как? – Облокотившись о стойку, я провожаю его взглядом до шкафа, из которого он достает пакетик картофельных чипсов. Открыв его, Эйса облокачивается о стойку по другую от меня сторону.

– Как вчера ночью прошло? – интересуется. – Я так и не спросил.

– Нормалек, – говорю. – Я вот тут подумал: а если выйти на поставщика сразу?

Эйса сует в рот чипсину и облизывает пальцы.

– А на фига, по-твоему, я тебя взял? – Отложив пакетик, он моет руки под краном. Мылит их и жалуется: – На пальцах вкус пизды…

Это один из немногих моментов в моей службе, когда я жалею, что не выбрал чего попроще. Чего-то, что не так бьет по чувствам. Зря не пошел в учителя литературы.

– И давно ты с этой девкой встречаешься? – спрашиваю. Вынюхивать разные подробности – часть задания, но знать хочется только о Слоун.

Эйса тем временем вытирает руки о полотенце и, прихватив чипсы, садится на табурет у бара. Я остаюсь на месте.

– Давненько… пару лет, может. – Сунув в рот пригоршню чипсов, он вытирает ладонь о штанину.

– Ей, походу, не нравится то, чем ты занимаешься, – захожу я издалека. – Не боишься, что уйдет?

– Да не, ты че, – быстро отвечает Эйса. – Куда она денется? Ей пойти некуда.

Я киваю, незаметно впившись пальцами в край стойки. Ни единому слову Эйсы не верю и очень надеюсь на то, что он врет.

– Я на всякий случай спросил, – говорю. – Людям не больно-то доверяю, если сечешь, о чем я.

Эйса щурится и подается вперед.

– Никому никогда не верь, Картер. Особенно шлюхам.

– Так ведь Слоун – другое дело, ты сам говорил.

Эйса, застыв, смотрит на меня злобным взглядом. Кажется, еще миг – и он ответит так же, как недавно ответил Джону. Но вместо этого он щелкает шейными позвонками, уперев ладонь в челюсть, а потом откидывается на спинку стула. Весь его гнев улетучивается, ст_́оит на лестнице показаться Слоун. Она спускается и при виде нас замирает.

Эйса встает, со смехом тянет ее к себе.

– Надо постараться, чтобы заслужить мое доверие, Картер, – говорит он, обернувшись. – Вот Слоун его заслужила.

Слоун толкает Эйсу в грудь, но он держит крепко. Падает на стул и прижимает ее спиной к себе, перехватывает поперек талии.

– Ты мне нравишься, Картер. Деловой.

Я изображаю улыбку уголком рта, изо всех сил впиваясь пальцами в край столешницы и стараясь не смотреть в глаза Слоун. Видеть в них страх невыносимо.

– Кстати, о делах. Через пару часиков вернусь. Надо кое-что уладить.

Когда я прохожу мимо Эйсы и Слоун, она смотрит на меня с благодарностью.

Эйса тем временем целует ее в шею и лапает за грудь, а она кривится и, зажмурившись, отворачивается.

Чувствуя себя совершенно беспомощным, выхожу во двор. Приходится напоминать себе, что я тут не просто так и отнюдь не ради Слоун.

* * *

Перед тем как уехать, пишу Далтону: мол, так и так, надо заскочить в участок, заполнить бумажки. А сам еду куда глаза глядят. Включаю радио в надежде прогнать мысли о том, как мне хочется грохнуть Эйсу, но вместо них приходят грезы о Слоун, и тогда я снова думаю, как бы замочить Эйсу.

Эйса рушит бесчисленные жизни, Слоун – лишь одна из таких. Мне остается либо сосредоточиться на работе, загрести всех, кто участвует в обороте, и тем сберечь множество людей… либо же спасти одну-единственную девушку от парня-абьюзера.

Разрываясь между долгом и личным желанием, я вспоминаю теорию генерала Паттона[12] о том, что порой малые жертвы необходимы для общего блага.

Чувство, будто я жертвую жизнью Слоун во имя спасения всех тех, кого губит Эйса. Оно просто невыносимо.

Раз третий, наверное, за неделю я начинаю сомневаться, что правильно выбрал профессию.

Проездив по городу с час, возвращаюсь в дом Эйсы. Далтон почти все время торчит у него, однако в одном разговоре пару месяцев назад «сболтнул», будто я живу в кампусе. На случай если Эйса решит навести справки, пришлось в самом деле заселиться в общагу. Другое дело, что я сам почти все время у Эйсы, ведь именно от него получаю основную инфу… Ну, то есть от него и его «бригады», а заодно… и от Слоун, наверное.

Далтон прав, не отрицаю: для успеха операции надо использовать Слоун, но тогда ей придется дальше терпеть издевательства. Лично я подкинул бы ей украдкой деньжат, пусть бежит без оглядки.

Оказавшись на улице, которая ведет к дому Эйсы, я замечаю Слоун. Она сидит на скамейке в парке, в двух кварталах от притона. Останавливаюсь у обочины, осматриваюсь, нет ли еще кого поблизости.

Оставаясь в машине, какое-то время просто наблюдаю за Слоун, думаю, как поступить. Будь я умнее, сосредоточился бы на деле. Будь я умнее, не вышел бы из машины и не перешел бы улицу.

Будь я умнее…

Глава пятнадцатая

Слоун

Эйса при мне почти не учился. Я же занимаюсь каждый день, и неважно, какая фигня творится вокруг. Как сейчас, например: в поисках тишины мне даже пришлось уйти в парк.

Откуда у него, черт возьми, средний балл – ³,⁵? Не удивлюсь, если преподам приплачивает.

– Привет.

Хватаюсь за связку ключей на одном кольце с баллончиком перцовки и медленно оборачиваюсь. Сзади ко мне идет Картер: руки в брюки, растрепанные темные волосы падают на глаза.

Он останавливается неподалеку и ждет разрешения подойти. На этот раз не улыбается. Надо же, учел мою просьбу.

– Привет, – глухо отвечаю я, отложив ключи на столик. – Тебя Эйса за мной прислал?

Он подходит и, не вынимая рук из карманов, садится верхом на скамейку, лицом ко мне. Я не оборачиваюсь, читаю дальше. Из-за легкой увлеченности я согласилась пообедать с ним, и это чуть не обернулось катастрофой. Надо держаться подальше от Картера, но, когда я смотрю на него, хочется быть как можно ближе.

– Да я так, мимо проезжал, увидел тебя… Решил проведать.

– Все нормально, – говорю, снова принимаясь за домашку. Стоит, наверное, поблагодарить его за то, что предупредил. Если бы не звонок Картера, еще неизвестно, чем бы все закончилось. С другой стороны, думаю, он и свою шкуру спасал.

Нет, не свою. Я слышала тревогу в его голосе, когда он звонил. Он боялся за меня. Он боялся за меня так же, как я испугалась за него.

– Точно? Реально все в порядке?

Я поднимаю на него взгляд. Вот пристал.

Отложив карандаш, оборачиваюсь. Картеру прямо позарез нужно знать правду, знать, какого хрена творится у меня в голове. Ладно, будет ему правда. Делаю глубокий вдох, готовясь ответить на все вопросы, даже на те, которые пока еще не пришли ему на ум.

– Да, все в порядке. Не зашибись, но и не капец. Есть крыша над головой и парень, который меня любит, хоть и идет по скользкой дорожке. Хочу я, чтобы он исправился? Да. Сбежала бы я от него, будь у меня средства? Определенно. Хотелось бы мне, чтобы в доме не было притона, чтобы я могла наконец спокойно делать домашку или, не дай боже, высыпаться? Да, черт побери. Хочу ли я поскорее отучиться и свалить из этой помойки? Да. Стремно ли мне от того, как Эйса со мной обращается? Да. Жалею ли, что и ты замешан в его делах? Да. Хочу ли я, чтобы ты оказался именно тем, за кого я приняла тебя при первой встрече? Да. Хочу ли я, чтобы ты меня спасал?

Я тяжело, сокрушенно вздыхаю и, опустив взгляд себе на руки, шепчу:

– Очень, Картер. Я очень хочу, чтобы ты вытащил меня из этого дерьма. Только куда тебе. Я тут не от хорошей жизни. Давным-давно свалила бы… Но дело не во мне одной.

Да и как он спасет меня? Убеги я от Эйсы в объятия Картера, вернулась бы в ту же яму… И Картер понятия не имеет, что бежать мне мешает не страх за себя и не чувства к Эйсе.

Я качаю головой, сожалея о том, в каком положении мы с ним оказались, и смаргиваю слезу.

– Я уже бросала Эйсу, – говорю. – Еще в самом начале, узнав, на чем он делает деньги. Сбежала в никуда, думала, что заслуживаю лучшего…

Я пытаюсь подобрать верные слова, а подняв взгляд, вижу в глазах Картера искреннее сопереживание. Странное это чувство – когда больше доверяешь едва знакомому человеку, а не тому, с кем делишь постель.

– У меня было два брата. Двойняшки, младше меня на два года. Мать принимала наркоту, и оба родились с осложнениями. Дрю умер в десять лет. Другой, Стивен, нуждается в постоянном уходе. Когда ему исполнилось шестнадцать, его наконец определили в одно заведение: там он получил и кров, и уход. А я поступила в универ, чтобы обеспечить нам будущее. Все шло отлично, однако спустя несколько недель после того, как я ушла от Эйсы, пособие Стивену отменили. Нам с ним было некуда пойти… негде было о нем позаботиться. Оставалось самой платить по счетам, тысячи долларов в месяц. Я себе этого позволить не могла, но и вернуть брата матери тоже. Для него там небезопасно. Мать – наркоманка, о себе позаботиться не в состоянии, не говоря уж о Стивене. Я поняла, в какое положение поставила нас обоих. К кому обратиться? А тут появился Эйса, умолял дать второй шанс и взамен предложил платить за Стивена. Отказать я не могла. Вернулась и теперь вынуждена делать вид, будто, кроме Эйсы, мне больше никто не нужен. Закрываю глаза на его делишки, а он в обмен ежемесячно выписывает чек на содержание Стивена. Вот почему я с ним, Картер. У меня просто нет выбора.

Картер молча смотрит на меня, и я жалею, что открылась. Я ведь такого о себе еще никому не рассказывала. Пусть даже Эйса меня недостоин, стыдно, что я с ним только ради помощи. Стремно признавать эту правду вслух.

Пиццерия будто осталась в другой жизни, так много успело случиться с утра. Да и Картер вдруг изменился. Это уже не тот Картер, что заигрывал со мной на паре, и не тот, что извинялся после обеда.

Сейчас он какой-то… не знаю… совершенно другой. Он словно все это время притворялся, а сейчас показал свое истинное лицо.

Он отворачивается и тяжело сглатывает.

– Я уважаю твою заботу о брате, Слоун, но какая ему будет польза, если тебя убьют? В доме оставаться опасно. С Эйсой оставаться опасно.

Я вздыхаю, смахивая единственную слезинку, что сумела пробиться.

– Я делаю что в моих силах, Картер. Про всякие «если» думать некогда.

Он утирает катящуюся у меня по щеке слезу.

Эйса вот, сколько я ни плакала при нем, ни единой не смахивал.

– Иди сюда. – Картер берет меня за руку, притягивает к себе и сам подвигается ближе. – Иди сюда, – ласково шепчет он и гладит меня по голове. Прижимается к макушке теплой щекой.

И все, он больше ничего не делает.

Не просит прощения. Не врет, заверяя, что все будет хорошо, ведь оба мы знаем, что хорошего лучше не ждать. Он не дает обещаний, как Эйса, которых не сдержит. Он просто хочет меня утешить. И ему это удается.

Я придвигаюсь ближе и слушаю, как часто бьется его сердце. Закрываю глаза и пытаюсь припомнить, когда и кто в моей безумной и просранной жизни обо мне заботился. Картер первый. Двадцать лет на этой планете живу, и наконец появился человек, которому на меня не плевать.

Я впиваюсь пальцами в его футболку, прижимаюсь плотнее. Хочется свернуться калачиком и чтобы это ощущение никогда не кончалось. А он слегка целует меня в макушку.

Мы сидим, держась друг за друга так крепко, будто от этого зависит судьба всего мира.

По тонкой ткани его футболки расползается влажное пятно от моих слез. Я и сама не знаю, почему плачу. Может, потому, что до этого момента даже не представляла, каково это, когда тобой дорожат. Когда тебя уважают. Когда о тебе заботятся.

Никто не заслуживает жизни, в которой до тебя никому нет дела, даже родителям. А другой я не знала.

До этого момента.

Глава шестнадцатая

Картер

Я закрываю глаза, пока Слоун тихо плачет в моих объятиях. Держу ее до тех пор, пока сумерки не сменяются ночью, а на бледном небе не раскидывается звездный покров.

В нашу сторону едет какая-то машина… и скрывается в темноте. Как бы нас не увидели Эйса или Далтон.

Не стоит тут засиживаться.

Слоун права, мне ее не спасти. Я бы и рад, но мы оба связаны по рукам: я не смею провалить дело, которое важнее наших с ней жизней, и ради помощи ей одной не вправе пожертвовать тем, для чего проник в дом Эйсы. Уйти Слоун должна сама, едва у нее появятся деньги.

Каждым своим невинным жестом – взяв ее за руку, прижав к себе или сев с ней на паре – я подталкиваю ее ближе к краю пропасти. И если не придумаю, как удалиться, то сам спихну ее в бездну.

Я отстраняюсь, но Слоун цепляется за меня, не желая пускать, смотрит красными, опухшими глазами. Ее полные губы так и манят.

«Забудь об этом, Люк», – мысленно приказываю себе.

– Пусти, – шепотом говорю я.

Она отводит взгляд, прижимает колени к груди и плачет, спрятав лицо в сгибах локтей. Мне стоит огромных усилий оставить ее тут одну.

– Ты права, Слоун, – говорю, уходя. – Мне тебя не спасти.

Возвращаюсь к машине. Каждый шаг дается тяжелей предыдущего, и все же, открывая дверцу, я не оборачиваюсь. И к ней домой еду, ни разу не глянув назад.

* * *

В гостиной жуткий бардак, на заднем дворе – гомон. Ясно, ночка впереди долгая.

У бассейна несколько человек. На меня даже не смотрят. В воде четыре девчонки устроили представление: они разбились на пары и две борются, усевшись на плечи товаркам. Джон и Далтон стоят у бортика и, попивая пиво, болеют, а кто за кого – непонятно.

Эйса сидит на краю бассейна, опустив ноги в воду. На девчонок не смотрит, глядит на меня – сурово и с подозрением. Делая вид, будто не заметил этого, киваю.

Далтон зовет: «Картер!» – и на ватных ногах спешит ко мне вкруг бассейна. На бегу он хохочет и обливается пивом. Потом виснет у меня на плече.

– Не ссы, на самом деле я не ужрался, – говорит он. – Вытянул что-нибудь из Слоун?

Я отстраняюсь и смотрю на него.

– Откуда ты знаешь, что я был с ней?

Напарник хихикает:

– Я и не знал, но ты молодец, – говорит, стиснув мне плечо. – Ловко работаешь. Наверняка ей многое известно.

Я качаю головой.

– Да ни хрена она не знает. Только время на нее тратить.

Из-за плеча Далтона я вижу, как пялится на нас Эйса. Наконец он встает и направляется в нашу сторону.

– Сюда двигает, – говорю Далтону.

Далтон выгибает бровь и пятится, вскинув бутылку. Широко улыбается и кружится на месте.

– Ставлю сотку, что продержусь под водой дольше любого из вас, обмудки!

Джон моментально принимает пари. Оба отбрасывают бутылки и сигают в бассейн.

Эйса приближается и… проходит мимо, сразу в дом. На меня он даже не взглянул.

Глава семнадцатая

Слоун

После ухода Картера я еще полчаса приходила в себя, потом собрала вещи и пошла домой. У подъездной дорожки встала и минут десять тупо смотрела на извилистый тротуар. Казалось, так просто взять и двинуться по нему дальше, ведь в доме меня ничего не держит, иди и иди, пока не станет слишком поздно для возвращения.

Если бы все было так просто… Увы, дело не только во мне. И, кроме меня, проблему никому не решить.

Картеру меня спасти не под силу. Эйсе до меня дела нет. Остается и дальше откладывать деньги, пока не хватит на самостоятельную жизнь и заботу о брате.

И вот я нерешительно ступаю по газону. Хочется вернуться в парк, на ту скамейку, прижаться к Картеру. Хочется вновь пережить те же чувства и – пусть мне будет стыдно – узнать, каково это, когда тебя целуют с уважением.

И вдруг меня охватывает невероятное чувство вины. Ведь Эйса правда мне верен. Мы с братом живем за его счет, и, хотя на благополучие Стивена Эйсе плевать, он щедр просто из любви ко мне. Он знает, как я хочу счастья для брата. Еще никто для меня так много не делал.

Закинув рюкзак с домашкой в машину, я вхожу в дом. Нигде не задерживаюсь, иду прямиком в кухню. От еженощного ритуала решаю не отступать: прихвачу поесть и попить к себе. Буду сидеть в спальне одна, постараюсь уснуть под громкие звуки музыки, ржача и порой приглушенные стоны. Усну в надежде, что Эйса даст мне поспать хотя бы четыре часа.

Ставлю таймер на микроволновке и насыпаю в кружку льда из морозильной камеры. Потом уже лезу в холодильник, и тут мое внимание привлекает надпись на маркерной доске. Почерк знакомый. У меня аж перехватывает дыхание.

Тревоги текут с ее губ как случайный набор слов, бегущий по кончикам пальцев. Пытаюсь поймать их в кулак, уловить все до единой.

Эти слова, оставленные у всех на виду, предназначены лишь для меня. Ясно же, что Картер сыграл нечестно. Думал, прежде чем написать. Я улыбаюсь, мысленно пеняя ему: «Жулик».

Стираю слова, предварительно затвердив их. Потом беру маркер и пишу…

Глава восемнадцатая

Эйса

Руки вспотели. Кондиционер вновь сломался, и наружу не выйдешь, там слишком жарко. Я провожу ладонью по подлокотнику кожаного дивана. На обивке остается мокрый след.

Интересно, откуда берется пот?

А кожа откуда?

Мама говорила, что кожу делают из коров, но она лгунья, и я ей не верю. Как это кожа – из коров? Я же гладил их, они немного пушистые. Больше похоже, что кожу делают из динозавров.

Наверняка так и есть. Не понимаю, зачем мама мне врет? Отцу она тоже врет. У нее из-за этого постоянно неприятности.

Отец напоминает: не доверяй шлюхам. Я не знаю, что такое «шлюхи», но отец их ненавидит.

Когда он сильно злится на маму, то зовет ее шлюхой. Может быть, это другое название вруньи?

Жаль, что мама шлюха. Вот бы она больше не врала и не попадала так часто в неприятности. Мне не нравится, когда у нее неприятности.

Правда, отец говорит, что мне полезно смотреть. Если я хочу стать мужиком, то надо видеть, как баба плачет. От бабьих слез мужик слабеет, но если часто видеть их в детстве, то меньше будешь верить им, когда вырастешь. Отец поколачивает маму за то, что она шлюха, и заставляет меня смотреть. Так я запомню, что все шлюхи плачут, и когда вырасту, меня на слезы будет не взять.

«Никому не доверяй, Эйса, – говорит отец. – Особенно шлюхам».

Я перетягиваю плечо ремнем и похлопываю по венам. Теперь-то мне известно, что кожу делают не из динозавров.

Ну, хоть в этом мать не врала.

Я плохо помню, как они с отцом в ту ночь подрались. Крикам из родительской спальни я не удивился, потому что и так слышал их каждый день. А вот тишина насторожила. Еще никогда в доме не было так тихо. Помню, как лежал в кровати и слушал собственное дыхание. С тех пор я ненавижу тишину.

Потом еще несколько дней никто не знал, как отец поступил с матерью. Ее тело нашли завернутым в окровавленную простыню, прикопанным под домом. Я выскользнул наружу и видел, как ее достают.

Отца копы арестовали, а меня отправили к тетке. Я сбежал от нее в четырнадцать лет.

Я знаю, что отец сидит где-то в тюрьме, но ни разу его не навестил. После той ночи я о нем даже не слышал.

Думаю, мужикам, что женятся на шлюхах, доверять тоже нельзя.

Я слегка прижимаю иглу к руке, а когда она пронзает кожу, не спешу, растягиваю удовольствие. Укол – самое начало, моя любимая часть.

Большим пальцем вжимаю поршень, и вниз к запястью, вверх к плечу по венам устремляется жидкое тепло.

Бросаю шприц на пол и снимаю ремень. Руку прижимаю к груди, придерживаю другой рукой, затылком прислоняюсь к стене. Закрываю глаза и облегченно улыбаюсь: моя девушка не шлюха, не то что моя мать.

Заподозрив Слоун в измене, я наконец допер, почему отец так ненавидел шлюх. Я испытал к Слоун ту же ненависть, какую он, должно быть, испытывал к матери.

Хорошо, что Слоун не шлюха.

Рука безвольно падает на матрас.

Как же мне охуенно.

На лестнице слышны шаги Слоун.

Вот она взбесится, увидев, что я ширяюсь, да еще в нашей спальне. Она же думает, что я только продаю эту дрянь.

После сегодняшней выходки лучше ей вообще помалкивать и не вякать.

Как же мне… охуенно.

Глава девятнадцатая

Картер

Минут десять назад она вернулась. Я видел, как зажегся свет в кухне.

Сижу у бассейна вместе с Джоном, Далтоном и парнем по имени Кевин. Все трое увлеченно следят за турниром по покеру. Смотрят трансляцию на ноутбуке, который Кевин водрузил на столик. Видимо, и ставок умудрились наделать.

При этом Далтон внимательно слушает Кевина с Джоном, поводя головой из стороны в сторону, словно обмен репликами между ними как партия в пинг-понг. Он точно делает в уме пометки. Ладно, пускай. У меня за день мозг вскипел, слушать сил уже нет. К тому же меня терзает неизвестность: куда делся Эйса и чем сейчас занимается Слоун?

Я, не отрываясь, слежу, как она ходит туда-сюда по кухне, готовит себе ужин. Наконец, когда она поднимается наверх, я пользуюсь случаем и даю себе передышку. Надо переключить голову, сосредоточиться на беседе пацанов. Только побуду пару минут наедине с собой. Есть те, кому компании в радость, кому общение придает сил.

Я не из таких.

Как-то я читал, что разница между экстравертом и интровертом не в том, как ты ведешь себя в большой компании, а в том, дает ли эта компания тебе сил или, напротив, забирает их у тебя. Внешне интроверт может сойти за экстраверта и наоборот, все сводится к тому, в тягость ли тебе общение.

Я совершенно точно интроверт: люди отнимают у меня силы. Для подзарядки мне нужна тишина.

– Пива принести? – спрашиваю Далтона. Он мотает головой, и тогда я встаю и направляюсь в дом, на кухню. Не за пивом, хочу тишины. Просто в башке не укладывается, как Слоун живет в таком окружении день за днем и еще умудряется что-то делать.

На кухне первым делом замечаю новое послание на маркерной доске. Подхожу ближе и вчитываюсь:

Он разжал кулаки и выронил ее тревоги, не в силах удержать. Тогда она подобрала их и смахнула, как пыль. Теперь они в ее руках.

Я несколько раз перечитываю послание, но тут наверху громко хлопает дверь спальни. Едва успеваю отойти от холодильника, как из-за угла выходит Слоун. При виде меня она резко останавливается и спешит стереть с лица слезы. Бросает взгляд на доску, потом снова на меня.

Мы стоим молча, в двух шагах друг от друга. Глаза у нее широко раскрыты, и она бурно дышит.

Проходят три секунды.

Пять секунд.

Десять.

Наконец я теряю счет времени и забываю, сколько мы смотрим друг на друга, не зная, как поступить с невидимой нитью, что связывает нас, не дает разойтись, сводит с силой, которую не побороть одной только волей.

Слоун шмыгает носом и, уперев руки в бока, опускает взгляд.

– Ненавижу его, Картер, – шепотом произносит она.

В ее голосе боль, а значит, что-то случилось. Я смотрю вверх, туда, где их спальня, гадаю, что же могло произойти. Опускаю взгляд и вижу, что Слоун смотрит на меня.

– Он в отрубе. Снова ширнулся.

Мне совестно оттого, что я испытываю облегчение.

– Снова, говоришь?

Слоун приближается и, опершись спиной о стойку, скрещивает на груди руки. Смахивает еще слезинку.

– Он становится… – Не договорив, она делает вдох. Ей трудно рассказывать, и тогда я сам подхожу ближе.

– Он становится мнительным, – продолжает Слоун. – Боится, что его повяжут, психует. А потом он ширяется, и тогда… всем достается.

Я разрываюсь: одна половина меня хочет ее утешить, другая – эгоистично дальше тянуть из нее сведения.

– Всем?

Слоун кивает.

– Мне, Джону, парням, которые пашут на Эйсу. – Она кивает в мою сторону. – И тебе.

В последних ее словах слышна капелька горечи. Прикусив нижнюю губу, Слоун отворачивается. Пальцами впивается в манжеты лонгслива и крепче обхватывает себя руками.

Больше она не плачет. Теперь она зла, но на кого: на меня или на Эйсу?

Я снова смотрю на доску с посланием:

Он разжал кулаки и выронил ее тревоги, не в силах удержать. Тогда она подобрала их и смахнула, как пыль. Теперь они в ее руках.

Заново перечитав эти слова и еще раз посмотрев на Слоун, я наконец все понимаю. Я ведь переживал за нее, думал, будто Эйса пудрит ей мозги и она не знает, что он за человек.

– Я ошибался на твой счет, – говорю ей.

Слоун оборачивается, поджав губы и озадаченно хмурясь.

– Я думал, что тебе нужна защита, – объясняю я. – И что ты наивная, не видишь, кто такой Эйса. А ты, оказывается, знаешь его как никто другой. Я думал, он тебя использует, а на деле… это ты используешь его.

– Использую его?

Я киваю.

Слоун прищуривается. Ее любопытство сменяется гневом.

– И я насчет тебя заблуждалась. Ты просто урод, как и все в этом доме.

Она уже хочет уйти, но я успеваю поймать ее за локоть. Слоун резко вдыхает, когда я рывком разворачиваю ее к себе.

– Я еще не закончил, – говорю.

Теперь Слоун взирает на меня пораженно, и я чуть ослабляю хватку, растираю ей руки большими пальцами в надежде немного унять ее гнев.

– Любишь его? – спрашиваю.

Слоун медленно вздыхает, молчит.

– Нет, – отвечаю сам за нее. – Не любишь. Может, когда-то и любила, но без доверия любовь не живет. А он тебе не доверяет.

Слоун по-прежнему молчит, ждет, когда я перейду к сути.

– Ты не любишь его и остаешься здесь не потому, что слабая и не можешь уйти, а потому что сильная. Ты миришься с этим дерьмом не ради себя. Ты стараешься для брата. Ты все делаешь ради других. Не всем хватает такого мужества и силы, Слоун. Это пример охеренного духа.

Приоткрыв рот, она тихонько вздыхает. Видимо, нечасто ей говорят комплименты. Печально.

– Мне жаль, что я наговорил тебе столько всякого в рестике. Ты вовсе не слабая. Не подстилка Эйсы. Ты…

По левой щеке у нее скатывается слезинка, и я ловлю ее большим пальцем. Не утираю. Напротив, мне бы хотелось сохранить ее, закупорить. Возможно, это первая слеза, которую Слоун пролила, услышав не оскорбление, а добрые слова.

– Я какая? – тихо, с надеждой в голосе спрашивает она. Смотрит на меня и очень ждет продолжения.

Я опускаю взгляд на ее губы, в груди все сжимается, стоит представить, как я их целую. Тяжело сглатываю и произношу наконец слова, которые так ей нужны:

– Ты одна из самых сильных людей, каких я встречал. Ты воплощаешь все, чего Эйса недостоин, и все, что нужно мне.

Мы стоим так близко друг к другу, что я ощущаю кожей ее тихий вздох, почти чувствую вкус ее губ. Запускаю руку ей в волосы, притягиваю ближе к себе, поцелуй неизбежен… но тут открывается задняя дверь. Мы отворачиваемся в разные стороны, делая вид, будто ничего не было и быть не могло, и когда Джон входит в кухню, я уже роюсь в холодильнике. Впрочем, во взгляде Джона я успел заметить подозрительность.

Твою мать.

Позади меня копается в шкафу Слоун.

– Пиво будешь? – спрашиваю Джона, протянув ему бутылку.

Он нарочито медленно приближается, смотрит на меня пристально и забирает пиво. Отвинчивая крышку, оборачивается к Слоун.

– Я вам помешал?

Я жду, что Слоун ответит первая, однако она молчит. Пауза затягивается. Я беру вторую бутылку и, закрыв холодильник, оборачиваюсь. Слоун стоит к нам спиной, наливает себе воды из-под крана.

Я мог бы включить дурачка, сделать вид, что Джону померещилось и ничего не было, но Джон не тупой. Он явно увидел, как мы стыдливо отворачивались друг от друга.

Джон меня не знает. Для него я просто еще один пацан. Если убедить его, что последствия мне по барабану, то он, скорее всего, проникнется уважением.