Читать онлайн Виндера. Танец медных королей бесплатно

Пролог

Было очень холодно и жестко. Это первое, что почувствовал Альберт, когда пришел в себя. А первым, что он увидел, с трудом разлепив веки, была книга в серебряном переплете. Она лежала на камне, и ее шелестящие страницы казались ослепительно-белыми на фоне скалы, облюбованной пятнами мха – бурыми и редкими, прямо как усы продавца шариков с живыми ящерками, которого Альберт хорошо запомнил, потому что его красное лицо еще много ночей снилось ему после того, как поздним вечером Альберт подговорил мальчишек выкрасть целый ящик этих шариков и выпустить рептилий на волю. Их тогда поймали – к счастью, только ребят, – и продавец долго кричал то на Альберта, то на невозмутимого папу, которому объяснял, какие неимоверные убытки принесла ему эта шалость и как следует воспитывать детей, чтобы они выросли достойными членами общества, а не бандитами.

Когда проблема была решена выписанным чеком и отец с сыном отправились назад к Букашке, Альберт боялся и голову поднять. И тогда папа неожиданно спросил:

– Что ты думаешь о его усах? Мне кажется, ночью их общипали ящерицы.

И вместо выговора он купил Альберту большое мороженое, но съесть его было невозможно из-за смеха, как и донести жарким летним вечером еще два рожка со сливочными шариками маме и Рине. Но им рассказ о плешивых усах тоже понравился куда больше сладостей, и все были довольны.

Теперь же Альберт словно сам превратился в ящерицу, которую опустили в ледяную воду, от чего она оцепенела. Ветер неистово трепал страницы книги, и один из белых листков оторвался и шлепнулся Альберту прямо в лицо.

Он вздрогнул. Пошевелился. Одной рукой убрал бумагу с глаз, другой помог себе сесть. В ладонь вонзилось колкое каменное крошево, отпечатавшееся и на щеке, но боль пришла с запозданием: Альберт сильно замерз. Он был в своей любимой яблочной пижаме – бабушка Ната самолично вышила на светлом хлопке каждое яблоко – и в носках, которые не снимал даже ночью. Тонкая ткань совсем не спасала от зябкого мира, где очутился Альберт.

Он был все еще слишком сонный, чтобы пугаться, и вяло вертел головой по сторонам, но листок вырвался из его руки и снова шлепнул по лицу.

– Ай!

На этот раз Альберт разглядел послание Рины. Ее округлый и корявый – несмотря на то, что сестра явно старалась писать аккуратно – почерк он бы узнал из тысячи:

Привет, будущий Странник!

Надеюсь, ты все-таки появишься, когда я исчезну, ведь проклятие никуда не делось.

Меня зовут Рина. Я Семнадцатая Виндера.

Прямо сейчас я сижу возле ящика, в который вставлена последняя кнопка. И у меня плохая новость – он не работает. Механизм оказался обманкой. Никакого седьмого крыла не существует, и невозможно снова запустить Ветродуй, потому что он был создан для одного-единственного запуска.

По крайней мере, именно это я услышала, когда включилась запись, которую оставил нам принц Аскар.

Я как могла пыталась раскрутить ветровое колесо и своими силами, и с помощью Проводников, но у меня ничего не вышло. И я уверена, что принц Аскар за этим наблюдал. Наблюдал за моим отчаянием. Все говорят, что он ушел в пустыню или уехал куда-нибудь, но вдруг он остался здесь, чтобы следить за нами? Иначе зачем ему все это? Месть имеет смысл, только когда ты видишь реакцию тех, кому мстишь.

Я думаю, проклятие, наложенное на Ветродуй, создано для того, чтобы никто не пытался вселиться в эту штуковину из-за страха перед ней. И я думаю, именно принц Аскар не дает Ветродую двигаться. Он поместил себя внутрь механизма и оттуда наблюдает за нами – Виндерами. Я бы не была в этом так уверена, если бы не его запись. Мне она показалась подозрительной.

Для начала, я не уверена, что это вообще запись: она не заработала сразу после того, как я нажала на кнопку, как будто принцу нужно было время, чтобы все настроить. И ее оказалось невозможно воспроизвести заново. Такое чувство, будто принц просто появился ненадолго, сказал, что хотел, и снова пропал.

И еще я запомнила пару подробностей. Аскар несколько раз упоминал, что водил нас за нос двести лет. То есть называл конкретную цифру. Допустим, он просто предположил, что мы будем маяться с поиском кнопок до самого конца срока. Но еще он сказал, что нас было два десятка Странников. Откуда ему знать эту цифру? Нас могло быть три десятка, или четыре, или один. Он не сказал «несколько», он сказал именно «два десятка». И упомянул, что мы пытались создать свои версии кнопок.

Либо он гениальный стратег и провидец, либо все это время следил за нами. И наверняка отсюда. Думаю, именно он охраняет Ветродуй, чтобы никто не смог разрушить его проклятие, потому что тогда веселью придет конец.

Я хочу проверить свою догадку и поэтому тоже стану Ветродуем. Принцу придется подвинуться там, внутри! Не уверена, что сумею победить его и запустить ветровое колесо сама, но я точно смогу подать Проводникам знак до того, как усну.

Принц Аскар – сильный кудесник, так что он быстро подавит мою волю. С моим другом, увы, случилось то же самое. Но перед этим у меня будет пара секунд, и я попробую что-то сделать. Ну, не знаю, может, лопасти задрожат или заскрипят. В таком виде, как сейчас, Ветродуй – просто безмолвная неподвижная громадина. Если она таковой и останется – увы… Значит, я ошиблась.

Как-то странно, что я все это тебе пишу. Когда ты придешь сюда, уже многое будешь знать от короля и ученых. Но это просто такая традиция: предыдущий Виндер пишет письмо новому, кратко вводя его в курс дела.

Я оставила тебе сумку возле Ветродуя. В ней ты найдешь часы. Пожалуйста, позаботься о них – там моя семья. Натан расскажет тебе, как с ними можно общаться.

На этом у меня все. Уверена, ты придумаешь, как мне помочь. Может, ученые пробудят сильного кудесника, который точно победит принца Аскара. Или произойдет что-то еще.

Теперь, когда мы зашли в тупик, на ситуацию можно посмотреть с новой стороны. Мы наверняка найдем выход в том месте, где никогда его не искали, потому что были уверены, что путь только один.

Мне, если честно, страшно до жути, но у нас осталось всего два с небольшим месяца, и я хочу сделать все, что от меня зависит. Свой путь я прошла, теперь настала твоя очередь. Ты тоже постарайся сделать все возможное. Уверена, что мы еще встретимся.

С любовьюКатрина Шегри

Альберт не понял почти ничего из прочитанного. Он снова посмотрел по сторонам: впереди плато обрывалось в пропасть, за которой на фоне алого горизонта чернели силуэты мельниц, а позади оно упиралось в громадный, вмонтированный в скалу механизм с зеркальными лопастями.

– Это, наверное, сон, – пробормотал Альберт. – Мы вчера говорили про Ветродуй, и теперь он мне снится… Правда же? Проснись! Проснись!

Он несколько раз стукнул себя кулаком по макушке. Было больно, но не помогло.

Альберта пробила запоздалая дрожь. Такая сильная, что аж зубы застучали и листок затрясся в руке. Еще раз охватив быстрым взглядом пространство вокруг себя, Альберт впился глазами в серые буквы. В этот раз он понял из письма гораздо больше, и ужаливший его испуг, яд от которого мгновенно разошелся по телу жаром, заставил Альберта вскочить на ноги.

– Рина! – крикнул он, глядя на неподвижный механизм. – Ри-и-ина-а-а! Я тут! Это я!

Он даже попрыгал и помахал руками, словно стоял на берегу необитаемого острова и увидел на горизонте корабль. Не дождавшись ответа, бросился к камню, где шелестела книга, но в первую очередь схватил не ее, а старую подранную сумку, внутри которой обнаружил единственный целый карман, а в нем – дедушкины часы.

– Мама! Пап! Вы тут?

Стрелки встревоженно закрутились.

– Нет, только не это… – Вот теперь до Альберта дошло окончательно. – Рина-а-а! – снова крикнул он в пустоту и замер, прислушиваясь.

Было тихо. Исчез даже ветер, трепавший страницы. И ни одна зеркальная лопасть не дрогнула. Альберт открыл книгу в надежде отыскать в ней подсказки, но все листы оказались пустыми. В отчаянии он швырнул ее обратно на камень. Потом присел на корточки, сжимая в одной руке часы, а другой схватившись за голову со спутанными рыжими вихрами. Но от этого легче не стало, и Альберт, спасаясь от жутких мыслей, подбежал к Ветродую и принялся колотить металлическую лопасть с криком:

– Эй ты, чокнутый старикашка! А ну выпусти мою сестру! Рина! Рина! Я тут! Подай мне какой-нибудь знак! Это я, Альберт!

Он замер, тяжело дыша, готовый надумать себе какой угодно звук, только бы не оставаться в этом одиноком безмолвии, но шум раздался не со стороны Ветродуя, а с противоположной. Альберт боязливо направился к краю плато. Необъяснимая тревога не давала ему двигаться быстро, словно он уже знал, что именно увидит внизу.

Подобравшись к обрыву, Альберт снова опустился на корточки и преодолел остаток пути почти ползком. У самого края стала видна каменная лестница, а далеко внизу боролись между собой бесформенные существа, похожие на куски грязи или огромных червей. Они копошились в кустах у подножия скалы, что-то вырывали друг у друга, сталкивались с лязгом и грохотом. Альберт отпрянул. Дрожь пробрала его с новой силой, заставив вцепиться в плечи обеими руками.

– Рина! – всхлипнул он, вернувшись к Ветродую. – Выходи оттуда! Выходи! Эй! Что мне делать? Как тебе помочь? Рина!

Он взялся перечитывать письмо, надеясь каким-то чудом отыскать там ответы и новые смыслы. Закрапал дождь, крупные капли, падая на бумагу, соскальзывали с нее, как с брезента, и совсем не промачивали, чего не скажешь о пижаме Альберта. Внезапный ветер снова выхватил у него листок и медленно, словно дразнясь, стал увлекать к краю плато, где начиналась лестница.

– Стой! – потянулся за ним Альберт.

Для него в этом послании уже не было смысла, но прямо сейчас оно оставалось единственной ниточкой, которая связывала его с сестрой, и Альберт не мог ее упустить. Он побежал следом, и, когда застыл на краю плато, испугавшись высоты и тварей внизу, листок замер вместе с ним. Альберт запоздало понял, что это не игра ветра – кто-то его ведет.

Он сглотнул подступившие слезы и выдал единственное, что пришло ему на ум:

– Рина, сестрица, это ты?

Листок снова уплыл чуть в сторону: туда, где начиналась лестница. Ступени были покрыты бурыми пятнами – кровь?! – и Альберт не хотел спускаться по ним, но за поворотом стало видно, что лестница заканчивается проходом внутрь скалы.

«Я насмерть замерзну, если не найду укрытие, – подумал Альберт, зажав часы в зубах, чтобы освободить обе руки, и хватаясь за стальные петли. – И, если дождь все сильно намочит, я могу свалиться отсюда».

Волосы, которые он решил отрастить ради модной стрижки, лезли в глаза, но Альберт боялся смахнуть их, потому что для этого пришлось бы отцепить одну руку от петли, а ступени уже стали скользкими, и дождевая вода, размывшая темные пятна под ногами, подтвердила опасения – это была кровь. Кто-то раненный – Рина?! – бежал вверх по ступенькам, спасаясь от того, что подстерегало его там, в темноте. Или же, наоборот, человек спустился вниз и укрылся в пещере?

На мгновение страх заставил Альберта замереть, но листок – белое пятнышко, едва различимое сквозь пелену туманной мороси, – все еще ждал в проходе, и Альберт выбрал двигаться вперед. Вблизи стала видна дверь со штурвальным запором, болтающаяся на одной петле и такая покореженная, словно в нее ударяли молотом с внутренней стороны.

– Рина, куда ты меня ведешь? – Альберт вглядывался в кромешный мрак впереди, в котором уже пропало письмо, но ничего не мог там увидеть.

Дождь заливал глаза, возившиеся далеко внизу чудища окончательно превратились в комки грязи и веток. Делать было нечего, и Альберт вошел в темный проем.

Глава 1. Игра в «День-ночь»

Нога снова болела. Поджившая в иллюзорном мире, в реальном она осталась в том же состоянии, в каком была, когда Рина вошла в Ветродуй. Поэтому третий виток истории начался с напоминания о том, что все не задалось с самого начала. Это было так горько, что Рина ничего толком не видела из-за слез. Пейзаж перед глазами расплывался, и от страха оборвалось дыхание, когда в нее с разбегу ударилось что-то рыжее и тоже ревущее. Вместе с ударом слезы пролились на щеки, зрение прояснилось, и Рина увидела вихрастую макушку цвета куркумы. Точнее, сразу две макушки. Волосы на голове брата вихрились в двух местах, как у папы, отчего причесать и уложить их было той еще морокой.

– Ри-и-ина, – выл Альберт, вцепившись в нее и захлебываясь от рыданий, как пятилетний малыш, потерявший родителей в толпе.

Рина так и застыла, даже не обняв его в ответ. Слишком внезапно все произошло. Слишком нереальным казалось. Вокруг было все то же скальное плато, все те же поля вдалеке, только чуть более ранний вечер. Закатное солнце сделало волосы брата золотыми, словно он вместе с Риной только что вынырнул из иллюзии и забрал ее часть с собой.

– Альберт! – наконец-то осознала Рина и тоже вцепилась в него. Потом оторвала от себя, чтобы осмотреть. – Ты цел?! Все хорошо?

– Я це-е-ел, – кое-как выговорил Альберт, глядя на нее помидорным лицом, которого Рина давненько не видела, потому что как раз из-за него Альберт еще лет в семь научился не плакать при других. От слез его щеки в первые же секунды покрывались алыми пятнами, а если рыдания затягивались, брат пунцовел до самой шеи, и Рина его за это поддразнивала. В последний раз такое лицо у Альберта было, когда умер дедушка Макар, но и тогда Рина увидела уже последствия, а не сами слезы.

– А вот ты что-то не очень… – Он тоже оглядел Рину, и краска мгновенно схлынула с его щек. – У тебя кровь! И вся одежда порванная! Это они сделали, да? Эти чудища из пещеры? Или принц Аскар?! А как ты выбралась из Ветродуя?!

– Я в порядке, – успокоила его Рина. – Все хорошо. Про Ветродуй – это долгая история. Лучше расскажи, как ты сюда попал? Родители с тобой?

Предположить, что они тоже стали людьми, было бы безумием, но сам этот миг казался Рине настолько безумным, что она готова была поверить в еще одно чудо. Однако светло-карие глаза Альберта от этого вопроса словно остекленели, а губы мелко задрожали. Он перестал моргать, и Рина увидела, как на его щеках снова проступают красные пятна.

– Что случилось? – Язык еле ворочался во рту от нервного напряжения.

И словно этот вопрос отпер внутренний засов, сдерживавший слезы, Альберт зарыдал с новой силой. Он пытался выдавить из себя объяснение, но получались только невнятные звуки.

– Ну-ка приди в себя! – строго сказала Рина, встряхнув брата. – Объясни, что произошло!

Это подействовало. Альберт немного успокоился, но говорить ему все еще было трудно – мешали всхлипы.

– П-прости… – наконец выдавил он. – Прости… Эти чудища… И я… испугался… И уронил… Я… я случайно… Я не… не хотел! Но ремешок был порван, я не мог надеть их на руку!

Брат обессилено сел на корточки и зарыдал себе в колени.

– Эти штуки… Ты про «Собирашек»? – Рина сама испугалась своего ледяного тона. – Ты уронил часы, и их подобрали Собирашки?

– Что такое Собирашки? – спросил Альберт, подняв голову. – Я про тех гигантских червяков на нижнем этаже. Они сначала были под скалой в кустах, а потом залезли внутрь. Я встретил их там, – указал он себе за спину. – Там, где выломанная дверь и лифт-клетка. Меня туда привело твое письмо, там каменный мостик, и с него есть выход в коридор, а в нем разные комнаты, что-то вроде старых складов. Я нашел внутри одежду и немного еды и поспал, а утром, когда рассвело, решил опять пойти к Ветродую и позвать тебя, но услышал какой-то шум внизу, нагнулся посмотреть, а там эти штуки! Они увидели меня и полезли наверх сначала по стене, а потом по этому лифту, но он уже был сломанный, и там тросы оборвались от их тяжести. Лифт упал вместе с ними, а я убежал и спрятался в кустах. Думал, они меня найдут и убьют, но они подошли к Ветродую и как будто чего-то испугались, и все попадали со скалы. А потом опять пробрались на нижний этаж и с тех пор так и ползают там и громыхают. И я, когда они полезли наверх в первый раз, испугался и выронил часы… Там ремешок был порван…

Силы покинули Рину вместе с выдохом, и она села рядом с Альбертом, но не на корточки, а прямо на короткую выгоревшую траву под собой. В эту минуту в ней бушевало столько эмоций, что она ничего не могла сказать, словно боялась, что Альберта затопит ими, стоит ей открыть рот.

Она была вне себя от ярости и отчаяния. Она держалась на одной мысли о том, как освободит родителей и наконец-то обнимет их, а теперь! Ей хотелось кричать и трясти бестолкового Альберта, который умудрился уронить часы. И в то же время она сама чуть не потеряла их тогда в лиф те, и ей было до слез жалко брата, который оказался выброшен на это холодное плато без единой подсказки. Дневник перестал быть живым, когда душа Дженара покинула его, и Альберт даже не знал, что такое Собирашки. Рина прикусила губу, чтобы не дать волю слезам. Только не сейчас, не перед отчаявшимся и до смерти напуганным ребенком.

Рина, кажется, впервые на самом деле прочувствовала, что Альберт младше нее. Прежде она никогда по-настоящему не выполняла для него роль старшей сестры, хотя между ними и было четыре года разницы. Родители старались не загружать Рину заботой о брате. «Потому что первый ребенок не нянька для второго», – как говорила мама бабушке Вельме, которая во всех ее решениях видела абсурдное своеволие и нарушение золотых правил воспитания. Но теперь родителей рядом не было, и Рина остро ощутила ответственность, свинцовой шалью упавшую на ее худенькие плечи.

– Все нормально, – сказала она, сглотнув лаву чувств и потушив внутренний вулкан. – С ними все будет хорошо. Главное, что ты цел. Они в часах, так что им Собирашки не навредят, даже если часы сломаются, а вот для обычных людей эти штуки очень опасны.

– Ты же знаешь, как их победить, да? – Альберт мгновенно оживился и утер слезы. – Ты меня научишь? Я все исправлю, только скажи мне, как! Я с самого начала знал, что ты не умерла! Король сказал, что ты умерла, но я не верил и ждал тебя! – Он резко замолк, сдерживая подкативший к горлу всхлип, потом выдохнул: – Я знал, что ты вернешься!

– Король сказал тебе, что я умерла? – насторожилась Рина.

– Ага, – хмуро кивнул Альберт. – Он прислал мне письмо. Где-то через день после того, как я тут очнулся. На нем была настоящая королевская печать, так что я поверил. Король написал, что ты умерла, потому что они в этот раз не выбирали нового Странника. Я проснулся сам по себе, а так происходит, только если предыдущий Виндер погиб. Ну или вроде того…

– Ты сохранил это письмо?

– Я его порвал!

– Вот дурень! Зачем?!

– Он написал, что ты умерла! – Альберт даже подскочил, исполненный праведного гнева. Потом посмотрел на сестру и потупился. – Я и так помню, что там было написано. Король велел мне прочитать оставленный тобой дневник и сказал, что ждет меня во дворце. Обещал, что позаботится обо мне. И он сказал, что отправил за мной велосипед. Что он спрячется где-то в кустах у развилки, чтобы чокнутые кудесники его не нашли. Там еда и одежда, и он отвезет меня в столицу по безопасной дороге… Но я так и не смог спуститься из-за этих штуковин внизу. – Альберт кивнул себе за спину. – И я не понял, при чем тут кудесники… А в этом дневнике ничего не было, кроме твоего письма! А ты сказала, что мне все заранее объяснят король и ученые, а они ничего не объяснили, и тут не было никакого Натана!

Рина повернулась в сторону камня, на котором оставила книгу.

– Дневник у тебя?

– Валяется где-то там, – отмахнулся Альберт.

– Что значит, валяется?! – вскинулась Рина.

– Что с него толку?! – тоже рассердился Альберт. – Я же сказал тебе, он пустой! А твое письмо я сохранил!

Рина отыскала среди камней и пыли книгу в серебристом переплете, и птица на обложке расплылась перед глазами от вновь накативших слез. Страницы и правда были пустыми, а одна из них, наверное, та, что с письмом, оказалась безобразно выдрана.

Рина прижала книгу к груди, стараясь не дышать слишком глубоко, чтобы не всхлипнуть.

– Сколько времени ты уже тут? – обернулась она к брату и только теперь разглядела его как следует: Альберт был одет в грубую темную куртку из непромокаемой ткани, усыпанную карманами, широкие, кое-как подпоясанные куском веревки штаны и высокие ботинки, которые чудом держались на его ногах.

– Несколько дней, – пожал он плечами. – Я уже даже не помню точно. – Он замолчал, разглядывая Рину в ответ, и выдал серьезным тоном: – Тебе нужна обувь. Подожди тут, я сбегаю на склад, поищу что-нибудь. Пить хочешь? У меня есть пара банок с компотом.

Рина тоже посмотрела на свои ноги. Ту, что осталась без ботинка, безжалостно обжигало холодом камней.

– Не ходи в пещеру один! Я лучше сама.

– Ну уж нет! – нахохлился брат. – С такой раной ты далеко не убежишь в случае чего. Ты и когда здоровая, неуклюжая до жути. А я там уже сто раз бывал. Я умею пробираться на склад так, чтобы эти штуки меня не замечали, так что жди тут. Я быстро.

И он побежал к лестнице, не дав Рине шанса увязаться следом. Она беспокоилась за Альберта, но прямо сейчас от нее и правда было мало толку, и братишка ведь как-то выживал тут несколько дней один, даже не попав под действие проклятия. Или оно перестало работать благодаря Аскару? Судя по отражению реального мира в лопастях, так оно и было.

Когда рыжая шевелюра исчезла за кромкой скалы, Рина перевела взгляд на книгу.

«Что мне теперь делать с дневником? – думала она. – Я не спросила Дженара… Должна ли я взять тело с собой и похоронить, когда все закончится? А что, если он все-таки найдет способ вернуться, но не сможет сделать это из-за того, что я забрала дневник? Но как можно оставить его тут на растерзание птицам?»

От тяжелых мыслей Рину отвлек знакомый щелчок. Из середины вала, где соединялись зеркальные лопасти, снова вынырнул громкоговоритель.

– Катрина, ты еще там? – раздался едва слышный шепот Аскара.

– Да! – ответила она, обернувшись к Ветродую.

Казалось, крошечные молнии пробежали по всему телу, заставив волоски на руках встать дыбом.

– Как хорошо! – взволнованно сказал Аскар. – Мы с тобой чуть не разминулись! У меня есть немного времени, пока Дженар отвлекает колдунов на общем ужине. Слушай меня внимательно! Я нашел в Крестоле кудесника, не превратившегося в Собирашку. Тебе нужно его разбудить. Он достаточно способный, чтобы чувствовать магические потоки, но не такой уж незаменимый, чтобы я не смог спрятать пробел, который он заполняет в моем мире. В Крестоле сейчас должно быть относительно безопасно. Все тамошние кудесники перебрались сюда, поэтому будь осторожна. Дождись ночи и выбирайся из пещеры по темноте. Ты же помнишь, как найти Крестоль?

– Да! – кивнула Рина. – Он близко! А где именно искать этого кудесника?

– С западной стороны есть соленое озеро, на его берегу стоят грязелечебницы. Посреди этого озера находится искусственный насыпной островок. Там ты увидишь гостиницу в виде маяка. В этой гостинице, где-то на верхнем этаже, под смотровой площадкой, есть бар, и в нем ты найдешь Кёрфина Коста. Наверняка он вселился в свой именной медальон. Такие выдают всем кудесникам после экзамена, видела их?

– Да!

– Будь осторожна, не трогай другие вещи: пьянчуги непредсказуемы. И прихвати с собой ведерко воды, чтобы привести Кёрфина в чувство, когда он станет человеком. Тебе самой трудновато будет убедить его избавиться от проклятия, но я нашел способ, как помочь тебе незаметно с этой стороны. Это все, что я могу для тебя сделать прямо сейчас.

– Я поняла, спасибо!

– Колдуны до последнего не должны догадаться, что происходит в реальности, – продолжал Аскар. – Так что в первую очередь расколдуй всех Собирашек, потом все живые дома и вещи, а уже потом берись за тех, кто уснул. Как только жители начнут исчезать из нашего мира, тайна раскроется. К этому времени ты должна обеспечить людям защиту в виде кудесников – только они смогут противостоять колдунам. Сильнейший из магов Дитромея – Натан Фармандер. Постарайся в первую очередь привести в чувство его. Я буду сдерживать колдунов сколько смогу. Прощай.

– Стойте! – взмолилась Рина.

У нее был миллиард вопросов, но она смогла задать только один:

– Дневник! Что мне делать с дневником?

Там… тело. И я не знаю, как поступить…

Аскар некоторое время молчал. Рина уже испугалась, что он ушел, но громкоговоритель был на месте.

– Оставь у Ветродуя, – наконец сказал он. – Это не твоя забота. Я сам с этим разберусь, когда придет время. В конце концов, теперь Дженар мой ученик.

После этого репродуктор вернулся обратно в темную выемку, и все стало как прежде.

– Мне показалось, или ты с кем-то разговаривала? – минуту спустя выдохнул Альберт, сгрузив на камень пахнущее смолой и плесенью барахло.

– Я искала Проводников, – соврала Рина, аккуратно отделяя от книги несколько пустых страниц и кладя ее в укромное место за крылом Ветродуя. – Это люди, превратившиеся в воздух. Один из них показал тебе склад, а другой принес письмо от короля. Проводники могут найти нам безопасную дорогу через пещеру, а еще мне надо передать через них пару писем – королю и ученым.

Она не хотела ничего скрывать от брата, но решила пока не говорить, что ей помогает виновник всех бед: без контекста Альберт мог надумать себе что угодно, а у них сейчас не было времени на долгие разговоры.

– Я так понимаю, их тут нет? – Альберт огляделся по сторонам. – Что тогда будем делать?

– Выбираться самостоятельно, – ответила Рина. – Но сначала я письма подготовлю, с этим тянуть нельзя.

– А родители? – Альберт вжал в голову в плечи. – Ты знаешь, как нам их вернуть? Мы же не оставим их тут?

– С ними все будет хорошо, – пообещала Рина, обуваясь. – У меня есть план. Там, в моей сумке, был флакончик с лекарством, ты его случайно не сохранил?

– Сохранил! – радостно кивнул Альберт. Он пошарил по карманам и протянул Рине благословенную настойку бабушки Клима. – Я так и знал, что эта штука дезинфицирует. Воняет спиртом.

Пару минут спустя нога была снова обработана и перевязана, как и самые серьезные царапины и порезы. И хотя боль нисколько не уменьшилась, Рине стало легче просто от мысли, что она обеззаразила ранки. Не хотелось бы умереть от какой-нибудь дурацкой гангрены после всего, через что она прошла.

Ткань одежды, принесенной Альбертом, оказалась грубой, пропитанной непромокаемым черным составом. Вместо привычных замков и пуговиц всюду была шнуровка, но даже когда Рина затянула ее до предела, куртка так и осталась висеть на ней громоздким мешком, и пришлось подвернуть рукава в три слоя. Ботинки доставали почти до колен и тоже болтались на ногах, но Рина надела под них две пары прихваченных братом носков из такой же грубой, как будто брезентовой ткани, и стало вполне терпимо и даже на удивление тепло. От переживаний Рине некоторое время было даже жарко, но теперь она явственно ощущала холод и радовалась запасам, когда-то оставленным здесь колдунами, строившими Ветродуй.

Брат послушно ждал, пока Рина оденется и обуется, но сил терпеть, пока она напишет письма, у него не осталось.

– Так что будем делать, когда выберемся? – спросил он, протянув сестре открытую банку с компотом. – Как поможем родителям? У тебя есть план?

Напиток оказался приторным, как сироп, но сладкое сейчас было очень кстати.

– Погоди немного. – Рина утерла липкий рот рукавом и, пристроив листки на плоском камне, принялась писать. – Мне надо успеть, пока солнце не село. Скоро станет совсем темно.

Альберт насупился, но ничего не сказал, только стал собирать в мешок оставшиеся банки с полустертыми надписями «Компот яблочный».

– Много не бери, – предупредила его Рина. – Надо, чтобы ничто не стесняло движения, если придется бежать.

Брат посмотрел на нее напряженно.

– Ты что, собралась идти вниз прямо сейчас?

– Именно. Мы пойдем, как только стемнеет.

Банка выпала из руки Альберта, он торопливо ее подобрал.

– Шутишь, что ли? Ночью пойдем?

Рина молчала, быстро записывая послания для короля и ученых, и ничего не говорила до тех пор, пока не покончила с ними и не сложила два корявеньких дельтаплана. Она еще даже не успела позвать Проводников, когда ощутила, как ветер всколыхнул ей волосы. Это была не София, но в новых условиях серебристое сияние только усложнило бы Рине задачу.

– Здравствуйте, Проводник! – сказала она, держа бумажные фигурки в ладонях, но пока не отпуская их. – Как хорошо, что вы здесь! Я нашла способ снять проклятие, но прошу вас не торопиться с этим и еще немного побыть ветром, чтобы помочь нам восстановить королевство. Людям сейчас очень нужна ваша помощь!

– Да где он? – недоумевал Альберт. – Ты его видишь?

– Во-первых, – продолжала Рина, не обращая на брата внимания, – мне нужен кто-нибудь, кто сможет незаметно вывести нас отсюда. Во-вторых, пожалуйста, передайте эти письма королю и ученым в Научном городке и разнесите содержащееся в них послание по всем городам и селениям! И в первую очередь туда, где нет Собирашек! Нужно оповестить людей как можно скорее, чтобы все успели освободиться. Для этого придется задействовать почту, радио, листовки, громкоговорители… Все, что только можно. Я уверена, ученые придумают, как нам все устроить, но надо спешить! Мы должны начать действовать как можно скорее, чтобы неспящие люди освободились от проклятия первыми, а потом разбудили и помогли расколдоваться тем, кто спит!

Рина разжала ладони, и ветер тут же увлек оба дельтаплана в темнеющее небо, покрытое россыпью фиолетовых облаков. Рине показалось, что движения Проводника порывистые и радостные, он выписывал дельтапланами петли, словно танцевал. Глядя на это, она нашла в себе силы улыбнуться.

– Ты поняла, как снять проклятие?! – подпрыгнул Альберт. – А почему я последний об этом узнаю?

В голове у Рины царил полный хаос, но она даже представить себе не могла, что чувствовал брат, у которого с самого начала не было ни одного нормального объяснения.

– Так, давай по порядку, – сказала она, положив руки ему на плечи. – Во-первых, я нашла способ снять проклятие, это правда, но мы не сможем сделать это с помощью запуска Ветродуя. Людям придется освобождаться самостоятельно, а потом помогать соседям, родственникам и друзьям.

Во-вторых, чтобы спасти родителей, нам нужны кудесники, но большинство из них превратились в эти самые жуткие штуковины, которые гонялись за тобой. Мы называем их Собирашками. Расколдовать Собирашек может только другой кудесник, если у него достаточно магических сил, и я знаю, где нам найти одного такого. Это неподалеку отсюда, в Крестоле.

И, в-третьих, я не шутила. Мы выдвигаемся прямо сейчас, потому что Собирашки глухие, но не слепые. Мы сможем покинуть пещеру только в темное время суток, когда они нас не видят. Все остальное я расскажу тебе по дороге к Крестолю, хорошо?

Альберт заметно побледнел, что было видно даже в наступивших сумерках. Он сверлил Рину пристальным взглядом пару мгновений, потом спросил:

– Ты точно моя сестра? Как ты могла так сильно измениться всего за несколько недель?

– Человеку не нужно много времени, чтобы измениться, – улыбнулась Рина, довольная его замечанием. – Иногда хватает одного мгновения, чтобы осознать нечто важное или получить судьбоносный совет. Но некоторые люди всю жизнь не меняются, потому что не хотят ничего о себе понимать или прислушиваться к другим. Так и наступают каждый день в одну и ту же лужу, таскают за собой грязь и забрызгивают всех вокруг вместо того, чтобы положить уже доску под ноги.

Альберт закатил глаза.

– Ох, нет, я ошибся. Это все еще моя занудная сестрица, которая начиталась книжек и теперь сыплет оттуда цитатами, чтобы казаться умнее.

– Эй, это вообще-то мои мысли! – Рина легонько шлепнула его по спине.

Альберт вяло отмахнулся.

– Сообщи мне, когда их напечатают в какой-нибудь философской книжке и растащат на цитаты, прилепив к ним твой страшненький портрет.

Рине стоило бы разозлиться, но она прекрасно видела, что Альберт просто напуган перспективой спуститься в пещеру с Собирашками во тьме ночной, и все его колкости – попытка отвлечься и не выдать страх.

– Все будет нормально, не переживай, – сказала она как можно спокойнее, и брат снова странно посмотрел на нее.

– Лучше бы ты была занудой и истеричкой, как раньше. Такой ты мне больше нравилась…

– А чем тебе не угодила моя новая версия?

– Тем, через что тебе пришлось пройти, чтобы стать такой, – тихо сказал Альберт и отвернулся. – Ты почти как взрослая. Лучше бы оставалась дурочкой и трусихой.

– И когда ты успел стать таким милым?

Рина взъерошила волосы брата, зажав его вихрастую голову под мышкой.

– Ой, фу, отстань! – вывернулся он. – Лучше скажи мне, как мы найдем выход? Для этого надо спуститься вниз, а лифт сломан…

– Тут должно быть много проходов. – Рина играла роль уверенной старшей сестры. – Лифт не единственный способ. Найдем лестницу. Только нужно дождаться Проводника, он покажет нам путь.

Но ждать ветер оказалось не нужно. Он тотчас всколыхнул челку Рины.

– Отлично! – обрадовалась она. – Неужели вы все это время были тут? Спасибо, что не оставляли моего брата без присмотра! Пожалуйста, помогите нам выбраться наружу и найти велосипед. Только нам надо быть очень осторожными – никакого сильного сквозняка, так что давайте условимся: если вы тихонько дуете мне на левую щеку – надо повернуть влево, если на правую – вправо, а если в лоб – прямо. Ну и на всякий случай в затылок, если я мимо нужного поворота пройду, ладно?

Ветер снова легонько всколыхнул ей челку.

– Спасибо! – кивнула Рина. – Там темно, а свет включать нельзя, так что вы нам очень поможете. Идем, Альберт!

И она, стараясь не прихрамывать, решительно направилась к ступеням. Внутри «уверенная старшая сестра» выла от боли, но внешняя маска каким-то образом скрепляла наружность, словно скорлупа. Эта маска была ненадежной, и Рина знала, что, если надавить чуть сильнее, она разобьется, и что надо бы поплакать, иначе яд, скопившийся внутри, отравит ей сердце. Но прямо сейчас делать этого было нельзя, и Рина не знала, когда будет можно.

На каменных ступенях лестницы все еще осталась кровь, почти смытая дождем. Подножие скалы спрятал туман. Рина обернулась посмотреть на Альберта. Брат плелся за ней с таким видом, словно только что наблюдал беседу сумасшедшей с самой собой, но все-таки не сказал ни слова против. Значит, маска пусть плохонько, но работала. Рина постаралась выстроить внутри подпорку из мыслей о том, что однажды она все-таки станет актрисой, а все то, что происходит с ней сейчас, – подготовка к роли или даже просто спектакль, после которого она проснется в своей постели и будет рассказывать за завтраком, какой странный ей приснился сон.

– А что, если эти Собирашки отсюда разбредутся, пока мы приведем кудесника? – спросил Альберт. – Что мы тогда будем делать? Как найдем маму с папой? Я ведь даже не знаю, какая именно их схватила.

– Не разбредутся. – Рина не оборачивалась, пытаясь подавить головокружение от вида пропасти под ногами. – Они коллекционируют всякое барахло и всегда находятся там, где это барахло можно найти. Поблизости нет никаких городов, так что они останутся здесь, пока их не найдут. Их главная цель – вернуть себе человеческое тело, поэтому нам ни в коем случае нельзя дать им себя увидеть. Иначе они набросятся на нас.

– Ну это я уже я понял! – пропыхтел Альберт, цепляясь за крюки вслед за Риной. – А если они все-таки нападут, с ними можно как-то бороться?

– Их пугает собственное отражение, поэтому на свету против них можно использовать зеркала, но в темноте п-пробираться мимо них куда безопаснее. – Голос все-таки немного подрагивал, а сердце словно совершало кувырок каждый раз, когда Рина чуть-чуть ослабляла нить концентрации и позволяла пролезть в голову пугающей мысли о высоте и об отвесной скале. В такие моменты пальцы судорожно цеплялись за обжигающе-холодные стальные петли, и было трудно отпустить одну петлю, чтобы добраться до другой. Поэтому, когда Рина оказалась наконец на крохотной площадке перед выбитой дверью, чернота за ней выглядела куда менее пугающей, чем наполовину спрятанный в тумане обрыв.

– Теперь никакой лишней болтовни, – предупредила она. – Собирашки глухие, но мы должны четко их слышать, чтобы избегать. Двигайся строго за мной. Ни в коем случае не выходи на свет.

– Не командуй, без тебя знаю, – огрызнулся Альбер, но это прозвучало слишком вяло для правды.

Света с улицы все еще было достаточно, чтобы Рина увидела небольшой каменный мостик, на который выскочила из покореженного лифта, когда сбегала от Собирашек. Тогда все происходило слишком стремительно, и она даже не заметила, что сбоку есть еще один проход вглубь скалы.

– Сядь на корточки, а то увидят, – потянул ее вниз Альберт.

Рина присела, стараясь перенести вес на здоровую ногу, и прислушалась – внизу скрипели и скрежетали кудесники. От этих звуков сердце стучало так часто, что это было больше похоже на дребезжание доски, в которую вселился безумец, но под боком пыхтел напуганный брат, и Рина снова заставила себя собраться.

Они тихонько проползли по мостику к боковому проходу, где распаленное спуском лицо обдало сыростью, как в погребе бабушки Наты, куда Рина когда-то спускалась за картошкой и соленьями. Пальцы скользили по влажной стене, и на них налипала мокрая паутина. Пару раз под ладонями проскальзывало что-то круглое и склизкое – улитки или шляпки грибов. Рина старалась об этом не думать. Она старалась даже не дышать, боясь пропустить сигнал от Проводника, но пока он только и делал, что ворошил ее челку.

Забравшись поглубже в темноту, Рина поднялась на ноги и стала осторожно продвигаться вдоль дверей. За ней сосредоточенно, шаг в шаг, топал Альберт, тоже скользивший пальцами по стене, чтобы не упасть. Эхо шагов гулко разносилось по коридорам, судя по звуку, ветвящимся во все стороны, словно древесные корни. Каждые несколько метров Рина останавливалась, чтобы прислушаться, нет ли впереди Собирашек, но пока до нее доносился только плеск падающих капель, шорох, похожий на тот, с каким жуки точат дерево, и сопение брата за спиной.

– Вот тут склад, про который я тебе говорил, – шепнул он, когда Рина наткнулась на открытую дверь. – Может, нам еще что-то с собой прихватить? У меня есть рабочий фонарик, и можно запереться, тогда свет снаружи не видно.

– Ты находил там инструменты? – спросила Рина, прикидывая, что бы могло помочь им отбиваться от Собирашек в случае чего. – Какие-нибудь кирки, ломы или лопаты.

– Я не уверен… Погоди, ты же сказала, что мы пойдем налегке!

– Если что, просто выбросим. – Рина осторожно переступила высокий порог. – А так может пригодиться – вместо засова, например. А еще тут большинство дверей заперты, вдруг придется выламывать где-то замки.

Они вошли, притворив за собой деревянное полотно, и на всякий случай подперли его парой тяжелых бочек с, кажется, угольными брикетами. Альберт достал из кармана куртки фонарик, светивший тусклым желтоватым светом, и Рина увидела вдоль стен металлические стеллажи, удивительно целые и блестящие в этом оплоте влажности и ржавчины.

– Вот! – Альберт указал на ящики. – Вот тут была одежда и обувь, а вон там консервы. Тут еще есть какие-то матрасы и лампочки для фонарей.

Рина пошарила по углам и раздобыла небольшой ломик, который на всякий случай прихватила с собой. Альберту она велела искать зеркала или другие отражающие поверхности, но ничего, кроме завалящей кастрюльной крышки, он не нашел и в итоге вооружился половинкой сломанной кочерги.

В конце коридора, как и ожидала Рина, находилась лестница, которая спускалась к запертой двери, здорово покореженной, но целой. Видимо, Собирашки пытались прорваться через нее, но без стимула в виде серебряного ветра или живого человека быстро сдались и забыли о своем намерении. Железо выдержало удары, однако урон был нанесен достаточный, чтобы брат и сестра сумели сорвать замок и выбраться наружу.

Тамбур за дверью вел в просторный, разветвленный на множество ходов скальный зал, с потолка которого свисал мутный от пыли и паутины фонарь.

– Тут свет! – едва слышно выдавил Альберт, увидев его. – Может, разбить?

Он уже стал искать под ногами подходящий камушек, но Рина остановила его.

– Не получится, это же вечный фонарь. Какой еще может работать двести лет без солнечного света?

Меняя перегоревшие в Букашке лампочки – они почему-то всегда выходили из строя не вовремя, – папа сетовал, что никто из кудесников до сих пор не сделал вечные фонари доступными для простых людей. С его слов Рина знала, что они используются в подвалах и погребах королевского дворца. Их невозможно разбить, и они никогда не перегорают.

Рина, может, и не вспомнила бы об этом, если бы светильник не выглядел таким абсурдно помпезным на фоне скальных проходов, которые явно были не столько выдолблены в породе руками колдунов, сколько образовались природным образом и с тех пор не претерпели особых изменений. Маги разве что выровняли пол, насколько смогли. Поэтому странно было видеть в этих пещерах, поросших мхом и кишащих скользкими блестящими многоножками, фонарь в виде летучего корабля с позолоченным корпусом и хрустальными мачтами, красиво преломлявшими свет от шара-плафона, на котором как бы летел корабль.

– Хочешь сказать, это один из тех самых королевских светильников?! – выдохнул Альберт. – Принц Аскар что, утащил его прямо из дворца?

– Он вполне мог, – пожала плечами Рина.

– И что нам теперь делать? Как мы дальше пойдем?

В любом другом случае после жуткой темноты этот мутный теплый свет показался бы Рине спасением, но прямо сейчас он пугал ее до дрожи в теле, распространившейся и на голос.

– П-просто представь, что мы играем в «День-ночь», – шепнула она, не зная, как еще приободрить брата. – И сейчас нужно попадать в «ночь».

– Мне не пять лет, чтобы это сработало!

Ветер тихонько подул Рине в правую щеку. Значит, правый коридор.

– Туда! Быстро!

Она схватила Альберта за руку и побежала в спасительную темноту за аркой. Ногу резануло острой болью, но прямо сейчас было совсем не до нее. Прежде чем полумрак снова окутал их защитным коконом, Рина успела заметить часть дверей по бокам прохода.

– Думал, помру, – выдохнул Альберт, прижавшись спиной к стене. – Предупреждай в следующий раз! Я не был готов!

– Извини, – шепнула Рина.

По правде говоря, она и сама не была готова и просто опережала страх, пока он не схватил ее и не припаял ступни к полу.

В коридоре никого не оказалось: оно и не удивительно – тут Собирашкам нечем было поживиться, так что все они разбрелись по комнатам, в которые смогли пробраться, но эхо разносило по пещере отзвуки их возни.

– Они там! – Альберт ухватился за рукав Рины, даже не пытаясь в этот раз выглядеть храбрым в глазах сестры.

Рина старалась унять дрожь, усиливавшуюся с каждым новым шорохом и скрипом, который улавливал ее обостренный в темноте слух.

– Идем, – сказала она Альберту. – Мы не можем стоять тут вечно.

Ветер мягко трепал ей челку, показывая, что нужно двигаться прямо по коридору. Пальцы нащупывали влажные каменные стены, растительные жилы лиан, каким-то чудом обходившихся без солнечного света, клейкую паутину с капельками осевшей на нее влаги. Рина даже не отдергивала ладонь, когда по ней кто-то пробегал – настолько ее внимание было сосредоточено на дальних комнатах по бокам коридора, откуда доносился шум.

– На счет три быстро перебегаем, – шепнула она, нащупав первую открытую дверь, за которой что-то билось, булькало и грохотало.

– У меня ноги онемели! – пожаловался Альберт.

Рина перетащила его рывком. Он двигался неуклюже, будто стал деревянным человечком, причем, пропущенным пару раз через станок со здоровенной пилой, судя по тому, как сильно его трясло.

– Встань вплотную к стене, – скомандовала Рина. – Приклейся к ней насколько сможешь. Представь, что у тебя под ногами обрыв, как там, где мы спускались по лестнице. Двигайся только вдоль стены. Тогда, если по коридору будет ползти Собирашка, она может нас не заметить.

Альберт судорожно вздохнул, и Рина услышала, как ткань его куртки трется о скальную поверхность, сбивая со стены мелкие камни и мох. В коридоре царила кромешная темнота, но, спустя еще пару перебежек мимо проемов, за которыми возились Собирашки, впереди показался маячок теплого света – где-то там, видимо, был еще один зал с переходами и вечным фонарем.

Рина не спешила выходить из хлипко-безопасного мрака и пару мгновений всматривалась в светлое пятно, пытаясь понять, есть ли кто-то впереди. На слух ориентироваться больше не выходило – шум раздавался со всех сторон.

– Там еще одна выбитая дверь, – предупредила она. – В самом конце коридора… Нас могут заметить, когда будем пробегать мимо нее.

И тут пол под ногами легонько завибрировал. Далекий грохот усилился, крошась эхом, и со стороны прохода, куда смотрела Рина, закрыв собой почти весь свет, появилась Собирашка. Ее туша была, словно тело дикобраза, утыкана иглами инструментов – кирок, лопат, ломов, – и она двигалась медленно, перекатываясь на гусеницах из ведер, чтобы не растерять свое добро.

– Рина! – едва слышно проскулил Альберт.

Она юркнула обратно за поворот. Волосы на всем теле в который раз за сегодня встали дыбом, как от удара молнии. Альберт прижался к стене изо всех сил, встав на цыпочки, но Рина понимала, что с таким размером эта Собирашка наверняка заденет их и поранит.

«Только бы она заползла в одну из открытых дверей раньше, чем доберется до поворота! Только бы заползла!»

Пару мгновений они молча слушали, как лопаточный дикобраз переволакивает свою тушу по коридору, а потом Собирашка действительно заползла в первую попавшуюся открытую дверь, и за ней тут же послышался шум и лязг. Это была та самая дверь, мимо которой Рина боялась проходить, потому что туда доставал свет фонаря.

– Бежим! – выпалила она раньше, чем осознала, что именно собирается сделать. – Они отвлеклись на драку! Это наш шанс!

Ей не сразу удалось оторвать Альберта от стены. Он еще пару секунд сопротивлялся, не понимая, куда сестра его тащит. Пользуясь возней Собирашек, они миновали опасный проем и оказались вплотную к освещенному залу. Судя по знакам Проводника, нужно было пересечь его и войти в коридор напротив, но Рина мешкала, высматривая движение в мрачных щупальцах переходов, которые змеились во все стороны, словно в них когда-то был вмурован согнутый сильным течением исполинский коралл.

– Бежим прямо!

Они метнулись вперед, и тут же сбоку, в одном из скальных карманов послышался шум и звон.

– Рина! – вскрикнул Альберт. – Эта штуковина гонится за нами!

Вдохновленная то ли примером старших собратьев, то ли местной многоногой живностью, Собирашка скорее катилась, чем ползла по скользкому полу пещеры. Под ней крутились десятки, если не сотни крышечек от канистр, и сама она состояла из разного рода емкостей, внутри которых булькали остатки вонючей солярки, масел и еще каких-то жидкостей.

– Не оборачивайся!

Рина очумело поволокла брата за собой, зная, что любая секунда промедлений может стоить им жизни. Вскоре освещенная часть коридора завернула в темноту, но этого было мало, чтобы оторваться от преследования.

«Собирашка небольшая, – напряженно думала Рина. – У нее хорошая память, она быстрая! Надо спрятаться! Нужно время!»

В этом узком проходе не нашлось подходящих ниш или выемок, и бежать, ничего не видя в темноте, было опасно. Рина, как могла, быстро двигалась вдоль стены и, нащупав рукой пустоту вместо двери, недолго думая скользнула внутрь – прямо в логово дерущихся между собой мелких Собирашек.

– Рина! – пискнул Альберт. – Тут тоже эти штуки!

– Я знаю, прижмись к стене и не двигайся! – скомандовала она, потянув брата вбок. – Все хорошо, они нас не видят. Надо, чтобы Собирашка потеряла нас: если выждать пару минут, она все забудет!

Альберт вцепился в ее ладонь с такой силой, что Рина стиснула зубы от боли, но ничего не сказала и только сжала руку брата в ответ, ощущая в ладони бешеную пульсацию двух перепуганных сердец.

Так они и стояли, прямые, словно прибитые к стене, в самой гуще Собирашек, вслушиваясь в шумы со всех сторон. Впереди грохнулось что-то большое, кажется, кто-то перевернул стеллаж, посыпались на пол банки, и парочка докатилась до ног брата и сестры. Рина, казалось, разучилась дышать. Потом тихонько подтолкнула банки обратно вглубь комнаты.

Из-за шума внутри они с Альбертом не сразу поняли, что Собирашка, преследовавшая их, уже проскочила мимо комнаты и двинулась дальше в темноту. Когда в коридоре стало относительно тихо, Рина скорее вытекла, чем вышла из комнаты, прилипнув спиной к влажной стене, как тот слизень, и превратившись на время в вертикальную лужицу. Она вся была мокрой от мха и конденсата снаружи и от пота – под одеждой. Кажется, за эти несколько минут страх вытолкнул через поры весь выпитый ею компот.

Движение Собирашки, ползущей впереди, все еще отзывалось от стен коридора многократным эхом, но она, судя по звуку, перестала катиться так быстро – ее тормозила темнота и, возможно, подводившая память.

– Нам налево, – шепнула Рина, добравшись до ответвления, где ощутила ветер на щеке.

Из-за темноты казалось, что нутро скалы просто гигантское по сравнению с тем разом, когда Рина бежала по нему к комнате с лифтом. Тогда все произошло так быстро, словно она шагнула из одного портала в другой, зато обратный путь показался ей вечностью.

Но вот под ногами захлюпало – на неровном полу стало встречаться все больше и больше луж.

– Кажется, выбираемся! – воскликнула Рина. – Это похоже на ту пещеру, которая ведет к выходу!

Впереди появился тусклый свет, и вода в лужах под ногами стала окрашиваться в блекло-розовый, отражая все еще румяные от поцелуя солнца тучи на горизонте. В воздухе разливалась прохлада, пахшая свежестью и скорым дождем.

– Думаешь, эти штук нет снаружи? – боязливо спросил Альберт, когда они подобрались к выходу вплотную.

– Думаю, что нет, – сказала Рина. – Там одни камни да кусты, им там делать нечего, все должны быть внутри. Осталось добраться до велосипеда. Ты можешь бежать?

– Вроде, – неуверенно сказал Альберт. – У меня ноги трясутся.

– У меня тоже, – призналась Рина. – Я думала, эта штуковина на колесиках нас переедет.

Брат хрюкнул и громко рассмеялся. Явно от нервов, а не от того, что Рина сказала что-то забавное.

– Не отвлекайся! Давай вперед!

Они крепче сцепили влажные, пахнущие мхом ладони и, минуя каменные насыпи и ощетинившийся хвоей можжевельник, спустились в сухотравье у подножия скалы.

Глава 2. Пятерней об пол

За ширмой карликовых берез, где даже луна не тревожила сумерки, Рина почувствовала себя спокойнее. Большое счастье, что они с Альбертом не наткнулись на фосфорную Собирашку, хотя, вполне возможно, она перестала светиться, находясь все время в пещере, а не на солнце, благодаря которому накапливала свет.

Пару драгоценных минут Рина пыталась отдышаться и ярко ощущала, как легкие заполняет запах сена, аромат полыни и хвои, такой приятный после пещерной сырости. Глаза не сразу привыкли к полумраку, наступившему слишком быстро из-за туч, и найти спрятанный в кустах у перекрестка велосипед оказалось не такой уж простой задачей.

Рина и Альберт боялись пользоваться фонариком и сто раз прошли бы мимо, даже не смотря на помощь Проводника, но велосипед сам выехал им навстречу. Альберт шарахнулся при виде него: он уже привык к Собирашкам, но живые вещи до сих пор вводили его в ступор, потому что с ними он дела не имел. Рина придержала брата за плечо.

– Все в порядке, – сказала она и обратилась к велосипеду: – Здравствуйте! Большое спасибо, что вы за нами приехали! Я Рина, Семнадцатая Странница, а это Альберт – мой младший брат.

– Здрасьте, – сконфуженно буркнул тот, куда-то подевав всю свою знаменитую харизму.

Велосипед целую минуту стоял неподвижно, прежде чем коротко мигнул им фонариком вместо приветствия.

– Только не надо светить! – испугался Альберт. – Собирашки увидят!

– Вы, наверное, очень удивились, что нас двое? – предположила Рина. – Я сумела снова стать человеком, и вы скоро тоже сможете.

Велосипед был непонятного в темноте цвета, с толстой рамой и мягким сиденьем, на котором еще сохранились прочитанные пальцами узоры вышивки. Рина с тоской подумала о Климе, но тут же взбодрилась – теперь она знает, как его спасти! Хотя бы его… И родителей конечно!

К рулю крепилась коробка, где лежали под нелепой кружевной салфеточкой – словно это была корзина для пикника – стопки консервных банок и полезные в дороге инструменты, а к багажнику приторочили большой мешок, обвязанный бечевкой.

На этот раз для ответа велосипед использовал клаксон, гудок которого заставил Альберта подпрыгнуть, а Рину улыбнуться. Встреча с живыми вещами в ночи кого угодно могла напугать, но у Рины велосипеды до сих пор ассоциировались только с хорошим – Клим, почтальон, привезший ей посылку, дождевик и мороженое, потная спина Дженара, когда он буксировал Рину в гору.

– Мы нашли способ снять проклятие без запуска Ветродуя, – сказала она. – И нам очень нужна ваша помощь, чтобы закончить это дело. Я знаю, что король отправил вас, чтобы доставить Альберта во дворец, но вы можете отвезти нас в другое место? К Соленому озеру возле Крестоля? Тут недалеко.

Велосипед снова издал короткий гудок, и Рина приняла это за согласие.

– Отлично, спасибо!

– Это все очень странно выглядит со стороны, – пробормотал за ее спиной Альберт, слегка отошедший от шока. – Очень-очень странно.

Рина уже по-хозяйски отвязывала мешок от багажника, чтобы изучить его содержимое и соорудить второе сиденье. В мешке находился аккуратно сложенный нарядный костюмчик из толстой шерсти – в самый раз Альберту – и куртка к нему, но брат решительно помотал головой на вопрос Рины, будет ли он переодеваться.

– Мне и так нормально, мои вещи точно теплее и не промокают. Затылком чую дождь.

Рина втянула носом парной, несмотря на прохладу, воздух и еще глубже зарылась в мешок.

– Ты прав. А дождевика тут нет… Только спальник и одеяло. И то неплохо!

Она быстро сложила из них мягкое сиденье, которое сунула в мешок, и снова прикрепила к багажнику. Оставила только ботинки.

– Лучше ты возьми, – отмахнулся от них Альберт. – Мне и так нормально, а у тебя нога болит.

– Я не могу, они твои. – Рина протянула обувь брату. – Ты обязательно должен их надеть. Это что-то вроде традиции на удачу. Никто не может пройти за тебя твой путь и все такое. Если откажешься, быть беде.

Это сработало, и Альберт переобулся в удобную пару подбитых мехом ботинок на толстой подошве. Если придется снова уносить ноги от Собирашек, это может его спасти, а Рина вряд ли будет способна бегать в ближайшее время с такой-то ногой. После рывка из пещеры порез пульсировал болью, и наступать на него было сродни хождению по углям.

Брат не изъявил ни малейшего желания сесть за руль велосипеда, хотя в обычное время не унялся бы, не отняв у Рины бразды правления. Вместо этого он покорно и с опаской забрался на багажник позади нее.

Некоторое время ехали молча, минуя завалы вдоль дороги и тревожно прислушиваясь, нет ли погони. Из-за туч небо схлопнулось до темноты так стремительно, словно мир был раковиной, из которой вынули жемчужину-солнце и вновь закрыли створки, но они сомкнулись неплотно, и на горизонте осталась видна волнистая кайма чуть подсвеченных облаков, нанизанных на пики тонких, лысых на макушках, сосен.

Только когда пещера скрылась из виду, Альберт перестал напряженно оборачиваться каждые пару секунд, а велосипед решился включить фонарик. Рина тоже немного расслабилась и ощутила голод, так что потянулась к корзине, где, помимо банок, лежали завернутые в еще одну нелепую кружевную салфетку столовые приборы. Рина вскрыла наугад одну из банок, принюхалась – кажется, фасоль – и протянула вместе с ложкой Альберту. Позади тут же раздалось довольное чавканье.

– Это чудовищно вкусно! – выдал брат с набитым ртом. – Ненавижу бобы, но так вкусно! Я пока тебя ждал, пил только яблочный компот. Чуть не разлюбил яблоки из-за этого!

Рина тихо рассмеялась, открывая банку для себя.

– Да уж, это было бы трагедией – Альберт Шегри, разлюбивший яблоки.

– У меня просто море вопросов, так что, если не хочешь потонуть в них, я жду объяснений! – Брат заметно оживился и теперь гораздо больше походил на себя прежнего. Рине всегда не нравилось, что он шумный и приставучий, но теперь она поняла, что лучше уж пусть он будет противной ириской, чем тихим и послушным ребенком, каким его сделали два дня в логове Собирашек. – Рассказывай во всех подробностях! С самого начала!

– Во всех подробностях, конечно, не получится, – с трудом проговорила Рина, наконец-то ухитрившись сунуть в рот горстку сильно пересоленных склизковатых бобов, норовивших соскользнуть с вилки. – Но самое основное я тебе успею рассказать, пока мы доедем.

Она начала с пробуждения возле Букашки и как раз дошла до момента входа в Ветродуй, когда на них обрушился холодный осенний дождь. Точнее говоря, чувство было такое, словно они въехали в этот дождь, миновав границу, за которой тучи еще крепились.

– Вот же! – выдохнула Рина, съежившись и торопливо пытаясь нащупать позади себя капюшон, но на куртке его не было.

– Дай мне ножик! – попросил Альберт.

– Зачем он тебе сейчас?

– Да просто дай! Надо!

Понять, что именно затеял брат, Рина не смогла – дождь заливал лицо, и приходилось держать одну руку козырьком перед глазами, а другой прикрывать голову.

Впереди почти ничего не было видно, только блестели в свете велосипедного фонарика дорога и кусты дикой вишни. Тяжелые капли разбивались о руль и раму, отскакивая от них порой с такой силой, что попадали в опущенное лицо, отчего казалось, что дождь идет сразу со всех сторон.

– Убери руку! – сказал Альберт, отпихнув ладонь, которую сестра держала над макушкой.

В следующую секунду на голову ей натянули что-то, от чего стало совсем темно.

– Что это? – Рина приподняла со лба кусок все той же грубой материи, из коей были сделаны ее и Альберта куртки.

– Я отрезал от рукава лишнюю длину и связал кончик шнурком, – гордо заявил Альберт. – Это вроде как шапка. Здорово я придумал, а?

Рина рассмеялась, неожиданно сильно обрадовавшись этой мелочи.

– Спасибо, Альберт! Ты молодец!

Колеса тихо шуршали по волглым листьям. Крупные капли постепенно сменились крохотными, словно кто-то нажимал на тучу, как на здоровенный флакон духов, и оттуда летели мелкие брызги, сливавшиеся в туман. Все виды дождя атаковали брезентовую ткань курток, штанов и самодельных шапок, и вскоре она начала поддаваться, пропитываясь влагой и вызывая во всем теле дрожь.

– Надо найти какую-нибудь пещеру и разжечь костер! – попытался Альберт взять инициативу в свои руки. – У нас есть искродел!

– Сомневаюсь, что в округе полно годных пещер и сухих дров, – возразила Рина. – Мы скорее заблудимся и окончательно замерзнем, если сойдем с дороги. А еще зверья дикого полно развелось. До города осталось недалеко. Проще найти убежище там.

– Будем искать мертвый дом?

– Какой получится. Главное, чтобы внутри не было Собирашек.

Вскоре морось утихла настолько, что дорогу стало видно на десяток метров вперед, но едва она поднялась в гору, как велосипед выключил фонарик. Это могло означать только одно – Крестоль уже близко.

Ночь оставила от городка лишь несколько бледно-желтых пятнышек, едва различимых в темноте, но зато можно было не обходить его стороной, а проехать к Соленому озеру напрямую. Для Рины, ее больной ноги и уставшего тела это было настоящим спасением.

– Я думаю, почти все здешние Собирашки сейчас возле Ветродуя, – сказала она, чтобы подбодрить брата и себя заодно. – В городе должно быть безопасно. А даже если нет, в темноте нас не видно.

– Угу. – Альберт затравленно озирался по сторонам, выискивая в абрисах домов подозрительное движение.

Плотные ряды деревьев мешали разграничивать небо и землю. И все же, если приглядеться, в этой кальке мрака прорисовывались силуэты. Глаза, которые еще недавно слепил свет фонарика и влага, отражавшая этот свет, привыкали к его отсутствию, и мир переставал быть одномерным. А через пару улиц над крышами невысоких домов появилось оранжевое марево, и Рина попросила велосипед подъехать ближе.

– Зачем нам туда? – испугался Альберт. – Ты с ума сошла?! Нас могут увидеть!

– Мы не будем подъезжать совсем близко, – объяснила Рина. – Я просто хочу посмотреть, что это такое. Весь город стоит без света, а там он почему-то есть…

– Вот уж насколько я любопытней тебя, и то мне сейчас это не особо интересно! А вдруг это Собирашка, которая коллекционирует фонарики, а? Хоть одна должна была до такого додуматься!

– Если бы это была Собирашка, свет бы перемещался или как-то мерцал, но он горит ровно. Да и все Собирашки Крестоля маленькие. Ни одна не смогла бы создать такое свечение.

– Думаешь, это дом?

– Я на это очень надеюсь. – Рина зябко поежилась. – Я замерзла, ты наверняка тоже. Нам надо где-то согреться и переночевать. Мы не сможем развести костер из-за сырости и Собирашек, так что нам нужны живые дома.

– Но ты говорила, они опасны!

– Мне кажется, они не станут нас трогать. Нас двое обычных людей, чего не случалось ни разу за все двести лет проклятия. Уже один этот факт убедит остальных в том, что мы сумеем их освободить.

– Ну ладно, – буркнул Альберт и очень нехотя слез с велосипеда вслед за Риной, когда они остановились возле здания, увитого хмелем.

Дальше, за поворотом, улица выходила на ярко освещенный участок, где Рина очень надеялась отыскать дом, который каким-то чудом сумел уберечься от Собирашек, иначе с какой стати только в одном месте фонари остались нетронутыми? А если кто-то сумел отбиться, значит, не спит, и у него можно не только переночевать, но и разузнать много полезного.

Она скользнула в узкое междудомие, заросшее сухими лозами, и кое-как продралась через них к выходу на улицу, откуда можно было тайком изучить окружающее пространство.

Сквозь паутину хмеля стало видно, что вся улица освещена одним-единственным зданием – двухэтажным домом с кирпичным бело-красным цоколем, похожим на фартук бабули Наты, и деревянным верхом. Наверное, это была одна из старинных построек основателей города. Такие обычно укрепляли у фундамента, чтобы дождь и талые воды не размывали дубовые опоры, а верх оставляли прежним, чтобы подчеркнуть солидный возраст дома.

Главный – если не единственный – вход вел прямиком на улицу. Никаких тебе заборчиков и внутреннего двора, и никаких украшений на фасаде. Рина разглядела только пару витражных полукругов на чердаке, странно смотревшихся на фоне старого дерева. Но эта странность в доме была наименьшей из всех. Среди разгромленных и разграбленных соседей он выделялся не столько своей целостью, сколько тем, что был со всех сторон освещен фонарями и фонариками, отдельными лампочками и гирляндами. Словно праздничная скульптура в Светлый день, когда солнце на севере Хайзе почти не заходит за горизонт даже ночью.

Но этот дом не был бы таким ярким, если бы не другая диковинка – коллекция разнообразных зеркал, коими стены и крыша были облеплены со всех сторон, словно блестящими чешуйками разной величины. Причем среди них лишь малое количество оказалось настоящими зеркалами. Большую часть защитной «кольчуги» составляли металлические листы, сковородки, которые кто-то усердно натирал, чтобы придать им отражательные свойства, крышки от кастрюль, серебряные подносы и блюдца, стеклянные дверки буфетов и шкафов, покрытые с внутренней стороны чем-то серебристым – металлом, фольгой или напылением, тут Рина могла только гадать – и тоже превращенные в щиты от Собирашек. Зеркальные поверхности многократно усиливали свет фонарей, установленных наверняка для того, чтобы кудесники и во тьме ночной пугались своих отражений и избегали этого дома.

– Он точно не спит! – сказала Рина Альберту, который поднырнул под ее рукой, придерживавшей сухие и сильно шуршащие, несмотря на дождь, лозы. – Там можно заночевать, если договоримся с хозяевами.

– Ты уверена? В окнах свет не горит…

– Да это потому, что все светильники снаружи для защиты. – Рина прислушалась, присмотрелась к улице. – Кажется, тихо. Давай, бежим к дому!

Она выпуталась из сети хмеля, помогла освободиться велосипеду и побежала по мокрой брусчатке, прихрамывая, чтобы поберечь больную ногу. Альберт не отставал ни на шаг и умудрялся при этом так вертеть головой по сторонам, глядя куда угодно, только не перед собой, что лишь чудом не состряпал себе помидорный нос, грохнувшись по дороге.

Входная дверь встретила их срединной частью трельяжного зеркала – оно крепилось к деревянному полотну и закрывало вход почти целиком. Рина увидела свое испуганное отражение – чумазая хромая девочка с налипшими на щеки мокрыми волосами, бесформенным кулем на голове и в одежде, которая шла ей примерно так же, как швабре картофельный мешок. Альберт выглядел не лучше, и Рина то ли от нервов, то ли от того, что правда было невыносимо смешно, расхохоталась во весь голос.

– Эй! – дернул ее за рукав Альберт. – Нашла время!

– Добрый день! – сказала Рина зеркалу-двери, осторожно постучав. – Меня зовут Катрина Шегри, а это мой брат Альберт. Мы Семнадцатая и Восемнадцатый Виндеры, и мы нашли способ снять проклятие. Можем ли мы попросить у вас убежища на ночь?

Трельяжное зеркало зашевелилось. Видимо, его крепление каким-то образом мешало открыть дверь. Альберт снова стал вертеть головой по сторонам, словно бешеная птица, глядя то на вход, то на улицу позади них.

Наконец зеркало сдвинулось, но не целиком, а ровно настолько, чтобы внутрь могли протиснуться два тощих и желательно голых ребенка.

Рина не сразу осмелилась войти в темноту. Словно угадав ее мысли, одна из лампочек на солнечной зарядке сорвалась с крыши и спустилась вниз, осветив полумрак прихожей.

– Идем! – Рина потянула за собой оцепеневшего Альберта, который, кажется, всерьез раздумывал, не лучше ли провести эту ночь в компании Собирашек: от них хотя бы знаешь, чего ждать.

– Это потрясающе, что вы сумели сохранить дом в таких тяжелых условиях, – сказала Рина, оглядывая классический интерьер с обилием напольных ковров, хрустальных люстр, из коих, похоже, были выкручены все лампочки, и резной деревянной мебели. – Ваш город совсем небольшой, но в нем было столько Собирашек, что выстоять против них – это просто чудо какое-то. Спасибо большое, что впустили нас! Нам очень нужно обсохнуть и поспать, чтобы отправиться дальше. Мы промокли, а ночами холодно. Завтра утром пойдем к озеру, чтобы освободить человека, который расколдует Собирашек. После этого станет относительно безопасно и можно будет снять проклятие со всех остальных людей.

Вы не подскажете нам, как перебраться на островок посреди озера? Тут же есть лодочные сараи? Или, может, работает какой-нибудь паром до сих пор? Или оно обмелело настолько, что реально и вброд перейти? В крайнем случае, конечно, попробуем плот связать из каких-нибудь бревен. Нам сейчас пригодился бы любой совет.

Рина, наконец, замолчала, давая хозяину возможность ответить, но то ли вопросов оказалось слишком много, то ли ответов у него не было, лампочка, зависшая в воздухе посреди комнаты, не шевельнулась.

«Похоже, новости его шокировали», – подумала Рина.

– Как вас зовут? – спросил Альберт спустя полминуты неловкого молчания.

Лампочка осторожно опустилась на рассохшийся от времени деревянный пол. Свет про явил толстый слой пыли, на котором подлетевшая кисточка – самая обычная кисточка для рисования – прочертила глянцевые бороздки скрытого под пылью лака, и из них сложились корявые разновеликие слова:

«Здарова я Миколашка подите в гостиную там камин обсохнити».

Рина и Альберт недоуменно переглянулись, но тут лампочка снова поднялась и повела их в комнату, где возле большого стола напротив камина стояли полукругом три дивана с расползшимися от времени накидками.

Лампочка легла в этот раз на стол, и вновь слой пыли оказался виден, и на нем кисточка вывела:

«Притащите дров снаружи я все стопил тута мебель ломать не буду хозяйва заругаюца».

– А вы тут один? – спросила Рина, оглядываясь по сторонам. – Или хозяева тоже дома?

Лампочка переехала на пол, и кисть завозилась в пыли на ковре.

«Я один хозяйва в путешествии а мамака на ночь ушла в санаторий полы мыть».

– Миколашка, так ты ребенок, да? – оживился Альберт. – Сколько тебе лет было, когда ты стал домом?

Вместо ответа на пол рядом с лампочкой шлепнулась перчатка, потом поднялась и шлепнулась снова, взметнув облачко пыли, но в этот раз два пальца у нее были загнуты. Проще было бы написать цифру, но, видно, Миколашке казалось куда веселее или просто привычнее показывать на пальцах.

– Восемь лет! – ахнула Рина. – Тебе всего восемь лет, и ты тут столько времени один да еще и умудрился дом сохранить?

Лампочка переместилась левее, и кисточка вновь принялась за работу, рисуя кривые буквы.

«Ежли дом разворуют где мы с мамакой жыть будем и работать? А грязно тут не патаму што я бардашный это я нарошно не убираю хозяйва приедут и им работники будут нужны для уборки а так еще выгонют нас с мамакой».

– С ума сойти, – выдохнула Рина, сев и почти до пола провалившись в скрипучий диван с проржавелыми пружинами. – Из всего города остался целым единственный дом, а в нем – ребенок! Да еще и один-одинешенек!

– А что ты так удивляешься? – нахмурился Альберт. – Мы вообще-то тоже не особо взрослые, но выживаем как-то. Миколашка, а где все остальные работники? Дворецкий там, кухарка. Они спят?

– Скорее всего, его мама и есть кухарка, – ответила за Миколашку Рина. – Это не такой большой дом, чтобы тут был дворецкий и куча другой прислуги. Наверняка здесь только наемные работники, которые приходят на пару часов в день. Маму Миколашки, должно быть, попросили присмотреть за домом, пока хозяева в отъезде, а она ночами подрабатывает в санатории на берегу озера. Поэтому в ночь проклятия Миколашка в доме остался один.

«Да, – согласился тот, – я и один упрявляюся харошо».

– Это, по-моему, не самое умное решение – оставлять ребенка стеречь дом ночью одного, – сказал Альберт. – Но ты молодчина, братец, отлично справился!

– И не говори! – поддержала Рина. – Миколашка, а давно ты видел кудесников? В смысле, эти штуковины, которые грабят дома?

«Дня три не видать». – Цифра снова была отпечатана с помощью перчатки с двумя загнутыми пальцами.

– Отлично! Идем за дровами, Альберт!

Им удалось найти немного сухих веток под козырьком разрушенного дома и принести пару отломанных от пристроек дверей, а еще того самого хмеля для растопки. Альберт прогнал Рину от камина и занялся им сам с помощью Миколашки, вселившегося в искродел, а Рине велено было готовить ужин, то есть раскладывать на протертом столе открытые банки с консервами.

В плошках под скатами крыш собралась дождевая вода, которую вскипятили. Из части сделали бульон для ухи, другую выпили вместо чая. Пока ужинали, рассказали Миколашке все, что могли, о снятии проклятия.

– Но тебе лучше не освобождаться раньше времени, – предупредила его Рина. – Подожди немного, пока мы разберемся с кудесниками, иначе можешь стать их добычей.

Но Миколашка и без того не спешил становиться человеком.

«Я в таком виде ловчее управляюсь, – объяснил он. – Если кто человеком станет и грабить придет я отобьюся а так я маленький не уберегу дом только у нас целый точно грабить придут а хозяйва еще нескоро приедут даже когда человеками станут опять а мне еще мамаку надо в обиду не дать. – Кисточка замерла ненадолго, а потом вывела сокровенное: – Если хозяйва не приедут это будет наш с мамакой дом».

Но на всякий случай Миколашка попросил оставить ему записку, чтобы, превратившись обратно в человека, он мог вспомнить, что с ним произошло.

Потом Рина и Альберт развесили у очага мокрую одежду и другие вещи, завернулись в старые шерстяные одеяла, которые Миколашке каким-то чудом удалось спасти даже от моли, и уснули под шелест дождя за окном.

Глава 3. Плавучая скамья

Волшебному Архангельску и его пароходам

Было позднее утро, когда Рина разлепила сонные глаза и выбралась из шерстяного кокона. Она чувствовала себя так, будто на ней всю ночь боролось стадо Собирашек. Мышцы болели даже там, где Рина и не предполагала их существования, а нога противно заныла, стоило шевельнуть ею под одеялом. Рина пощупала ступню. Горячей она не была, и странное лекарство, предложенное вчера Миколашкой, неплохо подсушило порез – жить можно.

Рина села на продавленном диване и хмуро посмотрела на шерстяной куль по соседству, где спал Альберт. Настроение было хмурым, как вчерашний вечер. Спасать мир решительно не хотелось. И уже не выходило подбодрить себя мыслью о том, что победа совсем близко. Рина не знала, сколько времени у них уйдет даже на то, чтобы расколдовать кудесников, а после них ждало еще целое уснувшее королевство. И, честно говоря, не было никаких гарантий на успех. Никто не мог обещать ей, что в конце все будет хорошо, что старания и страдания окупятся и каждая пролитая слезинка и капелька крови наполнят победный кубок, а не прольются мимо. Но Рина знала, что из попытки еще может выйти толк, а из бездействия – точно нет. Поэтому, шумно вздохнув, она поднялась с постели у камина, заботливо подтопленного хозяином, и поворошила гнездо Альберта. Оттуда послышалась невразумительная ругань вроде той, какую Рина слышала наутро после ночи звездопадов, когда они засиживались почти до рассвета, а потом Альберт никак не мог проснуться. Мама ласково называла его ранней пташкой, а Рина просто петухом – они обычно такие же рыжие и так же противно горланят, будя всех подряд.

– Вставай, нам пора спасать родителей! – громко сказала Рина, не сумев растормошить брата с первой попытки.

Альберт тут же вскочил, в панике замахал руками, стаскивая с себя одеяло, в которое закутался с головой, посмотрел осоловело на Рину, на пыльный дом. Глаза брата постепенно обретали новую реальность, и эта реальность, повиснув на уголках его губ, потянула их вниз. Из сердитого и сонного Альберт вмиг сделался разбитым и несчастным.

Пока он просыпался окончательно и умывался из ковшика, Рина открыла банку ананасов в собственном соку, подумав, что на завтрак должно быть непременно сладкое: это поднимет им настроение. Ананасы, за двести лет сохранившие не только сладость, но и кислоту, заставили щипать все ранки – то ли Рина случайно прикусывала щеки изнутри от переживаний, то ли это были крохотные язвочки.

Завтракали в полной тишине, готовясь к тяжелому дню и раздумывая, как будут добираться до искусственного островка посреди озера и отбиваться от Собирашек, если они тут все-таки остались. Для этого Рина еще вчера с большим трудом уговорила Миколашку одолжить им пару маленьких зеркал из его коллекции.

– Хотя бы дождь перестал, – постаралась она привнести в утро чуточку энтузиазма.

– Угу, – кивнул угрюмый нахохлившийся Альберт.

За окнами стоял густой туман, и Рина пока не могла определить – хорошо это или плохо. Велосипед, привезший их в Крестоль, куда-то делся еще вчера. В дом он даже не заехал, только сбросил с себя корзину и мешок и скрылся из виду, как только они вошли. Рина предположила, что он отправился изучить город, пока темно, посмотреть выход к озеру и наличие каких-нибудь средств переправы. Не мог же он просто бросить их и уехать восвояси. Или мог?

«Странное дело, – думала про себя Рина. – Теперь, когда мы так близки к цели и даже знаем, что нужно делать, почему-то не прибавляется сил. Должно же появиться какое-нибудь второе дыхание?»

– Велик приехал! – внезапно подпрыгнул Альберт, указывая только что облизанным пальцем в окно. – Я так и думал, что он лазурный! Королевский же!

– Не пугай так! – Выдернутая из размышлений Рина почувствовала, как не сразу опустились вставшие дыбом волосы. – И он больше синий, чем лазурный.

Миколашка открыл входную дверь, и велосипед вкатился в гостиную, оставляя на пыльном полу с россыпью следов и остаточных надписей темные полосы от влажных колес. Пахнуло прохладой и сыростью, и к этому запаху примешался сладковатый гнилостный душок, как будто велосипед проехал по застоялой воде, в которой долгое время лежали картофельные очистки. Что-то такое бабушка Ната готовила в качестве подкормки для смородины, кажется.

– Доброе утро! – сказала Рина, еле-еле найдя в себе силы вежливо улыбнуться. – Вы, наверное, исследовали город, пока мы спали? Там есть переправа?

Раздался короткий высокий гудок, и Рина поняла его как «да». Этот велосипед предпочитал использовать для общения все музыкальные возможности своего клаксона, так что приходилось понимать его не по количеству гудков, а по тональностям. Он не стал играть с ними в буквенную угадайку, и его имени брат и сестра до сих пор не знали.

– Отлично!

– А Собирашки? – опасливо спросил Альберт.

В этом вопросе велосипед, наверное, не был уверен, так что издал два гудка – повыше и пониже.

Брат пошарил по карманам, проверяя, на месте ли драгоценное зеркальце.

– Миколашка, мы пойдем! – сказала Рина хозяину дома. – Спасибо тебе за приют и заботу! Я оставила записку на столе. Переложи ее туда, где увидишь в первую очередь, если решишь проснуться.

«Не помрите там», – написал он вместо прощания в коридорной пыли у входа.

– Не сомневайся уж, – отмахнулся Альберт.

Велосипед вез их к озеру проверенной безопасной дорогой. По крайне мере, так поняла его действия Рина. Она с первых дней в проклятом мире привыкла подключать фантазию и додумывать, что и как вещи могли бы ей сказать, поэтому в ее голове один-единственный сигнал превратился в целый монолог.

Солнце немного разбавило туман, и весь он испуганно сбился в самом безопасном для себя месте – у воды, так что, когда троица добралась до западной окраины города, то не сразу увидела чашу озера с белыми от высохшей соли боками. Впрочем, после дождя она выглядела совсем не белой, а грязновато-серой. Вода в озере словно бы делилась на лужицы разных оттенков. Местами она была будто кофе с молоком, местами ржавая, где-то почти желтая.

– Фу-у-у, ну и вонь от этой жижи! – поморщился Альберт. – Мало того, что она такого цвета, будто в нее стадо коров помочилось, так еще и воняет, как будто эти коровы тухли тут последние двести лет. Нам же не придется переходить это озеро вброд, да?

Рина содрогнулась от гадкой метафоры, гнилая картошка в этом плане нравилась ей куда больше.

– Я даже не знаю, какая тут глубина, – сказала она, озираясь в поисках палки или ветки. – Вода слишком мутная. Там какая-то лечебная глина или грязь на дне. Она может быть очень вязкой.

Берег озера, словно пчелы ведро в жаркий день, облепили деревянные пляжные зонтики – почти все целые, несмотря на старость, но это было не удивительно. В общественных местах использовали кудесничьи материалы, чтобы дороги, здания и места отдыха служили Хайзе долгие годы.

А вот лесенки вдоль набережной, по которым удобно было опускаться в воду, сгнили почти целиком: виднелись только потемневшие остовы металлических перил. Край набережной был наполовину засыпан когда-то белым, а теперь тоже грязно-серым, как пасмурное небо над головой, песком – скорее всего, привозным. Невдалеке стояли рядком пятиэтажки – санатории, куда съезжались лечиться в короткий теплый сезон жители королевства. А в холодное время солевые и грязевые ванны наверняка принимали внутри помещений, поэтому здания так разрослись.

За ними проступал из тумана силуэт колеса обозрения и покореженные водные аттракционы. Видно было и несколько неподвижных лодок на воде, но сколько бы Рина ни приглядывалась, не смогла увидеть искусственный островок.

– И куда нам теперь? – спросил Альберт, когда велосипед остановился возле каменной лестницы, спускавшейся к пирсу, куда причаливали лодки.

Рина задумчиво скользила взглядом по зонтикам, по остаткам обуви, камням и чуть не упала в воду, облокотившись на ржавые перила, которые подались вперед – благо Альберт схватил за локоть. И тут вдруг велосипед принялся отчаянно гудеть, словно хотел предупредить их об опасности.

– Похоже, Собирашка! – быстро сказала Рина. – Давай, садись! Надо уезжать!

Но велосипед не сдвинулся с места и продолжал сжимать клаксон, пока откуда-то издалека, со стороны озера – или померещилось? – не раздался похожий звук. Рина и Альберт застыли, напряженно вглядываясь в туманную завесу над водой, где вскоре появился темный силуэт.

– Думаешь, это Собирашка?! – вцепился в Рину Альберт.

– Это пароход! – выдала она, приглядевшись. – Смотри, это живой пароход!

Из молочной завесы вырвался почти сливающийся с ней двухпалубный пароход. Флаги Хайзе и герб Крестоля на нем грустно повисли без ветра, зато само судно выглядело живее живых и резво приближалось к берегу, оставляя за собой две белые дорожки от колес и окончательно превращая озеро в чашку кофе с молочной пенкой.

Пароход выглядел почти как новый издалека. Рина разглядела морковные колечки спасательных кругов, развешанных то тут, то там, и большие окна для любования водой в непогоду. Украшения из искусственных цветов на витых перилах делали судно похожим на праздничный торт. Казалось, на открытую палубу вот-вот повалят веселые люди с бутылками шампанского, будут петь и танцевать. Но сколько бы Рина не всматривалась, ни одна вещь на борту не шевельнулась. Видимо, пассажиры уснули, не выдержав двухсотлетних скитаний по акватории одного и того же озера.

– Приве-е-ет! – закричал внезапно оживший Альберт. – Мы тут! Вот они мы!

Он запрыгал и замахал руками. Пароход издал приветственный гудок – дольше и протяжней прежнего – и, подойдя вплотную к берегу, выбросил раскладную металлическую лесенку.

Велосипед не изъявил никакого желания ступить на борт судна. Может, он боялся утонуть, а может, ему не нравились пароходы или он посчитал, что толку от него на берегу будет куда больше. Так что Рина и Альберт попрощались с ним и, взяв по одной сумке с припасами на всякий случай, спустились по широкой каменной лестнице к воде.

Альберт тут же запрыгнул на мостик, но Рина схватила брата за шиворот и удержала.

– Здравствуйте! – сказала она. – Меня зовут Рина, а это Альберт, мы Виндеры и почти сняли проклятие, но нам нужна ваша помощь. Можете отвезти нас на остров в центре этого озера? Туда, где гостиница в виде маяка.

Пароход снова издал гудок, и брат вырвался вперед.

– Альберт, погоди! – крикнула ему Рина. – Осторожнее!

– Ух ты-ы-ы! – вопил тот, бегая между рядами скамеек со столиками. – Обожаю пароходы! – Он схватил со стола стеклянный бокал. – Смотри, тут был праздник! Я ставлю на свадьбу! Тут точно много людей!

– Не трогай ничего! – предупредила Рина. – Ты их разбудишь!

– Ты дурочка? – обернулся к ней веселый Альберт. – Это вообще-то наша работа – всех будить!

– Не сейчас! – крикнула было Рина, но рыжая молния уже пронеслась по рядам, задевая обеими руками сиденья и столы, дамские сумочки, мужские шляпы и часы – все, что только получилось достать.

У Рины, до сих пор стоявшей в дверях, чуть не отказали ноги.

– Альберт! – взвизгнула она. – Прекрати, идиот!

– Сама дура! – обернулся он, взбегая по крутой лесенке на верхнюю палубу. – И трусиха!

Пароход уже сложил лесенку и отошел от берега. Бежать было некуда – только в холодную осеннюю воду.

– И правда, сама дура. – Рина напряженно оглядывалась по сторонам. – Поверила, что эта рыжая бестолочь так и будет вести себя тихо и слушаться меня.

– Чего ты встала как примороженная? – Альберт уже появился в проходе в другом конце сквозной палубы, куда спустился со второго этажа. – Ты же сама сказала – нам больше нечего бояться, мы уже знаем, как спасти людей! Надо будить всех подряд по дороге и объяснять им, что произошло! Так мы успеем расколдовать гораздо больше народа! В чем проблема?

Рина даже не знала, с чего начать объяснение. Вместо этого она просто вертела головой по сторонам, ожидая какой угодно реакции вещей. В мыслях Альберта была логика, но не дальновидность. Он-то не слышал предупреждения Аскара о том, что не стоит будить подвыпивших, потому что вести себя они могут неадекватно.

На этом пароме действительно праздновали свадьбу, судя по украшениям, праздничным приборам, накрахмаленным скатертям и прочей атрибутике, а это означало, что большинство гостей были как минимум навеселе глубокой ночью, когда запустили Ветродуй. Выйдет ли объяснить им, что происходит? И получится ли банально успеть это сделать? Ведь они могут сотворить что угодно.

– Доброе утро! – крикнул Альберт зашевелившимся вещам, снова пробегая мимо Рины.

Наконец-то она сумела схватить его.

– Стой рядом и молчи!

Им лучше было держаться здесь, у складного мостика, чтобы иметь возможность в крайнем случае плюхнуться в глиняную воду.

– А ну пусти меня! – забрыкался Альберт. – Я не маленький! И вообще-то я тоже Виндер! Хватит корчить из себя всезнайку!

– Не время спорить, Альберт!

Их прервал поднявшийся на нижней палубе шум. Точнее говоря, проснулись обе палубы, но Рину пока больше интересовала нижняя, в заложниках у которой они оказались. Люди-вещи постепенно приходили в себя и впадали то ли в панику, то ли в пьяный угар.

Скамьи и столы начали сталкиваться друг с другом, с них падали женские сумочки, посуда, курительные трубки, фарфоровые вазы и таблички с именами. Переполох стоял такой, что пароход стал слегка раскачиваться, кренясь то в одну, то в другую сторону.

– Эй! Успокойтесь! – крикнул Альберт во всю свою зычную глотку, прежде чем Рина успела заткнуть ему рот.

Вещи, услышав человеческий голос, направили все внимание на юных Шегри.

– Все хорошо! – весело сказал им Альберт. – Мы Виндеры! Мы пришли вас спасти! Мы знаем, как…

И тут случилось то, чего так боялась Рина – вещи всем скопом бросились на них. Возможно, конечно, они хотели просто поговорить, искали спасения, пытались понять, что произошло, но летевшие навстречу столовые приборы, в которые предпочли вселиться несколько гостей, не оставили Рине шанса подумать. Она дернула Альберта за шиворот и прыгнула в озеро сама.

Казалось, что они плюхнулись в громадный бокал чая со льдом. Вода обжигала холодом, тут же просочившимся со всех сторон через одежду. Левую ногу свело судорогой. Некоторое время Рина ничего не видела и не слышала, а, вынырнув, не сразу смогла дышать. Испуганный Альберт появился рядом.