Читать онлайн Второе полугодие учителя Яманэ бесплатно
Неделя началась с неудачи. Директор, господин Хамада, в кои веки решил поприсутствовать на уроке у Яманэ. Он просидел в классе 20 минут, насупившись и протирая очки, а на перемене зашел в учительскую и сразу начал тихим, но неприятным голосом:
– Яманэ-сэнсэй, разве это допустимо? Почему вы с грязными руками пришли в школу и в таком виде ведете уроки?
– Это не грязь, господин директор, это я вчера покрывал бамбук морилкой. Она, к сожалению, не смывается так быстро. Это мое упущение.
– Ведь вы не можете написать плакат «У меня руки в морилке» и ходить с ним, не так ли? Когда ученики сегодня видят вас, они все думают, что у вас просто грязные руки. Какое впечатление вы на них производите?
– Я сожалею о своем легкомыслии, господин директор. Я больше никогда не буду работать с морилкой накануне уроков.
– Пусть это будет наша с вами самая неприятная история во втором полугодии, Яманэ-сэнсэй, – многозначительно произнес Хамада и вышел, а Яманэ опустился на стул расстроенный – и тем, что сглупил с морилкой, и тем, что его, сорокадевятилетнего старожила, отчитали в присутствии Сатико Оцуки.
Она перевелась в их школу в начале учебного года и преподавала музыку. Новичков было трое, и они, как положено, рассказывали о себе на общем собрании учителей в апреле. Двое, Курихара-сан и Ямада-сан, коротко представились, немного зажато перед новым коллективом, а Оцука-сан встала – и запела, к изумлению всех. Она спела куплет из «Сакуры», а потом какой-то джазовый фрагмент и, засмеявшись, сказала: «Как еще может рассказать о себе учитель музыки?»
– Чудесное сопрано, – подумал восхищенный ее поведением Яманэ.
– Чудесное сопрано! – сказал директор Хамада уже собиравшейся сесть Оцуке-сан. – Но все же еще несколько слов о себе.
Так Яманэ узнал, что она выпускница консерватории, несколько лет назад переехала в Токио из Фукуоки.
Хотя Оцука-сан уже перешагнула за тридцать, на придирчивый взгляд Яманэ она была юна и красива. Стройная, и волосы у нее длинные, что Яманэ одобрял, даже наблюдая их только в подобранном, для школы, виде.
Познакомившись на общем собрании, с начала года они не сказали друг другу лишнего слова, кроме формальных приветствий и прощаний. Иногда случайно встречались по пути в школу – она снимала жилье минутах в двадцати пешком от его дома. А вот уже и второе полугодие, конец октября. Но в женской компании учительниц она была общительна и смешлива, и смех ее был «обворожительный», как думал Яманэ. Слыша ее смех, он и сам, отворачиваясь, улыбался.
– Яманэ-сэнсэй, извините… а зачем вы покрывали бамбук морилкой?
Он поднял голову, увидел, как Оцука-сан смотрит на него – весело и с любопытством. Пришлось отвести глаза.
С морилкой накануне уроков он работать все равно будет. А когда еще, если у него на это одно только воскресенье, а занятия с понедельника по субботу? Просто надо использовать перчатки.
– Я строю дом в Томиоке… Небольшой домик, – поправился он. – Бамбук мне нужен темный. Красивый цвет темного чая. Для этого надо морилкой пройтись два раза.
– Как же это? Вы сами строите? Своими руками?
– Сам, сам, все сам. Сейчас очень хорошие книжки выпускают – как самому построить дом. Я начитался и строю, – объяснял он неловко.
– Как это здорово, – сказала Оцука-сан.
Так положено говорить, но она, кажется, произнесла это от души. Извинившись, подобрала свою сумку и ушла на занятие. У Яманэ был свободный урок.
***
Постепенно Яманэ перестал стесняться заговаривать с Оцукой-сан. Много времени у него на болтовню все равно не было – короткие перемены или двадцать-тридцать минут после уроков, когда все приводили в порядок свои вещи и готовились к завтрашнему дню. Разговор в учительской всегда был общий, в котором Яманэ не слишком участвовал. Он готовился к урокам довольно напряженно, потому что вести приходилось несколько разных предметов – обществоведение, историю и географию. Обычно он приходил в школу раньше других учителей, а уходил последним. У Сатико же было наоборот – она вела только музыку, готовиться – всего ничего. Все же раза два в месяц она приходила довольно рано, за час-полтора до уроков, чтобы «распеться» в музыкальном зале, не рискуя потревожить соседей.
В один из таких дней в начале декабря Яманэ, придя, по обыкновению, на полчаса раньше, застал ее в учительской одну за изучением рекламок онсэнов. Горячие источники в Исэ, рёканы1 с собственными онсэнами в Хаконэ, гостиницы-онсэны в Яманаси – ворох ярких буклетов лежал перед ней. Яманэ даже успел разглядеть иероглифы онсэна Дайсэцудзан на Хоккайдо.
Они поздоровались, обменявшись фразами о наступивших холодах.
– Вы в онсэны часто ездите? – спросил Яманэ.
– Я особенно каменные ванны очень люблю, – засмеялась Сатико. – Мы в прошлые выходные с подругой ездили в префектуру Иватэ, в двух онсэнах ночевали. Первый довольно простой был, в Хираидзуми, но зато бассейн из каких красивых камней – голубые, зеленые валуны.
А второй большой, «Сакунами» называется: открытая ванна – сказка! Вид на гору, внизу там сад разбит, с беседками, статуями – ну, конечно, он был весь в снегу, а сама гора поросла лесом и по вечерам подсвечена прожекторами. Красота необычайная!
А утром! Мы ранние пташки: придем в шесть-семь часов. Остальные кроме нас – пары, им так рано вставать неохота, им вдвоем в футоне хорошо…
Его немного смущали такие замечания.
– В шесть-семь утра: ночной снегопад все бортики бассейна покрыл, и деревья… Такой снег на Аляске, наверное, или в России. Большой снегопад был, даже трассы закрывали, да и поезда стояли. Мы боялись не вернуться в срок.
– Если еще раз в сторону севера захотите путешествовать, пожалуйста, останавливайтесь в моем доме, – сказал Яманэ. – С подругой, с друзьями, – добавил он поспешно. – Особенно летом: когда в Токио жарко, в Томиоке на 5-6 градусов меньше, а вечера там совсем прохладные. Очень красивое побережье, и вокруг есть несколько онсэнов. Пожалуйста, не стесняйтесь!.. Я хочу, чтобы много народу ко мне приезжало, – разговорился он, взволнованный мыслью о ее визите. – Половину Токио приглашу, наверное.
– Ну вот, – улыбнулась Сатико, – а я думала, вы только меня так выделяете.
Яманэ поскорее продолжил:
– Я вам фотографии принесу, не возражаете? Понравится – милости прошу.
***
В учительской стоял один почти плоский шкаф – на каждого учителя по отделению-кармашку. Туда раскладывались свежеотпечатанные расписания, новости из районного образовательного центра, а также иногда и внешняя почта (которой было немного).
В понедельник 6 декабря Сатико нашла в своем отделении белый конверт, заклеенный, но без марки, с надписью от руки: «Г-же Оцука». Она еще не знала руку Яманэ, но сразу подумала, что от него. Открыв, она достала сложенный вчетверо лист и несколько фотографий, отпечатанных на домашнем принтере. Записка была совсем короткая:
«Добрый вечер.
Сегодня вернулся из Томиоки. С девяти утра делал пол в доме, уже закончил.
Погода была ясная, иногда облака и +13 градусов.
В следующее воскресенье планирую заниматься внутренней отделкой.
2010.12.5.
Яманэ»
На фотографиях был деревянный пол, снятый с разного ракурса, – приятный на вид, широкие доски блестели от темно-коричневого лака. Справа предательски виднелись какие-то инструменты, брусья и строительная лампа. Еще пара снимков были пейзажные: один – побережье с чайками, второй – закат над горами.
Сатико улыбнулась этому отчету.
В следующий понедельник, 13 декабря, конверт опять ждал ее.
На фотографиях были оконные рамы с латунными крючками и кусок стены, оформленный под бумажную перегородку сёдзи – с традиционной плотной бумагой и вкраплением гербария – мелколепестковых ромашек, травинок и веточек. Сатико прочла письмо:
«Добрый день.
Как Ваше здоровье?
Уже начался грипп этого сезона, будьте осторожны и всегда мойте руки, придя с улицы.
В Томиоке тоже постепенно холодает, но пока еще можно работать. Внутрь дома ветер совсем не задувает. Стены я построил надежно.
Вчера занимался внутренней отделкой, больше всего стенами. С использованием бумаги «васи» в доме сразу создается особая традиционная атмосфера.
Еще 2-3 раза съезжу, и внутренняя отделка будет полностью готова.
2010.12.12.
Яманэ»
Сатико удивилась его вкусу, глядя на бумагу и получившуюся из нее имитацию сёдзи. Ей тоже понравилась эта стена, и то, что Яманэ может делать своими руками не просто грубую строительную работу, но и традиционный декор.
Неожиданно для себя Сатико начала высчитывать, какие сроки это будут – две-три поездки: получалась середина января. Похоже, она уже хотела увидеть этот дом.
Среди недели, встретив Яманэ в коридоре школы, она попросила:
– Яманэ-сэнсэй, сделайте мне фотографию вашего дома целиком, пожалуйста. Это интересно. А то я вижу только кусочки.
– Да? – смутился он. – В следующий раз положу. – И, глядя в сторону: – Вы приготовьтесь, что он маленький.
– Я помню, – весело сказала Сатико. – Мне, правда, хочется посмотреть, как он выглядит. Не ожидала, что это так увлекательно.
– Действительно, вам интересно? – просветлел Яманэ.
В пятницу утром, вне графика, Сатико опять обнаружила конверт. Но фото не нашла, только письмо:
«Добрый день!
Прогноз в Томиоке на ближайшие дни:
19 декабря, воскресенье. Пасмурно, +1 С. Поездка отменяется.
20 декабря, понедельник. Ясно, +3 С
21 декабря, вторник. Ясно, +3 С
22 декабря, среда. Переменная облачность, +11. ОК!
Поеду в среду. Уже взял отгул.
В Томиоке очень вкусные местные продукты, например, джемы.
Яблочный джем, молочный джем и мед – что из этого лучше всего?
В следующий раз привезу.
Яманэ»
Ей сразу захотелось яблочного джема; это напомнило детство. Яманэ, с его заботой о мытье рук и выборе для нее десерта тоже возвращал ее в детство. Но взрослая женщина внутри сказала ей: «Неудобно» – так что Сатико ничего не стала заказывать, ни письменно, ни устно. Хотя в понедельник они встречались, Сатико только приветливо улыбнулась, а во вторник у нее занятий не было.
22 декабря, в отсутствие Яманэ, Сатико вспомнила о европейском Рождестве.
«Пожалуй, надпишу ему красивую открытку», – подумала она. Еще с конца ноября улицы Токио были украшены рождественскими декорациями и цифрами «2011» – в этом году все универмаги выставили елки одна другой роскошнее.
– Как видно, они неплохо заработали за год, – обсуждала Сатико с подругами.
– Наоборот! – воскликнула Акияма. – У них у всех дела довольно плохи, поэтому и стремятся завлечь покупателей хотя бы на рождественский шопинг.
– Вряд ли я много потрачу на подарки в этом году, – с сомнением сказала Такино-сан. – Все экономят, так что и я не рассчитываю на гору подарков.
– Все равно, мы все хотя бы соберемся на новогодний ужин, – непререкаемым тоном заявила Акияма. – Я обнаружила новый ресторан, где подают угря. Так и называется «Унаги», как раз между Янакой и Нэдзу. Очень новогоднее меню.
Такино-сан сразу поддержала идею. Ей было за пятьдесят, и выпить она любила, всегда заказывала себе сакэ, как правило, самое сухое.
– Опять у нас девичник, – хлопнула она по плечу Акияму-сан. – Когда мы будем приглашать и мужчин – приличных, с доходом? Что думаете, Оцука-сан?
– Есть подходящий для вас мужчина, – со смехом ответила тогда Сатико, и Такино-сан сразу заинтересовалась. – Только он не пьет, кажется, и ресторанов не любит.
– Лучше, что не пьет! Серьезный человек?
Сатико замялась. То, что имела в виду Такино-сан, не подходило под Яманэ, и Сатико пожалела, что подала ей напрасную надежду.
– Боюсь, что не очень серьезный. То есть, он серьезный, но какой-то… забавный.
– А! – сразу отмахнулась Такино-сан, рассматривая взятую у Акиямы визитку ресторана «Унаги».
Сатико подумала, что ужин с угрем обойдется на каждую минимум в пять тысяч йен, а то и шесть. Акияма работала в корейском банке, и, в отличие от Сатико, над подобной суммой не очень задумывалась.
В юности Сатико очень любила Рождество. Встретить сочельник в одиночку считалось почти позором среди мужской половины ее курса. Она была популярна и всегда получала приглашения на рождественский ужин. Часто ей нужно было выбирать из трех-четырех. Однако ее студенческие романы ни к чему не привели.
***
В четверг, 23-го декабря, она пришла немного раньше и сразу направилась к своему кармашку на стенде. Письмо уже было там:
«Доброе утро!
Как Ваше здоровье?
Вчера в Томиоке занимался работами по внутренней отделке. Еще немного, и все закончу. Правда, было не 11, а всего 8 градусов.
Хочу обязательно там устроить печку, для обогрева и для чая.
Прилагаю фотографии дома. Пытаюсь, чтобы дом получился, как чайная комната – это мой любимый стиль.
Хотя Оцука-сан ничего и не заказала, я все-таки купил яблочный джем. Завтра вечером положу в Ваш почтовый ящик у дома.
2010.12.22.
Яманэ»
Получить в подарок яблочный джем было приятно, но фотографии дома изумили Сатико. На деревянных столбах-опорах помещалась избушка с фасадом едва ли в пару метров ширины. О длине Сатико судить не могла. У входа в избушку, одной ногой на широком пне, служившем ступенькой, стоял Яманэ, и ясно показывал собой масштаб домика. Легкая кепка, которую он носил в Токио с октября, не закрывала красных от холода ушей.
Избушка была сбита очень добротно, но занимала едва одну восьмую большого участка. Поодаль за ней виднелся какой-то гараж или сарай. Слева втирался светлым фасадом чей-то большой каменный дом.
Сатико вздохнула. Она сейчас поняла, какой подарок сделает Яманэ на Рождество.
Вечером 24-го она писала ему первое за их знакомство частное послание.
«Яманэ-сэнсэй,
Спасибо за письмо и фотографии.
Представляю, как Вы устали.
Завтра Рождество, поздравляю Вас и шлю лучшие пожелания.
Яблочный джем очень вкусный, спасибо, что привезли.
В Томиоке уже холодно; пора одеваться теплее для работы.
Хороших Вам каникул.
Оцука»
К открытке она приложила вязаную шапку – двустороннюю: снаружи сливочного цвета, а внутри – шоколадного, ее можно выворачивать на любую сторону.
Вечером она отнесла пакетик к дому Яманэ и положила в почтовый ящик. Его окна на первом этаже были темные; похоже, он вышел куда-то поужинать.
***
С 25 декабря по 5 января в школе каникулы. Яманэ собирался максимально использовать это время для строительства. Она рассчитывал, что поедет в Томиоку 26-го и 29-го декабря. В промежутке он чуть-чуть подготовится к Новому году – сделает уборку, купит новое постельное белье. Ему еще предстояла распилка и покраска загодя купленного бамбука (с ним оставалось сделать некоторые работы в Томиоке).
30 декабря его обязательно приедет навестить сестра, живущая в Кавасаки. Ей уже семьдесят, и она появляется раз в год, чтобы спросить: «Ну как ты, младший брат?» и привезти кой-какие гостинцы. Он разливает чай, они пьют вместе; весь визит длится не дольше часа.
31-е и 1-е – новогодние дни. Если погода позволит, еще 3-го января он съездит в Томиоку – и дом закончен. Можно будет приглашать Сатико на осмотр.
Ей, в самом деле, кажется, нравится. Удивительная женщина во всем!
Впрочем, не один же дом… Яманэ думал, как покажет свои плотницкие и столярные работы, объяснит те хитрости, которые он применял, изучив по книгам. Конечно, пусть посмотрит, на что он способен. Когда-нибудь он выстроит полноценный, большой дом – теперь у него есть и опыт, и некоторые сбережения. Сам участок тоже недешевый, и приятно, что продолжает расти в цене.
Но она любит онсэны; надо найти неподалеку подходящий. Был один хороший, назывался, кажется, «Цуру-цуру». Ей нравится открытая ванна в снегу, как раз сезон, а в горах уж точно снега хватает.
Поездка на синкансэне, потом осмотр дома, потом онсэн – Яманэ волновался, представляя, как они проведут вместе целый день. Сначала она сидит у окна в поезде, разглядывая горы. Яманэ на листочке пометил один пункт: приготовить о-бэнто. Может быть, Сатико и сама возьмет дорожный обед, но все же лучше позаботиться. Потом они в переездах от дома до онсэна – это точно полный день. Ну что ж, в онсэне они проведут пару часов порознь, потом ужин… Яманэ размышлял, как сказать Сатико, что денег ей тратить не потребуется, раз он ее приглашает. Это может вызвать недоразумения. Но в целом поездка выглядела мечтой.
––
Получив рождественский подарок Сатико, Яманэ был и рад и растерян. Он сразу начал думать, как и чем отдариться. В конце концов решил, что джем может засчитаться как подарок. Сейчас он не станет торопиться и множить эту цепочку взаимных сувениров. За ближайшие дни он что-то сумеет подобрать для нее на Новый год. Пока же, воодушевленный, он сел писать письмо:
«С Рождеством!
Удивлен и обрадован вашим подарком!
Завтра планирую поехать в Томиоку, обязательно надену эту замечательную шапку.
Уже скоро работы закончатся. Прошу еще немного подождать.
Как только закончу, приглашу Вас на экскурсию по окрестностям, покажу дом.
Онсэн тоже – узнаю, где есть хороший, и отвезу вас.
Хорошенько отдохните на каникулах, пожалуйста.
Наверняка, Оцука-сан приглашена куда-нибудь на Новый год…
2010.12.25.
Яманэ»
Последнюю фразу он приписал как-то неожиданно для себя. Подаренная шапка уж слишком его приободрила.
Все последнее время он встречал Новый год однообразно: вечером шел гулять в один из ближайших парков, в полночь машинально съедал «положенную» гречневую лапшу собу, а первого января сам варил себе новогодний суп-дзони. Изредка случалось выпить пива с кем-то из соседей, если позовут. Сам Яманэ мог бы и вообще не пить, делая это только из вежливости.
Правда, в прошлом году он все же выбрался в Асакусу – пригласил один приятель по району. Они отстояли три часа в длинной очереди к алтарю Асакуса-Каннон, болтая обо всех событиях года и время от времени согреваясь теплым амадзакэ. Болтал скорее приятель – о разводе с женой-китаянкой, которая пыталась его обобрать. У Яманэ была одна большая новость – инвестиция в участок в Томиоке.
Спрашивая Сатико про Новый год, он заранее готовился к разочарованию.
В письмо он вложил фотографию передвижной печки хибати – своей недавней антикварной покупки. Хибати, сделанная из цельного эбенового дерева, китайской работы, внутри имела бронзовую чашу для углей. Стоила она больше ста тысяч йен, но в день, когда он появился в антикварном, хозяйка объявила на всё пятидесятипроцентную скидку. Цена в пятьдесят с лишним тысяч йен тоже была не маленькой, и Яманэ долго топтался возле. Но хозяйка пообещала присовокупить к печке старинный бронзовый чайник в качестве бонуса, и Яманэ сдался.
Тут же из магазина он заказал доставку в Томиоку, что обошлось еще в четыре с половиной тысячи, но выбирать не приходилось: хибати весила добрых четырнадцать килограммов.
***
27-го он нашел в почтовом ящике короткую записку от Сатико:
«Хибати просто великолепная! На Новый год особых планов нет, хочу пойти в храм».
Вместо положенной уборки Яманэ с утра слонялся по узким улицам квартала Янака, где было много магазинчиков – и обычных, и антикварных. Никак не мог решить, какой подарок выбрать для Сатико. Сначала прикидывал что-то из одежды, но побоялся прогадать с размером и цветом.
Потом долго стоял в переулке перед витриной совсем крошечной и захудалой лавки Тамуры-сан, у которого, однако, попадался иногда хороший жемчуг. Там было одно приятное кольцо, но Яманэ чувствовал неуместность такого подарка. Тамура-сан заметил его сквозь стекло и махнул ему. Яманэ очнулся, поклонился и пошел кружить дальше.
Наконец, в магазинчике неподалеку на холме среди домашних обиходных предметов, беспорядочно расставленных в витрине, он увидел один необычный и сразу решил купить. Опять китайская старая вещь: обитый шелком ларчик, а внутри круглая фарфоровая шкатулка под крышкой – наполнить краской для личной печатки. Во втором отделении ларчика – деревянная подставка под шкатулку. И мотив на шкатулке – «каракко», китайские дети, и расцветка говорили о том, что это скорее женский предмет. Яманэ обрадовался, что отыскал такой изящный и нейтральный подарок, и расплатился.
Он выходил из магазина, когда за спиной услышал оклик:
– Hello, old boy!
Пряча сверток в рюкзак, Яманэ неловко смешал японское и европейское приветствия, одновременно кланяясь и взмахивая рукой.
Грузный, загородивший пол-улицы американец жил в этой местности уже лет десять и недавно открыл новый бизнес – купил два домика рядом и сделал пансион для сдачи внаём туристам. Звали его Дик, и со своей женой-японкой он скорее приятельствовал.
Дик был одет как байкер, включая красную бандану за сто йен на голове, которой часто маскировал свою пятидесятипятилетнюю лысину.
– Новогодние подарки? – уличил он Яманэ, весело зыркнув на его рюкзак. Они немного поговорили по-английски, и Дик уговорил Яманэ, расслабившегося от удачной покупки, выпить пива на Янака-Гиндзе. Там среди продуктовых лавок и забегаловок была особая стойка для торговли «живым пивом», а рядом перевернутые пивные ящики, надписанные «нама биру сэки» – места для его распития. Ежедневно Дик проводил там за пивом и разговорами от двух до трех часов. К нему нередко подсаживались европейские туристы, бродившие в этих закоулках ради видов «старого Эдо».
Сегодня Дик сманил Яманэ, чтобы было кому похвастать успехами нового бизнеса. Приобретенные им особнячки на Сэндаги имели по два этажа и три входа, и могли принимать и группы в 3-6 человек, и туристов-одиночек. Существуя чуть меньше года, его пансион уже приобрел известность. Сначала Дик объяснял, как использовал поисковики и оптимизировал сайт, чтобы подняться в рейтингах; потом – как просиживал дни и ночи в социальных сетях, размещая рекламу. Яманэ вежливо слушал, кивая.