Читать онлайн Сердце Ведьмы бесплатно

Глава 1

Я не помню, когда и как появилась на опушке. Лес замкнулся за моей спиной, выталкивая из своих глубин на поверхность. Я брела по сугробам, падая от усталости. Варежки застыли от мороза. В них было холодно, к тому же неудобно раздвигать ветви деревьев, поэтому пришлось их снять. Теперь колкая корочка льда на сугробах резала мне руки, если я падала. Кажется, меня угораздило забрести на болото и промочить ноги. Я почти не чувствовала их. От холода зуб на зуб не попадал.

Где я оказалась?

Вокруг меня стоял сосновый частокол, а над ним виднелись обрывки серого неба. Где-то вдалеке крикнула птица. Хрустнула ветка под лапой зверя. Лес вслушивался в мое рваное, загнанное дыхание. Он не пытался помочь, но и не хотел погубить.

Собравшись с силами, я продолжила путь. Глаза уже не различали дороги. Кажется, все это время я пробиралась по звериной тропе и окончательно заплутала. Это было худшее, что могло случиться с человеком в холодную зимнюю ночь. В легких хрипело. Ледяной воздух опалял ноздри, скатывался к бронхам, давал мучительно мало кислорода. Я уже почти сдалась и переставляла ноги лишь по инерции.

Вдруг впереди появилась маленькая избушка, скромный охотничий сруб. Я решила, что мне вновь мерещится. За время блужданий по Чаще глаза видели разное. Мое воспаленное сознание то показывало обрывки прошлого, то манило надеждой и жестоко обманывало. Я уже привыкла к иллюзиям. И тем сильнее было мое удивление, когда пальцы действительно нащупали ручку двери. Сруб оказался настоящим. Чаща смилостивилась и вывела меня к спасению.

Я кое-как сгребла снег в сторону, хоть кожа и горела от холода. Дверь с трудом подалась, пуская меня внутрь. В избушке ждала лишь темнота. Я завалилась к ней, как к родной, наконец-то укрывшись от зимнего ветра и взглядов зверя. Мне стало легче дышать. Кажется, я провалилась в забытье.

Очнувшись, я стащила с себя мокрую шубу, стянула с ног валенки и носки. Мое состояние было плачевным. Я еле двигалась. В голове звенело от жара и боли. Начиналась лихорадка. Я заползла внутрь избы и принялась рыться в сундуках, ящиках, даже открыла небольшое хранилище под половицами.

Судьба сжалилась надо мной. Ликуя, я достала из погребка несколько отрезов солонины. Нашлись и сухари, которые я тут же разгрызла. Голод, который за эти дни стал привычным, наконец-то отступил. Мне захотелось спать. Но я не могла позволить себе расслабиться. Никто не позаботится обо мне в этой забытой Троицей глуши, а умирать от холода не хотелось. Я принялась за дело: отыскала огниво и зажгла свечку, разгоняя темноту. В сундуках нашелся ворох старых одеял и парочка шкур, из которых получилось неплохое место для ночлега. У порога валялось ведро, в которое можно было набрать снега и позже растопить. Я сделала и самое сложное: вышла на улицу и притащила сучьев, шишек и прочего на растопку печи.

Мне пришлось снова одеться, натянув холодные вещи на и так настрадавшееся тело. Мокрая шуба, к тому же покрытая кровавой коркой, стала невыносимо тяжелой. Закоченевшие руки протестующе ныли. И все же я упорно выходила из избы, откапывала из-под снега валежник, отдирала куски трухлявых пней, собирала ветки и возвращалась назад.

Близилась самая холодная ночь в году. Я должна была подготовиться. Пытка продолжалась до тех пор, пока на улице окончательно не стемнело. Дальше оставаться на морозе было просто невозможно.

Я скрылась в охотничьем срубе и стащила с себя грязную одежду, окончательно задубевшую от холода. Пришлось разломать табурет, чтобы добыть щепки для розжига. Да простят меня хозяева сруба! Я знала, что мокрые ветки будут нещадно чадить, поэтому их припасла напоследок. Когда пламя разгорится, можно будет сунуть и их. У стены стояли самые крупные ветки и куски поваленных деревьев, что мне удалось принести в дом. Они сушились и ждали своего часа.

Я села у самой печки и закуталась в шкуры. В срубе пахло мокрым деревом и дымом. Чаща что-то нашептывала за окном. Винила ли она меня в случившемся? Я устало посмотрела на огонь и постаралась убедить себя, что моей вины тут нет. Я сделала все, что смогла.

Наступила ночь. Вскоре в избушке стало так же холодно, как до этого на улице. Что творилось за окном, было страшно даже представить. Я заварила себе трав от лихорадки и упорно щипала щеки, чтобы не уснуть.

Любой ребенок знает, что зимняя ночь несет смерть всем, кому не хватило ума укрыться в теплом доме со своей семьей. Провести ее в Чаще смерти подобно. Но у меня не осталось ни дома, ни семьи. Спасения ждать неоткуда. Заброшенный сруб и слабое пламя в печи – все, что у меня было.

Я пережила эту ночь, а за ней и другую. Морозы не отступали, но уже не налетали с такой жестокостью. Однако зима и так успела испортить мне жизнь. Я жила, но часть меня заледенела. И душа пострадала от холодов не меньше тела.

Мороз навредил каждому кусочку моей кожи, каждому органу, но больше всего я жалела о пальцах. Когда-то ловкие и изящные, они превратились в неповоротливые деревяшки, которыми не получилось бы собрать травы или сплести кружево. Я каждый день пыталась их разрабатывать, но приходила во все большее отчаяние.

Темный заброшенный сруб оказался единственным подарком, который дала мне судьба. Я не знала, сколько уже провела в лесу. Затуманенный мозг не мог подсчитать, когда все произошло и сколько дней оставалось до весны. Я просто потерялась во времени и Чаще, одинокая и беззащитная.

И однажды зима закончилась. Я поняла это по звонкой капели и крикам птиц. Лес оживал, стряхивал с себя снежную шапку и разворачивался к солнцу и жизни. Вместе с ним воскресла и я.

Как только сугробы достаточно подтаяли, настало время для первых вылазок. Я отыскала небольшую речушку неподалеку от моего убежища. Она была холодной и быстрой, а на берегу лежали пластинки льда, хрупкие и острые, как осколки стекла.

Я умылась и попробовала отстирать пятна крови с одежды. Получалось плохо. Забросив это дело, я посмотрела на свое отражение в воде.

Волосы стали темнее, напитались магией. Или кровью невинных? Я не могла толком рассмотреть себя в неспокойной воде, но глаза тоже казались изменившимися. Не могут же они остаться прежними, когда повидали столько горя? Однако пугало меня не это.

Мои ногти заострились, стали темнее и тверже. У людей таких не бывало. Я слышала от матушки, что иногда ведьмы ожесточались настолько, что их облик менялся. Таких у нас называли каргами. Перевоплощения случались редко, но именно про этих ведьм люди сочиняли небылицы, описывая в сказках их козни и злобу.

Я не ожидала, что стану каргой. Я не ожидала, что мое сердце окаменеет.

Однако у судьбы были свои планы.

***

Запасы крупы и прочей снеди в избушке почти закончились, и мне пришлось выходить на промысел. Получалось ни гулко, ни валко. Во время одной из таких вылазок я набрела на дорогу. Она уходила на юг, где лес постепенно редел. Я прошла по ней до самой опушки и с удивлением обнаружила небольшое село. Оно раскинулось меж двух холмов. Рядом с ним змеилась речка, а вдалеке виднелись первые сторожевые башни. За ними начинались Пустоши, которые населяли воинственные кочевники. Севернее виднелись хребты Костотрясов, где обитали жуткие монстры, порождения Темнобога.

Чтобы защититься от них, люди придумали инквизицию. А ее Орден построил те самые сторожевые башни и теперь охранял жителей королевства от всех напастей.

Деревня выглядела солидно. Вокруг нее высился прочный частокол, жители даже выкопали небольшой ров, сейчас переполненный из-за талого снега. Зачем же маленькой деревушке такая защита? Неужели из-за близости Пустоши?

Я не решилась подойти ближе, подумав, что мне могут быть не рады. Чужаков на севере не любили. Я удалилась обратно в лес, решив зайти в деревню гораздо позже, с наступлением первых праздников. Народ расслабится и не обратит внимания на мой странный потрепанный вид. Возможно, получится смешаться с приезжими торговцами, которые выходили на тракты с товаром к середине весны.

Сейчас мое появление могло вызвать массу вопросов. Как простая девушка забралась так далеко на север? Караваны еще не ходили. На перекладных добираться от одной деревни в другую тяжело. А тут чужачка пришла на своих двоих, да еще и когти на пальцах.

Рассудив, что деревня никуда не денется, я вновь забилась к себе в норку. Так прошло еще несколько тихих спокойных дней. А потом на моем пороге появились нежданные гости. Дверь содрогнулась от мощных ударов. Я забилась в угол, с ужасом кутаясь в ворох шкур и одеял.

– Эй! – гаркнули с улицы. – Кто таков?

Мой взгляд перебегал с распотрошенного погребка на остатки разломанного табурета. Хозяева вряд ли обрадуются, что всю зиму какая-то приживалка подъедала их запасы.

– Эй, – снова крикнул незванный гость. – Ты кто таков? Зачем избу здесь построил?

– Дак когда бы, – несмело возразил другой. – За зиму не построишь. По таким-то морозам… Сруб словно с неба нам на головы свалился.

– Если бы утка с неба упала, я б еще поверил. Но сруб? Нет, ведьмовство тут какое-то.

Дверь снова затряслась от мощных ударов. Я сидела и думала, как выкручиваться. Решение у меня было одно, и оно мне не нравилось. Я накинула на голову платок и отворила дверь.

– Ну? – скрипучим голосом спросила я. – Зачем пожаловали, молодчики?

Мои когти щелкнули у самого носа одного из мужчин, что пришли ко мне на порог. Я горбилась, скрывая лицо, и размахивала руками, точно полоумная старуха. Гости испуганно отпрянули, таращась на черные когти.

– Хотите знать, кто такова? – прохрипела я, надрывая больное горло. – Ведьма я. Адой кличут. Чего надоть? Растирочки, настоечки? На продажу ничего нет. На заказ сделаю.

Я ощерилась. Спутанные космы прикрывали мое лицо. Представляю, каково было деревенским смотреть в горящие глаза сумасшедшей ведьмы, стоя посреди Чащи.

– Чур меня, – выдохнул первый.

– Чур! – воскликнул второй.

– Чуров не делаю. За ними приходите летом.

Однако мужички не слушали. Они уже неслись по подтаявшему снегу в сторону деревни, оглядываясь и осеняя меня защитными знаками. Глупые.

Я довольно улыбнулась. Все эти суеверные скрещивания пальцев мало помогали против магии. А вот арбалетный болт мог навсегда избавить эту парочку деревенских олухов от проблем. К счастью, они об этом не знали.

Я вернулась в избу и устало сползла по стенке. Да уж, знакомство с селянами не задалось. Они теперь будут во мне видеть исключительно опасную тварь с когтями и горящими глазами, а там и до инквизиции недалеко.

Но узнают ли они в юной девице косматую сумасшедшую старуху из леса?

Глава 2

Пыл деревенских как-то подостыл, и к моему логову больше не пытались подобраться даже ушлые охотники. А среди них все были смельчаки, как на подбор. Каждый знал, что Чаща и ее духи вольны творить все, что им угодно. Охотник мог заплутать и вернуться домой через много лет, хотя сам думал, что переночевал в лесу и сразу пошел домой. Поэтому их промысел считался одним из самых опасных. Но были и другие причины.

В густой Чаще водились создания, имен которых не знала даже я. С ними сложно было договориться, поэтому люди предпочитали не забредать слишком глубоко в лес. Тем более, когда стало известно о появлении карги на опушке.

Я готовилась. Запасы еды совсем иссякли, а золота у меня было не больше, чем у лесной белки. Все свободное время я посвящала сбору компонентов, чтобы прийти в деревню не с пустыми руками. А главное, мне хотелось показать людям, что я не принесу вреда. Неловкие поврежденные пальцы с трудом справлялись с нежными стебельками весенних трав, но с каждым днем получалось все лучше.

Настал особенно светлый и погожий весенний денек. Снег на прогалинах уже растаял, оставив после себя топкую грязь. На пригорках во всю цвели подснежники. Однако меня интересовал более редкий цветок. Тоненькие стебельки венчала махровая головка нежного розового цвета. Найти этот первоцвет было сложно, но я справилась. Такую редкость у меня на ярмарке с руками оторвут.

Готовая к любым поворотам судьбы, я нашла дорожку, которая вела на юг, и отправилась к людям. Мое появление заметили местные стражники-добровольцы. Парни в коротких шубейках почесали макушки, поплевались. Они спросили у меня, зачем пришла и когда уйду, и только после этого пустили на ярмарку. Я прошла за частокол, к самому сердцу деревеньки.

Она была во всех смыслах необычной. На дороге лежала брусчатка, все дома были укреплены каменной кладкой, а на улицах стояли самодельные фонари со съемными масляными лампами. Я вертела головой, стараясь запомнить как можно больше деталей. Вынужденная зимовка в лесу, да еще и в одиночестве, сказалась на моей психике. Я отчаянно нуждалась в новых впечатлениях, и деревня готова была мне их обеспечить.

В центре уже вовсю суетился народ. Ярмарочный день был в самом разгаре. Деревенские стояли с лотками, предлагая сделанные за зиму вещи, приезжие продавали заморские сладости и хитрые механизмы. Повсюду бегали детишки, то и дело я слышала женский смех и мужские выкрики. Ярмарка была похожа на праздник.

Я заняла местечко между лотков, выставив корзинку с цветами и разложив мешочки с травами. На меня с любопытством косились, но подходить не решались. Ещё бы! Укутанная шалью по самую макушку, да ещё и в перчатках. К тому же, мои валенки значительно отличались от местной обуви. Я понятия не имела, в какой части света находилась. Видимо, Чаща вывела меня куда-то не туда. Хорошо, если в мое время, а не в далекое будущее или прошлое.

– Эй! – окликнул меня мужичок из лавки по соседству. – Что продаёшь?

– Цветы, – просто ответила я. – Те, что приносят любовь и радость. И травы от простуды, первый весенний сбор.

– Хорош сбор-то? – прошамкала одна старушка, подходя ближе.

– Само собой. На десять заварок хватит мешочка, – отрапортовала я. – Вас он со второй кружки на ноги поставит. Молодым и того меньше надо.

– Почем продаешь? – заинтересовалась потенциальная покупательница. – Мне бы пригодился. А от сердца есть чаво? С зимы пошаливает.

– А вы возьмите, тётушка, нежноцвет. Сердцу любовь лучше всего помогает.

Собирающийся народ захихикал, словно я рассказала смешную шутку. На меня смотрели, как на диковинку. Старушка недовольно цокнула языком:

– Какая любовь? Мне восьмой десяток.

– Любовь разная бывает. Вы попробуйте. Добавьте в чай с толчеными ягодками, можно замороженными. Вкус у них такой – будто юность на языке растаяла.

– Хорошо рассказываешь, – покачала головой бабуля. – Ладно, не убудет с меня. Давай свои цветы. И отвар от простуды. Два мешочка, деду тоже принесу.

Я услужливо подала ей покупки и протянула руку, не называя цену. Старушка так заинтересовалась нежноцветами, что даже не обратила внимания. Она вытащила из кошеля десять медяков и пихнула их мне. Я поклонилась и спрятала деньги в карман.

Мне ещё было неведомо, сколько в этой деревне стоили травы, но я готовилась работать хоть задаром. Оно ведь как бывает: репутацию набираешь по капле, зато потом покупатели к тебе рекой.

Бабуля сослужила мне добрую службу. После первой покупки на меня перестали косо смотреть. Вскоре подошёл парень – косая сажень в плечах – и попросил букет нежноцветов для своей невесты. Прибежала орава ребятишек и купила ещё один, быстро разобрав его по цветочку. Малыши едва успели сунуть мне в руку пару четвертаков и бросились врассыпную. Я лишь улыбалась им вслед. Оно и понятно, торопятся. Ребятня спешила порадовать мам купленными нежноцветами.

Вскоре вся ярмарка гудела от восторга, обсуждая маленькие светлые цветочки. Оказывается, деревенские ни разу не забредали в лес достаточно глубоко, чтобы найти нежноцветы, так что мне удалось принести им настоящую диковинку. Я распродала остатки простудных сборов и побрела по рынку, присматриваясь к лоткам.

Мне отчаянно хотелось прикупить себе новые штаны или хотя бы рубаху, но денег могло не хватить. Я прислушивалась к выкрикам торговцев, приценивалась.

В итоге на воротах я появилась с мешочком крупы и куском осточертевшей солонины. Зато в кармане до сих пор позвякивала честно заработанная мелочь. Лучше приберечь деньги. Кто знает, когда в следующий раз удастся заработать?

Парни у ворот даже не посмотрели в мою сторону, дав спокойно выйти из деревни. Только одна дородная женщина ухватила меня за рукав, попытавшись остановить уже за частоколом.

– Куда ж ты, любезная, на ночь глядя? – охнула она. – Дорога опасная, ночь холодная. Переночуй в трактире, с утра пойдешь.

– Мне недалеко, – ответила я, чувствуя себя неловко.

– Да куда там! До ближайшей деревни часов шесть пути, и то на лошади! Оставайся, говорю. Коли денег нет, давай я тебе дам пару медяков. И на ужин хватит, и на сеновале тебя уложат.

В голосе женщины звучала неподдельная забота. Незнакомка смотрела на меня без подозрения и злости. Я окончательно растрогалась. Мне захотелось сделать ей какой-нибудь подарок. Порывшись в мешке, я отыскала простенький амулет из коры, который так и не решилась выставить на продажу.

– Вот, возьмите. Травница я, живу в лесу, вот и ходила на ярмарку. Мне до дома тут всего ничего.

– Как же так? – удивилась она. – В Чаще никто не живет, разве что нечисть всякая.

– Я живу, – призналась я. – Домик мне там… достался. А вы берегите себя. Если заболеете, оставьте у местного мясника записку на имя Ады. Я вам подсоблю, любого на ноги поставлю.

Забота женщины меня поразила. Я решила, что хочу остаться. В деревне, где живут такие добрые люди, просто не может быть плохо. Их радушие согрело мне сердце. Так началась моя жизнь рядом с маленькой деревенькой со звучным названием Злейск. Та бабуля, что стала моей первой покупательницей на ярмарке, потом часто приходила за амулетами от сглаза, растирками и простенькими микстурами.

Она использовала нежноцветы, как я ей и советовала. Сердце перестало шалить, словно по волшебству, да и с дедом отношения стали теплее. Он, кстати, благодаря моим травам наконец перестал шмыгать носом. Бабуля называла меня внучкой и часто угощала пирожками.

– Худенькая ты, внучка. Тебе нужно кушать хорошенько.

Она же рассказала всем соседкам о моих сборах, тем самым прославив меня на весь Злейск. Ко мне потянулись новые покупатели. Новую травницу стали уважать, моим отварам доверяли. Я радовалась каждому покупателю, но не забывала прятать угольно-черные когти карги. В деревне меня принимали хорошо, однако никто не стал бы брать лекарства у монстра.

Болезнь отступила. По крайней мере, я так думала. Сердце ещё билось, и я чувствовала и радость, и волнение, и грусть. Меня не сковывал лед зимы. Вот только меж деревьев иногда мелькала черная шкура Зверя – напоминание, что не всё в жизни получается так легко. Что я уже заболела. Что с пути карги не свернуть. Мое разбитое сердце медленно превращалось в камень.

***

Однажды в деревне ко мне подбежал статный мужчина, чьи виски уже посеребрила седина. Он остановился в паре шагов от моего лотка, дожидаясь, пока мама с дочкой выберут резную фигурку – оберег для детей от болезни. Как только они расплатились, мужчина подошел ближе.

– Вы Ада?

– Да, – кивнула я. – Вы что-то хотели? Травяной сбор?

– Моя дочь больна. Мне нужна ваша помощь.

– Расскажите, чем? – машинально сказала я и сразу же поправилась: – Опишите, как она болеет, что с ней случилось?

– Да с детства у неё, – с горечью ответил мужчина. – Хиленькая. Сделать ничего не можем, сколько бы не пытались. Лекари редко захаживают в наш край. Мы приглашали их много раз, но никто не может сказать, как справиться с недугом. А дочка сейчас вообще едва дышит, за сердце хватается.

Я вспомнила добрую тетушку, которой сказала, что смогу излечить любого. Любого ли? В другое время я бы обрадовалась, что смогу помочь девочке. А сейчас… Что, если наврежу ей?

Мои силы изменились. Я стала другой. Кто знает, как сработает магия карги на больной?

Мужчина заметил заминку, но истолковал её неверно. Он протянул мне кошель и развязал тесемки, продемонстрировав содержимое. Там было полно серебряных монет, даже пара золотых мелькнула.

– Мы хорошо заплатим, – твёрдо произнёс мужчина. – Я охотник, один из самых старых и опытных. Моя семья не бедствует.

– Поговорим о плате позже, – покачала головой я, – когда выясним, что с вашей дочкой. Я постараюсь помочь, но пока ничего обещать не буду.

Мужчина уважительно кивнул. Он с трудом дождался, пока я закину свои нехитрые товары в мешок. Кажется, мой заказчик готов был перекинуть меня через плечо и бежать домой, лишь бы мы поскорее добрались до его дочери. Когда я была готова, он быстрым шагом пошел вперед. Старый охотник вел меня за по улочкам Злейска, то и дело оглядываясь, чтобы проверить, не отстала ли.

Мне передалась его торопливость, хотя я понимала, что вряд ли у девочки лихорадка. Как бы ужасно это не звучало, но человек с высокой температурой не смог бы пережить зиму. Без лечения уж точно. Медлить не стоило, но и паниковать смысла не было.

Мы подошли к огромному даже по меркам этой деревни дому. Весь первый этаж был выложен камнем. На окнах красовались расписные ставни. Дом выглядел добротно.

Я мысленно присвистнула. Выходит, охотники в Злейске ценились. Даже у моей семьи были хоромы поскромнее, а отец считался сильнейшим…

Впрочем, мы не об этом. Мужчина, так и не представившийся, распахнул дверь и не слишком вежливо затолкнул меня в дом. Я запоздало испугалась, осознав риски. А если меня пытаются похитить?

Однако было уже поздно. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, отрезая нас от уличного шума и весеннего теплого солнышка. С замирающим сердцем я сделала пару шажков вперед, в темноту, от страха позабыв даже простейший заговор для ночного зрения.

Мужчина схватил меня за локоть и поволок вперед.

Глава 3

Я потянулась снять перчатку, чтобы ударить похитителя когтями, но внезапно вспыхнул свет. Дверь в одну из комнат открылась, и из нее выглянула пожилая женщина в ярком платке. Она могла бы прослыть красавицей, если бы не горестные складки вокруг рта, портящие ее лицо.

– Йозеф? – тихо произнесла она. – Ты уже вернулся?

– Да, милая. И привел с собой травницу.

– Ох, толку-то нам от травницы, когда даже лекари из Каддока ничего не смогли сделать!

Женщина в сердцах топнула ногой и скрылась в комнате. И хорошо. Она не обратила на меня внимания, когти остались незамеченными. Мужчина – видимо, тот самый Йозеф – смущенно поправил пояс и махнул рукой в сторону лестницы, едва видневшейся в темноте.

– Дочка в светлице, – сказал он. – Поднимайтесь, а я пока с женой поговорю. Что-нибудь принести?

– Ничего, – хрипло ответила я. – Пока что осмотрю больную.

Голос подводил меня в моменты страха и тревоги. Я могла бы излечить голосовые связки, но не хотела. Мне казалось правильным, что облик карги дополняет искалеченное ослабевшее тело.

Я осторожно поднялась по ступеням. На втором этаже было куда светлее, чем внизу. Сквозь прикрытые ставни пробивались тусклые лучи света, скользящие по половицам. Ступая по солнечным зайчикам, я добралась до светлицы. Найти ее оказалось легко: за дверью было слышно тяжелое дыхание больной.

Я сходу могла сказать, что придется иметь дело с тяжелым поражением легких, перешедшим в хроническое заболевание. Дверь распахнулась прежде, чем я решилась постучаться.

Дочерью Йозефа была девушка примерно моего возраста, ужасно бледная и хилая на вид. Ее грудь тяжело вздымалась. Девушка со свистом втягивала воздух и сразу же порывисто выдыхала. Я отметила черные круги под глазами и дрожащие кончики пальцев.

– Ты кто такая? – гневно спросила больная.

– Травница, – мягко ответила я. – Отец просил осмотреть вас. Возможно, у меня найдется подходящий отвар.

– Не нужно мне больше лекарств. Уходите.

– Я только посмотрю, это быстро. Ответите на несколько вопросов и…

– У меня уже вот где это сидит, – воскликнула девица, прижимая тонкие пальцы к горлу. – Вот! Понятно? Если еще один идиот придет пускать мне кровь…

– Я не буду вас лечить, – оборвала ее я.

Девушка посмотрела на меня с недоумением. Она явно ожидала другого.

– Как можно вылечить человека, который этого не хочет? – продолжила я. – Но я могу помочь вашим родителям, дав вам отвары, которые укрепят здоровье. Лучше вам не станет, но риск смерти значительно снизится. И вашему батюшке спокойнее станет. А как захотите снова дышать, приходите ко мне. Сделаю других отваров. Да и вечная слабость вам не к лицу. Но если нравится, можете хворать.

Девушка отошла с прохода, пропуская меня в комнату. Я осторожно прошла мимо, осматривая помещение. В глаза бросился букет ландышей, уже немного подвявший, и начатая вышивка. Я положила свой мешок у порога и повернулась к больной.

– У вас с младенчества? – спросила я. – Проблемы с дыханием?

– Нет, – покачала головой девица. – Не хотите узнать, как меня зовут?

– Вы не горите желанием долго находиться в моей компании. Вот я и стараюсь не надоедать. В вашем доме не очень-то гостеприимные хозяйки, поэтому быстро задам вопросы и уйду.

Девица тяжело опустилась в кресло и кивнула мне. Она проигнорировала мои слова.

– Меня зовут Гленна, – проговорила она. – А вы какая-то странная.

Я натянула платок так, что он наползал на глаза. Еще не хватало, чтобы на меня пожаловалась инквизиторам избалованная девчонка!

– Что вы обычно едите? – спросила я.

Мне хотелось уже поскорее закончить с ней и спуститься к Йозефу. Я твердо решила, что не буду отказывать ему в лечении дочери. Уж помогу, чем смогу, а дальше пусть сами разбираются. Мне чужие капризы ни к чему.

– Каши ем, – ответила девушка. – Вы как-то быстро перешли к делу. А где все эти ахи-вздохи, что я уже одной ногой в могиле, и только вам под силу меня спасти?

– Если вы одной ногой в могиле, никто вас не спасет, – заметила я. – Разве что могильщик за шиворот вытащит из ямы, чтобы не баловались. Но это не по моей части. Руки болят тяжести таскать.

– Тогда зачем вы сюда пришли?

– Я же сказала, ваш отец меня привел. Возможно, найдется отвар, который поможет. Попробую понять, чем вызвано ваше состояние.

– Лекари не смогли помочь, – сказала Гленна.

– Я не лекарь, – напомнила я. – Мое дело травы.

Гленна наконец смирилась с моим присутствием и перестала капризничать. Я проверила состояние больной и осталась довольна. Поводов для паники не было. Гленна слаба, как котенок, но твердо стояла на ногах. Уходя, я указала ей на букетик ландышей:

– Вам не стоит ставить эти цветы в комнатах, где вы проводите много времени.

– Это еще почему? – напряглась Гленна.

– Потому что из-за них вам тяжело дышать. Появляются головные боли. Пока что уберите, но если состояние не улучшится, можете вернуть. Ландышей в вашей комнате не должно быть как минимум неделю.

– Неужели цветы могут так навредить? – нахмурилась она.

– Конечно, – грустно улыбнулась я. – Некоторые лишь кажутся нежными и хрупкими, а на деле могут сильно отравить вам жизнь. К тому же, что для одного благо – для другого погибель.

Я вышла из светлицы, забрав с собой ландыши, и нашла Йозефа в коридоре. Взволнованный отец ждал за дверь и накинулся на меня с вопросами, но получил в ответ лишь обещание принести нужные отвары на следующей неделе. Старый охотник хотел и сам прийти к моей хижине, чтобы забрать лекарства для дочери пораньше, но я запретила.

Через пару недель весна окончательно вступила в свои права, и Гленна расцвела ничуть не хуже нежноцветов. Она окрепла, воспряла духом. Йозеф не знал, что помогло больше: небольшой оберег, который я велела повесить над дверью, или эликсир, который начала исправно пить его дочь. Иронично, но на ноги ее поставила золотая вода – настойка ландыша.

А тот букетик с порчей я забрала себе из любопытства. Не знаю, кому так не угодила Гленна, но ее враг постарался на славу, испортив подарок ненавистью. Букет напитали злом настолько, что тот чуть не стал смертельным оружием.

Весть о чудесном исцелении Гленны разошлась по Злейску. Сначала деревенские отнеслись к новости с недоверием: подумаешь, девушке стало чуть легче дышать. Однако Йозеф продолжал рассказывать, как у его дочери потихоньку улучшается аппетит, как она все увереннее двигается по дому.

Ставни их особняка все чаще оставались открытыми, чтобы впускать солнечный свет и весенний воздух. Пару раз я даже видела Гленну на площади в ярмарочные дни. Девушка избегала моего взгляда.

Я понимала ее чувства. Знаться с травницей, укутанной в несколько слоев странного тряпья, мало кто хотел. Я диковинкой для деревни. Ко мне приходили из любопытства или нужды, но лишь бабули действительно готовы были признать знакомство со мной. Молодые же от него открещивались. Подходили за товаром, говорили со мной вежливо, но всем своим видом показывали, что не хотят обо мне ничего знать. Впрочем, меня все устраивало.

С травницами часто стеснялись дружить, так как народ боялся внезапного визита инквизиторов. Чем меньше они общались с подозрительной девушкой из Чащи, тем меньше к ним будет вопросов, когда ее потащат на костер за колдовство.

Я знала об инквизиторах не так уж много. Это были мужчины в легкой черной одежде, с мечами наперевес. Они приезжали в города и села, уничтожали монстров и скрывались в своих крепостях. Ведьм они не жаловали. Все, кто был хоть как-то связан с магией, считались проклятыми. Люди считали, что чудовища – это дети Темнобога. Ведьм раньше называли дочерьми богини Истле, но со временем это забылось. Инквизиторы начали распускать слухи, что все маги произошли от злого бога – Темнобога. Я походила на ведьму куда больше, чем мне хотелось бы. Если приедет инквизиция, меня легко найдут.

Никто не знал, где они появятся в следующий раз. Никто не знал, кто им платит и кому они подчиняются. Никто не знал, как инквизиторы судят людей.

У этого ордена были свои понятия о добре и зле, и они никогда не совпадали с мнением моей семьи. Мама говорила, что инквизиторы убивают из-за одного лишь взгляда. Капля магии в твоей крови – и ты приговорен.

Если они придут в Злейск, меня могут сожгут. Возможно даже просто за то, что я живу в проклятом лесу, куда боятся ходить нормальные люди. Да и кто, как не ведьма, будет обитать на опушке зловещей Чащи? А меня можно отнести к лесным монстрам? Разве карга – не страшная тварь из детских сказок? Возможно, в Чаще мне самое место. Рядом с другими проклятыми магическими созданиями.

На ярмарке ко мне подошел Йозеф. Из его походки исчезла прежняя напряженность и стремительность. Мужчина казался более спокойным и расслабленным. Он скинул с плеча сумку, набитую вещами. Я продолжала стоять рядом с товарами, склонив голову.

– Это вам, – буркнул мужчина. – Жена собрала. Пригодится. Золото вы брать не захотели, так примите так. Негоже, что мы вам не заплатили.

– Золотая вода стоила серебрушку, – напомнила я. – И еще четвертак сверху, за вызов на дом.

– Как так? – сказал Йозеф. – Вы мне дочь спасли! Другие не помогли, а взяли в десять раз больше.

– Вы мне заплатили достаточно, – покачала я головой. – Я просто сделала отвар и сказала, что нужно убрать, чтобы девочке стало легче.

– Это и называется лечением.

Йозеф не стал слушать, оставил сумку рядом с товарами и ушел. Я аккуратно убрала вещи, чтобы не привлекать внимания. Как только солнце опустилось на западной стороне, я собрала свои травы и обереги, подхватила сумку и пошла домой.

В кармашке позвякивала новая горсть медяков. Я едва не приплясывала от радости, наслаждаясь хорошим днем. Жизнь определенно налаживалась. У меня появились деньги, и уже скоро я смогу купить одежду и нехитрую домашнюю утварь. Теперь мои травяные сборы будут лежать в мешочках не из старой дерюги, а в красивых, хлопковых!

Мурлыча под нос детскую песенку, я шагала по дороге. Стражники на воротах уже хорошо меня знали и приветливо помахали рукой, проводив взглядами.

Как только я спустилась с пригорка и Злейск скрылся из виду, дышать стало легче. Меня оставили переживания о возможных скандалах и нападениях. Каждый день я мучилась от страха, боясь раскрыть деревенским свою суть и лишиться всего, что у меня появилось в Злейске. Каждый день беда обходила меня стороной. В такие моменты начинаешь верить в удачу.

Я стянула с пальцев перчатки и скинула капюшон, оставшись в одном лишь платке. Мой кровавый цвет волос выглядел слишком вызывающе. Такой легко запомнить. И необычная внешность часто притягивала мужчин, особенно инквизиторов, а с ними потом проблем не оберешься. Поэтому я прятала под одеждой все, что только могла.

Я шла по дороге, чуть не приплясывая от удовольствия. Денек был тихим и погожим, а сумка с дарами от Йозефа приятно оттягивала плечо. Я чувствовала в этих вещах светлую энергетику.

Вдруг за моей спиной послышался топот копыт. Обмирая от страха, я оглянулась. Руки уже натягивали перчатки, чтобы скрыть черные когти карги.

Из Злейска выехала всадница на вороном коне. Она нагнала меня за считанные минуты и преградила путь. Конь перебирал копытами в опасной близости от моих ног, недовольно вскидывая голову.

– Эй, ты! – крикнула всадница. – Это ты тут ведьмовством промышляешь?

Глава 4

– Нет. Травница я.

– Дело есть, – сказала всадница, – срочное. Приворот мне приготовь, раз такая талантливая, что трупы на ноги ставишь.

Я внимательно посмотрела на девушку. Она была одета в легкую бархатную курточку с богатой золотой вышивкой. Явно не из простых деревенских. Да и здоровье Гленны хоть и внушало опасения, но про смертельную опасность говорить было рано. Откуда эта девица знала?.. Я прищурилась.

Незнакомка откинула золотую косу на плечо. Закатные лучи заливали ее щеки багрянцем. Аккуратный вздернутый носик поморщился. Незнакомка хотела со мной поговорить, но не стала подходить на ярмарке. Как интересно…

Я облизнулась, пробуя воздух на вкус. Это уж точно не входило в список моих привычек. Что-то новенькое. Что-то от карги.

Конь всадницы отшатнулся от меня. Девушка несколько раз дернула за поводья, но животное не желало больше подходить. Теперь я могла смотреть на незнакомку, не запрокидывая голову. Смотреть на всадницу было ужасно неудобно, шея затекла, и это порядком испортило мое настроение. Приказной тон незнакомки тоже не располагал к беседам.

– Я не готовлю привороты, – ответила я. – Я не колдунья. Я – травница.

– Хватит придуриваться, – разозлилась незнакомка. – Мы обе знаем, кто ты. И что сделала, чтобы спасти ту дурочку.

– М-м-м, – протянула я, хищно улыбнувшись. – Так вот кто подготовил тот букетик.

– Скажешь кому-нибудь, и все узнают, что это ты мне его продала. Наврала с три короба, как про нежноцветы. Я заплатила тебе золотой за букетик, который должен был помочь Гленне, моей дорогой подруге, а в итоге отравил ее.

Людская подлость не знала границ. Я знала, что эта девица соврет и глазом не моргнув. Меня поставили в опасное положение: и согласиться нельзя, и отказаться страшно. Инквизиторы и так пришли бы за мной. Рано или поздно. А из-за этой девицы срок моей жизни сокращался еще сильнее. Помочь ей приворожит несчастного или поступить по совести? Ответ был очевиден.

– Пойди в поле утром ранним, да искупайся в росе, – посоветовала я.

– И как это поможет приворожить Якова? – недоверчиво спросила она.

– Никак. Зато займешь себя хоть чем-то. Глядишь, дурь из головы выйдет.

Всадница замахнулась плеткой. Ее глаза полыхали гневом, а красивое лицо портила гримаса ярости. Девица щелкнула плетью у меня над головой, пришпорила бедного коня и галопом поскакала дальше по дороге. Я не сомневалась, что нажила себе врага.

Может, стоило поддаться на уговоры и сварить ей что-то? Продала бы успокоительное под видом приворота, и дело с концом. Нет, незнакомка этого не заслуживала.

Я усмехнулась. Что-то темное в глубине души пело от радости. У меня появилась жертва. Я быстро одернула себя. В мои планы не входила война с деревенской девицей. И все же как приятно наконец показать свои коготки, не бояться и не скрывать собственную сущность. Я удовлетворенно вздохнула.

Хотелось кинуть незнакомке вслед что-то неприятное, но не смертельное. Проклясть ее икотой. Заставить пару ночей мучиться от бессонницы. Я подавила странное желание и продолжила свой путь. У меня все еще не было никакого желания вмешиваться в жизнь деревенских. Разве после случившегося зимой я не заслужила немного покоя?

Через пару дней наступило благоприятное время для сбора голубого мха, помогающего при кашле и простудах. Я отправилась в Чащу на промысел. Все шло как обычно, как вдруг над моей головой пролетела крупная черная птица. Ворон. Я задумчиво посмотрела ему вслед. На лапе птицы болталась тонкая красная лента – символ срочных новостей.

По коже прошелся холод, но вовсе не от утренней прохлады. Воронов отправляли инквизиторы. Красная лента означала ответ на вызов или просто скорый приезд одного из членов ордена.

– Вот дрянь, – ругнулась я, не сумев удержать эмоции в узде.

Корзинка с собранным мхом полетела на траву, а за ней и перчатки. Я стянула платок, который вдруг стал меня душить. На поляне кто-то тихо всхлипнул. Неужели это я?

На меня разом навалилась усталость и апатия. Я привалилась к стволу ближайшего дерева, перебирая нежные молодые травинки. На ум ничего не приходило.

Когда речь заходит о жизни и смерти, выбор становится слишком тяжелым. Сейчас от него зависела моя судьба. Бежать или попытаться сохранить новый дом? Так и не приняв решение, я побрела домой, где меня ждала сумка от Йозефа.

Не появиться на следующей ярмарке – все равно что признать поражение. Я не готова была сдаться так просто. Однако требование инквизитора снять перчатки приведет меня на костер. Черные когти станут отличным свидетельством моей связи с Темнобогом.

Делать было нечего. Я вылечила горло, убрав хрипоту, сделала специальную микстуру для кожи, которая подлечила ранки и пятна, так и не выведенные после зимних морозов. С волосами было сложнее. В них заключалась моя ведьминская сила: не отрезать, не перекрасить. Пришлось придумать легенду о том, как сумасшедшая тетушка-травница проверяла на мне свои отвары, вот волосы и покрасились, да обратно никак.

Я с благодарностью вытащила из сумки Йозефа простенькую серую юбку, как у всех деревенских, да рубаху с курткой. Изменить внешность до неузнаваемости не удалось. Но разве кто-то распознает в юной хохотушке тихую травницу?

Чтобы уж точно не вызвать подозрений, я заплела себе сложную косу с лентами. Девушкам свойственно красоваться, и только травница из леса вечно ходила в тряпье и скрывала свой облик. Коса получилась кривой, но я все равно осталась довольна.

В деревне на воротах меня встретили те же стражники, что и всегда. Они играли в карты.

– Кто такая? – буднично спросил один. – Зачем пожаловала? Когда уйдешь?

– Я племянница Ады, травницы. Меня матушка послала ей на помощь, – соврала я, старательно выпевая слова.

Разница между хриплым бурчанием и мелодичным голоском была разительна. Я затаила дыхание. Раскусят мою ложь или нет?

– О, – воскликнул один. – Этой что ли?

– Да, ходила тут одна. Больше месяца уже живет на опушке, – кивнул второй.

– На продажу велела что-то принести?

Я с готовностью стащила с плеча небольшую котомку и вытащила из нее часть товара.

– Это сбор от кашля, – принялась перечислять я, делая вид, что ищу пометки на мешочках. – Здесь… м-м-м, кажется, оберег… Да, точно! От сглаза. А это просто для взвара, по-моему. Душистые травки. Вот, понюхайте!

Стражники посмеялись и взяли у меня парочку мешочков с травами, напутствовав, чтоб была аккуратнее на базаре. Прощебетав слова благодарности, я побежала на площадь. Моя маскировка сработала!

На ярмарке я чуть было не встала на привычное место, но вовремя одумалась. Племянница не могла знать, где торгует ее тетушка. Пришлось подыскать другой свободный уголок. Я нарочито неумело выбрала место, кое-как разложила товар и стала ждать, беспокойно вертясь на месте. Молодежь долго не могла стоять без дела, вот и пришлось изобразить нетерпение. Не прошло и пары минут, как ко мне подошел Йозеф.

– Где травница? – спросил охотник, хватая меня за локоть.

Я выдернула руку и фыркнула. Йозеф действовал грубо, но человеком был хорошим. Чтобы понять это, его стоило узнать получше. А племянница Ады видела охотника впервые и не стала бы терпеть такое.

– Что-то хотели ей передать? – елейным голоском спросила я. – Тетушке нездоровится последнее время. Зимой сильно болела, до сих пор никак не вылечится.

– Ада болеет? – нахмурился Йозеф. – А ты кто? Почему у тебя ее товар?

Стало понятно, что просто так он от меня не отстанет. Тетки с соседних прилавков уже прислушивались к нашему разговору.

– А! – “вспомнила” я. – Так вы Йозеф, наверное. Ада просила передать вам низкий поклон. Велела справиться, как у дочки здоровье.

Йозеф смотрел на меня с подозрением. В глубине карих глаз мелькнула искра понимания.

– Идемте, девушка, – сказал он. – Сами справитесь?

Я лениво сгребла товары в одну кучу, не стараясь их раскладывать. Мне следовало и дальше изображать ветренную девицу, не смыслящую ни в торговле, ни в травах. Йозеф дождался, пока я все соберу, и утянул меня в ближайшую подворотню. Требовательно взглянув на меня, он ткнул в вышивку на рукаве.

– Это делала моя дочь. Почему ты в вещах Ады?

– Потому что я и есть Ада, – прошептала я. – И хватит орать!

– Что за представление ты устроила? – уже тише спросил Йозеф. – То мудрая травница, то соплячка какая-то…

– Пришлось. Я встретилась с подружкой вашей дочери.

– С кем? С Ликой?

– Не знаю. Богачка, на коне выехала кататься. Велела мне приготовить для нее зелье. Не лекарство, а приворот.

– И? – нахмурился Йозеф.

– Я отказала. Я вам не ведьма!

– Кого ты пытаешься обмануть? – ответил он. – Я в Чаще не первый день. Понятно, что ты не простой человек, раз зиму пережила. Одна, в лесу! Это почти невозможно. Без магии не обошлось, это все охотники знают. Только вот ты помогаешь жителям. Тебя не тронут.

– Это ты так думаешь, – зло бросила я. – А Чаща показала мне ворона инквизиторов. Лика сообщила им обо мне. Орден уже скоро придет по мою душу. Кто спасать меня станет? Ни один деревенский не заступится, своя рубашка-то к телу ближе. Вот и пришлось мне выдумывать, как спрятаться. Девчонку-подмастерье на костер не потащат, сначала за Адой пойдут. А я как раз сбежать успею.

Йозеф ударил кулаком по стене. По его скулам заходили желваки.

– Плохо дело, – сказал он. – Велю своим не рассказывать, что на тебе наша одежда. Может, никто не прознает, что ты и есть Ада.

– Пока у меня неплохо выходит скрываться. Даже ты не сразу понял, – пожала плечами я. – Еще посмотрим. Может, инквизиция и не приедет. А вы берегите себя. От Лики не принимайте подарков. Сглаз – еще ничего, но она может и что-то похуже сделать.

Йозеф изумленно поднял брови. Конечно, шутка ли! Сглазили родную дочь. И кто? Подруга!

И не уличишь гадину, потому что только ведьмы чуют колдовство. Человек может проклясть, так как для темных дел много сил не надо, а вот заметить и распутать клубок чужой ворожбы под силу лишь дочери Истле.

Если я обвиню Лику в колдовстве, нас обеих отправят на костер. В лучшем случае. А в худшем она, как и обещала, все свалит на меня. Тогда на инквизиторском огне сгорю лишь я.

Глава 5

Йозеф склонился ко мне, чтобы сообщить нечто важное, но послышался громкий цокот копыт. Деревенские редко пользовались лошадьми, а торговцы стояли на площади со своими товарами. А значит, в Злейск прибыли гости. Я нервно оглянулась.

Мимо нас проезжали трое всадников в черных плащах и с воронами на плечах. У мужчин за спиной висели ножны, еще одни крепились на пояс. Йозеф отстранился.

– Передавай тетушке, чтоб заходила, как поправится.

– Хорошо, – с милой улыбкой на лице ответила я.

В горле стоял ком, поэтому в голосе проскользнула прежняя хрипотца. Внутри все оборвалось. Однако всадники скрылись за углом дома. Лишь один соизволил оглянуться на нас, сверкнув алыми глазами. Они завораживали и пугали одновременно. Будто не человек, а колдовской голем с рубинами вместо глаз. Впрочем, он же инквизитор. В этих мужчинах камня больше, чем в самой злой карге.

Я кивнула на прощание Йозефу и понеслась обратно на ярмарку. Торговлю никто не отменял, и если мне придется бежать, спасая свою жизнь, лучше иметь хоть запас серебра за пазухой. Вернувшись на площадь, я принялась зазывать покупателей, словно у меня были пирожки, а не магические обереги и заговоренные сборы.

– Игрушки детские, из березы! Чай с морошкой, весенний! Подснежники, последние, больше не найти!

Народ потихоньку подтягивался, успокоенный моими простыми предложениями. Больше не звучали слова о чудодейственных отварах и хитрых оберегах. Обычные деревянные побрякушки и чай. Ничего такого, что могли бы осудить инквизиторы.

Я почти успокоилась, но на площади появились они. Народ быстро схлынул с ярмарки, решив лишний раз не попадаться на глаза бравым защитникам всего человечества. О, инквизиторы действительно легко разбирались с монстрами и прекрасно отваживали разбойников от поселений. Однако иногда они слишком усердствовали в искоренении зла. И это были не те случаи, где лучше перестараться.

Лоточница, стоявшая рядом со мной, засобиралась. Нервы не выдержали. Она продавала самые невинные рубашки с обережной вышивкой, на популярной севере. Ее делали без магических навыков, как дань традициям. Женщина торопливо складывала товар в корзину. Она испугалась, хотя у нее среди товаров была такая мелочь! Я стояла рядом с приклеенной улыбкой и полной корзинкой слабеньких оберегов.

Будь проклята моя любовь к качественной работе. Ведь могла принести обычные игрушки из дерева, абсолютно бесполезные и безвредные. Но нет! Я решила, что надо хоть немного приложить усилия и зачаровать дерево, превратив его в слабую защиту от болезней. Даже хилых заговоров хватало, чтобы малыш ничем не заразился ближайшие полгода. Но это была магия. А способный инквизитор легко распознает даже такие скромные чары.

Непрошенные гости подбирались все ближе. Они прогуливались вдоль прилавков, осматривая товары. Лица мужчин ничего не выражали. Это бесконечное безразличие пугало простых обывателей. Никто не знал, что творится на уме у инквизиторов. Они с одинаковым выражением лица гладили по головам детишек и отправляли преступников на костер.

Я слышала, как инквизиторы задают вопросы торговцам, шуршат тканями, проверяют корзинки. Мне с трудом удавалось сохранять спокойствие, хотя бы внешнее. Дружелюбная улыбка постепенно растаяла.

Один из инквизиторов подошел к моей котомке. Он остановился напротив, заглянул мне в глаза с безразличием истинного члена ордена и сел на корточки, чтобы лучше рассмотреть товары.

Его темные волосы спадали на лоб. На острых скулах пролегали тени, а черные глаза казались нездешними. Этот инквизитор отличался от остальных. Его движения были плавными, спокойными. Мужчину легко было бы спутать с танцором, гибким и текучим, как вода, если бы не меч на поясе. Пальцы инквизитора коснулись оберегов и медленно провели по гладкому дереву.

Мое спокойствие треснуло, словно тонкий лед в морозный день. Я стерла с лица улыбку, так как она уже выглядела слишком натянуто и нелепо. Притворство всегда хуже честной неприязни. По крайней мере, так меня учила мама. По крайней мере, я надеялась, что инквизитор оценит мою искренность.

Он аккуратно подцепил пальцами завязку мешочка, лежащего рядом с оберегами, выуживая его из котомки. Мужчина отложил в сторону простенький сбор и снова принялся рассматривать игрушку. Он долго вертел ее в длинных гибких пальцах. Я уже мысленно попрощалась с жизнью и готовилась плести ложь про тетушку, живущую в лесу, но это не понадобилось.

Инквизитор поднялся. Его движения были скупыми, выверенными, полными нечеловеческой силы. Он махнул другим, давая понять, что осмотр окончен и здесь нет ничего интересного. Я склонила голову, чтобы не выдать своего облегчения. Мужчина не сумел распознать тонкую нить чар на игрушке. Наверняка что-то учуял, но так и не нашел признаков магии.

Инквизитор поднял взгляд на меня, всматриваясь в черты лица, уделяя особое внимание заплетенным в косу кроваво-красным волосам. Он прищурился. Его угольно-черные глаза не выражали никаких эмоций. Я не чувствовала его.

Все люди вокруг жили, чего-то желали, на что-то надеялись и кого-то боялись. А инквизитор был холоден и пуст. Камень. Не так уж они и отличались от карги, в которую я превращалась из-за каменеющего сердца.

Вдруг в глазах инквизитора мелькнула тень какой-то эмоции. На миг весь его облик изменился, будто ожил. Всего лишь на миг, но инквизитор стал человеком. Он протянул оберег мне, и я приняла его дрожащими пальцами.

– Вам не стоит здесь стоять, – произнес инквизитор.

Его глубокий голос завораживал. Он оказался необычайно низким, холодным и спокойным под стать владельцу.

– Да, уже ухожу, – слабо ответила я, кивая.

– Нет, – сказал инквизитор, – вы не поняли. Место неудачное. Здесь только ткани. Лучше встаньте у торговца зерном, больше покупателей будет.

Он указал в сторону того места, где я раньше торговала. Кажется, народ рядом с нами даже дышать перестал от удивления. Инквизитор дает советы по торговле. Что-то новенькое!

Не зная, как на такое реагировать, я молча поклонилась и собрала товар, чтобы перейти в указанное место. Инквизитор продолжал стоять рядом и наблюдать за моими нервными неловкими движениями.

Когда я взяла котомку и поднялась, он наклонился ко мне. Наши глаза оказались на одном уровне. Его взгляд будто проникал мне под кожу, просачиваясь к самому сердцу.

– Не носите больше эти игрушки, – очень тихо произнес инквизитор. – Мне они не нравятся. Уверен, у вас найдется что-то более стоящее на продажу.

– Хорошо, – ответила я.

Горло сдавило от волнения. По мимике мужчины было непонятно, зол он или просто раздражен. Я даже не знала, что именно инквизитор увидел в игрушках. Чем они ему не угодили? Грубо вытесанной формой? Наличием светлой магии?

Одна Троица знала, что творится в умах у инквизиторов. Уверена, сам Темнобог боялся их. Хотя многие считали, что именно он создал Орден, чтобы укротить других своих детей – монстров из Чащи. Спорить с инквизиторами боялись все, поэтому я подчинилась. И мысленно сделала пометку, что члены Ордена чувствуют даже слабейшие заговоры.

Я перебралась на привычное место и снова разложила товары, хотя прекрасно понимала, что сегодня покупателей не будет. Инквизиторы продолжали кружить по площади. Казалось, мне одной повезло, что со мной изволили перекинуться парой слов. Остальных или молча осматривали, или вообще игнорировали. Красноглазый блондин, который видел меня в подворотне, пару раз оборачивался, но с проверкой не подходил.

Пожелания темноволосого инквизитора были учтены. Я запрятала все игрушки на дно котомки, оставив лишь безобидные травяные сборы. Зачем искушать судьбу?

К тому же, черноволосый один раз прошел мимо. Он одобрительно кивнул, увидев изменения в моем товаре. Казалось, мое послушание учли и запомнили. Не знаю, как это могло помочь в дальнейшем, но стало не так страшно.

Я думала, инквизиторы проверят дома людей, которые жаловались на магию. Или просто пойдут по наводке Лики, которая их вызывала. Однако мужчины просто ходили по Злейску, наблюдая за жителями. Никто не знал, зачем они прибыли в Злейск, но у многих были свои догадки. Как и в прошлый раз, Лика нагнала меня уже за пределами деревни.

– Ты кто? – требовательно спросила она. – Где ведьма?

– Какая ведьма? – удивленно вскинула брови я. – А, так вы о тетушке! Ей нездоровится. Сердце пошаливает после перенесенной зимой лихорадки. Сами знаете, в ее возрасте…

– Эта рябая уродина прячется, – фыркнула Лика. – И нечего рассказывать мне сказки. Ты-то откуда взялась?

– Из Плавиццы, – ответила я. – Там, на юге. Мы тетушке не родственники, но она как-то раз…

– Заткнись. Мне плевать, кто ты такая. Тетка велела что-то передать дочери старосты?

– Нет. Может, я запамятовала? Погодите…

Девчонка не дожидалась окончания фразы. Она пришпорила коня и унеслась прочь. Я плюнула с досады, старательно удерживая рвущиеся из горла проклятья. Не насылать же на дуру спотыкач, когда в Злейске полно инквизиторов? Мгновение морального удовлетворения может стоить мне жизни.

После недолгих раздумий, я свернула на луга, чтобы немного прогуляться и проверить, нет ли там чего-то интересного. Напоенные весенним теплом травы пахли умопомрачительно. Я взяла тонкую палочку, чтобы раздвигать особенно густые заросли травы у дорожки. Уже скоро должны были зацвести полевые маргаритки, которые можно использовать для лечебных капель. Эти цветы еще использовали в гаданиях, особенно любовных.

Я с интересом изучала луг, вдыхая свежий воздух. От размышлений меня отвлекла маленькая черная точка на горизонте. Я прищурилась, рассматривая темное пятно. Тень от облака? Коряга? Вдруг пятно двинулось в мою сторону.

Я поняла, на что смотрела, и торопливо отвернулась. Лицо горело. Я оказалась полностью не готова к встрече с магическим созданием.

– Чур меня, чур, – прошептала я. – Матушка Весения, батюшка Родион, матушка Истле.

Я ускорила шаг, умоляя судьбу быть ко мне благосклонной. Существо за моей спиной приближалось, а луг никак не кончался. Зато легко было понять, почему местные не использовали эту плодородную землю – она была проклята Ыркой.

Почти бегом я добралась до лесной опушки. Нельзя было оборачиваться, чтобы не попасть под чары монстра. Силу существо получало лишь после полуночи, поэтому мне удалось так легко сбежать.

Ырка остался в поле, не в силах выйти за пределы своих владений. Черное пятно застыло в траве. Мне показалось, что Ырка машет мне рукой.

Я продолжала смотреть на него, стоя на вершине лесного пригорка. Существо не имело права покинуть своих владений днем. И все равно меня сковывал страх: а ну как прогадала? Эта нечисть могла оказаться кем-то или чем-то другим.

В голове возник иррациональный страх, что сейчас она кинется за мной следом, готовая замучить и сожрать. Ырка давно начал бы меня звать, если бы хотел напасть. Может, силенок не хватало, ждал наступления ночи? Я поежилась.

Вдруг ко мне метнулась смазанная тень.

Глава 6

Я слишком сосредоточилась на Ырке и, когда тень налетела на меня, даже вскрикнуть не успела. От страха из головы вылетели все заговоры и заклинания. И хорошо, потому что меня схватил инквизитор. Альбинос. Его рубиновые глаза равнодушно скользнули по моему лицу. Мужчина резко отстранился.

– Ты либо очень плохая ведьма, – сказал он, – либо обыкновенная дура.

Я благоразумно промолчала. Ырка еще раз мелькнул на краю луга и скрылся в густой траве. Одна опасность миновала. Но инквизитор оставался здесь.

– Как можно без защиты пойти в Чащу? – спросил он.

От его ледяного тона мурашки бежали по коже. В обычном вопросе словно скрывалась угроза. Я же говорила, все инквизиторы становились примороженными истуканами после обучения в Ордене. А еще говорят, что нет монстра страшнее карги. Как же! Охотникам на чудовищ приходится многое перенимать от своих врагов, чтобы быстрее обнаруживать детей Темнобога вроде Ырки и лучше с ними справляться. Инквизитор должен стать страшнее карги, чтобы ее победить. Опаснее. Безжалостнее. Хитрее.

И все равно ведьмам веками удавалось прятаться от Ордена. Получится и у меня, нужно только постараться.

– Я хотела прогуляться, – проблеяла я. – Поискать тетушке цветочков…

– Дура, – резюмировал инквизитор. – Бегом в Злейск!

Я не знала, как сказать ему, что мой дом не в деревне, а там, в глубине опасной Чащи, где никто в здравом уме не поселится. Пришлось кивнуть и безропотно пойти в указанном направлении.

За спиной зазвенела вытаскиваемая из ножен сталь. Инквизитор быстрыми шагами двигался к лугу. Вот дурак, в одиночку идти на Ырку! Нет никого свирепее этой нечисти. От монстра даже полынь не защитит, железо не сработает. Только специальным ритуалом можно изгнать нечистивого выродка с полей.

Я прикусила губу, смотря вслед удаляющемуся в поле альбиносу. Он же сейчас погибнет! Но это не мое дело. Или он, или я.

Я развернулась и решительно зашагала в лес. Мне, ведьме, смерть инквизитора только на руку. Сам дурак, раз один в поле полез. Даже днем Ырка мог заговорить жертву или зачаровать. Я обернулась. Инквизитор застыл у кромки леса. Он приложил ладонь ко лбу козырьком, высматривая темное пятно или шуршащую в зарослях фигуру.

Плюнув на свои принципы и осторожность, я скрестила пальцы в защитном знаке и направила их на инквизитора. Этот идиот и не подумает просить благословения у богов, а без него ему не справиться.

– Деде, – прошептала я. – Прадеде. Пращур.

На спине инквизитора появилась тонкая паутинка моего проклятия. Что поделать, благословение карги всегда слабое и легко разрушается. Я больше не была светлой ведьмой, теперь мне под силу только проклинать. Однако, как говорила моя матушка, было бы желание, а уж умение приложится.

Проклятие, что я наложила, призывало предков человека в свидетели. На короткое время они возвращались с того света, чтобы посмотреть на потомка. Вреда оно никакого не наносило, разве что могло повлиять эмоционально.

Ырка боялся духов предков. Этим монстром всегда становился самоубийца, слабый человек, опозоривший род. Ырка забывал, кто его семья, поэтому боялся всех духов предков. Лучшим заговором от него был простенький “Чур” и просьба родственникам присмотреть за тобой.

Инквизитор вышел в поле, держа короткий меч наготове. Позади него появилась черная фигура, похожая на маленького ребенка. Инквизитор обернулся.

Ырка любил долго выслеживать своих жертв, поэтому мог идти за ними не один час, запутывая дорогу. Почувствовав на себе его взгляд в поле ночью, ни в коем случае нельзя оборачиваться, даже если кто-то зовет знакомым голосом. Следует прочитать молитву или заговор для призыва предков и нестись в сторону леса со всех ног. На опушку Ырку не пускал леший, если таковой имелся.

А вот если человек оборачивался, Ырка выпрыгивал к нему и гипнотизировал огромными глазами, которые светились, как гнилушки. Нечисть заговаривала путника, и как только жертва теряла бдительность, нападала. Ырка был сильнее любого человека: быстрый, верткий, не чувствующий боли.

Ему можно было отрубить голову и конечности, но это не уничтожало его. На смену одному Ырке всегда приходил новый, злее предыдущего. Избавиться от него можно лишь одним способом: в полночь отыскать кости самоубийцы и провести над ними обряд очищения, после чего похоронить в другом месте.

Я с тревогой следила за тем, как инквизитор пытается ранить Ырку, а тот отскакивает. Судя по побледневшему лицу альбиноса, нечисть уже принялась заговаривать его.

У меня не хватило духу оставить человека биться в поле одного. Я посмотрела на мелькавшее в траве темное пятно и тихо произнесла:

– Хвате, а то Деде расскажу.

Нечисть будто споткнулась, но снова принялась скакать. Она прыгнула инквизитору на спину, где висело мое проклятье, и тут же испуганно отпрянула.

Ырка замер в густой траве лишь на пару мгновений, но мне хватило и этого. Я сосредоточила на нем свой ведьминский взгляд и снова прочитала проклятье.

– Деде. Прадеде. Пращур.

Нечисть тоскливо взвыла и ринулась прочь. Инквизитор бросился за ней. Пока он не понял, что произошло, я понеслась дальше по тропинке, мечтая скрыться с места преступления как можно скорее. Додумалась же, на инквизитора заговоры набрасывать! Он спасибо не скажет, сразу схватит за волосы и утянет на костер.

Я бежала все дальше и дальше, карабкаясь на пригорок, пока наконец не оказалась далеко от простирающегося внизу луга. Где-то там бродил беловолосый инквизитор с рубиновыми глазами. Еще дальше скрывался Ырка, которому я надолго отбила желание выходить на охоту.

Я перевела дух и пошла дальше. Словно мне мало оказалось приключений, где-то сбоку снова метнулась черная тень. Я испуганно прижалась к ближайшей сосне, всматриваясь в гущу валежника, но ничего не увидела. Мне показалось, где-то за деревьями мелькнул черный плащ. Мелькнул и пропал, словно в воздухе растворился.

Перепуганная и уставшая, я побежала домой, надеясь попасть в избушку еще до наступления темноты. День был долгим и невероятно тяжелым. Пора бы уже снять с себя маску наивной девчушки и немного побыть самой собой.

В доме меня ждал лишь холод и темнота. Я сбросила с плеча котомку и устало сползла по стене на пол. Пара минут отдыха не слишком помогли, но у меня не было времени прохлаждаться.

Под потолком висели связки трав и цветов, украшая мое жилище. У них была и другая роль: все это рано или поздно становилось сердцем эликсира или зелья, частью лечебного сбора, усиленного магией или обычного. Я выложила нераспроданный товар, покопалась у себя за печкой, выбирая, что пойдет на нехитрый ужин.

Сегодня намечался целый пир: нашлась банка солений от старушки-клиентки, которая захотела сделать мне подарок. Живот заурчал, напоминая, что сегодня из-за всех переживаний у меня маковой росинки во рту не было.

Однако приготовление пищи было делом не самым легким. Во-первых, нужно было натаскать водицы. Во-вторых, нужно было растопить печь и аккуратно засунуть котелок с кашей в нужное время в нужное место, чтобы не перетомилась. Я проделала всю необходимую работу и с удовольствием поужинала при свете луны, закусывая простенькую кашу огурчиками.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивалось. Вот и мне, после нехитрого ужина и пары минут отдыха, пришлось браться за работу. Несколько связок трав были сняты с веревки и отправлены на стол. Рядом появилась мальвазия, купленная у торговца, и парочка других алхимических компонентов. Инквизиция одобряла не все лекарства, однако ведьмы умели превращать даже простенький уголь в лекарство, что уж говорить об алхимических порошках и настойках?

Я напомнила себе, что больше никак не отношусь к светлым. Я – карга. Мой удел теперь проклятия и яды, да вмешательства в человеческую судьбу. Я – ожившая детская страшилка. Монстр из-под кровати. А все из-за девичьей глупости… Если бы я не ошиблась, не было бы этой ужасной зимовки в Чаще, не было бы Злейска и инквизиции. Вот только сделанного не воротишь, прошлого не перепишешь.

От работы меня отвлек звук когтей, царапающих дерево. Ставни были плотно закрыты, и избу освещали лучины. Какой зверь рискнет приблизиться к огню? Только он. Словно в подтверждение моих мыслей, за дверью послышался глухой рык:

– Вот и я.

Я продолжила отбирать листочки, хорошо сохранившиеся и напитанные силой.

– Пусти меня! – потребовал голос.

Но это мы уже проходили. Я ненавидела Зверя за все, что он со мной сделал. И ему было хорошо известно, что его не ждут.

– Хватит злиться, – рыкнул он. – Впусти меня, и мы поговорим.

Я выглянула сквозь щели в ставнях. Сегодня наступило полнолуние. Только в такие дни проклятие на звере ослабевало, и он мог подобраться ко мне так близко. Я не знала, где Зверь пропадал в остальное время, но иногда чувствовала его присутствие.

– Ты не можешь вечно от меня прятаться, – заметил он. – Однажды ты окажешься одна, без стен и заклятий. И тогда я приду.

Я погрузила травы в мальвазию, наблюдая, как медленно они напитываются силой. Заморское вино усиливало натуральные свойства растений, раскрывало их потенциал без помощи магии. Была лишь одна побочка, из-за которой я так не любила настойки на мальвазии. Лекарство получалось слишком крепким, чтобы давать детям, а у стариков могло подскочить давление. Магия была как-то надежнее, предсказуемее, безвреднее.

Инквизиторы со мной не согласились бы. Я зло усмехнулась. Кто станет их спрашивать, когда родственник уже одной ногой в могиле и мучается от страшных болей?

Люди порицали ведьм, боялись их, ненавидели и строчили кляузы в Орден. Но стоило кому-то из близких попасть в передрягу, как неприязнь забывалась, и на порог приглашалась ведьма, которую до этого гнали поганой метлой.

Я отложила в сторону огромную банку с настойкой от головных болей. Ивовая кора тонкими лоскутами ложилась на дно.

Все пригодится, даже мальвазия. Болезни никогда не бросали людей, как Зверь не отступал от меня. И в момент страшной нужды любое припасенное лекарство пригодится. Пучок трав, оставленный над печкой, мог потом спасти десятки жизней. Я знала это на своем опыте. Ни разу еще запасливость не подводила меня.

Я стянула ленты и убрала в старый сундук, брошенный здесь хозяевами, сарафан. Следом отправилась нарядная рубаха, вышитая Гленной или ее матерью. На замену ей пришла тонкая ночная сорочка, купленная на рынке.

Что поделать: я просто не могла вечно обходиться кучкой лохмотьев, что остались у меня с зимы. Запасы денег ежемесячно пополнялись, но часть из них уходила на покупку банок, мешочков для сборов и снеди. За удачные продажи я баловала себя и необязательными покупками вроде этой сорочки или отрезов ткани, из которой позже шила нижнее белье.

Я заползла на топчан рядом с печкой, устланный шкурами, и закуталась в шерстяное одеяло. От тепла меня быстро разморило. За окном шумели деревья и выли волки – музыка Чащи. Уже засыпая, я слышала мягкие осторожные шаги Зверя за дверью. Он кружил вокруг моего жилья, приглядывался. Зверь знал, что его жертва скрыта за хлипкими стенами лесной избушки. Он жаждал добраться до меня, но не мог.

Усталость брала свое, поэтому вскоре я уплыла в темноту, не в силах и дальше дергаться от каждого подозрительного шороха. Наутро на окнах и двери обнаружились следы от когтей.

Глава 7

Зверь не смог справиться с моей защитной магией: охранными заговорами и крошечными оберегами, расставленными вокруг избы. Он не смог пробраться в дом, хоть и страстно того желал. Поутру я усилила защиту, вкопав по бокам от крыльца неприметные столбики с птичьими черепами, и укрыла их прелой листвой, чтоб не бросались в глаза.

Как только найду анютины глазки, прозванные в моем крае мачехами, посажу их. За домом пригляд нужен, а уж тем более за логовом ведьмы. Эти цветы были лучшими шпионами и с удовольствием рассказывали, что происходило, пока хозяева отсутствовали.

Я с досадой посмотрела на чернеющие на пальцах когти. Мне казалось, они немного уплотнились, стали острее. Так порвут мне перчатки на ярмарке. Я со вздохом убрала волосы под платок и накинула сверху шаль, укрываясь от посторонних взглядов. В лесу редко кто-то ходил, но если инквизитор меня заметит, пусть думает о той самой странной тетушке Аде, а не о ее молоденькой племяннице.

Где-то вдалеке хрустнула ветка и вспорхнула испуганная птица. Зверь? Он никогда не отходил от меня, не покидал по-настоящему. В прошлом это успокаивало, у меня был верный друг и помощник, призванный из глубин Чащи. Когда-то я сама искала с ним встречи, а теперь мы стали врагами. Тот, кого я считала другом, едва ли не членом семьи, оказался предателем.

Не все, что дарила нам Чаща, шло во благо. Далеко не все.

Я вгляделась в пустоты между деревьями, в узорчатый ковер из молодых трав и пролежавших под снегом всю зиму листьев. Никого. Но Зверь был там, я чувствовала его, как любая ведьма чувствует своего фамильяра.

– Следующее полнолуние будет не лучше, – фыркнула я. – Решился подойти ближе? Не переживай, я найду способ удержать тебя на расстоянии.

Лес молчал. Возможно, мне все-таки показалось. Подумать только, он не приходил ко мне целую зиму и большую часть зимы. Боялся показываться на глаза? Хотелось надеяться, что Зверь жалел о содеянном. Он не мог не чувствовать изменений во мне, моей магии. Из-за его предательства я лишилась дома, привычной жизни. Я потеряла все. Даже себя.

Матушка всегда говорила, что не стоит подпускать людей слишком близко. Сердце ведьмы хрупкое, пылающее. Его так легко разбить и почти невозможно склеить. Раненое сердце ведьмы не способно излечиться, оно начинает каменеть.

Мой мир рухнул в одночасье. Зверь отравил моего возлюбленного и его семью, но все обвинения пали на папу и маму. Инквизиторы потащили их на костер. Сколько бы я не кричала, сколько бы не просила, меня не слушали. Старые знакомые в один миг стали чужаками, все ожесточились. Мою семью объявили вне закона. Будто эти люди никогда не лечились у мамы, будто отец не помогал им вернуться с опасных промыслов. Все, что мы сделали для деревни, забылось. Осталась только ненависть и злоба.

Ведьма и ведьмак отравили жениха дочери, чтобы тот не рассказал грязных секретов их семейки – таков был вердикт.

Я знала, что виноват был Зверь, но толку? Орден не принимал показания восемнадцатилетних девчонок. Когда маму в очередной раз пихнули к костру, когда над отцом занесли меч, что-то во мне оборвалось. Сердце словно перестало биться, не вынеся боли. Горе затуманило мой рассудок, а сила, данная мне Истле, забурлила в крови. Магия просила использовать ее, и я не стала отказывать, выливая все, что было в душе.

Я напала на людей, чего в нашем роду никто никогда не делал. Тени вдруг уплотнились, поднялись с земли и напали. Истратив всю магию, я едва стояла на ногах. Люди кричали, инквизиторы нападали на существ, которых призвала моя ярость и разочарование. Родители первыми погибли от их мечей, отчего тени стали только злее. Кровижцы поглотила тьма. Я плохо помню, что происходило дальше. Горе оглушило меня. Внутри стало пусто и холодно, и мир стал мне безразличен. Я чувствовала, как меня охватывает самая страшная болезнь всех ведьм. Сердце становилось камнем. Я превращалась в каргу.

Не помню, как оказалась в Чаще. Когда я очнулась, меня окружал зимний лес. О пережитой бойне напоминали лишь пятна на одежде и дикая боль, разрывающая сердце на куски. Она прошла со временем, уступив место равнодушию. Камень не мог чувствовать, поэтому мое сердце постепенно теряло способность болеть и переживать.

Я тряхнула головой, прогоняя невеселые мысли. Прошлое не перепишешь. Теперь уже нечего страдать. Родители ушли к Истле, и скоро я к ним присоединюсь в ее садах. Однажды я окаменею полностью.

Карга не может жить долго и счастливо. Богиня-покровительница позволяет ведьме отомстить за причиненную боль, даруя невиданную силу, но за это приходится платить. Могущественное существо вроде карги не может жить вечно. За каждое проклятье она платит своей жизненной силой, и в итоге умирает. Магия, которая сейчас гоняет мою кровь по венам вместо сердца, скоро закончится. Ее резерв больше не может пополняться.

Мои дни были сочтены, но я не слишком переживала об этом. Инквизиция, проклятие карги – что-то да убьет ведьму. Мне не за что было цепляться в этом мире, и последние дни я хотела потратить на единственное, в чем была хороша – на лечение людей и помощь им. Может, так удастся искупить хотя бы часть вины за трагедию в Кровижцах.

Подхватив корзинку, я отправилась в лес. Сегодня мне предстояло набрать особенных трав. Сама природа напитывала их магией, так что отвары и сборы из них получались волшебные. И даже инквизитор не сможет уличить меня в колдовстве, если в составе лекарства будет эта трава.

Люди часто рвут полынь, приносят ее в дома и плетут себе из нее венки. По поверьям она изгоняет нечисть и защищает от зла. У деревенских жителей много обрядов, связанных с ней. Полынь стала неотъемлемой частью нашего быта, кто-то даже умудряется сажать себе эту гадость возле дома.

Вы когда-нибудь пробовали пожевать полынь? То-то и оно. Гадость. Хоть и полезная.

Ведьмы всегда знали, что нежить не любит запах полыни, и вывели для себя особый сорт этого растения, домашний, пригодный для зелий. Его можно употреблять в пищу, и запах не такой едкий.

Эстрагон – вот лучший оберег от нечисти. Хотите заставить упыря обходить вас по широкой дуге? Забудьте о головках чеснока, которые все так советуют вешать себе на шею. Эстрагон куда лучше помогает против мертвецов и нечистых духов.

К тому же, эстрагон всегда славился другими полезными свойствами. Я не стала мелочиться и собрала целую корзину драконьей травы, чтобы ближайшее время добавлять ее во все снадобья. Она давала специфический запах, но его можно и потерпеть.

Один из жителей позвал инквизиторов. Теперь обитателям Злейска придется за это расплачиваться, принимая лекарства со вкусом и запахом полыни, пока я не найду эстрагон.

Я шла по лесу, напевая незамысловатую мелодию. С ветвей дерева сорвалось несколько капель, оставленных ночным дождиком, и упало мне за шиворот. Я поежилась и подняла взгляд. На верхней ветке сидела крупная черная птица с блестящими пуговками глаз.

– Чего тебе? – недовольно спросила я. – Неймется?

– Кар-р-р! – огласила округу истошным криком птица.

Она подпрыгнула, качнув ветку, и спланировала на другое дерево. На меня упали остатки дождевых капель. Утеревшись краем платка, я пошла дальше, к дому. Птица, предвестница дурных событий, меня не напугала. Я решила во всем полагаться на судьбу. Инквизиция уже здесь. Можно сказать, все предрешено.

Смешно сказать, но я охотно тратила магию – и годы своей жизни вместе с ней – на создание оберегов и лекарственных отваров, а идея воспользоваться ей для самозащиты мне казалась неправильной.

Странно. Я готова отдать свою жизнь ради глупых поделок для детей, но кинуть проклятье, чтобы спастись, боюсь. О чем вообще речь? Я даже инквизитора кинулась спасать от Ырки. Не без злого умысла, конечно. Помрет альбинос, и кинутся допрашивать меня. Придут еще представители ордена, начнут задавать вопросы, кидать в темницы всех виноватых и просто тех, кто мимо проходил. Оно мне надо?

У избушки я убедилась, что встреча с вороной была не к добру. Рядом с домом стоял инквизитор. Его черные волосы были забраны тонким кожаным шнурком. На штанах виднелись пятна грязи и мелкие репейники – добираться до сруба было тяжело. Инквизитор привалился к стене и смотрел безразличным взглядом по сторонам. В руках он небрежно комкал какую-то ткань. Я с удивлением узнала рубашку с обережной вышивкой, которую продавала лоточница, стоящая рядом со мной на ярмарке. Неужели ее посадили?

Он заметил меня сразу. Инквизитор отлип от стены, показывая, что пришел по делу и уже готов им заняться. Его порядком повеселило мое кислое выражение лица. Он деловито заглянул в корзинку, чувствуя себе скорее хозяином, чем гостем.

– Что там?

– Драконья трава, – спокойно ответила я.

Голос пришлось слегка понизить и вернуть хрипотцу, что были у меня зимой при визите охотников.

– Где племянница?

Я неопределенно пожала плечами. Не обязана же я следить за помощницей? Таких “племянниц” обычно отправляли в услужение мастерам. Ребенок под присмотром, еще и учится чему-то полезному. Мастер же не обязан нянчиться с подмастерьем. Не помирает с голоду, и будет с него.

– К реке ушла. Чего надо? – грубовато произнесла я.

– Что, бабушка, сруб не маловат? Хорошо живется в Чаще?

Я посмотрела на инквизитора исподлобья. Платок, повязанный на восточный манер, скрывал большую часть лица, а охрипший голос и старые деревенские словечки производили определенно впечатление. Но какая я ему к Темнобогу бабушка?!

Раздражение быстро схлынуло. Я решила притворяться до конца.

– Дык плохо живется-то, милок! – пробурчала я. – Сердце прихватило, едва до дома доплелась! Корзинка-то тяжелая. Ты б подержал, сынок. В Чаще селятся не от хорошей жизни, знаешь ли. Вон какой сруб мне тут достался! Дверь скрипит, едва на петлях висит. Баньки нет, да и сарайчика не хватает. Козу завела б, с помощницей молочко бы пили. Оно и сейчас можно, конечно. Но по зиме куда животинку девать? Околеет на морозе без сарая.

Инквизитор воспринял мой поток бреда и жалоб с философским спокойствием. Я ему рассказала и про закоченевшие зимой пальцы, которые теперь болели так, что даже в жару приходилось носить перчатки, и про зверье, рыскающее у самого дома, и про прогнившие половицы, и про маленькую печку.

– Пусти, бабушка, домик-то посмотреть, – с ласковой улыбкой попросил инквизитор. – Может, помогу тебе чем.

“Ах ты пес шелудивый, – подумала я. – С проверкой пожаловал, старушку обмануть решил?”

Меня даже не напрягало, что старушка – это я, и обмануть тут хотели прежде всего инквизитора.

– Конечно, подсоби, милок, – закивала я. – На корзинку, сейчас отопру дверь. Инструмент взял?

Инквизитор промолчал, но ношу у меня забрал. Я бы и с корзинкой легко открыла дверь, но не говорить же об этом приятному молодому человеку, который так галантно согласился таскать за мной корзинку с эстрагоном?

– На стол поставь, – скомандовала я, отходя к полке с лекарствами.

Инквизитору пришлось пригнуться, чтобы не задевать свисающие с потолка пучки трав. Я не стала над ним издеваться. Это был тот самый темноволосый инквизитор, который помог мне на ярмарке. Точнее, не стал обвинять в продажу магических оберегов и лишь попросил их убрать. Кто знает: не почувствовал он волшбу или правда решил покрыть мелкую торговку? В любом случае, к нему я испытывала что-то очень близкое к симпатии.

– Давно живете тут, бабушка? – спросил инквизитор.

Его взгляд перемещался со склянки на склянку, но магии не находил. Зачарованных предметов у меня больше не было. Я избавилась от оберегов, как только вернулась с ярмарки. Только дурак станет держать улики против себя на видном месте, и уж тем более заговаривать зелья впрок, когда рядом бродят члены Ордена. Слава Истле, глупой я перестала быть после предательства Зверя.

– Давненько, – проскрипела я. – Только все никак до деревни добраться не могла. Снег всю зиму лежал до самых крыш, а потом по распутице разве дойдешь?

– Ясно, – кивнул он. – Ну, пойду я.

– Иди, иди…

Я не смотрела, как мужчина выходит за дверь. Зачем? Лучше уж разберу драконью траву: что пойдет на отвар, что на приправу, что в зелье. Спокойно работать было нельзя. Живущая в Чаще травница просто не могла вести себя нормально, и ради образа я принялась бухтеть себе под нос.

– Ходют тут всякие, – ворчала я. – Псы шелудивые, уже который раз приходят, ничего не покупают. Только и успевай пол за ними мести. Понатаскают грязи, поднимут пыль, и ничего! Проку от них, как от снега летом.

Инквизитор хмыкнул за дверью. Оставалось лишь надеяться, что мое бурчание было достаточно неразборчивым, чтобы меня не спалили вместе с избушкой. На улице послышались голоса. Я навострила уши. Мне казалось, инквизитор пришел один. Интересно, второй за домом прятался или только сейчас добрался до сруба?

Я не слышала их разговора целиком, только пару ничего не значащих фраз недавнего гостя. Вскоре баритон темноволосого инквизитора стих. Я с облегчением стянула платок. Находиться в нем долгое время – сущее наказание. Дышать тяжело, ткань липнет к коже, еще и приходится поправлять, чтоб не падала и не налезала на глаза.

Хлопнула дверь и сзади послышались стремительные шаги. Я судорожно заправила платок обратно и повернулась к вошедшему. Но позади был не инквизитор.

– Гленна? – удивилась я. – Ты что здесь забыла?

– Травница? – удивилась девушка.

Я поняла, что забылась и произнесла все обычным голосом. Конспирация полетела к чертям. Платок и перчатки я скинула за ненадобностью.

– Ну? – устало спросила я, умываясь в кадке с водой. – Зачем пожаловала? Золотая вода закончилась?

– Н-нет… Там, в деревне, ребенок пропал.

Я посмотрела на мявшуюся у порога девушку. Ее глаза стали круглыми как блюдца, а руки беспокойно вертели перстень на пальце. Гленна смотрела на меня с ужасом. Точнее, на мои черные когти. Ах да…

– Проваливай, если боишься, – разозлилась я. – Никто тебя не держит в логове злой ведьмы.

– Там пропал ребенок, – с нажимом повторила Гленна. – Его украли.

– Может, в поле заплутал? Или завистливая соседка припрятала, чтоб насолить родителям? Уверена, малыш скоро найдется.

– Он исчез прямо из-за стола! – воскликнула Гленна. – Мать кормила его с ложки, опустила взгляд, чтоб зачерпнуть каши, а он пропал.

Я тяжело вздохнула. Да, меньше всего это походило на обычное похищение ребенка. Кто мог утянуть дитя у матери средь бела дня, да еще и при свидетелях? Не человек.

– Я-то что могу сделать? – развела руками я.

– Верни, – простодушно ответила Гленна.

Я задохнулась от возмущения. Ярость застила глаза. Нахалка получила полотенцем по лицу, а потом и по спине. Я даже не пыталась взять себя в руки и остановиться.

– Паршивка! – рявкнула я. – Ты за кого меня принимаешь? Я похожа не детоубийцу?! Я всю вашу деревню лечу, ни разу не отказала ни старику, ни ребенку, ни богачу, ни нищему. Зачем мне младенец?!

– Ты ведьма, – воскликнула Гленна, прикрывая лицо руками. – Откуда мне знать, что ты ешь?

– Девственниц! – ответила я, громко клацнув зубами. – Молоденьких, сладеньких!

Девица взвизгнула и кинулась наутек. Я зловеще расхохоталась ей вслед. Пусть знает, чем чреваты оскорбления в адрес ведьмы!

Глава 8

Вопреки моим ожиданиям, Гленна не сбежала. Она отошла подальше от избы и снова крикнула:

– Ты же из них! Даже не отпирайся, я ведь видела.

Я зашипела и бросилась к ней. Гленна, не будь дура, на месте не стояла. Мы гонялись друг за другом по поляне, пока обе не запыхались. Мне даже обидно стало: дочь Йозефа в Злейске прослыла дохлячкой, а я за ней угнаться не могу.

– Хватит орать, – сказала я, пытаясь справиться с одышкой. – Что ты от меня хочешь? Я не трогаю детей.

– А девственниц?

– Если бы я питалась исключительно девственницами, давно бы померла. Детей-то не ем!

Гленна фыркнула и гордо подбоченилась. Растрепанные волосы липли ко лбу и взмокшей шее. Наверное, я выглядела ничуть не лучше.

– Ну и славно, – сказала она. – Раз ты не злая, то докажи это. Помоги нам найти ребенка, а уж семья Вакулы тебе заплатит.

– И на кой ляд мне деньги? На костре не пригодятся.

– Так мы тайком тебя проведем, инквизиторы не узнают.

– Им уже сказали? Они разве не ищут ребенка?

– Ищут. Найдут ли? – пожала плечамиГленна. – Больше помощников, быстрее идут поиски.

С такой логикой сложно было поспорить. Я вернулась в избу, чтобы взять перчатки и надежно спрятать волосы под платком. Гленна снова набралась смелости, поэтому последовала за мной в избу. Девушка с любопытством наблюдала за сборами.

– Без этих тряпок лучше, – заметила она. – Шла бы так.

– А никого не смутит, что пришла помогать девчонка-подмастерье, а не ее тетка, которую все подозревают в колдовстве?

– Скажу, что ты моя подруга, – предложила она. – Пришла помогать с поисками, как и другие деревенские.

Я призадумалась. Инквизиторы не станут обращать внимания на девчонку, пришедшую подсобить. Главное, чтоб под ногами не путалась.

– И как меня зовут? – спросила я.

– Ада.

– Нет. Это тетка-травница.

– Ты даже имени не придумала себе? – закатила глаза Гленна.

– А ну цыть! Не до того было. Решила импровизировать.

– А на воротах что сказала?

– Да про племянницу наплела. И все. Не помню уже.

Пока Гленна думала, я нарвала листиков драконьей травы и напихала себе в карманы. Немного подумав, я выдала пару горстей и дочери Йозефа. Платок был безжалостно закинут в сундук, а перчатки я поменяла на новенькие, более тонкие и изящные. Только бы когти не порвали ткань!

В деревне царил настоящих переполох. И неудивительно, ведь Злейск находился между Чащей и Пустошью, а чуть севернее был единственный монстр к Костотрясам – старым горам, возле которых стоял замок ордена инквизиторов, больше известный как Оплот. Деревенские привыкли к опасностям и к новостям о пропаже ребенка отнеслись очень серьезно. В этих краях любое промедление могло привести к смерти дитя.

Как выяснилось, я теперь жила между двух огней. Точнее, трех. С одной стороны жили кочевники и ренегаты, с другой могли вылезти лесные существа, чьи тела извратила магия, с третьей прилетали драконы. Или приезжали инквизиторы, тут уж как повезет. Даже не знаю, кого из жителей Костотрясов в Злейске боялись больше. Суровая жизнь сплотила деревенских, научила внимательно относиться к проблеме соседа, так как вскоре ты и сам мог столкнуться с подобным.

Северные люди всегда стояли друг за друга горой. Здесь тебя выходили искать всей деревней, даже если ты был горьким пьяницей и мог банально завалиться спать в ближайших лопухах.

А уж ребенок!

Инквизиторы разбирались по-своему. Они прочесывали город на лошадях, всматриваясь в лица прохожих. Люди занимались тем, что выкрикивали имя мальчика и переворачивали вверх дном сараи. Отдельная группа ходила по огородам, раздвигая заросли в садах и проверяя каждый куст.

Однако далеко не все жители Злейска верили в спасение мальчугана. Я заметила на себе несколько неприязненных взглядов. Лику так и вовсе перекосило при моем появлении.

Никто нас не остановил. Мы вошли в дом и почтительно поклонились горюющим родителям. Женщина убрала ладони от лица. Она посмотрела на нас красными от слез глазами, затем – беспомощно – на мужа.

– Вы чего, девчонки? – спросил Вакула. – Там Яков с друзьями пошел к мельнице. Можете поискать там, или на лугу у реки.

Я мысленно представила себе карту окрестностей. Где-то на том лугу мы и видели вчера Ырку. Можно было подумать, что ребенка похитила эта тварь. Вот только Ырка не мог отходить далеко от своих костей днем, и уж точно не стал бы убивать мальчика. Мать для него куда аппетитнее.

И не в духе Ырки красть дитя из-под носа. Он мог утащить кого-то из деревни, но под покровом темноты и с рассчетом, что в его владения придет больше жертв. Да и как можно не заметить в комнате мертвеца со светящимися глазами? Мать запомнила бы.

Гленна начала что-то говорить безутешным родителям. Слова соболезнования перемежались с вопросами о случившемся. Пожалуй, даже я не смогла бы справиться лучше.

Оставалось лишь проверить комнату. Следов когтей и магии не было. Я проверила стены и пол в надежде отыскать оккультные символы или метки Темнобога, но из подозрительного нашелся только треснувший оберег над дверью.

Мой. Я присмотрелась. Этот оберег должен был защищать от колдовства. Чаще люди выбирали что-то от сглаза или неудачи, а Вакула предпочел обезопасить семью от магии. Но почему оберег треснул? Я не видела ни единого следа волшбы в доме: ни проклятий, ни благословений, ни отвода глаз или другой маскировки. Комната была чиста.

По крайней мере, если говорить о магии. А вот под столом, рядом с детским стульчиком, валялись черепки в луже жидкой каши. Я подошла ближе, стараясь не привлекать внимания родителей. Вакула говорил с Гленной, а мать пропавшего снова уткнулась лицом в ладони. Ее плечи мелко подрагивали.

Вдруг кусочек пазла стал на место. Я пристально посмотрела на лужу каши. Как она оказалась под столом, если мать, кормя свое дитя, ставит тарелку на стульчик? А здесь чашку будто специально смахнули вниз.

– А вы были в комнате, когда пропал ваш сын? – спросила я.

– Да, жена его кормила, а я в сенях пытался сладить ему лошадку, как у соседского ребенка.

– А можете подойти ко мне? Я хотела кое-что спросить, но боюсь разволновать вашу жену…

Вакула кивнул. Он погладил подрагивающие плечи жены и подошел ко мне. Я кинула предостерегающий взгляд на Гленну. Она поняла мою молчаливую просьбу и принялась без умолку говорить, осыпая женщину соболезнованиями.

В сенях послышались тяжелые шаги. Лязгнул металл, словно гость проверял, хорошо ли сидит меч в ножнах. Скоро в доме появится инквизитор, с вестями или новыми вопросами.

– Она с вами говорила? – прошептала я.

– Кто? – басом спросил Вакула.

– Ваша жена с того момента, как пропал ребенок, сказала хоть слово?

– Нет…

Я повернулась к рыдающей женщине. Та, несмотря на старания Гленны, все же подслушивала наш разговор. Она убрала руки от лица и посмотрела на меня. Ее глаза были все такими же красными. И абсолютно сухими. Она не проронила ни слезинки.

Я быстро сунула руку в карман и загребла в горсть листки эстрагона. В этот же миг в комнату вошел темноволосый инквизитор и с недоумением посмотрел на нас.

Не-жена Вакулы воспользовалась заминкой и подскочила со стула. Ее глаза закатились. Теперь мы видели истинное лицо представительницы дивьего народца: узкие хищные черты, обнажившиеся в улыбке зубы-иглы и пустые белки глаз с сеткой воспаленных капилляров.

То, что мы воспринимали как рыдание, оказалось смехом. Тварь развлекалась, наблюдая за нашими потугами найти ребенка.

Инквизитор выхватил короткий меч и сделал шаг в сторону чудовища. Она метнулась прочь, собираясь выпрыгнуть в окно, но наткнулась на меня. Я швырнула эстрагон ей в лицо. Тварь зашипела и отшатнулась от окна. Этой короткой заминки хватило, чтобы начать действовать.

– Три загадки расскажи, в них всю правду доложи! – крикнула я.

– За тобой придет петух, танцевать отправят двух, – с хохотом ответила она.

Инквизитор полоснул мечом, но сталь просвистела мимо. Дивьи люди боялись только чистого железа.

– Стоит кому-то молится прямо за околицей. Ты сожги того попа, и появится тропа!

Темноволосый кинулся ловить тварь, а та с гиканьем скакала по комнате. Вакула протянул к ней руки и получил ожог. Я оттолкнула его к стене, в безопасное место, продолжая слушать загадки.

– Если нам не заплатить, род свой можно загубить. Королю его отдай, или пусть придет грабарь.

Она выполнила свой долг, рассказав мне положенные три загадки. Ее тело изменилось. С чудовищными звуками нечто, когда-то походившее на жену Вакулы, кинулось к печке. Оно протолкнуло себя трубу, руки и ноги с хрустом складывались в разные стороны, помогая задвинуть тело внутрь.

Я с ужасом слушала, как один из дивьего народца ползет по дымоходу. Гленна упала в обморок. У самого пола ее подхватил инквизитор, а потом посмотрел на меня.

– Что это было? – спросил бледный как полотно Вакула.

– Они похитили не только вашего сына, – пояснила я, – но и жену.

– Откуда ты знаешь про загадки?

Последний вопрос мне задал инквизитор. Его темные глаза буравили точку у меня на лбу, словно мечтали открыть мой череп и покопаться в его содержимом.

– Тетушка часто рассказывает мне сказки, когда мы готовим травы к сушке.

Инквизитор отвел взгляд. Его лицо сохраняло маску безразличия, приличествующую члену Ордена, но это еще ничего не значило. Скорее всего, темноволосый запомнил меня. Однажды эта осведомленность мне аукнется.