Читать онлайн Чёрная история бесплатно

Глава 1. Очарованные

Артём лежал на траве. Он чувствовал, как упираются ему в спину, ноги и руки травинки, как по земле и по нему ползут муравьи. Он думал о том, что земля холоднее, чем воздух, и что мама права, когда говорит, что на земле нельзя долго сидеть. Можно простудиться и заболеть. Он стал вспоминать, как у него когда-то давно болело горло.

– Твою мать! Артёмыч! Ты меня слышишь?

Артём делал всё, чтобы не слышать орущего Макса, и вот в этот момент это почти получилось.

– Эй! Ты живой там?

Пришлось открыть глаза, приподняться на локте и кивнуть.

– А то мне уже начало казаться, что ты не дышишь…

Ну зачем так преувеличивать? Да, досталось, конечно! Но сейчас уже всё в порядке, надо немного полежать.

– Тошнит?

Нет, не тошнит. Голова не кружится. Сотрясения, тем более мозга, нет.

– Ну раз шутить можешь, значит, живой! – ставит диагноз Макс.

Да, живой. Это важно. Особенно, когда лежишь на холодной земле, но подняться не можешь. Не пробовал, правда, но уже знаешь, что не можешь. Знаешь, что ты живой, но вполне можешь представить себя мёртвым.

А ведь с чего всё началось? С того, что он крикнул «штанга», когда пробил тот белобрысый. Там, конечно, кто его знает, но пробивший так бурно отреагировал на выкрик Артёма, что для последнего стало делом чести доказать, что гола не было. Была штанга.

Ребята были довольно крепкие, и их было больше. Новенькие. Поселились в только что построенный дом у озера. Поэтому сделать их в футбол и показать, кто здесь хозяин, было чрезвычайно важно. Вот с этим возникли проблемы. Поэтому-то Артём и крикнул «штанга». Хотя, кто его знает, может мяч действительно попал бы в штангу, если бы таковая имелась бы на школьном футбольном поле. Но её не было. Гравий из мелких и крупных камней, разбитые кирпичи, тучи пыли – всё было, а вот нормальных футбольных ворот не было.

Сначала дрались Артём и белобрысый. Тут силы совсем были не равны. Артём даже не мог вспомнить, как тот оказался уже на нём и просто бил его кулаками. А вот сбросил обидчика Санька. Мелкий, задиристый, постоянно плевал сквозь зубы. Сбил он этого парня с Артёма очень круто. Ну или так смотрелось Артёму.

– Как рёбра? – спросил Макс.

– Болят, – сплюнул Артём.

– Я был уверен, что тебя-то уж они точно переломали, – восхитился Мишка.

– Не, ты вовремя! – улыбнулся Артём.

– Я тоже был уверен, что завтра ты уже в больнице будешь! – посмеялся Макс распухшими губами. – Смотреть на всё это страшно было, не то, что чувствовать…

– Да ладно, обошлось…

– Не-а, такое спускать нельзя! Надо отомстить! – сказал Мишка. Мишка не советовался и не призывал к дискуссии по этому вопросу. Все знали: Мишка собрался отомстить. Лучшее, что можно с этим сделать – это ему помочь. Так они всегда и поступали.

– Да… – протянул Саня, а потом вдруг продолжил:

– Я уже лежал на земле, держался за ноги. Мне какой-то урод бил точно по коленям, но это не суть… А Тёмыча с разных сторон били и руками, и ногами… А потом двое схватили его за руки и подвесили, точно крест получился. Тёмыч даже не рыпался, видно, и так хватило… А они, когда подвесили, что-то орать начали ему прям в лицо… Дальше не знаю: меня по голове ногами в этот момент били, сверху… подошвой что ли? Не разобрал, но не суть… Я, когда глаза открыл, вижу, что те двое Тёмыча так и держат, а тот, который орал, уже бьёт со всего маха под дых… Не знаю, сколько ударов сделал, но Тёмыч уже просто так висел… Если бы они отпустили, упал бы…

Артёму стало так жутко от этого рассказа, от того, как он представил себе всё это со стороны, что, словно не принадлежа самому себе, он вдруг сказал:

– Ничего я бы не упал… Не так уж и больно было!

Но Саня стоял на своём:

– Он когда чуть остановился, я видел, как у тебя кровавые слюни шли. Ты так задыхался, что даже их сплюнуть не мог!

– Вот суки! – перебил Мишка.

– Хорош вам уже! – прикрикнул Макс.

Все вдруг замолчали и как по команде уставились в висящие над ними облака. Где-то далеко заухал голубь.

– Мазохисты какие-то, – сказал Макс. – Нравится вспоминать как вас избивали?

– Да не, просто я попросил же рассказать, – ответил Мишка.

Со стороны озера подул вечерний ветерок. Возможно, что от проехавшей машины. Хотя нет, наверное, от воды. Вряд ли от проезжающей машины может повеять такой свежестью. Немного помолчали.

– Это был ри-то-ри-чес-кий вопрос – очень медленно проговорил Макс.

– Чего? – нахмурил брови Мишка.

– Риторический вопрос, – уже нормально повторил Макс.

– Что это? – спросил Мишка. Саня и Артём втянули головы в плечи, старательно делая вид, что они-то, конечно, знают, о чём идёт речь.

– Вопрос, который не требует ответа, – старательно пояснил Макс.

– А на фига спрашивал? – не отставал Мишка.

Макс вздохнул.

– Это такая фигура речи, – попытался объяснить он своему другу. – Это как слова «спасибо», «пожалуйста», «здравствуйте». Уместны для определённых ситуаций.

– Это ты вместо «спасибо» что ли?

Макс посмотрел на Мишку, желая убедиться, что тот серьёзно его спрашивает, а убедившись, посмотрел на остальных. Остальные сидели с видом «ну что ты ему объясняешь?», хотя сами не понимали, о чём вёл речь Макс. Сам Макс в этот вечер был полон решимости всё Мишке объяснить, даже успел произнести фразу «ну смотри», но тут сверху, со стороны школы слетела худенькая девочка в сереньком платье и длинными соломенными волосами. Она жевала жевачку, но к этому уже все так привыкли, что даже не обращали на это внимания.

– Всем привет! – весело сказала она и плюхнулась на свободное место между Максом и Мишкой. Никто не успел ей ничего ответить.

– Что, Тёмочка? В рубашке родился?

– Чего?

– Повезло, говорю!

– А-а…

– А если бы Мишка не успел? Ухайдокали бы тебя… Ой, не завидую!

– Чего вы все…

– Я с балкона видела, как они тебя крестом держали! Тот, который тебя со стороны спины по почкам бил, первым убежал, как только понял, что Мишка – это сила!

– По почкам? В спину? Я не видел! – покачал головой Саня и сплюнул.

– А тебя? – обратилась девчонка к Сане. – С ноги в голову! А потом второй подбежал и подошвой сверху! У меня аж мурашки по коже побежали, когда я это видела!

– Задай ей свой ритомический вопрос!

– Что? – спросила она.

– Я это Максу.

– Какой вопрос?

– Макс, скажи ей!

– Ей не нужен!

– Да она так говорит, мне аж больно!

– Ей не поможет!

– Мальчики, вы про что?

– Ты знаешь, что такое ротворический вопрос?

– Какой?!

– Ритимический!

Девочка нахмурилась и обвела взглядом всю компанию.

– Народ, что вы пили? – спросила она.

– Ничего! Макс, скажи ей!

Макс вздохнул.

– Ри-то-ри-чес-кий! Он ей не нужен!

– Нет, ты ей задай! – не унимался Мишка.

– Вы про что?

Макс шумно выдохнул, натянуто улыбнулся девчонке и спросил:

– Ир, как дела?

Ирка чуть было не подавилась жевачкой.

– У кого? – она быстро заморгала, постоянно оглядываясь на всех собравшихся. – У меня?

Макс обессиленно закрыл лицо руками и рухнул широкой спиной на траву. Но, поскольку все остальные, замершие как статуи, смотрели на неё, Ирка разразилась стремительным монологом:

– У меня вообще всё здорово! Я летом на Чёрном море отдыхала, в палатке! Представляете?! У нас один такой день был, когда на нас настоящий шторм налетел! Правда, не совсем на нас. Мы с мамой в палатке спрятались, а палатка была на берегу, на холме. Но шторм был настоящий! Волны были как трёхэтажный дом! Страшно было – аж жуть!

Ира продолжила дальше. Мишка слушал и смотрел на неё, Саня смотрел на пустую дорогу, иногда сплёвывая как можно дальше. Артём не слушал, просто сидел. Макс какое-то время полежал на траве, потом сел, взял в рот травинку и стал её грызть. Спустя минут десять Ирку уже никто не слушал, а она всё говорила и говорила. В какой-то момент она вдруг остановилась.

–Ой, я ведь сюда не за этим шла! Это ты меня, Макс, сбил своим каким-то там вопросом!

Все обернулись к ней и она, чувствуя, как впиваются в неё любопытные взгляды, расцвела солнечной ромашкой:

– У нас в классе будет новенькая!

Новость не произвела должного эффекта. Макс продолжил жевать травинку, Саня отвернулся в другую сторону, Мишка нахмурился, Артём никак себя не проявил.

– Я не сказала самого главного! – подняла Ирка интригу на новый уровень. – Догадайтесь, где живёт наша новенькая!

– В доме! – сказал Саня.

– Это и так понятно! А в каком?

– В сером!

– Нет!

В этом районе города все дома были серые.

– Как не серый?

– Нет, не серый!

– Я надеюсь, сейчас не будет что-то типо «этот дом цвета кофе с молоком»? – попробовал съязвить Макс.

– Нет, не будет! – без обиды ответила Ира.

– Он кирпичный?

– Нет!

– Значит, панельный…

– Нет!

– Что значит «нет»? – рассердился Макс. – В нашем районе все дома панельные или кирпичные!

– Все, кроме одного!

– Бред какой-то!

– Нет, не бред!

Все задумались.

– А риторические восклицания бывают? – спросил Артём.

– Бывают, – кивнул Макс.

– Это ты к чему? – спросил Мишка.

– Забудь, – ответил Макс.

– Ну посмотрите внимательнее! – потребовала Ирка. – Вы сейчас можете видеть крышу этого дома!

– Какого дома?!

– Я вам даже подскажу, – упивалась свои всезнайством Ира. – Дом зелёный.

Игорь поднялся во весь рост и отряхнул руки.

– Этот дом деревянный? – спросил он Иру.

– Да, – как-то разочарованно протянула та.

– Я его нашёл. Вон, на кладбище!

Все, кроме Артёма и Иры, стали внимательно вглядываться в зелёное месиво возле церкви.

– Как ты его увидел?

– Не знаю, увидел как-то…

Увидеть этот дом было действительно тяжело. Только когда налетал лёгкий ветерок можно было увидеть неподвижный зелёный прямоугольник.

– И что она там делает? – спросил Саня, который так и не понял, где этот дом находится.

– Живёт со своим отцом!

Все замерли.

– Представляете, – радостно сообщала Ира, – они ночуют посреди кладбища! Уууу! Призраки и привидения бродят! Ууууу! Скелеты поднимаются из могил!

– Ир, мы не в пионерском лагере!

Но словно в подтверждении её завываний возле одной из могил с краю кладбища появился силуэт девушки в чёрном с длинными смоляными волосами. Она замерла всего на секунду, поправила волосы и уверенно стала спускаться вниз, к озеру.

– Думаю, это она! – сообщила Ира, довольная эффектом удивления всех остальных.

– Вот чёрт! – воскликнул Артём.

– Что случилось?

– Кровь из носа пошла!

Все тут же забыли о тёмной девочке, спускающейся к озеру, и занялись Артёмом, у которого из носа внезапно пошла кровь.

Если честно, то Артём ожидал увидеть что-то мрачно-оригинальное, с претензией на уродское. Какие-нибудь безумные тени под глазами, кольцо в носу, пепельную помаду на губах. Но ничего этого не было. Рядом с Раисой Васильевной стояла совершенно нормальная девчонка в белой блузке и чёрной юбке. Образцово-показательная ученица. Ничего необычного.

– Ребята, познакомьтесь! – улыбнулась Раиса Васильевна. – У нас в классе новая ученица!

Кто-то даже пронзительно свистнул с задней парты. Паршивенько так, пошленько. Артём присмотрелся. Новенькая вообще-то была красавицей. Тут надо признать.

Раиса Васильевна гневно бросила взгляд на последние парты.

– Кто это сделал? Шмурнов!

В классе засмеялись.

– А что я-то сразу?

– Не ты?

– Нет! Что сразу Шмурнов?

– Прекратите сейчас же!

Вообще в классе мало кто слушал Раису Васильевну. В этом классе вообще мало кого слушали, так что это была не только беда Раисы Васильевны. Этот девятый «Б» был особо отборным классом. Сюда отправляли всех тех, кому лучше не общаться с детьми из благополучных семей. Так об этом классе говорили учителя. А раз новенькую направили сюда, то ей точно не стоит общаться с детьми из благополучных семей.

Артём сидел за второй партой, сразу перед Иркой. По левую руку от него должен был сидеть Костик Жданов, но его почему-то не было. Ирка крутилась во все стороны, сидевший с ней рядом Серёга не знал, куда от неё деться, но, собственно, поэтому Раиса Васильевна их рядом и посадила.

– Ребята, давайте потише! – повысила тон Раиса Васильевна.

В спину Артёма толкнули.

– Чего? – обернулся он.

Геныч, толкнувший его, показал на средний ряд:

– Тебя Мишка зовёт.

Мишка сидел в конце среднего ряда.

– Один из ваших теперь новенький в 9 А – крикнул он.

Артём кивнул и улыбнулся. Кричать через бушующий класс не хотелось.

– Нашу новенькую зовут Настя! – довольно громко произнесла Раиса Васильевна, слегка дотронувшись до локтя девушки. И тут произошло неожиданное. Новенькая повернула голову в сторону Раисы Васильевны и совсем негромко, но отчётливо сказала:

– Извините, меня зовут Анастасия.

Это услышали первые парты и замолчали. От того, что замолчали первые парты, решили замолчать в середине. Увидев, что творится впереди, тихо зашушукались задние. И всё это за несколько секунд.

– Я… – растерянно произнесла Раиса Васильевна.

– Я понимаю, Раиса Васильевна, что вам удобнее называть меня попроще, но я попрошу называть меня полным именем. Меня зовут Анастасия.

Последнее предложение было обращено ко всему классу. А судя по тону, каким было произнесено предложение, оно было обращено ко всему миру. Она стояла перед всеми. Не худая и не полная. С в меру длинными смоляными волосами и медовыми сияющими глазами. В безупречно белой блузке и идеально чёрной юбке на десять сантиметров выше колен. Руки V-образно держат довольно стандартный школьный рюкзак, новенький и аккуратный.

«Меня зовут Анастасия» – эта фраза приводила в недоумение.

Мишка на задней парте лишь хлопал глазами. Саня пугливо озирался по сторонам. Макс криво усмехнулся. Ирка хлопала бы в ладоши, если бы это могло быть беззвучным действием. Артём вытянулся и замер.

– Хорошо, Анастасия. Садись, пожалуйста, к Артёму на вторую парту.

Весь класс, как один, сейчас же задумался над вопросом, когда в последний раз Раиса Васильевна произносила слово «пожалуйста».

Новенькая легко и быстро сказала «спасибо» и оказалась возле Артёма.

– Так, а теперь продолжим! – поправила круглые очки классный руководитель 9-го Б.

Все тут же забыли этот маленький инцидент и продолжили обмениваться впечатлениями о прошедшем лете. В этот момент Раиса Васильевна вела вводный урок, посвящённый, кажется, символам государства. Что-то там про двуглавого орла, цвета флага и что-то ещё. Периодически она делала замечания, но без особого рвения и успеха, но все уже привыкли. Всё было как всегда. На фоне всего этого Артём посмотрел на новенькую. Он сразу понял, что стал на неё «пялиться», но сделать так ничего и не мог. Голова сама поворачивалась в её сторону.

Теперь, когда она была его соседкой по парте, он заметил, что она немного пользуется косметикой: губы и ресницы совсем чуть-чуть, но подкрашены. И она пользовалась духами. От неё веяло цветочным ароматом. Хотя нет, яблоко. Точно, яблоко.

– Привет! – повернулась к новенькой Ирка. Та ничего не ответила, но Ирку это не смутило. – Ты к нам надолго или так?

– Или так, – резко, выстрелом ответила Анастасия.

– Родители развелись, и ты осталась с отцом? Я уже про тебя всё знаю!

– Я поняла по первому вопросу.

– Посадили тебя неудачно, но ничего, держись меня! Тёмка, конечно, парень неплохой, но каши с ним не сваришь…

– Я не собираюсь варить кашу, – опять резко перебила её Анастасия. На сей раз Ира остановилась. Даже она поняла, что её неумолкаемая трескотня действует новенькой на нервы. Но наладить контакт с новым человеком Ирка была просто обязана.

– Я имела ввиду, что списать у него не получится… Двоечник твой сосед… Ему бы самому выбраться!

– А почему я должна держаться тебя? Ты отличница?

Ирка смутилась. От этого говорила всё медленнее и неувереннее.

– Да нет… Отличница у нас Катька… Но у неё не спишешь, она не даёт…

– Это взаимосвязано?

Пугало слово «взаимосвязано». Оно было произнесено быстро и чётко. При это говорящая чуть нагнула голову влево, словно собиралась прицельно выстрелить и так удобнее целиться в жертву.

– Ну, наверное… А ты-то сама как учишься?

И тут вмешалась Раиса Васильевна.

– Иванова! Повернись к себе!

– А что я? – рефлекторно выкрикнула Ирка, но села нормально.

Новенькая посмотрела на Артёма. Всего пара секунд, не больше. Оглядела его с ног до головы и стала дальше смотреть в парту перед собой. А в спину ей с последней парты уже кричал Рустик Шмурнов:

– А ты всегда так ходить в школу будешь или это только к первому сентября?

Она проигнорировала вопрос. Рустик не успокоился:

– А трусы и бюстгальтер тоже подобраны по принципу «белый верх – тёмный низ»?

– Шмурнов! – взорвалась Раиса Васильевна. – Встал сейчас же! Немедленно!

Виновато разводя руки в стороны, Рустик медленно поднялся из-за парты.

– Не, ну всем ведь интересно, – пробасил он из-под носа.

– Ты как смеешь?! Ты куда пришёл?! Чтобы завтра был с отцом в школе!

– Он завтра не может, у него смена…

– Тогда послезавтра!

– Раиса Васильевна…

– Мо-олчать! Не сметь! Закрыл рот! И чтобы сидел с закрытым ртом до конца урока! Понял меня?!

Садился он в гробовой тишине.

– Да чтоб вы знали, стадо баранов, – не унималась Раиса Васильевна, – Настя учится на одни пятёрки! Она училась в профильной гимназии с английским и испанскими языками!

Все обернулись на новенькую. Два или три человека присвистнули. Весьма, надо сказать, похабно.

– Не сметь! – уже кричала Раиса Васильевна.

Воцарилась тишина. Доводить Раису Васильевну можно было только до известно предела. Дальше класс не решался.

– Анастасия, – вдруг сказала новенькая, глядя на взмокшую от собственного крика учительницу.

– Что? – не поняла Раиса Васильевна.

– Я прошу называть меня Анастасией, – спокойно и твёрдо сказала новенькая.

– А… – рассеянно протянула Раиса Васильевна.

– А мы тебя тоже Анастасией звать должны? – спросил Макс с последней парты.

Она повернула голову в сторону Макса и поднялась, машинально поправляя волосы. Очень изящно.

– Да, я попрошу называть меня полным именем. Надеюсь, вас это не затруднит.

И она села. Было тихо.

Она произнесла свою просьбу абсолютно без эмоций, словно была статуей из мрамора, а не человеком. Уверенная, гордая, очень красивая девушка.

Дэн в тот день в школе не появился. Не захотел. Ждал всех с гитарой на склоне того самого холма, где вчера обсуждалась проблема риторического вопроса. Дэн сидел и что-то поигрывал. Первым к нему спустился Макс.

– Здоро, Звонкий! Чё в школе не был?

– Привет! А чё там делать?

Таким же образом собрались Артём, Мишка, Ира, красавица Аня и Рустик. Дэн перебирал струны, иногда что-то шептал, потом продолжал играть. Иногда мелодия переставала быть стройной, он начинал что-то делать со струнами, как будто чинил сломавшийся автомобиль, но потом пальцы привычно находили своё, опять была музыка. Автомобиль ехал какое-то время, потом опять чинился, и эта музыкальное путешествие вместе с щёлканьем и свистом ветра и птиц создавали ту приятную атмосферу, благодаря которой тут хотелось сидеть вечность.

– Зря они к нам эту расфуфыренную в класс забросили, – сказала Ирка. – Она у нас не приживётся…

– Откуда знаешь? – спросил Рустик. – Она красивая…

– Она ботаничка, – сказала Ирка. – У нас такие долго не живут!

– А Катька? – сказал Макс.

– Катька – другое дело! – возразила Ирка. – Она у нас своя в доску!

Дэн вдруг остановился. Перестал играть и стал смотреть как кот, немигающим взглядом вдаль, будто видит что-то особенное и пугающее, но где-то там далеко-далеко.

– Ты чего? – спросил Макс.

– А?

– Что случилось?

– А, нет, ничего, – отмахнулся Дэн. Он тут же тронул рукой струны, и музыка полилась дальше, плавная и ровная, как ниспадающая по рукам шёлковая ткань.

– Я с ней попробовала мосты навести, пообщаться, а она мне с ходу хамить стала!

– Это как?

– Ну сначала всё как должно быть, всякие там «привет-привет, как дела», а потом я ей говорю, мол, держись меня, помогу, чем смогу. А она такая, мол, я так крутая, справлюсь.

– Так и сказала: «Я крутая?»

– Макс, чего ты к словам придираешься?

– Просто странная она. Вдумайся: Анастасия!

– Это да! – поддержала Аня. – Даже не помню, чтобы меня кто-то Анной называл!

– А Анна и Аня это не два разных имени? – удивился Рустик.

– Нет. Меня вообще зовут Анна, а Аня – это уменьшительно-ласкательное.

– Не так, чтобы уменьшительно-ласкательное, – вмешался Макс.

– А как там этот класс слов называется?

– Анастасия! – перебила всех Ирка. – А как она на Тёму смотрела!

– Как?

Ирка фыркнула.

– Как будто он бомж, от него воняет, но её величество заставили сесть рядом!

Макс и Аня тут же посмотрели на Артёма, ожидая подтверждения или опровержения слов Ирки. Артём такого совсем не ожидал и испуганно замер.

– Она ещё после того, как посмотрела на него, что-то там такое сказала, с кашей связанное, но не помню, что конкретно…

– Кашу маслом не испортишь? – вдруг обрадовано выпалил Мишка. Видно было, что он весь день думает, чтобы такое сказать, чтобы не молчать постоянно, но никак у него ничего не получается. А тут – вот, сказал.

– Нет, – отмахнулась Ирка. – Она что-то такое обидное…

– Хлеб да каша пища наша?

– Мишка, – поморщилась Ирка. – Где ты этих скороговорок набрался? Помолчи лучше!

Мишка обиделся и замолчал. Весь разговор тайком поглядывал на Аню.

– А Тёмка, между прочим, сегодня в белой рубашке пришёл! – почти что выкрикнула Ирка, показывая на Артёма указательным пальцем. Артём нахмурился, оглядывая себя, как будто и не помнил, что он в белой рубашке.

– А вот бюстгальтер у неё белый! – мечтательно улыбаясь, сказал Рустик. – Слушай, Ирка, а если бы на ней белые трусики были, что через такую юбку они бы просвечивали?

– Нет, вряд ли, – ответила Ирка, чуть подумав.

– То есть она не подбирала трусики с одного комплекта, а бюстгальтер с другого?

Ирка задумалась. В этот момент Аня легко качнула своими пружинистыми локонами в сторону Артёма:

– Раз она так себя ведёт, попроси Раису тебя от неё отсадить! Может, тебя к кому-нибудь нормальному посадят!

– Я вот один сижу – заулыбался Макс.

Артём улыбнулся.

– Да, было бы круто, – сказал он.

– Интересно, а какой адрес у её дома? – задумался Макс.

– Кладбище, дом один! – захохотал Рустик.

– Да, представляете, жить на кладбище? – сочувственно сказала Аня.

– Понятное дело, крышу сорвёт напрочь! – фыркнула Ирка.

– Как она зимой будет? Выходишь – вокруг темно. Идёшь, идёшь – БАМ! Что это? Всматриваешься – могила! Брр!

– Хочешь, я тебя встречать буду? – сказал Мишка и покраснел.

– Чего её встречать? – рассмеялась Ирка. – Это ты иди новенькую встречай! Бедненькую нашу! Видел, в чём пришла? Наверное, в таком виде и хоронят!

– Новенькую? – нахмурился Мишка. Он ещё бормотал себе под нос, что «не, новенькую встречать не буду», потом прикусил себе язык, посмотрел на Аню, но Ирку уже пробила новая идея, о которой она кричала всем, вскочив и прыгая, будто её ударили током:

– Точно! Как я раньше не поняла! Знаете, чего это она так вырядилась? Это же костюм мертвяков! Понимаете? Их в таких хоронят! А она в этом в школу!

– Вряд ли… – сказала Аня.

– Это только если у них денег совсем нет, – пробормотал Макс.

– А нижнее бельё у мертвяков есть? – спросил Рустик.

– Вот ужас-то! Кого к нам в класс забросили! – не унималась Ирка. Она прекратила бегать вокруг всех, села, обхватила колени руками.

– Надо родакам рассказать! Пусть они заявления напишут, чтобы её в другой класс перевели, а лучше – в другую школу!

– Она ещё ничего не сделала! – усмехнулся Макс.

– Это тебе она ещё ничего не сделала! – бурно возмутилась Ирка. – Мне нахамила, Тёмку унизила, в школу в одежде мертвяка пришла! Ты что хочешь, чтобы она в школьном коридоре во время перемены дьявола начала вызывать?!

– Зачем? – усмехнулся Макс и стал изображать карикатурный магический ритуал, воздевая руки вверх:

– О тёмный властелин! Дай мне списать домашку по алгебре! Номера триста сорок три и триста сорок четыре пункты вэ и гэ! Так что ли?

– Не знаю я! А, может, и так? Только знаешь что: бережёного Бог бережёт!

Тут она зачем-то перекрестилась, и всем действительно стало немного жутко. Макс не нашёл, что возразить и, так уж получилось, что замолчав, все уставились как раз на кладбище, где в листьях берёз и дубов, в высоченных соснах пряталась зелёная крыша жилища новенькой. От этого становилось явно не по себе. Говорить не хотелось. А вот Ирке явно нравилось, что она побеждает и что её точка зрения становится единственно верной. Только вот Дэн сидел, перебирал струны и, казалось, вообще не слышал, что происходит вокруг.

– Дэн, ты хоть в курсе, что у нас в классе новенькая? – обратилась Ирка к Дэну.

Тот перестал играть.

– Что?

– Когда увидишь нашу новенькую – повесишься! Такой ужас!

– Почему?

– Живёт во-он там, на кладбище! Сегодня…

Дэн вдруг положил гитару на траву, заулыбался и, легко перебивая Ирку, громко спросил:

– Настюшка в нашем классе будет? Вот уж не ожидал! Вот здорово! – в каком-то странном имени новенькой он сделал ударение на первый слог, произнёс её имя нараспев, а радость его была такая тёплая и светлая, что Ирка поперхнулась собственными словами и задавать вопрос «откуда ты её знаешь?» пришлось Максу.

– Я как-то в овраге сидел, играл, а она ко мне подошла. Улыбчивая, тоненькая. В джинсовой курточке старенькой, со значком «Металлики». Извинилась, что пристаёт, но сказала, что на душе кошки скребут, попросила сыграть «Орбит» Сплина. Я сыграл, спросил играет ли она. Она мне сыграла «Металлику». Их самый известный медляк, не помню, как называется. Она не только сыграла, но и спела! Так круто! У неё голос хрустальный, сильный! Я обалдевал, когда слушал! Так круто! Неимоверно круто! Она мне сказала, что вокалом занимается, что родители развелись и там что-то такое… в общем, что-то там не ладится. Я ей тоже что-то про себя рассказал. И мы, в общем, весь вечер играли песни и болтали. Так круто! Она мне всё на иностранных языках пела! Английский я-то немного знаю… ну как «знаю»… Понимаю, что это именно английский, а не какой-нибудь другой язык, а вот она его действительно знает… Так круто пела! А потом ещё какие-то песни…

Дэн перевёл дух, оглядел всех, а потом спросил:

– Вы вот когда-нибудь слышали песню на французском?

Все были так ошарашены, что никто ему ничего не ответил.

– Да знаю я, что всяких там Джо Дасенов по радио слышали, но вот так, от живого человека, сидящего в метре? А? Да никогда вы не слышали! Вы не представляете, насколько это круто!

Он замолчал, торжествующе глядя во все стороны и крутясь на своём месте.

– Я так рад, что Настюшка с нами учиться будет!

Глава 2. Странный мир вокруг

Артём положил спортивную сумку на пол, взял полотенце в левую руку и постучал.

– Да? – послышался голос Юлия Михайловича.

Артём толкнул дверь и сделал неуверенный шаг в кабинет тренера. Юлий Михайлович всей своей окружностью заполнял громадное чёрное кресло. Когда вошёл Артём, то тренер тут же повернулся к вошедшему, положив ручку и отодвинулся от бумаг на столе. Он сцепил руки в замок и сосредоточился на Артёме.

– Вот, – сказал Артём и протянул полотенце. – Там еле заметно.

Юлий Михайлович рывком забрал полотенце и бросил его на край своего стола поверх тех бумаг, которыми занимался.

– А ну-ка, присядь, – интригующим тоном почти пропел он из своих пушистых усов.

Что случилось-то, думал Артём. Он в панике перебирал в своей голове все события, которые произошли в последнее время, но не находил ничего, что могло бы быть достойным гнева Юлия Михайловича.

– За что Мишка кому-то там в школе зубы выбил?

– А, это, – выдохнул Артём. – Это перед сентябрём мы в футбол играли и там драка была… Мишка на неё, можно так сказать, опоздал. Вот теперь вот…

– Ориентировочно понятно, – хмыкнул Юлий Михайлович. – Он ещё куда лезть собирается?

– Да вроде бы нет, – пожал плечами Артём.

– Вот и хорошо! – откинулся в кресле Юлий Михайлович. – Ты же понимаешь, что начинается сезон, сейчас турниры пойдут один за другим. Ему никак нельзя наживать сейчас неприятности. Пусть забудет обо всех обидах. Бокс важнее!

Последнее Юлий Михайлович произнёс громогласно, как будто Зевс сообщал смертным свою волю. Артём инстинктивно кивнул.

– Теперь о тебе.

Артём внутренне напрягся.

– Мать твоя заходила…

Артём сглотнул. Почувствовал, что в глазах стали собираться слёзы.

– Отец твой, конечно, поступает неправильно. Пацана в пятнадцать лет оставлять с матерью… Настоящий мужик так бы не поступил! Уж не знаю, разногласия ли у него с твоей матерью, или там – Юлий Михайлович выразительно поводил глазами и усами – у него слишком большая любовь, но это уже, так сказать, история. Тут надо брать себя в руки.

Он остановил взгляд на Артёме. Тот кивнул.

– Ты не раскисай! Будь мужиком! Ты, считай, в семье сейчас главный! О матери должен заботиться, а не она о тебе! Ей сейчас ой как не сладко!

Артём кивнул.

– Ты соберись!

Юлий Михайлович заёрзал в кресле и сделал позу руками и туловищем больше характерную для бодибилдера, который показывает весь рельеф своих мышц, чем для боксёра. Видимо, именно так Юлий Михайлович представлял себе собравшегося мужчину.

Артём кивнул.

– Я знаю, она не очень-то поддерживает, что ты боксом занимаешься, – сменил тон на заговорщецкий Юлий Михайлович. – Она всё вздыхает, что крови с тебя много выбивают.

Тут Юлий Михайлович вздохнул сам.

– Это – да!

Артём кивнул.

– Но ты-то мужик! Ну кровь, бывает, покапает из разбитого носа… Что ж теперь? В шахматы играть прикажете? Нет! Тут твёрдость нужна, понимаешь?

Артём кивнул.

– Так что ты за бокс, дружище, держись! Бейся как лев!

Юлий Михайлович даже прорычал как-то. Потом выразительно и страшно посмотрел на Артёма.

Артём кивнул.

– Ну, с Богом!

Артём поднялся. Слёзы ещё стояли в глазах, но уже было понятно, что он их удержит. В кабинете Юлия Михайловича не разревётся, нет. Всё будет хорошо. Бывали случаи. Когда Юлий Михайлович и два часа мог кого-то в чём-то убеждать. Так что тут ещё легко отделался.

– Да, Тём, подожди!

Ну что ещё?

– Ты это… Домой пока полотенца-то не носи…Сам понимаешь, мать нервничает… Ей это сейчас ни к чему…

– Хорошо.

Артём уже повернулся, чтобы уйти, но остановился.

– Юлий Михайлович!

– Что?

– А что же мне с ними делать?

– С полотенцами-то?

– Ну да.

Тренер вздохнул.

– Давай вот как мы с тобой поступим: я тебе свои полотенца приносить буду. Оставлю на твоём шкафчике. Ты после тренировки это полотенце на шкафчике и оставляй. Я их тебе менять буду. Понял?

– Спасибо, Юлий Михайлович!

– Да что там! С Богом!

Артём закрыл дверь и выдохнул.

Зачем мать приходила? Зачем рассказывает всем, что отец её бросает?

Артём поднял сумку и поплёлся вниз. Около двери раздевалки он остановился и крикнул:

– Макс, Мишка вы здесь?

– Да, – отозвался Макс. – Подождёшь на улице?

– Да, как обычно, – крикнул Артём, вскинул свою сумку на плечо и отправился на выход.

В то самое время, когда на втором этаже Артём постучал в дверь Юлия Михайловича, на первом в мужской раздевалке из душевой вышел Макс. Душ он всегда принимал обстоятельственно. Поэтому мылся дольше всех. Если бы Артёма не отправили с разбитым носом досрочно в раздевалку, то на скамейке его бы ждал не только Мишка, но и Артём.

– Уже все разошлись, – уныло сообщил Мишка.

– А тебе-то что? Нам в любом случае ещё Тёмыча ждать!

– А, ну так-то да…

Макс размотал свою полотенце-юбочку, открыл свой шкафчик и одевался. Мишка сидел в паре метров от Макса, немного сгорбившись, в спортивных штанах и футболке. Даже в спортивной одежде в его теле угадывалась звериная сила. Лёгкая ткань футболки свободно ложилась на горы его мышц. Макс, надев трусы и причесавшись, свесил свою голову, точно страус, оценивающе посмотрел на себя.

– У меня прес рельефный? – вдруг спросил он.

– Чего? – не понял Мишка.

– Смотрю на свой живот, – уточнил Макс.

– Зачем? – спросил Мишка.

– Дечонкам нравится, когда у парня прес, знаешь, такой, «кубиками».

– А-а, – протянул Мишка.

Макс посмотрел на Мишку. Он, конечно, ожидал, что в этот момент Мишка будет внимательно и оценивающе разглядывать свой живот, но Мишка остался на месте.

– В эти выходные начнётся бокс!

Мишка кивнул.

– Готов? – спросил Макс.

– Всегда готов! – улыбнулся Мишка.

– Аню позовёшь?

Улыбка слетела с лица Мишки, он тут же насупился.

– Причём тут Аня?

– Мишенция, ты-то наверняка выиграешь! Представляешь, как это будет красиво выглядеть? Это ведь как средневековый рыцарь на турнире!

– А чё сразу Аню-то!

Мишка говорил тоном обиженного ребёнка, было непривычно. Это была совсем не его роль, поэтому он не знал, что надо делать. Куда прятать взгляд, что делать с руками.

– Мишка, хорош уже! Сколько можно! Позови её!

– А чё Аньку-то?!

– Да ты, когда её видишь, прямо домашнем пуделем делаешься! А ты ведь волкодав по натуре! Уж я-то знаю!

– Ничего я не делаюсь!

– Да на тебя в этот момент смотреть противно! Позови её!

– Чего ты заладил-то?!

– Ладно я тебе враг бы был, Мишка! Но я-то тебе друг! Мне-то ты сказать можешь?

Мишка молчал. Макс хотел посмотреть ему в глаза, подошёл и стал точно напротив него, но Мишка отвернулся и нахмурился. Макс шумно и показно вздохнул и в момент оделся в джинсы, футболку и свитер.

– Как я её позову? – еле слышно пробормотал Мишка.

– Чего? – переспросил Макс.

– Как её позвать?

– Не слышу!

– Как позвать? – чуть ли не крикнул Мишка.

– Кого? Куда?

– Хорош уже! – до Мишки наконец дошло, что Макс издевается. Сам Макс только рассмеялся.

– Что значит «как»? Берёшь и зовёшь!

Мишка насупился и промолчал.

– Всё, я оделся. Ждём Тёмыча и валим.

Мишка шумно выдохнул.

– Так ты её приглашать будешь?

Мишка помедлил с ответом.

– Нет.

– А чего ты ждёшь? Думаешь, она к тебе первая подкатывать будет?

– А что мне делать?

– Пригласить её!

– Как?

– Да ё-моё! Мишка! Не тупи! Подходишь и говоришь: «Аня, будь моей женой»!

Мишка открыл рот, но слов не нашёл, замер.

– А, это позже! – наигранно схватился за голову Макс. – Давай вот так: для начала ты пригласишь её на свой бой. Звучит так: «Аня, приходи на бой в субботу в спортивный центр «Торпедо». Знаю, от этой фразы до первой довольно длинный путь, но с чего-то надо начинать. Как тебе?

Мишка задумался.

– Макс, Мишка вы здесь? – послышался голос Артёма.

– Да, – отозвался Макс. – Подождёшь на улице?

– Да, как обычно, – крикнул Артём, и шаги его стали удаляться.

Мишка молчал, явно стеснялся.

– А если она откажется?

– Нет, не откажется.

– Почему?

– Потому, что ты не должен так думать. Иначе не стоит подходить.

– Нет, я не могу!

Мишка привстал и собрался идти на выход.

– Мишка, она ведь классная девчонка! Думаешь, она одному тебе нравится?

Мишка повернулся и посмотрел на Макса.

– Ты о чём?

– Если ты её завтра не пригласишь, то её приглашу я. Учти это!

Мишка замер. Макс, воспользовавшись этим минутным замешательством, ловко выскочил из раздевалки.

– Пойдём, Тёмыч ждёт!

Мишка обидчиво насупился и грозно зашагал за Максом.

Ирка наверняка собрала бы против новенькой целый заговор дворцовых интриг, но отношение Дэна к Настюшке было таким, что помимо личной обиды нужно было что-то ещё. Этого «ещё» пока не было, и Ирка затаила на новенькую обиду.

А вообще Анастасия оказалась крайне интересным человеком.

Во-первых, уже на следующий день она пришла в обычных синих джинсах и синей блузке. В кроссовках. А это значительно сблизило её с видом среднестатистической школьницы в этой школе.

Во-вторых, оказалось, что она носит в своём рюкзаке гораздо больше, чем носят обычные ученики. Во время урока её парта становилась чем-то необычным, словно прилавок сказочного восточного торговца. Первые дни это вызывало насмешки одноклассников и удивление учителей, но как-то быстро к этому все привыкли.

В-третьих, она была настоящей отличницей. Она действительно знала всё, что задавали. От физкультуры у неё было освобождение, но это было воспринято как должное (у другой отличницы – Кати – оно тоже было). И был ещё один предмет, на котором Анастасия не раскладывала свою чудесную разноцветную лавку восточного торговца. Английский. Но никакого особенного секрета здесь не было: на первом же уроке английского стало понятно, что английский Анастасия знает лучше учительницы английского. Но учебник и тетрадь Анастасия носила исправно, дневник всегда лежал на краю стола, опаздывать на уроки ученица себе не позволяла, поэтому Анна Игоревна – учительница английского – была в тихом и лучезарном восторге, с медовым наслаждением называла новенькую «Анастейшей» и россыпью ставила ей пятёрки.

Артём не подошёл к Раисе Васильевне с просьбой пересадить его, и они так и остались сидеть вместе. От Анастасии каждый день веяло яблоками, на пальцах менялись серебряные причудливые кольца с изображениями единорогов, орлов, змей и волков. Со временем Артём начал распознавать некоторые действия своей соседки по парте.

Например, в правом верхнем углу у неё всегда были клейкие маленькие закладки четырёх цветов: розовые, зелёные, голубые и жёлтые. Если на какой-то странице она клеила розовую закладку, то это означало, что здесь есть правило, которое нужно выучить наизусть. На следующий день на этой закладке появлялась «галочка» – выучила. Жёлтая закладка означала формулу. Голубая – стихотворение или важное высказывание, зелёная – домашнее задание. Всего за неделю её учебники покрылись пёстрыми закладками в несколько рядов. Помимо закладок был ещё маленький блокнотик, куда она делала пометки маленьким карандашом, который лежал рядом с этим блокнотиком и не для чего больше не использовался. На парте были ещё два простых карандаша. У одного грифель был толстый, у другого тонкий. Анастасия могла взять один из них, задуматься на секунду, а потом взять другой. Слева, почти у самого края лежали маркеры. Салатовым она выделяла темы в рабочих тетрадях, розовым – формулы и правила, чёрным оставляла на полях точки. А однажды на алгебре Артём увидел, как она, решив задачу, вдруг взяла чёрный маркер и зачеркнула косой линией. Тут же взяла блокнот и сделала какую-то запись, затем подчеркнула жирным карандашом какое-то своё действие, после чего отлистала учебник назад, нашла розовую закладку и карандашом нарисовала на ней вертикальную палочку. Сделав все эти манипуляции, она вернулась к решению задачи и решила её ещё раз, поставив чёрную точку на полях и выделив розовым какое-то своё действие.

Выглядело всё это жутко магически.

– Кто заметил в этой задаче подвох? – спросила математичка, победоносно оглядывая класс.

Анастасия подняла руку.

– Да, Анастасия?

– Я не очень поняла почему по первой формуле черепаха оказывается быстрее олимпийского бегуна, но, кажется, поняла, как надо посчитать.

– Та-ак! А что у тебя получилось в ответе?

– Олимпийский бегун потратит на это расстояние 3,5 секунды, в то время как черепаха пройдёт за 12,8…

Математичка победоносно улыбнулась.

– Почти, – сказала она.

Анастасия поджала губы. Тут же взяла в руку чёрный маркер.

– Олимпийский бегун действительно потратит 3,5 секнды…

Чёрный маркер лёг на своё место. Анастасия тут же взяла салатовый и поставила галочку на полях напротив каких-то своих записей.

– … но вот черепаха потратит 2 минуты 8 секунд!

Своё место на парте занял салатовый маркер, за работу принялся чёрный. На полях появились чёрные кресты. Страницами зашелестел учебник. Появилась новая розовая закладка с жирным вопросительным знаком.

– А теперь я покажу вам правильное решение. Итак, давайте посмотрим!

Анастасия нахмурилась. Одной рукой она водила указательным пальцем по странице учебника, другой открыла свой маленький блокнотик, легко отлистала его на свободную страницу и мелким почерком что-то помечала карандашом.

Первый раз Артём увидел, как она злилась. Когда на доске появлялись формулы и примеры, Анастасия закатывала глаза, кусала нижнюю губу и, отрицательно качая головой, что-то быстро записывала в блокнот. Потом опять что-то исправляла в закладках, вырывая одни и наклеивая другие, опять какие-то чёрные кресты на полях и пометки розовым и салатовым. Снова отрицательное качание головой, задумчиво-усталый взгляд и, когда уже звенел звонок на перемену, недовольные, быстрые записи карандашиком в маленький блокнот.

Артём спускался по лестнице в столовую.

– Ну ты на неё и пялишься! – догнал его Саня.

– Чего? – не понял Артём.

– Что, запал на новенькую?

– С чего ты решил? – спросил Артём, чувствуя, что жутко краснеет.

– Последние десять минут урока ты на неё пялился вообще не отрываясь! Запал, да?!

– Ничего не запал! Просто смотрел как она работает!

– И как она работает?

– У неё система с закладками и фломастерами интересная!

– А вот Рустику не дают покоя её сиськи, – нагнал их Макс и хлопнул Артёма по плечу. – Она там фломастерами размер не писала?

Саня дико заржал, Артём покраснел ещё больше.

– Да ладно, – уже кричал Макс, обогнав и Артёма и Саню. – Классная девчонка! Тут каждому своё!

Так втроём они оказались в очереди за завтраком. Длиннющая очередь растянулась змеёй, голова которой, существенно расширялась у прилавка. Саня, понятное дело, стоять в очереди, как это делали остальные, не стал. Сразу же ринулся туда, в гущу событий. Макс, оценив масштаб действий, стоял в очереди, но внимательно следил за Саней. Артём, всё ещё обескураженный разговором, стал в очередь машинально, не сильно отдавая себе отчёт в том, что именно он делает.

– Саня! Возьми мне пирожок с капустой! – заорал Макс и отошёл от Артёма.

Вокруг шумели, толкались, визжали и орали. Через минуту довольные Саня и Макс вернулись к Артёму.

– Ты чего за нами не пошёл?

– Не знаю. Я, наверное, на следующей перемене поем…

– Зря! Пекут к этой перемене, потом всё уже не такое!

Артём вышел из очереди и сделал несколько шагов к выходу. Вдруг что-то впереди мелькнуло, резануло глаза, метнулся Саня и бах! Саня стоит в какой-то странной позе. Широко расставив ноги и довольно улыбаясь, зло поблёскивая глазами. Перед ним стоит новенькая. Немного растерянная, с монетками в руках. Анастасия и Саня встретились глазами. При этом Анастасия выпрямилась, опустила руки и спрятала в них монетки. Саня подтащил левую ногу и стал ближе к новенькой. Улыбка переросла в довольную ухмылку обожравшегося кота.

– Извините, у меня упала пятирублёвая монета, – сказала Анастасия.

– Ай-яй! – покачал головой Саня. – Знаете такую пословицу: «что упало, то пропало»?

– Приходилось слышать! А куда пропадает то, что падает?

Саня хотел что-то ответить, потом передумал.

– Принцип я поняла, – улыбнулась Анастасия, сверкнула глазами. – Учту!

Она повернулась спиной и гордо вышла из столовой. Саня нагнулся и подобрал монету.

– Пять рублей! – гордо сказал он и показал свою добычу.

– А если она сейчас классной скажет? – спросил Макс.

– Не боись, всё продумано! У меня рубль есть! Я скажу, что под ногой был рубль. Там хоть режьте, был рубль! Что они со мной сделают?

– Ну ты-то умеешь упереться! – одобрительно хмыкнул Макс. Саня лучезарно заулыбался – всегда любил, когда говорили о его сильных сторонах.

– Четыре рубля навара! По-моему, круто!

Они вместе пошли из столовой.

– На три поел, четыре заработал! Круто?

– Ещё как!

– Такое только я умею, верно?

– Это да!

– А может, она ещё и к Раисе не пойдёт?

– Не пойдёт! – уверенно сказал Артём.

– Ты почём знаешь?

– Не пойдёт она, – уверенно повторил Артём.

– У неё это на закладках написано? – спросил Макс.

– Нет.

– А из столовой ушла, значит, денег у неё не было! Обиделась, в туалет плакать побежала?

– Нет, – сказал Артём. – Скорее всего, другие деньги у неё в портфеле.

– Что, вообще ничего не сделает? – аж завизжал от восторга Саня.

– Что-то сделает, но вряд ли к Раисе пойдёт.

– С чего ты это взял? – спросил Макс.

– Она Раису не любит, не доверяет ей. Сама что-то придумает!

– Кровавая месть! – дразнился Макс. – Что же она придумает?

– Не знаю, – улыбнулся Артём.

– Прилепит на спину бумажку «ЛОХ»?

Саня сам рассмеялся собственной шутке.

– Нет, это как-то мелко, – сказал Артём.

Анастасия прошла мимо них в столовую с явным намерением позавтракать на этой перемене, а не на какой другой. Деньги у неё явно были. Она даже оценивающе оглядела Саню. Как-то по-деловому, совсем не зло.

Ответила она действительно оригинально. Такого ответа не было ни до неё, ни после.

Произошло всё после уроков, когда Макс, Дэн, Артём и Саня стояли возле школы, готовясь разбежаться по своим домам и делам. Уже стали пожимать друг другу руки, когда Анастасия в лёгкой синей курточке и длинном шёлковом шарфе воздушно подлетела к ним.

– Саня, у меня к тебе предложение! – вдруг выпалила она.

– Чего надо? – растерялся Саня и ответил по привычке грубо. Анастасия не обратила на эту грубость никакого внимания. Или обратила, но сделала вид, что это её не касается. В любом случае, грубость Санька никак не отразилась на дальнейшем разговоре.

– Хочешь заработать?

Это было так неожиданно, что даже Дэн замер как статуя.

– Я видела, как ты быстро добрался до еды. У меня так не получается. А стоять в очереди я не люблю.

Саня немного ожил, заморгал, но явно не понял, что она ему предлагает. Выдержав небольшую паузу, Анастасия продолжила:

– Каждый день я покупаю в школе один и тот же завтрак: пиццу и чай. Пицца 3-50, чай 1-50. Получается 5 рублей. Я готова потратить 6 рублей в обмен на то, что завтрак будет ждать меня в дальнем конце столовой у окна. Помнишь, там ещё стол такой, почти всегда свободный? Там на первой перемене первоклашки завтракают?

Санин мозг работал с таким скрежетом, что буквально слышно было, как электрические импульсы пробегают в его голове.

– Каждый день один рубль будет твоим, – продолжила Анастасия и солнечно улыбнулась. – Пять рублей в неделю. Каждую неделю!

Она сделала выразительную паузу и оглядела всех собравшихся. Саня только сейчас смог выдохнуть. Все молчали.

– Мне в общем-то не принципиально, чтобы это был ты, – вдруг сказала Анастасия и посмотрела на Макса, потом на Артёма. – Если Саня откажется, я готова сделать это же предложение кому-нибудь другому.

Все молчали.

– Ладно, жду до завтра.

Она вдруг ткнула указательным пальцем в Саню:

– Если на первой перемене завтра ты подходишь за деньгами – то я с тобой сотрудничаю. Если же нет, то предложу Максу. Или Артёму. Но тогда уже без обид, о’кей?

Она не стала ждать ответа. Развернулась и ушла. Ветер играл её волосами и рвал с неё шёлковый шарфик. Одной рукой она придерживала его, но не убирала.

Все молчали. Видно было, что даже обсуждать между собой предложение новенькой боялись. Какая-то странная, жуткая тень повисала от этого глухого молчания.

На следующий день Саня подошёл на первой перемене к новенькой и, хмыкнув носом для демонстрации своей крутости, почти шёпотом произнёс:

– Давай шесть рублей…

Чёрт меня дёрнул пойти домой не прямо, а прогуляться по парку, думал Артём. Чего попёрся? Вот выдумал! Ну да, дома, конечно, сейчас не лучшая обстановка, мать постоянно ревёт, телефон разрывается. Думал, здесь холодно и одиноко? Мол, не так плохо, как дома, где слишком жарко? А вот тебе Ирка! И ведь надо выгуливать пса в девять вечера в том парке, в то самое время? А псина-то какова! Забежала так, что и не видно, где бегает! Видимо, радуется, что хозяйка нашла нового собеседника!

Артём устало поглядел на Ирку, которая шла рядом и, кутаясь в тёплый большой воротник кофты, которую надела под низ осенней плащевой куртки, с возмущением рассказывала:

– Ты представляешь себе такую сцену: в столовой после второго урока наш Саня стоит у окна в конце столовой со стаканом горячего чая и пиццей. Сам пирожок ест. А пиццу и чай – нет! Я всё стою в очереди и думаю: чего он не ест? А потом входит в столовую наша расфуфырочка (такое прозвище Ирка дала Анастасии), горденько так идёт мимо всех к Сане, улыбается и забирает у него пиццу и чай! Ты себе это представляешь?!

– И что? – сказал Артём.

– Как что?! Саня! Наш Саня покупает ей завтрак!

– Что тут такого?

– Неужели Саньку нравятся такие, как она?!

– Нет.

– А зачем он так за ней увивается? Что он в ней нашёл?

– Рустик же нашёл! – хмыкнул Артём.

– Рустик у всех девчонок находит одно и то же, – отмахнулась Ирка. – Но Саня – это совсем другое… Он тратит на неё деньги! Свои деньги!

– Он не тратит, он зарабатывает.

– Как?! – остолбенела Ирка.

Артём не остановился, продолжил медленно идти вперёд.

– Так, – сказал он.

– Что значит «зарабатывает»?!

– То и значит. Она ему платит за то, чтобы он покупал ей завтрак.

– Не поняла…

Артём вздохнул и рассказал о предложении Анастасии возле школы.

– Вот жуть-то! – воскликнула Ирка.

– Что жуткого?

– Как? Ты не понимаешь?!

– Нет. Что не так?

– Она его своим слугой сделала, а тебе всё равно?!

– Не преувеличивай! Ничего он не слуга! Ну покупает ей завтрак в школьной столовой, что тут такого?

– Ты правда такой идиот, Тём?!

– Да что тут такого?

Ирка вцепилась в его руку. Так вцепилась, что Артёму стало больно.

– Она же всех к рукам прибирает! Ведьма! Дьявол! Ты только вдумайся: Дэну каких-то там песен наиграла, Сане, вот, заплатила…

– Ну и что?

Ирка отпустила его и пошла чуть в стороне.

– А если бы она тебе это предложила, ты бы согласился?

Артём сплюнул.

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Просто не согласился бы и всё.

– А как думаешь, Макс согласился бы?

– Не знаю. Спроси у него.

Она вдруг замолчала.

– С тех пор, как она появилась, всё пошло как-то не так… Над ней какой-то мрак летает, как туча… Так жутко!

Она поёжилась. Действительно стал дуть ветер. С лаем из кустов выбежала собака.

– Да ну брось! Вообще ничего не случилось!

– Случилось!

– Что? Саня стал покупать кому-то завтраки?!

Ирка понизила голос до уровня баса:

– У тебя вот родители разводятся…

– Тут она точно не при чём.

Ирка взяла собаку на руки, некоторое время шли молча.

– Макс Аню на бой пригласил в субботу…

Артём задумался, сплюнул.

– Это он ради Мишки, – сказал Артём. – Сам Мишка до пенсии не отважится.

– Не знаю, – буркнула Ирка. – Только всё шиворот-навыворот стало получаться, когда эта расфуфырочка появилась…

В раздевалке было сумрачно и влажно. Слышалось как там, в спортивном зале, где стоял ринг, всё гудело. Периодически вспыхивали громовые возгласы, ахи и аплодисменты. Мишка, облачённый во всё обмундирование, разогретый перед боем, сидел и смотрел в стенку. Периодически он поднимал перчатку к лицу и тёр ею нос – так надо было разминать, чтобы при первом же сильном ударе этот нос не разбили и не потекла кровь.

Мишка знал, что Аня в зале. Где-то там стоит с Максом и остальными. Дэна вот не видел, но этот никогда не приходил вовремя.

Аня… Как мог не пригласить её? Почему Макс может, а он нет?

Макс обаятельный, думал Мишка. Всегда знает, что девчонкам сказать надо. Он как только к кому-нибудь подходит, та сразу же улыбаться начинает. А он что? А Аня и красивая, и умная. А вот с Максом они вон как красиво смотрятся…

А он её обнимает там, в зале? Или просто рядом стоит?

Тут хлопнула дверь. В раздевалку влетел Юлий Михайлович.

– Ну что, герой? Как себя чувствуешь?

Мишка хотел ответить «нормально», но не успел. Юлий Михайлович начал оглядываться по сторонам, явно что-то ища.

– Они там, конечно, не совсем правильно сделали… Но это пусть на их совести будет, ты на это не смотри… Куда полотенце делось? А вот, нашёл!

Он взял белое полотенце и сел на корточки напротив Мишки.

– Мишка, врать тебе не буду, такого не ожидал. Они тебя поставили с прошлогодним чемпионом. Сам понимаешь, ты возрастную категорию с прошлого года поменял, поэтому он тебя на год старше. Сильный парень, в прошлом году в России всё выиграл… Но не дрейфь! Мы с тобой тоже чего-то стоим! Понимаешь?

Чего-то там… Кто-то выиграл… Не дрейфь! О, не дрейфь! Понимаю!

Мишка кивнул.

– Поэтому план у нас с тобой такой: первый раунд старайся больше двигаться, держи его на расстоянии, больше джебов, в удары сильно не вкладывайся, понимаешь?

Больше джебов? Понимаю!

Мишка кивнул.

– Заставь его понервничать! Если в первом раунде он не положит тебя в нокаут, то он уже начнёт нервничать! Он в прошлом году – и тут усы Юлия Михайловича начали усердно двигаться во все стороны, а голос упал до шёпота – ни одного боя до конца не провёл… Нокаут, нокаут, нокаут! Он к ним привык! Понимаешь?

Нокаут? Понимаю!

Мишка кивнул.

Юлий Михайлович поднялся и заходил взад-вперёд по раздевалке, придумывая, как бы ещё поднять боевой дух своего подопечного.

– Это ж надо такому… Максу нормальный парень достался! Ровня ему! Поборемся! Артёму тоже какого-то хлюпика поставили, как он сам! А тебе сразу чемпиона! Вот гады! Но ничего, ничего… Мы ещё покажем! Посмотрим, что там и как… Ты на меня сейчас внимания сильно не обращай…

Не обращать внимания? Это я могу, подумал Мишка и кивнул.

– Там все твои собрались! Поддержать, значит, пришли! Санька пришёл, Макс стоит ждёт, не идёт в раздевалку, с девчонкой какой-то обнимается… Тёма тоже смотрит, все ждут!

– С девчонкой обнимается? – спросил Мишка.

– А?

– Макс? – спросил Мишка.

– Да ты не нервничай! Макс, когда ты на ринг выйдешь, про эту красивую девчонку забудет! Оно, конечно, всё правильно… С такой красавицей чего не пообниматься? Волосы шикарные, глаза большие, талия осиная, но это всё так… Он с тобой!

Бодро закончил Юлий Михайлович.

– Ну? – сказал он, после того, как сбегал и посмотрел в зал.

– Готов? – спросил он.

– Готов! – зло ответил Мишка.

– С Богом! – сказал Юлий Михайлович и, пропуская Мишку вперёд, перекрестил его и что-то стал нашёптывать себе в усы.

Дэн легко взлетел по железной, жутко громыхающей у него под ногами лестнице.

– Чего ты с собой рюкзак таскаешь? – спросил он.

– Там книга, зонтик, проездной, – отозвалась Настя.

– А зачем ты всё это с собой носишь?

– Поверь, так надо!

Конечно, в школе она Анастасия и только. И как-то все привыкли к тому, что она Анастасия. Но в обычной жизни она, конечно же, Настя.

Она забралась по ступенькам гораздо медленнее Дэна. Она вообще двигалась значительно медленне, чем Дэн.

– Ещё вот здесь пройдём, завернём за угол и там будет их клуб!

Настя шумно выдохнула.

– Я как-то не привыкла столько ходить пешком.

– По-моему, не так уж и далеко! Мишка, Макс и Тёмыч каждый день ходят на тренировку и обратно.

– Мо-ло-дцы! – громко на выдохе почти прокричала она. Дэн совсем не хотел её обидеть. Человек он такой: всегда говорит то, что думает. Этикета – никакого. Никто его не воспитывал, поэтому иногда получалось грубо. Вот как сейчас. Но он не грубит. Настя это понимала.

Дэн рассмеялся. Засунув руки в карманы старых выцветших джинсов, он шёл впереди. Настя шла за ним, с трудом его нагоняя. Иногда даже ускорялась для этого. Дэн как будто бы этого не замечал.

– Всё, пришли! Сейчас на второй этаж надо подняться.

Настя кивнула.

По лестнице, на этот раз нормальной, не громыхающей и не вибрирующей под ногами, они добрались до второго этажа и зашли в большие двустворчатые двери.

– Теперь надо найти кого-нибудь из наших, – сказал Дэн.

Они находились в огромном зале, где тысяча человек гудели на все лады. Настя успела пожалеть о том, что отправилась с Дэном на это мероприятие. Всё происходящее вокруг казалось ей ужасом. Рядом могли стоять два человека: один в заляпанной грязью обуви, джинсах, курте, а другой – полуголый, в спортивных шортах красного или синего цветов, заматывая кулаки серыми грязными полосками ткани.

Почти так выглядел Макс, которого Дэн увидел где-то в толпе, безжалостно схватил Настю стальной хваткой за запястье и со словами «нам туда!» потащил её к другу.

Макс стоял с какой-то блондинкой, улыбался, но в излишне развязной его манере уже проглядывал мандраж спортивного соревнования. С Дэном они пожали друг другу руки, Макс представил девушку, но Настя не услышала её имени.

– А ты сегодня вообще опоздал, – ухмыльнулся Макс.

– Чего так?

– Мишка уже свой бой закончил. Только что переодеваться пошёл.

– Ну как он?

– Да ему вообще какого-то лошпета поставили! Вышел такой крутой, чего-то там прыгал, руками махал…

– Мишке сильно досталось?

– Да какой там! Три удара – три ногдауна. Досрочная победа техническим нокаутом! Они дольше в ринге стояли, чем дрались!

Макс слишком развязно засмеялся, Дэн ограничился улыбкой. Настя всё ещё оглядывалась по сторонам и боязно обхватывала себя руками от такого количества столь разноодетой публики. Все остальные находили происходящее совершенно естественным, что пугало её ещё больше. Дэн, оказавшись рядом с Максом, уже забыл о ней. Не со зла, он такой человек, говорила она себе, но ей было одиноко и страшно, она глазами искала выход, ругала себя, что не запомнила, как они шли сквозь толпу. Она сделала пару шагов в сторону от друзей. Словно тень понаблюдала за ними с расстоянии пяти метров. Это был другой мир, не её. Дэн и Макс, счастливые и улыбающиеся, продолжили что-то обсуждать, совершенно её не замечая. Что-то стала говорить блондинка рядом с Максом. Дэн ей что-то сказал. Она ему ответила, но улыбнулась Максу. Макс довольно ухмыльнулся.

Нет, она не собиралась на всё это смотреть. Она повернулась спиной и зашагала в прямо противоположном направлении от весело щебечущей компании.

На самом деле зал был не таким большим, как показался Настя с самого начала. Она это поняла, когда оказалась около стены из зеркал. Сначала она даже не поняла, что это такое. Вдоль всей стены (причём довольно длинной) висели зеркала в полный человеческий рост. Они-то и делали этот зал значительно больше, чем он был. У Насти в голове никак не укладывались боксёры и зеркала. Она даже ткнула пальцем, чтобы убедиться, что перед ней зеркало. Нет, всё правильно, зеркало.

Там, в зеркале, в основном спиной, иногда вполоборота стояли люди. В основном мужского пола. Совсем мало женщин. А полуголые парни, накаченные, мускулистые с забинтованными кистями рук. Бинты, обычно, сероватые, но иногда мелькали красные или синие. Куча спортивных сумок на полу, на которых осенние куртки и свитера. И совсем никто не смотрит в зеркало. Только она.

Настя, бегая глазами по этой зеркальной панораме, словно нечаянно наткнулась на саму себя, испуганную и одинокую. Саму себя держащую в руках, тоненькую, с рюкзаком. От этого стало ещё страшнее, но она хмыкнула и приказала рукам опуститься вниз. Медленно и нехотя руки повиновались ей. Она выдохнула. Осознала, что у неё немного кружится голова. Немного постояла на месте, приводя в порядок дыхание и концентрируя своё внимание на разных предметах зала.

И тут поняла, что один из боксёров, которые сейчас поднялись на ринг – Макс.

Его было довольно тяжело узнать. Шлем, перчатки, майка, на ногах странная обувь, которая напоминала ей сандалии древних греков, преобразили его в какого-то другого человека. Но лицо угадывалось. Это был он.

Бой Настю интересовал мало. Скорее она была поражена тем количеством времени, которое провела возле зеркала. Ведь Максу надо было как минимум надеть всю эту экипировку прежде чем появиться там. А она не видела, чтобы он даже собирался уходить. Сколько же она стояла?

Думая над этим вопросом, Настя заметила, что опять обхватывает себя руками, не специально, но так получается. Она одёрнула себя, опустила руки и попробовала посмотреть на ринг.

Мирная часть – приветствия, наставление от абсолютно белого судьи с кристально чёрной бабочкой – были завершены. Боксёры замерли в разных углах ринга. Раздался глухой железный удар – и они стали сходиться в центре ринга.

Настя ничего не понимала в боксе и ей казалось смешным это прыганье друг напротив друга, выбрасывание круглого кулака. Почти картинно откинутая голова или отступление после того, как один ударил другого. Вот Макс стал так, что оказался к ней спиной и смешно задрыгался. Весь зал ахнул. Вот он отошёл, стал в профиль и странно, полушагом-полупрыжком ткнулся в соперника. Тот делал какие-то странные движения, но зал охнул. Гонг.

Бокс не казался страшным. Было даже весело! Какие они там все серьёзные! Какой смешной у Макса толстячок-тренер в белом спортивном костюме! Неужели такой человек может чему-то научить в боксе?

Ещё раз звучит глухой жестяной стук, опять боксёры сходятся в центре. Макс по-смешному неуклюже кидается на своего соперника и, кажется, сейчас его будет бить не только двумя руками, но и ноги в ход включит! А тот отбегает, машет перчатками. А вот боксёры повисли друг на друге и судья, во всём белом и чёрной бабочке, что-то кричит им, прямо на ухо Максу. Тогда они немного расходятся и снова бегут друг на друга, а через некоторое время они опять стоят в ринге и обнимаются.

Это даже весело, а не страшно!

Когда звук гонга ещё раз разогнал боксёров Настя поняла, что хоть и опять обнимает себя руками, но улыбается во весь рот. Руки она опустила, а потом решила их деть в карманы джинсов. Огляделась. Некоторые зрители явно обсуждали бой, но никто из них не улыбался. Все были серьёзны. Поэтому она тоже прекратила улыбаться и решила досмотреть бой до конца. Интересно, а кто из них побеждает?

Третий раунд начался довольно неожиданно: Макс, как обычно, побежал вперёд, сильно размахивал руками, но судья вдруг его остановил и повёл в ближайший к Насте угол. Сначала Настя не поняла, что же происходит, почему, даже успела посмотреть вокруг, думая кого-нибудь спросить, но с ещё большим удивлением заметила, что к обратной стороне канатов поднялась женщина в белом халате с ваточкой в руках. И тут Настя поняла: Макс весь в крови! Женщина в белом халате – врач. Она-то и пытается этой ваточкой собрать с боксёра кровь.

Как, подумала Настя, откуда кровь? Неужели от этих маханий в ринге может идти кровь? Они же не кулаками бьют друг друга, а такими большими мягкими перчатками! Неужели это возможно?

Макс с удвоенной энергией принялся махать и бежать на соперника. Тот явно устал, медленно двигался и, казалось, вот сейчас упадёт, но судья ещё раз остановил бой и повёл Макса к женщине в белом халате. Было видно, что многие специально приблизились к углу, чтобы посмотреть, насколько сильно разбито лицо Макса. Вытирая кровь, врач и судья о чём-то побеседовали, дружно покивали головами и судья жестами показал, что бой должен быть продолжен.

– Красава, Макс! Сделай его! – крикнул кто-то совсем рядом с Настей. Она, вздрогнув, спросила:

– Саня?

Парень, который проходил мимо неё, обернулся и, узнав, судя по глазам довольно сильно удивился, и не менее удивлённо выдавил из себя:

– А-а… Привет… Ты чего здесь?

Настя уже пожалела, что зачем-то узнала его, но нужно было что-то сказать и она сказала то, что пришло первое в голову, понимая, что как раз этого не стоило делать:

– Я с Дэном пришла.

– А-а… Не суть, – качнул головой Саня.

– Только потеряла его. Я тут первый раз.

– Да, бывает. Пойдём, он около ринга.

Настя не сильно хотела куда-то там идти с Саней, но спасения от него она никак не могла придумать, поэтому пошла, ругая себя за неосмотрительность и глупость.

– Сейчас будут руки поднимать, – сказал Саня. – Не пойму я их, если они Максу не дадут победу!

– Да, – зачем-то сказала Настя. Её реплика была глупой, она сама это понимала, но в голове всё плыло, состояние было как в тумане, и она никак не могла придумать, что же сделать.

– Вот Дэн, – сказал Саня.

Дэн стоял к ним спиной, никак их не видел. Да ещё и заорал и запрыгал, когда в ринге подняли вверх руку Макса.

Настя стала рядом и, когда ликование Дэна и стоящих рядом закончилось, он её заметил

– О, а ты куда подевалась? – спросил он.

– Да так, надо было, – ответила Настя.

Рядом с Дэном стояли улыбающиеся Аня и Мишка.

– Макс выиграл! – сообщил светящийся Дэн. – Такую бойню устроил!

Макс спускался с ринга и все сдвинулись к нему навстречу. Сделали это так, что Настя оказалась чуть ли не первой встречающей. Она совсем растерялась. Пробовала оказаться позади кого-нибудь, но Дэн, словно специально, подтолкнул её вперёд.

Макс без майки, перчаток и шлема оказался прямо перед ней. Он, шатаясь, спустился по трём деревянным ступенькам, но Настя его с трудом узнала.

Правый глаз заплыл и синел изнутри, наливаясь ужасным синим соком. Нос распух и кровоточил какими-то жуткими кровяными мокрыми хлопьями. Губы опухли и складывались неровно, не человечески, жутко. На рёбрах синели пятна. Руки, сильные его руки, которые до боя лоснились каменными мышцами, сейчас больше напоминали осенние без листьев ветки, исцарапанные и ужасные.

Макс подошёл близко, почти вплотную. Настя даже успела подумать, что если он сейчас подойдёт ближе, то она не выдержит и закричит. Но он не подошёл. На него бросились все те, кто стоял рядом и стали его поздравлять.

Это было прекрасно, Настя не могла не улыбнуться, когда смотрела, как обнимаются Макс, Саня, Мишка и Дэн. Искренне, так искренне, что в зале стало светлее. Но стоило им отпустить Макса, как все его уродства ещё и ещё раз волной отвращения накатывали на Настю. Он поймал её взгляд. Не специально, так получилось. Увидел её и удивился.

– Поздравляю! – сказала Настя и приложила много душевных сил, чтобы улыбнуться.

– Спасибо! – кивнул ей Макс.

– Так, всё, хорош! – услышала она мягкий, пытающийся быть строгим мужской голос. – Макс, тебя там медсестричка ждёт! С полным набором для раненого бойца! Шагом марш!

К ним пробрался тот самый толстенький в белом костюме тренер. Уже вёл за собой следующего боксёра. Настя не обратила на него внимания, думала, что сейчас-то все будут уходить, но вдруг услышала своего соседа по парте:

– Всем привет!

– Привет, дружище! – вскипел добрыми чувствами Дэн. – Давай! Мы с тобой!

Артём кивнул и неуверенно прошагал три ступеньки, которые подняли его на ринг.

Бокс с расстояния в тридцать метров и с расстояния в три – это совсем разные вещи. Настя это поняла сразу же, как только Артём поднялся на ринг. Настя готова была признать, что находится не в лучшем психологическом состоянии, чтобы анализировать себя или окружающий мир, но здесь, возле ринга, она слышала столько комментариев и болельщицких выкриков, видела, что движется всё в сотни раз быстрее, чем всё тоже самое от зеркал.

Боксёры только подошли друг к другу, а вокруг уже все что-то кричали и обсуждали их вслух. Толстенький тренер что-то кричал Артёму и мял небольшое белое полотенце в руках. Судья в ринге мягко, доброжелательно попросил их поприветствовать друг друга и чётко выполнять его команды. Голос у него был ровный, благожелательный. После приветствия он развёл руки в стороны у себя над лысой маленькой головой и улыбнулся, словно фокусник после удачного трюка. Артём стоял от Насти на расстоянии немногим большим, чем расстояние её вытянутой руки. Довольно высокий, легко прыгающий, но весьма напряжённый.

Звон. Именно звон, а не глухой стук, как там, у зеркал. Всё вокруг взревело, над ухом громыхнул Дэн каким-то неестественным, надрывным рыком.

Почти сразу же голова Артёма метнулась назад. Метнулась так, что искры из глаз посыпались у Насти. Артёма повело к канатам. Ужасающе загудел воздух. Резко, от ударов, словно щёлкали хлыстом и протяжно, грузно, когда оба боксёра вдыхали или выдыхали. Жутко удары врезались в корпус Артёма, с хрустом вгрызались в его голову. Когда его тело, а Настя быстро поняла, что сам Артём мало что делает, именно его тело оказалось на канатах, то эти канаты задрожали от ударов по телу боксёра. Это было страшно. Очень страшно.

Звон гонга. Артём, а может быть только его тело, оказался в углу. Тренер подставил ему табуретку, махал полотенцем, давал пить. Постоянно что-то говорил. Опять звон и Артёму нужно подниматься и идти вперёд. И он поднимается. Идёт неуверенно, медленно.

Жутко.

Опять по нему летит огненный вихрь ударов, стремительных и тяжёлых.

– Не давай ему покоя! – орёт Мишка. – Бей! Встречай его! Джеб!

Бить? Кто должен бить? Добряк, увалень, её сосед по парте? Он может ударить?! Ударить вот так, чтобы вокруг заколыхался воздух? Чтобы удар бомбой врезался в тело человека? Да он может только вытянуть руку и всё! Но это же не удар… Прямо напротив Насти в Артёма врезался удар, который с хрустом почти развернул тому голову. Затем ещё два хлёстких щелчка. Страшно? Да. Как он мог там находиться? Как вообще там можно находиться?

– Встречай! Встречай его!

– Не стой!

– Двигайся!

– Тёмыч!

Задрожали канаты. Волна прокатилась от ринга. Настя могла бы поклясться, что с этой волной она почувствовала запах крови. Нет, чудится, успокаивала она себя. Она попробовала взять себя в руки, попробовала подумать над разумными аргументами того, почему она не могла почувствовать этот запах, но в этот самый момент кровь полетела с ринга брызгами. Это невозможно было не заметить. Маленькие капельки остались прямо перед её глазами, на полу, куда она опустила взгляд, чтобы не видеть происходящего на ринге. Она вдруг ощутила кисло-солёный вкус крови у себя во рту, как будто она её пила. Становилось плохо. Желудок свернулся в комок, заболел.

Жутко.

Она попыталась уйти, но уткнулась в кого-то. Дэн. Он стеной стоял на её пути. Даже не заметил, как она в него стукнулась.

– Тёмы-ы-ыч! – протяжно застонал он.

Дэн закрыл глаза, махнул рукой с досады.

– Юлий Михайлович, зачем вы? – басил Мишка. – Этот бы сейчас выдохся!

Юлий Михайлович Мишке не ответил. Настя была вынуждена повернуться к рингу. Артём сидел на табуретке, тренер вытирал ему разбитый нос. Прибежала женщина в белом халате. Принесла вату и посветила Артёму в глаза фонариком. Улыбнулась, кивнула.

– Сотрясения нет, тем более мозга! – хохотнул кто-то из зала.

– Эй, умник! – моментально откликнулся Мишка. Того сразу схватили за руки Аня и Макс. Макс, в общем-то, зря хватал.

Артём на ватных ногах спустился по ступенькам.

– Как сам? – спросил Макс.

– Нормально, – буркнул Артём, не поднимая глаз.

– Ну и хрен с ним, – сказал Саня.

Артём кивнул.

Настя видела, что удары сотворили с милым увальнем, который сидел рядом с ней за школьной партой. Он прошёл в метре от неё, веял чёрной пустотой и запахом крови. Саня, Макс, Мишка, Дэн и Аня стали перемещаться мимо неё, а у неё задеревенели ноги. Жуткое состояние, которое пробило её всю, которое волнами проходило по ней, только начало её отпускать. Она смогла понять, что её руки обессиленно вытянуты вдоль тела. Она приказала себе пальцам рук собраться в замок, чтобы почувствовать их. Почувствовать и отойти от того испытанного состояния, которое никогда до этого не посещало её.

Глава 3. Страшные чувства

Артём как-то заметил, что в блокноте Анастасии была страничка с заголовком ОТОМСТИТЬ!!! Он не смог успеть прочитать, что было написано после него, но был уверен, на все сто, что там речь идёт о Сане и том случае в столовой. Своими мыслями он поделился с Максом.

– Да ну, брось! – сказал тот. – Она всем довольна, Саня тоже! Забудь!

Артём кивнул, но не забыл.

Безумному Максу, который был, по большому счёту, рубаха-парень, никак не мог прийти в голову такой изысканный план мести.

А месть была непростой.

Саня стремился не распространяться о той сделке, что заключил с новенькой. Та, понятное дело, тоже никак о ней не распространялась. Если бы Артём не рассказал Ирке, то ни она, ни большая часть школы так об этом бы и не узнала. Но в школе были люди, которые об этом не знали и которым никто про сделку между Анастасией и Саней никто не рассказал.

Учителя.

А теперь представьте: они каждый день наблюдают, как один мальчик покупает пиццу и чай для своей одноклассницы и ждёт её у окна условленного столика. Она приходит к нему, улыбается и садится есть. Он кивает, краснеет и уходит. Она смотрит ему вслед, а потом ест в гордом одиночестве.

На что это похоже?

Поэтому на осеннем родительском собрании Раиса Васильевна под конец сказала следующее:

– Уважаемые родители! Отдельно прошу обратить внимание на отношения мальчиков и девочек в нашем классе!

– А что с этим не так? – с улыбкой спросили родители.

– Всё в общем правильно, – ответила Раиса Васильевна, – но вот финансовый вопрос…

Было видно, что она теряется и не может правильно сформулировать то, что вертится у неё на языке.

– Раиса Васильевна, – обратился к ней папа Ани, большой весёлый толстячок с искрящимися глазами, – здесь все свои! Скажите как есть!

Остальные родители его поддержали одобрительным гулом.

– Мне не очень нравится, что один мальчик нашего класса покупает еду нравящейся ему девочке. Мне кажется, что ухаживать можно как-то иначе…

Все возмущённо зашумели. В классе не было богатых, почти все семьи относились к среднему рабочему классу, были откровенно бедные.

– А кто это? – начались выкрики.

– Раиса Васильевна, а это не мой?! А то у меня на прошлой неделе полтинник пропал…

Ещё минут пять все возмущённо галдели, пока отец Ани не взял инициативу в свои руки:

– Раиса Васильевна, ну не говорите с нами загадками! Скажите уж, как есть! Кто, что, почём!

Остальные присоединились к их требованиям.

– Ну хорошо! – сказала Раиса Васильевна, поправляя очки. – Саша Коломейцев у нас покупает завтрак для Насти Камневой!

Все замолчали.

– Мне кажется, – сказала Раиса Васильевна, – что это неправильно!

Надо сказать, что мать Сани и отец Насти – самые молчаливые родители на этом собрании. Они ничего не кричали и не требовали. Мать Сани – тихая, забитая, тощая женщина – сидела в платочке и когда упомянули сына, чуть не заплакала. Отец Насти – хмурый, тощий, весь в чёрном, совершенно неопределённого возраста, при упоминании дочери часто и мелко закивал, смотря в пол грустными, как у ослика, глазами.

На этом и закончили то собрание.

Мать Сани, оказавшись дома, накрыв стол для пришедшего в великолепном настроении мужа, рассказала ему эту историю. Громадный, как пивной бочонок, красный, сияющий Степан Михайлович, услышав, что его сын покупает завтраки однокласснице, громподобно расхохотался. После того, как стёкла в оконных рамах пришли в нормальное состояние, он стукнул кулачищем по столу и завопил так, что Саня услышал бы его не только в соседней комнате, где смотрел телевизор, а даже бы и в соседнем дворе, если бы его туда занесла нелёгкая в этот довольно поздний час. Требования такого отца игнорировать было опасно для здоровья, поэтому Саня явился почти мгновенно.

– А ну-ка, – велел Степан Михайлович. – Сядь-ка!

Саня нахмурился, ожидая, что сейчас за какие-нибудь двойки его ругать будут, скрестил руки на груди и сел на табуретку, свободно болтая ногами.

– А ну расскажи, в кого ты там втюрился? – загоготал отец.

Саня не понял вопроса даже тогда, когда отец повторил.

– Ты что, поскрёбыш? – завопил отец. – Да нам твоя классуха уже всё рассказала! Так что давай, выкладывай!

Сане нечего было выкладывать.

– Уже весь район знает, что ты за дочкой гробовщика бегаешь! Ну и как успехи?

Во-первых, Саня не сразу понял кто скрывается за кодовым названием «дочка гробовщика»; во-вторых, даже если бы он за кем-то там бегал, что отец называет словом «успехи»?

– Девка-то хоть нормальная? – взвыл Степан Михайлович. При этих словах жена его перекрестилась и начала что-то шептать.

– Мать! Налей по такому случаю! – потребовал отец Сани. Нужно ли говорить, что после этого на столе рядом с тарелкой борща оказалась рюмка с золотым ободком и бутылка водки.

– Ты мне лучше вот что скажи, – опрокинул рюмку отец Сани, – ты где деньги берёшь?

Вот с этого-то вопроса в голове Сани понемногу стала складываться общая картина происходящего. Сложилась она окончательно после третьей рюмки отца, когда тот уже задал матери вопрос, желая поближе узнать, с кем его Саня «собирается их породнить». Мать что-то стала рассказывать (и откуда она только знает отца Насти?), а Саня сидел пунцово-красный, боялся пошевелиться и лишний раз стараясь не дышать.

Оказалось, что отец Насти – Егор Ильич – кладбищенский сторож. Живёт здесь «испокон веков» (Саня не понял, что это значит), является «очень достойным человеком», не женат.

– А дочь как заимел? – громыхнул Степан Михайлович.

А вот это уже было неизвестно. Только сейчас не женат он, живёт одиноко.

– Ну, – хмыкнул отец Сани. – Бывает! Что делать?

И он налил себе четвёртую рюмку.

– Она хоть девка-то нормальная? – дыхнул он на Саню перегаром, от которого у того закружилась голова. Саня не ответил.

– Ты хоть серьёзно с ней? Или так, играешься? – отец принялся есть уже остывший борщ.

– Дело-то молодое, нехитрое! Раз-два и готово! – расхохотался он, умудряясь говорить и есть одновременно. – А если она понесёт? Ты об этом подумал?!

Мать начала усиленно креститься и что-то там бормотать. Потом упала на колени и с удвоенной энергией стала креститься и частить словосочетание «Отче наш».

Саня, который никогда в жизни до этого не испытывал такого унижения, уже сотню раз проклял сделку с «дочерью гробовщика».

– Люся! – вдруг грянул с утроенной силой Степан Михайлович. – Борщ-то ты мне подала холодный!

Степан Михайлович встал, замахнулся и бросил ложку. Целился в тарелку, но не попал. Ложка, с пустым звоном отскочила от поверхности стола и, перелетев Саню, скрылась из вида. Люся, хоть и успела встать, не имела ни единого шанса, чтобы увернуться от летящего в неё борща, а мгновением позже и тарелки. Она тоненько и высоко завизжала. Басом громыхнул Степан Михайлович. Пользуясь очередным семейным скандалом, Саня пулей вылетел из кухни, всунул ноги в первые попавшиеся башмаки, схватил какую-то куртку и вылетел за дверь.

Всю ночь он просидел в подъезде, кутаясь в мамину маленькую, но вполне подходящую ему курточку и пряча ноги в огромные, разношенные туфли отца. Так и заснул в этом, прислонившись к стенке у двери, которая могла вывести его на крышу дома.

Мама попросила Артёма купить хлеба после тренировки, поэтому пришлось идти через овраг. Когда-то давно этот овраг был не заброшенным, а каким-то общественным местом. Это узнавалось по особым, почти утраченным деталям. Вот идёшь-идёшь по тропинке, а потом понимаешь, что вот тут не ногами протаптывали, а камнем выложили. Или скамейка попадается вся ржавая, с завитушками. Сейчас таких не делают. Сколько же она тут стоит? Но это всё косвенные доказательства. А было одно явное.

Это доказательство – мост.

Сам по себе очень даже небольшой. Оба его берега скрыты старыми пышными деревьями да частым кустарником. Настолько всё плотно, что даже сбившая всю зелень поздняя осень не слишком-то открывала этот мост. И всё же, когда вы становитесь на этот мост, сразу чувствуется, что современные строительные технологии обошли его стороной.

Что такое мост в овраге в современном городе? Это бетонная плита с чёрными железными перилами. А этот нет. Этот был выгнутым белым камнем с массивными конструкциями из чугуна и каменных кирпичей разных размеров.

Артём знал про этот мост достаточно много. Облазил его довольно давно. Снизу он образовывал полукруглую арку, а по центру с одной стороны можно было заметить маленькую голову какого-то животного. Изображение почти стёрлось, но Артём был уверен, что этот зверь – лев.

Очень интересный мост. Артём был рад, что пройдёт по нему.

Время уже было позднее, горели несколько фонарей. Холодный ветер гулял по тропинкам, стучал тонкими ветками деревьев и кустов. Артём зашёл на этот мост и остановился.

До магазина надо было спуститься вниз, пройти через обломки старых, вросших в землю и покосившихся чугунных ворот, мимо палатки, через дорогу.

Зачем он здесь остановился?

Просто так. Захотелось.

Артём огляделся у вдруг увидел её.

Настя сидела на скамейке в своей осенней курточке, в синих джинсах и кроссовках. Одиноко, потому что вокруг вообще никого не было, с книгой в руках. Она читала. Артём знал, как она увлекается, когда чем-то занята. Его точно не видит. Но холод… Неужели не чувствует? В такую погоду, как говорят, хороший хозяин собаку на улицу не выпустит, а тут она с книгой…

Артём закинул сумку на плечо, спустился по мосту, прошёл через старые ворота и подошёл к палатке. Он выгреб монеты из кармана, внимательно их пересчитал и постучал в окошечко палатки.

– Да? – спросили из темноты.

– Кофе, пожалуйста, – попросил Артём и положил монеты.

– Сейчас сделаю, – ответил голос, забрал монеты и закрыл окошечко. За минуту ожидания Артёму самому стало холодно.

Сколько же она там сидит? Может, она уже ушла? Почему он думает, что она замёрзла и ей нужно кофе?

– Возьмите пожалуйста!

– Спасибо!

Артём взял за ободок пластиковый стаканчик, пышущий жаром и острым, насыщенным ароматом и аккуратно пошёл обратно. Миновал ворота, поднялся по тропинке, постоянно меняя руки, чтобы удержать горячий напиток. Поднялся на мост. Бросил взгляд на скамейку.

Даже с расстояния в тридцать метров он видел, как она дрожит. К тому моменту, как он оказался возле неё, кофе уже не был обжигающим. Горячий – да, но не обжигающий.

Она не обратила на него внимания. Даже не заметила.

Артём сел рядом и опустил спортивную сумку на землю. Настя вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

Её большие голубые глаза дрожали, губы успели побелеть. Она закрыла книгу и уставилась на Артёма. Тот молча протянул ей кофе.

– Спасибо, – выдохнула она. Он кивнул.

Она аккуратно взяла стаканчик из его рук, греясь от того, что её пальцы касаются горячей ёмкости. Артём счёл за лучшее засунуть свои руки в карманы куртки. Настя сделала несколько глотков, а потом грела свой носик над ободком стаканчика.

– Большое спасибо! – сказала она.

– Не за что, – сказал Артём. – Уже холодно, надо уходить.

– Я зачиталась.

– Почему не дома?

Она пожала плечами и рассмеялась, чуть отдалившись от стаканчика. Почти сразу же сделала ещё один большой глоток.

– Будешь смеяться, но мне вон тот мост здесь нравится!

– Не буду. Видела на нём изображение льва?

– Льва? Ты уверен?

– Нет, но я почему-то думаю, что изображена львиная мордочка.

– Покажешь мне?

– Не сейчас. Темно. Я тебя провожу.

Она сделала ещё один глоток, улыбнулась.

– Нет надобности, – сказала она. – Я справлюсь.

– Я верю, но должен проводить.

Она внимательно посмотрела на него, чуть склонив голову влево.

– Почему должен?

– Если ты ещё где-нибудь присядешь почитать и замёрзнешь, то будешь сниться мне в ночных кошмарах, а я привык спокойно спать.

Настя допила кофе, взяла книгу, положила в рюкзак, который лежал на земле возле скамейки и посмотрела на Артёма.

– Веский аргумент! Ну провожай!

Она выбросила стаканчик в урну возле скамейки и медленно пошла вперёд. Артём забросил спортивную сумку на плечо и пошёл за ней.

– С Саней нехорошо получилось, – сказал он.

– А что с ним? – с вызовом ответила Настя.

– Он, конечно, тебе гадость сделал…

– При всех, между прочим! – перебила она его. – И ты там тоже был!

– И я, да, – поморщился Артём и замолчал. Они шли вперёд. Настя – чуть впереди, Артём – чуть сзади. Фонари рассвечивали их так, что от каждого отбрасывались по четыре тени, лепестком.

– Ему полезно будет, – сказала Настя.

– Ему это не понравится.

– Для этого я это и сделала, – пожала она плечами.

Они опять пошли молча. Поднялись по кручёной тропинке и оказались перед кладбищенскими воротами. Долго молчали.

– Ты гораздо умнее, чем кажешься, – сказала она ему.

Она была ослепительно красива, когда говорила это и поправляла свои длинные смоляные волосы.

– Спасибо, что проводил! Дальше я сама.

Артём не мог отвести от неё взгляд.

– Счастливо! – сказал он, не двигаясь с места.

– Пока, – сказала Настя и, открыв калитку, исчезла за ней. Артём стоял и смотрел ей вслед.

Артём дрожал, потому что дул холодный ветер. Было довольно далеко идти, а деньги, что мать давала на хлеб, были потрачены не по назначению. Но она стояла у него перед глазами. Улыбчивая, с большими голубыми глазами, поправляла смоляные свои волосы и говорила «пока». Делала сотни закладок по придуманным самой правилам, вкалывала изо всех сил и жестоко мстила своему обидчику. Замерзала на холоде от интересной книги и приходила к тому мосту, что нравился Артёму.

Влюбился, да? – спрашивал Артём сам себя.

Соседке Артёма явно нездоровилось.

Все уроки она сидела с ручкой в одной руке и носовым платком – в другой. Ничего особенного в этом не было. Осень вовсю уже вступила в свои права, дождь и холодный ветер стали самим собой разумеищемся. Сопли потекли практически у всех. Каждый день в классе отсутствовали пять-шесть человек, а те что были частенько чихали, кашляли или сморкались.

Среди отсутствующих особо отмечали Саню. Были мысли, что после того родительского собрания отец его отходил от души, но до тех пор, пока Саня сам не появится и не расскажет, что же произошло на самом деле, делать такие выводы было слишком преждевременно.

За эти почти два месяца Артём отлично выучил систему Анастасии. За ней было интересно наблюдать. Она полностью погружалась в работу, ничего вокруг себя не замечала. Был у неё ещё интересный жест: иногда она подносила пальцы, сжатые щепоткой к губам, что-то шептала и делала такое движение, как будто посыпает солью. Странно всё это выглядело. Необычно.

Назначение блокнота тоже было непонятно. Артём не смог бы сказать для чего конкретно он нужен. Вроде бы она записывала туда какие-то трудности, но были моменты, когда никаких трудностей у неё не было, но она брала блокнот и что-то писала. Могла сидеть и писать, когда была перемена. Блокнот, кстати, менялся. По вполне нормальным причинам: первые два она уже исписала. К последнему месяцу осени у неё уже был третий. Блокноты были разные. У первого обложка была коричневая, у второго – зелёная. А сейчас вот на парте лежал оранжевый с каким-то белым кругом посередине. Все они были в клетку, все отрывные, на пружинах, но Артём ни разу не видел, чтобы Анастасия вырывала из этого блокнота лист. Иногда он видел, что называется, краем глаза слово или даже фразу из этого блокнота. Иногда запись имела весьма понятное значение, иногда всё было странно и непонятно.

А вот всё остальное было понятно и вызывало огромное уважение и неподдельный восторг Артёма. Глядя на все её закладки, галочки, вопросительные знаки, метки маркером и прочее, он понимал сколько чудовищной по своим объёмам работы проделывает эта тоненькая девочка. Более того, за эти два месяца Артём окончательно разуверился в том, что хорошо учиться – это такой дар, который падает с неба. Анастасии он ниоткуда не падал. Небо было совершенно не при чём в её случае. Она просто вкалывала, как лошадь на весенне-полевых работах.

Становилось понятно, почему она не шатается по улицам района, а её действительно видели очень редко, а если видели, то, как правило, она шла в магазин или из него.

Кроме того, всевидящая Ирка с приводящей в ужас интонацией рассказыла, что по вечерам в домике на кладбище, где жила новенькая, загорается огонь. И это не электрический огонь, как у всех, а такой, который горит как от костра.

На самом деле от свечей – разгадал Артём. Ему казалось, что здесь не было ничего странного или ужасающего: дом деревянный, старый, электричество в него не проводили. Отцу Анастасии свет особо тоже не нужен был, и он ничего не делал, а вот его дочери свет понадобился. Она-то, наверняка, и зажигала свечи, которых пруд пруди в церкви, что в двух шагах. Ей-то, карпевшей над учёбой, нужно было никак не меньше восьми часов для работы.

Анализируя всё её деятельность, Артём вдруг заметил две существенные перемены в своём сознании.

Во-первых, работа или учёба перестали вызывать у него отвращение, как было раньше. Процесс получения знаний мог быть даже увлекательным и интересным. Особенно, если он вдруг вспоминал закладки и записи своей соседки по парте.