Читать онлайн Комсомолец-5 и мамочки. Повести и рассказы о любви бесплатно
Комсомольский Клондайк
Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым!..
Мамочки – это не папочки.
Папочки прогрессивно убывают в своем большинстве с годами, – мужскими силами и собственным числом. Да и в молодости смотрят не столько на женщин и девушек, сколько на винные магазины и наркоту, а еще временами и друг на друга заинтересовано. И это еще из тех, кто не умер, не деградировал до идиота или не иммигрировал подальше. Кто не погиб в локальных, междусобойных и мировых войнах. Папочки становятся импотентами и мертвяками. Не только физическими, но и моральными, духовными, эмоциональными.
А вот мамочки прибывают числом в прямой арифметической (а в некоторые периоды времени и в геометрической) прогрессии с убыванием числа папочек, и мамочки становят активнее и менее требовательными к партнеру на фоне падения спроса на них. Да еще умудряются расцветать или создавать иллюзию собственного расцветания, да еще и конкурировать по многим параметрам с более молодыми подругами, не смотря на сохранность или уже даже отсутствие своей детородной функции. Они уже не сидят у окошек, как молодые сейчас и в их молодости, в ожидании принца на белом коне. Они сами седлают белую кобылу, бреют промежность и выдвигаются на промысел.
«Поросло травой место наших встреч!..» – напевала дама, выбривая интимное место и приговаривала. – «Хочу встретить свое счастье. Место для встреч имеется… »
Ну, т.е. между ног и глубже у них всё заросло.
Это просто клондайк. Поля не паханные или, если когда-то и паханные по случаю, то давно заросшие мхом и травой.
Вот и бесятся в семье, на улице, в транспорте, на работе и других местах от собственных мыслей, зависти и гормональных нереализованных кризов. На всё готовы, чтобы кто-то им почесал поглубже. И этим «на всё готовы» надо просто научиться пользоваться. Как внутри тела этих голодных зрелых и перезрелых самочек (пардон, – мамочек), так и их возможностями по возрасту и должности.
Мамочки чаще всего были невостребованы ранее и/или недостаточно активны для этого в молодости. Или слишком разборчивые. Недостаточно настырны, стеснительны, долго ждали и т.п. И это при почти равной в том возрасте пропорции полов. А теперь, когда пропорции снижаются от два-три-четыре и порой много более мамочки к одному папочке, то стараются нагнать упущенные шансы, дополучить недополученные удовольствия, пройти теми чувственными и физическими путями, которыми ранее не воспользовались в молодости.
А? Не слышали о таком? Так оглянитесь вокруг. Подойдите с загадочной улыбкой к возрастной соседке, потеребите тайком в толпе пальчик взрослой даме в транспорте, поймайте грустный взгляд одиночки в очереди, положите свою ладонь на ладонь плачущей попутчицы на эскалаторе, нагряньте с букетом и тортом к мамке подруги или друга, когда их деток нет дома, помогите медленно бредущей по улице незнакомке донести нетяжелую сумку до дома. Просто заговорите с одинокой возрастной дамой в электричке или на автобусной остановке. Прижмитесь всем телом в переполненном вагоне метро. Просто подарите цветок первой встречной на улице или соседке по лестничной площадке без повода. Да мало ли якобы случайных встреч и мимолетных контактов можно сознательно организовать?!
И перед вами откроются невиданные горизонты. Бескрайние и перспективные, как никакие другие. И они пойдут на вас стаями, косяками, табунами, толпами, наводнением, цунами… С распростертыми руками и широко раздвинутыми ногами, с жадными голодными оскалами улыбок, с текущими письками, с напрягшимися сосками и клиторами, с предложениями самих себя и всех доступными им возможностей.
И никогда не отказывайте тем, кто сами сделали первый шаг вам навстречу, которого вы даже и не ожидали.
Использованы коллажи автора. А также картинки, генерированные нейросетями midjourney, Kandinsky, НейроМэш, Stable Diffusion, GPT Ai NOX и другими.
НЕ ИЩИТЕ СОВПАДЕНИЙ!!! ВСЕ ПАРАМЕТРЫ, ИМЕНА И ОПИСАНИЯ ВСЕХ УЧАСТНИЦ ИЗМЕНЕНЫ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ САМИМ АВТОРОМ.
Кладбище
На похоронах мужа вдова безутешна. Её постоянно поддерживает под руку молодой человек. Ближе к ночи они оказываются в одной постели, но вдова робко сопротивляется:
– Ну как же, ведь траур?
– А мы будем медленно и печально!
Из интернета
Я остался на кладбище после того, как похороны друга закончились. Я не хотел ехать со всеми на похороны, не хотел участвовать в групповой попойке, не хотел успокаивать театрально страдающих сотрудниц. Вообще-то, я в душе отшельник и не люблю общества людей. Хотя и общество животных тоже не очень благосклонно переношу порой.
Пока небольшая толпа людей стояла у гроба и терпели священника, пока шла гражданская панихида и речи сотрудников сменяли друг друга, пока опускали гроб в могилу и присыпали горстями земли, – все как-то чувствовали себя явно скованно и неуютно, а я прятался за спинами последнего ряда. Низкая облачность не добавляла настроения. Когда же копатели уже принялись кидать землю лопатами, то все словно почувствовали облегчение и почти вприпрыжку помчались к автобусу или своим автомобилям.
Я остался у могилы. Около могилы пока не было ни оградки, ни скамейки. Я присел на скамейку у соседней могилы каких-то пожилых людей и, опустив голову, где-то глубоко внутри рыдал и кричал. Молча внешне.
– Вам плохо? – кто-то взял меня за плечо. – Вызвать «скорую»?
Рядом со мной присела на скамейку женщина средних лет вся в черном. Словно тоже была на похоронах. Я как-то расчувствовался и…
– Жаль Сашку. Глупая смерть. И никто о ней не знал. Мы нашли его еще живым в одной из реанимаций города практически неузнаваемого. Со слов – упал с высоты плотины. Найден прохожими недалеко от шлюзов, доставлен «скорой», в себя не приходил, умер уже в присутствии родителей. Никаких подробностей о причинах падения, – словом в нескольких предложениях рассказал я, хотя она ни о чем не спросила.
– Я понимаю. Сочувствую Вашему горю. Обычно после похорон все разъезжаются, расходятся. Почти никогда никто не остается. Почему Вы остались?
Вот тут-то я и разрыдался. Ну, не в голос, больше в себе, но по лицу заметно потекли слезы.
– Давайте пройдемся, Вам должно стать легче от ходьбы.
– Будете? – я достал из кармана плоскую бутылку с водкой, свинтил крышку и протянул ей.
Она взяла в руки, рассмотрела этикетку и сделал небольшой глоток. Не закашлялась, просто потом как-то длинно выдохнула.
– Пошли пройдем к могиле моего мужа, – сказала она, когда я тоже сделал несколько глотков.
Пока мы шли, – она держала меня под руку, – она так же кратко рассказывала о своем горе.
– Муж умер мгновенно, я даже не поняла и не поверила. Похоронили как-то быстро, я даже и выплакаться не успела. А теперь часто прихожу сюда, когда свободна. Не могу уйти сама, всегда прошу кого-то увести меня. Ну, тех кого, как и Вас сегодня, застала на кладбище.
Мы постояли радом с могилой ее мужа, – на камне было написано «Михаил», – несколько раз снова приложились к моей бутылке, она что-то мне опять говорила, рассказывала, но я не слушал. Я не обращал внимание на другие памятники рядом, заметил краем глаза просто имена: Татьяна, Евгения, кто-то еще. Для меня это было несущественно, потому я сразу о них и перестал помнить.
– Отведете меня домой? – вдруг тихо спросила она. – Я начинаю замерзать.
Опять под руку мы пошли вдоль центральной дороги кладбища. Она села за руль легкового автомобиля, я рядом. Это потом я подумал, что она принимала алкоголь, дома, а в дороге об этом даже не подумал.
Мои мысли включились уже в ее квартире, когда я собирался повернуться к выходу, но она задержала меня и попросила посидеть в ней. Я согласился. А куда мне идти, – всё равно никуда не хотелось.
– Пошли в душ, – предложила она. – Там быстрее всего согреться.
Я пошел первый, потом ждал ее в комнате, а потом пошел в кухню поискать питьевой воды. Уже на обратном пути увидел в проем двери, что она полулежала на широкой кровати в нижнем белье. Она смотрела через комнату мне в глаза, словно именно меня и ждала на постели. Кружевные трусы, чулки, пеньюар, лифчик были полностью черными до непрозрачности. Теперь в полутьме я разглядел, что и ее волосы тоже были черные, но с проседью.
Я присел рядом на кровать.
– Не согрелся в душе почему-то. У тебя чай есть? Изнутри согреться.
Она приподнялась на локте и за шею притянула меня.
– Ложись рядом. Прижмемся друг к другу, – оба согреемся. И горе твое станет немного меньше. Ложись. И мое горе тоже хоть немного притупится на время. Ложись.
И так было понятно, зачем меня сюда позвали и зачем кладут в постель. Тете не хватает мужской ласки после смерти мужа, вот она и притащила студента в дом.
Я без всякого предупреждения снял с нее трусы и прилег рядом. Потом расстегнул и снял пеньюар, лифчик. Оставил только черные чулки. Сдвинул ее с края кровати и положил по диагонали. Она не противилась тому, что я делал, ни слова не сказала.
Я лег не рядом, а сразу на нее. Упор на колени и локти. Член горизонтально параллельно земле смотрит в сторону своей скорой добычи. Говоришь, тебе надо, чтобы «горе тоже хоть немного притупилось на время»?
Она направила член в сторону своей половой щели руками. Я не стал отказываться и надавил головкой члена. Та стала раздвигать половые губы и проходить внутрь женщины.
– Не отрывайся, кончай в меня. Можно. Спираль, – она не шептала, просто сказала мне, глядя прямо в глаза.
Мне не хотелось говорить, потому я в качестве ответа стал погружаться глубже и глубже с каждым толчком в нее. Я почувствовал, как в ней вдруг пропало напряжение мышц туловища, и ее тело стало просто одной мягкой куклой. Она не двигалась, закрыла глаза и лежала на спине, раскинув руки и ноги. Почти не дышала. Не стонала, не… Словом, просто лежала. Скучное поведение дамы, позвавшей меня к себе в постель.
Я кончил. Просто слил в нее накопившуюся жидкость из яичек, – и на том спасибо. Принял душ и пошел домой.
Дама даже не пошевелилась, – так и осталась лежать с раскинутыми ногами и руками. Ни слова, ни взгляда, ни стона, ни шевеления… Как с трупом переспал.
– – – – – – – – – -
Несколько дней спустя я снова стоял перед этой же дверью, звонил и стучал некоторое время.
Из соседней квартиры выглянула соседка.
– Молодой человек. Тут никто не живет. Можете не стучать.
– И давно не живут?
– Да уже несколько лет. Как погибли все вместе и сразу в автодорожной катастрофе, так квартира и была опечатана.
Только теперь я заметил, что квартира на самом деле опечатана.
– Можем тогда свериться, как из звали погибших? – ответил я, делая вид, что читаю что-то по бумажке.
– Почему бы и нет. Мужчину звали Миша. Хороший был семьянин. Таня – жена, Женя – дочка. Все правильно по Вашему списку?
– Да, правильно, спасибо. И кто-то сюда ходит?
– Не знаю, не видела. До свиданья.
Так с кем же это я тут был? Квартира опечатана, следов взлома печати никаких нет. Я точно помню номер квартиры и дом. Жаль, что номер машины не посмотрел.
Странно!.. Хотя бы кто это мог был? Мать или дочь? …
«Подруга» папы
– Я не знаю, к кому обратиться. Потому мне нужна твоя помощь.
Я не помню, чтобы видел отца таким озабоченным дома. На работе, руководя большим числом людей, он был всяким. Но домой свои проблемы никогда с работы не приносил.
– Я слушаю, пап.
И он рассказал, что вот уже несколько месяцев его преследует одна дама на работе из бухгалтерии. Зная отца, я полностью верю, что она не могла получить от него никаких поводов для этого. Он всегда был и есть очень и очень ответственным человеком, руководителем и примерным семьянином. Не то, что я, оболтус. Хотя почему оболтус? – у меня еще нет и не было семьи!
Дама преследовала его, выражала свое благоволение и желание слиться с ним в едином половом экстазе. Она не была замужем, не имела в осознании какие-то границы приличия и такта, не и еще много раз подобных не…
– Как я ее узнаю? – и отец протянул мне кусок фото, вырезанный из какого-то общего фото бухгалтерии. – ЭТА кикимора тебе глазки строит?
– Если бы только глазки! Она мне прохода не дает. Ты не забывай, что у этой выдры, или как ты ее назвал кикиморы, трое детей разных возрастов, мама и никогда не было мужа. – И он рассказал мне максимум того, что знал о ней.
– Па, если она уволится сама, ты сможешь сделать так, чтобы ее назад никогда не приняли?
– Я и делать этого не буду. Не понадобится. Она здесь всем поперек горла.
– Ну и подружки у тебя, батя! – но смолк, когда увидел его укоряющий взгляд. – Ладно, сделаем.
Его сотрудники практически не знали меня, – больше знали моего младшего брата, тот часто вертелся у бати на работе. Последний раз я был здесь еще в младших классах. Потому знать меня в лицо эта дама не могла.
– Привет, Ирина. Давай знакомиться, – я подсел рядом. – А как у тебя сегодня расписан вечер?
Она молча глянула на меня и продолжила работать. Некоторое время что-то писала. Я сидел молча. Ждал.
– Сегодня вечером свободна, – вдруг ответила она через некоторое время, не поднимая головы. – Встречаемся в восемь вечера у памятника на площади.
Так и пришла в той же одежде, что и сидела на работе: белые брючки, розовая блузка и свитер неопределенного цвета с узором.
Рестораны были переполнены, кафе тоже, – вечер пятницы, как-никак. Гулять у водоема слишком прохладно.
– Может быть, пошли ко мне? Ну их эти массовые гуляния, – предложил я.
Ирина и так уже дрожала, – зуб на зуб не попадал. Кивнула и пошла рядом. Я заранее взял ключи у друга, чтобы не смогла меня потом разыскать. В прихожей, когда она начала огладываться по сторонам, перегородив мне дорогу. Я запер входную дверь, обнял ее со спины за пояс и переставил так, чтобы смог пройти внутрь. Дама сначала схватилась за мои руки, но почти сразу отпустила их.
– Куда проходить? – она сняла обувь и сделала несколько шагов в коридор.
– Проходи куда хочешь, – усмехнулся я. – Куда пойдешь, там и начнем.
Ирина вошла в одну из дверей и попала в спальню. Отпрянула назад, но я уже стоял в дверях и выйти не смогла. Я опять обнял ее со спины. На этот раз она не схватила меня за руки.
– Раз уж сама выбрала спальню, то давай греться. Ты же замерзла, не так ли?
Она не ответила на мои слова. Она ничего не сказала и тогда, когда я потянул вверх ее свитер и снял его. Руки, положенные на ее молочные железы, обнаружили две пустышки в лифчике. Я медленно повел ладонями вдоль туловища, и она уже сама прижалась ко мне спиной и ягодицами.
Трое детей, говорите? И мужика постоянного нет много лет? Не удивительно, что так торопится раздеться. И так прижимается к первому встречному? Она мне потом валютный счет не выставит? Посмотрим, посмотрим. Я ей сам член выставлю.
Не поворачивая ее к себе, начал расстегивать пуговицы на блузке, но всё оказалось значительно проще, когда она в свою очередь потянула блузку вверх и сняла ее через голову. Брючки тоже снялись легко.
Я откинул одеяло, и она быстренько залезла под него. Пока я раздевался сам, заметил, что ее трусики тоже заняли место на стуле вместе с остальными ее вещами. Вот и хорошо! А то с ресторана начинать…
Замерзшая, – как ледышка, – женщина требовала срочного разогрева. Обняв меня, она прижалась всем телом и гладила меня по спине. Я тоже гладил по спине и ягодицам. Целоваться как-то нам обоим не хотелось, – мы просто прижались щеками друг к другу. Неснятый лифчик шуршал по моей грудной клетке, напоминая о том, что груди под ним пустые и при снятии будут болтаться, как тряпочки.
Ирина закинула на меня ногу, и я получил доступ к ее промежности. Чем я и воспользовался, начав теребить ее половые губы, а потом и клитор. А потом…
А потом она легла на меня «валетом», обхватив меня за шею бедрами и подставив свою «киску» моему языку и губам. И впилась своими губами в член. Я аж вздрогнул, когда член погрузился ей в самое горло.
И при этом Ирина словно села мне на лицо промежностью, вдавливая для ласк свою «шмоньку» на мой рот. Благо, хоть она была побрита и помыта.
Я ввел ей между губами «шмоньки» язык и попробовал на вкус. Ну, не знаю, с чем и сравнить. Но рыбой не пахло. При этом я старался не отвлекать свое внимание от того, что рот дамы творил на члене. Если бы я мог себе представить, что рот можно вертеть на члене, как пропеллер, – ну или создавать такие ощущения, – то я бы научил этому всех дам, с кем когда-либо контактировал половым путем. Даже и тех, кто не контактировал.
Постоянные фрикции, словно она сидела на члене влагалищем создавали неповторимые ощущения очень интенсивного полового акта. Плотные стенки горла создавали полную иллюзию того, что я погрузился в половые пути девственницы. При этом мягкое скольжение сочеталось с плотным обхватом члена.
Это продолжалось недолго, т.к. от новизны ощущения, – да и от полового голода на каникулах, что уж греха таить, – я начал бурно кончать ей в горло. А она не отпрянула, не поперхивалась, не кашляла, не задыхалась. Через зад она дышала, что ли? Но я бы тогда это унюхал.
Когда после бурного конца я скинул Ирину в сторону и попытался отдышаться, то она легла рядом на бок.
– Как тебе такой вариант? – хитренько глядя на меня спросила без всякой застенчивости.
Мне очень хотелось сказать ей, что я чуть не был придушен ее промежностью, но у меня была другая цель.
– Ты феерически умеешь сосать, спора нет. Повторить потом сможешь?
– Да сколько хочешь! Сегодня вообще предпочтительно кончать в меня именно в рот, чтобы не было детей. Или ты предпочитаешь в резинку?
– Я еще не пробовал войти в тебя, – отшутился я. – Твои глубины изучены мной только в самом начале.
Вот говорят же мужики между собой такой термин «пиздатая подруга», не расшифровывая его многогранное значение. А как сказать об этой подруге? Горластая подруга? Или лучше использовать известное определение западного порнографического кинематографа «глубокая глотка»? Вот всю свою половую жизнь мечтал попробовать такую глотку, но оказался не готов к этому и просто офигел.
Да, папа, ты оказался не в курсе, что тебя могло ждать. Боюсь, что твое патриархальное воспитание без порнухи тебя бы просто убило наповал от такого представления.
– Иди помойся, и после этого я пущу тебя ниже, – она не сильно-то и заморачивается.
Ну, надо помыться, – значит надо. Я и сам заинтересован не делать лишних беспризорных детей.
Теперь скачка «по прерии» продолжилась в новом положении. Ирина просто спустилась тазом к члену и насадилась на член, продолжая демонстрировать мне свой симпатичный зад. Ну, этого у нее не отнять: симпатичный, симпатичный на самом деле. Не очень симпатично выглядит смотрящий на меня «глаз» прямой кишки, но я и не старался на него смотреть. Просто подложил под таз несколько подушек и… пусть корчится грешница на члене инквизитора.
А «грешница» вела себя ОЧЕНЬ даже активно. И корчилась, и танцевала, и скакала, и крутилась, и… Я даже не знаю, как назвать и охарактеризовать все ее движения. Ну вот сможете вы все вместе взятые назвать и охарактеризовать движения стриптизерши на шесте, около шеста и пр.? Вот так же и я не могу. Тем более, что и мышцами влагалища она тоже делала невообразимо много: жевала член, массировала, сосала, … Она выделывала черт знает что. От чего я быстро кончал и кончал раз за разом.
И сбился со счета, сколько раз я на самом деле кончил под ней, на ней, рядом с ней, в рот, в пизду, между грудей…
Когда я проснулся утром, то во всем теле была такая истома…
– Хочешь продолжить, милый? – блин, это робот рядом со мной или женщина? Она вообще не устала? Или меня оттрахали ночью десяток ее двойников? Ну, двойниц.
– Как тебе понравилась сегодняшняя ночь? – спросила она снова после того, как я отказался продолжить сексуальные упражнения.
Становилось понятно, почему от нее сбегали прошлые ее любовники, кто сделали ей детей. Милый папа! Ты даже представить не сможешь, в какое дерьмо ты не попал благодаря тому, что был и есть примерный семьянин!
– Да, понравилось. И даже очень, – я потянулся и схрумкал завтрак, что она принесла мне в постель. – Я всегда искал такую женщину. И хочу, чтобы ты переехала в мой город и вышла за меня замуж. Ты согласна?
– Я согласна. Но где я буду работать и где мы будем жить?
– На кафедре экономики в соседнем с нами институте есть вакансия. Пока держат для хорошего человека, то есть для меня, в частности, но я не переношу сам факт упоминания денег. А посветить этому всю жизнь, – брррр! Могу помочь туда устроиться.
– А где я буду жить?
– Поживешь первое время у меня. А потом посмотрим.
– А можно будет? Я согласна.
– Тогда завтра подаешь заявление об увольнении, отрабатываешь положенные 2 месяца и едешь ко мне. У меня квартира на берегу реки. Красота!..
Спустя два месяца я получил от папы телеграмму:
«Она уволилась. Тебе спасибо от меня, всей бухгалтерии и администрации. Не знаю, как ты этого добился. Держись там. С нас причитается, когда приедешь»
А чего мне держаться? Я вообще-то совсем в другом городе учусь…
Увольнение
– На это Ваше место хорошо было бы назначить молодых.
– У кого-то есть мнение, что я не справляюсь?
– Вы спросили, я ответил. Я не уполномочен распространяться о том, кто принимал решение, и тем более критиковать это решение.
Напротив меня сидел давно уже не юная, – и даже не молодая, – дама с пергидролевыми волосами, странным лицом, похожим на лисью улыбку в мульт фильме. Большие очки чуть ли не прошлого века, странная блузка с большим расстёгнутым воротником, но не делающим декольте, явно подведенные карандашом тонкие брови и губы с толстым слоем губной помады. О многослойной штукатурке на лице я старался уже не задумываться.
– Я могу кому-то обжаловать это решение?
– А решения пока нет. Но оно будет при первом же Вашем шевелении и минимальной реакции, как о…
– …как о скандалистке и несоответствующей времени реакции на решение партии. Так?
– Ну, как-то так.
– Фактически, это увольнение?
– Я бы не стал так трактовать решение руководителей, но лично с моих позиций на это Ваше место хорошо было бы назначить молодых. Я это уже сказал в начале нашей беседы. Это не мои слова, как Вы понимаете. У Вас достаточный опыт работы, чтобы понимать, что это исходит не от меня.
– Да, я слышала это, и понимаю, спасибо. А есть какие-то предложения взамен?
– Даже не знаю. Я не получал на этот счет никакой информации.
Сирена Вениаминовна сидела молча и о чем-то думала. Сказать, что мне ее было жаль? Не знаю. Когда-то и меня может ждать такая же участь на любом этапе развития. Профессиональная улыбка не сходила с ее лица, хотя, судя по глазам, полным влаги, это была только театральная улыбка.
– Можете мне что-то посоветовать?
– Вы же понимаете, я и так превысил свои полномочия сегодня в разговоре с Вами. Вы работник аппарата с большим стажем и опытом вращения и наблюдения аппарата изнутри. И знаете как и когда это происходит.
– Есть какие-то конкретные «проколы» в моей работе?
– Судя по всему… Прочем, я не уполномочен… В принципе, вы получили полноценное образование за счет государства, но еще на последнем курсе перешли на освобожденную должность в сначала комсомольской, потом партийной работе. И ни дня не отработали те деньги, которые государство вложило в вас, чтобы получить не номенклатурщика, а конкретного специалиста. Вы не считаете, что это удар по экономике государства?
– Даже не знаю, что вот так сразу и ответить. Мне надо обдумать ответ. А мы могли бы снова поговорить вечером в неформальной обстановке? Например, у меня дома, – ее словно прорвало, наконец-то. И она смотрела мне прямо в глаза уже мгновенно высохшими глазами. Или артистка, или приняла какое-то нетривиальное решение.
Я написал на листе бумаги время, когда это можно сегодня, а она приписала на том же листе адрес. Я кивнул головой и сжег этот листок.
– – – – – – – – – – – – – – -
Тонкий до прозрачности пеньюар, очень непривычный для молоденьких комсомолок, проживающих в студенческом общежитии, не привел меня в восторг. Может быть, голодных в половом плане первокурсников он бы и привет в ажиотаж, но висящий на старом по их и моим меркам скелете лично на меня не произвел восторга. Сирена Вениаминовна это, похоже, заметила и поняла.
Сирена Вениаминовна. Вот придумал же кто-то из ее родителей сочетание! Думали и мечтали. Что она до конца жизни будет привлекать и притягивать к себе особей мужского пола? Или удачу и деньги? Или что? Ладно бы могла петь, притягивая к себе моряком, как сказочные персонажи. Но вот такая… Смотрю на сидящую передо мной скелетину, и … даже думать не о чем не могу примитивном.
– Чай? Кофе? Вино? Коньяк? – спокойным голосом хозяйки перечислила дама.
Прямо как Баба Яга. Остается только доску для «положить в печь» предоставить. Типа в крематорий. Тоже видели такое устройство. Очень похоже.
– Я бы сначала перешел к тем вопросам, которые Вы не смогли мне задать в кабинете.
– Ах, да… Подскажите мне, пожалуйста, какие-то конкретные «проколы» можно было бы назвать в моей работе?
– Вы же опытный и многолетний работник системы. И знаете или понимаете, если кто-то ставит не на того лидера системы, то попадает под те же жернова, что и этот лидер.
– Хотите сказать, что ОН, – Сирена Вениаминовна кивнула в потолок, – уже не…
– Уже давно «не…», как Вы изволили высказать. Только ширма для последователей. И уже для преследователей. И не только ВАШИХ преследователей.
– Понятно. Ошибка и жернова… Можете мне что-то посоветовать?
– Я не советчик, хотя в зависимости от обстоятельств мог бы порассуждать вслух. За одно и оценить Ваши возможности и скрытые от других достоинства.
Сирену Вениаминовну словно пружиной подбросило с дивана. Она обошла кресло, в котором я сидел, и, положив руки мне на плечи, нагнулась к моему уху.
– А Вы готовы в настоящее время оценить мои возможности и скрытые от других достоинства? – и я почувствовал пальцы это молодящейся дамы, начавшие танец массажа по плечам и шее.
Я ничего не ответил, – любое действие ведь требует времени для его оценки. И только откинулся на невысокую спинку кресла и закрыл глаза.
Руки долго работали над шеей и плечами. Потом сняли с меня пиджак и рубашку с галстуком. Массажные движения распространились на грудную клетку. Если честно, то мне было приятно. Не ярко выраженное блаженство, нет. Но расслабление и тепло стало распространяться по телу.
В какой-то момент дама сняла с меня обувь и брюки.
– Я только руки помою, – и исчезла.
Вернулась очень быстро. За это время я снял трусы и так и лежал, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами. И почувствовал, как дама опустилась между моих ног и ртом взяла член. Ее рука была тоже на члене, производя массирующие движения по его стволу. Я зык и губы, сменяя друг друга облизывали и слегка пощипывали головку члена.
Блаженство начало подходить ко мне, но вот чего-то не хватало для первого знакомства.
Поняла ли это Сирена Вениаминовна, или действовала по конкретной программе, но она подставила под мои ноги мягкие стулья, сделав из меня небольшой мостик над полом. И в центре этого мостика был столб из члена. Становится понятно, хоть немного нетривиально. А это я решил посмотреть, и открыл глаза.
Стоя надо мной с сильно разведенными ногами, она стала играть с членом половыми губами. То ущипнет, то отпустит. То наденется на него, то выпустит на свободу.
– У меня не так много времени сегодня, чтобы играть до утра, – мягким голосом произнес я.
Движения на члене сразу приобрели другой характер. Насадившись на член поглубже, Сирена Вениаминовна начала исполнять на нем какой-то сложный танец. Ну не канкан, конечно, но что-то интенсивное и задорное.
– Мой господин хочет кончить мне в п**ду или в рот? – вдруг неожиданно услышал я.
Я и так был взведен, как пружина байка автомата. От этого вопроса сработал спуск, и длинные очереди спермы выстрелили ей именно в п**ду. Я выгнулся тазом ей навстречу, словно приподнялся из окопа, и стрелял-стрелял-стрелял… Пока не иссяк и снова опустился ягодицами на упор на кресло.
– Хорошо у тебя получилось? – спросила Сирена Вениаминовна, вытирая тыльной частью ладони губы.
– Ну, не до крика и стонов, как обычно, но не плохо, – усмехнулся я. – Для первого раза неплохо.
– Это мой не первый раз… – взорвалась возмущением Сирена Вениаминовна.
– Не Ваш первый раз. А первый раз с Вами, – перебил я ее. – Вот за такие взрывы эмоций с посетителями и начались изучения Вашей работы администрацией. Дальше – больше. Решили, что столь несдержанная климактеричка не может работать с большим потоком людей.
Дама прикусила я зык. Молча смотрела на меня.
– Климактеричка? – ошалело повторила она.
Я встал с дивана и пошел в ванную комнату привести себя в порядок. Когда я вернулся, то Сирена Вениаминовна смотрела на меня словно пришибленная.
– И давно за мной наблюдали?
– Это так важно? Приняли решение, – вот что главное.
– Но запись об этом в личном деле есть? – я кивнул головой.
– И что посоветуете мне теперь делать?
– На мой взгляд, для начала устроиться куда-то работать по профилю обучения.
– Но я уже не тот специалист, как ой нужен в любом учреждении, я никогда не работала по профилю и всё забыла.
– Во-первых, есть учебники и можно найти наставников на самом предприятии. Поверьте, можно найти с Вашими, – я кивнул ей на ее низ живота. – С Вашими талантами. Во-вторых, пробиться в партийную или комсомольскую работу, которую не любит основное число работников любых слоев, и активно ею заняться. Добиться одобрения начальства и дальнейшего продвижения, – и я снова кивнул на ее ноги.
– Для этого понадобится какая-то стартовая позиция. Например, характеристика, ходатайство с прошлого места работы, словесные рекомендации, возможно, что-то еще по мелочам.
– Это можно организовать, – и я стал гладить ее губы большим пальцем, проникая этим же пальцем ей в рот, откровенно массируя им ее язык. – Всё зависит лично от Вас. Со старта и в последующем кто-то, – в вздернул вверх таз, показывая ей кто именно. – Кто-то может Вас курировать во время переходного, или точнее адаптационного, периода на новой работе.
Сирена Вениаминовна всё поняла. Она склонилась к члену и аккуратно взяла его, еще мягкого, в рот. Нежные прикосновения языка и губ были просто божественны. Имея такой опыт и такие умения, она поднимется на новом месте работы, если там есть старшее поколение руководителей. Хотя, они есть везде, на любом производстве. Есть кому поддержать обиженную ранее сотрудницу и утвердить себя в ее поддерживающем слое на новом рабочем месте.
От ее мягкой активности член стал вставать снова. Медленнее после первого раза, но всё же достаточно активно. Это даже было хорошо, что медленнее, – он внимательно ощущал и ощупывал ее рот, язык, губы. Я, так сказать, вкушал удовольствие от соприкосновения члена с ними, – не торопясь и не подгоняемый копившейся до грани терпения спермой. Как в первый раз. Теперь у мен было достаточно времени смаковать эти ощущения.
Медленно и верно член рос в длину и проникал в рот и горло женщины всё глубже. Я не стал вставать и снова предоставил инициативу подопечной. Проникая всё глубже и глубже, я даже порадовался, что не стал делать этого в первый раз. Иначе бы кончил, не доходя до полной длины проникновения. Стенки ее горла плотно обхватывали член. Так и двигались: вынула кнаружи член – вдох, воткнула поглубже – выдох, снова вынула кнаружи член – вдох, воткнула поглубже – выдох. Когда баба сама регулирует этот процесс, есть большой шанс того, что она просто не будет удушена членом без воздуха.
А я просто наслаждался ростом члена и его ощущениями, собственными удовольствиями и игрой воображения. Например воображал, как я с кем-то из нового ее начальства буду вдвоем трахать этот стареющий организм во все нужные мне и нам дырки, и при этом все трое будут получать от этого удовольствие. Как буду передавать ее таким образом ее разным новым начальникам, и при этом получу доступ к новым уже СВОИМ протеже на будущее. Как в те единичные ночи, когда если вдруг не окажется соски рядом со мной в постели, смогу вызвать ее под каким-то предлогом и трахать-трахать-трахать самозабвенно и безбоязненно хоть сам, хоть с друзьями.
От этих представленных виртуальных картин и событий будущего, от предвкушения нового удовольствия от обладания ЭТОЙ женщиной, взрывная энергия скопилась у меня в самом низу живота. Недолго думая, я взялся за затылок Сирены Вениаминовны и насадил ее голову (читай горло) на член особенно сильно и глубоко. И удерживая это положение, пока выплескивал в нее свою силу и энергию.
Потом руки опустились, и я откинулся на кресло, стараясь справиться с дыханием.
Сирена Вениаминовна, – вот интересно, она еврейка или отчество только совпадение, – тоже привела дыхание в порядок и спокойно смотрела на меня.
– Можно будет тебя иногда навещать? – спокойно спросила она.
– Думаю, что будет и можно, и нужно, – рассмеялся я и начал собираться уходить…
В кафе
– У Вас есть калькулятор? – у моего столика стояла симпатичная женщина лет 30-40.
– Кажется есть, – я порылся в сумке и нашел. – Вот, пожалуйста.
Я уже ранее уголком глаз приметил эту женщину, сидящую над бумагами с чашкой кофе. Столик почти напротив. Она несколько раз смотрела на часы, потом безотрывно снова погрузилась в бумаги. Официант дважды приносил ей кофе.
В какой-то момент она оторвалась от работы и подняла глаза на меня. Встала, подошла.
– Могу я пересесть за Ваш столик? С меня кофе – Вы очень помогли мне своим калькулятором.
После моего разрешения принесла свои прозрачные папки с бумагами, сумку, берет, сложила всё на пустом стуле. Большой портфель тоже остался стоять на полу возле того же стула.
– Не-не-не, – в ответ на мой взгляд на папки. – Я больше сегодня не работаю. Устала, спина болит, настроение хорошее, а разделить не с кем, – и протянула мне калькулятор.
– Да без проблем, поболтаем.
– Чем Вы занимаетесь? В наше время редко встретишь человека с калькулятором просто так. Не против, если я закажу нам коньяк?
Я представился и сказал, что студент-гуманитарий. Она рассмеялась.
– Я Линда. Тем более непонятно, для чего в портфеле калькулятор.
Я рассказал, что член бюро комсомола вуза и сотрудничаю с партийным бюро и даже с их районным комитетом. Иногда начальство поручает всякие подсчеты, а с устным счетом я не силен.
Свою рюмку коньяка я вылил в кофе. Линда посмотрела на меня и мои действия, опрокинула в себя свою рюмку и заказала еще обоим.
– Меня должен был встретить мой друг, а за одно и заказчик некоторых бухгалтерских проверок по его предприятию. Ну, кое-что нарыла. Теперь сможет взять за задницу свою надутую дуру и под угрозой свалить на нее убытки прошлого года и суд, выгнать ее с завода.
– Освободить место Вам?
– Не-еее! Я к нему не пойду. Во-первых, он на меня глаз положил. А во-вторых, я свободный художник, и ни под какого начальника ложиться не хочу. В прямом и переносном смысле.
«Кошка, которая гуляет сама по себе» – подумал я, но вслух ничего не сказал.
– Вас проводить? – спросил я, когда мы допили напитки и даже полакомились пирожными.
– Я хотела попросить, но стеснялась. Портфель с документами, что я должна была отдать другу, поможете занести мне домой? Пусть теперь сам таскается с такой тяжестью.
Не скажу, что портфель был чрезмерно тяжел для женской ручки, – возможно был только предлогом для продолжения болтовни. Но я не расстроился, что он не семи пудов. Продолжали болтать всю дорогу. Когда я занес портфель в квартиру, Линда предложила мне чаю, – чтобы отдохнуть от кофе, как мы посмеялись, – и пошла на кухню.
– Я тебя не отпущу, пока ты не попробуешь хотя бы раз мою рАкушку, – раздавался ее голос из глубины квартиры. – Я их только вчера вечером испекла.
– А что это простыми словами? – я вошел на кухню и обнаружил, что она успела переодеться в легкий домашний халатик.
– А это моё сладкое пирожное, – на столе стояло накрытым целое блюдо с кулинарным шедевром. – Садись на стул, закрой глаза и жди угощения.
Я сел к ней лицом на стул и закрыл глаза. Ждал, когда во рту начнет таять кусочек пирожного. И дождался, когда Линда села верхом на мои колени и … я ее обнял, чтобы не соскользнула. Ее халатик оказался распахнут. А руки принялись расстегивать мне ширинку.
– Ну, же, студент! Ты разве не хочешь мою рАкушку? – шептала она, вытягивая член наружу.
Она придвинулась к члену и стала беспардонно проталкивать его в себя.
Когда член вошел в нее – провалился – она сильно вздрогнула, глубоко вздохнула и выдохнула. И смотрела на меня широко открытыми глазами. Погладила меня открытой ладонью по щеке, приподняла таз и снова ввела в себя член «на полную». Потом снова и снова.
Было ОЧЕНЬ приятно. Очень-очень. Дама была «не раздолбана» внутри, была возбуждена и активна. Редко когда встретишь таких любовниц среди младшего возрастного женского населения, по возрасту и социальному состоянию пригодных к свободным сексуальным контактам.
А вот старшее поколение, в прошлом, в молодости, бывшее слишком стеснительным, слишком нерешительным, слишком пафосным и разборчивым, встало (точнее легло) на это слабо защищаемое место в постелях и стало теснить своих малолетних соперниц.
Не торопливое, но уверенное действие новой любовницы вызвало во вне такой прилив новых сил, что я подвел под ее колени руки и, удерживая ее за ягодицы, поднял вверх. Член из нее удалось не извлекать в такой позе. Не знаю уж, как называется такая поза в учениях «Камасутра» или «Цветок лотоса», но удерживая ее на члене в такой позиции, да еще делая в ней коитальные движения (фрикции), я вообще обалдел от полученных ощущений. Сперма рвалась, как мне казалось, из меня во все дыры: член, глаза, уши, рот… Это был кошмар и неизведанное блаженство одновременно.
Линда тоже стала отталкиваться от моей груди и повисла вниз головой, как-то по-птичьи попискивая и крепко ухватившись за мои предплечья. Мне кажется, что мы продолжали долбить друг друга в этой позиции целую вечность…
Когда я сел, у меня были синие круги перед глазами, даже когда я закрыл глаза. Я подтянул к себе Линду, и она, продолжая сидеть на моих коленях верхом, обняла меня и вжалась всем телом в меня. Шея к шее, туловище к туловищу, таз к тазу и плен в влагалище. Так мы просидели не знаю уж сколько времени.
Но всему приходит конец.
Когда я вернулся из душа, Женщина сидела за столом и доедала пирожное. Я тоже сел напротив и съел несколько штук.
– Уходи, – вдруг спокойно сказала она.
– Что-то не так? – я был удивлен после такого редкого сжигающего и наполняющего обоих секса.
– Нормально всё… Нет не нормально. Слишком всё так, как… Уходи, словом.
– Надо что-то исправить?
– Уже не исправишь. Ты вел себя так… Ну слишком похоже на другого мужчину. МОЕГО МУЖЧИНУ! В прошлом. Это страшно…
– Почему страшно?
– Он умер. А ты есть. Я больше не хочу такой привязки. Это как сильный тяжелый наркотик. Понимаешь… Уходи.
– Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь…
Я поцеловал ее в губы долгим страстным поцелуем, оделся и пошел к двери. Я знал, что она найдет меня и вернется…
Костер у моря
– Гусар, помоги, – группа отдыхающих из семи дам среднего и старшего возраста из соседнего корпуса грузили в микроавтобус корзины и коробки. – Мы едем на море с ночевкой. Возможно, что и на несколько суток. Поедешь с нами?
Я проводил лето в домике тети, не был ограничен ни во времени, ни в чем-то еще. Потому семерка возрастных дам меня смутить не могла тоже.
– Я ж хоть за одеждой схожу… – начал я. – И тетю предупрежу, чтобы поисковую водолазную службу не вызывала.
– Тетю предупреди. А вещи тебе не понадобятся, – место, куда едем, совершенно пустынное. Мы тоже даже купальник не берем.
Вот это вам заявочки! Я быстро предупредил тетю и вернулся.
Дорога заняла прилично времени. Я даже успел вздремнуть на груди одной из семерки. НА ГРУДИ, – не для красного словца, а вполне объективно на огромной левой груди Евы.
С этой группой дам я был знаком несколько дней. Они приехали отдыхать на своем микроавтобусе и не планировали на долго застревать и сидеть в душных комнатах отеля или съемных квартир. Тем более, что наличие собственного транспорта давала почти неограниченные возможности менять место дислокации, хоть по несколько раз в день.
На запланированное ими место мы прибыли под вечер. Расставили несколько палаток и устроились у костра. Предварительно раздевшись до гола.
Большой костер, разложенный на самом берегу моря, давал много тепла. Ветра не было, и это было удивительно, потому что на рассвете и закате обязательно бывает ветер с берега в сторону моря или наоборот. Стояла луна на небе. Немного прикрыты тонким слоем облаков, но ее свет всё же пробивался и подсвечивал море. Не было на небосводе облаков, не было и ветра с моря, да и прилив был умеренный. Волны ударяли в песок и мерно откатывались назад без маленьких водоворотов, без обильной пены, оставляя на размытом песке следы копошащихся рачков, снова быстро закапывавшихся в песок.
Мы с семеркой расположились у костра. Кто-то лежал на еще теплом песке, кто-то разлегся на одеялах, кто-то сидел лицом к костру. Я пытался бренчать на инструменте, очень похожем на привычную мне гитару, но у меня ничего не получалось. Но дамы забрали у меня инструмент и включили какую-то завывающую музыку. Все кинулись в дикую пляску вокруг костра. Танец вакханок-огнепоклонниц только начинался. Я немного подергался вместе с ними, но потом присел рядом и смотрел на них.
– Гусар, помоги мне принести из палатки надувной матрас, – обратилась та, на груди которой я так сладко выспался в дороге.
Уже в палатке она схватила меня за член и вынудила лечь спиной на тот самый матрас, про который говорила принести. Ее жаркие половые губы почти сразу обхватили его в полутьме, которая образовывалась отблесками костра через полотно палатки. И дама знала, что она для себя хотела.
– Не кончай быстро, – попросила она. – Сможешь так? Даже когда я кончу.
– Смогу, – улыбнулся я, и расслабился, раз уж мне предстоит сексуальный марафон.
Я не стал акцентировать в своем внимании ощущения с члена, но всё равно память регистрировала то, как он проник в Еву сразу и на всю глубину. До дна влагалища он не достал. Станками сильно не сжимался, от чего я подумал, что на мне устроилась многократно рожавшая дама.
А она протянула руку в сторону и достала откуда-то из вещей какую-то косынку или полоску материала, и завязала мне глаза. Жаль, – мне хотелось понаблюдать, как ее огромные груди будут колыхаться около моего лица. Но раз уж она так хочет, то пусть будет так. Она несколько раз задевала своими «буферами» то лицо, то моих рук, тянущихся к ним. По тому, что она творила, сидя на члене, я понял, что она, наверно, танцует под музыку, слышную от костра.
В какой-то момент музыка усилилась, и Ева начала кончать с криком и протяжными стонами. Когда она затихла, то так и сидела некоторое время на мне. А я ждал, что она захочет снова, раз уж просила не кончать.
И когда Ева начала вставать с меня, я почувствовал, как мои руки и ноги были схвачены сразу несколькими парами рук и прижаты к земле. Видимо, для того и были усилены звуки музыки, чтобы я не слышал, как в палатку вошли кто-то еще. В принципе, понять, кто вошел, было не трудно. Конечно же подружки из числа семерки.
Я не стал пугаться-вырываться, хот не скажу, что был готов к таком повороту событий.
На член села другая пи*да. Вообще-то, я едва-едва почувствовал, что на члене появилась «женская оболочка». И член оказался словно карандаш в стакане по ощущениям. От ее сначала медленных, а потом от ускоряющихся подскоков на мне, я понял, что она начала скачку наездницы, хотя массаж члена был «так себе». Под такой «поверхностный массаж» я даже подумал, что кончить не смогу. Ни быстро, ни медленно. И с интересом ждал, что же будет дальше. А дальше «писька как тряпка» стала кончать, но при этом не сжалась и никак не проявила себя для члена.
– Ты не против, если мы продолжим, – прозвучал голос одной из них, который я не смог узнать.
– Не против, только не возбуждайте меня удерживаниями за конечности.
Захваты с моих рук и ног исчезли.
– Мы так и думали по тому, что ты ни разу не пробовал сопротивляться, – явно с улыбкой ответил тот же голос. – Может быть тебе и повязку снять?
– Даже не знаю. Давайте не сразу. Ну, сегодня не будем снимать повязку. А потом как получится.
Хохот группы баб должен был сорвать палатку.
– Хочешь угадать, кто из нас с каким влагалищем? – хохоча, сказала та, что со мной разговаривала.
– Ну, как-то так, – улыбнулся я. – Только не давайте мне остыть. А то от ваших разговоров я сейчас так остыну, что продолжения сегодня не будет.
И словно в ответ на эти слова на член села следующая пи*да. Плотная, твердая, тугая. Обхватила член, как презерватив на два-три размера меньше, чем надо. Буквально сдавила.
– Так, новую наездницу попрошу кончить быстро и делать поменьше движений, – стал руководить процессом сам. – А то другим может ничего не остаться.
Снова хохот и перемежающий его шепот, и снова хохот.
Тугая писька стала исполнять другой танец. Она не подскакивала, как прошлые. О словно дергала тазом из стороны в сторону, словно старалась оттянуть сам член то вправо, то влево. Словно неправильно доила его. От таких движений она быстро кончила. И уступила место следующей.
Следующая, – это четвертая, кажется? – с размаху насадилась на член и ударила головку члена дном влагалища и торчащей в его просвет шейкой матки. Я аж взвыл.
– Полегче, полегче. А то синяки останутся потом, – от чего снова хохот хором. Похоже, что никто из палатки после полового акта уходить не собирался. Они если не участвовали, то наблюдали. Вуайеризм процветает в этой компании.
– Обычно я так мужу говорю, когда он крепко хватает меня за руку или за грудь, – ответила сидящая сверху явно со смехом. – Но мне говорят впервые. Впервые член достал так глубоко. Спасибо, Гусар.
Остальные дамы устроили рукоплескания.
От частого касания, – хотя и поспокойнее. – шейки матки о головку члена я стал быстро приближаться к финишу.
– А можно заменить нынешнюю наездницу на другую. А то я щас кончу от нее.
На член сразу же сменилась наездница. Мягкое влагалище, хорошо смазанное, хорошо и мягко обхватывающее член, но не выжимающее из него все соки, он нежно гладило в своих движениях вверх-вниз. Было приятно, особенно после предшествующих ударов по головке. Возможно такие ласковые прикосновения и привели к тому, что я схватил даму за таз, выгнулся ей навстречу, засадил на всю длину и начал кончать-кончать-кончать.
И обмяк под ней.
Когда я решился снять повязку с глаз, то в палатке не было уже никого. Я полежал некоторое время, а потом вышел к костру.
– Ты живой, парень? – спросила меня большегрудая, – первая в прошедшем марафоне.
– Да, вроде бы, да, – сказал я, подсаживаясь к костру.
– Лично для меня сегодняшний контакт был как сказка, – призналась Ева.
– Знаете, дамочки, а ведь это не сказка, – я помешал в костре длинной веткой и кинул эту ветку тоже в костер. Вверх взвился рой искр, уносимый горячим дыханием костра. Загоревшаяся ветка тоже затрещала, разогревшись и начав тоже гореть, сбрасывая лопавшуюся кору. – Правда.
– Мы теперь тоже это поняли, – продолжила Ева. – Ты как? Сегодня еще сможешь от**ать оставшихся без сладкого подруг?
– Дайте отдохнуть немного. Только чур опять пока «в темную». И без грубых ударов по головке члена маткой.
Дамы рассмеялись и заверили, что удары больше не повторятся, и продолжили вместе ужинать…
Похож на взрослого сына
– Молодой человек, – женщина, сидевшая напротив, долго всматривалась в меня и, наконец-то, решилась что-то спросить. – Вы знаете Вадима, – и она назвала фамилию.
– У меня много знакомых с именем Вадим, но я редко знаю их фамилии. А что?
– Могу я попросить Вас пройти со мной домой, и ч покажу Вам его фото?
Женщина – как женщина. Средних лет, сисястая, но не до безобразия. Большие очки, слабо подведенные глаза, яркая губная помада, простенько забранные на затылке волосы со следами перекиси. Таких сотни и тысячи на улицах, в магазинах, в транспорте.
И я решил согласиться на приглашение.
Сняв дома верхнюю одежду, она предстала в почти прозрачной черной блузке с хорошо видными грудями. Нет, не выставленными напоказ, но и не скрытыми наглухо. Скорее, скрытыми для «заинтриговать».
Когда я прошел в комнату и по ее предложению сел на диван, она как-то так суетливо заторопилась поискать альбом, а сама юркнула на кухню, – судя по звону посуды и шуму наливаемой воды.
– Я сейчас, сейчас, только чайник поставлю, – донесся голос под звук переставляемой посуды. – Вы не спешите?
Я не спешил, потому откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. В таком состоянии я не заметил, сколько прошло времени, и открыл их при первых звуках ее голоса уже в комнате.
– Вот посмотрите альбом с его фото, – и рядом с альбомом на журнальном столике увидел поднос с чайными принадлежностями. – Пейте, пейте чай. Он простой, но вкусный и без ароматических добавок.
И села рядом со мной на диван.
– Я Алла, – я представился в ответ.
Юноша в альбоме был приблизительно моего возраста. Белокурый, худощавый, улыбчатый… Я искал сходство со мной, но не находил.
– И кто этот юноша Вам, – спросил я, досмотрев альбом и отхлебнув чай из чашки.
– Это мой сын. Правда он похож на Вас?
Я еще раз просмотрел последние фото в альбоме, вздохнул и ответил.
– Что-то неуловимое есть. Где он сейчас?
– Он в дальней командировке уже год. И планируется еще несколько лет без отпуска. Я скучаю.
– Командировке? – я внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ну, да, простите, я соврала. Он не в командировке, – он в тюрьме. Заступился за незнакомую девушку на улице, сломал одному нападавшему ударом шею, тот и умер еще до приезда «скорой». Та девушка сразу же убежала, когда он за нее вступил с ними в драку, и подтвердить, что он за кого-то заступился было некому. Ему дали срок. Девушка даже на суде не была, – возможно и не знала ничего до конца.
Алла сняла свои большие очки, смахнула с глаз слезу и положила очки на столик перед нами.
Я уже через чашку наблюдал за ней. Своим открытым «сисястым» видом и ярким цветом помады она совсем не была похожа на убитую горем мать. Хотя сама рассказанная ситуация вызывала много вопросов и содержала несостыковки, но вполне могла быть реальной.
Я протянул руку и погладил ее по голове.
– Ну, не надо плакать. Он выйдет по досрочному освобождению после половины срока за хорошее поведение. Может быть, еще будут доводы, чтобы выпустить его раньше, – я притянул ее за шею и прижал ее голову к своей груди, что она покорно приняла. – Начинайте успокаиваться.
Алла некоторое время даже несколько раз всхлипнула, потом затихла, зарывшись мне в рубашку, а потом стала дышать глубоко и чаще, чем до этого. Я отклонил ее голову и мне показалось, что ее глаза уже без очков полны какого-то тумана, взгляд рассредоточен, что-то в выражении не соответствовало ни грусти, ни горю. Придвинул ее лицо к себе и поцеловал в губы. Дама не отпрянула, не воспротивилась, словно изначально ждала от меня этого действия. Обнимая ее одной рукой за шею и целуя, я взялся за ее грудь другой рукой. Опять не воспротивилась и не отпрянула…
Я не стал оттягивать процесс, завалил ее спиной на диван и стал шарить под юбкой. ТРУСОВ НЕ БЫЛО!!! Значит и с этой стороны дама уже всё решила для себя и на кухне подготовилась. Я сразу же стал скидывать с себя одежду, а она тоже помогала, одновременно снимая и с себя тоже.
Широко разведенные полненькие ноги мне (и моему члену тоже) навстречу смотрелись въездом в туннель высоко в горах. Въехав в этот доброжелательный тоннель, я задрал ее почти прозрачную блузку, расстегнул переднюю застежку на лифчике и начал обеими ладонями исследовать и мять ее объемные груди.
Алла явно распалилась и без моей предварительной подготовки. Влагалище сочилось подобно лесному роднику, перехлестывая через край собственной чаши на выходе. Сдавливало мне член, как доильный аппарат волнами и с оттяжкой. Соски были тверды как фасолины. Дыхание глубокое, хриплое, часто прерывистое и дрожащее, частое.
– Еще! Глубже! Чаще! Сильнее! – она тараторила почти непрерывно, подмахивая мне тазом навстречу.
И ЗАРЕВЕЛА в голос.
– – – – – – – – – – – – – -
Я лежал на ней после этого прошедшего взрыва секса и эмоций, потом встал и допил холодный уже чай из чашки.
– Ты и с сыном?.. – начал я свой вопрос, но она меня перебила.
– На фото не сын. Это был соседский сын. Его мать померла несколько месяцев назад, а альбом случайно остался у меня. Я и решила его отдать ему после освобождения.
– Так ты с ним была в постели?
– Была, – она грустно потупилась. – Нам было хорошо, а его мать была против. Я ведь старше него практически в два раза. Вот она и… И ты на него на самом деле очень похож. И с постели тоже. И во мне тоже. И…
Я вернулся на диван и сел рядом. Закрыл ей рот поцелуем и оторвался только чтобы спросить.
– У тебя кровать в спальне широкая?
– Да, а что?
– Пошли туда, а то на этом чертовом диване тесно и неудобно, – сказал я, и мы пошли в спальню…
Утро после праздника
Я позвонил в дверь соседки Таисии и, когда вошел, то забыл зачем пришел. За столом на кухне сидела какая-то кикимора, а не соседка.
Мадам была похожа на свалявшуюся швабру над помятым лицом.
Не, ну, я всё понимаю, когда с утра так тяжело вставать и нет сил проснуться и хотя бы расчесаться. Но не так же!
– Заходи, Гусар. Что хотел? – она со страдальческим лицом смотрела на меня и поддерживала голову руками.
– У Вас входная дверь не заперта. Что-то случилось?
– Знаешь анекдот со словами «лучше бы я умер вчера»?
Дневник американца. "Вчера пил с русскими. Чуть не умер! Сегодня опохмелялся с ними же. Лучше бы я умер вчера.
Из интернета
– Так ты похмелялась вчера?
– Нет, – ее рука «поскользнулась», и тетя Тася чуть не упала лицом на стол. – Мы только разминались с подружками. Ну, напробовались…
– Водка есть? – спросил я и направился к холодильнику.
И точно! На дверце стояла не початая бутылка водки. Холодная, прозрачная, «потеющая» на воздухе на столе.
– Ой, я на нее даже смотреть не могу, – взвыла соседка, которую начали мучить рвотные позывы.
– Ладно, иди раздевайся и ложись в постель.
– Как это раздевайся? Ты с ума сошел? Ты понимаешь, что я в матери тебе гожусь! – она запричитала как девственница после дефлорации без ее согласия.
– Да не шурши, тетя Тася, – я сходил в прихожую и запер входную дверь на все замки и запоры. – Буду оказывать первую медицинскую помощь. Раз в тебя не лезет водка внутрь, то буду втирать ее в кожу. И платок мне дай носовой. Да не кружевной, а полотняный. Руки вытирать.
Когда я пришел в ее спальню, то она стояла буквой «Г» и упором на руки около кровати. Явно не соображая, что делать теперь. Пришлось аккуратно снять с нее халатик, маечку и трусы. В этой позе она была особенно колоритна без трусов.
– А трусы зачем снял? – возмутилась дама.
– А в туалет перед процедурами ты собираешься сходить? Или сразу в постель надуешь?
Я на заметил, как давно перешел на «ты». Тася соображала слабо, но соображала. Она с моей помощью и морщась добралась до унитаза, села на него и зажурчала выделяемой жидкостью. Потом с моей же помощью снова добралась до постели. Голая совершенно и не замечающая этого. Я уложил ее лицом вниз и вознамерился растирать водкой тело, руки, ягодицы, ноги… Не дойдя до ягодиц, я услышал, как она храпит во сне.
Еще подтаскивая ее к кровати, я уже чувствовал, что член стоит в трусах. Теперь я решил его освободить и перестать создавать себе неудобство в трусах. И сидя на соседке верхом приставил головку члена к входу в нее.
– Ты как там? Легчает? – я стал расталкивать ее чтобы хоть немного проснулась. – Много вчера выпила?
Дама зашевелилась и стала мне что-то отвечать нечленораздельно. Стала как-то некоординированно шевелить тазом. И в этот момент я вошел в нее на всю доступную мне длину.
Тася замерла, чуть повернула голову в мою сторону, толкнула меня ягодицами так, что член вошел еще глубже, и ответила.
– Больше выпила, чем сейчас вошло в меня.
Я толкнулся в нее еще, потом еще и еще. А она подмахивала мне снизу вверх тазом. Получалось неплохо и приятно.
– Только не останавливайся и не выходи. Мне туда со времени развода никто не входил, – простонала она подо мной жалостно.
– Так как самочувствие?
– ТАМ снизу уже лучше, а вот голова продолжает болеть. И язык плохо слушается.
Ну, до головы и языка мы дойдем еще, но чуть позднее. Надо сначала с телом всё доделать.
– Так ты что же? Не рожала? – я с удивлением обнаружил, что плотность и ширина влагалища не соответствовали рожавшей женщине. Уже, плотнее, не растянуто всё. – Я же у тебя ранее видел парня.
– Это был племянник. Он иногда приезжает от сестры, но ночует редко.
– Так ты не спала с ним?
Она от возмущения даже чуть подбросила меня тазом. От возмущения внутри у нее что-то сжалось, или толкнула и всадила сильнее обычного, но я проник в нее так глубоко, что достиг самого дна.
– Дурак ты что ли? Это же ПЛЕ-МЯ-НИК!!!
– Да понял я, понял, – ответил я в такт своим движениям внутри нее.
А Тася вдруг стала постанывать при каждом моем втыкании в нее. Я стал двигаться чаще, и она стала стонать чаще. Я задвигался на пределе своей возможной частоты, и она стала стонать почти непрерывно. И выставила в мою сторону ягодицы сильно-сильно.
Меня словно током прошило в момент выброса кайфа в нее. Я брызгал, брызгал, ослабевая сам. Словно терял проценты жизни и сил с каждым выплеском. А партнерша наращивала свой стон до реального рычания, а потом мы оба так и рухнули ни постель. Она в исходное положение, а я сверху с членом в ней.