Читать онлайн Моя медовая девочка бесплатно

Одри Шу

За неделю до этого

Я поерзала в постели, пряча замёрзшие ступни под куцым шерстяным пледом. Голову я уже давно накрыла подушкой в тщетных попытках заглушить брачное кваканье древесных лягушек, разносящееся по всей деревне. Сон не шёл, зато мысли снова и снова возвращались к фотографии, что стояла на комоде у продавленной кушетки, на которой я спала. На изображении красивая блондинка со слегка завивающимися волосами сидела на подоконнике и задорно улыбалась в кадр. На заднем фоне закат покрывал багрянцем ровные ряды крыш, а по обеим сторонам от неё громоздились горшки с растениями. Чего там только не было: бегонии, фиалки, крассулы и даже одна наглая монстера с мясистыми резными листьями в две ладони диаметром.

Мама… Она всегда мечтала о кусочке своей земли, где бы смогла выращивать любимые цветы и дышать свежим воздухом без примесей выхлопных газов.

Надо было раньше.

Надо было…

Свое четырнадцатилетие я отмечала уже без теплых маминых объятий, веселого смеха и шумных гостей, выкрикивающих «сюрприииз», выскакивая из-за дивана. А скоро и дивана не стало, и гости стали всё реже и реже появляться на пороге нашей шикарной пятикомнатной квартиры на верхнем этаже элитного жилого комплекса.

Через три месяца после маминой смерти мы с отцом перебрались в маленький Хольсмитт. Некогда успешный бизнесмен Шинтер Шу растратил всё своё состояние, оплачивая бешеные счета из клиник. Финансы стремительно таяли, а бизнес с треском разваливался, ведь его владелец практически не появлялся на рабочем месте, проводя все время с угасающей женой. Баснословно дорогие вакцины не вызывали в слабеющем организме Талиссы Шу никакого отклика.

Чем выше взлетаешь, тем больнее падать. Шинтер Шу, даже будучи сильным альфой, тяжело перенёс потерю супруги и запер свою личную драму глубоко внутри. Снаружи остались лишь постоянная тяга к саморазрушению и ненависть ко всем тем, что когда-то звались друзьями, партнёрами, родственниками. К тем, кто накинулся, словно коршуны, раздирая остатки ранее прибыльного бизнеса на клочки, одновременно выкидывая поредевшее семейство Шу на обочину жизни, на самые нижние ступени социальной лестницы.

– Нахрен! – смачно выругалась я, пытаясь бранью отогнать болезненные воспоминания. Вскочила с кровати и сунула ноги в потрёпанные тапки.

На кухне, делая медленные глубокие затяжки, курил отец.

– Я просил тебя не выражаться, – сухо произнёс Шинтер.

– А я просила тебя не курить в доме.

– Мой дом. Правила тоже мои. Не забывай о манерах.

– Да кому они, нахрен, теперь нужны?

– Од-ри.

Отец произнёс моё имя медленно, по слогам, что означало ещё не крайнюю степень раздражения, но уже близко к тому. Его верхняя губа чуть вздёрнулась, демонстрируя оскаленные зубы, но он усилием воли подавил инстинкты.

У нас, одорантов, идти на поводу у инстинктов – в порядке вещей. Но я бы предпочла родиться обычным парнем, которых становится всё больше и больше с каждым поколением. Животная суть постепенно вырождается. Обычные перестают улавливать феромоны, не такие импульсивные, как альфы. Они как правило спокойны и чаще всего неприметны. Серая масса. В такой было бы удобно прятать себя и свои проблемы. Но я, увы, не парень.

Раньше некоторые учёные высказывали предположения, что в далёком прошлом у людей на самом деле имелась животная ипостась, и наши звериные инстинкты – это рудимент, оставшийся с глубокой древности. Как аппендикс. Конечно, в это никто по настоящему не верил. Ну реально, что за бред?! Но ровно до тех пор, пока сумасшедшая теория не нашла подтверждение полвека назад.

Группу аэронавтов снесло с маршрута, и они оказались на Ройхене, прежде неисследованном материке в южном полушарии. Там и обнаружились Дикие – ветвь одорантов, развивавшаяся параллельно нам и почему-то не утратившая способности к обороту. А если они могут оборачиваться, то, значит, и мы когда-то это умели. Эта новость имела эффект разорвавшейся бомбы и произвела настоящую революцию в науке и умах простых обывателей.

В моду резко вошло всё, что связано с волками. Это стало называться «возвращение к истокам». Ведь все, конечно же, представляли, как тоже могли бы пафосно бегать по лесу в шкурах огромных диких псов – пока обнаружили только их. Но что, если чьи-то предки оборачивались не в хищников, а в травоядных? Так и вижу моих прапрародителей в виде двух кабанчиков, что нежно похрюкивая, любовались полной луной! А что? У кабанов тоже инстинкты есть, между прочим!

Как бы там ни было, мы давным давно – к счастью или нет – перестали бегать по лесам, сверкая мохнатыми задницами, и утратили способность к оборотничеству. Осталось лишь отменно развитое обоняние. Да, звериные инстинкты часто брали верх над разумом, особенной в личной жизни. А те из мужчин, кому повезло родиться «альфой», и вовсе иногда не считались с мнением окружающих, подавляя их волю своими мощными феромонами.

От размышления о доисторических временах меня оторвал отец. Он затушил сигарету, взмахами рук разогнал прокуренный воздух, а затем вплотную подошёл ко мне и сильными пальцами сжал мои плечи.

– Это нужно в первую очередь тебе самой. Моя жизнь считай закончена, но ты… Ты ещё можешь выбраться из этой замшелой дыры. И у тебя всего два варианта: образование или замужество. В последнем особенно ценятся воспитание, манеры и невинность.

Отец молча втянул ноздрями воздух и кивнул сам себе, а меня накрыло волной смущения, обиды и злости. Мне уже девятнадцать, а отец всё ещё обнюхивает меня, как сопливую малолетку, вернувшуюся с вечеринки. В такие моменты я злорадно представляла, как в очередной раз приезжаю домой на выходные, а отец вдруг не слышит сладких ноток невинности в моем запахе. Да чего там представляла – давала себе зарок именно так и поступить на следующей неделе. Найти в колледже пусть не альфу (зачем мне лишние проблемы?), а любого симпатичного парня, и переспать с ним. Вот просто так, ради самого факта. Без обязательств. Чтобы, наконец, спустить с небес на землю дремучие понятия отца об институте брака, и чувствовать себя комфортно, такой же, как все.

Но ужасная правда была в другом. Сколько я не пыталась, так и не смогла переступить через вбитые с малолетства моральные принципы. Пример истинной пары, которой были родители, всегда стоял перед глазами: пропитанные теплом слова, нежность в мимолетных прикосновениях, взгляды, полные ласки и любви…

Максимум бунтарства, что я себе позволяла – нецензурные ругательства, которых с каждым днём становилось все больше в речи.

– Я звонил кое-кому, – сменил тему отец. – По старой памяти. На столе листок с номером. Договорись сама. Скажешь: от Скайла.

– О чем? Кто такой Ска…

– Не важно, кто. Посредник, звено в цепи. Я нашел тебе репетитора из колледжа, учится на старшем курсе. Алексис.

Я удивленно тряхнула головой, оттого непослушные, практически белые пряди – совсем как у мамы – упали на лицо и мягко пощекотали нос. Раньше так делала она. Теперь я забрала эту привычку себе…

– Алексис? Да у нас каждый пятый в колледже – Алексис, Алекс, Лекс. А фамилия есть? Мы знакомы? Сколько…

– Нисколько. Бесплатно.

– Да, но…

– Ты вчера жаловалась на учебу? Я добыл тебе решение проблемы. Прояви благоразумие и подчисти все свои хвосты. Ясно? А мне пора на работу.

– Но сегодня воскресенье.

– В деревенской администрации опять напутали с комбайнами и коровами, – Шинтер подошёл к двери, накинул легкое пальто и, не оглядываясь, добавил: – Учись, Одри, хорошо учись. Ты должна выбраться из этой навозной кучи.

Одри Шу

Размеренно стуча колесами, электричка уносила меня из маленького Хольсмитта в Антей. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я погрузилась в свои невесёлые мысли.

Отец был прав. Или хорошее образование, или удачное замужество. К последнему я готова не была. Абсолютно. Да и кандидатов подходящих не наблюдалось даже на горизонте. А вот образование… Долбанное образование! Отец в том году дернул за старые потрепанные ниточки и сумел протолкнуть единственную дочь в экономический колледж, который когда-то окончил сам. Он, конечно, знал, как лучше, где выгодней, и что перспективней… для него самого, для другого альфы, возможно, даже для какой-нибудь другой дочери, если б такая имелась. Но не для меня. Спрос, предложение и равновесная рыночная цена оставляли в моей голове эфемерные следы, которые истаивали из памяти, словно сахарная вата во рту.

Я снимала крохотную студию в двадцати минутах ходьбы от колледжа. Деньги на жилье зарабатывала, как могла, совмещая ненавистную учебу с работой, точнее даже с тремя. По утрам вторника и четверга я систематически прогуливала первые две пары, потому что учила семилетних мальцов брассу и кролю в центральном бассейне города. Да, плавала я отменно! Занятия с личным тренером, когда в семье ещё были на это деньги, не прошли даром. Да и в отпуск на моря мы ездили минимум три раза в год. Раньше… Зато теперь я сама занималась с детками богатых родителей, и это была основная статья моих доходов – на жилье и еду.

Вечерняя подработка районным курьером приносила куда меньше кю, а вот сил и времени отнимала с лихвой. Самое «рыбное» время для курьера, как и для таксиста – вечер пятницы и суббота, в эти дни можно было либо неплохо подзаработать, любо огрести неприятностей от перебравших спиртного альф. Оттого у меня выработался рефлекс – сторониться темных переулков и сомнительных подворотней. Эти деньги я откладывала в копилку, а потом спускала на откаты преподавателям за «удвл» в зачетке.

А вот третий способ заработка был самый недоходный, зато для души. Я рисовала, и маркерами, и ручками, и лайнерами – все понемногу. Заказов на скетчи было немного, но зато меня непременно брала гордость, когда по пути в колледж я проходила мимо кофейни и заглядывала внутрь сквозь огромные окна. На стене позади продавца красовалось меню с рисунками ароматных круассанов, пышных булочек и пончиков с шоколадной глазурью… С моими рисунками! Вырученные за этот заказ деньги, я отвезла в Хольсмитт и припрятала в своей комнате, чтобы не было возможности спустить их в городе. Эти кю были отложены на мечту. Открыть копилку можно будет лишь тогда, когда наберется нужная сумма для первоначального взноса в академию искусств. Вот тогда-то и можно будет бросить ненавистный колледж.

До таинственного репетитора по имени Алексис я дозвонилась с третьего раза и впала в ступор, когда в динамике телефона раздался… мужской голос! В результате лепетала, как идиотка, но вроде бы кое-как сумела объясниться. В обмен получила адрес его квартиры и гудки отключения.

Всю дорогу из деревни в Антей я искренне полагала, что репетитором непременно окажется девушка. Парни в основном были увлечены спортом, а не учёбой, а если и делали что-то, то исключительно в личных интересах. Но разговор с Алексисом перевернул всё с ног на голову. Я недоумевала, зачем вообще приглашать в свой дом незнакомку? Тем более имея вполне логичную альтернативу – ведь можно было позаниматься в свободных аудиториях колледжа. Зачем давать свой адрес, я решительно не понимала. Смущало и то, что мы не обговорили, сколько будут длиться наши занятия. Да мы вообще ничего толком не успели обсудить. Такое резкое поведение наводило меня на мысли об альфе. Вот только альфа бы не стал нянчиться с девчонкой, значит, Алексис – обычный парень?

Решив окончательно разобраться в непонятном репетиторе, я не стала откладывать и направилась прямиком по адресу, предварительно обмазавшись блокатором запаха. Я никогда не «светила» на людях сладковатым ароматом своей нетронутости.

Дом на Роулинз, 38 был из дорогих. Семь этажей из вернасского кирпича, у входа дворецкий, с учтиво-вежливой улыбкой открывающий двери, а внутри отделанный гранитом небольшой лифт. Когда-то наша семья имела огромную квартиру в таком же доме. Но то было в прошлом. Теперь черная гранитная отделка давила на меня, вызывая дискомфорт и начальные признаки клаустрофобии. Едва двери лифта разъехались, я с нескрываемым облегчением выскочила на бордовую ковровую дорожку, устилающую коридор. Найдя нужную квартиру, я вдавила кнопку звонка, и по ту сторону от двери раздалась серебристая трель механического колокольчика.

– Ну? – на пороге в одних только джинсах стоял взъерошенный, сонно моргающий альфа по имени Вэл.

Известный на весь колледж альфа. Мощный, жилистый, кареглазый шатен. Бронзовый призер городского турнира по легкой атлетике, гроссмейстер по шахматам, популярный старшекурсник, возглавляющий списки «гордость колледжа» и «лучший студент семестра», губитель девичьих сердец…

Он стоял на расстоянии вытянутой руки, вальяжно прислонившись к дверному косяку, выставив на обозрение рельефные плечи, подкаченную грудную клетку и кубики пресса. Я невольно втянула носом воздух, уловив некую горчинку, а вместе с ней и запах уверенности, твердости и внутренней силы.

– И как тебе? – нагло поинтересовался Вэл, видя моё замешательство, а затем одним, не терпящим возражений захватом притянул меня к себе, заставив уткнуться носом в свою шею. – Что чувствуешь?

– Чабрец, кажется, – прерывисто выдохнула я, совершенно обалдев от его напора. Стоя в дверном проеме, я продолжила говорить туда же, в шею альфы, – Чуть-чуть шалфея. И легкая горечь. Не пойму, что это.

– Может, полынь? А может слезы брошенных мною наивных малышек, вроде тебя.

Последняя фраза подействовала как удар хлыста, и я резко отпрянула. Оказывается, меня уже никто и не держал. Оттого я невероятно смутилась, а следом – разозлилась на него, на себя, на свою одорантскую суть.

– Мне нужен Алексис, – я вызывающе вздернула подбородок, стараясь смотреть альфе исключительно в глаза.

– Зачем?

– Об этом я скажу ему лично, – продолжала я гнуть свою линию.

– Слушаю, – ноздри Вэла красноречиво трепетали, и мне оставалось лишь надеяться на хорошо разрекламированные качества моего блокатора запаха.

Не хватало ещё, чтобы этот пижон растрепал на весь колледж о моём половом статусе. Считается, что обычный возраст для начала интимной жизни – около пятнадцати лет, когда подростки вступают в пубертатный период и пробуют свои новые возможности. Ведь именно в это время наше обоняние становится намного более чутким, начинаются непроизвольные выбросы ферромонов под влиянием сильных эмоций и… и происходят другие гормональные изменения. Точнее так считают все, кроме моего отца.

Что касается меня, то в пятнадцать я была погружена в совершенно иные переживания. Скорбь утраты любимой матери не давала засматриваться на мальчиков. А позже мой отец увлекся тотальным контролем. И вот результат. Для папы – гордость, для меня – позорище. Да, именно так, теперь это позорно. Те времена, когда девушки берегли себя для истинной пары, прошли вместе с молодостью Шинтера Шу. Теперь все иначе. Но как донести такое до отца? Да и как побороть саму себя ?

Я тряхнула головой, переваривая мысль о том, что кто-то крайне неудачно меня разыграл, отправив к Вэлу.

– Я ищу Алексиса, мне сегодня продиктовали этот адрес. Очевидно, произошло недоразумение, – я представила, как истинный Алексис ржет надо мной где-нибудь в кругу себе подобных ублюдков и не сдержала рвущееся наружу: – Блядь.

– О как! – надменная ухмылка сползла с лица Вэла, уступив некоему подобию удивления. – Значит, это ты меня сегодня в такую рань разбудила? Впредь на часы смотри, когда кому-то звонить собираешься.

– Так одиннадцать было… Я не совсем понимаю. Ты же – Вэл.

– Алексис Вэллингтон, очень приятно, – он снова схватил меня, рывком втянул в квартиру и захлопнул дверь, щелкнув замком. – Располагайся, сейчас покажу тебе свою маржу.

– Что?!

Алексис Вэллингтон

В тире пахло пороховым дымом, но мне этот запах всегда нравился. Я стоял за Гриром и смотрел, как этот широкоплечий здоровяк привычно одетый в чёрное, выбивает мишени. Одна, другая, третья… Осечка! Я ухмыльнулся, не сомневаясь, что приятель сейчас матерится, как сапожник. Конечно, слышно не было – из-за грохота пальбы в тире все были в звукопоглощающих наушниках. Но Грир всегда был азартным, так что наверняка его бесит, что мой результат выше по очкам.

Когда он закончил и сдал оружие, мы направились к выходу. Там сняли наушники, повесили на стойку и вышли. Грир от души шарахнул дверью, а я довольно осклабился:

– Просто признай, что я лучше тебя, детка.

– Да пошёл ты в жопу! – психанул друг. – Пошли в бар, мне надо выпить.

– Ты же на байке.

– Да насрать! Дам на лапу, если кто-то решит меня тормознуть. А ты так и не надумал обзавестись железным конём?.. – задал он мне свои любимый вопрос. И снисходительно добавил: – Ну ладно, хотя бы тачкой? Так и ездишь на такси, как старпёр.

– Ой, да заткнись ты уже…

Грир то и дело меня подначивал на эту тему, а я только и мог, что скрипеть зубами, вспоминая древний отстойный пикап, которым облагодетельствовал меня отец.

«Старый хрен! Чтоб ты провалился, со своими причудами воспитания и дерьмовой философией: машина для езды, а не для понтов… кто это придумал вообще? Да лучше уж такси, чем это позорище».

Когда мы сели за стол и опрокинули в себя первые шоты, Грира немного отпустило.

– Ну чего там за цыпочку ты взялся учить, рассказывай давай.

– Да так, – я неопределенно помахал рукой в воздухе. – Блондинка, кстати, как ты любишь.

– Ну-ка, с этого места поподробнее.

– Да ничего особенного Стройная, большеглазая. Но таких полно вокруг. Зовут Одри. Пугливая до одури, дёргается каждый раз, когда я подхожу. Но вроде не тупая, и на том спасибо. У неё много пробелов по теме, но схватывает на лету. Ну, когда перестаёт на меня пялиться, как будто я сказочный единорог с розовой гривой.

Грир заржал, а отсмеявшись, мы опрокинули ещё по шоту.

– Одним словом, терпимо, – подвёл я итог и скользнул взглядом по двум девчонкам, вышедшим из дамской комнаты. Автоматически навесил на них ярлык: «так себе» и вновь повернулся к Гриру: – Если бы всё было совсем плохо, я бы послал отца нахер.

– Ну да, конечно, – Грир недоверчиво хмыкнул, зная в каком я положении, но не стал давить на больной мозоль. – А она с кем-то, эта Одри?

– Без понятия, – я пожал плечами. – Каждый раз приходит, опрокинув на себя флакон блокатора. Другие цыпы наоборот скупают усилители феромонов, а эта…

– То есть ты до сих пор не проверил лично, есть ли у неё метка? Ха! Стареешь, Алексис…

Он специально назвал меня полным именем, хотя прекрасно знал, что я терпеть этого не могу. Еще и выделил голосом. Вот ублюдок!

– Не нарывайся, Грир.

На Одри у меня, конечно, имелись планы, как без этого. Но я решил не торопиться, а поиграть, как следует. Было в ней что-то… невинное что ли. Смешно, конечно. В колледжах девственницы не учились, это точно. Но опыта у этой Одри было явно маловато, и при этом чувствовался некий внутренний стержень.

Вторую неделю я неторопливо сокращал расстояние, словно двигаясь по спирали к центру. В этом мне не было равных. Сначала отстраненное, надменное и грубое поведение, чтобы выбить объект из зоны комфорта, а потом медленное сближение: мягкие ноты в голосе, случайные касания, контролируемые выбросы феромонов. Шах и мат.

Я мог завалить в кровать практически любую девчонку «нахрапом» и те, как правило, без раздумий плавились в моих руках. Но это было слишком просто и скучно. Да, я осознавал, что был избалован вниманием прекрасного пола, а потому предпочитал играть. Надкусывать, медленно смаковать, растягивая удовольствие.

Сначала я, конечно, адски бесился и планировал под любым предлогом сорвать своё неожиданное репетиторство. Отец пригрозил неоплатой моих увесистых счетов, если я не возьмусь за обучение какой-то провинциальной курочки. Возможно, я мог бы сделать это и по доброй воле, если б эта Одри сама ко мне обратилась, напрямую. А возможно и нет. Нахрен оно мне сдалось? Но когда вешают ярмо на шею, я не переносил.

Тем утром отец позвонил мне и сходу, не церемонясь, заявил:

– Сегодня с тобой свяжется девушка, дочь человека, которому я задолжал услугу и очень хочу рассчитаться. Вы учитесь в одном колледже, её нужно подтянуть по нескольким предметам перед сессией. Займись!

Я плохо соображал спросонья. Всю ночь зажигал в клубе, и звонок отца застал меня не дома, а в квартире у какой-то девицы, которую я снял на танцполе. Она лениво пошевелилась в кровати, проснувшись от звука моего голоса, и я жестом приказал ей молчать. Малышка оказалась понятливая, и пока я пытался въехать, о чём толкует отец, она уже пристроилась у меня между ног и вовсю наяривала там своими губками.

– Подтянуть? Я что, похож на бесплатного репетитора?!

– Мне плевать, какого ты там о себе мнения, Алексис, – голос отца звучал отстраненно, как обычно. – Я сказал, ты сделал.

Девица – как её там? Элис? Эдна? Эмбер? – умело облизывала мой внушительный стояк, и я никак не мог сосредоточиться и придумать какой-то дерзкий ответ. Не дождавшись возражений, отец вздохнул в трубку и нажал отбой. Как будто всё было уже решено!

Выбесившись после звонка отца, я перевернул безымянную красотку на живот и спустил пар сверху на ней, а потом вызвал такси и уехал к себе досыпать. Дома, уже почти окунувшись в мир сновидений, я решил, что обязательно сыграю в свои шахматы с навязанной ученицей, если конечно та будет из класса «ничего такая» или хотя бы «сойдет на разок».

И действительно, в реальности Одри оказалась довольно интересной, хоть я и заявил Гриру про «ничего особенного». Не сомневаюсь, что впереди нас с ней ждет некоторое количество жарких встреч. До тех пор, пока мне это не наскучит, конечно.

Одри Шу

– От тебя несёт альфой! – такими словами субботним днем встретил меня отец.

– Ты сам мне дал его номер, папа.

– Дал, чтобы ты училась! – повысил он голос, и я не выдержала, огрызнулась в ответ:

– А я чем, по-твоему, занимаюсь?!

– Задницей крутишь, очевидно! Твоя куртка, футболка – всё пропахло. Ты что, терлась об него что ли? – Шинтер демонстративно втянул воздух и поморщился.

– Не успела переодеться, – буркнула я, вспоминая, как после занятия спешила на вокзал, чтобы успеть на электричку. В целом, отец был прав, этот Алекс – Вэл, как он попросил себя называть на людях – действительно вел себя странно. То взрывался на ровном месте, отчего мне хотелось выбежать из квартиры, хлопнув дверью. То бесцеремонно вторгался в личное пространство, нарушая все допустимые приличиями дистанции. В такие моменты мне думалось, что неплохо было бы провалиться сквозь пол.

Мы с отцом пререкались до самого вечера, а когда все оправдания иссякли, я просто замолчала. Поужинали в тягучей тишине, нарушаемой лишь редким мычанием соседской коровы, да набирающим обороты кваканьем местных лягушек. Майские ночи в Хольсмитте, расположенном крайне неудачно относительно розы ветров, были довольно прохладными. Но это ничуть не мешало земноводным создавать оголтелую какофонию.

Утро началось привычно.

– Нахрен! – зарычала я, окончательно замерзнув, ведь привезти из квартиры нормальный плед снова забыла. Откинула куцее покрывало и встала. Мой возглас наверняка просочился сквозь щели деревянных перегородок, да и плевать! Тем более сквозь них же по всему дому и так разносился запах крепкого табака.

Когда я вошла на кухню, отец уже сидел там, пуская клубы дыма. Со вчерашнего вечера мы перекинулись едва ли парочкой слов, так что день предстоял непростой, но…

– Думаю, ты права, – неожиданно пошел он на мировую и махнул рукой в сторону плиты. – Чайник недавно вскипел.

– То есть как? – я легонько тряхнула светлыми прядями и налила себе чай. – В чём права?

– Продолжай свои занятия. Алекс тебя или натаскает… или затаскает, – Шинтер сделал долгую затяжку, а я замерла возле кухонного стола, не донеся до рта чашку зеленого чая с жасмином. – Проанализировав оба варианта, я пришел к выводу, что, в общем-то, все не так плохо. В первом случае получишь зачеты, во втором – пойдешь замуж. Отца Алекса я знаю. Неблизко, но достаточно. Семья состоятельная, влиятельная…

Я нервно закашлялась, расплескав горячий напиток, но вовремя придержала комментарий, что Алексис Вэллингтон – отнюдь не идеал джентльменства. «Переспал – женись» – совершенно точно не его кредо. Бедный, бедный наивный папа. Он по-прежнему живет в прошлом веке.

«Может полынь. А может слезы брошеных мною наивных малышек, вроде тебя» – так сказал Вэл.

Нет, об этом отцу знать не нужно. Новая головная боль, ругань и споры ни к чему. Надоело. Пусть думает, что хочет.

«Неэффективная экономика – когда ресурсы полностью не используются…» – вдруг в тему всплыла в памяти фраза из учебника. А раз так, видимо все же что-то в голове остается. И я решила дать совместным занятиям еще одну неделю.

***

Я старательно выводила график коэффициентов эластичного спроса, а Вэл хищно стоял позади, будто опираясь на спинку стула, а на деле же прижимался частью обнаженного торса к моей спине, якобы заглядывая мне через плечо и контролируя выводимую на бумаге дугу. Я держалась стойко, что, похоже, еще больше дразнило Вэла. Надеюсь, альфа не замечал, как украдкой я раздувала ноздри, вдыхая его терпкий аромат, как вздрагивала под его якобы нечаянными касаниями…

Неделя выдалась напряжённой. И виной всему был первый красавчик колледжа. Я приходила к нему уже в пятый раз. Неизменно Алекс встречал меня оголенным торсом, болтающимися ниже положенного джинсами и запахом горьковатых феромонов. Мне даже пришлось раскошелиться на блокатор последней марки класса люкс, во избежание, так сказать. Но это было не самой большой моей проблемой. Меня жутко бесило, что чертова горечь с нотками чабреца бередила ноздри и заставляла меня бросать взгляды чаще на альфу, чем в учебник. А оттого, стоило признать, все репетиторство становилось неэффективным.

– Блять! – зло вырвалось у меня, когда ручка во влажных пальцах до дыры царапнула листок. Над ухом раздался легкий смешок. – Мне надо в ту… выйти! Я сейчас.

Я резко вскочила, едва не опрокинув стул и скрылась в уборной под тягучим взглядом ухмыляющегося альфы. Пустив холодную воду, я плеснула себе в раскрасневшееся лицо. Да что со мной такое! Никогда прежде я не проводила столько времени в присутствии сильного альфы, и теперь физиология брала верх над разумом. Оголодавшее тело недвусмысленно реагировало на Вэла так, как никогда не реагировало на обычных парней. Оно хотело, просило, поддавалось.

– Разве тебе не это было нужно? – едва слышно спросила я сама у себя. – Переспать без обязательств и закрыть наболевший вопрос. Я и так затянула с этим. Алекс – как раз тот, кто идеально подходит, нет? Каждую субботу в Хольсмитте ты встаешь с этой мыслью, что готова хоть с альфой, хоть с обычным парнем, хоть с кем… А тут такой экземпляр дышит в спину. Мечта, нет? Нет. Нет! Нахуй все.

Пытаясь успокоиться, я еще немного пополоскала руки, пока кожа не раскраснелась от ледяной воды. Потом обтерлась полотенцем, насквозь пропахшим чабрецом, шалфеем и горечью…

– Горечью наивных малышек, – процедила раздраженно.

Я достала из заднего кармана блокатор запаха и намазала на кожу рук и лица. А потом ещё раз продублировала привычные движения. Нечего дразнить альфу. Продержаться ещё неделю. Этого хватит, чтобы пройтись по сложным темам заполучить «удвл» на зачете, а может даже и «хор»… Хотя плевать, главное корочка о вышке, а что внутри, мало кого волнует.

Полная решимости погрузиться с головой в экономику, я распахнула дверь и влетела в альфу. Другого альфу. Запах гваякового дерева защекотал ноздри, оставляя послевкусие с острой кислинкой лайма.

– Я как раз собирался постучать, – в самое ухо проник мягкий баритон незнакомца, а потом мою мочку также мягко прикусили, словно пробуя на вкус, отчего колени предательски дрогнули. – Долго плещешься, милая. Опаздываем.

– К-куда? – мне срочно снова понадобилось запереться в уборной, потому что влажными стали не только ладони. Впитывающий тампон стремительно разбухал внутри. Повседневное средство гигиены у меня тоже теперь было класса люкс, а потому утечки произойти не должно. Но менее дискомфортно я от этого себя чувствовать не стала.

– В «Цитадель», сегодня ж пятница.

О, про это место я была наслышана – одна из элитных вилл на берегу залива. Были еще «Монастырь», «Храм», «Замок» и еще какие-то кодовые названия злачных мест, где каждые выходные зависает золотая молодежь города.

Широкоплечий альфа собственнически обхватил меня за талию и двинулся в направлении выхода.

– Эй, подожди… – я попыталась вывернуться из объятий неизвестного парня. – Я…

– Возьму твоё барахло, не переживай, – Алекс, всё ещё стоявший у стола и с ухмылкой наблюдающий за моими трепыханиями, небрежно сунул тетрадь в мой старенький рюкзак и закинул его себе на плечо.

– Чего так долго, парни? – из кухни вышел третий альфа с шевелюрой повышенной лохматости и оглядел меня с ног до головы.

– Да сколько ж вас здесь? – пробормотала я себе под нос. – Все альфы города что ли собрались?

– А-а-а, понятно, – неопределённо протянул лохмач и направился к выходу: – Ладно, парни, ускоряемся.

Понятно ему! А вот я перестала что-либо понимать. В тёмном тесном лифте голова закружилась от запахов окруживших меня альф. Кто-то больно стиснул мою задницу, кто-то игриво дернул за прядь волос, но я промолчала.

Выйдя из дома, лохмач вскочил на отполированный до блеска чёрный байк, позади него устроился Алекс. Мотор взревел на всю округу, унося парней вверх по улице. А с Алексом вдаль уехал и мой рюкзак вместе с ключами от квартиры, билетом на электричку и мятыми купюрами кю.

– Послушай! какого вообще происходит? Мне нужны мои вещи! – обратилась я к оставшемуся альфе, попутно отмечая заостренные черты его лица, угольно-чёрные глаза, тёмные волосы, стильно оформленные руками мастера из барбершопа.

– Так в чём проблема? – он одним движением нахлобучил на мою голову шлем и слегка пристукнул сверху. – Поехали, догоним.

– Да пойми же! Мне нужны ключи. И у меня через два часа электричка в Хольсмитт. Мне не до ваших дурацких шуточек. – Я мысленно обругала себя, за то, что не сунула все эти мелочи в карманы своей широкой юбки. Моя подруга До, всё время говорила: «Всё своё носи с собой!» и приучала меня к объёмным фасонам, в складках которых легко можно спрятать даже пачку тампонов. Вот только в нашей семье всегда ценились хорошие манеры и вкус, мама с детства привила мне любовь к изящным рюкзачкам.

– Просто признайся, что ссышь.

– Чего?! – Я вытаращилась на незнакомца. – Я не…Объясняю же, что…

– Тогда садись уже и не еби мозги, – альфа уже оседлал свой байк с иссиня-чёрным крылом и кивнул на место позади себя.

Ну и что теперь делать? Во мне кипело негодование, перемешанное с любопытством. «Цитадель», и иже с ней, для таких, как я, являлась местом недосягаемым, запретным, так почему бы не посмотреть разок, раз пригласили? Окунуться хоть на вечерок в другой мир, который когда-то мог быть и моим. Напиться, забыться, может даже нацеловаться с каким-нибудь золотым мальчиком. Я давно хотела что-то поменять в своей жизни, так почему не сегодня?

Я настрочила отцу сообщение, что в эти выходные не приеду – готовлюсь к зачёту, и решительно перекинула ногу через байк. Усевшись позади альфы, я прижалась к нему всем телом, обвив руками торс.

– Удобно, Блонди? Я, кстати, Грир.

От вкрадчивого баритона я непроизвольно сжала альфу бёдрами, тут же разозлившись на саму себя:

– Хорош пиздеть, Грир! Жми!

Альфа довольно хмыкнул, и от бешеного рева железного зверя у меня заложило уши.

Одри Шу

Вилла «Цитадель» горела словно факел, круговерть золотистых огней плясала в каждом огромном витражном окне, лучи прожекторов пронзали ночное небо. Внутри грохотала музыка, сотрясая стены, пол, потолок.

Я стояла у кромки бассейна, где разнузданно терлись друг о друга пьяные парни и девушки, создавая видимость игры в надувные мячи. Коктейли в их руках выплескивались в воду, вода заливалась в стаканы, и непонятно становилось, кто что пьет. Зато здесь было не настолько шумно, и музыка не била по мозгам, как это было внутри огромного дорогущего дома.

– Дунешь? – рядом возник улыбчивый парнишка в наполовину расстегнутой розовой рубашке и, не дожидаясь ответа, поднёс к моим губам небольшой бонг. Я непроизвольно затянулась, тут же закашлялась, ощущая, как кто-то невидимый дерёт когтями глотку.

– Ну как? Ещё?

Я отшатнулась и скрылась от навязчивого незнакомца в доме среди интенсивно дергающихся людей. Здесь были и альфы, и девчонки, хищно на них поглядывающие. Были и простые парни, пытающиеся обратить на себя женское внимание, пафосно выделываясь кто развитой мускулатурой, кто дорогими часами, гаджетами или брелоками от крутых тачек. Но шансов против альф у них, конечно, было меньше. Ведь тем даже делать ничего не приходилось: они просто источали нужный набор феромонов – природой заложено, отголоски крови предков. А мы, девчонки, велись на это, терялись в водоворотах ароматов, и таяли…

Музыка взрывала голову изнутри, а мигание красного и синего слепило и сбивало с курса. Если бы танцующих вокруг было поменьше, я запросто бы растянулась прямо на полу, потеряв ориентацию. Кто-то на ходу сунул мне в руки пол литровый стакан из твердого красного пластика. Пойло было сладким и газированным.

– До дна! До дна! – перекрикивая музыку завопила хором толпа, а потом все превратились в пришедших на водопой буйволов и огромными глотками стали заливать в себя коктейли. Поддавшись всеобщей истерии я тоже выпила и, по примеру остальных, с криком подняла опустевший стакан над головой. А потом всё повторилось. И ещё раз.

Кто-то обнял меня сзади и начал двигаться вместе со мной в такт пульсирующей психоделической музыке. Я не сопротивлялась, было чертовски приятно прижиматься к горячему мужскому телу. Лишь повернула голову в бок и втянула воздух – легкая горчинка каким-то образом просочилась сквозь какофонию ароматов… Алекс… Альфа тёрся об меня всем своим телом, развратно скользя руками по груди, животу, опуская их на бёдра, слегка сжимая. Влажный, горячий язык прошёлся по моей шее, вызывая зарождающиеся внизу живота искры. Я млела от его прикосновений, уже практически не соображая от охватившей меня похоти, как вдруг… Миг и я снова одна. Обернулась – спина Алекса мелькала среди людей, удаляясь в сторону бассейна. На мгновенье альфа замер, слегка повернул голову и перехватил мой взгляд, словно маня за собой.

«Пойти за ним?» – я сделала шаг вперед.

Альфа победно улыбнулся и свернул в коридор слева.

«Нет. Стой. Горечь брошенных малышек. Помнишь?»

– Дунешь? – мне снова предложили ствол парящей колбы, прерывая внутренний диалог.

Дымом заволокло сознание, горло снова засаднило.

«Нахрен брошенных малышек! Я не они. Мне не нужен Алекс. Не нужны отношения, ни с ним, ни с кем-то ещё. Мне нужен секс. Все. Иду».

Я решительно зашагала вслед за Алексом, но на пути меня неожиданно перехватили поперёк туловища и потащили к бассейну с чётким намерением бросить в пучину мокрого разврата.

– Нет! Не надо! – я задёргалась в тесных объятиях, осознавая, что будет, если вода смоет мой блокатор запаха – я стану посмешищем.

«Твою мать!! Где же Алекс?»

Гладь воды, пена и голые парни стремительно приближались.

– Поставь, блядь, меня на землю! – завопила я, надрывая связки и отчаянно лягаясь.

Тут кто-то резко рванул меня из цепкого захвата.

– Отвали, Коди. – мягкий баритон Грира послал мне волну спокойствия и уверенности.

– Твоя что ль? – Коди и парни вокруг слегка набычились.

– Моя.

В подтверждение Грир взял меня за подбородок и прижался губами к моим губам. Я обалдело приоткрыла рот, чем тут же воспользовался альфа, протолкнув свой язык. Я дерзко ответила тем же, ощущая приятную волну жара, разносящуюся по всему телу. Я пила поцелуй, и давала пить себя, кусать губы, переплетаться языками. Меня сразу бросило в жар, одежда стала казаться неудобной, лишней.

На заднем фоне Коди выловил другую девчонку и, хохоча, рухнул с ней в бассейн. Толпа внутри по-прежнему поднимала стаканы, с ближайшей лавки в полумраке сгучтившейся ночи доносились стоны…

Мне тоже хотелось стонать, а потому я сильнее вжалась в альфу, призывно потерлась о него бёдрами, окончательно потеряв голову от обжигающих поцелуев. Грир не стал медлить, схватил меня за руку и утянул в сторону коридора. Толкнул ближайшую дверь ногой, и на ходу сорвал с себя футболку…

Что-то резко пронеслось мимо. Грир среагировал и оттолкнул меня в сторону, подставившись под кулак разъярённого Алекса.

– Блядь! – взвизгнула я от испуга. – Ты что творишь?

– Какого хрена?! – Грир ринулся на обидчика.

Альфы сошлись в драке и покатились по полу. Я выскочила из комнаты, вся дрожа. От резкого выброса адреналина страстный туман в голове развеялся, томление внизу живота как рукой сняло.

«Идите в жопу, грёбаные идиоты! В таком репетиторстве я больше не нуждаюсь!»

Как добраться до дома без денег я не знала, где мой рюкзак – тоже, но вместо беспомощности вдруг испытала злую радость и заливисто рассмеялась. Я хохотала и хохотала, до слез, и никак не могла остановиться. Я танцевала, пила, снова вдыхала едкий дым и ржала, как умалишенная, не переставая. Смеялась, даже когда захотела облокотиться о спинку дивана, но вдруг потеряла координацию и рухнула на вощёный паркет.

Одри Шу

– Вот ты где! – Грир вытянул меня из-за дивана за ноги и пощекотал пятки. – Давай, блонди, вставай, ты даже обед давно проспала.

Я с трудом приходила в себя. Голова раскалывалась, резкие звуки раздражали, жажда никак не унималась, хоть Грир заботливо подливал в стакан минералку. Народу в «Цитадели» явно поубавилось: то ли разъехались, то ли разошлись по комнатам. Я вообще была не в курсе, как тут всё устроено. Нужно ли было платить за входной билет? Включала ли эта цена аренду комнаты? Грир просто бросил охране на на воротах «она со мной», и больше у них вопросов не возникло.

Поблагодарив альфу, я попросила проводить до уборной, в которой и заперлась на два часа. Несколько раз принимала контрастный душ, несколько раз стучался Грир и расспрашивал, все ли хорошо, даже предлагал помощь и просился его впустить.

– Блонди, выходи, а? – в очередной раз позвал из-за двери альфа.

– Позже, – простонала я, сидя на полу, обхватив себя руками. Самочувствие было ужасным. Хотя после того, как Грир передал через дверь свою футболку на замену измявшейся и заляпанной моей, а также чудом где-то раздобытую зубную щетку, жизнь стала казаться не такой ужасной.

– Водоканал уже прислал жалобу на тебя.

– Что?! – вскочила я на ноги и тут же вновь застонала, – Какую нахрен жалобу?

– За растрату водных ресурсов.

– Шутишь, что ли?

– Ага. – весело ответил альфа, – Выходи давай. А то всё пропустишь.

– Что?

– Выходи и увидишь. А потом, если захочешь, я отвезу тебя домой.

Уговоры сработали, ведь оказаться сейчас в своей квартирке мне хотелось больше всего. Я открыла дверь только после того, как с ног до головы намазалась блокатором запаха, хорошо, что плоская картонная коробочка всегда хранилась в заднем кармане юбки рядом с телефоном.

Грир крепко сжимал мою ладонь и вёл меня к заливу. На мне болталась одолженная футболка альфы, большеватая на несколько размеров и пропитанная ароматом лайма. Сам же Грир остался лишь в синих джинсах с кожаным ремнём, увенчанным тяжёлой металлической пряжкой. Помня, что вчера произошло между ним и Алексом, я постоянно вертела головой по сторонам, отчаянно боясь увидеть своего «репетитора». Что я ему скажу? Да и нужно ли что-то говорить? Но его не было. О том, чем всё закончилось между парнями, я спрашивать побоялась. Но у Грира на скуле темнела небольшая отметина, похожая на синяк.

«Значит ли это, что я досталась победителю?» – хмыкнула я про себя. — «И как теперь быть с моими занятиями? Очевидно, про них можно забыть».

Чем ближе мы подходили к заливу, тем громче становились восторженные возгласы, заполняющие воздух вокруг виллы. Так вот куда делись все те, кто вчера битком заполнял гостиные и внутренний двор у бассейна! Длинной цепью гости «Цитадели» стояли вдоль обрыва и смотрели вниз, где волны бились о камни и раздавались громкие всплески и рёв приплывших на кормежку катраносов.

Все смотровые площадки уже были заняты. Гриру пришлось выискивать для нас удобное для обзора место в отдалении, у самой лесопосадки. Но даже отсюда были видны серебристо-чешуйчатые спины крупных зубастых хищников с жадностью разрывающих куски мяса, что зрители кидали им сверху.

– Какие жуткие твари, – поежилась я, отступая от края обрыва. Грир тут же меня обнял, встав за спиной, словно щит. Мне стало спокойнее.

– Только во время ужина. Наедятся и уплывут на свой риф. Я с тобой и тебе нечего бояться, блонди. – зашептал на ухо альфа. – Только посмотри, какая мощь, сила…

Грир расхваливал физические возможности катраносов, завораживая меня своим вкрадчивым бархатным голосом, иногда переходящим в чувственный шёпот, легонько покусывал мочку уха, заставляя вздрагивать.

– Красивая вилла, – еле слышно произнесла я, кивая головой в направлении другого берега в попытке отвлечься от нарастающего возбуждения.

На другом берегу залива, отвоевав у скал немного пространства, раскинулся небольшой пляж. Белоснежное двухэтажное здание полумесяцем окаймляло золотистый песок, высокий каменный забор отрезал чужакам доступ к чьей-то роскошной собственности.

– Ее зовут Эдем.

– Кого?

– Виллу, – поцелуй тёплых губ замер на моей шее.

– Грир…

В ответ альфа сделал несколько шагов назад, утягивая меня за руку в сторону деревьев. Люди остались где-то далеко, никто и не смотрел в нашу сторону. Лишь крики чаек и рёв катраносов доносились до того места, где мы уединились. Грир напористо прижал меня к толстому стволу дуба и поцеловал, врываясь языком, не терпящим возражений. Я отвечала на поцелуй и медленно теряла голову, в то время как желание искрами распалялось внизу живота.

Грир забрался ладонями под мою – точнее, под свою – футболку и гладил меня по животу, слегка сжимая бока, словно заявляя: «это моё». Я уловила всплеск феромонов альфы: гваяковое дерево раскрывало свой сладкий букет, лайм резко контрастировал со сладостью, заставляя меня теряться в ароматах, тонуть в ласках и отвечать на жаркие поцелуи.

Грир подтянул подол широкой юбки и обхватил мою задницу, скользнул пальцами в трусики. Прикосновение его горячих ладоней к прохладной коже запустило по мне толпу мурашек, и я ахнула, попыталась отстраниться, но не тут-то было. Грир ещё плотней прижал меня к дереву, немного прикусил нижнюю губу, а пальцы одной руки внезапно оказались у меня между ног и уже сдвигали ткань, уверенно пробираясь внутрь, поглаживая складочки. Мой протяжный стон подхватил ветер и развеял над заливом. Другой рукой альфа накрыл мою дрожащую ладонь и положил себе на грудь, направлял, скользя нашими соединёнными руками по своему телу всё ниже. Вдвоём мы справились с тяжёлой пряжкой. Я впервые коснулась напряженного мужского члена.

В голове мелькнула несуразная мысль: «Интересно, у альф хозяйство устроено так же, как у обычных парней? А размер больше или такой же?»

Грир придержал мои пальцы, вынуждая обхватить свой твёрдый ствол и начал слегка толкаться. Концентрация феромонов в воздухе усилилась. Дыханье альфы потяжелело и он оборвал поцелуй, пройдясь языком по моим губам, впитывая мои стоны, провёл влажную дорожку по шее. Я совсем потеряла голову от обострившихся ощущений. Отпустив подол юбки, Грир положил обе руки мне на талию, тем самым давая возможность самой прочувствовать твердую, напористую плоть в ладони. Он стискивал мои бока и медленными поглаживаниями поднимался выше и выше. А потом я почувствовала уверенное давление на плечи. Грир не заставлял, но настойчиво приглашал.

Хоть практического опыта у меня и не имелось, однако с теорией я была знакома давно, периодически наведываясь на порносайты, а потому разнервничалась, осознав намерение парня. Но распаленное желание сбивало с толку обоих. Напор Грира усиливался, моё неуверенное сопротивление таяло. Я и сама не заметила, как оказалась на коленях, неловко водя языком по разгоряченному члену. Вобрав в себя витавшие в воздухе феромоны, я окончательно потеряла голову, сдавшись Гриру, который направлял, фиксировал, придерживал мой затылок одной рукой, зарывшись пальцами в светлые локоны. Второй ладонью альфа упирался в шершавую кору дуба.

Вскоре моё чувство неловкости полностью отступило под натиском желания доставить партнеру удовольствие, а потом и получить его самой. Я даже осмелилась открыть глаза, хотя с такого ракурса рассмотреть что-либо было проблематично. Но разглядывая вздувшиеся вены на члене Грира, я осознала, что, то, чего я так ждала и одновременно боялась, произойдет сегодня, возможно даже прямо сейчас. Я не могла и не хотела останавливаться, не собиралась сопротивляться. Я готова.

Принятие неизбежного разлилось приятным теплом по всему телу, отодвинуло ненужные мысли, расслабило, затопило. Вобрать в себя весь член у меня не получалось, но я пыталась компенсировать это ласками губ и языка. Судя по всему получалось у меня неплохо – об этом свидетельствовало тяжёлое дыхание Грира, сквозь которое изредка прорывались скупые хриплые стоны.

Парня явно накрывало, он стремительно двигался к пику наслаждения. Не знаю, понимал ли он, что торопится, что ему сносит крышу, но, похоже, ничего с собой поделать не мог. Обхватив двумя руками мою голову, Грир стал погружаться мне в рот резкими толчками, которые становились всё глубже и грубее. Пряжка его ремня назойливо звякала при каждом движении. Я чувствовала, как на лбу выступили бисеринки пота, а челюсти болезненно свело. Член уходил глубоко в горло, вызывая рвотные позывы. В моей груди зародилось недоумение, которое переросло в беспокойство и непринятие. Я попыталась отстранится, но он не дал, жёстко зафиксировав мою голову.

Теперь я сипела и мычала, но уже не от наслаждения. Впилась ногтями в его ягодицы, силясь тоже причинить боль, чтобы хоть она отрезвила его. Грир же стонал, не слыша меня, и двигался быстро и резко, будто в экстазе. Сквозь всё это прорывалось что-то хриплое, похожее на рычание. Он словно пытался мне сказать что-то вроде: «Знаю, блонди, потерпи, сейчас, я сейчас…». С финальным толчком, максимально погрузившись, он кончил прямо мне в горло, и не подумав отстраниться.

«Выродок!»

Я захлебнулась в горьковато-солоноватой жидкости с привкусом цитруса.

«Выродок!!!»

Почувствовав ослабление жесткой хватки, я отпрянула в сторону, кашляя и отплёвываясь. По моим щекам катились слёзы, смешиваясь с вязкой белой жидкостью, с хлюпаньем вытекающей из носа и раздирающей рецепторы кислотой лайма.

– Совсем охренел?! – сипло выдавила я из себя, продолжая судорожно откашливаться и хватать ртом воздух.

– Извини, блонди. Не смог сдержаться. – Грир спешно застегнул джинсы и потянулся ко мне, словно намереваясь обнять. – Послушай, давно со мной такого не было, я…

– Да пошел ты на хуй, козёл!

Я увернулась и, демонстративно утираясь подолом его собственной футболки, ринулась к вилле. С меня хватит!

Грир за мной не пошёл.

Грир Гонсалес

Я проводил её тяжелым взглядом, но следом не пошёл. Блонди нужно остыть, да и мне не помешает прийти в себя и понять, что это, блядь, сейчас было! Как я умудрился настолько потерять контроль, что…

Засунув руки в карманы джинс, я неторопливо побрёл в сторону обрыва. Мне срочно требовалось проветрить голову, а чуть солоноватый морской бриз с залива отлично сдувал концентрированный запах секса, который окружал меня словно облаком. Облокотившись на поручень, я бездумно уставился вперёд. Итак, что же это сейчас было?!

Одри мне сразу понравилась, чего уж там. Даже несмотря на то, что мудила Алекс явно имел на неё планы. Ха! Он имел планы, а я поимел её! Пусть утрётся, засранец. Ну-у-у… почти поимел! Но то, как это было…

Я еле слышно застонал. Вокруг уже никого не было, и можно было не стесняться. Её губы были такими сладкими, а кожа пахла просто крышесносно, даже обработанная блокатором феромонов. Но когда она встала на колени и взяла в рот мой член… когда я почувствовал запах её влажного возбуждения… Святые небеса!

Я закрыл глаза, вновь переживая в памяти недавние ощущения. Как пульсировал член, изливаясь… Как пальцы отказывались разжиматься, лишь бы не выпускать белокурый шелк её волос… Как небо померкло, рассыпаясь миллиардами звёзд удовольствия.

– Блядь! Романтик хренов! – выругался я, открывая глаза. Член снова стоял, как каменный. – Ещё не хватало разгуливать тут со стояком наперевес.

У меня был примерно миллиард любовниц, плюс минус несколько сотен. Как любой альфа, я трахал, всё, что движется с тех пор, как лет в четырнадцать научился контролировать выбросы феромонов. Девчонки нами запрыгивали на мой член и скакали на нём до изнеможения. С кем-то было более кайфово, с кем-то менее… но с Одри всё было по-другому! По настоящему. Невероятно. Отпадно. Может ли… Может она быть моей… истинной?

Не то, чтобы я сильно верил во всю эту херню про истинные пары. Мне всегда казалось, что это просто байки, которыми старшее поколение пичкает молодежь, чтоб поскорее всех переженить. Во всяком случае никто из моих знакомых парней-альф ни про каких истинных не рассказывал.

Но с другой стороны, прежде никогда не было такого, чтоб во время секса я настолько слетел с катушек. Я ведь реально отключился на какое-то время и пришёл в себя, лишь услышав булькающий кашель и мычание. Серые глаза, смотревшие на меня снизу вверх, сверкали от ярости и негодования. Ещё немного, и малышка точно заехала бы мне по яйцам!

Я снова застонал, но в этот раз от стыда.

– Ну и позорище! Вот это я мудак… Ладно. Ничего непоправимого… Ладно!

Постояв ещё немного, мне наконец удалось уговорить член не выпрыгивать из штанов. Я направился в сторону виллы. Нужно выпить и решить, что делать дальше. Как бы мне этого не хотелось, маловероятно, что сегодня удастся закончить начатое с Одри. Тогда хоть отвезу её домой. Или вызову такси, а сам спущу пар с какой-нибудь блондинкой. Поставлю её раком, сзади они все равно на одно лицо.

В дальней гостиной «Цитадели», куда допускались только вип-гости, сидел Вэл.

– Я думал, мы вчера всё утрясли, – сухо бросил он, выпуская облако табачного дыма.

– Ты о чём?

– Вижу тебя насквозь, придурок. Ходишь с дибильной улыбочкой на лице, пахнешь сексом, так что не делай вид, что не понимаешь.

– А, это… Нет, не утрясли.

– Грир! – голос Алекса прозвучал угрожающе, но я сделал вид, что не замечаю. Прошёл к бару и плеснул виски на два пальца.

– Ну что Грир… Не еби ты мне мозги. Да, это ты её первый нашёл. Ну и что дальше? У нас свободная трахо-рыночная экономика. Тем более для тебя Одри всего лишь очередное завоевание. Игра.

– Но это моя игра, мои шахматы.

– Тогда считай, что я провёл рокировку, – я в упор смотрел на друга. – Она мне нравится. По-настоящему.

– По-настоящему, ага. Ха-ха-ха! – Вэл наигранно расхохотался, подошёл к бару и тоже наполнил стеклянный стакан с рублеными гранями медово-янтарной жидкостью. – Так же нравится, как и предыдущая блондиночка. Как её там звали, Мэнди? И та, что была до неё, и ещё… Сколько их было, а?

– В этот раз всё иначе.

– Да неужели? Уж я-то знаю, как ты реагируешь на таких очаровашек с оленьими глазами в пол лица. Не она первая, не она последняя. Такие, как мы не созданы для вот этого вот «по-настоящему». Так что угомони, блядь, свои гормоны!

– Не могу.

– Не можешь?

– Нет, – я взял сигарету из пачки, лежащей на столике, и щёлкнул зажигалкой. Уселся в глубокое кресло. – В этот раз точно по-настоящему.

– Да уж… Не думал, что между нами когда-нибудь встанет  баба, – Вэл вольготно  расположился на диване, расплескав алкоголь по желтоватой бархатной обивке. Неровные кляксы тут же впитались в ткань, оставив мокрые разводы и запах древесной коры. – Согласен, она и правда отличается от прочих, но ты-то вряд ли успел это заметить за полдня. Для тебя белые пряди как красная тряпка для быка. Всё остальное не имеет значения. Не отрицай. – Он взмахнул свободной рукой в предупреждающем жесте, обрывая так и не сорвавшиеся с моих губ слова.

Я не стал возражать. В конце концов, Вэл прав. Да, я узнал о существовании Одри от него пару недель назад, но увидел в реальности только вчера вечером. И всё же что-то подсказывало мне, что эту девчонку не стоит отпускать.

В вип-гостиной повисла тишина. За окном сгущались сумерки. Скоро включат иллюминацию и подсветку бассейна, во двор начнут стекаться гости – те, кто остался со вчера, и новые.

Алекс допил и со стуком поставил пустой стакан на столешницу.

– Как, блядь, меня достали вешающиеся на шею нищебродки, которые искренне надеются, что я сойду с ума от их особенных, невероятных, неповторимых феромонов. А ещё надменно-пафосные дочки богатых папочек – с виду такие неприступные, но по факту…

Я хмыкнул. Бедненький… богатенький ублюдок!

– По факту, – продолжил Вэл свой проникновенный монолог, – и те и другие готовы подставить свои текущие щёлки, стоит только поманить пальцем. Одри же действительно училась. Хотя я намеренно сбивал её выплесками своих феромонов.

– Может, просто они пришлись ей не по вкусу.

– Не может. Её тело реагировало. Ты бы видел, как она дёргалась. Как бегала в ванную каждые пятнадцать минут – не иначе как разбухшие тампоны менять и заново обмазываться блокатором запаха. Однозначно… Какого хрена ты влез и запорол мне миттельшпиль!

– Заебал ты со своей шахматной терминологией! Пока у тебя миттель, у меня уже шпиль.

Я похабно ухмыльнулся, и с Алекса тут же слетела  вся напускная расслабленность.

– Ты что, блядь, поимел мою ученицу?! – сверкая глазами, он вскочил с дивана с явным намерением освежить вчерашнюю ссадину на моем лице. Его кулаки сжались. На лице отражалась напряжённая работа мысли. Судя по всему, уязвленный шахматист лихорадочно анализировал ситуацию. Стоит ли Одри того, чтобы разорвать многолетнюю  дружбу? Наконец он принял решение. Сел обратно, потянулся к столику и отхлебнул виски прямо из горла графина. Глоток, второй, третий…

– Сука ты, Грир. Ну да и хрен с тобой. Но вдалбливать экономику в эту деревенскую курицу я больше не намерен, –  окончательно взял себя в руки Алекс, отпил ещё немного янтарного и уже совсем спокойным голосом поинтересовался: – Ну и как она в кровати?

– До неё мы дойти не успели. Пока что, – я наконец расслабился, закинув ноги на банкетку.  – Блонди не оценила «разгневанного дракона»…

Одри Шу

Мне повезло – золотая молодежь была по-прежнему занята кормежкой катраносов и кучковалась где-то в отдалении, поэтому на пути в «Цитадель» почти никто не встретился. Заперев дверь знакомой уборной, я бросилась к раковине и долго полоскала рот и горло, промывала нос. Затем отчаянно намыливалась в душе, стараясь отмыться от произошедшего и привести мысли в порядок.

– Ну что доигралась, идиотка?! – зло шипела я, по привычке разговаривая сама с собой. – Хотела переспать с первым встречным-поперечным? Понравилось?

Я выплёвывала из себя слова и затекающие в рот струйки теплой воды, так напоминающие теперь о… Меня передёрнуло от омерзения.

– И рыбку съесть, и на хуй сесть! – продолжила я самобичевание. – Ага, как же! Богатенький альфа, красивое тело, глаза – ночная тьма, и всё? Потекла? Готова трахаться в сраном лесу, чуть ли не на глазах у толпы?

Меня тошнило. От вчерашнего алкоголя, от непроходящего кислого послевкусия лайма, но больше – от самой себя. Почему никто в интернете не писал, что сперма на вкус такая отвратительная? Или может всё дело во мне?

Первый сексуальный опыт закончился омерзительными ощущениями, а я всё ещё оставалась девственницей. Хуже просто и быть не могло.

– Считается ли, что секс был, если речь только про минет? – бубнила я себе под нос. – Это же не означает, что у мудака теперь есть на меня какие-то права?

До этого момента я ни разу не интересовалась чем-то подобным. Полагала, что первое слияние должно происходить в романтической обстановке и по классическому сценарию… Вот идиотка!

Нет, конечно, понятно, что от меня теперь пахнет Гриром, не сказать, что разит наповал, но все же запах имеется. Я поморщилась и в сто девятнадцатый раз прополоскала рот. Вопрос в том, продолжаю ли я испускать свои собственные феромоны со сладкими нотами невинности. Если уже нет, то ладно: мерзкий ублюдок по крайней мере помог мне осуществить мой план. А если да? Если я понапрасну это всё вытерпела?

Я уставилась в зеркало и прошипела:

– Если всё зря, то найду мудака и врежу ему!

Мне срочно нужно было найти ответы в сети. Выбравшись из ванны, я сунула руку в ворох ткани на полу – сброшенную впопыхах юбку.

– Блядь блядская!

В кармане было пусто.

***

Спустя десять минут я шарила руками по медленно остывающей земле, но в сгустившихся сумерках найти телефон на ощупь было практически невозможно. О маленьком блокаторе запаха и говорить было нечего. И когда только успело стемнеть?!

Я могла потерять их только здесь, под здоровенным дубом, когда… когда неконтролирующий себя альфа чуть не утопил меня в сперме.

– Блядский богатенький говнюк!

Я корила себя последними словами за то, что вообще села на тот долбанный байк. Надо было занять денег у До, купить новый билет и уехать в Хольсмитт. Как делала всегда. А позже потребовать с Алекса свой рюкзак… Так нет же, мне захотелось поразвлечься! Хоть на вечер примерить на себя ту жизнь, что могла бы быть у меня, если бы отец не обанкротился. Если бы мама не…

– Нет! – неожиданно донесся до меня чей-то испуганный возглас.

– Иди сюда, тварь!

Ветер кружил в своих прохладных потоках крики: несколько грубых голосов спорили с одним боязливо-визгливым. Звуки смешивались с шуршанием гравия, хрустом веток под ногами, всхлипов и отчаянной возни со стороны залива. Визгливый слёзно оправдывался и упрашивал его отпустить.

Став невольным свидетелем чьих-то разборок, я прижалась к дубу и затаилась. Ни к чему мне разборки богатеньких пижонов. Голоса приближались, но вступившая в свои права ночь позволяла разглядеть лишь силуэты.

– Я не умею плавать! Пустите! – надрывался тощий парень, которого две массивные фигуры держали за руки, за ноги и раскачивали, стоя на краю обрыва. Ещё двое курили чуть поодаль.

Кажется, ситуация переходила всякие границы и не была простой ссорой. Мне прошиб озноб, неприятной волной пополз вдоль позвоночника. Но что я могла сделать? Одна девчонка против четырёх быков. Разве что отвлечь? Заболтать? Прикинуться дурочкой? Не будут же они у меня на глазах скидывать его вниз, к катраносам! Это же, считай, как убить!

В следующий миг одновременно произошло три события:

Я отстранилась от дуба, движимая безумным порывом вмешаться, как-то остановить непоправимое.

Здоровяки раскачали и выпустили из рук пронзительно визжавшую жертву, и её фигура пропала из виду.

Ночную возню пронзили неестественные механические трели дешевенького телефона, который мигал подсветкой в паре метрах от меня.

Блядь! Как же не вовремя…

А дальше всё завертелось. Меня перехватили чьи-то руки, так сжав рёбра, что пришлось согнуться пополам и хватать ртом воздух. Перед глазами мельтешило и скакало тёмными пятнами, переигрывая по колеру саму ночь. Другая пара рук задрала юбку, оголяя задницу. Трусы грубо сдёрнули, колени сжали, и в воздухе разнёсся звонкий звук шлепка. Какофония грубых голосов напоминала ненавистное кваканье древесных лягушек. До меня, бьющейся в истерике, доходили обрывки фраз:

– Сладкая…

– Оприходуем…

– Чур я первый…

– Тоже поплавает…

«Это случится сегодня» – всплыла в памяти недавняя мысль. Грир теперь не казался плохим вариантом для первого раза. Лучше бы с ним. Чем так. Чем эти… Не дамся!

– Нет! Отпустите меня! Отъебитесь, уроды!

Я пришла в себя от шока и впилась зубами в удерживающую чужую руку, резко лягнулась, угодив ботинком в чью-то плоть. Дёрнулась вперёд. Трусы затрещали и, кажется, порвались. Да и хрен с ними, лишь бы унести ноги от этих уродов…

Четыре. Ровно четыре шага я успела сделать, до того как поняла, что мои ноги больше не касаются земли.

Новый удар пришёлся на спину. Громкий шлепок тела о воду отразился от скальной породы отвесного обрыва и растворился во мраке, но я этого не услышала.

Холодный омут засасывал, дезориентируя. Где верх, где низ? Чернота вокруг. Я закричала, вода тотчас этим воспользовалась и хлынула в лёгкие.

Ведомая лишь инстинктом выживания, я вынырнула, заглотнула воздуха и снова, ухнула вниз. А потом ещё раз и ещё. Пока кое-как не вспомнила то, чему по вторникам и четвергам сама обучала детей.

Паника. Подавить панику первым делом.

Мне, наконец, удалось выровнять дыхание и осмотреться. Темнота клубилась вокруг, и лишь вдали на другом берегу залива тусклым светом мерцал одинокий фонарь. Запрокинув голову, я с трудом различила очертания края обрыва. Людей на нём уже не было. О том, чтобы взобраться наверх по скалам не могло быть и речи. Остается фонарь. Плыть на свет, как мотылек. Лишь бы не опалить тонкие крылышки. Лишь бы доплыть.

«Эдем» – вспомнила я название виллы с пляжем. Я смогу. Смогу. Если только… Новая волна паники затопила сознание. Катраносы! Злобные жуткие порождения ада, которыми восхищался Грир. И они где-то под ней, под Одри. Может спят по ночам? Хоть бы спали.

Рядом раздался всплеск. Я вздрогнула, замерла, поджав под себя ноги, стараясь удержаться на плаву только при помощи едва заметных движений руками. Сердце отстукивало громкий ускоренный ритм…

– Прокля… – хрипло раздалось справа, вода затопила остаток слова, превратив его в бульканье.

– Эй! – негромко, почти шёпотом окликнула я первую жертву.

– Помоги мне! – отрывисто донеслось из темноты. Снова всплеск и бульканье. Я бесшумно поплыла на звуки.

Тщетно цепляясь за гладкую поверхность скалы, у самого её подножья барахтался человек. Стоило только мне приблизиться, как он ухватился за мою голову, корябая ногтями кожу и вцепляясь пальцами в мокрые волосы.

– Стой! Подож… – не договорив, я погрузилась под воду.

Сверху на меня пытался взобраться отчаянно паникующий и хрипящий парень.

– Успоко… Ты нас утопи… Бля…

Я поняла тщетность своих призывов, поймала рукой бедро утопающего и ущипнула со всей силы. А потом резко нырнула, погружаясь в прохладные тёмные воды, пытаясь выйти из зоны его досягаемости. Меня отпустили, но напоследок болезненно врезали пяткой по голове, в попытке опереться… Затылок прошила резкая боль, в глаза словно звёзды замелькали. Я вскрикнула, вновь впуская в лёгкие воду, и почувствовала, как на грудную клетку давит толща воды.

Мэнсон Тейнис

– Грёбан…ые альф…ачи…

Я судорожно цеплялся за скользкие скалы, обламывал ногти, но руки снова и снова соскальзывали и прохладная пучина тащила меня вниз. Я проклинал тех уродов, что скинули меня с обрыва, и тех, кто отплясывал сейчас на вилле.

«Богатые ублюдки! Чтоб вы все сдохли!» – мысленно кричал я, боясь открыть рот, ведь вода так и норовила хлынуть внутрь.

Кое-как удалось уцепиться за один из каменистых уступов и перевести дыхание. Надо было что-то делать. О телефоне и речи быть не могло – он хоть и оттягивал карман брюк, но был безнадёжно утоплен. Позвать на помощь? Так вероятнее, что ублюдки пустят в меня ещё и пулю – с них станется. Они ведь до сих пор были там. Сверху явственно доносились звуки борьбы, кто-то кричал, кажется, девчонка.

«Так тебе и надо», – отстранённо подумалось вдруг. – «Все вы, сучки, одинаковые. Ложитесь под альф, стоит им только поманить. А нам, простым парням, приходится из кожи вон лезть! Ладно ещё если ты при бабле, а если как я?!»

Тряхнув головой, отгоняя странные бестолковые мысли, отчего-то лезущие в голову, вместо того, чтобы думать, как спастись, я чуть подтянулся, а ногой упёрся в выбоину в скале.

«Не стоило сегодня приезжать!»

Этот день вдруг пронёсся перед глазами за считанные секунды. Ещё утром я пил кофе в кофейне с нарисованными на стенах круассанами и пончиками, беспечно размышлял о том, что неизвестному художнику явно удалось передать вкус выпечки гораздо лучше, чем местному кондитеру. Но в целом утро было неплохое, ровно до тех пор, пока ко мне не подсел Стокс. Щуплый старикан в извечной серой кепке. Скоро в могилу, а дела до сих пор вертит. Все знают, если к тебе пришёл Стокс – или сорвешь куш, или сдохнешь.

– Мэнс, дружище… – начал было он, добродушно улыбаясь, от чего его грубые, набрякшие морщины некрасиво скукожились.

Да, я рискнул. Взялся за заказ. Дельце выглядело плёвым. Богатые пьяные придурки всегда были лёгкой добычей. Вот только Стокс забыл упомянуть про конкурентов на этой же территории.

«Твою мать, старый пройдоха наверняка делал на нас ставки. И по-любому ставил он не на меня. А я, как глупый баран, повёлся. И что теперь? Что, блядь, теперь?!»

Нога соскользнула и, падая, я больно приложился челюстью о каменный выступ. Снова вода. Снова тщетные попытки ухватиться хоть за что-то. Склизкий мох, покрывающий скалы, вонял тиной и сводил на нет мои попытки спастись.

«Без паники! Я что-нибудь придума…»

– А-а-а! – заорал я, чувствуя, как ногу задела какая-то подводная жуть.

Но мой крик потонул в ещё более громком и отчаянном. Следом неподалеку в воду плюхнулось тело.

– Проклятие… – выругался я, закашливаясь и судорожно цепляясь за замшелые скалы.

Мох соскребался с камня, оставался под ногтями, а грёбаная вода вновь накрывала с головой. Слабый, едва слышный оклик из темноты словно разжёг во мне тлеющие угли, заставляя с удвоенной силой шлёпать руками по воде и сучить ногами.

– Помоги мне! – выкрикнул я, теряя последние силы.

Как только девица оказалась рядом, я клещом вцепился в неё. Она что-то пыталась кричать, но я насел сверху, лишь бы оказаться выше, над поверхностью воды, и дышать. Дышать полной грудью!

А потом строптивая сучка вывернулась, ущипнув меня за бедро, и мир снова погрузился в пучину.

– Успокойся… ты не тонешь… вода держит сама… – доносился урывками её голос. – Не дёргайся, расслабься, ложись на воду…

Она монотонно бубнила какую-то чушь, и в один момент я понял – или послушаюсь, или всё, совсем всё…

Вода и правда держала. Я распластался звездой на поверхности и изо всех сил старался держать тело расслабленным, хотя внутри меня всё протестовало:

– Как такое возможно? Я же не на кровати! Это вода, залив, и… катраносы, – прошептал я, а внутри все снова сжалось.

– Грир сказал, что они уплывают за риф после ужина, – совсем уж неуверенно заявила девица, представившаяся Одри.

«Наверняка солгала. Эти хитрожопые сучки всегда выдумывают себе имена, чтоб потом проще было отшивать парней».

– Кто их знает, вдруг один из них не нажрался и плавает где-то под нами, – сказал я вслух. Почему-то захотелось напугать её ещё сильнее. Вот просто, чтоб не думала, что она тут самая смелая.

«И плавать-то она умеет. И с Гриром мутит, альфова подстилка. Видал я этого Грира, чтоб он раздолбался на своём байке! Ненавижу их всех!»

– Нужно переплыть на ту сторону, – подала Одри супер умную мысль.

– Конечно, блядь! Единственный пляж здесь – в «Эдеме». Дикие золотые пески среди блядских скал. Вот только ты забыла похоже: я, с-с-сука, не умею плавать!

– Я помогу. Справимся. Не ссы.

«Да нечем уже. Я и без тебя давно тут обоссался».

Одри плыла на спине, загребая одной рукой, второй – придерживала меня за голову. Я фактически лежал на её голом животе. Широкая футболка, явно с чужого плеча, мешала движениям, а потому она стащила её ещё там, у места падения с обрыва. Периодически накатывали сердитые волны и полностью накрывали нас. Одри размеренно дышала носом и неплохо подстраивалась под ритм стихии. Даже удивительно, что такая хилая с виду девица, гребёт как какой-нибудь Конон Рокк, наш трехкратный чемпион по кролю.

Я же уловить темп никак не мог и, зачастую, делал вдох именно в тот момент, когда морская пена обрушивалась сверху. Только уверенная хватка Одри не позволяла мне вновь удариться в панику. Оставалось лишь периодически сплевывать попавшую в рот воду. Да и всё чаще мелькала мысль о том, что, возможно, не стоило ровнять Одри со всеми прочими зазнавшимися шлюхами.

Чёрные зубья скал, с которых нас скинули, окончательно растворились в темноте ночи, а это означало, что золотой пляж с каждым гребком всё ближе и ближе. Я чуть задрал голову и увидел вдали уличный фонарь.

– Половину переплыли, но ещё далеко, – бодро констатировал я.

Одри в этот раз ничего не ответила. Только тело её напряжённо дёрнулась, но она снова сделала взмах рукой. Заминка мне не понравилась, и я прислушался. Действительно, она уже дышала не так размеренно, как прежде, скорее пыхтела. И гребки стали натужными и неритмичными.

«Чёрт, детка, только не сдохни сейчас. Половину уже переплыли!»

Одри Шу

Мэнс тащил меня по обширному мелководью, придерживая за талию. Шагать по колено в воде было сложно, потому что я совершенно выдохлась и не чувствовала ни рук, ни ног. Задев пятками дно, я испытала такое облегчение, что разом обессилила. Доплыли. Смогли.

Отойдя подальше от едва не забравшего наши жизни моря, мы оба повалились в холодный песок. Мелкая колючая крошка пристала к мокрым изможденным телам. Футболку мне пришлось скинуть в воде, она мешала плыть. Так что на мне остался только чёрный спортивный топ, само собой теперь насквозь мокрый. Холода я пока не чувствовала, но это лишь дело времени. Мне срочно нужно было согреться, в идеале переодеться во что-то сухое.

– Мэнс, – прошептала я дрожащими губами, – ты можешь дойти до дома? Попросить о помощи.

– Ты совсем идиотка?! – вдруг огрызнулся он. – Кто в здравом уме сунется в логово к Седому.

Я взорвалась:

– Куда? В смысле?! Нас столкнули с обрыва, мы переплыли долбанный залив, чуть не сдохли! Нас могли катраносы сожрать! О чём, в жопу, ты тут толкуешь?

Мэнс устало вздохнул и перевернулся с живота на спину:

– Седой добился права частной собственности и отстреливает всех тех, кто позарится на его пляж.

– На кой хер мне сдался его пляж?! Мы ж не загорать сюда пришли!

– Хоть и плаваешь ты хорошо, Одри, а тупая! Седой разбираться не будет, загораем мы здесь или умираем. Пристрелит и будет в своём праве. Это все знают. Бывали, знаешь ли, случаи. Лучше чуток передохнём, потом обойдем дом и свалим отсюда – нормальный расклад.

Ещё немного попререкавшись, Мэнс всё же убедил меня уйти с пляжа по-тихому. Хоть и не верила я, что нормальный адекватный мужчина, владелец такой виллы, будет палить без разбора. Это ж не отморозок какой-то вроде тех, что скинули нас в залив.

– Слушай, а те парни… – решилась я на расспросы. – Ну, там на обрыве…

– Не поделили мы кое-чего. Так уж вышло. Не лезь в это. Э-м-м, и лучше бы им не знать, что мы выжили, понимаешь?

– Мы? А я-то здесь причем?! – Я аж на локте привстала и выдала возмущенно-матерную тираду.

– Не знаю. Просто ты, видимо, оказалась не в том месте… А что ты вообще там забыла ночью?

– Не твоё дело, – огрызнулась я.

Дольше валяться на песке было невозможно – мы окончательно замёрзли. Поднявшись и кое-как отряхнувшись, мы двинулись намеченным путём. Вот только план Мэнса с треском провалился – в просвете между домом и скалами была натянута тонкая металлическая сетка, оканчивающаяся сверху острыми прутками.

– Ну всё! Достало! – я взошла на крыльцо и громко постучала.

Мэнс же остался на месте и вжался спиной в стену, так, чтобы свет одинокого фонаря над входом не выхватывал во мраке ночи его фигуру.

– Если тебя пристрелят, я всё же пробую перелезть через сетку – донёсся до меня шёпот Мэнса.

«Вот же козёл! А я ведь ему, мудаку, жизнь спасла!»

На мой стук никто не ответил, тогда я, словно по какому-то странному наитию, дёрнула за ручку. Открыто. Я неуверенно оглянулась на Мэнса, не зная, как лучше поступить.

– Попробуем пройти через дом насквозь?

– Давай, да. Хорошо, что хозяина нет дома, – тихо произнёс Мэнс, крадучись по коридору вслед за мной.

– Но странно, что дверь открыта.

– А чего её закрывать? Она же задняя. Слава Седого идет далеко впереди. Ни один человек в здраво…

– Я это уже слышала. Нет его дома, да и чёрт с ним. Хоть в чём-то нам повезло!

Мы миновали просторный холл, центральное место в котором занимала огромная широкая лестница с толстыми перилами на резных балясинах, ведущая на второй этаж. Я притормозила, вглядываясь вверх, в полумрак. Сзади налетел Мэнс.

– Осторожнее ты! – шикнула на него, припав от неожиданности на колено. – Вдруг всё же кто-то здесь есть. Прислуга, например, или охрана. Сейчас спустят на нас доберманов, и они отгрызут тебе твою тощую задницу.

– Когда это ты успела мою задницу разглядеть? – огрызнулся Мэнс, но всё же сделал шаг назад.

– Ох, заткнись! Если бы не ты… – начала я заводиться, но теперь уже Мэнс на меня шикнул:

– Не тупи, Одри! Не место и не время устраивать разборки.

Я вдохнула полной грудью и медленно выдохнула.

– Да, ты прав. Идём, я потом на тебя наору.

В помещении было темно, но мне всё же показалось, что мой товарищ по несчастью закатил глаза.

– Стой, – вдруг зашептал Мэнс. – Смотри. Его вещи.

Лунный свет отражался в большом настенном зеркале, слегка освещая холл и выхватывая из темноты массивный комод, на котором лежала небрежно брошенная мужская сумка в окружении какой-то мелочёвки вроде связки ключей, монет и чего-то ещё, не особо различимого в потемках.

– Совсем сдурел? Не трогай! – закричала я ему приглушенным шепотом.

Но новый знакомый уже расстегнул молнию и запустил руку.

– Я в этом не участвую. Я пошла.

– Подожди секундочку.

– Нет.

Наверху вдруг хлопнула дверь.

Честное слово, я намеревалась выйти из тени лестницы и извиниться перед хозяином, объяснить ситуацию. Но придурок Мэнс метнулся ко мне, обхватил сзади и зажал рот ладонью, В следующий миг я и сама убедилась, что он был прав: на верхних ступенях показались сначала ноги хозяина, а затем и он сам, зажимающий в кисти нечто, отдаленно напоминающее толстый, но обрезанный пистолет.

Мы перестали дышать. Спиной я ощущала, как обильно взмок прижавшийся ко мне Мэнс. Хозяин виллы, похоже, учуял тоже, потому что, закончив спуск, он стал шумно втягивать носом воздух, пропитанный запахом страха, пота и морской соли. На фоне большого окна отчетливо выделялась согнутая в локте рука, твёрдо держащая странное оружие.

Гулко стучало о рёбра сердце, отсчитывая секунды, до того, как владелец дома обернётся в нашу сторону. А вместе с тем я вдруг отчетливо поняла, что меня подстрелят первой, и лихорадочно прикидывала варианты выживания.

Единственная подходящая мысль не была блестящей, но давала хоть какую-то надежду.

«Мама, ты всё видишь сверху. Помоги!» – мысленно взмолилась я. Дрожащими пальцами подцепила с комода монетку и кинула в сторону коридора, откуда мы пришли. стоило ей звякнуть при падении, как в ту же секунду прогремел выстрел, что-то с грохотом разбилось в прихожей, а хозяин уверенным шагом направился добивать незваных гостей.

«Кошмар! Он же стреляет на поражение! Очередной грёбаный псих!»

Едва дыша, мы с Мэнсом двинулись в противоположном направлении, осторожно ступая по дубовому паркету, но с каждым шагом нервозность нарастала. Нам казалось, что Седой уже бесшумно подкрался сзади, что чёрное дуло пистолета целится в наши спины.