Читать онлайн Мория бесплатно

Пролог

Вьюга кружит, кружит, вгрызается, хлещет, сбивает с пути. Будто земля на дыбы, а небо в топь. Сплошной буран. Не видать ни зги. Заледенели шкуры ездовых вóлков, тонут лапы по локоть, а они всё тянут, тащат мой полоз. Я рву их уши свистом плётки – им что птичий гвалт. «Куда ж вы, бесы! Стой, шальные, стой!» А-нет. Вожак наёршил холку, прижал широкую башку – не сдаст. Потуга, ещё, удар – санки вылетели на гладкое место. Озеро! Снег тут разметало, вóлкам едва до косточки. Ветер сильнее, да ну, и тАртар с ним. Я сваливаю с полозьев, достаю нюкло, шесты. Ослабляю упряжь. Волки тянутся, роют снег, ведут носами – ищут ближайший овраг. А я покуда ставлю чумку. Циновка, грейка, два-десять шестов, да шкрурошитые нюкла, да на задку чумке – нут, чтоб ветром не разнагишало. Буде! Закидаю подол снегом и тащу с полозьев жрачку. Размотаю да делю… Не хватает. Истощал запас! А края-свету нет. Дорога до Тушита далека… По бурану лезть – не по травке бегать.

Прячу часть, прозапас. Даю, сколь можно. И себе беру меньше, чем брюхо хочет. Два сухаря да мороженая юшка. Сверху ковыряю мурцу – чтоб выжить. Волки, без драчья, пихают в себя жрачку. Я терплю, жду, когда растопит снег, согреет юшку. Жрать холодное – негоже. Я не волк, моим кишкам тепло потребно. Человек я…

И на том валюсь. Не снявши малицу, не стряхнув кисы. Последней думкой вижу батю, матушку, да слышу свой приказ: «Ларец доставить в кратчайший срок!». Я сдюжу! Довезу!.. И буду дома… Ждите! Я вернусь.

Под эти мысли засыпаю. И вдруг – как удар топором. Волчий грых. Я, взмокший, вылетаю вовне… Ведьма! Стоит, не смеет подойти. А волки круг берут и скалят зубы, рыком кроют…

– Обжжжа!

Осаживаю волков – не по что на Ледяную глотку драть. А она как будто не боится. Обожгла глазищами. Ух, бесовка! Хороша. Глаза до брови – черные, как ночи беспросветной топь. Волосы блестят, уложены под бастынгу, и рясны бисерные пляшут, блестками искрят, играют с вьюгой в «догони-отдай». Сама-то бледная, как снег, и губы почитай что синие, а щеки алые, как мой закат. Зубы белые, как частоколец ровные. Смеется надо мной! Рубаха – рыбьей кожи, ветром облепило груди, лобик между ног, а она как будто и не знает. На ногах – кисы, да бисером расшитые.

Придерживает рясну, чуть сгибается, как будто докричаться хочет:

– Ты замёрз, поди?

Голос звонкий. Девичий. В чернющих волосах сверкает снег.

– Шутишь? Жарко!

Бес, вожак моих лохматых, уши жмёт, зевает, косит злобным глазом. Цыкаю – не смей! Негоже Ведьму жрать. За своих они замстят похлеще нашего. Тут же сам кошусь – куда меня нелегкий заманил? Да неужто в земли Проклятых?

– Страшно, штоль?

– Да чего же бояться, – говорю, а сам всё зырю, рыщу зенками – куда попал я? Их здесь правда или наша?

– Да не бойся! – смеётся, звонко. Бес срывается, она ему лишь палец показала – он застыл, свернул, хвостом махнул, мол, я не сдался, просто передумал. И ко мне пошел. А бесовка снова говорит, да как! Ни одной пичуге не сравняться с этой песней. – Ты не в наших землях. И не в ваших. На границе ты. Проклятым это озеро зовёте. Ну, а мы – Покрайним.

И точно! Я бывал на этом озере по осени. Вон, и дерево поваленное, и норы соболей, поди, пустые по-теперь.

Мой черед теперь. Угождаю ей:

– Голодна ли, девица?

Задумалась. Видать, не ожидала. Больше о дороге да о погоде их упрашивают. А мне что? Вьюгу али оттепель я сам увижу, как придут. А путь… Полозновицы здесь нет. Ничего здесь нет – на то и Пустошь, Проклятые земли.

– Голодна, – отвечает мне Ледяна. – Да я на обещании. Нельзя пока.

– А можа, и лучшее так – развожу руками. – У меня ведь не еда с собой, а жрачка. Жир медвежий, сухари, мороженое.

Не кривится. Не пойму. Как будто загрустила. Губы дует, а брови не суровит, будто даже вверх тянет. Не глянь расплачется!

– Али по сердцу тебе такое угощение? Так возьми, отведаешь. Как обещание исполнишь.

И вдруг – лыбится. Неловко, будто застеснялась. Да сколько ж ей? Недавно ведьмой стала? Помнит пищу человечью, очагов тепло да волчью преданность? «Али ты вернуться в Морию хочешь? – думаю. – Да нету от Сестёр возврату…»

– Добрый ты. – Рясны бисерные наклоняются, крутЯтся на ветру. Хлопает в ладоши, лыбится:

– Отпущу тебя!

«Ишь, вон-на!..» А сам ей кланяюсь:

– Рад буду, барыня.

Руку тянет, белую, прозрачную, кажись, и льдинки в венах прглядают. Понимаю. Иду к саням, откапываю сумку. Отдаю ей сухари, кусок мороженого мяса, последний колик юшки. Всё взяла. Мне хоть с голоду помирай. А она вдруг щурится.

– Постой-ка. Твоя сестра – Мелисса Лог?

Я взмок наперекор холодной вьюге. Как? Откуда знает?? Правда, что моя сестра. Ведовству училась за морями-за ветрами, да женою стала остроухому. Пятерых детей народила, да ни одного не подарила Море: все ушастые, в отца пошли. Привозила их три раза, да на том и всё. Уж точно в тундру не водила мелких. Так откуда и почём Ей ведомо, что есть моя сестра, Мелисса? И спросить нельзя – озлобится.

– Моя, – давлю себя, чтоб быть смирнее. – Ведовству училась за морями. За морями и живет.

– Погоду не делает, – поддержала барыня и тут же мыслям своим кивает. И всё лыбится… Небось задумала бесовство! Ух, убил бы, тварь. А она свое всё гнет:

– Всё ж ведьма! Почитай, сестра.

Тут уж я не смог. Оскалил зубы, шею бычу. Не отдам сестру!

– Не злись, дурак. Скажи, что тоже ведьма.

И лицо ее другое. Словно тень нашла, и будто стало холоднее. Страшно! От Проклятых возврату нет…

– Скажи, что ведьма, коли жить охота, – требует жарайка.

Холодею изнутри. Сестра родная – для чего ей? А приказ? А дом? И волков звать толку нет, и боги далеко.

– Да, – говорю. – тоже. Тож ведьма.

– Вот и я о том! – радуется, дрянь. Уже забыла, что сердилась. Снова блещут зубы, рясны сверкчут. – А сестёр не обижают! А и братьев любят… – Тянет ко мне руку. – Вот, держи, дурак.

И даёт кольцо.

Тут уж я и про сестру, и про приказ забыл. Да только виду показать не хочется.

– Пошто кольцо-то мне? Чай не женат, и девки нет, чтоб одарить…

– Бери, дурак! – хохочет. – Размечтался в жены ведьму взять! Твоё ж кольцо-то. От меня тебе – поклон!

Махнула чем-то белым, и как будто вьюга расступилась. А жарайка всё кольцо мне тянет. Ну, беру. Тяжелое. И знаю, что налезет на любую мою цапку. Перелив какой-то лазоревый.

– Ну? – торопит, стерва.

– Каменное, что ли?..

– Ну!

Ножкой топнула, по челу как будто тень прошла, льдинки на висках, как у мертвячки, показались. Тут уж я со всех последних! Сам не помню, как кольцо на цапку тиснул, нуд с полозьями собрал, да волков впряг – и ходу! Вывози, родимые! Живота, родные!

Глава 1. Переполох в Замке-на-острове

«Здравствуй долго!

Попервой, почём тебя тревожу. У меня нога черна. Чернеет дале. Помоги.

Во концах, почём тебепишу. Боле некому.

Санкэ, шурин твой

17 день Морознаго месяца 2020 г. Н.Э.»

– Коля!.. – голос Мелиссы был хриплый и низкий, как у предрекающей беду. – Ты отца где видел?

– Не видал еще!

Дети, слуги, гости, как тени от потревоженных свечей, метались от залы к зале. Испуганные и озабоченные голоса отражались от каменных сводов, дробились и распадались на эхо:

– Ты там смотрел?

– А в саду искал?

– Видел?

– Нет!

Суета заполнила замок на острове Терезы, и липкая, черная, как грязь, тревога воплотилась и поползла зловонными щупальцами из углов. Дневной свет затмила пелена, стекла в окнах с опасным звоном задрожали, и вещи завибрировали, словно вторили гонгу демонов. Большая парадная ваза сдвинулась с постамента и опасно накренилась.

10-летняя Люцена пряталась в столовой, прижав к себе младших сестру и брата. Они заняли самый большой и красивый диван… Но даже сюда, под белоснежную дверь, сминая сдобный аромат булочек и аппетитный запах пирогов, пробиралась черная мана. Люцена хотела расплакаться, но Сивена и Корхан уже пускали сопли и слезы. Поэтому маленькая чародейка встрепенулась и расправила плечи. Черную ману они уже встречали, пусть и не в таком масштабе. В замке, где живут пятеро детей могущестенных магов, постоянно кто-нибудь кого-нибудь проклинал – то игрушку не поделят, то слишком игрой увлекутся. А бывало и так, что, упражняясь, дети нарочно воплощали самые страшные кошмары друг друга. Как-то раз за такие игры им крепко влетело от отца. Тогда они единственный раз видели его по-настоящему злым. Мастер вынес строгий выговор всем, даже Корхану, а затем велел виновникам проятнуть ладони вперед. Намочил кисть в зелёнке и нарисовал печати – из-за них чародеи не могли колодовать, пока не сотрется зеленка, а это больше недели! Дрожь перед отцовскими печатями окончательно привели Люцену в себя.

– Так! Сивена, Корхан! Быстро под стол. И пойте «Веселый полдень».

– Зачем? – проканючила младшая сестра. Ей было всего 5, и она была невозможной плаксой. Как и трехлетний Корхан.

– Потому что вещи качаются. Лучше лампа упадет на стол, чем вам на голову! Или нет?!

Дети испуганно покосились на большую бронзовую люстру, унизанную фотошарами – и прыгнули под стол.

– И пойте «Веселый полдень!» – напомнила Люцена и зпела сама:

«Веселый полдень,

Веселый полдень

Напоён лучами солнца,

И в этот полдень

С тобой мы за руки возьмемся!..

В этот полдень!»

Малыши подхватили, ужасно коверкая ритм, а Корхан ошибался еще и в словах и нотах. Сейчас это было не важно. Мама всегда пела эту песню, когда случалось что-нибудь плохое. И веселый мотив отгонял «дурные силы». Люцена не совсем еще понимала, как это работает. Но она догадывалась, что магия и мана сродни пару. Если махать одеялом, пар будет рассеиваться и уменьшаться. «Полдень» и был таким одеялом.

Убедившись, что малыши поют и даже перестали хлюпать носами, Люцена выбралась в коридор. Здесь тьма уже считала себя хозяйкой. Керосиновые лампы мигали, и пламя в них раскачивалось как от сильного сквозняка, по гобеленам и шпалерам метались тени людей и чудовищ. Портрет мадам Терезы по углам покрылся черным налетом, будто над ним сжигали вату. И в воздухе пахло гарью.

Люцена поежилась. Но мама хорошо учила ее, и она знала – тени и запах гари означают порчу. А от порчи помогают заговорённые поварежки. Девочка добежала по дрожащим плитам коридора до кладовой. Тонкие пальцы не с первого раза справились с массивным латунным крючком. А потом еще нужно было отыскать и засветить фотошар.

Совладав с собой и магическим светильником, девочка огляделась. Слева и справа ввысь уходили деревянные стеллажи с резными русалками и козлоногими толстыми дядьками. На дальней стене висели серебряные зеркала под черными пологами, мётлы и бесконечные клетки для птиц – неизвестно зачем их хранили. На правом стеллаже, на самой нижней полке было то, что искала Люцена. Она достала три больших тисовых черпака с резными ручками. Два зажала под мышками, третий положила поперек торчащих далеко вперед черпаков, придавила пальцами. И понеслась к центральному холлу, не затворяя дверь кладовки.

В центре холла, как бездна, чернел магический круг. Серым по нему были написаны руны, которые умел читать только отец. Этот круг был как бы ямой, куда можно было сливать любую ману. Особенно – темную.

– Коля! Оба! – как можно громче про себя и вслух позвала Люцена. – Порча! Поварёжки!

Старшие братья скорее ощутили зов сестры, чем услышали. Они разом бросили поиски отца и встали вместе с Люценой по периметру бездны.

– Точно порча! Как ты поняла? – удивился старший, Коловрат, забирая одну поварежку у маленькой чародейки.

– Тени и запах гари. А портрет мадам Терезы как будто копотью зарос.

– И как я сам не заметил!

– Ты занят был! А я на месте сидела.

– Хватит уже болтать, – потребовал Обатур, забирая свою поварежку.

Они сосредоточились, как учила мать: нашли в животе, чуть ниже пупка, клубок света. Ощутили границу между постоянным, теплым светом, и крутящейся, текущей и мечущейся тьмой.

– И… ррраз!…

Дети взмахнули черпаками, и те мгновенно заполнились тягучей, как сгоревший сироп, маной.

Выдох.

Три черпака одновременно опустились, выливая порчу в бездну.

Так они поднимали, описывали дугу и опускали черпаки раз за разом. Снова и снова проверяя границу света внутри себя и тьмы – снаружи.

Сколько времени прошло, дети не знали. Рядом с ними появилась тётя, сестра отца. Милена шла по кругу, по-очереди касаясь племянников «благословением». Она отдавала им частичку своей светлой маны. В целом свете не было никого такого же светлого и наполненного, как тётя Милена. По крайней мере, так верили дети.

Наконец, в окна прорвался дневной свет. Зимний, бледный, он показался ослепительно-ярким и живым. Воздух стал прозрачнее, запах гари сменился запахом запаренной каши. И вещи перестали дрожать и двигаться. С лестницы сбежал муж тети Милены, дядя Эрен.

– Кажется, нашла! – крикнула ему супруга. Эльф кивнул, на ходу сплетая серебристое заклинание. Большой круг, ажурный, как бы сплетенный из завитков, выскользнул из-под пальцев мага и накрыли бездну, как крцшка – котелок.

Дом стих.

Дети попадали на пол. Все трое тяжело дышали. Мальчики вытирали пот ладонями, размазывая магическую сажу по лицу. Люцена промокнула щеки и лоб платком и так и осталась с ним в руках. Милена опустилась на пол за племянницей и обняла за плечи. Эрен отдал свой платок Обатуру и встал на одно колено между мальчиками.

– Ведьма в доме, – пробормотал он.

– Одна из лучших ведьм, – поправила Милена своим мягким, успокаивающим голосом. Эрен фыркнул и потрепал старшего, Коловрата, по темным кудрям.

– Вы хорошо справились.

– Нас мама учила, – пояснила Люцена. Ей не нравилось, что дядя иногда плохо говорил о ее матери.

– Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, – предположила Милена. – А где младшие дети?

Все разом поднялись и поспешили в столовую. Коридоры были спокойными и тихими… Слишком тихими. Эрен и старший из братьев, Коловрат, прибавили шаг.

Дядя и племянник первыми вошли в обеденную. Мебель и посуда стояли на местах, фотошары висели на люстре – ни единого признака порчи. Но детей нигде не было. Наконец, Корхан уловил слабый голос маленькой сестры – он подошел к обеденному столу и поднял край скатерти. Сивена тихо, прикрыв глаза, продолжала петь «Веселый полдень», а Корхан спал, примостив голову на коленях сестры. Так закончилось тревожное приключение с «таинственным посланием», которое получила Мелисса Лэйк 22 дня Морозного месяца, то есть 22 января 2020 года Новой эры.

Глава 2.

Милена погладила самую маленькую из племянниц по голове. Девочка глубоко вздохнула и перестала петь. Тетя успокаивающе ей кивнула. Затем погладила по плечу спящего Корхана, и еще раз, и еще – пока он не хлопнул сонными ресницами и не скривил ротик, готовый расплакаться.

– С пробуждением, солнышко, – проговорила Милена, и ее голос, как всегда, навел порядок в доме и мыслях. Мальчик обнял тетю и отказался слезать с ее рук.

Все уселись по местам, старшие дети молча ополоснули пальцы, вытерли остывшими полотенцами. Эрен несколько раз позвонил в служебный колокольчик, приглашая домашнюю официантку, Алмель. Давно поданные на стол оладьи, пицца и бутерброды с ветчиной остыли. Не пострадали только десерты, фрукты, нарезка и вода, которые и так подают холодными.

Алмель вошла, поправляя чепец-кокошник, который носила вместо платка или кухарского колпака. Она была гордостью острова Терезы.

Раньше официанткой в доме работала Тэль-эль, быстроногая, черноглазая, кругленькая и кудрявая, как овечка, которую забыли остричь на лето. Тэль-эль была весёлой и ужасно суетливой. Взрослые ее недолюбливали, зато дети обожали. Стоило немного раззадорить, и официантка разражалась бесконечной чередой увлекательных историй о магах, эльфах и драконах, которые, по ее словам, жили в ее родных краях. Детям даже не мешало, что Тэль-эль постоянно всё путала и регулярно сжигала обед вместо того, чтобы подогреть.

Столовые колпаки в замке Терезы были увиты заклинаниями, которые включались прикосновением. Нужно было вывести пальцами правильный узор, и колпаки охлаждали, подогревали или подсушивали блюдо. Черноглазой эльфе эта наука давалась с каким-то невероятным трудом, видимо, потому что она больше рассказывала истории, чем упражнялась с колпаками. Однажды она что-то такое нажала, подавая обед главе дома, что заклинания засияли мерным сероватым светом – как светлячки в летнюю ночь. Когда девушка робко подняла колпак над блюдом… Там шел снег. Мягкие хлопья падали в суп и таяли, на полях тарелки собрались крохотные сугробы. Дети пришли в неописуемый восторг. А герцог Ратэ сухо заметил:

– Вам будут больше рады в Белой академии.

Вскоре Тэль-эль вручили какое-то письмо с печатью Ратэ и выпроводили.

Прощаясь с детьми, девушка то плакала, то смеялась. Оказалось, что герцог Ратэ, которого в Мире чаще называли просто Мастер – поскольку он был одним из самых могущественных мастеров тонкой магии, – дал ей рекомендацию и оплатил год учебы в магической академии. Девушке было страшно до дрожи, жалко расставаться с маленькими хозяевами, к которым она привязалась всем сердцем, но она просто лопалась от гордости, что ее магический талант отметил сам Мастер.

Словом, теперь в доме работала другая официантка. Дети каждый раз пристально следили за руками Алмель, но у нее всегда-всё-получалось. Пальчики с перламутровыми ноготками быстро пробегали по изгибам и лепесткам, так что дети не успевали запомнить. Каждый раз они спорили между собой – кто сумеет повторить движения. И каждый раз все проигрывали.

Кроме того, Алмель была очень доброй и всегда угощала детей самыми сладкими и блестящими яблоками. В карманах ее передника всегда находилась горсть конфет, пастилок или других сладостей, чтобы прикормить расшалившихся «остроносиков». Почему она звала детей остроносиками, Алмель не признавалась. Носы у детей были самыми обыкновенными, круглыми. Разве что у Коловрата и Люцены носы напоминали отцовский и обещали выразительный профиль в будущем.

– Это из-за ушей? – допытывалась младшая из девочек, Сивена, и тревожно ощупывала свои органы слуха. Алмель просила маленькую хозяйку не беспокоиться:

– У вас самые очаровательные ушки из всех пятилетних девочек на этом острове!

– Они не такие уж острые, – соглашалась Сивена. У нее и у всех ее братьев и сестры уши были самую малость заострены, но уж точно не могли бы сомкнуться кончиками на затылке, как у отца или самой Алмель, чистокровных эльфов из Лианских земель.

– Тогда почему мы остроносики?

В ответ официантка таинственно улыбалась и выдавала конфетку или пастилку, а затем незаметно переводила разговор на какие-то будничные вещи, вроде уроков, мытья рук или садовых клумб…

Коловрат, которому было уже 13, конечно, не считал себя ни ребенком, ни остроносиком. Но, поразмыслив, соглашался с прозвищем – ведь за это вручались вкусности и сладости в перерывах между трапезами в большой столовой.

Но что-то мы размечтались. Сейчас, после нашествия и снятия порчи, Алмель разогревала остывшие пиццы, оладьи и бутерброды. Она выглядела встревоженной, а фартук ее был немного смят, как будто она в него плакала. Дело в том, что Алмель прибыла на остров только летом, и это была первая порча, которую она видела. Конечно, когда вас нанимают в замок к могущественному магу, мастеру какой-то там магии, главе древнего драконоборческого рода, и его супруге, могущественной ведьме из Северных пределов, то вы обязаны ждать всяких чудес, и не всегда приятных. Но всё-таки порча – это очень страшно.

Впрочем, сейчас уже всё было позади. Эльфа еще раз поправила кокошник, вздохнула, отерла руки специальной салфеткой и занялась едой. Как обычно, ее пальцы двигались легко и изящно. Сильный выборс магии и порча не сломили ее и не обратили в бегство. Без сомнений, Алмель была гордостью Замка-на-острове.

Глава 3. Не-бабайка

Дети доедали десерт, когда в столовую вошли мать и отец, герцог и герцогиня Ратэ. Старшие, Коловрат, Люцена и Обатур вскочили со стульев и поклонились. Сивена и Корхан подбежали и повисли у родителей на руках. Малышей погладили, поцеловали, покачали и отправили обратно за стол. Брат с сестрой попытались спорить, но одного взгляда матери было достаточно, чтобы подчиниться.

– Присаживайтесь, – разрешила Мелисса старшим детям. – Приятного аппетита.

На первый взгляд, супруги выглядели так, словно ничего не случилось. Лицо Мелиссы было чистым, светлым, прическа – аккуратно уложена и украшена какой-то затейливой булавкой. Лесиастрат – в любимой зеленой мантии и мягких туфлях. Мантию схватывал пояс с тяжелыми золотыми кистями. И эти кисти, и волосы герцога были в идеальном порядке – как всегда перед завтраком. Даже кончики ушей, главный индикатор состояния эльфов, не были бледными или красными.

Фальшивое спокойствие выдавали только пара деталей, и дети их заметили, как и Милена – под зеленой мягкой мантией были бежевый жилет, расшитый золотым шелком, белоснежная рубашка с жестким воротником-стойкой и черный галстук, переходящий в кружева и скрепленный гербовой булавкой. Отец явно собирался куда-то далеко, хотя вчера об этом не было и речи. Глава дома редко покидал замок, предпочитая общаться с коллегами и репортерами по волшебному зеркалу. Если уж намечалась поездка, о ней сообщалось на домашнем совете за неделю, а ближе к отъезду начинались сборы и прощания, как будто отец уезжает на год. Чаще всего он отбывал на заседание магического совета – Коллоквиума – и возвращался в течение недели. Дети обожали его отлучки, потому что в это время у них не было занятий по истории, теории музыки и магии, математике и лианскому языку. Они практиковались в колдовстве с матерью, в густых и душистых лесах за замком, подглядывали за таинственным Линчевателем, который свил «кротовую нору» и хранил в ней души преступников – словом, резвились и развлекались целыми днями.

В обычном случае дети заговорщицки переглянулись бы. Но внезапная порча, попытка скрыть отъезд, даже сам факт, что отец собрался молча и быстро, наводили на тревожные мысли.

– Лесиастрат, Мелисса!.. Что случилось, дорогие? – спросила Милена, которая так и не притронулась к десерту.

Лесиастрат и Мелисса обменялись взглядами.

– Неприятные известия, – ответил Мастер. – Спасибо каждому, что позаботились о доме.

– Мне жаль, что вам пришлось хлопотать, – добавила Мелисса и взглянула на старшую дочерь. Девочка с удовольствием приняла благодарность и похвалу матери.

– Алмель, вы свободны до ужина. Отдохните.

Девушка присела в книксене и выскользнула в коридор. Как только официантка вышла, Мастер повел рукой по кругу – окутал комнату заклинанием непроницаемости. Внешне ничего не изменилось – не колыхнулся воздух, не вспыхнули завитки, как от заклинаний Эрена. Но теперь никто не мог войти в залу или услышать то, что происходит внутри. Магия отца была неосязаемой, и поэтому вызывала мурашки у детей. Корхан засунул в рот кусок десерта побольше, вместе с вишенкой, а Сивена откровенно поежилась.

– Ты наложил непроницаемость? – уточнила Милена на правах посвященной. Она никогда не изучала магию, хотя и была сильным эмпатом, легко читала научные журналы и, пожалуй, знала о магии не меньше своего старшего брата. Тем не менее, она считалась мирянкой и могла себе позволить наивные вопросы. Если движение маны не смог расшифровать Эрен, бывший ученик Мастера, то получил бы выговор.

– Да, – ответил герцог. – Нам нужно обсудить то, что касается только нашей семьи.

– Всё-таки что-то случилось, – упавшим голосом произнес Эрен. Он до последнего надеялся, что Мелиссу напугало какое-то известие из академических кругов. Теперь оказалось, что беда коснулась семьи Ратэ.

– Сивена, Корхан, если устали, можем позвать няню Фиель, – предложила мать. Оба малыша упрямо замотали головами и твердо заявили, что хотят остаться со всеми.

– Пусть остаются, – разрешил глава дома. В отличие от жены, он считал, что ребенок должен понимать, что, зачем и почему делают родители. А значит, должен быть посвящен в домашнюю ситуацию.

– Дядя Санкэ попал в трудное положение и просит о помощи, – сообщил Мастер. Несколько секунд Милена, Эрен и младшие дети вспоминали, кто такой Санкэ и почему он «дядя». – Ему нужна моя помощь, – продолжил герцог. – Мне придется провести некоторое время вне дома.

– Ты справишься, – уверенно заявил Обатур, второй из сыновей, и отец ответил ему теплой улыбкой.

– Это надолго? – уточнил Коловрат, и Мастер нервно качнул головой. – Очевидно, пару месяцев, – произнес он неохотно.

– Так надолго… – пробормотала Милена, а Люцена тревожно пискнула:

– Что-то совсем плохое?

– Видимо, вы не успеете вернуться к Собранию, – предположил Эрен и приподнял одну бровь. Теперь он выглядел предельно насупленным и недовольным… что вполне совпадало с его настроением.

– Не успею, – признал Мастер и вздохнул. – Решение принято, теперь нужно только распределить задачи. Эрен, доклад о линчевателе на тебе. Милена, пожалуйста, помоги Мелиссе встретить гостей и разместить мастера Открытеня. Мелисса, по-прежнему рассчитываю на тебя в том, чтобы участники Собрания уютно разместились в городе и не потеряли багаж. Управляющий хорошо справится, но только ты сумеешь создать нужное тепло и уют. Переложение я подписал, печать поставил.

Глава семьи имел в виду документ, который позволял супруге временно действовать от лица супруга, например, отдавать распоряжения в городе. Бумага пригождалась регулярно, и регулярно Мастер забывал ее подписать и утвердить печатью.

– Да, я видела, – кивнула Мелисса и тяжело вздохнула. Нет ничего сложнее, чем сохранять благодушие, когда сердце грызут тревога и печаль.

– Я помогу с бухгалтерией, – предложил Эрен. До того, как женился на сестре Мастера, эльф совмещал роли ученика и домоуправлящего Ратэ. Лесиастрат кивнул в знак благодарности.

Теперь, когда с делами было покончено, отец ответил на вопрос старшей дочери, Люцены:

– Я не знаю, насколько все тревожно. Но Санкэ в Мории, и он просит о помощи. Это само по себе пугает.

– Кто такой Санкэ? – вклинился Корхан. – Это бабайка?

Конечно, мальчик не планировал, но он превосходно разрядил обстановку. Милена, Мелисса, Лесиастрат и старшие дети от души рассмеялись, Эрен опешил, а Сивена, похлопав ресницами, перебралась на колени к маме.

– Нет, что ты, – ответил Мастер, когда отсмеялся.

– Сам ты бабайка, глупенький, – ласково пожурила брата Люцена.

– Милая, будь вежливой с братом, – нестрого поправила Мелисса и пояснила Корхану и Сивене:

– Санкэ – мой младший брат. И, значит, ваш родной дядя. Корхан, тебе был всего год, когда мы последний раз навещали Морию и видели ващего дядю. А Сивене, соответственно, три, как тебе сейчас.

– Он большой, лохматый и колючий, – по-своему объяснил Лесиастрат. – Возможно, ты помнишь медведя, который катал тебя на саночках? Это и был дядя Санкэ.

Объяснение возмутило старших детей, и они затараторили разом:

– Никакой он не медведь!

– Он волк!

– Он ездит на волках!

– Он добрый!

– У него глаза золотые, как у дракона!

– Он умеет свистеть на сосульках!

– Он плавает по-собачьи!

Коловрат, Обатур и Люцена видели дядю всего три раза в жизни, но этого было достаточно. Он стал их кумиром и главным героем самых увлекательных игр, которые дети затевали в самой темной чаще лесов на острове Терезы. Они могли бы час или два перечислять достоинства кумира, но отец с улыбкой коварного змея перебил их:

– Хотел бы я слышать столько комплиментов в собственный адрес от моих детей. – Дети разом смолкли и пристыженно опустили глаза. – Надеюсь, в ваших играх я, по крайней мере, не крокодил, утонувший в болоте?

– Нет, – горячо заверила Люцена.

– Мы в тебя не играем, – проболтался Обатур и получил тычок под ребра от старшего брата.

– Значит, я точно не крокодил, – подытожил отец. – Какое облегчение.

– Они еще не доросли, – покачала головой Мелисса и ласково посмотрела на мужа. Герцог беззаботно усмехнулся и погладил по медным кудряшкам младшую дочь. Девочка потеряла интерес к разговору где-то на «он ездит на волках» и перебирала завитки на золотом колье матери.

– Хорошо, что вы помните дядю Санкэ, – продолжил Лесиастрат, обращаясь к старшим детям. – А теперь вам нужно уяснить, что около двух месяцев меня не будет дома. Вам придется самим читать учебники и изучать заклинания, а также объяснять младшим брату и сестре. Через 12 дней к нам приедут ученые-гости. Один из них – мастер Открытень. Это полувеликан и сильный маг. Я уважаю его, но не разрешаю пользоваться моей лабораторией. Придется вам проследить за этим. – Лесиастрат заметил, что Обатур подпрыгивает на стуле от нетерпения. – Да?

– Он настоящий великан? С бородой и высотой в два этажа?

– ПОЛУвеликан, – уточнил отец. – Это значит, что он всего лишь на две головы выше меня.

– Высоченный, – вохсщенно протянул Обатур.

– А борода? – спросил Коловрат, как будто интересовался исключительно для порядка.

– Борода есть. И усы. И такой косматый, что видно только нос и глаза. Челку он не стрижет, зато зачесывает на макушку и делает хвостик, который торчит, как кудрявая пальма.

Старшие дети старательно сдержали смешок, а Сивена пропела:

– Как у пальмы, нашей пальмы, Нету глаз прекрасной Альмы…

– Достаточно, – заключил Лесиастрат. – Все устали. Поговорим еще после обеда. Дети, идите отдыхать, и будьте бережны с няней. Милена, Эрен, пока я здесь, я бы хотел закончить один эксперимент.

– Тебе нужна моя ассистенция? – спросила Мелисса, и ее дрогнувший голос напомнил Мастеру, как долго он будет в разлуке с самыми дорогими существами в мире. Он кивнул и коснулся плеча супруги:

– Конечно. Какой же я Мастер без тебя?

Так закончилось первое совещание по поводу будущей поездки Мастера Лесиастрата из дома Ратэ, губернатора и независимого именца острова Терезы, герцога Ратэ. Никто из присутствующих, кроме Эрена, не предполагал, чем обернется этот вояж и сколько горя придется испытать знаменитому эльфу.

Глава 4. То, что знают взрослые социально-ответственные эльфы…

…и о чем понятия не имели Мелисса и Лесиастрат Ратэ.

Да, именно так. Чета Ратэ совершенно не интересовалась международной политикой. А она складывается из многих и многих условий. Например, один правитель завидует другому, а тот презирает первого и считает выскочкой. А при этом, скажем, в первой стране очень много всяких богатств: лесов, рек и озер с чистой водой, драгоценных мехов и металлов и, что там скрывать, свободной земли. А у второй страны много магии, очень много, и магов много, и судов, и прокуроров, и времени – целая вечность. Ведь эльфийцы и великаны живут по 500–700 лет, полувеликаны и гномы с удовольствием жуют табак беззубым ртом и покрикивают на пра-правнуков в глубокие 350 лет. И только чистокровные люди, хотя таких почти не осталось, разве что в Мории, – чистокровные бедолаги живут от силы лет 100, а обычно стареют и умирают от тяжелой жизни ближе к 80.

Мелисса, чистокровный человек, и Лесиастрат, чистокровный эльф, обо всём этом не думали. Они любили свой дом на острове Терезы, своих детей и магическую науку. И были счастливы в своем уголке мира. Остальное им было не важно.

Теперь же Мир, огромный и неуправляемый, влез на остров Терезы и раззявил жадную черную пасть.

Милена третий раз перечитала короткую телеграмму с штемпелем морийского города – Тушита.

«Здравствуй долго!

Попервой, почём тебя тревожу. У меня нога черна. Чернеет дале. Помоги.

Во концах, почём тебепишу. Боле некому.

Санкэ, шурин твой

17 день Морознаго месяца 2020 г. Н.Э.»

– Телеграмма отправлена пять дней назад.

– Да, – подтвердил Мастер.

– Очень быстро дошла…

– По проводам – так же быстро, как телепортом. Дольше крутилась в Кари, пока ее расшифровывали и пересвечивали в Фенхель.

– Что же, он заболел? – спросила Милена у невестки, Мелиссы. Голос эльфы выражал одновременно сочувствие, легкую тревогу и поддержку.

– Если бы просто заболел, – сжала пальцы Мелисса, – он бы не просил о помощи. Он погонщик волков. Знает лес как дом родной. Да к тому же, и телеграмма – из большого города. Черную ногу ему бы вылечили.

– Проказа? – спросил Эрен, который не был силен в целительной магии или анатомии.

– Больше похоже на гангрену. Но он бы не допустил до гангрены, – покачал головой Мастер. – Если это и чернота, то, скорее всего, порча.

– Порча? – встрепенулась Милена. – Но ее ведь легко отвести! В Мории…

– В Мории магии нет, – сокрушенно вздохнула Мелисса.

– Как это нет? – опешила сестра мага. – Магия вез…

– В Мории она всё равно что вне закона, – перебил Мастер неожиданно вкрадчиво. Милена его намек не поняла.

– Но в Белой академии учится много девушек из Мории, – напомнила эльфа.

– Лучшие из них остаются в Комиссии по магической безопасности либо разъезжаются по Миру, – ответил Мастер, который в свое время основал и по сей день курировал Белую академию. – Немногие возвращаются в Морию и становятся сельскими знахарками.

– Они не могут отвести порчу? – со сомнением уточнила Милена. Она только что видела, как трое маленьких детей, старшему из которых едва исполнилось 13, справились с чернотой, которая окутала весь дом.

– В том-то и дело, что могут, – мрачно отозвался Мастер. – Будь это обычная порча, он не просил бы о помощи известного мага. Он волчарь и преданный морин. Он не принимает магию.

Милена и Эрен обдумали положение. Эльфа тревожно взглядывала на брата. Как эмпат, она ясно воспринимала все его чувства – тревогу, решимость и тоску.

– Учитель…

– Шурин, – поправил Лесиастрат, и Эрен смутился: он был учеником Мастера больше 20 лет, к тому же значительно младше по возрасту и ниже по происхождению.

– Да. Так… Вы…

– Ты, – снова поправил Мастер, и Эрен щелкнул каблуками.

– Это опрометчиво – отправляться в Морию! – закончил эльф, наконец, свою мысль.

– Почему? – поднял брови Лесиастрат. Он как раз считал это самым простым и логичным.

Эрен тяжело вдохнул и прикрыл глаза ладонью. Он много раз делал так, когда жил с Мастером и был его управляющим. Например, когда маг тратил годовой доход от Острова на магические реагенты – и даже не проверял срок годности и честность продавца. Словом, каждый раз, когда гениальные теории мага кардинально расходились с приземленной дейсвительностью.

Милена уловила напряжение между мужчинами и расширила свою ману, укутывая и успокаивая обоих. Мастер сдержанно потребовал объяснений.

– Как давно вы были в Мории?

–– Ты.

–– Так как давно?

– Два года назад. Отмечали годину Корхана и обвевали весенним опахалом.

Мастер говорил об обычае обмахивать детей, переживших первую зиму, веточкой лиственницы, желая крепкого здоровья, долголетия и богатства.

– Тогда вы…

–– Ты.

–– Приезжал как муж Мелиссы Лог. Дочери богатого землевладельца. Были кругом под их присмотром и опекой. А теперь собираетесь ехать один и в качестве мага. Когда в.. ты был там как маг последний раз?

– Лет 300 назад, – отозвался Мастер. С точки зрения лианца, это было давно, но не слишком, ведь чистокровные эльфы живут по 1000 лет, а в роду Ратэ мужчины доживали и до 1500, как основатель рода или как дед Лесиастрата.

– 348, – уточнил Эрен. – Я посчитал.

– И? – Мастер еще не вполне понял мысль свояка.

– Это уже другая страна! Множество городов. Чародействовать в них запрещено под страхом смертной казни. Сходни обвязали всю страну, и это хорошо. Это быстрая почта, быстрая доставка, легко доехать в любую точку. Но это и то, что до вас очень быстро доедут волчари, схватят и утащат в тюрьму, как только вы попробуете магией отыскать след вашего шурина.

– Думаю, я мог бы воспользоваться дирижаблем, – спокойно заметил Лесиастрат. – Эрен, ты так убежден в моей недееспособности, что я сам начинаю в нее верить.

– Мастер! Я верю в вас…

–– Тебя.

–– Как никто другой! Но меня ужасает такая беспечность!

– Тогда ты еще забыл упомянуть о Ледяных ведьмах… То есть Северных колдуньях. Они управляют ветрами и ненавидят мОриных, эльфов и ведьм, которые учились за границей. По-моему, они ненавидят всех без исключения, кто умеет говорить.

– Да. Они тоже. Что если брат Мелиссы у них в плену?

– Тогда он не мог бы дать телеграмму.

–– Однако останься Санкэ в городе, он мог бы обратиться к ведьмам из предместья, чтобы они сняли порчу.

–– Вероятно, это сильная порча или иное ранение.

Все переглянулись. Мелисса спросила напряженным голосом:

–– Какое, например?

–– Не знаю.

–– Мастер, если Северные найдут Санкэ раньше?.. – глухо спросил Эрен.

– Только это меня и беспокоит, – проговорил маг и хмуро постучал пальцем по глобусу. Мелисса шагнула к мужу:

– Мы можем поехать вместе. Ты же не владеешь ветром.

– А кто останется с детьми? – резонно возразил Лесиастрат. – К тому же, у меня перед тобой два преимущества. Я владею тонкой магией и могу согреть любую массу воздуха. К тому же, я комиссар магической безопасности. Если Ледяные посмеют меня тронуть, они будут иметь дело с КМБ. И вряд ли их простят.

– Это слишком опасно, – простонала Мелисса и закрыла лицо платком. Мастер подошел и нежно обнял ее за плечи.

– Он дал телеграмму из Тушита. Значит, он не у ведьм. Скорее всего, они его схватили, он сбежал, но был ранен волной магии. Он в большом городе. Я найду его, сниму порчу и верну в Лог.

В словах Мастера была логика. И он дейсвительно был комиссаром магической безопасности. Конечно, он уже 348 лет как отошел от службы, но комиссар – пожизненная должность. И раз он говорит, что Комиссия придет на помощь в критической ситуации, то так и будет. Только как они о ней узнают? Этот вопрос Эрен задал Мастеру.

– Я сообщу.

– В городах нельзя использовать волшебные зеркала для общения, – напомнил свояк.

– Это и не понадобится, – заверил маг. – У КМБ свои способы.

– Ну, хорошо, – сдался Эрен. – А как найти человека в большом незнакомом городе? В телеграмме скрыт какой-нибудь шифр?

–– Нет. Я проверил несколько раз. Но там стоит красная точка. Мне кажется, в Тушите я найду начало красной линии.

Лесиастрат говорил об особой ауре, вроде следа, который человек оставляет, когда хочет, чтобы его нашли.

–– Санкэ мог бы ее оставить? – спросила Мелисса.

–– Он же волчарь. Конечно мог. И еще у меня до сих пор хранится его локон. Помнишь, ты настояла, чтобы он его прислал, когда пошел в волчари?

–– Да! Я и забыла. Значит, кристаллом, ты легко найдешь его!

–– В этом и был план.

–– Это практичный план, – признал Эрен. – А как вы…

–– Ты.

–– … пересечете границу? Для этого нужна гербовая печать, которую может нести только Мелисса, или приглашение.

– Тут ты прав. Я это тоже обдумал. Я отправлю телеграмму в Лог. Если Санкэ ранен магией, он не сообщил об этом домой, его считают пропавшим без вести. Я напишу Отче, что приеду. Он ответит, что будет ждать. Это и будет приглашением.

– Да, но… – подала голос Мелисса. – Санкэ волчарь. Волчарей не ищут. Они ходят таким дикими тропами, что не найти. Только людей зря погубишь.

– Обычно не ищут. Но искать не зарпещается. Он моя семья, я могу его искать. Все по закону.

– Южанин – в морийских лесах? – покачал головой Эрен. – Это слишком подозрительно.

– Для пропускного пункта, возможно, этобудет выглядеть странно. Но вчем меня могут заопдозрить? В магии в пределах дебрей?

– В шпионаже.

Мастер осекся и уставился на свояка, как на говорящий столб. Эрен дал учителю время обдумать новый факт.

– Шпионаже в пользу кого? Кари?

– Да.

– Разве Мория и Кари враждуют?

– Добро пожаловать в современный Мир, – криво улыбнулся Эрен, за что получил оскаленные клыки Мастера и укоризненный взгляд Милены. Не удивляйтесь, у эльфов крупные клыки, и они их не так уж редко показывают.

После короткой ссоры Эрен объяснил Лесиастрату, в каких отношениях находятся Кари и Мория.

Император очень не хотел возвышения Обая, которого совсем недавно назвали Великим князем, а затем вдруг – царем, теперь же на этнический манер, Обайем. Обай, в свою очередь, не желал снабжать магов мехами, золотом и прочим, взамен получая лишь объедки от мировой экономики.

Мория подняла цены на мех и драгоценные камни. Кари в ответ ввела моду на шерстяные пальто и магически выращенные камни.

Мория разрешила своим ведьмам, отучившися за границей, возвращаться и стала выделять им землю под хозяйство. Кари недвусмысленно напомнила о древнем договоре: Мория сохраняет магическую инертность, взамен получает нейтралитет, то есть не подчиняется международному магическому суду и Коллоквиуму.

Мория заявила, что обученные ведьмы соблюдают законы Коллоквиума и живут на особых участках. К основной стране это отношения не имеет. Кари погрозили пальчиком. Мория повела бровью и ввела у себя телеграф, дирижабли и местами – электрическое освещение, для чего заключила соглашение с гномьим королевством Цыга. Цыга получила оплату мехом и золотом и перестала считать Кари своим главным партнером и другом. Кари пришла в бешенство, но сделала вид, что ничего не имеет против. И стала налаживать культурное сотрудничество – в Морию поехали туристы, ученые-маги, деятели искусства. Мория заподозрила среди гостей шпионаж. Кстати, не без оснований. Карийцы – потомки лианцев, гномов и людей, отличались средним ростом, почти круглыми ушами и вполне человечьими зубами. И кое-кто действительно был пойман и депортирован с позором, а кое-что, чего он, конечно, не мог выкрасть и не имел при себе, вернули туда, где ничего никогда и не было.

Были и более тяжелые последствия. 40 лет назад, когда Кари отказалась от меха и драгоценных камней Мории, экономика дальневосточной страны покачнулась. Многие охотники-промысловики, оленеводы, кожевенники и шубейники остались без дохода. Пошла волна кризиса, и в следующие 20 лет во многих семьях, где рождались особенные девочки, не было денег, чтобы оплатить им учебу за границей. Эти девушки росли, боясь своего дара и не умея им управлять. Многие из них, не понятые соплеменниками, преданные любимыми, потерявшие надежду вырваться в Мир, найти единомышленников, – многие из этих девушек ушли в дебри и пополнили ряды Ледяных ведьм. А эти, последние, – исконные враги Мории.

Таким образом, остроухий маг – последний человек, которого власти Мории хотели бы видеть свободно шатающимся по своим лесам и городам.

– Пожалуйста, будьте тактичны и смиренны, – закончил Эрен, – чтобы не развязать мировую войну. Вы эльф, который вмешается во внутренние дела Мории. Это идеальный предлог для конфликта.

– Не думал, что всё так плохо, – признался Лесиастрат. Мелисса всхлипнула и вдруг, торопливо начертила защитный круг. Чувства ее вышли из-под контроля, и она боялась снова погрузить дом во мрак или наполнить ядом. Она была магом-химиком, и различные вещества услужливо подчинялись ее эмоциям. Лесиастрат вошел в круг и нежно обнял жену, успокаивая. Подождав, пока она возьмет себя в руки, маг обратился к свояку:

– Ты напугал мою супругу. – Тон Мастера изменился, в нем зазвучала угроза. Эрен, по лианскому этикету, низко поклонился и продемонстрировал сцепленные пальцы – знак того, что не намерен колдовать, будь то защита или нападение.

– Я не подумал о войне, – продолжил Лесиатрат, – но теперь ты обратил мое внимание на этот конфликт. Я продолжу надеяться, что твои опасения чрезмерны. Однако и провоцировать международные скандалы не буду. Предприму все возможные усилия, чтобы не применять магию в пределах городов и тем более не буду высказываться за то, что магия должна вернуться в Морию. Все свои мысли я сосредоточу на том, чтобы волчьими тропами найти Санкэ и на санях привезти в хозяйство Лог.

– Брат мой… – прошептала Млиена, протягивая ладони.

– Ну, хватит, – мягче, но всё еще сурово прервал герцог. – Я не маленький мальчик, чтобы меня отчитывать. Я жил в Мории, пока это было возможно. Мой друг учил меня выживать зимой и летом. Я помню каждый из этих уроков. И я достаточно долго общаюсь с властьимущими из Коллоквиума и Педагогоического кворума, чтобы научиться вести переговоры. Теперь я поручаю супругу вашим заботам и надеюсь на вашу сдержанность впредь и вплоть до моего возвращения.

Вот так мы узнали, что Мория и Кари на грани войны, Северные магини жаждут смерти всех вообще. Выяснили, что Мастер не владеет магией ветра. А также увидели, каким он бывает в гневе – даже не наорал ни на кого и по стенке не размазал. Очень даже добрый маг.

Глава 5. Отъезд и беспорядок

Перед отъездом Лесиастрат зашел в классную комнату. Дети послушно сидели над учебниками и достойно приветствовали главу дома – встали из-за парт и поклонились. Няня Фиель довольно кивнула и присела в изящном книксене – Лесиастрат каждый раз удивлялся ее грации при весьма внушительной комплекции.

Прощание вышло вежливым и фальшивым. Только младшая дочь, Сивена не выдержала роли. Девочка вцепилась в плащ отца и отказывалась отпускать. Ни уговоры, ни простенькие угрозы няни не работали.

– Это всего два месяца, это быстро, – повторил Лесиастрат и погладил огненную головку, причесанную на две строгие косы. – Будешь умницей, я привезу тебе гостинец. Хочешь… карамель? Карамель хочешь? Цветную…

– Хочу! – девочка мгновенно вытерла слезы и широко улыбнулась.

Отец вложил большую серебряную монету в ее руку.

– Тогда возьми маму, когда она вернется, и сходите в город.

– Когда?.. – разочарованно протянула Сивена.

– Мама вернется, и вы сходите в город.

– Ну, так и быть, – согласилась малышка, и отец кивнул в знак того, что они заключили сделку. Дочь отпустила плащ, и Мастер отошел на полшага. Напомнил Коловрату и Обатуру, что они отвечают за младшего брата и девочек. Все они стояли, как вышколенные курсанты, даже маленький Корхан, которому дисциплина давалась труднее остальных детей. Ради них Лесиастрат сохранял достойный вид – пусть думают, что он спокоен и уверен в том, что делает. Отец кивнул еще раз каждому в комнате и вышел. Тяжелые двери сомкнулись, и дети не услышали ровных удаляющихся шагов.

На самом деле Лесиастрату хотелось развернуться, вбежать обратно и сказать, что пошутил. Никуда ехать ему не надо. Но он не мог. Он обязан ехать в Морию.

Милена и Эрен проводили Мастера до парадных ворот замка. И снова он мешкал, тянул. Прислушался к скрипу ворот, подумал об управляющем… Лесиастрат прекрасно понимал, что с ним происходит. Он никуда не хочет ехать. Сейчас он мог бы найти сколько угодно срочных дел. Можно двор переустроить – сделать парадный кольцевой подъезд, вычистить парк, посадить новые деревья, заказать проект фонтана или магического портала, чтобы из Лианского поместья, где теперь жила Милена, телепортироваться сразу в Замок-на-острове. Неоправданно дорого и много волокиты с разрешением, но всё это гораздо безопаснее и спокойнее, чем тащить свои кости в зимнюю Морию, за 8 государств от любимого дома.

Милена коснулась руки брата. Она тоже понимала, что с ним. Лесиастрату не было стыдно перед сестрой. У каждого свои слабости. Милена, к примеру, слишком властная для женщины. Эрен – не стал достойным учеником мага. Мелисса любит дирижабли. А он, мастер тонкой магии, ненавидит путешествия и холод.

Супруга вложила пальцы в ладонь Лесиастрата, и он отвлекся от мыслей. Помог Мелиссе подняться в открытый экипаж и сел рядом. Зимний ветер, который вчера выл и рвался, как демон в пентаграмме светлых магов, сегодня стих. Сквозь тучи проглянуло блеклое, далекое солнце на пронзительно-голубом небе. Пальто, уродливое изобретение портных из Кари, сидело на герцогине как влитое и даже немного напоминало душегрейки из Мории.

– Всё в порядке, медвежонок, – проговорил Лесиастрат и поцеловал пальчики супруги. – Это всего лишь поездка в Морию. Я вернусь через два-три месяца.

Мелисса, отметила, что к двум месяцам прирос еще один, тяжело вздохнула и крепко сжала плечо Мастера. Ее сердце разрывалось между отчаянным желанием спасти брата и столь же отчаянным нежеланием отпускать мужа в опасный путь.

Экипаж тронулся, Лесиастрат скованно махнул рукой сестре и бывшему ученику. Те остались стоять в воротах восковыми фигурками. Их пальто сидели на них как бурые надкрылья жуков-носорогов. История свидетель, портные, которые изобрели эту одежду, не были достойными мастерами. Это наблюдение подняло магу настроение. Дело перестает пугать, когда ты его уже начал. По крайней мере, он увидит нормальную теплую одежду – шубы, малицы и душегрейки, сшитые из шкур и натурального меха.

Маг подмигнул жене и наклонился к ее шапке, чтобы она услышала его за грохотом кованых колес:

– Не такой уж я неженка. Помнишь, как лось вошел в Лог?

Мелисса резко подняла глаза на Мастера. Такое не забудешь! Хозяин леса выдвинулся из тумана прямо на Лесиастрата. Тот машинально вскинул руки, и лось расценил это как угрозу – опустил голову и прыгнул. К счастью, маг успел метнуться в сторону. Лось промчался по дорожке, зацепился копытом за сходни и рухнул. Забился, вырвал ногу и удрал куда-то в сторону от имения и сельбищ. Сходни тогда сильно пострадали, пришлось менять перекрытия. Мастер обошелся содранной ладонью.

Воспоминание не утешило Мелиссу, и Лесиастрат сменил тему:

– Я двадцать лет как-то путешествовал по свету, и ничего.

Это пришлось признать. В 100 лет, то есть достигнув совершеннлотелия, по обычаю родных земель, Лии, будущий маг отправтлся за границу – в Мир, как у них это называют. И 20 лет был моряком, ходил Старым светом и Южным континентом – это было 503 года назад. Когда только-только изобрели косые паруса и не умели приручать электричество или пар… Мелисса пожежилась как от холода, а Мастер продолжал:

– Магией нельзя пользоваться в городах, а я буду Санкэ искать в тайге. Там магия разрешена.

– В разумных пределах, – поправила Мелисса, которая знала о законах родины чуть больше, потому что покинула ее всего 15 лет назад и регулярно обменивалась письмами с матерью и братом.

– КОгда я не был разумен?

Мелисса вспомнила, как ради научного наблюдения Мастер забрался в логово Линчевателя, который запирает души в липкой паутине пространсва-времени… Задумчиво кивнула и изобразила улыбку.

– Значит, я справлюсь, – заключил маг.

– Да… Но война?..

– Как раз насчет войны я абсолютно спокоен, – отозвался Мастер. – Обай не так глуп, а мне есть, что ему предложить.

– Что же?

– Позволь не отвечать на этот вопрос, – качнул головой Лесиастрат. – Скажу только, что Мории война не выгодна. А Кари… С Кари мы как-нибудь справимся.

Мелисса озадаченно смотрела на супруга. Как обычно, он знал больше, чем рассказывал – хотя, возможно, просто строил гипотезы, которые не выдержат никакой проверки реальностью… Великие маги и древние эльфы довольно часто грешат подобным… Впрочем… Ее супруг был зятем богатого хозяина Лог – это своего рода оберег в Мории. К тому же у Мастера был несомненный талант не только попадать в неприятности, но и выходить из них невредимым.

Маг кивнул своим мыслям, экипаж остановился. Они проехали город и уткнулась в портовые ворота. Начиналось первое испытание.

Лесиастрат был при гербовых пуговицах и с непокрытой головой – это означало, что он прибыл в порт не просто как путник, а как герцог и губернатор острова. Соответсвенно, все должны были соблюдать светский протокол… Проблема заключалась в том, что сам Лесиастрат эти правила то ли не знал, то ли забыл. Возможно, в его краях и в его юности этикет был иным… Словом, Мелисса, насчитала четыре грубых нарушения протокола и один кофуз:

Герцог не дождался, когда ему откроют дверь повозки, а вышел сам.

На официальное приветствие начальника порта ответил «Здравствуйте», а должен был просто кивнуть.

Прощаясь с супругой, герцог поцеловал ее в губы и коснулся плеча. А должен был поклониться или пожать пальцы.

Подойдя к пирсу герцог адел капюшон дорожного плаща. Тем самым он превратился в безымянного путника. Это настолько сбило с толку начальника порта, что он попятился, наступил на ногу лакею, тот подпрыгнул от неожиданности и задел локтем моряка, проходившего мимо. Моряк-человек выругался как… моряк. И начальнику порта пришлось вызывать охрану – задержать моряка за сквернословие в присутствии высокопоставленной персоны. Потому что в ответ на поднявшуюся суматоху Лесиастрат снял капюшон и снова стал герцогом.

Мелисса мысленно составила перечень, подвела красную линию и покачала головой. Когда-то, в 18 лет она восхищалась тем, насколько Мастер изолировал себя от «светских сует», но с возрастом она поняла, что этикет и протокол придуманы как раз для того, чтобы суеты не было. Чтобы каждый знал, как поступить и что можно говорить, а чего нельзя, чтобы всё проходило четко, предсказуемо и безопасно.

Что ж, теперь мы знаем, что Лесиастрат плох в светском этикете, очень любит жену. Что когда-то он был моряком, а также что у него есть какой-то козырь в рукаве, чтобы недопустить войну между Морией и Кари. Ну, по крайней мере, он так считает. И, самое полезное, мы видим теперь, что протоколы полезны.

Глава 6. Обрыв проводов

Паром привез Мастера на противоположный берег, на континент. Здесь начиналось государство эльфийев – Кари. Здесь же располагался некогда величественный, а ныне несколько захудалый, хотя и довольно крупный город Фенхель. Обычно герцог и герцогиня отправлялись в Морию через другой город. Они тратили три дня на плавание или пару часов на дирижабль, чтобы очутиться в Гауде, ближе к границе с Лии. Там располагался международный порт, откуда ветровым паромом можно было добраться до крупного научного города на севере Кари, а оттуда телпортироваться от города к городу и за несколько дней добраться до границы Мории. К сожалению, в Гауде не было телеграфа, который отправлял бы послания в Морию. В магическом мире пользовались волшебными зеркалами. Провода любили в Цыге и других гномьих государствах, хорошо к ним относились и великаны на Южном континенте. Но даже туда можно было посветить через зеркало. В Морию же – только написать или отправить телеграмму.

Мелисса добилась, чтобы рядом с островом Терезы появился телеграф. Супруг по первой просьбе выделил снабжение из бюджета острова на проект. Гораздо сложнее оказалось согласовать бюрократические инстанции. Кари отделяло от Мории 7 государств. И в Кари не привыкли решать вопросы быстро – а что такое быстро по меркам существ, живущих полтысячи лет? Если не бы не мягкое, но настойчивое участие Милены, ныне баронессы Боллейн, стройка затянулась бы на несколько десятилетий. Просто удивительно, каким влиянием пользовалась эльфа с нежным лицом и мягким голосом в кругах карийской знати, будучи гражданкой Лии. Мелисса восхищалась заловкой и перенимала ее манеру вести дела. Всего одним десятком писем Милена привела бюрократическую машину в такую суматоху, что когда герцогния Ратэ носила под сердцем Люцену, телеграф был запущен. И расположился он в старом, вычурном, но прекрасном здании почты, которое стояло в Фенхеле около тысячи лет.

Что же мы видим, вернувшись к Лесиастрату? Он как раз на почте. Это большое здание из черного камня. Фундамент за тысячу лет должен был уйти глубоко в землю, однако мастера элементальной магии сотню лет назад изобрели прекрасное заклинание. Оно подняло бастион из недр, и теперь он стоял такой же величественный и высокий, как в год, когда последняя черепица легла на остроконечную крышу его башен. Башни эти, как титанические столбы, выступают из стен. Две из них обращены на на юго-восток, в сторону острова Терезы, и две – на северо-запад, в направлении столицы – Асафетиды. Некогда эти башни зорко следили за дальними сигналами, предупреждая Карму о нападении карийских магов. Теперь же о Карме помнили лианцы и некоторые историки, прибержный город стал Фенхелем и заселен остроухими. Только на острове Терезы сохранились черты карминкой расы – круглоухих магов, залихвацки обращавшихся с рычагами и механизмами. Эти люди, замок с красными крышами и витражами, густые леса, низкие горы на дальнем крае и две неширокие, но мощные реки, сливающиеся воедино и меняющие цвет морского залива на несколько километров, и покорили сердце Мастера 350 лет назад.

Тогда здание почты принадлежало казначейству. И именно здесь бывший владелец острова, князь Карма, и маг Ратэ подписали соглашение о передаче всех прав на землю и постройки. Став владельцем, Мастер первым делом восстановил обветшалый остров и установил на главной площади памятник Святой Терезе – последней правительнице Карма, не склонившей головы перед захватчиками. Долгие годы она жила на острове, сохраняя законы и традиции родины, откупаясь от Кари богатыми взносами.

Столетия спустя бастион снова принимал и передавал сигналы. Но теперь это были письма, журналы, газеты и прочая мирная корреспонденция, приходившая с курьерами, почтовыми дилижансами, ветровыми и телпортирующими почтовыми капсулами. Последние были очень маленькими и дорогими, их использовали для самых срочных сообщений.

Четыре башни теперь не сторожили и не угрожали. Они стояли как памятник величию и архитектурному гению. Основная жизнь почты сосредооточилась в центральном корпусе. Когда-то это был внутренний двор, где муштровали солдат и в теплой луже грелись хряки. А позже двор накрыли крышей и превратили в просторное помещение, разделенное на залы.

После нескольких ремонтов почта внутри преобразилась. Глянцевый пол, расчерченный на черные и молочно-сливочные квадраты. Стены из ажурного камня, который могли вытесать только маги-каменщики. Деревянные конторки, стилизованные под готику и выкрашенные в черный цвет. Вместо горгулий на них восседали змееподобные драконы со свитками в зубах. Абонементские и почтовые ящики – тоже черные, но лоснящиеся от полировки, с маленькими пузатыми дверцами, в которых забавно искажалось отражине посетителей. Под потолком висели гиганские люстры с фотошарами, а между ними сновали игрушечные феи с прозрачными крылышками.

Почта в Фенхеле – это особый мир. Здесь не только получали и отправляли корреспонценцию, здесь покупали волшебные зеркала и игрушки для детей, разыскивали заблудившиеся самописцы, передавали телеграммы, записывались на паром и в гостиницу, а также встречались, чтобы выпить кофею за черными столами, подпираемыми чугунными драконами, и обсудить последние новости из мира светских сплетен и научных баек. Любовь к драконам появилась в Фенхеле лет 150 назад, когда кто-то проболтался, что губернатор острова Терезы – Ратэ и принадлежит древнему роду укротителей драконов. Сам Лесиастрат за всю жизнь не приручил ни одного звероящера, а верхом на драконе ехал всего один раз – когда забрал сестру из родительского дома, и нужно было доставить ее на остров Терезы быстро и комфортно. Планкин между лопаток дракона подходил для этой цели лучше всего. Дирижаблей 324 года назад еще не изобрели.

Но вернемся на почту. Она была разделена на несколько больших залов. В первом принимали и отправляли почту, получали газеты или читали последние известия по большому мутному зеркалу, расколотому по середине. В другом почтовые служащие расталкивали по клеткам самописцы. С виду эти гомункулы напоминают огромных розовых, лиловых, голубых и салатовых комаров. Но вместо носа у них самый обыкновенный грифель. Эти самописцы в несметном количестве создают начинающие маги. А всякие светские сплетники, газетчики, полиция, частные сыщики и просто праздная молодежь скупает и распускает повсюду. Самописцы летают, смотрят и слушают, а потом хозяин их ловит. И самописцы пишут что-то из того, что видели и слышали.

Доверять показаниям самописцев не стоит, но опытные сыщики, говорят, умеют извлекать из этих магических творений полезные факты. Впрочем, похвальбам сыщиков верить тоже не стоит.

Хозяева, запустив самописец, часто его теряли или забывали о нем. Гомункулы собирались в тучи и донимали горожан: мешали кучерам, забивали водосточные трубы и залепляли окна богатых или влиятельных домов, с полного лета врезавшись и размазавшись цветной кляксой. При ударе грифеля о стекло раздавался громкий и неприятный треск, пугавший обитателей, особенно барышен. Поэтому дворники время от времени отлавливали самописцы огромными сачками и относили на почту. Здесь служащие расталкивали «комарье» по клеткам и хранили, пока не придет владелец. Владельцы обычно не приходили, и отслужив свой срок, гомункулы разваливались на части, превращаясь в обычный канцелярский мусор. Клетки вычищали и заполняли новым ворохом самописцев.

В третьем зале, откуда только что ушел Лесиастрат, передавали телеграммы, покупали, чинили, меняли и исправляли волшебные зеркала. А еще здесь смотрели расписание дирижаблей и парома. По периметру зала и между колоннами тянулись черные резные фасады конторок. За конторками сидели молодые эльфийки, служащие – все как одна немного томные, слегка недочесанные и в синем или черном платье, приталенном так сильно, что проступали ребра корсета. Все, как одна, почтарши были исполнены чувства собственной важности и регулярно путали адреса, клеммы и теряли грифели, которыми полагалось отмечать исполненные поручения.

Та девушка, с которой разговаривал Мастер, отличалась от сослуживец. Во-первых, ее волосы обхватывала черная бархатная лента с полинявшей тканевой розой. А во-вторых, она по непонятной причине любила свою работу и знала на зубок все учебные пособия для почтарей. Эти пособия в несчетном количестве печатал глава почтового ведомства Кари герцог Эдем. Сначала он выпускал толстые основательные талмуды. Но девушки их даже не открывали. Тогда он стал печатать тонкие брошюры с затейливыми обложками и выразительными картинками. Девушкам и это не помогло, но по крайней мере, теперь они с удовольствием собирали коллекции из брошюрок и перелистывали надосуге.

Девушка с бархатной лентой за 10 минут дала телеграмму в Морию, связалась с другим почтовым отделением, чтобы уточнить, как долго будет идти телеграмма и убила Мастера сообщением, что ждать ответ придется неделю или две, потому что на входящих проводах Мории очередной обрыв, четвертый за две недели.

– И часто у них рвутся провода? – без интереса уточнил маг, обдумывая, как организовать время, пока будет ждать.

– В прошлом году за всю зиму только два раза. А в этом году зима суровая.

Лесиастрат хмыкнул. Вряд ли эта девушка из нежных карийских долин хотя бы близко представляет, что такое мороз в Мории. Реки, промерзшие до дна, – это еще не «сурово» по меркам северных лесов. В –40 купцы и волчари задорно скалят зубы, мол, свежо сегодня. Разве что в –70 можно загнать их в дома и чумы. А уж ветер… Пока деревья не вырывает с корнем, то это и ветром не считается.

Почтарша расценила поднятую бровь Мастера как замешательство. Еще бы! Две недели не просидишь в зале ожидания, даже самом удобном.

– Вам непременно дождаться ответа?

– Да, непременно.

– Что же, вам предложить нашу гостиницу? Там есть и столики, и кровати с подушками…

– Нет, спасибо. – Мастера передернуло.

– Где же вы остановитесь? У вас есть кто в городе?..

Лесиастрат покачал головой и откинул полу плаща – он надел его на рыцарский манер, не продевая руки в прорези, – чтобы достать из кармана куртки маленькое волшебное зеркало. Почтарша замерла, побледнела, потом покраснела. Такое впечатление на нее произвела булавка с герцогскими лилиями. Пуговицы с таким же узором она не разглядела – Мастер положил руки на конторку так, что затсежка оказалсь лицом к нему, а не к служащей. Само собой, это нарушало протокол. Любой герцог должен был сразу обозначить свой титул, чтобы не вводить в заблуждение окружающих.

– В… В… Вашшше сиятельство… – пролепетала почтарша и присела в книксене. Лесиастрат одернул плащ и приложил палец к губам. Девушка быстро закивала и изобразила, что закрыла рот на замок. Мастер поспешил уйти из телеграммного отделения и перешел в четвертый зал.

Здесь на стенах висели гобелены, изображавшие диковинных птиц и зверей. В окнах сияли хрустальные стекла, слегка подсвеченные фотомагией. Пространство разделяли низкие ограждения – ужурные ширмы с между изящными столбиками черного дерева. Между ограждениями образовывались уютные прямоугольники и квадрты, где публика пила кофе, обащалсь или дожидалась. Люди сидела на кожаных диванах, креслах или стульях с резными спинками, за полированными черными столами на гнутых ножках.

Между столами ходили два официанта в матовых черных фраках, с гладко зачесанными назад волосами. От этого их полуострые уши казались лопоухими, а глаза – несоразмерно большими. Лесиастрат устроился на диване посреди полупустого зала и снял плащ. Как известно, безымянные путники получают не такой горячий кофе, как герцоги.

Мгновенно по левую руку образовался официант в почтительном поклоне. Мастер заказал кофе и предупредил, что наложит заклинание тишины. Официант еще раз поклонился и исчез. Маг описал пальцем круг, и его «кулуар» с диваном, низким овальным столиком и двумя мягкими креслами, погрузился в тишину. Теперь Мастер не слышал того, что происходило вокруг, а окружающие не слышали его.

Маг дождался кофе, отпустил официанта и только тогда достал волшебное зеркало. На тех завитках, которые отвечали за связь с Миленой, стерлась позолота. Завитки, настроенные на зеркала Мелиссы и Эрена поблескивали, как новенькие. Бывший ученик обычно светил первым, а супруга всегда была рядом. Они разлучались только на время коллоквиумов, лабораторных собраний и командировок в Белую академию магии – так редко, что почти никогда.

Поколебавшись, Лесиастрат коснулся завитков Милены. Зеркало помутнело, по ободку побежали блестки. Когда уже хотел разорвать связь, Милена ответила. Ее лицо, немного встревоженное, заняло весь круг. Она держала зеркало в руках. Очевидно, только что выскочила из комнаты, чтобы скрыть свечение от Мелиссы.

– Здравствуй.

– Ты в Фенхеле?

– Думаешь, стоит вернуться?

– Нет, милый, не нужно. Что-то случилось?

– Я думал, ты против, чтобы я рисковал мировым спокойствием ради шурина.

– Что-то случилось?

– В Мории обрыв проводов. Придется ждать ответа недели две.

– Так долго…

– Я помню, как письма из Мории шли год. Две недели – это недолго. Но я не хочу останавливаться в гостинице. Тут кругом жужжат самописцы. И, кажется, я видел двух газетчиков. Не хочу поднимать шум. В лучшем случае они сочинят, что я сбежал от жены.

– О, это вполне возможно, – согласилась Милена. – Сплетни с пряностями так популярны.

– У кого я мог бы остановиться в Фенхеле на пару недель? Так, чтобы не донимали с этикетом, но и не лезли в душу.

– На две недели… – задумчиво повторила Милена. – А помнишь, как я писала тебе с острова Терезы, и ты получал письмо через полгода?

– Как вспомню, так вздрогну, – отозвался Лесиастрат, и сестра улыбнулась. – Так к кому в Фенхеле я могу обратиться? Только ты можешь мне помочь.

Лесть сработала превосходным образом – Милена перестала отвлекаться:

– Тебе будет всего безопаснее, думаю, у маркиза Гезайль.

– Маркиз намного ниже губернатора?

– О. Разве я не рассказывала тебе? Кари и Лии подписали соглашение, и теперь герцоги Лии пользуются теми же привилегиями в Кари, что и герцоги Кари.

– Еще хуже, – вздохнул Мастер.

– Напротив. Маркиз будет так польщен твоим визитом, что не проронит ни звука без твоего разрешения. И ты сможешь целыми днями сидеть в тишине, читая книги. У маркиза, он упоминал, большая библиотека.

– Светских романов.

– Не совсем. Маркиз Гезайль увлекается темой магии. Скорее всего, там книги по истории магии. И главное – маркиз жаден. Он никому не расскажет, что ты у него. Тебе обеспечат самую надежную защиту и охрану от самописцев.

– Как только уеду, начнет распускать слухи?

– Не без этого. Но будет, скорее, преувеличивать твои достоинства.

– Это если я ему понравлюсь как гость.

– О, дорогой. Кто, как не ты, умеешь быть велеречивым гостем и оратором?

– Я? – искренне удивился Мастер.

– Ты, – подтвердила Милена и сменила тему. – А почему же ты не позвонил Мелиссе? Она тревожится.

– Боюсь расплакаться. Не нужно ей этого видеть.

– Ратэ оседлали драконов. С Морией ты и подавно справишься, милый.

– Не хочу об этом. Как мне связаться с маркизом?

– Отправь записку в Дом с совой. Маркизу будет до глубины сердца приятно встретить тебя и довезти на карете.

– Моим ногам тоже будет очень приятно. Здесь лужи. И ветер снова поднимается. Что с погодой в этом году?

Конечно, Милена и это знала.

– Погда ужасна в этом году. Но хуже стало в этом месяце. Видимо, Северные ведьмы двигают муссоны! По крайней мере, об этом судачат в салонах, где я бывала.

– Ты была в салонах в этом месяце??

– Конечно. Прилетая из Лианских земель, очень удобно побывать в Асафетиде. И мы навестили несколько салонов. Затем на дирижабле прибыли в Кунт, а оттуда телепортами добрались до Фенхеля.

– В Фенхеле открыли телепорт?? Давно?

– Не очень. Года три назад. Ты не знал?

– Нет. Зачем мне это знать? Последний раз я добирался на коллоквиум в летающем ящике с Открытенем.

– Мне очень понравилось путешествовать телепортами. Так удобно! Наряд не успел помяться, а я уже в Столице.

– Мелисса боится телепортов.

– Она предпочитает дирижабли.

– Ну, хорошо, – оборвал себя Лесиастрат. Разговор о доме только разжигал его печаль. Всего несколько часов его не было дома, а тоска уже тянула под сердцем. – Буду писать записку.

– Хорошо. И, конечно, я передам Мелиссе, что ты передавал ей привет, и что устроился удобно и хорошо.

– И что собираюсь обедать.

– Тебе и вправду стоило бы пообедать.

– Ненавижу я обедать. Пицца и кофе – истинный гений гастрономии.

Милена благодушно улыбнулась, и Лесиастрат немного успокоился. Пока его сестра, его супруга и его дети могут улыбаться, мир стоит на своих местах.

Маг смахнул изображение и задумался. Северные ведьмы двигают муссоны… Вмешиваются в мировой климат? Если так, то они нарушают древние уложения, подписанные кровью. Зачем? Расширяют свою власть?.. И им уже не страшны древние заклинания на крови… Лесиастрат поежился. Оно окончил с отличием магическую академию и мастериат… Тогда оценки выставляли за глубину навыка в той магии, которая тебе дается. Сейчас оценки выставляют по каждой дисциплине отдельно. Лесиастрат так и не освоил магию ветра, земли и исцеления. В современной академии он был бы троишником. Что еще хуже – ему нечего противопоставить магии Ледяных ведьм.

Маг покрутил пуговицы на манжетах и тщательно выровнял гербы по вертикали. Всю морийскую армию во главе с Обаем Лесиастрат боялся меньше, чем этих полумертвых снегур.

Полумертвыми Ледяные были в буквальном смысле. Примерно 1000 лет назад они еще были живыми. Рожали детей, растили. Поклонялись ветру. Но они учились быть сильнее, пускали ветер и холод все глубже. Теперь они пополняют свои ряды, обращая молоденьких ведьм, которые не подозревают о своей магии. Они крадут девушек, подстерегают в лесах, уговаривают тех, кто отчаялся. Пытались обращать и мужчин – но все они погибали.

Сердце Ледяных ведьм не бьется. Жизнь в них поддерживает магия ветра и холода. По уровню силы они немногим уступают магистрам. Лесиастрат освоил только мастерский уровень…

Маг тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Допил кофе и кивком подозвал служащего, показал, что хочет бумагу и грифель. Официант отошел и вернулся со стопкой почтовой бумаги и коробочкой, на крышке которой были выгравированы все карийские буквы и знаки. Оказалось, что записки давно никто не пишет от руки – для этого есть зачарованные литеры. Открываешь коробочку, касаешься значков на крышке, и штампы сами прыгает по бумаге, выводя нужные буквы. Лесиастрат увлекся новшеством и напечатал дюжину записок и рецепт морийского студня. Служащий терпеливо стоял за плечом.

– Кхм… – Мастер закрыл коробочку с штампами, машинально проверил, ровно ли стоят гербы на манжетах. – Почему мы не пользуемся такими в Академии?.. Хотя зачем, у нас же там свои заклинания… Да. Так. – Герцог выудил из кучи записок нужную, сложил вчетверо и отдал официанту. – В Дом с совой, пожалуйста.

Заклинание тишины продолжало действовать, но официант был внутри зачарованного прямооугольника, поэтому слышал мага, а маг – его.

– Слушаюсь! – Служащий поклонился. – Если желаете, в магазине при почте можно приобрести литерный набор.

– Желаю. Упакуйте и сразу отправьте в Замок-на-острове. Герцогине Ратэ и детям. Пусть играют. Спасибо.

Маг потянулся к кошельку, но служащий уже поклонился и ушел. Очевидно, покупку запишут на счет Ратэ – неплохо. Наличные в дороге стоит беречь. В соседнем королевстве кредит карийскому ученому точно никто не предоставит. Последние лет 100 ученые обнищали. Власть и деньги все больше скапливались у судей, губернаторов и прочих администраторов светской жизни. К счастью для наследников, герцог Ратэ своевременно патентовал все свои изобретения и открытия, а теперь полагалось платить за использование патентованных артефактов. Так что в казну Ратэ регулярно приходили приятно-округлые суммы. И отсюда мы с вами узнаем, что Лесиастрат хоть и был преданным ученым, но также был тщеславен и неплохо создавал стабильный доход. Ну, и конечно, мы больше узнали о Ледяных ведьмах, с которыми Мастеру предстоит столкнуться в Мории. А ему непременно придется.

Глава 7. То, чего не знала даже Милена

Прошел час. Лесиастрат успел поскучать, поиграть сам с собой трик-трак, подобие крестиков-ноликов, постоять на крыльце и намочить носки ботинок дождем… И еще множество странных занятий, которые делает каждый, когда нервничает перед тяжелым, но неизбежным мероприятием. Наконец, официант доложил, что карета подана, и помог найти дорогу. Экиппажи подавали не к основному входу, а к подъезду, чтобы не создавать толчею и чтобы тех, кто решил прогуляться до почтв пешком, не задавило под колесами. Таким образом, маг вошел черезе центраольные ворота, некогда бывшие подъемной кованной решеткой, а вышел через новенькую дверь, прорубленную в одной из башен.

Здесь дорога была уложена булыжниками, а не посыпана песком. Карета в буквальном смысле оказалась каретой – массивной, расширяющейся кверху, на огромных колесах с рессорами. Углы украшала резьба в виде кедров, а дверцу – совы, раздирающие какую-то несчастную зверушку, скорее всего, символ какого-то недружественного клана.

Лесиастрат переложил свой дорожный мешок из левой руки в правую, накинул капюшон и шагнул на булыжную дорожку. Тут же обнаружился лакей – он ждал слева у входа и раскрыл над почетным гостем зонт. Устройство это, обажаемое кассиопейскими модницами, стало дико популярно в Кари последние 40 лет. Лесиастрат все еще не мог привыкнуть к громкому хлопку, с которым раскрывается переносной купол – поэтому вздрогнул и отшатнулся. Лакей потянулся за ним, оступился и угодил в лужу, брыги торжественно окрапили высокие ботинки Мастра.

Наконец, после некоторых замешательств, эльф занял место в карете. Внутри старинного экипажа пахло сыростью и преющей тканью. Жесткие скамьи были завалены упругими подушками в потертых чехлах. На пол был брошен пушистый бежевый коврик – Лесиастрат, случайно наступил на него, оставив грязный след, тут же убрал ногу и носком сапога сгреб коврик к противоположной стенке. Лакей и официант-почтарь переглянулись. Лесиастрат выпрямился, поправил гербовые пуговицы и с самым независимым видом кивнул, разрешая трогаться.

Лакей вскочил на козлы, кучер щелкнул кнутом, и четыре лошадки, серые, в белых яблоках, с вычищенной шкурой и аккуратно подстриженными гривами, потянлули тяжелую ношу… к особняку через два дома от почты. Дорога заняла пять минут, так что Мастер не успел расстроиться из-за дикого грохота колес и копыт, даже не вспомнил, что в Асафетиде и Гауде видел уже самоходные повозки на мягких колесах – ни шума, ни навоза. Только знай раз в месяц обращайся к магу-энергетику, чтобы заправлял аккумулирующий артефакт и драл с тебя за это суммму, равную месячному доходу с магического патента. Магические изобретения стоят дороже механических, химических или электрических. Поэтому магия постепенно уйдет на задворки человеческого мира – людей становится всё больше, а платежная способность и, главное, желание платить – всё меньше. Мастера шутили, что только смертная природа спасет их от грядущей нищеты и забвения. Лесиастрат по этому поводу не переживал. Во-первых, у него были патенты не только на магию, во-вторых, Терезианцы исправно платили налоги, а в-третьих, он знал, что ни магия, ни знания не исчезнут – они сохранятся в Лианских землях.

Карета остановилась. Лакей открыл дверцу пошире и подал руку герцогу. Мастер принял помощь и спустился по мокрым кованным ступенькам. Слуга предложил взять дорожный мешок, но маг отказался:

– Благодарю. Но не вижу в этом необходимости.

Дом с совой выглядел как продолжение Почты. Возможно, они и были построены в одно время. Темный камень, черное дерево с резьбой, остроконечные окна и башенки. Над массивными, похожими на ворота дверями красовалась деревянная фигура совы с серебряными кончиками перьев, когтями и крювом. Выглядело это всё внушительно и мрачно.

Большие двери легко и беззвучно распахнулись – очевидно, петли и механизм смазали этим утром. Слуги расправили красный ковер – бахрома достала до сапогов герцога. Мастер понял, что в этом доме знают светский протокол и избежать формальностей не получится. Вздохнул и твердо решил следовать приличиям. Он напомнил себе, что всё, что он делает в Фенхеле, отразится не только на нем, но – и это в сто раз важнее – на репутации Мелиссы и детей.

Из тёмного нутра дома вышли два эльфийца – мужчина чуть старше средних лет, в старомодном парике с кудильками у лица и молодая женщина «с претензией». При виде метки Ратэ, покрывавшей всё лицо мага, женщина прикусила губы и отвела взгляд. Лесиастрат ощутил, как ее мана сгущается, хозяйка пытается защититься от «монстра». Маркиз низко поклонился и помахал рукой, как бы сметая пыль перед стопами герцога. Тот, согласно протоколу, поклонился с наклоном головы и заговорил первым:

– Доброго дня, маркиз. Примите меня в своем доме.

– Принимаю Вас в своем… – Маркиз запнулся и уставился на гостя, как на ожившее пугало. Видимо, он только сейчас разглядел лицо, зарисованное черным узором, как книжка детскими каракулями.

К такому приему Мастер привык. Уже много лет метка Ратэ – завитки, линии и точки – покрывают узором всю кожу мага, от ногтей на ногах до кончиков ушей. Скорее, его удивляло, когда девицы не убегали с визгом, завидев его. Последние лет 40, правда, на него стали меньше обращать внимание, особенно люди простого происхождения. Маркиз, очевидно, был не из их числа. Он так и стоял, как изваяние.

Герцог ждал, только глубже надвинул капюшон, прикрывая волосы, дождь моросил, кони фыркали, не понимая, почему все стоят и их не ведут в теплые сытные конюшни.

К счастью, спутница маркиза оказалась сильнее духом и очнулась от шока быстрее. Она изобразила реверанс и толкнула маркиза локтем. Подол розового платья вышел за край ковровой дорожки и окунулся в грязную лужу. Маркиза не обратила на это внимания.

– Доме! – включился маркиз, и протарабанил без пауз:

– Для меня честь принимать Ваше сиятельство в своём доме позвольте Вам представиться.

– Позволяю, но сначала зайдем. Дождь.

Маркиз и его спутница подхватились и практически вбежали в дом. Лесиастрат даже испугался, не захлопнут ли они дверь. К счастью, ворота остались открытыми, и герцог в промокшем плаще прошел внутрь. Его встретил просторный холл с фонтанчиками, белыми гипсовыми фигурками фей и козлоногих панов, уютными банкетками и грушевыми деревьями в горшках. Потолок был расписан в желто-красных тонах, и весь холл казался копией какого-нибудь модного салона в Асафетиде. По бокам, за деревьями стояли слуги, видимо, все, что были в доме – человек пять.

– Позвольте же мне представиться, – сладко-официально произнес хозяин дома. Очевидно, отошел от испуга. – Карабиньё Гезайль, маркиз, и рад услужить Вам. Со мною же моя супруга, ДжезефирИн, маркиза Гезайль.

Герцог ометил про себя, что современные имена не уступают старинным – язык сломать можно. И вздохнул о короткой эпохе, лет 200 назад, когда в моде были короткие мелодичные имена. Он решил называть супругов по титулу.

– Буду рад принять вашу помощь, маркиз.

– Я покажу Вам Ваши покои, – прощебетала маркиза и снова поклонилась, но уже не так низко.

– Благодарю за заботу. Но я не прощу себе, если использую труд благородной маркизы, – отказался Мастер. На самом деле он опасался, что хозяйка с первых шагов засыплет его болтовней и вопросами. – Будет достаточно, если дворецкий или экономка покажут, куда идти. Всё, о чем смею просить вас, распорядиться насчет ужина и горячей воды. Я продрог и хотел бы умыться.

Маркиза стрельнула глазами, ее веер затрепетал у самых губ. Видимо, это должно было очаровать кавалера, но Лесиастрат не был кавалером. Он был учёным, одним из тех, кого в светских кругах именуют «сухарь». Поэтому он проигнорировал прелести маркизы и молча пошёл за служанкой в белоснежном фартуке.

По пути он мрачно размышлял о своем положении. Одно дело – гостить у холостяка. В таких домах можно быть проще. Тем более, маркиз, судя по парику и карете, был без намека на претензию. Очевидно, поэтому Милена и рекомендовала Дом с совой. Не будь здесь женщины…. Но женщина была, и не простая. За время брака Лесиастрат научился «читать» женские намеки и улавливать перемену в настроении. Женщина живет прежде всего на эмоциональном уровне. На этом уровне Милене не было равных, а Лесиастрат этим уровнем владел отвратительно. К счастью, жена, Мелиссса была терпеливым учителем.

Так вот женщина в Доме с совой была с претензией на светское влияние. Из этого следовало (Лесиастрат мысленно разлиновал лист тетради и записал в столбцы):

Она знает протокол. Придется следовать правилам, а для этого проконсультироваться. Современный этикет очевидно отличается от того, который я учил 423 года назад.

Маркиза придирчиво оценит внешний вид гостя. Обойтись дежурным платьем не получится. Придется выписать с острова не меньше трех костюмов на каждый день пребывания. Будь Замок-на-острове далеко, можно было бы сослаться на обстоятельства. Но паром из Фенхеля на остров ходит по несколько раз в день.

Молчать маркиза не будет. Так или иначе она донесет до каждого в городе и окрестностях, что думает о герцоге-губернаторе. Поэтому нужно постараться и очаровать ее.

Маг подвел красную черту на воображаемом листе и пробормотал: «Сплошное мракобесие». Служанка то ли не расслышала, то ли не подала виду. Впрочем, Лесиастрат переживал напрасно. Слава величайшего из мастеров тонкой магии уже делала его очаровательным для дам. Отчасти потому, что никто толком не знал, что такое «тонкая магия», а аура таинственности так притягательна!

Служанка остановилась у двери с начищенной до блеска ручкой, открыла и поклонилась. Гостю предоставили отдельные покои: три комнаты и туалетная.

– Постель начисто перестелили, Ваше сиятельство, – объяснила служанка. Это была плотная невысокая женщина с круглыми ушами. От нее пахло мылом и немного – потом. – Что понадобится, звоните, пожалуйста, в колокольчик. Шнурки в каждой комнате. Я велю принести Вам полотенца. Вода уже греется.

– Греется огнем?

– Да, господин.

– Отведите меня. Я простыну, пока дождусь. Я нагрею быстрее.

Служанка поколебалась, но, скорее всего, ей велели исполнять любые просьбы гостя. Поэтому она кивнула:

– Я провожу Вас.

Маг опустил свой мешок на один из диванов в прихожей его покоев. Выудил смену свежего белья и верулся к экономке. Они пошли на чёрную лестницу, старую и деревянную. Спустились на цокольный этаж – в окна были видны ботинки прохожих на улице – пешеходов было немного в такую погоду. В котельной на нескольких очагах грелись большие медные котлы с водой и суетились двое черпарей. Мастер махнул рукой, и слуги выбежали за дверь. Магия плохо воздействует на мирян. Некоторые сходят с ума, увидев воочию самый простой эксперимент. И дело здесь в двух причинах – мощном толячке маны, магической энергии, и эмоциональном шоке. Одно дело знать, что магия работает, а другое – увидеть своими глазами. Поэтому маги всегда просят мирян отойти подальше, отвернуться и закрыть уши.

Оставшись один, Мастер погасил огонь в очагах. Его сила это позволяла легко – достаточно перекрыть доступ воздуха к углю. В котельной стало тихо, темно и сыро. Эльф по-очереди сосредоточился на каждом котле и разогрел воду, ускоряя энергию внутри воды. Мастер не был магом огня, но он владел тонкой магией – воздействовал на те связи, которые удерживают вместе молекулы и атомы, хотя сами эти понятия до сих пор не были освоены магической наукой. Одновременно маг нащупал крошечных микробов – разносчиков всякой заразы. Их энергию мастер разогнал до такой скорости, что те попросту сварились.

– Готово, – констатировал герцог и позвал экономку. – Наполните мою ванну, пожалуйста.

Через 20 минут Лесиастрат расслабленно полулежал в фаянсовой ванне, графитово-черные волосы спускались за край и поблескивали в приглушенном свете фотошаров, которые маг сам же и создал вместо восковых свечей маркиза. Пока наливали воду, Мастер связался с Замком-на-острове и запросил одежду и камердинера, так что к ужину его облачат по последнему писку моды и светского этикета. Камердинера Мелисса выписала из Асафетиды – они подружились за год, который она прожила в столице, давая показания по делу о браконьерах на острове Терезы… Кажется, это было целую жизнь назад, хотя прошло не больше 15 лет…

Ну, а пока можно расслабиться, выползти из ванны в чем Природа создала, обсхонуть, завернувшись в махровую простыню. Потом завернуться в шерстяное одеяло и вычитать очередное учебное пособие, которое прислала ректор Белой академии и его соратница Ирэна Ким. Именно так Мастер и поступил. Пристроил на согнутых коленях плоское прямоугольное зеркало, включил, смахнув. На стекле появилось изображение текста. Буквы слегка расплывались, но не сильно. В пояснительном письме значилось: «Общее заключение, пожалуйста». Прекрасно, значит, не нужно просить бумагу и самописец, чтобы перенести текст, а потом делать пометки на полях. Можно прочитать бегло и просто дать резюме… Тем более хорошо, что пособие было по зооконтролю. Управление животными Лесиастрат больше знал, чем умел. Так что сейчас куратор Белой академии следил не столько за точностью заклинаний, сколько за этикой автора и простотой языка. Именно потому, что плохо понимал зоомагию, Лесиастрат был для Ирэны идеальным тестовым читателем. Если будет понятно ему, то и студентки справятся.

Резюме по пособию было таким: «Скучно, не хватает эмоционально вовлекающих примеров. Добавьте живые картинки. Если нужны деньги, запросите в фонде. Примеры 3, 15 и 78 замените. Запрещаю учить магинь высокомерию и небрежному отношению к животным. Примеры нарушают грань между смирением перед смертью и безразличием к судьбе животного».

На этом и мы резюмируем седьмую главу. Мы узнали, что люди часто пугаются внешности Лесиастрата, что его магия задействует связи между мельчайшими частицами, из которых соткано всё вокруг. Наконец, мы узнали, что сильная магия опасна для мирян и что Лесиастрат добросовестно помогает магической академии для девочек, которую когда-то сам и открыл.

Глава 8. Тяжелые воспоминания

Думаю, вы уже поняли, что Лесиастрат не любил наряжаться и еще меньше любил, когда одежда стягивает или колется. С третьей главы он постоянно выравнивал пуговицы, чтобы гербы стояли ровно, и это его утомило. Но он дорожил репутацией Мелиссы и детей, так что вынужден вытерпеть все муки парадно-вечернего облачения.

Смирив гордыню, Мастер без ворчания слушался своего камердинера. А тот старался от души – ему редко выпадало удовольствие наряжать господина по последней моде. Слуга разложил на кровати батарею из белья, одежды и аксессуаров для «скромного» герцогского ужина.

Черные волосы, которые маг обычно носил распущенными или собирал в хвост, камердинер тщательно расчесал и выпрямил горячими щипцами… Попутно выдернул несколько седых волос – Лесиастрат фыркнул, как сердитый кот. Пока пряди остывали, слуга извлёк из кармана ливреи плоскую шкатулку и бережно открыл. Внутри оказались украшения для волос: ленты, шпильки, несколько перьев и три цепочки с драгоценными камнями. Герцог приподнял бровь, но промолчал. Камердинер пошевелил сокровища пальцем и извлек золотую цепочку с крупными рубинами. Если вы помните, холл в замке Гезайлей был в желто-красных тонах. Камердинер это отметил, как и то, что ремонт свежий. Очевидно, переустройство заказала новоиспеченная хозяйка дома, маркиза. А значит, сочетание желтого металла и красных камней будет близко сердцу госпожи Гезайль. А понравиться хозяйке дома – залог прочных отношений с ее мужем и слугами.

Поэтому камердинер уложил остывшие волосы мага в сложную прическу из кос и хостов и украсил рубиновой цепочкой.

Далее последовало истязание сглаживающим бельем: шелковым корсетом, панталонами, гольфами и шрагом. Считалось, что фигура должна быть как бы зализанной, чем меньше выступов , тем лучше. А Лесиастрат был широк в плечах, да еще с небьшим, но заметным рельефом мышц. Сильная магия не удержится в тщедушном теле, так что фехтование, верховая езда и игра в мяч были не просто способом развеять мысли. К сожалению, в светских салонах такое строение считалось мужланским. И камердинер приложиил все усилия, чтобы превратить почти двухметрового эльфа в нежное эфимерное творение с картин моднейших художников Асафетиды… Лесиастрат с тревогой подумал, разрешат ли ему дышать… И даст ли тугой шелк сделать хотя бы полвдоха…

Камердинер удовлетворенно кивнул и разрешил Мастеру сесть в кресло – нужно было зафиксировать гольфы, чтобы на них не образовывались складкочки… Слуга тщательно расправил такань и затянул ленты, продетые в верхний край гольф – герцог зашипел, как придушенный змей.

– Это шнурок, господин, – успокоил камердинер, – он ослабится.

Маг закатил глаза и судорожно втянул воздух в легкие. Шелк с огромной неохотой разрешил грудной клетке развинуться и снова стиснул, как клещ свою жертву, на выдохе.

После обтягивания и утягивания облачение в сорочки-жилетки и прочее показалось милым времяпрепровождением. Нижняя сорочка. Нарядная темно-малиновая сорочка с узким рукавом и полуотложным воротником, пышный кружевной галстук оттенка шампань, скрепленный гербовой булавкой. Затем – узкие брюки со стрелкой, жлите расшитый шелком и приталенный сюртук, жемчужно-серые, в тонкую бежевую полоску. Все это дополнили аксессуары: золотые и хрустальные кольца с рубинами и аметистами – на три пальца каждой руки, золотая брошь на плечо с тремя темно-красными рубинами, цепочки-стяжки, украшенные черным жемчугом, которые скрепляли вырез сюртука и не давали сутулить плечи, плюс веер цепочек от стяжки к броши на плече, наконец, поясной ремень из лакированной кожи с позолоченной пряжкой. И – остроносые ботинки из серой замши с золотым напылением.

Лесиастрат повернулся к зеркалу. Полминуты моргал, пытаясь узнать эльфа в отражении. Наконец, дернул уголком губ и спросил:

– Не слишком ли взрослый этот господин для такого пышного наряда?

– Этот наряд вовсе не пышный. Как раз для скромного ужина, – отозвался камердинер, любуясь своим творением.

– Хочешь сказать, столичные франты, которые вьются вокруг Мелиссы, одеваются ярче?..

– Вы довольны нарядом? – уклонился от ответа камердинер. Он не смог бы ответить честно. Дело в том, что франты часто одевались ярче, но обычно это были подделки или драгоценности и костюмы, взятые на прокат. А на Мастере каждый элемент образа был куплен на собственные деньги. Костюм был сшит по мерке и не заношен по театрам и салонам. Кольца и цепочки – не оцарапаны, а волосы – без тени краски, пудры или химической укладки.

– Думаю, маркиза сочтет его достойным, – ответил между тем герцог. – Проследи, чтобы свет был приглушенным. Они весь вечер будут смотреть на метку Ратэ, не хочу, чтобы это было столь очевидно.

– Слушаюсь, господин.

Впечатление маркизы от наряда превзошло все надежды камердинера. Минут 10 она только разглядывала детали костюма. А когда, наконец, перевела взгляд на лицо гостя, оно уже не показалось ей отталкивающим. В ее глазах замерцал тот лихорадочный интерес, который так ценят светские кавалеры. Грудь ее поднялась и опустилась в глубоком выдохе, а веер затрепетал, как будто в зимней зале вдруг стало жарко. Герцог предстал перед ней в образе романтического героя, скрывающего лицо за ажурной маской. Маркизе уже грезились опасные враги и коварные предательницы, которые изломали судьбу прекрасного аристократа. И госпожа Гезайль поклялась себе разговорить гостя во что бы то ни стало. Ей непременно хотелось откровений, кармы, сломанной судьбы!.. А если женщина чего-то страстно желает, она это обязательно получит. К сожалению, в жизни Лесиастрата никаких душераздирающих трагедий не было. Если не считать ворчливых родителей и Мелиссы, ворвавшейся в его сердце, как ураган.

– Ведь правда же, вы знаменитый маг? – осторожно начала свою эскападу госпожа Гезайль в конце ужина, за десертом.

– Мастер тонкой магии, – уточнил Лесиастрат. – Один из 3000 высших мастеров, если не считать Северных магинь.

– Северные магини? Кто это? – Маркиза похлопала ресницами, прижав веер к груди. А потом подалась вперед с видом глубочайшего сожаления. – О, я так преступно мало знаю о магической науке. Мой супруг, маркиз, учит меня каждый день, но всё еще мои знания так скудны.

Герцог вкратце пересказал историю Ледяных ведьм: когда-то они были живыми, но на магия холода проникла в их сердца и заморозила. Теперь они снегурочки, и чтобы пополнить свои ряды, обращают в себе подобных невинных девушек Мории и т.д. Само собой, маркизу потрясло услышанное, особенно то, что все мужчины погибали.

– Неужели никому не удалось спастись? Ни одному юноше?!

Мастер не заметил интонацию, но ощутил, как мана госпожи Гезайль нахлынула тугой, горячей волной. Ей было страшно, но этот была та разновидность страха, когда душа жаждет продолжения. Лесиастрат понял, что пришло время театра. Сейчас любая история, рассказанная в нужном тоне, поразит хозяйку дома в самое сердце. А умные и поражённые женщины крайне полезны. Они поддерживают добрую славу гостя, а добрая слава Лесиастрата будет помогать его детям.

Маг выдержал паузу и ответил на вопрос маркизы:

– Удалось, ваша милость. Единственному юноше.

Маркиза распахнула глаза и сжала плечи. А Лесиастрат поднял взгляд к потолку и начал рассказ:

– Единственный мальчик, который спасся. Сын волчаря. С кудрями, золотыми, как солнце, и светлой кожей. Он выделялся среди односельчан. Ведь большинство морийцев темноволосы и темноглазы. Вы знали?

Маркиз сдержанно кивнул. Маркиза покачала головой, не отрывая взгляда от лица мага. Тот задумчиво смотрел куда-то вверх, по всем признакам, погруженный глубоко в воспоминания.

Отец нашего героя, – продолжил Мастер, – приручал диких волков и продавал купцам. Это привычное занятие в Мории. Прирученные волки тянут повозки, везут верховых. Эти звери быстрые, сильные, не мерзнут даже в лютый холод. А Мория знаменита своими суровыми зимами.

И отец нашего героя приручал этих диких и злобных животных.

Лесиастрат неожиданно перевел взгляд на маркизу, обжег суровым касанием маны, и так же неожиданно повернулся к маркизу:

– Это был сильный и опытный волчарь.

Маркиз смутился и поспешил согласиться:

– Да, безусловно…

– Но даже он не мог противостоять стихии. – Взгляд рассказчика снова перешел на стену, расфокусировался, и речь пошла плавно, почти мягко:

– В тот год, когда старшему сыну исполнилось 12, волчарь попал в буран, и даже волки не вынесли его. Он замерз насмерть. Да простит меня маркиза.

Это само по себе было тяжкое горе. Но еще страшнее было то, что всю семью: сына, двух дочерей и жену, – теперь ждали голод и нужда. Их некому было поддержать или утешить…

И тогда старший сын снял с отца шубу и надел на себя. С этого дня он, 12-летний мальчик, стал кормильцем для семьи. Он отправлялся в лес и разорял логова волчиц. Продавал щенят, и этим добывал монету. Но за щенков… – Мастер вздохнул и обратился к маркизу, словно тот понимал все тяготы простого народа Мории. – За щенков ведь платят гораздо меньше, чем за обученных волков.

Лесиастрат кивнул, и маркиз за ним. Маг снова вздохнул, слушатели повторили и это движение. Убедившись, что цепко держит внимание, рассказчик продолжил:

– И тогда мальчишка отправился в лес и вытянул первого волка-подростка. Наш герой промучился с ним два месяца, но всё-таки приручил. Волк прижился в домашней стае. Каждый волчарь держит собственную стаю волков.

Затем мальчик пошел за вторым волком…

Мастер замолчал, и маркиза от нетерпения заерзала на стуле, веер дважды раскрылся и сложился со щелчком. Господин Гезайль осторожно попросил:

– Что же случилось с тем мальчиком, Ваше сиятельство?

Маг будто очнулся от раздумий.

– Ничего. Он приручил второго волка. Затем третьего. Он стал хорошо зарабатывать. Волки неплохо его слушались, и в деревне стали уважительно называть юношу полным именем, как взрослого.

А вот следующей зимой, мой дорогой маркиз, – Лесиастрат искривил губы в горькой улыбке, и преданный слушатель ответил печальной гримасой – поднятыми бровями и улыбкой с опущенными уголками губ. – Следующей зимой он не вернулся.

Маркиз сокрушенно вздохнул, маркиза всхлипнула.

– Он долго ходил по лесу и устал. Волки ушли слишком далеко в погоне за стадом оленей, и он не догнал их. Он разбил временный лагерь. Чутье подсказывало ему, что можно пройти еще немного, за деревьями прячется озеро. Но у него не было сил пройти хоть сотню шагов. Он поставил лагерь посреди леса и повалился на пол.

Лесиастрат покачал головой. Маркиза потянулась вперед, но вовремя вспомнила о приличиях, выпрямилась и помахала веером.

– Он поставил свой чум в пяти километрах от Проклятого озера. На границе между землями людей и…

– И?.. – с ужасом в глазах повторила маркиза.

– Ледяных?.. – догадался маркиз.

– Да, – мрачно подтвердил Мастер. – Ледяные ведьмы. Их силуэты проступили сквозь колкий занавес ледяного снега. Сперва похожие на оленей, пригнувших головы от ветра. Но это были женские фигуры.

Их магия обрушилась на юношу и придавила к полу. Он зарычал, как зверь. Магия льдом проникала в его тело и душу, он ощутил, как когти вечного мрака охватывают его сердце. И тогда он завыл. Завыл с той сильной, неистребимой тоской, с которой волк зовет свою погибшую стаю. Он заставил себя вспомнить о матери и о сетстрах. Они зависели от него и ждали там, за границей леса и пурги.

Он выполз из своего временного дома посреди тайги, затем он встал и заставил себя идти. Он шел, не разбирая дорогу. Пока не упал!

– Упал?

– Он умер?!

– Нет. Он провалился в волчью яму. И это спасло его. Ледяные ведьмы потеряли его из виду или решили, что он разбился насмерть. Они ушли. А юный волчарь отлежался на дне. А затем стал нагребать снег и мастерить вал, пока не смог выползти на ровную землю.

Следующие несколько дней он пробирался домой. Он то терял сознание, то приходил в себя. В конце концов домашние волки, почуяв, что хозяин рядом, вырвались из загона. И приволокли юношу на себе. Он цеплялся негнущимися пальцами за индевелые шкуры. Его кожа, всегда светлая, была черна, а глаза стали ледяными.

Слушатели вздрогнули и отшатнулись. Герцог сделал долгую паузу. Он больше не управлял рассказом. Воспоминания ожили и вели эльфа дальше и дальше. Так работает память лианцев. Сперва им нужно усилие, чтобы сосредоточиться, но затем знания воскресают и обступают эльфа, заменяя на несколько минут дейсвительность.

– Еще неделю он валялся дома, между жизнью и смертью, а сестры ходили за ним, как за малым дитем. Пока они пели ему песни, он мирно спал. Стоило же им надолго замолчать, он начинал метаться и рычать.

Голос Лесиастрата осекся, на глазах проступили настоящие слезы. Маркиза подала гостю платок, и не замечая, как собственные слезы катятся по щекам. Маг промокнул ресницы и выпил немного воды, чтобы успокоиться, а затем продолжил:

– Сестры его спасли. Уже к весне он снова ушел в лес. И теперь он приручал волков быстрее, а выучку давал им такую, что купцы начали драться за то, кому достанется новый волк. Семья хорошо разбогатела.

На этом маг собирался закончить. Он коротко улыбнулся, Маркиза захлопала в ладоши и тороплива отпила воды.

– Ох, это был такой волнующий рассказ!..

– Но герцог, – попросил Маркиз, – стал ли юноша ледяным магом?

– Нет, что вы. Он стал обычным…

– Но ведь в Мории запрещена магия! Ему пришлось уехать?

Лесиастрат моргнул. Вопросительно посмотрел на маркизу. Госпожа Гезайль закивала головой:

– О, прошу вас! Продолжайте! Что было с этим юношей дальше?!

Мастер задумался и не заметил, как снова погрузился в воспоминания, он слышал хрипловатый, застуженный в Тай-ге голос, видел упрямые, сердитые зеленые глаза. Потрескавшиеся губы кривились в усмешке, маг-волчарь хвастался своему приятелю-эльфу, а тот пересказывал своим новым знакомым:

– В деревне им не было житья. Их боялись. Боялись, что порчу наведет. Или мор на волков и скотину. И не зря боялись.

У старшей сестры в тот год был жених. Соседи увидели, как он целовал другую девушку, и разнесли эту новость по деревне. Узнал об измене и юный волчарь. На следующий день лицо жениха покрылось язвами…

В другой раз младшую сестру принялись дразнить на вечёрке. Тогда брат пришел, как будто всё услышал. Хотя его не было рядом. Девочка спряталась за его спину, а волчарь обвел стайку задавак своими зелеными глазами и пообещал каждому выдрать язык, кто посмеет сказать дурное слово его сестре. Волчарь изобразил, как это сделает. Все разбежались в ужасе. И несколько человек лишились дара речи на три дня.

– Разве это законно? – пролепетала маркиза, пока ее супруг оглаживал галстук и нервно сглатывал.

– Конечно, нет, маркиза, – отозвался герцог, но мысли его всё еще были там, в глухом морийском сельбище.

– Его боялись не только односельчане. Мать сказала ему: «Подумай о своих сестрах. Им же замуж еще выходить. Ты много заработал в этом году. Бери деньги и отправляйся в дальний край. Там, где нет льдов, где можно колодовать».

– Как? – Маркиз подпрыгнул в кресле. – Позвольте, Ваше сиятельство, когда происходили эти события?

– В 1616 году новой эры.

– Выходит ли… правильно я услышал, Ваше сиятельство, что 400 лет назад в Мории всё же знали о неком благодатном крае, где магия доступна людям?

Лесиастрат обдумал вопрос и будущий ответ.

– Как раз 400 лет назад в Мории прекрасно знали, что за пределами их страны живут маги и колдуны. Мория закрыла свои границы примерно 60 лет спустя. Я был последним магом, посетившим эту страну. Следующие 2 столетия были мраком и невежеством. Только сто лет назад в Белую академию вновь поступили девушки из Мории. К счастью, они не знали, что академию основал ближайший друг Проклятого магистра.

– О, боже! – воскликнул маркиз Гезайль. – Я бы ни за что не допустил своих детей учиться в подобном заведении.

Мастер понял, что проговорился и сжал губы.

– За что его прокляли?? – Глаза маркизы стали огромными, как блюдца.

– О, дорогая. – Маркиз любовно взял руку жены и погладил. – Некогда его называли проклятым, но сейчас принято называть Безымянным магистром. Это страшный маг, который едва не погубил весь мир! Он творил свои страшные заклинания, живя в Мории, куда не мог проникнуть ни один другой маг. Верно я объяснил, Ваше сиятельство?

– Верно… – Лесиастрат заколебался. Для светского ужина было сказано достаточно, даже лишнего. И всё-таки застарелая рана и врожденное болезненное стремление к справедливости взяли верх. – И все же не совсем верно, дорогой маркиз. Прежде всего, Безымянный магистр – это тот самый юноша, который спасся от Ледяных ведьм.

– КАК?! – хором вскрикнули маркиз и маркиза. Лесиастрат утвердительно качнул головой.

– Всё верно. В 1616 году мальчику было 14 лет. Он добрался до Академии магии и искусств. Он был ошеломлен тем, что магия может творить добро. В академии учились преимущественно эльфы из юго-восточных земель. Такие… Особые эльфы.

– Я слышал, их уже не осталось.

– Ни одного. Но тогда этих особых эльфов было много. У них была своя Академия магии и искусств. Туда и поступил круглоухий беженец из Мории.

Так вот. Вы хотели, дорогие друзья, узнать, что было с юношей дальше. Из-за тяжелого северного характера он не нашел себе друзей. Кроме одного.

Магия юноши была невероятно мощной, но… Не ровной. Однажды, экспериментируя, он объединил магию со своим другом – и сотряс мироздание. В буквальном смысле. Его магия дотянулась… – Мастер попытался подобрать более простые слова. Маркиза дрожала от нетерпения. – До Материнского потока энергии.

– Боже мой, что это?! – задохнулась маркиза, и мужчины поспешили подать женщине воды и помахать веером у ее лица.

– Это та энергия, – объяснил Лесиастрат тихо, – которая создает всё сущее. Это основа основ мироздания. Древнее любой магии.

– Но Мир выдержал? – с надеждой спросила маркиза, дрожа, как от холода.

– Да, – успокоил хозяйку Лесиастрат. – Контакт был коротким и недостаточно глубоким. Три вулкана на полгода застлали небо пеплом, землетрясение вызвало огромную волну и смыло левый берег одного материка. Но Мир выжил. Как и оба мага-неудачника. Пожалуй, на этом закончим?

– Нет! О, нет, умоляю вас! – Маркиза выпрямилась в кресле и коротко сжала рукав герцога. – Теперь вы не можете оставить меня. Как же вышло, что юноша стал прок… Безымянным?

– Именно после этого случая, с вулканами и цунами, юношу начали бояться, не только в Мории, но и в Академии. И чем больше его боялись, тем сильнее он злился. Он проводил всё более опасные эксперименты. Его друг уговаривал, убеждал, спорил…

Лесиастрат резко смолк – его грудь стеснили досада и горечь. Мастер отпил воды, прежде чем продолжить.

– Через 10 лет, окончив Академию, молодой маг презрительно бросил диплом к ногам ректора:

«Ваши знания – жалки. Истину не узнать из книг!»

Он скрылся в глубине родных земель, в Мории. Его друг последовал за ним. Но не был услышан. С 1625 по 1637 год – эти даты я не забуду даже на смертном одре. В эти годы я раз за разом останавливал эксперименты Одувана. Тогда у нас не было плащей для телепортации. Не было глобуса, на котором видны сильные вспышки магии. 24 часа в сутки над картой держали кристалл, настроенный на Проклятого мага. Его держали посменно. И едва кристалл начинал светиться, боевая группа отправлялась в путь на гигантских орлах. А остальные срывали покрывало с Зеркала истины, и вопрос всегда был один: «Покажи того, кто колдует прямо сейчас и чья магия опасна для мира». Ни разу зеркало не показало кого-нибудь другого. Всегда в дурацком овале был мой друг. Мой единственный близкий друг.

– Ваш?!!

Лесиастрат осекся. Овсел взглядом слушателей, кивнул – и в этом движении была грусть, смирение и горечь.

– Я считал и считаю его своим другом. Он считал меня предателем и врагом. Он, кажется, не видел никого из боевой группы. Он смотрел только на меня. 8 мая 1637 года он проклял меня.

– О, боже! – На этот раз вода и веер понадобились маркизу. Лесиастрат воспользовался перерывом, чтобы успокоиться. Воспоминания затягивали, как водоворот. «Всё это давно прожито и остыло», – напомнил себе маг. Сделал глубокий – насколько позволял тугой шелк – вдох и медленный выдох.

– Как так? Он был Вашим другом, и проклял Вас? – с сочувствием произнесла маркиза. Одновременно она махала веером на супруга.

– Довольно просто, – пояснил Мастер. – Мы прервали очередной эксперимент. Маг разозлился и велел нам убираться. Мы продолжали настаивать, чтобы он впустил нас в башню. Я попытался обратить его внимание на то, что мана вокруг его жилища дрожит. Это нехороший признак.

В ответ о назвал меня предателем и проклял. Но душа его была настолько озлоблена, что проклятье обрушилось не на меня, а на него самого.

С тех пор мы еще не раз были около его башни, ударяли магией, устраивали шум и легкое землетрясение, чтобы отвлечь мага и остановить его эксперимент. И с каждым разом башня становилась всё более черной. Черной стали одежда, ногти, губы и волосы мага… Тело его скрючилось, а лицо покрылось коростами.

И все же он прожил до 70 лет. Конец.

Маркиз встрепенулся – Лесиастрат узнал это движение. Протест ученого, от которого пытаются скрыть часть фактов. Мастер указал взглядом на госпожу Гезайль – Маркиз спохватился, закивал.

– Захватывающе! – прошептала хозяйка дома. – Благодарю вас, герцог.

Десерт доели в мирной светской обстановке, запивая водой и настоем на мелиссе. Маркиза вспоминала детали рассказа, вздыхала и задреживала дыхание. Мастеру было неуютно. Он рассказал гораздо больше, чем собирался. Дурацкая эльфиная особенность – проваливаться в воспоминания как в омут…

После ужина Маркиза пошла переодеться, а мужчины поднялись в кальянную. Вместо курительных аппаратов на журнальных столиках стояли подставки для книг, керосиновые лампы под абажюрами и лежали стопками шелковые закладки. Это был кабинет для чтения.

Гость и хозяин устроились в удобных креслах, уложили ноги на мягкие пуфы.

– Позвольте же просить вас закончить ваше повествование, – попросил Гезайль.

– К чему оно вам, дело давно минувших лет? – примирительно спросил Мастер. – Разве карийцы собирают никому не нужные знания, чтобы хранить?

– Я увлекаюсь историей, – пояснил маркиз с серьезным лицом. – И эти знания, что составляют наше прошлое, ни в коем случае не бесполезны. Они суть уроки, которые могли бы помочь нам избежать ошибок в будущем.

– Вы рассуждаете как лианец, – улыбнулся маг и случайно выразил ученому-любителю высочайший комплимент. – Так вы запишете мой рассказ и сохраните?

– Если вы позволите.

– Думаю… Сам я на это не отважусь. Но если вы возьмете на себя такой труд, то я помогу вам с вычиткой и редактурой. И кто знает… Может быть, однажды ошибки прошлого удастся исправить.

– Разве можно исправить прошлое?

– О, нет. Но можно иправить настоящее, созданное этими ошибками.

– Как же вы узнали о гибели Безымянного мага, как он стал магистром и… Что стало с его наследием?

Эльф задумался, взгляд его снова стал туманным, он соединил кончики пальцев и продолжил рассказ с того места, на котором остановился, как будто открыл книгу на заложенной странице.

– Стало слишком тихо. Весной 1672 года тихо прошла неделя, затем вторая, месяц. Мы недоумевали, почему маг не пытается провести очередной ужасающий эксперимент. Ответ нам никто не мог дать. Поэтому я сел на орла и перелетел в Морию. Земля у входа в башню Одувана заросла травой. Зелень пробилась в мае, и до июня никто не примял ее ногами. Немного помучавшись, я открыл дверь.

Маг умер. Лежал на полу, в такой позе, как будто поднял руку перед тем, как упасть. Возможно, сердечный приступ.

Мрак проклятья метался внутри башни, сбрасывал книги и склянки. Окна покрывал толстый слой сажи – крайние последствия порчи.

– Как вы не заразились?

– Заразился. Но я знал, как себя вылечить. Я создал свет и вспомнил всё хорошее, что знал об умершем. Я спел за упокой его несчастной души. Рассеял порчу и забрал все его дневники. В Мории до сих пор есть выражение – черная магия, чернокнижье. Дневники Одувана действительно были черными. Их пропитала порча. Когда я вывел ее, дневники снова стали обычными книгами, в кожаных переплетах, с пергаментными страницами. Если бы он писал на бумаге, она бы рассыпалась, когда я снимал порчу.

Сейчас дневники хранятся в одной из магических академий. Их дозволено читать мне и магистрам, это высшие маги.

– Неужели его жуткую магию используют сейчас?? Ведь она опасная.

– Магия – не зло и не добро, бесценный маркиз. Магия – лишь инструмент. Как нож, топор или острый каблучок вашей прекрасной супруги. Каблучком можно щеголять на балу, а можно больно наступить на пальцы. Не от магии зависит, как ее применят, а от мага.

– Выходит, в руках светлого мага эксперименты Безымянного магистра будут направлены на добро?

– Они и направлены. Главное отличие в том, что я провожу эксперименты безопасно. Возможно, вы знаете, я добился того, чтобы в каждом методическом пособии по колдовству приводились требования безопасности. Я разработал эти требования. Именно благодаря этим требованиям ученики практикуют свои заклинания в специальных кругах или классах, которые не дадут магии вырваться вовне. Принципы взяли на вооружение не только маги.

Маркиз задумался, усваивая новую информацию. Конечно, он знал о принципе безопасности при любых строительных или магических работах. Но теперь он видел этот принцип в новом ракурсе.

– Так если гномы из Цыги изобретают машину времени, разве это не опасно?

– Они пытаются понять, как уже созданный механизм, проходит сквозь время. Но никто в здравом уме не подпишет разрешение на промышленное производство таких механизмов.

– А что же телепорты? Ведь они безопасны? Отчего же их построить – требуется столько разрешений и отчего нельзя связать ими все столицы мира?

– Потому что они не безопасны. Представьте, что утром вы проснулись, а ваш город занят вражеской армией? Они телепортировались ночью.

– Вы правы. Сами по себе телепорты безопасны, но невозможно поручиться за безопасность всех, кто нас окружает…

Маг кивнул.

– Что же. Как вышло, что маг, совершавший опасные эксперименты, стал магистром?

– Магистр – это признание уровня могущества. Уровень Одувана бесспорно был магистерским. Он владел ментальной магией, магией ветра, тонкой магией, магией обращения и контроля над животными. Всеми этими искусствами он владел прекрасно. Поэтому я настаивал, чтобы его признали магистром посмертно. Конечно, при жизни этого делать было нельзя. Звание магистра дает слишком большие привилегии. Их нельзя судить, казнить, облагать налогами. Их может судить только совет магистров, а это 9 магов во всем мире. И у них весьма своеобразные представления о справедливости и морали. Но посмертно коллоквиум обязан был признать Одувана сначала мастером, а затем магистром. Иначе выходило, что такие эксперименты по силе обычному специласту, выпускниу любой академии. Представляете, какая неразбериха началась бы в законах и на выпускных экзаменах?

– С трудом, – отозвался маркиз. – Я мало разбираюсь в магических законах и испытаниях. Сам я мирянин, и живу в уединении, в тиши провинции. Мировые потрясения проходят мимо меня.

– Вам повезло, – искренне позавидовал Мастер. – А я вот постоянно попадаю в какие-то мировые катаклизмы. Может быть, Материнский поток мстит мне за вмешательство.

– Я был бы очень зол на его месте, – поддержал маркиз шутку. – Но, верно, он не может быть так злопамятен!

Мужчины обменялись улыбками.

– Позвольте… немного личный вопрос…

Мастер повел бровью, но кивнул в знак согласия.

– Как сложилось, что мага из Мории стали бояться еще сильнее, вас же бояться не стали?

– Здесь нет ничего личного, – облегченно выдохнул Лесиастрат. – Я даже упомянул об этом в автобиографии.

– Как, есть ваша автобиография?

– Моих биографий уже штук 10. Не знаю, почему им так нравится перевирать мою жизнь. Но на юбилей Белой академии меня заставили написать автобиографию, там я кратко упоминаю, что со мной происходило после Вулканов.

– Что же?

– Я раскаялся. То, что произошло, меня напугало до мозга костей. Так что, когда потребовал ректор академии, я встал на колени, произнес покаяние и клятву никогда впредь не подвергать опасности мир.

– А Безымянный?..

– Он не встал на колени. Он признал, что совершил ошибку. Но на самом деле он… Был в восторге от осознания собственной силы. Я не осуждаю его – о был самонадеянным мальчишкой, как и многие подростки. Но я не встал на его сторону.

Ктого, – другим тоном добавил Лесиастрат, – я был из рода Ратэ и братом Миртхеля. Сейчас о нем никто не знает, но тогда он был любимцем Коллоквиума. Так что у меня были дополнительные козыри в рукаве.

– Туз и король козырей, я бы сказал…

– Так вы и в карты играете?

– Немного…

– Что же! Это лучшая новость за последние два дня. Давайте же вернемся к маркизе и развлечем ее туром в преферанс. Вы знаете такую игру?

– Безусловно!

Остаток вечера прошел для Мастера не просто мило, а прямо-таки блаженно. В карты он не играл давно, некоторые правила и приемы подзабыл, но от этого было только интереснее. Вспоминать, заново учиться и проверять свои математические таланты, вычисляя карты противника. Игре он выучился не в светских салонах, а на палубах торговых кораблей, на которых служил сначала юнгой, потом матросом, а после ветровым. Игра навсегда связалась для него с чувством свободы – от скучных учителей, пыльных книг, белых стен и от чувства неполноценности, потому что два твоих старших брата – талантливые колдуны, а ты – будущий граф Лии, без толики родовой магии, если не считать точки и двух лепестков под правой ключицей.

Около десяти вечера герцог попрощался:

– А теперь, пожалуй, мне стоит откланяться. Время позднее, и мне пора спать. Будьте так любезны, прикажите проводить меня до покоев.

Госпожа Гезайль потянулась к шнурку, но маркиз заявил, что сам проводит Мастера магии. Мужчины пожелали хозяйке доброй ночи и поднялись на второй этаж, там раскланялись, и хозяин оставил гостя на расправу камердинеру.

Мастера освободили от ужасной тесной одежды, расплели волосы.

– Как хозяйка нашла ваше платье? – вежливо поинтересовался слуга и сонно зевнул. Он задремал, пока ждал господина. Обычно тот сменяет платье на ночное не позже девяти вечера. В этот раз припозднился.

– Была заинтригована, – отозвался маг с невыразимой благодарностью за возможность осободиться от цепочек, стяжки, сюртука и брюк.

Далее в кофры отправились гольфы, панталоны и прочие орудия пытки из плотного шелка. От неожиданной свободы мышцы обмякли, и Лесиастрат с трудом удержался в кресле ровно.

– Я угадал с цветами? – вкрадчиво спросил камердинер.

– Да, да. Но второй раз ты засунешь меня в эти удавки не раньше прощального ужина у Гезайлей.

– Как прикажете.

– Съезди завтра на Остров, забери сегодняшний наряд и привези три новых на послезавтра. На завтра ты ведь подготовил?

– Все уже подобрано, Ваше сиятельство. Я уточнил у экономки, завтрак ожидается в небесно-голубых тонах.

– Можно надеть мастерский обвес, – предложил герцог, – там голубые камни.

– Именно об этом я подумал, – подтвердил камердинер. – Я счел, что это будет не только красиво, но и приятно вам как мастер магии.

– Хорошо, – сдержанно улыбнулся герцог. – Не устаю восхищаться людьми, которые любят свою работу.

От похвалы у камеррдинера масляно заблестели глаза, но это не спасло герцога от дальнейшей расправы. Вы ведь помните, что у Мастера – длинные графитово-черные волосы? Их недавно расплели, и теперь их следовало расчесать – не менее 100 касаний щеткой… Лесиастрат сопел, пару раз задремал, но ни разу не пожаловался. После мага выполоскали в тазу с прохладной водой и натерли от плеч до лодыжек одеколоном, чтобы избежать запаха тела на утро. Только через час Лесиастрата отпустили – он влез в льняную ночную рубашку и спрятался от слуги под пуховым одеялом. Камердинер с достоинством пожелал господину доброй ночи, собрал кофры и удалился.

Ну, а мы с вами теперь знаем кое-что из жизни Лесиастрата – он играет в карты, у него было два старших брата-мага, его лучший друг стал его врагом, в Мории был как минимум один маг-мужчина, несмотря на старания Ледяных и правительства страны. Еще мы знаем, что быть магистром значит иметь большие привилегии, но Лесиастрат почему-то магистром быть не торопится.

Глава 9. Дневник морского офицера

Минуты тишины и покоя тянулись. Мастер расслабился и лег поудобнее. Но сна не было. Перегруженный впечатлениями, мозг не мог утихнуть. Герцог попробовал считать баранов, скачущих через ограду, дышать как можно ровнее. Не помогало. Тогда он прибегнул к крайнему средству: влез в домашние брюки, заправив длинную ночную рубашку только спереди, и сделал легую зарядку. Кровь отлила к мышцам, но мысли всё еще роились истеричной тучей самописцев, их нужно было переключить на строгий аналитический порядок. Поэтому эльф дошел до гардеробной и вернулся в комнату с книгой и карандашом. Маленький том кармайских стихов всё ещё ждал перевода.

Маг устроился в кресле, прикрыв колени пледом, и выудил из страниц последний недописанный перевод:

Вечерней бездной надо мною

Разверзлось небо декабря,

Звезда, что ты касаешься рукою,

Сокрыта тучей от меня…

Почесав кончик носа тупой стороной карандаша, маг начертил сноску и пояснение: «В культуре Карма дома дома ориентировали по звездам. Стоя у окна или на балконе, девушки могли протянуть руку и точно указать на звезду, в честь которой называн их род. Таким образом, касаться звезды рукою – указывать на родовую звезду или называть свое родовое имя».

Пояснение заняло весь листок для перевода, и пришлось доставать второй. Тут выяснилось, что эльф не помнит ритм и мелодику стиха-оригинала – нужно было перечитать вслух. Чем лианец и занялся. Примерно на четвертой строфе раздался стук в дверь. Лесиастрат удивленно и немного с облегчением отложил книгу, поправил плед на коленях и пригласил посетителя войти.

Это оказалась маркиза. Она была еще в вечернем платье, только без веера. В руках хозяйка несла маленький поднос. На нем стоял бокал с темной жидкостью и сливочник с водой. Будучи химиком-любителем, Лесиастрат догадался, что в бокале – снадобье, которе положено разбавлять непосредственно перед приминением.

– Надеюсь, я не разбудила Вас? – маркзиа оставила поднос на секретере и присела в реверансе.

– Я еще не ложился, – отозвался герцог и рукой пригласил хозяйку сесть в кресло напротив. – Только я принял более удобный вид для вечерних раздумий. Вас не слишком смутит мой неблезир?

– О, что вы… Я принесла Вам… Чтобы легче уснуть… Сегодня был такой насыщенный вечер!..

Маркиза явно хотела о чем-то заговорить, но не решалась. Лесиастрат, со своей стороны, не собирался пить никаких снадобий.

– Похоже, вам самой необходимо немного успокоиться. Я настаиваю, выпейте лекарство.

Маркиза смущенно улыбнулась и кокетливо сверкнула глазами. Потом вылила воду в бокал – поднялось темное облачко, запахло полынью и анисом. Хозяйка зажмурилась и решилась. Выпила снадобье. Постояла. И вдруг порывисто, отчаянно повернулась к гостю.

– Ваше сиятельство! – Герцог удивленно поднял брови, а маркиза продлажала. – Позвольте обратиться к вам с просьбой.

– Обратитесь, – осторожно разрешил Мастер. Волнение хозяйки дома накатывало на него, как порывы зимнего ветра.

– Ведь вы великий маг… И вы такой умный…

– Склонен с вами согласиться. В чем же ваша просьба?

– О, прошу вас!

Маркиза вдруг расплакалась и замотала головой. Потом так же неожиданно вскинула подбородок и отерла глаза. Лесиастрат на всякий случай оперся на пальцы ног, чтобы быстро подняться – отскочить всторону или поймать падающую в обморок женщину.

Однако маркиза никуда не упала: ни в обморок, ни в объятья герцога. Она высвободила из складок платья сумку, а из нее извлекла потрепанный блокнот в кожаном переплете.

– Когда вы упомянули о кожаном переплете и пергаментных листах, я сразу вспомнила об этом дневнике. И я уверена, что вы сможете утешить меня или же сказать мне правду. Прошу вас! – Маркиза порывисто проятнула блокнот герцогу.

– Это дневник?

– Да. Его владелец… Он погиб три года назад.

– Ваш брат?

Глаза маркизы снова наполнились слезами, она покачала головой – нет.

– Жених. Мы обещали пожениться, когда он вернется из плавания. Но он так и не вернулся. Его дневник выловили другие моряки и передали мне. Он защитил его печатью… Его последние слова!.. Он обращался ко мне. Он просил рассказать всем об опасности, грозящей всем мореплавателям. Прошу вас, прочитайте. Я положила там закладку.

Лесиастрат озадаченно открыл книгу. Это был судовой дневник, такие часто выдают офицерам, чтобы они вели путевые заметки, в дополнение к судовому журналу. Дневник и листы были целыми, будто не побывали в шторме. На обложке остался след от охранной печати – такие магические замки ставят на судовые журналы, чтобы книга не развалилась, а грифель не смылся от соли и воды.

Внутри дневника нелинованые листы были исписаны ровными строчками, твердым острым почерком. Очевидно, автор прекрасно владел рукой, был привычен к морским волнам. Последние заполненные страницы описывали некое страшное событие. Строки кривились и обрывались, буквы были разной высоты и временами отрывались друг от друга. Очевидно, их писали во время шторма.

– Прочитайте, – настаивала маркиза.

Лесиастрат вник в то, что писал погибший моряк. Он рассказывал о последних часах корабля, когда команда боролась за жизнь.

– Очевидно, это был юноша с огромной силой духа, – предположил Мастер, – он продолжал писать, когда гибель уже была неминуема.

– Да, он был таким, Ваше сиятельство. Но то, что он описывает. Вы прочитали? Этот ужасный монстр, похожий на огромную фигуру человека в черном.

Маркиза заломила руки и прошлась по комнате.

– Три года назад мой жених погиб. Лишь после этого я согласилась выйти замуж за маркиза. В своем дневнике, в своих последних словах, Лелуш думал обо мне. Он заклинал меня никогда, никогда не бывать на море. И умолял предупредить всех, что отныне проход по морю опасен. Помимо природы и китов, там вершит свою злую волю этот монстр. И что же? Я вышла замуж. И мой супруг отказался жить в Столице. Он привез меня не куда-нибудь, а на берег моря! Того самого моря, от которого меня остерегал Лелуш. Скажите же мне правду, Ваше сиятельство! Может ли это чудовище напасть? Или его власть сильна только далеко от берега?

Лесиастрат несколько раз перечитал последнюю запись в дневнике. Затем прикрыл глаза и погрузился в давние воспоминания – о временах, когда он был подростком и исследовал Мир. Он чаще всего устраивался матросом на торговый корабль и плыл до первого порта, который ему приглянется. Так он объехал все южное полушарие. Самыми страшными были 40-е широты. Незадолго до экватора природа словно взрывалась проклятьем. Ветер достигал 32 км/ч, пройти «Безумные 40-е» без шторма было не просто удачей, а божьим прикосновением. Моряки научили эльфа уважать бога, даже если не веришь в него.

Побыв немного в прошлом, Лесиастрат вернулся к перепуганной маркизе.

– Вы говорите, это было три года назад. Та же дата стоит в дневнике. Три года назад летом я был в Мории, мы навещали родителей жены. Погода была обычной. Но то, что описано в дневнике, гворит об обратном. Маркзина, не бойтесь. То, что Лелуш принял за монстра, было обманом зрения. Это был особый шторм. Когда дует как бы не один ветер, а два. Происходит сдвиг ветра. Воздух начинает крутиться с огромной скоростью. Образуется что-то вроде водоворота, только в воздухе. Смерч. На море начинается шторм, и смерчи, как гиганстские черные треугольники и извилины, пронзают воздух то здесь, то там. В мешанине вздымающихся волн эти смерчи напоминают то змей, то гигантские человеческие фигуры. Но это неживые сущности. Это воронки из бешено закручивающегося воздуха. Кроме того, корабле крушение произошло в океане, намного севернее 40-х широт.

– А Фенхель?…

– В безопасности. Наше море окружено континентом, теплое – одно из самых спокойных. Холодные ветры Мории согреваются, пока идут к нам. К тому же, на острове Терезы живет моя супруга. Она знает, как управлять ветром.

Маркиза успокоилась и робко улыбнулась.

– Благодарю Вас. Я знала, что Вы откроете мне правду.

– Если позволите, я оставлю дневник у себя.

– Оставите?..

Маркиза потянулась к книге, но тут же отдернула руки.

– Мой милый Лелуш… Его последние слова… Но если мой супруг найдет этот дневник… О…

Эльфийка страдальчески заломила руки, нежно коснулась книги, даже не заметив, как близко наклонилась к полураздетому мужчине. Лесиастрат сделал вид, что тоже не заметил, как грубо попирают его личное пространство. Маркиза отошла и постояла молча. В своем сердце она примирялась с горем.

– Да. Заберите его. Если маркиз прочитает эти строки, он будет ревновать. Мой супруг – добрейший и образованнейший эльф. Но он умеет быть ужасно докучным…

– Я передам дневник в библиотеку Коллокувиума. Он будет в безопасности.

– Благодарю Вас!

Маркиза заставила себя улыбнуться.

– Доброй ночи, Ваше сиятельство.

– Доброй ночи.

Госпожа Гезайль еще раз взглянула на дневник и вышла, прихватив поднос с пустым бокалом и сливочником.

Лесиастрат выдохнул. И понадеялся, что камердинер никогда не узнает, в каком виде маркиза лицезрела высокородного гостя. Маг поправил плед на коленях и ещё раз перечитал описание шторма. Затем – более ранние записи. Лелуш упоминал о росте атмосферного давления и вспоминал забавный анекдот, связанный с корабельным барометром.

«Давление продолжает расти, моя бесценная. И это внушает мне радость и наполняет грудь мою сладостным предчувствием. Такая погода, моя ненаглядная, говорит о том, что корабль наш ожидает быстрое плавание по ровному морю. Мы доберемся до порта так же легко и скоро, как если бы ехали от Вашего папеньки к Бони…».

На следующий день корабль погиб в сильнейшем шторме, который не удалось обойти ни против ветра, ни по касательной. Из уголков памяти Лесиастрата настойчиво возвращался голос лотмана: «Погода свихнулась с пьяненькой». Что означало резкую смену ветра и температуры.

Мастер отложил дневник и откинул плед. Взял с секретера зеракло и связался с Толстенем – поулвеликаном, магом огня и давним соратником Лесиастрата по Комиссии магической безопасности. Сейчас он возглавлял Восточный отдел КМБ.

Толстень не поверил, что Северные магии вмешиваются в мировой климат, но всё-таки дал свои координаты, и Лесиастрат телепортировал дневник Лелуша.

– Раз ты светишь сам, значит, дело серьезное, – заметил полувеликан. – Я сообщу, куда следует. Они разберутся.

– Благодарю, Толстень.

– Ты что-то затеваешь? – маг огня сощурился, и глаза пропали на круглом одутловатом лице.

Лесиастрат задумался: стоит ли посвящать постороннего в семейные дела. И решил, что стоит. Дела из семейных неотвратимо превращались в международные.

– Я еду в Морию. Шурин пропал в Тай-йге…

– Ты женат?? – Теперь глаза не просто появились, а заняли всё свободное пространство на лице, между челкой-фонтанчиком и усами-буклей.

– Я хочу его найти, – закончил фразу Лесиастрат. – Старшему сыну 13 лет, – ответил маг на вопрос соратника о семье.

– Вот это да! Ирэна знает?

– Я не рассказывал. Толстень. Я еду в моринские леса. Это очень близко к Северным магиням. Тебе нужна какая-нибудь информация оттуда?

На этот раз задумался Толстень. Лесиастрат не смог расшифровать его сопение и жевание усов. Наконец, полувеликан крякнул и широко улыбнулся:

– Там всë в пределах. Я бы лучше о жене твоей послушал!

Лесиастрат смахнул, и связь прервалась. Он никому не собирался рассказывать о Жемчужине острова Терезы.

Итак, мы узнали о погибшем офицере, подозрительном шторме, краем глаза познакомились с главой Восточного отдела Комиссии магической безопасности и услышали второй раз имя Ирэны Ким. Она сыграет не последнюю роль в предстоящей драме.

Глава 10. Прощание и маленькое воровство

Лесиастрату пришлось менять наряды и рассказывать истории полные две недели. Возможно, волчари в Мории не торопились, возможно, погода была суровой, только ответ от отца Мелиссы пришел на 13-й день. За это время Мастер вытерпел 40 облачений, рассказал не меньше 50 коротких и длинных историй, изучил библиотеку маркиза и даже сразился с хозяином дома в трех исторических диспутах, в которых, естественно, одержал победу. Всё-таки лианцы – главные хранители знаний, цепкость их памяти не превзойти помтоку потомку эльфа и человека.

В знак особого расположения, а может быть, чтобы поберечь язык от очередной истории, Лесиастрат перевел для маркиза старинный трактат о походе короля Пархута против кочевых племен. Впрочем, с наибольшей вероятноситью, это была сделка с совестью. Стихи о безмозглой влюбленности и эстетических причудах кармайского классика не ложились на душу, а свиток был великолепен – полметра длинной, с тремя красочными иллюстрациями, широкими полями и затейливыми вензелями напротив каждой новой главы. На первой иллюстрации король Пархут восседал на коне и указывал подданным в сторону холмов и восходящего позолоченного солнца. На второй смешались в жуктой битве тела людей, коней и эльфов. А на третьей Суфиты – посланницы богов – венчали голову Пархута лавровым венком.

Лесиастрат нашел свиток, изучая корешки книг на самой верхней полке хозяйской библиотеки.

– Похоже, это что-то очень древнее, – заметил маг, аккуратно извлекая тубус со свитком.

– О, это.. Да! Это древний документ, который я не смог прочитать. Он относится ко временам короля Пархута.

– Неужели во всем Фенхеле не нашлось эльфа, который достойно относится к истории?

Маркиз растерянно моргнул, несколько раз открыл и закрыл рот.

– Боюсь, Ваше сиятельство… Я не совсем….

– Ах, да, разница между эльфами и эльфийцами… – вздохнул Лесиастрат. – Долг каждого взрослого эльфа – позаботиться, чтобы древние знания были доступны на современных языках. Это значит… Если вы позволите, то я обязан перевести этот текст.

– Перевести? Вы знаете кармайский язык?

– Я знаю все важнейшие древние языки, в том числе кармайский. Так я могу позаботиться об этой книге?

– О, да! Если это доставит Вам удовольствие!.. Я буду до крайней степени польщен… Если только не будет вам за труд…

– Не будет, – заверил лианец, который историю Кармы предпочитал ее поэзии. – Я оставлю перевод, и Вы сможете наконец прочитать трактат.

От радости маркиз чуть не отдал распоряжение о пире. Но вовремя сообразил, что перевод – работа, которая требует уединения и тишины, а не песен и танцев. Поэтому эльфиец обошелся тем, что заказал новый тубус для свитка и намекнул переплетчику, что скоро понадобится хороший кожаный переплет с украшениями.

Думаю, нужно пояснить, почему Лесиастрат знает кармайский. Дело не в том, что он уважает потомков древней культуры – жителей острова Терезы – и сам живет в доме последней правительницы Карма. Дело в том, как и чему учат лианских детей до их совершеннолетия. До 100 лет Лесиастрата, как и прочих эльфов, учили языкам исчезнувших государств, которые оставили свой след в мировой истории. А Карма была важным государством.

Итак, 13 дней прошли насыщенно и потому стремительно, и, наконец, почтарь принес конверт из плотной рифленой бумаги, с гербами Кари и Фенхеля, адресованных герцогу-губернатору Ратэ.

– Ваше сиятельство, мы получили с утренней почтой… – Маркиз протянул послание гостю.

Мастер сломал печать и достал тонкую полоску телеграммы – ответ из Мории:

«Ждем»

– Послание, которого вы ждали? – поинтересовалась маркиза и заглянула через плечо герцогу.

– Да. Когда отбывает континентальный дирижабль в северном направлении?

– Я велю узнать, – отозвался маркиз и отдал распоряжение слуге. Супруги обменялись взглядами, полными сожаления.

Дирижабль отбывал через день. Накануне герцог отослал на Остров камердинера и богатые наряды. Утром 15-го дня губернатор предстал перед Гезайлями в дорожном плаще, надетом на рыцарский манер, кожаной куртке и таких же брюках, дорожных высоких ботинках. Красивой сказке пришел конец.

Лесиастрат пожал хозяйке руку, поклонился с наклоном головы хозяину и отправился на Портальную площадь. Маркиз промокнул слезинки на ресницах, маркиза прижала кулаки к взволнованнной груди, а маг шел легко и прямо. Он прожил достаточно долго, чтобы встречи и расставания перестали его волновать так сильно. Он нес в душе не грусть, а приятное удивление – рядом с домом он обнаружил эльфийцев, с которыми можно провести приятный вечер в диспутах об истории и за карточной игрой.

Над Фенхелем сияло солнце, ветер сделал перерыв в зимних плясках, и в лужах отражались пышные белые облака. В честь хорошей погоды горожане отправились гулять, и Мастер мог как следует оценить население – такое же пестрое, как в большинстве портовых городов.

На одной из улочек Лесиастрата обогнали два молодых эльфийца, разодетые как на праздник.

– Да что спешить! Портал сегодня не работает!

– Да я не могу прийти позже, чем ОНА!

Один из юношей толкнул Мастера плечом и наскоро извинился, помахав рукой у уха. Лесиастрат кивнул и поправил капюшон. Вы, возможно, думаете, что маг стеснялся или боялся лишних взглядов и натягивал капюшон по самый подбородок? Он давно убедился, что это бесполезно. Чем глубже натягиваешь капюшон, тем тщательней окружающие вглядываются в лицо. И обязательно найдется неуклюжий балбес, который толкнет тебя на улице плечом, и капюшон радостно соскочет с острых ушей.

Приятель того юноши, который задел Лесиастрата, обернулся, и метка Ратэ его невероятно воодушивила. Он замедлил шаг и поравнялся с магом.

– Вы недавно в городе?

– Недавно, – согласился Мастер. – Хочу посмотреть телепорт.

– Портал сегодня не запускают, никто не едет в Асафетиду. Холод завтра обещают жуткий!

– Всё же я бы посмотрел. Это ведь бесплатно?

– Бесплатно! Мы проводим вас! А вы расскажите, откуда вы и как поживаете.

Лесиастрат согласился и рассказал, что он маг, родом из дальних земель, за морем, достиг уровня мастера, в Фенхеле проездом. Услышал, что здесь работает телепорт и захотел посмотреть. А так – держит путь на континентальный дирижабль.

Молодые эльфы остались довольны знакомством и рассказали, когда и как появился портал, кто им владеет, а кто управляет. А управлял им маг с такой страшной физиономией, что не все решаются путешествовать телепортом, даже имея на это деньги.

– Неужели страшней меня? – удивился Мастер.

Юнцы не смутились и дружно помотали головами:

– У тебя лицо с узорами, это кринж. Но это стильно.

Мастер кивнул… А про себя отметил: «Скоро достойные эльфы должны будут готовить переводы не с древних языков, а с современного на литературный». Однако гордость помешала лианцу уточнить значение слова «кринж». Между тем второй из фенхельских юношей продолжил мысль об операторе портала:

– У него такая мина… Он точно чернокнижник!

– Обязательно посмотрю, – отозвался Мастер, приподняв бровь. Скорее всего, болтовня мирян, но никогда не знаешь, где встретишь мага с «порченой» маной. Маг-психопат рядом с домом Лесиастрату был совсем не нужен, а рядом с телепортирующей аркой – тем более.

Так, с разговорами, эльф и эльфийцы дошли до Портальной площади. Вопреки ожиданиям Мастера, площадь была заполнена. Юноши и девушки в модных нарядах и расстегнутых пальто, весело разговаривали, жестикулировали… Больше всего это походилао на светский салон или на одну из прогулочных площадей в Асафетиде.

– Вот, это и есть портал! – объявил один из провожатых Мастера.

Над головами нарядной толпы возвышалась арка, сложенная из больших, но самых обычных камней, скрепленных таким же обычным цементом. Чтобы сгладить уродство сооржуения, его завесили гирляндой из нежно-зеленых лиан с пурпурными, ванильными и розовыми цветами. Лесиастрат задумался, вспоминая – кажется, это растение привезли из-за океана, и называется оно «красавицы на выданье». Впрочем, это сейчас было не так важно, и маг качнул головой, прогоняя воспоминания.

К арке была пристроена будка, или ангар, сложенный из песчаника и всё того же цемента. Собственно, это был телеПОРТ. Чтобы перенестись по магическому пути в Асафетиду, нужно зайти в порт, сесть или встать в капсулу и дождаться, когда оператор-маг снимет тормоз. Тогда капсула с ускорением проедет в лицевую сторону арки, люди на улице увидят, как чернота в тыльной стороне арки вспыхнет голубым – портал сработал. Секундой позже такая же вспышка мигнет в одном из порталов Асафетиды, и провинциал окажется столичным гостем.

Лесиастрат попрощался со своими провожатыми и осторожно пошел к арке, как обычный зевака. Вблизи портал оказался больше и уродливее – как и положено. Дизайн порталов Лесиастрат обсуждал с главным архитектором его величества короля Кари. В кои-то веки цели монарха и Мастера совпадали. Оба хотели, чтобы арками пользовались реже. Король боялся, что побросают родные провинции и разом все переселятся в столицу и окрестности. А маг понимал, что путешествие через сжатое пространство – процесс сложный, и чем меньше телепортов, тем проще отследить, чтобы каждый работал безопасно для пассажиров.

Чтобы люди побаивались, порталы сделали уродливыми и баснословно дорогими. К сожалению, всего 100 лет спустя эльфийцы стали настолько богаты, что могли телепортироваться в Асафетиду по будням – чтобы успеть на модный салон какой-нибудь госпожи Одри. А открыть телепорт мог любой зажиточный эльфиец с независимым доходом.

Мастер подошел к арке почти вплотную. Каждый третий камень, как и положено, был помечен красной меткой. Благодаря этим печатям «дверь» открывалась только с той стороны, которая находилась внутри ангара.

Один из камушков, чуть больше ореха, отскочил от сооружения. Лесиастрат нагнулся и поднял его.

– Боже, нищий, – тут же зашептали где-то справа.

– Вроде, камушек поднял…

– Деньги подбирает, – брезгливо настаивал первый голос.

Лесиастрат дернул кончиком уха, медленно распрямился и повернул к болтунам лицо, украшенное меткой Ратэ. Компания вздрогнула и съежилась.

– Хорошего дня, – пискнул молодой человек в розовом жилете.

– Брысь, – рыкнул Лесиастрат, и с довольной усмешкой пронаблюдал, как компания соскочила с каменной изгороди и рассыпалась в разные стороны. Маг подбросил камушек на ладони и спрятал в карман плаща.

«Между прочим, – подумал Мастер, переключаясь на ученые заботы, – давно пора доказать, что прилегающие камни пропитываются магией и тоже начинают искривлять пространство. Так что с одной стороны, одни камни разряжаются, другие заряжаются, и портал работает дольше. С другой – эрозия пространства расширяется. Нужно окружать опоры защитными кругами. Не хватало, чтобы лет через 300 целые деревни превратились в порталы с неизвестным выходом».

Думая в этом ключе, Лесиастрат развернулся на каблуках и отправился на другой конец площади – в порт конитентальных дирижаблей. Билет накануне купил один из слуг Дома с совой и теперь грелся на нагрудном кармане куртки вместе с пашпортом. На минуту проскочила мысль отправиться через телепорты – найти мага и уговорить запустить арку. Но не хотелось поднимать суету и лишний шум. Да и не рационально это – запускать мощный магический портал, пропускной способностью пять капсул в час, ради одно единственного пассажира, у которого и багажа-то толком нет.

По всем этим причинам, которые другому аристократу показались бы вздором, Мастер поднялся на борт гретогазового судна, доработанного с помощью магии, и расположился в уютной каюте со сверкающими деталями декора. Здесь было тесно, но тихо. Была кровать, стол и стул, сундук для вещей, книжный шкаф со стеклянными дверцами и большая интерактивная карта из сияющей меди. По ней пассажир первого класса мог отслеживать, где сейчас протелает дирижабль.

Итак, мы без всякой нужды узнали о короле Пархута, поняли, что нашим ученикам повезло – их учат всего 10 лет, тогда как эльфы теразают ум своих отпрысков целых 100. Но главное – мы запомним, что Мастер прихватил с собой камень, отскочивший от телепортирующей арки.

Глава 11. Два лианца на борту – это к ссоре

Часто говорят, что истинные эльфы – самый миролюбивый народ на планете. На самом деле они довольно склочные, просто медленно думают.

Склочность ли