Читать онлайн Снегодождь бесплатно

Глава 1 – «Парадокс»

По присыпанной тонким слоем ноябрьского снега дороге, оставляя за собой след стертых напрочь покрышек, несся уже довольно потрепанный временем городской ЗИЛ-158, окрашенный в белый цвет с красными полосами на корпусе. Внутри, помимо меня, за постепенно угасающей харьковской суетой наблюдало ещё три человека. Одним из пассажиров была старая, надоедливая соседка, презренно прозванная мной «Галиной Гитлеровной». Естественно, за рамки моей головы это никуда не выходило, и хотя в последнее время скрывать свое отношение к ней становилось все тяжелее, я был обязан, ведь она – типичная активистка из старой задрипанной хрущевки, где живу я со своей матерью. За последние пару лет «оно» успело завоевать репутацию у местной малышни, как «баба Яга», а про подростков я вообще молчу.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что неосознанно сверлю её спину своим взглядом. Её порядком истрепанная бордовая куртка и безвкусный платок на голове вызывали ещё больше отвращения, а потому я оторвал от нее взгляд, сосредоточился на проносящимися за окном фонарными столбами и обнаружил, что практически прибыл к месту назначения. Тормоза подо мной заскрипели, и вскоре автобус полностью остановился. Дверь неуклюже распахнулась, сложившись вбок. Я сидел в конце салона, та бабка была спереди, а потому у меня были все шансы проскользнуть мимо и остаться незамеченным. Вскинув небольшую сумку с книгами на плечо и накинув капюшон, я быстро метнулся к выходу и попытался отойти как можно более в сторону, однако не учел, что эта карга, не смотря на свой возраст, способна моментально опознать кого-то из знакомых.

– Ох, Митя, это ты?

Ах… черт бы тебя побрал.

Я попытался проигнорировать, однако она снова выкрикнула мое имя, ещё громче. Мы были единственными, кто вышел на этой остановке, да и автобус уже успел немного отдалиться, а потому списать все на «я не услышал» не выйдет.

Я нехотя обернулся, попытавшись изобразить удивление на своей физиономии.

– Галина Степановна…

Она стремительно принялась сокращать дистанцию между нами, в то время как я просто стоял на месте, держа руки в карманах (было холодно).

– Чего это ты не здороваешься? И почему так поздно домой идешь? Почему не в шапке? Где был? Мать знает, что ты так допоздна шляешься непойми где?

Как и ожидалось, старуха с севшим хриплым голосом тут же накинулась на меня с расспросами, или, правильнее будет сказать, устроила мне допрос. Впрочем, в одном она права – сегодня я действительно слишком поздно иду домой.

– Я… был в институте, у меня скоро экзамены… – выдавил из себя я то, что первым пришло в голову.

– Смотри мне, – пригрозила пальцем та, – не вздумай огорчать свою мать – ещё не хватало, чтобы её сын в милицию угодил.

– Этого не будет, Галина Степановна.

– Очень на это надеюсь, а теперь марш домой!

От такой указки у меня сам собой дернулся глаз. Уже в тысячный раз меня одолевает неконтролируемое желание вмазать этой корове, и уже в тысячный раз я себя пересиливаю.

Да кто ты такая, чтобы мне тут нотации читать!?

Увы, это все навсегда останется лишь в моей голове, а сейчас я и дальше буду просто терпеть этот мерзкий голос, буквально перебирающий каждую кость в моем теле, словно намеренно провоцируя хруст один за другим.

– Хорошо.

Не желая оставаться наедине с Галиной Степановной ни секунды дольше, я ускоренным шагом двинул в сторону дома, который находился немного дальше, в спальном районе, окруженный абсолютно идентичными панельными многоэтажками.

Только я ощутил себя свободным от дула словесного пистолета этой карги, как она вновь навела на меня мушку.

– Подожди.

Ну что ещё?

Я обернулся и взглянул на нее с непониманием.

– Я проконтролирую, чтобы ты дошел до дома, а затем отчитаюсь твоей матери.

«НУ НЕТ!!!»

– Хорошо.

Что б тебя, мне уже семнадцать, через неделю восемнадцать – я не нуждаюсь в твоей «опеке»! Мне повезло в одном – я научился максимально отстраняться от издаваемого ею шума, поскольку в школьные годы мне приходилось довольно часто совмещать свои походы домой из школы с её возвращением из магазина. Было достаточно просто в удобный момент кивать головой, откидывать примитивные фразочки вроде «ничего себе» и соглашаться с её мнением.

Идя по протоптанной тропинке, ведущей вглубь дворов, я то рассматривал звездное небо, то вглядывался в окна со все ещё включенным светом, то представлял себя курильщиком, выдыхая воздух из своих легких, который тут же, обратившись паром, уносился ввысь к ночному небу.

Под пропускаемые мимо моих ушей рассказы Гитлеровны о недавно прочитанных ею новостях в газетах, сплетнях о сыновьях третьей сестры лучшей подруги её второй дочери, а также всяких «алкашах Петровичах из восьмых квартир», мы, наконец, добрались до нужного подъезда, несмотря на уже выключенные фонарные столбы на улице, обычно освещающие серые монотонные пятиэтажки. Вскоре я, под пристальным надзором этого диктатора из семьдесят пятого дома, добрался до своей квартиры на пятом этаже.

Ну хотя бы поднимаясь по лестнице она слишком сосредотачивается, чтобы не навернуться и не покатиться вниз, а потому и молчит как рыба, от чего даже тишина становится гораздо тише.

– Ну, чего встал? Стучи давай.

И без тебя знаю, ну и вообще-то у меня ключи есть.

Достав из глубокого кармана связку ключей и найдя нужный, я провернул замок один раз, после чего смог открыть дверь. Продолговатый коридор, пара дверей в конце и один заворот направо, ведущий на кухню и к дверям в ванную. Из-за него, как по щелчку, показалась мамина фигура в фартуке. Судя по её лицу, она была явно не в настроении, хотя оно и понятно. Мне кажется, она уже давно подозревает, куда я спускаю остатки карманных денег каждую пятницу.

Не успел я сказать и слова, как меня опередили.

– Ох, ну наконец-то, я уж думала в милицию звонить, – слегка надменно произнесла она.

– Извини, я…

– Не, ну вы только послушайте, Мария Ивановна!.. – и вновь меня оборвали, но на этот раз это была старуха за мной. – Это ни в какие ворота не лезет – ребенку нельзя позволять шляться ночью где попало! Что ж тогда вырастет из вашего Мити?

– Да я… понимаю, – без особого энтузиазма ответила мама, а затем взглянула на меня строгим взглядом. – Ну и – где ты был?

– В библиотеке – не раздумывая произнес я. Я был не в силах смотреть ей в глаза дольше нескольких секунд, но и тут мне удалось придумать оправдание. – Мне стыдно, что я так задержался, прости.

Пусть думает, что меня гложет совесть, от чего я не могу посмотреть ей в глаза.

В свою очередь она тяжко вздохнула.

– Сил моих нет… разувайся и иди за стол, позже проведу беседу.

– Хорошо…

Ногами стянув с себя ботинки, даже не расшнуровывая их, и сняв с себя куртку, я поспешил в ванную помыть руки.

Галина Степановна в прихожей устроила какие-то нравоучения моей матери, однако я не вслушивался. Единственное что – из её уст как обычно исходили тезисы о «духовном развитии будущего строителя коммунизма», желании работать на благо общества и мнении окружающих. При этом, невооруженным глазом было видно, что она верующая, однако доносить – не моя стезя, хотя порой так и хочется отправить пару «писем счастья» куда надо.

Вымыв руки и вытершись полотенцем, я вновь вышел в коридор. Похоже, к этому времени разговор подходил к своему завершению.

– …хорошенько поразмышляйте над этим, Мария Ивановна, ибо только вы отвечаете за то, что получится из вашего сына.

В этот момент мой явно равнодушный взгляд пересекся с её, самоуверенным и грубым.

– В следующий раз сама надаю тебе по шее. Слышишь? Ишь какая молодежь пошла, вот в наше время…

– Мы вас поняли, Галина Степановна, Митя больше так не будет, верно? – сказала мама, с надеждой взглянув на меня.

– Да, я больше так не буду.

Интересно, это детское «чувство стыда» – все, чего хочет получить от меня эта старуха, дабы потешить свое чувство собственной важности? Судя по её самодовольному выражению лица – я прав.

– То-то же. В таком случае я пойду. До свидания.

– До свидания, Галина Степановна – ответила ей напоследок мама, после чего вновь кинула на меня просящий взгляд, и я сразу понял, что ей нужно.

– До свидания, и ещё раз извините.

Она не ответила, а просто вышла из квартиры. Мама закрыла дверь и провернула замок два раза, в то время как я двинулся к своей комнате.

– Я уроки делать.

– А как же ужин?

– Не хочу, спасибо, – с этими словами я скрылся в своей комнате.

Хоть выключатель и находился прямо под рукой, включать свет мне не хотелось.

«Ха-а-а… я устал.»

Прислонившись спиной к двери, я опустился на пол и устремил свой взгляд в потолок. Меня вновь захлестнули, было, мысли обо мне, о моей жизни, об окружении, однако сейчас меня потянуло вспомнить то, что было когда-то. Скорее всего, мне очень захотелось понять, в какой момент я свернул не туда до такой степени, что теперь мне нужно столько всего терпеть. Взяв за ремни сумку, я подошел к своему письменному столу под навесной полкой с огромным количеством книг. Протащив её по полу и кинув рядом, я сел на стул. Помимо стакана с ручками и карандашами, на нем также стояла небольшая фотография, которая навевала теплые воспоминания о тех беззаботных временах, когда я перешел в шестой класс. Клацнув свет лампы, я начал рассматривать её содержание.

Этот улыбающийся мальчик справа – я. Тогда я был довольно стеснительным, а потому и улыбаюсь не так ярко-выраженно, как те двое слева и в центре в школьной форме. Первый, Мишка, всегда был любимчиком всех мамочек, однако не за его оценки и что-то вроде того, а за яркий и добрый характер. Даже здесь он смеется, ставя «рожки» Женьке – мальчику по центру. Насчет него – Женька с детства ходил на плавание, а потому был чуть-чуть выше нас обоих. Он, как и я, очень любил Мишкины затеи, хоть порой за некоторые из них приходилось получать всем троим. Он самый первый из нас заинтересовался девчонками и, даже не смотря на дразнилки со стороны, продолжал добиваться внимания одной подружки.

– Мда… хорошее было время.

После школы мы сломя голову неслись за лимонадом, а зимой бегали в гости к Женьке и играли у него в приставку, ведь его папа был ого-го – аж замом главного инженера на тракторном заводе. Помню, однажды Мишка придумал новую игру – сбрасывать с окна на проходящих мимо людей бумажные шарики с водой. Каждый день асфальт был полностью мокрым в трех разных местах. Лето, жара, лимонад, Валерий Леонтьев или Пугачёва, играющие из маленького киоска под домом, смех и веселье – помню это как вчера.

Накануне Нового года в шестом классе Мишку сбил насмерть автобус, а через пару месяцев, из-за работы отца, уехал в Донецк Женька. Некоторое время мы переписывались и созванивались, а когда нам было уже по шестнадцать, однажды мне позвонила его мама.

«Женька повесился» – было первым, что я отпечатал в своей памяти после того разговора.

Не смотря на то, сколько слёз я пролил, когда узнал о судьбе Мишки, услышав о смерти Жени я не проронил ни одной слезинки. Мне было тяжело – да, сердце болело – да. Меня словно разрывало изнутри, и тогда я осознал, как сильно изменился. Что поделать, такова жизнь. Такова жизнь, но…

Почему она такова?

Мой взгляд неосознанно привлекли собственные руки. Из-под рукава рубашки показалось запястье, а вместе с ним и мой самый главный позор, о котором никто никогда не узнает. Я всегда ношу какой-нибудь аксессуар на левой руке, скрывающий эти чертовы плоды чрезмерной эмоциональности.

Хватит уже – мои раны давно затянулись, однако я всё ещё не понимаю, почему я должен был их получить. Могло ли всё быть иначе? Хотя, если бы всё было иначе, стал бы я тем, кем являюсь?

Нет, определенно не стал…

– Митя, я войду? – послышался из-за двери мамин голос в самый разгар моих копаний в себе.

Я поднялся со стула как ни в чем не бывало, покачивающимся шагом подошел к двери и потянул за ручку. Белая дверь с узорчатым стеклом, сделанным исключительно для декора, со скрипом и скрежетом отворилась. На пороге в мою комнату стояла немного угрюмая, но в то же время обеспокоенная мать.

– Чего тебе? – устало произнес я.

– Мить, ну сколько можно так загуливаться? Ты ведь знаешь, как Галина Степановна к этому относится. А если хулиганы?..

– Ну мам, ну сколько можно? Нет до меня никому здесь дела. К тому же я делом занят, ты же знаешь.

Мои попытки спокойно вразумить с каждым днем дают все меньше эффекта.

– Ну а вдруг!? Вон, сколько новостей по телевизору передавали.

– Да ну брось…

– Нет не брось! Ну ладно ты, но обо мне то ты хоть подумай. Что скажут люди, если вдруг поползут сплетни о том, что мой сын со шпаной какой связался. Могут такое понапридумывать!..

– Ну и что? Какое тебе дело до всяких слухов, если это неправда?

– Ох, ну ты ведь сам понимаешь…

– Нет я не понимаю! – в этот момент я почувствовал, что начинаю терять самоконтроль, но осознал я это слишком поздно. – Я не понимаю, почему я хорошо закончил школу, ни разу никому не доставлял проблем, поступил в институт, участвую в общественной деятельности, и все равно находятся недовольные! Я не понимаю, почему я должен каждое утро переться в институт, чтобы потом работать на нелюбимой работе, чтобы потом жениться на нелюбимой женщине и воспитывать нелюбимых детей! Я не понимаю, почему при том, что я и так иду по проложенной мне другими людьми дороге, четко следуя чужим указаниям, они сами же жалуются, что я стал тем, кем стал! Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ!

Стиснув зубы, я вылил малую часть того наболевшего внутри меня, о чем думал все это время. Самое обидное, что жертвой стал именно тот человек, который, несмотря на все то дерьмо, что происходило вокруг меня, старался что было сил оставаться на моей стороне даже тогда, когда это было тяжело.

Когда взрослые называли меня угрюмым или неприветливым – мама с пеной у рта доказывала обратное. Когда ей твердили об отсутствии светлого будущего для меня с моим настроением – она настаивала на обратном.

Сейчас я вновь никак не мог посмотреть ей в глаза. Осознав произошедшее, я метнулся к прихожей, слегка оттолкнув опешившую маму. Буквально запрыгнув в ботинки и схватив висящую на крючке куртку, я открыл дверь.

– Куда ты, Митя? Стой!

Я ничего не ответил. Полностью проигнорировав её, я резко вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Ноги двигались сами; перепрыгивая через одну ступеньку, я как можно быстрее намеревался спуститься вниз. Уже добравшись до пролета между первым и вторым этажами, я почувствовал на себе исходящий снизу у дверей хмурый взгляд «Галины Гитлеровны», однако это меня никак не останавливало.

– Эй, ты куда это собрался!? – завидев меня, тут же проскрипела она на весь коридор.

Сейчас мне было не до нее – захлестнувшие меня чувства и эмоции глушили любой раздражитель извне. Скорее всего, дабы оградиться от лишнего дискомфорта в виде этой старухи, я накинул капюшон.

«Да, так комфортнее».

Поспешно открыв дверь, я вынесся наружу, оставив дверь в подъезд закрываться самой. Побитая асфальтированная дорожка и пара скамеек у подъезда, детская площадка с отклеивающейся краской на горках и перекладинах, окружающие серые многоэтажки, так истощившие мою душу – не смотря на ночную темень, я отчетливо видел все это. Оставляя неглубокие следы на тонком слое снега, я кинулся прочь – прямо в темную ночную пучину.

Я бежал. Просто бежал, не зная куда, и лишь хруст не успевшего толком накрыть землю снега отдавался в моей голове громким эхом, от которого, спустя время, мой бег сменился шагом. Немного остынув, я поднял голову и осмотрелся по сторонам. Передо мной возникла обычно немного загруженная дорога во тьме ночи, ведущая в сторону тракторного завода, куда ездит работать большая часть этого спального района. Я задумался, однако ненадолго – вскоре, перейдя на другую сторону, я в который раз направился к грязной речушке в паре сотен метров отсюда. На вид она выглядит вполне нормальной, однако то, что может находиться на ее дне, ясно дает понять, насколько опасно может быть в ней рыбачить и, тем более, купаться.

Пройдя через бурсу с парой экспонатов в виде пушек времен второй мировой на входе, я, наконец, вышел к полю, идя вдоль которого можно оказаться на берегу этой самой реки. Холодного лунного света было достаточно для меня, чтобы найти дорогу, и вскоре я увидел её (луны) отражение – я на месте. Берег был довольно высоким и крутым, однако на это место часто выходили мамы с детьми, расстилали покрывала и просто весело проводили время, будь они вдвоем или в компании с другими семьями. Ночью же здесь никого не было. Мысли были в полном бардаке, и борясь с хаосом в своей голове, я пошаркал дальше.

После столь резкого побега из дому мое сбившееся дыхание постепенно начинало приходить в норму, однако камень на душе, тяготящий меня все тяжелее с каждым днем, не давал мне полностью прийти в себя. Кровь в голове неистово пульсировала, а сердце сжималось изнутри так сильно, что я даже ненадолго ухватился за него, но продолжал идти дальше.

Черт, ну и обязательно мне было так срываться? Нет, наверное, однако вновь окатившая меня тоска уже давно стучалась и жаждала вырваться наружу. Я не знаю, что со мной происходит, и в то же время прекрасно это осознаю. Я устаю абсолютно от всего, и от этого я истощаюсь все сильнее.

«На что я рассчитывал вообще, сбежав вот так из дому в такое время?». Внезапно эта мысль заняла все свободное пространство в моей голове. А ведь точно – столь вспыльчивое поведение, да и к тому же мама ни в чем не виновата… Веду себя, как ребенок. Надо скорее возвращаться, но почему-то не могу. Наверное, меня вновь гложет это необоснованное чувство вины. То самое, возникающее просто на ровном месте, когда решаешь посвятить лишнюю минуту себе одному вместо того, чтобы закрывать пробелы в учебе, когда не можешь отказать в помощи тупым сверстникам – когда твоей вины нет, но ты все равно терзаешь себя изнутри.

Это… угнетает. Единственным союзником в такие моменты для меня является усыпанный огнями ночной пейзаж, где каждый огонек таит в себе свою историю и свои вопросы. Порой смотришь и думаешь: «Есть ли хоть где-то в галактике что-то такое, что способно облегчить любую ношу, сколь тяжелой она бы ни была?»

Побродив еще некоторое время по грунтовой дороге в поисках ответов, я внезапно заметил маленький огонек посреди темноты вниз по склону. Немного присмотревшись, мне удалось разглядеть очертания немного ближе ко мне – кто-то курил в одиночестве. Сливающаяся с ночным сумраком человеческая фигура неподвижно сидела на склоне, глядя куда-то вперед и просто держа в руке мелькающую во тьме сигарету. Не знаю почему, но я на секунду остановился. Не пойму, что меня так сильно привлекло – быть может исходящая от этого незнакомца аура. Такая… теплая, но такая одинокая. Этот огонек от подожженного конца сигареты так и просится сравнить его с одинокой яркой звездой посреди ночного неба, постепенно угасающей и сливающейся с давящей со всех сторон тьмой, но в котором также хранятся свои вопросы и ответы.

Быть может, она тут по той же причине, что и я – побыть в одиночестве, дабы никто не посмел нагло потревожить личное пространство? В любом случае – это не мое дело.

Ох, услышал бы меня кто сейчас – посмотрел бы глазами «по пять копеек».

Я уже было собирался отвести взгляд, как сидевший на склоне незнакомец вдруг двинулся – с безразличием в движении руки, она (из-за капюшона на секунду промелькнули длинные волосы) кинула окурок в сторону, даже не потушив и не посмотрев куда тот в итоге улетит. Я проследовал взглядом за пролетевшим огоньком от начала и до конца.

Несмотря на то, что погода была влажной, я почему-то подумал, что может дойти до пожара. Я решил тихо, стараясь не потревожить, как мне кажется, родственную душу, подобрать окурок и выкинуть в реку. Найти его было просто, как и спуститься к реке и обезвредить пожароопасный предмет. Чувствую, прямо сейчас меня сверлят взглядом, ну и пусть – я ведь не делаю ничего плохого, наоборот – приношу пользу. Понаблюдав, как гаснущий огонек испустил несколько пузырьков в воде, я развернулся. Возвращаясь обратно на дорогу, мне захотелось напоследок мельком взглянуть на одиноко сидящую девушку, однако даже не думал, что она до сих пор наблюдала за мной, от чего наши взгляды пересеклись. Даже в такой темноте я сумел разглядеть её большие глаза, полные отчаяния, тщетно пытающиеся скрыть то, что происходит у нее внутри за маской безразличия. Как я это понял – да просто я такой же, хоть со временем мои глаза окончательно превратились во взгляд «мертвой рыбы». Мне стало неловко, и я отвернулся, вновь сосредоточившись на дороге, однако внезапно, словно гром средь бело дня, она заговорила.

– Ну и – неужели ничего не скажешь?

Её фраза действительно застала меня врасплох. Уверен, она это точно видит.

– А что, мне сказать – «Больше так не делай»? Будто бы это что-то изменит – не смотря на легкую растерянность, я быстро нашел логичный ответ.

Судя по тому, как эта незнакомка (на вид одного со мной возраста) подняла брови – мой ответ её удивил.

– Ну как же – «надо ведь соблюдать порядок и быть начеку, чтобы все вокруг его соблюдали».

По её интонации мне сразу стало понятно, насколько тошно стало ей от произнесенной фразы. Не думаю, что разговор о навязанной нам морали будет разумно продолжать в таком тоне, поскольку я уже чувствую, как портится мое настроение. Вместо этого скажу ей все кратко и напрямую.

– Не знаю, что у тебя случилось, однако могу понять, что тебе сейчас просто хочется побыть одной. Я уверен в этом, потому что сам тут ошиваюсь по той же причине. Иными словами – я не хотел тревожить тебя, но по большей степени просто не хотел лишних разговоров. – В этот момент она, кажется, хотела что-то сказать, но я не остановился. – А сигарету я поднял банально из-за вероятности пожара – не больше.

Я закончил и ждал ответа, однако она словно проглотила язык. Более того – одиночка отвела взгляд и даже не смотрела в мою сторону. Подождав ещё и успев вновь сосредоточиться на журчании воды, я решил, что эта пауза – сигнал к тому, что пора бы оставить этого человека наедине со своими мыслями, а мне вернуться к своим. И уже собравшись уходить, я вновь услышал голос этой незнакомки.

– Постой.

Я в недоумении обернулся, и она продолжила.

– Ты ведь живешь недалеко от сюда?

Что? К чему это?

– Ну да, а что?

Она слегка выдохнула.

– Если не затруднит – могли бы мы поговорить?

– Хм? О чем?

– Да так – хочу наконец выговориться, да только некому. Такое чувство, словно даже если я кому-то и расскажу, то меня все равно не услышат, но… – приобняв колени, продолжила говорить она, – я все думаю, как бы в какой-то момент я не взялась за веревку с мылом…

Ты что, повеситься хочешь? Хотя… черт, как хорошо, что я не сказал этого вслух.

Если присмотреться, то одного взгляда на эту девушку хватает, чтобы понять, через какие трудности она проходит. А ведь на самом деле таких людей в нашем обществе хватает – типичный внутренний мир на вид жизнерадостного молодого человека, в полном рассвете сил. Вот только её внутренний мир давно стал внешней оболочкой, а это значит – какие бы события не преследовали эту девушку, её дух уже доживает последние дни.

Пока я думал о том-сем, она достала вторую сигарету и подожгла спичку. Довольно грациозно и со странной, привлекающей глаз манерой, она подожгла кончик и через пару мгновений выдохнула довольно густой клуб дыма.

– Мне не сложно, – наконец сообразил ответ я.

Немного спустившись и встав рядом, я устремил свой взгляд на противоположный берег. Прохладный серый ветер подул со стороны спального района и медленно заколыхал одежду; капюшон на моей голове лез в глаза.

– Сядь пожалуйста.

Таинственная девушка, чьего имени я не знаю и вряд ли осмелюсь узнать, наконец собралась с мыслями.

Я послушно сел рядом на землю и вытянул вперед одну ногу.

Наострив все свое внимание, я приготовился к глубокому разговору.

– Меня тревожит мое будущее.

– Будущее…

– Да.

Хоть мы оба и смотрели на противоположный берег, не видя глаз друг друга – я прекрасно понимал, в каком настроении и что сейчас чувствует моя собеседница.

– Я сейчас учусь на врача, однако меня воротит от одной только мысли, что когда-нибудь мне действительно придется этим заниматься…

– Разве это не уважаемая профессия?

– Мной точно нет, – резко ответила она. – Сама не знаю почему, но я не хочу этого, однако моя мама, мой отчим, моя бабушка – все хотят этого. У нас неодноразово возникали конфликты по поводу или без, и всегда я выхожу проигравшей, порой даже с парой порезов или синяков.

В подтверждение, она показала мне свою руку, на которой я успел насчитать два пластыря. Не хочется даже представлять, что может твориться под её одеждой…

– Меня называют неблагодарной и ленивой, хотя я просто рассказываю о завале по учебе. Или же говорят обо мне как о замкнутой, неразговорчивой и угрюмой, ведь я отвечаю односложными предложениями, боясь лишний раз спровоцировать конфликт. Я просто… не пойму, в какой момент повернула не туда…

Меня пробрало до глубины души.

«И я тоже – я тоже задаюсь этим вопросом!»

– В какой момент наши отношения стали столь… столь… тоталитарными! Или может я просто раньше этого не замечала? Почему все просто не может быть так, как мне того хочется? Почему все обязательно должно идти в корне по-другому? Неужели жизнь дана для того, чтобы человек мучался с каждым годом все больше? В чем тогда смысл?

Словно на пришедшего на зов мученика ангела, с до глубины души раздирающей улыбкой на лице, она взглянула прямо мне в глаза. Мне даже бокового зрения хватило, чтобы полностью прочувствовать на себе её клич о помощи.

Готов поспорить – мои глаза как обычно выдают мою абсолютную потерянность, однако я и вправду не знаю, что на это ответить. Хотя, с другой стороны, мне не обязательно что-то говорить.

Тактика отмолчаться, не смотря на мою ставку на нее, полностью провалилась уже в первые несколько секунд, когда я отвел взгляд. Она поняла, что я бессилен, и не хочу просто, как дебил, «бэкать» да «мэкать».

– А ведь глупо получилось, согласись, – тихо, и довольно жутко посмеялась она. – Решила вывалить проблемы личной жизни совершенно не знающему меня человеку. Думаю, это был просто последний отчаянный шаг, в надежде скинуть душевный груз, но и это не помогло – ничто не помогло… Быть может, моя судьба – вечно терпеть и хранить проблемы в себе, не досаждая другим, как того велит система общества? Наверное, я правда…

– Нет, ты не права, – тут же, словно выстрелом, я выплюнул первое, что пришло на ум.

Незнакомка моментально потеряла дар речи. То ли от того, насколько грубо это звучало, то ли от того, что я её перебил – кто знает.

– П-прости… должно быть, я слишком навязчивая и вывела тебя из себя. Я сейчас же уйду.

Ко мне тут же пришло осознание, что я сейчас сделал.

– Стой, я не это имел ввиду! Просто… я не знаю, что сказать, но уверен, что ты не права! Вернее, ты права, но лишь наполовину… нет. Черт, я безнадежен.

Моя натура показала себя во всей красе, однако сейчас не время для того, чтобы в очередной раз демонстрировать мою ничтожность и унылость пессимистичных взглядов. Уже давно пора повзрослеть, и с этой мыслью я попытался максимально спокойно, чтобы не осталось недопониманий, объяснить свою позицию и выводы.

– Не знаю, все ли это, что тебя беспокоит, однако все равно я слишком хреновый собеседник для того, чтобы дать какой-то мотивирующий или полезный совет. Что мне сказать? «Ничего страшного, в Африке вон дети голодают, а у тебя все хорошо» – разве это правильно жить с мыслью «могло быть и хуже»? «У тебя все получится»? – да откуда мне знать, мы ведь даже не знакомы! Я правда не могу правильно выразить свое переживание по этому поводу, да и как можно помочь в твоей ситуации. Но… с уверенностью могу сказать, что разделяю твои чувства, хоть, может, и не до конца понимаю твои переживания.

Неужели я правда могу так открыто высказать то, что думаю? Да и с чего вдруг я так разоткровенничался? Может быть потому, что кто-то открылся мне, и я захотел ответить тем же… кто знает. Довольно иронично, что об одном из моих душевных и личных переживаний первым узнал человек, находящийся далеко от моей зоны близости, в которую входят родные и близкие.

– Прости, что я такой бесполезный.

Мне показалось, что молчаливая обстановка между нами накалилась до предела, а потому предпринял попытку сбросить неловкость и, похоже, успешно.

– Нет… ты не бесполезный, – ответила девушка. – Наоборот, только что я поняла, что и другие люди могут чувствовать схожие с моими эмоции, – уголки её губ слегка приподнялись. – Я рада, что мы встретились, эм…

– Что-то не так? – отреагировал я на внезапно замолкшую собеседницу.

– Да так… я ведь не знаю твоего имени, да и сама говорила, что не буду спрашивать.

– Разве? – наклонил голову я.

Она смутилась, слегка отведя взгляд.

– А разве нет? Наверное, я не сказала об этом вслух, а лишь подумала…

Из меня вырвался легкий смешок.

– Это надо ж было, ха-ха. Не знаю, увидимся ли мы еще когда-то, но – я Дима, Митя, Дмитрий, лучше зови просто Дима – Митя меня немного раздражает.

Она улыбнулась.

– Меня зовут София – можно просто Соня.

«Красивое имя» – с улыбкой подумал я.

Глава 2 – «Вот бы понравиться…»

Выходные, как обычно, пронеслись быстрее ветра, и уже в понедельник я вновь побывал в институте. Лежащие в кармане несколько монет и проездной в кошельке стали обычным явлением для меня каждый день, разве что с течением недели, к пятнице, число монет увеличивалось. Судя по одежде окружающих меня, крутящихся в колесе бытовых проблем людей, на улице холодало с каждым днем все сильнее. Воздух становился все более сырым, а ветер все более холодным и мокрым.

– Снегодождь.

Сделав глубокий выдох и пустив изо рта так сильно напоминающий сигаретный дым пар, я пошаркал до остановки.

Минута в минуту старый ЗИЛ-158 остановился у навеса, под которым столпилось порядком людей, все в максимально похожих друг на друга пальто и козырьками на головах у мужчин, или меховыми шапками у женщин. К счастью, в нужный мне автобус зашла лишь малая часть ожидающих. Предъявив свой проездной, я пошаркал в конец салона.

Ну вот и все, теперь около полутора часов мне предстоит наблюдать окружающий мир через грязное стекло этого стального умирающего зверя, так гармонично вписывающегося в угрюмое окружение центра Харькова. Вскоре автобус тронулся. Один за одним он миновал десятки «Жигулей», «Волг» и «Запорожцев», вместе с которыми одни невысокие здания сменялись другими, за которыми неумело прятались более высокие многоэтажки. Лишь один раз это зрелище сменилось нечто действительно потрясающим – зданием Госпрома, находящимся у довольно внушительных размеров развязки, в длину практически как её четверть и высотой в 63 метра, тринадцать этажей и с двумя проездами сквозь него для автомобилей. Честно говоря, несмотря на его такую же серость, архитекторы смогли как-то выделить его на фоне остальных зданий, за что им отдельная похвала. Порой даже кажется, что все величие Советского Союза можно описать одним лишь этим зданием, однако потом осознаешь, что все те десятки одинаковых окошек, наоборот – подчеркивают всю ту монотонность, с которой сталкиваешься день за днем, медленно погружаясь в безумие и надеясь на какие-то изменения лишь глубоко в душе, пока в конце концов не смиришься со своей участью и не будешь ей благодарен.

Тем временем автобус сделал очередную остановку вблизи относительно недавно построенной станции метро «Университет». Тут то обычно все прибывающие автобусы заполняются битком. Сегодняшний день не исключение, а потому я просто не обратил внимания, когда кто-то сел рядом со мной, не смотря на внезапно ударивший мне в нос необычный запах сигарет. Мы двинулись дальше.

Время текло катастрофически медленно, к тому же ещё слегка укачивающий автобус и выхлопы газа сильно истощали разум, провоцируя душную головную боль. И ещё… этот запах… Как же разит от сидящего рядом сигаретным дымом! С каждой минутой переносить эту поездку становилось все тяжелее, однако, к моему счастью, вскоре автобус подъехал к нужной мне остановке. Я поднялся с места и принялся протискиваться к выходу через толкучку, параллельно кинув взгляд на сидевшего рядом – это оказалась весьма безвкусно разукрашенная косметикой женщина средних лет, взглянув на которую, сдерживать рвотный рефлекс стало ещё тяжелее. Я поспешил удалиться в начало салона, и как только автобус остановился и отворил свои скрипящие двери, – вынесся на свежий воздух и вдохнул полной грудью. За мной также вышла ещё немалая часть людей – ещё бы – Салтовский район как-никак, где живет чуть ли не четвертая часть всего города. К слову, та женщина вышла через заднюю дверь.

Когда автобус отъехал от остановки, я ещё некоторое время проводил её взглядом, пока та не перешла дорогу. Тяжело вздохнув и слегка кашлянув, я проверил сумку – бумажный пакет внутри. Судя по полученному адресу, мой путь лежит в ту же сторону, куда ушла та женщина. Уже собравшись идти, внезапно ко мне пришло осознание. Я обернулся и в ту же секунду опешил скорее от неожиданности, чем от испуга – за моей спиной стояла незнакомая мне девушка, глядя в ту же сторону, куда сверлил своим взглядом я. Само собой, она это заметила и тоже сделала шаг назад, однако на этом мой шок не закончился, поскольку это весьма симпатичное, по моим меркам, лицо было мне знакомо.

– Ты же…

– А ты… – судя по её виду, она была удивлена не меньше моего.

Её закрытая защитная поза, с поджатыми к груди руками, растерянный взгляд, похожая на мою сумка на боку и весьма-а короткая для этой среды юбка, чуть не достающая до колен, совершенно не стыковались с запомнившимся мне образом недавно встреченной мною довольно взрослой девушки, прикуривающей сигарету. Тем не менее, я уверен – это она.

– София?

– Дима… вот так встреча.

Читая на её лице фразу: «а, это ты», я заметил, как она успокоилась и спокойно стала передо мной. В свою очередь, я тоже быстро вернул самообладание.

– Какими судьбами? – невзначай поинтересовался я.

Она приподняла брови, словно совершенно не ожидала моего вопроса.

– А ты? К другу?

– Не совсем. Я из института – должен передать пакет одному прогульщику.

– Ах, ладно, – с облегчением выдохнула София. – Извини… просто я чувствую себя немного неловко после того дня.

– Я понимаю, – спокойно ответил я. – Можешь не переживать, я тут ненадолго.

Она добродушно улыбнулась и помотала головой.

– Не стоит. Может я могла бы помочь тебе?

– Ох, было бы очень кстати!

Такой расклад событий не мог не радовать. Я порылся в сумке и зачитал адрес, указанный на листке, приложенном к пакету, на котором были заметки для меня, как доставщика. Стоило мне зачитать улицу, как она тут же воскликнула:

– Это же там, где я живу! Давай, я проведу.

Не успел я что-то понять, как девушка, которую я едва знаю, потянула меня к переходу, где мои извилины наконец соизволили осознать произошедшее. Я вежливо убрал её руку от моего рукава и поравнялся рядом. Вот уж не ожидал…

Наконец светофор выдал зеленый, и пешеходы смогли перейти дорогу. Впереди была небольшая территория с частными секторами, а дальше шел спальный район с шестнадцатиэтажными домами (такими же одинаковыми и депрессивными, как и в любой части города), куда мне и нужно было. Мы шли спокойным прогулочным шагом.

– К слову, – начал разговор я, – где ты учишься?

Она, кажется, совсем не удивилась вопросу.

– В университете на медицинском, а ты?

– В авиационном, первый курс.

– Вот оно что, теперь понятно, почему мы пересеклись. А я уже на третьем, – с этой фразой, она достала пачку сигарет и через пару мгновений закурила.

– Тяжело, наверное…

Ввиду моего неумения нормально вести диалоги, я сказал то, на что и так знаю ответ. София ответила ровно так, как я и ожидал.

– Тяжело, да,.. – глубоко вздохнула она. – А на кого учишься ты?

– Понятия не имею, – честно признался я.

На эту фразу её глаза округлились «по пять копеек».

– Это как?

– Да очень просто – я до сих пор не могу запомнить название своего факультета, однако если кратко – технарь.

– Судя по всему, ты заинтересован в обучении не больше моего, – хихикнула она.

– Это ты верно подметила.

Попав во дворы, я не заметил и минимальной разницы с моим районом – все тот же побитый асфальт, грязь и сырость на дорогах, те же одинаковые панельки, детские площадки с однотипными горками и каруселями, окруженные покрашенными шинами автомобилей, наполовину закопанных в землю. Резвящиеся дети и немногочисленные взрослые казались весьма озабоченными каждый своим нынешним занятием, и лишь я тщательно осматривался вокруг, все глубже проникаясь унылым окружением, освещенным бесцветными лучами серого солнца. Осенняя хандра набирала обороты с каждым днем, медленно навязывая мне свое искусство тоски. Впрочем, я не мог сказать того же про Софию. Напротив – я её не узнавал. В моей голове после пятничной встречи сформировался образ меланхоличной и потерянной девушки, отчаянно цепляющейся за нить жизни, которая с каждым годом становится все тоньше. Сейчас же она словно бы сияла, рассказывая мне о недавно прочитанной книге про маленького мальчика, сбежавшего из дома и «уехавшего далеко-далеко».

– …туда, где встает солнце, где он наконец нашел настоящее счастье в окружающей его природе, целительные силы которой излечили его душу практически сразу, а зеленые леса и дикие животные радовали глаз каждое утро, ведь с холма, где он поселился, было видно все!

Довольно детская задумка, как по мне. Тем не менее, эта короткая история о чем-то мне напомнила.

– Тебе обязательно стоит взять почитать!

– Ладно-ладно, – успокаивающе помахал рукой я.

Мы шли рядом, и, хотя между нами и была моя сумка, порой моя рука касалась её куртки. Иногда то ли я, то ли она шли не совсем ровным шагом, порой посматривая друг на друга и откидывая какие-то фразочки, связанные то с одной, то с другой незначительной темой. Мне даже показалось, словно меня ничего не сдерживает, чтобы сказать ей то, о чем думаю в этот момент как есть, а не завуалированно и неискренне.

Тем временем, мне в глаза бросилась табличка на углу дома. Достав листок с адресом, я убедился, что это нужный мне дом.

– Кажись, здесь.

– Серьезно? – София отреагировала весьма странно.

– Определенно. Этаж 14, квартира 54… ты чего? – её столь пристальный взгляд вогнал меня в ступор.

– Это… моя квартира. Выходит, это для моего брата.

– Все в порядке? – осторожно спросил я.

– Ничего, – помотала головой она. – Я отведу тебя.

С этими словами она зашагала более нервным шагом. Довольно скоро и мне передалось её волнение. София провела меня в нужный подъезд, вызвала лифт, и мы вдвоем двинулись вверх. Мысли в моей голове носились как сумасшедшие, подрезая и сталкиваясь друг с другом как на гоночной трассе, упорно готовясь к худшему и продумывая план отступления. В моей голове всплыла картина с пластырями на руках Софии, а также её краткое описание отношений с родителями. Перебирая один вариант за другим, к нормальному решению мне прийти не удалось. Разве что одной довольно нелепой мыслью я сумел поделиться.

– Если хочешь, я могу немного задержаться и постучать через некоторое время.

Судя по её виду, она также перебирала в голове различные идеи и точно к чему-то готовилась морально, а мой вопрос словно потряс её.

– Н-не говори ерунды, все будет хорошо.

После фразы «все будет хорошо», я почувствовал себя еще более нервным.

Наконец, лифт прибыл и, пропустив девушку вперед, я вышел следом. Нужная дверь была справа и, судя по расположению, за ней находился длинный коридор, в котором расположено ещё две двери уже в разные квартиры. В нашем случае нужна была дальняя. Сжав ремень сумки и слегка переступив с ноги на ногу от волнения, она постучала.

Почему-то сейчас бешеный стук моего сердца продолжал ускоряться, хотя это просто встреча с незнакомцем, которому мне нужно передать пакет, ничего более! Верно же?.. Ведь правда?..

Не успел я сойти с ума от ожидания, которое составило, по-моему, целую вечность (не больше 15 секунд), как дверь, наконец, отворилась. Как назло, в этот момент мне захотелось зевнуть, и это стало моей фатальной ошибкой, ведь стоило показаться лишь силуэту человека за ней, как меня пробрало от вышедшего наружу запаха, моментально наполнившего мои легкие и спровоцировавшего тяжелый кашель. На пороге стояла та самая женщина, от которой за километр разило сигаретным дымом.

– О, явилась таки! – хриплым высоким голосом произнесла она. – А это ещё кто? – перевела она взгляд на откашливающегося меня.

– Я дома, мама, – приземленно произнесла София. – Это…

– Меня зовут Дмитрий Селезнев, – словно по щелчку пришел в себя я. – Я однокурсник Валерия, меня попросили передать ему пакет из деканата лично в руки.

– «Из деканата лично в руки»? – надменно переспросила та. – Он сейчас не дома, приходи в другое время.

– Как ска… – не успел я тактично удалиться, как София схватилась за краешек моей сумки, даже не глядя в мою сторону.

– И когда он вернется, мама? Опять «через дня три»? – с титановым выражением лица произнесла София.

– А вот не надо мне тут язвить! – гаркнула женщина. – Сама-то где шлялась?

– Пожалуйста, не при посторонних.

Внезапно женщина средних лет замолкла.

– И то верно, раз в год и ты бываешь права, – недовольно произнесла она после короткой запинки. – В таком случае, заходи и ты тоже, как тебя… Даня, быть может этот обалдуй хотя бы к вечеру вернется.

– Дима, вообще-то, – поправила её София, что застало меня врасплох и слегка смутило.

– Неважно, заходите, – недовольно кинула женщина в типичном домашнем бирюзовом халате.

Я нервно вздохнул. София тем временем кинула на меня понимающий взгляд и кивнула, после чего переступила порог. Не мешкая, я прошел за ней.

Это была самая обыкновенная четырехкомнатная «брежневка», на вид явно поновее той хрущевки, где живу я. Типичные мебельные стенки, деревянный пол и бежевые обои, и все это приправлено слегка тускловатым светом лампы в прихожей.

София разулась и оставила обувь в прихожей, я повторил все в точности как сделала она.

– Иди пока в гостиную, садись где хочешь, – кинула мне она и удалилась в ванную, скорее всего, чтобы вымыть руки.

Я на цыпочках прошел по коридору и вошел в открытую комнату без двери, где стоял длинный диван у одной стены, и шкаф с телевизором у другой. Сбоку находилось достаточно удобное на вид кресло, а в самом конце дверь на балкон. Немного обдумав все, я присел на диване и устремил свой взгляд на стенку со стеклянными дверьми (шкаф). В нем было множество разной красиво выставленной посуды, фото и различных статуэток животных, на первый взгляд, изготовленных из мрамора или фарфора. Мне сразу пришла в голову мысль, что в семье Софии явно есть кто-то, кто-либо работает в антикварном магазине и тырит эти элементы декора домой, либо же имеет не последнюю должность на работе. Впрочем, я не был удивлен, ведь в наше время это абсолютно обычное явление, как и километровая очередь за сладостями или «докторской» колбасой. Тиканье часов в полной тишине совсем ослабило мою бдительность, как и стоявший «запах дома», чем-то напоминающий дважды сырое дерево на складе вперемешку с горящим костром. Порой очень многое незримое, вроде «запаха дома», «вкуса воды», или же света внутри, может рассказать о жильцах то, что те сами никогда не выдадут. У каждой дощечки в таком месте есть своя история, за которой хранится какой-нибудь отрывок из жизни или пятно прошлого, и именно по подобным признакам я уже неосознанно повесил на семью Софии ряд ярлыков.

Я позволил себе глубоко уйти в себя, и только мои глаза привлекла люстра на потолке, как София вернулась обратно.

– Все в порядке? – с замешательством обратилась она.

– Ну… да?

В каком-то смысле мой мозг отключился, ибо окружающая меня обстановка и атмосфера вызывали смешанные чувства. Было ощущение, словно что-то должно обязательно произойти.

София подошла поближе, я немного откинулся назад, чтобы дать ей возможность пройти дальше и сесть рядом, и только тогда решился завести, как мне показалось, непринужденную беседу.

– София.

– Да?

– Вы давно живете здесь?

– Не очень. Мы с мамой переехали сюда два года назад, когда она вышла замуж во второй раз…

На этой ноте она умолкла.

– И как, нравится тебе тут?

Она слегка прикусила губу, и после короткой паузы ответила.

– Эта квартира больше нашей предыдущей…

Внезапно в разговор вмешался третий голос.

– Что за колебание в ответе? – с этими словами к нам вошла её мать с подносом в руках, на котором было три небольшие фарфоровые чашечки с цветочным узором. – Скажи спасибо, что не в общаге живешь, хотя пора бы тебе уже повзрослеть.

Вроде фраза была адресована не мне, однако глаз сам собой дернулся. Как мне кажется, это должно было хоть немного задеть Софию, но она и бровью не повела.

– Извини.

– Неважно, – поставив поддон, женщина взяла чашку с блюдцем и села на кресло, устремив свой хмурый взгляд на меня. – Не сиди как вкопанный, угощайся.

Что-то как-то желание резко отпало, однако ослушаться я не посмел, и взял свою чашку с чаем. Вместе со мной это сделала и рядом сидящая София. Взяв пульт от телевизора, её мама включила первый попавшийся канал, на котором транслировался неизвестный мне фильм в черно-белом качестве, скорее всего про вторую мировую войну. Я успел лишь мельком взглянуть на экран, как сделавшая глоток женщина средних лет повернулась ко мне.

– Итак, говоришь у тебя что-то для Валеры?

– Все верно, – кивнул я. – Вообще, ему должны были отправить курьера, но я вызвался помочь, поскольку мне было по пути.

Наглая ложь, сказанная просто чтобы задобрить её.

– Это правильно – нечего доставлять проблемы старшим. Можешь отдать мне, а я передам ему, поскольку с утра он опять шляется непойми где.

Я повернулся к своей сумке, стоявшей между мной и Софией, параллельно взглянув на нее, словно бы спрашивая: «это ведь ничего?», однако ответа я не получил, быть может, она просто не заметила. Достав бумажный пакет с какими-то листами внутри, я передал его матери получателя. К моему искреннему изумлению, она тут же вскрыла пакет и достала содержимое.

«Наверное, этого стоило ожидать». С этой мыслью я сделал глоток чая и сосредоточился на фильме. Не прошло и половины минуты, как со стороны кресла послышался громкий цок, приправленный тяжелым вздохом.

– Вот же негодяй…

– Что-то не так?

– Не важно, – кинула она и продолжила. – Ты ведь его однокурсник – когда он в последний раз появлялся в институте?

Я задумчиво поднял голову.

– Если так подумать… в сентябре?

– Оно и видно. Слышь, Соня, твоего брата отчислять собираются, сделай с этим что-то?

– Я!? – внезапно воскликнула сидящая рядом София.

– Ну а кто, я что ли? – он твой брат.

– А ты его мать, вообще-то, – верно подметила она.

– У меня своих дел достаточно, и мне некогда носиться с этой дополнительной проблемой, – самоуверенно прикрыла глаза её мать.

– Ах так – а не надо было замуж за мужчину с «прицепом» выходить.

– И-и-и! Давно по губам не получала!? – внезапно гаркнула та.

Черт, и что делать?

– А в чем я не права, собственно? Если тебе нет до него дела, то мне тем более!

– Ты что себе позволяешь, ещё и перед гостями?

– А ты вообще-то…

София уже было вскочила с места и была готова броситься к матери, однако тут мои руки сами пришли в действие, и вместе с ней поднялся и я. С умеренной жесткостью, и в то же время аккуратно я взялся двумя руками за её плечи и попытался успокоить её.

– Тише, София, спокойней, – мягко произнес я.

Её губы заметно подрагивали, а из глаз уже были готовы навернуться слезы. В её потерянном выражении лица я видел тревогу и зов о помощи. Это было весьма похоже на то, что я видел до этого у реки.

Я постарался молча проявить ей свое сочувствие, и, похоже, мне это удалось, поскольку, хоть и не без давления моей силы, она послушно села на место. Когда она успокоилась и отвела взгляд в сторону, я повернулся к её маме.

– Как вы считаете – для чего нам нужно образование?

Её строгое и малость озлобленное выражение лица сменилось крайне самовлюбленной гримасой типичного «повидавшего жизнь» взрослого.

– Конечно для того, чтобы не позориться и работать на достойной работе с достойной зарплатой.

Я тут же продолжил.

– Я полностью с вами согласен, однако, также считаю, что для этого нужно невероятное чувство ответственности, ведь, нам как трудящимся ради общего блага, не стоит забывать о долге перед Родиной. Так вот, может ли неспособный просто хотя бы появиться в институте человек стать достойным членом нашего общества?

Теперь её самоуверенность сменилась симпатией.

– Ну ничего себе, такой юный, а уже столь правильно мыслишь, эм…

– Дима.

– Да, Митя, точно. Кстати, сколько вы знакомы с Соней?

Я прямо почувствовал, как сидевшая к нам спиной София дрогнула и уже было хотела ответить сама, но я был первее.

– Около получаса – мы пересеклись в автобусе, и я попросил её помочь мне найти дом Валерия.

Она тут же успокоилась, однако поворачиваться к нам лицом не стала, что в принципе мне понятно.

– Повезло тебе – не связывайся с подобными ей лентяями, не гоже зря таланту пропадать.

– Да бросьте.

– Не стоит скромничать. Лучше скажи, как у тебя дела с учебой?

– Я…

И с этого момента я утратил счет времени. Я ещё ни разу не погружался в беседу со взрослым человеком так глубоко, чтобы не заметить, как за окном наступает вечер. Начиная с учебы и заканчивая некоторыми подробностями личной жизни, я ещё никогда так резво не комбинировал ложь и правду, лишь бы не вякнуть лишнего, что может привести к конфликту. Я буквально погрузился в свою ложь, словно это и есть мое настоящее «я», хоть и не понимал тогда, для чего это делаю. Если кратко – эта женщина оказалась типичной, недовольной нынешним «ленивым» поколением ворчуньей. Совершенно ко всему, о чем мы говорили, у нее были придирки – особенно к людям. Что касается меня – я настолько заговорился, что чуть было не начал по-настоящему верить своим словам.

В конечном итоге, когда двухчасовой фильм дошел до титров, я обратил внимание, что София давно куда-то исчезла, а вместе с этим взглянул и за окно. Вот он – план побега.

– Ох нет, я же так домой опоздаю, и мама будет волноваться!

– Что-о? – протянула та. – Не нужно заставлять мать переживать. Времени уже действительно много, так что пора бы тебе домой.

С этой фразой мы оба поднялись со своих мест и двинулись к коридору. Пока я шел туда и обувался, она продолжала что-то рассказывать, однако я уже даже забыл, на чем мы остановились. Лишь тогда, когда я накинул куртку, я услышал окончание её мысли.