Читать онлайн Тени Инкорке бесплатно

Пролог

Высокая фигура в черном балахоне ураганом носилась по полутемной комнате, сметая мелкие предметы обстановки и с воем натыкаясь на крупные. На серебряной маске тончайшего плетения плясали отблески свечей. Перемежая рев невнятным бормотанием и яростными воплями, существо, совсем недавно переставшее быть человеком, выплескивало на мир истинно человеческое негодование. Иногда удавалось различить в безумных криках что-то более или менее вразумительное, но смысла в этих репликах было не больше, чем в безжалостном буйстве стихии. Много позже, когда все, что можно было разрушить, обратилось в кучи обломков, а все, что не поддавалось, грудами валялось вдоль холодных каменных стен, мужчина сел на пол перед камином и уставился на огонь немигающим взглядом несуществующих больше глаз.

Если бы у него еще оставались силы, чтобы встать и выглянуть в узкое окно-бойницу, он бы узнал, что недостойная Младшего Пастыря истерика не осталась незамеченной: на узкой террасе, привалившись к перилам, разочарованно покачало головой еще более далекое от человеческой природы существо. Из-под золотой маски вылетели три такие же золотые мушки и причудливыми зигзагами устремились вниз, в разные концы раскинувшегося у подножия гор города.

***

В самой чаще густого мшистого леса, в избушке с крышей в форме ведьминой шляпы за низким деревянным столом сидели однорукая ведьма и красивая девушка в простом, но чистом зеленом платье. Тонкие изящные пальцы одну за другой доставали из холщового мешочка птичьи кости, раскладывая их причудливым узором. Мягкая улыбка и безукоризненная осанка свидетельствовали о принадлежности к аристократической семье яснее, чем это могли бы сделать жемчужное ожерелье или, скажем, диадема с рубинами.

– Эту другой, другой стороной ложь.

Леди тряхнула каштановыми кудрями, сбрасывая пелену ясновидения, туманившую реальный мир, и удивленно посмотрела сначала на ведьму, а затем на получившийся рисунок.

– Вот эту, эту переложь.

Простецкий говор привычно резанул слух, но девушка даже не поморщилась. Воспитание – это не умение избегать ошибок, а умение не указывать на них другим. Она внимательно изучила косточку, в которую уткнулся сухой, изукрашенный пигментными пятнами палец, прислушалась к собственным ощущениям и упрямо покачала головой.

– Нет, госпожа. Все на своих местах.

Ведьма нависла над гадальным узором так низко, что длинный крючковатый нос едва не касался птичьих останков. Казалось, она их нюхает. Несколько долгих минут она изучала плоды ученического труда, затем резко разогнулась и упала на жесткий кособокий стул. Девушке показалось, что при этом раздался звук стукнувшихся о дерево старушечьих костей.

– Тогда плохо, девонька, большая, значится, пакость. Сама с ней не сдюжишь.

– А как же ты, госпожа?

Голос был растерянный и умоляющий, но смотрела девушка с едва различимым вызовом. Легко разглагольствовать, прячась в лесной избушке, легко давать советы, пугать, учить и наставлять, но когда дело доходит до прямого столкновения со злом, ей, “молодой и неразумной”, предлагают действовать самостоятельно или искать помощников на стороне!

Старуха вздохнула.

– Это не моя забо…

– И твоя тоже! – Гнев, прятавшийся за воспитанием и уважением, наконец проявился. – Если бы не твои…

– Тишь, малявка! – рявкнула ведьма и стукнула по столешнице единственной рукой.

Она хотела добавить что-то еще, но взгляд мутных белесых глаз перескочил на нечто за спиной девушки, и остекленел. Ученица, давно привыкшая улавливать любые изменения в выражении лица своей госпожи, мгновенно обернулась. На фоне крошечного пыльного окошка поблескивала в лунном свете золотая мушка с сияющими крылышками.

***

Высокий парень в тонком, не по росту коротком, пальто глубоко засунул руки в карманы и нахохлился, как затерянный в чужой холодной стране почтовый голубь. Двигался он быстро и, как могло показаться, уверенно, но то и дело сбивался с шага, выдавая нервозность. Внимательный наблюдатель сразу бы заметил, насколько прямо держит голову этот странный человек, будто изо всех сил старается не оглядываться по сторонам, не дергаться в ответ на резкие звуки, которыми изобилует каждая набережная, не выглядывать из-за угла перед пересечением очередной крохотной улочки. В Гракте все улочки крохотные.

У входа в парк Семи ручьев рядком восседали нищие: три совсем дряхлых старика, потерявших в перипетиях непростой жизни два глаза, одно ухо и четыре ноги на всех, две женщины неопределенного возраста и видовой принадлежности (под таким слоем грязи на лицах эльфийку от орчихи не отличишь) и одна маленькая, не старше шести лет, девочка.

Строго говоря, назвать их нищими было бы не совсем правильным. Настоящих бездомных в островном городе-государстве не водилось вовсе. Всех маломальски пригодных к магии с малых лет забирали в Пути, совсем не годных в прислуги, а ни на что не годных отправляли в дружественные страны. Но во все времена встречаются люди, искренне считающие, что не работать и попрошайничать куда выгоднее и проще, чем зарабатывать честным трудом.

Одна только девочка-беспризорница выставила перед собой потрепанную корзину с ягодами и грибами, съедобными и ядовитыми вперемешку, и, судя по всему, пыталась продать это нелепое ассорти прохожим. Товар уже настолько утратил товарный вид, что становилось ясно: либо содержимое плетенки бережно насобирали из помойки у кормильни, либо торговля шла (вернее, не шла) как минимум несколько дней.

Когда напряженный парень попытался не глядя проскочить мимо, кроха вцепилась в полу его пальто, как утопающий за трухлявую доску, ни на что особенно не надеясь, но не решаясь упустить призрачный шанс на спасение. “Шанс” вздрогнул от неожиданности и едва не ринулся бегом по петляющей тропинке между деревьев, но в последний момент сдержался. “Не привлекай внимания! Не привлекай внимания!” – набатом стучало в мутной от недосыпа голове.

– Дяденька хороший, купите ягодку.

Он наклонился, делая вид, что изучает содержимое корзинки и тихонько, чтобы не услышали прохожие, признался:

– У меня совсем нет денег.

Девочка протянула дрожащую грязную ручонку, ловко сцапала парня за выбившийся конец шарфа, заставив согнуться еще ниже, и прошептала:

– Тогда вам в красный домик, дяденька. Один поворот пройдете, в другой свернете.

Голубые глазки на чумазом личике смотрели не по возрасту серьезно, внимательно и даже требовательно. Он благодарно кивнул, порылся в кармане, ожидаемо не обнаружил в нем даже самой мелкой монеты и отдал ребенку единственное, что у него было – расшитый кружевом носовой платок, последнее напоминание о матери. И навсегда распрощался со своей прежней жизнью.

Из-за плечика девочки показалась золотая мушка.

Глава 1

“Достойная оплата, дружный коллектив”

Ни один нормальный дворянин не наймет на службу беглого послушника. Ни один нормальный дворянин не пустит под свою крышу сомнительного незнакомца. Ни один нормальный дворянин… Мне повезло. Кто бы ни жил в огненно-красном особняке, его нельзя было заподозрить в нормальности.

Я перечитывал объявление снова и снова, надеясь, что усталость сыграла с моим зрением злую шутку.

“Требуется молодой человек с крепким телосложением, еще более крепкой психикой и несокрушимой любознательностью.

Работа несложная, часы занятости – плавающие.

Размер оплаты соразмерен навыкам и старанию.

Проживание и питание прилагаются.”

Не столько смущал пункт про крепкую психику, хотя, разумеется, и он тоже, сколько подпись в правом нижнем углу листа: «Август Лок». Цвет чернил здесь разительно отличался от остального текста. Я пригляделся и невольно поёжился – это могла быть только кровь.

Поразмыслив, решил, что торчать на крыльце, в моем случае, опаснее, чем вломиться в логово безумца. Коротко вздохнул, зачем-то зажмурился и наконец постучал. Дверь открылась сразу, будто хозяин дома все это время стоял по другую сторону и ждал. Эта мысль меня встревожила, но только на мгновение – она тут же вылетела из головы, когда ноздри уловили манящие запахи дорогих сигар, печного тепла и, неожиданно, булочек с корицей.

Пока я принюхивался с энтузиазмом голодающего бродяги, мистер Лок пристально меня разглядывал. Я проявил ответное любопытство и окинул взглядом возвышавшегося надо мной мужчину. Неопределенного возраста, навскидку, лет на пятнадцать старше. Худой, но жилистый, в черной рубашке с закатанными по локоть рукавами. Рыжие, будто ржавые, волосы, собраны в низкий хвост, густая, красиво оформленная борода… Я наткнулся на насмешливый взгляд зеленых глаз и уставился на свои ботинки. Хозяин дома хмыкнул, распахнул дверь и отошел в сторону, сделав приглашающий жест рукой.

– Здравствуйте, мистер Лок, – начал я с неуверенностью мальчишки, который пытается выпросить у матери пирожок до ужина, заранее понимая, что ему откажут, – я хочу предложить свои услуги…

– Знаю.

Мистер Лок отклеил от стекла причину моего вторжения и бережно сложил вчетверо. Я совсем растерялся.

– Вы уже кого-то нашли?

– Теперь да. Раздевайтесь и проходите в гостиную, это прямо по коридору. И да, наденьте, пожалуйста тапки. Мне не нравятся босоногие собеседники.

Я едва не счел последнюю фразу завуалированным оскорблением, но наткнулся взглядом на белые кожаные тапочки с пушистыми заячьими ушами и проглотил язвительный ответ. На этом разговор был, очевидно, окончен. Хозяин дома еще раз окинул меня задумчивым взглядом, хмыкнул и удалился, сжимая в руке злосчастное объявление.

– Я же еще не согласился на работу! – Во мне зародилось неприятное ощущение захлопнувшейся мышеловки.

– Не думаю, что у вас есть выбор, – равнодушно бросил мистер Лок.

Я снял пальто и сунул промокшие ноги в гостевые тапки в виде зайчиков. Так я себя и чувствовал, маленьким и трусливым. Ну действительно, чего я испугался? Нужна была работа? Так вот она, бери и радуйся. Искал крышу над головой? Тоже пожалуйста! Только не забывай, что ты заяц, и держи ухо востро. Я потряс головой, отгоняя тревожные мысли и быстрым шагом направился за своим, по всей видимости, новым начальником.

После тускло освещенной прихожей комната показалась не просто светлой, а сияющей, как Храм Древних на праздник Благоденствия. Белые стены с едва заметным рельефом, мебель красного дерева с темно-зеленой обивкой и пушистый белоснежный ковер, покрывающий пространство от входа до большого панорамного окна, за которым темнела иномирная ночь. Свет лился отовсюду, роняя причудливые переплетенные тени. Справа красовался камин, в котором как раз догорало объявление о найме. Убранство гостиной создавало непередаваемое ощущение заснеженного соснового леса, уютное и немного тревожное. Август Лок налил темное густое вино в два пузатых бокала и один протянул мне.

– Итак, я хочу знать, кого нанял. Расскажите о себе.

Мужчина указал на одно из кресел у окна, сам сел на второе. Кресла стояли вполоборота к невысокому резному столику, и я мысленно выдохнул, сообразив, что смотреть прямо в глаза странному человеку (если он вообще человек) необязательно.

– Я сирота. В город приехал недавно, на торговом судне из Алири…

– Не люблю лгунов, – жестко прервал меня мистер Лок. – По крайней мере, живых.

Мужчина выразительно покосился на мой бокал, и я поспешно отставил напиток в сторону, справедливо опасаясь яда.

– Я не Искатель истины, и мне, откровенно говоря, плевать на ваши тайны. Хотите и дальше над ними трястись, как нервная индюшка над яйцами, – дело ваше. Я хочу знать, что вы умеете и чему способны научиться. Остальное оставьте при себе.

– Простите. Я…

– Навыки. Меня интересуют ваши навыки.

Лок нетерпеливо взмахнул рукой, давая понять, что инцидент исчерпан, и пришло время говорить о деле.

– Я умею читать и писать: и символами, и рунами. Могу ухаживать за садом, вести домашнее хозяйство и готовить. Немного разбираюсь в алхимии. Достаточно, чтобы распознать заклинание или сварить зелье по книге. Кого вы ищете?

Хозяин дома пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Предлагаю два золотых в неделю.

Я мысленно присвистнул.

– На первое время. Когда вы наберетесь опыта, оплата возрастет.

Тут я присвистнул вслух.

– Я должен буду делать что-то незаконное?

– Какая разница? – Мужчина философски пожал плечами. – Ты вроде и так не стремишься общаться с законниками.

Я ощутимо побледнел и даже не сразу заметил, как мистер Лок перешел на ты. Выждав несколько бесконечно долгих секунд, он сжалился.

– Я достаточно богат, чтобы не интересоваться кражами, и достаточно силен, чтобы убить самостоятельно, если возникнет такая потребность. Мне нужен помощник, и только. Я подумаю, чем именно тебя занять в первую очередь, твои новые обязанности обсудим чуть позже. Можешь пока перевезти вещи и обжить комнату в западной башне. Кстати, их у тебя много?

– Кого? – не понял я.

– Вещей.

– Только те, что на мне.

Лок хмыкнул.

– Налегке, значит, путешествуешь?

Я счел вопрос риторическим и, коротко пожелав неспешной ночи, отправился искать западную башню.

По-хорошему, надо было уточнить маршрут сразу, а не блуждать по переплетениям бесчисленных коридоров, постепенно теряя надежду на благополучный конец путешествия. Снаружи дом не казался таким уж большим, но внутри него таился настоящий лабиринт одинаковых поворотов и безликих дверей. В третий раз столкнувшись с одним и тем же чучелом лисы на позолоченной резной коряге, я окончательно смирился с бесплодностью поисков и отправился в обратный путь. В памяти всплыла почти позабытая легенда о рыцаре, который выбрался с проклятого острова только благодаря зачарованному клубку ниток. Эх, вот бы сюда тот клубок! Рыжий зверек со стеклянными глазами встретился мне еще дважды, прежде чем за очередным поворотом наконец обнаружилась покинутая полчаса назад гостиная. В проеме стоял мистер Лок и, скрестив руки на груди, насмешливо на меня смотрел. Я пожал плечами, дескать, сами знаете, что построили.

– Первая дверь налево, за ней лифт. – Снизошел начальник до запоздалой инструкции.

– Спасибо.

Лифт оказался тесным, едва ли в три шага шириной, помещением. Не хватало только метлы и извечной паутины по углам – и вылитая кладовка. На стене рядком выстроились кнопки с подписями: «ВБ», «ЗБ», «ГС», «ХК» и «НЕТ». Последняя интриговала особенно, но день и без того выдался на диво необычный, еще немного, и меня можно будет смело сдать в Дом Безумных. Сделав мысленную пометку обязательно разобраться с этим шедевром архитектуры, я решительно ткнул в «ЗБ», от всей души надеясь, что это и есть Западная Башня, а не какой-нибудь Злой Бегемот или ЗуБодробильня. Лифт трещал и поскрипывал, то замирая на пару секунд, то подпрыгивая, но дополз до пункта назначения и, протяжно взвыв напоследок, выпустил жертву на волю. Отсутствие седых волос после этой богатой на впечатления поездки я приписываю исключительно хорошей наследственности.

Комната мне понравилась. Небольшая и уютная, отделанная сосновыми досками и устланная мягким зеленым ковром. Как лужайка на опушке, так и манит поваляться и поглазеть на пролетающие по небу облака. Облаков, впрочем, не было, только переплетение толстых балок и замысловатый витой светильник с магическими факелами. Оно и к лучшему. Особняк и без того достаточно странный, весь в хозяина. Половину помещения занимала просторная кровать, подвешенная на толстых канатах. Между полом и постелью оставалось около полуметра. Достаточно, чтобы чувствовать себя парящей птицей, но слишком мало, чтобы бояться свалиться во сне.

Окон было два, друг напротив друга. С одной стороны бушевала едва начавшаяся буря, и ветер горстями швырял в стекло мятые прошлогодние листья, с другой – царила ясная, лунная и, кажется, летняя ночь. Пространственный карман, позволяющий расположить в своем внутреннем дворике небольшой кусочек другого мира, – редкость в Гракте. Такое изысканное удовольствие по карману разве что храмовникам. Можно, конечно, и самому наколдовать, но я по пальцам мог пересчитать магов, у которых хватило бы на такое могущества. И, разумеется, все они давно и прочно угнездились в высших чинах магических орденов. Все, кроме Лока. Помилуй, Пресветлая, с кем я связался?!

Рядом с кроватью располагался книжный стеллаж, ловко мимикрируя под выступ в стене. Настолько ловко, что нашел я его только благодаря мизинцу на правой ноге. Он, мизинец, обладает потрясающим талантом находить любую скрытую мебель. Благо, новый начальник не стал свидетелем моего сквернословия. Корешки плотно втиснутых книг были разных оттенков коричневого. Странная это идея – переделывать обложки под интерьер. С трудом выцарапав толстый фолиант, я повертел его в руках. Не найдя ни названия, ни каких-либо опознавательных знаков снаружи, зажмурился, опасаясь охранного заклинания, и открыл книгу. Ничего не взорвалось и не загорелось, и после нескольких секунд напряженного ожидания, я решился взглянуть на находку. Брови непроизвольно поползли вверх. Какого Спрута?!

Так необходимая для новой должности любознательность взяла надо мной верх. Чистые листы в первой просмотренной книге меня озадачили, во второй – ввергли в ступор, а после третьей я уже открывал и бросал на кровать том за томом, поглощенный азартом исследователя. Когда стеллаж опустел, а голова, напротив, до отказа наполнилась вопросами, я обессиленно рухнул на кровать среди великого множества нетронутых пером фолиантов. Хотелось лежать вот так, раскинувшись морской звездой, покачиваясь вместе с мягкой постелью и думать, думать, думать.

Я почти провалился в мягкую дремоту, когда от входа раздалось ехидное хмыканье, намекая, что время отдыха еще не пришло. Август Лок, неслышно материализовавшийся в дверном проеме, уставился на меня с легкой укоризной и насмешкой, как на котенка, размотавшего по полу полную корзинку вязальных клубков.

– Развлекаешься?

– Хотел почитать.

– И как, почитал? Я приготовил ужин и готов поговорить о работе за бокалом вина.

Хозяин дома с нескрываемым удовольствием полюбовался моим перекошенным лицом и добавил:

– На этот раз без яда.

Про тот раз я спрашивать не рискнул, похвалив себя за осторожность. Жив и ладно. Какая теперь разница?

Ужин проходил все в той же гостиной за массивным столом с мраморной столешницей. Август Лок оказался великолепным поваром, грудинка таяла на языке, а букет незнакомых специй раскрывался по одной, создавая во рту фейерверк вкусов. Вино, густое и терпкое, с непривычки пьянило не хуже храмовой водки, но признаваться в неопытности, а тем более отказываться, не хотелось. Поэтому пил я, если это вообще можно так назвать, едва смачивая язык. С каждой каплей, пламенным солнцем стекающей по горлу, тревоги таяли и бледнели, уступая покою и умиротворенности. Еще немного, и я бы совсем потерял интерес к делам насущным. Пришлось отставить бокал подальше. Лок молчал, наслаждаясь едой и вином, и я, пользуясь хозяйским благодушием, решил удовлетворить свое любопытство.

– Почему стеллаж в моей комнате забит пустыми книгами?

Начальник отложил вилку и вздохнул.

– Из всех странностей моего дома тебя больше всего интересует это? Ну ладно. – Он вытер и без того чистые пальцы белоснежной салфеткой и сложил руки в замок. – Книги в твоей комнате пустые, потому что их еще не написали.

– Они волшебные? – Я понизил голос.

– Скорее нет, чем да. Это не имеет значения, для тебя, по крайней мере. Ты убедишься, насколько они обычные, когда начнешь в них писать. Почерк у тебя разборчивый?

– Когда стараюсь.

– Значит, будешь стараться.

– Так вам нужен личный летописец?

Кое-что начало проясняться. Многие дворяне, дожив до определенного, чаще всего преклонного, возраста, обнаруживали в себе тягу к написанию мемуаров. То ли память начинала подводить, то ли хотелось похвастаться бурной молодостью и бессмертными подвигами (выдуманными или настоящими), но природное косноязычие и врожденная лень вынуждали их нанимать летописцев.

– Нет, помощник. Хм. Кажется, я это уже говорил.

– Но помощник – это очень расплывчатое понятие!

– Это еще и очень расплывчатая должность.

Лок покачал в руке бокал.

– Попробую объяснить. Видишь ли, я риелтор.

– Кто? – Незнакомое слово резануло слух.

– Гном в пальто! – неожиданно рявкнул начальник, сделал глоток вина, посмаковал и продолжил уже спокойным голосом: – Не перебивай, пожалуйста. Я не самый терпеливый собеседник.

Я и сам об этом догадался, поэтому счел за благо закрыть рот и повесить на него воображаемый замок размером с тыкву. Хозяин дома недоверчиво на меня покосился и через несколько секунд удовлетворенно кивнул.

– Если кто-то хочет продать проклятый дом, замок с приведениями или склеп, кишащий вурдалаками, – обращаются ко мне. Иногда я выгоняю зарвавшуюся нечисть, а иногда нахожу покупателя, которого и так все устраивает. Бывают, правда, и совсем особые клиенты, которые…

– Особые – это храмовники? – не выдержал я.

Лок нахмурился, в зеленых глазах полыхнуло зеленое же пламя, и извинения застряли у меня в горле, будто ненароком проглоченная вишневая косточка.

– Даже интересно, что же ты с ними не поделил?

Я попытался ответить, но, разумеется, ничего не вышло. Проклятый колдун!

– Ну-ну, мальчик, потом расскажешь. – Усмешка начальника вышла до отвращения снисходительной. – Нет, не храмовники. Те же приведения, например, намертво, прости за каламбур, привязаны к месту жительства. А любое здание, каким бы прочным оно ни было, рано или поздно превращается в руины. И чтобы этого не случилось, у дома должны быть жильцы из плоти и крови, которые будут вовремя подновлять крышу и чинить трубы.

– И что я должен буду делать?

Голос был сиплым и неуверенным, но был! Был! И судя по вытянувшемуся лицу собеседника, это оказалось полной неожиданностью и для него. Когда первый шок спал, а нижняя челюсть Лока плавно вернулась на положенное место, колдун рывком схватил меня за ворот и притянул к себе на расстояние локтя.

– Та-а-ак, – выдохнул он, заглядывая мне в глаза, словно ища там затерянную совесть, – и как это я тебя проглядел? Забавно. Забавно.

Мне забавно не было. Я попытался отвести взгляд и не смог.

– Твоя стихия?

– Что?

Вывернуться из цепких лап у меня тоже не вышло.

– Дураком не прикидывайся, – прошипел Лок. – Какая у тебя стихия?

– Вода.

Начальник наконец соизволил разжать руку, и я высвободил ворот многострадальной рубашки.

– Я передумал, – задумчиво пробормотал несносный тип.

Обида мешалась во мне с облегчением. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Ну его, этого психа с тайнами и лабиринтами. Проживу как-нибудь, подамся в лес, вырою землянку и буду охотиться.

– Я тогда пойду, пожалуй? Спасибо за ужин и вообще… – Я махнул рукой и встал.

– Куда это ты пойдешь?

– В лес, – машинально ответил я, уже погрузившись в безрадостные мысли.

– Зачем? – оторопел Лок.

– Землянку рыть.

– Так. Этот разговор становится все безумнее. Ку-да ты соб-рал-ся? – медленно, по слогам, будто обращаясь к блаженному, спросил хозяин дома. – За-чем те-бе в лес?

– Вы же передумали меня нанимать.

– Я передумал насчет твоей роли в моей работе! Да сядь ты наконец, барышня истеричная!

Ноги подкосились сами, и я плюхнулся на стул.

– Планировалось, что ты будешь заполнять бумаги, общаться с заказчиками и может быть когда-нибудь дорастешь до того, чтобы самостоятельно ездить на осмотр некоторых, не слишком важных для моей репутации, домов, – терпеливо пояснил начальник. – Но раз уж ты стихийник, знать бы откуда ты свалился на мою голову, то вполне можешь справиться с расшалившейся нечистью, если придется. А значит, я буду последним идиотом, если запру тебя в башне с бумажками, как немощную принцессу.

– Я буду ездить по проклятым домам? К нечисти?! – Образ одинокой землянки в лесу стал гораздо соблазнительнее, чем прежде. – Толку-то, что стихийник! Я даже не умею контролировать…

– Научишься.

– На практике, что ли?! – возмутился я.

– А ты как планировал, в теории что ли? – передразнил меня колдун. – Ты когда читать учился, тоже кричал: «О нет! Только не книга!» Или все-таки пробовал?

Я залпом опустошил бокал и предпринял последнюю попытку.

– Мистер Лок, я благодарен за возможность научиться новому, но…

– Дай угадаю. Ты ничего в этом не смыслишь и боишься испортить мою безупречную репутацию, – хмыкнул он.

То ли вино подействовало на меня самым благоприятным образом, то ли проницательность начальника, но мне внезапно стало стыдно за собственную трусость.

– Вы тоже стихийник?

– Огонь, – коротко ответил Лок.

Я только головой покачал. Усердные молитвы или договор с Проклятым могут сделать колдуном каждого, даже самого бесталанного деревенского дурачка. Стихийная магия, в отличие от божественной или темной, – удел избранных. Одаренные рождаются крайне редко, один на десять тысяч, не больше, а пробуждение “дара” зачастую приносит смерть не только назначенной богами жертве, но и своему обладателю. Если этот неприятный тип поможет мне взять способности под контроль, такой шанс упускать нельзя.

– Научите?

– Ну, парочку фокусов, думаю, ты освоишь быстро. Однако я не намерен тратить свое время на кого попало. Сначала выполнишь первое задание. Считай, что это посвящение.

Начальник многозначительно подмигнул, и у меня закралось нехорошее подозрение, что он знает обо мне больше, чем следует.

– Как скажете, мистер Лок.

– Вот так бы сразу. Завтра возьмешь пустую книгу из своего стеллажа, озаглавишь ее, как тебе вздумается, и отправишься исследовать особняк Инкорке. Это будет полезный опыт.

– И что именно с ним не так?

Слухи о старом особняке давно ходили по городу и забрались высоко в горы. Однако ничего конкретного в них не говорилось, то ли проклятье, то ли еще что-то в таком роде. Но люди по соседству пропадали. Нечасто, но достаточно регулярно.

– Тебе не о чем беспокоиться, – неубедительно ответил мистер Лок, и я сразу забеспокоился. – Самое страшное, что тебя там ждет – это скучная однообразная работа. Кстати, надо что-то сделать с твоим лицом прежде, чем ты покажешься на людях. Ты же не хочешь, чтобы тебя узнали?

Я похолодел.

– Откуда вы…

– Угадал. Да не хлопай ты глазами как породистая кобылица на выданье. Мне все равно, от кого ты прячешься. Все. Марш спать. Завтра проснешься другим человеком.

Сказать было нечего. Я переполнился этим днем, как ритуальная чаша в Ночь Скорби: еще капля новых впечатлений, еще одна маленькая загадка, еще один крошечный испуг – и все, останутся от зайчика ушки да хвостик. Вот уж точно, тапки эти как специально для меня шили.

Я удивительно быстро провалился в сон, едва отметив на грани уплывающего сознания, как кто-то тихо и настойчиво поскребся в окно когтями. Ну и ладно. Пусть жрут, если не брезгуют. Все равно я не вкусный.

Глава 2

“Отличный дом, с историей”

От каменных стен ощутимо тянуло сыростью и холодом. Мрачная тишина подземелья не была абсолютной: из темноты по углам слышалось едва заметное шуршание коготков, а под высокими сводами то и дело шелестели крылья летучих мышей. Я нервно переступал с ноги на ногу, и от каждого движения под подошвами слишком тесных сапог что-то неприятно похрустывало. То ли помет мелких грызунов, то ли их же кости. От невыносимого напряжения внезапно зачесалась макушка под тяжелым капюшоном, но нарушать торжественность (скорее даже трагичность) момента не рискнул бы даже блаженный. Густые, как смола, тени лениво покачивались в такт пульсации магического пламени, алым шаром висящего над алтарем.

Сквозь стоящую в глазах влагу я обвел взглядом пол ритуальной залы. Одиннадцать. Одиннадцать тел не осмелившихся, не справившихся юношей, так никогда и не ставших мужчинами. Значит, послушников осталось всего двое. Из высокой ниши, до краев заполненной тьмой, до меня донесся шипящий шепот наставника: “Нечего жалеть трусов и глупцов. Давай, Кронвальд, пора начинать.”

Я зябко передернул плечами, представив, как паршиво было бы закончить жизнь вот так, на полу ненавистного подземелья, сморгнул ставшие едкими слезы и обернулся к алтарю. На широкой гранитной плите с закрытыми глазами лежал худощавый, жилистый мужчина. Длинные рыжие волосы пламенным кругом обрамляли будто высеченное из камня лицо. Я не узнал его во сне. Во сне я его не знал. При настоящем Посвящении на месте колдуна, картинно раскинув руки в стороны, ждала своей участи криллара, девушка, рожденная именно для такой судьбы. Мне не хватило духу завершить ритуал тогда, но в этот раз я должен поступить правильно. Должен довести дело до конца! Я встал справа от жертвы, занес над головой полупрозрачный кинжал из чешуи василиска и… мистер Лок открыл глаза.

Я проснулся от собственного крика. В робких рассветных лучах кружились золотистые пылинки, на карнизе чирикала любопытная пташка, а из зеркала напротив кровати на меня смотрел насмерть перепуганный незнакомый мужик. Контраст между ночным кошмаром и утренней идиллией нанес сокрушительный удар по моим и без того скромным умственным способностям.

Несколько бесконечно долгих минут я мог только моргать, тупо уставившись на мужественное голубоглазое отражение. Отражение отвечало мне тем же. Я на пробу улыбнулся, криво и неестественно, незнакомец тут же состроил гримасу вымученного дружелюбия. Тогда я подмигнул и, разумеется, получил ответный знак приязни. Кажется, мы неплохо поладили. Так вот как сходят с ума?

Когда в голове прояснилось достаточно, чтобы осознать произошедшее, я вскочил и принялся ощупывать лицо, пытаясь соотнести видимое с ощущаемым.

– Любуешься?

Начав привыкать к внезапным появлением начальника на пороге комнаты, я даже не вздрогнул.

– Отродясь не был таким красивым.

– Верю. Одевайся. Жду тебя внизу.

Кивнув на сложенную на стуле одежду, колдун развернулся и вышел. Судя по несвойственной Локу краткости, настроение его оставляло желать лучшего. Интересно, что такого могло произойти ночью? Не выспался? Встал не с той ноги? Увидел кошмар о том, как я порчу его репутацию и рву деловые связи? Точно! Кошмар! Перед внутренним взором всплыли удивленно распахнутые глаза, в которых отразилось лезвие занесенного кинжала. Я потряс головой. Нет, ерунда какая-то. Откуда бы ему знать?

Я решительно выбросил из головы причуды начальника и с ворчанием принялся застегивать добрую сотню (как мне с непривычки показалось) мелких жемчужных пуговиц на белоснежной рубашке. Проклятый эстет! Где мой колючий, но ставший таким родным, серый свитер? Я успел окончательно проснуться, пока боролся с брюками, а затем и со шнуровкой высоких кожаных сапог. Издевательство, а не гардероб!

– Признавайтесь, мистер Лок, вы решили меня женить, – выпалил я, наконец спустившись в гостиную.

В пальцах начальника покачивался, будто диковинный маятник, бокал на тонкой ножке. Вино, на этот раз белое, пускало янтарно-золотистые солнечные зайчики на просветлевшее, но все еще серьезное лицо.

– Что я, зверь какой? – усмехнулся мужчина и сделал большой глоток. – Ты готов?

– А позавтракать?

– Ишь, как ты за ночь осмелел!

Мой желудок громко пробурчал что-то неодобрительное, а возможно, даже ругательное, про рыжих самодуров и бедных голодных мальчиков. Я, в душе полностью с ним согласный, немного смутился.

– Булку по дороге пожуешь. А сейчас слушай и запоминай. Да не урчи на меня!

Желудок, видимо, тоже смутился и, проникнувшись важностью момента, замолчал. Магия, не иначе.

– Вся необходимая тебе информация по особняку Инкорке в этом конверте. – Лок вытащил прямо из воздуха увесистый бумажный сверток и сунул его мне в руки. – Ознакомишься, пока будешь ехать. Книга и перо на полке в прихожей. Не забудь.

– А чернила?

– А чернила в пере, всегда.

– Понял.

Я кивнул, хотя на самом деле ничего не понял.

– Разберешься. И самое главное: я хочу, чтобы ты записывал все, что увидишь, услышишь, почувствуешь, подумаешь и даже подумаешь подумать. Вообще все. У тебя нет ни права, ни опыта решать, что важно, а что – не очень, поэтому даже не думай… Тьфу, хаос в голове заразнее проказы! Брысь отсюда, горе мое, пока я не подхватил от тебя до кучи еще и глупость.

– Как скажете, мистер Лок.

– Зови меня Август. Я пока не седовласый старец. Хотя с таким помощником…

Начальник замолчал и прислушался. Удовлетворенно кивнул.

– А вот и твой экипаж. Жду тебя к ужину.

Булка оказалась вкусной, а повозка медленной, и спустя десять минут я вовсю зачитывался документами, как мальчишка приключенческим романом. Ух! Ну и домик мне предстояло посетить! Не выдержав, я открыл первую страницу пустой книги и вывел неровным, прыгающим на камнях мостовой, почерком: «Дело об особняке Инкорке».

Джозеф Инк основал родовое поместье, а вместе с ним и сам род, в трехсот пятидесятом году эры Зеленых лун. Более ранняя история семьи никому не известна, но даже эти двести сорок лет – вполне внушительный срок для здания. Интересно, из чего оно сделано? Ага, вот. Выполнен из лиарных глыб, дважды достраивался. Где ж они откопали столько лиара? Гномы его не только не продают, они за этот ценный (с точки зрения магии) минерал готовы горы свернуть, причем буквально. Странно, странно.

Лоретта Инк, унаследовавшая дом после смерти отца, по слухам вышла замуж за орка из северных земель и распорядилась возвести высокую круглую башню с остроконечной крышей. Окна сооружения смотрели как раз в сторону родины возлюбленного. Тогда же особняк Инк был переименован в известный нам уже Инкорке, как дань иноземному происхождению супруга. Впрочем, документального подтверждения этой истории нет, да и не может быть. Брачные обряды орков настолько отличаются от человеческих, что в наших землях вряд ли могут считаться законными.

Следующие изменения в архитектуру внес уже внук Лоретты, Армхаус. Это был человек с надломленной душой и нездоровой психикой. Именно благодаря его параноидальным наклонностям вокруг особняка появился пламенный ров с кошанскими саламандрами. Интересно, что недоверие к окружающим и постоянное ожидание смерти не распространялось на этих милых, но, безусловно, опасных зверушек. Подъемный мост и высокая каменная стена, возведенная на месте некогда прекрасного сада, окончательно превратили родовое гнездо в неприступную крепость.

Но несмотря на все безумные предосторожности в виде дегустаторов еды, ведуна сновидений и охранителя уборных, смерть нашла Армхауса и вышла, на мой взгляд, очень поучительной. Во время уютного семейного завтрака, хозяин замка, всегда самолично чистивший ягоды, отвлекся на грохот бури за окном и пропустил одну вишневую косточку. Всего одну. Но этого хватило, чтобы подавиться и задохнуться. Жена безумца, единственная свидетельница случившегося (слуг, разумеется, никто за свидетелей не считает), утверждала, что все произошло слишком быстро и неожиданно. Не уверен, что она на самом деле пыталась спасти супруга, но если и нет – ее можно понять. Подумать только, двадцать пять лет под гнетом сумасшедшего тирана!

Следующие несколько поколений существенных изменений в архитектуру особняка не внесли. И только тридцать лет назад Рошмир Инк, с детства росший на островах Лавра, впервые посетил родовое гнездо и был шокирован его мрачностью. Юный наследник тут же распорядился разобрать стену и засыпать ров, дескать, такое красивое здание должно стать изюминкой города, а не пугать окружающих огненными ящерицами и множеством узких бойниц. Жители, к слову, очень обрадовались его решению: одно дело, когда по соседству возвышается архитектурный шедевр, привлекая внимание и скрашивая однообразный пейзаж, и совсем другое – параноидальная крепость с опасными тварями.

Твари эти оказались неприятно живучими, поэтому почти без потерь пережили несколько поколений рода Инк и наплодили собратьев, которые расползались по округе по три-четыре в год. Не так много, чтобы вмешались Хранители Путей, но вполне достаточно, чтобы жители ближайших домов вздрагивали по ночам от каждого промелькнувшего в окне огонька. С саламандрами разобрался Младший Пастырь Пути Мертвых, даже денег не взял. То ли практиковал особо сложное заклинание, то ли страдал тяжелой формой альтруизма. Да кто его знает? Странные они, эти мертвоходцы.

Радость соседей кончилась быстрее, чем лето в Гракте. Не прошло и месяца, как на Вишневой улице пропал первый ребенок.

Тетушка Дотти читала племяннице сказки о прекрасных принцессах, храбрых принцах и злых колдунах. Заканчивались истории, как и все им подобные, счастливой жизнью во дворце с высокими башенками. И маленькая Астрид Нил, с рождения видевшая особняк Инкорке из окна своей комнаты, втайне верила, что это и есть сказочный замок заколдованной и расколдованной принцессы. Родители посмеивались, но не спорили. Детство должно быть детством, считали они, и вера в чудеса – сама по себе настоящее чудо, ее нужно беречь.

К сожалению, хорошее воспитание неожиданно привело к плохому концу. Спустя три недели после своего семилетия, нарядная Астрид в праздничном платье и с любимой тряпичной куклой в руках постучалась в дверь волшебного здания. Та распахнулась, впуская жертву, и захлопнулась вновь. Кукла так и осталась лежать на ступеньках. Родители крохи отказались забирать «проклятую вещь».

За следующие тридцать лет исчезли еще двенадцать детей. И для небольшой улицы (а пропажи почти всегда были из числа соседей) количество впечатляло. Несколько раз жители пытались убедить власти снести «дьявольский особняк», но Рошмир Инк, так и не поселившийся в родовом гнезде, не допустил такого надругательства над памятью предков. Возможно, он надеялся, что кто-то из его детей или внуков захочет стать владельцем и хранителем замка. Возможно, считал его неким подобием памятника.

Так или иначе особняк стоит на том же месте, и сейчас ему в очередной раз требуется ремонт, и семья, которая сможет по достоинству оценить неоднозначный, но прекрасный образчик архитектуры. Это показалось мне забавным. Не представляю, кто согласится поселиться в таком месте. Даже если все слухи – абсолютная чушь и плод больного воображения, то новый жилец проклятого замка мгновенно станет изгоем общества, а то и кровным врагом для родителей, потерявших детей.

Гравюры с изображением Инкорке я отложил, не глядя, чего на них смотреть, если я все равно туда еду? В свертке оставалась только сложенная вдвое записка мистера Лока. Буквы прыгали, но аккуратный почерк начальника позволял разобрать текст даже в таких условиях. Краткость инструкции приятно меня удивила. Значит, что бы там ни говорил этот невыносимый колдун, за безнадежного дурака он меня все-таки не считает.

"Тебя встретит Лора Эйк.

Будь осторожен, я ей не доверяю.

Помни, каждая мелочь важна.

Надеюсь на твою внимательность.

Кстати, о мелочах: ты придумал себе новое имя?"

Я схватился за голову. Дурак. Безнадежный дурак. Кованые ворота особняка уже открывались, а я так и не удосужился переименоваться из беглого послушника в законного помощника. Я достал из внутреннего кармана небольшое зеркальце, взглянул на веснушчатого незнакомца и вздохнул. Корвин Мак? Вольтер Ари? Дарион Тил? Нет, все не то. Эрвин Рид? Сердце на секунду замерло, будто прислушиваясь, а спустя секунду одобрительно сжалось. Да, меня зовут Эрвин Рид!

Повозка тем временем уже стояла во дворе особняка, а кучер – у открытой двери, подставив руку, чтобы помочь мне выбраться. Я воспользовался его предложением и спрыгнул на вымощенную галькой подъездную дорожку. Докучливый ветер тут же забрался под пальто и попытался надуть рубашку, как парус. Запахнувшись поплотнее, я схватил протянутый сверток с документами и начатой книгой и быстрым шагом направился к крыльцу.

Каждый раз, пытаясь поднять голову, я захлебывался порывами соленого морского ветра, отчего смотреть приходилось исключительно под ноги. Так я обнаружил сапожки.

Глава 3

“Одно из двух: или кто-то лжет, или кто-то лжет”

Сапожки были кожаные, явно дамские, черные и с небольшим каблуком. Есть ли там, выше, что-то кроме обуви, я мог только догадываться. Но на всякий случай сказал себе под нос:

– Добрый день. Пройдемте скорее в дом.

– Свежего полудня, мистер Лок.

Голос был нежным и певучим, но в нем чувствовалась скрытая сила. Свежего полудня. Странное пожелание, у нас тут "полудни" и так свежие донельзя, я бы предпочел подушнее. Дверь оказалась на редкость тяжелой, зато за ней было тепло, сухо и абсолютно безветренно. Я наконец смог поднять голову и взглянуть на свою собеседницу. Как ее там?

– Лора Эйк.

Девушка протянула узкую белоснежную ладошку. Я растерянно ее пожал.

– Извините, мистер Лок сейчас в отъезде. Я его первый помощник, Эрвин Рид. Буду рад знакомству.

Первый. Зачем я сказал “первый”? Будто есть другие помощники. Глупый, глупый мальчишка! Но кто бы не растерялся, если бы на него смотрели такие неправдоподобно зеленые глаза. Доверчивые, широко распахнутые, с длинными густыми ресницами.

– Очень приятно.

– Простите мое замешательство. Я ожидал увидеть даму преклонного возраста, а тут… вы.

– Нас часто путают.

По холлу разнесся звонкий девичий смех.

– Кого?

Я, признаться, совсем потерял нить разговора.

– Меня и даму преклонного возраста.

– Какую даму?

– Которую вы ожидали увидеть.

В голове шумел ветер, в холле повисла тишина. После мучительно долгой паузы девушка сжалилась:

– Извините меня, мистер Рид. Вы так забавно краснеете. Честное слово, я так больше не буду.

Вновь прозвенели колокольчики.

– Покажите мне дом, леди Эйк, пока я окончательно не утратил связь с реальностью.

Во мне смешались восхищение, растерянность и легкая обида: зачем она дурит мне голову, как малолетнему оболтусу? Сама едва ли старше.

– Лора.

– Что?

– Зовите меня Лора.

– Тогда я – Эрвин.

– Чувствуйте себя как дома, Эрвин.

Смущение не покидало меня, пока я вешал пальто и разматывал непомерно длинную удавку. Лок клялся, что это модный в аристократических кругах шарф.

Перед нашим приездом в особняке явно побывала команда уборщиков. Толстый ворс ковров был идеально вычищен, мраморные стены сияли, отражая свет сотни крохотных факелов. По обе стороны от холла высились широкие арки с одинаковыми статуями, каменные лица которых, выточенные с особой тщательностью, были обращены ко входу и казались очень дружелюбными. Я еще раз повертел головой, перебирая возможные объяснения и наконец вопросительно уставился на Лору.

– Это Джозеф Инк. – Девушка тепло улыбнулась. – У него было причудливое представление о гостеприимстве. Он считал, что хозяин должен лично встречать и провожать каждого гостя. Однако дела требовали постоянных разъездов и делали невозможным соблюдение этого правила. Тогда основатель рода обратился в гномью общину и попросил создать две как можно более реалистичные каменные копии себя, по одной на крыло.

– Мне нравится ход его мыслей, – рассмеялся я. – Некоторых гостей действительно хочется встретить с каменным лицом, да воспитание не позволяет.

Звонкий смех Лоры Эйк послужил мне более чем щедрой наградой за остроумие. Ради одной улыбки этого небесного создания можно было бы уронить на землю десяток звезд, чтобы собрать из них достойный букет. Так. Куда это меня несет? Я отвел взгляд, вырываясь из плена прекрасных глаз. Заметила или нет? Похоже, обошлось.

– Поговаривали, что благодаря этим статуям хозяин дома всегда знал, что происходит в родных стенах, даже находясь на другом континенте. – Девушка подмигнула. – Впрочем, на месте Джозефа я бы всячески эти слухи поддерживала. Жена у него была краси-и-ивая!

Я удивленно покосился на Лору, выражая этим все то, что не смог сформулировать в толковый, а главное, достойный собеседницы комплимент. Она едва заметно покраснела и улыбнулась еще очаровательнее.

– Обратите внимание, – тоном опытного экскурсовода, начала леди Эйк, – на необычный интерьер холла. Изначально наверх вели две винтовые лестницы, между которыми красовался фонтан, изображающий дракона на водопое.

– А в какой момент появилось это?

Я кивнул на широкую зеркальную лестницу, раздваивающуюся после небольшой площадки. Несомненно, красиво. Но игра отражений создавала иллюзию прозрачности, вызывая безотчетный животный ужас, и я пообещал себе найти другой путь на второй этаж.

– О, это – воплощение мечты Рошмира Инк. Однажды ему приснилось, что сама Пресветлая спускалась по зеркальным ступеням с горы Курхао и…

– Он так религиозен? – удивился я.

– Нет, просто… Он надеялся, что защита богини пойдет на пользу этому дому.

Девушка пожала плечами, закрывая тему, и махнула рукой в сторону левого, то есть северного, крыла. Где-то в той стороне нас ждала башня невесты орка, самая загадочная пристройка в Гракте.

Лора Эйк всю дорогу звонко щебетала, перечисляя количество жилых и хозяйственных помещений, достоинства старинной архитектуры и заслуги членов благородного семейства. Я слушал вполуха, рассчитывая чуть позже самостоятельно изучить особняк, а не опираться на хвалебные речи наемной провожатой. А пока с любопытством отмечал самые, на мой взгляд, перспективные комнаты. Мы уже прошли сквозь столовую с винным шкафом во всю стену, библиотеку, с таким же огромным стеллажом, но уже с книгами, и сейчас находились в гостиной, освещенной мягким светом эльфийских бабочек в стеклянных шарах. И я замер, зачарованный гипнотическим танцем теней.

Не знаю даже, сколько я так простоял, когда сквозь уютный туман в голове мне послышался вопрос. Слов я не разобрал, но колоссальным усилием воли избавился наконец от наваждения.

– Простите, – пролепетал я, склонив голову, – залюбовался огоньками. Как мотылек, право слово. Мне очень-очень жаль.

С каждым словом желание провалиться прямо в лапы Проклятому только усиливалось. Но когда дух джентльмена во мне (Откуда только взялась эта пакость? Не иначе как от Лока подцепил!) восстал настолько, что впору было лезть на эшафот, холодные пальчики леди коснулись моего подбородка и легонько подтолкнули его вверх. Я поднял взгляд и наконец заметил, что девушка смотрит тепло и насмешливо.

– Ерунда, Эрвин. Мне даже льстит ваше восхищение этим домом. – На этот раз смутилась Лора. – В конце концов, меня же наняли его показать, и если старый особняк смог так очаровать вас, значит, в этом есть и моя заслуга.

– Вы о чем-то спрашивали?

– Ах да! – Она встрепенулась как пташка. – Вы ознакомились с планом особняка?

Проваливаться было поздно, каяться – страшно, пришлось выкручиваться.

– Конечно. Но, сами понимаете, времени на изучение было немного. Надеялся, что вы сами мне все покажете.

Говорил я не слишком уверенно, а утвердительная интонация упрямо старалась сползти в вопросительную, но, по всей видимости, ловить меня на вранье никто не собирался.

– Покажу, но не все. Мне придется вас покинуть, и довольно скоро. Так что большую часть дома вам предстоит осмотреть самостоятельно. Но, обещаю, вам это пойдет только на пользу.

Я улыбнулся, пытаясь скрыть внезапное разочарование. “Придется покинуть”. Но почему? А я еще как дурак пялился на этих проклятых бабочек вместо того, чтобы наслаждаться приятным обществом. Эх.

– Ну хотя бы потайные ходы, замурованных скелетов и пыточные в подвалах вы мне показать успеете?

– Скелетов не обещаю, а потайные ходы, боюсь, уже в нерабочем состоянии. Их создавал еще сам Джозеф Инк, а он доверял магии куда больше, чем механике. Поэтому вместо сдвигающихся стен, как принято в приличных замках, особняк был покрыт паутиной порталов, ненадежных и своенравных. При попытке попасть из кухни в башню, например, можно было запросто очутиться в садовой беседке. Или еще хуже, в хозяйской ванной, – хихикнула девушка. – Поэтому слугам почти сразу запретили пользоваться магическими путями, а наследники и вовсе предпочли о них забыть.

– Эх, ни скелетов, ни тайных темных коридоров… Гибнет романтика в наше время, гибнет! – картинно вздохнул я, заодно прощаясь с надеждой найти запасной путь на второй этаж. – Ну хоть подвал-то есть? – И добавил наудачу: – На плане точно был.

Лора отвела взгляд и едва заметно поморщилась.

– На плане есть.

Пауза, последовавшая за этим подтверждением, заставила меня похолодеть. Неужели я ошибся? Но девушка продолжила, и я незаметно перевел дух.

– И был. Даже очень большой, под всем домом. Но сейчас осталось только несколько технических помещений в правом крыле.

– Обвал? – поинтересовался я, скорее из любопытства, чем из простой вежливости.

– Хуже. Лет сорок назад случился большой пожар, загорелись какие-то зелья в подземной лаборатории. Потушить водой магическое пламя, разумеется, не удалось, но поскольку лиар прекрасно изолирует магию, эту часть подвала попросту замуровали. Огонь выжег все, что могло загореться, и погас сам по себе. Однако разбирать завал так никто и не решился.

Лора развела руками, мол, я тут не хозяйка, и не имею права осуждать чужую трусость. Коротко вздохнув, девушка повела меня в следующую комнату.

Это был кабинет для настольных игр, он же джентльменская, он же курительная комната. Запаха дыма, разумеется, не было и быть не могло: с последних посиделок прошло, наверное, не меньше пары десятков лет, и то при условии гостеприимности Рошмира. Но расставленные тут и там хрустальные пепельницы говорили сами за себя. На круглом шахматном столике сейчас, вопреки назначению, располагались не шахматы, а спиритическая доска. Я повернулся к леди Эйк, догадавшись, чьих это рук дело. Она очаровательно покраснела, но упрямо тряхнула каштановыми локонами.

– Коротала время, пока ждала вас.

Прозвучало это скорее как вызов, а не как оправдание. Вопрос: “И что вы мне на это скажете?” без труда читался в зеленых глазах. Но мнение об использовании шарлатанского инвентаря я предпочел оставить при себе.

– А здесь что, водятся призраки?

Девушка, поняв, что разговор сворачивает в серьезное русло, вздохнула.

– Чего здесь только не водится.

– Но почему бы не пообщаться с ними прямо? Зачем вот это все?

Я махнул рукой в сторону фигурной дощечки, испещренной рунами. Лора слегка побледнела. Не из страха или смущения, скорее из обиды. На меня или на призраков, не ясно, но я уже пожалел, что полез не в свое дело. С другой стороны, такое уж ли оно не мое? В конце концов, разве не нечисть в доме Инкорке послужила причиной нашего найма?

– Они мне не показываются.

Я опешил.

– Именно вам?

– Именно мне. Рошмир их слышал, а однажды и видел, правда, мельком. Почтальон, который ошибся адресом, даже общался с одним из них. – Леди отвела взгляд и исправилась: – С одной.

– Это бывшие хозяева замка?

– К счастью, нет.

Леди вскинула руку и закрыла глаза ладошкой в древнем жесте защиты, но тут же воровато убрала ее за спину. Я сделал вид, что этого не заметил, но про себя поразился, насколько естественными были ее движения.

– Простите, если затронул болезненную или личную тему. Но вы же понимаете, мистеру Локу необходимо знать обо всем, что связано с этим домом.

Девушка молчала, уставившись на пыльное окно с тяжелыми бархатными шторами. В комнату не проникало ни ветерка, но кисти подхватов покачивались в рваном, тревожном ритме. Мне в который раз за эти безумные сутки стало не по себе.

– Леди?

Я подошел ближе и робко коснулся ее плеча. Лора вздрогнула и пришла в себя.

– Я… Я знаю. Но не все так просто. – Она подняла на меня умоляющий взгляд. – Поймите, Рошмир потому и нанял вашего начальника, что уже отчаялся найти ответы на те вопросы, которые вы пытаетесь мне задать.

Меня осенило, и по спине пробежал холодок.

– Он не знает, что тут водится?!

Леди виновато покачала головой.

– А это значит, – безжалостно продолжал я, – что вы должны уйти не потому что у вас есть дела, а потому что при вас ничто эдакое не покажется?

– Простите, что… – еле слышно пролепетала девушка, но я не дал ей закончить.

– И когда вы меня покинете, я останусь наедине со всем и всеми, что тут есть?!

Усилием воли мне удалось превратить отчаяние в гнев. Злиться всегда проще, чем бояться, ужас парализует, опутывает мысли липкой паутиной, ярость же, пусть и туманит разум, позволяет действовать и искать. Иногда – выход, чаще – виноватого. Протеже мистера Инк сейчас больше всего напоминала статую из холла. Разве что лицо ее отнюдь не выражало дружелюбие и гостеприимство. Мне на мгновение показалось, что на этот раз провалиться сквозь землю хотелось уже ей. Но я ошибся.

– А что вы за профессионал, если не можете справиться с расшалившейся нечистью? – наконец прошипела Лора. – Кто вы, Эрвин? Просто зарвавшийся мальчишка? Вряд ли. Август Лок не стал бы посылать на такое задание кого ни попадя. Шпион от орков? Гномья мамочка? Эльфийский свинопас? Сирота из Тралпатина?

Я почувствовал, как моя нижняя челюсть опускается все ниже по мере перечисления совершенно безумного списка, но перебивать разгневанную женщину было бы куда безумнее.

Леди наконец выдохлась и подвела итог.

– Ты кто угодно, Эрвин, но точно не риелтор. И я хочу, чтобы ты прямо сейчас решил: готов ли ты встретиться с тем, что здесь живет, или поджав хвост побежишь к хозяину? В любом случае, один из нас через минуту покинет особняк. Ну что?

Каштановые пряди совсем растрепались, мило и вместе с тем необъяснимо пугающе. Глаза, те самые прекрасные глаза, что так заворожили меня при знакомстве, теперь пугали едва ли не больше, чем все проклятые исчадия Бездны. Щеки раскраснелись, а изящные белоснежные ладошки сжались в кулаки.

Я, стихийник, бывший послушник, чудом избежавший смерти, подручный грозного и эмоционально нестабильного колдуна, был напуган как малолетний карманник, пойманный за руку Хранителем Путей. Она хочет, чтобы я принял решение? Отлично! На одном диске весов праведный гнев Лоры и разочарование Лока, на другом – невиданная живность (или правильнее – мертвость?) особняка Инкорке.

Спустя две минуты я услышал, как хлопнула входная дверь, и одновременно чуть не получил по носу внезапно закрывшейся дверью в гостиную. Замок сухо щелкнул, отрезая пути к бегству. Как говорил отец, если закинул удочку, будь готов к тому, что поймаешь. Я себя готовым не чувствовал.

Глава 4

Август бережно перелистывал ветхие страницы тяжелого фолианта. Белая ткань перчаток шуршала по бумаге, заставляя колдуна болезненно морщиться. С каким трудом ему достался единственный экземпляр “Традвилльских легенд” – страшно даже вспомнить, и теперь, после бесчисленных безуспешных попыток создать копию, Лок трясся над ней больше, чем иная мать над своим малышом. Где-то здесь была подсказка. Точно была! Но язык древних, запутанный и излишне художественный, погружал читателя в лабиринт недосказанности и лирических отступлений.

– Да они издеваются! – прорычал мужчина куда-то в потолок библиотеки.

Вряд ли древние действительно издевались, но инструкции к заклинаниям в самом деле выглядели довольно странно. Например:

Августа смущало не столько внезапное наличие у можжевельника листьев, сколько сама подача списка ингредиентов. Иголки – понятно, цветки орайи – тоже, хотя растение это исключительно болотное, но “кистью пишу пустоту” – это форменное бесстыдство.

Лок вздохнул и отложил перо. Простейшее заклинание поиска, самая лучшая книга по магии – и тут такое. Колдун потер переносицу, снял перчатки и отправился в винный погреб. Кажется, еще оставалась бутылка “Светлого разума”, но если нет – хоть затекшие ноги разомнет.

В подвале было непривычно тихо. Трехлап спал, положив головы на подушки и пуская забавные пузыри. Мужчина не стал тревожить пса и, на цыпочках прокравшись мимо, открыл запасной, потайной проход в стене. Пыльные бутыли матово поблескивали горлышками, в дальнем правом углу суетилась едва не застигнутая врасплох мышь. Август усмехнулся. Что может мелкий грызун против зачарованного стекла? А если вдруг прожорливой твари и удастся добраться до винных запасов, то колдун с удовольствием посмотрит, что с ней станет.

– Хочешь каплю сладости, дружок? – приторным голосом поинтересовался хозяин дома, и добавил уже себе под нос: – Провести, что ли, эксперимент?

Зверек одумался, перестал шуршать и очень правдоподобно притворился мертвым. От греха подальше. Некоторые животные на удивление хорошо разбираются в людях.

“Светлого разума” осталось целых две бутыли. Значит, время пополнять коллекцию еще не пришло, можно сосредоточиться на главном. Лок прихватил заодно “Терпеливое участие” к ужину и поднялся в библиотеку.

Вопреки надеждам, ни бокал, ни два (а принять залпом больше – верный путь к недельной бессоннице) не сделали писанину древних понятнее. Авторы не потрудились составить оглавление, а заголовки звучали так загадочно, что могли означать буквально что угодно. “Сизый сумрак в музыке дождя” на поверку оказался не заклинанием развеивания этого самого сумрака, а наведением на противника галлюцинаций сомнительной пристойности.

Пролистав еще несколько страниц, Август наткнулся на способ временно увеличить магические способности и понял сразу две вещи: почему предки предпочитали выражаться так витиевато и почему ему, человеку разумному и испытывающему отвращение к дурманящим веществам, никогда не понять этого безумного языка.

Август бережно закрыл осточертевший фолиант, борясь с желанием швырнуть его в стену, и направился к карте. Большая, подробная и до умопомрачения красивая, она занимала солидный кусок стены. Если бы кому-то пришло в голову измерить это произведение искусства в ширину, то от ферм на западе Гракта до восточного побережья вышло бы двадцать или даже двадцать пять шагов (в зависимости от роста любопытствующего). Сам Лок, разумеется, такой ерундой не занимался. Его отношение к полотну могло свести с ума любого коллекционера. Колдун втыкал в карту булавки.

Впрочем, делал он это не из праздного вандализма, а отмечая все места, где когда-либо появлялись младенцы с даром управления стихией. Именно появлялись, так как родиться в Гракте пока не удалось ни одному стихийнику.

Булавок из карты торчало двадцать восемь штук. Когда-то было больше, но информация о детях зачастую оказывалась неточной или, что еще хуже, бесполезной. Найти источник иномирных подкидышей никак не удавалось, и с каждым днем Август все меньше чувствовал себя в безопасности.

Колдун вынул еще две метки и вздохнул.

– Ни одного совпадения.

Ярость, подпитываемая отчаянием и нечеловеческой усталостью, попыталась взять верх над Локом, но он только привычно отмахнулся от нее успокоительным заклинанием. Не слишком подходящее время, чтобы крушить библиотеку. Если Эрвин вернется и застанет начальника в таком состоянии, еще одна ниточка к тайне может внезапно оборваться.

Бывает, подумаешь о ком-то, и этот кто-то сразу дает о себе знать. Будто чувствуешь письмо друга, как только почтальон садится в карету, чтобы его доставить. Или когда до одури боишься, что проклятый мясник вспомнит, что ты ему должен, и он тут же вспоминает. Мысль об Эрвине, пустяковая и мимолетная запустила вселенский механизм, отвечающий за связь людей. На каминной полке “запел” маячковый кристалл.

Август резко обернулся и, не веря своим глазам, уставился на окрасившийся алым артефакт. Мысли, одна другой неприятнее, пробежали табуном, порождая мигрень и взращивая и без того подскочившее беспокойство. Вот наградил же Проклятый помощничком! За добрые дела, не иначе.

– Твою ж неразумную матушку! – процедил начальник, чувствуя, как рассыпается в пыль заклинание покоя. – Во что ты умудрился вляпаться?!

Глава 5

"Дети, домашние животные и неразумные герои приветствуются"

"Ни одно по-настоящему интересное приключение не гарантирует возможности в последствии о нем рассказать"

Я, не ожидавший такого скорого развития событий, тупо уставился на едва не стукнувшую меня дверь. Мысль о коварном сквозняке мелькнула и исчезла, унеся с собой надежду на благополучный исход внезапного приключения. Вместо них пришла музыка. Тоскливая и смутно знакомая, будто слышал ее в далеком, возможно даже чужом, детстве. По крайней мере в моем никто не пел под лютню печальные баллады о любви. Да и некому было петь.

И сейчас некому! Я стряхнул с себя липкие нити гипнотического оцепенения и отступил на пару шагов назад. Кто бы ни появился там, в гостиной, человеком он явно быть не мог, а значит, нет никакого резона стучаться в проклятую дверь. Ну их, эти идиотские тайны! Моя работа – осмотреть особняк, а начать я могу хоть с башни. Осознание собственного малодушия неприятно кольнуло, но договориться с совестью мне показалось много проще, чем с неведомым потусторонним певцом.

Повернуться спиной к призрачной (во всех возможных смыслах) опасности я решился не сразу, так и пятился до самого выхода из комнаты, каждую секунду опасаясь, что вот-вот смолкнет музыка и послышатся тяжелые шаги. Но тревога оказалась напрасной. Запертая дверь так и не открылась, грозный голос не вопросил, как посмел какой-то смертный вторгнуться в обитель теней, и коварный особняк не отрезал мне последний путь к отступлению.

В джентльменской, где леди Эйк безрассудно и безрезультатно взывала к призракам, теперь клубился сигарный дым. Он царапал горло и искажал очертания комнаты. Разглядеть что-либо дальше десяти шагов представлялось совершенно невозможным. Впрочем, я не рискнул вглядываться слишком пристально, вдруг все-таки разгляжу. Уже покидая это ставшее неуютным помещение, я заметил, что спиритическая доска теперь лежала на полу, в окружении осколков хрустального бокала. Ноги невольно ускорили шаг.

Я остановился и вынужденно развернулся, только когда наткнулся пяткой на первую ступеньку узкой витой лестницы. Теперь, когда опасность была в буквальном смысле позади, нестерпимо захотелось побежать вперед. Глупо, по-детски. Как когда мчишься под одеяло, надумав себе в темноте целую ораву кровожадных монстров. Вот только никакого одеяла наверху наверняка не было. Что я буду делать, когда добегу? Пережидать? Кричать на всю улицу, зовя Лору? Чтобы и без того разочаровавшаяся во мне девушка вернулась и спасла излишне самоуверенного юнца? Да ни за что!

Мелодия смолкла, через мгновение сменившись другой, еще более печальной. Но этого мига мне хватило, чтобы бодрым шагом (вопреки зуду в пятках, не бегом) начать свой подъем в главную достопримечательность особняка Инкорке.

Первую сотню ступеней я преодолел, не сбавляя темпа, последнюю – практически прополз. Сколько их было всего – осталось для меня загадкой. Снаружи башня не казалась такой высокой, но то ли один из хозяев-магов подшутил над наследниками, то ли строители отомстили за не внесенную вовремя плату.

Так или иначе, на площадку я свалился брюхом вниз, чудом не стукнувшись лбом о камни. Легкие нестерпимо жгло, а тряслись уже не только ноги, но и руки. Я приподнял голову в жалкой попытке разглядеть, открыта ли башня всем ветрам и, главное, дождю. Дождь. Какое все-таки сладкое слово! Вода. Воды. Воды!

Едва не свернув шею, я наткнулся взглядом на зарешеченное окно и застонал. Если кто-то или что-то действительно собиралось меня убить, сейчас было самое время. Я представлял себе лимон, яблочный уксус, грезил о водопаде, стремясь выдавить из слюнных желез хоть каплю живительной влаги. Попытки не увенчались успехом, но размышления на отвлеченные от призраков и лестниц темы явно пошли мне на пользу. Когда я сдался и вспомнил, что пора бы встать, мое тело позволило это сделать. Не сразу и не очень уверенно, но все же. О том, что жажда скоро погонит меня вниз, ровно столько же ступеней, сколько было пройдено наверх, я старался пока не думать.

Здесь было ощутимо прохладнее, чем в комнатах, хотя ветер за окном утих и даже волны Северного моря, обычно высокие и темные, сейчас казались мелкой рябью. “Бдительность усыпляют” – проворчал я мысленно, гоня от себя страшные воспоминания. Слева виднелись горы, а прямо передо мной открывался вид на заброшенный маяк. Он все еще работал, но вместо живого пламени пятьдесят лет назад установили магическое, и надобность в смотрителе отпала. Однако островной башне требуется человеческая рука не меньше, чем любому городскому дому. Даже с такого расстояния я мог разглядеть и обветшалые стены, и разросшийся плющ, и стаю обнаглевших чаек, свивших гнезда в просевшей крыше. Интересно, а там призраки есть?

Позади раздалось невнятное шуршание. Капля холодного (несмотря на недавний забег) пота скатилась вдоль разгоряченного хребта. Я медленно и нехотя обернулся. Если бежать все равно некуда, можно хотя бы посмотреть, от чего. Передо мной никого не оказалось, но на самой периферии зрения, почти за пределами видимости, мелькнуло что-то рыжее. Я перевел взгляд на лестницу и наконец увидел загадочного незнакомца, выходящего прямо из стены. Он нахально разглядывал меня с головы до ног, прижав уши с кисточками и явно прикидывая, в какую категорию живых существ стоит меня записать: в качестве еды или в качестве когтеточки.

– У тебя есть мья-я-ясо? – поинтересовался упитанный котище и склонил голову набок.

“Мьясо” у меня, безусловно, было, но отдавать его прожорливому исчадью бездны отчаянно не хотелось.

– Н-н-нет, – промямлил я, заикаясь.

– А если найду-у-у?

– А м-м-можно н-н-не н-н-надо?

– М-м-можно, – передразнил кот и взмахнул пушистым хвостом.

Что-то в появлении животного не давало мне покоя, и дело было не только в его исключительной вредности и кровожадности.

– Опьять промахну-у-улся, – протянул обжора, так и не дождавшись от меня продолжения бестолкового диалога. – Пойду, пожа-а-алуй.

Кот начал пятиться, постепенно исчезая в каменной кладке. Когда снаружи осталась только пухлощекая голова, меня наконец осенило.

– Постой! Так здесь что, есть портал?!

– Ну да-а-а.

– А можно с тобой?

– Ты тоже хочешь е-е-есть? – пушистый монстр демонстративно облизнулся. – Ты же боиш-ш-шься, смертный.

– Пить. Я хочу пить.

– Кро-о–овь? – усмехнулся кот и приглашающе взмахнул лапкой.

– Еще немного, – прохрипел я, когда иррациональный страх уступил место нечеловеческой жажде, – и я соглашусь даже на кровь.

– Не дур-р-рак, значит. Жить хочешь.

Я протянул руку вслед за исчезающим хвостом и сначала коснулся стены, а затем, набравшись храбрости, погрузил дорогую сердцу конечность по локоть. Сделать шаг оказалось куда сложнее.

Быстро выяснилось, что все не так уж и страшно, если не думать. Вообще не думать. Ни о чем не думать. Ни о темноте, ни о весе камней, ни о нестабильности древних магических порталов.

Наивная надежда на прямое попадание в холл, разумеется, не оправдалась. Первое, что я увидел, высунув голову из каменной стены – еще одна каменная стена. Точно такая же, только освещенная теплым светом факелов, а не серой хмарью осеннего неба. Оглядевшись, я обнаружил длинный коридор, тянувшийся в обе стороны, казалось, на добрых тысячу шагов. И двери, двери, двери… Совершенно одинаковые, темного дерева, без каких-либо декоративных элементов и даже замочных скважин. По всей видимости – спальни прислуги и технические помещения. Замок внутри замка. Серый лабиринт однообразных переходов и комнат, в котором может годами партизанить сотня малознакомых хозяевам людей. Я бы так жить не смог.

Кот уже уверенно топал направо, туда, откуда доносились невероятно аппетитные запахи. Свежий хлеб, корица, жаркое и… что-то еще, смутно знакомое, но едва уловимое. Желудок восхищенно заурчал.

– Идем, доходя-а-а-га, – не оборачиваясь, мяукнул провожатый, – пока не иссох. Может еще и поеш-ш-шь.

Я, не раздумывая, рванул за пушистым спасителем. Два поворота, три узких, едва ли в пару локтей, перехода (подозреваю, что вредное животное просто запутывало следы), и мы наконец добрались до кухни.

Инстинкт выживания сузил поле зрения до громоздкого хрустального кувшина на полке возле крохотного окошка, и я, прохрипев что-то невнятно благодарное, спотыкаясь обо все на свете, промчался через все помещение к заветной влаге. Первый глоток показался слаще, чем колдовское вино Лока. Второй – свежее, чем роса на лепестках розового жасмина. Третий… На самом деле, дальше я пил уже залпом, захлебываясь и отфыркиваясь, проливая воду на рубашку, не в силах насытиться и отступить. Влага лилась напрямую в горячий пустой желудок холодным хрустальным водопадом. И мысли сливались с ним, утекая все дальше и дальше от реальности. Пресветлая, как же хорошо!

– Идио-о-от! – завопил прожорливый кот и всей своей массой повис на руке с кувшином.

– Пи-и-ить! – как завороженный прохрипел я, пытаясь стряхнуть наглую тварь.

– Бросай! Брось эту гадость немедленно! – рыкнул провожатый и, отчаянно зажмурившись, впился клыками в предплечье.

Резкая боль пронзила от локтя до мозга, включив сознание и бесцеремонно выдернув меня из оцепенения. Кувшин выпал из вмиг разжавшихся пальцев и с громким дребезгом разлетелся на осколки.

– Ч-ч-что это было? – прошептал я, не в силах осознать произошедшее.

– Ловушка. Тьфу. Не вкусный ты. И по-о-отный.

– Ну извини, – машинально повинился я и спросил: – На кого ловушка?

– На живого.

– Но зачем?!

Кот ничего не ответил, но наградил меня таким нелестным взглядом, что я тут же потупился и попытался размышлять самостоятельно. Однако звук мягких шагов, не крадущихся, а попросту легких, вновь не дал мне сосредоточиться.

– Кто это?

– Куха-а-арка, – мурлыкнул кот и зажмурился, – готовить будет.

– Кому? Призракам, что ли?

– При-и-изракам. – Спаситель немного помолчал и добавил: – И мне.

Глава 6

Сельские пожилые леди (называть этих отважных стражей порядка бабушками решаются только любимые внуки) отличаются от городских так же, как закаленный в боях меч от шляпной булавки. Близость леса и любовь местных жителей к горячительным напиткам развивают в женщинах бдительность, с возрастом перерастающую в паранойю. В защиту этих грозных хранительниц очага – ни одному преступнику за последние полсотни лет не удалось уйти от наказания. Преступники не перевелись вовсе только по одной причине – обитали достойные леди преимущественно в крошечных деревеньках по ту сторону гор, лишь изредка наведываясь к внукам в “проклятый богами” Гракт. И тогда все окрестные прохиндеи вздрагивали, расползались по темным норам и начинали истово молиться, чтобы любопытство соседской бабушки миновало их скромную обитель. Впрочем, молитвы еще никого не спасли.

Август Лок пользовался уважением даже у Хранителей Путей. Настолько большим, что тревожить покой загадочного аристократа никому попросту не приходило в голову. Нанимать его и вовсе предпочитали посредством писем, соглашаясь на встречу только при крайней необходимости. Если таковая возникала, от количества амулетов на груди заказчика рябило в глазах. Поэтому один из сильнейших колдунов Междумирья был особенно беззащитен перед Тариссой Крит, временно поселившейся в доме напротив под предлогом присмотра за “великовозрастным внучатым шалопаем”.

Мистер Лок спешил. Он пытался одновременно засунуть левую ногу в ботинок, а правую руку – в перчатку. Поскольку у потомственных дворян, как правило, мало опыта в спешке – выходило неважно. Зеркало отражало перекошенную фигуру в шатком положении и со зверским выражением лица. Еще немного, и непокорная обувь рисковала отправиться в недолгий, но эффектный последний полет, попутно обзаведясь парой-тройкой зловещих подпалин. Но будто почуяв неладное, одежда одумалась и прикрыла наготу риелторских конечностей.

Не успел Август облегченно выдохнуть, как входная дверь распахнулась с такой силой, будто пыталась сделать полный оборот вокруг петель. В месте удара о стену что-то отчетливо хрустнуло.

На пороге разъяренной фурией возвышалась леди Крит. Возвышаться, будучи ростом едва ли больше метра – задача не из легких, но матерой фермерше это определенно удавалось. Седые волосы развевались повинуясь то ли ветру, то ли силе гнева женщины, ассоциация с ворохом разъяренных змей приходила в голову каждому, кто видел Тариссу впервые.

– Попался, злыдень рыжий! – завопила соседка в пупок почти двухметровому колдуну. Задирать голову только ради того, чтобы посмотреть в бесстыжие глаза противника, бабушка двадцати шкафоподобных оболтусов считала ниже своего достоинства.

От неожиданности Лок инстинктивно выпустил когти на свежеодетой руке, тут же втянул их обратно, но в злополучной кожаной перчатке успели образоваться небольшие полукруглые дырочки. Август вдохнул. Август выдохнул. Август взял себя в руки прежде, чем сработает какой-нибудь более смертоносный рефлекс. Не поворачивая головы, стянул потерявший магические свойства аксессуар и только тогда снизошел до ответа.

– Где ваши вилы, леди?

– Какие вилы, псих окаянный?! – Голос старухи звенел гневом, но в нем послышались нотки растерянности.

– Прошу прощения, – холодно заметил мистер Лок, – но вы ворвались в мой дом, кричите и тычете пальцем, как сельская баба при виде голого стражника в женской бане. Если собираетесь штурмовать логово кровожадного монстра, следует иметь при себе или вилы, или разумные аргументы. А по скольку ничего разумного вы мне пока не сказали…

Тарисса теперь напоминала металлический чайник, раскаленный от закипающей внутри ярости, вот-вот повалит дым и забренчит серебряный колокольчик. Женщина распахнула рот, но Август ее опередил.

– Разумные, конкретные и подкрепленные доказательствами. У меня мало времени. Или бегите за вилами или говорите по пунктам: в чем вы меня обвиняете, как до этого додумались и чем собираетесь угрожать.

– Ты богомерзкий колдун!

– А вы – старая ведьма. – Август наконец обернулся к гостье и окинул презрительным взглядом неопрятную пыхтящую фигурку. – Но ни вас, ни меня это не делает преступниками. И почему сразу богомерзкий? Богов у нас много, какому-нибудь да нравлюсь.

– А мне вы…

– А это уже ваши личные проблемы. Если это все, то я прошу перенести продолжение вульгарного скандала на другое, более удобное для меня время. Заодно продумаете тактику словесной баталии. А сейчас я спешу.

– Ага! – уже менее воинственно, с легкой обидой воскликнула бабка, подрастерявшая боевой задор при столкновении с таким вопиюще терпеливым противником (терпение это, правда, имело исключительно магические корни). – Торопишься угробить еще одного невинного юношу?!

– А-а-а, – протянул богомерзкий колдун. – Так я, значит, убийца!

– Я видела, как вчера к вам заходил один несчастный желторотый юнец. И он так и не вышел!

“Если она продолжит так размахивать своим указательным пальцем, он непременно отвалится” – мелькнуло в голове у Лока.

– Я его не убил. – Август кровожадно улыбнулся, показывая самые кончики острых клыков. – Я сделал с ним кое-что намного более ужасное.

Старушка, которая, в общем-то, что-то подобное и подозревала, столкнувшись с подтверждением своих подозрений, посерела как горный пик.

– Вы принесли его в жертву?

– Хуже.

– Съели?! – пропищала Тарисса, непроизвольно делая шаг назад. Волосы-змеи ошарашенно обвисли.

– Еще хуже. – Колдун выдержал эффектную паузу и когда в густой как смола тишине стало слышно частое сердцебиение леди Крит, наконец сжалился: – Я его нанял.

– Кем? – опешила женщина.

– Помощником.

– Но он еще так молод!

– Только с виду. И если вам его жаль, думаю, стоит вас познакомить. Тогда вам станет жаль меня. А теперь извините, мне пора идти.

Лок одной рукой отодвинул хрупкую грозу хулиганов в сторону и вышел на крыльцо. Уже на последней ступеньке колдун обернулся.

– Ах да, передайте своим престарелым шпионкам, чтобы впредь были внимательнее. Сегодня утром они пропустили, как из моего дома выходил статный молодой мужчина, который никогда ко мне не входил. Ну в самом деле, что за разгильдяйство?

Август укоризненно покачал головой и направился по мощеной улочке к стоянке наемных экипажей.

– Постойте! – закричала леди Крит, с несвойственной ее летам прытью, семеня за ненавистным соседом. – Куда вы так спешите?

– Спасать столь дорогого вам невинного юношу.

– От чего?

– От смерти, – вздохнул колдун, запрыгивая на подножку ближайшей кареты.

Но если предотвратить убийство помощника Август Лок наверняка был способен, то избавиться от навязчивой старушки оказалось не легче, чем пересадить мандрагору. Впрочем, мандрагора при всей своей противности вряд ли смогла бы смертельно оскорбить трех кучеров подряд, а четвертого – нецензурно обругать за измятое пальто. Еще немного – и убийство вполне могло состояться, действие успокоительных заклинаний подходило к концу, а тратить силы на их обновление в таких обстоятельствах было неразумно. Но щедрая горсть серебра сделала пятого извозчика глухим, слепым и невосприимчивым к “обаянию” леди Тариссы. Лок в свою очередь решил, что если бабка не сбежит при виде нечисти особняка Инкорке, то на худой конец ее можно будет этой нечисти скормить. И призраки сыты, и Эрвины целы. Таким образом, временное перемирие было достигнуто. Даже ветер, кажется, наконец утих.

Ехали молча. Неугомонная старушка пыхтела и ерзала, перебирая что-то в голове. Изредка открывала рот, чтобы бросить в колдуна очередную колкость, но, натыкаясь на глухую стену задумчивости, снова умолкала. Август, сдвинув брови, смотрел сквозь мельтешащих прохожих и первые робкие огоньки фонарей. Проклятый спрут! Простой же заказ! Первый день работы, а этот мальчишка уже успел навлечь на себя беду. То ли он бестолковый, то ли Лок недооценил опасность – в любом случае, сердце у риелтора (если таковое вообще имелось в наличии) было не на месте.

Вечерний туман опускался на Гракт погребальным саваном. Того и гляди зазвучат заунывные трели и, призывая к молитве, над головами разнесется голос Проводника Ушедших. Колдун встряхнулся. В таком настроении и гнома не победить, не то что нечисть. Август посмотрел на ненавистную компаньонку и, наткнувшись взглядом на напряженное решительное лицо, удивился.

– Неужели вы и правда так беспокоитесь о судьбе незнакомого мальчишки?

– Зачем противному колдуну нанимать ребенка? Чем он может тебе помочь, ирод?

– Он не ребенок. А насчет второго вашего вопроса… Думаю, через какие-то полсотни лет он превзойдет меня в силе. А пока пусть учится ее контролировать.

– И этого на свою кривую дорожку затащил, поганец?! – снова завелась старуха.

– Надо было все-таки убить и съесть?

– Накажет тебя Пресветлая, помяни мое слово. И тебя, и мальчонку твоего глупого.

– Ну и вас тогда, за компанию.

– А меня чаво?! Я колдовством с роду не промышляла!

– Да весь наш остров только на магии и стоит, – выплюнул Лок. – Оглянитесь, леди Крит. Вокруг только горы и море. Солнечных дней в году едва ли с десяток наберется. Так как, по-вашему, на захудалом каменистом огородишке может уродиться та самая капуста, которой вы по сельским выставкам хвастаете? Климат паршивый, погода и того хуже, а урожай – заглядение! У самих столы трещат, еще на экспорт остается. Так что молчали бы вы…

Август замялся, подбирая слова. То ли пообиднее, то ли поприличнее. Но только махнул рукой. Тарисса и правда замолчала, обдумывая то, что принималось всю жизнь как должное, и не желая так просто соглашаться с каким-то там зарвавшимся колдунишкой.

Карета остановилась так резко, что непримиримые союзники едва не вылетели с узких сидений. Хриплый голос кучера испуганно, но честно сообщил, что подъездная дорожка проклятого особняка – не то место, где ему хотелось бы умереть. С этим трудно было не согласиться. Лок спрыгнул, подал руку леди Крит, скорее по привычке, чем из вежливости, и решительно зашагал к крыльцу. Ежеминутно спотыкающаяся старуха нагнала его уже у самой двери и, отважно отпихнув колдуна костлявым бедром (попала чуть выше колена и наверняка оставила синяк), распахнула дверь во всю ширь.

В следующее мгновение грозу хулиганов и ночной кошмар молодежи снесло мощным потоком ледяной воды. Август, куда более опытный в опасных вылазках, вовремя отпрыгнул и с нескрываемым удовольствием уставился на старушечий заплыв.

Глава 7

Из небольшого закутка, играющего роль кладовки, вышла полупрозрачная девушка лет пятнадцати с испачканным сажей лицом. В руках призрачная кухарка держала призрачную же баранью ногу и вполне материальный кувшин с молоком.

– Зд-д-дравствуйте, леди, – промямлил я, решив, что чрезмерная вежливость иногда залог выживания.

Служанка и ухом не повела, и продолжила так же молча на меня надвигаться. Я непроизвольно отшатнулся и, почувствовав больно впившуюся в бедро столешницу, осторожно сдвинулся влево. Девушка продолжила путь, так и не обратив на меня внимания.

– Она тебя не видит, дур-р-рилка, – снизошел до пояснений кот. – Призраки и живые находятся на р-р-разных планах бытия.

– Чушь! – уверенно возразил я, припомнив одноглазого Ника, воющего в подземельях Башни Безликих. – Как она тогда кувшин несет?

– Кувш-ш-шин – не человек.

– А тебя видит?

– И меня-я-яу не видит.

– Но кормит.

– Не вижу противор-р-речий, – отмахнулся кот, принимаясь вылизывать лапу.

Я присмотрелся к кухарке. Девушка как раз принялась нарезать настоящим ножом ненастоящую зелень, и зрелище, признаться, завораживало. Она ничуть не походила на виденных мною раньше призраков. Ни кровавых ран, ни синяков под глазами, ни жуткого воя. Обычная служанка занимается обычными вещами, ну подумаешь, гостя не видит и просвечивается чуть-чуть.

– Они тут все такие? – полюбопытствовал я, наблюдая за искажением линий сквозь прозрачную фигурку. Как будто сквозь печной дым.

– Не все. Эта самая милая. Молоко будеш-ш-шь? – расщедрился кот и кивнул на невесть когда наполненное блюдце.

– Нет уж, мне и воды хватило! – открестился я и, коротко попрощавшись, отправился искать выход.

– Кор-р-ридорами не ходи, – донеслось мне вслед, – тебе не понр-р-равится.

Я только пожал плечами. Понравится, не понравится – какая разница? Не ощупывать же стены в надежде наткнуться на новый портал. Учитывая размеры особняка, у меня были все шансы встретить старость в обнимку с очередным булыжником. Нет уж! Попробую попасть в холл, минуя проклятую гостиную.

Шел я уверенно, старательно припоминая запомнившиеся щербинки в потолке и легкий поворот факелов, все, что удалось заметить по пути на кухню. Воистину, паранойя – лучший спутник человека, жаждущего выжить. Я был непоколебимо уверен в своей хитрости и мудрости ровно до первого тупика.

Замер. Осмотрел единственную дверь в поисках какой-нибудь щелки. Не нашел. Прислушался.

Из большой или пустой, судя по эху, комнаты доносился тихий плач, то и дело срывающийся в горестный скулеж. Кто бы там ни ревел, делал он это долго, с чувством, толком и расстановкой. Рыдания звучали поразительно профессионально. И именно это мне в них так не понравилось. Сердце стукнуло раз, другой, и я, повинуясь инстинкту, сделал шаг назад.

Половица под ногой скрипнула оглушительно громко в тишине маленького тупичка. Всхлипы набрали новые обороты, с каждой секундой расстояние между нами сокращалось. Когда рыдающий призрак (а кто бы еще мог тут быть в такое время?) оказался прямо за дверью, я развернулся и побежал.

Но едва достигнув поворота, остановился и вжался в стену, молясь поочередно всем богам, которых помнил. По коридору кто-то шел. Решительным, тяжелым шагом, к которому излишне живое воображение пыталось дорисовать бряцанье цепей и хриплое покашливание палача. Слова кота о том, что призраки этого дома не могут меня видеть, теперь не вызывали доверия. Услышал же меня этот плакса! Деваться было некуда, слева – нечеловеческий рев с подвываниями, справа – все приближающиеся шаги.

Я принялся ощупывать стены. Камень за камнем. Надеясь, что порталы расположены на удобной для человека высоте. Надеясь, что в этой части особняка вообще есть портал.

Сердце стучало как оголтелое. Будто заперли в коробке морскую чайку. Того и гляди, проломит ребра и выскочит на волю. В висках пульсировала кровь, мешая сосредоточиться. Искать на энергетическом уровне было бы куда проще, но магия требует контроля, а паника – плохой союзник в таких вещах.

Время, казалось, растянулось блестящей лентой. Я успел трижды обрести надежду и трижды отчаяться, поэтому когда рука провалилась в один из ничем не примечательных булыжников, едва не вскрикнул. Судорожно вздохнул, зажмурился и прошел сквозь портал.

Сложно сказать, было ли это хорошей идеей. Да, я по-прежнему убежден, что в том темном закутке меня ждала если не сама смерть, то что-то столь же неприятное. Но выйти из одного кошмара в другой – тоже то еще удовольствие.

В гостиной горел верхний свет. Эльфийские бабочки, так заворожившие меня в начале этого приключения, теперь были серыми и невзрачными, сиротливо жались по стенкам шаров, отказываясь летать. Стулья составили полукругом перед большим хозяйским креслом. Двенадцать стульев – двенадцать околдованных музыкой детей разной степени призрачности. Одна девочка, с туго заплетенными косичками и алой лентой вокруг головы, была почти совсем прозрачной, как стеклянная. Сквозь нее без помех можно было разглядеть мужчину, наигрывавшего привязчивый, запоминающийся мотив.

Певец был высок и бородат, в его сильных руках мясника или воина лютня казалась игрушечной. Известная баллада о любви, исполняемая тяжелым густым басом, утратила очарование, но стала еще печальнее. Вот только жалость отчего-то вызывал не пропавший в битве герой или его покинутая невеста, а дети.

Они неотрывно смотрели, как бард перебирает струны. Стеклянные глаза, белые прозрачные руки, растрепанные косы. Как они попали сюда?

Я начал осторожно, вдоль стены пробираться в сторону выхода. Неприятное чувство, что несмотря на все пережитые ужасы я все равно попал туда, откуда так стремился сбежать, – не случайность, а злой умысел (интересно, чей), накатило на меня волной. Каждый следующий шаг был осторожнее и быстрее предыдущего. Близость спасения заставляла непроизвольно торопиться. Я едва сдерживался, чтобы не побежать.

Никто из слушателей так и не повернул головы. Не видят. Не видят! Но ликование продлилось недолго. Уже схватившись за ручку двери, я затылком почувствовал взгляд и обернулся. Бард, не прекращая играть, смотрел прямо на меня. На лице его, где-то там, под густыми черными усами, проглядывала усмешка. Я выскочил из комнаты, захлопнул за собой дверь и, не оглядываясь помчался сквозь библиотеку и столовую к холлу.

У самого выхода из особняка я лицом к лицу столкнулся с кухаркой. В руках она держала поднос, на котором красовались чашки, сахарница и вазочка со свежесрезанными цветами. Я извинился и отскочил с пути, пропуская девушку к зеркальной лестнице. Но она вдруг остановилась, испуганно распахнула глаза и закричала. Я отпрыгнул, то ли от страха, то ли от неожиданности. Первой в меня полетела чашка. До обидного материальная. Я успел увернуться, но получил в лоб фарфоровой вазочкой и обиделся всерьез. Да что эта служанка себе позволяет, в конце концов?! И какого спрута она вообще меня видит?!

Сахарница добила жалкие остатки моего терпения. Что бы ни происходило в этом проклятом доме, оно вконец меня достало. Я сложил ладони вместе и стал разводить их медленно и осторожно, формируя водяной шар. Требовалась колоссальная концентрация, чтобы не затопить весь особняк вместе с прилегающей улицей, а только смыть со своего пути досадную призрачную помеху.

– Добрый вечер, – раздался над самым ухом уже знакомый бас.

Руки дернулись, и не сдерживаемая больше стихия вырвалась на свободу, сметая все на своем пути.

Глава 8

– Ложись! – заорал Лок, врываясь в особняк и вскидывая руки над головой.

Дважды повторять не пришлось. Жертва призрачного нападения тут же упала на пол и ловко откатилась в сторону. Зеленое пламя с ревом пронеслось над спиной помощника, болезненно лизнув кожу. В одолженной рубашке красовалась огромная дымящаяся дыра.

Под прикрытием огня Август преодолел расстояние до Эрвина и, схватив его за шиворот, поволок к выходу. За спиной раздавались страшный басовитый рев и тонкий девичий визг.

Пробегая по подъездной дорожке, беглецы подхватили водоплавающую старушку и, не сбавляя темпа, выскочили на улицу.

– Портал открывай, монстря саблезубая! – взвыла полузадушенная леди Крит, мелко перебирая ногами в воздухе.

Колдун не снизошел до ответа, молча поставил воинственную бабушку на землю, ухватил под локоть и ускорил бег. Все еще слегка дымящийся помощник окончательно пришел в себя и, посекундно оглядываясь, припустил следом за спасителем. Только когда ворота проклятого особняка скрылись за фасадами других, куда более человеколюбивых зданий, компания наконец смогла перевести дух.

– Ав-ав-август, – задыхаясь, прохрипел парень и схватил начальника за плечо, – вы отправили меня в пекло!

– Я отправил тебя на задание, – отмахнулся обвиняемый и принялся крутить растопыренными пальцами, выплетая узор заклинания.

– В пекло!

– На задание! – уже раздраженно ответил Лок и добавил: – В пекло ты угодил сам.

– Да вы…

– А ну прекратили собачиться! – рявкнула Тарисса Крит, да так, что в очаровательном бело-голубом особнячке по соседству задребезжали стекла. – На нас уже люди оглядываются!

Люди действительно оглядывались, но, справедливости ради, виной тому послужил вопль самой Тариссы. Спорщики запыхтели, тот, что помладше – обиженно, тот, что постарше – угрожающе. Спустя еще пару мгновений колдун закончил работу над порталом и первым в него вошел.

В доме царила оглушающая после недавних событий тишина. Лишь размеренно тикали старые напольные часы в прихожей и посапывал в подвале Трехлап. Эрвин с соседкой, не знакомые с верным псом колдуна, приняли этот звук за естественные движения старого деревянного дома.

Лок со вздохом плюхнулся в кресло, щелкнул пальцами, призывая “Терпеливое участие”, вино, способное сделать даже самый паршивый вечер вполне сносным, и жестом приказал помощнику сесть напротив. Всеми забытая леди Крит улеглась на диване перед камином и принялась обмахиваться дешевеньким белым платочком на манер обморочной барышни. Впрочем, убедившись, что спектакль не производит на “бессовестную молодежь” никакого эффекта, старушка бросила горестно постанывать и вся обратилась в слух.

– Рассказывай, – потребовал Август, кивая на второй бокал.

– Не буду! – Эрвин скрестил руки на груди.

– Что за детский сад?! Я твой начальник, а ты…

– А я – ваш подопытный кролик! – вспылил в свою очередь приключенец и окончательно надулся.

– То есть говорить со мной ты не желаешь.

– Не желаю. – Парень встал и, демонстративно не глядя на колдуна, направился к выходу. – Вы просили записывать. Вот в письменном виде и почитаете.

– В мельчайших деталях! – успел крикнуть вдогонку Лок.

– А я говорила, что…

– Вон.

– Да как ты…

– Вон! – прорычал хозяин дома, не в силах больше сдерживать эмоции.

– Да я на тебя…

Он не стал повторять в третий раз. Только повернулся и посмотрел на леди Крит тем особенным взглядом, от которого и у бывалого Хранителя во снах надолго поселились бы кошмары. Спустя мгновение хлопнула входная дверь.

Время ужина осталось далеко позади, но голод на фоне пережитых волнений затих и не отвлекал от размышлений. Колдун допил вино в бокале и раздвинул тяжелые шторы, закрывающие выход в сад. За окном светилась огоньками лунная летняя ночь, тихая и загадочная. То, что доктор прописал. Прописал бы, если бы в Гракте водился хоть один доктор.

Стрекотали цикады. Оглушительно, самозабвенно, будто приветствуя старого друга, редко заглядывающего в гости. Запах жасмина, как живой, заползал в голову, заполнял ее, вытесняя ненужные мысли и тревоги. Ничуть не хуже, чем вино. В тенях шуршала мелкая непуганая живность, то качая ветками, то чем-то упоенно чавкая. Чем именно – лучше не интересоваться, если хочешь сохранить остатки здорового рассудка.

Август сел на низеньком крыльце, вытянул ноги и глубоко вздохнул. Это сработало, как призыв к общению. Его присутствие на окраине Междумирья, разумеется, засекли, едва открылась дверь. Но беспокоить сурового хозяина без веской причины давно никто не решался. Тяжелый нрав и эмоциональное непостоянство служили для Лока лучшим оберегом от излишнего внимания мелкой нечисти.

Раздвинув неопознаваемый колючий куст, на площадку перед домом вышел-выкатился маленький юркий кнорх. Посмотрел на гостя большущими фосфоресцирующими глазами и низко поклонился. Голова существа по размерам значительно превосходила туловище, а ножки были такими короткими, что, на взгляд незнакомого с мифической анатомией человека, сразу под брюшком начинались длинные узкие ступни. Потому поклон больше напоминал замысловатый кульбит с неизбежным переворотом через голову.

Колдун улыбнулся. Не улыбнуться при виде старательного кнорхьего этикета было практически невозможно.

– Здравствуй, Кхлмхал.

(Это примерное звучание имени. Воспроизвести реальное способен только Август Лок)

– Хрусьна?

– Грустно, да. Попался в ловушку, как глупый мальчишка.

– Ти? – коротыш изобразил “человеческое” удивление, отчего его круглые глаза стали овальными.

– Хуже. Я послал туда помощника.

– Ой!

– Вот тебе и “ой”. Еле вытащили… – мужчина хмыкнул, вспомнив “незаменимый” вклад леди Тариссы в спасательную операцию, и исправился: – вытащил. Нужна помощь.

– Помось? Наса помось? Узнать?

– Найти, проследить и пошарить, – уточнил колдун.

– ЗаписЫ! – потребовал кнорх, протягивая невесть откуда взявшийся лист плотной гербовой бумаги.

– Хм. У кого украли такую красоту?

– Ой!

– Ладно, мне всё равно. Карандаш случаем заодно не прихватили?

Маленький карандашный огрызок тут же появился на ладони бесенка. Август усмехнулся, укоризненно покачал головой и нацарапал инструкции. Словами было написано только “Лора Эйк”, все остальное представляло собой художественный экспромт из стрелочек, схематичных домиков и облачков с глазками (более простое изображение привидений сложно придумать).

Кхлмхал забрал листок, вежливо перекувыркнулся и укатился обратно в куст, будто ничего и не было.

– Стой! – заорал вдогонку колдун. – Отправь кого-нибудь посмотреть, чем занят мой помощничек. Только незаметно.

– Халасо, – донеслось из зарослей.

Глава 9

Записи получались куда более эмоциональными, чем я планировал. И если поначалу с трудом удавалось выдавить из себя пару слов в минуту, то со временем мысль, осмелев, достигла скорости тележки, пущенной с горы. Если замереть и прислушаться, можно было различить в голове едва слышный шорох скатывающихся камней. Почерк, вполне приличный на первых страницах, становился все неразборчивее, но это мало меня беспокоило. Главное – изложить события максимально точно и живо. Пусть знает, гад, что я пережил!

Ощущение чужого любопытного взгляда обожгло правое ухо и выдернуло меня из забытья.

– Еще не дописал, – отмахнулся я, не оборачиваясь.

В ответ – ни звука. По коже пробежали мурашки. Если это не Лок со своим вездесущим контролем (как он, кстати, узнал, что я в опасности?), то кто? Очень медленно, боясь спугнуть незваного наблюдателя, я повернул голову и оторопел. За "ночным" окном виднелись два огромных светящихся апельсина. Лишь когда загадочные фрукты моргнули, пришло осознание – это глаза! Чудище громко пискляво ойкнуло и исчезло во тьме.

Вдохновение боролось со страхом не на жизнь, а насмерть. Победило и подарило в награду мигрень. Какое неожиданное коварство таит в себе литературное творчество для начинающего писателя!

Я покачал больной головой, тут же об этом пожалел и, стараясь уподобиться деревянному манекену, негнущейся палкой прошагал к проклятому окну. Выглянул. Никого. Решительно задвинул шторы, мысленно послал новые загадки в бездну до тех пор, пока не разберусь с уже имеющимися, и продолжил писать. О боли я почти мгновенно забыл, отдавшись творческому процессу. Время полетело незаметно.

Только когда окончательно стемнело и разглядеть чернильные каракули стало почти невозможно, я поставил последнюю точку, украсив ее здоровенной кляксой. Вопреки опасениям, попытка изложить на бумаге пережитые ужасы не свела меня с ума окончательно, а наоборот – спасла от безумия. Тревоги схлынули, оставив после себя только гулкое эхо в опустошенном разуме. Злиться на Лока по-прежнему очень хотелось, но вновь приобретенная объективность требовала сначала разобраться, а уж после – судить. Я присыпал песком страницу, прихватил результат своего творчества и отправился искать начальника.

Гостиная пустовала. Ни намека на вредного колдуна или хотя бы ужин. Действительно, дом довольно большой, так с чего я взял, что хозяин все время торчит в одной комнате?

Кнопки лифта вновь поставили меня в тупик. “ВБ” однозначно соответствует Восточной Башне, “ГС” – Гостевые Спальни или, возможно, Главный Санузел. “ХК”? Скорее всего. Если это не Хозяйский Кабинет, то я даже не знаю, что. Кнопка поддалась с трудом, будто пользовались ей довольно редко, и мы с лифтом уверенно поскрипели наверх.

Здесь горели сотни и сотни свечей и факелов. Слишком много для человека, выбравшегося из маленького темного ящика, но слишком мало для такого большого кабинета. Нет, не так, Кабинета! С большой буквы. Великое Книгохранилище Гракта покраснело бы целиком, вместе со штукатуркой, при виде такого многообразия фолиантов. Все пространство между высоким, в два этажа, потолком и узорчатыми коврами занимали книжные стеллажи. Ровно по центру этого читательского рая красовался тяжелый письменный стол, за которым… никто не сидел. Я в растерянности покрутил головой, наткнулся взглядом на колоссальных размеров карту и успел сделать пару неуверенных шагов к ней, когда прямо над левым плечом прошелестел вкрадчивый голос:

– И что мы тут вынюхиваем?

Сердце нырнуло в пятки, как дрессированное.

– Я… я вас искал.

– Значит, нашел, – констатировал Лок и, молниеносным кошачьим движением оказавшись между мной и картой, требовательно протянул руку. – Давай сюда, почитаю.

– Могу изложить краткую версию. – Я смутился, теперь испытывая жгучий стыд за свою вспыльчивость и безрассудные обвинения. – Хотите, я ужин приготовлю?

Август пристально посмотрел мне в глаза и серьезно кивнул.

– Они приняты.

– Кто? – растерялся я.

– Твои извинения. Иди, дитя мое, накрывай на стол. Все необходимое ты найдёшь в кладовке за камином.

– А кухня…

– А кухня – не твоего ума дело. – отрезал начальник. – Я сам приготовлю ужин. Через полчаса обсудим твои писульки, – он помахал книгой, – и, надеюсь, узнаем побольше об этой дурнопахнущей истории.

Я пожал плечами, проглотил рвущиеся на волю вопросы и отправился исполнять приказ.

“Кладовка” на деле больше походила на музей и количеством сервизов, и размерами помещения. Я схватил ближайшую стопку тарелок, соусник, пару бокалов и, рискуя рухнуть вместе с получившейся башней, отнес все на стол. Уточнить, что именно будет на ужин я, разумеется, не догадался, а потому теперь в полной растерянности созерцал добытую посуду. Не накрою – Август взъестся, накрою не так – буду выглядеть дураком. Выбор без выбора. Я вздохнул и решил, что орать на меня будут в любом случае, а значит незачем тратить силы.

В гостиной заметно похолодало. Угли в камине едва тлели, а по углам скопились неприятно покачивающиеся тени. Да уж, пережитые страхи еще долго будут находить отражение во снах и наяву. Стоит ли удивляться?

Камин я с горем пополам растопил, а вот поиски рычага-выключателя затянулись надолго. Помимо основной люстры, которая исправно горела во всю мощь, но не дотягивалась световыми щупальцами до отдаленных углов, под потолком тут и там виднелись хаотично разбросанные подвесные лампы. Магические или кристаллические – снизу разглядеть никак не удавалось. Я взобрался на неустойчивый стул, чтобы попытаться рассмотреть поближе. Стоило мне вытянуться на цыпочках и протянуть руку, светильник зажегся, а я отпрянул, едва не сверзившись со своего неустойчивого пьедестала.

– Я все понял, – раздался подо мной задумчивый голос.

– М-м? – промычал я, пытаясь восстановить равновесие.

По-видимому, одна из ножек подломилась, и теперь мое падение или его отсутствие зависело исключительно от цирковых талантов. С талантами у меня, увы, было негусто.

– Стоит мне на секунду перестать пристально на тебя смотреть, ты тут же пытаешься убиться.

– Неправда! – возмутился я и наконец упал.

Полет вышел недолгим и обошелся двумя царапинами и синяком под коленкой, куда меня напоследок яростно боднула обиженная мебель. Я взвыл, с раздражением отверг протянутую руку и, на полутора ногах проковыляв до дивана, устало на него плюхнулся.

– Все! Я сегодня больше не боец!

– Ни в чем не повинная мебель может выдохнуть с облегчением, – хмыкнул Лок и оглядел недонакрытый стол. – Чем ты тут занимался?

– Свет включал.

– Да, это я уже застал. А раньше?

И, не дожидаясь ответа, щелкнул пальцами. Треснувшая ножка срослась с едким шорохом, от которого по коже пробежал неприятный холодок, мерзкого вида морские гады сами собой образовали на тарелке уважительных размеров горку, а бокалы и прочая необходимая утварь встали на свои места. Начальник окинул меня полным превосходства взглядом и с издевательским полупоклоном пригласил к столу.

– Так не честно! Если бы я так умел…

– То мир содрогнулся бы, ощутив приближение гибели. Пойдем, безымянный ученик, кормить тебя буду.

– Уже не безымянный, – пробурчал я, ощупывая подозрительно притихшую ногу. – Не болит.

– Конечно, не болит, – отмахнулся Август. – Ну давай знакомиться, жертва призрачно-табуретной деспотии.

– Эрвин Рид, – представился я, уже привычно пропустив мимо ушей малопонятные, но, скорее всего, обидные эпитеты.

– Забавное имечко, – одобрил колдун. – Ну что ж, приятно познакомиться, Эрвин Рид. А теперь давай наконец поедим.

Морские гады на вкус оказались ничуть не лучше, чем на вид. Да, в детстве нам с отцом иногда удавалось поймать небольшого осьминога или кальмара, но продать их было куда выгоднее, чем съесть. Крупная рыба тоже отправлялась на рынок, а себе мы оставляли корюшку, бычков и прекрасных, но довольно мелких ариеннов. Мы зажигали свечи (невиданное расточительство) и в полутьме наслаждались этими светящимися моллюсками. Гораздо позже я узнал, что половина нашего промысла, с точки зрения науки, не может водиться в холодном и бедном на водоросли море, а еще часть – не существует в принципе. Но где наука, а где – полный магии Гракт.

– Ты совсем ничего не съел, – удивился начальник. – Это же деликатесы!

– Знаю. Но у меня желудок бедняка, – искренне посетовал я.

– Курицу будешь?

Я благодарно кивнул и обнаружил на своей тарелке еще дымящуюся ножку с подрумяненной корочкой. Вот теперь мой “желудок бедняка” возликовал по-настоящему.

– А вы прочитали мой отчет? – поинтересовался я, когда блюдо опустело, а тело наполнилось теплом и благостью, которые бывают только после хорошей порции мяса.

– Угу, – прочавкал Август.

– И мы обсудим это за вином, когда в вас исчезнет последнее щупальце?

– Угу. Стоп. Что?

– Извините, это меня от еды развезло.

– Тогда крошки тебе черепичные, а не вино. Кто это там?

В стеклянную дверь, которой я раньше не видел, постучали, громко и настойчиво. И почти сразу в приоткрывшуюся щель просунулась большая круглая голова с ярко-оранжевыми глазищами.

– Усналь. И пилинес.

– Что принес? – удивился Лок, откладывая салфетку и оборачиваясь к гостю.

– Новосити. Бальсые новосити.

– Ну так заноси. Тьфу. Заходи.

И оно зашло. Зашло, сделало кульбит через голову и преданно заглянуло начальнику в глаза. Лучше бы меня сожрали призраки.

Глава 10

Кхлмхал сидел на многострадальном стуле, демонстрируя узкие, черные от грязи, ступни. Лок притушил верхний свет, оставив только магические лампы – глаза невиданной нечисти были приспособлены исключительно для ночного образа жизни. Я уже смирился с ежедневными (едва ли не ежечасными) знакомствами с разного рода существами и теперь прихлебывал пожертвованное начальником вино и молча наблюдал за допросом забавного соглядатая.

– Почему две?! – вскочил Август.

– Две зеньсины. Маленькая и то-о-онкая. – Кнорх показал ладошками примерную ширину “тонкой зеньсины”.

Я не выдержал и вмешался:

– Та, что тонкая, красивая?

Он, оно… Кхлмхал старательно пожал плечами, сильно уступающими в ширине круглой голове, из-за чего смешно замялись щеки, создавая странное подобие зубастой улыбки. Зубов в ней оказалось гораздо больше необходимого.

– Ну молодая хотя бы?

– Сталая зеньсина и молодая зеньсина. Да.

– И что они там делали? – Лок, кажется, еле сдерживался, чтобы не перевернуть гостя вниз головой в стремлении вытрясти оттуда информацию напрямую.

– Сталая смотлела в окна.

– Вот же дура непотопляемая! – рыкнул начальник и, увидев панику на мордочке кнорха, уже ласково спросил: – А молодая?

– А тонкая… ой! Молодая зеньсина засла внутль.

– И?

– И исе не высла.

– Ты оставил там кого-нибудь из своих, чтобы приглядывали?

– Конесьна! – обиделось существо.

– Умница. Спасибо.

– А что со старой-то? – По непонятной причине меня беспокоила судьба леди Крит. Может, потому что она так виртуозно бесила мое драгоценное начальство.

– Сталая поплевалась, полугалась, хотела постутять, но испугалась и усла.

– Куда ушла?

– Нисьнаю. Пла нее мистел Лок нитево не пликазывал.

– Не приказывал, – вздохнул Август, – а надо было.

На том главу тайных соглядатаев и отпустили. Бегать по Гракту, разыскивая неугомонную старушку, не имело смысла. Ломиться в Инкорке без подготовки – тем более. Оставалось только собрать из крошечных намеков и больших привидений хотя бы подобие общей картины.

В глазах начальника загорелся невиданный мной прежде огонек. Любопытство? Азарт? Или, чем проклятый не шутит, кровожадность?

– Где документы по этому цирку неупокоенной нечисти?

Я только сейчас сообразил, что во время на диво веселого побега из еще более веселого особняка бумаг при мне уже не было. Где и когда я успел потерять столь важную для дела макулатуру – было для меня неразрешимой загадкой. Признание в собственной непростительной рассеянности далось нелегко. Я вжал голову в плечи, предвкушая хозяйский гнев, и робко начал:

– Сначала мы ссорились, потом я убегал, потом плутал…

– А потом пришел я, – закончил перечисление колдун. – Это не ответ на мой вопрос.

– А где-то между этими событиями я их куда-то положил.

– Та-а-ак, – протянул Август, откидываясь на спинку кресла, – поправь меня, если я ошибаюсь, но ты хочешь сказать, что оставил документы по делу, без которых нам не разобраться с проклятой нечистью, в эпицентре буйства этой самой нечисти?

Я промолчал и попытался слиться с окружающей обстановкой. Судя по мелькнувшим клыкам, выходило у меня не очень. Стоп. Клыкам?!

– И теперь мне придется…

– Меня убить? – пискнул я, мысленно прощаясь с этим неуютным миром.

– Что? – начальник так растерялся, что утратил волчью долю гнева.

– Теперь вы меня убьете?

– Ты дурак?

Тиран, деспот и несостоявшийся убийца покачал головой и тяжело вздохнул:

– Ты дурак. И однажды я, несомненно, тебя убью. Можешь не сомневаться. Но…

– Не сегодня?

– Не сегодня. Надеюсь, ты уже и так понял, что документы по делу – не та вещь, которую можно бросать где попало.

Я отчаянно закивал, с таким энтузиазмом, что перед внутренним взором нарисовалась красочная картина отвалившейся и укатившейся вдаль головы. Мигрень, обрадованная моей активностью, тут же набросилась с новыми силами.

– Я хотел сказать, что теперь мне придется их вызвать, – наконец пояснил Лок и, прошептав себе под нос что-то невразумительное, щелкнул пальцами правой руки.

Ничего не произошло.

Колдун нахмурился и повторил процедуру.

Снова без какого-либо результата.

– Та-а-ак.

Вот теперь он действительно выглядел рассерженным. Бросив на меня разочарованный взгляд, начальник вскочил и быстрым шагом вышел из гостиной, оставив меня недоуменно таращиться ему вслед. Я клял себя на чем свет стоит, с каждой секундой все больше убеждаясь в собственной бесполезности и даже вредности. Впору было провалиться в бездну или, если ничего не выйдет и на этот раз, сдаться в лапы покинутому Пути. Там уж меня быстро отправят прямо к Проклятому.

К счастью, Август вернулся раньше, чем я успел натворить что-то по-настоящему непоправимое. Все такой же хмурый, но уже больше задумчивый, чем злой, он плюхнулся в кресло и схватился за голову.

– Чем я так прогневил богов, что они послали мне тебя?

Вопрос, адресованный, по всей видимости, потолку, повис в воздухе. На языке вертелась парочка ехидных ответов, но в сложившейся ситуации я предпочел молчать. По крайней мере, пока не начнутся пытки.

– Не получается? – робко спросил я, когда тишина стала ощутимо давить на виски.

– Оттуда портал-то не проложить, а уж это… – Лок махнул рукой. – На редкость гиблое местечко. Ладно. Придется довериться твоим каракулям.

Толстая книга тут же оказалась у него в руках. Теперь на обложке красовалась тисненая золотом надпись: “Темные тайны особняка Инкорке”.

– А когда вы успели ее подписать? – поразился я.

Начальник повертел в руках мое творение и поморщился, спрятав ехидную усмешку в самых уголках рта.

– Не оскорбляй меня предположением, что это безвкусное название – моих рук дело.

– А чьих тогда?

– Твоих! – отрезал несносный колдун и, подумав, добавил: – И книги, разумеется.

– А… – начал я, но хозяин нахмурился и зашуршал страницами, всем своим видом давая понять, что время пустых вопросов кануло безвозвратно.

Секунды цеплялись одна за другую, не желая падать в прошлое, а каждую минуту без особого преувеличения можно было приравнять к вечности. Любопытство вынуждало меня ерзать на кресле и прилагать все больше усилий, чтобы держать рот закрытым. Когда терпеть стало практически невозможно, Лок наконец хмыкнул и оторвал взгляд от записей.

– Из тебя вышел бы неплохой летописец, мальчик.

Я успел обрадоваться, но тут же был безжалостно сброшен с небес на землю продолжением:

– Если научишься обходиться без клякс в критически важных местах. Вот это, например, что?

Август сложил ладони домиком, а затем развел их по диагонали, создавая и растягивая полупрозрачный, но довольно реалистичный лист плотной бумаги. Едва творение достигло размеров столика, колдун мягко оттолкнул его ладонью, и оно зависло на уровне моих глаз. Взмах рукой – и чернильная запись, увеличившись в десять раз, перекочевала на импровизированный плакат.

Посреди предложения, к моему величайшему стыду, красовалось здоровенное пятно. Я покраснел и отвел взгляд, лихорадочно перерывая память в поисках утраченных сведений.

– Не представляю, – медленно, шипяще выдохнул Лок, – как ты умудрился поставить кляксу заколдованным пером.

Полюбовавшись на мою перекошенную физиономию, начальник коротко кивнул, удовлетворившись произведенным эффектом, и продолжил уже совершенно нормальным голосом, будто ничего не произошло:

– Впрочем, я не считаю эту информацию достаточно важной для нашего дела, а потому, горе мое, голову я тебе пока отрывать не стану. Кроме того, остальное ты воспроизвел довольно точно, по крайней мере, оно согласуется с моими собственными воспоминаниями.

Я рискнул поднять взгляд на колдуна и еле сдержал вздох облегчения – в глазах Августа не было и намека на злой зеленый огонь.

– А сколько их пропало, вы тоже не помните? – прохрипел я только что вновь обретенным, но еще не окрепшим голосом.

Я мог храбриться сколько угодно, обижаться, даже скандалить, но время, место и предел допустимого чувствовал безошибочно. Хоть какая-то польза от долгого ученичества на Пути Безликих. Вреда, впрочем, все равно больше.

– Не помню, – задумчиво пробормотал Лок и, подумав, добавил: – Что, вообще-то, весьма на меня не похоже. Впрочем, ладно. Я действительно не думаю, что это имеет какое-то значение. Детских призраков было…

Новая запись заняла почетное место рядом с моим чернильным позором.

– Значит, одиннадцать, – кивнул начальник и снова вперился взглядом в книгу.

По мере чтения он то и дело взмахивал рукой, отправляя важные, на его взгляд, строчки, предложения и даже отдельные слова на все еще висящую в воздухе бумагу. Картина вырисовывалась прелюбопытная.

Здесь я здорово покраснел и трижды проклял тот миг, когда самолично изложил на бумаге излишне интимные переживания.

– Это к делу не относится, – смущенно промямлил я, прикидывая, имеет ли смысл закрывать собой провокационную надпись.

– Я бы не был так уверен, – рассеянно пробормотал начальник, не отрываясь от изысканий.

Мне оставалось только покачать головой и пообещать самому себе впредь быть избирательнее в том, что следует переносить на бумагу, а что лучше оставить для вечерних грез.

– Все.

– Простите?

– Все следует переносить на бумагу! – отрезал Лок.

Я только вздохнул.

За “дурилку”, признаться, до сих пор было обидно. Я запыхтел и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что добавлять на лист это малоприятное слово было совсем не обязательно. Август ответил мне насмешливым взглядом и добродушно улыбнулся. Чудо-человек. Только вот настроение скачет, да и человечность под вопросом. Я еще больше насупился. Тем временем, копилка на первый взгляд не связанных между собой деталек, пополнилась еще несколькими строчками:

Колдун оглядел получившийся список и с удовлетворением захлопнул книгу.

– Ну что? Есть идеи?

Я пробежался взглядом по обрывкам записей и, вопреки собственным представлениям о моих же умственных способностях, собрал из разрозненных кусочков общую картину. И она мне здорово не понравилась.

– Вижу, что есть, – хмыкнул начальник. – Но прежде чем ты выдашь мне удобоваримую, я надеюсь, теорию, назови три самых главных вопроса.

– Кто такая Лора Эйк? – уверенно выпалил я. – Кто этот бард? И…

– И откуда в проклятом и населенном мертвецами особняке мог взяться живой и, что уж совсем ни в какие ворота, говорящий кот? – закончил Август и внезапно расхохотался.

Я не разделял его веселья, а потому самостоятельно наполнил бокал успокоительным вином и залпом выпил половину.

– Да брось, Эрвин! – продолжал невесть чему радоваться мой несносный хозяин. – Разве ты не видишь, насколько красиво нас пытаются одурачить?!

Я тупо уставился на испещренный надписями лист и спустя пару минут был готов то ли биться головой о стену, то ли присоединиться к восторгам рыжего чудовища. Провели! Как же изящно меня провели!

Глава 11

Тарисса Крит кралась вдоль окон проклятого особняка, напоминая то ли несправедливо изгнанного призрака, то ли мелкого, но упитанного вора. Невзирая на возраст и обилие клумб с давно и безвозвратно засохшими цветами, ей удавалось шагать почти бесшумно. Свет, разумеется, не горел ни во дворе, ни внутри дома. Но это отчего-то не успокаивало, а, напротив, заставляло вести себя еще осторожнее. В такое время соседи, даже если и не спали, ни за что не стали бы смотреть в сторону кишащего нечистью здания. Только суеверно прикрывали глаза ладонью да молились своим покровителям, чтобы длинные щупальца первобытной тьмы не дотянулись до их собственных постелей.

“Может, и призраки уже спят?” – мысленно хмыкнула старушка, не надеясь на такую невероятную удачу.

Под восьмым по счету окном обнаружился внушительных размеров цветочный горшок с неупокоенным и неопознаваемым растением. Леди Крит приставила клюку к стене, неуклюже согнулась, костеря про себя рыжего колдуна и его тайны, ухватилась обеими руками за колючий ствол и дернула. Раздался тихий треск, то ли спины, то ли горшка, с неохотой расставшегося с бренной землей. С той, что снаружи. Не менее бренная земля внутри вместе с раскидистым в прошлом пленником упорно цеплялись за свое жилище.

Тарисса бросила неблагодарный труд, и он тут же раскололся на две половины. Старуха едва успела убрать ногу и смачно выругалась. Клюка, прислоненная к стене, казалось, с укором качает рукоятью.

***

Мы засиделись почти до рассвета, обсуждая очевидных и неочевидных подозреваемых, и продумывая дальнейший план действий. На фоне пережитых ужасов и игры в Искателей истины, снилась мне отборнейшая ерунда.

По зеркальному лабиринту, освещенному тусклым красноватым светом, бежал давешний бард. Лицо его было перекошенным, рот приоткрыт, глаза на выкате. Ноги беглеца то и дело заплетались, а очередной поворот приводил в тупик. Самый грозный призрак Инкорке метался, как загнанный в угол мышонок, прячась от нечеловеческих размеров пушистого рыжего кота. Зверь мог бы настигнуть добычу одним прыжком, а разнести зеркальную преграду – так и вовсе взмахом тяжелого хвоста, но предпочитал наслаждаться охотой, сладко облизываясь и поминутно громогласно вопрошая: “У тебя есть мья-я-ясо?” Отдавать свое собственное, непосильным трудом отрощенное “мьясо” мужчина не желал, вступать в открытый бой – боялся, а потому эта бессмысленная беготня грозила растянуться на целую вечность. Наконец, мне стало настолько нестерпимо скучно наблюдать эту канитель, что я проснулся.

В комнате царил почти непроглядный мрак. Густой сладковатый запах тянулся из приоткрытого в мир кнорхов окна, а по углам едва слышно шелестели тени. Еще позавчера я бы заподозрил неладное и вжался в подушку, с головой накрывшись тяжелым одеялом, но концентрация приключений в последние сутки здорово меня закалила. Вот уж не думал, что путь к невероятной смелости идет через невероятные же страхи.

Под кроватью тоже что-то царапалось, но заглядывать, чтобы выяснить, какое очередное чудовище там притаилось, было откровенно лень. Хотело бы сожрать – сожрало бы спящим. Или все равно сожрет, если внезапно проголодается. Было бы о чем переживать. Подивившись собственной новообретенной философии, я усмехнулся. Спасибо, Пресветлая, за крепость духа моего, несокрушимую и бесшабашную.

Я перевернулся на другой бок, глубоко вдохнул воздух иной реальности и погрузился в самый настоящий (куда уж там всяким проклятым особнякам) кошмар.

За прилавком стояла девчонка лет десяти, моя ровесница, настолько рыжая и веснушчатая, будто лисья лилия собственной персоной отрастила ноги и прибежала торговать. Зеленый гномий комбинезон и встопорщенные косички лишь подчеркивали невольную ассоциацию. В лавке было почти пусто. Только у дальнего стеллажа спиной ко мне стоял неправдоподобно высокий человек в черном балахоне Пути и внимательно разглядывал содержимое верхних полок. Для этого ему почти не приходилось задирать голову. Я с любопытством прищурился (дальнозоркость никогда не была моей сильной стороной) и прочитал надпись на небольшой деревянной дощечке: "Яды".

– Что вам угодно, молодой человек? – низкий и отнюдь не девичий голос торговки заставил меня вздрогнуть.

Я оторвался от созерцания таинственного незнакомца и подошел к прилавку, затылком чувствуя ответный интерес. По спине пробежал неприятный холодок.

– Зд-дравствуйте. Будьте добры, пару гирек муки, – с заученной вежливостью пролепетал я, внезапно обнаружив на подбородке и щеках прелестной девчонки жесткую бурую щетину.

Осознавать себя во сне и послушно разыгрывать сценку из старательно затертых воспоминаний, было странно и страшно. Куда более страшно, чем в любой из пережитых за годы передряг. Я не мог ни обернуться лишний раз, ни как-то повлиять на события. Будто Безликий бог запер нерадивого своего послушника в теле мальчишки из прошлого, вынуждая заново проживать поворотный момент и без того непростой судьбы.

С ходу определить расу, пол или хотя бы возраст стоящего за стойкой существа мне не удалось и в этот раз. Впрочем, я был слишком занят нервозным ожиданием неизбежного.

– Гирьками не меряем, чай не в деревне. Только мешочками. – Голос торговки (торговца?) приобрел сердитые нотки.

– Изв-вините. Один, пожалуйста.

Грозное небритое девочка-мальчик наконец отвернулось, и мне на мгновение стало немного легче. Слишком уж тяжелый и высокомерный взгляд был у этого крошечного (по взрослым меркам) существа.

– Это полугном, – прошептали мне в самое ухо.

Сейчас, во сне, я вздрогнул. А в детстве страх неизвестности неведом: слишком мало поганого жизненного опыта, а потому, не оборачиваясь, я так же шепотом спросил:

– А почему на девочку похож?

– А он еще и полуэльф, – усмехнулся некто.

Я наконец не выдержал и обернулся. Перед моим носом покачивалась тонкая алая веревочка, завязанная причудливым узлом. Чтобы увидеть остальное, пришлось сделать шаг назад и до предела задрать вверх подбородок. Лица у незнакомца не было. Вместо него из-под тяжелого капюшона виднелась маска, сотканная из хаотично переплетенных золотистых нитей. Линии то и дело двигались, не давая сфокусировать взгляд и вызывая легкую дурноту. Когда терпеть стало невозможно, я уставился в пол.

– Здравствуйте.

– Здравствуй. Я – Старший Пастырь Пути Безликих.

Мужчина протянул руку в черной кожаной перчатке и я неохотно ее пожал. Очередная дань вежливости. Иногда хорошее воспитание выстраивает кратчайшую тропинку прямо в пекло.

– Кронвальд Тир.

– Хорошее имя, – кивнул он и добавил, точно зная, как зацепить любопытного мальчишку: – Для этого мира сойдет.

– Что вы имеете…

– Мал еще. – И новая неприятная (на слух, разумеется) усмешка. – Дай-ка сюда свою ладонь, у меня есть маленький подарок.

Что тогда, что сейчас, во сне, я изо всех сил стиснул кулаки и плотно прижал их к тощим бокам. Волна внезапного, необъяснимого, нечеловеческого ужаса охватила все мое существо. Хотелось сбежать, закричать или хотя бы просто помотать головой, но со Старшим Пастырем не поспоришь. Это физически невозможно.

Моего упрямства хватило секунд на пять, не больше. А после я со все возрастающей паникой наблюдал, как моя собственная рука послушно вытягивается вперед, обнажая перед незнакомцем линии истины. Мужчина разглядывал их, склонившись так низко, что невольно возникало подозрение в его плотоядности, а сильные пальцы болезненно впились в мою кисть.

– Интере-е-есная же у тебя судьба, мальчик.

Даже не видя лица храмовника, я чуял его хищную улыбку, как уличная псина – камень за пазухой негодяя. Впрочем, лучше бы он действительно припас именно камень. Пока я стоял, парализованный страхом, незнакомец что-то неразборчиво напевал. Мелодия показалась странной, до того неприятной и жуткой, что я с трудом подавил желание заткнуть уши. Из-под чудовищной маски со звонким жужжанием вылетела золотая мушка с хрустально блестящими крыльями. Описала широкий круг, будто связывая меня и страшного человека магическими путами, а затем, коротко и зло взвизгнув, вонзилась прямо в центр моей ладони. Быстрая вспышка боли – и все исчезло. И Старший Пастырь, и его насекомое, и линии истины.

Тогда, много лет назад, я потерял сознание, скорее от обилия впечатлений, чем от ужаса. Но теперь, зная этого человека лучше, чем хотелось бы, я заорал так, что под потолком звякнула люстра.

Глава 12

Выскочив из тяжелого мутного сна на волне собственного крика, я еще долго не мог успокоить разбушевавшееся сердце. В комнате было совсем светло. Осеннее солнце, тусклое и ленивое, иной раз не выползает на небосвод почти до полудня, а раз в месяц – и вовсе отказывается почтить вниманием своих нерадивых поклонников. Судя по наглому драчливому лучу, без предупреждения врезавшему мне в правый глаз, Август Лок прямо сейчас готовил очередной невообразимо вкусный обед вместе с очередными невообразимо неприятными эпитетами в мой адрес. И, что самое отвратительное, был совершенно прав.

Эта мысль молнией пронеслась по венам, заставив вскочить и срочно начать приводить себя в порядок. Вопреки настойчивому желанию тут же помчаться в гостиную, я, как заядлый прогульщик и тайный бунтарь, решил прикрыться имитацией пользы обществу и устремился за письменный стол. В случае если грозный начальник решит заглянуть и поинтересоваться, не слишком ли обнаглел его спящий помощник, его безусловно порадует картина трудового рвения. К тому же, записать ночной разговор, а тем паче выводы, им порожденные, действительно стоило.

Первым делом, я обозначил самые животрепещущие вопросы:

1. Кто такая Лора Эйк?

2. Кто плакал в запертой комнате?

3. Что прячется в облике кота?

На большее моей убогой фантазии пока не хватило, а потому пришлось наконец перейти к изложению настолько романтической и трагичной истории, что от нее сводило зубы.

Пожалуй, некоторая сказочность упорно подсовываемой нам теории вынуждает меня начать ее так: “Давным-давно…”

Давным-давно жил в Гракте молодой и красивый колдун. Дом его был так похож на замок, а магический талант столь велик, что амбиции юноши росли день ото дня, и виделся он себе то настоящим принцем, то повелителем всего Краганата. Лишь родители, люди спокойные и образованные, сдерживали в меру сил буйство детского воображения, но их век оказался недолог.

Осиротев, Армхаус окончательно расстался с бледной и серой реальностью и устремил свой взор к страшным, темным, но таким манящим вершинам. День и ночь практиковался он в колдовстве. Весь подвал его особняка занимали обширная и все пополняющаяся библиотека и алхимическая лаборатория, которой позавидовал бы любой, даже самый влиятельный Путь.

Он выстроил вокруг своего замка стену, выкопал ров и запустил в него кашанских саламандр, чтобы никто не посмел потревожить его покой, а нечисть, порожденная ужасными экспериментами, не расползалась по округе. И соседи почти забыли о самом существовании колдуна, лишь закрывали окна ставнями да старались не бродить ночью возле его владений.

Но однажды по городу пронеслась удивительная весть: таинственный и пугающий аристократ женился. Эта новость передавалась из уст в уста исключительно почтительным шепотом и с обязательной присказкой “Бедная девочка”. Народная молва так и не пришла к единому мнению, нашел ли он супругу за морем или призвал из другого мира, но все сходились в одном: новобрачная невероятно прекрасна. И если бы кто-нибудь решился спросить у разговорчивой старой леди, откуда ей известно о красоте девушки, которую никто не видел, она бы просто ответила: “А зачем злому колдуну похищать дурнушку?” Даже слуги, люди привычные к хозяйским причудам, в большинстве своем были изгнаны из дома со строгим наказом молчать обо всем, что знают. И они молчали, помятуя об обещанном в случае непослушания проклятье.

Много лет провели в заточении молодые супруги. И подвесной мост надо рвом опускался лишь раз в декаду, пропуская почтового мальчика, а в последствии и немого молочника. Из чего можно было решить, что Армхаус продолжил известный род Инк.

Так царила идиллия на Вишневой улице ровно до того дня, когда колдун по нелепой случайности покинул наш прекрасный мир. И тогда только дети его вышли впервые в город и оказались людьми добрыми, открытыми и честными. На вопросы о матери отвечали охотно, но в гости не приглашали, ссылаясь на слабое здоровье леди.

Прошло еще много лет, прежде чем последний из наследников разобрал стену, засыпал ров и с помощью молодого, но талантливого храмовника переловил опасных огненных тварей. И казалось ему, что теперь фамильный замок перестанет быть памятником мрачному прошлому и пугать суеверных соседей.

Но упрямый Армхаус нашел способ обмануть смерть. И когда сдерживающие заклинания пали с исчезновением магического пламенного круга, он вырвался на свободу и вознамерился вернуть себе былое величие. Призрак его был столь силен, что, кормясь другими несчастными душами, смог стать почти материальным и куда более живым, чем многие обычные люди.

Если бы история на этом закончилась, наше вмешательство вряд ли бы потребовалось. Призвать Хранителей, ткнуть пальцем в распоясавшегося колдуна – и можно спать спокойно. Но…

Какие бы слухи не рождались в умах соседей, какими бы домыслами не питалась молва, любовь безумца из рода Инк к супруге была воистину вечной. И ни смерть, ни время не смогли ее поколебать. Вознамерившись вернуть возлюбленную к жизни, он обратился к запрещенному во всех мирах сборнику легенд “Шепот Лиара”, названному (как и одноименный минерал) в честь бога покровителя темных ритуалов.

И если верить Августу, а повода усомниться в его опыте и знаниях у меня пока не возникало, одна из описанных в книге историй рассказывала о заклятье “двенадцати дев”. Детские души, наполненные мечтами и надеждами, лучше всех прочих подходят для обряда воскрешения давно погибшей сущности. Но в том лишь случае, если умерший по своей видовой принадлежности не был человеком.

В этой истории сходилось многое, если не вообще все. Она прекрасно объясняла и исчезновение соседских ребятишек, и барда, по описанию очень похожего на Армхауса в его лучшие годы, и даже разную степень прозрачности призраков. Стройная, красивая, упоительно трагичная сказка. Прекрасная и абсолютно неверная.

Почему? Да хотя бы потому, что мне ее так упорно пихали под самый нос, разыграв в Инкорке настоящий спектакль. Каждый шаг, что я делал вопреки своим собственным инстинктам, вел меня по ровной цепочке доказательств именно этой версии. Но ведь были и другие шаги. Например, там, в коридорах, когда я пренебрег предупреждениями кота (вот, кстати, тоже загадочный персонаж) и набрел на запертую комнату. Или раньше, когда встретил своего усатого провожатого, наверняка посланного удостовериться, что я попаду в гостиную и сделаю выводы на основе разыгранной там сценки. И будь я чуточку смелее, а Август ответственнее, у них действительно могло все получиться.

Я потер лоб и отложил перо. Отсутствие праведного начальственного гнева начинало серьезно меня беспокоить. Неужели Лок в самом деле не собирается врываться в комнату с вопросом “Какого спрута ты еще спишь?!”? Я тихонько подошел к двери, приоткрыл ее и прислушался. Разумеется, дом ответил мне тишиной. Что еще можно было ожидать от здания таких неприличных размеров? Спуститься и поинтересоваться, не забыл ли обо мне злой колдун, показалось прекрасной, но безусловно самоубийственной идеей. Делать нечего. Пришлось со вздохом вернуться к прерванной работе.

Вторая версия подоплеки призрачного проклятья была куда прозаичнее и страннее одновременно. Что-то темное и зловещее прибыло из Северных земель одновременно с орком, покорившим сердце Лоретты Инк. Оно (природу этого “оно” еще только предстояло разгадать) поселилось в особняке под видом некого предмета, а быть может, и кого-то из прислуги.

Судя по всему, зловещему нечто потребовалось много лет, прежде чем оно достаточно окрепло и смогло влиять на представителей рода напрямую. Возможно, даже наводящий ужас на округу Армхаус был всего лишь жертвой в этой печальной истории. А теперь, когда вмешался Август Лок, эта квинтэссенция тьмы вынуждена прятаться и разыгрывать жалкие пьесы, лишь бы мы не докопались до истины.

Эта теория нравилась мне куда больше. Ведь если что-то или кто-то так старательно заметает следы и тратит время и силы на то, чтобы отвести от себя подозрения, значит, оно нас боится. “Нас” я написал только ради собственного утешения. И последнему моллюску было ясно, что я в этом деле лишь шумный маленький зверек, чудом сломавший ловушку вместо того, чтобы в ней застрять.

Осталось выяснить две сущих безделицы: в ком или чем прячется это страшное нечто – здесь на ум закономерно приходят кот и леди Эйк – и что это вообще такое?

Поставив вопросительный знак, я подсушил страницу и, зажав книгу под мышкой, отправился на поиски Лока.

Глава 13

Встав на обломок цветочного горшка, павшего в неравном бою со старушечьим любопытством, леди Крит ухватилась за карниз над окном и, ловко подтянувшись, взобралась на узкий выступ в двух локтях над землей.

В небольшом просвете между штор виднелось просторное и пустое, на первый взгляд, помещение, в котором Тарисса, будь она дамой светской, тотчас бы опознала бальную залу. Створки ожидаемо оказались запертыми, но закоренелую “хранительницу общественного порядка” было не так просто остановить. Одной рукой продолжая цепляться, другой она перебрала ворох амулетов на шее и выбрала талисман богини Ошши – покровительницы воров и Искателей истины. И, ощущая себя попеременно то тем, то другим, приложила его к тому месту, где по мнению старушки должен был располагаться засов. Несколько слов, произнесенных напевным шепотом – и окно тихонько приоткрылось, обдав упрямую колдунью запахом запустения, который не в силах искоренить даже самые одаренные уборщики.

Если бы кто-нибудь увидел, как престарелая фермерша, ежедневно жалующаяся на боль в суставах и еле ковыляющая при помощи клюки, ужом проскользнула в дом, цены на капусту пришлось бы изрядно снизить. Прибедняться при такой недюжинной ловкости – дело бесперспективное.

По ту сторону подоконника царила тишина. Не тишина пустого особняка, давно покинутого людьми, а тишина, говорящая о затаившихся монстрах гораздо красноречивее жутковатых шорохов. Леди Крит зябко поежилась и воровато покосилась на темные углы. Никого. Старушка бросила последний взгляд на приоткрытое окно, в зародыше подавила суеверные страхи и бодрым шагом вышла через гардеробную в холл.

Обе статуи прародителя семьи Инк смотрели прямо на женщину, и выражение на их лицах было настолько укоризненным, что Тарисса чуть было не смутилась. Но вместо этого тряхнула седой головой, воинственно задрала подбородок и стала уверенно подниматься по лестнице. Жизненный опыт подсказывал, что если кто-то хочет спрятать что-то, то лучшего места, чем чердак, просто не существует. Разве что подвал, но на исследование подземелий Инкорке даже у боевой блюстительницы порядка не хватило бы духу.

Зеркальные ступеньки, невзирая на осторожность, глухо позвякивали от каждого шага, вынуждая незваную гостью вжимать голову в плечи и то и дело оглядываться. Но ни воинствующий бард, ни другие призрачные питомцы проклятого дома так и не появились.

По обе стороны лестницы на уровне человеческих глаз даже при таком скудном освещении были отчетливо заметны темные прямоугольники, оставшиеся от совсем недавно снятых портретов.

– Да уж, – пробурчала старуха себе под нос, – не любит наследничек своих предков, раз уж даже рожи их противные попрятал!

Будто в ответ на тихое ворчание со стороны северного крыла что-то прошуршало. Леди Крит, презрев благоразумие, одним махом преодолела последние ступени и на цыпочках, что окончательно растоптало образ немощной бабушки, устремилась в противоположную от шорохов сторону.

В старых домах, как известно, было принято прятать лестницу на чердак за неприметной дверью. То ли из-за непритязательного вида ступеней, то ли в попытке скрыть накопленные за годы груды хлама от взглядов любопытных гостей. А потому Тарисса заглядывала в каждое помещение, завистливо отмечая роскошные балдахины в спальнях, настоящий гранит уборной и, что потрясло шпионку сильнее прочего, расшитые жемчугом старинные парадные платья, не иначе как чудом сохранившиеся в гардеробной.

Двигаясь, как ей казалось, не громче кошки, старушка успела заметить в одной из маленьких комнат, ошибочно принятой за кладовку, узкие деревянные перила, когда на площадке второго этажа из ниоткуда донеслись тяжелые шаги. Мысленно выругавшись, леди Крит юркнула внутрь, осторожно прикрыв за собой дверь.

Темнота, вязкая и жуткая, обхватила женщину с мощью удава, вознамерившегося подзакусить испуганной добычей. Не в силах сопротивляться инстинктивному порыву, незваная гостья особняка Инкорке сжала в кулаке амулет Пресветлой, озарив тесное помещение тусклым сиянием, и нос к носу столкнулась с самой загадочной хозяйкой проклятого дома.

***

В гостиную мы вошли одновременно, я – через дверь, а Лок – прямо из дальней стены. В его руках, к моей величайшей радости, красовался поднос с мясным пирогом и двумя чашками еще дымящегося кофе. Благодушно кивнув, начальник поставил скромный обед на столик и нетерпеливо протянул руку за книгой. Я отдал ему записи и сел.

– Добрый день, Август.

– Просто день, – пробурчал он, тут же погрузившись в чтение.

Ожидание, скрашенное сытной и ароматной выпечкой, оказалось недолгим. С тем же молчаливым одобрением хозяин вернул мне фолиант и принялся за еду. Настроение его с каждым мгновением тревожило меня все больше. К кричащему колдуну я уже привык, к смеющемуся, с горем пополам – тоже, но колдун молчащий ввергал меня в трепет.

– Я все верно изложил?

– Сойдет.

– Может быть, нам стоит связаться с Рошмиром Инк и задать ему несколько животрепещущих вопросов?

– Уже.

– И когда нам ждать его ответного письма? Или вы послали магвестника?

Лок хмуро на меня поглядел, неторопливо прожевал, вытер руки о салфетку и наконец снизошел до объяснения причин своего странного поведения.

– Я заглянул в твой сон.

По коже пробежал озноб. Если речь шла о кутерьме в зеркальном лабиринте – полбеды, а если…

– Про золотую муху, – подтвердил начальник мои худшие подозрения.

– А вы так можете? – только и пролепетал я.

Стук в дверь, выходящую в сад, показался мне лучшим звуком в любом из миров. Август нахмурился еще сильнее и, прошептав: “Повезло тебе”, впустил незваных визитеров.

– Свежего полудня, мистер Лок, – почти синхронно, с отставанием на доли секунды, пропели две милые девочки не старше призраков Инкорке.

Приглядевшись, я сообразил, что и эти барышни не страдали излишней материальностью. Голубые платьица, белые ленты в косах, куколки в ажурных шляпках и тяжелый, совсем не детский, взгляд золотисто-карих глаз. Гостьи поклонились на южный манер и, внезапно заметив меня, не разгибаясь, развернули поклон и в мою сторону.

– Свежего полудня!

Это их хоровое расхождение невесть почему здорово пугало, а старое, как я теперь вспомнил, затерянное в веках приветствие, такое же, каким встретила меня Лора Эйк, и вовсе выбило из колеи. Я хрипло пробормотал:

– Свежего полудня.

– Свежего полудня, Нора и Нира.

Август был на диво серьезен и вежлив, однако в голосе его таилось некоторое ехидство, свойственное взрослым, когда они подыгрывают детям. И ничто в его облике не выдавало той предгрозовой тревоги, которая царила в гостиной всего минуту назад.

– Что привело вас ко мне?

– Нам нужна новая семья.

– А старую уже доели?

Вот теперь ехидство вырвалось на свободу.

– Разумеется!

Девчонки кивнули, сохраняя невозмутимость истинных юных леди. А затем добавили, не иначе как для того, чтобы окончательно добить невольного свидетеля разговора:

– Спасибо, было очень вкусно!

Возможно, мне следовало ужаснуться, попятиться или вовсе сбежать из этого логова безумцев, но прерванный разговор с начальником вгонял меня в дрожь куда больше, чем предполагаемая кровожадность маленьких призраков. В конце концов, видели и пострашнее. Однако, заметив во взглядах гостий шальной блеск, я благородно принял свою роль в этом спектакле: распахнул рот во всю ширь и закатил глаза.

– Знал бы, что ты так забавно пугаешься, непременно бы постарался любоваться этим зрелищем как минимум трижды в день! – заявил Август и от души расхохотался.

Взор его, тем не менее оставался сумрачным и холодным.

– Какой смешной человечек! – восторженно подхватили девочки.

Лок тут же посерьезнел и укоризненно покачал головой.

– Проявите должное уважение к джентльмену, юные леди. Это мой смешной человечек и только я могу над ним насмехаться!

– Простите нас, мистер…

– Рид. – Я вздохнул и пообещал себе стать настолько сильным колдуном, насколько нужно, чтобы однажды встать над поверженным начальником и назвать его своим смешным человечком. – Мистер Рид.

– Простите нас, мистер Рид. Мистер Лок, мы можем войти?

– Да, но ненадолго, меня ждут неотложные дела.

Взгляд, брошенный мне после этих слов, не сулил ничего хорошего. Девочки растворились в воздухе и материализовались снова уже на диване, аккуратно усадив куколок на колени. Вид обе имели до абсурдности невинный, только что ресницами не хлопали. Август осмотрел прелестную композицию, хмыкнул и перешел к делу:

– Так куда делись ваши предыдущие хозяева?

– Вы-ы-ыросли, – простонали призраки и с отчаянием поглядели на нечеловеческого риелтора. – Они всегда вырастают. Старшие уехали учиться в Кашан, а…

– На заклинателей пустынных змеев, что ли? – удивился я.

– Лия на мастера ковроплетения, а Ди – на драконьего наездника.

Я присвистнул. Для обеих профессий требовался такой уровень дара, что даже мне, стихийнику, стало завидно.

– Но остался маленький Вариус, – не дал отвлечься Лок.

– Родители решили, что семья должна быть вместе, и тоже уехали.

На лицах девочек отражалась такая боль, что фраза “А мы что, не семья?!” без труда с них считывалась.

– Да, жалко, – согласился колдун и положил руку (положил руку!) на плечо Ниры или Норы (кто их разберет?).

– Нам нужна новая семья! – хором пропели гостьи.

И тут случилось то, чего я при их постоянной синхронности голосов и движений, никак не ожидал: та, кого касался мой начальник, добавила самостоятельно:

– С детьми.

Сестра посмотрела на нее и согласно кивнула.

– Плата вперед, леди.

Призраки недовольно скривились. Несколько мгновений я думал, что сейчас они совершат последний опрометчивый поступок в своей посмертной жизни – нападут на сильнейшего из известных мне колдунов. Но обошлось. Девочки лишь посверлили начальника сердитыми взглядами и, ожидаемо ничего не добившись, полезли руками каждая в свой рот.

Я наблюдал за их манипуляциями со все возрастающим отвращением. Что бы ни представляла собой так называемая “плата”, я предполагал, что видеть мне ее не захочется. Но любопытство, составляющее основу моей немудреной личности, не позволяло отвернуться, и я сидел, как каменное изваяние, не в силах пошевелиться. Вся процедура заняла не больше минуты, после чего клиентки вынули каждая по клыку. Теперь барышни стыдливо прикрывали рты ладошками и отчетливо шепелявили.

– Дехфыфе, – недовольно пробурчал прежде сладкоголосый хор.

Лок выразил бурный восторг по поводу “безукоризненного” здоровья протянутого ему вознаграждения.

– Помилуйте, Август, зачем вам их зубы?! – возопил я, не в силах совладать с обуревавшими меня чувствами.

– Очень редкий ингредиент для очень хороших зелий, – машинально ответил колдун и спохватился: – Ты же говорил, что разбираешься в алхимии?

– Но такому нас не учили!

– Все бесполезнее и бесполезнее, – посетовал вредный начальник и, рассмотрев добычу под светом зеленого огненного шарика, понес ее к буфету в самом дальнем от нас углу.

Я несправедливо обиделся на справедливое, в сущности, замечание и уже ворчливо задал самый животрепещущий на данный момент вопрос:

– Но как они теперь без зубов?

– Тереф фяфь минуф… – начали было отвечать девочки, но, осознав степень новообретенного речевого дефекта, смущенно замолчали.

– Леди хотели сказать, что через пять минут клыки отрастут заново.

Лок подошел к буфету, отпер ключом верхний ящик и достал матово светящуюся белую шкатулку. Рог единорога – крайне редко используемый материал: численность популяции строго отслеживается особым комитетом магов, после того, как ищущие дармовую силу колдуны загнали чудесных животных на грань вымирания. Где и как начальник смог достать этот уникальный артефакт, стало для меня самой большой загадкой за все время нашего знакомства. Какие-то призраки ей и в пыль дорожную не годились.

Тем временем, риелтор пропел что-то длинно-заковыристо-невразумительное и бережно положил клыки на шелковую подушку к еще трем таким же. То ли один уже пришлось использовать, то ли плата за услуги сильно возросла.

– Когда нам шдать гостей? – чуть шепеляво, но куда более бодро осведомились юные леди.

– Не могу сказать точно… – начал Август.

Глаза девочек налились кровью, а на прекрасных фарфоровых личиках проступили черные линии, похожие на трещины.

– Но постараюсь найти кого-нибудь как можно быстрее. Возможно, мне удастся в этот раз превзойти ваши ожидания, – церемонно закончил мой начальник и, глядя на то, как гостьи обретают прежнюю миловидность, едва заметно усмехнулся.

– Спасибо, мистер Лок и мистер Рид.

Нира и Нора исчезли и появились уже у самой двери, вновь поклонились и вышли по-человечески, не знаю уж почему.

– Теперь ты.

Магический риелтор повернулся, и я заметил, что благодушное настроение растаяло без следа, уступив место прежней мрачности.

– Что, я?

Мои ноги сами собой сделали шаг назад.

– Покажи-ка мне руку, мальчик.

Я испытал очень неприятное ощущение, что каким-то несомненно мистическим образом мне удалось проснуться от кошмара в другом кошмаре. А еще подумалось, что все злые колдуны одинаковые. И еще пришла мысль…

В гостиную без стука вкатился Кхлмхал и заверещал так громко, что огромные окна в вечную летнюю ночь задребезжали:

– Сталая зеньсина в ловуске!

– Проклятье! – выругался Лок, имея в виду не то неугомонность Тариссы Крит, не то несвоевременность дурных новостей. – Поехали спасать эту… леди.

Глава 14

В лучах не по-осеннему яркого солнца проклятый особняк походил на сказочный замок из девичьих грез. Крыша башенки играла бликами, а лиарные стены светились молочной белизной. Я почувствовал обиду на провидение, позволившее этой мрачной обители нечисти притворяться неограненным алмазом. Зло должно выглядеть как зло. Точка.

Дверь оказалась незаперта, и Август, едва убедившись в этом, прошептал:

– Не нравится мне это. Первый этаж обходим вместе, дальше по ситуации.

Я похолодел.

– Думаете, нас ждут?

– Уверен.

Нас действительно ждали. Напротив входа стоял грозный бородатый бард и смотрел на нас с неприкрытым предвкушением хищника, заставшего в своих угодьях парочку упитанных зайцев.Стоило мне сделать пару шагов, и он, не тратя времени на светскую беседу, одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние, резким движением просунул свою руку сквозь мои ребра и сжал сердце.

Боль пронзила меня насквозь. Каждая клетка тела застонала в агонии. Время, казалось, остановилось, не давая сделать ни вдоха. Я не мог даже закричать. В висках запульсировало, перед глазами заклубился красноватый туман, а сознание вот-вот готовилось меня покинуть. И в тот миг, когда гнев и обида уступили место смирению в объятиях неминуемой смерти, я услышал неразборчивый крик Лока, меня отшвырнуло в сторону, а моего мучителя целиком охватило зеленое пламя. Раздался вопль ужаса длинной в вечность, и главный призрак Инкорке осыпался аккуратной кучкой на удивление материального пепла.

Первый глоток воздуха, жадный и нетерпеливый, обжег легкие. Но толком отдышаться мне было не суждено. Я услышал тихий шорох и, опустив взгляд, успел заметить, как останки неудачливого убийцы сдуло невесть откуда взявшимся сквозняком.

– Август! Сзади! – заорал я.

Воскресший, словно феникс, бард подбирался к колдуну. В правой руке чудовище сжимало отполированный до блеска топор с резной рукоятью. “Со стены в джентльменской” – мимоходом отметил я.

– Твоя очередь! – крикнул начальник и присел, закрываясь магическим щитом от неконтролируемой мощи моей стихии.

Я его не подвел. Стиснув зубы, собрал всю свою злость, боль, страх и обиду, вкладывая их в маленький водяной шарик между ладонями. А затем просто позволил ему вырваться из рук и устремиться в призрака, уже занесшего над головой риелтора коллекционное орудие убийства.

Вода опутала нападающего, будто кокон. Вихрясь и кружась, она не позволяла ему ни пошевелиться, ни выбраться. Впрочем, дальше дело отчего-то не шло.

– Он не умирает!

– Помнишь, я обещал тебя научить? Сейчас самое время! – заявил Лок и незамедлительно приступил к выполнению этого обещания: – Подключи волю. Сконцентрируйся. Ты должен захотеть его убить!

– Но я хочу! – искренне возмутился я. – Я не понимаю, как!

– Захоти сильнее! – рявкнул начальник, заметив, что сдерживающая сила моей магии начинает ослабевать.

Хотеть сильнее было просто невозможно. Ничего в своей жизни я так сильно не желал, как уничтожить это гадкое порождение Проклятого. Сложность заключалась в другом – я попросту не представлял, как вода может навредить призраку. Смыть – пожалуйста, утопить – тоже запросто. Но мертвые, как известно, не дышат! Они не могут захлебнуться! И тут на меня снизошло озарение.

– Август, брысь! – коротко крикнул я, стараясь не думать о последствиях такого вопиющего хамства.

Убедившись, что колдун откатился на несколько шагов, я дал стихии четкие указания по уничтожению нечисти. Жидкость стала просачиваться сквозь призрачную оболочку, пропитывая барда, как губку. “Теперь он может послужить на пользу обществу в роли половой тряпки!” – подумал я. В сердце воцарилась бесшабашная, яростная веселость, которая здорово пугала меня самого. Когда впитывающая способность чудовища иссякла, вода обратилась в лед, и дважды неудачливый убийца разлетелся на тысячи мелких осколков. Лок что-то пробурчал, ощупывая царапину от угодившей ему по щеке ледышки, и, глянув на меня, одобрительно показал кулак с оттопыренным большим пальцем.

Передышка вновь вышла короткой. Мы успели покинуть холл и стремительно проносились сквозь комнаты, оглядываясь по сторонам в поисках прячущейся или (в чем Лок сильно сомневался, а я был почти уверен) захваченной в плен старушки, когда проклятый бард вновь появился. В этот раз с секирой наперевес. Начальник даже с шага не сбился, машинально послав навстречу призраку свой огненный шар. История повторилась: вспышка, крики, горстка пепла, унесенная порывом загадочного ветерка.

Я еще не достиг такого уровня мастерства, чтобы уничтожать монстров на бегу, но четвертое появление твари встретил без напоминания об очереди. Получилось немного быстрее, так как я уже осознавал, какого эффекта хочу добиться, но разозлиться по-настоящему не выходило. Разнообразие оружия в руках барда никак не скрашивало однообразие наших столкновений. Страх, охвативший меня в самом начале безумной спасательной операции, отступил, просветляя разум.

– Стойте! – крикнул я, когда Август, бросив очередной сгусток пламени, взялся за ручку следующей двери.

– Что случилось?

– Мы мчимся не в ту сторону.

Я был уверен в своей правоте и теперь не мог взять в толк, как не сообразил этого раньше.

– Он нас гонит, как овец. Этот гад ни разу не материализовался перед нами, кроме как там, в холле. Он не преграждает путь, а подгоняет нас.

– Жрлбдых! – выругался Лок и без лишних раздумий рванул в обратном направлении.

Вот теперь осточертевший нам бард разошелся не на шутку, подтверждая мои слова. Он больше не тратил времени на драматические появления и демонстрацию всевозможного оружия, а кидался, как разъяренный зверь, то на одного, то на другого, а иногда на двоих одновременно.

Огонь и вода вырывались из наших рук попеременно, не мешая друг другу, вопреки моим опасениям, а будто усиливаясь от странного симбиоза стихий. Бороться приходилось чуть ли не за каждый шаг, и к тому времени, как мы добрались до зеркальной лестницы, сил на решающий бой уже не оставалось. Если бы та тварь, что командовала местным парадом нечисти, сейчас явилась собственной персоной, она могла бы взять нас голыми руками.

К счастью, стоило ногам коснуться первой ступени, как мы получили нежданную передышку. Август огляделся по сторонам, убедился в отсутствии препятствий, и во взгляде его появилось непонимание. У меня тоже ушло довольно много времени, прежде чем я вспомнил разговор с Лорой Эйк и догадался, что произошло.

– Это лестница из легенды о Пресветлой, – отдышавшись, не без гордости сообщил я Локу.

– С которой она навернулась, стукнулась головой и решила создать людей?

– С которой она спускалась и… – я махнул рукой и чуть не расхохотался, не над глупой шуткой, разумеется, а от того, что ставшее уже привычным напряжение, начало потихоньку отпускать.

– Сказки это все, – заявил начальник, но, убедившись, что призрак исчез, хмыкнул: – Хотя… как знать?

Несмотря на истощенный почти до нуля резерв, на изматывающий ритм первой “тренировки”, я торжествовал: нет больше беззащитного, запуганного мальчишки, есть только я – настоящий стихийный маг! Начальник внимательно посмотрел на мое лицо, заметил произошедшую перемену и снисходительно, но благодушно сказал:

– Не распушай перья, мальчишка. Ты пока знаешь только один фокус, а наверху нас может ждать что угодно. Идем.

Я дрогнул, но устоял. Один фокус – это гораздо больше, чем то, что было в моем распоряжении какой-то час назад.

Касаться ногами зеркальных ступеней оказалось на удивление неприятно. Где-то глубоко внутри таился страх, что еще один шаг – и стеклянная поверхность поддастся, и ты провалишься туда, на другую сторону, и будешь падать вечность, пока… Брр… Следующий пролет я проскакал с рекордной скоростью, краем глаза успев заметить какую-то неправильность в ровном ряду холеных аристократических лиц, кажется, некоторых портретов не хватало, но отбросил несвоевременную мысль и окончательно выдохнул, только осознав себя стоящим на пыльном, но совершенно непрозрачном ковре. Ненавижу зеркала!

Наверху было тихо. Лок знаками показал, что идет в левое крыло, а мне надлежит самостоятельно осмотреть правое. “Закрепление пройденного материала” – так он это назвал. Я не стал спорить, хотя мысль о том, чтобы разделиться, заставила меня испытать острый приступ страха. Я крался вдоль стены, открывая дверь за дверью и посекундно оглядываясь, ожидая нападения.

Долгое время ничего не происходило. Призраки не выпрыгивали перед самым носом, а из северного крыла не доносилось панических криков Августа. Хотя, честно говоря, именно “панических” я и не ожидал. Но, к примеру, “Здесь никого!” или, что еще лучше “Я ее нашел!” меня бы здорово порадовали. Очень уж мне не нравилось это непонятное затишье. Нас так не хотели пускать на второй этаж, а теперь просто сдались? Не верю.

И правильно не поверил. Едва я дошел до пятой по счету комнаты, как мир перед глазами пошатнулся, и я осознал себя вновь стоящим на верхней ступени лестницы. В голове, громко стуча копытами, пронесся табун мыслей. Кажется, мне даже удалось различить их глумливое ржание.

– Ла-а-адно, – протянул я, настраиваясь на упорную борьбу с наваждением, – поиграем.

Теперь я знал, куда именно стремлюсь, и не тратил время на уже пройденные помещения. Решительным шагом преодолел расстояние до той самой двери и… И, разумеется, вновь оказался на площадке. Да что за спрут?!

На этот раз я решил попробовать опередить неизвестного переносчика начинающих колдунов и попробовать добраться бегом. Добрался. С тем же неутешительным результатом.

– Август! – заорал я и добавил именно то, что так хотел услышать от начальника: – Я ее нашел!

Колдун, где бы он ни был, остался глух к моим воплям, зато заколдованный дом вновь ожил и с первого этажа донесся глубокий бас, вкрадчивый и почти дружелюбный:

– Уходи, мальчишка. Мне не нужна твоя жизнь.

– Без Тариссы не уйду! – заявил я, чувствуя себя гораздо менее уверенно, чем старался показать.

– Любопытной кошке откусили ножки, – напомнил он старую пословицу.

В зачарованной комнате, в которую мне никак не удавалось попасть, поднялся грохот, а вслед за ним и шквал ругани. Леди, не только сохранившая в таких обстоятельствах присутствие духа, но и способная выдавать на-гора такое количество замысловатых словесных оборотов, не могла не вызывать уважение.

– Мы уйдем все вместе. Я, бабушка Крит и Лок.

– Тогда никто не уйдет.

Магия зеркальной лестницы, в чем бы она не заключалась, дарила зыбкое ощущение безопасности. Не абсолютной, но достаточной, чтобы не слишком переживать из-за слов какого-то зарвавшегося мертвеца.

– Иди к Проклятому!

– Ну и глупец, – как мне показалось, разочарованно, резюмировал призрак.

Я пожал плечами и было дернулся, чтобы снова попытаться добраться до заложницы, но замер, разобрав в общем шуме едва заметное позвякивание ступеней за спиной. Неужели все-таки…

Обернувшись, я нос к носу (если можно так выразиться при такой разнице в высоте этих самых носов) столкнулся к наглым рыжим котом. Я справедливо рассудил, что наши отношения не предполагают предварительного обмена любезностями и выпалил давно наболевший вопрос:

– Что ты, жмряк тебя дери, такое?!

Пушистый обитатель перенаселенного особняка окинул меня презрительным взглядом, нетерпеливо вильнул хвостом, отмахиваясь от несущественных по его мнению глупостей и заверещал на настолько высокой ноте, что сквозь мои прижатые к ушам ладони, казалось, вот-вот заструится кровь. Крайне немузыкальное выступление заняло всего несколько секунд, но после него в доме стало так тихо, что если бы не снисходительное замечание крикуна, я бы решил, что окончательно и бесповоротно оглох.

– Неж-ж-женка какайя! Бер-р-ри свойю женщину и уходите.

– Она не моя женщина, – машинально открестился я от престарелой возлюбленной.

Кот еще раз меня оглядел, очень по-человечески хмыкнул и протянул:

– Ла-а-адно. Забир-р-рай чужую женщину и уходите.

Спорить с неведомой тварью, зачем-то притворяющейся милым котиком, было бы крайне неразумно, но исчезновение Лока не давало мне покоя.

– Где колдун, с которым я пришел?

– Он уже выш-ш-шел, – не без злорадства прошипел зверь и поторопил: – Быстрее, дур-р-рак! Он же вер-р-рнется!

– И я снова его убью.

– Ой дур-р-ра-а-а-ак!

В сердце всколыхнулось нехорошее предчувствие. Возможно ли, предыдущие стычки с осточертевшим хуже вареной рыбы бардом происходили не в полную силу? Очень может быть. Я коротко кивнул и поспешил в сторону временной обители леди Крит, ничуть не сомневаясь, что на этот раз у меня все получится. Уже схватившись за ручку двери, я запоздало спохватился и крикнул животному:

– Куда вышел Лок?!

– В окноу, – равнодушно ответил пушистый предводитель местной нечисти, – куда же еще?

Я лишь покачал головой и решительно отбросил мысли о начальнике. Сначала надо вывести чокнутую домушницу, а потом, если потребуется, вернусь за Августом. Уж этот-то точно не пропадет.

Я, конечно, не ожидал, что бабка кинется мне на шею и осыпет слезами благодарности, но услышать простое спасибо вместо ворчливого “Ну наконец-то приперся!” было бы очень приятно. Поперхнувшись дружелюбным приветствием, я без церемоний схватил Тариссу за руку и уже потащил из комнаты, но, бросив последний взгляд на коморку, остолбенел, не в силах пошевелиться.

– Лора? – прошептал я.

Реальность в очередной раз показала, насколько причудливой может быть, никакому вымыслу и не снилось. Прямо напротив входа красовался слегка запыленный и покрытый паутиной, но мастерски выполненный женский портрет, с которого на меня смотрели невообразимо прекрасные зеленые глаза. Надпись, выгравированная на золотой миниатюрной табличке гласила:

“Лорелея Элинья Инк”.

Новость, так до конца и не осознанная, здорово меня ошарашила, и мне потребовалось целая дюжина секунд, чтобы сориентироваться в новых обстоятельствах, схватить произведение искусства и наконец вывалиться в коридор. Повинуясь иронии судьбы, вместе с чужой женщиной я умудрился прихватить еще и прекрасное изображение другой чужой женщины. Вот уж не думал, что когда-нибудь стану настоящим ловеласом. Загадочный кот проводил меня долгим и каким-то печальным взглядом. Пожалел, что отпустил?

Выбраться удалось без проблем. Август, бессовестно бросивший меня на растерзание нечисти, действительно ждал нас снаружи. Я наградил начальника раздобытой уликой и укоризненным взором.

– Обратно меня не пустили, – пожал плечами Лок, ничуть не раскаиваясь.

– А зачем вы вообще сиганули в окно? – пробурчал я, не готовый простить такое ужасающее предательство.

– А меня туда сдуло.

Я счел ниже своего достоинства отвечать на такое идиотское оправдание и молча направился к воротам, радуясь тому, что старушку прорвало на новый поток ругательств, а значит, у меня появилось время уложить в голове произошедшее. Но если этот злобный колдун снова так меня подставит, еще посмотрим, в чьем бокале окажется обещанный яд. Я кожей почувствовал насмешливый взгляд начальника и только головой покачал: мои мысли, разумеется, не были для него тайной.

Глава 15

– Жмряк зубастый! – продолжала распинаться бабка, принимая, впрочем, из рук “жмряка” бокал с успокоительным вином.

Я уже вкусил пару глотков этого благословенного напитка и мир, а вместе с ним и начальник, уже не казались мне такой отборной пакостью.

– Август, что случилось?

– М-м-м?

– Там, в Инкорке. Когда вы говорите, что вас сдуло, вы имеете в виду, что…

– Именно это я и имею в виду. Да какая, к спруту, разница? У нас есть дела поважнее. – Лок кивнул на портрет, пристроенный на столик у окна.

– Нет! – отрезал я. – Это не последняя наша с вами совместная вылазка, и я хочу быть уверен, что могу доверить вам свою жизнь. Я имею право знать, бросили вы меня в проклятом доме в окружении нечисти или случилось что-то из ряда вон выходящее!

Август раздраженно махнул рукой, но, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, взял себя в руки и, поразмыслив, все-таки ответил:

– Имеешь, наверное. Ладно, я покажу тебе, просто чтобы не терять зря времени. Подойди ближе.

– Подойди поближе, детка, я тебя не съе-е-ем, – певуче передразнила леди Крит.

– Будете буянить – больше не налью! – огрызнулся начальник и шутливо поманил меня пальцем, как заправский детокрад.

Я подумал, что их поколение (возможно, колдун был даже старше Тариссы) находит определенное извращенное удовольствие в издевательстве над поколением моим. Но, разумеется, подошел.

Нечеловечески холодная рука Лока легла на мой лоб, тонкие губы искривила неприятная усмешка и раздался тихий, вкрадчивый, морозом пробегающий по венам шепот. Неразборчивый, и от того еще более жуткий. Спустя десяток секунд мир завертелся, посыпался, заискрил яркими всполохами незнакомых доселе цветов, а затем мы вместе провалились в темную, непроглядную бездну. Вместе: я и мир.

Сначала появилась опора под ногами, затем звуки шагов, запахи, ощущение движения, и только в последнюю очередь – картинка. Я был Августом, или в теле Августа, или, по меньшей мере, в его голове. Не имея возможности управлять этой колдовской машиной из мяса и костей, я старательно воображал себя путешественником или на худой конец наездником, тщательно избегая слова “узник”, хотя именно им себя и чувствовал. Одно дело наблюдать за чьей-то историей со стороны, и совсем другое, с головой вляпаться в чужие опасные и таинственные приключения.

Одну за другой Лок, как и я сам, открывал двери. Иногда пускал вглубь комнат маленькие огненные шары, то ли ради освещения, то ли как поисковые маячки. Нигде подолгу не задерживаясь, он довольно быстро дошел до конца длинного коридора и свернул направо, туда, где, как я уже знал, на всех этажах располагались помещения для прислуги. Три двери, четыре, пятая – ничего. На витиеватой ручке шестой отчетливо виднелись следы пальцев, испачканных в белой пыли. Мука? Сахарная пудра? Колдун медленно протянул руку, ухватил медную плетенку за самый краешек и осторожно нажал.

Раздался едва слышный скрип, и нашему с Августом вниманию предстало небольшое, скромно обставленное помещение. Маленький, почти игрушечный камин, узкая кровать с соломенным матрасом, высокий шкаф с покосившейся дверцей, низкий столик, застеленный вязаной салфеткой и воздушные занавески на распахнутом настежь окне. Толстый слой пыли покрывал все поверхности и шевелился от малейшего движения воздуха будто крысиный мех. Меня передернуло. Ментально, разумеется, ибо тело начальника не было способно воспроизводить такие реакции.

Лок пригляделся к полу, хмыкнул и, приняв боевую стойку (в одной руке шар зеленого пламени, вторая вытянута вперед со сплетенными особым образом пальцами), направился по оставленным кем-то следам к еле заметной двери в дальней стене. Стоило непрошенному гостю преодолеть невидимый барьер в центре комнаты, как до нас донесся уже знакомый мне плач обреченного и почти смирившегося со своей участью человека. Колдун выругался и убрал оружие.

– Леди Крит?

Ответа не последовало, но я чувствовал, что вопрос был скорее риторическим. Тарисса ни за что не стала бы так горестно подвывать. Ругаться – да, крушить оковы, а вместе с ними и стены – тоже запросто, но плакать – ни за что.

– Кто здесь? Я могу вам помочь?

Интонации непривычно теплые и искренние, но в голосе сквозило нечто такое, от чего хотелось вжаться в угол, по возможности слиться с окружающей обстановкой и ни в коем случае не выдавать своего присутствия. По ту сторону двери со мной, очевидно, были солидарны. Хныканье и вой резко прекратились, настала тягучая, леденящая кровь, тишина. Невыносимо долгая и слишком короткая, чтобы успеть осознать опасность.

Ставни распахнулись еще шире, гулко стукнув по оконной раме, впуская пронизывающий, истинно ноябрьский ветер. Несколько разноцветных листьев вихрем пролетели по комнате, шурша по бледно-зеленым обоям, сметая комки пыли со столика и изголовья кровати, по очереди хлестнули начальника по лицу. Он отмахнулся, как от надоевшей мухи, но все-таки отвлекся, упустил момент, когда обычный поток приморского воздуха превратился в невесть кем управляемый торнадо. Нас подхватило, закружило так, что в глазах вновь заплясали цветастые искры (на этот раз в его глазах), и вышвырнуло из окна прямехонько в засохший колючий кустарник.

Испытывать боль чужим телом – странное и до крайности обидное ощущение, будто расплачиваешься по чужим, неизвестным тебе счетам. Хорошо, что я так и не успел прочувствовать это в полной мере. Так, можно сказать, краешком зацепил. Мир вновь завертелся безумной красочной каруселью и ступней коснулся мягкий ворс привычных и уютных тапок в виде зайцев. Воздух со скрипом протискивался в пересохшее горло, а пульс стучал в голове с такой силой, словно сидящий на плече неугомонный дятел остервенело ищет в правом виске, чем поживиться.

Леди Крит уставилась на меня широко распахнутыми от удивления глазами, а Август, напротив, не скрывал своего превосходства и улыбался во всю ширь своих ротовых возможностей. Фраза “будешь теперь знать, как сомневаться в словах дорогого начальника” ядом сочилась из каждой поры его не по возрасту молодого лица.

– Что это было? – прохрипел я, когда невидимые кошки перестали когтями царапать мою гортань.

– Ответ на твой вопрос, – просто сказал начальник и даже плечами пожал, дескать, что тебе тут не понятно? – А теперь позволь и мне получить кое-какие ответы.

И, не дожидаясь, когда я соображу, что он имеет в виду, сцапал мою руку и прижал к своему лбу. Несколько секунд ничего не происходило. Только звенящая тишина, подавшаяся вперед престарелая свидетельница невиданных чудес, все более затекающая конечность и ужасно щекотное движение воздуха на моем предплечье, порожденное размеренное дыханием колдуна. Затем, кажется, мой несносный учитель и вовсе перестал дышать и впал в странное, полуживое оцепенение. Лоб под моей ладонью покрылся мелкими капельками холодного пота, лицевые мускулы напряглись, брови почти сошлись на переносице и… И все. В этом положении мы простояли несколько невыразимо долгих минут.

Не знаю, какой из эпизодов моей непутевой жизни так увлек Августа, но я искренне благодарил всех богов разом за то, что мне не приходится это заново проживать. В конце концов, мне вполне хватало и ночных кошмаров. Время шло, покалывание в предплечье уже распространилось на всю руку, теперь с энтузиазмом атакуя лопатку. Кровь удивительно быстро забросила дорогую моему сердцу конечность, и я всерьез опасался навсегда с ней расстаться. Сделав полшага назад, я попытался отобрать у колдуна несчастную руку, но проще, кажется, было бы ее отгрызть, как поступают химеры, попавшие в капкан. Но им-то это ничего не стоит, пару месяцев – и все заново отрастет.

Леди Тарисса устала изображать каменное изваяние и, махом прикончив остатки вина, задремала, любовно обнимая трость. Тикали невидимые часы, отмеряя удары моего сердца, едва различимо и очень медленно дышал Лок, а за окном то и дело мелькали весело играющие во что-то кнорхи.

– Вот у всех что-то интересное! Один я тут… торчу, – обиженно проворчал я, потирая свободной рукой онемевшее плечо. – Как фикус какой-то.

– Фикус, – наставительно пробормотал Август, постепенно выныривая из моих воспоминаний, – растение полезное. Он очищает воздух и радует глаз.

Я вздрогнул от неожиданности и почувствовал, как под действием силы тяжести повисла внезапно отпущенная конечность. Зеленые глаза распахнулись, в бороде проскочила ехидная усмешка, но тут же сменилась гримасой суровости.

– А от тебя, Эрвин, одни проблемы.

Я подавил рвущиеся наружу возражения и с замиранием сердца спросил:

– Что вы там видели?

– Огромную, нечеловечески огромную глупость.

– Чью? – Раздалось сонное с дивана.

– Мою, – вздохнул начальник и, очень серьезно посмотрев мне в глаза, пояснил: – Когда я говорил, что меня не волнует твое прошлое и твои тайны, я был абсолютно, бесповоротно, непростительно не прав. Такие тайны я знать обязан. Идем.

– Куда?

– Наверх.

Наша неугомонная соседка начала вставать, намереваясь составить нам компанию и, если повезет, подсмотреть что-нибудь интересное, но Август, не оборачиваясь, предупреждающе поднял руку.

– Леди Крит, нам необходимо поговорить наедине.

– Так вы меня выгоняете? – возмутилась старушка.

– Ну уж нет! Сегодня вы ночуете здесь. Это гораздо проще, чем вытаскивать вас из очередной безумной авантюры. Первый этаж в полном вашем распоряжении, вино, – Лок взмахнул рукой и столик вмиг наполнился яствами. – фрукты, закуски, все, что может потребоваться. После ужина я покажу вам вашу комнату. А пока… – Колдун с насквозь фальшивой улыбкой гостеприимного хозяина развернулся к Тариссе. – не заблудитесь, пока будете шариться, рыскать и выведывать мои маленькие секреты.

В глазах престарелой искательницы приключений загорелся нехороший огонек.

– Ну зачем вы так? – прошептал я, как только мы вошли в лифт. – Она же теперь обязательно пойдет шариться и рыскать!

– И будет настолько занята, что не станет подниматься наверх. Кроме того, я очень надеюсь, что она познакомится с Трехлапом. Надо же ему кого-то есть.

Я промолчал. Смертоубийственные шуточки начальника стали настолько привычными, что демонстративно пугаться или ворчать было откровенно лень. Не знаю, что там за Трехлап такой, но, по сравнению с предстоящим разговором, он казался таким же милым и пушистым зайчиком, как на моих тапках.

Вопреки ожиданиям, мы поднялись не в кабинет, а прямо в мою комнату. Закатные лучи, нарушая все известные законы вселенной, струились из того же окна, из которого прежде рассветные. В красноватом свете в нежном вальсе кружились пылинки. Подумать только, безоблачное небо над Грактом! Ох, не к добру это, не к добру.

– Ладони! – скомандовал Август таким непререкаемым тоном, что я вытянул руки прежде, чем успел сообразить, что делаю.

– Зачем? – запоздало спросил я, на всякий случай зажмурившись.

Колдун сцапал сначала левую кисть, повертел, внимательно разглядывая несколько мелких шрамов, неровно обрезанные ногти и полное отсутствие линий судьбы. Вздохнул. Отпустил. Когда то же самое было проделано и с правой, он достал из кармана маленький складной нож.

Не знаю, где находится душа у нормальных людей, никогда не интересовался столь тонкими материями. Моя же обосновалась под самым желудком, и теперь мелко тряслась, прикидывая, спуститься ли ей в пятки или лучше и вовсе покинуть эту ставшую неудобной и небезопасной обитель.

– Что вы собираетесь…

– Не мешай.

– Но я же…

Лок взмахнул свободной рукой, и я потерял дар речи. Буквально. Ненавижу этот его фокус всей своей трясущейся душой! Оставалось лишь со все возрастающим ужасом наблюдать, как острое лезвие прокалывает кожу на правой ладони. Боли не было, только странный жар, сухой и щекочущий. Порез вышел таким глубоким, что я с трудом подавил желание нагнуться, чтобы посмотреть, не прошел ли темный металл насквозь, но дергаться в такой ситуации значило рискнуть конечностью. Полилась кровь. Много, очень много. Она струилась вверх, закручиваясь медленным вихрем, обвивая невидимый стержень, будто побег плюща.

– Этого хватит, – тихо и задумчиво пробормотал Лок, зажимая рану и нашептывая исцеляющее заклинание.

Я по-прежнему не мог говорить, и только вздохнул. Алая лента все поднималась, пока не слилась в колышущийся пузырь на уровне глаз начальника. Август убрал нож обратно в карман и, не сводя пристального взгляда с моей крови, покрутил пальцем. Вновь завертелся красный вихрь, теперь гораздо быстрее, и с каждой секундой все больше ускоряясь, пока не выплюнул за пределы воронки несколько блестящих золотых капель.

Я был так ошеломлен, что вновь обрел дар речи.

– Что это?!

Начальник хмуро посмотрел на меня, но ничего не сказал. Только щелкнул пальцами, развеивая алое и золотое в лёгких серый дымок. Отвернулся, подошел к окну и распахнул створки, впуская в комнату сладко-соленый морской воздух.

– Что это было? – повторил я, понимая, что рискую нарваться на отборную ругань или того хуже, но не желая больше жить в неведении.

– Аномалия, – глухо проговорил Лок и снова замолчал.

Такая неразговорчивость и закрытость колдуна были хуже любого скандала. Когда на тебя орут, понятно, кто виноват, что делать и что вообще происходит. А значит, есть какая-то возможность исправить случившееся, сделать что-то такое, что выправит вдруг завязавшийся узлом жизненный путь. Но сейчас от Августа веяло такой безнадежностью, что сердце сжималось в тугой комок.

Я подошел и встал рядом, наблюдая, как длинные тени заполняют собой переулок за переулком. Вдалеке, на площади, уже зажгли фонари, одно за другим загорались окна в домах, из печных труб поднимались в небо ароматные, уютные облака. Пахло солью и дровами, выпечкой и неуловимой пряностью надвигающейся ночи.

– Что значат эти золотые капли? – снова подал я голос.

Лок помолчал еще с десяток секунд и так же тихо ответил:

– Что ты прошел инициацию.

– Но я же не…

– Помолчи, пожалуйста.

Что-то в тоне начальника заставило меня заткнуться без всяких заклинаний. Солнце, так долго спускавшееся за гору Ниерх, внезапно решилось и рухнуло вниз, отдавая город во власть сизых, промозглых сумерек. И только тогда Август наконец оторвался от созерцания улиц и обернулся ко мне.

– Почему ты на самом деле не смог принести жертву?

Я замялся. Жалость к обреченной девушке звучала в моем понимании куда приятнее, чем правда, но скрывать истинное положение дел от этого колдуна было не только бессмысленно, но и глупо. И тогда я шумно выдохнул, облокотился на створку окна, прикрыл глаза, чтобы не видеть, как будет меняться выражение лица собеседника и, уподобившись солнцу, прыгнул в распахнутую пасть бездны.

Глава 16

Своих настоящих родителей я никогда не видел и ничего о них не знаю. Однажды молодой рыбак, едва женившийся и не успевший толком обрасти хозяйством, потерял свою удочку.

– Вот только тут была, – рассказывал он потом, – отвернулся за банкой с червями, бац – и ее нет.

Из кустов послышалось хихиканье, и мужчина помчался за улепетывавшими со всех ног мелкими болотными стрюгами. Но несмотря на то, что добычу им приходилось нести целой колонной из шести бесят, бежали они так быстро, как обычному человеку никогда бы не удалось. Рыбак выругался, вспомнив, что оставил на берегу и холщовую сумку с припасами, и сеть, и проклятую наживку, и, плюнув напоследок в сторону темневших далеко среди деревьев грязных пяток, развернулся и отправился обратно.

Найти путь, после того, как тебя водили кругами расшалившиеся стрюги, непросто даже в хорошо знакомой местности, а уж если ты живешь здесь только второй год – так и вовсе почти безнадежно. Окончательно заблудившись, мужчина стал прислушиваться в надежде различить шум близкого моря, но вместо этого услышал в кустах, что темнели шагах в двадцати правее, тихое жалобное попискивание.

Завернутый в грязную тряпку младенец, охрипший от крика и опухший от слез, посмотрел на рыбака очень серьезно и строго, тут же успокоился, будто получил ответ на самый важный в мире вопрос, и закрыл глаза.

Меня подобрали, отмыли, накормили и оставили, как своего. Отец говорил, что они с матерью тогда даже не обсуждали, что со мной делать.

– Все было ясно с первого взгляда, чего ж тогда зря ртом воздух колыхать? – так он выразился.

Жили мы небогато. Две козы, один козел, десяток куриц, полудохлая лошадь и маленький, но уютный домик – вот и все наше имущество. Та же леди Крит, пожалуй, даже не снизошла бы до общения с такой нищетой, но нам хватало. Рано утром мы с папой отправлялись на рыбалку, после обеда работали в поле, а по вечерам я помогал маме расшивать подушки и передники.

Раз в неделю почти все, что удавалось собрать, выловить и сотворить руками, отправлялось на рынок, откуда отец всегда возвращался хмурый, усталый, зато с полными сумками снеди и какой-нибудь игрушкой для меня.

Мне было десять, когда папа впервые взял меня с собой. Родители без конца повторяли, что город отравляет души, лишает разума и не хотели раньше времени знакомить с суетой, царившей в Гракте. Я даже представить себе не мог, как часто буду в будущем вспоминать их слова. Не стоило мне тогда ехать. Не стоило.

Денег как таковых у нас почти не было, все тут же менялось на еду и необходимые в хозяйстве вещи, а упрямая изоляция от общества не позволяла отцу завести полезных для торговли знакомств. Поэтому наш крохотный прилавок, наспех сколоченный из обструганных досок ютился на самой окраине площади, в двух шагах от заведения с интригующим названием "Все твои шалости". Заприметив странную вывеску, я по наивности решил, что это магазин игрушек и, улучив момент, когда особо докучливый покупатель пытался выяснить, какой породы наши несушки, я скользнул за украшенную изящной резьбой дверь.

Внутри было темно и тихо, тяжелый запах незнакомых сладких благовоний висел в воздухе густым облаком. Казалось, его можно нарезать ломтиками и намазывать на оладьи на манер джема. Отовсюду одновременно лилась музыка, тихая и ненавязчивая, но дурманящая голову. Мне было страшно и в то же время любопытно до нестерпимой щекотки в груди, как бывает только детьми, еще не познавшими цену неосторожным поступкам. Подавив в себе “трусливого зайчонка”, которым меня совсем недавно дразнили незнакомые старшие мальчишки, когда я отказался лезть в логово лесной ведьмы, я робко сделал еще пару шагов вперед.

Вспыхнул яркий свет. Проморгавшись от внезапной слепоты, я увидел девушку, чьи каштановые локоны, длинные и блестящие золотом, уложенные в высокую прическу, имитирующую маленькие рожки, пленили мое сердце. “Несомненно, это и есть настоящая принцесса из сказок!” – подумал я. – “Только принцессы могут быть настолько волшебно прекрасны.” Изящную фигуру моей возлюбленной опутывали несколько слоев струящейся полупрозрачной материи, скорее подчеркивающей достоинства фигуры, чем скрывающей их. В зеленых глазах затаилась насмешка, но такая теплая и нежная, что никак не задела моего самолюбия.

– Ты слишком юн, мальчик, – проворковала девушка. – Возвращайся лет через восемь.

Я попытался что-то ответить, но тут же снова закрыл рот. Очевидно, я здорово ошибся, приняв это место за лавку, и теперь не представлял, как ретироваться, не потеряв достоинства перед этой восхитительной феей. Когда мое горло в третий раз издало жалкий хрип вместо хоть сколько-нибудь вразумительных слов, а леди с любопытством совсем по-кошачьи склонила голову к правому плечу, ожидая моего ответа, входная дверь с грохотом распахнулась и в помещение ворвался отец.

– При чем тут бордель? – нахмурился Лок.

Я, которому по мере рассказа становилось все легче и легче, будто невидимые тиски, сжимавшие душу всю мою жизнь, наконец ослабили хватку, невесело усмехнулся.

– Я узнал ее, Август. Не тогда, в Инкорке, а вот прямо сейчас, когда вспомнил “свою принцессу”.

– Вот как? Значит, Лора Эйк – суккуба.

– И ее семья об этом знала. На портрете, – Я кивнул на картину, прислоненную к стене напротив кровати. – написано Лорелея Элинья Инк. Элинья, понимаете?

– Чужачка, – машинально перевел начальник. – Я не успел рассмотреть твою добычу, но…

– Но становится все интересней, так?

– Но это не дает тебе права меня перебивать! – отрезал колдун и махнул рукой. – Продолжай свою историю. Не только же из-за суккубы ты так подробно расписывал мне тот день?

– Не только. Это был один из трех самых важных дней в моей жизни.

Отец был сердит и взволнован, на виске пульсировала вена, а раскрасневшееся лицо едва ли не дымилось. Он схватил меня за руку, больно стиснув предплечье, и утащил "из этого притона". Девушка не произнесла больше ни слова, но я затылком чувствовал ее задумчивый взгляд.

Следующие полчаса я допытывался, что это за странное место и кто та прекрасная фея, а отец только отмахивался и пыхтел. Это сейчас я понимаю, что он думал о том, как рассказать матери, что не уследил за ребенком, и тот забрался в самое сердце порока. А тогда его упрямое молчание создавало вокруг случившегося ореол тайны, разжигая мое любопытство. Только когда небо окончательно посветлело и поток ранних покупателей поредел до редких прохожих, мне наконец удалось добиться ответа.

– Это приют суккубов, сынок.

– В центре города?! – поразился я.

О демонах страсти я читал, но представлял их совсем иначе. У меня под подушкой обитал потрепанный временем том мифов и легенд. Большинство из них оказались чистой правдой, некоторые сомнительными догадками, а остальные – откровенной чушью. Суккубы представали на иллюстрирующих книгу гравюрах такими отвратительными монстрами, что люди, польстившиеся на эдакую красоту вызывали у меня жалость и смятение. А ведь в них влюблялись, их боготворили, на них даже женились! Но та небесная нимфа, что встретила меня во "Всех твоих шалостях", совсем не походила на мифическое чудовище для сумасшедших извращенцев, берущее плату за “услуги” частичками души. Отец молчал, и я повторил свой вопрос:

– Прямо здесь, в городе, возле главной площади логово демонов?!

– Приют суккубов. – Он сплюнул себе под ноги. – Как видишь, да.

– Но почему?! Как хранители могли такое позволить?!

– Хранители, – Молодое и красивое лицо исказила гримаса отвращения. – считают, что такие места, как это, несут пользу обществу. Мол, и волки сыты, и нормальных девушек никто насильно по кустам не пользует.

– А как же души?

– Да спрут их знает, Крон! Забудь. Мал ты еще, такими вещами интересоваться!

Разговор был окончен, и свое любопытство я смог удовлетворить лишь восемью годами позже, когда явился в "шалости" уже в качестве клиента. Но эта история уж точно не относится к делу.

– И это все? – Август недоверчиво сощурился. – Это и был твой “самый важный день”?

– Конечно, нет. Просто дальше вы уже видели.

– Видел?

– Ну да, когда подсматривали мой сон.

– Подсматривать – это скорее про леди Крит, а я твой начальник и имею право…

– Вторгаться в чужое личное пространство? – невесело усмехнулся я.

– Поговори мне еще! В смысле, говори давай. Как тебя занесло к Безликим?

– Да очень просто. Думаю, с самого начала все так и было задумано.

К обеду поток покупателей наконец иссяк. Мы выждали еще полчаса в надежде на богатых храмовников, многие из них только после полудня выбирались в город, но кроме нескольких упрямых попрошаек наш прилавок никого так и не заинтересовал. Тогда отец стал складывать оставшиеся товары, а меня отправил прикупить на вырученные монеты муки для хлеба, специй и еще чего-то в том же духе.

Бакалея находилась совсем рядом, сотня шагов, не больше, и только поэтому меня отпустили одного. Зря, как оказалось. Именно в той лавке я и встретил Главного Пастыря.

– Вот это вы уже точно видели. Дальше рассказывать?

– Конечно.

– Вас больше мучает вопрос “как” или “почему”? – уточнил я.

– Давай начнем с “почему”. Опыт мне подсказывает, что “как” обычно бродит где-то рядом, – неожиданно рассмеялся Лок.

Я тоже улыбнулся, оценив попытку колдуна развеять это неприятное напряжение, неизбежно наступающее, когда стараешься припомнить очень болезненные события прошлого. Будто тычешь грязным пальцем в совсем свежую рану. Странно. Давно должно было перестать болеть.

Прошло три года с той странной встречи, муха в ладони, как и сам незнакомец, стали казаться дурным сном. Тогда по весне участились нападения хищников и у нас погибли почти все животные. Осталась одна старая коза, которую держали исключительно из сентиментальности, молока она не давала, а на потомство не была способна и в лучшие свои годы. “Ошибка природы”, как называл ее папа, мама, напротив, считала рогатую чуть ли не талисманом на удачу.

Талисман, впрочем, со своей работой не справлялся. Денег на новую скотину не было, а без нее было сложнее добыть денег. Замкнутый круг. Мы стали часто и подолгу пропадать на рыбалке, расставляли сети вдоль берега, чтобы хоть как-то прокормиться. Все более или менее приличное отправлялось на рынок, мелочевку ели сами. Однажды, в самом конце сезона, мама напросилась составить нам компанию. Мол, интересно посмотреть, чем это мужчины занимаются, пока женщины по домам подушки вышивают. Море было спокойным, и папа согласился.

Мы жили на юго-западе Гракта, за лесом, у самой скалы. Там же и рыбачили. Не самое кишащее морскими обитателями место, но зато свое, родное и без конкурентов. Недалеко от мостков, кривоватых, но крепких, пряталась небольшая пещера. С берега ее было совсем не видно, закрывал каменный выступ, но если отойти в море на тридцать-сорок яликов*, то можно было разглядеть идущий из нее золотистый свет. А если прислушаться – то и различить едва слышный, звенящий над самой водой звук, будто кто-то тихонько напевает.

Я заприметил эту пещеру еще во время прошлой рыбалки, и теперь жаждал рассмотреть поближе, но отец был непреклонен. Говорил, что небезопасно в наших местах "по незнакомым дыркам шляться". Но в этот раз я надеялся убедить его, заручившись поддержкой не менее любопытной матери. Она была мудрой женщиной, и, как это часто бывало, не стала становиться ни на чью сторону. Она согласилась со мной, что тяга к приключениям и есть смысл человеческой жизни, а с отцом – что жизнью этой глупо рисковать в столь юном возрасте.

Во мне закипела обида. Знаете, я ведь не был ни злым, ни, как мне кажется, эгоистичным. Даже тогда, в тринадцать лет, я искренне старался проявлять понимание, где надо, идти на уступки, когда просили, не спрашивать, если видел, что родители не готовы что-то обсуждать. Но в тот раз… Наверное, все-таки быть хорошим все время для всех – непосильная ноша даже для взрослого. Тут как с порохом. Сколько ни прячь его в заколоченном подвале, так или иначе, однажды обязательно взорвется.

Когда папа назвал меня “упрямым малолетним самоубийцей”, ярость затопила мое сознание и я в гневе взмахнул рукой. Вихрь соленой воды взвился в воздух и, извернувшись под немыслимым углом, со всей мощью рухнул на нашу хрупкую лодчонку. Рев стихии поглотил крики. Доски, в мгновение ока рассыпавшиеся в мелкую щепу, взмыли в воздух. Весло, секунду назад мирно покоившееся на дне лодки, вдруг садануло меня по голове, будто чья-то невидимая рука взмахнула им, чтобы угомонить разбушевавшегося стихийника.

Я очнулся уже на закате, легкие и горло горели от соленой воды. Долго откашливался, и только когда удалось восстановить дыхание, наконец огляделся. Надо мной нависал рваный каменный свод той самой пещеры, в которую я так неистово жаждал попасть. Истерический хохот сотряс стены, и гулким эхом поскакал вглубь природного тоннеля. Несколько минут все, что я мог, это смеяться. Где-то в глубине сердца таилось осознание, что родителей больше нет. И лодки нет. И меня самого, прежнего дружелюбного, послушного, обычного мальчишки, тоже больше не существует. Вместо меня теперь хохотал кто-то другой, чужой, холодный, сломанный, как старая ненужная игрушка. А вместо мамы и папы – только темная, бездонная, как пропасть, пустота.

– Дар стихийника пробуждается только так, – подал голос Лок, когда я снова замолчал.

– Со смертью родителей?

– Со смертью кого-то из близких. Иногда, как бы иронично это не звучало, со смертью самого стихийника.

– Но какой в этом смысл?!

– Ты удивишься, как мало в этой жизни того, что имеет смысл, – хмыкнул Август. – Продолжай.

И я продолжил.

Самостоятельно выбраться из пещеры я не смог. Плыть без лодки, рискуя быть растертым в фарш об скалы – безумие. Я это даже тогда понимал. Длинный, как мне сначала показалось, тоннель на поверку оказался тупиком, а русалки, которые по моему убеждению должны были там быть, иллюзией, сказкой. Света, что так манил меня с воды, здесь тоже не было. Только тьма, холод и бесконечное, ни с чем не сравнимое одиночество.

Я сидел и ждал, надеясь… Впрочем, сейчас я уже и не вспомню, на что надеялся. На скорую смерть? На появление родных, в гибели которых не сомневался? На неожиданную помощь? Не знаю. Но на закате помощь действительно пришла. И действительно неожиданная.

Я задремал, съежившись в комочек у самой воды, тупо глядя на окрашенные в цвет крови волны, когда возле одной из стен пещеры открылся портал. Я только вздрогнул, но не стал ни кричать, ни вскакивать. Порталы я видел и раньше, маги у нас не очень-то таятся, но обычно из них лезла мелкая нечисть или, на худой конец, пьяные Младшие Пастыри. А тут вдруг – рука.

Я с минуту просто смотрел, глупо моргая, на невесть кому принадлежащую конечность, пока сообразил, что она не просто дергается, а машет. Машет мне! Тогда я встал, подошел к порталу, постоял, решаясь, и шагнул в светящуюся пустоту. По ту сторону меня уже ждали Безликие, человек семь или восемь, не помню точно, во главе с моим таинственным незнакомцем.

Плаванье и дрема в проклятой пещере не прошли для меня даром. Две недели я провалялся в лихорадке, не реагируя ни на отвары лекаря, ни на заклинания Пастырей, затем внезапно быстро пошел на поправку. Когда скорое выздоровление уже не подлежало сомнению, со мной провели вступительную беседу и поселили в башню к другим послушникам.

– Ну вот и все. – Я развел руками.

– Нет, не все! – безжалостно срезал меня начальник. – Ты не рассказал самое главное: почему ты не довел ритуал до конца? Девочку пожалел? Не верю! Она была рождена в жертву Безликому богу, и с твоими амбициями…

– Кем вы меня считаете, Август?!

– Я никем тебя не считаю. Считать кого-то кем-то – почти самая большая глупость, которую можно совершить.

– А какая тогда самая?

– Считать кем-то себя самого. Рассказывай! – приказал Лок.

Я непроизвольно внутренне съежился и спросил куда писклявее и жальче, чем намеревался:

– Но почему бы вам самому не посмотреть? Зачем это все? Вы же могли просто взять и…

– Потратить силы на ерунду про бордель? На банальную, уж прости, историю отцеубийства? Нет уж. А вот последнюю часть я бы и правда глянул, – он покачал головой, – но нельзя. Меня заметит твой хозяин, и тогда нас обоих ждут неприятности покрепче уже имеющихся. А у меня пока нет ни времени, ни желания все это разгребать. Так почему ты не принес жертву?

– Это не они должны были стать жертвами, а мы.

– То есть? – Лок нахмурился. – Но это же бессмысленно.

– О-о-о, – горько протянул я, снова чувствуя, как болезненно сжимается сердце, – поверьте, смысл в этом был. Да еще какой!

Криллар, девушек, судьбой предназначенных богу, воспитывали отдельно от нас. Мы не пересекались даже тогда, когда выходили из башни, впрочем, это случалось очень редко. Они не присутствовали на ритуалах, не питались в трапезной и, разумеется, не посещали библиотеку. Зачем учить тех, чья единственная цель в жизни – умереть в нужный момент от рук проходящего посвящение? Но слухи по Пути ходили. Мальчики и юноши, с малых лет не видевшие никого, кроме наставников и братьев, не могли не судачить о девушках. В одной келье со мной спал совсем ребенок, не старше лет двенадцати, обладавший очень романтическим складом ума. Он грезил, что когда придет его время, он непременно спасет красавицу, бросив вызов самому Безликому, и сбежит с ней на другой континент. Сами понимаете, с такими глупостями в голове люди долго не живут. Кто-то обязательно гибнет – или глупости, или человек. Иронично, но именно этот мальчик в итоге единственный из нашей группы прошел инициацию до конца.

Все изменилось после исчезновения Главного пастыря.

– Я слышал об этом, – кивнул Лок. – Но разве это не хорошая новость? Рано или поздно такое происходит в каждом из Путей, и тогда, насколько я знаю, объявляется большой праздник и тому подобное. Впрочем, кажется, в тот раз праздника не было.

Начальник одарил меня любопытным взглядом и уточнил:

– То есть полубогом ваш предводитель не стал?

– Не стал, – вздохнул я. – Он вообще никем не стал, разве что…

– Трупом, – закончил за меня Август. – Продолжай, Эрвин. Что именно изменилось?

– Тот, кто привел меня к безликим, стал новым Главным и установил свои порядки.

Глухая стена, разделявшая прежде будущих жертв и их будущих убийц, рухнула. Отныне криллары обедали в той же трапезной и в то же время, их стали изредка выпускать на террасу, шили для них приличные платья. Нам преподносили новые правила, как милосердие, мол, зачем лишать удовольствий жизни тех, у кого эта жизнь настолько коротка? И мы верили. Все верили. Даже Старшие пастыри не находили, что возразить на такое поразительное проявление доброты. Разговаривать и, тем более, заводить дружбу по-прежнему запрещалось, но смерть за неповиновение заменили на карцер, а нарушить запрет стало настолько просто, что вскоре в башне не осталось никого, кто бы тайно не бегал к новой подруге или даже возлюбленной.

Только следующей осенью мы осознали, насколько ошибочен был новый путь, и заплатили за эту ошибку кровью одиннадцати послушников. Когда на инициации дело дошло до принесения жертвы, никто не смог справиться с волнением и как следует выполнить то, что должно. Девушку, к слову, все равно преподнесли Безликому богу. Сам Главный и преподнес.

Но, хотя теперь стало кристально ясно, к чему ведет излишнее милосердие, ужесточать меры и вновь прятать криллар никто не стал. Мы потеряли еще четыре потока, юных и дерзких ребят, в большинстве своем смелых и амбициозных, но так никогда и не познавших настоящей силы.

– А Старшие пастыри не вмешивались?

– Для прошедших посвящение смертную казнь оставили, – пожал плечами я.

– Потому что им было что противопоставить.

– Да. К концу пятого года безликих осталось всего три десятка. Моя группа была последней, состоящей из тринадцати послушников, малышей объединили, а те, что постарше, сидели в классах по три-четыре человека.

– Но какой смысл рушить свой собственный Путь? – нахмурился Август.

Я горько усмехнулся.

– Ему не нужен был Путь, ему нужна была сила.

– И откуда он ее черпал?

– Из трещины между мирами, думаю. А может из наших смертей.

Лицо начальника окаменело. Казалось, он вот-вот покроется корочкой льда и рассыпется на мириаду осколков. Что-то в моих словах произвело сокрушительное действие на, казалось, в глубине души невозмутимого мага.

– Повтори, – глухо попросил он.

– Из трещины между мирами. Однажды мне удалось пробраться в его келью и там…

– Как?

– Что “как”?

– Как тебе удалось туда пробраться? – все так же деревянно, не шевельнув ни единым мускулом, не моргая, спросил Лок.

– Когда стало ясно, что тут что-то не чисто, мы с ребятами стали строить планы, как покинуть Путь и остаться в живых.

Споры, придумывание и обсуждение идей захватило нас полностью. Мы больше не стремились к получению знаний, не штудировали по вечерам прежде такую интересную историю Гракта, не общались с крилларами. В трапезной ли, в классе или в библиотеке все наши разговоры были только об одном.

– Знаете, Август, как отвадить от шалостей тринадцать великовозрастных оболтусов? Подкинуть им страшную тайну и почти несокрушимого подозреваемого.

И если сначала нас интересовали только способы побега, то, увлекшись, мы сами не заметили, как принялись дергать за метафорические ниточки этого запутанного клубка. Пришлось даже поделиться на команды. Трое по любому поводу старались проникнуть на этаж Старших пастырей, подслушивали в коридорах, рылись в столах наставников в поисках улик. Еще шестеро – простукивали стены и прощупывали магические пологи, надеясь рано или поздно наткнуться на один из потайных ходов, в существовании которых мы не сомневались. Ну и последняя четверка, к которой принадлежал и я, искала способ попасть в кабинет самого Главного.

Сейчас, задним числом, я понимаю, насколько наивны мы были, думая, что действуем незаметно. Теперь-то я точно знаю, что пытаться скрыть что-либо от наставников-колдунов – напрасный и опасный труд. Но тогда… Нам пришлось затеять драку. Не магическую, а самую приземленную, на кулаках и швабрах.

– На швабрах? – казалось, это обстоятельство выдернуло, наконец, колдуна из оцепенения.

– На швабрах, – серьезно подтвердил я. – Как первые рыцари Гракта.

– Ры-ца-ри со шва-бра-ми, – по слогам пробормотал Лок, и в его глазах, к моему великому облегчению, на мгновение сверкнул насмешливый зеленый огонек. – Ла-а-адно, продолжай.

– Двоих заперли в карцер, двоих – в лазарет. Вы же понимаете, на фальшивую потасовку никто бы не купился, так что пришлось припомнить старые обиды и мутузить друг друга почти по-настоящему.

Моему товарищу и правда сильно прилетело, сотрясение мозга, перелом мизинца и еще что-то по мелочи, я же отделался парой дюжин красивых синяков и растяжением лодыжки. Тем не менее обоих положили на неделю, наказав не шевелиться без особой необходимости и обсыпав на прощание десятком простеньких лечебных заклинаний. Нас кормили дважды в день, скудно, но все-таки не совсем хлеб и вода, тут нам повезло. А самое главное, за нами никто не приглядывал! Друг шутил, что бросили в кладовку как мешки с картошкой, и забыли.

Через два дня я впервые рискнул улизнуть на разведку, наметил план, проверил лестницу и даже посмотрел на дверь в кабинет Главного пастыря, правда, издалека, побоялся подходить ближе. Но уже следующим вечером, когда все собрались в трапезной, я наконец достиг своей цели. Замок оказался магическим и довольно замысловатым, но, на мое счастье, ориентированным на обычного колдуна. Мне, стихийнику, справиться удалось довольно быстро.

– И что ты нашел?

– Записи, много, очень много записей и заметок. Разбираться со всей этой кипой бумаг времени не было, а прихватить что-нибудь, чтобы изучить на досуге, я не решился. Пришлось ограничиться беглым осмотром. Но самое главное мне удалось выяснить.

– И что же это? – голос начальника вновь стал глухим и тихим.

– Что трещину в мир стихийников можно превратить в полноценный стабильный портал, если знать нужные заклинания и принести правильную жертву.

– И смерти при посвящении были нужны для этого?

– Нет, для отсева. Кажется, сначала он думал, что правильной жертвой должен быть сильнейший.

– Но оказалось, все совсем не так, да? – теперь Лок почти шептал, уставив невидящий взор куда-то поверх моего правого плеча.

– Да. Оказалось, подходит только тот, кто уже прошел через эту трещину. Или тот, кого через нее подбросили.

– И этим кем-то был ты?

Я не ответил, и так все ясно.

– Именно поэтому я не стал проходить инициацию. Я знал, что в качестве послушника я почти бесполезен, как знал, что ничем не рискую в случае неповиновения. Я нужен был ему живым, до поры до времени.

– А где ты нашел эти бумаги? – неожиданно хрипло поинтересовался начальник.

Я недоуменно пожал плечами.

– На его письменном столе. А это важно?

– Важно.

– Но почему?

– Потому что мы с тобой – два безнадежных идиота. Причем я, кажется, даже безнадежнее.

Я уставился на колдуна, не зная, как реагировать на такое не свойственное ему заявление. Август молчал так долго, что мне захотелось позвать лекаря. Стеклянные глаза, кривая усмешка и настолько неживая неподвижность, что при взгляде на этакое великолепие, у меня по телу проносились ледяные мурашки.

– Ему нужен был не ты, – наконец ожил начальник.

И теперь уже я со стеклянным взором и перекошенным от внезапной страшной догадки ртом смотрел на истерически хохочущего Лока.

Глава 17

Леди Крит недовольно щурилась на расхаживающего по гостиной полупрозрачного мужчину. Призрак, впервые за несколько десятков лет обретший внимательного (точнее, ошалевшего) слушателя, спешил излить на него накопившиеся горести и радости. Нервное возбуждение сквозило в каждом движении говорившего, а то, на что у него не хватало слов, он выражал активной жестикуляцией. За время недолгого знакомства с гостем, с Тариссы успело слететь легкое опьянение, которому, строго говоря, поспособствовало не зачарованное вино, в принципе не способное кого-либо опьянить, а крепкая убежденность пожилой женщины в том, что оно ее опьянило.

– И тогда господин Инк приказал подать на ужин ровно дюжину Алирийских улиток, запеченных в соусе из желудочного сока кашанской ящерицы и ягод жестоносника. И это всего за час до прибытия гостей! – возопило привидение, патетически вскинув вверх руки. – Я со свойственной мне в ту пору сдержанностью и тактом напомнил хозяину о неизмеримой редкости вышеозначенных ингредиентов и их отсутствии в кладовых по причине того, что они быстро портятся и плохо хранятся. Мне мнилось, что мои объяснения удовлетворят взыскательный ум капризного старикана и наставят его на путь истинный, а именно на выбор парадных блюд в пользу более скромных, но не менее изысканных, чей утонченный вкус, несомненно, удовлетворил бы…

– Здравствуйте! – ледяным тоном прервал словесный поток Август, входя в комнату с нагруженным яствами подносом. – Представьтесь, пожалуйста.

Леди Крит никогда прежде не смотрела с такой нежностью ни на одного мужчину, как в тот миг на своего спасителя. Во взгляде появилась невиданная прежде смесь мягкости, восхищения и благодарности. Только человек, оказавшийся в открытом море в компании трухлявой доски, и внезапно заметивший подплывающий корабль, мог бы смутно представить чувства, охватившие Тариссу. Она открыла было рот, чтобы выразить свою радость от внезапного вторжения колдуна, но не успела издать ни звука.

– Во всем свете не найдется слов, чтобы хотя бы вчерне описать, какая для меня честь быть представленным такому высокородному и, несомненно, достойному господину. Смею ли я заверить вас в своих исключительно благих намерениях и нижайше молить о прощении за проявленную мной дерзость и вторжение без предварительного уведомления и даже не будучи представленным вам. Ваша супруга, чей лик напоминает своей изысканностью образ самой Пресветлой, оказала мне милость и впустила меня в столь, к моему прискорбию, неурочный час. Она…

– Она мне не супруга! – поспешил откреститься Лок.

Эрвин сдавленно хихикнул, представив боевую старушку в роскошном белоснежном платье с тысячью бантов и влюбленное выражение лица взирающего на нее начальника.

– О! – горестно воскликнул призрак, и с таким видом покачал головой, будто собирался по окончании разговора немедленно покончить с собой, не желая мириться с таким позором. – В вашем сердце, несомненно, найдется достаточно милосердия, чтобы простить мне, недостойному, проявленную оплошность, я же, к своему глубочайшему сожалению, не обладаю необходимым качеством в той степени, что позволила бы мне…

– Хватит! Имя! Назовите ваше имя!

– Шиманьян Мордомо Вертрауте Баллингс, – прозрачный мужчина низко поклонился сначала колдуну, а затем, чуть менее церемонно, его помощнику. – Потомственный дворецкий в двадцать третьем поколении. До наступления трагической и, смею вас уверить, незапланированной мной гибели имел честь вести хозяйство у благородной семьи Инк. В мои обязанности входило…

Август проворчал под нос что-то невразумительное, но однозначно нецензурное и попытался направить красноречие призрака в нужное русло:

– У вас ко мне какое-то дело? Если вы по поводу новых жильцов для вашего проклятого дома, то это исключено. По крайней мере, пока.

Потомственный дворецкий просветлел лицом, явно обрадовавшись этой новости.

– Я понимаю вас, сэр, и нахожу ваше решение крайне мудрым в сложившихся обстоятельствах. Но, если мне будет позволено, я хотел бы изложить вам настоящую причину моего вторжения. Чтобы в нужной степени донести до вас всю важность предстоящего обсуждения и, я искренне на это надеюсь, решения входящей в мою компетенцию проблемы, мне следовало бы для начала уведомить вас о происходивших на моих глазах событиях, предшествующий появлению этой самой…

– Август, может мы его того? – подал голос Эрвин.

– Что “того”?

– Не послушаем, а сами посмотрим? Он же так до сути никогда не доберется.

– Согласен, – вздохнул Лок. – Но после ужина. Мистер Баллингс…

– Если вам будет угодно, я бы предпочел, чтобы вы, как и мои прежние, простите, я хотел сказать “прижизненные” хозяева, обращались ко мне просто по фамилии. Как лицо, относящееся к прислуге, пусть и к высшим ее чинам, я не считаю себя в праве…

– Баллингс, – прервал колдун, – если вы не торопитесь, позвольте мне сначала накормить мою гостью и моего помощника. – И, поймав себя на излишней витиеватости, хмыкнул: – Манеры у вас заразнее, чем у портовых грузчиков. Все! Всем ужинать!

Леди Тарисса по-прежнему безмолвно и подозрительно послушно переместилась за стол. Мужчины с видимым облегчением опустили на него подносы с уже не горячим “горячим”, и попытались расставить тарелки, но между ними и едой с безапелляционной решительностью возник призрак дворецкого.

– Позвольте мне поухаживать за вами во время трапезы, о благородные господа. Я сочту за честь прислуживать вам, раз уж у меня, к моему глубочайшему сожалению, нет другого способа отплатить вам за терпение и, смею надеяться, возможное вмешательство в решение моей проблемы.

– Хорошо, – смирился Лок и уточнил: – Только больше дела и меньше разговоров. Мы голодны. Если хотите, можете начать рассказывать, как только мы примемся за еду. Замените нам радио.

– Заменит что? – наконец очнулась старушка.

Колдун отмахнулся:

– Говорящую коробку из отсталого мирка.

Леди Крит озадаченно кивнула, принимая как данность скудность своих знаний о магии. Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом разворачивающихся салфеток, двигающихся по скатерти приборов и позвякиванием горлышка бутыли о края бокалов. Долгий день наложил свой отпечаток на всю компанию, а потому, едва тарелки наполнились утиным жаркое, люди (если их можно так назвать) накинулись на еду, как степные гоблины на единственного в округе кролика.

Чувство выполненного служебного долга благоприятно подействовало на призрака, подарив ему чуть большую материальность. Теперь можно было различить мягкие черты вытянутого лица, не по возрасту глубокие морщины на лбу и внимательный, но отнюдь не подобострастный взгляд. Изысканный старомодный фрак, жилетка в тон и даже в полупрозрачном виде поблескивающие чистотой туфли вызвали у Эрвина невольное уважение и желание переодеться во что-то более подобающее. Ну нельзя же, в самом деле, выглядеть хуже, чем какой-то мертвый слуга!

– Если мне позволено самому решать, с какого эпизода подступиться к рассказу о приведшей меня просьбе, я бы предпочел остановиться в своем выборе на зачислении меня в штат прислуги, в то время еще в должности мальчика-посыльного, в силу возраста и малоопытности не заслужившего…

– Форофо, – прочавкал Лок, не выдержав очередного излишне витиеватого вступления.

Эрвин поднял на начальника удивленный взгляд. До этого момента колдун никогда не позволял себе настолько выходить за рамки аристократического образа, но ничего не сказал и снова принялся за еду. Иногда голод все же способен победить любопытство.

– Мой прадед, да упокой Червебог его непомерно чопорную душу, служил дворецким в особняке Инкорке во времена, когда это во всех смыслах выдающееся родовое поместье еще не обзавелось северной башней, а потому носило название Инк. Разумеется, он был на хорошем счету у хозяев, и для его потомков всегда находилось вакантное место среди прислуги. С гордостью могу утверждать, что невероятное долголетие сопровождало всех моих предков, обойдя лишь самого меня в силу причин, от меня не зависящих. А потому, когда мой дед, а затем и отец вступили в возраст, заслуживающий внимания и могли претендовать на должность, достойнейший и старейший из нашего рода пребывал еще в самом расцвете лет, и пост свой покидать отказался. А значит, вторым, и, со скорбью говорю это, скорее всего, последним дворецким особняка должен был стать я. Несмотря на столь юный возраст, в коем я пребывал в те далекие времена, я хорошо осознавал всю ответственность и надежды, кои возлагали на меня старшие члены нашей семьи, а посему…

К этому моменту Август успел не только доесть ужин, но и допить вино, и теперь смотрел на гостя со старательным вниманием, сквозь которое пробивалось все возрастающее раздражение. Едва помощник отложил вилку, колдун властным жестом приказал призраку заткнуться и встал.

– Так мы действительно никогда не доберемся до сути. Эрвин, делай как я. Посмотрим на эти приключения своими глазами.

На лоб мертвого дворецкого одновременно легли две ладони, одна с длинными тонкими пальцами и начинающими отрастать (не иначе как от нетерпения) когтями, вторая – чуть дрожащая, холодная и едва заметно вспотевшая. Прозрачный потомственный слуга хотел было возмутиться, но щелчок пальцев заставил жертву колдовства оцепенеть. Последним, что услышал юный стихийник было мерзкое подхихикивание леди Крит. Вредной старушке, что бы она ни говорила, доставляло истинное удовольствие наблюдать чужие мучения. Впрочем, учитывая количество выпитой гостем крови, стоит ли ее за это винить?

Глава 18

Замок за высокими коваными воротами был похож на птицу, томящуюся в клетке. Я стоял, ожидая прадеда, с тяжеленным кожаным чемоданом в руке и нервно поправлял то сорочку, то воротник. Жилетка так сдавливала ребра, что, казалось, вознамерилась ужать мое хрупкое тело на манер жесткого корсета.

Ощущения в воспоминаниях призрака сильно отличались от предыдущего моего опыта. Сказывалась то ли давность произошедшего, то ли сумбурное мышление нашего нового знакомого. Мелкие детали, так четко прорисованные в голове Августа, здесь (или вернее “теперь”, а может, “тогда”?) то и дело расплывались, меняли свое положение в пространстве, а то и вовсе исчезали, уступая место новым, столь же нечетким, как и неважным. Из-за этого создавалось ощущение нереальности, будто бредешь по лабиринту чужого сновидения, не в силах вырваться или хотя бы отступить от навязанного сценария.

Присутствие начальника осозналось не сразу, но стоило поймать легкую щекотку у левого плеча (как бывает, когда кто-то стоит слишком близко), и отделаться от нее уже не удалось. Это одновременно успокаивало и тревожило, поднимая со дна души параноидальные мыслишки вроде “А точно ли это Лок прячется в невидимости по левую руку? А что если нет?”.

Летний зной, едва разбавленный соленым ветерком, превращал пространство под “плоскушкой”* в подобие парилки и заливал потом и без того красные от недосыпа глаза. Когда на подъездной дорожке появился пожилой, но бодрый и с идеальной осанкой, родственник, меня можно было выжимать и категорически нельзя нюхать.

Яркое солнце безжалостно подсвечивало глубокие морщины, пробороздившие некогда красивое лицо, выдавая суровый характер и железную волю человека, которого язык не поворачивался назвать стариком. Холодный взгляд льдисто-голубых глаз ощупал меня с головы до ног, тонкие губы искривила брезгливая усмешка. “Ничего, я еще сделаю из тебя человека!” – слова, не произнесенные вслух исключительно по причине безукоризненного воспитания. Я, по воле колдовства застрявший в теле потного мальчишки, невольно содрогнулся.

– Здравствуй, Баллингс младший.

Нахлынула чужая острая обида, болезненная и глубокая. А еще непонимание, страх и, почему-то едва уловимая печальная нежность.

– Здравствуй, дедушка.

Мужчина поморщился.

– На службе ты зовешь меня сэр. И сам отныне отзываешься только на Баллингса младшего или мальчика. Понял? Усвой это хорошенько. Прямо сейчас. Когда я открою ворота, никакого панибратства между нами быть не может.

Глаза защипало от подкрадывающихся слез, я шмыгнул носом и изо всех сил постарался разозлиться на этого дорогого и с детства любимого человека. Злиться зачастую проще, чем терпеть внезапно возникшую в сердце дыру в форме человека.

– Я понял, сэр. Прошу прощения, сэр. Больше не повторится, сэр.

К последнему слову влага высохла, так и не пролившись на щеки, а голос приобрел незнакомые холодные нотки. Прадед удовлетворенно кивнул, потянул за прутья, и ворота бесшумно распахнулись, впуская меня в благоухающий сад, совсем не похожий на полудикий пустырь, который теперь окружает Инкорке.

– Добро пожаловать, мальчик. Пойдем скорее, пока никто не заметил твоего неподобающего вида. Я покажу тебе комнату и место, где моются слуги. Зря ты взял с собой чемодан. Ничего из прежней одежды тебе здесь не пригодится, мадам Госси, экономка, уже подготовила для тебя надлежащую форму.

Не прошел я и двадцати шагов, как окружающий меня пейзаж вздрогнул и знакомо закружился, предвосхищая возвращение в родное тело. Но не тут-то было.

Теперь я крался, стараясь не нарушить ни шорохом ночной тишины, за высоким и до неприличия красивым мужчиной. Он во всем походил на рыцаря из старинных сказок: и разворотом плеч, и уверенностью шагов, и едва уловимым духом благородства. Но было в нем и что-то еще, заставляющее сердце сбиваться с ритма, вызывая безотчетный страх. Прекрасный дикий хищник.

Семь тяжелых засовов на двери в подвал один за другим были сдвинуты, громкий скрежет годами не смазываемых петель пронзил коридор, мужчина обернулся, не боясь быть застигнутым, а, как мне показалось, желая этого. Словно искал, не попадется ли кто под руку в неурочный час, чтобы можно было сорвать уже без труда различимое напряжение. Я вжался в стену за выступом, опасаясь лишний раз вдохнуть, и только когда повторный скрип и последующий за ним хлопок сообщили, что хозяин ушел, решился выбраться из своего укрытия. Несколько неслышных, как я надеялся, шагов, и я прильнул ухом к тяжелой, обитой серебром двери.

Сквозь толстые дубовые доски не пробивалось ни звука. Но я так долго ждал удачного момента, что оставить надежду на приобщение к тайне никак не мог. А потому продолжал прислушиваться даже когда ноги совсем затекли, и начало казаться, что эта дверь ведет вовсе не в подвал, а в сад, или того хуже – в длинные коридоры подземного хода, проложенного до самых гор. Но еще через две или три вечности (а как еще измерять время ждущего без часов?) я различил сначала невнятный, но становившийся все громче шепот. Пугающий, но завораживающий настолько, что я и не подумал бросить свой шпионский пост.

– Весь будто в клеточку. Задорный, озорной, но черно-белый. Расписан под шахматную доску, а играть не умеет. Ты же не слон, просто маленькая забавная пешечка, которая, будь она шашкой, могла бы попасть и в дамки, хоть и не дама. А пока всего лишь любопытный щенок черно-белой масти. Пока. Ведь черная масть куда лучше, если, разумеется, ты не кошка. Черных кошек никто не любит, даже собственное отражение. Но ты ведь ничего не знаешь об отражениях, глупый мальчишка в клеточку?

В ушах похоронным колоколом гремел пульс, ничуть, однако, не заглушая странных речей невидимого собеседника. Хотел кусочек тайны? Так вот он! Чего ж ты теперь так трясешься в застывшем от ужаса теле? Последняя реплика потустороннего шептуна прозвучала вопросительно и я, собрав последние остатки решительности, помотал головой. Не из желания поддержать диалог, а из страха, что отсутствие ответа будет выглядеть как неуважение. А за неуважение всегда приходится платить, уж это-то я усвоил накрепко.

– Приглядись к теням, что танцуют под потолком, повинуясь воле свечного пламени. Рассмотри их. Улыбнись им, и вот увидишь, вы станете добрыми друзьями. Твой хозяин – мой слуга. Он тоже был смешным и черно-белым… нет, не щенком, пожалуй, а скорее котенком. Игривым, неопытным, но с такими большими когтями, что им позавидовал бы и тигр. Впрочем, тигр рыжий и в полоску. Не люблю рыжих. И полоски я тоже не люблю. А вот те, кто в клеточку… Ну ладно, в кружочек тоже сойдет. Ты знаешь кого-нибудь в кружочек?

Я снова помотал головой, понимая, что ничего не понимаю. Какой, к спруту, кружочек?! Какие, прости Червебог, клеточки?!

– Ничего ты не знаешь. И узнаешь, наверное, нескоро. Разве что сам разберешься, если будешь чуточку повнимательнее. Вглядись в отражения. Они такие забавные, такие лживые. Играют с тобой в опасную, одним им ведомую игру. Но их можно поймать! Они жаждут быть пойманными. Когда в следующий раз будешь смотреть в свои-не свои глаза, когда станешь причесывать свои-не свои волосы, вспомни мои слова и приглядись. Однажды ты заметишь, как твой двойник чуть отстает, прежде чем копирует твое движение. И тогда ты поймешь. Или не поймешь, как знать, чего ожидать от щеночка в клеточку? Но ты придешь сюда и сам вызовешь меня на разговор. И задашь мне тысячу черно-белых вопросов, ответы на которые сведут тебя с ума. Но лучше быть сумасшедшим, чем глупым, верно?

Я неуверенно кивнул и почувствовал, что неведомый собеседник сказал все, что хотел. Щекочущее ощущение чужого присутствия резко ослабло и почти сразу исчезло. Страх, превративший меня в живую статую, наконец отпустил свою невольную жертву, и я со всех ног помчался в свою комнату, клянусь всеми богами, что и близко больше не подойду к тайнам особняка Инкорке.

Мир вновь покачнулся и рассыпался.

Видимо, нам показали еще не все, что стоило увидеть, потому что и в этот раз мы с Локом не вернулись в собственные тела. Клянусь, в какой-то момент я напрочь забыл не только о его присутствии, но и о том, кто я вообще такой. Все чувства и воспоминания дворецкого стали моими, и легко было потеряться в круговерти своих и не своих мыслей, эмоций и впечатлений. Однако в одном мы с призраком были настолько солидарны, насколько это вообще возможно: Лорелея Инк – прекраснейшая из женщин!

Она сидела, такая невесомая и хрупкая, в массивном кресле с тяжелыми дубовыми подлокотниками и, полуприкрыв веки, слушала стремительный монолог сэра Армхауса. Фарфоровая чашка в застывшей руке то и дело вздрагивала, угрожая выплеснуть на подол роскошного платья давно остывший чай. Хозяин дома гневно размахивал руками и мерил шагами гостиную, в юношеском воображении наблюдателя похожий на сошедшую с ума ветряную мельницу.

– Каждая леди обязана иметь личную служанку! Неужели ты намереваешься и дальше жить, как дикий терновник, не думая о мнении общества? Не думая о моем мнении! Теперь ты моя жена, и обязана слушаться своего супруга. Или ты забыла что стало с последней женщиной, что осмелилась мне перечить?

Чашка снова вздрогнула. Из-под пушистых ресниц показалась капля соленой влаги. В этот момент я так сильно хотел смерти злого колдуна, что самому становилось страшно. Когда-нибудь я вырасту и… Мне стоило немалых усилий вспомнить, что вообще-то я давно вырос. И, строго говоря, даже не я, а храбрый, но слишком слабый мальчишка. А тем временем, мистер Инк и не думал останавливаться.

– То, что ты бессмертна, не значит, что я не могу тебя наказать. И моя любовь не дает тебе права вить из меня веревки! Ты просто уличная девка, самой природой предназначенная в утеху всяким извращенцам, и та участь, от которой я тебя спас…

Фарфоровая чашечка пролетела в какой-то ладони от головы перешедшего грань хозяина. Я постарался скрыть усмешку, но, по всей видимости, мое злорадство не осталось незамеченным, потому что в следующую секунду в мою шею впились сильные и невыносимо холодные пальцы сэра Армхауса. Как он мог так быстро оказаться рядом со мной?! Я захрипел.

– Отпусти моего нового личного слугу, и я соглашусь на некоторые твои требования.

Леди больше не казалась ни слабой, ни расстроенной. Теперь зеленые глаза сверкали гневом, а роскошные каштановые локоны выбились из аккуратной прически. Настоящая сказочная нимфа! Настолько красивая, что хотелось за нее умереть, правда не сейчас, и уж точно не так, но… И она спасла меня! Спасла!

Колдун удовлетворенно хмыкнул, соглашаясь на неожиданный, но приятный торг, и отпустил меня, наконец, на землю. Я рухнул, будто подкошенный, хватая ртом обжигающий легкие воздух. Она больше не смотрела на меня, скрестив взгляды с мужем, будто шпаги. Кто выйдет победителем из этого поединка? К сожалению, ответ на этот вопрос мог быть только один.

– Ты согласишься на все, или в следующий раз я не разожму руки.

– Ладно, – процедила сквозь зубы моя королева, и все внутри меня сжалось от осознания, в какую ловушку я ее привел.

Леди Инк развернулась на каблуках, махнула мне рукой, приказывая следовать за ней и решительным шагом направилась в спальню.

На этот раз мир не рассыпался, но время исказилось, ускорив наступление ночи. Теперь я стоял в своей комнате, вглядываясь в тощее бледное отражение, и тщетно искал признаки скорого возмужания. Три коротеньких волоска над верхней губой, разумеется, в расчет не шли. Однажды она увидит во мне не мальчика-служку, а красивого, благородного и по уши влюбленного в мужчину, и вот тогда…

Что будет “тогда” я додумать не успел, заметив в правом верхнем углу зеркала черную кляксу размером с медную монетку. Чернила? Но как они могли туда попасть? Я встал на носочки и вытянулся струной, стараясь дотянуться до странного пятна. Покачнулся, едва не упал, оперевшись рукой о стеклянную поверхность, и со вздохом притащил стул. Поскорее повзрослеть и вырасти захотелось еще сильнее. Этот злобный тиран наверняка не нуждается в дополнительных приспособлениях, чтобы достать даже до самых верхних полок. Надеюсь, я его перерасту!

На ощупь клякса оказалась… никакой. Она не отличалась от холодной глади ни текстурой, ни липкостью. Будто находилась по ту сторону стекла. Но ведь этого не может быть, так? Когда я спускался, мне показалось, что отражение самую чуточку отстает в движениях, старается, но не успевает. Я замер и очень-очень медленно повернул голову к своему двойнику. Он подмигнул. В голове глухо стукнуло сердце. Раз, другой. “Чернильное” пятно растекалось по зазеркалью огромной черной лужей, а не я, который так долго притворялся мной, зачерпнул ладонями жидкую тьму и размазал ее по своему лицу. “Странно. Она такая же вязкая как кровь!” – успел подумать я, и провалился в небытие, где меня уже ждал тихий, едва различимый, но несмолкаемый шепот.