Читать онлайн Куртизанка и капитан бесплатно

Глава 1

Спиталфилдз, Лондон. Февраль 1816 года,

8 часов вечера

– Храм красоты? – недоверчиво переспросил капитан Алек Стюарт, вздернув бровь и помещая рапиру в специальную подставку. – Сколько тебе лет, Гарри? Двадцать? А все еще молоко на губах не обсохло, мой мальчик. Твой пресловутый Храм красоты – обыкновенный бордель со второсортными шлюхами, попомни мое слово.

Последние полчаса эту древнюю пыльную залу в центре старинного лондонского особняка в Ист-Энде, известного как Вороний замок, оглашали звуки скрещивающихся рапир, сдавленные проклятия молодого лорда Гарри Ньюджента да краткие указания его учителя. Урок фехтования подошел к концу, и Гарри без сил упал на скамейку, переводя дух, утирая со лба пот и еще раз пытаясь воззвать к непреклонному капитану со своей просьбой:

– Ах, Алек, ну пожалуйста, пообещай, что придешь! В конце концов, это ведь мой день рождения. А девушки – настоящий цветник, во всем Лондоне лучше не сыщешь!

Алек рассмеялся:

– Поверь мне, они просто шлюхи. – Налив два бокала бренди, он протянул один ученику. – Я не приду. Хотя в любом случае с днем рождения!

Гарри Ньюджент, неприлично богатый аристократ и столь же безнадежно неумелый фехтовальщик, протяжно вздохнул, сделал маленький глоток бренди, слишком крепкого, по его мнению, обеспокоенно обвел взглядом громадную залу, невольно отметив завывания холодного февральского ветра, порывами бьющегося в затянутые паутиной высокие стрельчатые окна, в которых отражались тусклые отблески оплывающих свечей. Погоняемые сквозняками тени пробегали по закопченным сводам. Глубоко вздохнув, он посмотрел на учителя, отметив, что высокий худощавый капитан выглядел так, будто изнурительный урок ничуть не убавил ему сил.

– Алек!

– Гм?

– Знаешь, это и в самом деле нехорошо, что тебе приходится жить среди такой рухляди и зарабатывать на жизнь, содержа школу фехтования. Ты же настоящий герой войны!

Алек пожал плечами:

– Герой я или нет, мой дорогой Гарри, мне едва ли удастся наскрести и шестипенсовик. Впрочем, мне здесь нравится.

Гарри наблюдал, как учитель машинально достал из подставки другую рапиру и взмахнул, проверяя балансировку. Алек был одним из лучших фехтовальщиков Лондона, заслужив также репутацию блестящего капитана знаменитого Полка легких драгун. Ходили слухи, будто некогда он обладал веселым легкомысленным характером и даже в ночь перед сражением не впадал в приличествующую моменту серьезность. Ему, любимцу лондонских дам, удалось привлечь к себе внимание богатых великосветских наследниц, и некоторое время капитан даже был помолвлен с одной из них. Но теперь… Теперь он чужой на лондонском празднике жизни, а его некогда веселые живые глаза заволокло пеленой цинизма.

– Все равно не понимаю, как ты можешь так жить! – Гарри уже не мог остановиться. – Ты должен уладить разногласия с отцом, просто обязан! Все так говорят!

Алек сделал обманный выпад.

– Да неужели! Ты и вправду слышал подобное? Тебе доставляет удовольствие сплетничать на мой счет со своими приятелями из лондонских клубов и питейных заведений, да, Гарри?

– Нет! – запротестовал Ньюджент. – Поверь, мы не упоминали ничего такого, чего не могли бы сказать тебе в лицо, Алек! – Он миролюбиво протянул руки в успокаивающем жесте. – Знаешь, сегодня вечером тебе вовсе не придется вступать в близкие отношения с этими девушками. Просто окажи нам честь своим присутствием в Храме и попытайся немного развеяться! И вполне возможно, – невинно продолжил он, – ночь, проведенная вдали от этого места, пойдет тебе на пользу. Твой брат сказал, что…

Внезапно гибкие изящные пальцы Алека судорожно сомкнулись вокруг рукоятки рапиры. Если бы лорд Гарри Ньюджент сражался рядом с капитаном на поле Ватерлоо, то хорошо бы знал, что этого взгляда стоит опасаться.

– Когда точно, – обманчиво спокойно протянул Алек, – ты видел моего уважаемого брата?

– Постой-ка, мы, кажется, встретились у «Теллворта» в Сент-Джеймсе!

Следовательно, он все еще в Лондоне.

– И что же он сказал, если быть точным?

– Он сказал… – Гарри запнулся. – Сказал, что, как и все бывшие солдаты, ты питаешь слишком сильное пристрастие к бутылке бренди, поверь, все прекрасно осведомлены, что это ложь, и именно потому предпочитаешь избегать порядочного общества.

– Значит, порядочного общества, да? А будет ли дражайший братец у «Теллворта» этой ночью, как ты думаешь, о, мой неиспорченный, удивительно честный Гарри?

– Насколько мне известно, нет. – Внезапно лицо Гарри просияло. – О боже, Алек, ты собираешься помириться с братом? Ведь именно этого и добивается ваш батюшка. Поверить не могу, это принесет тебе состояние!

Алек обернулся и ласково потрепал кудрявую шевелюру юноши.

– Помириться? Гарри, позволь кое-что тебе объяснить. Если сегодня мне улыбнется удача и я повстречаю моего дорогого братца, несомненно, получу самое глубочайшее удовольствие, разрезав на маленькие аккуратные полоски, уверяю тебя, шириной не более дюйма, его великолепный и необыкновенно дорогой фрак. – Рапира победно сверкнула, когда Алек мастерски исполнил свой коронный удар. – Понимаешь, меня несколько раздражает его вкус в одежде.

– О господи, – прошептал Гарри. – Боже мой!

– И никакого кровопролития. За что братец должен быть мне глубоко благодарен. – Алек решительно отложил рапиру и стал легонько подталкивать Гарри в сторону выхода. – Наслаждайся Храмом красоты, мой юный невинный друг. И если ты в самом деле решишь, будто среди его «богинь» присутствуют девушки, не являющиеся представительницами древнейшей профессии, значит, ты еще больший простофиля, чем я о тебе думал. А теперь держи свою… – капитан сомнительно окинул взглядом широкополый головной убор, – гм… пожалуй, ты и правда зовешь это создание шляпой. Вот и твое пальто.

– Замечательно. – Гарри кивнул. – На следующей неделе в это же время? И, Алек, как полагаешь, у меня есть прогресс?

Тишина. Затем примирительное:

– Твоя техника не перестает меня изумлять.

– Ах, я же говорил.

Гарри наконец отбыл, и выглядел при этом вполне довольным.

Алек слишком сильно хлопнул дверью и был вознагражден за несдержанность обрушившимся на него облаком потолочной штукатурки. Проклятый дом буквально разваливается на куски. Совсем как его жизнь.

Алек был младшим сыном графа и отдал семь лет жизни карьере армейского офицера. Домой вернулся, снискав заслуженную славу мужественного храброго воина, перед ним открывались блестящие перспективы.

Однако в Лондоне даже воздух казался отравленным. Отравленным его братом.

– Прошу прощения, капитан! – В зале показался Гаррет, маленький, хотя и крепко сбитый человек с черной повязкой на глазу. – Здесь три парнишки хотят с вами словечком перемолвиться.

Позади него маячили несколько мужчин, очевидно, бывших солдат, боевые мундиры лохмотьями свисали с их истощенных голодом и лишениями тел. Они отдали Алеку честь. Это покорило его. Несмотря на плачевное состояние, они приветствовали его!

– Это старые солдаты Четырнадцатого полка, капитан, – объяснил Гаррет. – Хотят знать, нет ли у нас свободной комнатушки.

Вороний замок был переполнен, яблоку негде упасть. Алек тяжело вздохнул:

– Ох, Гаррет, не знаю, как нам удастся…

– Мы можем отнести парочку соломенных тюфяков в комнату на чердаке, капитан!

– Хорошо. – Конечно. Как можно прогнать храбрецов, любой из которых мог в свое время биться под его началом в кровопролитных сражениях на Пиренеях? – Хорошо, – повторил Алек, – позаботься об этом, Гаррет, ладно?

– Незамедлительно, капитан! – Гаррет отдал честь и, развернувшись, отправился с ветеранами к их новому пристанищу на чердаке. – Живей, ребятки!

– Да благословит вас Господь, капитан! – Старые солдаты попытались поблагодарить Алека. – Вы один из самых лучших офицеров! Герой Ватерлоо!

Алек распрощался с ними. Присев на стул, задумчиво провел рукой по густой гриве спутанных черных волос.

Герой? Его отец в этом совсем не уверен.

– И это говорит мне мой собственный сын. – Граф Эльдчестер выглядел убитым, когда Алек предстал перед ним год назад в роскошной гостиной особняка в Мейфэре[1]. – Алек, не могу поверить, что ты явился сюда разрушить мое недавно обретенное счастье с женщиной, в которую я влюблен!

Алек был в военной форме, знаменитом голубом мундире и белых лосинах драгун. Стоял февраль 1815 года, и все высшие армейские офицеры были уже тайно предупреждены о том, что низверженному императору Наполеону удалось бежать из ссылки на острове Эльба, однако мысли Алека в данный момент занимало совершенно иное, поскольку он только что услышал о намерении отца жениться на Сюзанне.

– Пожалуйста, поверьте мне, сэр. – Алек стоял неестественно прямо, ненавидя каждое мгновение этого неприятного разговора. – Я забочусь исключительно о вашем благополучии.

Граф медленно поднялся, и Алеку внезапно бросились в глаза его далеко не молодые годы. Когда-то преданному сыну было хорошо известно – отец мечтал о военной карьере. Стены фамильного особняка были увешаны картинами, изображающими выдающиеся победы британского оружия. Граф с болезненным нетерпением ожидал кратких приездов сына на побывку домой. «О, этот выдающийся муж Веллингтон! – бывало, говаривал Эльдчестер. – Такими темпами, сынок, он очень быстро получит титул герцога Мальбрукского как величайший из полководцев Британии!» Отцу нравилось слушать рассказы о победоносных кампаниях Веллингтона, его переполняла искренняя гордость.

Однако в ту злополучную февральскую встречу граф совсем не гордился сыном.

– Тебе прекрасно известно, – с трудом выдавил граф, – я с нетерпением жду твоих приездов, рассказов о войне. Но явиться ко мне с подобным вздором…

– Отец, – попытался спокойно возразить Алек, – я лишь призываю тебя узнать ее получше. Понять, можно ли ей во всем доверять.

– Доверять? – Граф выглядел весьма скверно. – Доверять? Ах, Стефан не раз предупреждал, что ты будешь завидовать моему браку, боясь потерять мое расположение!

– Сэр, все совсем не так, поверьте мне!

– Достаточно. – Отец снова уселся в кресло. – Достаточно. Ты должен сознавать, что после таких речей я не могу принимать тебя в моем доме в качестве сына.

Роковые слова. Непоправимые. Отец выглядел по-настоящему разбитым, произнося их. Голос Алека дрожал от едва сдерживаемых чувств, когда он смог ответить:

– Сэр, мне очень жаль, что так вышло. И пожалуйста, поверьте, я всегда испытывал и буду испытывать к вам самое глубочайшее уважение. Но умоляю вас в последний раз, прислушайтесь к тому, что я говорю! Сэр, этого брака не должно случиться!

Отец удивленно уставился на него. Почти потрясенно.

– Не понимаю. Если бы ты знал ее. Я имею в виду, должным образом познакомился с ней, поговорил. – Он снова вскочил и принялся возбужденно мерить шагами комнату. – Да, именно так. Тогда бы ты осознал, насколько ошибся на ее счет, как несправедливо осудил.

– Прошу простить меня, сэр, но я не изменю своего мнения.

Граф в отчаянии упал в кресло. Его взгляд приобрел несвойственную жесткость.

– Очень хорошо. Так тому и быть. Моей будущей жене необходим дом в Лондоне, там будет жить ее мать. Она как-то упомянула, что особняк на Бедфорд-стрит, который я позволил тебе занимать последние несколько лет, ее вполне устраивает. В связи с этим прошу тебя как можно скорее его освободить. Думаю, нет нужды объяснять, что в дальнейшем я не собираюсь тратиться на твое довольствие.

Алек застыл на месте, его лицо ничего не выражало.

– Остается еще вопрос о доме в Спиталфилдзе для ветеранов войны, сэр. Я уверен, как бы вы ни разочаровались во мне, вы не оставите своих планов его финансировать?

– Знаешь что, – голос графа дрогнул, – думается мне, именно связавшись с подобными людьми, ты потерял малейшее представление о фамильной чести и обязанностях перед семьей! – Он с болью взглянул на младшего сына. – Полагаю, ты вполне сможешь сам поддерживать это заведение, раз тебя больше заботят дела твоих… твоих дорогих собратьев по оружию, чем мои!

– Это совсем не так, сэр.

– Довольно!

Алек стиснул зубы, коротко поклонился и вышел вон.

Заветное желание брата наконец-то исполнилось, брешь в отношениях отца и сына невозможно заделать.

Вскоре после случившегося Алека вызвали в полк, ибо Наполеон действительно сбежал и готовился призвать верные ему французские армии под свое командование. Противники столкнулись в последней решительной битве при бельгийской деревне Ватерлоо.

Потом Алеку пришлось вернуться домой. Только дома у него уже не было. Отец женился тем же летом, и пока сын сражался, родственники его мачехи с удовольствием разместились в доме, который он некогда занимал.

Алек решил переехать в дом для ветеранов в Спиталфилдзе. Когда-то особняк принадлежал богатому гугенотскому ткачу по фамилии Дюкруа, однако в прошлом процветающий квартал Спиталфилдз переживал сейчас не лучшие времена. Название «Вороний замок», которое местные остряки дали претенциозному творению месье Дюкруа, как нельзя лучше отражало его пыльное содержание.

Именно отец еще до разрыва высказал идею приобрести и отремонтировать особняк. «Я не смогу наслаждаться богатством, сознавая, сколько раненых бездомных солдат просят милостыню на каждом углу», – объяснял он Алеку.

Граф приобрел дом, однако его реконструкция так и не началась. Теперь Алек пытался поддерживать особняк, вкладывая в него свою капитанскую пенсию, небольшое наследство от матери и весь скудный доход, что удавалось заработать уроками фехтования.

С той ужасной ссоры Алек больше не общался с отцом и отклонял все великосветские приглашения. Он построил новую жизнь и в определенной степени был ею доволен. Или почти доволен, если бы не проклятый братец.

Горестные мысли прервало появление Гаррета.

– Ну, я устроил их там, капитан, – удовлетворенно сообщил тот. – Теперь в комнатушке шестеро парней, немного тесновато, зато все они побывали в Испании, так что будет о чем поговорить. – Он окинул Алека опасливым взглядом. – И у меня для вас еще новости.

– Да?

– Стало известно, что… – Гаррет решил рубить сплеча, – вашего брата видели сегодня днем в парке, тот прогуливался в новом роскошном двухколесном экипаже. С ним еще была леди. – Гаррет снова замешкался. – Красавица, нечего сказать, капитан. Темные волосы, синие глаза.

Алек почувствовал пульсирующую боль в виске. Приказал себе: успокойся!

– Знаешь, Гаррет, я чувствую потребность побеседовать с дорогим братом.

– Я так и подумал, капитан. Именно поэтому позволил себе разузнать относительно планов его светлости на остаток дня. Говорят, он решил посетить одно заведение в Сент-Джеймсском квартале. Храм… Храм…

Алек замер, едва дыша.

– Уж не Храм ли красоты?

– Ага, вроде так. Храм красоты на Райдер-стрит. Насколько я знаю, он укрепил от вас свой городской дом, словно древнюю крепость. Однако в Храм собирался отправиться вроде как в одиночку.

И вовсе не ожидает встретить там младшего брата. Алек больше не раздумывал.

– Я ухожу, Гаррет. До встречи, надеюсь скорой, хотя не знаю когда. – Он натягивал шинель.

– Вы уверены, что не нуждаетесь в компании, капитан?

– Вполне. – Алек открыл дверь на улицу. Внезапно он застыл, заметив огромного пса с золотистой шерстью, выжидающе уставившегося на хозяина дома.

Алек развернулся, грозно прищурившись:

– Гаррет, что здесь делает это создание?

– Он много дней скитался по улицам, капитан. Ни пищи, ни дома. Я подумал, мы могли бы его подкормить. Ему некуда пойти, капитан. Его зовут Аякс.

– Аякс. Хорошо, тогда, будь добр, подыщи для него какое-нибудь другое место, куда бы он мог отправиться.

– Замечательно. На этот раз будьте аккуратнее с дверью, капитан!

Однако предупреждение несколько запоздало. Когда старая дверь захлопнулась за быстро удаляющимся Алеком, Гаррета засыпало хлопьями потрескавшейся штукатурки. Вздохнув, дворецкий подхватил щетку, чтобы почистить свой сюртук, и потрепал пса по голове.

– Проклятая халупа разваливается на кусочки… Не бойся, приятель. У нашего капитана золотое сердце.

Аякс посмотрел на нового друга и радостно завилял хвостом.

Глава 2

Храм красоты, Райдер-стрит, Сент-Джеймс.

Тем же вечером

Раздевалка на втором этаже была битком набита народом, удушливо пахло дешевыми духами. Розали Роуленд подбежала к ближайшей двери, поспешив приоткрыть ее хотя бы на несколько дюймов в надежде ощутить дуновение свежего, чистого воздуха.

Кошмар! Она немедленно закрыла дверь.

Мужчины. Дюжины мужчин, выстроившихся в очередь, берущую начало на втором этаже и спускающуюся по лестнице на первый. Мужчины, столпившиеся здесь, чтобы увидеть – среди прочих – ее, мисс Розали Роуленд. Вознамерившуюся принять участие в представлении, разыгрываемом в верхней зале знаменитого Храма красоты.

Розали подавила поднявшуюся было волну паники. Если она не скончается от простуды – сценический костюм тонок и прозрачен, как фата невесты, – ее ждет неминуемая смерть от удушья, вызванного горами скопившихся за много лет грязи и пыли, абсолютно не беспокоивших преисполненного собственной значимости владельца здешнего заведения доктора Персиваля Барнарда и его благоверную. Равно как и собравшихся здесь девиц, хихикавших и болтавших в попытке навести марафет перед парой пыльных зеркал.

– Греческие богини, через десять минут ваш выход! – завопила миссис Патти Барнард. – Немедленно удостоверьтесь, что вы выглядите восхитительно!

– Сдается мне, она имела в виду «похитительно», готовыми стать добычей распалившихся парнишек в зале, – сухо заметила вертевшаяся поблизости темноволосая Салли. Спустя пару минут после сегодняшнего появления в Храме Розали добрая Салли взяла новенькую под свое крылышко. – А также прочих стервятников, – констатировала старожилка Салли, имея в виду прежде всего саму миссис Патти Барнард, визгливую, навязчивую сорокалетнюю дамочку, чьи перекрашенные рыжие волосы слепили глаза.

Миссис Барнард не услышала комментария Салли, однако цепкий взгляд маленьких глазок не обошел вниманием Розали.

– Ты! Новая девушка, опусти-ка пониже вырез платья. Почтенные господа платят вовсе не за то, чтобы любоваться девственными весталками.

Розали постаралась соблюсти серьезность:

– Уж точно это последнее место, где они ожидают их увидеть, мадам.

Девушки рассмеялись. Миссис Барнард посмотрела на нее, неуверенно нахмурилась, затем развернулась к остальным:

– Девочки, прекратите скандалить из-за греческих браслетов. Их на всех хватит, еще останется! Шарлотта, дорогуша, какую великолепную Афродиту ты из себя сотворила.

Инцидент был исчерпан, и раздевалка снова наполнилась привычным гулом болтовни и шумом закулисных приготовлений.

Храм красоты был, как любил подчеркивать доктор Барнард, джентльменским клубом. Однако в нем не существовало особых правил членства, лишь единовременная плата за вход, после чего клиент мог наслаждаться обычным набором удовольствий – закуски, выпивка, игра. Многие другие лондонские клубы предлагали своим членам тот же спектр услуг. Однако лишь здесь, когда бой часов возвещал о наступлении десяти часов вечера, все собравшиеся прерывали занятия и выстраивались в очередь в верхнюю залу. Храм приобрел широкую известность по всему Лондону благодаря «живым картинам» на классические сюжеты. Главными действующими лицами являлись девушки в весьма вольных костюмах, каждая из которых в течение десяти минут разыгрывала перед распаленными джентльменами определенную, по терминологии доктора Барнарда, позицию.

– У меня весьма изысканная публика, дорогуша, большинство уважаемых господ поднаторели в греческой и римской мифологии, – искренне уверял Розали доктор Барнард этим утром, когда та явилась справиться относительно объявленной вакансии. – И я горжусь своими познаниями в истории тех славных времен! – Хозяин Храма махнул рукой в сторону переполненных книжных полок, хотя его распутное одобрение ее миловидного личика и фигурки портили впечатление от этих высокопарных разглагольствований.

Греческие богини? Помилуй бог, главная среди собравшихся девиц, Шарлотта, которую доктор Барнард представил как «ярчайшую звезду артистического небосклона», скорее напоминала продажную девку с Ковент-Гарден, чем олимпийскую богиню. Пока Патти Барнард с усердием укладывала крашеные локоны местной примадонны, Салли успела шепнуть Розали:

– Думаешь, наша миссис Би сочла бы Шарлотту столь же изысканной фифой, если бы обнаружила, что та при каждом удобном случае кувыркается в постели с ее муженьком?

Розали едва сдержала готовый вырваться смешок. Однако веселье внезапно померкло, когда она взглянула в зеркало и увидела на мгновение, как оттуда на нее смотрит чужое лицо, бледное и печальное.

Ее сестра. Ах, ее бедная сестрица вполне могла стоять здесь. Могла смотреться именно в это зеркало.

Розали подпрыгнула, услышав пронзительный голос миссис Барнард:

– Эй ты, девушка. Сними-ка эту ленту!

Пальцы Розали скользнули к голубой ленте, которой она попыталась связать светлые с серебристым отливом волосы.

– Но я считала…

– Неужели ты думаешь, будто древние греки повязывали волосы назад подобным манером, моя девочка?

Розали искренне полагала именно так и уже приготовилась отстаивать свое мнение, когда Салли наступила ей на ногу.

Одумавшись, Розали осталась довольна тем, что длинные волосы свободными прядями обрамляли лицо. Теперь она могла бы спрятаться за густыми локонами.

Когда она впервые увидела свое платье, перекинутое через пухлый локоток миссис Барнард, оно выглядело вполне респектабельно. В конце концов, Розали предстояло исполнить роль Афины, богини мудрости, поэтому длинная туника из белого муслина, подпоясанная бирюзовым поясом, показалась достаточно скромной. «Бирюзовый цвет идет к твоим глазам, моя дорогая», – жеманно заметила миссис Би.

До сего момента Розали наивно полагала, что у нее нет соблазнительной фигуры, чтобы ее скрывать. Ей исполнилось двадцать один год. Среднего роста, пожалуй, слишком худая. С чересчур длинными, по ее мнению, ногами, недостаточно выразительной, в сравнении с пышными телесами девиц, грудью. Кроме того, Розали всегда стремилась одеваться так, чтобы отпугнуть фривольные мужские взгляды. Никогда в жизни не носила волосы распущенными, не надевала платье, даже отдаленно напоминавшее костюм Афины. Скромное?! Так казалось до того, как Розали накинула на себя тончайший муслин. Оно было прозрачным, тесно облегающим фигуру, подчеркивающим малейший женственный изгиб. Боже мой! Как она сможет выйти на сцену в таком виде!

Розали приложила максимум усилий, чтобы скрыть неприлично низкий вырез. Быстро продернув бирюзовую ленту сквозь пышное кружево, которым был оторочен корсаж, она завязала ее концы бантиком, почти полностью прикрывавшим линию декольте. Салли, занятая припудриванием своей выдающейся пухлой груди, не выпуская из рук пуховку, обернулась к новенькой:

– Мамаша Барнард никогда не позволит тебе выйти на сцену такой закутанной, дорогуша.

– Но я не собираюсь разгуливать полуголой!

– А чего еще ты ожидала в Храме красоты? Признайся-ка честно. Ты ж никогда раньше не делала ничего подобного, так?

– Ну… Ну да. Не совсем…

– Ты, случайно, не скрываешься от закона или разгневанного муженька?

– Нет! Вовсе нет, Салли! Впрочем, в самом деле, не думаю, что кто-нибудь из них обратит на меня внимание. Ведь так?

– Новенькая девица в Храме красоты доктора Би? Да они все на тебя уставятся! – Салли приблизилась. – А после представления? Миссис Би объяснила тебе? На верхнем этаже есть зала, которую называют Внутренним храмом. Так вот, там устраивают танцы под музыку, а господа платят, чтобы с нами потанцевать.

– Просто потанцевать?

Салли подмигнула:

– Ну, начнется-то все с танцев. А потом, кто знает, можешь оказаться в постели с богатеньким симпатичным лордом, из которого, дай бог, сможешь стрясти деньжат, если закроешь глаза на все его кряхтенья и выверты. Только будь осторожна, девочка! Врут они все, когда любовь обещают!

Розали кивнула, ее сердце словно замерло на мгновение. Она это прекрасно знала. Но сколько девушек верит пустым обещаниям.

«Розали, я в Лондоне. Я в беде. Пожалуйста, помоги мне!» Вот и все жалкое письмо Линетт, которое Розали получила в прошлом октябре. Ничего более, ни адреса, ни других указаний, за исключением известной мечты Линетт стать актрисой.

Подступившие эмоции сжали горло, стоило девушке подумать, что стало с мечтой младшей сестренки. Она ощутила мгновенный укол страха. Линетт! Всего на два года младше. И несмотря на то, что белокурые локоны сестры обладали особым, только им присущим сиянием, а фигура казалась более женственной, они очень похожи. На вчерашнем прослушивании Розали не без оснований опасалась быть узнанной доктором Барнардом.

Однако в его взгляде не читалось ничего, за исключением небрежного одобрения.

Внезапно дверь распахнулась, и Денни, парнишка, помогавший на подмостках, просунул голову в гримерку.

– Три минуты до выхода, дамы! – Он взглянул на Розали и подмигнул.

– Вот шельмец, – дружелюбно протянула Салли. – Всегда надеется заполучить красотку даром. Подожди-ка, возьми немного румян!

– Нет, спасибо. – Розали обернулась и внимательно посмотрела на девушку. – Салли, как давно ты здесь работаешь?

– Кажется, всю жизнь, а всего-то шесть месяцев! Один только острый язычок мамаши Би чего стоит, да еще ее привычка вычитать из нашего жалованья за любую провинность! Никто не выдерживает больше года. – Салли нанесла побольше румян на щеки. – А почему ты решила здесь потрудиться? Прохаживаться по сцене почти в чем мать родила, у всех на виду?! Ты умная, говоришь как леди. Да ты могла бы стать кем-то вроде гувернантки, уж точно!

– Мне надо заботиться о ребенке, – просто ответила Розали. – Никто не наймет гувернантку с младенцем.

Салли быстро взглянула на нее:

– Сколько лет твоей малютке?

– Два. Ей всего два года.

– Господи помилуй! Повезло ей, однако, что ты за ней присматриваешь, – заметила Салли завистливо. – Вот моя мамаша отправила меня на улицу, едва мне десять годков исполнилось. Ха, вообрази, я играю Гебу, непорочную богиню! Да я себя девственницей и не помню. Хотя многому научилась. Знаю этих джентльменов, чтобы им пусто было. И попомни мои слова: лучший способ обеспечить себе и крошке хорошую жизнь – раздвинуть ножки перед богачом, только бери деньги вперед, понимаешь?!

– Леди! – объявил Денни, широко распахнув дверь. – Приготовьтесь к выходу на сцену!

– А вот и мы, – ухмыльнулась Салли.

«О да, воистину», – прошептала Розали.

Пока занавес оставался закрытым, девушки поспешили занять свои места на сцене. Шарлотта осторожно уселась на обитый узорной камкой[2] трон и расправила взбитые умелой рукой мамаши Би крашеные локоны. Вокруг нее столпились остальные «богини». До Розали долетели слова доктора Барнарда, вставшего перед сценой и торжественно объявившего:

– Наслаждайтесь же, мои многоуважаемые друзья! Сценки, полные изысканного и благородного артистизма! Высочайшее искусство – греческие богини!

Розали старалась держаться в глубине сцены. «Господи, – промелькнула мысль, – во что я ввязалась?»

Тяжелый занавес пополз вверх.

Перед ней предстало около сотни мужчин.

Розали с трудом подавила приступ тошноты. Ради Линетт, ради любимой сестрички. Она пройдет через все это ради Линетт и ради Кэти, маленькой дочурки сестры.

Глава 3

– Моя дорогая Розали, во имя всего святого, с какой стати тебя интересует подобное место? – вырвалось у ее подруги Хелен, когда два дня назад Розали упомянула Храм красоты. Они находились в печатной мастерской Хелен, где все вокруг было завалено горами еще пахнувших типографской краской брошюр. – Насколько я слышала, этот Храм красоты не что иное, как знаменитый бордель!

– Болдель, – тут же подхватила маленькая Кэти, – болдель.

Хелен моментально повернулась к двум ребятишкам, самозабвенно рисовавшим корявых человечков на обрывках бумаги:

– Тоби, дорогой, пожалуйста, возьми Кэти в кухню и дай ей стакан молока!

– И булочку с патокой? – с надеждой в голосе поинтересовался вечно голодный шестилетний Тоби, сын Хелен.

С комком в горле Розали наблюдала за детьми, потом тихо заметила:

– Тоби ведет себя с Кэти просто замечательно. Хелен, я так благодарна тебе за то, что ты разрешила нам здесь остановиться. Мне бы еще очень хотелось, чтобы ты позволила платить хотя бы за еду.

– А я бы хотела, чтобы ты наконец прислушалась к моему совету и не смела в одиночку соваться в это ужасное место. – Хелен тяжело вздохнула. – У мужчин, посещающих Храм красоты, одно на уме! Ты собралась туда, потому что где-то услышала, будто там бывала Линетт?

– Вот именно. Ты же знаешь, она всегда мечтала стать актрисой. Мне удалось выяснить, что три года назад она могла работать в этом Храме красоты.

– В таком месте! О, бедная, бедная, Линетт!

Хелен когда-то была учительницей в маленькой сельской школе в деревушке, в которой выросли Розали и Линетт. После замужества она переехала в Лондон, где ее супруг занялся печатным делом, приобретя типографскую мастерскую на Эйлсбери-стрит в районе Кларкенвел. Однако спустя несколько лет он бросил жену с маленьким сынишкой ради певички из мюзик-холла. После бегства супруга Хелен сообщила молодой подруге о своем намерении самостоятельно добиться успеха в типографском деле. Когда же поиски Линетт привели Розали в Лондон, она обратилась прежде всего именно к Хелен.

– Хелен, я обязательно заплачу тебе за свое пребывание, – попыталась настоять Розали, появившись впервые на пороге дома бывшей учительницы.

– Какая чушь! – горячо обняла ее старшая подруга. – Я приложу все усилия, чтобы помочь тебе разыскать бедняжку. Что же касается оплаты, дай подумать… Как ты смотришь на то, чтобы начать писать для «Графомана»?

– «Графоман»? Хелен, что это?

«Графоман» был новостным еженедельником, который выпускала Хелен. В своей скромной газете она давала обзоры интересных событий лондонской жизни наряду с рекламными объявлениями и статьями, обличающими праздное времяпрепровождение богачей и нищету простого люда.

– Мне необходим, – заметила Хелен, задумчиво разглядывая бывшую ученицу, – собственный корреспондент, который бы не побоялся взять на себя труд вести еженедельную страничку, посвященную событиям лондонской жизни. Что ты об этом думаешь, Розали? У тебя настоящий талант, я поняла это еще тогда, когда ты была моей ученицей.

Дальновидное предложение Хелен уже очень скоро окупило себя сполна. Еженедельные обзоры Розали, опубликованные под псевдонимом Ро Роуленд, вымышленного светского обозревателя городских событий, приобрели шумную популярность. При других обстоятельствах Розали была бы вполне довольна своей новой жизнью. Она полюбила маленькую типографскую мастерскую в Кларкенвеле с древним печатным станком, весело постукивающим в тесной комнатушке при входе. Однако Хелен была упрямой, а Розали слишком часто приходилось доказывать подруге, в чем состоит главная цель ее пребывания в Лондоне.

– Я хочу разузнать правду о Линетт, – стойко повторяла Розали, несмотря на возражения Хелен. – Моя сестра, должно быть, встретила его в Храме красоты, и я не могу не заглянуть под этот камешек.

– В таком случае… – Хелен запнулась, – тебе может помочь имеющаяся у меня информация о том, что доктор Барнард ведет тайный учет клиентов. Имена, адреса, даты посещений и тому подобное. Мне довелось лишь слышать об этом, поскольку однажды представился шанс опубликовать сенсационные записи. Ко мне явился мужчина, работавший на доктора Барнарда, и показал несколько скопированных страничек. Конечно, я отказалась, этой публикацией я бы нажила себе слишком много врагов. Однако я запомнила, где Барнард хранит тетрадь с секретными сведениями, так называемую зеленую книгу. В своем кабинете, внутри пустой обложки от старинного издания «Мифологической библиотеки» Аполлодора. И поскольку тебе приблизительно известно время пребывания Линетт в этом заведении, тайный дневник может оказаться хорошим подспорьем! Как жаль, что ты не знаешь имени негодяя, совратившего твою сестру.

Розали прервала Хелен, пылко пожав ей руку:

– Спасибо тебе огромное за сведения о тайном дневнике. Ты хорошая подруга.

Хелен обреченно вздохнула и покачала головой:

– Береги себя, дорогая, хорошо? И беги подальше от этого Храма как только сможешь. Понимаешь, мужчины…

– Мужчины меня не волнуют, у меня теперь надежная защита от всяких глупостей, Хелен. Хотя не стоит забывать о том, что в мире, возможно, существует и парочка хороших представителей мужского рода!

– Что-то мне давно не удавалось повстречать подобных ископаемых! – фыркнула Хелен.

Розали проказливо склонила голову на плечо:

– А как же твой друг мистер Вилдон?

– Фрэнсис? О, знаешь, он совсем другой. – Хелен машинально принялась раскладывать стопками последние выпуски «Графомана». – Ты точно не встретишь его в Храме красоты.

Воистину так. Розали усмехнулась, представив себе, как Фрэнсис Вилдон, добродушный джентльмен средних лет, староста местного прихода, появился бы в подобном месте.

И вот теперь Розали потрясенно рассматривала со сцены представшее перед ней сборище распутных повес. Как могла ее дорогая сестричка влюбиться в кого-либо, посещающего такие места, как это?

Салли подмигнула ей. Десять минут обещали стать долгими. Высоко подняв голову и усилием воли уставившись в абстрактную точку в конце зала, Розали принялась мысленно сочинять статью для «Графомана».

«Сегодня ваш преданный спутник в мире городских развлечений Ро Роуленд собрался-таки посетить знаменитый Храм красоты. И что же он там увидел?..»

Внезапно дверь в зрительную залу с треском распахнулась. Опоздавший посетитель влетел в переполненную залу и резко остановился. Он посмотрел по сторонам, однако вовсе не происходящее на сцене привлекло его внимание. Припозднившийся джентльмен внимательно вглядывался в лица собравшихся в зале мужчин, многие из которых гневно обернулись на грохот входной двери. У Розали перехватило дыхание.

Это был вовсе не престарелый развратник. Высокий темноволосый незнакомец едва ли переступил тридцатилетний рубеж. На него невозможно было не обратить внимания!

– Вот уж бальзам для глаз, – одобрительно пробормотала Салли.

Розали молча кивнула. Большинство джентльменов щеголяли модными голубыми и салатовыми фраками, словно специально напрашивались в модели для лондонских карикатуристов. Однако он – ее мужчина – был одет более чем заурядно, почти небрежно, в длинный, широко распахнутый серый сюртук, под которым виднелись помятая льняная рубашка и узкие кавалерийские панталоны, заправленные в поношенные сапоги для верховой езды. Место роскошного, заложенного изысканными складками вычурного галстука занимал простой шейный платок с немного ослабленным узлом.

Неизвестный джентльмен выглядел сердито, непреклонно и абсолютно неотразимо. Его широко посаженные глаза горели яростной решимостью из-под иссиня черных бровей. Небрежный наряд лишь подчеркивал мужскую привлекательность атлетически сложенного тела – широкие плечи, узкую талию и мускулистые бедра. Волевой подбородок оттеняла по крайней мере однодневная щетина. Он выглядел так, будто ни в грош не ставил растревоженную компанию престарелых ловеласов. Незнакомец словно источал опасность, щедро приправленную цинизмом человека, повидавшего на своем веку гораздо больше, чем следовало в его молодые годы.

Достаточно было взглянуть на него, чтобы представить, как хорошо оказаться в его объятиях. Что он здесь делает? «Ты же и так знаешь ответ на этот вопрос, юная дурочка!» Тем не менее ее мужчина выглядел так, будто, как и она, ненавидел проклятый Храм и его «паству».

Всего на одно невероятное мгновение их взгляды встретились, Розали показалось, будто он раздевает ее глазами. Она густо покраснела. Незнакомец презрительно пожал плечами и, резко развернувшись к ней спиной, покинул зал. Как ни абсурдно, она ощутила внезапное чувство потери. Вернувшись в гримерку, Розали прижала ладошки к пылающим щекам. Господи, кто это был?

Неожиданно подошедшая Салли фамильярно ткнула ее под ребра.

– Ну разве он не самый роскошный парень, который тебе встречался, а? Только попробуй со мной не согласиться! Я ж видела, как ты на него уставилась! – хихикнула новая подруга.

Сердце Розали встрепенулось.

– А он… он часто заходит сюда?

– Бог мой, да я никогда не встречала его здесь, а жаль! – Салли припудрила носик. – Я слышала, одна девчонка говорила, будто он обучает господ фехтованию. Его прозвали Капитан, парень много лет прослужил в армии.

«Никогда не встречала его здесь». Розали уже убирала длинные волосы в тугой узел. Замечательно. Она прекрасно могла себе представить, как Линетт, да и любая другая девушка, побежала бы за ним, не чуя под собой ног. Она взяла платье, в котором приехала, и направилась в сторону раздевалки. Салли преградила ей путь:

– Ой, минутку! А что это ты делаешь, девочка?

– Собираюсь домой, – спокойно ответила Розали. «Как только нанесу краткий визит в кабинет доктора Барнарда».

– Что? И не останешься?

– Я ясно дала понять, что нанималась, только чтобы принять участие в представлении. А в чем дело, Салли? Ты обеспокоена!

Даже более чем обеспокоена. Салли выглядела почти испуганно.

– Доктор Барнард перед представлением говорил со мной о тебе, – прошептала та, стрельнув глазами по сторонам, убеждаясь, что их не подслушивают. – Понимаешь, он сказал, я должна сделать так, чтобы ты осталась на танцы, пусть даже совсем ненадолго.

– Почему? Я же предупредила его, что лишь появлюсь на сцене, ничего больше, по крайней мере в первый вечер! – На самом деле она не имела ни малейшего намерения возвращаться сюда вовсе, если удастся исполнить запланированное.

Салли закусила губу:

– Доктор Би надеялся, что ты, возможно, передумаешь. Новые девушки всегда в цене, понимаешь, особенно такие симпатичные, как ты. Если ты не появишься в зале для танцев, меня выставят вон, Розали.

– Ах, Салли!

– Да ладно. Все будет хорошо, – бодро зачастила девушка, – ты лучше иди, это не твоя вина, паршивое это место!

Розали отчаянно хотела подобраться к пресловутой книге с тайными записями. Если не сегодня, придется вернуться завтра и выдержать еще одно представление, ничего не поделаешь. Но спуститься вниз, предложить себя этим мужчинам…

– Так-так-так, только посмотрите на маленькую мисс Неприступность! – раздался насмешливый голос Шарлотты, с издевкой уставившейся на скромное одеяние Розали. – Уже уходишь, да? О, конечно, просто поняла, что никто из этих роскошных господ не даст за тебя больших денег!

– Меня вполне устраивает, – спокойно ответила Розали.

Шарлотта просияла:

– Ага! Я так и сказала Персивалю, доктору Барнарду, – ты воротишь свой добродетельный нос от этого места! Он как раз сейчас в своем кабинете, занимается записями, но скоро поднимется сюда.

«В кабинете. Какая досада!» Розали отложила платье и тряхнула головой, распуская волосы.

– На самом деле, Шарлотта, – заявила она, – я передумала. И остаюсь.

Шарлотта ошеломленно приоткрыла рот. Потом закрыла. Салли обернулась к Розали.

– Ой, только не делай этого ради меня. Ты сказала, тебе не хочется танцевать, я понимаю, ей-богу! Я правда…

Розали упрямо вздернула подбородок:

– Салли, как ты думаешь, сколько времени может потребоваться доктору Барнарду, чтобы закончить записи?

– О, десять минут или что-то вроде того, всего делов-то, ему ж неймется подняться в танцевальную залу к благородным господам!

– Тогда я тоже поднимусь к вам, – заявила Розали. – Ненадолго, пусть он меня там увидит, и я ускользну прочь. Подходит?

– Конечно! – прошептала Салли. – Спасибо, что сохранила мне работу.

Салли поспешила подняться наверх. Стоило Розали остаться одной, как вновь накатили тягостные воспоминания о той кошмарной зимней ночи два года назад, когда она получила записку от Хелен.

«Розали, мне жаль, но я нашла твою сестру».

И снова воспоминания вернули ее к событиям прошлого декабря. Холодный промозглый вечер в сыром, продуваемом всеми ветрами Лондоне. Уже два месяца Розали жила у Хелен, посвящая дневное время поискам Линетт, спрашивая о ней в театрах, мюзик-холлах – везде, где существовала хоть малейшая возможность узнать что-нибудь о судьбе сестры. Она следовала расплывчатым указаниям записки:

«Розали, я в Лондоне. Я в беде. Пожалуйста, помоги мне».

Однако именно Хелен, регулярно пускавшаяся вместе со своими друзьями из церковного прихода в небольшие экспедиции по беднейшим районам Лондона, чтобы раздать скромную похлебку и хлеб голодающим, нашла Линетт.

Розали поспешила встретиться с Хелен по указанному в записке адресу. Заброшенный дом неподалеку от Рэтклифф-хайвей. Здесь на сыром матрасе у разбитого чердачного окошка лежала ее девятнадцатилетняя сестра. Ее некогда прелестное лицо было обезображено смертельной болезнью и нищетой. Рядом с ней Розали разглядела очаровательную малышку с темными кудрявыми волосами, удивленно взиравшую на внезапно появившихся людей, сжимая в руках потертую тряпичную куклу и шепча: «Мама, мама, мама».

Поиски Розали окончились.

Хелен немедленно забрала плачущего младенца в свой дом в Кларкенвеле. В это время Розали всеми силами старалась побороть охватившие ее горе и еще более страшный гнев, обнимая умирающую сестру, вытирая ей пот со лба, откидывая мешавшие дышать спутанные белокурые волосы.

– Отвези меня к нему, – прошептала Линетт, сжимая руку старшей сестры.

– К кому, Линетт? – Розали пыталась говорить спокойно, чтобы не сорвался голос, несмотря на то, что сердце готово было разбиться от горя.

– У него есть замок. Прекрасный замок. Отвези меня к нему, пожалуйста. – Линетт попыталась сказать еще что-то, но не смогла. Наконец она прошептала его имя и мгновение спустя умерла на руках у сестры.

С тех пор Розали удвоила усилия в поисках совратителя Линетт, обходя все лондонские театры, знаменитые и едва сводящие концы с концами. Она старалась не спрашивать напрямую, опасаясь навлечь на себя беду. Согласно придуманной легенде, Розали разыскивала пропавшую подругу. Несколько дней назад, почти потеряв надежду, она неожиданно набрела на убогий театрик в Стрэнде.

Человечек с сальными, давно немытыми волосами, представившийся директором театра, некий Альфред Марчмонт, с любопытством заметил:

– О, я помню девушку по имени Линетт. Линетт Лаваль. Симпатичная, с грамотной речью, чудесными белокурыми волосами.

У Розали перехватило дыхание, и ее буквально захлестнули эмоции.

– Когда она здесь была?

– О… Она пришла на прослушивание… Когда же это было? Гм… Конечно, три года назад весной. Она была красивой, как я уже говорил, а спустя пару месяцев перешла к доктору Барнарду.

Три года назад.

– А доктор Барнард также держит театр?

Марчмонт смутился:

– О, скорее нечто вроде живых картин. Своего рода сценическое шоу.

Так Розали очутилась в знаменитом Храме красоты. Однако пусть только доктор Барнард появится в танцевальной зале и заметит ее там, она сразу ускользнет в его кабинет, посмотреть записи в тайном дневнике посещений, относящиеся к лету 1813 года, когда Линетт могла здесь работать, и познакомиться с отцом Кэти.

Глава 4

– Только посмотрите, господа, это же капитан Стюарт! Лихой офицер, лично сражавшийся вместе с Веллингтоном при Ватерлоо!

Алек Стюарт уже совсем было собрался покинуть Храм красоты, не найдя и следа дорогого братца. Вероятно, Гаррет ошибся. Однако настойчивые приятели лорда Гарри Ньюджента столпились вокруг него в дымном баре, не давая уйти.

– Так ты все-таки решил навестить нас, Алек! Разве девушки не прекрасны?

– Они вполне соответствовали моим ожиданиям, – упрямо пробормотал он. Не место и не время объяснять Гарри, что на самом деле они показались ему жадными и отчаявшимися. Хотя не все. Его взгляд невольно привлекла к себе одна из богинь. Афина, стройная девица, резко взметнувшая пышными белокурыми локонами. Она смотрела со сцены почти разгневанно, словно брезговала находиться среди сборища раскрашенных пышнотелых куртизанок…

«Ради бога, приятель. Да она и сама куртизанка!»

– Алек, ну ты же еще не уходишь, так? Ты должен остаться на танцы наверху! – Гарри указал на одну из множества винтовых лестниц, пронизывающих высокое старинное здание. – У тебя просто не будет отбоя от предложений, когда они узнают, кто ты.

– Не совсем в моем стиле. – Алек похлопал юношу по плечу. – Я пришел сюда только потому, что предполагал встретить брата, а он не появился. Наслаждайся своим днем рождения, только не позволяй им обстричь тебя как овечку, хорошо? – Алек направился к выходу.

– Но постой, твой брат здесь!

Капитан застыл на месте.

– Он опоздал на представление и направился во Внутренний храм взглянуть на предложенных сегодня девочек… Алек? Алек, если ты собираешься туда подняться, не забудь приобрести входной билет!

Уже устремившись к лестнице, Алек обернулся:

– Не намерен платить за свои удовольствия, поверь мне, мой друг!

– Но тебе нужен билет, чтобы туда попасть! Послушай, ты можешь купить его прямо здесь!

Проклятье! Алеку даже отсюда была видна очередь, змеившаяся вдоль стены дальнего коридора. Но… Стефан здесь! И это было делом, семейным делом, решение которого больше невозможно откладывать.

– Таким образом, сэр, вы видите, – заключила Розали, – что женское образование жизненно важно для будущего благоустройства общества, разве не так?

Молодой щеголь, столь пылко ожидавший танца, а вероятно, и кое-чего другого с весьма привлекательной новой богиней с золотистыми локонами, встревожился. Спустя пару минут он неуклюже пробормотал:

– Совсем позабыл. Я обещал встретиться с одним приятелем.

Выжидающе прищурившись, Розали наблюдала за тем, как ее кавалер пересек переполненную залу и направился к двери. Пятеро посетителей, чтобы потанцевать с Афиной, приобрели билеты у швейцара, стоящего в дверях. Им также пришлось убраться несолоно хлебавши благодаря избранным ею темам, неожиданным и малоприятным для беседы. Розали показала пять пальцев Салли и едва слышно заметила:

– Достаточно?

Салли, занятая нетрезвым обожателем в ярком бордовом сюртуке, кивнула и прошептала:

– Уж точно, спасибо!

Розали тяжело вздохнула. Она выручила Салли и за пару минут умудрилась до смерти наскучить вероятным воздыхателям. Теперь оставалось лишь дождаться появления доктора Барнарда, после чего она наконец-то сможет сменить отвратительное платье, пробраться в хозяйский кабинет, заглянуть в зеленую книгу и убраться восвояси. С миссис Барнард проблем не возникнет, старая ведьма стучала по клавишам древнего рояля, а парочки кружились в новомодном вальсе. Тем не менее Розали решила скрыться подальше от ее глаз в небольшой альков, практически не освещенный, просто чтобы ее никто не тревожил.

И все же кто-то преградил ей путь.

– Ох! – Она испуганно прижала руку к горлу.

На долю секунды определенное внешнее сходство заставило ее принять незнакомца за Капитана. Сердце отчаянно забилось, однако Розали быстро осознала, что преследовавший ее джентльмен старше и не столь высок, с мясистыми щеками и наметившимся подбородком. И его наряд был весьма и весьма недешев. Его окутывал достаточно сильный аромат цитрусового одеколона.

– Моя дорогая девочка, – проговорил он, – искренне прошу прощения за то, что напугал вас, я вовсе не хотел этого. Позвольте полюбопытствовать, не окажете ли вы честь потанцевать со мной?

– Собственно говоря, – быстро пробормотала она, – я уже собиралась уходить.

Едва заметная тень – было ли это беспокойство? – набежала на его лицо.

– Я от всего сердца уважаю ваше намерение, однако не могу не отметить, что с этим, вероятно, возникнет небольшая проблема.

– Проблема?

– О да. Понимаете, только что на лестнице по дороге в залу я переговорил о вас с доктором Барнардом. Он намеревался вернуться в свой кабинет и прихватить больше новых билетов, чтобы вручить их швейцару. С минуты на минуту доктор Барнард поднимется сюда. А поскольку я лично заплатил ему за танец с вами, боюсь, он будет недоволен, если вы покинете залу.

Ее сердце замерло. «Так, значит, спускаться в кабинет доктора Барнарда все еще небезопасно. Проклятье!» Она вздохнула:

– Да, понимаю.

– Вот что я вам скажу, – продолжал мужчина. – Вместо танца я угощу вас бокалом вина, вы не против?

– Предпочитаю лимонад, – быстро перебила Розали. – Я и в самом деле смогу остаться здесь лишь ненадолго.

– Почту за честь, если вы уделите мне даже несколько минут своего времени, – мягко отозвался он. – Вы не поверите, насколько важен для меня шанс познакомиться с вами ближе.

Алек нахмурился, когда швейцар забрал его билет и направил во Внутренний храм. В дальнем углу стоял рояль, на котором играла престарелая мадам с рыжими крашеными волосами, причем в ее исполнении чувствовалось больше упорства, чем умения. Чуть более дюжины парочек двигались в так называемом танце, очевидно слабым прикрытием иных намерений, и не только. В нос ударил резкий запах дешевых духов и табака.

В довершение всего он заметил своего брата Стефана, как обычно разодетого в пух и прах и беседующего с кем-то невидимым, поскольку брат спиной загораживал обзор. Алек стиснул зубы, с обманчивым безразличием пересек комнату. Присутствующие спешили убраться с его дороги.

– Стефан, – мягко окликнул он брата.

Брат резко развернулся, неестественная бледность залила его лицо.

– Ты, – прошептал он. – Как всегда, ты. Какого черта ты здесь делаешь?

– Я пришел поговорить с тобой, Стефан. – Алек задумчиво окинул его взглядом. – Ты слишком боишься меня, чтобы впустить в свой дом, и я подумал, что нам удастся мило поболтать прямо здесь.

– Здесь не место и не время для обсуждения личных дел.

– Поверь мне, – Алек внезапно резко посерьезнел, – мне вовсе не доставляет удовольствия находиться в непосредственной близости к твоим личным делам, они слишком дурно пахнут! Но ты не даешь мне шанса.

Стефан повернулся к своей собеседнице.

– Приношу самые глубочайшие извинения за это грубое вторжение.

И тут Алек осознал, с кем именно разговаривал брат, и выругался сквозь зубы. Ему не хотелось, чтобы она была здесь.

Афина. На одно безумное мгновение он ощутил страстное желание перекинуть ее через плечо и унести из этого отвратительного заведения. Но заметил ее макияж, яркие, дурно нанесенные румяна. Его охватило глубокое разочарование. «Она – шлюха, идиот». Алек снова взглянул на брата.

– Заплати ей, и пусть идет прочь, – велел он. – Это дело касается только нас двоих.

Капитан увидел, что, несмотря на яркие румяна, девица смертельно побледнела, будто он ударил ее по щеке. В ту же минуту Стефан коснулся ее плеча.

– Послушай, дорогая, – Алек уловил его шепот, – подожди меня здесь, я освобожусь буквально сию секунду, обещаю.

– Я сказал, заплати и отправь ее прочь, – перебил Алек. – Или это сделаю я.

Стефан вспыхнул и полез в карман, потом с усилием протолкнул несколько монет в сжатый кулачок девушки.

– Вот. – Брат склонился к спутнице и зашептал ей на ушко: – Я дам больше, если ты меня дождешься…

Капитан ожидал, что, прежде чем удалиться, Афина одарит Стефана соблазнительной улыбкой или многообещающим реверансом. Однако в ее голубых глазах полыхало яростное презрение. Щеки вспыхнули алым огнем. Не говоря ни слова, девушка разжала пальцы и позволила проклятым монетам упасть на пол, будто они жгли ей руку. Звон золота привлек внимание усердной пианистки, которая прекратила играть. Даже не обернувшись, гордо неся белокурую головку, девушка покинула залу. Стефан стиснул кулаки:

– Проклятье, мне необходимо с ней поговорить!

– Ошибаешься, Стефан, тебе необходимо поговорить со мной.

– Не здесь, – разъяренно прошипел Стефан. – Ради бога, только не на публике!

На сей раз голос Алека прозвучал подобно удару хлыста.

– Ты лишил меня возможности побеседовать с тобой в любом другом месте. А теперь, полагаю, хочешь объяснить мне, с какой это стати почти весь лондонский свет наблюдал, как ты катаешься по Гайд-парку, и снова вместе с ней. После чего ты отправился в бордель! Да, да, именно сюда! Ты, ты… Это невероятно!

– У меня были причины прийти сюда! Неожиданное дело.

– Дело? Послушай, Стефан. А тебе, случайно, не приходила в голову прекрасная идея найти себе еще какое-нибудь неотложное дело, которое бы полностью потребовало твоего внимания где-нибудь вдали от Лондона?

Стефан облизнул пересохшие губы:

– Ты пытаешься мне угрожать?

– Если ты думаешь, что только пытаюсь, значит, я недостаточно четко выразил свою мысль… Тебе пойдет на пользу, если ты ненадолго исчезнешь из Лондона. Это, кстати, в твоих интересах.

– Черт бы тебя побрал! Ты не имеешь права вмешиваться! Представь себе, и у меня есть козыри, Алек. Попробуй только прижать меня, и, клянусь тебе, я их выложу!

Алек криво усмехнулся:

– Тогда бросай их на стол, брат мой. Бросай и выигрывай партию. В отличие от тебя мне терять нечего.

– Если ты думаешь…

– Принимая во внимание интересы нашего отца, – прервал его Алек со сдержанной угрозой, – я буду ожидать новости о твоем отъезде со дня на день. А теперь мне пора убираться отсюда.

Уверенным шагом капитан направился к выходу, прокладывая себе путь сквозь плотную толпу шлюх и их полупьяных кавалеров. Дверь с грохотом захлопнулась.

Шепот перерос в возбужденную болтовню. Взгляды присутствующих были прикованы к Стефану, который, все еще пылая от гнева, поспешно проследовал в залу с сервированными закусками, пристально глядя по сторонам. «Эта девчонка». Он выругался про себя. Из-за проклятого брата девчонка, которая выглядела в точности как та, другая, испарилась.

На самом деле Розали все еще оставалась в Храме, спрятавшись в темном алькове. Пришел доктор Барнард, заподозривший, что произошло нечто необычное, вероятно грозившее ему неприятностями, и коротко переговорил со своей благоверной, снова взявшейся стучать по роялю необыкновенно громко и с энтузиазмом. Доктор Барнард приказал выставить вино всем присутствующим, что немедленно было встречено приветственными восклицаниями. Парочки вернулись к танцам.

Бешено стучащее сердце Розали не успокаивалось.

Когда Капитан подошел ближе, с ней что-то произошло. Это нельзя было объяснить его физической привлекательностью. Скорее причина крылась в его несомненном отличии от окружающей публики. Он напоминал бунтаря, ворвавшегося в лагерь неприятеля в одиночку и без оружия, не задумываясь о возможных последствиях. Иначе говоря, он потрясающий. И принял ее за шлюху. «Заплати ей, или я сделаю это сам».

Розали вздрогнула, заметив, что джентльмен по имени Стефан в данный момент разговаривает со стоящим при входе швейцаром. Ей не хотелось больше с ним встречаться, чем скорее она покинет это проклятое место, тем лучше.

– Роз. Ро-оз? Слава богу, девочка, я тебя разыскала. – Салли взволнованно схватила ее за рукав. – Послушай, ты помогла мне, я должна помочь тебе, правильно? Доктор Барнард тебя разыскивает. Кто-то сказал ему, будто ты имеешь отношение к лондонской газетенке, публикующей всякие слухи.

«О нет». Розали перевела дыхание и попыталась улыбнуться:

– Какая глупость! С какой стати он так подумал?

– Ладно, не мели чепуху. Наш Денни проговорился доктору Би, что видел, как ты разносила газеты. И едва Барнард успокоит и займет всех в танцевальной зале, он примется за тебя, дорогая!

«О господи». Розали поспешила прочь к черной лестнице, протискиваясь сквозь танцующие пары.

Сначала в кабинет за столь необходимой книгой записи клиентов. И на свободу!

Алек продвигался к выходу, спокойно спускаясь по винтовой лестнице. Он был уверен, что брат обязательно выполнит его приказ и уберется на время из города. Другой вопрос, положит ли отъезд брата конец дурно пахнущему делу или станет очередной временной мерой.

Его по-прежнему интриговала подлинная причина появления Стефана в пресловутом Храме красоты. Тот обронил, что явился по делу, неожиданному делу. Но какое отношение имеет к этому мифическому делу миловидная шлюха, с откровенным отвращением отказавшаяся от предложенных денег?

Алек остановился на одной из лестничных площадок, нахмурившись своим мыслям. С какого времени Стефан стал его ненавидеть? К сожалению, вероятно, с того дня, когда младший брат появился на свет.

Давным-давно, на свой пятый день рождения, Алек катался по поместью на прелестном маленьком пони – подарке, полученном в тот день. Лошадь споткнулась об огромный сук, так некстати лежавший на тропе. Мальчик упал и сломал ногу. Ему показалось тогда, что он видел Стефана, спрятавшегося за деревьями неподалеку от лесной тропинки и пристально наблюдавшего за маленьким братом. Несколько дней спустя, прикованный к постели, в полузабытьи от настойки опиума, которой его напоили, чтобы унять боль, он услышал, как отец говорит матушке, стоявшей у изголовья кровати: «Только подумать, Стефан оказался способным на такую подлость. Да простит меня Господь, они еще совсем дети, но мне все больше и больше кажется, что лучше бы наследником родился Алек». В отличие от него родители не заметили, что Стефан притаился у приоткрытой двери. В его глазах светилась жгучая ненависть, которую маленький мальчик увидел тогда впервые.

Пока Алек рос, его не заботило то обстоятельство, что именно Стефан наследник обширного имения и графского титула. Однако он понимал, что брат не простил ему горькие слова отца никогда.

Он почти уже добрался до первого этажа Храма красоты, когда услышал чьи-то тяжелые шаги, громыхавшие по лестнице. Алек осмотрелся. Два лакея доктора Барнарда, здоровенные детины, поспешно спускались вниз. Он уступил, намереваясь дать им пройти.

Те не сдвинулись с места.

Ах, так они явились за ним. Лица их были перекошены от эмоций, слишком хорошо знакомых капитану. Страстное желание поработать кулаками. «Черт бы их побрал!»

Самый здоровенный из них, парень с бычьей шеей и прорехой в верхней челюсти на месте выбитых в драке зубов, первым бросился на Алека, нацелившись огромным кулаком в живот. Однако капитан легко остановил его резким ударом в челюсть, оглушив незадачливого головореза, свалившегося как подкошенный, зажимая окровавленный рот рукой. «Будем надеяться, парнишка недосчитается еще пары зубов». Почти одновременно Алек заехал локтем в живот другому нападавшему, практически выбив из него дух, тот сложился пополам, жадно хватая ртом воздух.

«Если они хотели хорошую драку, они ее получили». Алек понимал, что все это дело рук дражайшего Стефана. И теперь, «черт побери, кажется, вечер переставал быть спокойным», еще три наемника доктора Барнарда приближались к месту побоища с другой стороны, ускорив шаг при виде своих приятелей, пытавшихся очухаться после хорошей взбучки.

«А ты нечестно играешь, Стефан. Впрочем, как всегда». Если повезет, удастся столкнуть противников с ближайшей лестницы. Однако, даже если и так, его ожидают далеко не радостные перспективы.

– О, мои храбрые, храбрые ребятки, – почти нежно произнес Алек Стюарт, – пятеро против одного, но даже при таком раскладе я бы сделал ставку на себя. И знаете почему? Потому что вы всего лишь сборище слабосильных ублюдков, готовых бежать без оглядки при одном упоминании о настоящей драке.

Они накинулись на него как стадо разъяренных быков, чего Алек и добивался. Гнев замедляет мысли и кулаки, особенно в той ситуации, когда Алек, легким движением проскользнув между нападавшими, подставил подножку двум столкнувшимся громилам, ударил третьего ребром ладони в глотку и заехал четвертому кулаком в челюсть так, что тот прикусил язык и завопил от боли. Однако капитан Стюарт понимал, что расклад сил в драке совсем не в его пользу. Рано или поздно он окажется поверженным.

Внезапно краем глаза он заметил, как кто-то еще спускается по этой проклятой лестнице. Девушка выглядела так, будто не желала быть замеченной, постоянно оглядывалась, словно опасаясь преследования. Услышав шум драки, она обернулась и посмотрела вниз. Алек едва не задохнулся от шока.

Афина в своем прозрачном одеянии. Еще один враг. Собирается ли белокурая шлюшка просто позлорадствовать над его бедственным положением? Или лично присоединится к своим приятелям? Последнее представлялось все более вероятным, поскольку, стоило еще одному молодчику к нему приблизиться, девушка сбежала со ступенек и очутилась на лестничной площадке, на которой разворачивались основные события драки. Афина подхватила стоявший в углу маленький туалетный столик. Проклятье. Он угостил еще одним знатным ударом неосторожно приблизившегося противника.

«Боже, – отстраненно подумал Алек. – Сейчас мне достанется». На лице Афины застыло выражение непреклонной решимости. Капитан Стюарт мысленно приготовился к последнему сокрушительному удару маленьким, но определенно тяжелым столиком.

Приподняв столик за выгнутые ножки, она ударила им по ногам самого здоровенного противника. Парень издал яростный вопль и упал на колени. К ней бросился другой нападавший.

– А ну-ка иди сюда, проклятая. – Однако девица уронила столик, ловко избежала хватки и врезала негодяю коленом в пах.

Алек моргнул. Ой! Грязная игра. И тут вновь раздался шум шагов, на этот раз по лестнице кто-то поднимался. Его ушей достиг неожиданно знакомый голос:

– Капитан! Какая встреча! Капитан Стюарт, это вы?

Вместо ожидаемых бандитов доктора Барнарда перед ним предстал юный лорд Гарри Ньюджент с ангельскими волнистыми локонами. Милейший Гарри быстро сообразил, что происходит, и с восторженным воплем подозвал своих приятелей:

– Давайте сюда, ребята! Здесь нечестная игра, да еще против героя Ватерлоо! Поучим-ка их почтительности!

И толпа молодых джентльменов, радостно улюлюкая, накинулась на зарвавшихся лакеев.

Ошеломленные наемники попытались сбежать с поля битвы, намереваясь укрыться в бальной зале. Однако приятели Гарри кинулись им вслед, и спустя пару секунд Внутренний храм доктора Барнарда больше напоминал портовую таверну, чем джентльменский клуб. Когда к битве присоединилась еще парочка слуг, Гарри встал плечом к плечу с Алеком. Немного восстановив дыхание, Алек внезапно осознал, что Афина пропала.

Когда количество противников существенно уменьшилось, Гарри поймал взгляд своего наставника.

– А ночка выдалась гораздо более увлекательной, чем ты ожидал, капитан! Видел, как я выбил пробку из бочки с пивом?

Алек улыбнулся, пожимая широкими плечами:

– О да. Я недооценил Храм красоты. А ты не знаешь, что произошло с девушкой, которая была здесь несколько минут назад? Блондинка, изображавшая Афину?

– Она убежала вниз. – Гарри прервался, чтобы с энтузиазмом угостить тяжелым ударом пытавшегося улизнуть лакея. – Вероятно, у нее тоже проблемы с людьми доктора Барнарда.

– Боже мой, неужели? – выдохнул Алек Стюарт. – У нее? Обернись-ка, Гарри!

Бам! Гарри развернулся и нанес незадачливому нападавшему первоклассный удар по физиономии. Алек ухмыльнулся и направился к выходу. Он решил покинуть поле боя и разыскать Афину.

Глава 5

Розали отчетливо ощущала, как гулко бьется ее сердце. Куда же она забрела в этом лабиринте лестниц и переходов? И как, скажите на милость, добраться до кабинета доктора Барнарда? Ей просто необходимо увидеть драгоценные записи старого мошенника. Сейчас. Потому что после сегодняшнего вечера возвращение в Храм стало невозможным.

Как глупо было с ее стороны прийти на помощь капитану! «Ты дурочка. Он уверен, что ты проститутка. А ты, наверное, совсем выжила из ума, если размечталась о нем, в то время как доктор Барнард, узнавший в тебе одного из корреспондентов «Графомана», приказал своим головорезам прочесать весь дом, чтобы найти тебя!»

Розали осторожно кралась по еще одному полутемному коридору. Кто-то схватил ее прежде, чем она успела даже подумать о побеге.

– Так вот ты где, Афина, – мягко заметил капитан Стюарт. – У меня к тебе парочка вопросов.

Проклятье. Она быстро развернулась и побежала в обратную сторону, шаги капитана раздавались у нее за спиной. Завернув за угол, Розали подлетела к приоткрытой двери в темную комнату, все освещение которой составляла свеча, укрепленная на залитом воском подсвечнике. Пробравшись внутрь, она прислонилась к холодной стене, закрыла глаза и взмолилась, чтобы капитан не заметил ее убежища.

Он заметил. И вошел в комнату. Розали попыталась обогнуть его и нырнула во все еще открытую дверь, однако тот легко поймал ее за запястье. Когда она открыла рот, намереваясь издать вопль, его рука твердо накрыла ей губы, не давая произнести ни звука. Розали стала вырываться из стальной хватки его объятий. Однако достаточно было одного прикосновения его ладони, сильной и теплой, как странная дрожь пронзила нервные окончания.

– Прекрати вырываться, – прошипел Стюарт, захлопнув дверь мыском сапога.

Она попыталась укусить его за руку. Он разразился проклятиями. Розали замерла. Из коридора раздался оглушительный топот шагов, быстро приближавшихся к ним.

Звук шагов постепенно удалялся. Розали обмякла у него на руках, чувствуя огромную слабость после пережитых волнений.

Капитан уже больше не удерживал ее. Однако шансов убежать не было, его широкоплечая фигура полностью преградила путь к выходу.

В ней начало пробуждаться нечто странное, чувство, которому она не могла подобрать название. Вероятно, они оказались в одной из тех самых комнат, за которые обычно платят джентльмены в подобных заведениях.

– Насколько я понимаю, дорогая Афина, – мягко произнес Капитан, – у тебя неприятности.

– Неприятности? – Розали попыталась улыбнуться. – Что за ерунда. Просто я работаю здесь, как вы видели.

Он окинул ее загадочным взглядом:

– Тогда почему ты убегаешь? С какой стати доктор Барнард послал своих подручных ко всем выходам, чтобы задержать тебя?

Как и говорила Салли. Розали вновь обвисла у него на руках.

– Значит, я не ошибся, – лаконично заметил Алек. – И в данный момент, веришь ты мне или нет, тебе лучше находиться здесь. Со мной. Он смотрел на нее, в его темных глазах – теперь они были бархатисто-коричневыми, почти черными – сияли золотистые искорки. По какой-то необъяснимой причине внутри ее также загорелся огонек, и приятное тепло разлилось по всему телу.

Неприятности. О да.

Внезапно девица выскользнула из его объятий словно угорь – боже, да она умеет постоять за себя – и ринулась к другой двери, которую успела заметить в пошлом будуаре. Капитан бросился за ней и легко поймал.

– Тихо! Успокойся, Афина, – предупредил Алек. – Знаешь, мне очень бы хотелось, чтобы ты объяснила, с какой стати пришла мне на помощь в той драке наверху.

У нее не было на сей счет ни малейшего понятия. Розали вскинула голову:

– А как вы объясните тот факт, что опустились до того, что готовы платить за удовольствие в подобном месте?

С ее губ срывались оскорбления. Причем достаточно красноречивые и выразительные, осознал, к своему удивлению, Алек. Запах блестящих белокурых волос сводил с ума. Она еще раз попыталась вырваться, сорвав с гвоздя висевшую на стене небольшую картину, немедленно свалившуюся на пол. Он невольно отшатнулся, девушка бросилась на пол и быстро подняла акварельку.

Алек ошеломленно смотрел, как куртизанка повернулась к нему спиной и осторожно водрузила акварель на место. Наконец он обрел дар речи:

– Афина, у тебя неприятности! А ты беспокоишься о какой-то картинке!

Она разъяренно взглянула на невежу:

– Это не просто картинка, подобная остальной дешевой мазне, развешанной по стенам этого дома! Даже дураку ясно, эта картина кисти Буше[3], известного своими акварелями! Его живописные работы – настоящие произведения искусства, хотя я не могу представить, что делает одна из них в этом отвратительном месте!

«Отвратительное место». Алек не преминул отметить эпитет.

– Ну-ну, Афина, а ты разбираешься в искусстве?

Она снова встала, уперев руки в бока, мятежно отбросив назад волосы.

– А с какой стати я не должна в нем разбираться? В любом случае неприятности не только у меня. А что сделали вы, почему эти люди на вас набросились?

– Подозреваю, что, вероятно, сегодня вечером я здесь кого-то обидел.

– Если вы привыкли разговаривать с людьми так, как с этим человеком по имени Стефан, я не удивляюсь случившемуся! – бросила она саркастически. – Почему вы были с ним так грубы?

Капитан пожал плечами:

– Он мне не очень нравится. И, судя по тому, как ты кинула монеты, его сложно назвать твоим любимчиком.

У Розали перехватило дыхание. Она, обычно столь невосприимчивая к мужчинам и их примитивным уловкам, не могла даже взглянуть ему в глаза, темные и сияющие, желудок ее совершил головокружительный кульбит.

«Одна в будуаре куртизанки. С ним».

Хаос за стенами комнаты продолжался.

– А вы везде появляетесь столь эффектно?

– Я не виноват. Кто-то заплатил тем дуболомам, чтобы они на меня напали. Хотя я и в самом деле притягиваю к себе внимание, например твое, Афина. Я видел, как ты на меня смотрела. Со сцены.

Ее сердце затрепетало.

– Смотрела на вас! Какая глупость! Да у меня близорукость, я вообще на расстоянии ничего не вижу!

– Странно, у меня сложилось впечатление, что ты достаточно подробно успела меня рассмотреть.

Невероятно, но его рука обвила ее тонкую талию. Прижала к себе.

– О нет! Немедленно прекратите! Сейчас же!

– Прекратить! Но разве не для этого ты здесь? – На его лице застыло невинное выражение, однако в голосе сквозила ирония. – Чтобы… Чтобы сделать себя доступной?

«Будь проклят этот мужчина».

– Да, – солгала она, пылая от стыда, – конечно, но в такое время… это абсурдно… это подобно…

– …тому, как пиликать на скрипке, в то время как горит Рим[4], – прошептал он, сверкая глазами. – Черт возьми! Я и забыл, мы же сегодня занимаемся греческой мифологией, не так ли? Афина, я взываю к твоему хваленому чувству справедливости! Господи, мне пришлось много заплатить за сегодняшнее представление!

Розали скользнула взглядом по его потрепанному сюртуку, который определенно знавал лучшие дни.

– Не по карману? – обманчиво-ласково поинтересовалась она.

– Всего лишь вопрос принципа. – Капитан любезно улыбнулся в ответ. – Понимаешь, обычно я не плачу за женское общество.

Невероятная самонадеянность!

– Пустите. Вы же понимаете, мне здесь грозит опасность, надо поскорее отсюда скрыться!

В это мгновение сквозь приоткрытую дверь в комнату ввалилась парочка пьяных противников, схлестнувшихся врукопашной, ворча и ругаясь. Выпустив девушку из рук, капитан Стюарт немедленно выставил их в коридор и, щелкнув щеколдой, захлопнул дверь ногой. Неторопливо вернулся к Розали. Господь всемогущий, этот мужчина опасен! Разве она не поняла это в тот самый момент, когда его увидела?

– Предлагаю тебе сделку, Афина, – спокойно объявил он. – Я выведу тебя отсюда в целости и сохранности, если расскажешь, какое дело имел к тебе джентльмен по имени Стефан.

Розали пожала плечами и облизнула пересохшие губы.

– Откуда мне знать? Он всего лишь сказал… сказал, что страстно желает узнать меня получше. Впрочем, как и все другие мужчины.

Его темные глаза недоверчиво вспыхнули.

– И все же ты выбросила его деньги?

Розали взглянула за закрытую дверь:

– Выпустите меня. Пожалуйста.

Однако его гибкая фигура по-прежнему перекрывала выход. От сильных рук на ее плечах исходило приятное тепло.

– Только после того, как ты пообещаешь больше никогда не соваться в такие места, как это. Не иметь дела с негодяями, подобными лорду Стефану Мэйбери.

Она резко выдохнула. Прикосновения его пальцев напоминали ласку. Из последних сил пытаясь сопротивляться обволакивающему теплу, Розали невольно заметила, что на его скуле постепенно проступал огромный синяк.

– Вероятно, вам самому следовало бы держаться отсюда подальше, – сказала она, покачав головой. – Те негодяи пытались вас убить.

Капитан выгнул бровь.

– Именно поэтому ты ввязалась в драку на моей стороне? Не хочешь рассказать мне, что произошло?

– Нет! Я имею в виду, что вы просто еще один клиент доктора Барнарда и ваши личные дела меня не касаются!

– Настоящая профессионалка, – прошептал он, от его хриплого голоса кровь заструилась быстрее. – Сколько же стоит твой поцелуй, Афина? Только не надо молоть чушь о том, что ты не продаешься.

Алек привлек ее к себе поближе. Она чувствовала жар, исходивший от его сильного мускулистого тела. Не отводя от нее взгляда, он опустил голову и мягко коснулся губами ее рта.

Мимолетная ласка. Однако Розали никогда не испытывала ничего подобного. Сладкое, нежное, обволакивающее чувство словно окутало все ее нервные окончания. Капитан поцеловал ее, его губы завладели ее устами, язык ласкал изысканную влажность ее рта в чувственном танце, от которого кровь словно превратилась в жидкое пламя.

Он был властным и уверенным в себе. Опасным. Исключительно дерзким и соблазнительным. Хуже всего, что она хотела еще и проклятый капитан прекрасно это осознавал. Другой рукой он еще крепче обнял Розали за талию, прижимая к телу, груди, бедрам. Потребность погрузиться в темную магию его объятий и полностью открыться эротичной мужественности была непреодолимой. Ее руки сами сомкнулись у него на плечах, впитывая и наслаждаясь жизненной силой совершенного мужского тела.

Этого не должно было случиться. Розали поклялась, что никогда не позволит мужчине вновь коснуться себя, но тело млело от каждой его ласки.

Шум драки, звуки передвигаемой и ломаемой мебели, хриплые крики – все слилось в отдаленный бессмысленный шум. Он и она, только он и она. Одни во всем мире.

Когда он выпустил ее из своих объятий, Розали почувствовала, что лишилась чего-то важного. Ноги внезапно ослабли, она едва не упала на чертову кушетку в углу.

Алек отшатнулся. Проклятье. Он осознал, что поздновато пришел в себя. Уже давно он так страстно не желал женщину. Наверное, слишком давно, если его привлекла шлюха доктора Барнарда. И определенно Алек оказался не готов к тому, что делали с ним ее мягкие розовые губы.

Стыдливые. Деликатные. Господи, все произошло так, будто Афина никогда не испытывала мужского поцелуя! И в то же время она казалась такой сладкой, удивительно восприимчивой. Немыслимое вожделение наполнило его чресла.

Будь она проклята! Эта белокурая Афина просто лживая, дурно воспитанная девчонка, разыгрывающая мифическую невинность, в то время как с ее щек еще не сошел искусственный румянец куртизанки. Смерив ее высокомерным презрительным взглядом, он вытащил из кармана пятишиллинговый билетик на танцы, порвал на мелкие кусочки и бросил на пол.

– Поцелуй действительно стоил уплаченного, – решительно произнес Алек. – Ты удивительно умела в своей профессии.

Внезапно Розали ощутила, как пылающая кровь превратилась в лед. Конечно. Он счел ее шлюхой.

– Знаете что, – решительно заявила она, – я оказалась дурочкой, придя вам на помощь. Несомненно, вы целиком и полностью заслуживали хорошей трепки. А теперь, будьте добры, позвольте мне пройти!

– Иди куда хочешь. – Капитан пожал плечами. – Надеюсь, тебе удастся вскоре найти себе новую работу. Помни, что я сказал. Они поджидают тебя внизу у всех основных выходов.

Он увидел, как краска полностью покинула ее лицо, ставшее смертельно бледным под слоем румян.

– Основных выходов?

Алек ткнул пальцем в сторону дальней двери, той самой, куда она уже пыталась от него сбежать.

– Первое правило любого сражения, моя голубоглазая Афина, всегда планируй отступление еще до начала битвы. Если архитектура этого дома соответствует общему правилу, должен существовать еще один лестничный марш, ведущий вниз в сторону черного хода, дверь которого открыта.

– А… А вы?

«Черт бы его побрал, – подумала Розали. – Зачем спрашивать?»

Капитан с преувеличенным комизмом приподнял брови, изображая искреннее потрясение.

– Тебя это волнует? Я спущусь убедиться, что Гарри и его приятели не причинили достопочтенному доктору Барнарду слишком много вреда. А потом также откланяюсь.

Он открыл дверь, чтобы показать ей нужную лестницу. Гордо подняв голову, Розали направилась вслед за ним.

– Запомни! – негромко произнес Капитан. – Берегись Мэйбери.

Она сделала вид, будто ничего не услышала. Однако когда за поворотом винтовой лестницы он уже не мог ее видеть, в изнеможении прислонилась спиной к стене. Ох! Вздор! Какой вздор! Насколько она понимала, джентльмен по имени лорд Стефан Мэйбери не мог причинить ей ни малейшего вреда. Но, боже мой, пресловутый Капитан – совсем другое дело.

Розали пребывала в шоковом состоянии. Должно быть, она совсем лишилась рассудка, если позволила ему подобные ласки. Прижималась к его телу настолько тесно, что не могла не ощутить силу пробудившегося желания. И… он отступил первым!

Она чувствовала себя разбитой. Преданной.

А ведь его поцелуй стал самым волшебным, самым невероятным моментом в ее жизни.

Розали поспешно сбежала вниз по ступенькам, стыдясь позорной дрожи в ногах. «Если эти головорезы ее поймают…» Но Капитан оказался прав. У дверей черного хода никого из прислужников доктора Барнарда не наблюдалось.

Сначала вернуться в раздевалку. У нее не было времени переодеваться, поэтому она побросала свою одежду в сумку, накинула плащ, надела шляпку и бросилась к темному кабинету доктора Барнарда. «Вернись к реальности, дурочка! У тебя еще полно дел». Встав на цыпочки, Розали дотянулась до тяжелого тома «Мифологической библиотеки» Аполлодора, водрузила его на письменный стол и нетерпеливо раскрыла.

Как и предупреждала Хелен, страницы книги были аккуратно вырезаны. Внутри хитроумного тайника лежала тетрадь в зеленой сафьяновой обложке, содержащая имена многочисленных посетителей, наряду с датами посещений и адресами.

Однако здесь не оказалось имени, которое прошептала умирающая сестра. Розали судорожно перелистывала тяжелый том, нетерпение возросло до предела. Она проверила даты, относящиеся к весне – началу лета 1813 года, но не увидела ни малейшей зацепки. Все усилия оказались бесполезны – Розали так и не приблизилась к цели своих поисков. На несколько мгновений ее накрыла горькая волна разочарования.

Ближе к концу тетради она обнаружила список девушек, занятых в так называемых представлениях Храма красоты.

«Июнь 1813. Линетт Лаваль».

У Розали перехватило дыхание. То самое имя, которым сестра назвалась в театре Марчмонта. Девичья фамилия матушки. Она поспешно прочла:

«Из провинции. У девчонки странные фантазии по поводу ее положения. Отказалась заниматься чем-либо, кроме участия в представлении, а однажды не вернулась к началу спектакля. Подозреваю, нашла себе богатого покровителя».

В горле стоял ком. Розали осторожно вложила тетрадь в обложку и бросилась к той двери, о которой ей сообщил Капитан. На улице лил сильный дождь. Она поймала наемный экипаж – единственная уступка просьбе Хелен позаботиться о своей безопасности. Кебмен окинул ее красноречивым взглядом, выражавшим все, что он думает о молодой женщине, в одиночку путешествующей в столь поздний час. Розали гордо вскинула голову и дала кучеру необходимые указания.

Всю дорогу до Кларкенвела ее мучили обычные вопросы. Когда Линетт осознала, что беременна? После того, как от нее отказался соблазнитель? Или бедная сестрица какое-то время питала несбыточную надежду на то, что он на ней женится?

«Ох, Линетт!»

Алек Стюарт возвращался в Вороний замок, щедро поливаемый противным февральским дождем. Проклятым лакеям, попытавшимся напасть на него, несомненно, заплатил дорогой братец, трусливо мстя за предъявленный Алеком ультиматум. За само существование младшего брата.

Когда Стефана отправили в частный пансион, разделившее их расстояние несколько облегчило отношения. Тем не менее прибытие Алека в ту же школу два года спустя вновь разожгло старую ревность, особенно потому, что Алек, как обычно, отличался высокими спортивными достижениями, веселой и беззаботной манерой поведения, позволявшей ему легко сходиться с людьми. В отличие от Стефана.

Кризис наступил, когда пятнадцатилетний Стефан организовал подпольные азартные игры и, опасаясь разоблачения, подкинул доказательства – карты, кости и деньги – под кровать брата в общей спальне.

Алек молча принял на себя вину и розги, но с тех пор при каждой, впрочем довольно редкой, встрече не трудился скрывать презрение к старшему брату. Год назад отец отрекся от младшего сына, заявив, что тот больше не принадлежит к их семье. Алек подумал, что Стефан должен быть удовлетворен. Устранена опасность, что младший брат вытеснит старшего в отцовском сердце. А брат все равно продолжал игры с судьбой.

Зачем же все-таки Стефан явился туда? Почему решил провести время в таком месте, как Храм красоты, развлекаясь с девицами, подобными белокурой Афине?

Алек вновь ощутил, как все внутри его перевернулось. Та девица. Девица, знавшая французских акварелистов, с тонким аристократичным лицом, в облаке серебристо-золотистых волос, с нежным и податливым телом. Помнил, как ее пальчики почти стыдливо поглаживали его плечи, как губы открылись для поцелуя.

Однако последовало глубокое потрясение. Когда он углубил поцелуй, раздвинул шире ее губы, куртизанка выказала почти неподдельную невинность. Ее очаровательные голубые глаза с длинными ресницами удивленно расширились, когда его язык ощутил нежную влажность ее губ. Когда же Алек обхватил ладонями нежные груди и коснулся затвердевших сосков, он готов был поклясться, что она задрожала в его объятиях и прильнула к нему, будто никогда не испытывала прежде мужской ласки.

Алек Стюарт преследовал белокурую Афину только потому, что хотел узнать, какие дела могут быть у нее со Стефаном. Поцелуй лишь часть стратегии разозлить и раззадорить ее, заставив говорить. Но Алек покидал то место в смятении.

«Будь же благоразумен, дурак». На ее щеках все еще алели пятна искусственных румян. Невинная? Невозможно. А тело рвалось к ней.

Алек стиснул губы. С ее стороны все это всего лишь умная игра.

Стюарт продолжал размышлять. Да, Афина обладала неким флером невинности, привлекавшим к ней мужчин, как пламя свечи мотыльков. Однако работала в Храме красоты, где ей удалось заинтересовать Стефана, проклятого Стефана, многие годы использовавшего подобных профессионалок, а теперь при любом удобном случае втайне развлекавшегося с женщиной, волею судеб бывшей прекрасной молодой женой их отца, графиней Эльдчестер.

Глава 6

К тому времени когда Розали добралась до дома Хелен в Кларкенвеле, была почти полночь. Она зажгла масляную лампу на кухне и согрела себе чай. После чего, все еще закутавшись в плащ, уселась в кресло у очага. Сегодняшняя ночь стала для нее настоящей катастрофой. Не последним в списке бед было знакомство с Капитаном, с легкостью сумевшим нарушить ее душевное равновесие, стать причиной не одной бессонной ночи.

Что он там делал?

«Не обманывай себя, Розали. Зачем, по-твоему, мужчины посещают подобные места? Лорды или торговцы, они приходят поглазеть на соблазнительных девиц и прихватить понравившуюся с собой наверх, чтобы часок-другой поразвлечься». Соблазнителю сестры оказалось очень легко задурить голову Линетт, особенно когда та пребывала в фантастических мечтаниях.

Розали взяла со стола чистый лист бумаги и при тусклом свете лампы принялась за статью, вживаясь в легкомысленный образ своего альтер эго Ро Роуленда.

«Сегодня ваш преданный спутник в мире городских развлечений Ро Роуленд собрался-таки посетить знаменитый Храм красоты. И что же он там увидел?»

Капитана. Будь он проклят, проклят. Она уставилась в пространство невидящим взглядом. Салли сказала, что он учитель фехтования.

Уже давно Розали не позволяла себе думать о мужчинах без подозрения. Теперь она не может оторваться от мыслей о времени, проведенном наедине с темноволосым повесой в пошлом будуаре борделя доктора Барнарда. Не говоря уже о странной дрожи, всякий раз поднимающейся внутри при воспоминании о нем. Розали не могла позабыть его горьковатые на вкус мягкие губы и язык, теплую мускулистую силу его тела – возбужденного тела.

Внезапно Розали услышала приближающиеся шаги. В кухню вошла Хелен, успевшая переодеться в ночную сорочку и накинуть большую индийскую шаль. Розали смущенно вскочила:

– О, прости меня, Хелен! Я вовсе не хотела тебя будить!

– Я все равно не спала. Услышала звук подъехавшего экипажа и была просто счастлива, что ты вернулась домой целая и невредимая. Почему ты все еще не сняла плащ?

«Потому что платье под ним настолько эфемерно, что его можно и не заметить». Заглушив в себе готовый сорваться ответ, Розали беззаботно прощебетала:

– О, представляешь, кажется, я немного простыла. Только и всего. Может, чашечку чаю?

– Да, благодарю. – Хелен убрала с лица прядь распущенных каштановых волос, надела очки и опустилась в кресло. – Как тебе пресловутый Храм красоты? Полон престарелых повес?

– Не все они такого уж почтенного возраста.

– В любом случае мужчины, посещающие подобные заведения, презренны и жалки! Ох, я так и знала, что тебе не следует туда идти.

Еще в Храме Розали решила, что всю правду рассказывать подруге небезопасно.

– Все прошло наилучшим образом. – «Что за ужасная ложь». – На самом деле даже довольно скучно. – «Еще большая ложь». Розали быстро налила Хелен чай и уселась на небольшой диванчик напротив подруги, подобрав под себя ноги. – Хелен, тебе удалось разнести сегодня «Графоман» продавцам?

Настроение Хелен немедленно улучшилось.

– О да. Твоя заметка о щеголях из Гайд-парка вызвала необычайный интерес.

– Прекрасно! Хотя очень надеюсь, что никто из описанных там персонажей не узнает себя. Не хотелось доставить тебе неприятности. А ты взяла Тоби с собой, чтобы он помог тебе?

Хелен отпила глоток.

– Да, но не волнуйся, я оставляла Кэти с Бидди. Она всегда рада с ней посидеть.

Бидди О’Брайен – соседка, добросердечная молодая ирландка, которая полностью вела дом своих братьев, работавших буквально день и ночь на строительстве каменщиками и плотниками. Каждый день она приходила помочь Хелен по хозяйству, дети ее просто обожали.

– Храни Господь нашу Бидди! – пылко воскликнула Розали. – Но, Хелен, ты должна позволить мне заплатить за наше с Кэти здесь пребывание.

Она уже неоднократно предлагала деньги, но подруга неизменно отказывалась. Хелен тихо рассмеялась:

– Твои статьи от имени нашего доброго знакомца Ро Роуленда сами по себе вполне достаточная плата, поверь мне. Я никогда еще не продавала столько копий «Графомана», и люди постоянно спрашивают, кто скрывается под его именем. – Внезапно лицо Хелен посерьезнело. – Мы с тобой как две стороны одной медали. Ты выставляешь богатеев на смех, а я надеюсь пристыдить их, говоря нелицеприятную правду. Помнишь, как в моей статье об одной заносчивой леди, – ни более ни менее супруге графа! – которая выпорола молодую горничную и выгнала из дома просто потому, что та случайно разбила вазу. Всего лишь жалкая ваза, Розали!

– Я знаю. Бедная, бедная девочка. – Розали колебалась. – Хелен, мне просто интересно. Если тот граф или его супруга услышат о твоей статье?

– Я не упоминала имен. И даже если они догадаются, ничего не посмеют предпринять. Это все равно что публично признать вину! Хотя одно дело, когда я публикую подобные разоблачающие статьи, совсем другое – когда ты. Розали, ты еще так молода. Иногда мне даже кажется, что лучше было бы, если бы ты их вообще не писала.

– Как?! Чтобы я перестала быть Ро Роулендом? Милая Хелен, я обожаю писать. Если ты прекратишь публиковать мои статьи в «Графомане», я найду какое-нибудь другое место, уверяю тебя!

– Просто будь осторожна, – коротко предостерегла Хелен. – И, Розали, дорогая, – Хелен уже принялась копаться в лежащей на столе пачке бумаг, – если ты намереваешься продолжать писать под именем Ро Роуленда…

– Только попробуй меня остановить!

– В таком случае думаю, что это могло бы тебя заинтересовать. Помнится, ты совсем недавно начала готовить статью об алчных лондонских землевладельцах, сдающих отчаявшимся неимущим людям настоящие трущобы за высокую плату!

Розали кивнула.

Хелен вновь надела очки и провела пальцем по лежащему на столе листку с собственными записями.

– Случилось так, что сегодня я услышала об одном месте в Спиталфилдзе, где пытаются делать прибыль на несчастьях бедных ветеранов. Оно называется Вороний замок, хотя на самом деле вовсе и не замок, а огромный полуразрушенный дом, принадлежащий какому-то богатею, не знаю его имени, который сдает безработным солдатам комнаты за баснословные деньги. Думаю, ты могла бы расследовать это дело.

– Конечно! Спиталфилдз, говоришь? А где именно?

– Дом на Криспин-стрит. Это небезопасное место, чтобы появляться там даже в дневное время, так что, надеюсь, ты не думаешь туда пойти одна, моя дорогая! Я предлагаю тебе завтра занести пачку номеров «Графомана» новому продавцу в Бишопсгейте, совсем неподалеку оттуда. Ты должна взять с собой одного из братьев Бидди и просто порасспросить владельцев местных магазинчиков об этом Вороньем замке. Только будь осторожна!

Розали похлопала Хелен по руке:

– Совсем в моем духе. Я отнесу «Графоман» и прихвачу с собой одного из О’Брайенов, прежде чем начну наводить справки о жадном домовладельце. – Она встала с диванчика, чтобы помыть чашки, как вдруг дверь отворилась и перед ней предстали две маленькие заспанные детские фигурки, держащиеся за руки.

– Тоби! – воскликнула Хелен. – Кэти! Что вы здесь делаете, почему не в кровати?

Тоби поддерживал Кэти как настоящий защитник.

– Она плакала, – объяснил мальчик. – Я думал, одна из вас ее услышит, но вы заняты. Кэти очень расстроена.

– О, Кэти, моя дорогая. – Розали подхватила на руки заплаканную малышку, сжимавшую в руках потрепанную тряпичную куклу, и заключила ее в крепкие объятия. – Моя бедная Кэти, что случилось?

– Мама, – прошептала девочка. – Хочу маму.

Розали поцеловала ребенка, чувствуя, как запершило в горле. Она бережно отнесла полусонную девочку в кроватку, стоявшую в углу маленькой спаленки, которую выделила им Хелен, и принялась укачивать, тихо запев колыбельную.

Сняв наконец плащ, Розали расправила складки прозрачного платья и уставилась в темный угол комнаты, куда не доходил свет дрожащей свечи. Еще одно воспоминание посетило ее в эту ночь. Матушка тщательно одевает дочек к рождественской службе в ближайшей церкви. Это уже их вторая зима в Англии, снежная и холодная.

– Мама, – спросила Розали, – а нам обязательно туда идти? Не думаю, что им понравится, если мы…

– На Рождество все по-другому, ma cher[5], – ответила матушка, крепко закутывая Розали в шарф. – Это время, когда люди добры ко всем.

Но только не к француженке и ее семье. Викарий не пустил их на порог храма. В памяти Розали навсегда останется убитое горем лицо матери, когда они возвращались домой сквозь рождественскую метель.

В ту же ночь Розали написала для Линетт сказку о бале в волшебном замке. Лицо сестры светилось от счастья, когда она ей ее прочла.

– А я когда-нибудь окажусь в настоящем замке?

– В один прекрасный день, почему бы и нет? Там будет сервирован роскошный ужин, гости примутся танцевать, и, о, Линетт, на нас будут такие прекрасные платья!

– Там должен жить принц! – В глазах Линетт сверкали радостные искорки. – Он будет танцевать со мной, и я стану его принцессой. Ведь так, Розали? Так?

А теперь Линетт умерла, умерли и все ее мечты. Когда Хелен не спеша спустилась по лестнице, гася масляные лампы и свечи, а Кэти заснула, Розали поклялась, что не отступится, пока не найдет мужчину, погубившего жизнь сестры.

Лорд Стефан Мэйбери сидел в одиночестве в залитой светом многочисленных свечей просторной библиотеке своего роскошного дома на Брук-стрит. Однако чем больше он задумывался над событиями прошедшего вечера, тем сильнее мрачнели его мысли. Девчонка. Девчонка с роскошными волосами и бирюзовыми глазами, выступавшая в представлении в Храме красоты. Кто она, черт бы ее побрал?

Когда Макин, его слуга, днем раньше сообщил ему о появлении в «труппе» доктора Барнарда новенькой актрисы, поразительно похожей на другую девицу, Стефан объяснил все разыгравшимся воображением старого лиса.

Однако Макин, чей грозный вид подчеркивался застарелым шрамом, был непреклонен. У Макина по всему Лондону имелись шпионы, именно за это Стефан и платил негодяю. Шельмец даже видел девчонку собственными глазами, когда забежал в здание «театра» и заглянул в гримерку, где девицы готовились к выходу на сцену. По словам слуги, та сильно нервничала.

– Эта новенькая, милорд, – поведал он Стефану, – не совсем точная копия той. Начнем с того, что она старше. Но я вижу сходство.

Принадлежат ли они к одной семье? Не дай бог! Та, другая, была явно благородного происхождения, девственница – словом, ошибка, и Стефан сильно опасался, что всплывут последствия давнего скандала. Он решил сам отправиться к доктору Барнарду. Новенькая оказалась совсем не такой, как он представлял. Да, между девушками присутствовало очевидное внешнее сходство. Но эта казалась более энергичной, дерзкой. Он скривил губы. Боже, ему бы очень понравилось сломить этот мятежный дух.

Однако если между девицами есть связь, он в опасности. А его беседа с дерзкой девчонкой была нагло прервана проклятым Алеком. В довершение всех бед, несмотря на то что Стефан заплатил услужливым лакеям доктора Барнарда, чтобы те проучили брата, тому удалось обзавестись в этом притоне друзьями, которые, как черти из табакерки, бросились на его защиту!

Стефан, более чем когда-либо, желал неприятностей младшему брату. Начиная с появления на свет Алек был бельмом в глазу. Да и потом брату удалось перетянуть на свою сторону симпатии отца, разгуливая по всему городу в военном мундире. Наконец, в прошлом году Алек наконец-то сам решил свою судьбу и был полностью лишен наследства и отеческой привязанности. Тем не менее все еще представлял немалую угрозу. И потому Стефану придется смириться с его претензиями и убраться на время из города. Вдруг Алек все-таки предпримет нечто скандальное!

Проклиная брата, он случайно скользнул глазом по дешевой новостной газетенке, которую прихватил накануне. «Графоман», так, кажется, называлась эта чушь. Стефан лениво раскрыл первую страницу, бегло просмотрел содержание. И замер.

«С какой стати леди Э. повела себя так, будто вправе жестоко наказывать бедную юную служанку за столь малую провинность, причинить такие страдания за какую-то разбитую вазу! Это, наш дорогой читатель, выше понимания рядового горожанина».

Стефан почувствовал, как гнев горячит кровь. Он вызвал Макина, одетого, как всегда, в черное, и протянул ему газету.

– Найди того, кто выпускает эту грязную газетенку. А потом разузнай все в Храме красоты о той светловолосой шлюхе!

Все-таки должен существовать способ проделать прореху в броне братца. И поставить его на колени навсегда!

На следующее утро Розали проснулась с четким ощущением цели. Прошлым вечером она была едва одетой греческой богиней, выставленной на обозрение скучающей публики. Этим утром, дородная Бидди О’Брайен, добродушная экономка Хелен, довольно красноречиво выразила всеобщее мнение, усадив Кэти за стол и подав малышке молоко и обжаренные хлебцы.

– Ох, мисс Роз, – воскликнула она, – вы выглядите так, будто собрались обращать в истинную веру язычников!

А Хелен сухо заметила:

– О господи! Похоже, ты не просто оделась для похода в церковь, но готова сама провести в ней службу.

Розали улыбнулась и налила себе чай:

– Едва ли. Бидди, твои братья сегодня дома?

– Да, мисс Розали. Днем собираются заняться чьей-то крышей, а все утро у них свободно. Так что они, наверное, слоняются где-нибудь поблизости, простофили, ожидая, пока я их покормлю!

Хелен все еще с непониманием смотрела на Розали. Та быстро дернула ее за рукав и прошептала:

– Помнишь? Сегодня я собираюсь порасспросить о Вороньем замке.

– О боже, – встревожилась Хелен. – Наверное, мне не следовало упоминать…

– Конечно следовало, – успокоила ее Розали. – Ты же видишь, я оделась скромной маленькой вдовой, – она указала на дешевое колечко на пальце, – и собираюсь взять с собой брата нашей Бидди. Скорее всего, Мэтта, как ты и предлагала. Заодно и «Графоман» в Бишопсгейт доставлю. Не волнуйся, Хелен. Сейчас день, а если учесть огромные кулаки Мэтта О’Брайена, мне ничего не угрожает!

Однако планы Розали пришлось отложить почти сразу, поскольку Мэтта и его старшего брата неожиданно вызвали на какую-то работу, как сообщил им юный Джо, самый младший член семьи, к сожалению еще никак не годившийся на роль охранника, ему было только десять.

Розали колебалась совсем недолго. Подхватив парусиновую сумку, наполненную номерами газеты, она устремилась на улицу в поисках кеба.

Когда они добрались до оживленного в этот час Бишопсгейта, кебмен, ворча, протянул ей тяжелую сумку и заметил:

– Развозите Библию и всяко подобное, мисси? Только постарайтесь убраться отсюда до полудня, пока не заполнятся ближайшие трактиры и пивнушки. И не говорите, что я вас не предупреждал!

Розали взяла у него сумку с «Графоманом».

– Считайте, что я предупреждена, – весело заверила она.

Легкий ветерок приподнял плотную вуаль вдовьего капора. Кебмен с любопытством взглянул на нее, потом заметил тонкий ободок обручального кольца.

– О, вы еще так молоды! Такая очаровашка. – Розали опустила вуаль. – Видно, не судьба, – вздохнул он. – Будьте осторожны, мисси.

В Бишопсгейте было многолюдно. Прежде всего Розали доставила пачку свежих номеров «Графомана» новому продавцу, взявшему их с большой охотой.

Ее холщовая сумка стала значительно легче, и она решила идти в сторону Криспин-стрит.

Слава богу, Хелен и Бидди не подозревают, что она отправилась туда одна.

Спустя несколько минут она почувствовала, будто очутилась в ином мире. Вдоль узкой улочки возвышались старинные дома с облезлыми фасадами, довольно высокие, в три, иногда четыре этажа. Многие из них казались почти заброшенными, с разбитыми стеклами. Мощеная мостовая с многочисленными выщербинами и небольшими канавками была завалена грудами мусора, которые сосредоточенно обнюхивали грязные бродячие собачонки. Маленькие дети в обносках робко жались к полуразвалившимся дверным проемам, даже игры в столь подавляющем окружении казались унылыми.

Розали колебалась, не зная, что делать дальше. В этот момент к ней подошел беспризорный мальчишка и беззастенчиво уставился на нее. Движимая чувством долга, она спросила чумазого парнишку:

– Ты не подскажешь, какой из этих домов называется Вороньим замком?

– Вишь тот самый здоровенный, – указал беспризорник. – Уж точно не пропустите, мисси! Все солдаты там живут.

Розали сглотнула и кивнула в ответ. Перед ней открывался вид на огромный старый дом чуть в стороне от дороги. Неподалеку собралось около десятка одетых в обноски мужчин, довольно споро двигавшихся, противостоя пронизывающему февральскому ветру. Некогда это был великолепный особняк, однако столь радужный эпитет более не подходил к этому строению. Несомненно, дом повторил судьбу квартала, сильно обветшавшего и обедневшего за последние пятьдесят лет. А человек, бравший непомерно высокую арендную плату с бывших солдат, когда-то был армейским офицером. Какой позор!

Внезапно Розали заметила, что бедолаги внимательно рассматривают ее из-за открытых дверей. Сердце испуганно забилось. Определенно, пора отсюда убираться. Розали уже повернула в сторону Бишопсгейта с его многолюдными улочками, вечно спешащими разносчиками газет и не столь мрачной атмосферой. Внезапно она услышала шаги у себя за спиной. Чья-то тяжелая лапа схватила ее за руку.

– И что это вам здесь понадобилось? – требовательно вопросил грубый мужской голос. – Еще одна дамочка-благотворительница?

Розали резко развернулась и оказалась лицом к лицу с разъяренным коротышкой в потрепанной солдатской форме, чей внешний облик казался еще более зловещим из-за черной повязки на глазу. У его ног вертелась огромная золотистая собака, предупредительно рыча. Вскоре их обступили другие обитатели злосчастного Вороньего замка, с подозрением рассматривавшие ее с головы до ног.

Розали невольно воскликнула:

– Сколько же вас живет в этом доме?

– Не ваше собачье дело, дамочка, извините мой французский, – грубо заявил одноглазый. – Я сейчас вас отпущу, только позвольте напоследок один совет: не суйте свой благородный маленький носик в чужие дела. А теперь ступайте прочь. – Собака одобрительно гавкнула.

При данных обстоятельствах ей следовало бы поступить именно так, как он велел, однако как минимум дюжина враждебно настроенных оборванцев окружала ее, отрезав пути к отступлению.

– Я пойду своей дорогой, как только вы разрешите мне пройти, – запинаясь, пробормотала Розали.

И вздохнула с облегчением, когда мужчины неторопливо отступили.

Однако от одноглазого отделаться было не так просто.

– Погодите-ка, дамочка! А что это у вас там в сумочке?

Розали вздрогнула.

– Она пустая. Я просто занесла тут кое-что знакомым, а сейчас спешу домой.

– Пустая, говорите? Давай-ка взглянем.

Одноглазый придвинулся ближе. Розали безнадежно огляделась по сторонам в поисках подмоги, которой, очевидно, ей здесь не дождаться. И тут припомнила, что сумочка не совсем пуста. Крепко прижимая ее к себе, бросилась бежать и запуталась в полах своего длинного плаща. Внезапно вся Криспин-стрит оказалась заполнена кричащими головорезами, появившимися из дверей каждого ветхого обиталища, каждого переулка, казалось, прямо из стен. Ситуация обострилась до предела.

Однако Розали поняла, это еще не предел. Она уронила сумку, и ее содержимое вывалилось на грязную мостовую. Кошмар! Вокруг собралось еще больше обитателей трущоб, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Налетевший порыв ветра подхватил проклятый листок бумаги, выпавший из сумки, и гнал в сторону сточной канавы. Один из оборванцев поднял его и протянул одноглазому.

В полуобморочном состоянии Розали следила за тем, как меняется его лицо. Он нахмурился. Нет, это был не «Графоман», а короткие заметки, которые она делала во время поездки в кебе, идеи для будущей статьи. Нечто совсем не предназначавшееся для публичного обозрения, особенно местной публики. Что упало, то в данном случае не пропало, или, как иронично заключил бы Ро Роуленд, вот так кульбит!

– Пожалуйста, отдайте мне это, – слабым голосом попросила Розали. Она искренне надеялась, что одноглазый оборванец не умеет читать.

– Нет-нет, задержите-ка ее, – велел он, – это очень даже интересно. – Он принялся медленно разбирать ее отрывочные записи, его сообщники обступили их со всех сторон.

– «Ваш спутник в мире лондонских развлечений собирается сегодня привлечь внимание к порочной практике сдачи в аренду трущобных комнатушек». Трущобных комнатушек? – Он пристально вгляделся в нее единственным глазом. – Кто это написал?

– А… Ну, просто один человек… Ладно, ладно – я! Иногда развлекаюсь во время долгой езды, записывая кое-какие мысли… всякие глупости… – Розали попыталась отобрать у него листок, но безрезультатно.

Одноглазый мрачно уставился в исписанный лист, снова прочел вслух.

– «Трущобных комнатушек. Стыдно ска… сказать» – Он прервался. – Не могу прочитать до конца эту чушь.

Хвала Господу и за малые милости.

Однако ей не удалось получить отсрочку – другой, высоченный рыжеволосый мужчина с сильным шотландским акцентом, объявил:

– Отойди, Гаррет, я прочту остальное. Итак: «Стыдно сказать, но многие несчастные арендаторы, которых нещадно эксплуатируют богатеи – бывшие военные, совсем как те бедняги, которые вынуждены жить в нищете и запустении в некоем полуразрушенном доме под названием Вороний замок…»

Собака оглушительно гавкнула. Зрители стягивали кольцо вокруг незваной гостьи. Одноглазый взглянул на нее:

– «Нещадно эксплуатируют»?! Господи, да в Вороньем замке нас никто не эксплуатирует. Нам не нравятся люди, пишущие грязную ложь о нашем капитане, слышите меня, дамочка? И он выскажет вам все сам, он будет здесь с минуты на минуту!

Ее сердце – она не сомневалась – сейчас остановится. Капитан?

«Не будь идиоткой, Розали. В городе шатается десяток-другой бывших армейских капитанов». Тем не менее она полностью задернула темную вуаль, так что вскоре почувствовала себя как лошадь, на которую нацепили шоры.

И вовремя.

Поскольку в тот самый момент толпа расступилась, чтобы пропустить кого-то вперед. Человека, повелительным голосом воскликнувшего: