Читать онлайн Оберег из Сычигорья бесплатно

Пролог

– Мама, а почему у дяденьки красные ногти?

Мальчик показал на руки сидевшего напротив мужчины. Небольшой парусный баркас шёл через озеро к соседнему баронству. Два десятка человек тревожно смотрели на приближающиеся тучи.

– Потому, что дяденька красного рода, – ответила мама.

– А что это?

– Ты чего, малец, вчера родился? – нервно засмеялся мужчина с красными ногтями, посмотрел на тучи и решил, что пронесёт. – Мамаш, вы откуда такие?

Женщина засмущалась и погладила худого сына по голове. Мальчик испуганно прижался к холщовой накидке матери.

– Мы уединённо живем. Он, кроме зелёных, других не видел.

– Сколько ему?

– Семь.

– Выглядит на три, – мужчина сунул руку за пазуху и вынул сухарь. – Держи, малец, поешь.

– Семь лет и такой хиляк! – загундосила старуха с голубыми глазами. – Дай-ка, покажу!

Она отобрала сухарь, достала из голенища нож и обратилась к присутствующим.

– Есть наши?

Двадцать минут назад баркас весело переговаривался и спорил. Посадский люд, едущий в соседнее баронство, радовался долгожданному отплытию. Но внезапные тучи омрачили настроение. Люди притихли. Штормы на озере были редки, но опасны. Налетит так, что не выплывешь. Никакие родовые силы не помогут. Наивный вопрос мальчика вывел публику из напряжения. Люди отвлеклись, лишь бы не думать о тучах.

С разных концов палубы встало четыре человека. У всех были голубые глаза. Бугай с помятым лицом, две женщины-торговки и однорукий мужик. Каждый держал по два-три предмета. Ремень, точильный камень, гребешок и прочие разномастные и разновесные предметы.

– Хоп! – крикнула старуха и кинула нож в сторону бугая.

Тот мигом швырнул камень в женщину, шляпу в однорукого и ловко перехватил старухин нож. Моментальное движение рукой и нож полетел обратно. Вся пятёрка стала быстро жонглировать предметами. Они летали через палубу с разной скоростью, но все голубоглазые ловко ловили их и перебрасывали дальше. Однорукий не отставал, пару раз демонстративно зевнув.

– Что, малец, понравилось? – закончила старуха и протянула мальчику сухарь.

Пацан ничего не ответил, но по широко открытому рту все догадались, что парень впечатлился. Он взял сухарь, продолжая пялится на старуху.

– В Сычигорье четыре рода. Мать твоя из зелёных, у неё зелёные глаза. Это значит, что когда наступает зелёный день, мама не устаёт. Замечал поди?

Мальчик кивнул.

– У меня голубые глаза. Мы принадлежим к синему роду. Наша родовая сила – ловкость. Сегодня синий день…

– Почему? – перебил мальчик.

– Что значит почему? Что за дурацкий вопрос?

– Хороший вопрос, чего возмущаешься? – вмешался мужчина с красными ногтями. – Правильно спрашиваешь. Никто не знает почему. Никто не знает как появляются родовые дни, как они чередуются. Если с восходом солнца твоя родовая сила заработала, значит, твой день. Сегодня синий день. Вон, видел, как синие ловко жонглировали? Они и прыгают высоко.

Старуха кивнула и подпрыгнула, легко повиснув на верхушке мачты.

– Хватит вам! – крикнул капитан. – Не видите, что ли?

Капитан показал красным ногтем в сторону тучи. Старуха спрыгнула вниз. Помолчав немного, она тихо продолжила.

– У зелёных зелёные глаза и выносливость в свой родовой день. Они не устают. И раны быстро заживают. Тут уже от человека зависит, но я сама видела, как пастуху бык переломал обе ноги. Вот так, – старуха согнула руку и пацан вздрогнул. – И чего? Через час пастух уже бегал! Заросло без царапинки. Повезло, что бык напал в зелёный день. А если бы…

Сверкнула молния и тут же ударил гром. Люди охнули. Баркас усиленно плыл к берегу, оставляя надежды на спасение. Все слушали монотонный рассказ старухи, цепляясь за рассказ о жизни на суше. Ещё недавно посадский люд проклинал капитана за опоздание, а теперь жаждал, чтобы он быстрей причалил к берегу.

– Я из синих. У меня голубые глаза и ловкость. Сам видел, на что способна в синий день. У скотника, – показала старуха на мужчину, – красные ногти. В родовой день у них возрастает сила. Скотник может поднять лодку со всеми нами и не крякнет.

– Правда, – кивнул мужчина с красными ногтями.

– Много-много лет назад в Сычигорье появились ворожба. Как появилась? Кто занёс? Никто не знает. Но с тех пор четыре элемента позволили людям создавать заклинания. Магию-то видел?

Мальчик радостно кивнул.

– Два раза!

– Да, ворожба дело дорогое, – усмехнулась старуха. – А ещё через много-много лет появились четыре рода. Красные, зелёные, синие и белые.

– А я зелёный, как мама?

– У тебя же не зелёные глаза. Сам решишь. Дети до шестнадцати не имеют родовых сил. В шестнадцать выбирают, к какому роду они хотят принадлежать. Тогда и появляется родовая метка.

– А зачем?

– Зачем род выбирать? Как зачем? – удивилась старуха. – Не видел, что ли? Это же здорово! Или ловкость, или сила, или выносливость. Знаешь, как в хозяйстве помогает? Или белые. Вон, видишь, у них белые волосы? Люди этого рода…

– Волна!

Крик капитана прервал старуху. Кто поопытней схватились за скамейки. Мальчик по испугу вцепился в маму, мама по незнанию прижалась к сыну. Волна ударила, баркас подскочил и тех, кто не держался подбросило вверх.

– Дура! Смоет же! – крикнул скотник, приземлившимся соседям. – Держись сильней и выживешь. Пацан, а ты под лавку лезь. Что за слабые руки у тебя? Совсем заморыш.

Мальчик спрятался внизу, мама ухватилась за скамейку. Следующие несколько волн были слабее. Баркас пережил первую атаку.

– Хорошо тем, у кого есть оберег, – мечтательно произнесла старуха.

– Начались сказки.

– А ты не знаешь, так не ворчи! – обиделась бабка и заговорила нарочно громче. – Есть в Сычигорье обереги, которые защищают своего владельца.

– Враньё.

– Дурак! – крикнула старуха однорукому. – Был бы у тебя оберег, не потерял бы руку. Не слушай их, мальчик. Они просто завидуют. Точно говорю, есть в Сычигорье обереги. Носишь с собой, и никакая опасность тебе не грозит.

– А как они выглядят?

– По-разному. Или камешек красивый, или ленточка, или веточка резная.

– Веточка у ней резная. Чего ты мелешь? Чего мелешь? – рассердился скотник.

Она даже на мгновение поднялся, но посмотрев на тучи, сел обратно и схватился за скамью.

– Ты хотя бы один оберег видела?

– Я?

– Ты, ты!

Старуха замялась, почмокала губами и пискнула.

– Видела!

– Тьфу! И врать-то не умеешь, – мужик с красными ногтями обратился к мальчику. – Ерунда всё это. Не может никакая деревяшка спасти хозяина в королевский день, когда магия запрещена. Только заступится оберег ворожбой, король тут же узнает и всё – нет ни оберега, ни хозяина! А? Что на это скажешь?

Старуха молчала.

– То-то же! И потом, какая польза от куска дерева? Грабят нас сторонщики. Как избавляемся? Правильно! Барон с воеводой напускают на них войско. Шмяк, и нет сторонщиков. А оберег твой что? Как он на разбойников пойдёт-то? Пока не нападут, он бесполезен. Нам нужно не ждать, а направлять руку правосудия на осиное гнездо, в котором…

Скотник не успел договорить. Очередная волна ударила о баркас. Люди удержались, но в этот раз волна проникла на палубу и всей мощью ударила по ближним скамейкам. Мальчика прижало к доскам, скотника со старухой прибило к матче, а женщине не повезло. Маму мальчика подхватило и вышвырнуло за борт.

– Мама!

– Сиди, дурак!

Скотник схватил пацана и не дал тому кинуться к борту. Матери не поможет, а сам погибнет. Волны лупили по баркасу, люди крепко держались, мечтая о береге. Паренёк тихонько хныкал, спрятанный под лавку твердой рукой с красными ногтями.

Через четверть часа удары прекратились, шторм затихал. Кажется, пронесло. Небо ещё чернело, но баркас уверенно шёл к спасительному берегу.

Поняв, что опасность миновала, каждый подумал о смытой за борт женщине. Жалости никто не испытывал, в Сычигорье это не принято. Посадский люд воспринимал погибшую, как жертву. Озеро забрало и успокоилось.

– Белые есть? – крикнул кто-то с мостика.

– А смысл? – ответила юноша с белыми волосами. – Сегодня не наш день.

Люди всматривались в воду, стараясь разглядеть смытую женщину. Помня о жертве, её вряд ли стали бы спасать, однако приличия соблюли.

– Видишь, внучок, – утешала мальчика старуха, – как вышло-то. Не повезло тебе. Был бы белый день, нашли бы. А сейчас они бессильны. Или оберег. Он бы тоже спас твою маму.

Баркас причаливал к соседнему баронству, потеряв по пути немного товара и молодую женщину, оставившую семилетнего мальчика сиротой.

Глава 1

– Насаждение культа силы ведёт Сычигорье к вымиранию. Ворожба в руках глупцов, поклоняющихся аморальным игрищам, только ускоряет терминальную стадию. А ведь когда-то в магических знаниях наши предки видели спасение. Надежду на очищение общества от дикости. Что в итоге? – мужчина в дорогой тунике и белыми волосами отпил из кружки и наигранно улыбнулся собеседнику. – Я делаю вид, что беседую. Хотя заворожил тебя твоим же собственным зельем, приготовленным для моего убийства.

Беловолосый мужчина и голубоглазый крепыш сидели за столиком посреди широкой улицы. Люди толпились вдоль главной дороги города, наблюдая за многочисленными столами. Разгорячённая ожиданием толпа высмеивала участников, бодрила знакомых и поголовно делала ставки. Бойкие мужички носились вдоль рядов, принимая деньги.

– Ты оказался прав, – мужчина в тунике продолжил монолог. – Я тот, кого вы искали. Я угроза вашей власти. Но не надейся, паралич не спадёт. Твои испуганные голубые глаза больше не увидят Сычигорья, – мужчина тяжело вздохнул. – Счастливчик.

Крепыш попытался посмотреть в сторону, но не смог. Зелье сработало, как и было обещано. Сначала моментальный ступор конечностей, потом фиксация зрачков на собеседнике. Через сутки ворожба спадёт, но времени у голубоглазого не было. Оставалась надеяться на чудо да злиться на собственную глупость. Обычная подмена тарелок. Надо же так оплошать!

– А теперь извини. Мне нужно подслушать, как твои главари будут действовать, если я выживу после ужина.

Мужчина по имени Тацит слегка повернул голову и стал прислушиваться к диалогу. Гул толпы и нервные смешки за соседними столиками не мешали Тациту. Его родовая сила была самой мощной в этом городе Сычигорья. Недооценка со стороны власти сначала спасла его от ворожбы приставленного к нему агента, поплатившегося за самоуверенность. Поленился выяснить родовую силу, и Тацит моментально учуял посторонний запах в тарелке с едой. А теперь родовой талант поможет узнать планы воеводы.

– Я его не вижу. Слишком много столиков сегодня.

– Не волнуйтесь, всё под контролем. Наш человек чрезвычайно опытен. Если решит, что Тацит опасен, то устранит тихо, подстроив под несчастный случай. Ужин храбрецов подходящее событие.

– А если Тацит захочет поговорить с нами? А если это вообще не он?

– Уважаемый воевода, вы же знаете агента. Решится на уничтожение только в крайнем случае. А пока мужчина по-прежнему знатный гость города, приехавший по своим делам.

Тацит Волиус Штамм слегка кивнул, удовлетворённый услышанным. Красивый мужчина средних лет привычно подслушивал планы своего убийства. Серьёзный взгляд, немного морщин и белые волосы, как метка принадлежности к белом роду. Тацит блистал дорогой туникой и уверенностью. Высокая стоимость одежды, как обязательное приветствие при общении с городской знатью, и прямой взгляд, закалённый в опасных путешествиях. Правда, характер мужчины тушил лоск. На одежде не было дорогих украшений, а на пальцах отсутствовали кольца. Роскошь тяготила Тацита, напоминая о голодном детстве. Мальчишкой он лопнул бы от злости, узнав, сколько еды можно накупить за стоимость одной лишь пуговицы с его туники. Но дело Тацита, ради которого его в очередной раз хотели убить, заставляло мужчину мириться с вынужденным показным богатством.

Пока всё шло по плану. Неприятно, что подозревают, но у воеводы есть сомнения. А единственный человек, кто раскусил Тацита, закаменел от собственного зелья. Мужчина первым из присутствующих уловил топот копыт и продолжил подслушивание.

– Сообщи стражникам у ворот, чтобы не выпускали белых из города. Скажи, недельная мера безопасности.

– Думаете, сбежит?

– Нет. Мне нужно знать, куда он сунется, если закроем выход.

«А вот это плохо. Нужно уходить, пока не перекрыли», – подумал Тацит, усилив чувства. Мужчина закрыл глаза и задержал дыхание. Гул толпы нарастал, теперь и остальные люди услышали топот приближающихся копыт. Спорщики за столами заулыбались чаще, кульминация близилась.

– Не жди месива. Если не погибнет, то затеряется в толпе. Иди, закрывай город для белых.

Тацит услышал, как человек воеводы стал удаляться. Ещё пару шагов и стражник бы скрылся, но Тацит успел настроиться на дыхание помощника. Теперь его можно будет отследить в любой толпе.

– Пора заканчивать, – Тацит открыл глаза.

Мужчина посмотрел в сторону трибуны, разговор на которой он только что подслушивал. Трибуна располагалось на другом конце улицы, но благодаря родовому таланту белых, Тацит мог кратно усиливать органы чувств. В то время, когда другие люди видели лишь маленькие силуэты властителей, мужчина различал каждую морщинку на их лицах, мог подслушать любой разговор и чувствовал аромат духов и запах пота.

По давней привычке Волиус Штамм перед уходом оценил обстановку. Быстрые движения глаз и настройка слуха под каждый голос. Нет, никто из представителей его рода не подслушивал. Во-первых, дар усиления такой силы, как у Тацита, редкость для здешнего города. Во-вторых, люди заняты ужином храбрецов.

Ужин храбрецов. Одно из многочисленных игрищ Сычигорья. Вдоль главной улицы выставляли вереницу столиков. За каждый садилось по два человека. Спорщики выкладывали на стол деньги, заказывали ужин и приступали к трапезе. С посадских полей в город гнали стадо голодных быков, копьями и кнутами доводя животных до бешенства. Быки выбегали на центральную улицу и крушили едоков. Задача спорщиков состояла в том, чтобы последними встать из-за стола. Кто первым струсит, тот терял деньги. Победитель забирал выигрыш себе. Сложность состояла в упорстве горожан. Многие ждали до последнего и победитель просто не успевал схватить деньги. Быки разносили столы, монеты падали на землю и доставались трактирщикам, в качестве уплаты за ужин. Люди гибли десятками, чем привлекали внимание горожан и посадских. А возможность поставить деньги возводила любые игрища в культ.

– Поздравляю, дорогой друг, вы выиграли, – Тацит встал. – Я первый покидаю стол. Жаль, что монеты достанутся не вам.

Толпа забурлила. За соседними столиками тоже поднимались проигравшие. В отличие от Тацита никуда не спешащие, а просто испугавшиеся. Толпа высмеивала их, кричала проклятья или радовалась выигрышной ставке. Быки неслись к повороту на главную улицу.

Зная, что скоро начнётся вакханалия, Штамм настроился на дыхание стражника и не спеша двинулся в сторону бокового выхода из города. Человек воеводы сначала дождётся прогона быков через главные ворота, потом отдаст приказ о закрытии, а лишь затем доберётся до бокового выхода. Времени должно хватить, незачем привлекать внимание излишней суматохой.

Тацит завернул в переулок и услышал, как быки врезались в первые столики. Крики покалеченных людей тонули в общем ликовании. Зрелище, как обычно, удалось.

– Зачем тебе столько, старая? Не поможет уже ничего такой морщинистой харе!

Двое охранников дружно загоготали. Перед боковыми воротами Тацит наткнулся на преграду. Любые игрища вызывали в баронствах Сычигорья массовый ажиотаж. Люди стекались в город со всех окрестностей, забывая на неделю или вечер, как в случае с ужином храбрецов, обо всём на свете. Бережно пересчитывали монеты, изучали участников и делали ставки. В том числе и стражники. Поэтому охранять вход в город во время прогона быков считалось среди бойцов наказанием. Ладно ещё главные ворота, можно насладиться видом разъярённых животных. Но сторожить пустоту лишившись развлечения – истинная мука. Поэтому парочка стражников сначала грустно молчала, изучая дорожную пыль, а увидев старуху, обрадовалась. Решили издёвками выплеснуть досаду от дурацкого дежурства.

– О, какие шикарные! – вскрикнул тот, что постарше, достав из телеги сапоги. – Любовнику везёшь?

– Да чтоб тебя понос пробрал, – ворчала в ответ женщина.

– Ха-ха-ха!

Старуха не злилась и понимала стражников. Она сама хотела поучаствовать ставочкой в любимых игрищах, но пропила все деньги ещё вчерашним вечером. Хорошо, что товары закупила заранее. Теперь нужно вытерпеть издёвки и отвезти заказы в родной посад.

За телегой старухи стояла колымага водовоза. Слабоумный юноша курсировал по знакомому маршруту. Тацит знал, что после старухи будут обязательные насмешки над водовозом, мычанием и растерянной улыбкой всегда веселившего стражников. Дело дрянь.

Тацит посмотрел на солнце и убедился, что оно почти зашло. Пользуясь оставшимися мгновениями, мужчина ещё раз настроился на человека воеводы. Быки выбежали из города, унеся десяток жизней. Приказ о закрытии выхода для белых был отдан. Теперь человек воеводы приближался к боковым воротам. Через три улицы он повернёт и увидит стражников, повозки и Тацита. Вот человек остановил лошадь. Тацит собрался подслушать диалог, но не успел. Солнце коснулось горизонта, день закончился. Родовая сила больше не действовала. Слух, зрение и обоняние Тацита Волиуса Штамма вернулось к обычному состоянию.

– Хомуты-то тебе зачем? Такую клячу, как ты уже не запряжешь.

– Головёшку тебе в ухо, злыдень.

Стражники продолжали веселиться, дурачок улыбался. Пора действовать. Тацит обогнул водовоза и направился в сторону выхода. Часть людей охрана не останавливала и пропускала кивком. Тацит уже жалел, что не пошёл раньше. Досмотр не занял бы много времени, мужчина был налегке. Но мысли о деле отвлекли Тацита, теперь придётся надеяться на безразличие стражников или скорость собственного бега.

Не спеша пройдя телегу старухи, Тацит подумал, что дело сделано, но услышал голос:

– Эй, уважаемый! Остановитесь.

Старший воин с красными ногтями и сам не объяснил бы причину остановки знатного человека. Возможно, отсутствие лошади или кареты, возможно, сам факт нахождения у ворот в момент чествования храбрецов, а скорее, по интуиции, основанной на опыте, воин решил окликнуть Тацита. Волиус Штамм подумал о бегстве, зная, что в драке с двумя подготовленными бойцами он проиграет, как вдруг обнаружил помощь. На городской стене крупными буквами кто-то написал: «Красный стражник с большим пузом боится заболеть. Кашляйте!»

Неделю назад подсказки ещё не было. Значит, грамотный человек заметил особенность охранника и решил помочь избранным. Умение читать и писать было привилегией для жителей Сычигорья. Разрешение на обучение грамотности выдавалось не всем, а самоучки жёстко наказывались. Поэтому мазня на стене не привлекла внимания ни охранников, ни их руководителей. Даже местный воевода не умел читать.

Тацит закашлял что есть мочи и обернулся.

– Что, прост… – опять кашель. – Что, простите?

Стражник с красными ногтями моментально отпрыгнул в сторону, чем вызвал приступ хохота у напарника. Ни один житель Сычигорья не мог умереть от болезни до наступления шестидесяти четырёх лет. Только через убийство, ворожбу или несчастный случай. А после достижения заветного возраста местный люд мог заразиться и умереть. Случалось это не часто, но страхи иррациональны. Стражнику с пузом на прошлой неделе пошёл шестьдесят пятый год. В отличие от старухи и большинства сверстников, храбрый воин, закалённый в битвах, до ужаса боялся подцепить простуду. Это вызывало хохот сослуживцев и помогло Тациту.

– Вон! Вон отсюда! – заорал стражник и отбежал в сторону.

Напарник продолжал смеяться, дурачок-водовоз улыбался, старуха отомщённо наслаждалась. Тацит не стал противиться шансу и спокойно вышел из города. В лесном схроне оседлал коня, оставленного накануне, и отправился в путь. Тацит не нашёл в городе то, что искал. Оставалось ждать информации от связного и вызова на дело.

– Опять ты со своими глупостями. Вы что, сговорились? Я же занят важными делами!

В просторном зале стоял голый мужчина. Толстое тело с жировыми складками и зелёные глаза, как принадлежность к зелёному роду. На массивной шее ожерелье, шириной в два пальца. Завороженная верёвка серого цвета, сделанная из королевских нитей, переплеталась с хвоинками, скреплёнными особой варкой. Нити мерцали, хвоя, отражая свет, переливалась. Ожерелье торжественно вручалось каждому барону, как знак милости короля и его согласия с выбором старейшин. Бароны носили ожерелья не снимая, демонстрируя статус. Серый мерцающий цвет от верёвки олицетворял делегированную власть короля, а хвоя была одним из четырёх магических элементов Сычигорья.

Барон Зелёной долины Бадьяр Широкий собирался в наступивший королевский день принять, как он выражался, «водицу и девицу», но внезапный порыв во время завтрака заставил барона скорректировать планы. Он позвал казнахрона Мортуса и заявил, что не собирается придаваться сладострастию. На этих словах барон поднял палец вверх и, сделав многозначительную паузу, добавил: «…без пользы дела». Поэтому Бадьяр Широкий приказал привести к нему во время купания двух случайных жителей города, чтобы те поведали королевскому наместнику о своих горестях. Казнахрон Мортус попытался отговорить Бадьяра, сетуя на то, что не баронское это дело принимать челядь во время столь интимной процедуры, но раззадоренный порывом Бадьяр только наорал на всех и перенёс «принятие купальни, девицы и моих верных подданных» на час позже.

И вот голый барон стоял рядом с большим чаном воды в окружении слуг и местной знати. На купании присутствовала почти вся верхушка города. В первую очередь, властная четвёрка. Четыре представителя каждого рода, занимающие управленческие посты города. Упомянутый казнахрон Мортус белого рода. Воевода Гидон, по прозвищу Навылет. Зельевариус и народница.

Кроме них в зале толпились четыре десятка самых богатых и влиятельных лиц города. Приглашения получили не все. Барон часто капризничал и обижался. Под обидой подразумевалось двух-, трёхнедельное отстранение «от тела королевского наместника». Причины обид за многие годы правления Бадьяра Широкого никто уловить не смог, но знать привыкла. Обиды всегда проходили и барон снова был приветлив.

Королевский день, так хорошо начинавшийся, испортил воевода. Гидон решил доложить о загадочных убийствах, чем привёл барона в раздражение. Любые, не идущие по его плану события, Бадьяр приписывал к глупостям. Поэтому он быстро пресёк доклад воеводы.

– Ради вас же стараюсь, – барон расставил локти и слуги, подхватив правителя, аккуратно, хоть и с большим трудом опустили того в широкий деревянный чан. – Другие пятнадцать баронов Сычигорья купаются в одиночестве. А я совмещаю заботу о теле вашего покровителя с заботой о простых людях. Не портите мне день, воевода Гидон. После, после разберёмся.

Бадьяр непроизвольно выпустил газы, на поверхности воды появились пузырьки и наложница барона, стоявшая рядом, захихикала.

– Ах ты моя хохотунья!

Барон тоже засмеялся, потрогал Эльзу Ветер за голую грудь и снова повеселел. После чего поднял руку и торжественно произнёс.

– Присовокупитесь!

Вынесли стулья и лохани. Расставив их по периметру помещения, слуги наполнили лохани водой и жестами пригласили знать. Толпа облегчённо засуетилась. Потирая уставшие от долгого стояния ноги, богачи города с удовольствием сняли обувь, уселись и опустили ступни в воду. Слуги, съёжившись в поклоне, просеменили к чану барона и замерли, выставив на вытянутых руках кружки. Бадьяр кивнул, слуги зачерпнули воду из чана и отнесли обратно. Добавляя воду, слуги произносили: «Милостью королевского наместника прими благодать и будь предан». «С покорностью принимаю и буду предан», – отвечала знать и кланялась. По окончании присовокупления перед бароном сидели преданные подданные. Большинство мужчин и несколько женщин. Властная четвёрка стояла рядом с чаном.

– Вводите, что ли, – почему-то обиженно промямлил Бадьяр и шлёпнул ладонью по воде.

Эльза опять засмеялась и барон тут же повеселел.

– Чего надулся, храбрый воин? – обратился Бадьяр к Гидону. – Сказано тебе, что сначала беды горожан, а потом уж твои заботы.

Воевода, по прозвищу Навылет, замешкался. Могучий воин, прошедший десяток войн, не любил, когда его не слушали. Однако на два управленческих поста из четырёх назначение делал именно барон. И барон же в любой момент мог снять воеводу и казнахрона. Над зельевариусом и народницей Бадьяр прямой власти не имел, поэтому разговаривал более почтительно. Но на Гидоне с Мортусом отыгрывался. Приходилось терпеть.

Гидон посмотрел на метку красного рода. Ногти воеводы покраснели в день инициации, закрепив его выбор. Воевода тяжело выдохнул через ноздри и взглянул на барона. Тот с улыбкой смотрел на Гидона, наслаждаясь покорностью. «Дурак ты жирный», – подумал воевода, а вслух произнёс:

– Конечно, мой покровитель.

Гидон подал стражнику знак, показав два пальца. Вышколенный воин моментально открыл дверь и в зал подтолкнули первого посетителя. Худой мужчина замер у входа, ошалело оглядел присутствующих, заметил, наконец, барона и кинулся прямо к чану.

– Мой покровитель, о, мой покровитель! Ищу защиты у благодетеля. Убили, лишили кормильца единственного. Запрет королевский нарушили. На вас одна надежда. Сохраните, отомстите, пожалейте. Мой покровитель, о мой покровитель!

На мужике висела новая одежда, которую предусмотрительно выдали, отобрав вонючую рвань, в которой ходил бедолага. Гидон предложил ушить, но казнахрон Мортус отговорил.

– Пусть болтается, как на пугале. Барон поймёт, что одежду поменяли, сделает замечание и обрадуется своей находчивости. Необходимо подпитывать эго наместника.

Мужика отмыли, как смогли, дали полкружки настойки и тщательно проинструктировали. Воевода сомневался, предлагая найти кого-нибудь понадёжней, но казнахрон опять убедил.

– Глупость нельзя сыграть. Она или есть, или её нет. Твои агенты толковые ребята, но дурака пусть играет дурак.

– А если расколет? Бадьяр везучий.

– Задуши чернь под видом шпиона, не дав договорить, – посоветовал Мортус. – Толстяк это дело любит, сразу забудет, что ввели подставного. Ещё добивать кинется, – казнахрон улыбнулся. – И вообще, друг Гидон. У тебя же одно легальное убийство на каждую неделю.

– Ты же знаешь, что мы с тобой выходим за ограничение уже в первый день.

– Я не такой кровожадный. Мне хватает до третьего дня.

Сговор казнахрона и воеводы шёл по плану. Поняв, что жирный боров не стал слушать донесения об убийствах, Гидон знаком показал ввести нужного человека. Если бы Бадьяр выслушал воина, то ввели бы другого. Оба варианта устраивали подельников.

Комично вытянув голову, барон осмотрел посетителя. Потом громко крякнул, шлёпнул по заду Эльзу и довольно произнёс:

– Что, дорогой Мортус, одежду не могли получше подобрать?

Барон показал пухлым пальцем на мужичка и пояснил, обращаясь к присутствующим:

– Вот здесь. Видите? Велика же! Мешает работе, а?!

– Вы очень наблюдательны, мой покровитель, – казнахрон поклонился. – Я не хотел, чтобы особый запах простого горожанина омрачал принятие водицы и девицы. Если хотите, я велю переодеть обратно. Вонь от протухшей рыбы не так сильна, если подумать. А вши, не сомневаюсь, не смогут допрыгнуть…

– Ну всё, всё! – замахал руками барон. – Пусть остаётся в новой одежде. Только прикажите ушить, – казнахрон ещё раз поклонился. – Так что же тебя, мой верноподданный, беспокоит? – обратился Бадьяр к мужику. – Говори, кто тебя обидел.

Бедняга растерялся. Он стал коситься на воеводу, ища поддержки. Мужик старался запомнить всё, что ему говорили, но увидев знать, дорогую обстановку дома барона, и, наконец, самого барона окончательно отупел.

– Ну? – начал раздражаться Бадьяр.

– Мой покровитель, о, мой покровитель! Ищу защиты у благодетеля. Убили, лишили кормильца единственного… – начал опять заученный текст мужичок, но его остановил крик Бадьяра.

– Хватит!

Барон сорвался на фальцет, поэтому сконфузился и помрачнел. Настроение испортилось, он пожалел о своей инициативе с горожанами. Бадьяр решил всех разогнать и заняться любимой наложницей, но взгляд упал на казнахрона. Бадьяр понял, что, прогнав всех, проиграет. Представив, как довольный Мортус напомнит про «не баронское дело», толстяк собрался и решил во что бы то ни стало помочь бедняге. Понимая, что мужик глуп и напуган, обратился к Гидону:

– Помоги ему, мой верный воевода.

Гидон кивнул, довольный тем, как идёт встреча. Он снял с пояса плеть, чтобы рубануть по горожанину. Дурак взвоет от боли. Насилие подбодрит барона, всегда бодрило, а потом можно самому рассказать нужную историю, выдав её за откровения мужика. Но перед тем, как занести плеть, Гидон насторожился.

Зал подозрительно затих. Слышались звуки со стороны чана, в котором плескался Бадьяр, а рядом стояли слуги с наложницей. Воевода видел стражников и дурака-горожанина. Рядом находившийся казнахрон тоже участвовал в разговоре. Зельевариус и народница молчали, но внимательно слушали. А вот другие приглашённые, сидевшие вдоль стен и окон, закрытых по случаю купания барона плотной тканью, были немы. Воевода пригляделся к лицам. На каждом из них тупое безмолвие. Зрачки направлены в одну точку, рты плотно закрыты так, что губы превратились в тонкую линию, руки на коленях. Никакого движения, только светотени от множества свечей беспокойно бегали по лицам и одежде.

Гидон обратил внимание на молодого человека, недавно попавшего в избранный круг приглашённых. Стройное тело начало превращаться в толстяка. Что-то изнутри надувало беднягу. На фоне обездвиженных соседей юноша был единственным, кто покачивался и рос. Пузо, лицо, руки и ноги всё быстрей и быстрей увеличивалось в размерах.

– Только в шею! Не дайте ему лопнуть! – заорал воевода и выхватил меч.

Судя по быстрому вспучиванию, времени на то, чтобы подойти и обезвредить не оставалось. Двое стражников с мечам в руках первыми метнули клинки. Зная, что нельзя попадать в голову или туловище, бросили хоть и сильно, но с запасом. Оба меча пролетели правее. Остался единственный шанс. Воевода взял паузу, прицелился и отработанным броском метнул меч. Клинок попал точно в шею, могучим ударом лихо отделив голову от туловища, и вылетел насквозь, тем самым подтвердив прозвище воеводы. Послышался звон стекла, меч запутался и повис на шторах, а в большом зале каменного дома Бадьяра Широкого, барона Зелёной долины, наместника короля и покровителя горожан послышались вздохи и кашель. Люди приходили в себя. Бросок воеводы спас всех от массового отравления.

Глава 2

Тайя Дикарка проснулась среди ночи в наступивший королевский день. Мысли о братике будили девочку тревожными подъёмами. Она вообще мало спала. Позволяла уставшему от тяжелого труда телу отключиться только с уверенностью, что маленький Нуги накормлен и в безопасности. А просыпалась всегда моментально и со вздохом: «Нуги!»

Братик лежал рядом, мило посапывая. На заднем дворе тишина, город уснул, утомив последних шатунов и пьяниц. Тайя поцеловала мальчика и вылезла из-под секретного укрытия за печкой. Старая двухэтажная халупа, шириной в две лошади, имела небольшой задний двор с печкой и упиралась в городскую стену. Район, где жили дети, считался самым бедным в городе. Единственное богатство Тайи Дикарки находилось рядом. Варочный котёл и ингредиенты для пойла. Девочка готовила алкогольный напиток низшего качества, продавала забулдыгам, тем и жила.

– Королевский день, последний день недели, – прошептала девочка.

В Сычигорье была пятидневная неделя. Сначала в случайном порядке шли четыре цветных дня: красный, синий, белый, зелёный. Каждый род в свой день получал родовую силу. В последний день недели, называемым королевским, родовые силы не действовали. Кроме того, в королевский день был запрет на ворожбу насилия. За соблюдением закона следили зачарованные статуи короля, фиксировавшие нарушения и строго наказывающие преступников.

В красный день люди с родовой меткой в виде красный ногтей получали прирост физической силы с первым лучом солнца и до заката. В синий день род, чьи люди имели голубые глаза, получала улучшенную ловкость, экстремальную реакцию и возрастание скорости. В белый день у всех представителей рода повышалась чувствительность. Ходила легенда, что сотни лет назад барон Белого полиса сумел из своего дома подслушать разговор лекарей за городскими стенами, тем самым предотвратив войну. Но легенде не верили – слишком далеко. Люди с зелёными глазами в свой день получали повышенную регенерацию и лошадиную выносливость.

Тайя отчитала нужное количество глиняных бутылок и приготовилась к варке.

«Когда мне исполнится шестнадцать гор, я обязательно выберу зелёный род, – думала Дикарка ловко вскрывая моллюсков. – Во-первых, я смогу работать не уставая. Это же три, а то и четыре дополнительные картофелины для Нуги! А может и сало дадут. Ого-о-о-о, – мечтала девочка. – Во-вторых, я смогу таскать бутылки и продавать… да хотя бы на главной площади. Сейчас не унесёшь, отбирают. Хотя нет. Быстрый бег даёт синий род, – возражала сама себе Тайя. – А если выбрать красный, то смогу просто поколотить разбойников. Эх. Надо хорошенько подумать. В любом случае, Нуги больше не будет голодать. И костюмчик бы ему купи…»

– Ай!

Девочка замечталась и резанула ножом по внутренней створке моллюска. Изнутри брызнула черная струя и пролетела рядом с лицом Тайи. Девочка аккуратно положила моллюска, нож, отбежала и зашептала.

– Спасибо, всевидящий король, что уберёг нас от горя. Я постараюсь быть внимательной. Извини, что потревожила.

Пойло готовилось из створок моллюсков. Ядовитые створки с помощью трав уваривались до безопасного уровня, выделяя в конце одурманивающий эффект. Но при неосторожной чистке они брызгались токсином, при попадании на кожу вызывающим медленную смерть. Тайя замечталась и чуть не попала под смертельную струю.

– Такая глупость: умереть от отравления, – девочка тяжело вздохнула и вернулась к столу.

«Ещё бы отец дожил до дня моей инициации, – подумала Тайя перед тем, как возобновить работу. – Иначе отберут статус, пристроят к какой-нибудь пестунье и выживай, как хочешь».

Самогонщик Кушка был отцом Тайи и Нуги. Когда-то он слыл уважаемым виноделом Зелёной долины. Доказал перед властями города право заниматься виноделием, выдержав испытания на знание и мастерство. Власть одобрила получение наследства в виде винокурни и присвоила Кушке статус. «Жители города Зелёной долины! С этого дня Кушке Душистый-лог, брату синего рода, присваивается статус винодела. Городом оплаты четвертного налога устанавливается город Зелёной долины». Кушка сверкнул голубыми глазами и принялся за работу.

Через два года Кушка имел уже три винокурни, прочно вошёл в круг влиятельных людей и женился. Супругу винодел не любил. Тихая молчаливая девушка была выбрана Кушкой за тишину и молчание. Также тихо и молчаливо жена родила сначала дочку, через пять лет мальчика и умерла. Тихо и молчаливо на следующий день после рождения Нуги.

И тут винодела как будто подменили. Безразличный к супруге при жизни, Кушка полюбил её после смерти. Тоска по жене поработила винодела и лишила его ко всему интереса. Он начал пить, забросил дела и детей. Долги, презрение высшего общества и круглосуточное пьянство. Винокурни, семейные рецепты и имущество потихоньку стали продаваться. Однако Кушка в редкую минуту трезвости успел верно оценить перспективы. Ни статуса, ни интереса к жизни, а только вечное желание напиться. Как быть? Можно податься в шатуны, но Кушка решил по-другому. Он сохранил за собой право на выпуск пойла и был понижен властями до статуса «самогонщик». Кушка на крохотную сумму, оставшуюся после продажи винокурен и уплаты долгов, приобрёл халупу, обрадовавшись хорошей печи на заднем дворе. Докупил недостающие сосуды и решил гнать простую бодягу, пить её самому да жить в своё алкогольное удовольствие. Детей, которых не любил и винил в смерти супруги, за ненадобностью выставил перед лавкой. Надёжно привязал обоих, чтобы не сбежали, и присобачил табличку: «Продаётся».

Мальчик Нуги возраста трёх лет и сестрёнка Тайя. Худая девочка на пять лет старше брата. Смерть мамы и подлость отца замкнули девочку на брате. Тайя давно бы сбежала, но маленький возраст Нуги заставлял терпеть и бороться за жизнь. Целый день она кидалась на редких, но неизбежных покупателей, собравшихся приобрести новых мастеровых. Король однажды запретил рабство, но бароны Сычигорья изобрели термин «мастеровой». Бедняг ограничили в правах, добавив побольше обязанностей. Король, на радость знати, не вмешался и в баронствах Сычигорья появилась купля-продажа мастеровых.

Понимая, какая судьба уготована брату, Тайя извозила Нуги в грязи и его же соплях. Сама вопила дурнем и кидалась камнями. Целилась нарочно мимо, чтобы болью не вызвать ярость. Тайя хотела лишь отпугнуть покупателей.

– У-у, дикарка! – возмущались, а больше хохотали горожане и проходили дальше.

Детей неизбежно бы купили. Не в один день, так в другой. Дать в ухо, чтобы деваха потеряла сознание, отвязать заморыша, пара монет алкашу-самогонщику и готово. Пацан рано или поздно подрастёт в загоне для свиней, а девку уже и сейчас можно пристроить наложницей. Говорят, есть богатые дома, в которых владельцы особенно ценят…

Но спас детей случай. Кушка с похмельных рук разлил готовую бутыль пойла. Поматерившись, начал варку новой порции, а разум, не разбавленный порцией спирта, подкинул умную мысль: свалить всю готовку на Тайю Дикарку. Он отвязал дочь и завёл внутрь. Объяснил, что теперь она будет варить пойло и торговать им, иначе «продам, как брата-нахлебника». Услышав о разлуке с Нуги, в Тайю вселился дьявол. Она вцепилась в ногу отца и стала верещать на всю округу, что никуда брата не отпустит. Случайный народ хохотал до упаду, наблюдая над порядком испугавшимся Кушкой. Через час отец сдался, логично подумав, что так даже лучше. Он оставил и Тайю, и Нуги, передав им хозяйство. И теперь при каждом удобном случае отец угрожал дочери продажей братика, а та, сжимая от ярости и бессилия детские кулачки, подчинялась любому приказу.

Прошло полтора года и всё устаканилось. Тайя успокоилась, дикая кличка осталась. Девочке присвоили статус самогонщицы, но до совершеннолетия, до выбора рода, за девочкой закрепили опекуна. Никогда не просыхающего Кушку. Пользы от него не было, вся забота легла на костлявые плечи Тайи. Девочка старалась не злить отца, чтобы не сняли опекунство. Иначе могли отправить в такие места, что лучше смерть. Поэтому дети выживали, как могли. Сами по себе. Нуги был тих и сосредоточен. Мало говорил, почти не плакал. Казалось, мальчонок живёт в потустороннем мире и отстаёт в развитии, но на самом деле, Нуги обожал сестру. Видел, что ей тяжело, поэтому не капризничал, а лишь смотрел широкими глазами на Тайю и помогал, как мог.

Тайя Дикарка бодяжила самогон, на проданные деньги покупала еду, редко одежду и кидала подачки отцу, лишь бы отвязался. Кушка, понимая, что механизм работает, не приставал и только изредка покрикивал, показывая власть. Скорее для себя, так как ни девочка, ни мальчик его не боялись. Кроме редких дней ярости, которые дети научились предугадывать, заранее убегая из дома.

Казалось, Тайя смогла перехитрить судьбу.

– Это диверсия! Против барона?! Против королевского наместника?! Нет, против самого короля! Кто посмел?! – орал Бадьяр из бочки.

По началу он здорово испугался. Увидев пролетевшие клинки, толстяк начал верещать, как поросёнок и бестолково размахивать руками. Он хотел выбраться из купальни, но паника лишила сил, а слуги никак не могли поймать суверена, периодически уходящего под воду. Парочка таких маканий успокоила барона, он закашлялся и угомонился. На попытки слуг вытащить из воды злобно прошипел и осмотрел зал.

Воевода Гидон, не спеша подойдя к шторам, вернул меч. Потом наклонился к погибшему и рассмотрел обезглавленное тело. Знать продышалась, откашлялась, появились первые комментарии.

– Это возмутительно! – негодовал посадский земледелец. – Поднять руку на лучших людей города! Даю слово, что заплачу пять златниц тому, кто найдёт виновника покушения!

– Нет, вы видели? Я же поздоровался с ним за руку.

– Какая мерзость.

– Мы чуть не погибли!

– Я тоже согласен выделить деньги на поимку виновника, – лекарь Плантаж Угодник преданно посмотрел на Бадьяра. – Человека, осмелившегося покуситься на жизнь лучшего барона Сычигорья! Восемь златниц!

Лекарь Плантаж произнёс обещание громче всех, надеясь, что барон отметит его старания. Но Бадьяр Широкий уже пришёл в себя и решил показать силу. После криков о диверсии он посмотрел на воеводу и злобно выпалил:

– Кто пропустил завороженного в мой дом?

На помощь подельнику пришёл Мортус. Он приблизился к чану с бароном и поклонился:

– Мой покровитель, прикажите доложить о том, что здесь произошло?

Бадьяр скривился от выдержки казнахрона. Толстяк завидовал его собранности. Ладно Гидон, он опытный воин и многое повидал. Но хладнокровие тощего казнахрона раздражало барона. Бадьяр фыркнул и непроизвольно выпустил газы. Пузырьки с шумом появились на поверхности воды. Тёмненькая девушка, за недостаток ума прозванная Эльзой Ветер, опять засмеялась, но поняв, что оплошала, быстро заткнулась.

– Дура, – беззлобно прокомментировал барон и обратился к Мортусу. – Прошу, мой преданный казнахрон. Доложи, что знаешь.

Как опытный интриган, Мортус Идилий Кат решил воспользоваться локальным поражением, чтобы выиграть войну. Он понимал ошибку Гидона в допуске завороженного, но открывшаяся перспектива приятно разволновала казнахрона. Мортус начал докладывать, публика внимательно слушала.

– Я понимаю, достойнейшие люди, что ваши мысли заняты гнусным покушением, так ловко предотвращённым смелым воеводой, – Мортус кивнул белой головой в сторону Гидона. Не мешало напомнить толстяку, кто его спас. – Но мы забыли про важный момент. Каким образом и в какой день произошло покушение.

– Ворожба насилия! – догадался один из присутствующих и знать зароптала.

– Проклятье! – крикнул барон и помрачнел.

Первоначальный страх Бадьяра, похожий на испуг от громкого звука, и последовавшая за ним истерика, скорее наигранная, сменились безысходностью. С покушением он разберётся, не в первый раз. А вот нарушение королевского закона неизбежно вело к гибели. Закон запрещал ворожбу насилия в королевский день. Пока солнце не сядет, во всех баронствах запрещена ворожба насилия. Грабежи, разбои и убийства, совершённые без применения магии, не интересовали короля. За порядком следили барон с воеводой. Но магическое проявление, ведущие к повреждению или смерти человека, неизбежно наказывалось. Всегда доставалось власти. Барон и управленческая четвёрка уничтожались. Но бывали случаи, когда король насылал хворь на всю знать и те гибли в мучениях.

– В переживаниях мы забыли, какой сегодня день, – сказал Мортус.

– Но Гидон обезвредил отравленного! Ворожба не случилась.

Казнахрон усмехнулся, и, не поворачиваясь к автору возражения, коротко бросил:

– Думаете, злодей не повторит попытку?

Знать притихла.

– Кто-то охотится на лучших людей города. В последние дни трое агентов воеводы были убиты при загадочных обстоятельствах…

– Убийства? Какие убийства? Мне никто не говорил ни о каких убийствах!

Бадьяр так быстро поднялся из чана, что вода волнами пошла по поверхности, выливаясь на пол. Барон, при всех его капризах, был опытным властителем, поэтому умел вовремя обнаружить опасность и свалить ответственность на других. Бадьяр Широкий понял, что дела плохи, что он зря проигнорировал доклад Гидона, поэтому решил отыграть назад и сделать вид, что ничего не знал. И казнахрона, и воеводу это вполне устраивало. Знать слышала, что воин собирался доложить барону. Авторитет Гидона не упадёт.

– Прошу прощения, покровитель. Это моя оплошность, – вмешался воевода и низко поклонился барону. – Разрешите доложить?

Бадьяр уселся обратно, ничего не сказав.

– Спасибо, мой покровитель. Вы милостивы к ошибкам подданных.

Гидон подошёл к мужичку. Тот с момента уничтожения завороженного свернулся на полу калачиком и старался не привлекать к себе внимания.

– Встань, не бойся, – ласково сказал Гидон, поднимая беднягу. – Ты родственник Колки, моего агента. Верно?

– Да, – коротко и кротко ответил мужик.

– Он был убит вчерашним вечером. Судя по ранам, увечья Колка нанёс себе сам. Он полоснул мечом по горлу и истёк кровью. По словам хозяина таверны, никто в его комнату не заходил, никто не выходил. Верно я говорю?

Мужчина отчаянно закивал, смотря на барона, боясь воеводу.

– Молодец, ты можешь идти, – Гидон подал знак. – Тебе заплатят и накормят.

Мортус Идилий Кат напрягся. Здесь был тонкий момент. Почему у «случайного» горожанина, вызванного на приём к барону, в родственниках так удачно оказался агент воеводы? Агент, погибший при загадочных обстоятельствах, какие сначала упорно игнорировал толстяк. Но барон Зелёной долины, оправдывая ожидания казнахрона, лишь усиленно заковырялся в носу, сторонясь какой-либо умственной работы.

– Двое других убиты аналогично, – продолжил Гидон. – Запертая комната. Никто не входил. Изрезали сами себя мечами. Три моих лучших агента, верные служители барона.

Воевода закончил. Мортус опять взял слово.

– Для меня вывод очевидный. Кто-то убивает патриотов Зелёной долины, используя ворожбу. Неприятное, но обыденное дело, скажите вы? Соглашусь, враги до сих пор существуют. Но не в королевский же день! Этот подлец накачал юношу снадобьем, превратив того в бомбу. Думаете, он не в курсе запрета ворожбы насилия? – казнахрон посмотрел на присутствующих, оценивая их реакцию. – И я спрашиваю вас, лучшие мужи и жёны города Зелёной долины, не считаете ли вы, что мы с Гидоном преувеличиваем опасность? Или согласны со мной, что только за одно использование ворожбы насилия в запретный день король истребит нас в жестоких муках, – кто-то охнул, а Мортус добавил. – Если мы не решим проблему сами, конечно.

Все замолчали, понимая, как сильно вляпались. Ворожба в Сычигорье была обыденным явлением. Любой мог применить зелье. Но готовка снадобий выполнялась только с дозволения зельевариусов городов. Зельевариусы по итогам испытаний выдавали желающему должность лекаря. Лекари имели право готовки любых зелий. Но и тут для простых жителей возникала сложность: магические снадобья дорого стоили. В том числе из-за цен на четыре элемента без которых не варилось ни одно зелье. Поэтому за использование ворожбы насилия в королевский день знать города следила чрезвычайно строго. Король, понимая, что обычные люди редко пользуются ворожбой, при отсутствии виновного наказывал знать. И жестоко наказывал, с показным садизмом. Если бы группа вооружённых людей ворвалась в дом барона и даже убила бы несколько человек, богачи не испугались сильней, чем сейчас. Разбойники что? Порубил головы и готово. Сторонщики? Откупиться можно, всегда откупались. А от короля не спрячешься, не откупишься.

Единственным утешением было то, что Гидон успел пресечь взрыв, а значит, формально нарушения не произошло. Но каждый понимал, что проблема никуда не исчезла. Кто-то не просто охотится на знать. Этот кто-то подставляет их под гнев короля. Положение тревожное.

Казнахрон убедился, что присутствующие осознали тяжесть проблемы и продолжил.

– Уважаемый зельевариус, – обратился Мортус с пожилому мужчине с голубыми глазами. – Как вы считаете, каким зельем накачали убитого?

Зельевариус Шорох Дикая-малина перед тем, как ответить погладил бороду. Несмотря на возраст Шороха, борода чернела, как в дни молодости. В Сычигорье люди не седели. Белый цвет волос и бороды был только у членов белого рода.

– Уверен, что это отравленная бомба. Подбрасывается в еду или питьё жертвы. Изготавливается в ночь перед предполагаемым срабатыванием и может быть обнаружена лишь отдельным охранным ритуалом, который, – мужчина посмотрел на Гидона, – наш храбрый воевода давно не производит. И правильно делает. При наместнике Бадьяре Широком, – Шорох поклонился барону, тот кивнул, – в Зелёной долине давно не было ни одного несанкционированного применения ворожбы насилия. Глупо тратить четыре элемента для разоблачающих зелий при каждом собрании знати. Они чрезвычайно затратны, мы разоримся.

– Подождите, подождите. Я не поняла, – сделав один шаг вперёд, замахала руками женщина в простой одежде, контрастирующей среди богатых нарядов знати.

Народница Веста Кнут. Ещё одна представительница властной четвёрки. Согласно божественной речи городские управленцы должны принадлежать четырём разным родам. Казнахрон Мортус – белый, воевода Гидон – красный, зельевариус Шорох – синий. Поэтому на статус народницы жители города выбирали среди представителей оставшегося зелёного рода. Веста обогнала в поддержке местного конюха и стала судьёй. Все споры и обиды горожан разрешались теперь словом Весты Кнут.

– Если малец был начинён ворожбой вчерашним вечером, то как злодей мог узнать о нашем сегодняшнем собрании? – женщина повернулась к барону. – Мой покровитель, вы же приняли решение о купании сегодня утром.

– Точно! Я решил это только за завтраком, – обрадовался Бадьяр. – Значит, отравленная бомба предназначалась не нам!

Он начал хохотать, плеская руками по воде. Настроение толстяка резко улучшилось, слуги тоже заулыбались, Эльза Ветер повернулась задом для шлепка и барон не упустил момент.

– Мой покровитель, я понимаю вашу радость, – сухо произнёс Мортус. – Одно дело покушение на королевского наместника и другое смерть каких-то агентов…

– Именно! – ничуть не смутился барон, продолжая плескаться.

– …но я напоминаю про убийства и факт накачки человека отравленной бомбой. Сработай она на главной площади, убив сотню горожан, всё равно не избежали бы проблем. Король уничтожил бы нас за ворожбу насилия в королевский день.

Бадьяр икнул и перестал смеяться. Он закрутил головой в поисках поддержки, но подданные тоже растерялись. С одной стороны, молодой богач оказался в зале случайно. Он не мог знать, что накачен снадобьем и взорвётся. Так же, как его отравитель не мог знать, что жертву вызовут в зал, набитый лучшими мужами и жёнами города. Значит, покушения на них не было. Уже хорошо. С другой стороны, его всё-таки накачали. Зачем? Против кого? В любом случае, взрыв мог произойти. А потом эти убийства. Что заставляло агентов резать самих себя? Да уж, положеньице.

– И что же нам делать? – совсем по-детски спросил барон и захлопал глазами.

– Лукос Шварц! – на весь зал прозвучал громкий бас местного костоправа.

Публика посмотрела на неразговорчивого костоправа Давлея. Если он начинал говорить, все слушали. Сказывался авторитет и немногословность. Давлей убедился, что привлёк внимание и добавил.

– Человек разгадывающий загадки. Нам нужен причиновед Лукос Шварц.

Глава 3

– Ты проснулся!

Тайя увидела, как Нуги вылез из укрытия за печкой. До восхода солнца оставалось полтора часа, но дети привыкли вставать рано. Девочка подбежала к братику и обняла.

– Тайя любит Нуги.

– Нуги любит Тайю, – промямлил ещё не проснувшийся ребёнок.

– Сегодня на завтрак у нас будет два больших яблока! – восторженно сообщила девочка и подбежала к столу.

Створки от моллюсков плавали в варочном котле. Сами моллюски выброшены за непригодность: ядовиты и опасны. Всё готово к вечерней варке пойла. Девочка достала из мешка большое яблоко, порезала и принесла братику.

– Кушай, Нуги. Я своё уже слопала, – соврала Тайя.

Вчерашний день расстроил продажами. Только две бутылки пойла, что принесло десять чеканок. Все деньги отобрал Кушка, но девочка не унывала. У ней в запасе оставались большой кусок хлеба и одно яблоко. А кроме того, незнакомец в капюшоне и «поцелуйчик короля». Несколько недель назад незнакомец, скрывая свою личность, нанял Тайю на несложную вечернюю работу. Платил не часто, зато продуктами и помногу. Девочка с братиком ели от пуза и даже успевали откладывать. Но главное событие произошло с Тайей накануне. Проходя мимо торговки, девочка заметила упавший кочан капусты. Он закатился за ножку прилавка и спрятался в тени. Обычно в таких ситуациях Тайя поднимала добычу и со всех ног неслась прочь. Но продуктов от человека в капюшоне хватало, голод отступил, поэтому Тайя вернула кочан торговке.

– Какая честная. Надо же, – то ли удивилась, то ли возмутилась торговка. – А ну-ка постой здесь.

Вскоре она вернулась с тёткой в грязных перчатках и кнутом за поясом.

– Почему вернула капусту? – строго спросила женщина.

– Её могли украсть.

– Твоё имя и статус.

– Тайя Дикарка. Самогонщица.

– А, дочь Кушки. Помню, помню, – лицо женщины подобрело. – Хватает на жизнь-то?

– Да. Живы, здоровы.

Женщина почесала подбородок и решила:

– Приходи завтра за час до восхода в кедровую. Скажешь, что Веста Кнут тебя пригласила.

– В кедровую?! – переспросила девочка и замерла, но потом опомнилась и кинулась благодарить. – Спасибо, уважаемая Веста Кнут! Увидите, я справлюсь. Я не подведу. Спасибо, спасибо, спасибо.

– Всё, всё. Ступай, куда шла. Без тебя забот хватает.

Работа в кедровой и была тем самым «поцелуйчиком короля», как называла Тайя все счастливые случаи в своей трудной жизни.

В четырёх из шестнадцати городов Сычигорья росли кедры. Сами деревья погибли ещё во времена, когда никаких городов не существовало. Но корневая система сохранилась и мутировала. Войдя в симбиоз с шипоключкой, грибницей с жесткими, как сталь, отростками, кедры стали плодоносить хвоей прямо с корней. Именно магические свойства хвои с мутировавших кедров открыли очень-очень давно жители Сычигорья. Хвоя стала одним из четырёх элементов. Без них не готовилось ни одно зелье.

Хвоинки собирали дети. По четыре человека в четыре смены они круглосуточно трудились в кедровых пещерах. Каждому работнику выделялся продуктовый паёк, а главное, ожерелье работника кедровой. Повязка на шею зелёного цвета, светившаяся в темноте. Она отсылала к ожерелью барона и предупреждала жителей и иноземцев, что перед ними работник по добыче элемента. Их уважали, а главное, не грабили.

Шестнадцать мальчиков и девочек с широкими зелёными повязками были объектом зависти всех детей и многих взрослых. В день инициации, когда детям исполнялось шестнадцать лет, ожерелья торжественно снимались. Детей благодарили подарками, отпуская во взрослую жизнь. Молодые люди выбирали род и получали родовую силу.

Труд в кедровой был тяжёлый, но любой ребёнок мечтал попасть в число шестнадцати избранных. Поэтому приглашение Весты Кнут так обрадовало Тайю.

– Нуги, я уйду, а ты играй здесь и никуда не ходи.

Мальчик чавкал яблоком и слушал. Тайя достала кусок хлеба и протянула брату.

– Этот кусок съешь, когда солнце взойдёт и будет вон там, – девочка показала на небо. – А Тайя вернётся домой, когда солнышко будет вот здесь.

– Нуги любит Тайю, – мальчик облизнул палец и улыбнулся сестре.

– Раздевайтесь! – рявкнула Веста Кнут.

Три мальчика с ожерельями на шее привычно стали скидывать с себя одежду. Тайя, не стесняясь, развязала поясок и выпрыгнула из накидки. Настроение у девочки было приподнятое, несмотря на строгую женщину в кнутом в руке.

– Дикарка, слушай внимательно. Что знаешь, повторишь, что не знаешь, запоминай, – Веста ткнула пальцем в мальчика с торчащими ушами и спросила. – Назови четыре элемента.

– Хвоя, ежевика, соль и рубины.

– Зачем нужна хвоя?

– Для безопасности зелья. При отсутствии хвойного элемента, ворожба даёт лубочные действия.

– Побочные, дурак, – поправила Веста громко, впрочем, не злобно. – Теперь ты. Назови примеры побочных действий.

– При ворожбе сна заснуть может не только завороженный, но и лекарь, изготовивший зелье без хвойного элемента, – ответил другой мальчик.

– Хорошо. Ещё.

– Зелье может взорваться или подействовать на другого человека. Или зачаровать предмет вместо человека.

Веста закивала, удовлетворённая ответами. Дети стояли в большом дворе, огороженном от улицы высоким частоколом. Рядом с узким закрытым проходом два стражника с зелёными глазами. Все работники кедровой принадлежали к зелёным. Вход в пещеры для других родов был закрыт. Поэтому бароны зелёных городов назначались советом старейшин только из своих. В других городах Сычигорья ситуация была аналогичной: цвет города и род барона определялись элементом, добываемом в городе. Хотя жители распределялись по цвету родовой метки примерно поровну. Улицы зелёно- и голубоглазили с такой же частотой, как мелькали красными ногтями и белыми волосами.

Позади детей находилась двухэтажная постройка с массивными воротами на всю высоту. Женщина четыре раза щёлкнула кнутом и ворота открылись. Тайя машинально обернулась, но услышала окрик Весты:

– Не оборачиваться!

Девочка ойкнула и тут же опустила голову. Мальчики прыснули в кулачки. Два работника придержали ворота, а изнутри медленной заворожённой походкой вышел громадный лось. Рога находились на уровне второго этажа, голова размером с туловище Бадьяра Широкого и светящиеся зелёные глаза. Лось прошёл мимо детей и замер на середине, сразу превратив просторный до этого двор в тесноту базарной площади. Задача завороженного животного была в том, чтобы кидаться на чужой род. Дети, не достигшие инициации, не воспринимались громадиной за опасность. Тайя, как и другие жители города, замечала уже кончики рогов, торчащих над частоколом. Но самого лося увидела впервые. От испуга она часто задышала. Мальчики подхихикивали.

– Тихо, я сказала, – Веста продолжила. – В каждом зелёном городе Сычигорья, на Зелёных холмах, на Зелёной Горе, в Зелёном Полисе и у нас в Зелёной Долине, находятся пещеры с кедровыми корнями. Именно здесь мы добываем хвою. Каждая хвоинка стоит в тысячи раз дороже жизней тысячи таких детей, как вы. Ясно вам?

– Спасибо, Веста Кнут, даруй вам король вечную славу! – хором ответили мальчики.

Женщина посмотрела на Тайю.

– Спасибо, Веста Кнут, даруй вам король вечную славу! – сообразила девочка и повторила за остальными.

– За воровство хвоинок любой ребёнок будет приговорён к недельным пыткам или изгнанию. Ясно вам?

Дети опять повторили пожелание вечной славы, Тайя в этот раз не отстала.

– А теперь за работу!

Веста Кнут ушла на купание барона, а работники проводили детей до пещер. Сначала они прошли дверь в урожайную, где хвоинки сортировали и готовили для варки. Потом сама варочная. В приоткрытую дверь Тайя заметила большой котёл и позавидовала. Пойло в таком варится быстрей. Наконец, подошли к колодцу.

– За потерю мешка стояние на колючках, – предупредил рабочий и выдал детям тару для сбора.

Тайя растерялась, но мальчик с торчащими ушами подмигнул ей и на себе показал, как повязать мешочек на грудь.

– Помогу, когда спустимся, – шепнул он Тайе и залез в бочку.

– Через четыре часа подниму для обеда, – буркнул рабочий, крутанув ручку.

Механизм начал опускать детей в пещеры.

Тайя поняла, почему для сбора хвоинок привлекают детей. В узких невысоких проходах кедровой взрослый человек просто бы застрял. Особенность взросления Сычигорья помогала использовать детский труд. Люди от восьми и до шестнадцати лет почти не росли. Накануне дня инициации, проходящего раз в год синхронно по всему Сычигорью, любой почти взрослый мальчик был лишь на голову выше восьмилетки. Но за одну ночь дети вырастали и начало главного дня в их жизни проходило под общее изумление. Люди дивились новым внешним видом. А к вечеру добавлялась и родовая метка.

Сейчас же все были равны. Маленькие голые тельца детишек среди камней, корней и шипоключек. Шипоключки светились, поэтому собиратели обходились без свечей и факелов.

– По началу всем холодно, но скоро привыкнешь, – улыбнулся мальчик с торчащими ушами.

Тайя дрожала. В пещерах было жутко холодно. Двое мальчиков ушли на свои полянки, а покровитель Тайи помогал ей советами.

– Чем больше соберёшь, тем больше паёк. Хвоинки растут между колючек, поэтому сначала будешь неизбежно колоться. К этому нужно привыкнуть. Но я знаю один секрет, – подмигнул паренёк и оглянулся. – Только никому! Договорились?

– Договорились, – кивнула обрадованная Тайя.

Мальчик подошёл к камням. Из них торчали кедровые корни плотно переплетённые с шипоключками. На каждую одинокую хвоинку приходилось до десяти колючек. Но вместо того, чтобы лезть пальцами в острую гущу, мальчик подул на корень. Ничего не произошло. Мальчик подождал и подул ещё раз в тоже место. Опять без реакции. Паренёк подождал, подул и на третий раз шипоключки отреагировали. Они ощетинились в сторону непрошеного ветра, тем самым оголив хвоинку. Мальчик осторожно выдернул её и положил девочке в мешок.

– Здорово! – обрадовалась Тайя.

– Теперь сама.

Через два часа девочка полностью освоилась. По неопытности она заходила на полянки других мальчиков, те злились и выгоняли. Но Тайя не обижалась. Она была счастлива, что получила почётную работу. Девочка не заметила, что другие сборщики тоже используют «секретный» метод. Они трижды дули на колючки и собирали хвою. Мальчик, открывший ей «тайну», не мог не знать об этом, но почему-то промолчал.

Потом был обед. Рабочий поднял детей наверх и выдал по миске варёной репы. Пацанята смотрели на Тайю, шептались и подхихикивали. Девочка не обижалась: «Пусть шепчутся. Это же мальчишки, а я новенькая».

– На весы, – приказал рабочий.

Дети по очереди подходили к весам и высыпали хвоинки. К концу смены Тайя сильно устала. Хождение по холодным камням и узким лазам, обдувание корней в неудобных позах и непривычный труд вымотали девочку. Но она с гордостью высыпала первый урожай.

– Пять порций гороха, каравай и ложка мёда, – вынес вердикт рабочий. – Получишь после продувки.

Тайя охнула от радости. Если каждую смену она будет столько зарабатывать, то сможет бросить пойло, есть от пуза и выменивать оставшиеся продукты на бытовые нужды. Ещё и Кушке останется, и откладывать можно. Вот повезло!

– Ну? Я жду, – буркнул мужчина с продувочными мехами в руках.

– Иди первая, ты устала.

Мальчик с оттопыренными ушами подтолкнул Тайю вперёд. Девочка благодарно кивнула и встала в широкий таз. Мужчина направил на Тайю меха и стал обдувать с ног до головы. Мехами сдували прилипшие хвоинки с кожи. Случалось это редко, но важность элементов диктовала свои правила. Дети и одежду-то снимали для того, чтобы ни одна хвоинка не запуталась в ткани.

Мужчина внимательно осмотрел девочку, поднял пятки, пригляделся между пальцами, проверил подмышки и, убедившись, что ничего не прилипло, приказал:

– Следующий!

Пока второй паренёк стоял под мехами, мальчик с торчащими ушами подбежал к Тайе и крепко обнял.

– Ты молодец! Я рад, что мы будем работать вместе.

– Я тоже, – смутившись, ответила девочка.

Парень долго не отпускал её из объятий и Тайя подумала, что нашла не только хорошую работу, но и друга.

– Имя?

– Тайя Дикарка.

– Вот твои продукты. Одевайся.

Они стояли во дворе. Лось, охранявший кедровую при каждом открытии ворот, уже не пугал Тайю. Она с радостью схватила заработанное, повернулась и направилась к одежде.

– Стой! – крикнул мужчина, выдавший ей продукты. – А это что?

От подскочил к девочке, грубо задрал ей волосы на затылке и что-то снял с её шеи.

– Видели?! – рабочий показал стражникам хвоинку. – Она воровка!

Тайя испуганно уставилась на хвоинку в руках рабочего и не заметила, как мальчики одобрительно улыбнулись пареньку с оттопыренными ушами. Он был самый старший из них. В конце года его ждала инициация и прощание с кедровой, а дома два младших брата. Своё место-то он уступит, уже договорился. Осталось устроить второго. Мальцу помог случай. Один из собирателей на днях утонул. Пацан предложил Весте Кнут своего братишку и народница согласилась. Но вмешалась девка-самогонщица, вернувшая кочан. «В кедровой честность – главное достоинство», – пояснила свой выбор Веста. Поэтому пацан решил подставить Тайю. Пустил вперёд на продувку, чтобы до своей очереди успеть закрепить украденную хвоинку на шее девочки.

– Посадим воровку под хомут, – решил рабочий, отобрав у Тайи продукты. – Веста вернётся и скажет, что с ней делать: недельные пытки или изгнание.

– В моём родном городе обожают утренний сбор! Обратите внимание, любезнейший, на цветки. Видите, тут чашечка? Нужно поймать момент с ранним раскрытием, тогда семена будут особенно ароматны.

Молодой человек держал в красивых тонких пальцах полевой цветок, случайно оказавшийся в корзине рыбака. Юноша был красив. Элегантный костюм, ремень с массивной бляхой и сапоги на высоком каблуке. Скорее даже не сапоги с каблуком, а каблуки с небольшим голенищем. Молодой человек был низок ростом и никогда не забывал об этом. Белые волосы юноши приятно пахли.

– Я принимаю только монеты, – угрюмо сказал торговец рыбой.

– Вы не поняли. Я случайно обнаружил эту красоту среди… – молодой человек сбился, скривил на мгновение нос от резкого запаха рыбы, но быстро нашёлся, – великолепия вашего товара! Понимаете, я как художник, как летописец, как естествоиспытатель по своей натуре, по своему призванию не могу в этот великолепный, наполненный чудными красками жизни день пройти мимо… увядающей жизни.

Рыбак вытер сопли рукавом, взглянул на пасмурное небо и поддержал диалог:

– Чё?

– Вот! Вы тоже своего рода экзистенциональный наблюдатель. Мы так близки с вами, – рыбак икнул, юноша кивнул и продолжил. – Этот базар, эти милые люди, мы все участники большого представления под названием жизнь. Каждый из нас осознаёт всю тяжесть пароксизма сущего.

В этом момент к молодому человеку подошли два стражника и громко спросили:

– Книгочей Пурелий?

– Во, во, правильно! – оживился рыбак. – Заберите его, он мой товар обоссать хотел. Сущего ему захотелось, ишь ты!

Молодой человек подтвердил:

– Да. Я книгочей. Вот мои белые волосы, вот сапожки, вот мой костюмчик. Нравится?

– Велено срочно доставить в дом к Бадьяру Широкому.

Стражники подхватили юношу под руки и, не церемонясь, быстрым шагом понесли вперёд спиной. Книгочей удивлённо выпучил глаза и поджал ноги. Юноша, бестолково пялясь по сторонам и сжимая полевой цветок, покорился судьбе.

– Удачной торговли, – крикнул молодой человек рыбаку. – Прошу простить, но у меня образовалась неотложная встреча.

– И в жопу ему головёшек напихайте! – попрощался в свою очередь торговец.

Пока стражники несли гостя по улицам города, книгочей успевал обмениваться репликами с прохожими.

– О, мусорщик Герд! Рад тебя видеть.

– Мамаша Чепец, вы опять следите за домом вдовца-бортника?

– Ой, да пошёл ты, псина тощая, – злобилась в ответ женщина.

– Маэстро, ваш галстук сегодня особенно хорош! – Пурелий сделал комплимент уличному музыканту и тот с улыбкой поклонился, приподняв потёртый берет.

Когда знакомые заканчивались, книгочей обращался ко всем сразу:

– Доброго дня, благородные жители города Зелёной долины.

– Сжечь его, сжечь! – раздавалось в ответ со всех сторон, впрочем, не злобно.

Горожане продолжали заниматься своими делами: пили, сквернословили, следили за вещами, чтобы не украли и крали те вещи, за которыми плохо следили, торговались до хрипоты, смеялись и плакали, в переулках дрались, в компаниях спорили, делились новостями и слухами. Всё вокруг бурлило, хвасталось и завидовало. Обычная городская жизнь обычного города.

– Пурелий, ты куда? Неужели сбегаешь, не отведав лучший бутон Зелёной долины?

Под общий хохот рыжая девица с пышными формами схватила себя за груди и потрясла ими вслед уносимому книгочею.

– Милая Ру-Ру! Сегодня ночью я написал для тебя сонет и прочитал бы его тебе, но эти благородные мужи похитили меня на их тайную свадьбу. Я не приветствую насилия, но что не сделаешь ради большой любви двух благородных воинов?

Публика захохотала ещё больше, обрадованная остротой книгочея, а один из стражников предупреждающе пробасил:

– Бока помну.

– Молчу, молчу, – быстро согласился Пурелий и крикнул девице. – Этот великолепный бутон я сорвал специально для тебя!

Книгочей разжал пальцы и полевой цветок, порядком помятый, упал в дорожную грязь. Стражники уже вносили иноземца в дом барона, а горожане окончательно переключились на свои заботы, когда рыжая девица подняла цветок.

– Ах, Пурелий, – произнесла она вполголоса и вставила растение в платье.

Глава 4

– Книгочей Пурелий Эдур Цес! – пробасил один из стражников, и они плюхнули молодого человека на пол.

Пару минут книгочей сидел спиной к собравшимся, как будто замерев от неожиданности, но потом повернул голову и увидел Бадьяра. Барон закончил с купальней, облачился в нарядную одежду и сидел на троне, с интересом рассматривая гостя.

– Ох, мой покровитель! – засуетился молодой человек, вскочил на ноги и поклонился. – Прошу прощения, меня забрали с философского диспута, поэтому я не одет, – книгочей посмотрел на свою одежду и удивился. – Ах, нет! Я же одет. Вот это да! Когда же я успел?

Пурелий заразительно засмеялся, оглядывая собравшихся. «Совершенный дурак», – подумал Гидон. «Хитрая вошь», – мысли казнахрона были осторожнее.

– О, лекарь Плантаж! Рад встрече! – увидев знакомое лицо, обрадовался Пурелий. – Как вчерашний вечер? Ох, а я в восторге от Ру-Ру. Великолепна, не так ли? Скотник Жостак Восьмой. И вы здесь! Как ваш запор? Я же советовал не налегать на сельдерей. Это растение больше подходит белым или красным. Сегодня удалось облегчиться?

Пурелий тараторил без умолку. И с таким невинным выражением лица, что невозможно было обижаться. Молодой человек проявлял искреннюю заботу, суматошил красивыми руками и покачивался, даже пританцовывал на каждом слове. Пока Жостак пучил от стыда зелёные глаза и хватал ртом воздух, неугомонный гость переключился на воеводу.

– Воевода Гидон…

– Хватит.

Казнахрон понял, что нужно вмешаться, иначе этот холёный малыш наговорит лишнего.

– Прошу прощения, если люди воеводы были недостаточно любезны, – с улыбкой произнёс Мортус, – но у нас обстоятельства чрезвычайной важности. К сожалению, не все знакомы с вами. Представьтесь, пожалуйста.

– Ох, пустяки. Стражники были добры, мы даже успели перекинуться парой слов о свадебных обычаях, – и наглец подмигнул одному из них. – А зовут меня, благородные мужи Зелёной Долины, – молодой человек сделал паузу, как будто вспоминал, – Пурелий Эдур Цес. Книгочей. Плачу четвертной в Красных холмах.

– Далеко отсюда.

– Далеко, уважаемый казнахрон. Но вы же знаете, что это формальность. Судьба книгочеев – ездить по Сычигорью, читать книги, вести переписки и выявлять нарушителей закона о грамотности. Куда зовут, туда и еду.

– Ты мне нравишься, Пурелий, – произнёс барон. – Принесите книгочею кубок вина в знак особого уважения. Пусть выпьет за моё здоровье.

Бадьяр Широкий заметил, что ни Гидону, ни Мортусу не понравился разговорчивый юноша и чтобы лишний раз насолить подданным, барон решил высказать радушие.

– Но Мортус прав. У нас чрезвычайное дело. Прошу, казнахрон, продолжай.

– Вам знакомо имя Лукоса Шварца? – спросил Идилий Кат.

Пурелий схватил принесённый кубок, крикнул: «За Бадьяра Широкого!» и принялся жадно пить. Он причмокивал и притоптывал. Косил глазами в разные стороны и подмигивал всем подряд. Осушив бокал, сначала поклонился барону, а потом ответил Мортусу:

– Да, я знаком с ним.

– Что можете о нём сказать?

Пурелий вместо ответа достал носовой платок и обратился к присутствующим.

– Благородные мужи, не найдётся у кого-нибудь несколько капель духов? – лицо книгочея вдруг стало серьёзно, поэтому Мортус не обиделся, что его вопрос проигнорировали.

Знать молчала, не совсем понимая, как надо действовать. На помощь пришёл Бадьяр.

– Неужели мы откажем книгочею в пустяковой просьбе?

– У меня! У меня есть замечательные духи! – тут же залебезил лекарь Плантаж.

Он суетливо достал красивый флакон и выложил на ладонь, протянув её в сторону барона, а не туда, где стоял Пурелий. Книгочей поблагодарил лекаря и не спеша направился к гостям, по прежнему стоящим вдоль закрытых шторами окон. Лохани и стулья унесли, подданные опять стояли.

– Уважаемый казнахрон Мортус, я понимаю, зачем вам понадобился причиновед Лукос Шварц, – говорил Пурелий спокойным тоном, вся суетность начала встречи исчезла. – В Зелёной долине он известен, как человек, разгадывающий загадки. В других городах его почитают, как искусного мистификатора, меняющего личности и выполняющего особые поручения. Одни его уважают, другие боятся, достаточно и таких, кто не верит в его силы, считая Лукоса Шварца вымыслом. И на то есть серьёзные причины. Никто не знает, как он выглядит, – Пурелий сделал паузу, взял флакон, кивнул лекарю и продолжил. – Более того, никто не знает его рода.

– А как же пользуются его услугами? – удивился Бадьяр.

– Хороший вопрос, мой покровитель. Я расскажу, но сначала… Воевода Гидон, я правильно понимаю, что сегодня в этом зале был уничтожен завороженный? Остатки уже унесли, но следы остались, – Пурелий показал на пол. – Судя по тому, что здесь собрались лучшие мужи города, убили кого-то из знати. По размерам пятен я предполагаю, что это был громовой удар… нет! отравленная бомба. Верно? А раз казнахрон задал вопрос о Лукосе Шварце, то подозревается покушение. Кроме того, загадочные убийства агентов, о которых шепчутся гости увеселительного дома барда Балуна, намекают на то, что события связаны. Но вы ещё не до конца уверены в этом. Я прав?

Гидон и Мортус нахмурились. Им не понравилось, что незнакомец обладал важной информацией, а кроме того, кичился ею перед всей знатью города и самим бароном.

– Браво, книгочей! – похвалил Бадьяр. – Ты всё верно понял, кроме покушения. Мы убедились, что погибший был заворожен не против тела благородного наместника, – барон погладил ожерелье, – а против кого-то другого.

– Почему вы так решили?

– Потому, что ворожба проведена ночью, а ночью я ещё не знал, что вызову своих подданных, – торжествующе ответил Бадьяр и опять погладил ожерелье.

– Ах, вот как.

Книгочей расстроился. Он открыл флакон, надушил платок и вернул духи лекарю. Потом зашёл за спины гостям и, извиняясь, стал что-то искать на полу.

– Пропустите, пожалуйста. Прошу прощения. Пара шагов, благородные мужи, только пара шагов.

Публика расступалась, пропуская Пурелия за спину. Дойдя до зеленоглазого скотника, книгочей неожиданно вскрикнул и запрыгнул на спину Жостака Восьмого. Книгочей обхватил его за шею и плотно зажал рот надушенным платком.

– Держите нас, держите! – орал Пурелий. – Не дайте нам упасть!

Скотник Жостак был среднего роста и полноват. Но для лёгкого и маленького книгочея любой взрослый человек являлся физической угрозой. Поэтому Пурелий что есть силы сжимал надушенный платок, не давая Жостаку вырваться. Книгочей кричал ерунду про падение для отвлечения собравшихся. Он не хотел, чтобы его скинули, не хотел поймать шеей меч Гидона или могучий удар одного из стражников. Поэтому Пурелий верещал нелепые приказы, лишь бы занять окружающих. Молодой человек ждал, когда духи подействуют.

– Колени! Следите за коленями! Бросайте мечи на пол, они отравлены! Умоляю, не давайте согнуться локтям! Отнесите свечи! Поднимите дамам юбки! Окна, берегите окна!

Знать суетилась, пытаясь следить за криками иноземца и понять их смысл, впрочем, безуспешно. Вскоре всё закончилось. Жостак перестал сопротивляться, опустился на одно колено, потом на другое и завалился на бок. Пурелий убрал платок, лихо вскочил, перевернул купца на живот и задрал одежду. На спине Жостака ярким светом мерцали жёлто-красные полоски. Знать ахнула.

– Видите? – спокойно произнёс Пурелий. – Это следы бомбы. Жостак был отравлен позапрошлой ночью. Запор является одним из признаков отложенной ворожбы. Кто-то в последний момент отменил срабатывание. А полоски свидетельствуют, что яд постепенно покидает тело. Из-за большой концентрации отравляющих веществ, духи сработали, как снотворное. Он спит, с ним всё будет хорошо, – книгочей посмотрел на барона. – Кто-то убивает людей Гидона, чтобы вызвать общее собрание знати. Каждую ночь злоумышленник обманом отравляет одного из ваших приближённых, чтобы уничтожить всю верхушку. Если общий сбор не состоялся, как произошло вчера, он отменяет ворожбу и заряжает новую жертву. Вы правы, преступник не знал, о сегодняшнем встрече. Он готовится к ней каждый день, – Пурелий обвёл взглядом притихшую знать. – Благородные мужи и жёны, вы все в большой опасности. Кто-то объявил на вас охоту.

– И что же делать? – совсем тихо спросил Бадьяр.

– Как что? Звать на помощь причиноведа Лукоса Шварца.

После разоблачения завороженного, авторитет Пурелия вырос. Недоумение, а местами нескрываемая неприязнь от шапитошности книгочея никуда не делись, но доверие к малышу возросло. Он рассказал, что не знаком с Лукосом Шварцем, однако держит с ним связь.

– Удалённая тайнопись? – резко спросил Гидон.

Пурелий не ответил. Он пообещал барону связаться с причиноведом и сообщить о срочном интересе знати Зелёной долины к его услугам.

– Вызов Лукоса Шварца будет стоить тридцать златниц.

– Это грабёж!

Знать забурлила. Послышались осуждения, смех и даже владеющий собой Мортус взмахнул руками и с шумом выпустил воздух.

– Это же пятнадцать коров или треть стоимости доходного дома, – качал головой казнахрон. – За одно сообщение?

– Мортус прав, – серьёзно добавил барон. – Я понимаю, что ты пользуешься нашим положением и моим расположением к тебе. Но всему есть мера, молодой человек.

Пурелий внимательно посмотрел на Бадьяра. Поведение барона на миг смутило книгочея, но обдумать услышанное он решил позже.

– Мой покровитель, – Пурелий поклонился. – Ваше положение действительно сложное. Думаю, возмущение вызвано не стоимостью, – книгочей повысил голос. – Благородные мужи и жёны! За спасение ваших жизней и изобличение преступника, за пресечение ворожбы насилия в королевский день, а если такое произойдёт, установление виновного и отворот гнева короля с предоставлением доказательств о непричастности знати, причиновед Лукос Шварц возьмёт сто златниц. За мои услуги посредника вы заплатите тридцать. Деньги после выполнения обещанного. Кроме того, мне нужен доступ в любое помещение города и право допрашивать любого жителя, для передачи информации Лукосу. А чтобы вы не беспокоились о сроках, – Пурелий сделал паузу, оглядел присутствующих, повернулся к Мортусу и отчеканил, – я ставлю свою жизнь, что Лукос Шварц не только возьмётся за дело, но установит виновного до наступления следующего королевского дня.

– Браво!

– Эх, хорошо!

– Каков малец!

Публика завелась. Азартные жители Сычигорья с охотой спорили и держали пари. Страсть к главному развлечению всех баронств – игращам – держалась на увечьях, смертях, опасности и непредсказуемости исхода. Книгочей выдал полный комплект, не оставив знати шансов. За это они готовы платить.

– Четвёрка, закрепите договор, – приказал Бадьяр.

– Народница согласна.

– Зельевариус согласен.

– Воевода согласен.

Мортус выдержал паузу. Книгочей появился в городе несколько недель назад, и казнахрон пожалел, что не уделил ему должного внимания. «Истеричен и суетлив. Влюблён в наложницу Ру-Ру. Боится насилия. Слабая родовая сила. Связи со сторонщиками и движенцами не выявлены», – вспоминал Мортус доклад агента воеводе. В тот раз они проигнорировали личность Пурелия, теперь придётся догонять.

– Казнахрон согласен.

– Так тому и быть, – барон утвердил решение, встал и резко сменил внимание. – Эльза за мной! Я уже не могу терпеть.

Тайя стояла на коленях лицом к частоколу. На шею девочки давил хомут, утяжелённый камнями – не убежишь. Тайя ждала решения и молилась королю. «Я прошу послать мне недельные пытки. Нуги совсем маленький, он погибнет без меня, – переживала малышка. – Лишь бы не изгнание, лишь бы не изгнание».

Воровство во всех баронствах считалось лихим занятием, достойным уважения. Законы предусматривали суровое наказание ворам, пойманным на месте преступления. Людей казнили или отправляли жертвами на игрища, давая небольшой шанс остаться в живых. Иногда проявляли снисхождение, изгоняя из городов и посада. Человек уходил в Сторону. Местность, не входившую в земли баронств. Сторона по общей площади занимала семь восьмых частей Сычигорья и находилась между городами и посадами. Это был дикий необжитый ландшафт с одним правилом – Стороне закон не писан. Впрочем, и там поклонялись королю, гнев которого достигал сторонщиков с регулярной неизбежностью.

Итак, воров уважали, но строго наказывали. Правда, наказание ворам применялось только при поимке на месте преступления, и только в присутствии стражников. Успел утащить подальше, успел спрятать – не вор. А если поймали в присутствии людей воеводы, жди наказания. Поэтому торговка удивилась поступку Тайи, отдавшей кочан. Рядом не было воинов, уноси добычу да радуйся. В случае обнаружения в момент совершения, девочка вернула бы украденное. Пострадавшие не возмущались попытке, так как крали все и всегда. Ловкое воровство восхищало жителей. А попался – сам дурак. Попался при стражнике – дурак вдвойне.

Главное, нельзя убегать с добычей при обнаружении. В этом случае кража становилась разбоем, что наказывалось игрищами или казнью. И не важно, как давно совершился разбой и в каком баронстве скрывался преступник. В момент побега он становился разбойником и участь его была определена.

– Поймали воровку, – встретил вернувшуюся Весту один из рабочих.

Веста Кнут посещала кедровую не в качестве народницы. Веста Кнут заходила сюда по зову крови. Ребёнком она сама была сборщицей и до сих пор переживала за добычу элемента.

Сборщиков ценили, поэтому применяли щадящий режим наказания за воровство. Или Сторона, или пытки. Именно такой выбор стоял перед женщиной с кнутом. Тайя зажмурилась.

– Снимите хомут и подведите девчонку.

Рабочие и стражники отметили, что Веста была задумчива. Народница зашла в кедровую, чтобы рассказать о происшествии у Бадьяра, но пришлось заняться прямыми обязанностями. Суд над ворами совершала Веста Кнут. Разбойниками и убийцами занимался воевода.

– Покажи ладони.

Тайя послушно вытянула руки.

– Ушастый гадёныш, – улыбнулась Веста и всё поняла.

Она сразу отметила, как расстроился мальчик, услышав историю про кочан и новую девочку. Зная характер мальца, Веста планировала присутствовать в первый день работы Тайи ожидая провокации. Но срочный вызов к Бадьяру спутал планы. Вот и получила «вора с поличным».

Каждый ребёнок первый день заканчивал с многочисленными порезами на руках и скудным урожаем. Секрет с тремя продувами открывали только на вторую смену. Сборщики через боль от шипоключек посвящали новенького. Отсутствие порезов и хороший сбор по планам ушастого мальчика должны были убедить взрослых в хитрости девочки. Значит, она украла не случайно.

Хорошо бы наказать засранца, но Веста опоздала. Если бы она успела пресечь обман, то по-тихому угомонила бы провокатора, оставив Тайю на работе. Теперь хвоинка обнаружена, стража заметила, нужно принимать меры. Народница решила пристроить на место Тайи брата провокатора, отшлёпать в тёмном углу самого виновника, чтобы до инициации сидел тихо, а девочку пожалела.

– Кто-нибудь видел, как девка лепила хвоинку себе на шею? – строго спросила народница. – Почему она решила украсть в дебютную смену? Выгодней осмотреться и просчитать варианты. И почему так плохо спрятала, раз вы заметили? Молчите?

Следующую смену запустили в пещеры, во дворе находились рабочие, стражники и завороженный лось. Люди начали соглашаться с доводами Весты, кража казалось глупостью. Может, хвоинка случайно прилипла?

– Именем народа Зелёной Долины объявляю приговор!

Тайя испугалась и закрыла уши руками.

– Руки! – рявкнула Веста. – А ну слушать!

Девочка опустила руки.

– Вина Тайи Дикарки не доказана. Но за допущенную оплошность, которая могла стоить убытком в одну хвоинку, Тайю Дикарку лишить права на сбор урожая. Отобрать заработанное и отпустить домой. Суд закончен!

Пурелий активничал. После удачного приёма у Бадьяра Широкого, где книгочею удалось продавить свои услуги, Пурелий Эдур Цес начал готовиться к визиту Лукоса Шварца. Тридцать златниц серьёзная сумма, но молодого человека больше радовала перспектива работы. Полумифическая личность Шварца, загадочные убийства да козни против знати и барона. Это же потрясающе! Никакая философская беседа с торговцем рыбой не заменит предстоящей авантюры. Даже симпатичная Ру-Ру не сравнится… хотя ладно. Она-то может.

Выбежав из зала, где после ухода знати книгочей с воеводой и казнахроном обсудили детали, Пурелий громко скомандовал двум стражникам, охранявших вход в зал.

– Оба за мной! Тебе сбрить бороду, а тебе постирать штаны.

Стражники не шелохнулись. Пурелий, убежавший вперёд, заметил, что его не послушались, досадно топнул ножкой, вернулся и захныкал.

– Да что же вы! Я ведь прошу.

– Они подчиняются только мне или моим людям, – строго сказал воевода, появившийся в дверях.

– А сделайте меня своим человеком? Ну пожалуйста, – комично состроил рожу Пурелий.

Гидон набычился, возможную ссору пресёк Мортус.

– Пурелий прав, воевода Гидон. В таком щекотливом деле не обойтись без помощников. Мы предоставим людей, уважаемый книгочей, но, если не ошибаюсь, для начала вам нужно связаться с Лукосом Шварцем. Помощь нужна?

– Да. То есть, нет. Или да? Вы меня запутали!

Книгочей взмахнул руками и стал бродить кругами да подпрыгивать. «Я его придушу», – кипятился Гидон, смотря на худого бойкого человека, танцующего неуместную галиматью. Беловолосый шут раздражал воеводу и воин сдерживался, как мог.

Пурелий неожиданно закончил танцы. Он кинулся к стражнику и повис на руке, держащей длинный бердыш.

– Ну-ка, крепкий? – кряхтел Пурелий, поджав ноги и дёргая руку вниз. – А так? А если потрясти?

Книгочей висел на предплечье стражника, пытаясь безуспешно согнуть тому руку. Осознав, что могучая конечность воина даже не шелохнулась, Пурелий обиженно опустился на пол.

– Я бы взял этого, – пробубнил книгочей, после чего быстро зашагал прочь.

– Да что за…

– Тише, тише, воевода. Сейчас вернётся.

Действительно, Пурелий, скрывшись за углом, через мгновение прибежал обратно.

– Ага, испугались! – хлопнул в ладоши и заразительно захохотал.

Одиноко отсмеявшись, никто из присутствующих даже не улыбнулся, Пурелий поделился планами.

– Благородные мужи! Очевидно, что я не расскажу секрет связи с Лукосом Шварцем. Вы знаете условия, знаете, чем я рискую. Уверяю, что тридцать златниц отработаю на совесть. Прошу вас, – молодой человек посмотрел на Гидона и слегка поклонился, – именно прошу вас, уважаемый Гидон, выделить мне людей для сопровождения. Если не затруднит, то жду их сегодня перед началом вечернего представления в увеселительном доме барда Балуна.

Пурелий подошёл к стражнику, на руке которого совсем недавно висел.

– У меня ещё две просьбы. Первая. Пожалуйста, не следите за мной, это усложнит нашу общую задачу. И вторая, – книгочей повернулся к воеводе. – Замените стражнику налокотник. Он завороженный. Этого воина я допрошу после, сейчас не имеет смысла, так как человек ничего не вспомнит. Бедняга находится под магическими чарами.

Завороженные доспехи были популярным способом убийства во время войн. Зельем завораживали предмет, после чего его хозяин в определённый момент времени и не по своей воле, а лишь следуя самопроизвольным действиям доспеха кидался на нужного человека. Но в мирное время ворожбой не пользовались в виду дороговизны ингредиентов. Зачарованный налокотник говорил о том, что убийца серьёзно принялся за дело.

Зная, чем грозит эффект чужого налокотника, воевода мигом подлетели к стражнику. Двумя ударами отправили того на пол и снял опасный доспех.

– У вас действительно серьёзные проблемы, воевода Гидон, – добавил Пурелий перед тем, как уйти. – Не ищите во мне врага, храбрый воин. Судя по тому, как вас стараются убить, он ближе, чем вы думаете.

Глава 5

Тайя бежала домой. Девочка не печалилась о потери статуса сборщика, а радовалась, что обошлось. Король всемогуществом в очередной раз помог Дикарке. Уберёг от изгнания и избавил от недельной разлуки с братом. О возможных пытках Тайя не переживала. Она готова терпеть всё, что угодно, лишь бы Нуги был счастлив.

Девочка грустила только об одном: «Жаль, я больше не увижу моего нового друга». Она мечтала, как однажды встретит мальчика с торчащими ушами, кинется ему в ноги и всё-всё-всё расскажет. Но Тайя знала, что ей не хватит духа. Мальчик так заботился о ней, а она подвела его, не проверив шею.

Пробегая мимо входа в квартал сторонщиков, девочка опять поблагодарила короля. В каждом городе Сычигорья находился район, где обитали жители Стороны. Квартал примыкал к городской стене, имел отдельный вход и соблюдал два правила. Во-первых, Стороне закон не писан. Внутри квартала законы баронства не действовали. Во-вторых, никто из официальных сторонщиков, то есть лиц, изгнанных из баронств, не имел права покидать выделенный район. Они жили в своём мирке, изредка принимая гостей: смелых горожан, посещавших квартал, и представителей власти. Перманентная война между Стороной и баронствами, с вечными грабежами первых и лютыми набегами-расправами вторых, однажды затребовала регулирования. Вмешался король и повелел в каждом городе организовать район сторонщиков. Знать сначала возмутилась, но после оценила королевскую мудрость. Со сторонщиками договаривались о перемирии, о ненападении на караваны, взамен предлагая необходимые Стороне товары. Враги обменивались пленными, а иногда даже дружили. Барон мог выделить оружие, деньги и зелья какой-нибудь крупной банде, чтобы она почаще и поплотней грабила соседа, воевавшего с бароном. Сложилась ситуация, когда враги договариваются, чтобы не истребить друг друга окончательно. Тайя смотрела на место несостоявшегося изгнания и радовалась, что миновала такую участь. Братик бы не выжил.

– Тайя! – пискнул мальчик, увидев сестрёнку.

Девочка убедилась, что Кушка уже выпил оставленную для него бутылку пойла и теперь с чистой совестью спал в канаве перед домом. Тайя кинулась к брату, обняла и затараторила о будущем. Она возбуждённо рассказывала Нуги о том, как они здорово заживут, как будут есть досыта и ходить в цветных одеждах. Мальчик улыбался и слушал. Потом девочка зажгла печь и котёл со створками от моллюсков начал медленно превращаться в главный источник дохода детей.

Через час в лавке послышался шум открывания двери и злобный бас проорал на всю хлипкую постройку:

– Хозяин! Где ты, урод? Поторапливайся тебе говорю! В тех местах, откуда я родом, пустая бутыль, прибитая к дверям, означает, что здесь продают спиртное. Клянусь пряжкой, если не получу желаемого, размозжу тебе голову.

Голос новый. Суровое детство в мрачном городе приучили Тайю к любым неожиданностям, но каждый раз при встрече с незнакомцами, девочка пугалась. Ребёнок всё-таки.

– Бегу, дяденька! Не обижайте меня, пожалуйста, я маленькая, – крикнула Тайя привычную фразу и схватила со стола небольшой нож.

Девочка шустро забежала в дом и кинулась к прилавку. Нырнула под него и стала доставать бутылки с пойлом, выставляя на показ перед покупателем. Нож положила на пол, надеясь, что не пригодится. С новенькими всегда тяжело.

– Вот, дяденька. Всё, что осталось. Четыре пойла. Напиток местной болотной знати, как шутят горожане. Пять чеканок за каждую. Лучшие цены в городе, дорогой гость!

Тайя, наконец, решилась посмотреть на мужчину. Перед ней возвышался шатун. Гнилой плащ, такие же зубы, сломанный нос и похмельная ярость. В шатуны баронские власти записывали всех желающих. Шатуны не платили четвертного налога и выполняли самую грязную и тяжёлую работу, впрочем, хорошо оплачиваемую. Они не голосовали при избрании народницы, платили за каждый день пребывания в городах, а главное, не имели права присутствовать на игрищах. В шатуны шли или запойные алкаши, готовые раз в пару недель потерпеть тяжелый труд, или те, кто не хотел идти на Сторону с её не менее строгими правилами. Были и те, кто просто разбойничал под прикрытием статуса. Но объединяло всех одно – шатунов никто не уважал. Главным образом, за их равнодушие к игрищам. Но и жить без них было нельзя.

Мужчина принадлежал белому роду, хотя половину волос шатуна накрыла грязь. За скрытие родовой метки следовало наказание поркой, однако шатунами чаще брезговали.

– Сейчас проверю, – мужчина взял бутылку и выдернул пробку. – Если врёшь, я тебе ухо отрежу.

Посетитель не угрожал Тайе, он мог причинить увечье продавцу спиртного, если напиток не соответствовал качеству. Закон, действующий во всех баронствах, не делал снисхождения женщинам или детям. Если продаёшь алкоголь, будь готов к ответственности.

Мужчина залпом выпил треть бутылки и, подобрев, похвалил:

– Низший класс, но стоит своих чеканок. Живи, соплячка.

Он, не торопясь, взял оставшиеся бутылки, сунул в широкие карманы и направился к выходу. Возраст девочки сыграл против неё. Шатун не боялся быть уличённым в краже, так как спокойно убил бы самогонщицу. Улица пустынна, стражников нет, а в лавке и подавно ничего не видно.

– Дяденька, а деньги?!

– Чего-о-о? – здоровяк удивился смелому крику и обернулся на Тайю. – Ты чего, тля? Я тебе жизнь подарил. Радуйся, дура.

Девочка поняла, что нож пригодится. Она нагнулась под прилавок и вынырнула с ножом в руке. Мужчина захохотал.

– Смелая соплячка, – отсмеявшись, похвалил здоровяк. – Может, папу с мамой позовёшь? Или братьев? Клянусь пойлом, что зарежу только их, а тебя за смелость оставлю в живых.

Мужчина спокойным движением достал из-за пазухи нож. Такие боровы носили обычно дубины. Но грязный плащ и мятое лицо говорили о том, что мужчина поиздержался в дороге, проиграв все ценные вещи или попросту растеряв в пьяном угаре. Он и в город-то зашёл не работать, а пограбить, Тайя таких уже навидалась. Однако девчонка не собиралась становиться одною из жертв.

Тайя подбежала к стене и ножом сковырнула доску. Ручонкой пролезла в образовавшуюся нишу и, достав тряпичную куклу, повернулась к посетителю. Мужчина посерьёзничал: весёлость ушла, голос дрогнул.

– Но, но. Королевский день, сегодня нельзя.

– Четыре бутылки стоят двадцать чеканок, – продолжала показывать куклой на посетителя Тайя.

Криво сшитая из лоскутков дешёвой материи, с большими деревянными глазами, почему-то квадратными, с порванной рукой и жирным пятном на спине тряпичная игрушка была единственной вещью, доставшейся девочке от матери. Тайя случайно обнаружила способности куклы, не умела ей толком пользоваться, но игрушка всегда выручала.

– Дяденька, или вы заплатите, или кукла вас накажет, – пригрозила Тайя и занервничала.

В большинстве случаев куклу боялись. Воры бросали украденное или платили деньги. Одна угроза применить ворожбу заставляла разбойников пасовать. У большинства не было денег на защитную или ответную ворожбу. Люди, покупавшие пойло, были категорично бедны. Королевский день тоже не спасал преступников. Девчонку за ворожбу насилия обязательно накажут, но и про тебя не забудут. Спровоцировал ребёнка, потешь теперь публику на игрищах. Или того проще: воевода молча бросит меч и всё, навылет. Туловище на мыло, голову в трофейную для устрашения или лекарям на снадобья. Поэтому местная синева всегда платила Тайе за напиток. Дикарку побаивались.

Однако некоторые не верили. Или в силу чрезвычайного опьянения, или по глупости. В этих случаях кукла начинала действовать. Тайя не понимала по какому принципу работает игрушка, поэтому всегда переживала, что однажды тряпичный помощник подведёт и откажет.

Шатун не проявил страха. Голос выдал волнение, но здоровяк оставался на месте, не пытаясь расплатиться или вернуть бутылки. Девочка начинала переживать, никакой магии до сих пор не случилось. Замешательство помогло шатуну. Заметив волнение Тайи, решил проверить.

– А ты не врёшь? – он осторожно помахал ножом перед собой. – Ворожба-то, поди, протухла.

Ещё пара движений и мужчина осмелел. Он выпрямился, оскалился и зашагал к девочке.

– Вот и всё, засранка. Теперь ты умрёшь.

Здоровяк подошёл вплотную к прилавку, где Тайя продолжала стоять с вытянутой куклой. Девочка ещё надеялась на силу оберега, хотя из глаз уже начали течь слёзы, а тело дрожало. Тайя думала о братике: «Хоть бы успел спрятаться».

Мужчина перехватил нож и замахнулся. Грабитель, по привычке, решил проверить, удастся ли с первого раза проломить череп. У взрослых, бывало, не получалось, но детские головы поддавались легко. Садист усмехнулся, предвкушая любимое зрелище, но рука грабителя описала дугу и силой вонзилась в его же колено. Раздался громкий крик. Чужестранец закричал не сколько от внезапной боли, сколько от удивления. Мужчина испуганными глазами смотрел, как из правой ноги торчал нож, который он сам же воткнул себе в ногу.

– Ты чего наделала, тварь?

Здоровяк с ненавистью посмотрел на Тайю и решил схватить ту за волосы. Порыв резко оборвала всё та же рука. Она выдернула нож и с силой впечатала в ступню, проткнув насквозь и пригвоздив к полу. Раздался очередной крик на всю улицу, впрочем, не привлекший внимание, местный люд привык.

– Всё, всё, всё! Перестань! Прошу перестань! – взмолился, наконец, шатун, осознав положение. Магия заработала, грабитель был близок к смерти.

Тайю потрясывало. Она шмыгала носом, тёрла свободной рукой красные глаза, и, заикаясь, повторяла:

– Двадцать чеканок, дяденька… Четыре бутылки стоят двадцать чеканок…

– Вот всё, что есть. Держи, добрая девочка. Всё твое. Забирай.

Мужчина достал из кармана пятнадцать чеканок и выронил на пол.

– У меня больше нет. Только перестань, прошу.

Чужестранец стонал и старался покачиваниями смягчить страдания.

– Тогда выложите, пожалуйста… б-бутылку… – продолжала заикаться Тайя. – Пятнадцать чеканок это три б-бутылки.

– Да, да, да, – зачастил здоровяк и, корчась от боли, достал из штанины бутылку пойла, уронив на пол, но не разбив.

– Спасибо.

Девочка с опаской опустила куклу. Правая рука мужчины схватилась за нож и с лёгкостью выдернула его, освободив ступню. Чужестранец вскрикнул от боли, успев удивиться силе. Мало того, что проклятая рука действовала против хозяина, её могущество, казалось, удесятерилось.

– Это всё? – тяжело произнёс мужчина.

Тайя кивнула.

– Спасибо, что зашли. П-приходите… к нам… ещё, – хлюпала малышка, вытирая слёзы.

Шатун сидел на полу. Правая рука выронила нож, который мужчина не стал поднимать. Здоровяк залпом допил початую бутылку, аккуратно поставил её на пол и, улегшись на живот и корчась от боли, пополз в сторону выхода.

Когда дверь за посетителем закрылась, Тайя осторожно посмотрела в окно. Через два дома на выделенной площадке возвышалась завороженная статуя короля. Обязательный и повсеместный идол, встречающийся по всему Сычигорью. И в городах, и в посадах, и на Стороне. Высокий столб с красивым лицом на вершине. Статуя короля начинала светиться, когда фиксировала нарушение законов. Девочка применила ворожбу насилия в запретный день, поэтому со страхом смотрела за реакцией. Она давно приготовила подходящую молитву. Тайя бросится к любимому королю и попросит о снисхождении. Но в очередной раз красивый идол простил любимицу. Статуя не засветилась.

Девочка отошла от окна и заметила Нуги. Он стоял в дверном проходе, ведущим во двор, и внимательно смотрел на сестру.

– Зачем пришёл?! – рассердилась девочка. – Не смотри! Я тебе запретила! Запретила! Запретила я!

Тайя сорвалась на крик, а потом разрыдалась. Она упала на колени, выронила куклу, обхватила голову руками и зарыдала. Нуги подобрав монетки, подошёл к сестре. Он положил чеканки рядом с девочкой и стал гладить её по волосам.

– Нуги любит Тайю, – шептал малыш. – Нуги любит Тайю.

– Восторженно обескуражен вашим визитом! Великолепная Чанка Кислая с очаровательной дочерью!

Лекарь Плантаж Угодник встречал гостей. Женщин до лекарни Угодника отделяло два дома, но Плантаж орал приветствие, лишний раз привлекая внимание. Чтобы горожане знали, какие благородные люди имеют честь закупаться у Плантажа.

Красильщица Чанка с красными от работы руками и красными из-за родового выбора ногтями входила в круг богатейших женщин города. Упорный труд и тайна изобретённых ею тканевых красителей ежедневно богатили Чанку Кислую. Она не присутствовала при утреннем купании барона только потому, что Бадьяр «обиделся». Красильщица в компании других временно отстранённых находилась в саду. «Обидевших» продолжали приглашать к Бадьяру, но держали на расстоянии. «Пусть молятся о снисхождении», – фыркал барон.

– Что-нибудь для кожи, – зразу обозначила причину прихода Чанка и подтолкнула молчаливую дочь в лекарню.

В прошлом году дочь Чанки Кислой выбрала синий род. Мать до сих пор злилась, но это не мешало ей поддерживать статус дочери. Невестами в Сычигорье нарекали девушек, чьи родители в качестве приданного публично обещали подарить доходное дело. До замужества смысл жизни невест состоял в смотринах женихов. Выбор будущего мужа делали родители.

Плантаж завертелся вокруг богатых клиенток, обсыпая комплиментами. Он дважды стукнул по двери, ведущий во внутренний двор, и прислуга поняла, что на сегодня всё.

– Отлично, можно уходить, – мальчик-мастеровой бросил работу и побежал на улицу. – Ты опять остаёшься?

– Да.

– И правда, Дикарка.

Тайя по вечерам работала у Плантажа, вынося помои и убирая двор. Ни денег, ни еды девочка не получала, а единственной платой за труды была снисходительная улыбка лекаря. Человек в капюшоне однажды заплатил девочке, приказав Тайе лестью устроиться в дом Плантажа. Угодник купился и соизволил малютке «прикоснуться к прекрасному», показав для начала на ведро с отходами. Плантаж не сомневался, что созерцание знати и его лекарного гения будет полезно для юной оборванки.

Убедившись, что мальчик ушёл, Тайя начала действовать. Пока Плантаж взвешивал порошки, сиял и удобрял красильщицу небылицами о вечной молодости, девочка пробралась в кабинет. Здесь стояла дорогая мебель, вырезанный из одного большого куска камня стол, большая гордость Плантажа, и полки, заставленные флаконами. Не успела девочка войти, как со двора послышались мужские голоса.

– Он один?

– Нет. Чанка Кислая с дочерью.

– Как бы не заметили.

– Не заметят… Смотри, кажется, уходят. Пошли.

Мужчины направились в кабинет, Тайя посмотрела в лавку. Плантаж с порога махал на прощания женщинам, со стороны двора слышался топот мужчин, выйти незамеченной было невозможно. Девочка пожалела, что оставила куклу дома. Предыдущие вылазки прошли удачно, но теперь неприятности не избежать. Когда дверь, ведущая в кабинет, стала открываться, девочка заметила в углу деревянный чан и кинулась к нему. Подняла крышку и запрыгнула внутрь, успев закрыть спасительную ёмкость. Дерево издало глухой стук и не выдало незваную гостью.

Первая секунда радости от внезапного спасения сменилась острой болью. В чане была ледяная вода. Тайя хотела закричать, но сначала холод сковал лёгкие, а потом на помощь пришла сила воли. Девочка подумала о братике, о том, что Нуги останется совсем один и стала бороться. Она со всей силы укусила себя за руку, боль отвлекла от пронизывающего холода и уберегла от крика. Тихий стон остался внутри ёмкости, мужчины не услышали.

– Вы чего так рано?! – услышала Тайя недовольство лекаря.

– Ты был в зале, чего удивляешься? – ответил один из гостей. – Или жалеешь, что я спас тебя?

– Я не это имел ввиду, уважаемый Гидон, – оправдывался лекарь. – Вы же видели, что красильщица здесь. А если бы заметила?

– Давайте к делу, – послышался голос второго гостя. – Во-первых, мы с воеводой благодарим тебя за зелье. Всё произошло так, как обещал. Толстяк выпил отвар и загорелся общественной жизнью. Нам удалось внушить идею общего собрания.

– Рад служить, уважаемый казнахрон Мортус, – пропел Угодник, наслаждаясь похвалой.

– Отвар чист?

– Совершенно, – успокоил лекарь. – Приготовлен лично мною. Волосы барона, несколько секретных ингредиентов и готово. Бадьяр подумал, что сам решил созвать совет.

– Это хорошие новости. Теперь давайте о плохих.

– Во-вторых, нам удалось не только созвать знать, но и обратить внимание барона на убийства, – проигнорировал предложение воеводы Мортус. – В-третьих, фраза костоправа о причиноведе Лукосе Шварце. Здесь я отдам должное и поблагодарю уважаемого Гидона. С Давлеем расплатились?

– Зачем? На костоправе смертей, как на наложнице перьев. Ты же не веришь, что все смерти на его правочном столе случайны? Будет делать то, что скажем.

– Блестящая работа, – похвалил Мортус. – Давлей Болтун дождался всеобщей растерянности и предложил кандидатуру Лукоса Шварца, человека, разгадывающего загадки. Теперь в случае неудачи люди вспомнят, что идея со Шварцем исходила от кузнеца Давлея, а не от нас.

– Всеобщей растерянности, – передразнил воевода. – Хорошо запланировали, да?

– Я понимаю твой сарказм, мой друг. Ладно, переходим к плохим новостям.

Тайя не понимала сути разговора. Холод, сковавший маленькое детское тельце, лишил девочку рассудка. Тайя дрожала и последними остатками сознания цеплялась за гул голосов, стараясь не пропустить момент прощания. Тогда можно выбраться и появится шанс на спасение.

– Нас пытаются убить, благородные мужи, – сказал Мортус, пожав тощими плечами. – Эка невидаль. Но я разделяю твоё беспокойство, Гидон. Ни сторонщики, ни движенцы не стали бы использовать отравленные бомбы и заворожённые налокотники. Есть соображения?

– Кто-то из женщин? – осторожно предположил лекарь.

– Возможно. Тогда без барда Балуна не обошлось.

– Значит, побеседуем. Там что, вода? – спросил Гидон. – Пить хочу.

Воевода подошёл к чану с водой. Он взял ковш, стоявший рядом, и схватился за крышку. Тайя затаила дыхание. «Может, пожалеют», – успела подумать девочка перед тем, как крышка поднялась.

Глава 6

– Город закрыт! Не положено, – басили стражники и вяло размахивали секирами.

Толпа ютилась перед главными городскими воротами с опаской смотря на орудие воинов. Люди бухтели.

– До особого распоряжения городские ворота открываются один раз в сутки, – нехотя бубнил стражник. – Каждый входящий будет подвергнут ритуалу разоблачения. Если обнаружится ворожба, виновника ждёт казнь, – воин зевнул, – на главной площади города. Говорю закрыто! Вот я тебе! Утром приходи, утром.

Стражник пригрозил кулаком знакомому горожанину, потом почесал зад и зевнул.

– Добрый человек, а где пожрать-то можно?

Воин хотел ответить «вот рубану тебе по яйцам ими и закусишь», но увидев автора вопроса, оберёгся. К нему из толпы шагнул здоровенный бугай. Ростом выше Гидона, бычья шея и зелёные глаза. Бицепсы на руках пучили старенькую рубашку, могучая грудь упиралась стражнику в лоб. Лицо у юноши было туповатое. Над такими великанами постоянно шутили, но издевались, конечно, за глаза. Иначе поймаешь ответную шутку в виде могучего кулака. Лежи потом с проломленным черепом, смейся на здоровье.

– Чего-о-о? – протянул стражник, скрывая испуг.

– Не стоит ссориться, молодой человек. Думаю, в посаде найдётся подходящая еда и постоялые дворы.

Мужчина средних лет в элегантной одежде примиряюще обратился к великану. Потом посмотрел на стражника и уточнил:

– Я правильно понимаю, что мы можем переночевать в поселении, а утром попасть в город?

– Чего? – тупил стражник.

Мужчина пригладил белые волосы и шепотом обратился к юноше:

– Потрясающе красноречие, не находите? Может, отужинаем в посадском трактире?

Бугай улыбнулся, гыкнул и произнёс, смотря в землю и смущаясь:

– Если там найдётся два или три подходящих поросёнка…

– Уверен, что найдётся. Пойдёмте.

Мужчины ушли, а стражник пришёл в себя. Он расстроился, что так трусливо разговаривал со здоровенным, но всё-таки юнцом, поэтому замахнулся секирой и наотмашь ударил обухом рядом стоящую женщину. Удар пришёлся в плечо, женщина крикнула и покатилась в канаву, заполненную водой. Отомщённый стражник, довольный, что авторитет восстановился, зычно крикнул:

– И так будет с каждым! Город закрыт! Приходите утром. Пошли отсюда!

Когда мужчины вошли в посадский трактир, солнце уже село. Королевский день закончился, на небе появилась луна.

– Две отдельные комнаты и ужин для меня и моего нового друга, – элегантный мужчина выложил двадцать монет и добавил. – Мы очень голодны, не скупитесь на угощение.

Услуги стоили не больше семи монет или семисот чеканок, поэтому местный трактирщик с козлиной бородкой сразу понял, что перед ним лучшие клиенты за последнее время. Дорогая одежда и уверенная речь говорили о платежеспособности и спокойствии мужчины белого рода, а тупое свежее лицо здоровяка выдавали неопытность и наивность.

– Всё будет в лучшем виде! – бодро пообещал трактирщик. – Неужели город закрыли? Ай-яй-яй. Может, поросят запечь?

– Давай, – согласился мужчина. – Четырёх, думаю, хватит.

Хозяин подпрыгнул от удовольствия и убежал. Юноша, опустив глаза, слабо засопротивлялся:

– Не стоило. Я и сам могу, – каждое следующее предложение звучало тише предыдущего. – Просто они город закрыли, а я рассчитывал… У меня там…

Мужчина улыбнулся.

– Я не собираюсь вас кормить, мой друг. Будет оскорблением считать, что вы не можете себя обеспечить. Я лишь предлагаю разделить со мной ужин и послушать ворчание опытного человека. Мы с вами одинаково пострадали от закрытия города, так давайте вместе преодолеем эту неприятность.

Юноша обрадовался, хотел было что-то ответить, но растерялся и просто кивнул.

– Давайте познакомимся. Меня зовут Тацит Волиус Штамм, – мужчина уселся за стол и жестом пригласил здоровяка присоединиться. – Торговый доверитель. Собираю информацию о стоимости товаров и их наличии. Изучаю потребности горожан и посада. Консультирую лучших мужей, выстраиваю торговые отношения. Мой труд хорошо оплачивается, но… – мужчина пожал плечами, – вся жизнь в дороге.

Тацит сомневался, что юноша с глупым лицом знал, кто такой торговый доверитель, поэтому пояснил свой статус.

– Ратмир, – представился молодой человек.

– Ратмир и всё?

– Нет, – засмущался юноша. – Мама прозвала Голяшкой, так и прижилось.

– Ратмир Голяшка? – не скрывал широченной улыбки Тацит.

– Да. Люблю, знаете ли… Она их так вкусно готовит.

– Это так мило. Вы по делу?

– Каменщик. Вызвали на строительство.

Подошёл трактирщик, принеся лучшее вино и хлеб с овощами. Ловко расставляя еду, хозяин опытным взглядом доносчика рассматривал гостей и прислушивался к разговору. Он давно числился в агентах Гидона и за долгие годы приобрёл вес и уважение. Люди воеводы не предупредили о закрытии города, значит, произошло что-то серьёзное. В таких случаях нужно быть особенно внимательным.

– Поросята уже запекаются, – тряс бородкой трактирщик. – Вы надолго в город? Может, посоветовать комнату для проживания? Есть отличный вариант в центре рядом с домом барона.

Любопытство хозяина прервал громкий хлопок со стороны улицы. Затем голубая световая волна пройдя сквозь стены проникла в трактир и осветила всех мерцанием. Следом донеслось характерное гудение, означающее, что кто-то применил магию.

– Ого! У нас убийство! – присвистнул Тацит.

– Вы обижаете хозяина!

Гидон оглянулся на возглас Плантажа и замер с крышкой в руке.

– Какая вода, вы что? В моём доме для гостей приготовлено лучшее вино. Накануне я получил партию от сторонщиков.

Воевода, не глядя в чан, опустил крышку. Большинство земель Сычигорья находились вне баронств. Поэтому только сторонщикам удавалось наткнуться на ландшафт, дающий урожай винограда исключительного вкуса.

– С удовольствием, – воевода сел на место.

У Тайи не хватило сил радоваться, что её не обнаружили. Она часто задышала.

– Благородные мужи, давайте я подытожу положение, – после того, как хозяин угостил вином, Мортус взял слово. – Мы имеем убийства агентов и злоумышленника, который магией хочет нас уничтожить. Благодаря хитрой комбинации, мы вынудили Бадьяра нанять причиноведа Лукоса Шварца. За последний месяц мы получили проверенные данные, что он является серьёзной фигурой, чью дружбу так хочется заполучить. Проблема в том, что никто не знает, как он выглядит. И нет гарантий, что выяснится его личность до конца расследования. Связь с Лукосом Шварцем происходит через книгочея Пурелия.

– Вот ведь балабол! – скривился Гидон.

– Зря вы его недооцениваете, воевода. Этот жук хитрей, чем кажется.

– Он захотел что-то ещё? – спросил Плантаж, не присутствующий во время уточнения деталей.

– Пурелий запросил доступ в любой дом, – возмутился Гидон. – Он хочет сунуть свою белую гриву в каждый закоулок моего города! Ещё охрану ему подавай.

– С охраной-то удачно вышло. Мы сами хотели подослать к нему агентов, чтобы следить за Пурелием, – воевода сморщился, но молчанием согласился с Мортусом. – Кстати, по этому поводу мы пришли к вам, уважаемый Плантаж.

– Да, да. Всегда готов, да.

Мортус почесал сухими пальцами нос и начал льстить.

– Агенты воеводы чрезвычайно опытные и смелые мужчины. Но им не достаёт вашей наблюдательности, вашего таланта разбираться в людях.

– Ох, зачем вы так. По сравнению с вами…

– Не нужно лишней скромности, – казнахрон окутывал Угодника речами так, как Плантаж гипнозил клиентов. – Мы не в том положении, чтобы купаться в комплиментах. Нас пытаются убить. Поэтому сегодня вечером, в увеселительном доме барда Балуна вы будете следить за Пурелием и подслушивать каждый его разговор. Ты же понимаешь, друг Плантаж, что мы с воеводой рассчитываем на тебя. Ты наш лидер, – Мортус встал и поклонился. – Мой будущий покровитель.

Переход от лести к приказанию, ссылка на дружбу, на лидерство и будущая перспектива сработала безошибочно. Плантаж поверил каждому слову и вскочил, готовый незамедлительно выразить признательность и дружбу.

Расчёт Мортуса с Гидоном сработал. Самовлюблённый лекарь с низким мастерством ворожбы, но талантом к одурачиванию клиентов стал удобной куклой в руках заговорщиков. Пообещав однажды Угоднику статус барона, они получили жуликоватого союзника. И теперь при случае подпитывали эго лекаря, получая необходимое. Книгочей на вечере будет остерегаться агентов, зная что люди Гидона не просто охрана. А вот лесть Плантажа примет за обычное явление. Угодник получил прозвище как раз за навязчивое подхалимство. Значит, преследование лекаря не насторожит Пурелия.

– Подождите! – вскрикнул Плантаж. – А вдруг книгочей Пурелий и есть причиновед, нанятый городом?

Лекарь произнёс предположение, весьма довольный собой. Он слегка закатил глаза, чтобы дать собеседникам прийти в себя от столь впечатляющей мысли, но спокойный голос Мортуса вернул мечтателя на землю.

– Мы с воеводой в этом не сомневаемся. Мы просто не можем понять мотивы. Зачем такая хитрая конструкция? Поэтому и просим тебя проследить за книгочеем.

Наступила пауза. В возникшей тишине замерзающий мозг Тайи стал подавать тревожные сигналы. Девочка понимала, что ещё немного и потеряет сознание. Она уже пожалела, что не убежала сразу, когда были силы, а теперь ещё не известно, послушаются ли закоченевшие ноги.

– Пора заканчивать, – услышала спасительные слова девочка. – Значит, решили. Ты, Плантаж, следишь за книгочеем. Репутация у Шварца серьёзная. Уверен, что трюк с помощником затеян для поднятия цены. Думаю, ста тридцатью златницами не отделаемся.

– Ничего. Если выйдет, как задумали, и тысячи на жаль, – произнёс Гидон.

– Город закрыт, – продолжил Мортус. – Один заход в сутки, рано утром, чтобы проще было вычислить сообщников Шварца, если такие имеются. Но главная причина в покушении. Нужно перекрыть доступ завороженным бомбам и не выпустить преступника из города, если он ещё здесь.

– Хитро, – кивнул лекарь, а потом осторожно спросил. – А если Пурелий всё-таки не Лукос Шварц?

Мортус пожал плечами, допил вино и приговорил книгочея.

– В любом случае, или он работает с нами, или его кожа пойдёт на книги. Пускай читает. Уж я позабочусь, чтобы барон не успел взять прохвоста под свою опеку.

Воевода Гидон широко улыбнулся. Его сухой друг не поддался трюкам Пурелия. Мортус Идилий Кат по-прежнему уничтожит любого, кто мешает приходу к власти.

Плантаж вышел провожать гостей через черный ход. Тайя подняла крышку и с трудом выползла из чана. Её трясло от холода. Девочка подошла к полкам и взяла зелёный флакон с зелёным же порошком. Она высыпала немного в заранее приготовленную коробочку. Забирать всё было опасно. Угодник мог заметить пропажу и усилить бдительность. Тайя вернула флакон на место и выбежала из лавки. В этот раз повезло, никто не обратил внимание, как мокрая девочка покинула дом благородного мужа Плантажа, чьи порошки, как уверял сам лекарь, использовали бароны и знать всех городов. Не будет же он врать, в конце концов!

– Люция, что это? Ты слышала? Нас грабят? Где вещи?

Дама в синей шляпе и морщинами по всему лицу очнулась ото сна и начала бестолково озираться, скрипя вопросами. Повозка сильно накренилась, старуха съехала набок и машинально хватала руками воздух.

– Тише, пестунья Фелиция. Мы въехали в обычную яму. Сейчас кучер всё исправит.

Молодая девушка с голубыми глазами обрадовалась остановке. Дорога утомила, хотелось выйти и надышаться. Люция вылезла и осмотрелась.

– Придётся менять, невеста Люция, – объяснил кучер, показывая на заднее колесо, лежавшее в сторонке. – Как я яму не заметил? Эх, провожусь до завтрашнего вечера, если с кузнецом не повезёт.

По обращению кучера собравшиеся вокруг люди поняли, что перед ними невеста, девушка с приданным в виде дела, приносящего доход.

– Значит, нам нужно искать ночлег? – не скрывая радости спросила девушка.

– Не сердитесь на меня, милая невеста. Клянусь, не было никакой ямы!

– Ничего, ничего. Делай, что нужно. Мы разберёмся.

Настроение девушки заметно улучшилось. Рядом находились главные ворота большого города – место, всегда манящее юное сердце, так тщательно опекаемое надоедливой тёткой. Вокруг бродили горожане и посадские. Среди мрачных лиц и серых одежд попадались интересные личности. Девушка засматривалась на молодых людей и храбрилась, хотя пьяные крики из близлежащих таверн рисовали тревожные картины насилия, регулярно приукрашиваемые строгой тётушкой.

– Люция, ты одна? Мужчин нет? Подай руку!

Девушка помогла Фелиции вылезти из повозки. Появилась голубоглазая пестунья. Каждую невесту сопровождала женщина, следящая за целомудренностью невесты и оценивающая потенциальных женихов. В пестуньи назначали из близких родственников или старых дев. Старуха Фелиция осмотрела сломавшуюся колёсную пару и стала ходить кругами, подсчитывая ущерб. Она комично причмокивала губами, волочила ноги и прямым взглядом смотрела на местных, оценивая степень опасности. Кружевные платья, крытая повозка и кучер говорили о богатстве. Такие обычно проезжают мимо, стараясь не вести разговоры с посадским людом. Люция с тётушкой сияли пёстрой кляксой среди пыли и любопытных глаз.

– Не подходи к молодым людям, они опасны! Невеста должна беречь себя и следовать кодексу Луговых девиц, – шаркала ногами и словами Фелиция. – Где мои капли? Мы взяли клизму?

Старуха из-за небольшой глухоты разговаривала громко, чем привлекала ещё большее внимание. К повозке подтягивался народ, раздавались смешки. Большинство ожидали перебранки да хохота, но были те, кто собирался поживиться. Кучер заметил пьяную компанию, подошедшую из таверны и, в очередной раз прокляв дурацкую яму, понял, что без увечий не обойдётся.

– Ты смотри, какая курочка залетела в наш двор!

Главарь небольшой шайки, разговаривал громко, стараясь привлечь общее внимание. Он прихрамывал, в руке держал дубину и был порядочно пьян. Главарь не спеша ходил вокруг Люции, нарочно не подходя ближе, чтобы растянуть удовольствие. Девушка беспокойно смотрела то на хромого, то на троих подельников. Она не выглядела испуганной, девушка стеснялась престарелой тётушки.

Шайка пользовалась тем, что стражники у ворот были загорожены толпой и не видели происходящего. Убийц на территории баронств преследовали и наказывали. А вот насилие без летального исхода или серьёзных увечий каралось только в случае совершения на глазах у стражников. Чем с успехом пользовались разбойники. Остальные жители уповали на собственные силы.

– Грех не отведать куриного бульончика, – вторили главарю подельники и гоготали невпопад.

– Люция, эти люди пристают к тебе? – кривым пальцем показала пестунья Фелиция на подошедших, хотя всем окружающим было очевидно, что да, пристают. – Что говорит третий пункт особого положения кодекса Луговых девиц? – продолжала громко скрипеть старуха. – Любой мужчина обязан с поклона начать разговор с незнакомой девушкой. Он тебе поклонился?

– Это что за сморщенный фрукт? – заметил Фелицию хромой. – Неужели могильщик Эрл не справился с работой и плохо закопал убиенную старушенцию?

Главарь засмеялся над своей шуткой, а разбойники поддержали. В толпе тоже раздались смешки от аналогичных забулдыг. Простые женщины и старики с тревогой смотрели на представление, не собираясь вмешиваться. Молодые люди отводили глаза, мужчины постарше вспоминали о срочных делах и спешно отходили в сторону.

– Сегодня я буду греть ноги цветками синих полёвок. Смотри, не перепутай, – приказала кучеру Фелиция и посмотрела на хромого главаря. – Кодекс Луговых девиц позволяет евнухам вне городских стен обращаться к девице без поклона, – старуха начала цитировать правила. – Если мужчина в результате несчастного случая или по приговору не может считаться мужчиной, лишившись главного органа и его висящих спутников, то он имеет право заговорить с невестой без поклона, показав особую метку о своём увечье. Или доверив процедуру осмотра даме, сопровождающей девушку.

Тётушка Фелиция крякнула, с трудом наклонилась и произнесла:

– Раз вы не поклонились Люции перед тем, как заговорить, я готова осмотреть вашу травму. Только поднесите поближе, я плохо вижу.

Публика взорвалась от смеха. Притихшие было жители Зелёной долины, понимая, что становятся свидетелями грабежа, дружно засмеялись, обрадованные реакцией старухи. Люди, привыкшие уважать силу и хитрость, позитивно встречали тех, кто не боялся опасности. Они с восторгом посмотрели на старуху в голубой шляпе, надеясь на неожиданную развязку. Общее веселье логично не разделил главарь. Он зло посмотрел на банду, откуда раздалось несколько смешков, перехватил дубину поудобней и грозно сообщил:

– Зря ты так, старая. Осталось бы жива.

Но тётушка Фелиция быстрым движением сжала пальцы правой руки и с той же скоростью распрямила, кинув в хромого невидимым порошком или брызнув бесцветной жидкостью. Раздался хлопок и публику с протяжным гулом накрыло голубым мерцающим светом. Через мгновение на земле лежало тело главаря. Вместо живота большая дырка, ноги отделены от верхней части. Разбойник сделал два последних коротких вздоха и умер.

Пестунья Фелиция шаркающей походкой подошла к другому бандиту, поправила шляпку и посмотрела на штаны мужчины.

– Вы тоже не соизволили поклониться Люции. Я готова осмотреть вашу травму, молодой человек, – спокойно произнесла старушка и соединила пальцы на правой руке.

Глава 7

Трактирщик первым подбежал к повозке. Он досадовал на себя, что упустил момент с поломкой и позволил разбойничьей гнили чуть было всё не испортить. Хитрый трактирщик особой ворожбой, за которую заплатил внушительную сумму зельевариусу Шороху, возвёл капкан для повозок. Глубокая яма, сливаясь с дорогой, оставалась невидимой для кучеров. Выкопать ямку мог и ребёнок, но трактирщик потратился на земельный индикатор. Повозки Зелёной долины не попадали в яму, ворожба их пропускала. Иначе местный люд мог насторожиться от частых поломок и сжечь постоялый двор вместе с хозяином. А вот повозки других баронств лихо проваливались в магическую яму, ломая колёсные пары. Хозяин выбегал с обеспокоенным видом. Путникам еда и приют, соседу-кузнецу заказ на починку и доля трактирщику.

Но в этот раз хозяин отвлёкся на богатого гостя и упустил момент с поломкой. Необходимо исправлять ситуацию.

– А ну вон отсюда!

Трактирщик с разбега пнул разбойника, тем самым сохранив ему жизнь. Недовольная старуха сожгла бы его магией, зная, что закон о самообороне на её стороне. Бандит кинулся прочь, радуясь спасению. Подельники убежали раньше, едва услышав характерный звук применения магии.

Владелец постоялого двора знал разные обычаи, поэтому сначала низко поклонился старухе, потом девушке и, стараясь не смотреть на Люцию, представился:

– Посадский трактирщик города Зелёной долины. Есть замечательная комната с отдельным входом и запираемой дверью. Никаких посторонних мужчин и недостойных женщин. Ужин и завтрак принесёт девочка, – хозяин замялся, вспомнив о первых гостях. – Если захотите, сможете отужинать в компании двух благородных мужей, уверен, воспитанных лучше, чем… вот это, – кивнул трактирщик на остатки хромого. – И кучера пристроим, и повозку за ночь починим.

– Люция, я правильно разглядела, он поклонился?

– Да, тётушка. Он очень любезен.

– Хорошо, мы принимаем приглашение. Отнесите наши вещи.

Довольный народ, получивший зрелище, начал расходиться. Стражники, заметив вспышку магии, сразу поняли, что произошло. Они для порядка опросили горожан, убедившись в законности. После чего жребием определили, кому достанутся добротные сапоги разбойника, а кому дубинка.

Пестунья с Люцией подошли к постоялому двору, где около двери их ожидал Тацит Волиус с Ратмиром. Мужчина смотрел с интересом, Голяшка же отупел. Он выпучил глаза и совсем не скромно пялился на девушку, глупо приоткрыв рот.

– Разрешите представиться, – поклонился мужчина. – Тацит Волиус Штамм. Торговый доверитель. Большой поклонник кодекса Луговых девиц.

– Фелиция Полынь-поле, – пискнула тётушка, довольная комплиментом. – Пестунья. А это моя племянница Люция Полынь-поле. Невеста. Кучер! Принесите Люции ночной горшок, она не писала с прошлой стоянки.

– Тётушка! – возмутилась девушка и покраснела.

Люция стала заламывать руки и злиться на прямолинейную и бестактную родственницу. Фелиция во время пути не раз спасала её от неприятностей, предпочитая мгновенные убийства долгим разговорам, но впервые Люция встретила мужчин, которые ей понравились. Элегантная одежда и приятный парфюм человека с белыми волосами тревожили юное сердце. Он годился ей в отцы, но был красив и, бесспорно, мужественен. Вид молодого человек, не смотря на глупое выражение лица и поношенную, зато чистую одежду притягивал простотой. Ей нравилась детская непосредственность юноши и влюблённый взгляд зелёных глаз. Мускулистое тело и высокий рост тоже не остались не замеченными.

И при таких мужчинах Фелиция посмела говорить о ночных горшках! Спас положение Тацит. Он взял Ратмира за локоть и негромко произнёс, обращаясь к девушке.

– Ставлю монету, что мой юный друг не услышал ни единого слова, – он подмигнул Люции, обернулся к Ратмиру и чуть ли не закричал тому в ухо. – Вы ме-ня слы-ши-те?!

– А? Что?

Здоровяк опомнился. Заметив, что на него смотрит и тётушка, и её спутница, Ратмир Голяшка закивал головой, как заведённый. Он нелепо изображал поклоны и мычал невпопад, чем рассмешил Люцию. Строгая тётушка нахмурилось, но Тацит Волиус опять пришёл на помощь.

– Ратмир Голяшка. Каменщик. Выполняет поручение мамы и во всём её слушается. Приехал в город на честный труд. Слегка неуклюжий, но очень воспитанный молодой человек.

Слова про юношу, слушающего маму, понравились Фелиции. Она клюнула головой и подытожила знакомство:

– Мы с радостью отужинаем с вами. Приятно встретить благородных людей на трудной дороге.

Во время ужина шла неспешная беседа, дополняемая улыбками и комплиментами. Тацит с Люцией рассказывали о родных землях, Фелиция по-прежнему невпопад назидальничала, Ратмир много стеснялся и много кушал. Сначала он с осторожностью отрезал куски свинины и, стараясь не пачкаться, мигом съедал. Но голод победил. Он пододвинул всего поросёнка, повеселел и шустро заработал руками. Через час из четырёх поросят остался один, едва начатый Тацитом и Люцией. Пестунья потягивала разбавленное водой вино и посасывала карамельные груши. Ратмир наелся и частота взглядов, бросаемые на девушку, увеличилось втрое.

– Нам осталось два дня пути с ночёвками в посаде, – Люция понизила голос, чтобы тётушка не слышала. – Это так скучно, Тацит Волиус. А мне бы хотелось посмотреть настоящий город! Кроме нашего поместья, я ничего не видела.

– Девушке, особенно такой красивой и благородной, как вы, опасно бывать в городе без защитника. Магии Фелиции может не хватить.

– Я буду вашим защитником! – с жаром выпалил Ратмир но, смутившись, схватился за кувшин с вином и осушил его в несколько могучих глотков.

– Вы не разбавили вино водой, молодой человек. У вас будут ночные газы, – прокомментировала Фелиция, продолжая посасывать грушу.

Никто не обратил внимание. Увлечённые новыми знакомыми, тётушку с её репликами перестали замечать. Старушка существовала сама по себе, наедине с разбавленным вином и мыслями о ночных горшках и газах.

– Правда?! – обрадовалась предложению молодого человека Люция, но тут же осеклась, видимо вспомнив какой-нибудь параграф из кодекса Луговых девиц. Она быстро обратилась к Тациту, чтобы скрыть радость. – А вы по каким делам в город?

– Так. Вызвали, – неопределённо махнул рукой мужчина. – Моя работа подразумевает частые переезды и регулярное общение.

Тацит Волиус с улыбкой посмотрел на Ратмира, оценил смущение и его, и девицы, и громко, чтобы услышала пестунья, произнёс.

– Говорят, что у местного пекаря сохранилась книга «Долина порядочности», ставшая прототипом кодекса Луговых девиц. Поломка предоставляет отличную возможность проверить лично. А мы, с молодым, но отважным юношей, могли бы сопровождать благородных дам.

Оживлённые предложением лица Ратмира и Люции тут же потушила Фелиция.

– Порядочная девушка не должна поддаваться случайностям и отходить от намеченного маршрута, – назидала старушка, то ли цитируя, то ли на ходу выдумывая очередное правило, – если только обстоятельства не угрожают её безопасности.

Она в упор посмотрела на Тацита и добавила.

– Неужели просмотр книги «Долины порядочности» ускорит починку повозки?

Штамм поклонился, показывая, что покорно принимает возражение, а потом незаметно для тётушки пожал плечами, сожалея, что задумка не удалась.

Ужин закончился. Пестунья с Люцией ушли к себе, Тацит тоже поднялся, лишь Ратмир Голяшка остался сидеть за столом немного опечаленный скорой разлукой с красивой девушкой.

– Присмотритесь к рыжей, уважаемый книгочей. Моя лучшая воспитанница.

Бард Балун Сметана, хозяин увеселительного дома, общался с гостями. Принадлежность к синему роду в день инициации подарило Балуну новое имя. Если белые выбирали вычурные – Пурелий Эдур Цес, Тацит Волиус Штамм, Мортус Идилий Кат – то голубоглазые добавляли родовые поместья древних предков. Балун получил своё и два часа представлялся, как Балун Крутой-обрыв. К вечеру имя отлетело. За постоянную улыбку и элегантность Балуна прозвали Сметаной. Ему понравилось. В тёмных делах Балуна крутой нрав следовало скрывать.

– Рыженькая? – засомневался Пурелий. – Щиколотки крепкие?

Книгочей подбежал к сцене и уставился на ноги рыжей девицы. Восемь девушек держали на вытянутых руках наполненные кружки. Посетители гудели, поддерживая участниц конкурса. Ставочники носились между столиками, принимая деньги.

– Я не вижу! – Пурелий вернулся и задрал штанину мужчины, стоявшего рядом. – Ну-ка, покажи свои. Толстые? Фу, какие. А у тебя?

– Уважаемый книгочей, по приказанию воеводы… – возмутился один из мужчин.

– По приказанию воеводы, – передразнил Пурелий и отстал. – Мои охранники, – похвастался книгочей перед Балуном. – Дурак Тупейшиус Безмозгл и Синяк Толстая Жопа.

– Я попрошу вас…

– Да шучу я, шучу! Не обижайтесь. Давайте поцелуемся. Не хотите? Какие вы скучные.

Агенты воеводы отчаялись. Гидон выбрал лучших людей, чтобы под видом охраны, запрошенной самим книгочеем, следить за Пурелием. Но юркий малец начал сразу изводить агентов. При знакомстве он запустил в них соусницей. Ошарашенный здоровяк в залитой тунике не успел рассердиться. Книгочей подлетел и затараторил извинения, ссылаясь на древний обычай родного города. На ходу придумывая правила ритуала, Пурелий вытирал одежду, ещё сильнее размазывая соус.