Читать онлайн Посох Инорога бесплатно

Глава 1-2

ПРОЛОГ

Ветер гнал тучу, подгоняя резкими, как удар пастушьего кнута, порывами. Он собирал тучи со всей округи, сбивая их в огромное чёрное стадо, и гнал вперёд, с немыслимой скоростью. Туча хмурилась. Ей не очень нравилось, что ветер так нагло себя ведёт. Она набухла от воды, и ей было тяжело, но ветер не позволял туче пролиться дождём, чтобы освободиться от тяжести. Такого обращения туча давно не припоминала.

А ведь было время, когда она парила над землёй белым пушистым облаком. Играла с тёплыми ласковыми ветрами, что постоянно дули над бескрайними степями. Гоняла наперегонки с подругами. Даже Стрибог, владыка ветров, бывало, запрягал её в свою небесную повозку, и они мчались, скользя по гребням ветров, наслаждаясь безудержной гонкой.

Сейчас же всё было иначе. Туча уже давно не так молода, как прежде, и такая скорость ей не по силам. Тяжесть воды в её утробе не позволяет мчать по небу с той скоростью, что задаёт ветер. Но разве ему объяснишь? И избавиться от воды нельзя, она нужна изнывающим от жары землям, далеко за виднокраем, куда гонит их ветер.

И туча мчит дальше, в окружении таких же хмурых подруг-туч. Они сталкиваются, наползают друг на друга, цепляются краями, обмениваясь хлёсткими вспышками молний и с гулким рокотом, под завывание злого ветра, несутся дальше.

Чёрная, как сама ночь, башня возникла перед тучей слишком неожиданно. Туча не успела свернуть и ударилась об неё, разбрасывая мелкие водяные брызги. Пресветлые боги, туча едва угадывала далеко внизу серое пятно земли с узкими полосками рек. Это какой же высоты башня встала на пути?

Человек поморщился от мелких брызг, попавших на лицо и, тряхнув головой, отвернулся от окна. Он ждал. Он давно научился ждать. В том, чем он занимается, чему посвятил свою жизнь – главное терпение.

Он колдун.

Вот и сейчас он ждал, глядя в прорезь окна, за проплывающими тучами. Чёрные как смоль, слегка вьющиеся волосы собраны в косу, которая свесилась вдоль спины, намокнув и отяжелев, от излишней влаги. Сыро и промозгло. Даже утеплённый плащ, накинутый на плечи поверх широкой мантии, не спасал от холода, а скорее мешал, напитавшись сыростью и давя на плечи.

Чародей поёжился и отошёл от окна. В комнате, а точнее в зале башни, царил сумрак. Слабого света из узких окон едва хватало, чтобы разглядеть небольшое пространство, в два-три шага. Но колдуна это не смущало. Он привык к полумраку. Свет режет глаза. Будь его воля, он вообще бы убрал с небосвода солнце, закрыв его непроницаемыми тучами, чтобы погрузить весь мир в бархатный полусумрак. Ничего, скоро он это сможет сделать, и ни какие боги ему не помешают. Скорее бы…

Колдун прошёл в глубину башенного зала, к едва видимой в центре чаше. Длинная чёрная мантия, перехваченная в талии широким золотым шарфом, тяжело шуршала по неровным плитам каменного пола.

Огромная бронзовая чаша-алтарь, опирающаяся на растущие, казалось из самого пола, три каменные руки, была наполнена тусклым багровым светом. Свет, будто жил своей жизнью, где-то в глубине чаши, рдел, едва заметно переливаясь дымными разводами. На мгновение жизнь тусклого света замерла и…, алтарь, наконец, осветился багровыми языками светящегося тумана. Чародей будто этого и ждал.

– Ну, наконец-то!– колдун приблизился и опёрся руками о край чаши. – Говори. Ты узнала, что мне нужно?

Багровое сияние внутри чаши стало бултыхаться и закручиваться в спираль, словно открывая окно в другой, потусторонний мир. Когда-то давно, колдуну удалось вызвать в этот мир и заключить союз с одним из духов нижнего мира. Теперь этот дух, вернее душа древней колдуньи, служила чародею. Взамен колдун отдавал ей для насыщения живые души своих пленников, которых держал в подвале башни.

– Да, колдун! – женский голос, глубокий и гулкий, разлился по всему залу башни, порождая эхо. Разлился и замолчал.

– Во имя Чернобога, не томи же, Маржель! Говори,– нетерпеливо поторопил чародей.

– Да, колдун. Я нашла его,– сияние алтаря на мгновение затихло.– Я знаю, где хранится Посох Инорога.

Внутри чаши опять заклокотало и забулькало. Дымные языки багрового света поднялись к краю чаши, лизнули руки колдуна и вновь втянулись внутрь. Колдун нахмурился. Ему показалось, что дух Маржель решила ограничиться этой короткой информацией и опять уйти назад, в свою бездну, из которой колдун с таким трудом вызвал её несколько часов назад. Чародей умел ждать и никогда не жаловался на, порой, излишне медленно текущее время, которое с пользой посвящал размышлениям, но только не сейчас.

– Будь ты проклята, Маржель! Ты, верно, решила испытать моё терпение? Говори же, наконец!

– Сначала плата, – усмехнулась Маржель. – Ты знаешь закон.

– Знаю, знаю, – проворчал колдун.

Он вынул из рукава мантии небольшой ритуальный нож с треугольным лезвием и прижал острие к большому пальцу левой руки. Выступившую на пальце кровь колдун стряхнул прямо в чашу. Багровое сияние в чаше вспыхнуло и сыто заурчало.

– Ты довольна? – зарычал колдун. – Теперь говори.

– Посох Инорога хранится в Чудском урочище, – в голосе Маржель послышалась обида.– В Капище древних Невров, под охраной Даждьбога и Заклятия Рода

– Заклятия Рода? – колдун нахмурился. – Что это значит?

– Это значит, что только сами Невры могут туда войти.

– Только Невры? Но Невры давно ушли из нашего мира. Это заклятие невозможно преодолеть. Выходит всё бессмысленно?

– Не совсем так, колдун, – багровые разводы внутри чаши стали ярче. – Невры ушли, но их кровь осталась в этом мире. Заклятие Рода может преодолеть их прямой потомок.

– Что ты имеешь в виду, Маржель? – колдун поднял брови и упёр взгляд вглубь багрового тумана, внимательно следя за дымными завитками. – Ты хочешь сказать, что в Капище может войти не только Богородич, но и тот в ком течёт его кровь ныне?

– Именно так, – ответила Маржель, всколыхнув багровые завитки.

– Хм. Невры, жили до того, как появилось Гиперборейское царство. Потом ушли и гипербореи. Пришли росы, берендеи, скифы, чудины,– в задумчивости произнёс колдун, глядя в багровый туман. – Неужели кровь Невров ещё осталась? Слишком много народов жило на этих землях со времён Богородичей.

– Росы потомки Невров, повелитель, – произнесла Маржель. – А их князь ведёт свой род от самого Гиперборея, последнего Богородича, основавшего Гиперборейское царство.

– Ярослав – Невр? Ты это хочешь сказать?– колдун удивлённо вскинул брови.

– Да, чародей. Ярослав Китежский и его дочь прямые потомки Невров. И они могут войти в Капище. Даждьбог пропустит их.

– Хм, интересно. Почему я раньше этого не знал? – чародей отвернулся и задумчиво потёр подбородок, намотав на палец хвост небольшой вьющейся бороды. – Надо поразмыслить, как тут быть. Значит, Ярослав может достать его из Капища. Не так всё плохо оказалось, как я думал. Однако не просить же самого Ярослава принести мне Посох, в самом-то деле. Хм. Это было бы смешно.

– Ладно. Об этом я ещё подумаю, – колдун вновь повернулся к алтарю.– Что ты узнала об Алатырь-камне?

Маржель промолчала. Только багровые сполохи внутри чаши закрутились в хороводе. Колдун вздохнул.

– На, держи, ненасытная тварь.– чародей смахнул в чашу ещё несколько капель своей крови.

Внутри чаши алтаря снова заурчало.

– Я не смогла его отыскать, повелитель, – алтарь качнул языками багрового тумана, будто с сожалением разведя руками.– Я осмотрела весь мир, и даже заглянула в доступное моему взору прошлое, но за столетия Алатырь-камень, не проявлял свою силу. И пока его сила спит, найти его невозможно.

– Стало быть, или никто не использует его силу, или же он канул в бездну веков. А может про его силу никто, кроме меня и не знает уже. Может такое быть, Маржель?

– Всё может быть. В любом случае он тебе не помеха и не стоит беспокоиться на его счёт, повелитель. Даже если Алатырь-камень не утерян, он тебе не опасен.

– Прекрасно! – колдун потёр руки. – Но ты всё равно будь настороже и продолжай его искать. Может камень проявит себя. Не очень-то хочется, чтоб мои планы были под угрозой. Я и так слишком долго ждал.

– Как прикажешь, колдун! Но ты должен дать мне больше, чем жалкие капли твоей крови. Ты же знаешь, что нам демонам тяжело в мире живых без пищи.

– Хорошо,– колдун усмехнулся. – А теперь ступай, более не держу тебя. Бери свою плату. Ты знаешь где.

– О, да, я знаю! – багровый свет в чаше алтаря на мгновение радостно вспыхнул, чтобы тут же угаснуть.

Колдун с улыбкой прислушался к тому, что происходило в подвале его башни. Он знал, какое наслаждение испытывала сейчас Маржель, насыщаясь, свежей плотью и кровью, которой была лишена в своём мире. Когда ему надоело слушать, чародей задумался и стал мерить шагами зал башни. Плащ скользнул с плеч на каменный пол, но чародей не обратил на него внимания, продолжая ходить из угла в угол, глубоко погрузившись в размышления. Наконец, когда прошло уже достаточно времени, колдун остановился.

– Тугарин! – резкий окрик чародея эхом прокатился по залу. – Эй, Тугарин!

Эхо его голоса не успело затихнуть, как за его спиной возникла тень. Колдун вздрогнул от неожиданности, хотя и ожидал его появления. Всякий раз этот раб, словно в насмешку, появляется именно за спиной и колдуну ни как не удаётся поймать это мгновение, чтобы успеть повернуться лицом. Он мог бы уничтожить его за такую дерзость щелчком пальцев, но нуждался в столь ценном рабе. Пока нуждался…

Воин, который возник словно из пустоты (а это был именно воин), молча ждал, скрестив руки на груди. Облачённый с ног до головы в чёрную броню он смотрел на своего господина пустыми глазницами вечно опущенного на лицо стального забрала. Шлем, выкованный в виде уродливой лысой головы с безносым лицом, жутко скалился искусно вмонтированными медвежьими клыками, и колдуну порой казалось, что это и есть истинное лицо воина.

Но всё же, колдун знал, что это не так, ведь он сам поработил этого, некогда, поистине, великого, воина, сделав своим верным рабом. Чародей звал его Тугарином. На языке берендеев, к роду которых принадлежали и сам колдун и его раб, это означало – могучий. Больших трудов ему стоило покорить этого человека, но зато теперь у него был надёжный и преданный слуга, способный выполнить любую волю своего господина. Беспрекословно, без жалости и сомнений.

Хотя, иногда, глядя в пустые глазницы, колдуну казалось, что в глубине шлема он угадывает взгляд Тугарина, полный ненависти к своему поработителю. Но заклятие, наложенное на воина сильнее воли последнего и ненависть вспыхнув на мгновение, тут же угасает. Такая внутренняя, яростная, но бессильная борьба, порабощённого раба настолько забавляла чародея, что он даже прощал редкое проявление воином остатков былой гордости: скрещённые на груди руки, извечное появление за спиной колдуна, молчаливую и покорную ненависть.

Вот и сейчас, когда колдун смотрел в лицо воину, ему показалось, что в глазницах шлема мелькнул знакомый взгляд. Мелькнул и угас. Колдун усмехнулся.

– Слушай меня, раб,– колдун в упор посмотрел на Тугарина. – У тебя много работы.

Тугарин слушал, как расхаживающий вокруг него колдун описывал ему свои планы. Воин не поворачивался услужливо вслед за чародеем, как это делают обычные рабы. Он слушал молча, глядя прямо перед собой, не меняя позы, со скрещёнными на груди руками, но колдун знал, что раб неотрывно следит за ним своим взглядом. Даже когда чародей заходил ему за спину, он чувствовал, что Тугарин видит его. Он не знал, как воину это удаётся, да его и не особенно это интересовало. Главное, что Тугарин точно выполнит всё, что он прикажет ему.

– Тебе всё ясно?– спросил чародей закончив.

Тугарин молча поклонился. Колдун опять усмехнулся.

– Когда всё закончится, и мои планы осуществятся, я тебя освобожу. Обещаю. А теперь убирайся, раб.

Тугарин снова поклонился и, развернувшись, ушёл в темноту так же неслышно, как и появился. Колдун смотрел ему в след, и улыбка блуждала на его лице.

– Освобожу. Ведь смерть – избавление.

Глава 1

Толстый хомяк шнырял в траве, собирая и запихивая в рот семена. Обе щеки уже надулись до неимоверных размеров, но зверёк продолжал совать зёрнышки – чем больше наберёт за раз, тем меньше будет ползать в траве, а принесёт домой сразу гораздо больше обычного.

Много будет зерна в кладовой, значит, зимой можно не экономить. А то в прошлую осень поленился лишний раз сходить, чуть с голоду зимой не пропал. Набрав столько, что уже не помещалось во рту, хомяк потрусил к норке.

Солнце уже село, скоро стемнеет и на охоту сова отправится, надо успеть, хотя бы раз ещё сходить туда и обратно. Солнцеворот давно прошёл, на дворе осень и сумерки теперь стали короче, но одну ходку сделать можно.

Хомяк освободился от зерна и снова вылез наружу. Вдалеке послышался едва уловимый рокот, будто камни в горах обвалились. Гроза что ль идёт? На небе ни облака, но хомяк мал, ему не всё видно из-за травы. Может там, за виднокраем, уже собираются тучи. На всякий случай надо поспешать.

Он огляделся ещё раз, втянул носом воздух и принялся за работу. Когда он уже наполнил обе щеки, земля неожиданно качнулась, и хомяк растянулся, едва не выплюнув, с таким старанием, собранное зерно. Что за чудеса? Устал поди-ка за день, вот лапки и не держат.

Земля вновь качнулась, на этот раз, подбросив его гораздо сильнее. Ударившись об неё опять, он всё-таки не сумел удержать зерно во рту. Вновь подняться хомяк уже не успел. Земля под ним заходила ходуном. И тут же зверёк понял, что это вовсе не гроза рокочет.

Спасаться. Спасаться немедленно.

Зверёк заметался, не зная – то ли бежать, то ли попытаться собрать по пути хоть часть обронённого зерна.

Огромный чёрный конь выскочил на взгорок. Хомяк упал, вжимаясь в землю. Копыта, размером много больше самого хомяка, поднимая ветер, пронеслись у него над головой.

Уф! Это, пожалуй, пострашнее совы будет, едва уцелел. Надо спешно собрать, что можно и в норку прятаться. А то вона… земля как дрожит не переставая. Не иначе табун следом несётся.

Взлетев на взгорок, Тугарин осадил коня. Перед ним расстилалась широкая долина, удобная для устройства лагеря. Здесь и будет он собирать армию, достойную величия своего господина. Здесь же будет ждать дальнейшего приказа. Время у него есть, тем более что часть войска уже движется у него за спиной.

Солнце село и землю мгновенно, словно боги опустили полог, накрыла ночь, потому всадники, скачущие вслед за Тугарином, выглядели жуткой чёрной тучей опустившейся на землю и накрывшей степь от края и до края. Они текли мимо Тугарина, переваливались за гребень холма, разливались по долине широкой рекой. Их было много. Но должно быть ещё больше.

Воины-киммеры, составляли основную силу армии Мрака. Жившие некогда в Киммерийском каганате, они, после покорения их колдуном, верой и правдой служили новому хозяину. Не было на земле более злобных и безжалостных воинов. Ещё во времена, когда ими правил каган, они уже сыскали славу кровожадных убийц. Совершая внезапные набеги на окрестные земли, грабили и вырезали всё, до чего успевали дотянуться.

Но в те времена, соседние народы объединёнными усилиями могли всё же сдерживать алчность киммерийского кагана, держа на границах сильные дружины. Однако всё изменилось, когда Мрак сверг тогдашнего вождя киммеров и подчинил своей воле жестоких воинов.

Первым делом колдун привёл эту безжалостную армию в земли своего народа. Огнём и мечом он сломил сопротивление берендеев и воссел на престол своего отца. За очень короткий промежуток были покорены все соседние государства. Теперь пришёл черёд свободных народов живущих по эту сторону степи.

Тугарин ещё раз окинул своё воинство, уже разлившееся по долине. Тут и там кипела работа по обустройству лагеря. Ставили шатры, зажигали костры, стреноживали коней. Раздавались гортанные крики, лязг железа.

Хорошая армия. Сильная.

Чёрный ворон опустился Тугарину на плечо и скосил глаз, заглядывая, в пустую глазницу шлема. Где-то в глубине шлема, птица уловила посланный ей безмолвный приказ. Ворон мотнул головой, переступил своими лапами по плечу воина и, взмахнув крыльями, с резким отрывистым хрипом, сорвался в темноту ночи.

– Тихо! Не торопись, Тишок. Она идёт к тебе.

Марьяна стояла почти по пояс в воде и смотрела как большая форель, медленно перебирая плавниками, смещалась в сторону притаившегося в камышах, приятеля. До рыбы было всего-то пара шагов, но Марьяна не хотела рисковать и упускать её. Пусть лучше она подойдёт ещё поближе к ней или к приятелю, замершему сейчас в воде недалеко от Марьяны в ожидании удобного момента. Мелкие рыбёшки плескались возле её ног, царапая плавниками, но девушку они не интересовали. Ребята хотели поймать именно эту форель.

– Ну что там у вас? Скоро вы?– нетерпеливо зашипел с берега Мизгирь. Он не видел рыбу и сильно волновался.

– Тс-с!– Марьяна качнула острогой, не поворачивая головы. – Спугнёшь.

– Марьяшка, – Тишок осторожно повернул голову. – Она снова к тебе идёт.

– Вижу.

Девушка затаила дыхание. Большая рыбина медленно приближалась к ней. До рыбы было два шага. Один…. Есть! Резко кинув руку вниз, Марьяна насадила жирную форель на острогу, пронзив её насквозь. Рыба ударила хвостом по ногам, и девушка полетела в воду, но острогу из рук не выпустила. Мелкую рыбёшку как ветром сдуло.

– Быстрее! Вырвется! – Марьяна вцепилась обеими руками в скользкое древко.

Рыбина билась в агонии, стремясь освободиться от пронзившей её остроги и уйти в глубину озера. Тишок с Мизгирём бросились на помощь, разбрызгивая воду. Втроём ребятам удалось вытащить трепыхающуюся рыбу из воды. На поверхности форель разом потяжелела и чуть не вырвалась из рук.

– За жабры её хватай, Мизгирь! За жабры!

– Уф! Вот это рыбина! Тяжёлая какая. А огромная-то!– Мизгирь восхищённо смотрел на лежащую и разевающую рот рыбу, общими усилиями вытащенную на берег.

– Что бы вы без меня делали, – сказала Марьяна, отжимала подол понёвы.– Ловили бы всякую мелкоту одну.

– Это я первый её заметил. И место тебе показал, – обиженно ответил Тишок, мотая головой и стряхивая с волос воду.

– Да ладно, я же шучу, – Марьяна улыбнулась и, не удержавшись, показала мальчишкам язык. – Ну что уже, понесли её домой а?

Мальчишки подхватили рыбу, положив концы остроги на плечи, и пошли по тропинке к городу, оставляя в пыли мокрые разводы воды, стекающей с одежды. Пойманная рыбина уже не трепыхалась. Сейчас она казалась ещё больше, особенно в сравнении с невысоким Мизгирём и свешивалась с остроги, волоча хвостом по земле.

– Тяжёлая форелька-то! – сгибаясь от тяжести, пробормотал Тишок. – Мамка зажарит, вот вкуснятина-то будет.

– Мне не забудьте дать кусочек, – девушка отжала косу и забросила её за спину.

– А, то! Лучший кусок твой, Марьяшка.

Марьяна зашагала следом за приятелями, размахивая полами промокшей понёвы, стараясь скорее обсушить мокрую одежду, прямо на ходу. Негоже дочери князя ходить в таком неприглядном и мокром виде по улицам. Вот раньше было проще. Марьяна любила носить мальчишескую одежду и коротко стричь волосы, как парни. В таком виде её никто порой за девчонку и не принимал. Особенно те, кто не знал её в лицо. А сейчас….

В какую бы мальчишечью одежду не рядись, всё одно видно, что не парень она, а девка. Ей уж, через седмицу, шестнадцать сполнится и девичьи округлости, как не старайся, всё равно не скрыть. Да и косу пришлось отращивать, как-никак всё ж девка на выданье и должна соблюдать обычаи. Тем более что с годами Марьяна, ох как похорошела: темные каштановые волосы с медным отливом, коса до пояса толщиной с руку, алые слегка припухлые губы, идеально изогнутые брови, под которыми сверкают синие небесного цвета глазищи в пол лица под пушистыми ресницами. А уж, когда Марьяна улыбается, то жемчужные зубки, да ямочки на щеках, просто здорово смотрятся, на бронзовом от загара овальном лице.

И хотя все почему-то считают, что девица должна быть лицом кругла, кожей бела да щеками румяна, Ольгерд всё равно говорит, что краше Марьяшки нет никого. Да она и сама стала это замечать, то и дело, ловя восхищённые взгляды не только парней, но и зрелых мужчин. А старики, те вообще прицокивают языками, утверждая, что молодая дочь князя дюже на мать свою похожа и лицом, и станом.

Мама.

Какая она была? Марьяна задумалась, пытаясь вспомнить её лицо, но почему-то вспоминаются только ласковые руки, которые гладят засыпающую маленькую Марьяну по головке, да потеплее укутывают её тёплым одеялом.

Марьяна, как и Ольгерд рано потеряла свою мать. Ольгерд, же потерял ещё и отца, когда его мать уже на сносях была. Потом мать Ольгерда умерла при родах, и парень вовсе сиротой родился. Поэтому отец Марьяны, князь китежский Ярослав, воспитывал паренька как родного, тем паче с отцом Ольгерда Трувором в побратимах ходили.

Марьяшки тогда ещё и на свете не было. Ольгерд старше её на две зимы. А когда девочка у князя с княжной родилась, пацан взялся опекать её, будто взрослый муж уже, хотя самому от горшка два вершка было, а туда же. Вот так и росли они вместе – не разлей вода.

В Китеже уже никто и не сомневался, что как сполнит княжна совершеннолетие, так Ольгерд непременно сватов зашлёт к князю. Да и князь не откажет, знает, как относятся друг к другу молодые.

Да и породниться с варягами для Китежа дело полезное, не зря Ярослав отпустил Ольгерда к родне, что живут на Варяжском море. Ну и варягам то ж выгоден такой союз – Китеж княжество не только сильное, но и на торговых путях удобно стоит. Всё это князь понимал.

Когда прошлой осенью из Греков караван купцов варяжских шёл, да в Китеже остановку сделал ну и упросил Ольгерд с караваном тем пойти. А караваном этим тогда дядька Ольгерда правил – Сигурд. Трувор ему родным братом приходился, хоть и младшим, стало быть, Ольгерд для него родная кровь. Охрана у купцов справная была, так что Ольгерду ничто не грозило. Да и сам молодой Труворович уже не раз с малой дружиной китежской в походы ходил, порубежье оберегал, и сам мог неплохо своим мечом варягам помочь. Ну и уехал. Как только санный путь стал, так и уехал.

А Марьяна тут осталась.

Вот скоро исполнится ей шестнадцать вёсен, недолго уже осталось. Всего-то седмицу переждать. Ольгерд обещал к нужному дню вернуться, а после и сватов заслать. Марьяна уже сильно соскучилась по верному другу своему. Так надолго он ещё никогда не уезжал. Сердце девичье истосковалось.

Вот поэтому она и отправилась с мальчишками на озеро, «агромадную рыбину ловить», как зазывал Тишок. Тишок с Мизгирём эту рыбину уж третий день заострожить не могут. В последний момент она словно чует что-то и уходит вглубь озера. И когда парни ей предложили на рыбину пойти, она с радостью согласилась. И рыбу поймать и время скоротать в разлуке с милым.

Тогда как, Ольгерд был для княжны всё ж будущий жених, хотя с детства росли они как брат и сестра, то Тишок с Мизгирём были с Марьяной лучшими друзьями-приятелями. И, разумеется, они с княжной тоже росли вместе среди дружинных воинов, среди железа и удали молодецкой. Ольгерд, так тот вообще за братьев младших их считал и везде горой за них стоял. А мальчишки, со своей стороны, души в витязе не чаяли и браткой звали молодого Труворовича.

Тишок младше Марьяны на пару годков. Он сын сотника княжеского, воеводы Кукши, и живёт с семейством, как и положено ближникам князя в детинце вместе с княжеским двором. Зим восемь назад Тишку волк сухожилье на левой руке порвал. Волки тогда дюже оголодали в лесу и один, не побоявшись, напал на ребятню, что в проруби на озере, рыбу таскали. С тех пор Тишок не может владеть левой рукой так, чтоб воинским делом заняться, как и положено сыну воеводы. Купец Могута его к себе взял, к делу купеческому приучает теперь.

Мизгирь, тот из городских, ему годков дюжина всего-то. Он младший брат Всеслава, справного молодого воина, которого пестовал сам воевода Ратибор. Сейчас-то Всеслав уже сам десятком правит. С Ольгердом Всеслав погодки, вместе нынче с дружиной ходят на порубежье.

Ну и Мизгирь, когда старший брат в походе или надолго по делам куда уезжает, в княжеский терем перебирается. Что малому дома-то одному делать. Хозяйство у них не большое, за ним и соседи присмотрят ежели что. А там глядишь, брательник-то старший и возьмётся сам Мизгиря натаскивать. Ведь кроме старшего брата у Мизгиря никого и нет, почитай, разве что тётка – седьмая вода на киселе. Мамка их умерла сразу, как младшим разродилась, а вслед за ней и отец их ушёл в Вирий.

Было то, двенадцать лет назад, во время великого мора, в который умерла и мать Марьяны. Много тогда жизней унесла смерть. Говорили, что мор тот напустил сам Мрак, чародей из Чёрной башни, которую он отстроил далеко за краем земли.

Что в том правда, а что вымысел сейчас и не узнает никто, но с тех пор уцелевших сирот и тех, кто многих своих потерял от мора, взяли под своё крыло и защиту почитай все горожане. Кого дружинные приютили, кого купцы, да ремесленники к себе пристроили. Многие сироты семьи новые обрели. Не бросили на произвол никого. Помогали, кто, чем может. Потому и выжил Китеж, потому силу былую набрал быстро, да разросся больше прежнего.

Вон он Китеж. Во всей красе вырос, как только Марьяна с мальчишками из-за поворота вышли: до того город-то камыши закрывали. А вот сейчас любо-дорого посмотреть.

Китеж стоял на большом холме. На самой вершине был выстроен княжеский детинец, окружённый крепким дубовым тыном. За этим тыном располагались княжьи палаты, да три десятка дворов с подворьями, где жили ближники князя с семьями, да челядью.

Когда город только появился, один детинец почитай и был сам город. Даже не город, а просто застава сторожевая. С тех пор много зим утекло, и Китеж сильно разросся вокруг холма. С начала как выселки, вокруг княжьего терема. Позже весь холм обнесли стеной из морёного дуба и лиственницы. И теперь уж это не выселки, а собственно город и есть. Четыре сотни дворов, да амбары, да конюшни, да казармы дружинные, да прочие постройки. Почти к самому Светлояру стены подходят.

Снова князю надо думать, а не обнести ли новой стеной, то, что теперь является выселками. Ещё почти тыща дворов к стенам, что выходят на озеро, примыкает. Тут и пристани и склады купеческие и ремесленные селятся и рыбаки. Защита этому люду тоже требуется.

Вон у греков, купцы сказывают, все пристани под защитой крепких стен внутри города стоят, а это значит, что при осаде можно по воде в город и подмогу и провиант подвозить, да и вода… вот она, под боком, стало быть, жажда городу уже не страшна.

Ну а зимой, когда лёд станет, тоже отбиться можно. Большое-то войско лёд не выдержит, со дна озера много тёплых ключей бьёт, и лёд в тех местах никогда толстым не бывает, да и в устье реки тоже течение сильное, вода там вообще не замерзает всю зиму. Горожане-то знают, где коварные места и стороной их обходят, когда зимой по льду озера по надобностям идут. Вона, какие тропы хитроумные прокладывают да петли накручивают. А кто не знает… – вмиг под тонкий, как слюдяное оконце, лёд уйдёт, да и не выплывет, затянет.

А с малым врагом…, так можно на сваях стены в озеро вынести, да ворота широкие, чтоб корабль купеческий или боевая ладья пройти могли, поставить. Тогда хоть зимой, хоть летом отбиться можно.

Марьяна с мальчишками, волочащими на своих плечах рыбину, только подошли к выселкам, как из-за угла ближайшего дома выскочил Посташка и чуть не врезался в Тишку с Мизгирём. Увидев Марьяну, он набрал в лёгкие воздух и выпалил на одном дыхании.

– Марьяшка, там Олька приехал! Тятьку велел срочно бежать на озеро тебя искать. Вот! Ну, я сразу и побёг, за вами. Тишок-то мне объяснил, куда вы идёте и где вас искать. Поймали рыбину-то? Ух, ты, какая огромная. Можно потрогать? А можно я помогу нести?

Посташка, младший брат Тишка, вытаращил восторженные глаза на трофей, который несли мальчишки. По сравнению с ним рыбина была просто огромной. Правда и было ему всего-то шесть годков.

Ольгерд! Как? Когда?

Марьяна глянула на озеро. Действительно у причала уже стоял большой, величественный корабль варягов. Широкий, гораздо шире узких, но более манёвренных славянских ладей, драккар варягов гордо возвышался над всеми своею красной драконьей головой. У его синих бортов уже суетились люди. Разгружали бочки, ящики и какие-то тюки.

Как же ребята его пропустили не заметив? Наверное, увлечённые охотой на неуловимую рыбину, они даже не услышали (из-за камышей-то видно бы корабль всё равно не было) ритмичные резкие «кий-йех» варяжских гребцов.

– Ольгерд вернулся! Здорово! Мальчишки, ну я побегу тогда, ладно?– Марьяна подобрала подол, чтоб не мешал, и помчалась вверх по холму, к воротам не дожидаясь ответа от своих друзей.

– Вот так всегда, – проворчал Тишок. – Стоит Ольгерду объявиться, как она тут же забывает про старых друзей. Одно слово, девчонка, хоть и княжна.

– Значит, говоришь пятьсот мечей?– князь сидел на резном стуле с высокой спинкой и слушал рассказ Ольгерда о путешествии к варягам.

Ярослав был не стар. Ему не было ещё и сорока лет. Возраст князя как нельзя лучше подходил для того, чтобы править своим народом с умом и рачительно. И нет уже той молодой горячности, что приводит ко многим ошибкам, и исправлять кои уйма сил, а то и жизней людских, требуется. Но и умудрённой дряхлости, которая больше смахивает на упрямство выжившего из ума старика, из которого даже песок уже не сыплется, тоже нет. Волевой, сильный духом и телом мужчина, прирождённый вождь, сидел в своей горнице и слушал рассказ молодого витязя, что только вернулся из земель варягов.

Хоть и посеребрила седина виски да бороду Ярослава, и прорезали морщины высокий лоб красивого, мужественного лица, то не от возраста – от забот княжьих седина и морщины. Серые глаза князя лучились мудростью, и равно способны были, как метать молнии гнева, так и загораться безудержным весельем и молодецким задором или же нежною лаской согреть.

Ярослав был одет в простую домотканую рубаху, из неокрашенного льна. Такие же простые синего цвета штаны были заправлены в сапоги, коричневой кожи. Будучи у себя дома, князь всегда одевался просто. К чему излишнее? Он же не греческий базилевс, провозгласивший себя сыном солнца, дланью богов или кем там они себя объявляют? Он князь. Отец и сын своего народа. Плоть от плоти земли родной.

Что роскошь и богатство? Тлен.

Жил бы народ и земля родная всегда бы родила, своим во благо и на зависть соседям. Ему не зазорно есть с походниками из одного котла, спать на простой земле, положив под голову седло, жить, как живёт простой народ. Да и в родных стенах он порой забывает поесть толком. Не о том голова должна болеть.

– Да, княже. Пятьсот мечей. Это только у дядьки моего, Сигурда. Да у побратимов его по две сотни. Всего почитай дюжина драккаров будет, а то и больше.

– Хорошие вести.

Да, действительно хорошие, коли, варяги пришлют свои дружины в помощь Китежу, буде случится война. А то, что война может случиться, князь почему-то не сомневался. Не тот колдун Мрак, чтобы просто сидеть в своей башне до старости. Его приход на Рось это лишь вопрос времени.

А потому, девять сотен варягов под водительством дядьки Олгердова, которые тот обещал своему будущему тестю, будут не плохим подспорьем китежской дружине.

Нет, конечно, Ярослав и без союза с варягами отдал бы дочь в жёны молодому Труворовичу. Знает ведь, как молодые любят друг друга. Тем более что, сам растил его словно сына, душу вкладывая. Да и князь из Ольгерда выйдет толковый. Вот опыта поднаберёт, возмужает, тогда можно и передавать стол. Не вечно же Ярославу сидеть на одном месте. Пора и честь знать, молодым дорогу уступать. А Ярослав будет с внуками нянчиться, молодых витязей взращивать.

А пока же у князя насущными делами голова болела.

Скифы вон, сказывают, что участились набеги прислужников Мраковых на их приграничье. Силу скифов проверяют. Но стоят крепко скифы на своей земле, хотя и многих справных витязей положили в той войне с Мраком.

Они ведь тогда первыми поспели на помощь берендеям, когда Мрак с мечом к тем пришёл. А ведь Мрак сам из берендеев. Сын царя Картауса, тогдашнего правителя. И ведь поднялась у поганца рука не только на народ свой, на самого отца родного со злом поднялся. Молва сказывает, что Мрак, то ли самолично убил его, то ли держит в темнице в цепях, как раба. А народ свой частью истребил, частью поработил.

Росы тогда тоже на помощь спешили, да только не поспели. Всего и смогли, так это скифам подсобили отбиться: те как раз отступали, хоть и, сохраняя порядок, но многих оставили на земле берендеев. Много зла призвал Мрак к себе, когда уселся на престоле отцовском. Башню чёрную выстроил, волшбой чёрной стал промышлять много, и соседей окрестных порабощать стал.

Мрак.

А ведь немало чего с этим именем у Ярослава в памяти осталось. Раны эти никогда не затянутся. Нет-нет, да и дают о себе знать старые шрамы. Только Ратибор знает, что у Ярослава на душе происходит при каждом упоминании имени чёрного колдуна.

Старый Ратибор, верный сподвижник братом старшим был для Милолики. Как же Ярослав скучает по своей красавице жене. Уж сколько лет минуло, а не отпускает князя тоска-печаль. Только вот в дочери своей, Марьяночке находит он утешение.

После смерти жены чуть руки на себя не наложил, в проруби хотел утопиться. Ратибор тогда вовремя появился. Как оглоушил кулачищем по темени, да не якшаясь, схватил за шиворот и так волоком по снегу в терем и притащил. Бросил у кроватки Марьяшкиной и ушёл. Стражу у дверей выставил и велел, ежели что, так не смотреть, что князь – бить не жалеючи, пока дурь из башки не вылетит.

Первое, что увидел Ярослав, когда в себя пришёл это испуганные глазёнки Марьяны. Она сидела на своей кроватке, смотрела на него и тихо, беззвучно плакала, словно говоря ему: «Что же ты, совсем меня сиротой оставить хотел?».

Так и нашёл их потом Ратибор, сидящими на полу в обнимку. Марьянка спала у Ярослава на груди, обвив шею маленькими ручонками. А князь нежно покачивал её, сидя с закрытыми глазами и тихо поскуливая: одно, что воин каких поискать. И по щекам его катились крупные слёзы.

С тех пор всю свою любовь князь обратил к дочери. Да и дружина, понимая как тяжко князю на душе, Марьяшку опекать стала. Удивительно смотреть было, как тёртые и битые жизнью суровые воины нянчатся с малой девчонкой. Хоть князь и запретил дружине баловать дочь, но кто ж устоит, когда живой вихрь радости и задора днями крутится вокруг.

Ну и дружина старалась на совесть. Заодно и премудростям кой-каким обучили. Из лука-то Марьяна весьма ловко стрелять научилась. Да и Ратибор ухваткам разным с ножом боевым (меч да топор, как ни крути, всё ж тяжел для девчонки) обучил. А уж на коне ездит Марьяшка почище некоторых воинов, одно, что те сызмальства к седлу приучены были.

Ну, а уж, купцы заезжие, дочери князя старались угодить всячески, одаривая её подарками разными. Понятное дело, что как-никак, будущая княжна и если не самим, купцам, то детям их всё одно здесь торговлю вести. Посему задел должен быть. Один арамейский купец даже научил Марьяну ухваткам хитрым, коими владеют далёкие воины, то ли из Индии, то ли из Китая.

Ну и Марьяна не преминула воспользоваться ими. В одном из потешных поединков с дядькой Ратибором, в те разы, когда он обучал её с ножом управляться, княжна и применила одну хитроумную ухватку супротив воеводы.

Когда от очередного, безуспешного выпада княжны воевода, выбив деревянный нож из её руки, снова уклонился уходом в сторону, Марьяна неожиданно присев, крутнулась вокруг себя и подсекла Ратибора ногой.

Упав на спину, воевода мгновенным перекатом вскочил, было на ноги, но получил ногой в живот. А Марьяна отскочив назад, встала в какую-то невообразимую позу, подняв согнутую в колене ногу и, немыслимым образом, раскинув над головой руки.

Не ожидавший от своей ученицы ничего подобного воевода, так и сидел в пыли с раскрытым от удивления ртом. Все кто наблюдал за этим потешным поединком, грянули хохотом, распугав всех кур и гусей по округе.

Воевода поднялся, потирая ушибленный зад, и расплылся широченной улыбкой. Давненько никому не удавалось его повалять в пыли, да ещё кому – пестышу! Не важно, что не сам Ратибор научил княжну этим ухваткам, а вот что многоопытный ветеран так попался и проглядел удар, будто необученный ещё отрок, это вызывало восхищение. Ратибор с гордостью смотрел, тогда на Марьяну, а та смущённо опустила глаза, мол, прости дядька Ратибор, не зашибла ли?

Правда, с тех пор княжне так и не удалось больше применить свои хитрые ухватки. Ратибор не был бы воеводой, если позволил бы себе снова такую оплошность. Теперь он знал, что от Марьяны можно ждать не только того, чему сам же её и обучал.

Да и воины дружины заинтересовались новыми приёмами. Пришлось Марьяне показывать им всё, что она запомнила из того, чему научил её тот арамейский купец. Ну а дружинные быстро смекнули, что из нового мастерства можно и должно применять в бою, да ещё и сами развили и придумали многое, благо опыта и воинской смекалки было не занимать. Так и родилось новое и весьма полезное умение воинское, которое стали широко использовать в бою, даже будучи раненым или безоружным против более сильного врага.

Тот арамейский купец называл сие мастерство заумно: «самооборона без оружия против вооружённого противника, нужная с целью выживания самому и победы над своими врагами», но кому охота произносить такие длинноты? Так и родилось у этих ухваток своё название.

По примеру купцов, которые предпочитают в своих записях сокращать слова до первых буквиц, или вообще до хитрых закорючек, то ли чтоб места много экономить на восковых дощечках, то ли просто из-за стремления к тайности своих подсчётов, стали называть это мастерство просто и не затейливо – «собор».

– Олька!– Марьяна ворвалась в горницу и бросилась на шею варягу. – Ты что так долго там гостил? Я уж извелась вся. Привет, тяту.

– Ну ладно, – Ярослав хлопнул по подлокотникам кресла и встал. – Не буду вам мешать. Вижу, хотите побыть наедине. А я пока пойду, распоряжусь на счёт твоих воинов, Ольгерд.

Ярослав потрепал дочь по непослушной чёлке и вышел, слегка пригнувшись, в дверь.

– Каких воинов? – Марьяна подняла глаза на любимого.

Ольгерд был статным молодцем. Но, будучи почти на голову выше Марьяны, всё же был немного худощав. Тем не менее, витязь был крепок и силён. Старше Марьяны всего на два года, он уже считался вполне зрелым и опытным воином. Не раз бывал с малой дружиной в приграничье, когда туда наведывались в набег прислужники Мрака, и имел уже достаточно стычек кровавых за плечами.

У юноши были густые, цвета спелой соломы волосы и серые, как у Ярослава, глаза. На волевом подбородке уже вовсю росла, хоть и редкая, борода да усы. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не многочисленные мелкие оспинки на его лице. Это были следы того мора, что унёс много жизней в городе. Ольгерду тогда повезло, он выжил, но вот следы на лице остались.

Правда, Марьяне не было дела до внешности своего милого. Не за это она его любила. Более нежного и преданного друга у неё не было. Нет, конечно, Тишок с Мизгирём тоже её друзья, но они как младшие братья. А Ольгерд…. За ним она как за крепкой стеной, ничего не боится. С ним хорошо. Ну, ещё отца она тоже любит так же сильно, да дядьку Ратибора, но то – отец и родич. И теперь её любимый обнимал её за плечи и нежно смотрел в глаза.

– А! Что? – очнулся Ольгерд, вынырнув из глубины глаз своей любимой.

– Про каких, спрашиваю, воинов отец говорил?

– А. Так, они ж со мной пришли. Мне дядька Сигурд драккар дал. На нашу свадьбу дарит его. Ну и семь десятков воинов, кто захотел со мной пошли. Князю нашему теперь служить будут. А я их сотник теперь.

– Правда? – Марьяна прижалась к варягу, положив ему на грудь голову. Ольгерд прижался щекой к её волосам и закрыл глаза.

Так он и стоял, прижав к себе девушку и вдыхая аромат её волос. Незаметно для него самого, его руки спустились сперва на талию девушки, а потом, видно решив проявить самостоятельность, скользнули ниже к упругим девичьим ягодицам.

– Ты чего это удумал, а? – Марьяна резко отпрянула от него и, уперев руки в бока, склонила голову, сверкнув на Ольгерда синими глазами.

– Марьян. Дак, мы всё равно ж скоро поженимся. Чего ты?

– Вот когда поженимся, тогда и будешь руки свои распускать, – Марьяна ткнула пальцем в грудь юноши.– А пока, терпи. Негоже раньше времени…счастья, говорят, не будет.

– Да ладно, потерплю уж.

– Вот и терпи, витязь, – констатировала девушка, и, сморщив свой носик, всё же не удержавшись, высунула язык, стремясь подразнить любимого. – Ты так смешно закраснелся, прям как девица.

– Ах ты, – варяг попытался схватить Марьяну, но та увернулась.

– А ты чего такая мокрая-то?– спохватился Ольгерд.

Когда девушку обнимал, до него не сразу и дошло, что она в сыром платье да с мокрыми волосами, так соскучился по любимой.

– А! Так мы ж с мальчишками рыбу поймали. Совсем забыла. Вот такая рыбина, представляешь? Хвостом меня в воду скинула. Чуть не утопла.

Марьяна развела руки, чтоб показать Ольгерду каких размеров достигала пойманная рыба. Ольгерд недоверчиво мотнул головой.

– Да ну?

– Да! Я ж прямо с берега. Мне Посташка как сообщил, так я сразу сюда бежать, даже переодеться не успела.

– Ты спешила меня увидеть?

– Вот ещё, – Марьяна надула губки и, отвернувшись, скрестила на груди руки. – Нужно мне видеть, такого, который сразу руки, куда нельзя протягивает. Отцу бежала сообщить.

– Марьяш, ну ты что, в самом-то деле? Сердишься?– Ольгерд привлёк девушку к себе. – Ты же знаешь, что я ничего такого…. Я ж люблю тебя.

– Знаю, – Марьяна прижалась к нему и потёрлась щекой. – Я соскучилась.

– Я тоже по тебе скучал.

– Только рукам своим воли не давай больше, ладно? А то обижусь,– девушка вновь посмотрела на Ольгерда, слегка приподняв красиво изогнутую бровь.

– А давай хотя бы поцелуемся?

– Ты что? Очумел?– Марьяна чуть дар речи потеряла. – Да и увидит вдруг кто, вот сраму-то будет. Нельзя же нам пока.

– Да кто увидит-то?

Марьяна огляделась вокруг. Кроме них в горнице никого не было, но вдруг домовой кого принёс, а они и не заметили.

– Ну, нет же никого. Сама видишь, – Ольгерд развёл руки в стороны.

– А боги-то видят же.

– Да нечто они прогневаются? Им же только в радость, что молодые любят друг друга. Да и осталось-то до свадьбы, всего ничего. Ну не проклянут же они нас, за один-то поцелуй!

– А ты умеешь?

– Ну…, нет. Но я видел, как целуются.

Несмотря на то, что витязь уже считался взрослым мужем, он действительно не умел целоваться. Да и не пытался научиться, считая, что само придёт. Хотя, будучи у родичей, ему выпадала возможность познать радость женщины. У варягов с этим проще было, да и дядька Сигурд намекал, мол, только скажи, от девок отбоя не будет. Да только Ольгерд хранил себя для одной Марьяны, которую единственно по-настоящему любил.

– Я тоже не умею. А, ладно, – махнула рукой Марьяна. – Только один разок, слышишь? И больше ни-ни.

Марьяна встала на цыпочки и потянулась губами к своему любимому. Их губы неумело сомкнулись. Всего лишь короткое мгновение, показавшееся вечностью, губы Марьяны прижимались к губам молодого варяга. Потом молодые отпрянули и посмотрели друг, на друга, заливаясь краской.

Чуть придя в себя, Марьяна осторожно протянула руку к лицу Ольгерда и коснулась его юношеских усов.

– А они пушистые и вовсе не колючие оказывается.

Ольгерд схватил её пальцы, прижал к своим губам, одновременно обнимая за талию и притягивая к себе. Марьяна быстро отскочила, и спрятала руку за спину.

– Хитрый ёжик! – она погрозила ему пальцем.

– Давай ещё разок, а?

– Не-а! – Марьяна засмеялась, и быстро повернувшись, выбежала из горницы. – Потерпи! Скоро уже.

Ярослав, выйдя из горницы и оставив наедине молодых, спустился по узкой лестнице, пригнулся в дверях и вышел во двор. Поймав за шкирку пробегавшего мимо мальца, что-то ему сказал и, получив утвердительный кивок, отпустил.

– Давай, дуй! Одна нога здесь, а другая там.

Во дворе вовсю кипела стройка. И хотя работа длилась уже не первую седмицу, всё ж, протекала быстро и близилась к завершению. Осталось крышу закрыть и резные наличники навесить, да ещё по мелочи. А украшать дом внутри уж бабы будут. Вернее не дом, а пристроенное к терему крыло (для этого пришлось в глухой стене княжеского терема разобрать часть брёвен), где молодые обитать станут. Свадьба-то не за горами уже, но поспеть должны, вон как споро мастеровые работают.

Князь не занимал весь терем, жил в восточном крыле. Остальные клети занимали работники княжеские, да помещения были хозяйственные. Ну и, разумеется, были палаты и для официальных церемоний, хотя, если была возможность, князь нужный народ прямо в своих покоях принимал. Так проще, да и по-домашнему уютнее вопросы решать.

Сейчас же расширяться потребность назрела – молодым ведь тоже жить где-то надо. В покоях Марьяниных уже вдвоём тесновато будет, а там детишки пойдут, так и вовсе не повернуться будет.

А Ольгерд-то всё с ратниками дружинными жил последние годы. Как с ними стал ходить на порубежье, так ближе к ним и перебрался. Раньше он в соседней с князем горнице обитался, под княжьим приглядом был. А теперь, как ни крути, свой угол должен иметь.

Два дюжих работника подавали бревно тем, кто был на крыше. Скрипели блоки и трещали верёвки. Хорошая балка, прочная, должна лечь точно в приготовленный для неё паз.

– Давай навались, мужики!

Бревно оторвалось от земли и, скрипя верёвками, медленно поползло наверх.

Ярослав оглянулся на звук шагов.Во двор зашёл Ратибор.

– Звал, княже? – произнёс подошедший воевода.

Старше князя зим на пятнадцать, воевода Ратибор был, тем не менее, довольно-таки моложав и подтянут, и по-прежнему считался лучшим бойцом. Простая кольчуга ладно сидела на мощном, бугрящемся мышцами торсе воеводы. С бритой, чёрной от загара, головы одиноко свисал длинный седой чуб, который воевода по обыкновению забирал за левое ухо, украшенное скифской серьгой из серебра. Седые же густые усы воеводы свисали ниже бритого подбородка, едва не касаясь груди. От тёмно-синих, почти чёрных, глаз воеводы Ратибора, веяло сильной волей и многоопытной мудростью. Широченные мозолистые ладони могли в равной степени, как держать тонкую рукодельную иголку, заплатку пришить иль одёжку заштопать, так и крутить, складывая смертельные узоры, тяжеленную боевую булаву, что невесомое пёрышко.

– Звал, воевода. Надобно варягов, что с Ольгердом пришли, разместить. Среди дружинных или по домам разобрать.

– Уже позаботились, княже. Могута, купец, свою новую житницу не пожалел. Хотел под товары использовать, но, узнав такое дело, ладно, говорит, берите. Варяги ж селиться общинами привыкли, вот пусть под общинный дом используют. Перегородят по-своему, места там ещё на стольких же хватит.

– Надобно Могуту-то одарить.

– Подарок, говорит, на свадьбу для славной дружины молодого Труворовича. Чай защитниками городскими станут, в дружину княжескую вольются, стало быть, не чужие уже, а китежские. А я, говорит, не обеднею.

– Ну, добро, коли так.

– Ну, что, поспеваем, княже?– воевода пригладил усы, оглядывая кипящие работы мастеровых, строящих жильё для молодых.

– Поспеваем. Даже не верится, воевода, что дочь замуж скоро выйдет. Только вот малая по двору бегала, а, поди, ж ты…, невеста! Почитай совершеннолетняя уже, седмицу только переждать и осталось.

Воевода кивнул.

– Ольгерд-то тебя в сваты, небось, заприметил?– князь, усмехнувшись, поддел Ратибора локтем. – А, друже?

– А, то! – Ратибор усмехнулся в усы.

Седмицу спустя, почитай, чуть не с раннего утра, к княжьему двору начал стягиваться народ. Все пришли по такому случаю, приодевшись во всё лучшее и праздничное. Во дворе детинца перед красным крыльцом стояли, и дружинные и простой люд. Места занимали чуть не с вечера, но всё равно всех желающих двор вместить не мог: забрались даже на тын и сторожевые башни, ребятня, так и вовсе оседлали ближайшие крыши. Тем, кому во дворе места не хватило, расположились перед крепостцой, заняв все прилегающие улицы. Остальные улицы и внутри и на выселках словно вымерли, даже тех, кто сам идти не мог, принесли.

Князь сидел в своих палатах, приодевшись, как подобает князю в таких случаях. Расписная белоснежная рубаха лучшего заморского шёлка, добротные штаны заткнуты в узорчатые сафьяновые сапоги. Позади и по бокам князя сидели его ближники и старосты посадов, да окрестных деревень и хуторов, что приехали в город по случаю праздника, все, как и князь, в праздничных одеждах.

Самих-то молодых, ради коих собственно всё и было затеяно, видно нигде не было. Они в данный момент по своим светёлкам сидели, в одиночку ожидая, что там старшие решат. Хоть и знали, чем всё закончится, но волновались всё ж, как без этого.

В двери, пригнувшись, ступил воевода Ратибор, сменивший кольчугу на дорогой атласный кафтан, подпоясанный расписным кушаком. Следом за ним вошли остальные сваты, в числе коих был и купец Могута. Двое варягов внесли тяжеленный сундук.

– Добро тебе, князь! Добро вам, старейшины!– Ратибор и остальные вошедшие, низко поклонились сидящим князю и старостам.

– И вам того же, люди добрые, – в глазах князя плясали весёлые огоньки.

– Ведомо ль, тебе, княже, с чем мы пожаловали?

– Ой, не ведомо. Поведайте же, люди добрые.

И хотя все присутствующие прекрасно знали, что привело воеводу, но, стараясь сохранить невозмутимость на лицах, всё ж не могли удержать в глазах пляшущее веселье. Как бы ни известно, да решено, всё было за ранее, обычай надобно соблюдать.

– Слыхал ли ты княже, об Ольгерде, сыне Трувора?

– Слыхал, как не слыхать. Справный витязь.

– Послал он нас к тебе, князь, чтоб от имени его просили мы у тебя, Ярослав, сын Мстислава, руки дочери твоей – Марьяны. И шлёт он тебе для выкупа за неё виру богатую, – по знаку Ратибора, варяги вынесли на середину сундук и поставили его перед князем. – Отдашь ли ты, князь Ярославну в жёны Ольгерду Труворовичу?

Люди во дворе и на улицах гудели как растревоженный улей. Всем не терпелось, чтоб воевода поскорее вышел из княжьего дома и сообщил радостную весть. Наконец их терпение было вознаграждено. Ратибор появился на крыльце и стал спускаться к народу. Люди во дворе сдали назад, освободив пустое пространство в две дюжины шагов. Ратибор остановился на последней ступени и, заткнув руки за кушак, оглядел собравшихся горожан.

– Князь, дал добро! – провозгласил воевода. – Свадьбе быть!

Он ещё не успел договорить, а толпа уже разразилась ликующими криками, которые волнами побежали, охватывая всё больше и больше жителей. Быть свадьбе! Быть! Ох, как гулять будет, Китеж!

Глава 2

Колонна псиглавов, мерно печатая шаг, двигалась по ночной дороге. Мрак созывал свои войска, и псиглавы шли без остановок на отдых, покрывая огромные расстояния за день.

Их было много. Очень много.

Рослые люди с головами собак, которые можно было бы принять за искусно сделанные шлемы, хотя на самом деле являлись именно головами, для многих народов являлись лишь легендами. Теперь эти легенды, вырванные колдуном из мрачных глубин мира, шли на соединение с войском Тугарина.

Ловкие, сильные и неимоверно злобные, они и голыми руками могли натворить много бед, а уж оружные и вовсе представляли собой не шуточную угрозу. Вооружённые, как правило, боевыми булавами да секирами псиглавы презирали доспехи. Лишь кожаные кирасы прикрывали их мощные торсы, рельефно подчёркивая и без того ужасающую мускулатуру.

Ворон с хриплым карканьем пал с неба и пронёсся в голову колонны. Шедший впереди воин, должно быть командир, взмахом руки остановил колонну. Глянув на приближающегося ворона, он вытянул вперёд руку, сжимающую секиру. Ворон плавно опустился на протянутое оружие и, усевшись на крестовине, сложил крылья.

Каррр!

Главарь молча ждал, прищурив жёлтые глаза и оскалив ужасные клыки, что поведает ему ворон. Он знал этого ворона. Именно он прилетал тогда, несколько седмиц назад, и позвал их на войну. Теперь ворон передавал псиглавам новый приказ.

Карррр! Карррр!

Главарь коротко кивнул и ворон, с хриплым карканьем взлетел в чёрное небо. Повернувшись к своему воинству, псиглав прорычал команду и махнул оружием в сторону степи. Повинуясь приказу своего командира, колонна начала движение, сходя с дороги и углубляясь в чернеющую степь. Главарь понаблюдал какое-то время, стоя на дороге и двинулся следом.

Жрать. Как же хочется жрать.

Толстый упырь, наполовину вылез из своего болота. Он вертел уродливой головой во все стороны, пытаясь высмотреть хоть что-то, что годилось бы в пищу. Хорошо бы конечно вкусить человеченки, но теперь, с голодухи, годится даже тощая лягушка.

Его блёклые, слегка светящиеся глаза, рыскали вокруг не мигая, но не находили вожделенной добычи. Даже лягушек в этом болоте не было. Всё сожрано уже давным-давно.

Вообще-то упырю еда была без надобности. Мертвяк, которому нет смысла питаться, чтоб поддержать жизненные силы. Но память о том, что когда-то давно ему доводилось, есть пищу настойчиво стучала в, покрытом гнилостной слизью и плесенью, мозгу. Вернее том, что от его мозга уже осталось.

Людские отбросы, безжалостные враги, тати, потерявшие человеческий облик. Проклятые души не достойные быть принятыми в Вирий, в объятия Пресветлых богов. Они так и оставались гнить после смерти не захороненными, не прошедшими очистительного обряда. Даже Мать-земля не желала их принимать. Так и гнили они, постепенно превращаясь в упырей.

Жрать!

Вот единственная мысль, что ещё жила в уродливых головах. Всё что попадало в желудок упырей, так и оставалось там протухать, оттягивая к низу и без того раздувшееся брюхо.

Чёрный ворон приземлился на сухую корягу почти перед самой мордой упыря. У мертвяка тут же потекла слизь из вонючей пасти, его блёклые глаза разгорелись. Пища!

С омерзительным чавканьем вылезла из болотной жижи уродливая рука с кривыми когтями и протянулась к птице, чтоб одним движением схватить, смять, запихать в ненасытную пасть.

Карррр!

Ворон расправил крылья и клюнул упыря в протянутую лапу. Упырь осклабился, выставляя внушительный арсенал полусгнивших, но довольно острых клыков, однако руку убрал.

Он всё понял. Появился тот, кто может повелевать. И с ним лучше не шутить.

Ворон оттолкнулся от коряги, взлетел на засохшее дерево и уселся на ветке, разглядывая раскинувшееся под ним болото.

Каррр! Каррр! Карррр!

Зачавкала жидкая грязь. С потоками лопающихся пузырей стали вылезать на поверхность уродливые головы. Светящиеся буркалы уставились на наглую птицу.

Каррр!

Им обещают пищу! Много пищи! Надо только пойти туда, куда их зовёт ворон, и взять её. Надо подчиниться и сделать то, что им приказывают. Тогда они смогут нажраться вдоволь.

Жрать!

Болото застонало и захлюпало, выпуская из своих недр уродливые тела. Упыри двинулись, пробираясь сквозь грязную жижу и стали вылезать на берег. Они шли медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, стряхивая на ходу липкую грязь и болотную тину. А болото выплёвывало на поверхность всё новых и новых мертвяков.

Медведь крался, опустившись на все четыре лапы, по краю поляны. Ветер дул в другую сторону и олень не мог его учуять. Осторожно ступая, чтоб не хрустнула ни одна ветка, медведь подкрадывался ближе. Он двигался легко и грациозно, словно и не тяжеленный медведь это был, а призрак, тень.

Но как ни осторожен был хищник, чуткие уши оленя вздрогнули и повернулись в сторону, затаившегося на окраине поляны, медведя. Олень не видел врага, но что-то почуял и теперь внимательно осматривал окрестности, втягивая ноздрями воздух.

Резким, молниеносным рывком, медведь вынес свою огромную тушу на поляну. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, мчался он очень быстро. Олень рванулся в сторону, но медведь, последним прыжком успел опустить свои когтистые лапы ему на спину. Олень закричал.

Медведь терзал шею оленя клыками, не переставая лупить огромными лапами уже не сопротивляющуюся жертву, вырывая когтями большие куски. Наконец олень полностью затих и хищник выпрямился.

Каррр!

Граааууу!

Медведь резко обернулся и ощерил окровавленную пасть, показывая ужасающие клыки. Он не станет делиться своей добычей. Но никто, похоже, не собирался посягать на трофей.

Чёрный ворон уселся на ближайшем дереве и, склонив голову, стал разглядывать место битвы двух зверей. Медведь выжидающе смотрел на ворона. Он не доверял этим птицам, уж слишком много о них знал. А этот ворон был не здешний, и от него можно было ждать любой пакости. К тому же эта птица была, ой как, не проста. Медведь это чуял, и шерсть на его загривке шевелилась.

Каррр! Каррр!

Так вот оно, что?

Медведь задрожал всей тушей. Косматая шерсть заходила волнами и стала клочьями спадать на землю, постепенно освобождая из-под себя человеческое тело. Перед вороном появился обнажённый человек.

Бер-оборотень. Вождь клана.

Мощная грудь оборотня устало вздымалась, изо рта вырывался хрип, ещё не отошедшего от недавней схватки охотника. Вождь стоял перед вороном и, насупив косматые брови, вслушивался в резкое карканье посланника. Как некстати, он тут появился.

Двенадцать лет назад, во время Великого Мора, голод вынудил клан искать помощи у чёрного колдуна. Мрак выслушал оборотней, которых привёл к нему вождь, и согласился помочь. С тех пор земли беров всегда изобиловали дичью.

Только за помощь, Мрак взял с клана клятву явиться на его зов, когда придёт время и послужить ему. Время пришло. Пора отдавать долги. Вождь уж думал, что колдун забыл о своем договоре с берами. Он ошибался.

– Хорошо! Передай своему повелителю, что клан придёт.

– Каррр!

Ворон сорвался с ветки и, набирая высоту, скрылся в темноте. Вождь ещё долго смотрел в след улетевшей птице, и на душе у него было не радостно. Клан был не многочислен. А уж теперь и вовсе мог исчезнуть с лица земли. Но клятва, есть клятва.

– Слыхал кум, Могута-то купец, свою новую житницу варягам отдал.

– А то! Могута – купец справный. Он не какой-нить арамейский купчина, который только и знает, что барыши с покупателя в три шкуры драть. Я вот месяц назад у него отрез шёлку для девок своих новый заказал, да малость не хватило. Я вишь на пацанёнка потратился – сладость купил малому, а вспомнил когда про шёлк, так поздно стало.

– Ну и…?

Два крестьянина ехали в телеге, запряжённой сивой кобылкой, и лениво беседовали, развалившись на сене, укрытом рогожкой. Лошадь мерно трусила по, насквозь знакомой дороге и не требовала ни каких понуканий со стороны людей.

Тот, кого назвали кум, лениво потянулся и выудил из-под сена кринку с квасом. Сделав пару крупных глотков, он протянул кувшин своему приятелю.

– Вот и ну! – ответил кум, вытерев усы, – Так Могута мне и сказал, когда в Китеж снова поедешь, мол, тогда и вернёшь. А сейчас мол, не переживай. Свои люди, росы, мол. Стало быть, верить друг дружке должны, а иначе напастей всяких накличем, коли, веры никому не будет. Так и сказал. Хороший муж.

– Э, не скажи, кум. Могута, хоть и кажется щедрым, да своего всё одно не упустит. Ежели всем в долг давать станет – сам по миру пойдёт.

– Тута ты прав, конечно, – кум почесал подбородок, – Я вот как мыслю. Вот, ежели, Могута к тебе отнёсся так, по доброму…, то к кому ты снова пойдёшь за товаром? К нему, али к кому другому?

– Ну, к Могуте, разумеется. К кому ж ещё.

– Вот! – кум поднял палец, – И, стало быть, чем больше к Могуте люду ходить будет, тем больше он продаст. И тем лучше у него дела идти будут. Я вот так мыслю.

Кум замолчал и уставился в небо, развалившись на рогожке и лениво отмахиваясь от назойливой мошки. Второй задумчиво почесал живот под рубахой, поправил намотанные на облучок вожжи и снова повернулся к куму.

– А помнишь кум, как на зимних проводах, мы вашу ватагу в озеро загнали?

– Нашёл, что вспомнить! С вами ж тогда, Ратибор был.

– И что, что Ратибор? Вас тогда, сколько было-то, а?

Весной, когда провожали зиму, в Китеже на ярмарочных гуляньях, завязалась традиционная потеха, стенка на стенку. Хмельной народ, разделившись на две ватаги, схлестнулись на кулаках на льду озера. Одетые в тяжёлые шубы и тулупы, разгорячённые бойцы от души лупили и валяли друг друга в снегу, под озорные крики и улюлюканье зрителей. Человек триста тогда набралось с обеих сторон. В тот раз ватага, в которой был кум, проиграла потасовку. Половина сражающихся ухнула в воду, когда лёд не выдержал такой массы народа и треснул сразу в нескольких местах.

– Ты сам-то, Борко, тогда в воде вместе со мной барахтался. Али забыл?

– Так ты ж, вцепился в мой полушубок, как клещ, – возмутился Борко, – Чуть не утоп из-за тебя.

– Так уж и утоп бы?

– А-то! Если б не заехал тебе промеж бровей, точно бы утоп.

– Кхе… – кум почесал то место, про которое помянул его приятель, – Да уж, заехал ты мне тогда знатно. Что оглоблей. Ну да ничего, нынче на свадьбе, мы с вами поквитаемся.

– Ох, кум! Чья бы корова…

– Точно побьём вашу ватагу.

– А вдруг мы с тобой в одной ватаге будем?

– Ты никак испугался, что я с тобой поквитаюсь?

– Это я-то испугался? Нет, ну нарочно я возьму и пойду к тем, кто против вашей ватаги будет. И снова промеж бровей тебя приголублю.

– Ох! Ну, рассмешил! – кум выплюнул соломинку, – В прошлый раз тебе это удалось, потому что я оступился на льду. Нынче-то льда вам взять негде.

– А причём тута лёд. Уж не хочешь ли ты, кум сказать, что мы вас тогда побили из-за одного везенья?

– А как же? Везенье. Нас ведь тогда больше на ногах-то осталось стоять. Вот лёд под нами и проломился. Кабы не это, я бы тя, сам промеж косых приложил бы.

– Это у кого косые-то? – возмутился Борко.

– Да у тебя, у кого ж. Не у меня же.

– У меня, выходит, да?

– Ага! – кум даже скривил лицо и перекосил взгляд, чтобы было убедительнее, – Как у зайца.

– Да я щас тебе самому косые сделаю.

Бороко приподнялся и схватил кума за ворот рубахи. Кум, не долго думая, махнул кулаком. Борко дёрнул головой, уходя от удара, но рук не разжал. Оба приятеля не удержавшись, упали на дно телеги и, вцепились друг в друга, лягаясь и бранясь, на чём свет стоит. Кобыла, почувствовав, что телега заходила ходуном, стала посреди дороги.

Так, пыхтя и ругаясь, оба крестьянина затеяли потасовку, сотрясая телегу, и не слышали приближавшихся ударов копыт по дороге. Закованный в кольчужную броню белогривый конь без седока промчался мимо, обогнув стоящую на дороге повозку и, скрылся в клубах пыли.

Оба разом вскинули головы. Разжав объятья, выпрямились и сели, провожая взглядом удаляющиеся клубы пыли.

– Кто это был? – спросил кум, поправляя разорванный ворот рубахи.

– Да вроде скиф. Быстро проскакал, толком и не разглядел.

– А по что решил, что скиф?

– Дак вона, грива белая мелькнула. Ну и в кольчуге весь.

– Куда это он так спешит? – кум почесал бороду. Вынул из неё пару соломинок и сплюнул на землю кровь.

Появление белогривого коня, прекратило потасовку. Теперь кумовья уже не пытались набить друг другу рожи, разом позабыв о недавней ссоре.

– Да в Китеж, куда же ещё. – Борко взял поводья, – Скифы ж, тоже на свадьбу званы. Но! Пошла, родимая!

Ольгерд быстро нырнул вправо и попытался достать Ратибора., но тот легко отклонил меч юноши и снова ушёл в сторону. Всеслав попытался, было, достать воеводу снизу, но и у него ничего не вышло.

Двое витязей, вот уже битый час наседали на воеводу с двух сторон. Но Ратибор раз за разом, отбивал их атаки, легко, словно играючи крутя два тяжёлых деревянных меча. Оба уже не по разу получили довольно болезненные уколы, но сами никак не могли достать воеводу.

Он будто играл с ними, как сытый кот играет с мышами. Только ухмыляется в усищи. Они уже взмокли оба, а ему всё ни почём. Приятели вертелись вокруг воеводы, наседая на него словно собаки на медведя. Крутились, скользили, перекатывались, пытаясь найти брешь в защите, но Ратибор как будто чувствовал каждый их шаг, заранее упреждая и сводя на нет любую атаку. Опытный воин видел намеренья своих противников, словно они сами ему заранее сообщали, что и как будут делать.

По мнению воеводы, двигались оба витязя уж больно медленно и не торопливо, хотя сами нападавшие так не считали. Да и все кто следил за поединком, тоже видели перед глазами лишь смазанные и размытые движения: уж так быстро всё происходило, что глазом и не уловить вовсе.

Ольгерд крутанул свой меч и напал в очередной раз. Всеслав одновременно ринулся в атаку со своего бока. Воевода плавно перетёк между ними, походя, отклонив направленные в него мечи, и нырнул им за спину.

Всеслав не успел развернуться и чуть не получил болезненный укол в плечо, успев вскинуть свой деревянный меч в самый последний момент. Рука сразу отсохла и будто налитая свинцом стала. Ольгерд оказался более расторопным, и сумел отпрыгнуть. Меч воеводы просвистел перед грудью.

Ответный выпад. Воевода пошёл под удар с уходом в бок и подсёк Ольгерда носком сапога под коленом. Не удержавшись, юноша упал в пыль, но успел всё ж перекатиться, чтоб не попасть под верхний удар.

Ратибор отошёл на пару шагов к краю площадки и встряхнул кистями рук, крутанув оба меча. Он даже не запыхался. Витязи же напротив, тяжело дышали, стояли перед ним и не нападали, давая себе небольшую передышку.

Белогривый конь влетел в ворота княжеского двора, заставив отпрянуть немногочисленных зрителей, следивших за потешным поединком. Оставляя глубокие борозды, задними ногами конь попытался сбросить ход, одновременно вскидываясь на дыбы. Опуская передние ноги наземь, конь неожиданно их подогнул и перекувырнулся через голову.

Выпрямился и встал на ноги уже не конь, а человек, облачённый в серебристую кольчугу, что давеча служила бронёй коню. За спиной воина был, перекинут круглый синий щит с изображением белого коня, а над плечом выглядывала рукоять меча, которые ранее так же были приторочены к конскому крупу хитроумной упряжью.

Воин оглядел двор и судорожно сглотнул, облизывая пересохшие губы. Тут же к воину метнулся дворовый работник, протягивая ковш с колодезной водой. Воин-скиф принял протянутый ему ковш, благодарно кивнул и надолго припал к нему губами. Скифы были дальними родичами древних Невров и до сих пор сохранили способность к оборотничеству. В облике лошадей они могли быстро перемещаться по равнинам своей страны. С росами они были в крепком союзе ещё со времён гиперборейского царства.

Утолив жажду, скиф отдал ковш и, вытерев ладонью усы, повернулся к Ратибору.

– Привет тебе, Конич, сын Китовраса!– произнёс воевода, крепко пожав скифу руку, – Что привело тебя раньше родовичей? Свадьба княжны с княжичем только через седмицу.

– Беда привела меня, воевода, – скиф устало посмотрел на Ратибора, – Мрак войной идёт. Веди меня к князю.

Тяжкий выдох пронёсся по двору при этих словах. Все, кто стоял рядом, и слышал слова скифа, разом потемнели в лицах. Ратибор скрипнул зубами, коротко кивнул и отодвинулся, пропуская воина вперёд.

Некоторое время спустя из дверей терема выбежал Всеслав и начал быстро отдавать короткие приказы. Несколько воинов бросились к конюшням и начали спешно седлать коней. Со смотровой башни детинца ударил набат. Звонкий и тоскливый звук понёсся над городом, заставляя жителей в ужасе вскидывать головы. И хотя, со времени Великого Мора, набат не звучал над Китежем, но всё же его звук хорошо знали и помнили все.

Беда!

Вскоре на сторожевых башнях города чадно задымили сигнальные костры, разнося страшную весть по округе. Все кто видел эти дымы, спешно бросали свои дела и торопились в город. А из города высыпали всадники и, рассеявшись, помчались в разные стороны, сообщить всем землям о надвигающейся угрозе.

Тугарин смотрел с взгорка на движущуюся перед ним армию. Вытянувшись в бесконечную колонну, войска Мрака шли по сухой степи, поднимая клубы пыли. Сегодня утром армия перешла границу земель скифов, но в бой со скифами пока не вступала.

Скифские разъезды и дозоры держались поодаль и при малейшей опасности быстро уходили вглубь степи. В облике коней, без седоков, они не могли сражаться и поэтому предпочитали только наблюдать за вторгшейся армией.

Тугарин знал, что скифы уже послали гонцов всем своим союзникам, но его это не беспокоило. Пусть видят, какая сила идёт на них. Пусть видят и трепещут. Воин тронул коня и уже стал спускаться с холма, как его внимание привлёк резкий звук и крики.

Отряд беров, недавно присоединившийся к армии двигался в обход холма. Обойдя препятствие, колонна оборотней снова вливалась в общий строй. Беры несли с собой тяжёлые дубины, окованные железными полосами. Сражаться оборотни предпочитали в человеческом облике. Тяжёлая дубина в бою всё же лучше, чем когтистая лапа, несмотря на звериную силу и ловкость. Особенно против нескольких выставленных рогатин, да топоров. Что-что, а росы прекрасно умели охотиться на медведей.

Поэтому дубины были излюбленным оружием оборотней. Случайно один из беров неосторожно задел своей дубиной псиглава, идущего в колонне, параллельной берам.

– Стррожно! Стрри кда пррёш, хррыз, – пролаял псиглав.

Между собой псиглавы общались на своём, лающем языке, но многие знали и человечью речь. Правда собачья пасть плохо была приспособлена для этого. Поэтому людские слова они, скорее лаяли, чем произносили. Но бер его понял. Понял и то, что его только что оскорбили. «Хрыз» или «грыз» на языке псиглавов, означало низшее существо

– Это ты кого так назвал, пёс смердячий? – бер перекинул дубину в другую руку и, схватив псиглава за плечо, повернул к себе. – Ну-ка, повтори.

Оба остановились, что вынудило остальных обходить их, нервно оглядываясь, но, не рискуя вмешиваться. Псиглав оскалил огромные клыки и приблизил морду к лицу оборотня.

– Тбя, хрыз! – пролаял псиглав и показал жёлтые клыки.

Бер усмехнулся, отбросил дубину и, прянув назад, затрясся всем телом. Оборотень решил показать противнику, кто из них «хрыз». В мгновение ока его тело покрылось густой шерстью, а лицо превратилось в ужасную медвежью морду. Он раскрыл пасть. С клыков закапала слюна, и раздался тяжёлый рык.

Псиглав бросился на медведя, целясь топором ему в голову, но бер уклонился и ударом тяжёлой лапы, выбил топор из рук противника. Тогда псиглав просто схватил оборотня за густую шерсть и притянул к себе, намереваясь вцепиться клыками ему в горло. Бер тоже вцепился в противника, пронзив когтями кожаный панцирь псиглава и не давая тому вонзить клыки в свою шею.

Противники были равны по силе и потому, никому из них не удавалось взять верх. Так вцепившись, друг в друга, они и боролись посреди марширующей армии, пытаясь опрокинуть противника, рыча, лягаясь и мешая всем. Они даже не заметили, как вокруг них разом, словно по чьему-то приказу, образовалось пустое пространство.

Тугарин неторопливо пустил коня в их сторону. Воины расступались перед ним и, втягивали головы в плечи, стараясь не встречаться глазами со своим воеводой. Они даже отводили взгляд в стороны, только бы не смотреть туда, где происходила свара. Все и так понимали, что сейчас произойдёт.

И это произошло.

Тугарин неторопливо, даже лениво, слегка наклонившись в седле, без замаха, качнул топором. Оружие, описав короткую дугу, сверкнуло сталью, и начисто снесло звериные головы обоим. Оскаленные морды, кувыркнувшись, грохнулись в пыль, разбрасывая красные капли крови и ещё пытаясь шевелить челюстями, так и не поняв, что сомкнуть их уже не удастся. Вцепившиеся друг в друга, обезглавленные тела, ещё какое-то время стояли, качаясь, а затем рухнули на землю.

Тугарин, слегка мотнув кистью руки, стряхнул с лезвия топора успевшие зацепиться за гладкий металл редкие капельки крови. Ставшее вновь чистым и холодным оружие скользнуло рукоятью в петлю и вновь привычно закачалось у ноги хозяина. Воевода пустил коня вдоль строя.

Видевшие, столь скорую расправу своего командира воины притихли, и уже ни кому не приходило в голову затеять свару, какие бы причины к этому не возникли. Войско продолжало движение по степи, отматывая версту за верстой, молча, глотая пыль.

Дружина медленно покидала двор и колонной втягивалась в ворота. Марьяна провожала воинов, едва сдерживая слёзы. Собственно она даже и не пыталась их сдерживать. Коль пришла беда, и вместо свадьбы кровавая сеча грядёт, радоваться не приходится.

Уже и урожай собрали весь, народ жил в предвкушении знатного пира, а тут…. Вон даже столы заготовили, лежат теперь никому ненужные у стены, сваленные, как попало. Мужчины не в наряды, а в брони облачились, не кушаками, а мечами подпоясались. Ольгерд, жених, так и не стал её мужем, да и вернётся ли, чтоб стать, одним богам ведомо.

– Прощай, Марьяша, – Ярослав подошёл к девушке и положил руки ей на плечи, заглянул в заплаканные глаза, – Видишь, как всё получилось. Вот побьём врага, тогда и свадьбе быть.

– Да, отец. – Марьяна грустно посмотрела на отца.

Ярослав улыбнулся и провёл пальцем по щеке дочери, смахнув слезу. Девушка прижалась к нему, уткнув лицо ему в грудь. Князь погладил её по голове.

– Ну, ну, дочка. Не надо плакать. Ты же дочь князя Китежского. На тебе остаётся забота о тех, кто останется. Не уж-то не справишься?

– Я справлюсь, отец.

– Ну вот, и ладно. За хозяйством следи. Но ежели, что – уводи народ в леса. Не мешкая. И не думай о плохом. Боги нам помогут, ибо наша, правда, сильнее вражьей.

Марьяна кивнула и посмотрела на Ольгерда. Юноша стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу. Ярослав кивнул ему, подзывая, и пошёл к своему коню.

– Не грусти Марьяшка, – витязь обнял девушку, – Вот побьём Мрака, там и свадьбу сыграем.

– Ты себя береги, герой. Мрака ещё побить надо.

– Побьём! Обязательно побьём.

Марьяна улыбнулась и, притянув юношу за голову, жарко припала к его губам. Теперь они не стыдились, что не женаты и их могут осудить. Нечего было стыдиться. Хоть свадьба и не состоялась, но всё равно они муж и жена. А боги, глядишь, и простят. Ведь неизвестно увидятся ли они снова.

– Ольгерд, сынок, пора! – князь уже сидел в седле.

– Марьяна! С тобой остаются воевода Кукша с сотней дружинников… Мало ли, что.

Ярослав тронул поводья и, не оглядываясь более, выехал за ворота. Большая часть дружины уже покинула город, и надо было поторопиться. А то и не уедешь вовсе. Ольгерд прыгнул в седло, повернулся к девушке.

– Я люблю тебя, Марьяшка!– крикнул он и пустил коня, догонять остальных.

– Я тоже тебя люблю! – прошептала девушка вслед.

По щекам у неё катились крупные слёзы. Подошёл воевода Кукша. Этот воин уже давно не ходил в походы. Старый стал для этого, но руководить обороной города мог вполне успешно, благо опыта было не занимать. Положил руку девушке на плечо.

– Ну что, княжна? Пойдем, не то ли.

Чёрный ворон влетел в узкое окно и с хриплым клёкотом приземлился на краю чаши. Скосил глаз на тускло багровеющий туман внутри алтаря, и повернулся к чародею. Мрак пристально посмотрел на ворона. Ворон молча сидел перед ним и привычно ждал, когда колдун выудит всю информацию из мозга птицы, которую ворон собрал для него, летая с разведкой в земли росов.

Наконец колдун узнал, что хотел и жестом отпустил птицу.

– Прекрасно! Всё идёт, как я и задумал. Эй! Сим! Рагль! – колдун хлопнул в ладоши.

Где-то в вышине зала произошло шуршание, и из темноты вынырнули два крылатых создания. Небольшие, чуть больше волка, создания сели прямо на пол перед колдуном и, сложив кожистые, как у нетопырей, крылья, уставились на своего хозяина. Один из них был чуть покрупнее второго собрата, и его шерсть была тёмно серая, в отличие от рыжей шерсти меньшего.

– Да, хозяин! Это мы! – заговорил тот, что был крупнее, – Мы здесь. Сим и Рагль – это мы, хозяин. Мы Сим и Рагль!

Эти существа называли себя семарглами, но люди называли их симураны. Эти симураны, полу-собаки с крыльями как у летучих мышей, были тварями хоть и разумными, но весьма недалёкого ума. Вреда от них было, в общем-то, никакого, но и пользы тоже. Люди не причисляли их род к нечисти, потому и внимания не уделяли. Живут себе и живут, не мешают и ладно.

Мордами они были даже похожи, скорее, не на собак, а на кошек, хотя и имели вполне собачьи глаза и мохнатые вислые уши. Цепкие передние лапы тоже были скорее похожи на обезьяньи, чем на собачьи. А вечное глуповатое выражение могло вызывать лишь улыбку, но ни как не страх. Вот и сейчас они, глупо скаля зубы, радостно кивали своему хозяину, высунув розовые языки.

– Д-да, хо-хо-зяин, – заикаясь, повторил рыжий, – М-мы и есть С-сим и Р-р-ра-ггль!

– Я знаю, как вас зовут, идиоты! – рявкнул колдун.

Он гневно посмотрел на них, и оба зверя втянули головы в плечи.

– Вы тотчас, отправитесь в земли росов. Летите в Китеж и доставьте мне девчонку, дочь тамошнего князя. И чтоб ни один волос не упал с её головы.

– Как скажешь, хозяин, – закивал серый.

– Пошли вон!

Оба семаргла, мешая, друг другу, устремились наружу. Мрак проводил их презрительным взглядом.

– И чтоб, не задерживались там!– крикнул он им вдогон, – Она мне нужна срочно! Шкуры спущу!

Глава 3

Глава 3

Ярослав не хотел отсиживаться за стенами Китежа, а решил принять честный бой в поле. Дружины скорым маршем шли к границе. Там их уже ждали скифы, и надо было поторопиться. Армия Мрака двигалась очень быстро, как бы скифам не пришлось одним битву принять.

Умеющие перекидываться в коней, скифы обладали преимуществом в битве на просторе. Особенно против пешего строя. В союзе с росами, скифы не раз использовали оборотничество и одерживали победы над более многочисленными врагами. Беря седоками пеших ратников, конница вклинивалась в ряды противника, разрезая строй и сминая конскими крупами врага. Человеческий разум позволял скифам легко уклоняться от направленных в грудь копий пешего строя. А если не получалось, то скифов спасала крепкая броня на груди. А дальше вступали в дело седоки.

Ратники на ходу слетали с коней прямо на вражьи головы, а скифы, тем временем, молниеносно перекидывались в людей. И несколько сот конных, вдруг в одночасье становились двукратно большим числом пеших, невесть каким образом, возникшим среди вражьего строя.

Скифы достигли в этом такого мастерства, что умудрялись выхватывать оружие прямо в момент переворота, ещё не до конца перекинувшись в людей. Эта скифская особенность, вносила смятение в души врагов и повергала их в ужас. А ратники, воспользовавшись замешательством, наносили врагу огромный урон.

Так же быстро, как и в момент атаки, скифы перекидывались в коней и, подхватывая седоков, исчезали, оставляя за собой лишь порубленные тела врагов. А уж конных врагов, скифы и вовсе не опасались. Будучи в родстве с лошадьми, они могли повелевать ими. И как бы ни были кони врагов обучены и вымуштрованы, они зачастую выходили из подчинения своих седоков, сбрасывая их на землю и не желая преследовать скифов.

По мере продвижения китежских дружин, к ним присоединялись дружины окрестных соседей и ополченцы местного населения. В мирное время простые крестьяне да мастеровые, сейчас это были оружные воины, сплочённые общей бедой.

К тому ж каждый из них, хоть и уступал дружинным в бою, всё ж мог довольно неплохо владеть боевым оружием, сменив на него плуг, да плотницкий топор. Дело-то привычное. Почитай в каждом доме, что в деревнях, что в градах, были и кольчуги и боевые топоры, да палицы с мечами. Да и другое оружие сыщется. Да и опыт ратный тоже был.

Не раз уж народу приходилось облачаться в брони – то упыри из болота повылезают, то кочевники в лихой набег на Рось придут. Да и многие в дружине да на заставах бывало, службу несли, порубежье охраняли. Особенно зимой, когда времени свободного не в пример больше.

Древляне, так те вообще непревзойдёнными лучниками считались. Они своей дружины не имели, жили-то всё в чащах непролазных, враг туда не шибко-то сунется. Сейчас, вона, тоже, с дружиной идут, неся за плечами ужасающей силы луки. Хмуро зыркают по сторонам, да руками дубины сжимают.

Войско как раз огибало оконечность древлянского леса, когда из него вышло ещё два рослых детины, в меховых безрукавках. Один нёс на спине огромный пук стрел, завёрнутый в рогожку, а в руке держал круглый щит, да излюбленную дубину. Второй же, кроме оружия, нёс на спине плетёный короб, в котором сидел жилистый седой старик.

Странная компания поравнялась с колонной войск, вызывая недоумённые взгляды воинов. Только когда древляне приблизились на достаточное расстояние, всем стало видно, уродливые ноги старика. Уважительный шёпот пронёсся вдоль колонны. Об этом старике все слыхали. Это были Груздь с сыновьями Лехом и Лёном.

Будучи ещё молодым, этот древлянин потерял возможность нормально ходить. Напоролся зимой в лесу на шатуна. И хоть ему удалось, тогда, одолеть зверя, тот всё ж покалечил Груздя сильно. Одну ногу сломал, так что висела на одних жилах, а другую и вовсе чуть не оттяпал. Как тогда древлянин сумел развести огонь, да прижечь раны, да ещё не помереть до прихода помощи, никто не знает. Ноги свои, как мог, он перевязал и закрепил в лубок, но как уж там они срастутся, только богам было ведомо. .

С тех пор он и живёт с такими ногами, с которыми, почитай, что без ног. Но, коль скоро, руки есть, то стал он развивать их, занимаясь стрельбой из лука. И таких высот он в этом достиг, что стал не просто лучшим, а невообразимо лучшим. Руки его, хоть и жилистые да не шибко мускулистые с виду, обладали такой силой, что любой лук в них просто ломался, стоило тому натянуть тетиву. Поэтому смастерил он себе лук такой, что кроме него никому не под силу согнуть.

Тетиву для него сплёл из нескольких жил (обычная-то тетива, сразу рвётся, как только на лук натянешь), да и стал охотой промышлять. Выносят его сыновья в коробе на берег, садят поудобнее, и только успевают стрелы ему подавать. А тот сидит себе и посылает их, одну за другой, на противоположный берег, шагов за полтыщи или того более. Утку бьёт. Ни разу не промахнулся.

Как-то, на торжищах в Китеже, куда его принесли сыновья, Ратибор взялся, было, пустить стрелу из его лука. Взялся-то, взялся…. С трудом сумел накинуть тетиву, а уж пустить стрелу…, чуть все жилы себе не порвал, но даже на палец не смог оттянуть. А старик легко, не напрягаясь, оттянул до самого уха, и отпустил, усмехаясь в усы. Тетива загудела и ударила так, что с дальних крыш попадали воробьи, а все кто рядом стояли, почувствовали, как поднялся ветер.

Тогда, Груздь, велел одному из сыновей отнести подальше щит, да закрепить на дереве. А до дерева там более полтысячи локтей было, может даже, и все шесть сотен было. Сын отнёс, как было велено, и дал сигнал из рога, мол, закрепил. Народ тогда недоверчиво качал головами, а некоторые даже крутили пальцем у виска, как, дескать, можно послать стрелу так далеко, да ещё попасть. Почти с человечий рост, красный каплевидный щит, на таком расстоянии смотрелся размером едва ли с угольное ушко.

А Груздь наложил стрелу, да пустил её над полем, даже не взяв поправку на ветер. Стрела взлетела и быстро скрылась из глаз. А, несколько мгновений спустя, с той стороны раздался сигнал рога. Попал! Когда принесли щит, все так и ахнули. Стрела засела точнёхонько посерёдке, пробив окованный щит насквозь, почти по самое оперение.

Народ тогда даже подумал, что не иначе сам Стрибог ворожит стрелку. Так и закрепилось за Груздем прозвище Стрибожич. И теперь сыновья несли его на себе, чтоб старый Груздь со своим грозным луком, общему делу послужил, посылая во врагов свои, не знающие промаха, стрелы.

Ярослав ехал во главе колонны вместе с Ратибором и ближниками. Вчера он послал Ольгерда с Всеславом на встречу варягам. Те уже должны были к Светлояру подходить. Дядька Ольгердов-то, Сигурд, обещал непременно к свадьбе поспеть, да и дружину свою привести. Ещё, когда Ольгерд зимовал у варягов, решено было заставы росов варягами усилить. Да и на свадьбе родича пусть бы погуляли. Вот теперь Ольгерд и отправился им на встречу, дабы перехватить.

Потому князь и приподнимался порой в стременах, всё вглядывался в виднокрай, не идут ли варяги. Своих-то сил может и не хватить, каждый меч да топор сейчас дорог. Разведчики скифов сообщают, что войско колдун дюже огромное собрал.

– Что, княже, – Ратибор подъехал ближе, – Варягов высматриваешь?

– Варягов, друже, варягов. Что-то сердце не на месте, как бы чего не случилось.

– Да, что с ними случится-то? Варяги воины справные, отобьются ежели что.

– Да не это меня беспокоит, воевода, – князь в задумчивости кусал губу.

– А, что?

– Тугарин этот, воевода Мрака, дюже толковый, говорят. А ну как решит на нас порознь нападать. Ни к чему ему, чтоб мы объединились, да силу в кулак собрали. И он это наверняка понимает.

– Твоя, правда, княже. Да только не выйдет у него ничего. Я разведку вперёд и в стороны разослал, чтоб сигнал дали, ежели что.

– А ну как перебьют твоих пластунов?

– Это вряд ли, – Ратибор усмехнулся, покручивая ус. – Таких даже берам не просто одолеть, а уж людям и подавно.

– Это что ж за воинов ты нашёл таких? – князь повернулся к воеводе.

– Не воинов. Берегинь попросил.

– Берегинь? Когда это ты успел? Откуда? – Ярослав удивлённо вскинул бровь.

– Да ночью, на привале. Мне не спалось, ну и сидел я у костра. Так они прямо на меня и вышли. Семеро их было.

– А как же они тебя не усыпили? Они ж обычно к не спящим….

– Вона, оберег висит на шее, видишь? Дед ещё дал, когда я малой бегал. Я почуял их, ну и притворился, что заснул. А когда они вышли, так перед ними и встал. Ну, отступать-то им уж поздно было….

– И чего они хотели?

– А то ты не знаешь, князь, что берегиням надобно от людей. Своих-то мужиков у них нет. Детей-то надо ж откуда-то брать.

– Ха! Ну, ты хват, воевода, – князь ткнул соратника в бок, – И как ты один-то их усластил?

– Да не я вовсе. Вона, скока воев справных идёт. Нашлись добрые души и без меня. Да к тому ж, знаешь ведь, что они сами выбирают, кого им надобно. А я уже однажды у них побывал. А, как известно, дважды берегини одного человека не выбирают.

– Ну, ты и попросил их нам помочь?

– Попросил.

– И не отказали? – князь недоверчиво посмотрел на воеводу.

– Им страшно. Они боятся, княже. Нет, не людей, – лицо воеводы потемнело, а в глазах заплясали недобрые огоньки, – Мрак пробудил зло. Много нечисти, допреж сидевшей в глуши, повылезало из своих нор.

Ратибор замолчал. Молчал и князь. Да, много зла идёт со стороны земель колдуна. Упыри, псиглавы, убийцы-киммеры, да и просто всякий сброд стекается под его знамёна, в надежде лёгкой поживы. Нелегко приходится всем народам, что не дружат с тёмными силами, не только людям.

Берегини же, хоть и были лесными духами, наделёнными огромной силой и живительной волшбой, супротив нечисти были беззащитны. В лучшие-то времена, они могли отвадить от лесов, где обитали, любую нечисть. Теперь же, когда зло ширилось и множилось, они стали отступать перед натиском, покидая давно обжитые леса.

Без пригляда этого народа леса быстро хирели, превращаясь в гиблые места. Вся надежда у берегинь была на то, что люди выстоят. И поэтому они согласились помогать им. Погибнет мир людей, погибнут и берегини.

Несмотря на долгую, по людским меркам, жизнь, берегини не были бессмертными. Для продолжения своего рода им необходимо была помощь мужчин-людей, поскольку своих мужчин у этого народа, отродясь, не было. Да и рождались у них только девочки. Хотя, некоторые считают, что лешие и есть мужчины берегинь, но только это не так. Лешие сами по себе, скорее они в родстве с водяными и домовыми, чем с лесным народом. Берегини же в родстве с русалками были.

Посему, как и русалки, берегини используют каждый удобный случай, чтоб завлечь в свои сети неосторожного путника, решившего заночевать в их лесах. Они не делали им ничего плохого, просто усталому путнику снился чудесный сон, о том, что он проводит ночь в объятиях дивной красавицы, а то и нескольких. Проснувшись же поутру, человек напрочь обо всём забывал, помня только о чём-то прекрасном и радостном.

Потому и вышли берегини этой ночью к людям, когда рядом с их землями стал лагерем большой отряд воинов. Вышли, не таясь, понимая, что сами они, без помощи людей, не выстоят. Тогда-то Ратибор и заручился их поддержкой, в обмен на разрешение выбрать себе на ночь мужчин.

Вот сейчас Ратибор ехал на своём коне и, посмеиваясь в усы, наблюдал, за блаженными лицами некоторых воинов, которые и сами не могли объяснить, что за блажь на них такая снизошла. Воевода-то знал, что за блажь, знал и посмеивался. В молодости он и сам однажды испытал подобное, только в отличие от большинства помнил всё прекрасно. Дедов оберег помог.

Солнце давно уже перевалило за полдень. Внезапно закричал Конич. Молодой скиф ехавший верхом с небольшим дозором, чуть впереди колонны войск, повернул коня и помчался к князю, крича и размахивая руками. Сейчас воину скифов не было нужды быть в облике коня. Среди дружинных князя, у него было много приятелей, с которыми можно перекинуться парой шуток, да просто поболтать, коротая время в томительном пути. А в облике коней скифы говорить не могли. Потому ехал он на простом коне, взятом в княжеской конюшне.

– Что там? – спросил Ратибор.

Он, увидев мчащегося на встречу скифа, пустил своего коня вперёд. Не зная, что произошло, там, впереди, воины дружины напряглись, перехватывая оружие и скидывая на руку щиты.

– Варяги, воевода. Варяги это, – Конич осадил коня и махнул рукой вперёд и чуть в сторону.

– Уверен?

– Да! Стяги их узнал. Там, кажись, Всеслав с Ольгердом и дядькой его впереди едут. Вон за поворотом они, слышишь?

Действительно, из-за небольшой рощицы показались идущие скорым маршем воины. Впереди, как и говорил Конич, ехал их воевода Сигурд с племянником и небольшим отрядом соратников, да росов, посланных им на встречу.

Вопреки ожиданиям Ярослава, варягов было не много. Три сотни воинов и небольшой обоз.

– Не серчай, князь, что нас так мало, – Сигурд пожал протянутую руку Ярослава, – Кто ж знал, что мы, вместо свадьбы на битву пойдём. Так бы всех своих взял.

– Сколько мечей у тебя, Сигурд? – спросил князь.

– Тут, три сотни. Да ещё сотню с кораблями в Китеж отправил. Твоим, там, в городе, помогут, если что. Заодно корабли укроют.

– Добро. Быстро шли? Как твои воины?

– Да выдюжим. С утра-то, лишь вёрст семь прошли. Ольгерд нас ещё с вечера встретил, ну и с нами плыл, пока река позволяла. А на сушу-то, мы утром ступили, так что, почитай и не взопрели ещё.

– Тогда двинулись, что ль?

– Айда.

Варяги смешались с дружинными, а их повозки и носилки поставили в хвосте колонны, вместе с остальным обозом. Войско вновь двинулось по пыльной дороге.

Лето ещё не сдавало свои права, хотя и наступила ранняя осень. Днём по-прежнему было жарко, и только ночь приносила приятную прохладу с озера. Закончив дела, Марьяна поднялась к себе в горницу. Вроде всё сделала, как надо, ничего не забыла. Вон, даже, воевода Кукша, оставленный отцом в помощь, ни разу не вмешался. Только кивал, да кидал на неё уважительные взгляды.

Только вот, недавно, была Марьяна смешливой, озорной девчонкой, а теперь княжна. Настоящая правительница Китежа. И откуда всё взялось? Чётко, толково, отдаёт приказы. Ничего не упустит, ни единую мелочь.

Припасы свезены в город, под защиту стен. В деревни и веси разослала гонцов, с наказом, чтоб старосты не мешкая, готовили тайные схроны к вторжению, если враг прорвётся. И пошёл люд, неся припасы и инструмент, в непролазные чащобы, дорогу куда, только свои знали.

Там в этих схронах тайных, народ пережидал бедовые времена. Не раз уже выручало это росов. Дома, да скарб – что…, это восполнимо, людей сберечь надо. Тайных мест этих по всей земле было достаточно, и пути к ним тщательно охранялись. Чужаки же заставали только брошенные селища, да хутора.

Вызванные из своих скитов, да капищ волхвы готовили в Китеже вар, по своим, только им ведомым, рецептам. Горожане промазывали варом стены города. Да и не только стены. Каждый дом, каждую крышу, каждый забор во дворах тщательно пропитывали волховским настоем, чтоб защитить от огня, да пламени вражьего, коли подойдёт тот к стенам.

В городе и остались-то только взрослые, кто мог при нужде с обороной помочь. Все лишние рты ещё вчера ушли в леса, неся на себе только самое необходимое. Утром ещё варяги свои корабли пригнали. Те, которых Сигурд в Китеж отправил. Немного их, всего-то сотня, чтоб хватило на вёсла посадить, но городу и это подспорье не лишнее. Кукша их сразу же разместил, да и в подготовку к обороне приставил.

Ещё раз, перебрав в памяти прошедший день, Марьяна села у окна. Солнце уже зашло за виднокрай, и на небе высыпали мириады звёзд. Но по-прежнему было душно. Прохлада ещё только неспешно вплывала в окно и Марьяна решила распахнуть ставни пошире. Ночной воздух, освежающей волной ворвался в комнату.

Девушка высунулась в окно, перегнувшись через подоконник, окинула взглядом двор, убедилась, что всё в порядке, и хотела уже податься назад, как чьи-то цепкие лапы протянулись к ней и схватили её за руки. Марьяна дёрнулась, пытаясь вырваться, но лапы держали крепко и, рванув, вытащили девушку из окна. Марьяна закричала прежде, чем мохнатая ладонь успела зажать ей рот.

Тревога! Враг!

Вмиг запылали факелы, и с башен разнёсся набат. Ещё не понимая, что случилось, стража подняла тревогу. Ясно было одно – крик раздался со стороны княжеского крыла терема, где находились покои княжны. Стражники, находящиеся в тереме, бросились к палатам и, выбив запертую изнутри дверь, влетели в горницу. Княжны в ней не было.

Две крылатые тени поднялись над крышей и поволокли что-то тяжёлое за пределы города, в сторону недалёкого леса. С башен, вдогон, полетели запоздалые стрелы.

– Не стрелять! Там княжна! – из дверей выбежал воевода, – Не стрелять!

– Кто это был?

– Не успел заметить.

– Я видел. Похоже на симуранов, – со смотровой башни перегнулся воин.

– Куда они полетели? – крикнул ему снизу Кукша.

– К лесу. На полдень.

Несколько всадников, не дожидаясь приказа, прыгнули на коней и умчались за симуранами. Весть о похищении княжны с быстротой молнии разнеслась по Китежу. К терему стал подтягиваться народ.

– Неужто симураны колдуну служить стали?

– Да они всегда были, не пойми какими. От них всего можно было ждать. Одно слово – твари не разумные.

Собравшиеся во дворе гудели как растревоженный улей, строя догадки, одна другой страшнее. Во двор влетели всадники, ускакавшие ранее вдогон за симуранами.

– Воевода! – крикнул десятник, спрыгнув с коня, – Мы их до самого леса проследили. Нам-то с конями там никак не продраться было. Там мы и отстали, но слышали, как они кричали на лету. Похоже они наискось на восход летят.

– Понятно, – старый воин почесал макушку, – Значит, к чёрной башне полетели.

– Почто так думаешь?

– Дак, ежели, их Мрак послал, то они к нему напрямки и полетят. Ума-то в них, кот наплакал. Что им следы-то путать. А то, что их послал чёрный колдун, то и так явно. В спину нам ударить хочет.

– И то верно, – десятник потёр подбородок, – Что делать будем? Надо бы погоню отрядить. Хотя, как их крылатых-то нагнать? Да и князя бы, предупредить надо. Как думаешь, воевода?

– Надо. Если Мрак, что задумал, то Ярослава предупредить необходимо. Хотя, перед битвой такие вести узнать…, врагу не пожелаешь.

– Угу. Не пожелаешь.

– Слухай сюда, мужики, – воевода обернулся к столпившимся людям, – Кто по лесу добрый ходок, седлайте коней. Вдогон пойдёте. И не мешкайте. Твари эти уже добрый путь проделали.

– Дак по лесу их разве догонишь, воевода, – сказал кто-то из молодых гридней.

– Ты поперёк старших рот-то не разевай, дитятко, – сурово глянул старый Кукша, – Догнать симуранов, можа и не догонишь. Так ведь княжна, хоть и не тяжела, а всё ж ноша. Симуранам роздых требуется – не железные они чай.

– Тоже верно мыслишь, воевода, – спорщик почесал затылок.

– То-то. Посему следы оставят. Да и Ярославна, то ж не глупа девка, поймёт, что погоню отрядим. Метку ли оставит, иль вовсе в лесу сбежит. Вещует мне сердце, что не оставит её удача.

Воевода Кукша, вообще давно славился своим почти звериным чутьём на различные события. И если он говорил, что «сердце вещует», то к его словам прислушивались все. И хотя он и сам не мог толком объяснить, что именно оно вещует, но обязательно происходило что-то, а хорошее или плохое становилось видно уже в ближайшее время.

– Сбрую оставьте. Берите только еду и оружие. Луки возьмите, и поспешай, мужики, время летит. В самом-то лесу следы не шукайте, споро идите. Этим тварям там не развернуться будет, промеж деревьев-то крыльями не шибко помашешь, а вот на открытых местах глядеть в оба. Поляны там, али лужайки какие. Торопись, колченогие!

С десяток воинов попрыгали в сёдла и, один за другим, умчались прочь из города.

– А ты, старшой, – воевода повернулся к десятнику, – Возьми двух коней и скачи не мешкая. Скачи к урочищу, что за Кльязьвой. Знаешь то место.

– Знаю, воевода. Бывал, и не раз.

– Князь войско туда ведёт. Место там самое удобное. С одной стороны болото, а с другой лес непролазный. Дорога на Китеж от скифов там только эта и есть. По другому пути враг до нас и к зиме не дойдёт. А через гати идти…, большое войско враг провести не сможет.

– Ясно, – десятник кивнул, – А я-то как раз через гати и пойду, напрямки. Князь с дружиной почитай второй день как в пути и по дороге их не успею нагнать. А через гати одному-то мне, будет в самый раз там пройти. Дорогу знаю. И время сокращу.

– Вот и добро. Коней береги, шибко не загоняй. Деревенские-то мужики своих уж наверняка укрыли всех. Свежих тебе взять будет негде. Ступай, не мешкай. Глядишь завтра к вечеру иль может позже к утру, князя в урочище и нагонишь. Он-то уж, наверняка, там с войском будет.

Воевода положил руку на плечо воина.

– Тебе досталась самая тяжёлая ноша, десятник. Дурные вести князю нести. Будь осторожен, князь на руку-то горяч.

Десятник кивнул и прыгнул в седло. Один из стражников протянул ему небольшой узелок и флягу с водой.

– Вот, возьми старшой. Сам только поужинать собрался, да не успел. Тута немного хлеба, да мясо. В дороге будет, чем перекусить.

– Спасибо, – кивнул десятник и, подхватив под уздцы заводного коня, выехал за ворота.

Симураны летели быстро. Поначалу княжна пробовала вырваться из цепких объятий, но, увидев, как стремительно земля ушла вниз, под сильными взмахами крыльев, наоборот, вцепилась в крылатых похитителей сама. Так они и мчались по чёрному небу прочь из Китежа.

Они летели долго и симураны уже начали уставать. Скоро, высмотрев зоркими глазами, проплешину посреди леса, звери пошли на снижение. Сделав небольшой круг над приглянувшейся поляной, твари часто замахали крыльями, сбрасывая скорость и, зависнув над землёй, бросили Марьяну на землю.

От удара воздух вылетел из её лёгких, и девушка едва не потеряла сознание. Сильно болел бок, которым она приложилась об корень ближайшего к поляне дерева, выступающий из земли. Тем не менее, девушка инстинктивно подобралась и подтянула себя к дереву, прижавшись к стволу спиной.

Симураны сложили крылья и сели по бокам от княжны, с любопытством разглядывая свою пленницу. Марьяна же, в свою очередь, с любопытством разглядывала своих похитителей. Она никогда прежде не видела симуранов, те жили далеко в горах, где-то у греков. Она слышала только рассказы об этих летучих созданий ещё в детстве. А теперь вот увидела воочию.

Нет, страха девушка не испытывала, скорее наоборот, симураны могли вызвать только улыбку. Глуповатые вислоухие морды зверей смотрели на княжну без угрозы, выпучив любопытные кошачьи глаза. Тем не менее, именно эти глуповатые существа её и похитили и тащили теперь неизвестно куда.

Один из симуранов, тот, что был поменьше и рыжее, внезапно протянул свою лапу к шее девушки. Та невольно отпрянула, вжавшись плотнее в ствол дерева, а рыжий схватил висевшее на шее княжны янтарное ожерелье и, резким движением рванул к себе. Это был подарок Ольгерда, который тот привёз с варяжского моря.

Часть камушков сорвалась с нитки и рассыпалась в траве. Симуран приблизил к своим глазам остатки украшения и восторженно заурчал. В самом большом камне, в глубине, застыл крупный муравей, навеки впаянный в прозрачный янтарь.

– Ты что творишь, – зашипел на меньшего собрата серый симуран, – Хозяин что сказал? Чтоб ни один волос не упал с её головы.

– Т-т-так я ж-ж и н-не трог-гаю з-за в-волос-сы, – огрызнулся, заикаясь, рыжий, – Я всег-го лишь, к-камуш-шки с-себе х-хочу. С-смотри к-какие к-крас-сивые.

– Тогда и мне дай немного, – серый протянул лапу.

– Н-не. Вон в т-траву уп-пали. Их и б-бери. А эт-то м-моё.

– М-м-моё! – передразнил серый, – Ну-ка давай сюда, говорю, а то хуже будет. Буду я ещё их в траве искать.

Рыжий симуран тут же спрятал руку за спину и отскочил в сторону.

– Н-не дам. В-возьми д-другое у неё.

– Да у неё и нет ничего другого. Делись, давай.

– Н-не б-буду, – рыжий отпрыгнул ещё на пару саженей.

– Ах ты, тварь, – зашипел серый, – Ну, погоди! Сейчас я тебе крылья-то пообломаю.

Он бросился, было отобрать камни, но рыжий симуран, неуклюже растопырив крылья, во всю прыть рванул с поляны к спасительным деревьям и быстро скрылся в темноте. Второй, поначалу, бросился за ним, но на мгновение приостановился и повернулся к Марьяне.

– Сиди тут. Никуда не уходи.

Марьяна машинально кивнула, а серый повернулся и рванул вслед за своим собратом. Девушка оторопело смотрела, как симураны, погнавшись, друг за другом, покинули поляну и скрылись в лесу. Их крики ещё долго раздавались из чащи, но вскоре стихли. Похоже, увлёкшись ссорой, они совсем забыли про княжну, оставленную под деревом в одиночестве.

Марьяна тряхнула головой и медленно поднялась. Постояла, слегка прислушиваясь к лесным звукам. Симуранов уже не было слышно. Н-да. Вот уж действительно твари не разумные. Стало быть, россказни не врут и симураны умом уж точно не блещут, тогда и сидеть тут да ждать их, дело ещё более глупое. Марьяна пожала плечами, потёрла ушибленный бок и, развернувшись в сторону, противоположную той, куда скрылись похитители, бросилась в чащу.

Странное существо, перебегая от дерева к дереву, следовало за убегающей княжной. С самого начала таинственный наблюдатель видел всё, что происходило на поляне, оставаясь при этом невидим, укрывшись в тени деревьев. И когда симураны начали ссориться, а после и вовсе покинули свою пленницу (а то, что эта девушка их пленница, не вызывало сомнений), наблюдатель даже тихо крякнул, мол, этого и следовало ожидать. Таинственное существо прекрасно знало о недалёком уме этих собак с крыльями.

Правда, когда пленница тоже не спешила покинуть поляну, существо даже хотело пугнуть её, мол, беги скорее дурёха, но не пришлось – девушка, к счастью, не была столь недалека умом, сообразила, что надо тикать во всю прыть. И вот теперь лесной наблюдатель следовал за ней по пятам. А бывшая пленница улепётывала во весь дух, аж ветки трещали.

Марьяна действительно бежала, что есть силы, лишь бы очутиться подальше от своих похитителей. Может они конечно, и выглядят смешно и наивно, но силы и ловкости им не занимать. Да и питаются они отнюдь не травкой. Все слышанные россказни говорят об этом. А посему, надо уйти как можно дальше. Когда, как ей показалось, она убежала достаточно далеко, княжна замедлила бег, а там и вовсе остановилась, чтобы перевести дух.

Девушка стала оглядываться, чтобы определиться, куда же её занесло и как отыскать дорогу в Китеж. Она не боялась ночного леса, тем более в родной земле. Посему, надо только выбрать направление, а там уж как-нибудь дойдёт. Она повернулась и…, встретилась с двумя горящими огоньками зелёного цвета, глядящими на неё из темноты.

Волк!

От неожиданности Марьяна отпрянула и прижалась к ближайшему дереву. Бежать некуда. Но тут обладатель зелёных огоньков, неожиданно заговорил по-человечьи.

– Не бойся! Я тебя не обижу.

– Ты кто? Покажись, – голос Марьяны неожиданно стал хриплым.

Огоньки глаз медленно качнулись и вышли под, пробивающийся сквозь кроны деревьев, луч лунного света. Существо оказалось невысокого роста, со всклокоченными тёмными волосами и бородой, отливавших зеленью. Одетое в меховую безрукавку на голое тело, домотканые штаны и лапти, существо выглядело вполне привычно простому глазу. Разве, что, из-за тонких чешуек, покрывавших всю его кожу, напоминало скорее шишку, чем человека.

Леший! Фуф.

Девушка облегчённо вздохнула. Слава богам, что они послали ей лешего, а не волка. Марьяна сползла по стволу дерева и села, поджав ноги. Леший подошёл поближе и присел на корточки перед девушкой.

– Мох, – представился он, – Леший тутошний.

– А я Марьяна, – представилась княжна.

– Я знаю. Ты дочка Китежского князя.

– А откуда ты меня знаешь, – удивилась Марьяна.

– Так я ж, бывал там, у вас. Али ты думаешь, мы лешие, только по лесам своим обитаемся, да мхом обрастаем.

– А когда ты у нас был? – девушка уселась поудобнее.

Здесь, рядом с лешим, она почувствовала себя в безопасности. Зла от этого народа не исходило. Конечно, бывали и пакости от них, но только тем людям, что сами леших и прочий народ духов забижали. А если с ними в ладу жить, то и помочь могут. Поэтому Марьяна, увидав хозяина леса, облегчённо вздохнула. Коли сам перед ней появился, то действительно не со злом.

А тот протянул руку и прикоснулся к боку Марьяны. Она уж и забыла, что ушибла его, всё как-то не до этого было. А вот сейчас боль снова дала о себе знать. Леший поводил немного вокруг, перебирая длинными, узловатыми, как корни, пальцами. Марьяна почувствовала разлившееся в боку тепло, и боль стала уходить.

– Дак у меня ж там батьку с мамкой домовуют теперя, – усмехнулся леший, колдуя рукой над Марьяниным боком, – Годков сто, почитай, как ушли к вашим. Старые, говорят, стали. Пора и на покой.

– А где они там?

– А. Купца вашего, Могуты, прадед, тогда на выселках хоромы новые справил, вот они там теперя и обитают. А я к ним в гости захаживаю. Им там хорошо. Хозяйство у купца доброе, а за хорошим хозяйством и приглядывать шибко не надо – там и своих работников хватает. Разве, что, когда уж ни как без домового не обойтись. Так они всё больше на печи лежат, кости старые греют, да девкам косы ночами заплетают.

– Чудно как, – произнесла Марьяна, – Лешие в домовые подались. Я и не знала, что такое бывает.

– Чудно? – удивился леший, – Так ведь, что лешие, что домовые или полевые там…. Мы тута, почитай, все друг дружке родня. Родители или кумовья да братья с сёстрами. У кого к чему душа лежит. Брательник вона мой, младшенький, полевым стал. В землях, что на границе с чудинами.

Леший почесал живот и встал.

– Вот такие дела, княжна. Пойдём что ль.

– А куда мы идём, в Китеж.

– Да нет. До Китежа далече будет, что ночью то брести. Есть тута место одно, заветное. Вот туда и пойдём. Тут не далеко.

– Заветное?

– Да. Тут старец один живёт. Велемудром зовут. Вот у него и переночуем, а поутру и в Китеж отправимся.

– А что за старец? – Марьяна поравнялась с лешим и зашагала с ним по тропинке.

– Да волхв один, отшельник. Я его знаю ещё, когда родители тута лешеводили.

– Он колдун?

– Да нет. Скорее знахарь он, всё по травам да кореньям мастак. Ну и знает много чего. Ваши его ведуном почитают. Нешто не слыхала про него?

– Да что-то вроде слышала. Только мало помню. А он нас пустит?

– Да. Он добрый. В Китеже, когда мор был, здорово вашим помог, а потом опять в лес ушёл.

– Тогда ладно, – Марьяна повеселела, – А то я боюсь, как бы эти симураны снова меня не похитили.

– Вот, ведь, дурень старый, – леший остановился и хлопнул себя по лбу, – Совсем про них забыл, пень трухлявый. Погодь-ка.

Мох присел на корточки и начал водить руками над тропинкой, временами бурча себе под нос, что-то вроде: «Чуфр чурфыр фыр чур чуфр». Под его рукой на траве, засветился зеленоватый огонёк, и от него во все стороны побежали искорки и, извиваясь змейками, скрылись в лесу.

– Всё, – Мох радостно вытер руки о штаны, – Я тута немного заговорил тропу. Теперь симураны сто лет плутать будут, а тебя не найдут. Придётся им восвояси убираться.

– А если они сверху меня высмотрят, – недоверчиво спросила княжна.

Леший усмехнулся, и Марьяна почувствовала, как зашевелились кроны деревьев. Она задрала голову и увидела, как густые ветки сомкнулись над ней, закрыв небо.

– Ежели я захочу, то они ничего сверху не увидят, – засмеялся Мох, – Я ведь тут хозяин или не я?

И он, поманив рукой Марьяну, двинулся в глубину чащи, весело насвистывая какую-то песенку.

Глава 4

Глава 4

Мрак пытался заниматься своими делами, но сегодня что-то всё валилось из рук. Он хватался то за колбы с зельями, то пробовал смешивать разные порошки, только бросал всё на середине. Нетерпение всё сильнее и сильнее одолевало его. Семарглы давно уже должны были возвратиться, принеся ему пленённую княжну. Чары, которые он наложил на этих крылатых собак, позволяли им лететь намного быстрее, чем летают птицы.

Наконец его терпение кончилось, он вышел из комнаты и стал подниматься наверх, в башню. Как назло ещё проклятая винтовая лестница стала казаться ему длиннее прежнего. Одолев последние ступени, колдун буквально ворвался в зал и стремительно бросился к своему алтарю. При его приближении багровые языки тумана вскипели и поднялись к самым краям чаши.

Колдун воздел над чашей руки и пробормотал заклятие. Багровый туман начал проясняться, открывая его взору быстро меняющиеся тусклые картины. Наконец движение в глубине алтаря прекратилось, и Мрак увидел то, что хотел. С минуту он всматривался в увиденное, и его лицо постепенно сводило судорогой.

– Проклятье! Тупые собаки, – взревел колдун, – Они её упустили.

Колдун бросился прочь от алтаря. Он стремительно спускался по лестнице, рискуя свалиться в колодец башни, и ругался на чём свет стоит.

– Ну, за что мне такое наказание? Ну, неужели в этом треклятом мире нельзя никому ничего доверить. О, тёмные боги! Так и знал, что эти глупые нетопыри всё испортят. Не надо было торопиться. Теперь всё придётся заново начинать.

Он ворвался в свою лабораторию, подняв ветер, который разметал бумаги по всей комнате. Не обращая на это внимание, колдун стал рыться в, сложенных на одном из столов, книгах. Наконец, найдя искомое, он лихорадочно стал перелистывать страницы, грозя их вовсе оторвать.

– Так, где же это…, ага, вот. И что я с самого начала это не сделал?

Леший шёл быстро, Марьяна едва поспевала за ним. Наконец, они вышли на широкую поляну. Посреди неё стоял огромный дуб. У девушки аж дух захватило: вот так дуб – всем дубам Дуб. Мало кому доводилось видеть этот дуб воочию, ибо места здесь считались заповедными, от чужого глаза заговорёнными. Но девушка слышала о нём из рассказов гусляров и прочих сказителей. А, коль скоро, очевидцев почитай ныне не было, все россказни передавались изустно, то и описание дерева этого было весьма разнообразным и красочным неправдоподобно. Посему народ с интересом слушал, да головой качал недоверчиво, но проверить байки не решался никто, ибо места здесь действительно волшбой сильные были, лишний раз проверять охотников мало.

И вот сейчас Марьяна стояла перед этим величественным деревом и могла сама воочию убедиться, что в этих слухах правда, а что нет. Огромная крона Дуба накрывала собой, всю не маленькую поляну, а узловатый ствол дерева, был такого обхвата, что и десять человек не смогут его руками обнять. В переплетениях огромных корней притулилась избушка из потемневших брёвен, с выстланной дёрном плоской крышей. Она выглядела очень древней, и так искусно была пристроена, что казалось, произрастает из самого дерева. Над крышей избушки вился сизый дымок – значит хозяин дома.

– Дедушка Велемудр, – крикнул Мох, – Я к тебе гостью привёл.

Почти тотчас же скрипнула дверь, и наружу вышел, слегка пригнувшись в проёме, седой старец. Он выглядел ровесником не только своей избушке, но, наверное, и самому Дубу. При этом, не смотря на годы, старец был вовсе не согбенным и немощным. Выпрямившись, он показался Марьяне довольно высоким. Длинные волосы стянуты поперёк лба кожаным ремешком. Длинная, седая борода была заткнута за пояс его серого, до земли, одеяния. На плечи была накинута такая же, как у лешего, меховая безрукавка. Из-под кустистых бровей старца, на Марьяну смотрели мудрые, внимательные, но в то же время, лукавые небесно-голубые глаза.

Старец опёрся на палку и окинул взглядом пришельцев.

– Ну, здравствуй, Ярославна, – произнёс волхв.

– А, откуда…, – начала было Марьяна, но старец её перебил.

– После. Чего на пороге-то стоять. Заходи в дом, княжна. Там и поговорим. Проголодалась, небось, с дороги-то?

Старик посторонился, пропуская княжну с лешим в дом. Немного задержался, окинув взглядом темнеющий лес, и зашёл следом, тщательно притворив дверь.

В избушке у старца оказалось на удивление просторно. Было светло от горящих лучин, и от печки исходило тепло, и доносились запахи, от которых у Марьяны заурчало в животе.

– Проходи, не стой на пороге, – произнёс мудрец, – Оглядись пока, а мы с Мохом на стол накроем.

Леший, как заправский знаток, не раз тут бывавший, сразу прошёл вглубь дома и начал греметь на полках посудой. Марьяна постояла какое-то время на середине избушки, огляделась и робко пошла вдоль стены, вертя головой. А посмотреть было на что. Все стены были увешаны полками с различными, непонятными девушке, склянками, коробочками, пучками разных трав. Свитки и книги лежали вперемежку с чучелами змей и лягушек, и ещё каких-то непонятных загогулин. Настоящая колдовская избушка. Только было очень чисто, никакой тебе пыли или паутины, как описывает молва жилища колдунов.

Со стороны дуба, в стене избушки была вырезана дверь. Марьяна постояла немного, соображая, зачем тут дверь, дерево ведь, но потом решилась и приоткрыла. За дверью оказалось ещё одно помещение, прямо внутри исполинского ствола. Марьяна не смогла разглядеть какое оно размером. В помещении было темно, а света из горницы было мало. Марьяна увидела только широкую лавку в глубине, укрытую шкурами, да прислонённую к косяку узловатую палку.

Закрыв дверь, девушка снова вернулась к столу, который уже был накрыт. Старец оглянулся и, кивнув девушке на лавку у окошка, сам уселся на деревянную чурку, заменявшую, по-видимому, ему стул. Мох поставил на стол последнюю чашку и плюхнулся рядом с Марьяной.

Заснула она прямо за столом, едва успев утолить голод.

Марьяна проснулась, когда солнце уже давно поднялось над кронами деревьев. Так долго она давно уже не спала – сказались переживания последней ночи. Девушка потянулась, выгнувшись всем телом, и чуть не упала с узкой лавки, на которой лежала. Мягкая козья шкура свалилась на пол. Марьяна села, подняла шкуру и огляделась.

В избе никого не было.

С улицы раздавались голоса. Марьяна выглянула в окошко, но никого не увидела, кроме нескольких коз и… огромного медведя, развалившегося посреди поляны и дремавшего, положив морду на передние лапы. Марьяна даже опешила от такой картины, а козам, похоже, было абсолютно наплевать, что они щиплют траву прямо под носом у огромного хищника.

Княжна соскочила с лавки и, как была, босиком, вышла наружу. У самой двери на завалинке, сидели и мирно разговаривали леший и волхв. Когда скрипнула дверь, они замолчали и обернулись.

– Как спалось, Ярославна? – спросил старик, – Доброе утро.

– Спасибо, дедушка Велимудр, хорошо. И вам доброе утро.

– Ну, ежели, выспалась, то пойдём завтракать, – подхватил леший, – А то уж мы заждались, пока ты бока отлёживала. Я бы уж давно разбудил, да дедушка не велел.

– Ой, – Марьяна смутилась, – Честно я… не хотела.

– Мох, что ты такое говоришь, – старик поднялся, – Совсем гостью нашу напугал. Не обращай на него внимания, княжна. Шуткует он. Сам-то давно уж брюхо набил. Ему только дай повод.

– И вовсе я не набил. Так, червячка заморил.

После завтрака Марьяна, стала, было, собираться, да волхв её остановил.

– Не спеши, Ярославна. Поговорить надобно.

Марьяна послушно села на лавку. Леший пересел ближе к окну, забрав с собой миску с мёдом, и продолжая черпать его деревянной ложкой.

– О чём поговорить, дедушка Велимудр?

– Много о чём. Зачем тебя слуги Мраковы похитили, знаешь?

– Зачем?

– Посох ему нужен, вот зачем, – ответил за старика леший.

– Какой посох? – Марьяна перевела взгляд с волхва на лешего, – Для чего?

– Дак, ясно для чего, – леший облизал ложку, – Чтоб власть над миром получить. Потому и послал своих собачек, чтоб они тебя значит, к нему доставили.

– А я-то ему, зачем понадобилась?

– Только ты, княжна и можешь ему его принести, – ответил волхв, – Ты, да ещё твой отец, Ярослав.

– Ага, – опять встрял Мох, – Только князя похищать – себе дороже. Он этим дворнягам башки бы тут же скрутил.

Марьяна недоумённо повертела головой. Она ещё больше запуталась во всём этом.

– А причём тут отец?

– Мох, помолчи, – старец дёрнул бровью, останавливая открывшего было рот лешего, – А ты, княжна, послушай, что я тебе скажу.

Старик немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Тебя похитили, чтоб завладеть одним древним посохом. Посох Инорога он зовётся. Его ещё древние Невры упрятали в тайное Капище, а вход запечатали, чтоб никто туда войти не мог.

– Ага, заклятием Крова, кажется, – опять встрял леший.

– Крови, а не крова, – Велимудр снова зыркнул на лешего, – А ещё точнее Заклятие Рода оно зовётся. Ты помолчишь или нет, наконец. Дай же мне рассказать.

– Молчу, молчу, – леший протянулся к кринке с молоком и переставил её себе на колени.

– Так вот, – продолжил волхв, – Посох сей, ещё до самих Невров был. Сила в нём не мерянная и древние про то знали, потому и упрятали подальше. Капище выстроили, чтоб значит, под присмотром Рода был. И наложили на него Заклятие Крови. Древние в волшбе большие мастера были, нечета нам убогим.

– А откуда, дедушка Велимудр, ты сам об этом знаешь, – спросила Марьяна.

– Ну, мне по роду занятий положено знать это, хоть я и не такой мастак, как древние, – усмехнулся старик, – Да и Капище это я видел не раз. Не о том речь. Ты дальше слушай.

Старик пожевал ус и продолжил.

– Только сам по себе посох не даёт своему владельцу власти над миром. Он лишь связующее звено.

– С чем связующее?

– С камнем одним, который в навершие его вставляется. Гагат-камень. Так вот, не знаю, как уж Мрак проведал, про то ему виднее, но завладел он камнем этим. Теперь только посоха ему и не хватает. Сам-то я про Гагат от чудинов узнал, когда с ними ещё мир был. Я тогда всё изучить его пытался. Всё хотел понять, почему Невры не уничтожили его, а отдали на хранение, ведь силой он обладает отнюдь не светлых богов. Черна сила Гагат-камня. Да только так и не понял, а тут ещё, Мрак его у чудинов выкрал. Много уж лет тому прошло. И теперь ему нужен посох, чтоб связать воедино силу камня и силу посоха. Вот тогда и вырвутся силы ужасные в этот мир.

– А я-то здесь причём?– Марьяна по-прежнему ничего ещё не понимала.

– Так ты же тоже из Невров, – вмешался леший, – Заклятие Рода … их ведь, Невров, только пропустит.

– Ну, во-первых, она не Невр, а всего лишь их потомок, хотя и прямой потомок. Но Мох прав, ты можешь войти в это Капище. Ты и твой отец. И твой дед, если б ещё жил. Ну и твои дети, и потомки, тоже. Капище распознает родную кровь, как бы за века она ни была разбавлена другими кровями.

– И чёрный колдун решил, что я вот так просто возьму и принесу ему посох? Чтоб он мой народ покорить мог?

– Ну не совсем так, княжна, – волхв посмотрел на княжну, – Перед этим он бы тебя околдовал.

– Защита Невров ведь только родную кровь чует, – опять встрял Мох, – Что Капищу до того, что на тебе будут злые чары. Пошла бы туда и принесла, как миленькая.

– Ну, теперь-то посох ему не достался, – сказала Марьяна, – Не видать ему власти над миром, как своих ушей.

– Ха! – крякнул леший, – Ты что думаешь, он оставит попытки им завладеть?

– Мох прав, – подтвердил Велимудр, – Мрак не оставит попыток обрести силу посоха. Он попытается похитить тебя снова. Только на этот раз пошлёт кого пострашнее симуранов.

– В Китеже мне нечего бояться, – ответила девушка, – Его воины защитят меня от любых посланников Мрака.

– Так-то они тебя уже защитили, – усмехнулся ехидный леший.

– Теперь-то я знаю чего ждать. Просто так в руки не дамся.

– Тебе ещё до Китежа добраться надо.

– Ой! И верно, я как-то забыла. Что же теперь делать?

– Ну, положим, в лесу тебе бояться нечего, – Мох допил молоко, поставил кринку на стол и икнул, – А вот за лесом посложнее будет. Как думаешь, дедушка Велимудр?

– Я думаю, Мох прав. В Китеж тебе, княжна, сейчас и вправду опасно идти. Только и здесь оставаться ещё опаснее.

– А чего ей в нашем-то лесу опасаться-то?

– Как чего? – старик удивлённо взглянул на лешего, – Уж не думаешь ли ты, что чёрный колдун не прознает, где его симураны упустили княжну. Да и помнит меня колдун. Знает, что я в лесу этом живу. Прямиком к дубу и направит своих нечистых слуг.

– Нешто мы с тобой дед, нечисть отогнать не сумеем?

– Да нечисть-то отгоним, – старик погладил бороду, – Кабы только её одну сюда и послал бы колдун. Вот как отбиваться, коль с упырями сюда беров своих пошлёт. Не силой, так числом задавят. И волшба не поможет.

– Беров? – Мох оглянулся на медведя, дремавшего на лужайке.

Марьяна вопросительно посмотрела на старика. Тот в ответ утвердительно кивнул.

– Да, он бер. Оборотень. Мрак как-то давно, во время Великого Мора услугу оказал их племени. За это они служить ему взялись.

Волхв кивнул в сторону окна.

– То сын вождя ихнего. Не захотел Мраку служить. Сбежал. От того теперь медведем до смерти жить будет. Прокляли его свои же.

Марьяна посмотрела на спящего оборотня, который лишь ушами повёл, когда речь зашла о нём.

– Скажи, дедушка Велимудр, а посох тот…, его можно сломать? Ну, чтоб он Мраку не достался.

– Нет, – старик задумчиво посмотрел на княжну, – Он вырезан из цельного бивня Инорога. А рог тот только волшбой можно уничтожить. Причём волшбой нечета моей. Даже Мрак не сможет разрушить крепость посоха. Да ему и без надобности. Колдуну-то он целым нужен. А вот унесть его из Капища да схоронить, можно.

– А зачем же его уносить из Капища, если Мрак его там достать не сможет.

– Видишь ли, Ярославна, – Велимудр потеребил бороду, – Есть ещё один способ добыть тот посох. Мрак ведь просто не стал рисковать, потому и велел тебя доставить живой. Так проще и безопаснее было бы. Но если у него не получится, он может рискнуть…

– Рискнуть что? – насторожилась княжна.

– Кровь Невров не обязательно должна быть живой. Можно просто смешать свою кровь с древней. Ему достаточно было просто приказать убить тебя и доставить ему немного твоей крови. Есть, конечно, риск, что Капище не пустит, но тут уж как повезёт.

– Они могли меня убить?

– Да. Единственное, по-моему, что остановило чёрного колдуна, это то, что ты со своим отцом последние потомки Невров из ныне живущих. И если мёртвая кровь не поможет, а живых потомков древних не останется, тогда посох станет для него недосягаем навсегда. Поэтому он не перестанет охотиться за живой кровью.

– Но если у него будет кровь Ярослава? – спросил леший.

– Кровь моего отца? Да что ты говоришь такое! – возмутилась, было, Марьяна, но волхв её остановил, подняв предостерегающе руку.

– Да, княжна. Ярославу предстоит тяжёлая битва, и всякое может случиться. И если враги одолеют…

– Они никогда нас не одолеют, – перебила княжна.

– …И если враги одолеют, – невозмутимо продолжил волхв, – И твоему отцу суждено будет пасть в битве, то Мрак может попробовать получить посох с его кровью. Ну а если не выйдет, то у него в запасе будешь ты, Ярославна. Только тогда расклад будет несколько иной. И защитить тебя и остальных сможет только посох Инорога.

– Посох сможет нас защитить? Как?

– Я же говорил уже, что сила в нём великая сокрыта. Вот только как её использовать, тут уж я не помощник тебе, княжна, – волхв развёл руками, – Я ведь его и в глаза не видал. Да и никто этого не знает. Думаю даже Мрак.

– И как я буду его тогда использовать, – спросила Марьяна.

– Тут уж тебе будет виднее, когда добудешь его. Я полагаю, кровь Невров проснётся и сама тебе подскажет что делать.

– Но я не могу так просто отправиться неизвестно куда. Меня же в Китеже ищут. Воевода Кукша наверняка послал в погоню людей. Я не могу так просто бросить людей в такое время. Отец меня вместо себя оставил.

– Не волнуйся, Ярославна, твоих я уже предупредил, пока ты спала. Послал гонцов, – и, видя недоумённый взгляд княжны, пояснил, – Кречета отправил с письмом. Он у вас уже был, дорогу знает, да и воевода его знает. Так что без тебя там управятся. А я подсоблю, если что, вот только закончу кое-какие дела и в Китеж подамся. Время ещё есть, к тому моменту и сама вернёшься. Мох вон, короткий путь до Капища укажет. Он знает его.

– А ты разве не пойдёшь с нами, дедушка, – спросил леший, – С тобой-то нам сподручнее было бы. Да и веселее втроём-то.

– Не до веселья сейчас старый друг, – грустно ответил волхв, – Чует моё сердце, что скоро гостей ждать придётся. Надо бы подготовиться к встрече. Сейчас-то уж поздно выходить, а вот завтра с утра и отправитесь. Пожитки пока в дорогу соберём.

К Клязьве вышли после полудня и сразу стали разбивать лагерь. Князь выбрал это урочище для битвы. Место было удобное для тех, кто держит оборону и крайне не выгодное для войск атакующих. А поскольку Ярослав предпочитал сам выбирать место для битвы, то и торопил дружины, чтоб враг не занял его первым.

Здесь начиналась граница Китежских земель. Огромный вытянутый поперёк дороги холм служил естественным укреплением, позволяющим расположить на нём войско. Это было самое узкое место, с одной стороны окружённое непроходимой топью, а с другой чащей леса с густым кустарником по границе. Дальше перед холмом местность расширялась, переходя в бескрайнюю степь, из которой на Рось надвигался враг. И вот в этом, узком как горлышко греческого кувшина, урочище предстояло встретить армию Мрака.

Когда княжьи дружины подошли, скифы уже были здесь. Деловито суетились, готовясь к предстоящей битве. Росичи сразу же включились в работы по подготовке обороны. И весь холм и окрестности зашевелились как растревоженный муравейник с удвоенной силой. Перед самим холмом плотными рядами вбивались заострённые колья и натягивались бечёвки и рыбацкие сети. Невидимые в высокой траве, они должны были послужить первым препятствием на пути врага. Рыли широкий ров на склоне холма, в который так же вбивали заострённые колья. Позади холма и на нём самом вырубался кустарник, чтоб не путался под ногами и не мешал всадникам, которых князь решил поставить в резерв. Напротив, перед холмом кустарник не тронули. Пусть-ка враги спотыкаются.

На обратном, высоком берегу Клязьвы, тоже шли приготовления. Наводились переправы, на случай если враг опрокинет дружину и придётся отступить за реку. Там готовился второй рубеж обороны. А переправа делалась так, чтоб можно было её быстро разобрать и не дать врагу ворваться на противоположный берег на плечах отступающих.

Враг пришёл на второй день, когда солнце уже легло на виднокрай, окидывая землю в последний раз, перед тем как скрыться до утра.

Все последние приготовления были уже закончены. Ещё днём вернулись дозоры, сообщив, что враг приближается и будет здесь до захода. Никто не снимал сбрую, и дружина была готова к немедленному построению на своих позициях. В армии Мрака было много нечисти и прочих тварей, которые и в темноте могут прекрасно напасть.

Только уже когда стемнело, стало понятно, что враги ночью нападать не станут. Растянувшись на многие поприща войска Мрака всё, шли и шли, собираясь на равнине и становясь большим лагерем. Разведчики, постоянно высылаемые вперёд, подтверждали это.

Ну и хорошо.

Князь отдал приказ воинам отдыхать, но в полглаза, чтоб вскинуться к бою при первой угрозе. Были выставлены усиленные дозоры, и войско начало обживать холм, ложась прямо на голую землю, укрываясь плащами и держа оружие под рукой.

Сам он, как и ближники его, отдыхать, пока не ложился. Он стоял на вершине холма и смотрел вдаль, на костры лагеря врагов.

– Ох, и сильную рать собрал колдун, – мрачно сказал он после долгого молчания, – Тяжёлая сеча завтра будет.

– Ничего, – произнёс сквозь зубы Ратибор, стоя рядом с князем, – Как-нибудь одолеем, чай не в первой.

– Дак, и у нас сила не маленькая, – подтвердил, стоявший по другую руку от Ярослава, высокий седой скиф, – И место у нас удобное. Врагам тут тесно будет.

Скиф этот был нынешний князь Китоврас, ближник и побратим ещё отца Ярослава. Теперь он сам привёл войско скифов на эту битву. Китоврас, несмотря на преклонный возраст, выглядел по-прежнему очень крепким и сильным воином. Он стоял, опёршись на длинный меч и прищурившись, смотрел на дальний лагерь врагов. Его длинные седые волосы развевались на ветру подобно плащу. Завтра, перед битвой, он заплетёт их в длинную косу, как делают все скифы, идя на смертную битву.

– Что думаете, други, – задумчиво произнёс Ярослав, – Может правую руку усилить. Для упырей болото, что дом родной. Если по нему попрут, а они обязательно попрут, сотни три-четыре дружинных не помешало бы на фланге иметь.

– Уже поставил, княже, – кивнул Ратибор.

– Я туда своих ещё сотню послал, – заговорил Сигурд, – Упырей сподручнее топорами охаживать.

Варяг сидел на своём щите и неторопливо точил меч. Слышно было только скрипучее: «Вжик, вжик». Время от времени он прерывался и критически осматривал проделанную работу, после чего снова принимался точить, и без того острый как бритва, меч.

– Главное чтоб центр не дрогнул. Первый удар выдержал, – произнёс Ратибор, – Первый удар самый сильный будет.

– Ничего. Опрокинем. – Сигурд попробовал кромку лезвия пальцем, – Мои точно не дрогнут.

– Да и наши не дрогнут, – ответил Ратибор, – Не в том дело. Вдруг, что упустили, а?

– Ладно. Айда, что ли спать, – мотнул головой Китоврас, и отправился к своим воинам – Утро вечера мудренее. Завтра тяжко придётся. Отдых всё равно требуется. А в ночь пялиться всё одно толку чуть.

– Да, ты прав. Пора отдохнуть, – князь кивнул и отстегнул ножны с мечом, – Если что упустили, завтра и выяснится.

Сигурд, наконец, убрал точильный камень и, подхватив щит, двинулся к лагерю варягов, махнув на прощание рукой.

– А я пойду пока дозоры проверю и тоже прилягу.

Ратибор повернулся и скрылся в темноте. Ярослав выбрал свободное место среди спящих воинов, снял плащ и бросил на землю. Немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и тут же уснул, едва только смежил веки. Воинам не привыкать спать на голой земле.

Обойдя дозоры, Ратибор уже начал подниматься на холм, чтобы присоединиться к спящему князю, как его слух привлёк конский топот со стороны Клязьвы. Стук копыт вскоре затих, аккурат там, где стоял дозор. Но никакого шума не последовало, значит, свой всадник. Вот только что за всадник был, коль скоро разъезды уже вернулись, Ратибор и отправился выяснить.

Из темноты на него выскочил дружинный из дозора.

– Гонец из Китежа, воевода. К князю.

– Спит князь, – ответил воевода, останавливая воина, – Случилось что?

Не сбавляя шаг, Ратибор подошёл к дозорным. Он с трудом узнал в усталом, облепленном с ног до головы грязью человеке, десятника из сотни воеводы Кукши. Тот сидел на земле и жадно пил из протянутой ему фляги. Когда появился воевода, десятник хотел, было, встать, но ноги подкосились, и он чуть не упал, вовремя подхваченный под руки.

– Сиди, – махнул Ратибор, – Что стряслось?

– Беда воевода, – воин вытер мокрые усы, – Слуги Мрака княжну похитили.

Ахнули все, кто стоял рядом. Воевода недоверчиво мотнул головой.

– Как это случилось?

И по мере того, как гонец рассказывал, воевода темнел лицом. Картина не радостная вырисовывалась. И это перед самой-то битвой.

– Что делать-то, воевода, а? – спросил один из дозорных.

– Князю-то, как сообщить? Зашибёт ведь гонца, – подхватил другой.

Воевода и сам это понимал.

– Не торопись пока, друже, – из темноты вынырнул Китоврас, – Князю сказать всегда успеем.

Ратибор даже не удивился внезапному появлению скифского вождя. Он лишь глянул на старого воина и увидел утвердительный кивок. Знает уже. Слух у скифов отменный, и Китоврас уже услышал всё, что тут говорилось, пока шёл сюда. Его тоже привлёк стук копыт.

– Ладно, – воевода кивнул дозорным, – Ступайте. И чтоб никому ни полслова.

– А мне что делать, воевода? – спросил гонец.

– Ступай в лагерь, отдыхай. И тоже пока рта не открывай. И князю, смотри, на глаза не попадись.

– Что ты задумал воевода? – спросил Китоврас, когда они остались одни.

Ратибор потеребил ус и произнёс, глядя в землю:

– Княжну вызволять надо. Если прав гонец, то симураны напрямки полетят, как летают птицы. А до башни седмица пути.

– Думаешь можно перехватить?

– Не знаю, но попытаться стоит.

– Кому поручить, надумал уже? – спросил князь скифов.

– Сам пойду.

– В своём уме? – скиф удивлённо глянул на воеводу, – Войско бросить решил.

– А, вы тут с князем, для чего? – воевода зло посмотрел на скифа, – Сами не справитесь?

– А что ты князю скажешь? Не поймёт.

– А ничего не скажу, – воевода в сердцах пнул лежащий под ногой камешек, – Вот прямо сейчас и уйду. Пусть что хочет, то и думает.

Китоврас мрачно смотрел на воеводу. Потом захотел было ответить, но Ратибор его опередил.

– Если я не уйду за ней, Ярослав же сам пойдёт. Пойми. Я-то, что… одним воином больше, одним меньше. Ну, воевода, ну боец из лучших. Таких в дружине и так не мало. А ему ни в коем разе войско бросать нельзя. На нём всё держится, на его воле. А удержать, коли сам за княжной пойдёт, тоже не сможем.

– Да это-то я понимаю, потому и велел пока Ярославу не говорить. Вот только самому тебе соваться зачем? Сам же говоришь, что, справных воинов у нас мало, что ль?

– Не мало. Вот только ежели не перехватят симуранов, что тогда? – воевода в упор посмотрел на скифа, – В башню идти придётся. Кто сдюжит к Мраку в логово сунуться?

– А ты сдюжишь?

– А я сдюжу. Да и бывал я там ранее. Посему тропы скрытные мне известны. Такие тропы, о которых даже сам колдун, не смотря на всю свою силу, не ведает.

Китоврас ненадолго задумался.

– Может ты и прав, друже. Кого с собой возьмёшь? Ольгерда?

– Да. Ольгерда, пожалуй, возьму. Не поймёт, если его невесту пойду вызволять без него. Но, только его. Если в Башню идти придётся, то чем меньше народа, тем больше шансов скрытно подойти. А риск всё одно одинаков, что для двоих, что для большого отряда. Разве что, меньше проживём.

– Добро, – согласился Китоврас, – Коней не бери. Моих воинов троих дам. Они вас и повезут, и в бою подмога. Да и княжне будет, на чём ехать, коль освободите.

– Хорошо. Пойду Ольгерда подниму.

За лагерь пробирались как можно тише. И только там скифы перекинулись в коней. Ратибор одним прыжком взлетел на спину скифа. Ольгерду было непривычно. Он первый раз сидел на спине скифа. Не было ни седла, ни стремян. Даже узды скифы не использовали, и приходилось хватать за гриву. Ольгерд даже хотел спросить, не больно ли, всё ж за волосы как бы держится.

Когда Ратибор его разбудил и сообщил ужасную весть, юноша чуть было волком не взвыл на весь лагерь. Воевода ему тут же рот зажал и придавил к земле, чтоб не дёргался. И пока шептал ему на ухо, Ольгерд успокоился и перестал вырываться. Когда воевода его отпустил, варяг сел, молча кивнул и стал собираться.

– Ты-то как, князь? – спросил Ратибор, – Как думаешь Ярославу сообщать про всё?

– Придумаю как-нибудь, – ответил Китоврас, – Время ещё есть. Вы там сами берегитесь-то. Неизвестно где будет тяжелее.

– Ты уж воинам объясни, что, мол, не трус их воевода. Просто так надо, мол, и всё.

– Да дружина и сама всё поймёт, когда узнает, что стряслось. Они сейчас врагов рвать будут за княжну

– Вот посему, ты главное за князем приглядывай. Как бы смерти искать не удумал. Такие вести не каждый выдержит. А войско без головы, хоть и не отступит, но всё поляжет напрасно.

– Да пригляжу уж, воевода. А смерть, коли, потребуется, сама найдёт каждого в своё время.

– Кого смерть найдёт?

Из темноты вынырнул Ярослав. Ратибор в сердцах сплюнул. Скифы зафыркали, переступая копытами.

– Воевода, ты куда это? Ольгерд! Князь! Что происходит?

– Скачи, Ратибор, не задерживайся более, – Китоврас хлопнул ладонью по конскому крупу.

Всадники не стали себя уговаривать и тут же скрылись в темноте. Никто не хотел присутствовать при разговоре, что сейчас произойдет.

– Куда они? – князь недоумённо застыл, тупо глядя в след исчезнувшим всадникам, – Объясни мне, друже, что случилось и куда ты их отправил без моего ведома?

– Они уехали, потому что так надо, князь, – повернулся скиф, – Сядь, друже, в ногах правды нет.

– Что случилось? – побагровел Ярослав, и в груди у него зашевелилось нехорошее предчувствие.

Крик ярости переполошил всё войско. Все повскидывались, хватаясь за оружие. Решив, что напал враг, воины тут же бросились занимать свои места в общем строю, стряхивая на ходу остатки сна. Вскоре ужасная весть о похищении княжны, облетела всё войско, но никто не покинул строй. Дружина, ошеломлённая вестью, бурлила и лишь крепче сжимала оружие. Сна уже не будет. Тем более что на горизонте уже появилась полоска света.

Первый порыв князя, был броситься вслед ускакавшим всадникам. Он потребовал коня, но Китоврас, а после, подоспевшие Конич, Всеслав и Сигурд, удержали его, вцепившись в метавшегося князя. Подоспели другие воины, плотным кольцом окружив Ярослава.

– Пустите меня! – кричал Ярослав.

– Тихо! Успокойся, князь!

– Предали! Волчье семя!

Мощный удар в живот согнул князя пополам. Китоврас не нашёл ничего лучше, чем применить силу для успокоения вырывающегося сподвижника, и двинул тому рукоятью меча. Несмотря на доспехи, удар вышиб из Ярослава весь воздух. Князь, как-то сразу обмяк, и больше не порывался сопротивляться.

– Разойдись народ! – заорал Всеслав, – Неча тут глазеть.

Князю помогли встать. Он тяжело дышал, держась за живот, с хрипом прогоняя через лёгкие воздух. Повинуясь жесту Китовраса, воины вернулись на позиции. Князь с другом остались одни.

– Спасибо тебе, друже, – прохрипел он, – Пошто ты меня так?

– Чтоб дурь из головы выбить, – ответил Китоврас.

– Так по голове и надо было бить.

– По голове тебя, вон, враг будет бить, коли, подставишь, – парировал скиф, – А мне не с руки.

– Почему не пускаешь меня?

– Потому что, ты здесь нужен, князь. И без тебя нам не справиться.

– А ты на что? – Ярослав повернулся к скифу, – Ты поопытней меня будешь.

– Я стар, друже. Быть может это моя последняя сеча. А тебе войско доверяет. На тебя, князь, надеется. В твою удачу люди верят. И тебе нельзя их бросать.

– Похитили мою дочь. Моё дитя. Мою кровиночку. Её я бросать не могу. Это ты понимаешь.

– Нет, – отрезал Китоврас, – И не стану понимать.

Ярослав удивлённо посмотрел на своего соратника, а тот помолчал немного и продолжил:

– Посмотри на своих воев, Ярослав. Это твой народ. Они разве не дети тебе? Те, что за спиной нашей остались, что в силу мечей наших верят – они не дети твои? Те старики, матери, жёны и дети малые, чьи мужья и братья стоят на этом холме – они тоже не твои дети? Ты – князь их! Ты им отец. И муж. И брат. И надёжа, и защита им. И о них ты думать должен. Бросишь их? Сейчас?

– Но Марьяна моя родная дочь.

– Дочь. И не только тебе. Она всем нам дочь и сестра. И любим мы её не меньше твоего, князь. Я понимаю, что у тебя на душе, друже. Но кабы была княжна не девкой, а воином, тоже оберегал бы от всех бед. Сам бы позора такого не пережил.

– Ты что говоришь-то, – князь чуть дар речи не потерял, – Я, значит, должен бросить её на съедение, только бы позора не обрести?

– Да кто говорит, что княжну на съеденье бросили? Ратибор с Ольгердом и без тебя справятся. Ты ли не знаешь. Али не доверяешь своему воеводе? Не этого ли Мрак от тебя хочет, чтоб войско бросил, и сам к нему в пасть сунулся? А коль скоро колдун её живой доставить потребовал, значит, верил, что сам к нему явишься. Что народ свой без вождя оставишь. Или, может, он ещё задумал что. Но раз княжна жива, то у Ратибора с Ольгердом есть шанс вернуть её.

Прав Китоврас! Во всём прав. Но как же больно на сердце! Хоть волком вой. Князь только в бессилии крепче сжимал рукоять меча. Выхватить меч, и бросится сейчас туда, где враг. Рубить! Крушить! Выплеснуть всю злость и ярость. Перун-Громовержец! Дай же мне силы! Быть может, впервые в жизни князь не знал, что ему делать, какое решение принять.

– Если воевода не справится, – Китоврас положил руку на плечо своего друга, – То никто не справится. А за княжну мы их сейчас рвать будем. Клянусь. Недолго осталось. Светает.

Ярослав молча кивнул и, прищурившись, посмотрел на светлеющий виднокрай.

– Веди нас в бой, князь. Ты вождь наш! – скиф сжал плечо Ярослава и стал быстро подниматься на холм.

Ярослав ещё несколько мгновений смотрел в сторону рассвета. Потом вытянул руку вперёд, посмотрел на ладонь. Пальцы чуть подрагивали. Князь до хруста сжал кулак. Поднял глаза к небу, глубоко втянул ноздрями воздух и медленно выдохнул. И только когда почувствовал, что слабость и дрожь уходят из него, пошёл к войску. И глазами его сейчас сам Перун смотрел.

Глава 5

Глава 5

Тугарин сидел в седле и смотрел сквозь прорези шлема в сторону лагеря росов. Он не спал всю ночь. Он вообще мог подолгу не спать. Колдовство наложенных на него заклятий сделало из воеводы непобедимого и выносливого воина. Он и раньше славился своим мастерством и опытом, а теперь ему и вовсе не было равных. Про собственную армию речи вообще не шло. Здесь его не просто боялись, а испытывали перед своим воеводой панический ужас. Все его приказы исполнялись с молниеносной быстротой, только бы не навлечь на себя гнев Тугарина.

Даже Мрак, несмотря на свою власть над покорённым воином, побаивался его. Тугарин это прекрасно видел. Но что с того толку? Он всё равно был рабом. А ненависти мало, чтобы разбить силу заклятий. Даже умереть он не может по собственной воле. Одна надежда оставалась, что колдун выполнит обещание и даст ему свободу, когда получит свою власть. Нет, Тугарин не верил в доброту своего хозяина. Смерть – вот та свобода, которая его ждёт. Он умрёт, как только положит мир к ногам своего господина. По крайнеё мере Тугарин надеялся на это и жаждал такого исхода.

Ах, если бы он мог умереть в бою. Стать свободным, пав от меча. Об этом можно только мечтать. Кто в силах соперничать с ним? Кто способен преодолеть броню заклятий и чар наложенных на него? Ни князь росов, ни его воевода Ратибор – лучший из лучших, не смогут сделать Тугарину такой подарок и позволить ему пасть от их руки.

Тугарин прекрасно знал их обоих. Знал и вождя скифов. И многих других славных воинов, которые стояли лагерем на другой стороне поля. Не раз он сражался с ними плечом к плечу, когда был ещё молод. А сколько мёда было выпито вместе на хмельных пирах! Знают ли они, кто нынче идёт на них с мечом? Кто скрывается под вечно опущенным забралом звероподобного шлема? Хотелось выть волком. Пасть с коня и кататься по земле, пытаясь сорвать с себя эти ненавистные доспехи.

Чёрный конь переступил передними ногами, и, мимолётная слабость воеводы упорхнула, растворившись в наползающем тумане. Потух в глазницах своевольный огонёк. Пора! Светает! Тугарин снова стал воеводой Мрака. Безжалостным и беспощадным врагом.

Небо уже просветлело на столько, что можно было бы увидеть вражескую армию, но появившийся к утру туман скрывал от глаз всё, что происходило на другом конце поля. Лишь приглушённо, словно увязнув в болоте, раздавался лязг и шум готовящейся к битве армии врага. «Хум, хум», приглушённо стучали в тумане вражеские барабаны. «Хуум».

Всеслав сидел верхом на коне, морщась от влаги и постоянно теребя намокшие от росы усы. Князь поставил молодого сотника по правую руку. Туман, да ещё близкое болото не прибавляли Всеславу радости. Он с нетерпением ждал битвы, поминутно дёргая поводья. За спиной негромко переговаривались воины, костеря сырой туман.

Неожиданно из тумана вынырнул всадник. Конич подъехал к сотнику и, придержав коня, приветливо махнул рукой.

– Как некстати наполз этот туман, – Конич тряхнул головой, скидывая с волос капли влаги. – Как бы прямо из него вражины не полезли.

– Не полезут, – ответил Всеслав, – Им же самим ничего не видать. Да и на колья напорются. Предупредят.

– Слышь, Всеслав. Я вот что подумал. Они же наверняка выставят поединьщика, верно?

– Ну?

– Я к чему, – Конич посмотрел на друга, – Может кинем жребий, кто из нас пойдёт с ним биться.

– Жребий, говоришь, – хмыкнул Всеслав, – А что, доброе дело.

– Смотри, – Конич протянул руку, – Вытянешь короткую травинку – ты будешь биться с их поединщиком. А длинную – то я. Добро?

– Ну-ка, покажь, – прищурился Всеслав.

– Не доверяешь, – обиделся скиф, – На, смотри.

Воин разжал руку и показал, лежащие на ладони две соломинки. Одна была короче.

– Да ладно, не обижайся. Это я так. Пошутил просто. Давай.

Скиф отвернулся, чтоб Всеслав не видел, где какая соломинка будет.

– Тяни, – Конич вытянул руку.

Всеслав на мгновение задумался. Пошевелил пальцами сперва над одной травинкой, затем над другой.

– Эх, была – не была! – он выхватил одну из травинок. Это оказалась короткая.

– У! – разочарованно протянул Конич, – Опять тебе повезло.

– На всё воля Перуна, – изрёк сотник.

Видя разочарование своего друга, Всеслав хлопнул его по плечу:

– Ладно, не серчай. Давай знаешь что, копьями обменяемся. Тащи мне своё. Тогда вроде как, вместе биться будем с поединьщиком.

– Ага, – скиф развернул коня, – Я сейчас, мигом.

Дружина росов выстроилась на склоне холма, пересекающего горловину урочища. Несколько десятков плотных рядов протянулись по всей его длине, прикрываемые с флангов болотом и густым перелеском с кустарником. Первые пять шеренг состояли из отборной дружины князя и ближних воевод. Помимо мечей и топоров, они имели длинные копья и тяжёлые каплевидные щиты. Заострённый конец щита было удобно втыкать в землю, обеспечивая воину дополнительную устойчивость при лобовом столкновении и удержании монолитного строя. Далее стояли уже все остальные воины и ополчение, готовые принять в мечи каждого кто пробьётся сквозь первые ряды.

Со стороны болота дружину прикрывали воины Сигурда. Варяги бились с круглыми щитами и поэтому могли оказаться слабым звеном в строю, которому предстояло принять на себя ужасающий удар. К тому же северные вои предпочитали копьям топоры и мечи, что тоже могло ослабить крепость строя. А вот когда враги уже сшибутся грудью, тут уж варягам будет, где развернуться. Пока же они присматривали за болотом, из которого могли полезть упыри. Берег топи укрепили кольями и хитрыми ловушками стянутыми из спрятанных рыбацких сетей, набросали кучи сухого валежника да ветки срубленных на холме кустов. Пусть-ка попробуют пролезть.

Скифы тоже стояли пеше на фланге у леса. В узком горле урочища коням было не развернуться, и потому скифы оставались в людском обличье. Но если ситуация позволит, они всегда могут перекинуться и подхватить седоков. С этой целью, князь и поставил их на фланг, чтоб не принимали на себя первый удар. Для усиления скифов, было решено поставить позади конный полк, который должен находиться в резерве, укрывшись за густым кустарником. Заодно и прикрыть войско может, если враги всё ж решат обойти дружину лесом.

Позади шеренг на вершине, князь поставил древлян со своими луками, а так же всех стрелков. Среди лучников выделялся хромоногий древлянин. Он сидел на, приготовленных для него сыновьями, козлах, словно на коне и готовил к бою свой страшный лук. Рядом стояли его сыновья. Лех держал тяжёлый щит, чтобы прикрывать родителя, а Лён перебирал и готовил стрелы, чтоб быстро подавать нужную.

Старый Груздь спокойно согнул лук и накинул первое ушко трёхжильной тетивы. Потом второе. Приложив немного усилия, он накинул на рог и третье. Лук стал выпрямляться и, натянувшаяся тетива загудела. Стоявшие поблизости стрелки уважительно зацокали языками.

Хромоногий стрелок жил отшельником, поэтому мало кому доводилось видеть его за этим занятием. Груздь надел на левую руку защитную рукавицу и оттянув тетиву до самого уха, спустил. Тетива ударила по толстой коже рукавицы с таким звуком, что заставила оглянуться даже тех, кто стоял в первых шеренгах. Рукавица выдержала. Тетива тоже. Удовлетворённо крякнув, старик положил лук на колени и прикрыл глаза. Сыновья разом подпёрли его со спины своими телами, чтоб не упал. Пусть вздремнёт родитель.

Солнце уже начало, наконец, подниматься. Медленно отходя ото сна, оно робко коснулось первыми лучами клубившегося в долине тумана. Туман сразу вздрогнул, заклубился холодными мокрыми языками, но не отступил. Он продолжал перекатываться, словно бурлящая пена прибоя, неспешно съёживаясь, пронзаемый тёплыми лучами.

Дружинный строй нервно колыхался, звеня железом и всматриваясь в редеющую муть. Кони переступали ногами, фыркая и всхрапывая в нетерпении. Им передалось людское волнение. Но никто не кричал, не шумел. Переговаривались почти шёпотом или вовсе хмуро отмалчивались.

– Скорее бы уж, – вполголоса проворчал хмурый воин, стоящий в первом ряду, – Стоим как пни – ноги затекли.

– Не торопись, паря, – молвил в ответ стоящий рядом седоусый дружинник, ещё крепче сжав копьё, – Успеешь ещё голову сложить. Их там тьма тьмущая, судя по всему.

– А по мне так, сколько бы их там не было, – весело подхватил разговор молодой воин стоявший по другую руку от первого, – И не таких бивали. Верно, я говорю, кум?

– Так-то оно, так, Борко, – ответил первый, – Да только…

Кум так и не договорил. Солнце окончательно взяло верх над сырой мглой тумана. И тогда стало видно, что происходит на другом конце поля.

Во всю ширину поля, а оно в том месте почитай с версту было, от самых болот с одной стороны, до леса с другой, стояло вражье войско. Темное море врагов заполнило всё видимое пространство, уходя рядами за самый виднокрай. Ещё вчера, всем казавшееся крепкой и мощной дружиной, войско росов с союзниками, теперь выглядело лишь жалкой горсткой храбрецов.

Рать как-то разом замолчала. Неслышно стало ни единого вздоха. Даже варяги, которые всё это время задорно пересмеивались и подбадривали друг друга шутками, да подковырками, и те притихли в тягостном молчании.

Улыбка сползла с лица Борко. Он судорожно сглотнул и повернулся к куму.

– Слышь, Путята, – он ещё раз сглотнул, – Я вот думаю, от такой силищи нам крепко достанется. Похоже, мы с тобой и не свидимся более. Ты уж, прости меня, ежели, когда обидел, словом, аль делом.

Кум посмотрел на Борко несколько удивлённо, не шутка ли это. Но, встретив серьёзный взгляд товарища, только медленно кивнул.

– Прощаю, друже, – Путята перехватил копьё в левую руку и правой обнял своего товарища, – И ты прости меня, Борко, ежели, в чём провинился перед тобой.

– Прощаю, родич, – Борко тоже обнял его.

Потом он приподнялся на носках и повернулся лицом к остальному строю.

– Гей, други! Простите меня, если когда обидел кого. Может, более не свидимся уже. Не хочу с виной на душе в Вирий уходить, пред богами не прощёным представать! Не держите зла, братья.

– Прощаем тебя, друже!– раздалось со всех сторон, – И ты прости.

Вся дружина пришла в движение. Стоящие рядом вои обнимались, прося прощение, друг у друга, за обиды былые или мнимые. Все понимали, что более может не выпасть такая возможность и коль суждено будет кому пасть в сече, чтоб не было после тех, кто мог бы не добрым словом помянуть, обиду припомнив.

Ярослав стоял пешим чуть впереди строя. Рядом с ним стояли Сигурд и Китаврас. Князь был мрачен и неотрывно глядел прямо перед собой. Друзья не решались прерывать его молчание, понимая, что у него на душе.

Когда туман рассеялся, и им предстало войско Мрака, взгляд Ярослава ещё сильнее потемнел. Сигурд краем увидев глаза своего товарища, даже поёжился. Ничего хорошего эти глаза не предвещали. Варяг повернулся к скифскому вождю и стрельнул взглядом в сторону Ярослава. Китаврас положил руку на плечо князя. Тот вздрогнул и тень, набежавшая на его чело, отпрянула.

Когда же князь услышал за своей спиной, как просят прощение друг у друга его воины, он глубоко вздохнул и повернулся к спутникам.

– Вы правы, други, – Ярослав сжал их плечи, – Здесь моё место.

– А, то, – варяг потеребил усы.

– Не держите зла, если обидел когда. Не по умыслу, сами знаете.

– И ты нас прости, – ответил скиф, – Не таи обиды. А княжну Ратибор с Ольгердом вызволят. Ты верь.

– Верю, – князь обнял своих друзей.

– Простите, люди добрые! – закричал Ярослав, повернувшись к дружине, и низко поклонившись, – Простите, вои мои храбрые, князя своего, если волею княжьей обидел кого зря. Не держите обиды и,… не поминайте лихом!

– И ты прости нас, княже!– дружина разом ухнула оружием по щитам. – Веди нас битву, Ярослав! За Рось!

Дружно взлетели вверх копья и загрохотали по умбонам щитов мечи. «За Рось! За Рось! За Рось!» – неслось со всех сторон.

На другом конце поля, в стане врагов царило молчание. Даже барабаны замолкли. Тугарин восседал на своём чёрном коне далеко впереди разношёрстного строя. Он вглядывался в туман, надеясь разглядеть своих врагов. Когда же последние клочья тумана уползли в болото, он увидел ровную линию красных щитов росов, оседлавших холм.

Воевода Мрака представил, что сейчас чувствуют те, кто стоят против его армии, видя с какой силой им придётся сражаться, и усмехнулся. Конечно, росы заняли самую выгодную позицию, но им это не поможет. Его армия сомнёт их ряды и опрокинет в считанные мгновения. Не смотря на то, что равных росам и их союзникам воинов в армии Мрака было немногим больше чем самих росов: кимеры, да псиглавы, с немногочисленными берами – остальное рабы из покорённых народов, Тугарин не сомневался в победе. Толпа безмозглых упырей да рабов просто растопчет росов, превосходя их своей численностью в несколько раз.

И эта толпа сейчас занимала всё пространство у него за спиной. Тугарин даже не озаботился, чтобы выстроить своё воинство в боевые порядки. Потери его не смущали. Чего жалеть рабов, которых и так пруд пруди. Киммерийских всадников, правда, пришлось спешить – мало толку от конницы в бою со скифами. Но даже пеше кимеры грозная сила. А уж про псиглавов и вовсе говорить не приходится. Эти стоят в подобии строя в центре. И каждый из них стоит, по крайней мере, двух росов, а то и трёх.

Когда до него долетели звуки боевого клича росов и удары мечей о щиты, Тугарин усмехнулся. Не испугались. Что ж, тем лучше. Тем веселее будет сеча. Тем большую славу стяжает он сам. Хотя, нужна ли ему слава? Не этого он жаждет больше всего. Мимолётная тень былых воспоминаний мелькнула в глазах из глубины шлема. Набежала и пропала.

Пора начинать.

Тугарин тронул коня, перехватывая, лежавшее всё это время поперёк седла, копьё. Неспешным шагом он пустил вороного на сближение с росами. Не доехав до середины поля, он остановился и стал ждать.

Когда от стана врагов выехал всадник и двинулся к росам, Ярослав напрягся. Он вглядывался в приближающегося врага, надеясь увидеть что-то, только ему понятное. Кем был воевода Мрака до того, как стал служить колдуну? Кто он? Этого никто не знал, но все слышали об его ужасающей силе и мастерстве. И вот теперь он приближался, чтобы дать поединок, дающий начало битве.

Ярослав хотел уже приказать, чтоб ему подали коня и самому отправиться на поединок, но тут ему на плечо легла рука Китавраса.

– Что, друже, – спросил скиф, – Хочешь сам на поединок выйти?

– Хочу! – князь глубоко вздохнул, – Очень хочу, ты же понимаешь.

– Понимаю тебя и не осуждаю. Но только не в этот раз, друг. Не в этот раз.

– Знаю, – Ярослав повернулся к скифу, – Может, отпустишь, друже, а? Сам войско возглавишь. Ты князь равный мне, да и опыта тебе не занимать.

Гордый и мужественный князь росов, чуть не просительно глядел на своего соратника. Может примет войско, даст ему право на поединок?

– Нет, Ярослав, – скиф печально улыбнулся, понимающе глядя на князя, – Мне уже не водить рати в битву. Годы не те, ты же знаешь. Глаз не так зорок, да и руки слабеют уже. Ты нужнее дружине. Ты вождь. Молодые да горячие на тебя равняются. Погибнешь ты, и войско пыл потеряет, или того хлеще: глупостей наделают, пытаясь за тебя отомстить. И я не удержу их. Разве лучше это будет?

– А может ты Сигурд? – князь повернулся к варягу.

– Хм, – варяг, аж крякнул от неожиданности, – Мне, Мстиславич, море привычнее. На гребне волны я знаю, что надлежит делать. Тут же, на твёрдой земле сподручнее под твоей рукой быть. Уж, извини, друже. Вона сколько воев у тебя. Скажи только слово.

Варяг махнул в сторону дружины и сразу, словно только и ждали сигнала из рядов выбежали несколько человек и устремились к князьям.

Но всех опередил Всеслав.

Яростно зыркнул на выбежавших воев, он подскочил к князю, резко осадив своего коня. Едва успевшие покинуть строй воины замерли в нерешительности и тут же были утянуты за шиворот обратно в строй. Нечего перебегать дорогу сотнику.

А Всеслав спрыгнул с коня и подошёл к князю.

– Дозволь, княже, мне на поединок выйти, – поклонился юноша.

Ярослав окинул сотника взглядом, будто впервые увидел.

– Ступай на место, воин. Тебе его не одолеть.

Молодой воевода чуть не задохнулся от подобных слов. Лицо пошло пятнами, а желваки на челюстях заходили ходуном.

– Но, князь…

– Я разве так тихо сказал, что ты не расслышал меня? – князь повысил голос.

С трудом, взяв себя в руки, Всеслав мотнул головой и сделал глубокий вдох. Стоявшие рядом Сигурд со скифом молчали не вмешиваясь.

– Слова твои обидны, княже, – он в упор посмотрел на Ярослава, – Пред тобой не мальчик уже, а муж.

– Да погубит он тебя, Всеслав!– в сердцах воскликнул князь.

– А и погубит! – Всеслав гордо поднял голову, – Чай не на уличную драку прошусь. За родину свою голову сложить готов. То честь великая для воина. Или другого кого в поединщики наметил князь?

– Никто не пойдёт, – князь хмуро посмотрел на воина, – Нет у нас равных этому змею Тугарину. Даже Ратибор, будь он здесь, не одолеет его. Я своих воев на растерзание этому чудовищу не пошлю.

– Но как же без поединка-то? – Всеслав удивился такому повороту событий.

– Пусть убирается без поединка. Это наша земля. И биться по-нашему будем.

– Не дело ты, князь, говоришь, – вмешался Сигурд. – Что дружина подумает. Не дело.

– Сигурд прав, – поддержал его Китаврас, – Не о том кто победит речь. Враги видеть должны, что нет в сердцах наших страха. Что, не убоявшись смерти, идём мы на поединок, даже заведомо зная, что погибель ждёт. Пусть они дрогнут, храбрость нашу узрев.

– Дозволь, княже, – ободрённый такой поддержкой, Всеслав предпринял новую попытку, – Не позорь перед дружиной. Богами прошу.

– Да ведь не одолеть тебе его, – стиснув зубы, почти прошептал князь и отвернулся, – Но, коли так, то ступай… и прости.

Поняв, что всё-таки настоял на своём, Всеслав засмеялся и лихо вскочил на коня.

– Благодарю, княже, – поклонился прямо с седла, – Век не забуду.

Перехватив копьё, воин с места пустил коня в галоп навстречу врагу.

Тугарин ждал, мчащегося к нему воина, чуть опустив копьё. Он даже не тронул поводья. Просто стоял и ждал. Его конь замер в ожидании удара, но боялся даже пошевелиться. Время будто остановилось.

А Всеслав мчался к нему на встречу, слегка пригнувшись и нацеливая копьё.

«Так вот он какой, Тугарин, – думал Всеслав, – Броня, значит, у него заговорённая. Что ж, поглядим. Я тебя, волчье семя, убивать не стану. С коня сшибу, и броня не поможет».

Замерший враг стремительно приближался. Всеслав ещё сильнее пригнулся к шее коня.

«Сперва сшибу, а там аркан на плечи, – прокручивал витязь в голове предстоящий план поединка, – Свяжу, и нож под личину тебе или в глазницу».

Воин действительно надеялся, что этот план, который разом вырисовался в его голове, сработает. Он действительно мог сшибить Тугарина с коня. В своё время его обучил этому хитроумному удару Ратибор. А тому показал удар этот, как он сказывал, ещё молодой тогда царевич Картаус, отец Мрака, которого тот убил, став колдуном. Ратибор мог бы выдержать такой удар, ибо знал о нём, а враг нет. И поэтому Всеслав сближался с врагом, уже предвкушая победу.

Вот враг всё ближе.

Вот уже можно разглядеть витиеватый узор его звероподобного шлема. Ещё немного. На мгновение воин даже встретился с врагом взглядом. Ближе. И копьё Всеслава внезапно изменяет направление. Хитро, неожиданно, резко, ровно в тот момент, чтоб враг не успел ничего предпринять. И воин бьёт под щит, целя над седлом, стремясь просунуть копьё между ног седока, и резко метнув коня вбок, сломав копьё, всё ж сковырнуть врага с лошади.

Удар.

Треск ломаемого дерева. Копьё витязя разлетелось в щепы. Щит треснул и развалился. Всеслав упал с коня и, от удара о землю, последние остатки воздуха вылетели из лёгких.

Ржание и храп столкнувшихся коней.

А потом ещё удар! И жуткая боль в груди. Разом померк свет.

– Мама… – с последним вздохом слетело с губ молодого Всеслава.

Тугарин понял, что задумал молодой воин, когда их глаза встретились. Он даже усмехнулся про себя самонадеянности этого витязя. Однако, внутри него всё же шевельнулось уважение к храбрости своего противника. Шевельнулось и исчезло. Что ж он тоже знает эту хитрость.

Тугарин просто чуть сместил щит. Именно в тот самый, последний момент, когда уже поздно противнику что-либо изменить. Он это умел. И одновременно ударил копьём в щит Всеслава. Заговорённое чарами колдуна копьё раскололо щит надвое и скинуло витязя на землю. Конь Тугарина поднялся на дыбы и слуга Мрака, просто метнув копьё, поразил упавшего воина в грудь. Ударил, пробивая панцирь, пробивая кольчугу.

В самое сердце.

Пробивая молодое тело насквозь, и вбивая копьё в землю почти на локоть.

Он даже не стал выдёргивать копьё. Просто развернул коня и поскакал к своей армии.

Всё произошло за несколько ударов сердца.

А на встречу Тугарину уже неслась его рать. Плотной стеной, сметая на своём пути всё. Неслась, накатываясь на сомкнутые щиты росов.

Всё случилось так быстро, что никто даже не успел ничего понять. Только когда вражеский воеводa поскакал обратно, до ратников дошло, что случилось. Единый стон прокатился над холмом. Потемнели лица. Кто-то заскрипел зубами, кто-то крепче сжал оружие, кто-то в сердцах помянул Темных богов. У многих вдруг увлажнились глаза и воины, один за другим, стали трясти головами, стряхивая несвойственный мужам слёзы.

Старый Груздь прищурился и вытянул руку в сторону одного из сыновей.

– Срезень, батюшка? – спросил Лён.

– Нет. Колотушку.

Сын быстро выхватил из пука нужную стрелу и протянул родителю. Скрипнула, натягиваясь, тетива и стрела гудя, устремилась в след вражьему воеводе.

Колотушкой Груздь назвал стрелы им самим деланные. Такие, чтоб не били, а оглушали только. Ими он хищников оглушал, когда шкуру портить не хотел или отгонял, когда не было нужды проливать кровь. Пусть живут. Они в лесу тоже полезны. Оклемаются и своей дорогой пойдут.

Вот и сейчас он послал стрелу, чтоб оглушить коня Тугаринова. Стрела стремительно покрыла немаленькое расстояние и ударила точно в конский круп. От сильного удара конь взбрыкнул, и покатился по земле, утаскивая всадника за собой. И его накрыла волна мчащихся воинов. Накрыла, поглотила, его и коня и понеслась дальше. Этот выстрел оказал хорошую услугу дружине росов, в самом начале битвы обезглавив вражескую армию. И та, уже не руководимая никем с воем мчалась навстречу смерти.

– За други своя!!! – Во весь голос, чтобы слышали все, вскричал Ярослав, поднимая над головой свой меч. – За жён и матерей наших! За родную землю! Умрём!!!! Но не покроем себя позором, братья!!!

– Умрём!!!!– взревели за спиной князя тысячи воинов, взметнув над головами своё оружие. – Умрём!!!

В небо взлетела туча стрел, разом посланная во врага. Она накрыла набегавшую волну и, буквально выкосила несколько сотен врагов. Но на смену убитым пришли новые враги, и стена продолжала надвигаться. Стрелы накрывали врагов снова и снова, но всё новые и новые полчища занимали место павших, продолжая неумолимое движение вперёд.

Казалось, ничто не сможет остановить эту тьму, надвигающуюся на росов. Но тут первые ряды врагов напоролись на врытые в землю колья и покатились под ноги тех, кто бежал сзади. Новые враги спотыкались и валились под ноги других.

Через короткое время перед строем китежской дружины образовалась целая насыпь из покалеченных, затоптанных тел, по которым карабкались всё новые враги. Карабкались, чтобы тут же свалиться в вырытый перед строем ров или пасть от стрел, которые всё падали и падали им на головы.

Но, наконец, враги устлали своими трупами всё подножие холма и уже беспрепятственно ринулись на сомкнутые щиты и выставленные копья. Они не считались с потерями. У них была одна цель – рвать, крушить, убивать. Враги напарывались на копья, затаптывались своими же, но упорно лезли вперёд.

По телам убитых они карабкались как по стене и прыгали на росов сверху. Но слаженные дружинники встречали их в мечи. На место павших воев вставали новые, и строй держался, хотя и медленно пятился под натиском всё выше и выше по холму. Стрелки уже расстреливали врагов практически в упор.

В какой-то момент наступило шаткое равновесие. Два войска встали друг, напротив друга, упираясь щитами. Копья уже были практически бесполезны. Нанизанные на копья тела врагов ломали их своей тяжестью. Да и просто не было сил стряхнуть с копья лишний груз и их просто отбрасывали. В этой давке и тесноте, не было даже возможности замахнуться мечом или топором. Только колющие выпады острых клинков, высовывающиеся между щитами, собирали свою кровавую жатву.

Вот и стояли два войска, хрипя и ругаясь. Враг напирал, стараясь опрокинуть слитные ряды росских воинов. Росичи упирались, словно вросли в землю. Тела павших воинов обеих армий так и стояли зажатые со всех сторон, не имея возможности упасть. Только раненых воинов выдергивали из общей свалки, передавая назад в тыл, где к ним сразу же бросались дружинные знахари.

Внезапно могучий псиглав пробежав по спинам своих воинов, прыгнул сверху прямо в середину росского строя. За ним последовал второй, третий. Четвёртого сняло сразу несколько стрел вылетевших из-за спин росичей. Дальше врагу не удалось повторить подвиг своих соратников. Стрелы летели поверх голов княжеских воинов, сбивая на лету пытавшихся поверху вклиниться в ряды росичей.

Но врубившиеся в строй враги сразу проделали брешь, убив нескольких дружинников. Враг тут же усилил нажим и, казалось, что, вот сейчас, оборона будет прорвана, но росичам удалось сомкнуть щиты и зарубить ворвавшихся врагов. Брешь сразу закрыли подоспевшие с задних рядов воины. Ситуация опять выровнялась. Строй, вновь ощетинившись мечами и редкими копьями, продолжил сдерживать натиск.

Несмотря на неудачу, враги продолжали попытки вклиниться в оборону росичей. Силы уже таяли, и всё тяжелее становилось измотанным и уставшим дружинникам закрывать бреши. Но все понимали, что если враг разрушит строй и рассечёт росское войско, поражение будет лишь вопросом времени. Численно превосходящий противник просто сомнёт и опрокинет дружины. Поэтому, неимоверным напряжением всех сил, строй стоял.

Ярослав принял удар секиры на щит. Удар был настолько силён, что князь еле устоял на ногах. Только подпирающие сзади ратники не позволили ему опрокинуться на спину. Тут же из-за спины высунулось копьё и воткнулось в пасть, уже праздновавшего победу, псиглава. Враг завалился назад, сбивая карабкавшихся по куче тел врагов.

Враги наседали, но строй держался. Руки гудели от усталости, но возможности передохнуть не было, и приходилось снова и снова поднимать уже не подъёмный щит, колоть скользким от крови мечом. Грохот сталкивающихся щитов и лязг стали оглушал.

Когда псиглав, сражённый копьём, упал, на какое-то мгновенье перед князем образовалась пустота. Тут же чья-то рука ухватила князя за пояс и с силой потянула назад.

– Передохни, княже, – прохрипел в ухо усатый воин, – Давай назад.

Тут же князя начали проталкивать в задние ряды. Один за другим выхватывались стоящие впереди воины и затягивались вглубь строя. Воины пользовались малейшей паузой, чтобы сменить уставших из первых рядов или вытащить раненых. Их место тут же заполнялось более свежими ратниками, которые смыкали щиты и без паузы вступали в рубку.

Князь протолкался сквозь строй и выбрался на вершину холма. Скинул с руки щит, и устало опёрся о меч. Рядом устало опускались на землю остальные вои, кого выдернули на роздых. Ярославу протянули ковш с водой, и он надолго припал к нему губами. Хотя много пить было нельзя, но пересохшее горло судорожно проталкивало внутрь холодную влагу. Закончив пить, князь вылил остатки воды на голову. Шлем он давно потерял в пылу битвы. Потом нагнулся, сорвал пук травы и протёр скользкую от крови рукоять меча.

– Стоим, а княже! – радостно оскалился рослый детина в измазанной кровью кольчуге, – Не пройдут вороги.

– Не лезь, Борко к князю, – толкнул его в бок товарищ, – Пусть передохнёт малость.

Оба родича тоже рубились в первых рядах и их, как и князя вытолкали на отдых. И теперь они, тяжело дыша, развалились на траве вместе с другими уставшими дружинниками. Только весельчак Борко продолжа тараторить.

– А видел, кум, как я этого бера срубил? Во харя была. Силён оборотень. Думал, что уже всё, в Вирий идти мне. Ан нет. Я его всё равно срубил. Да ловко как. Видел?

– Да видел, видел, – проворчал Путята, – Ты паря не тарахти. Лучше отдышись, щаз снова в сечу идти.

– Нет, вы слышали? – возмутился Борко, – Я его, можно сказать, от смерти спас, а он мне – не тарахти.

Кум ничего не ответил, только крякнул в сердцах. Потом подхватил меч и поднялся. Из рядов снова начали вываливаться новые воины и отдохнувшие стали подниматься, подхватывая оружие. Им предстояло начинать с задних рядов, постепенно заменяя павших или уставших воинов, рубящихся сейчас с врагом впереди. Князь снова стал протискиваться сквозь ряды в переднюю линию обороны. В отличие от остальных ему место с первыми. Он князь.

Упыри продолжали лезть из болота. Они хрипели и булькали, неуклюже переваливались, пытаясь перелезть через наваленные преграды и дотянуться кривыми когтями до людей. Воины Сигурда легко отражали их натиск. Просто равномерно рубили длинные узловатые руки, разрубали гнилые головы своими крепкими топорами.

В какой-то момент Сигурд понял, что его дружина продержится, и крикнул Гуннару, по прозвищу Красный Щит, чтобы тот брал свою сотню и шёл на подмогу центру.

– А ты как, же, брат? – Гуннар был Сигурду побратимом. – Вон их скока ещё лезет.

– Не боись, брат, – отмахнулся ярл. – Тут мы их удержим. А Ярославу помощь нужнее. Там в центре ряды уже слабеют. Воев свежих не хватает, а мы тут почитай и не запарились ещё. Беги, брат, не мешкай.

Гуннар кивнул и, махнув топором своей сотне, бросился к центру холма. Варяги дружно последовали за своим сотником. Строй дружинных слегка расступился, пропуская варягов в передние ряды.

А Сигурд, оскалясь, снова ринулся в самую гущу наползавших мертвяков. Упыри медлительны и неуклюжи, но они не чувствуют боли, поэтому прут тупо, не разбирая дороги и не ведая страха. Рубить их одно удовольствие, если только не стоять столбом. Однако, раны мертвяки наносят страшные. Если уж прозевал, то – всё. Гнить от таких ран будешь заживо, а после и сам таким же мертвяком станешь. Никакие знахари не помогут. Потому и не обращали варяги, кто не уберёгся от зубов или когтей мертвяка, внимания на свои раны. Как теперь ни крутись, а всё один конец. Потому и рубились такие воины до конца, не покидая своих.

Лучше умереть с мечом в руке.

А потом, после битвы, на погребальном костре, очистятся их тела и души от мерзости в жарком огне. И вознесут их души прекрасные валькирии прямо в Вальхаллу, в чертоги Одина, на славный пир. Но это потом.

Сигурд смахнул голову очередному упырю и пинком ноги отправил его тушу на встречу наползавшим из болота мертвякам. Разворотом вправо рубанул по спине другого, принял на щит удар третьего и обратным движением меча перерубил ему ноги. Вот так монотонно, раз за разом. Главное не зевать и не медлить. С боков прикрывают товарищи, и нет ни каких сомнений, что врагу здесь не пройти и не ударить во фланг основным силам россов.

Солнце уже перевалило за полдень.

Силы росов таяли. Всё труднее становилось закрывать бреши в строю. Стрелы уже были на исходе и лучники тоже стали занимать места в общем строю, давая роздых тем, кто бьётся дольше других.

Но вдруг волна наседавших врагов ослабла. Уже не было той безудержной ярости, с которой они начали битву. Их ряды, казалось бы, несметные, стали всё более и более редкими. Это уже был не сжатый кулак, а растопыренные пальцы. Враг устал, и силы его иссякали.

И тут ударили скифы. Вместе с засадным полком они, почувствовав, что натиск врага спал, подхватив седоков, ударили и опрокинули врага сперва на своём фланге, а потом, пройдя сквозь вражий строй, скинули врагов в болото. Многие скифы и вовсе были без седоков, потому что, мало осталось тех, кто мог бы их оседлать. Да и самих скифов осталось меньше половины. Но всё же это был внезапный удар.

И враг побежал. Его никто не преследовал. Даже немногочисленный, но свежий засадный полк, князь, сражавшийся без роздыха от начала сечи, вернул. Сил уже не было. И незачем их ещё больше распылять.

Это была победа. Но какой ценой она далась.

Глава 6

Глава 6

Марьяна и леший, вышли в путь, едва только забрезжил рассвет. Получив последние напутствия старого волхва, и взяв в дорогу котомки с едой да тёплое шерстяное одеяло для себя, княжна споро шла по лесу. На плечи она надела меховую безрукавку, которой снабдил её волхв, талию подпоясала широким плетёным ремнём, за который заткнула полы понёвы, чтоб идти было сподручнее, не цепляясь краями за ветки кустов. Довершал всё длинный охотничий нож, в добротных кожаных ножнах висящий на поясе. Мох же нёс на плечах только котомку. Оружие хозяину леса было без надобности – у себя-то в лесу. Даже палка.

Мох вёл её самой короткой дорогой, одному ему приметной тропинкой. Без лешего, Марьяна бы точно давно заблудилась, хотя всегда считала, что очень хорошо может ориентироваться в любом лесу, и уж точно найдёт дорогу. Но в этом лесу никаких дорог не было вовсе. Даже звериных троп она так и не заметила. Густой, никем не тронутый, непролазный лес.

Поначалу девушке казалось, что они забредают в самую непроходимую чащу и вот- вот упрутся в стену густых колючих зарослей, но стоило им приблизиться к плотному строю кустов и деревьев, как, словно по волшебству те расступались. Так они и шли, словно просачиваясь через лес. Марьяна только успевала головой вертеть, да дивиться такому чуду.

К полудню они отмахали чуть не десяток вёрст. Без такого провожатого, Марьяна и двух бы не прошла по этому лесу. Она немного устала, и леший решил сделать привал.

– Если так будем идти, – сказал Мох, – к вечеру выйдем из леса. А там, через поле пойдём, напрямки.

– А симураны нас там не заметят?– спросила княжна, развязывая котомку.

– Могут, конечно. Только откуда им знать, что мы туда идём. Они, ведь, поди, тебя возле той опушки ищут, где ты сбежала. Или вовсе к своему хозяину вернулись.

– Нет. Они не вернутся. Он же с них шкуру спустит.

– Ну, тогда, точно искать тебя не там будут, – Мох растянулся на траве, положив руки под голову, – Только не найдут. Плутать будут. Я хорошо тропу заговорил.

– А если всё же увидят нас в поле? – Марьяна достала из своей котомки краюху хлеба и, разломив, передала лешему половину, – Как мы спрячемся? В лесу-то ты хозяин, а в поле твоя волшба действует?

– Не, – леший откусил огромный кусок, – В поле моя волшба слабая, но там брательник мой младшенький живёт. Крапивой кличут. Он там хозяин.

– Крапива, он кто? Полевой?

– Ага! – леший собрал крошки и закинул в рот, – Полевой. Он там всё знает. Если что, то у него схорониться можно.

Дожевав последние остатки хлеба, Мох потянулся, поскрёб чешуйчатое брюхо и встал.

– Ну, что, княжна, отдохнула малость? Тады, пошли.

И спутники вновь углубились в чащу леса. Мох шёл впереди и насвистывал себе под нос. От еды у него поднялось настроение. Леший даже подпрыгивал временами. Марьяна стала еле поспевать за ним.

Однако через какое-то время веселье его куда-то ушло. Он стал чаще нюхать воздух и пошёл ещё быстрее.

– Мох, подожди. Куда ты так несёшься? – запыхаясь, позвала девушка, – Я не успеваю за тобой.

Леший остановился и обернулся. На его лице отражалось беспокойство

– К вечеру мы должны выйти из леса, там и передохнём, – Мох полез в котомку, – На-ка вот испей водицы. Взбодрись.

– Что-то случилось, – Марьяна взяла протянутую баклажку.

– Зло пришло в лес, – ответил леший,– Я чую. Надо поторопиться.

– Какое зло, что ты чуешь?

– Не знаю пока, – леший пожал плечами, – Но поспешать надо. Пей скорее.

Удивительно, но сделав пару глотков, девушка почувствовала прилив сил. Захотелось даже бежать. Она вернула лешему воду и подбросила на плечах котомку. Леший кивнул и повернулся. Втянул носом воздух и снова зашагал сквозь буреломы.

– Сейчас будет овражек один, – сказал леший, – Там пойдём вдоль ручья. Станет полегче. Таких непролазных кустов уже не будет почитай до самого поля.

– Скорее бы, – сказала Марьяна, – Все руки уже ветками изодрала.

– У брательника моего отваром намажешь, и все пройдет, – молвил леший и снова зашагал вперёд.

Спутники снова двинулись в путь, преодолевая непроходимую чащу. Вскоре, как и обещал Мох, Марьяна услышала журчание далёкого ручья. Почуяв запах воды, леший зашагал ещё быстрее. Девушка тоже устремилась за ним. Сил как будто прибавилось.

Через несколько сотен шагов спутники вышли к крутому склону оврага. В овраге царил сумрак. Где-то внизу весело журчал обещанный ручей. Мох взял вправо и двинулся по кромке склона.

– Щаз найдем, где спуститься, – сказал леший, – Ты, главное, под ноги смотри. Земля тут не везде надёжная, может осыпаться.

Марьяна кивнула, и они двинулись вдоль оврага. Пройдя с версту, леший остановился.

– Вот здесь, кажется, – леший указал на пологую насыпь.

В одном месте склон оврага обрушился и образовал пологий спуск к самому ручью. Спутники начали спускаться вниз, осторожно хватаясь за торчащие из земли корни. Оказавшись внизу, Марьяна, наконец, смогла перевести дух и скинула котомку на ближайший валун. Вода весело журчала возле её ног.

Дно оврага было довольно ровное и песчаное. Только в некоторых местах торчали, невесть как взявшиеся тут, огромные валуны. Ручей был мелкий и неширокий, поэтому Марьяна обрадовалась, что теперь действительно будет легче идти. Она даже готова была сразу отправиться в путь, но леший присел на камень и стал деловито развязывать котомку.

– Перекусить бы надо, – сказал Мох и протянул девушке краюху хлеба.

Девушка взяла протянутый кусок и стала жевать. Леший тем временем наполнил баклажки водой.

– Далеко ещё нам до поля? – спросила Марьяна.

– Если напрямки, то вёрст пять, – ответил леший, – По оврагу больше, зато и идти легче. К вечеру уже у Крапивы в гостях трапезничать будем.

Перекусив наскоро, друзья двинулись вниз по ручью. Ручей петлял, огибая камни, следуя за изгибами оврага. Идти действительно было легко. Мягкий песок не проваливался под ногами. Не было, надоевших за день, кустарников и поваленных деревьев.

Спутники шли уже больше часа, как вдруг, леший внезапно остановился. Княжна чуть не налетела на него.

– Что?

– Тс! – Мох предостерегающе поднял руку, – Слышишь, княжна?

– Нет. А, что я должна слышать? Это то, что ты чуял?

Девушка завертела головой в надежде услышать то, что насторожило спутника. Но как она ни старалась ничего, кроме весёлого журчания ручья, да щебетавших в кронах деревьев птиц, она не услышала. Однако леший был очень напряжён, и это передалось Марьяне.

Хозяин леса снял котомку и положил её под склоном оврага. Жестом, приказав девушке оставаться на месте, Мох стал осторожно карабкаться вверх по склону оврага. Цепляясь за корни и, временами оскальзываясь, он, наконец, добрался до верха. Осторожно поднял голову над кромкой, леший стал вглядываться в чащу. Потом он повернулся к Марьяне и кивком головы позвал её к себе. Марьяна тоже бросила котомку и стала подниматься по склону. С трудом, забравшись наверх, она улеглась рядом с лешим под кустом и тоже стала вглядываться вглубь леса. Здесь наверху она, наконец, услышала то, что Мох услышал ещё на дне оврага.

Из глубины леса доносились приглушённые звуки, как будто, кто-то продирался сквозь чащу, ломая на своём пути ветки кустарника. Складывалось впечатление, что этот кто-то орудует топором. Причём не одним.

– Лежи тихо, – Мох приложил палец к губам, – Я разведаю, что там к чему.

– Может не надо, – Девушке стало не совсем уютно, – Переждём, пока уйдут и всё.

Леший мотнул головой и, ничего не ответив, ползком скрылся в чаще. Марьяна осталась лежать, укрывшись ветками куста. Где-то в глубине леса раздавался треск и глухие удары. Шум не приближался, но и не удалялся. И что там происходит, было не понятно.

Марьяне показалось, что лешего уж больно долго нет. Девушка начала волноваться и, уже было решила отправиться вслед за другом, когда, внезапно, голова Моха выглянула прямо из-за дерева, росшего напротив. Леший приложил палец к губам и поманил её за собой.

Ползти оказалось не далеко, но приходилось соблюдать осторожность. Поэтому спутники пробирались к месту шума довольно долго. Мох полз впереди абсолютно бесшумно. Девушке так не удавалось. Однако из-за треска и шума в лесу их никто не услышал. Вскоре леший замер и обернулся. Марьяна подползла ближе. Аккуратно приподняв ветки укрывшего их кустарника, она увидела то, что производило весь этот шум.

В сотне шагов впереди сквозь лес пробирался отряд врагов. Сомнений в том, что это враги не было никаких. Десяток киммерийских воинов, вооружённых топорами – девушка узнала их сразу – прорубали в лесу дорогу. Их возглавлял огромный человек в шлеме похожем на собачью голову. По крайней мере, так показалось Марьяне, вглядывавшейся сквозь ветки кустов. Еще десятка два киммеров, увешанных оружием шли позади. А в конце вражеского отряда шли две дюжины упырей. При виде их девушку передёрнуло от отвращения.

Решив, что княжна увидела достаточно, леший мотнул головой и пополз обратно. Только спустившись на дно оврага к своим вещам спутники, наконец, смогли перевести дух. Может ручей, заглушал все звуки, а может крутые склоны оврага их не пропускали, только здесь не было слышно шума исходящего от врагов.

– Кто это такие, – спросила девушка, едва только спустилась к ручью.

– Враги. Али ты сама не заметила?

– То, что это враги я поняла. Что они тут делают и куда идут? И что это за чудище в шлеме, будто волчья голова?

– Это не шлем, – пояснил леший, – Это его голова. Псиглав – дивий воин.

– Псиглав? – Марьяна от удивления выпучила глаза, – Их же уж нет тыщу лет. Только легенды одни.

– Я тоже так думал. Однако ж вот они, легенды эти. Живёхоньки. И идут мимо нас.

– Но куда? И зачем?

– Они идут туда, откуда мы пришли, – Мох почесал живот, – А зачем? Тут и так понятно. Враги с добром не ходят.

– Они хотят убить дедушку Велимудра? – ахнула княжна.

Марьяне очень понравился старый волхв, и она сильно испугалась за него. Видя её испуг, леший ободряюще улыбнулся и погладил её по руке.

– Не боись, княжна, – усмехнулся Мох, – Деда так просто не побить.

– Но ведь их много, а он один.

– Один-то, один. Да только силён он в этом лесу. Там столько всего для чужих уготовлено. Ловушки, капканы, ямы волчьи. Да и волшба на опушке его дюже сильная. Ни огнем, ни мечом домик его никак не взять. Ну и про бера, сына вождя, ты верно совсем забыла?

– Так он же в медвежьем обличии теперь. Что он против топоров ихних сделает. Люди ж завсегда на медведя с топором да рогатиной ходили. А у этих ты видал топорищи какие. Может вернуться нам, а?

– А мы чем ему поможем? – спросил Мох. Но по лицу его пробежала тень. Видно было, что леший тоже за старика переживает.

– Только сами сгинем. А нам это никак нельзя. Забыла, зачем нас дедушка в Капище послал. Вот заберём посох, глядишь, и деду пособим и ворогов победим.

– Но надо же его известить, – забеспокоилась Марьяна.

– Он уже сам знает, – уверенно ответил леший, – Пойдём. У нас другое дело и его надо сделать. А за дедушку не волнуйся. Он справится.

Леший закинул котомку за спину и двинулся вдоль ручья. Княжне ничего не оставалось, как идти за ним.

Кони осторожно ступали по лесу. Правда, это были не совсем лошади. Три скифа несли на себе двух седоков и поклажу. Впереди, на рослом белогривом скифе ехал Ратибор. Остальные следовали позади. Воевода временами останавливал своего коня и всматривался в тропу перед ним. Убедившись, что он движется верно, старый воин трогал поводья, и они снова продолжали путь. Так они ехали, под густыми кронами леса не один час.

Над головами всадников качались густые кроны исполинских сосен. Солнечный свет едва пробивался сквозь них, оттого в лесу царил мягкий полусумрак. Как на зло, даже лёгкого ветерка не было и в чаще было невообразимо душно. Казалось, что сам воздух загустел словно кисель.

Поначалу Ольгерд себе места не находил. Всё порывался пустить скифа, что его нёс, в галоп. Скорее, скорее. Выручать любимую.

«Марьяшка. – думал юноша, – Краса моя ненаглядная. Как же так случилось. Недоглядели в Китеже. Оплошал воевода Кукша. Похитили любовь мою».

Симураны. Будь они не ладны. Откуда и взялись только. Ну, ничего. Попадутся только, вмиг крылья повыдёргивает. Пустить коня в галоп и мчать. Скорее на выручку. Больно-то на душе как, аж слёзы, не свойственные воину, на глаза наворачиваются. Только опытный скиф словно чуял настроения молодого княжича и не давал тому волю. Сдерживал. И Ольгерду оставалось только скрипеть зубами и держаться за воеводой.

А тот, хоть и не шагом правил своим скифом, но и не торопил его. Ехали споро, но на взгляд Ольгерда, можно было бы и быстрее. А когда в лес въехали, то и вовсе шагом пошли. Хоть волком вой. Отряд шёл по узкой тропе, что петляла меж деревьев, держась друг за другом.

Наконец тропа стала шире и Ольгерд поравнялся с воеводой. Ратибор мельком глянул на юношу и снова сосредоточился на дороге. Долго ехали молча, наконец, Ольгерд решил прервать молчание.

– Как думаешь, воевода, – спросил Ольгерд. – Выстоит рать? Сеча уже началась.

– Началась, – кивнул воевода. – А выстоят ли, нет, то богам ведомо. Чего гадать.

– А ну, как не выстоят, что тогда?

– Тогда, за Клязьму уйдут. Князь в Китеж дружины отведёт. Там последний бой принимать станет.

– А если и Китеж падёт, что тогда? – не унимался молодой Труворович.

Ратибор хмуро посмотрел на собеседника.

– Тогда кончится Рось. По лесам прятаться будем, кто уцелеет.

– Но ведь, князь хорошее место для битвы выбрал. Должны устоять? Верно, я мыслю?

– Верно, – кивнул воевода. – Место там хорошее. Ни обойти, ни на холм сходу не забраться. Но ты не об том думай. Тут уже всё едино без нас решится. Думай лучше, как невесту твою из лап Мрака вызволять будем. Ежели Китеж падёт, то на неё, да на тебя будет вся надежда, чтоб народ росский от колдуна спасать. Чтоб княжий род не вымер. Вот об чём думать нам с тобой надобно.

– Тогда скажи, воевода, – снова спросил витязь, – Куда мы едем. За всё время ты не промолвил и слова о нашем пути.

– К мудрецу одному, – нехотя промолвил Ратибор. – Здесь в лесу волхв один живёт. Он нам поможет.

– Почему думаешь, что поможет? – недоверчиво спросил юноша, – Может, его и дома-то нет.

– Дома он, – усмехнулся воевода, – Я знаю. Осенью он никуда далеко от своей избы не уходит, – воевода помолчал и добавил, – Старый друг. Ещё отца твоего да Ярослава, князя нашего, привечал, когда они все трое в побратимах ходили.

– Он был побратимом моего отца и князя? – удивлённо спросил Ольгерд.

Воевода мысленно крякнул и сплюнул в сердцах. Проговорился, мол. Качнул головой.

– Да нет, – отвёл глаза, будто высматривая что-то впереди, и бросил через плечо как бы, между прочим, – Говорю же, они часто в гостях у него были. Учил он их премудростям всяким. В детстве ещё. Как сейчас помню, им тогда годков по десять было…

Воевода решил сменить разговор, чтобы уйти от неприятных расспросов, кои точно воспоследуют из-за его оплошности. Дёрнул же леший за язык. Только Ольгерда это не обмануло. Юноша понял, что старый воевода проговорился, и он знает нечто, что Ольгерду неведомо. Он решил выпытать у Ратибора, что тот скрывает.

– Но ты сказал три побратима.

– Я сказал три? – Ратибор сделал удивлённое лицо, – Тебе поблазилось поди. Духота-то, какая в лесу. Не мудрено.

– Нет, не поблазилось, – упёрся Ольгерд, – Я точно слышал, ты сказал, что они все трое в побратимах ходили. Ежели волхв был их пестуном, то кто тогда ещё, кроме князя был побратимом моего отца?

– Я просто оговорился. Хотел сказать одно, а сказал вона как. Ты лучше по сторонам смотри, а не с расспросами приставай. Мало ли что сейчас в лесу обитается. Времена сам видишь, какие. Велимудр тут конечно повелевает всем, но только бережёного и боги берегут.

Воевода тронул повод, и его конь выдвинулся вперёд. Ольгерд остался держаться позади. Слова воеводы не убедили его. Он видел, как напрягся старый воин и как отводил глаза. Но Ольгерд прекрасно понимал, что если Ратибор не захочет, то и клещами из него слова не вытянуть. Тут другой подход надобен.

Ольгерд пустил коня, держась позади воеводы. Ратибор же, тем временем, грыз свой длинный ус и проклинал всё на свете, и богов и леших и всех лесных духов вместе взятых, но себя пуще всего за то, что не сдержал свой язык. Он с пелёнок знал молодого витязя и понимал, что если тот, что в голову возьмёт, то уже не выпустит, пока всю правду не выведает. А то, что парень будет и дальше пытать воеводу – к ворожее не ходи. Посему Ратибор сейчас собирался с мыслями, что да как сказать, а о чём умолчать надобно.

А ведь парень всё равно рано или поздно узнает правду. И про отца своего и про князя Ярослава и про этого… третьего – будь он не ладен. До сих пор им с князем удавалось скрывать правду от юноши о том, как погиб его отец Трувор. Хотя, если в детские годы Ольгерда это был осмысленный шаг, то теперь… Сейчас, когда Ольгерд зрелый воин, смысла не стало скрывать от него правду, но, поди ж ты – всё одно так и не решались. Молчали. Зачем? Воевода и сам, поразмыслив, уже не понимал.

Уже начало смеркаться и в лесу стало темнее. Днём, при свете солнца тропу и то с трудом можно было разглядеть, а теперь и вовсе исчезла она. Правда скифы уверенно шли по ней, не сбиваясь и не замедляя шаг. Ратибор, было, воспрял духом, что витязь более не станет его донимать вопросами, а там с волхвом они что-нибудь придумают. Покосившись на, едущего немного позади, витязя, воевода понял, что Ольгерд и не собирается отступать. По лицу молодого витязя видно было, что он полон решимости выведать всю правду, какой бы она не была.

« Стало быть, у отца и князя был третий побратим, – думал Ольгерд, держась позади воеводы, – А мне об том не сказывали».

Юноша ехал и всё гадал, кто бы это мог быть, и зачем было это скрывать. Но ведь скрывали. И кто мог ещё знать, ведь не могло так быть, чтоб про это никто, кроме князя и дядьки Ратибора не ведал. Ведь что князь Ярослав и отец Ольгерда были побратимы, знали все в Китеже, да и не только в Китеже. Дядька Сигурд тоже ведал о том и гордился братом своим. И не мог он не знать о третьем. Ну не мог и всё. Значит, тоже скрывал, не говорил.

А в Китеже? Неужто в городе никто не ведал. Ведь отец с князем росли в месте у всех на глазах. И что? Никто не знал? Да быть такого не может. Если их трое было значит и того, третьего, все должны были знать. Значит и горожане молчали. Что же за побратим у них был, о котором никто и словом не обмолвился?

« А может?.. – Ольгерда аж в жар бросило от догадки, которая вдруг пришла к нему в голову. – Может этот третий и виноват в смерти моего отца? Тогда ясно, почему все молчат».

Ольгерд стал перебирать в уме, кто бы мог быть третьим побратимом его отца. Но на ум ничего не приходило. Если тот побратим был жив, то в Китеже его быть никак не могло. Видать погубил отца и убёг. Или князь Ярослав поквитался с ним. А если это был несчастный случай? И тогда тот воин – ну не мог побратим воинов сам им не быть – просто ушёл, стыдясь, что не уберёг побратима своего. Наложил на себя обет какой и ушёл в лес дремучий или скитается теперь неприкаянно по миру? Нет. Тогда бы молчать не стали. Стало быть, действительно здесь подлость какая-то замешана.

Как бы у воеводы-то выспросить. Ведь сам Ратибор ни за что не скажет, как на него ни наседай. А ладно. Авось не съест. Юноша тронул поводья и поравнялся с воеводой.

– Скажи, дядька Ратибор, – начал он, – Как погиб мой отец? Княже сказывал, что разделились они, когда от ворогов уходили. Князь от погони ушёл, а батьку после мертвым нашли. Так было?

– Ну, так, – нехотя ответил воевода, – Опять ты не об том думаешь. Как княжну вызволять будем, вот о чём голова болеть должна. Отца твоего всё одно не вернуть уже.

– А может их трое от погони уходило?

– Опять ты об этом, – в сердцах воскликнул Ратибор, – Как репей, забодай меня Велес. Говорю же тебе, что двое их было. Двое. И не приставай более. Скоро уже на месте будем.

Юноша опять замолчал, но было видно, что он не верит словам воеводы.

– Я, вот, что думаю, – снова завёл разговор Ольгерд, – Дядька Сигурд сказывал, что отец мой справным воем был. Как ты, дядька Ратибор. Как князь наш. И чтоб его побить надобно, быть лучше или числом задавить. Верно?

– Верно, – ответил воевода, – Чтоб батьку твоего одолеть, надо быть сильным воином. С ним тогда только князю нашему да ещё паре-тройке воинов из варягов да наших, дружинных, на равных выйти можно было. А там уж как повезёт.

– А ты, мог бы его одолеть?

– Сейчас может и не смог бы, – Ратибор скосил глаза на юношу, – А тогда… Они ж почитай ещё молодыми были. Может на пару годков тебя постарше. А я уже тогда сотником был при отце нашего князя Мстиславе. Да я их и учил. Да и Мстислав то ж. Ну и старый Велимудр, к коему едем, в обучении ихнем немало сил положил.

– Видать тот, третий, тоже справным воем был, раз батьку моего в поединке одолел, – задумчиво произнёс Ольгерд.

– Да не в поединке! В спину он ему ударил! – в сердцах воскликнул воевода. И осёкся.

Вот настырный какой. Вытянул всё-таки. Теперь уже не отвертеться. Придётся всё рассказывать.

– В спину? – переспросил Ольгерд, – Своего побратима. За что?

– Ладно, уж, – воевода покачал головой, – Всё одно узнал бы рано или поздно. Их действительно трое было, побратимов-то. Отец твой Трувор Эйнарыч, князь наш Ярослав Мстиславич, да сын царя Картауса-берендейского.

– Мрак? – выдохнул Ольгерд.

– Он самый, – вздохнул Ратибор, – Только тогда он ведь не был ещё колдуном чёрным. Правда, книги всякие учёные читал. Знал много. Да, собственно, он и был у всех троих заводилой на шалости и проказы всякие, когда они ещё отроками были.

– Шалости и проказы?

– Ну, тогда-то всё не так страшно было. Ну, проказят мальцы, то ж не злобливо. Никто и внимания-то не обращал. Эх, знать бы заранее, чем всё обернётся…

– Но за что же Мрак предал товарищей своих?

– Товарищей? Да что ему товарищи, пусть и побратимы. Он отца своего не пожалел. Сам же знаешь, как черна его душа оказалась.

– Но, ты говорил, что от погони они уходили.

– Уходили, – воевода снова вздохнул, – От чудинов они тогда уходили. Ярослав- то воев чудских за собой увёл, А Трувор с этим.... В общем выкрали они что-то у князя чудского. А всё Мрак придумал. Его это задумка была. Ну, а князь Лит погоню выслал.

– Что выкрали, – спросил Ольгерд, – Княже сказывал, что отец мамку мою похитил. Она же князю чудскому родная дочь. Это её они похитили?

– Да нет же. Мамку твою Брунгильду Литовну они ещё за год до того умыкнули. От этого у нас с чудинами и немирье пошло. А тут что-то другое было. Мамка твоя уже на сносях была, тебя в чреве носила. Как бы ты родился, ежели отца твоего раньше убили?

– И то верно, – от всего услышанного у Ольгерда закружилась голова, – А, что тогда они выкрали? Князь разве не говорил.

– Нет. Вот про это князь ни полслова никому не обмолвился. Как я его ни пытал. Да и не до того ему было. Почитай, двух побратимов за раз потерял. Первый предал их, а второй пал от руки первого же.

Ратибор замолчал, а Ольгерд мотал головой пытаясь постичь всё то, что только что узнал от воеводы.

– Мрак этот, – продолжил воевода, – Даже нож свой из спины отца твоего не вытащил, поленился видать. А то, что они выкрали, с собой унёс. Пытались догнать его, но он как в воду канул. А год спустя объявился с киммерами. Царство отца своего пожёг, народ в рабство обратил, а отца, то ли убил, то ли тоже рабом в подвалах своих держит. А теперь вот и на нас пошёл.

– Третьего побратима хочет убить?

– Да, это вряд ли, – задумчиво произнёс воевода, – Он на все земли со злом идёт. Просто князь у него на пути стоит.

– А что чудины? – спросил юноша.

– Чудины, – воевода пожевал ус, – Так и сидят в своих подземных пещерах. Мира с ними нет, но и кровь промеж нас не льётся и то ладно. Был бы мир, Лит своих воев в подмогу бы непременно послал, а так… Сидят в норах, хиреют. У него ж больше наследников нет. Ты единственный внук у него. О чём только думает старый пень. Вот доберёмся до Велимудра, надо бы ему сказать. Волхв-то единственный, кто дружит с чудским князем, и по сей день.

Внезапно Ратибор остановился.

Темнота уже почти спустилась на чащу. Стало тихо. Это и насторожило опытного воина. Да и скифы тоже стали прядать ушами и встряхивать головами. Обычно, даже с наступлением ночи лес продолжает жить. Другой жизнью, не той, что днём, но жить. А тут тишина, только скифы перебирают копытами, да звякает сбруя. Ратибор поднял руку и слез с коня.

Внимание.

Что-то происходило в лесу. Что-то нехорошее. Там впереди.

– Что-то чуешь, дядька Ратибор, – шёпотом спросил подошедший Ольгерд. Он тоже слез на землю.

– Не нравится мне что-то, – ответил воин, – Обычно в лесу ночью полно чего творится. Филин, там ухает, совы, ещё живность ночная о себе знать даёт. А тут тишина мёртвая. А ведь мы почти дошли. Немного осталось.

– Волхв там живёт? – Ольгерд мотнул головой в сторону чащи, в которую всматривался воевода.

– Там, – ответил тот.

– Если там что-то злое, мы ведь услышим?

– Услышим. Посему пока постоим здесь. Послушаем. Оружие держи наготове.

Воевода подошёл к скифу и положил руку ему на холку. Скиф посмотрел на него и кивнул головой. Белоснежная грива разметалась по шее. Скифы были готовы в любой момент обернуться в людей, но пока этого не требовалось. Все просто стояли и ждали, вслушиваясь в темноту.

Уже почти стемнело, когда Марьяна и Мох вышли к границе леса. Из-за встречи с вражеским отрядом им пришлось задержаться. А потом они шли более осторожно. И только уже в сумерках вышли, куда и говорил Мох. Овраг остался в стороне и ручей продолжал бежать к реке, что несла свои воды верстах в двух.

Леший не стал выходить на открытое место, а остался стоять, укрываясь в тени деревьев. Марьяна тоже последовала его примеру. Она сбросила котомку и присела, прислонившись спиной к большой ольхе. Мох вынул из котомки краюху хлеба и протянул половину девушке.

– На-ка, пожуй малость, – сказал он, откусывая свой кусок, – Посидим здесь, обождём когда совсем стемнеет. Неча на рожон лезть. Мало ли кто в чистом поле увидит.

– А далеко ещё до брательника твоего, – спросила Марьяна.

– Да нет. Вот взгорок минуем, а там уже рукой подать.

– А, может сразу и пойдём, что зря время терять. Успеем, поди, до темноты. Кто тут может нас заметить. Трава высокая.

– Так-то оно так, – задумчиво проговорил Мох, – Да только неспокойно мне что-то. Лучше остеречься лишний раз.

– Думаешь, симураны здесь могут быть?

– Симураны? – леший повернул к девушке голову, – Нет. Их-то я как раз не опасаюсь. Они ж глупые. Сама, небось, видела, как сорятся всё время. Их бы мы за версту услыхали. Просто неспокойно мне, а почему, не могу объяснить.

– Да сейчас везде неспокойно, – ответила княжна, – Враг вон, даже в вашем заповедном лесу объявился. Как тут спокойному-то быть.

– Может и так.

Леший задумчиво запустил руку в свою кудлатую голову. Порылся в волосах, выудил какого-то жука, посмотрел на него и, щелчком отправил в траву.

– Всё одно лучше обождём.

Марьяна лениво жевала свой кусок. На землю быстро наползала темнота. Только цикады весело верещали в высокой траве, да где-то далеко в лесу ухал филин. Её стало клонить в сон. За день они отмахали вёрст двадцать, если не более. Усталость брала своё. Её веки отяжелели, и глаза сами собой стали закрываться. Уже и идти никуда не хотелось. Леший заметил состояние девушки и легонько тронул её за плечо.

– Ты, княжна вздремни с полчасика. Когда надо я тебя разбужу.

Девушка даже не смогла ответить, только кивнула и, положив голову на свою котомку, сразу погрузилась в сон. Леший аккуратно вытащил шерстяное одеяло и укрыл княжне ноги. Так оно теплее будет. Потом опёрся спиной о дерево и задумался.

Он думал о старом волхве. Как он там сейчас, враги, поди, уже близко. Нет, он не волновался за старика. Велимудр сумеет за себя постоять, но всё равно на душе не спокойно. А тут ещё Крапива всё не идёт. Собственно Мох именно его и ждал. Обычно брательник чуял появление лешего в своих владениях и вскорости сам выходил навстречу гостю, а тут… Может, ушёл куда далеко, потому и не идёт.

Собственно они могли и сами к нему прийти. Это кто чужой попасть туда не сможет, а для своих дом Крапивы всегда открыт. Вернее не дом, а нора. Хотя какая же это нора. Там и горенка имеется и погреба с припасами. Даже ступеньки в земле вырезаны, чтоб спуститься удобно было. Да и потолки в норе той высокие. Дедушка Велимудр там в полный рост стоять мог. А он порой захаживал к Крапиве, когда к чудскому князю в гости шёл.

Эх, пройти бы через земли чудинов. И быстрее и безопаснее.

Было.

Раньше.

Теперь у росов с чудью немирье. Если к ним в руки попадёт княжна, даже боги не скажут, что те сделают. Очень уж осерчали они на князя росского. Вот потому и ведёт леший княжну кружным путём. Теперь только так надёжнее. Вот только не быстрый путь получается. Если всё хорошо сложится, дня за три-четыре дойти должны. Им бы только открытое поле перейти. Только здесь, почитай, целый день топать. Хотя брательник может быстрее провести.

Только вот брательник всё не идёт. Мох-то чуять его не мог. Здесь не его власть. Вот в лесу другое дело, а тут поле. Оно своей силой полевым помогает. Может действительно Крапива куда-то далече ушёл. Ну да ладно. Темнота уже почти наступила. Выждем маленько и в путь. Близко уже. Главное открытое место скорее перейти, чтоб не нарваться ни на кого.

Мох опять стал вслушиваться в ночные звуки. Вроде тихо. Ни что не настораживает. Авось, и впрямь не о чем беспокоиться. Леший успокоился и прикрыл глаза. Он не собирался спать, только сидел и слушал тёмный лес, который они с княжной скоро покинут.

Когда из кустов вынырнул волк, Мох даже не повернул в его сторону головы. Волк же не собирался на них нападать. Попробуй-ка обидеть хозяина леса, как бы самому не пропасть. Правда и уходить волк не собирался. Просто сел и стал смотреть на спутников. Леший приоткрыл глаза и пальцем поманил зверя к себе. Когда волк подошёл, леший достал из котомки кусок хлеба и протянул ему. Тот осторожно взял угощение и неспешно стал жевать. Мох потрепал его по загривку, а потом снова прикрыл глаза.

Что-то насторожило Марьяну во сне. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Прямо перед ней сидел волк и скалился, высунув розовый язык. Его глаза горели в темноте двумя зелёными огоньками. Спросонья княжна даже не поняла, что видят её глаза. А когда её разум, наконец, осознал, Марьяна отпрянула и прижалась к дереву. Только волк и не собирался угрожать девушке. Он просто сидел, смотрел на неё и скалил свои трёхвершковые клыки.

– Не боись, княжна, – раздался голос лешего, – Он тебя не обидит. Я же рядом. Он просто вышел поздороваться. Я ему кусок хлеба дал.

Услыхав голос лешего, Марьяна сразу успокоилась. Ведь действительно в присутствии хозяина леса, кто посмеет её обидеть. Мох словно угадал её мысли.

– А теперь, – леший повернул к девушке голову и положил руку на загривок волка, – Лес запомнил тебя. Он тебя в обиду уже не даст, даже если меня не будет с тобой. Не боясь, можешь в него приходить, хоть днём, хоть ночью, ни один зверь обиды тебе чинить не станет.

– Ага – только и смогла сказать княжна.

– Ну, что, княжна, – спросил леший, – Вздремнула малость? Тогда пора идти, – Мох потрепал волка по загривку, – А ты ступай дружок. Ступай.

Он поднялся на ноги, потянулся до хруста в спине, подхватил вещи и двинулся из леса в поле. Марьяна быстро сунула одеяло в свою котомку и устремилась за ним. Волк постоял, глядя им в след, и пошёл вглубь леса по своим делам.

Уже отойдя от кромки леса шагов на пятьдесят, леший вдруг остановился.

– Вот дурень, – хлопнул он по коленке, – надо было серого вперёд послать. Может чего и унюхал бы.

Леший обернулся, но волка уже и след простыл. Махнув в сердцах рукой, Мох поправил котомку и углубился в темноту ночи.

Старая навь дремала на толстой ветке дуба, что рос на взгорке посреди поля. Навьи были редкостью в этих краях. Они почти не покидали своих гнёзд высоко в горах расположенных далеко на юге. Но эта навь залетела сюда не случайно. Чёрный колдун послал её, чтобы перехватить человека. Девушку, дочь росского князя. И навь ждала там, где указал ей колдун. Она ждала уже три дня.

Это была очень старая навь. Бурое как кора дерева морщинистое лицо старухи в обрамлении длинных седых волос, свесилось на отвисшую голую грудь. Такую же морщинистую, как и лицо навьи. Чёрные и бугристые как коросты соски прикрывало ожерелье из крысиных черепов, висевшее на тощей шее старухи. Ниже пояса тело навьи резко менялось. Это было тело сильной птицы, чьи лапы с ужасающими когтями, крепко вцепились в бугристую ветку дуба, на которой сидела старуха. Тощие костлявые руки свисали по бокам навьи, как плети. За то от самых лопаток спины виднелись мощные птичьи крылья. Сейчас эти крылья, покрытые грязно серым оперением, были сложены вдоль тела. Навь дремала.

Временами она снималась с насиженного места, чтобы размять крылья и поохотиться в дальнем лесу. Она бы с удовольствием ловила добычу и здесь в поле, но мешал местный полевой. Он кругами бродил вокруг дуба. Прогнать навь он не мог, но и спокойно сидеть на дубе не давал. А уж живность всякую, что могла стать добычей навьи и вовсе упреждал заранее, чтоб спрятаться могла вовремя.

Когда навь сюда только прилетела, она, было, решила поохотиться, да не тут-то было. Полевой сразу её учуял и вмешался. И сама лису не поймала, да чуть было вовсе в густой траве не увязла. Сорняки да колючки, будто верёвками все лапы обвили. Еле вырвалась. Хорошо ещё над дубом, на котором старуха сидит у полевого власти нет. А то бы вовсе стряхнул, да в густой траве опутал. Лежи и подыхай, не имея возможности вырваться. Вот и летает она на охоту в другой, дальний лес.

Есть лес, что поближе. Именно оттуда она ждёт человечку. Но в этот лес только сунься, вмиг пропадёшь. Даже отсюда навь чувствовала силу, обитающую в этом лесу. Силу, с которой старухе не справиться. Не любит эта сила, таких как навь.

Крапива сторожил навь. Она чуяла его и с дерева не слетала. Однако пора бы уж. Не век же её пасти. Крапива уже давно почуял брательника. Не идёт леший из леса на открытое поле. Тоже видать чует навью. Скоро навь на охоту отправится, тогда полевой даст знать брату, чтоб споро выходил. Навь уже давно на ветке сидит, оголодала поди. Да и темень уже, самое время с места срываться.

Крапива внешне ничем от брата своего не отличался. Та же лохматая шевелюра, та же всклокоченная борода. Те же домотканые штаны и лапти. Та же меховая безрукавка. Только если у лешего кожа была вся в мелких чешуйках словно шишка, то полевой скорее был похож на плетёного из соломы человечка. Да и волосы полевого были цвета выгоревшей травы, тогда как у Моха волосы были темнее с оттенком зелёного.

Но, тем не менее, это были родные братья. Отличие на них наложило их занятие. Если леший жил в лесу, то и сам стал как часть леса. А поле наложило на Крапиву свой отпечаток. Так из веку заведено было. Так будет и впредь.

Тут Крапива вдруг ощутил, что леший вышел из леса. Он повернул голову в ту сторону. Одновременно с этим навь тоже встрепенулась. Старуха открыла глаза и стала вглядываться в темноту. Потом, оттолкнувшись от ветки сильными лапами, расправила крылья и метнулась на встречу вышедшему из леса лешему.

Полевой ещё не сразу понял, что навь полетела не в дальний лес, а навстречу брательнику его. Чего ей надо от лешего-то? Хоть и не в своём лесу, то ж так просто его не взять. Да и сам Крапива подмогнёт. Но тут он почуял, что леший идёт не один. С ним из леса вышел спутник, вернее спутница.

Человек.

А может этого спутника и ждала навь. А он-то, полевой, всё ломал голову, чего она тут третий день сидит. А леший-то ведёт человечку прямо на навь. Надо бы упредить. Сам-то полевой не поспевал, уж больно быстро навь летает. А поди-ка по траве побегай так же споро.

И Крапива закричал, одновременно посылая в сторону брательника сигнал опасности.

Призыв об опасности Мох почуял на мгновение раньше, чем оба спутника услышали далёкий, полный отчаяния крик. Леший тут же остановился, всматриваясь в темноту и втягивая носом воздух. Его глаза разгорелись. И тут он увидел то, что всё время не давало ему покоя.

Прямо на них, расправив огромные крылья, неслась навь. До неё было ещё далеко, но до леса, из которого они вышли, было ещё дальше. Они успели отойти от него на не маленькое расстояние. Шагов пятьсот их разделяло – никак не успеть укрыться.

– Бежим! – закричал леший и устремился в сторону спасительного леса, чернеющего далеко позади.

– Что там? – спросила, было, Марьяна, но Мох схватил её за руку и поволок за собой.

– Бежим! Это навь! Скорее.

Девушка знала кто такие навьи, поэтому дважды повторять ей не пришлось. Она устремилась вслед за своим спутником.

Они мчались к лесу, и только ветер свистел в ушах. Так быстро Марьяна ещё никогда не бегала. А тут, откуда только силы взялись, ведь они целый день шли пробираясь сквозь густой лес и оба устали. Но сейчас летели, словно на крыльях, уходя от страшного преследователя.

Считалось, что навьи больше всего на свете любят пить человечью кровь. Особенно кровь народившихся младенцев, которых в давние времена стремились похищать, прилетая в людские земли и ожидая, когда придёт срок очередной роженице избавиться от бремени. А за одно, и пожирая души своих жертв. Так ли это, Марьяне проверять не хотелось.

А навь неумолимо приближалась.

Лес же, напротив, казался ещё дальше.

Они почти добежали, когда Марьяна услышала за спиной шорох крыльев. Она попыталась оглянуться на ходу, но тут же сильные когти сжали её плечи впиваясь в безрукавку, протыкая её насквозь. Сильная боль обожгла плечи девушки. И сразу же она почувствовала, как её тело отрывается от земли и взмывает ввысь. Марьяна закричала.

Мох на бегу оглянулся и увидел, что навь схватила княжну и уносит вверх. Он извернулся и прыгнул следом. Ему удалось схватить княжну за лодыжки. Такая неожиданная ноша заставила навь провалиться вниз, и почти выронить добычу. Но, всё же, взмахнув сильными крыльями, ей удалось удержаться в воздухе и не отпустить свою ношу. Постепенно она снова стала набирать высоту.

– Держись княжна, – кричал леший, вцепившись в ноги девушки.

– Мох! Помоги мне!

– Я тебя держу. Постарайся её ударить ножом.

Марьяна вытащила нож и попыталась ткнуть лезвием в державшую её лапу навьи. Но рука, словно тяжестью налилась. Занемевшие пальцы с трудом пытались удержать рукоять ножа. Княжна даже взмахнуть рукой не могла, а уж нанести удар тяжёлым лезвием…

– Я не могу, – ответила Марьяна, – Мне не достать. И руки не слушаются.

Навь, понимая, что от дополнительной ноши ей не избавиться, резко прянула вниз и сразу же снова рванула вверх. Мох, висевший в самом низу, не ожидал ничего подобного. От резкого рывка навьи его руки разжались и он, выпустив княжну, полетел вниз. Сильный удар о землю ошеломил лешего, и он потерял сознание. Навь же, почувствовав, что лишней ноши больше нет, резко взмыла в небо, унося княжну далеко на восход к своему хозяину.

Глава 7

Глава 7

Ратибор по-прежнему стоял, вслушиваясь в лесные звуки. Потом махнул рукой и вскочил в седло. Ольгерд последовал за ним. Как ни хотел юноша вновь начать расспрашивать старого воина, но, по напряжённому лицу Ратибора, понял, что сейчас будет не вовремя.

Так отряд ехал ещё с полверсты, когда вдруг лес впереди взорвался воем и криками.

– Ходу! – крикнул воевода, и пустил скифа в галоп.

И тут же деревья словно разошлись, уступая дорогу воинам. Тропа стала много шире и уже не петляла, а вела прямиком в сторону шума. Казалось, что крики раздаются за ближайшими деревьями, но воины продолжали и продолжали скакать. Ночной лес обманчив и звуки разносятся на многие вёрсты.

Велимудр сидел на лавке, крепко сжимая свой посох. Он был спокоен, хотя на лбу и проступили капельки пота. Он достаточно уже пожил на этом свете, и потому у него не было страха. Не опасался он того, что может произойти в скорости. Просто сидел и спокойно поглаживал узловатое древко своего посоха.

А у стен его домика копошились враги. Они пытались сломать дубовую дверь, чтобы вытащить и растерзать старого волхва. Дверь, заговорённая сильными чарами, держалась. И будет держаться ещё долго. Да и потом ему будет, чем встретить ворогов, коли ворвутся в дом.

Только вот юношу-бера жалко. Погиб в неравной схватке. Говорил же ему, чтоб уходил в лес. Не послушал старого волхва. Остался. А теперь вот пал под топорами врагов. Правда и сам перед этим много их положил у корней древнего дуба. Да и сам волхв тоже хорош. Пока пробуждал свои ловушки ото сна, проглядел, как сын вождя беров в лес навстречу врагам ушёл. Так бы не пустил, а тут… Жаль мальца. Может, и можно было бы с него проклятие снять, коли одолеют росы Мрака и воинство его. А теперь уж и не с кого его снимать.

Со стороны правой стены раздались новые звуки. Волхв повернул голову и прислушался. Шли они от пола, значит, подкоп решили рыть. Старик усмехнулся. Пускай роют. То-то удивятся они, когда корни старого дуба там, под землёй, душить их будут. С этой стороны волхв и вовсе врагов не опасался.

Враги сломали уже третье бревно об эту клятую дверь. Но дубовые доски, обитые медными полосками, и не думали поддаваться. Пробовали рубить брёвна избы топорами, но те только отскакивали, словно по камню били. Маленькие слюдяные оконца, закрытые дубовыми ставнями, тоже не поддавались, ни топору, ни дубине, как враги ни пытались их сорвать. Да и сорвали бы, как пролезть, ежели они настолько малы, что и лисица еле протиснется. Стрелу не пустить внутрь, ни луков, ни самострелов с собой нет, разве, что, копьём шуровать вслепую. Да только старик у окна сидеть не станет. Огонь тоже никак не хотел разгораться. Языки пламени лениво облизывали стены дома и тут же гасли.

Тут ещё этот, невесть откуда взявшийся, бер ряды врагов проредил изрядно. Поначалу враги хорошо подошли. Скрытно. Это только в чаще им пришлось топорами махать, прорубая дорогу, а потом лес расступился, словно приглашая их. Им бы насторожится, да не поняли они этого. Наоборот пошли скорым маршем. Ну и напоролись. Сперва в нескольких хитрых ловушках сгинули три упыря. Затем ещё с пяток киммеров попали в волчьи ямы, да там и нашли свой конец. Но враги продолжали идти дальше и угодили прямо в лапы выскочившего из чащи медведя-оборотня.

Хорошо хоть в этот раз не растерялись и сами его погнали. Правда перед этим бер троим киммерам и одному упырю шеи свернуть успел. А после загнали они его на эту опушку. Дрался бер отчаянно. Вон сколько трупов вокруг него лежит. И людских и упырей порвал изрядно. Так бы ещё с десяток упокоил, пока сам вожак-псиглав не вонзил свой топор ему в спину. Но и тогда этот проклятый оборотень чуть самому ему голову не снёс в последнем рывке. Но упал. Не хватило видать уже сил. А псиглав, просто, добил уже почти бездыханное тело оборотня.

Вожак подобрал валявшийся топор одного из убитых оборотнем воинов. Попробовал вставить в щель меж брёвнами избы. Остро заточенное лезвие с трудом влезло едва на вершок. Навалился всем телом, в надежде хотя бы расшевелить бревно. Ничего не вышло. Только топор сломал. Сплюнул на землю вязкой слюной и, лающим приказом, послал трёх упырей рыть подкоп. Может хоть так они в эту проклятую хижину войдут.

Всадники выскочили на опушку леса, сшибив нескольких врагов. Ратибор мигом окинул взглядом происходящее и, не мешкая, слетел с коня. Ольгерд последовал за ним, кидая на руку крепкий щит, а скифы, разом подогнув передние ноги, кувырком через голову, перекинулись в людей. Прямо в кувырке они выхватывали мечи. Враг даже не успел ничего понять, как полдесятка голов уже катились по траве, срубленные острыми клинками подоспевших ратников.

Ратибор ринулся к углу дома, у которого несколько киммерийских воинов всё же пытались запалить огонь. Его меч со свистом рассекал воздух, нанося неотразимые удары во все стороны. И везде он находил жертву. Рассечённые тела врагов катились ему под ноги, а воевода, перескочив очередное поверженное тело, продолжал крутить своим мечом, выписывая смертельные узоры. Он даже не скинул из-за спины свой щит.

Ольгерд, походя, снеся головы паре упырей сшибся с огромным псиглавом. Юноша ещё никогда не сталкивался с подобными существами и потому чуть промешкал. Если бы не скиф, вовремя подставивший свой щит под топор чудища, Ольгерду бы не миновать Вирия. И вот вдвоём со скифом они крутились вокруг псиглава как псы вокруг медведя. Наседая с разных сторон они заставляли того ужом изворачиваться, чтоб отбивать удары летящие казалось отовсюду. Но и сами с трудом уходили от ужасных ударов тяжёлого топора, под ударами которого уже трещал щит Ольгерда. Трещал, но всё же держал мощные удары. Только вот рука начинала неметь.

Двое оставшихся скифов напали на врагов, что пытались тараном пробить двери избы волхва. Занятые своим делом враги даже не заметили, как за их спинами выросли два скифа. Только когда разрубленные тела стали валится под ноги остальным, оставшиеся, наконец, бросили бревно и повернулись в сторону угрозы.

На поляне перед избой волхва было, на удивление, достаточно светло, не смотря на то, что вековой дуб своею кроной накрывал её всю, не пропуская сквозь густые ветви лунный свет. Поэтому Ольгерду, который в темноте видел хуже, чем псиглав или тот же скиф, было не сложно передвигаться, уходя из-под ударов врага, да и самому наседать на вражьего вожака.

Они уже почти одолели этого псиглава, когда скиф вдруг оступился и стал заваливаться назад. Словно этого и ожидая, псиглав нанёс сокрушительный удар по валящемуся на спину воину. Свистнула сталь, что-то промелькнуло перед глазами Ольгерда и, псиглаву в спину, вошёл острый меч, прорубая кожаный доспех и выходя из груди. Рука дрогнула и, не завершив свой удар, топор выпал из руки вожака. Ольгерд обернулся.

К ним шёл воевода. Он уже покончил со своими врагами и спешил на помощь остальным. Видя, что Ольгерд не поспеет помочь соратнику и сам воевода ещё далеко, он просто метнул меч в спину разворачивающегося псиглава. Меч рассёк воздух и вонзился тому точно под левую лопатку. Ольгерд протянул руку и помог скифу подняться. Ратибор вынул из тела псиглава свой меч, вырвал пучок травы и стал деловито протирать лезвие.

Из-за угла избы показались остальные.

Вдруг с громким треском у дуба отломился толстый сук и с шумом упал на землю. Все повернулись на звук.

Псиглав оказался крепче, чем они думали. Преодолевая смерть, он умудрился встать и подобрать свой топор. А затем уже примерялся нанести удар в спины врагов, решивших, что с ним покончено и отвернувшихся.

Не успел.

Толстая ветка с грохотом рухнула на его череп, упокоив, теперь уже навсегда.

Ратибор обернулся к избе. На пороге, слегка пригнувшись, стоял волхв. В руке он сжимал свой посох, который светился багровым светом.

– Здравствуй дед, – поклонился Ратибор, – Спасибо, что пособил.

– И тебе поздорову, воевода, – ответил волхв, – Я уж думал, вы вовсе не придёте. Проходите в дом.

Он повернулся и скрылся в избе. Остальные последовали за ним.

– Извиняйте, гости дорогие, – сказал волхв, когда все разместились в доме, – Ужинать будем просто и не затейливо. Сами видите, что мне тут было, не до разносолов, так, что… – старик развёл руками.

– Да не извиняйся, дед, – усмехнулся воевода, – Мы тоже, чай, не с пустыми руками. Своё имеется.

Он кивнул воинам и те сноровисто стали накрывать на стол, извлекая из вьюков снедь, что взяли с собой в поход.

– Повезло тебе дед, – промолвил Ратибор, помогая накрывать стол, – Вовремя мы поспели.

– Ну, день-два я бы выстоял, а там да… Тяжело бы пришлось.

– Зачем хоть мы ехали к тебе, небось, уже знаешь? – спросил воевода, усаживаясь на лавку.

– Знаю, – кивнул Велимудр, – Но, об том после. Отужинаем сперва.

Все расселись вокруг длинного стола и принялись за еду. Ели молча, только челюсти хрустели, разгрызая сухари да грызя копчёное мясо, что взяли в дорогу. Запивали водой. У старика действительно со снедью не богато было. Что и смог по-быстрому гостям поднести, так это несколько луковиц да полукруга сыра. Ну, ещё яблоки мочёные прошлого года.

Пока ели Ольгерд с любопытством поглядывал вокруг. Ему ещё не приходилось бывать в жилищах волхвов. На капищах он конечно бывал. Как впрочем, и все. А вот в самих избах, где обитали волхвы, не доводилось. У него вертелось в голове много вопросов, но не следует затевать разговор, пока старшие сами его не начнут.

Наконец, когда все утолили первый голод, Ратибор откинулся на лавке и опёрся спиной о стену. Теперь можно и поговорить. Время есть. Всё одно на ночь глядя уже никуда не двинутся. Сон все равно нужен. Почитай целый день без роздыху сюда добирались.

– Что княжну похитили, ведаешь уже, поди? – спросил воевода.

– Ведаю, – кивнул старик, – А так же ведаю и то, что вы покамест не знаете.

– Стало быть, поможешь нам до башни мраковой добраться?

– А зачем вам к его башне идти? Нету там княжны. Убегла она по дороге.

– Как убегла? – опешил Ратибор, а Ольгерд аж вскрикнул от радости.

– Известно как, – усмехнулся Велимудр, – Как все убегают. Ногами. На первом же роздыхе, пока симураны ссорились, она в лес и сиганула. Поди-ка сыщи.

– Ай, молодец девка! – Ратибор радостно хлопнул себя по коленям. – Ай, да княжна! Поди-ка уж полдороги до Китежа прошла. А мы тута вот сидим.

– Не пошла она в Китеж. В другое место я её направил.

– Ты направил? – спроил Ратибор.

– Была она здесь, – кивнул волхв, – Две ночи тут обиталась.

– А куда ж она пошла-то тогда? – спросил молчавший до сих пор Ольгерд.

– Сказывай далее, дед, – потребовал воевода.

Велимудр обстоятельно стал рассказывать воинам, как убежала княжна, как леший привёл её к нему в избу. О том, что сам поведал ей, и куда направилась Марьяна. Воины слушали внимательно, не перебивая.

– Вот дела… – промолвил воевода, выслушав старика, – И что теперь делать? Нам-то как быть. К князю уже поздно. Битва всё одно уже закончилась. Куда идти-то теперь?

– Надо за Марьяшкой идти, – вступил в разговор Ольгерд, – Тяжко ей одной управиться будет, да и дорога обратная, чай, не близко.

– Тяжко, – вздохнул воевода. – Прав ты, княжич, надо княжну выручать. Стало быть, с утра за ней пойдём, авось, догоним.

– Это вряд ли, – задумчиво произнёс волхв. – С лешим- то они быстро пойдут. Хоть и кружным путём, но в лесу леший нам не чета. Да и день уже один отмахали, поди, из леса уж вышли. Надо напрямки идти.

– Это ж, через земли чудинов! – ахнул Ольгерд.

– И что? – спросил волхв.– Не такие уж и страшные чудские земли. Ходил я там и не раз.

– Так, то ты, волхв, – не согласился с ним воевода. – Ты с тамошним князем в дружбе. А нам туда соваться не след. Сам знаешь.

– А я вас тайными путями поведу. Есть там подземелья одни, чудинами давно заброшенные. Вот через них пройти можно.

– Так ты с нами собрался идти, волхв? – спросил Ратибор.

– А что мне тут сидеть? Раз Мрак послал ко мне своих воинов единожды, пошлёт и вдругорядь. Не успокоится, пока не изведёт меня. Чего понапрасну силы зря на ворогов тратить. Лучше уж вам подсоблю.

– А сдюжишь? – спросил воевода. – Чай не молод уже, а путь не близкий.

– Ты меня прежде времени не старь, воевода. Я ещё тебя научу, как в долгом пути ноги не стоптать.

– А чего ноги топтать-то. Зря, что ль, нам Китаврас воев своих дал. Верно, я говорю, други?

Ратибор подмигнул скифам. Те заулыбались и закивали головами. Велимудр же, усмехнулся в усы и погладил свою бороду.

– Это ты до меня верхом ехал, воевода. С земель россов тропа широкая. А далее троп уже не будет. Пешком идти придётся. А в подземельях чудских и подавно. Радоваться будете, что вовсе не на четвереньках брести придётся. Так, что с вами я пойду.

– Ну, что ж, – произнёс воевода. – Дело твоё. С нами, так с нами. Это даже и к лучшему. Твоя помощь может нам здорово пригодиться.

– Пригодится, пригодится.

– А если нас чудины обнаружат всё ж? – спросил Ольгерд. – Вдруг да, наткнёмся на них, чай они на своей земле?

– Вот тут-то я вам и сгожусь, – ответил старый волхв. – Только если вы за мечи хвататься не станете. Как-никак у чудинов с вами, росами, немирье.

– А ты, дедушка, – сразу ухватился за это Ольгерд. – Ты дедушка знаешь, что выкрал Мрак у них, когда моего отца убил? Воевода сказывал…

– После поговорим об этом, княжич, – перебил юношу воевода, многозначительно взглянув на старика. – А сейчас пора спать ложиться. Завтра долгий день будет.

– Да. Давайте-ка спать ложитесь, – Велимудр встал, – Утро – вечера мудренее. Да и роздых вам нужен. А я тут пока приберусь, а то вона скока тел нарубленных лежат. Да и мальца бера похоронить бы надо.

– Но как же… – начал, было, юноша, но Ратибор его остановил.

– Волхв дело говорит. Ступай отдыхать витязь, а я пока деду пособлю.

– Тогда мы все ему пособим, верно? – Ольгерд обернулся к скифам.

Всё это время скифские воины не промолвили и слова. Не их это дело решения принимать, Князь Китаврас послал их в помощь. В походе, в бою, а теперь они просто слушали, о чём говорят росы и не лезли со своими советами. Тем более, что места здесь не знакомые, сплошные леса, а не вольные степи.

– Мёртвых не трогайте, – сказал волхв, едва все вышли из избушки, – Лес их к утру сам приберёт. А вот оружие их соберите, авось, сгодится ещё.

Он огляделся в поисках бера.

– А, вот, мальца бы по обряду похоронить надобно, – продолжил старик и направился к телу медведя.

Оборотень лежал, широко раскинув лапы на груде вражеских тел на самом краю опушки. Вся его густая шкура была запачкана свернувшейся уже кровью, своей и вражеской.

Пока скифы собирали оружие, Ольгерд с Ратибором быстро соорудили носилки, на которые перевалили тело бера. Потом воины все вместе подняли его и понесли вслед за волхвом, который указывал путь. Волхв шел, освещая дорогу своим посохом, который теперь светился белым, слегка голубоватым свечением.

Деревья словно уступали дорогу людям. Ольгерду показалось, что они даже склоняли свои ветви, скорбя о ноше, что сейчас возлежала на носилках. А может, так оно и было. Ведь этот бер не захотел служить Мраку и идти к нему в рабство. Вместо этого он принял проклятие всего своего рода, а затем, не убоявшись, вступил в схватку с врагом, много превосходящим его числом. И пал, обороняя все, что было ему дорого. Свою свободу. И старого волхва, что не убоялся его, всеми проклятого, а доверял ему и приютил у себя.

Наконец они вышли на широкую поляну. Велимудр жестом показал, куда положить тело. Быстро набрали валежника и соорудили из него большое кострище. Потом осторожно положили на него тело оборотня. Волхв подошёл и сложил на груди бера лапы. Постоял немного, погладил бера по носу, а затем коснулся посохом ближайшей валежины. Быстро вспыхнуло пламя, и уже вскорости затрещал весь погребальный костёр.

Когда пламя коснулось тела оборотня, шкура начала сползать с него и взорам воинов предстало обнажённое тело человека. Совсем ещё юноши. Сына вождя.

– Вот и спало твоё проклятие, малец, – промолвил волхв, Теперь ты можешь смело идти в Вирий к своим предкам. Нет на тебе позора более.

Все молчали.

А пламя гудело, поднимая в небо снопы искр. Густой и, на удивление, белый дым уносил душу юноши к чертогам, где обитали души его предков. Там, в своём Вирии, его примут в объятия родичи и поведут по широким лугам в густые леса, где он сможет, наконец, обрести мир и покой. Где никакие чёрные колдуны, более не смогут посягнуть на его свободу и свободу его родичей.

Костёр, запалённый силой волхва, угас так же быстро, как и вспыхнул. На поляне не осталось даже пепла, только выжженный круг от былого костра. Волхв окинул взглядом место, где только что бушевало пламя, потом повернулся к спутникам и кивнул в сторону своего жилища.

Пора идти назад.

– Мох, братишка, очнись.

Леший с трудом открыл глаза. В голове отдавалось тупой болью при каждом шевелении. Здорово он приложился о землю-матушку, когда сверзился вниз. Он попытался приподняться, но боль стала ещё невыносимее. Крепкие руки Крапивы подхватили его и помогли сесть. Леший медленно поднял руки, прижал к вискам и стал прогонять боль.

Наконец боль затихла, и Мох сумел оглядеться. Он находился в жилище своего брательника. Значит, Крапива сам его дотащил. А где же княжна?

– А где княжна? – тут же и спросил леший.

– Княжна? – переспросил Крапива, – Та девушка, что шла с тобой? Так её эта… навья уволокла.

– Крапива, – леший вцепился в брата, – Мне надо идти выручать её.

– Куда ты сейчас пойдёшь? – полевой осторожно высвободился, – Ты грохнулся, почитай, саженей с двадцати. Прямо об камень башкой треснулся. Был бы ты человек, давно бы душа в Вирии обиталась. Отлежись малость, оклемайся.

– Ты не понимаешь! Я обещал дедушке Велимудру приглядеть за ней и в деле одном помочь. Только видишь, вот, как приглядел. Что теперь мне деду сказать? Да и княжна уж больно понравилась мне. Не могу я её бросить.

– Ладно, – проворчал Крапива, – Помогу тебе пока собраться что ли.

Крапива поднялся с лежанки, на которой сидел, приводя брательника в чувство, и стал укладывать вещи и снедь в котомку лешего.

– Ты чего из леса-то вышел? – спросил он, занимаясь упаковкой вещей в дорогу, – Чуял ведь, что навь там сидит.

– Да не учуял я её, – ответил леший.

Крапива удивлённо повернулся к нему.

– Как не учуял? – переспросил он.

– Вот так, – смущённо произнёс Мох, – Не учуял. Сам же знаешь, что за пределами лесными чуйка моя слабнет. У тебя в лесах-то тоже силушка убавляется.

Мох почесал голову и продолжил.

– Понимаешь, мы цельный день через лес шли. Мало что чуть на ворогов не напоролись.

– В заповедном-то лесу, – ахнул Крапива.

– В заповедном, – вздохнул Мох, – Да только где сейчас заповедные-то места остались. Ширится зло. Слыхал, поди, берегини вон, вообще свои леса покидают, под защиту людей уходят. А их-то леса, уж куда заповеднее.

Крапива кивнул, дескать, тоже слышал об этом.

– Вот и вышло, что устали мы за день с княжной, – продолжил леший, – Княжна так вообще без ног из лесу вышла, ну и я то ж, устал маленько. Беспокойство одно только и чуял, да всё на усталость грешил. Вот и не смог навь почуять. Я и тебя-то не учуял. Всё ждал, когда сам придешь. Ты-то должен был прознать обо мне.

– Так я и знал. Только навь эту оставлять без пригляду не мог.

– Что ж, не прогнал-то? – спросил Мох.

– Да на дуб она забралась, а сам же знаешь, с деревьями у меня не очень… То ли дело в поле.

– Так, а что ж меня-то не позвал! – в сердцах воскликнул леший, – Я б один вышел. Вдвоем-то мы её быстро с дуба сковырнули бы.

– Похоже, оба мы с тобой оплошали, – Крапива почесал голову.

– Да уж…

– Делать-то далее что думаешь, – спросил полевой, – Как княжну искать станешь?

– Да есть у меня задумка одна.

Леший почесал живот и сел, свесив ноги.

– Ты, лучше зверей, каких, ближайших, позови-ка, – сказал он и слез с лавки.

Лиса вылезла из своей норы погреться на солнышке. Утро уже наступило, и солнце неумолимо поднималось всё выше. Теперь можно и не опасаться. Навьи больше нет. Улетела она далеко на восход. Может сама улетела, а может полевой всё-таки выгнал проклятущую. Чтоб ей пусто было.

Пока она тут сидела, на старом дубе, никому покоя не было. Конечно, хозяин поля в обиду никого не давал, да что с того. Нос из норы всё одно высовывать опасно было. А ну как не поспеет полевой. Лучше отсидеться в глубоком жилище.

Лисе было покойно. Утром она поймала жирную мышь и теперь сыто развалилась на солнышке, прогревая свои бока. Ночью она снова выйдет на охоту. Только, чтоб филин из леса сам на неё охотиться бы не стал. Она уже решила немного вздремнуть. Ей нечего было сейчас опасаться. Чуткие уши слышали всё окрест и предупреждали её о приближающейся опасности даже во сне. Вот и сейчас они уловили тихий свист.

Вернее не свист.

Призыв.

Лиса встрепенулась. Это хозяин поля звал к себе. Лиса встала и, распушив хвост, потрусила в сторону жилища полевого. Она даже не обратила внимания на суслика прыгавшего неподалёку. Тот тоже спешил на зов хозяина.

Когда полевой зовёт к себе обитателей подвластной ему земли, все склоки и ссоры должно забыть. Здесь нет ни добычи, ни охотников. Все равны. И поспешать надобно всем кого зовут. Остальные же не мешайте и уходите с дороги.

Мох уже доедал завтрак, сидя за сплетённым из ивовых прутьев столом, когда услышал как по ступенькам на входе в нору Крапивы, стучат множество звериных лапок. Сразу же в норе стало тесно. Звери, которых призвал Крапива, гурьбой влетели в горницу и мигом расселись, кто, где мог.

Тут были и мыши и суслики и хомяки. Влетели несколько пичуг, и расселись на полках. Пришла даже лиса. Все уставились на полевого, но тот только махнул в сторону лешего и снова принялся за трапезу.

– Вона, – прочавкал Крапива, – Его слушайте. Он вам, что-то обсказать хочет.

Леший вылез из-за стола и, подойдя к зверям, присел на корточки. Звери послушно смотрели на него.

Мох долго им говорил, на понятном только зверям языке. Он, то щебетал, то цокал языком, то посвистывал и попискивал. Со стороны могло показаться, что леший просто балуется, пытаясь подражать языку зверей. Однако звери слушали его очень внимательно. Когда же он закончил, звери так же гурьбой бросились наружу. После чего все они, кто полетел, кто поскакал или запрыгал, помчались в заповедный лес.

Леший же тем временем вернулся за стол и деловито стал доедать свой завтрак.

Мелкая пичуга влетела в лес и, усевшись на ветке, стала отчаянно верещать. Наконец к ней стали слетаться другие птицы. Выслушав её они, одна за другой, стали покидать свои ветки и разлетаться по лесу, разнося вести только что услышанные от своей полевой товарки.

Лиса вошла в лес, осторожно ступая по опавшей хвое. Она принюхалась и остановилась. Покрутила ушастой головой и несколько раз пролаяла, глядя куда-то вглубь леса. Наконец из-за деревьев к ней вышел волк. Деловито обнюхал и сел на задние лапы напротив лисы. И хотя волк был извечный противник, лиса не боялась его. Да и волк сразу понял, что трогать рыжую сейчас нельзя. Он только выслушал, что передала ему дальняя родственница, а потом развернулся и умчался в лес.

Лес зашевелился и пришёл в движение. Сторонний наблюдатель ничего необычного не заметил бы. По-прежнему верещат птицы, жужжат комары, летают бабочки, да прыгают по ветвям белки. Но вести, которые передал леший, уже летели во все концы.

– Думаешь, симураны по-прежнему в лесу, – спросил Крапива.

Он слышал и понимал, что говорил леший зверям. И вот сейчас братья сидели на лавке попивая чай и ждали вестей из леса.

– А негде им больше быть, – ответил Мох, – К хозяину они не вернутся. Боязно. А посему будут искать свою беглянку. Они ж не знают, что мы с дедушкой помогли ей. Стало быть, думают, что она заплутала и прячется где-то в лесу.

– Но они-то тебе самому, зачем понадобились? Они ж колдуновы слуги.

– Колдун их всё одно пришибёт. Вот пусть помогут мне княжну из беды вызволить. Пешком-то мне до башни топать и топать. А у них крылья есть.

– А, ну как они не согласятся? Что делать будешь. Время уже сколько прошло.

– Согласятся, – уверенно ответил леший, – Ты-то их не видал, а мне вот довелось. Глупые они. Попробую ежели, что обманом их взять. Да, в конце концов, я ведь и колдануть их могу… Правда не хорошо это будет. Не по-лешьему.

Крапива в сомнении покачал головой, но спорить с братом больше не стал. Раз уж леший сталкивался с этими симуранами, то ему, стало быть, виднее. А пока они посидят да чайку попьют. Другого-то выхода всё равно нет.

Ждать пришлось не долго. В нору проскользнула лиса. Звери слетелись к жилищу полевого, но все собираться внутри не стали. Ни к чему. Достаточно одной лисы. Она и донесёт до гостя весть, тем более, что она у всех была одна и та ж. Симураны по прежнему в лесу. А дальше леший пусть сам разбирается с ними.

– Ну что, – полевой поднялся, – Пойдём, провожу тебя до леса, что ль.

– М-мы з-здесь уже п-п-проход-д-или.

– А то, я не вижу. Мы тут везде уже были. Ходим кругами.

– И, ч-что ж-же нам д-д-делать. Хо-х-хозяин нас уб-б-бьёт.

Два симурана, спотыкаясь, брели по лесу. Оба они уже устали, но всё равно продолжали поиски беглянки. Вот уже третий день они надеялись, что им удастся её отыскать и доставить к хозяину. Без неё возвращаться им не было смысла. Чёрный колдун, которому они служили, зараз не оставит от них даже мокрого места.

Они оба могли бы давно бросить всё и улететь, но боялись, что хозяин их найдёт, куда бы они ни пожелали спрятаться. В могуществе колдуна они нисколько не сомневались. Вот и продолжали обшаривать лес.

А так всё хорошо у них началось…

Симураны, выполняя приказ хозяина, незаметными пробрались в Китеж ещё за темно. Там они весь день прятались на крышах терема, наблюдая за суетой, которая творилась во дворе детинца. Им было не трудно оставаться незамеченными. Во дворе никто и не помышлял смотреть вверх. Даже если кто и поднимал голову, чтоб взглянуть на небо, симураны быстро прятались. Даже стража на угловых башнях старалась смотреть вовне крепости.

Когда уже стемнело, они стали передвигаться по крышам более свободно. Где находятся покои княжны, симураны выяснили ещё впервые часы. Княжна не раз возвращалась туда в течении дня. А с наступлением темноты Сим и Рагль подобрались поближе. Они и теперь не опасались. На фоне тёмной крыши их рыжая и серая шкуры практически не выделялись.

Симураны уже хотели ворваться в горницу княжны, выломав окно, когда та сама распахнула ставни. Опять им повезло. Можно без шума похитить девушку. Что они и проделали с большой ловкостью, буквально вытянув Марьяну из окна.

Но, девушка успела крикнуть, пока Сим лапой не закрыл её рот.

Но всё обошлось. Симураны взмыли вверх со своей ношей. Ратники стрелы вдогон пускать не стали, опасаясь за княжну. Только погоню в след выслали, но симураны уже летели над лесом. Они несли княжну всё дальше и дальше.

А потом всё и началось.

Сперва Рагль приглянулось янтарное ожерелье, что висело на шее пленницы. Симураны тогда первый привал сделали на опушке леса. А потом началась эта ссора из-за камушков…

Вот пленница и убегла.

Где вот теперь её искать?

А без неё возвращаться… Лучше уж сразу самим удавиться. Колдун их не задумываясь убьёт, а перед этим ещё пытать учнёт. Вона, темницы у него какие в подвалах башни. Нет! Искать надо.

– Ну, вот где сейчас её искать, – возмущался Сим, – А всё ты! Камушки, вишь, приглянулись. У-у!

Сим замахнулся кулаком. Рыжий симуран, втянув голову в плечи, прыскнул в сторону.

– А, ч-что я? – запищал рыжий, – Н-не н-н-надо б-было за м-мной б-бе-жать. Т-тогд-да б-бы она не уб-бегла б-бы.

– Не-не не уб-бегла бы-бы, – передразнил Сим, – Сразу делиться надо было. Тогда б и не погнался. Вот, что теперь делать?

Сим поскрёб затылок и стал вращать головой.

Симураны действительно плутали по этому лесу очень долго. Им казалось, что они исходили весь лес вдоль и поперёк. Каждый куст был им знаком. По крайней мере, они заметили, что постоянно проходят уже знакомыми местами. Вон ветка сломана – это Сим её ранее обломил. А теперь она снова перед ними. Такое ощущение, что они ходили кругами.

Временами, то один симуран, то другой взлетали над лесом, чтобы с высоты высмотреть беглянку, но толку от этого не было никакого. Из-за густых крон деревьев ничего не было видно. Оставив пустое занятие, симураны снова брели пешком. Только иногда они вспархивали на небольшие расстояния, если им казалось, что вон за тем или этим кустом, скрывается что-то подозрительное. Но обычно это была, либо коряга, какая, либо сами кусты принимали причудливую форму, будто за ними кто-то таится.

Так и блуждали они, потеряв всякую надежду. А покидать лес и пускаться в бега… Боязно больно.

– Пойдём хоть вон до тех сосен, – позвал рыжего Сим, – Там мы ещё не проверяли поди-ка.

– Б-были м-мы там, – ответил Рагль, – В-вона с-ссосна крив-вая. Т-там ещё д-дуп-пло есть.

– Да, верно. Помню я эту сосну. Ну, куда-то всё равно надо идти. Не век же тут стоять.

И серый зашагал в сторону сосны с дуплом. Рагль ничего не оставалось, как последовать за старшим.

И только рыжая белка, проследив взглядом за симуранами, развернулась и запрыгала с ветки на ветку в другую сторону.

Мох шёл по лесу, как умеют ходить только хозяева леса. Это с княжной он двигался, подстраиваясь под скорость человека, а сам он мог перемещаться очень быстро. Вот он только что был здесь, а через мгновенье леший уже скрылся за деревьями, растущими в двух десятках шагов. Он правильно выдерживал направление и шёл прямо к тому месту, где блуждали два симурана.

Мох услышал симуранов ещё издали и присел на пень у опушки леса, дожидаясь, когда они сами выйдут к нему. Оставаясь в тени растущих рядом деревьев, он был не заметен для тех, кто выйдет на опушку с противоположной стороны. Да и вблизи, леший скорее напоминал корягу настолько он сидел неподвижно. Только блеск зелёных глаз мог его выдать.

Симураны вышли на открытое место и огляделись. Они не видели замершего верхом на пне лешего. Мох, напротив, с любопытством разглядывал семарглов. А те, переругиваясь, шли прямо на него.

– Вот как мы сейчас перед хозяином объявимся? – ворчал серый, – Он точно с нас шкуру спустит.

– А м-может в-вообще не воз-звращаться к х-хо-зяину? – пропищал рыжий симуран.

– Да ты, что? Как можно!

– Д-давай п-просто у-улетим и всё.

– И что мы делать будем без хозяина? – опешил Сим, – Кому мы нужны?

– Золотые слова! – произнесла коряга перед ними и зашевелилась.

Симураны от неожиданности отпрыгнули в сторону. А коряга, тем временем, спрыгнула с пня и вышла из тени на свет.

– Ни кому-то вы не нужны, – Мох радостно оскалился, – Везде-то вас гонят.

– Ты кто?– насторожился Сим. Рагль благоразумно укрылся за спиной старшего.

– Я-то? – Мох почесал бороду. – Леший тутошний.

– Так это ты нас в лесу плутать заставил! – Сим зашипел и растопырил пальцы.

– Тихо, паря, – Леший поднял руку. – Не дури. Я хозяин здешнего леса.

Деревья, окружавшие поляну, зашевелились, задвигали ветками. Сразу стало темнее. Симураны попятились и испуганно стали оглядываться, наблюдая, как над опушкой смыкаются кроны, закрывая небо.

– Если я захочу, вы вовсе из леса не выйдете. – Мох упёр руки в бока и сурово посмотрел на испуганных симуранов.

– Ч-чего т-ты х-хочешь? – пропищал рыжий.

– Вы не выполнили волю хозяина, – Мох снова уселся на пень и загнул один палец. – Стало быть, возвращаться к нему вам нельзя.

– Нельзя, – закивали симураны.

– Вы похитили княжескую дочь, – Мох загнул второй палец. – Росичи на вас в большой обиде.

– В обиде, – снова закивали симураны.

– Княжна от вас убежала, – третий палец загнулся.

– Убежала, – новый кивок.

– Вы заблудились.

– Заблудились.

– Без моего разрешения вы из леса не выберетесь. Даже крылья вам не помогут.

Леший помахал сжатым кулаком перед мордами семарглов. Те заворожено смотрели на сжатые пальцы, мелькающие перед их глазами.

– Но! – Мох поднял палец другой руки.

– Что? – выдохнули Сим и Рагль.

– Вы оба, поможете мне, – леший разогнул один палец.– Я разрешу вам покинуть мой лес. Мы с вами спасаем княжну. Росы больше не станут таить на вас обиду.

Один за другим Мох разогнул четыре пальца. Симураны заворожено следили за оставшимся не разогнутым.

– А ещё один? – неуверенно спросил Сим.

– А ещё, – леший прищурился. – Я разрешу вам жить в моём лесу. Тут вас ни какой колдун не достанет.

Пятый палец, наконец, разогнулся. Растопыренной пятернёй леший снова помахал перед симуранами.

– Мы с-согласны! – закивал рыжий.

– Погодь, – Сим помотал головой. – Я не понял, а зачем нам спасать девку, если она и так убегла?

– Потому, что колдун её вновь поймал, – помрачнел леший. – И я должен её спасти.

– Вот ты и спасай, – оскалился радостно серый. – Раз хозяин её всё равно поймал, мы можем к нему вернуться.

Младший симуран радостно закивал башкой, подтверждая слова старшего товарища.

– Вот, дурни! – Мох, аж крякнул в сердцах. И снова начал загибать пальцы.

– Вы упустили княжну? Упустили! Колдун её похитил без вашей помощи? Без вашей! Он на вас в обиде? В обиде! Так, на кой вы ему нужны? Шкуры свои не жалко? Нет, если хотите с ними расстаться, то я неволить не буду.

Леший демонстративно зевнул и почесал живот. Симураны так и сидели с открытыми ртами, а Мох украдкой наблюдал, как эти два существа усиленно пытаются переварить всё то, что сказал им леший.

Наконец, серый тряхнул головой.

– А как мы её спасём?

– Вы ведь, знаете дорогу к башне колдуна?

– Знаем.

– Вот и полетим. Надеюсь, вы ещё не разучились летать, пока плутали по лесу?

– Ты больно тяжёлый, – проворчал Сим. – До башни мы тебя не донесём. Не осилим.

– Ну, княжну-то ведь вы осилили нести. Значит, и меня осилите.

– Т-так н-нам хо-хозяин зелье д-давал. – вмешался в разговор рыжий. – С-с ним мы, о-ох к-какие с-сильные б-были.

– Так и я вам зелье дам, – Мох вытащил баклажку и помахал ею перед симуранам. – Водица из моего леса дюже сильная. Посильней зелья колдовского будет. Где вы ещё такую испить сможете?

Симураны задумались, если они вообще могли думать. Моху даже показалось, что он слышит, как скрипят мысли в их недалёких мозгах. Наконец, Сим почесал затылок и, взглянув на своего младшего собрата, кивнул головой.

– Мы согласны!

Рыжий усиленно закивал, подтверждая слова старшего симурана.

Глава 8

Глава 8

Выходили ранним утром, когда над лесом еще висел густой туман. Шли пешим строем, потому что волхв вел их самыми нехожеными тропами. Впереди шёл старый мудрец, потому как только он знал дорогу. Следом шел Ратибор. Остальные вытянулись в колонну по одному и старались не потерять в густом тумане спину впереди идущего человека. Поэтому шли, держась как можно ближе. В густом тумане скрадывались все звуки, и потерять друг друга было проще простого.

Первое время шли молча. Каждый был погружён в свои думы. У всех вчерашний день был нелёгким. Длительный переход через лес и последующая битва с отрядом Мрака наложили свой отпечаток. Да и после предыдущей бессонной ночи, поспать удалось всего несколько часов.

Утром на поляне перед жилищем ведуна не осталось никаких следов ночного сражения. Только трава, покрытая росой, да беспорядочно раскиданное по траве оружие. Лес прибрал все тела убитых врагов. Оружие собрали и сложили в чулане волхва. Только Ратибор выбрал себе хороший нож, берендейской работы, да скифы взяли с собой пару киммерийских луков и колчаны со стрелами. Старый волхв говорил, что поведёт всех короткой дорогой через земли чудинов. Тогда дорога до капища невров займёт дня два-три. Но если пройти через чудские земли не выйдет, то придётся идти к капищу на несколько дней больше. Могут и не поспеть.

В этом случае луки ой как пригодятся. Припасов-то у них с собой было мало. На похлёбке из кореньев да на меду, что взяли из избушки волхва воинам долго не протянуть. А с собой из походного лагеря они много взять не успели. Уж больно торопились уехать, чтобы князь не помешал. Вот и приходится думать, чем кормиться станут.

Ольгерд шел, ежась от утренней прохлады временами стряхивая с волос капельки осевшего тумана. Осень ещё только вступала в свои права, и было тепло, но по утрам всё же чувствовалось её приближение. Поэтому густой туман пробирал, даже через плотную накидку. Сыро и промозгло. Вчера воевода обмолвился о том, как погиб отец юноши. Но времени узнать точнее, как это произошло, у Ольгерда не было. Поэтому юный витязь твёрдо решил все выспросить в ближайшее время. И сейчас он шёл и обдумывал, как и когда к этому подступиться.

Наконец туман начал редеть и видимость стала достаточно хорошая, чтобы путники не жались друг к другу, боясь затеряться в чаще. Сразу двигаться стали быстрее. А когда туман и вовсе исчез, то скорость передвижения ещё возросла. Хотя по началу, когда Велимудр вызвался идти с ними, всем казалось, что из-за старика их поход может сильно замедлится. Но нет. Старый ведун шел так, словно годы его совсем не тяготили, и он был в самом расцвете сил. Ну а все остальные равнялись на него, благо к пешим переходам тоже привычные.

В полдень решили сделать привал на удобной полянке с протекающим поперёк неё ручейком. По дороге скифы подстрелили зайца, неосторожно выскочившего на людей. Поэтому решено было сделать похлёбку, а сушеное мясо, которое у них было с собой, оставить на переход по подземельям чудских владений. Там костры разводить было бы слишком опасно. Проскочить надо было как можно незаметнее и быстрее.

Пока Ольгерд занимался разделыванием зайца, скифы насобирали валежника и быстро развели жаркий костёр. Уже через полчаса в котелке аппетитно булькало и у всех радостно заурчало в животах. Больше суток, почитай горячей еды не пробовали. У волхва в доме тоже перекусили на скорую руку да спать улеглись. Вставать надо было ни свет, ни заря. А сейчас можно и порадовать себя жирным варевом. Тем более, что волхв сообщил, что к вечеру выйдут аккурат к месту, где начинается ему известный лаз в подземелья чудинов.

Похлебка удалась на славу. Хотя, Ольгерд заметил, что варилась она меньше обычного и мясо зайца, ну ни как не могло так быстро приготовиться. Видно травы Велимудра тому способствовали. Волхв ещё в самом начале что-то кинул в котелок, помешал, прошептал какие-то слова и по поляне разлился приятный аромат. Да и костер после этого стал как-то веселее гореть.

Ольгерд закинул в рот последний кусок мяса и облизал пальцы.

– Скажи, дедушка Велимудр. – Ольгерд обратился к старику, неспешно жующему свою порцию зайца. – Ты знаешь как погиб мой отец Трувор?

Ратибор крякнул и помотал головой. Вот, ведь, неугомонный. Ну, не время сейчас, нешто не понимает. Старый волхв медленно дожевал свой кусок. Внимательно посмотрел на юношу и кивнул.

– Вечером на привале обскажу. Мы в подземелья, на ночь, глядя, всё одно не пойдём. На краю леса остановимся, тогда и расскажу, к тому ж знать тебе все равно надобно. Взрослый муж уже, посему пора поведать правду. Но, то потом будет, а сейчас двигаться далее надобно.

Волхв поднялся, вытер руки о тряпочку и поднял свой посох.

Быстро сполоснули котелок в ручье и подхватив поклажу и оружие двинулись по лесу в том же порядке. Лес понемногу стал редеть. Вернее, непролазная чаща, в которой можно было передвигаться только друг за другом, уступила место обычному лесу. Тропа стала шире, и исчезли густые кустарники. Теперь можно было идти более быстро и идти рядом с товарищами, время от времени, перекидываясь словами или вести тихий разговор.

Вдруг Велимудр сделал шаг в сторону и остановился. Все насторожились. Руки сами потянулись к оружию, но волхв успокаивающе покачал головой. Потом он ещё прошёл в бок и вышел на небольшую поляну. Немного постоял, огладываясь по сторонам, а потом вдруг шагнул к сосне, нагнулся и что-то поднял из травы.

– Вот здесь, похоже, княжна и сбежала от симуранов. – старик обернулся к спутникам и вытянул руку. На его ладони сверкнул небольшой кусочек янтаря.

– Это же ожерелье Марьяны! – воскликнул Ольгерд. – Я привёз его от родичей и подарил ей.

Ольгерд быстро подбежал к волхву и взял камушек из его раскрытой ладони. Потом посмотрел вниз и пошарил глазами по траве. Там сиротливо лежали ещё несколько кусочков янтаря. Юноша подобрал их и прижал к груди.

– Да, – подтвердил старый волхв. – Именно здесь они решили передохнуть и поссорились из-за этого ожерелья. Тогда-то княжна и убегла от них. А потом Мох привёл её ко мне.

– Стало быть, Китеж в той стороне, на полночь? – спросил подошедший Ратибор.

– Верно, – подтвердил Велимудр. – А нам надо держаться на закат. Вот по этой тропе аккурат и выйдем.

Ведун перехватил свой посох и снова углубился в чащу леса. Все последовали за ним. Ольгерд ещё немного постоял высматривая в траве камушки с ожерелья своей невесты, но не найдя больше ничего, спрятал найденное за пазуху и побежал догонять остальных.

До вечера шли, не останавливаясь и не задерживаясь нигде. Один раз на пути попался глубокий овраг, но, быстро найдя удобный спуск в него, перебрались на другую сторону. Скифы по пути ещё два раза подстрелили зайцев и одну куропатку. Так, что ужином все снова были обеспечены. Да и на следующий день будет жареная дичь. В подземельях у чудинов всё сгодится. Главное пройти незаметно.

Лес как-то сразу кончился, и путники вышли к границе широкого поля. Чуть в стороне от леса высился невысокий одинокий холм, покрытый густым кустарником с северной стороны. На вершине холма торчал покосившийся валун. Длинная тень от валуна под лучами заходящего солнца тянулась почти до самого леса. Близилась ночь и пришла пора останавливаться на ночлег.

– Вот этот камень и есть вход в земли чудинов. – сказал Велимудр. – По этой дороге мы за два дня до места дойдем. Княжна с Мохом кругом обходят. Можем их даже опередить.

– Тогда остановимся на роздых. – Ратибор скинул котомку на землю. – Ночью туда соваться все одно не следует.

Лагерь решили разбить на краю леса под раскидистым деревом. Быстро запалили костёр и стали готовит вечернюю трапезу. Всех убитых за день зайцев и куропатку решили сразу приготовить. Утром костер разводить будет некогда, а жевать готовое, пусть и холодное мясо можно и на ходу.

Плотно поужинав и убрав оставшееся мясо, путники расселись вокруг костра. Не смотря на долгий переход спать пока никому не хотелось. Ольгерд посмотрел на старого волхва. Тот почувствовав его взгляд перевёл глаза на юношу. Под его пристальным взглядом молодому витязю стало как-то не уютно, но он не отвёл глаза.

– Вот, стало быть, и пришло время тебе витязь все рассказать, – негромко произнёс старик.

Ольгерд придвинулся поближе и приготовился слушать. Волхв тем временем пошуровал палкой в костре, а потом отложив её, откинулся спиной на ствол дерева.

– Ты, верно, знаешь, что твой отец выкрал твою мать у чудинов? – начал Велимудр.

Ольгерд кивнул.

– Всё верно, – продолжил волхв. – Молодые часто идут поперёк воли своих родителей. Вот и в этот раз, не смотря на отказ князя чудского, мать твоя Брунгильда решила сбежать из отчего дома с молодым Трувором.

Волхв усмехнулся и погладил седую бороду.

– Отец твой красив был. Статен. Косая сажень в плечах. Как сейчас помню, его вечно лохматые, цвета соломы, кудри и озорные синие глаза. Он вообще был среди друзей первым заводилой. Не удивительно, что чудская княжна полюбила его без памяти. Да вот только род отца твоего, хоть и славен был, нот всё же не столь знатен, как мечтал Лит. Посему князь чудской другого жениха хотел для своей дочери. Он породниться хотел с самим базилевсом греческим. Вышло бы это у него или нет, то уже не узнать. Но охаживал он греков настойчиво. Да и мать твоя не дурнушка была. Красавица, каких поискать.

Старик снова замолчал, собираясь с мыслями. Остальные слушали волхва и помалкивали. Не каждый день открываются такие тайны. Разве, что воевода Ратибор знал про то. Но и он слушал внимательно. Сам-то он знал, что случилось тогда, но, как и все только то, что Мрак убил своего побратима из-за какого-то камня. Но вот подробностей, как и все, даже посвященные в эту тайну, не ведал. А Ярослав никогда не упоминал. Держал в себе. А старик знал. Он ведь дружен был и по сей день со старым князем Литом. И часто хаживал в земли чудские. И тропы здешние изучил все вдоль и поперёк. Потому и вёл сейчас отряд.

– Но, по чудским законам, – продолжил старый волхв. – Наследовать княжий стол девки не могли. А старший сын Лита ещё в юности помер. А мать твоя родилась, когда чудской князь с княгиней уже в годах были. Княгиня Фрида при родах померла. Всё ж не молода уже была. А наследников на княжение нет. Вот и замыслил Лит породнится с теми, кому княжение передать не зазорно было бы. Твой отец хорошим воеводой был. Уже с юных лет в походы ходил и славу себе сыскал нешуточную. Богатств много из походов привёз, да только знатностью не обладал. А на княжение Лит хотел зятя именно знатного происхождения. Равного себе или даже выше – кровей греческих кесарей. Он даже боярину дочь бы не отдал.

– А что ему не нравилось-то? – спросил Ольгерд.– Княжество у него самого не то чтобы захудалое, но и с Китежем рядом не лежало. Одно только, что на пути из Варяжских земель в другие земли стоит. Так и Китеж тоже на этих путях стоит. Но Китеж побогаче будет.

– Вот об этом Лит и думал постоянно, – кивнул головой Велимудр. – Он же тоже хотел своему княжеству силы прибавить. Чтоб не хуже чем Китеж был. А то и превзойти своего соседа.

– Так, батька бы ему столько славы бы принёс! – не согласился юноша.

– Именно этого Лит и не хотел.

– Почему это?

– Потому, что славу бы твой отец в походах морских добывал. В чужих землях бы пропадал постоянно. А княжеством править здесь надобно. На этой земле. И везде догляд нужен. Нечто одна княжна бы справилась? Да к тому же есть вопросы, которые только князь решить и может. А как их решить, коли сам князь не знамо где? Славу добывает!

Волхв внимательно посмотрел на молодого витязя. Ольгерду нечего было на это ответить. Он ведь видел, как князь Ярослав правит своими землями. Везде поспевает, во всё вникает. В походы ходит, только когда вороги идут. Большее время здесь на своей земле сидит. Потому и княжество процветает. И не скажешь, что мхом порос. Полководец отменный и воин бесстрашный. Но не походами славу обрёл, а хозяйством рачительным. И народ его любит.

Велимудр с улыбкой, скрытой пышными усами, смотрел на молодого воина. Он понимал, какие мысли у того в голове. Да и воевода тоже утвердительно кивал, слушая слова мудрого старика.

– Вот поэтому, – продолжил волхв, – Молодые и решили сбежать в Китеж. Уж больно они расставаться не хотели, да и любили друг друга. А, породнившись с греками, твоя мать навсегда была бы разлучена с твоим отцом.

– А почему Мрак убил моего отца. Он что тоже был влюблён в мою мать.

– Да нет, конечно, – встрял воевода, – Мрак всё больше книгами интересовался, чем любовными делами. Он даже сам вызвался молодым помочь сбежать.

– Верно, – кивнул Велимудр. – Мрак много времени обитал в чудском княжестве. В подземных хранилищах у Лита книг много хранится. Вот Мрак и изучал их. Все знания сокровенные искал.

– Вот и доискался, гадёныш, – сплюнул Ратибор.

– Доискался, – подтвердил волхв.

Немного помолчав, он продолжил.

– Как Мрак об этом камне узнал, мне не ведомо. Но то, что он проведал про него и какая сила у этого камня, теперь уже можно не сомневаться.

– Что за камень? – спросил Ольгерд.

– Гагат-камень, – ответил волхв. – Чёрный Гагат его ещё называют. Страшная сила у этого камня. Тёмная. С его помощью можно силу могучую получить. Да только не во благо она пойдет – во зло.

– А где он его нашёл?

– Не нашёл, а выкрал он его. И помогли ему в этом его побратимы. Твой отец, да Ярослав Китежский. А хранился камень этот у чудин.

– У чудин? – не поверил Ольгерд. – Откуда он у них?

– Древние невры давно это камень им отдали. На хранение. Чудские князья передают его из поколения в поколение. И тайну свято хранят. Ни одна живая душа про это не ведает. Я сам узнал про камень этот только потому, что нашёл упоминание в одном древнем свитке. Спросил об этом у Лита. Не боится он, дескать, что про то ещё кто проведает.

– А, Лит, что ответил?

– А он сказал, что знать ничего не знает, да ведать не ведает, о чём я его спрашиваю. О камне он даже слыхом не слыхивал. Но я то понял, что знает он всё, да только говорить об том не может. Тайна это. Эх. Я так хотел его изучить. Но потом понял, что пусть лучше он так и хранится в тайне ото всех. Лучше будет. Свиток тот я сам потом сжёг, чтоб тоже кто пытливый не нашёл. А вот откуда Мрак про Гагат узнал, ума не приложу. Может я, какую книгу пропустил или свиток? Да нет, вроде все там перечитал не по одному разу.

Велимудр снова задумался, поглаживая бороду.

– Но, как бы там ни было, – снова заговорил волхв. – Именно Мрак предложил его выкрасть у чудинов. Он же в той библиотеке тоже много времени провёл. Хоть я тот свиток сжёг задолго до того, и знать он не мог про камень, но всё же как-то проведал. Вот и предложил. Дескать, давайте у чудинов выкрадем, что-то ценное. А потом, обменяем это на милость Лита к молодым возлюбленным. Ну, а твой отец с Ярославом и согласились. Молодые были, голова пустая. Одно, что Ярослав с твоим отцом много раз тоже в походы ходил, да ума у обоих не прибавилось. Им и в голову не пришло, что чудской князь ещё пуще может осерчать. А Мраку только того и надо было. Чужими руками всё сделать.

– Ну, что ты так убиваешься, брате? – спросил Мрак. – Полно тебе мрачным ходить. Погневается Лит да снизойдёт на милость. Оттает сердце отцовское, когда увидит, как любите вы друг друга. А тут ещё Брунгильда ему внука родит. Наследник как-никак. Всяко простит её.

– Да не простит он ни дочь свою, ни меня. Варяга безродного, – ответил, скрипя зубами, Трувор. – Хоть десять внуков ему нарожай. Нечто ты не знаешь этого упрямца.

Трое побратимов сидели на берегу Светлояра, в тени большой березы. Это были статные молодые княжичи, друзья с детства. Двое из молодых княжичей были уже воинами, не раз бывавшими в воинских походах. Третий же из побратимов был слишком худощав и скорее напоминал книжного червя. Так и было. Мрак, сын берендейского царя Картауса, действительно тяготел больше к знаниям, чем к воинскому делу. Тем не менее, это не мешало, всем троим, дружить и быть побратимами. Напротив обширные знания Мрака вызывали у обоих витязей уважение.

Мрак лежал на спине, закинув руки за голову, и лениво жевал соломинку. Трувор и Ярослав сидели рядом. Мрачный варяг сидел, обхватив руками подтянутые к подбородку колени, и смотрел куда-то в даль отсутствующим взглядом. Он был сыном варяжского воеводы Эйнара, по прозвищу Железный Кулак. Когда-то давно, отец Трувора и нынешний князь Китежа Мстислав, вместе состояли на службе у греческого кесаря. Там они сдружились и в последствии побратались. После гибели Эйнара, в одном из походов, Мстислав китежский взял молодого Трувора на воспитание. Не смотря на то, что у того оставались родичи у варягов, молодому сыну Эйнара нравилось в Китеже. Тут у него были друзья, которые, по примеру своих отцов, вскоре стали побратимами тоже.

А, повзрослев, Трувор часто возвращался к родне и брал с собой княжичей Ярослава и Мрака. Вместе они ходили в походы с Сигурдом, старшим сыном Эйнара Железный Кулак и, стало быть, с родным братом Трувора. И хоть Мрак не был полноценным воином, но в походах много пользы всем принес. Как уж он смог это сделать, но разгадал секрет греческого огня, который сами греки хранят пуще всего. И очень варягам это понравилось. Из последнего похода они, мало того, что вернулись с богатой добычей, так ещё и данов зловредных изрядно потрепали. Драккаров у тех поболее было, но только пожёг их Мрак своим "греческим огнём". Те только и успели, что в воду попрыгать, да и там от огня им спасения не было. Горит сей огонь даже в воде.

И вот после похода решил Трувор свататься к дочери чудского князя Лита. Даров богатых привёз для выкупа, как положено по обычаям. Да, вот только, Лит отказался дочь свою за варяга отдавать. Род, мол, не достаточно знатен. Тогда-то Мрак и посоветовал умыкнуть невесту, как у степняков принято. Все трое так и сделали, да только ещё хуже вышло. Осерчал чудской князь. Нет, говорит, у меня больше дочери. Пусть даже на глаза не показывается, коль ослушалась воли отца родного. Вот теперь как хочет, так и живёт с худородным варягом.

И вот теперь трое побратимов сидели на берегу озера и думали, как помочь товарищу и его невесте, которая уже на сносях была.

– Но можно же что-то придумать! – Ярослав, сидевший рядом, обнял товарища за плечи. – И мы обязательно придумаем. Верно, брате?– он повернулся к Мраку.

– Верно! – подтвердил Мрак. – И я, кажется, уже кое-что придумал.

Мрак приподнялся на локте и посмотрел на товарищей.

– Есть у меня задумка одна. А что если мы, брате, выменяем милость чудского князя?

– На что ты её выменяешь? – спросил Трувор.

– На что-то очень ценное для чудинов, – хитро посмотрел Мрак на своих товарищей.

– Что у нас есть такого, что для чудинов ценностью станет? – спросил теперь уже Ярослав.

– Да не у нас, а у них, – Мрак широко улыбнулся. – Мы выкрадем эту ценность у них, а после, обменяем её на милость Лита. Если не на милость к дочери, то хоть внука пускай признает наследным княжичем.

– Ты в своём уме? – воскликнул Трувор. – Да он нас проклянёт!

– Не проклянёт, – уверенно ответил Мрак. – Ценность это такая, что ему и деться некуда будет. Посему, хоть и скрипя сердце, но смилостивится. А нам только это и надо будет. Всё одно потом обратно её вернём.

– И что это за ценность? – спросил Трувор.

– Камень один. Оберег сильный. Все чудские земли хранит. Не захотят чудины его потерять. Иначе беды к ним на землю придут.

– А если беды придут, пока камень у нас будет? – спросил Ярослав. – Негоже так поступать. В чужой дом беду привести. Соседи чай.

– Да мы и красть-то его не станем. Просто перепрячем в другое место. А потом скажем Литу, где оставили.

– Ну, только если так, – задумчиво протянул Ярослав. – А, то, по-другому я не согласен. Негоже.

– Я тоже, – кивнул Трувор.

– Ну, вот и славно! – засмеялся Мрак. – Так и поступим.

– Тихо. Старайтесь не шуметь, брате, – зашептал Мрак. – Хоть князь сейчас на торжище, но перед покоями его стража стоит. Могут услышать.

Трое друзей пробирались тайным ходом к покоям чудского князя. Шли осторожно, подсвечивая себе маленьким светильником, который смастерил Мрак. Этот тайный ход Мрак обнаружил, когда сидел над книгами в хранилище. Чудины не шибко книжную мудрость жаловали, посему и не знали про этот ход ничего. За долгие века, что они жили в своих подземельях, знания эти утерялись. Нынешние обитатели и не ведали про то, что есть такие ходы. Нет, конечно, про какие-то ходы они знали и использовали их для своих целей. Но про эту галерею ни одна живая душа не ведала. Мрак был в этом уверен.

Он сам обнаружил старый чертёж случайно. Решил проверить и, убедился, что ход этот давно заброшен. Толстый слой пыли на полу и свисающая сетями с потолка паутина подтверждали это. Он не стал тогда проверять, куда ведёт этот ход. Он по карте все рассмотрел куда. Просто заглянул, убедился, что не ошибся и закрыл потайную дверь. А карту всё же перенёс на другой свиток и взял собой. На всякий случай.

И вот теперь он уверено вёл товарищей к нужному месту. К покоям Лита, если верить чертежу вели два потайных хода. Один чудины знали. А этот лаз шёл с другой стороны и никак с известным чудинам ходом не пересекался. Главное идти тихо, ибо в галереях звук хоть и гулкий, но услыхать все одно могут. Хорошо, что толстый слой пыли заглушал шаги.

Вскоре Мрак остановился и посветил светильником на стену. Он начал ощупывать ее, водя светильником из стороны в сторону. Наконец нашёл что искал. Надавил пальцами на неприметный выступ. Раздался легкий щелчок и один из камней, которыми была выложена галерея, сдвинулся. В открывшемся отверстии, в свете мерцающего огонька, был виден какой-то сложный механизм.

– Кажется, его надо ключом открывать, – прошептал, подошедший поближе, Ярослав. – Больно на замок похож.

– Это и есть замок, – кивнул Мрак.

– Как ты собираешься его открывать?

– Сейчас увидишь, – улыбнулся Мрак.

Он пошарил в кошеле, висящем на поясе, и вынул оттуда небольшой мешочек. Передал светильник Ярославу, а сам, развязав тесёмки, засунул в мешочек пальцы и вытащил щепотку серого порошка.

– Что это? – прошептал Ярослав.

– Это, други мои, порошок из корня разрыв-травы! – Торжественно улыбаясь, произнёс Мрак.

– Где ж ты его взял-то? – спросил Трувор. – Это ж только у колдунов бывает. А простому человеку ни в жизнь его не добыть. Даже как трава эта выглядит никто, кроме ведунов не знает.

– А я для этого книги умные и читал? – улыбнулся Мрак. – Чтобы знать. Я про неё сразу вспомнил, когда мы сюда решили идти. Знал, что может пригодиться.

– А в книгах написано, где такая трава растёт? – спросил Ярослав. – Её, ведь, и найти-то трудно. Поди-ка, только, в заповедном лесу и сыщется.

– Я там её и взял, – кивнул Мрак. – У старого Велимудра выпросил.

– И он тебе её дал? Они ж, ведуны, над своими знаниями трясутся, как не знаю кто. – удивился Ярослав.

– А почему он мне не должен её дать. Он ведь знает, что я книги люблю и к знаниям разным, у меня душа лежит. Да и он сам меня много чему научил. И по знахарскому делу и по ведовскому.

– Ты сказал ему, зачем тебе эта трава? – спросил Трувор.

– Да, конечно, – улыбнулся Мрак. – Как бы он мне её дал. Я сказал ему, что в подвале отцовского терема отыскал старый ларец гиперборейской работы. А ключа к нему нет. Сказал, что ларец уж больно работы изящной. Грех такой ломать, а посмотреть, что там, дюже как, хочется. Вот и выпросил немного.

– Обманул, стало быть, старика? – покачал головой Ярослав.

– Почему обманул? – возмутился Мрак. – Ларец я действительно нашел. Гиперборейской работы. Очень красивый и древний. Я и в правду не хотел его ломать. Просто порошок у меня с тех пор остался. Немного.

– А нам не сказал, – обиделся Трувор.

– Да я не успел просто вам сказать. Все так завертелось. Похищение невесты. Гнев чудского князя. Сейчас вот, наше тайное дело. Вылетело из головы, брате.

– Что хоть было-то в том ларце? – спросил Ярослав. Трувор согласно кивнул.

– Ай! – отмахнулся Мрак. – Зря старался. Не было там ничего, кроме нескольких свитков да старых папирусов. Да и те от старости истлели. Рассыпались прямо в руках, как только я его открыл. Даже прочесть ничего не успел.

– Но ларец нам потом покажешь! – Ярослав ткнул пальцем в грудь Мрака.

– Ну, конечно други, покажу, – Мрак повернулся к отверстию с замком. – Просто сейчас стойте тихо.

Оба княжича отошли на шаг от своего товарища и встали у него за спиной.

Мрак тем временем, приблизил щепоть к замку и аккуратно посыпал на него. Потом наклонился и осторожно подул на порошок, заставляя тот заполнить все щели замка. Потом зашептал какие-то слова и снова подул. Сначала ничего не происходило, но потом раздалось легкое шипение, и замок стал ломаться прямо на глазах. А затем раздался лёгкий треск, и остатки замка осыпались мелкой пылью.

– Вот и всё, – Мрак повернулся к товарищам.

– Как все просто, оказалось, – покачал головой Ярослав.

– Подожди друже, – задумчиво произнёс Мрак. – Сейчас надо понять, как эту дверь открыть. Ну-ка, помогите толкнуть.

Трое друзей навалились на стену. Стена немного поддалась, и это приободрило друзей. Они навалились сильнее, и стена стала сдвигаться проворачиваться вокруг своей оси. Проём стал шире. Но потом стена остановилась. Как не пытались княжичи толкнуть её ещё, она не поддавалась. Огорчённые они отошли от стены.

– Ну, и что будем делать? – спросил Трувор. – В эту щель нам не пролезть.

– Я пролезу, – сказал Мрак. – Я не такой крупный, как вы двое. У меня может получиться.

– А нам, что делать?

– Ждите здесь.

Мрак подошел к щели и стал протискиваться в неё. В какой-то момент всем показалось, что у него ничего не выйдет, но потом всё же ему это удалось. Мрак скользнул в щель.

– Ярослав! Подай светильник. Тут ничего не видно.

Ярослав отдал ему через щель светильник.

– Я постараюсь быстрее, – сказал Мрак из-за двери и ушёл, оставив друзей стоять в темноте.

Мрак шёл по узкому проходу, выложенному камнем. Как и в предыдущем коридоре, здесь было полно пыли. Проход несколько раз сужался так, что Мраку буквально приходилось протискиваться боком. Потом проход несколько раз повернул под прямым углом, и Мрак упёрся в тупик. Вспомнив карту, Мрак понял, что пришёл куда надо. Где-то здесь была тайная дверь в покои чудского князя.

Мрак посветил перед собой. Какое-то светлое пятно на стене, скрытое толстой пылью и паутиной привлекло его внимание. Княжич поднёс светильник поближе и потёр это пятно. Смахнув паутину, он обнаружил небольшое отверстие в стене. Именно из него и пробивался свет, скрытый наросшей за века пылью.

Мрак приблизил глаза к отверстию и заглянул туда. Его взору открылась часть комнаты, освещенной несколькими светильниками. Где находились светильники, он не видел, за то сразу узнал эту комнату. Это была опочивальня самого князя Лита. Он был в ней несколько раз, когда старый князь приболел, и Мрак тогда приходил к нему и вёл с Литом учёные беседы. Чудскому князю нравился интерес юноши к знаниям. Тем более он был дружен с отцом Мрака царём берендеев Картаусом. Он даже хотел выдать дочь Брунгильду именно за Мрака, – всё-таки царский сын, но его смутила излишняя тяга юноши к книгам, ведовству и тайным наукам.

По здравому размышлению, Лит решил, что всё же из книгочея будет не шибко хороший князь. Всё-таки княжить надо крепкой рукой, а не книгами. Сам Лит, хоть и уважал всякие книжные премудрости, но всё же был воином. Как и в соседних с чудинами княжествах, везде князьями были воины. Князь в первую очередь защитник своей земли, а потом уже рачительный хозяин. Для этого у князя бояре есть. Да и сам Мрак, тогда, вежливо отказался, сославшись на то, что больше любит разговаривать с книгами, чем заниматься княжьими делами.

Где хранилось то, зачем Мрак пришёл он понял сразу. Раз это опочивальня, значит слева от княжьего ложа, должен стоять резной дубовый сундук, окованный медью. Вот в нём и хранится то, зачем он и пришёл. Осталось только открыть потайную дверь и проникнуть в комнату. Стражи он не опасался. Днем перед опочивальней никого не выставляют. Вся стража стоит перед главным входом.

Мрак ещё раз посветил вокруг. Небольшое углубление в полу привлекло его внимание. Мрак наклонил светильник к полу, но под слоем пыли ничего разглядеть не удалось. Тогда юноша стал счищать слой пыли сапогом. Наконец, он увидел на каменной плите еле заметные черточки. Потрогав их рукой, Мрак понял, что это не что иное, как царапины, оставленные скребущей по полу дверью.

Проследив, с какой стороны эти царапины начинаются, Мрак понял, где находится дверь. Теперь осталось только выяснить, как её открыть. Он стал ощупывать стену и обнаружил тонкую полоску щели, тянущуюся до самого пола. Так. Дверь есть. Как она открывается? То, что дверь открывается наружу в проход, ясно по царапинам на полу. А где ручка? Или дверь надо толкнуть изнутри?

Мрак вытащил нож с широким и прочным лезвием. Вставил его в щель и попробовал работать им как рычагом. Поскольку щель была плотно забита вековой пылью, Мраку пришлось прочистить её, чтобы хоть немного расширить. Тогда нож можно воткнуть поглубже. Так и получилось. Нож вошёл в щель почти на полпальца. Проведя сверху вниз ножом, Мрак нащупал замок. Надавил посильнее и раздался легкий щелчок. Дверь отошла от стены.

Мрак осторожно потянул створку на себя. Дверь тихонько скребнула по полу и открылась. Только это была не дверь. Это была задняя плита ниши в стене, отделанная резным деревом. Мрак помнил эту нишу. В ней стояло огромное чучело медведя с оскалившейся мордой. Теперь этот медведь стоял к Мраку спиной.

Юноша протиснулся между медведем и вступил в опочивальню. Быстро огляделся. Так и есть, сундук стоял рядом с ложем, где и должен был. Быстро подойдя к сундуку, Мрак хотел, было, его сразу открыть, но замер. А нет ли какого секрета в этом сундуке. Всё же не хлам в нём хранят, вещи, имеющие большую ценность. Гораздо большую ценность, чем просто злато и каменья самоцветные.

Мрак оглядел сундук. Прижал к нему ухо. Послушал. Ничего. Он даже понюхал воздух, но тоже ничего не обнаружил. А, ладно! Он ведь знал, на что шёл. Взялся за крышку и попробовал поднять. Крышка не поддалась. Значит, она тоже заперта. Ну, да и замок виден. Не навесной, а врезной. Богато украшенный медными узорами.

Мрак снова достал мешочек с порошком. Всыпал его в отверстие для ключа и проделал все те же действия, что и ранее с замком на двери в том проходе, где остались ждать его друзья. так же щёлкнуло и зашипело. Мрак взялся за крышку и поднял её. В сундуке ничего не было кроме подушечки из красного щёлка. На этой подушечке лежала княжья корона. Это был тонкий обод из золота с пятью небольшими лучами спереди. На центральном самом широком луче в навершии был впаян небольшой, размером с перепелиное яйцо, черный камень. Вот за ним-то Мрак и пришёл. Он прислушался, не поднялась ли тревога, но всё было тихо. Тогда он ножом отковырял камень и быстро сунул его в кошель. Положил корону на место и прикрыл крышку сундука. Ужом протиснулся между чучелом медведя и закрыл дверь в комнату.

– Ты что так долго? – зашипели друзья, когда Мрак в очередной раз пролез в щель. – Мы уж думали тебя схватили.

– Да всё хорошо. Просто там ещё одна дверь была. Пришлось повозиться и с ней.

– Нашёл камень тот? – спросил Трувор.

– Да нашёл. Вот он. – Мрак показал товарищам чёрный камень.

– И это и есть могучий оберег? – недоверчиво спросил Трувор.

– А ты не смотри, что он мал, брате. В нем могучая сила спрятана. Его ещё сами Невры сделали. – Мрак снисходительно посмотрел на товарищей. – За него нам князь чудской, что хочешь отдаст.

– Но мы же не будем его красть, – встрял в разговор Ярослав. – Мы же договорились, что просто перепрячем его. Верно, брате?

– Ну, конечно, – кивнул Мрак. – Вот прямо здесь и спрячем. Трувор! Вынь из кладки стенной камень, какой. Повыше только, чтоб незаметнее было. Туда и засунем, да камнем и прикроем.

Трувор достал нож и начал выковыривать подходящий камень. Когда он его достал, в стене образовалась небольшая ниша. Мрак приподнялся на цыпочках и сунул руку с камнем в неё. Никто из его товарищей не видел, что Мрак не положил туда камень. Вместо этого, он уронил его в рукав своей рубахи. Дождавшись когда камень скользнул ему из рукава за пазуху, Мрак вынул пустую руку из ниши. Взяв у Трувора второй камень, Мрак вставил его обратно в стену. Он специально не стал его вставлять глубоко, чтобы друзья думали, что украденное лежит за ним.

– Не плотно он лёг, – сказал Ярослав. – Как бы не заметили.

– Так и пусть, – ответил Мрак. – Мы же всё равно им скажем. Быстрее найдут.

– Ну, тогда пошли, что ли? – сказал Трувор и зашагал обратно по подземелью.

Товарищи устремились за ним, предварительно плотно прикрыв потайную дверь.

Открыв тайную дверь в стене друзья вышли в хорошо освещённый коридор жилых кварталов подземного княжества чудинов. И сразу же напоролись на стражу. Те ошеломлённо смотрели, как в монолитной стене открывается проход и оттуда вываливаются три измазанные пылью и обмотанные паутиной чудовища. Это и спасло друзей от поимки.

Пока чудины смотрели, разинув рты, Ярослав, вылезший из тоннеля первым, толкнул друзей в свободный коридор.

– Бежим!

Все рванули по коридору подальше от стражи.

До стражников, наконец, дошло, что это никакие ни чудовища, а обыкновенные люди. Должно быть, воры или того хуже – враги, замыслившие недоброе. Они выхватили оружие и с криками бросились вдогон, попутно поднимая тревогу. Но друзья уже бежали далеко впереди.

– К торжищу надо бежать, – на бегу проговорил Трувор. – Там в толпе можно затеряться.

– Как ты там затеряешься? – прорычал Мрак. – Ты на нас посмотри. Мы ж грязные все, словно из нижних земель вернулись.

– Надо разделиться, – на бегу крикнул Ярослав. – Вы бегите к месту, где лошадей оставили, а я их за собой уведу.

– Схватят тебя! – ответил Трувор.

– И что? Скажу, что просто старый ход нашли и решили посмотреть.

– А пропажу обнаружат, тогда что?

– Когда увидят, что я китежский княжич, то отпустят. А пропажу они, когда ещё обнаружат. Я же им ничего не скажу. Тайную дверь то мы хорошо закрыли. Не найдут, коли не знают, что искать. Ну прошли по подземелью, да ничего не нашли и обратно вернулись.

– Ярослав дело говорит, – прохрипел бегущий рядом Мрак. – Это тебе попасться нельзя. Князь чудской дюже на тебя сердит.

– Всё, други, разделяемся! – быстро проговорил Ярослав.

Друзья как раз подбежали к очередной развилке. Мрак кивнул и потащил, упершегося было Трувора, за собой в правый коридор. Ярослав же, наоборот немного сбавил ход, чтобы, выскочившие из за поворота стражники, увидели его и увязались именно за ним. Так и получилось.

– Ух. Вроде ушли от погони. – Трувор, тяжело дыша, повалился на траву. Мрак рухнул рядом с ним.

Двое друзей вылезли из неприметного лаза. Это был тайный ход в земли чудинов. Таких ходов было у чудского народа превеликое множество. И не каждый чужак про это даже догадывался. Но Мрак про него знал, как и ещё про несколько таких входов-выходов. Их кони так и паслись неподалёку стреноженные.

– Как думаешь, Ярослав убежал от стражи? – спросил Трувор, переворачиваясь на спину.

– Ярослав, да не убежит! – ответил Мрак, немного отдышавшись. – Конечно убёг.

– Тогда подождём его здесь.

– Подождём. Думаю, скоро он сам появится.

Мрак встал и стянул рубаху с мокрого от пота тела. Что-то черное и маленькое выпало из-за пазухи и упало в траву рядом с Трувором. Трувор скосил глаза и резко сел. Мрак скрипнул зубами. Как же он забыл про камень? За всей этой погоней совсем вылетело из головы.

– Постой! Ты что же это, брате, не положил камень в тайник? – спросил ошеломлённый варяг.

– Да, понимаешь, брате, я подумал, а чего ему там пылиться. – Мрак лихорадочно обдумывал ответ, который бы убедил Трувора. – А вдруг я след какой оставил после себя, а чудины потом по нему пойдут и обнаружат наш тайник. Тогда, ведь, получится, что за зря мы всё это затевали.

– А что же ты нам-то не сказал, брате?

– А вы бы согласились? – в свою очередь спросил Мрак.

– Ну не правильно же так! – Воскликнул Трувор. – А вдруг беда, какая сейчас к чудинам придёт. Мы же из земель их вышли. Теперь оберега у них нет.

– Так мы же не надолго его взяли.

– Негоже так, брате! Надо отнесть и перепрятать. Давай сюда камень.

Трувор протянул руку. Мрак понял, что уговорить упрямого варяга не получится. Он неохотно протянул камень товарищу. Тот сжал его в кулаке и повернулся к входу в подземелья. И тогда Мрак решился. Он резко выхватил свой нож и со всего маху воткнул его в спину своего побратима.

Трувор вскрикнул и начал заваливаться на бок. Упав на землю, он раскинул руки, и камень выкатился на траву. Из его рта потекла кровь и на губах выступили пузыри кровавой пены. Он смотрел неверящими глазами на, склонившегося над ним, Мрака, поднявшего камень.

– Брате. За что? – прохрипел Трувор.

– Прости, брате, – Мрак смотрел равнодушно. – Мне нужен этот камень. Мне, а не чудинам. Я давно мечтал его добыть. И вы мне в этом помогли.

– Зачем, брате? – Трувор уже не говорил, а хрипел, захлебываясь кровью. – Зачем? Ты же брат наш.

– Я потому и стал вашим побратимом, чтобы вы помогли мне добыть этот камень. Без вас у меня ничего бы не вышло. А тут так удачно Лит отказался выдать свою дочь за тебя. Ну, я и предложил её выкрасть. А потом и обменять её на камень. А вы два олуха и согласились.

Трувор уже не мог говорить. Только хрипел и с ненавистью смотрел на своего бывшего побратима. Они так верили ему, аон оказался чёрен в душе. И все продумал заранее. Все эти годы он вынашивал свой план, прикидываясь лучшим другом и даже братом. Как же теперь жить. А Ярослав-то и не знает ничего.

Трувор закрыл глаза. Жизнь покидала его. Он хрипнул последний раз, и душа покинула тело юного витязя.

Мрак спокойно смотрел на своего бывшего товарища. Потом он поднял руку и посмотрел на камень. В свете заходящего солнца камень мерцал глубоким чёрным цветом. Мрак знал, какая сила в этом камне. И собирался её использовать. Бывший побратим наклонился к умершему товарищу и поднёс камень к его губам. Камень жадно начал впитывать в себя, все ещё вытекающую изо рта варяга кровь.

Мрак улыбнулся. Надел еще мокрую от пота рубаху. Спрятал камень в кошель и направился к лошадям.

– Вот так всё и обстояло, – закончил свой рассказ Велимудр. – Когда княжич Ярослав друга своего нашёл, Мрака уже и след простыл.

– А что погоня? – спросил Ольгерд.

– Погоня к тому времени отстала давно. Княжич их здорово запутал. Да только все равно возвращаться пришлось. Без коней-то, куда ему с другом мёртвым на руках? Вот и понёс его к чудинам. Да и о Мраке ничего не понятно было. По началу решил Ярослав, что напал кто-то на друзей его. Отца твоего убили, а Мрака в полон увели. Вот и пошёл к чудинам за помощью.

– А Лит пропажу тогда ещё не обнаружил?

– Нет. Лит тогда ещё ничего не знал. Но стража оповестила его, что чужие к ним наведались, через ход тайный. Велел проверить всё да дозоры усилить. Вот когда Ярослав самолично с телом друга на руках пришёл, да повинился, тогда всё и узнал чудской правитель.

Велимудр помолчал. Поворошил угли в костре.

– Когда тайник проверили, то камня там не обнаружили. А рана в спине Трувора их и навела на мысль, что может это и не чужие были вовсе, а сам Мрак и убил своего товарища. Верить в это никто не хотел, да пришлось. Да и следов сражения в том месте потом никто не нашёл.

– А что князь Лит сделал потом с княжичем Ярославом? – опять спросил Ольгерд. – В темницу бросил?

– Нет, – промолвил старый волхв. – Изгнал он его и запретил во веки в земли чудские заходить. А потом и купцов росских тоже изгнал из града своего. Дюже осерчал он на Китеж. С тех пор тракт торговый меж Китежем и чудинами стоит заброшенный. Мы завтра часть пути по нему пойдём.

Старик снова замолчал. Молчали и все остальные. Ратибор подкинул в костёр несколько крупных сучьев. Ольгерд опустил голову на колени и пытался представить последние мгновения жизни своего отца.

– А мамка твоя, когда узнала, так сразу и слегла от горя, – продолжил волхв. – Тогда все думали, что помрёт, так дитё и не родив. Но она крепкая оказалась. Так до самых родов и дотянула. И только когда тебя, Труворович, родила, тогда и ушла в Вирий. Имя тебе только напоследок и успела дать.

– Я помню, как на костёр её возложили, – продолжил воевода. – Огонь тогда разгорелся такой, что стоять близко никто не мог. А дым был такой белый, как снег, что глаза слепил. И столбом поднимался прямо в небо. К солнцу.

– Да, – подтвердил Велимудр. – Ярослав тебя родне отдавать не захотел. К себе взял. Как сына растил. Да ты и сам знаешь.

Ольгерд кивнул.

Внезапно Ратибор насторожился и обернулся в сторону леса. Ольгерд со скифами потянулись, было, к оружию, но Велимудр только усмехнулся. Он повернулся к лесу и встал.

– Привет вам девы лесные! – Волхв поднял руки с раскрытыми ладонями. – Подходите к огню нашему. Отогрейтесь у нашего костра. Прохладно стало ночами. Озябли, поди. Тут вам обиды никто не причинит.

– Спасибо тебе мудрый человек, – раздался из темноты звонкий женский голос. – Мыс удовольствием присоединимся к вам. А бояться мы не боимся. Нету в вас зла.

Из темноты леса к путникам вышли четыре молодые девушки. У Ольгерда аж дыхание перехватило, когда, в свете костра, он увидел, как прекрасны были эти берегини. А то, что это берегини было сразу понятно всем. Кто ещё мог ночью безбоязненно ходить по лесу? Да и старый волхв назвал их девами лесными.

Все берегини были одеты в длинные зелёные платья, украшенные по краям ворота, рукавов и подола узорами вышитыми серебряными и золотыми нитями. Волосы их были заплетены в тугие косы, спускающиеся по спине почти до самой земли. У старшей из них, что шла впереди остальных девушек, волосы отливали тёмно зелёным цветом. У остальных берегинь цвет волос был светлее. У одной, самой младшей, как подумалось Ольгерду, волосы и вовсе были цвета жёлтой листвы.

Берегини подошли к костру, и воины сдвинулись, освобождая им место. Старшая села напротив волхва и поджала колени под себя. Она поправила подол платья и окинула сидящих мужчин своими зелёными, как и у остальных берегинь, прекрасными глазами. Все ждали, кто начнёт разговор первым. Ведь не просто же так, берегини вышли к людям. Обычно они не выходили, вот так, открыто.

– Какие вести вы нам принесли дивные девы леса? – первым заговорил волхв. – Дурные, али хорошие? Али просто обычай соблюсти хотели?

– И вести вам принесли, – улыбнулась старшая берегиня, – И обычай соблюсти.

– Мы слушаем вас, девы, – кивнул головой Велимудр.

Старшая берегиня немного помолчала, наклонив голову и глядя на огонь.

– Вести у нас и радостные и печальные, – наконец тихо ответила дева. – Люди одержали победу в битве с силами чёрного колдуна.

Вздох радости разнёсся над костром. Люди сразу заулыбались и переглянулись. Ратибор хлопнул себя по колену и обнял Ольгерда.

– Но только много из ваших полегло на том поле, головы свои, сложив, – продолжила печально берегиня. – Мало людей осталось. Новую битву людям в поле не выстоять было. Ваш князь в Китеж их повёл. Отступают люди к стенам града вашего.

– Князь жив! – воскликнул юноша. – А дядька Сигурд? А другие?

– Твой дядька тоже жив, – повернулась к нему берегиня. – А вот князь скифов – пал.

Берегиня посмотрела на сидящих скифов. Те разом помрачнели. А Ратибор покачал головой. Добрый был воин и князь правильный. Воевода хорошо его знал.

– И друг твой Всеслав тоже пал, – продолжила дева. – Сам Тугарин злой, сразил его в поединке. И много ещё людей и скифов полегли в той битве.

Ольгерд застонал, услышав о гибели друга. Как же так? Почему его не было рядом? Он сразу понял, что это был поединок перед битвой. Так испокон века заведено было между враждебными армиями. Но почему Всеслав сам пошёл на него? Неужто думал одолеть Тугарина этого? Ольгерд слышал про воеводу Мрака. Ходили слухи, что заговорён он, и никто не может его одолеть в одиночку. Почему князь пустил его. Будь там Ольгерд, он бы уговорил князя вообще никого не выставлять против Тугарина. Нет в дружине того, кто в одиночку справился бы с этим чудовищем. Даже князь. Даже дядька Ратибор не одолеет его один на один. Только всем разом если навалиться. Да и то многих этот злодей перебьёт, прежде чем его самого упокоят.

– Много зла и беды принес собой колдун, – вступила в разговор ещё одна берегиня. – Но мы похоронили всех ваших павших. Ваш князь попросил нас позаботиться о них. К утру мать-земля забрала их всех. Лес помог.

– Да! – подтвердила старшая дева. – А тела врагов так и остались на том поле. Только вороны да падальщики будут заботиться о них, пока одни кости не останутся.

– Ну что ж,– проговорил волхв. – Спасибо вам, лесные девы, за вести эти. И, за радостные, и за скорбные. Теперь будем знать, куда нам возвращаться после. А теперь если желаете, можете соблюсти ваш обычай. Думаю, среди нас найдутся охотники вам помочь.

Старик хитро улыбнулся и посмотрел на своих спутников. Ратибор тоже усмехнулся в усы.

Берегини встали и протянули свои руки к сидящим скифам. Те смотрели на берегинь каким-то отсутствующим взглядом, словно не понимая, что происходит. Ольгерд смотрел во все глаза и тоже не понимал, почему вдруг скифы разом стали словно очарованные.

– Пойдём со мной, – произнесла одна из дев.

Сидящий рядом с воеводой скиф кивнул и медленно поднялся. Берегиня взяла его за руку и повела под сень деревьев в темноту леса. Скиф пошёл за ней словно во сне, тяжело переступая ногами. Берегиня же наоборот, словно парила над травой. Ни одна травинка не шелохнулась и не примялась.

– Пойдём со мной, – две другие берегини проделали то же самое с оставшимися скифами.

Старшая берегиня подошла к Ольгерду и посмотрела на него.

– Тебя не зову, витязь, – улыбнулась она. – Знаю, что хранишь себя для невесты своей. Вас тоже не зову. Вам это уже без надобности.

Берегиня повернулась к оставшимся людям. Ратибор улыбнулся ей и кивнул. Он уже проходил через этот обряд.

– Ну, что, други, – Ратибор стал укладываться возле костра. – Давайте спать. Завтра рано подниматься, а то уже за полночь перевалило.

– А стражу выставлять не будем? – спросил Ольгерд. – Мало ли что.

– Спи спокойно, витязь, – ответил Велимудр. – Лес посторожит нас. Никто не побеспокоит.

Ольгерд последовал примеру Ратибора, который уже спал, стоило только его голове коснуться котомки. Но сон не шёл к юноше. Он все прокручивал в голове сегодняшние новости. Долго ворочался и смотрел на звёздное небо. Но всё же усталость взяла своё. Уже засыпая, он увидел как из леса, один за другим, вышли скифы. Как, подойдя к костру, рухнули, словно срубленные деревья, и сразу провалились в глубокий сон.

Утренние сборы были не долгими. Подхватив оружие и котомки, все направились к холму, где начинался тайный вход в земли чудинов. Скифы шли, по началу, словно сонные, всё мотали головами да оглядывались на лес, словно не понимая, где они и куда идут. Ольгерд не сомневался, что скифы не помнят ночь, проведённую с лесными девами. Но потом дурман с них слетел и они, один за другим, начали приходить в себя.

Поднявшись на холм, все столпились у торчащего валуна.

– Вот здесь начинается ход в земли чудские, – произнёс Велимудр. – Будем надеяться, что чудины его не засыпали. Давно тут не ходил. Ну-ка, навалитесь, други, надо камень этот сдвинуть. Под ним створки дубовые скрыты.

С наружи не было видно, что под камнем могло быть что-то спрятано. Камень выглядел так, словно давно врос в землю. Даже мхом был до половины покрыт. Ратибор попытался, было, столкнуть его в одиночку, да не тут-то было. Камень даже не шелохнулся. Тогда навалились все разом. Не сразу, но камень всё же начал движение. По началу неохотно, но, после, закряхтев, завалился набок.

Под камнем действительно обнаружились круглые дубовые створки, прикрывающие лаз, словно бочковая крышка.. Выглядели они хоть и старыми, но по-прежнему крепкими. Сами створки были окованы железными полосами, и на удивление, даже не покрытыми ржой. Чудские мастера знали многие секреты и свято их оберегали. В центре створок виднелось толстое кольцо.

Воевода ухватился за кольцо и потянул на себя. Крышка поддалась легко, и на путников пахнуло затхлым воздухом подземелья. Под крышкой обнаружился лаз, уходящий вниз. В тусклом свете внутри лаза, виднелись плиты пола, примерно на высоте человеческого роста. Никаких ступеней или лестницы видно не было. Значит, придётся прыгать, благо было не высоко. Вот только как подниматься обратно? Но об этом можно подумать после.

Первым в лаз пошёл воевода. Сел на край и спрыгнул вниз, мягко приземлившись на каменный пол. Выпрямился и огляделся по сторонам. В темноте хода ему удалось разглядеть, что пол плавно идёт под уклон. Значит дорога, по которой им придётся идти, пролегает глубже. Сверху спрыгнул Ольгерд. Поднялся и уступил место скифу, который спрыгнул следом за ним.

Когда все были внизу, волхв, который, не смотря на возраст, также легко спрыгнул сверху, словно и нет у него за плечами долгих лет, отошел в сторону. Провёл рукой над навершием своего посоха. Вспыхнул маленький светлячок белого света и стал разгораться всё ярче. Но внезапно старик снова провёл над ним рукой и огонёк погас.

– Пожалуй, этого делать не стоит, – задумчиво произнёс волхв. – Местные жрецы могут учуять мою волшбу. Здесь не мой лес.

Вместо этого старик сунул руку в свою котомку и, пошарив в ней, вытащил кресало. Ратибор протянул ему, ещё в лесу заготовленный факел. Чиркнул сноп искр и факел загорелся. От него зажгли другие факелы. Стало светло. В свете факелов удалось рассмотреть сам путь, а так же деревянную лестницу, лежащую у стены, недалеко от лаза.

– Ну, вот, – проговорил Ратибор. – С лестницей обратно и княжне подняться будет легче. Это хорошо.

– Это если мы обратно пойдём этим путём, – ответил старый волхв. – Может статься, по верху-то и безопаснее будет. Это сейчас нам путь сократить надобно, а после спешить ни к чему. Главное княжну уберечь.

– А ежели враг к Китежу подойдет? – спросил воевода. – Что тогда делать будем. Со стороны смотреть, как вороги град палят?

– Нам главное, княжну спасти, – ответил Велимудр. – Да не дать Мраку посохом овладеть. А Китеж отобьётся. Вороги уже не так сильны, даже если Мрак новых наберёт. Дело это не быстрое, к тому ж, Ярослав всяко за помощью к соседям пошлёт. Не все же к битве собраться успели.

– Может вообще Мрак на Китеж не пойдёт, – вмешался в разговор Ольгерд. – Войско его, как сказывали берегини, разбито.

– Пойдёт, – покачал головой старый волхв. – Ежели Мрак, что задумал, так от своего не отступит. Новых воев с собой приведёт. Я боюсь больше, кабы он сам не пришёл. Тогда всем худо будет. Можем не совладать.

– Ладно! – прервал разговор воевода, поправляя за спиной щит. – Чего гадать. Там увидим. А сейчас дело делать надобно. Не затем мы сюда спустились. Веди нас мудрец.

Отряд двинулся вглубь подземелий по дороге ведущей под уклон, освещая себе путь неровным светом горящих факелов.

Глава 9

Глава 9

В ту ночь, когда отряд Ратибора устроился на ночлег перед входом во владения чудского князя, симураны с лешим подлетали к чёрной башне колдуна. Вода, которой напоил Мох обоих симуранов, действительно оказалась волшебной. По крайней мере, симураны летели быстро и не чувствовали усталости. Поэтому уже следующей ночью все трое приземлились на плоской, огороженной невысоким парапетом, крыше башни.

Симураны, сложив крылья, тут же принялись уплетать орехи и сушёные ягоды, которые, предусмотрительный леший взял в дорогу. Вернее не сам взял, а лесные звери поделились, кто, чем мог. Это очень впечатлило обоих семарглов. Они сразу поняли, кто в этом лесу хозяин и что с ним лучше не шутить.

– Ждите здесь, – скомандовал Мох, скидывая плетёную из лыка обувку. – Я гляну, что там происходит. И как нам вызволять княжну. Может колдун ещё не начал свою чёрную волшбу.

Леший начал спускаться по каменной стене башни, цепляясь узловатыми пальцами за выступающие неровные камни. Он прекрасно мог лазать по деревьям. Бывало, что даже спал в раскидистых ветвях какого-нибудь большого дуба или кедра. А стена башни была хоть и сложена из камня, всё одно напоминала узловатую кору дерева. Так, что проблемы передвигаться по ней у лешего не было. Он ловко спускался, цепляясь пальцами рук за выступы и легко находя опору для босых ног.

Подобравшись к узенькому окну верхней комнаты башни, из которой был виден мерцающий свет, Мох осторожно заглянул внутрь. Он чуть не закричал от увиденного, вцепившись мёртвой хваткой в камни стены. Он сразу понял, что они опоздали. Черный колдун уже заканчивал свою мерзкую волшбу.

– Не успели, – прошептал леший.

Судя по всему, колдовской обряд уже был завершён. Княжна лежала с закрытыми глазами на каменном полу зала в центре нарисованной чем-то белым пентаграммы. Её голова, руки и ноги были направлены в стороны к вершинам, которые венчали крысиные черепа с горящими в них черными свечами. Колдун Мрак шёл противосолонь и тушил длинным жезлом одну свечку за другой. При этом крысиные черепа сразу же чернели и рассыпались, оставляя после себя горстку чёрного пепла.

Когда все свечи были потушены, колдун взял в руки какой-то амулет, висящий на простой бечёвке. Он подошел к лежащей на полу девушке, наклонился над ней, мгновение посмотрел на неё, и надел его ей на шею. Потом вытащил из рукава небольшой флакон и влил несколько капель жидкости в приоткрытые губы княжны. Потом, выпрямившись, снова посмотрел на девушку и отошёл в глубь зала. Мох не видел его сквозь узкое окошко, но слышал, как колдун что-то бормотал. Наверное, произносил какое-то мерзкое заклинание.

– Очнись, княжна! – услышал вдруг леший громкий голос колдуна. – Встань!

Марьяна открыла глаза и медленно, неловко, словно тряпичная кукла, встала. Посмотрела пустым взглядом на колдуна. Когда Мох увидел её, словно стеклянные, глаза у него выступили слёзы.

– Околдовал, мерзкий колдун! – одними губами прошептал леший. – Будь ты проклят!

– Ты слышишь меня, княжна? – спросил из глубины зала Мрак.

– Да, мой господин, – ответила княжна.

Её голос был такой же неживой, как и её глаза. Леший вцепился зубами в сжатый кулак, чтобы не взвыть в голос.

Мрак вышел из тени зала и встал перед девушкой, глядя на неё сверху вниз.

– Сейчас ты отправишься в древнее капище Невров и возьмёшь в нём Посох Инорога. Моя слуга доставит тебя к нему.

Колдун махнул рукой. Откуда-то сверху захлопали крылья, и на пол опустилась навь. Лязгнули по каменному полу когтистые птичьи лапы. Навь сложила крылья и уставилась на княжну.

– Ты отдашь посох ей, – снова продолжил Мрак, обращаясь к девушке.

– Да, мой господин! Что я должна сделать потом?

– Потом? – усмехнулся колдун. – Потом, княжна ты можешь идти в свой Китеж-град.

– Как прикажешь, мой господин, – безжизненно произнесла Марьяна.

– Когда девка отдаст тебе посох, – Мрак повернулся к нави. – Принесёшь его мне.

– Может мне самой забрать этот посох? – прохрипела навь. – Девка больно тяжела, а я уже старая стала для такой ноши.

– То-то я и смотрю, – усмехнулся колдун. – Триста лет живёшь, а ума так и не нажила. Ты не сможешь войти в это капище. Туда ход только самим Неврам или их потомкам. Девка как раз их прямой потомок. Или ты, старуха, думаешь, я сам бы не смог его взять оттуда?

– Тогда понятно,почему ты так возишься с этой человечкой, – ответила старуха.

– Ну, раз понятно, тогда не мешкай. У тебя всего два дня. После моё заклинание спадет, и девка всё вспомнит. Я боюсь даже, что заклинание спадёт сразу, как только княжна войдёт в это капище.

– Но как тогда я заберу у неё посох: – спросила навь. – Она же мне его не отдаст.

– Об этом не думай, – отмахнулся Мрак. – Справишься, если не хочешь испытать на себе мой гнев. Да к тому же девка после моего обряда слаба будет. Вряд ли она сможет с тобой потягаться.

– Хорошо, – ответила старуха навья. – Но только я могу не поспеть за два дня. Путь не близкий. Мне нужен роздых. А я же говорила тебе, что стара уже.

– И об этом не твоя печаль, – снова усмехнулся колдун. – Я приготовил тебе сильное зелье. Тебе оно будет по нраву.

Колдун снова ушёл в глубь зала. Через мгновение он вышел, держа в руке глиняную чашу. Он протянул его старухе. Навь недоверчиво посмотрела в чашу, но потом принюхалась и жадно схватила её своими тощими ручонками.

– Кровь! Человечья! – Навь стала жадно пить из чащи. Кровь текла по её морщинистому лицу и капала на такую же морщинистую грудь.

– Да, человечья, – усмехаясь, колдун смотрел, как старуха жадно пьет, давясь и проливая драгоценный для этих существ напиток. – Нравится?

– Может, ты не будешь её отпускать, господин? – напившись, навь, отбросила чашу. – Зачем пропадать столь драгоценному сосуду живительной силы? Отдай её мне!

– Да мне она без надобности. Мне нужен посох. А её… – Мрак усмехнулся. – А её можешь убить. Но посох принесешь мне! И смотри! Не смей ослушаться. А теперь давай забирай её.

При этих словах, Мох чуть не сорвался вниз. Он судорожно вцепился в камни башни, лихорадочно пытаясь хоть что-то придумать. Как же ему спасти княжну? Сейчас навь её потащит к древнему капищу. Может попробовать её по дороге перехватить? Догнать и напасть? Симураны хоть и глупые твари, но силы им не занимать. Тоже летают быстро. Догонят. Обязательно догонят! Приняв это решение, леший, быстро перебирая руками и ногами, полез наверх башни, где оставил обоих симуранов.

Симураны уже насытились и сидели на краю парапета, лениво осматривая окрестности. Увидев, перемахнувшего через край лешего, они бросились к нему.

– Ты что так долго? – прошипел Сим. – Что там? Видел княжну?

– Потом расскажу, – Мох быстро обул свои лапти. – Сейчас спрятаться надобно.

– Ко-колдун т-те-тебя увидел? – заглядывая в глаза лешего, прошептал рыжий.

– Нет, не увидел – Мох поднялся. – Но нам сейчас надо бежать с башни. Сейчас навь понесёт княжну в капище. Мы должны напасть на неё и отбить девушку.

– Напасть на навь?! – в ужасе воскликнул Сим. – Она же нас когтями своими порвёт! Ты видел, какие у навий когти?

– Д-д-да! П-п-порвёт! – кивнул Рагль.

В этот момент у них за спиной заскрипел люк, проделанный в полу башни. Мох мгновенно прыгнул на спину старшего семаргла и оба симурана, расправив крылья, ринулись с открытой площадки вниз и в сторону. Укрывшись в тени башни, симураны зависли в воздухе, поддерживая крыльями свой полёт. Все трое смотрели вверх, задрав головы.

Через какое-то время с вершины башни взлетела навь, неся в когтях околдованную княжну. Мох смог разглядеть, что на талии княжны была надета цепь, к которой было приделано большое кольцо. Именно это кольцо держала в когтях навь. Костлявыми руками старуха вцепилась в плечи девушки. Голова княжны безвольно качалась из стороны в сторону. Сильными взмахами крыльев навь стала подниматься выше в небо, удаляясь от башни.

– Видишь, – быстро зашептал леший в ухо серому. – Она держит княжну своими лапами. Мы можем не бояться её когтей.

– А к-как мы на н-неё н-на-падём? – прошипел, подлетевший по ближе, рыжий.

– Мы должны подняться выше и напасть на навь сверху, – ответил Мох. – Но сперва её надо догнать. Нате-ка, хлебните.

Мох достал свою баклажку с водой из заповедного леса. Оба симурана сделали несколько крупных глотков воды, передавая баклажку друг другу. После чего, сильными взмахами крыльев, стали набирать высоту, устремляясь вдогон за навью.

Солнце уже клонилось к закату, все ближе опускаясь к виднокраю. Симураны с лешим летели за навьей, держась выше и позади неё. Время от времени Мох давал симуранам сделать по одному глотку из своей баклажки. В ней оставалось ещё достаточно, чтобы поддерживать силы своих невольных помощников. Но, тем не менее, леший старался беречь воду для решающей схватки с навьей.

Старая навь летела, размеренно работая своими крыльями, по прямой, не оглядываясь по сторонам. Иногда она расправляла крылья и просто парила в набегающих потоках воздуха, давая им отдых. Мох не видел ни капли усталости, на которую надеялся. Видно, испитая навьей, кровь действительно давала этим существам большой запас сил.

Они не решились нападать на навь вблизи башни колдуна. Это было бы слишком неразумно. Вместо этого Мох предложил симуранам дождаться вечера и отбить княжну, когда они будут пролетать над землями росов. Как говорится: дома и стены помогают. А если навь решит пролетать вблизи заповедного леса, то там и вовсе леший может подмогу позвать. И укрыть отбитую княжну в лесу будет проще.

За день они все покрыли расстояние, которое конный может преодолеть разве что за седмицу. С верху всё выглядело иначе, чем с земли, но леший начал узнавать знакомые места. Навь, похоже, летела, выбрав самый простой путь. Старуха предпочла нести княжну к капищу знакомой дорогой. И Мох понял, что боги посылают им удачу. Скоро они будут пролетать над владеньями его брательника – полевого.

Мох тихим свистом подозвал рыжего подлететь поближе. Он, в очередной раз, вытащил свою баклажку.

– Ещё немного и мы нападём на эту навь, – леший по очереди передал симуранам воду. – Пейте вдоволь. Вам понадобятся все силы.

Леший забрал баклажку и тоже сделал несколько глотков. Потряс сосуд. Всё. Воды больше нет. А вот и владения Крапивы!

– Поднимаемся выше! – приказал Мох. – Нам надо её догнать.

Симураны усиленно заработали крыльями, набирая высоту и, одновременно, сокращая расстояние. Оказавшись на несколько десятков саженей выше нави, леший скомандовал симуранам.

– Ну, паря! Бей её!

Семарглы, сложив крылья, ринулись на летящую ниже навь. Та, словно почуяв что-то, завертела головой. Её полёт стал неровным. Она замедлила скорость, но, не увидев ничего по сторонам, задрала голову вверх. Сверху на голову старухи камнем падали два симурана. Старуха раскрыла свой рот, усеянный острыми клыками, и громко взвыла. Рванувшись вперёд, несколько раз сильно взмахнув крыльями, она попыталась уйти от напавших на неё врагов.

Сим, растопырив все четыре лапы, ударил навь в спину, сразу вцепившись своими когтистыми пальцами в её плечи. Рыжий успел ухватиться за левое крыло нави и, помогая себе резкими взмахами крыльев, стал его выворачивать. Навь закричала и попыталась стряхнуть с себя нападавших. Но те держали крепко.

Весь это сцепившийся клубок стал терять высоту и, кувыркаясь, устремился к земле. Симураны рычали. Леший криками подбадривал своих помощников. Навь шипела, кричала. Пыталась дотянуться до напавших на неё своими жилистыми руками и била по воздуху своими когтистыми лапами. И только тут леший заметил, что в лапах старухи нет железного кольца, за которое навь держала околдованную княжну.

Безвольное тело княжны падало вниз!

Мох в ужасе закричал.

– Княжна! Спаси её!– умоляюще повернулся леший к Рагль.

Увидев его, полные отчаяния глаза, рыжий отпустил терзаемое крыло нави и ринулся вниз, догонять падавшую княжну.

Он не успевал.

Марьяна, раскинув руки, падала спиной на землю. В густую траву, устилающую широкое поле.

По траве забегали волны, словно поднялся сильный ветер. Полевые цветы, травы- всё пришло в движение. Они сплетались между собой в нити. Нити сплетались в жгуты. Жгуты росли и удлинялись в косы и устремлялись со всех сторон к месту падения Марьяны. Подхватили, уже почти достигшую земли, девушку. На мгновение замерли и бережно опустили безвольное тело княжны на мягкое ложе из цветов и трав.

– Крапива! – выдохнул леший.

– Тихо! – Велимудр, идущий впереди, поднял руку. – Стража чудская поблизости. Чуете? Ступайте осторожно. Авось не услышат.

– Я ничего не чую, – прошептал Ольгерд идущему перед ним воеводе.

– Я тоже, – шёпотом ответил Ратибор. – Но раз старик сказал, стало быть, так и есть. Ему виднее. Он тут не раз хаживал. Так что, не шумите други и глядите в оба.

Отряд шёл уже целый день. Все устали и им требовался роздых. Всё это время старый волхв вёл отряд, только ему известной дорогой. Когда-то давно это был оживлённый торговый тракт во владениях чудинов. Сейчас же он был заброшен, и всякое передвижение по нему прекратилось. Но, не смотря на это, чудины поддерживали его в целости и сохранности. Было видно, что они чинили и приводили в порядок выпавшую кладку стен и каменного потолка. Да и путникам часто попадались старые следы оставленные ногами стражи на пыльном полу. Поэтому волхв, время от времени, менял направление и сворачивал с тракта в темные проходы, встречающиеся на пути.

Вот и сейчас он немного постоял, прислушиваясь к звукам в тоннеле, а потом махнул рукой и двинулся вперёд. Через десяток шагов он снова нырнул в узкий проход справа от дороги. Все последовали за ним. Но, не пройдя и сотни саженей, проход вынырнул в широкий зал с высоким потолком, теряющемся в темноте. Даже свет факелов не мог её разогнать.

– Вот здесь на ночь остановимся, – сказал Велимудр и скинул свою котомку.

– А стража чудская сюда не зайдёт? – спросил воевода.

– Нет, – ответил старик. – Что им тут делать? Они и на тракт-то редко выходят. Сами ведь видели, что следы старые. Давно тут не были с обходом. Да к тому ж ночь близится. Те, кого я почуял, стороной шли. Да и удалялись они. Домой шли.

– Костёр запалим? – спросил Ольгерд.

– Нет, – покачал головой волхв. – Почуять могут. С факелами-то и они ходят, а вот дым от костра по-другому пахнет. А уходить ему тут некуда.

Волхв задрал голову и посмотрел в темноту потолка.

– Боюсь, что дыму тут и вовсе выхода нет. В подземелья его потянет. Так поедим. Факел один оставим, а остальные затушим. Что понапрасну жечь. Нам ещё долго завтра идти по этим подземельям. Сгодятся.

– Сколько нам ещё тут бродить? – спросил Ратибор, распаковывая свою котомку и передавая снедь товарищам. – Ты говорил, мудрец, что дня два. Один мы уже прошли.

– Так и есть, – ответил волхв, принимая от него свой кусок холодного мяса и усевшись на каменный пол, прислонился спиной к стене. – Ещё денёк и идти. А после к полудню уже возле капища будем. Там и княжну подождём.

– А если Марьяна опередит нас? – спросил Ольгерд.

– А ежели княжна нас упредит, – жуя свой кусок, ответил воевода. – То следы всяко оставит. А конными мы её догоним, когда обратно пойдёт.

Дальше ужинали молча. За целый день люди перекинулись едва десятком слов, а и сейчас говорить не хотелось. Ходьба под нависающим потолком подземелья давила. Всем хотелось скорее выйти на свежий воздух под открытое небо.

– Всё, давайте спать, – сказал Ратибор, вытирая тряпицей руки. – Факел последний можно затушить. В темноте нас меньше шансов обнаружить.

– Как вы меня все напугали, брат, – сказал Крапива и поворошил угли костра.

– Кабы знал ты, как я сам испугался, когда княжна падать стала. Думал всё! Не уберёг. – Мох сидел у костра, скрестив ноги, и смотрел на пламя костра.

Они запалили костёр на краю леса. Симураны сидели рядом друг с другом, по другую его сторону, и усиленно жевали снедь, которую им предложил гостеприимный полевой. Княжна лежала на травяной подстилке, сооруженной лешим, укрытая таким же травяным одеялом и, широко открытыми глазами, молча смотрела в ночное небо.

– Как ты вообще почуял-то нас? – спросил леший у брата. – Как ты так вовремя поспел?

– Да не почуял я вас, – Крапива мазнул рукой и посмотрел на лежащую княжну. – Я вас услышал. Вы так громко там все кричали и рычали, что только глухой бы не услышал. Вам повезло, что я рядом тут был.

– Это хорошо, что рядом был, – кивнул Мох. – Ежели бы не ты – пропала бы княжна.

– Да. Я когда увидал, как навья проклятущая девушку из когтей своих выпустила, сразу всю силу свою отдал. Я хоть и полевой, но и у меня то ж есть чем с этой злыдней потягаться. Да и вы с симуранами знатно брат её потрепали. Это и есть те семарглы, которых ты искал тогда?

Крапива кивнул в сторону притихших симуранов. Те, поняв, что говорят о них, сразу навострили свои уши.

– Да, брат, они самые и есть, – Мох посмотрел на обоих симуранов. – Вы молодцы ребятки. Славно потрепали эту навью. Я обещал вам, что в моём лесу вы можете укрыться от чёрного колдуна? Теперь мой лес – ваш дом.

– И ко мне, тоже заходите. Буду рад, – кивнул Крапива. – Друзья моего брательника – мои друзья.

Симураны сразу же оскалились в радостных улыбках и закивали своими ушастыми головами.

– Спасибо тебе, добрый леший! – ответил Сим. – Уж больно мы боимся злого колдуна. А в твоём лесу нам не страшно.

– Д-д-да! Н-н-ее ст-страшно! – закивал рыжий.

– Ладно, – Крапива посмотрел на лешего. – Ты скажи брат, что с девушкой? Почему она словно не живая все лежит и в небо смотрит. Даже куска хлеба не взяла.

– Околдовал её черный колдун! – расстроился Мох. – Не успели мы брате. Он уже закончил свой мерзкий обряд. Только и осталось нам, как её у навьи отбить.

– А куда несла-то навь княжну? – спросил полевой.

– Туда же, куда и мы с ней шли. В капище древнее. Только колдун своей волшбой поганой, хотел, чтобы княжна посох-то ему из капища вынесла. А навья ему потом этот посох и принесла бы. Вот потому и околдовал её, чтоб она против воли всё это сделала. И навье ещё убить княжну велел после. Злыдень.

– Да ты что?! – ахнул Крапива. – А как же теперь расколдовать-то её?

– За это не переживай брат, – махнул рукой леший. – Я слышал, как колдун навье говорил, что заклятие всего два дня будет в силе. Потом спадёт. Потому и навью торопил. А ещё говорил, что оно и вовсе может спасть, когда княжна в то капище зайдёт. И чтоб, ежели что, тогда навья должна будет у княжны посох тот силой отнять. А княжна, говорил, после его мерзкой волшбы слаба будет и не сможет с навьей совладать. Вот чего я больше боюсь, брате. Ежели княжна слаба будет, то, как она удержится в небе, когда полетим. А вода моя заветная из леса кончилась.

– За это не печалься – улыбнулся полевой. – Пусть девушка денёк здесь покамест полежит. Оклемается. А после я ей такой отвар приготовлю. Не хуже твоей заповедной водицы будет. Да и друзьям нашим крылатым дам. Вмиг вас доставят.

– Ну, тогда и вовсе славно! – обрадовался леший. – Выручил брат. Тогда действительно лучше денёк переждать тут. Верно друзья?

Симарглы радостно закивали.

– Если отвар такой же сильный как твоя водица, то нам это не трудно будет. – серый симуран выпятил грудь вперёд. – К тому ж мы уже несли княжну. Лёгкая она. Ежели бы не брыкалась, то я и один бы её унёс.

– Д-д-да! – подтвердил рыжий. – Од-дин б-бы унёс! Брат с-с-сильный!

– Да! – спохватился Мох. – А что с навьей-то делать будем?

Все дружно посмотрели куда-то в глубину поля. Там в темноте лежала пленённая навь.

Когда они падали, то в последний момент Сим успел расправить крылья, и они с лешим взмыли в воздух. Навь же не успела и ударилась с размаху о землю. Она не разбилась, но сильно повредила крылья, одно из которых и так вывернул рыжий. Может быть, она даже и вовсе их сломала, потому что Мох слышал громкий хруст.

Навь попыталась взлететь, но это ей не удалось. А после её опутали жёсткие травяные косы, такие же которые спасли Марьяну. Они не дали ей взлететь и быстро прижали к земле, затягиваясь вокруг неё всё туже и туже. Так навь и лежала теперь обездвиженная и беспомощная одна где-то в темноте.

По началу она кричала и ругалась. Потом умоляла её опустить. Клялась, что больше никогда никому не причинит зла, но ей никто не поверил, и её оставили лежать в траве одну. Когда перенесли княжну к краю леса, под защиту деревьев, навь и вовсе затихла. А теперь про неё вспомнили.

– А что с ней делать? – ответил Крапива. – Пускай пока лежит. Вреда от неё сейчас нет никому, а вырваться она не сможет. Я её своей волшбой знатно спеленал. Крепче оков железных будет.

– А может её? – спросил Сим. – Ну, как она хотела с княжной.

– Что ты, что ты! – замахал руками полевой. – На том месте потом одна сорная трава расти будет. Да и душа её поганая мне потом покоя не даст. Будет тут в моём поле бродить неприкаянная.

– Стало быть, отпустишь её? – спросил леший.

– А куда её девать? – ответил Крапива. – Дождусь, пока вы не улетите и отпущу.

– А куда она со сломанными крыльями полетит? Так ведь у тебя здесь и останется.

– И то верно, – почесал затылок Крапива. – Тогда придётся её подлечить. Поправлю я ей крылья. А то зачем она мне тут. И без этой нави хлопот полно. За всем догляд нужен. Но только после того, как вас тут не будет. А то полетит ещё вдогон.

– Дело говоришь, брат, – кивнул леший. – А пока, пусть она тут денька два у тебя побудет. Чтоб мы уж точно успели в капище сходить.

– А я, – проговорил Крапива. – Пойду-ка трав для отвара соберу. Некоторые только в полночь силу свою набирают. Надобно поспеть. Отдыхайте пока.

На следующее утро леший поднялся ни свет ни заря. Костёр уже почти потух. Мох поворошил ещё теплые угли и приложил к ним пучок травы. Подул тихонько. Сухая трава быстро занялась, и леший подкинул немного хвороста, заготовленного ещё с вечера. Вскоре костёр весело запылал, разливая вокруг тепло и разгоняя утреннюю прохладу.

Стали просыпаться симураны. Сели оба и синхронно зевнули. Мох улыбнулся и подкинул в костёр ещё хвороста. Потом леший подошёл к лежащей под травяным одеялом княжне. Пристально посмотрел на неё и печально покачал головой.

Марьяна по-прежнему лежала и смотрела в небо. Её бледное с тёмными кругами вокруг глаз лицо застыло, словно неживая маска. Она смотрела в небо не мигая, и в её синих глазах отражались плывущие по небу облака. Казалось, что она даже не дышит. Чтобы проверить, жива ли княжна, Мох подошёл к ней и прислушался. Положил свою руку ей на лоб. Лоб был горячий словно печка, что никак не вязалось с холодной бледностью её лица.

Леший грустно отошёл от девушки и стал развязывать котомку. Достав несколько хлебцев, он передал часть симуранам. Те сразу же нанизали их на веточки и стали жарить на весело потрескивающем костре. Сам же леший сел напротив и стал задумчиво отщипывать от своей порции маленькие кусочки.

Он не переживал по поводу того, что девушка очнётся. Его больше пугало то, что колдовство может навредить разуму княжны. А вдруг она навсегда останется словно неживая. Или хворь, какая с ней приключится. Разве что дедушка Велимудр сможет помочь. Ну, а вдруг и ему будет не под силу одолеть мерзкую волшбу колдуна. Он ведь большую силу набрал.

Появился Крапива, неся в руках охапку каких-то трав и небольшой котелок с водой. Повесил котелок над костром и разложил свои травы на льняном рушнике. Потом достал откуда-то маленькую глиняную ступку и стал отщипывать от некоторых трав листочки и бросать их в ступку, что-то при этом бормоча себе под нос. Потом Крапива долго толок эту смесь деревянным пестиком.

Когда вода закипела, полевой отложил ступку в сторону и стал бросать в котелок пучки трав, снова что-то шепча и приговаривая. Вода в котелке начала бурлить и окрасилась в молочно-белый цвет. Удовлетворённо кивнув, Крапива подбросил в котелок ещё пучок травы и снова стал толочь в ступке. Вода же в котелке вдруг изменила молочный цвет на небесно-голубой.

Симураны заворожено смотрели на колдовство полевого. Они раньше видели, как колдует чёрный маг, но то была злая волшба. От неё у симуранов всегда мурашки по коже бегали, и шерсть становилась дыбом на загривке. А тут они чувствовали, как разливается вокруг них что-то доброе. Здесь не было никакого зла. Даже пар от котелка пах приятно и придавал им сил.

Наконец полевой стал брать из своей ступки истолчённую в порошок травяную смесь, и щепоть за щепотью, подбрасывать в котелок. Когда ступка опустела, Крапива взял заранее приготовленную палочку и тихонько стал помешивать в котелке. Три раза он помешал ею посолонь. Потом семь раз противосолонь, а затем снова в другую сторону, но теперь уже девять раз.

Вода в котелке внезапно быстро вспенилась и так же внезапно успокоилась. Симураны увидели, как вода стала быстро менять свой цвет. Только что она была голубая, потом стала сиреневая, затем ярко алая, оранжевая, золотистая. И почти сразу стала кристально прозрачная, словно её набрали из чистого родника. Леший же наоборот понимающе кивнул.

– Получился отвар, брат? – спросил Мох.

– Да, брат, – ответил Крапива, снимая котелок с огня. – Сейчас настоится, силу наберёт и можно давать испить княжне.

– А не рано? – спросил леший. – Заклятье-то к вечеру только спадёт.

– А чего тянуть? Больше дня уж прошло. Волшба поди-ка на убыль всё одно уже идёт. Сила в том колдовстве уже не та. А мой отвар наоборот силу наберёт.

– И то верно. Лучше пораньше избавить княжну от заклятия. Всё одно завтра с утра двинем к капищу. Но на душе хоть спокойней будет.

Они не смогли дать отвар княжне. Плотно сжатые губы помешали им влить хоть каплю. Отвар только стекал по подбородку девушки. Решили дождаться, когда заклятие само спадёт.

-Здесь нам не пройти, – Велимудр остановился перед грудой камней перекрывших проход. – Придётся возвращаться.

– Это, что? – спросил воевода. – Выходит, напрасно весь этот путь прошли?

– Нет не напрасно, – ответил, поворачиваясь к нему, мудрец. – Другой дорогой придётся обходить. Это, правда, изрядный крюк будет. Я надеялся уже к вечеру выйти из подземелий. А так, придётся ещё ночь здесь провести.

– Опять без костра, – тихо проворчал Ольгерд. – Надоело в сухомятку жевать. Варева горячего отведать, жуть как, хочется.

– Не тебе одному, витязь, – усмехнулся Велимудр. – Мне старику тоже не по нраву сухой кусок. Но делать нечего. Придётся и в эту ночь обойтись без похлёбки

– Я вот только опасаюсь, что факелов не хватит, – произнёс старший из скифов, по имени Ставр. – Как бы в темноте не пришлось идти. Заплутаем в подземельях этих.

Скифы вообще весь этот поход предпочитали отмалчиваться. Даже между собой едва парой слов перекинулись. А уж в разговоры тех, кто над ними старшим поставлен и вовсе не встревали. Их дело помочь княжну вызволить, а посему чего зря болтать. Не для того их князь Китаврас в помощь воеводе отправил.

– Один оставьте, – ответил воевода. – Остальные затушим пока. Небось, не потеряем друг друга.

Оставив один горящий факел, воевода передал его волхву.

– Веди нас мудрец, – сказал он. – Будем надеяться, что тот путь не перекрыт. А то ведь точно возвращаться придётся. Не хотелось бы. Время уж больно много потеряем. Как бы с княжной чего не случилось.

При этих словах Ольгерд тяжело вздохнул. Воевода одобряюще хлопнул его по плечу.

– Не думай о плохом, воин. Поспешим. – Ратибор двинулся вслед за, уже ушедшим вперёд, волхвом.

Идти с одним горящим факелом было труднее. Особенно тем, кто шёл позади всех. Мерцающий где-то впереди слабый огонь перекрывали спины впереди идущих товарищей. Можно было легко споткнуться о неровности каменного пола. Поэтому в особенно трудных и опасных местах, идущий первым волхв, предупреждал остальных. Далее передавали по цепочке, стараясь делать это не громко, дабы не услышал кто.

Так шли довольно долго, практически возвращаясь по своим следам. Наконец волхв остановился у одной развилки. Мимо неё отряд уже проходил, но тогда старик в неё сворачивать не стал, а выбрал путь, который привёл их в тупик. Все понимали, что это была не вина волхва, а просто роковое стечение. Мудрец ведь вёл их короткой дорогой. Но выходит не всегда короткая дорога таковой и бывает.

– Знать бы ранее, что там ход завален, – произнёс старик. – Этим бы путём пошли.

– Что теперь жалеть, – ответил подошедший воевода. – Не всегда можно соломку подстелить. Пойдём этой. Только бы и эта дорога не оказалась завалена.

– Будем верить, что этот путь свободен, – произнёс Велимудр и пошёл вперёд.

Над землёй солнце уже клонилось к закату, когда отряд Ратибора вступил в галерею настолько заброшенную, что казалось это не рукотворный ход, а чья то нора, в которой обитает огромный неуклюжий зверь. Стены тоннеля во многих местах обвалились и лежали грудами камней на полу, затрудняя передвижение людей. С потолка свисали корни деревьев, порою, достигая до самого пола. Пробираться через этот тоннель стало труднее и движение отряда резко замедлилось.

– Надо зажечь ещё факелы! – скомандовал воевода. – Не ровен час, из-за корней этих без глаз останемся, напоровшись в темноте.

– Где мы сейчас идём, дедушка Велимудр? – спросил Ольгерд, огибая толстое корневище и поправляя зацепившийся за него щит..

– Над этим ходом лес теперь растёт, – ответил старик. – Похоже, чудины совсем эту дорогу забросили.

– Видать давно забросили, – проворчал воевода. – Эвон, какие толстые корни. Вековые деревья теперь в том лесу, не иначе.

– Может, где проход обвалился, – сказал Ольгерд. – Тогда мы опять в тупик упрёмся.

– Ежели обвалился, то тогда попробуем наверх выбраться, – ответил воевода.

– Не думаю, что лес тянется далеко, – произнёс волхв. – Я, хоть и давно тут не был, но не припомню в этих краях очень много лесов. Всё поля да перелески. Почитай только древний лес, где капище стоит один тут большой и будет.

– А может это он и есть? – спросил Ольгерд.

– Нет. Чудские земли кончаются задолго да того леса. Нам потом ещё поверху вёрст двадцать ехать до него придётся. Да по лесу версты две.

Действительно, через какое-то время проход снова обрёл привычную до этого ровность и проходимость. Идти снова стало легко.

– Всё-таки – перелесок, – удовлетворенно кивнул старый волхв. – Просто разросся, видать шибко. Стало быть, не сбились с пути.

– И то хорошо, – согласился воевода.

Далее снова шли споро. Факелы решили не тушить. Велимудр сказал, что всё равно скоро остановятся на ночлег. А там уже и до выхода недалеко. Но в ночь решено было подземелья не покидать. Мало ли что их ждёт наверху. Лучше с утра и осмотреться, да скорым маршем к капищу и двинуться.

Через какое-то время волхв остановился.

– Всё, други, – далее не пойдём. – Прямо здесь на ночь и остановимся. Вы все крепкие воины, вам такие переходы не впервой, а я всё же не молод. Мне роздых нужен.

Старик сбросил котомку с плеча и хотел, было уже сесть прямо на каменный пол, прислонившись спиной к стене, но Ольгерд положил ему свой щит, снятый со спины. Старик благодарно кивнул и, усевшись на щит, стал растирать уставшие ноги.

– Пить… Воды… – Марьяна слабо застонала.

Мох сразу же бросился к девушке. Все остальные тоже окружили лежащую княжну. Крапива поднёс к бледным губам Марьяны деревянную плошку, наполненную водой. Леший помог девушке приподняться и Марьяна начала жадно пить живительную влагу пересохшими губами.

Напившись, девушка откинулась на спину. Постепенно её бледное лицо стало розоветь, приобретая здоровый румянец. Заклятие, наложенное колдуном, спало. Она даже дышать стала ровнее. В её глазах появился живой блеск. Взгляд стал осмысленным. Княжна обвела взглядом склонившихся над ней друзей и слабо улыбнулась.

– Мох, – ещё слабым голосом произнесла Марьяна. – Кабы знал ты, как это было страшно. Я словно умерла. Из меня ушла вся радость. Этот колдун очень силён. Мы не сможем его одолеть.

Марьяна закрыла глаза и заплакала.

– Ну, полно, княжна, – леший обнял девушку, ласково поглаживая её по волосам, – Найдётся на него управа. Главное не отчаиваться. Вот заберём посох и с ним мы одолеем этого мерзкого чародея.

– Он приказал мне, чтобы я принесла посох ему, – сквозь рыдания проговорила Марьяна. – Я не смела его ослушаться.

– Я знаю. Я видел. Я был у той башни.

– Ты видел, как он меня околдовал? – спросила девушка.

– Нет. Мы прилетели туда слишком поздно, и я не видел его мерзкой волшбы. Но я слышал, как он приказал тебе отправиться в капище. А после он сказал нави, что та может умертвить тебя, когда ты заберешь посох. А ещё он её кровью напоил. У-у-у, злыдня!

– Навь? – в ужасе спросила княжна. – Это которая меня схватила? Это она меня сюда принесла?

– Она самая, – кивнул головой Мох, и махнул рукой в сторону пленённой навьи. – Вон она там, в поле лежит. Ничего теперь сделать тебе не сможет. Крапива знатно её спеленал. Не вырвется.

Марьяна перевела взгляд на полевого.

– Меня Крапивой кличут, – полевой смущённо улыбнулся. – Мох, брательник мой, поди-ка сказывал обо мне?

– Сказывал, – улыбнулась в ответ Марьяна. – Мы к тебе и шли, когда эта навь напала на нас.

– Знаю, – кивнул Крапива. – Я ведь её тута сам сторожил. Прилетела злодейка непрошенная. Всё гадал, зачем её кикиморы принесли. Кабы знал, что она за тобой, княжна, охоту ведёт, то упредил бы вас. С брательником вдвоём мы бы её отогнали.

– Отогнали бы, – вздохнул леший. – Да чего уж теперь.

– А как вы меня от неё спасли? – спросила девушка. – Я ведь ничего не помню. Всё эта мерзкая волшба. Я словно спала.

– А! – махнул руками леший. – Мы на неё по дороге напали. Вот над этим полем. А Крапива нам помог её скрутить.

– С кем напали? – переспросила Марьяна.

– Вот, – Мох посмотрел на, сидящих тихонько, симуранов. – С нашими друзьями. Ты с ними, вроде как, знакома уже.

Только сейчас Марьяна увидела, что помимо лешего и Крапивы, рядом с ней сидят ещё два существа. Она посмотрела на симуранов и её глаза расширились от страха и удивления. Только слабость после заклятия да природная княжеская гордость помешали ей броситься наутёк.

Мох, словно понял состояние девушки и успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Теперь княжна тебе не стоит их опасаться. Они сами убёгли от колдуна. Коль скоро ты от них убежала тогда в лесу, то им теперь назад хода нет. Посему и согласились мне помочь тебя вызволить. Это они меня к башне отвезли. А потом на навь сверху напали. Ух, и потрепали они проклятущую!

– Ты не серчай на нас княжна, – Сим прижал лапы к груди. – Не по своей воле мы служили чёрному колдуну.

– Д-д-да! – закивал рыжий. – К-к-колдун с-с-страшный ч-ч-чарод-д-дей. Н-н-никто н-н-не может п-п-прот-т-тивиться его в-в-воле.

– Мы поможем вам добраться до капища и забрать посох, – сказал старший семаргл. – А потом отнесём вас в Китеж. С посохом вы одолеете колдуна. И мы больше не будем его бояться.

– Да, княжна, – подтвердил леший. – Не серчай на них. Теперь всё одно не исправить ничего, что ранее было. А помощь семарглов нам пригодится. Согласна?

– Согласна, – кивнула Марьяна.

– Ты есть хочешь? – вдруг спросил Мох. – У нас есть.

– Хочу!

Марьяна внезапно осознала, что она очень голодна.

Крапива бросился к костру, недалеко от которого была расстелена скатёрка, укрытая расписным рушником. Откинув рушник, полевой взял деревянную миску, в которой лежали наломанные ломти хлеба, сыр, круг колбасы и несколько очищенных луковиц. Мох помог княжне сесть, и девушка жадно набросилась на снедь. Потом, сообразив, что не гоже княжеской дочери так жадно набрасываться на еду, Марьяна замедлилась и начала есть степенно. Полевой с лешим, понятливо переглянулись.

– Хочешь, я тебе грибов на огне зажарю? – участливо спросил Сим.

– Угу, – с набитым ртом кивнула княжна.

Симураны бросились к костру и, быстро нанизав грибы на палочки, стали обжаривать их над пламенем.

– Пока ты лежала околдованная, наши друзья тут грибов да орехов насобирали, – кивнул в их сторону леший. – Да и мы с Крапивой снеди принесли. Знали, что пригодится. Вон как оголодала.

– Я тебе ещё сейчас отвара своего дам, – добавил полевой. – Сил тебе набраться надо после заклятия чёрного. Вижу, что слаба ты шибко, хоть и спала волшба с тебя. А путь вам предстоит неблизкий, пусть даже и симураны вас по небу понесут.

– Спасибо, – Марьяна благодарно посмотрела на своих друзей. – Не знаю, как мне благодарить вас за всё, что вы для меня сделали.

– Да полно, княжна! – замахал руками Крапива. – Нечто мы звери, какие. Понимаем же, что тяжкая ноша тебе выпала. Не каждый муж осилит такую ношу, а уж девица и подавно.

Мох кивнул, подтверждая слова брата, а Марьяна смущенно покраснела и снова уткнулась в миску.

Тут и симураны принесли ей зажаренных на костре грибов. Марьяна улыбнулась им и откусила обжигающе горячий гриб прямо с палочки, на которую он был нанизан.

– Сегодня в ночь никуда не отправимся, – сказал леший. – Завтра с утра сподручнее будет. А ты, княжна, за ночь как раз и отдохнёшь, и сил наберёшься. Да и варево Крапивино тебе поможет совсем от волшбы мерзкой исцелиться.

– Поможет, – утвердительно сказал полевой. – И с собой ещё возьмёте в дорогу. Сгодится.

Марьяна закончила трапезу и отставила в сторону пустую миску. Крапива протянул ей чашку с пахучим отваром.

– На-ка, княжна, испей.

Марьяна взяла чашку, приятно пахнущую травами, и осторожно отпила один глоток. Прислушавшись к своим ощущениям, девушка сделала ещё один глоток. Потом ещё. Приятное тепло разлилось по всему её телу. Княжна почувствовала, как благая сила побежала по жилам и разом избавила её от всей той мерзкой тяжести, которую она ощущала всё то время, как очнулась. Только небольшой комок в области груди никак не хотел отступать и продолжал сдавливать сердце холодными тисками.

– Ну, легче стало? – спросил полевой. – Чуешь, как силы возвращаются к тебе?

– Да, – ответила Марьяна уже более твёрдым голосом. – Только вот на сердце ещё что-то давит. Но, думаю, это скоро пройдёт, правда?

– Ох, же я старый пень! – хлопнул себя по лбу леший. – Совсем из головы вылетело. Колдун же что-то повесил тебе на шею. Какую-то погань.

Марьяна подняла руку к шее и почувствовала пальцами тонкую бечёвку. Отогнула ворот рубахи и попыталась её вытащить, чтобы узнать, что повесил ей на шею колдун. Но когда она потянула за шнурок, то не смогла это сделать. Неизвестный амулет был тяжёл словно весил целый пуд, хотя Марьяна до этого не чувствовала его тяжести.

Чёрное колдовство.

Леший тут же схватил бечёвку и потянул сам. На удивление ему легко удалось вытащить на свет колдовской амулет. На небольшом деревянном круге было искусно вырезано лицо с раскосыми глазами и большими клыками. От него сразу повеяло таким злом, что Мох поёжился и вздрогнул. Резко дёрнув, он порвал бечёвку и с размаху кинул амулет в костёр.

Едва коснувшись языков пламени, деревяшку охватило синее пламя и вокруг разлилась такая смердящая вонь, что все сразу зажали носы. Симураны и вовсе бросились в лес, подальше от этого зловония. Княжна с трудом удержалась, чтобы не избавиться от сегодняшнего ужина. Амулет же, вспыхнув, мгновенно превратился в пепел, словно его и не было никогда.

– Словно камень с меня спал, – тихо произнесла Марьяна, когда вонь рассеялась и можно было глотнуть свежего воздуха.

– Ну, вот теперь точно ничто больше не будет отнимать твои силы, – ответил леший. – Можно и спать укладываться. Мы тебе тут навес сделали за день. Поспи княжна. Утром рано вставать.

Как только амулет сгорел в очистительном пламени костра, Мрак мгновенно почувствовал это. Колдуну не нужно было выяснять, что произошло, потому что он это понял. Снять амулет сама, дочь китежского князя не смогла бы, а стало быть, кто-то ей помог. Выходит, что навь не доставила княжну к капищу. Или доставила, но там их уже ждали и освободили княжну.

Кто? Неужели чудины пришли на помощь?

Мрак быстро поднялся наверх башни. Подойдя к алтарю, он произнёс заклинание и стал всматриваться в глубину чаши. Долго вглядываться ему не пришлось. Навь действительно не успела доставить княжну. На них напали по дороге. И опять эти проклятые симураны. Почему он их раньше не пришиб!

Колдун развеял картинку и снова стал читать заклинание. Всего через несколько мгновений в зеркале чаши появилась свирепая морда псиглава. Воин без страха смотрел на колдуна и ждал его приказа.

Колдун прорычал несколько коротких фраз на их языке. Псиглав кивнул и прорычал ему в ответ, хлопнув себя по груди.

Мрак развеял картинку в чаше и отвернулся.

Отряд псиглавов колдун послал с разведкой в земли чудинов. После того, как он уничтожит Китеж, Мрак собирался разобраться и с чудинами. Поэтому заранее послал отряд, чтобы они собрали сведения о чудских землях. Многое он и сам знал, но с тех пор всё могло измениться. Поэтому этот отряд должен был найти тайные входы в подземелья чудского народа. Ведь чудины хорошо укрепили все свои известные наружные ворота и поставили на них сильные заставы. Так просто ворваться в подземные лабиринты не удастся, сколько бы воинов ни привел к ним колдун.

Но теперь у псиглавов появился новый приказ. Колдун увидел, что княжна не полетит с симуранами в ночь. Осталась отдыхать до утра. Поэтому его слуги должны опередить их и успеть к капищу раньше, чем туда доберётся девка. А то, что она сама решила завладеть посохом, Мрак не сомневался. Ну, что ж, ей устроят там засаду его слуги. Псиглавы очень выносливые воины и вполне могут пробежать за ночь это расстояние. Благо, что от чудских земель, до древнего леса рукой подать.

И когда княжна завладеет посохом, псиглавы её убьют и принесут посох ему. Величайшему колдуну.

Мрак горько усмехнулся.

Величайший! Только, вот, что-то всё идёт наперекосяк. Словно ворожит против него кто-то. Ну, ничего! Скоро он это всё исправит.

Глава 10

Глава 10

– Держись крепче, княжна, – Сим повернулся к сидящей на его спине девушке. – Только за крылья не хватай. Берись за шерсть на холке.

– А я не сделаю тебе больно? – спросила Марьяна.

– Нет, – замотал головой симуран. – Она прочная.

Вылетали сразу, как солнце показалось из-за виднокрая. Наскоро перекусив и взяв с собой запас еды, что приготовил им полевой, семарглов напоили отваром Крапивы. Теперь они могли лететь быстрее и не уставать, неся на спинах своих седоков.

Марьяна сидела на спине старшего симурана, потому что была всё же тяжелее лешего, а Сим был крепче и сильнее своего младшего собрата. Леший же, забросив за спину котомку и баклажку с чудодейственным отваром, устроился на спине рыжего. Поскольку Мох представлял, куда надо им лететь, было решено, что они с Рагль полетят впереди.

– Ну, давай, брат, – похлопал лешего по руке Крапива. – Удачи вам в дороге.

– Спасибо тебе Крапива, за помощь, – ответил леший. – Думаю, что к полудню мы будем на месте.

– Это если ветер не помешает, – с сомнением покачал Крапива головой. – Вона как траву пригибает. Как бы дождя не принёс. Под дождём вы все вымокнете насквозь, да ещё и заплутать можете.

Действительно с утра задул довольно сильный ветер, хотя небо было ещё чистое и ничто не предвещало ненастья. Но все же была уже осень, пусть и ранняя, но славящаяся затяжными дождями. А они летели в края много севернее земель росов. Тамошние земли были и холоднее и слякотнее.

– Может Стрибог поможет нам и пошлёт попутный ветер, – ответила Марьяна. – Нечто он не ведает, за чем мы в то капище летим.

– Может и пошлёт, – важно кивнул полевой. – Но отвар всё же не тратьте понапрасну. Я те края не знаю. Сыщется ли там место силы, али нет – не ведаю.

– Как не сыщется? – ответил Мох. – Лес тот, очень, сказывают, древний. Нечто в нём сила иссякла?

– Может, сила и не иссякла, да захочет ли он ею с вами поделиться? – задумчиво проговорил Крапива. – Может статься, что сам вашу отнимет. Всё ж древний он очень. Кто знает, что у этого леса на уме.

– Леший я али не леший? – заспорил Мох. – Не уж то не совладаю?

– Может и совладаешь. А ну как там свой леший объявится. И вы ему не по нраву придётесь. Не ко двору. Прогонит и не посмотрит, что ты ему собрат. Он поди-ка такой же древний, как и его лес.

– Ладно, братишка, – улыбнулся Мох. – Может и есть там свой хозяин: поживём – увидим. Нам главное сейчас туда добраться целыми и невредимыми, а уж как там будет, там и решим.

– Ну, тогда летите! Хватит зря время терять.

Симураны дружно взмахнули крыльями и начали резко набирать высоту. Встречный поток ветра ударил в лицо и Марьяна вцепилась руками в шерсть не загривке Сима и пригнулась к его спине. Леший, летящий чуть впереди, обернулся к девушке и подмигнул ей. Марьяна улыбнулась ему в ответ и успокоилась. Полёт начинал ей нравиться. Так она ещё никогда не летала.

Стрибог, похоже, услышал просьбу княжны и послал попутный ветер. Симураны быстро набрали высоту и стремительно понеслись на север. Вскоре они превратились в едва заметные точки, а потом и вовсе скрылись из вида.

Крапива ещё немного постоял, глядя вслед скрывшимся в синем небе друзьям, и повернулся в сторону поля. Там в его просторах по-прежнему лежала пленённая им навь. Теперь полевому предстояло решить, что с ней делать.

– Ну, вот, злыдня, – пробормотал Крапива. – Настал и твой черёд. Что ж, придётся тебя подлечить, как обещал брату. Глаза б мои тебя не видели.

И Крапива побрёл к своей пленнице.

В подземелье определить время суток было не возможно, но то, что сейчас раннее утро воины определили сразу. Почти одновременно все стали пробуждаться ото сна. Наскоро перекусив и разобрав оружие и поклажу, двинулись за волхвом.

– Осталось идти не шибко много, – мудрец снова шёл впереди, подсвечивая дорогу факелом. – Думаю, что скоро будет выход.

– Скорее бы, – ответил идущий следом воевода. – Свежего воздуха глотнуть, страсть как охота. Надоело этим подземельем дышать. Затхло тут как-то всё.

– И чего чудины под землю ушли? – вступил в разговор Ольгерд. – Что им не земле не жилось?

– То были у них причины воин, – ответил волхв. – Давно, ещё при Гиперборейском царстве, со стороны заката враги к ним пришли. Многих тогда побили. Те, кто уцелел в шахты свои ушли. Они ж, испокон, рудокопами знатными были. С тех пор так под землёй и живут. Только крестьяне чудские на земле и селятся. Да и то, всё в землянках жить стараются. Избы не строят, грады свои у них все под землёй стоят. Ходов меж ними нарыли за века, Тракты торговые проложили. Вот так и живут теперь.

– Чудно, – покачал головой Ольгерд.

– Потому чудинами их и кличут, – усмехнулся Ратибор.

– Всё верно, – подтвердил старый волхв. – Себя-то они изначально по-другому звали, но потом прозвище это прижилось. Много уж веков с тех пор прошло, они и сами привыкли. Да ты и сам должен знать. Мать-то твоя – князя чудского дочь.

– Меня ж в Китеже растили, – при упоминании своей матери, витязь тяжело вздохнул. Он никогда не видел её. И отца своего тоже.

– А что за враг к ним пришёл? – немного погодя, спросил молодой витязь. – Какого племени?

– Да кто ж сейчас упомнит, – ответил Велимудр. – С тех пор столько воды утекло. Вон, даже Гипербореи уже тыщу лет как нет. Да и там, на закате, давно другие племена обитают. Только легенды да сказания и сохранились. Сказывают, что очень сильный народ это был. Из-за моря пришёл. Всех окрест покорил да огню и мечу предал. До чудин дошёл. Только вот гипербореев одолеть не смог. Так и сгинул без следа.

– А сами гипербореи, что? Они-то куда ушли?

– А к ним зима с полуночи пришла. Почитай век с лишком в этих землях хороводила. Да ты ж сам слыхал, поди. У твоего народа те сказания тоже есть.

– Да, есть, – согласился Ольгерд. – У нас сказывают, что с севера, где всегда ночь, пришли великаны. Ётуны их звали. Большая битва с богами светлыми была, пока не одолели боги этих великанов и не прогнали их обратно, откуда пришли.

– Всё верно, – подтвердил волхв. – Только уж больно долго боги с теми Ётунами битву вели. Почитай век по меркам людским та битва шла. И всё это время на земле зима стояла. А кто ж в такую зиму долгую пахать да сеять сможет? Так и от голода ноги протянуть не долго. Вот и народ гиперборейский, покуда боги со злом бьются, с места своего снялся, да туда где теплее подался, А там ведь, тоже жил кто-то. Гипербореи для них чужаки пришлые.

– Нечто не приютили? – удивился Ольгерд. – Ведь беда же пришла.

– А как тут приютишь? – в разговор встрял Ставр. – Столько народа припожаловало. Это ж не семья одна, которую худо-бедно прокормить можно, да и то своих ртов хватает. Тут почитай сотни тыщ народу было. Старики сказывают, что много войн тогда по всем землям прокатилось.

– Да, – подтвердил Ратибор. – В те времена, многие народы сгинули. Вот и Гиперборейское царство так же только в памяти и осталось. Говорят, что стольный Азград их до сих пор где-то стоит, снегом занесённый по самые башни. Ты не слыхал об этом дед?

– Слыхал,– кивнул Велимудр. – Всё так, как ты говоришь, воевода. В молодости сам хотел отыскать его. Говорят, что мудрости в том граде жуть как много осталось. Гипербореи так спешили спастись, что множество свитков, да книг древних побросали. Только то, что успели с собой унести, то и взяли. Уж больно зима быстро в их края пришла.

– А после, когда боги одолели, и холод ушёл восвояси, многие стали возвращаться на былые земли – продолжил воевода, – Мы, росы, тоже ведь семя гиперборейское. Зовёмся теперь по-другому, только и всего. Да и за все века, что с тех пор минули, многие знания о том времени позабылись. Сказания одни и остались.

– Вот и у чудинов так же, – согласился волхв. – Может, тот враг к ним тоже не по своей воле пришёл, а изгнал его кто-то ещё. А они, придя в чужие края, уж сами стали других изгонять с их земель. Жить-то каждому охота. Росс ты, чудин, али гиперборей.

– Всё! Пришли, – произнёс внезапно волхв и остановился. – Здесь кончаются чудские земли.

Перед путниками был тупик. Проход, из которого торчали различные корни, был перегорожен по середине большим камнем в человеческий рост. Камень прилегал так плотно, что между ним и стеной невозможно было просунуть даже лезвие ножа. Как его открывать никто пока не знал.

– Ну-ка посветите вокруг, – скомандовал Велимудр. – Может рычаг, какой, увидите, али камень приметный в стене. Надобно этот ход открыть.

– Может толкнуть этот камень? – спросил Ольгерд. – Навалимся все разом, да и откинем.

– Это вряд ли, – покачал головой волхв. – Тут у чудин всё хитрее придумано. Видишь, стена перед нами наклонена, а камень прямо на ней лежит. Не по силам нам его просто так сдвинуть будет. Похоже, в овраг сей ход выводит.

Волхв осторожно прижался к камню ухом и стал слушать.

– Так и есть, – удовлетворённо кивнул старик, отойдя от камня. – Ручей, али речка малая внизу бежит.

Тем временем Ратибор со скифами обследовали стены вокруг камня, подсвечивая себе факелами.

– Вот камень какой-то торчит в стене, – указал воевода. – Не это ли и есть рычаг запорный?

В двух шагах от выхода из стены торчал каменный выступ, длинной в ладонь и толщиной с руку взрослого человека. Из-за свисающих корней его не сразу было видно. Ратибор оборвал мешающие корни и подсветил выступ. Волхв внимательно осмотрел находку и удовлетворённо кивнул.

– Похоже, что это и есть запорный рычаг. Ну-ка надави на него воевода. Авось, сдвинется.

Воевода надавил на рычаг, как советовал мудрец, но камень даже не шелохнулся. Тогда Ратибор потянул его на себя, но с тем же результатом. Он попробовал его покачать из стороны в сторону. Надавил на камень своим весом, пытаясь его опустить. Но каменный рычаг никак не хотел даже шевелиться. Только, когда воевода решил поднять рычаг вверх, тот дрогнул и медленно сдвинулся.

Воевода напрягся и поднял рычаг. Тот, поднявшись, сдвинул камень над ним вглубь стены. Раздался скрежет, и закрывавший выход огромное каменное колесо откатилось в сторону и встало, открывая проход наружу. А рычажный камень, тем временем, вернулся на своё место.

– Хитро придумано, – сказал Ратибор и высунул голову из тоннеля на свежий воздух. – Ты оказался прав дед, ход выводит в овраг. И ручей вот течёт.

Воевода вышел наружу, и все спутники последовали его примеру. Овраг оказался не глубоким, но с довольно крутыми склонами, весь поросший густой травой. По дну оврага действительно весело бежал небольшой ручеёк.

Когда все вышли и огляделись, стало ясно, что ход в подземелья чудинов, был довольно хорошо укрыт от посторонних глаз. Камень, что его запечатывал с наружной стороны, был весь покрыт зелёным мхом и даже кое-где порос травой. Поэтому снаружи он сливался со склоном оврага. Сам ход, расположенный чуть выше текущего ручья, со всех сторон укрывали довольно густые кусты. Только, если стоять прямо напротив него, можно было его обнаружить.

Когда все напились свежей родниковой воды, волхв повёл отряд вдоль ручья. Необходимо было найти удобный подъём со дна оврага. Но идти оказалось недалеко. Вскоре показался удобный пологий склон, по которому все выбрались из оврага и оказались перед тем лесом, к которому всё это время шли.

Густой лес, открывшийся перед путниками, впечатлял величиной деревьев, густо поросших на склонах холма. Таких рослых сосен и елей никто из воинов ещё не видел.

– Это и есть тот лес, где стоит капище? – спросил волхва воевода.

– Да, – ответил Велимудр. – Отсюда начинается Беловодье. Края столь же загадочные, сколь и древние. Этот лес считается сторожевым. Люди стараются обходить его дальней дорогой.

– Есть чего опасаться в этом лесу? – спрсил Ратибор. – Я слыхал, что не каждого этот лес пускает под сень своих деревьев. Сам я в эти края не хаживал. Но сказывают, что не прошеных гостей эти земли не жалуют.

– Сказки всё это, – отмахнулся мудрец. – Я бывал тут и не раз. Ничего страшного в этом лесу нет. Просто людская молва любит слухи всякие разносить. Особенно если что-то умом своим понять не могут. Так и рождают всякие небылицы. Одно скажу, что лес этот действительно древний и тайн хранит множество. Но зла он не делал ещё никому.

– А капище далеко отсюда? – спросил Ольгерд.

– Да вот, почитай, как на вершину поднимемся, так его и увидим, – ответил волхв, махнув в сторону леса рукой. – Версты две, не более.

– А какое оно, капище это? – опять спросил юный витязь.

– Да вот сам и увидишь, – усмехнулся волхв.

– Ладно. Чего лясы понапрасну точить, – проворчал воевода и первым шагнул под деревья. – Двинули други, там и посмотрим, что за капище такое древние Невры отстроили в этом лесу.

Симураны плавно, сделав круг, приземлили спутников на краю поляны, расположенной на вершине холма. Поляна занимала всю плоскую часть вершины и была окружена со всех сторон вековыми деревьями. В центре поляны, на небольшом возвышении, располагалось то самое древнее капище, к которому так стремилась княжна и её спутники.

Когда Марьяна спрыгнула с симурана и встала на твёрдую землю, она смогла, наконец, рассмотреть это капище во всём своём величии. С высоты она толком и не успела ничего разглядеть, уж слишком стремительным был полёт обоих семарглов.

За то теперь.

Капище впечатляло. Оно представляло собой огромный прямоугольный сруб, сложенный из толстенных, в два обхвата, брёвен. Высотой этот сруб был саженей в пять, если не выше, под острой двускатной крышей, поднимавшейся над срубом ещё сажени на три. По длине сруб был шагов сто и в ширину не меньше сорока. С торца сооружения высились высоченные створки ворот, запирающие вход в само капище.

Стены капища, почти чёрные от прошедших веков, были сплошь покрыты искусно вырезанными на брёвнах узорами, представлявшими собой переплетения неизвестных рун и изображений растений и животных. Такими же узорами были покрыты створки окованных, позеленевшей от старости бронзой, ворот. Конёк крыши, покрытой деревянными досками, венчала вырезанная из дерева голова лося с ветвистыми рогами.

Спутники во все глаза смотрели на этот древний дом, скрытый от посторонних глаз стеной высоченных сосен, окружавших вершину холма. Удивительно, но вершина была чиста от любых деревьев и даже кустов, словно кто-то заботливо за этим присматривал, не давая лесу распространиться за очерченные неизвестной силой границы. Только густая трава покрывала все пространство вокруг капища.

– Ну, что, Ярославна, – проговорил леший. – Вот оно, древнее капище.

– Думаешь, что посох там внутри? – спросила его Марьяна.

– А где ему ещё быть. Раз дедушка Велимудр сказал, что древние его там оставили, стало быть, он там и есть. Туда ж никто кроме Невров войти не может. Древняя сила не пустит чужого.

– Ты её чуешь? – спросила княжна.

– Чую, как не чуять, – ответил Мох. – Вон и ребятки тоже её чуют, верно?

Симураны дружно закивали своими ушастыми головами.

– Чуем. Большая сила в этом доме, – подтвердил Сим.

– А ты разве не чуешь, княжна? – спросил леший. – В тебе же древняя кровь течёт. Вроде должна почувствовать. Всё ж предки твои это капище выстроили.

– Нет. Я ничего не чувствую, – ответила девушка и спросила. – Может, спит во мне кровь древняя?

– Может и спит, только всё одно тебе туда идти надобно, – задумчиво произнёс Мох. – Кроме тебя посох забрать некому. Не зря же колдун так похитить тебя старался и околдовал потом. Стало быть, знал что-то, что нам не ведомо.

– А ещё, что ты чуешь? – спросила Марьяна. – Лес этот чуешь? Есть тут свой леший?

– Спит лес этот, – леший подошел к ближайшей сосне и положил руку на её шершавый ствол. – Давно спит.

Мох погладил ствол дерева, словно прислушивался к своим ощущениям, потом обошёл её вокруг, ведя рукой по стволу сосны.

– Но спит чутко. В пол глаза, – уверенно произнёс Мох. – Того и гляди проснётся. А лешего здесь нету. Может раньше и жил здесь свой хозяин, но теперь никого не чую.

– Может это и к лучшему, – произнесла Марьяна. – Вдруг бы здешний хозяин нас не пустил.

– Может и так, – кивнул Мох. – Ну, что, Ярославна, ступай.

– Что-то боязно мне, – Марьяна стояла, не решаясь сделать первый шаг, и двинутся к капищу. – Раз я силу эту не чую, то впустит ли капище меня?

– Не бойся, княжна, – весело подмигнул леший. – Может статься, ты потому её и не чувствуешь, что признала она тебя. Это нам, чужакам, сила эта себя явила, чтоб упредить – нам хода туда нет. А ты иди смело.

– А ежели капище и меня не пустит? Как тогда посох забрать?

– Ну, а если и тебя не пустит, тогда его от туда и вовсе никто не заберёт. Значит и колдуну он не достанется.

– Но без посоха мы не сможем Мрака одолеть, – не согласилась Марьяна.

– Ну, а коли так, то почто, княжна, ты столбом застыла? – в сердцах всплеснул руками леший. – Стоило тогда весь это огород городить? Княжь дочь ты, али не княжья? Кроме тебя узнать это все равно некому. Ступай без страха, а там уж как сложится.

– Да! – гордо вскинула голову девушка. – Я – княжья дочь!

– Пойдем, проводим тебя, сколько сможем, – первым шагнул леший. – В капище нам хода нет, но хоть до середины опушки вместе пройдём. И тебе веселее будет.

– Мы не пойдём! – встрял Сим. – Нам боязно. Мы вас тут подождём.

– Д-д-да. – закивал рыжий. – Т-т-там ст-т-траш-ш-но.

– Ну, как знаете, – махнул рукой леший. – Сидите тогда тут.

И они пошли с княжной вдвоём, а симураны остались сидеть в тени сосен, на краю поляны.

К воротам капища не вело никакой дороги, поэтому княжна с лешим шли прямо через поляну, оставляя за собой широкий след в высокой траве. На середине пути леший вдруг остановился.

– Всё, княжна, дальше мне нельзя. Чую, как давить что-то начинает, словно ветер в грудь бьёт.

– А я ни чего такого не чувствую, – Марьяна тоже остановилась.

– Ну, значит, тебе можно, – обрадовался Мох. – Видишь, как всё складывается. Капище признало тебя и, стало быть, всё будет ладно. Тебе нечего бояться. А я тебя тута подожду.

Марьяна кивнула и пошла дальше одна. Леший сунул в рот сорванную травинку, присел на корточки и стал смотреть вслед идущей к капищу девушке.

Марьяна медленно приближалась к воротам капища. Вдруг она почувствовала под ногами что-то твердое. Девушка остановилась и, раздвинув траву, вгляделась под ноги. Под травяным ковром угадывались хорошо подогнанные друг к другу камни. "Значит, раньше к капищу вела мощёная дорога, но с тех пор, как по ней перестали ходить, она заросла травой"– подумала княжна.

Ворота капища приближались.

Подойдя к ним в плотную девушка остановилась и задрала голову. Где-то высоко над её головой распростёрла свои рога голова лося, украшающая конёк крыши. Сами ворота напоминали размерами городские ворота Китежа. Широкие тяжёлые створки высились в нескольких саженях над головой девушки. Под ними свободно мог проехать всадник с поднятым над головой копьём и даже не задеть верхнюю балку – так высоки были эти ворота.

Площадка перед самыми воротами оказалась выложена плоскими камнями и была свободна от травы. На уровне лица девушки, на обеих створках, к воротам были приделаны два больших бронзовых кольца, позеленевших от старости.

Марьяна попыталась прочитать вырезанные на деревянных досках ворот древние руны, но это ей не удалось. Видать этот язык был очень древним, хотя некоторые отдельные руны девушка узнала. Вот только сложить их в слова она так и не смогла. Одно только поняла Марьяна, что руны эти являются частью древних чар, наложенных на ворота и охраняющих вход в капище от всех чужих, возжелавших войти внутрь.

Марьяна погладила рукой по старому дереву. Ладонью почувствовала, как от доски исходит тепло, словно она прикоснулась не к мёртвому дереву, а к живому человеку. Капище действительно обладало огромной волшебной силой. А может, это просто древнее строение приветствовало потомка своих строителей, ведь не может же быть дерево таким тёплым?

Княжна не знала.

Марьяна просто, вдруг поняла, что ей не запрещено открыть эти ворота. Древние силы пропустят её. Ещё немного постояв перед воротами, девушка решительно взялась за бронзовое кольцо створки ворот. Потянула её на себя и створка поддалась. Сначала неохотно, но всё же тяжелая деревянная дверь сдвинулась с места, открыв княжне проход во внутрь капища.

Она не стала распахивать ворота слишком широко. Ей было достаточно узкой щелочки, чтобы проскользнуть внутрь, и княжна смело переступила через порог. Внутри капища было темно. По крайней мере, ей так показалось, когда она шагнула внутрь строения после яркого света.

Чтобы хоть как-то привыкнуть к темноте, Марьяна немного постояла на пороге. Постепенно её глаза стали различать в сумраке какие-то очертания и тогда, девушка сделала ещё один шаг. И тут же вздрогнула от неожиданности.

Раздался тихий мелодичный звон, словно где-то неподалёку зазвенел колокольчик. Раздался и тут же затих. Однако ничего страшного не произошло. Возможно, древнее капище действительно, таким образом, опознала родную кровь? Ну, тогда бояться и вовсе нечего! Княжна тряхнула головой, закинула косу за спину и решительно ступила на каменный пол капища.

Внутри капища, к удивлению девушки, было вовсе не так уж и темно, как ей показалось вначале. Сквозь небольшие отверстия в крыше пробивались лучи света, которые наискось освещали стоящие вдоль стен величественные, искусно вырезанные из цельных стволов дерева, статуи богов и богинь. И по началу девушка приняла их за живых людей исполинского роста, охранявших капище от посторонних.

Но потом Марьяна поняла, что это именно статуи богов, потому что очень похожие статуи стояли и в китежском капище на другом берегу Светлояра. Только статуи стоящие в этом древнем капище были не только сделаны столь искусно, что казались живыми, они ещё и были огромны. Достигали почти до самой крыши этого не маленького сооружения и словно колонны огромного зала, подпирали её своими головами.

К новому удивлению княжны в капище не было ни единой соринки или листка дерева, которые должны были бы накопиться за долгие века, попадая внутрь, через отверстия в крыше. Ни каких следов того, что ненастья или какое либо зверьё или птицы вообще тревожили тех, кто стоял вдоль стен. Не было даже ни единой паутины, которая могла свешиваться с балок огромной крыши. Внутри капища было сухо и тепло. И даже сквозняк, который непременно должен был возникнуть, когда Марьяна открыла ворота, не потревожил ни пылинки на каменном полу. Да и сам каменный пол капища был настолько чист, словно его недавно кто-то подмёл веником.

Не иначе древняя сила хранила это место. Или стоящие боги следили, чтобы дом, в котором обитают их деревянные облики, оставался таким же, каким его и построили много веков назад.

Марьяна медленно пошла вдоль этих статуй к светящемуся пятну, которое разглядела в самом конце капища. Величественные деревянные фигуры проплывали мимо неё, безучастно глядя на девушку с высоты своего роста. Некоторые статуи богов Марьяна узнавала сразу, но большинство было ей не знакомо. Быть может это совсем уж древние боги, которые покинули этот мир вместе с Неврами.

Жива. Хорс. Ярило. Такие же боги стояли на капищах не только росов, но и у древлян, а так же полян и других родственных племён. Вот княжна прошла мимо Велеса, голову которого венчала, искусно вырезанная голова быка. А вот и Перун-Громовержец сжимает в руке свою секиру.

Марьяна медленно приближалась к другому концу капища, пересекая лучи света, освещавшие статуи. Постепенно её удалось разглядеть в пятне света стоящую статую, которая находилась в самом центре прохода и смотрела лицом на ворота, через которые девушка проникла в этот храм.

Пройдя Сварога и стоящую напротив него жену его Ладу, княжна остановилась перед самой большой статуей. Эта статуя была больше остальных и сделана ещё искуснее. По бокам от неё княжна увидела ещё две деревянные скульптуры. В отличие от всех остальных изображений богов, эти две статуи были выкрашены в разные цвета. Стоящая справа от центральной фигуры статуя, была выкрашена в белый цвет. А вот левая, наоборот, была вся чёрная.

Правь и Навь. Белобог и Чернобог.

Выходит, что в центре стоит сам Род!

Марьяна задрала голову, чтобы разглядеть его черты. Раньше она никогда не видела изображений прародителя всего живого и неживого в мире. Росы не ставили символ создателя в своих капищах. Считалось, что он был везде: в траве и лесах, в животных и птицах, в земле и воде. Род был вездесущ, и поклоняться ему можно было везде, а не только в капищах. Поэтому никто не знал его облика.

Но древние Невры, выходят, знали, как выглядит создатель всего сущего. А может даже и видели его самого, ведь считается, что Невры первые люди, которых создал Род.

И теперь Марьяна во все глаза разглядывала древнего бога. Седовласый старец с длинной бородой смотрел на девушку с высоты своего роста. Древние мастера изобразили Рода столь подробно и тщательно, что казалось, подуй сейчас ветер и борода его и длинные волосы статуи сразу начнут развеваться на ветру. А взгляд его был настолько мудрым и проницательным, что девушка невольно поёжилась, представив, что древний бог сейчас смотрит на неё и видит княжну всю насквозь. А, льющийся из круглого отверстия в крыше над ним свет, только усиливал это впечатление.

Марьяна опустила глаза и только сейчас увидела, что, в отличие от остальных статуй, Род держит перед собой сложенные ковшиком ладони. На открытых ладонях статуи лежал длинный посох. Сам посох был сделан из дерева, украшенного изящно вырезанным узором, длиной около трёх локтей, к одному концу, которого, была приделана такая же узорчатая медная рукоять. Эта рукоять была настолько гладко отполирована, что в свете, льющемся сверху, казалась светящейся изнутри.

"Наверное, чтобы удобнее было держать второй рукой", – подумала Марьяна.

И к этой рукояти крепился, молочно-белый рог, весь испещрённый глубокими, словно шрамы бороздами, длиной примерно в локоть, в навершии которого блестели три медных раскрытых лепестка.

– Так вот ты какой, посох Инорога, – прошептала девушка.

Когда-то давно на земле обитали чудесные белоснежные кони, во лбу которых рос волшебный рог. И звали их – Инорогами. Сказители говорят, что кровь этих коней обладает целебной силой, способной оживлять даже мертвых. Но только чистые душой, непорочные девы могли подойти к Инорогу так близко, что они позволяли к себе прикоснуться. Всех остальных же эти кони сторонились и старались не попадаться людям на глаза. Но люди всё равно безжалостно старались поймать Инорогов, ради их волшебной крови. И тогда боги забрали этих коней к себе на небо.

Так это или нет, никто доподлинно не знает. Известно только, что время от времени в местах, где они когда-то обитали, до сих пор можно найти рог этого животного. Марьяна сама читала в свитках, что Инороги сбрасывают свой рог, подобно оленям или лосям. А по количеству борозд на роге можно судить, какой возраст был у его прежнего хозяина.

Марьяна насчитала две дюжины таких бороздок на роге, украшавшем посох. Стало быть, этот Инорог был довольно взрослым. Правда, сколько живут эти кони, девушка не знала, но почему-то была уверена, что это был сильный взрослый зверь. Иначе его рог не украшал бы волшебный посох Невров.

Девушка медленно и осторожно протянула левую руку к, лежащему в ладонях статуи, посоху. Немного помедлив, она посмотрела в глаза прародителя, после чего решительно взяла посох за древко.

Ничего не произошло.

Тогда Марьяна перехватила посох поудобнее, повернулась и, не мешкая, пошла к выходу из капища. Только подойдя к воротам, княжна обернулась и трижды поклонилась в пояс самому Роду и стоящим вдоль стен, младшим богам и богиням. После чего проскользнула в ворота и закрыла за собой створку, отрезая от мира людей капище и его грозных обитателей.

Мох, увидев выходящую из ворот капища княжну, вскочил и радостно заулыбался. Марьяна подняла посох над головой и, помахав им, бросилась бежать по траве к лешему.

– Я взяла посох! – крикнула Марьяна на бегу. – Теперь мы одолеем колдуна!

Внезапно леший вдруг вытянул руку, показывая куда-то за спину девушки. Марьяна на бегу обернулась и, чуть не полетела кубарем в траву. По поляне к девушке бежали псиглавы.

Молча.

Десятка полтора. Сжимая в руках ужасающих размеров секиры и мечи. Они выскочили из леса, справа от капища и теперь стремились не дать княжне скрыться в лесу. Похоже, до этого они скрывались в тени деревьев, дожидаясь, когда Марьяна выйдет из капища назад. Теперь же, повинуясь приказу Мрака, враги сами стремились овладеть посохом и принести его своему хозяину.

До них было ещё далеко: сказывались огромные размеры, как древнего капища, так и самой поляны, но всё же приближались достаточно быстро. Бегать псиглавы умели не хуже лошадей. Марьяна с лешим бросились к оставленным на противоположном краю поля симуранам, но княжна понимала, что не они успевают. Тогда девушка закричала им и замахала рукой, сжимавшей посох.

– Эй! Друзья! Сюда, к нам на помощь!

Но внезапно недалеко от симуранов появился из леса ещё один отряд врагов. Похоже, враги специально разделились, и всё это время обходили поляну, вот только не успели замкнуть круг. Слишком не долго княжна провела внутри капища. Теперь же, увидев, что княжна с лешим убегают от засады, псиглавы вынуждены были покинуть укрытие раньше срока.

Семарглы, увидев появившихся врагов, по началу замешкались, но потом, вдруг поступили так, как от них никто не ожидал. Даже враги.

– Мы друзья! Друзья! – расправив крылья, Сим бросился на встречу псиглавам. – Мы тоже служим великому хозяину!

– Д-да! Мы т-тоже! – вторил ему рыжий.

Вот только, сами псиглавы думали по-другому. Один из них, самый рослый воин, внезапно метнул, в приближающихся к ним симуранов, свою секиру

– Пррредатели! – прорычал он. – Вы прредали своего хозяина, мерзкие шавки!

Симураны отпрянули от неожиданности, и секира пролетела мимо. Тогда, не долго думая, оба семаргла расправили крылья и взмыли в небо. Набрав высоту, они стремительно скрылись за кронами деревьев.

– Вот дурни! – в сердцах прохрипел бегущий леший. – Какие же дурни!

– Мох! Что же нам теперь делать? – спросила, задыхаясь от быстрого бега, княжна.

– Посох! Попробуй посох! – так же на бегу ответил Мох.

– Я не знаю как! Я не умею! Может, в капище укроемся?

– Меня оно не пустит! – ответил леший. – А ты попробуй. До него ближе.

– А ты? – спросила княжна.

– А я в лесу укроюсь там им меня не взять. Да и не нужен я им. Им посох надобен. А тебя капище защитит.

Хорошо! – Марьяна развернулась на бегу.

До капища действительно было ближе бежать, и девушка вполне могла укрыться в нём, под защитой древних богов. Вот только и тут они опоздали.

Отрезая беглецов от капища, бежал ещё один отряд врагов. Причём никакие защитные чары им не мешали, словно их и не было, хотя лешего, они недавно не пустили, посчитав его чужаком.

– Ты забрала посох! – закричал леший. – Чары спали!

Мох схватил, замершую от растерянности, княжну за руку и потащил её к единственному ещё не перекрытому врагами участку леса.

Рассекая воздух, над плечом Марьяны внезапно пролетела, крутясь, огромная секира и скрылась в густой траве далеко перед ней. Девушка взвизгнула и побежала ещё быстрее. Она поняла, что врагам был нужен только посох, а сами беглецы, живые или мёртвые, им были без надобности.

Увидев, что добыча вот-вот скроется в густом лесу, псиглавы дружно завыли и зарычали.

Беглецы же, наоборот, от этого рёва только быстрее припустили бежать. Марьяна понимала, что в лесу у них есть шанс оторваться от врагов. Как никак с ней был леший.

– Какой древний лес, – сказал Ольгерд. – Я в таком ещё не бывал.

Под теряющимися, где-то в вышине, кронами деревьев было сумрачно и душно. Толстенные стволы вековых сосен, кедров и елей были сплошь покрыты мхом и лишайником. Прелая хвоя устилала землю мягким ковром, и ступать по ней было легко, поэтому отряд Ратибора во главе с идущим впереди волхвом, быстро поднимался на вершину холма.

– Он не только древний, – сказал волхв. – В этом лесу скрыта огромная сила.

– И где же она сейчас, эта сила? – спросил воевода. – Почто я не чувствую никакой опаски? Али она проявит себя только, когда мы к капищу выйдем? Это было бы скверно. А ну, как выход нам обратный закроет? Что тогда делать будем?

– Не боись, воевода, – успокоил волхв. – Сила эта нам вреда не причинит. Ибо не со злом мы идём. Да и спит она.

Волхв, как ранее леший, так же подошёл к ближайшей сосне и провёл рукой по шершавой коре.

– Спит, но проснётся, ежели её попросить.

– А ты можешь? – спросил, останавливаясь, воевода.

– Я то могу, – усмехнулся волхв. – Вот только ни к чему это. Пусть спит. Не стоит силу эту будить без надобности. Врагов же нет. Может обиду затаить. Всё ж древний этот лес. Как понять, что у него будет на уме, коль проснётся.

Путники снова стали подниматься к вершине, обходя стволы деревьев и перелезая через коряги. Вершина была уже близко и все надеялись, наконец, увидеть цель своего похода.

Внезапно впереди раздался какой-то шум. Следом за ним пронзительный девичий визг, а потом рёв десятков слаженных глоток. То ли медведи рычали, то ли стая волков. Но опытные воины сразу определили, кто так воет. И почему.

– Марьяна!

– Псиглавы!

– К бою!

Воины дружно выхватили оружие и бросились вверх по склону, к недалёкой уже вершине, на выручку попавшей в беду княжне.

– Вот и враги, старик! – крикнул волхву воевода. – Самое время будить этот лес!

И бросился вперёд.

Впереди всех, словно на крыльях летя, бежал молодой Труворович.

Его любимая в опасности!

Только старый Велимудр остановился и поднял свой посох над головой. Закрыл глаза, сосредоточился, а потом с силой вонзил его в землю.

– Проснись! Очнись ото сна! Нам нужна твоя помощь! Враги пришли в твой дом! – громко произнёс волхв и прикоснулся концом посоха к мшистому стволу высокого кедра.

Дрожь прошла по стволу дерева. Лес, повинуясь, зову волхва, начал оживать.

Марьяна проскочила между двух кряжистых стволов и почти сразу же попала в крепкие объятия. Подумав, что это псиглав всё же схватил её, девушка закричала и забилась, пытаясь ударить схватившего её врага посохом.

– Марьяшка! Это я! – крикнул державший девушку Ольгерд. – Не бойся!

Услышав знакомый голос, Марьяна ошеломлённо уставилась на витязя, так и, держа посох в, занесённой для удара, руке.

Мимо неё пробежали три незнакомых скифа и воевода Ратибор. Девушка поняла, что это пришла помощь. Не иначе древние боги капища послали ей на выручку сильных воинов. Она сразу же обмякла в крепких руках жениха.

– Олька! Дядька Ратибор!

– Спасай княжну, Труворович! – крикнул воевода, разрубая мечом первого налетевшего на него врага, не успевшего даже ничего понять. – Не мешкай!

Ставр принял мечом второго псиглава, который так же не ожидал нападения. Двое других скифов натянув трофейные луки, взятые ранее ещё у жилища волхва, срезали стрелами ещё двоих врагов.

На свою беду, пятеро псиглавов слишком далеко оторвались от остальных сородичей, в надежде первыми схватить княжну и отнять у неё посох. За что и поплатились. Пятого из них, который ранее и метнул в девушку свою секиру, сейчас проткнули разом два меча.

Но, тем не менее, враги приближались. Они только немного замедлили свой бег, увидев, какая судьба постигла слишком ретивых. Перехватив своё оружие, враги с громким воем ринулись на людей.

– Бежим! – Ольгерд схватил подругу в охапку и бросился с ней вниз по склону.

Леший, который по началу, принял отряд Ратибора за врагов, и уже готовый было броситься на помощь Марьяне, тем временем присел у ближайшего дерева и что-то стал быстро шептать. Он уже почувствовал, что лес пробуждается, и решил внести свою лепту.

– Их слишком много! – хрипло крикнул Ставр. – Нам не устоять!

– Отходим, други! – скомандовал воевода. – Скроемся в лесу. Надеюсь, волхв разбудил его.

Ставр кивнул и, развернувшись, бросился в чащу. Скифы послали во врагов ещё по одной стреле, одна из которых попала псиглаву прямо в раскрытую пасть, а второй враг успел уклониться, и, закинув луки за спину, помчались догонять командира.

Ратибор же, заметил существо, колдующее возле дерева. Он сразу понял кто перед ним. Должно быть, это и есть тот леший, которого волхв послал с княжной. И воевода немного задержался, чтобы помочь хозяину леса, если враги добегут раньше, чем тот закончит свою волшбу.

Тем временем Мох закончил своё бормотание и с силой прижал руку к земле. Почти одновременно в лес вбежал первый псиглав. Увидев врагов, не успевших далеко убежать, он замахнулся своей секирой, но с треском вылезший из земли корень дерева сбил его с ног. Псиглав кубарем покатился прямо под ноги воеводе и тот не мешкая, опустил свой меч, отсекая его звериную голову. Срубленная голова, кувыркаясь и разбрасывая по траве кровь, покатилась по склону холма. Воевода, схватив лешего в охапку, тоже бросился вниз догонять остальных, попутно пнув отрубленную голову с дороги.

За его спиной начал смыкаться разбуженный волхвом лес, преграждая дорогу преследователям.

– Дедушка Велимудр! – радостно закричал леший, увидев старого волхва. – Как вовремя вы подоспели!

– Я тоже рад тебя видеть во здравии, друг мой! – обнял волхв подбежавшего лешего.

– Это ты разбудил лес? – спросил Мох, поглядывая, как смыкаются деревья у них за спиной.

– Ты сам-то, почто его не разбудил? – спросил Велимудр.

– Да не поспевали мы! – в сердцах воскликнул леший. – Вороги уж слишком внезапно появились. А я их, старый пень, даже не почуял.

– Не огорчайся, друг мой, – ласково сказал волхв, похлопывая друга по плечу. – Это ж не люди и не нечисть, какая. Псиглавы, хоть всё больше воины, однако тоже к скрытности приучены. Недаром они в родстве с собачьей породой. Считай, что те же звери. Как тут их почуешь, коли они, сами этого не захотят.

– Поэтому колдун их и послал за Марьяной! – догадался Ольгерд.

– Боюсь, что их тут ещё стаи могут быть, – сказал воевода.

– Стало быть, поспешать надо, – согласился волхв. – Этих пока лес задержит ненадолго, но ты прав, воевода. Мы не знаем, сколько их ещё, посему нечего здесь задерживаться.

– Пойдём обратно тем же путём, – скомандовал Ратибор.

Все дружно начали спускаться обратно к оврагу. Воины шли, обнажив мечи и прикрывая волхва и княжну с лешим, идущих в середине. Волхв шел рядом с княжной, бросая внимательные взгляды на посох, который девушка держала в руке.

– Это и есть тот посох? – спросил он, не выдержав. – Ну-ка дай его мне, Ярославна.

Марьяна передала посох волхву. Тот внимательно его осмотрел. Попытался прочесть вырезанные на его древке узоры. Покачал головой и передал посох обратно девушке.

– Очень древние письмена. Я такие и не видал никогда. А в этот лепесток… – волхв указал на навершие посоха. – Камень тот Гагат и надобно вставить. Тогда посох обретёт свою страшную силу.

– Нельзя, чтоб этот посох Мраку достался, – сказал идущий рядом, Ольгерд. – Может, стоит его сломать? Да вот, о ближайшее дерево и переломить.

– В посохе этом тоже сила могучая скрыта, – покачал головой волхв. – Если княжна сможет её разбудить, то он и нам сгодится. С его помощью мы колдуна одолеем. С одним-то камнем он всё ж не так могуч. Просто сильный колдун. А с посохом мы с ним потягаться можем.

– А как разбудить силу в посохе? – с надеждой спросила Марьяна. – Ты не знаешь, дедушка Велимудр.

– Откуда ж я знать могу? – покачал головой мудрец. – Она ж только на зов родной крови откликнуться может. Это только тебе, да отцу твоему, князю Ярославу, по силам.

– Как там отец, дядька Ратибор? – спросила Марьяна.

При упоминании отца, сердце девушки защемила тоска.

– Не переживай, княжна, – ответил воевода.– Жив наш князь. Разбили они вражье войско. Правда и самих мало осталось. В Китеж пошли. Там оборону держать будут.

– Оборону? – спросила Марьяна. – Ты ж сказал, дядька Ратибор, что побили они Мрака.

– То одно его войско побили, – помрачнел Ратибор. – Новое ему собрать не трудно будет. Его самого одолеть надо. Может посох этот поможет нам колдуна одолеть. Там видно будет. А пока нам ещё до града нашего добраться надо. Так что поспешим.

Воевода не стал говорить Марьяне, что он и Ольгерд со скифами, отправились на выручку княжны перед самой битвой и без ведома князя, по сути, оставив его в сложный момент. Ни к чему это знать княжне. Потом расскажет. Он просто сказал ей те новости, что принесли им самим берегини, вышедшие тогда из леса к их костру.

– Поспешим, – согласился Велимудр. – Тем более, чую я, что не всех врагов лес задержал. Скоро догонят нас.

После его слов, скифы подхватили волхва и потащили вниз по склону, к уже приближающемуся концу леса. Остальные бросились за ними, постоянно озираясь и держа оружие наготове.

А сверху из леса уже раздавался вой и рёв приближающихся врагов.

Они успели уже спуститься в овраг и бежали вдоль ручья ко входу в подземелье, когда из леса выскочили псиглавы. Их было уже меньше, чем раньше, но всё равно намного больше, чтобы пятеро воинов могли противостоять им в открытом бою. Поэтому беглецы не сбавляя бег, стремились поскорее укрыться в чудских подземельях.

Скифы, временами останавливались, чтобы пустить во врагов свои стрелы, и продолжали бежать дальше. Это немного задерживало врагов, которые были вынуждены уклоняться и припадать к земле, чтобы избежать разящей стрелы. Поэтому расстояние между преследователями и теми, кто стремился укрыться в подземельях, никак не желало сокращаться. Это злило врагов и приводило их в ярость.

Наконец беглецы увидели вход в склоне оврага, к которому все так стремились.

– Марьящка, беги туда! – прокричал Ольгерд и подтолкнул девушку к открытому входу в подземелье.

Лучники в очередной раз вскинули свои луки, чтобы прикрыть товарищей, и стали пускать стрелу за стрелой, не жалея оставшийся запас стрел. Главное было для всех успеть проскочить в темноту подземелья и закрыть за собой вход, отрезав себя от врагов.

Марьяна забежала в тоннель и остановилась. Мимо неё прошмыгнул леший, а затем и старый волхв. Остальные тоже были уже близко к спасительному входу. Увидев это, скифы, прикрывавшие друзей, отбросили, ставшие бесполезными луки, и тоже бросились к подземелью. Но внезапно девушка увидела, как на краю оврага появился псиглав. Он бежал поверху вдоль оврага, намереваясь спрыгнуть прямо на головы бегущих внизу воинов.

Марьяна закричала, предупреждая друзей.

Бежавший последним скифский воин обернулся, но не удержал равновесия и кубарем покатился по земле. Он быстро попытался встать и продолжить свой бег, но его нога вдруг подвернулась, и он снова упал прямо в ручей. Похоже, при падении скиф сломал или вывихнул ногу, поэтому быстро бежать он уже не мог. Его товарищ бросился к нему на помощь, чтобы помочь подняться, но явно не успевал. Псиглав уже готовился прыгнуть сверху, чтобы добить раненого.

Ратибор, Ставр и Ольгерд тоже развернулись, чтобы прийти на помощь своему товарищу. Но и они не успевали. И в этот момент, Марьяна, крепко сжимавшая, побелевшими от напряжения пальцами, посох, почувствовала, как от древка по рукам начало разливаться тепло. Не задумываясь, девушка направила его конец в сторону врага, уже взвившегося в воздух и поднявшего над головой свою секиру.

Всё произошло слишком стремительно.

Словно невидимая рука, вдруг схватила псиглава и отбросила его спиной на склон оврага. Ударившись о склон, он выронил секиру, и сполз вниз на землю. Этот внезапный удар не убил врага, но на какое-то время ошеломил. Псиглав попытался подняться, мотая головой, но это ему плохо удавалось.

Скиф подхватил раненого товарища и потащил его к остальным, но в этот момент на гребне оврага появились ещё враги. А по его дну, разбрызгивая воду, уже бежали остальные преследователи. Воины приготовились принять последний бой. Все понимали, что теперь его не избежать. Они не могли бросить раненого товарища.

Марьяна снова хотела направить посох в сторону врагов, но боялась задеть своих друзей. Она ведь не видела и не знала, что за силу изливает из себя этот древний посох, который она толком и почувствовать пока не может. То, что его сила проснулась, уже было хорошим знаком.

– Уходите, други! Не ждите нас! – крикнул вдруг уцелевший скиф.

Он сунул свой меч в ножны, кувыркнулся через голову и перекинулся в гнедого коня. Подхватил, вцепившегося в его гриву, раненого товарища и, забросив его себе на спину, помчался вдоль оврага прочь от приближающихся врагов. Увидев, что друзьям больше не угрожает опасность, и они спасены, остальные развернулись и помчались к спасительному тоннелю.

А псиглавы уже прыгали, один за другим, вниз с гребня оврага.

Ставр с Ольгердом вбежали в тоннель и встали по бокам, сжимая рукояти мечей, готовые срубить всякого врага, кто первым сунется в подземелье. Заскочивший последним воевода, сразу же потянул запорный рычаг. Каменное колесо, дрогнув, стало закрывать проход, в который уже было видно приближавшихся врагов. Когда проход уже почти закрылся, в него влетела брошенная кем-то из псиглавов секира. К счастью, вражеское оружие никому не причинило вреда и улетело в темноту, звякнув о каменный пол.

Ход закрылся.

Глава 11

Глава 11

Мрак всё видел. Ещё с утра, колдун отложил все дела и поднялся наверх башни, чтобы самолично видеть, удастся ли дочери Ярослава завладеть посохом. Он вглядывался в глубину чаши алтаря, практически не шевелясь и затаив дыхание. Так и стоял, отперевшись о её края, когда княжна вошла в древнее капище. Видел, как девушка вышла из него, размахивая посохом. Послушные его воле псиглавы, только и ждали этого момента. И когда воины колдуна высочили из засады, чтобы убить княжну и завладеть посохом, то в этот момент колдун сам возликовал.

Вот он триумф!

А вот дальше всё пошло наперекосяк.

Откуда взялись эти воины? Да ещё этот старый волхв с ними. Мрак ведь послал ранее отряд, чтобы убить этого старика. Как он уцелел? Не иначе этот китежский воевода Ратибор спас ведуна. Но как? Неужели Ярослав не взял его на битву? Этого просто не могло быть – лучший воин китежской дружины! Но глаза не обманывали колдуна. Выходит, что Ярослав отправил воеводу вызволять свою дочь.

Но как они так быстро поспели? Путь до капища не близкий. Через земли чудинов прошли, не иначе. Волхв их провёл, али сами чудины пропустили? Ну, ничего, после Китежа и до чудского племени доберётся колдун. Коли силой взять не сможет, то все выходы наружу обрушит, да завалит. И станут их подземные чертоги склепом для всего чудского народа.

А пока, княжна снова улизнула от него, только уже с посохом, который должен был достаться ему! Ну почему колдун ранее не захотел всё сам проверить? Убедиться, что его приказ выполнен. Был бы волхв мёртв, и не было бы теперь стольких новых препон на пути к цели! Не доглядел. Понадеялся. Ничего не успевает! Везде опаздывает!

Не иначе проклял кто. Или плохо он служит Чернобогу, что тот отвернулся от колдуна?! Как бы то ни было, но Мрак отступать, не намерен. Раз опять не удалось завладеть посохом этим путём, то придётся другой план применить. Что ж, стало быть, колдун сам придёт в Китеж. С новым войском, ещё более сильным. Чернобог будет доволен!

Однако, всё надо делать самому.

Колонна дружинных растянулась более чем на версту. Шли медленно: сказывалось большое количество раненых. Кого везли на немногих телегах, а кого привязывали к коням, чтоб не упали, если держаться не могли. Многие раненые, которые могли идти, двигались в пешем порядке, поддерживаемые более сильными товарищами, которым посчастливилось не получить ран. Таких, правда, было не много. В той или иной степени почти каждый вой получил в битве, если не рану, то ушиб или вовсе перелом.

Ярослав ехал верхом, держа левую руку на перевязи. Он не был ранен, но в битве получил сильный удар секирой в щит, из-за чего отсушил руку. Теперь рука плохо слушалась, и пришлось подвязать её тряпицей и притянуть к груди, чтобы не беспокоила своей ноющей болью.

Князь ехал вдоль колонны, то, выезжая к её началу, то, вновь возвращаясь в хвост, где подолгу вглядывался вдаль, чтобы убедиться, что враг не преследует отступающую дружину. И хотя он оставил позади две сотни всадников, готовых упредить остальных, если покажется враг, но как князь, должен быть сам во всём уверен. Убедившись, что опасности никакой нет, Ярослав, в очередной раз, пришпорил коня и двинулся к голове, медленно бредущего обоза.

Поравнявшись с одной из телег, князь придержал коня. Князь скифов Китаврас, укрытый попоной, со сложенными поверх неё руками, спал вечным сном, лёжа на простой соломе. По правую руку воина лежал его длинный меч, а щит, рассёчённый ударами вражеского оружия, лежал в ногах князя. Погибшего вождя скифов везли в Китеж. Там знахари и волхвы забальзамируют тело воина, чтобы после, перевезти его в степные просторы, похоронить по обычаям его народа. Скифы своих вождей предавали земле, создавая большие насыпные курганы, в которые клали всё, что могло пригодится вождю в загробном мире.

Ярослав долго смотрел в лицо павшего товарища. Они давно знали друг друга. Скифский князь был дружен ещё с отцом Ярослава, князем Мстиславом. Вместе ходили в походы. Вместе обороняли свои земли. Скифский народ и народ росов были давними союзниками. Вот и сейчас эти два народа плечом к плечу сражались в одной битве, не щадя своих жизней.

Теперь у скифов будет новый князь. Конич – сын Китавраса, принял бразды правления своего отца. Это его скифы, вместе с конными дружинниками Китежа, сейчас оберегали обоз от возможного преследования врагов. Сам Конич тоже был сейчас среди тех двух сотен воинов. Время от времени от него посылался гонец, чтобы сообщить, что позади отступающей колонны, всё хорошо. Враг не преследует.

Это вселяло надежду. Ярослав понимал, что Мрак будет собирать новое войско, но росам сейчас нужна была передышка. Необходимо укреплять Китеж. Разослать новых гонцов к соседям, чтобы просить помочь в новой битве. Не могут соседние княжества не понимать, что падёт Китеж-град и колдун примется за них. Чудин бы ещё позвать, но упрямый Лит, предпочтёт отсидеться в своих подземельях, чем прислать помощь.

То, что решающая битва не за горами, никто не сомневался. Пусть враг был разбит, но не разбит сам колдун. Да и его воевода Тугарин, как оказалось, уцелел. Ярослав видел его, когда утром следующего дня, росы колонной уже двигались обратно к Китежу. За ночь, собрав оружие и погрузив раненых на телеги, уже к утру дружины росов покинули свой лагерь. На поле, где ещё вчера была страшная сеча, никого не осталось. Берегини выполнили своё обещание, данное князю: за ночь земля забрала всех павших росских воинов. Только тела врагов усеивали землю, собирая стаи падальщиков, слетевшихся на пир.

Ярослав же, задержавшись, окинул взглядом прошлое место битвы. Там далеко, в версте от него, на холме, он увидел одиноко стоящую фигуру, закованную в чёрную броню. Тугарин тоже осматривал место, где прошла битва, принёсшая поражение его войску. Ярослав не ведал о чём думал вражий воевода, но наверняка тот жалел, что не довелось ему лично руководить битвой. Сложись всё по-другому, то ещё не известно, как бы всё закончилось. Может статься, что сейчас не росы, а враги шли бы скорым маршем к беззащитному граду Китежу. А тела росов терзали бы падальщики.

Ярослав направлял коня к голове обоза. На одной из телег он увидел сидящего на облучке старого Груздя. Тот сидел и, о чём-то разговаривая с возницей, правил свои стрелы. Его сыновья шли по обеим сторонам от телеги. Поравнявшись с телегой, князь внезапно поклонился старому стрелку.

– Спасибо тебе, Груздь Стоянович! – Князь прижал правую руку к груди. – Кабы не твоя стрела, что в начале битвы вражьего воеводу на землю свалила, то незнамо как всё сложилось бы. Спасибо тебе!

– Да полно тебе, князь, – Груздь кивнул в ответ. – Общее дело делаем. Ты вот лучше бы стрелами меня одарил. Мои-то почитай все кончились. Что сыновья собрать смогли из моих, то собрали. Чужие-то стрелы – курам на смех, а не стрелы.

– Вот до Китежа дойдём, – улыбнулся князь. – Будут тебе стрелы. Лучших городских стрельников тряси. Скажи – князь велел!

– Добро, – кивнул древлянин. – Уж я потрясу! Не сомневайся, княже. Пусть-ка попробуют мне завалящие стрелы подсунуть.

Все вокруг засмеялись. Князь кивнул, улыбнувшись, тронул коня и снова поехал вперёд.

– Я вот, что думаю, кум, – Борко шел рядом с телегой, положив на плечо секиру. – Кабы ты того киммера на меня бы не оттолкнул, не говорить бы мне сейчас с тобой.

– Так он сам на меч сунулся, – ответил Путята. – Я вовсе хотел его ногой отпнуть, да не удобно он полез. Пришлось его на тебя скидывать.

– Так я ж тебя не виню, кум, – запротестовал Борко. – Я к тому, что ежели бы не этот киммер, чтоб ему в пекле гореть, то я бы не пошатнулся. Стало быть, тот псиглав мне точно голову бы снёс. А так видишь, только царапиной и отделался. Да ещё и секиру знатную обрёл. Мой-то меч в бою сломался. Хороший был меч.

Борко поправил повязку на голове и перекинул секиру на другое плечо.

Кум посмотрел на него и кивнул. Оба родича остались живы после битвы, но, как и большинство воев, всё же получили ранения. Борко шел с повязкой на голове – вражья секира чуть не отсекла ему ухо. Путята же, сидел на телеге и баюкал свою перевязанную ногу. В сражении ему рассекло бедро, к счастью не задев ничего важного. И теперь он не мог самостоятельно идти.

Поравнявшись с ними, князь порадовался, что оба родича остались живы. Можно было бы в дружину взять, так ведь не пойдут. Да и возраст у обоих уже не для службы ратной. Хотя сражались они с врагом отчаянно и умело. И ведь в первых рядах бились, почитай с самого начала сечи.

А кто в первых рядах стоит?

Вот такие вот зрелые мужики. И пожили уже и семеро по лавкам почитай у каждого. Не прервётся род, посему им и принимать на себя самый страшный удар врага. А молодые да бездетные, пускай пока в задних рядах постоят. Рано им ещё помирать. Вот заведут деток, продолжат род свой, тогда и их черёд настанет.

Поперёк батьки в пекло не лезь!

Не зря ведь так исстари в народе сложилось.

Впереди колонны началось какое-то движение, и Ярослав дал шпоры коню, чтобы самому посмотреть, что случилось. Судя по звукам, ничего опасного или неприятного не произошло, но лучше убедиться. В голову колонны князь отправил Сигурда, поэтому волноваться не стоило. Опытный варяг непременно бы почуял опасность загодя и упредил бы князя.

Когда князь приблизился к голове колонны, он увидел стоящую на обочине рать. Несколько сотен пеших воинов и пять десятков конных, стояли, провожая взглядами медленно движущийся обоз. Двое воинов, сидящих на крепких боевых конях, как раз о чём-то разговаривали с Сигурдом. Увидев приближающегося Ярослава, все трое направили коней к нему на встречу.

Это были два князя из соседних с Китежем земель, со своими дружинами. Старший князь, Милован Изборович, стол свой держал в граде Ольхов, что в землях полян, южнее Китежа. Младший князь, Родим Гордеевич, правил градом Луцком, что стоял на реке Лука, в землях народа илвичей, западнее земель Китежа. В сравнение с Китежем, оба княжества были не столь обширны и богаты, поэтому и дружины обоих князей вместе не набрали и тысячи воинов.

– Прости Ярослав Мстиславович, что мы так поздно пришли, – прижал руку к груди старший из всадников. – Мы спешили, как могли, но ты же знаешь, что от нас путь не близкий. Только сейчас и поспели.

Всадник подъехал к Ярославу и сжал его здоровую руку.

– Нет вашей в том вины, Милован Изборович, – Ярослав ответил на приветствие. – Вы всё одно не поспели бы. Слишком быстро Мрак своё войско привёл. Если б я ждать всех стал, то не мы, а враг навязал бы нам место для битвы. А так мы его всё ж упредили.

– Приветствую тебя, Родим Гордеевич! – Ярослав подъехал к молодому всаднику. – Спасибо, что откликнулись на мой зов.

– А как мы могли не откликнуться? – ответил Родим. – Мы все понимаем, что падёт Китеж и чёрный колдун за нас возьмётся. Но вот, пока всех своих скликали, пока выехали, время и ушло, как вода сквозь пальцы. Только вот до сих мест и поспели. А ты уж всех ворогов разбил. Даже не довелось в битве себя потешить.

– Эх, молод ты ещё, Родим, – покачал головой старший из всадников.

– Потешить себя, говоришь, – задумчиво произнёс Ярослав. – Это можно. Вот Мрак новое войско соберёт, тогда и доведётся тебе, Родим Гордеевич, и себя потешить и ворога то ж. Вон видишь, сколько осталось-то нас. Почитай меньше половины, что было изначально.

– Так вы ж разбили ворога? – удивился Родим.

– То одно его войско разбили. Новое соберёт. Воевода его, Тугарин, уцелел, посему мы в Китеж возвращаемся. Там будем его ждать. В чистом поле даже с вашими воями, нам его не сдержать уже. Ну, а падёт Китеж, тогда ваши княжества, други мои, станут всем нам последним оплотом.

– А скифы, что ж? – спросил молодой князь.

– А скифы сейчас позади нас, кто не ранен, идут. Стерегут, чтоб вороги нам на плечи не сели. Я выставил для охраны две сотни, с моими дружинными. Остальные все здесь, как ты видишь. Их тоже много полегло.

Князья посмотрели, на проходящий мимо них обоз с ранеными воинами. Кого везли в телегах, кто шёл сам. Колонна уставших воинов, медленно шля по дороге.

– Китаврас пал? – произнёс князь Милован, увидев в проезжающей мимо телеге, скифского князя.

– Да! Пал, – подтвердил Ярослав. – Конич – Сын его, ныне вождь скифов. Ты ведь знаешь его, Родим Гордеевич?

– Знаю, – подтвердил молодой князь. – Но я не вижу его среди воев. Где он?

– Так это он сейчас и охрану несёт позади нас.

– Дозволь Ярослав Мстиславович мне к нему присоединиться, – попросил князь Родим. – Что мне тут с обозом-то плестись. А там, глядишь, и сгожусь, если враги полезут. Вои мои свежие, хоть и немного их. Но всё ж подспорье будет.

– Добро, – кивнул Ярослав.

– Моих тоже бери, – сказал Милован Изборович. – Пусть хоть теперь от нас польза будет.

Князь Родим махнул рукой и все конные, что прибыли с новой дружиной, вытянувшись в колонну, поскакали за ним в хвост обоза.

– Да польза-то от вас и так большая будет. Ещё ни чего не кончилось. Чую я, что скоро уже Мрак под стены Китежа припожалует, – задумчиво проговорил Ярослав. – Всем дело сыщется. Устоим ли?

– Устоим, – посмотрев на Ярослава, сказал Милован Изборович. – А ежели нет, то и печалиться будет уже не кому. Всех Мрак изведёт.

– Не изведёт, – сказал, молчавший до этого, Сигурд. – К нам уйдёте. Всех приютим.

– А ежели колдун и до вас доберётся? – спросил князь Милован.

– А ежели и до нас… – ответил варяг. – То сядем на корабли и уйдём за море. Там, говорят, тоже земли есть. Не пропадём.

– А хватит ли кораблей? – спросил полянский князь.

– Не хватит, так новые построим, – отрезал Сигурд.

– Чудин бы позвать, – задумчиво произнёс Милован Изборович. – Вот кто пользу огромную всем нам принёс бы. Войско у них крепкое. Ты не засылал к ним гонцов, Ярослав Мстиславович?

– Засылал, – кивнул китежский князь. – Ни с чем вернулись. Не пустили их даже на порог.

– О чём думает, старый Лит? – в сердцах сплюнул ольховский князь. – Нечто решил, что может в подземельях своих отсидеться. Али не знает, как лисиц из норы выковыривают.

– О чём думает чудской князь, нам то не ведомо, – мрачно сказал Ярослав. – Нам сейчас думать, как оборону держать будем.

– Ну, мы с Родимом семь сотен воев сюда привели. Да конных пять десятков, – сказал Милован Изборович. – Я понимаю, Мстиславич, что не густо, но сам ведь знаешь, как малы наши земли. Нечета Китежу.

– Сейчас каждый вой в помощь будет, – ответил Ярослав. – У меня ещё сотня в Китеже с Кукшей. Да народу там ещё осталось. Есть, кого на стены выставить.

– Так и мы с Родимом Гордеичем, там ещё сотню оставили, – воскликнул князь Милован.

– Может, ещё наши варяги подойдут, – добавил Сигурд. – Я ж, как проведал, что колдун идёт, так сразу весточку отправил.

– Боюсь, не успеют твои родичи, друже, – покачал головой Ярослав. – Слишком долог путь. Колдун быстрее к стенам подойдёт.

–А! – вспомнил ольховский князь. – Воевода твой тоже весточку передал. Говорит, что спаслась дочь твоя. Убегла от похитителей.

– Марьяна в Китеже? – спросил с надеждой Ярослав.

– Да нету её там, – ответил Милован Изборович. – Кукша сказывал, что волхв ваш Велимудр, отправил её куда-то.

– Велимудр? – спросил, удивлённо, Ярослав.

– Ну, да, – ответил Милован. – Он же и весточку с птицей передал. Мол, княжна ваша жива и здорова, да только в Китеж возвращаться, покамест, не будет, ибо дело у неё есть. Пишет, что дело это поважнее битвы будет. Вот.

– И куда же он княжну одну отправил? – спросил Сигурд.

– Куда не сказывал. Только не одну, говорит, отправил, – ответил ольховский князь. – Пишет, что спутника он ей дал.

– Спутника? – хором переспросили князь с варягом.

– Ну, да, – подтвердил князь Милован. – Лешего, говорит, с ней в спутники снарядил.

– Поди ж ты, – удивился варяг. – Самого лешего в спутники.

– А что? – удивился Милован Изборович. – Коли уж леший вызвался помочь, так слово своё сдержит. А с хозяином леса, твоей дочери опасаться нечего, Мстиславич. Сам ведь знаешь на что способно это племя.

– Чудные вести ты мне привёз, Милован Изборович. Спасибо тебе! – поблагодарил соратника Ярослав. – Теперь хоть на душе стало не так маетно. Только вот Ратибор с Ольгердом к башне колдуна отправились княжну спасать.

– Так ведь им всё одно не миновать волхва будет, – не согласился Сигурд. – Глядишь, тот и скажет им, куда Ярославну отправил. Может они уже, и нагнали Ярославну.

– Твои слова, да Даждьбогу бы в уши, – ответил Ярослав.

– Не думай об этом, друже, – ольховский князь положил руку на плечо Ярослава. – Может оно и к лучшему, что княжны не будет в граде, когда Мрак на приступ пойдёт.

– Может ты и прав, – задумчиво кивнул Ярослав. – Знать бы только, зачем старый Велимудр дочь мою отправил. Что такое за дело, что поважнее битвы будет?

– Ну, то уж кроме него да княжны знать никому из нас не дано. Поживём, там и увидим.

Ярослав кивнул, соглашаясь.

К Китежу подошли только на третий день. Колонна уставших воинов медленно втягивалась внутрь крепостных стен. Тяжёлых раненых, горожане сразу же разбирали по домам. Повсюду началась суета. Где-то слышался плачь по тем, кто не вернулся живым. Где-то, наоборот, радовались, что муж или брат живым вернулся. Пусть и ранен был, но жив!

А вокруг города, на выселках, тоже кипела работа. Те дома, что подходили вплотную к стенам города спешно разбирали на брёвна, которые шли на укрепление валов. Да и на головы врагов сбрасывать пригодятся. Всё везли за крепостные стены. Незачем домам перед стенами стоять. Запалит их враг – всему граду сгореть. А после, кто в живых останется, новые дома построят. Не великой сложности наука.

Эх, не успели стенами весь град обнести.

Хотя, если посмотреть, сколько воев сейчас у князя китежского осталось, то может оно и к лучшему. С тем числом, что есть, всё одно не хватило бы, чтобы оборонять стены, если бы они были большей протяжённости, чем сейчас. Вот нынешние стены ещё можно защитить. Воев и ополчения хватит. Горожан, особенно стариков да женщин с малыми детками, уже давно отправили в лесные укрытия. Конечно тех, кто ни в какую город покидать не желал, силком не прогонишь. Эти остались в Китеже. Ну, а коль остались, пусть помогают.

Вот и разбирают сейчас выселки, чтоб перед стенами града ничто не мешало защитникам. Правда и нападавшим тоже просторнее станет, но хоть негде врагу укрыться будет от стрел, брёвен да камней, что им на головы полетят со стен.

Сами стены, волхвы заговаривали от огня и разрушений, обходя их по всей длине вокруг города. Все понимали, что против колдовства Мрака они могут не устоять. Уж больно большую силу чёрный колдун набрал. Но всё ж сколько-то времени стены простоят, даже против чёрной волшбы.

А то, что Мрак явится под стены Китежа самолично, князь понимал. Не простит колдун своему воеводе поражения в битве. Сам захочет эту битву вести. Понял, что росы могут его войско бить. Стало быть, колдовством своим помогать будет непременно. Посему и росы тоже должны прибегнуть к своей волшбе, пусть она и не так сильна как чёрная. Да надеяться на помощь светлых богов.

Князь стоял на крепостном валу и вглядывался в сторону, с которой мог подойти враг. Но виднокрай пока был чист. Прошло уже два дня с тех пор как все вернулись и, к обороне Китежа, было уже почти всё готово. Враг же всё не шёл, и это настораживало Ярослава.

Что-то задумал чёрный колдун.

А может, просто, ещё не собрал новое войско? Может и вовсе не придёт?

Тщетные надежды! Ярослав слишком хорошо знал Мрака. Ещё со времён побратимства, он видел, как упорно Мрак идёт к своей цели. Тогда им нравилось это качество в своём товарище. Сами такие были. Кто ж знал, что ради своей цели Мрак пойдёт даже на убийство побратима. Да что побратима, коли, даже отца родного не пожалел.

Черна его душа оказалась.

Придёт.

Вот только скифские разъезды, которые охраняли дорогу в дне пути, пока молчат. Гонцы, которых шлют в град Конич и луцкий князь, говорят всё одно и то же. Не видать пока ворога. Хотя не раз видели его передовые дозоры. Но те не приближались. Посмотрят издали, да обратно поворачивают. А самого войска пока не видно.

Может послать дозор ещё дальше? Пусть глянут, что там и как.

Но князь не хотел рисковать. Враг может только этого и ждёт, чтобы заманить их в засаду. Скифов и так мало осталось. Конница ещё сгодится. И хоть Ярослав усилил разъезды всеми конными дружинниками, что ещё остались у росов и союзников, всё одно конных было мало. Их следовало беречь для главного сражения.

– Не видать пока угрозы, княже, – проговорил Кукша.

Воевода, а так же ольховский князь, тоже стояли рядом с князем китежским на валу и так же вглядывались вдаль.

– Не видать, – ответил князь. – Это меня и беспокоит. Задумал колдун что-то. Как пить дать.

– Может и вовсе не придёт? – с надеждой проговорил Милован Изборович. – Новое-то войско, поди, ещё собери. Дело-то не быстрое.

– Не быстрое, – кивнул Ярослав. – Да только Мрак не тот человек, чтобы долго ковыряться. Сдаётся мне, что войско, кое мы разбили, было всего лишь малым отрядом. Остальные силы тогда просто ещё не подошли. Он ведь не только на Китеж нацелился. Все земли соседние покорить вздумал. А для этого войско больше должно быть.

– Стало быть, княже, – задумчиво согласился Кукша. – Враг уже идёт. И будем вскоре его встречать.

– Но разъезды скифские молчат, – не согласился ольховский князь. – Может зимы ждёт. Осень уже. Скоро грязь непролазная начнётся. А по первопутку и припожалует.

– Хорошо бы, ежели он так задумал, – ответил воевода. – Зимой и отбиваться было бы легче. По ледяным стенам поди-ка заберись. Но чую я, княже, что вскоре он припожалует. Не станет холодов ждать.

Ярослав посмотрел на своего воеводу и кивнул. Все знали, что чуйка у воеводы Кукши от самих богов. Если сказал, что чует, стало быть, так и будет.

– Не станет.

– Никак гонец от скифов, – промолвил внезапно Кукша. – Глянь-ка, княже.

Ярослав снова повернул свой взгляд на дорогу. По дороге действительно во весь опор, мчался белогривый конь. Он был ещё далеко, но Ярослав стал быстро спускаться со стены. Остальные последовали за ним.

Когда скиф влетел в ворота, Ярослав уже ждал его. Обернувшемуся человеком скифу, тут же подали ковш воды. Утерев усы, воин повернулся к князьям.

– Идут, князь. – скиф махнул в сторону ворот. – Много врагов идёт. Не меньше, чем тогда на Клязьве было. А может, и поболее их даже.

– Как далече от града? – тут же спросил Ярослав.

– День пути, княже, – ответил скиф. – Завтра утром, или к полудню, уже к стенам подойдут. Мы, конечно, попытаемся их задержать, но сам ведаешь князь, что шибко силён ворог. Разве, что издали их стрелами осыплем. Надолго врага это не остановит. Так, что завтра всё одно припожалуют.

– Ну, что ж, – промолвил Ярослав. – Не стал Мрак зимы ждать.

– Может это и к лучшему, – мрачно ответил князь Милован. – Скоро всё и решится.

– Ты вот, что воин, – обратился Ярослав к скифу. – Отдохни пока, а потом передашь своему князю и Родиму Гордеевичу, чтоб быстрее уходили под защиту стен. Незачем с врагом в бой вступать. Мало вас.

– А не пойдём мы за стены, – как-то даже весело ответил скиф.

– То есть, как не пойдёте? – удивился китежский князь.

– Мой князь с луцким князем, Родимом Гордеевичем, решили, что нечего всадникам за стенами прятаться. Тесно нам в городских стенах будет. Когда враг к стенам Китежа подойдёт, да осадой встанет, будем мы лихими набегами его обозы, да подмогу, коя к нему идти будет, трепать. Житья ворогам не дадим. И вам подспорье будет, ежели враг не только об осаде думать станет, а ещё как спину себе оборонить, да обозы сохранить.

– Дело придумали! – воскликнул Кукша. – И погоню ведь враг выслать не сможет. В степи скифа ещё догнать надо.

– Так-то степи, – не согласился Милован Изборович. – А тут почитай леса одни. Конному, пусть даже и скифу, в них шибко-то от погони не наскачешься.

– Не наскачешься, – задумчиво проговорил Ярослав. – Только если лесов не знаешь здешних.

Ярослав подошел ближе к скифу и снял со своей шеи небольшую кривую веточку, привязанную к тонкой бечёвке. Протянул эту веточку стоявшему перед ним воину.

– Передай эту веточку своему князю. Ежели в лесах скрываться доведётся, то пусть сломает её и позовёт хозяйку лесную. Её Верлиокой звать. Запомнил?

– Запомнил, княже, – кивнул скиф.

– Ну и славно. Берегини вам помогут. И укроетесь, и лес вам помехой не станет. А пока отдохни гонец с дороги.

– Не серчай, князь, но я лучше обратно двинусь. Да и не устал я. А то без меня потеха начнётся, – скиф помотал головой.

– Ну, ступай, коли так, – кивнул Ярослав. – Не мешкай.

Скиф, перекинулся снова в коня и, не задерживаясь, вылетел за ворота.

Может и хорошо, что конные вои в граде не станут укрываться. На стенах есть кому стоять, даже с избытком. А конные к обороне стен всё одно не пригодны. А вот в чистом поле здорово сгодиться могут. Прав молодой Конич. Лихими набегами они больше пользы принести могут. Добрый князь у скифов будет. Да и луцкий князь, хоть и молод, но уже, как слыхал Ярослав, не только лихостью, но и делами мудрыми у своего народа уважение заслужил.

– Ну что, други мои, – промолвил Ярослав. – Пора мечи точить. Завтра ворога встречать будем. Надобно угостить гостей незваных, как у нас принято.

– А что их точить-то,– ответил, с усмешкой, ольховский князь. – У справного воина угощение сие для недруга, всегда наготове припасено.

– Ну, вот и славно. Стало быть, завтра ворога досыта и накормим.

– Уж от нашего хлебосолья ему сытно точно не станет. Ну, да уж, чем богаты, – кивнул князь Милован. – Я, пожалуй, к своим пойду. Надобно сообщить новость, а то застоялись мои молодцы.

И ольховский князь быстрым шагом покинул своих соратников.

– Ты вот, что воевода, – сказал Ярослав, когда князь Милован скрылся за углом ближайшего дома. – Ход тайный проверь. Всё ли там в порядке. Не обвалился ли.

– Уже проверил, княже, – ответил Кукша. – Первым делом, когда ты меня здесь оставил. Цел ход. Ежели что, то по нему народ, что жив останется, уведём. Не беспокойся об том.

– Это хорошо, что цел ход. Главное, чтобы враг про ход этот не проведал. Ты стражу выстави, особливо там, где он наружу выходит. Мало ли.

– Сделаю, княже.

В этот момент мимо них пробежал молодой парень. Князь тут же его остановил.

– Слышь, отрок, – придержал Ярослав парня за рукав рубахи. – Варяжского воеводу Сигурда знаешь, где найти?

– Знаю, княже, – кивнул отрок.

– Передай ему, чтоб немедля корабли да лодки, что ещё у пристани стоят, уводил в укрытия. Враг уже близко.

– Ох, – ошалел парень. – Передам, княже. А далече враг?

– Близко уже. завтра здесь будет. Беги не мешкай.

Парень стрелой помчался куда-то в город, забыв, зачем бежал до этого. Князь же снова повернулся к воеводе.

– Ну, вот и всё, воевода. Скажи страже, чтоб в набат били.

Через короткое время с башни детинца ударил набат. Как и в предыдущий раз, тяжёлый звон заставил всех вздрогнуть, предупреждая о надвигающейся опасности. Все, кто работали вне стен города, бросились срочно заканчивать свои дела, чтобы до прихода врага успеть укрыться в городе.

К вечеру пошёл дождь. Сперва накрапывал, редкими каплями, едва прибивая пыль на дороге, а потом припустил сильнее, в миг, вымочив до нитки едущих всадников.

– Эх, – проворчал Родим Гордеевич. – Как не вовремя этот дождь зарядил. Эдак мост подпалить помешает. Топорами его до утра рубить будем. А вороги в спину, почитай, дышат уже.

– Да, ты прав, друже. Не вовремя, – ответил, едущий рядом, Конич.

Колонна скифов и дружинных воинов, скорым маршем двигались по дороге. Враг их не преследовал, но они видели едущие впереди вражьего войска конные отряды киммеров. Те держались далеко позади и никак не угрожали дружине. Поэтому в бой с ними никто не стал вступать.

Впереди текла речка. Она была не шибко широка, но течение в ней было довольно-таки бурное. Да ещё крутой бережок на противоположном берегу. Но через неё был перекинут деревянный мосток. Достаточно крепкий, чтобы выдержать не только тяжёлую повозку, но и помочь переправить целое войско. Его ширина была достаточной, чтобы три всадника могли проехать рядом. Поэтому этот мост надо было подпалить, и тем самым, осложнить переправу врагу.

Это помогло бы выиграть время для укрепления обороны Китежа.

А зарядивший, так не во время, дождь, мог помешать планам двух князей.

Если им удастся разрушить мост, то врагу придётся переправляться через брод, который был ниже по течению. Река там разливалась шире и её воды текли достаточно неторопливо, и глубина становилась весьма незначительной, чтобы даже пешее войско могло легко его преодолеть.

Но это семь вёрст.

Лишняя задержка.

К ночи враг всё одно не станет переправляться. А если всё же рискнёт, то там на него полетят из темноты стрелы. Сколько смогут, всадники их задержат, а там уж, как боги судят.

– Боги не оставили нас, – Конич указал рукой на одинокий стог сена, маячивший на другом берегу. – Не думаю, что внутри он тоже весь промок.

– Тогда надо поспешить. Дождь, кажись, ещё сильнее припустил, – согласился луцкий князь. – Сам ведаешь: поздний гость – до утра. Поливать будет долго. К утру здесь ничего сухого не сыщется.

Дружинные, быстро переправившись через мост, начали спешно разбирать, кем-то любовно, сложенный стог сена. Видать из-за нашествия врага, его не успели погрузить в телеги, да вывезти. И теперь он должен помочь в другом деле.

Работали споро и уже через полчаса с двух концов под мостом, где было относительно сухо, и куда уложили сухое ещё сено, запылал жаркий огонь.

Когда на противоположном берегу появился первый вражеский всадник, мост уже ярко полыхал, поднимая к небу высокие языки пламени. Жар был такой, что льющий как из ведра дождь, испарялся, не долетая до огня. Белый пар, смешиваясь с чёрным дымом, устремлялся в высь, мешая разглядеть всё прибывавших к месту пожара врагов.

– Ну, вот и славно! – сказал молодой князь скифов, закрывая лицо от жаркого огня. – Пора и к броду уходить. Там их ждать будем.

– Пора, – согласился Родим Гордеевич. – Да и роздых нам нужен.

Когда, уже в темноте, к мосту выехал Тугарин, от того остались только тлеющие пеньки бывших опор моста. Дождь стекал по броне воина, и сменивался с копотью медленно оседающей с неба, и делающей его доспехи ещё чернее, но он не обращал на это внимания.

Тугарин повернул голову на юг и долго всматривался темноту. Он знал, где находится брод. И понимал, что этот летучий отряд скифов и людей, будет его там ждать, чтобы, если не помешать переправе, то попытаться задержать их.

Ну, что ж.

Пусть так.

Тугарин тронул коня и повернул на дорогу, ведущую вдоль реки к броду.

Дождь прекратился ещё утром, а к полудню небо и вовсе прояснилось. Всё это время Китеж не закрывал главные ворота. Не все дела ещё были доделаны и не все запасы свезены под защиту стен. Рыбаки снимали с сетей последний улов и свозили рыбу в город. Прятали или прорубали днища лодок, чтобы враг не мог ими воспользоваться. Шли последние приготовления к грядущему сражению.

Враг появился, когда уже начинало темнеть.

Огромное войско, в свете горящих факелов, обходило озеро с севера, разливалось, и, окружая град со всех сторон, становилось лагерем. Загорались костры. Ставились шатры. Всю ночь, прибывшее вражье войско, готовилось к осаде города, заполняя всё пространство криками, грохотом барабанов, ржанием коней и лязгом железа.

Не спали и в Китеже.

Утром все защитники града ждали первого, возможно, самого сильного штурма.

Но утром вражье войско не двинулось с места. В стане врагов продолжались приготовления к штурму. Рубились деревья из близлежащих лесов. Строились осадные орудия, делались лестницы и деревянные щиты.

– Как мыслишь, Мстиславич, – обратился к Ярославу ольховский князь. – Пойдут они сегодня?

– Может, и пойдут, – ответил китежский князь. – Но думается мне, пока все силы не подведут, да основательно к штурму не подготовятся, то с места не сдвинутся. Им спешить некуда.

Ярослав с ближними соратниками стояли на крепостном валу, вглядываясь в приготовления врага. Столь основательные приготовления могли напугать любого слабого духом защитника, но только не тех, кто сейчас стоял на стене.

Да, враг силён и собрал вокруг Китежа могучее войско. Но и защитники тоже были не пальцем деланные. Большинство защитников были опытные и умелые воины, к тому же, ещё недавно уже встречавшиеся в битве с этим врагом. И сумевшие, в той битве, его одолеть. Да, далось это дорогой ценой, но никто и не надеялся, что победа даётся легко.

Страха не было ни у кого. Только предельное напряжение и тревожное ожидание.

– И я думаю, – задумчиво произнёс, стоящий рядом с князьями, Сигурд. – Что самый сильный удар они здесь нанесут. Ворота здесь, хоть и крепкие и башня воротная высока, да только и местность перед этой стеной, почитай, как стол, ровная. Есть где разгон взять для тарана.

Сигурд был прав. Только со стороны северной стены для врагов было удобнее всего штурмовать город. Остальные-то стены выходили на склоны холма, на котором и стоял Китеж. Потому и ворот на них не было, разве, что на восточной стене, выходящей к Светлояру и пристани. Но и там дорога тоже под уклон шла. Потому и выселки строились именно с северной стороны, да чуток со стороны заката и у пристани. Но их успели разобрать, чтоб враг не мог, укрываясь за избами и сараями, подойти близко к стенам.

– А стены на что? – спросил ближник Сигурда, Гуннар. Он тоже стоял вместе со всеми, как и воевода Кукша. – Врата же не зря в глуби вала поставлены. Пусть саженей с десяток всего, но таран тащить под стрелами врагу придётся. А их мы со стен много в него пустить можем.

Действительно.

Воротная башня на северной стене была не вынесена вперёд, а наоборот стояла внутри крепостных стен на десять саженей дальше самих валов. Стены же, повернувшись под прямым углом, соединялись с башней, образуя своеобразный проход, зажатый с двух сторон высокими дубовыми простенками, с проделанными в них щелями для стрелков.

Любой, кто рискнёт войти в этот простенок, шириной такой, что только две телеги и могут проехать, не зацепив друг друга, оказался бы в ловушке. Враг был бы обстрелян защитниками не только со всех сторон, но и с верху стен закидан камнями, брёвнами или залит кипящей в котлах водой или смолой.

– Так-то оно так, – ответил Сигурд. – А если таран под крепкий навес спрячут, да ещё с боков щитами прикроют?

– А может, княже… – спросил, до этого молчавший, воевода Кукша. – Пока враг нам время даёт, сделать перед вратами завалы? Зря, что ли мы брёвна с выселок все в град свезли. Пусть-ка попробуют по завалам-то таран протащить. А разбирать его станут, так мы много их там перебить сможем. Ещё и телами своими его укрепят, нам в подмогу.

– Верно, мыслишь, воевода, – согласился Ярослав. – Так и поступим.

Быстро, пока враг позволял, перед воротами навалили брёвен, для крепости, связав их верёвками. Теперь пусть враг попробует выбить городские ворота таранным ударом.

Но враг так до конца дня и не пошёл на штурм.

Не пошёл он и ночью, хотя в лагере врага было какое-то оживление.

Только рано утром, в стане врага застучали барабаны.

Глава 12

Глава 12

Беглецы долго бежали по подземным коридорам, ожидая погони. Каким бы ни был большим и неподъёмным камень, запирающим вход, сильным псиглавам, рано или поздно, удастся его сдвинуть и ворваться в подземелья. Поэтому погоня непременно должна была отправиться по следам скрывшегося отряда.

Вот и приходилась всем бежать, напрягая последние силы, чт