Читать онлайн Моя родная хтонь бесплатно

От автора

Так что же такое хтонь?

Каждый её понимает по-своему. Она многогранна. Я просто обязан дать этому понятию своё определение.

Это светлая тоска. Это печальная безысходность бытия в глазах умирающего лосося, потому что так надо и он должен умереть. А я держу его в руках, стоя по колено в воде на острове Сахалин. И мне печально.

Это бедность. Это смирение. Это едва уловимый момент бытия, который ты вспомнил в лицах давно умерших родственников. Это фотография, снятая со стометровой высоты на дрон Жужик, панорама твоего детского мира. Путь от дома до школы и кладбищенский лес, где лежат твои дед и отец. Это, конечно же, заброшенные церкви, разговоры по душам с жителями маленьких городков. Она – сама неизбежность, до краёв наполненная слезами любви ко всему: к людям, мыслям, космосу.

Кто я?

Я – мечтатель. Путешественник. Посетил более 150 городов России.

Я бывал за границей и на момент написания книги посетил 57 стран. Могу даже привести их список по алфавиту: Абхазия, Австрия, Албания, Андорра, Аргентина, Армения, Беларусь, Бельгия, Болгария, Босния и Герцеговина, Ватикан, Венгрия, Вьетнам, Германия, Гонконг, Греция, Грузия, Дания, Египет, Индонезия, Исландия, Испания, Италия, Камбоджа, Кипр, Китай, Кыргызстан, Латвия, Литва, Лихтенштейн, Макао, Малайзия, Молдова, Монако, Нидерланды, Польша, Португалия, Россия, Румыния, Северная Македония, Сербия, Сингапур, Словакия, Словения, Таиланд, Турция, Украина, Филиппины, Финляндия, Франция, Хорватия, Черногория, Чехия, Швейцария, Швеция, Шри-Ланка, Эстония.

Могу говорить на английском, французском, немецком, изучаю испанский. Он после французского кажется знакомым и простым.

Несмотря на то, что каждый раз влюбляюсь в новую страну без остатка, щемящая боль по имени «родная хтонь» постоянно напоминает о себе.

Почти с самого основания и больше 11 лет проработал в лучшей международной компании «Додо Пицца» родом из Сыктывкара. Сейчас работаю сам на себя, придумываю рекламу и смыслы.

Обложка книги

Мой друг и коллега Майк создал несколько вариантов обложки для этой книги.

Мы с Майком работаем вместе уже около 18 лет. Познакомились с ним в информационном агентстве «Север» в Сыктывкаре. Оттуда начались наши первые карьерные шаги по рекламным ступенькам.

Майк сам родом из депрессивного района – сателлита Сыктывкара Эжвы. Он большую часть жизни прожил в общежитии с мамой. Майк всегда любил экспериментировать над своим внешним видом. Настоящий художник! Красил волосы и ярко одевался, за что нередко подвергался буллингу и насмешкам со стороны недалёких соседей.

Теперь Майк – известный дизайнер. Он и я создавали всю рекламу и дизайн «Додо Пиццы» в первые годы её жизни.

Как удивительно устроен мозг: я смотрю на мониторе эскизы дизайна обложки, и меня сразу уносят воспоминания. Я даже чувствую запах шампуня…

На лицевой стороне обложки фасад общежития на улице Димитрова, 56.

Когда зимой маленьким меня вели за руку домой из детского сада, то проходя мимо торца общежития, мы попадали в густой столб пара. На первом этаже были прачечная и душевая студенческого общежития. Вытяжка мощно, с гулом прямо на мороз выбрасывала облака пара. В этом месте всегда приятно пахло мылом и шампунем. Можно было встать под этот паровой столб в мороз и оказаться в фантастическом мире. Это было похоже на эффектный туман на сцене перед выходом звезды эстрады 80-x.

На втором этаже балкона общежития сушится леопардовое покрывало. Я спросил у Майка, дизайнера от бога и вселенной:

– Майк, откуда эта странная тяга и любовь к этому леопардовому паттерну? Почему только оно на фото цветное? Ты сам иногда носил леопардовые рубашки в московском офисе «Додо Пиццы». Почему?

Майк ответил:

– Леопардовая история простая. Шкуры экзотических животных – это символ роскоши и статуса, часть haute couture, которую могут позволить только несколько процентов ультрабогатых жителей планеты.

Паттерны, имитирующие шкуры экзотических животных, – это тот максимум, что может себе позволить остальное население планеты. Имитация является попыткой примерить на себя образ жизни ультрабогатых, прикоснуться к недоступной роскоши.

Чем меньше ты зарабатываешь и можешь позволить себе, тем это желание другой – богатой – жизни сильнее. Поэтому дешёвые имитации шкур экзотических животных стали в своё время синонимом бедности. Бедный класс обвешивал себя ими с ног до головы, усиливая образ дурновкусия.

Сейчас ситуация немного изменилась: поп-культура и альтернативная культура добавили этим имитациям привкус самоиронии. То есть те, кто одевается в эти «дешёвые» паттерны, понимают, что это overkill, и носят их, скорее, с усмешкой над собой. На уровне любого провинциального города экзотические паттерны – это по-прежнему попытка прикоснуться к недоступному богатству.

А ведь Майк прав! Моя мама всю жизнь мечтала о леопардовых сапогах.

Я ещё раз смотрю на эскиз обложки книги… И тут я понимаю, что это леопардовое одеяло, свисающее со второго этажа, – знамя Хтони. Мечта о красивой и богатой жизни. Наша провинциальная «американская мечта».

А ещё, детально изучая фотографию на лицевой стороне, вспомнил. Посмотри, на первом этаже, справа от окна, стена наполовину украшена белой керамической плиткой. Такой небольшой гладкий квадратик. В детстве мы отдирали их от стены и коллекционировали. Большой удачей считалось найти зелёную или голубую плитку. Её можно было выменять на несколько белых. Как много деталей в одной неприметной фотографии, такой похожей на всю страну и такой особенной именно для меня.

На оборотной стороне обложки – я. Стою на квадратном бетонном основании. На этом месте была красно-белая стеклянная телефонная будка. Я даже когда-то позвонил из этой будки в пожарную охрану. Однажды летом, когда началась гроза, молния попала в электростанцию по соседству. Начало дымить и искрить. Приехали пожарные и всё потушили.

Надо мной на стене кто-то заботливо написал название улицы. Ещё кто-то повесил объявление о помощи нарко- и алкозависимым и замазал чьи-то мысли.

Фотографии для обложки книги сделал мой брат Евгений. Как-то я приезжал в Сыктывкар в конце августа, мы пошли на городское кладбище проведать могилу отца. Оно в десяти минутах ходьбы от дома и этой изящной общаги. Тут я и был запечатлён в моменте бытия.

P.S. Майк, спасибо большое за обложку. Она так просто и лаконично подчёркивает настроение всей книги.

Бедность как образ мышления

Оттого, что я не привык думать, как богатые люди думают; всё думал так, как бедные думают; вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается.

А. Н. Островский. Женитьба Бальзаминова (1861)

Моя семья жила небогато, но не голодала. В девяностые в подъезде из большого деревянного ящика украли мешок картошки, вот это была настоящая боль и утрата…

Денег хватало только на еду. И два раза в год – на джинсы, которые нужно было примерять, стоя зимой на картонке у прилавка местного вещевого рынка. Когда-то весь мой класс поехал на экскурсию в другой город, а я – нет. Это была настоящая катастрофа, о которой спустя тридцать лет я рассказывал своему психологу. Она внимательно слушала, а по моим щекам катились слёзы…

Помню, как зимой, сидя в ванне с кракелюрным дном рядом с отваливающейся кафельной плиткой на стенах, я думал о том, что в мире всё в дефиците, даже горячая вода… Она текла из крана тонкой тёплой струйкой, и это наводило меня на мысль, что горячей воды мало и на всех её не хватает. Кто же знал, что дело было просто в газовой колонке тридцатилетней выдержки, которая просто не могла выдать нормальный напор горячей воды! И на самом деле воды в мире – целый океан.

Газовая колонка висела на стене кухни. Изначально она должна была автоматически включаться при открытии крана с горячей водой… Но она всегда была сломана, и, чтобы раздобыть горячую воду, нужно было поджечь запал спичкой, аккуратно просунув руку в закопчённое окошко. Мини-адский крематорий вспыхивал синим пламенем, и колонка начинала вздыхать, неторопливо нагревая воду…

Когда ты живёшь в старой хрущёвке в забытом всеми богами городке с двумя буквами Ы, ты думаешь, что всё в мире строго лимитировано и выдаётся по карточкам. Я помню, как в школе одна девочка из класса помладше жила с родителями в своём доме, в год ездила по нескольку раз за границу… Мне это казалось таким же нереальным, как и хороший напор горячей воды из умирающей газовой колонки.

За два года до переезда в Москву я сделал капитальный ремонт в квартире… Сменил прогнившие деревянные полы, ржавые трубы. Поставил на кухне самую дорогую, что была в магазине, газовую колонку, стильную, белоснежную… Автоматическую! Electrolux – Швеция, сделано с умом! Мечтать о такой в детстве было просто непозволительной роскошью.

Бабушка у Христа на ёлке

Помню, как в детстве моя бабуля иногда курила на кухне, в одной руке держа сигарету, а в другой – медную круглую пепельницу. Она выдыхала дым прямо в овальное окошко газовой колонки. Но это было ещё до того, как она окончательно сошла с ума и постоянно звонила в скорую и в милицию, обвиняя всех в покушении на её жизнь…

Это проявлялось не каждый день. Мне тогда казалось, что она играет какую-то странную роль: вчера она милая бабушка, сегодня – маньяк, которого все пытаются убить и отравить.

Моя бабушка, Осипова Марья Игнатьевна, 1917 года рождения, последние тридцать лет жизни была душевнобольной. Точного диагноза я не знал.

Новый год бабушка часто праздновала в одиночестве. В 1986 году трагически погиб мой дед, и с тех пор она жила одна в своей комнате, которую запирала на замок. Когда ко мне приходили друзья, им странно было видеть одну из дверей в комнату с висящим на ней навесным замком на больших чёрных металлических кольцах.

Её комната была всегда тайной, недоступной мне. Заходить в комнату к ней запрещалось. Но однажды я даже немного пожил в её комнате без спроса, когда её на пару недель положили в психиатрическую больницу. Я учился в пятом классе, и мне хотелось своего личного пространства. Тогда бабушка забыла повесить замок на дверь комнаты, и я обосновался в её маленьком мире.

Весь интерьер комнаты говорил о старости и даже древности. Маленький шкаф на ножках, такой же маленький сервант, старая кровать, и у торца кровати тумбочка с чёрно-белым телевизором «Садко-307». У неё никогда не было цветного телевизора. Вся её монохромная жизнь протекала в этой маленькой комнате. В серванте стояла белая фарфоровая статуэтка молодого Пушкина, сидящего за круглым письменным столом и что-то пишущего длинным пером. Кончик пера был отломан. Ещё отчётливо помню в шкафу древнюю, как сама бабушка, библию. У книги была деревянная обложка, и напечатана она была ещё до Революции 1917 года. Бабушка родилась примерно в это же время.

На Новый год к бабушке приходили родственники, пили чай в её комнате и уходили. В новогоднюю ночь мы тоже уходили буянить к друзьям. Бабушка оставалась одна. Одна в тёмной квартире и тёмной комнате. Чёрно-белый телевизор был единственным атрибутом праздника… Мне всегда было грустно осознавать, что она празднует Новый год одна, но оставаться с ней мне не хотелось…

Бабушка умерла в глубокой старости, ей было за девяносто. Последние десятилетия она встречала каждый Новый год в абсолютном одиночестве…

Страх незакрытой двери, или Наследство от бабушки

В детстве у меня было две бабушки. Одна со мной говорила на французском, который преподавала в молодости; она жила на другом конце города. Вторая бегала за мной из своей комнаты на кухню и следила, чтобы я не подсыпал ей в чайник яд.

Если я оказывался на кухне в тот момент, когда на плите грелся её чайник (вся посуда у неё была своя, никакой общей посуды!), она бежала из своей комнаты и громко кричала:

– Ты опять меня хочешь отравить! Опять подсыпал мне яд, смотри, на дне чайника, видишь – яд?

Яда я не видел, и меня очень забавляло, как такая взрослая бабушка может такое придумать…

Только сейчас я понимаю, что моя вторая бабушка была глубоко больным человеком. Скорее всего, это была маниакальная шизофрения.

Эти «весёлые» истории оставили во мне глубокий след, который сейчас принято называть детскими травмами. И они заслуживают отдельной книги…

Бабушка Маша в последние годы жизни оставляла входные двери в квартиру открытыми. Жила она всегда с нами в отдельной комнате в старой хрущёвской трёшке в Сыктывкаре.

Я ухожу в школу, родители – на работу, она дома целый день одна. Прихожу домой, входная дверь открыта: берите что хотите…

– Бабушка, почему дверь опять открыта?

Она что-то отвечает мне на коми языке. У нас в Республике Коми два родных языка – коми и русский. Коми – дальний родственник финского, эстонского, венгерского и ещё нескольких языков уральской группы.

Я ничего не понимаю, прошу её переключиться на русский. Бабушка Маша нехотя переключает сломанный тумблер в мозгу и говорит по-русски:

– Зачем закрывать двери, я же дома! И там дети мёртвые везде ходят, пусть ходят…

Я понимаю, что у бабули опять началось. И просто, ничего не доказывая, ибо бесполезно, закрываю входную дверь. И так повторяется много лет подряд…

Даже сейчас я иногда перед сном или проснувшись внезапно ночью проверяю, закрыл ли я входную дверь. Страх, что кто-то войдёт ночью, ограбит, убьёт, потому что бабуля опять не закрыла дверь, до сих пор во мне…

И я действительно иногда забываю закрыть… Наверное, из-за этого я часто фотографирую старые двери… Ужас! Фантомные страхи из детства возвращаются через не закрытую когда-то бабушкой дверь…

Село Вомын

Село Вомын, Республика Коми. Многие деревни имеют двойные названия: на русском и коми языках. Вомын – это точно что-то на коми.

Мне 11 лет. Здесь я гостил всего один раз. Как сейчас помню…

Воспоминание первое

Я сплю на печи. Уже конец августа, печь тёплая. Меня кто-то будит, время около пяти утра. Так рано городские мальчики не просыпаются. Я не хочу вставать, потом вспоминаю, что нужно ехать на моторной лодке куда-то на рыбалку. Нехотя вылезаю из-под одеяла.

Идём по полю к реке, садимся в лодку, мотор ревёт, и мы плывём на другой берег. Заходим в старое русло, забрасываем удочки, и сразу же что-то большое и дерзкое тянет поплавок на дно. Больше ничего не помню.

Воспоминание второе

Недалеко был старый заброшенный дом родственников. Мы с братом зашли в дом и обомлели. Брату 13 лет, дому – больше ста. Время остановилось в нём ещё до Революции. Чётко помню разноцветные бутылки из толстого стекла с объёмными названиями на старорусском; помню, что пару бутылок мы взяли на память домой. Там же нашёл горсть военных позолоченных пуговиц с двуглавым орлом. А ещё – пресс-папье из мрамора. И очень много тетрадей, исписанных чернилами, с очень аккуратными буквами.

Воспоминание третье

Дом наших родственников. В доме много котят. Кто-то пришёл с рыбалки и принёс им таз рыбы. Рыба крупная, живая. Котята накинулись на рыбу. Рвали зубами и коготками живую плоть, рыба дёргалась. Я долго смотрел на эту резню и не мог оторвать глаз, было в этом что-то первобытное. У нас в Сыктывкаре в это время жил кот Тиша. Он не признавал речной рыбы, ел только морской минтай, а тут на полу и в тазу прыгает живая речная и котята грызут её с наслаждениям, хрустя костями.

Село или деревня?

Я родился и вырос в Сыктывкаре. Прожил пять лет в Москве. Я – городской житель. Очень часто путаю деревню, село и посёлок. Я знаю отличия, но для меня всё, что за городом, с домами не выше чем в два этажа, это деревня. Не в том смысле: «Тьфу, деревня» голосом Гурченко из фильма «Любовь и голуби», а по-есенински: «Деревня…»

Как-то зашёл в магазин в селе Сторожевск. Большой магазин; еда и хозтовары, как и положено, в одном месте. Свежая выпечка. Тут меня продавец и подловила. На вопрос о свежей выпечке и о том, в этой ли деревне её пекут, она почему-то обиделась и сказала: «У нас не деревня, а село». Вроде как с намёком, что у них тут цивилизация. И напрасно: если бы родился в деревне или селе, я был бы горд тем, что деревенский! Хотя Сыктывкар – это тоже деревня, только большая, а Москва – ещё бо́льшая. Так что я не обижаюсь. Все мы родом из деревни и деревянной природы.

Когда деревья были большими

Мой двор из сыктывкарского детства – моя планета. Улица Димитрова, 54. Я тут помню каждый уголок. И особенно – большое поле, обрамлённое пятиэтажками. Весь бескрайний мир моего детства умещался здесь.

Я помню каждую лестницу и турник, каждое дерево. До сегодня не дожила металлическая горка рядом с моим подъездом. Я в два года стоял на ней с красной машинкой в руках и, наверное, впервые осознал или начал понимать, что я это я. Очень ярко помню. Я стою на горке, в руках машинка, и я глубоко задумался… Картина маслом. Лёня – мыслит!

В центре двора большая игровая площадка. На площадке берёза, рядом большая круглая карусель. Маленькая берёзка слева служила нам рычагом; можно было так ускориться и раскрутиться, что затошнит.

Карусели давно нет. Дерево превратилось в коренастую берёзу. А красная машинка до сих пор цела…

Вы хотите как в 90-е?

Когда переехал жить в Москву, часто с друзьями отправлялся на выходные изучать провинцию.

Как-то приехали в город Красный Холм в Тверской области. В центре города на одноимённой площади стоит Ленин, на заднем фоне виднеется колокольня Троицкой церкви. По городу бродит пьяный мужик-зомби… Начинает холодать… Картина маслом: Хтонь.

Красный Холм застрял в девяностых. На стыке двух миров. На стенде перед Домом культуры висит объявление о приёме в ремонт старой обуви. Новую обувь здесь могут позволить себе немногие. Я слышал, что по статистике в России большая часть населения имеет всего одну пару обуви.

Когда-то этот древний городок был богатым. Теперь в нём самая большая детская мечта – получать десять тысяч рублей в месяц… Или пойти работать в полицию – там, говорят, за пару месяцев можно заработать на подержанную иномарку.

Фотографируем деревянные резные дома. Подходит женщина с двумя детьми, спрашивает, красиво ли здесь и для чего мы фотографируем. Жалуется на свою жизнь:

– Бедно живём. Я одна на пенсии, у меня на иждивении семеро человек.

Я не выясняю, почему именно она содержит на свою пенсию в пять тысяч рублей такую большую семью. Она подробно рассказывает, что они живут в центре города, в старинном доме и, как могут, поддерживают его красоту.

– А кто виноват, что вы так плохо живёте? – спрашиваю я.

– Ну конечно, правительство! А президент всё правильно говорит, а они (правительство) сели вот так вот (показывает, как они присаживаются на корточки) и ничего не хотят исполнять, потому так плохо и живём.

– А сколько вам нужно для полного счастья?

– У всех запросы разные! – восклицает она.

Её двое маленьких внуков тоже задумались, а сколько же им нужно для полного счастья. Младший вскрикивает:

– Десять тысяч!

Старший, соглашаясь, кивает и, как в кино, многозначительно добавляет:

– Каждому.

Мне в этот момент становится стыдно – не за то, что мы час назад обсуждали новые модели обуви Ecco за 17 500 рублей, которые мои друзья из Москвы приобрели накануне. Стыдно за огромное расслоение в обществе, которое царит в России. И стыдно за телевизор, который каждый день докладывает жителям городка Красный Холм о космических успехах в завоевании мира и вселенной.

Калининградская область

Июнь пандемийного 2020 года я провёл в Калиниградской области.

Я и мои друзья устали работать не выходя из дома в Москве. Как только ковидные меры чуть ослабли, мы улетели на месяц к Балтийскому морю. Сняли большой дом в ста метрах от моря, куда каждый день ходили без пропусков и ограничений через красивый сосновый лес.

Мы приехали изучать Калининградскую область, когда ещё действовал закон о самоизоляции для приезжающих, но он не действовал на тех, у кого была местная прописка. Конечно, вирус-то проверяют по прописке! Нас заставили в аэропорту оставить номера сотовых телефонов для контроля, хотя в правилах въезда от Роспотребнадзора этого не указывалось – лично читал их. Я оставил свой второй, британский, номер, начинающийся на +44, и сразу вынул симку из телефона. Тем, кто не вынимал симки, робот звонил и угрожал за нарушение самоизоляции карательными мерами. Через пять дней изоляцию для неместных сняли, и про нас забыли.

Для меня Калининградская область – часть семейной истории. Моя мама училась в городе Советске, там жили мои дядя, дедушка и бабушка.

А вы знали, что в России есть места, где люди до сих пор живут в средневековых замках?

Замок Таплакен, основанный в 1336 году (нем. Taplacken), – замок Тевтонского ордена в посёлке Талпаки Калининградской области. В настоящее время в нём живут несколько семей. Этот старинный замок больше похож на нежилое двухэтажное помещение. О том, что он обитаем, напоминает тарелка «Триколор ТВ» и песочница во дворе.

Я прямо вижу, как у квартиранта в домовой книге сделана запись из БТИ:

«Тип жилья: квартира двухкомнатная.

Строение: замок Таплакен.

Год постройки: 1336.

Владелец: тевтонский рыцарь».

Советск (до 1946 – Тильзит, нем. Tilsit) – город в Калининградской области России. Родной город моей мамы. Здесь она закончила школу и техникум. Бабушка и дедушка работали в Доме офицеров. Если бы мама в 1970 году не решилась на авантюру и не переехала навсегда в Сыктывкар, возможно, так бы и жила на границе с Литвой.

Чем примечателен Советск-Тильзит? Тем, что город очень древний, основан в 1288 году. Два значительных события произошли в этом городе.

В Тильзите в 1807 году подписали Тильзитский мир между Александром I и Наполеоном, а в середине XIX века придумали рецепт светло-жёлтого полутвёрдого сыра тильзитер (нем. Tilsiter).

Город стоит прямо на границе с Евросоюзом, граница с Литвой проходит по реке Неман. На соседнем берегу видны жилые дома литовского городка Панемуне, с которым Советск связан мостом Королевы Луизы. В детстве моя мама бегала по этому мосту и купалась на литовской стороне.

– Там пляж был лучше, а ещё пекли вкусный хлеб необычной формы. Советские пацаны постоянно дрались с литовскими, – рассказывала мама.

Пограничный пункт огорожен колючей проволокой, несколько домов находятся частично на нейтральной территории. Я захожу в один из старинных домов прямо на границе. Наверное, Европа сломала все почтовые ящики и ободрала стены, почти уничтожила красивую историческую дверь?

Рядом с домом – заброшенный советский фонтан «Знаки Зодиака», сделанный из цветной плитки. Его тоже не пощадила близость Европы. Только деревянный пограничный столб и большой российский флаг на берегу выстояли.

Рядом на бордюре сидят подвыпившие мужики в грязной одежде. «Привет от братьев славян!» – машут они знакомому велосипедисту, который едва не убивается, когда колесо велосипеда попадает в решётку канализационного люка.

Черняховск (до 1946 – Инстербург, нем. Insterburg).

Давно планировал побывать в этом городе. Он находится в центре области, и меня всегда манило его прежнее название. Вы, наверное, даже не слышали о нём. Город, особенно исторический центр с водонапорной башней, мог бы стать маленьким Парижем. Но всегда есть пресловутое «но». Город утопает в какой-то безнадёге.

Кто-то в одной из панелек на балконе пятого этажа вывесил баннер с надписью «Наша страна – наши правила!» На этом же баннере рисунок: медведь рычит на американского орла с белой головой.

Я всегда тестирую свои ощущения в новых местах и задаю себе вопрос: «Хотел бы я тут пожить, поработать удалённо?» Ответ однозначный: «Нет!»

Город, его бывшее немецкое наследие разрушается. Стоит свернуть в сторону, и ты попадаешь реально в страшные, но красивые места. Страшные из-за пьяных людей, слоняющихся по разбитому тротуару.

На улице Заводской, 6 ты реально попадаешь в гетто. Смотрю на дом 1880 года постройки. С него уже давно облетели декоры фасада, колонны облупились, узорчатые ограды балконов проржавели. Во дворе, на раздолбанных временем бордюрах, скучают люди. На третьем этаже из окна, украшенного развешанным на веревках бельём, когда-то смотрели фрау Марта или её дочь Изольда. Сейчас же с меня не сводит глаз нынешний жилец. На его лице застыл вопрос, что я тут делаю и для чего фотографирую. Жалею, что не напросился зайти в гости.

Под самой крышей висит российский флаг, потрёпанный и выцветший. Он полностью завершает картину моего перевёрнутого от увиденного сознания. Обожаю такие контрасты.

Замок Инстербург был заложен в 1336 году магистром Тевтонского ордена Дитрихом фон Альтенбургом. Хороший был бы туристический магнит. Но магнит магнитит плохо, и меня это печалит.

Неман (до 1947 – Рагни́т, нем. Ragnit) – город на левом берегу реки Неман в северо-восточной части Калининградской области.

Странно, что город назвали именем ближайшей реки, а не, как обычно, чем-то советско-пионерским.

Главной достопримечательностью Немана является замок Рагнит, который построили пруссы в 1277 году. После 1945 года замок был практически цел. Часть помещений использовалась под склады, во дворе организовали рынок. Постепенно всё приходило в запустение, замок лишился крыши и стал хиреть. Сегодня от уникального памятника Средневековья остались лишь руины; верхние ряды кладки интенсивно разрушаются.

Местные жители используют развалины для собственных нужд – хранят картошку прямо в пустых нишах на останках замка.

Зеленоградск (до 1946 – Кранц, нем. Cranz) – город-курорт.

Центральная часть города – для туристов. Тем, кто никогда не был в Европе, он покажется очень европейским. Я же больше люблю сбежать с центральной улицы, чтобы найти настоящую красоту. Её тут много, но она, как и в остальных городах Калининградской области, постепенно исчезает.

Бывший Кранц с высоты птичьего полёта уже не такой европейский: утопает не только в зелени, но и в многоэтажках, что отдаляет его исторический вид от европейского.

Прогулочная набережная выглядит запущенно. Несмотря на дождливую погоду, люди купаются и плавают на сёрфах.

Светлогорск (до 1947 – Ра́ушен, нем. Rauschen).

Из всех городков области Светлогорск самый тихий и уютный. Утопает в сосновом лесу. Много старинных немецких вилл. Большая часть вилл нынче выполняет роль санаториев Министерства обороны.

Визитка города – водонапорная башня водогрязелечебницы. Когда-то тут можно было принять тёплые морские и углекислые ванны, проводились грязевое, электрическое, световое лечение и лечебный массаж.

Да, географически Калининградская область находится вдали от материковой России и не имеет сухопутных границ. Вся область окружена странами Евросоюза, но это не делает её ближе к Европе.

Балтийск (до 1946 – Пилла́у, нем. Pillau).

Основан в 1626 году. Название Пиллау происходит от прусского «пилис» (pilis) – крепость. В городе стоит массивная цитадель, сверху напоминающая большую звезду. Население – 30 тысяч человек. Это самый западный город в России. Местами он напоминает Францию, местами – любой маленький забытый город России. Всё старое постепенно разрушается, новые постройки выглядят уныло.

Часть Балтийска находится на морской косе. Арендуем с друзьями лодку, переплываем. Берём в прокат велосипеды и едем на заброшенный аэродром.

Авиабаза Люфтваффе в местечке Нойтиф (Luftwaffe Airbase Neutief).

Построена немцами в 1939 году для базирования гидросамолётов и самолётов с колёсным шасси. На базе есть взлётно-посадочная полоса длиной два километра и большие ангары, которые, несмотря на возраст, хорошо сохранились.

После войны аэродром достался СССР практически в целом состоянии и использовался гидроавиацией и истребителями, затем был реконструирован, и тут базировалась противолодочная авиация. В 1995 году воинские части гарнизона выведены, аэродром заброшен и используется населением для своих нужд.

Подъезжаем к центральной башне аэродрома. На башне сохранились следы от часов. Заходим внутрь одного из ангаров. На стене замечаю уникальную сохранившуюся надпись на немецком. Её кто-то пытался закрасить, но немецкая краска выдержала время. Большими буквами было написано: RAUCHEN VERBOTEN. Курить запрещено.

Я был потрясён большим количеством тевтонских замков, разбросанных по области. Огромная печаль в том, что мы отхватили большой кусок восточно-прусского пирога после Второй мировой войны и бросили его… Теперь часть уже нашего наследия погибает и разрушается. А такого контрастного социального расслоения я не видел в России нигде. Здесь живут и строят новые дома очень богатые. Рядом с ними, на развалинах замка XIII века, живут бедные. Брошенные военные аэродромы и тевтонские замки используют под хранение лодок и овощей.

Мурманск и Териберка

Одна из самых сумасшедших суббот в моей жизни пришлась на конец июля 2020-го. Я купил билет в Мурманск из Москвы. Вылет был в субботу около семи утра; пришлось вставать в четыре, чтобы без пробок успеть доехать с Автозаводской до Шереметьево.

Мурманск. Самый большой в мире город за Полярным кругом. Нам повезло оказаться тут в +28, покормить ненасытных комаров и увидеть по-настоящему белую ночь. Город вытянут вдоль Кольского залива на три десятка километров. Все промышленные предприятия отапливаются углем.

Даже в лучах солнца Мурманск кажется депрессивным. Много старых домов; есть целые кварталы-гетто, куда лучше вечерами не заходить. В городе места для прогулок не предусмотрены. Часто перекрёстки просто закрыты железной оградой, не сразу поймёшь, как переходить дорогу. Зебры тоже есть не везде.

Говорят, в Мурманске в длинную полярную ночь (ночь длится полтора месяца) показывают северное сияние. Оно здесь не как в Сыктывкаре, не зелёное, а полноцветное и быстро меняющееся. Увидеть такое – мечта. Намёк на многоцветие сияния в виде цветной мозаики советской эпохи я заметил в здании аэропорта.

Всюду в Мурманске написано: «Город-герой». Мне в какой-то момент показалось, что тут нельзя по закону называть город просто Мурманском, обязательно «город-герой Мурманск». Да, Мурманск победил в жестокой войне. Памятник-солдат «Алёша» всё ещё грозно и символически смотрит в сторону границы с Норвегией. Ближайший к границе норвежский город Киркенес всего в двухстах километрах от Мурманска. Война давно прошла, но бои продолжаются – теперь за выживание пешеходов в городе.

Териберка – село в Кольском районе Мурманской области, всем известная по фильму «Левиафан» локация на берегу Северного Ледовитого океана.

Очень контрастное место. Потрясающий океан, разрушенные деревянные бараки, свежепостроенные рестораны и экоотели. Основные туристы до эпидемии коронавируса были из Китая: тут, под северным сиянием, утверждают китайские туристы, лучше протекает процесс зачатия ребёнка.

Кладбище кораблей в Териберке – эпическое место. Как жаль, что тогда у меня не было дрона Жужика, чтобы полетать над остовами кораблей. Появилось оно в 60-е годы прошлого века. Останки рыболовецких судов похожи на скелеты китов. Экономика и рыболовство зачахли после переноса районного центра из Териберки в Североморск. Териберка – миниатюрная модель России. Океанский йодированный воздух смешан с безнадёгой и разрухой. Я никак не могу понять, как и когда эта разруха выйдет из нашей головы.

Мы приехали в порт Териберки из аэропорта Мурманска, сразу прыгнули на старый японский рыболовный катер и поехали в открытый океан ловить треску. Я забрасываю длинную удочку. На удочке леска меняет цвет в зависимости от глубины. Вместо грузила к ней привязан какой-то кусок металлической трубы. Леска становится тёмно-синей – значит, глубина больше 50 метров. Держа удочку в руке, чувствую передающиеся по леске сильные толчки. Долго кручу катушку и достаю треску весом чуть больше килограмма. Это ещё молодая треска. Глаза у неё выпучены от резкого перепада давления. Через некоторое время под нашим катером проплывает большой кит и бьёт хвостом по воде.

– Смотри, Михалыч, он свечку сделал! – крикнул капитан своему помощнику.

Капитан был удивлён водными пируэтами кита. Я стою на корме корабля, только что впервые в жизни поймал треску и увидел, как кит делает свечку… Не могу поверить в реальность происходящего, потому что ещё рано утром спал у себя на съёмной квартире недалеко от станции «Автозаводская» в Москве. Сумасшедшая суббота!

Любовь к провинции

Я провинциал. Очень трепетно отношусь к провинции. Вижу красоту даже там, где остальные видят грязь, разбитые окна и запустение. Красота – в глазах смотрящего.

Я очень люблю провинцию, чувствую себя комфортно, когда нахожусь в маленьком провинциальном городке, особенно если он похож на родной Сыктывкар. Когда я жил в Сыктывкаре, всегда с любопытством смотрел на москвичей, они казались мне какой-то особой кастой «белых людей», какими-то счастливчиками. Москвичи часто приезжали в командировку к нам в сыктывкарский офис «Додо Пиццы». Я следил за их речью, мимикой. Они были какими-то другими, не такими, как мы, провинциалы. Им был открыт весь мир, а нам для открытия мира нужно было сначала доехать до Москвы.

Настоящие москвичи оказались милейшими и открытыми людьми, просто у них было другое детство, и пирожное «картошка» у них было внутри светлое! А у нас в Сыктывкаре начинка была всегда тёмной. Белая обувь, белый крем «Москвичи» для ухода за ней и белая начинка пирожного!

Прожил пять лет в Москве. В первые месяцы после переезда меня удивляло в столице всё: чистота улиц, доступность заграницы, постоянный движ и даже пробки. Через пару лет, вернувшись погостить к родным в Сыктывкар, я заметил, что у меня изменилась картинка восприятия. Как будто ты очень долго не выходил из дома и мир за это время стал другим. Сыктывкар показался мне маленьким, исчезли все пробки и люди с улиц. Я впервые заметил провинциальное спокойствие своего родного Сыктывкарушки. И на меня накатила такая тоска, что хотелось выть…

Я так и не смог понять причину этой вселенской тоски. Она преследует меня каждый раз по возвращении домой, в Сыктывкар. Что это? У вас так же, мои дорогие столичные провинциалы?

Смерть

Вот уже два месяца каждые выходные я беру рюкзак и отправляюсь в путешествие. В путешествии я исследую себя, свою реакцию на людей, еду, архитектуру. Реакцию на уродство и на красоту, которая (сами знаете) в глазах смотрящего. Да, поездок стало очень много, и все они по России. Будет ещё больше и дальше. Мой мозг требует впечатлений. Но главная причина, почему я много путешествую, главный мотиватор – это…

– Смерть!

Да, именно она заставляет меня не тратить время на пустые разговоры, обиды и ссоры. Жизнь коротка, и тратить её на чепуху у меня совершенно нет времени. Нужно её исследовать, путешествуя… И чем больше, дальше и глубже, тем лучше.

– Ехать или нет, лететь или нет в очередное путешествие? – часто задаёт вопросы мой внутренний Леонид.

В этот момент я просто думаю о смерти. Сам себе говорю:

– Лео, твой таймер запущен в 1981 году, и нет времени объяснять, просто собирайся в путь!

Жизнь человека такая хрупкая и короткая, это какая-то триллионная доля секунды по меркам космоса, звёздная нанопыль… И если я здесь и сейчас понимаю это каждым атомом, если я живой здесь и сейчас, какого чёрта я ещё сомневаюсь? Конечно, ехать, бежать, лететь. Перестать сомневаться, обижаться на людей, тратить время на чтение новостей и уж тем более на просмотр телевизора. Я уже забыл, когда в последний раз смотрел потоковое телевидение. Моё телевидение – мои путешествия.

А ещё недавно я осознал, что смерть – это тоже путешествие. Билеты в один конец у всех уже на руках, у каждого свой перрон и час отправления. Поэтому до финального отправления я ещё покатаюсь по этому свету!

Брату

Два года, два месяца, два дня. Именно такая разница между датами нашего рождения.

Мой брат Евгений – врач.

Детьми мы соперничали друг с другом и крепко дрались. В юности стали лучшими друзьями. У нас много общих страстей: авиация, путешествия, музыка…

А ещё мы мечтали… взорвать Луну. Хорошо, что отказались от этой идеи, иначе бы нас всех подтопило.

Я чаще общался с друзьями брата, чем со сверстниками. Брат знает все мои тайны.

«Жоня» – так я иногда его называю, через «О».

Жоня, ты крутой врач; уверен, что если бы твои пациенты могли говорить, они бы это подтвердили.

– Что-о-о-о?! Твой брат – патологоанатом?

– Нет. Евгений – ветеринар.

Один раз я забыл поздравить брата с днём рождения, и мне до сих пор стыдно. Это было в 2018 году. Я полностью растворился в работе, забыл про семью. Вёл сразу несколько больших и важных проектов. Когда опомнился, на календаре уже было 28 или 29 ноября – я опоздал на один или два дня.

– Лёня, ты поздравил Женю?

– Блин, да как так! – громко возмутился я на весь московский опенспейс «Додо Пиццы», читая сообщение от мамы в «телеге».

Я слишком увлёкся, утонул и растворился в работе. И мне стало стыдно. Я – тот, кто никогда не опаздывает, ничего не забывает и всегда всё отмечает в «гугл-календаре», – забыл поздравить родного брата с днём рождения.

Аргентина меняет меня. Я живу тут уже десятый месяц. Здесь душевные люди; тут даже домашние животные – полноценные члены семьи.

– Хуан, как поживает твоя дочь? – спрашивает мама Хуана.

– А разве у тебя есть дочь? – удивлённо я спрашиваю Хуана на испанском.

Оказывается, собачка мопс в Аргентине тоже может называться дочерью. Аргентина – душевная страна.

Двадцать шестого ноября 2023 года я набрал маму в «тележке», чтобы поздравить с Днём матери. А мама заявляет:

– Завтра Жене сорок пять лет.

Я остолбенел и просто завис в онлайне.

– Как моему брату может быть сорок пять лет?! Ему должно быть от силы двадцать, а мне – восемнадцать.

Время, ты, конечно, подлая штука!

Никогда не предупреждаешь, а само тихо, украдкой идёшь каждый день и каждую секунду, не остановишься. А потом бац – и брату 45 лет. И мне уже не восемнадцать. Вот это коварство!

Жоня! Жека, Женечка, Джонни, Жень, Женя, с днём рождения! В этот раз я не забыл.

Мороз и хлеб

Самый маленький город в России. Чекалин.

Мороз. На улице никого, только в центре городка стихийный рынок – торгуют овсом и кормами для животных. В центре перекрёстка растут большие ели, их украсили новогодними шарами. В лесочке спрятался Ленин, большая снежная шапка на голове делает его похожим на Деда Мороза.

Заходим в местный магазинчик, берём по буханке белого и чёрного хлеба. Знаете, такие большие хлеба, деревенские. Идём по городку, который больше походит на деревню. Отламываю корочку белого, потом чёрного. Грызть чёрный хлеб на морозе – это такое забытое сочетание, и оно явно повторялось со мной много раз в детстве. Поэтому волшебная комбинация хруста, вкуса тёплой хлебной мякоти и мороза сразу уносит меня в далёкие дали.

Под ногами хрустит снег, в голове хрустит хлеб – счастье!

Письмо себе самому

Лёня, твой таймер под названием «бытие» запущен в 14:30 25 января 1981 года. С новым годом тебя!

Помни, ты умрёшь! Не забывай об этом.

– И каждый раз, когда у тебя в жизни появляется желание что-то сделать или куда-то поехать, – делай. Даже не думай сомневаться и бояться.

Перестань печалиться, что жизнь проходит, что ты стареешь.

– Кайфуй и получай удовольствие от процесса самой жизни!

Постоянно удивляйся и улыбайся. Это лучший способ притянуть счастье!

– Вспомни, в Азии все улыбаются тебе в ответ, даже строгие полицейские.

Продолжай думать, что всё вокруг тебя – чудо!

– Ведь у тебя есть только два пути прожить эту жизнь. Первый – с мыслью, что чудес не бывает; второй – с убеждением, что жизнь – сплошное чудо.

Продолжай путешествовать. Когда ты не двигаешься, твой мир сужается, жизнь замедляется. И наоборот: три дня, проведённые в концентрате путешествий, могут затмить месяц рутинной жизни!

– Помни: мозгу без разницы, летишь ты десять часов в самолёте на край света или едешь открывать подмосковный городок. Эндорфин будет в любом случае.

Перестань тратить время на общение с глупыми людьми.

– Твои друзья и знакомые – это открытые книги; читай их, разглядывай картинки, разреши прочесть себя.

Когда у тебя будут чёрные полосы или проблемы, вспомни две твои любимые фотографии:

– Hubble Ultra Deep Field. Эту фотографию сделал космический телескоп «Хаббл», и там бесконечные миры сконцентрированы всего в одной точке космоса.

– Pale Blue Dot. Это фотография планеты Земля, сделанная космическим зондом «Вояджер-1». Весь твой мир, и все твои проблемы, и их величина – в той самой бледно-голубой точке.

Чаще говори всему и всем: «Это прекрасно».

Перечитывай это!

Яблоки и Леонид

Интересные факты обо мне. У меня странные отношения с яблоками. Я ем только пару сортов яблок и никак не могу запомнить, как они называются. По вкусу яблоко должно быть травянистое, пресноватое, едва сладкое и очень сочное. Структура плода не должна быть мучнистой – от этого я покрываюсь мурашками.

Отдельное испытание – смотреть, как кто-то режет яблоки или предлагает мне половину или четверть нарезанного яблока. С детства помню этот кошмар, когда нянечка в садике на полдник приносила на подносе нарезанные яблоки… Брррр. Шерсть дыбом!

Когда я рассказал о своей странности коллеге Алёне, она оставила на моём столе тарелку нарезанных яблок! Это было очень смешно.

Её звали Клодин

Клодин – весёлая старушка лет восьмидесяти. Француженка.

Я познакомился с ней в Санкт-Петербурге. Она старая (в прямом и переносном смысле слова) подруга моих друзей из Ниццы на юге Франции. Она прожила счастливую жизнь. Прожила? Она и сейчас живёт, но у меня возникла какая-то светлая грусть о том, что её жизнь прожита.

Второй раз я встретился с ней уже в Ницце. Мне захотелось увидеть её снова. Я провожал её домой по тёмным улицам Ниццы после посиделок в гостях.

Она не спеша шла, взяв меня под руку, и очень эмоционально рассказывала про свою жизнь, про то, что очень хотела бы побывать в Москве. Разумеется, я пригласил её. (Дело было за пару лет до пандемии.) И вот она мне рассказывает о своей жизни, о работе. Очень заводная старушка с кудрявыми белыми волосами!

И тут она резко прерывается и восклицает:

– Leonid, tu sais que je fais des steaks avec une sauce au poivre! C’est si bonne! (Леонид, я готовлю стейки с перечным соусом, это так вкусно!)

Я-то знаю, что правильно приготовленный стейк с перечным соусом – это не просто C’est si bonne. СЭ СИ БОН! Это отвал башки как вкусно. Но в этой реакции меня удивило другое. Не то, что бабуля 80 лет от роду так вкусно описывала, как она его готовит! А сам её подход к жизни в восемьдесят лет.

Жизнь – в радости. В умении удивлять, в умении чувствовать вкус, описывать его! Насыщенная жизнь в путешествиях, наслаждении – вот то, что меня удивило в ней. С такими людьми мне хочется проводить время, общаться. Глядя на них, не страшно стареть и однажды умереть. Потому что сама жизнь, как и перечный стейк, – C’est si bonne!

Иностранные языки

Французский и немецкий языки я выучил в институте на факультете иностранных языков.

Французский язык

Сложный и красивый. Начал его немного забывать, но по-прежнему могу говорить и понимать французов. Часто бываю во Франции, общаюсь с друзьями.

Немецкий язык

В последний раз на нём говорил, сдавая устный выпускной экзамен. И говорил вполне сносно. Теперь в голове осталась только структура языка.

Китайский язык

Да, я начинал учить китайский. Брал онлайн десять уроков. Хотелось понять структуру и вообще – с чем его едят. Китайский оказался логичным, понятным. Самое сложное в нём – это знаковое написание и четыре звуковых тона (такие ударения, от которых у одинаково произносимого слова может полностью меняться смысл).

Английский язык

Начал учить самостоятельно пять лет назад. В среднем по три – пять часов в неделю. А причина простая: когда путешествуешь по миру, английский язык – это твоё оружие!

Мне проще учить английский. Исторически большая часть слов пришла в английский из французского, немецкого и латыни, поэтому на старте изучения у меня уже был словарный запас примерно в 30 тысяч слов.

Однажды к нам в московский офис «Додо Пиццы» пришёл мужичок лет пятидесяти – то ли курьер, то ли наладчик оборудования. Увидел указатели в офисе на английском языке и стал возмущаться, что у нас всё «не по-нашему». Я хотел было ему возразить, что мы – международная компания. Он всё не унимался, не мог найти туалет:

– Мы же в России живём!

Я проводил его до туалета и подумал: «Как всё-таки просто оправдывать свое нежелание учиться». Для меня изучение языков – это прекрасная прокачка мозга.

P.S. На момент написания этой истории я ещё не знал, что через пару лет начну учить испанский. Боже, какой же он прекрасный!

Бонжур, Леонид!

У меня есть фетиш: я ментально возбуждаюсь на умных, начитанных, образованных, с широким кругозором людей. С глупыми людьми у меня как-то не вяжется диалог, и я не могу общаться с ними долго.

Это с детства мне привила моя вторая бабушка. В сороковые годы прошлого века она училась в тогда ещё Горьковском институте иностранных языков.

Бабушки уже давно нет в живых, но я до сих пор вспоминаю её слова: «Учись, получай знания, будь образованным, интересуйся!» В детстве по телефону мы часто говорили с ней на французском.

Как-то я гостил у друзей в Нижнем Новгороде. Случайно проезжали по улице, и я увидел корпус факультета иностранных языков со старой вывеской. Меня осенило, буквально пробило электричеством: возможно, именно в этом корпусе училась моя бабушка. Перерыл кучу информации в интернете, прикинул дату рождения и дату обучения бабушки и понял: скорее всего, корпуса, где получала высшее образование моя бабушка, уже не существует. Тот корпус, который я увидел, построили лет через пять после того, как она закончила институт.

Всё равно было приятно вспомнить, что в разгар войны моей бабушке не лень было получать высшее образование по специальности «учитель французского языка».

По первому высшему я тоже учитель французского языка. В моём институте в Сыктывкаре было много пожилых преподавателей. Они были гораздо моложе моей бабушки. Почти все они окончили именно этот вуз в городе Горьком, ныне Нижнем Новгороде.

Чужая, но приятная ностальгия.

Орск

По запросу «Орск» Яндекс выдаёт первой строкой: «орский маньяк».

Орск. Всё, что я знал про этот город до приезда, – это холодильники «Орск» и орский маньяк, который убил с 2006 по 2012 год около ста женщин и до сих пор скрывается. Про него было снято много фильмов-расследований.

Я застрял в Орске на два дня из-за снежной бури и отменённого рейса в Москву. Я не смог толком погулять по городу из-за адского холода.

Жить в Орске я точно не хотел бы, но для понимания России мне было необходимо побывать в нём. Первая мысль: в таком страшном городе появление маньяка вполне закономерно. Но, думаю, это так не работает; хотя городская среда, точнее, её отсутствие точно влияет на настроение.

Орск совершенно не хотел выпускать меня из гостиницы; снежная буря сильно сократила программу прогулки по городу, а потом и вовсе отменила мой рейс на Москву.

Решил выбираться через Оренбург. Заказал с вечера на 6:30 утра такси до железнодорожного вокзала.

В лучших советских традициях в 6:20 меня ждала… нет, ожидала чёрная «Волга». Я и забыл, когда в последний раз ездил на таком раритете!

Водитель, мужичок лет пятидесяти, оказался неменьшим раритетом. Весёлый, «классический» таксист с прокуренным голосом ворчал…

– На улице снегу навалило, а мэру всё равно, не хочет убирать. Людям на работу, а во дворы вообще не заедешь… Плохой мэр!

На дороге намело колею, и мы словно по рельсам катимся по ней, успеваем обгонять настоящий рельсовый транспорт – раритетный орский трамвай. Пантограф (усик трамвая) ярко вспыхивает, и искры разлетаются мелкими шаровыми молниями.

Таксист рассказывает про «фильм о Дворце».

– Дак это и не его дворец! Он-то уже давно умер, ещё в 2012 году, от онкологии, а теперь это его двойник. У этого даже родинка не на том месте, не там поставили. А вообще, у нас красиво, вы к нам летом приезжайте…

Страх, или Как я вышел прогуляться 31 января 2021 года

Статья Конституции РФ 31: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование».

Встретились с друзьями в 11:40. В центре Москвы закрыты все станции метро. Воспользовались каршерингом. Доехали до площади трёх вокзалов. Народу тьма. Тысячи!

Все идут, аплодируют сигналящим автомобилям. Скандируют.

Я на секунду отвлёкся на телефон, когда толпа резко побежала вперёд. Все побежали, сработало коллективное сознание. У меня – не сработало.

Жду удара по спине и представляю, как меня крутят и тычут мордой в снег.

Я не бегу. Оборачиваюсь, понимаю, что стою один и в мою сторону за убегающими летят чёрные, в масках, с дубинками…

Из раций ОМОНа громко рычат:

– Хватайте по одному, выдёргивайте из толпы.

На секунду задумался, ускорил шаг и… остановился. Страх, опасность. Адреналин ударил в кровь. Мама в детстве всегда учила не бояться собак. Она в молодости была заядлой собачницей и воспитала огромную овчарку Джульбарса.

Голос мамы в этот момент прозвучал в подсознании:

– НИКОГДА НЕ БЕГИ ОТ СОБАКИ! Повернись к ней лицом и скажи: «Фу!»

Но ОМОН не собака, ему не скажешь «фу!».

Я останавливаюсь. На меня бегут десять омоновцев, у одного поднято забрало. Ему на вид лет сорок пять. Лицо худое. Экипировка как у штурмовиков из «Звёздных войн», только чёрная. Бегут цепью, одна рука на плече у другого.

Я стою и смотрю на них. Все они пробегают мимо. Задерживают двух убегающих стариков. Одного валят на снег. Уводят.

Двое других штурмовиков ведут под руки молодого паренька, он постоянно повторяет фразу:

– Причина моего задержания, причина моего задержания?

Ему не отвечают. Уводят в автозак.

Я в лёгком шоке оттого, что меня просто так чуть не поймали. Я думал, что со мной этого никогда не случится, я ведь мирный, умный и начитанный.

Мораль. Единственный язык, на котором современная власть общается с народом десятки лет, – это язык страха. Запугать, заставить, унизить.

Я – креатор

Срочно требуются новые нейронные связи в мозгу! С 2005 года я создаю креативную коммуникацию, делаю рекламу.

Раньше после очередной яркой идеи, проданной заказчику, у меня возникал страх: «А вдруг я больше ничего не придумаю, вдруг это была моя самая последняя идея и больше мозг ничего не будет придумывать!»

Но каждый раз я придумываю! Мозг – это электрический кусок жира и мяса, который может придумывать постоянно, нужно только делать зарядку.

Секрет зарядки простой!

1. Постоянно пробуй что-то новое. Например, съешь живого морского ежа и запей вином, сидя на берегу Тихого океана!

2. Поймай треску на удочку, вытащив её с глубины 50 метров.

3. Поговори с бабушкой-соседкой, обсуди с ней последние сплетни подъезда.

4. Посмотри на себя в зеркало, улыбнись и начни корчить рожи себе самому!

5. Поболтай о жизни и разговори таксиста.

6. Постарайся не нагрубить пожилой уборщице в туалете бизнес-зала аэропорта, которая отчитывает тебя как школьника: «Куда спешишь, не видишь, бумаги нет туалетной!» А твой мозг уже мысленно выдаёт тираду остроумных выражений, но ты произносишь только: «Я спешу улететь отсюда…»

7. И самое важное! Устраивай мозгу трипы. Меняй места привычного пребывания и почаще ночуй в разных местах!

P.S. Сегодня я ночую в самолёте.

Монолог пьяного пассажира рейса «Москва – Благовещенск»

Из Москвы в Благовещенск лететь больше семи часов. Перелёт начинается в восемь вечера по Москве и заканчивается в девять утра по местному времени.

Рядом со мной садится пассажир. Мужик среднего возраста, явно выпивший. Начинает свой двухчасовой монолог, из которого я многое узнаю.

Родом он из Воронежа, но уже семь лет служит в городе Белогорске, в 130 километрах от Благовещенска. Возвращается после лечения в военном госпитале в Санкт-Петербурге обратно на службу. По его болтовне понимаю, что коньяк сделал своё дело и ему надо выговориться.

– Ты понимаешь, у меня скоро будет военная пенсия, тридцать пять тысяч! А в госпитале сейчас лежал с восемнадцатилетним росгвардейцем, ему за выход тридцать первого января дали шестьдесят тысяч рублей за один день! Ты веришь, нет? Шестьдесят!

Тут я понимаю, что 31 января проходил очередной митинг несогласных и на этом митинге я тоже был. И мог легко и просто ни за что получить дубинкой по голове от «восемнадцатилетнего росгвардейца», а он, в свою очередь, получит 60 тысяч рублей! Вот это совпадение!

Пассажир продолжает:

– Дед вообще выжил из ума, уже ничего не понимает. У него полный отрыв от реальности, ему ничего не сообщают, всех, кто хоть что-то может ему рассказать о реальности, просто к нему не допускают! Ты понимаешь, что в семьдесят лет у людей уже меняется сознание?! Заперся у себя в бункере от всего мира и подозревает всех. Все вокруг него шпионы! Я до эпохи «Крым наш» думал, получая две тысячи долларов в переводе на рубли, что вот и началась сытая жизнь, можно обрасти жирком! А теперь что? Остались одни копейки. Ему надо было давно уйти!

А что я могу? Да даже не могу высказать свою позицию, сам заставляю свою военную часть голосовать за него, и попробуй хоть вякни против – сразу выкинут!

И коротко рассказывает историю одного сослуживца, который вякнул и которого выкинули…

Самолёт уже давно набрал высоту, а пассажир уже два часа изливает мне душу. Пары выпитого коньяка пропитывают воздух в радиусе нескольких метров. Лететь долго; я заранее выбрал место у аварийного выхода, чтобы лететь комфортнее.

Пассажир продолжает:

– Люди у нас злые стали, очень. В магазине в Белогорске тебе продавщица может просто-запросто зашипеть а-ля «чё те надо?»

Замолкает…

Алкогольные чары наконец усыпляют соседа.

Светает. Первые лучи солнца наполняют салон энергией. Пассажир просыпается. Он немногословен, до самой посадки молчит. Посадка, все выходят. Он не спешит.

Я прощаюсь с ним взглядом и больше не смотрю в его сторону…

Граница миров

Когда Скотт, мой учитель английского, спросил, куда я лечу в ближайшее время, я ответил, что лечу на выходные на Дальний Восток, в Благовещенск. Креативный мозг сразу выдал: I will fly to Goodnewsink. Наверное, как-то так можно перевести название города Благих Вестей.

Город на реке Амур. Идёшь по центральной улице, видишь триумфальную арку и чуть вдалеке замечаешь прекрасный урбанистический фон – небоскрёбы. Думаешь про себя: какой контраст! В центре невысокие дома, а на горизонте высотки, торговый центр, колесо обозрения. Выходишь на набережную и понимаешь, что это не Благовещенск и даже не Россия. Это миниатюрный по меркам Китая город Хэйхэ с населением в 1,75 миллиона жителей. В Благовещенске живёт всего 220 тысяч.

Такой контраст двух миров, двух таких разных цивилизаций я увидел впервые. Ты стоишь на мощёной набережной со стороны России, и отсюда Китай выглядит как отлично прорисованная картинка в игре, какой-то нереальный, другой мир.

Вечером этот контраст проявляется ещё сильнее: Благовещенск почти не освещён, зато китайские высотки с приходом темноты становятся огромными панно, на которых сверху вниз плывут иероглифы. Световой привет жителям Благовещенска.

Российский Благовещенск и китайский Хэйхэ разделяют зимой всего 500 метров замороженной реки Амур. Но на самом деле это пропасть. Огромная разница в менталитете, в уровне развития двух таких близких и таких разных стран.

Зимой Амур полностью замерзает и по нему можно ходить, но не дальше запрещающих знаков. Посередине реки установлены какие-то будки, к ним с российской стороны тянутся провода. Местные жители гуляют и бегают по льду, выгуливают собак, и визуально нет никаких препятствий.

Статья 322. Незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации наказывается: штрафом в размере до 200 000 рублей, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок.

Мне очень интересно: а что если собака решит убежать от хозяина на другой берег? Кто и как её вернёт, как быстро её съедят на китайской стороне? Или там не едят больше собак? А если дроном слетать на тот берег, это будет считаться нарушением границы?

В любом случае очень интересно, так как сама река Амур – граница между двумя странами. Летом она – естественный барьер, а зимой – свободная зона для перемещений.

Предположу, что летом по реке катается много китайских кораблей: вдалеке я видел порт. Кто и как контролирует движение? А если мотор катера заглохнет и его прибьёт к заграничной стороне?

Конфлюэнция

«Додо» десять лет, и для меня это как одна большая экспедиция.

В фотоархиве у меня есть фото: я и Андрей крепим пластиковую табличку на ствол берёзы где-то в глухой тайге Республики Коми.

От этого фото у меня дрожь по спине: как вспомню, сколько мы прошли по болотам в тот день, чтобы повесить заветную табличку с координатами точки конфлюэнции, затерянной в лесах Республики Коми!

Я работал с Фёдором Овчинниковым, основателем «Додо Пиццы», ещё до эпохи «Додо».

Я долго думал: десять лет – это много или мало? Прошли мы уже половину пути или сделали только первые шаги?

Как-то всем офисом мы пошли в пеший поход под названием «Конфлюэнция» открывать новую точку пересечения параллелей и меридианов.

Целью было разбиться на команды и найти с помощью навигатора заветную точку, прикрепить табличку с координатами и логотипом «Додо» в лесу. Точка находилась в глухой тайге в Республике Коми.

Большая часть следопытов – офисные неподготовленные ребята, такие же, как я.

Когда идёшь несколько часов по лесу и болоту, устаёшь не от ходьбы, а оттого, что там нет твёрдого места, всё мягкое, рыхлое, пружинистое, каждый шаг нужно продумывать. Тропинок вообще нет, дорогу ты делаешь сам. Каждый твой шаг – шаг первооткрывателя.

Часа через четыре ходьбы мы обессилели. Если бы я заранее знал, какой путь нам ещё предстоит пройти, не думая развернулся бы и прошёл четыре часа обратно к машине – настолько трудным был этот поход!

Наконец-то привал. Мы выходим на большую поляну. Открытое место; возможно, это была и не поляна, а заросшее голубикой огромное болото. Оно было голубым от крупных ягод. Голубика – вкусная, ароматная таёжная ягода, растёт на кустах, рвать ягоды можно не нагибаясь. Я срываю синюю гроздь, как медведь, вместе с листьями, кладу в рот и с наслаждением ем.

Впереди ещё полдня пешком по болоту, где каждый шаг – боль. Погрузить ногу в болото, набрать ледяной воды в сапог, вынуть из болота сапог, согреть воду в сапоге, потом снова погрузить сапог и снова зачерпнуть им холодной воды.

Шаг за шагом. И так 25 километров туда и столько же обратно.

Бесценно – устроить ночную дискотеку там, где с момента сотворения мира никто никогда не устраивал дискотек, переночевать в палатке. А на следующий день 10 часов идти под дождём обратно, промокнуть даже не до нитки, а до тыльной части глазного яблока. Казалось, что вода и туда затекала…

Так вот, если представить весь путь «Додо» как одну эту потрясающую экспедицию, то мы сейчас в самом начале того голубичного болота и впереди ещё огромный интересный путь, сворачивать с которого просто не хочется, потому что всё только начинается…

Печоры

Печоры. Самый западный город материковой России без учёта Калининградской области.

Город Печоры в Псковской области находится прямо на границе с Евросоюзом, граничит с Эстонией. Город Печоры пишется через «О», а знаменитый Печерский монастырь, по старинке, через «Е»… Название Печоры происходит от старорусского «печеры» (пещеры)…

Берём такси из Пскова и сразу едем в самую западную точку, к границе. Приезжаем в десять утра в субботу и попадаем на рынок из девяностых. Вообще, любой рынок выходного дня – лакмусовая бумажка общества. Рынок в Печорах – классический рынок из прошлого. Здесь пахнет бедностью.

Я вглядываюсь в лица людей, продавцов и покупателей. Лица серые и серьёзные, как свинцовые непроглядные тучи. И снова ловлю себя на мысли…

А что если всё-таки существует где-то брендбук под названием «Россия»? И есть отдельный раздел «Российские рынки и правила их оформления». И там по пунктам прописано, как должны быть одеты продавцы, какого цвета по Pantone должны быть небо и одежда. Описана выкладка свинины кусками. Tone of voice: музыка начала 2000-х, желательно «Я шоколадный заяц…»

Франшиза бедности, безвкусия, серости точно соблюдает все гайды, прописанные в брендбуке «Россия». Иначе как объяснить факт, что точно такой же рынок я видел за тысячи километров на Камчатке и вообще в любом другом городе России?

Как удаётся со стопроцентной точностью копировать все эти атрибуты, для меня загадка.

На рынке в Печорах на одном из лотков продаются связанные в стопку российские флажки. Эти флажки – как дополнительное напоминание местным жителям о том, что они находятся глубоко в российской провинции, хоть она и на границе двух миров.

Из разговора с таксистом узнаю, что большинство местных имеют шенгенские визы и до пандемии постоянно ездили на заработки или за продуктами в Эстонию, потому что там они качественнее.

Таксист, пожарный по образованию, работает по профессии. Такси – его подработка.

– Эту дорогу постоянно чинят перед приездом Путина. Он тут часто бывает. Там в Печорах есть Печерский мужской монастырь и пещеры. Говорят, в этих пещерах даже цветы не вянут. Вот он и сидит в них, – рассказывает таксист.

Я задумчиво молчу.

Прошу заехать на железнодорожный вокзал Печор – это крайняя точка материковой России. Вокзал огорожен колючей проволокой и является приграничной зоной.

Таксист вспоминает, как ездил с отцом в Эстонию за продуктами. Его отец пошутил над эстонскими пограничниками, и их чуть было не депортировали обратно.

Я, в свою очередь, рассказываю два едких анекдота про эстонцев и потом жалею об этом. Мне стыдно, ведь я так не думаю о народах. Эстонцы совершенно милые. Моя мама родилась в Эстонии, буквально в нескольких километрах от того места, куда мы направляемся; в детстве она свободно говорила по-эстонски.

Приезжаем в монастырь, гуляем. В монастыре служители культа наводят чистоту. Навстречу идёт пожилой батюшка в антиковидной маске, здороваюсь с ним.

Задумываюсь: где заканчивается вера и начинается безверие у верующего человека?

Про меня и Бога

Стены моей детской комнаты были увешаны фотографиями бога. Началось это лет в четырнадцать. Просто никто из родителей не знал, что это мой бог…

Захожу как-то в одну древнюю псковскую церковь. В церкви одна прихожанка усердно молится, наклоняется к иконе, потом встаёт на колени, о чём-то истово просит. Формирует какое-то сакральное желание для Вселенной.

Для меня это слишком просто: храмы, иконы, набожные бабульки, которые учат тебя, как вести в храме, как сидеть, куда какую свечку ставить. Убранство в стиле позднего цыганского барокко, одежда служителей культа а-ля дорого-богато…

Всему этому не верю!

Это какая-то коммуникационная азбука для самых маленьких, у которых нет воображения и им нужно показать на пальцах. Вот облако, вот Бог, вот делай так – и будет хорошо…

Этот язык визуальной коммуникации точно не для меня! Мне нужно что-то более сложное, изощрённое, метафизическое…

Я вспоминаю, как подростком придумал себе бога.

Его изображения висели на стене у моей кровати, и часто по ночам, сидя на коленях, я молился о здоровье близких. Делал это тайком, предварительно выключив свет.

Для меня Бог – это тайна, интимная и сакральная.

Иногда на меня накатывает настолько сильное чувство красоты, вечного и величайшего единения с миром, что чувствую всеми атомами, что я и Бог едины.

Кто мой бог?

Мой бог – это чёрная дыра; она где-то в созвездии Лебедя, в центре нашей галактики Млечный Путь. Но так как чёрную дыру и нашу галактику увидеть и сфотографировать сложно, распечатал фоточку галактики Туманность Андромеды (NGC 224). Именно её изображения висели у меня в комнате над кроватью…

Чёрная дыра крутит миллиарды миров вокруг одной точки вселенского мироздания. Это для меня и есть Бог.

Чёрная дыра рождает звёзды, она же их и пожирает. Это бесконечный источник тайн, загадок. А ещё чёрная дыра (Бог) исполняет любые желания; сила притяжения у неё настолько огромна, что даже частицы света не могут покинуть её. Поэтому когда я загадываю очередное желание, я правильно формулирую его, используя силу притяжения чёрной дыры.

А ещё я не лезу с моим богом ни к кому, не навязываю его. Не совершаю публичных обрядов, не строю ему храмов. Нам хорошо вдвоём.

Если слишком сложно описал, то вот:

Бог = галактики = чёрные дыры = вселенная = я сам.

Утекай

Дождливый сентябрь 1997 года. Я учусь в десятом классе, особо не слушаю музыку, ни от кого не фанатею.

Вечерами мы собираемся на квартире у моей одноклассницы Маши, ведём светские беседы, пьём чай, говорим о вечном. Мечтаем даже создать собственный школьный театр и поставить собственноручно написанную пьесу.

Вечер. Дождит. Холодно.

Я пулей забегаю на предпоследний этаж пятиэтажки, звоню в заветную квартиру 115.

Открывает Маша:

– Привет, как дела? Я тут купила новую кассету, такой странный певец, и голос странный – может, гей? Да заходи ты уже, раздевайся.

Где-то в глубине комнаты играет и поёт тот самый «странный» певец. Маша подпевает ему и пытается подражать его голосу, тянет:

– У-у-у-утекай.

Звонко смеётся.

Я изучаю этикетку аудиокассеты. Диски у нас появятся намного позже. Слушаем одну сторону, переворачиваем, слушаем другую. Мне нравятся необычный текст и манера исполнения. Прошу до завтра кассету, чтобы сделать копию. В классе я был одним из немногих обладателей двухкассетного японского магнитофона (отец где-то сумел достать).

В магнитофоне есть режим ускоренной копии с кассеты на кассету, копирую песни в ускоренном режиме…

Через год вся моя комната уже оклеена плакатами группы «Мумий Тролль», отдельно под плёнкой хранится автограф Ильи Лагутенко – брату как-то удалось заполучить его на концерте в Нижнем Новгороде.

Я уже давно не слежу за творчеством группы, но первые пять альбомов и все песни знаю наизусть.

Пару недель назад, прогуливаясь по Москве, вижу афишу группы «Мумий Тролль». Покупаю билеты в зону для фанатов сразу в телефоне.

Вот она, прелесть жития в Москве, где всё доступно. Все звёзды не где-то там, а тут, просто протяни руку! К смартфону;)

Живя в Сыктывкаре, я долго ждал приезда Ильи и «Мумий Тролля». Он приехал только один раз, и это было грандиозным событием. Денег хватило только на самые дешёвые и далёкие от сцены места.

В Москве за последние три года я дважды побывал на его концерте, я был рядом со сценой, мог разглядеть все детали.

Покупая в очередной раз билет на концерт, я покупал билеты в свою безбашенную молодость. Туда не летают самолёты и не ходят поезда, туда можно попасть, только уйдя в воспоминания.

«Мама, Шишкин – марсианин!»

Зима. Я учусь в третьем классе. Только что закончился урок физкультуры – парный урок на лыжах в кладбищенском лесу через дорогу от школы №36 по улице Димитрова.

Катимся параллельно я и Шишкин. Имя я так вспомнить и не смог. Вроде Сергей.

– Ты знаешь, я ведь с другой планеты, – загадочно выкатил Шишкин. – Меня родители забрали оттуда. Только ты никому не говори! Никто не поверит, конечно! Но лучше помалкивай!

Я помалкиваю…

Шишкин продолжает:

– Я долго летал по разным мирам и общался с ними (родителями) через специальный датчик, установленный у меня в шлеме; я его вчера случайно потерял в снегу. Он такой, похож на рогатку, только светится весь. Если найдёшь, верни.

На голове у Шишкина была странная шапка-ушанка со встроенными наушниками, как у танкиста.

Я просто до жути, до дрожи удивлён. Шишкин – инопланетянин, и никто не знает! Шишкин, вечный троечник, всегда ходил в школу в фуфайке и валенках, ничем не блистал, и тут такое!

Я слушал его с открытым ртом. Это было настолько правдиво и реально, как белый снег, хрустящий под лыжами.

Урок физкультуры закончился. Я домчался до своего подъезда, залетел в квартиру и… не раздеваясь, стал набирать номер на дисковом телефоне. Я ускорял набор номера пальцем, не дожидаясь естественной прокрутки диска; я крутил его с усилием.

– Дирекция Сыктывкарской киносети, – раздался знакомый голос.

– Мама, ты знаешь у меня одноклассника Шишкина? Он – марсианин! – проорал я в трубку.

– Лёня, ты дома? Ты уже поел? Всё нормально? Бабушке звонил? – равнодушно ответила мама…

– Мам, да ты что, не понимаешь?! Шишкин – ма-рси-а-нин! – максимально чётко проартикулировал я в надежде, что меня просто плохо слышно.

– А, ну да, – слышно, что мама на том конце провода улыбнулась…

Я бегло пересказал всю историю про путешествие Шишкина по планетам и потерянный в снегу светящийся прибор.

– Ну хорошо, хорошо! Мне нужно работать. Дома поговорим.

Раздались частые гудки…

«Неужели она мне не поверила, или, может, Шишкин обманул меня? Да, но ведь у него на голове был шлем, и по нему Шишкин при мне общался с Марсом!»

Снова ускоряю набор телефонного диска…

– Дирекция Сыктывкарской кино…

Не дождавшись завершения голосового скрипта, я кричу в трубку:

– У него же шлем был на голове, и он с марсианами при мне общался!

– Хорошо-хорошо! Мне нужно работать. Дома поговорим…

Снова гудки…

И тут я, раздосадованный, понял, что меня разыграли… Разговора я не слышал, а Шишкин делал вид, что говорит с марсианами через одно ухо шапки-ушанки…

Мне стало так стыдно, что вечером я даже не стал напоминать об этом маме.

И только сейчас я начинаю понимать, что фантазёр и марсианин – это я сам. Я пытаюсь сохранить детский восторг и удивление от всего происходящего со мной в жизни в максимально первозданном виде.