Читать онлайн Ювенилия Дюбуа бесплатно

0.Пролог

Иногда, как сейчас помню, я лежал в постели под беспокойным покровом ночи, когда внешний, окружающий меня мир погружался в беспокойную власть стихии. С окна, через малую щель задувал настойчивый ветер, а мелкий град аккомпанировал ему шумным ритмом по карнизу.

В такие минуты, а бывало и часы, в голову лезли разные мысли. Но неизменно, на тот период жизни, меня особо интересовало две темы: женщины и смерть. Смерть и её формы были куда интереснее мыслей о женщинах, учитывая, что все фантазии эротического подтекста заканчивались беспощадной мастурбацией. А вот смерть – её тайна, частая её нелепость, её трагизм… Эти рассуждения приводили меня в полнейший страх и безумие, иногда доводя изнеженный дух до полной апатии.

Я часто пытался представить себя в чужой шкуре, желая ощутить это последнее чувство потери самого дорогого, что есть – себя. Когда ситуация выходит из-под контроля; когда уже не в твоей власти изменить весь ход ситуации; когда последнее, что остаётся – наблюдать. А тело, его разрывает жар. Сердце стучит так сильно, что ещё немного и потеряешь сознание, но этого не происходит. Когда до последнего уверен, что случится чудо, что ты останешься жив и невредим; когда, будучи всю жизнь был закоренелым атеистом, а тут вдруг вспоминаешь никогда не слышанную молитву, которая направлена к богу, которого ты никогда не любил и не ставил ни во что.

Мерзкое чувство жалости к самому себе. Загнанный зверь, протканный острыми копьями безжалостных браконьеров. Вот кожа твоя горит, внутренности твои горят, и ты безумен, безумен! И не быть тебе больше. А затем, под общий шум – ты засыпаешь, не заметив своей последней фразы, своей последней мысли. Ты засыпаешь, и это похоже на смерть, на инсценировку. Репетируешь собственный уход, привыкая к чувству забвения. Но все равно никогда не получится разгадать, а тем более свыкнуться с мыслью о своём несуществовании.

Сейчас декабрь. Воздух здесь совсем стал ледяным. Он смешивается с северным ветром. Он пронзительный и беспощадный. Ему ничего не стоит проникнуть в крошечные щелки толстой куртки, кусая тонкую кожу хрупкого человеческого тела. Природа медленно, но верно переходит в стадию анабиоза, окрашиваясь в серые тона бессолнечного неба.

Каждый год, вот уже на протяжении многих столетий, люди погружаются в темноту, ожидая далёкую весну с её многочисленными температурными плюсами и минусами неизвестных событий. Каждый год кажется, что холод никогда не закончится, что тело каждый день нужно прятать за многочисленным тряпьем, дрожа на улице имеющимся нутром с утра на пути от дома до работы, где глаза будут видеть сплошную темноту.

Когда твоя жизнь висит на волоске – всё меняется. Под этим «всё» я имею в виду отношение к вещам, мыслям, настроению. Уходит присущая дерзость и уверенность. Она заменяется сначала на страх, затем плавно перетекая в глубину и лирику. Из лексикона уходят бранные слова-паразиты, разве только blyat` может проскользнуть по языку вибрацией в критический момент; на секунду, в последнее мгновение существования деятельности мозга.

Боюсь, что и меня постигнет подобная участь, учитывая положение, в котором я нахожусь.

Спокойствие, которое мне ранее было не присуще, вдруг окутало тело и мысли. Ни это ли называется смирением? Или же, просветлением? Боль грядущего притупилась. Я чувствую себя гордым капитаном тонущего корабля без права на позорное бегство.

Воздух холодный. Очень быстро сбивается дыхание, приходится дышать через рот. Ноги наполнились свинцом. Колени пару раз задевают острые ветки, продирая себе дорогу кровью. Ступни балансируют на замёрзшей почве, усеянной камнями и мусором неблагодарных людей. Хочется упасть, но нельзя. Несмотря на то, что я ушел в самую глушь, ещё есть пара жилых домов.

Немного проковылять, уйти чуть дальше, а затем тело моё пробьет сильнейшая боль. Я получу ответ на свой главный вопрос и унесу его с собой в место, куда не добраться даже перелетным птицам.

Господи, как жаль, что ты фантазия наша. Человеческий великий вымысел – надежда. Я бы все отдал, чтобы в трудный час ты был со мною духом, а я, в свою очередь, отдал бы тело свое. Но сказки на то и сказки…

В голове каша. Я пытаюсь уцепиться за счастливые фрагменты своей маленькой жизни, стараясь сосредоточенно отыскать их в хаотичном потоке. Но понимаю, что на пороге своего несуществования, абсолютно каждая секунда стала в равной степени дорога мне вне зависимости от контекста. Вся моя жизнь преобразилась в дорогой, цельный изумруд, который я умудрился так скоротечно proebat`. До мерзкого последнего звоночка остаётся минут пять, может шесть. Я больше не смотрю на время, дабы увековечить мгновение своего осознания.

Без сил, весь в поту, продутый ветром до дрожи, я падаю навзничь на этом вонючем пустыре, чтобы вспомнить главное; понять: как я умудрился дойти до такого pizdeca?

Не каждый день случается носить на себе пояс с взрывчаткой и ждать собственной смерти.

1.Каникулы, бошки и рвота

Недели две-три назад Б. гонял в лес с какой-то малолеткой. Не знаю уж чем они там занимались, но по итогу Б. набрёл на поляну, усеянную дичкой.

На следующий день он пригнал с корешем на тачке, прихватив немного пластмассы. И да, Б., мать его, наполнил доверху два этих пакета. Неплохой улов. А где улов, там и всеобщее мракобесие.

Вчера мой контакт обновился долгожданным сообщением от Б. о завтрашней движухе. Замётано брат. У меня нет дел ни сегодня, ни завтра. Я за любой кипиш, так и знайте.

Утро в полдень застаёт меня неожиданно. Солнечные лучи превратили тело в сплошной пот. Я ворочаюсь на спине. Кряхтя, пытаюсь прийти в себя, напоминая себе беспомощного жука. Во рту пересохло. Нужно начать чистить зубы на ночь.

Сегодня вечер веселья. С кухни доносится треск раскалённой сковородки, на которой раскинулись две яичницы. Это мама готовит мне завтрак. Вяло желаю ей доброго утра, направляясь в ванную комнату. Какое все-таки блаженство в жаркую погоду принять холодный душ. Прохлада погружает грязное тело в сладкую истому, вдыхая в него жизнь и бодрость. Мои подмышки и гениталии заросли густыми волосами. В ближайшее время нужно бы подбриться, но пока нет особой нужды и мотивации.

После съедаю свою законную двойную яичницу с кофе. «Спасибо мам, было вкусно, посуду помою вечером». Через час она помоет её сама, понадобится мойка для готовки обеда. Интересно: сегодня будет курица с макаронами или говядина с гречкой? Одно из двух.

Наспех иду в зал. Телевизор, как и всегда, работает вхолостую. На экране мелькает блондиночка лет тридцати. Из динамиков доносится реклама платья, которое висит на теле ведущей сомнительным контуром. Чтоб ваши магазины на диване eblis`в sraku. Достаю свои потертые джинсы. Затем натягиваю просторную футболку и носки на добивку. Пару раз провожу расческой по коротким волосам. Нужно ненадолго выйти.

В ближайшем продуктовом покупаю пачку сигарет. Шмалю под навесом старого дерева, прячась в теньке от солнца. Хорошо. Хотя, если честно, ненавижу лето. Никакого комфорта. Очень раздражает постоянно потеющее лицо, которое покрывается рвотным жиром. А ещё потеет задница и ноги. Да всё тело словно в govne, будто и не мылся. Сколько уже лет упрашиваю купить домой кондиционер, но понимаете ли: «Сынок, отец читал мне статью, где говорится, что это вредное der’mo». Да. А потеть как свинья, жить в неудобстве, тратя свои нервные клетки, не вредно? Конечно, спасибо большое. Ладно, проехали.

Во дворе никого нет. Несколько сопляков на лазелках. Парочка бабуль на лавках. Походу все адекватны на работе. Мама-то у меня домохозяйка, может себе позволить, учитывая неплохую работу отца. В grebannom посёлке городского типа «хорошая работа» – редкость. Толковые ребята отсюда сваливают при любой удачной возможности. Уезжают в большие города там, и правильно делают. В подобных местах можно только разве доживать свой век, да старчиваться.

В соседнем доме, где живет Р., челики прям в падике на третьем этаже варят крокодила. В подъезде их часто можно встретить под нехилым кайфом. Постоянно валяются грязные ватки со шприцами на пару. Сосед-пожарник периодически их pizdit, но всё впустую. Всем плевать. Товарищам полицейским нет дела до каких-то малолеток, что ставятся ядовитым der’mom. Такие проблемы решаются сами. Торчки – зомби по определению. Другое дело, если один из таких vsratishei совершит грабеж там или spizdit мобилу у изюма. Тогда начинается вялое разбирательство, да и искать pizdyuka долго не приходится. Этот недогород слишком мал, чтобы в нём можно было раствориться.

Знавал я двух представителей жанра. Любили поиграть в плохишей. В магазинах воровали по мелочи, стёкла били у машин. Однажды их прижал молодой legash. Парни обосрались, не хотели там свершения правосудия. Решили пару раз врезать форме по голове. Вдвоем на одного – обычное дело для местной фауны. Так вот, по итогу они немного перестарались, нечаянно убив пацана. А сделали они это где? Правильно: у своего же blyat’ дома. Под окнами с кучей старой перхоти, которая только и занимается слежкой за человечеством. В тот же день konchennyh удачно скрутили, отправив на заслуженную бутылку. И таких историй куча.

Я и кореша – дело другое. Мы никому не мешаем жить, пока не мешают нам. Если парад веселья, то в меру. Когда пьём на лавках, то громко не орём и не пристаём к прохожим. Если катаемся на досках, снимая трюки, то делаем так, чтобы по минимуму мешать прохожим. Но если какая-то vaflya даёт нам повод… если гопник или алкаш начинают бузить на ровном месте… тогда лучше ему родиться обратно или, что более реально, ретироваться подальше. Без особых предупреждений маленькие гиены набрасываются на обидчика, прокусывая кадык. Наши удары бесконтрольны и беспощадны. Собаке – собачья смерть. Обычно подобные хмыри сваливают, поджав свои гнусные хвосты и только слышно: «Uebki, крысы малолетние, твари!» – поистине жалкие звуки низших существ.

Мне нравятся мои пацаны. Если что, без всякого там govnomesnogo pidorstva. С ними я чувствую себя уверенно и относительно безопасно. Мы стоим горой друг за друга. Вместе смеемся, палим там govno, вместе негодуем. Поодиночке нам не выжить. Здесь свой особый суровый климат, где каждый человек озлоблен на свою несчастную судьбу, вынужденный растрачивать уникальность момента на проблемы и нищету. Я надеюсь, что придёт время, когда смогу вырваться на свободу, где смогу вдохнуть полной грудью воздух, не испорченный чужим бздежом.

Вторая сигарета докурена. Надо немного проветриться, чтобы не так сильно пасло табаком и можно домой. До общего сбора остаётся часов пять. Можно ещё раз принять холодный душ и посидеть за компом, а может порисовать. Настроение уж больно непонятное. Хотя, лучше пойти домой сразу, пусть воняет. Если повезет – мама не учует.

В квартире ужасная духота, да ещё пространство провоняло едой. Силюсь подавить свой крик, переправив его энергию во внутреннюю злость. Чувствую, как лицо становится пунцовым. Нужно всё же снова помыться.

Закрываю глаза, погружая голову в ледяной водопад. Думаю о Н.. Это мои первые серьёзные отношения, да и, честно говоря, просто первые отношения. Встречаемся мы уже около пяти месяцев. Н. семнадцать, она старше меня на год. Я нашел её в дурацком приложении и просто написал. Наше общение долгое время оставалось виртуальным. А потом… да какая разница, nahui я вообще вспоминаю? Главное – это её большие еврейские глазки, губки, сшитые толстым бантом, да упругая жопка.

Н. – девственница, как и я. За всё время мы только вскользь заговаривали на подобные темы, но становилось как-то неловко и страшно. Наши отношения пока ограничиваются прогулками, поцелуями, да моими шаловливыми ручонками, которые успевают полапать самые вкусные места. Даже сейчас, стоит только подумать о её теле, как меня охватывает жгучая эрекция. Din-don становится настолько твердым, что, если не удовлетворить его просьбу, то он просто зарежет меня. Ей богу, господа присяжные, я готов поклясться на чём угодно. Иногда он настолько крепко стоит, что становится просто больно. У меня не остаётся иного выбора, как сжать его покрепче, и с маниакальной грубостью и жестокостью начать топить на фантазии ebli с Н..

Ещё немного постояв под напором воды, выхожу, наскоро вытираясь. Взгляд матери на секунду кажется осудительным. Фантазия дорисовывает догадку, что она могла слышать странный ритм плеска воды, напоминающий подростковую drohku. Но вот я уже в своей комнате и более не задаюсь вопросами, ответы на которые могут оказаться неприятными.

Моя комната. Разложенный диван, обои цвета мяты, деревянные рамы окон. Золотистые занавески в цветок, люстра в виде штурвала корабля, большой шкаф. Кроме двух полок с дверцами есть полка для книг и стол. Завершает список очень неудобный стул. Ещё один такой же стоит в противоположном углу.

Достаю тетрадь в клетку. Вроде на девяноста шесть страниц, но по ней не скажешь. Обильное количество листов было вырвано по разным причинам. В основном в эту тетрадку идут всевозможные гадости, а ещё высерные рисунки, чтобы морально расслабиться. Привести мысли в порядок, так сказать. Найти точку опоры.

Последний сделанный рисунок являет собой помесь раздавленного жука с человеческим (приблизительно женским) лицом и огромными титьками. На уровне раскинутых ног виднеются спиралевидные густые линии – это влагалищные волосы. Подпись на комиксовый лад гласит: «Умоляю, vieby меня своим огромным huem». Это моя одноклассница. Вспоминая её (изуродованное тупостью) лицо и поведение шлюхи – начинаю смеяться в голос. Рисунок, разумеется, ужасный, но как я точно уловил суть! Невероятно. Иногда удивляюсь самому себе, как же ты бываешь хорош, парень, хоть и в бессмысленных вещах.

Отсмеявшись, переворачиваю на чистый лист, беру шариковую ручку. Сегодняшний релаксный рисунок будет посвящен тусе, либо её последствиям, а может процессу. Скорее преувеличенного, не существующего образа, но отображающего грядущее эмоциональное состояние. Знаете, это такое состояние, вроде трепетной тайны. Запретный плод всегда желанней того, который можно взять со стола. Нарушение закона – возможность словить эмоциональный кайф.

В середине листа вырисовываю большой пакет с ручками по обе стороны. Он пузоватой формы, ведь в нём теперь по очереди появляются комки der`ma. Хотя сейчас они больше напоминают деформированную форму брокколи.

Теперь чуть правее и выше рисую uebka. Придаю ему свои черты лица. Карие небольшие глазки, нос картошкой, кривые зубы с яростной ухмылкой. Да, у этого засранца будут спущены штаны. Его средних размеров din-don трансформирован в подобие бутылки. Яйца закинуты наверх основания ствола. Там виднеется широкая дырка, на которую натянута фольга. Торчат забитые бошки. Рука с зажигалкой рисуется рядом, она готова запалить стафф. «Принимать», естественно, нужно через головку.

В оставшихся пустых пробелах появляются морды, походящие на лица людей. Глаза их устремлены на пылающий эрос; на благодать их разума и тела. Да. Они все исходят слюной. Каждый хочет прикоснуться к священной трубке и вобрать в себя, отравив мозг. В завершение рисунка добавляю на фон окно с подоконником. На нём увядшие цветы. Никто их не полил, не позаботился. Они сами по себе, вынужденные чахнуть от постоянного недостатка влаги. На полу появляется ковёр, а ещё маленькая кошка, которой нет дела до происходящего. Готово.

На меня накатывает странное чувство. Редкое der’mo, но не в первый раз. Чувство типа одиночества. Я смотрю на свой рисунок, и единственная эмоциональная связь возникает только с цветами. Они одинокие и засохшие куски govna. Но действительно ли одинок и я?

Что-то я расклеился. Нельзя хандрить, так можно совсем превратиться в брюзжащую старую перхоть или в какого-то pedika. Я беру ручку и что есть сил, начинаю замазывать это растение, придавая ему форму стилизованного din-dona.

На часах четыре тридцать. Наскоро обедаю, запивая традиционно крепким кофе. Наступает самая сложная часть операции. Нужно сказать своей любимой матушке, что сегодня вечером её зайчик не придёт ночевать. И нужно обставить всё так, чтобы она была уверена, что я не бухаю и не торчу, при этом стрельнув приличную сумму денег.

Сейчас прошу выключить звуки мобильников, отвести детей от экрана и внимательно следить за работой профессионала. В такой ситуации нужно действовать аккуратно. Ложь не должна выглядеть явной. Нельзя травить родственника откровенной чепухой. Близкий человек заслуживает красивой лжи, той, которая не заставит его чувствовать беспокойство за тебя-любимого.

Шаг 1: сообщить сам факт тусовки под видом просьбы. Немного польстить тем, что человек имеет авторитет и вес в твоей жизни (что, конечно, от части, является правдой).

Шаг 2: перечислить имена ребят, которые там будут. Самое главное, чтобы в списке был близкий друг, с которым матушка обязательно хорошо знакома и считает его хорошим мальчиком.

Шаг 3: сказать между делом, что вы собираетесь небольшой компанией, просто посмотреть фильм или stand-up какого-нибудь комика. Главное – детализация. Название фильма, сюжет, почему его так долго ждали и пр.

Шаг 4: после одобрения нужно попросить немного наличных. Не самый типа обязательный пункт, но всем ребятам выдадут на лапу зелени. Все купят ништяков общяком. Я ведь не белая ворона? Пожалуйста, максимум одна бутылка безалкогольного парного молока, я же не пью, сама знаешь.

И при этом никакого словесного поноса, то есть отключить свою обычную уличную речь. Стать настоящим дипломатом. Нужно предстать тем самым парнем из фильмов, который договаривается с бандитами о безопасности заложников. Каждое слово взвешено, каждое предложение – sraniy кусок добытого алмаза.

И, готово.

Как итог: благодарные обнимашки, чмок в щёчку и филка в кармашке. Телефон не выключать – если что – всегда на связи.

Через десять минут я и Р. уже идём по дворам навстречу веселью. Солнце потихоньку s`ebivaet с зенита, но всё еще продолжает ненавязчиво светить, приятно грея спину.

Вот он, Б.. Сидит на обшарпанной лавке у своего подъезда. Его тяжело не узнать. Рост чуть выше нормального человека, патлы длинные – светлые. Пол-лица занимают толстенные очки-иллюминаторы. Шмот потасканный, но на Б. смотрится стильно. Самая бросающаяся черта в его внешности – его зубы. Они blat’ как у кролика из мультфильмов, ей богу, да и в придачу торчат гигантские дёсна. Завидев нас в нескольких метрах, Б. начинает широко улыбаться, оголяя свой ротовой pizdec на всеобщее обозрение. Вы не поймите меня неправильно, я не принижаю права людей, у которых такая же пугающая улыбка. Обычно я на таких вас просто не смотрю. Но и вы поймите меня: я говорю сейчас о своём кореше, которого мне часто приходиться видеть. Думаю, будет честно признать тот факт, что люди имеют право выговориться, особенно на счёт своих корешей.

Он встречает нас фразой: «Че как, мазофакеры?» – стараясь придать себе киношный шарм, который присущ обаятельным говнюкам. Когда к нему прилетает ответный вопрос (а задан он исключительно из вежливости, потому как по факту всем глубоко насрать как у кого дела), то Б. отвечает своей коронной фразой «Всё zaebis’. Нормальное der’mo».

Чтобы вы понимали, у этого человека есть два состояния: «нормальное der’mo» и «ненормальное der’mo». Так уж сложилось исторически за восемнадцать лет его жизни.

Б. старше меня и Р. на два года, но разницы вообще не чувствуется. Наше поколение не печется о возрастных рамках. Они мало кого волнуют. Главное, чтобы всем было по кайфу присутствие того или иного человека. Б. – веселый и ebanuty. Даже, наверно, слишком. Иногда из-за его повышенной активности я начинаю чувствовать апатию. Он вроде начинает эмоционально иногда подавлять. И так не только с ним. Подобное бывает не прям часто, поэтому я не собираюсь бороться. Может я не самый сообразительный засранец на сером свете, но мне точно хватает мозгов в нужных ситуациях принимать правильные решения. Бывает лучше спустить что-то на тормоза, лишний раз не высовываться, да и просто промолчать.

Мы идём в сторону ближайшего магазина. Нужно закупиться ништяками. Я вкидываю всю имеющуюся у себя наличность с условием, что мы возьмем две пачки сигарет. Р. не курит, но я и Б. дымим, как лучшие слесари. На всю ночь две пачки – оптимальное количество, ей богу.

В маленьком магазине продавщица смотрит на нас подозрительно. Трое оборванцев. Вечер. Наваром от нас не пахнет, но suchka знает (насколько позволяет моя выдуманная эмпатия предположить), что мы и не те школьники, которые заходят за конфетами. Она нас прочитала; она знает, что сейчас мы возьмем множечко бухлишка. Эта полная rogatka уже предвкушает на своих губах волшебную фразу: «предъявите паспорт». И когда это действительно случается, Б. резко достаёт свой измятый документ, тыча бабе в лицо так, будто показывает средний палец.

Suchke приходится проглотить наш толстый аргумент. Немного поломавшись со своим внутренним голосом недоверия, она пробивает покупки, отдавая горсть мелочи сдачи. Теперь мы вооружены. Три мушкетера. Три – потому что никто больше не согласился на сомнительную тусовку в выгребной яме Б., так что наш альянс равнобедренного треугольника (что я blyat на радостях несу?) будет упиваться плодами лучшего, что может нам дать этот мир. Тем более, пиво мы взяли по скидке, его количеством можно наполнить даже grebannuyu ванну.

Б. живёт в квартире с отцом и сестрой. Мать после развода очень быстро смогла найти себе мужика, с которым уже успела завести ребёнка. Хоть Б. поддерживал с ней хорошие отношения, (да и жила она не так далеко, всего в двух кварталах) познакомиться с ней мне так и не удалось (nahuya?). Отца же я знал в лицо, даже перекидывался несколькими фразами. Обычный работящий мужик. Возможно немного скрытный и молчаливый, но это только добавляло ему веса.

В коридоре неизменно нас встречали вишневые обои. Не знаю, как объяснить, но такой цвет всегда ассоциировался с чем-то blyatskim. Создавалось ощущение, будто я попал в закрытый стрип-клуб, где мерзкие губища могут тебе ещё и pososat` за бутерброд. Начало всегда заставляет меня улыбнуться, почувствовав себя дядькой, у которого есть секреты от семьи.

В квартире три комнаты, одна из которых является проходной в комнату Б.. Это комната отца, и обойти её просто невозможно. В ней более привычные обои: старые, наклеенные в конце девяностых-начала нулевых. По периметру висят картины с пейзажами и портретами. Как потом выяснилось, дед Б. был художником и даже состоял в союзе, пока алкоголь не довёл его до могилы.

В целом квартирка достаточно ламповая, атмосферная такая. По углам раскиданы кучи старого барахла, даже швейная машинка хрен знает каких годов. Комната Б. отличается своими более маленькими габаритами и деталями. В старую мебель натыканы журналы про музыку, всевозможные книги современных авторов, банданы, разбросанные носки. Базовая одежда навешана на спинки стульев. Рядом с компьютерным столом стоит старенькая гитара. Короче, типичная комната разгильдяя. Самое стрёмное, этот засранец не удосуживается хотя-бы протирать пыль время от времени. Я не подарок, но blyat’, пыль я просто не переношу! У меня нет аллергии и прочего der’ma, но пыль меня раздражает фактически. Я ненавижу её видеть, так как начинаю чувствовать её. Будто снова становлюсь грязным. Ну да ладно, что-то я завёлся. Не в первый раз, живём.

Начинаем доставать из пакетов ништяки. Пиво сразу в холодильник, никто не собирается летом пить мочу. Сухарики с чипсами кидаются на засаленный диван. Сигареты летят на кухонный стол. Вся семья Б. курит, поэтому никто в этом доме не скрывается.

После Р. начинает шарить за занавеской, отыскивая долгожданный мешок govna. Чёрт, он действительно забит доверху! Подсушенные девчонки пахнут восхитительно. Даже не знаю с чем можно сравнить. Скорее с сухой травой, которую сначала подпалили, после смокнув в ароматизированном масле, затем дав постоять на солнце с недельку. И когда вот резкий запах гари и масла выветрился – остался благородный аромат.

Прежде, чем начать забивать – идёт прелюдия. Р. идёт к холодильнику, разливает мушкетёрам (надеюсь он не плюнул мне в кружку) холодного пива. Мы осушаем их почти сразу. Духота дома стоит приличная, во рту уже давно пересохло. Начинает разгоняться болтовня и веселье. Хотя, по большей части болтают Б. и Р., а я выступаю в роли человека, который докидывает в их словесный костёр дров, но только иногда, дабы тот не потух. Мы стоим, курим на кухне, а после, налив ещё пивка, идём в комнату.

Я отлучаюсь на минутку, надо позвонить маме и сказать, что всё «ok». Эти сальные прыщи смеются надо мной, но я уже привык. Смех-смехом, а матушка доверилась мне, я буду ответственным сыном. Да и не хочется, что бы она потом звонила сама, когда я не смогу нормально ворочать языком.

Быстро перекинувшись парой слов, возвращаюсь в комнату. Б. успел включить компьютер. Выбор пал на спешл Дэйва Ш.. Это такой чёрный комик. Я видел с ним только отрывки, но поверьте, этот парень просто бог по части юмора. Я бы даже сказал: его шоу – библия в мире юмора. Что бы так шутить – одного таланта мало, нужно много чего пережить. Иногда страшное, порою экстремальное, несправедливое, а после найти в себе силы увидеть ситуации с другой стороны. С той, где темная завеса сменяется радужными переливами игры слов. Вот так-то!

Б. и Р. о чём-то базарят, но я стараюсь их не слушать. Просто смотрю на этого чёрного парня. Смотрю, как он стоит за кулисами, и ведущий вот-вот объявит его со сцены, и тогда он ворвётся, чтобы порвать зал (и нас заодно) наповал. Показать свою сил. Когда он наконец выскакивает на сцену под бурные аплодисменты, Р. и Б. закрывают свои гнилые варежки. И я им, блин, чертовски благодарен за это. Не хочу пропустить ни слова. Мои уши и мозг готовы к наслаждению.

«Расизм в Америке в основном направлен на одну группу людей. Думаю, мы все понимаем, что это правда. И мы можем согласиться, что обычно этой группой являются афроамериканцы, в частности – афроамериканские мужчины. Хотя я вижу, что в последние годы в эту группу попали и мексиканцы, и осмелюсь сказать, арабы. И мы, чёрные американцы, хотим поблагодарить вас за вашу жертву и вашу борьбу. Нам нужен был перерыв»

«Я поддерживаю право любого человека быть тем, кем он чувствует себя внутри. В этом я на вашей стороне. Однако, мой вопрос заключается в том, до какой степени я должен быть вовлечён в ваше самовосприятие? <…> Если я надену свитер с ромбиками и скажу: «Эй, народ, в этом свитере я чувствую себя белым, так что проявите уважение и дайте мне кредит». Это не сработает»

«… Так люди и разводились в 40-е годы. Тогда в Америке не было суда по бракоразводным делам. Если хотел покончить с браком, просто говорил жене: «Детка, я пойду куплю пачку сигарет. Скоро вернусь». И ты просто уходил с тем, что на тебе надето. Тогда мужчины были мужчинами. И ещё тогда не было интернета, так что ты мог уехать километров за двадцать и начать новую жизнь»

Б. ставит выступление на паузу. Необходимые пункты прелюдия соблюдены, можно и поднакидать в топку. Р. допивает последние капли газировки, которую мы купили специально для пиршества. Затем ножницами проделывает дырку у основания, запаска сантиметра в четыре. Б. достаёт заготовленный кусок фольги. Иголочкой, словно профессиональный дирижёр, проделывает с десяток маленьких дырочек, пихая получившееся подобие ситца в горлышко бутылки. Запаска краёв крепко загибается. Она не требует дополнительного фиксирования ниткой или скотчем. Фольга отлично держит форму. На описанные операции у парней уходит не дольше трёх минут. Ещё через четверть минуты в ситце появляются раскрошенные брокколи. Зажигалка в руках.

Встаёт вопрос: кто первый? Сейчас достаточно ответственный момент. Решаем скинуть на утка-озеро-ружье. Я сраный везунчик: закатываю два камня ублюдков своей воображаемой бумагой. Р. и Б. скидываются еще раз. Теперь Б. режет ножницами бумагу Р.. Рассчитались, можно стартовать.

На мгновение мне становится немного страшно. Такой ли я действительно счастливчик? Нужно было думать башкой, ведь первый всегда выступает в роли «лётчика-испытателя», но теперь деваться некуда.

Чиркаю кремнем зажигалки, поднося огонёк к натуре. Рот мой уже присосался в районе проделанной дырки. Слышу сухое потрескивание. Дым резко заполняет объем бутылки. В это же мгновение делаю вффввввууууууууууууух!

Лёгкие вмещают продукт, его нельзя выпускать из себя. Держу как можно дольше. Горло pizdecki першит. Наконец выдыхаю содержимое, которого оказывается куда меньше, чем я вдыхал.

Осело…

Начинаю громко кашлять, нет сил держаться. На глазах появляются слёзы. Б. замечает, что der`mo не всё выгорели. Приходится повторить операцию. Снова сухой кашель и слезы. Голова медленно погружается в туман. Появилось чувство, будто я прилёг на вату, очень нежную, объемную такую. Р. тянет мне кружку с пивом. Эти два додика наперебой спрашивают, вставляет ли? Но я в силах только показать большой палец в усреднённом значении.

Пока прихожу в себя, парни, в порядке очереди, повторяют операцию. Ненадолго осаживаемся. Никто не говорит. Б. нажимает кнопку «play». Выступление продолжается.

«…К слову о политике. Я видел одного наркошу, который пытался вскрыть чью-то тачку машину, мужик и это взяло меня за душу. Я попытался остановить это. Я сказал: «Эй! – Он обернулся, увидел меня и сказал – О! Постой на шухере!» Я говорю: «Нигер, это я тебе сказал. Я не стараюсь тебе помочь, заканчивай эту хрень». Нарики, они такие. Однажды наркоман разбил окно моей машины. Просто разбил. И знаете, что он украл? Сраный шоколадный батончик с сиденья. Он только это и взял. Просто чёртову шоколадку. Я был так зол, я колесил по району часов пять, высматривая нарика с шоколадом на лице. Так и было. Наконец нашёл, я схватил его. Говорю: «Эй, чувак, а чё это у тебя вся морда в шоколаде? Пидорас» Он удивился: «Шоколад? Это какашка, детка». Вот блин, сумасшедшее место»

«…Разве не странно, что заболевание, которое внезапно появилось в 80-х, убивает только ниггеров, педиков и наркоманов? Какое ахуенное совпадение, что эта болезнь ненавидит всех, кого ненавидят старые белые люди…»

«… Мужчины и женщины просто не ладят. Я всё время слышу, что женщины говорят: «Галантность мертва». Понимаете? Будто мужчины больше не джентльмены? Всё верно. Галантность мертва. И убили её – женщины. <…> Галантность погибла, потому что феминистки задурили голову женщинам, через женские журналы, которые сводят их с ума… Ведь женщины получают слишком много советов о мужчинах от других женщин, и они понятия не имеют о чём говорят. <…> И затем, журналы обманывают женщин, журналы угнетают вашу самоуверенность, с каждой страницей вы чувствуете себя всё толще, и страшнее, вам кажется, что ваша одежда недостаточно хороша, из-за журналов вы забываете, как вы на самом деле красивы. Вот и получается, смотрите что получается. Когда вы забываете, как вы красивы на самом деле, мы все страдаем. Если вы забыли об этом, то ваше самоуважение падает, и вы отдаётесь слишком быстро, слишком легко. Я просто честен с вами. Я это так, к слову. Слишком быстро. По новостям: «Сегодня, женщина снова подешевела», «Золото подорожало на десять пунктов» … Вы видите, так все запутано, вот вам пример на практике: допустим, вы отдыхаете, со своими друзьями, в клубе, баре, заходит девушка, и черт, она хорошо выглядит. Хорошо не в том обычном смысле, я имею в виду, что из-под юбки видно часть попки, ее сиськи сжаты выпирая из декольте чуть ли не до шеи. Вы с приятелями, выпили по пиву, почему бы с ней не поговорить, вы ведь не скажете: «Блин, шикарные сиськи!» Девушка возмутится: «минуточку, минуточку! То, что я так одета, еще не значит, что я шлюха!» И это правда. Господа, так и есть, то, что они так одеваются, еще не значит, что они такие, никогда этого не забывайте, но дамы, вы должны понять: это вводит в гребаное заблуждение. Это все равно, что я, комедиант Дэйв Ш., ходил бы по улицам в полицейской униформе. Кто-то может подбежать ко мне: «слава богу, офицер, помогите нам, давайте, они там, помогите!» А я отвечаю: «О, то, что я так одет еще не значит, что я полицейский!» Понимаете, о чем я? Ладно, женщина, хорошо, хорошо. Ты не шлюха. Но ты в униформе шлюхи, скажу я тебе. Недоразумения могут случаться, уж извини…»

Выступление шло своим ходом, а наш праздник шел своим. Мы уже не ставили видео на паузу. Не очень понимаю, кто мне подливает пиво, но, сколько бы ни пил – кружка оставалась полной. Спасибо тебе, невидимый герой или моему автоматизму. С этой шелухи тяжело убирает. Нужно постоянно догоняться алкоголем, плюс горло разрывает так, словно ещё чуть-чуть и выкашляешь оба лёгких.

В какой-то момент ловлю испуг за себя. Немного так загнался. Состояние отвратительное. Потерять контроль – самое huevoe в подобной движухе. Я собираю волю в кулак и дохожу до сортира. У Б. его никогда особо не чистят, поэтому хорошо проблеваться не составляет никакого труда. Желудок начало жечь, да и воняло отвратительно. Зато какое облегчение, дорогие друзья, вы бы знали! Умываюсь холодной водой, вытирать лицо не стал (зачем, если вода на теле быстро высыхает), да и, учитывая одно единственное полотенце в ванной, кто знает, чью жопу я растер бы у себя по лицу.

На кухне выпиваю холодной воды, закуриваю. Хорошо… Снова набираю номер матери. Уже поздно. Говорю, что сейчас будем ложиться спать (нет). Да, до завтра, приду днём. Теперь можно и продолжить. Наливаю пива, всё начинается по новой. Б. и Р. уже не болтают друг с другом. Каждый находится на кончике своего сознания, стараясь держать равновесие. Главное – не упасть в бездну.

В какой-то сомнительный и безвременный момент кутёж заканчивается. Мы вымотались, мы пьяны и убиты в хлам. Сестра Б. так и не вернулась домой. Ура, три мушкетера.

После недолгих раздумий принято решение всем троим лечь спать в одной кровати Б. Как и любой диван, этот вонючий кусок мягкости разложился ещё на метр пространства. Теперь мы помещаемся.

Б. ложится с правого края, я смог забить себе левый. Р., бубня что-то про pidarasov, лёг посередине. Через мгновение Б. уже не отвечает на говоримую нами глупость, он решил спать на животе, лицом в подушку, наблюдая яркие сны, а может кошмары. Кому какое дело? Я и Р. мирно начали болтать по ерунде, вспоминая какие-то шутки, строя планы на следующие беззаботные дни. Наши голоса с каждым отрезком всё больше и больше смазывало. Я чувствовал, как начинаю впитываться в глубокий сон.

Разбудило меня, отнюдь, не утреннее солнце за окном, и даже не пронзительная головная боль. Сквозь сон, ещё в разгар неоконченной ночи, я почувствовал вибрацию. Что-то трясло диван подо мной. Открыв зенки, с ужасом понял, это трясётся Б. Этот uebok дёргался как проклятый. У него были ужасные судороги. Тело его было словно под напряжением. Sranaya анаконда!

Признаюсь, я чуть ли не наложил в штаны. Зрелище pizdec пугающее. Р., говнюк, как ни в чем небывало спал в своей серединке и был таков. Я начал трясти его, нервно так будить. Орать и говорить, чтобы этот отбитый посмотрел, что с нашим корешем, с нашим мушкетером! Р. в полусонном состоянии матерился себе под нос, очень вяло пытаясь разбудить Б.. От волнения я вскочил с дивана, наблюдая развернувшийся сюр со стороны. Р. более-менее проснулся и начал активно расталкивать Б., но безрезультатно. В какой-то момент Б. вздрогнул в последний раз и больше не шевелился.

Pizdec, товарищи! Скажу честно: я ещё никогда так не подсаживался на измену. Плечи Б. даже не шевелились. Я начал шепотом говорить Р., что Б. не дышит, что ему хана, всё! Pizdec! Наш хиленький товарищ откинулся. Но самое der’movoe не это, дорогие друзья. Самый «сок» заключался в том, что мы на хате у этого жмура. А это значит, нужно что-то предпринять.

Я начал ходить по комнате его отца и обмозговывать. Непривычно вот так с бодуна решать серьезные траблы. Р. смотрел на меня своими ошалевшими пешками и опять что-то начинал бубнить непонятное.

Первый вариант, который мы сразу рассмотрели: просто s`ebat` отсюда. Просто рвануть куда подальше, и пошел он nahui! С другой стороны, мы понимали, наши пальчики везде наследили, наша ДНК-а здесь повсюду. Плюс, нас видели его соседи, и нас могут увидеть выходящими из подъезда. И хоть мы не виноваты в том, что Б. откинулся, но мы будем виноваты, что не попытались помочь ему.

Второй (и последний) вариант – вызвать скорую помощь, рассказав, как всё было. Правда, мы тогда влипнем в серьезную историю с пакетом govna. Нас точно будут судить по малолетке. И всё пропало. Да хрен бы со мной и Р., но у наших мамаш крыша просто съедет к чёрту на куличики. Был ещё предложен варик избавиться от пакета, но из крови Б. мы ведь не можем его выветрить. С каждой минутой нас накрывало приступом паники. Два сопляка на квартире со жмуром. Оба варианта обеспечивали хреновый исход. Я пошел на кухню, нужно было покурить.

Вдруг, словно лучшая музыка на свете, из комнаты послышался смех Р.. Он смеялся, как blyadskaya гиена. На моём ледяном лице вдруг резко появился румянец от прихлынувшей крови. Я не понимал, в чём дело, но мне тоже хотелось смеяться. Ведь смех Р. мог означать только одно – всё обошлось, как нельзя можно лучше. Я бросил тлеть сигарету в пепельницу, бросившись на звук.

Когда зашел, предо мной предстала следующая картина: Б., повернувшийся на бок, был весь в своей рвоте. Этот подонок непонимающе кривил носом от вони не в силах врубиться, что с ним произошло. Блевота была мерзкой субстанции, больше похожая на кошачий жидкий корм. Пасло просто ужасно. Я начал также громко смеяться. Сначала от облегчения (моя жизнь не пройдет в глиномесной тюрячке из-за дурачка), а затем от жалкого вида воскресшего из мёртвых.

Б. сходил умыться, затем начав в одиночку убирать следы катастрофы. Правда, правой стороне кровати было уже трудно чем-то помочь. Она так и останется навсегда: вонючим фрагментом жизни Б.. Будет напоминать ему об этом инциденте еще долгое время.

Кстати, после я и Р. рассказали нашему бравому мушкетёру, что приняли его сначала за жмура, а затем честно признались в намерении просто бросить его. Б. воспринял нашу исповедь с улыбкой сказав, что он бы на нашем месте просто обоссал нас. Ближе к одиннадцати я и Р. наскоро оделись, и в тишине, пока еще не так много людей, выдвинулись домой. Нужно было отмыться и по-человечески отоспаться.

You know that it would be untrue

You know that I would be a liar

If I was to say to you

Girl, we couldn't get much higher

Come on baby, light my fire

Come on baby, light my fire

Try to set the night on fire

The time to hesitate is through

No time to wallow in the mire

Try now we can only lose

And our love become a funeral pyre

2.Ну же, крошка, дай мне жару

Ты знай, то быть могло во сне -

Но знай, что я б не был мужчиной,

Если бы сказал тебе -

Нет, нам трудно взять вершину

Ну же, крошка, дай мне жару

Ну же, крошка, дай мне жару

Быть сумей всю ночь пожаром

Минут, чтоб сомневаться, нет

Минут, чтоб ползать в луже грязи

Глупо клясться – способ – бред

И любовь сгорит в кострище разом

Двери – действительно потрясная группа. Сверху переведенный фрагмент песни под названием «Разожги мой огонь», но для особо viёbistih: «light my fire». Иногда я переписываю понравившиеся моменты песен к себе в тетрадку. Это вторая моя тетрадка, и она секретнее первой, ведь в ней я храню ещё свои телячьи заметки, и пишу свои телячьи стихотворения. Может я слишком суров к себе, но признаться кому-то из своего окружения в подобных занятиях – всё равно, что схлопотать клеймо гнусного латентного pedika. В общем, меня куда-то не туда повернуло. О чём это я…

Да. В эту тетрадь иногда попадают чужие произведения, которые заставляют как бы встрепенуться, почувствовав что-то хорошее и приятное. Честно говоря, Джим (для необразованных чертил поясняю: это солист группы, все тексты песен – его стихи) заслуживает ohrenitel’no огромный памятник. Каждое его произведение – загадка или же драйв, и даже философское рассуждение. А часто бывает и так, что его комбинации являются перед зрителем в виде совокупности вышеперечисленных моментов. Создаётся чувство гипноза и волшебства. Создаётся некая тайна души, что ли…

На Дверей меня подсадил Р. с неделю назад. Знаю, недели мало, чтобы прослушать досконально все имеющиеся альбомы, разобравшись заодно и в текстах. Но, blyat`, я просто в детском восторге от этих ребят. Я в восторге от Джима!

Мне нравится его голос, нравится, как он одевался, его манера держаться на сцене. Между нами девочками, Джим – великолепен. Первый раз я услышал его в наушниках Р., сначала очень приглушенно. Мы катались на досках, играли в «s-k-a-t-e». Кататься мой приятель начал раньше меня, многое уже умел, потому я, как всегда, prodryuchival. На последней букве у меня оставалась заключительная попытка. Я остановился рядом с этим ниндзей перевести дух (трёшку я навряд ли повторю), и услышал далёкий волшебный голос. Этот голос тихо кричал, призывал какую-то «Бэби» разжечь огонь! Я nihera не знаю pendovskogo языка, но это не помешало мне НАСЛАЖДАТЬСЯ, по-настоящему получать удовольствие, даже не зная смысла спетого. Также, по наставлению Р., я начал не только слушать, но и читать переводы песен, да и в целом изучать поэзию Моррисона (для необразованных чертил поясню: это Джим).

Я был немного в ahue, когда узнал, что этот гениальный красавчик умер в двадцать семь. За такое маленькое количество времени оставить такое огромное наследие – уму непостижимо! Через одиннадцать лет я буду в его возрасте. И чего добьюсь я? В лучшем случае, не откинусь в ванной под колёсами. Простите, не то время. В современном мире людей погибает больше от самовыпила, нежели чем от запрещённого der`ma.

Возвращаясь к теме, сразу хочу сказать, во-первых: песня сегодняшнего дня (разожги мой огонь) была выбрана не случайно. Во-вторых: спустя шесть месяцев Н. намекнула мне, что сегодня будут наши первые potrahushki.

Её «намёк» был достаточно банален, она сказала что-то по типу: «Слушай, не хочешь, после, как погуляем, позависать у меня? Родители уехали на дачу и будут только завтра к вечеру».

Конечно! Я не мог не согласиться. Мой взволнованный дрожащий голос дал утвердительный ответ. Уж очень давно я ждал этого grebannogo момента. Каждый мальчик с детства хочет как следует viebat` девчонку – здесь нечего стыдиться. Против природы не пойдешь. Или как говорят алкаши, срущие под деревом у дома: «Что естественно, то не безобразно», хотя не думаю, что эта история имеет хоть сколько-то правдивой ноты, учитывая, что наш с Р. общий друг П. – законченный pizdabol. Не хочу его называть более грубым словом, ведь не смотря за свой язык без мозгов – он славный малый.

Первым серьёзным испытанием стало покупка презервативов. Только со стороны кажется, что всё проще простого. Но когда ты сраный pizd’yuk, у которого лицо глаже жопы младенца; когда ты выглядишь на четырнадцать, а за спиной в очереди стоят взрослые тётеньки (некоторые из которых могут оказаться ещё и подругами матери или матерями твоих одноклассников, город-то маленький), в такой ситуации вместо уверенности и храбрости приходит покрасневшее лицо, дрожащий голос и нервный тик правого глаза.

Когда публичное унижение позади – можно выдохнуть полной грудью, продолжив заниматься дальнейшими приготовлениями. Говоря о приготовлениях, я имею в виду: душ, повторная чистка зубов иииии, самое первое, что делает каждый мальчик, заимев впервые gandik… правильно, он его примеряет.

Дорогие мои выдуманные присяжные, особенно если среди вас есть девочки, а я уверен, что такие найдутся, скажу честно: со стороны озвученное может и выглядит дико, но такова реальная жизнь. Уж поверьте мне.

Запираюсь в сортире, по щелчку фантазии возбуждаюсь, начиная примерять резинку. Лучше быть опозоренным и обсмеянным кем-то там неизвестным, зато не попасть впросак с реальным человеком. Конечно, я немного увлёкся, по итогу запузырив в него. Зато сам перед собой оправдался проверкой на прочность.

Зато теперь я был точно готов идти навстречу к своей мечте.

Подравнивая логическую линию в стройный ритм (где не бывает ничего просто так), на встречу с Н. я помчал под песню группы «Light My Fire». Настроение моё стало очень приподнятым. В наушниках на полной громкости, вприпрыжку, я начал напевать вместе с Джимом:

Йо кнов би тхэнт унтрэ

Йоу кноу тэт би лир

Ив са ту сэ йу

Гёрл ви кулднм матч хаер

Комон бэби лайт май фаер!

Комон бэби лайт май фаер!

Три ту сэт найт о фаер

Зэ тайм то хэстат трогх

Но тайм ту валоу дзэ пайр…

Как уже было упомянуто: городок у нас маленький. Если в запасе есть от пятнадцати до сорока минут, то можно дойти пешком (в пределах района) куда угодно. С Н. мы договорились встретиться у её дома, а там уже двинуть куда-нибудь погулять. Она встретила меня в коротких белых шортиках, чёрной футболке с непонятной надписью на сиськах, а на ножках были надеты чёрные кеды. Волосы она собрала в хвостик.

Не знаю почему, но мне никогда не нравится, когда девушки что-то делают со своими волосами. Я ненавижу хвостики, но молчу об этом. Но больше всего я ненавижу праздничные причёски.

На свой выпускной (я решил продолжить учиться до одиннадцатого класса под натиском школьного кореша, да и типа, blya, престижней) мои одноклассницы пришли с полным pizdecom на голове. Я не утверждаю, что до этого они были все красавицы. НО! Большинство из них были вполне миловидными девчонками. Такими их делал общий образ, в который входила, в том числе, и прическа. У каждой она была разной формы, длины; локоны там по-разному вились. Эти естественные и простые волосёнки pizdec как шли им! Но на выпускной… боже, держите меня семеро, эти idiotki решили «шикануть», решили «блеснуть», закрутив такой шакальный шлак, да ещё выкрасились, как последние blyadi. Меня чуть не вывернуло наружу. Дал себе зарок держаться от этих uebih подальше.

За несколько метров меня замечает Н., сразу начиная идти навстречу. Я улыбаюсь ей, потому как действительно рад её видеть. Долго целуемся. Я, как истинный джентльмен, сразу отпускаю несколько лестных комментариев, опуская момент с волосами. Если бы она спросила про свою прическу, клянусь всем мусором у себя в кармане, я бы не выдержал, выпалив правду. Но, слава случаю, обошлось.

Двигаемся в сторону торгового центра. Там мне предстояло пройти первое испытание. Н. срочно понадобилось зайти в отдел с косметикой и начать рассматривать каждую vaflёnuyu колбочку на прилавках. Периодически она что-то брызгает себе на руку.

Голова кружится от изобилия тысячи запахов, но скажу честно: держусь я просто блестяще. Иногда даже удаётся создать заинтересованный вид. Спустя тридцать две минуты (я засекал) мы выходим на свободу. В руках Н. маленький пакетик с недорогими духами, которые я вежливо оплатил. Хотя моя матушка говорит, что я ещё маленький сраный pizdyuk без работы, и не должен делать девочкам серьёзных подарки, но всё же мне хотелось порадовать свою маленькую женщину.

Теперь, когда главный pizdec был позади, мы отправились вглубь дворов. В местной bitchujnoi покупаем мороженое и, найдя более-менее приличную лавку под кроной деревьев у садика, начинаем болтать. По большей части треплюсь языком я. Обычно меня не так просто разговорить, но приближался вечер, а значит, приближалась самая волнительная часть шоу. С каждым часом нервяк увеличивался, а это, в свою очередь, влекло за собой большую активность моего ebal’nika.

Честно признаюсь, я начал говорить всё подряд, просто убрал мысленную ногу с педали тормоза, контролировавшую и фильтровавшую речь в нужные моменты, начав без остановки (будто говорю не с Н. вовсе) формировать необдуманные предложения:

«Мозг – вирус. Да. Прикинь. Он моделирует всё вокруг посредством новых знаний. Вот тебе говорят: это зонт, это носки, плащ, это штаны, и так далее. И теперь ты начинаешь видеть всё это вокруг себя и ahuevat` от того, что раньше ты была ребёнком и просто не знала всего этого. Каждый засранец на Земле постигает предмет не путём визуализирования, а через его понимание и цельное представление. Прикинь. Всё подчиняется описанию. Да. Добро порождает зло, так как составляет свой список дозволенного, где любое отклонение является чем-то супротив лежащему. Ключ имеющихся проблем находится в корне благодетельной среды норм. А на деле – всего лишь ebuchaya иллюзия.

Есть много общих иллюзий, которые созданы давно и подчиняют большие группы: религия, институт семьи… Но и болезни передаются также: африканская истерия, например, – вопрос страха, угнетения, а по итогу и порабощения настроения (эмпатия). Попробуй выбраться, когда большой ком давит сверху. Вся паразитическая жизнь человека висит на соплях. Важно только мгновение.

Учёные смотрят в небо через свои здоровые телескопы и видят ahuet` как далеко. Прогнозируют там много лет, что какой-то метеорит пройдёт очень близко от нас, но не заденет. А к слову… другой каменный pizd’yuk подлетит с другой стороны, где никто не думал смотреть. И всё! Мгновенный всепоглощающий pizdec! Или вот ещё допустим… Ты ведь мечтала когда-нибудь? Да и сейчас, наверное, мечтаешь, но ты не задумывалась, что мечты – страшный продукт человеческого сознания. Суррогатный источник возможного разочарования. Допустим, когда девочка мечтает кататься на лошади и иметь её в принципе, то она представляет картинку, у которой нет ничего общего с действительностью. У этой картинки нет запахов, к ней не привязан вестибулярный аппарат и отсутствует физическое восприятие. В своих мечтах девочка не чувствует запах лошадиных экскрементов, динамику движения лошади и силу отдачи при прыжках, и чем это может быть чревато. Девочка не думает о том, что у лошади есть свой характер, да и большую часть времени она потратит не на скачки, а на уход за питомцем. Я уже молчу о финансовом вопросе. Мечты – удовольствие дорогое и они часто не оправдывают ожиданий своих хозяев.

Не буду кривить душой, у меня иногда появляется соблазн придаться каким-то мечтам. Надумать себе кучу всего прекрасного. Рассуждать о том, что вот я через сколько-то лет закончу учиться, поступлю в институт. А после, найду высокооплачиваемую работу и всё будет raspizdato. Но я прекрасно знаю, так не бывает. Для хорошей жизни нужно порвать себе очко, разбиться об асфальт в лепешку. Плюс нужно понимать своё время, понимаешь? Нужно понимать место. Сейчас, где мы находимся – шансов мало. Понятное дело, есть достаточно людей в пример, которые живут очень хорошо. Но их все равно недостаточно, чтобы переплюнуть общую часть населения, которая находится за чертой бедности. Где гарантия, что завтра всё вокруг; всё, что держало тебя наплаву, не оборвётся мелочью, случаем. Да и к тому же, достаточно огромное количество людей разбогатело только ко второй половине своей жизни.

Вспомни Дали, полковника Сандерса, Рэя Крока, Толкина… Можно и дальше продолжать список, но навскидку в голову больше никто не лезет. К чему я это… к тому, что даже талантливые люди достигают успеха часто в возрасте, который граничит со старостью. А я так не хочу, понимаешь? Зачем мне огромное состояние, когда я стал немощным, больным, расплывшимся старым хреном? Зачем роскошь и деньги, когда сам ты уже ни на что не годен? Богатство должно быть у молодых, как и молодость – есть одно из богатств. А старики должны жить скромно, должны заниматься созиданием. Им впору придаваться воспоминаниям и быть от этого счастливыми. А как я смогу в старости быть счастливым, если мои воспоминания будут о нищете и о том, как я из месяца в месяц, из года в год пытался найти себе мелочь, чтобы не умереть с голоду. А даже если я буду не настолько беден, то всё равно у меня не будет воспоминаний о других странах, другой кухне, другой культуре. Ведь для путешествий нужны немалые деньги.

Для того, чтобы построить небольшой дом – нужны деньги. Да чего греха таить, чтобы вытереть жопу и быть чистым – нужны деньги. Всё стоит денег. А даже, если на секундочку представить (хотя, скорее всего, такого никогда не произойдёт), что я всё-таки стал молодым богатым засранцем, то как я смогу упиваться своим богатством зная, что больше половины людей моей страны живут в бедности, либо в минимальном достатке? Ответь мне, как?»

Только сейчас понимаю, что ahuet` как увлёкся собственной речью. Чувствую жар на лице, слышу свой завышенный голос, а ещё понимаю, что угрожающе стою, нависнув над Н..

К слову, о богатстве. Я действительно так думаю. А ещё вот вам два забавных момента.

Первый. Я ещё никогда в жизни не сформировывал так хорошо свою мысль.

Второй. Если бы я вдруг резко разбогател, то на всех мне стало бы абсолютно P O H U I.

Н. долго смотрит на меня глазами, в которых горел особый блеск. В эти мучительные секунды не знаю, как моя речь повлияла на мягкий ум. Думает ли она сейчас, что у меня сорвало крышу? Задумывается ли о том, что мой монолог мог быть спланированным? Мы этого достоверно никогда не узнаем, господа вынужденные слушатели. Зато, после паузы она нелепо шепчет: «Пойдём ко мне, я приготовила вкусный торт к чаю».

Это приглашение значит только одно – момент истины бесповоротно мчится к своей развязке.

Галантно взяв Н. за ручку и поцеловав в губы, выдвигаемся в сторону дома. Мне хочется верить, что, успевшее стать оранжевым закатное солнце, очень эффектно ложится на наши фигуры, делая эту сцену максимально кинематографичной.

Я много раз был в гостях у Н., но впервые я у неё дома, когда никого больше нет. Не сказать, чтобы ощущения как-то сильно разнятся. Наоборот – возникает чувство, что вот-вот её мать или отец выйдут из своей комнаты или же, послышится звук высасываемой воды из бочка, разнесется лёгкий запах kakashki, а после неодобрительное приветствие взрослого. Но ничего такого, само собой, не происходит.

Наскоро разувшись, начинаю ласкать кошку. Ей лет восемь – десять. Говорят, что с возрастом домашние кисы становятся снобами, особенно женского пола, но это не её случай. Животных я люблю. Да и вообще считаю, у животных самое развитое бытие, нежели чем у нас, людей.

Каждая особь обитает на благоприятной, для себя, территории. Каждый организм имеет конкретные особенности питания. Животные не жадничают, они берут ровно столько, сколько им нужно. У них нет корысти или, скажем, отклонений, при которых они просто так занимались бы убийством. Они дети природы, а мы – сорванцы, что заигрались, став невыносимыми, жестокими и бесцельно obsirayushimisya маньяками. Человек – олицетворение эгоизма. Хочет он того или нет. Это его приобретённое качество, которое смогло перейти в раздел обязательных навыков.

Внутренний страх заставляет оттягивать время. Я говорю Н., что очень хочу посмотреть всю квартиру, раз представилась такая возможность. Она с облегчением вздыхает (или мне показалось?), с улыбкой разрешая ходить, куда моей душе угодно. Сразу же направляюсь в родительскую комнату. Она находится справа, сразу рядом с прихожей. Замечаю много фотографий в рамках. В них, как по писанному, снимки маленькой Н., родителями и ещё какими-то ноунеймами. Ещё ни разу я не был в квартире, где не нашел бы подобной реликвии.

Начинаю делать увлечённый вид; интересоваться, когда были сделаны снимки, где, и спрашивать прочую чушь, до которой мне нет дела. Пока Н. подробно рассказывает, предаваясь воспоминаниям, мои глаза изучают книги на полках. Собственно, ничего интересного. Я бы даже сказал: есть особо мерзкие экземпляры детективов одной популярной писательницы. Даже само оформление говорит о том, что это sranaya дешевка для домохозяек. Не понимаю, как женщины могут не уважать себя или, насколько нужно быть неразвитым, чтобы читать подобную чушь? Ну да ладно.

Перехожу к расспросам о дисках на компьютерном столе. Здесь очень много музыкальных сборников ди-джеев. Как по мне, так почти любой трек подобных ребят – ёbanny hlak. Ничего не могу с собой поделать, но так оно и есть. Люди, которые под такое «тусят» обычно выглядят соответствующе. Н. говорит, что это диски её дяди, который сейчас живёт отдельно. Всё встаёт на свои места. Я видел фотографии этого гражданина и могу сказать: именно на таких хмырях держава уверенно держит свою позицию, неизменно падая культурно вниз. К слов, горе-дядя ди-джей. Выступает в местных blyadushnikah. О нём я знаю мало, но тот факт, что он жил у своего брата (отца Н.) до тридцати с чем-то лет и только недавно съехал, говорит о многом.

Н. не выдерживает первая, предлагая пойти к ней в комнату. Киваю. Мы идём обнимаясь. Всё парень, назад пути нет.

В комнате свежо. Н. заранее проветрила комнату. Диван ненавязчиво разобран. Постельное белье не новое, но постиранное. В шутку говорю: «Я смотрю, ты меня поджидала», на что получаю утвердительный ответ. Вот чёрт…

Не успела моя пятая точка припарковаться на краешке дивана, как Н. забирается на меня сверху. Она садится попой на мои коленки, тут же начиная впиваться своими влажными губами в мои. Я не припомню, чтобы мы хоть раз так страстно целовались. Её длинный язык гуляет у меня во рту, словно танцор танго. Он выплясывает уверенные пируэты, не забывая вскользь ласкать каждую частичку моего существа. Несмотря на чувство страха, эрекция наступает моментально. Признаюсь вам честно, мои дорогие присяжные, din-don up у меня случился ещё по дороге в комнату.

Не сговариваясь, у нас появляется нужная синхронность в действиях. В каждом минутном интервале, мы стягиваем по очереди вещи друг с друга. Один из моих любимых моментов, когда я отщёлкиваю лифчик Н. и на свет предстают большие sis’ki. Blyat`! Без одежды они кажутся просто огромными.

Начинаю жадно целовать её коричневые соски, проходя языком от шеи до мягких башенок. Увлекаюсь процессом так, что чуть ли не забываю про саму Н.. Слава мне, вовремя спохватившись, возвращаюсь к её губам. Вещей почти не осталось. Мгновение, и мы одновременно стаскиваем друг с друга трусы.

Мой побритый hui смотрится вполне достойно, хотя я жутко перенервничал, размышляя о том, не маленький ли он и понравится ли din-don Н.? У Н. же pis’ka оказалась c лёгкой щетинкой. Такая тонкая вертикальная полоска волос на лобке. Выглядит эротично. Моё сердце, незнающее себе пощады, начинает биться ещё сильнее. Начался процесс изучения друг друга.

Н. трогает мой горячий заведённый din-don, готовый взорваться в любую секунду, а я, в свою очередь, впервые ласкаю женскую промежность. Насколько же эта щель горячая и склизкая. Мне почему-то становится стыдно заниматься подобным, хотя скорее во мне включился «скромняга».

Я много раз видел в порнухе, что перед ebley мужчина лижет своей партнёрше между ног, а затем они меняются, и уже женщина начинает работать над мужским прибором. Конечно, хотелось попробовать такой «прикольчик», но вот как подойти правильно? Вопрос… Предложить Н. или же взять её грубо? Пока размышляю, Н. перестаёт ласкать меня, ложась спиной на середину дивана, и полупьяным голос произносит: «давай надевай резинку». Послушно мычу. Резко дёргаюсь в сторону смятых штанов. Из кармана достаю gandik. Ловким движением выскребаю его из упаковки. И! Обратите внимание, господа извращенцы-наблюдатели, на мой интуитивный (или подсмотренный) профессионализм. Я не стал натягивать резину там, где и стоял, а галантно забрался на диван к Н., и пока целую её, только тогда, очень ловко, со второго раза накидываю этот пакет на свой din-don.

Н. лежит с раздвинутыми, чуть приподнятыми ногами, я же размещаюсь между ними в самом центре её pipki. Мои руки придерживают её ноги за икры. Hui подрагивает где-то рядом, он ждёт моей команды, что бы как верный воин броситься в бой. Н. прикусывает губу в ожидании. Отступать нельзя.

Собираю имеющуюся волю в кулак. Очень аккуратно и плавно, отпустив одну ногу Н., хватаю дружка-петушка в правую ладонь, с напором пытаясь ввести его внутрь. Иииии! Ничего не выходит. Н. болезненно стонет. Понятное дело, blyat`, ей больно. Не думаю, что в первый раз кому-то приятно, особенно когда в него пытаются засунуть инородную штуку! Но речь немного о другом.

С первого раза тяжело порвать эту ebuchuyu девственную плеву. На второй попытке я более настойчив, но тщетно. Честно сказать, дорогие, мать вашу, злобно смеющиеся присяжные, я действительно ahuel! Мне что, может нужно с разбега эту hernyu рвать? Или взять ножницы с кухни? Короче, я подсел на дикую измену. Романтика испаряется. Что я, что Н. стали ужасно потные, от нас пасёт, как от кучи govna.

Эта makrochёlka все больше и больше орёт, как забитая корова. Я теряю контроль над ситуацией. После четвёртой попытки из последних сил говорю: «Детка, попробуй сесть сверху, так будет лучше, и ты сможешь контролировать ситуацию», на что Н. утвердительно кивает (спасибо и на этом).

Делаем рокировку. Теперь я лежу на спине в луже пота от Н., наблюдая, как эта девица собирается с духом, чтобы насадиться на вертел. Ситуация, повторюсь, страшная. Никому не пожелаю оказаться в положении, когда оба партнёра – сраные девственники. Со второго приседа Н. все-таки удаётся проткнуться. Кричит она знатно. Думаю, ближайшие соседи оценили. Мне в целом терпимо. Din-don чувствует некую преграду, затем давление, а через мгновение проваливается в самое мягкое место на планете Земля – vaginu. Процесс пошел. Теперь повоюем!

Н. очень быстро выбивается из сил. Она героиня – никто не спорит. Теперь начинается самое интересное – SEX. Беру ошмётки от Н., снова укладывая девицу спиной на диван. Её взгляд выражает неподдельную благодарность. Недолго думая, мой таз начинает совершать поступательные движения, тем самым struchok то появлялся из норки, то снова смешно так пропадает. Знайте, я не скажу, что мне приятно, да и не сказать, что совсем уж мерзко, но в какой-то момент я пригляделся и увидел собственный лобок и товарища penisа в крови. Я не боюсь компота, но начинаю чувствовать отвратительно грязным. Настрой испаряется, остаётся только чувство усталости. При каждом толчке Н. издаёт то болезненный крик, то стон наслаждения. Не до конца понятно, ведь я ведь не прям разбираюсь в подобном der’me.

Внутренний «я» начинает концентрировать мозг на воспоминаниях о красивой pornuchke, где нет крови. Есть только чистая eblya, которая хорошо срежиссирована. Но и это не особо помогает. Мы боремся около часа понимая, что закончить не получится. Я просто выбился из сил, и всё тут. Din-don повесился. В кровавом презервативе он выглядит особо жалко. Н. же бледная и горячая. Ложусь с ней рядом, целуя в пересохшие губы. Так мы лежим минут пятнадцать, не проронив друг другу ни слова.

Затем Н. отправляется в ванную комнату. Меня она не берёт с собой, хоть и видит, что я весь в этой багровой drisne. Слышится звук воды.

Я лежу, мечтательно смакуя тот факт, что больше не девственник. Я попробовал вкус женщины в полную силу. Не важно, что это было мучительно и мерзко. Меня успокаивает та мысль, что у многих первые разы именно такие. Возможно, существуют прирождённые гении ebli; маленькие учёные, которые с первого раза делают всё по красоте, но я пока таких не знал. Вообще интересно устроен человек. Да, мы несовершенны, но ведь это не об организме, а о психологии. Как машина – человек совершенней любого pizdyuka на Земле, ведь мы – совокупность всех лучших комбинаций, которые обладают другие организмы. Только подумать… Какая-то случайная фигня продумала девственность. Эту плеву, чтобы женщина, когда она еще маленькая makrochёlka, не занесла себе заразу. А месячные? Обновление клеток раз в месяц, которое наступает чуть ли не день в день. С ума сойти. Иногда я смотрю на свой hui и вижу его не как штуковину, которой нужно удовлетворять женщин, получая удовольствие самому, но как что-то странное, неземное и непонятное. Иногда мне кажется всё это очень нереальным. Да, кстати. Вот ещё один плюс от сегодняшнего насилия (кроме самоутверждения) – теперь я понимаю, как сильна разница между вымышленным сексом при мастурбации от настоящего. Настоящий секс – целая работа. Физический труд. Крестьянин в поле. Если так можно выразиться: искусство, которым нужно овладеть. После полученного опыта я даже чувствую, что изменился. Повзрослел. Да. Да. Не смейтесь, господа присяжные, путём опыта люди и взрослеют!

Наконец Н. выходит из ванны уже одетая. Она говорит, что оставила мне свежее полотенце на стиральной машинке. Благодарю её, не став подходить для поцелуя. Думаю, ей будет не очень приятно.

В ванне душно. Н. явно приняла горячую ванну, хотя за окном пекло. Только сейчас замечаю на своих ступнях неснятые носки.

Погружаюсь под струю воды. Блаженство сводит меня с ума. Отмываю всё der’mo с кожи. Чувствую наплыв сил. Эрекция возвращается. Этот засранец вдруг вспоминает, что он не получил свою конфетку и я его не осуждаю. Сжимаю воскресшего что есть мочи, начиная яро мастурбировать на воспоминания о том, как у меня была любовь с женщиной. Уже через несколько секунд из меня начинает бить фонтан. Лицо краснеет, я медленно осаждаюсь, скатываясь на дно ванны. Быстро прихожу в себя. Наскоро домываюсь. Выхожу навстречу прохладной атмосфере комнат вне стен замкнутой духоты.

В отличие от Н. я не взял с собой вещи. Захожу в комнату абсолютно голый, вполне себе неплохо сложенный. Она отрывается от телефона, начиная изучать меня с ног до головы. Не хочу обламывать её, поэтому очень медленно собираю свои пожитки по комнате, а затем, не менее медленно начиная натягивать их. После мы целуемся. Вспоминаю про обещанный торт и чай.

Очень странно ещё то, что и Н., после состоявшейся близости, сразу же изменилась. Круг наших тем вдруг резко сократился. Мы заплываем на кухню, пытаясь делать вид, что всё хорошо; что ничего, собственно, и не произошло такого. Мы не обсуждаем случившийся акт любви, если его так можно назвать. Только чувство отстранённости. Думаю, нам просто неловко или что-то в этом духе. Точно не сказать.

Торт действительно вкусный, домашний типа. Поболтав, приходим к выводу, что лучше я заночую у себя дома, а то родители могут сделать неожиданный визит, да и я у своей маман не отпрашивался.

Разыгрываем сцену чувственного поцелуя, договорившись списаться. Моё вымотанное тело выползает в открытое море города.

Пока иду – широкая улыбка с кривыми зубами выдаёт во мне дурачка, но честно – плевать. Я доволен собой. Ещё один важный этап жизни достигнут в самом комфортном отрезке. Будет что рассказать Р., да и всем, с кем корешусь. Такой вот я, самовлюбленный сплетник, который берёт то, что захочет.

С Н. я повстречался ещё месяцев пять. За это время у нас были связи интимного характера, в которых мы получали опыт. Помню, когда она впервые согласилась мне otsosat`. Такая хохма! Я так долго уламывал эту цыпу, а когда она согласилась, то закончил в первую же секунду первого заглота. Было смешно, я тогда забрызгал ей всё лицо и ещё долго смеялся, извиняясь.

В конечном итоге, я и Н. оказались слишком разными. Не подходили друг к другу, такие дела. Я слишком шебутной и маргинальный (так я представлялся сам себе), а она… простушка. Да, я употребляю слово «простушка» не в оскорбительной форме. Просто есть такие люди. Они изначально воспитываются правильно настолько, что не способны выкидывать ненужное. Им не хватает сил вытачивать себя методом проб и ошибок. Они просто копируют своих родителей. И это копирование касается даже устремлений и целей в жизни вплоть до профессии.

Через какое-то время Н. найдёт своего будущего мужа и у них появится ребёнок, они осядут в этом проклятом городе, и я от всего сердца пожелаю им «не сдохнуть от такой жизни раньше времени». А вы чего ждали?

3.Запах взросления

Следующие два года жизни пронеслись быстро и напряжно. Стоит ли говорить о бесконечной скуке, которая меня охватила. Если до этого я учился спустя рукава и всё сходило с рук, то теперь меня ebali каждый будний день. Окружающий мир сошел с ума. Со всех щелей только и говорили о предстоящих госэкзаменах.

Ваш верный слуга впал в состояние меланхолии. Меньше всего на свете меня волнуют sranie тесты с вариантами ответов. Не нужно быть гением, чтобы аналитически подойти к вопросу, разобрать его на простые части и в нём же найти самый логичный вариант ответа.

У меня хорошо развито чувство такта, поэтому я не парюсь. На пробных тестах уверенно держу удовлетворительную планку, при этом никогда не трачу время на домашнюю работу. Nahui надо, когда своих дел по… Но вот всякая старая перхоть начала меня гнобить за то, что я «халатно» отношусь к этому strёmnomu govnu. В любом случае, битва вредности закончится только по окончанию школы. Иначе никак. И я готов держать руки в замке, вовремя делая выпад.

В один из долгих дней зимы я сидел дома. Было воскресение. Последний день перед долгими мучительными буднями, когда придётся соблюдать рабский режим, изматывая свою голову лишней информацией. Я решил провести время с толком nihera не делая, играл в TES4O и никого не трогал. Для домашних меня не существовало.

Удивительно, что в этот день даже никто не писал. Только к вечеру, часам к пяти, пришло оповещение от Р.. Он приглашал отправиться с ним, Б. и общим другом Д. в баню. Я сразу же дал заднего, учитывая, что баня – не моя история. Одно дело, когда ты с цыпочкой. Другое – когда ты с кучкой idiotov. На этот раз мазался своей ленью. Р. давил на меня, уламывая, как suchku, говорил, что мы ненадолго, буквально пару часиков попариться. Никакого govna.

Я написал «ot`ebis` уже» и выключил диалог. На этом закончилась моя история воскресного дня, но для Р. и Б. всё только начиналось. В этот прекрасный вечер осуществились мечты сразу двух моих дорогих друзей.

Наутро меня раскидал отец, по обыкновению прорычав «живо просыпайся». Выдернул из-под головы подушку, откинул одеяло и начал грозиться облить холодной водой (печальный опыт был, поэтому с отцом шутки плохи).

Я вскочил с дивана по стойке смирно, после чего начал собираться на первый урок. Написал заодно Р., дабы двинуть вместе. У нас с ним имелся один ритуалец – заходить с утра в магазин и покупать всякие булки, чтобы было не так скучно заниматься отсидкой. Как ни странно, он сразу же ответил, пообещав выйти вовремя и мне не придётся ждать его возле подъезда. Так и случилось, мои дорогие, когда я вышел, помятый amigo желейно стоял при полном параде возле падика.

Я сразу отметил нездоровый вид Р.. Лицо бледное, глаза отливают красным, даже скорее багровым оттенком. Pizdyuk сразу заподозрился в чём-то нечистом. Р. покорно поздоровался со мной, ничего толком сразу не сказав. Мы двинулись в сторону bichёvskogo магаза, дабы закупиться булками, но, как и каждый понедельник, это von’uchee заведение оказалось закрытым на ревизию. До сих пор не могу взять в голову: как мы умудряемся каждый раз забывать про zloebuchiy факт? В общем, не суть. Я уже хотел было забить, но Р. предложил немного подождать.

Ваш верный слуга достал из пачки сигарету, закурил и пристально начал смотреть на Р.. Засранец начал отвечать тем же взглядом. Ещё с три затяжки мы pilili друг друга. Р. первый прыснул слюной и заржал, я засмеялся в ответ. Забавно, чё. Ненавязчиво спрашиваю про вчерашние посиделки в бане. Тут оказывается, что Р. только и ждал, когда задастся верный вопрос.

«Короче, чувак – это был полный pizdec. Ты готов, да? Только давай сразу договоримся, что эта история останется между нами, и ты не начнешь её пересказывать каждому встречному, как ты обычно это делаешь, идёт?

Ну ладно, ebat`, тогда слушай. Ну, во-первых, я не спал. Только час назад приехал домой. Прикинь, да? Но я решил не злить отца и пойти на занятия. Знаешь, то, что ты вчера не поехал – даже к лучшему. Я тебе завидую.

Всё начиналось очень невинно. Д. взял своего кореша, уж не помню, как того зовут, но думаю дело в том, что у этого чела тачка своя. Зная Д. – он просто решил использовать его как таксиста. Так я думал поначалу. Так вот, этот чел с Д. заехали за мной. На заднем сиденье уже сидел Б.. Мы сразу двинули на М-й, там ещё рядом бильярдная. Затарились алкахой, Д. забронировал нам парилку на четыре часа.

Я сразу удивился – нафига так долго, но честно сказать, даже обрадовался. Дома всё равно нечего ловить. Сидим, значит, в предбаннике, выпиваем, болтаем. Там, кстати, прикинь, выдают прикольные махровые полотенца белые. Думал вынести себе, но камер pizdec понатыкано. Решил не палить контору.

Сходили на первый заход попариться. Знаешь, так забавно, когда ты с корешами полностью голый. Не то, чтобы чувствуешь себя pidorom, но непривычно. Правда, что Д., что Б. были серьезны, их не веселил этот факт. Я решил тоже рот не разгибать. Короче, попарились. Жара жуткая стояла. Меня кореш Д. веником мутузил, потом поменялись.

Выходим, окунулись в прохладный бассейн, выпили водки. Сидим. Вроде уже и наговорились, меня прилично так накрыло. Сидим, а времени прошло буквально час с копейкой. Согласись, двух часов было бы достаточно. Бабки Д. вряд ли вернули, если бы мы вдруг решили свинтить пораньше. Через какое-то время Д. и его кореш оставляют нас с Б., выходят куда-то, сказав, что им нужно позвонить.

Мужик, их не было минут пятнадцать, а потом засранцы возвращаются и говорят, что скоро подъедет девочка. На счёт бабок Д. сказал не париться, он всё оплатит. Мне как лучшему корешу на халяву. Я, знаешь, немного прибалдел. Я-то пришел поугарать, выпить, чипсиков поесть, а тут эти idioty заказывают одну тёлку на четверых. Я, конечно, запаниковал, отпустил какую-то глупость и продолжил просто чилить с Б..

Через сорок минут приходит девица. Ну, как девица… Мужик – это была blyat` женщина лет тридцати-сорока. И она оказалась pizdec прям толстой, реальный кекс. Жуть! Я клянусь, в первую секунду чуть ли не в слезы начал угорать над ситуацией, но парни были накиданы в govno. Первый пошел Д. – он платит, значит и первый оприходует мадам.

Пока его не было, мы продолжали бухать и всячески угорали. Друг Д. сказал, что такая баба дешевле выходит, тем более одна на четверых. Не каждая молодуха согласится, а если и соглашается, то чек на неё в разы тяжелее. Тут ситуация противоположная да, ха! Да, прикинь. Когда Д. вышел, следом пошел его кореш, затем Б.. Пока он кувыркался с этой малышкой, да ха-ха, Д. сказал «это твой шанс стать мужчиной». Попробовать вставить свой pestrun бабе. А я и говорю «blyat`, у меня даже и не встанет на неё наверно». На что они только и посмеялись, заверив меня, что я себя переоцениваю.

Когда же Б. вышел, настала моя очередь. Подсевший весь на измену, я всё-таки согласился. Зашел в комнату к слонихе. Она не была страшной, но знаешь, при такой комплекции… Ну, короче, первым делом она начала sosat’ мне, так как у меня не стоял. Мой болт быстро поднялся, тут она достала из сумочки очередной презерватив и нацепила на меня. А затем знаешь, что сказала? «Ложись дорогуша, сейчас я буду тебя trahat’». Ха-ха! Прикинь! Ну, что… мне было страшно. Я ей повиновался. Прикинь, на мне скакало больше ста килограммов мяса, но если отбросить предрассудки, то было кайфово.

В своё оправдание могу сказать, что после, когда я закончи, накидавшиеся Д. и Б. разговорились и Б. признался, что у него никогда не было групповухи. Д. сразу решил исправить косяк собрата. Они пошли ebat` дамочку вдвоем. Самый угар заключается в том, что, когда всё было кончено, эта shlюha всем сказала «чао», а затем подошла к Б. и поцеловала его в щёчку. И это после того, как otsosala четыре болта, прикинь! Она его вроде зайкой под конец окликнула. Ну, а после мы двинули домой к Д., где ugashivalis’ по полной govnom. Я только под утро оклемался и двинул пешком домой»

На этом Р. умолк. Я ещё долго смеялся, смакуя историю в голове. Мы закупились булками и отправились в школу с непозволительным опозданием.

***

Конец учебной makruhi наступил неожиданно быстро. Я стал подтянутым, коротко подстриженным молодым человеком (два учебных года настолько не вдохновляли, что я решил ходить в спортзал). Экзамены были сданы, а за поворотом ждал выпускной.

Р. слился сразу. Он считал очень тупой идеей тратить бабки на то, чтобы нарядиться и «сидеть просто жрать». Я же наоборот. Хоть не был привязан к этим школьным pizdukam, но хотелось пойти на всеобщую оргию. Другой мой школьный кореш точно собирался идти, поэтому мы договорились нажраться водяры и хорошо провести последний день нашей уходящей юности. Меня, если так хотите, захлестнуло чувство общей сплочённости.

За пару дней до намеченного мероприятия, гонял с матерью по магазинам. Конечно, все ребята ходили в основном с друзьями, но мне хотелось хоть изредка делать родной женщине приятно. Она заслужила. Терпеть такого мудака – дорогого стоит.

Мама купила мне рубашку классического покроя. Красно-синий мелкий орнамент достаточно хорошо разбавляет скудность общей формы. Плюсом я выбрал себе узкие обтягивающие джинсы. Они вполне классно смотрятся на моих стройных подкаченных ногах. Такие дела. Матушке же выбрали платье. Ну как выбрали, она предлагала варианты, которые ей нравятся, а я послушно поддакивал, искренне говоря, что ей идёт.

День выпускного настал. Почти как месяц я имел статус совершеннолетнего. Спокойно мог купить себе и сигареты там, и бухло. Другой вопрос заключался в том, что не всегда были деньги на сие развлечения для уважающих себя джентльменов.

В этот волнительный для всех день подобных проблем с кэшем не возникло. Родители с радостью отстегнули мне тонну сказав, чтобы я себе что-нибудь купил. Было решено послушаться родительского наставления, поэтому с моим школьным другом Н. мы вышли пораньше. Что я, что он – были при полном параде, в красивых рубашках и гордой улыбкой на запёкшихся лицах.

В стенах школы нужно было оказаться к десяти часам. Там соберутся наши родители. Они будут плакать наблюдая, как их отпрыскам вручают бесполезный кусок картона.

С Н. я пересёкся в половину девятого.

Во-первых, у нас был лёгкий нервоз по предстоящей движухе. А во-вторых, нам ещё нужно было метнуться в алкогольный магазин. Пока мы шли, я беззаботно курил, иногда озираясь по сторонам (я хоть и большой мальчик, но не настолько, чтобы палиться перед родственниками с сигаретой).

Мы обсуждали девчонок с нашего класса, рассуждая на ту тему: кто кого бы otperdolil? А ещё о том, кто куда поступит. Н. более смышлёный парень в подобных вопросах. Он пай-мальчик в глазах окружающих, и полный засранец в окружении друзей. Проще говоря – идеальный образец баланса.

Я думал, что хочу поступить в институт на экономиста, но теперь, когда остался последний шаг. Сейчас, когда я proebal два года на десятый и одиннадцатый классы, вдруг ясно осознал, что это были всё не мои желания, а желания Н., его стремления. Ещё когда был выбор – он уламывал меня остаться, говорил, что это престижнее. Я ему верил, но сейчас вдруг понял, он уламывал меня только ради того, чтобы было с кем поболтать на переменке.

Он говорит, ему в целом без разницы на кого учиться, ему всё равно, куда возьмут. У него уже есть будущее. Н. – хоккеист, а вышка ему нужна для социальной галочки. Но я… у меня нет хоккея. Нет дела, в котором я бы преуспел. Мой разум накрыло эмоциями тоски и печали по себе, любимому. Я не показываю затупа. Курю, смотрю куда-то вдаль, периодически поддакивая и кивая.

Я думаю о том, что Н. совсем из другого сословия, нежели чем я или Р.. Да, мы друзья. Мы знали друг друга очень долго. Н. всегда относился ко мне хорошо. Нам было весело вместе, но по факту: мы слишком разные. Пройдёт выпускной, и мы больше никогда не встретимся с ним. Не созвонимся. Не соберёмся сходить куда-то выпить пива. Прозвенит звонок, и я стану ему неинтересен. Он пойдёт дальше своей дорогой, а я останусь стоять на развилке.

Касса. У нас две бутылки водки по ноль семьдесят пять + две упаковки апельсинового сока. Немного поспорив с кассиршами и погарцевав паспортами, выходим с покупками. Идём по направлению к школе, предусмотрительно взяв два тёмных пакета. В один замотали бутылки, положив во второй пакет вместе с соком. Hmanat’ нас не будут, но подстраховаться никогда не бывает лишним.

Основная масса одноклассников сидит в кабинете класснухи. По пути заходим в мужской туалет на третьем этаже. Сейчас вряд ли кто-то зайдёт помешать нам сделать «грязные делишки». Командую стоять Н. на шухере, а сам открываю первую упаковку сока, начиная выливать одну треть (или около того) в сортир. Сок выливался из горлышка забавными «блевками», будто у него судороги. Оранжевые капли взметаются вверх с каплями из «чаши», которые не долетают (к счастью) до моего потного лица.

Одна blyadskaya мокринка всё же попадает на рубашку, но волнение от операции диктует сохранять спокойствие, poviebivat`sa можно и после. Открываю бутылку водки и вливаю в упаковку сока до упора. Операция повторяется со второй бутылкой.

Теперь мы имеем две бутылки алкогольного сока и ещё одну бутылка водки припрятывается в почтальонку на будущее. Пустая стекляшка оставляется на подоконнике. Думаю, когда её обнаружат – нас уже здесь не будет. Наши прекрасные ноги будут отплясывать в ресторане.

Выходим из толчка. Мимо проходит одна знакомая тёлочка. Высокая такая, с белыми волосами. Всё бы ничего, но у неё всегда была слишком простая деревенская рожа. Она симпатичная, я не оскорбляю. Просто факт есть факт. Так вот, она здоровается с нами, приходится обмениваться любезностями. Лошадиная морда зовёт нас на улицу фотографироваться, так как весь наш sranyi класс решил пойти проветриться (в такую-то жару?), заодно понаделав памятных снимков. Ничего не остаётся, как принять приглашение.

По дороге пригубливаем сочка. Поорав над нашей маленькой проделкой, было решено немного «подкормить» тех pizdyuchkov, от которых не тошнит.

На улице передо мной предстал давний кошмар. Фактически все девочки, даже которые находились в статусе суперсосочки – накрутили себе волосы в непонятное der’mo, которое им явно не шло. А ещё эти изуродованные девочки оказались на одной площадке, попадая разом в поле зрения. Второй омерзительный факт заключался в поведении, как у ebuchih детей, словно все их эмоции вышли из дешёвого американского мультика для подростков. Каждый реагировал на алкогольный сок так, будто в жизни ничего круче никто не делал и не пил. «Ну, просто ребята, ну вы crazy!»

Хотелось взять чью-нибудь тупую маленькую голову и раздавить в своих сильных руках. Оставив Н. начатую бутылку, решаю отвлечься. Вышел за территорию школы, закурил

Сейчас маскарад кажется ужасно излишним. Нет в нём правды. Сегодня все театрально милы и улыбчивы. Пафосные соски мило общаются с zadrotami, которых на протяжении учебных лет высмеивали за каждым углом. Каждая замухрышка сегодня нацепила вещи, которые в жизни бы не надела. Я не говорю, что это плохо. Просто не соответствует правде, собственному нутру, которое и должно передаваться внешним моментам. Даже мне несвойственна эта рубашка. Последний раз я надевал подобную шмотку в первом классе.

Сегодня мы все притворяемся. Хвалим наряды друг друга, которые имеют характер одноразовости. Разговариваем с людьми, с которыми бы не сели srat’ в одном поле. Мне думается, это и есть взрослая жизнь в своём истинном обличие. Социальное правило поведения. Некая мера, которой теперь каждый из нас должен придерживаться, чтобы чего-то добиться. Заниматься лицемерием, носить чужую шкуру и по-детски улыбаться очевидному der’mu.

От правды немного грустно, но что поделать? Докуриваю вторую сигарету, и после пяти больших глотков возвращаюсь в зоопарк.

К этому времени успевают подтянуться многие родители. Зацепляюсь взглядом за знакомые лица. Мама дарит букет цветов моей руководительнице. Они обмениваются любезностями. Отец скромно стоит по правую руку улыбаясь, делая вид, что ему интересна развязавшаяся чепуха. Завидев друг друга, мы обмениваемся взмахом ладони, но я не подхожу близко, приземисто решая вклиниться в разговор Н. с девчонками. От меня пока слишком разит перегаром. Пусть родители думают, что я корчу из себя большого мальчика, которого смущает факт их нахождения рядом. Роль подростка отыгрывается замечательно.

Потихоньку начинается фотобесие (скрещение фотосессии с мракобесием). Лучшие подружки в обнимку, парни в основном по двое. Затем общая фотография парней отдельно. Ещё больше снимков с родителями. Начинает казаться, что эта скука никогда не закончится, но вот выходит завуч, созывая всех в актовый зал, где будут вручать аттестаты.

Здесь настоящая консервная банка, ей богу! Я и Н. садимся рядом. Вокруг нас собирается вся шелуха, которая жаждет присосаться к нашему соку. Запускаем две весёлые бутылки по хаотичному кругу. Директор настороженно поглядывает в нашу сторону, но ничего не говорит.

Кроме задачи сделать всем морально и физически больно, подобные мероприятия имеют некую повествовательную функцию, в которой заложена примитивная логика.

Сначала выходит завуч, начиная свою речь с дебильной шутки, что здесь сейчас будет жарко. Дальше она сообщает причину, по которой мы собрались. Поздравлять нас выходит детский ансамбль «всем pohui какой». Начинается банальная пляска. Предоставляется слово директору свинарника.

Божемудакговорибыстрееятебяпрошумысейчастутсдохнемвсе.

Потихоньку начинают вручаться синие картонки, причем по списку. Через каждые пять человек выходит родитель и говорит свою неактуально нудную речь. Единственное, что заботит меня – желание глотнуть свежего воздуха, а ещё испортить воздух в целых двух ипостасях. Для не особо смышлёных расшифрую: хочется эм, бзднуть и хочется уже, наконец, покурить, потому что всё это невыносимо.

Очередь доходит до меня. Безымянная публика начинает хлопать. Выбегаю с фальшивой улыбкой уставшего шакала на сцену. Меня обнимает завуч. Отдаёт кусок govna в руки, заставляя сфоткаться с директором, от которого безбожно воняет der’mom пока он говорит. На секунду мне кажется, что от подобной близости смрада я потеряю сознание, но стоически умудряюсь перенести последний «подарок» от школы. Спустя три часа каторги произносятся прощальные напутственные слова. У выхода происходит хорошая такая давка.

На улице намного свежее. Несмотря на очередное жаркое лето, ветер добавляет свежести. Некоторые девочки накидывают поверх плеч пиджаки своих отцов. Мы делаем финальные, никому ненужные фотографии. Шатаемся в сторону заказного автобуса, который отвезет нас в ресторан.

Закуриваю сигарету (можно уже не бояться, родители разошлись по домам), попутно начиная обсуждать со всеми невероятную вонь изо рта директора.

Кто-то серьёзно начал подозревать его в der’moedstve, аргументировав это тем, что больше нет других объяснений, ведь так воняет только свежий шматок govna. Раздаются истерические смешки. Рассасываемся по автобусу. Я искренне надеюсь, что такое отчаянное веселье продолжится и на самом банкете. Amin`.

К моменту, когда автобус подъехал к ресторану, я уже неплохо накидался. Данное заведение носит гордое название «СТОЛОВКА», и от него за десятки метров несёт пролетарским der’mom. В качестве надзирателей захватилось несколько мамаш. Чьими родителями они являются – неизвестно. Нагло пропустив через лёгкие ещё одну сигарету, тащимся внутрь.

Интерьер, в отличие от экстерьера, не такой zahkvarny, есть где развернуться. Под ногами белый мрамор, а всё окружение изобилует красными оттенками, что в приглушенном свете выглядит вполне симпатично.

Нашу koblu уже ждали. На ресепшене стоит грузная низенькая тётка в синем платье. Она фальшиво натягивает smile, придавая слишком много значения таким soplyakam, как мы. Нам было предложено немного почилить и осмотреться, пока обслуживающий персонал заканчивает последние приготовления. В приподнятом настроении я начал клеить одну цыпочку, но она была слишком серьезна, всё время рассуждая только о своём будущем. Мой мысленный стояк и мечты perepihnut’sya в туалете улетучились.

С испорченными мыслями я ретировался изучать портьеры, которые оказались действительно хороши. Глубокий цвет вишни, идеально проглаженные – они отлично здесь смотрелись. «Торжественные занавески» протягивались через свободное пространство по обе стороны открытых лестничных пролётов. На секунду появилось желание потрогать их и понюхать… но вокруг шныряют маленькие человечки, не хочется выглядеть idiotom.

Н. подозвал меня к себе. Его предложение «немножко пригубить из бутылки» мне понравилось. Отошли в закуток ближе к туалетам. Я открыл сумку и, не доставая полностью стекляшку, а только горлышко, отвинтил её. Сделав по несколько глотков, мы одобрительно пожелали друг другу здоровья и переборов мерзкое послевкусие, вернулись в зал.

К этому моменту женщина в синем платье слюнявила микрофон. Она созывала «виновников торжества» занять места за накрытыми столами. Стоит отдать должное – скатерти белоснежные, нет и намёка на кусочки не достиранного govneca. Хотя это первое впечатление сложились по единственно увиденному столу. Возможно, на других я найду место преступления, и тогда в законном праве смогу закричать: «Матерь божья, смотрите, уважаемые присутствующие, здесь есть кусочек kakashki!» Нужно не забыть после пройти проверить.

За каждым столом расселось по шесть душ. Я припарковался с Н., а четыре оставшихся места заняли самые знатные бабищи нашего класса. Сели они только по причине того, что в тайне все хотели otsosat’ Н.. Девочки чуют успех за версту, ей богу, и я не смею их судить за это.

На столе упрощённая сервировка: салфетки, вилка, нож, ложка, хлеб и (her пойми для чего) бокал. У всяких там бокалов и кружек целая система блин, свой мир. Их столько видов, что простым людям pohui. Я видел разные формы для разного предназначения, но этот… подобие утончённого варианта «корыта» для маленьких свиней. Что нальют, то и пей.

Немного загнался. Возможно, я все-таки пьяный. Подняв глаза понимаю, что одна из девиц палит на меня. Я мотаю в её сторону головой (мол, huli надо тебе, царевна?) – она только пожимает плечами.

Первым блюдом заносят картошку с кусочком красной рыбы. Вполне сносно и вкусно, я как раз проголодался. Пока каждый уминал свою порцию, ведущая трещала языком, неся ахинею, возводя всех нас в больших молодцов. За годы практики мой мозг научился фильтровать алмазы от… не алмазов. И сие фекальные умозаключения недалёкого банального человека, зарабатывающего себе на хлеб пустым pizdejom, не касались моих ушей, проскальзывая в уши моих банальных (уже бывших) одноклассников.

В руках у официанток показались бутылки с шампанским. Напиток для сумасшедших, честное слово. Ненавижу. Серьезно. Вся проблема шампанского в том, что оно невкусное. Даже мерзкое. А еще, из-за сильных газов, от него быстро пьянеешь. Сразу отказываюсь зная, что во мне уже прилично водки. Но это ведущее uebihe в синем платье примечает трезвенника, начиная буквально заставлять. Сначала я скромно отказываюсь. Могу поклясться на библии или на чём там клянутся, но эта женщина начала прям серьёзно давить на меня. Вокруг сидящие uyobiha начали долдонить о том, что я должен blyat`, что это моя святая обязанность выпить со всеми. Начинаю с ужасом смекать, от меня не ot`ebutsa, пока я не выпью moshi.

Моё лицо краснеет. Повышенное внимание к моей персоне – моя слабость. Я готов разрыдаться от бешенства, но всё же беру ситуацию в руки. Улыбаюсь самой гнусной своей улыбкой, а поле трусливо сдаюсь. Под общий шквал воя и аплодисментов мне наливают в кружкабокалкорыто шампанского. Ряды рук синхронно опрокидывают содержимое в свои рты.

Я знаю, что может произойти. Опыта в алкоголе у меня достаточно. Я пробовал и продолжаю пробовать всё на свете в разных комбинациях. Я также знаю, что нужно не потерять тонкую нить здравого рассудка. Мой рот начинает поглощать много пищи в стремлении «обезвредить» алкоголь. Нужно просто стать немного трезвее, а там глядишь, и пронесёт.

Чувствую давление внизу живота – встаю. Надо в сортир. Изображение смазанное. Звуки выходят на фон. Лицо горячее, кровь приливает к моим ушам. Теперь точно осознаю, насколько же я пьян, но надежда ещё есть.

Справив нужду, возвращаюсь на своё место, удачно изображая трезвость. Н. сразу подмигивает мне, бросая взгляд на сумку. Даю ему глотнуть без палева и тут, дорогие мои присяжные, ваш покорный слуга совершает ошибку. По каким-то непонятным мыслительным сбоям, я тоже глотаю горючего. Причём так основательно. Нектар разливается теплом по глупому телу. Всё дальнейшее – туман.

Вот я пристаю к девчонке. Вот машу бутылкой водки, а Н. просит меня не быть idiotom. Снова прусь в туалет. Помутнение. Держу в руках свой половой орган. Помутнение. Заходит Н. и спрашивает, скоро ли я? Помутнение. Заходит второй раз. Отвечаю, что сейчас буду. Помутнение. Лежу на кафеле в собственной рвоте. Помутнение. Два родителя поднимают меня. Помутнение. Возле толчка все мои одноклассники. Они смотрят на меня и ahuevayut с радостной улыбкой. Zadrotы же смотрят озабочено. Помутнение. Лежу на кожаном диване, куда постелили целлофановые пакеты. Помутнение. Очухиваюсь в машине директора, который везёт меня домой, параллельно допрашивая. Покорно отвечаю на все вопросы. Уже протрезвел. Всё понимаю. Как же мне huevo.

Наутро просыпаюсь с расколотой головой. Впервые у меня такое мерзкое похмелье за чертой фола. Буквально физически врываюсь во взрослую жизнь. С корабля на бал, как говорится.

Родители спрашивают об инциденте, подытоживая стыдом за сыночка. Но по итогу разговор кончается шутками. Самое страшное было обнаружить пропажу личной сумки. Благо, позвонив классной руководительнице, оказалось, что она не какая-то там makroshёlka, а умная женщина, и сумку мою она учтиво прихватила. Надо забрать сегодня.

Жалкое зрелище, ей богу. Мне действительно стыдно за такое der’mo. В своё оправдание хочу напомнить, что не я начал алкосмешение! Что я, как доблестный воин, принял сражение, но потерпел поражение в неравном бою.

Жизнь студента продлилась недолго. С первого раза я поступил в институт на экономический факультет. Родственнички меня поздравляли там, плясали даже. Матушка рассказывала о своём сыне на каждом шагу. Я же пребывал в состоянии меланхолии.

Первые две недели занятий пришлось пропустить. Непонятным чудом у меня образовался свищ на шее. Местные врачи сказали, что эта штука находится на очень пикантном месте моего тела, где проходит куча всяких pizdukov, поэтому на операцию меня повезли в большой город.

По возвращению меня ждали одни проблемы. Первые три дня оставшейся недели мне удалось профилонить, сославшись на слабость после операции. Но с понедельника как штык на учёбу, парень, ей богу.

По мне незаметно, но я действительно очень скромный малый. В толкучке всегда берёт нервяк. Не люблю скопления там себе подобных, не люблю новые имена, как и места. Все эти факторы очень неприятны, но куда деваться?

Когда я зашел в основной корпус – первым делом нужно было узнать расписание. Я не был знаком ни с одним человек из группы. Даже в глаза ни разу никого не видел. Вариант спросить ближнего – отпадает. Я стоял, изучая sarnie каракули, и ничего не мог понять. Написано от руки, а в придачу ужасно отсканировано. Кто, blyat` так делает, скажите мне на милость?! Ладно. Я пытался изучать мандавошек, но так ни черта не понял. Первый день пришлось провести в коридоре. Я залипал в телефоне и никому до меня не было дела.

На второй день настрой был прям боевой. Нашел какую-то чувиху за регистрационным столиком, сунул под нос свой студенческий. Она объяснила мне под каким еврейским номером мне искать свою группу.

Уверенными шагами моя невротическая физиономия вернулась к убогому расписанию. Сегодня вторник. Так. Сейчас начнётся информатика. Номер кабинета «345». Докопавшись до охранника, я узнал, что нужный кабинет находится на первом этаже. Отлично, сегодня день, когда я не заплутаю в пролётах и не начну ловить приступы паники в надежде вырваться на улицу.

Звонок. Немного медлю. Стою в стороне около кабинета. Смотрю на ребят, которые заходят. Все какие-то сальные, честное слово. Примечаю двух симпатичных девчонок. Через минуту врывается ваш верный слуга, ставя финальную точку сбора. Неокрепшие рожицы пристально уставляются на меня. Включаю защитный механизм в виде хищного взгляда. Вроде поуспокоились, отворачиваются. Sosnuli. Сажусь спокойно за свободный стол, включаю компьютер.

Вбегает лысый чёрт, с ним все здороваются. Дядька, в свою очередь, берёт в руки классный журнал, начиная проверять фамилии по списку. Я оказываюсь единственным засранцем, которого не назвали. Pohui. Не обращаю на конфуз внимания. Тут лысик примечает меня, спрашивая ФИО. Приходится повторять три раза, так как hui меня кто нормально выговорит. Неожиданно учитель сообщает, что моя группа разбита на две подгруппы! И как главный счастливчик и везунчик – я не на своей паре. Однозначно не мой день.

Меня сразу бросает в краску от бешенства. Молча негодую. Pizda за регистрационным столиком ничего мне про это не сказала. Ребята смотрят на меня с лёгким флёром издёвки. Молча встаю, прощаюсь с лысым и выметаюсь из этой sranoy богадельни.

До конца недели пришлось усердно притворяться, что езжу на занятия. Ещё целых три дня я садился в автобус, а через несколько остановок вылезал, чтобы сходить попить пива, посидеть на лавке и поплакать над своей судьбой. Да, я твёрдо решил, что не хочу быть экономистом. Какая экономика, алё?! Какое-то тупое der’mo. Учитывая мои наклонности, больше зашли бы уроки химии. Не хочу тратить много времени на то, к чему не лежит сердце. Ну, или, по крайней мере, на что мне откровенно плевать.

С одной стороны, я рад принятому решению. Смелый вот такой выбор, когда решаешь не идти наперекор самому себе; своему внутреннему голосу. С другой стороны, я sraniy совершеннолетний mudak, у которого не будет образования. Куда я пойду? Но самое главное – это мама, да и отец, которые сильно расстроятся, что их сын полнейший dolboeb.

Делать нечего. На выходных собираюсь с духом. Пока отца нет дома – выкладываю по-чесноку маме. Удивительная она женщина. Не думал, что она воспримет моё решение так спокойно.

В ходе конструктивного разговора приходим к выводу, что этот год я проведу за работой, а заодно и пойму, что мне нужно. Вот так вот! Я очень обрадовался. С отцом же эта святая женщина поговорит сама.

В понедельник я и мама едем в институт расторгнуть договор, где нам возвращают большую часть денег. Приехав в свой район, mamanchik покупает мороженое, и мы сидим на лавке, просто болтая на разные темы. Она меня приободрила, сказав о правильности моего поступка. Не стоит жалеть. За это я ей очень благодарен. Один из лучших дней, когда я почувствовал себя не govnom, у которого есть шанс на лучшее будущее.

Работа нашла меня только к началу зимы. Pizdyuk без образования, да ещё в маленьком sranom городке – сложная история. Найти каторгу при таком раскладе своими силами не так просто. Пришлось встать на биржу труда с падшими людьми и маргиналами, метящими на пособие. Кого я только не повидал, пока ошивался в очередях.

Весь контингент люмпенов и социально-опустившихся людей. Единственный человек, которого мне было действительно жалко, парнишка с ДЦП. Он был весь деформирован, пришел с мамой. Его руки постоянно тряслись. Он был ни в чем не виноват. Просто так бывает. В подобные моменты меня охватывает злоба и обида. Я ещё раз убеждаюсь в том, что если бы существовала высшая справедливость, то она бы никогда не допустила подобного зла.

Сегодня пятое декабря. Я иду в рассадник фриков в последний раз. Мне позвонила тётка (мой куратор по безработице), предложив отличный вариант подсобного рабочего. Сразу скажу, что я ни черта не в восторге от должности, но понимаю своё положение. «Почему отличный вариант?» – спросите вы. Всё просто как день. Работа располагалась через дорогу от моего дома. Я смогу просыпаться за sranyh десять минут до начала, а затем спокойным шагом добираться вовремя. Поэтому, когда я услышал адрес – сразу сорвался с места.

Получить такую шакальную должность не составило труда. Меня приняли на первом же собеседовании. Зарплата, разумеется, с hui азиата, но это лучше, чем ничего.

На следующий день мне выдали фирменную робу, познакомили с коллегами, показали основные четыре склада и выделили шкафчик для одежды…

Первый рабочий день на первой работе. Звучит волнительно, не правда ли? Я проснулся за час, чтобы спокойно принять душ, позавтракать и собраться с мыслями.

В рот особо ничего не лезло, но было решено пересилить тошнотворный спазм, закинув два бутерброда. Вышел немного пораньше. Неспешно пройтись и подышать воздухом – самое то при волнении. Матушка пожелала мне удачи и спросила, во сколько я вернусь. Мой рабочий день заканчивается в 18 часов. Звучит безобидно, если взять в расчёт приличный пласт населения, который ebahit до самой ночи.

У нас, подсобных рабочих, своя каморка. Располагается организация на территории больничного городка, которая занимается обеспечением всех корпусов необходимым, начиная от ручек и заканчивая серьёзным медицинским оборудованием. Наша небольшая команда рабов занимается примитивными функциями из разряда «возьми – положи – принеси – отдыхай». Проще и придумать нельзя.

К слову, о «небольшой команде». Думаю, стоит представить местных героев, учитывая, что каждый достаточно колоритен. За кратчайший срок ваш блистательный слуга провёл анализ болотных троллей.

И. – младший на побегушках. На год старше меня. Причёска горшком. Добродушный. Глаза узковаты, а веки припухшие. Похож на жалкую пародию монгола. Смеётся любым шуткам, пытаясь добавить что-то своё, но у него плохо получается.

Дядя С. – самый древний персонаж. Ему около 65. Он культурный, остроумный. Он алкоголик. Самая выразительная черта – его длинный плотный нос, как у крысы. Да он в целом на неё и похож.

Дядя Т. занимает вторую строчку чарта по дряхлости. Похож на персонажа мультика. Достаточно бесформенный, лицо круглое со складками. Много заикается, много курит, достаточно бесхарактерен. Он алкоголик без чувства меры.

И наконец С. – бугор. Главный шизик заведения. Ему 32. У него нет бровей. Он что-то среднее между свиньей и человеком. Достаточно дерзкий, властный, завистливый. В целом неплохой мужик, но есть одно НО: он алкоголик. И когда он напьется, то звереет с риском для здоровья близких.

Вот с такой командой мне предстоит коротать долгие часы моей единственной и неповторимой жизни за сущие гроши.

Во всём представленном мракобесии есть и хорошие моменты, а именно: три дивана, где можно валяться, телевизор, плита, холодильник. У нас целая мини-квартира, где можно недурно так расслабиться. А ещё работы не так много. Ходить на просьбы будет нужно по очереди, либо по маленьким группам. Редко когда мы будем нужны все сразу.

В первый рабочий день меня особо не напрягают. Ходил вот с каждым персонажем по мелким задачкам и смотрел, что-где находится. Парочку раз помог расставить прибывший на склад товар. Большую же часть времени мы сидели бандой в коморке, ничего не делая. С. всё время предлагал поиграть в дурака, а младший ему шестерил.

Вообще, дорогие присяжные, скажу вам честно, я очень сильно впал в уныние своего несовершенного духа. Почувствовал, так сказать, настоящую сломленность. Весь мой задор пропал. Единственное, что хоть как-то начало спасать патовую ситуацию – литература. Я начал читать буквально всё подряд. Подсел на слова, как на иглу, ей богу! Благо деньги начали водиться, и можно было позволить покупать книги.

Своё свободное рабочее время я начал тратить на чтение. Иногда местные клоуны интересовались о чём та или иная книга. Максимально коротко без энтузиазма приходилось пояснять без лишних вздохов раздражения. И каждый раз в ответ раздавалось ebanoe: «оооо…», а С. и вовсе только цыкал языком.

Сам того не замечая, я вдруг начал писать полноценные стихи. Приют в них смогла найти моя искренняя тоска. Иногда я их перечитываю, где-то поправляю косяки, каждый раз улучшая звучание. Чувствую, как становлюсь другим. Словно змея, начинаю линять, обновляя кожу. Но почему эти изменения так болезненны? Кого я из себя решил возомнить?

Из-за работы почти не вижусь с Р. и Б.. Мы как бы слегка раскорешились. И если с Р. я пересекался хотя-бы раз в неделю, то Б. совсем пропал с линии горизонта. А ещё теперь всё моё свободное время занимает Л. – моя новая девушка.

Уже как восемь месяцев мы вместе. Она простая и задорная. У неё есть две особенности: родимое пятно (шрам на лице, который смотрится даже мило). А ещё она боится trahat’sya в писю, но при этом даёт в попу. Я человек взрослый, мне pohui. С другой стороны, даже интересно. Но я не пойму, неужели ей не хочется адекватности? Ох уж эти проблемы белых людей. Кроме Л. и занятием с ней грязными делишками, я увлёкся рисованием. Рисовал-то я со школы, но это было всё баловство. А сейчас купил вот несколько книг-самоучителей. Чекаю там всякие перспективы, свет-тень, и прочую муть. Достаточно интересное der`mo.

Жизнь понемногу наполнилась чем-то приятным. Свободных минут почти не оставалось. Я встал на путь интеллектуальной прокачки. Появился чёткий график с переменными: «работа – чтение – ужин – рисование. Работа – чтение – поугарать с Р. – рисование. Выходной – чтение – eblya с Л. – рисование».

На днях твёрдо решил вот, что хочу поступить на художественный факультет. Сказал о своём решении матушке – она была очень рада. Она призналась, что уже давно заметила изменения, которые произошли со мной, и всё не могла нарадоваться, что её любимый сыночек встал на путь развития.

Ещё не так давно случилось презабавное совпадение. По обычаю мои родители отправились погулять вечерком. Воздух там свежий и всё такое. А когда вернулись, то сунули под нос номер с именем. Оказывается, при своём обыденном ногашлёпанье, из кустов выбежал длинноволосый дедуля, который походил на sranuyu t`ёlku. Он спросил, куда вообще заплутал, пояснив свой дезориентир побегом со свадьбы одной заказчицы, так как одна богатая гостья начала домогаться дедулю, а он, видите ли, человек женатый. Подытожил он свой отчёт, пояснив свой род деятельности: «Видите ли, мадмуазель и сеньоре, я HUIдожник».

Мои родители разговорились с ним, не забыв рассказать про вашего верного слугу. Этот мистер старый художник сказал, что может стать мне репетитором. И вот теперь передо мной лежала бумажка с его именем и номером.

Пока я думал, мама всё жужжала: «это судьба, судьба, судьба». Я так не думаю, разумеется. В судьбу верят наивные люди, но всё же интересное совпадение, которое мотивирует рискнуть малым.

Уже со следующей недели (каждую среду после работы) меня ожидало два часа занятий. Признаюсь, господа присяжные, всегда кажется невероятно трудным любое начинание.

В.И. оказался весёлым и очень умным дядькой. Он резко взялся за мою думалку, обучая анализировать по красоте грамотно во всём; начал приводить мои мысли в порядок. В.И. всегда требует невозможного, чтобы получить максимум. Очень скоро я начал ощущать результат не только в рисунках и этюдах, но и в повседневной жизни.

Можете смеяться надо мной сколько влезет, но я действительно начал чувствовать некую особенность и силу. Ко мне вернулся жизненный азарт, только приправленный мудростью и знанием. Если так можно выразиться, то личной философией, что ли, которая сложилась из фрагментов объёмного пласта информации. Моя жизнь набирала обороты, и грядущим летом я собирался поступать в художественное заведение. А пока лето было ещё за горами, то приходилось каждое утро протирать глаза и топать на работу в надежде отделаться минимальными усилиями.

Моей начальнице за сорок, но даже в таком возрасте мужики её хотят, я-то уж точно. Эта девчонка точно следит за собой. У неё упругая подкаченная попка, талия, короче, всё при ней. Сегодня мы опять удачно пересекаемся у ворот, перекидываемся типа парой фраз. Затем она идёт к себе в офис, а я поднимаюсь по крутой наружке в нашу с парнями помойку.

Пока скучно, вот что вспомнил! На днях одна складная работница брала меня и С. на мини-склад ненужного барахла. На вид это sraniy вагон без колёс, что стоит в трёхстах метрах от офиса. Там мы типа крайне редко должны заниматься пересчётом пыльных единиц. По факту – никто этим govnom не собирается пользоваться, зато для бухгалтерии было жизненно важно знать: не spizdil ли кто какой ржавый винтик? В общем, скука.

Когда мы дошли до забытой группы деревянных коробок, то оказалось, что в них лежит куча смесителей. Мы открывали каждую коробку и пересчитывали их, складируя смесители в новые большие мешки (для экономии места). На это у меня и С. ушло почти полтора часа. Женщина со склада поставила последний плюсик, сказав, что теперь к этим смесителям не вернутся ещё лет пять. Ahuennaya информация, спасибо!

Вытаптываемся из вагона. С. закрывает склад, и мы медленно волочимся на обед. Я закуриваю, С. стреляет сигарету. Вдруг от него прилетает вопрос: «Тебе бабки нужны?». Конечно, мне нужны бабки, толстый ты mudila! Скажи лучше, кому они не нужны? Если уж жирным ubludkam, которые возглавляют список миллиардеров – бабки нужны, то… ай, blyat`, ладно. Просто отвечаю положительно. Перед дурачком ещё раскошеливаться на ядовитость…

С. начинает пояснять мне, что это олдовые смесители. В них что-то там zaebatoe такое есть, очень прилично стоит. А ещё, у него есть кореш, который может такое spizjennoe добро купить. Так как С. нищий huilan, да ещё и алкаш, то ясное дело он ищет любой способ заработать.

Дурачок говорит, что хочет без палева загнать это der’mo. Он предлагает мне стать соучастником, ведь в свои две трясущиеся руки будет тяжело провернуть дельце. Что мне оставалось ответить? Жадно подписываюсь на уголовное дело. К тому же, красть ключи будет С.. На этой счастливой ноте мы доходим до базы, где И. и дядя С. разгружают машину с металлическими прутьями. Ребята предлагают нам помочь, и я уже дергаюсь в их сторону, но С. Хватает за плечо героя, отвечая, что пусть они идут nahui, мы своё отработали. Покорно слушаюсь, учитывая, что после такого дубака типа хочется посидеть в тепле.

С. ставит чайник. Начинает звонить своему корешу. На слове «смеситель» и «вывести» болван специально снижает громкость голоса, хотя никто не услышит его и так, даже если он говорил бы на повышенных тонах. Спустя две минуты бубнежа, С. вешает трубку и сообщает мне: «операция намечена на послезавтра». Киваю. Отвечаю что-то типа «принял – понял». Мы довольно улыбаемся в предвкушении скорого обогащения.

Через время поднимается дядя Т.. К нему подскакивает С., уламывая сгонять до ближайшей табачки, купить сигарет и пару фуриков. Дядя Т. немного ломается, пытаясь отмазаться тем, что он устал, так как был в отделении онкологии и в одиночку двигал шкафы главврачу. Но по итогу, всё равно соглашается, ведь в списке покупок есть слово «фурик», а для таких опустившихся uebkov этого вполне достаточно, чтобы свернуть целые горы.

Дядя Т. покорно ретируется в магазин, а на сцену врывается обиженная парочка. Остаток рабочего дня три беса накатывают свой дикий спирт, И. просто спит, ну а я читаю великих, мать их, гениев.

Наступает день грабежа. Я нервничаю, всё-таки светит уголовка, если спалят, но желание нажиться стоит куда выше страха. Операция должна произойти в обеденный час. Время, когда нас не смеют беспокоить.

С утра пришлось потаскать приехавшие мешки с цементом. Я хоть и перестал ходить в качалку, но не перестал быть мощным. Таскаю мешки в одно рыло. С. делает так же, не уступая. А вот дядя Т. с И. тягают цемент вдвоём. Один слишком старый и немощный, второй просто слабак. Ей богу, они всё время вместе. Еще немного, и я начну приписывать им романтические отношения. После разминки ничего не предвещается, поэтому мы усаживаемся играть в карты.

Настаёт час обеда. С. мотает головой в сторону выхода. Самый старый чертяга интересуется, куда мы это вдруг собрались, на что был послан nahui. Вы не подумайте, подобная грязь говорится по-дружески, по взаимному согласию. Я и С. оказываемся посланными в ответ.

Спускаемся. С. говорит ждать его у ворот, а сам двигает на склад, где сидят женщины-кладовщики. Успеваю сделать не больше десяти тяжек, как толстяк возвращается, шурша в кармане ключом от склада. Полдела сделано. Осталось самое нервяковое.

Подходим к вагону. Красный пикап уже на месте. Водитель выходит и здоровается. С. быстро открывает двери склада. Не сбавляя темпа, начинаем перекидывать мешки со смесителями. Ах, моё первое воровство! Всё как во сне. Через раз озираюсь по сторонам, высматривая какого-нибудь начальника или служащего, который мог заинтересоваться в происходящем, по итогу накрыв лавочку, но ничего такого не происходит.

Да, дорогие присяжные, накал страстей в подобных сценах бывает только в кино. А вот в жизни вполне и более гнусные вещи проходят очень гладко и хорошо. Мы спокойно перекидываем все смесители. Уже в машине водитель ещё раз их пересчитывает, затем отсчитывая достаточно много купюр из кожаного кошелька.

Нас никто не видел, всё прошло идеально. С. вытаскивает несколько купюр и всучивает мне. Доля составила три с половинной тонны. Я видел, толстому ублюдку заплатили гораздо больше, но спорить нет смысла, всё-таки основной риск на нём. Если что, то я со спокойной душой сдам его. И дело тут даже не в том, что я крыса (хотя кто знает, человеческая подлость неисповедима), а в том, что это действительно его идея. Ему тюрьма к лицу, а я слишком молод. По итогу bolvan нажирается от счастья. А большего таким и не надо.

Март. Ещё прилично так холодно. Местами лежит снег, но солнце обещает в скором времени исправить оплошность. У меня отличное настроение. Через два месяца я должен уволиться, посвятив весь июнь финальной подготовке перед вступительными экзаменами.

На работе меня не было две недели. Ваш слуга мирно провёл свой законный отпуск на воле, играя в компьютерные игры, занимаясь ebley в oсhko, чтением и рисованием.

Сегодня у меня первый рабочий день. Радостный и отдохнувший захожу в каморку с получасовым опозданием. Ребята вяло здороваются со мной (всегда тяжело видеть счастливого и отдохнувшего товарища), мой взгляд не находит дядю Т.. Тут С. сообщает, что оказывается, у этого морщинистого мудака обнаружили туберкулез в какой-то запущенной стадии. Причём он им болел относительно давно, просто забивал hui. Теперь он на знаменитой горе в диспансере. Ещё С. сообщает, что я вовремя вышел, так как сегодня мы все идём сдавать флюорографию. Нужно выяснить, не зацепил ли своей заразой этот мудила кого-то ещё.

Zaebis`. Я почему-то не удивлён. По телу проходят мурашки. Не то, чтобы я такой славный очкун, просто подобные болезни вызывают во мне отвращение. Туберкулез – это что-то грязное, мерзкое. Такое же отвратительное, как и тараканы или комары.

Работы, как и почти всегда, нет. Каждый сидит и занимается своими делам. Дядя С. куда-то пропадает, возвращаясь с двумя победными фуриками. Он говорит С. «чтобы никакая зараза нас не взяла». Разливает der’mo, бадяжа водой из-под крана. Собственно, звучит это иронично, учитывая тот факт, что с точки зрения здорового общества – именно эти два персонажа представляются в формате зараз и болезней. А вот вам ещё ирония в квадрате – спирт в таких количествах мудачков и убивает. Ухмыляюсь своему замечанию (хотя в глубине понимаю, что дурачок здесь я, который не особо далеко ушел от огрызков), но ничего не говорю.

Дядя С. снова уходит. Нам уже скоро выдвигаться, а старый пропал. Выходим на улицу. Начальница стоит внизу, болтает. Ждём bolvana. Мало кто заметит, но дядя С. прилично так пьяненький. Привыкшая к подобному секси-начальница начинает отчитывать его и угрожать увольнением. Затем мы все pizduem в главный корпус «книжку» – его так называют по причине разветвления конструкции в разные стороны под острым углом, из-за чего создаётся впечатление, словно это большая раскрытая книга.

В кабинет нас запускают сразу. Пока сидим на стульях, начинаю понимать, что тут воняет живым govnom. Серьезно. Сначала мне кажется, будто я вступил в der’mo на улице. Проверив подошву, понимаю, несёт не от меня. Начинаю мотать головой, выискивая виновника. С., как и И. – тоже почуяли неладное. Наравне со мной головы крутятся, принюхиваются типа. Единственный, кто абсолютно ничего не замечает и не чувствует – дядя С.. Он сидит со своим огромным крысиным носом, не чуя очевидного pizdeca. Начинаем обсуждать феномен kakashki, который витает в кабинете рентгенолога. Женщина-врач подозрительно смотрит на нас, изучая на предмет аварии нашу обувь. У всех всё чисто. Подключаем в дискуссию и её.

Дядя С. начинает раздеваться со словами: «Ну раз вы такие бездельники, то я первый на плаху. Мне вон туда вставать спиной?» – спрашивает старый mudak, расстегивая лямки своего комбинезона. Вонь усиливается, и когда он поворачивается к нам спиной мы видим огромную, размазанную кучу kala на синей ткани и спине. Готов поклясться, меня чуть ли не вырвало, но благо приступ смеха оказался сильнее. Все начинаем дико орать с такого поворота. Боже, какой позор, дядя С.! Ты напился, обосрав в туалете себе комбинезон.

Считаю это лучшей поучительной историей для тех, кто сидит и гадит в позе орла, особенно если на нём неудобный комбинезон. Остерегайтесь коварной kakashki.

После пережитого, С. начал пересказывать историю каждому работнику, который встречался на его пути. Вскоре произошел масонский заговор, и весь медгородок начинал улыбаться, завидев на горизонте дядю С.. Я потом как-то слышал, что ему дали банальную кличку «Старый засранец» и вроде она прижилась. Со снимками всё оказалось хорошо, мы были здоровы, каждый по своим возможностям.

Май наступил очень скоро. Я поставил последнюю подпись на увольнительном листке и был снова открыт для будущего.

***

Чем ближе становился день экзаменов, тем больше я подсаживался на измену. Такая черта, да. Каждый вечер, когда выходил покурить в подъезд или на улицу, я начинал создавать симуляцию грядущего; разговаривать даже с воображаемыми людьми – уже огромный стресс, как же всё будет с живыми? Мама дорогая…

Ситуация обострилась за несколько дней до начала экзаменов. Родители вынуждены были уехать за три тысячи километров к моей тёте, которая сильно заболела и нуждалась в поддержке. К огромному горю, вряд ли бедняжка выкарабкается. Такие заболевания не лечатся, а учитывая то, что она ещё и запустила себя… В общем, признаюсь честно, я очень сильно переживаю за подобное der’mo. Ну, не в плане, что моя тётя такая, а в плане всех этих болезней и прочего, связанного с близкими. Не знаю почему, но мне стыдно показывать свои эмоции, поэтому держусь молчаливым грубым особняком. Главная проблема заключается в том, что меня оставили следить за домом одного (кормить рыжего засранца), и плюсом нужно сдавать экзамены.

Дополнительный ужас был сформирован из-за большой суммы денег, которую мне оставили, чтобы я жил тут припеваючи. Господа присяжные, дорогие мои, вы догадываетесь, что означает оставить mudaka с кучей зелени в свободной квартире на несколько дней? Поверьте моему драгоценному опыту – ничего хорошего из такого сочетания не выходит.

В первый же день ко мне пришла Л.. Мы ужрались в хлам и ebalis` полночи. Чёрт дёрнул меня за язык сказать, чтобы она пожила у меня, пока родителей не будет. И какой-бы нервозной и серьёзной не была ситуация со вступительными, она никогда не перевесит желания придаваться тупому и порочному наслаждению (кто придумал гедонизм?).

Вечером, накануне ответственного дня, твёрдо решаю разрисоваться. Типа потратить целый день на рисунок, чтобы не оплошать. Л. меня поддерживает, обещая не отвлекать. Поэтому эта suchka зовёт своих ЛУЧШИХ ПОДРУГ! Blyat`, ты серьезно?! Ты решила мне не мешать, позвав своих девочек?! Что говоришь, дорогая? Ах, вы будете готовить, сидеть на кухне и не мешать мне? Хорошо, да, спасибо nahui огромное, PIZDA ты, и даже не дырявая!

Ладно, я погорячился. Но слова свои обратно не возьму, учитывая, что они так и остались просто кричащими мыслями; моим внутренним ядом, который медленно разъедает организм.

Решительно успокаиваюсь думая, что действительно удастся запереться в комнате. Буду спокойно рисовать, плюсом соберусь с мыслями. Так оно и получается. Правда, знаете, когда ты один в комнате сидишь в полном одиночестве перед мольбертом, да ещё у тебя завтра самый нервозный день… Когда ты сидишь и собираешься с мыслями, а за стеной раздаётся весёлый смех, а ещё этот запах еды… Да и вообще, эти suchki вроде притащили много бутылок вина. Становится как-то злобно, что ли. Чувствую себя тем самым ребёнком, которого поставили в угол за мелкую шалость. И вот всё стою в холодном углу, а жизнь вокруг идёт своим чередом, а я как бы стороне. Казалось бы, куда хуже?

В девятом часу раздаётся звонок в домофон. Это притащился Р., ему скучно. Ubludok смеет захватить с собой пива и Мартышку. Чтобы вы понимали, Мартышка – наш общий знакомый. Похож на сраную обезьяну, очень высокую такую, дистрофичную. Хотя по мне он больше смахивает на забавное чучело. Ну да не важно. Эти уроды знали, что у меня важный день, знали! И всё равно pripizdyachilis`. Ну как их ещё назвать?

Окончательно сдаюсь под натиском соблазна. Просто начинаю попивать пивко и болтать. Даю себе типа расслабиться. После третьей кружки уже успокаиваю себя тем, что перед нервяком – подобное время препровождения, наоборот, полезно. Завтра с утра обязательно приду на экзамен спокойным и отдохнувшим. Такой эффект ещё достигается мастурбацией перед сном.

Пиво вскоре заканчивается. Мчим в ближайший бич-магаз за добавкой. Тем более, что подобным частным шарашкам совсем pohui на законы о запрете продажи алкоголя после десяти. В довесок открываю свой мини-бар, угощая всех первоклассной водкой. Голова совсем теряется. Скажу прямо – я безвозвратно теряю само время.

Под всеобщим гомоном отвожу Л. в ванную комнату, где она по-быстрому помогает мне расслабиться ещё больше. Пока она sosala причмокивая, взгляд мой зацепился за собственное отражение в зеркале. В нём я увидел лицо глупого недочеловека. Частичка трезвости внутри как бы взбунтовалась, напоминая об обязанностях и стремлениях. Неужели всё так порушится? Ну уж нет!

Умываю лицо холодной водой, а когда возвращаюсь в комнату – прошу всех s`ebatsa nahui из моего дома. Подруги Л. не против, они и так собирались. Мартышка немного возмущается, но я успешно выталкиваю его за железную дверь. Осталась Л., которую я решая не выгонять, дабы не быть совсем уж зверем и Р., который не хочет уходить.

Как бы я не старался его выпроводить – pidaras не поддаётся, превратив трагическую клоунаду в игру. Podonok умудрztncz меня смилостивить, сообщая о забытых дома ключах. Продолжаем пить.

Теперь уже волнуется Л.. Она говорит, что скоро вставать, а я всё ещё даже не просох. Бывает такое состояние, когда отчёты на самого себя посылаются куда подальше…

Просыпаюсь от руки Л.. Она трясёт меня и орёт, что нужно бежать. Посмотрев на часы, понимаю, что экзамен начнётся через сорок минут, а учитывая, что сорок минут чистого времени мне понадобится только на дорогу… В придачу ещё и в голове полная каша, а во рту вкус рвоты…. ПОЛНЫЙ PIZDEC!

Пинаю Р.. Ору, чтобы он проваливал. Возможно, именно сейчас он чувствует себя немного виновато, предлагая проводить на остановку.

Как бы мы сейчас не старались, но на сборы уходит около пятнадцати минут. Я безбожно опаздываю и, хотя внешне выгляжу спокойным – внутри меня царит паника и неподдельное отчаяние. Добегаем до остановки, теперь остаётся только ждать. Как назло, ни одной подходящей газели или автобуса. Проходит более семи минут. Катастрофа.

Паркуемся на лавке, облокачиваясь друг на друга. В ожидании нужного номера засыпаем на добрый час.

Проснувшись, понимаю, всё кончено. Во мне уже нет паники. Подъехал нужный троллейбус. Без какой-либо спешки добираюсь до учреждения, где должна была начаться моя новая жизнь. Но приезжаю я только для того, чтобы забрать ранее поданные документы.

Что я чувствую? Сказать: «Пустоту» – ничего не сказать. Сплошной осадок. Такой глубокий и густой, что перестал, что осталось только погрузиться в собственноручный скафандр аутизма и впасть в глубокую эмоциональную кому.

Родителям пришлось соврать сказав, что мне не хватило баллов для поступления. Мама снова меня приободрила. Л. вдруг стала мне безразлична. Тётя моя умерла. А с началом сентября я вернулся на прежнюю работу. Побежденный и сломленный ещё на целый год унылой каторги и самобичевания.

Нить тревоги,

что нашла иголку

в стоге,

вшила себя в моё

пальто.

Я иду в нём

по подворотням

и мне холодно даже

днём.

Тень сомнения

(куда идти дальше?)

отбрасывает свой

силуэт.

Я человек

с туманной целью,

мне идти неизвестно

лет.

4.Лжец, интрижки и погоня

По периметру листа расставлены графитные засечки – это общий габарит изображаемого объекта. Мягкие, еле заметные линии как бы обнимают силуэт. Он приблизителен, но опорные точки найдены, а значит, найдены и рамки, за которые уже нельзя выходить.

По вертикали появляются горизонтальные чёрточки. Они точны в своём расположении; в своей относительности (не по Эйнштейну, если что) друг к другу. Они являются вешками к каждой последующей детали. Полутушеванный блёклый штрих образует большую тень, а где есть тень, там есть и свет. Хлорат натриевая бумага берёт на себя эту непростую роль.

Теперь появляются линии направления конечностей. Скелет формируется быстро, уточняя собой предыдущие разметки. Намёки на мышцы и кожу. Вешки прячутся, становясь блеклыми намёками, где их не разглядеть невооруженным взглядом. Уточняется общая тень, более детально расставляются акценты насыщенности излома рёбер. Сначала боковая часть головы, скула, теневая сторона носа и, конечно же, глазницы. Общий силуэт, а затем чуть резче на косточке, чуть глубже на переломе у слезника. Аккуратный штрих под ключицей, грудями, на сгибе локтя, бёдрах, под коленными чашечками. Везде разное напряжение. Тень – словно паучья нить, окутывает тело. Она уже устала. Немного кривит губы; скорее всего затекли ноги и болит спина.

Звонок на перемену. Натурщица первая подрывается с места, надевает джинсы, хватает шубу. Толпы тел движутся в курилку. Мы идём немного порознь, нам не о чем разговаривать.

Не верится. Я уже на третьем курсе. Сейчас зима. Для чего мы взрослеем?

Спускаюсь со второго этажа мастерских. Вот несколько девчонок курсом помладше. Они здороваются со мной, широко улыбаясь. Они хотят меня, я точно это знаю, ведь одну из них я периодически седлаю. Ничего серьезного, такие здесь правила.

Иду по длинному коридору первого этажа, здесь кабинеты прикладников. Вижу знакомого, но не зову его с собой. Нужно побыть наедине. Противоречивое чувство. Странно, честное слово.

За последние почти три года я переспал с половиной своей группы и не только. Но чем больше я предаюсь распутству, тем больше проникаюсь одиночеством. Наслаждение настолько временно, что, как только я получаю оргазм – наступает мгновенное опустошение.

Прохожу через пункт охраны, застегиваясь на ходу. В тамбуре очередь. Грубо протискиваюсь между парнями, что помладше. Свежий воздух солнечной зимы.

В курилке уже прилично народа. Но кто они все? Просто очередные тени, блеклые голоса, которые нечётко звучат на репите в ушах. Разговоров не разобрать. Становлюсь в стороне, закуриваю.

Сегодня январь, семнадцатое число. Уже четвертый день, как закончились каникулы. Уже как четыре дня я думаю о его смерти. Это случилось внезапно, под Новый Год, когда школяры сидели по домам, отмечая праздник повышения налогов и новых правил против людей.

Его звали В.Д.. В моей жизни он появился сразу после поступления. Его пары по проектной деятельности неизменно стояли первыми по средам.

Он – старик, выходец «М-и». Бывший талант изобразительной культуры, а теперь и бывший педагог. Первое, что я никогда не забуду – его лицо. Выразительные глубокие глаза, нос крючковатый, тонкие губы; седые такие волосы, аккуратно подстриженные под зачёс назад. Общий образ В.Д. рождал в голове слово «Филин». Так я звал его среди одногруппников и друзей. Филин был выдающейся личностью. Спокойный, рассудительный. Не проходило много времени, чтобы он не сказал что-то остроумное, доброе. Все, кто с ним общался – любили его.

Я и Филин очень быстро подружились, буквально с первых пар. Последующие два года я был ответственным учеником. Много рассуждал на разные темы, спорил, отстаивал свои конструктивные решения. Филин ценил это. Он стал мне больше, чем просто учитель; он стал мне духовным отцом. Я люблю этого человека как сестру, брата, отца и мать. Так иногда бывает…

Филин должен был вести у меня основные проекты вплоть до выпуска. Так я решил. Этот человек заронил в мою голову зерно чего-то большего.

Первый удар случился, когда ему пришлось уволиться. Филин в молодости много куролесил, поэтому к старости остался с одним лёгким, да и то уже барахлило. Ещё долго я не хотел мириться с его увольнением, но Филин обещал навещать меня, и он держал своё слово. Периодически приходил, знаете, занимаясь анализом моих работ. Мы много говорили о творческом пути.

Помню последний учебный день перед каникулами. Это было двадцать дней назад. Я сидел на всеобщей истории, когда на мобильный позвонила моя руководительница, уведомив, что Филин сидит в учительской. Он давно не появлялся, поэтому я был безумно рад. Собрав со стола вещи, формально попросил разрешения выйти, хотя и так мог бы нагло уйти. Я бежал по коридору весь взвинченный.

Вот он. Чуть бледнее, чем обычно. Чуть худее, чем был. Мы видим друг друга и улыбаемся. Это радостное чувство, когда ты видишь дорогого человека. Странно. Мы так давно не виделись, и я столько всего хотел сказать, но, когда момент настаёт – слова куда-то улетучиваются. Просто смотрю на Филина и радуюсь, спрашивая банальные глупости.

Мы пьём чай, болтаем на пустяковые темы. Филин говорит более отрывисто, он много тратит времени на затруднённое дыхание. Уже через четверть часа он говорит, что ему нужно ехать. Я навязываюсь проводить его до остановки. Он не против.

На улице конец декабря. Стоит крепкий мороз. Мы медленно движемся в сторону дорог. На таком разряженном воздухе мне становится тяжело говорить, поэтому всю дорогу мы молчим. Изредка поглядываю на его страдальческий профиль. Ещё ничего не понимаю.

Остановка. Я конкретно замёрз. Хочу поговорить с ним, услышать его дельные тёплые слова. Филин говорит мне, чтобы я бежал обратно в помещение, да и перемена подходит к концу. Я хочу остаться, но он успокаивает, говорит, что ещё увидимся после праздников. Я жму ему руку. Поздравляю с наступающим. Ухожу.

Перед тем, как перейти дорогу, оборачиваюсь. Вижу его печальные глаза, которые пристально смотрят мне в след. Что-то щемящее внутри проскальзывает, но я стараюсь игнорировать это чувство, не позволяя эмоциям завладеть собой.

После каникул меня встречает Филин. Он смотрит мне в глаза с фотографии, что повесили рядом с расписанием. Он смотрит пристально и гордо. На ней Филин ещё не так стар, в военной форме с наградами. Тогда он не знал меня, поэтому взгляд немного чужой. Он смотрит на меня, а справа рисуется страшная чёрная лента.

Филин умер под Новый год. Его единственное лёгкое отказало. Он задохнулся один в пустой квартире. Никто не держал его руку, его глаза не видели поддержки. Его холодный труп ещё три дня пролежит на полу у кресла, в котором он любил сидеть за чтением.

Признаюсь честно, я долго молчал. Держался, стараясь подавить чувства, но под вечер моя броня ослабла, и я заревел, как никогда ещё не плакал. У меня умер духовный отец, а я так не сказал ему всего, что хотел.

Теперь стою вот здесь. Мне одиноко. Пытаюсь найти выход, залатать мерзкую сердечную дыру великой потери, но дыра эта только разрастается, словно язва желудка, не давая мне покоя. Со звонком докуриваю вторую сигарету. Нужно идти работать. Следую за натурой в мастерскую.

Теперь, когда рисунок решен в общих чертах, нужно переходить к деталям. Косточки носа, крылья, форма губ, ушная раковина, нижнее веко, верхнее веко, лёгкий прищур, глазное яблоко, радужка и зрачок, пальцы на кистях, пальцы на стопах, ногти. Снова обобщить. Дальнюю ногу списываю в фон, локоть правой руки туда же. Ластик вытаскивает самые светлые места, где яркость софита берёт доминирование над фактурой кожи, образуя пылающие блики. Сегодня последняя пара на эту девицу. Работа в целом закончена, но лучше бы, разумеется, если бы не приходилось бежать за уезжающим поездом из-за своей прокрастинации.

На всякий случай делаю подлый снимок натуры без разрешения. Следующие две пары пройдут без меня. Nahuya нам преподают экономику?

Перед тем, как ретироваться – захожу в столовую на чай и булочку. Нужно подкрепиться.

Несмотря на то, что сейчас зима – решаю пройтись до дома пешком. Очень быстро темнеет. Солнце скоротечно уходит от меня всё дальше, как и время от людей – убегает, наматывая кольцо внутри наших стволов, заставляя почувствовать ужасный вес прожитого пути. В следующем году у меня выпускной курс. Как так произошло, что только на третьем я очнулся, увидев на горизонте большую табличку «финиш»? Как я умудрился проскочить столь много дней?

Кажется, что ещё только на той неделе я поборол страх, и под натиском заботливой мамы пошел на экзамены. Признаюсь честно, после того proёba я совсем пал. Планировал забить на свою жизнь. Да, я всё также продолжал заниматься по средам с В.И. (мы до сих пор встречаемся по средам, но теперь больше ведем дискуссии и играем в шахматы), продолжая работать на самом дне бесполезного и безденежного труда. Мне до сих пор кажется, что очень красиво и романтично пожертвовать своей жизнью, став изгоем общества. Некое подобие Диогена, которому от жизни только и нужно было солнце, да немного еды. Я намеревался стать тем изгоем в бочке, но к следующему лету моя дорогая мама сказала мне: «Сынок, это поступление тебе нужно. Это то, что ты хотел. Неужели ты готов из-за мелкого дискомфорта лишить себя желаемого? Если ты не пойдешь на экзамены, то я перестану тебя уважать. Так и знай!»

Наверное, это единственная причина, почему я поступил. Матушка в очередной раз достала меня из пепла, отмыла, отвесила подзатыльника, поцеловала в лобик и благословила.

Вспоминается тот день «Х». Куча незнакомых людей. Все нервничают. Трутся рядом, но почти никто ни с кем не разговаривает. На тот момент мои ладошки не просыхали. Во время экзамена по рисунку кисти буквально ходили ходуном. Чтобы нормально вести линию, приходилось левой рукой держать правую. Мучительных два академических часа.

Через полчаса сразу живопись. Простенькая постановка: чайник, яблоко и ложечка на синей драпировке. Мелочь, но тогда была проделана гигантская работа. Какой соблазн бросить взгляд на чужую работу, особенно на палитру. Украсть «волшебную формулу», но в тоже время осознание, что руки-то человека ты не в состоянии spizdit`. Сколько нервоза, пока вошькались внизу в ожидании результатов. И какая радость тогда меня постигла, когда по баллам я оказался на третьем месте.

Определённые успехи усыпляют реальность. Тогда мне думалось, что я начну совсем другую жизнь. Я думал, успех у меня в кармане, что я начну ходить в кружок игры на гитаре там, буду активным студентом, но лоск фантазий быстро сполз. Реальность оставила только усталость, да пресыщенность. А с приходом опыта и тот факт, что всё это полная huita.

Иду по заснеженным дорогам, кончики пальцев замерзают. Зато мысли в голове становятся ясными. Организму становится не до сна. Дома меня ждёт мама. Она нальёт мне большую тарелку борща и напоит чаем. Мне тепло и уютно.

У меня есть неприятный такой грязный секретик. Буквально небольшой, очень короткий фрагмент такой. Он связан с порочной натурой человека, который убирает в себе границы, полностью отдаваясь течению.

После пьяной попытки [ЦЕНЗУРА] с собой (и раз я сейчас базарю, то попытка явно оказалась неудачной), я пришел к выводу, что раз моя жизнь ценна ровно настолько, насколько не ценна, то логичней будет заняться неким экспериментом. Определённые предпосылки к порочности во мне были всегда. Я много чего вдыхаю, закидываю на язык, употребляю, и я просто О-БО-ЖА-Ю trahat’sya со всеми юбками без разбора. В придачу у меня обострился sexogolizm, который вынуждает постоянно заниматься самоудовлетворением в виду отсутствия необходимой дырки.

Немного отходя от главной темы хочется заметить, что, чем больше ты понимаешь мир и эту жизнь, тем больше у тебя начинает ехать крышняк. Самая прекрасная жизнь – дурака. Говорю это абсолютно искренне без сарказма. Готов поставить голову на отсечение.

Когда ты дурак – всё ясно, как день. Твоя жизнь полностью распланирована. Ты рождаешься, учишься, снова учишься, заводишь жену, детей. Дальше идёт незамысловатая схемка работа – дом – работа – дом, выплачивается ипотека за квартирку, берётся новая на машину. К пятидесяти годам тебя повышают, дети подросли, смерти ты не боишься, потому что бог устроит тебе чистый праведный кайф. Да. Жизнь в построенных рамках иллюзий – прекрасна. Я часто жалею о том факте, что я не конченный болван в галстуке, который является покорной вошью в лобке системы.

Когда ты начинаешь задавать слишком много вопросов, то появляются ответы, создающие ещё больше вопросов, и так до бесконечности. Прости матрёшка, но я тебя упомяну с предлогом «как», так как ты отображаешь суть абсурда. Все эти ответы и вопросы зацикливаются по кругу, не в силах уже остановиться. Ты попадаешь в лимб, где медленно сходишь с ума, предаваясь порокам и разврату.

Так вот, в какой-то момент я слишком сильно разошелся. Был не в себе. Решил, что раз жизнь у меня одна, то и пробовать нужно всё. Мне захотелось примерить на себя роль [ЦЕНЗУРА]. Так сказать: стать журналистом своего любопытства, прокрасться в логово иной, запретной жизни и понять, каково это?

Не теряя времени, начал более плотно общаться с одной девкой, которая ещё та shluha. Она стала проходным билетом в тайную [ЦЕНЗУРА] жизнь.

Я невзначай навязался потусоваться с ней и её другом (у этой дамочки большие связи угнетёнными chmirami). Во всякие такие клубы я не ходил, да не пошел бы. Но погулять втроём – вполне безопасная затея.

То был обычный her, моложе меня, но чуть повыше. В первую прогулку мы просто выпивали и угорали. Я нашел его в сети, начав написывать незначительный вздор.

Как-то раз он написал мне, что сейчас выползет из ванны и двинет вечером гулять с взрослым мужиком. Ещё он добавил, что это их первая встреча и пойдут они гулять в лес, фактически ночью. Последняя приписка: [ЦЕНЗУРА]. Кстати, по итогу мечта этого больного ублюдка сбылась. Я начал выпрашивать подробности. Дорогие присяжные, вы не подумайте, меня не возбуждали услышанные истории. Я верен женским kiskam, но полуподпольный мир очень интересен. Одно дело знать про [ЦЕНЗУРА], а другое дело слушать истории от реального человека. Вот ты ему жмешь руку, а вот какой-то мужик уже [ЦЕНЗУРА] его в лесу!

Интерес сохранялся на прежнем уровне. Я всё также был натуралом, которого манила бумажная история опасной связи. В один из дней интерес немного незаметно перерос, я поцеловался. Один раз. Было волнительно, но не так, чтобы приятно. В тот момент я заигрался в тайного агента, да ещё был ужасно пьян. После была маза [ЦЕНЗУРА] прямо в подъезде, но я вежливо отказался, сославшись на то, что мне стрёмно.

После этого случая я начал всё меньше и меньше поддерживать общение, пока окончательно не забросил страницу в чёрный список.

Вся эта неэротичная история быстро бы забылась, выветрившись из моей головы, но случилось непредвиденное. Ваш дорогой друг запал на очередную юбку, которая оказалась шизанутой kiskoy.

Она была хороша собой. Невысокая, с упругой попкой. Большие глаза, стрижка такая типа под каре. Blyadsky чекер всегда обрамлял её шею. Носила она преимущественно короткие юбки, даже зимой. Я заприметил ее, будучи на втором курсе. Тогда я часто посещал общую столовую, и этот аппетитный кусок безумия всегда был где-то рядом со своими подругами. Я жадно пилил её взглядом, пытаясь уловить взгляд ответный, что, собственно, и происходило. Наше сближение происходило достаточно долго. Мы ходили вокруг да около, приманивая друг друга. Два охотника без жертвы – достаточно сложная задача. Никто не хотел брать на себя подобную роль, поэтому, буквально телепатически, мы неосознанно (ли?) выбрали жертву.

Статус «жертвы» присвоился той самой подруге, которая меня знакомила со своим другом. Так уж вышло, прости. Я снова начал активно общаться с этой suchkoy, и под предлогом нашей великолепной дружбы – мы начали проводить очень много времени вместе. В это же самое время М. (так зовут сумасшедшую) начала приглядываться к моей подруге, проявляя интерес. Очень скоро она даже ей написала. У них завязалась беседа ни о чем, но главное было другое: случился контакт. Я сразу смекнул, моя подруга легко повелась на обаяние М., она [ЦЕНЗУРА] в эту dryan’uyu девчонку. Появился повод сделать мне «дружеский выпад».

Я узнал, что М. танцовщица на курс старше. На больших переменах я начал зависать в обособленных коридорах, где у всех этих пляшущих ребят проходили пары. Я подолгу сидел и рисовал. Моя приманка вскоре клюнула. Из-за угла появилась М. и с интересом, присев рядом, начала изучать каракули.

Завязался разговор. Он был достаточно поверхностным, даже слишком. В какой-то момент я резко заявил ей, что мне нужно поговорить с ней насчёт моей подруги. Она была заинтригована, поэтому я предложил встретиться вне стен учебного заведения, где можно будет спокойно посекретничать.

М. сразу предложила увидеться, вместе прогулявшись в сторону её дома. Я согласился. Процесс шел слишком гладко и быстро. На мгновение я даже испугался, но только на мгновение. Мы договорились встретиться в холле после четвёртой пары.

Следующие десятки минут я провёл с подругой, которой рассказывал, как я хорошо всё придумал выяснить и открыть [ЦЕНЗУРА] М. через третье лицо (то есть меня). Наивная девочка была несказанно рада, что у неё такой хороший друг.

Как и было оговорено, с М. встретились в холле, вместе выдвинувшись в сторону её дома. Городок у нас не такой большой, я не был удивлен узнав, что она живёт неподалёку от меня, всего в двух кварталах.

Мы шли не особо быстро. Начиналась прелюдия. Я много спрашивал про неё: чем живет, сколько лет, как она пришла к хореографии, да и вообще, что к чему? М. охотно рассказывала. Вообще, вот моё личное наблюдение, у молоденьких девчонок, да и скорее парней, которые как-то взаимодействуют со сценой – чувство артистичности не проходит и в обычной жизни. Они ВСЕ ОЧЕНЬ ЭМОЦИОНАЛЬНЫ. Я не говорю, что это плохо, просто для такого зануды как я – это в новинку.

Мы доходим до её дома, поднимаемся на её этаж и выходим на общий балкон. Там стояло два тёплых мягких диванных кресла. Бесконечная болтовня продолжилась. Я уже и забыл для чего я здесь, правильно: творить полную huynyu.

Когда мы стояли неприлично близко друг к другу, я сказал ей; сказал на одном дыхании, что моя подруга [ЦЕНЗУРА] в неё и [ЦЕНЗУРА] её. Она постаралась состроить удивление и смущение, но я знал, что она лжет. Она играла, но мне было наплевать.

М. начала кокетничать, говоря в стиле: «Она что, прям [ЦЕНЗУРА] меня? Она что, прям и [ЦЕНЗУРА] меня хочет?» На вопросы моя голова утвердительно моталась, внимание же следило за её пухлыми губками. Тут она неожиданно вытащила из моего рта сигарету, начав целовать. Неожиданно так впилась в меня, запустив язык глубоко в рот. Я потерял бдительность и стал жертвой. Хотя, если подумать, этого только я и жаждал – сексуального сближения. Мы ещё долго разрывали друг друга, я давно словил эрекцию, и эта стерва посмела нежно поглаживать мой hui, да так, что я чуть не закончил в трусы.

Вот вам личное наблюдение: мне кажется, М. возбуждалась на противопоставленных пороках. Ей нужен был постоянный бунт с искрой.

За неделю такого общения я достиг больших успехов. Чем больше я говорил про свою подругу, тем больше она лезла ко мне в трусы. Мы начали с петтинга на балконе, а закончилось тем, что она брала в рот, пока я читал ей стихи собственного сочинения.

В какой-то момент мотивация в виде одной [ЦЕНЗУРА] пропала (к слову, они действительно начали [ЦЕНЗУРА]), но мы не переставали видеться. Для получения желаемого разрушительного кайфа, я придумал крайнюю меру: сказал, что [ЦЕНЗУРА] в одного парня, и что он учится у нас.

Да, дорогие присяжные, на что не пойдешь ради потрясающей ebli с роскошной девушкой! После заявления интерес ко мне снова разжёгся. Когда она узнала кто это – то сразу же схватила меня за din-don. Мы заперлись в комнате её бабушки и viebaly друг друга до полубессознательного состояния. Дальше уже она примерила на себя роль связной, начав налаживать общение с тем [ЦЕНЗУРА]. К моему сожалению, он оказался заинтересован, и мне предстояло более личное общение. Я продолжал играть роль [ЦЕНЗУРА]. Ситуация становилась всё сложнее.

Pidorok отвёл меня в кино, прихватив при этом своих взрослых друзей натуралов.

Пока шел фильм, он [ЦЕНЗУРА] моё бедро. Я молился, чтобы он не [ЦЕНЗУРА] меня между ног. Пришлось отыгрывать роль скромняги, который стесняется [ЦЕНЗУРА], но только ради будущего пересказа М., пока та будет полировать мои яйца.

У нас четверых сложились странные отношения. М. trahalas’ со мной и [ЦЕНЗУРА], товарищ [ЦЕНЗУРА] меня, но trahalsya с моей подругой, а я trahalsya с М. и подругой. И каждый не знал про другого, клянусь. Это был глухой телефон, с которого я дико угорал!

Должен признаться, мне все-таки пришлось [ЦЕНЗУРА], да. В целом ничего криминального, но достаточно мерзко. Я вошел в роль, заигрался, был романтичный вечер. Многие нормальные люди (под словом «нормальные» я имею ввиду гомофобов), услышав это – начнут плеваться, называя меня ebanutym авантюристом. Хорошо, пожалуйста. Зато знайте, что я получил взамен такой маленькой уступки? Я получил двухчасовую eblyu с М. сразу в три дырки в последовательностях, которые определялись случайным образом. После того [ЦЕНЗУРА] свидания М. позволяла делать с собой все, что я только захочу. После подробностей, которые я ей предоставил, она готова была отдаваться сутки напролёт. Больное общество сумасшедших малолеток, взращенное на фанфиках.

Так долго не могло продолжаться. Очень быстро я начал уставать от сложившейся лжи. Начал игнорировать [ЦЕНЗУРА], хоть нечаянно уже и [ЦЕНЗУРА] его в себя. Плевать. Из-за этого М. очень быстро потеряла ко мне интерес, найдя потом мнимый повод для нашего расставания.

В какой-то момент вся правда вылилась наружу. Каждый узнал про третьего и все мы дружно рассорились. Только я и подруга нашли быстрый способ примирения. Мы встретились для разговора и вместе пришли к выводу, что у нас такая природа – быть blyadyami.

Отсмеявшись и обсудив хитросплетения, где теперь виднелась картина целиком – мы расстались добрыми товарищами, пообещав больше никогда о подобном не утаивать. И хоть главным зачинщиком считаюсь я, мне pohui, я очень рад, что всё закончилось хэппи-эндом. Ещё я был рад, что теперь могу хоть какое-то время пожить спокойно без интриг.

«Блымц» телефона. На часах 23:15. Huli кому надо? Звонит Е.. Говорит, что хочет поотвисать, и что у него есть прикольное der’mo. Чтобы вы знали, дорогие присяжные, Е. – мой кореш, а в придачу торгаш [ЦЕНЗУРА]. Он как бы не тот кореш в классическом понимании, мы не так, чтобы близки. Я даже не знаю, где он живёт и все такое. Он никогда не рассказывал мне о своём детстве, никогда не говорил, есть ли у него родители? Это просто chelik со странностями.

Познакомились мы при странных обстоятельствах. Как-то я стоял в подъезде у Р.. Мы просто болтали о всяком. Домой к нему заходить я не собирался, батёк Р. опять нажрался, начав качать права у стен.

В очередной раз домофонная дверь запищала. Некто зашедший начал кататься на лифте. Нам это точно стало понятно, так как никто из кабины не выходил, но лифт продолжал гонять, останавливаясь на разных этажах буквально на одну секунду. Нам стало до usrahki интересно. Мы точно знали, что на этаже Р. лифт рано или поздно тоже остановится, так как проглядывалась некая логика остановок. Сначала девятый, затем второй; седьмой-третий, дальше восьмой. И вот, наконец, дверь открылась на шестом этаже Р..

В кабине стоял молодой парень (хотя внешность у него непонятная), у которого в ноздрю была воткнута купюра низкого наминала. Когда он увидел нас, то не струхнул, а просто произнёс: «Да вот пацаны, катаюсь туда-сюда, [ЦЕНЗУРА], и мне ahuenno!» А после нажал очередной этаж. Мы с Р. были слегка в шоке. Дико так орнули в голос, не совсем понимая, что здесь происходит. Ну как, понимали, конечно, но подобная дичь случается не так часто лично с вами, согласитесь. Я было хотел на том и забить, но Р. решил doebatsya до парня.

На следующем круге Р. смог уломать его выйти и побазарить. Парень сказал, что он частично под [ЦЕНЗУРА] и [ЦЕНЗУРА]. Затем, не сбавляя темпа разговора, он начал втирать про то, как он со своей сожительницей подсыпает её дочке [ЦЕНЗУРА] в лимонад. Он сказал, что приучает девчушку быть спокойной и довольной жизнью. Мы смеялись, но понимали, что это полное, не смешное der’mo. В каком-то смысле даже трагичное и до usrachki пугающее, но что мы можем сделать? Ещё Е. рассказал о занимаемой им должности госслужащего в местной конторке. Не знаю, насколько ему вообще можно верить хоть в чём-то.

Пора было двигать домой, Е. мне был сначала не очень симпатичен, но я смекнул, что через него можно доставать лекарство. Мы обменялись номерами, и так он стал моим [ЦЕНЗУРА], а затем и досуговым другом.

Как выяснилось при дальнейших встречах, у меня и Е. много общего. Мы оба считали, что живем в иллюзорном обществе, а раз одни навязали свою иллюзии, то почему нельзя жить по своим? Это вполне логичный и честный аргумент. Как и Е., я любил [ЦЕНЗУРА] за то, что можно просто отвиснуть. Мы не сидели на игле; не занимались варкой мяса. Просто оба любили [ЦЕНЗУРА] всё, что жглось, и глотать [ЦЕНЗУРА] различных свойств.

Сначала встречи были чисто деловыми. Я забирал прикол, кидал на карту деньги, и мы расходились. Со временем же начали завязываться более продолжительные беседы. И вот теперь мы имеем то, что имеем.

Когда Е. позвонил, первым желанием было просто слиться. Уже поздно и pizdecki лениво, но желание проветриться все же выиграло тендер. Когда я спросил, где мы встретимся, этот obdolbych ответил, что уже стоит возле моего подъезда. Отлично. Говорю маме, что пойду прогуляться по аллеи, она не против, а даже если и да, то ничего не может с этим поделать. Я стал слишком большим ребёнком…

Е. встречает меня с улыбкой. Он такой же одинокий, как и я. И это главное наше сходство, которое немного, да роднит.

Сразу покидаем пределы моего проживания. Первое правило для асоциальных mudakov: если делаешь какую-то huynyu, не делай её там, где живешь. Поэтому первым делом сваливаем на несколько кварталов в сторону.

Темно. Люди поредели. В этом городе в такое время можно встретить только определенные группы, к примеру: алкоголиков, бомжей, narikov и подростков-хулиганов. Иногда попадаются персонажи, которые идут на ночную смену или люди с питомцами на вечерней прогулке, но они не считаются. Ночью город наполняется теми, кого не заметишь среди обезличенной толпы.

Я вроде полукровки, да и Е. тоже (хотя, всё же, конченный). Мы прилично вроде выглядим, никого не трогаем. Умеем вполне культурно разговаривать, но в тоже время наши физиономии отлично вписываются в ночную среду, среди шакалов мы – свои.

На пути к лавке на детской площадке Е. достаёт пластмассовую упаковку из-под витаминов. Откручивает крышку и глотает пилюлю. Упаковка перебрасывается в мои ладони – глотаю сразу три. Глаза Е. бешено смотрят на меня, но губы не произносят ни слова. Садимся. Закуриваем. Ждём прихода.

Странно, я даже не поинтересовался, что это за der’mo. Каждый раз ведь Е. приносит что-то новенькое. Ну да hui с ним.

Молчим. Втыкаю перед собой. В какой-то момент понимаю, сигарета давно не дымит. Во рту окурок. Поворачиваю голову быстрее, чем кадр успевает смениться, он тянется, как лизун, образовывая эффект рвотного pizdeca. Прикол. Хочу что-то сказать Е., вроде как спросить, вставило ли его, но не чувствую рта. Только подумал, а Е. уже отвечает. Слышу его так по uёbichnomu приглушенно. Моё лицо то наливается кровью, то она уходит и чувство, что вот ещё чуть-чуть, и я упаду в обморок. Полёты продолжаются. Через неопределённое время стабилизируюсь. Меня мажет, слышу голоса. Вроде уже день. Мы с Е. пляшем, схватившись за руки. Какой-то churban что-то нам говорит, но мы просто убегаем. Мысли отделяются от тела.

Фон меняется, ноги несут нас в непонятном направлении. Очень много приходится мельтешить, огибать. Сколько же здесь магазинов, зданий, заборов, бордюров, фонарей, лавок, детских площадок. Мне приходит в голову мысль о том, что я пытаюсь разрушить себя, да, так и есть. Я хочу разрушить себя, но не в состоянии сам поставить точку. Силы и мысли копятся, а значит, им нужен выход, да. Появляется желание разрушить, если не себя, то хотя бы окружение. Хочется снести всё на своём пути. Разбить, уничтожить, сравнять с землёй! Если мир избавится от человека – это ещё ничего не решит. Человек – организм биологического характера, он умрёт и удобрит собою почву. Самое страшное это то, что останется после человека, а именно: дома, магазины, заводы, скамейки, мусор, пластик.

В этот момент начинаю ненавидеть уже не самих людей, а всё, что мы сотворили путём невообразимого труда. Злость вскипает. Только стоило случиться одному импульсу, и вот мои ноги несутся к ближайшему пивному магазину. Он закрыт до утра. Да и hui бы с ним! Начинаю рыскать поблизости, в надежде найти что-то тяжелое. Благо с этим нет проблем. Куча мусора разного свойства разбросано повсюду. Нахожу бетонный огрызок, который в силах поднять. Е. пытается остановить меня, но слишком поздно.

Разогнавшись, мои руки бросают булыжник в стекло. В тишине, где ещё нет жужжащих машин, раздаётся оглушающий крик. Какая-то часть осколков летит в меня, большая же часть падает на плитку. Blyat`!

Вдруг понимаю, как ужасно меня мучает жажда, прям безумно хочу пить. Организм принимает сигнал, ноги сбивают с края рамы оставшиеся торчать осколки. Забравшись, слышу, как орёт охранная сигнализация, но мне глубоко pohui. Доносится неразборчивый ор Е., который стоит по ту сторону, пытаясь меня вразумить.

Без какой-либо спешке выбираю в холодильнике лимонад, а затем умудряюсь прихватить еще и пачку сигарет. Вылезаю наружу тем же путем, что и залез. Е. в ahue, он бьёт меня по щекам. Начинаем ссориться. Пытаюсь объяснить свой поступок. Пытаюсь сказать ему, что я взял попить не только себе, но и ЕМУ. Он не ценит моего жеста. Наши крики прерывает звук полицейской сирены. Даже в таком состоянии понимаю, нужно срочно s`ebivat`.

Ускользнуть в кусты не получается, слишком поздно. Легавые нас сразу засекают. Не теряя времени, ныряем внутрь квартала. Чтобы угнаться за нами – им придется бросить машину. Blyat`! На хвосте двое достаточно резво бегут. С каких пор в полиции не перекормленные сотрудники? Самое ужасное, что и звук машины с сиреной тоже слышен. Возникает следующий вопрос: когда legashi начали гонять дружжной компанией? Попахивает pizdecom. Несмотря на патовость ситуации – смеюсь, как больной. Не знаю почему, но погоня кажется очень весёлым занятием.

Выбежав на главную улицу – перебегаем дорогу. Горизонт подсказывает единственный путь к спасению, граница леса. Нужно бежать в джунгли, там проще раствориться. На улице начинает светать. Хоть бы legashi не разобрали наших лиц. Не знаю как Е., но я не привлекался по уголовке ни разу и не собираюсь. Blyat`! Ebuchie nariki. Ненавижу свою дыхалку. Такой молодой, а уже изрядно подтрепался. Радует только то, что, обернувшись, я вижу, как и закон подустал. Появляются кое-какие шансы.

Ныряем по скверам, чтобы полностью понизить преимущество мигалок. Проходит ещё время и нам удаётся добежать до границы леса. Ныряем в самую гущу. За спиной слышно, как остановилась машина, и уже свежая отдохнувшая пара ног начинает нас прессовать. Тут поможет только sranoe чудо, которого не существует.

Не сговариваясь, разделяемся в противоположные стороны, начиная теряться в лесу. Здесь, среди природы, так странно находиться, что я подсаживаюсь на новую измену. Теперь создаётся впечатление, будто за мной гонится не только человеческое дитя в погонах, но и призрачные тени духов. Хотя за что? Подождите. Эй вы, лесные pizdyuki, я же наоборот за вас. Я прям как те самые немцы, которые были против проклятых фашиков. Я типа в этой аллегории пытаюсь вести свою маленькую войну против eblana с лобковой стрижкой под носом и грустной чёлкой, как у поклонника эмо-кора.

Ковыляю из последних сил. Ещё немного и просто начну блевать, в лучшем случае не сдохну. Мои глаза цепляются за упавшее дерево, да ещё с подкопом. Аллилуйя! Но чудом я это всё равно не рискну называть. Просто совпадение. В последнем припадке падаю в углубление. Начинается самый ад – отдышаться. Меня колотит, тело разрывает агония. Нельзя сильно шуметь, а то всё зря. Собирайся, mudak, ну же!

Дико клинит. Лес давит своей густотой. Здесь будто снова ночь. Меня трясёт от страха, но не из-за добропорядочных полицейских, которые просто выполняют свою работу. Так хочется просто встать и продолжить бежать, пока мышцы не забьются окончательно, пока дыхалка не выхаркнется на асфальт или землю, но пока нельзя. Пытаюсь вернуть себе контроль. Вслушиваюсь. Ноги «ковбойчика» топчутся где-то рядом. Он меня потерял. Начинаю слышать звуки рации, как дядя пытается связаться со своими, но тут лес, детка, связь крайне паршивая. Потоптавшись на месте без какого-либо результата, звук погонов начинает удаляться.

Ещё с час лежу в яме. Жутко холодно, замёрз. Голова потихоньку проясняется. Не так, чтобы уж очень ясно. Будто тяжелое похмелье застряло в одной секунде от пробуждения. Когда ты просыпаешься в замыленном объективе своих мыслей. Пока пытаюсь согреть руки, растирая их друг о друга, замечаю, что покрыт мелкими порезами. Интересно, как там Е.? Надеюсь, его не повязали. Этот pizdyuk может слить меня. Неудивительно, стремно ловить уголовку, когда ты ничего плохого не делал. Просто балдел от [ЦЕНЗУРА], а твоему другу приспичило попить.

Чем больше отпускает, тем больше меня трясет от пережитого. Выглядывает солнышко, немного согревая. Брожу по лесу в страхе выйти из тени. Вдруг порядок поджидает в засаде? За таких как мы – премия. Я их не виню, у каждого свой путь, типа своя дорога. Без какой-либо социальной и общественной роли не было бы и противолежащего значения. Это факт, аксиома работает в обе стороны. Если бы не было преступников, всяких govnyukov, то и порядок был бы не нужен обществу. Сотни тысяч людей лишились бы работы. А значит, определенный процент этих людей начали бы нарушать закон, так как не смогли найти работу для пропитания.

Начинаю с опаской продираться к выходу окольными путями. Кажется, иду в верном направлении, но, когда выбираюсь из леса, понимаю, что очень сильно скосил вправо, и теперь до дома pizdovat` добрых полтора часа. Я как-то говорил, что в этом городе можно добраться за сорок минут куда угодно и откуда угодно. Походу я нашел исключительный случай. Делать нечего.

Иду нервно озираясь, проверяю телефон. Тридцать пропущенных звонков от матери. Мне pizdec! Сразу же перезваниваю. Она кричит на меня, причём очень сильно. Я бы сказал, у неё даже истерика, но не такая сильная, как могла бы. Благо за свои малые годы я косячил множество раз. В основном забывал позвонить и предупредить, что я буду ночевать не дома. Поэтому до инфаркта у моей любимейшей матушки не дошло, но нервы она потрепала изрядно. Сразу извиняюсь. На ходу сочиняю историю, как выпил немного лишнего, а затем уснул у друга на кухне. Такого больше не повторится. Приду часа через три, хочу ещё поспать. Да. Целую. Отключаюсь.

Люди с интересом смотрят на меня. Неудивительно. Sopliak в порезах, в грязной одежде, идёт прихрамывая. Кстати. Ощупываю карманы. Позаимствованная пачка сигарет на месте, только сплюснулась. Открываю. Палочки смешно так выглядят. Теперь они похожи на самокрутки. Закуриваю. Курить на сушняк ещё то удовольствие, но что поделать? Пока есть время, нужно сразу получить ответ на главный вопрос. Снова достаю мобильный, набираю номер. На том конце получаю короткий ответ Е.: «Успел. Ближайшую неделю не контачим». Хорошая новость. Интересно, мы не будем «контачить» из соображений безопасности или Е. серьезно погнал на меня? Славно уже то, что мы не в отделении полиции.

Мне всё равно очень страшно. А вдруг меня найдут и посадят? Вдруг где-то камеры сняли наши лица? А внутри магазина? Город маленький. Меня начинает потряхивать, но я сразу же беру себя в руки. Нельзя рассыпаться, случай пока на моей стороне.

Первым делом иду к Р.. Ясное дело, приходится очень аккуратно пробираться по своему кварталу, можно наткнуться на любопытные глаза знакомых. Запрыгиваю в подъезд. Уже оттуда звоню Р.. Первые три раза zasranec не берёт трубку. На четвёртый слышится заспанный голос. Снова повезло. Братка дома. Говорю, дело срочное, пусти, друг. Ему ничего не остается, как открыть мне дверь. Родители уже на работе.

Р. начинает смеяться надо мной. Он спрашивает, почему я похож на бомжару, которого otpizdili? Обещаю рассказать ему все подробности за чаем, а пока мне нужно сделать парочку важных темок.

Первым делом принимаю душ. Кровь смывается, и я выгляжу уже не так плохо. Царапины небольшие, осколки нигде не застряли. Дальше сбриваю щетину, на всякий случай. Скорее от паранойи, что меня могли видеть и запомнить, нежели от уверенности в этом. Дальше, машинкой отца, сбриваю немного отросшие волосы под единичку. Да, мам, зашел в парикмахерскую по дороге, освежился. Без волос я похожу на уродливого младенца. Да и pohui! Зато теперь точно успокаиваюсь. Выхожу в одних трусах, клянчу одежду, обещая не obsirat’sa.

Ну, другое дело!

Пью чай, делюсь прогулкой. Р. смеется, говоря, что когда-нибудь мне наступит pizdec. Скромно отвечаю, что больше подобного не повторится, так как удача не вечна. Благодарю Р., собираю свой грязный шмот в пакет и выхожу на улицу, где уже наступил полноценный день.

Ещё какое-то время обитаю на улице. Курю и сижу на лавке. Голова болит. Чувствую, что умираю – хочу спать. Захожу домой. Засыпаю.

Меня трясёт чья-то рука. Не успев открыть глаза, слышу чужой голос в коридоре. Мужской. По спине прокатывается холод. Неужели так быстро нашли?! Вскакиваю. У мамы вид спокойный, но сердитый. Она сообщает мне, что пришел В.И. Blyat`, неужели сегодня среда?

Здороваюсь со стариком. Он сразу начинает отрабатывать свою программу по поводу любого изменения в моём внешнем облике. Ничего не ускользает из-под его поля зрения. Каждую мелочь он просто обязан прокомментировать. Славно. Его пустая болтовня меня успокаивает.

Проходим в комнату. Показываю ему свой скетч. Там с десяток набросков фигуры, которые я сделал накануне. Это немного, но сейчас последнее лето перед последним курсом, поэтому В.И. особо не орёт и не давит на меня за то, что я так мало выполняю его допов.

Наши занятия давно мутировали во что-то иное. Мы больше философствуем, ведем дискуссии там. Очень часто дело доходит до ожесточенного спора, где я за неимением опыта всё равно умудряюсь выкрутить ситуацию так, чтобы оказаться правым. В.И. называет меня адвокатом дьявола.

По традиции перебираемся на кухню. Расставляю фигуры на шахматной доске, завариваю кофе и достаю пирожные. Споры продолжаются параллельно партии. В.И. утверждает, что главное – победа. Я же утверждаю, что главное – опыт. Чем больше ты проигрываешь, тем больше ты учишься. Твой мозг откладывает все комбинации противника, занимается подсознательным анализом, чтобы по итогу выработать уникальное мышление, не поддающееся формулам и уловкам тех умников, что учатся играть по книжкам. Для меня шахматы – не игра в заученные комбинации, а способ мышления, где создаётся уникальность проводимых параллелей и умозаключений. Шахматные ходы должны быть как жизнь – непредсказуемыми, резкими; местами опасными, но от этого еще более красивыми.

Без особых проблем выигрываю партию, но говорю, что эта победа не имеет никакого значения. Я не чувствую никакой радости, и не только в данный момент.

5.Ты ведь знал, что так будет

Следующий год пролетел незаметно. Чем больше наваливалось обязанностей, тем меньше часовых отрезков оставалось в запасе. Нужно поспеть везде по максимуму. Е. так и пропал окончательно, походу решив, что общение со мной может довести только до решетки. Р. уехал из города на север. Его женщина не оставила ему выбора, но это к лучшему. Я скучаю по нему, но больше радуюсь. Долой серость и скуку, да здравствуют огни большого города (или как там говорится?)

Есть у нас общий знакомый, который постоянно говорит нам: «Парни, вы живёте здесь и ещё не сторчались. Obaldet’!» Кстати, этот знакомый сам периодически не durak пустить дельфинов стаю.

Смотря со стороны, я понимаю, не город, а люди создают некую атмосферу безнадёжности. Начиная от простого мужика, который в свои тридцать успешно спивается до омерзения, еле передвигаясь по дороге в одежде, на которой узором красуется рыгота; до пиджаков, которые не очень-то и хотят улучшать уровень жизни и самосознание людей. Сплошная деградация. Мы лишь батарейки, готовые идти на любую работу с ужасными условиями, лишь бы хватило на хлеб и воду. А раз мы идём, так зачем что-то менять? С другой стороны, раз человек не борется за себя, то значит он не достоин благ. Дорогу осилят хищники. Ничего не поменялось с пещерных времён.

Сегодня я странно одет. Хотелось по-праздничному, а вышло нелепо. Бежевые тканевые штаны, в которых zadnica кажется ну уж очень большой; серая футболка, а сверху хлопковая, болотного цвета, рубашка. Она типа слишком прилегает, от этого и так не особо широкие плечи кажутся ещё меньше. В комплект добавляется потный чубчик на голове и потный нос. На ногах дешевые слипы чёрного цвета. Ноги в них так вспотели, что я чувствую гнилой запашок. По итогу: в самый ответственный день мне некомфортно. Просто омерзительный персонаж!

Хочу напомнить в сотый раз (третий, если не ошибаюсь), что я просто НЕНАВИЖУ публичные выступления. Я и публика – две параллельные друг другу линии. А сегодня аж два выступления. Первое – закрытое. Финальный экзамен по педагогике. Ochko играет. Всё бы ничего, но вокруг сморчки стрессуют, создавая общий комок von’yuchego негатива. В такой атмосфере невозможно подчинить эмоции. А когда ты ещё психопат… ну вы поняли.

Мой выход. В такие моменты я думаю о боге. Сам себе говорю, что ради хохмы, но на деле: кто знает? Вытягиваю билет. ДА, SUKA! БИЛЕТ ЭЛЕМЕНТАРНЫЙ! NAHUI ВСЕХ! OTSOSITE! Извиняюсь…

Спокойно и кратко, чисто для себя, записываю на листке ключевые моменты. Выхожу рассказывать. Blyat`. Не понимаю я своего организма. По факту волноваться нечему. Половина людей в комиссии – знакомые (не один год) учителя. Другая половина – милые симпатичные тётеньки. Я всё знаю, проще некуда, но когда начинаю зачитывать билет, поэтапно отвечая на поставленные вопросы, руками овладевает сильная дрожь, будто в моей jope спрятан вибратор.

Комиссия видит славного невротика. Мне стыдно, будучи взрослым парнем, выглядеть как взволнованная pedovka. Мне улыбаются, говорят расслабиться. Начинаю объяснять собравшимся тётям принцип моего нелогичного организма.

Вот мы посмеялись, поговорили немного на отвлечённые темы. Продолжаю своё выступление, разгоняюсь. Просыпается obosrat’sya какая уверенность. Руки успокаиваются. Конец моего выступления – блестящий. Умудряюсь не proebat` хитрый финальный вопрос одной дамочки, заданный вне контекста билета.

Из аудитории выхожу счастливый. Вижу всех этих испуганных и потных мышей. Меня начинают спрашивать, что да как? В ответ показываю два средних пальца (типа как в боевиках стреляю с двух рук), крича: «otsosite, мыши, я курить!» Слышу за спиной смех и весёлые оскорбления в свой адрес. 1:0 в пользу веселья. За спиной осталось последнее испытание: защита дипломной работы.

Проблема в том, что на такие мероприятия рассчитаны места и для левых зрителей. А это значит, обязательно придут такие персонажи, как: гоповатые парни tёlok-одногруппниц, родители паинек, pizdyuki с других курсов, левые учителя, коррумпированная директриса и свора её плешивых собак. В общем, будет целый салат разных овощей.

Моё выступление запланировано на середину. Руководитель призналась трём топчикам (да-да, ваш верный слуга один из лучших учеников), что мы будем держать это шоу. У нас самые сильные дипломы, поэтому нужно badyajit’ равномерно. Мне это, безусловно, льстит, но всё равно подсаживаюсь на nervyak. Надеюсь, мои дорогие присяжные, вы не ждёте подробностей данного мероприятия, ведь оно было пропитано скукой и обыденностью.

Разумеется, когда я начал выступать – руки снова завибрировали (на этот раз рот пересох так, что ужас), но по итогу снова удалось поймать волну. Мне похлопали, поспрашивали дополнительные вопросы и на этом finish pizdabole.

Думается, однокашники представляли такое знаменательное событие иначе. Снова я попался на классическую уловку. Каждый раз перед чем-то серьезным человек надумывает себе много всего, разукрашивает события в такие raspizdatie краски, что начинает казаться, словно это самое важное, что может произойти в жизни.

Так я думал про школу, так я думал про совершеннолетие, так я думал про работу, так я думал про институт, так я представлял и дипломное выступление. Каждый раз реальность оказывается менее романтичной, если совсем не раскрывается куском плотно наложенного govna. Наши мягкие умы разбиваются о скалы реалий. Как хочется всем кинематографичной реальности, этих общих и крупных планов, где вся наша группа – это группа художников-интеллигентов. Нас показывают крупным планом. Боже, мы так все выросли. Стали серьёзными талантливыми мыслителями. На нас надеты идеально сидящие костюмы и платья. Наши голоса звонко отдаются эхом в пространстве. Каждый зритель с замиранием сердца слушает мощнейший текст к дипломной работе.

Вот оно, рождение новых творцов, которые изменят привычное окружение, сделают реальность качественно иной. Часть героев станет доблестными преподавателями, воспитают новое, ещё более уникальное поколение индивидуумов, которые продолжат улучшать и улучшать общую действительность. В один прекрасный момент мы очнёмся в мире будущего, откроем глаза и увидим красоту в мельчайших деталях. Нас будут окружать продуманные современные дизайны домов, мы будем ездить по новым, хорошо спроектированным дорогам с подогревом и датчиками слежения. Малая архитектура преобразится, став единым целым с общим колоритом удивительного.

Скажу прямо: если ты вдруг маленькая девочка, верящая в «прекрасное будущее», то поверь мне, зайка, ты ещё никогда так не ошибалась в своей жизни. Школа всегда будет местом хуже садика, так как теперь нужно заниматься социализацией, а значит, придётся столкнуться с тварями. Восемнадцать лет – тоже самое, что и шестнадцать, и семнадцать. Скажу больше, даже после двадцати лет мало что изменится. Цифры не прибавляют мозгов. Умственное развитие зависит от силы воли и желания. Будучи пятилетним blevkom, можно мыслить несвоевременно, на все десять, а то и одиннадцать лет. Вопрос в желаниях, но не только своих, но и окружения, которое отвечает за тебя, недотёпу. Дальше интересней (спойлер: нет), на тебя накидывается большой груз ответственности. Каждый переломный момент, на который ты возлагаешь огромные надежды, на деле окажется простым и серым, ничем непримечательным отрезком, где из эмоций останется только усталость и желание пойти уже, наконец, домой в кроватку.

Да, теперь все мы – люди относительно квалифицированные, но что нам это даёт? Большинство из нас не будет использовать наработанные знания и навыки. Не потому, что мы не хотим, а потому, что нам негде их использовать. Мы никому не нужны. Рабочих мест – ограниченное количество. Аппетитные места уже заняты проворными zasrancami. Лучшая работа – это та, что получена по знакомству. Много у тебя связей? Я так и думал. Да и о каком будущем в подобной дыре мы говорим? Оглянись вокруг. Если бы было всё так просто, то люди до нас, более умные, уже могли бы сто раз создать идеальный мир. Но его не создали ни тогда, ни сейчас, ни завтра. Его не будет просто потому, что никому это ненужно. Мы так и будем жить в разрухе.

Сейчас я точно знаю, многие из нас станут продавцами, работягами на заводе, водителями, нянями и прочим обслуживающим персоналом. Те же, кто изберёт путь учителя – ждёт только нищая зарплата, унижения и бесконечные нервные срывы. Мы все в одном болоте. Кому-то нравится такая жизнь, этот кто-то привыкает, смиренно находя удовольствие в бутылке на диване. Зато ушлое меньшинство чего-то, да добьются, тихо найдя свежие лазейки.

Нечего думать, будто выше сказанное выплеснулось с обидой или разочарованием. Нет. Реальность такая, какая есть. Другой не дано. Никаких лишних эмоций, чистые факты для тех, кто до сих пор не снял свои розовые очки. А для богатеньких детей совет: не снимайте розовые очки. Вам ни к чему.

Последний человек завершает выступление. Через полчаса нас ставят в шеренгу. Начинается моя «любимая» часть банальностей, от которой в горле появляется желчь. Короче мы все dohuya молодцы. Называют оценки. До свидания.

Ещё какое-то время торчу с оставшимися разгильдяями в мастерской. Мы просто вспоминаем приколы, которые случились за четыре прожитых вместе года. По-доброму дразним друг друга, шутим над будущим, но все понимают, что вряд ли это шутка. Время пришло. Расходимся по домам.

В квартире голоса радости, поздравления. Покупается торт и всякие вкусные приколы, но мне совсем не весело. Я устал. А ведь это только начало.

Создаётся общая беседа. Ребята хотят собраться в последний раз вместе и просто хорошо оттянуться. Почему бы и нет? Даю своё благословение, обещая не слиться в последний момент. Через час ожесточённой дискуссии (пришлось даже уведомления отключить) большинство соглашается с дачей девчонки-отличницы-стесняшки, но я-то знаю, как она обожает глотать лекарство и shabit` der’mo.

Голосование закрыто. Единственная проблема: дача находится не близко, даже на общественном транспорте вряд ли можно добраться. Благо отец соглашается довести меня, захватив ещё трёх попутчиков. Предлагаю услуги своего отца в чате. Три места сразу забивается. Дата назначена. К вечеру больше половины сливается. Отлично. Остались только самые дружные и верные zasrancy. Все четыре года у нас была своя мини-секта. Всё общее, даже jopi. Скидываем бабки отличнице. Она и рыжуха займутся закупкой ништяков.

Вообще, я давно не баловался der`mom, из алкоголя же пил только красное вино. Не зря красное пойло сравнивают с кровью Hrista. Pizdec как вкусно, особенно по утрам. Ставлю бутылку в тень у своей койки. Ну, точнее, я лежу и перед сном понемногу глотаю с горла, пока читаю или шарюсь там в телефоне. Потом наступает момент жесткого дрыха, меня выубает и бутылка, соответственно, остаётся на полу под рукой, а утром такой сушняк, мама-мия!

Наступает день финальной вечеринки. Просыпаюсь пораньше. Дорога займёт ровно два часа в одну сторону. Теперь, дорогие присяжные, вы понимаете, насколько далеко находится дача.

На улице колом стоит сильная жара. Жалею, что не надел кепку или хотя бы мамину панаму. Маман хоть купила для себя, но сама не носит, уже не нравится, а мне бы в самый раз с цветочками. Там принт каких-то созвездий из лепестков, смотрится симпатично.

Стою у подъезда, курю. Жду отца. Наконец он выходит. Запрыгиваем в батямобиль. Теперь нужно подобрать девчонок. Для удобства договорились, что цыпы придут на одну остановку, до которой им идти одинаковое расстояние (кроме одной, этой pizdovat` долго, пусть разомнётся).

Никто не опаздывает – странные дела. Пока едем, можно помолчать и подумать. Отец, как и подобает отцам, ведёт себя серьезно, хотя в жизни он веселый малый. Девочки о чём-то общаются между собой. Была попытка втянуть в беседу и меня, но я тактично сливаюсь, только изредка отвечая на вопросы.

За стеклом мелькают дома и машины. Лучи солнца светят ярко, но термоядерный светлый шарик ещё не успел добраться до пика продуктивности. В полдень будет вообще жара. Больше всего в лете мне не нравятся насекомые. Точнее, мне не нравится, что они пристают ко мне. А вот по форме и структуре эти govnyuki очень даже клёвые типа. Когда же ebuchie кровососы начинают питаться тобой, тут уж простите, братья меньшие, я вас начну ubivat’.

Всё чаще задумываюсь о природе и о человеке в целом. Специально не обобщаю человека с природой, так как мы разобщены. Люди – единственные dodiki, кто приносит сплошной вред, ей богу, а те маленькие потуги волонтёров на деле оказываются незначительным пшиком среди тонны мусора. Я точно знаю, однажды настанет переломный момент, когда у природы не выдержат «нервы», и она сбросит человека в пучину, противолежащего от существования. Я также уверен, что в такой момент говорящие uebki начнут нести полнейшую чушь, утверждая, будто это и есть конец света, описанный в библии. В последние секунды жизни двуногие будут особо безумны, но не видеть очевидного: свой вины.

Человек и Природа… у каждого свои часы. Время намного проще подстроено под людские, такие коротенькие жизни. Сколько уже сменилось поколений, цивилизаций, эпох, а по часам Земли от нашего появления (как зуда на теле) прошло минуты три, не больше. Мы и не живём по факту, нет такого понятия, как жизнь. Наши обгаженные налётом рты придумали называть всё, что движется и растёт – жизнью, тем самым обойдя много других форм, которые существуют, а раз они существуют, то и живут. Разве не логично? Как можно обойти стороной песок, камни, землю, воздух, дождь, облака? Если человеческий BOG и существует, то он и есть совокупность, но ни в коем случае не частное лицо, как пить дать.

То, что нам позволяет существовать – случайно сложившиеся обстоятельства природы. И если это так, то наши предки были и не такими durakami, раз поклонялись солнцу, земле, воде, грому. Другой вопрос, когда другие ребята вдруг решили, что BOG один? А ещё, что он хоть и принимает разные формы жизни, но всё же идёт намёк о некоем родстве, раз создал он нас по своему образу и подобию, но утверждение записано рукой человека.

Соответственно, можно разглядеть, как человек провозглашает себя сыном Божьим, то есть полубогом. Причём можно провести некий знак равно между язычниками и природой, которые старались жить в согласии с окружающей средой (разумеется, со своими несовершенными особенностями дикарей), тем самым проводя такую параллель: природа мой создатель, а значит я часть природы. Во втором случае есть крупица логики, которая в случае своего правильного развития могла бы дать плоды в виде утопического общества, а в первом – человеческое тщеславие, эгоизм, которые только путают карты, нарушая правила игры.

Слова – они такие. Я готов признать существование BOGA, если правильно дать ему определение. Я готов начать молиться, если под словом «молитва» подразумевается – живи в удовольствие пока можешь, другой возможности не представится. Я готов быть скромным и прилежным, если люди вокруг перестанут быть der’mom. Я буду читать каждую ночь Bibliyu, если она станет объединяющим фактором для человечества, а не наоборот.

Проезжаем дамбу. Впереди виднеются горы. Обратная сторона нашей широкой реки. У меня закладывает уши. Отец поясняет, всеми виной смена высоты. Чуть больше половины пути пройдено.

Иногда удивляюсь сам себе, выдавая крайне заумные вещи, да ещё и без слова «blyat`». Такой факт улыбает. Замечаю краем глаза, что одна юбка палит самодовольную «ухмылочку». Она улыбается мне ничего не говоря. Иногда люди меня радуют, когда умудряются не ляпнуть вслух что-нибудь idiotskoe. Такие моменты нужно заносить в красную книгу.

Проходит час с копейками. Местность зарастает невысокими дачными домами. С главной дороги сворачиваем в правый проулок. Замечаю ещё пару машин, а рядом стоят знакомые лица. Вот и приехали.

Выгружаемся. Тут стоит ещё парочка знакомых родителей. Здороваемся, перекрестно пожимая руки. Нам как бы в шутку говорят, чтобы мы были хорошими детьми и если соберемся делать шашлыки, то пожалуйста, не спалите посёлок к ebenyam. Серьёзно киваем. Договариваюсь с отцом, что он заберёт меня завтра во второй половине дня. Вваливаемся на территорию.

Ребята, как и я, здесь в первый раз. Пока впечатление хорошее. Двухэтажный кирпичный дом, везде понатыкана прикольная рассада. Вон маленькая кирпичная дорожка вдоль. Туалет и душ снаружи.

На первом этаже активное шевеление. Группа девочек готовит еду. К слову, я единственный парень, поэтому мне достаётся физическая часть приготовлений. Вынести там и разложить большой стол, вытащить типа мангал, принести к нему всяких сухих веток и дров. Свою зону ответственности пробегаю быстро, начиная бесцельно шляться.

Лестница на второй этаж висит резким углом снаружи. Забиваю местечко. Будем ждать ночи, когда смогу опробовать экстремальный подъём в невменяемом состоянии. Пока тренируюсь на ясную голову.

Здесь всё в лучших традициях дачного интерьера. Имеется неизменный настенный ковёр, obbosannie кровати и сгнившая мебель прошлого столетия. Окна везде нараспашку. Внутри ползает один паук, летает пару мух; где-то поблизости жужжит pidorsky комар. Начинаю немного жалеть, что поехал.

Через минут сорок еда первой необходимости готова. Девчонки решают сходить искупаться. Плетусь за компанию. Жара здесь хоть и стоит ужасная, но в этой помойке отходов плавать я не собираюсь. Да и признаться, господа присяжные, за свои двадцать четыре года ваш верный слуга так и не научился держаться на плаву. Мой максимум – зайти в воду чуть выше ключиц и стоять на месте. Могу ещё ходить по дну, делая поступательные движения руками, имитируя плавание. Уже бывало, что симулировал плавание в грязной воде, чтобы люди думали, будто я адекватный человек с базовыми умениями. В редких случаях, когда я купался в прозрачной воде – такой фокус уже не прокатывал, поэтому я гордо совершал прогулку по дну, ловя на себе насмешливые взгляды.

Может мне и было стрёмно за подобный факт своей жизни, но у меня есть много знакомых, у которых есть проблемы похуже. Один брутальный мужик, который может razdolbat’ хоть целую толпу mudakov – не умеет ездить на велосипеде. Другой теряет сознание, если оказывается на крыше дома. Ему плохо от самого факта. С этим у меня проблем нет, а значит, силы уравниваются. Когда ловлю на себе осуждающие взгляды, то сразу включаю режим стервозности. Женщина справа у камня – тебе на вид лет тридцать, но ты уже выглядишь, как бесформенная жидкость в пакете. Займись собой, детка. Мужик в плавках – у тебя плешь, пупок наружу, а ещё твой din-don выглядит так, будто надел маленький плащ невидимку. Всё относительно. У кого маленький pisyun, тот вкачивается в умение делать бабки. Кто тупой, тот вкладывается в красоту. Я средний эквивалент, не имеющий перевеса в какую-либо сторону. Даже не знаю, плохо это или нет, но в любом случае, пока ты молод, пока Я молод, то можно изменить всё.

Проходим мимо местного магазинчика, где в подарок стоят местные пацаны. Выглядят они самоуверенно, но по-деревенски так забавно. Таким дают только местные kolhoznitsy. Дурачки заискивающе смотрят на моих одногруппниц, но никто этого даже не замечает. Забавно. Захожу в магазин, покупаю простой воды. Пиво я захватил, но забыл простую воду – непростительная оплошность.

Пляж. На выбранном отрезке почти нет людей. Только те самые парни подтянулись. Они запрыгивают в воду, начиная выделывать типа финты всякие. Выглядит pizdecki жалко.

Мои девчонки резвятся обособленно. Подтянулись ещё самцы, которые решают привлечь внимание, но бестолку. Начинается фотосессия на телефон. Дамочки-sosochki поочередно сменяются группами между собой, создавая комбинации из лиц. Когда их фантазия истекает, ловлю всех в одном кадре. Лица с натянутыми улыбками, сейчас им главное получиться журнально. Вижу, как двое втягивают животы. Улыбаюсь. Не импровизируя, делаю пару щелчков. Стандартная такая композиция. Возвращаюсь на своё место. Открываю новую банку пива. Уже не холодное, давлюсь, но пью. Это моя борьба.

Смотрю на людей, с которыми знаком четыре года. За это время мы хорошо узнали друг друга. То ли по наивности или же по глупости желания, каждый из нас был почти честен друг с другом. Кроме меня, разумеется, но я не в счёт. Мне нравится роль наблюдателя. Как человек же, я никуда не гожусь. Всего лишь зеркало. Мне нравится выбранная роль. В меня смотрит человек, я вижу его в ответ. Беру его настроение, краду его мимику, жесты, манеру говорить; становлюсь им, поэтому со мной интересно. Эти люди неосознанно начинают идентифицировать меня с собой; распознают свои черты, тем самым смакуя самих себя. Такие люди считают, что влюблены в меня, но на деле – они любят себя в моём отражении.

Я давно разгадал закономерность и успешно пользуюсь ею в корыстных целях. Но теперь, когда пройден большой отрезок пути, моя корысть подустала. Может на время, а может навсегда. Смотрю на эти ещё молодые лица и вижу в них себя. Приятное это чувство, ностальгия.

Странно так. Ты смотришь на себя в зеркало и кажется, что не меняешься. Но вот проходит время, ты всё также видишь себя прежнего, но на фотографиях замечаешь разницу; как бы просыпаешься от наивности. Эти изменения неизбежны.

Сейчас ты стал чуть больше, лицо уже не такое карандашное. Ты не похож на нежного юношу, который смотрел на тебя буквально вчера. И с одной стороны ничего плохого и удивительного нет. Каждый знает, что он взрослеет, но когда изменения происходят лично с тобой, тогда действительно становится немного страшно и грустно от того, что короткий отрезок времени так сильно искажает черты. Беспристрастное время не в силах остановиться. Единственный способ запечатлеть молодость физически – умереть. Но тогда смысла от неё не больше, чем от глубокой старости.

Я смотрю вдаль горизонта и в голову лезут знакомые юные лица. Вот мы вначале пути. Сидим в кабинете, слушаем классного руководителя. Некоторые успели сдружиться, кто-то кому-то улыбается вон… Некоторые сидят серьезные, как истуканы. Отпускаются шутки. Ветер перемен захлёстывает каждого своим тёплым порывом, лаская лицо и колыша шевелюру. Сколько надежд и энтузиазма! Интересно, эта иллюзия будет преследовать человека во всех начинаниях или это чисто сезонный эффект? Такие вещи обычно быстро рушатся, как чужие, так и собственные.

Есть в подобной тоске определенное садистское наслаждение, некий интерес. Любопытно наблюдать, как люди скатываются в самую страшную бездну – разочарование. Сияющие глаза и улыбки сменяются улыбками сарказма и блеском злости, я и сам отчасти такой. Но что я один по сравнению с целой толпой?

Помню, одна девчонка, её нет с нами сейчас, повернулась ко мне и спросила, как правильно пишется: Христианство или Кристианство? Тогда я думал прямо на месте размазать её глупое лицо. Взять так за волосы и начать бить кочерыжкой об стену, пока череп не треснет, и оттуда не потечет жижа, похожая на мочу. Тогда бы подобное содержимое послужило хоть каким-то оправданием, но вместо этого, я взорвался диким хохотом, от которого спёрло дыхание. Не в силах остановиться, я всё смеялся и смеялся, повторяя её вопрос во всеуслышание. Да, тогда смеялись многие, а это tupoe туловище смотрело на всех, как побитая собака, стараясь улыбаться в ответ.

Есть люди, к которым чувствуешь подсознательную агрессию. Я долго анализировал причину ненависти к этой девочке и пришел к выводу, что дело не столько в ней, сколько во мне. Я просто боюсь оказаться никчемным и tupim, мне страшно оказаться durchkom. А эта девочка всего лишь физическое воплощение моего страха. Отсюда и отвращение.

Солнце медленно начинает сбавлять, смещаясь по небесной плоскости за горы. Становится слегка прохладно. Ребята вылезают из воды. Я уже допил свои банки. Очередной бычок хоронится в песке. Идём обратно той же дорогой. Голод витает над головой, я не исключение. Животы так смешно бурчат, будто переговариваются.

На месте. Сразу краду с тарелки пару бутербродов. На меня игриво прикрикивают. Разжигаем огонь. Золотые ручки дамочек начинают готовить мясо. Много ножек ходит по кругу от кухни до стола, принося тарелки с закусками. Ещё пару минут, и вот оно – застольное изобилие. От одного вида хочется упасть на месте.

Шашлык из курицы готов. Рассаживаемся. Произносятся банальные тосты и прочая дребедень. Сижу молча, уплетая всё, до чего могу дотянуться. Курица, картошка, бутерброды с рыбой, бутерброды с колбасой, оливье, салат морской, торт, хлеб, семечки. Честно: мне pohui. Я ужасно прожорлив и невыносим в греховном плане (четвёртый по счёту). Мешаю в желудке кашу. Мешковатый бедняга уже привык получать по своей bahke. Сначала он голодает, отхаркиваясь от дыма и бухла, а к вечеру давится килограммами еды. Мне действительно искренне жаль свой желудок, но что поделать? Горбатого могила исправит. Или вот мой вариант: на смертном одре спрашиваешь про беговую дорожку.

Общий гомон утихает, ребята разбиваются по парам. Один я остаюсь общедоступен для болтовни. Иногда меня спрашивают по мелочам. Стараюсь остроумно отвечать, вызывая смех, но сам не шибко слежу за языком, в голове роятся многочисленные нити. Мне нравится прятаться в голове; сидеть в тёмной (и просторной) пещере, смотря на свои воображаемые руки на красном фоне.

Ночь. Со стола убрано. Пью вино вперемешку с пивом. Между первым и вторым протискивается немного водки. За столько лет наконец научился пить, мой организм окреп. Понимаю, гордиться нечем, но всё же.

Одна девочка достаёт пакет с shaboy, у второй в руках обнаруживается крафт. Начинаем крутить дюбуа. У меня получается ровный и плотный. У девочек же смешные такие, кривые. Считаем zabory, выходит по два человека на штуку. Мастерски сливаю девчонку, которая со мной в паре. Говорю ей, что это der’mo не стоит пробовать. Она согласно кивает.

Всей оравой выходим гулять. Девочка-отличница ведёт нас вглубь леса. Тьма почти непроглядная. Включаются фонари на телефонах. Через пятнадцать минут выходим на небольшую поляну, где стоят «весы», песочница и качели. Усаживаемся по периметру большой песочницы. Решаю поотвисать на качелях. Отсюда хорошо видно силуэты ребят. Потихоньку раскачиваясь, запаливаю.

Тихие разговоры. Смех. В траве щебечут сверчки. Небо не чёрное, скорее помесь индиго. Я сытый и чертовски довольный. Через несколько тяжек нежная подушка отравления окутывает мозг. Чувствую sviatost` этой ночи. А как ещё это можно назвать, когда ты ощущаешь полную безмятежность; когда тебе больше нечего желать в эту волшебную ночь. Ночь, когда все мы в последний раз вместе.

Ночь щедра на гостей,

что окунулись в сон

под её невидимым покровом,

не ищущих ни blyadey, ни покоя:

протаптывают вновь и вновь

поросшие травою тропы.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Ночь вберёт в себя

всю усталость

дней бодрствующих

и груз сердечный,

с цепи сорвавшись,

найдёт нетленный дом

под куполом звезды,

о бесконечный дом.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

В святилище ночи

все едины,

будь то друг или враг.

У них один покровитель,

и в эту ночь – одна кровать.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Властительница всего,

что создано и рождено

и того, что ещё

создастся и родится.

Имя её – смерть

и дом её – ночь.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Вот он, я. Подстриженный под австрийскую каску. Волосы в носу выстрижены. Зубы отбелены. Раздаю остатки своего легендарного мини-бара знакомым. Я больше не пишу ребятам, у которых можно zatarit’sya der’mom. Каждое утро типа делаю зарядку. Курю сижки вон только два раза в день: днём и перед сном.

После прощальной вечеринки я немного приуныл, с чем пришло и понимание, что личная юность заканчивается. Жизнь у меня одна, а значит, самое время строить новый порядок для достижения целей. А главная цель на сегодняшнюю жизнь: не proebat’sa!

Я очень неплохо выгляжу, серьёзно. Купил вот в магазине новую рубашку с джинсами vdoves. Рубашка горчичного цвета в клетку; не классика, но выглядит бесподобно. Она типа послужит мне визитной карточкой на собеседованиях. Встречают по одежке, знаете ли.

Далее качаю приложение по поиску работы. Не зря на дворе двадцать первый век, где газета приобрела статус туалетной бумаги. Да здравствуют технологии! А теперь все вместе прокричим: «аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!»

Очень долго заполняю информацию о себе. Самая утомительная часть. К слову, они dohuya хотят. Где вы работали? Какой у вас стаж? Самое смешное, эту графу невозможно пропустить. Приложение не хочет принимать тот факт, что ты ещё не работал по своей профессии. Приходится врать, выдумывая себе первое место работы. Было бы глупо написать, что я работал подсобным рабом. Это из разряда: «Я хочу себе богатого, умного и нереально красивого мужа, но сама я уродливая, и ленивая shluha». Абсурд.

По итогу останавливаюсь на «Творческой Башне», где имел честь проходить когда-то давно практику. По крайней мере, я там действительно что-то делал и у меня есть фактический адрес. В самом конце вставляю чёрно-белую фотографию, где я очень загадочно смотрю прямо на зрителя. Должно сработать. Всё, публикуем!

По средам традиционно приходит В.И.. В последнее время он меня серьезно раздражает. Вечно балаболит о том, что теперь нам надо готовиться на поступление в академию. Одним словом – сумасшедший. Пытаюсь доступным языком объяснить человеку, что не могу учиться. У меня и так жизненного времени потеряно предостаточно. Мне нужно начинать жить, алё! После же просто начинаем орать друг на друга. Каждый раз мы успокаиваемся, но занятие уже не клеится. Мне дорог и близок по духу этот старый пацан, но я устал от него. В.И. как любимое блюдо, которое ты начинаешь есть каждый день, а через неделю тебя от него ужасно тошнит. Видеть ты его больше не хочешь. Я перенасыщен им, но не могу избавиться. Знаю, что привязался к нему, но и продолжаться так дальше не может. Мы исчерпали друг друга, но пока я молчу, раз в неделю переживая стресс и злость.

Жизнь начала походить на забой быков, а всё из-за моего резюме, которое висело мёртвым грузом. Ни один blyadsky работодатель не заинтересовался! Ни один! Я уже сам начал листать объявления… ну, как, пролистывать. Оказывается, художник – это не профессия. Ладно, чего ломать комедию, я знал это, не буду лукавить, поэтому поставил статус профессии: дизайнер. В программах типа там работать умею, логотипы и прочая мишура мне по силам. Но как оказалось, в моём городе такие умники как я просто не vsralis’. Да. Самый максимум: сидеть в типографии. Здравствуйте, вот ваша ксерокопия паспорта. Можно было бы смириться, но на отклики не следует никакой реакции. Вот она, действительность. Спасибо, nahui, большое. Просто обожаю. Догадывался ли я о таком исходе? Разумеется. Но знать и сталкиваться носом – совсем разные ощущения.

На днях созвонился с Р.. Он мне тут глаза открыл, сказал, что сейчас в топе веб-дизайнеры. А чтобы быть веб-дизайнером – учиться четыре года не обязательно. Можно пройти ТРЁХМЕСЯЧНЫЙ КУРС! ЧТО? ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ? ЗАКОНЫ ПЕРСПЕКТИВЫ? ЗАЧЕМ?! Главное, чтобы ты умел работать в progah и ловко крал чужие работы, чутка их перекраивая. Весь секрет успеха только в этом. А стиль, композиция, колорит – знать не надо, ведь можно просто посмотреть сотни примеров одинаковых работ, которые выглядят «вкусно» и, пожалуйста! Просто PIZDI! ВОРУЙ! Никто ничего не скажет тебе, а всё потому, что это считается нормой. Да, я серьезно, мне всё это рассказал Р.. Он, кстати говоря, уже закончил курсы. Он с гордостью добавляет, что уже есть пару заказов, но он ищет полноценную работу. Вот так вот, дорогие присяжные. Человек, не имеющий понятия об изображении – теперь веб-дизайнер.

Честно сказать, я полон усталости. В этом городе действительно нет работы. Можно пойти кассиром, можно пойти на стройку, можно стать продавцом, но к этому ли были устремлены силы? Все мы знаем правила игры, но надеемся на собственную исключительность, да везучесть.

Сейчас ситуация прямо-таки отвратительная. Наша экономика в захлёбе чужих идей. Из-за вон отсутствия конфликтов, хорошей медицины и льгот, наплодилось много людей. Безумное количество тонн на одну должность, ей богу. Кассиром никто не хочет быть, но кто-то должен. Я бы и рад быть болтиком, этим sranen`kim страдальческим винтиком, но это не моё!

Настроение по нулям. Я агрессивен и молчалив. Родители переживают за моё душевное самочувствие. Очень часто ухожу из дома, уподобляясь бродягам, что слоняются из квартала в квартал в поисках ничего. Путь – есть истинная цель. Я просто хожу, стараясь ни о чем не думать, а если вдруг наткнусь, то мысли эти начинают закапывать.

Я – взрослый мужик. Что я имею? Живу с родителями, работы нет, перспектив нет. Прозябаю свою жизнь в дыре, где никому нет дела ни до кого. А по телевизору, из экрана компьютера, ноутбука, на билбордах, да откуда угодно, отовсюду сыплется в глаза реклама красивой жизни, красивых людей, красивых домов и счастливых улыбок. И они всё лезут и лезут раздразнивая.

Создаётся чувство, словно ты один на белом свете не имеешь ничего. Но одно дело, когда ты серое пятно, которому больше и не надо, кроме как поесть, поспать и сделать ребёнка. А другое, когда тебе есть что сказать, есть что показать, но ты не умеешь продаваться. Ты слишком скромен. Тебя не научили общаться с публикой. Тебя не научили заводить дружбу с ключевыми людьми. В голове ты знаешь всё, но на устах твоих стоит немая тишина, а нервозная улыбка придаёт тебе вид idiota.

Больше нет мочи терпеть напряжение. Этот город хочет, чтобы я слился со стенами и обоями общего настроения. Да, так я и сделаю сегодня. Может, ещё сделаю завтра, но кто знает, что принесёт новый день.

Звоню П.. Давно не общались. Договариваюсь о встрече, так, чисто прошвырнуться по магазинам. На самом же деле тут спрятана только условность.

Закупаемся buhlom. Привет, беленькая, давно не смешивались с тобой химически. Привет, пенное, подруга всех беременных мужиков. Идём к П. домой. Он снимает у какого-то чела комнату, который оказывается старым знакомым.

Начинается возня. Пьем типа с напором, молодость там вспоминаем. В основном только смешное. Изредка П. вкидывает приколы из недавно случившихся событий. Отвлекаемся только на покурить.

Обшарпанный балкон, тазик из-под краски с водой. Ага. Значит будем hapat’ vodncheski. Подходит моя очередь. Присасываюсь в два ух-х-кхе-х.

Такое чувство, будто и не бросал. Возвращаемся в комнату. Другое дело. Включается обзор новой игры. Голова ныряет глубоко в своё ничто. Уплываю хоть и мягко, но как-то настойчиво.

Последнее, что успеваю заметить за собой, почти не моргаю. Тело погружается в кататонический ступор. Ни одна мысль не может проскользнуть. Я пустой. Я пустой. Я пустой. Я оболочка. Я будто в космосе, где ничего нет, только медленное движение. Сплошное созидание. Нет слов, нет людей, нет проблем. Я камень, я вода, я на дне и мне не нужно дышать. Как хорошо не знать о своей бесполезности.

6.Подростковый эпилог

Как же меня всё доконало. Скоро жизнь достигнет рубежа в четверть века, а как нам известно из статистики, люди не живут до ста лет. Ещё мы знаем, что третья часть жизни тратится на сон. Минус несколько лет из-за скверного питания, вредных привычек, отвратительной экологии, стресса, и того: тридцать лет с копейками есть в запасе в лучшем случае… Это чуть больше имеющихся годков и, как мы можем заметить, ещё и бездарно прожитых. Если так пойдёт и дальше, то можно смело пойти nahui, не дожидаясь естественных причин.

Я твёрдо решил, что самое время уезжать из города. Поеду к Р. на север. Выбор очевидный. В других городах у меня нет друзей, а где-то остановиться просто необходимо. Волнительный момент, особенно когда нужно рассказать о решении родным.

Разговор такого масштаба временно откладывается. Пока только треплюсь отдельным знакомым. Есть те, кто на новость закатывает саркастически глаза, а всё по причине города, куда я уеду. Да, дорогие присяжные, складывает ощущение, что на городе N сходятся (а точнее, расходятся) все мосты. Poebat`. Моё решение окончательное и твёрдое. Нельзя допустить того, чтобы собственная жизнь так и осталась нераспечатанной celkoy. С пакетом на ebalce люди не могут дышать, они умирают. Сейчас я ловлю остатки воздуха в этом условно запечатанном пространстве под названием «мой любимый город», и эти «остатки» смешаны с запахом мочи и рвоты.

Новый день. Натыкаюсь на вакансию педагога в одну детскую художественную школу. Набрасываюсь на объявление интуитивно. Договариваюсь о собеседовании, очень мило так пообщавшись с замом. Скидываю портфолио на почту. Ближе к концу августа, когда директриса вернётся с отпуска – со мной свяжутся. Теперь точно могу заявить: «я сделал всё, что мог».

Говорю о школе матери, а затем сразу, пока она жует бутерброд, запивая кофе, сообщаю о намерении переехать в другой город.

Как же меня постоянно удивляет эта святая женщина! Её спокойствие не знает границ. Она интересуется мотивом, а после благословляет непутёвого сына. Мама говорит, что она и отец поддержат меня, пока я не встану на ноги.

Дорогие, горячо неизвестные присяжные, я расчувствовался! Обычно мой стиль: комок злости, нервов и просто меланхоличного буээээ, но эта женщина каждый раз растапливает моё сердце. Обнимаемся, целую этого великого человека в щёчку. Решено.

Ещё немного поговорив, решаем, что уеду в середине сентября. Нужно немного подсобрать лавэшки на первое время. Плюс, в сентябре билеты дешевле, чем летом. Ещё надо распихать по сумкам необходимые вещи, а ненужные безделушки раздать. Работы предстоит много, поэтому не время расслабляться.

В разговоре вдруг замечаю, как голос мамы стал отчётливо грустным. Да, она знала, что рано или поздно расставание случится, но она не думала, что это произойдёт так скоро. Для неё я ещё совсем ребёнок, незнающий жизни; нуждающийся в заботе и ласке, запутанный клубок неизвестности такой, а Мир большой и страшный. Чёрт за яйца схватит!

Хорошо, когда семья держится особняком, где каждый член семьи находится в шаговой доступности; когда имеется возможность собраться по радостному поводу и не очень. Приятно так просто услышать голос любимого человека вживую и обнять его без видимой причины. А когда ещё из родственников вас осталось с небольшую горсть, то тем более хочется сплотиться, почувствовав иллюзию уверенности. Но так не часто случается. Мы живём в выдуманном обществе, откуда уже рождаются наши собственные вымышленные стремления, идеалы и потребности. Чаще всего они не совпадают с мечтами общими.

У детей появляется оперение, а значит, время выпархивать из гнезда, начиная искать себе пропитание на чужих землях. А ещё нужно искать смысл, иначе засидевшись слишком долго, можно так и остаться дефективным. Мне кажется, я на гране сумасшествия, а значит, уехать – мой последний шанс разорвать порочный круг личных неудач.

Что ждёт таких, как я в маленьком городке? Безработица. Жизнь с родителями до бесконечности. Одиночество. Рано или поздно город возьмёт своё. Люди с улицы возьмут своё, и я стану одним из них. Нельзя допустить, чтобы единственная жизнь прошла пустышкой. Понимаю, у многих свои идеалы. Эти люди… Многим из них достаточно считать себя под крылышками Бога; достаточно простой работы, жену и ребёнка. Их так воспитали, это их идеал счастливой жизни. Или, если более правильно выражаясь, это их ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о правильной жизни. Такое не по мне. Я точно знаю, у меня никогда не будет детей, никогда не будет жены. Я слишком эгоистичный взрослый ребёнок, неспособный позаботиться даже о себе. Сопляк, у которого ещё не началась полноценная жизнь, которую он себе воображал, а половина времени этой жизни уже осталась позади.

Тебя родили. Именно тебя! Так будь добр, начни жить. Иначе, к чему были проделаны все эти труды? Неужели мать зря просыпалась на протяжении многих лет, чтобы успокоить тебя и проверить, не случилось ли чего? Неужели отец зря работал по двенадцать часов в сутки, а затем в свой выходной шел на рынок торговать всяким der’mom, только чтобы его ребёнок ни в чём не нуждался. А затем садик. Хождение по больницам. Вечные простуды. Требование внимания. Куча одежды, так как ты слишком быстро растешь. Школа. Домашняя работа. Деньги на ремонт класса, уборщицу, столовую. Первые карманные деньги. Первые проблемы, прогулы, звонки учителей. И везде деньги, деньги, деньги, деньги. И на это родители потратили всю свою драгоценную жизнь, только изредка переводя дыхание…

По итогу ты вырастаешь. Приходит понимание того, что и тебе теперь нужно тратить свою жизнь на заработок. Весь наш цивилизованный и типа демократичный мир стоит на круговороте бабла. Свободу и вкус жизни может почувствовать только богатый, финансово окрещённый человек. Я не оправдываю многих преступников, но понимаю, почему они совершают гадкие преступления, почему так тянутся к деньгам. Совесть можно заткнуть круглой суммой. Грехи затыкаются богом, который всех простит за раскаяние. А свобода, такая манящая, свежая и аппетитная, что просто голова идёт кругом! В какой-то момент рассудок говорит «бай-бай, крошка», и вот ты уже готов на всё ради достижения состояния блаженности. Свобода ровняется слову «деньги». Вот все и рвутся к ней, кто как может.

Раньше, в период своего, так сказать, колхозно-эстетического становления, я думал и считал, что деньги мне чужды. Начитался там романтиков всяких, гениальных в своём роде поэтов, которые вынуждены были ловить голубей на прокорм, дабы не умереть с голоду. Долгое время ваш верный слуга считал, что это и его путь. Но если подумать сейчас, пораскинуть мозгами, то я уже не уверен. Меня прельщает мысль трагизма собственной судьбы, но с другой стороны, со стороны эгоистичной воли к жизни, желание хорошо кушать, хорошо выглядеть и ни в чём не нуждаться, приводит к осознанию, что нужно научиться делать деньги. В любом случае, коварный мозг найдёт оправдание любому стечению обстоятельств.

Скажем, если я уеду в другой город, а через время стану алкоголиком и бездомным, то я буду убеждать себя в том, что я просто гений с трагичной судьбой. Буду тешить себя такой пафосной мыслью, и в скором времени сам поверю в собственную ложь настолько, что начну молиться на неё. А если вдруг я разбогатею каким-то неведомым способом, то буду считать это само разумеющимся фактом своей жизни. Кто главная умница и зайка, кроме как не ты сам? Своя шкура всегда ближе. Это закон, продиктованный самой природой. Каждый человек на Земле считает себя особенным и главным героем романа. А сюжет… тут уж простите, как пойдёт. В любом случае, собственная смерть кажется чем-то нереальным, базовой такой сказкой. Нет, каждый знает, что он умрёт, но в глубине своего серого вещества думает, что этот день не настанет никогда.

Заблуждение, деньги и бессмертие. Три столпа, на котором держится общество. Могу заблуждаться (ха-ха?), но как-то плевать. Я прав, потому что это моя мысль и она ближе ко мне, так как она… да просто моя, чего doebalis`?!

Улавливаю звук воды из крана. Это мама домывает посуду. Pizdec, вот так повис. Она насмешливо смотрит в мою сторону. Говорит, что я так сижу уже минут десять. Просто сижу и пялюсь в одну точку. Допиваю капли остывшего чая, выкатываюсь с кухни. Закрываюсь в своей комнате.

Здесь ничего не поменялось. Беру записную книжку, ручку, делаю глубокий вдох и начинаю записывать:

«Все мы находимся в чистилище. Каждое рождение – смерть иной личности. Влагалище женщины становится проводником души в степи, где в дальнейшем каждая сущность будет решать своё место.

Убийство одного безумца решает сразу две судьбы. Судьбу личную, и судьбу убитого. Они как магнит одной полярности, разлетаются в разные стороны. Весь мистицизм – ничто иное, как реальность, в которую мало кто верит и не может доказать её реальность. Она выше понимания низшего разума, ставшего пленником своих слабостей.

Вся проблема в позиционировании слов. Такие слова, как «бог», «ад», «рай» – звучат театрально и тривиально. Они типа усеяны мифами и выдумками. На деле же, являются обозначением существующей формы анти-бытия, где людская энергия делится на два биполярных поля. А Бог – это всё то, что даёт всему существование, и всему тому, что движет прочие планеты. Тем самым получается, что даже самый отбитый организм (выродок) – клетка бога, которая всего-навсего выполняет своё предназначение, имея свой вес и ячейку.

Своеобразная матрёшка. Можно постичь сложное путём постижения простого, но это простое является все равно сложным для более простого организма, но все же более доступным для возможности изучения.

Для микроба организм человека также является космосом, в котором он обитает, и который даёт микробу пространство для существования. Этот микроб никогда не был в других частях тела кроме маленькой точки желудка, но и эта точка для него велика и почти непостижима.

Когда носитель умирает – умирает и микроб, который переживает момент эсхатологической обречённости, но пока существует жизнь хоть в одном из организмов, существует и жизнь для других pizd`yukov, населяющих эти самые планеты.

Вероятность такого же конца для человека – велика, но также вероятность существования аналогичных планет велика до бесконечности. Абсолютно всё умирает, и в тоже время заново самовоспроизводится. Зацикленная типа форма тайны, где есть мгновение для каждого подумать над загадкой, немного побыв счастливым или нет.

В любом случае, бесконечные комбинации вопросов, ответов, догадок и мнений будут одновременно правильными и неправильными. Во всей этой космической одиссеи не может существовать одного ответа, который имел бы статус Абсолюта. Трёп людей, развитие технологий, спортзалы, правильное питание, стихи, влюбленность – всё это является формой развлечения перед неминуемым концом, постоянным конвейером самовоспроизведения ради иллюзии смысла, которого изначально не было и не должно было быть по великому замыслу НЕЧТО»

Дорогие присяжные, вам может показаться, что я окончательно ebnulsya, и вы будете отчасти правы.

Пока сижу в своей комнате, занимаясь «типа писательством», мама куда-то уходит. Не теряя времени, выключаю внутреннего интеллектуала, врубая первую попавшуюся pornushku. Мне не очень везёт. Девушка на видео переигрывает, а у парня слишком гигантский her, выглядит просто пугающе. В придачу ещё и момент эякуляции отсутствует, только предлагают перейти по ссылке для продолжения. Blyat`! Приходится активировать фантазию, допиливая финал. Отлично, теперь я снова чувствую себя ничтожеством. Остаётся сесть за компьютер и просто поиграть ни о чем не думая. Так глупо проходит мой сегодняшний день.

Новый же не сулит ничего хорошего. Хотя, если присмотреться, погодка на улице славная. Солнце не светит ожесточенно и нагло. Принимаю за знак прогуляться. Чем ближе мой уезд, тем больше становлюсь сентиментальным. Приходится периодически давать себе пощёчины, а то вдруг ещё взбредёт остаться и тогда всё, конец игре!

Очень плотно завтракаю. После того, как матушка приняла факт моего уезда, она инстинктивно пытается откормить и затискать сынка. Её сердце потихоньку начинает скучать по мне и это взаимно. Вливаю в себя холодный гороховый суп-пюре, поглощаю четыре бутерброда с колбасой, плюс пирожное. Шлифуется всё это крепким горячим чаем. В желудке полная неразбериха, но я доволен. Сытость – путь к спокойствию.

Вываливаюсь на улицу. Лёгкий ветер приятно обдувает лицо. Щелчок зажигалки. Тлеющий огонёк чуть ниже уровня глаз. Ох уж эта машинальная привычка закуривать, когда только вышел. Страшные дела, особенно когда начинаешь не замечать процесс, он типа такой весь сколький, просто начинает оставлять тебя в дураках. Да, ты больше не владеешь своим телом, мужик.

У меня нет конкретного плана. Идти в целом некуда, но всё же ностальгическое чувство берёт своё, и я невольно начинаю выискивать в пространстве места, с которыми связаны воспоминания из прошлого. Моему взоры открывается целый калейдоскоп.

Вот передо мной, в метрах сорока, стоит школа. Я в ней не учился, но зато помню, как ходил на трени по баскетболу. Подрастающий малец, типа такой ещё ребёнок. Тренера мы звали ГЭСом. То было золотое время, когда я мечтал стать баскетболистом. В этот период у меня появился первый кореш: ушастая касатка.

Ноги несут на саму прилегающую территорию. Справа целая рассада баскетбольных колец. На одной из них, та, что правее всех, один местный маргинал периодически приносил ворох всевозможных проводов и жег их прямо в центре. Я помню, как мы с мальчишками дразнили Марадона, а он находил камни и прицельно кидался в нас. Однажды такой камень попал касатке в ногу, ещё бы чуть левее и не любить ему девушек.

Если пройти за угол школы, то можно увидеть густые заросли кустов, где я с парнями впервые пытался привыкнуть к сигаретам. Их доставал парнишка из моей команды, уже не помню его имени. Зато отчётливо вижу, как мы неумело затягивались, откашливаясь vtish, а никотин, из-за своего первичного влияния, заставлял наши маленькие корнишоны приходить в состояние эрекции. Мы делились глупостью ситуации друг с другом, смеялись без зазрения стыда и совести. Тогда, для неокрепшего ума – это было таинство и новшество. А чего ждать от дворовых пацанов?

Огибаю здание по дуге, возвращаясь на площадку. Теперь взгляд цепляется за ближайшее баскетбольное кольцо. Моё любимое и самое удобное, между прочим. Единственное кольцо, щит которого не перекрасили в зелёный цвет. На нём происходили ожесточенные уличные батлы.

Летом я всегда типа выходил спозаранку, начинал там тренироваться. Однажды пришла местная gopota, настояв на том, что покидает мяч со мной. Всё бы ничего, но перед уходом один высокий detina запульнул мяч с середины поля. Тот сильно отскочил от угла и улетел за деревья. Я побежал за ним, а когда вернулся, то обнаружил, что мой мобильник-раскладушку spizdil один из этих pidarasov. Тогда я соврал родителям сказав, что впервые видел этих ребят. Не хотел быть крысой, боялся отмщения.

А вот прямо перед носом старинная лазалка, состоящая из двух металлических палок. Её так больше никто и не красил, вся облезлая типа, старушка. Как-то я сигал на неё с ушастой касаткой на спор, на каждом подходе увеличивая расстояние до перекладины. В какой-то момент я смог зацепиться только кончиками пальцев. По инерции тело повлекло вперед, и я сорвался, приземлившись на правую руку. Тогда ваш покорный слуга заработал двойной осложненный перелом, и целый сезон не мог ничего делать.

В отдалении расположилось футбольное поле с жалкими воротами без сетки. Пинать мяч мне не очень нравилось, зато здесь собирались на стрелки. В нескольких я участвовал, даже разбивали губу. Тогда махач казался чем-то важным и обязательным. Думаю, мы все тогда просто перевозбуждались от бандитских сериалов.

Ноги несут меня прочь из двора. Вот я на главной (если её вообще так можно назвать) улице, шагаю ровно прямо. Здесь за кустами стоит одинокая лавка: любимое место местных алкоголиков. Но самое примечательное – это рядом стоящие берёзы. Не раз я становился свидетелем, как эти упыри усаживались под бедолажек, затем начиная обильно испражняться. Местная фауна в естественных условиях неприятно удивительна.

Стоит поднять голову, и я вижу очень популярную шестнадцатиэтажку или, как принято её называть, «шаха». Здесь было разбито куча голов, кто-то периодически (накинув himki) выпрыгивал с общих балконов. Я часто здесь выпивал, будучи подростком. От пронзающего холода зимы всякой мелочи больше негде было спрятаться. Но запомнится мне этот дом другим.

Как-то ушастая касатка взял погулять меня и своего koreha со школы. К слову, непутёвый malec. В этой шахе жил сам ушастый. Мы решили зависнуть у него на этаже, типа было лето. Мы сидели на общем балконе, просто угорали, курили. Друг ушастого периодически выслеживал людей снизу, пытаясь харчком попасть в десяточку на темечке. Тогда это казалось смешным.

Захотелось пить короче, жара стояла страшная. Попросили касатку вытащить воды, да побольше. Было ещё рано, а день большой. Ещё злобные родители могли и не выпустить из дома на очередном заходе. Ушастый профиль исчез на минут пять, после вернувшись с тремя бутылками. Друг ушастого посчитал, что третья бутылка лишняя, он решил позабавиться, скинув полтора литра в сторону усевшихся на лавке людей. Бутылка чудом не убила ребёнка в открытой коляске. Она проскользнула прямо по краю этой розовой hreni, а выбитая от удара крышка – пробила колесо. Тогда мы сразу увидели, как отец ребёнка засек нас. Его друг тотчас же ринулся в подъезд, а сам отец решил нас выждать внизу. Мы, как малолетние недоучки, сразу же помчались по этажам вниз. На пятом обнаружился открытый пожарный выход. По итогу нас все равно поймали и дали таких pizdyuley, что мы ещё надолго их запомнили…

Сразу за шахой стоит небольшая детская площадка. Горка в виде жирафа, пару лавок, посередине песочница. Дети обычно здесь не собираются, зато лавки стоят под деревьями и в жаркую погоду можно укрыться от солнца. Однажды с другом переводили здесь дыхание. К нам подрулила молодая симпатичная женщина. Только зубы выдавали в ней спившуюся poblyadushku. Её жестко ломало. Она подсела к нам и начала говорить, что ей срочно нужно выпить, а денег ни копейки. Затем очень деликатно она предложила взять у нас в рот за бутылку водки.

Ещё чуть дальше, на соседней площадке, можно увидеть густую копну кустов вперемешку с деревьями. Туда тяжело прорваться, но именно там мы хранили с ушастым бутылки, которые собирали для сдачи. Это время первых месяцев нашей дружбы. Мы были детьми, которые вдруг захотели подзаработать. Вот два ребёнка активно копошатся в урнах у лавок с выпивохами. Периодически взрослые спрашивают: «по какой причине вы побираетесь?» Касатка гордо отвечает, что мы не bichi, а просто самостоятельные. За пять дней активной работы мы собрали семь гигантских мешков. Когда же приволокли пакеты на сдачу, то одну треть приёмщик отсеял, поставив «ненужные» бутылки рядом с собой. За остальное дал тридцать монет. Даже по pizdyushachim меркам это было мало. Когда мы смекнули, что нас просто побрили на бабки, то мой верный кореш предложил собрать ещё бутылок, но только с той целью закидать обидчика. Зрелище было поистине завораживающим!

А вот моя школа. Рядом с забором стоят ржавые мини-гаражи. Такие металлические две коробки, по которым пацаны прыгают. Когда-то с этих самых гаражей я наблюдал, как проститутка minetila мужику. Обыденность, но для малолетки – целое откровение.

Снова возвращаюсь на главную улицу, где дорога выходит на кольцо. Три года назад на моих глазах парень без шлема влетел на полной скорости своего мотоцикла в иномарку, которую не заметил. Признаюсь честно, зрелище более чем волнительное. Парень пролетел метров десять, а затем его голова фактически раскололась надвое. Я возвращался на это место днём, и в траве лежал забытый кусочек мозга.

Перехожу в соседний квартал. Вот остановка, закрывающая обзор на дорогу-карман. Тут ваш верный слуга мог остаться в вечной памяти. Было дело, когда ещё гонял на велосипеде, я вовсю врубал электронную музыку, чтобы веселее гонять типа. Когда я пересекал это же место на своём двухколесном коне, мне не пришло в голову, что в кармане машины могут ездить в обе стороны и посмотрел только налево. Не знаю, что меня тогда остановило в последнюю секунду, но почему-то подсознание резко захотело, чтобы моя рука нажала на тормоз. В эту же секунду машина на запрещенной скорости только и промелькнула перед носом, оставив ребёнка в состоянии контузии. Это один из самых ярких моментов, когда я был очень близок к смерти.

Немного прохожу по тропинке. Из кустов возникает мебельный магазин. Однажды я проходил здесь с Р., мы были только-только сформировавшимися подростками. В нашем кругу появилась мода хвастаться кто сколько уже держится от мастурбации. Мы шли по этой самой дорожке. Р. Начал исповедоваться: «Честно мужик, я держался больше недели. А тут эти трусы. Her вывалился, немного привстал, ну я и… Вот тебе заметка на будущее: никогда не надевай стринги при воздержании». Всё это он говорил громко и именно в тот момент, когда большая семья с детьми поравнялась с нами. Не знаю почему, но до сих пор вспоминаю иногда этот клюквенный момент, и улыбка разрывает моё сальное лицо.

Вот одноэтажный торговый центр с пятью ступенями, здесь нас впервые с Р. побрили на телефоны, дав взамен уйти невредимыми. Между прочим, один из постыдных моментов, ведь у нас были доски, которыми можно было просто razdolbat’ virodkov в мясо.

Куда бы я ни повернул – везде воспоминания. Ускоряю свой шаг, и вместе с ним ускоряются мои мысли.

Вот дом, где мы с П. застряли пьяными в лифте, потому что тот долбанул кулаком по металлической двери. Гаражи – сломал отцу ребро за пьяную выходку, когда мама чуть ли не сошла с ума от волнения за него: думала, что он умер. Дорога, по которой я мчался всё на том же велосипеде, но уже сам чуть ли не стал виновником страшной аварии с двумя детьми. Магазин, где когда-то был обмен дисков и занимался этим парень по кличке чухнинка. Все его тогда обворовывали.

А вот мастерская, принадлежавшая одному художнику. Он сдавал её под аренду моим знакомым. Сколько же здесь было выпито, [ЦЕНЗУРА] и vitrahano сил.

Я сделал почти круг. Уже с другой стороны возвращаюсь в родные края. Вот «аллея грусти». Когда мне было особо тяжело, я всегда выбегал к ней и просто бродил туда-сюда, меня это успокаивало. Соседний подъезд. Его взрывали, когда я был ещё мальцом. Мог бы попасть в эпицентр, но касатка отвлек разговором, поэтому нам оставалось наблюдать только грохот и поднявшуюся пыль.

Лавка у моего дома – последнее пристанище моего тела, моего спокойствия. Сколько здесь выкурено сигарет, сколько насижено часов. В какой-то момент я отказывался куда-либо идти гулять, просто принимая желающих увидеться со мной здесь. Мой подъезд. Как-то раз сосед выкинул мягкое кресло, достаточно такое большое. Я затащил его в лифт, и просто катался в нём. Благо люди все свои, никто на меня не кричал, только улыбались. Моя комната. Крепость и защита от внешних проблем. Здесь было всё, так что лучше просто промолчать.

Семья – самый ценный и преданный объект воспоминания. У нас было много тёрок, но без этого никуда. Когда вы всегда рядом, то не замечаешь уникальной ценности и не чувствуешь должной нежности. Но когда твоё присутствие стало вопросом времени, то становится непреодолимо грустно и обидно, что уделял самым любимым людям так мало времени; считал их само собой разумеющимся, а они – не ставили в вину.

Теперь же, теперь я сдерживаю внутренний порыв слёз, стараюсь не кинуться к ним на руки с криками о том, как я их люблю, и как уже по ним сильно скучаю. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу восполнить утраченное время, смогу отблагодарить их за всю ту любовь и помощь, которую они мне давали и продолжают давать.

Здороваюсь с мамой и отцом. Мою руки и сажусь за стол ужинать.

Вечер. До отъезда остаётся три дня. Билеты давно куплены. Самое время начать собирать вещи. Судя по всему, работёнки у меня достаточно много.

Стоит отметить, что только на первый взгляд кажется, будто sranyh вещей не так много. Моя комната вообще выглядит пустой, но иллюзия продолжается ровно до того момента, пока не начинается классификация по степени важности.

OBOSRAT’SYA СТРАУСИНЫМ DER’MOM! ОТКУДА?! Откуда столько вещей, о которых я даже не подозревал? В шкафу обнаруживается целый мешок всевозможного хлама, в число которого входят всевозможные медные проволоки, пластмассины, пластилин, куски пенокартона и прочего. Бесценные когда-то остатки с проектной деятельности, теперь же, просто горсть мусора.

Вспоминаю о важном звонке. Набираю номер В.И.. Говорю ему, что уеду на месяц из города отдохнуть. Я вру своему учителю, ведь уезжаю навсегда. Просто я слишком труслив для правды. Да. Я Иуда. Предатель. Но что поделать? Иногда определенные поступки невозможно объяснить с помощью логики. Может так просто будет меньше ора, ведь В.И. меня воспитывал столько лет, я один из интереснейших объектов его наблюдения, да и пригрелся он ко мне. Как-то даже сказал, что я ему как сын, но это уже ничего не меняет, ведь предательство свершилось. Не сказать, что у меня тяжело на сердце. Оно просто гоняет кровь по телу в привычном темпе, но мысли у меня однозначно мрачные.

Возвращаюсь к сбору сумок. Из книг откладываю только три штуки, те, что не успел дочитать. Остальную свою библиотеку складываю в огромные коробки, так они меньше будут пылиться. Не думаю, что кто-то захочет их продувать каждую неделю, как это делал ваш неизменный слуга.

Свои рисунки и всевозможные этюды отдаю матери, правда, те работы, что мне не нравятся – просто рвутся в тишь и выкидываются nahui. Приходится взять несколько мусорных мешков. Горы хлама скапливаются намного быстрее, чем того хотелось.

Несколько листов с зарисовками беру с собой. Они мне дороги. Собираю некоторые открытки, фотографии родителей в молодости. На них им меньше, чем мне сейчас. Кисти, мастихин, канцелярский нож, карандаши, фломастеры, ручки, палитру – всё это я беру с собой. Думаю, что пригодится. Документы, фен, расческа, шахматная доска, пальто, водолазка, носки, футболки, штаны, шапка, очки, пара шариковых ручек, дорожные шахматы, ножницы для ногтей, записные книжки, эскизный чистый альбом, туфли.

По итогу выходит три сумки. Вполне компактно. Одна на колёсах, вторая на плечо, а третья в руке. Хорошо быть мальчиком, тебе, пацан, особо nahuya и не надо по существу.

Остальную мелочь вроде зубной щетки закину позже. Мусор удалось вынести в три захода. Вот и всё. В комнате прикольное такое эхо.

День отъезда. На часах ровно восемнадцать часов. Мама и отец со мной особо не разговаривают. Волнуются или нечего сказать? В любом случае не смею нарушать тишину. Мне боязно. Уже через полчаса поезд унесёт меня за много тысяч километров и начнётся совсем новая история моей жизни. Какой она будет? Приживусь ли я? Неизвестно, но хочется надеяться… да, всем хочется надеяться, что их ждёт впереди что-то светлое.

Я банален до невозможности, но что тут скажешь? Быть банальным не zahkvarno, когда речь заходит о надеждах и ожиданиях. Тут человек показывает свой коллективный разум сплочённости. Каждому хочется лучшего, просто степень понимания и ощущения этого «лучшего» колеблется в количестве здоровья на человека, валюты и числом почитателей.

Мы идём к вагону. Родители читают мне бесполезную лекцию. Я всё это знаю, но не смею перебивать. Это было бы последним свинством. Стоим. Мама держит меня за руку. Не хочет отпускать. Всё улыбается, но я знаю, что она просто сдерживает слёзы. Отец улыбается, но в нём не чувствуется напряжения. Чего плакать по сыну, когда и ему нужно становиться взрослым. Последний раз крепко целуемся. Обнимаемся. Сквозь краску стыда говорю родителям, как сильно их люблю.

Я захожу в вагон. Занимаю своё место. За окном они. Всё стоят и непрерывно смотрят. Мама плачет, я тоже на грани, но держусь. Не хочу при всех… У меня сильно болит сердце, впервые за всю жизнь. Поезд трогается. Мама пытается поспеть за ним, чтобы хоть ещё раз увидеть своего непутёвого сына.

Противоречивый бес

копьём протыкает мне рёбра,

не видя во мне человека.

Всё верно и всё не в веру

(закат моих терзаемых грёз)

Куплю сигарет у родни в долг.

Вернуть не смогу,

смочь бы скинуть покров

и свет.

Столько лет взятых на что?

Ноль на всё. В суете

забываются слова благодарности

к тем, кто был милосерден

(ко мне?) Именно.

Пастух ведёт овец.

Овцы паства его,

но как быть с тем пастухом,

что не ведёт, а вводит, и тот,

кто не идёт, а беспричинно ходит?

Время не ждёт,

оно на шаг впереди.

Что остаётся?

Выключить свет,

растить дуб, вырезать крест

и нести на Голгофу.

7.Новые декорации, буряты и рок

Чух-чух и все дела. Рельсы стремительно уносят меня из родного города. Вечер, становится не так душно, не считая двух бабуль напротив, обсуждающих внучат. Кстати, еду я в плацкарте на боковушке, где по два места. Билет куплен на нижний стульчак, типа ради стратегического хода конём, если можно так выразиться. Будущий попутчик будет зависеть от меня. Если мне что-то не понравится, то: «Товарищ попутчик, я тут решил прилечь, мне нужно убрать столик и расстелить матрас на койку. Да, я знаю, что ещё день и никто не хочет спать, да и вам, там наверху будет ой как неудобно, но всё же будьте добры, s`ebite nahui!» Остаётся надеяться, что попадётся адекватный и умный человек. Может, будет с кем провести несколько партий в шахматы.

Проходит около двух часов. Остановок чёт не видать. На каждой «пятиминутке» забегает по несколько человек. Честно сказать, рожи заглядывают на огонёк в основном неприятные, типа колхозные. Ни в коем случае не хочу никого обидеть, господа присяжные, но вы поймите меня: когда человек не удосуживается расчесаться, на футболке свежее пятно, а лицо нагло-пунцовое, то кроме отвращения это чучело ничего не вызывает. Грубо, да, но на своём веку я встречал бездомных, которые выглядели опрятней. Так что тут не скрыться под маской бедности, здесь грешок посерьезнее, мать её лень.

Потроха проходят по узкому коридору с vonyuchimi баулами непонятного наполнения, приходится задерживать дыхание. Каждый раз на таких остановках я уламываю вселенную, чтобы она отгородила от такого вот соседа или соседки. Пока что чернушка показывает чудеса, спасибо ей.

Ехать в одиночестве немного нервозно, не с кем перекинуться там типа пустяковым словечком. Самое время заварить себе bih-пакет, да навести чаю. Два раза моя тень мельтешит в коридоре. Сначала заливаем лапшу, относим на место. Затем завариваем чай. Заодно фотографирую расписание остановок, очень уж хочется покурить.

На данную минуту я единственный человек, который жуёт за обе щёки. На меня типа иногда поглядывают, уж не знаю с какой целью. Некомфортно. Будь моя воля, пошел бы есть в сортир, лишь бы не чувствовать тяжесть земок.

Пространство пропитано болтовнёй. Кто общается со своими родственниками, кто успел уже познакомиться с попутчиками и начинает пересказывать всю свою неинтересную жизнь. Создаётся впечатление, будто я единственный человек, сохраняющий словесный нейтралитет.

Через пятнадцать минут остановка. Поезда всегда максимально точны. Останавливаемся. Курильщиков видно сразу, бегут вперед планеты всей. Пытаюсь не отставать.

Свежий ветер приятно обдувает щебень. Горят фонарные столбы, слышны негромкие разговоры и смех. Рядом охотятся последние кровососы. Сигаретный дым аппетитно так затягивается, даря мозгу заветный никотин, короче, обнуляемся. Хорошо. Я бы сказал: романтично. Начинаю чувствовать себя по-особенному, словно я – герой романа.

Остановка полчаса. Зажигаю ещё одну сигарету. В тусклом свете фонарей начинаю всматриваться в окружающий калейдоскоп лиц. Вот толстый старый дядька справа тоже курит. Он ещё типа и высокий, от этого силуэт кажется чуть ли не богатырским, несмотря на возраст. Щёлки глаз маленькие, непонятно, куда он вообще смотрит, но на губах играет лёгкая улыбка.

Справа стоит молодая девчонка, её черты пленят. Ноги и шея в татуировках, за балахоном скрывается грудь чуть больше среднего. Она курит толстые сигареты, параллельно говоря с кем-то по телефону через наушники.

На платформе стоят бабули. За пару часов они успели сплотиться в приличную банду. Теперь их пятеро. А нет, вон ещё две подошли. Семь перхотьпатов. Третья часть с моего вагона, остальные с соседних. Не слышно, о чём они говорят, но судя по спокойному мурлыканью и редких смешочках, они делятся ностальгическими рассказами о своей молодости.

Время проходит быстро. Из мыслей меня вытягивает голос проводника. Пора возвращаться. На этой станции к нам никто не подсел, хотя мест пустует ещё так предостаточно. Быстро типа проверяю почту на телефоне, пока есть вышки и оператор может ловить сигнал. Ничего нет. Выключаю, нужно экономить батарею, телефон уже никакой, сегодня-завтра откинется. Становится невыносимо скучно, начинает клонить в сон. Ещё с час сижу, пытаясь сделать запись в блокноте в полумраке, но ничего путного не выходит. Один сплошной наивно-топорный бред.

Народ начинает потихоньку стелить выданное спальное белье. Синхронно подключаюсь, толкаться и мешаться в куче куда веселее. Укутываюсь в шерстяное одеяло.

Ночью становится достаточно прохладно. Вагоны не новые, много типа, где микродырочек, из которых задувает, а под эгидой скорости создаётся и вовсе ощущение включенного кондёра. На фоне уши улавливают женский шепот. Вагон всё время делает свой «чух-чух». Свет выключен, только приглушенное матовое свечение горит для тех, кому ещё нужно possat` и obristat`sya. Общая атмосфера навивает мне уют и спокойствие. Под мысли о «себе будущем» мирно засыпаю.

Раннее пробуждение. Солнце вовсю стучит в грязные окна. На часах шесть утра. Многие тела ещё дрыхнут. Вытягиваю голову в коридор – мини-армия ног торчит со вторых ярусов. В нос бьёт ужасная vonishya. Ну уж очень люди очень любят poperdet’.

Недавняя романтика испаряется. Остаётся только один положительный пункт: я чертовски хорошо выспался. Готов поклясться, что никогда и нигде так хорошо не высыпался, как в редких путешествиях на поезде. Меня словно поместили в целительную капсулу, где я провёл неделю, отключённый от всего мира, а специальные смеси с целительными добавками воскресили физическую непосредственность.

Какое-то время просто сладко валяюсь. Von’ уже не так резко бьёт, нос смирился с испорченным воздухом. Рот держу на замке. Не хватало ещё завтракать чужим perdejom.

Тут замечаю, как сильно pis`uki давят на мочевой пузырь. Ужасно хочется побрызгать. Новая проблема приходит оттуда, откуда её не ждёшь. Народ начинает просыпаться, а я ужасно хочу в туалет, но на пути у меня собственная эрекция, да такого масштаба, что её не удаётся сбить не мыслями о трупах, личинках, и даже не получается утихомирить жестокими щипками за yayca и golovku. Stoyak решил, что самое время проявить себя стоиком. Начинаю думать о том, что быть девочкой вполне удобно, есть свои киски-фишки.

Моё тело типа окутывается болью. Лицо ничего не изображает, но внутри страдаю и бьюсь в грешной агонии. В какой-то момент начинаю думать о том, что мне уже плевать на свой стояк, пусть лучше лопнет моя совесть, чем мой мочевой пузырь. Вот так вот. От мысли о скором унижении мой дорогой мистер din-don начинает сникать, а уже через две минуту полностью капитулирует. Правильно, durachok, нечего воевать против бати. Один организм топчем.

Медленно приподнимаюсь. Боль жуткая. Мочевой пузырь вот-вот лопнет. Мелкими шажками добираюсь до ближайшего туалета. Слава всем списанным из истории богам – СВОБОДНО. Выпускаю болезненную струю, одновременно чувствуя подступающее блаженство. Тело сдувается, словно вместо крови у меня mocha от головы до пят, и когда я закончу облегчаться, то останется от меня только кожа, да кости.

Внизу живота ещё потягивает. Поезд начинает медленно сбавлять скорость. Остановка двадцать минут. Хватаю пачку сигарет, успевая налить растворимый кофе. Самое время подышать свежим воздухом.

Прохладно. Осеннее утро прекрасно своей сбалансированностью. На станции в мой вагон ломятся сразу четыре персонажа. Две тётеньки блондинки с небольшим багажом, молоденькая кисонька (чуть младше меня, симпатичная такая типа на мордашку со взглядом отличницы) и, очень худой, морщинистый мужик с горбом размера XS. У него сломана рука и судя по гипсу, который переходит в область грудины, сломана ещё и ключица, но могу ошибаться. Дядя не старый, но уже потрёпанный. Выглядит, как типичный рецидивист. В целом, мерзкий персонаж.

Вспоминаю, что рядом со мной свободное место, а ехать ещё полноценные сутки. Делаю глубокую затяжку, стараясь не думать, кто из этих персон может ко мне подсесть. Я бы скрестил и пальцы, но извините, руки заняты.

Поезд делает фирменный «чух-чух», нервно будто что-то сплёвывая. Задвигаемся в салон. Иногда кажется, что всё-таки что-то над нами да есть, а может и в нас. Мои молитвы на собственном языке в очередной раз были услышаны. Блондиночек я вообще не увидел, скорее всего они расположились с другого конца, а гипсовый chmoshnik расположился на следующей боковой койке. Компанию ему составила та самая отличница. Стоит ей только посочувствовать.

Завариваю очередную bihku с чаем. Отличница сидит, облокотившись спиной на дальнюю стенку, поэтому я вижу ее лицо. Гипс сидит спиной ко мне. Он начинает впаривать soplyachke что-то нечленораздельное, только по отрывкам понимаю, у petuhкa в области живёт дочурка, к которой он едет в гости.

Отличница только кивает, фальшиво улыбаясь. Я прям порами чувствую её отвращение, а ещё готов поспорить, у рецидивиста давно эрекция, и он в мыслях представляет себе ясное дело что. Он незаметно поправляет своего kornishona правой рукой. Ваш верный слуга замечает это по движению локтя и работе плеча. На ступеньку второго яруса дядя выкладывает пачку сижек. Примечаю их, думается, надо бы spizdit` ближе к вечеру.

Сажусь читать. Всё бы ничего, но сидушки в вагонах жестковаты, причём в любых классах. Стабильность снова удружила народу. Через час начинает ныть копчик, переминаюсь с булки на булку.

На очередной большой станции звоню матери, немного болтаем о пустяках. Посматриваю на petuhкa. Не зря я к нему привязался, какое-то внутренне чувство подсказывает, что от него будут неприятности. Как минимум он просто неприятный ueban.

На станциях, как всегда, куча мамкиных предпринимателей, пытающихся продать мелочь разного рода. Вообще раньше я только смеялся с подобных продавцов, особенно с тех, которые пытались продавать наборы постельного белья, но как оказалось, смеялся я рано. На подобный товар слетались всевозможные бабки и тётки, верящие каждому слову pizdabola и, как следствие, перхоть скупала большую часть. Хороший навар, браво!

Гипс замечает женщину с небольшой тележкой бухла. Гипс покупает баночку крепкого, отстёгивая бешеные бабки. Дядя начинает возмущаться, мол, баночка-то тёплая! Продавщица только разводит руками, бери мол, что есть. Ueban отплывает. Молча открывает нектар дураков, начиная жадно высасывать. Снова все овцы в загон. Едем.

Чертила продолжает потягивать мерзкую баночку. Девчонка всё больше и больше морщит нос, стараясь отвлечься музыкой. Вонь от гипсовой mochi стоит приличная. Вагоны в плацкарте плохо проветриваются.

Летняя жара поднимает градус. Душно и дурно. Лырь допивает свою банку, ставя болванку под сидушку. Его мерзкая рожа заискивающе смотрит на молодую соседку, но та выдерживает напряжение и не отвечает взглядом. Durachku скучно. Он начинает озираться по сторонам.

Свинячьи глазки палят на меня. Насупливаю брови, начиная смотреть на него, как на govno. Petuh скользит взглядом дальше, натыкается на двух бабуль. Завязывается тупорылый разговор, который затягивается на целую вечность. Он спрашивает бабок куда те едут, они честно отвечают. Им хватает «ума» задать тот же вежливый вопрос, и тут понеслось.

Снова слышу одну и ту же историю, только теперь в деталях. Рецидивист говорит мерзко, не думая, часто путается в словах, выстреливает плохо выговариваемыми звуками из своего гнилого рта. После пива его знатно развезло, это прям типа чувствуется. Он говорит, как типичный пьяница, привыкший находиться в подвешенном состоянии.

Не могу сосредоточиться на чтении под его pizdej, поэтому достаю дорожные шахматы. Начинаю играть сам с собой. Замечаю любопытные взгляды людей, но никто не предлагает своих услуг соперника.

Наконец durachok завершает рассказ о своей никчёмной жизни (странно, но он ни разу не упомянул о том, что сидел в тюрьме), затем на весь вагон сообщая что ему нужно отлить. Интересно-интересно. Откладываю шахматы, смотрю ему вслед.

В поезде нормально так трясет, нужно следить за равновесием. Балансировать помогают руки. У petuha одна рука, а ещё он поддатый. Сомнительная походочка. Его хрупкое тельце то и дело резко бросает из стороны в сторону. Если бы не узкий коридор с койками по бокам, то он давно бы улетел nahui. Жалкое зрелище. Durachok доходит до двери туалета, дёргает ручку. Походу занято. Неожиданно он падает с грохотом на пол, при этом ударяясь головой о боковую стенку. Его начинает дико трясти, буквально колбасить на горизонтальном рейве. Я в радостном ahue. SUKA! А Я ВЕДЬ ЗНАЛ! ЗНАЛ! Koncha всегда видно издалека.

На шум поворачивается много голов. Старые перхоти начинают визжать: О БОЖЕ! НА ПОМОЩЬ, НА ПОМОЩЬ! ЧЕЛОВЕКУ ПЛОХО! Поднимают кипиш. Нехотя высовывается проводник. Видит жмура в перспективе.

Пару жён насильно отправляют своих подкаблучно-суженных на помощь. Одна pizda всё продолжает оглядывать свидетелей с выпученными глазами и орать: ЧЕГО ВЫ СИДИТЕ, А?! ИДИТЕ, ПОМОГИТЕ! НУ! Её маленькие глазки пилят мой профиль. Поворачиваюсь, максимально морща ей лицо, но ничего не говорю. Как объяснить тупой корове, что там и так больше людей, чем нужно, коридор слишком узкий, это раз. Даже если бы там не хватало спасателей и было много места, я бы не пошел помогать подобному отбросу, пусть откидывается, это два.

Продолжаю наблюдать за ситуацией с интересом. Шесть рук приволакивают тельце на койку, девчонке приходится отсесть. Взглядом приглашаю её на свободное место.

Рецидивисту плещут холодную воду в лицо. Он приходит в себя. Говорит, что всё нормально, только знобит, а в голове каша. Его штанцы мокрые до носков. Да, товарищ obossalsya.

На ближайшей станции заходят медики. Начинают расспрашивать потерпевшего. Оказывается, мистер биомусор из-за сломанной руки пил прописанные ему таблетки, которые в компании алкоголя спровоцировали эпилептический припадок. Всё могло окончиться благополучно, но засранец выжил на злобу судьбе.

До конца поездки ему советуют пить только воду и особо ничего не есть. Уходят. Konch более-менее оклемался, даже хочет выйти покурить, но его не пускают заботливые пенсионерки.

Вечер. Девчонка забралась на второй ярус своего места. Готовимся ко сну. Ням-ням чёт не хочется. Всё жду, когда захочу под «чух-чух» сделать своё «пи-пи», но организм отказывается играть себе же на руку. Ладно, paskudny ublyudok, посмотрим на тебя завтра с утра. Расстилаю матрас. Время спать. Уже завтра днём я приеду в мегаполис своих грёз.

Утром история повторяется. Снова эрекция, снова нестерпимое желание сходить possat’. Но, чёрт возьми, как замечательно я выспался! Чувствую себя просто потрясающе. Думается, что в следующий раз я просто воткну себе катетер для отвода мочи, и смогу погрузиться в наслаждение с головой без последствий.

Процедура повторяется, только на этот раз в туалет есть очередь. Проваливаюсь мыслями в пустоту. Страдание должно стать фоном. С утра человеки опорожняют кишечники, мочевые пузыри, расчесываются, чистят зубы, пукают, а некоторые умудряются накраситься.

Очередь до меня доходит не скоро. Пока я болезненно пускаю струю, думаю о том, что странная типа штука: за всю жизнь в поезде я не навалил ни одной кучи. Как только оказываюсь в подобной среде, организм начинает считать, что ему не нужно выводить ненужные остатки пищи. Ладно бы был запор, болел живот там с вечными муками и типа бла-бла-бла, но ничего этого нет. Мистика.

Завтракать не хочется. До прибытия остаётся совсем немного. Включенный телефон сообщает, что мы уже въехали в область. Немного волнительно. Ещё позавчера ты был у себя, знал каждый худой уголок. Знакомые там лица на улице типа попадались каждые четверть часа. Всё тебе было знакомо с детства, а сегодня окунёшься в неизвестность, сынок.

Гигантский город с чужими на перевес, кроме парочки друзей, где без карты не сделать и шагу. А если что со здоровьем? Слишком много мороки в чужих больницах, где ты не числишься. Ещё вон постоянно иметь при себе паспорт, дяди легаши не дремлют. Заметка на будущее: будь осторожнее с законом.

Последние часы сижу, втыкаясь взглядом в книжку. Koncha уже нет на месте. Походу доехал ночью. Девчонка на месте, значит едет до победного. Погода стоит отличная. Появляется связь, правда телефон на последнем издыхании, особо не позалипать.

Пишу Р., напоминая, что он должен встретить меня в полдень с копейками. Он только и пишет: «угу». Понятно, этот zasranec как минимум опоздает, как максимум – забудет.

Поезд пересекает крайнюю черту. На корочках ничего интересного, одни промзоны, да ветхие дома. В такие дебри туристов не водят. Вот центр – другое дело.

Люди начинают нервничать. Одной бабке взбрендило метнуться со своей сумкой ближе к выходу, хотя ехать нам ещё добрых четверть часа, но этого достаточно, чтобы народ зашевелился, начав торопиться пропихнуться к выходу.

Думаю: «idioty», а сам уже с сумками стою в общей очереди и не понимаю, как это случилось. Общая атмосфера, ах ты ebanaya овца! Ну да ладно, я тоже подутомился сидеть. Последние минуты перед финишем – самые долгие и мучительные. Тела в ожидании. В воздухе витает возбуждение.

Оглядываюсь. Мордочки таинственно улыбаются, смакуя приближающейся момент. Да, я бы тоже не прочь посмаковать, но я изрядно нервничаю. Вот вагон замедляется, появляется перрон, а на нём заискивающие лица встречающих. Кто-то уже увидел знакомого или родственника. Р., как и ожидалось, не успел. Спасибо, брат, всё как надо.

Выталкиваюсь на перрон. Народа просто тьма. Оглядываюсь в последней надежде отыскать иуду. Нигде не видно. Мне ничего не остаётся, как дойти до края платформы и вместе с остальными курильщиками начать пыхтеть. Заодно можно надышаться свежим воздухом и написать Р., где его там черти ebut.

Первые десять минут полный игнор. Я спокоен, мы все знали, что так будет. Не знаю просто куда деться. Вдруг в кармане блыцает. Это Р., он со своей женщиной уже приехал. Спрашивает, где я.? Стыкуемся уже внутри станции, рядом с фуд-кортом. Обнимаемся. Я не выставляю претензий, не хочу быть занудой. Рассказываю на лету историю про koncha. Ребятам весело.

Заходим в метро. Р. гордо вручает мне пластиковый проездной. Затем начинает учить, как кидать на него бабки. Ах, эти первые три сотки на моём первом проездном… Сотрудники шманают сумки, хотя прекрасно знают, что ничего у меня нет, это сразу видно. Спускаемся к вагонам. Из динамиков кричит женщина, мол, nehui бегать, опасно, понимаете ли. Дальше мужской голос предлагает стать legashom, обещая с три короба.

Р. на ходу объясняет что к чему. Рассказывает про станции, что-где находится. Показывает на карте в каком районе он живёт и сколько туда от центра. Ехать нам, к слову, около 25 минут. Станция, на которой живет Р. – крайняя. Красная ветка сверху. Вываливаемся.

Первое, что вижу – автобусные остановки с огромной очередью. Благо их участь нам не грозит. Вдоль дороги стоят мини-продуктовые магазины, микрозаймы и прочая чепуха для местной фауны degeneratov.

Неподалёку тусуется целая свора цыган, той самой породы, докапывающихся со своим ebuchim лживым гаданием. Одна видит нас, подходит, начиная говорить льстивую чушь, что мы красавцы и всё типа такое. Р. резко отвечает: «Пшла nahui, paskuda!» Тётя затыкается, а через секунду начинает сыпать проклятиями, но мы уже устраняемся в сторону муравейника.

Идти недолго. Дом у станции метро. Проходим через дворы и вот уже на месте. Меньше пяти минут хода. Поднимаемся на 25 этаж. «Здесь, на окраинах, строят безумно высокие дома, чтобы можно было бесконечно заселять приезжающих bichey» – объясняет К..

Живут мои друзья в однокомнатной квартире. Мне достаётся диван на кухне. Вполне просторная площадь, вещи бросаются рядом со столом. После небольшого просмотра «что», «где» и «как» – мчу в душ.

Первым делом начинаю мастурбировать под громкий звук воды. Да, zaebis`! Самое то после долгой поездки. Тело сразу обмякает, становясь покладистым куском масла. Чувствую небольшую усталость. Надеваю чистые вещи, достаю своё новёхонькое пальто. На улице хоть и тепло, но ветер пронизывающий. Скоро прогуляемся.

Обедаем с Р. вдвоем, К. на очередной диете (хотя с её фигуркой это лишнее). Выпиваю крепкого кофе, закуриваю сигаретку на балконе, и вот он, я – заново рожденный, полный сил, pizdyuk.

Первым делом выходим с Р. осмотреться по ближайшим углам. Тут ничего интересного, типичный набор магазинов и прочих мелких приколов. В основном болтаем по личным темам, шутим. Давно мы не виделись. Очень приятно снова разговаривать с живым корешем, а не читать его кривые сообщения.

Через время к нам подтягивается К., и мы едем в центр. Путешествие продолжается оттуда, собственно говоря, откуда приехали. День в самом разгаре, народа просто завались. Р. говорит, что сначала непривычно, а потом быстро втягиваешься. Он начинает водить меня по местам, которые ему нравятся самому, попутно немного о них рассказывая. Я особо не смотрю по сторонам. Атавистическая архитектура особо не прельщает, хоть она бесспорно красива.

Самая центральная точка на карте. Цвет синий. Здесь больше всего сувенирных лавок, туристов и попрошаек. Здесь же располагается главный книжный магазин города. Он характерен тем, что имеет треугольную форму, тем самым разветвляя своими фасадами две улицы.

Чуть далее мы выбираемся на мост, где есть знаменитая вмятина от пушечного снаряда. А далее, пройдя вперёд метров пятьсот и перейдя дорогу, открывается китайский дворик. Самое забавное что, пройдя его на вылет, оказываемся рядом с обычными обшарпанными домами.

Р. всё больше огрызается на меня, так как я выгляжу беспристрастным. Передразнивает меня, называя «эстетом huevim». Это очень мило. Не знаю почему, но мне кажется, мне хватило миллиона изображений всей этой архитектуры на истории искусств, чтобы пресытиться и потерять к ней интерес. Может я просто нахожусь не в том состоянии духа, всё больше блуждая в своих мыслях без ярких красок, а может я просто ovosh и bidlo, которое не способно восторгаться домами, которыми восторгаются все. Ей богу, куда не плюнь, все чему-то восхищаются…

Заходим перекусить в местную помойку. В пальто жарковато. Капли пота начинают съезжать по спине в мохнатую копилку. Не особо приятно. Разговор не клеится, слова ложатся на поверхности, словно хлеб уткам. Мне скучно и непривычно, что ли.

Р. вспоминает, что сегодня концерт его koresha. Он называет группу. Вспоминаю, что когда-то давно слышал их песни. Звучат вроде интересно. Рок на «inglish-hulish-kul’turish».

Я хотел было слиться (ненавижу подобные мероприятия), но ключей от хаты у меня нет, города не знаю, а шарахаться одному вплоть до ночи – затея naitupeishaya. «Кроме наших там будут выступать другие челы, называют они себя «Сарказм твоей бывшей» – сообщает мне Р.. Ещё он добавляет, что эти ребята какие-то буряты или типа того, и что они считаются хедлайнерами, но по факту музыка у них govno. Пытаются косить под отвязных панков, а выглядят как то ли рэперы, то ли фермеры с востока.

Времени накапало только 18 часов с копейками, но мы потихоньку выдвигаемся в сторону рок-клуба или рок-площадки, какая nahui разница? У них нет определенного названия. Где-то это называют Рок-пабом. Как не назови, а смысл один: там играет громкая музыка, там много неформалов и там есть buhlo.

До рок (площадки, сцены, паба, клуба) идти с полчаса. По дороге покупаем по две бутылки пива на каждого, нужно немного размяться. Место расположения таких богаделен всегда злосчастное. Глубоко в переулке, на разветвлениях, где постоянно разит мочой, где полно подозрительных физиономий. Где-то рядом проезжают legashi. Р. прячет открытую бутылку на всякий случай. Повторяю за наставником. Распивать пенное на улице нельзя. Двигаемся дальше.

Vonyuchiy переулок. Внутрь ещё никого не пускают, только артистов. Р. знакомит со своими друзьями, обмениваемся любезностями и шутками. На этом я затыкаюсь и в основном общаюсь с К., которая тоже не в восторге от этих людей. Вообще они вроде славные и веселые, просто я не в своей тарелке. В пальто жарковато, а ещё на мне туфли и рубашка. Выгляжу как srany учитель. Делааааа… Хоть все здесь и знают друг друга, но общаться разбиваются по парам. Проходит время, дверь открывается, а значит, скоро начнётся весь основной движ. Стоим в общей очереди. Со своим buhlom нельзя, поэтому успеваем добить оставшиеся бутылки за два человека.

Р. здоровается с охранником на пропуске, тут выглядывает голова кореша Р.. Он говорит, что мы приглашенные друзья. Билеты по сотке, кайф. На запястье ставится штамп.

Внутри помещения строго запрещено курить, если хочешь – выходи. Места маловато, в отличие от народа.

Вижу гитариста группы «Сарказм твоей бывшей». Действительно бурят, но шпарит на нашем родном. Ловлю себя на мысли, что рассуждаю, как sraniy rasist, а что поделать? Стиль durachka не пропьёшь, не вытравишь известным ядом.

В баре заказываем по пивку. Друг Р. со своей девчонкой (а по совместительству и солисткой) глушат водку. Втайне надеюсь, что кто-то перепьёт и начнёт стругать прямо со сцены на первые ряды, но шансов мало. Судя по рассказам Р. – эти ребята пропиты с пяток до волос.

Потихоньку тела двигаются в сторону сцены. Это типа такое небольшое помещение, только нет buhla и некуда сесть. Есть только маленькая сцена. Ведущий что-то там нализывает jopu гостям. После нализываются jopi артистов. По мне так слишком затянуто. Народ хочет мяса и зрелищ!

На сцену выходит группа разогрева, где кореш Р. бьёт по струнам. Начинают лабать. В жизни звучат так же хорошо, как и в записи. Со всех щелей начинает проступать запах пота. С меня так вообще льёт, хоть умывайся.

Небольшая группа посередине начинает мошиться. Ну, это типа они странно танцуют, толкают друг друга и ведут себя как ebuchie варвары или типа того. Каждый воспринимает действия окружения по рамкам собственного поведения. Поэтому, дорогие присяжные, никакого негатива в словах, просто мой взгляд на непонятные движения.

Песни звучат одна за другой. Никакого перерыва. Происходит перераспределение гостей. Теперь, кто слегка пританцовывает – находятся по бокам. В середине у сцены разгорается махач миллениал. Дальний край сзади занят ребятами, которые болтают ором, потягивая напитки. Наша маленькая компания затёсывается где-то между.

Спустя пятнадцать песен объявляется перерыв. Вываливаемся на воздух. Ужасно хочется курить. Пока хвалю кореша Р., внимательно осматриваюсь. Действительно, появилось много бурятов или типа того. Ну, вы поняли. Все они очень модные и дерзкие на вид. Целая банда такая заниженных. За время, что мы стояли на улице, их ряды всё пополнялись и пополнялись. Отпускаю в ухо Р. несколько rasistskih острот (дорогие присяжные, я не являюсь расистом, но считаю, что можно шутить над всем и всеми), смеёмся, перекрещиваемся. Задвигаемся в душное помещение.

Кореш Р. отыгрывает с группой ещё 4 песни. Снова выходит ведущий. К этому моменту становится действительно pizdec как тесно. Товарищи-буряты хорошо так дозабили зал. Особо не пошевелиться, хочешь выйти – придётся серьезно потрудиться, выдавливаться пастой из тюбика. Стою на месте. В пах упирается чья-то jopa. В зад же упирает то, о чём лучше не думать для собственного комфорта. Потрясающе, всё как я люблю. Ведущий хвалит отыгравших ребят, пытается шутить. Объявляют главных гостей вечера.

Зал взрывается криком. Походу ребят действительно слушают все собравшиеся govnari, думаю я. Ну что ж, заценим.

На сцену выходят ОНИ. БУРЯТЫ. На барабанах вроде девчонка, не разобрать. Одеты они без опознавательно-гендерных черт. Вокалист берет микрофон, народ замолкает в ожидании. Узкач здоровается, толпа одобрительно воет наперебой. Поддаюсь общему настроению.

Музыканты ещё долго настраивают инструменты, становится скучно. Из толпы подростковый голос выкрикивает «zaebali», в ответ его посылают куда подальше.

Наконец начинают играть. Агрессивный резкий звук, слов не разобрать. Песни достаточно короткие, не больше минуты с горсткой. Через шум Р. объясняет, что это, наоборот, очень даже «трушно» в панк-музыке. Ничего не понимаю, по мне так песня должна нравиться, а если она тебе реально залетает, то минуты явно маловато.

Народ со мной не согласен. Крысята дико вопят, прыгают там типа в разные стороны. Кружок ребят, которым нравится pizditsa друг с другом – увеличивается, всё больше поглощая тел в свою мясорубку. Становится совсем стрёмно, народ раскачивается не на шутку. Мне в моём пальто уже не просто жарко, а pizdec как душно. Рядом стоящие люди напирают, но я пока мирно отталкиваю их от себя.

Каждая песня набирает новый пик агрессивности. Пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом. Закрываю глаза, сменяю фильтр. Как бы я все это описал? Включаю режим маленькой, не такой, как все, pedovki.

«Я один. Отданный социальной анафеме, в темноте. Только стробоскоп вырывает окрашенные разными цветами лица, что вместе образуют некое общество единомышленников. Разговоров не слышно. Их ритуальная музыка пропитала стены, она выкрикивает смыслы, что понятны только им. Сборище пчёл во время спаривания.

У окна хороший обзор, видно всех заколдованных. Под единый ритм гитары и барабанов тела сплачиваются, превращаясь в большого жука-рогоносца. Каждый чувствует себя личностью, особенным, утончённым мыслителем. Каждый присутствующий мнит себя уникальным, а если идёт в разрез с этим утверждением, то только для того, чтобы товарищ подтвердил обратное, но уже извне. Вот группы меняются, но музыка остаётся прежней. Пьяные выкрики блаженства, ничего не имеющие общего с пониманием глубины.

Образ крепко приклеен к коже. Его можно оторвать только с кровью, но добровольцев не сыскать. Обожжённая эйфория.

Кстати, вот и первое различие. У этой особы голос ниже. Слишком глубокий не по годам. Слова играют роль фона, их почти не разобрать, но и фон этот мешает услышать музыку. Африканское племя кружится в танце. Толкая друг друга, восхищаясь друг другом, они вырисовывают примитивные линии, не осознавая того, что отображают скудность своих намерений.

Проходя мимо, они чувствуют чужака. Они втягивают доселе неизвестный феромон, несовпадающий с их общим. Они видят менее агрессивный взгляд. Гиены скалят зубы, но не набрасываются. Слишком много забот у племени. Нужно уважить чувство достоинства своё и соплеменников. Нужна подпитка и силы, дабы уверовать в правильность выбора пути, который в итоге должен привести к блаженному апофеозу. Но пока этот путь ведёт только к койке с незнакомцем. Рот будет наполнен помойкой, а глаза грязью и чувственной слепотой. Это не болезнь, но и не выздоровление. Всего л…»

Меня резко вырывает из собственной головы. Blyat`! Ну почему человек не может записывать всё, о чём он думает?! Sraniy толчок выбивает придуманные слова. С ужасом смотрю одним глазом внутрь и понимаю, в таком порядке мне их уже не собрать. Я в бешенстве.

Понятное дело, здесь люди собрались как раз для того, чтобы ужраться и трясти клешнями, спору нет, но мне-то какое дело?

Один из танцующих бурятов теряет равновесие, повисая на мне всем весом. Сквозь perdejny грохот слышу «blya, извини мужик». В обычной ситуации я бы и бровью не повел, но сейчас ярость кипит внутри, мне не до сдержанности. Нужно срочно освободить зверя, а то он сожрёт внутренности. Хватаю фаната-бурята за грудки, резко herachu лбом по его крошечному носу. Получилось не так чтобы уж очень метко, но в целом я достиг цели. Бурят начинает дико выть. С силой откидываю его обратно в толпу, где из бедолаги делают фарш.

Чуваки, что стояли рядом со мной, начинают бузить. Непонимающе пожимаю плечами. Другой парень, стоящий со стороны ponoskov, решает заступиться за меня. Со стороны мясорубки замечаю активное шевеление. Чёртов фанат-бурят, всё ещё живой, прорывается ко мне, только уже с компашкой. И тут началось!..

Клянусь, дорогие присяжные, я не хотел замеса, но по моей косвенной вине развернулась адуха. На вашего верного слугу налетело двое подонков, сначала повалив, а затем начав дубасить по лицу. Не так, чтобы уж очень больно. В такие момент вырабатывается адреналин, поэтому боли особо не чувствуется.

Благородный незнакомец снимает с меня zasrancev. Сразу же прописываю одному в щебень с правой. Раздаётся приглушенный женский визг. Большая часть женской аудитории направляется к выходу. Одним глазом замечаю пару девчонок, которые с наслаждением наблюдают за потасовкой. Мне прилетает ещё раз и ещё. Становится непонятно, кто за кого.

Стараюсь особо не переусердствовать. В основном блокирую, раздача только по необходимости. Смещаюсь с центра вправо. Выцепляю взглядом Р., который схватился с одним левым челиком. Справляется славно, даже умудряется что-то выкрикивать обидное.

УЗКОнаправленным музыкантам нравится, будет, что рассказать друзьям на родине. Думаю, мало, где так ещё мочились на их концертах. Они всё продолжают выжимать из струн и барабанов агрессию.

На площадку заваливается вышибала с подкреплением (откуда взялось ещё три крепких тела?), начиная хватать каждого за шкирку. Главный не перестаёт кричать: «А НУ-КА, УСПОКОИЛИСЬ ВСЕ, СВОЛОЧИ!». Вот и моя шкирка попадается под тяжелый хват.

Невидимые руки выталкивают меня в сторону выхода. Повинуюсь, товарищ старшина. Выхожу на улицу. Тут уже прилично собралось. Все возбуждены. На меня смотрят немного боязливо. Трогаю лицо, весь в крови. Надеюсь, это моя собственная кровь, а не кого-то из дурки. Вдруг чем болеют не тем, я очень брезглив до инфекций.

Одна заботливая девочка-неформалка протягивает мне влажную салфетку. Киваю в благодарность. Пытаюсь стереть помаду. Салфетка пропитывается моментально, смотрю на свое отражение в телефоне. Получше, но всё, конечно, не смыть, да и кровь из носа понемногу капает, так сказать, проценты. Вот вытаскивается и Р.. Выглядит поцелее.

Закуриваю одну из немногих помятых сигарет, которая не переломалась под давлением. Организм начинает остывать, адреналин испаряется. Руки немного трясутся и болят. Тело начинает вибрировать в предстоящей агонии отходняка.

Последний персонаж viskreblen на свежий воздух. Громилы стоят у входа. Главный материт всех, пытаясь дознаться с чего началась возня. Все молчат. Один бурят не выдерживает, начинает орать, что якобы он споткнулся и один gondon в пальто rasherachil ему нос лбом.

В ОДНУ СЕКУНДУ, АБСОЛЮТНО ВСЕ ПОВОРАЧИВАЮТ ГОЛОВУ В МОЮ СТОРОНУ, ВЕДЬ Я ИМЕННО ТОТ САМЫЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ GONDON В ПАЛЬТО И ТУФЛЯХ. ЕДИНСТВЕННЫЙ И НЕПОВТОРМЫЙ (!)

Чувствую собственное замешательство и напряг. Ненавижу пристальное внимание к себе, сразу включаю оборону.

Пока меня спрашивают достаточно дружелюбно, мол: «Паренек, какого hrena?!» Не знаю, что и сказать. Сам не понимаю, как так получилось, но ответить нужно. Пытаюсь отшутиться, говорю, что хотел вместе с братьями меньшими помошиться, типа немного не понял принципа или наоборот, слишком хорошо понял. Почти все смеются. Даже главный лыбу даванул.

Думаю, вот и дело в шляпе, мир да любовь. Только буряты вот разозлились пуще прежнего. Ещё раз повторю, я не rasist, просто люблю свободу слова. Если кто-то назовёт меня «белоснежкой» или хорошо пошутит над моей манерой изъясняться – пожалуйста, я и глазом не моргну. Есть такая штука, как самоирония, но вот у ребят из кей-поп банды ко мне назревают новые вопросы.

У некоторых замечаю сжатые кулаки. Р. и К. подаются в сторону на мой незаметный взмах рукой. Нечего ребят напрягать, сам вляпался. Один бурят спрашивает: «Слышь, gondon, в смысле «меньшими»? На что ты намекаешь, профессор математики?» – ага, это типа шутка. Да, да, я выгляжу как профессор математики. Все поняли? Очень смешно и оригинально. Отшучиваюсь, парируя, что музыка браток, знаешь ли, для всех, не только для бурятов. Откуда-то прыскает смех. Тот самый первый (мой уже личный) бурят хотел было наброситься, но собрат его вовремя останавливает. Докурив сигарету, говорю, что если мы выяснили всё, что хотели, то я пойду, а то тут как-то тухлятиной воняет.

Начинаю потихоньку разворачиваться, топая к предполагаемому повороту, который выведет меня на главную улицу, а там я спокойно добреду до магазина, куплю воды умыться, затем позвоню Р., и мы поедем домой. Через пару шагов слышится смачный харчок в мою сторону и визгливый крик: «SRANIY RASIST, МАТЕМАТИК EBUCHIY, PEDIK, CHMOSHNIK!»

Да. Разумеется, звучит унизительно, но в первую секунду думаю, что я смогу стерпеть, но когда раздаются женские смешки, начинаю понимать, ярость моя переплюнет любую логику и даже инстинкт самосохранения.

Резко схватив пивную бутылку с асфальта, разворачиваюсь, и почти не целясь, кидаю в сторону обнаглевших панков-бурятов. Узкачи врассыпную. Одна девчонка из банды немного зазевывается.

Последующие кадры словно во сне. Девчушка с ужасом понимает, что proebala момент спасения. Стеклянная бутылка попадает ей точно в ключицу. В эту же секунду разносится ужасающий крик! Он пробирает меня вплоть до костей. Все присутствующие отчётливо слышат отвратительный хруст. Да, случайность. Я не хотел, но уже поздно что-то делать и объяснять.

Тут же срываюсь с места. Адреналин снова бьет плетью по yaycam. С десяток разъярённых бурятов начинают погоню. Давно я не спринтовался. Ноги уже забились, теперь больше походившие на два бесполезных страпона, привязанных к нижней части jopi.

Выбегаю на главную улицу. Вспомнить бы, где метро. Вроде направо. Думать особо некогда. До станции, откуда мы шли, слишком далеко, я не вывезу. Начинаю молиться несуществующим владыкам, чтобы помогли наткнуться на спасательный знак свыше.

Прохожие в ужасе разбегаются, видя мою окровавленную физиономию и с десяток преследующих безумцев-хвостиков. Понимаю, что бегу не в ту сторону, ничего мне здесь не знакомо. Сердце в агонии. Чисто случайно периферийное зрение цепляет какую-то большую букву. Это М, М! Метро, мать его!!!! Буряты успевают прилично сократить дистанцию.

Складывается чувство, словно слышу их дыхание. Оборачиваюсь, а на хвосте ещё и legash. Вот так картина из ненатурального масла. Я думал, что такой абсурд только в комедиях, но нет, у нас тут славный паровозик, клуб по интересам.

Людей у входа толпится прилично, но проскользнуть можно. За долю секунды выбираю нужный угол, подрезаю бабулю, врываясь в вестибюль. Господи, мы на следующей базе, ну же!

Ловко огибаю опешивших сотрудников метро. Они не успевают схватить меня за пальто. Они в целом даже не понимают, что происходит. Рандомный парень в крови врывается и просто RUNит (но хоть не их чувства). Зато бурятов уже отлавливают как надо. Плюс legash с тыла помогает, достаёт даже свою пуколку, угрожая применить если ЧЁ. Успеваю перепрыгнуть турникет. Жизненных сил совсем не осталось, сейчас точно умру, но нужно пробежать по огромной куче ступеней.

Один бурят все же умудряется прорваться, продолжая погоню за несчастным математиком. Какой целеориентированный, а может тоже спасается бегством от закона. Спрашивать я его не собираюсь.

Вот я и внизу, в глазах ужасно плывёт. Правая сторона или левая? Слева поезд только подъехал, зато справа уже готов рвануть ко всем чертям. Делаю свою ставку. Успеваю протиснуться в последний вагон, даже ногу зажимает в двери, но я умудряюсь выдернуть. Бурят не успевает на долю секунды, но этого достаточно, чтобы отсалютовать pidarasu. Правда, единственное, на что меня хватает, упасть на грязный пол. В глазах темно, дыхания нет. Кажется, что ещё немного, и конец. Ко всему прочему меня начинает рвать. Успеваю кое-как снять пальто, делая свои грязные делишки в подкладку.

Люди обеспокоены. Смотрят с отвращением, я в при смерти объясняю, что за мною гнались, пытаясь избить. Делаю из себя жертву, чтобы люди проявили хоть какую-то жалость и otъebalis` уже.

Через пару станций чувствую себя чуть получше. Скручиваю пальто в мешочек, чтобы не пролить blevki. Выхожу. Пытаюсь понять, где я? Так, уехал не в ту сторону. Бросаю любимое пальто на лавку, пересаживаюсь.

Через час доезжаю до станции, где обитает Р.. Звоню ему. Они ещё не дома, до сих пор тусуются в центре.

Говорю, что буду ждать их на лавке у дома. На улице без пальто очень холодно, ну а что поделать? Покупаю новую пачку сигарет. Сажусь и мёрзну. Вот бы не заболеть, а то уж больно шакальное начало новой жизни. Музыка у бурятов всё равно govno, а сами по себе вполне славные ребята.

8.Суета гастарбайтера полукровки

За prosranuyu неделю лицо успешно зажило. Правая скула немного отдаёт зелёным, чутка ещё припухший нос, но в целом Ok. Р. мне тут неожиданно предложил платить bablishko за проживание, типа символическую сумму в восемь тонн (это типа шестнадцать filok). Сначала предложение взбесило, но подумав, я пришел к выводу о даже правильности такой темки.

Имеющиеся бабки быстро таяли, сплошной кутёж ведёт к непосредственному разорению казны, srany милорд. За всё время я ещё ни разу не приготовил здоровой пищи, закидывая в топку только фастфуд, полуфабрикаты, пиво, да водку. Разумеется, родители не оставят своё чадо в беде, обольют цифровой зелёнкой, но вечно клянчить – huyovaya темка.

Пора бы начать искать работу. Мне, знаете, дорогие присяжные, очень нравится, как в старых фильмах герои берут бесплатную газету, садятся на лавку с шариковой ручкой в руках; перелистывает типа рекламу, расписание телевизионных программ там. Затем дело доходит до объявлений о работе. Пацан начинает обводить в кружок подходящие ему вакансии, а после направляется в таксофонную будку, где звонит работодателю, договариваясь о встрече.

Самый волнующий момент, когда такому pizd`yuku везде отказывают. Сладкие места таят с каждым звонком. Кто успел, тот и съел (чтоб они подавились все). И вот у героя остаётся самое последнее объявление. Он обвел эту вакансию чисто по приколу, думая, что до такого жизнь его точно не доведёт, а теперь «прикол» стал последним шансом. И именно последнее объявление становится счастливым билетом для безработного chuvachka. Он приходит по адресу в назначенный час. Там его встречает сексапильная крошка в коротком платьице, да ещё очень молодая. Она оказывается директором, типа бизнес-girl, которой достался бизнес по наследству от папеньки, трагично покинувшего наш бренный мир.

Наш герой топовый eblan, он типа начинает работать как надо без viebonov там всяких. Золотая курочка влюбляется в красавца, «таких джентльменов больше не делают» – думает она распространённым клише.

Сначала она пытается купить его, соблазняя своей ухоженной кожей и дорогой косметикой, но наш главный герой не такой! Его не интересует чужое золото, он человек чести. Когда бизнес-soska понимает, что весь маскарад – коту под хвост, она впадает в отчаяние. Типа жестко так сдувается до меланхоличного отчаяния. Перестаёт типа малеваться, одевается в обычные тряпки и раскидывать монеты налево и направо. И неожиданно (на самом деле нет) для зрителя, главный герой, наконец, замечает красоту хозяйки, но не внешнюю, как могло подуматься после «одомашненного» преображения, а внутреннюю. Он говорит женщине о своих чувствах. Их тела сплетаются в объятиях страсти. Цензурные poebushki и два счастливых конца… Титры.

Я не главный герой перхотных фильмов, но если бы им был, то засадил бы той красотке при первом же намёке. Таков мой сценарий, именно, я стал бы альфонсом. Согласился бы даже и на страхолюдину. Здесь, дорогие присяжные, не кинематограф, а типа жизнь, которая не любит гладких дорог. Хочешь быть свободным и заниматься любимым делом, значит ищи любой способ для достижения поставленной цели.

Хотя, если быть честным, то я только на словах такой герой. Мне думается, что у меня не поднялась бы рука перерезать глотку чужому счастью ради счастья собственного, иначе ум постигло бы вечное проклятье. Да и в последнее время не могу смотреть на кровь. Теперь если капля попадётся по неосторожности, в голове сразу всплывает треск ключицы той poblyadushki. Жуть как мутит! Лучше не думать, да и причем тут кровь? Не будем мешать физиологию с метафорой.

Ещё только день, а важные дела уже сделаны (типа я откликнулся пока жевал на несколько вакансий). Р. и К. на работе. Уминаю допом упаковку кругетсов, пью кофе. Душ, мастурбация (ставшая обрядом и символом нового дня), фен (тот, что сушит волосы, а не организм). Ну не красавиц ли, а? Можно вываливаться на улицу.

По дороге забегаю в секонд, покупаю куртку из «мокрого телёнка», так её называет навязчивая бабка-продавщица.

Изо рта валит дым. У метро снова цыгане, пытаются погадать, но я предлагаю пойти на три буквы. Они переглядываются, наверно думая, сколько стрясти зелени за mejnacionalni otsos. Не знаю, на что они рассчитывают, но пользуясь замешательством, теряюсь в толпе.

Иду на выход номер три. Западная часть окраины. С незнакомой стороны людей заходит меньше. Вообще у окраин есть свои преимущества и недостатки, собственно, как и у всего на свете. Например, съём жилья стоит не так дорого, студии и однушки с отличным ремонтом, а те, которые выглядят как сарай, стоят ещё дешевле (присматриваю на сайте недвижимости квартиру под съём, поэтому знаю, о чем говорю). С другой стороны, далеко от центра нет всяких приколов типа полноценных больниц или торговых центров. Так, забегаловки местного разлива.

Вопрос с legashami тоже неоднозначный. На окраине нет государственных теремков, а значит, полицейских здесь кот наплакал. За всё время пребывания один раз увидел их машину, да и то ребята покупали себе shаvuhu. Проголодались, бедолаги.

Если вы мамка, старая бабка или хлюпкий дядька, тогда вам стрёмно за такой факт, с вами может приключиться что-то нехорошее и никто вам не поможет. Если же вы преступник, спортсмен, либо человек, не ценящий свою жизнь, тогда: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ. Можно нарушать и балдеть, hui кто вам что сделает. У меня тут зарождается подозрение, что здесь очень сильно развита система народного линчевания.

Бывает, иногда не сплю по ночам. Приблизительно к четырём часам начинают шуметь антисоциальные черти, они вечно устраивают разборки и попилы. Тут сто по сто есть несколько группировок и банд, занимающихся порицаемыми приколами. Понятное дело, таких персон я презираю и обхожу стороной, ну их лесом, но любопытно до жути.

Я люблю метро. Очень типа нравится долго ехать. Это один из самых больших плюсов. Вот сейчас всякая там перхоть, soplyach’ye и прочие rebzyata молча сидят, скучают. Пытаются себя развлечь, цокают типа языками, а я, наоборот, сижу читаю, пользуясь каждой минутой. В скором времени у меня появится работа, и тогда моё беззаботное время станет очень даже заботным, поэтому подземная кишка, проглатывающая людей и мчащая тела до цели, станет чуть ли не единственным местом, где я смогу наслаждаться буквами. У меня, как видите, всё уже заранее схвачено.

Высаживаюсь на красной точке по центру. Тут более-менее чувствую себя уверенно. Сегодняшняя задача вылазки: потеряться, заплутать, а после, найти дорогу. Таким вот незатейливым образом я решил запоминать город без углов.

Der`mo! Только приехал, а уже проголодался. Беру в забегаловке бургер и кофе. На ходу есть стрёмно. Присаживаюсь на ближайшую лавку в парке. К слову, лавок тут очень мало, а если и есть парковые зоны, то обычно они заняты наглыми мамашами со своими viperdashami. У только что prosravshihsya новой жизнью такой же график, как у меня: нет работы, кайф от дневного воздуха и отсутствие сна по ночам.

После сладкого обеда… не получается придумать рифму. В общем, закуриваю, похлёбывая kofeё. Удовлетворенно улыбаюсь, хоть и ненавижу себя. Какая же я все-таки ленивая tvar’. Обидно, но приятно. Главное, не заиграться. В путь!

Шарюсь, даже не пытаясь узнать названия улиц. Шмыгаю головой из стороны в сторону. Здесь основная часть зданий выполнена в стиле барокко, да в строгом классицизме. Неплохо типа отреставрированные, правда, только главные фасады. Если зайти во двор почти любого симпатичного «домика», то глаза увидят клоповую помойку, а нос уловит застоявшийся запах mochi.

Всё иду, петляя между дворами, переполненными китайскими туристами, иногда разбавленные индусами. Может это не китайцы, а вторые и не индусы, но какая разница? Просто моё представление. Иностранцы и в Африке иностранцы. Хоть это и моя родная страна, но чувствую себя наравне с приезжими. Узконаправленный иностранец – вот кто я.

Что мне нравится в мегаполисе, так это привыкшие ко всему люди. Очень много крашенной молодёжи со странными прическами. Одежда у многих пёстрая, помада густая (что у пацанов (вы чё, pidory?), что у девушек). Груда frikov спокойно здесь ходят, и никто их не стопит. Так, наверное, и должно быть.

Агрессивность – показатель низкого интеллекта, собственной несостоятельности и печального уровня жизни. Хотя вот у меня вроде уровень плюс\минус средний, а несостоятельность прям очень чувствуется. Наверно поэтому иногда бываю взрывным и вечно ищу виноватых. Прихожу к выводу, что стоит просто забыть о факте, перечеркнуть его типа навсегда, иначе, если этого не сделать, то прошлое будет пожирать, а кому тогда станет легче? Вот именно, сплошные убытки.

Немного расстраиваюсь, сам не знаю, чему конкретно. Может от мыслей, может от одиночества, а может я просто durachok, который когда-то придумал себе образ грустного мальчика, а теперь не может отделаться от него. Про таких говорят «заложник образа». Да. В этом есть смысл, но что-то всё равно гложет по-настоящему.

Хочется немного посидеть и выпить. Благо баров здесь тьма. Настоящий фундамент города. Перед входом закуриваю. Какая-то симпатичная девчонка просит сигарету, предлагая познакомиться. Зачем-то отказываю. Она гордо улыбается в ответ, желая мне хорошего дня. Эй ты, девушка, мне не до тебя, не видишь, я страдаю? Смотрю в отражение витрины. Физиономия как у побитого щенка. Тяжело не заметить, хотя, скорее всего, я просто выдумщик.

Спускаюсь в подвальное помещение. Ещё достаточно рано, поэтому людей здесь нет, разве что серая парочка затесалась в углу. Сотрудница за стойкой с официанткой на пару оценивающе смотрят на меня. Выгляжу вроде прилично, значит, можно гостю рекламировать всякие приколы. Занимаю место в дальнем углу, люблю чувствовать за спиной твёрдую стену.

Официантка начинает перечислять: сухарики, курица по-пекински, бутерброды с тушенкой, сушеная рыба, вяленная, жареная. Затем идут сорта пива. В нём хоть язык ломай сразу. Заказываю самое первое, так как его только и запомнил, а сверху добавляю пару бутербродов с тушенкой. Пинта появляется мгновенно, а вот еду приходится ждать долго. Повторяю.

Знаете, дорогие присяжные, я так люблю мир, но мне так страшно в нём. Ochkovo осознавать что, сколько бы нас (людей) не было, все мы типа одиноки. Это правда. Кто-бы кого не любил, мы всегда одни. Слоняемся по пространству без выбора, выдумывая себе приколы. Никто никогда не постигнет нас. Даже мы сами не в состоянии высказать, показать себя тех, настоящих. Мы ограничены в эмоциях, символах и способах их расшифровки.

Никогда не смогу полностью открыться для кого-то хотя бы по той причине, что мне не хватит слов, а даже если бы и хватило, то восприятие информации собеседника хватило только на перешифровку услышанного, типа адаптация под свою структуру восприятия. Для кого-то «больно», когда падает гаечный ключ на палец ноги, а для другого «боль» – пустота внутри. Вот и пойми нас, облысевших макак.

Меня понесло. Возомнил из себя huevim умником, тоже мне… Встаю из-за стола, слегка пошатывает. Пиво тут крепкое, ничего не скажешь. Держу ситуацию под контролем, расплачиваюсь. Самое время выйти на свежий воздух и, наконец, заняться поставленной задачей.

Уже стемнело. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что не могу вспомнить откуда вообще пришел. Чудненько. Поворачиваю налево и просто бреду по дорожке в надежде, что когда-нибудь, да появится станция метро, а там и дом чужой-родной не за горами. В целом мне без разницы. Даже если не выберусь, на улице чудесная погода, бездомным грех жаловаться.

Выходные. К. ушла на работу. Я и Р. тусуемся дома. Этот чёрт разбудил меня позвякиванием тарелок и ложек. Видите ли, барин выспался, желает потчевать. Я его не виню, просто уж больно хочется ещё povaflit`sa. Нехотя встаю. Сразу иду покурить на балкон. Жизнь без родителей слегка распустила. Каждый день говорю себе: «нужно собраться с духом», но пока безрезультатно.

Выхожу. Р. морщит нос, запах табака ему крайне неприятен. Спрашивает, мол, пойду ли я с ним встречать А? А. – это подруга К.. Вот так сюрприз. С А. я был знаком уже как лет сто, но мы перестали общаться несколько жизней назад.

Помню нашу первую встречу. Я, Р., К. и А пошли в бар ещё в посёлке, были, типа такие, ещё слегка мелкие. На тот момент у меня совсем не было денег. А. согласилась угощать меня. Вау! Я даже смог развести её на поцелуй, сказав, что не буду пить с ней шоты, если не pososemsya. Тогда я ничего к ней не чувствовал, просто хотелось немного пошалить.

После же мы стали просто странными друзьями. Иногда покуривали всякое der’mo, но чаще всего она гасилась со своими левыми знакомыми.

Однажды мы договорились прогуляться вечерком. В назначенный час я позвонил ей, но она не отвечала на звонки. Помню, как набирал её номер ещё раза два с интервалом в двадцать минут. Молчок. Но ближе к ночи, часов в одиннадцать, она сама набрала и сообщила, что обкурилась himki просто вусмерть. Её язык кое-как складывал слова, даже через трубку было ясно, девочке pizdec.

Её «знакомые» скинули адрес по смс. Денег на такси не было, поэтому я рванул пешком. Идти не так далеко, минут тридцать пять. Когда уже подходил к нужному подъезду, то обнаружил А. на улице. Она сидела скрючившись вдвое. Сквозь темноту я видел её (несвойственно белую) кожу. А. была очень рада видеть меня, всё извинялась. Всё норм, девочка, с кем не бывает?

Нужно было типа провести её до родного дома. Здесь у нас появилось сразу две проблемы: отсутствие налички и физический столбняк А. Она вообще не могла идти без моей помощи. Пришлось взвалить её руку себе на плечи, а самому крепко вцепиться в талию. Медленными шажками мы начали совершать триповое паломничество.

Путь, который я преодолел за тридцать пять минут быстрого шага, умножился на бесконечность. Ещё нужно было следить за патрульными машинами legashey. Попадись нам хоть один правоохранитель – у него возникло бы очень много вопросов, особенно к моей спутнице.

Ближе к двум-трём часам ночи нам удалось-таки доковылять до её подъезда. Позвонили в домофон, разбудив мать, а затем соврали, что А. немного перепила. «Праздник у подружки, сами понимаете». Её симпатичный родственник предложила зайти в гости, но я вежливо уклонился, отчалив домой.

Было ещё пару случаев, когда мы выбирались, но в конечном счёте наша дружба сошла на нет под пассивно-меланхоличным желанием А. Она сама порвала со мной связь. Я слышал, как она бегала за каким-то chmom, который trahal её, но не хотел отношений. Таким вот плохишам всегда всё достаётся. Обратная психология и всё такое, а может элементарная тяга современного человека к пассивному разрушению. Типа личный Армагеддон в деталях.

Так вот, Р. только сейчас решил сообщить мне, что оказывается А. до недавнего момента жила у них на кухне, где ютился на данный момент я, а не было её потому, что она отдыхала с друзьями в курортном городе на море. Пришло время возвращения. Сюрприз, мать твою, призрак прошлого рождества возвращается, да ещё жить теперь с ним на кухне, где один потрёпанный диванчик. Нехорошо брат, конкретно подставил.

Делаю безразличный вид. «Ок, погнали, встретим девчонку». А у самого кипит внутри. Zaebis`, теперь и так рваный уголок делить с человеком, который перечеркнул мою бескорыстную дружбу ради… хотя, кого я обманываю, ведь я и сам аналогичная ушлая субстанция ничем не лучше. Все мы хороши по-своему. Быстро остываю. Теперь даже интересно немного стало встретиться, посмотреть прямо в глаза. Что в них увидится?

Завариваю biсhku и кофе. Вот и весь завтрак. Наскоро одеваемся, вроде ещё не опаздываем. Договорились встретить на станции, где можно перепрыгнуть на зелёную ветку.

Едем. Молчим. Утыкаюсь в книгу, Р. смотрит видосики. По времени мы всё-таки немного proebalis` но, когда выходим на нужной станции, оказывается, мы не одни такие. А. всё ещё нет на месте. Проходит пять минут… десять…

Из очередного вагона червя с противоположной стороны вытекает густой слой людей, среди них оказывается девочка с волнистыми, мелированными волосами. Улыбка с ямочками на щеках, глаза типа такие здоровенные, голубые. Это А., она уже заприметила Р., идёт в нашу сторону. Меня сразу не узнаёт, а когда понимает кто я – удивляется.

У меня появляется гипотеза, что Р. и К. совсем решили нас prostebat’. Обо мне А. ничего не сказали. Она вроде делает вид, что рада и всё такое, даже обнимаемся, перекидываемся типа вежливыми фразочками. У А. один маленький чемодан на колёсах, поэтому Р. отдаёт ключи от дома и сообщает, что у него со мной есть ещё дела.

Ретируемся.

Интересно, что это ещё у нас за дела? Как оказывается, у Р. закончилась краска, нужно сгонять в отдел для хобби и творчества, прикупить несколько цветов. Чтобы вы знали, у Р. типа имеется развлечение, он красит футболки в стиле «тай-дай». Прикольно получается. Некоторые экземпляры ему удаётся продать через третьих знакомых из тусовки.

Пигментного порошка нужно прилично, но много тратить денег не хочется. По дороге Р. объясняет мне, что у краски одной фирмы есть слабое место, а именно: большая картонная упаковка с пакетиками внутри втрое меньше. Сразу улавливаю его мысль, прошу дальше не объяснять.

Заходим в торговый центр, сразу дуем на третий этаж. Затёсываемся между отделами. Подходим к дальнему стеллажу, где местные мерчи разложили краску. Берём по упаковке. Р. хватает чёрную, я – белую. Разделяем стеллаж мысленно на два сектора. Мне левая часть, корешку правая. Делаем озабоченный вид, словно пытаемся найти нужные пигменты. Незаметно вскрываем картонные упаковки с основными цветами: желтый, синий, красный. Кладём их к своим оттенкам. После аккуратно присобачиваем наклейку от крышечки на место. Готово! Р. pizdit ещё пакетики с дополнительными цветами: фиолетовым, зеленым и оранжевым.

Первая часть преступления позади. Теперь самое ochkovoe. В таких делах нужно держаться уверенно. Не избегать типа взглядов, но и не таращиться на продавца, как безумец, обожравшийся butiratov.

Спокойненько так, да – здрасьте. Пакет не нужен, у нас вот рюкзачок. Карточки не имеется. Ничего не интересует. Всё устраивает. Платить да, кредиткой. Спасибо.

Кассирша подозрительно задерживает упаковки с краской в руках. Думает. Пикает. Берёт второй. Та же самая реакция. Говорит: «Странно, сама их недавно расставляла, они мне казались легче». Чувствую, как у меня поднимается давление, лицо может начать немного краснеть. Р. выправляет ситуацию, бесстрастным голосом сообщая: «Нам много всем что кажется, мы торопимся, будьте добры рассчитать». Теперь уже краснеет женщина. Неизвестный сопляк, да ещё и грубит страшим. Ай-я-яй! Сейчас бы, конечно, поорать и всё такое, но тётке походу работа высосала остатки былой силы. Вежливо просит приложить карту. Выходим чистенькие и сухенькие.

Давно не проворачивал подобные схемы. Мелочь, а непривычно, словно действительно своровал, а не одолжил на нужды бедным.

Р. не считает себя воришкой. Говорит, что цены, мол, слишком высокие. Раньше такая краска стоила чуть ли не в два раза дешевле. Теперь же совсем обнаглели. Мы просто берём своё. Нельзя так с людьми. Зарплаты в стране приобретают отрицательный рост, а цены взлетают каждый месяц. Всё вводят новые типа свои налоги, вот пусть и идут nahui. Хоть и живётся многим ebano, да только сами виноваты. Придумали разные партии с якобы разной идеологией, придумали столько культур разных, верований, а ещё языки, разделение территории. Вот люди и разобщились к ebenyam собачьим. И ничего с этим уже не поделать.

Мне думается, наш век создан для того, чтобы несмотря на паталогические невзгоды танцевать под дождём, употреблять der’mo и быть жалкой тенью, которой хватает в жизни того, что она изредка может кайфануть. Никто особо не стремится к знаниям, к овладению в совершенстве наукой. Никто не хочет признавать Землю единственной для всех. Лучше уж пусть всё будет разбито на враждующие государства. Редкий умный человек не в силах ничего изменить, а если и пытается, то его раздавливают как букашку.

Я никого не виню в этом. Не стремлюсь типа быть человеком, который может на что-то повлиять. Это бесполезно. Просто констатирую факт, от которого разум и тело периодически проваливаются в уже привычную меланхолию.

Из мыслей вырывает яркий свет экрана телефона. Р. тыкает мне в лицо очередное видео со смешными зверюшками. Кричит в ухо, что я овощ, залип, словно мертвец. Театрально корчу улыбочку, чтобы он оставил меня в покое. Дома нас ждёт А. с аппетитно приготовленным обедом (как следует из общего диалога).

Отобедали внатуре просто по-царски. Я и забыл, что А. так потрясающе готовит рыбу с овощами. Она типа вегетарианка и всё такое, сколько её помню. Ещё давно, во времена нашей дружбы, я вечно докапывал её расспросами на эту тему. Есть два типа травоядных. Первым просто не нравится вкус мяса, они терпеть не могут сам запах. Им плевать на животных, у них это дело вкуса. Второму типу вегетарианцев жалко животных, они считают ужасным питаться тем, у кого есть мозг и развитая нервная система.

А. относится ко второму типу. Она обожает пушистиков и ест изредка только рыбу (у неё есть какое-то там типа обоснование, почему питаться рыбой гуманно), но тут дело в другом.

Однажды я ей залечил: «Вот смотри, ты не ешь мясо по соображениям жалости к созданиям, верно? Верно. Процент вегетарианцев достаточно мал по отношению к людям, которые считают мясо традиционным наивкуснейшим (pizdec просто каким) блюдом, верно? Соответственно, можно сделать выводы, что число жертв среди животных не станет меньше. Их так и будут зарубать ради пищи. Вегетарианцам не сломить традиции. НО! В тоже время из-за наличия определённого роста травоядных, процент потребления мяса все же уменьшается, а у мяса есть срок годности. Если срок годности выходит, а мясо не продано, то его просто выкидывают на помойку. То есть по факту: то или иное животное отдало свою жизнь зря. Начинаешь улавливать?

Может всё-таки будет логичней есть мясо, тем самым воздавая почести несчастным животным, которые традиционно стали неотъемлемой частью пищевой цепи? Ведь если его скушать, то полезные свойства плоти несчастного принесут тебе типа пользу, энергию там, а соответственно, погиб маленький трупик пушистого засранца не зря. Не находишь логику?»

Золотые слова. Браво! Я большой молодец, придумал логическую ловушку, где задействовано эмоциональное чувство. Но А. тогда не сломалась, сказав, что одна мысль о куске гнилой плоти вызывает у неё непреодолимое чувство рвоты.

Периодически затираю подобную дичь и другим знакомым травоядным, они соглашаются с логичностью, но мнение их не меняется. Для кого-то действительно жрать плоть в тягость, а кто-то просто следует моде. Не важно, макак, чё ты там ebesh в своей голове. Просто будь счастлив и не мешай жить другим.

Расхваливаю обед. Помывка посуды с моей стороны, как комплимент повару. Р. типа подмазывается, вытирая и расставляя по местам тарелки. А. смотрит на нас с дивана улыбаясь, она типа наслаждается нашей слаженной работой. После Р. сваливает покататься на скейте. Я и А. остаёмся одни, выходим покурить.

Из вежливости спрашиваю, куда она ездила там, да и в целом чё кого? Тут она начинает пересказывать всю свою жизнь в этом городе. Что она переехала на год раньше Р. и К.; что работала до недавнего времени консультантом в художественном магазине, но из-за скандала вот типа уволились. Теперь же она консультант в отделе косметики. После рассказ плавно переходит в сторону её поездки на море. Слушал я вполуха. Честно сказать, было не очень интересно. Единственное, что я вынес из всего разговора: консультант в художественном магазине.

Прошу дамочку рассказать поподробнее. Неплохо бы начать хоть с чего-то, а в красках, кистях, холстах и прочей дребедени я шарю. Типа идеальный сотрудник. Адрес черкается в заметки. Проверяю вакансию в приложении. Свеженькая. Отправляю запрос. Теперь остаётся только ждать.

Пока А. не нашла новую квартиру для съёма, нам придётся жить на кухне вместе. Диван тут раскладывается, но я уступаю его А.. Не могу объяснить свой поступок, на меня вроде в целом не похоже. Симпатичная девчонка, один диван на двоих… Мало ли, что может произойти пикантного? Но даже вся эта гипотетическая возможность меня не впечатляет. Что стало с вашим верным слугой? Неужели я действительно повзрослел? Или просто zaebalsya? В любом случае, выбор сделан.

Наступает ночь. Отжимаю две декоративные диванные подушки, чтобы не спать на голом полу. Вся забава в том, дорогие присяжные, что они типа имеют неровную форму. У основания толстые, а кверху сужаются. Кладу их на пол узкими рёбрами внутрь, желаю спокойных снов. Накрываюсь одеялом с человеком пауком. Моё тело скрючено, словно младенца. Если чуть вытянуть ноги, то они неминуемо окажутся во власти холодного пола.

Думаю о потенциальной работе. Пытаюсь представить, как всё это будет выглядеть? В своих фантазиях я большой дядька, который лениво передвигается по магазину, рассматривая товары. Куча чайников приходят закупиться типа там материалом без посторонней помощи, но вот великий профессионал «Я» расставляет аргументировано все точки (почему именно нужно брать очень дорогую кисть). Кrutishi дружно obsurayutsa, признавая мой консультантский гений. Да, а ещё в этих мечтах у меня красивая густая борода. Боже, как я хорош! Это что, самый лучший консультант? Ещё А. говорит, что зарплата сильно зависит от совершенных продаж. Так вот, я готов рвать и метать.

Смеюсь от собственных мыслей. Вот это я dolboeb. Никто не хочет работать консультантом, унизительная работа. Она для тех, у кого нет образования, но, с другой стороны, меня никуда больше и не возьмут. Нет опыта, ну, вы сами знаете. Зато есть свои плюсы: график два через два, да и как я уже говорил, шарю за материалы, не придётся забивать голову лишней информацией.

Меня ещё никто не позвал на собеседование, а волнение накатывает облачком. Нужно отбрасывать всё это застойной der’mo, незачем накручивать себя, парень.

Всё никак не получается уснуть. Blyat`! До чего же неудобно. А эта suchka так просто согласилась, чтобы я спал на sranom полу, вот тебе и благодарность за всё. Ладно, она не виновата. Ты сам отказался, сыграв в благородство, пожинай теперь плоды.

Приходится идти на почти самые крайние меры (нет, это не drochka) – начинаю вести внутренний диалог. Выбираю себе собеседника. Сегодня это В.И..

Нет, я с вами не согласен, вы слишком фанатичны, поэтому не можете мыслить критически. Вы всегда находите оправдание huevim поступкам там, где вам нужно, но никак не оправдываете подобные поступки в иных плоскостях. Нет, я не тот самый hren, который только и может srat’ там, где сидит. Это называется «взгляд со стороны». Вам, походу, такое незнакомо.

Очень странно, я считал вас умным человеком. Я уехал, да, не спорю, но что теперь поделать? Вы не оставили мне выбора! Кроме лжи у меня не было вариантов, потому как вы такой человек. Я устал srat`sa, просто хочу начать жить, а вы только о своих поступлениях, понимаете? Вы загнали меня в угол… Я просто сделал то, что посчитал нужным. Здесь я могу начать всё с чистого листа, а какое будущее меня ждёт здесь? Вечные разговоры с вами? Вечный срач? Я останусь, даже есл..ваы… что меня ждёт В.И.? Авыацу, ответьте, что меня ждётцуа23? Я ведь знацдлмгзцошаущцалц…

Просыпаюсь рано по двум причинам. Начала громко греметь посуда прям под ухом. Это А. готовит завтрак, ей самое время бежать на работу. Это, во-первых. Но хуже шума – нестерпимая боль в пояснице. Это, во-вторых.

За ночь подушки разъехались и оставшиеся часы мои почки мёрзли на холодном полу. Признаюсь, боль адская, но я героически делаю вид, что всё хорошо. Ко всему прочему ужасно трещит голова. Поправляю подушки, лежу с вытянутыми ногами до тех пор, пока А. не sebyvaet nahui.

После щелчка двери сразу же перебираюсь на диван. Такой мягкий, ровный, большой!.. Боже, какое блаженство. Тяжело описать словами, тут нужно только чувствовать. Поясница до сих пор болит, но хоть терпимо. Снова рубит в сон. До нужной кондиции дойти не получается, второй раз засыпать дело такое. Вплоть до одиннадцати часов пребываю в междустрочном состоянии.

Следующим нарушителем тишины становится Р.. У пацана свободный выбор рабочих часов. Р. беспардонно вваливается, садится в ногах, начиная бурчать. Шумит чайник. Р. материт А. за то, что та не моет за собой посуду. Пытается болтать со мной. Спрашивает, чем я займусь. Советую отвалить от меня. Сон окончательно потерян. Спасибо большое.

Проверяю почту. Магазин молчит. Почему-то я наивно полагал, что они ответят чуть ли не сразу, но пока игнор. Говорю об этом durachku. Он советует позвонить самому по указанному номеру. «Так, – говорит, – быстрее и надёжнее». Скорее всего их кадровики huevo работают. Приходится согласиться.

Набираю номер. Отвечает девушка. Быстро тараторит название отдела, адрес, имя, а затем спрашивает, huli вам надо, уважаемый? Говорю ей, что звоню насчёт работы. Девушка просит подождать немного, сейчас она передаст трубку управляющей.

На том конце появляется более глуховатый голос. Вы на счёт должности консультанта? Да, нужен. Сегодня подъехать сможете? Хорошо. Адрес знаете? Да, вход со стороны главной улицы между девятой и двенадцатой линией. Там будет вывеска закусочной. Во сколько вас ждать? Договорились, в три вы у меня. До скорой встречи.

Неожиданно и приятно. Не думал, что действительно сработает. Вау, моё первое собеседование в новом городе. Запускаюсь в душ, надраиваю зубы. Выпиваю один кофе. От волнения есть не особо хочется. В ближайшем ларьке покупаю мятную жвачку. Так, я вроде неплох.

Пока в метро, прокручиваю в голове возможные фразы\ответы. Всё идёт к тому, чтобы прорекламировать себя, но без пафоса. Ехать, кстати, немало, около часа. Сам же отдел в пяти минутах от станции.

Добираюсь на пятнадцать минут раньше оговоренного времени. Приходить заранее считается моветоном, поэтому остатки минут провожу в компании сигареты и наблюдением за прохожими. Народа тут много. Контингент настолько разнообразный, что от всех цветов в одежде становится дурно. Безумная типа такая карусель.

Уверенно захожу в центральную дверь. Чуть менее уверенно поднимаюсь по лестнице. Немного нервничая и щёлкая правой рукой, прохожу по коридору. С нервным тиком на глазу захожу в сам отдел. Чуть осипшим голосом сообщаю девушке за кассой (с которой я походу и разговаривал), что мне назначено. Откашливаюсь.

В боковой стенке от кассы обнаруживается дверь стандартных размеров. Девушка открывает её, сообщая начальнице, что тот самый hren пришел на собеседование. Глуховатый голос приглашает войти.

Стараюсь максимально взять себя в руки. Смотрю в глаза начальнице немного улыбаясь, здороваюсь. Так, отлично, пока правдоподобно.

Начинается допрос в шкуре беседы. Сколько лет? Откуда приехал? Какое образование? Какие планы на жизнь? Женат ли? Натурал ли? Как здоровье? Есть ли опыт? А где работал? А что умеешь? А бреешь ли jopu? И всё в таком духе. Затем она начинает рассказывать о магазине. Слушаю вполуха.

Пока сосредоточенно сижу, представляя себя частью космоса, слышится бурчание собственного живота. Враг пришел оттуда, откуда его никто не ждал. Извиняюсь. Говорю, что не успел пообедать. Начальница только отмахивается рукой, с кем не бывает? И действительно.

Рядом с ней мне комфортно, полностью успокаиваюсь. Мы вроде друг-другу типа понравились. Собеседование заканчивается обменом личных номеров. С. (так зовут начальницу) обещает просмотреть ещё пару ребят, а через день-два позвонить мне. Выхожу вполне довольный собой. Первый шаг сделан. Молодец, zasranec.

Не успеваю моргнуть глазом, как уже стою в фирменном сером фартуке. Необходимые документы оформлены. Вот он, готовый стажер-консультант.

Каждое утро у нас совещание. Мы собираемся втроём (два консультанта и старшая) в некое подобие круга. С. начинает делиться статистикой продаж прошлого дня. Затем допрашивает на предмет, какой товар больше покупали, какие люди заходили? После идёт обсуждение «фокуса» – это всякий zahkvarny товар, который никто не покупает, а мы его пытаемся спихнуть с помощью маленькой скидки. Затем акции. Меня перекрёстно начинают допрашивать по товару. Всё чётко отвечаю, мама бы гордилась, как стишок на стуле в новогоднюю ночь. Также следуют каверзные вопросы про различия красок разных фирм. И тут, дорогие присяжные, я сажусь в большую mochevidnuyu лужу. Лица девчонок загораются. Теперь, говорят, дадим тебе огромную кипу информации – будешь учить.

В первые дни хожу как по струнке, даже на обед не отлучаюсь. На вторую двухдневную смену меня выгоняют насильно, а ещё заставляют ходить курить – делать передышку. Начинаю гонять с начальницей. Питаться же приходится в той самой бургерной напротив. Скажу честно, желудок мой начал prihuevat` от подобного рациона.

Со временем жизнь вроде начала налаживаться. Информацию о составе всех красок я выучил с трудом. Ненавижу статистику и прочую дребедень. Зато отлично сортирую и выкладываю товар. Да и если честно, дорогие присяжные, я всё начал делать просто на высшем уровне (вы меня знаете), и только один ebuchiy навык не хотел мне даваться: продажи.

Не очень приятно узнавать о себе такое, но все мы грешники, у всех нас есть маленькие недостатки. Я не исключение, ни в коем случае. Наш бугор стала вечно недовольной мною. Ну ничего я не могу с собой поделать! Не могу заставить себя пересаживать человека с привычного ему материала на более дорогой, когда по своим функциям они не отличаются. Просто другая фирма немножко ahuela, а начальство хочет дополнительную копейку с этого.

Но, несмотря на это, покупатели испытывают ко мне симпатию. Да! Я ненавязчив и честен с ними; болтаю типа на разные темы там, всегда помогаю решить вопросики. Я всё-таки не hui с горы, а образованный, ага-ага. Так что не стоит меня недооценивать.

Сама беда началась с общего тренинга в главном офисе, где самая большая матка периодически проводила свои «избиения». Что мы о ней знаем? У неё вечно сальные волосы, у неё нет мужика, она постоянно ест фастфуд, от неё воняет govnom.

Все новые сотрудники обязаны пройти письменный тест. Вопросы в стиле: какую кисточку для масляной живописи вы предложите художнику-новичку?

а) синтетику б) белку в) щетину г) волос из своей jopi.

Пока мы писали, главный монстрик вышел за дверь. Её долго не было, а затем, словно гром среди ясного нашего небушка, раздался нечеловеческий вопль. Слова были всякие, и бранные, и детские обидки, но из уст монстра все они звучали, как худшее оскорбление. Девушка, на которую орала эта тварь, ударилась в слёзы. Я не видел этого, но отчётливо услышал в наступившей тишине. Затем ОНО вошло. Мы сдали работы, и я быстро ретировался. Тренинг-тест должен был перевести меня из стажера в полноценного продавца, соответственно, и зарплата перестала бы быть такой урезанной.

Результаты пришли непосредственно начальнице. Первое, что я услышал, так это то, что я сдал всё очень хорошо. Выше среднего балла! А второе, что та drian’ решила меня подержать ещё в стажёрах, несмотря на очевидные успехи.

Ну не плевок ли это в душу? Унизительный такой, с жёлтой мокротой. Первая мысль: послать всех в pizdu и уволиться. Хоть я проработал здесь два месяца, но с меня хватит. Слишком много на мне катаются. Я был единственным сотрудником-парнем, а значит, самостоятельно принимал весь новый товар.

Ещё приходилось в одиночку заниматься передвижением стеллажей, лазанием под высокий потолок за бюстами, а достать их, поверьте мне, дорогого стоит. Я делал всё и даже больше, а оказался единственным работником, которого не перевели из статуса «стажёр».

Первая гневная мысль отпускает. Спокойно киваю, ухожу курить. Когда возвращаюсь, сообщаю начальнице, что уволюсь четырнадцатого декабря, и это – мой окончательный ответ. Ваш верный слуга великодушно даёт челяди время, чтобы найти замену.

На деле же решаю дать время самому себе, чтобы забрать всё то, что мне причитается. Домой еду с мрачным чувством. Меня poimeli, зато я точно решил poimet’ их в ответ.

Любая чернушная движуха начинается с плана. Первое, что нужно знать: начальница работает с десяти утра до шести часов вечера пятидневку. Что это нам даёт? А даёт нам это многое. Например, этой suchki нет на месте по выходным, а ещё то, что смену закрывает моя напарница и я. Второе, что нужно знать: перед закрытием смены, до того, как магазин закрывается на ключ – мы показываем друг-другу сумки перед камерами. Делаем вывод: кроме сумок больше ничего не shmanaetsa, да и металлопищалок на выходе у отдела нет, всё никак не поставят. Третье, и самое главное знание, камеры, они по всему отделу. НО! В каморке, где мы иногда перекусываем, вешаем свою одежду, да и просто можем отдохнуть – камер нет.

Пробный заход я запланировал на первый день после двухдневных выходных. Как раз выпадает воскресение.

И вот, ЭТОТ… ДЕНЬ. Следующая ревизия будет только в январе. Путь практически чист. Утро начинается по стандартам: спешу, чтобы успеть открыть вовремя кассу, за этим строго следят. Затем приходит напарница. С утра мы просто зависаем, сидим на стульях, ничего не делая.

Далее на очереди завтрак. Во время своего поста в зале продаж начинаю бегать глазами по стеллажам. Что же лучше spizdit`? Что же мне, простому работяге, взять в уплату за свои страдания? Решаю начать с небольшого, все-таки пробный воровской день.

Смотрю на полку с поштучными акварельными фломастерами. У них ещё типа крышечки с двух сторон. С одной стороны кисть под нажим, а со второй обычная пимпа, как у фломастера. У нас тут базовый спектр цветов. Подхожу к полке, начиная делать вид, что поправляю товар. Какой же цвет взять? Всем телом старательно прижимаюсь к полкам, чтобы если что, камерам hui, что досталось. Беру сначала чёрный. Затем, подумав, ещё красный и охристый. Моя рука без палева кладёт фломастеры в карман фирменного фартука. Продолжаю типа ковыряться и поправлять. Так, отлично. Волнительно так, что аж жуть берёт!

Покупателей нет. Теперь можно сгонять в комнату для персонала и «глотнуть водички» (подмигиваю вам). Сделать это нужно быстро. Магазин без присмотра – затея опасная, учитывая, сколько мальцов и всяких bichey заходит просто погреться.

Закрываю дверь, молниеносно, чуть дрожащими руками, достаю фломастеры из кармана фартука, перекладывая во внутренний карман своей куртки. Делаю глоток воды. Выхожу. В магазин врывается цветной силуэт. Напарница вернулась с забегаловки чуть раньше. Больше никого. Она видит, как я вышел из подсобки. Шутит, что, мол, я оставил своё место, а значит, welcome штрафные. Только улыбаюсь в ответ. Глоток воды – моё право.

Первый блин чуть-ли не превратился в бутылку в jope, но, благо, пронесло. Моя очередь завтракать. Со спокойной душой выхожу на улицу, курю. Вышло неплохо, и это только начало. Ставлю мысленную галочку, что нужно быть чуточку быстрее.

Снег вступил в своё законное право. На улице ещё не так сильно морозно, но кончикам пальцев быстро становится не по себе. К этому времени из художественного магазинчика я успел вынести целое состояние. Ну, может, преувеличиваю, но обнаглел ваш слуга конкретно.

За короткий промежуток удалось spizdit`: набор дорогих карандашей, небольшой набор дорогих акварельных карандашей, металлические карандаши, тюбики дорогой акварельной краски, двенадцать тюбиков акрила, огромную кучу линеров разной толщины, заграничные кисти и кипу по мелочи. Если перевести улов в деньги, то выходит как раз тринадцатая зарплата.

Увольнение уже наступало на пятки. Решаю сделать себе прощальный подарок. Перед новым годом появилась хитрая акция, где можно получить крутой подарок за покупки. Каждому покупателю вручается бумажка по типу флаера, в котором имеется девять квадратиков с цифрами. Ниже идёт перечисление марок продукции, за покупку которых человек может получить наклейки. Одна наклейка равняется двум тоннам потраченной зелени. Это значит, что человеку нужно купить продукцию определенной фирмы на восемнадцать тонн, чтобы получить главный подарок: набор дорожной (просто ahuennoy!) акварели. Такой наборчик уже не купить. Очень сладкая приманка! Знающие ребятки, которые получали флаер, чуть ли не теряли сознание, когда видели главный приз. На днях одна женщина даже пыталась подкупить меня, чтобы я продал ей этот набор. Естественно, я послал её вежливо куда подальше, акварель мне нужна самому. И я, к слову, уже начал действовать.

Проблема заключается в том, что каждая наклейка учитывается в проге, её нужно пробивать в чек. Пришлось пойти на одну опасную уловку. Покупатели, которые еще не слышали про акцию, но покупали нужный товар – так и не получали от меня свои заветные наклейки. В тишь я пробивал им наклейки в чек, но клеил в свой экземпляр… Особенно помогли иностранцы, на них можно было и вовсе забить, ведь я просто не мог элементарно объяснить в чём тут соль у нас. Простите, глаза с ребро монеты, я не специально.

Настал последний день смены, но мне всё ещё не хватает одной наклейки. Как нарочно за весь день не было ни одного большого покупателя. Одни нищие студенты, которые только испортили средний чек. По итогу психую и просто pizjyu без учёта эту одну наклеечку. Думается, начальство не сразу заметит пропажу.

В этот прощальный день ничего больше не краду. Хватит с меня, нельзя портить карму. Взял то, что мне недодали, да и пис вам, durachki.

Моя напарница очень привыкла ко мне. Было видно, как она расстроена моим уходом, но что поделать девочка, такова жизнь. Когда мы закрыли магазин, то ещё немного постояли, болтая на улице о всяких мелочах, а после наши дороги разошлись навсегда. Причём это не метафора. Ей просто направо – она недалеко тут живёт, а мне прямо до метро. Вот и всё.

На следующий день с утра, уже в главном офисе. Мне дают подписать бумаги (в том числе о неразглашении внутреннего устройства работы), отдают трудовую книжку и последние заработанные гроши.

Осталось самое простое, но в тоже время – самое опасное дело. Нужно получить заветный подарок. Вся проблема в том, что фирма не рассчитывала, что кто-то вообще сможет собрать наклейки, а тем более за такой срок. Акция была придумана только для увеличения продаж не самых продаваемых брэндов, а тут нужно предъявить бумажку лично кассиру, стоя под надзором камер. Ну что ж, чем чёрт не шутит? Раз ввязался, то иди до конца, нечего скулить.

Выбираю филиал в центре. Там всегда куча народа. Перед входом выкуриваю сразу две сигареты, кровь стучит в висках. Спокойно… Главное не вызывать подозрений.

Захожу. Сканирую консультантов и продавцов – знакомых лиц нет. Плюсом на мне новая зимняя куртка, а ещё шапка Р..

Сначала хочу сразу пойти на кассу, но в последний момент ochkuyu, сливаясь бродить по залу. Меня начинает преследовать консультант. Здесь каждый стремится сделать большую продажу, поэтому каждого покупателя безбожно терроризируют. Грубо говорю несчастной roje, что сам всё знаю, помощь мне не нужна.

Раз начал ходить – значит, мне якобы нужно что-то купить. Всё должно быть натурально. Опять волнуюсь. Предательские руки подрагивают. Беру дорогой лист ватмана (заграничный, три слоя), а ещё зачем-то хватаю мебельный степлер. Так, а nahui он мне нужен без скоб? Беру скобы. Вышло уже почти на тонну.

Двигаюсь в сторону кассы. Тут очередь. Очень жарко. Кислорода явно не хватает. Ещё и дед впереди странно попахивает, то ли не моется, то ли naperdel… но вид у него важный. Покупочка у него весомая. Набор акварельных карандашей на пятьсот штук. Перхоть ещё долго что-то выясняет по поводу своих бонусов. Наконец уходит. Моя очередь.

Вам что-нибудь ещё нужно? Нет. Пакет? Да. Наша карта? Забыл дома. Девушка пробивает мои покупки. Она ненавидит меня, ведь я порчу средний чек. Теперь придётся работать ещё лучше. Получите и распишитесь. Расплачиваюсь. Мой мозг перегружается до предела.

Я должен получить свой подарок, но ochkuyu просто жесть! И вот на руках покупки, чек, моя нога делает шаг в сторону, чтобы следующий человек мог пробить свой товар, иииииии… резко останавливаюсь. «Чуть ли не забыл! Моя мать частый покупатель у вас, она типа художник, знаете ли. Попросила забрать свой подарок». На безумной ноте бросаю на стойку флаер. Смотрю на кассиршу. Она разворачивает бумажку. Её глаза округляются. Да, детка, все девять. Какое-то время она стоит в немом шоке. Думаю о том, что сейчас она заорёт типа, вызовет админа. Тут ведь очевидная махинация.

Лицо soski немного даже бледнеет. К моему великому облегчению, потерянным голосом она шепчет: «Да, конечно, прошу вас». Она достаёт из-под полы заветную акварель. Боже, она прекрасна, как же она прекрасна!

Резким движением хватаю свой прощальный подарок. Эмоции меня переполняют. Всё чисто и по красоте. Конечно, про маму я перегнул, звучит тупо, но что сделано, то сделано. Главное ведь не участие, а результат.

Даю себе зарок, что больше никогда не пойду работать на прямые продажи. Пусть этим govnom занимаются студенты.

Сейчас важно то, что я неплохо затарился крутыми приколами. Что-то можно продать, чем-то буду работать сам. Посмотрим. А пока можно поехать домой и хорошенько оттянуться на диване с пивком, пока все на работе.

9.Конура, мистер nyuhach и склады

Перед самым праздником случился долгожданный переезд. Давно нужно было это сделать, но великая лень-матушка… сами понимаете.

Первая sdristnula А.. Сначала я обрадовался, наконец-то можно зависать на диване, не надо типа почём зря умирать от болей в спине. Но после ко мне подсел Р. и сказал, что я уже всех zaebal, пора в свободное плавание, парень.

Я не тот человек, что не может сделать выбор в пользу чего-либо. Долго типа не ломаюсь при покупке. Вот и с квартирой вышла randomnaya история. Зашел, полистал объявления. Попалась студия неподалеку от Р. в двадцати минутах ходьбы. Цена приемлемая. Уверенно взял, набираю номер. Да, здравствуйте, свободно? Снимаю. Хорошо. Вот и готово. Так ebashut дела настоящие мужчины. Мужчины, которым pohui.

С домохозяйкой (так я теперь называю хозяйку квартиры, попутал слова при разговоре с Р.) встречаемся на следующий вечер после звонка.

Пойти пришлось в одиночестве. Хоть дом располагался не так далеко, но в тех районах я ещё не был, поэтому решил выйти пораньше, разведать типа обстановочку. Карта на полусломанном телефоне – не самый надёжный союзник для серьёзного движа. И проблема не в том, что карта показывала что-то неправильно, она просто ПЕРЕСТАЛА показывать. Единственным моим спасением стала случайность – я запомнил адрес.

Ещё когда шел более уверенно, забрёл на кладбище. Оттуда вышел к пчелиным домам и понеслось! Пришлось подходить к каждому человеку, называть адрес и просить махнуть рукой в сторону, куда нужно идти. По иронии судьбы каждый новый человек менял направление, утверждая, что он точно знает, suka!

Мороз крепчает. Начали отваливаться кончики пальцев. Чтобы вы знали, дорогие присяжные, вышел я за два часа до назначенного времени. Также хочу напомнить, расстояние от дома Р. равнялось двадцати минутам небыстрой ходьбы.

Темнеет pizdec рано. Спустя один час восемнадцать минут я всё ещё плутаю. По левую руку показывается КАД. Есть огромное желание просто заорать в небо какую-нибудь huynyu. Когда я поднимаю голову, то не верю своим слабовидящим глазам. На крыше дома красуется знакомая светящаяся hren’, типа реклама застройщика. Я видел её на фотографии в объявлении. Надежда вспыхивает ярким знаменем!

На отмороженных ногах начинаю искать табличку с адресом. Всё сошлось. Бывают же иногда чудеса, но теперь появляется новая мини-проблемка, связанная с пчелиным лабиринтом и неразберихи с нумерацией бесчисленных подъездов. О чём говорить, если сам дом делится на три отдельных строения, но адрес имеет один. Вот и ebis`, как хочешь.

Перезагружаю телефон. Он включается, но из-за холода батарея почти на нуле. Так, парень, быстрее думай, что лучше?! Как потратить последние минуты телефона? Входящий звонок. Как не вовремя! Или? Я не сразу соображаю, что это домохозяйка моего нового домика, ведь записал я её по имени. Она только что подъехала, вот машет рукой, вижу. Спасение.

Зовут её Е.. Она оказалась до крайности красивой женщиной. Ей не больше тридцати пяти, она айтишник в серьезной конторе. Спокойная такая, уравновешенная вся из себя и приветливая. Вообще много улыбается. Пока едем в лифте, она сообщает, что до нашего двадцать пятого этажа ехать ровно минуту.

Студия небольшая, 24 квадрата, но больше мне и не надо. Меньше пыли, знаете ли. Pizdyuchni коридор с обоями под мяту. Полы заделаны под темный паркет во всю длину. Маленькая кухонька, перегородка, а за ней огромный диван, напоминающий корабль. Плюсом есть комод, деревянный стол с квадратный метр и кресло на колёсиках.

Я всем доволен, всем pohui. Даю паспорт. Пока Е. переписывает данные в две копии договора – смотрю на её профиль. Красивый, ничего не скажешь…

Бывает так иногда, смотришь на девушку или женщину, или просто условного человека. Ты не хочешь его ebat` или там ещё что, но ты действительно восхищён красотой. Она порою не имеет ни пола, ни возраста, ни сексуальных предпочтений. Ты её просто видишь и пытаешься изучить, понять, разгадать, но по итогу просто безмолвно смотришь, особо ни о чём не думая, смотришь и наслаждаешься. У этой женщины та самая красота, незамыленная косметикой, необременённая пафосным декором. Проще говоря: восхитительная естественность.

Упускаю момент, когда Е. перестаёт заполнять договора. Теперь уже она смотрит на меня пялящегося со смущённой улыбкой. Отвисаю, улыбаюсь в ответ. Отдаю деньги наличкой. Получаю две пары ключей. Перед уходом обговариваем последние мелочи. Выходим вместе.

Е. садится в свой белый джип, предлагает подбросить. Вежливо отказываюсь (idiot), говорю, что мне близко. На часах горит цифра двадцать один. Совсем ни черта не видно. Проходит парочка алкашей, спрашиваю дорогу до метро. Ага. Здесь мне прямо, как выйду к магазину, повернуть налево, а потом просто топить прямо.

Обратный путь оказывается куда проще, чем я думал. Засекаю время на часах. Двенадцать минут, правда быстрым шагом. Мороз, как-никак.

На следующий день после работы Р. помогает перенести вещи. Их у меня немного, поэтому справляемся за один заход. Р. ещё немного бродит по квартире, заглядывая во все углы. Говорит по типу: «Прикольно. Бывай». После чего быстро s`ebivaet.

Теперь я сижу один в пустой квартирке типа конуры, а за окном люди начинают заранее отмечать Новый год. Интересно, на балконе можно курить?

Наступает типа волшебный день. Сначала я думал, что просто куплю вина, салатик и буду валяться, смотреть там банальные фильмы, но Р. уговорил отметить у себя. Пересекаемся на его территории. К. ушла с друзьями шопиться, да и просто пошастать по центру, а на мужчин (то есть нас) спихнула закупку продуктов к праздничному столу.

Умные люди закупаются заранее, а всякие гении думают, что все закупаются заранее, поэтому они сами пойдут затаривать сумки в день праздника. Как показывает практика, гениев всегда намного больше, они образовывают нереальную толкучку в виде километровых очередей, тем самым приобретая коллективное знамя законченных pidarasov. Вот и я с Р. не исключение, те ещё сказочники.

Отправляемся в гипермаркет, до которого идёт бесплатная маршрутка. Стоянка забита. В магазине уже тысяча умников варятся в собственном соку, набивая тележки всем, что плохо лежит и на что действует огромная скидка. Ммм, тухлятинка, кайф.

Больше всего меня забавляет Р.. Мы одного возраста, вроде молодые pentyuhi и все такое, но когда дело касается продуктов, он сразу превращается в того самого деда, что держит скрещенные руки за спиной, встаёт раком, щурится типа, долго вчитываясь в состав той или иной консервы. Буду называть такое поведение: «синдром недоверчивой перхоти».

В руках у нас по корзинке. Хотелось бы тележку, но последнюю забирает jirdyay. У Р. есть список, но это не значит, что мы будем следовать ему беспрекословно, я уж точно возьму отборного govna.

Моя корзинка заполняется быстрее. Я уже успел взять: бутылку водки, бутылку вина, две пачки чипсов, мандарины, готовый салат, готовую курицу, красную рыбу, колу, две банки фальшивой икры, свежий хлеб, сливочное масло, несколько консерв, кучу сладостей, шпажки для канапе. На этом моя фантазия иссякает, да и корзина стала больно уж тяжелой. Р. же медленно идёт по списку, каждую секунду отвлекаясь на прикол вроде гигантского шоколадного яйца.

Проходит больше часа после начала крестового похода. Сейчас я прям не преувеличиваю, серьёзно засек типа время. Последний продукт из списка взят, идём на кассы. Так как я пострадавшее лицо, то иду вперёд Р.. Ну как вперёд, перед нами ещё человек шесть с полными тележками. Наконец меня пробивают. Вредная тётка спрашивает паспорт, хотя выгляжу я достаточно потрёпано и с бородой.

Сумма выходит празднично ahuevhaya, три тонны, и это с учётом больших типа скидок. Праздники, чтоб их… Hryuchevo фасуется в два пакета. У Р. чек ещё жирнее, но у него больше и денег, поэтому парнишка особо не обеднел. Идём на остановку. Неподалёку от соседнего входа pizdyatsa бомжи. Приглядываюсь. Один из бомжей – охранник магазина. Душат друг друга там, наносят ленивые одиночные удары по корпусу. С неба падает небольшой снег. Закуриваю. Да, вот теперь я чувствую, во мне прям просыпается что-то тёплое и радостное.

Р. торопит. Подъехала бесплатная маршрутка в обратную сторону, народа много, хоть и большая часть гоняет сюда на своих колёсах. Nishebrody вроде нас набиваются в эту небольшую тарантайку (для перевозки овощей) достаточно плотно, что невозможно пошевелить головой. Главное, не проехать нужный перекрёсток. Заранее кричу водиле, чтобы остановил неподалеку от метро. Ответа нет. Gondon озлобленный. Никто не виноват, что тебе приходится работать сегодня.

На остановках до метро людям тоже нужно выйти. Начинается главная головная боль. Приходится каждый раз выходить на улицу, чтобы нуждающиеся могли s`ebat` отсюда nahui, дав порядочным добрым людям ехать дальше.

Идём домой. Чувствую, что уже устал. Тип прям понимаю – мне ничего не хочется. Трясу головой, уговариваю себя, что уныние пройдёт. Скоро разогреемся, будет веселье, разговоры и прочее der’mo. Как там люди веселятся?

Дома до сих пор никого нет. Мы с Р. купили почти всё готовое, открывай, да ешь. Переносим стол в спальню, там больше пространства. Быстро расставляем стекляшки и железяки, открываем пищу, раскладываем салаты в большие ёмкости. Кружечки там для сока, для водки отдельные рюмашки. Всё как у людей, правда под нашей эгидой стол выглядит не новогодним, а будто просто несколько chuhek решили помянуть товарища. Одним словом – холостяцкий стол.

Я ещё не знаю, кто у нас будет из гостей, но догадываюсь. Мы с Р. немного начали прибухивать, так как нам скучно, ждать – не наш удел. Немного кусаем салата из общей чашки.

Раздаётся мерзкий звонок. Кидаюсь открывать, заодно покурю. Прокрутив замок вижу пьяненькую К., а с ней А. (её-то я ожидал увидеть), а вот оставшихся двоих не признаю. К. нас быстро знакомит.

Девчонка, что выше меня на полголовы с прямыми волосами цвета дуба и с отличительной большой родинкой на подбородке – подруга К. ещё с учёбы (мы с одного типа города), зовут её Ф.. А толстоватый, вечно горбившейся чел – её мужик, он представляется Ю..

Вообще по таким, как Ю. сразу видно, парнишка славный. Спокойный, говорит там культурно, вперёд на рожон не лезет. Но не могу удержать себя, чтобы не сказать о его внешности. Он симпатичный, не подумайте, страшных людей вообще нет, дорогие мои миленькие присяжные. Люди типа разные, но некоторые персонажи для других людей могут казаться… забавными. Так вот Ю. – это чистый угар.

Он походит на того самого ленивца из мультика про зверей, который два часа перекладывает одну бумажку. Самое бомбическое, сняв куртку, оказалось, что он ещё и также одет, как тот персонаж: белая рубашка с галстуком.

Не могу удержаться, начинаю смеяться, но ничего не поясняю. Выползает Р. поздороваться. Теперь его знакомят с новыми лицами. Ф. он уже знает, а вот Ю. видит первый раз. Решаюсь пошутить, сообщаю свои наблюдения на счёт похожести на того самого ага-ага. Никто не выкупает, один Р. начинает умирать со смеху. Прыскаемся в унисон. Если честно, не могу объяснить, почему нас так сильно рассмешила подобная глупость. Тут ведь дело не в самой шутке со сравнением. Она типа является всего лишь спусковым крючком. Настоящая причина, как мне кажется, общая атмосфера. Я и Р. – дружны с самой юности. Мы столько всего пережили, что для «хи-хи», да «ха-ха» причины вовсе не нужны. На нас смотрят, как на idiotov, а мы всё подогреваемся смехом друг друга, извиняемся.

Наступает ноль-ноль-ноль-ноль часов. В телевизоре появляется лицо президента, чья речь особо никогда не меняется. Благодаря этому уважаемому человеку я научился бесконечному терпению.

Как только президент начинает базарить, Ф. встаёт с места, начиная неправдоподобно пародировать выступление. Умираем со смеху. Ф., стоит признать, заводная баба. Несмотря на всю свою внешнюю женственность, по характеру она чисто пацан, а вот её пацан ещё та celka.

Канал переключается на танцевальный. Девочки начинают выплясать. Р. достаёт из кармана знакомый камень. Мотает головой на балкон. Заговорщицки качаю в ответ. Ретируемся. С нас грозно спрашивают вдогонку, куда это мы собрались? Отшучиваемся, нужно посекретничать. Закрываемся на балконе.

Первый заход по праву принадлежит Р.. Заправляется он на счёт три. Очень долго держит, после оседает на холодный пол. Выдёргиваю аппарат из его рук, беру с табурета вторую половинку. Повторяю операцию. У меня выходит заправиться на второй счёт. Никогда не думал, что можно так резко уйти в аут. Р. himoy не балуется, соответственно, это просто природный прикол, но какой, suchara, сильный!

Сидим. Мёрзнем. В открытое окно валит снег. Мне хватает сил зажечь себе сигарету. Голова напоминает дельфина, который ныряет в облака, а затем снова выныривает в сырость. Мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Интересно, Р. тоже видит дельфина или он переживает шутку про ленивца? А может третье? Хотя, честно говоря, мне уже pohui. На дрожащих коленях поднимаюсь, висну подбородком на оконной раме. Нос втягивает чудесную прохладу. Во внутреннем дворе пускают унылый салют. Какие-то черти орут «ура». Снег продолжает приятно кружить, обволакивая собою видимое пространство.

Смотря на всё это – вспоминаю детство. Каждый Новый год я наряжался в разных персонажей. Казалось, что волшебная ночь никогда не пройдет; что она будет вечной. Мама с отцом всегда принаряжались. Угощения же готовились с ночи тридцатого числа. Отец всегда возмущался таким напрягам всё время повторяя: «В Новый год люди отдыхают. Купят один салатик, немного алкоголя и просто расслабляются. А ты из праздника делаешь испытание!»

Хорошие времена. Сейчас уже всё не то. Нет Деда Мороза. Нет рядом мамы с папой. На голове моей появляются новые седые волосинки, да и лицо округлилось. Оно больше не выглядит юным. Циферблатные стрелки часов вечно спешат. Будто назло стараются как можно быстрее приблизить момент, когда я буду вспоминать о своих молодых годах со слезами на глазах понимая, что уже ничего не вернуть. Да и сейчас уже, говоря по правде, ничего не вернуть.

Когда ты ещё маленький, то не понимаешь всей прелести невинности. А когда вырастаешь – становится слишком поздно. Что с нами стало? Когда мы превратились из милых и хороших деток в obossannyh narkomanov (Р. походу задремал и реально обмочился), которые отдалились от теплоты семейного очага? Нам нужны лишь бабки и наслаждение, но если это так, то почему так гадко?

Бью Р. по щекам. Он нехотя приходит в себя. Меня уже отпускает. Дурашливый друг понимает, что обмочился, ныряет в ванную комнату – переодеться, пока никто не видит. Как бы мне не хотелось поугарать и немного пристыдить Р. перед всеми, но стоически не выдаю его. Так и выглядит настоящая дружба, господа присяжные.

В свете стробоскопа (который купила К.) и громкой музыки, появляется лицо А. с вопросом, где нас так долго носило. Говорю, что все норм, сейчас будем.

Сделав все чистые дела, возвращаемся в развернувшуюся вакханалию. Девчонки вовсю отплясывают. Один Ю. сидит как дурачок, копаясь в телефоне. Накатываем с Р. водки прямо с горла, немного перекусываем, а затем присоединяемся к пляскам. Танцевать мы не умеем, а вот смешно парадировать танец – всегда пожалуйста. Мне действительно становится лучше. Среди этих людей не так одиноко, да и музыка слишком громкая, чтобы можно было о чём-то задуматься.

Ближе к половине третьего А., Ю. и Ф. заказывают такси. Всё равно здесь негде ложиться спать, а на полу никому не хочется, особенно мне.

Ещё немного болтаем втроем. Р. окончательно отпустило, но теперь мозг окунулся в токсичность алкоголя. Меня прилично мажет, хотя, казалось бы. Желаем друг другу добрых снов, расходимся.

Навязываюсь переночевать эту ночь на кухне по старой памяти, так как не хочу идти в такой поздний час до своего дома. Я не то, чтобы трус, но дорога с закоулками выглядят так, будто ночью в их пределах насилуют и убивают. В праздничную ночь насилие особенно актуально.

Перед сном вымываю посуду (это мой подарок), завариваю себе чай, пропускаю ещё одну сигарету. Вот теперь можно на боковую. Поздравляю всех с ещё одним прожитым годом.

Стою в комнате. В руках чемодан. Напротив же стоит человек. Лица не разглядеть. Я так понимаю, у нас какая-то сделка. Всё оговорено, нечего простаивать почём зря. Одновременно начинаем сближаться, левитируя в сантиметре от пола. Вдруг раздаётся сигнал пожарной тревоги. Я в смятении, как и человек. Головы начинают кружить, пытаясь найти причину. Чувство беспокойства одолевает. Ещё понимаю, что человек напротив – я сам, так как он двигается зеркально, да и этот картофельный нос…

Сон быстро уходит, превращаясь в головную боль и похмельное состояние. Тело болит, а звук сигнализации всё не утихает. До меня быстро доходит, что мерзкий звук доносится из реальности, чья-то квартира в доме стала бенгальским огоньком.

Выдёргиваюсь к входной двери. Смотрю в глазок: задымления нет, но это ещё ничего не значит. Возможно, дым просто не успел добраться до этого этажа. Живёт Р. под крышей (как теперь и я). А если горит первый этаж или второй?

Открываю дверь. Выхожу в общий коридор, принюхиваюсь. Ничем не пахнет. Не знаю, что делать. Самый простой вариант разбудить Р. и К..

Забегаю внутрь. Ещё когда я был в роли постояльца на кухне К. попросила не заходить в спальню без стука. Случился такой разговор после того, как однажды я заскочил в комнату, а там голая К. искала себе трусики. Но сейчас дело срочное, может, мы уже медленно умираем от угарного (невидимого) газа, я ведь ни разу не попадал в подобные ситуации. Чёрт знает, как всё это должно выглядеть в жизни.

Границу с коридора в комнату пересекаю на цыпочках, словно не хочу разбудить засранцев, но я ведь за этим и иду, blyat`! Странный похмельный дядя. Тяжело быть адекватным после der`ma, особенно когда в довесок по ушам бьёт сирена.

Вот они, два мирно сопящих тельца. Оба раздетые. В её руке зажат обвислый chlen Р., а его ладонь висит на лобке возлюбленной. Очень романтично и красиво. Правда, неловко будет будить их в таком виде. К. точно разозлится на меня. Она девушка с достоинством и характером. Лучше уж сгорит, чем вот так её увидит друг непонятный чел.

Аккуратно нащупываю руками кончик одеяла. Накидываю его на жалкие пьяные тельца. Надеваю маску страха, начиная расталкивать Р., как сумасшедший. Я трясу его и шепотом ору: «Urod, мы походу горим! Какого чёрта ты не слышишь эту hren’?! Вставай, походу надо валить!»

Р. непонимающе таращится своими зенками в пустоту. Я хоть и на панике, но становится весело. От дёрга Р. рука К. соскакивает с унылого din-dona, запуская цепную реакцию недовольного пробуждения.

В отличие от своего суженного, девчонка быстрее соображает, что произошло. Начинает задавать вопросы, а не горим ли мы? Ребята хоть проснулись, но не могут встать при мне. Делаю вид что не знаю, что скрывается под этим, давно нестиранным одеялом и просто выбегаю из комнаты типа будто пытаюсь выяснить, не появился ли в коридоре дым.

Даю pizdyukam две минуты одеться, кричу с коридора, что вроде дыма нет. Да и странно всё это, кроме сигнализации – никаких признаков, но не может же быть это просто sranoy проверкой в новогоднюю ночь? Абсурд. Кто-то закурил прямо в лифте? В коридоре? Пьяные urodсy?

Р. останавливает мои предположения. Зовёт в комнату. Сам он стоит у окна. В руках телефон с включенной камерой, а за окном яркий свет огоньков. Подхожу ближе. Ох ты ж blyat`! Картина, конечно, великолепная, но страшная.

Рядом с супермаркетом разверзлось ужасающее пламя. Трехэтажный особняк какого-то дятла горит, освещая собой окружение. Теперь всё понятно. Дяди пожарники присосались к ближайшей hreni с водой, а там эти датчики, которые оповещают, что всем pizdec кто промедлит. Орать эта нервотрёпка будет ещё долго, пока не потушат. Р. повисает на огне, К. отправляется на кухню за водой. Первое утро нового года выдаётся не самым лучшим, что же будет дальше? Сваливаю к себе домой, хочется просто поваляться в тишине.

День. Голова плюс\минус прошла. Завариваю травяной чай. Хорошо. Люблю тишину. Иногда я очень жалею, что человек – социальное животное. Каким-бы ты ни был мамкиным интровертом или социофобом, тебе всё равно необходимо общение хоть с кем-то. Даже самые отвязные психи имеют парочку друзей и родственников. Даже ты «не такой, как все» любитель порно и салфеток, имеешь некий набор живых существ, которые развлекают тебя своей болтовнёй. Совсем без людей невозможно, как бы я этого не хотел. Одиночки предаются распаду, становясь ничем. В конце концов сама личность распадается, перерастая в неизлечимое заболевание, а там, в желтом доме – время и внешний Мир уже ничего не значат. Ты умираешь в вечности.

Вот и я терпеть не могу многих людей, но всё равно ищу «своих». Даже когда меня раздражает Р., я всё равно рад ему. Он заполняет пустоту тогда, когда мне нечего сказать. А теперь я один в пустой квартирке на двадцать пятом этаже. Выхожу покурить на общий балкон. Хочется немного мороза. Взбадриваемся, господа присяжные.

Двадцать пятый этаж – это pizdec как высоко. Вид завораживает. Достаточно только перешагнуть высокое железное заграждение и отпустить руки. Чистый полёт. Я не [ЦЕНЗУРА] – нет. Я против такого der`ma.

Даже если нет смысла в жизни; даже если ты боишься стареть там и все такое, да; и даже если ты не хочешь всего этого, то смысла умирать раньше времени просто нет. Можно потратить бессмысленность на приколы, какие-то ощущения или просто на тупое govno. Но не совершать глупость.

Я вот знаю кучу ребят, у которых вся жизнь – сидеть играть в стрелялки. Им даже ebat`sa не хочется. Они просто залипают в пиксели и ничего. Кто-то считает таких людей mudakami, а я, наоборот, считаю их просто людьми. Почему это завести жену, мальцов и кучу проблем считается более успешным выбором, чем просто играть в своё удовольствие? Что за chmo определяет стандарты правильной жизни?

Объективно их нет и быть не может. Жизнь – пустая консервная банка, в ней нет места человеческим смыслам, но это не повод забить. Возможность творить дичь – фантастична, и я за то, чтобы этой возможностью пользовались. Все мои представления смерти – просто гипотетическая высокомерная причуда. Красивое кино, просто картинка.

Возвращаюсь в тепло. Сам не понял, что сморозил на морозе. Такое часто бывает, но для себя-родного выгляжу очень серьёзным, dohuya таким умным. Эта мысль заставляет посмеяться. Телефон издаёт «блыц». Сообщение от Р., точнее сообщение от Р., который перекинул сообщение от (теперь уже нашего общего) кореша.

Товарищ-говнарь зовёт Р. и меня домой к барабанщику. Дело в том, что им нужна помощь в создании декорации для обложки альбома. Работы много, но кореш обещает всякие хорошие «подгоны» за помощь, которыми можно воспользоваться прямо в процессе.

Соблазнительно… Первая мысль – отказаться, мне хватило сполна вчерашнего. Вторая же загогулина уже с положительным ответом. Как-никак – праздник, а я вроде такой обыватель, да и одиночество то ещё удовольствие. Думаю с открытым диалогом, Р. продолжает написывать, присылая знаки вопросов. Выбор становится очевидным, и я пишу, что уже одеваюсь. Договариваемся встретиться у метро.

Снова привет. Давно не виделись. К. отсыпается, да её бы с собой никто и не взял. Чисто тусовка парней-govnoedov. В метро спускаться нет необходимости. Переходим дорогу, ждём у трассы фургон. Колёса опаздывают на десять минут или около того. Запрыгиваем в боковушку.

Тут собралась вся группа кроме вокалистки. Девчонка вроде как собралась замуж за нашего кореша, но она та ещё suka, совсем уж оторванная от реальности. Не удивлюсь, если она сейчас скачет сразу на двух грязных din-donah бомжей только за то, что они дали ей глотнуть спирта, когда у самой закончилась зелень. Или ещё лучше, если не смогла подождать пять минут до открытия магазина. В любом случае, тема с кожаными змеями – её основная слабость.

Когда узнаю про темку с женитьбой, сразу говорю Р., что до свадьбы не дойдёт. Скорее всё закончится мини-трагедией. Времени прошло мало, а у этой парочки уже раздоры на каждом шагу. Будем следить за ситуацией и держать в курсе.

В фургоне, кроме водителя, все уже неплохо поднабрались. Новоприбывшим всовывают клешни по бутылке пива. Быстро приканчиваю свою, открываю окно и очень эффектно впечатываю бутылку в столб, звук битого стекла на пустых дорогах отдаётся радостным звоном.

Р. пересказывает последние события, искусственно добавляя большую такую «ноту» юмора. Сначала ты от чего-то obsiraehsia, а если всё заканчивается по красоте, то история пересказывается так, словно лучший анекдот из бесплатной газеты. Странно, но так это и работает. Комедия исторически ходит рядом со словом трагедия, но что-то я опять не о том.

Не доезжая до квартиры каких-то триста метров, останавливаемся. Нужно в магазин за ништяками. Так как мы с Р. будем помогать, то значит nihrena не платим за кайф. Меня спрашивают, что я буду, говорю мол, на свой вкус ребятки возьмите мне чего и пожевать. Сам остаюсь на морозе. Погода в норме. Вообще, когда выпадает много снега – зима становится типа сбалансированной. А если ещё и светит солнце, то совсем загляденье. Ветра нет, полный штиль. Щёки раскраснелись от балдежа.

Парни выдёргиваются из магазина с полными пакетами. Походу нас ждёт «ням-ням». Загружаемся в тачку, а через секунду тормозим. Снова выгружаемся. Ага. Семиэтажная постройка из старого фонда. Значит, нас ждут высокие потолки.

У С. (так зовут барабанщика группы) у единственного есть своя хата. И не просто конура, а чуть ли не в центре, да с пятью, мать их, комнатами! Теперь звучит барабанная дробь, и да, он живёт в пяти комнатах только со своей девушкой. Ясный перец, подсуетились его богатенькие родители. Сам он типичный музыкант-bichugan, вроде работает барменом. Не суть. Квартирка пушечная, с ремонтом. Заваливаемся в гостевую, нужно немного потусить, а после уже делать грязь.

Вскрываю пачку чипсов. Ужас, как хочется перекусить. Из еды есть bichki (традиционная еда), но заваривать слишком лениво. Наш брат берёт гитару, начиная бряцать какой-то кавер. Не узнаю песню, но звучит слишком хорошо для балбесов.

Ещё парочка бутылок пива осваивается rotel’nikom. Чувствую себя свежим и готовым к работе. С. объясняет, что нужно помочь соорудить декорации для фотосессии. На пальцах выкладывает задумку. Она оказывается полным отстоем. Эти sranye куски мяса ничего не смогли придумать лучше, чем декорации в стиле кладбища, а они типа трупы-скелеты. Костюмы уже куплены. Балбесам весело, они довольны собой, так как низкий вкус не позволяет распробовать имеющуюся горечь. Pohui.

Делаю глубокий вдох. Прошу показать приготовленный картон. Так, ладно. Хоть материала предостаточно, но слишком больших кусков нет, придётся срастать. Слушаю их изначальный план действий. У балбесов них звучит просто. Весь план состоит из отсутствия такового. Беру командование на себя.

Первым делом прошу встать sranyh умников так, как они планируют позировать (тут важны не сами позы, а общая ширина их глистообразных тушек), отмеряю расстояние. Приблизительно два метра, три вместе с зазором для полноты изображения в кадре. Сразу определяемся с деталями. Каждому по надгробью, дерево где-то на трети и несколько ворон. Беру на себя самое сложное. Парням остаются гробы, да травка.

Очень долго приходится объяснять элементарный принцип наложения матричной формы. Вроде поняли, молодцы. Р. зачем-то пытается резать картон ножницами, даю ему дружескую оплеуху. Дурак, blyat`. Ладно, проехали. Как давно я не брался за нож в благих целях!

Двенадцать часов ночи наступили незаметно. Между работой мы успевали пить и веселиться. Ещё около двух часов пришлось потратить на покраску, причём красил в основном я. Голова немного плывёт, но хорошему танцору, как известно, яйца не мешают. Последний мазок дешевой строительной кистью и – готово.

Фрагменты декораций разбросаны по всему дому. Не знаю зачем, но каждый отнёс свой гробик в отдельную комнату. Махаю на durachkov рукой, заваливаюсь на мягкий диван. Zaebis`. Тело ноет от истощения, но я очень доволен проделанной работой. Даже через хмельную отрыжку и забитый табаком нос, чувствую запах пота с подмышек. Воняем работягами. Приятно вот так иногда сделать что-то в команде. Меня типа хвалят, чуть ли не нализывая воображаемые яйца. Не люблю я это der’mo, но приходится терпеть.

Тут С. покидает видимые просторы комнаты. Возвращается же уже с тремя небольшими пакетиками. Ага. Вот походу наше вознаграждение. Поднялись одобрительные вопли, застучали хилые кулачки. В голове снова встаёт выбор. Но не принимать я отсёк в первую же секунду. У меня нет зависимости. В Мире, где есть озабоченные мамашки, узколобые папаши, да и всякая недалёкая перхоть принято считать, что даже «лечебные сборы» вызывают сильнейшую зависимость. Это типа на мой взгляд огромное заблуждение. Они ни черта не вызывают, но может и вызывают. Если долго не лечиться, то появляется лёгкий зуд в голове, вроде зубы немного там чешутся. У тебя, брат, нет зависимости, ты хочешь просто в своё удовольствие. От этого чувства легко отвязаться, можно даже не shmalit’ полгода, но, если кто-то рядом достаёт при тебе пакет – отказаться становится почти невозможно. Такое слабохарактерное чувство тяжело объяснить. Ты типа чувствуешь себя хорошо, ничего с тобой не произойдёт, но подурачиться хочется, тем более на халяву. Именно так говорят все obossannye nariki. Поздравляю себя и всех присутствующих.

Хозяин дома раздаёт бумагу для «ролов». Благородно отказываюсь, ведь у меня есть своя, со вкусом шоколада. Накрутили. Все готовы дети? Так точно, капитан!

Торжественно опаливаются кончики. Походу С. решил поэкспериментировать, намешав в натуру скоростей. Сердце крайне чутко реагирует, начиная биться в ритме сумасшествия, к лицу приливает кровь. Резковатый заход, но не выкидывать же добро? Меня выматывает с одной тяги, а тут ещё как минимум три. Умирать, так с музыкой. Р. врубает «дверей», отличное сочетание.

Мы в сомнительной сказке. Самое главное правило – держать себя на плаву. А чтобы это сделать, нужно иметь точку опоры. Что-то типа реальное и фактическое может стать маяком, идя на свет которого – уцелеют мозги. Выбираю собственную руку с часами. Я чувствую их холодный металл, я знаю, что они точны, как никогда.

Держусь. Р. сползает с дивана, идёт в туалет. Через весь покадровый клик слышу звуки рвоты. Было бы здорово struganut’, но вместе с облегчением придёт и конец волшебству. С. открывает второй пакетик. Особо не церемонясь, он высыпает неоднородную горочку на журнальный стол. Мелкие частички муки взлетают вверх тонким шлейфом. С. достаёт из кошелька толстую купюру, сворачивая её в трубочку. Раз я был главным в деле, то это походу благодарность, быть первым (или как в детстве, а?) Подобное der`mo я не очень люблю, но раз уж мы начали, то почему нет? Умираем один раз, а уж живём тем более.

Хватаю купюру. Делать трассу слишком лениво. Приваливаюсь к кучке. Очень элегантно, на французский манер, проплываю по поверхности белоснежного озера. Глаза слезятся. Во рту привкус больницы и мяты. На долю секунды сбивается дыхание, но только чтобы затем начать дышать с новой силой.

Перерождение.

От перепада давления закладывает уши. Первый-первый, я второй, полёт нормальный. Начинаем танцевать. Выбегаем в ночной холод. Падаем с лестницы, но совсем не больно. Играем в снежки. Я даже не уверен, что в кого-то попадаю, но весело, жуть! Кровь стучит в висках. Каждое мгновение кажется, что вот-вот упаду и больше не встану, но этого не происходит. Мгновение, которое зависло за секунду до распада, это чувство подвешенности, когда теряется своё «я» в недрах веществ, которые отравили мозг, прихватив с собой и душу. Сколько людей откидывается? Не имею понятия, но если вдруг моя очередь, то это не так и важно.

После жизни меня ждёт ничего, как и всех, кто ни во что не верит. Товарищ Bulgakov очень хорошо показал момент, типа прям пробирает до дрожи. Но что поделать? Встав один раз на скользкий путь – тяжело выбрать иной, типа быть не собой.

Не помню, как мы вернулись в квартиру, но просыпаюсь в состоянии – хуже не придумаешь. Во рту каша, ужасно прям пасёт. Blevota на подбородке. Мама, этим утром я фонтан. Честно говоря, не уверен, что вся мерзость принадлежит исключительно мне. От вонищи снова тянет рвать, не сдерживаюсь, прямо под себя. Почки ноют. Ещё бы, очнулся-то я в ванной при полном параде. Прямо в куртке!

Начинаю снимать с себя оковы. Куртка застирывается. Штаны вроде бы ничего так, сухие, только немного земли на коленках. Полностью раздеваюсь, смываю рвоту (удивительно, как она не застряла в стояке), принимаю душ. Как же huevo… Каждый раз говорю себе, что всё, пора завязывать. Типа время вставать на балдежный праведный путь, но каждый раз рвотный круг врубает гонки на выживание в надежде словить хоть толику кайфа.

Вытираюсь первым попавшимся полотенцем, выкидываю сразу в грязное. Остальные ребята выглядят не лучше. У Р. синяк на скуле, ещё и нос подбит. У парней тоже какие-то подтёки на лице. До меня начинает доходить, что, походу, мы играли в старую добрую игру, где нужно pizdit` друг друга по очереди.

Завтракаем bihkami. Блаженство. Вместо чая пью минералку из холодильника. Чувство перерождения смешивается с паническими волнами. В зимнее время лучше пить горячий чай, но сейчас привести голову в рабочее состояние куда важнее.

Несмотря на процедуры, ощущаю себя не так чтобы. Der’mo отпустило, но налёт остался. С. успокаивает, говорит, это ненадолго. Нечего было мешать. Вот blyat` козлы!

Р. хочет ещё потусить с ребятами, но я уговариваю его отправиться домой. На холоде начинает рубить в сон. Нужно было попросить солнцезащитные очки. А ещё застиранный свитер не высох, кожа чувствует продрогшую мерзость. Выглядим стрёмно, типа действительно pogano. Нас везде проносит, всем плевать, аллилуйя большим мегаполисам. Праздники. Кто сейчас вообще адекватен? На пропуске в метро сотрудникам плевать, хоть у Р. с собой большой рюкзак, а сам он похож на нехорошего человека. На сегодня больше никаких приключений. Хватит. Тело истерзано ядом.

Заваливаюсь к себе. Всё-таки хорошо, когда есть свой уголок, хоть его ты и арендуешь. Приятно вот так прийти, растянуться на диване и просто лежать в тишине, думая о женщинах, жизни, о тайных желаниях, и о том фантастическом будущем, которое вряд ли сбудется, но надеяться всё же хочется. Вот так ты лежишь, рассуждаешь, не замечая, как проваливаешься в сон, а наутро снова с пустая голова. Балбес…

Февраль. Начало. Прошлая начальница была права: найти работу в первые два месяца зимы – почти невозможно. Всё это время я ни черта не делал, иногда зависая с Р. и К.. В последнее время много пишу. Мой мозг типа заражается графоманией.

Иногда я бываю очень глубоким и осознанным молодым человеком. Сам себе удивляюсь. Недавно пробовал найти работу в какой-нибудь газете. Не типа я в газете работу искал, а вроде как захотелось стать журналистом, писать всякие там приколы, но ничего не нашел. Было парочку объявлений, где требовались авторы для статей о всяком govne, но там нужно иметь гигантский опыт и образование. Соврать не прокатит, везде теперь требуют портфолио. Извините, sranie скунсы, у меня его нет.

Я не так сильно нуждаюсь в деньгах, но работа нужна позарез, чтобы элементарно не сойти с ума. Я отчаялся, уже типа готов на любые варианты, кроме официанта, уборщика, автомойщика, парня, который раздаёт листовки, почтальона, продавца чего угодно. Вроде всё. А на остальное, пожалуйста!

Даже готов стать shlyushkoy для пожилых дамочек. Я бы с радостью был сексуальной подстилкой, но возникают определённые проблемы: низкий рост, din-don не до колен, и, чёрт знает, где все эти нелегальные конторы находятся. Снова в пролёте!

Оставался последний вариант, который прилетел мне давненько, но я корчил рожу. Просто, когда ты заполняешь про себя инфу, что ты классный художник, такой весь сякой, всё умеешь, а заинтересовываются тобою некрупные дизайнерские компании, а какие-то склады какой-то dresni, то становится неприятно… Слишком сильно бьёт по самооценке, но теперь, когда действительность показала, что моё место возле параши, и нечего здесь гавкать, то почему бы и нет?

Отыскиваю номер отдела кадров. Играет глупая мелодия. Голос автоответчика предлагает выбрать чего мне надо, нажимаю цифру три – связаться напрямую.

Колбасятся обычные гудки. На том конце раздаётся голос женщины. Спрашиваю на счёт вакансии. Голос интересуется, смогу ли я прийти завтра на собеседование? Отвечаю утвердительно. Начинается нудный pizdёh, где я теряю повествовательную нить. Адрес записал, время знаю, ну и на том славно. Дальше разберёмся.

Говорю «спасибо» (хотя за что, она просто делает свою работу), вешаю трубку. Оставшийся день убиваю на фильмы про любовь.

На следующий день меня быстро оформляют в отделе кадров. Старая вредная перхоть фотографирует на пропуск. Со свободной душой сваливаю домой. Вот и чудно, теперь есть куда убить своё свободное время. Игра началась! Вот он, великий и уважаемый работник пыльного склада! Теперь буду тратить часть своей жизни на упаковку книг, передавая тяжелые коробки курьерам, которые развезут их на пункты выдачи. Не о такой ли жизни ты мечтал?

10.Работник года встречает первую любовь

Заранее извиняюсь за самую популярную фразу человечества, но: время очень быстро летит.

Кажется, что вот вроде недавно проснулся в шесть утра, позавтракал, добежал до метро, кое-как успев на рабочую развозку. Новый коллектив там, her пойми кто-где. Типа сам по себе такой шатаешься и ладно. Весь двенадцатичасовой рабочий день в наушниках крутятся аудиокниги. На обед хлебцы и вода. Иногда нажимается «стоп» на плеере, чтобы тайком послушать чужие разговоры.

Вот подтягиваются первые ребятки, которым интересно, что я за фрукт. Другие иногда зовут покурить, но только для того, чтобы опять же разболтать на личные темы.

На отгрузке рedikovatiy her. Он очень громкий, а ещё не умеет разговаривать обычным языком. Только и делает, что шутит. Он, к слову, самый ушлый сотрудник. За время работы успел подлизать всем, главный типа любимец начальства. Как-то раз он подошел к начальнику и сказал: «Тебя в общей беседе послали nahui». Начальник посуровел, сразу же спросив, ну и кто этот нежилец? На что получил ответ: «Я». Немного жаль, что этот наглый клоун уволился, но, с другой стороны, я очень рад, так как его место подсидел ваш верный слуга.

Вместе с должностью перенимаю наглое поведение. За безвозвратно утраченное время я успел отпустить волосы и бороду, а ещё немного подкачался и огрубел. Теперь я в команде сильных ребят. Вот что делает отупляющая движуха с человеком за год без одного месяца.

Тут мне позволено многое. С моим появлением на отгрузке больше никаких проблем, а это значит, что маленький srany щит витает вокруг моей головы, теперь всякие мелкие проступки, исходящие от вашего слуги, списываются руководством в слепую зону.

Сегодня я пришёл с ужасным похмельем. Вчерашние посиделки у Р. были что-то с чем-то. Люблю график два через два. Сегодня понедельник, и знаю я это только по причине, что у Р. вчера был последний выходной, о чём он не уставал ныть каждые полчаса.

Прикладываю пропуск на охранном пункте. Начало десятого. Виски пульсируют, неприятная боль в области висков. Жду лифт. Пока этот zasranec собирает всех razdolbaev по трём этажам, подходит buchiha. Она вечно обсуждает в столовой сериалы и компьютерные игры. Ненавижу её за неконтролируемую громкость собственного голоса. Иди попей govna.

Заваливаемся в лифт. Хорошо, что мы с разных складов. РЦ-шники – отдельный вид приматов. Мне на втором. Выхожу. Пыльный общий коридор, далее свинячий занавес, как в мясокомбинатах (походу здание и было раньше мясорубкой). Тяжелая дверь с полуотломанной ручкой. Игра началась.

Не проходит и часа, как батюшка и его жертва зовут сходить poshabit’. Они вечно пытаются собрать огромную shoblu. Вываливаемся на мороз. Успеваю хлебнуть горячего кофе. Перед sijkoy прикладываюсь к фляге. Некоторые хихикают так, будто впервые видят, как я пью из своей принцессы. Классический показатель глупости. Закуриваю.

По классике разговоры сводятся к гениталиям, perdeju, тусовкам, и историям про то, кто-как лишился девственности, кто-кого сейчас насилует, у кого какие проблемы со здоровьем, шрамы, татуировки и прочая чушь. С одной стороны батюшка найдёт тысячу шуток к одному слову, и они смешные, но с другой, иногда хочется просто с кем-то поговорить спокойно о важных вещах. Пофилософствовать там типа немножко, подискутировать, где-то даже вступить в жесткий спор на темках чуть посерьёзнее выделений из чьей-то zadnicy. Но такое здесь бывает редко. Не стоит забывать, все мы здесь собрались ради крошек хлеба. Несчастные люди, пытающиеся любым способом отвлечься от действительности.

Ещё вот иногда чувствую, как начинает плавиться мозг; как он начинает предаваться ноткам общего debilizma. Стараюсь держать себя в форме, но в жизни ничего не проходит бесследно.

До часу дня все мои дела: посидеть, попить жидкости, сгонять покурить. С часу начинается веселье, великая и ужасная отгрузка. Вот она, моя работа. Делаем мы её втроем, всего шесть маршрутов со ста восьмьюдесятью магазинами. У каждого по два маршрута, то есть, по шестьдесят магазинов. Время пошло.

Музыка начинает реветь из динамиков и наушников. Работаем в темпе, ускоренного до абсурда, вальсе. Взял ящик одного магазина, собрал картонную коробку, просканировал быстро каждый заказ, распечатал чек, запаковал, отнёс на паллет нужного маршрута. И так шестьдесят раз. Остаётся десять минут, чтобы сделать реестры. Теперь остаётся позвать слизь, чтобы он начал спускать паллеты.

Внизу шестёрка водил-курьеров. Все в хороших со мной отношениях. Здороваемся. Начинаем прикалываться над слизью, мол, это из-за него косяки и задержки. Когда паллеты внизу – мужики начинают развозить их к своим машинам. Сверяемся с приложенной документацией. Всё чётко. Спасибо мне – верному слуге порядка и логики (в данном случае логистики).

Теперь дело за малым. Нужно отгрузить магазины сегодняшним числом в программе иииии на этом всё, можно снова пинать hui. Только изредка закрываю переполненные ячейки, но такое не очень часто бывает. Здесь все работают медленно, спустя рукава. Пока заказ пройдёт несколько уровней своей сборки; пока он, наконец, дойдет до нас – будет уже слишком поздно. С завалами будет справляться ночная смена. Удачи, пацаны (и одна девчонка).

Выходные. Среда. Читать не хочется, писать не получается. От фильмов и сериалов тошнит. Хочется погулять, но на улице холодно. Решаю прошвырнуться по заезженному торговому центру. Давно хотел прикупить новые джинсы, широкие такие, типа стильные, с заворотами.

В юности я бы никогда такие не надел, западло. Тогда котировались только uzkochi, и чем у́же они были, тем круче ты казался в обществе малолетних debilov. Вся загвоздка заключалась в том, что мода приходит в разные города с разным интервалом. Что появляется в столице, то появится на прилавках в маленьких городках лет через пять в лучшем случае. Поэтому, когда появилась мода на узкие джинсы, то сразу достать их на родине было очень сложно.

Имелось всего два отдела, где можно было приобрести такие «колготки», и оба они имели статус «элитный». Когда тебе 13 лет и ты из обычной семьи, то hui тебе что купят дороже тонны. Это было ясно и тогда. Даже сейчас я не готов отдавать большие бабки за von’yuchiy кусок ткани.

Пацаны моего времени находили альтернативные варианты приобретения подобной джинсы. Один из знакомых, например, покупал дудочки в женском отделе. Он притаскивал с собой подругу для прикрытия, а затем, стоя вдвоем в примерочной кабине, напяливал их на себя. Его худые ляжки – его счастье. Я в это время покупал простые джинсы, а после мне перешивали их в ателье. Выходило тоже не дёшево, но всё равно выгоднее в разы. Бедные знакомые учились перекраивать фасон собственными руками. Уже намного позже дудочки ворвались в масс-маркеты, и все мы начали скупать их, но это было уже не то.

После стольких лет «сжатых в тиски» ног хочется свободы. У меня имелись попытки купить суженные, но более свободные штаны, но jopa смотрелась слишком уж громоздко. Пришел звёздный час взять штаны «свободы», чтобы ноги смогли делать большие шаги, не боясь разорвать ткань в районе ochka и госпожи bucha.

Будний день, но народа не меньше, чем в выходные. В самом центре перед входом играет парень на гитаре. Мало кто задерживается послушать его, зато парочка девчонок снимают импровизированное выступление на камеру, подкидывая монеты. Останавливаюсь чуть поодаль. Мне не нравится такая музыка. Звучит, как солдатский романтизм, но дамочек вставляет.

Создаётся впечатление, словно в этом городе курят все. Сигаретные палочки торчат из ртов разных возрастов и размеров. Наш дым смешивается в общий смог, образовывая шапку vonyuchei завесы. Ещё несколько лет и начнут делать специальные места-кабины для некурящих граждан. Вот так вот меняются приоритеты.

Может г-о и делает вид, что борется за здоровье граждан: «бла-бла-бла, мы хотим, чтобы вы были сильными и спортивными», но на деле все мы с вами понимаем, зелень от продажи алкоголя и сигарет льётся на п-о рекой, а повышение цен на заразу, как одна из мер борьбы – никак не повлияет на спрос, только увеличит процентный заработок.

Что не говори, а хорошо подымить. Может когда-нибудь смогу перейти на трубку, буду смаковать дым в часы раздумий. Батюшка вот сейчас сидит на такой. Для него это целая наука и традиция. Почистить люльку там, перекрошить табак, правильно типа забить его. А потом долго раскуривать, поддерживая тлеющие крохи. Звучит очень даже.

Рука сильно замерзает, время запрыгивать в капиталистическое тепло. Перед входом зачем-то поставили металлоискатели. Люди проходят, звенят, как сирены, но охраны и в помине нет рядом. Отлично подстраховались, ребята, прям на одном уровне с метрополитеном.

Протискиваюсь внутрь вращающейся двери, выскальзываю в общий зал. По глазам бьёт огромный экран, рекламируя новую модель телефона. Симпатичный. Правда, всё равно не куплю, спасибо.

Поднимаюсь на второй этаж. Женское белье, косметический салон, deshmanski отдел одежды, детская (боже мой, до чего мы докатились?) парикмахерская, отдел игрушек, хороший отдел взрослой одежды, но нет нужного фасона, рядом копия предыдущего отдела (только название и расстановка другие), ресторан, отдел часов, снова женское белье. Круг замкнулся. Делаем выводы: на втором этаже ни черта нет.

Поднимаемся выше. На эскалаторе впереди (и чуть сверху) светят две симпатичные попки молодых девчонок. Ничего не хочу сказать, просто инстинкт. Что-то во мне просыпается, но я держусь подальше от своих мыслей.

Третий этаж. Большой отдел дорогих шуб, магазин приколов, кофейный закуток, дорогая посуда, мир сумок, ножи, ещё один ресторан, органическая косметика, снова непонятный отдел, игровая комната для детей, чьи родители zaebalis`, одежда для ультраправых модников (есть симпатичные модельки, но уж больно дорого), отдел очередных приколов, витрина часов только другой фирмы, ювелирная, снова шубы. Очередной круг дал ровно НИ-ЧЕ-ГО.

Спускаюсь на первый. Здесь в основном всякая техника и выставочные павильоны приколов. Ещё парочка ресторанчиков, а также большая сеть одного из супермаркетов. Вот ещё, кстати, справа салон свадебных платьев, а следом дорогой отдел мужских джинс и костюмов для бизнесменов.

Заворачиваю за угол. На глаза попадается двухэтажный отдел японской одежды. В отчаянии захожу. Первые же ценники на входе очень даже приемлемые. Ныряю в самое сердце отдела. Так, мужской шмот занимает левую часть. Отличные вещи, просто sranaya сказка! Каким я был idiotom, когда игнорировал узконаправленных. Тихо ahuevayu. Теперь можно поискать конкретно najopashnik.

Не знаю, судьба это или просто удачное совпадение, но на стенде распродаж вытаскиваю идеальные джинсы, прям как хотел, ещё и последние. Мой размер и меньше тонны. Бегу в примерочную. Тут меня встречает густая очередь тел. Ничего не попишешь. Вся наша жизнь в обществе – одна большая очередь. И хоть ты сдохни, а отстоять надо, если действительно чего-то хочешь.

Жарко. Софиты заменяют жар солнца. Сзади меня кто-то встаёт в змейку. Поворачиваю голову в сторону, словно пытаюсь типа что-то рассмотреть или типа думаю, а сам прищуриваюсь. Давай, периферийное зрение, работай на папочку.

В объектив попадает лицо девушки. На мгновение меня пробирает озноб. Да ну nahui?! Не верю я, господа присяжные, в такие приколы жизни. Начинаю наглеть, разворачиваясь к особе.

В наглую впиваюсь своими маленькими глазёнками в лицо. Она смотрит на меня. Ни один её мускул не дёргается, она просто говорит: «О, привет. И ты тут?» Не могу скрыть своего радостного удивления. Здороваюсь, как какой-то kretin из ситкома. В руках ангел держит бюстгальтер (Mamma Mia!)

Её зовут В. Мы знакомы ещё с мастерских. Были типа одногруппниками. Начинаем болтать по стандартам. Как ты тут оказалась? Самолётом. Давно ли? Около полугода, живу с сестрой. Молодой человек есть? Нет, одна.

Подходит моя очередь в примерочную. Договариваемся словиться на выходе у банка напротив. Фух, вот так поворот, zasranec. Меряю джинсы. Pizdec, просто идеально! Да что за день такой? На меня срочно должен упасть метеорит! Не может человеку столько везти.

Выпрыгиваю наружу. В. исчезла, значит, в примерочной. Бегу на кассу, расплачиваюсь. Боже мой, у этого отдела даже пакетики просто пушка. Симпатичная девушка на кассе клеит маленький фирменный скотч, чтобы zasranec не разошелся, как я со спиртным. Спасибо, ребята с нестареющей кожей, только вот где драконы там и почему не продаёте на кассе дохлых мышей? Вот govno ты tupoe, что несёшь? Иногда кажется, будто у меня психическое расстройство, оно и не удивительно.

Выхожу с отдела, жду В.. Спустя десять минут она появляется. За это время успеваю пораскинуть мозгами и придумать, о чём можно поговорить. Потом мозг уплывает в мир фантазий, где мы уже целуемся, сочно pejimsya, потом В. переезжает ко мне в студию, и вот мы такие счастливые вместе. Она подходит ко мне на моменте, когда я в очередной раз представляю, как вылизываю ей zadnicu. Я знаю, дорогие присяжные, что снова опускаюсь до своего уровня, это грех, с точки зрения своих же принципов по отношению к данному человеку, но ничего не могу с собой поделать. Гореть мне в аду, но перед этим позвольте насладиться прекрасным.

Болтаем на все темы сразу, начиная от воспоминаний об учебных временах, до последних новостей. Много типа сплетничаем. Пока ходим-бродим, натыкаемся на симпатичную пирожковую. Заходим. Народа тут немного. Очень вкусно пахнет свежей выпечкой и кофе. Хочу заплатить за неё, но она вежливо отказывается. Вот он, настоящий характер истинной леди.

Впервые за долгое время мне хорошо и приятно. Рядом с В. чувствую себя уютно. Плохие мысли рассасываются. У неё очень красивые черты лица, короткая стрижка, идеально ровные зубки, маленькие ноготки, аккуратно покрашенные в розоватый цвет.

Она изменилась. Из умной, красиво-невинной девчонки превратилась в очень красивую и умную девушку. Вот так вот, хотя времени вроде не так много прошло. Думается, лично я много, что proebal в своей жизни.

В. пишет сестра, ей пора идти. Обмениваемся номерами, обещая друг другу, что обязательно встретимся в ближайшее время. Смотрю на красивый уходящий силуэт. Закуриваю. Да, кажется, ваш верный слуга влюбился. Не могу объяснить это чувство, но вроде такое ощущение, будто я выиграл что-то zaebatoe.

Радостно выстреливаю бычком в сторону урны. Попадаю. Сегодня точно мой день.

Январь – насыщенный месяц для продаж. Стартует очень много акций и бешеных скидок, а это значит, что космическое количество людей начнут заказывать кучу ненужной drebedeni.

Наш отдел не исключение. Вчера начальник собирал совещание, предупредив, что нам hana. Ещё он сказал, что мы не сможем успевать делать всё в поставленные сроки, если не увеличить количество людей, а это значит, что каждый из нас будет выходить в чужие смены. Прощайте, выходные деньки.

Много начал вот переписываюсь с В.. В основном пишу ей на обеде, в метро и перед сном дома. Она в курсе моего ближайшего графика, но вроде обещала особо сильно не расстраиваться. Зато я расстроен прилично, но, с другой стороны, появилась возможность поднять хороший кэш.

Очередной понедельник. Это мой пятый рабочий день подряд. Утро. Признаюсь честно, не думал, что праздники окажутся таким адом. Я подавлен и морально расчленён. В метро на меня смотрят с неприязнью. Походу лакать из фляги в семь утра – моветон. Два часа дорога, двенадцать часов смена. Сегодня еду к ребяткам допом. Там такие кадры, что им сам бог не поможет, а я вот помогу, потому как я хороший человек (и плюсом нет другого выбора).

Моя станция. Народа битком. Всё как обычно. Кое-как успеваю добежать до развозки. Дорога. Шлагбаум. Курилка. Не люблю я эту смену, тут почти нет ровных ребят. Раз-два и обчёлся. Чувствую себя не в своей тарелке.

С утра не успел позавтракать, но сейчас особо нет времени. Ящики ломятся от заказов. На некоторых магазинах товар и вовсе лежит на полу. Горы, просто бесконечные завалы!

Сначала помогаю делать регионы. Так надо, а то пацан obosryetsa. Это те самые магазины, что уезжают государственной почтой. Мы все в мыле, но успеваем к приезду курьера.

Десять чесов. Город так никто и не начал делать, хотя ставить уже просто некуда. АЛО! РЕБЯТА! ЭТО ВАША ОСНОВНАЯ РАБОТА СЕЙЧАС, А НЕ МОЯ! Я ТУТ ПОМОЩНИК, URODI!

Выхожу покурить, беру кофе. В темпе вальса закрываю самые бедовые магазины.

Двенадцать часов. Выхожу покурить, беру крепкий кофе. Снова в темпе вальса закрываю переполненные номера, которые не включены в дневную отгрузку. Кто-то должен. Фляга наполовину пустеет. Нужно поаккуратнее, ещё ведь даже не обед. В животе дико бурчит, я выжат как губка, а ещё даже не началась главная часть.

Стартует два часа каторги. Начинается дневная отгрузка. Ребята с этой смены работают так, будто весь мир их подождёт. Завидую их пофигизму, но это, скажем так, прилично раздражает. Я слишком ответственный и точный.

С виртуозной скоростью закрываю свои маршруты. Приходится буквально бегать за чеками к принтеру, чтобы по итогу опоздать не максимально жестко. Кода заканчиваю свою часть работы, у ребят оказывается сделана только половина. Выхожу покурить, беру кофе. Возвращаюсь, начиная закрывать магазины этих oluhov. Они опаздывают на сдачу маршрутов. Неслыханный pizdec, но ребята вообще не напрягаются. Благодаря мне ситуация чутка стабилизируется.

Обед. Мои руки трясутся. Есть особо не хочется. Откусываю пару раз от бутерброда, выкидывая львиную часть. Выхожу покурить, беру кофе. Возвращаюсь.

Снова нужно закрывать магазины, которые осточертело переполняются заказами. Сейчас уже без временных ограничений, но поток заказов льётся со всех дыр. От сборщиков большие заказы, от приёмщиков единички, от отдела, который исправляет косяки, прилетают потеряшки.

Вообще на складах постоянно что-то «теряется». Тут частенько воруют. Я это знаю наверняка, так как сам являюсь одной из многочисленных крыс. В своё оправдание, дорогие присяжные, могу сказать, что я беру нужные мне книги только из ящиков интернет-магазина. Чтобы вы знали, это такие ящики, куда скидывают всевозможный брак, который уже нельзя продать. Его складывают в эти зелёные гробы, а когда они заполняются, то просто руки уносят сокровища в общий уголок, где бедолаги стоят и с ними ничего не делают. Так что, своего рода я – герой, который спасает экземпляры, латает их и с удовольствием читает.

Spizdit` тут также просто, как и не красть. Охрана на пропускном пункте шманает сумки, вот только смотрят блюстители порядка основной отдел. Это смешно. Оригинальные ребята выносят товар в дополнительных карманах, трусах сзади, в трусах спереди. Некоторые гении умудряются просто зажать книгу в подмышке под курткой, проще некуда. Здесь воровство – не воровство, а так, премии. Начальник достаточно ушлый, так что hren ты получишь лишнюю монетку за старания. Приходится выживать.

Девятнадцать часов. Я так и не поел. Один только кофе. Хорошо, что завтра долгожданный выходной. Не дожидаясь развозки и ни с кем не прощаясь, ухожу. Нужно добрести до дома и просто завалиться. Утро вечера, как говорится.

До метро добираюсь пешком. Нужного троллейбуса не дождаться. На улице удивительно приятная погода. Темно. Ничего не режет глаза. Завтра просплю весь день, а вечером позову В. погулять, если она, конечно, не против.

Курю перед входом в метро. Хочется ещё немного насладиться таким прекрасным вечером. Пора. Ныряю в распахнутые двери. Спускаюсь. Одному скучно, да и читать нет сил. Втыкаю наушники, самое время послушать что-то новогоднее. Врубаю Ф.С..

Сажусь в вагон поезда. Двери закрываются, в наушниках начинает играть Let it snow:

Погода на улице ужасна,

Но огонь в камине так восхитителен!

И так как нам некуда пойти,

Пусть идет снег, пусть идет снег, пусть идет снег!

Похоже, что снегопад и он не собирается прекращать

И я принес немного кукурузы для попкорна

Огни потухают

Пусть идет снег, пусть идет снег, пусть идет снег!

Когда мы целуемся на прощание,

Как мне не хочется выходить в эту метель,

Но если ты покрепче меня обнимешь,

Всю дорогу домой мне будет тепло!

На мгновение перед глазами и в голове темнеет, дыхание сбивается, руки немеют, а в ушах возникает ужасный глухой писк. Становится безумно страшно. Не понимаю, что происходит. Моё сердце ломает грудную клетку. Я умираю?

Пытаюсь сообразить, где я. Ещё половина пути до следующей станции. Пытаюсь держаться, обратиться к кому-то strёmno. Тут каждый сам по себе, да и что эти люди сделают?

Проходит вечность. Почти ничего не вижу, в глазах одни колики. Неужели у меня сердечный приступ? Поднимаю руки – всё в порядке.

Открывается дверь. Я очень мутный, наверно со стороны похож на пьяного. Кое-как волокусь к эскалаторам. Боже, какие они высокие, но идти нету сил. Ещё немного и у меня взорвётся мотор. Я в панике. Что же делать? Поднялся. Лавирую на улицу.

Свежо, тяну носом воздух. В глазах немного проясняется, вроде получше, но сердце просто обезумело. Умирать не хочется, ведь жизнь только началась. Мне не столько жалко себя, сколько родителей. Я ничтожество, но они ничем не заслужили горя.

Иду в сторону аптеки, но не решаюсь зайти. Стою. Как назло, навстречу идёт чел с моей смены, зовут его «сынок». Он прётся с девушкой в сторону кинотеатра. Видит меня. Здоровается, спрашивает, что я здесь делаю. Говорю ему «умираю», и что бы он проваливал nahui. Он ещё раз спрашивает, точно ли мне не нужна его помощь? Утвердительно киваю. Пытаюсь придать себе вполне адекватный вид, но ужас в его взгляде и глазах его девушки говорят об обратном.

Лучше не становится. Захожу в аптеку. Тут люди-покупатели. Беру себя в руки, терпеливо стою и жду. Когда все уходят, подхожу к окошку, где женщина постарше. Вежливо и спокойно объясняю ситуацию. Она предлагает мне validol. Учтиво беру его. Мне жарко, стягиваю куртку, присаживаюсь на стул. Мне то становится лучше, то снова бросает в дикий жар. Мой мозг настолько растрепался, что не знаю даже о чём думать.

Родителям звонить нельзя, у мамы и так не самое крепкое здоровье. Разнервничается и может стать ещё хуже, чем мне. Да и чем она поможет за столько тысяч километров? Только зря панику сеять. Р. на работе, да и не ринется он ко мне.

Пишу ангелу. В. – мой последний шанс. Набираю глупость, типа спрашиваю «что делаешь?» Гуляет с сестрой, вышли ненадолго подышать воздухом. Отвечаю, что прикольно так да, привет сестре. Следует встречный вопрос, отвечаю честно, что умираю от чего-то и не знаю, что делать. В. сразу же спрашивает адрес. Она говорит, что скоро за мной приедет. Сначала пытаюсь отговорить её, но не особо настойчиво. Сильная девочка, ничего не скажешь.

Через пятнадцать минут мои героини врываются в аптеку. Сестра В. Вызывает скорую. В. держит меня за руку, успокаивает, просит всё рассказать. Я повинуюсь, вкратце описывая свой день. Она говорит, что я glupiy и безответственный. Ещё она говорит, что со мной всё будет хорошо, и я ей верю. Мне становится даже лучше, рядом с ней я чувствую спокойствие. Теперь сложившаяся ситуация мне не кажется такой патовой.

Её сестра выходит на улицу, возвращаясь уже с фельдшером. Медработник уводит меня в машину скорой. Там сидит очень миловидная пухленькая женщина. Мне задают вопросы. Честно отвечаю. Мне сразу ставят диагноз: переутомление.

Снимается кардиограмма. С сердцем всё хорошо. У тебя, сынок, запредельное давление. Мне дают горькую таблетку и просят страховой, который удачно оказывается во внутреннем кармане.

Пока лежу и рассасываю горечь, со мной разговаривают. Просто общаются на разные темы, мне становится лучше на глазах. Говорят, что я сам загнал свой организм в такой трип. Эта милая женщина-врач все время называет меня зайкой. Успокаиваюсь, но теперь абсолютно без сил. Мой организм выбился, потратил много энергии на стресс.

Мне говорят, чтобы я пришел домой, принял приятный тёплый душ и ложился спать. Никакого зеленого чая, никаких сигарет, только отдых. Ехать ни в коем случае не под землёй на червяках. Я очень благодарен этим ребятам, правда. Не думал, что чужие люди могут быть настолько человечны. Мне очень хорошо типа на сердце. Рассыпаюсь в тысячах благодарностей, покидаю карету.

Рядом с аптекой меня ждёт В.. Я ей улыбаюсь, она улыбается мне в ответ. Всё хорошо. Пересказываю путешествие дословно, делюсь эмоциями. Она рада за меня и говорит, что проводит до дверей дома. Так точно, мэм. Заказываем такси. Конечно, не дешево, но в любом случае лучше, чем спускаться сейчас туда, откуда я чудом вышел.

Подъезжает белоголовка. Садимся сзади. Я говорю В. Слова благодарности, она держит меня за руку. Её пальчики нежно гладят внутреннюю часть моей ладони. Ужасно тянет в сон. Неожиданно начинает побаливать мочевой пузырь. Вспоминаю, что за весь день выпил нереальное количество жидкости, а перед уходом не сходил в уборную.

Наивно полагаю, что смогу дотерпеть до дома, но в эту секунду я слишком самоуверен. Вечерний город всегда перегружен транспортом. Подсаживаюсь на новую измену. Ёрзаю. В. смотрит на меня вопросительно, я только пожимаю губами.

Желание перевешивает приличия. Прошу водителя сделать где-нибудь остановку, чтобы я мог справить нужду. Рассказываю и водителю, и В. всю ситуацию в форме шутки, а сам вот-вот obossus’. Водитель обещает найти мне самый ближайший толчок, с кем не бывает.

Каждая минута превращается в ад. Мочевой пузырь ужасно болит. Спустя десять минут тридцать пять секунд заезжаем на заправку. Кое-как умудряюсь выйти наружу. Иду быстро маленькими шажками. Ныряю в туалет. Mocha выходит медленно и больно, я выпускаю её и плачу. Господи, как же мне плохо. Это продолжается бесконечные две минуты.

Мою руки. Смотрю на себя в отражение. Ужасно бледное лицо, ещё и впавшие глаза. Смотря на лицевой кошмар – обещаю бросить пить. Так больше нельзя. Можно и в могилу раньше времени свести своё жалкое тело и несуществующую душу.

Выхожу, низ живота всё ещё сильно болит. Оставшуюся дорогу едем молча, только рука В. снова меня держит, даруя умиротворение.

Расплачиваюсь с таксистом наличными. За его человечность даю в два раза больше положенного. Таких как ты мало, мужик, спасибо. Идём с В. за руку к моему дому. Поднимаемся, предлагаю зайти в гости, да и вообще поздно, оставайся у меня. Она говорит, что надо подумать. Через минуту она соглашается, ведь я пострадавший, за мной нужен глаз да глаз.

Идём в душ по очереди. Выдаю чистое полотенце. Пью воду, она пьёт чай без сахара. Перекусываем бутербродами с humusom, которые я сделал на скорую руку.

Ложусь с края своей большой кровати. В. выключает свет, проскальзывая рядом. Мы немного болтаем о всяком. Неожиданно для самого себя говорю В., что походу влюблен в неё. Она ничего не говорит, просто нежно целуя меня в губы. Чувствую её тёплое дыхание. Продолжаем целоваться, моё сердце снова ускоряет свой шаг, но рука В. гладит мою грудь, и я в сотый раз нахожу в этом умиротворение. Незаметно для себя засыпаю…

Во всей этой истории есть хорошие и плохие стороны. Во-первых, я узнал, что у меня проблемы с эмоциональным перегрузом. Загнал себя окончательно, теперь нужно относиться более бережно к организму. Во-вторых, В. переехала ко мне. Теперь мы вместе. Я её люблю и всё такое. Первым же делом отказался от всяких приколов. Больше никаких vodnikov, djointov. Даже типа пить бросил, только изредка позволяю парочку бутылок пива, но это очень редкая тема.

Ещё пришлось вот уволиться со склада, потому как я реально zaebalsya. Так вся жизнь может пройти, а я не сдвинусь с мёртвой точки. Кому это надо, спрашивается? Теперь уж точно не мне. Сейчас можно отдохнуть недельку-две и браться за что-то серьезное. За что именно, толком сам не знаю, но движение – это жизнь, иначе никак. А денег на первое время хватит. Такие дела.

Я не верю в карму. Можно сказать, вообще ни во что особо не верю. Так, иногда, когда совсем уж приспичит. Минутная типа слабость любого цивилизованного человека. Все мы, как говорится, грешные mudaki.

Но вот незадача, после всех своих маленьких шалостей я думал, что, наконец заслужил отдых, понадеявшись, что в ближайшее время сюрпризов не предвидится. Открыв глаза после двенадцати часов, вижу под боком свою любимую маленькую женщину. Вроде всё прекрасно. Но стоило взять телефон в руки, как на экране высветилось сообщение от домовладелицы: «Здравствуйте. Извините, что пишу вам так неожиданно. Я думала, что смогу решить проблемы со своей квартирой в центре, но с прискорбием вынуждена вам сообщить, что не смогла. Попрошу вас найти себе новое жильё в течение недели. Если что, то вы всегда можете положиться на мою помощь. Обращайтесь с любыми вопросами».

Blyat`. Покой нам только снится. Недовольно ворчу, вздыхая. В. просыпается, спрашивает, чего случилось? Даю телефон с сообщением. Она очень спокойно реагирует на большие волны. Начинает типа подбадривать меня тем, что мы, мол, и так хотели переезжать из глуши ближе к центру. Это правда, но я не думал, что этот день настанет так скоро.

Иногда я бываю одержим какой-то идеей. Порою мною овладевает зацикленность. Мы идём в душ, чистим зубки, завтракаем. Сразу же начинаю собирать вещи. Вытаскиваю имеющиеся сумки, сортирую одежду. В. смотрит на меня, констатируя мою параноидальность.

К вечеру следующего дня вещи уже упакованы. Самыми последними были сложены книги. За время, прожитое здесь, их скопилось не мало. Плюсом В. привезла свои. Просто так их не утащить. В строительном магазине поблизости от дома покупаю связку коробок, скотч и нож. Литература влезает в шесть квадратных гробиков. В ещё две коробки мы складываем посуду и всякие приколы, типа мёда там, каких-то специй, игрушки из шоколадных яиц и т.д.

Теперь в углу склад из коробок, сумок на колёсах, спортивных сумок в клетку (будто мы торговцы с рынка 90-х), и ещё свалка из толстопузых шопперов. Кроме всего перечисленного имеются рюкзаки с ноутами и прилегающим мелким барахлом.

Остаётся последний вопрос: куда это всё перевозить? За короткий временной отрезок мы не нашли нового съёма.

У меня созревает один плохишовый план. Р. и К. очень удачно собрались почилить в другой стране. Их не будет неделю, а за недавно приобретённым котёнком может присмотреть только близкий человек. Они, конечно, хотели попросить подругу К., но та слилась, это мне Р. по секрету рассказал. Иду на переговоры один. Дарю бутылку вина, наигранно восхищаясь рассказами о предстоящем путешествии. После соблюдённых прелюдий мне официально предлагают поухаживать за пушистым комочком govna.

Ой, да-да, я тронут бла-бла-бла и всё такое. Пока К. отходит posikat`, а может и pokakat`, я вкратце рассказываю Р. сложившуюся ситуацию. Он шепчет мне, что К. может и не одобрить мой план, но кто узнает? Я ведь могу жить у них тайно.

К. заходит на кухню. Р. протягивает своей женщине бокал вина. Лицо у неё немножко покрасневшее, хороший знак. Тем временем я, как-бы между делом, говорю о переезде. Начинаю врать по наитию. Говорю, что жить с В. будем пока там же, но нам очень нужно освободить всю квартиру, чтобы хозяйка могла вернуть залог, на который мы снимем новое жилье, сама квартира типа найдена, поэтому, дорогая К., можно я у вас оставлю свои вещи и буду непременно приходить каждый день, чтобы можно было накормить котёнка и поиграть с ним? К. устраивает такой вариант, всё на мази. Разливаем остатки дешевой кислятины, все счастливы.

Время делает быстрый «вжух», и вот мы уже живём на хате друзей. Немного нервно, но что поделать? Наша неделя побежала!

Проносится больше половины срока. Мы клацаем телефонами, как не в себя. Варианты, которые нас устраивают – уходят из-под носа.

Отчаяние берёт надо мною верх. В мыслях начинаю соображать, как бы теперь сказать правду К.; как уломать её на пожить у них в доме и после приезда? Но, аллилуйя! Пушечная студия на зелёной вете типа выныривает в реальном времени! СРОЧНО, ДОРОГА КАЖДАЯ СЕКУНДА!

Трубку берёт женщина, голос приятный. Соглашаемся приехать в этот же вечер. С первого взгляда прихожу в восторг. Новая домохозяйка оказывается не хуже предыдущей. Подписываем контракт, отдавая львиную кучу денег.

На следующее утро начинаем понемногу перевозить барахло. Одна ходка – два часа езды туда и обратно. Принимаем решение временно не перевозить книги, успеется. Пусть пока у лучших друзей полы занимают. Всё происходит так быстро, с такой энергетической отдачей! Я выжат, даю в остатке число pi, мысленно добавляя zdec.

К моменту приезда К. и Р. – нас уже и след простыл. К. спрашивает, как мы обосновались на новом месте? Отвечаю честно: всё супер. Уже сделали первую нашу уборку, расставили вещи по новым местам, полазали по углам там. Единственное разочарование – робот-пылесос. Точнее, это должна была быть радость, но он почему-то не заработал. Студия – это место, которое можно помыть одним взмахом тряпки с одной точки, но всё же…

Сдаю ключи, мне дарят крутую открывалку для пива, и я уезжаю в свой новый дом.

11.Богатый доставщик еды

Дом, милый дом. Мне и В. повезло. Живём в пяти минутах от метро с набережной по соседству. Здесь типа симпотно. Не сказать, что прям супер, большая часть домов – карлики прошлого столетия, которым не хватает капремонта. Ещё много подозрительных лиц, а чтобы попасть на площадку жилого комплекса, нужно пройти небольшой сквер с грязным проулком, где тусуются viserki.

Вчера возвращались поздно ночью из кинотеатра. Ходили на забавный мультфильм, там ещё типа… чёт уже nihuya не помню, не суть. Вообще весь день был очень милым и романтичным. Мы шли под покровом матушки-ночи. Поравнявшись с грязным переулком, послышался оглушительный звук железа со смесью звона стекла. ТЫЩ! ТЫЩ! БРЫЗГ! ДРЫЗГ! А затем мерзкий голос люмпена: «ДОБРОЙ НОЧИ, ДОРОГАЯ! ДОБРОЙ НОЧИ!» А затем снова: ТЫЩ! ТЫЩ! БРЫЗГ! ДРЫЗГ! А стёкла всё звенят и звенят. Вот тебе и спокойный райончик.

Один konh не может испортить общего впечатления, но всё же неприятно на такое натыкаться. Раньше, может, меня бы это прикольнуло. Хотя лучше буду честен, и в этот раз меня это позабавило, но уже как-то не так.

Сам жилой комплекс мне нравится. Постройка новая, приятная такая на глаз. Два дома мини-ансамбля стоят на возвышенности в один этаж, поэтому сначала нужно подняться по лестнице, а когда поднимаешься, тебе открывается большая площадка благоустроенного двора. Детские приколы, трава, цветочки, всё типа obosrat’sya как красиво.

Сама студия по документам такая же, как и бывшая, 24 квадрата, но имеется свой pod’yeb. Коридор больше, нет перегородки между кроватью и кухней. Из-за подобных мелочей мы словно живём впритык, но меня это не прям напрягает.

Другое дело – отсутствие работы. Времени прошло мало, знаю, но всё равно начинает злить тот факт, что деньги на карте только и делают, что тают. Иногда лежу на своей почти удобной кровати, смотрю в потолок и выдумываю всякие фантастические забавы, как можно было бы поднять babla. Вот некоторые из них: дизайн футуристического зонта, фирма по производству дизайнерских футболок, где главный декор – пуговицы, продажа редких и дорогих книг, которые я отыскиваю во всяких букинистических за копейки, открытие частной школы по рисованию и живописи.

Можно было продолжить фантастический перечень идей, но на них бабок не поднимешь. Сначала я воодушевился новой страницей жизни. Думал изучить всякие там приколы, подтянуть знания и работать по профессии, но сейчас понимаю, я странный ребёнок. Мои вкусы слишком специфичны. Тут быть или гением-индивидуалистом, либо не лезть на большой рынок, где есть уже сотни тысяч умников, которые умеют продавать свои jopi, обмазанные мёдом.

Соглашусь, ситуация неприятная, но не неожиданная. Я всегда знал, что так оно, приблизительно, и будет. Теперь рвать волосы на голове нет смысла, учитывая, какая потрясающая у меня шевелюра.

Другое дело В., она нашла себя быстро. Работает графическим художником прямо не вставая с кровати. Она типа отрисовывает всякие приколы для телефонных игр и не только, ещё всякие промо-рекламы, баннеры…

Я бы не стал называть себя хранителем классических традиций. Nahui их. Но всё же zahkvarno, когда твоя женщина приносит бабки в дом, а ты tupoe bidlo.

Очень много времени трачу на пролистывание вакансий. Работа меня, увы, сама не ищет. На всякий случай пролистываю стену в группе, которая посвящена воркам. Тут вовсе уж как-то странно. Объявления выкладываются hui пойми кем. На парочку откликаюсь, даже пишу в личные сообщения на страницу, но пока молчок. Мутная темка, но я не собираюсь сдаваться.

Пока мне самому нечего делать, отвлекаю В., пытаюсь всячески привлекать её внимание к себе. Мне лень куда-то ездить просто так, поэтому в мою ежедневную привычку вошло наматывание кругов по территории. Дешево и сердито. Пока накручиваю себя в прямом смысле слова, получается много пораскидывать мозгочками. Возобновил вот свои pisul`ki на разные темы, а ещё наворачиваю стишат. Вот этот, например, я написал сегодня после того, как съел на обед старые макароны и два jirnih купата:

Среди толпы непроходимой,

средь улочек вульгарных без ворот.

Всё слышатся знакомые крики

воронов без клювов и бород.

Здесь бродится бесцельно и легко,

без задних мыслей розовее,

воспоминания воскресят

девичье лицо, как след

о потерянных когда-то вожделеньях.

Здесь день – за два,

воспринимается за три же,

но несмотря,

минуты тают вопреки.

Так слёзы юности внутренней вражды

раскрываются тоскою откровенной.

Тишина же здесь,

в контексте голосов (в сравненье),

куда громогласней и сильней.

Ей упиваются ночью дети

с погрубевшим обезличенным нутром.

Так быт людей и кружит до могилы.

Чрез череду сомнений,

через плеяду неопознанных теней.

И на вопрос: куда поехать дальше?

Послышится смиренный хор дождей.

Не дурно, а? Редко, но метко. Жаль, никто не услышит и не увидит мои стихи. На это много причин: поэтическая форма мертва, теперь она стала пародийным рэпом (в редких исключениях), я слишком застенчив (да-да, господа присяжные, не удивляйтесь), а ещё это просто никому не надо. Вот и получается, что почеркушки выводятся чисто позабавить себя.

Мама мне рассказывала, что, когда папин брат zaebalsya чилить в обществе и свалил, попросив в своей записке не искать его, то в личных оставленных вещах у него нашли целую кучу стихов и прочих записей. Может, некая форма графомании передалась и мне? Кто знает… Гены чего-то, да стоят, ведь не может быть спираль ДНК оказаться просто fuflom.

Уже не в первый раз мне попадаются две странные вакансии. Должность беспонтовая: нужно быть типа курьером. В первой вакансии предлагают быть курьером книг, а во второй доставщиком pizdatoy еды. Объединяю две эти вакансии не просто так. Во-первых, у них одинаково высокая зарплата, около восьмидесяти тонн (и это без учёта обещанных премий). Во-вторых, график 2\2 (это вообще из разряда фантастики!) Ну и в-третьих, на двух этих (якобы разных) вакансиях указан один и тот же номер.

Первая мысль, которая посещает каждого: «тут что-то нечисто, какая-то загогулинная huita». Следующая мысль (уже моя) – соблазн. Такая типа чистая, полная наивности, уверенность, что чудеса всё же бывают. Третья мысль: стыд за вторую. Алё, ты ведь взрослый мужик, пошел в jopu! Но когда у тебя больше нет вариантов; когда ты немного отчаялся, то вторая мысль преобразовывается не в лживую уверенность, а во фразу: «можно и попробовать, чем чёрт не шутит?» Признаюсь, я уже давно сохранил номер. Каждый раз, когда после обеда хожу по часовой стрелке, и даже когда сижу в тепле, листая вакансии, каждый раз я думаю о том, чтобы позвонить и просто узнать в чём прикол. За что такой большой кусок? Подвох обязательно должен быть, но самостоятельно можно только строить безумные, зачастую, беспочвенные теории заговора. Новая идея приходит быстро: возможно никто не возьмёт трубку и окажется, что это новый вид мошенничества, где с моего счёта спишут кучу денег. Вот и вся романтика. Звучит крайне логично, но всё же ребёнок, который живёт во мне, активно сопротивляется, поэтому обещаю сам себе, что обязательно позвоню ровно через неделю, если ничего не смогу найти достойного. Неделя пошла.

А пока вот ещё одна моя запись. Скажем так, моя заметOCHKA:

Мантра неунывания

Я родился. Жизнь – уникальное поле для познания. Я живу, и у меня есть всё для того, чтобы познавать и быть познавательным: глаза, уши, руки, ноги, а если бы их не было, то у меня есть мозг и мысли в нём, которые по своему размеру и возможностям сопоставимы с космосом.

У меня будет получаться то, к чему я прикладываю усилия. Сила движет цели, и если я захочу, то буду сильным.

Я – маленький, незаметный элемент для вечно меняющейся вселенной, но я значимая фигура для самого себя, а возможность это осознавать – большой дар.

Я смогу проползти по грязи много тысяч миль и выползу на поле, усеянное ягодами, где дождь смоет с меня грязь, а если не смоет, то грязь станет мне кожей и моей защитой.

П.С.: повторять три раза в день после завтрака, обеда и ужина.

Вот бы ещё научиться следовать собственным словам.

Неделя прошла. Вакансия секретаря обломалась. Трубку никто не взял. Так и думал, не стать мне подстилкой у богатой перхоти, но вариант был вполне годный. Эта тётка даже не представляет, какого секси-помощника упустила, да ещё и умного, такого славного мальчугана. Ладно, проехали.

Уговор я помню. Себя мы не обидим, нет-нет-нет. И пусть весь мир подавится. Мы, как-никак, относимся к звериной фауне. И если выбирать между собой и людьми – я выберу себя. Другое дело родители и любимые люди. Я бы мог пожертвовать собой ради них, но в мыслях надеялся бы, что потом молва о «маленьком герое» ходила бы ещё несколько столетий. Звучит pizdato, но отдаёт ноткой эгоцентризма. Такой уж я, простите.

Я ничего не потеряю от одного звонка, а значит, нечего и бояться. Тебя никто не видит, ты никого не видишь… У тебя есть красная кнопка, чувак, в любой момент можно прервать разговор, не объясняя причин, а затем добавить в чёрный список, и готово. Я всё знаю это, но всё же не люблю звонить, вся эта тема волнительна для меня. Сам себе часто удивляюсь, как во мне уживается столько sranyh противоречий?

Выхожу на улицу. Свежо. Прежде, чем набрать номер, выкуриваю сигарету. Понимаю, что нужно было звонить и курить. Достаю вторую. Идут гудки. На третий «бип» воцаряется тишина, а затем приятный женский голос вежливо приветствует вашего верного слугу.

Неожиданно и странно. Так быстро и так… естественно, что ли, словно номер не для мутных вакансий. Здороваюсь в ответ дрожащим голосом. Сразу спрашиваю, свободна ли ещё вакансия богатого доставщика книг или еды. Женщина с той стороны трубки ухмыляется моей формулировке. Спрашивает, а чего я сам больше хочу? Сразу отвечаю, что книги, я ведь не sraniy уличный официант. Приятный голос отвечает, что вакансия ещё свободна, но теперь ей нужно кое-что узнать про меня. По привычке киваю, затем с задержкой передавая кивок словесно.

Дамочке с того конца необходимо знать мой возраст, рост, приблизительное место проживания, и чем вообще по жизни занимаюсь. Она просит выслать электронный адрес, на который она отправит анкету. Прощаемся.

Спустя полчаса женщина-координатор присылает ответный «блымс». Становится радостно, хоть и очень волнительно, словно наладил контакт с пришельцами, учитывая, сколько много раз меня опрокидывали другие padly. Чёртовы технологии. Любой chmoshnik может сбросить тебя, закинуть в чёрный список, даже не удосужившись послать на три буквы, может и на пять, не важно.

Залетаю домой. За компьютером сидит В. В той же позе, вся такая сосредоточенная на работе красотка. Запрыгиваю на кровать как пёс, начиная вылизывать ей нос и щёки. Она смеётся, отбиваясь от мерзкого меня. Спрашивает, чего это я такой шабутной и веселый? Делаю таинственный вид, а потом блею, что, мол, ещё рано говорить, скажу, если всё будет на мази.

Открываю почту. Горит одно входящее сообщение с анкетой в формате Word. Не самый удобный формат для вписывания ответов, учитывая, что пустые окошки с чёрточками всё время норовят съехать. Типа начинает плясать весь текст, что ваша бабка на юбилей. Перечень вопросов стандартный, хоть местами проскальзывает странность, на которую можно закрыть глаза.

ФИО. Дата рождения. Место проживания на данный момент. Рост. Вес. Комплекция? Образование. Опыт работы. Удобные дни работы. Удобный часовой отрезок?

Кто blyat` составлял это? Тут ещё с десяток странностей (и чем дальше, тем хлеще), но заднего давать не хочется. Честно отвечаю и честно вру в нужных местах. Тут я подмигиваю зрительному залу, типа знаю правила игры, да? Suchata…

Заканчивается анкета просьбой прикрепить фотку в полный рост, можно в одежде. Спасибо и на этом, хотя никогда не бывает лишним посвятить добром.

Листаю свои фотографии. Вроде тут симпотно вышел, да и как раз во весь рост. Прикрепляем-Сохраняем-Извращенцам отсылаем.

Теперь осталось только дождаться ответа. Не знаю, как быстро это будет, но надеюсь, меня просто наберут.

На четвёртый день телефон разражается звонком. Знакомый женский голос говорит со мной. Он спрашивает меня, удобно ли мне сегодня прийти на собеседование? Отвечаю утвердительно, ведь мне реально больше nehui делать! Девушка сообщает, что ровно в шестнадцать часов за мной подъедет чёрная иномарка, прямо к метро. Она укоризненно добавляет, что водитель подъехал бы и к моему дому, но точный адрес ваш верный слуга zajopil в целях безопасности.

Я не настолько idiot, чтобы говорить своё точное место проживания, зато настолько, что сразу же соглашаюсь на такую странность. Заедет машина? На собеседование? Где вы nahui такое вообще слышали?! Звучит фантастично, но что поделать?

Шестнадцать часов ровно. Стою у метро. Подъезжает нужный номер. Редкие прохожие смотрят на меня с завистью. Всё из-за дорогой тачки, в которую усаживаю свои булки. Заваливаюсь на заднее сиденье. Не то, чтобы у меня какие-то предрассудки к водилам, просто так киношнее. Водитель вежливо здоровается. Немного нервничаю, пытаюсь шутить. Точнее, под соусом шутки выказываю опасения. Типа: «какая интересная у вас организация, впервые на собеседование еду в дорогущей тачке. Такое чувство, что я еду на сделку по продаже своих внутренних органов».

Дядька улыбается. Он говорит, что его наниматели подобными вещами не занимаются, что я могу быть спокоен за свои внутренние органы. Когда пытаюсь продолжить тему, да и просто узнать, чего же такого особенного в этой таинственной организации, то дяденька учтиво обрывает. Такие вопросы обсуждать не в его компетенции, а на машине везут, потому как офис находится за городом.

Компания относительно молодая, типа они ещё не появились на картах (pizdej?) В общем, hren люд сможет найти базу самостоятельно. Меня такой ответ устраивает, расслабляюсь. Оставшееся время в пути едем молча.

Проходит минут двадцать. Едем уже за чертой города. Интересная тут местность. Обычно за городом встречаются дачные дома, постройки всякие, а тут лысик сворачивает куда-то, затем ещё раз, и вот четыре колеса мчат по прикольному горному ландшафту. Проходит ещё минут десять (да, я посматриваю на часы, не зря ведь надел).

Среди симпатичных деревьев, сразу за очередным поворотом открывается двухэтажное здание с очень кричащим красным цветом. Панорамные типа окна на первом этаже и маленькие на втором.

Водитель останавливается.

Внутри pizdec какое стильное пространство. Сразу же встречает металлоискатель. Меня просят сдать телефон на время собеседования. Прохожу рамку ещё раз – ничего нет. Первый этаж посвящен персоналу и chilovim зонам. Замечаю огромный телевизор c приставкой. Ребята хорошо устроились. На секунду может показаться, будто некоторые работники здесь и живут.

Дядька передаёт меня симпатичной девчонке. Ну как девчонке, ей на вид лет тридцать, постарше меня будет. Она очень приветлива, но голос, который был в трубке, не её.

Поднимаемся на второй этаж. Перед (серьёзного вида) дверью расположен столик с пк. Сразу смекаю, тут типа секретарша главного чела. Прикольно, все как в кино, а в кино, как в жизни.

Свеженькая дамочка номер два здоровается со мной, ага, теперь голос узнаю. Подмечаю ей этот факт, что, мол, значит, с вами я базарил, уважаемая? Она утвердительно давит лыбу. Просит присесть на стильный диван ожидания. Сейчас крутой дядя скоро освободится. Слушаюсь. Через минут пять приглашают войти. Делаю глубокий вдох и, поехали!

Я ожидал увидеть мужичка в очень приличном возрасте, как минимум седого и морщинистого, но за скромным столом сидит молодой пиджак, которому кое-как перевалило за сорок. Смугловатый типа, коротко подстриженный, ухоженная борода такая. Некий а-ля М-а в современной обёртке. Впечатление оставляет приятное.

Вежливо здороваемся.

Мистер Э. (так его зовут, а «мистер» это уже моё ребячество) интересуется, как я доехал. Спасибо, дядя, с комфортом. Э. очень занятой hren, его мобилка постоянно разрывается звонками. Мистер дядя Э. спрашивает меня, какие у меня вопросы? Пробегаюсь по базе: почему так много платят, и что это за еда и книги такие? И да, почему в одном месте еда и книги? Вы чё, пивнушка у моего дома в деревне?

Э. начинает со слов: «я буду с вами честен», а далее рассказывает, что его бизнес достаточно специфичен по сравнению с привычным рынком. Основные клиенты – obosrat’sa какие богатые hreny. Основной товар поставки толстосумам – книги там разные и некоторые ингредиенты для готовки еды, но эти приколы не какая-то huita, а очень редкие экземпляры, некоторые из которых, можно сказать, нелегальны. Что-то из разряда мяса черепахи из красной книги и приколы усатого Чаплина, подписанная им лично. В общем, редкие штучки, на амазонках такого не найдешь. Коллекционеры ликуют, засовывая от предвкушения грязные лапки в трусики.

Э. говорит, оборот товара большой. Тут крутятся большие бабки, а риск для курьера минимальный. Весь товар запечатан плотненько, мне не будут говорить, что там. Доставщику знать не надо. Меньше типа знаешь – лучше спишь. В случае чего – ручки чистенькие, да и связи у Э. крайне обширны. Свои люди всегда находятся под заботливым крылом. Указанная зарплата в объявлении – только часть. Бедствовать, сынок, не будешь. Единственное условие – подписать документ о неразглашении.

Я опьянён. Звучит всё супер! Наконец-то достойная работа. Когда мистер-дядя спрашивает, согласен ли я на движуху (детали обсудим с моим куратором), то я смело и гордо даю утвердительный ответ. Жмём руки, Э. связывается с soskoy за компом, чтобы та отвела на оформление.

Спускаюсь на первый этаж. Девчонка за ресепшеном ответственная за персонал. Она просит мой паспорт, вбивая инфу в тонкий экран. Когда протягиваю трудовую книжку – получаю отрицательный кивок. Тут таким не пользуются. Понятно. Вот и договор о неразглашении подоспел и ещё куча бумаг. Везде, где галочки, подписываю.

Далее меня знакомят с непосредственным куратором. Молодой мужичок, я бы даже сказал, парень. По каким-то внешним деталям похож на Э., не удивлюсь, если они родственники. Имени он не называет, просит обращаться к нему: «Куратор-3». Забавно. Пусть будет названием к фантастическому фильму 80-х годов.

Он начинает объяснять, что одеваться я должен по-простому. На мой телефон будут приходить смс-ки со скрытого номера. Там будет указан адрес и место, откуда надо забрать товар, а ещё через небольшой промежуток (всё это время я должен буду просто бродить в ожидании) придёт адрес доставки. Моя задача – вручать товар указанным людям. Без приветствий и разговоров. Отдал – ушел. Всё.

Зарплата без авансов. Один раз в месяц на руки. Без всяких там воровских процентных списываний. Последняя деталь, «название к фантастическому фильму 80-х годов» отходит, а возвращается уже с сумкой доставщика еды, даже с лого подставной компании.

Спрашиваю, нельзя ли со своим портфелем? Куратор отвечает, что мою сумку кто угодно и когда угодно может начать shmanat’. Лишние вопросы нам ни к чему. Тем более что гонять я буду на метро. К доставщикам еды вопросов ноль. Сумки большие, в скан не помещаются, да и все сотрудники метро привыкли, что груженные пацаны – обычные студенты типа, у которых кроме чужой еды ничего нет. Гениальный ход.

Наличие такой сумки у себя за спиной немного расстраивает. Смотрится не так круто и презентабельно, но что поделать? Овчинка стоит своей выделки.

Закидываю «холодильник» за спину. Работать стартую с завтрашнего дня. Первые заказы начнут поступать с двенадцати часов дня, можно хорошо так выспаться без напрягов.

Забираю телефон. С комфортом усаживаюсь на пассажирское место. Незаметно открываю карту на телефоне, делаю скриншот места, так, на всякий случай.

Пока едем – думаю обо всём, что сегодня увидел. Немного тревоги есть, но, с другой стороны, pizdec как интересно. Я будто вступил в банду или типа стал частью прикольного бизнеса. Зверюшек жалко, тем более редких, за такое надо руки рвать, но блин, раз их уже убили, то мой отказ ничего не решит. Бизнес всегда будет идти своим чередом пока есть спрос, а он будет всегда, пока есть богатеи, которым уже всё мирское пресытилось. Которым типа хочется показать свой финансовый penis малолетке. Ну а по поводу книг, так ещё проще. Я сам любитель редких экземпляров, а стать пособником в таком деле, как минимум приятно. Глядишь, через год поднимусь по рангу. Повысят, стану sranim «Куратор-4».

Прошу водителя докинуть до дома, называю точный адрес. Благодарю. Вспоминаю, что в багажнике сумка, а машина уже отчаливает по карману. Начинаю бежать за ней и орать. Дядька видит меня, останавливается. Фух, чуть ли не облажался. Прошу открыть зад, забираю ранец. Всё, теперь точно спасибо. Хотя мог бы и напомнить, kozёl.

Подхожу к подъезду, курю. Местный народ любопытно поглядывает в мою сторону. Обычно я тут шастал без дела, все успели запомнить меня. Сейчас же этот странный «блуждающий» парень стоит с сумкой доставщика еды. Они наверняка думают, что я tupoi, что nihrena не смог найти лучше. Ухмыляйтесь, умники, только вот зарабатывать я буду побольше вашего (думаешь?), верняк.

Когда переступаю порог квартиры, первое, что спрашивает В. (да, да, дорогие присяжные, вы верно догадались) – какого чёрта я не брал трубку?! Хм, это действительно странно. Может, там ээээ, не знаю короче. Знаю только, что уведомлений не было, да и не горели пропущенные. Правда, когда открываю звонки, то В. помечена красным. Проморгал. Ладно, прости, ты переживала. Конфликт исчерпан. Не умеем мы ссориться.

Спрашиваю В., как ей моя новая сумка? Только сейчас она смотрит на неё внимательно, словно не заметила сразу. И такая: «кстати да, какого чёрта?» Я смеюсь, ничего не объясняя. Только говорю, что теперь я богатый доставщик еды.

Первый рабочий день. Ровно двенадцать часов. Стою на улице, но никаких блыцов нет. Вспоминаю вчерашний разговор. Точно. Заказ может поступить в любое время, не прям ровно сика в сику.

Собираюсь зайти домой. Кто знает, сколько ещё ждать? Еду в лифте. «Дзинь». Улыбаюсь. Где-то в глубине себя я знал, что так произойдёт. Иногда мне кажется, некоторые законы подлости – действительно законы, а не умственно отсталое поверье.

Заказ на окраине. Дом тридцать пять, корпус «А», женщина в желтой куртке с коляской. Захожу в метро – никто не стопит. Даже наоборот, будто отворачиваются. Пока еду положенные сорок восемь минут – читаю. Всё как в старые добрые времена, уууууууууууу, кайф, да ещё и работа на свежем воздухе. К старости у меня останутся крепкие суставы.

Дом тридцать пять, корпус «ААААААААААА!!!!!» Женщина в желтой куртке с коляской. Не хочу показаться дилетантом, поэтому молча подхожу к ней, открываю сумку.

Ей богу, всё как в шпионских фильмах, я аж чуть ли не ору, настолько это прикольно! Таинственная незнакомка достаёт объёмный свёрток прямо из коляски, где у неё реальный soplyak. Она кладёт свёрток в сумку. Спокойно застёгиваю две лямочки, ухожу. На моём лице debil’naya улыбка. Я, nahui, в кино! Только в жизни. Я начал немного понимать всяких kretinov, которые корчат из себя около-уголовников. Тех самых ребят, что облачают себя (правда, некоторые кончают очень плохо; просто загубленная жизнь и хорошо, если только своя) в известный образ, но я всё равно осуждаю и презираю их.

В метро пока не ныряю, там плохая связь. Оглядываю окрестности. Вообще окраины, которые прилегают к крупным городам – сильно изменились за последние десять лет. Я это знаю, потому как из любопытства находил фотографии похожей местности, только с восточной части от центра. Всё больше желающих жить в продвинутом месте. В центре ведь типа народ коренной, а на корочках приезжие, нужно тоже обустраивать и качать с них бабки, поэтому окраины сейчас выглядят круче многих небольших городов.

Деревенские воображалы говорят, что это полный отстой; что окраины не имеют ничего общего с историческими зданиями центра. ДА! МАТЬ ВАШУ, НЕ ИМЕЮТ! Это же логично, что за пустые понты? Вы предлагаете строить новые дома под старину, такие же низкие? Или вам стрёмно от факта, что кто-то может жить в новом доме? Так вот, логика мне подсказывает, что хоть это и муравейники, но сделаны они относительно качественно. По крайней мере, приятно смотреть. Не все хотят ютиться с клопами за бешеные бабки, и не у каждого была старуха с квартирой в центре, которая перешла таким умникам по наследству.

Немного отвлёкся, прослушал сообщение. Так, почти центр, зелёная ветка на острове, прямо у станции. Красная иномарка, девушка в солнцезащитных очках. Багажник открыт. Принято.

Проходная. Немного боюсь, лёгкий типа мандраж. Только сейчас понимаю, что игра началась. На меня действительно никто не обращает внимания. Можно расслабиться. Едем. Читаем. Очередной час в дороге.

Свежий воздух. Красная иномарка с женщиной за рулём. Подхожу к багажнику, открываю. Вытаскиваю из сумки свёрток, кладу под кусок брезента – ухожу. Дело сделано. Через пять шагов слышу, как заводится мотор, дорогая игрушка уматывает в неизвестном направлении.

Шатаюсь без дела. К половине пятого ещё одна смс. Еду в другой конец города, забираю груз. Двадцать минут. Еду в другой конец – отдаю. На сегодня это всё. Правда? Обалдеть. У меня нет слов. Тяжело поверить, но походу я нашел работу мечты с так себе образованием и без связей.

На следующий день история повторяется. Меняются только тёти и дяди. Все серьёзные из себя, на дорогих тачках. Слишком молоденьких нет. Клиентура тридцать плюс.

Домой возвращаюсь к восьми вечера. Ещё куча времени, а впереди выходные. Не дурно. Говорю В., что скоро станем богатыми, ну, или не такими нищими, как сейчас. Хотя нас тяжело назвать нищими. Настоящая бедность совсем другая. Она страшная, кричащая такая. На действительно бедных людей тяжело смотреть. Это ведь не только финансовая нищета, но и нищета духа, когда от невозможности исправить своё положение люди съезжают с катушек. Таких я на улице почти не видел, но знаю, они есть и их не мало.

На выходных ничего не делаем. В. работает, я залипаю в игры на телефоне, типа ничего прям такого не хочется. Решаю впасть в состояние праздничного анабиоза ровно на месяц. Хочу начать отдыхать и радоваться, когда получу свои первые бабки. Два дня отработаны. Осталось двенадцать. Или шесть по два (такая формулировка мне больше нравится).

Третий день. Лысый мужик с серёжкой в ухе отдаёт пакет на синей ветке. Pedikovaty hren забирает на окраине. Женщина передаёт маленький свёрток в переулке. Бабуля в дизайнерской одежде забирает его на автобусной остановке.

Шестой день. Женщина на окраине, знакомое лицо, большой свёрток. Бородатый мужчина с татуировкой на лице в переулке жилого комплекса. Почти дедуля отдаёт пакет у магазина неподалеку от моего дома. Молодая женщина кладёт свёрток в сумку рядом с бизнес-центром, а затем исчезает в его кишках.

Десятый день. Сразу две подружки отдают плоский свёрток в чёрном пакете. Славный дедуля, одетый типа с иголочки, забирает его через окно своего внедорожника. Женщина с волосами, словно ржавые волны моря, сама пихает в сумку свёрток квадратной формы. Другая женщина, через одну станцию вперёд, забирает его, закинув в пакет к остальным покупкам.

Двенадцатый день. Мужичок с плешью отдаёт небольшой свёрток, но очень увесистый. На красной ветке, прямо на выходе у метро, забирает женщина крупной комплекции.

Рабочий месяц пролетает быстро. Последний день отработан. В двадцать один час прилетает смс, что машинка заедет завтра к десяти утра. Ничего не отвечаю – так принято. Этой ночью у меня хорошее настроение, я чересчур перевозбуждён завтрашним днём. Соблазняю В., занимаемся любовью. Приятно выбиваюсь из сил.

Десять утра. Момент истины. Знакомый водитель подъезжает за мной, только на этот раз уже к дому. Двигаемся знакомой дорогой. Стоит отличная погода. Запрыгиваю в офис, приветливо улыбаясь корешкам. Сначала меня встречает куратор-3. Жмёмся руками, он начинает хвалить меня. Я топчик. Благодарю. Поднимаюсь к начальнику.

Мистер дядя Э. приветствует меня и говорит, что я классный hren. Ей богу, так и говорит: «Ты классный hren!» Ловлю момент эйфории, отвечая ему в шутливой форме, что, мол, откуда вам знать, мы вроде не trahalis’. Шутка срабатывает, покровитель смеётся. Без лишних слов протягивает толстый конверт. Вежливо принимаю его, не смотря сколько там, говорю спасибо.

Э. возмущён, неужели я не посмотрю и не пересчитаю? Отвечаю, что такому серьёзному человеку как Э. я полностью доверяю. Он настаивает. Смотрю, сто тонн. Ahuet`. Сдерживаю радость, держусь гордо.

Дядя спрашивает, доволен ли я? Отвечаю, что даже слишком. Ещё раз благодарю за доверие. Жмём руки, и я уматываю. Водитель довозит до дома. Меня трясёт.

Заваливаюсь домой и посыпаю В. деньгами. Купюр, конечно, не так много (крупняки), но всё же это производит должный эффект. Говорю В., чтобы она прихорашивалась, ведь мы идём праздновать.

Скажу как на духу, господа присяжные, меня немного понесло. Да и В. немного поддалась моему настроению. Мы почувствовали вкус денег. За последние три месяца накупили себе кучу шмоток. Ещё вот обзавёлся новыми часиками, а у В. появились свои дорогие приколы для работы.

За три месяца мы поели домашней еды, наверное, раза два от силы. Всё остальное – только заказная, либо хорошие забегаловки средней руки. Вот он, вкус достойной жизни, заработанный сомнительным трудом. Да, большими деньгами тени господ покупают совесть человека.

Снова берусь за старое: пью, закидываю и юлю чуть ли не каждый второй выходной. Моей детке это не нравится, но что поделать? Когда я в тонусе и на подъёме – меня не остановить. Почувствовал, называется, себя большим мальчиком. Ещё получается откладывать понемногу зелени. Может в конце года (а если повезёт, то и в середине) куда-нибудь сгоняем отдохнуть, но это не точно.

Несколько месяцев кряду проносятся пулей. Я так привык к своему графику, привык к раздольной жизни. Я абсолютно всем доволен. Мой мозг где-то когда-то слышал, что если человек однажды начинает быть всем довольным, то он перестаёт развиваться. Его типа медленно (а иногда и быстро) начинает окутывать одеяло деградации и по итогу: из довольного человека он превращается в полную размазню и неудачника.

Не знаю, так ли это действует в жизни, но думаю, отчасти есть доля истины. От резкого успеха я стал совсем бесконтрольным. Появилась агрессия и ненормальное высокомерие. Начал очень легко срываться на всяком govne, ей богу. Сегодня думаю об этом и мне становится страшно. Страшно ощущать такие изменения, будто кто-то вытесняет меня настоящего. Запрещёнка? Деньги? Распущенность? Возраст? Всё вместе? Не знаю, но крышняк действительно немного протекает.

Я полностью адаптировался в своей профессии, если её так можно назвать. В офисе меня обожают. В последнее время начал приезжать туда просто позависать-поболтать с ребятами. Они мне как вторая семья (не рано ли делать такие ahuevshie заявления?)

Зима. Очередной рабочий день. В этом году снега просто obosrat`sa и не встать. Еду в очередную jopu города. Коричневый пуховик с замотанным лицом отдаёт мне небольшой свёрточек. Кладу в свою огромную сумку. В последнее время всё дольше приходится ждать смс с местом передачи. Благо, по всему земному шару понатыкались забегаловки с фастфудом.

Захожу. Сегодня будни, народа не густо. Делаю заказ. Два бургера, черный чай и картошка. Усаживаюсь в самый угол. Привычка такая.

Один парень в костюме доставщика с интересом посматривает на мою сумку. У него аналогичная форма, только другой логотип. Неужели этот hren думает, что я какой-то конкурент? Или просто интересно? Хотя, я бы тоже заинтересовался человеком с сумкой от другой фирмы, который питается у конкурентов. Улыбаюсь ему, пожимая плечами. Мол, ну да, иди nahui. А затем пристально смотрю ему в глаза. Парень смущён, отворачивается.

Давно уже чешутся наглые ручонки, хочется взглянуть одним глазком, что же там в этих свёртках? Просто визуально оценить вещи, за доставку которых мне так высоко платят.

Проходит около сорока минут. Еда кончилась. Смс всё нет. Делать нечего. На улицу раньше времени не выйду – слишком холодно.

Расстёгиваю сумку. Достаю коробочку, ставлю к себе на колени. Так, тут кусок ткани такой же, как у чехла для очков. Есть даже верёвочки, которые типа затягиваются, формируя внешний sfinkter ануса. Аккуратно растягиваю его, доставая коробочку.

Фух, становится жарко и волнительно. Мои влажные пальцы начинают открывать коробочку. Очень, ну оооочееееееееееееень медленно. Телефон блыцает, долгожданная смс. Теперь, родная, подожди, никуда не денешься, папочке нужно закончить начатое.

Крышечка снята. Убираю её в сторону, а внутри, из коробки, на меня смотрит отрезанный палец с обручальным кольцом и очень красивым маникюром.

12.Финиш, полный запаха фекалий

Я достаточно впечатлительный. Нервы у меня (к сожалению) в маму. Чуть что, сразу ловлю дикие трипы. Такую, знаете, естественную муть сознания. Первое, что приходит в голову: какой-то редкий экспонат, палец там какого-нибудь красного вождя. Вот только от экспоната несёт железом, у экспоната не может быть свежей крови (насколько свежая, не знаю, но это так, навскидку). А ещё экспонат должен быть обработан.

Ловлю бледного. Рвотный рефлекс, страх, давление, хочу «пи-пи». Хотя последнее связано больше с газировкой. Быстро закрываю коробку. Руки дрожат. Смотрю по сторонам. Никого. Закидываю креповое govno обратно.

Пора выдвигаться. Пока отливаю, думаю о том, что всё это может значить? Вообще, поверить, что это чей-то реальный палец – сложно. Мы живём в двадцать первом веке, алё, какие пальцы? Так людей никто больше не шантажирует. Просто киношная бредятина.

Нервно хихикаю. Небось похититель (или кто он там, шантажист?) ходит по городу в костюме императрицы, а на голове у него сосисочный парик.

Смех-смехом, а кое-что мехом кверху. Мандраж не отпускает. Открываю сообщение. Опять центр. Иномарка, кадмиевая птица у метро, там ещё бабка будет цветы толкать, которые сорвала у соседней клумбы за спиной, штраф ей пухом.

Страх овладел мною. Внешне так и не скажешь, я sranaya непроницаемая стена, честное слово, но внутри поселяется вязкая субстанция, словно кружку нефти выпил.

Я durak, но не полный ведь. Понятное дело, я доставлял незаконную всячину, но думалось, что это хотя бы окажется просто «стиральный» порошок, муравушка там, плитки govna, которые просто парят. Покупают и употребляют ведь люди сами, никто их не заставляет. Кто хочет сдохнуть – подыхайте. Не мы, так другие вам будут поставлять, а кушать хочется всем, вот и всё. Простая философия, но части тела – это слишком.

Поезд метро делает «чух-чух». Озадаченно сижу. Теперь заработанные деньги кажутся банальной грязью. Откуда мне знать, что палец отрубили плохому человеку? Какой-нибудь sranoy козявке. А ведь он женский, вон какой изящный был, ещё и с кольцом. Сто по сто – шантаж, а значит, пальчик может принадлежать близкому человеку шантажируемого.

Возможно, что это жена или чья-то сестра. Хотя палец с обручальным кольцом. Точно жена. Невинный человек (ли?), но что поделать? Побежать к legasham, чтобы меня ещё и в тюрьму отправили, как соучастника?

Такие, как я, в тюрьме нежильцы. Значит, остаётся два варианта: заткнуть свою варежку и продолжить работать (без инициативы подглядывать в пакеты), либо уволиться под левым предлогом. Тяжелый выбор. Где же весы моей личной Немезиды? Да, подруга, всему миру на тебя уже pohui. Давай хоть я поиграюсь с твоими весами в контексте совести.

Вот на одну чашу мы кладём мою душу, на вторую зелень. Ах ты ж! Да почему они равноценны?! Это самый отстойный отстой, какой только может быть. Равновесие из двух горсток сена, хуже не придумаешь. Лучше быть obosrat’sa каким хорошим, либо obosrat’sa каким плохим, но быть просто мокрым пятном в горстке на обочине?! Такого я не потерплю!

Моя станция. Поднимаюсь. Немного мутит. Нельзя сильно волноваться, но полностью успокоиться не получается. Предательски бегают глазёнки. Не теряй голову, бродяга.

Вот и нужный кадмий на колёсах. За рулём смуглый мужик. Очень плотный, бородатый такой (кого-то напоминает, их что, штампуют?) Подхожу прямо к окну, на ходу расстёгивая сумку, достаю свёрток. «Тук-тук». Окно опускается. Здороваюсь, отдаю свёрток в руки. Дядя берёт его, но oshalelo начинает палить на меня.

Blyat`! Чтоб вас всех! НЕЛЬЗЯ ЗДОРОВАТЬСЯ! КЛАСТЬ В БАГАЖНИК! Косяк, товарищ курьер. Теперь точно не получу премии. Какая к чёрту премия? Теперь мне точно отрежут yaica! Или нет? Ретируюсь от машины подальше. Захожу за угол, курю. Кровь бьёт по вискам. ТУК-ТУК! ТУК! ТУК-ТУК! Вот такой вот ритм, а теперь все вместе: «We Will Rock You».

Der’mo. Вот der’mo! Прям такое свежее, но слегка застоявшееся, будто поленился сходить posrat’ перед сном, а наутро всё вывалил разом и обалдеваешь от аромата, голова аж кружится. Самый оптимальный вариант – ехать домой. Ничего лучше не придумаешь.

Мне нужен совет, иначе никак. Надеюсь, больше заказов не будет, по времени этот похож на последний. Далее два выходных, будет время всё обдумать. Интересно, и сколько же я подобного товара успел доставить за всё время? Или это единственный удачный раз так совпал? СМЕНИ ПЛАСТИНКУ. ПРОСТО СМЕНИ ПЛАСТИНКУ. ПЕРЕКЛЮЧИСЬ. ВОТ SUKA, НАДУШИЛАСЬ КАК, И ТАК ДЫШАТЬ НЕЧЕМ. ТУТ ЧТО, КТО-ТО BZDNUL? СОБАКИ!

Меня начинает накрывать. Кое-как доезжаю до станции. Ловим воздух, свежий воздух и сигарета. Хорошо. Дыши глубже и ровнее. Вот так вот, хороший мальчик. Раз-два. Раз-два. Прижало не особо сильно. Люблю я драматизировать. Здесь достаточно морозно, а всё из-за реки.

Врываюсь домой. Привет, дорогая. Да, все нормально. Пока разыгрываю спектакль. Нужно деликатно и без лишнего нервоза подойти к вопросу. Сначала нужно перекусить. Мне лень хоть что-то делать, поэтому завариваю старую добрую bichku. Сейчас бы ещё сосиску, но эта картонная suka похожа на палец. Теперь я думаю о крови, снова мутит. Пожалуй, поем лапшу без всего. Так даже лучше, а то я слегка набрал за последнее время.

Поздний вечер. В. освободилась. Смотрим фильм. Пью чай с мёдом – хорошая тема, когда простыло горло. В. ставит фильм на паузу, идёт делать «пи-пи». Ага, понял.

Через минуту оголтело врываюсь в туалет. В. шугается, говорит, какого, мол, чёрта я делаю? Объясняю, что мне нужно кое-что ей рассказать. На вопрос: почему именно сейчас, нельзя ли через несколько секунд? Дело срочное! Больше нет сил молчать! Начинаю издалека.

Рассказываю ей просто о доставке. Вспоминаю смешные типажи людей, с которыми имел несчастье встретиться за срок службы. В. слушает выливающиеся помои без энтузиазма. Просит перейти ближе к сути, что я и делаю, зрителя терять нельзя. Рассказываю последние события, у В. появляется проблеск страха. Походу она понимает, что её любимка попала. Возможно, попали даже мы оба.

Честно признаюсь, не знаю, что делать. В. смотрит на меня вопросительно, затем начиная говорить, как мягко и ненавязчиво уйти от этих ребят, чтоб без подозрений.

Я и В. никогда не спорили, но вот полушепотом перекрикиваемся. Понимаю, она действительно права. Весы перевесили, совесть должна победить, так ведь всегда в сказках. Нельзя, чтобы зло (хотя кто говорил, что деньги зло, наоборот, отличные ребята, люблю их) победило. Обещаю уйти из сомнительного gadyushnika. Жизнь дороже. Хотя, когда ещё повстречается такая maza?..

Первый день выходных. Как ни странно, просыпаюсь отдохнувшим. Организм прошарил, что в любой стрессовой ситуации хороший отруб куда выгоднее бессонных страданий. Встаю. Зарядка. Фруктовый салат. Горячий чай. Душ со своей женщиной. Сигаретка. И вот я готов рвать jopi.

Правда, как только думаю о предстоящем испытании – бодрость сразу теряется. Снова становлюсь зажатой плаксой-первоклассницей с огромными прыщами на tit’kah. Ах, точно, это называется соски, спасибо, мам.

Решаю сделать ход конём. Вообще, в изначальном плане я должен был приехать за зарплатой, сказав дяде мистеру Э. лично о своём увольнении, мотивируя это уездом в родной городок, мол, тут, дяди-тёти, мне с вами крупновато. Маленькая рыбка должна плавать в кружке, а в большом аквариуме она никому не нужна, только если в виде корма. НО, есть одно… но… и это но… такое но, конечно. Ладно, простите, дорогие присяжные, увлёкся. Это «НО» заключается в том, что я ssyklo.

Не люблю типа говорить людям новости, где решается что-то такое, типа важное, что ли. Я могу говорить о важном, но начать самому… стать тем самым человеком, который первый заговорил – сверхсложная задача.

Втайне от В. пишу смс женщине-секретарше. Я пишу ей, что мне нужно уволиться, причина серьёзная. Ещё бы, я ещё и пишу сообщение, выдавливая жирный katyah. Идёт туговато, поэтому есть время перечитать написанное. Отправляю.

Ответ приходит достаточно быстро. Получаю повседневное: «Хорошо. Завтра к полудню сможешь?» – и это странно. Пугает такой быстрый и простой ответ. Отвечаю: да, si, oui, yes – выбирайте удобный «лаунж». А что мне ещё написать?

Я не готов сегодня веселиться, нет настроения куда-то идти. Лежу мешком на диване. В. Не выдерживает скуки. У неё сегодня выходной, она не хочет тухнуть. Договаривается со своей сестрой о веган-шоппинге. Вот так развлечение. Смеюсь над травоядной, а потом прошу купить соевого гуляша, уж больно он вкусный. Получаю только мстительную усмешку и взгляд полный презрения.

Водитель заезжает за мной к пяти минутам двенадцатого.

Настроение оставляет желать лучшего. Тяжко мне, не знаю. Как-то траурно себя чувствую. Возможно, я действительно расстроен, что придётся уволиться. Снова нет стабильности, ну а что делать? Хотя, с другой стороны, наш народ знает, стабильность иногда звучит страшно, как-то по-упаднически.

Мы, средний класс, уже сами стали этим страшным словом. С нас всё время вьют верёвки. Если быть прилежным и жить по законам, то чего я могу получить? Что можно получить от жизни ЗДЕСЬ, без знакомств и вороха денег? Думаю, ответ очевиден.

Всегда должны быть козлы отпущения, без них никуда. Жизнь в современном обществе – это наблюдение за угасанием этого самого общества. Я даже не винтик, а пыль от мусора. И вот: мусор, здания, вторсырье, кошельки, legashi, рабы, цари – все мы образуем общую картину невежества, где каждая ручонка причастна к беспорядку.

Мы бессильны, потому как разучились объединяться, разучились дружить. Гниём просто поодиночке заживо. Никто не хочет жать руку себе подобному, и только из-за предрассудков осушенного мозга. Хуже зверей, хуже камней. Человек хуже всего на Земле. Изм, порождённый низменным желанием персонализированного удобства.

У меня в карманах всегда валяется куча приколов. Неизменно ношу с собой несколько ручек, блокнот, листки там, карандаши, ластик, паспорт. Короче, полный набор. Иногда просто приспичит что-нибудь записать, например сейчас я снова себя накрутил. Снова мысли ушли в глубокий лес, и чтобы выбраться, нужно вывернуться наружу.

Достаю из широкого кармана куртки листок и тонкий фломастер, сойдёт. В такие моменты мои руки врубают автопилот, позволяя совершить свободный танец накипевшим мыслям. Вывожу закорючки. Мои глаза не видят их, только чуть широкий занавес чернил опускается слева-направо по листку, образовывая колонну, а может и столпы.

Подъезжаем. Снег под ногами приятно хрустит. Заходим. Вроде всё как обычно, но редкие сотрудники странно-пасмурные, хотя на приветствие улыбаются. Почему я читаю вину в их глазах? Жалость? Может, у меня der’mo на лице? Или на уголке рта? Хотя не помню, чтобы ел ponos, не считая утреннего бутерброда с паштетом из гуся (то ещё удовольствие в кавычках).

Меня с лёту приглашают на второй этаж. Привет, тётя-секретарша, милое платье. Можно сразу зайти к Э.? И он даже не занят? Вообще чудно. Держусь красиво, с шиком. Улыбка, бодрость, остроумие, а внутри всё переворачивается, ещё немного, и начну рвать, честное слово. Спокойно-спокойно. Так, молодой человек, впадите в состояние сна, позвольте автопилоту совершить сложные манипуляции. Глубокий вдох.

Захожу. Скромно улыбаюсь Э., скромно жму руку, от которой он не отказывается. По обыкновению не сажусь на кресло, жду приглашения. Дядя Э. спрашивает, чего это я как не родной? Мне остаётся только пожать плечами, мол, сами понимаете, вот так вот вас подставляю, что поделать? Виноват, товарищ, но место своё знаю.

Он начинает с главного. Значит, я действительно хочу уволиться? Утвердительно киваю. А причина? Неужели со мной плохо обращались или я не доволен оплатой? Сразу учтиво перебиваю Э. и говорю, что это глупости. Я obosrat’sa как доволен всем, очень сильно благодарен за это Э. и всей команде.

Далее начинаю вешать лапшу, которую заранее придумал: «понимаете, уважаемый Э., я приехал в этот город попытать счастье, добиться типа успеха. Хотел стать частью большого аквариума и вместе с вами у меня это начало потихоньку получаться, но депрессия и понимание того, что я всё равно маленькая рыбка… Чувство, что для меня здесь слишком много места, я теряюсь. От природы не уйдёшь. С каждым месяцем я приходил к пониманию того, что хочу вернуться в родные края и быть простым парнем, живя простой жизнью. Больше не могу себя обманывать, понимаете? Поэтому, с большим сожалением, мне приходится увольняться. В свою очередь обещаю держать язык за зубами, всё-таки я поставил свою подпись на бумажке о конфиденциальности».

Мою речь Э. слушал с серьёзным видом. Даже успел кивнуть раза два на важных моментах. Я замолк, повисла тишина. Задумываюсь о том, а не слишком ли было театрально? Разве что самую малость, но думаю, дядя клюнет. Театральность спишется на счёт моей юности и очевидного волнения. Сижу с красной rojey.

Э. улыбается, кивает типа так по-отечески. Он говорит, что всё понимает, никаких проблем. Благодарю его за это. Фух, облегчение. Э. выдвигает ящик, доставая белый конверт без подписи. Ага, моя последняя зарплата. Дядя Э. говорит, что там чуть больше за то, что я хорошо послужил, хоть и маловато. В шутку говорю, может наши пути ещё пересекутся. Его бородатый рот улыбается.

Встаю, протягиваю руку. Э. делает вид, будто вспомнил маленькую деталь, мол, секундочку, мой новогодний оленёнок, совсем забыл. Он спрашивает меня, можно ли напоследок задать один вопрос? Конечно можно. «Только побыстрее» – думаю про себя.

Э. нажимает кнопочку на телефоне и просит секретаршу пригласить некоего Х.Ю.. Не понимаю, что происходит. Со стороны затылка тихо открывается дверь, обратного щелчка не следует. Почему? Медленные шаги мужских туфель останавливаются по мою левую руку. Глаза автоматически бросаются на разведку. Моментально ловлю бледного.

Тот самый смугловатый дядька из кадмиевой иномарки. Стоит, смотрит на меня сверху вниз, спокойно ещё так. Тут Э. спрашивает, узнал ли я гостя? Честно отвечаю, узнал. Здороваюсь с мистером Х.Ю..

Далее Э. спрашивает, не является ли мой уход из организации следствием моего последнего заказа? Отвечаю дрожащим голосом, что да, немного накосячил, отдал посылку в руки. Der`mo, вот и пошли оправдания, ложь раскрыта. «Тут это не причём, мелочь, со всеми бывает» – останавливает моё блеяние Э.. Он даёт слово господину Х.Ю., мол, скажите нашему бывшему коллеге то, ради чего вам пришлось приехать сюда в офис. И, кстати да, Х.Ю. не является сотрудником, он клиент, причём недовольный.

А всё почему? «Потому что мы точно знаем, что была нарушена конфиденциальность. Посылка открывалась. На все такие случаи есть определённые фишки. Например, на данной коробочке крышечка была закрыта надписью слева направо от фаланги к ногтю, а мы получили в перевёрнутом виде. А что это значит, молодой человек? Правильно, что её открывали, а учитывая ваше нервное поведение, а теперь ещё и скорое увольнение, можно сделать вывод: виноваты вы» – заключает Х.Ю..

Мне нечего ответить. Мне плохо. Я онемел. Глаза влажные, во рту ком, которым можно завалить дом. Только стою, смотрю в пол, дрожа, как grebanny dildak.

Э. констатирует: «это удар по престижу компании». Ещё он говорит, что я славный парень, и что он прощает меня, у него нет ко мне претензий. НО! Есть претензии у заказчика. Причём серьезные такие. Можно попасть на крупные бабки. Э. говорит, что он посвящался с Х.Ю., они смогли решить вопрос «полюбовно». Вот, молодой человек, сами посудите… Вы накосячили, значит, торчите нам бабки. Зелени у вас такой нет, а значит, сделаете кое-какую услугу, тогда будем в расчёте. Вот так вот, дорогие присяжные, ваш верный слуга попался на мелочи и стал пленником.

Держусь как могу, не хочу показаться совсем уж законченным chmoshnikom. Только и получается выдавить из себя «справедливо».

Дверь не закрылась, так как в коридоре застряло двое громил. Догадываюсь: «ага, на всякий случай, если бы я попробовал сбежать».

Спускаемся, садимся в уже знакомую машину. Х.Ю. за руль, я сзади посерёдке, а двое горилл по бокам от меня. Мне не задают вопросов, не угрожают, просто едем. Мне очень страшно, но в целом вроде успокаиваюсь. Думаю о том, что нужно всего-то сделать услугу, тем самым снова обретя свободу, и на это у меня есть все шансы. Сейчас я оптимистичен, как никогда.

Правильно говорят, даже самый закоренелый атеист обретает бога на последнем вздохе. Машина возвращается в черту города. Правда, перед КАДом сворачиваем направо, начиная петлять по земельной дороге через ворох деревьев. Спустя время вижу заброшенное здание в три этажа. Стёкла выбиты, но на некоторых приварены железяки. Пробегает мысль, что в таких местах только и можно насиловать, да убивать. Теперь не так смешно, не правда ли?

Кадмий останавливается. Выходим. Меня никто не пихает, не держит за руки, не бьёт. Просто двое псов стоят по бокам для подстраховки.

Ребята хорошо устроились. Внутри, конечно, помойка, но немного мебели есть, причём неплохой. Компьютеры вон, ещё несколько людей – все мужчины.

Мне предлагают сесть на диван, предлагают выпить. Киваю, получая газировку вместо виски (закатай губу, горе гангстер).

Создаётся чувство, будто это программа «розыгрыш». Ну не могу поверить, что я реально влип. Не трогают, угощают, не орут. Всё так спокойно, вот даже газировку дали. Правда, один из псов попросил перевести телефон в авиарежим. Всё путём, ребята, я не псих оказывать прямое сопротивление.

Плотный бородач с кем-то говорит поодаль, периодически метая земки в мою сторону. Обсуждают, это точно. Не понимаю, как и чем могу пригодиться. Проходит субъективных минут десять.

Подсаживается Х.Ю.. Молчу. Он молчит. Становится немного смешно. Уж больно мы разные, да ещё и при таких декорациях, выглядим просто нелепо.

Поджарый начинает обработку. Он говорит, что я кое-что пронесу их человеку в метро. Это кое-что нужно будет передать одной девушке на крайней станции. Отдать, и я свободен. Меня это удивляет, просьба не особо сложная, даже слишком как-то просто, но я сразу себя одёргиваю, ведь где-то спрятался hitrojopy подвох. Где же он?

Х.Ю. улыбается, смотрит на меня внимательно, а затем говорит, что я должен буду передать пояс для «babah».

Мой мозг отказывается верить в подобное. Пояс deathnika? Здесь? В двадцать первом веке? Может, они ещё носят цилиндры и бабочки? Спрашиваю, что за старомодная туфта? Ну а вообще, вслух я говорю типа: мол, вы чего, террористы, что ли? На что Х.Ю. отмахивается и морщится. Не террористы, а бизнесмены.

Становится интересно, страх уходит на дальний фон, спрашиваю: так, причём здесь отрезанный палец, babah, метро и бизнес? В чём тут бизнес-то? Вот наглец!

Х.Ю. резко обрывает, оповещая вашего верного слугу, что может прямо сейчас всадить мне пулю в голову. Гнев резко сменяется милостью. Ebantyay улыбается. Совсем уже бредово выходит. Покажите мне пальцем куда смотреть, улыбаться и передавать привет маме. Может, это социальный пранк, который вышел из-под контроля?

Х.Ю. спрашивает, действительно ли мне настолько интересно? И где гарантия, что мне можно доверять? Смело отвечаю ему так, будто между делом, что я уже и так соучастник. Стучать на всех вас, значит, стучать на себя, а мне не упало. Его борода смеётся, Х.Ю. говорит, что я не такой уж и бестолковый парень, смекаю. Говорит, всё намного проще и логичнее, чем я думаю. Главное: знать завязку.

Суровый дядька становится дружелюбным. Он просит одного из псов принести две чашки чая и конфеты. Вот так поворот, даже мило. Х.Ю. закуривает сигарету, предлагая и мне, не смею отказываться, чего уж терять?

Приносят чашечки чая и конфеты. Борода начинает: «Называть имена и рассказывать все тонкости я тебе не буду, лучше будешь спать. А знать ты вот, что можешь. Мой босс занимается одним бизнесом. Одна известная продуктовая сеть. Так вот, мой начальник начинал, как и любой другой молодой предприниматель – не один.

Оба из богатой семьи, закончили престижные университеты и бла-бла, прочая чепуха. Ну, так вот, да ты конфетку закуси, проголодался, наверно. Так вот, мой начальник и его кореш решили объединить ресурсы, вдвоем сподручнее. Понимаешь, да? Один в поле не воин. Ну так вот, они решили открыть очередной продуктовый, которых вон навалом. Всё по тому же типу, как и у остальных. НО! С одним отличием: у друга папаши были связи в перевозках и на постах, поэтому всю продукцию доставляли с разной jopi за бесценки. Такая фишка позволяла ставить ну очень низкие цены на большой сегмент продукции.

Начинаешь понимать, да? Из-за этого бонуса у друга моего босса был пакет больше на целых десять процентов. Понимаешь, когда всё только начинается; когда ты открываешь один магазин, то десять процентов не так сильно бьют в глаза, но когда растёт число магазинов; когда все винтики настолько продуманно и умело вкручены, что аналогичные фирмы начинают разоряться, то десять процентов ощущаются как все сорок, врубаешься?

В таком потоке бабла даже один процент становится весомым, а мальчики, они растут, и ты скоро узнаешь. Может ты даже уже стал умнее и мудрее, да не суть. Так вот. Возвращаемся к нашим баранам. Ой, как неудачно высказался. Не хорошо кусать руку, которая тебя кормит. Не прав. Возвращаемся к нашим повзрослевшим предпринимателям.

Дружба, как ты понимаешь, начала шататься. Мой начальник, как и любой человек – захотел справедливости. И хочу заметить, не на ровном месте. Времена, когда доставка осуществлялась через отца друга, прошли. Отец, упокой господь его душу, скончался. Сынок остался без ниточки, причём сам, paskuda, виноват. Всё ленился лично налаживать контакты думая, что отец будет жить вечно, но нет. Жизнь – непредсказуемая штука, не правда ли? Вот, например, ты знал ли ещё полтора часа назад, что окажешься здесь? А пять минут назад, что тебе подадут чай в блюдце, да ещё конфету предложат? Вот оно и есть, что ничего не предугадаешь.

Ну так вот. Доставка приостановилась. Целых три месяца им приходилось заказывать аналогичные продукты на официальных площадках, как и многим. Три месяца магазины работали в убыток. Если посмотреть, то по единице – копейки, но когда смотришь такие копейки за месяц, то уже миллионы. Я не шучу. А цены, как ты понимаешь, поднимать нельзя, иначе клиентская база ослабнет. Люди подумают, что всё – скатились, перестанут париться на дорогу, отправившись к ближайшим конкурентам. Такого допустить точно нельзя.

Что же делать? Мой начальник, без помощи второго, так называемого друга, потратил свои личные бабки, и не малые. Все три месяца он рыл, и таки смог найти ниточку, чтобы восстановить поставки продуктов za nihuya. Теперь уже он стал фигурой крупнее, а соответственно и десять процентов плюсом по праву его, что он и предъявил компаньону. Этот чёрт знаешь, что сказал? О да, ты абсолютно прав, давай теперь у нас будет поровну.

ПОРОВНУ! Ты представляешь? Это называется – плевок в лицо. Он спас бизнес себе и этому доходяге, а он… понимаете, соизволил сделать его равным себе! Уму непостижимо. Такое никто терпеть не станет. Мой босс сразу сказал, что вот последний раз предлагаю решить всё полюбовно: мне шестьдесят, тебе сорокет, на что наш горе-герой ответил, что это не честно! Вот тут вот всё и началось. Они разругались, причём очень сильно, буквально в хлам. Наговорили много гадостей.

Весь бизнес встал под вопрос. И что делать? Неужели все терять из-за одного mudaka? Ответ отрицательный. Здесь началось… И, к слову, развязал грязную возню этот второй. Он решил выпендриться и нанял какого-то бомжа, который по наводке спалил тачку моего босса. В полицию мы не заявляли. Поймали бедолагу, честно допросили. Всё рассказал, как миленький. Финиш.

И вот мой босс сделал ответочку, но не детским жестом, а подошел к игре основательно. Мы похитили жену и маленькую дочку ublyudka. Сразу же сказали условие, достаточно хитрое. Мы сказали, что этот durachok должен составить завещание, в котором говорится, что при его смерти семьдесят процентов акций фирмы останутся у моего босса, а тридцать процентов дохода уйдёт его семье. Этого более, чем достаточно для роскошной жизни. А пока он жив, то так уж и быть, пусть будет фифти-фифти. Скажем так – мир и любовь. Типа квиты, да. Сначала вшивый воспротивился, заявив, что сдаст нас полицейским, что хоть и самому придётся сесть, ну да ладно, зато никому не обидно, но он лукавил: свободу и денежки любят все.

Мы отрезали палец, правда не его жене, а просто одной пьяной бабе ночью, забавно, не правда ли? Надели на пальчик колечко, и готово. Муж на нервах никогда не будет вглядываться в морщинки. К тому же, он вряд ли помнит каждый изгиб своей ненаглядной. Типичный мужик, чуть как за сорок, так и вжух, уже начинает ходить по любовницам. Он больше переживал, конечно, за свою дочурку. Все папы любят своих дочек, верняк. А раз мы чикнули палец его якобы жены, то мы изверги, а значит, можем сделать что угодно. Ниче так, нормально додавили мужика.

Как только документы были готовы и сняты заверенные копии, то жену и малышку мы отпустили в целости и сохранности. Руки были пожаты, но всем понятно, дело на этом не кончится. Прошла только часть представления. И вот теперь, как ты понимаешь, нам осталось последнее – скорейшая смерть zasranca, пока он не начал строить козни в виду своего жесткого proeba. Пальчик-то на месте, ха-ха. Чтобы тебя не мучала совесть, скажу сразу: даже его жена ждёт смерти муженька. Мой начальник с радостью поделился компроматом на упыря. Она всплакнула, но потом с радостью приняла предложение в тридцать процентов, что обеспечит корыстной suchke богатую жизнь без напряга.

Она стала нашим информатором и рассказала, что у муженька окончательно поехала кукуха. Он теперь боится садиться даже в свою тачку, гоняет на метро. Перевёз всю семью из центра на якобы секретную квартиру на корке, но она нам его сдала с потрохами, теперь мы знаем график. А на счёт твоего вопроса, террористы ли мы, отвечу ещё раз: нет. Но нам нужно грохнуть этого hrena так, чтобы всё выглядело не как заказуха, а как реально террористический акт, иначе у следствия возникнут вопросы к моему начальнику, и любая мелкая деталь сможет смазать картину, смекаешь? Да и сам посуди, как все удачно сложилось: этот hren решил обезопасить себя тем, что пересел со своей дорогой тачки в общественный транспорт, но он, напротив, сделал нам самый щедрый подарок. Теракт в общественном месте – самый беспалевный вариант.

Я вижу страх в твоих глазах. Если тебе станет легче, то скажу сразу: наши умельцы спроектировали взрывной пояс так, что он имеет целенаправленный взрыв. Понятное дело, носителя разорвет пополам, но основная мощь уйдёт однолинейно. Поэтому погибнет людей не так много, и это хорошо, мы ведь не звери, понимаешь? Крещённые люди. Правильно? Больше половины вагона отделается испугом, всё будет зависеть от забитости.

Кстати, раз я тут тебе всё рассказываю, то сразу посвящу детали, а ты слушай внимательно. Проходка в метро на тебе сильно зашкалит, тебя сто процентов тормознут. На этот случай мы приготовили тебе портфель, в котором куча металлолома всякого, ну знаешь, болты, фрагменты там всякие. Если спросят, зачем тебе это govno, то отвечай, что ты скульптор-концептуалист. Понял? Прогонять тебя дополнительно в воротах не будут. Ты посмотри на себя: белый, пухленький, волосы каштановые. Типичный пацан, ты не представляешь угрозы, а значит, не спалишься.

Тебе пожелают хорошего дня и все, ты прошел. Дальше двинешься в самый край, где увидишь девчонку: смуглую такую, в традиционном костюме. Симпатичная деваха она, правда, очень низенькая. Я люблю женщин с длинными ногами, ну да не суть. Так вот, подходишь к ней, расстегиваешь куртку, подходишь и обнимаешь её. Она сама всё быстро сделает, перевесит с тебя эту штуку и всё – свободен. И больше никаких к тебе претензий, даже скажу больше, мы тебе заплатим. Хорошие деньги, но это так, бонус, чтобы ты не наделал глупостей. И последнее: ни в коем случае не пытайся снять с себя пояс самостоятельно, сынок, тут же будет BABAH!

Ты ведь не хочешь расстроить свою мамочку? Там у нас свои фишки, девка в теме, как это всё провернуть, а ты нет. Так что, не искушай судьбу. Всё. Сегодня на восемнадцать часов назначена встреча у нашего объекта, типа совещание. Ровно в семнадцать часов ты должен будешь передать пояс. В семнадцать-десять будет babah. Не успеешь – умрешь. Не подчинишься – умрешь. Попробуешь снять пояс – умрешь. Сделаешь как все надо – живи-кайфуй. Ты меня понял?»

Покорно мотаю головой. Выбора у меня нет. Как же глупо получилось… Заказом раньше, заказом позже посмотри я содержимое, и всё путём. Руки уже не дрожат. Мысли не бегут. Чувствую только скорбь. Вот ты и доигрался, большой ребёнок. Хотел деньги? Получай. Хотел беззаботности? Получай. Всё по заслугам.

Смотрю на часы. Осталось чуть больше часа. Боже, как мне справиться с этим? Что мне делать? Что мне делать… Если бы можно было всё вернуть, я бы… Да какая разница, нечего травить себе душу мечтами. Ты имеешь то, что есть, другого не дано. А раз так, то нужно идти вперёд. Найти выход, но его нет. Нету. Его нет. Нет. Нет. Нет. Его нет. Нет. Нет (!)

Х.Ю. допивает свой чай. Через пять мучительных минут возвращается уже с неизвестным человеком. У того в руках пояс. Выглядит не особо громоздким. Просят снять куртку. Повинуюсь.

Пояс крепится почти как обычный ремень. Снова пытаюсь зацепиться мыслями о том, что может быть это всё-таки розыгрыш, но такой вариант быстро отпадает. Нужно перестать быть ребёнком. Клянусь, что если выживу, то перестану быть ребёнком! Перестану искать лёгкие пути, начну трудиться честно. Я стану взрослым, я стану…

Всё готово. Направляемся к кадмию. Садимся. Едем. Все молчат. Окраина южнее, левая ветка метро. Здесь эскалаторов нет, станции находятся на общем уровне. Машина останавливается. Х.Ю. сует в мой карман конверт. Говорит, что мы больше не увидимся. Киваю, не в силах что-либо сказать.

Выхожу из машины. Оглядываюсь, на меня не смотрят. Спускаюсь в переход. Иду к выходу вагонов. Не верится, что это происходит на самом деле. Просто, blyat`, не верится!

Каждый человек, когда смотрит кровожадную новость, думает, что это только про других. Он думает, что никогда ничего подобного с ним не случится. Каждый считает себя бессмертным везунчиком. Заявляю официально – мы все не правы, и я тому живое подтверждение.

Плетусь медленно. Времени ещё прилично, успею. Вокруг куча людей. Старые, молодые, кто-то идёт с друзьями весело гогоча. Некоторые, самые уставшие на вид, плетутся со смены. Толстые, худые, высокие, низкие, красивые лицом и не очень, белые, жёлтые, коричневые, красные, богато одетые и бедняки, вкусно пахнущие и те, от кого доносится душок немытого тела.

Думаю о В., как она чудесна. Она мой идеал. Как же уже хочется побежать домой, просто обнять её и втянуть запах её тела.

Дохожу до лестницы. Останавливаюсь. Ужасно скручивает желудок.

Я повзрослел, дорогие присяжные. Честно. Взрослый человек – это не тот, кто может купить себе бухло без паспорта, вырубить der`ma, и trahat’ всё, что движется. Взрослый человек – это поступки, но с той поправкой, что эти поступки не делаются из-за любезности или под давлением общества. Это поступки, идущие прямиком из собственного разума, который не видит иного логического выхода, кроме как поступить именно так, а не иначе. Пускай я не люблю большинство людей. Пускай многие из них малолетки, а кто-то старая перхоть. Пускай одни слишком мерзко жирные, а другие мерзко худые, от третьих воняет govnom, а от четвёртых пасёт blevotnimi духами. Пускай кто-то из этих von`yuchik и свиней ведёт себя плохо, но у них у всех есть любящие матеря, отцы, дети, хомячки, собаки. А я, я такая же маленькая и никчёмная von`yuchka, как и все. Да, так и есть. Потолстевшая, белокожая, sranaya von`yuchka, которая ничего не сделала хорошего в своей жизни. Я просто человек. И этим всё сказано. Я обещал себе повзрослеть, и я сдержу слов.

Мои ноги снова приходят в действие. Прохожу мимо лестницы, что ведёт к метро, и направляюсь к той, которая выведет меня на другую сторону этого tuhlogo района.

13.Эпилог

Воздух холодный. Очень быстро сбивается дыхание, приходится дышать через рот. Ноги наполнились свинцом. Колени пару раз задевают острые ветки, продирая себе дорогу кровью. Ступни балансируют на замёрзшей почве, усеянной камнями и мусором неблагодарных людей. Хочется упасть, но нельзя. Несмотря на то, что я ушел в самую глушь, ещё есть пара жилых домов.

Немного проковылять, уйти чуть дальше, а затем тело моё пробьет сильнейшая боль. Я получу ответ на свой главный вопрос и унесу его с собой в место, куда не добраться даже перелетным птицам.

Господи, как жаль, что ты фантазия наша. Человеческий великий вымысел – надежда. Я бы все отдал, чтобы в трудный час ты был со мною духом, а я, в свою очередь, отдал бы тело свое. Но сказки на то и сказки…

В голове каша. Я пытаюсь уцепиться за счастливые фрагменты своей маленькой жизни, стараясь сосредоточенно отыскать их в хаотичном потоке. Но понимаю, что на пороге своего несуществования, абсолютно каждая секунда стала в равной степени дорога мне вне зависимости от контекста. Вся моя жизнь преобразилась в дорогой, цельный изумруд, который я умудрился так скоротечно proebat`. До мерзкого последнего звоночка остаётся минут пять, может шесть. Я больше не смотрю на время, дабы увековечить мгновение своего осознания. Без сил, весь в поту, продутый ветром до дрожи, падаю навзничь в этом von’yuchem пустыре, чтобы вспомнить главное, понять, как я умудрился дойти до такого pizdeca, но в голову ничего не лезет, кроме ужасного желания жить. Мой мозг пытается уцепиться за любую возможность, за любую ниточку. И вот она есть. Я вспоминаю собственную мысль: «Если жизнь потеряла смысл, то не легче ли вместо вздёра потратить эту жизнь на наслаждение и безумие?»

Мозг пытается перефразировать для такого tupogo меня эту идею. А заключается она в том, что, если уж и умирать, то нужно хотя бы попытаться что-то сделать, а не смотреть на происходящее с obossannymi штанами.

Ещё секунду нахожусь в замешательстве, после расстёгивая дрожащими руками куртку. Мне страшно. Зажмуриваю глаза. На ощупь нахожу бляху babaha. Прости мама, прости отец, прости В.. Простите меня все, idiota… Раздаётся лязг, сердце прощается с телом.

И, ничего не происходит. Не верю своим глазам. Я отстегнул это govno и ничего не произошло! НИЧЕГО! Срочно, на втором дыхании поднимаюсь на ноги. Спотыкаясь, сваливаю подальше от этой dresni. Смотрю на часы. ГОСПОДИ! СПАСИБО! СПАСИБО! Я ЖИВОЙ! Я ВЕЗУЧИЙ UBLYUDOK! ЧЁРТОВ ZASRANEC! ГОСПОДИ! ОБЕЩАЮ ЖИТЬ ЧЕСТНО. ОБЕЩАЮ ЗАНЯТЬСЯ СПОРТОМ. КЛЯНУСЬ НЕ РУГАТЬСЯ НА РОДИТЕЛЕЙ. ОБЕЩАЮ НАЧАТЬ ЛЮБИТЬ ВСЕХ ЛЮДЕЙ, НУ, ПОЧТИ ВСЕХ. Я БРОШУ ПИТЬ, Я БРОШУ КУРИТЬ. Я СТАНУ ЛУЧШИМ ЧЕЛОВЕКОМ НА СВЕТЕ. СПАСИБО, СПАСИБО, СПАСИБО. Я СТАНУ ЛУЧШИМ ЧЕЛОВЕКОМ НА ЗЕМЛЕ, КОТОРЫЙ ОТНЫНЕ БУДЕТ ЖИТЬ ПРАВЕДНО. ХОТЯ, ГОСПОДИ, НЕ СТОИТ ЗАБЫВАТЬ, ЧТО ВСЕ МЫ ЛЮДИ. И Я НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ. ТЫ НА МЕНЯ, ЕСЛИ ЧТО, НЕ ГОНИ. МОЖЕТ, Я ГДЕ-ТО ПОЛЕНЮСЬ. КОГДА-ТО НЕМНОГО ВЫПЬЮ. В ПОРЫВЕ ЭМОЦИЙ НА КОГО-ТО НАКРИЧУ, НО НА ТО МЫ И ДЕТИ ГРЕШНЫЕ, САМ ПОНИМАЕШЬ, А Я ТЕМ БОЛЕЕ. ТЕПЕРЬ НУЖНО СРОЧНО ДУТЬ ДОМОЙ И СЪЕЗЖАТЬ НА ДРУГУЮ КВАРТИРУ, А ЛУЧШЕ ДРУГОЙ ГОРОД. СУДЯ ПО ВЕСУ ДВУХ КОНВЕРТОВ – ДЕНЕГ У МЕНЯ ПРЕДДОСТАТОЧНО. ЖИВЁМ!

Отбегаю на метров двести. Нужно отдышаться. Руки ужасно замёрзли. Засовываю в свои широкие карманы. Наклоняю голову, всматриваясь в торчащий циферблат. Просрочили уже минуты три и никакого взрыва…

«Неужели меня просто развели?» – думаю я, и в этот момент доносится громкий хлопок, от которого закладывает уши. Писк почти такой же, как и в детстве, когда взрывали соседний подъезд. Страшное der`mo. Представляю себя в эпицентре, сильно бросает в пот. Куча крови и разорванное тело. Фу! Перестать думать о крови, не хватало ещё упасть в обморок.

Через подземный проход возвращаться нельзя. Нужно в обход, а там, через станцию на электричку зайцем. Достаю руки из карманов, побег с места неудавшегося преступления продолжается. Левая ладошка чувствует прикосновения листка, который решил подышать воздухом и proebat`sya навсегда. Ну что ж, дружище, твой выбор. Мне некогда нагибаться и поднимать тебя. Впереди меня ждёт светлое будущее, в котором я cмогу наслаждаться редким солнцем и природой, выпуская изо рта дым хороших сигарет.

Всё начинается с малого,

с точки вне понимания

материи или пространства,

что родили себя сами –

атрофированными частями.

У отрезка всегда есть точки,

у вселенной есть бесконечность,

в совокупности же имеем две точки

с бесконечной длиной отрезка,

но все равно это отрезок.

Собою он намекает,

что конечность – вопрос промежутка,

а ещё вопрос восприятия,

а ещё – сам путь исчисления.

Всё остальное – декор,

никому ненужные краски,

всё это игрушки детей:

выросших, взрослых детей.

До сих пор они верят в сказки,

верят в нужность свою и силу,

что подарят конфету щедро

за поступки свои и те,

что не граничат с поступками бога,

безумными мыслями ига.

Люди – подобие божье,

полубоги все – его семя.

И если не ложь – это правда,

то убийство – дар отче,

богохульство – его совесть,

пьянство – его слабость,

самоубийство – его мечтанья,

а похоть – его спасенье.

Всё живое – проекция общего,

одного, большого ребенка,

что не хочет питаться кашей,

а еще придаваться снам,

но его всё равно уложат.

Диалектика овального стола (1)

«…дет солнечно, без осадков. Ветер северный, один-три метра в секунду. А сейчас, специально для слушателей «FM Патриот», хит молодого поп-исполнителя, который всего за год успел взорвать все мыслимые и немыслимые чарты, став самой обсуждаемой фигурой в нашей великой стране! Фаоллс, со своим хитом «ты ставишь ЗА» …»

Четыре чёрных фургона с дребезжащими двигателями стояли друг за другом у закусочной. На каждом водительском месте сидел человек в чёрном обмундировании без опознавательного шеврона. Ладошка каждой левой руки мягко лежала на руле. Четыре указательных пальца (настроенные на одну волну) начали синхронно отбивать ритм песни.

Остальные восемь фигур в чёрном, что стояли у кассы, забирали двенадцать одинаковых заказов. В каждом небольшом пакете: бургер (плюс) кола. Каждый второй нёс пакет с внеплановым ужином своему водителю. Восемь тел неспешно рассосалось по двое. У каждого первого шевелились губы, напевая хит:

«…молодой и крепкий парень

ты – рубаха. Поднимай свою

пятую точку с кровати и давай

вместе танцевать н…»

Стройные хлопки разорвали вечернюю тишину. Фургоны неспешно двинулись змейкой в сторону района «пять квадратов». Воздух наполнял мешки лёгких приятной прохладой, а за стеклом мелькала историческая архитектура центра. Люди возвращались с работы домой, иногда образуя на пешеходных переходах небольшие кучки. Редкие молодые люди шли себе беззаботно бог весть куда, не заботясь ни о чём, кроме своих нежных чувств.

«…мы поднимем себя и близких,

создадим нерушимый союз. Всех свобод

нам на свете хватит, сплотить на веки

великую…»

На перекрёстке фургон, что ехал последним, свернул направо, остальные же держали рули прямо. Через два пролёта начинался квартал имени Морфенко. Местные ласково называли его «коробочка» из-за особенности ансамбля домов, которые образовывали собой замкнутую блочную систему. Да и сам квартал был не так, чтобы, больше по понятиям. Три фургона повернули в карман налево, юркнув по узкому проезду в мышеловку.

Несмотря на и так наступивший вечер, в квартале Морфенко было намного темнее, чем на основной улице. Немногочисленные фонари горели тускло, да и то не все. По периметру в некоторых окнах через занавески тускнели лампы накаливания. На лестничных площадках же можно было увидеть сигаретную дымку какого-нибудь дяди Васи или Толяна. Всех этих так называемых жильцов в шутку (хотя по факту самая, что ни есть правда) сравнивали с тараканами. Вот они: хитрые, полуголодные глазки смотрят из щелей, стараясь не попасться на глаза.

Каждый второй таракан здесь чем-то, да должен, но в основном долг характерен денежным эквивалентом. За последние годы экономика пошатнулась, сделав интересный кувырок. Досталось даже высшим ячейкам. Некоторым богатеям, что не смогли пересилить себя, отказавшись смазывать себе анальные отверстия особенной смазкой – пришлось несладко. Некоторые умудрились полностью разориться, а если уж и такие люди «удачно» падали лицом в грязь, то что говорить о других? Вот они, новый средний класс. Без образования, без хорошей пищи, без возможности приемлемого достатка. С такими долгами, что ещё их внуки будут выплачивать все эти процентные пени, вспоминая своего деда с бабкой ласковым словом на букву «х».

И вот, горстка таких людей живёт здесь, да в похожих кварталах, районах и городах. Они и внешне чем-то смахивают друг на друга. У нищеты одно лицо. Единственно ценное, что осталось у этих несчастных – жилплощадь. Вот и соседей не приходится выбирать. Тут так, семьи обширного свойства. Вот они все притаились, от голода их чувства обострены. Видят эти глазки три чёрных фургона. Умишки их задаются вопросом, что же эти фургоны забыли в такой дыре, да почему в такой непроглядной темноте фары не включают? Конфиденциальность, значит. Зреет что-то нехорошее, каждый думает на себя. Вспоминает свои косяки, сетуя о последних днях, что же он мог такого мог наворотить? Воображение дорисовывает правдоподобную картину. Раздувает из семя целую пальму, да. Ещё и с кокосами. Вот до каких подробностей. Дыхание сделалось тише. Охота начинается. Из динамиков слышится последний куплет:

«Твоя любимая мать – жена отца

на труд и на подвиг нас вдохновит.

И пусть славится отечество, пусть не рушится оно!

Святая любовь вождя и брата – самый большой оплот…»

В салонах резко замолкает радио. Три вестника беды с тихим мотором расплываются по периметру, останавливаясь рядом с ближайшими подъездами. Каждый набор скрытых земок лицезреет по две выскользнувшие тени. Дыхание замирает. В голове чувствуется пьянящий страх. Тихий молитвенный шепот начинает вспоминать строчки, которые могут спасти в такой страшной и непонятной ситуации. Некоторые рифмованные куплеты додумываются самостоятельно. В таком действе может скрываться огромный плюс. Всевышний спаситель может расщедриться, дав пару лишних баллов за оригинальность. Никому не хочется слушать любимую песню неделю подряд, а тем более столетиями.

Первая двойка сворачивает за смежные стены ближайшего корпуса. Парные тени идут спокойно, но уверенно. Вот самый скомканный отрезок дома, да ещё с обгоревшим фасадом. На лавке трётся призрак под покровом клубов дыма. Завидев две приближающиеся фигуры, призрак не рыпается. Всё также спокойно сидит около засранной урны. Это подросток. Его зад размещён на спинке убогой лавки, а ноги стоят на деревяшках, где должен быть его зад. Маленькие злые глазки сверлят две приближающиеся фигуры. Бежать поздно – это факт. Но где гарантия, что он их клиент?

– Мужики, если вы разыскиваете Сутулого с первого, то дома его точно нет, точняк, я вам говорю. Сегодня весь день караулил эту гниду. Он и мне… – Гриша не успевает договорить, как тьму разрывает огонёк электрического дребезжания.

Гриша успевает только охнуть, тут же обмякнув. Четыре руки спасают его от пробития затылка, берут под мышки, начиная волочить обмякшее тело к фургону. С ближайшего окна кто-то не выдерживает. Женский голос ойкает под звук радостной искры, очень явно слышится: «господи, что же это делается-то?» После, голос замолкает в надежде, что не накликал беду на свою личную важную персону. Тени не обращают на голос никакого внимания, исчезая с телом сопляка.

В это же время, соседний дуэт в чёрном одеянии бодро приближается к соседнему дому. Подъезд номер три. Ничем непримечательный, только сквозь ночную дымку просачивается еле узнаваемый цвет двери. Коричневый? Коммунальщики давно не опускались до такого дна.

Фигуры замирают, когда замечают выходящего из подъезда мужчину. В руках у него валандается туда-сюда мусорный пакет. Внешность любопытным не разглядеть, но вот эти замершие на месте фигуры что-то соображают. Тень с мусорным пакетом замирает при виде теней, затем резко и без лишних слов метнув в их сторону несчастный вонючий мешочек.

Тот прилетает точно в голову левому. Безшевронный успевает увернуться. Агрессивная тень бежит сломя голову в противоположную сторону. Один стартует вдогонку. Второй остаётся на месте и, судя по движению, что-то достаёт из кармана, какую-то фаллическую штучку. Раздаётся лёгкий звуковой флёр, напоминающий тот звук с детства, когда некий дурачок с задней парты плевался бумажными шариками посредством ручки и воздуха из своих лёгких.

Проходит мгновение. Убегающая тень резко обламывается, образуя на асфальте лёгкий рельеф сбитой ветки. Первая бежавшая тень уже спокойно шагает к бугорку. Тот, что прикладывался губами, догоняет первого трусцой, попутно оборачиваясь по сторонам, особенно внимательно изучая ближайшие окна. Лишних голов вроде как нет. Всё тихо. Они переговариваются. Тихий шепот ходит осторожно, со стороны может создаться чувство немой статики. По итогу тень покрупнее берёт обмякшее тело «ветки» себе на плечо, грузными шагами волоча к машине. Товарищ караулит подъезд. Судя по всему, их «тёмные делишки» ещё недоделаны. Так и есть. Вот силач возвращается, менее непринуждённо и шатко. Подустал, бедняга. В руках что-то блеснуло. Бравые молодцы заходят в подъезд, пропадая с поля зрения на долгих пять минут.

Выходят же они с ещё одним жмуриком. Второй поплотнее первого, да и роста меньшего. Получается уже какая-то пухлая ветка.

Призраки в окнах, где нет голов, охают и ахают. Чувствуется табачный дым. Второе тело удачно закидывается в тот же фургон, тёмные лошадки исчезают вместе с ним.

К третьей машине две оставшиеся тени волочат проститутку местного разлива. По какой-то причине её не стали вырубать. Слышен прокуренный испуганный голос, который под разными предлогами пытается то ли выторговать себе свободу, то ли запугать:

– Парни, ну в самом деле, что я вам такого сделала? Вы ведь не из полиции? А даже если и да, то может, договоримся? Хотите минет за полцены?.. Да у меня ребёнок дома голодный, как вы, суки, не поймёте?! Простите, простите. Давайте я дам бесплатно, только отпустите. Зачем вам понадобилась какая-то шлюха? Я требую немедленно отпустить меня, вы не имеете права! Простите, простите…

Этот кричащий комок биполярки, наконец, закидывают в машину. Последнее, что успевает крикнуть развратный рот: «Да в самом деле, я не давала согласия сниматься в программе обыск и свидание, тва!..» – дверь захлопывается. Весь двор облегченно выдыхает. Хоть одна хорошая новость. Весомая проблема изуродованных юдолью женщин решена: главная шаболда более не будет соблазнять их слабохарактерных мужей.

Снова раздаются синхронно-заведённые двигатели. На этот раз можно не прятаться, дело сделано. Включенные фары разрывают густо накуренную тьму. В это время очень быстро темнеет. Дюжина колёс змейкой выкатываются из норы.

Тем временем в соседнем квартале четвёртая машина забирает своего попутчика. Как удивительно, что через дорогу стоят уже более чистые солидные дома (хотя вопрос, конечно, спорный), да и вид местных жителей внушает больше спокойствия, нежели страх за собственную жизнь. Чем богаче человек, тем менее он походит на хищника. Фургон останавливается около местного магазинчика. Причём это, о боже, не разливуха мочи.

Четыре ноги в чёрных говнодавах направляются в сторону высотки. Новостройки – убежище приезжих, которые стекаются в мегаполис с необъятных уголков. Думается, здесь мало собственников, которые проживают в ульях. Всё под съём, да под старость лет. Одно другого не исключает.

По микрофону в ухо неизвестному что-то говорят. Ноги прибавляют шаг. Глаза профессионально прочёсывают всю плоскость пространства. Вот он: худой, гладко выбритый, глаза смотрят себе под ноги, явный сколиоз, ещё и очки с толстым стеклом.

Крепыши подкатывают к планктону мягко без агрессии, без применения физической силы. Их ноги делают плавную дугу, тем самым заходя с тыла, как бы вставая по обе стороны от жертвы, нежно просовывают так свои мускулистые руки под эти две безжизненные палки.

Невинные щенячьи глазки смотрят испуганно, голова мотается от одного к другому. Лево-право. Лево-право.

– П-п-простите… а-а, а что, собственно, происходит? – Голос щеночка дрожит так же, как и при первом подростковом соитии. Постаревший малыш искренне недоумевает.

– Алексей Константинович? – Вежливо спрашивает его правый.

– Вер. Гм… Верно. Да. Это я…

– Не бойтесь. Вы ничего плохого не сделали. Мы просто с вами поговорим. Немного покатаемся, уладим один вопрос, а затем доставим вас домой в целости и сохранности.

– Но! Куда? Простите…

– Здесь недалеко.

На этом разговор заканчивается. Алексей почти добровольно, под ручки, садится в фургон чёрного цвета. Дверь за ним захлопывается (ох уж эти щенячьи глазки, полные невинного ужаса!) Фургон неспешно выскальзывает на главную улицу, где присоединяется в строй к своим.

Воздух всё также отдаётся прекрасной прохладой. Настроение у ребят в чёрной форме без каких-либо опознавательных нашивок – просто чудесное. Всё гладко, как и планировалось. Не сговариваясь, во всех четырёх машинах снова включается радио, откуда начинает доноситься бессмертная классика:

«…ая луна стала нашей виной.

Все везде говорили

этой странной любовью,

которую так никому – ему не простили!»

Под звуки лирической песни, омерзительный подросток начал с омерзением приходить в себя и жалеть, что его не убили сразу. Алексей был погружен в свои мысли, при этом содрогаясь всем телом. Худой и пухлый лежали в отключке. Проститутка же посчитала песню пророческой. Она начала догадываться, в чём может состоять причина её «задержания», и если её догадка верна, то дело попахивало крайне скверно.

«…от он поднял меч и вымолвил:

честь моя, ох, моя честь…

Лишь она, лишь она – будь счастлив, брат…»

Ехал конвой недолго. «Минут двадцать» – посчитала про себя проститутка Дина. Ещё она думала о том, как всё же время относительно. Допустим, если взять отрезок в двадцать минут. Для скорострела – целая вечность. Для ребёнка, гуляющего во дворе – одна секунда. Для неё, Дины, двадцать минут, проведённые в этом чёртовом грузовичке, впустую потраченные двадцать минут. И, несмотря на всю серьёзность ситуации, она всё равно чувствовала больше гнева, нежели страха.

По сути, ничего ужасного ещё не случилось. Как она поняла, с ней просто хотят поговорить. Если бы хотели убить – убили на месте. Иначе нужно быть кончеными идиотами, чтобы везти какую-то сраную шлюху бог знает куда. При мысли о «сраной шлюхе», Дина поперхнулась. Оскорбила саму себя. Нет. Она не сраная шлюха. Вполне себе хорошая, добротная такая шлюшка. По крайней мере подмывается чаще многих фиф.

Один из её похитителей всю дорогу молчал. Только глаз не отводил от тела женщины. Её это не смущало, но немного напрягало в том плане, что случись что: трахаться не за деньги, а по прихоти с мудаком, не очень-то и хотелось.

С того момента, как машина куда-то приехала (Дина слышала, как водитель говорил по рации, а затем последовали звуки открывающихся ворот), прошло уже несколько минут, но дверь фургона никто не открывал, да и ничего не происходило. Она хотела уже открыть рот. Хотела сказать, что у неё не так много свободного времени, что ей нужно кормить своего выдуманного ребёнка, а ещё платить за придуманную ипотеку, да и вообще, у неё куча своих личных проблем, которые никто не будет решать за неё, но в этот момент в ухе её надзирателя зашуршало. Тело в чёрном зашевелилось. Его крепкие руки на широких плечах раздвинули тяжелую дверь фургона. Яркий свет ослепил Дину. В голове щёлкнуло. Рука сама дёрнулась к лицу.

Тяжёлые ботинки выпрыгивают в проём, а мягкий мужской голос обращается:

– Мисс, будьте добры пройти за мной. Я вас сопровожу в общую комнату для беседы.

– Беседы? Вы человека похитили, между прочим. Я вас боюсь! – Осмелела Дина, понимая, что как минимум никто не будет её резать на маленькие кусочки, которые потом расфасуют по мусорным мешкам. Она самостоятельно встала на ноги и, проигнорировав руку мужчины, вылезла наружу.

Проститутка оказалась в большом подвальном гараже, какие часто теперь делают в новостройках. Покрашенные в белый цвет стены, куча лампочек, а метрах в пятнадцати блестит металлическая широкая дверь.

Мужчина в чёрном жестом приглашает Дину пройти к двери лифта. Периферийным зрением женщина замечает ещё три фургона, припаркованные друг от друга на небольшой дистанции. От двух ближайших машин уже подтягивались «гости» мероприятия неизвестного свойства. Каждый с сопровождающей тенью.

У двери лифта Дина быстро прочесала глазами людей. Молодого она сразу узнала. Ненормальный чертёнок с её квартала. Память сразу сделала вброс о том дне, когда эта зелень захотела воспользоваться Диниными услугами, да так воспользовалась, что она снова почувствовала ужасный запах. Не стоит и говорить. Одним словом – поехавший. Зачем только эту гниль захватили с собой – неизвестно. Второй мужчина с унитазными стёклами на глазах показался женщине знакомым, но её мысли прервались сигналом лифта. Дверь распахнулась. Все шестеро удобно поместились в кабину. Гришу ещё слегка трясло, но он был на удивление довольный.

– Вот этот гондон в чёрном бабском тряпье обещал, что мне хорошо заплатят. – В воздух выпалил Гриша, смиряя своего провожатого грозным взглядом. Присутствующие непонимающе глянули на эту низкую, кислую физиономию подросткового хаоса.

Один из провожатых нажал на кнопку третьего этажа. Из гаража донёсся непонятный бубнёж, больше смахивающий на ссору. Дине показалось, что она расслышала слова: «я никуда с вами не пойду и Лёня тоже!», но разобрать было действительно тяжело, а всё из-за приветливой музыки. Ох уж эти дорогие и качественные лифты, где вместо обоссанной стены и засохшей спермы тебя встречают широкие зеркала, приятная фоновая музыка и качественное освещение, которое лучше в стократ, чем в собственной квартире. Так хорошо, что аж мерзко здесь находиться. Ну, может и не мерзко, но непривычно. Неужели за дверью уже стоит, ждёт королева, которая всех пригласит на чашечку чая с коровьей мочой из огромной сиськи, что походит на морскую мину? Сомнительно.

Ехать недолго. Все-таки технологии, да и третий этаж. Дверь открывается. Никакой королевы нет. Только тускло освещённое пространство. От его вида становится немного жутковато.

Коридор узковатый. По стенам натыкано куча дверей, но все они без табличек с именами, только номера. Да ещё так убого, боже. Так всё правильно здесь и сухо, что Дина понимает, да, это правительственная организация. Кто ещё будет тыкать так скучно кабинеты от единицы и дальше по возрастанию? Даже в государственных больницах числа поинтереснее. Первая, по крайней мере, должна вот обозначать этаж. То есть, в данном случае уже промах. Где тройка?

Три, четыре, пять… шесть, семь, восемь… Коридор достаточно узкий, аж давит на мозги. Вдвоём вширь идти проблематично. Очутившись словно в кишке, все идут змейкой, да так, что один блэкшмотошник ведёт всех, а последний в чёрном замыкает. Получается нарушенная последовательность пианинных клавиш.

Дина идёт третьей с конца, за ней садист Гриша. Она чувствует взгляд на своей заднице. Она думает, что если этот мелкий посмеет тронуть её, или хотя бы отпустить сальность, то она задушит его. Дина начинает злиться на этого веснушчатого карлика, но, как ни странно, тот ведёт себя спокойно и тихо.

На кабинете с номером десять змейка притормаживает. Тишина. Первопроходец вежливо стучит три раза и, не дожидаясь ответа, открывает дверь, жестом приглашая гостей зайти.

Первым на очереди стоял Лёша Гундяев. Его иллюминаторные рыбьи глаза встревожено изучали жест сотрудника, а затем, его освещенная от комнаты физиономия уставилась на Дину и Гришу. На лице читался неподдельный страх. Его худые руки дрожали, это было заметно невооруженным взглядом. На Гришу эта жалкая худая фигура смотрела с какой-то надеждой, но когда глаза Лёши сфокусировались на Дине, то его и так бледное лицо совсем стало прозрачным. Именно, он узнал женщину. Этот жалкий абориген сразу же отвернулся и, сделав глубокий вдох, исчез в свету открывшегося портала.

Лицо Дины, наоборот, теперь излучало широкую улыбку. Весёлого, разумеется, тут мало чего, но она признала голубчика, вспомнила его в тот недавний день, таких кадров тяжело забыть навсегда. Один сплошной анекдот. Теперь она ещё больше укрепилась в своих догадках, а недавние слова Гриши про то, что этому уроду дадут лаве – настроили женщину на позитивную волну. Вот как, оказывается, бывает. А если живительную бумагу дадут такому идиоту, то и ей, соответственно, перепадёт хороший кусок.

Эффектной походкой Дина проскальзывает мимо «придурка» в форме, успевая подмигнуть ему одним глазом, а вторым «пальнуть» на его ширинку (ну а что, немного флирта не помешает). Последним идёт Гриша. Перед самым входом он останавливается. Бросает хитрый взгляд на первого служащего, затем на второго и третьего, про которого уже все успели забыть (как хорошо он замаскировался у противоположной стены). Эта веснушчатая наглая рожа начинает издавать носо-ротовые звуки, словно дырка ванны засасывает последний глоток воды, только этот секундный звук на вечном повторе. Затем Гриша резко выхаркивает с причмоком огромный жмень слюней вперемешку с соплями, важно и гордо окидывает взглядом «гондонов в бабском тряпье».

– На первый раз предъяв не будет, пацаны, но ещё раз заявитесь на мой район… – Не успевает он договорить, как получает удар под дых от ближайшего дяди, а затем эти же сильные руки зашвыривают мудака в кабинет к остальным.

Дверь закрывается на ключ. Три фигуру в чёрном обмундировании неспешно идут в сторону лифта.

Кабинет номер десять. Светлый. Квадрат пять на пять. Приблизительно со среднюю студию, только без мебели, от чего кажется, что пространства здесь более чем. Из мебели только овальный стол посередине. Знаете, почти как в фильмах, где есть кадры из белого дома, только чуть поминиатюрнее, да с привкусом родины. Не очень новый, да и не во всех местах «подмытый».

Отдышавшись от неожиданного удара, разогнувшись и, наконец, встав на ноги, Гриша видит вполне приличную компанию взрослых тёть и дядь. «Приличная» для Гриши, значит, в замкнутом помещении находилось больше четырёх человек, чему он был явно не рад и слегка удивлён. Он насчитал шестерых. Парень сразу приметил, что хоть все уже уселись, «и даже эта грязная шлюха» – промелькнула у него оценочная мысль о Дине, которую он ну очень хорошо знал. Так вот, хоть присутствующие уже припарковали свои тазы на стулья, оставалось ещё четыре свободных места. Один для его величества – ясен красен, а остальные три? «Значит, ещё не все пришли» – смекнул он, похвалив себя за наблюдательность. Такой бандит уж точно не пропадёт.

Гриша облизнул губы. Ребят в чёрной форме здесь не было. Подросток сразу осмелел. Взгляд сделался хищным и надменным. Все присутствующие с вопросом смотрели на него (так ему показалось), он начал изучающе пыриться на каждого по отдельности.

Первым на глаза попался молодой парень, чуть старше его самого. Дрыщавый, взгляд отстранённый. Одет как президент на минималках. Гладко выбритый, руки держит под столом. Сразу рядом с ним, по левую руку, уселась какая-то тётка. Взгляд нагловатый, есть второй подбородок. Её маленькие пальчики наминают плечо «президентскому прыщу», при этом что-то тихо говоря. Рядом с «мамашей» (а вдруг она действительно мать?) сидит ещё один перхастый среднего возраста. Чёрт разберёт, щетина может добавлять, но судя по помятой роже, ему лет тридцать с копейкой. Такой же глистоватый по своей форме, как и маменькин сынок, только ниже ростом, да в придачу всё елозит на стуле. «Понятно всё, петух» – вслух произносит Гриша, обращаясь ни к кому. Рядом с «яйцебородым» села эта шлюшка. Фу, мерзкая дрянь. Подле неё крутит усы плешивый дед, да ещё с такой ровной и гордой осанкой, что въ.., а впрочем, нет. Обычная старая перхоть с лишним весом и таким видом, что уже скоро полетит, как ракета к звёздам.

Рядом пустым краем умостился человек-иллюминаторы, человек-палка копатель говна. Он настолько жалок, что боится элементарно поднять глаза. Вот кто мог стать хорошей партией человеку «я отсидел, меня е…»

Последним на глаза падает мужчина, сидевший рядом с «костюм-тройка» дурачком. Гриша сразу узнал его. Ну ещё бы! Можно смело сказать, что Гриша даже удивлён такой встрече. Мужчина, восседавший на стул, и безразлично, как сквозь стену глядевший на него, был не кто иной, как Андрей Соловьев. Как-никак – звезда центрального телевидения. Ведущий, красавчик, богатей, да и вообще, лучший мужчина во всей стране (после вождя, разумеется) по мнению маленьких девочек, да доброй сотни тысяч уставших домохозяек, которые смотрят его болтовню каждый вечер в надежде уйти от своей колхозной реальности.

Гриша проходит к свободному стулу, что стоит рядом с Соловьёвым. «От него хоть вонять не будет» – думает лучший малолетка на всём белом свете. Он усаживается на свободный стул, а затем очень наигранно обращается к Андрею:

– Мистер великолепный, здесь не занято?! Изволите, я присяду? – Громко чеканит Гриша, раскидывая по столу свои руки.

– А вы, молодой человек, я так понимаю, ослепли? Где же ваш поводырь, в таком случае? – Сухо и спокойно парирует мужчина, теряя к парню интерес. Его взгляд переключается на белую стену.

Сначала Гришин нос чует запах дорогих духов, а затем начинает различаться лёгкий флёр примеси говна с по́том.

– Блять! Кто обосрался?! – Начинает орать он, но не двигается с места. Есть вероятность, что именно он немного и приспустил, но лучшая защита – нападение.

– Да заткнись ты уже! – Не выдерживает Дина, – ты наверно и обосрался! Не прошло и трёх минут, а уже вывел меня из себя!

– Мнение шлюхи никто не спрашивал! Смотри, я сейчас откопаю пару бумажек и заставлю тебя сосать мой хер! – Григорий совсем взъерошился.

– Во-первых, мой рабочий день закончился. А во-вторых, я принимаю только натуралов. Ха-ха. Ты ведь не думаешь, что я тебя забыла? Или мне прилюдно напомнить, как ты… – Дина не успевает закончить, как мальца просто разрывает в клочья.

– А ну молчи, шлюха! Молчи! Я ведь убью тебя! – С пунцовым лицом орёт комок ненависти, приподнимаясь со своего места.

Андрей резко хватает зачинщика за руку, приказывая успокоиться. Ещё он добавляет, что сейчас не время для рукоприкладства. Ведущий спрашивает, знает ли Гриша для чего он здесь? «Чтобы получить лавэ, разумеется». На этой мысли засранец обмякает. Дина с лёгким испугом в глазах победно смотрит на врага. Во время перепалки доносился чей-то шепот «Боже», но идентифицировать личность говорившего уже не получится.

Парень, сидящий рядом с Диной, тихо шепчет:

– А ведь действительно, немного несёт…То ли гнильцой, то ли говном… Будто лёгкий аромат такой, знаете, как будто сквозь несколько слоёв ткани понемногу выходит. – Задумчиво говорит Федя. Всем прекрасно его слышно.

– Да что же вы всё заладили о гадком? Ну! В самом деле. – Возмущается окрещенная мамаша. В этот момент она перестаёт мять плечо. Её пухленькие, но в то же время симпатичные руки, деловито приземляются на край стола.

Гриша собирался перебить женщину, но около двери послышалось шевеление. Сначала донёсся звук, будто кошка лениво скребётся в лотке – это звук вставляемых ключей. Затем пошел такой «шух-шух» – это поворачивается замок. Сквозь появившуюся щёлку врывается мужской приятный голос:

– Поэтому господа, произошла какая-то путаница. Вы уж извините, что мои коллеги так радикально с вами обошлись, но вы не оставили им иного выбора, прошу вас. – Голос всё ещё в коридоре.

На «прошу вас» по очереди заходят двое мужчин. Видок у них оказался достаточно «славный», по издевательскому мнению Гриши. Что у высокого, что у низенького, лица были расписаны кровью и синяками. «Ниндзяки» хорошо так приложили ребята, профессионалы своего дела.

Тот, что повыше, читался явно моложе. Весь из себя гладковыбритый, с женским каре на голове в седину. Зайдя первым, он широко улыбнулся, произнеся: «Вечер в хату, дамы и господа». Второй, что пониже и попухлее, был старше, и имел глуповатые усы на старый манер. И хоть он явно был старше первого, волосы отливали идеальным каштаном. «Крашеный pidor» – отметил про себя Гриша.

Длинный (Миша) отрывисто глянул на подростка, и ухмыльнувшись, сел рядом. Подросток с невозможным отвращением смотрел на гостя, не веря своим глазам. Михаил вальяжно смахнул с лица волосы, открывая заострённый профиль, и специально обратился к парню:

– Тут не занято-о-о? – Протянул он на манер самых манерных gomikov, каких ещё поискать. – Спасибо, дорогуша!

Дина и ведущий прыснули слюной. Гриша, в свою очередь, так обалдел, так обалдел, к слову, что начал просто смотреть в одну точку, пытаясь что-то сообразить. Рядом, со спокойной миной, подсел второй и, видя, как его друг нарочно задел Гришу, спокойно обратился:

– Миша, вот зачем ты так? Не видишь, человеку неприятно. – Сказал он, переведя взгляд на подростка. – Молодой человек, вы извините моего друга, он слегка вне себя от радости, что этим прекрасным вечером его яйца не вздёрнут на плахе правосудия.

– Угу. – Промычал Гриша, только кулаки побелели от напряжения, но перебранки не последовало. Походу парень настроился на взрослую волну, решив сперва получить обещанное, а уже потом уладить личные вопросы. Да ещё эта сучка Дина, слишком много знает для шлюхи. Нужно будет с ней разобраться…

Наконец вошел закадровый голос. Он так элегантно захлопнул дверь, а после прокрутился на каблучке, что никто сразу и не увидел его лица. Только широкая спина красовалась в дорогом костюме королевского синего цвета с маленькими крапинками орнамента иностранного бренда. А ещё эти чёрные такие туфли классической формы на, скорее всего, ногах с идеальным маникюром, аж тошнит от того, насколько всё идеально. Снова раздался звук поворачивающегося ключа.

«Костюм» развернулся на сто восемьдесят градусов. Присутствующим открылось прекрасное лицо мужчины. Средний естественный загар (на родине так не получится подгореть), аккуратно выбритое лицо, большие глаза, пухленькие губы (ботокс?) А ещё вон мужественная челюсть, острая, что аж режет глаз. Очень ухоженные брови. Одним словом – мужчина модель.

Смотришь на такого, и невольно начинает вырабатываться слюна как при запахе съестного на пустой желудок. У Дины сразу намокли трусики, да засосало под ложечкой. Щёки «мамаши» раскраснелись, а Миша завороженно смотрел в район ширинки, прикидывая в уме, что там, да как?

Мужчина обвёл всех взглядом. Каждому он подарил свою дружелюбную улыбку. В руке у него нарисовалась толстая папка скоросшивателя, помеченная на обложке как: «Xdirect734».

– Приветствую собравшихся. Очень рад видеть, что все пришли на это небольшое, так сказать, собрание. Меня зовут Фёдор Абсманов, и я пред…

Его перебила Дина:

– Вы считаете нормальным называть кражу человека и перевозку в чёрном фургоне под угрозами словом «пришли»?

– Ах, что вы, разумеется, нет, но вы не оставили нам выбора. А впрочем, давайте лучше решим все вопросы по порядку и…

– Вы сразу скажите, сколько мне зелени отвалят?! – Встрял Гриша.

– Хм. Молодой человек, не переживайте. Учитывая, что вопрос государственной важности, никто вас не обидит в финансовом плане, можете быть покойны. Но всё же мне хотелось начать наш диалог не в такой хаотичной форме, а всё же выйти из пункта «А», затем дойдя в пункт «Б» со всеми вытекающими. Согласны? – Фёдор ещё раз улыбнулся своей потрясающей улыбкой, обведя каждого своим дружелюбным взглядом.

– А, а зачем вы дверь закрыли на ключ? Зачем вы нас заперли? – Нервно поинтересовался зашуганный, сидевший рядом с Диной.

– Не беспокойтесь. Дверь закрыта, потому что так прописано в нашем уставном кодексе. Если вдруг вам понадобится выйти в уборную или ещё по каким-либо причинам, вы беспрепятственно сможете это сделать. Ещё вопросы есть?

Гриша поднял руку.

– Кроме вопросов о сумме вознаграждения.

Гриша убрал руку.

– Отлично. Тогда предлагаю нам для начала познакомиться. – Фёдор занял последний свободный стул и, положив свою папку на стол, открыл первую страницу.

1.Дом и.д.и.о.т.-а

– Федя… кхм-кхм, Фёдор! – Невысокий дядечка в докторском халате, с присущей ему тихой манерой пытался дошептаться до своего любимого пациента, который неспешно шел по коридору о чём-то думая. – Фёдор Михайлович!.. Мышкин! – Наконец чуть громче окрикнул он парня и тот, наконец, нежно обернулся в профиль, выставляя напоказ свои большие глаза на очень худом лице.

– Здравствуйте, Арсен Маркович. Не услышал вас сразу, обдумывал тут кое-что. – Искренне ответил Федя, которому не так давно стукнуло двадцать шесть лет, но ввиду своей серьёзности и наличия щетины, выглядел он чуть старше, да ещё эта не совсем здоровая худоба накидывала годков.

– Здравствуй-здравствуй, дорогой. Как ты себя чувствуешь? Катя, кхм… то есть, Екатерина Сергеевна говорит, что ты стал очень разговорчивым с ней. – Радостно, в свои пол октава, промурлыкал Арсен.

– Неужели?! – Встрепенулся молодой человек, сильно краснея и уводя глаза в сторону.

– Тише-тише, молодой человек. Ну чего вы, в самом деле, так возбудились, будто я сказал какую-то ужасную новость. Екатерина Сергеевна сказала мне это исключительно в положительном тоне, – озираясь по сторонам, успокоил доктор. Он знал, что половина Фединых эмоциональных успехов – общение с Катей. Было очевидным, что он влюблён в эту молоденькую медсестру. Знал бы Фёдор, какая она в жизни… Хотя, может это просто слухи, чего народ не порасскажет из простой женской зависти, особенно когда этот народ уже не так молод и свеж.

– Неужели? А впрочем, я думаю, если бы Екатерине Сергеевне не нравилось моё общество, то она нашла бы повод не сидеть со мной. Впрочем… не знаю. – Ещё больше покраснел Фёдор, но мимика его лица разгладилась, сделавшись не такой напряженной.

– Давайте сменим тему, чего вы, в самом деле? Успел я вчера полюбоваться на ваше новое полотно. Очень впечатляет, молодой человек, очень впечатляет. Вы сейчас куда-то торопитесь? – Уже совсем было непонятно, где врач, а где пациент. Если отбросить «указывающую» униформу, то можно было предположить, что разговаривают два доктора, либо напротив, два пациента. Одним словом, взятый тон походил на общение двух старых приятелей.

И не удивительно, Федя Мышкин попал в стены психиатрического дома ещё в юности, когда ему только стукнуло четырнадцать лет. Тогда он был совсем плох, что аж жуть берёт.

– Сегодня, если я не ошибаюсь, понедельник. В этот день я позволяю себе лениться, вы же знаете. Да и к тому же для вас всегда найдётся лишних сколько угодно минут. – Оживился Федя.

– Тогда вы не против составить мне компанию и спуститься в приёмную? Мне хотелось бы ещё раз взглянуть на картину, только чтобы на этот раз сам автор был рядом. Ты ведь, Фёдор, знаешь, какой из меня неблагодарный бывает зритель. Пока не ткнёшь мне пальцем, и слона не увижу. Вопросы по твоей работе у меня возникли. А сколько интереса в ней! Ой, всё! Меньше слов, ближе к делу! Пойдём.

Фёдор и Арсен Маркович обменялись улыбками, двинувшись в сторону лестницы. Не было смысла спускаться на лифте со второго этажа, но доктор не ездил в металлических замкнутых коробках и по причине боязни, поэтому у себя дома этому пожилому дяде приходилось каждый день (и каждый вечер) карабкаться короткими ногами на девятый этаж. В его возрасте, а впрочем, может и на пользу, кардионагрузка полезна. Арсен по возможности старался скрывать свой недостаток, свой слепой страх. Ещё бы, он всё-таки высококлассный врач, помогающий бороться со страхами и трудностями людям, и какой стыд и позор иметь такой вот очевидный недостаток, да ещё не иметь сил от него излечиться. В любом случае, Федя являлся доктору другом, он знал о такой «особенности» своего врача, поэтому никаких неловкостей (и колкостей) не возникло.

Мужчины очень быстро добрались до приёмной, хоть шли неспешно, ведя отстранённый диалог. Пара ног в туфлях и пара в тапочках остановилась у стены рядом с мягким диваном для ожидающих. Сейчас в приёмной никого не было.

Только за стойкой мелькала женская молодая головка, тихо шепчущая сплетни в трубку. На такие вещи доктор закрывал глаза. Ну а что? Девочки здесь работают небогатые, а на такой усидчивой работе всегда наступает скука, особенно под вечер. Так хоть поболтает с подругой, посплетничает, после чего эмоционально проще пройдёт очередной долгий рабочий день.

Головы Арсена и Феди теперь внимательно изучали свежее полотно, которое Мышкин недавно закончил. Масляные краски ещё не успели высохнуть до конца, поэтому от картины исходил спорный аромат. Оба мужчины спокойно втягивали запах краски, щурясь от удовольствия.

Работа была написана на зернистом холсте, натянутом на подрамник одним из старых знакомых доктора специально по просьбе Феди. Уже как десять лет у пациента и главного врача был неофициальный договор, по которому Арсен Маркович обеспечивал своего друга всем необходимым материалом, а Фёдор, в свою очередь, изливал свой творческий потенциал. Все написанные картины он дарил клинике, которые и развешивались по всем (разрешенным с точки зрения безопасности и выигрышности) стенам.

Свежая работа оказалась достаточно компактного, стандартного такого размера: восемьдесят на шестьдесят. Для Мышкина небольшой формат, но есть где развернуться средней кистью. Ориентир вертикальный.

Читалась работа сверху вниз из-за своей структурной схожести с игральными картами, их горе-«перевёртышами». Достаточно декоративная заливка без формообразующих мазков. В верхней части располагался царь Николай с родными. У всех членов семьи были неестественные позы. Их изломанные тела буквально сплетались между собой, образовывая некое подобие аппликации. Что одежда, что лица – покрашены в ядрёный красный цвет, что при достаточном свете давало эффект рези в глазах. Так же присутствовал полутон, более тёплый и спокойный. Всю середину и нижнюю часть занимали радостные фигуры Ильича и его пьяных соратников.

Тела же их находились на разном уровне, но почти без промежуточного пространства, что тоже давало аппликативность. Ильич с соратниками выкрашены в голубой цвет, а в руках в-ь держал маленький символ движения (серп и молот), выкрашенные в три цвета: чёрный, красный и золотистый. Если близорукому человеку снять очки, отойти на метра три-четыре от полотна и сощурить глаза, то он вполне мог увидеть обобщенную картинку, где над голубыми скалами разверзлось грозное вулканическое небо.

Фёдор смотрел сквозь свою работу. Его разум был охвачен совсем иными мыслями, хоть они и тесно связывались с постоянной борьбой, которая присуща как любому живому человеку, так и другой живой материи иного свойства.

Разум Арсена Марковича наоборот, в настоящий момент был озабочен только полотном. Его живые и ясные глаза лукаво скакали по работе слева направо, сверху вниз, пытаясь не пропустить ни одной детали, а в лучшем случае, пытались найти те, которых и вовсе нет на плоскости.

Уголки тонких губ чуть приподнялись. Доктор на секунду косонул на автора, а вернув своё внимание снова на работу, заговорил:

– Вот скажите мне, голубчик, основное положение мне понятно. «Красный» Император с семьёй пребывают на небесах. Красные они, я так понимаю, потому что их убили красные? Или это очевидный символ крови?

– Да. – Коротко ответил Федя, не отрывая взгляда.

– Угу…Значит, да… Тогда, любезный, объясните мне, почему Ильич со своей «братией» окрашен голубым цветом? В чём здесь связь? Ты не подумай Федя, работа отличная. Я бы сказал, очень такая исторически-символическая. Просто я, сколько не думал, всё не мог взять в толк, причём тут голубой.

– Ну как же, Арсен Маркович, император он кто, по факту? Король, правильно. – Снисходительно ответил Мышкин, переводя свой взгляд то с картины на доктора, то снова на полотно. – А раз император по факту король, то у королей кровь голубая. Вот и товарищ со своей «братией» замарал свои маленькие ручонки об эту кровь, да не просто замарал их, а так сильно погряз в этой голубой крови, что вымазался ею навзничь.

– Как у тебя они лихо обменялись цветами! Но ведь Николай и после смерти оставил за собой титул последнего императора, то есть остался со своей метафорической голубой кровью, а «завоеватель», в свою очередь, только подтвердил свой красный флаг. Не считаешь? – Лукаво высказал своё предположения доктор, полностью довольный, что поставил своего друга в такой логический тупик.

– Полностью с вами соглашусь, хорошее замечание, но тут есть маленькая неувязочка. Во-первых, вне зависимости от социального статуса, кровь у всех одинаковая. Но здесь, знаете ли, тройное дно. Кровавое воскресение, равенство перед смертью и за что была пролита эта кровь. Проще говоря, Император и его семья как бы оказались на небесах уже не в привычной империи, а в совке под красным флагом. – Обычным голосом подытожил Федя.

– Очень любопытно, под таким углом я не думал, но ты мне не объяснил, почему «красные» покрашены в голубой цвет. Неужели причина только в этой символической голубой крови?! Фёдор! – Доктор говорил на повышенных, несвойственных для себя тонах. Он явно возбудился скорой разгадкой.

– Ну, тут есть ещё один подтекст, кхм… – Немного стушевался Мышкин. – Понимаете ли, в этом цвете и скрыт, скажем так, лёгкий «мазок» современного языка. Этот голубой цвет намекает на то, что «красные» поступили как… pidorasy. – Неловко закончил Федя. У него было такое чувство, что вот он маленький такой, нечаянно сказал бранное слово при отце. Но это, конечно, глупость, ведь он не был знаком со своим отцом лично, только по неохотным рассказам матери.

Наступило секундное молчание. В голове Мышкина эхом разносилось собственное последнее слово. Послышался гортанный непонятный звук, а затем Арсен Маркович зарвался громким хохотом. При виде того, как доктор захлёбывается в слезах, повторяя «pidorasy… мазок с… современного языка», Феде тоже стало смешно. Напряжение спало. Мужчина расслабленно улыбался. Даже девушка за стойкой отвлеклась от своего разговора, с улыбкой наблюдая такой редкий припадок смеха своего пожилого заведующего.

– Ой, Федя, ну насмешил старика. Слушай – это просто КЛАСС. Ха-ха, ну ты понял! Теперь одна из моих любимых работ, вот завернул, паршивец. Талант! – Похлопывал он друга. – Я бы с радостью с тобой ещё поболтал, но нужно подготовиться, сам понимаешь.

– Ещё успеется. – Ответил мужчина, собираясь уже идти в сторону лестницы, на втором этаже находилась его личная палата.

Второй этаж был отведён для самых спокойных пациентов, от которых не ожидалось проблем, и которые имели полное право спокойно передвигаться по клинике без особого надзора.

– А, Федя! Фёдор! На секунду. – Подозвал Арсен. – Совсем забыл о небольшой просьбе… это не обязательно, но, если вдруг у тебя получится…. Не сможешь ли ты прийти на общую терапию? Должны привести новенького пациента с похожей симптоматикой, как и у тебя. Я бы очень хотел, чтобы ты пришел и рассказал свою историю, чтобы эта заблудшая, испуганная душа увидела надежду, а самое главное, уверенность, что и она сможет преодолеть эту «стену». Что скажешь?

– Конечно приду, Арсен Маркович, какие вопросы, я вам всем обязан. После обеда? В двести первом?

– Да, mon cher, место встречи, как говорится. Буду рад тебя видеть. Ты, главное, не переживай. Просто посидим в доброй обстановке, как раньше.

– Тогда до скорого. – Улыбнулся Федя, отправившись к себе. Подобные собрания «откровения» он не посещал уже два года.

Ровно в четырнадцать часов пятьдесят пять минут Федя зашел в кабинет номер двести один. Все лица здесь были знакомые, некоторые завсегдатаи. Эта кучка, разумеется, имела друг с другом определённую дружбу. Не сказать, чтобы это была та самая дружба, о которой говорят «не разлей вода», скорее позитивное общение, иногда сводящееся к простым любезностям. В закрытых стенах головной мозг социального человека начинает находить замещение привычным вещам.

К примеру, палата становится комнатой. Общая столовая проговаривается про себя, как некая закусочная в прогрессивных жилых домах, а все пациенты – соседи, с которыми можно начать дружить, а можно держать вежливую дистанцию.

Вот и сейчас в кабинете собралось несколько соседей: молодая девочка Света, Ольга Павловна (бывшая учительница в государственной школе), очень экзотичный мужчина, просивший называть себя Бернар, и двое неразлучных друзей-дедов.

У всех, кто здесь находился больше года, вырабатывалась негласная привычка приходить на такие занятия заранее. Мотивы, разумеется, у всех разные. Кто-то хотел занять самое выигрышное (по его мнению) место, другой хотел занять место рядом с конкретным человеком. Фёдор же приходил всегда заранее, тем самым считая, что именно так он проявляет своё уважение доктору.

Он занял свободный стул между бывшей учительницей и Светой. Так получалось, что оставалось ещё два рядом стоящих стула. Для доктора и новенького.

Неужели главврач пригласил на сегодняшнюю терапию конкретных лиц? Но зачем? Или в Феде снова заговорил его «помешанный Фёдор». Возможно, старые привычки остаются с человеком надолго, тяжело от них избавиться вот так по щелчку. А если говорить про бзики…. Пути сумасшедших неисповедимы.

Вот по приоткрытой двери доносятся два вежливых стука. Стучащая рука распахивает дверь. Арсен Маркович настолько уважает каждую личность, что в собственный кабинет не может войти без этого вежливого «тук-тук». Он тихо произносит: «позвольте присоединиться», ведя за руку молодого парнишку. На вид тому лет шестнадцать, не больше.

Кудрявый, светлый такой барашек на голове. По-юношески гладкий подбородок, тонкие губы, больше похожие на женские, голубые глаза. Если бы не маленький рост (может ещё вымахает?), то внешность у парня могла бы сойти за модельную.

Доктор свободной рукой указал юноше на свободный стул, а затем и сам сел рядом. Представил новенького сам, сказав, что этого талантливого человека зовут Миша.

– Миша поступил в художественный колледж. Сейчас он решил посвятить немного времени внутреннему себе. – Как всегда деликатно и завуалированно озвучил информацию Арсен Маркович, которая означала, что Миша конкретно поплыл головой, и что без вмешательства опытного мозгоправа ему уже не обойтись. – Кстати, назвал я его талантливым неспроста, – продолжил он, – Миша показал мне на своём телефоне рисунки. Для юного ума очень сильные вещи. Кое-кому будет здесь интересно пообщаться с вами, молодой человек, так сказать, о «высокой материи ума» – пафосно подытожил доктор свою вступительную речь, многозначительно козырнув на Федю.

«Всё понятно, вот зачем я понадобился» – подумал про себя Мышкин. Собственно, терапия давно началась. Таков принцип этого золотого человека. Доктор незаметно начинал внедрять самое главное человеческое чувство, без которого сама личность немыслима, а именно: уверенность.

Когда-то и Федя пришел вот таким вот зажатым, даже намного хуже. Миша может хотя бы украдкой поднять свою голову, посмотрев на секунду в глаза другому человеку. Мышкин не мог себе такое позволить ещё очень долгое время, но правильный подход и соответствующие мысли сделали своё дело. Главное, не перенапрячься, чтобы наработанная «кожа» не лопнула в одно неудачное мгновение от чрезмерной сухости.

Не сговариваясь, группа хором поздоровалась с новеньким. Каждый пытался подарить Мише свою добрую улыбку. Девочка Света особо старалась показать себя во всей «духовной красе». Похоже, что Миша ей очень понравился. Это было понятно, так как она на секунду позже начала говорить своём «привет», дабы её миленький голосок явно выделился на финальном аккорде, и Миша смог услышать его, после невольно сосредоточив своё внимание на её фигуре и улыбке. У юноши покраснели щёки.

– Так, ну что, – начал обводить взглядом Арсен своих пациентов, – пожалуй, стоит начать наше общение, учитывая, что я давно вас всех не видел! Так… – уже более пристально забегали живые глазки, – кто начнёт? Кстати, Миша, если что, то ты не обязан делиться со мной и группой своими мыслями, если того не хочешь. Акт доверия у нас добровольный.

Мальчик кивнул, не поднимая глаз. Света, чтобы (возможно) произвести впечатление, подняла руку.

– Угу, Светлана. Вы, я смотрю, решили впервые открыть нашу встречу. Я очень рад.

– Я… да, я! – Тонкий голосок неестественно прокряхтел. – Я что хочу сказать, я просто решилась, вот и всё… просто когда-то надо начинать, и тут, в общем, – покраснела она. Волнение выходило за грань её внутреннего комфорта, показывая лицо местной публике. Один из дедов хихикнул. – Первое, что я хотела сказать… я хотела спросить: как у вас дела? Я заметила, что мы никогда не говорим о вас.

Такое замечание позабавило группу. Напряжение Светы сразу спало. Хорошее попадание. Она улыбнулась самодовольно, вскользь взглянув на Мишу.

– Да, – продолжила Света, – расскажите, как вы себя чувствуете или, например, что вы ели?

– Кхм. Даааа. – В улыбчивом настроении начал доктор. – Ну что же, раз я вхожу в этот круг, то заявление справедливое…. Вообще, мне очень приятно, спасибо вам, Света. Дела у меня идут отлично. Знаете ли, в моём возрасте по-другому и не может быть. Хочешь – не хочешь, а радоваться надо каждому дню! Ведь каждая минута может быть последней. Хе-хе. Не в обиду, господа. – Обратился он к пожилым мужичкам. – А на счёт еды, всё как у людей, с утра овсянка на молоке плюс кофе, а на обед вот пюре с рыбкой и компотом.

– И мы это ели! – Радостно выкрикнула Света.

– Ну естественно, дорогуша, ведь мы хоть и обедаем в разных помещениях, но повар у нас один.

– Ой, точно!

– А теперь, многоуважаемая, расскажите, как ваше настроение?

– У меня восхитительное! Знаете, в последнее время мне так приятно просыпаться по утрам! Солнце снова начинает дарить своё тепло. Это… это чувство! Знаете, когда в глаза лезет солнечный тёплый луч, и ты щуришься, затем чувствуешь, что выспался. Тело так приятно томно тянет, и я начинаю понимать, что мне хочется есть, хочется двигаться, даже элементарную радость доставляет чистка зубов. Простые вещи начинают казаться такими милыми и важными!

– Полностью с тобой согласна, дорогуша, – в речь девушки ворвалась бывшая учительница, Ольга Павловна, – у меня похожее чувство. А всё проблеск весны. Да и вы сами все прекрасно знаете, что солнце вырабатывает витамин D. Правда, тот факт, что лучи бьют в глаза – мне не близок. Я бы сказала, это даже скорее раздражительный факт. Арсен Маркович, раз уж коснулись темы, не разрешите ли вы повесить в моей палате жалюзи?

– Так, ну…

– А мне вот очень грустно! – Мычание доктора перебил дед, сидевший по левую руку доктора. – Я люблю зиму! Что может быть красивее? Величественные сугробы, которые словно волны бесконечно перетекают и приобретают различные формы. Прохладный и свежий воздух… Когда я рабо… Когда я ещё работал лесником, вот загляденье было! И даже лучи солнца, этого внеземного пришельца, что дал нам жизнь, зимой по-особенному светят. Красота. А ваша весна, что с неё взять? Везде эта грязь, ветер, огромные лужи. Сплошной бедлам!

– Но за весной идёт лето. Человек ведь радуется не грязи, которую подогревают лучи, а мыслям, что скоро эти самые лучи высушат лужи. А ещё дадут пищу цветочкам, а там по цепной реакции уже и лето, а его любят все! – Возразила Света.

Доктор был крайне удивлён такой активности.

– Я терпеть не могу жару! И ваше лето тоже, милочка! – Взорвался второй дедуля.

– Господи, Василий, хватит подпёрдывать своему дружку, чего вы как две сморщенные стервы? – Оборвал смуглый мужчина Бернар, широко улыбаясь своими белыми (на контрасте) зубами.

«Подружки» сразу покраснели, венозные кулаки крепко сжались. Ещё мгновение, и праведный гнев обрушился на дерзкого полукровку, если бы врач не вмешался раньше:

– Джентльмены, джентльмены! Давайте успокоимся. Артём… то есть, Бернар, прошу прощения. Выбирай выражения, я не потерплю агрессии. А вы, мужчины, сядьте и успокойтесь, не стоит бросаться на очевидную провокацию. – Арсен Маркович даже не повёл глазом. Подобные стычки бывали часто, особенно между поколениями. А вот у Миши начали трястись руки. Это не осталось незамеченным. – Давайте сменим тему. Бернар, вас я вынужден буду пропустить. Ваше настроение располагает задевать людей. Не хочу, чтобы у Михаила сложилось о вас дурное впечатление, учитывая, что вы просто очаровательная личность, когда находитесь в своём благоразумии.

Бернар только улыбнулся, ничего не ответив.

– Фёдор. – Обратился доктор к художнику.

– Арсен Маркович. – Наигранно вежливо ответил Мышкин. Мужчины улыбнулись друг другу.

Спустя сорок минут из кабинета двести один начали выходить участники терапии. Поток их резонирующих голосов сплёлся в своеобразную гармонию. Тяжело было разобрать, на какую тему общаются эти люди, забывшие на мгновение о своих расстройствах и проблемах, став обычными двуногими, и самое главное, здоровыми приматами.

Деды радостно что-то втирали Свете, а та с улыбкой слушала их, смеясь, только взгляд не забыл козырнуть в сторону застенчивого Миши, прежде чем уйти в сторону столовой.

Бывшая учительница увязалась за Арсеном Марковичем, снова подняв тему жалюзи. Только говорила теперь не между прочим, а настойчиво обольстительно, поправляя доктору халат.

Бернар ещё пытался скалить зубы в хитрой улыбке, бубня что-то в пустоту, но его никто не слушал. Он так и махнул на всех ленивой рукой, растворяясь в районе приёмной, готовясь выносить мозг молоденькой медсестре.

Миша и Фёдор остались вдвоём. Не сказать, чтобы они были сильно похожи, но создавалось впечатление некоего родства.

Федя хорошо смахивал на старшего брата: серьёзный, уставший от будничной суетливой жизни, но в то же время спокойный, более статный. Миша, в свою очередь, походил на взъерошенного воробушка с более современной стрижкой и глазами, кричащими о всей своей неопытности в стиле: «привет, я родился».

Когда молодые люди остались наедине, возникла неловкая пауза. У Мышкина не было опыта вести разговор с неизвестным ему человеком. Он сам не так давно преодолел панический страх перед людьми, но преодолеть не значит приобрести опыт. В целом, он чувствовал себя в своей тарелке, но ответственность, которую возложил на него хитрый доктор, была немалая. А случилось вот что.

Пока Федя открывал «зрителям» свои синтетически-выработанные мысли и чувства, пока он плавно переходил в частичную историю своего заболевания (жизненная передышка и время всё обдумать), Арсен Маркович, со своей прекрасной улыбкой и приятным голосом, вдруг неожиданно (для Мышкина, разумеется) предложил Феде соседа в его мастерскую, понятное дело кого. «Вот ведь старый лис!» – подумал художник. Это был не толчок в спину, но всё же неприятное предложение. Фёдор всё же смог остаться хладнокровным, выдавив почти искреннюю улыбку сказав, что это отличная идея. Доктор только виновато улыбнулся, благодаря своего друга за верный выбор.

И вот теперь Миша был неофициально привязан к Мышкину, что рисует картины. Теперь им двоим представляло налаживать контакт, а Феде ещё и следить за молодым парнем, всячески помогая добрым словом.

– Извините, а это правда, что… – Говорить начал Миша, что показалось Фёдору очень странным.

– Давай лучше сразу на «ты», я всё-таки не доктор, а твой друг, да и не такой я ещё старый.

– Да, хорошо. Прости, я просто хотел спросить, это правда? Вот твоя история, что ты так боялся обратиться к учительнице, боялся отпроситься в туалет, что по итогу ну, это… прямо себе в…

– Да, Михаил, это правда. Не стесняйся говорить слова. Я до того боялся контактировать с этой пожилой женщиной, что выбрал путь позора и обоссался прямо в свои новые отутюженные брюки. Да так, что аж весь класс обернулся на звук сбегающей струи из моей левой штанины. Ха-ха, тогда я всех впечатлил не на шутку.

Миша расслабленно начал смеяться. Действительно, для подростка это смешная история. А чего обижаться и ждать от него? К тому же, Мышкин сам преподносил прецедент не как драму, а как часть пройденного пути, над которым можно просто посмеяться. Но Миша не знал, что Федя до сих пор испытывал сильнейший стыд, просто за долгие годы он научился преодолевать себя. Он понял, что единственное, что ему остаётся для борьбы – это стать честным и включать на полную катушку умение посмеяться над собой. Вот она, защита, которой не нужно оружие извне.

– Прости Федя, я не хотел. Просто это… – Потихоньку успокаивался Миша.

– Не извиняйся. У каждого человека есть, что вспомнить, просто нужно понимать многогранность жизни, всю её странность и загадочность, чтобы сосредотачиваться на таких мелочах, которые через время смогут дарить улыбку другому человеку. Просто путь. Часть истории одного человека. Да и я думаю, не я один ссался, – уверенно произнёс он. – Ладно, пойдем, покажу тебе уже наш номер-люкс.

Перед Мишей предстала обычная палата с белыми стенами, несколькими натюрмортами, большим окном и двумя койками друг напротив друга. Это палата категории «А». Чем дальше буква современного языка к истоку эгоистического самокопания, тем больше было квадратного пространства, но и коек прибавлялось.

Пролетело две недели. Мама Миши успела привезти сыну мольберт, краски и немного прочих расходников. Фёдор видел её, даже имея удовольствие пообщаться с этой привлекательной, ещё моложавой особой. Как понял художник, Миша и мама считались «gold family». Об этом кричали следующие факты: золотые кольца на руках, дорогая одежда, ухоженные ногти, приятные духи, дорогой инструмент для сына, искренняя улыбка выспавшегося человека. И напоследок: иномарка под окном.

Самое удивительное, что ни сын, ни его дорогая матушка не являлись при всём при этом зазнобами. Не поднимали свои остроконечные носы слишком высоко, а были вполне приятными и милыми людьми. Ну, скажем так, Миша пытался общаться со всеми, но пока только Фёдору удалось наладить с ним такой ламповый контакт, что Миша мог расслабиться и просто получать наслаждение от беседы.

В основном молодые люди говорили об искусстве, и только днём. Здесь был свой режим, но никто не запрещал продолжать говорить или перемещаться в пределах своего законно выделенного палаточного пространства. Время «кукушкиных гнёзд» осталось позади, приобретя скорее характер фольклорной сказки. Даже в этой фанатичной среде поколение «тюремных понятий» ушло в небытие. По крайней мере, почти.

Миша действительно оказался талантливым человеком, хоть и навешанным современными стереотипами о декоративной составляющей изображения. Он упорно не желал разрабатывать подтексты своих работ, говоря о том, что его рука и психология говорит самостоятельно, выражаясь в мазках и цвете. Мышкин пытался объяснить относительность чувств цвета, но безуспешно.

Молоденькая пациентка Света тоже имела успех. Она всё время караулила Мишу, всячески вовлекая его в разговоры ни о чём, а он только и мог, что краснеть, изредка соглашаясь с этой настойчивой особой.

Сегодня Света пришла в палату мужчин. Она уговорила Мишу написать её портрет, на что молодой человек сразу же дал положительный ответ. Фёдор воспринял просьбу с улыбкой. Что-то внутри у него мелькало, некое созвучие к слову «ревность». Он успел прославиться здесь как очень талантливый, глубокомысленный художник, но ещё никто не просил у него портрета. Мужчина понимал, Свету интересует не искусство, не собственное изображение на холсте (хотя кто знает уровень её нарциссизма), а девушка просто по уши влюбилась в Мишу. В любом случае, Мышкин тихо лежал на своей койке, изредка бросая взгляд на юную пару, осуществляя портретные зарисовки, вдруг пригодится для каких-то будущих работ.

Миша был крайне сосредоточен. Во время работы его руки переставали дрожать. Он не волновался при натурщице, а это говорило о том, что процесс полностью захватывает юношу. Фёдору было приятно видеть такое отношение к делу.

Стукнуло время обеда. Пропускать его никто не собирался. Миша и Света взяли перерыв. Девушка отправилась обедать к своим «подружкам» (какие-то уже потрёпанные женщины с её палаты категории «В»). Миша же обедал только с Федей. Недавно был такой забавный случай, что у Мышкина вдруг сильно разболелся живот, и он решил вовсе отказаться от трапезы. Миша заботливо остался вместе с заболевшим в палате, а потом признался, что боится идти в общую столовую без него. Фёдору сквозь слёзы и смех пришлось-таки встать и побрести в общий зал, только чтобы этот молодой дурень не умер от голода.

Еда здесь всегда была вкусной, так как Арсен Маркович изначально ставил уровень питания «как для начальства». Это не говорит о том, что здесь подавали икру, но финансирование было хорошее за счёт знакомств в соответствующих инстанциях. Такое вслух не говорят, но все знают. По-другому здесь мало что решалось, всё-таки некоторые вещи невозможно выбить из крови даже продвинутого общества.

Вот и сейчас Федя с Мишей уплетали пюре, сделанное на молоке, а к нему шел большой кусок отварной скумбрии. Также на выбор можно было взять чай, кофе, либо морс.

Фёдор взял себе чай, а его сосед просто последовал примеру, что к слову, немного подбешивало.

Собравшиеся тела жевали хором. Стоял тихий гам негромких разговоров. Миша то и дело смотрел через плечо на Свету.

– Федь, а Федь, можно тебя спросить?

– Валяй.

– У тебя на сегодня какие планы? Ты после обеда не планировал там, например, прогуляться?..

– Так, ты что удумал, донжуан? – Пристально посмотрел на него Фёдор. Арсен Маркович дал ясно понять, чтобы он следил за парнем. Навязчивые мысли о [ЦЕНЗУРА] не шутки.

– Тише! Прости, – сам, не ожидая своего громко голоса, скривился юноша, – Федь. Говори, пожалуйста, тише. Я ничего плохого не удумал. Мне кажется, ты догадался, что я просто хочу провести время… – тут он стал говорить тише, поэтому ещё ближе придвинулся к Фёдору. – Я хочу побыть со Светой наедине. Она мне нр… нравится, понимаешь?

– Да это невооруженным глазом видно.

– Правда?

– Не беспокойся, я тебя понял. Умеешь ты, конечно, намёки делать. Могу сходить погулять. Погодка вон всё лучше и лучше становится, лето как-никак на носу.

– Ты правда это сделаешь для меня?!

– Да тут ничего особенного. Так, Миша, только вот не тянись своими ручонками обнимать меня, тебе это несвойственно. Я бы сказал, что даже очень странно.

– Чёрт, Фёдор, я твой должник! Прости, я просто так волнуюсь.

– Только обещай не натворить глупостей.

– Да какие там.

– Тогда договорились. Пообедаем, я заскочу на секунду за бумагой, карандашами и наш «люкс» в твоём распоряжении. Надеюсь, полтора часа тебе хватит?

– Да, разумеется, спасибо ещё раз, ты настоящий, прям очень настоящий друг, Федь. Мы мало знакомы, но мне с тобой так комфортно. Прости за эти слова, точнее, прости, что говорю такие милые вещи, я знаю это странно, просто меня так переполняют эмоции!

– Миша, дорогой, успокойся, всё хорошо. Ты ведь знаешь, я, наоборот, за то, чтобы все люди говорили, что думают. И хоть любые слова уводят нас от истины, но искренние слова куда лучше в безумном мире, чем эгоистически истинное молчание.

– Это чьи слова?

– В твоём случае – мои слова, Миша, мои. А теперь давай жуй и дай поесть мне, а то с твоей возбуждённой болтовнёй мы тут до ночи не управимся и будешь ты потом дописывать портрет с меня, любезнейший.

– Всё, молчу, молчу, – улыбаясь закончил Миша, смущённо уткнувшись в тарелку. Весь оставшийся обед соседи провели в обоюдном молчании.

Как и обещал Фёдор, после обеда он зашел в комнату, взял альбом для зарисовок и угольный карандаш. На выходе у двери появились Миша со Светой. Мышкин глазами моргнул парню, пожелав удачи, после оперативно ретировавшись во двор, чтобы не тратить драгоценного времени влюблённых.

На улице действительно стояла чудесная погода. Без верхней одежды ещё не походишь, но вполне комфортно можно обойтись свитером и олимпийкой. Фёдор нацепил винтажку Арсена, которую тот подарил ему ещё года два назад.

Вовсю светило солнце. Обыденная грязь, которую так не любил один дедуля, уже почти полностью сокрушилась за эти две недели под натиском лучей. Облаков на удивление почти не наблюдалось. Природа потихоньку вступала в свои сезонные права.

Федя прошелся по аллее, затем зайдя за северную часть главного корпуса, за которым имелся небольшой скверик с лавками, где обычно сидели пациенты со своими родственниками.

Сейчас свирепствовали будни – никого не было. После обеда обитатели предпочитали потратить время на леность и на думу о своих несбывшихся надежд. Мышкин хотел бы так же провести это время, но в силу обстоятельств обрадовался случаю изменить своей привычке.

Иногда приятно внезапно вот так поменять устои, почувствовав лёгкое ощущение новизны. Мелочь, а хорошо как, да ещё это солнце…

Сначала Фёдор потрогал приглянувшуюся лавку рукой. Та оказалась слишком влажной, так как стояла под деревом, чья крона не позволяла лучам прорваться на поле боя. Такая лавка хороша летом, но сейчас… А вот друга, что стоит посредине, оказалась даже очень сухой. Мужчина сел ровно на неё, положив прихваченный инвентарь по правую руку. Голова его вздёрнулась к ярким лучам звезды, лёгкие втянули свежий воздух, а губы растопились в нежной улыбке.

Ох уж эта красота, которую не купишь и не продашь… вся её сила, её чарующая привлекательность неожиданно вывели Федю на грустный лад. Он вдруг сильно ощутил весь масштаб Земли, всю её необъятность и таинство. Ещё он понял, что чуть ли не большую часть жизни провёл в четырёх стенах; что, кроме прокуренной маленькой квартиры, где его мать постоянно пила и приводила новых мужчин – ничего он больше не видел. А ещё он понял, что в необъятном пространстве одиночество будет чувствоваться куда сильнее. Чем больше незнакомых людей вокруг, тем больше пропасть. А как же семья? Разве только осталась одна горе-матушка, навещающая раз в год. И самое страшное, Федя понял, что за всё время он никогда не задумывался о возвращении в общество.

За всё проклятое время он ни разу даже не подумал о том, что мог бы вот так запросто выйти за пределы сумасшедшего дома. Купить хороший костюм (или что там сейчас носят?), пригласить медсестру Катю на свидание, найти работу в галерее, а там… кто знает… Обидно, когда и так недолгая человеческая жизнь тратится на пробуксовку. Намного лучше страдать в борьбе, чем быть бесстрастным. «Если бы… если бы не враг, что сидит во мне! Если бы я не был этим врагом самому себе…» – Думал Фёдор, и на глазах его сверкали капельки слёз обиды, смешанные со стыдом.

Вместо того, чтобы начать делать зарисовки, он сложил руки на груди, отключил бушующие мысли и начал внимательно наблюдать за возвращающимися с юга птицами. Тишина подкупала. Вскоре, погрузившись в некое подобие прострации, Федя отошел в лёгкий сон.

Это был такой сон, когда человеку кажется, что он и не спит вовсе, а так, прикорнул на секунду. Когда голова начала медленно опускаться к груди, несчастный дёрнулся. Солнце уже прилично сдвинулась к северной части. Навскидку можно было предположить, что прошло часа полтора-два.

Федор взял неиспользованный инвентарь с лавки. Плечи передёрнулись от тянувшейся прохлады, и ноги понесли художника в добровольное заточение, то есть в храм его души, в место спокойствия и уверенности.

Дверь в палату оказалась закрыта. Времени прошло достаточно, Миша должен был уже закончить портрет, ну или, по крайней мере, дойти до определённого момента, когда можно смело сказать, что сеанс оказался более чем насыщенным.

Когда Фёдор тихо приоткрыл дверь, то увидел Мишу у окна с неестественно открытым ртом и с закрытыми глазами. Его шея вытянулась вперёд, при этом развернувшись в три четверти.

Первая мысль ужаснула Мышкина, но что только не почудится? Ещё бы, он ведь тут не играл роли «адекватно-воспринимающего». Когда Фёдор машинально опустил взгляд чуть ниже, то увидел затылок Светы, ритмично так двигающийся как раз на уровне Мишиного паха. Девушка стояла на коленях и очень старательно благодарила молодого художника.

Фёдор растерялся. Его сразу бросило в краску. Он отвёл взгляд в сторону, зацепившись за портрет. В голове сразу же возникла похвала. Портрет оказался более чем достойным, а как он обыграл фон, подобрав его под нежные глаза Светы! Мышкин собирался выскользнуть незамеченным, но вот Миша закряхтел, взгляд Феди автоматически перевёл свой прицел в сторону звука. Взгляды молодых людей встретились.

Мишины глаза выражали страх, но под дымкой наслаждения. Фёдор выглядел в этот момент так, словно произошла постыдная дефекация, но он всё же нашел силы коснуться указательным пальцем своих губ и тихо выйти, прикрыв за собой дверь. Он не знал, как вообще на это реагировать, но что-то весёлое поселилось в его душу за своего друга.

Художник подождал у «кассы» (так местные называли дежурную стойку медсестры), пока вдали не показалась довольно идущая Света с портретом в руках.

Мышкин пошел ей навстречу, как-бы только что освободившись и направляясь к себе в палату. Девушка нахально посмотрела на него.

– Ну что, Светлана, похвастаешься?

– Да, мне очень нравится! – Пропела девушка, разворачивая холст лицевой стороной. – Правда, Михаил говорит, что сохнуть будет долго. Он это… а! Он сказал, что работал без какой-то там жидкости, поэтому краски будут сохнуть почти полгода!

– М-да, получилось действительно недурно, – только и ответил Фёдор. – Наверно, речь о скипидаре шла, да и об обработке… – уже только в нос себе добавил он.

– А что?

– Что?

– Да нет, мне показалось, спасибо.

Так они и разминулись в сломанном диалоге. Фёдор почти никогда до этого не говорил с этой особой.

Когда мужчина зашел в палату, Миша уже мечтательно лежал на своей койке, смотря в потолок словно на звёзды. Его взгляд выражал полную отстранённость от этого мира. Парнишка даже не услышал, как вернулся его сосед, а если и услышал, то мастерски проигнорировал Федю.

– Я, конечно, понимаю, что тут ни у одной палаты нет замков, но раз ты разводил девчонку на интим, то мог предупредить, намекнуть там. Не переживай, это я так, на будущее.

Миша дёрнулся, взгляд вернулся в палату, глаза перестали мечтать, теперь они выражали должную неловкость и стыд.

– А… а… этт… это ты, Фффё… Фёдор, привет!

– Господи, ты чего заикаешься, испугался что ли?

– Ппп… прости, я… – Всё не знал юноша, как собрать свои мысли воедино.

– Так, Миш, успокойся. Выслушай меня. Всё хорошо. То, что произошло – меня не касается. Главное, чтобы ты в следующий раз предупреждал меня, вот и всё, дружище. Так что давай, расслабься, и без твоих вот этих заиканий невротических. Они тебе не свойственны, так и нечего им приживаться.

– Хорошо, хорошо. Прости, просто я сам не знал, что так… что так получится. Понимаешь, как-то само вышло, честное слово! Я просто писал её прекрасный образ, а потом, когда закончил, мы разговорились. Она покраснела, сказав, что я ей очень нравлюсь. Мы начали… начали целоваться… и… и!..

– Я понял, можно и без подробностей подростковой физиологии обойтись.

– Да, конечно, как скажешь.

– Партию в шахматы будешь?

– Х… хоч… хочешь проиграть? Прости.

– Когда говорят дерзкие вещи – не заикаются. Хочу интеллектуальной победы. – Уже и Миша, и Федя развеселились. Началась драка подушками.

– Ну всё, всё. Ты сегодня облажался, молодой человек, значит, расставлять фигуры будешь ты, а ещё я первый хожу белыми!

– Да хрен тебе, старый хрыч! – Огрызнулся Миша, но покорно пошел в игровую за доской.

Так прошла заключительная половина дня и вечера обоих мужчин, потом последовал ужин, а за ним наступила ночь. Миша так и проиграл все три партии подряд.

– Федь… Фёдор! – Послышался шепот Миши.

– Чего?

– Ты не спишь? Я тебя не разбудил?

– Господи, Миш, ты как мать, которая звонит в домофон и спрашивает «дома ли ты?» Раз я отвечаю тебе, то не сплю. А разбудил ты меня или у меня просто бессонница – это уже другой вопрос, который не имеет значения.

– Прости, Федь…

– У меня бессонница… так что не извиняйся. – Примирительно ответил Мышкин. Он и сам был не прочь поболтать.

– Хорошо, если так. Ты уж прости меня. Знаешь, всё не выходит из головы сегодняшний день. Знаешь, у меня такое чувство, будто я заново родился.

– Ну, после минета почти любой мужчина запоёт соловьём.

– Да причём тут минет…

– Ладно, теперь ты меня прости. Просто говорю то, что есть.

– Да тебе не за что извиняться. Да, конечно, минет внёс свою лепту. Я ведь девственник, понимаешь? Но важно не то, что мне… не то, что мне «отсосали». Понимаешь, ведь это просто физическое решение высвобождения чувств души.

– Не поспоришь, душа твоя, наверно, неплохо так взмыла в небеса, а?

– Да не смейся ты, я ведь сокровенным делюсь.

– Я не смеюсь, Миш, прости. Просто ты такой романтик.

– …

– …

– Федь, а ты когда-нибудь любил женщину?

– Какого плана «любовь» ты подразумеваешь?

– Ну и духовную, и физическую. Не знаю, ты мне скажи.

– Не знаю… Любил, да и люблю, наверно, но физического контакта у меня не было. – Грустно ответил Фёдор. Его голос никак не поменялся, да и лица не было видно, но Миша как-то почувствовал скрытую тоску.

– А кто это, если не секрет? Кто из пациентов? – Всё не унимался юноша.

– Много знаешь – плохо спишь. Какая тебе разница?

– Любопытство… – Честно признался парень. – Федь.

– Да?

– Знаешь, то, что я рассказываю про себя – не совсем правда. Конечно, все эти страхи новых людей, состояние ступора, неуверенность и прочее – всё это есть, но я не рассказывал того факта, что у меня не просто [ЦЕНЗУРА] наклонности, а что я уже несколько раз пытался. Мать всё храбрится, борется со мной, точнее, с моей хворью. Она много плакала, знаешь, умоляла меня. Я ведь из обеспеченной семьи, ты мог заметить. По сути: что ещё нужно подростку? А ведь нет, вот такой я бракованный – так я думал, а на самом-то деле, я просто жизни боюсь. Боюсь масштаба Земли, боюсь космоса, в котором висит эта Земля. Мне страшно осознавать, что когда-то моя мама постареет, а потом умрёт или ещё хуже – скончается от страшной болезни. Я знаю, жизнь – это большой дар и всё такое, но как страшно сделать элементарный шаг.

– Я тебе так скажу: когда мне было… когда я был маленький, моя мать уже была типа одиночкой. Она много пила, да и сейчас закладывает, хоть уже и не так много. – Несвойственно испуганным, наивным голосом заговорил Фёдор. – Как бывает по классике, она связалась с каким-то мудаком, который ещё больше начал тянуть её на дно. А этот мудак, по классике, начал побивать меня – ребёнка. Знаешь… всё бы ничего, но в одну ужасную ночь он изнасиловал меня. Сначала просто мастурбировал у моей кровати, а потом его сперма забрызгивала мне лицо. Я был ужасно напуган, но ничего не говорил матери, ей было не до меня, а этот ублюдок всё больше и больше наглел. Потом он… потом он уже водил… и заканчивал в…, он шепотом просил, чтобы я приоткрывал! И я это делал, понимаешь? От страха. Потом сам понимаешь… смысл в том, что меня на этом серьёзно так заклинило, и неудивительно. Никто мною не занимался. Эта мразь перестала появляться (потом я узнал, что этого грязного ублюдка убили по пьяни), но мне не стало легче. Во мне поселилась разрушающая мысль, которая начала отравлять всё, что когда-то мне нравилось или могло понравиться. Всё больше я отдалялся от людского и не понимал, что со мной происходит. Дошло до того, что я начал ловить звуковые галлюцинации, пить свою же мочу, а иногда видел тех, кого нельзя увидеть. Я попал в эту клинику почти «готовеньким». Все эти годы шел шаг за шагом, чтобы просто вот говорить с тобой, выражать мысли и просто дышать. Ты не думай, я ничего конкретного не хочу тебе сказать, да и не смог бы. Человек – такой сложный механизм, а чтобы сумасшедший учил сумасшедшего – это нонсенс. Я просто решил выговориться вдруг, раз не спится.

– Господи, Федь, ужасное дерьмо…

– Да, но самое ужасное, что я понял сегодня, что не хочу больше быть здесь, в этом стерильном месте. Что я ещё живой, и хочу жить как все. Хочу весь этот большой мир, хочу этот космос, которого ты пока боишься, но когда ты здесь посидишь подольше (а я надеюсь, что такого с тобой не произойдёт), то ты поймёшь, страшнее всех человеческих бед может быть только одиночество и личный мир, состоящий из четырёх стен без дверей. А отвечая на твой вопрос полностью: да, я влюблён… в медсестру Катю.

– Подожди, это такая светленькая, вчера ещё у неё смена была. Ты что, плачешь?

– Да, она. И нет, я не плачу… – Плача ответил Фёдор.

– …

– …

– Знаешь, что, Фёдор?! – Очень по-боевому сказал Миша. – Всё, что с тобой было – ужасно, но тебе пора возвращаться в реальность. Я знаю, что тебе поможет! Тебе нужно переспать с этой Катей.

– Что?!

– Да, точно!

– Господи, Миша, спи уже, ребёнок.

– Да я тебе точно говорю!

– Ты несколько часов назад был девственником, а теперь ведешь себя, как тренер с курсов по пикапу. Прости, но после уроков игры на флейте ты не стал выглядеть брутальнее.

– Не огрызайся. Я ведь помочь хочу!

– Как интим с девушкой мне поможет?

– Во-первых, с девушкой, которая тебе очень нравится. А во-вторых, очень даже и поможет! Могу на своём опыте сказать. Это… это как очищение, понимаешь? Для обычных парней секс, как просто повод похвастаться и обзавестись статусом, а для нас… для нас это возможность излечить душу. Поверь мне.

– Совсем крыша поехала.

– Не сопротивляйся!

– Безумец…

– Я помогу.

– Только! Только попробуй что-то сделать!

– Спокойной ночи, Федь.

– Гадёныш!

– Сладких снов.

Это случилось совсем скоро. Через три дня. Фёдор не воспринял Мишины угрозы всерьёз. Просто продолжил своё привычное существование. В очередную ночь, в Катину ночную смену, Миша выскользнул из палаты, а вместо него вернулась она.

Катя сказала, что Миша ей всё поведал. Юноша рассказал о чувствах Феди к ней и наплёл ещё кучу всякой чарующей романтической дребедени.

Фёдор был в смятении. Его сковал страх от мысли о возможной близости с этой прекрасной девушкой. Он всё пытался замять вопрос, переведя ситуацию в раздел шутки, но в итоге во всём признался. Он и сам, к слову, был очень симпатичным, поэтому не удивительно, что молодая медсестра в такую скучную вахту очень быстро согласилась на любовную авантюру.

Разумеется, она не любила Федю, а Федя был влюблён в её образ. Им не суждено было стать парой, да и он не знал, как это, но в эту ночь существа вдруг сплелись в один комок. Она отдала себя полностью, без остатка, а он отдал себя. Эта была лучшая его ночь за все двадцать шесть лет в заточении. И когда они достигли пика наслаждения, к нему вдруг ворвалась правда о себе.

Он ощутил скопившийся груз, который сразу принял, и с этим принятием пришло долгожданное очищение. Такое лёгкое (с перышко) освобождение от негативных установок. Новый глоток. Вот какая может быть жизнь! Мимолётной – да. Жестокой – да. Но в тоже время, эта жизнь пленительна, полна наслаждений и повседневной красоты.

После, Федя только обнял вернувшегося Мишу, а ещё через несколько недель Мышкин почувствовал готовность открыться большому миру, о чём и заявил Арсену Марковичу на очередной встрече.

Так, летом двенадцатого числа седьмого месяца, Фёдор Мышкин стоял на улице с небольшим рюкзаком, махая рукой Мише, который смотрел на него через блики стекла со второго этажа.

Художнику предстояла долгая дорога домой, которую он очень смутно помнил, но, несмотря на это, от такси решено было отказаться ради вкушения в полную силу прелестей только что приобретённой свободы.

Июль выдался жарким. Мокрыми подмышками страдали как худенькие девушки, так и полные тётеньки. Кругом стояли понатыканные дома, некоторых динозавров Федя радостно узнавал.

Через пару часов Мышкин заметил одну особенность: нескончаемый поток людей вдруг пошел в одну сторону. В какую-то секунду стало даже страшно. Мужчина переборол свои привычные страхи, и в пылу своей новой жизни догнал приглянувшуюся девушку, чтобы спросить, что, собственно, происходит? «Как что? Праздник! День страны, день нашего вождя!» – Недоуменно с улыбкой ответила она. И точно, как Федя мог забыть?

Продвигаясь сквозь толпы тел, он узнал из разговора, что будут разыгрывать очень много всевозможных призов, в том числе и квартиры с поездками на чёрное море.

Фёдор, хоть и давно не был в обществе, но был в курсе некоторых событий. Он сразу вспомнил, как Арсен Маркович рассказывал ему про новый вид бандитизма, то есть мошенничества. Только теперь этим занимаются не авантюристы, а узнаваемые лица. Выиграть может каждый, но перед этим нужно внести свою «копеечку».

Мышкин ухмылялся детской наивности всех этих простых, пропитых мужиков, да их располневших жён. Раньше ему стало бы жалко вот таких, но теперь он прекрасно понимал, эти несчастные живут в своей реальности, где надежда – главный источник силы. А разрывать иллюзию и портить тем самым кому-то жизнь, не входило в его планы. «По итогу мы все существуем без высшей цели» – Подумал он про себя.

Вскоре народ совсем уж поредел. Начало складываться впечатление города-призрака, если бы не музыка и радостные голоса вдалеке, доносившиеся со стороны центрального парка, где и проходило празднество.

Федя не привык столько ходить, ноги его изнылись. Было решено дойти до ближайшего метро. Мужчина помнил, что если пройти сквозь «пять квадратов» диагонально, то можно было сразу выйти на ближайшую станцию (он не помнил, как она называлась, но сам район помнил хорошо).

Квартал Морфенко своего рода анти-легенда любимого мегаполиса. Почти всех местных детей родители пугали этим местом. Всё говорили, чтобы никто не совался туда после школы, добавляя, что там пропадают дети. Возможно, пять квадратов и являлся в некоторых умах жителей пятой точкой, но Фёдор знал места и похуже.

Его мать в своё время пугала этим местом и его, так как Феденька ходил в государственную школу неподалёку отсюда, хоть и жила семья на отшибе. Пугала она своё чадо не понаслышке, ведь сама частенько ошивалась здесь с подозрительными типами. По крайней мере, Мышкину так казалось, а может, помнилось, но не точно. В любом случае, он не собирался в свой день «триумфа» включать режим труса и обходить помойку.

В этот день он зашел в мышеловку с гордо поднятой головой, учитывая, что вся местная фауна по–любому должна быть на празднике, где ещё и наливают наверно бесплатно, и подраться есть с кем, есть кого обворовать, а ещё можно попытать удачу… Так что Фёдору ничего не угрожало.

Зашел он с радостью в душе, а уже через десять минут, со стороны метро, выбежала только его блёклая тень. Уснувшие нервозы проснулись, вдохнув полную грудь, а глаза наполнились забытым безумием.

Полумёртвый комок только и мог, что шептать: «теперь нам точно конец, теперь нам конец, зачем было срезать, ах, идиот!» – Повторял Мышкин.

К бедолаге подскочил патрульный, который, к слову, оказался человеком чести. Без традиционных взяток, запугиваний и бумажной волокиты, служащий узнал домашний адрес Феди, и на служебной машине отвёз его, сдав пьяной матери.

Диалектика овального стола (2)

Титульник «Xdirect734» исчез, раскрывшись первой страницей. Гриша аж привстал со своего стула, вытянул шею, в попытке разнюхать содержание. В правом верхнем углу (для подростка в нижнем левом) расположилась небольшая фотография три на четыре. Сразу было сложно сказать кто на ней.

Абсманов спокойно смотрел на Гришу, пока тот не успокоился, усевшись на свой стул. После этого он потратил ещё несколько секунд на текст, шевеля беззвучно губами. Присутствующие слегка напряглись.

– Итак, первый у нас Фёдор Мышкин, мой тёзка. – Сказал Фёдор, остановив взгляд на запуганном мужчине, который сидел напротив между Диной и заботливой женщиной.

Мышкин вздрогнул. Взгляд сделался ещё испуганней. Молодой человек козырнул на Абсманова только украдкой, на остальных же он и вовсе не посмел глянуть.

– Это я. Всем привет. – Неловко улыбаясь, произнёс он.

Имеющиеся зрачки приковались к Феде, от чего тому стало ещё дурнее. Пульс скаканул, в горле пересохло до невозможности.

– Родились вы третьего сентября две тысячи сто десятом году.

– Охринеть ты молодой, а выглядишь как жопа! – Не выдержал Гриша.

– Так, молодой человек, следите, пожалуйста, за языком, – осадил его Абсманов, – продолжим.

– Извините, – уже перебил сам Фёдор, – а зачем… зачем вообще подобная информация? Как она относится к делу?

– Вот именно, – продолжила топить женщина, сидевшая от Феди слева, – зачем разглашать личную информацию?

– Так, господа, давайте успокоимся. Я понимаю, это немного странная форма нашей с вами коммуникации, – поправил причёску мужчина с папкой, – но поймите меня, есть некие правила, которым мы следуем для упорядочивания структуры нашей деятельности.

– Я так и знала, что вы официальная организация. Какая же ещё. – Добавила Дина.

– Вот это ты умная шлюха! Надо же, может ты ещё и три языка знаешь, а в свой выходной гадаешь на шаре?! – Начал бычиться Гриша, ища любой повод на кого-нибудь наорать. – Каждому мудаку и так понятно, такие наглые уроды с такими методами есть только в уполномоченных службах. Вот открытие! Скажи ведь?! – Обратился он к рядом сидящему ведущему.

– Ах ты, мелкий выродок, ублюдок, ты меня довёл! – Взорвалась Дина, вставая на ноги с намерением выцарапать глаза Грише. Её удержал Мышкин со словами: «Не стоит вам тратить эмоции на этого негодяя».

Парень услышал Федино замечание:

– Кто негодяй? Слышь! Ты! Крыса трусливая! Ща наору на тебя, и ты обосрёшься!

– Ха-ха! Кто бы говорил! А знаете, уважаемые господа, почему у этого прыща всё с говном связано? – Начла кричать Дина.

– Молчи, шлюха! Убью!

– Господа, господа! Успокойтесь. Или я буду вынужден позвать людей, которые вас успокоят. – Вмешался в словесный хаос Абсманов. Он явно был раздражен сложившейся ситуацией, но держался крайне спокойным, только глаза выдавали ярость.

Как ни странно, вопреки ожиданиям, в комнате действительно стало очень тихо. Федя в очередной раз поправил свою стильную причёску.

– Так вот… Фёдор Мышкин, двадцать шесть лет. На данный момент нигде не работаете.

– Ещё не успел.

– Что значит «не успел»?! – Встрял Гриша. – Тебе двадцать шесть, ты взрослый мужик!

– Я находился на лечении…

– Господи, Фёдор, да зачем вы отвечаете этой малолетке? – Встал на защиту тот самый высокий мужчина в очках, заходивший одним из последних.

– Слышь, мистер «ябабскаяпричёска», ты чё вообще встреваешь?! Тебя просили? Вот и захлопнись! – Парировал подросток.

– Пока тут только тебе нужно закрыть свою пасть и дать взрослым дядям и тётям разобраться что к чему. Так что будь добр закрыться, а то вот этот джентльмен действительно позовёт грозных дядей, которые сделают из тебя фарш.

– Ну не в фарш, так… – С улыбкой подытожил Абсманов.

– Так что же, всем можно базарить, а мне нет?

– Вам тоже можно высказываться, Григорий, просто вы слишком резки. Будьте более терпимы. И это пока что просьба, но только пока.

– Ладно, неженки… Так что, получается этот вот – Гриша ткнул рукой на Мышкина – взрослый дядя не работал, потому что в психушке лежал, да?

– Да с чего ты сразу взял, что в психушке?! – Встряла Дина.

– Так по нему сразу видно, вон какой нервный!

– Д… да, это правда. Я с психиатрической лечебницы, но я не понимаю, как это относится к делу, и я против того, чтобы это обсуждать.

– Ха! Я же говорил!

– Всё, успокоились. – Абсманов глядел в папку, пару раз перелистнул. – Позицию вашу я понял, Фёдор. Тогда ближе к делу. Вы написали, что двенадцатого июля вас выписали и вы направились в сторону метро пешком. Верно?

– Двенадцатое июля… теперь я начинаю понимать, о чём пойдёт речь. – Встряла заботливая мамаша.

– Ну, я не писал. Я вам, точнее, извиняюсь, вашему сотруднику рассказал, да и вы сами ведь потом…

– Вы меня поняли, не придирайтесь к словам.

– То есть, как это рассказали его сотруднику? Что-то, простите, уже я начинаю не понимать, но догадываться. – Встрял мужчина с окрашенными волосами.

– Ну как же… со мной провели небольшую беседу, с вами разве нет? – Ещё больше занервничал Мышкин.

– Да, провели. Вот видите, у меня и моего друга на лице!

– Господа, ну мы же договорились, что начнём всё по порядку, а вы опять балаган устроили. – Снова попытался успокоить куратор, но уже понимал, что теряет контроль над ситуацией.

– Да нет, давайте разберёмся! Со мной никто не церемонился, а вот с вашим тёской Мышкиным походу очень хорошо обошлись. Возможно, и чаем напоили?

– Да, вас чаем поили? – С улыбкой поддержал своего крашеного товарища длинный.

– Да господи, причём тут… причём тут чай?! – Пытался защищаться Фёдор.

– Со мной тоже никто не базарил! Просто ТРАХ! И в тачку. Вот суки! – Завопил Гриша.

– Да с тобой ни один нормальный человек не стал бы разговаривать. На тебя и плюнуть то… – Вставила Дина.

– Молчи, молчи дырка расшатанная!

– Так, с меня хватит, я вызываю охрану.

– Да подождите вы, со своей охраной. – Отмахнулся крашенный. – Господа и милые дамы: успокойтесь на секунду. Послушайте. Пожалуйста… Поднимите руки, с кем уже имелся разговор?

Руки поднял ведущий Андрей, Мышкин и пожилой мужичок Союз Демьянович, который ещё не произнёс ни слова.

– Ну как, имели разговор, данные господа позвонили мне, я их внимательно выслушал. Было точно сказано, что нужно явиться. Да я и сам собирался, знаете ли, просто не знал к кому обраться с таким… кхм… деликатным вопросом. – Уточнил Союз. Мужчиной он был очень конкретный, говорил всегда по делу. По крайней мере, складывалось такое впечатление.

– Аналогично. – Бросил ведущий.

– То есть получается, что общались не с одним этим вот Мышкиным. – Подытожил крашеный.

– Подождите, я начинаю припоминать – включилась Дина. – Помню какой-то звонок, говорили про встречу, но я подумала, что это очередные мошенники, просто послала их на три буквы. Так это были вы? – Обратилась она к Абсманову.

– А? Да, но не конкретно я, а наши люди. – Фёдор звонил кому-то по телефону. На том конце взяли трубку. Мужчина буркнул «Да, будьте добры».

– Мне суки даже не пытались позвонить! – Разозлился Гриша. – И сразу въебали с электрошокера!

– У вас нет телефона, Григорий. – Вздохнул Федя.

– Да мне ПО!

– Так или иначе, всех, кто не пришёл добровольно – привезли на машинах.

– Как свиней!

– Ну, вы преувеличиваете, но если вы оскорблены, Григорий, то я попрошу переписать ваш контракт с нами, чтобы включили дополнительную компенсационную сумму для вас.

– Правда? – Парнишка сразу сделался гладким. – Так о какой сумме идёт речь?

– Если бы некоторые меня не перебивали, то мы уже смогли дойти до этой части, но вы пост…

– То есть получается это вот что! – Заговорил неожиданно друг крашенного. – Получается, как нас смогли отыскать? Я теперь понял, всё понял, да… И, кажется, я даже понимаю, как нас отыскали. Один из нас крыса, верно? ВЕРНО?!

– Успокойся, Миш. – Попытался утихомирить его товарищ.

– Ты не понимаешь, если бы один pidor держал свой рот на замке, держал свой ум при себе, то мы бы здесь не торчали, а были бы уже за границей!

– Вам что, деньги лишние? – Вставил свои пять копеек ведущий, но Срокин его проигнорировал.

– И теперь из-за этой гниды мы можем лишиться!

– Так, Миш, следи за языком, ты ведь знаешь… Короче, замолчи!

– Он! – Резко выкрикнул Михаил, тыкая своим длинным пальцем в Мышкина. – Эта тварь сдала нас с потрохами! Позволил гад подключить к себе все эти жидовские проводки, а?! ОТВЕЧАЙ!

– Не я один! – Мышкин сидел в оцепенении с красным, от стыда, лицом. Он дрожал всем своим немощным тельцем. Никто не заметил, как замок повернулся, в комнату вбежали знакомые люди в чёрной форме.

– Молодой человек поступил правильно, как настоящий п-т! – Вступился за парня Союз Демьянович.

– ОТВЕЧАЙ, КРЫСА! – С этим боевым кличем Миша выпрыгнул через стол на Фёдора, да так, что чуть ли не сломал своим телом парню шею.

2.Бойня (стансы классике)

Неподалёку от метрополитена Проспект Полярнова (оранжевая ветка) в семи минутах ходьбы расположился бизнес-центр. Главный вход оккупировала элитная мебельная фирма «Gold-Papa» или как местные с издёвкой называли глухой центр papa gondon.

По краям с центрального фасада раскидались кафешки. Пройдя во внутренний двор человек оказывался на большой парковке, а во весь боковой фасад здания, ровно посередине, находилась единственная железная дверь, над которой висел очень даже уродливый дугообразный козырёк.

Так выглядел второй вход в горе-бизнес-центр, который вёл на лестничную клетку, где на втором этаже находились сомнительные конторы турфирм, а весь третий этаж заняло самое крупное издательство страны «Экмос».

На мягком пожеванном диване, рядом с входной дверью, на которой висела табличка «Главный редактор Пулутинский Альберт Вавилонович» сидел пухленький, уже немолодой мужчина. На вид ему смело давали сорокет. Под его носом красовались аккуратные усы, а на щеках имелась лёгкая щетинка. На массивном же лице (к удивлению случайных прохожих) сидели большие, такие даже плутовские глаза-молодца. Бывает так, смотришь на кого-то, и сразу понимаешь, вот этот человек высокого ума, а сколько жизненной энергии!

Друзья звали мужчину Лёней. Более молодые знакомые по «цеху» обращались Леон-тьевич, по паспорту Скеров Леонид Игнатьевич.

По профессии же Леонид был экономистом. Деньги он зарабатывал… а впрочем, он никак не зарабатывал. Благодаря накоплениям (ныне покойного) отца и мудрому решению вложить имеющиеся финансы под проценты, позволили Лёне в свои годы нигде не страдать, полностью отдавшись мечте. Или, быть может, правильней сказать – отдаться призванию.

Леонид Игнатьевич в небольших кругах считался искусным поэтом. Высокому слову он посвятил всю свою прожитую жизнь. Главной мечтой же этого пухленького, вечно одинокого человека, являлось признание творчества, как акт неотделимого наследия, но пока он ценился только в очень узких кругах любителей бунтарской поэзии, а если быть точнее, то Лёню любила молодёжь, принадлежащая к сомнительным кругам.

Вот и сейчас мужчина сидел, листал свежий выпуск литературного журнала С.О.В.О.К. и ждал, когда же главный редактор освободится (а занят ли он на самом деле?) Полгода назад Леонид приносил огромную стопку своей поэзии на рассмотрение к Альберту Вавилоновичу. Это было его не первое посещение и не первый отказ, но Скеров верил, что труд и время должны победить злого дядьку-басурмана (в данном случае главного редактора).

За дверью раздался голос Пулутинского: «войдите!» Секретарши у него не было по личному желанию. Лёня захлопнул копию ежемесячного журнала, небрежно кинув её. Сделав глубокий вдох, без стука, поэт ворвался в кабинет.

Внутри этого маленького заваленного кабинета был спёртый табачный смог. Такая устойчивая дымка, которая, казалось, никогда уже не выветрится, а всё потому, что Вавилоныч (так звали его близкие друзья) любил много курить и обожал тепло, поэтому окна не открывались даже летом.

– Здравствуйте, Альберт. – Уверенно поприветствовал поэт этого пожилого, болезненно худого человека.

– Да, да, кто это у нас? – Вгляделся Альберт. – Ах, чёрт меня дери, Леонид! Заходи, присаживайся. Давно тебя было не видать.

– А чего вы удивляетесь? Я же вам вчера позвонил, предупредил о своём появлении.

– Думаешь, я вот только о тебе и думаю? Мне знаешь сколько приходится вопросов решать? Вечные эти рукописи всяких недотёп, просмотр отработанного материала, вечные счета, встречи! У меня крыша едет к чёртовой матери!

– А вы разве читаете присылаемые рукописи?

– Ну, кхм… не все, но, чтобы отнести многотомные блоки испорченной бумаги нужно потратить время, знаешь ли.

– Ясное дело…

– Ну чего ты, чего набычился сразу? Я же не говорю, что и твои труды я удачно отнёс на помойку.

– Неужели?

– Леонид. Лёня. Вот такого ты мнения о старике, да? Между прочим, я многое прочитал… Ты ведь знаешь, твои мысли мне безумно нравятся, иначе ты бы тут не сидел. Сейчас, погоди. – Редактор развернулся на своём кресле к шкафу у стены, открыл нижнюю дверцу и, покопавшись, достал толстенький блок листов. Рукой сбросил накопившуюся пыль на титульнике, где красовалась фамилия поэта.