Читать онлайн Скриптер. Колодец Дракона бесплатно
Глава 1. Нельсон
– Ну что, задублил скрипт, да?
Грег обернулся и затушил сигарету.
В предрассветной серости человек позади скамейки был едва различим. Он стоял с подветренной стороны, прислонившись к дереву, не вынимая рук из глубоких карманов пальто.
– Так и скажи, что захотелось срубить деньжат по-быстрому. – Человек в пальто не спускал с Грега своих цепких глаз. – Чего тут непонятного? Мы все люди.
Рассвет еще не наступил, но серебристый свет уже начал вырисовывать силуэты небоскребов Истсайда. Напротив, через Центральный парк, полная луна медленно спускалась за горизонт, дрожа в отражении пруда. Здесь, на вершине каменной глыбы, в самом центре парка, они были одни.
– Как ты меня нашел? – спросил Грег.
Нельсон осторожно подошел и присел на другой край скамейки. Его лицо было черным от татуировок. Порыв ветра донес тонкий запах виски и почему-то оружейного масла. Грег выпрямился.
– Ведь это я спас тебя, – продолжал Нельсон. – Разве не так? Разве не ко мне ты приполз тогда, три года назад? Без цента в кармане. А? Чего молчишь?
– Нельсон, я не понимаю.
– Не понимает он, – произнес Нельсон. – Мистер непонятливость. Вот, смотри.
Он вытянул руку, и квадратный листок затрепетал на ветру. В лунном свете гамильтонианы ползли по серой бумаге, цепляясь друг за друга хвостами дифференциалов.
– Твоя работа?
Грег прищурился. Формулы громоздились, не помещаясь в строке. В правом углу краснел отпечаток пальца.
– Ну что, узнаешь?
– Чего тут узнавать? – пожал плечами Грег. – Скрипт мой. Ты же сам у меня его купил на прошлой неделе.
– Вот и хорошо, – Нельсон кивнул. – Вот и замечательно. А тогда… – Засунув руку во внутренний карман, он вытянул еще один серый листок. – А тогда что ты скажешь на это?
Второй листок был точно таким же. Одна и та же формула. Да, действительно, так и есть – двойной гамильтониан обрывался в одном и том же до боли знакомом месте, там, где так упорно не сходился вектор. А все-таки надо было попробовать продифференцировать по… А еще лучше…
– Дубль! – взорвался Нельсон. – Это же дубль!
– Быть не может.
– Формула в точности та же.
– Я… Я этого не писал. И почерк не мой.
– Отпечаток посмотри.
Грег наклонился ближе. Оттиск пальца на втором листке был таким же красным, четким. Только разве чуть смазанным сбоку.
– Это не мой палец, – проговорил он.
– Еще как твой.
– Нельсон, клянусь тебе, я этот скрипт, второй скрипт, вижу впервые.
Нельсон устало вздохнул. Затем вынул из кармана вторую руку, блеснув скорпионом на внешней стороне ладони. Рука была тоже вся покрыта тату, и жало насекомого обвивало мизинец, словно цепляясь за него. Нельсон достал пачку сигарет, а из нее – серый прибор с экраном.
– Вот, смотри сам.
Прибор пискнул, моргнув светодиодами.
– Модель старая, но надежная.
Нельсон поднес его к отпечатку, и экран ожил, и снова пискнул:
«Грег Ра. Скриптер четвертого уровня».
Нельсон мельком глянул на Грега.
– Ну а теперь второй.
Он приложил устройство ко второму листу.
«Грег Ра. Скриптер четвертого уровня».
На дальнем конце пруда крякали утки.
– Не может быть, – Грег уставился на скрипты. – Что-то не так с анализатором.
– Сам попробуй, если хочешь. Я уже три штуки перепробовал. Все показывают одно и то же. Твой отпечаток. Твоя кровь. Твой скрипт.
Месяц окончательно скрылся между двумя башнями справа. На дорожке внизу стали появляться первые школьники – неотличимые друг от друга в сером тумане, они шли, вытянувшись муравьиной цепочкой по подернутой льдом брусчатке, кутаясь в шарфы, сгибаясь под тяжестью синих рюкзаков. Их становилось все больше и больше – пересекая парк поперек, они исчезали в пустоте ворот 77-й улицы.
– Решил толкнуть скрипт сразу двум дилерам, да? Действительно, а почему бы и нет? Откуда они узнают? Так ведь, Грег?
– Это же подстава!
– Конечно, подстава! – Нельсон ухмыльнулся. – Все только о том и мечтают – как бы подставить скриптера четвертого уровня… – Он засунул анализатор обратно в коробочку. – Да не переживай ты так сильно, Грег. Все мы иногда совершаем ошибки. Ничего страшного. Просто за ошибки нужно платить. У всего есть цена. В твоем случае – двадцать кило.
– Что?!
– Всего двадцать кило. А чего ты так на меня уставился? Ты мне сколько скриптов продал? А я скажу тебе. Тринадцать в этом году. В прошлом – еще двадцать один… Нет, подожди, даже двадцать два, если вместе с тем убогим половинчатым скриптом куска митохондриальной рибосомы. Помнишь? Вот так-то… В общем, шесть кило. Сорок три скрипта. Которым теперь всем грош цена.
– Ну, шесть кило это еще…
– Как думаешь, сколько за них заплатили мне? Сколько мне придется вернуть?
– Ну не двадцать же?
Нельсон молча посмотрел на Грега.
– Ты что, продавал их в три раза дороже? – Грег раскрыл рот. – Ничего себе маржа дилера.
– Знаешь, маржу мою давай-ка считать буду я сам… Лучше скажи, чего, по-твоему, ждать, когда они узнают, что все эти скрипты задублены? Что ты продавал их еще кому-то… Подожди… А ты их случайно не затроил? Нет, ну правда? Если продал двоим, то почему не продать третьему? Кто узнает? Так ведь? Слушай, я теперь и не знаю, чего от тебя еще ожидать. А, Грег? Чего молчишь? Затроил, признавайся?
Ветер колыхал серые кроны облезлых деревьев, и листья шуршали по мокрому граниту.
– По-твоему, что покупатели сделают, когда узнают? – продолжал Нельсон. – А я тебе скажу. Первым делом они потребуют свои деньги обратно. Соответственно, когда это вскроется… Если это вскроется, то…
– Если? – Грег бросил косой взгляд.
– Если, Грег. Если. – Нельсон погладил подбородок, и скорпион ожил у него на ладони, переливаясь чешуей. – Я простой бизнесмен и хочу лишь вернуть золото. С небольшой компенсацией за потерянное время и нервные клетки, разумеется. Вот и все. Итого двадцать килограммов.
– Бред.
– Совсем ты не ценишь мои нервные клетки…
– Ну хорошо… Допустим, я верну тебе деньги. И что тогда?
– Я получу свое золото, а ты сохранишь четвертый уровень. И мы больше никогда не увидимся, к нашей обоюдной радости.
Город вокруг просыпался растревоженным ульем.
– Ну, скажи что-нибудь. Сейчас самое время.
– Это же подстава, ну как ты не видишь?
Нельсон ухмыльнулся, закинул ногу за ногу.
– Ты утверждаешь, что кто-то раздобыл твою кровь и скопировал твой отпечаток? Помнишь Кривого Джо? Хотя откуда? Ты тогда, поди, и до десяти считать не умел. Так вот, был такой скриптер – Кривой Джо. Когда случайно выяснилось, что он задублил пару скриптов, чтобы оплатить операцию жене. Ну или любовнице… Не помню уже. Так знаешь, что с ним стало? Где он сейчас? Вот именно. И никто не знает. Хадсон широкий. И, главное, глубокий…
– Ну не дублил я его, понимаешь? Не писал я второй скрипт!
– Черт побери, Грег, анализатор взломать невозможно. Это знают все. Кровь тоже. Если анализатор говорит, что это твой отпечаток, значит, это твой отпечаток. И Грег… Даже если тебя как-то подставили, как-то достали твою кровь… Короче говоря, того, кто тебя подставил, можешь искать сколько угодно. Но сначала верни мои деньги.
– Да откуда мне взять-то столько?
– Грег, дружище. – Нельсон улыбнулся, подавшись поближе. – Ты только не обижайся, но твои трудности меня волнуют меньше всего.
Он засунул руки в карманы.
– Я пришлю за золотом завтра.
Глава 2. Квартира
Холодное солнце играло на верхушках небоскребов, длинными тенями перерезая парк насквозь.
– Да, недурное начало дня, – пробормотал Грег, доставая пачку контрабандных «Мальборо». – Двадцать кило, славное дельце. И кто же это нам так удружил, хотел бы я знать?
Грег мял сигарету пальцами, вдыхая тонкий аромат табака. Соседние скамейки были пусты, но парк уже начал заполняться голосами. Позвякивали велосипедисты, кучка туристов с флажком сгрудилась на мосту.
Грег чихнул.
– Так, вставай и пошли, – приказал он себе.
У ворот 77-й улицы уже собралась кучка рикш в толстых фуфайках и с рукавицами, приделанными прямо к рулю их трехколесных агрегатов. Увидев издалека его легкую, не по сезону куртку, походные брюки, заправленные в потертые вильямсы, они было встрепенулись в предвкушении легкой жертвы. Но стоило ему подойти ближе, они потеряли интерес. Серые, бесцветные глаза из-под капюшона, руки в карманах – нет, перед ними был не турист.
Дорожка вытолкнула Грега на тротуар, к забитому утренней пробкой перекрестку, к гранитной глыбе здания, окутанной строительными лесами, нависающей над улицей с другой стороны.
У светофора он было остановился, но в последний миг вдруг резко прибавил и перебежал дорогу, не обращая внимания на рассерженный клаксон, нырнул в строительные леса. Минуту спустя его серый капюшон вынырнул уже на другом конце квартала, лишь чтобы исчезнуть в утренней толпе офисных клерков. На 75-й Грег снова свернул и сразу же на полном ходу шагнул в сторону, в нишу за кофейным киоском на колесах.
Поток лиц мелькал на широком тротуаре.
– Что будете? – осведомились из окошка.
– Двойной лонг блек, пожалуйста, – сказал он, протягивая криптокошелек, не сводя глаз с тротуара. – И покрепче.
Нескончаемая река людей лавиной спускалась на юг.
– Извините, сэр, – буркнул голос. – Терминал не работает. Только наличные.
– Да что ж такое…
– Зоя, сэр. Уже второй день как.
Похлопав по карманам, он нащупал двадцатку и сунул ее киоскеру.
Шуршали по асфальту бесчисленные шаги. Озабоченные лица, погруженные в себя. Может быть, вон тот мордоворот в грязно-зеленом пальто у машины перед гидрантом? Что он там делает? Уже вторую минуту стоит и оглядывается. Может, он? И лицо вроде знакомое. Где-то я его видел. Ну точно, он!
От очереди у банкомата на углу отделилась девушка и что-то крикнула. Грег задержал дыхание и вдохнул сладкий, чуть приторный запах. Он прикрыл глаза – без сомнения, это был ее аромат. Чей же еще? Не вот той же толстушки, которая стоит за ней в очереди? Хенри Роуз. А может быть, Криглер. Нет, пожалуй, все-таки Роуз. Подхватив человека в зеленом под локоть, девушка исчезла вместе с ним, слившись с очередью, и запах Роуз растворился среди мокрой одежды и крема «Жилетт».
А может, и не он.
А люди все шли. Бесконечный поток. «Лэве», «Диор», «Луи Виттон» круговоротом сменяли друг друга, разбавленные вездесущим «Жилеттом». Запах пережженного кофе расползался вокруг.
Грег достал телефон.
Понедельник, 8:15.
Исцарапанный, перемотанный синей изолентой раскладной аппарат имел крохотный экран на крышке снаружи. Она не хотела откидываться, и Грег подцепил ее ногтем.
– Сеть перегружена, – проскрипел радостный голос. – Пожалуйста, попробуйте позже.
– Да чтоб тебя!
– Ваш кофе, сэр.
Кофе он выбросил у светофора.
Почти час он ходил, сворачивая в подворотни, то и дело перебегая дорогу, заходя в магазины, чтобы выйти через задний вход. Подолгу стоял в узких переулках, всматриваясь в проходящих мимо людей. Еще один переулок с облезлыми граффити, еще один поворот, и, наконец, толкнув неприметную дверь, он прошел узким пожарным коридором в фойе мимо набитых рекламой почтовых ящиков, мимо пыльного стола консьержа. Лифт долго тащил его до последнего этажа, чтобы оставить одного на заставленной коробками и ржавыми велосипедами лестничной площадке. Тусклая лампочка болталась над головой. Тянуло конжи. И сыростью.
Скрипнув, дверца в конце коридора вывела его на крышу.
Рассвело.
С Хадсона неслись низкие тучи, они скользили бодро над ржавыми бойлерами, над лифтовыми будками и пентхаусами, сбиваясь в кучи. Одна промелькнула совсем низко, и Грег поборол вдруг откуда-то возникшее желание пригнуться. Несколько минут он стоял неподвижно, всматриваясь в ржавые листы крыши, в пустые, пыльные окна в стене старого кирпичного здания напротив. Гудела улица внизу. Было тихо.
Перебежав по крыше к соседнему подъезду, он прислонился к будке лифта. Где-то далеко внизу, в полумраке лифтовой шахты, надрывалась кошка.
– Энтони! – вдруг гулко раздалось парой этажей ниже. – Ты что, так и не вынес мусор?
Энтони было крикнул что-то в ответ, но хлопнула дверь.
Грег задержал дыхание и медленно вдохнул. Мисс Клэр с тридцать второго сегодня снова готовила жульен. Старик Ашот этажом выше снова запил – откуда-то снова у него взялись деньги на хороший коньяк. Кошки, как всегда повсюду кошки. Все было знакомо, ни одного странного запаха. Разве что внизу, у домофона, томился с гавайской пиццей курьер.
Грег вошел внутрь. Коридор. Поворот, еще поворот. Железная дверь.
Она молча приняла в себя ключ, и…
– Однако…
Листы серой бумаги воронкой метались по чердаку. Из приоткрытого мансардного окна подвывал ветер, срывая все новые скрипты со стола. Грег прикрыл дверь, и вихрь сразу же стих, и они, как листья, опали на пол.
Сняв куртку, он набросил ее на деревянный тренажер в углу, поверх сохнущих рубашек, и оглядел масштаб бедствия.
Должно быть, когда-то давно здесь была бойлерная – трубы и сейчас тускло поблескивали ржавчиной в углу. Но жилищный кризис и жадность победили центральное отопление, и чердак зажил своей жизнью.
На подоконнике ютился чайник. Там же, в углу, чернели две доски с полустертыми формулами вперемешку с иероглифами. Стены были обклеены пленкой, и каскады уравнений расползались по ним, плющом забираясь на скошенный потолок. За досками, у поваленной стопки книг, жалась к стене раскладушка. Груда нераспечатанных писем у двери. Рюкзак. Огрызки карандашей на полу.
– Привет, – сказал Грег.
Портрет наблюдал за ним с балки, в центре чердака. Витые локоны, удлиненные скулы, обведенные тонким карандашом глаза, улыбавшиеся одними уголками. Без рамки, лишь клочки бумаги, приклеенные друг к другу скотчем, – она словно смотрела сквозь пространство. Вихрь не улегся еще до конца, и каждый клочок дрожал в воздухе, и она то сердилась, то впадала в задумчивость.
– Все хорошо, – сказал он ей. – Все будет хорошо.
Вскипел чайник. Прикрыв окно, он присел на край подоконника и вытянул ноги, чувствуя тепло. Формулы на стенах, на полу, на разметанных по нему сотнях скриптов – он смотрел, как тень ползет по ним, по ночам без счета, по лямбдам комплексных чисел, сгрудившихся под знаками интегралов. Красный отпечаток пальца обрывал их на полуслове.
На доске, прикрепленной магнитиками, висел еще один скрипт. Он был большой, склеенный из множества других скриптов, прикрепленных друг к другу. В центре – кольцо аминокислот сковывало все части воедино, и они сливались в вечном беге по кругу, цепочкой химических реакций сходясь в ряд, как свернувшаяся змея, пытающаяся уместиться на бумаге.
– Так вот ты где! Давно тебя не видно было. – Грег наклонился, подобрал с пола скрипт. Временные ряды извивались рождественскими гирляндами, наброски изогнутых сфер и шаров полей вероятности электронов, словно спасшихся из рук стеклодува-самоучки.
Что-то тут не так. Ну да, так и есть. Он посмотрел скрипт на просвет. Затем порылся в рюкзаке и извлек анализатор. Блеснула игла, и капля, набухнув, упала на бумагу, и завороженно он наблюдал, как таяли чернила, растворяясь в крови. Он приложил большой палец, подул и снова глянул на просвет – отпечаток был ровным, отчетливым.
– Так-то лучше. Грамм двести, не меньше.
Он допил чай. Затем встал, подошел к двери и разворошил кучу писем. Нашел на дне большой желтый конверт, выпотрошил его, не глядя. Он долго ползал на коленях по полу, сдувая с бумаги пыль, засовывая скрипты в конверт. Пару раз вскакивал, бросался к доске, стуча по ней мелом, бубня что-то про себя.
Последним был большой склеенный скрипт с циклической реакцией – Грег отцепил магниты, снял его с доски и свернул по сгибам, засунул в конверт. Затем подошел к окну, нагнулся и достал из-под подоконника пачку разноцветных паспортов. И оглянулся.
Сквозь пустоту чердака, где-то совсем рядом, из бесконечного далека, она смотрела на него. В сквозняке ее черты оживали, проступая сквозь серую бумагу.
Грег потянулся к портрету.
Глава 3. Радж
Понедельник, 10:35.
Сигнала нет.
Грег захлопнул телефон и прибавил шагу. Ветер крепчал, подталкивая в спину, подвывая в кирпичных колодцах. Скрипели вывески. Вжав голову в плечи и подняв капюшон, Грег скользил по обледенелому тротуару, вцепившись в лямку рюкзака.
Квартал. Еще квартал.
Вспыхнул красный, и поток людей замер, теснясь на узком тротуаре.
– Слово.
Грег обернулся.
Прямо посреди тротуара на бетонном блоке с надписью NYPD сидел Санта-Клаус в солнцезащитных очках. Рассекая пешеходный поток на два рукава, Санта смотрел вдаль на реку красных стоп-сигналов. В руке он сжимал бумажный пакет.
– Сначала было слово, – пояснил Санта, обращаясь к невидимому собеседнику. Отхлебнул, вытер губы рукавом и улыбнулся. – Но может ли нож порезать себя? Может ли зеркало увидеть себя?
Затрещал светофор, и толпа потащила Грега через дорогу.
– Может ли слово понять себя? – донеслось позади.
«Груминг для джентльменов».
Барбер-шоп притаился в цокольном подвале, в щели между двумя фальш-колоннами, выглядывая на окружающий мир потрепанной вывеской. Пробившись сквозь очередь, выплескивающуюся на тротуар из дверей соседнего банка, Грег скинул капюшон и потянулся к ручке двери.
Лениво брякнул колокольчик.
Несколько ступенек вели в длинное, вытянутое помещение, кишкой уходившее в глубь подвала. Слева – каскад зеркал, ряд пустых кресел. Напротив – скамейка. Бубнило радио. И сквозь навязчивый запах парфюмерии и сырости, откуда-то издалека, едва-едва пробивался запах табака. «Ориентал», чуть сладкий, едва заметный пряный вкус. Да, точно «Ориентал», скорее всего «Кэмэл». Или «Рэдстэг»?
Грег чихнул.
– Мы еще не открылись, сэр.
Сгорбленный старик со щеткой в руках приглядывался из-за кресла.
– Радж? – спросил Грег.
Старик махнул рукой куда-то в глубь зала.
Действительно, в дальнем углу, у подсобки, за стеллажами с шампунем и средствами для укладки в большом хромированном, словно трон, кресле блестела лысина. Рядом, держа в руке опасную бритву, возвышался мастер – белый халат словно парил в полумраке подвала.
– Он почти закончил, – буркнул старик с метлой, прежде чем снова исчезнуть. – Минут десять, не больше.
Грег кивнул. Снял куртку, оставшись в вязаном свитере. Сгреб в сторону журналы с полуобнаженными красотками и расположился на скамейке, вытянув ноги в проход.
Радио было едва слышно.
Он зевнул.
Вспыхнул под потолком экран, вытаскивая его из дремоты. Должно быть, старик включил телевизор.
«Греется телефон? Зоя подбирается к вашему кошельку? Еще не поздно – действуйте прямо сейчас. Доказано! Антивирус “МакАф-З” – единственный антивирус, надежно защищающий ваши криптоактивы от Зои. Скачайте прямо сейчас и получите одну тысячную биткоина скидки по промо-коду “CNN”. Действуйте, пока не поздно!»
Грег потянулся к рюкзаку. Достал телефон, подцепил перемотанную изолентой крышку.
Понедельник, 10:43.
«Сеть недоступна. Попробуйте позже».
Телеэкран снова вспыхнул, говорящая голова замахала микрофоном. Площадь, переполненная людьми, горящие мусорные баки. Ползла, беззвучно, строка: «Штормовое предупреждение на Восточном Побережье… Зоя: уже более двадцати миллионов телефонов заражены… НАСДАК упал на 12 %…»
Зевнув, Грег откинулся на спинку, упершись затылком в стену. Беззвучно похрипывало радио да порой над головой оживали канализационные трубы. Шорох щетки по полу делался все тише и тише…
Степь стелилась до горизонта. Она сливалась со свинцовыми облаками там, где потрескавшаяся выжженная земля переходила в небо. Два поля отражались друг в друге, словно два гигантских зеркала, и лишь колодец давал понять, что в этом мире есть верх и есть низ.
Хрустела под ногами земля.
Колодец все ближе. Уже виднелись клубы пара, и знаки появлялись над водой, из тумана, мазками кисти перетекая друг в друга. Горизонтальная линия, еще одна. Затем косая черта интеграла прорезала рваную фигуру поперек. Переменные, знаки. Формула росла, слой за слоем, трепеща в тумане.
Еще черта. Дробь. Комплексная производная. Лагранж повис в воздухе.
Грег смотрел сквозь него. Сквозь формулу, сквозь туман, туда, где по другую сторону колодца, сложив руки на груди, стояла она. Высокие скулы, смеющиеся глаза…
Так близко и так далеко.
Вспышка.
Молния ударила совсем рядом, вонзившись в степь.
Грег вздрогнул, моргая, оглядываясь на ряд пустых кресел.
– Г-говорила мне мама – учись, Радж, – донеслось из глубины зала. Мастер шел к кассе, клиент с лысиной покорно семенил следом. – И что я? Балбес. Р-р-разве я ее слушал?
Мастер прихрамывал, коверкая слова, и его угольно-черное лицо сияло довольной улыбкой.
– Н-нет, не слушал я маму, – заикался мастер, поправляя массивные круглые очки. – И вот результат… С вас шестьдесят пять.
Посетитель протянул кредитную карточку, и Радж было взялся за терминал оплаты, но вдруг пристукнул себя по лбу:
– Вот д-дурья башка! Терминал-то не работает. Извините, но сегодня только наличные.
Расплатившись и брякнув напоследок колокольчиком, клиент исчез за дверью. Мастер развернулся.
– П-прошу, – развел он руками, и в темноте подвала блеснули его ослепительные зубы. – Меня зовут Р-радж.
Полки с мутными бутылочками, фото всеми забытых актрис. «Панасоник» таращился на нового клиента с верхней полки. Подушки кресла были еще теплыми. Они обхватили Грега со всех сторон, и он обмяк в невесомости. Мастер пощелкал ножницами.
– Чего желаем?
Серые, бесцветные глаза уставились в зеркало.
Радж кашлянул, и он очнулся, взял себя за волосы, раздался щелчок, и Грег отложил парик в сторону. Затем выудил из рюкзака скрипт, положил его на полку, и в зеркалах задвоились, затроились интегралы. Накинув на них полотенце, Радж включил радио.
– Д-дзета-функция? – спросил он, оглядываясь.
– Похоже на то. Какой-то ее кусок. Но я в этом плохо разбираюсь…
Радж помолчал. Затем поправил очки и взялся за бутылку из-под «Джека Дэниэлса», переделанную в пульверизатор.
– Т-т-тройка?
– Что?
– Длина волос. Тройки достаточно, чтобы парик держался?
Грег кивнул.
От черных пальцев исходил мягкий, дурманящий аромат. Чуть сладкий. Нет, это не «Кэмэл». Точно «Рэдстэг», сомнений быть не могло. Интересно, где он его берет?
Словно снег, волосы падали на пол.
Несколько минут Радж молча водил машинкой, она жужжала, заглушая радио.
– Не возражаешь? – Он отложил машинку и достал откуда-то из тумбочки анализатор, приложил его к скрипту.
«Грег Ра. Уровень: 4» – высветил, пискнув, прибор. Радж еще раз поднес его к отпечатку пальца.
– Знаешь, – проговорил он наконец, – честно говоря, не каждый день встречаешь альбиноса. Тем более скриптера-китайца… К-к-кто тебе меня сосватал?
– Сколько дашь? – спросил Грег.
– Хм-м-м, – Радж держал лист на просвет. – Формула уж очень об-б-брывиста. Это явно лишь кусок чего-то б-б-большого. А полного скрипта точно нет?
– Так сколько? – повторил Грег.
– Сто, не больше. Фрагмент больно маленький. Да и вообще не понятно от-т-т-т… От-т-т-т-т… Вот блин… Не понятно, от-т-т… от чего он.
– Двести. Нормальный фрагмент. Скорее всего, какой-то частный случай Эйлера. Двести. Нормальная цена – продашь как минимум вдвое дороже.
– Д-двести граммов, Грег, это большие деньги для четвертого уровня. Давай сойдемся на ста п-п-п… Ста пятидесяти и пожмем руки.
Грег кивнул, и Радж, перевернув скрипт, положил его на тумбочку, придавив сверху анализатором.
Потянувшись к рюкзаку, Грег достал желтый конверт.
– Вот, – Грег вынул скрипт с цепочкой букв. – Это геном. Один килограмм.
– Килограмм? – Радж выдавил из себя, не сводя глаз с пухлого конверта.
– Это же геном. РНК.
– Ну и что? – Радж взял себя в руки и побрызгал на Грега из пульверизатора. – Еще неизвестно, что он кодирует. Может, какой-нибудь мусор. И потом, это даже не ДНК. Просто обрывок РНК.
– Ну и что? Он же из колодца.
– Это еще ни о чем не говорит… Мало ли что приносит приливом. Был бы целым, то можно было бы еще о чем-то говорить… И потом, это в прошлом году все эти психи за геномом г-гонялись… – Радж рассматривал цепочку нуклеотидов, доходящих до края страницы и далее изгибающихся, отчаянно пытаясь уместиться на полях. Ногтем он поскреб красную печать. – И потом, да пусть это будет хоть полный скрипт. Но триста граммов…
– Килограмм, – сказал Грег.
– Триста граммов за скрипт четвертого уровня – это перебор. Даже для генома. Ты уж извини меня, брат…
Радж примолк, изучая связку нуклеотидов.
– А что это вообще такое? Издалека похоже на какую-то двунитчатую РНК.
– Более того, – кивнув, подхватил Грег, – видишь, вот здесь оно, скорее всего, замыкается в кольцо.
– Катенан… – сам себе сказал Радж.
– Он и есть. Ну так что? Килограмм?
– Триста граммов. – Взяв себя в руки, Радж потянулся за анализатором. – И то п-переплачиваю.
– Полкило. За меньше не отдам. И можешь не проверять. Сколько РНК-катенанов ты видал?
Экран засветился зеленым, и Радж, перевернув листок с формулой, положил его на полку поверх первого скрипта. Взялся за следующий скрипт, тоже с цепочкой нуклеотидов.
– Печати нет.
– Сейчас.
Грег достал свой анализатор. Вынув из него тонкий цилиндр наподобие карандаша, приложил его к большому пальцу. И они оба завороженно замерли, не в силах отвести взгляд от того, как набухает капля.
Кончиками пальцев Радж взял скрипт. Помахав им в воздухе, поднес еще влажную печать к прибору.
«Грег Ра. Скриптер четвертого уровня» – пискнул тот.
– Хм-м…, – сказал Радж, пряча анализатор. – З-знаешь, это, конечно, не мое дело, но… как ты меня нашел? Ты ведь первый китаец-скриптер на моем веку.
– Я не китаец, – ответил Грег.
– Нет?
– Нет. Я полукровка.
Хмыкнув, Радж потянулся к следующему скрипту.
– Оп-па. Этот я знаю.
– Не может быть.
– Точно знаю. Д-девятнадцатый сигма-фактор РНК-полимеразы. У беспозвоночных отвечает за транспортировку трехвалентного железа. Открыт в декабре 1961 года. Как сейчас помню. Секрет Полишинеля. Не пойдет. Д-давай следующий.
Понедельник, 12:19.
– Все, – выдохнул Грег, когда, наконец, папка почти опустела.
– А те? – Радж кивнул на оставшиеся несколько скриптов.
– Это… Так, черновики.
– Ну и л-л-ладно. Черновики так черновики. Итак… – Радж пролистал скрипты, подсчитывая столбиком. – Две триста… Четыре шестьсот… Вот. Итого п-пять восемьсот.
Открыв тумбочку, вторым ключом он открыл крохотный сейф внутри и достал сверток. Аккуратно, словно распеленывая младенца, развернул ветошь.
«Switzerland. Melter Assayer. 1 Kilo Gold». Слиток переливался в зеркале, бросая блики на потолок. Четыре девятки.
– Килограмм. – Радж причмокнул, не выпуская слиток из рук. – З-з-за остальным приходи на следующей неделе.
– В смысле?
– За золотом. Приходи в п-п-пятницу. У меня смена п-после двух.
– Не-не, так не годится. Надо сейчас.
– Т-ты что, думаешь, я столько золота держу здесь? – Он обвел зал руками. – Я закажу. Как раз к п-п-пятнице будет.
– Надо сейчас. Сегодня. Нет золота – так и быть, переведи криптой. Деньгами, наконец.
– Какими д-д-деньгами? Под какой корягой ты живешь? О блэкауте не слышал? До воскресенья ничего не работает. Эти придурки перезагружают систему.
– Мне нужно сегодня!
– Да что ж за скриптер то такой п-пошел. – Радж снова открыл тумбочку, достал скрученные в ролл купюры. – В-вот. Здесь десятка. Все, больше нет. Последнее забираешь. – Он показал тумбочку изнутри. Затем прикрыл слиток ветошью и на клочке чека набросал расписку. – Так что до пятницы.
Выключив радио, Радж взялся за машинку.
– Ну что? Виски делаем п-п-прямыми?
Глава 4. Олли Фицгеральд
Хлопья снега липли на экран, превращаясь в серые капли.
– Чего встал, раззява? Места получше не смог найти?
Грег поднял голову.
Он стоял на тротуаре, в самом узком месте, у бетонного блока, теснящего людской поток к грязной луже. Санта-Клауса не было.
– Определенно день задался, – пробормотал Грег, уставившись на сигарету в руке. Повертел между пальцами и выбросил в лужу. Забрался на блок.
Туча над головой стелилась низко, стирая шпили, поглощая рекламные щиты. Она мерцала неоновым светом, словно брюхо гигантского светляка. Огни светофоров в бензиновых разводах на асфальте. Шапки, кепки, зонты… Машины едва ползли вдоль тротуара.
Он чувствовал, как немеют ноги, как холод бетона проникает все глубже. Лица, повсюду лица.
Девушка в пестром платке на миг замешкалась, готовясь прыгнуть через лужу. «Байредо». Грег осторожно вдохнул, совсем чуть-чуть, чтобы не сбить тонкий, едва заметный след. «Джипси Уотер», все всякого сомнения.
– Красавица, не разрешите позвонить? – спросил он. – Телефон не…
На ее месте уже было чье-то осунувшееся, небритое лицо.
– Ну нет так нет. Можно было так и сказать.
Поток бился приливами и отливами, в ритме светофоров исчезая в каньоне там, где невидимое солнце уже начало свое падение.
Понедельник, 13:07.
Снег повалил хлопьями, стирая последние краски.
– Ну что ж, – вздохнул Грег. – Раз другого выхода нет.
Он спрыгнул с бетона и влился в поток.
Десять минут спустя он свернул к серому стеклянному зданию на набережной Истсайда. Ржавые балки эстакады отсекали его от реки шумом покрышек по снежной каше. Прошел не останавливаясь мимо таблички «Вниманию персонала NYU LANGONE. Сотрудникам, не связанным с погрузкой, использование дока запрещено. Это создает угрозу безопасности микробиологического центра. Пожалуйста, воспользуйтесь вход на улице Смиллоу. Нарушители будут наказаны», затем стряхнул снег с парика и заглянул за угол. Обед, должно быть, только закончился, и теперь здесь, внизу, у ворот в погрузочный док, еще должно было быть людно. Ну так и есть. Сбоку, за грузовиками, пара грузчиков возилась с каким-то ящиком. Стайка лаборантов с кофе в руках шла в дальний конец дока. Там, Грег знал, были грузовые лифты. Он двинулся вперед, считая шаги. И зашел в закрывающийся лифт.
– Привет, – кивнул он лаборанту в толстых очках. Тот вежливо кивнул.
Лифт остановился на одиннадцатом, и Грег вышел первым. Вбежал по лестнице на пару этажей вверх, сквозь кухню, завешанную фотографиями, приказами, объявлениями о сдаче квартир студентам, к двери с фикусом у входа. Затем через крохотную приемную, к дубовой массивной двери.
– Стойте!
Он толкнул дверь плечом.
– Неожиданно.
Окна узкого кабинета выходили на реку, и свинцовая вода отливала сквозь стекла во всю стену. На вешалке – смокинг в прозрачном кофре. Рядом за столом расположился крупный, чуть лысоватый человек в белоснежной рубашке с запонками и при бабочке. Увидев посетителя, он убрал ноги со стола.
– Неожиданно, – повторил он. – А как насчет постучать? Я уж не говорю о том, чтобы позвонить.
– Привет, Олли. – Кожаное кресло хрустнуло под Грегом.
– Профессор Фицгеральд, – в кабинет ворвалась девушка на высоких каблуках. – Я пыталась его остановить… Я… А он… А я…
– Ничего страшного, Нина.
– Профессор Фицгеральд… – присвистнул Грег, когда дверь закрылась. – И с каких это пор профессорам полагаются молоденькие секретарши? Знал бы – остался бы в науке.
Олли рассмеялся, достав откуда-то из недр стола два стакана.
– Виски или коньяк?
– Не рановато?
Олли глянул на часы.
Пока он отмерял виски, Грег осмотрел кабинет. Все как всегда. Стол, пара стульев. Стена, увешанная графиками дежурств и бесчисленными сертификатами об участии в семинарах. Полуопущенные жалюзи. Внизу на хайвее молчаливо замерла река машин. Грег перевел взгляд. На доске в центре комнаты ящерицей, кусающей себя за хвост, свернулась циклическая формула какой-то органической молекулы.
– Над чем работаешь?
– А, пустые бутылки собираю… – Олли пододвинул стакан.
– Хорошее дело.
Грег пригубил виски.
– Похоже на какой-то ксантин, – зевнул он, глядя на доску с циклической формулой. – Что, приступ ностальгии? Подняли архивы?
– Нет, серьезно, – рассмеялся Олли. – Собираем бутылки. Очки надень – сам увидишь, это обычный кофеин, лишь чуть модернизированный. А вот это, – Олли кивнул на вторую доску, за спиной Грега, – обычный АТФ.
– Ну и в чем прикол? Решили изобрести велосипед? Это что, какая-то новая шутка тринадцатого этажа?
Грег зажмурился – виски приятно обжигал небо.
– Помнишь, как Евдрон нам объяснял про АТФ? Хотя откуда тебе помнить? Абсолютному чемпиону лицея по прогулам… – Олли встал и подошел к доске. – Аденозинтрифосфат. Переносчик энергии. Энергетическая валюта любого организма на этой планете. Бла-бла-бла… Состоит из аденозина… – Он покрутил пальцем у колец, – …и вот здесь три несчастных фосфора. При отщеплении каждого происходит выделение энергии. Молекула АТФ – это в каком-то смысле бутылка. С энергией.
– Да, ты был прав, – сказал Грег. – Надо было взять коньяк.
– Три фосфатные группы – полная бутылка. Одну отщепляешь – выделяется энергия. Бутылка теперь на треть пуста.
– Это не хорошо, – сказал Грег.
– Еще одну отщепляешь – еще энергия. Бутылка на две трети пуста. Отщепляем последнюю фосфатную группу, и все – у тебя лишь пустая бутылка. Голый аденозин.
– У тебя богатое воображение, – сказал Грег. – Но, по-моему, ты несколько отклоняешься от школьной программы. Я бы точно запомнил про бутылки.
– В каждой клетке есть рецепторы А2А, – Олли начал ходить туда-сюда вдоль доски, размахивая руками, – которые, когда мимо них проплывает аденозин, сцепляются с ним. И так вот, когда голый аденозин, наша пустая бутылка прицепляется к рецептору, то рецептор посылает организму сигнал «я устал». Так что когда в клетке начинает плавать слишком много пустых бутылок, мы знаем, что нам нужен отдых. Нужно больше энергии, нужно заново заполнить бутылки.
Олли вернулся в кресло.
– И вот тут-то организм идет куда? Правильно. В кофейню. – Он кивнул на первую доску – Кофеин. Молекулы кофеина и аденозина похожи. У кофеина есть кусок, очень похожий на голый аденозин. И им он блокирует рецептор, тем самым не давая молекуле аденозина присоединиться и послать сигнал. Поэтому каждое утро, покупая кофе, мы попросту пытаемся убедить организм, что пустых бутылок нет.
– Браво, браво, – зевнул Грег, снова наполняя себе стакан. – Вот ваш грант. Получите – распишитесь.
– Не, серьезно. Это настоящее научное исследование. – Потянувшись к хумидору, Олли достал две сигары, протянул одну через стол и улыбнулся, когда Грег мотнул головой. – Что, опять? Ну-ну…
Отрезав кончик, он затянулся, раскуривая сигару.
– И мы ведь грант действительно подняли! Ведь в чем беда с кофе? Его пьют утром. Знаешь, сколько кофеен закрывается до четырех вечера? Больше половины! А аренду-то платить надо. Представляешь, какой простой? Сплошной убыток. И вот один хорошо известный тебе производитель кофе, имя которого мы не будем упоминать всуе, выделил нам небольшой грантик, чтобы создать новый вид кофе, который можно пить перед сном. А еще лучше – но это строго между нами, – без которого нельзя будет заснуть. Представляешь, как будет хорошо? Кофейни смогут работать круглосуточно…
– То есть вы синтезируете новый наркотик?
– Нет, ну ты загнул… Ну, хотя… Зачем ты пришел, Грег?
Грег поставил стакан. Большими пальцам помассировал себе виски, затем вздохнул и потянулся к рюкзаку.
Глаза Олли раскрывались все шире, когда из желтого конверта начали показываться серые листы, склеенные скотчем. Большой скрипт. Раскрываясь цветком, круг циклической реакции замыкался на столе.
– Однако. – Олли привстал.
– Почти полный цикл.
Несколько раз Олли обошел вокруг стола.
– Ты смотри-ка… – Он провел пальцем по скрипту. – Как здесь все запущенно… И что это такое?
– Понятия не имею. Что-то вроде Кребса.
– Нет, нет… – пробормотал Олли. – Какой цикл Кребса? Причем здесь Кребс? Не говори ерунды. Это такой же Кребс, как ты – ученый. Смотри. – Он включил настольную лампу. – Видишь, вот эта часть – это… Хотя… вместе с тем… вот эта хреновина явно должна соединяться с модулем синтеза жирных кислот. Вот здесь, видишь? А вот тут, посмотри-ка, вот тут – целая связка с цепочкой переноса электронов, в этом сомнения нет… Но это не Кребс… Это… Сколько же ты это собирал?
Грег пожал плечами.
– Ты глянь! – воскликнул Олли. – Смотри! Как все у нас элегантно! Вот здесь, видишь? Это ж… Протон, протон проникает сквозь мембрану просто так… Без пластокинона… Неужели это работает? А вот здесь что?
– Этого куска нет.
Олли щелкнул языком.
– Вот черт! И ведь, похоже, совсем немного не хватает!
Несколько минут он стоял молча, склонившись над столом.
– Ты проверял, это работает? – он наконец-то оторвался от стола.
– Как? Без лаборатории? – Грег поставил стакан. – Но хоть раз бывало, чтобы оттуда что-нибудь не работало?
– Да… да, ты прав… Черт, но что же это такое? Да-а-а…
Он откинулся в кресле.
– И что… что ты хочешь за это?
– Девятнадцать кило.
На мгновение стало тихо.
– Я лабораторная крыса. Откуда у меня девятнадцать килограмм?
– Перепиши, поставь свою печать. Ты какого уровня? Десятого?
– Двенадцатого, Грег. Двенадцатого.
– Ну вот. Тем более. С твоей печатью двадцатку дадут. А то и тридцатку.
– Это же не ДНК, даже не РНК. – Олли нахмурился. – На столько он не потянет.
– Еще как! АТФ – ДНК, найдите десять отличий… Не смотри на меня как на второклассника, ты знаешь, о чем я. Синтез АТФ – это шаг к ДНК… Скрипт перепродастся легко. А идею сможешь развивать дальше сам… Мне нужно девятнадцать кило.
Олли затянулся.
– А ты?
– А что я? Кто вообще я такой?
Олли вскочил, начал отмеривать кабинет широкими шагами.
– Но золото нужно завтра, – сказал Грег.
– Профессор Фицгеральд. – В двери появилась голова секретарши. С неодобрением она глянула на бутылку на столе и с еще большим неодобрением – на Грега. – Машина же ждет. Опять опоздаете.
Олли не ответил. Он стоял, склонившись над скриптом.
– Начало через полчаса. И погода портится. Пробки. – Она снова метнула в Грега испепеляющий взгляд и добавила: – Я зонт в углу поставила, не забудьте.
Когда дверь закрылась, Олли сел и пару раз провернулся в скрипучем кресле.
– Грег.
– Да?
– Извини за столь нескромный вопрос, но… В чем срочность? Карточный долг?
Грег допил виски.
– Понимаешь, тут такое дело… Одним словом, меня…
– Да?
– Меня задублили.
Олли посмотрел на стол, будто на нем лежал дымящийся дробовик.
– Кто?
– Хотел бы я знать. Но мой дилер требует деньги назад.
– Ну это понятно… А они уже знают?
– Покупатели? Вряд ли. Анализатор по-прежнему показывает четвертый уровень.
– Да-а-а. – Затянувшись, Олли посмотрел в окно. – Однако…
Хайвей внизу окончательно замер.
– В больнице? Порезался? Может, однояйцевый близнец? Ну а как тогда? Обмануть анализатор невозможно.
Некоторое время Олли молчал, наблюдая, как по реке ползли баржи.
– Дружище, – сказал он наконец, затянувшись, – ты же понимаешь, что это значит? Ты предлагаешь мне перепродать этот скрипт от моего имени.
– Именно это я и предлагаю.
– А что если… Нет, ты не подумай, я не сомневаюсь в тебе. Но что, если он тоже окажется задублен? Просто ведь кто-то же тебя задублил. Вдруг он задублил и этот скрипт? Ты пойми.
– Я понимаю.
Повисла тишина. Дым сигары собирался в облако над столом. Грег потянулся к скрипту.
– Но… – Олли посмотрел на смокинг. – Есть вариант. Как у тебя со временем?
* * *
Пять минут спустя они вышли из лифта в лобби внизу. Застегивая на ходу смокинг под кашемировым пальто, наброшенным на плечи, Олли кивнул на серебристую «Камри», терпеливо ждущую у входа.
– Гостиница «Клабкуотерс», – бросил Олли водителю, пока Грег забирался на заднее сиденье, – это на 45-й и…
– Я знаю, сэр.
Серые улицы заскользили за окном. Скрипели щетки. Грег сидел, уставившись в окно, наблюдая, как капли собирались на стекле.
– Грег? – Олли обернулся с переднего сиденья.
– Да?
– Как думаешь, откуда они? – Машину тряхнуло на повороте.
Капля сорвалась, исчезнув внизу.
– Должна же быть какая-то цель? Какой-то смысл?
Они встали на перекрестке, напротив шавермы с кебабом. Продавец слюнявил пальцы, пересчитывая деньги.
– Сэр, – спросил Грег, и его глаза пересеклись со взглядом водителя в зеркале заднего вида, – вы не знаете, в чем смысл? Сон случайно не видите? Пустыня, колодец, молния и все такое. Нет? Ну извините. Что? – сказал он уставившемуся на него Олли. – Статистику никто не отменял. Каждый тысячный.
Водитель взял правее, пытаясь втиснуться в освободившуюся нишу на правой полосе.
На 45-й машина свернула.
– Здесь. – Олли махнул рукой. – Остановите, мы выйдем.
Тротуар. Здание из красного кирпича устало поднималось в небо десятью этажами. Бутылки на стойке бара в фойе смотрели на них сквозь арку окна, тускло поблескивая в золотом свете абажуров.
– Иди за мной, – он раскрыл зонт. – И ради бога, Грег, ничего не говори.
Мимо входа в гостиницу они прошли не останавливаясь. На углу здания Олли резко встал, и Грег чуть не врезался ему в спину.
– Ну и? Куда дальше?
Олли оглянулся, подошел к серой пожарной двери, сливавшейся с торцом здания, и постучал.
– Да? – донеслось изнутри в тот же миг, словно там только и ждали этого звука.
Олли еще раз оглянулся по сторонам. Грег тоже оглянулся. Небольшой закуток между домами. В верхнем углу, над дверью, краснела точка камеры.
– Тофино, – произнес Олли шепотом.
Повисла тишина.
– Извините, не могу вас впустить.
– Что? Вы знаете, кто я?
– Да, сэр. Но вашего компаньона нет в списке.
– Это мой плюс один.
Некоторое время было тихо, и лишь красная точка камеры мерцала в полумраке. За дверью послышалась какая-то возня, чуть погодя все снова стихло. Вдруг лязгнул замок.
– Ну вот! – повеселел Олли. – Так-то лучше!
По ту сторону было пусто. Лишь узкая лестница вела в подвал.
Глава 5. Подвал
– Первый слайд, пожалуйста.
На экран вышла полосатая собака.
– Перед вами, – снова проскрипел из темноты прокуренный женский голос, искаженный микрофоном, – тасманийский волк. Он же тасманийский тигр. Не выдержал конкуренции. Вымер. Увы.
Волк, казалось, с упреком взирал на тени, прижавшиеся к сцене, сгрудившиеся под низким подвальным потолком. Лиц не было, и лишь блестели глаза в мерцающей синеве проектора. Грег дышал ртом – спертый воздух отдавал шампанским и безумной смесью десятидолларового одеколона и утонченных духов. Сотни, вокруг стояли сотни людей.
Пробираясь вдоль стены к экрану, Олли высматривал что-то в темноте, шепотом извиняясь, порой здороваясь, приподнимая шляпу.
В углу, шагах в пяти от экрана, он обернулся.
– Я сейчас, – бросил он, прежде чем исчезнуть в лучах проектора.
Грег прикрыл глаза рукой.
На экране, натянутом поверх кирпичной стены, продолжалось истязание. Подрагивало изображение – проектор, должно быть, стоял где-то в противоположном углу подвала, и лучи прорезали воздух, выхватывая контуры лиц.
– Мамонт.
Проектор щелкнул, и хобот занял весь экран. Еще щелчок, и показались бесчисленные слои бивней и черепов, торчащих из толщи ледника.
– Не выдержал конкуренции. Вымер.
Голос, казалось, доносился отовсюду и в то же время из ниоткуда.
– Следующий слайд.
Зал выдохнул. Разъяренное лицо со скошенными бровями уставилось исподлобья прямо на зрителей. Казалось, стоит ему податься вперед, и в подвале станет нечем дышать.
– Неандерталец. Не выдержал конкуренции. Вымер.
Голос затих, словно смакуя послевкусие приговора.
– Следующий слайд, пожалуйста.
Человек на экране выкручивал руль – камера поймала его на повороте. Пустой счетчик. Некогда белая рубашка с тряпичными погонами. Напряженное лицо всматривалось куда-то вперед, словно еще не зная, чего ожидать.
– Таксист.
Зал замолк.
– Не выдержал конкуренции, – ведущая тянула слова. – Следующий слайд.
На стену вышла кучка людей в костюмах и галстуках.
– Банкиры.
В руках они держали черные кожаные портфели. Камера крупным планом взяла самого высокого, в центре, и он, словно почувствовав на себе внимание, широко улыбнулся камере, будто лучшему другу. Шагнул вперед, протянув руку.
– Не выдержали конкуренции.
В тишине гудел вентилятор.
Проектор задергался, и банкиры неподвижно зависли в воздухе. Оператор искал следующий слайд, когда вдруг Грег почувствовал, как онемели кончики его пальцев. Тонкий, тончайший аромат, едва уловимый, как будто каким-то невероятным образом одна лишь молекула проникла в этот душный подвал, коснувшись рецептора. Сомнения быть не могло.
Шанель Циник.
Грег осторожно вдохнул.
Оператор, наконец, справился с проектором, на экране показалась синяя рубашка, затылок с проседью. Два монитора с экселевской таблицей.
– Клерикус оффисум вульгарис… Ну вы сами поняли.
Кто-то кашлянул.
– Посмотрите… Посмотрите на эти лица… Шоферы, строители, официанты, охранники, военные, уборщики, банкиры, доктора, клерки… Фермеры, дизайнеры, архитекторы и программисты… Видите эти лица? Вы встречаете их на улицах каждый день. Девяносто девять из ста людей на этой планете. Толпы, толпы людей…
Грег стоял у стены, чувствуя как холодные, грубые стыки кладки впивались ему в спину. Слепил проектор. Свет падал под углом, преломляясь, блестя в линзах хрусталиков. Десятки, сотни глаз смотрели вверх, в неизбежность будущего.
– Ненужные, они не выдержали конкуренции. Они больше нам не нужны.
Грег моргнул. На мгновение ему вдруг показалась, что одна пара глаз смотрела прямо на него.
– Их всех уже нет. Просто они пока не знают об этом.
По залу пробежала рябь. На миг экран погас, чтобы вспыхнуть с новой силой.
– Мы, – с экрана Дарвин оценивающе осматрел собравшихся, – мы создали этот мир. Без нас человечество по-прежнему бегало бы по саванне с палкой-копалкой и пряталось от леопардов по пещерам. Со времен изобретения колеса технологический прогресс двигаем мы. Мы!
Под щелканье проектора на экране вспыхивали то борода Дарвина, то шляпа Эйнштейна. Крик и Уотсон присели рядом с проволочной спиралью.
– Человечество – это поезд. И мы его локомотив. Мы тянем его за собой. Локомотив и девяносто девять вагонов простых людей. Граждан. Избирателей. Так они себя называют. Но мы-то знаем, кто они на самом деле.
– Балласт, – выдохнула толпа.
У Грега по спине побежали мурашки.
Экран вспыхнул, и на мгновение проступили из темноты лица. Из-за колонны, у проектора – на этот раз ошибки быть не могло, – пара глаз смотрела прямо на него.
– Балласт, – хрипел голос. – Девяносто девять вагонов пустого, бесполезного груза! Мечтающие о пенсии и четырехдневной рабочей неделе… Не знающие, чем занять себя в субботу…
Дарвин сидел приосанившись, сложив руки на груди.
– Это трудно объяснить, – продолжал голос. – Но по какому-то недоразумению балласт правит нами. Один человек – один голос. Они называют это демократией. Режим, в котором голос ученого, изобретшего вакцину от гриппа, имеет такое же значение, что и голос подметальщика улиц. Или, еще хуже, банкира, живущего на комиссию, не сделавшего в этой жизни ровным счетом ничего значимого. Я уже не говорю про агентов по недвижимости… Скажите, это нормально?
Подвал недовольно заворчал.
– Нас ни во что не ставят. Тесла изобрел электрический мотор – без него человечество по-прежнему бы размахивало кайлом. Чем они отблагодарили гения? Умер без единого цента, один, в гостиничном номере с клопами – здесь, недалеко, в паре кварталов… Мы живем в обществе, которое платит миллионы футболистам, пока ученые ютятся в меблирашках. Бюджет Футбольной лиги больше бюджета НАСА.
Зал гудел.
– Позор!
– Бруно открыл миру Вселенную. Что клирики сделали с ним? Вот так-то! Никогда они не ценили нас. Бухгалтеры, юристы, налоговые консультанты… Особенно налоговые консультанты. Ну и, наконец, тот подвид балласта, который вы все знаете лучше меня… Менеджеры.
На миг голос замер, наслаждаясь бурей.
– Они следят за расписаниями, оплатой электричества и уборкой мусора. И каким-то немыслимым образом эти же самые клерки управляют нами. Они поставили себя над нами! Они, эти бесполезные, ничего не понимающие конторские крысы, распоряжаются, чем нам, ученым, заниматься… Подписывают бюджеты… Требуют от нас заполнения бесконечных, никому, кроме них самих, не нужных анкет и формуляров…
– Долой!
– Для них мы рабы. Да, да, рабы! С самого зарождения цивилизации мы их рабы. Мы, ученые, единственная полезная каста, разум этой цивилизации, для них мы лишь дойные коровы на ферме. Работаем за еду. Мы рабы… Рабы!
На экране неандерталец, шофер и конторщик растерянно сменяли друг друга.
– Пора с этим покончить.
– Да!
– Это не революция, нет. Это эволюция… И мы ее острие. Нас больше не будут контролировать эти бездарности. Не будут клерки нам больше приказывать, чем заниматься. Отныне мир в наших руках. Наша судьба, судьба человечества в наших руках. Вперед! Мы идем вперед… Оставляя все ненужное позади… Вперед!
– Вперед!
– Пора отцепить балласт! Пустить его по откос!
– Да!
– Новая эра! Эра ученых. Мы возьмем власть!
Толпа колыхалась. Дарвин склонил голову, одобрительно поглядывая в зал.
Прожектор заморгал, а затем ослепительно вспыхнул свет. Грег зажмурился.
Подвал оказался тесным, вытянутым помещением шагов на пятьдесят в длину, заполненный вечерними платьями и токсидо. Во внезапной тишине люди озирались, словно провинившиеся дети.
– Привет, Грег.
Он обернулся и волна Шанель накатила на него, охватив с головой. Темно-бордовое платье в пол, высокие рукава. Нить жемчуга придавала ее оголенной шее мраморную белизну. Она стояла шагах в пяти, у стены, держа микрофон в руке.
– Привет, Яна.
Она снова включила микрофон, не сводя с него глаз:
– Мир будет наш. Новый мир.
– Новый мир, – повторил зал.
– И еще раз напоминаю. Подальше от больших городов.
– Подальше от больших городов.
– До встречи в Тофино, друзья.
– Тофино.
– Ну вот и хорошо… А теперь – главное…
Зал рассмеялся.
На стул забралась хрупкая девушка в серебристом платье со стразами.
– Коллеги, – зазвенел ее голосок, – мы совсем выбились из графика. Банкет уже начался. Прошу, следуйте за коллегами в синих жилетках. Пожалуйста, поспешите, нас все ждут.
Зал оживился, и у небольшой двери за ширмой запасного выхода мгновенно образовалась очередь.
– Ты где пропадал? – Олли вынырнул из толпы. – Быстрее же, ну!
Грег бросил взгляд на Яну. Она рассматривала портрет на стене.
Олли схватил его за руку.
– Ну же! Он сейчас уйдет!
В углу, у проектора, окруженный людьми в смокингах, стоял невысокого роста коренастый человек, Смокинг, более похожий на военный камзол, чуть полнил его. Длинный нос, вытянутый, узкий подбородок – его, пожалуй, можно было принять за итальянца. Если бы не его глаза.
– Поздравляю. – Один из собеседников хлопал его по плечу, коверкая английские слова. – Это великое, феноменальное достижение.
– Ну что вы, что вы, – отмахивался тот, довольно покачивая головой.
Олли дождался, пока в потоке комплиментов образуется брешь.
– Артем, привет. Поздравляю!
Итальянец склонил голову, пожимая протянутую ему руку.
– Артем, позволь мне представить тебе…
Артем повернулся и улыбка застыла у него на лице.
– Ну здравствуй, Грег, – сказал он, наконец. – Давно не виделись.
– Так вы знакомы?! – воскликнул Олли, растерянно переводя взгляд с одного на другого.
Артем снова улыбнулся.
– Никогда не знаешь, где встретишь старых друзей. Правда, Грег?
– Да, знать бы, где встретишь старых друзей… – Грег стоял, убрав руки за спину.
На мгновение Олли замялся, моргая. Затем махнул рукой и выпалил:
– Грег, я в двух словах рассказал Артему о твоей передряге. Он согласился помочь.
– Неужто? – исподлобья спросил Грег.
– Ну конечно, – улыбнулся Артем. – Для чего же еще нужны старые друзья?
– Ну вот и хорошо, – Олли потер руки. – Вот и хорошо! Как славно!
Подвал уже почти опустел. Лишь в углу пара синих жилетов возилась с проектором, да Яна прогуливалась вдоль стены, задумчиво рассматривая фотографии.
– Покажи, – прошипел Олли, – Ну, покажи же ему скрипт…
– Коллеги, ну что же вы отстаете! – раздался звонкий голосок. Девушка со стразами подбежала и начала огибать их, сбивая в кучу как пастушья собака. – Банкет уже начался. Прошу, коллеги. Вот, сюда. – Она указала на запасной выход за гардинами.
Олли уже исчез в дверях. За ним, бросив на них мельком взгляд, проследовала Яна.
Они стояли друг напротив друга, впиваясь глазами друг в друга.
– Ну же, коллеги! – Девушка со стразами беспомощно уставилась на них. – Коллеги?
На полголовы ниже Грега, Артем рассматривал его с любопытством, развернувшись плечом чуть вперед. Уложенная прическа, отпечаток от очков на загорелом лице. Сильный одеколон поверх чего-то еще. Какой-то другой запах. Он был – Грег незаметно втянул в себя воздух – да, пахло чем-то… Едва заметно. Словно запах пота, но нет, не он… Чем-то странным. Странным и кислым.
– Коллеги? Но они же… Все же ждут!
Отчаявшись, она подбежала к двери и открыла ее, придерживая ногой.
– После вас, уважаемый мистер Ра. – Артем кивнул на дверь. – Вы же слышите, все ждут!
Глава 6. Премия
Пожарный выход вывел наверх, во внутренний дворик, со всех сторон зажатый плоскостями кирпичных стен. Кружились снежинки, и в неровном свете прожекторов, казалось, падало небо.
Дворик был уже пуст. Лишь девушка со стразами напирала сзади.
– Сюда. Пожалуйста, сюда.
Еще одна дверь, в соседнее здание.
– Сэр, позвольте предложить вам пиджак.
Внутри швейцар, чуть склонившись, держал блейзер на весу.
Грег задрал голову.
Высоко под потолком прихожей висели флаги с буквой «Н». Пестрел барельеф, и с бордовых стен, окантованных дубовой вязью, вниз смотрели полустертые временем лица. В противоположном конце прихожей виднелся основной вход со стеклянной дверью. Напротив – массивная дубовая лестница с флагами с вездесущей буквой «Н». Ни Артема, ни Олли нигде не было видно.
– Прошу.
Пиджак пах нафталином и немного болтался в плечах.
– Сэр.
Дворецкий приоткрыл створку двери, и раздался приглушенный гул голосов и позвякивание посуды.
Грег шагнул внутрь и застыл, ослепленный сотнями огней.
– Дорогие друзья, на правах гостей, предлагаю поблагодарить Манхэттенский клуб Гарвардского университета, уже в пятьдесят третий раз подряд столь любезно соглашающийся терпеть в своих стенах нашу разнузданную вечеринку.
Зал рассмеялся.
Сталактиты люстр сверкали, множась в бесчисленных окнах. Вторым этажом балюстрада из красного дерева ограждала балкон; зал, словно корни невиданного дерева, пронизывали колонны. Столы с тарталетками и фруктами на серебристых подносах подковой огибали помещение и вокруг, в широких проходах, среди черного моря смокингов снисходительно фланировали официанты. Островки оголенных плеч. То тут, то там во свете камер вспыхивали бриллианты. В ближнем углу, у стола с каскадом фужеров, собралась небольшая очередь, позвякивали бокалы.
– Кхм-кхм, – покашлял микрофон.
В самом центре, в лучах прожекторов над залом и целой батареей телевизионных камер, жадно ловивших каждое слово, высилась кафедра, укрытая красным бархатом.
Аромат «Шанель Циник» был здесь, одна молекула на миллиард. Грег пробежался глазами, нашел Яну в дальнем углу. Прислонившись к колонне, кончиками пальцев поглаживая край бокала, она осматривала зал. Увидев Грега, едва заметно склонила голову в ответ.
– Для Нобелевской премии этот год не прошел зря, – продолжил ведущий, когда зал, наконец, притих. – Звездный, по-настоящему звездный состав. Открытия крупного калибра, какое ни возьми. Есть из чего выбрать. У нас здесь и прорыв в понимании генетики рака, и теория хаоса сложных систем. Про открытие интерференции гравитационных волн я вообще молчу – я сам до сих пор под впечатлением, должен вам сказать. Грандиозно. Грандиозно!
Зал сдержанно похлопал.
– Так вот, – продолжил ведущий, – так вот, обо всех них мы сегодня еще, без сомнения, услышим. Но первым я хочу предоставить слово человеку, который стал по-настоящему открытием, триумфом этого года. Прорывом воистину вселенского масштаба. Сверхновой мира экономики. Его революционная теория цифровой нео-монетарной политики дает всем нам шанс на построение по-настоящему справедливого общества будущего. Открытие, которое дает всему, не побоюсь этого слова, человечеству шанс на выживание.
Ведущий окинул взглядом зал. Где-то в углу приглушенно хлопнула пробка.
– Итак, позвольте представить… Выпускник Гарварда, профессор Чикагского университета. Ведущий экономический консультант Белого дома. Лучшие умы планеты ищут возможности с ним встретиться. Сам президент, поговаривают, вынужден заранее записываться к нему на прием…
Зал рассмеялся.
– И вот наконец-то – долгожданный шаг. Нобелевская премия по экономике… На передовой экономической науки. Дамы и господа, позвольте вам представить…
Ведущий осмотрел зал.
– Артем Тор.
Раздались аплодисменты. Кто-то пронзительно свистнул.
Дождавшись, пока луч софита найдет его, Артем вышел из-за колонны и начал пробирался сквозь столы, пожимая руки и улыбаясь. Забрался на сцену, обнялся с ведущим, перебросившись с ним парой слов.
– Друзья, – произнес он, когда зал притих. Усиленный стократно, его мягкий голос растекся по залу, целиком заполняя его собой, – это был непростой путь.
Он пошарил взглядом по залу. Найдя Грега, стоящего у двери, он приподнял бокал.
– Чертовски приятно видеть столько знакомых лиц. Столько людей, помогавших мне все это время. Еще более приятно осознавать, что это время было потрачено не впустую. Ведь теперь, благодаря Нобелевской премии, мы вплотную приблизились к решению одной из главных задач – архи-задачи всего человечества.
Он пристально посмотрел в камеру «Си-эн-би-си», сделал сосредоточенное лицо.
– Мы живем в непростое время. Наше общество, вся наша планета раздираема противоречиями и конфликтами… Богатые богатеют, бедные беднеют… Несправедливость всюду, куда ни кинь взгляд… – Артем вздохнул, окинул взглядом столы. – Инфляция снова показала свой гнусный оскал. Прямо сейчас она размывает пенсионные накопления. Простые люди, они честно сберегали всю свою жизнь, отказывая себе в насущном. И что делает с этим инфляция? Они сжигает все подчистую. Все плоды их трудов… Чем они провинились? Инфляцию необходимо остановить. Чудовище должно быть укрощено. Ради всех нас. Во имя справедливости.
Артем дождался, пока стихнут аплодисменты.
– И нашим ответом инфляции должна стать ультра-новая цифровая монетарная политика…
Минут пять Артем говорил, вцепившись в трибуну, переводя взгляд с одной камеры на другую, пока официанты разносили напитки.
– Новая цифровая валюта… Эффективное распределение капитала… Пора отказаться от пережитков каменного монетарного века…
– Гладко говорит.
Грег покосился – стайка журналистов в потертых пиджаках окружила соседний столик, ловко жонглируя тарталетками с лангустом и красной икрой.
– Да, только бы еще хоть что-то понятно было, – возразил парень с бейджем «Си-эн-би-си» на шее.
– Профессионал, что скажешь, – проговорил, пожав плечами, его коллега в жилетке «Си-эн-эн», дожевывая канапе с беконом. Вилкой он пытался поддеть профитроль.
Парень с бейджем вздохнул.
– И тогда звериное лицо инфляции больше никогда не покажет себя, – басил Артем с трибуны. – В этом наша цель. Наше великое предназначение как ученых.
Стекла зазвенели от оваций.
– Г-господин Тор, – парень с бейджем взял микрофон, когда поток аплодисментов иссяк. – Энди Крем, телеканал «Си-эн-би-си». У меня вопрос к вам как к экономисту… Как к главному специалисту по цифровым валютам. Вопрос, который волнует сегодня, пожалуй, всех. Скажите, пожалуйста, что вы думаете о Зое? Удастся ли ей расшифровать биткоин?
Артем снисходительно улыбнулся.
– Друзья, биткоин расшифровать можно, это не секрет. Вот только ответьте мне на простой вопрос. Зачем? Чтобы расшифровать один биткоин, сколько Зое понадобится электроэнергии? Вот так-то. В разы больше, чем стоимость самого биткоина. Скажите, какой в этом смысл?
– Нет смысла, – согласился парень с бейджем. – Если Зоя платит за энергию. Но это ведь мы, владельцы зараженных телефонов, мы платим за нее.
– Скажите, – устало вздохнул Артем, – зачем кипятить океан, чтобы сварить одно яйцо? Создатели биткоина продумали этот вариант, уверяю вас. Биткоин достаточно хорошо зашифрован и защищен. Не стоит волноваться.
– Господин Тор, скажите, пожалуйста, – другой журналист перехватил микрофон. – Есть мнение – просто мнение, – что Зою создало правительство, чтобы расшифровать биткоин и убрать конкурента, так сказать. Что вы думаете на этот счет?
– Послушайте… как вас?
– Джон Келли, «Фокс Ньюс».
– Ну так вот, Джонни, не стоит распространять непонятно чьи мнения. Чтобы не утомлять наших достопочтенных коллег излишними деталями, скажу лишь, что я лично всю сумму своей Нобелевской премии – а это, между нами говоря, немаленькая сумма, – перевел в биткоин. Надеюсь, ваших зрителей это успокоит. Послушайте, уже создан штаб по борьбе с Зоей – проводятся все необходимые меры по ее блокировке и удалению. Все под контролем, уверяю вас. Не стоит беспокоиться.
– Великолепно, великолепно, – ведущий перехватил микрофон. – Поблагодарим мистера Тора за столь впечатляющую речь. На передовой экономической науки, да… Но экономика – это не единственная область, где у нас за последний год произошел прорыв. За Нобелевскую премию по медицине, как всегда, развернулась нешуточная борьба…
Спустившись со сцены с бокалом шампанского в руке, Артем пробирался сквозь зал, освещая зал фарфоровой улыбкой.
Наконец, ему удалось отбиться от последней кучки почитателей.
– Ну? Как тебе? – спросил он, подойдя к Грегу.
– Ну…
– Недурно, да?
Снова грянули аплодисменты, и Артем кивнул в сторону лестницы.
– Пойдем. Найдем местечко поспокойнее.
Артем поднялся следом за ним. Со второго этажа зал казался еще просторнее – море смокингов, причесок и лоснящихся лысин.
– А ты совсем не изменился, – сказал Артем, поставив пустой бокал на балюстраду. – Все также злишься по поводу и без.
– Я и не думал злиться.
– Злишься, я же вижу. Ну сколько можно, мы же уже не дети…
Грег набрал воздуха.
– Посмотрите-ка, кто у нас здесь.
Оба обернулись.
Яна шла с другого конца балкона, стараясь не наступить на полы платья, с бокалом в руке. В лучах софитов ее жемчужное ожерелье сверкало созвездием.
– Значит, передовая линия экономической науки теперь проходит здесь?
– Моя дорогая Яна, – улыбнулся Артем, – а я уже боялся, что ты позабыла о нас…
– Как я могу пропустить этот… Как там его… – Она пощелкала пальцами. – Триумф экономической мысли, вот.
Остановившись в паре шагов, она бросила взгляд на свитер, выглядывающий у Грега из-под пиджака.
– Ян, позволь представить, это Грег. Грег Ра… – Артем запнулся. – Кстати, по удивительному совпадению, тоже микробиолог.
– О, как я рада, что хоть вы не экономист. В наши дни кого ни поскреби, окажется экономистом. Знаете, когда придет время, первым делом нам нужно будет избавиться вот от этих. – Она кивнула на Артема.
– Яна очень консервативна, – в ответ ухмыльнулся он. – Например, она не считает экономику наукой.
– Наука, – фыркнула она. – Да у вас нет ни одного эксперимента, который можно воспроизвести. Лжеученые, гадающие на кофейной гуще – вот вы кто, все как один. Прав был Планк.
– Грубо, Яна, грубо. Мы, ученые, должны помогать друг другу.
– Ученые? Вы? Да вас тут даже быть не должно. Какое вы вообще имеете отношение к Нобелевской премии? Нет никакой Нобелевской премии по экономике, понимаешь? Не-ту! Шахер-махер, двое с боку. Не знаю, кого вы тогда, в 68-м, купили и сколько заплатили, но если бы Нобель узнал, что кучка шарлатанов нацепит его имя на премию за фальшивую науку, он бы в гробу перевернулся. Шобла, одним словом.
– Все вирусологи такие невоспитанные?
– Смейся, смейся. – Она раздраженно махнула рукой, и бокал соскользнул с балюстрады, сорвавшись вниз, звонко разлетевшись на осколки и удивленные возгласы. – Только и умеете, что дурить балласт. Ничего, недолго вам осталась.
Яна глянула вниз, где уже бегали со щетками официанты.
– Все, счастливо оставаться. – Она бросила взгляд на Грега. – Если что, вы знаете, где меня найти.
Развернувшись, она молча стала спускаться по ступенькам.
– Тебя тоже было приятно увидеть, Ян, – вдогонку бросил ей Артем. – Лжеученые, – усмехнулся он. – Что бы она сказала, если бы узнала, что все их открытия пришли оттуда. Ученые хреновы. Самый балластный балласт.
– Это действительно так? – спросил Грег, когда последние молекулы Циник улетучились.
– Что, про балласт? Ну конечно! Да кто бы вообще говорил! Ученые! – Артем фыркнул. – Да назови мне хоть одно значимое открытие, которое они сделали за последние триста лет! Что-нибудь существенное, а не изобретение какого-нибудь очередного тостера. Вот, видишь? Ничего они сами не сделали. Ни-че-го! Менделеев, Тесла, Павлов, Да Винчи… Да что Да Винчи, сам Ньютон. Все оттуда. – Он показал пальцем вниз. – Все видели сон.
– Нет, я про премию.
– А, ты про это…
На секунду он отвлекся на официанта с подносом Мартини.
– Мой бедный друг, ну когда ты, наконец, поймешь простую истину?
– Значит, так? – Грег отмахнулся от официанта. – Премия – фальшивка? Обман?
Артем отпил и зажмурился.
– И где вас таких принципиальных делают? Ну хорошо… Раз уж ты у нас микробиолог, будем говорить по-микробиологически. Смотри, представь, что ты маленькая бактерия. Допустим, бифидобактерия. Ты же ничего не имеешь против бифидобактерий? Я так, на всякий случай спрашиваю. Ну вот и хорошо. Так вот, живешь ты, скажем, в кишечнике какого-нибудь организма, помогая его пищеварению, тихо и спокойно, вырабатывая ферменты, ну или чего они там вырабатывают. Тебе видней. Представил? Ну вот… А теперь скажи, ты зло или добро?
Он выловил оливку.
– Во-о-т. По глазам вижу, что добро. Ты помогаешь этому организму. Ясное дело, ты добро. Ну а кто же еще, да? – Артем рыгнул. – Извини. А теперь представь, что становится вдруг известно, что этот организм, которому ты верой и правдой содействуешь всю свою жизнь, он, скажем… Ну вот, допустим, он цепной червь. Гад какой-то. Паразит. Живет в третьем организме и паразитирует на нем. То есть выясняется, что ты, оказывается, бактерия, помогающая паразиту. Добро, помогающее злу. Ну и кто ты теперь? Плюс на минус дает нам что? А теперь еще раз напряги фантазию. Последний раз, Грег, честное слово. Так вот, представь, что этот третий организм, на котором паразитирует твой любимый цепной червь, тот самый, которому ты так верно помогаешь, переваривая ему пищу, так вот представь, что он, ну, скажем… – Он защелкал пальцами. – Ну, скажем, он Гитлер… Во, точно! Гитлер! То есть теперь ты бактерия, помогающая цепному червю, который паразитирует в Гитлере. И кто ты теперь? А? Во-о-т. Видишь? Нет зла. Понимаешь? Нет! Добра нет. Вообще ничего нет. Есть лишь одна правда. Настоящая. Безотносительная. Абсолютная правда. Как число «пи»… Ну чего ты так смотришь на меня?
Артем улыбнулся.
– Да, это деньги. Все, что приносит деньги, – правда. Абсолютная правда, которой неважно, с какой стороны ты на нее смотришь. Деньги – это квинтэссенция пользы, которую ты приносишь обществу. Так Вселенная дает тебе понять, что ты делаешь что-то нужное. Что-то важное для нее. Деньги. Все остальное – ложь… О, «шабли»! – Артем щелкнул пальцами и помахал официанту, появившемуся на другом конце балкона.
– Торгаши… Снова один обман…
– М-м-м… – Артем дождался подноса, отхлебнул. – Рекомендую, Грег! У них здесь достойный винный подвальчик, я должен признать. В чем-чем, а в винах Гарвард знает толк… Ну Грег, ну чего ты раскис? Пойми ты наконец… Правды нет. Антиправды нет. Деньги – единственный эталон Вселенной. Посмотри, кого этот мир ценит больше – их или нас? Взять твоего дружбана Олли. Вон он, у дальнего стола, что-то там перетирает с физиками. Может, рассуждает о судьбах Вселенной, а может, твой скрипт пытается продать, а? – Артем подмигнул. – Кстати, между нами, так себе скриптик. Не стоит он девятнадцати кило… Ну так вот, весь остаток своей довольно однообразной жизни Олли так и проведет в поиске грантов. В свободное время подторговывая теми жалкими крохами, что колодец бросает ему как собаке кость. Жалко. Жалко смотреть, как пропадает талант… Бедняга… А теперь посмотри на нас… – Артем поправил бабочку. – Нам достаточно просто сказать, что если напечатать очередной триллион долларов, то это решит все проблемы. И ведь они все верят. Нет, правду тебе говорю – все верят. От нас требуется только одно: как-нибудь мудрено это назвать. Чтобы ничего не было понятно. Скажем, «количественное смягчение». Со времен старика Ло никто из этих большеголовых, – он кивнул в сторону зала, – а про остальных уж вообще молчу, так вообще никто ничего даже не заподозрил. А даже если кто и заподозрил, типа твоего кретина Планка, то что из этого? Кто посмеет слово поперек сказать? Решиться пойти против нобелевских лауреатов? Дураков нет. Все свою задницу берегут.
– Так вот зачем… Печатать деньги? Сварганили фальшивую Нобелевку по экономике, чтобы тупо печатать деньги? Торгаши.
Артем расплылся в улыбке.
– Правда только одна. Надо лишь…
Зазвенел будильник, и Артем замер. Громкий, настойчивый звонок.
– Однако, – сказал он, когда Грег извлек телефон, перемотанный синей изолентой. – Знаешь, из всех скриптеров, с которыми я когда-либо сталкивался, ты – самый технологически дремучий. Прямо ранний палеолит какой-то. Это не «нокия», случайно?
Понедельник, 16:20.
– Артем, послушай. – Грег отключил будильник и убрал телефон в карман. – Олли сказал мне…
– Ах, Грег, Грег, – Артем перебил его, похлопав его по плечу. – Знаю, все знаю… Ни слова больше.
Он взял с подноса салфетку и, достав ручку, что-то нацарапал.
– Вот. – Протянул он салфетку. «100W, 106» корявые цифры плясали по диагонали. – Олли рассказал о твоей неувязке. Приходи сегодня. Решим вопросик.