Читать онлайн Стая Белого Волка. Возвращение мечты бесплатно

Моим современникам, в юном возрасте попавшим в «мясорубку» развала великой страны и крушения общественного строя, многие из которых уже ушли навсегда, но не изменили себе, посвящается…

«Добро – это добро, даже если ему никто не служит. Зло – все равно зло, даже если все люди злы».

Кшиштоф Кесьлефский.

Глава 1. Возвращение стаи

Холодный октябрьский вечер. Нудный мелкий дождь который день сеется с осеннего неба, превращая землю под ногами в сплошную хлябь. Освещения тут, как никогда не было, так вероятно, никогда и не будет. Во всяком случае, в этом веке, я думаю. Уличные фонари кончились там же, где и асфальт. Там, где закончили когда-то строить новые дома. Они подступали к этому месту с разных сторон, где-то следуя направлениям старых извилистых улиц, а где-то сметая все начисто. Эти новостройки съели почти все деревянные дома в старом районе, бывшем когда-то окраиной старого русского города, застроенной загородными усадьбами, а теперь оказавшемся практически в центре города. Старая пожарная часть, построенная из красного кирпича в «псевдорусском стиле», столь модном в начале двадцатого века, и когда-то возвышавшаяся над всей округой, стала чистым недоразумением, таким же реликтом, как окаменевшие яйца динозавров в горах, они там лежат, но никто уже не знает, когда и зачем они там появились. И в чем их смысл…

Но в самом центре этой застройки, по какому-то недоразумению, сохранились несколько домов моей улицы. Дома моего деда давно уже нет, как нет и самого деда. И пса. На этом месте – пустырь. Вокруг него – сплошные заборы темных «замороженных» строек, а рядом с заброшенными домами, отмечавшими пересечение двух, некогда существовавших здесь, улиц стоит чудом сохранившийся деревянный столб со скрипучей жестяной воронкой фонаря наверху. Он раскачивается на холодном осеннем ветру и время от времени бросает лучи света на покосившиеся заборы и разбитые окна.

Я иду вдоль домов, с трудом нащупывая твердь под ногами. Когда-то мне совсем не нужен был свет, чтобы найти тут дорогу. Но прошло уже двенадцать лет с тех пор, как я последний раз шла здесь. Правда, в другую сторону. И обещала себе, что никогда больше не появлюсь в этом месте. Но время течет, и все изменяется. И мы тоже. И теперь я решила что, во что бы то ни стало, найду тот старый дом. И войду в него. Потому, что у меня есть цель.

И дом, наконец, вырастает из серой пелены дождя. Удивительно, что из огромного частного сектора уцелел именно он. Такой же серый и мрачный, каким я видела его последний раз, ранней весной, двенадцать лет назад. Даже окна у него, похоже, целы, просто закрыты ставнями. Я толкаю калитку в покосившемся заборе, но она заперта. Дверь над низким крылечком – тоже. Но не похоже, чтобы тут кто-нибудь жил. Я спускаюсь с крыльца и в темноте пытаюсь нащупать на нем доску, которая должна сдвигаться в сторону. Отодвинув ее, засовываю руку под крыльцо. Крючок от засова там, на своем месте. Остается только открыть дверь и войти. Я на минуту застываю на крыльце, почти передумав заходить. Но раз уж я решилась и пришла, то надо идти до конца. Я уже готовилась вставить крючок в отверстие в двери, как послышался звук подъезжающей машины, свет фар мелькнул совсем рядом.

Я спрыгиваю с крыльца и прижимаюсь к забору, пытаясь укрыться за массивным столбом, на котором держатся высокие ворота. Встреча в таком месте, в темное время суток, ничего хорошего не сулит. К счастью, машина останавливается на углу, и ее фары гаснут. Надо бы потихоньку убраться, по добру, по здорову. А то, если попаду на какую-нибудь разборку, то рискую получить, в лучшем случае, шальную пулю. Но меня раздирает любопытство. А любопытство сгубило кошку. Кому же это понадобилось, тащиться именно сюда в такое время? Враждующие группировки, обычно, предпочитают встречаться там, где есть лучший обзор местности. А сбросить труп можно было и на какой-нибудь из строек, в начале квартала.

Открывается дверь машины, из-за нее выскальзывает высокая худая фигура. Парень подбегает к дому и опускается на колени возле крыльца, в том самом месте, где несколько минут назад стояла я. Сердце у меня заколотилось так сильно, что я испугалась, вдруг его стук услышат? Это мог быть кто-то из тех, кто приходил сюда ранее, однако же, любой, кто жил в подобных домах, помнит, где хозяева любят хранить крючок. Поэтому, я решаю, еще немного понаблюдать. А парень, не замечая меня, некоторое время шарит под крыльцом, а затем, чертыхнувшись, поднимается на ноги. И тут свет полной луны, пробившись сквозь косматые тучи, падает ему на лицо.

– Алешка! – я не смогла сдержать крик, выступив из тени.

Дальше все разворачивалось стремительно и на уровне инстинктов. Он, не раздумывая, прыгнул на звук, проводя знаменитый выпад Мастера. А мое тело, столь же инстинктивно, провело соответствующую подсечку. Алешка, задев об крыльцо и налетев на меня, плюхнулся прямо в грязь.

– Уймись, Хорек! – рявкнула я, уже сидя у него на спине.

Он, наконец-то, узнал меня, и ужом выскользнув из захвата, сгреб меня в объятия:

– Инь! Ты здесь! Не может быть!

Я невольно улыбнулась ему в ответ:

– Это, и в самом деле, я! И раз мы здесь, то нам стоит войти в дом. А если ты меня выпустишь, я найду-таки крючок, который ты у меня выбил.

– Я никуда теперь тебя не отпущу! Я слишком долго тебя искал! А на крючке я только что лежал, – торопливо отвечает Алешка, улыбаясь во весь рот.

Затем он присаживается на корточки и пытается нашарить на земле крючок одной рукой, не выпуская при этом из другой мою руку. Я опускаюсь рядом:

– Я никуда не сбегу, раз уж, пришла сюда и сама тебя окликнула. У меня, ведь, была возможность тихонько смыться, но я ею не воспользовалась.

Хорек нашел, наконец, крючок и, подняв голову, посмотрел мне в глаза:

– Я, наверное, все еще не могу поверить, что это – не сон!

Щенячья радость, светившаяся в его серых глазах, заставила меня смутиться. Я забрала у него крючок и, поднявшись по покосившимся ступенькам, отперла дверь. Она с натужным скрипом отворилась, и изнутри пахнуло нежилой сыростью. Поежившись, я прошла внутрь. Здесь, все же, кто-то побывал: дверь в противоположном конце коридора, ведущая во двор, была приоткрыта. Алешка, опять чертыхнувшись, метнулся в сторону кухни. Ну, конечно, что же еще могло привести его сюда, как не спрятанный под полом арсенал. А Хорек – один из немногих, кто знал, что и где. Дойдя за ним до кухни, я увидела, что Алексей, выдвинув из-под мойки ржавое помойное ведро, ощупывает старые половицы.

– Без монтировки или гвоздодера тут делать нечего. Балу забивал, – бросила я, проходя дальше по коридору.

Следующая дверь вела в ванную комнату. Небывалая вещь для старого частного дома. Но на то это и дом «старой барыни»! Так его называли соседи, в мое время. Толкнув скрипучую дверь, заглядываю внутрь. Здесь все осталось на своих местах: неподъемная чугунная ванна, старая фаянсовая раковина и древний «титан». В него, сначала, необходимо было натаскать ведрами воды из колонки, располагавшейся на углу улицы, затем долго топить дровами или углем, но зато потом можно было умыться горячей водой или даже принять ванну. Княжеская роскошь! Правда, неподъемная. Потому, видно, и осталось все на месте стоять. А вот, всякие там, алюминиевые тазики и рукомойники исчезли. В «цветмет», наверное, посдавали. Я метнулась к старенькому деревянному шкафчику над треснувшей фаянсовой раковиной. То, что я искала, все еще было там. Надеюсь, я не ошиблась в своих ожиданиях! Спрятав найденное в карман куртки, я вышла в коридор. Со стороны кухни раздавались скрежещущие звуки. Видимо, Хорек добыл-таки монтировку и теперь вскрывал пол под мойкой. Я тяжело вздохнула и решилась подняться по лестнице на второй этаж.

Старый паркетный пол совсем рассохся и громко поскрипывал под ногами. В скудном свете луны, пробивающемся сквозь щели в ставнях, кое-как удалось рассмотреть бывшую гостиную. Она почти пустая: старый запылившийся диван и перевернутый столик в углу. Аппаратуру, конечно же, кто-то вывез. Старье, по нашим временам, но все ж, какая-никакая ценность. Бара-холодильника тоже не было, вместе с напитками, естественно. Не завидую я тем, кто их потреблял. А вот, в следующей комнатке – все на своих местах. Старый круглый стол с венскими стульями. И даже пианино. Ну, кому в наше время такая музыка нужна, это во времена моей юности каждый второй музыкальную школу посещал… А оно даже не полированное. А то, что инструменту уже больше века, так это – неочевидная ценность. Новые времена, новые нравы. Скользнув по нему рукой, я нерешительно трогаю дверь, ведущую в спальню. «Ты решила пройти до конца!» – напоминаю я себе.

Дверь вдруг со скрипом подается вовнутрь, словно приглашая войти. Свет луны, льющийся сквозь не плотно прикрытые ставни, освещает старую софу у стены, чертя на ней неясные силуэты. До боли знакомая вещь. Софу, насколько я помню, еще Белый Волк привез, заменив ею стоявшую на том же месте кровать умершей бабушки. Дверца старого гардероба приоткрыта. Глупо надеяться, что оставленные много лет назад вещи все еще там, но заглянуть любопытно. Там, конечно же, остались только пустые деревянные вешалки, да на дне, в пятне бледного света, лежал какой-то клочок ткани. В сумерках, царящих в комнате, непонятно было даже какого он цвета. Но что-то заставило меня поднять его и поднести к окну.

Ну, конечно! Шутница-судьба опять закладывает петли! На моей ладони лежал красный цветок с моего последнего бального платья. Я судорожно сжала руку. Надеюсь, само платье не принесло такого же несчастья своей новой владелице, как мне в свое время. А потому, что – черное. Боль тех дней, вместе с глубоко спрятанными воспоминаниями, вновь поднимается из глубины души. Ужасно хочется выбежать из комнаты или выскочить из окна. Но от себя-то не убежишь! И окно не слишком высокое…

Но тут я улавливаю сзади чуть слышные шаги. Он хорошо научился скрадывать шаг, и если бы не предательские половицы, то я, задумавшись, могла бы и пропустить. Но чувство чужого присутствия не подвело.

– Входи, Хорек, не стесняйся! – приглашаю я парня, не оборачиваясь, когда он остановился в дверях.

– Тьфу, пропасть! Хорошо, хоть не сказала свое обычное: «учись ходить тише»!» – сконфузился Алексей.

Не только моя это, конечно, присказка, а еще и Волка, ну, да, ладно.

– А ты научился, на самом деле. Я, просто, ждала, что ты придешь! – попыталась я подбодрить парнишку, по старой памяти.

– Ждала сейчас или вообще? – что-то изменилось в его голосе, когда Алексей подошел и остановился у меня за спиной.

Неудобный вопрос. Мне так не хочется опять обижать его, и врать не хочется. Поэтому я просто обернулась к нему и, уткнувшись в плечо, прошептала:

– Я рада, что ты пришел!

Алешка сжал меня так, что хрустнули кости:

– Я так долго шел к тебе, Инь! Все, эти годы я верил, что однажды вернусь и найду тебя! Даже там, в горах, когда никто из них уже не верил. А я знал, что не могу умереть, не увидев тебя снова, не убедив, что теперь я достоин тебя!

О, господи! Так я, оказывается, своим уходом из «стаи» подтолкнула парня пойти на ту войну, потому, что он не считал себя достойным встать со мной рядом! А достойна ли я такого чувства? И что теперь правильно делать?

– Ты сломаешь мне кости, Алешка! – я попыталась пошевелить плечами.

– Ой, прости, Инь! Я все, опять, сделал не так! – такое искреннее огорчение зазвучало в его голосе, что я, высвободившись и стряхнув с плеч промокшую куртку, вновь шагнула к нему и обняла руками за шею.

– Ты и не представляешь себе, насколько много значит для меня твое возвращение! – прошептала я.

И это – правда. А затем, слова уже были не нужны.

– Так все-таки, зачем ты сюда пришла, Инь? – Хорек снова задал этот вопрос, как только мы сумели немного отдышаться. – Я очень хотел бы верить в судьбу или предопределение, или хотя бы в то, что каким-то древним богам надоело слушать мои мольбы и проклятия. И я готов убить любого, кто встанет между нами. Но ведь, зачем-то ты сюда пришла? Если тебе, всего лишь, был нужен арсенал, так мы можем поделиться.

Опять эти неудобные вопросы. Я поерзала на софе и повернулась к нему лицом, постаравшись не вылезти при этом из-под двух влажных курток, где я только-только начала согреваться:

– Нет, я не за арсеналом вернулась. А вот, ты-то, явно, за ним пришел. Давай-ка, рассказывай, что там у тебя приключилось, ведь, это все на самый крайний случай оставляли!

– Ну, это длинная история, ноги издаля растут, – Алексей явно замялся, как бы не зная, с чего начать.

Или решая, чего и сколько мне стоит рассказывать.

– Ну, так давай с самого начала! С кем именно ты, там, в горах оказался? – спросила я, обрадовавшись, что удалось переключить разговор со своей персоны, и поудобнее устраиваясь у него на плече.

Хорек тяжело вздохнул и вновь покрепче прижал меня к себе:

– В итоге, мы там оказались впятером: я, Кот, Лис и, конечно, Дин и Че. Вообще-то, это благодаря им и рекомендациям Мастера, мы с остальными «ведущими» в Рязанском училище и оказались. Сами-то, Дин и Че в Афганистан попросились сразу после того, как в вузе офицерское звание получили. А в Рязани ускоренные курсы переподготовки проходили. По нашему старому профилю. А затем – в горы. А после училища и мы к ним присоединиться сумели.

Я зло фыркнула в ответ:

– Молодцы, «направляющие»! Да, им за такую протекцию ноги мало переломать!

Тут Алешка весьма ощутимо вздрогнул и горячо заговорил, глядя мне прямо в глаза:

– Зря ты так, Рысь! Это для нас не самым плохим вариантом оказалось! Мы ведь, все равно бы туда попали. Хоть ты про вуз и говорила, но туда-то, с нашими знаниями, то ли возьмут, то ли нет, а в училище с нашей подготовкой – с руками отрывали. И попадали мы оттуда не просто в пехоту, а, как бы в элитные войска. И опять же, под крылышко ветеранов уже. А это значительно повышает шансы на выживание. И Че, в целом, хорошим ведущим оказался. Правильным, как ты. Он-то, в нашем с ним последнем походе, на себя все худшее и принял. Посчитал, что раз командир, то он за всех в ответе, если что не так. Его чутье никогда не подводило. И в тот раз, как чувствовал, что незачем нам на то место встречи возвращаться. Но приказ есть приказ. Так Че, все же, нам велел в укрытии посидеть, а сам вперед пошел. Его-то первым взрывом и накрыло.

Я аж подскочила на софе и, вцепившись Хорьку в плечо, закричала:

– Что с ним? Он жив?

Алешка вновь обнял меня за плечи и попытался успокоить:

– Да, жив он, Инь! Его ж, так просто, не убить. Хотя, сам он, на данный момент, за благо это не считает. Ему тогда позвоночник сильно повредило, в госпитале полгода провалялся, теперь едва ходит. Хорошо хоть, я в тот же госпиталь попал, сумел его там поддержать. Нас с ним комиссовали сразу после госпиталя, а через несколько месяцев наши войска из Афганистана, и вовсе, вывели. Дин с ребятами в числе последних уходили. И тоже после этого из армии ушли. А здесь мы с Че мастерскую по починке мотоциклов сорганизовали. Он, ведь, в этих железных конях каждый винтик знает. Ну, и машины починяли, заодно. Но как-то все чаще задумываться начинали, что не там и не с теми мы воевали. Уж, очень здесь, за время нашего отсутствия, все изменилось. Вся страна словно с ума сошла, ничего святого, кроме денег, не осталось. А молодежь пошла – сплошные отморозки, без чести и совести, куда там мы в свое время. Бьют себя в грудь: «Мы, мол, спортсмены!» А сами обирают мелких предпринимателей. Такие вот, уроды, на нашу мастерскую и «наехали». Платите или мы ее сожжем. Да, я бы ее сам вперед сжег, чем им платить, но у Че тогда совсем никакой зацепки в жизни не останется. А тут еще такая незадача: Дин с ребятами из города уехал. Решили все вместе по стране поездить, мотоциклы обкатать, которые восстановили, наконец. Мы с Че вдвоем остались. Я через «байкеров» весть своим попытался послать, да, когда еще дойдет. Сегодня вечером эти бритоголовые опять приезжали, пригрозили, мол, если не договоримся, то завтра они мастерскую и сожгут. Вот, я сюда и кинулся: вдруг осталось, чем их встретить. Если и не отстоим мастерскую, хоть не так обидно будет. А здесь ты, как раз, оказалась.

Он шумно выдохнул и замолчал. Выговорился. Я же стряхнула его руки с плеч и принялась натягивать не успевшую высохнуть куртку:

– Тогда, какого черта, мы тут сидим? Собирай «железки» и поехали к Че. До завтрашнего вечера еще уйма времени, успеем что-нибудь придумать. А нас теперь трое, так это – целая армия, притом ветеранов. Выстоим, куда там каким-то малькам с нами тягаться! А там, глядишь, и Дин с ребятами подтянется.

Хорек тоже вскочил, но отрицательно замотал головой:

– Я не хочу тебя в это втягивать, Инь! Это – не твоя война!

Я только возмущенно фыркнула в ответ:

– А кто тебя спрашивает? Мой статус «ведущей стаи» никто не отменял, и не тебе приказы мне отдавать! Мне в этой жизни тоже терять особо нечего, а еще одни руки и умная голова вам пригодятся.

Алешка ухмыльнулся во весь рот и, рявкнув «Есть, командор!», вприпрыжку поскакал вниз по лестнице. Как много в нем еще осталось от того мальчишки, которого я когда-то в Структуру привела. Раз, путь указан – надо действовать! Или мне, просто, всегда легче давалось решения принимать? То, что дано от рождения, никуда не уходит. Не зря, видно, Белый Волк меня «ведущей», а затем и «направляющей» выдвигал. Я застегнула до конца куртку и, нащупав в кармане цветок и тюбик, тоже спустилась вниз. Жизнь продолжается!

Старенькая темно-синяя «копейка», на которой приехал Хорек, оказалась, несмотря на ее ржавый корпус, весьма резвым созданием. Пока мы ехали по пустынным темным улицам, Алешка рассказал, что они с Че собрали ее практически из металлолома. Что и неудивительно. Они с Че – парни рукастые и грязной работы никогда не боялись. Не то, что та нынешняя молодежь, которая хочет всего, сразу и побольше. А также, чтобы ручки работой не замарать. Ну, зачем же, действительно, горбатиться, если все, что тебе нужно, можно просто отнять. Особенно, если именно так вся правящая верхушка поступает. И вот, этот-то жизненный подход мы так старались донести до нашего народа из свободной Европы и Америки в период перестройки и гласности? Донесли! И народ таки перестроился! А те, кто не сумел или не захотел, выходит, дураки и лохи?

Такие невеселые мысли бродили у меня в голове в то время, что я слушала рассказ Алешки об их злоключениях после возвращения на родину. Единственное, что им совместными усилиями удалось-таки выбить из государства, в уплату за честное «исполнение интернационального долга», это крохотную однокомнатную «хрущевку» для Че, взамен частного дома в бывшем нашем районе, снесенного в то самое время, пока он был на войне. Да и то, получилось это лишь потому, что ребята всей группой ходили по кабинетам, стуча кулаками и потрясая наградами. Сам Че на такое никогда бы не пошел, он за высокую идею воевать уходил, хотел нести свободу и равенство всем угнетенным. Но жить в смежной «двушке» с матерью и семьей младшей сестры – тоже не подарок, не до жиру, быть бы живу. В этой новой квартирке они с Алешкой сейчас и обитали. Бывший командир и его адъютант. Или больной и сиделка. Кому как больше нравится.

Для Хорька этот вариант также взаимовыгодным оказался, так как его многолюдному семейству после той четырехкомнатной квартиры, что выделили еще в «эпоху застоя», ничего больше не перепало. И теперь она превратилась в шумную коммуналку, где, даже и без умершего пьяницы-отца, приткнуться было негде. Не очень нас, всех, прежний строй устраивал, но этот новый, и вовсе, не подарок.

На второй этаж пятиэтажной «хрущевки» Алексей, как на крыльях, взлетел, несмотря на тяжелую сумку. Я поднималась гораздо медленней не потому, что навыки бега потеряла, просто, на душе было неуютно. Перед глазами стоял прежний, веселый и бесшабашный, Че, который всегда искрился энтузиазмом и выдумкой, мой верный друг и соратник. Именно у него я искала поддержки в тяжелой жизненной ситуации. И неизменно находила. А теперь, видимо, пришел мой черед долги возвращать. Поэтому, когда Хорек, открыв своим ключом дверь, оглянулся на меня, я улыбнулась ему в ответ и бодро шагнула вперед.

– Хорек, где тебя, черт подери, носит?! – услышала я уже в крохотной прихожей и увидела Че, который тяжело поднимался со стула, опираясь об угол облупленного кухонного стола.

– Рысь! – он тоже увидел меня и шагнул вперед.

И пошатнулся. Но не упал. То есть, почти упал, в мои объятия.

– Ну, здравствуй, «связной»! С возвращением! – прошептала я, уткнувшись носом ему в шею и крепко обняв руками.

– Здравствуй, «ведущая»! Сколько лет, сколько зим! А ты совсем не изменилась! – ответил Че, отодвигая меня, чтобы рассмотреть получше. – Вот, только виски поседели, – добавил он, отодвигая с лица выбившуюся из пучка прядь волос.

– Чья бы корова мычала! – парировала я.

И правда, как много седины появилось в твоих жестких волосах, которые опять успели отрасти до плеч, мой верный связной. Но в целом, его невысокая, но сухая, жилистая фигура осталась прежней. Вот только, в глазах поселились усталость и боль. Но с этим-то я знаю, как бороться, проверено на себе. Для начала – не замечать и толкать вперед, а там, глядишь, и прежнее вернется.

Сзади громко звякнуло железо, видать, Хорек бросил на пол тяжелую сумку.

– А встречу, как бы, обмыть полагается! Или у вас ничего, кроме чая, не водится? – нарочито бодро спрашиваю я, оглянувшись на Алешку.

– Обижаешь, Рысь! – ухмыльнулся тот. – Че в этом деле – большой специалист!

Нырнув под мойку, Алексей вытащил оттуда большую оплетенную бутыль:

– Чистый, как слеза! Двойной перегонки!

Ну, конечно же, самогон. Со времен горбачевской «антиалкогольной компании» он теперь почти в каждой квартире поселился. Прикрываясь добрыми намерениями борьбы с крепленым суррогатом, в стране активно вырубали виноградники, вот, народ и приспосабливался, как умел…

– А вот, с закусью – хреново! За хлебом-то я забыл забежать! – расстроился Хорек, открыв двери полупустого кухонного шкафчика.

– Но что-то же, даже у вас должно было заваляться! – предположила я, обернувшись к Че.

– Что-то должно. Постное масло еще осталось. И мать как-то раз пшенку приносила, но мы ее варить не умеем, в сплошной комок вечно слипается, – смущенно чешет он в затылке.

Мужчины, что с них взять!

– Уже кое-что! А если у вас еще найдется пара картофелин и луковица, то будем варить кулеш! – бодро отвечаю я.

Кулеш – это коронное блюдо моей прабабки, которая пережила две мировые и одну гражданскую войны, а также голодные 20-е годы в Поволжье. Тогда не то что собак и кошек, но, по ее словам, и людей есть не гнушались. Кулешом она называла полужидкое блюдо, в которое кладут крупу и все, что найдется в доме, а также все те травы, что удается собрать в окрестностях. Не очень сытное, зато горячее. И семью выручало во все голодные годы. «Если в доме нет еды – сварим кулеш!» – это была ее любимая присказка. Кто бы мог подумать, что это умение понадобится мне в отсутствии глобальной войны, холеры и вселенской засухи. Но перестройка похуже войны оказалась. Как говорится, ломать – не строить! Вот только, и на выходе – обломки!

Луковица, действительно, нашлась. Вместо трав, для вкуса, пошел бульонный кубик. А четыре крупные картофелины Хорек, поторговавшись, выменял у соседа по площадке на стакан самогонки.

– Хороший он мужик, только пьющий. Зато, картошки летом много насажал. А самогон у Че лучше получается! Даже первач. У нас с ним бартер, – рассказывал Алексей, снимая кожуру тонкой длинной стружкой.

Этому он еще в своей многодетной семье научился, а теперь пригодилось. Я в это время помешивала лук с постным маслом на сковородке, украдкой поглядывая на Че. Меня радовало уже хотя бы то, что он пока еще не приложился к бутылке, значит, самогон у них, и в самом деле, в основном для обмена. А то, в нынешнее-то лихое время, эта отрава не только многих моих знакомых из седла выбила, но и в могилу уже загнала. Стаканы наполнились лишь после того, как подоспел кулеш.

– Ух, вкусно-то как пахнет! И на вкус ничего. А сами мы никогда бы не догадались, – похвалил Хорек, зачерпнув обжигающего варева.

– Да, уж! Вам женщины тут, явно, не хватает, – заметила я, оглядывая заваленную запчастями и другими неопознанными железками квартиру.

– Да, и куда тут еще и женщину девать? – мрачно ответил Че.

К своему стакану он едва-едва прикоснулся, как, впрочем, и мы с Хорьком.

– Да, и кого, на мою пенсию, содержать получится, – продолжил Че, глядя, как прозрачная жидкость колышется в стакане, который он продолжал держать в руке.

– Так, вроде бы, у вас с ремонтом неплохо получалось. Машинка-то какая резвая вышла! – я понимаю, что разговор переходит в решающую стадию.

– Ну, это, я думаю, уже в прошлом! – Че, все же, снова отпивает из стакана.

– Вот уж, никогда бы не подумала, что ты без боя сдаться способен! – пошла я в атаку.

– Нас слишком мало, чтобы победить, – ему, видно, очень горько признавать свое бессилие.

– А вот, в семьдесят девятом тебя не очень волновало, когда мы, вдвоем, против команды профессионалов Инесс выходили! – парировала я.

– Это – не твоя война, Инь! – тьфу, черт! И этот туда же.

– А та – твоей не была! Ну, и если уж разговор на принцип пошел, то ты меня ведущей признал, а это значит – не тебе мне путь указывать! И, как бы, раньше у меня неплохо получалось и планы строить, и народ за собой вести! И я не вижу, что тут принципиально поменялось, у вас лишь опыта прибавилось! А потому, давай, заканчивай с самокопанием, и займемся детальной проработкой завтрашней встречи. Место действия – известно. Ресурсы нашей стороны – тоже. С их – предположительно. Остаются различные детали, с них и начнем, – уверенность в своей правоте – суть половины успеха.

А детали, и впрямь, дело важное. А иногда определяющее.

Обсуждение предстоящей операции затянулось далеко за полночь. На тот момент решили, что здесь мы ничего нового уже не придумаем, остальное будем решать на месте. Че явно оживился. Еще бы не дымил, как паровоз, совсем бы все как в старые времена. Некоторые разногласия вызвало распределение мест для ночлега. У них-то из спальных мест, кроме жесткой лежанки, которую специально для Че сколотил Дин, имелась только одна раскладушка, да несколько матрасов на антресоли, на которых и размещалась вся остальная компания, ежели тут на ночь оседала. С постельным бельем они, особо, не заморачивались. Мальчишки, что с них взять.

Хорек начал судорожно рыться по каким-то коробкам, разыскивая, что бы мне кинуть на матрас, и усиленно предлагая свою продавленную раскладушку. Но вдруг, кинулся ко мне с радостным воплем:

– Я ее нашел!

Я недоуменно посмотрела на него, но взяла протянутый мне предмет. Когда же развернула замасленный кусок брезента, то увидела у себя на ладони до боли знакомую шляпную булавку, подарок Белого Волка, который я выбросила, уходя из стаи. У меня аж волосы на макушке зашевелились. Петля судьбы сжималась все туже.

– Где ты ее взял? – прошептала я, погладив пальцем тонкое трехгранное лезвие, очень похожее на стилет.

По словам моего наставника, в самом начале двадцатого века такими штуками светские дамы, вроде его бабушки, крепили к высоким прическам широкополые шляпы. А после крушения старой империи совсем иное применение находили…

– Ну, я ж и говорю – нашел! – Хорек опять улыбается во весь рот. – Я, ведь, к дому Волка часто приходил. Внутрь не входил, потому как ты не велела, но в округе все излазил. Нашел ее однажды. Подумал – отдам, когда встречу. Она со мной все горы прошла, и не раз помогала.

Че утвердительно кивнул:

– Да уж! Хорь ею виртуозно владеть научился! И кидать, и колоть!

Прав был Белый Волк, такие вещи без дела лежать не любят. Я повертела булавку в руках и отдала обратно:

– Так пусть, она у тебя и дальше живет, раз, нового хозяина сама выбрала!

А спустя почти сутки, мы с Хорьком судорожно сновали по дому Белого Волка, пытаясь привести в более-менее жилой вид нашу старую базу. Мне удалось-таки убедить ребят в том что, даже при самом удачном исходе операции, в свою квартиру им некоторое время лучше не возвращаться. А Дину с ребятами можно записку оставить. И загрузить в машину все обогревательные приборы и одеяла. Электричество в старом доме сохранилось, а вот с отоплением – проблема. Старую печку снесли, когда газовое отопление проводили, а теперь и газа не стало. И вот сейчас, после того, как мы закрыли окна изнутри картоном, вместо занавесок, и расставили плитки и нагреватели, тут стало светло, и даже чуть теплее, чем снаружи. Затем я решила стереть во всех комнатах многолетнюю пыль и привлекла к этому делу Хорька, благо, стоявшая с незапамятных времен неподалеку водопроводная колонка все еще работала. Наверное, это какой-то особый, женский, инстинкт – пытаться навести уют в любом своем пристанище, даже самом временном. Так логово превращается в дом.

Че же достался наряд по кухне. Денег у нас особо не прибавилось, как и продуктов, поэтому варили все тот же кулеш в большой кастрюле. Правда, оказалось, что на кухне Че – не самый лучший в команде специалист, в отличие от других сфер применения. Несмотря на свою травму, бывший связной не только стрелял без промаха, но даже автомобиль водить ухитрялся. А вот, кашеварить у него не очень получалось. И чтобы не пригорел собранный из последних продуктов кулеш, я выслала ему в помощь Алешку, пока сама уборку заканчивала.

Окинув удовлетворенным взглядом лежанку, которую я соорудила для Че в смежной с гостиной маленькой комнатке, я отнесла в спальню Волка свою сумку, в которой кроме смены белья и зубной щетки с полотенцем находились лишь толстая тетрадь и небольшая шкатулка, а затем решила спуститься вниз, проконтролировать, как там дела на кухне.

Там я обнаружила одного Хорька, который, обжигаясь, пробовал уже начинающее густеть варево.

– А куда ты своего командира подевал? – спросила я, после того, как тоже сняла пробу.

– В сени покурить пошел. На своего коня, я думаю, любуется, – криво усмехнулся Алексей.

Улыбка у него вышла невеселая.

– Хандрит опять! – сделала я вывод. – Пойду-ка и я воздухом подышать.

Че, и в самом деле, был в сенях. Он стоял там, опираясь на невысокую полку, предназначенную для ведер с водой, и смотрел сквозь дверной проем во двор, где стоял его «конь». То есть мотоцикл, который сюда Хорек из мастерской перегнал. Машина теперь тоже здесь стояла, но смотрел Че, конечно же, на мотоцикл. И я даже точно знала, о чем он думает. О том, что, вероятнее всего, он никогда не сумеет обкатать это громадное сверкающее чудо, которое восстановил своими руками, из остова трофейного немецкого мотоцикла. Так больно мечтать о том, чего не может быть никогда. И это не прибавляет желания жить. И как мне это все знакомо. Ну, что ж, направляющая – вперед!

– Знатный конь получился! Здорово он сегодня Хорьку помог! – сказала я, подойдя поближе и опершись о другую сторону дверного проема.

– Судьба, видно, у меня теперь такая – другим коней собирать. А мне летать охота! – с горечью ответил Че и, в очередной раз, глубоко затянулся.

От его выдоха я сразу закашлялась:

– Завязывай ты с этим делом! Не только себя, но и других этим дымом в гроб вгоняешь!

Че криво усмехнулся, глядя на меня, и щелчком послал сигарету в ближайшую лужу:

– Тебе вредить не буду, а для меня – какая разница! Чем быстрей туда, тем лучше!

Я развернулась так, чтобы смотреть ему прямо в глаза:

– А тебе не кажется, что ты слишком рано руки опустил, ковбой?

Че скрипнул зубами:

– А тебе не кажется, что нету смысла жить, если из нее вырвано самое дорогое, то, что составляло смысл жизни?

А вот, эту ситуацию я проходила, и не раз! И потому-то, лучше других представляю себе его душевное состояние.

– Есть! Особенно, если ты в этой жизни кому-нибудь нужен! – я сделала шаг вперед, чтобы лучше видеть выражение его лица.

– Ну, конечно! Особенно – сейчас! Для семьи я – обуза. Ребятам без меня тоже только легче станет!

Че резко отвернул голову и закрыл глаза.

– Ты нужен мне, Че! – сказала я, делая шаг вперед и обнимая его за шею.

Он сделал шаг в сторону, пытаясь высвободиться, но пошатнулся. И вынужден был уцепиться за меня, чтобы не упасть. А мои губы были уже слишком близко. И я еще сильнее прижалась к нему, всем своим телом. Так себе, конечно, тело, одни косточки остались. Но я помнила, как Че на меня временами смотрел. В прежние годы. Правда, тогда со мной всегда были рядом Барон или Волк. Но я те взгляды помню, такое не проходит бесследно. Я не ошиблась и на этот раз. Связной ответил на мой поцелуй, хотя, только что намеревался уйти.

– Что ты делаешь, Инь! – прошептал он потом, отодвинувшись настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, но продолжая крепко обнимать мои плечи.

– То, что ты всегда хотел, разве не так? – ответила я, встряхнув головой.

С волос соскочила заколка и звякнула где-то об пол. Отросшие за эти годы волосы волной хлынули на плечи. И Че не устоял. Он запустил в них руку и вновь притянул мое лицо к своему:

– Это жестоко, Инь! Пусть, лучше бы, это оставалось несбыточной мечтой, чем начало сбываться сейчас, когда…

Че только скрипнул зубами, не сумев закончить.

– А я не вижу, что тебе мешает, – прошептала я, отступив к стене, и не отпуская его от себя.

У меня в голове промелькнуло, что я всегда подсмеивалась над сестричками, когда они уединялись со своими парнями в этом предбаннике, на узкой полке, а теперь сама оказалась в сходном положении.

Рев подъезжающих мотоциклов вернул меня к действительности.

– Похоже, Дин с ребятами приехали, – услышала я голос Хорька из дверей, ведущих в коридор. – Пойду, ворота им открою. Выдвигайтесь, потихоньку.

И он скользнул к ведущим на улицу дверям. Ходить он, и правда, тихо научился. Интересно, сколько он увидеть и услышать успел.

– И то, правда! Пойдем, ребят поприветствуем! – я спешно привела в порядок одежду, затем подставила Че плечо и покрепче обняла за талию.

А про себя отметила, что двигается он гораздо свободнее, когда о болезни своей забывает. И мы почти до входной двери добрались, когда он вдруг остановился и прошептал, крепко сжав плечо, на которое опирался:

– Спасибо, тебе, Инь, за все! Да только, этого места, рядом с тобой, Хорек больше моего достоин. Ведь, если бы не его вера в то, что он непременно выжить и с тобой встретиться должен, так не только меня, а и остальных бы здесь сейчас не было.

Опять самокопания!

– Пусть так, но я уверена, что знаю, как и тебе твое прежнее место в стае вернуть! Если ты только киснуть перестанешь и снова в себя поверишь! Вон, за последние сутки, сколько всего произошло, что ты несбыточным объявлял, – отрезала я и вновь потянула его вперед.

Когда мы добрались до выхода на улицу, то увидели, что Хорек уже открывает покосившиеся въездные ворота во двор, а помогает ему высокий плечистый парень. Его я сразу узнала, несмотря на бороду и то, что длинные волнистые черные волосы были собраны сзади в хвост.

– Дин! Живой, чертяка! – я кинулась к нему, как только убедилась, что Че, сам, за дверной косяк ухватился.

Услышав мой голос, Дин развернулся и подхватил меня на руки, затем, как пушинку, закружил, подбросил и, поймав, прижал к себе:

– Рысь, ты! Здесь! Не может быть!

Когда-то он так же легко забрасывал меня на заборы и крыши, во время наших совместных рейдов против «фураг» и наркоторговцев.

– Ух, ты и медведь! Еще здоровей стал! – искренне восхитилась я.

– Я-то что! Ты на «мальков» посмотри – какие вымахали! – порекомендовал Дин, опуская меня на землю.

И то правда, я уже отметила для себя, что Хорек не только Че перерос, но и с Дином почти сравнялся. А когда-то одного со мною роста был. Но Дин показывал сейчас не на него, а на двоих других парней, одетых в потертые кожаные куртки, что еще не слезали со своих мотоциклов. Из рассказов Хорька я уже поняла, что это должны бы быть Лис с Котом. Вот только, узнаю ли я их?

Подойдя поближе, я увидела, что, несмотря на прошедшие годы и всевозможные трудности и испытания, ребята принципиально-то не изменились, и, по-прежнему, соответствовали выбранным когда-то прозвищам. Невысокий круглоголовый крепыш – Кот стал несколько побольше в каждом измерении, но все так же сверкал открытой белозубой улыбкой и был похож на «кота-в-сапогах» из старого мультика. Когда он спрыгнул с мотоцикла мне навстречу, то я сначала крепко пожала ему руку, а затем, расчувствовавшись, горячо обняла бывшего «ведущего», преемника моей подруги Рэт в районе обширного «частного сектора», расположенного за железной дорогой.

– Привет, смежник! С возвращением на базу, – поприветствовала я парня, с которым мы столько когда-то испытали, и которого я почти не видела после памятного всем штурма цыганских дворцов.

Кот, явно, стушевался от столь горячего приема, особенно услышав хихиканье Лиса.

– И тебе привет, рыжая вредина! – я обернулась ко второму «ведущему» и, схватив за рыжую кучерявую шевелюру, чмокнула в нос.

Этот подопечный еще одних моих друзей, Ласки и Князя, обитавших в «заводском» районе, всегда отличался ехидным и въедливым характером, но по скорости реакции в непредвиденных обстоятельствах с ним мало кто мог сравниться. И как же мало нас осталось! На глаза навернулись непрошеные слезы. Чтобы скрыть их, я отвернулась и преувеличенно бодро скомандовала:

– Загоняйте коней и двигайтесь на кухню, пока кулеш не остыл!

Спустя каких-нибудь десять-пятнадцать минут, вся честная компания собралась на маленькой кухне, поедая кулеш и шумно делясь давними воспоминаниями и недавними впечатлениями. Хорошо хоть, мы такую большую кастрюлю наварили, что всем досталось. И плетеная бутыль из арсенала Хорька и Че тут пришлась весьма кстати.

Дин шумно негодовал, что они совсем немного опоздали, но «опять пропустили все веселье».

– Да, у меня чуть сердце не оборвалось, когда мы сперва к мастерской приехали, а там – только запертые двери и стреляные автоматные гильзы. А дома у Че – темные окна. Ладно хоть, Лис догадался в почтовый ящик заглянуть и записку там нашел! – грохотал он, постукивая по столу своей помятой железной кружкой.

– Остынь, майор! Ну, не в дверях же ее было оставлять! – смущенно оправдывается Алешка.

– Да, он просто нам завидует, ведь, опять в паре с ведущей поработать не удалось! – ехидно замечает Че, изрядно повеселевший после встречи с друзьями и пары кружек самогона.

Хорек только в кулак прыснул после такого заявления.

– А вы, небось, и впрямь, специально нас не стали дожидаться, раз, такая теплая компания собралась! – Дин, кажется, всерьез обиделся.

Похоже, он мне не простил те операции, в которых я из двух связных в напарники выбирала Че. Но мне была важна та степень бесшабашности и «отмороженности», которая и отличала Че от его названного брата. А Дину доставалась та работа, где важнее всего была выдержка. А Хорек – это, и вовсе, особая статья.

Мой первый ученик всегда умным и сообразительным был, не по годам. Ему, как старшему в своей многодетной семье, рано повзрослеть пришлось. Да, и уроки Белого Волка и Дока даром не прошли. И как он, после всего этого, нормальным человеком остаться ухитрился? И даже война его не подкосила. А, может быть, вдоволь нахлебавшись человеческой злобы и подлости, начинаешь больше ценить те крупицы добра, что еще остались в этой жизни?

– Да, ладно тебе, Дин! Особо, ты ничего и не пропустил. Всего-то и делов было – на пару автоматов и моток колючей проволоки! Я думаю, главное еще впереди, – «успокоила» я его. – Маловато их там было, пятеро всего, эти шакалы такими маленькими стаями не бегают.

Хорек согласно кивнул головой:

– Ведущая права, помимо тех, кого мы в речку скинули, ко мне до этого, предыдущим вечером, и другие приходили. В машине мы кое-какие документы нашли, можно попробовать выяснить, кто такие и где живут. А там, глядишь, и на оставшихся выйдем.

Остальные члены команды тоже согласились, что инцидент еще далеко не исчерпан.

– Однако, утро вечера мудренее, – вскоре закруглила я разговор, заметив, что Че уже задремал на стуле в углу, да, и остальные клюют носом.

Глядя на их забрызганную грязью одежду и осунувшиеся лица, я поняла, что у них предыдущие сутки, тоже непростыми оказались, столько километров одним махом пролететь пришлось. Поэтому я предложила оттранспортировать Че на второй этаж в приготовленную для него вторую маленькую спальню, а самим распределить оставшиеся спальные места. Слава богу, старые диваны из дома никто не вывез, да, и кровать бабы Ани на первом этаже сохранилась, а спальные мешки путешественники всегда с собой возили. Я думаю, сохранности дома и мебели немало поспособствовала замеченная мною днем надпись на входной двери: «Мое. Не влезай – убью!». Ее, как оказалось, Хорек сделал, перед тем, как на войну уйти.

– Я почему-то так и подумал, что стоит дом резервной базой сохранить, коль столько лет уже простоял. И где-то в глубине души надеялся, что ты сюда вернешься, однажды. А то в окрестных домах, если не строители, то бомжи ночуют. А так – побоятся. И прав, ведь, оказался, – посмеиваясь, объяснил он мне свой поступок.

И я ему за это благодарна. Теперь у нас опять был общий дом. Да, и остальные парни рады, потому как, после того, как Дин отнес на руках Че на второй этаж, сам он, недолго думая, раскатал свой спальник в комнатке бабы Ани, на первом этаже, сбросил сапоги и захрапел, несмотря на царившую здесь промозглую стужу, предварительно пристроив в головах свою верную гитару.

Я лишь усмехнулась тому, как быстро парни расслабились и скинули на меня обязанности ведущей, и предложила Коту и Лису поделить диван в гостиной и время дежурства, пообещав сменить часов в семь утра. А затем схватила за руку Алешку и увела в спальню Волка.

Непростое это место, слишком много у меня с ним связано. Вот, и сегодня, все не просто здесь оказалось. Сопротивление я почувствовала, еще когда Хорька за руку тащила. К тяжелому разговору-то я уже готова была, и даже знала, примерно, с чего он начнется. И я не ошиблась.

Войдя в спальню, я продолжила прерванную уборку, рассовывая по местам наши немногочисленные вещи, а Алексей остался стоять у входа, подпирая спиной дверной косяк. Я выжидала, давая ему возможность высказаться. И он не выдержал:

– Я много чего наговорил тебе при первой встрече, Инь! Я говорил, что готов убить любого, кто встанет между нами. Но я, на самом деле, никогда бы не смог причинить тебе боль, подняв руку на того, кого ты выбрала сама. А уж тем более, встать между тобой и Че, ведь, ты нужнее именно ему!

Я тяжело вздохнула и подошла к нему поближе. Я вовсе не хотела, посвящать всех остальных в наши разборки:

– Ну, как же мне надоели ваши мужские игры в благородство и самопожертвование! Вы всегда сами сперва для себя все решаете, а ведь, и ответную сторону спросить не вредно! Ты говоришь, будто я нужна Че, а то, что нужно мне, тебя совсем не интересует? Ты в первый день все спрашивал меня, зачем я сюда пришла. Так вот – я за этим приходила! – я сунула руку в карман висевшей в шкафу куртки, достала оттуда тюбик зубной пасты и невесело усмехнулась, встретив недоуменный взгляд Хорька:

– Ты, ведь, не забыл, почему я запретила вам заходить в этот дом и выносить отсюда что-нибудь, кроме оружия? Потому, что остатки моей команды чуть не погибли из-за очень специфического отравления. И мы не знали, что было причиной, но Док высказал предположение, что это вещество могло быть в алкоголе и зубной пасте. Вот только, проверить свое предположение он не успел. А я нашла ее, и сегодня днем, как ты помнишь, заезжала в институт и отдала часть ее содержимого в химлабораторию, на анализ. И он подтвердил наши с Доком предположения. А теперь, спроси меня, зачем мне был нужен этот тюбик?

Я внимательно посмотрела на его побледневшее лицо и подтвердила догадку:

– Мне не хотелось больше жить! Я прошла через всю кровь и грязь той, прошлой, жизни, вывела оттуда друзей, а затем не нашла себе место в новой! Здесь я оказалась, по большому счету, никому не нужна. Пыталась найти свое место в науке, сделать что-нибудь полезное для общества. Но нынешнему обществу наука не нужна. И когда умерли мои старики, то жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я вернулась, чтобы умереть. Но в этом доме я, помимо этого тюбика, нашла еще и тебя! И ты заявил, что именно я составляла смысл твоей жизни. И я поверила, что нужна тебе больше всего остального в мире, а значит, мне тоже есть, для чего оставаться на этом свете. Или ты лгал мне, если так легко от меня отказываешься?

Алешка с трудом пошевелил побелевшими губами:

– Не говори так, Инь! Я чувствую себя предателем! Но, ведь, и Че ты тоже необходима!

Я невесело усмехнулась:

– Да, Че необходима моя помощь! Он – мой старый верный друг, и он однажды помог мне вернуть уверенность в себе и желание жить, и я должна ему, по меньшей мере, то же самое. Но вряд ли, он готов посвятить мне всю свою жизнь, у него есть в жизни гораздо более сильная любовь, ты знаешь – какая! А вот помочь ему, я попытаюсь, и даже вижу путь! И я надеюсь, у меня получится, если он в меня поверит, а вы поможете!

Тут Алешка неожиданно рухнул на колени и, обхватив руками, прижался лицом к моей груди:

– Прости меня, Инь! Или не прощай, но – не уходи!

Я запустила руки в его волнистые русые волосы:

– Куда же я уйду, мой глупый мальчишка!

Серый свет осеннего утра каким-то образом проникал в спальню сквозь оббитые картоном окна. А я уже, и так, проснулась, сказывалась многолетняя привычка. Похоже, и в самом деле, пора вставать. Но как только я пошевелилась, Хорек, на плече у которого я спала, сначала неосознанно прижал меня к себе, а затем вдруг открыл глаза и резко повернул голову.

– Ты здесь! Это – не сон! – хрипло пробормотал он спросонья.

– Смирись! А что, я тебе спать мешала? – тихо хихикнула я.

– Да, чтоб мне так всю жизнь мешали! – Алешка ухмыльнулся во весь рот.

– Со снами погодить придется, мне, действительно, вставать пора. Хочу с Дином поговорить, пока Че не проснулся, – я попыталась высвободиться, но он не собирался меня отпускать.

– Инь, погоди минутку! Мне кое-что тебе сказать нужно, – его лицо вдруг посерьезнело. – Ночка была – просто супер! Но, ведь, от этого и дети бывают…

Он не успел закончить, а я ужом выскользнула из его рук и из-под одеяла. Опомнилась я уже возле окна, с которого отдирала ни в чем не повинную картонку, которую с таким трудом приладила туда вчера, пытаясь притупить, вновь вспыхнувшую, старую боль.

Ничего не понимающий Хорек остался сидеть на софе:

– Ты что, Инь? Я, ведь, как раз сказать хотел, что меня семья и дети вовсе не пугают!

Я тяжело вздохнула, колючий ледяной ком ворочался в груди, мешая дышать:

– И я про семью и детей сказать хочу. Ты прав, от этого дети бывают, но – у других! Мне это не дано, судя по всему. Как следствие отравления, или ранения, или того и другого вместе. Успела убедиться уже, за эти двенадцать лет. Так что, если ты семью и детей заводить хочешь, то это – не ко мне!

Алешка в мгновение ока оказался рядом и, схватив за плечи, повернул к себе:

– Я опять сделал тебе больно! Плевать мне на детей! Я просто хочу, чтобы ты была рядом. И сделаю все, чтоб ты была счастлива!

В его голосе слышна была такая мольба, что я ухитрилась выдавить улыбку и сказать:

– Проехали! Я просто сорвалась. Давай-таки, оденемся и спустимся к Дину. А обо всем, что здесь говорилось, остальным знать необязательно.

Выбравшись минут через пять в гостиную, я поняла, что помимо фланелевой рубашки тут и свитер не помешает. Холодильник еще тот! Газовое отопление давно отключили, а плитками особо не прогреешь. Однако на старом диване, в спальнике, блаженно посапывал Кот. Он всегда умел спать где угодно и сколько угодно, не взирая на обстоятельства, даже перед боем. Зато потом, если надо, мог не спать несколько суток кряду. Судя по звукам, доносившимся из маленькой спальни напротив, Че еще тоже спал. Самогон, в определенных количествах, неплохое снотворное.

Мы с Хорьком осторожно спустились по скрипучей лестнице. На кухне Лис выжидающе смотрел на закипающий чайник.

– Утро доброе! Сейчас чаек покрепче заварю, вы, ведь, не выспались, небось! – ехидно ухмыльнулся он.

– Завидуешь! – усмехнулась я ему в ответ.

– А то! – Лис, по старой привычке, потешно сморщил нос. – Но если ты Хорька сама выбрала, то он, и правда, лучший среди нас. Ты – ведущая, твое право! Хан – тоже самым лучшим был.

Я скрипнула зубами, вспомнив его «региональную направляющую» и мою подругу, Ласку. И ее верного адъютанта – Хана, смерть которого она не сумела пережить. Лис с ними не очень долго знаком был, но запомнил, видно, крепко, на всю жизнь. А созданная Белым Волком легенда, о волчице и стае, очень живучей оказалась.

– Ну, ладно, ты тут чай заваривай, а завтраком я потом сама займусь. Мы Дина пойдем разбудим, – сказала я, выходя из кухни.

– Не попадите под горячую руку! – крикнул нам вслед Лис.

Богатырский храп, доносившийся из комнатки бабы Ани, доказывал, что Дина нам таки будить придется.

– Ты-то, наверное, лучше знаешь, как его будить, чтоб он спросонья не сломал нам чего-нибудь, – нерешительно предложила я Алешке, посмотрев на могучую фигуру, обтянутую поношенной тельняшкой, не очень-то помещавшуюся в стандартном спальнике.

– Командир! Смена пришла. Полковник вызывает! – негромко произнес Хорек над ухом Дина, благоразумно держась несколько сзади.

Результат сказался незамедлительно. Дин мгновенно вскочил с кровати, ухитрившись при этом не запутаться в мешке.

– Расслабься связной, начальство уже здесь! Караулы проверяет, – добродушно ухмыльнулась я, посмотрев на его ошалелое лицо.

– Рысь! Сколько же я проспал? – спросил Дин, озадаченно потирая лоб.

– Часов пять всего. Сейчас Лис дежурит, его после завтрака спать отправим, – ответила я, присаживаясь на узкую пружинную кровать, которая, наверное, еще бабу Аню помнила.

– Я тут, видно, совсем на гражданке расслабился, если с вечера караул поставить забыл. И вы меня не разбудили! – попенял он Хорьку.

– Нынче и на гражданке, временами похуже, чем на войне. Но я сейчас не об этом поговорить хочу, – сказала я, понизив голос и указав Дину на место возле себя.

Алешка тоже рядом примостился.

– А вы, друзья мои, Че после того, первого, госпиталя, еще кому-нибудь показывали? – спросила я, сразу беря быка за рога.

– Ну, его там, в комиссии, много каких-то специалистов осматривали, когда инвалидность давали, – нерешительно начал Хорь. – А потом он, сам, больше никуда ездить не хотел, душу травить, если сразу сказали, что это – безнадежно.

Я недовольно нахмурилась и повернулась к Дину:

– Ну, ладно, у Хорька-то опыта мало, а ты-то, Дин, много спортивных травм видел! Вы бы его, хоть Мастеру показали, что ли! Ведь, у Рэт, ты помнишь, гораздо более серьезная травма позвоночника была, а на ноги ее поставить сумели.

Я хорошо помнила ту ведущую, и про ее травму мне не единожды рассказывали.

– Хорошая была бы идея, но… Мастер погиб, Инь! – гримаса боли исказила лицо Дину.

Я и сама пошатнулась, как от удара в лицо:

– Когда? Он, что – тоже к вам, в горы, подался?

– Да, нет! Если бы он на войне погиб, не так обидно было бы! – голос Дина был полон горечи и боли. – Так это здесь его какие-то отморозки достали. Ума не приложу, как он подставиться-то смог!

Ну, что тут скажешь! По нашим временам, жизнь человека, и вовсе, ценность потеряла, убить могут и за буханку хлеба. Или просто так, от скуки.

– Печально это, все. Тогда придется своими силами обходиться. Я—то, ведь, что сказать хочу, на мой взгляд, не все так плохо с позвоночником у Че. Ему, скорее, боль ходить мешает, а не недостаток нервных импульсов. Если бы у него необратимо позвоночный столб поврежден был бы, так у него и ряд других функций бы нарушился. А так-то: боль в нижних конечностях он ощущает, и с мужской функцией у него все в порядке. Проверено на себе. А значит, у него, возможно, всего лишь частичное защемление. Я не говорю, что с этим так уж просто разобраться, но я имею некоторый личный опыт. У меня в восьмидесятом, после истории с цыганами, помимо прочих, и со спиной тоже проблемы были, так мне Док вместе с Мастером ее поправили. Кое-что я тогда у них выспросила, а кое-что потом сама освоила, по записям Кирилла, – и я показала им толстую общую тетрадь.

Ее я тогда, в восьмидесятом, все же забрала, оставив бабушке Барона копию. И Князю Олегу – вторую. А шкатулку с иглами, которую ей Кирилл оставил, тоже себе забрала. Елизавета Андреевна мне все была готова отдать, лишь бы я ее внука в покое оставила.

– Я бы могла попробовать. И если все так, как мне видится, то используя приемы «костоправов» и систему микроинъекций в активные точки, мы сумеем вернуть Че подвижность. Не сразу, но при известном упорстве и вере в успех, возможно все, – я пыталась говорить как можно более уверенно.

Дин задумчиво посмотрел на меня:

– Мне очень бы хотелось в это поверить! Ведь, я не от того из города уехал, что мне на месте не сидится, а потому, что больно было смотреть, как братишка мучается. Ничто так не изводит, как собственное бессилие: хочешь помочь человеку, а не знаешь – как. Я тоже очень на Мастера надеялся, а оно, вон как, все обернулось. Мы с ребятами тебе любую помощь оказать готовы, но что ты, конкретно, от меня хочешь?

Я тяжело вздохнула, непросто высказать то, что меня действительно беспокоило:

– Моральной поддержки, прежде всего. Че, по-моему, совсем духом упал. Плюс, тебе же известен его максимализм – ему сразу все или ничего! А тот путь, что я вижу, требует немалого терпения и безоговорочной веры в победу. Я процентов на девяносто уверена, что ему гораздо лучше станет, но есть вероятность, что все останется без изменений. И я не хочу, чтобы он совсем духом упал и к пистолету потянулся. А для этого вы не жалеть его должны, а вперед толкать и на самолюбие давить. И как это наиболее эффективно сделать – тебе решать, ты его лучше других знаешь. Для начала мне его осмотреть необходимо и чем раньше, тем лучше.

– А можно, после завтрака? – вздохнул Дин, погладив забурчавший живот.

– Ну, чай-то Лис, похоже, заварил, а с завтраком – напряг! – уныло вздохнул Хорек. – В Афгане мне и в голову прийти не могло, что когда-нибудь будет еды больше не хватать, чем воды!

Я уже успела наслушаться рассказов ребят о том, что из-за плохого качества афганской воды, ее приходилось подолгу кипятить перед употреблением, а во время глубоких рейдов это было далеко не всегда возможно.

– Не ной, чего-нибудь сообразим! – сказала я, поднимаясь и предлагая выдвинуться на кухню.

Имея под рукой сковородку, постное масло и соль, можно реанимировать любой старый хлеб. А из сухарей – похлебку сварить, затирухой называется. Тоже от моей прабабки подарок. И пожиже развесть, чтобы на всех хватило. Так себе еда, но горячая. И даже ее запаха хватило, чтобы поднять спящих и собрать всех на кухне. Запах готовящейся еды делает убежище домом, а собравшихся там людей – семьей.

За завтраком поделилась теми немногими сведениями об остальных наших друзьях, что удалось собрать. Балу с Кудряшкой под Мурманском поселились, он где-то в северных морях так и плавал. По нему работа. А родившегося сына они, все- таки, Александром назвали, хоть я и не советовала. А потом у них и дочка появилась.

А у Князя Олега с Пони все не так удачно получилось. Олег, конечно, всегда умницей был, и карьера на медицинском поприще в Латвии у него неплохо складывалась, хоть и в другой стране, по теперешним временам. Хороших-то врачей везде ценят. А вот, для Пони счастье материнства приговором оказалось. Напутали что-то с кесаревым сечением или просто звезды так сложились, но после рождения сына она так и не оправилась, из больниц не вылезала, несмотря на все усилия мужа. Обратно в наш город возвращаться ни у кого из них желания не было. И не мне их за это винить.

Артуру же с Софи удалось-таки, перебраться в северную Европу, хоть и кружным путем, последнюю открытку я от них из Дании получила. Лет десять назад. И я надеялась, что с материнством ей больше, чем Ирке, повезло.

А Барон с семейством тоже на запад перебрался, что и не удивительно, учитывая нынешнюю политику правительства Германии. Видимо, ради объединения своей страны, и чтобы Россия не препятствовала, Германия открыла двери для всех этнических немцев из России. Я от него пару писем сначала из Питера получила, и одно – из Германии. А моих он, судя по всему, не получал. То ли родственники, то ли соответствующие службы постарались. Ну, может, так оно и к лучшему. Надеюсь, что ему удалось новую жизнь начать. И лучшую, чем тут у нас.

– Да, братцы, мало нас осталось! – вздохнул Дин, когда я закончила рассказ. – Мы, ведь, с ребятами, когда с войны вернулись, тоже пытались своих бывших соратников искать. Связных, и не только. Просто, по старой памяти. Да, только не нашли никого. Характеры у нас, у всех, что ли, одинаковые. Сначала всех в Афганистан потянуло, благо подготовка позволяла. Да, не все оттуда вернулись. Это нашей команде так крупно повезло. Не все целые, но – живые. А те, кто оттуда вернуться сумели, на гражданке не прижились и на следующую войну двинулись. Но эта история не для меня. Не хочу я больше пушечным мясом работать! Ужасно обидно, когда тебя заставляют, бросив все, с той земли уходить, что кровью наших ребят пропиталась. И это после того, как всякие кабинетные шишки нам столько про «интернациональный долг» вещали. А уж совсем погано сознавать, что там началось после нашего ухода. Люди, ведь, там поверили, что мы для них новую жизнь навсегда строим. А теперь там девчонок, что паранджи сняли и учиться пошли, камнями насмерть забивают. Врачей и учителей на площадях за ноги подвешивают. Кто как, а я себя предателем ощущаю. А к войне на Кавказе у меня, и вовсе, особое отношение. В Афганистане-то хоть, «духи» с той стороны воевали, а здесь – свои же, недавно, люди. У меня там и родственников полно, и друзей детства. Зарок себе по приходу давал, что ни за что больше в руки оружие не возьму. Да, видно, не судьба!

– А, может, правильный зарок? И плюнуть, на все, на это, надо, гори она, эта мастерская, синим пламенем! – а это, конечно, Че придумал.

Высказывания у него теперь – с точностью до наоборот, относительно его же, прежних.

– А я, вот, так не думаю! Я по чужому приказу стрелять отказывался, всяких там партийных боссов и купленных отцов-командиров. Но это вовсе не означает, что я кому-нибудь позволю мне в душу плюнуть и на горло наступить! – Дин вскочил со своего места и навис над своим названным братом. – И тебе не позволю весь личный состав морально разлагать! И не в каких-то там железках дело, а в том, чтобы людьми оставаться, а не тварями дрожащими! И в этом деле у нас каждый боец на счету, я прав, ведущая? – Дин повернулся, вопросительно глядя на меня.

И я согласно кивнула, потому как эту войну стоило начинать не из-за мастерской даже, а чтобы Че к жизни вернуть. Но и отморозков мелкого пошиба я, со времен «фураг», люто ненавидела. Не дело это – народ обирать, который из кожи вон лезет, чтобы концы с концами свести.

– Абсолютно во всем! Остается только добавить, что времени на раздумья у нас совсем мало осталось. Поскольку первую пятерку мы в речку вместе с машиной спустили, а гараж стоит пустой и закрытый, то их старшие некоторое время будут выжидать, ведь, остается возможность того, что их бойцы загуляли малость, на полученные деньги. А потом вновь решат наведаться в мастерскую. И нам не только новую встречу необходимо подготовить, но и на их направляющего выйти, – высказала я свое мнение.

А затем попросила Хорька принести бумаги, которые мы нашли в той машине. Не так много, но двое водительских прав и документы на машину там имелись. Мы с Хорьком и Че их уже просмотрели и никого знакомого не обнаружили, оставалось надеяться на остальных. Дин с Лисом нам тоже ничего нового не сказали, а вот, Кот задержался, глядя на фото в правах:

– По-моему, я этого типа знаю! Из моего района. Конечно, он меня на несколько лет младше, а я его видел последний раз еще до войны, да, и рожа у него, за эти годы, стала в два раза шире. Но, все же, это – он. И у него был старший брат, весьма скользкий тип.

Я радостно подскочила:

– Вот, вы с Лисом туда и прогуляетесь! Хорька и Че эти типы в мастерской видели, а у Дина, уж больно, внешность приметная. Можете с окрестными ребятами поболтать, типа, вы старых друзей ищете. Слухами земля полнится. Я думаю, вы сумеете выяснить их адреса, и на чем они ездят. А по дороге до мастерской доедете, гильзы соберете. Нам ночью несподручно было.

Таким образом, я убивала двух зайцев: посылала ребят за сведениями и получала возможность осмотреть Че в присутствии только самых близких людей. Так, я надеялась, он меньше сопротивляться будет.

И поэтому, выпроводив ребят со двора, я вернулась в кухню и сразу взяла быка за рога:

– Ты помнишь, Че, в каком состоянии, после посещения цыган, вы с ребятами меня к Доку привезли?

Он поморщился, воспоминания были не из приятных:

– Краше в гроб кладут!

Я кивнула, соглашаясь:

– Согласна! И то, что я через три дня на ногах уже была, но ходила с трудом, ты тоже помнишь?

Связной нахмурился, соображая, к чему я клоню:

– Ну, вроде, было дело. Правда, недолго.

Я удовлетворенно кивнула:

– Действительно, где-то через месяц, все почти в норму пришло. А сразу после того случая, я еле ноги передвигала, и из машины меня Барон на руках выносил. Не можешь ты этого не помнить. Так вот, мною тогда Док с Мастером занимались, успешно, как видишь. Хотя, в начале они два серьезных смещения диагностировали. И если бы не они, то неизвестно, чем бы все закончилось. А я, как человек любознательный, усиленно интересовалась, что и как они делали. У тебя-то случай более сложный и запущенный, но я хочу попытаться применить свои знания. Я, конечно, не господь бог, чтобы сказать: «Встань и иди!», но с помощью Дина, все должно получиться. Если ты мне поверишь, и сам поможешь, хоть чуть-чуть.

Че задумчиво посмотрел на меня:

– Я всегда тебе верил, направляющая! Твою историю я тоже хорошо помню. А сделать все от меня зависящее, чтобы быть вам более полезным, я просто обязан. Особенно теперь, когда стая вновь собралась и цель намечена.

– Вот, это – другой разговор! – радостно воскликнул Дин и так хлопнул своего друга по плечу, что он чуть со стула не упал.

Я сразу же предложила пройти наверх, чтобы, не откладывая в долгий ящик, провести диагностику. Там мы помогли Че быстро раздеться и лечь на диван в гостиной, после чего я встала рядом с ним на колени. По правде говоря, я очень надеялась еще на один подарок своей прабабки. От нее в наследство мне досталась способность чувствовать руками, где у человека больное место, и насколько там все плохо. А также понимать, можно ли тут помочь или все уже необратимо. Жаль, что умерла она, когда мне было всего десять лет. Скоропостижно, потому как сослепу в яму упала. Лечить-то она меня толком научить и не успела, считала, что мала еще, могу случайно сама за пациентом на ту сторону уйти. Говорила, что бывает такое, когда слишком хорошо настраиваешься на близкого тебе человека и не хочешь его отпускать. Но придется пользоваться тем умением, что есть. Так вот, в непосредственном контакте с телом, не находила я у Че «холодных зон», то есть необратимых изменений. А вот, «горячие», больные то есть, были. И с ними надо разбираться.

Хорек изрядно удивился, когда я попросила его принести бутыль с самогоном.

– Да это – для снаружи, а не вовнутрь! И не мне, а Че, – рассмеялась я, глядя на Алешкину физиономию. – Ему спину протереть придется, иголки втыкать буду. А ты, Дин, неси все обогреватели сюда, чтобы Че воспаление легких не схватил.

Они оба подхватились и ссыпались вниз, я же раскрыла тетрадь и уставилась на карту активных зон, нарисованную Кириллом. Большую часть из них мне удалось проверить на себе, но спина мне была доступна лишь чужая. Хотя, и в этой области некоторый опыт у меня уже был.

– А ты точно уверена, что тут иголки необходимы? – спросил, невольно поежившись, Че.

– А ты, что, уколов боишься? – добродушно усмехнулась я, успокаивающе похлопав его по спине. – Я не буду делать ничего, что не проверила на себе. Мне Док не только спину иголками вылечил, но и кровотечение остановил, которое по-другому прекратить не получалось. Так что – расслабься и получай удовольствие!

Тут я кое-что решила для себя и, отложив тетрадь, начала снимать джинсы. Выпрямившись, я увидела в дверях немую сцену: Хорек с бутылью и Дин с обогревателем, молча, смотрят на нас. Они, небось, только последнюю фразу и слышали.

Я не могла не рассмеяться:

– Проходите, чего застряли! Пора начинать, в конце то концов!

Быстро протерев спину у Че, я показала Дину, как правильно сложить у Че руки и зафиксировать плечи. Сама же, я устроилась у него на пояснице, обездвижив спину с другой стороны. Пройдясь последний раз руками по спине, чтобы установить прочный контакт, я начала вытыкать иглы, внимательно следя за обратной реакцией. Ошибиться я не имела права. Сердце у меня билось с такой силой, что шум крови в ушах заглушал все остальные звуки. Похоже, что рисунок зон у Че довольно близко совпадал с картой Кирилла, поэтому пора было переходить ко второму этапу. Иглы, что остались в наследство от Дока, были, весьма своеобразной разработкой, полыми, с мини капсулами на концах. Вводя их содержимое в определенном порядке, мне удавалось добиться расслабления нужных мышц. Одновременно я почувствовала, что благодаря непосредственному соприкосновению наших тел, контакт полностью установлен, и мне удается начать подкачивать его своей энергией. Только бы хватило. Голова кружилась все сильнее, но мне удалось завершить схему. Теперь дело за Дином. Тот правильно запомнил и провел «вытяжку» Мастера.

– Ну, а теперь – встань и иди! – скомандовала я, спрыгивая на пол.

Я знала, что под действием лекарств Че не будет мне сопротивляться, а Дин сумеет правильно осуществить последний этап. Но, все же, сердце у меня ушло в пятки, когда я потянула его к себе. И он встал и пошел. И не упал. И лишь когда мы осторожно уложили его обратно, я поняла, что меня, прямо-таки, трясет. И не только от холода. Я медленно осела на пол.

– С тобою все в порядке, Инь? – кинулся ко мне Алексей.

– Сейчас будет! – прошептала я, нашаривая в шкатулке еще одну иголку.

Для себя. Ту самую, с коктейлем на крайний случай. За нее, как предупреждал Док, мне придется расплачиваться, но я должна довести дело до конца. Воткнув иглу себе в бедро, я незамедлительно почувствовала прилив сил, и, снова устроившись на спине у Че, начала заменять одни иглы на другие. Я, в свое время потратила много времени и задействовала все свои знакомства, чтобы собрать полностью тот набор, что был записан в тетради у Кирилла, в связи с моим случаем. И он таки пригодился. Этого должно было хватить, чтобы запустить самовосстановление организма. А недостающую энергию я отдам сама, сколько сумею. Даже, если придется уйти за грань. Потому что долги положено отдавать. Сил моих хватило едва-едва, и я буквально сползла на диван рядом с Че. Я успела устроиться рядом с ним, и прижать ладонь к его левому боку, чтобы не прерывать контакт.

– Не давайте ему шевелиться еще час, – прошептала я, проваливаясь в мутно-кровавую мглу.

– Очнись, Инь! Ну, пожалуйста! У тебя кровь идет из носа и изо рта! – отчаянный голос Хорька выдергивает меня из забытья.

Я понимаю, что он трясет меня за плечи, и это разорвало контакт с Че. Мне с трудом удается открыть глаза.

– Не давайте ему шевелиться, пока я не удалила иглы, иначе все насмарку! – прошептала я, пытаясь поднять голову.

– Да, ты же просто убиваешь себя! – возмущенно ответил Алексей.

– Со мной все будет в порядке, только помоги мне сесть и принеси стакан горячего чая с медом, он в маленькой баночке на кухонном столе, – говорю я, пытаясь утереть кровь полой своей рубашки.

Хорек поднял меня и прислонил к стене, на краю дивана, а затем кинулся вниз, на кухню. Потихоньку приходя в себя, я сумела сфокусировать взгляд, и увидела Дина, который сидит на полу рядом с диваном, зафиксировав в двух местах спину Че. А тот мирно похрапывает.

– Это хорошо, что он спит, значит, все идет как надо! – с трудом выдавила я из себя.

– Себя только чуть не угробила! – продолжает возмущаться Хорек, вернувшийся с кружкой горячего чая.

– Я должна была вернуть ему долг! Но зато, теперь у нас есть шанс победить, – ответила я, отхлебывая чай из кружки, которую Алешка поднес к моим губам. – А сколько времени прошло?

Я еще не настолько пришла в себя, чтобы разглядеть стрелки на часах.

– Около полутора часов! Мы почти полчаса пытаемся тебя разбудить! – в голосе Дина тоже звучит нескрываемая тревога. – Может, мне самому иголки повыдергивать?

Я отчаянно затрясла головой:

– Ни в коем случае! Я сама, ведь, их в определенном порядке удалять надо!

Допив чай, я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы аккуратно удалить иглы, возвращая их в соответствующие контейнеры в шкатулке. После чего, велела накрыть Че одеялом и оставить досыпать. Сама же кое-как оделась и с помощью Хорька поплелась на кухню.

– Ты можешь вразумительно объяснить, что тут творилось? – продолжал возмущаться он, наливая мне новую кружку чая. – Ведь, Че, и в самом деле, нормально ходил!

Прислонившись к стене, я двумя руками забрала у него кружку:

– Если он проспит до завтра и сам встанет, то все удалось. А ты относись к этому, как к колдовству, если хочешь. Хотя, Кирилл все довольно строго, по науке, объяснил. А я кое-что от себя добавила.

– Опасные все эти игры, Инь! – поддержал его Дин, нахмуренно разглядывая меня. – Ведь, ты за этот час так с лица спала, что, похоже, потеряла несколько килограмм веса и пару лет жизни, в придачу!

Я ободряюще улыбнулась ребятам:

– Будем надеяться, что оно того стоило! А для чего же еще тогда друзья нужны?

Звук подъезжающих мотоциклов прервал нашу перепалку.

Вернувшиеся Кот и Лис не только подтвердили наши предположения по поводу происхождения банды, но и еды с собой привезли, потому как путь домой мимо старого рынка пролегал. А там, если поторговаться, всегда можно каких-нибудь обрезков нарыть. Надо было брать себя в руки и готовить обед, попутно составляя план, как нейтрализовать оставшуюся часть противника.

Варить бульон пришлось из таких костей и мясных обрезков, которые мой старый пес посчитал бы оскорблением для себя. Он, в советское время, состоял на воинском учете, как служебная собака, потому как был чистокровной восточно-европейской овчаркой, а еще прошел полный курс подготовки в ДОСААФ. Призвать его, для службы на границе, однако, не решались, так как признавал за хозяина этот угольно-черный девяностокилограммовый зверь только меня и деда. А разогнуть альпинистский карабин или погнуть железную коновязь для него было – раз плюнуть. Но мясное довольствие ему было положено. Не самое лучшее, конечно, мясо, но с тем, что нынче в кастрюле варилось – не сравнить.

А Че сейчас, для восстановления, белковая пища нужна. И витамины, по возможности. Поэтому решили сварить щи. Не зря они исконно русским блюдом считаются. В них и мясо, и овощи, и первое блюдо, и второе, если погуще наложить. А если с хлебом – то, и вовсе, ничего больше не надо.

Ребята помогали мне, в меру сил и умения, и параллельно выспрашивали: как все прошло, и какие прогнозы у Че на будущее.

– На мотоцикл ему еще, конечно, рано. Но нам с Дином, похоже, удалось все на место вправить. Но порванное целым сразу не становится. Ближайшую неделю ему постельный режим и уколы светят. А дальше, по-хорошему, ему бы в санаторий на реабилитацию, под хорошим присмотром. И специалиста по лечебной физкультуре. В советские времена это было бы реально организовать. А сегодня, пожалуй, лишь за границей, – высказала я свое мнение. – Если бы удалось где-нибудь денег найти, то можно было бы с Князем, в Прибалтике, связаться. Он бы нашел хорошее место.

Дин сокрушенно покачал головой:

– Да, кто ж нам сейчас такие деньги даст! Тут ребятам, после госпиталя, и нормальных протезов-то не всегда дождаться удается, а ты говоришь – за границу на реабилитацию. Кому нынче отработанный материал нужен!

Я упрямо встряхнула головой:

– Ну, значит, будем сами искать. А пока обходиться тем, что есть. Я буду лечить, а вы – развлекать и караулить, чтоб не сбежал.

За следующие две недели мы потратили все свои заначки на то, чтобы, используя все наши связи в больницах и госпиталях, добывать необходимые для Че лекарства. Он, явно, шел на поправку, и парням стоило огромных усилий удержать его в постели. Приходилось кому-нибудь постоянно с ним дежурить, не давая играть с его любимым предметом – мотоциклом. Тяжести еще не для него.

Кот с Лисом пытались, в меру имеющихся сил и времени, разузнать побольше о противнике. И проследили-таки следующее нападение на мастерскую. Сгорела она среди бела дня. Свидетели говорили, что какой-то ханыга бросил на крышу какой-то пакет, она сразу и занялась. Когда приехали пожарные, то тушить было уже нечего. Хотя, все ценное парни оттуда перевезли на базу, но все равно обидно. Они объявили нам войну, так им же хуже.

Глава 2. На тропе войны

Любили у нас, в сталинские времена, многоэтажные дома строить в виде буквы «П» или почти замкнутой коробки, оставляя в середине заасфальтированный двор, уставленный лавочками, или даже небольшой скверик. К нашему счастью, тут имел место классический вариант, то есть двор. Я некоторое время жила в таком месте, а потому знала, что из подъездных окон, расположенных на концах дома можно легко заглянуть в окна квартир, расположенных в другом подъезде. Через окуляр бинокля. Или оптический прицел. Я уже использовала и то, и другое. Оставалось лишь немного подождать. Телефонного звонка. Люди почему-то считают, что на верхних этажах домов не обязательно использовать плотные шторы, а то, и вообще, их не задергивают. Даже в спальне.

– А она – еще совсем молоденькая! – услышала я над ухом шепот Хорька.

Это он теперь спальню в бинокль разглядывал, а заодно, и молоденькую девицу в кружевном нижнем белье, которая, лежа на широкой кровати, обрабатывала ногти.

– И красивая. Но выбор она неправильный сделала, – заметила я, прилаживая поудобнее приклад винтовки, в очередной раз порадовавшись, что забрала когда-то, во времена распада Структуры, из тира свое пристрелянное оружие.

– Но ты, ведь, не собираешься и ее убивать? – не знаю, чего уж было больше в его голосе: отвращения или испуга, что совсем не вязалось с его военным прошлым.

– Убивать – не собираюсь, но если она выскочит из квартиры и начнет с криками метаться под ногами, то испортит всю игру, – раздраженно ответила я.

Мужчины, почему-то, часто начинают колебаться, если в дело замешана женщина, особенно – красивая. И даже способны поставить под угрозу исход всей операции. Прав был Белый Волк, когда девиц ведущими своих боевых групп назначал.

– Она же, ведь, ни в чем не виновата, просто время такое! – Хорек сдаваться не собирался, жалость одолела.

Девчонке-то, действительно, лет шестнадцать, от силы.

– А приличными людьми можно оставаться в любых обстоятельствах. И решить для себя, какую ты жизнь больше любишь: красивую или спокойную. Для этой крали, определенно, не секрет, чем ее дружок занимается. И если не перестанешь мне над ухом нудеть, я тебя к Че, в машину, отправлю. Отвлекаешь потому что, – я понимаю, что говорю излишне резко, но другого выхода нет.

Он что, хочет, чтобы три недели подготовки прахом пошли? Алешка, конечно, не виноват, что девочки сегодня не балеринами или стюардессами стать мечтают, а постоянными посетительницами расплодившихся без счету саун. Мне постоянно вспоминается случайно подслушанный разговор, который вели совсем молоденькие девчонки, лет по двенадцать – тринадцать всего. Они с искренней завистью смотрели на выстроившихся в шеренгу перед баней размалеванных девиц, среди которых посетители выбирали себе спутниц на сегодняшний вечер. «А ведь, им, кроме денег, еще еды и выпивки дадут!» – мечтательно протянула одна из них. «И помыться бесплатно можно», – практично заключила другая.

Прав, наверное, Алешка. Еды сейчас далеко не всем хватает, и ванна, до сих пор, далеко не в каждой квартире стоит. И виноватых в этом не на нашем уровне искать стоит. Но наша цель, если уж не сделать чище и справедливей весь мир, то хотя бы, улучшить обстановку в своем районе. Или хоть попытаться.

Завершить нам спор не удалось, потому как девчонка кинулась к зазвонившему телефону, стоящему на вычурной прикроватной тумбочке. А затем, видимо на ее зов, в комнате появился мужчина. Тот, которого мы ждали. В отличие от здоровенных, бритых налысо, бугаев, ходивших у него в подчинении, мужчина был довольно хлипкого сложения, да, и одет был не в «адидасовский» спортивный костюм, столь популярный у этой публики, а в костюм с малиновым пиджаком, что так любили нынешние новоиспеченные бизнесмены, которых за границей называют «новыми русскими».

Он взял трубку, но через несколько секунд бросил ее. А затем снова схватил и начал набирать новый номер. И я, дождавшись, пока он договорит и положит трубку, выстрелила. В раззолоченный телефон. А затем, взяла прицел пониже и выстрелила в ногу. Девчонке. А ее кавалер, подтверждая мое мнение об этой публике, бросился не к ней, а к кровати, выхватил из-под нее спортивную сумку и, согнувшись, метнулся к выходу. Но там уже наши ребята ждут, а я его вспугнуть должна была, чтоб он дверь сам открыл.

– Убери в футляр и – к машине! А мне в квартиру надо заглянуть, – рявкнула я Хорьку, сунув ему в руки винтовку.

И бегом кинулась в противоположный подъезд, потому что заметила оставленную у телефона записную книжку.

К известной нам квартире я подбежала, когда Лис уже стоял, держа в руках сумку и ключи от машины, а Кот затаскивал вовнутрь ее бывшего владельца. Оттолкнув его, я заскочила в квартиру, предварительно накинув капюшон на голову и прикрыв лицо шарфом. Кожаные перчатки защитили руки, когда я вырвала телефонный провод из розетки. Влетев в спальню, я схватила с тумбочки книжку и мельком взглянула на девчонку. Та скулила на полу, зажимая руками рану на ноге. Крови не очень много вытекло, выберется, если повезет. Выбегая из двери, я захлопнула ее за собой. На крики и выстрелы в подъезде нынче никто не выходит, на вопли же внутри квартиры, и вовсе, внимания не обращают. Лихое время, но нам все это на руку.

Выскочив во двор, Лис нажал на кнопку сигнализации на брелке автомобильного ключа. Хотя, и так было ясно, кому мог принадлежать старый «мерседес» цвета ивового листа, стоявший на газоне, прямо под окнами. Натащили в страну старого хлама из Европы, у каждого мелкого бандита своя иномарка есть. А во времена моей юности «Мерс», для обычного человека, мог быть лишь несбыточной мечтой, даже подержанный. Зато, новенькие «Жигули» были по деньгам даже инженеру в вузе, правда, когда своей очереди дождешься.

Из влетевшего во двор нашего старенького «жигуленка» выскочил Хорек с канистрой бензина в руках. Открыть у «Мерса» дверь и плеснуть туда бензину заняло считанные секунды. Следом полетел комок горящей ветоши, а затем наша команда попрыгала в машину и укатила. Теперь наше дело – рассредоточиться и ждать, не привлекая внимания, на заранее подготовленных позициях, когда дружки убитого подтянутся. Он должен был их после нашего звонка позвать. А нечего было мастерскую поджигать. Ну, не выходит у нас, как-то, с мирной жизнью!

А вот, следующее утро на базе выглядело, на удивление, мирно. Поразительно, насколько стало теплее в доме от присутствия живых людей. После завтрака я взялась прилаживать Алешке новую фигурную заплатку на джинсы, которые он располосовал прошлой ночью. И поминала добрым словом Артура, который когда-то снабжал нас из «Березки». Остались в прошлом те времена, когда я могла выкинуть джинсы, даже если они, просто, сильно испачкались. А теперь я довольно много времени проводила, латая старые джинсы своих друзей, которые они донашивали с прежних времен, вперемешку с частями военного обмундирования.

Одновременно с этим занятием, я беззлобно переругивалась с Че, который возмущался тем, что я все еще не разрешала ему садиться на мотоцикл. У него еще начальный курс лечения, по программе Дока, не закончился, да, и последующая реабилитация не помешала бы. Ему бы радоваться, что ходит без проблем и машину водит, так – нет, ему сразу на «коня» надо. И время от времени, поглядывала на Кота, который старался разобраться в записной книжке, которую я принесла вчера. Каждый из нас попытался найти что-то знакомое в море имен, кличек и телефонных номеров.

Владелец той квартиры в «сталинке» оказался не только руководителем бандюгаев, обирающих окрестных торговцев и мелких предпринимателей, но и кем-то более крупным, судя по количеству денежных пачек, найденных в его сумке. И там не только наши «деревянные» оказались, но и «зеленых» было предостаточно. А этого на мелких лавочниках не заработаешь. И из дому он больно резво убегал, значит, было, чего бояться. И пистолет там же нашелся – новый «вальтер», с глушителем. Было тут, над чем задуматься.

– По моему мнению, он еще и крупным снабженцем был, не совсем еще понятно, что это: оружие или наркотики, – высказалась я, откусывая последнюю нитку и передавая джинсы Хорьку.

– А младший братец у него на побегушках, не более того, – подтвердил мои выводы Кот. – И где нам теперь другие концы искать?

И надо же было-таки этим уродам мастерскую поджечь, парням стало совсем нечем заняться. Ищут, на ком теперь зло выместить. Ближних-то, кто на пожар собрался, еще ночью перестреляли, но похоже, что веревочка дальше тянется.

– А это имечко мне знакомо, – сказал вдруг Лис, который заглядывал через плечо Коту. – Какой-то Кит в группе Ласки был, на вторых ролях, конечно. Но еще и плаванием занимался. Стиль такой странный у него – «баттерфляй» называется.

Я внимательней пригляделась к указанной странице. Имя еще не главное, но вкупе с номером телефона, он, действительно, из бывшего района Ласки. А потому, стоит проверить.

– Вот только, по-моему, сразу всем в гости к нему заваливаться не стоит, – высказала я свое мнение. – Уж больно многое, за это время, в мире поменялось. Ну, вот хотя бы, и цыган взять. Казалось бы, что после тех пожаров, власти всех их из города навсегда выселили, ан нет, опять все там же дворцы строить начинают. А деньги для этого немалые нужны. И ведь, известно же, на чем они их тогда делали, а старые связи никуда не деваются. Вполне возможно, что они снова в связке с кем-то здесь работают. А нас теперь могут воспринять, если не как старых врагов, то как конкурентов.

– Да, неужели ты думаешь, что те, кто с нами там, рядом, сражались, теперь могут им помогать дурь сбывать? – буквально взвился Че.

Я грустно посмотрела на него:

– Тебя здесь слишком долго не было, связной. Теперь и страна-то наша в Лету канула, не то, что идеалы. Когда главные партийные и советские работники становятся крупнейшими собственниками, поверишь во что угодно. Хотя, я была бы счастлива ошибиться. Но повидаться с этим Китом, все же, стоит.

Тогда я думала, что поступаю верно. А сейчас, сидя на мотоцикле, за спиной у Хорька, я начинала в этом сомневаться. Уж слишком долго не было Лиса и Кота, которых я к Киту на разведку заслала. Не напрямую, конечно. С подходом. Недели две, исподволь, подбирались. И Лис, естественно, хитер, но всякое же может случиться. А тут даже автомат, который теперь Дин в футляре от гитары возит, может не помочь. Не думала я, что Кит, который помимо квартиры в городе уже построил себе и дом в пригороде, том самом, где мы когда-то сражались, плечом к плечу, против цыган, повезет ребят сразу туда.

И теперь я с бесконечной тревогой наблюдала из кустов, растущих вокруг грязной канавы, в которую превратилась местная речушка, за воротами, ведущими в огороженный большим каменным забором двор. Дом этот был, конечно, поменьше вычурных цыганских дворцов, расплодившихся в округе, но штурмовать его будет тоже непросто. Оставалось лишь ждать и надеяться на выдержку ребят.

И они не подвели. Словно в ответ на мой немой призыв, из дома раздалось нестройное пьяное пение, и в воротах появились Лис в обнимку с Китом. А следом за ними и Кот, который вытолкал из двора на улицу оба мотоцикла, по очереди. Они, все, еще минут пять обнимались, прежде чем взгромоздиться на своих коней и двинуться к въезду в город, где их ждал Че на автомобиле. Подождав еще некоторое время, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста» за ребятами, мы с Алешкой покатили в том же направлении. Дин должен был присоединиться к нам чуть позже.

Когда мы с Алешкой добрались до места встречи, назначенного неподалеку от закрытого шиномонтажа, то увидели, что парни, все вместе, стоят у автомобиля и, по всей видимости, обмениваются впечатлениями. Дождавшись, когда мы к ним присоединимся, Че сказал мне, вместо приветствия:

– Ты, как всегда, права, ведущая. А я был наивен, как малек!

Кот только согласно кивнул и зло сплюнул себе под ноги. Глаза Лиса тоже были злыми и совершенно трезвыми:

– Все так, как мы и подозревали. Наркота, оружие и рэкет. И предложение совместной работы. С ним и цыганами. А еще афганец!

Я только вздохнула, услышав, как Алешка с шипением втянул воздух сквозь зубы. Тяжело расставаться с последними иллюзиями, для них афганское братство очень многое значило. Но та гниль, что разъедала, казавшийся могучим и нерушимым, Союз Республик, проникала и в души людей.

– Надеюсь, вы его, так сразу, не послали ко всем чертям собачьим? – спросила я у Лиса.

– Конечно, нет. Хотя, и очень хотелось. И не только послать, – ответил он, нервно поигрывая ключом от мотоцикла. – Поблагодарил за предложение, но сказал, что в городе мы временно, хотим еще по стране покататься. Он не обиделся, а пригласил захаживать в любое время, мол, своим соратникам, по стае Ласки, он всегда рад.

Че аж зарычал от злости:

– Да, я б ему язык вырвал, чтоб имя Ласки не поганил!

Он очень уважал мою лучшую подругу тех лет, отчаянно смелую и веселую девчонку, которая любила не только лазить по фасадам и прыгать по крышам сталинских домов, но и бросаться в бой против любой несправедливости и на защиту своих друзей.

– Вот потому-то, тебя там и не было, – объяснила я ему, чтоб он особо не обижался, что опять в резерве просидел.

Увидев подъезжающего Дина, я скомандовала «По коням» и предложила продолжить разговор на базе. Я знала, что Дин эту информацию еще ближе к сердцу примет. А лишний шум нам здесь ни к чему.

И я, естественно, оказалась права. На базе Дин разбушевался настолько, что я с трудом удерживала его от того, что могло сильно повредить наше небогатое имущество. Поразительно, как много удалось вытянуть Лису за один только вечер. Когда я поинтересовалась, как он этого добился, тот хитро улыбнулся и спросил:

– А ты разве не видела, как я его накачал?

– Но сам-то, вроде как, трезвый вполне, – подивилась я.

Довольный Лис расплылся до ушей:

– Так это я, еще давно, в одной книге, про древних римлян, вычитал, что они на пирах выпить могли немеряно, потому как закусывали хорошо и, время от времени, не забывали желудок опорожнять. Ну, и я, по их примеру, несколько раз в уборную отлучался. Жаль, конечно, что столько шашлыка зря пропало. Но эти сведения того стоили.

Дин же опять стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули стоявшие на нем старые железные кружки, и потребовал, чтобы мы, используя полученную информацию, немедленно начинали разрабатывать план, как разрушить налаженную Китом систему. Я же не была, так уж, уверена в необходимости немедленных действий в этом направлении:

– Притормози, ковбой! Лет десять- пятнадцать назад я бы полностью с тобой согласилась и сразу же в бой кинулась, чтобы свой народ защитить от происков агентов капитализма. Потому, как знала, что нашему народу это нужно. А что ему нужно сейчас? Ты знаешь? Я так – нет! Ты, сам, недавно говорил, что ничего святого у людей не осталось, кроме денег. И в головах, вместо мечты о прекрасном светлом будущем – один дурман. Мальчишки мечтают стать не космонавтами или революционерами, а «качками» – обиралами. Ты прав, мы сможем разрушить структуру этого Кита, а что потом? Желающие встать на его место быстро найдутся. В прежние времена нам эффективно с дешевой дурью бороться удавалось потому, что старой Структурой весь город охвачен был. И государственные силовые структуры нам в этом деле помогали. А сейчас совсем другая ситуация. И нам нужно хорошенько подумать, прежде чем выбрать направление главного удара. Нам сейчас важно, не только ближнюю высоту взять, но и бойцов сохранить.

– Ты – направляющая, тебе видней, – неохотно уступил Дин, в очередной раз, наполняя свою кружку чаем из старого чайника.

В маленькой кухне воцарилось напряженное молчание, парни пытались совместить желаемое с неприглядной действительностью.

– А еще я думаю, что нам стоит семью Мастера навестить, – немного подумав, предложила я. – И деньгами помочь, из тех, что легко достались.

У меня на этот счет должок из прошлого тянулся. Когда я приняла решение распустить Стаю Белого Волка, то понимала, что мои ближайшие друзья – ветераны уходили от дел совершенно сознательно, а вот младшему поколению возникшую пустоту заполнить нечем было. Поэтому я собрала остатки страхового фонда, оставшиеся от Белого Волка, и пришла с ними к Мастеру, попросив найти другой зал и продолжать там тренировать моих мальчишек, хотя бы тех, кто продолжает проявлять интерес к его искусству. Сама я в этом больше не участвовала, но связь с Мастером первое время поддерживала. И с детским клубом Хорька и его руководительницей – Мариной.

Пока строй не поменялся, все шло более-менее нормально. У Марины, по моей протекции, даже спортзал в подвале оборудовали, и библиотеку организовали. Ребятня очень радовалась. А после пресловутой «перестройки» помещение у детского клуба отобрали. В квартиру въехала какая-то коммерческая организация, а в спортзале тусовались уже не ребятишки, а совсем другая публика. Марина перешла работать в какую-то школу, отчаявшись возродить свое дело. За повседневной суетой, связь с Мастером я постепенно тоже потеряла. В новый зал я к нему захаживать не считала правильным, как говорится «уходя – уходи», а домой к нему, через весь город, часто ездить было напряжно. Тем более, что у Мастера, наконец-то, появилась жена и двое маленьких сыновей. Жизнь у него понемногу налаживалась, а мое появление приносило с собой лишь тягостные воспоминания.

Известие о его смерти обрушилось на меня, как гром среди ясного неба. И не только потому, что ушел великолепный спортсмен и талантливый тренер, но и прекрасный человек, пытавшийся спасти как можно больше заблудших детских душ. Мастер считал, что прививая основы восточной философии и основанных на ней боевых искусств, он дает подросткам возможность, отстоять свою позицию, не прибегая к оружию, а значит, спасти как можно больше жизней в смутное время, и не дать ожесточиться. Зная его убеждения, я имела основания полагать, что смерть его случайной не была. Но надо было проверить.

Я ко многому была готова, но душу мне будто когтями рванули, когда я увидела изможденную и печальную, хотя еще совсем не старую женщину. А жену Мастера я помнила красивой и веселой. И гибкой, как лоза. Тянуть, в наше нелегкое время, одной двоих маленьких детей, и впрямь, неподъемная ноша. Не хотелось лишний раз ее раны бередить. Однако, я попыталась разговорить женщину, пока ее пацанята вокруг парней с их мотоциклами вертелись.

– Я поражаюсь мужеству, с которым ты держишься. Нелегко и дом, и мальчишек, без мужа, на себе тащить, – посочувствовала я, окинув взглядом двор старого деревянного дома, едва ли не век простоявшего на отшибе, за железной дорогой.

– А зря, все, вы только о тяготах воспитания мальчишек думаете. Ведь, только они меня на этом свете и держат. Хоть какая-то частица любимого в этом мире осталась, – грустно улыбнулась мне Роза.

«Мой самый нежный цветок» – так называл ее Мастер. А она, действительно, вернула в его жизнь надежду и радость. И почти примирила с окружающим миром. А затем мир изменился. И тот, кто воспитал стольких отличных парней, не успел вырастить своих собственных. Глядя на своих друзей, я понимала, что эта мысль не только меня жжет изнутри.

– А с деньгами—то у нас не многим хуже стало, – продолжила Роза, взглянув на увесистый пакет в своей руке.– Его ученики разных лет, вроде вас, забегают, время от времени, помогают, кто чем может. А у мужа, в последнее время, зарплата тренера мизерной была. Однако, тренировать кого попало, за деньги, он отказывался.

А вот, это уже интересно:

– И много было тех, кто предлагал?

Вдова Мастера пожала плечами:

– Не знаю, сколько к нему на работу приходило, но некоторые даже домой заявлялись. И из госструктур, и не только из них.

Я продолжала расспрашивать, откинув прочь прежние сомнения:

– А ты, случайно, не заметила, не поругался ли он с кем-нибудь из них, незадолго до того, как несчастье произошло?

Роза внимательно посмотрела на меня:

– Было дело. Они однажды вдвоем с каким-то, незнакомым мне, парнем домой пришли. И довольно долго беседовали. Я рядом не сидела, но поняла, что тот был когда-то его учеником, и то, что он недавно с войны вернулся. А потом у них что-то не заладилось, и муж его за ворота выставил. Тот, правда, еще как-то раз приходил, но Тимур его даже во двор не пустил.

У меня появилось ощущение, что я уже знаю, что здесь произошло. И она знает.

– А почему ты раньше никому об этом не рассказывала? – спросила я, на всякий случай, хотя уже примерно представляла, что она скажет в ответ.

Они, насколько я помню, с Мастером на самом деле родственные души были. И его философский взгляд на мир Роза тоже разделяла. Была его ученицей. Самой талантливой. Мне так и не удалось сменить гнев и нетерпимость на сострадание и любовь ко всем ближним.

– Мастера уже не вернуть, Рысь! И ничья смерть не поможет мне забыть это. Я не хочу больше крови, ни их, ни, тем более, вашей. А милиции на это дело наплевать, – сквозь зубы прошептала Роза.

– И я тоже хочу, чтобы у сыновей Мастера жизнь сложилась лучше, чем у нас. Но для этого необходимо, чтобы у них самих стимула не было, в это болото нырять. И чтобы им никто, со временем, о долге крови не напомнил. Так лучше мы, чем они. А для тебя бы лучше, хоть этот дом и дорог, как память, место жительства поменять. И город тоже. Денег должно хватить, а если надо – еще найдем.

Лицо Розы скрутило судорогой боли:

– Умом-то, и я все, это, понимала, да все решиться не могла!

И это мне тоже очень близко. Но безопасность детей гораздо важнее любых воспоминаний.

– А у того типа, с кем твой муж поссорился, рыбки на руке, случайно, не было нарисовано? – спросила я, наудачу.

– Да, странная такая. С большими усами, как бы, – немного подумав, ответила Роза.

– С фонтанчиком, – автоматически поправила я ее.

Теперь, и правда, придется что-то с этим делать. Но я не хочу идти по старому кругу. Попробовать бы, выскочить на другой виток спирали, что ли.

Дома на меня они уже все вместе, впятером, насели.

– Теперь-то, ты тоже понимаешь, в чем этот тип замешан? – у Дина это прозвучало, скорее, как утверждение, а не как вопрос.

– И смерть Мастера мы этому подонку спустить не можем. Это даже больше, чем долг крови. Он нашим учителем был. Духовным, в том числе, – жестко добавил Че.

Младшие только согласно кивнули. Мне тяжело было становиться супротив всех них, и не только потому, что я их слишком хорошо понимала, но и потому, что сама, в схожей ситуации, все бросила на чашу весов, лишь бы, за Волка и своих ребят отомстить. Но я еще и очень хорошо запомнила, чем это для моей стаи обернулось. Что ж, направляющая – вперед! Твой долг – сохранить их жизни, даже, если они сами об этом не заботятся. Потому как это ближе по духу к учению Мастера подходит. А я и еще одну грань этой проблемы вижу, которую ребята, похоже, не замечают.

– Понимаю. Должны, – ответила я одному и другому. – Да только, сначала необходимо Розу с мальцами из-под удара вывести. А еще, дорогие мои стратеги, неужто, вы не заметили, чьи это рога и хвост, все время, из-за угла выглядывают?

Дин недоуменно посмотрел на меня:

– Какие рога?

– Да, дьявола, наверно. Конторы, то есть, – Хорек, как всегда, самым догадливым оказался.

Или просто с Доком общался больше других.

– Вы сами слышали, что Роза рассказывала о том, откуда к Мастеру с предложениями приходили. И это не удивительно. Вас, ведь, тоже по его рекомендациям не в самое простое подразделение взяли. И он гораздо дольше нашего на Структуру работал, а значит, и засветился сильнее. А эти товарищи, так просто, из своих лап никого не выпускают. Проверено на себе, – объясняла я, наблюдая, как меняются их лица. – А еще ты помнишь, Лис, что Кит тебе про свою «крышу» сказал? Что, мол, с ней ему все нипочем. Но конкретно не назвал. А потому, что опасался. Я думаю, что это, вряд ли, друзья в синей форме. Потому, как опасались наши собратья по Структуре исключительно Конторы. Мы, ведь, знали, на что они способны. Как кому руки вывернуть, чтобы на себя работать заставить. И как чужими руками ненужных свидетелей убрать. Ведь, как у них со Стаей Белого Волка-то все ловко складывалось! – я поймала мрачный понимающий взгляд Хорька. – Еще бы чуть-чуть, и остатки моей команды сыграли бы в ящик. Самым подозрительным образом. А молодежь бы расправилась за это с Доком, решив, что это – его рук дело. И сами попались бы на крючок. Удачная замена тех, кто не хочет на них работать, и при этом слишком много знает и понимает, на тех, кто еще не знает, когда и куда надо, по-быстрому, сваливать. И у них это почти получилось! Они не учли, всего лишь, моих медицинских познаний и личных взаимоотношений с Кириллом. Теперь у нас такого туза в рукаве нет, – мне больно было глядеть на искаженные бессильной яростью лица моих друзей, но лучше, с самого начала, смотреть правде в глаза.

– Так ты нам, ведущая, руки опустить и сдаться предлагаешь? – угрюмо спросил меня Че.

Ему это труднее всех принять. Он только-только снова веру в себя обретать начал.

– Нет. Просто, сначала пути отхода хорошо продумать. А месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным, – сдаваться я вовсе не собиралась.

Ночь оказалась на редкость отвратительной. Наверное, сказались вечерние разговоры, но сперва я никак уснуть не могла, а затем в тяжелом сне всплывали лица ушедших друзей. Поэтому, когда я, открыв в очередной раз глаза, увидела, что в оконные щели пробивается серый рассвет, то решила больше не мучиться, а выбраться из постели, пока Алешка снова не начал донимать расспросами о прошлом. Сжав волю в кулак, я выпрыгнула из-под одеяла в холодный сумрак комнаты. И тут вдруг она поплыла у меня перед глазами. Очнулась я, сидя на полу. Перед глазами плыли красные круги, а желудок свернулся в тугой узел.

Проснувшийся Алексей еще несколько секунд недоуменно смотрел на меня с постели, а затем, одним прыжком, оказался рядом:

– Что с тобой, Инь?

А я не знала, что сказать. Голова продолжала кружиться, а к горлу подступала дурнота. Так плохо мне давно не было. Пожалуй, с того самого дня, когда я в последний раз пришла к Кириллу. Неужто, я исчерпала свой внутренний запас сил и перешла-таки грань? И старая болезнь вернулась. Не желая пугать Алешку, я попыталась улыбнуться:

– Наверное, я слишком мало спала и слишком быстро встала! Чашка горячего крепкого чая должна помочь.

Но когда я спустилась на кухню и заварила чаю, то поняла, что не могу сделать и глотка.

– Похоже, я слишком долго не посещала своего врача, – пробормотала я в ответ на обеспокоенные расспросы Хорька, и предложила ему подвезти меня в больницу, оставив записку спящим парням.

Холодный ветер вперемешку с мокрым снегом, бьющие в лицо, пока мы ехали на мотоцикле до клиники мединститута, немного привели меня в чувство. Здесь работала моя знакомая врач, с которой меня познакомила еще бабушка Барона, Елизавета Андреевна. Раиса, как специалист по крови, продолжала наблюдать и консультировать меня все эти года, называя «интересным случаем». Она знала, что со мной случилось, но так и не смогла выпытать за эти годы – почему. Но уважая свою наставницу, поддерживала и помогала, как могла. Последние пару лет я у нее, действительно, редко появлялась. Особых проблем не было, а лишний раз беспокоить не хотелось. В принципиальные перемены в своем состоянии я не очень-то верила, так пусть все идет, как идет. Но в нынешней ситуации мне необходимо было знать, на какой промежуток времени я могу рассчитывать.