Читать онлайн Марганцовая луна бесплатно

Глава 1. Муха и гость.

Никита осторожно поднял руку и стал потихоньку приближать ладонь к мухе, сидевшей на круглой пепельнице. В кабинете курить было нельзя, для этого он с коллегами выходил на задний двор отдела, либо, когда лил дождь или было слишком холодно, курил в туалете напротив своего кабинета. Туалет был засран настолько, что никто из сотрудников не ходил туда по прямому назначению. А пепельница была подарком от жены на какой-то небольшой праздник. Никита уже не помнил, на новый год или на 23-е февраля. Египетская, с головами древних богов, массивная. Вырезанная из камня, выломанного из пирамиды, так разрекламировала ему ее Настя, когда делала подарок. На секунду ему показалось что он вот-вот может вспомнить, на какой праздник она ему ее вручила, но мысль тут-же унеслась, не зацепившись. Потом вспомнит, решил он.

У него был свой фирменный секрет по убийству мух, и он им даже гордился. Он бил не сразу, нет. Сначала он медленно двигал рукой к мухе, до тех пор, она не замечала его и не замирала. Потом он вставал так, как учили его в школе бокса. Медленно выравнивал тело, чтобы перенести вес на опорную ногу, слегка закрутив тело. Вторую руку он отодвигал как можно дальше от первой, и начинал пальцами виртуально играть на пианино, думая, что муха отвлекается на эти движения. Апрельское солнце, согревшее и освободившее насекомое из спячки, слепило его. Неудобства добавлял пиджак, одетый поверх кофты. Он еще не перешел на облегченный вариант одежды, так как утром, когда он шел на опостылевшую работу, бывало подмерзало. Никита замер, начав медленно считать, и на счет три нанес удар. Рука точно попала по мухе, но также точно она попала и по бело-коричневой пепельнице.

Медленно, как в красивых роликах, которые делала Настя на свой айфон, пепельница, отрикошетив от края стола и шкафа, на секунду зависла в воздухе. Никита рефлекторно выбросил вторую руку в сторону падающего предмета и перевалился через стол. Он почти достал ее, но нижняя часть тела предательски зацепилась за край стола, не дав ему дотянуться до нее. Открывающаяся дверь и разлетающаяся на осколки пепельница идеально совпали по времени. «Не из камня…» – пронеслось в голове Никиты. Он шумно выдохнул и поднял голову. Сверху вниз на него смотрел человек с явно восточными чертами лица.

– Салам аллейкам, – произнес носитель азиатской внешности.

– Салям пополам, – ответил Никита. – Опять твои иностранцы буянят?

Посетитель растерянно заморгал, заискивающе сгорбился и достал из-за спины пакет, который при этом мелодично звякнул. Никита выпрямился, отряхнулся и сел за стол. Из его спины вылетела муха, медленно, будто издеваясь, сделала круг перед его лицом и затем опустилась на абажур старой советской лампы. «Вот же живучая… – с досадой подумал Никита. – Ну ничего, скрутим мы и на тебя газетку кульком».

– Не стой в дверях Асадулла, проходи, на осколки смотри не наступи. И рассказывай.

– Да что рассказывать, – заторопился Асадулла. – Опять!

– Почему бы тебе все-таки не выгнать их на хрен. Могу помочь, – мрачно ответил Никита.

– Вы ведь знаете, – Асадулла сглотнул, – они родственники. Нельзя так. Не принято так у нас. Родня обидится. Приеду в Баку, руку не пожмут, в дом не пустят, глаза отвернут.

– Ну и зачем тебе туда? Кто там тебя ждет? Зачем ты вообще им квартиру отдал? – после небольшой паузы он добавил, – нашел бы здесь бабу давно, пока детородный орган не отвалился, а этих шальных забыл бы.

– Нельзя так, – гость, казалось бы, еще больше согнулся. И вдруг его осенило – вот!

Асадулла поставил загремевший стеклом пакет на стол и вопросительно посмотрел на полицейского.

Никита поднялся, присел на угол стола и заглянул в пакет. Внутри он насчитал три ёмкости приятно-коричневого цвета. Рядом с ними стояла небольшая коробка конфет. Асадулла всегда приносил хороший коньяк, знал слабость полицейского. Он прочитал незнакомые и непонятные буквы на этикетке. Такой он еще не пробовал.

Никита догадывался, что к нему должен был заглянуть Асадулла. Еще вчера вечером к нему зашел дежурный поздороваться, а заодно сообщил, что вызывали наряд на Гагарина, дом 12. Дальше было нетрудно представить события. Квартира, которую старик практически отдал в полное пользование своей родне, приехавшей из ближнего зарубежья, стала нарицательной в узких кругах. С небольшой периодичностью кого-то били либо в ней, либо на лестничной клетке, либо рядом с домом, и всегда в этом каким-то образом участвовали горячие азербайджанцы с третьего этажа. Причем, по их словам, они всегда были ни при чем.

– Хороший коньяк-то? – спросил он старика.

– Еще какой! Лучший! Любой дяхан нахвалит! – Асадулла цокнул языком и смущенно улыбнулся.

– Ты как прошел то с алкоголем сюда? Мне вообще-то позвонить должны были по такому поводу. И дверь я вроде на ключ закрывал?

– Был ключ, он там, в двери, с другой стороны. А пустили просто, сказал к Никите Павловичу, рюшвет несу.

– А рюшвет это как по-вашему?

– А, сюрприз для начальника, так у нас переводится, – Асадулла опять улыбнулся, но эта улыбка была уже другой, не заискивающей.

– Хорошо, давай мы твой сюрприз в шкаф уберем, а ты иди, пока никто тебя не припалил. Завтра зайду я к твоим аксакалам. Сегодня не смогу, твой сюрприз пробовать буду. Давай, двигай булками, не томи.

Никита обошел стол, подошел к двери и открыл ее. Асадулла встал, кивнул головой и не подавая руки вышел. Хозяин кабинета вынул ключи с внешней стороны двери и закрыл ее. Немного подумал, вставил ключ в скважину и повернул. На всякий случай. От непрошеных гостей.

Два года прошло с тех пор, как он вселился в кабинет в дальнем конце здания. Два года он участковый, и все это время Асадулла ходит пополнять запасы алкоголя в его шкафу. Закрывать глаза на проделки жильцов ебучей квартиры было несложно. Весь трехэтажный дом довоенной постройки состоял всего то из шести квартир. В трех из них жили неполные семьи перманентно пьющих пенсионеров; одна принадлежала мутному барыге, который очень не хотел нигде светится; другая сгорела год назад, и переехавшие жильцы не горели желанием ни восстанавливать, ни продавать ее за копейки. В последней как раз и жили торговцы в количестве пяти сильных загорелых мужчин. Родственники Асадуллы приехали как раз в тот момент, когда он получил в наследство еще квартиру – однушку на другом конце города. Он помолился, забрал плазму, кота, кое-какие вещи и переехал. Поначалу они даже платили ему небольшую квартплату, но совсем недолго. Через год они перестали платить даже за коммуналку, и Асадулла оплачивал счета из своего кармана. Каждый раз он говорил себе, что скоро они съедут и он больше не поддастся на уговоры родственников. Да и вообще продаст ее к ебеням, купит черный гелик, на котором будет медленно ездить по городу и важно здороваться со знакомыми.

Великой загадкой было поведение старика для участкового. На его месте он давно бы выкинул их за дверь. Да хотя бы при его ментовской помощи, он бы точно не отказал, так как старикан ему нравился. Но тот, как будто не замечал намеков и все твердил о том, что они скоро съедут и он тут-же продаст жилплощадь. Время шло, красивые загорелые мужчины не съезжали и только плодили проблемы, решать которые с каждым разом было чуть труднее. Раз в месяц прийти и припугнуть абреков было несложно, но раньше он делал визит раз в три месяца. Они боялись только ментов и своих, таких же. И было непонятно, кого больше. А азербайджанский коньяк ему нравился, терпкий и ароматный. От водки быстро сносило крышу, вырывалась на волю затаенная агрессия. Косвенно из-за нее, родимой, его и перевели в участковые. А вот от коньяка приходило благородное опьянение, приносившее теплые и приятные мысли в голову. Именно теплоты не хватало после смерти Насти. Завтра он сходит в долбанный клоповник, а сегодня пятница, можно наполнить стакан приятной янтарной жидкостью и погрузиться в воспоминания. Все остальное завтра.

Глава 2. Странный сон с одним неизвестным.

Муха, полностью исследовав голову спящего участкового, и не найдя ничего интересного, поднялась в воздух, пролетела мимо пустой бутылки коньяка и приземлилась на последнюю конфету, одиноко лежащую в красивой коробке. Но полакомиться ей не удалось, потому что человек на стуле зашевелился, разлепил глаза и закашлял, просыпаясь.

Никита потянулся, распрямляя онемевшие руки, затем посмотрел на часы, висящие над дверью. Ровно шесть часов вечера. Чтобы выпить бутылку до дна ему хватило пяти часов. А может он выпил ее за три, и два проспал? Вспомнить, во сколько он отключился было трудно. Он понимал, что был еще пьян, поэтому мимо поста он не пойдет. Дежурных он не боялся. В отличии от ментов, работающих в отделе, он единственный не имел пропуска и просто проходил вертушку. Но лишний раз появляться с косой рожей на виду знакомых тоже не хотелось.

Когда-то давно в городе построили большой отдел милиции, занимавший огромный трехэтажный дом. И внутри этого здания на первом этаже был участковый пункт. В этот пункт в советское время очень часто ходили по простейшим делам различные люди. Кто-то отметиться после отсидки, кто-то с жалобой на пьющего мужа, кто-то по мелкой хулиганке. Посетителей было много, а шли все через центральный вход важного, и самого большого в городе отдела милиции. Каждого нужно было записать в журнале и оформить. Ради этого приходилось держать в наряде дополнительного человека, так как один просто не справлялся с поступающей информацией. В конце концов терпение большого начальства после моря жалоб от сотрудников не выдержало и опорный пункт пришлось перенести, переделав подсобное помещение в конце здания. Но время любит хорошие шутки. СССР потихоньку развалился, люди немного забыли про участковых, сразу шли в большой красивый отдел со своими проблемами, здание же одно. Многие вообще не знали о существовании такого пункта. Поток людей в опорник постепенно уменьшался, и в начале нулевых туда заходили отмечаться только освободившиеся по УДО, так как пункт совмещал в себе некоторые функции инспекции исполнения наказаний. Иногда, по старой памяти приходили посетовать на соседей или инопланетян пара местных пенсионерок. Именно в это тихое место сослали Никиту после того, как он нажрался в хлам и влетел на своем паркетнике в столб. Будь этот столб где-нибудь на краю города, может и отделался бы полугодовой зарплатой в виде подарка нужному человеку. Но столб стоял у местной достопримечательности – единственного в городе Макдональдса. Поэтому выползавшего из разбитой машины упившегося вусмерть Никиту не снимал на телефон в тот момент только ленивый. Увидев столько внимания к себе, Никита втащил ближайшему папарацци, смачно попав и сломав тому челюсть. Мастерство, вбитое в его тело за десять лет тренировок, никуда не делось даже в пьяном угаре. Денег с продажи разбитой машины как раз хватило для того, чтобы откупиться от пострадавшего.

Не уволили его по трем причинам. Первая – то, что он был самым умным, находчивым и не выебывающимся опером, и за знаменитое дело с пойманным насильником, благодаря которому в отделе был просто звездопад на погоны начальников всех мастей. Вторая – недавняя смерть жены. Про третью причину он боялся думать, загнав все воспоминания о ней в самый дальний угол своей души.

Его конечно отстранили до тех пор, пока все не затихло. Все это время он пил по черной, и допился до такой степени, что даже умудрился попасть в дурку, но благодаря тому, что он там знал почти всех сотрудников, был довольно быстро отпущен без всяких записей в журналах. После психушки он на какое-то время завязал, позвонил бывшему начальнику, приходящимся ему в далеком прошлом лучшим другом, и поклялся не пить водку. Его взяли, но сослали участковым в самый дальний угол, тихонько дорабатывать до пенсии. Водку после этого он больше не пил ни разу, только коньяк. Примерно через год такой работы с крыши здания, где он работал, сорвался кусок карниза и убил алкаша, неспешно совершающего утренний променад. Пиздюлей получили все, от администрации до дворников. Здание срочно решили отремонтировать, начав как раз с опорного пункта и Никите выделили кабинет в противоположном конце здания. От перемены мест слагаемых сумма не поменялась, это была все та же ссылка, только теперь приходилось подниматься на третий этаж, да еще иногда здороваться с теми, кто его помнил.

Он вышел через черный вход. Ключ у него остался с тех лохматых времен, когда он был опером. Сигнализации и камер на этой двери не было благодаря тому, что его коллегам временами требовалось по-тихому кого-нибудь вывести наружу, или наоборот, незаметно провести внутрь. Начальство смотрело на это сквозь пальцы, ибо «не плюй в колодец, вдруг напиться придется».

На улице было хорошо, легкий ветерок прошелся по его волосам, брызги падающих с крыш капель от тающего снега слегка отрезвили. Он представил себя дома, как накладывает горячие пельмешки и смешивает кетчуп с майонезом в глубокой тарелке. Затем насаживает одну пельмешку на вилку, окунает в этот божественный соус. Никита сглотнул слюну и ускорил шаг. Проходя сквозь арку, он почему-то засмотрелся на человека, который шел ему навстречу. Он точно видел его где-то. Молодой парень с волевым подбородком и седыми волосами. Хотя молодежь сейчас начинает красить волосы уже в школе, это его не удивило. Парень шел и смотрел на него, ему даже показалось что сейчас он поздоровается, но незнакомец прошел мимо молча. Никита вспомнил о том, что севшее зрение не раз его подводило, и что паренек может и не знакомый совсем. Показалось. И снова стал думать о пельмешках.

Придя домой, Никита все-таки не сразу сел за ужин. Сначала он решил найти замену разбитой пепельнице, понимая, что ближайшие два дня проведет в алкогольном угаре и просто забудет про символ. Символ любви и верности жене. Насте. То, что будет вырывать его из серых вязких лап мыслей о смерти. О своей смерти. Возможной. Ему нужен предмет, смотря на который он будет вспоминать ее образ, ее запах, смех. Она всегда зажигательно смеялась, и мрачный от природы Никита, сам начинал хохотать. Именно так они и познакомились, благодаря ее смеху. На третий день празднования нового года к ним в отдел привезли несколько пьяненьких барышень, которые в городском парке облили мимо проходящего гражданина шампанским. Просто так. Гражданин оказался без чувства юмора, да еще и должностным лицом, правда не при исполнении. Барышень привезли, оформили, но так как документов при себе у них не было, их оставили в обезьяннике до выяснения личности. А потом Никите позвонил сосед по гаражу, одна из девиц оказалась его дочкой, и попросил по старой дружбе вытащить ее из цепких лап правосудия. Никита согласился помочь, ведь сосед его частенько выручал, один раз даже приехал прикурить зимой его старенькую шестерку, что в тот лютый мороз было сродни подвигу.

Но Настя не согласилась уезжать без своих подруг. Полчаса он ее уговаривал, но она то надувала губы, то скалилась, но снимать наручники, которыми была пристегнута к ржавой решетке, не давала. Тогда Никите она и приглянулась. Он поймал себя на том, том уже несколько раз не выдерживал и начинал ржать как конь над выходками этой худой дерзкой девчонки. Он не помнил, когда он так весело смеялся. Он вообще не помнил, чтобы смеялся в последнее время. А здесь его развезло как ребенка. И дежурный, наблюдая за всем этим процессом предложил им поженится. Никита подхватил идею и сразу сделал предложение, в шутку. Настя согласилась. Затем приехала чья-то мама с паспортами, девчонок отпустили, но Никита успел взять телефончик, который Настя нарисовала ему губной помадой, размашисто, огромными цифрами по всему запястью. Для этого даже пришлось закатать рукав форменной рубашки.

– Так, давай сосредоточься, – сказал Никита сам себе и открыл стеклянную дверку шкафа, где хранились безделушки, сувениры и все то, что они привозили с совместного отдыха. Пару раз Настя ездила с подругами без него. Все-таки у него служба, отпуск добыть в нужное время было намного труднее, чем ей, менявшей места работы как перчатки.

Статуэтки каких-то божков, приносящих удачу и деньги. Стеклянные рамки, в которых не было фотографий. Елочные игрушки в подарочных упаковках. Пара сувенирных пепельниц. В памяти мелькнула муха. Нет, пепельницу брать не буду, подумал он. Пока не убью злое насекомое. Он протянул руку в самый конец шкафа и достал из темноты маленькую коробку, перевязанную красным бантиком. Внутри лежал серебряный кулон, который он не успел подарить. Никита замер, потихоньку погружаясь в воспоминания. А потом резко мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Убрал коробку и засунул руку еще дальше в темноту. В этот раз он достал маленький ярко розовый фонарик с ручным приводом. В медовый месяц они ездили в Таиланд, и там, перед спуском в пещеры, всем давали такие устройства, чтобы не споткнуться в темноте. Нажимаешь несколько раз на специальный рычажок, фонарик начинает светить. Гаснет, повторяешь процесс. Электричество, выделяемое при помощи мышечной силы владельца. Выходя из пещеры, туристы кидали их в специальную коробку для возврата. Но его жена, а тогда она уже пару недель именно ей и была, невзначай забыла его сдать. Потом она созналась, что сделала это специально и что она теперь встанет на скользкую дорожку воровства и бандитизма, и что Никита, как законный представитель органов правопорядка, вправе ее наказать, возможно даже поглубже. В тот день он поставил личный рекорд, кончив три раза.

«Фонарик подойдет» – подумал Никита, и положил его в карман служебных штанов. Затем он почистил зубы и бухнулся в кровать, которую не заправлял уже несколько месяцев. Сон пришел мгновенно.

Последние три года ему часто снилось одно и то же место. Желтое ветхое здание детского дома, где он провел одиннадцать лет после смерти матери. Он ходил по длинным коридорам, заглядывая в двери и пытаясь найти выход. Но каждый раз, поднимаясь или спускаясь, его встречал новый, почти такой же этаж. Лестница никогда не заканчивалась, пугая его шаткими перилами. Иногда он встречал детей и останавливался посмотреть, как они играют. Они пробегали мимо него, не замечая. Он видел ссоры ребят из младшей группы, но как только он пытался их остановить, те с ужасом смотрели сквозь него и убегали. Он пытался несколько раз заговорить с детьми, и даже с преподавателями, которых встречал, но происходило всегда одно и тоже. В глазах появлялся страх, изо рта вылетал немой крик, и оппонент пытался скрыться, или просто растворялся в воздухе. Довольно быстро он понял, что делает что-то не так и прекратил попытки общения с призраками в своих снах. Каким-то образом он понимал, что спит, что все происходит не по-настоящему. «Осознанное сновидение», этот термин прочно закрепился в его мозгу, когда он загуглил симптомы. Он даже видел несколько раз себя со стороны. Мелкий, худой, запуганный семилетка, только попавший сюда и ищущий хоть какого-то общения. Десятилетний, такой же худой, но очень высокий и бегающий от взросляков. Пятнадцатилетний крепкий, уверенный в себе мальчишка, выше сверстников на голову. И наконец, самый нелюбимый его образ, прыщавого семнадцатилетнего нескладного парня, одетого в немодные вещи, готовящегося к выходу туда, где его никто не ждал. В его глазах – страх животного, которое всю жизнь провело в клетке и которого однажды выпустили на волю.

В зависимости от настроения и состояния души, в котором он засыпал, из окон либо бил яркий свет, либо были сумерки. Сейчас было относительно темно, но в окно уже светила проснувшаяся луна, и немного блеклого света все-таки проникало внутрь. Он лежал на металлической кровати и жутко хотел ссать. Спальни мальчиков находились в левом крыле первого этажа, а туалет был в правом, и чтобы добраться до него, придется долго идти сквозь всю эту холодную темноту. Никита повернулся, рядом на соседней кровати лежал ребенок. Одеяло его медленно поднималось в такт дыханию. Он понимал, что это всего лишь сон, но то, что рядом человек, который дышит, а значит живой, успокаивало.

Он крепкий мужик сорока четырех лет, который уже повидал всякого дерьма, неужели он боится пройти, как в детстве, до туалета? Темнота не испугает его, еще чего. Он с деланной бравадой поднялся с кровати и опустил ноги на пол, пытаясь нащупать тапки. Их там не было. Да и ноги свои он мог разглядеть с трудом – по полу стелился тяжелый туман. Он медленно встал и тихонько, стараясь не скрипеть старым паркетом, двинулся к двери. Дверь легко и беззвучно впустила его в коридор. Справа, на посту охраны, тоскливо горела желтая лампа накаливания над спящей старушкой. Подойдя поближе, он даже узнал ее, но имени вспомнить не смог. Все имена людей из его такой далекой, практически забытой им, жизни в детдоме стерлись из памяти. Он двинулся в правое крыло, внизу живота нестерпимо жгло. Мелькнул проем, ведущий в столовую. Затем дверь заведующей. Дверь гардероба. Дверь с надписью «туалет для мальчиков». Он нетерпеливо дернул ее и резко распахнул. Вместе с открытой дверью изнутри вырвался поток затхлого вонючего воздуха, развеивая туман у ног. Он нащупал рукой старый выключатель. Щелк, и темноту разорвала желтая вспышка включившейся перед лицом лампочки. Еще одна лампочка заморгала там, где была чаша Генуя, или по-простому, отверстие для испражнений. Туман куда-то исчез, открывая взору знакомую картину.

«И совсем не страшно» – подумал он. Интересно, если посмотреть на себя со стороны, то он в теле мальчика? Или в теле себя, взрослого Никиты? Сейчас он начнет опустошать свой мочевой пузырь во сне, и сразу проснется в реале, чтобы опустошить его в настоящей жизни. У него уже было такое, и даже не раз. Никита встал над грязной дырой, достал член и пустил струю. Он размахивал писюном в разные стороны, как в детстве, пытаясь смыть ей как можно больше грязи в чаше. Судя по величине члена, он все-таки в теле себя взрослого. А судя по херне, которую он сейчас исполнял, все остальное от ребенка. Понемногу чаша начала очищаться, грязь весело стекала в дыру, неожиданно проявив стеклянную прозрачную структуру. Его начал подогревать интерес, и он поймал себя на том, что боится, что моча закончится быстрее чем он успеет все очистить. Но она не кончалась. И тут, внезапно, с другой стороны чаши появилось лицо. Оно прижалось к стеклу с той стороны и ехидно улыбнулось. Брызги разлетались в стороны, разбиваясь о чашу, мешая обзору, но он сразу узнал его – белобрысый парень из арки. Тот, с которым он чуть не поздоровался, уходя с работы.

А затем Никита проснулся и действительно почувствовал, что очень хочет по-маленькому. Теперь он был не во сне, осознание настоящей действительности отрезвляет. Он опустил ноги, нащупывая тапки. Они стояли там-же, где он их оставил, ложась спать.

Глава 3. Аксакалы.

Планы на день у Никиты были простые. Сначала выпить кофе. Потом позалипать немного в телевизор. В обед сходить в бургерную, пропустить там пару стаканов пива для укрепления иммунитета. После заглянуть к аксакалам для проведения воспитательной беседы, а после нее домой, там ждут пельмешки и коньячок. План был надежен как швейцарские часы. С утра идти к азерам было бессмысленно, так как сегодня суббота и они скорее всего на рынке решают свои черные дела. Он мог бы даже никуда не ходить, вряд ли бы Асадулла стал звонить жильцам, чтобы узнать, как прошла профилактическая беседа. «Можно было бы начинать бухать прямо сейчас» – мелькнула в его голове очень интересная и приятная мысль. Но какая бы слабовольная идея не пыталась угнездиться в его голове, он уже решил, он дал слово. Упертость все-таки осталась в нем от прежнего, правильного Никиты. Она была его благом и его наказанием.

За кофе он не уследил, оно выкипело из турки, залив плиту. Хорошо, что она индукционная, чистить ее одно удовольствие. Именно на покупке такой плиты настояла Настя. Его больше устраивала самая обычная и недорогая. Но теперь он был рад, что уступил жене.

По телевизору ничего интересного не было, ну или того, за что мог бы зацепиться глаз. Он поймал канал с выступлением Задорнова и даже пару раз улыбнулся, заценив «тупых пиндосов». Но все портила реклама, которую ставили каждые пять минут. Выругавшись на очередной рекламной паузе, он выключил телек, со злостью забросил пульт в конец дивана и пошел одеваться. В процессе одевания кроссовок ему пришла в голову мысль захватить с собой перцовый баллончик, ну так, на всякий. Уж больно горячая кровь у этих парней. Они, конечно, ментов боятся, как огня, но и на старуху бывает Петруха. Красный баллончик стоял на полочке с ключами. Он схватил и сунул его в брюки, нащупав там же фонарик, который он заботливо положил в них ранее. Две габаритных вещи в одном кармане намекали на перебор. Фонарик он переложил в левый карман. Ключи после того, как он закрыл дверь, в карманы брюк уже не влезли, их он убрал в темно-синюю спортивную куртку.

В ресторане быстрого питания было много посетителей, но не так много, как в их конкуренте у вокзала, где даже сесть то было некуда в выходные. Стоя перед выдачей с талоном, он думал о том, почему бургер назывался бургером. На голодный желудок думалось плохо. С похмелья вообще не хотелось думать.

Заказ все еще не высветился на табло, хотя, по его мнению, очередь сменилась дважды. Никита несколько раз перечитал все меню на светящемся рекламном щите и уже начал нервничать, как его привлек мужчина в темной худи, стоявший справа у автомата с напитками. Он начал напряженно всматривался в его профиль. Мужчина долил пепси в свой стакан, повернулся к нему спиной и пошел вдаль зала. Затем он откинул капюшон, обнажив седые волосы. Никита вздрогнул. Первое желание было догнать парня. Но что он ему скажет? Что он приснился ему, когда он ссал на его лицо? Вернее, не на лицо, а на прозрачное стекло, которое его закрывало. Он посмотрел на табло, там светился номер его готового заказа.

– Не будем торопиться с выводами, – негромко произнес он, обращаясь к самому себе и пошел забирать еду.

Он шел по залу с подносом, выискивая в толпе посетителей белобрысого паренька. Когда он его увидел тот сидел в самом дальнем конце зала, на его столе стояла кола, картошка фри два самых больших бургера. Один из них он почти доел. Никита сел через один столик от него, заняв позицию на стуле так, чтобы объект слежки был в его прямой видимости. Будучи когда-то опером, он понимал, что если так и будет пялиться на белобрысого, то спалится, поэтому он в три глотка выпил первый стакан пива и приступил к гамбургеру, изредка бросая взгляды в конец зала.

Парень был одет в черные джоггеры и непонятного цвета худи. На ногах темные потрепанные кроссовки неопределенной марки. Сбоку от него, на соседнем стуле лежала скомканная куртка, серого цвета. Никита невольно подметил, что человек среднего роста в такой одежде легко мог бы раствориться в толпе, если надеть черную вязаную шапочку, которая бы скрыла ослепляюще белые волосы на его голове. Парень явно наслаждался едой, даже облизал пальцы после того, как доел второй бургер. Затем он принялся за картошку, закидывая в рот сразу по несколько штук.

«Голодный чувак, но еда ему явно не впрок» – подумал Никита, глядя на тощие конечности паренька. Вид у него был болезненный, даже немного изможденный. Наркоман? Возможно. Что-то в его поведении настораживало. Он никак не мог понять, что именно, сосредоточится мешала ноющая с похмелья голова, пиво на него еще не подействовало. Парень довольно часто вертел головой по сторонам, но в сторону Никиты взгляд не бросал, как будто избегая встретится глазами.

«Если ты намеренно не замечаешь меня, значит ты явно меня знаешь» – подумал Никита. А вот я тебя почему-то не помню, если не считать двух быстротечных встреч. Кто же ты такой, студентик? Он решил, что тот точно должен быть студентом, вечно голодным и вечно без денег. Таким когда-то был сам Никита. На втором курсе он начал подрабатывать охранником в ночную смену, ходил перманентно не выспавшимся и голодным. Наверное, и выглядел так же, если не брать в расчет цвет волос.

Расправившись с картошкой, паренек одним глотком допил колу, поднялся, накинув куртку и зашагал бодрым шагом, в сторону туалета. С наблюдательного пункта Никиты было видно, что паренек выбрал левую кабинку. Как частый посетитель данного заведения, Никита знал, что кабинки одноместные, хотя и видел, как туда иногда заходили и два человека, особенно часто этим баловались женщины.

Хватит с меня шпионских игр. Как выйдет из сортира, нужно будет поговорить с ним, попробовать узнать, что за херня происходит. Мысли роем вились в голове Никиты. Парень слишком явно его не замечает. Может проходил по делу какому-нибудь? Он допил остатки пива. Поднос был уже пуст. Сколько он уже в этом толчке? Минут десять точно прошло.

– Барышня, – он мягко взял за рукав фирменной кофты проходящую мимо сотрудницу – в эту кабинку минут пятнадцать назад зашел посетитель, как бы ему там плохо не стало.

Девушка взглянула на него широкой, но явно дежурной улыбкой и отстранила его руку.

– Пятнадцать минут говорите? Сейчас проверим, спасибо. – Она повернулась и двинулась в сторону туалета.

Никита жестом указал на левую кабинку. Девушка подошла к красной пластиковой двери и тихонько постучала. Тишина. Девушка постучала громче.

– Извините, у вас все хорошо? – Ей снова никто не ответил. Девушка постучала третий раз и после этого достала из кармана внушительную связку ключей, нашла подходящий и вставила в замок. Никита настороженно смотрел как она заходит внутрь кабинки, и через несколько секунд выходит из нее с недовольным видом.

– Я смотрю, тебе пива уже хватило, шутник, – сотрудница ехидно посмотрела на два пустых бокала на его столике и двинулась дальше в зал по своим делам.

Если бы кто-то сейчас наблюдал за Никитой, этот кто-то явно заметил бы, что вид у него был растерянный и ошеломленный. Медленно он двинулся к кабинке, так же не спеша он открыл дверь и заглянул внутрь. Туалет был пуст. Спрятаться здесь было негде. Никита даже поднял крышку и заглянул внутрь унитаза. В прозрачной воде сливного отверстия отразилась его недоуменные лицо. И тут нет. Костяшкой пальцев он постучал по всем трем стенкам, провел руками по швам, потрогал натяжной потолок. «Нихуя себе Копперфильд – пронеслось у него в голове. – Фокус высшего разряда».

Никита вышел на улицу и глубоко вздохнул, сердце колотилось, ему было жарко. Он понимал, что происходит что-то странное и непонятное. Он еще не решил для себя, плохое происходит или хорошее. А может он просто не заметил, как парнишка выходит, увлекшись едой? Нет, он все время сидел лицом к туалету, и точно заметил бы любого, кто оттуда бы вышел. Он оглянулся по сторонам в надежде увидеть знакомое белобрысое лицо, но вокруг него никого не было.

– Ебическая сила, – вырвалось у него. – В церковь, что ли, сходить?

Он попытался вспомнить, когда он там был в последний раз, но не смог.

До дома Асадуллы он решил пройтись пешком и всю дорогу раздумывал над тем, что произошло. Для себя он решил, что там, в бургерной, он на секунду отвлекся, и паренек выскочил именно в этот момент. Чудес не бывает, это он знал точно.

Он попытался собрать в голове всю информацию о пареньке. Худощавый, рост примерно метр семьдесят пять. Вытянутое лицо с крупным подбородком, светлые волосы. Или все же седые? Хотя в таком молодом возрасте, скорее все-таки это краска. А какой возраст? Лет 20-25? Никита знал, что у худых людей сложно определить возраст, они смотрятся моложе за счет низкого веса. Пусть будет четвертак, решил он. Но этот возраст переставал клеится с версией о том, что паренек был студеном. Староват для института. Вечернее обучение? Возможно. Болезненный вид? Вроде бы он был бледноват, возможно какая-то наследственная болезнь, типа сахарного диабета. Все-таки версию с наркотической зависимостью он отбросил. На своем веку он повидал торчков, с их бегающим взглядом. Нет, тот паренек излучал какую-то непонятную уверенность в себе. Такие максимум план курят. Если он проходил по какому-то делу, то Никита три года как не опер. Это вообще все запутывало, дел было много, и получается, внешность парня за минимум три года должна была бы сильно измениться. А еще три года он пил, и память его износилась. Первый год он бухал как не в себя, получив должность участкового он стал пить намного меньше, но каждую пятницу и субботу все равно нажирался в щи. В воскресенье он отлеживался, потягивая пивко, чтобы в понедельник выглядеть похожим на человека.

До нужного здания он добрался за сорок минут. Старая, облупившаяся трёхэтажка довоенной постройки. Когда-то напротив нее была пивная, и каждый вечер пятачок у дома превращался в центр проведения досуга работяг. Он с друзьями частенько сбегал из детдома, чтобы клянчить мелочь у пивной. Подобревшие от пива, с мозолистыми руками трудяги почти никогда не отказывали, главное было знать меру. Бывало, что особо воспитанные и идейные устраивали им воспитательные лекции. Разок они подрались с местной детворой, как бы он сейчас выразился, из-за раздела «сфер влияния». Тех было больше в два раза, но закаленные постоянными драками в детдоме, которые возникали там по любому поводу, они победили. Жестко и качественно отмутузили местных, били до крови и разодранной одежды. Лучше один раз, но жестко, чем пять, но понемногу. Этой нехитрой науке он научился быстро, в первый же год пребывания в детдоме.

По дороге на улицу Гагарина он пару раз, будучи в раздумьях, проваливался в лужи, в которые превращался апрельский снег. Одна ступня отсырела, и кроссовка издавала чавкающий звук при ходьбе. Чавк. Он подошел к подъезду и взглянул на окно третьего этажа. Ему показалось что за мутным стеклом он увидел силуэт человека, а значит аксакалы уже дома. Он открыл дверь, на ней был допотопный кнопочный замок, который давно не работал. Чавк, чавк, чавк, – через минуту он уже был на последнем этаже.

Использовать звонок не пришлось, так как дверь была приоткрыта, из квартиры доносилась негромкая иностранная музыка. Пахло жареным мясом и свежими овощами. «Интересно, у них в Азербайджане двери тоже не закрывают?» – подумал Никита. Носком кроссовка он медленно оттолкнул ее и заглянул внутрь.

Ни одна лампочка не горела в квартире, но света, проникающего сквозь грязные окна, хватило, чтобы увидеть, что весь коридор был залит свежей кровью. То, что кровь свежая, он понял по тому, что она не успела подсохнуть и кое где продолжала стекать вниз со стен. Минут десять-пятнадцать назад произошло. Брызги на стенах скорее всего появились, когда что-то острое резко вынимали из тела с большой амплитудой размаха, такое он уже видел. Нетрудно выгнать опера из ментовки, но выгнать опера из головы труднее. В конце коридора, в полутьме он разглядел тело, лежащее на животе. Он сделал пару шагов внутрь чтобы получше его разглядеть, избегая красных лужиц и стараясь идти как можно тише. Это был самый мелкий из пятерки жильцов, его имени он не помнил. Труп, сомневаться не приходилось, весь шейный отдел позвоночника торчал наружу. Кто-то решил поиграть в хищника?

Никита сделал несколько шагов назад и заглянул налево, в кухню. С его ракурса был виден стол, заляпанный кровью, сдернутая вниз занавеска и вытянутая рука. Он осторожно двинулся внутрь кухни. С нового ракурса он понял, что рука лежит отдельно от владельца, оторвана (или отрезана) в районе локтевого сгиба. Еще два небольших шага, и он увидел еще один труп. Его имя он знал, Азад, самый веселый из компании. Он сидел на полу, облокотившись оставшейся рукой на стул, его рубашка из белой превратилась в красно-бурую, и вся была в небольших темных ямках. Отверстия довольно большие, возможно, кинжал, или очень крупный нож – подумал он. Больше на кухне никого не было.

В голове Никиты возникла четкая и правильная, как ему показалось, мысль – нужно скорее выбираться отсюда и звонить в отдел. Он прикинул, что кто-то из пятерки отведал солей и ушел в бэдтрип, уделав в бреду напарников по бизнесу. И закрылся где-то там, в темноте, в одной из комнат. То, что ребята любят закинуть в себя немного разной дряни он понял в самый первый раз, когда пришел сюда, и это не было для него каким-то открытием. Он осторожно вышел на лестничную клетку и достал телефон.

Что он скажет оператору? Что он вообще здесь делает? Асадулла сдаст его на счет «раз». Мелкие взятки в виде коньяка всплывут тут-же. Он знал про притон, таким термином будут называть СМИ это место. Если его имя побывает в таком кровавом замесе, самое первое что с ним произойдет – его уволят. «Это я хорошо зашел, удачно!» – подумал Никита и смачно выругался. Если сейчас свалить по-тихому, может пронесет? Руками он ничего не трогал, камер в подъезде нет.

Но он понимал, что просто так отсюда он не уйдет. Он же упертый и правильный. Он не уйдет, пока не проверит, есть ли кто живой. Вдруг кому-то он успеет помочь? Он убрал телефон в карман куртки, достал ключи и зажал их в руке так, чтобы один из них торчал наружу. Хоть какое-то оружие.

Он снова шагнул внутрь, в сумрак. Тихонько прошел в конец коридора, который раздваивался, ведя в комнаты. Музыка играла справа. Скорее всего убийца там. В голове Никиты начало шуметь, сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Во рту пересохло и он облизнул губы. Подошел к закрытой двери и прислонился к ней ухом. Ему показалось, что сквозь музыку он слышит какое-то бормотание, слов он разобрать не мог. Тихонько взялся за дверную ручку, не забыв завернуть руку в рукав куртки. Через ткань он почувствовал неприятное прикосновение чего-то липкого, ручка оказалась вся испачкана кровью, в темноте он этого не заметил. Он чертыхнулся, но ручку не отпустил и тихонько толкнул дверь. Та беззвучно открылась. Он мысленно поблагодарил Бога за то, что петли не скрипнули.

То, что он увидел напоминало картинку из дешевого американского трэш-хоррора. На двух кроватях, стоявших у стен, друг напротив друга, лежали два человека. Вернее, два человеческих тела. Одно, слева, было без головы, лежало на животе, полностью голое, истыканное маленькими черными ранками. Второе, справа, было в одежде и лежало на спине. Живот был раскрыт, из него торчали вынутые кишки, которые длинной веревкой тянулись вглубь комнаты, заканчиваясь в руках человека. Никита сразу узнал его, хотя тот и был обляпан кровью с ног до головы. Аллан – самый здоровый из всех аксакалов и самый тупой. Какая-то детская болезнь остановила его умственное развитие, скорее всего, точно он не знал. Когда он приходил сюда, Аллан обычно что-то кашеварил на кухне. Его коллеги относились к нему с явным пренебрежением, используя в качестве грузчика. Он не слышал от него ни разу русского слова, и скорее всего, тот говорил только на своем родном языке.

Кровавый здоровяк раскачивался из стороны в сторону и что-то бубнил. Его глаза были закрыты. Одной рукой он сжимал вытянутые кишки, время от времени прикладываю их к уху, как будто разговаривая с ними. Во второй руке он держал огромный треугольный мясницкий нож.

«Это сколько соли надо въебать, чтобы такое исполнить? – подумал Никита. – Интересно с кем он там по этому телефону разговаривает?» Его немного начало отпускать, сердце колотилось уже не так быстро. «Вот теперь можно тихонько свалить, а что, все мертвы, моя помощь не понадобилась, совесть чиста». Никита осторожно развернулся, боясь случайным шумом вывести из медитации громилу. И также медленно стал двигаться в сторону спасительной входной двери.

Когда до двери оставалось рукой подать, внутри куртки предательски зазвонил смартфон. Никита в панике сунул руку в карман, пытаясь сбросить вызов. Вспотевшие пальцы елозили по скользкому стеклу, ему показалось, что прошла целая вечность до момента, пока ему удалось сбросить звонок. Он достал его и посмотрел на экран, на котором красными буквами горело сообщение «Возможно спам». Затем прислушался – бормотание в комнате прекратилось. А затем из темноты на него бросился огромный кровавый великан.

Вместе они пролетели до самой двери, врезавшись в нее. От удара она захлопнулась, и они упали на пол, залитый кровью. Никита весил почти сто килограмм, но Аллан, судя по всему, весил в полтора раза больше чем он. «Человеческие мышцы весят в два раза больше, чем жир, при том же объеме» – зачем-то вспомнил Никита. И эти полтора центнера мышц придавили его к полу так, что ему стало трудно дышать. Великан поднял голову и жутко улыбнулся. В его напряженно раскрытых глазах читалось полнейшей безумие. Он вынул из темноты руки и вцепился в горло Никиты.

– Отвали от меня, гоблин, – просипел Никита. Левой рукой он попытался ослабить захват, а правой врезал великану в челюсть. Тот даже не шелохнулся, продолжая душить его. Глаза Аллана безумно сверкали в темноте коридора, из рта при выдохе вырывалась брызгами слюна.

«Вот и все» – подумал Никита. Он еще пару раз двинул великану в челюсть, но в голове начало звенеть, он понимал, что сейчас потеряет сознание. Он собрал остатки сил, приподнял руку, сжав ее в кулак и выставив вверх большой палец, а затем ткнул им в глаз нападавшему. Если бы в его руке был бы зажат ключ, он выбил бы ему глаз, но он выронил связку, когда его сбили с ног. Прием с пальцем сработал, великан отпустил его, схватившись за лицо. Никита шумно вдохнул невероятно вкусного спасительного воздуха и попытался столкнуть своего наездника с себя. Но руки и ноги скользили по полу, по разлившейся везде крови. Великан оправился от тычка, и встретился взглядом с Никитой. А затем размахнулся и врезал полицейскому огромным кулаком, попав в район виска. Никите показалось, что кто-то выключил невидимой кнопкой звук, он понял, что оглох, его руки опустились сами собой. Он увидел, как огромный человек выпрямился и начал шарить по полу, ища что-то. Этим чем-то оказался тот самый мясницкий нож, который великан поднял над собой обеими руками, размахиваясь для удара. «Вот и все – снова подумал Никита, – интересно, очень больно будет?»

А затем произошло то, что поначалу Никита списал на галлюцинации после мощного удара. Слева от него внезапно высветился неровный светящийся круг, из которого появилась рука с зажатым в ней черным пистолетом. «Макаров» – полицейский сразу узнал знакомый силуэт оружия. Пистолет дернулся два раза, но оглушенный Никита почти не слышал звуков выстрелов. Он медленно повернул голову в сторону, куда был направлен ствол и увидел окровавленного Аллана. Даже на заляпанной кровью кофте Никита увидел, как расплывались два ярких красных пятна. А затем великан завалился назад, выронив нож.

Рука с пистолетом вернулась назад в круг, края которого мягко светились. А затем из круга появилось знакомое лицо белобрысого.

– Ну что скучал? – незнакомец засмеялся. – Ладно, не отвечай. Я смотрю тебя в нокаут отправили?

Никита хотел что-то ответить, но рот не слушался его. Вместо этого он кивнул. Белобрысый снова засмеялся. Затем он наполовину вылез из круга, подсунул свои руки под плечи Никиты и потянул его на себя.

– Охренеть ты тяжелый, посрать не сходил что ли? – незнакомцу явно понравилась своя шутка и он опять залился смехом.

– Вредная… американская… пища… – медленно протянул Никита, потихоньку возвращая контроль над языком.

– А, ну да, мы же вместе отобедали час назад, – незнакомец снова улыбнулся.

Белобрысый, хоть и смотрелся щуплым, на деле оказался довольно проворным и сильным. В три рывка он засунул Никиту в светящееся окошко, где тот начал ошарашенно вертеть головой. Он наполовину висел в воздухе, в вечерних сумерках. Внизу он разглядел длинную алюминиевую лестницу, стоящую на небольшом неровном холме, состоящим из чего-то наподобие песка. Там, где заканчивался холм была равнина, уходящая вдаль, кое-где выступали очертания валунов, он не смог разглядеть точнее.

– Повезло тебе, кстати, что здесь возвышение было, – сказал незнакомец. – Одной лестницы хватило, чтобы на уровне с тобой оказаться. Тут вообще с уровнями проблема, плюс минус.

С этими словами он одним рывком вытянул Никиту из круглого отверстия и тот с немым криком полетел вниз. В воздухе он неловко вытянул вперед руки, инстинктивно защищая голову. «Хрусть» – Никита врезался в холм. «Похоже, что-то сломалось» – пронеслось у него в голове. Он и медленно повернулся на спину, затем поднял правую руку. Она была неестественно согнута чуть выше запястья.

– Хуйня война, – сказал спрыгнувший с лестницы белобрысый. Он улыбнулся белоснежной улыбкой. – До поминок заживет, а то исчо раньше. Ты, кстати, там ключи забыл.

Он подошел к Никите, и положил подобранную связку в карман его спортивной куртки. Затем взял руку Никиты и резко выпрямил ее, убирая залом. Боли почти не было, были лишь слегка неприятные ощущения. Как будто в руку загнали местный наркоз, сработавший не на все сто процентов. Никита осторожно пошевелил пальцами руки, затем, в приступе любопытства потряс ей из стороны в сторону. Рука снова прогнулась в месте залома. Белобрысый явно наслаждался зрелищем, довольно улыбаясь.

– Она у тя сломана, но срастется, как только обратно в чистый мир выйдем, – он взглянул наверх, и, как только он это сделал, светящийся круг, через который Никита провалился в этот мир, исчез. – Через часик примерно, плюс минус. А пока давай я тебе ее замотаю.

Незнакомец вынул из кармана худи небольшой моток проволоки, взял руку Никиты и небрежно, но крепко обвязал ее. Рука все еще немного прогибалась в месте перелома, но ее уже можно было держать на весу, не опасаясь, что она резко согнется и порвет кожу сломанной костью.

– Тут глаз навостре держать надо, опасное местечко. Проволока, она тут как-бы, гегемон в плане универсализма. Еще скотч и ствол надо таскать. Скотч – это ежели поранишься, залепить дырки в теле. А «макар» сам понял чай зачем нужон, да и весит малёху.

То, как этот щуплый человек разговаривал, наводило на мысль, что он явно деревенский, либо приехал откуда-то из глубинки. Вид паренька в молодежной одежде никак не вязался с его манерой общения. Как будто его выдернули из прошлого в современную реальность.

Никита несмотря на сломанную руку и недавно пережитое избиение, чувствовал себя вполне сносно, если не сказать отлично. Боль прошла, шум в голове пропал, слух вернулся. Он осмотрелся по сторонам. Насколько он помнил, должен был быть день, но в небе четко просматривалась бледно-красная луна. Ее цвет он почему-то сравнил с цветом раствора марганцовки, которым медсестра смазывала все болячки в детдоме. Небо было чистым, без малейшего намека на тучи, но несмотря на то, что была ночь, он все прекрасно видел. Непонятный, рассеянный свет шел сверху, но освещая, как будто бы забирал насыщенность предметов. Все было серым и контрастным. Он провел по лицу ладонью здоровой руки, стирая с него липкую кровь и осмотрел ее. Кровь показалась ему бледно-красной, цвета разбавленной марганцовки. Присмотревшись к коже рук, он понял, что она стала нездорово серой.

Что за сумасшедший сюжет придумало его воображение? Может, он до сих пор спит дома в пьяном угаре. Он ущипнул себя за щеку, затем дернул за волосы. Боли он почти не почувствовал, лишь легкое покалывание. Да, скорее всего он спит, а значит вся эта сюрреалистическая обстановка, от которой ему было не по себе – лишь плод его неосознанного воображения.

Глава 4. Двойное знакомство.

Белобрысый спокойно наблюдал за метаниями Никиты, но ничего не предпринимал. Молча стоял, смотрел и улыбался своей белозубой улыбкой, думая о чем-то своем. В его глазах Никита смотрелся беспомощным и растерянным. Прошло несколько минут, прежде чем он разорвал образовавшуюся тишину своим голосом.

– А еще ты не дышишь.

– Что? В смысле? – Никита удивленно посмотрел на незнакомца.

– Ты набираешь воздух в легкие только для того, чтобы говорить.

А дышать ты не можешь. Тут не нужно тебе это. Атавизма, так сказать.

Никита попытался осознать сказанное белобрысым. Он набрал полные легкие воздуха. Ощущение было странное. Выдыхать не хотелось. Прошло минута, но он не чувствовал никакого ощущения дискомфорта от нехватки воздуха. Белобрысый, все также молча усмехаясь смотрел на него. Никита почувствовал себя глупо, стоя с выпяченной грудью и раздутыми щеками. Он шумно выдохнул, но не стал набирать снова воздух в легкие.

– Как наиграешься, маякни.

Никита не отреагировал на вопрос. Он продолжал стоять и ждать ощущения жжения и тесноты в груди, но оно все не приходило. Прошла еще одна минута, а может и две. Если он спит, то вполне вероятно, что в выдуманной его мозгом мире можно не дышать и при этом быть вполне себе живым.

– Я ведь сплю? – спросил он белобрысого.

– Нет, мы не спим. Те жмурики, наверху, очень даже по-настоящему зажмурились и больше не проснутся. Меня кстати Никодим зовут. Можно по-простому – Дима или Коля, решай сам, не люблю официальности эти.

– А я Никита, – на автомате ответил полицейский. – Ты монах что ли?

– Побыл в их рядах недолго. Не зашло мне. Блудить нельзя, а я не можу без баб. Расскажу, как оказия будет. А сейчас цепляй на горб лестницу, идти до стоянки с час примерно – Никодим повернулся, пошарил где-то внизу, в руках у него появился черный рюкзак, куда он положил вынутый из кармана «Макаров». – По дороге расскажу че да как. Так сказать, введу в курс дела. А дело тут сложное. Я бы сказал, нестандартное. Ты, конечно, на веру все принимать поначалу не будешь. Но тебе проще, мы тут материал уже собрали и рассовали по энциклопедиям, да по словарям. Долго пришлось допетривать до основ да корней. Все шишки наши были. Раз десять чудным чудом цельным оставалися. Ну что, идем?

Никита сам не понимая почему, подчинился словам Никодима, подошел к лестнице и толкнул ее ногой. После того, как она упала, подняв в воздух слой пыли, он сложил ее здоровой рукой и поднял на плечо. Он хотел спросить, кто такие «мы», но подумал, что сейчас важнее узнать о другом. К примеру, что это за место? Почему они упали в никуда и куда исчез дом? Куда вообще все исчезло? Что за странная светящаяся дыра? Почему Никодим его спас и как узнал, в какой момент спасать? Он начал догадываться, как белобрысый паренек пропал из туалета бургерной, скорее всего таким же образом, как и вытащил Никиту – через светящуюся дыру.

Никита шел и смотрел по сторонам. Со всех сторон, куда бы он поглядел, была равнина, кое-где виднелись холмы, примерно такие же, с которого они спустились в начале своего пути. Вокруг не было не деревьев, ни травы. Серая песчано-каменистая пустыня. С другой стороны, видимость была не слишком большой, так как в воздухе висела какая-то взвесь – чем дальше смотреть, тем больше нормальному обзору мешала пепельная дымка. А вот в черно-белом небе было необычно чисто, и Никита загляделся на странную местную луну. Вроде бы, такая же, как и дома, но вот цвет…

Никодим шел довольно быстро. В сумерках, в своей темной одежде он казался призраком, сгустившейся тенью, уже обретшей свое тело, но еще не вполне осязаемой. Лишь седые волосы поблескивали яркими вспышками, отражая мертвый свет марганцовой луны.

– И кровь в тебе не течет, – внезапно разорвал своим голосом тишину Никодим. – Если тебе, конечно, руку то оторвать, она под действием силы тяжести, вниз течь то будет. Но сердечко не качает ее тут.

– Заебись, – осмыслив сказанное, ответил Никита. – Мы получается типа зомби тут? Не дышим, сердце кровь не качает.

Идущий впереди Никодим улыбнулся, ему явно понравилось сравнение.

– Типа того. Только в фильмах зомби тупые. И стрелять не умеют.

– А почему боли нет?

– Не знаю, – честно ответил Никодим. – Это тебе к Николаю.

– К какому, блять, Николаю? Тут еще есть кто-то? Он там, куда мы идем? – Никита явно был обескуражен ответом.

– Ну насчет отдельного тела, тут плюс минус, – Никодим захохотал – Ежели фартанет, то еще до делянки познакомиться смогешь.

– Что за делянка? Типа твоего дома?

– Ага, жилплощадь в шесть соток. С удобствами! – Никодим поднял вверх руку с одобрительным жестом. – Забор справить хочу, тут только из говна и палок получится, мало тут всего. Но места тут тихие, не что в этих столицах, редко кого встретишь, если только залетного горе-путешественника или незнайку. Путешественники – это такие как мы, с даром, кто туда-сюда ходить может. А незнайки – это обычные люди, вот они как зомби, как мы их называем. Вернее, зомбей он станет чуток погодя, когда мясо протрется. Попадут сюда, заблудятся, мамку ищут. А выйти уже нельзя, коль не умеешь.

– Постой-ка, прямо как настоящие зомби? Из фильмов ужасов? переспросил Никита с подозрением.

– Ну тут плюс минус, – ответил излюбленной фразой Никодим. – Вот, смотри, к примеру, попадет сюда каким-то макаром обычный человек, и ходит бродит. Есть ему не нужно, да и нечего тут есть. Дышать тоже без надобности. Сердце не бьется, а живой, будто Ленин в Мавзолее. И не разит его ничего, токо покалечится может. И нарезают они круги окрест по тверди злачной этой. Только вот тело, оно хоть и вечное, но растрёпывается, ветшает. Кости да мышцы снашиваются. Одёжа, она первее, конечно, сносится. И не человек уже, а тварь безумная бредет. Следом за одёжой кожа сползает, глаза туда же. Падает этот страшила и лежит, пока не раздавят ему черепушку и не отправят душу грешную туда, куда положено. А могут и не раздавить, это еще похуже будет. Я вот давлю. Жалко их.

Никита на всякий случай посмотрел себе под ноги, но не увидел ничего, кроме песка, камней и взбитой их ногами пыли. Очень странное место, пугающее своей пустотой. И еще гнетущая тишина. Ни ветра, ни шорохов. Ничего, кроме вязкой атмосферы. Впереди, метрах в пятистах, чуть левее от них, из серой подвижной дымки, медленно, по мере их приближения, начал вырисовываться странный объект.

– Это и есть твоя делянка? – Никита указал свободной рукой в сторону возвышения.

– Не, это ебанутой одной схрон. Ольгой кличут. Безобидная, только голосистая. Аборт сделала неудачно, и потом рожать больше не могла. На этой теме и двинулась – у нас вообще, у светляков, пизданутых много. – Никодим покрутил указательным пальцем у виска. – Мы ее Шизоля зовем. Коляски, игрушки да куклы таскала своей дочке. Погоди чуток, сам все увидишь.

Они подошли к объекту настолько близко, что серая дымка перестала мешать обзору. Место, мимо которого они шли, было завалено кучей разнообразных детских колясок разной степени поношенности. Все до единой были темно-красного цвета. Скорее всего это был розовый, догадался Никита, но темнота и пурпурный отблеск луны меняли краски. Посреди колясочного хаоса стояла высокая детская кроватка с решетками, завешанными мягкими одеялами.

– Ребенок ее так в кроватке и лежит. Хочешь посмотреть?

Никита отрицательно замотал головой. Мысль зайти внутрь этого психоделического места, да еще в сумраке ночи показалась ему кощунственной.

– Да не очкуй ты, – проговорил белобрысый, оценив состояние полицейского. – Кукла там резиновая, только страх как на человеческого ребенка похожая. Копия прямо. Николай говорит, что таких в кино снимают, для антуража.

Никодим замолчал, дав переварить сказанное Никите. Они пару минут шли молча, но Никита не выдержал, его разум трещал от вопросов.

– Ты можешь объяснить, что это за место? Хотя бы в двух словах? – Никита специально проговорил слова отчетливо, с максимальной серьезностью. Ему показалось, что если выдать свою нервозность, то паренек снова начнет шутить и опять переведет тему.

– Земля это. Та же самая, что и там, где дышать можно. Только в другой, блять, этой… – паренек замешкался, подбирая слова, – в другой проекции, или, если хотите, в другом измерении.

Окончание фразы Никодим произнес совершенно с другой интонацией, даже другим голосом. Осанка паренька распрямилась, шаг замедлился. Он повернулся к Никите и сделал небольшой кивок головой.

– Меня зовут Николай Николаевич, – мягко проговаривая каждое слово произнес Никодим. – Можно просто Николай. Но ни в коем случае не Коля, и уж ни под каким предлогом – Колян. С вами я знаком, так уж вышло, представляться нет необходимости.

– Здрасте, – выдавил Никита. – Никодим, я смотрю у тебя тараканов то в голове чуть более, чем дохуя? Ты тут ебанулся слегка между мирами?

– А вот это вы зря, сударь, – сухо произнес Никодим-Николай. – Я не потерплю такого тона. К тому же в данных обстоятельствах, в вашей ситуации вести себя так – верх некомпетентности!

– Че бля? – удивленно выдохнул Никита, вспомнив знаменитый мем.

– Хорошо, попробую объяснить на пальцах, хотя не уверен, стоит ли? Предположим, ваше субъективное знание об этом мире равно единице, но вы уверены, что объективное знание о нем равно двум единицам, то есть вы знаете половину. Я же субъективно знаю этот мир на сто единиц, но объективно оцениваю, что истина этого мира умещается в тысячу единиц. То есть я знаю всего лишь одну десятую этого мира. Но моя одна десятая знаний о том, что представляет тайна этого мира больше вашей половины в сто раз. А теперь, вопрос – что произойдет с вами, если я вас брошу здесь одного, дабы впредь не слышать вашего мнения о наших умственных способностях и адекватности восприятия действительности? Как быстро вы превратитесь в незнайку?

Никита резко остановился от нахлынувшей ярости. Что-то качнуло его вперед. Он совсем забыл про лестницу. Он как можно небрежней сбросил ее с плеча, сжал губы и с угрозой повернулся к седовласому парню.

– Слушай ты, Николай, или как тебя там. Я не просил тащить волоком меня сюда. Мне, по большому счету, срать, завалил бы меня этот конченный на хате или нет. Я уже давно забил большой железобетонный болт на свою судьбу, есть кое-какие причины. Но я не дурак, хоть и сотрясение там получил, – Никита кивнул вверх, как бы намекая на залитую кровью квартиру. – Если ты, или вы, блять, меня сюда притащили, значит я вам нужен. Так что, не выебывайся сильно, а то ебало от натуги порвется. – Последние слова он практически проорал.

Наступило неловкое молчание. Никита выговорился и явно ждал ответа оппонента. Тот стоял, вывернув голову влево, в тишине, не двигаясь и смотря на луну. Складывалось впечатление, что он забыл про полицейского.

– Touche, Mon ami, – Наконец ожил Николай и мягко улыбнулся, показав кончики зубов, совсем не так, как улыбался Никодим. – Предлагаю считать, что знакомство состоялось. Я не с того начал, моя ошибка, признаю. Откроем новую страницу нашей книги, а старой вон!

Новый Никодим показал, как вырывает невидимую страницу их книги и кидает ее назад и вверх. А затем громко произнес, будто видел перед собой призрачную аудиторию, заполненную учениками: – А сейчас будет материально-техническая часть!

Глава 5. Страшная смерть не совсем обычного человека.

Ильдар лежал в каком-то пластиковом ящике лицом вниз, в полной темноте. То, что ящик из пластика он понял по специфическому запаху. Он попытался перевернуться на спину, но узкие стенки и крышка короба не давали ему этого сделать. К тому же его руки были связаны выше локтей. Он чувствовал себя очень странно, как будто ему вкололи какой-то обезболивающий препарат. «Или наркотик… – подумал он. – Да, точно это наркотик». Ему ни разу в жизни не доводилось пробовать ничего тяжелее плана или тарена из советских индивидуальных аптечек, поэтому такая мысль показалась вполне разумной. Почему-то он не чувствовал своих рук. Он беспомощно попытался шевельнуть пальцами, но мозг упорно отказывался находить их в своей системе координат. «Наверное, из-за дурмана и стягивающей веревки» – эта мысль его немного напрягла, ведь он знал, что если кровь в течении длительного отрезка времени не будет поступать в изолированные органы, то их можно потерять. А сколько он уже здесь? Сколько раз он уже пытался выбить затылком пластиковую стенку над головой? «Нет, если ты, Ильдар, не хочешь здесь окочуриться, то нужно выбираться. Собрать все силы и совершить маленькое чудо». Он закрыл глаза, набираясь решимости. Напряг все свои мышцы и попытался согнуться в коленях, насколько позволял ему это пластиковый ящик. Он набрал в себя побольше воздуха и резко распрямил пружины мышц. Ящик лишь слегка шелохнулся. Ильдар опустил голову, чувствуя свое бессилие.

Он попытался вспомнить события прошедшего дня. Последнее что он помнил, это то, как доктор просит его расписаться в договоре. А затем он проснулся в этом ебучем ящике, запах которого так напоминал ему вонь внутри уличного биотуалета.

Полгода назад он дембельнулся со «стройбата». Вернее, служил он в инженерных войсках, но от красивого названия суть не менялась. Вернувшись в родную деревню, он говорил всем, что служил в спецвойсках, ни капли не кривя душой. И как любой нормальный дембель, он слегка забухал, примерно на две недели. Когда все деньги были пропиты, он решил занять немного у своего старого друга, а ныне владельца небольшого автосервиса, где и был послан нахуй. Поняв, что школьной дружбе пришел конец, недавний дембель начал бить ногами стоящую у входа Тойоту, вследствие чего был немедленно опиздюлен. Служба в армии закалила тело Ильдара, успокоить его работники сервиса смогли лишь огрев баллонным ключом советского производства. В больнице, чтобы понять последствия черепно-мозговой травмы, ему сделали МРТ, где, внезапно для него, нашли в голове опухоль. Он услышал много умных слов, где чаще всего встречался термин эпендиома. Ему объяснили, что она располагается сзади черепа, и что метастазы зашли в позвоночный столб. Данная эпендиома, по словам врачей, уже вросла в дно какого-то желудочка, и хирургическое удаление стало невозможным. Естественно, он не поверил эскулапам, и обошел многих нейрохирургов Казани, посетив, наверное, все специализированные больницы и клиники города. С каждым отрицательным ответом надежда на положительный исход борьбы с недугом таяла все больше и больше.

Ильдар снова начал пить, благо владелец автосервиса, в одночасье снова ставший его лучшим другом, дал ему полляма наличкой на восстановление, и пообещал еще столько же, если дело закроют. И так бы и спился недавний дембель, если бы однажды ему не позвонили с незнакомого номера, и не представились известным нейрохирургом, у которого есть новейшая методика, как раз по эпендиомам. Но приехать нужно срочно, так как врач скоро улетит на длительное плановое обучение в каком-то иностранном институте. Ему давали 95% положительного исхода операции. Откуда у хирурга оказалось его медицинская карта Ильдар не спрашивал. Проспавшись, он взял деньги, паспорт, сменное белье и через полтора часа был в Казани по адресу, который ему продиктовали.

Клиника располагалась в коттеджном поселке, в большом трехэтажном доме с огромным забором. Доктор провел тщательный медосмотр, почему-то особое внимание уделив его рукам. А еще долго расспрашивал про галлюцинации, не видел-ли Ильдар светящихся объектов или вспышек в последние годы. Получив от Ильдара отрицательный ответ, доктор провел его в свой кабинет, чтобы подписать документы. В тот момент Ильдар был на максимальном позитиве и был готов подписать что угодно, хоть дарственную грамоту на квартиру. Он взял ручку, намереваясь поставить подпись… и затем очнулся связанным в пластиковом ящике.

Ильдар лежал и пытался придумать способ освободиться. Он вспомнил, что видел в фильмах как люди вывихивают себе плечо и затем освобождаются от пут. Он попытался подвигать суставами, напрягая стянутые сзади руки, но затея была явно провальной. Суставы не вывихивались.

А еще он вспомнил, что в узких пространствах люди паникуют и начинают сходить с ума. Даже термин есть. «Клаустрофобия» – он обрадовался тому, как же быстро вспомнил такое сложное название. Ильдар никогда не был трусом, и очень гордился этим. В армии ему частенько прилетало от старших, ввиду этой черты характера, зато одногодки, пришедшие с ним в часть, видели в нем лидера. Сейчас он точно не паниковал, но беспокоило другое. А не сошел ли он с ума?

Его раздумья прервал громкий металлический лязг открывающейся двери, разнесшийся гулким эхом по пространству. Он весь напрягся, вслушиваясь. Раздались громкие шаги, под ботинками идущих неприятно скрипел песок, протираясь о металлическую поверхность. Один человек зашел слева от ящика, другой справа. Затем что-то ударило по пластиковой поверхности короба.

– Как ваши дела, больной? – сверху раздался знакомый голос, и затем последовал еще один глухой удар ногой по месту заточения пленника.

– Чтобы ты сдох, пидрила гнойный! – выругался Ильдар. – Вынь меня нахрен отсюда, быстро! Тебя за такое посадят, придурок!

– Конечно выну, дорогой, прямо сейчас этим занимаюсь. – Голос сверху как будто попытался его приободрить. Обещаю, все будет хорошо, не волнуйся!

Ильдар услышал щелчок открывающегося замка, затем увидел проникающий мягкий свет и понял, что крышку его темницы открыли. Могучим рывком его выдернули из короба, но не поставили на ноги, как он желал, а снова бросили лицом вниз, теперь на металлическую поверхность, всю усыпанную песком. Он успел разглядеть место, в котором он оказался. Это был морской металлический контейнер, такой же был у соседа во внутреннем дворе дома, где он использовался в качестве сарая. Контейнер был испещрен небрежными сварочными швами, будто бы его собрали из неровных лоскутов. Дверь внутрь была открыта, из нее лился яркий синий свет, как от кварцевой больничной лампы.

Кто-то подошел к нему и присел на корточки перед его головой. Пыль от ботинок подошедшего врезалась ему в лицо, забилась в глаза и рот. Проморгавшись, он понял, что перед ним тот самый доктор, к которому он приехал за операцией по удалению опухоли. Все решительно изменилось в нем: добрый, успокаивающий взгляд превратился во взгляд хищника; ослепительно белый медицинский халат сменился на невзрачную темную одежду.

– Ну что, пациент, будем лечиться? – доктор повернулся и посмотрел себе за спину. Там, в темноте копошилась огромная бесформенная масса. Что-то позвякивало, падало на пол, издавая металлический лязг. Затем шум прекратился, бесформенная масса вышла из тени контейнера, превратившись в невероятно жирного толстяка. В одной руке он держал вилы, в другой пилу по металлу.

– Я смотрю, ты нашел инструменты? Надеюсь, не забыл продезинфицировать? – доктор захохотал. В ответ толстяк забулькал и затрясся, издав что-то похожее на смех.

– А кейс где? – доктор неодобряюще покачал головой, затем встал и двинулся в конец контейнера, туда, где стояли разномастные ящики, и откуда пришел толстяк. – Ладно, сам найду.

Толстяк снова забулькал, но уже с другой, виноватой интонацией и повернулся в сторону доктора. Ильдар с ужасом наблюдал за происходящим. Инструменты в руках жирного предназначались явно для него. Он чувствовал, что вот-вот произойдет что-то ужасное и непоправимое. Паника не пришла к нему в ящике, она появилась сейчас, давлением разрывая его сознание. Он зажмурился, решив, что все увиденное лишь плод его воображения. Потом медленно разжал глаза, но все осталось на своих местах. Контейнер, песок перед его лицом и двое людей, ищущих что-то позади него. Они явно забыли про лежащего пленника.

Ильдар повернул голову к открытой двери. Попробовал неловко приподняться. Не сразу, но у него это получилось. Он выпрямился, еще раз взглянув назад, туда, где хирург отчитывал толстяка. Они не обращали на него внимания, усердно ища что-то в разбросанном хламе. Он попробовал сделать шаг, затем, второй, третий, и перейдя на неровный бег, он почти добрался до двери, когда его внимание привлекли два предмета, лежавшие сбоку дверного проема. Две кисти рук, ладонями вверх, с темно-алыми подтеками в районе отрезанных запястий.

Что-то щелкнуло в его голове, и вместо того, чтобы продолжить свой побег, он остановился и подошел к отрезанным кистям. Присел, пытаясь получше разглядеть страшные предметы. На его собственных руках, тех, что он помнил, не было каких-то особых примет. Ни наколок, ни шрамов – обычные, ничем не примечательные руки. И на этих, лежащих, чуть запыленных руках тоже не было никаких отметин, кроме засохшей крови. Но Ильдар точно знал, что это его кисти рук. Поэтому он и их и не чувствовал. Нечего было чувствовать.

Что-то сильно толкнуло его вперед, так, что он ударился головой об железный каркас контейнера. А затем невидимая сила подняла его в воздух. Он посмотрел вниз, из его груди торчало несколько острых шпилек. Повернув голову назад, Ильдар понял, что его насадил на вилы и поднял вверх тот самый бесформенный толстяк. Почему-то не было боли, лишь неприятные ощущения в районе спины. Его, все еще висящего в воздухе, вынесли из контейнера, туда, где он зажмурился от непривычно яркого синего света, и затем с силой бросили вниз, пригвоздив к земле.

– А наш пациент прытким оказался, – из дверей контейнера появилась фигура доктора, держащая в руке небольшой пластиковый ящик с нарисованным на крышке красным крестом. – Но от судьбы не убежишь.

– Пидор гнойный, – собрав в себе оставшиеся силы, просипел Ильдар.

– Повторяешься, – ответил ему доктор, присев перед ним на корточки. – Но за твой дар я готов простить любые оскорбления!

– Какой дар, блять? Зачем вы мне руки отрезали, суки? – Ильдар попытался поднять голову, чтобы плюнуть в доктора, но тут же был прижат ботинком толстяка к земле.

– То, что у тебя в голове, просто бесценно! В твоей голове спрятано настоящее сокровище, – доктор тихонько постучал костяшками пальцев по его затылку. – Ты агнец, и пусть славится имя твое и жертва твоя.

Ильдар выплюнул песок, забившийся в рот, и попытался повернуть голову в сторону. Если бы не ботинок, все еще прижимавший его к земле, он бы даже смог разглядеть доктора, но пока видел только черную, грязную подошву.

– Да? Ты про опухоль? – с усилием проговорил лежащий человек. – Серьезно? Слышь, доктор, вырезай, я тебе еще денег в придачу дам! У меня с собой.

– Ты ведь должен был понять, что я за доктор? – человек, сидящий перед ним пристально смотрел в его глаза, ожидая ответа.

– Пидор ты, а не доктор! – Ильдар все-таки сумел вывернуть шею так, чтобы плевком достать до оппонента. Смачный сгусток слюны растекся по лицу присевшего рядом с ним человека.

– Ты не достоин своего дара, – тихо сказал человек, вытирая плевок. – Олеженька, подай-ка мне скальпель.

Толстяк протянул хирургу грязную старую пилу. Тот взял ее и нагнулся над лежащим пленником. В глазах Ильдара вид серой равнины, залитой голубовато-синей пеленой света, покачнулся влево, затем вправо. Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо. Потом что-то громко хрустнуло, и он резко взмыл вверх. Все кружилось и мелькало вокруг, словно Ильдар сидел верхом на взбушевавшейся карусели. Движение немного успокоилось, равнина поплыла вбок и он, внезапно, встретился глазами с доктором, лицо которого было буквально в сантиметре от его собственного. Ильдар попытался сказать что-нибудь едкое и оскорбительное, но рот не слушался его, не удалось даже пошевелить губами.

Доктор осмотрел отсеченную голову, которую держал в руках и довольно улыбнулся. Отрез правильный, ничего лишнего не задето. Сейчас он осторожно разрежет заднюю часть черепа и мягко извлечет розовый, липкий, заполненный чудесной жидкостью шарик и засунет его в футляр. Затем он прикажет Олегу насадить уже ненужный, но еще живой предмет на палку и воткнуть где-нибудь невдалеке. В качестве предупреждения для незваных гостей.

Глава 6. Материально-техническая часть.

– Сколько еще идти? – спросил Никита.

– Половину пути преодолели, – паренек повернулся в Никите. – Я чувствую, что у вас накопилось множество вопросов. Сейчас самое время их задать.

– Есть парочка. Думаю, с какого начать? Ну, например… – Никита задумался, машинально пытаясь почесать сломанной рукой макушку. Рука предательски отказывалась подчиняться ему, и он опустил ее вниз. – Что это за место?

– Хороший вопрос. Попытаюсь объяснить, не сильно вдаваясь в подробности, общую суть. Как вы видите, это земля не совсем похожа на то место, откуда мы пришли. И в то же время, это она есть, и даже плотно связана с ней. Я слышал несколько теорий о том, как появилось это место. – Николай увидел немой вопрос в глазах Никиты и дополнил. – От местных обитателей слышал. Да, тут есть люди, не сказать, чтобы много. Начинают встречаться, если поближе подобраться к большим городам. И есть не только люди, но об этом чуть позже.

– Типа демонов? – спросил Никита. – Самое подходящие место для них.

– Не совсем демонов. Существа, попадающие сюда из зеркального близнеца Земли. Неизвестная планета, по массе и объему схожая с землей настолько, что однажды в энергетических пластах вселенной произошел сбой, вызвав образование отдельного измерения всего лишь с тремя жильцами – местом, по которому мы идем, луной и солнцем. Посмотрите на небо, что вы видите?

Никита запрокинул голову назад. Он видел луну, цвет которой стал, как ему показалось, чуть менее насыщенным. Вокруг была пустота, темная и пугающая. Его осенило.

– На небе нет звезд. Ни одной! – он в последний момент поймал соскользнувшую лестницу.

– Правильно, – Николай одобрительно поддержал его. – Над нами лишь пустота. Вернее, ночью луна, днем солнце. Ах да, подозреваю, что планета близнец в своей вселенной имеет солнце зеленого цвета. Но спросить ребят, которые появляются оттуда, никак не получается – довольно агрессивные создания.

– А почему Вы решили, что их солнце зеленого цвета? – Никита решил обращаться к Никодиму, обличенному в версию Николая также на вы. Что-то в нем вызывало уважение.

– Потому что местное солнце синего цвета. Ах да, Вы же еще не видел его. – Николай мягко улыбался. – Ох, сколько же открытий чудных вам предстоит узнать, завидую!

Никита немного помолчал, переваривая услышанное. Синее солнце, пурпурная луна, зомби-люди, светящиеся дыры. Стандартный контент для Рен-ТВ.

– Извиняюсь, но я не увидел связи между синим солнцем здесь, и зеленым на планете близнеце. Кстати, у нее есть название? – Никита вопросительно посмотрел на напарника.

– Официального нет, мы с Никодимом называем ее Болотом. Предугадываю ваш вопрос, насчет интересного названия. Болото, во-первых, потому что зеленое солнце, естественно, окрасит мир в зеленый цвет. А во-вторых, потому что местные обитатели напоминают земноводных. Мне не так часто приходилось с ними встречаться, но то, что я видел, определенно достойно этого сравнения. – Николай скорчил гримасу отвращения.

– Ага, понятно. А солнце то почему у них зеленое, ответь уже. Ведь, если я правильно понял, на их планете вы не бывали?

– Простите Никита, я иногда рассеян и отвлекаюсь от темы. Предположение о зеленом окрасе солнца Болота строится на физике получения цветов. Синий цвет получается, если смешать желтый и зеленый. Если теория появления данного места верна, назовем ее «теорией наложения», то имея желтое солнце земли и местное синего цвета, получаем зеленое светило у пучеглазых ребят. – Николай довольный собой, продолжил рассказ. – И вот тут мы имеем явное противоречие. Цвет звезды напрямую зависит от температуры на ее поверхности. Самые холодные окрашены в красные цвета, потеплее уже оранжевые, дальше с повышением температуры они становятся желтыми или белыми. Самые горячие – голубого цвета. Парадокс – но звезд с зеленым или синим цветом не существует. Вернее, они могут существовать, но человеку не под силу было бы их увидеть. С синей звездой возможно, есть некоторые исключения, ведь в этом мире все перевернуто с ног на голову. Но с зеленым солнцем никаких исключений быть не может, однако мы имеем, что имеем. И я бы отдал многое, чтобы одним глазком взглянуть на мир Болота и проверить свою теорию.

– У меня мозг сейчас взорвется, – Никита помотал головой и умоляюще посмотрел на рассказчика. – Давайте сменим тему звезд. Я бы хотел услышать, как Вы создали дырку, через которую мы попали сюда. Это что-то вроде магии или колдовства? Никогда не верил во все это.

– Никакого колдовства молодой человек. Все завязано на энергии. Наша вселенная все время расщепляется на множество, ведь у любых событий существует невероятное количество вариаций. Вот, к примеру, вы должны были погибнуть в той квартире от рук свихнувшегося безумца. Мы вытащили вас оттуда, поменяв цепочку событий, создав еще одну вариацию. Представляете, сколько энергии нужно в этом случае? А откуда она берется? Мы предполагаем, что именно такой парадокс и создал эту место. Случайность, произошедшая в мириадах и мириадах расщеплений и появлений новых измерений. Две практически одинаковых планеты, возможно, на разных полюсах вселенной. Возможно, даже в разных вселенных! Создание нового измерения пошло не по плану, когда два одинаковых по массе объекта выдали одинаковую проекцию, и высвобожденная энергия произвела на свет мертворожденного ребенка. Но, в отличие от обычной практики, мир не был скопирован в отдельную ветку. Вместо этого произошло сложение. Алгоритм дал сбой, образовав эту некро землю. А теперь вспомните про отсутствующие звезды. Куда делась энергия, которая должна была пойти на их создания? Согласно фундаментальным физическим законам сохранения эта колоссальная энергия никуда не делась. И если подытожить все вышесказанное – мы функционируем в этом мире благодаря наличию излишков этой энергии. Косвенно эту теорию подтверждает тот факт, что, когда ты покидаешь этот мир, ты еще в течении примерно суток будешь выводить ее из себя. Эти сутки там, на Земле, ты не будешь стареть, твои травмы будут затягиваться, ты почти не будешь чувствовать усталости. Но как энергия рассеется, ты превратишься в обычного человека. В себя вчерашнего.

– Оказывается про зеленую звезду было намного проще. Намного. – Никита покачал головой. – Но основные моменты я уловил.

– Чем быстрее вы поймете, где и кто вы, тем быстрее научитесь открывать двери.

– Дверь – это та светящаяся дыра, через которую я попал сюда?

– Именно! – Николай одобряюще кивнул. – Благодаря излишкам энергии, попав на Землю, ты не стареешь, по крайней мере не сразу. Хочешь сохранить себя молодым, даже стать в какой-то мере бессмертным, нужно просто вовремя возвращаться сюда, не допуская полного расхода. Возможно, тебе покажется это немного наивным, но можешь сравнить эту энергию с маной, как в компьютерных играх. Следи за своей маной.

– А здесь мы тоже не стареем?

– Здесь твое тело замирает. Самое удачное сравнение, которое я нашел это анабиоз. Клетки твоего тела не делятся, функционирование мозга и тела поддерживается рассеянной энергией этого мира. Как следствие – ты не чувствуешь боли. Вернее, почти не чувствуешь, небольшие тактильные ощущения от давления присутствуют. Если тебе прострелить сердце – ты не умрешь, так как не зависишь от тока крови в твоем теле. И у тебя даже есть шанс выжить, вернувшись на Землю. Благодаря запасу энергии у тебя будет примерно двадцать четыре часа, чтобы дырка в сердце заросла. А там как повезет. Срастется – будешь жить, не срастется – не будешь. Поэтому лучше не дожидаться окончания, а повторить процесс перемещения. Да, постоянно туда-сюда скакать не получится. Попав в тот или иной мир, твоя железа – он показал на свой затылок, должна подготовится. В среднем час.

– Что за железа? – удивился Никита.

– От обычных людей ты отличаешься наличием накопительной железы в своей голове, она расположена в районе затылка, там, где позвоночный ствол встречается с мозгом. Именно она накапливает энергию, благодаря которой ты сможешь открыть портал. Вернее, с ее помощью можно делать еще некоторые вещи, но об этом чуть позже. Нам недолго идти осталось. Еще есть вопросы? – он вопросительно взглянул на Никиту.

– Есть. Сколько вам лет?

– На этот вопрос сложно ответить, но я попробую. Никодим родился как раз в год отмены крепостного права. Я же родился намного раньше, в 1812 году. Но в отличии от Никодима, жизнь моя прервалась, немного до семидесяти лет не дотянул, – Николай грустно вздохнул. – Почки, будь они неладны.

– Но вы же живы? Я не понимаю. – Николай остановился. – Как Вы можете говорить о своей смерти, стоя рядом со мной?

– Это не мое тело, молодой человек. – Николай улыбнулся, увидев реакцию Никиты, впавшего в ступор. – Помните, я рассказывал вам про накопительную железу? Если вы резко увеличите ее объем, или объем жидкости, которая находится в ней, то на время станете этаким огромным вместилищем энергии. Настолько большим, что туда сможет поместиться еще одна душа. Да, не смейтесь, но у человека есть резервное хранилище. Не спрашивайте, где, я не знаю. Везде. Многое еще не доступно нам, людям. Я вам попозже расскажу принципы действия этих процессов, но все мои знания основаны лишь на эмпирическом опыте. Однажды Никодим временно стал таким сосудом. И, если изволите, всосал в свое тело мою душу. И теперь мы делим одно тело на двоих. Это произошло во время Великой Отечественной, точную дату не помню, вроде бы сорок второй начался.

Николай двинулся вперед, за ним тут же взметнулось небольшое облачко серой пыли. Никита покорно двинулся следом. Щуплый парнишка с рюкзаком и высокий широкоплечий мужчина в спортивной куртке.

– Как я говорил вам ранее, тело здесь замирает в своем развитии. Если не слишком сильно задерживаться на той стороне, то можно совсем не стареть. В этом молодом теле живут два старика. Напоминает одну повесть Салтыкова-Щедрина в вольной вариации. – Николай внезапно громко расхохотался.

– А вы точно уверены, что вы не из дурки сбежали? – Никита показалось, что его слова прозвучали довольно жестко и обидно. – Извините, если задел. Просто мы всего лишь час с вами знакомы. А я по роду работы немного недоверчив.

– Ничего страшного. Я вас прекрасно понимаю. Я бы и сам не поверил. Давайте последний вопрос, мы почти дома.

Никита задумался. Впереди них показались очертания чего-то высокого. Окружающий сумрак не позволял точно понять, что это.

– Зачем вы меня спасли? – вдруг выпалил он. – Для чего я вам?

– Вы светлячок, как и мы. Мы собираем команду для одного важного дела. В одиночку нам не справиться. И ваши профессиональные способности в этом деле пригодятся как нельзя кстати. Кроме этого, у нас есть предложение, от которого вы просто не сможете отказаться. Но на самом деле, будет две миссии. С какой начать решать вам. Предлагаю обсудить детали в нашем уютном логове. Мы почти пришли.

До места назначения осталось совсем немного. Очертания строения стали резкими настолько, что стало понятно, что это автобус. Желтый, облезший «Икарус». Все отверстия в нем были закрыты листами железа и приварены. Резинового чехла, соединяющего две части, не было. Половинки машины были сварены между собой, превратив конструкцию в единое целое. На месте родной двери было вырезан большой кусок, вместо нее варили половину гаражных ворот.

– Мощная конструкция, – восхищенно произнес Никита.

– А то бля, два месяца собирал. Без танка хрен откроешь. Я даже столбы вкопал и бетоном залил, на метр вниз. Даешь индустриализацию всей стране! – Никодим погрозил кулаком куда-то в небо.

– Смена караула? – уточнил Никита.

Никодим не соизволил ответить ему. Он снял рюкзак и выудил из его недр большую связку ключей. Через минуту дверь распахнулась. Странники вошли внутрь, не забыв затащить лестницу.

Глава 7. "Икарус".

Внутри «Икаруса» было так темно, что Никита, не заметил лежащий под ногами предмет, запнулся об него и упал на колени, чертыхнувшись. Внезапно вспыхнула разноцветными огнями новогодняя гирлянда, висевшая по периметру автобуса, тускло осветив внутреннее убранство.

– Да будет свет животворящий, – хохотнув, выдал Никодим. Он двинулся к кабине, что-то нажал в ней и еще одна гирлянда, змейкой проходящая по середине крыши автобуса, заморгала разноцветными огоньками. – От батареек работает. Есть еще керосинка, если нать.

– Нет, не надо, этой шикарной дискотеки вполне хватит, – Никита обвел помещение глазами. Оно было полностью забито различным инвентарем и хозтоварами. Предмет, о который он запнулся, оказался ярко желтым электрогенератором. На стенах висели пилы, молотки, связки каких-то проводов и веревок. Напротив центрального входа стоял небольшой низенький столик, к которому были прилажены советские, повидавшие виды тиски.

Никодим подвинул к столику пыльный сварочный аппарат. Протерев его тряпкой, которая была чернее убранной грязи, он сел на него, оперевшись спиной на стенку автобуса.

– Чего стоишь? В ногах правду ищешь? Нет ее там. – Никодим жестом указал на противоположный угол столика.

– Так здесь у тебя вроде стульев нет, – Никита безуспешно исследовал глазами помещение в поисках подходящего предмета. Остановив взгляд на генераторе, он толкнул его ногой к столику и перевернул на попа. Генератор требовалось протереть, но Никита побоялся брать тряпку, предложенную хозяином, уж больно она напоминала семейные поношенные трусы. Вместо этого он взял лежавшую на столе газету и развернул ее, встряхнув. Пожелтевший от времени «Советский спорт» от 13 июля 1985 года. Даже жалко такой раритет под задницу класть. Никита постелил газету на генератор и присел, выжидающе посмотрев в сторону Никодима.

– В общем, такое дело. Ботаник все правильно тебе сказал, нужон ты нам больше, чем мы тебе. Но для начала обучить тебя надо. Да хотя бы окошки делать. Смотри сюда. – Никодим вытянул руки указательными пальцами вперед и дотронулся и их подушечками друг до друга. Через секунду между пальцев появилась яркая тонкая полоска света. Он быстро разъединил пальцы, нарисовав в воздухе круг размером с баскетбольный мяч. Внутри круга появился свет, будто включили телевизор, по экрану которого пробегала рябь. Никита посмотрел в получившееся окно. Там, внутри, он увидел зелень искусственного футбольного поля и часть трибун с огромными белыми буквами «ЛЮТ». Это же стадион «Салют», он не был на нем года три, но знакомое место узнал сразу.

– Получается, мы находимся на стадионе, только с другой стороны… – Никита замешкался, подбирая название.

– Я это место Пустошью называю. Та же Земля, только пустая, мертвая. Сначала Могильником звал, но длинно получается. Мо-гиль-ник. А вот Пус-тошь аж на слог короче выходит.

– Пусть будет Пустошь. Получается, мы сейчас в районе стадиона находимся. Шли мы час, с Гагарина. То есть примерно столько же времени у нас бы ушло и на Земле. Получается, и там, и тут расстояния соотносятся между собой?

– Допетрил. Министрой будешь, как вырастешь, – Никодим расплылся в улыбке, довольный своей шуткой. – Пустошь, как и Земля, один в один, если по горизонтали брать. А вот с вертикалями беда. Ботаник не сказал тебе, когда все случилось. А судя по тому, что деревьев мы тут ни разу не встречали, появилась Пустошь ой как давно. Скумекали мы, что четыреста миллионов лет назад как минимум, а то и старше, если книжкам умным верить. Так вот, за это время на Земле дохрена чего вверх повылазило. Хотя бывает и так, что и вниз кой-чего просело. Поэтому и лестницу пришлось тащить с собой. Можно было тебя пораньше сюда привезти, да хотя бы у подъезда встретить, но этому умному херу нравится, когда все «эффектно», чтоб его.

– Интересно выходит, а если бы вы не успели?

– Ну бывает, не все ладится, но мы плюс минус точно рассчитали, – хозяин автобуса пожал плечами.

– А, ну ладно тогда. Молодцы, считать умеете, – съязвил Никита.

– Да хорош тебе обиженку строить, чей не баба. Лучше дальше слушай. Место здесь доброе, ровное в обеих проекциях, для схрона самое оно. Кстати, «Икарус» тут уже стоял. Загадка дыры. Они же, дыры, сами могут появляться. Вспышки там на солнце, молнии, да еще много чего, что нашему уразумению не подвластно. Руками такую большую дырку не сделаешь, чтобы автобус пролез. Я ево подшаманил немножко, что бы вдруг какой леший не залез, хотя это вряд ли. Николаич тебе сказал, что народу в Пустоши много, но соврал. В окрестностях Дзержинска мы совсем одни, к гадалке не ходи. Ближе к Нижнему Новгороду может один-два светляка есть. В Москве пара десятков. Раньше сотня набиралась, но сейчас нет. Время не то. Охотятся на нас, и тут, в Пустошах, и там, дома.

– Кто охотится? – заинтересовался полицейский.

– Это ты с Николаичем обсудишь, он красиво все изложит. Моя задача научить окошко тебя делать. Вот смотри, – он указал на дырку, которая продолжала демонстрировать происходящее снаружи. Сейчас, пока мы ничего не просунули, видим его только мы. Но если мы пелену-то порвем, то окно уже и туда и сюда видно будет. Да, пока ты в него пальцем или еще чем не ткнул, энергия в башке твоей не тратится. Можешь хоть сто окошек открыть, только недолго они живут, минут пять максимум. Потом схлопываются. Свое окно ты сам закрыть можешь, силой мысли, но опыт нужон. – Окно свернуло электрическим разрядом и исчезло.

– Мистика, – прошептал Никита.

– Хуистика! Давай, пробуй! Пальцы вытащи и делай как я показывал.

Никита хмыкнул, но подчинился, выставим перед собой руки, выпятив и сомкнув указательные пальцы. Потер подушечками пальцев друг о друга. Безрезультатно. Повторил процедуру, более интенсивнее, но результат оказался таким же. Никита поднес пальцы к глазам и осмотрел – под ногтями всех пальцев была забита черная грязь.

– Если ногти почистить, хуже не станет. Только и лучше не будет, – оценив происходящее заметил Никодим. – Пробуй еще раз. А в голове представь, будто через препятствие проход делаешь. Мне помогло в первый раз.

– Тебя тоже кто-то учил?

– Меня-то? Могу рассказать, коли хочешь. – Никодим откашлялся, явно желая начать рассказ.

– Я весь внимание, – Никита хотел поудобней откинуться назад, но вспомнил, что сидит на генераторе, а не на стуле со спинкой. Он сложил руки на столе и уставился на Никодима, ожидая, когда рассказчик заговорит.

– Родом я из Саратовской губернии, – начал Никодим. – Отец у меня кожевенных дел мастером был, потихоньку промысел свой мне передавал. Как говорится, где родился, там и сгодился. Один я был у отца. Мать при родах умерла, а он никого больше искать не стал, хотя хаживали к нему с приятными намерениями девицы. Пока я был салажонком, ничего примечательного-то и не вспомню. Сейчас про нашу семью сказали бы, что мы социофобы, а тогда вроде отшельников были с ним. А вот когда мне лет двадцать исполнилось, стала к нему вдова одна ходить, странная очень баба была, Марией звали. Ни детей, ни мужа, а деньги водились. Про нее поговаривали будто ведьма, плевали вслед. Она все про конец света вещала, не вот чтобы по улицам ходила и орала про это, нет. А вот тяпнув чуток, лезла из нее эта ахинея. Отец то уши развесил, проникся. Они с ней даже в город ездили, в какое-то общество, собранное из таких же фантиков.

– Фанатиков, – машинально поправил его Никита.

– Ну да, я про них. Приезжали, потом всю ночь читали книги всякие в доме, а меня на сеновал гнали. И однажды летом засуха случилась, а тут и пожары подоспели. Много чего сгорело в уезде, много кто сгинул тогда. Деревенские почему-то на Марию думали. Население деревни поголовно старообрядцами было, в колдовство да бесовство дюже верили. Уж не знаю, кто надоумил, но сожгли ей дом, потому она к отцу и переехала. Кто поджигал – не нашли, да и не искали никого. А вот к отцу начал староста ходить, говорил, выгнать надо Марию из деревни. Последний раз, так с помощниками и подводой пришли, только отстояли мы бабу. Глядишь, может затихло бы все, как дожди бы пошли, вот только случилось событие странное. Мы с отцом как раз дела закончили, да к ужину собираться начали. Как в небе грохот раздался троекратный, громом всю округу прошило, страшно было до жути. Как будто врата в ад разверзлись. Я как предчувствовал, вечером того дня я в деревню тихоней сходил, а там собрание идет. Ведьму, Марию то бишь, во все голоса, и поганкой, и коростой, и нечистой обложили. Кто-то клялся, что видел, как она на болото ночью ходит и с нечистой силой знаться. Порешили сходом силой из хаты отцовской выволочь, да в лес увезти и оставить. Я домой прибежал, в ночь уже, все рассказал, да только отец спокойный был, будто знал что-то, дверь запер, и ждать стал. А потом местные пришли, сказали отдать им бесовку, иначе дом спалят. Отец их к лешему за сосновыми хуями послал, меток был мужик на крепкое словцо. Мария тоже не промах, в окно им всю правду про их матерей рассказала. Они и подожгли нам дом, сукины дети, махом вспыхнуло, засуха же. Бывает, всплывает в думах картинка, будто я внутри дома, а пламя снаружи освещает деревенских, как призраков.

– А ружей не было у вас? Отстреливаться? – поинтересовался Никита.

– Боевиков насмотрелся? Не было, да там пулемет нужен был, а не ружья, – Никодим вздохнул. – Дымом все заволокло внутри, я выбраться хотел, но отец меня в погреб скинул, а сверху стол уронил. А потом кричали они, проклиная местных. Минут пять я их слышал, пока внутри крыша не рухнула. Крышка погреба начала тлеть, дым уже и вниз спустился, вот тогда я понял, что каюк мне. Молиться начал, руками в стенке прижался, и представил, будто дверку отворяю, чтобы выйти. Смотрю, пальцы у меня засветились. Я сначала будто дверь пытался открыть, а потом мысля светлая в голову пришла, и я круг нарисовал, и концы замкнул. А из окна синий свет льется. Я вперед нырнул, и вывалился в щель какую-то. Долго из нее выбирался, а как вылез, глазам не поверил, солнце – синее. И тишина. И пустота. Думал поначалу, что все-таки надышался дыма да умом тронулся. Потом, конечно, допетрил что к чему. Главное, первый раз окно сделать, потом оно уже само как-то. Настрой важен. И верить надо. Давай, делай, мы в тебя верим.

– История, достойная фильма, – Никита уважительно поднял большой палец вверх. – А что за взрыв был? Перед тем как дом сожгли? Врата ада все-таки открылись?

– Да какое там. Метеорит это был. Про него в газетах даже писали потом, правда я читать не умел, но на базаре гутарили. Да и опосля еще часто про него слышал, живой свидетель, считай. Метеорит из Павловки.

– Как Челябинский?

– Может быть и как. Ты давай не уходи от темы. Нукась, начинай упражняться, времени у нас мало.

Никита снова попытался разжечь в кончиках пальцев искру, как показывал Никодим. Натужился, представляя, что сейчас пальцы засветятся мягким желтым свечением и он откроет портал на Землю. Ничего, никакого подобия желаемого. Никита понюхал пальцы – ни дымом, ни гарью не пахло.

– А почему времени мало? С чего вы вообще взяли, что я такой же, как и вы, и что я также смогу?

Никодим открыл рот, и даже привстал, намереваясь что-то сказать, но в последний момент изменил свое решение и уселся обратно. Было видно, что он находится в замешательстве. Немного подумав, он поднялся с импровизированного стула и молча двинулся к двери.

– Ты куда? – одернул его Никита.

– Посоветоваться надо. Сейчас вернусь. Посиди пока, эвона, газету почитай, – с этими словами он вышел наружу, громко лязгнув дверью.

Никита остался наедине с самим собой и мигающим новогодним светом. Старик его заинтриговал своим поведением. Хотя почему старик, ведь тело его выглядело не больше, чем на тридцать лет. Белозубый молодой человек. Его приодеть немного то хоть в модели. И вот как правильно его называть? Ничего умного в голову не приходило. За полтора часа что он здесь, в этом мире, он получил море не укладывающейся в голове информации, поэтому ничего странного, что он тупит. Нехватка оперативной памяти в голове бывшего опера. Никита улыбнулся своей шутке.

Ему захотелось повнимательней осмотреть обстановку автобуса с лежащим внутри скарбом. Почти наверняка здесь припрятано что-нибудь интересное, возможно с царских времен. Он вспомнил, что говорил ему Николай Николаевич про Никодима. Когда он родился? В год отмены крепостного права? Историю он знал неплохо и помнил дату – 1861 год. Кажется, при Александре втором. Получается, Никодиму 163 года? Это же сколько событий он застал? Николая второго, революцию, две мировых войны. Нужно будет поплотнее пообщаться с ним на тему истории, освежить знания.

На крыше небольшого, криво сколоченного, неокрашенного шкафчика, он заметил что-то продолговатое, завернутое в холщовый мешок. Никита подошел и взял предмет в руки. Вроде тяжелый. В этом мире понятие тяжести для него изменилось, он еще не привык к этому. Он вспомнил, как нес лестницу. Она должна была весить килограмм двадцать, но по дороге он вечно забывал о ней. Не было усталости в мышцах, да и сам вес ощущался не так явно.

Никита снял проволоку, которой был замотан мешок, открыл его и изумленно ахнул. В мешке лежал пистолет-пулемет Шпагина, обернутый коричневой бумагой, блестевшей от смазки. На дне лежало несколько круглых дисков. Никита бережно вынул автомат и снял бумагу. Он любил оружие и довольно сносно разбирался в его видах. ППШ он держал много раз: в музеях, на выставках, на различных событиях, приуроченных к празднованию победы в ВОВ. Он вынул из мешка дисковый магазин, взвесил на руке. Вроде бы тяжелый, наверняка с патронами. Он ни разу не вставлял такие магазины, и знал, что с ними бывают проблемы – привередливые. Но этот вошел легко, быстро встав в нужный паз. Никита поднял оружие, ища цель в глубине автобуса. В свете мерцающих гирлянд, в самом конце ящиков он видел что-то, накрытое белой простыней. Очертаниями предмет напоминал манекен. Никита прицелился в его голову, указательный палец коснулся курка. «Бах» – он представил как пуля вылетает из ствола и вдребезги разносит пластиковую голову. Он нехотя положил ППШ на мешок и решил продолжить исследования.

Куча банок с различной жидкостью: ацетон, вайт-спирит, керосин, смазка, машинное масло. Несколько зеленых канистр с бензином. Сдутая резиновая лодка и весла. Два пустых алюминиевых бидона. И внезапно – несколько танковых снарядов с серыми головками. Вроде так должны выглядеть фугасные заряды. Снаряды стояли на деревянных армейских ящиках. Никита хотел было убрать снаряды, чтобы заглянуть в ящики, но подумав, отказался от этой идеи. Наверняка гранаты или мины. А вдруг снаряженные, ну его нахуй.

Никита продолжил осмотр, все дальше уходя в конец автобуса. Он обнаружил пару велосипедов со сдутыми колесами, но, судя по иностранным названиям на раме, относительно недавно купленных. Или угнанных, все может быть.

Он прошел автобус до конца. Большая часть хабара лежала в закрытых ящиках, либо была плотно завернута, узнать, что там было проблематично. Он остановился перед последним объектом – тем самым манекеном, накрытым простыней. Интересно, что под ней. А вдруг у Никодима тут надувная баба? Никита протянул руку намереваясь откинуть ткань, как сзади снова лязгнула, открываясь, входная дверь. Никита развернулся.

В автобус вошел Николай Николаевич. То, что они с Никодимом поменялись местами, полицейский понял по изменившейся походке и стройной осанке паренька.

– Никита, – обратился к нему Николай. – А давайте-ка вернемся на землю обетованную? Обещаю, вы удивитесь, узнав какой аппетит вы нагуляли всего за время, проведенное здесь. А заодно и руку подлечите.

Никита удивился перемене настроения хозяина автобуса, но виду не подал. Он умел ждать. Видимо, ему хотят рассказать что-то важное за ужином. Если расстояния здесь схожи с Землей, то и время, скорее всего, идет в правильных пропорциях. А если прибавить пару часов, то в Дзержинске должно вечереть.

– Перед выходом нужно вас немного почистить, – Николай достал из недр автобуса полиэтиленовый пакет и извлек оттуда пару кухонных губок, а затем пропитал их какой-то пенной жидкостью. Одну губку вручил Никите, второй начал очищать его одежду сзади. Через пять минут они совместными усилиями закончили процесс чистки.

Затем двое людей вышли на улицу. Один из них, поменьше ростом, запер дверь, убрал ключи в рюкзак и быстрым, отточенным движением создал светящийся круг, в который, согнувшись, прошли по очереди оба странника.

Спрыгнув на искусственную траву газона, Никита не сразу, но ощутил легкое покалывание во всем теле. Как будто миллионы маленьких раскаленных иголок впились в него. Неприятное, но вполне терпимое ощущение. К нему подошел Николай, поднял его сломанную руку и осмотрел.

– Я думаю, пока идем ужинать, она уже срастется, – он подтянул проволоку, обвязывающую руку. – Не держи на весу, иначе неровно получится. Пусть болтается.

Никита начал ощущать прикосновения Николая в районе перелома. Чувствительность потихоньку возвращалась.

– Боль вернется полностью в течении суток. Как говорит наш общий знакомый – плюс минус. А пока предлагаю покинуть стадион, все-таки не хотелось бы портить такую красивую травку, пусть и искусственную, твоей блевотиной. – С этими словами Николай двинулся в сторону выхода.

«Моей блевотиной?» – что он имел ввиду? Николай двинулся за ним. Почти дойдя до ворот, он почувствовал, как его накрывает волна тошноты. Он вцепился в металлическую изгородь и его дважды резко вырвало.

– В первый раз всегда такая экстракция, – поучительным тоном прокомментировал случившееся Николай. – В ресторан нас таких пыльных не пустят, но я знаю в десяти минутах ходьбы отсюда шикарное место, там делают очень недурственную шаверму. И есть где присесть и тихо поболтать.

Никиту вырвало еще раз. Он подумал о том, что даже дай ему кто-нибудь миллион рублей, он вряд ли бы решился сейчас съесть что-то.

Глава 8. Вопросы.

Николай и Никита удобно устроились на гранитном бордюре, огораживающем небольшой городской фонтан. Если бы случайный прохожий обратил на них внимание, он увидел бы двух уставших разнорабочих в запыленной одежде, которые присели перекусить после тяжелой смены. Фонтан не функционировал, время года не подходящее, но оттаявшего апрельского снега хватило, чтобы заполнить его почти наполовину. В грязной и мутной воде плавали бычки, стаканчики из-под кофе и пара пластиковых бутылок. Включенные фонари немного разгоняли вечерние сумерки, им помогал неоновый свет от двух рядов новомодных ларьков, в большинстве своем предлагающие кофе, шаурму и разномастную выпечку.

Никита после того, как ему пришлось освободить желудок у ворот стадиона, не ожидал, что у него разыграется зверский аппетит. Каждый из путников заказал по большой, в сырном лаваше, шаурме с курицей и по стакану кофе. Николай добавил к заказу бутылку минеральной воды без газа.

Забирая шаурму, Никита с удивлением заметил, что его сломанная рука стала ему подчиняться. Он поднял ее над собой и потряс, ожидая что она сейчас прогнется. Он даже сдавил ее, но она выдержала. Он размотал проволоку и задрал рукав куртки – никаких признаков перелома.

– Прекрасные ощущения, не правда ли? – Николай улыбался, наблюдая за исследовательской деятельностью Никиты. – В первый раз это выглядит словно чудо.

– Это на самом деле выглядит как чудо, – согласился Николай.

Полицейский еще немного повертел в разные стороны, свою уже выздоровевшую руку, а затем, когда радость удивления сменило чувство голода, решил заняться шаурмой. Он открыл пакет и с аппетитом вгрызся в желтый брикет, разбрызгивая соус. Шаурма показалась ему довольно вкусной. Не сравнить с той, которую он иногда покупал рядом со своей работой, по дороге домой. Та была какой-то пресной, эту же он оценил бы на девятку по десятибалльной шкале. Он оценил бы ее на все десять, если бы она была чуть больше. Он чувствовал, что не наелся, но заказывать еще одну, потратив на ожидание десять минут не хотелось. Вместо этого он подошел к самому крайнему киоску и взял два последних пирога с картошкой, его любимые. Микроволновка в киоске не работала и ему пришлось есть их холодными. Он снова подсел к Николаю на уже остывший гранит, тот с явным наслаждением маленькими глотками пил дымящийся ароматный кофе. Один пирог он протянул пареньку, но тот отказался кивком головы.

Никита надкусил пирог, тот оказался довольно вкусным, если не брать в расчет, то что картошка внутри была холодной. Он почему-то вспомнил мамины пироги. Первые пять лет его жизни стерлись из его памяти, будто их и не было, ни единого оставшегося воспоминания. А вот последний год, когда еще была жива мать и его еще не забрали в детский дом, он запомнил хорошо. Ему нравилось, когда мама доставала огромную, деревянную, расписанную под хохлому доску и раскатывала на ней тесто. Он завороженно смотрел, как она доставала из кастрюлек начинку и в ее жилистых руках пластинки теста превращались в маленькие лодочки. Мама часто брала его руки в свои и они вместе делали такой кораблик. Из каждой начинки по одному. Его произведение получалось не таким красивым, на мама всегда ставила именно этот пирожок в центр противня. А затем по их маленькой однокомнатной квартирке разносился божественный запах. На выбор были пирожки с щавелем, рисом, изюмом, луком и яйцом, но его самые любимые – с картошкой. Он доедал первый пирог, пытаясь найти в нем те самые нотки вкуса. Но их не было. «Вот если бы разогреть» – подумал он.

– Как вам шаурма? – прервал его размышления Николай.

– Действительно вкусная была, – промычал Никита, дожевывая пирог. – Неожиданно, я думал только чурки умеют вкусно ее делать. А тут вроде славяне в будке, если я хорошо рассмотрел.

– Действительно, традиционные виды пищи, по моему скромному мнению, лучше выходят у представителей, придумавших ее. Здесь мы с вами видим исключение. Но, к сожалению, я знаю секрет такого яркого вкуса.

– Почему к сожалению? – Никита закинул оставшуюся половинку последнего пирога в рот и потянулся к своему стаканчику с кофе.

– Они добавляют в соус довольно много глутамата натрия.

Никита закашлялся, подавившись остатками пирога. Ему показалось, что он слышал это название, привязанное к производству какого-то опасного химического продукта.

– На самом деле ничего страшного, это обычный усилитель вкуса. Благодаря ему так трудно отказаться от фастфуда. Так или иначе, но к этому придут остальные местные производители шаурмы. Готов поспорить на желание, что, придя сюда через полгода, почти во всех киосках шаверма будет с одинаковым вкусом. Спорим?

– Воздержусь, пожалуй. Не люблю азартные игры.

– Почему?

– В детстве, в детдоме, много раз видел, что бывает с теми, кто не может выплатить долг. А хуже всего было тем, кто проигрывал желание.

– Ну что вы, я имел ввиду что-нибудь безобидное. Но настаивать не буду.

Никита в два глотка допил свой остывший кофе. «Сейчас бы закурить» – подумал он о своей привычке, с которой расстался много лет назад. Иногда его тянуло к сигаретам, особенно сильно после выпивки. Но он держал себя в руках.

– Вы хотели мне рассказать, почему вы думаете, или даже знаете, что я, как вы говорите – «светлячок». Я правильно выразился? – Никита посмотрел на Николая.

– Присядьте, пожалуйста. Я ниже вас ростом, а вы еще и возвышаетесь надо мной, заставляя чувствовать себя ущербным.

– Не вопрос, – Никита присел и приготовился слушать.

– Вы уверены, что вы готовы к разговору? То, что я скажу, может выглядеть совсем не так на первый взгляд, но умоляю вас дослушать вас мой рассказ до конца.

– Выглядит слишком загадочно. Не тяните.

– Хорошо. Мы говорили вам, что за нами, светляками, идет охота. По всем признакам нас становится все меньше, особенно это стало заметно в последние лет пятнадцать. Понимаете, каждый раз, когда гибнет кто-то вроде нас… Каждый раз, когда осушают сосуд, благодаря которому мы такие, какими являемся – мы это чувствуем, – Николай указал пальцем на свой затылок. – Небольшая вспышка в голове, будто вас ткнули иголкой в районе верхней части спины, после чего резко становится тоскливо.

– Ничего подобного не ощущал.

– Возможно вы списывали это ощущение на что-то другое. Головную боль, синдром похмелья, да много чего можно притянуть. Здесь, на «живой» земле это ощущается не так, как там. – Николай кивком головы указал за спину, явно имея в виду Пустошь. – Там этот момент ощущается очень отчетливо. Ни с чем не спутать. И в последние годы такие явление появляются с ускоряющейся тенденцией. Мы боимся, что скоро придет наша очередь.

Николай выглядел немного испуганно, такие эмоции на его лице полицейский видел впервые.

– А чем я вам могу помочь?

– Во-первых вы полицейский, причем очень хороший. До поры до времени вы были лучшим опером в городе. Ваша помощь будет бесценна. Мы тоже кое-что нашли. Я очень хочу поделиться с вами этой информацией, чуть позже, файлы находится в «Икарусе», мы все распечатали, – паренек неожиданно потерял в глазах Никиты всю свою уверенность, его речь стала торопливой. – Но мы точно знаем, что это такие же как мы, но не совсем понимаем, для чего они это делают.

– Они? Их несколько или они как вы с Никодимом, два в одном?

– Несколько. Группа лиц, точное количество не знаем.

– Хорошо. А во-вторых? Что во-вторых? – Никита интересом смотрел на собеседника. Он не был уверен, что сможет помочь Николаю-Никодиму, все-таки прошло три года с того момента, как он официально перестал быть оперуполномоченным. Наверняка потерял хватку, пропил всю свою квалификацию. Что у него осталось от былых времен? Служебная форма?

– Во-вторых, – паренек понизил голос почти до шепота. – У них ваша дочь. И она жива.

То, что произнес этот щуплый паренек с седыми волосами заставило желудок Никиты резко сжаться, к горлу подкатил комок. Мир вокруг него начал медленно сужаться до маленького в отверстия, в котором он мог различить только испуганное лицо Николая, оно будто бы стало больше, на нем проявились незамеченные до этого складки и морщины. У полицейского перехватило дыхания, мысли вихрем закружились в голове. Николай знал про его пропавшую дочь, но это и не являлось секретом. Но зачем он сказал, что она у них? Чтобы поманить его почти забытым образом, искрой надежды, как манят морковкой ослика. Он давно, с помощью психиатра, медикаментов и гипноза выкинул из головы все мысли о своей дочери, ибо мысли сразу о двух его потерях были невыносимы. Та самая, третья причина, по которой его не вышвырнули из отдела.

– Говори дальше, сука, – прохрипел он в лицо побелевшему Николаю. Сейчас полицейский чувствовал себя так, будто его вывернули наизнанку.

– Я хотел вас подготовить к этому, – затараторил паренек. – Но Никодим настоял, он вечно твердит, что времени мало, старый козел!

– Да говори ты уже, блять, юродивый, – неожиданно, заорал на него Никита. Несколько человек, сидевших на выставленных вдоль киосков лавках, недовольно оглянулись на крик.

– Говорю, говорю! Три года назад мы ее забрали в Пустошь, ведь здесь было очень опасно для нее. Мы решили ее обучить всему и подготовить заранее. Простите, но принимая во внимание ваш возраст, мы думали… – Николай запнулся. – Мы думали, что вы уже проигранная партия. Но в силу сложившихся обстоятельств… мы пересмотрели данные… мы пришли к выводу…

Николай не дал ему договорить фразу. Он резко выкинул вперед левую руку, попав точно в нос, а затем, закрутив тело и вложив в удар всю свою звериную ярость, провел правый боковой. Он с удовольствием услышал, как что-то хрустнуло в голове Николая, из его рта вылетели кровавые слюни, и он завалился спиной в грязный бассейн. Полицейский взобрался на бордюр и прыгнул с него на лежащего человека целясь ногами в грудь, но поскользнулся, рухнув в воду. Он поднялся и рванулся в сторону, где должен был лежать Николай с намерением добить, но тот, на удивление быстро оправившись от мощного хука, уже пытался выбраться за пределы бассейна. Никита в последний момент поймал его за лодыжку и дернул на себя. В его руке остался правый кроссовок, а его владелец очень быстро рванулся в темноту за киосками. Никита постарался выбраться из бассейна как можно быстрее, но ему мешала намокшая одежда, особенно тяжелой была куртка. Он перевалился за бордюр, выпрямился и решительно шагнул в сторону киоска, за которым скрылся Николай. Дорогу ему преградило несколько крепких молодых парней.

– Съебите нахуй, – с явной угрозой сказал он. – Вы не в теме.

– А если не съебем? Ты нас как того щуплого размотаешь? – вперед вышел высокий парень. На его руках и шее виднелись разноцветные татуировки.

– Надо будет раскидаю, – Никита оттолкнул татуированного и двинулся сквозь стоящих парней.

Но не успел он сделать и пары шагов, как его шею обвили сильные руки, мощно сдавив. Затем его ударили под колено, и ему пришлось, споткнувшись, упасть вперед. Он попытался выбраться из захвата и подняться, но ему мешала мокрая одежда. От удушья он начал терять сознание, в его голове помутнело. Его руки сильно заломили, и он почувствовал вес на спине и ногах. А затем возник голос парня в татуировках.

– Успокоился? Будешь смирным?

– Пошел нахуй, – ответил он.

– Ясно. Не будешь. Тогда ментов вызовем.

– Я сам мент.

– Ага, конечно. А я терминатор. Мы тут Сару Коннор ждем, – парень засмеялся. Затем еще сильнее сжал руки Никиты. – Сука, испачкался весь из-за тебя, мокрого мудака, и похоже мочой провонял.

Никита тоже почувствовал запах мочи и затхлости. «Вода в фонтане» – догадался он. Ему до боли, до слез стало обидно, что он вот так, беспомощно лежит здесь, воняющий тухлятиной, а этот пидор убежит в свою Пустошь, унеся с собой ответы на все вопросы. Он попытался пошевелиться, но понял, что выбраться не получится – его держало минимум трое.

До того, как появился наряд и его увезли в отделение, Никита решил, что никому не будет рассказывать про Пустошь, иначе он снова отправиться в дурку. А про драку он что-нибудь наплетет. Эх, если бы его повязали в центре города, то увезли бы в родной отдел, там бы он в течении получаса вышел на свежий воздух. Но его забрали на чужой территории, и так просто не отделаться. Как минимум, придется звонить знакомым, чего он очень не хотел делать. С другой стороны, его сжигала навязчивая мысль найти белобрысого и выбить из него ответы на мучащие вопросы относительно дочери. Его мысли были прерваны сиреной подъехавшего бобика. Он видел приближающиеся мелькающие огоньки в отражении мокрого асфальта перед своим лицом. После недолгих объяснений с парнями, его затолкали в заднюю часть уазика и повезли в отдел.

Кроме него в «собачнике» никого не было. Странное название для коробки позади ментовского бобика. Откуда вообще оно взялось? Никита поежился и потер руки, пытаясь согреться. Брюки немного подсохли, в отличие от тяжелой, набравшей воды куртки. Он снял ее и попытался отжать вонючую жидкость. Гнев уже давно отпустил его, и он начал сожалеть о том, что набросился на паренька. Где его теперь искать? Он не верил в то, что сможет создать портал. С чего они решили, что Никита обладает такой-же силой? Если бы он не поддался эмоциям и дослушал рассказ белобрысого, то сейчас бы знал.

До отдела его довезли за несколько минут – тот находился в паре кварталов от того места, где они отужинали. Дернулась дверь уазика и в проем заглянуло молодое лицо сержанта.

– Приехали. Вылезай.

Никита и сам хотел выбраться из холодной металлической клетки. Он замерз до такой степени, что его начала бить дрожь. В отделе по любому теплее. Он спрыгнул на землю.

– Давай только без сюрпризов, а то наручники надену, – сержант жестом указал на черную дверь. – Туда двигай.

Никита послушно двинулся вперед, закинув куртку на плечо. Дверь перед ним открылась, ее придерживал еще один молодой полицейский. Дежурный, вяло поинтересовавшийся подробностями, через пару минут открыл шлагбаум турникета, пропустив их вглубь помещения. Они шли по длинному темному коридору до самого конца, пока не попали в просторное, хорошо освещенное помещение. Его усадили на стул напротив деревянного обшарпанного стола, на котором лежал стационарный телефон. В помещении явно недавно сделали евроремонт: на полу лежал новенький линолеум, на стенах блестела свежая краска, обновили даже решетку «обезьянника». На этом фоне потрепанный стол смотрелся явно не к месту.

– Капитан Кривцов, – представился вошедший худой сотрудник с уставшим выражением лица. – Карманы выворачиваем гражданин. Оружие и наркотики выкладываем слева. Деньги, документы и все остальное справа.

Никита оценил юмор сотрудника. Он сам любил схохмить, разрядив ситуацию, и частенько этим пользовался. Сунув руку в карман мокрой куртки, он выудил оттуда связку ключей, которую Никодим заботливо отдал ему, когда они свалились в Пустошь из квартиры на улице Гагарина. Связка была испачкана в засохшей крови. Ключи он положил слева, ведь их вполне можно было использовать как холодное оружие. Он ждал, что капитан задаст вопрос относительно крови на ключах, но тот молчал. Из другого кармана куртки Никита достал сырой смартфон и протер экран. Нажал на кнопку сбоку, дисплей загорелся, показав картинку какого-то тропического пляжа. Он повернул телефон обратной стороной, под прозрачным чехлом была спрятана банковская карточка. В куртке больше ничего не было. Он сунул руку в карман штанов и вытащил красный перцовый баллончик. Никита совсем забыл про него, а ведь он пригодился бы ему, тогда, в квартире с озверевшим амбалом. Баллончик занял свое место рядом с ключами. Из другого кармана штанов он достал маленький розовый ручной фонарик, в сердце тут же что-то екнуло. Он трижды нажал на ручку, раздалось жужжание и появился слабый свет.

– Интересный у вас набор, гражданин, – капитан заинтересованно взял из рук Никиты устройство и покрутил в руках. – Ключи все в крови. Перцовка и детский фонарик, судя по цвету – явно девчачий. Вырисовывается интересный расклад. Жень, у нас девочки не пропадали в последнее время?

Сержант, все это время стоявший позади Никиты отрицательно покачал головой.

– Жаль. А то мы сейчас дело бы раскрыли, – дежурный улыбнулся и положил фонарик в общую кучу. – Ну че там, рассказывай.

– Задержали у торгового центра, рядом с фонтаном, – начал говорить сержант. – Он там подрался с кем-то, прямо в фонтане, поэтому и сырой. Местные парни с тренировки шли, там тренажерка рядом, они его и поймали. Я парней знаю, соседи по дому. Тот, с которым он дрался, убежал, в одном кроссовке, кстати. После задержания вел себя спокойно, не пьян, вроде не под веществами. Заявление никто писать не стал, доставили под предлогом установки личности. Андрей Николаевич, если нужно, кроссовок принесу, он в машине остался.

– У дежурного оставишь, – капитан открыл ящик стола и достал коричневую папку. – Сейчас составим протокол и отпустим вас, если будете себя хорошо вести. У нас сегодня трудный день, всех на уши подняли.

Никита сдержанно кивнул, соглашаясь. Ему хотелось начать качать права, так как его задержали явно с нарушениями. Капитан явно действовал не по инструкции, он даже представился не полностью, сообщив лишь свою фамилию. Косяк на косяке. Но он знал, как не любят «умников» в таких местах, поэтому пересилил себя, решив, что пусть все идет своим ходом.

– Документы с собой имеются? – капитан вопросительно посмотрел на Никиту.

– Документов нет. Зовут Никита Дмитриевич Колечкин. На карте сбера, сзади телефона, мое фио напечатано.

Капитан взял со стола смартфон, перевернул и прочитал надпись на карточке.

– Значит, Колечкин. Интересная фамилия. Запоминающаяся. А вы, случаем, не из наших? – капитан положил смартфон обратно к вещам на столе.

– Можно и так сказать.

– Ага. Ясно. Тогда это все меняет, – капитан поднял трубку телефона и начал набирать номер. Потом передумал, положил трубку обратно, и поднялся со стула. – Женя, отведи гражданина Колечкина в камеру. Мне нужно позвонить. Это ненадолго, обещаю.

Сержант поднял брови от удивления, в его глазах читался немой вопрос, относительно решения капитана. Но задать его он побоялся, Андрей Николаевич выглядел уж слишком возбужденным.

Никита молча поднялся со стула, взял куртку и начал собирать со стола вещи.

– Так стоп, – капитан резко выдернул из его рук смартфон. – Пусть здесь полежит, под моим присмотром.

– Фонарик можно хотя бы взять? – Никита посмотрел капитану Кривцову в глаза. – Это личное. Память о жене.

Капитан немного подумал и кивком головы одобрил желание Никиты.

– Бери свой фонарик, надеюсь, им вены сложно перерезать, – капитан повернулся к сержанту. – Во вторую давай, к алкашам.

– Там тепло? – поинтересовался Никита у сержанта, когда они подошли к коричневой металлической двери. – Мокрый я, замерз.

– Относительно улицы тепло. Но не Карибы, – сержант отодвинул засов и открыл дверь. В нос сразу же ударил запах сырости и мочи. – Проходите, устраивайтесь, чувствуйте себя как дома.

Никита вошел внутрь. Небольшое помещение с двумя лавками, вделанными в стены по краям. На одной лавке лежал бородатый грязный мужик. Его рука была прикована наручниками к другому, такому же грязному мужчине, лежащему на бетонном полу. Оба храпели.

Позади Никиты скрипнул запираемый засов. Никита подошел к свободной лавке. Она была окрашена в ядовито-зеленый цвет. У человека, который выбирал такой оттенок, явно отказала модная железа. Он присел, ощутив прикосновение холода к своему телу.

Почему так изменилось поведение капитана, когда он выяснил, кто сидит перед ним? Неспроста все это. На уши их подняли из-за пяти жмуров, оставшихся на Гагарина, к гадалке не ходи. Пять трупов в одной квартире – это событие федерального масштаба. Он вспомнил жуткое количество крови и развешанные кишки. На такое слетятся все телеканалы, как мухи на говно. Наверняка даже из Москвы приедут. Такое на тормозах не спустишь, будут копать до самого дна. Если бы он тогда не забыл про баллончик. «Сука, ну как так-то» – выругался он про себя. Сейчас бы Аллан был бы жив, и взял бы все на себя. А теперь у здоровяка два пулевых, и оружие убийства последнего жмура отсутствует на месте преступления. Любой, даже самый тупой следак догадается, что был шестой участник вечеринки. Возьмут за жабры владельца жилплощади, он тут же расскажет и про Никиту, и про просьбы. Проведут баллистическую экспертизу и узнают, что стреляли из «Макарова». А кто у нас лучшие пользователи данного оружия? Правильно, садись, пятерка. Как ладно все склеивается в неприятную для него историю. И пальчики его в квартире наверняка есть, он хоть был осторожным, но во время борьбы с великаном наверняка до чего-то дотронулся. Он вспомнил про кровь на ключах и чертыхнулся. Он был даже рад тому, что испачкался в бассейне с фонтаном и бурые подтеки на его штанах и куртке стали не так заметны.

Положение его было довольно тяжелым, но не фатальным. Да, скрыть то, что он был в квартире, не получится. Это и не нужно. Всех жильцов порешил сам Аллан, он не сомневался, что это следователи смогут доказать без труда. А вот как объяснить смерть самого Аллана? Забрать бы ствол у Николая, и сказать, что нашел его в квартире. А почему Никита ушел и не сообщил? Последствия сотрясения.

– Ты кто бля? – прервал его размышления проснувшийся мужик с соседней лавки. Он сел и стал ошарашенно крутить головой по сторонам. – И где Витька?

– Видишь тело на полу? Смахивает на Витьку? – Никита кивком головы указал под ноги проснувшегося.

Алкаш недоуменно посмотрел на наручник, его взгляд проследовал дальше, пока наткнулся на храпящего собутыльника.

– Витька, козел! – он потряс рукой, пытаясь растормошить спящего, но то никак не отреагировал.

Мужчина повернулся к Никите.

– Мы с ним подрались из-за Юльки, баба это моя, – начал он объяснять. – Он ей присунуть хотел, козел. Бухали вместе, я часик лег пощемить, проснулся, а этот козел прямо на кухне ее ебать собрался, почти раздел. Вот козел. Ну я ему и втащил, а он в отмах пошел.

– Козел, – добавил Никита.

– Ага, – согласился мужик. – Выпить есть?

– Не пью, – соврал Никита. Ему совершенно не хотелось продолжать разговор с алкашом. Он собрал куртку в комок и улегся на нары, подложив ее под голову.

– ЗОЖ это пиздеж, – прокомментировал алкаш и тоже улегся на лавку и практически сразу заснул, засопев.

Никита попытался сосредоточиться в поисках решения с пистолетом. О чем бы он пытался думать, но все его умозаключение приводили к одному – нужно найти Никодима.

Дочь. Она жива. Эта мысль будоражила его воображение. Они забрали ее. А затем кто-то забрал ее у них. Сплошные вопросы, на которые нет ответов. Сейчас, если она действительно жива, ей должно быть девять лет. Только вот пропала она три года назад, а в Пустоши ты не стареешь, ведь Никодиму сто шестьдесят три года, а выглядит он на двадцать пять. То есть она сейчас должна выглядеть также, на шесть лет?

Образ дочери всплыл в его голове. Маленькая, звонкая, озорная. Вся в мать. Три года назад они отправились на празднование дня рождения к дочери его прямого начальника. С Игорем у него давно были дружеские отношения, они познакомились еще до того, как его поставили управлять отделом. Как-то так получилось, что начали дружить семьями. И в тот страшный день все поначалу шло хорошо. Для праздника Игорь снял большой просторный дом рядом с городом. Детские аниматоры отработали и уехали, но детям хотелось продолжения веселья. Взрослые предложили им сыграть в прятки. Всех нашли, кроме Ани. Сначала думали, что она просто очень хорошо спряталась. Через десять минут дети попросили помочь в поисках взрослых. Через полчаса Настя сорвала голос, выкрикивая имя дочери. Через час совместными усилиями перевернули весь дом, но найти не смогли. Думали, что она вышла на улицу, но приехавшие владельцы дома подняли запись с камеры – никто из детей не выходил. А в доме камер не было.

Примерно месяц после пропажи Настя еще держалась, верила, что вот-вот раздастся звонок по телефону, и ей скажут, что дочь найдена, с ней все хорошо. Резко ночью срывалась, вызывала такси и ехала к злополучному дому, ища дыру в заборе или роя руками под ним землю выискивая подкоп.

Выписанные лекарства не помогали, они лишь ненадолго стопорили ее. Она сильно похудела и перестала следить за собой. Никита приходилось насильно тащить ее в ванную, чтобы она почистила зубы или помылась. Он сам схуднул и осунулся. На работе предлагали взять ему отпуск, но он отказался. Не мог постоянно видеть Настю в таком виде, работа отвлекала его плохих мыслей.

Однажды придя домой, он нашел Настю в отключке, а рядом, на кровати, лежали вскрытые коробки из-под таблеток, была выпотрошена вся их домашняя аптечка. Ночь его жена пролежала в реанимации, а утром, ему, сидящему в холле больницы, сообщили страшную новость.

И вот теперь он узнает, что дочь жива. Но Настю уже не вернуть. Никита почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Он сглотнул, немного проморгался и поднялся с холодных нар. Стараясь не разбудить шагами спящих мужчин, он осторожно подошел к стене и прижал подушки указательных пальцев друг к другу. Закрыл глаза и прошептал: «Ради дочери, пожалуйста, пусть это сработает». Представил, как он когда-то обнимал свою Анечку, и тут что-то несильно кольнуло его в затылок. Он боялся открыть глаза, боялся увидеть, что ничего не произошло, но открыл. Кончики пальцев светились. Он осторожно, боясь спугнуть происходящее с ним, нарисовал в воздух круг. Когда концы сомкнулись, из получившегося отверстия на него полилось синее приятное свечение. Торопясь, он просунул руки в окно, пелена лопнула, свет стал намного интенсивнее. Высота была небольшой, до земли, усыпанной мелкими камнями, было не больше метра. Он вернулся к лавке, одел куртку, а затем спрыгнул в дыру.

В первый момент он практически ослеп, но потихоньку его глаза привыкли к необычному, синему свету. В таком освещении все вокруг казалось искусственным, будто пластиковым. Сидя на земле, он поддался внезапному радостному порыву и издал громкий победный рев. Прооравшись, он выпрямился и попытался понять, где должен находиться автобус.

– Нихуя себе пироги, – услышал Никита удивленный возглас позади себя. Он повернулся и увидел проснувшегося Витька. Тот просунул свободную от наручников руку в светившуюся дыру, удивленно пытаясь нащупать что-то в воздухе.

«Надо срочно закрыть окно» – подумал Никита. Вот только как? Что там говорил Никодим? Что-то про силу мысли. Он закрыл глаза и представил в голове, что портал исчезает, схлопываясь словно лопнувший шарик. Затем открыл глаза. Портал исчез. На земле, где он только что светился, лежала отрезанная в районе запястья рука Витька.

Глава 9. Ответы.

Никита довольно быстро сориентировался на местности, выбрав направление движения. Он стоял спиной к отделу, значит «Икарус» должен быть перед ним. На всякий случай он насыпал в том месте, где выпрыгнул из портала, большую горку из песка и камней, водрузив отрезанную руку на ее вершину. Жалко, конечно, Витька, нехорошо как-то получилось. «С другой стороны, нефиг чужих баб трогать» – попытался успокоить он свою совесть.

Солнце стояло в зените, посылая под прямым углом свои синие лучи на эту пустынную землю, но жары совсем не чувствовалось, скорее наоборот. «Комнатная температура – подумал он – может сейчас здесь зима?». Если он выбрал направление верно, то автобуса он должен достигнуть минут через десять, максимум пятнадцать. Жаль, не было смартфона, чтобы засечь время. Он вгляделся вдаль в поисках знакомого очертания. Обзору мешала прозрачная взвесь, наподобие тумана, поэтому объекты, находящиеся от него на большом расстоянии, просто расплывались, будто мираж.

Он двинулся вперед, безуспешно пытаясь глазами отыскать какой-нибудь ориентир. Примерно через пять минут он наткнулся на пустую банку из-под колы. Он поднял ее и с интересом рассмотрел. Вместо красного она почему-то была темно-сиреневого цвета. Что она здесь делает и как сюда попала? Есть и пить здесь не хочется. Банка с виду новая, только немного запылилась. С другой стороны, откуда он знает, как здесь поведет себя металл. Если люди здесь не стареют, может и металл не ржавеет? Тьфу ты, она же алюминиевая, так и так не будет ржаветь. Он саданул ногой по банке, словно по футбольному мячу. Та взлетела, блеснув на солнце и почти бесшумно упала в пыль, взметнув небольшое облачко над собой. Сделав два шага, он увидел пустую упаковку от ментоса. Ага, вот и ответ. Здесь наверняка проводились сложные научные эксперименты. Он улыбнулся своему умозаключению и продолжил движение вперед в поисках старого автобуса.

Он шел и думал о том, что этот мир явно не так пуст, как кажется с первого взгляда. Хотя бы потому, что здесь встречается бытовой мусор. Может и он кого-то встретит, например ту тварь, про которую рассказывал Никодим… или Николай, он запутался. В любом случае, интересно было бы взглянуть на тварь из Болота. Белобрысый говорил, что они агрессивные, а у него теперь даже перцового баллончика нет. Эх, сейчас бы ППШ, с ним никакая тварь не страшна.

Впереди появились смутные очертания неизвестного строения. Понять, что это, пока не представлялось возможным. Никита ускорил шаг, пытаясь как можно быстрее сократить расстояние между ними. Через минуту его лицо озарило широкая улыбка, он рассмотрел в очертаниях признаки автобуса. Подойдя еще ближе, он увидел темный, практически черный остов «Икаруса» с запаянными окнами и дверями. Ночью автобус был желтым, он точно это помнил. Видимо, синий солнечный свет каким-то образом перекрашивает и меняет цвета. Он вспомнил фиолетовую банку из-под газировки.

Хрен с ними, с цветом, пусть «Икарус» будет хоть зеленым. Ему был нужен Никодим. Он подошел вплотную к автобусу, прислонил ухо к теплому металлу и прислушался. Внутри что-то шуршало и поскрипывало. Он немного отодвинулся и с силой ударил кулаком по двери.

– Николай, или Никодим, кто там сейчас у власти в вашем тараканьем царстве, открывай, разговор есть, – он снова прислонил ухо к металлу, шорохи внутри прекратились. – Отвечаю не трону, просто побеседуем. Расскажешь ваши расклады.

На минуту в воздухе повисла тишина. Затем внутри что-то опять зашуршало и заскрипело, послышались приближающиеся шаги.

– Ты мне зуб выбил, изверг – донесся искаженный акустикой голос. – И кроссовки любимые помог проебать.

«Похоже на Никодима» – мысленно обрадовался Никита. После той драки, вернее избиения, в вонючем бассейне фонтана, ему не хотелось начинать такой сложный и неприятный разговор с Николаем. Все-таки со стариком было попроще. К тому же он был уверен, практически стопроцентно, что разработкой сценария с похищением девочки занимался именно ботаник.

– Если зуб найти можно было б, он тогдася сросся бы. А пришлося улепетывать, ты же в дурака натурального превратился, – обиженно добавил Никодим. – Лечиться тебе надо.

– Вместо зуба имплант вставить можно, сейчас с этим просто, были бы деньги. А кроссовки я тебе куплю, отвечаю. Лучше прежних, – Никита легонько постучал по «Икарусу». – Выходи давай.

– Не выйду. И так побазарить можно. Целее буду.

Никита решил, что сейчас бесполезно пытаться выманивать парня из своей неприступной крепости. А разговаривать действительно можно и так. Акустика в автобусе хорошая, все прекрасно слышно.

– Что с моей дочкой. Давай от начала и до конца, со всеми подробностями, – полицейский присел, прислонившись спиной к автобусу.

– Ишь раскомандовался. А волшебное слово?

– Я могу создать портал, выйти, а потом зайти уже внутри автобуса. И выбить оставшиеся зубы.

Снова пауза, но в этот раз ответ прозвучал немного быстрее.

– Нам был напарник нужон. Мы тут с ума сходим потихоньку, да и страшно. Хотели тебе все рассказать, но ты с Настасьей шашни начал мутить, а потом и вовсе окольцевался, опосля и время ушло. Ты вряд ли семью бросил. А потом дочка у тебя уродилась, она сразу начала фокусы показывать. Вы их не видели и не замечали. А у нас глаз наметан. Дар, он через семя передается. Жена, кстати, когда твоя родила, тоже такой стала, светлой. Через рождение дочки в ней тоже выросло.

Никита не стал уточнять что именно выросло, но догадался, что речь о той херне в районе затылка.

– Почему я? Почему вы столько лет за мной следили?

– А чего нам еще делать? Нашли одного светляка, и вот, наблюдали. Скучно тут, говорю же.

Никита не поверил ответу старика. Что-то не клеилось. Один мужик от скуки не будет каждый день за другим мужиком подглядывать. В том, что Никодим из нормальных гетеросексуалов, Никита даже не сомневался. Такие, старой закалки, скорее гвоздь трахнут, чем себе подобного. Хотя хрен его знает, что местная луна тут с людьми делает.

– Получается, ты мог завести роман с барышней, сделать ей ребенка от своего семени, подождать лет двадцать, и получить готового напарника? Зачем чужих детей воровать?

– А вот и не получается, – выкрикнул старик из-за двери. – Не передается у меня дар. Один раз только свезло, все остальное брак. Много у меня детей землю топтало, да все пустышки были.

– Жестковато звучит, – Никита сплюнул в серый песок.

– А ты думал, я герой? Хренушки. Мразь я еще та. Кощей, только не сказочный, а всамделишный. Думаешь, я детей своих не любил, так? А мне пришлось не любить. Сюда обычный человек попасть может, и даже ходить он тут сможет, а вот выйти хер там. Вход рубль, выход пять. Сердце не мотоцикл, его с толкача не заведешь. Я двух так загнобил. Со второго раза только докумекал, что к чему. Совсем малята ведь были. – Никита явственно различил, как Никодим зашмыгал носом за дверью. – Пару раз уже свести счеты хотел со своей никчемной жизнью. Да только я еще и трус, курок нажать не могу.

В третий раз за их короткий разговор в воздухе повисла тишина. Никита хотел прервать неловкую паузу очередным вопросом, но, как назло, ничего не лезло в голову.

– Мы когда Аньку то забрали, наврали ей с три короба. Что охота за нами ведется, что ее ищут, что родители первые под раздачу попадут. Что если она вернется, сразу всем конец, – человек в автобусе снова всхлипнул. – Мы думали обучим ее тут всему, чего сами умеем. Потом тихонько назад отпустим, уже разумную. Наврет чего-нибудь вам. Ну и будет туда-сюда скакать. А подрастет, совсем заберем. Вот только Настасья не дождалась, дуреха. Но ничего, мы ее на ноги то поставим.

– Кого поставите? – искренне удивился полицейский. – На какие ноги?

– Жену твою, кого же еще. Анька то, как узнала, истерику тут катастрофическую устроила. Пришлось попотеть, но мы Настасью сюда доставили. Осталось только найти этого… как его… донора, сам то по своей воле никто с даром не расстанется.

Никита вскочил на ноги. То, что говорил Никодим было полнейшим безумием, но его слова зажгли в нем маленькую искорку надежды. Он лично видел, как труп его жены опустили в могилу, а он, по традиции, бросил горсть песка на ее гроб. А затем его закопали, уложив сверху горки пластиковые венки.

– Да не боись, все в ажуре, целехонькая она, даже вскрытия не было, все бутафория. Деньги творят чудеса. А у нас их столько, что два «Икарус»а хватит заполнить. Те, кто зарыл, вечером и отрыли. А тело ее здесь. Ждет подходящей оказии.

– Неужели можно оживить человека? Это выше моего понимания, – Никита закрыл глаза, прислонившись лбом к металлу автобуса. – Как?

– А как ты думаешь нас в одном теле двое? Две души в одном котелке? А я скажу как. В былое время надо мной эксперимент поставили, ей Богу не вру. Не то чтобы удачный, хотя, это с какой стороны зайти. Война то, она и сюда добралась. Агась, не поверишь, но и здесь тогда постреливали. Немцы эти, они жутко хитрые, скажу я тебе, выгоду везде искали. Фильмы небось видел, где они всякую мистику исследовали? Так вот, они такие и были. Все, что не приколочено, переворачивали и рассматривали, под микроскопою. Помню, бомбить резко начали, опасно стало на родной земли ноги передвигать, глядишь, на мину наступишь и распидарасит тебя на пару частей, плюс минус. Вот тогда поголовно все светляки сюда мигрировать и начали, как птицы, которые зимой на юга летят. Вот суть такая же, только не птицы и не на юга.

На этом месте повествования Никита, внезапно для самого себя, истерично прыснул со смеха. Он мгновенно заткнул себе рот руками, надеясь, что Никодим не услышал, и опасаясь, что рассказчик обидится на смех. Но паренек, судя по тому, что он продолжил рассказ, не заметил его секундной слабости.

– Мы все ближе к Москве сбивались. Это сейчас везде интернеты ваши, а раньше новости либо в газетах, либо по радио, либо по сарафану. А тут с этим сложно, здесь, в Пустоши, чтобы актуальность не потерять, вылезать приходилось. А там ведь как было – сегодня наша деревня, а завтра уже не наша. Хрен разберешь в общем. А Москва то вроде всегда наша была, не ошибешься. И доверяли раньше все поболее друг другу, никто никому головы не резал, как сейчас.

Никита хотел уточнить момент про головы, но промолчал, боясь сбить с мысли собеседника. Ему не терпелось услышать, как же Никодим «раздвоился».

– Мы то даже в группы сбивались тут, по несколько человек. Все кумекали, как нашим там помочь, может до Германии дойти и ихнего поганца убить. А что, как по мне, интересная, мысля была. У нас, вроде, кто-то так и ушел, за Гитлером этим. Только не получилось, видать, – Никодим с досадой вздохнул. – Если мне память не изменяет, то человек тридцать по округе набрать светляков можно было тогда. У нас даже один партийный был, все идеи свои проталкивал коммунистические. Но не прижился, пиздить меньше надо не по делу. Так вот, у немцев тоже самое было со светляками. Были и у них они, и нормальные, и фашисты были, и отморозки идейные.

Никита на мгновение задумался. Как он не допер, что Пустошь, с ее возможностью передвижений без границ, по сути, является оружием, в каком-то новом смысле. Как космос. Новые горизонты…

– Сидим, значит мы, решаем, что с ситуацией делать будем, – прервал его размышления слегка хриплый голос Никодима, – а тут раз, и фрицы из ниоткуда, автоматами тычут, «хенде хох русиш швайне». Просочились как-то, басурмане. Мы сразу врассыпную кто куда, а куда здесь убежишь? Посекли по ногам. И троих поймали. Я имен их даже не помню, мужика, бабу да меня.

– Блять, Никодим, у вас что, опять оружия не было? Вроде война, да и с вашим умением можно себе чего угодно наворовать, – недоверчиво уточнил Никита.

– Было у нас все, – огрызнулся паренек. – Столько было, что пару вагонов забить до жопы можно было. Только не успели попользовать. Говорю же, фактор внезапности, понимать надо. Руки связали сзади, мешок на голову и прощай Родина. Ух долго везли, поездом даже, было дело. Мешки сняли дня через три только. По сторонам смотрим, пока нас ведут, а вокруг натуральный замок, как в книжках рыцарских. Завели нас в комнату, по типу больнички, да связали.

– Мешок на голову то зачем? Зубной пасты не было? – попытался пошутить Никита, но тут же понял, что вышло неудачно.

Никодим продолжил свой рассказ, пропустив мимо ушей глупую шутку.

– А потом приходит лысый хрен в очках да в фартучке докторском. И голову мужику из наших, без спроса, натурально так, отчекрыживает пилой, за несколько секунд, плюс минус. Я тогда не знал, да и никто не знал, почему мы такие. Думали колдовство какое, темнота же необразованная. А тут, типа доктор, из отрезанной головы круглую штуку достает щипцами и шприцом оттуда выкачивает ее наполнение. И какому-то фрицу, не привязанному, как мы, в вену его же закачивает. Доброволец видать был, чтоб его. Ну, он подрыгался немного, а потом у него кровь из ушей и глаз пошла, так и помер милок, кровью плюясь. Мы с бабой в ахуе, конечно. А доктор, будто так и надо было, опять пилу берет и к бабе подходит, да таким же макаром голову ей отпиливает. Ох, я тогда знатно обосрался, понял, что где два, там и три, и что моя головушка любимая скоро с шеей попрощается. Доктор новый шприц набрал, а я все думаю, когда нового фрица приведут. Только он ко мне подходит, и всаживает мне все до последней капли. Ну пиздец, думаю, сейчас залью тут все своей нутрянкой. А вот только не так все обернулось. Я как будто силой налился невероятной, чувствую, руками веревку рву, которой руки связаны. Освободился, смотрю, доктор парабеллум достал и стреляет в меня, только я боли не чувствовал, прямо как в Пустоши. Подошел к нему и руками голову ему оторвал да раздавил как помидор спелый. Опосля покрошил там все, портал создал и сиганул в него. Так и выбрался. Замок то, кстати, в Польше был, это я уже по ходу дела узнал, когда до дома пытался добраться.

– А почему фриц умер, а ты нет, – перебил его рассказ Никита.

– Потому, что в обычного человека ту жидкость заливали, а не в светляка. Не сдюжил фриц. Может, если бы по чуток давали, то глядишь, чего и вышло бы, плюс минус. А я выдержал, вот только в качестве бонуса, мне душа Николая Николаевича, мать его за ногу, прилетела. Наказание за грехи мои. Так и живем, а все больше маемся. Вот скажи, неужели там никого получше не было?

– Дай обмозговать минуту. То есть, если вынуть эту жидкость из головы светляка, и влить ее в другого, скажем так, немного мертвого светляка, его душа вернется в свое тело? – Никита произносил слова медленно, выговаривая каждый слог. – И таким образом, вы оба хотите воскресить Настю? Я все верно изложил?

– Я же говорил, министрой будешь, на лету все схватываешь. Теоретически, должно помочь, – голос, доносившийся из недр автобуса, заметно повеселел. – Проблема только одна, где нам найти донору? Просто так взять да завалить светляка – такое потом не замолишь. А ежели найдем охотников, то сразу двух зайцев в силок поймаем. И Аньку найдем, и Настю разбудим. Их то в расход можно пустить. Не зайцев, а душегубов.

– Складно получается у тебя, мне нравится. Только ты точно уверен, что ее именно эти охотники забрали?

– Я хоть и совсем старый стал, но нутром чувствую, что они это сделали и что жива она. Мы на их след вышли, в Казани у них логово. Туда с ней поехали, место, где они свои дела делают, искали. Там она и пропала, видать ушла без спроса в Пустошь, пока я по делам ходил. Мы ее там два дня искали, но это как иголку в стоге сена. Сам видишь, здесь туман, метров пятьсот видимость, не дальше. Сюда бегом вернулись, да тебя попытались сагитировать. Ну что, поможешь? – последняя фраза была сказана явно тише предыдущих слов. Никита еле расслышал ее из-за стенки «Икаруса».

– Открывай давай. Я свою дочь искать буду. Как могу я не помочь? – он с силой ударил ногой по запертой двери и звук громкой волной пробежался по автобусу.

Глава 10. Перемирие.

Дверь автобуса распахнулась, и Никита увидел стоявшего в открывшемся проеме Никодима. На его левой ноге, вместо близнеца-кроссовка, был надет высокий, до колена, серый валенок. Никита усмехнулся про себя странному выбору обуви, а затем вошел в автобус. Синий свет солнца почти не проникал в помещение, и предметы, окрашенные мигающей новогодней гирляндой, были окрашены в свои родные цвета.

Где она? – коротко спросил полицейский. Старик сразу понял о ком идет речь и махнул рукой вглубь автобуса. Никита, не торопясь, двинулся вдоль ящиков. Он сразу понял, на что именно указал Никодим. Подойдя к стулу, накрытому простыней, он остановился и задумался. Какой она была, когда он видел ее в последний раз? Прошло, без малого, три года, но он вспомнил. В тот раз на ее лице был кукольный, пластиковый макияж от неизвестного, но явно старавшегося угодить родственникам усопшей, работника морга. Если бы она увидела себя в тот момент, как бы она оценила работу гуру посмертного фэшена? «Мне идет, милый?».

Никита поднял руку и взялся за уголок потемневшей от времени ткани. Пальцы не слушались его, но он усилием воли остановил предательскую дрожь и легонько потянул простынь на себя, потревожив покрывающую ее пыль. Та медленно начала осыпаться, все сильнее и сильнее, вслед за тем, как Никита убирал ткань с тела. Наконец простынь упала на пол автобуса, открыв взору примотанную скотчем к стулу женщину с опущенной головой.

Полицейский невольно вздрогнул. Настя была одета в тот-же самый легкий сарафан, который она так любила. Тогда ему показалось, что она хотела бы покинуть бренный мир именно в нем. Поэтому, когда в морге попросили привезти одежду для похорон, он выбрал это розовое, невесомое платьице. Ей вообще шли все оттенки красного. Сейчас платье было испачкано грязью и выглядело не так привлекательно, кое-где торчала порванная ткань. Никита машинально отряхнул налипшую грязь со своей мертвой жены и случайно коснулся рукой головы. Та слегка качнулась, с волос осыпались песчинки.

– Мы все проходили через это, – донесся сзади голос. – Осознание невосполнимой потери. Но вам несказанно повезло, молодой человек. Вы можете вернуть ее. Теоретически.

– Теоретически, – медленно повторил за ним Никита. – А я не хочу теоретически. Я хочу практически.

– И мы хотим помочь вам в этом, – Николай подошел к полицейскому и положил руку на его плечо.

– Не надо, – Никита одернул плечо, рука седого парня соскользнула вниз. – С детдома не люблю все эти жалости.

– Хорошо, – Николай немного отстранился от него. – Вы хотите побыть с ней? Я могу выйти вон, если пожелаете?

– Знаешь, чего я хочу на самом деле, Николай? – Никита продолжал завороженно смотреть на фигуру Насти. – Хочу, чтобы ты перестал обращаться ко мне на вы. Я понимаю, что ты старше меня раза в три, а может, и в четыре. Но говоришь ты ртом молодого Бибера. Это противоестественно. Заканчивай выкать.

– Я извиняюсь, ртом какого бибера? – удивился Николай.

– Певец такой иностранный. Джастин, мать его, Бибер. Все малолетки от него кипятком ссутся. Тоже белобрысый и щуплый, прямо как ты, – свою речь Никита произнес, продолжая стоять спиной к парню.

– Я постараюсь, – негромко произнес Николай и тихонько покинул автобус. Он вышел на улицу и с досадой пнул валенком лежащий у открытой двери камень. Затем, стараясь, чтобы не услышал человек в автобусе, он тихо проговорил, обращаясь в никуда, – вообще то, в пять раз старше.

Никита стоял и смотрел на труп Насти, раздумывая, как приподнять ее свисающую голову, чтобы увидеть лицо. Он поднес пальцы к подбородку, но дотронувшись, тут же одернул руку, испугавшись холодного прикосновения к ее бледной коже. Затем попробовал поднять за волосы, но это выглядело так нелепо, что он быстро разжал пальцы. Голова женщины нырнула вниз и закачалась из стороны в сторону. «Потом посмотрю» – передумав, Никита поднял упавшую простынь и накинул на тело. А затем присоединился к Николаю на улице.

Он не хотел видеть ее посеревшее, запачканное, мертвое лицо. Наверняка, пока ее выкапывали и тащили сюда, грязь забилась в рот или еще куда. Его передернуло, будто ударив электрическим разрядом. Но больше всего он боялся увидеть ее глаза. Наверняка ее страшный сегодняшний лик врежется в память, заменив собой тот светлый образ, что покоился сейчас у него голове.

Никита взглянул на солнце, немедленно сощурившись. «Нужно с собой очки взять в следующий раз». Светило покинуло центр небосвода, сдвинувшись к горизонту. Синева, разлившаяся вокруг, стала более разряженной.

– И что теперь? Какие дальнейшие действия нашей спецгруппы? – Никита вопросительно уставился на собеседника.

Николай, до этого не замечавший его, обернулся, на его лице появилась заинтересованность.

– Нужно как можно быстрее собираться и ехать в Казань. По дороге я вам дам все, что мы собрали, введу в курс дела.

– Мы вроде договорились обращаться к друг другу на ты?

– Ах да, еще не привык. Извиняюсь. Исправлюсь.

– Ничего страшного. У меня возник вопрос, относительно наших будущих перемещений. Мы поедем здесь или переберемся туда для этого?

– Туда, конечно. Здесь у нас самый быстрый транспорт – всего лишь велосипед. До Казани по прямой примерно триста пятьдесят километров, а средняя скорость велосипедиста не больше двадцати километров в час. Если не принимать во внимание очевидную сложность правильного выбора направления, а также отбросить возможность случайной поломки велотранспорта, нам потребуется примерно сутки. На Земле, взяв такси, мы доедем часов за пять-шесть, – он поднял палец вверх и поучительно добавил, – но с большим комфортом!

– Не понимаю, а почему нельзя сюда машину или мотоцикл затащить?

– Не позволит диаметр портала, – Николай нарисовал в воздухе невидимый круг, максимально раздвинув руки. – Но мотоцикл мы здесь видели. Его можно разобрать и доставить сюда частями. Но поездить удастся лишь до определенного момента. Самая насущная проблема – бензин. Если он закончится, будет нужно выбираться. А это не так-то легко сделать, помните про вертикальные уровни? Это здесь все относительно ровно, в Дзержинске. Обычное дело, когда созданный портал показывает лишь грунт или песок. Повезет, если попадутся трубы, это будет означать, что до поверхности недалеко. Можно поискать холм, большой камень, небольшую скалу. А может случиться так, что портал окажется над поверхностью, правда, такое случается все же реже. Но ведь бензин еще нужно найти. Поэтому большие расстояния лучше преодолевать на поверхности.

– Принято, – ответил Никита. – Значит, идем на поверхность. Только у меня сберкарта в отделе осталась.

Николай широко улыбнулся, показав ровные белые зубы. Справа, на нижней челюсти, чернела небольшая щербинка, появившаяся после удара Никиты. Белобрысый парень подошел к задней части автобуса и жестом поманил к себе полицейского. Подойдя, Никита с удивлением обнаружил пластиковый мусорный контейнер, плотно прижатый к металлической стенке. Николай открыл крышку емкости, запустил туда руку и выудил пачку тысячных купюр. Никита заглянул внутрь и ахнул. Контейнер был полностью забит пачками денег. Среди российских купюр тут и там виднелись пачки долларов и евро.

– Неожиданное место для хранения сбережений. А если кто-то найдет и решит украсть?

– Поживешь немного в этих местах, поймешь, что деньги здесь не главное. Бери сколько хочешь, – Николай обратился к нему на ты, и это резануло слух. Он уже привык к другому обращению. – К тому же, есть банковские карточки. На них намного больше, чем лежит здесь.

Никита решил, что уточнит, откуда взялось такое количество бабла попозже и стал набивать карманы пачками хрустящих банкнот.

– Я извиняюсь, если грублю, но почему вы тогда с Никодимом в таких обносках ходите?

– Я бы мог сказать, что привычка, – Николай задумался, – но скорее всего, мы просто отвыкли от стандартной оценки материальных ценностей социумом. Здесь свои приоритеты.

– Да, я помню: скотч и проволока, – Никита рассмеялся. – Мне нравится такой подход, но я пока не отвык от материального.

Николай улыбнулся в ответ и небрежно бросил свою пачку купюр к своим разноцветным собратьям.

– Надо взять оружие с собой, там сложно будет найти, – паренек двинулся ко входу в автобус.

– Ты про ППШ? Тяжеловато будет с собой таскать, – Никита представил, как они по очереди тащат эту бандуру. – Может у вас что полегче есть?

– Есть, – прозвучал ответ из недр автобуса. Заинтригованный полицейский нехотя закрыл крышку пластикового контейнера и проследовал за Николаем. Он нашел его у входа в кабину, распаковывающим большой картонный ящик. Николай по очереди выуживал оттуда блестевшие от масла черные пистолеты и небрежно бросал их на пол. «Никодим бы не одобрил такое обращение» – подумал Никита.

– В Пустоши главное в оружии, это его останавливающая сила. Мелкий калибр и небольшая скорострельность тут не помогут, сам видел, что с твоей рукой произошло, с пулей также будет. Если голову и позвоночник не заденет, с большой долей вероятности твое тело продолжит функционировать. Поэтому нужно обеспечить критическое поражение двигательного аппарата. Для таких целей больше всего подходят помповые ружья, но сам понимаешь, как сложно будет провезти там, наверху, такой объект незамеченным. Автоматы и пулеметы тоже отбрасываем, хотя мы здесь храним несколько, на непредвиденный случай. У пистолета слишком маленький магазин и скорострельность. Остается компактный пистолет-пулемет. – Николай извлек на поверхность сразу два небольших автомата и поднял их в воздух.

Никита по ходу своей работы часто сталкивался с различными образцами оружия, кроме этого, оружие он любил и сразу узнал оба образца.

– Из заграничного есть «Хеклер-Кох», но к нему всего три-четыре пачки патронов, если мне не изменяет память, в пачке пятьдесят штук. Пока пристреливались к нему, растратили почти весь боекомплект, – Николай потряс небольшим автоматом без приклада в правой руке. Затем левой рукой он поднял другой автомат и продолжил, – вот это оружие помощнее, но и габариты побольше. А вот патронов к нему аж два ящика, даже затрудняюсь ответить, сколько это в штуках.

– АКС-74 укороченный, – Никита взял из рук напарника оружие. – Мощная штука, и не в пример немцу, прицельней бьет, а еще грязи не боится. Если магазин снять, под зимней курткой не разглядишь. Можно его взять?

– Конечно, если хотите… – Николай запнулся и быстро поправил себя, – если хочешь, можешь взять еще и «Макаров». На всякий случай.

– И возьму, – улыбнулся Никита. – Детские мечты исполняются. А гранаты есть у вас?

– Гранат нет. Вернее, есть, но в другом месте. Я ведь не сказал, что у нас несколько таких мест как этот автобус. Никодим их называет делянками.

– Ну хорошо, обойдемся без гранат. Если мы здесь закончили, предлагаю не терять время и выдвигаться.

– Wait a second, please, – Николай подбежал к кабине и начал рыться в ее недрах, – заберем файл с информацией.

Никита не стал дожидаться окончания поисков и оглянулся в поисках сумки для скарба. Его внимание привлек внушительных габаритов светлый пластиковый мешок с напечатанными на нем иероглифами. Он перевернул его и потряс, из мешка высыпалось несколько пожелтевших, плотно запакованных брикетов. На каждой упаковке чернел образ скорпиона. Никита присвистнул – «Сбыт в особо крупном размере, от пятнадцати до пожизненного». Но говорить вслух ничего не стал и ногами отпихнул брикеты под стол.

Подошел Николай с черной кожаной папкой. Он заметил рассыпанные под столом брикеты, и виновато улыбнувшись, сказал: – Иногда нам бывает очень скучно.

– Не хочу ничего слышать, – Никита показал, будто закрывает уши руками. – Не мое дело, как вы развлекаетесь в свободное время. Где патроны?

Напарники выбрались из Пустоши в районе большого торгового центра, Николай показал короткую дорогу. Никиту снова вырвало, но теперь было намного легче, чем в первый раз. На улице было прохладно, до открытия универмага оставался еще час, и они согрелись в небольшом узбекском кафе, благо что оно работало с восьми утра. Поев и выждав время, они вошли в здание и пробежались по множеству отделов. Никита приобрел и сразу же переоделся в модный спортивный костюм, такой он видел в фильме «Джентльмены». Там же, в спортивном отделе, они купили новые кроссовки для Николая. Тот очень долго и привередливо выбирал обувь, в конце концов остановившись на черных найках с высокой закрытой голенью. Другие предметы одежды покупать Николай категорически отказался. В отделе хозтоваров они приобрели большой темный чемодан на колесиках и квадратную кожаную сумку-кейс. С покупкой телефона проблем не было, они возникли с попыткой оформления симки, так как у обоих не было с собой паспортов. Проблема решилась с помощью не вскрытой пачки тысячных купюр, трех бутылок водки и пачки сардин. Местный синяк через десять минут после получения аванса в виде одной бутылки беленькой, принес с собой не только паспорт (кстати, оказавшийся в итоге не его), но и привел с собой еще двух заинтересованных в обмене личностей, имеющих при себе два свидетельства о рождении, водительские права и партбилет на имя Серенького А.А. Дополнительной пятитысячной купюры с лихвой хватило на всю стопку документов. Еще одну пятитысячную пришлось отдать работнику салон связи, чтобы он увидел сходство Никиты и человека, чья фотография была вклеена в повидавший виды паспорт. В такси бизнес-класса напарники погрузились уставшими, но довольными собой. Николая сморило сразу, он тихонько засопел, прижавшись головой к выданной водителем подушке. Полицейский немного полистал файлы по Казани, но через полчаса тоже попал в царство Морфея.

Глава 11. Доктор, меценат, охотник.

Иван Алексеевич, заведующий центральной психиатрической больницей города Казань поднял трубку с запищавшего селектора.

– К вам Альберт Карлович, записан на шесть, чуть пораньше пришел, – прозвучал сквозь шипящий динамик молодой женский голос.

– Спасибо Алиночка, я сам встречу, – Иван Алексеевич поднялся со своего мягкого кожаного кресла и вышел встречать дорогого гостя. Альберт Карлович Козловский был владельцем нескольких медицинских частных центров и признанным меценатом. Далеко не самая последняя фигура в городе, с которой нужно было считаться. Иван распахнул массивную дверь кабинета, приглашая посетителя внутрь.

– Рад, что вы решили удостоить меня своим вниманием. Таких важных персон не каждый день можно увидеть в наших стенах. Выпьете с дороги, согреетесь? За окном еще не май, довольно прохладно. Есть очень хороший коньячок, от благодарного пациента, – заведующий направился антикварному лаковому секретеру.

– Буду признателен, хочется немного тепла. Действительно, холодным апрель выдался. Я ведь к вам прямо с заседания попечителей, в Пушечном дворе намерзлись.

Заведующий достал из шкафа два коньячных бокала и разлил в каждый немного янтарной жидкости. Немного подумав, налил гостю чуть больше.

– Один из лучших, что я пробовал, – Иван Алексеевич потянул носом аромат коньяка, – божественный нектар.

Гости некоторое время были заняты дегустацией напитка. Допив свой бокал, посетитель поставил его на край большого дубового стола и достал несколько файлов из принесенной с собой папки.

– Если вы не против, я приступлю сразу к делу, – Альберт Карлович выложил документы на стол. – Я на днях получил разрешение на проведение томографии. Здесь все необходимые документы. Полный комплект. Для буйных и невыездных договорился об обеспечении конвоя. Все официально, ментовская охрана, плюс мой ЧОП в полной боевой. Хотя уверен, что это лишнее. Мы же не рецидивистов обследуем.

– Ну, это с какой стороны посмотреть, – немного подумав и еще раз продегустировав оставшийся в бокале коньяк заявил Иван Алексеевич. – Мои пациенты могут такое выкинуть, мало не покажется. Некоторые прекрасно понимают, что им ничего за это не будет. Одиночка на неделю и месяц усиленной антипсихотики – вот и все рычаги. На кону репутация больницы, на минуточку.

Посетитель вздохнул и устало потер веки закрытых глаз. По его виду было понятно, что разговор пошел не по планировавшемуся сценарию.

– Вы ведь понимаете, для чего все это нужно, Иван Алексеевич? Мы в медицину с вами пришли для того, чтобы помогать людям, а не наоборот. И лучший способ – профилактика заболеваний. Вы ведь знаете, сколько своих личных средств и сил я трачу на исследования? Почему бы вам не помочь и мне, мы одно дело делаем, разве не так? От вас требуется лишь предоставить материал для исследований. Мой научный центр за свой счет проведет томографию всем пациентам. Более того, в качестве бонуса центр предоставит бесплатное обследование всем сотрудникам вашей больницы, я уверен, они будут вам премного благодарны. Вы должны быть напрямую заинтересованы в моих услугах. Заметьте – в абсолютно бесплатных услугах! – посетитель замолчал в ожидании ответа.

– Так-то оно так, но давайте посмотрим на это с другой стороны. Для большинства пациентов такое внимание к себе может вызвать обострение. Перевозка, новые люди, новые декорации. Чревато психозом, – заведующий одним глотком осушил остатки конька. – И не забывайте про родственников, которым всегда все не так и все не то, чтобы мы не делали, пусть даже из самых лучших побуждений.

– Я готов нивелировать издержки, – сухо заметил посетитель.

– А вы представляете сколько это бумажной волокиты за собой повлечет, какая нагрузка на персонал? – пропустив слова гостя продолжил заведующий. – А у нас лишних рук нет, с нашими то зарплатами в здравоохранении. Лично я не хочу еще больше увеличивать текучку.

«Ага, это у тебя то маленькая зарплата, – подумал Альберт. – Обставленный дорогой мебелью кабинет, секретарша-фитоняшка с надутой грудью. Одна дверь только три зарплаты среднего участкового врача стоит». Он прекрасно понимал, к чему клонит заведующий психбольницы, но держал паузу. Еще не время.

– И это далеко не все подводные камни, наверняка я что-то упустил, – заведующий слегка понизил голос. – Еще важный момент, это ваша репутация. По городу гуляют слухи о пропавших пациентах. Я всего лишь слышал что-то краем уха и ничего не утверждаю. Для нас самое важное, это наша репутация, ради нее мы готовы на все.

После этих слов Альберту ужасно захотелось высказать этому красномордому жирному ублюдку все что он о нем думает, но невероятным усилием воли он сдержал свой порыв. Это он то бережет свою репутацию? Больница, которой управлял Илья Алексеевич давно имела дурную славу. Внезапные смерти пациентов, о которых несколько раз писали местные СМИ. Продажность персонала, о чем он знал не понаслышке, именно так он получил данные о количестве больных и их диагнозы. Но ссориться с ним значило бы, что ему будет закрыт доступ к телам. Альберт заставил себя улыбнуться, обнажив красивый ряд белоснежных виниров.

– Я прекрасно понимаю ваши страхи. Действительно, вы идете на определенный риск, предоставляя нам возможность исследовать ваших пациентов. Как я уже говорил, мы обеспечим полную безопасность передвижения до наших центров и обратно. Кроме этого, я готов покрыть все понесенные вами расходы, – с этими словами Альберт достал из папки маленький блокнот и черную пузатую ручку фирмы «Waterman» и придвинул к заведующему. Тот вначале недоуменно замер на своем кожаном кресле, но осознав, чего от него хотят, быстро что-то написал в блокноте передвинул его обратно владельцу. Альберт посмотрел на цифры и заставил себя изобразить удивление. Он давно относился к деньгам как к средству получения благ и не боготворил их. Кроме того, цифра, записанная на листе, была меньше в три раза того, что он ожидал.

– Я добавлю еще столько же, – Альберт почувствовал уверенность в себе и произнес это максимально небрежно. Теперь пузатый у него на крючке, можно сбросить маски. – При условии, что все пройдет быстро и гладко, и мы закончим все в течении этой недели.

Заведующий закашлялся: – уже середина недели!

– Все правильно. Решайте, хотите ли вы пополнить свой фонд мотивации сотрудников, – Альберт взглянул на наручные часы и сухо продолжил. – Мне пора идти. С вами свяжется один из моих управляющих чтобы уточнить детали. Все вопросы решайте с ним, включая вопросы «мотивирования». У вас есть ко мне вопросы?

Заведующий выглядел растерянно, ведь он рассчитывал, что разговор затянется минимум на час. В итоге он получил то, чего хотел, даже больше, но нутром чувствовал, что пропустил какую-то важную деталь. И вообще, это он должен задавать в своем кабинете вопросы.

– Значит, вопросов нет. Был рад личному знакомству, – посетитель поднялся, отряхнул невидимую пыль с брюк и неспешно вышел за дверь.

Заведующий, после ухода Альберта Карловича, несколько минут просидел в кресле, рассматривая оставленную гостем ручку. Затем поднялся и наполнил коньяком сразу половину бокала, вдохнул носом дорогой аромат, а затем в два глотка осушил. Не каждый день ему предлагают два миллиона за то, что разрешит своим пациентам пройти бесплатную томографию.

Альберт вышел из ворот больницы и с удовольствием втянул в себя чистый уличный воздух. Медикаментозный, кислый запах больницы его немного пугал. В его клиниках всегда пахло цитрусовыми, даже в операционных, на создание приятных ароматов шла довольно внушительная часть годового бюджета. Он подошел к черному мерседесу, сам открыл заднюю боковую дверь и уселся на мягкую, заскрипевшую под его весом, обивку.

– Давай домой, – обратился он к водителю.

Имя человека, сидящего на заднем сиденье автомобиля было настоящим, а отчество ему пришлось переиначить, так как отца звали Кароль – в России такое отчество вызвало бы много ненужных вопросов. В свои сто двадцать четыре года он дважды менял дату рождения в паспорте. В первый раз это вышло без особых проблем, а вот во второй пришлось попотеть, ведь электронный документооборот обмануть было сложнее, чем человека. Но не так сложно, как выучить русский язык.

Родился Альберт в Польше, в семье евреев. В их традициях было наследовать профессию по отцовской линии, поэтому, как только он достиг совершеннолетия, его отдали изучать медицинское искусство в престижный германский университет. Ему ничего не оставалось, как блестяще учиться, чтобы получать стипендию. Денег у него водились изредка, семья оплачивала только обучение. На первых курсах ему пришлось даже подрабатывать помощником мясника, где платой его работы были остатки мяса с разделки. Но он был рад и этому, Германия в тот момент испытывала экономические трудности, многим платили бартером. А затем успехи Альберта в учебе заметил известный хирург Херманн Похлиш, специализирующий на операциях на мозге. Тогда это была почти нетронутая тема в хирургии, поэтому любые успехи на этом поле немедленно попадали в прессу. Херманн был старше Альберта всего на семь лет, но уже имел мировую известность как один из основателей дисциплины «хирургическая невропатология» и внесший огромный вклад в теорию локализации. Кроме всего прочего, его родители иммигрировали из Польши в Германию во время франко-прусской войны, поэтому он бегло говорил на польском, что еще больше скрепило их отношения.

Альберт крепко закрепился в исследовательском составе Гейдельбергского университета, особенно плодотворными для его деятельности вышли годы Веймарской республики, когда Гейдельберг считался оплотом демократического духа и приветствовал самые радикальные эксперименты. Поляк купил себе небольшой дом и начал грезить о мировом признании, но случилось то, чего он никак не ожидал – пришел третий рейх. Его родной университет стал первым из высших учебных заведений, приветствовавшим национал-социалистическое движение. Это привело к тому, что практически все студенты, доценты и весь профессорский состав неправильного происхождения вынужден был уволиться или был уволены. Многие эмигрировали, а несколько человек, включая двух профессоров были убиты в столкновениях с радикально настроенными массами. Альберт, благодаря покровительству Похлиша продержался дольше всех, но однажды ночью к нему пришел взволнованный профессор, вручил ему довольно внушительную сумму денег и свои золотые часы, а затем приказал немедленно уезжать. Альберт подчинился и через полтора часа отбыл на родину. Как ни странно, но у него получилось вернуться в родной дом без каких-либо происшествий, он сразу же устроился в местную больницу главным хирургом, а через два года получил место заместителя заведующего. А затем грянула вторая мировая и Польшу разодрали на две половины. Ему не повезло оказаться на стороне, которую оккупировали немцы. Он прекрасно понимал, что они делают с людьми еврейского происхождения, поэтому еще в начале вторжения попытался выехать на восток, бежав в Советы. Однако, когда до границы оставалось рукой подать, их задержал патруль, а спустя два дня их семью, включавшую в себя престарелых родителей, его самого и двух сестер с их детьми, отправили в гетто в Люблинский район. По дороге к месту назначенного проживания скончался отец, его тело немцы просто выкинули в кювет. Через две недели умерла мать, не выдержало сердце. За полтора года выживания в гетто он похудел на двадцать килограмм, поэтому, когда его доставили в Жешувский замок, где расположил свой исследовательский центр его бывший наставник Херман Похлиш, тот поначалу его не узнал.

После начала войны профессора, как видного ученого и опытного нейрохирурга, посвятили в необычное дело, которое вел сам Генрих Гиммлер, уже тогда в проявлявший немалый интерес к темам оккультизма и всему необычном. Похлишу дали полный карт-бланш, и он использовал свою власть сполна. Для начала отдал приказ разыскать Альберта, и, что было в те времена просто неслыханно для еврея, сделал его своей правой рукой. Поначалу поляк недоверчиво отнесся к работе профессора, но все сомнения отпали после первого же опыта. Всего у них было двое подопечных: огромный умственно-отсталый румын и еврейская девочка. С первым было очень сложно работать в силу его дебильности, поэтому основным объектом исследований стала девчонка. Однажды профессор, в большом зале, наклонился и что-то сказал девочке, а затем та, проведя руками в воздухе, сделала светящийся круг в другое измерение. И Херман долго не мог остановить свой хохот, потешаясь над остолбеневшим Альбертом.

Сами ученые в другое измерение предпочитали не заходить, используя для этого пленных русских солдат, которые были для них расходным материалом. Они выяснили, что люди, не обладавшие сверхспособностями, попасть на ту сторону могли, а вот выбраться назад живыми уже нет, у всех останавливалось сердце. Некоторых удавалось оживить путем компрессии грудной клетки. Однажды они запустили туда толстяка, тот вернулся назад без каких-либо последствий для себя, более того, на протяжении суток, после выхода с той стороны, он обладал невероятной заживляемостью организма. В качестве эксперимента, они отрезали ему мочку уха, и через час она уже приросла обратно. А потом случилось неожиданная ситуация, которая привела к революционному открытию. Охранники отмечали день рождения одного из своих сослуживцев, выпили по этому поводу и в качестве подарка преподнесли имениннику вечер с молодой пленницей. Толстяка и еврейку держали вместе, связанными в одной камере, других таких мест в замке попросту не было. В тот момент, когда охранник начал делать свое грязное дело, толстяк не выдержал увиденного и разбежавшись, врезался в лежащую на кровати пару, убив обоих. Во время вскрытия пленницы ученые обнаружили в ее голове необычную опухоль, а выкачав из нее жидкость, поняли в чем секрет «божественного дара». При введении небольшого количества этой жидкости, смешанного с физраствором, подопытные смогли возвращаться из параллельного мира живыми. Также, в течении суток, они обладали качествами сверхчеловека. Однако создавать портал силами такого «уберменьша» не получалось. Профессор решил, что нужно попробовать вкачать в человека полный объем железы, вот только кроме толстяка у них больше не осталось подопытных. И им снова повезло. В качестве демонстрации полученных результатов они отправились в ставку самого Гиммлера, которая тогда находилась недалеко от Москвы. Выдрессированный разрядами электричества толстяк открыл портал, куда отправили отряд «уберменьшей», на которых была израсходована почти вся жидкость. По договорённости, они открыли портал через двенадцать часов на этом же месте, и их там ждало целых трое пленников. Радости профессора не было предела, а обрадованный Гиммлер, в порыве радости пожал руку Альберту, забыв о том, кем он являлся по национальности. Им выделили еще месяц на исследования пленных, и они вернулись обратно. А затем случилось непредвиденное. План профессора по пересадки полной жидкости добровольцу провалился, тот практически взорвался, забрызгав своей кровью все вокруг. Взбешенный неудачей Херман всадил всю жидкость, полученную от второй пленницы в последнего узника. Альберт пытался протестовать, но профессор оттолкнул его и тот отлетел к лестнице, что впоследствии спасло ему жизнь.

Тощий с виду парень, в которого вкачали весь шприц изогнулся и разорвал свои путы, а затем, словно разъярённый слон, убил профессора и разгромил все вокруг. Тогда Альберт чудом выжил, в последний момент спрыгнув с винтовой лестницы. Он с ужасом представил, что произойдет с ним, когда командование узнает, что профессор мертв, и его никто уже не спасет своим протекторатом. Он освободил недоуменного толстяка, заставив того создать портал, схватил остатки жидкости и прыгнул в дыру.

Все это так давно произошло с ним, что большая часть событий практически стерлась из памяти. Сейчас он уважаемый нейрохирург с огромной базой благодарных пациентов и репутацией светила в научных кругах, Владелец исследовательского центра и множества клиник. Он получил все что можно в этой жизни. Кроме одного. Ему все время не хватало той самой жидкости. Именно поэтому он создал и воплотил план по исследованию психов. Та самая железа, если не знать, что с ней делать, приводила к множеству психических отклонений. И эта была отличная возможность пополнить свою похудевшую коллекцию стеклянных колб.

Глава 12. Новый сон.

В сотый раз Никита шел по обветшалому зданию детдома, в котором он провел все свое детство. Под ногами тихонько поскрипывал паркет, протертый ногами когда-то бегавшим по нему детей. Вот и сейчас из темноты появился коренастый мальчишка и подпрыгивая, весело пробежал мимо него. Никита узнал его. Сережа «Корнишон», так все его звали. Однажды ночью взросляки, издеваясь, измазали его зеленкой с ног до головы, а затем в одних трусах заставили бегать от них по длинному коридору. Игра заключалась в том, чтобы точно попасть набитым мокрыми опилками грязным носком ему в голову, кидая снаряд с того места, где он упал в последний раз. Выиграл Камиль, точно угодив Сережке в темечко, от чего он с размаху влетел в стену и упал, немедленно обоссавшись. Огурчик в рассоле. После этого кличка прочно закрепилась за ним, даже некоторые учителя стали за глаза его так называть. «Корнишон» исчез также быстро, как и появился, оставив за собой клубочки побеспокоенного тумана и вызвав в Никите неприятный приступ ностальгии. Когда происходила травля Сереги он с другой малышней испуганно следил за происходящей забавой из-за приоткрытых дверей. Каждый мог оказаться на его месте, ведь отбор «счастливчика» происходил посредством простой детской считалочки, слова которой он запомнил на всю жизнь.

Эни-бени,

Рики-таки, Буль-буль-буль,

Карики-шмаки,

Эни-бени-космодени,

Бац.

Если бы он сейчас встретил Камиля, разворотил бы ему все ебало. Бил бы, пока не посыпались зубы, до одури, до кровавых соплей. Но он знал, почему не встретит его и не отомстит за Серегу. После своего совершеннолетия Камиль смог въехать в двушку, которая полагалась ему после смерти отца алкоголика. На дворе стояли лихие девяностые, и такие, не привычные к социуму маргиналы, быстро растворялись в забвении той эпохи. Однажды в столовой во время общего обеда, все старшие поднялись со своих мест. Прозвучало негромкое – «за Камиля» – и они, не чокаясь выпили что-то из своих обшарпанных кружек.

Сегодня месяц за окном светился чистым, ровным светом, которого хватало чтобы почти полностью осветить коридор. Никита за все время пребывания в детдоме всего несколько раз был в женском крыле, да и то мельком. Их, мальчишек, всегда манило туда, несмотря не довольное жесткое наказание, будь они пойманы. Сейчас никто ему не мешал попасть в запретную зону. Он поддался своему порыву и побрел, разбрызгивая ногами стелющийся туман в сторону девчачьих спален. Лестница привела его на этаж выше, и он остановился в нерешительности. Нужно было выбрать куда идти. Если ему не изменяла память, справа от него были комнаты младших классов, слева спальни взрослых. Следуя неосознанному импульсу, он повернул вправо и продолжил движение вдоль знакомых деревянных дверей с облупленной, крошащейся краской. Одна из них привлекла его внимание. Эта дверь, в отличие от остальных, с виду была металлической, но в темноте было трудно сказать точнее. А еще на ней был засов, какой бывает на закрытых кузовах грузовых машин. Странно. Он подошел к двери и осторожно коснулся металла. Холодный. Он приподнял неприятно пискнувший засов, и вошел в абсолютно темную комнату.

Внутри была абсолютная, всеобъемлющая, оглушающая темнота. Сквозь открытую дверь, в комнату обязан был проникать хоть какой-то свет из огромных коридорных окон, но его не было. Он обернулся, но сзади тоже была темнота. Вокруг не было вообще ничего. Ему стало немного не по себе, он машинально выставил вперед руки пытаясь нащупать ориентир. Он коснулся чего-то пружинящего. Не было ощущения теплоты или холода, твердости или мягкости. Просто что-то странное было впереди, и это что-то его отталкивало, реагируя на полученное давление. Так отталкиваются одинаково заряженные магниты. Никита понял, что эту преграду ему не преодолеть, и развернулся. Небольшой шаг вперед. Ничего. Второй, снова ничего. Третий. Так, стоп. В этой темноте он больше не будет двигаться вперед. Сзади должна была быть дверь, он же как-то попал сюда. Он не пойдет туда, вперед, в неизвестность. Ему нужно просто немного света, да хоть от экрана телефона. Он начал шарить в карманах, пытаясь найти смартфон, но рука наткнулась на забытый фонарик. Тот самый Настин фонарик! Он был рад, что смог отстоять эту маленькую вещицу у капитана в отделе. Никита бережно извлек его, опасаясь невзначай уронить в этой кромешной тьме, а затем несколько раз с усилием нажал на курок.

Сильный, непривычно яркий луч света разрезал темноту, осветив помещение. Это не было комнатой девочек. Это помещение вообще не существовало в том детдоме, в котором он провел долгие одиннадцать лет. Скорее, это был металлический гараж, или контейнер, которые иногда ставят как будки охранникам на стоянках. В двух метрах от него лежал большой пластиковый короб, за ним стояли стеллажи, забитые, в основном, медицинским оборудованием. На стенах были приварены крючки, на которых висело множество различных инструментов и предметов обихода. Он подсознательно сравнил это место с "Икарусом", только там было намного больше хлама, здесь же пространство было не так заставлено. Свет стал гаснуть, и он еще несколько раз нажал на рычаг, а затем направил появившийся луч себе под ноги. И беззвучно вскрикнул от испуга. Под его ногами лежали маленькие человеческие кисти рук, отрезанные в районе запястья. Он отшатнулся в испуге. И в тот же самый момент пластиковый короб, на который попадало немного света от фонарика, дернулся. Затем еще раз, и еще. Внутри явно что-то было, и оно пыталось выбраться наружу.

Никиту внезапно осенило – с того момента, как он попал сюда, он как будто оглох. Он не слышал звука сработавшего фонарика, не слышал стука существа, пытавшегося вырваться из короба, не слышал своего крика. Он все еще спит или уже нет? Что это за сон посреди сна? Внезапно крышка короба открылась – один из ударов достиг своей цели, сломав пластиковую петлю, на которой держался замок. Напряжение в его голове достигло своего пика, он с остервенением жал на рычаг фонарика, боясь, что тот погаснет, и он не сможет увидеть, что же рвется наружу.

Человек лежащий в пластиковом кейсе выпрямился. Это был ребенок, не было никаких сомнений, к тому же девочка, если судить по ее одежде. Тонкое тело в серой водолазке с ярким молодежным принтом в центре. В измазанном грязном лице угадывались знакомые черты. Аня, никаких сомнений. Сердце Никиты выпрыгнуло из груди, в горле мгновенно пересохло. Он бросился к ней, намереваясь ее прижать к себе, но его тело не встретило никакой преграды, и он плюхнулся на металлическое дно контейнера. Фонарик выскочил из руки и его свет погас, погрузив пространство в кромешную тьму. Он судорожно начал шарить руками в темноте, двигаясь в сторону, где он последний раз видел свет. Секунды ускорили свой бег, разогнав за собой течение времени в его разуме. Он нащупал фонарик, радостно схватил его и зажег, направив свет туда, где должна была находиться его дочь. Она уже не сидела, а выпрямилась в полный рост, стоя в своем коробе. Ее руки были связаны веревкой в несколько узлов за спиной, чуть выше локтей. И тут он увидел то, что поразило его в самую душу, скрутив сердце колючей проволокой. У его девочки, его Анечки, была пустота там, где должны были быть кисти рук. Он направил фонарь так, чтобы тот образовал круг света на ее спине. Неровно обрезанная кожа со свисавшими белесыми лоскутами. Ему стало плохо, внезапно накатил приступ апатии, тут же сменившийся яростью к тому, кто это сделал. Он найдет и убьет всех, голыми руками.

Никита вытянул руку вперед, в попытке дотронутся до ребенка. Его рука погрузилась в ее тело, не встретив сопротивления. Ну конечно, он же спит, в этом нет ничего странного. Это всего лишь знакомые образы, которые нарисовал ему его мозг. Он почувствовал небольшое облегчение.

Неожиданно девочка повернулась в его сторону, но смотрела не на него. Он видел, что ее глаза были направлены четко в сторону огонька в его руках. Он отвел фонарик чуть в сторону, туда же сместился ее взгляд. Она явно могла видеть исходящий свет, но не видела самого Никиту. Полицейский поднялся, и не убирая луч с тела ребенка двинулся в сторону двери, в нерешительности остановившись перед ней. Одной рукой он продолжал светить на Аню, а другой попробовал найти ручку или засов. Что-то невидимое отталкивало его от металла двери. Приглядевшись, он обнаружил отсутствие каких-либо ручек или засовов на двери. Судя по всему, открывалась она только с внешней стороны. Поняв, что так им не выбраться отсюда, он сделал пару шагов в сторону дочери и попытался нарисовать светом фонарика в воздухе буквы. Девочка внимательно следила за его движениями, но в ее глазах четко читалось непонимания. «Да он же видит все зеркально, надо писать наоборот» – он мысленно обругал себя за тупость и попробовал нарисовать буквы задом наперед. Он медленно нарисовал короткое слово, делая небольшую паузу перед каждой появлявшейся буквой.

«Папа».

Девочка в изумлении захлопала глазами и кивнула головой, и что-то начала быстро говорить. Он попытался читать по ее губам, но она говорила слишком быстро. Самое главное, что она поняла. Она поняла! У Никиты вырвался беззвучный радостный возглас. Он написал в воздухе фонариком «стоп». Девочка послушно замолчала. Так, нужно написать еще что-то, но попроще, короткую фразу из коротких слов. «Где-ты». Девочка отрицательно завертела головой. Он написал слово «выход». Снова отрицательный жест от Ани.

Никита задумался, в голову ничего не лезло. Ощущения сродни тем, будто его вызвали к школьной доске, и он тут же напрочь забыл все, что знал. Он закрыл глаза, пытаясь напрячь свой мозг, в надежде найти правильный вопрос, не заметив, как фонарик в его руке погас. Нужно спросить «кто?» Вот простой и правильный вопрос, она наверняка сможет описать похитителя.

Полицейский открыл глаза и увидел, что помещение наполовину осветилось мягким бледным светом, в котором стали видны даже очертания предметов в помещении. Его взгляд уперся в лицо дочери, но ее поведение резко изменилось. Аня смотрела куда-то за его спину, но в ее взгляде был страх, который заставил невидимыми нитями проникнуть и в его разум. Он обернулся и увидел невероятных размеров мужчину в зеленом дождевике, заляпанном темными пятнами. У Никиты рефлекторно сработал отцовский инстинкт – тот самый, который заставлял отцов бросаться на оружие, направленное на их детей. Он, не задумывая кинулся всем своим телом на незнакомца, закрывая дочь, в безумной попытке сбить гороподобную тушу с ног. Но вместо этого, неожиданно и легко пролетел сквозь его грузное тело. Ударившись о землю, он машинально закрыл глаза и сжался – так делать его учили в школе милиции, сработал многолетний опыт. Открыв глаза, он увидел над собой яркую, пурпурную поверхность луны. Он однозначно был в Пустоши. И это был не сон. Это было нечто другое, эфемерное, но у него не было времени на раздумья. Он быстро поднялся на ноги, сунув драгоценный фонарик в карман штанов.

Огромный человек медленно двигался к девочке, раскинув руки. Аня беззвучно закричала и выскочила из коробки, попытавшись поднырнуть под руками толстяка, но тот проворно поймал ее за ноги и поднял, прижав к себе. Никита хотел броситься на помощь, но быстро осознал, что просто проскользнет сквозь два тела. Он остановился, понимая, что физически здесь бесполезен. Можно достать фонарик, только чем помогут его нарисованные буквы в борьбе с этим чудовищем? Он стоял и беспомощно смотрел вперед, и его собственное поведение доставляло ему дикую мысленную боль, от которой сводило мозг.

Толстяк, обняв пухлыми руками пойманного ребенка, прижал его к себе и начал что-то говорить ему на непонятном языке, будто успокаивая. Затем он подкинул Аню верх, и, демонстрируя осторожность, поймал, чуть развернув ее корпус. Такое поведение не вязалось с тем, чего ожидал увидеть полицейский. Более того, неся девушку обратно к коробу, толстяк медленно и ритмично раскачивал Аню из стороны в сторону. «Будто напевает колыбельную» – показалось Никите. Но непонятная, прерывистая речь не давала ему определиться в своем решении. Толстяк подошел к пластиковому коробу и осторожно, придерживая тонкое тело девочки, положил Аню на дно короба лицом вниз. Никита дернулся, вытянув руки в сторону дочери, но тут же осознал бесполезность своих действий, и остановился. Ребенок сопротивлялся, размахивая ногами, но толстяку удалось закрыть пластиковую коробку, будто упаковку с «Барби». Поверх крышки толстяк стал беспорядочно накидывать все, что попадалось под руку, придерживая ее огромной, бесформенной рукой. Когда поверхность короба покрылась довольно большим слоем разнообразного мусора, он поднялся, слегка пошатнувшись. Никите на секунду показалось, что у толстяка на желеобразном лице выступили слезы, но внутри контейнера было слишком темно.

Глава 13. В поисках охотников.

Никита открыл глаза и осмотрелся. Он сидел на заднем сиденье машины, справа от него, пуская слюни в подушку, сопел паренек. В салоне играла легкая музыка, что-то из современной попсы – голос исполнителя одновременно походил и на женский, и на мужской. Никита открыл зеленую бутылочку с минеральной водой, которую нашел в нише двери. «Perrier» – прочитал он на этикетке. Хороший сервис, но вода оказалась теплой и невкусной. Он недовольно закрыл пробку и убрал ее обратно. Интересно, сон был обычным, или он действительно видел Аню и даже пытался поговорить с ней при помощи фонарика? Надо будет разбудить Никодима, и узнать, в чем она была одета, когда он ее потерял.

Он толкнул носком кроссовка спящего человека. Тот оторвал голову от подушки и прищурившись, огляделся по сторонам. Увидев Никиту, он улыбнулся.

– Доброе утро!

– Вообще-то добрый вечер, – Николай показал цифры на экране смартфона. – Через час уже стемнеет.

– Конечно, не кровать в отеле, но я вроде выспался, – заметил напарник. – Сейчас бы чашку крепкого кофе и хрустящий круассан, непременно с вишневым джемом.

Никита не услышал привычного мата и нескладной речи от паренька, значит в его теле в данный момент не Никодим. Это даже хорошо, так как с Николаем легче решать сложные вопросы. А им сейчас придется искать место, где теоретически, должны быть охотники.

– Николай, подскажи, – с ходу взял быка за рога Никита, – во что была одета Аня, когда ты ее видел в последний раз?

– Обычная неприметная одежда, из секонд-хенда, джинсы и ветровка. Еще кофта была, серая, с конем-горбунком, только разноцветным. А что?

– Это не конек-горбунок, а пони. У детей модная тема, мультик есть такой американский, – Никита в нерешительности замолчал, собираясь с мыслями. – Я буквально полчаса назад видел Аню, вполне себе живую, во сне. И даже общался с ней, посредством этого, – Николай достал из кармана фонарик. – В воздухе рисовал светом, и она меня понимала. Она хотела убежать оттуда, но не смогла. Все это происходило в контейнере, таком, в каких грузы перевозят на морских судах. А затем пришел огромный человек, просто нереально жирный – как кит, и ее в ящик закрыл обратно, в пластиковый. А потом я проснулся. Все, что я видел, происходило в реальности, только я был там невидимым. Ты описал одежду точь-в-точь, лишь куртки не было. Николай, ты мне что-то не договариваешь? Чего я еще не знаю про светлячковые ништяки? Ах да, еще… они ей кисти рук отрезали, зачем-то.

Сказав последнюю фразу Никита, испытал почти физическую боль. Он, отец, и его нет рядом с дочерью, которую держат в долбанном ящике. Он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели от усилия.

– Я же говорил, что она жива, я чувствовал это, – паренек дрожащими руками скомкал подушку и уткнулся в нее лицом, заплакав. Никита хотел сказать ему что-то ободряющее, но слова застряли в горле. Внезапно пришло обидное осознание глупой Настиной гибели. Почему все случилось именно так? Никита задумался, освежая в памяти последовательность событий, приведших к ее смерти, по привычке начав жевать нижнюю губу. Таксист пошел на обгон, и мимо проплыл силуэт длинного грузовика с надписью «Кока-кола». Никита вспомнил найденную в Пустоши банку и упаковку от Ментоса, но оставил возникший вопрос на будущее, сейчас были дела поважнее.

– С руками как раз все понятно, – негромко начал рассуждать пробудившийся Николай. – Необходимая предосторожность, чтобы пленник не смог убежать, создав портал. А вот с вещим сном сложнее. Мне такое не встречалось. Но это вполне возможно, если, конечно, это не фантазия. Нужно принять во внимание твой статус отца.

– Что значит вполне возможно? Что значит фантазия. Это все было по-настоящему! – Никита раздраженно взмахнул руками и несколько раз нажал на курок фонарика. – Она видела этот свет, вот прямо отсюда. И реагировала! Ты думаешь это выдумки? Бред спятившего родителя?

Водитель озадаченно обернулся в сторону спорящих пассажиров, но промолчал, продолжая движение. Никита понизил голос и продолжил: – Я многого не знаю, что можно сделать с помощью этой херни, которая у нас в голове, но я точно знаю, что благодаря ей я видел свою дочь в реальном времени. Просто прими на веру.

Старик был явно озадачен услышанным от полицейского. Он потер пальцами щетину на подбородке, раздумывая над его словами.

– В этом странном мире все возможно. Мы только изучаем наши способности. Сердцем я верю тебе, – Николай одобряюще кивнул. – Но разум требует объяснений, ничего не могу поделать.

– И на этом спасибо. Давай лучше извлечем из моего сна пользу. Откуда морской контейнер в пустоши, ты говорил, что такие вещи не протащить? А еще я видел там медицинское оборудование, в глубине помещения. Много.

– Контейнер мог появится в результате шторма. Если ты заметил, морей и рек в Пустоши нет, поэтому не утонул бы. Порталы большие бывают – те, что вызваны природными катаклизмами. Даже самолеты залетают время от времени. Лично видел обломки. А еще можно частями проносить, что более вероятно. Разрезать здесь, пронести в Пустошь по частям и там сварить обратно. Такое тоже встречал. Где-то же нужно хранить необходимые вещи. А вот медицинское оборудование это зацепка. Конечно, если это все происходило на самом деле, – Николай с интересом посмотрел на собеседника.

Полицейский задумался. Контейнер и медицинское оборудование. Если это все-таки тот охотник, которого они ищут, то такое помещение идеально подходит для рода деятельности. Его можно привезти на грузовике практически в любую точку России. Можно даже, при наличии финансов, заказать уже распиленный продукт, чтобы не тратить лишне время. Можно даже заказать специальную, облегченную версию. Мобильный пункт-схрон, не иначе.

– Давай сюда свой файл, с документами, посмотрим, что вы там нарыли. И заодно поужинать можно. Командир, сколько до Казани осталось?

– Меньше часа, – отозвался водитель.

– Спасибо. Сможете остановить на заправке, или, если повезет, в придорожном кафе, – он вспомнил, что его карманы забиты деньгами, – только в нормальном, чтобы чебуреки не мяукали.

– Сделаем, – последовал короткий ответ.

Через несколько минут они остановились у большого деревянного строения. «Биг хот мотель хаус» – прочитал Никита название, придуманное очередным гением маркетинга. Водитель отказался от предложенного бесплатного ужина, сказав, что при его малоподвижной работе вынужден сидеть на диете. Пообещав ему стакан крепкого кофе, двое людей зашли внутрь и устроились в небольшой VIP-комнате. Помещение было выполнено в лучших традициях охотничьих домиков: деревянный резной стол и такие же стулья, головы мертвых животных на стенах, фальшивый камин и медвежья шкура на полу. Никита сходу заказал солянку и фирменный стейк. Николай, в отличии от него, долго листал меню, педантично расспрашивая официантку, выбирая интересные, традиционные блюда. Вдоволь пообщавшись с симпатичной девушкой, он остановился на чечевичном супе, кутабе с сыром сулугуни и губадии с черничным соусом на десерт. В какой-то момент Никита чуть не изменил свой выбор в пользу выбора Николая, уж больно вкусно звучали незнакомые слова.

В ожидании приготовления блюд Никита погрузился в чтение материалов. По большей части весь файл состоял из распечатанных новостей с разнообразных интернет-порталов. Сначала он внимательно, а затем все быстрее и быстрее листал повторяющиеся, однотипные блоки: «пропал ушедший и не вернувшийся… не вернулся и пропал… помогите найти…». Ни одного найденного трупа, все люди из списка пропали без вести. Интересно, где все тела? В Пустоши? Про себя Никита отметил, что практически все исчезнувшие страдали различными недугами: либо психологическими, либо связанными с онкологией мозга. Он пропустил сразу все оставшиеся листы и открыл последнюю часть файла, где находилась сложенная в несколько раз карта приволжского федерального округа. Он развернул ее прямо на столе. Поверхность была отмечена большим количеством точек трех цветов: синего, фиолетового и красного. Наибольшее количество пятен было расположено в Татарстане, концентрируясь ближе к Казани. Чуть меньше в Нижегородской области – их количество также возрастало ближе к центру. Во всех остальных областях точек было намного меньше.

– Синие и фиолетовые – это психи и больные с опухолями головного мозга, – прервал изучение документов голос Николая. – Красные, это все оставшиеся странные исчезновения людей, не связанные с медицинской стороной вопроса, но имеющие в своем составе хоть какую-то связь с нашим делом. Вот, к примеру, видный ученый пропал в прошлом году в Набережных Челнах.

– С опухолями понятно сразу. С психами тоже представляю принцип, по которому вы отбирали. Железа давит на другие участки мозга, вызывая нарушение его деятельности. Непонятно, причем здесь ученый? И еще вопрос вдогонку, почему не отметили пропажи больных с нарушениями функций двигательного аппарата? – Никита откинулся на стуле в ожидании ответа.

– Сначала отвечу на первый вопрос, – Николай сложил руки на столе и выпрямил спину так, будто присутствовал в качестве спикера на каком-то научном семинаре. – Существует довольно большая выборка, согласно которой светляки очень часто становятся видными деятелями науки, либо имеют в своем багаже большие успехи в других сферах жизнедеятельности. К примеру, в кино, музыке, бизнесе. И это при том, что о своем даре знают очень немногие, по моим оценкам, не больше одного процента. За правильность этой информации не беспокойся. В дни различных потрясений светляки предпочитают отсиживаться в Пустоши. Во время первой и второй мировых войн, во времена чистки здесь был весь бомонд, вся научная элита.

– Ну вот я вроде талантами не блистаю, – полицейский со вздохом развел руками.

– Смотря с какой стороны посмотреть на это. Определенные успехи на поприще поисковой деятельности у тебя были. К примеру, дело с маньяком. Весь город знает, да что там, вся область. И медаль имеется в шкафу, с правой стороны коробочка лежит. – Николай улыбнулся, и жестом остановил Никиту, в глазах которого горело острое желание задать вопрос. – Нет ничего проще, чем скрытно наблюдать за жизнью людей, обладая нашими возможностями. Но мы отклонились. Ответа на второй вопрос у меня нет. Мы не принимали в расчет то, что железа может вызывать расстройства двигательных функций. Вот еще одно доказательство твоей наблюдательности.

Дверь в их комнату открылась и в пространство вплыла, маняще покачивая округлыми бедрами знакомая официантка. В ее руках был поднос с дымящимися ароматными блюдами. Запах был настолько вкусным, что у Никиты невольно началось обильное слюноотделение, он судорожно сложил карту, расчищая место. Николай тоже не устоял перед запахом и облизнулся, в предвкушении.

– Десерт будет чуть позже, томным голосом произнесла девушка, – и так же плавно удалилась, тихонько прикрыв за собой дверь.

Путники приступили к еде. Никита небрежно, иногда даже почавкивая; Николай, в противовес ему, с жеманной вычурностью. Первым закончил полицейский, забросив вилкой в рот последний кусок стейка.

– Как суп из чечевицы? – спросил Никита, ковыряясь во рту найденной зубочисткой. – Чечева нормально доварилась?

Николай не удостоил вниманием его глупую шутку, отодвинул от себя пустую тарелку и принялся за закрытый пирог, внешне напоминающий чебурек, только из более тонкого теста. Покончив с ним, он откинулся на стуле, не забыв тщательно вытереть лоснящийся на губах жир клетчатым полотенцем с нанесенной по диагонали непонятной надписью «тастымал».

– Их штаб-квартира в Казани, это я могу безапелляционно утверждать. Первые исчезнувшие родом из Татарстана, все даты есть в файле, – Николай постучал ладонью по папке. – И именно от Казани, впоследствии, протянулись щупальца пропаж. Вопрос – где именно находится логово? Иголку придется искать в большом стоге сена.

Никита поморщился, потирая виски. Действительно, даже зная, что мозговой центр в Казани, искать можно очень долго, уж больно большая территория. А времени у них катастрофически мало. Нет у них времени. На кону голова, тьфу блин, жизнь дочери. Думай, думай, думай. «Чтобы получить правильный ответ, нужно задать правильный вопрос» – вспомнил он фразу из учебки.

– Вот ты, Николай, как думаешь, как определить, какой псих имеет железу, а какой «холостой»? С онкобольными возникает тот же вопрос? Не могут же они всех под одну гребенку валить? Людей не напасёшься.

– Мне кажется методов всего два, – сразу же откликнулся паренек. – Либо вскрыть черепную коробку, либо провести медицинское исследование, томографию или МРТ, я не разбираюсь в медицинской специфике.

– А вот это правильный ответ. – Никита выглядел в этот момент очень воодушевлённым. – А где у нас проводят томографию?

– В клиниках, возможно в больницах.

– Больницы отбросим, их слишком много. А вот частные клиники – это хорошая зацепка. Нужно попробовать узнать всех их владельцев в Казани. Но есть еще один вопрос. Зачем? Для чего им такие как мы? Попробую предположить, что для исследований работы железы. Поэтому добавим сюда медицинские исследовательские центры. – Никиты шумно выдохнул, довольный своей речью.

– И как же узнать владельцев? На государственных сайтах? Так?

– Нет, не так. Скорее всего, там обычные прокладки. Тот, кто сумел организовать такую сложную сеть в нескольких областях, наверняка найдет способ оставаться в тени. Но и на старуху есть Петруха, как говорит твой нежданный сожитель, – сказав последнюю фразу, полицейский подмигнул пареньку и достал смартфон.

Никита прижал палец, разблокировав телефон и открыл «телегу». Все контакты синхронизировались автоматически, поэтому он без проблем нашел нужное имя. Писать не стал, набрав видеозвонок. Почти сразу же экран загорелся, показав мужчину в красной кепке.

– Это Никита. Как дела, Славик. Не отвечай, мне похеру. Помощь твоя нужна. Экстренная.

– Эээ, – промямлил мужчина, – чем смогу, помогу. Только я на променаде. Давай потом. Не сейчас.

– Хорошо гуляется на свободе? Свежий городской воздух, вкусный мамин борщ?

Человек на видео глубоко вздохнул, устало закатив глаза к небу, но вешать трубку не стал.

– Сможешь пробить для меня владельцев всех медицинских клиник и исследовательских центров Казани? Настоящих, не фиктивных. Очень срочно. – Никита приблизил лицо к экрану. – Выручишь, квиты.

– Это все? Ничего взламывать не надо?

– Не надо. А вот адреса надо.

– Клиник?

– Славик, не тупи. Адреса владельцев. А адреса клиник и центров сам загуглишь, я в тебя верю.

– Наберу. Минут десять, – изображение на экране телефона дернулось и пропало.

Никита посмотрел на цифры на экране смартфона, запоминая время и нажал на кнопку вызова официантки. Заказав стакан крепкого кофе на вынос водителю такси, он стал ждать. Если бы Николай поинтересовался, кому он звонил, то Никита рассказал бы историю о том, как помог одному невзрачному мужичку не попасть по дурости на зону. Уж больно тот был щуплым и неказистым, такой бы там сломался еще на этапе. Мужчина потерял в аварии жену и решил убить виновника автокатастрофы – местного мажора, который, в лучших традициях жанра сумел отмазаться, Славе даже не выплатили компенсацию разбитой в ноль машины. Не придумав ничего лучше, убитый горем муж решил поквитаться. Подстерег виновника в подъезде и даже попытался проткнуть его кухонным ножом. Но в силу неопытности и алкогольного опьянения был легко обезврежен. Никита, буквально за два дня до этого потерявший дочь, неожиданно для себя решил помочь бедолаге. Пришлось надавить на потерпевшего, взывая к совести и некоторых других неформальных рычагов давления. Начальник следовательского отдела согласился, на основании заявления потерпевшего, закрыть дело, а вот прокурор не хотел ни в какую портить статистику. Решилось все уже в суде, подачей ходатайства о примирении сторон. С тех пор прокурор затаил обиду на опера, а он, с другой стороны, обрел внезапного друга. Выяснилось, что Слава оказался не так прост, каким казался поначалу. Крутой айтишник, с подозрительным хакерским прошлым. Он не раз уже помогал Никите, вот и сейчас тот надеялся на его навыки.

Телефон завибрировал от входящего видеовызова, а Николай так и не поинтересовался историей с мужичком, хот я по его лицу было видно, что очень хотелось. Строгое дореволюционное воспитание помешало? Никита нажал кнопку «принять вызов».

– Все исследовательские центры принадлежат одному гражданину. Отслеживается косвенно, но так или иначе контролирует их один человек. Клиники почти все тоже его. Он и по России кучу подобных учреждений имеет. Фамилия как у актера, Козловский. Альберт Карлович.

– Адрес узнал? – Никиту начал бить легкий мандраж. Он не ожидал, что так быстро и просто получит такие важные сведения. Собеседник продиктовал адрес, который Никита тут же записал в электронный блокнот, а Николай продублировал адрес у себя в файле. – Это все?

– Не все Никита. Этот человек владеет несколькими частными фирмами в разных городах, крематориями и инфраструктурой, связанной с кладбищами. Я тебя не пугаю, но такие люди наверняка замешаны в темных делах. Но даже не это самое интересное. Судя по всему, он себе дату рождения менял. Просто остался небольшой конец, плохо почистили. Знаю, потому что сам так пытался сделать пару раз.

– Дату рождения? – в голове Никиты начал складываться некий пазл, но все равно пока не хватало нескольких деталей. – А какая дата была предыдущей?

– 1942 год. Но на публичных фотографиях ему лет сорок, не больше. Боюсь спросить, но вы, случаем, не секрет вечной молодости пытаетесь узнать?

– Много будешь знать, быстро состаришься. Спасибо Славик. Я тебе наберу, как понадобишься.

– Погоди, ты сказал мы квиты будем, – раздался обиженный голос, но экран, выключенный Никитой, погас и лицо собеседника исчезло.

Глава 14. Логово.

Прибыв в Казань, путешественники с помощью навигатора легко отыскали место, координаты которого получили от Славика, и решили посмотреть на дом, принадлежавшему Козловскому. «Домом» оказался огромный темно-коричневый особняк в несколько этажей на такой же огромной территории на самом краю коттеджного поселка. Проезд в элитную часть был закрыт шлагбаумом, но местный охранник, увидев в темноте мерседес, на котором они ехали, машинально поднял красно-белую трубу. Объехав здание, по периметру которого шел сплошной кирпичный забор, они развернулись и выехали обратно. Попасть внутрь усадьбы, вот так, с наскока, было нереально. Охранник также бесстрастно выпустил их, не проронив ни слова.

Они отпустили водителя возле большого универсального магазина, дав тому сверху две пятитысячных купюры. Примерно час они затаривались, набивая тележки до отказа. Далеко уходить им не пришлось, прямо за магазином была сплошная стена соседнего здания, прикрытая навесом из коричневого профнастила. Там они открыли портал, и словно Гарри Поттер и Рон Уизли, с разбега прыгнули в стену, оказавшись в предрассветной Пустоши.

Место, куда они спустились, было пологой равниной, мягко уходящей вниз, на восток, если предположить, что здешнее солнце встает там же, где и на настоящей Земле. Светило своими низкими лучами превратило окружавшую путников взвесь в голубой туман, напоминавший опустившееся небо. На самом краю видимой зоны виднелся черный фрагмент скальной породы. Именно к нему путники держали свой путь. Оба толкали перед собой яркие тележки, прихваченные с собой в супермаркете и доверху заполненные разнообразными вещами.

Никита уже третий раз в Пустоши, но так и не смог привыкнуть к звенящей тишине этого места. Она угнетала и давила так, будто бы обрела физические свойства. Звук колес, задевающих мелкие камни и дребезжание металлических частей тележек как будто врезали отдельной звуковой дорожкой эту реальность, настолько чисто они были слышны. И еще покряхтывание молодого паренька, никак не вязавшееся с его обликом. Николай, в разговорах с которым они провели последние два часа, сразу уступил место Никодиму, стоило им пройти сквозь дыру в стене. Они специально выбрали вход подальше от усадьбы Козловского, на этом настоял Николай, поклявшись, что его внутренний визави найдет верное направление, словно охотничья собака. И действительно, Никодим толкал свою тележку вперед с твердой уверенность в точке визита, будто направляемый невидимой рукой. Никита не стал выяснять, по каким ориентирам идет старик, доверившись его чуйке. Его беспокоила другая, но очень навязчивая мысль о том, что делать, если они ошиблись, и контейнер все-таки в другом месте? Если песочить все клиники, то они потеряют слишком много драгоценного времени. Его страшила мысль о том, что внезапно он почувствует то, о чем говорил Николай – укол иголкой в затылке. Выдержит ли он очередную потерю? Никита витиевато выругался вслух, громко матеря невидимого врага – такой психологический ход часто помогал ему в работе, когда он впадал в ступор в деле, или когда наседало начальство. Помогло и сейчас, неприятные мысли отступили.

– Кукухой едешь потихоньку? Это нормально, обычное дело здесь. – спокойно отреагировал на крик Никодим. – Тут почти все ебанутые башкой. Поначалу понимание времени теряешь. Что минута, что час, все едино становится. Нутром кумекаешь, что здесь ты вечный, а там, пусть и не махом, но стареешь. Сюда приходишь поначалу редко, а потом все чаще и чаще. Только спать тут не получится. Языками помолоть не с кем, кроме таких же психов, да и тех поискать. А потом бац, и выходить то не хочется вообще. Сидишь как Робинзон, на острове, вокруг сокровищ. А потом и сокровищ никаких не надо. Вообще ничего не надо. Задумался… хуяк, очнулся, а ты уже пылью недельной покрылся. Свезло мне, что прилетел этот ботаник. Хоть не скучно с ним, вечно ахинею непонятную несет, как радио.

– Да, не особо весело тут у вас. Я бы на твоем месте бабенку бы себе нашел.

– Так я и находил, чей не тупой. Только как с ней жить? Сюда ее нельзя, не вылезет обратно, сам знаешь, только светлякам выход есть. А там я не могу подолгу. А какая нормальная будет так жить, когда ты туда-сюда как обезьянка прыгаешь? Да еще этот, шабутной, ему тоже бабу охота, только он худых барышень любит, а я пышных, чтобы жопа как тыква. Не жизнь, а цирк с конями. – Никодим вздохнул. – Деньги, они, конечно, их поначалу держат, а как чувства пошли, и вопросы пошли за ними. И все. Тикаешь.

– Зато баб много было, будет что вспомнить, – Никите захотелось подбодрить старика, но вышло как-то нескладно, он понял это по осуждающему взгляду, брошенному на него из-под кустистых бровей.

– На кой мне их тыщи, мне бы одну, только чтобы с пониманием. Эх, найти бы такую как мы, да пожопастее, – паренек мечтательно вздохнул, закатив глаза.

– Найдем Козловского, вот у него спросим, как он вычисляет, кто светлячок, а кто… – Никита попытался найти рифму к слову «светлячок», но ничего не выходило, и он, запнулся.

– А кто порожнячок, – продолжил за него фразу Никодим. – Половину пути прошли, стопорись чутка, оглядеться надо.

Путники остановили тележку, не дойдя десяти метров до небольшой, темно коричневой скалы. Гладкий, будто отполированный невидимым шлифовальщиком, камень. Этажа четыре в высоту, и в длину столько же. Скала выглядела непонятным атавизмом на фоне бескрайней пустыни. «Пусть будет первым чудом этого света, – подумал Николай, – осталось найти еще шесть».

– Похоже на рукотворное строение, не находишь? – обратился полицейский к напарнику. – Как думаешь, откуда это здесь.

– Я тебе что, ученый? Ботаник вылезет, у него спросишь, – старик был удивлен не меньше его. – По мне, так с неба шлепнулась. Метеорит, во.

– Так нет же звезд? Откуда взяться метеориту? Да и воронка была бы от падения, а тут ничего такого нет.

– Так с Земли и с Болота падают, мы много раз видели. Николай говорит, энергия большая получается, при входе в атмосферу, вот и рвется пленка между мирами. А насчет воронки это ты метко подметил, нету ничего такого. Значит не метеорит это. Я бы дырку в этом валуне проделал, будь моя воля, да дверь приладил. Считай, еще одна делянка.

Николай хотел уточнить, сколько десятков лет ушло бы на создание такой пещеры, но вместо этого тихонько пошел вдоль стены, толкая тележку. Его внимание привлекла еле видимая деталь на камне. Подойдя ближе и присмотревшись, он понял, что это накарябанная чем-то острым надпись. Написано было по-русски, коряво, но разборчиво – «Здесь был Череп. 1997».

– Никодим, ты никого по кличке Череп не знаешь?

– Да вроде нема таких, – паренек подошел вплотную к скале и то же увидел надпись.

– По крайней мере, живые тут точно были. Не знаю, хорошо это или плохо.

– Хорошо.

– Почему хорошо?

– По кочану. Пошли уже, – Никодим вернулся к своей тележке и снова покатил ее вперед, к лишь ему ведомому месту.

Никита послушно взялся за металлический поручень и двинулся за стариком. Через несколько минут скала закончилась, но сразу же, далеко впереди, замаячили очертания еще какой-то конструкции.

Никодим резко остановил движение и прижался к стене, показав жестом полицейскому сделать тоже самое. Никита пригнулся и повторил действия напарника.

– Та херня впереди – это их деляна, нутром чую. Давай расчехляться. Можно, конечно, днем пойти, только суета добрыми пирогами не накормит, – Никодим указал пальцем вверх на солнце, почти вставшее в зенит, – вечером поспокойнее будет. Солнце сядет, у нас полчаса темени будет, пока луна не встанет. Успеем добежать. Давай не отсвечивай, ты вон какой лоб здоровый. И надо посмотреть, где выбираться сподручней. Охотничий дом последним был, я с другой стороны нас вел, здесь лес должен быть, если не попутал ничего.

Пригнувшись, мужчины отошли вместе с тележками за камень, спрятавшись в его тени. Часа через два, когда солнце еще немного продвинулось к горизонту, Никита сделал несколько небольших светящихся окон, не протыкая их, как учил Никодим. Старик был прав, с другой стороны портала стояли черные стволы деревьев. Грязный апрельский лес в ночном обличии.

Времени до наступления сумерек оставалось еще много, и Никита решил обойти огромный валун с другой стороны. Возможно, там будет еще одна наскальная надпись? Никодим лишь пожал плечами: «пиздуй, коли охота, исследователь». Полицейский обогнул камень с той стороны, откуда они пришли и начал осматривать противоположную стену. Ничего, больше никаких надписей, лишь ровная коричневая поверхность. Скала закончилась, и полицейский развернулся, разочарованно двинувшись обратно. Слева от него, метрах в пятидесяти он заметил что-то торчащее из земли, будто бы небольшое дерево. Только откуда здесь дерево? Пройдя несколько метров он понял, что объект на самом деле был создан человеком, а не природой. В песок был вбит черенок лопаты, а на его конце возвышалась выпотрошенная человеческая голова. Никита хотел развернуться, но интерес пересилил его. «Вдруг это и есть тот самый Череп?». Он подошел и присел на корточки, рассматривая страшную находку.

Короткие волосы, мощные морщины и грубые черты лица выдавали человека, привыкшего к физической работе. Рот был открыт, оттуда свисал серый безжизненный язык. Черенок вонзился в голову через дыру в затылке, окрасив его засохшей кровью. Что за монстр мог такое сделать? Зачем нужно выставлять такой страшный объект здесь, в безжизненной голубой пустыне? В качестве устрашения для непрошенных гостей? Другого объяснения он не придумал. Никита осмотрелся и невдалеке увидел еще одну насаженную голову. Еще дальше, на границе видимости торчала третья. До заката времени было предостаточно, и Никита двинулся вперед, решив продолжить осмотр. Вторая находка также принадлежала мужчине, но помоложе и ее носитель был азиатской внешности. Всех больше Никиту заинтересовал третий объект. Сначала ему показалось что человек, чью голову насадили на шест, был заживо сварен, кожа с нее свисала пластами. Подойдя ближе, он понял, что перед ним даже не человек, а скорее всего, та самая тварь из болота, про которую рассказывал Николай. Выпученные круглые глаза, не имеющие век. Нос похож на человеческий, но как будто обрубленный посередине и закрытый полупрозрачной перепонкой. Открытый рот, в котором было множество мелких, острых зубов. И огромный вытянутый язык, покрытый прилипшими к нему песчинками, свисавший словно хобот.

Затылочная часть рептилоида была вырвана с мясом, как и у его предшественников. Значит и твари с Болота тоже могут быть носителями дара? Иначе зачем охотникам убивать это создание и выворачивать наизнанку его затылок? Нужно будет поговорить со стариком на эту тему. Никита видел виднеющуюся вдали очередную палку, но решил, что хватит с него на сегодня отрезанных частей тела. К тому же скала почти пропала из зоны видимости, так и потеряться можно. Он побрел обратно, размышляя о том, разумны ли создания, прибывшие сюда из Болота.

Паренек сидел на том же месте, что и час назад, привалившись спиной к скале. Никита подошел и присел рядом.

– Никодим, скажи, болотные люди умеют говорить? Ты вроде встречался с ними.

– Болотники то? Умеют, только по-своему. Оба раза их видел в районе Архангельска, больше живых не встречал, только мертвых. Каркают они на своем, пискляво так. Как птицы, только не птицы.

– А в Архангельске ты что забыл? Далековато.

– А что я, по-твоему, жопой к Дзержинску прикипеть должен? Путешествовать я люблю. Города смотреть. Как люди живут.

– Ну ладно, не обижайся. Болотники эти тоже светлячки получается?

– Правильно получается. Такие же, только страшные. Тоже туда-сюда ходить могут.

– И охотники тоже их ловят? Для своих исследований?

Никодим задумался, почесав седую голову:

– Ну а чего бы нет? Не знаю, для чего охотникам наши железы, но что у людей, что у тварей с Болота механизм работы схожий. Херня в башке и там и тут одинаковая. А чего ты расспросы вдруг расспрашивать решил?

– С той стороны валуна стоят шесты с насаженными на них головами. Вроде элементов устрашения для таких как мы. Так вот, одна из голов не человеческая, а болотника. Глаза круглые, кожа бледная полупрозрачная.

– Ага, это они. Пучеглазые, – Никодим соединил большой и указательный пальцы и приставил их к своим глазам. – Вот такейные очечи!

Полицейский улыбнулся и посмотрел в небо, закинув голову и прикрыв глаза рукой. Голубое солнце еще немного сдвинулось к линии горизонта.

Никита весь извелся в ожидании сумерек. Он дважды проверил все оружие, несколько раз переложил вещи в рюкзаках, выкинул из карманов все звенящее, оставив только фонарик. Никодим, в отличие от него, почти все время просидел в тени камня, лишь изредка привставая и вглядываясь в даль, в сторону силуэта в дымке. Наконец солнце достигло края пустыни, нехотя уменьшаясь в размерах. Почти сразу наступила кромешная темнота.

– У нас минут двадцать, чтобы добежать до места, – Никодим поднялся на ноги и одел рюкзак. – Бегом марш!

Никита, истомившийся в ожидании, сразу бросился вперед, сразу обогнав старика.

– Далеко только не убегай от меня, в темноте потеряться можно, – пропыхтел Никодим.

Никита замедлил движение, здраво рассудив, что старик прав – в такой тьме потеряться можно на раз, а кричать было нельзя. Скорее всего там, у контейнера, есть охрана, которая может их услышать. Нет, им нужен был момент внезапности.

Небо над ними потихоньку начало светлеть, вдалеке, на самом краю горизонта появилось пурпурное пятно. Никодим схватил полицейского за руку, приказав остановиться. Впереди, метрах в сорока от них возвышался контейнер.

– Оружие давай доставай, сейчас тихо идем. Смотри, видишь с краю фигура?

Никита прищурился, луна хоть и начала свой восход, но все еще было очень темно. Да, впереди точно стоял человек, но было непонятно, спиной к ним или наоборот? Они выставили перед собой стволы и начали приближаться. Когда до контейнера осталось метров десять, Никита облегченно выдохнул. Силуэт стоял к ним спиной. Еще несколько метров, и полицейский смог рассмотреть человека получше. Защитная форма песочного цвета, но на ногах вместо берцев виднелись темные сланцы. Да и сама одежда была неряшливой, висевшая мешком. В руках человека виднелись очертания помпового ружья. Никита начал наводить прицел на голову охранника, но почувствовал, что его ухватили за руку. Повернувшись, он увидел, что старик показывает рукой куда-то вправо. Еще один охранник, привалившийся спиной к стенке контейнера. Никодим показал на себя и на стражника вдали, а затем на Никиту и на ближнего к ним. Полицейский кивнул, он понял, что старик возьмет на себя второго. Еще несколько шагов вперед. Все, дальше идти нельзя. Никита остановился, в ожидании. На минуту ему показалось, что сторожившие контейнер люди всего лишь манекены, как вдруг один из них пошевелился, повертев головой по сторонам. Никита увидел, что старик подошел почти вплотную к мишени и поднял руку вверх. Никита тоже поднял руку, показывая, что готов. А затем темноту справа от него разорвала кавалькада ярких вспышек, полицейский мгновенно среагировал и тоже нажал на курок. Голова впереди стоящего человека будто взорвалась, разбрызгивая свое содержимое. Никита повернул оружие в сторону второго охранника, но помогать старику не пришлось, противник лежал на земле без признаков жизни. Нападавшие медленно, стараясь не шуметь, обошли контейнер, больше никого не встретив.

Поняв, что снаружи опасность отсутствует, полицейский подбежал к контейнеру, на ходу доставая из рюкзака аккумуляторную болгарку. Но использовать ее не пришлось, замка не было. Никита поднял засов и открыл дверь. Луна полностью взошла, света хватало, чтобы увидеть лежащий посередине помещения короб. На месте старой сломанной петли была прикручена новая. Ударом автомата он сбил хлипкий замок вместе с петлей, изнутри короба сразу же раздался испуганный детский крик. Никита отбросил дверку, подняв на ноги свою дочь.

– Аня, Анечка, малышка, это я, папа! – он сам был потрясен не меньше ребенка. – Мы за тобой пришли, родненькая! Как ты себя чувствуешь?

Девочка отшатнулась и несколько мгновений ошарашено смотрела на отца, впав в ступор. А затем бросилась к Никите, прижав голову к его животу и заплакав.

– Сейчас мы тебя развяжем, Анечка, потерпи, – Никита присел перед ней и попытался развязать путы, опутавшие ее руки. Он увидел пустоту на месте, где должны были быть ее маленькие ладошки, и его сердце резко сжалось. «Убью гниду, вырву ему черное сердце» – пронеслось в голове. Веревка не развязывалась, и полицейский нервно срезал ее ножом. Ребенок тут же обнял руками отца.

Минуту они стояли, прижавшись друг к другу. Аня громко ревела, и он почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Никита вглядывался в грязное лицо дочери, на котором бегущие слезы проделывали длинные блестящие дорожки. Никита провел руками по ее волосам, стряхивая пыль, а затем, повинуясь родительскому порыву начал ее целовать в щеки, в лоб, в шею. Если бы счастье можно было бы пощупать, то вот оно, счастье, стоит перед ним. Никита улыбнулся, и зареванная Аня улыбнулась ему в ответ.

– Идти надо, – раздался тихий голос сзади. – Нечего судьбу испытывать. В любой момент нехристи прийти могут.

– Деда! – закричала девочка, и рванулась к пареньку. Никита выпустил ее из рук, понимая, что испытывает приступ легкой ревности к старику. На ходу Аня остановилась и удивленно посмотрела на свои руки. – А где пальчики?

Никита хотел что-то ответить, поддержать девочку, но слова застряли в пересохшем горле. Как сказать ребенку, что его ручки отрезал злой дядя, что она больше не сможет писать, рисовать, гладить котика. Глаза налились тяжестью, он почувствовал, что вот-вот разревется и сам.

– Анют, ну ты чего, вот же они, ручки твои, – Никодим показал дулом черного автомата на лежащие в углу контейнера части тела. – Сейчас отмоем их, выйдем, и они обратно прирастут. Как родные встанут. Что ты, как маленькая. Давай, иди к деду, обними.

Никита недоуменно посмотрел на белобрысого паренька, неужели так можно? Врет, пытаясь успокоить испуганного ребенка? Или не врет?

Аня, завороженно смотря на два небольших предмета лежащих в темном углу, подошла к Никодиму и неловко попыталась его обнять. Паренек присел и поцеловал ее в лоб.

– Пойдем домой, малая. Обещаю, все хорошо будет.

– Пойдем деда. Мы с папой теперь будем? А ты говорил папа отрезанный ломоть. А папа с тобой.

Никодим с опаской взглянул на Никиту, пытаясь понять его реакцию, но полицейский, судя по всему, не расслышал его слова – он стоял рядом с ручками Ани, на его лице была нерешительность. Наконец он преодолел свой страх, снял свой рюкзак и открыл молнию, а затем осторожно положил части тела внутрь него.

Никодим взял девочку на руки и вышел в дверной проем. Полицейский хотел последовать за ним, но в последний момент остановился. Во сне он виде шкаф с медицинским оборудованием и разными колбами. Он развернулся, достал фонарик и несколько раз нажал на рычаг, осветив самую дальнюю часть помещения. Там действительно были стеллажи и какие-то специфические медицинские приборы. Он подошел вплотную к белому шкафу и распахнул дверцы. На полке стояло две стеклянных емкости, заполненные мутной жидкостью. Никита сразу догадался, что было внутри. Он снова открыл рюкзак, убирая внутрь контейнеры, а затем выбежал вслед за Никодимом и дочкой. Силуэты идущих были видны издалека, луна заполнила пространство своим бледным светом. Через полминуты он нагнал их. Аня прижалась к шее Никодима, опустив глаза вниз. Он положил руку на ее миниатюрную голову и погладил грязные, спутавшиеся волосы.

Глава 15. Время пускать гончих.

От дымящегося яблочного десерта Альберта отвлек завибрировавший на столе телефон. Он всегда обедал в одном и том же месте, в элитном ресторане на последнем этаже центрального торгового комплекса. Ради дорогого гостя на час закрывали дальнюю часть обеденного зала деревянной ширмой с японским рисунком. На дисплее горела надпись «заместитель два». Чтобы там ни было у Андрея, но это подождет пару минут. Он сбросил входящий вызов и продолжил трапезу. Через несколько секунд раздался повторный звонок. А вот это уже серьезно. Его второй заместитель знал, что сейчас время обеда, и не стал бы прерывать такое важное мероприятие ради пустого дела. Первым замом он считал Онжела, с которым они вместе сбежали из нацистского замка во времена второй мировой, но у того даже простейшего телефона не было, из Пустоши он выходил очень редко. Вернее, это Альберт держал его подальше от этого мира, здоровяк хоть и обладал мощью борца сумо, но разумом ушел не дальше десятилетнего ребенка.

– Надеюсь ты понимаешь, что причина должна быть очень, очень, очень веской? – Альберт кончиком мизинца сдвинул слайдер громкой связи, в его руке была вилка с кусочком венского штруделя.

– У нас проблема. Из казанской секции исчез пациент, – голос человека на другом конце провода был крайне возбужденным.

– Как? – Альберт положил вилку с кусочком десерта на скатерть.

– Разбираемся. Двоих наших потеряли. Гоблина и чоповца. Чисто сработано, охрана даже ни разу не выстрелила. Похоже, профи.

Гоблинами на своем жаргоне сотрудники его организации называли тех «счастливчиков», кому была проведена лейкотомия. Альберт слегка усовершенствовал операцию, уменьшив риск поражения двигательных функций после нее. А вот все остальное осталось: послушность, нетребовательность, спокойствие и катастрофическое снижение интеллекта. Выходить из Пустоши обычным людям можно было лишь под действием коктейля, состоящего из жидкости «дарованных» и физраствора. Естественно, жаргон не обошел и данное средство, все вокруг стали называть его «витаминкой». Но «витаминки» было мало, а выходить хотелось почаще. Поэтому пришлось вводить послушных гоблинов, набранных из различных маргиналов, о которых давно позабыл социум. Конечно, качество таких охранников оставляло желать лучшего, но и довольствия им не требовалось. К таким гоблинам в качестве управляющего всегда приставлялся один из посвященных, работающих по контракту в Пустоши.

– Кто отработал, вы, конечно, не знаете? Следы? Точку входа и выхода нашли?

– Точки пока не нашли. Ищем. Но они ушли назад по своим-же следам, девчонку на руках унесли, ее подошв нет. Скорее всего выйдут там же, где и входили. Толстяк ушел за ними час назад. Двое их было. Гильзы от калаша и девятимиллиметровые. Работали грамотно, без суеты. И еще… – говорящий замешкался.

– Только не говори, что обе колбы исчезли, – сидящий за обеденным столом человек взял телефон в руку, выключив режим громкой связи.

– Все забрали. Я же говорю, по наводке шли. Кто-то из наших, у меня других догадок нет.

Альберт сжал телефон побелевшими от усилия пальцами. Два контейнера – это безумно много. Полгода можно было протянуть, при грамотном расходе даже больше. К тому же в одном было очень интересное наполнение, его ребята смогли достать «жабу», а их железы были почти на треть больше человеческих. И теперь все усилия пошли насмарку.

– Контейнер обследуйте вдоль и поперек. Сегодня к вечеру пришлешь список всех, кто знал, что в секции двойной запас витамина. Себя тоже впиши. Пусть все, кто попадет в список, напишут, где они были весь вчерашний день. И проверьте состав на других объектах. Все, блять, проверьте, – последнюю фразу он проорал, ударив кулаком по краю стола. Затем набрал воздуха в легкие и уже более спокойно продолжил, – обо всем, что найдете, докладывать сразу же.

Закончив говорить, Альберт откинулся в кресле и задумался. В его голове крутился вихрь вопросов, на которых у него пока не было ответов. Но он обязательно их найдет. Он допускал потенциальную возможность того, что существует похожая структура, имеющая схожие задачи. Возможно, даже государственная. Возможно, даже не одна, да и с чего бы ему быть монополистом? Но чтобы вот так, в открытую, прийти и забрать его собственность, это было наглостью, переходящей все границы. И еще одна, раздражающая деталь – нападавшие знали, что именно находится внутри. Конечно, они пришли за колбами, а девочку забрали в качестве бонуса. Вот только зачем тащить с собой сопротивляющийся и кричащий объект, который наверняка вызовет множество вопросов у публики, стоит им выйти на поверхность? Можно же было просто отрезать голову и выпотрошить ее потом, в спокойной обстановке. Он бы поступил именно так.

За те долгие годы, прожитые в этом мире, Альберт практически превратился в машину, лишенную большей части эмоций, очистив разум от ненужных размышлений на тему любви, религии, поиска смысла жизни и тому подобных философских проблем. Нет никакой предначертанной судьбы – все что происходит с человеком является лишь плодом его усилий и стараний. Иногда он представлял себя неким высшим разумом, сверхчеловеком, жаждая всего двух вещей: бессмертия и власти. Он размеренно двигался вперед, шаг за шагом выполняя этапы давно написанного сценария, расширяя свою тайную империю. Айсберг, топящий огромные корабли.

Ему надоело искать случайных носителей. Именно непостоянство в объемах получаемого «витамина» было его основной проблемой. Будут ли среди обследованных психов «одаренные», остановят кого-нибудь выставленные блокпосты, найдут ли сталкеры кого-то? Вечное томительное ожидание результата. Нет, ему нужен регулярный источник, который постоянно питал бы всю его сеть и дающий возможность поступательного движения. Сначала он один, а затем с помощью посвященных в тайну ученых, провел целую серию исследований, пытаясь синтезировать жидкость, но ее создание оказалось невозможным. Человек еще не изобрел науку, позволяющую объяснить действие этого вещества. Тогда они переключились на метод получения естественным путем. Дар передавался исключительно по наследству, причем вероятность успешного исхода была намного выше, если обе спаривающиеся особи являлись носителями. И если для создания семени хватило бы одного существа мужского рода, то с противоположным полом возникла серьезная проблема, найти решение которой не смогли до сих пор. Можно было бы выращивать эмбрионы, используя новейшие наработки в этой области, либо доставать плод на середине беременности, чтобы он дозревал в инкубаторе, ускоряя процесс повторной беременности женского носителя. Однако ребенок получал дар только в том случае, если вызревал в утробе матери. А это означало, что женских особей требовалось как можно больше. До окончания введения в эксплуатацию специализированного перинатального центра оставалось пара месяцев, именно поэтому девочку временно держали в казанской секции. Других носителей-женщин в их распоряжении не было, по крайней мере, на данный момент.

Девочка попалась совершенно случайно, ее задержали в начале недели, во время пересменки, рядом с объектом. Допрос показал, что Анна Никитична Колечкина путешествовала со своим дедушкой, которого так и не смогли найти. Ребенку психологически было девять лет, три из которых она провела в Пустоши, поэтому физическое развитие остановилась на уровне шестилетки. Девочка несла какой-то бред, что здесь они пытались найти артефакт, позволяющий воскресить ее мертвую маму. По ее словам, труп матери лежал в их жилище где-то посередине Дзержинска, города в Нижегородской области. Альберт распорядился отправить туда парочку ребят, так как была высока вероятность того, что мать обладала даром. Также пробили отца, им оказался участковый мент, действительно потерявший жену и спившийся по этому поводу. На всякий случай сталкеры должны проверить и его.

Альберт посмотрел на едва тронутый и уже остывший штрудель. Аппетит был испорчен окончательно. Он поднялся со стула, знаком показав официанту что обед закончен и направился к выходу. Охранник бросился вперед, открывая ему дверь. На улице моросил мелкий апрельский дождик, но машина стояла прямо у центрального входа. Он добрался до пассажирской двери быстрее, чем сопровождающий успел открыть и поднять над ним зонт. Он был полностью поглощен произошедшим событием, поэтому не сразу заметил, что телефон снова вибрирует. Скомандовав водителю ехать в особняк, Альберт ответил на вызов.

– Нарыл что-то?

– Толстяк вернулся с новостями. Они возле гранита вылезли. Я уже послал туда чоповских из особняка, это рядом, там лесополоса.

– Хорошо, я как раз домой еду, скинь координаты, на месте выхода ничего не трогайте. Я лично подъеду и осмотрю. Есть еще новости?

– Есть. Толстяк сказал, они большую часть монаток гости у скалы перед выходом бросили. Инструменты какие то, сумки. Пальчики можно будет снять.

– Если не в перчатках работали, но уже неплохо. Камеры вокруг поселка просмотрите, вдруг попадет машина, на которой они приехали.

– Еще один момент есть, – заместитель немного понизил голос. – Мы обычно запястья срезаем, чтобы объект не мог переместиться, и до утилизации их внутри секции оставляем, где-нибудь в углу. Так вот, рук на месте нет. Не могу утверждать, что нападавшие их забрали, но больше некому.

– А вот это очень интересно, это кардинально меняет картину, – Альберт задумчиво хмыкнул. – Молодец Андрей Николаевич. Сдается мне, что они за девчонкой приходили, а не за склянками. Тогда это намного упрощает нам задачу и сужает круг поиска.

– Какие дальнейшие действия?

Сидящий на заднем сиденье машины человек задумался. Обнаружить местную секцию и навести мог пропавший старик. Может быть, они вдвоем с отцом объекта вернулись и извлекли его? Уж очень такая реакция похожа на поведение обычных людей, связанных родственными узами. Руки, которые забрали неизвестные, могли пригодиться им в единственном случае – чтобы «приварить» их обратно. Такое он проделывал и сам много раз, исследуя свойства «витамина».

– Набери ребят, которые уехали в Дзержинск, скажи, чтобы не высовывались сильно. Пошли им в подмогу всех сталкеров, кого сможешь. Сними пару блокпостов поближе, на крайний случай. Скорее всего, эти двое оттуда, и туда возвращаются. Пусть осторожно прошерстят местность, городок там маленький.

– Почему именно туда?

– Потому что там у них еще один член семьи, и они хотят его воскресить. Если верить той ахинее, что я вычитал из допроса девочки.

Альберт нажал на кнопку «завершить вызов» и позволил себе удовлетворённо расслабиться в мягком кожаном салоне автомобиля. Из небольшой коробочки, встроенной в сиденье водителя, он достал короткую кубинскую сигару и поджег ее золотой зажигалкой. Ему было плевать на все негативные последствия курения – одно путешествие в Пустошь и обратно исцеляло организм от любых болезней.

Если он все рассчитал верно, то от этого дерзкого ограбления можно приобрести намного больше полезных ресурсов, чем потерять. Его не печалила гибель чоповца, и уж тем более смерть гоблина. Он допускал небольшую возможность того, что похитители знали свойства «витамина», но вряд ли они успеют использовать даже десятую долю жидкости. А вот сами, наверняка, пополнят коллекцию его колб. И еще, мертвая женщина. Даже если они ее не воскресят, то это еще один источник. А если воскресят… То тогда у него будет уже два женских носителя.

Альберт хищно улыбнулся и выпустил изо рта несколько колечек ароматного дыма, разбившихся о стекло пассажирской двери, и погрузился в раздумья, перебирая в уме все известные человечеству способы оживления умерших.

Глава 16. Дорога домой⁠⁠.

Никодим уверенно шагал к огромному, понемногу увеличивающемуся по мере их приближения, черному валуну. Никита шел позади и с благоговением смотрел на девочку, обхватившую обрубками рук шею белобрысого паренька. В нем зародилось необычное ощущение, настолько непривычное и притягивающее, что он уже десять минут не мог отвести от ребенка глаз. Он смутно припоминал, что подобное ощущал всего лишь раз в своей жизни – в тот момент, когда взял сморщенный пищащий комочек из рук Насти, стоящей в дверях роддома. Когда старик остановился, полицейский чуть не врезался в его спину, очнувшись в самый последний момент.

– Выходить надо, – Никодим поставил девочку на серый песок. – Анют, постой здесь минутку, мы с твоим папой вещи соберем.

Напарники подошли к тому месту, где оставили тележки с сумками и начали перебирать вещи, выкидывая все ненужное. Болгарка, шуруповерт, болторез, фонари – все летело в сторону. Никита с сожалением смотрел на небрежно валявшиеся повсюду новенькие инструменты, но понимал, что весь этот скарб будет их тормозить, а им нужно как можно скорее свалить из этого места. Он бережно достал Анины ручки, положив их на предварительно расстеленный полиэтиленовый пакет. Выдохнув, заменил рожок с патронами в автомате и убрал оружие на дно кожаного кейса. Сверху положил чистую ветровку с джинсами, замотанные в пакет, чтобы не запылились. Померять вещи, купленные в казанском универмаге, он не успел, но надеялся, что подойдут. Хотел засунуть между вещей «Макаров», но подумав, решил пока оставить его с собой. На всякий случай. Он посмотрел на Никодима – тот безуспешно пытался застегнуть молнию в доверху набитом рюкзаке.

– Пссс, Никодимыч, – Николай тихонько толкнул напарника локтем, стараясь не привлекать внимание Ани. – Ты там про руки правду сказал, или как?

– Это ботаник вечно брешет, а я с детства слово держать приучен. Чистая правда. Только нюансы есть, конечно.

– Какие еще нюансы? Опять твои плюс минус?

– Я тебе чо, лекарь чтоли, чтобы гарантию давать? Прижиться должно, а как работать будет только Богу известно. Где минералка?

Минералка? – неожиданный вопрос заставил его на мгновение зависнуть. – Где-то здесь была, сейчас достану.

Никита, торопясь, нащупал бутылку в недрах чемодана и протянул ее Никодиму. Тот из темноты выудил моток проволоки, блеснувший в свете луны, и подозвал к себе Аню.

– Так, отец, давай свети, а я операцию проводить буду. Зайка, отвернись пока, рановато тебе еще на такое смотреть, – Никодим взял бутылку с водой и осторожно ополоснул края отреза на руках девочки, а затем и сами руки, которые подал ему Никита. Затем проволокой примотал правую ладонь, обернув ее через локоть, для верности, и крепко стянув концы металла.

– Ну ты как, Анют? Держисся? – Никодим подвигал примотанным запястьем, проверяя силу прижатия.

– Немного щекотно деда, но не больно.

– Ты у меня крепко сбитая, как на собаке все заживает. И ладошки заживут, лучше прежних будут. В бадминтон с тобой играть будем, как домой приедем, – Никодим, улыбаясь, приделывал вторую ладонь. – Ну все ужо, ручки вверх подними, и ничего не трогай ими. Давай батяня, открывай окошко, да побольше.

Никита кивнул, сцепил пальцы, тут же налившиеся теплом, а затем развел руки, стараясь сделать максимально большое отверстие. Он выбросил в дыру сумку, а затем вытащил наружу Аню. Никодим закинул рюкзак на спину и бодро выскочил последним, оказавшись, как и все остальные, посреди большой лужи.

– Вот блядство, – выругался старик, – кранты новым черевичкам.

– Не выражайся при детях, – тут же осадил его Николай.

Старик с немым укором посмотрел на полицейского, поправил съехавший после прыжка рюкзак и зашагал, поднимая брызги, в сторону видневшейся впереди грунтовой дороги.

Николая мутило после выхода из портала, но он сделал несколько глотков свежего воздуха и живот немного отпустило. Затем он поднял Аню, плотно прижав тонкое, прильнувшее к нему тельце к себе и двинулся следом. Грязный апрельский лес мешал им идти, подсовывая путникам скользкие поваленные стволы деревьев, стегая холодными ветками по лицу. Через пять минут, когда троица добралась до дороги, ноги у мужчин промокли насквозь. Никита мысленно ругал себя за то, что не подобрал путь попроще, там, из окна в Пустоши.

– Куда дальше, Сусанин? – полицейский опустил девочку на сухую грунтовку и выпрямился, разминая спину.

– Я думаю, что в сложившейся ситуации нам поможет твой смартфон и приложение с навигатором. Направление движения, уверен, ты сможешь подобрать сам, – старик присел перед девочкой. – Ну привет, малышка!

Никодим молча чертыхнулся. Он так и не свыкся с внезапными сменами между личностями в теле паренька.

– Хорошо, только вот тут жжётся и чешется, – девочка вытянула руки вперед и продемонстрировала их Николаю.

– А вот это хорошо, это признак того, что начался процесс заживления. Помнишь, как ты год назад ножку сломала? И как она быстро срослась? Ну-ка, попробуй пальчиками подвигать.

Девочка сморщила лицо в попытке пошевелить ладошками, но успеха не добилась, руки все еще не слушались ее. Сделав еще одну безрезультатную попытку, она заморгала глазами. Николай, видя, что она сейчас расплачется, прижал ее к себе и нежно погладил по спине.

– Ну-ну, принцесса, не плачь, еще слишком мало времени прошло, – он указательным пальцем приподнял ее подбородок вверх и заглянул в мокрые голубые глаза. – Сделаем еще попытку минут через десять, хорошо?

– Хорошо, – девочка шмыгнула носом. – Есть хочется.

– Сейчас накормим, – Николай снял рюкзак с плеч, расстегнул молнию и ловко выудил из его недр шоколадный батончик. Аня сразу повеселела, торопливо разорвала обертку и с жадностью начала есть.

Никита, глядя на то, как ребенок аппетитно поглощает шоколадку почувствовал, что в его животе заурчало. Он вспомнил, что в его сумке есть несколько упаковок с орехами. Он достал две – одну отдал Николаю, тот вежливо его поблагодарил.

Через пару минут, когда они покончили с едой, Никита достал и включил смартфон. Судя по всему, слева от них была река, грунтовая дорога как раз огибала ее и через несколько километров выходила уже на основную магистраль. Если добраться до шоссе, можно будет вызвать такси. Он поделился маршрутом с Николаем, он его одобрил, и они снова тронулись в путь. Девочка сообщила, что ее не нужно нести, пойдет сама, хочет размяться после трехдневного лежания в закрытом ящике. Когда она убежала вперед, круча во все стороны головой и с интересом рассматривая серый апрельский лес, полицейский решил выяснить у старика план действий.

– У нас есть небольшая фора, пока охотники найдут место, откуда мы вышли. Выход они найдут по нашим следам на песке, ветра там редкое явление, не заметет. Думаю, часика три точно имеем. Этого хватит, чтобы добраться до Чебоксар. А там предлагаю снова нырнуть в Пустошь, где мы окажемся в относительной безопасности. Судя по всем признакам и той информации, что нам удалось собрать, нам противостоит довольно большая организация. Они даже могут позволить себе охрану! – Николай многозначительно потер рукой подбородок. – А ведь охранники, как мне показалось, были обычными людьми. И у меня возник вопрос, как же они выходят? Это, насколько я знаю, невозможно для простых смертных.

– Подозреваю, что они используют жидкость, которую выкачивают из светляков, – Никита решил пока не говорить старику, что прихватил с собой две колбы из контейнера.

– Я тоже об этом думал. Вероятность очень высокая. Тогда мы нашли ответ на вопрос, зачем они на нас охотятся.

– Ага, мы для них как обезьяны в Азии, – Никита прочитал в глазах Николая немой вопрос и дополнил – у них там это деликатес. Охотникам же наши мозги нужны, правильно?

– Не совсем, конечно, но истина где-то рядом. Мы действительно сродни некой ценной добычи, занесенной в красную книгу.

– И как долго мы будем бегать? Ну доедем мы до делянки, что дальше?

– Дальше? Не знаю. Для нас с Никодимом главное это безопасность девочки. Мы должны ее оберегать любыми способами. У нас есть еще несколько подготовленных мест, постараемся уехать как можно дальше. Может быть даже покинем пределы России, вряд ли у господина Козловского руки смогут дотянуться, к примеру, до Турции или Египта.

– Почему не в Европу, или в Америку?

– Потому что попасть туда будет намного сложнее. Слишком много препятствий, да хотя бы взять оформление документов. Слишком маленькая территория с очень плотным населением. Кроме этого, там мы будем бросаться в глаза, в отличие от того же Египта, в котором 95% площади не заселено. И в Египте русские не редкость, всегда можно представиться заблудившимися туристами. Ну и в конце концов я патриот, хотя понимаю, что это звучит слишком глупо в тех реалиях, в которых мы сейчас находимся.

– Нормально звучит, тоже не люблю буржуев. Но я не согласен бегать всю жизнь. Привык решать вопросы по-другому. Почему нам самим не переквалифицироваться в охотников? У нас есть одно сильное преимущество. Мы знаем, где они, а они нет, – Никита подмигнул старику. – Что скажешь?

– Скажу, что это глупо. Их просто больше, и они организованнее. К тому же, нас будет тормозить девочка.

Действительно, ребенок будет только помехой в таком деле, об этом Никита как-то не подумал. Оставить их вдвоем где-нибудь в безопасности и попытаться завалить Козловского в одиночку? Нет, слишком опасно. Нужен напарник. Попробовать уговорить кого-то из старых друзей? Тоже не пойдет, уже три года как от него все отвернулись.

– Должен же быть какой-то выход? Может быть оставить девочку с кем-то? Ты ведь не всю жизнь с Никодимом в паре скачешь по Пустоши, наверняка за такой долгий срок завел знакомства? Взять хотя бы эту, как ее, ебанутую, которая колясками все завалила?

– Шизоля? Только через мой труп, – Николай отрицательно покачал головой. Ты просто не знаком с ней, в ее голове собран фуллхаус из психических заболеваний. Кроме того, она уже давно пропала. Но ты прав, знакомые действительно есть.

– Ну вот, что за знакомые? На них можно положиться?

– Не уверен, что можно ему верить, – Николай остановился, задумавшись. – Но уверен в том, что он с радостью согласится приютить ребенка. Это старый знакомый нашей деревенщины, мы его называем «просветленный Ваня». Он собрал вокруг себя некую секту, что-то вроде старообрядцев, только в более продвинутой форме. Всю подноготную этого Ивана вам сможет поведать Никодим, я в их дела не лез, мне чужда эта непросвещенность. Можно исправить наш маршрут, благо не сильно менять придется, в сторону Великого Новгорода дорога будет.

– Отлично, к нему тогда сразу и двинем. По дороге план дальнейших действий составим? – Никита осекся, вспомнив про колбы в кейсе и про Настю. – Хотя нет, заехать на вашу делянку придется. – Зачем? Лишняя трата времени, – Николай вопросительно посмотрел на полицейского.

– Затем, что я там взял кое-что, – Никита открыл сумку и вытащил две небольших колбы, наполненных мутной белесой жидкостью. – Вы с Никодимом говорили, что каким-то образом при помощи этого можно вернуть к жизни Настю.

– Моему удивлению нет границ, – Николай осторожно взял пузырьки в свои руки и пристально их осмотрел. В одном из них жидкость была чуть светлее, и ее было больше, чем в другой. Сосуды были герметично запечатаны, на крышках каждой сверху были проставлены штампы с датами. – Никита Дмитриевич, позвольте выразить вам мое восхищение…

– Мы договорились, что будем на ты, – перебил его Никита.

– Да-да, позволь выразить тебе. – На лице старика было нарисовано искреннее потрясение увиденным. – Так вот как выглядит дар. Я ведь, в отличие от Никодима, вживую его не видел. А как ты догадался?

– Помнишь, я про сон говорил, когда с дочерью общался, вот тогда и заметил. Когда вживую туда попал, машинально вспомнил.

– Тогда маршрут мы менять не будем, нужно обязательно заехать к вашей жене. Я весь в ожидании будущего эксперимента, – глаза у Николая загорелись. – Здесь, насколько я понимаю, две полных железы от двух разных людей? Для повышения вероятности положительного исхода предлагаю влить в нее сразу обе, как тебе идея?

– Так, экспериментатор юный, – Никита забрал колбы и убрал их обратно, – давай только без лишнего энтузиазма. Мне нужна жена, нормальная. Никодиму одного хватило, и ей одного хватит. Ты не подумал о том, что если два залить, то две души вселятся?

– Действительно, такую возможность исключать не стоит, – Николай исполнил свой любимый жест, почесав невидимую бородку на подбородке. – Все равно уже не терпится добраться до дома. Я ведь в прошлой жизни химиком был, и довольно известным, это у меня в крови.

– Это радует, но главное для Насти, это… – слова Никиты были прерваны звонким девчачьим криком.

Аня появилась откуда-то сбоку, вылетев из почти растаявшего сугроба и размахивая руками подбежала к путникам.

– Смотрите, смотрите, они шевелятся, – девочка вытянула вперед руки и подвигала грязными пальцами, потом сжала маленькие кулачки и погрозила невидимому противнику. – Деда, ты был прав.

Никита ошарашенно смотрел на происходящее, не веря своим глазам. Он присел на корточки и потрогал ладошку ребенка, она была приятно теплой. Живая, пульсирующая, розоватая. На месте среза виднелся темно-багровый рубец и запекшаяся кровь. Он осторожно, чтобы не повредить нежную кожу развязал с обеих рук прикрученную проволоку и выбросил в кювет. А затем обнял Аню и расплакался.

– Папа, ну ты чего, только девочкам можно плакать, сам же говорил, – Аня погладила его по голове. – Пальчики еще плохо слушаются, но волосы твои чувствую, немытые они у тебя.

– Вымоем доча, ничего страшного, грязь она отмывается, – шмыгая носом проговорил Никита и выпрямился. – На самом деле, чего это я рассусолился, пойдем, а то все сырые, заболеем еще. Вон и дорога уже.

Полицейский взял руку дочери, и вся троица неспешно двинулась в путь. Не доходя до шоссе двадцати метров, Никита переоделся, вытащив из кейса новую ветровку и штаны. Старика и девочку почистили снегом и водой из луж. К удивлению маленькой компании, такси прибыло очень быстро, водитель был даже рад такому дальнему заказу. По дороге до Дзержинска они остановились всего раз, чтобы заказать по большой шаурме и попить кофе. Но кофеин не помог, всех троих вырубило, и они проспали до места назначения.

Расплатившись, путники вылезли по настоянию Николая рядом со стадионом, тем самым, на который в первый раз выпрыгнул из Пустоши полицейский, красиво облевав ограду. Старик провел их к небольшому строительному фургону, стоящему параллельно ограде спортсооружения. Он подозрительно огляделся по сторонам, и дождавшись момента, когда вокруг не было прохожих, открыл дверь, пригласив остальных за собой.

–Ты чего шпиона из себя строишь? – с усмешкой поддел старика полицейский.

– А ты сам подумай, оловянный. Два мужика с шестилетней девкой лезут в сторожевую будку. Что прохожие подумают? Что мы тут мультики смотреть будем?

– О, Никодим вернулся, – Никита хлопнул паренька по плечу, – отдохнул, выспался?

Тот пробурчал в ответ что-то непонятное и выставил на середину комнаты складную лестницу.

– Пустошь здесь повыше будет, метра полтора до автобуса, так что придется попотеть чуток.

Никита осмотрелся. Обычный строительный фургон для отдыха разнорабочих. Встроенный стол, две заправленных кровати в конце помещения, висящие на стенах инструменты. Но кое-что бросалось в глаза – фургон был вычищен до блеска. «И правильно – подумал Никита, – откуда здесь взяться грязи и пыли, он же здесь не для работы стоит, а как прикрытие».

– Я первый полезу, потом доча, а потом ты давай, – Николай махнул рукой в сторону полицейского. – Да как влезешь, лестницу не урони, нам еще назад спускаться.

Закончив инструктаж, старик проделал окно и так и замер, стоя посередине лестницы. Через рябь портала было видно, что в темноте автобуса кто-то двигался. Полицейский ловким движением выхватил «макаров» и направил пистолет в дыру на потолке.

– Стой, дурак, – Никодим выставил вперед руки, закрывая дуло оружия. – Пока мы не проткнули пленку в окне, они нас не видят. Давай посмотрим, чего эти гости задумали. Видишь в углу еще стремянка стоит? Ставь чуть подальше, и тоже дыру делай. Анька, на кровать мигом! И чтоб не вякала.

Никита рванулся к краю фургона, достал и быстро разложил еще одну стремянку, чуть поодаль от первой. Закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Дождавшись, когда в пальцах разольется теплое приятное чувство он сделал круговое движение руками, проявив еще одну дыру в потолке. Прямо над ним стоял человек. Дыра получилась чуть выше пола, поэтому он видел срез ног. Темно-красные мышцы, белеющая кость. Человек держал в руках помповое ружье и что-то говорил, обращаясь к невидимому оппоненту.

– А он что, боли не чувствует? – лицо Никиты застыло в глупой улыбке. – У него же ноги срезаны? Или как?

– Вот ты тупой, а еще милиционер. Ничего он не чувствует, потому как ничего еще не случилось. Вот как ты плеву порвешь, вот тогда и прочухает. Физика у вас в школе была? Вот у меня не было, у меня и школы то не было, а я все равно понимаю, что он сюда плюхнется, а стопы там останутся.

– Да понял, я понял, не пыли. Это ты полтора века туда-сюда шастаешь, а я третий день всего в теме. Что делать будем?

– Автомат доставай, а «макара» мне дай. Надо понять, где второй, не вижу я его, справа вроде. Под ним бы окно сделать, и проткнуть одновременно, вот смех бы был.

– Ага, обхохочешся, – Никита спрыгнул с лестницы, открыл сумку, небрежно выбросив все содержимое в стороны и выхватил калаш. Достал со дна еще одну обойму, на всякий случай, и сунул в карман куртки.

– Ну как, сдвинь меня чуток правее, прямо с лестницей, – старик указал рукой в сторону входной двери, – метра на полтора.

Никита чуть согнулся, взвалил алюминиевую лестницу на плечи, оторвав ее от пола на несколько сантиметров и сдвинул в то место, на которое указал Никодим. Старик ловким, отточенным годами движением создал светящийся ореол. Над ним стоял второй человек, одной ногой попав в портал. В руках человека был брикет, из тех, что нашел полицейский, когда они собирались в Казань, за спиной висела винтовка. Двое незнакомцев беззвучно переговаривались.

– Ну ка, Никитка, быстрее занимай позицию, на раз-два протыкаем.

Никита кивнул, бросившись к своей лестнице. Человек все еще стоял там, где был впервые обнаружен. Полицейский сдвинул лестницу чуть левее, подумав о том, что падающий человек может задеть и его.

– Ну чего ты там мешкаешь, уйдут же сейчас, – раздраженно пробурчал со своего импровизированного нашеста старик.

– Готов! – Никита занял место на лестнице, вытянув автомат вверх, почти дотронувшись дулом до мерцающей пленки.

– Ну, с Богом! – старик перекрестился и посмотрел в сторону другой лестницы. – Раз-два!

Никита увидел, как рябь на портале лопнула и в образовавшийся провал свалилась нога с обрезанной по щиколотку стопой, тут же забрызгав все кровью. Он тоже ткнул автоматом в пленку своего круга, разорвав ее. Человек, стоящий над ним, резко рухнул вниз, в последний момент выпустив оружие и зацепившись руками за край автобуса. Никита навел дуло на испуганное лицо и нажал на курок. Резкий звук выстрела взорвал окружающее пространство. Пуля пробила голову визитера, выпустив розовое облачко в районе его затылка, и взвизгнув, ушла куда в крышу. Руки человека безвольно разжались и тело шлепнулось вниз, сложившись пополам. Никита взглянул на Аню, та сидела на самом дальнем краю постели, прижав колени к подбородку и закрыв лицо подушкой. Повернувшись, он увидел Никодима – тот вцепился в ногу второго посетителя, в безуспешной попытке стянуть его вниз.

– Держись, старый, – Никита вскочил на лестницу, высунувшись в свою дыру. Он увидел, как второй незнакомец вцепился руками в толстую ножку стола. Его лицо выражало крайнюю степень растерянности. Никита достал автомат и прицелился в его голову. Человек, увидев направленное на него дуло, удивленно вскинул брови вверх и замотал головой. Никита переключил рычаг в положение «стрельба короткими очередями» вспомнив о том, что в Пустоши нужно наносить как можно больше ущерба телу и второй раз за минуту спустил курок. Все пули точно попали в середину лба, разломав в нем дыру размером с мандарин. Остатки головы дернулись назад, руки разжались и тело полетело вниз.

– Проверь там все, может еще кто схоронился, – полицейский услышал доносящиеся снизу слова старика и запрыгнул в автобус. Незваные гости не нашли выключатели гирлянд, поэтому внутри было темно. Чуть впереди горел портал, созданный стариком, под ним он разглядел отрезанную ступню первого визитера. Никита направил автомат в сторону кабины, вытащил из кармана фонарик и несколько раз нажал на привод. Темнота рассеялась, и он увидел торчащие из кабины кончики черных блестящих туфель.

– Не стреляйте, пожалуйста, я не с ними! Я свой! Я хороший! Не убивайте меня! – судя по интонации, голос из кабины принадлежал молодому мужчине.

– Руки показал, медленно! – Никита встал на колено и прицелился. Его начала бить дрожь после всплеска адреналина, руки слегка дрожали.

– Хорошо, хорошо! Только не стреляйте! – из кабины показались тощие руки с высохшими пальцами, а затем высунулось худое, болезненного вида лицо в красной спортивной шапке. – Я же говорю, я свой!

– Это мы потом посмотрим, кто свой, а кто чужой. Вышел и упал на пол, руки за спину.

Человек медленно вышел из кабины, вытянув длинные руки перед собой. Затем лег на спину, уткнув голову в пол. Одет он был в черный спортивный костюм, и Никита, вспомнив про черные туфли, невольно сравнил его с гопником.

– Есть еще кто-то с вами? Соврешь – замочу! – полицейский приставил дуло автомата к голове лежащего. В точке соприкосновения нагревшегося оружейного металла с кожей появился дымок.

– Трое, всего трое нас было, мамой клянусь! Никого больше нет, но скоро еще придут, два поста ради вас сняли!

– Когда придут?

– А сколько сейчас времени? – лежащий попытался приподнять голову, но получил грубый тычок автоматом.

– Лежи, сука. – Никита достал смартфон и посмотрел на дисплей. – Девять вечера.

– Значит у вас еще тринадцать часов в запасе. В десять утра я дверь должен сделать для них.

– А сами они не могут? – удивился полицейский.

– Нет, они обычные люди, а я избранный! – последнее слово парень произнес с явным восторгом. – Сталкеры меня для этого с собой и возят. Они меня «придворным» называют. Вы ведь меня не убьёте? Я же свой!

– Не знаю еще, позже решим. Лежи, не вставай, пока не скажу. Иначе пристрелю, – Никита нагнулся и громко крикнул в портал – Никодим, вылезай, вроде чисто. Есть один тут, но он не при делах.

Из дыры тут же высунулась заинтересованное лицо белобрысого, все запачканное кровью. Он несколько секунд разглядывал лежащего на полу доходягу, потом неодобрительно крякнул и исчез внизу. Через минуту в портал залетел кейс и рюкзак.

– Аньку прими, – послышался голос старика и в проеме показалась испуганно озиравшаяся по сторонам девочка. Никита закрыл глаза и усилием воли заставил исчезнуть свой портал, а затем, с максимальной осторожностью поднял наверх девочку. Краем глаза он заметил, что «гопник» – так он решил называть третьего незнакомца – приподнял голову, наблюдая за происходящим.

– Развели грязюку окаянные, все кровушкой залили, – вылезший из портала Никодим с печалью в глазах оценил хаос, произошедший внизу. Стены фургона были забрызганы кровью, на полу она собралась в большие лужи. Два тела лежали в неестественно изогнутых позах, у одного вместо головы торчали мясные ошметки. – Вот кто там будет прибираться? Клининг не вызовешь на такую картину.

Никита немного удивился тому, что старик знает такой новомодный термин, как «клининг», но виду не подал. Вместо этого он подошел к гопнику, уперев колено тому в спину, тот в ответ тихо пискнул.

Старик вздохнул, закрыл свой портал и повернулся, оглядывая автобус. Судя по всему, незваные гости появились в нем недавно, практически все вещи лежали на своих местах. Наконец взгляд Никодима остановился на пленнике, он присел перед ним и внимательно рассмотрел лежащего.

– Ну что, басурманья башка, коли жить хочешь, давай рассказывай, как до жизни такой докатился.

Глава 17. Ловушка.

Никита с интересом рассматривал сидящего на противоположной стороне стола пленника. Неестественно худой, со спиной, выгнутой горбом и вытянутыми конечностями, невероятной длине его пальцев рук позавидовал бы любой пианист. На парне мешком висела спортивная куртка черно-синего цвета с зелеными вставками. Шапку он снял и нервно теребил в своих костлявых руках, на которые Никодим, на всякий случай, надел наручники. На лице резко выделялись обтянутые тонкой бледной кожей скулы, под выпученными от напряжения глазами чернели мешки. Весь вид этого человека говорил о болезненности и нездоровом образе жизни.

– Как зовут, бедолага? – Никодим обратился к худому.

Паренек судорожно дернулся, почти выпустив из рук шапку. Никита внутренне улыбнулся, оценив степень запуганности парня. Он встречал таких – в подавляющем большинстве они были торчками с большим стажем, оказавшиеся в состоянии наркотического похмелья – «на кумарах».

– Рома я. Пискунов фамилия, – голос пленника как нельзя лучше подходил к его фамилии, он был неприятно высоким, почти писклявым. – Но все зовут Женей.

– Это как у нас с Николаем? – старик усмехнулся, увидев, что пленник не понял вопроса, вопросительно и смешно вытянув шею. В такой позе, с выпученными глазами, он был похож на сову, у которой вырвали все перья.

– Рома, давай сначала послушаем твою историю? – присоединился к допросу Никита. – Почему Женя?

– Так все просто же, вы че. До меня сталкеры с другим ходили. И как-то они витамин проебали, ха-ха. И вылезти не смогли. Ну и решили Женю, это тот, что до меня был, до машины выпустить. А он окно прикрыл и свалил! Красавчик, – рассказчик выплевывал фразы короткими очередями, нервно подергиваясь. – Жаль не сдохли только они. До поста добрались. Вы, кстати, их и убили. Респект могучий вам, я все видел. Я же для них типа раба был. Зачем им мое имя учить. Ну и все эти, меня, по старинке, Женей звать стали. Типа кликуха получилась, для таких как я. Суки, ненавижу. Мы когда на поверхность выходим, знаете, в чем они меня перевозят? В багажнике. Матрас обсосанный бросили, как собаке. Огнетушитель вместо подушки.

– Ну мы не такие изверги, Евгением тебя точно звать не будем. Если, конечно, решим оставить тебя в живых. А почему ты не пробовал сбежать, как твой предшественник? – поинтересовался полицейский? – Создал бы портал, и сиганул в него.

– Ха, если бы это так легко было. Хитрожопые они. Руки связывают за спиной, как только выходим и хмурого гонят по вене, – Роман засучил рукав куртки, оголив костлявое предплечье. – Здесь должна быть не дорога, а целая магистраль. Только зарастает мгновенно. А сбегать я пробовал и не раз. Не срослось. Они на поверхность потом выводят, и там бьют. Суки. В последний раз кости по одной ломали. Это невыносимо больно.

Доходяга замолчал и воздухе повисла неловкая пауза – слушатели молча переваривали услышанное. Первым очнулся Никодим. Он молча встал, подошел к Роману и взял его за руки. Паренек испуганно отшатнулся и снова, по совиному, выпучил глаза.

– Не боись, малой, не обижу – старик достал блестящий ключик и ловко открыл замки наручников. – Ты на десять лет вперед настрадался.

Роман выпустил из пальцев скомканную шапку и осторожно снял с запястья металлический браслет. Он растеряно переводил взгляд с одного собеседника на другого, хлопая глазами.

– Я что, свободен? Даже уйти могу? Или подвох какой-то есть?

– Уйти то можешь конечно, держать не будем. Только на добро добром отвечать принято у людей. Поможешь немного нам? – Никодим снова занял свое место за столом. – Ты говорил, что скоро гости по нашу душу будут?

– Да, да, все правильно. В десять утра должен окно сделать. Тут недалеко, метров пятьдесят отсюда, пятиэтажка. На втором этаже. Так я не буду, я не дурак. Мамой клянусь, не попадут они сюда.

– А вот нам как раз и надо, чтобы попали. Теплый прием хотим устроить, с караваем на рушнике. Мы тут с Никитой порешали, что хватит бегать, чей не молодые. Поможешь?

– А может не надо? Так все хорошо начиналось. Там жесткие ребята, им человека убить плевое дело. Не знаю, где их набирают, но точно не в институтах.

– Надо Рома, надо. Ты не пострадаешь, железно гарантирую. Подмогнешь немного, и гуляй на все четыре стороны. Ну что, по рукам? – Никодим вопросительно посмотрел на ссутулившегося в углу долговязого парня.

Роман ненадолго задумался, разглядывая свои руки, шапка в его пальцах превратилась в маленький скомканный узелок ярко красного цвета. Он сжимал и разжимал ее, возбужденно растягивая в разные стороны. Мужчины напротив него выжидающе молчали, прекрасно осознавая подвешенное состояние этого измученного человека.

– Знаете, я ведь давно потерял счет времени. Максимум, что было пару дней назад помню. Какой год забыл. И еще забыл вкус нормальной еды. Кроме гамбургеров и чипсов целую вечность ничего не ел. Они мне один раз такое яркое, красное яблоко дали, я его в багажнике несколько дней хранил, под матрасом. Боялся укусить, все нюхал и нюхал. Никогда не думал, что аромат яблока будет напоминать мне запах женщины. И женщины, как пахнут, забыл. Разговаривать как забыл. Думать о чем-то, кроме как не рассердить их, забыл. Кто я сам был, забыл. Я сейчас говорю все это, и не понимаю, какие эмоции должны быть на моем лице. Не помню. Я стал существом. Рассудок мой давно уже тронулся, еще до того, как попал к ним. Но в этом месте безумство заиграло новыми красками, – сидящий за столом наконец отпустил шапку, сложил руки замком и слегка выпрямился. – Я хотел бы вновь почувствовать себя человеком. Так что по рукам.

– Ничего себе тебя пробило. Я не мастер в эмоции играть, но тронуло до пяток. Давай, мы тебя в ресторан отведем опосля, душу отведешь, – Никодим улыбнулся почти полным набором белых, крепких зубов. – А ведь у нас родственная тебе душа здесь есть, в смысле, тоже пленница была вашего главного изверга. Вон она, в кабине сидит.

Все трое мужчин, как по команде, повернули голову в сторону сидящей на приборной панели автобуса, девочки. Та, смутившись, закрыла грязными руками лицо и замотала головой.

– Стесняется. Отмыть бы ее. А то, как поросенок по весне, – старик подмигнул Ане. – А вот скажи мне, Рома, а зачем ваш начальник девочку в коробок засунул и в железную консерву спрятал?

Рома отвел глаза от девочки и повернулся к собеседникам. Было заметно, что он напряженно думает, его пальцы опять вцепились в шапку и начали нервно ее теребить.

– Я не уверен и это не точно, но… Сталкеры говорили, что им женщин теперь живьем приказано брать. Что-то про родильный центр было. Про запуск производства.

– Под производством, если я правильно понимаю, понимается рождение детей со способностями? И затем, – Никита помедлил, подбирая правильные слова, – извлечение железы из головы? Так?

– Да, думаю именно так. Девочку оставили в секции, потому что не готов еще центр. А потом туда ее перевезли бы. Хотя. Маленькая она еще для этого, – Роман исподтишка бросил взгляд на Аню.

– Они что, мальцам головы там резать будут? Новорожденным? – глаза Никодима округлились от удивления, он ошарашенно смотрел на собеседников. Понемногу удивление на его лице сменялось гневом. – Это как же так… Какой тварью безбожной быть надо. Хуже фашистов. Да я… своими руками его, вот этими, придушу!

– Придет время, придушим. Не кипятись, ребенка растревожил, – Никита достал фонарик и посветил на перепуганную девочку. – Анют, помнишь, как я тебе светил там, из своего сна? Держи фонарик, иди посмотри, что там у деда в коробках.

Аня спрыгнула с приборной доски, взяла из рук отца маленький розовый фонарик и двинулась вдоль автобуса, высвечивая лучом раскиданное по автобусу добро. Увлекшись поиском, она сразу забыла о людях, сидящих за столом, и начала что-то тихо напевать себе под нос.

– Аньку спрячем у твоих сектантов, – продолжил разговор Никита, – и сразу там всем бошки пооткручиваем, крепкими мозолистыми руками. Но до этого мы две задачи должны решить. Встретить друзей Романа утром, а затем провести эксперимент с Настей.

– Что провести? С какой Настей? – удивился Роман.

– Как с посетителями разберемся, так и расскажу. Не забивай пока голову. Давай лучше Никодима попросим рассказать, что у него здесь за сокровища лежат.

Собравшиеся за столом потратили час на обсуждения плана действий, еще пара часов ушло на то, чтобы найти и вытащить нужные припасы из автобуса. Никодим постоянно недовольно ворчал, ему не нравилось, что вот так, запросто, потрошат его делянку, которую он набивал скарбом годами, словно белка дупло орехами. На песке появились мины, снаряды, разнообразное оружие, включая два советских гранатомета. Вершиной взрывоопасной пирамиды стал пулемет «Печенег», сильно потрепанный, но по словам старика, в «работящем» состоянии. Аня все время бегала вокруг суетящихся людей, норовив утащить что-нибудь из кучи странных, для ее детского понимания, предметов, но все ее попытки пресекались бдительным Никодимом.

Новоиспеченный участник их небольшой команды показал место, где должны были проникнуть в Пустошь сталкеры. Никита на всякий случай проверил, но Роман не соврал – портал, созданный на уровне его головы, показал обшарпанные, светло-синие стены «хрущевки». Место приземления гостей по периметру обложили противопехотными минами. Никодим хотел оставить пару штук в автобусе, но полицейский заставил выложить все, что имелось. Осторожно вкрутили взрыватели, вкопали, а затем присыпали песчаной землей и камнями. Невооруженным взглядом было заметно, как сильно они наследили вокруг, но старик, хитро прищурившись, убежал в сторону делянки. Из недр «Икаруса» он притащил сетчатый металлический ящик темно-зеленого цвета. С помощью мелких сот они смогли равномерно раскидать песок, скрыв следы своей подготовки.

Доходяга стрелять не умел, пришлось повозиться с его обучением, потратив на это несколько рожков от «калаша». Открыв портал, он должен был попытаться, не отсвечивая, уйти с линии поражения. Специально для этого оставили ему освобожденный от мин проход, в конце которого прикопали автомат. Никита из кучи оружия достал еще один «макаров» и засунул его парню в карман спортивной куртки – под тяжестью металла та предательски провисла. Пришлось вынуть и переложить пистолет за пазуху, но оттуда он соскочил внутрь штанов – они были велики, и поясная резинка не выдержала. Никита выругался, и засунул пистолет под шапку Романа. К его удивлению, головной убор хоть вздулся и сместился немного вниз, но с головы не упал. «Продержится пару минут» – решил Никита.

К тому моменту, когда они закончили приготовления, синее солнце почти опустилось к линии горизонта. Никита с большим трудом смог отыскать несколько камней, из которых соорудил небольшое возвышение, метрах в сорока от будущей цели. Установил пулемет на сошки, проверил работоспособность. Заходящее солнце располагалось точно за его спиной. В глубине души он надеялся, что контровой свет будет мешать обзору противника. Аню решили оставить внутри «Икаруса», строго-настрого запретив ей включать свет и шуметь. Перед тем, как запереть замок на двери, старик прильнул к маленькой головке и что-то успокаивающе прошептал на ушко девочке. Затем старик по лестнице поднялся на крышу автобуса, где лежали заранее приготовленные ППШ и гранатомет.

Никита посмотрел на телефон – тот подсказал ему, что до начала операции, осталось всего две минуты. Темная худая фигура стояла впереди, переминаясь с ноги на ногу и иногда вздрагивая. Никита не видел лицо их нового друга, но представлял, что нервы его, в данный момент, были словно оголенные провода. Предательская идея вонзилась в его мозг: «А что, если доходягу в перестрелке замочить? Охотники же все равно поймают, если он выживет, конечно. Тут к гадалке не ходи, найдут – эпический персонаж». Он усмехнулся и отогнал от себя негативные мысли. Во-первых, этот парень хлебнул уже достаточно дерьма в этой жизни. А во-вторых, нельзя уподобляться этим ублюдкам. И вообще, этот странный нескладный тип начинал ему немного нравится. Ему бы немного отдохнуть, чтобы отойти от пережитого.

Никита снова взглянул на дисплей. Десять ноль ноль. Пора. Он махнул рукой привлекая внимание Романа – тот встрепенулся и помахал в ответ. Через мгновение в воздухе появился светящийся ореол. Никита припал глазом к прицелу, вжав щеку в приклад. Он понимал, сердце в этом месте не может биться, но между тем чувствовал, как оно рвется из груди от волнения.

Из дыры ловко выпрыгнул человек и подошел к Роману, на ходу снимая рюкзак и вытаскивая из него что-то, напоминающее небольшой автомат. Они о чем-то начали говорить, но на таком расстоянии слов было не разобрать. Из портала появился второй, затем третий сталкер. Озираясь по сторонам, они также вытащили из рюкзаков свое оружие. Вся троица обступила парня в нелепой, съехавшей набок шапке – тот что-то им объяснял, интенсивно жестикулируя. Солнце почти скрылось за его спиной, погрузив в сумерки окружающее пространство. «Ну давай же, последний, выпрыгивай, сука» – Никита тихонько погладил дрожащим пальцем спусковой крючок. Он навел мушку на группу людей, но потом снова вернул ее к месту появления странников. Наконец он выдохнул, увидев, как из дыры в воздухе выпал большой тканевый мешок, а за ним показались ноги человека в берцах. Внезапно светящийся круг исчез, и в снопе искр Никита отчетливо рассмотрел, что до земли долетела лишь половина последнего сталкера.

– Респект, братан. Красиво придумано, – тихо произнес полицейский. В почти наступившей темноте он видел, как три силуэта бросились к выпавшему телу, а четвертый, самый высокий, рванулся в противоположную сторону, на ходу снимая шапку. С облегчением Никита нажал на спуск – сгустившуюся темноту разорвал оглушающий грохот выстрелов. Пулемет рвался из его рук, выплевывая накопившуюся ярость короткими очередями. Каждая третья пуля была трассирующей, в загашнике Никодима нашлись и такие. Половина светящихся полосок улетала в никуда, но вторая половина исчезала, втыкаясь в тела и песок, изредка выдавая рикошеты. Со стороны автобуса появилась еле видимая белесая полоска, в месте, где должны были находиться гости вспыхнула яркая вспышка и сдетонировал снаряд – Никодим разрядил свой РПГ. Следом раздалась еще серия взрывов, но не таких сильных, как первый. Никита поднял пулемет и отбежал на несколько метров в сторону, на всякий случай, так как его предыдущая позиция была засвечена. Он понимал, что в живых, скорее всего, у сталкеров не осталось никого, но «береженого Бог бережет».

Потянулись минуты тягостного ожидания. Никита лежал на песке, вглядываясь в темноту. Луна еще не взошла, и темнота была кромешной. Слева послышались неспешные, осторожные шаги.

– Никита? Ты? – раздался знакомый писклявый голос.

– Я. Давай сюда беги, – из черноты ночи выплыла долговязая тень и плюхнулась рядом с полицейским.

– Они мертвы?

– Не знаю. После такого шоу должны сдохнуть, но лучше подстраховаться. Ждем, пока луна полностью выйдет. Тут ночью с ней светло, почти как днем. Вот тогда и посмотрим.

– Понял. Ждем.

– А классно ты придумал, с порталом. Молодец. Сразу минус один.

– Я, если честно, не специально. От страха. Само собой вышло.

– Все равно молодец. Только старику правду не говори, если спросит, скажи – так и задумывал.

– А почему старику? Он же моложе тебя в два раза?

– Ему почти двести лет, он из Пустоши просто не вылезает, вот и сохранился. Да, кстати. У него в теле еще один персонаж есть, Николаем звать. Душный тип, академик какой-то, при царях жил.

– А мне казалось, что это я странный, – усмехнулся Роман. Он хотел еще что-то добавить к своей речи, но в этот момент со стороны сталкеров раздались выстрелы. Пули с жужжанием врезались в камни, за которыми десять минут назад прятался полицейский.

– Кто-то выжил, – Никита хлопнул Романа по спине, заставив прижаться его к земле. – Осторожно ползем к гостям, чуть левее бери.

И они поползли. Тихо, насколько это было возможно с пулеметом в руках. Метров через двадцать Никита остановился, двигаться дальше было опасно. Они пометили мины воткнутыми шестами, но ни одной палки впереди не было, скорее всего сорвало взрывной волной. Взошедшая луна практически полностью залила призрачным, мертвым светом окружающее пространство. Краски, цвета – все исчезло. Мир стал почти черно-белым.

Впереди виднелись рассыпанные куски вырванной взрывами земли, остатки тел, одежды, оборудования и еще какой-то мусор. В трех метрах от себя Никита разглядел изуродованное тело наемника с раздробленной, вывернутой наизнанку головой. Еще дальше виднелись остатки второго человека. Одного обезвредил Роман, оставив половинку тела в другом измерении. Значит, остается всего один.

– Что делать будем, командир? – подал голос Роман.

– Ничего не будем делать. Ждать будем. Впереди могут быть мины. Только Никодим точно знает где, он их ставил. Мы договорились, как луна взойдет, он сюда придет.

И действительно, со стороны «Икаруса» появился невысокий силуэт. Паренек двигался быстро, на ходу виляя из стороны в сторону. Метрах пяти от них снова раздались выстрелы. Никита привстал на колено и приподнял пулемет. Он отчетливо разглядел охотника, сжимающего в руке небольшой автомат без приклада, второй рукой он опирался на землю, приподнимая тело. Ног у человека не было. Полицейский выдал большую очередь, разрывая стреляющего на части, промахнуться с такого расстояния было невозможно. Тело стрелка, повинуясь силе вошедших в него пуль отлетело немного назад, раздался взрыв, заливший все вокруг ярким светом и заставив людей отпрянуть назад.

– Еще одна мина, – сухо отметил поднявшийся и отряхивающийся от пыли полицейский. Он заметил фигуру старика и закричал, – Никодим! Иди к нам, тут больше никого! Только огибай по радиусу!

Встретившись со стариком, троица не стала осматривать место бойни, решив, что оставшиеся мины обезвредят при свете солнца. Вернувшись, они открыли автобус и выпустили взволнованную и заплаканную Аню, которую пришлось долго успокаивать. Настроение у Никиты было приподнятым, он отпустил пару шуток, рассмешив своих товарищей. Все уселись за столом и стали решать, что делать дальше.

Марганцовая луна заняла свое место на небосклоне, освещая мертвым светом место недавней битвы. Четверо мужчин уже никогда не поднимутся на ноги, их тела выглядели словно манекены с учебных стрельбищ – лохматые, ободранные, разорванные. Невысокий человек, осматривающий поле боя, счел данное зрелище неподходящим для своей психики. Он повернул голову и посмотрел в сторону черного силуэта «Икаруса», именно там скрылись люди, создавшие весь этот хаос вокруг.

Глава 18. Второй день рождения.

Трое мужчин сосредоточено и молча смотрели на тело, покрытое пыльной простыней, выполняющей роль савана. Один из них, самый низкий из троицы, держал в руке шприц, почти полностью заполненный жидкостью мутно-серого цвета, и задумчиво почесывал подбородок. Тусклый свет в автобусе ритмично менял свой цвет – потолок мерцал разноцветными огнями благодаря новогодней гирлянде, включенной в режим мультиколора, что ещё больше усиливало сюрреализм ситуации. Наконец человек со шприцом решился, протянул руку к покрывалу и отбросил его в сторону, вызвав своим движением поток взметнувшейся во все стороны многолетней пыли. Взору наблюдателей открылось хрупкое тело женщины в изодранном сарафане, плотно примотанное к стулу полосками серебристого скотча. Платье, надетое на нее, когда-то было легким и воздушным, сейчас же оно было грязным и свисало лохмотьями. Кожа в местах, не закрытых одеждой, была бледной, кое-где виднелись содранные участки и ссадины. Голова свисала лицом вниз, волосы свалялись и пошли колтунами.

– Какого хера она грязная такая? Вы ее что, сюда волоком тащили? – не выдержал Никита, бросив рассерженный взгляд на Николая. Тот растерянно отвел взгляд в сторону, виновато ссутулившись и опустив руки. – Понятно. Доставка просто от Бога у вас.

– Мы очень торопились, ведь нужно было свести к минимуму пребывание тела там, где оно подвержено разложению. Соответственно, кое-какие моменты упустили. И вообще, у этого безумного барахольщика все есть, кроме обычной тележки, так что у него и требуйте сатисфакцию.

– Если все срастется, сами ей объяснять будете, почему она на потасканную чупахабру похожа, – Никита сбил ладонью с плеча девушки комок прилипшей грязи. – Хорошо, что здесь зеркал нету.

– У Никодима все есть, но я согласен с тобой, это лишнее. Приступаю? – старик поднял шприц и вопросительно посмотрел на полицейского.

– Давай. С Богом.

– Может, продезинфицировать, на всякий случай? – писклявый голос принадлежал самому высокому из компании. Тот все время с нескрываем интересом следил за разворачивающимися событиями.

– Роман, поверьте, сейчас это самое меньшее из всех зол, о которых нужно беспокоиться. Перед нами труп, со всеми вытекающими. Предположим, на минуточку, что жидкость подействует и тело оживет, – соглашусь, в этом мире такое возможно. А что будет, когда тело попадет на поверхность? Мышечное окоченение, смещение крови в нижележащую часть тела, сдавливание практически всех жизненно-важных органов, диффузия крови сквозь стенки сосудов, начавшийся процесс гниения. Я ничего не забыл? Ах да, даже если случится чудо, и тело каким-то образом все же восстановится, то скорее всего большая часть нейронных связей будет утеряна вследствие гибели клеток мозга. Так что дезинфекция ни к чему.

– Она меня не узнает, ты это имеешь ввиду?

– Она вряд ли сможет мыслить, вот что я имею ввиду, – Николай сделал паузу и обвел слушателей взглядом. Затем поднял указательный палец вверх, его глаза заискрились. – Но не все так печально, мои друзья, ибо есть один нюанс. Мое сознание каким-то образом попало в это тело. И, заметьте, я все помню, до мельчайших мелочей. На основе этого можно предположить, что все светляки имеют что-то вроде копии в цифровом виде, рассеянной в пространстве. Это всего лишь догадка, я не претендую на истину в последней инстанции. И сейчас мы с вами испытаем эйфорию, доступную лишь исследователям, когда они стоят на грани невероятного открытия. В какой бы восторг пришли бы сейчас мои коллеги из Петербургской академии наук!

С этими словами Николай подошел к трупу и осторожно, чтобы не пролить ни капли драгоценной жидкости, с усилием воткнул иголку в место, где, по его мнению, должна была быть вена. Жидкость выходила из шприца неспеша, старику пришлось поднатужиться, чтобы поршень достиг конца пластикового корпуса. Как и в начале процедуры, предельно осторожно, старик вынул иголку и вернулся к своим товарищам.

– Я это, местами с Николаем сменился, уж больно посмотреть охота, – паренек улыбнулся. – А то вечно академику все самое интересное достается.

– Смотри, мне то что. Главное, чтобы было, на что смотреть. Пока все по-старому.

Все трое замерли в напряженном ожидании, рассматривая мертвое тело. Настя все также сидела на старом советском стуле, не подавая никаких признаков жизни.

«Сколько прошло времени? Минут десять наверное, а может и все пятнадцать» – полицейский хотел достать смартфон, чтобы взглянуть на дисплей, но вспомнил, что не засек момент старта процесса. Тело женщины не подавало никаких признаков жизни, и родившаяся поначалу надежда начала понемногу таять. Никита посмотрел в сторону кабины, там они оставили девочку. Аня лежала на приборной доске, закинув ногу на ногу и играла с фонариком, не обращая никакого внимания на людей в хвосте автобуса. До того, как попасть в Пустошь, он и подумать не мог, что сможет вновь обрести хотя бы одного члена своей, поредевшей до первоначального состояния, семьи. А тут замахнулся сразу на двоих. Если даже с Настей ничего не получится, то возвращение дочери для него уже невероятная, бесценная награда. «Цени и береги то, что имеешь. Потерять легко, вернуть сложнее» – слова его преподавателя по физкультуре. Они намертво врезались в его память после того, как он пробежал трехкилометровый кросс в одних носках в день сдачи нормативов для поступления в академию МВД – кроссовки он забыл в электричке, а в ботинках бежать ему запретили.

Никита подошел к Ане и присел рядом, погладив рукой ее взлохмаченные темные волосы. Девочка встрепенулась, посмотрела вверх, на отца, и широко улыбнулась, смешно сморщив нос.

– Если хочешь, можешь забрать фонарик, я наигралась, – Аня направила свет ему в глаза и Никита поморщился, прикрыл лицо рукой.

– Оставь себе, маленькая, у меня на телефоне есть.

– Телефон сесть может. А эта штука вечная. Как дедушка. И как я теперь, – Аня взглянула на отца. – И как ты. Мы все теперь вечные, да?

Неожиданный вопрос из уст ребенка поставил в тупик полицейского, и он не нашел быстрого ответа. Вечные. Странное слово. Не бывает вечных вещей, все рано или поздно подходит к концу. Даже солнце когда-нибудь погаснет, а они всего лишь смертные, пусть и нашедшие лазейку, дающую очень большую отсрочку от неминуемого. Он посмотрел в голубые, бездонные глаза дочери и утонул в них, испытав чувство необычайного успокоения. За то время, что он считал ее пропавшей, он успел забыть их цвет. Никита нежно ткнул пальцем Ане в нос, словно в пипку игрушки, и девочка звонко рассмеялась.

– Да, мы теперь вечные. И я больше никогда тебя не потеряю.

– Честно-честно? – девочка перевернулась, встала на колени и обвила шею отца руками.

– Честнее некуда, – Никита прижал голову девочки к своей щеке, ему не хотелось, чтобы она видела его борьбу с накатившими слезами. Полицейский несколько раз моргнул веками, прогоняя следы временной слабости. Три года он не плакал, а за последние дни прослезился уже дважды. Он слегка раскачивал тело девочки, пытаясь вспомнить слова хоть какой-нибудь колыбельной, но в голову ничего не приходило.

– Папа, а почему так тихо стало? – прошептала дочь ему на ухо.

Никита замер, прислушиваясь. Бубнящие голоса его попутчиков исчезли, в автобусе действительно не было слышно ни звука. Он осторожно отодвинул девочку и повернул голову в сторону, где должны были стоять мужчины и увидел то, отчего вдруг в автобусе повисла мертвая тишина.

Между спин двух остолбеневших людей виднелась фигура его жены, в неестественно выгнутой вперед позе. Глаза женщины были выпучены, будто хотели выпрыгнуть из глазниц. Бледное лицо исказила гримаса ярости, рот был широко раскрыт, из него то и дело высовывался серый язык, будто пытаясь нащупать что-то в воздухе. Всем своим видом Настя напоминала ожившего мертвеца из фильмов ужасов, потрепанный и грязный вид еще больше усиливал это сравнение. Никита поднялся со своего места, отодвинув Аню в сторону и двинулся к жене. В его голове лихорадочно крутились мысли о вариантах произошедшего. «Вселился демон? Отказал мозг? Сошла с ума?». Боковым зрением он увидел, как Никодим поднимает автомат и начинает целиться в Настю. Он резко увел руку старика в сторону, вырывая у него оружие и отрицательно покачал головой. Никодим понимающе кивнул и выпустил ствол из рук.

– Рома, давай тоже сюда «макаров», от греха подальше, – Никита протянул руку, и доходяга молча вложил в нее пистолет. Никита убрал его в карман куртки и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Так, не дергаемся, и не пытаемся ее убить заново, это моя жена. Уже хорошо, что она ожила, половина задачи, считайте, выполнена.

– Она всегда такой была? – Роман трясущимся пальцем указал на ощерившуюся в зверином оскале женщину, всем телом извивающуюся на стуле.

– Только перед месячными, – кратко отрезал Никита и шагнул к жене.

– Ты только развязать ее не вздумай, – голос старика был хриплым и сиплым, будто в его горле внезапно пересохло. Он трижды перекрестил бьющегося на стуле человека и начал что-то тихо шептать.

Полицейский подошел вплотную к жене и присел на корточки, она тут же попыталась его укусить, неестественно вытянув вперед шею. Ее язык неистово метался из стороны в сторону.

– Настя, это я, твой муж. Ты меня помнишь? – Никита поднял правую руку, обратив тыльную сторону в лицо женщины. – У тебя такое же кольцо на пальце. Там внутри еще надпись есть. Помнишь, какая?

Голос Насти сорвался на хрипловатое шипение, выдавая крайнюю степень агрессии. Она постоянно делала резкие движения, желая освободиться от опоясавшего ее скотча. Ее попытки частично увенчались успехом, она смогла протиснуть руки вплотную к животу.

– А дочку помнишь, – Никита повернулся, указав рукой на испуганную Аню, все еще сидевшую на приборной панели. – Ну же, мать, вспоминай.

– Ахыщь, шыхыщь, мщах, – с губ хрипящей женщины срывались слова какой-то абракадабры. Она на мгновение притихла, увидев девочку, но лишь до тех пор, пока снова не встретилась взглядом с полицейским. Увидев его, она снова зашипела и продолжила вырываться.

– Бесполезно. Демон в нее вселился, ей Богу. Изгонять надо. У меня икона есть, достать? – Никодим вопросительно посмотрел на полицейского.

– Я на экзорциста похож? И вообще я атеист, вроде как… – неуверенно проговорил Никита. – А у тебя есть версии?

Долговязый паренек встрепенулся, явно не ожидая вопроса, сорвал шапку с головы и по старой привычке начал мять ее в руках.

– Ну, это, она на жабу похожа. Повадки такие же. Глаза пучит.

– Какую еще жабу? – удивился полицейский.

– Ты чо, с луны свалился? Ну, жабу, тварь, болотника. Мы когда таких ловим, мне с барского стола перепадает, то кусок пиццы, то еще чего из вкусного. У них жидкости больше, чем у людей. Поэтому типа это круче. Длинные такие, нескладные, глаза выпученные, шипят чего-то на своем, на старо-мордовском, и вот прямо как у нее язык по сторонам херачит как пулемет.

Пазл в голове Никиты стал потихоньку складываться в понятную картину. Две колбы с разным количеством содержимого. Поведение, копирующее повадки болотника. Выпученные в напряжении глаза.

– Никодим, а можешь Николая позвать? Очень надо посоветоваться.

Никодим одобрительно крякнул и закрыл глаза. Через мгновение он открыл их, выпрямился и улыбнувшись, вежливо поздоровался с присутствующими.

– Как думаешь, – с места в карьер начал Никита, – могла жаба переселиться в ее тело? Жидкость точно в колбе жабья была, мы специально взяли ту, в которой побольше.

Николай ответил не сразу, он с интересом рассматривал ожившую женщину. Та немного успокоилась, опустила голову и с удивлением рассматривала свои ноги, лишь изредка выпуская язык.

– Я думаю, что именно это и произошло. Перед вами, несомненно, настоящий болотник в теле человека. И если судить по его поведению, он очень напуган. Предыдущая агрессия является работой защитных рефлексов твари.

– Ну ты, это, поуважительней давай. Это моя жена. Была, по крайней мере, три года назад, – полицейский с укором посмотрел на Николая.

– Тысяча извинений, – Николай слегка поклонился. – Но теперь мы знаем, что наша теория, касающаяся методики возвращения, давайте пока использовать термин «душа», верна.

– Да, но почему в ней душа твари, а не своя собственная.

– Вы же сами сказали, что ввели ей жидкость, взятую у болотника. Соответственно, в нее вселилась душа, на которую настроен код этой жидкости.

– Сука, – Никита со злости ударил кулаком по шкафу, отчего с него посыпалась пыль, туманом рассеиваясь по небольшому помещению. Настя оторвала взгляд от своих ног и зловеще зашипела. – И что делать теперь? Вторую колбу колоть?

– Я бы не стал торопиться. Если вколоть вторую емкость в живой организм, то получится результат, схожий с тем, что можно наблюдать в этом теле, – Николай провел рукой по себе. – Два в одном.

Роман, неожиданно, прыснул от смеха, но тут же смущенно замолчал, почувствовав на себе два осуждающих взгляда.

– Нервы это, сорян.

– И что теперь делать с ней в таком виде? Какие варианты? – Никита с надеждой посмотрел на Николая.

– Убить ее еще раз. А потом ввести жидкость из колбы с человеческим материалом, – не моргнув глазом ответил ученый.

– Как убить? – ошарашенно спросил Никита, не поверив своим ушам. Он взглянул на Романа в поисках поддержки, тот всем видом показывал, что обескуражен не меньше полицейского.

– Убить, не повредив ключевые органы, особенно мозг. Я бы предпочёл простейшую асфиксию. Но судя по тому, как вы на меня смотрите, вы за гуманные методы. Можно использовать передозировку, ну вот, к примеру, этого продукта, – Николай носком кроссовка поддел один из брикетов, валяющихся под столом. – Благородная смерть без мучений. Подойдет?

– Ты извини, но вот так, с наскока, решать такие вопросы сложновато, – Никита подошел к столу и присел на импровизированный стул из старой коробки. – А точно нельзя по-другому?

– Возможно, и есть способ, но я мне он пока не известен. А почему ты так переживаешь? Это же просто тварь, из совершенно неизвестного нам мира. Я даже не уверен, разумная ли она.

– Убийство оно и в Африке убийство. Отнять жизнь, это…

– Смотрите, что оно делает, – прервал рассуждения Никиты писклявый голос.

Никита резко повернулся в сторону хвоста автобуса, машинально вскинув автомат. Девушка сидела на стуле слегка покачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза и запрокинув голову вверх. Руками она терла свою промежность, подергиваясь в такт движениям рук. Язык перестал мельтешить, прилипнув к нижней губе, из горла выходил сипящий прерывистый звук.

– Ничего страшного, новый житель изучает незнакомое тело, – Николай улыбнулся краешками губ.

– Не с того начал этот житель свои исследования. Может ей руки за спиной связать? – Никита краем глаза увидел, как Аня заинтересованно вытянула тонкую шею, пытаясь рассмотреть происходящее с матерью. – Эй, на галерке, а ну как повернулась на 180 градусов.

– Да и не больно хотелось, – Аня обиженно отвернулась, уставившись в облезлую стену автобуса.

– Из двух вариантов, я бы выбрал более гуманный, – немного подумав, обратился полицейский к Николаю. – Настя мне нужнее, конечно.

– Вот и хорошо. Но придется выйти на поверхность, чтобы проделать эту процедуру. И это не все. Нам придется выждать примерно сутки, чтобы из нее вышла вся энергия, иначе может не получиться. У нас есть дом, в Жолнино, отличное место чтобы переждать.

– В Жолнино? Там же недвижимость стоит бешеных бабок. Надо будет поговорить с вами про ваш источник дохода.

– Тогда решено. Предлагаю оставить девочку здесь с Романом, не стоит им на такие вещи смотреть. Я подготовлю шприц. У нашего колхозника здесь где-то жгут был…

Ученый не успел договорить, в его голову врезался вылетевший из хвоста автобуса стул, отбросив его на ящики, стоявшие за его спиной. Никита повернулся в сторону Насти и увидел, как та ныряет в светящийся портал. Он рванулся вперед с намерением прыгнуть за ней, но был остановлен длинной рукой Романа, схватившего его за куртку.

– Никогда не прыгай в чужую дыру. Не ты ее открыл, не тебе и закрывать, – в подтверждение его слов окно, созданное сбежавшей тварью, схлопнулось, создав сноп искр.

– Спасибо, – поблагодарил долговязого парня Никита и взмахнул руками, создавая свой портал. Он оглянулся на Николая, тот пошатываясь, поднимался с пола. – Академик, бери колбу и за мной. А ты, Рома, глаз с Ани не спускай, головой за нее отвечаешь.

Никита посмотрел в дыру, она открылась чуть выше крыши строительного фургона. Он всмотрелся в дрожащую пелену и увидел лежащую без сознания на асфальте жену, вокруг нее стояло несколько прохожих.

– Вот сука. Николай, там зеваки собрались, ты не врал что ты академик? Сможешь врача изобразить?

– Конечно, – Николай запихнул в рюкзак шприц и колбу. – Я готов.

Никита закрыл первый портал, а затем сделал другой, так, чтобы вход появился внутри фургона. Два трупа безмолвно лежали на своих местах внизу, лестница стояла там, где они ее оставили. Полицейский проткнул пелену и осторожно спустился вниз, стараясь не испачкаться в лужах крови, а затем помог слезть Николаю. Оба, стараясь не привлекать внимания, вышли из фургона, бесшумно закрыв со собой дверь и подошли к толпе зевак, коих набралось уже приличное количество. К горлу Никиты тут же подкатила знакомая тошнота, но он, как и в прошлый раз, смог ее пересилить.

– Так, расступаемся, не толпимся, полиция. Что, наркоманов не видели ни разу? – полицейский нагло раздвинул зевак и подошел к лежащей девушке – ее глаза закатились, звериный оскал исчез. Никита махнул рукой, – товарищ доктор, посмотрите пожалуйста пациента.

Николай робко протиснулся через спины и присел рядом с женщиной. Сначала он попытался нащупать пульс на руке, затем, нахмурившись, прижал пальцами яремную вену на шее. Несколько человек наклонились и с интересом следили за его действиями, кто-то даже подсказывал.

– Ну что, живая? – взволнованно поинтересовался Никита, академик в ответ отрицательно покачал головой, по толпе сразу же пронесся вздох разочарования.

– Пульса нет, – как можно тише произнес Николай, стараясь, чтобы никто не смог расслышать его слова, кроме полицейского. – Но процесс заживления идет, я по ранам вижу. Ее бы увезти отсюда.

– Что-то она на наркоманку не похожа, – раздался выкрик из толпы. – Скорее на сбежавшую из психушки. А тут люди ходят, дети бегают. Куда полиция смотрит?

– Куда надо, туда и смотрит, – Никита говорил громко, стараясь чтобы его уверенный голос услышали все присутствующие. – Мы ее сейчас заберем, но нам нужны свидетели происшествия. Кто видел, что здесь случилось? Вот вы, молодой человек, давно здесь? Проедем в отделение? Всего пару часов займет.

После слов полицейского толпа мгновенно начала рассасываться, первыми покинули ее ряды самые активные. Через минуту у фургона остался лишь один мелкий пацан в блестящей золотой куртке, снимающий происходящее на телефон. Он размахивал руками и пританцовывал, разговаривая с невидимым собеседником.

– Может выключишь камеру, все-таки женщина почти раздетая? – вежливо попросил полицейский.

– Общественное место, могу снимать сколько захочу, я права знаю, – мгновенно отреагировал на просьбу пацан.

– Какие все умные пошли. Куда ни плюнь, либо в блогера попадешь, либо в фотографа, – Никита со злостью харкнул под ноги пацана.

– Только троньте меня, вас сразу уволят, у меня, если что, куча подписоты на канале, – храбро выпалил пацан, но все же отступил на пару шагов.

Никита повернулся спиной к надоедливому собеседнику, достал смартфон и открыл приложение для вызова такси.

– Куда ехать, Склифосовский? – обратился Никита к академику.

– Центральный вход в дендрарий. Красные ворота.

Приложение показало, что машина приедет через две минуты, но красная «мазда» появилась почти сразу. До конца погрузки тела в машину мальчишка неотступно следовал за мужчинами, не прекратив съемку даже тогда, когда машина резво скрылась из виду.

Водитель оказался родом из Азии и почти не говорил по-русски. Это было на руку компаньонам, не пришлось придумывать историю о том, куда и зачем они везут обездвиженную, грязную женщину. Через пятнадцать минут они вылезли у красных ворот садового парка. Никита взвалил жену на плечо и двинулся за Николаем, уверенно показывающим путь. Примерно через километр пути они подошли к советскому железобетонному забору, опоясавшему собой приличный кусок земли, в который была вмонтирована железная дверь. Николай вытащил из рюкзака знакомую связку ключей и немного помешкавшись, открыл проход внутрь.

Территория, на которую они попали, была вся засажена высокими плодовыми деревьями, натыканными как попало. Вдоль забора с северной стороны остался лежать снег, почерневший от пыли и мусора. Дорожка к дому была залита бетоном, но трава смогла прорасти даже сквозь него, заставив его растрескаться. Трехэтажный дом был сложен из потемневшего от времени силикатного кирпича, все окна и стены были увиты сухими лозами дикого винограда, придавая зловещий вид строению. Монументальность конструкции и забора говорила о том, что данная фазенда создавалась в далекие советские времена. Николай провел полицейского к рассохшейся деревянной беседке, примыкающей к дому, вход в него оказался прямо за ней.

– Лет двадцать назад мы купили этот прекрасный домик, вы не смотрите, что он сейчас он неказисто выглядит. Весной здесь все расцветает и благоухает, – заговорил Николай, пытаясь справиться с замком входной двери. – Раньше в дендрарии опрятно было, ухожено, свой лесник был. Выйдешь за калитку, и сердце радуется красотам. С чашкою кофея можно было прогуляться по тенистым аллеям. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и здесь случился «Вишневый сад» по Чехову. В настоящий момент дендропарк заброшен, появились свалки, сухостой перестали убирать. А еще, страшно подумать, часть парка додумались садоводческому товариществу отдать под застрой.

– Деньги правят миром, – отозвался Никита. – Открывай уже, руки онемели, она полцентнера весит.

– Sire, attendez. Заедает немного. Николай год как обещает починить, – раздался щелчок, и Николай распахнул заскрипевшую дверь, дружелюбным жестом приглашая войти полицейского.

Гости прошли внутрь помещения не разуваясь, коридор привел людей в просторную гостиную, совмещённую с кухней. Никита бережно положил жену на повидавший виды угловой велюровый диван и с явным облегчением потряс руками, разгоняя кровь.

– Есть чем связать нашего бегунка? – обратился он хозяину дома.

– Конечно. Накройте ее пледом, здесь очень холодно. Сейчас растоплю камин и включу свет, – с этими словами Николай удалился.

Никита накрыл тело девушки поднятым с кресла шерстяным пледом, коснувшись при этом ее обнаженной руки. «Теплая, значит живая» – приятная мысль подняла его настроение. Он с интересом стал рассматривать окружающую обстановку. Немного покосившийся резной кухонный гарнитур, в свое время он наверняка стоил бешеных денег. Лаковый паркет, поплывший волнами от старости. Обои с повторяющимся принтом красного мака на черно-белом поле. «Где он очутился? В прошлом веке?».

Из ниоткуда бесшумно появился академик, он успел переобуться в мягкие высокие тапочки, такие же он принес для полицейского и его жены. Переобувшись, они связали бечёвкой руки и ноги девушке, стараясь не переусердствовать и не перетянуть вены.

– Есть пачка печенья и банка варенья. К сожалению, больше ничего предложить не могу. Ах да, еще есть кофе и чай.

– Все буду, с огромным удовольствием. Выбор напитка за тобой, академик, мне не важно и заранее спасибо. Но лучше кофе.

Николай улыбнулся в своей излюбленной манере уголками губ и ушел к плите ставить чайник. Никита вытащил смартфон, голубой дисплей показывал без четверти четыре, значит отсчет пребывания в этом мире можно вести от трех часов дня. Он откинулся в мягком кресле, ощутив приятный прилив умиротворения. Огонь в камине потихоньку разгорался, наполняя гостиную теплотой и уютом. Его веки налились тяжестью и начали медленно закрываться. Сейчас он хлебнет кофейку, наберется сил и поедет забирать Аню с гопником. Подумав об этом, он крепко заснул.

Марганцовая луна своим мертвым светом превратила когда-то желтый «Икарус» в черную глыбу посередине безжизненной пустыни. Незнакомец по сравнению с огромным чудом венгерского автопрома смотрелся еще меньше, чем он был на самом деле. Он в нерешительности смотрел на тяжелую металлическую дверь, раздумывая о том, стоит ли попытаться попасть внутрь. Туда, куда манил мерцающий свет, пробивающийся из щелей.

Глава 19. Безбилетник.

Маленький Никита держит руку матери и устало переминается с ноги на ногу. Он обут в новые коричневые сандалики, ему очень хочется похвалиться ими перед друзьями на детской площадке у дома. Они переехали в новый девятиэтажный многоквартирный дом совсем недавно, и он успел познакомиться только с двумя малышами. Никита с мамой стоят в невероятно длинной, вьющейся змейкой, очереди. Перед ними стоит высокий худой мужчина в черном плаще и с кожаным потертым портфелем, закрытым на блестящую бляшку, выполненную в виде красивой птицы с раскрытыми крыльями. К маме подходит невысокая женщина в испачканной краской спецовке, показывает рукой на выход из магазина, они о чем-то возбужденно говорят. Мама обращается к мужчине, стоящему перед ними, тот кивает головой, соглашаясь присмотреть за Никитой. Мягкая, теплая рука мамы отпускает его потную ладошку, его целуют в лоб, отчего он недовольно морщится. Мама успокаивает его и обещает очень быстро вернуться, затем они с невысокой женщиной растворяются в толпе жужжащих, как пчелы, людей. Никита переводит взгляд на ту самую блестящую застежку портфеля и пытается придумать название для этой красивой птицы. Очередь потихоньку двигается вперед, Никита послушно двигается за черным человеком с портфелем. Через какое-то время ему надоедает рассматривать бляшку, и он озирается по сторонам, ведь прошло уже очень много времени, а мамы все нет. Он выглядывает из-за спины незнакомого дяди и видит, что от прилавка его отделяет всего пара человек, и тогда он начинает немного нервничать. Что он будет делать, когда очередь дойдет до него? Он еще ни разу ничего не покупал, но знает, что для этого нужны какие-то деньги, которые всегда лежат в мамином кошельке. Позади него, в хвосте очереди, начинается какое-то движение, он поворачивается и видит ту самую женщину, с которой ушла его мама. Она не одна, с ней рядом милиционер в красивой синей форме. Они подходят к нему и начинают улыбаться, но эти улыбки кажутся Никите очень подозрительными, точно такое же выражение лица было вчера у медсестры, которая сделала ему больнючий укол. Милиционер присаживается рядом с ним и протягивает две «барбариски», которые очень плохо открываются из-за плотно прилипшей обертки. Он говорит, что Никита очень сильный и мужественный и что такие мальчики гордость страны. Толпа людей вокруг них что-то взволнованно обсуждает, все почему-то смотрят именно на него и от этого он нервничает еще больше. Никита начинает плакать, он спрашивает, где его мама, и ему говорят, что маме срочно пришлось уехать по важным делам, но это ненадолго. Невысокая женщина, от которой невыносимо пахнет краской, берет его за руку, и они выходят на улицу, где он зажмуривается от яркого, ослепляющего солнца. Он открывает глаза и видит, что снова оказался в пустом, заброшенном здании детского дома.

Его сновидения часто начинались с какой-то небольшой сценки, где присутствовала его мать, но момент, когда она трагично погибла снился ему первый раз в жизни. Он попытался вспомнить еще что-то из событий того дня, но видение ушло безвозвратно. Никита огорченно вздохнул и осмотрелся по сторонам. Длина коридоров в преследовавшим его на протяжении последних лет сне, не поддавалась никакой логике. В большинстве случаев он мог долго идти вдоль серых стен с обшарпанными дверями, и они монотонно сменяли бы другу друга до тех пор, пока он не очнется. Изредка ему попадались вариации сновидений, в которых помещения соответствовали действительности, заканчивались там, где надо, и поворачивали туда, куда должны. Второй вариант развития событий ему нравился больше, так как он чувствовал себя значительно увереннее, зная, что его ждет за углом. Специально проснуться и вырваться из плена воспоминаний о детдоме у него не получалось, и он давно бросил эти попытки, покорно отдавшись течению этих странных обстоятельств.

Он снова стоял в главном холле спиной к входным дверям, рассматривая центральную лестницу и думая о том, что же ему предстоит сегодня. Рассеянный предзакатный свет, косыми лучами бивший из запыленных окон, окрасил все помещение желтым цветом. Никуда не делся медленно текущий по своим делам полупрозрачный туман, обволакивающий его ноги в летних сандаликах, но теперь, при свете уходящего дня, он не выглядел таким зловещим. Справа от него стоял перекошенный пост охраны, на разбитом стекле которого виднелись остатки красной надписи «..дьявите доку…». Никита хорошо помнил, как часто от безделья они разыгрывали охранников. Особенно он запомнил двоих, старую глухую бабку, которую на эту должность устроила заведующая, и Федора Кузьмича, крепкого сбитого, доброго, но подверженному чарам зеленого змия, мужика. Бабку ненавидели все, включая учителей – за то, что она вечно «стучала» своей дочери, окрашивая в негативный цвет любые, даже обычные события. Именно из-за ее гнусных наветов и уволили Федора. Каждый новый год, после торжественного чаепития и когда все взрослые расходились по домам, ребята устраивали собственное продолжение праздника, хотя правилами это категорически запрещалось. Из детей внутри здания оставалось не больше половины; кого-то забирали родственники, некоторые учителя брали своих «любимчиков» к себе на каникулы, часть парней и девушек из старшаков жили уже самостоятельно, посещая приют лишь на время учебы. Оставшиеся делились на две части; мелкие гуляли до боя курантов, после которого их все же гнали спать, а вот более зрелая часть собиралась в холле третьего этажа, куда вносили столы и делали импровизированное торжество, наполняя стол всем тем, что ребята смогли найти, используя свои скудные возможности в конце 80-х. Всеми правдами и неправдами подстраивали дежурство Федора так, чтобы оно выпадало как раз на Новый год, он не особо и сопротивлялся, активно принимая участие в застолье.

Так продолжалось два года, но на третий, прямо перед его началом, заведующая каким-то образом проведала о подготовке к празднику, которую ребята держали в строжайшей тайне. За день до начала нового года по всем этажам здания был устроен грандиозный шмон, проверялись даже шкафчики учителей. Выгребли вообще все, включая различные вещи, которые никак не относились к новогоднему столу, но тем не менее, подлежали изъятию, типа сигарет и губных помад. Большая группа ребят получила взыскания и различные наказания, пострадала даже пара преподавателей и сотрудников учреждения. В свои девять лет Никите было, в принципе, пофигу на старших и на то, что они останутся без своего стола, алкоголя и музыки. Самое обидное было то, что сволочная директриса порезала ежегодное новогоднее празднование, оставив только официальную часть и чаепитие. Дети младших классов почти поголовно не верили в сказочное происхождение Деда Мороза, ведь советский детдом ускорял взросление, но с нетерпением ждали сладких подарков из большого красного мешка. Именно эта, самая долгожданная часть мероприятия, была отменена в связи найденными нарушениями. Хоровод вокруг елки быстро закончился, их всех собрали в столовой, где почти час директор и пара каких-то местных начальников в блестящих пиджаках рассказывали что-то, чего он не запомнил. До самого вечера все они были притихшими, и такими же подавленными разлеглись по своим кроватям. А затем случилось настоящее чудо, этот счастливый момент он запомнил отчетливо, ярко, на всю жизнь. В спальне включился свет, разбудив заспанных детей и в дверях появился самый настоящий Дед Мороз, слегка навеселе, но с тем самым, огромным красным мешком. Подарки выдавались по одной штуке на двоих, потом выяснилось, что часть коробок заведующая со своими приближенными просто забрала себе, поэтому на всех и не хватило. Не обошлось без потасовок во время дележки конфет, каждый хотел получить побольше трюфелей и сосачек, а вот помадки и ириски любили не все. Он долго перекладывал ту небольшую кучку разномастных конфет, лежащих на его постели, выбирая последовательность поглощения сладостей.

Через пару дней после начала нового года поднялся большой скандал, разборки директрисы с охраной шли несколько часов, и под крики вопящей директрисы Федор был уволен одним днем. Оказалось, что за пару часов до наступления нового года он взломал подсобку в спортзале, выполняющую роль склада, вытащил оттуда все коробки, и переодевшись в лежавший там же костюм Деда Мороза, устроил детям потерянный праздник. В наших глазах этот человек был настоящим героем, и мы еще долго мстили за него мелкими пакостями директрисе. Лишь позже, уже учась в старших классах, Никита осознал всю храбрость и смелость того поступка – начинались девяностые, и Федор понимал, что лишается хорошего, непыльного места и уходит в никуда.

В его сторону бесшумно бежали две девочки с книжками в руках, лица которых он не узнавал. Одна из них, с двумя короткими косичками, споткнувшись шлепнулась на пол, заставив туман взорваться брызгами серых волн. Одна из книг вылетела из упавшей стопки, заскользив к ногам наблюдавшего за этим Никиты. Он наклонился, разогнав рукой пелену мешающего тумана и поднял упавший предмет. «Тимур и его команда» – прочитал он название на потрепанной обложке. Это произведение было одним из его любимых, он всегда отождествлял себя с главным героем, стараясь походить на него. Бежавшая впереди девочка остановилась, помогла подняться упавшей и собрать рассыпанные книжки, а затем они обе уставились на него. Он ожидал, что сейчас, как это случалось ранее, они закричат в приступе ужаса, но вместо этого упавшая девочка улыбнулась и протянула к нему руку. Он замер, будучи озадаченным таким необычным поведением. Девочка беззвучно засмеялась, скорчила смешную рожицу, а затем вырвала из его рук свою книжку. Вернув потерю, две подружки вприпрыжку продолжили свой бег в другой конец коридора. На полпути девочка с косичками на мгновение обернулась к нему, показав ему высунутый язык. Он еще долго смотрел в сторону растаявших в глубине коридора детских фигур, собираясь с мыслями. Первый раз персонаж из его сновидений не испугался его образа. Может быть оттого, что он был в обличье шестилетнего мальчика?

Никита невольно вздрогнул, сверху, со второго этажа, послышался звенящий звук, как будто на пол уронили металлический предмет. В первый раз за все время, что он бывал здесь в своих снах, он слышал звук, исходящий не от него или результатов его действий. Он не испугался, нет, скорее заинтересовался такой странностью. Определенно, в механике его сновидений что-то изменилось. Он подошел к лестнице и стал подниматься по скрипящим ступенькам вверх. Перед его взором открылась картина, почти в точности копирующая первый этаж, за исключением одной вещи – в середине холла, спиной к нему, озираясь по сторонам, стояла та самая тварь из Болота. Последние лучи заходящего солнца, струящиеся сквозь побитые окна, освещали верхнюю часть туловища создания, отчего его кожа казалась болезненно желтой. Если бы не уродливая голова и чересчур вытянутое вверх тело, со стороны могло даже показаться, что это обычный человек в слегка странноватой одежде. Болотник медленно двинулся в сторону левого крыла здания, при походке его ноги неестественно выгибались назад. Никита, повинуясь порыву любознательности, двинулся за ним, тут же зацепив ботинком в подножной пелене громко хрустнувший мусор. Тварь, испугавшись, высоко выпрыгнула вверх и вперед, ловко перегруппировавшись и развернув тело в сторону Никиты. Приземлившись на ноги, болотник, словно кот, выгнулся дугой и зашипел, высунув длинный язык и обнажив ряд острых зубов.

– Так, дружище, стоп! – Никита вытянул вперед руки в успокаивающем жесте, с удивлением обнаружив, что сейчас он находится в обличье полицейского, а не шестилетнего мальчика. – Я пришел с миром!

– Эщкере, шперех, шпех, – тварь ответила ему громкими шипящими звуками, вперившись своими выпяченными глазами в Никиту и, вторя ему, вытянула вперед руки, раскрыв перепончатые пальцы.

– Все, понял, понял, – мужчина отступил на два шага назад, упершись спиной в лестничные перила. – Что-то я тебя раньше здесь не встречал.

– Эщейре шшеюхх, шпюю, – тварь явно пыталась что-то сказать полицейскому.

Никита хотел приветливо улыбнуться, показав свою дружелюбность, но вовремя остановился. Информация, всплывшая из глубин его памяти, подсказала ему, что животные реагируют на обнаженные зубы как на знак агрессии. Он еще не решил, как относиться к существу, стоящему перед ним, и решил не рисковать.

– Судя по твоему виду, ты явно не блещешь интеллектом, но мы цивилизованные люди, поэтому нужно попробовать пообщаться. Ты не против? Ты как сюда попала, в мой сон? – Никита постучал пальцем по своему виску висок. – Понимаешь меня?

Болотник опустил руки и выпрямил согнутую полукольцом спину. Звериный оскал пропал, язык уменьшился больше, чем наполовину, но все еще продолжал временами выскакивать из пухлых фиолетовых губ. По изменившемуся поведению оппонента полицейский с облегчением ощутил, что градус накала немного снизился. Тварь догадалась, что от человека, стоящего перед ним, не исходит агрессия.

– Не с того я начал, слишком сложно, да? – полицейский ткнул пальцем в себя, – я Ни-ки-та. А ты кто, бедолага? Как зовут?

Язык существа спрятался в глубине рта, и оно замерло, всем своим видом показывая недоумение.

– Ну ты там явно не самая умная, на своей родине, да? – Никита постучал себя ладонью по груди и снова медленно, по слогам, произнес свое имя.

Болотник наклонил голову вбок, его глаза внезапно несколько раз моргнули, но не так, как у людей – два века выскакивали из боковых щелей глаз.

– Щюк, шах, – тварь дважды похлопала себя по груди ладонью, повторяя ударами ритм слов. – Щюк, шах.

– Ага, интеллект все-таки детектед, – обрадовался увиденному Никита. – Приятно познакомиться, Щукшах. Если честно, сложновато выговаривать, давай ты будешь просто Щу-ка? Ты не против? Ни-ки-та – Щу-ка.

– Щу-ка, эшкере, шни-хи-тах, – болотник помотал головой и несколько раз выплюнул свой длинный язык. – Нщи-хи-хта.

– Пойдет, – Никита начал расплываться в улыбке, но вспомнив недавнюю мысль про поведение животных, быстро стер ее с лица. – Много ума не надо, чтобы догадаться, почему ты появилась здесь. Это твое сознание сидит в теле моей жены, так? Не отвечай, и так понятно. Мы не хотели тебя вызывать, поверь, случайно вышло. Ты извини, что так вышло.

Никита развел руками в сторону, приподняв плечи и громко вздохнув, показывая жестом, что сожалеет. Существо снова наклонило голову вбок и замерло, словно обдумывая увиденное.

– Я не понимаю, как ты попала в мой сон, но сейчас важнее другое. Ты место заняло не свое, а моей жены, понимаешь? Освободить сможешь? Ты ведь была уже мертвой до этого, обитала в своем земноводном раю, или аду, не знаю как там у вас устроено. Наверняка знаешь, как уйти, я по твоим глазам умным вижу, – полицейский сначала указал пальцем на Щу-ку, а затем со свистом махнул рукой вверх, показывая, как ему казалось, вылетающую из тела душу.

– Нщи-хи-хта эщпех пехтыш. Пхух тыш! – в конце тирады Щу-ка, на мгновение, резко оскалила рот, но не злобно, а в каком-то неведомом порыве эмоций.

– Как хочешь, но выгнать тебя придется. Ты заяц, понимаешь? Безбилетник. Села не в тот автобус, – мозг Никиты решительно отказывался думать о том, что в Настю мог вселиться болотник мужского рода и представлял стоявшую перед собой тварь исключительно самкой. – От тебя зависит только то, как ты спрыгнешь отсюда, с помощью пинка, или сама. Поняла меня?

– Кхутагех шмяснэ Нщи-хи-хта. Пхух, пхух! Тыщ! – Щу-ка выглядела так, будто поняла его слова и была категорически не согласна с ними. – Кхутагех Нщи-хи-хта. Пшыхщещ кхутагех.

– Можешь меня не пугать, пучеглазая, своими кхутагешами, и пострашнее видали. Это мое заднее слово, проснусь и попросим тебя.

В ходе беседы оппоненты не заметили, что солнце уже давно село, и весь холл старого здания погрузился в полумрак. Остались лишь силуэты двух фигур, разговаривающих между собой на разных языках. Из сгустившейся темноты бесшумно появилась взволнованная маленькая девочка, ее руки прижимали к груди стопку книг. Никита увидел бегущего ребенка боковым зрением в последний момент и неуклюже попытался поймать, расставив руки. Ребенок, с гримасой ужаса на лице, проскочил сквозь него и исчез, растворившись в воздухе. Мгновенно в голове появилось неосознанное, неприятное ощущение тревоги.

«Аня!» – чертыхнулся Никита. Она осталась в старом автобусе посреди Пустоши, с психически неуравновешенным наркоманом. По сути, они знакомы с Романом всего лишь сутки, а этого очень мало, для того чтобы хорошенько разобраться в человеке.

– Прости, лупоглазая. Но мне нужно бежать. Передавай привет Ктулху от меня, если встретишь, – Никита второй раз за сегодняшний сон показал Щу-ке извиняющийся жест. Он знал всего один способ, чтобы побыстрее проснуться, и для этого ему срочно нужно добраться до мужского туалета.

Глава 20. Их ищет милиция.

Кривцов неспеша шел по отремонтированному, невероятно длинному коридору здания УМВД по городу Дзержинску. Новенькие толстые двери, мягкий ковролин, красивые обои – все выглядело дорого и богато. В отделе, где он работал, тоже полгода назад сделали ремонт, но здесь все выглядело намного респектабельней, и он даже почувствовал легкий приступ ревности.

Каждое утро на протяжении последних четырех дней начиналось с усиленного совещания с собственным руководством, сегодня же его вызвали на самый верх, и он терялся в догадках, с чем это связано. Хотя, зачем он врет себе? Скорее всего, разговор сведется к Колечкину и его таинственному исчезновению из камеры. Вот только он уже составил детальный рапорт, был несколько раз допрошен по этому поводу и его начальство уже много раз доложило все прямому руководству в мельчайших подробностях. Почему же вызывают именно его? Все последние дни он спал не больше пяти часов, а в самые первые сутки начавшейся чехарды ни разу не сомкнул глаз. Вся эта канитель вокруг участкового вымотала его до состояния крайней степени усталости, он держался исключительно на крепком кофе и сигаретах. Вчера вечером жена закатила ему грандиозный скандал, потому что он не заметил ее новую прическу и другой, более насыщенный цвет волос. Но у Кривцова не было сил спорить с ней, он равнодушно выслушал оскорбления в свой адрес, а потом лег спать на кухонном диване, забыв раздеться и выключить свет. Как всего за десять лет семейной жизни хрупкая, застенчивая девушка смогла превратиться в засвиневшее хамоватое чудовище?

Кривцов остановился в легком замешательстве у единственной в коридоре двери без золотой таблички, свою должность новый начальник управления получил совсем недавно. Пока он раздумывал над тем, постучаться или войти в приемную без приглашения, дверь открылась и из нее вышел помощник прокурора, которого он видел много раз, но лично знаком с ним не был.

– Кривцов? Тебя ждут, – человек в темно-синем мундире с небритым лицом небрежно махнул рукой себе за спину, и прошел мимо капитана, не удосужившись поздороваться.

Из приемной тут же раздался приятный женский голос: «Антон Иванович, проходите, Игорь Александрович вас уже ждет». Капитан, повинуясь приглашению, вошел в помещение, бережно затворив за собой толстую деревянную дверь. Секретарь жестом указала ему на еще одну, не менее массивную дверь, справа от нее и тут же уткнулась в монитор, зацокав пальцами по клавиатуре. Капитан поправил пиджак, смахнул невидимую пыль с плеча, постучал по лакированному дереву, и не дожидаясь ответа, шагнул внутрь кабинета. В конце полукруглого стола, с задумчивым видом, склонившись над планшетом, сидел начальник управления, полковник Татарский.

– Здравия желаю, товарищ полковник… – начал Антон, но полковник отмахнулся от него, указывая на отодвинутый стул.

– Садись, времени мало, через двадцать минут у меня созвон с Москвой. Давай сразу к делу.

Антон присел на краешек стула, положив кожаную папку со всеми документами, которые были у него по делу участкового, на стол и немного осмотрелся. Он находился в большом, вытянутом в сторону окна, кабинете, заканчивающимся толстыми пунцовыми шторами. Там, на подоконнике, дымилась большая стеклянная пепельница, ароматный дым угасающей ароматизированной сигареты заполнил все помещение. Капитан тихонько втянул воздух, ощутив знакомый запах вишневого «Корсара».

– Ты лично знаком был до встречи с Никитой? – полковник отложил планшет в сторону и откинулся в кресле, отчего то противно заскрипело.

– С кем? – Антон удивленно вскинул брови.

– Просыпайся, капитан. Сейчас все заебанные, но времени тупить нет.

– С Никитой Дмитриевичем знаком не был лично, но слышал про него, скорее всего даже видел на массовых. Своими коллегами он характеризуется с положительной стороны, дисциплинарных… – капитан осекся, увидев, что полковник поднял раскрытую ладонь вверх в останавливающем жесте.

– Я Никиту с детства знаю, можешь мне его подноготную не пересказывать. Младший брат с ним дружил крепко, даже свидетелем у него на свадьбе был. А потом уже на службе пересеклись, по стечению обстоятельств я даже его начальником отдела был, какое-то время, – полковник взял пухлую золотую ручку из подставки и продемонстрировал ее капитану, – мне это перо лично министр вручил, в качестве награды, за пойманного серийника. А поймал его Никита, историю ты, конечно, знаешь?

Капитан молча кивнул. Историю про убийцу беременных знал весь город, но вот то, что вычислить его смог именно участковый, Антон узнал только после того, как тот, каким-то сказочным образом, смог сбежать из камеры, которая до сих пор находилась в опечатанном виде.

– Хороший мужик. Смекалистый. Правильный. И упертый, как осел. Сейчас таких в красную книгу можно заносить, вымирающий вид. У него черный период начался в жизни несколько лет назад. Дочь при странных обстоятельствах пропала, глухарь. А знаешь, как и где пропала?

Капитан снова кивнул.

– Молодец, хорошо подготовился. Жена у него, веселая баба с шилом в одном месте, душа компании про таких говорят, через месяц таблеток наглоталась, не откачали. Моя Машка ее лучшей подругой была, сама чуть в петлю не залезла, вину какую-то за дочь чувствовала, – Татарский убрал ручку обратно в настольную подставку. – Бухал он, конечно, по-черному тогда. Я его по-человечески понимал, но когда своим поведением подчиненный постоянно позорит честь мундира, то его рано или поздно приходиться увольнять. Несмотря ни на что. Потом, правда, за бывшие заслуги, взяли его участковым, на пенсию зарабатывать, а теперь разгребаем последствия. Мне по шапке прилетело так, что стул подо мной шататься начал, а я две недели всего в этой должности.

– Всем прилетело. У нас в отделе пятый день все на ушах.

– Вот за этим тебя и вызвал. Если бы Никита не исчез, он бы нам все вопросы разом закрыл. Я не верю, что он причастен к убийствам в клоповнике на Гагарина.

– А он и не причастен, судя по данным экспертизы. Четверых завалил… – капитан замешкался, перелистываю документы в папке, – Аллан, он был пятым членом этой приезжей компании. Шестой, дядя самого старшего из них, скончался от сердечного приступа. Максимум к одному привязать можно, как раз к этому Аллану, но ствол не нашли.

– А сам что думаешь?

– Я думаю, предварительно, что стрелял все-таки он, но исключительно в целях самозащиты. В крови всех, кроме дяди, нашли сильные психотропные. По мне, так было: он пришел их проверить, и наткнулся уже на окончательный замес, пристрелил напавшего на него Аллана, затем скрылся с места преступления, надеясь, что его не привяжут к делу, все таки неучтенное оружие на руках.

– Кстати, нашли, откуда ноги у ствола растут?

– Да, баллистическая рано утром пришла, вот, – Антон достал из папки лист бумаги и протянул его Татарскому, тот взял документ и склонился над ним, – серийный номер ОНО1776. Проеб… извиняюсь, утерян весной 95-го года, сержантом милиции, в поселке Проточное, это в Ленинградской области. Местные его набухали, пошли стрелять и в озере утопили оружие.

– Угу, а ствол потом вынырнул, и, судя по всему, кролем до Дзержинска доплыл, – полковник отодвинул документ в сторону. – Сейчас хрен узнаешь, откуда ноги с 95-го растут и как он у Никиты оказался. Но ты все-таки версию того, что стрелял кто-то другой, тоже рассмотри.

– Товарищ полковник, я понимаю, что он ваш старый знакомый, но версия, где стрелок Никита мне кажется более правдоподобной.

– Если кажется, крестится надо, – Татарский бросил тяжелый взгляд на Антона из-под нахмуренных бровей. – Версию оставить.

– Есть оставить версию.

– Что с камерой. Нашли, кто вывел?

– Никак нет, – капитан достал из папки прозрачный файл с десятком исписанных страниц. – Здесь рапорты всех, кто был на службе в тот день, включая мой, а также протокол допроса двух синяков из камеры. Один спал и ничего не видел, второй, у которого кисть руки отрезана, несет какую-то чушь про ворота в ад. Вы все знаете, ничего нового. Камеры не работали, после ремонта не успели подключить. Никто ничего не видел. Мистика какая-то.

– Давай личное мнение.

Антон сглотнул, а затем откашлялся, прочищая пересохшее горло, он внутренне готовился к такому, и все же вопрос застал его врасплох. Он попытался собраться с мыслями, понимая, что полковник заметил его замешательство, отчего занервничал ещё больше.

– Давай, не стесняйся, капитан. Ты же не бумагу подписываешь, а только версию выдвигаешь.

– Товарищ полковник, выйти сам он не мог, это невозможно. Однозначно, его кто-то выпустил, а затем провел мимо поста наружу. И все это за пять минут, что я отсутствовал. Мне кажется, это кто-то из наших. Сержант, который его отвел, единственный, кого я бы вычеркнул из круга подозреваемых, он его бы по дороге мог отпустить. Никита же мент, в прошлом довольно известный, многих знает, вот его кто-то и освободил. Версия почти нереальная, но другой у меня просто нет. Только вот рука эта, зачем он ее отрезал? И чем?

– А вы отдел освящали?

– Что? А. Нет. Не знаю, – лицо капитана выражало крайнюю степень растерянности.

– Смотри, какая деталь есть, возможно тебе поможет. Дочь его, Анна, точно также бесследно пропала, один в один. Вошла, но не вышла. Я чуть поболее тебя на этом свете живу и чуйке своей доверяю. Эти два случая между собой связаны. Как, не знаю, ответ на этот вопрос ты мне нарыть должен.

– Так точно, нароем.

– Что еще у вас есть нового по делу?

– Немного, но есть. Фоторобот составили парня, с которым Никита подрался у фонтана, – Антон достал новый лист из похудевшей папки и, перевернув, положил его перед полковником, – есть особая примета, волосы покрашены в ярко-белый цвет. Вряд-ли седой, слишком молодой для этого. По камерам отследили, точка появления на них – стадион «Салют». Как туда попали непонятно, камеры не показывают. Пришли, поели, подрались. Худой убежал, здоровяка задержали.

– Угу. Уже что-то. Портрет по базам не пробивается, иначе бы уже ты уже сказал, так?

– Не пробивается, но сами знаете, как у нас с этим. Ждем чуда.

– Чуда говоришь? Хм… А знаешь капитан, у меня есть для тебя чудо, – с этими словами полковник положил свой планшет на середину стола и включил остановленную запись. Несколько минут они молча смотрели на происходящее на экране. Первым молчание паузу прервал удивлённый голос Антона:

– Откуда это у вас? И когда?

– В шесть утра жена прислала. Она на этого мамкиного ютубера подписана, он в городе в каждую дырку лезет. Запись свежая, выложена вечером прошлого дня, судя по всему, снято в этот же день. Блогера уже ищут, как и таксиста. Ну что скажешь?

Капитан наклонился над планшетом и нажал на воспроизведение. С минуту он смотрел повтор, растирая костяшками пальцев виски и сосредоточенно размышляя. Полковник решил временно не вмешиваться в ход его мыслей, молча откинувшись в кресле. Закончив просмотр видеоролика, Антон откашлялся и начал излагать мысли от увиденного:

– Ну, во-первых, он переоделся. А во-вторых, человек, с которым они увезли женщину без сознания – это как раз и есть тот парень, чья морда на фотороботе. В-третьих, все происходит у стадиона «Салют».

– Молодец капитан. Если скажешь, что, в-четвертых, то, возможно, в ближайшем будущем три маленьких звезды на одну побольше поменяешь. Есть мысли?

– Ролик начинается с того, что нам показывают лежащую женщину, в легком платье, явно одетым не по погоде, причем изодранном, лежащую на асфальте рядом со строительной будкой. Женщина без сознания…

– Или мертва, – поправил Антона полковник.

– Или мертва, – на автомате подхватил капитан. – Женщину обследуют, а затем увозят на такси. Скорую они не дожидаются, а значит скорее всего увозят не в больницу. Значит, она им нужна. Нужно выяснить, кто она такая? Так?

– Да, так. И я знаю, что за женщина там лежала, это лучшая подруга моей жены. Была. Три года назад, – сказав это, Татарский тяжело вздохнул, будто вспомнив о чем-то печальном. – Ну давай капитан, все козыри тебе выложил.

Антон возбужденно заерзал на стуле. Он пытался рассуждать, выстраивая цепочку произошедших событий, но мысли путались в его голове, заставляя чувствовать себя беспомощным под тяжелым взглядом полковника.

– Ладно, не буду мучить тебя, у самого в голове кавардак. Это Анастасия Колечкина, жена Никиты. Она умерла три года назад, я на ее похоронах лично присутствовал, горсть песка вот этой рукой на ее гроб бросил, – Татарский показал Антону сжатый кулак. – И сейчас вижу, как она посередине города лежит, в том же платье, в котором ее вниз опускали.

– Ерунда какая-то получается, товарищ полковник, зачем им труп откапывать и в город привозить? – Антон вопросительно посмотрел на Татарского.

– Здесь я ответы выслушивать должен, – полковник резко повысил голос, но затем довольно быстро успокоился, – хорошо, случай особенный, пропустим. К тому же, ты не правильный вопрос задал, капитан.

– А какой же правильный, товарищ полковник? – капитан понимал, что рискует нарваться на неприятности, задавая вопросы начальнику, но его распирало от любопытства.

– А я скажу, какой. Почему Настя выглядит совсем не так, как должна выглядеть женщина, которую три года черви в земле грызли?

Полтора часа прошло с тех пор, как Кривцов вышел из кабинета полковника Татарского, но его до сих пор не покидала мысль о том, что его жестко и качественно разыгрывают. Вот прямо сейчас, из здания администрации городского кладбища, к которому его привез сержант Егоров, сейчас выйдет оператор и скажет: «Вас выбрали участником шоу про тупых ментов, которым подбрасывают нереальные улики, но нам вас так жалко, что мы решили его завершить пораньше». Но открыв дверь и войдя в старое одноэтажное здание Кривцов увидел лишь усталого, заплывшего жиром армянина, дремавшего за столом в кабинете с открытой дверью. Вокруг царила обстановка уставшего евроремонта, на стенах висели разномастные рамки с сюжетами из жизни, где большинство участников держали в руках либо шампур с шашлыком, либо бокалам вина, в углу коридора стояло несколько мраморных надгробий.

Капитан подошел к похрапывающему человеку и нарочито покашлял, но спящий даже не шелохнулся. Кривцов заметил стоящий на столе пульверизатор, предназначенный для орошения стоящих на окнах фикусах, поднял его и пару раз брызнул в сторону уснувшего за столом человека. Тот медленно открыл глаза, и увидев перед собой полицейского в форме, испуганно выпрямился, заставив кресло со своим огромным телом откатиться назад, ударившись спинкой о шкаф.

– Капитан Кривцов, – представился Антон, продемонстрировав служебное удостоверение.

Проснувшийся человек сощурил глаза в попытке прочитать текст, и судорожно начал искать очки. Кривцов не стал дожидаться окончания поисков, убрав корочки во внутренний карман пиджака.

– Представьтесь пожалуйста, гражданин.

– Я? – армянин ткнул себя пухлым пальцем в грудь, сделав при этом удивленное лицо.

«Головка от хуя» – хотел съязвить Антон, но вместо этого вежливо и кратко уточнил: «Да».

– Эээ, ну я Давид, управляющий «Ритуал-П», а что случилось? – армянский пухляш говорил на чистом русском языке, без какого-либо акцента, которого от него ожидал услышать Кривцов.

– Давид, я перейду сразу к делу, и оно очень срочное. В июне двадцатого года на этом кладбище похоронили женщину, Анастасию Колечкину. Была пышная церемония, присутствовало очень много чиновников и все такое. Женщина была женой одного из моих коллег, кстати. И вот, спустя три неполных года, там самая усопшая появляется на улице нашего города. Вопрос, как такое могло произойти, если мы знаем, что к нам не поступало заявления о проведения эксгумации тела?

Пухляш в замешательстве смотрел на полицейского, хлопая длинными черными ресницами, будто не понимая, чего от него хотят. Антон специально молча держал паузу, внутренне наслаждаясь произведенным впечатлением и полной растерянностью армянина. Наконец тот достал из кармана замшевого пиджака красный платок, вытер им вспотевший лоб и спотыкаясь, заговорил:

– Извините, но у нас ничего такого не происходило, никто никого не выкапывал в последнее время, у нас все-все очень тихо. Это какое-то недоразумение, наверняка ему есть объяснение. Три года назад говорите?

– Все верно. Три года назад, – повторил Антон, наклоняясь к столу. – Вы в это время работали здесь?

– Ддда, работал, – армянин запнулся и сглотнул.

Антон уже давно понял по дерганному поведению управляющего, что здесь что-то нечисто, чуйка уже зажгла красную лампу сирены в его голове. Профдеформация, благодаря которой он сразу же понимал на кассе, обвешивают его или нет. Иногда это работало в негативную сторону, из-за его вечной подозрительности от него много раз пыталась уйти жена, и он частенько оставался ночевать вдвоем с котом.

– Как вы думаете, Давид, если мы пойдем и выкопаем гроб этой гражданки, окажется ее тело внутри? Но вопрос в другом, если его там не окажется, кто будет виноват?

– Простите, но проведение эксгумации возможно только по постановлению суда, – управляющий слегка выпрямился, убрал платок обратно в карман. По нему было видно, что он начал приходить в себя после короткой словесной атаки полицейского.

– Наберите владельца бизнеса, – выбросил козырь полицейский. В глазах Давида сразу же предательски загорелся огонек паники. – Вашего звонка ждут.

Перед тем как покинуть здание управления МВД, капитан присутствовал при разговоре Татарского с владельцем похоронного бизнеса в городе, Тиграном, с которым, судя по дружеской манере беседы, тот был на короткой ноге. Тот заверил полковника, что они могут делать на кладбище что угодно, при одном условии, что это все будет неофициально. Поэтому капитан, десять минут назад зайдя в помещение, предполагал, что Давид уже будет проинформирован о предстоящем полицейском визите, и тем паче был удивлён видом спящего управляющего.

– Вы уверены? – переспросил Давид полицейского.

– Тигран ждет вашего звонка. Звоните, – капитан присел на стоящий рядом со столом жесткий офисный стул и намеренно посмотрел на циферблат наручных часов, показывая, что торопится.

Армянин немного подумал, а затем осторожно достал телефон из глубоких карманов своего безразмерного пиджака; извинившись, тяжело поднялся с кресла и вышел из комнаты, притворив за собой пластиковую дверь. Антон прекрасно слышал телефонный разговор, но не мог разобрать ни слова, тот велся на армянском. Через минуту владелец кабинета вернулся, на его губах блуждала виноватая улыбка человека, которого только что отругали.

– Мне сказали, что визит носит неофициальный характер? Я могу рассчитывать на конфиденциальность?

«Как же этот армянин хорошо говорит по-русски, сука» – снова отметил про себя Антон. Ему хотелось в жесткой манере, используя весь свой огромный запас нецензурных слов, объяснить этому плюшевому человеку, что если бы не спешка, с которой ему нужно было добыть информацию по телу, то сейчас они бы разговаривали в другом месте и совершенно иначе. Но капитан понимал, что если не дожать Давида, то придется действительно ждать судебного решения по эксгумации, а здесь бессилен даже грозный полковник. Да и Антона сюда отправили решить вопрос как можно быстрее и безболезненнее, поэтому нужно быть вежливым.

– Да, я гарантирую, что если у вас есть информация по трупу, и если вы сообщите мне ее немедленно, то она останется в уютном, узком кругу доверенных слушателей.

– Хорошо, хорошо, спасибо, мы же не враги государству, все понимаем, – Давид заискивающе улыбнулся и открыл ящик стола, достав оттуда несколько пожелтевших журналов. Открыв один из них на нужной странице, он подвинул его к капитану, а затем шепотом произнес, – вот, смотрите, в тот день работала бригада Дениса Маньщюкина. Я все хорошо запомнил, такие вещи нечасто происходят. К нему напрямую обратился мужчина, отметьте, что меня, по сути, поставили перед фактом. Этому мужчине как раз ваша Колечкина нужна была.

– Приметы запомнили? – оживился Антон.

– Я с ним не общался и не видел его, все через Маньщюкина происходило. Просьба мужчины была странной немного, он просил выкопать усопшую как можно раньше, хотя какая разница, день или два бы она пролежала. Достали этой же ночью, все чисто, в гроб кирпичей битых положили, чтобы не проваливался. В бригаде у него пятеро работали, но выкапывали и знали обо всем только двое, чтобы не делиться. Второго даже не помню, как звали, сиделец какой-то дохлый, кашлял постоянно. Заплатили очень хорошо, – Давид понизил голос до едва слышимого, – я могу поделиться, если нужно.

– Спасибо, мне своих хватает, – Антона покоробило от предложения управляющего, но виду он не подал. – Где мне найти этих двоих? Сотовые или адрес проживания у вас остался?

– Да телефоны есть, но вот только найти их не получится. Нет, извините, не так, найти получится, но они вам ничего не расскажут. Доходяга, если память мне не изменяет, месяца через два умер после того дня, туберкулез. А Дениса убили, в пьяной разборке, – Давид развел руками в стороны. – Мы сейчас таких лихих больше не берем, у нас в данный момент работают только проверенные, квалифицированные…

– Они могли рассказать кому-то про этого мужика? На чем он труп забирал? Ты точно его не видел? Может что-то говорили они про него случайно? – Антон бесцеремонно прервал собеседника, ему не верилось, что вот так просто обрывалась ниточка, ведущая к преступнику.

– К сожалению, больше ничем не могу помочь, я не вдавался в подробности того, как передавали труп. Да и не говорили больше об этом, меньше знаешь, лучше спишь, – толстяк улыбнулся, ощерив мелкие щербатые зубы. – Одно могу лишь добавить, Денис его почему-то седым называл. Может, «покупатель» старым был?

Антон не поверил своим ушам. В том ролике, который он смотрел в кабинете полковника, помощник Никиты, с которым они грузили женщину в машину был полностью седым. Это не могло быть простым совпадением, это железно тот самый «покупатель» трупа Анастасии Колечкиной. Сколько за свою жизнь он видел полностью седых людей? Дважды, трижды?

– Спасибо за помощь, но нужно вас покинуть, дела. Повезло вам в какой-то мере, что бригадир ваш умер, в любом случае пришлось бы спихивать сбежавший труп на кого-то. Хорошо, что не на тебя, да, свинобрюх? – Антону уже на надо было скрывать свои эмоции, он узнал, все, что хотел. Он наклонился к Давиду, и тот испуганно отшатнулся. – Радуйся, что не закрыли. Коньячка тяпни с родными. Чувствую, что по вашу душу еще приду, но уже официально.

Антон повернулся спиной к остолбеневшему армянину и двинулся к выходу. Садясь в служебную машину, он думал о том, где, и зачем столько времени этот человек с седыми волосами хранил тело умершей женщины.

– Куда, товарищ капитан? – обратился к нему водитель.

– Давай к стадиону. «Салют», на Циолковского, к заднему входу.

– Будет сделано, – служебный УАЗ дернулся и начал разворачивается в сторону выезда с кладбища.

– Жень, вот смотри, – капитан повернулся к водителю и хитро прищурился. – У тебя есть женский труп, почти свежий. И тебе его нужно три года продержать в хорошем состоянии, не спрашивай, на кой хер, просто надо. Вот где ты его держать бы стал?

– В морге, – не моргнув глазом среагировал сержант.

– В морге опасно. Проверки, документация, опасно в общем.

– Тогда в леднике. В глубоком погребе. Любой гараж подойдет, морозильник только подключить, и все, – сержант на мгновение оторвался от дороги и бросил быстрый взгляд на капитана, – а вам зачем?

– Да так, пытаюсь версии накидать, голова не варит, после всей этой беготни за твоим подопечным.

– Вы про Никиту? Из камеры который сквозанул? Чертовщина какая-то с ним.

– Ага, вот и полковник говорит, что мистика у нас творится. Как думаешь, хорошая идея батюшку пригласить, чтобы отдел освятить? Коллеги не подумают, что мы крышей поехали?

– Да хоть и подумают, нам то что? Я всей душой только за. Береженого Бог бережет. Лишним точно не будет.

– Ладно, веди давай осторожнее, не картошку везешь, а я пока наверх об успехах доложу, – капитан достал телефон и набрал номер Татарского. Разговор закончился довольно быстро, полковник торопился на очередное совещание, сухо выслушал короткий доклад Кривцова и, не попрощавшись, сбросил вызов.

Через минуту после окончания разговора машина затормозила у железных ворот стадиона. Капитан вышел из УАЗика первым, оперся на открытую дверь и начал разминать затекшую спину, в последнее время она беспокоила его все больше и больше. На улице было тепло, апрельское солнце подсушило лужи, кое-где уже проклюнулась зеленая травка, пряча под собой выброшенные бычки и блестящие пробки от бутылок. Следом за капитаном из машины выпрыгнул сержант, с ухмылкой посмотрел на скрюченного коллегу и достал пачку сигарет, намереваясь закурить, но так и не сделал этого. С другой стороны стадиона, метрах в сорока от себя, он заметил строительную будку, перед дверью которой стоял тот сам участковый, неспеша ищущий в своих карманах ключи, на это намекала его поза.

– Капитан, – тихонько позвал он Антона, – а это, случаем, не наш подозреваемый?

– Где? – Кривцов оторвался от двери и заинтересованно начал всматриваться в сторону, куда указал Егоров. Зрение у капитана было подсаженным, но действительно, фигура подходила к портрету Никиты.

Человек в синей ветровке открыл дверь строительной будки, огляделся по сторонам, и судя по всему, заметил наблюдавших за ним полицейских. Несколько секунд он постоял, смотря в их сторону, затем вошел в помещение и прикрыл за собой дверь.

– Антон Иванович, это точно он, отвечаю, – сержант откинул куртку, доставая пистолет. – Что делать будем?

– Первым делом, хорошо бы броник одеть. У тебя лишнего в машине нет? Глупый вопрос, подотчетная вещь же. Так что вламываться в сарай ты будешь, на тебе то есть. У него, предварительно, пистолет может быть.

– Я должен вламываться? А че я-то сразу, – сержант застыл на месте, подбирая аргументы в свою пользу.

– А кто начальство на баррикады гонит? Сначала пешки в бой идут. Да ладно, расслабься, шучу. Пойдем осмотримся, для начала. На ловца и зверь бежит, не зря мы к стадиону решили приехать. Никуда он из этой будки не убежит, – Антон двинулся вперед быстрым шагом, решив, что если побежит, то привлечет внимание прохожих, что в этой ситуации было лишним.

– Может подмогу вызвать?

– Да погоди ты, – капитан недовольно зыркнул на подчиненного, – и ствол убери, люди кругом. Татарский сказал, чтобы без применения оружия брать. Не маньяк же.

– Так точно, – сержант убрал пистолет в кобуру, но застегивать ее не стал.

Полицейские подошли к блестевшему на солнце строительному домику и обошли его, осмотрев. Одной стороной строение плотно примыкало к забору стадиона, на другой присутствовало двухстворчатое окно, плотно закрытое с внешней стороны железными ставнями на огромный навесной замок.

– Вход выход только один, судя по всему, через дверь. Возможно, есть люк наверху, – Антон подпрыгнул, в попытке увидеть что-нибудь на крыше, но та была слишком высокой. – Ну что, сержант, попробуем вежливо постучаться? Узнать, кто в домике живет?

– А почему бы и нет? Мне жуть, как узнать хочется, как он из камеры свинтил. И премию пусть вернет.

Кривцов улыбнулся, вспомнив, что премию за побег участкового зажали всему отделу. Он подошел к двери и прислонил голову к теплому металлу, прислушиваясь. Внутри слышались звуки возни, будто передвигали что-то металлическое. Он откашлялся? постучал костяшками пальцев по двери, и громко, так, чтобы внутри будки точно было слышно, произнес:

– Гражданин Колечкин, откройте, мы знаем, что вы находитесь внутри. Это полиция, третий отдел, капитан Кривцов. Мы с вами уже знакомы, пять дней назад вас задержали за драку. Вы меня слышите? – Антон снова прижался ухом к металлу, но звуки за стенкой исчезли. – Пока предлагаю вам выйти по-хорошему. В связи с тем, что вы находитесь в розыске, у меня есть разрешение на применение оружия. Вы слышите меня?

– Не выйдет он. Подкрепление надо вызывать, – сержант все-таки достал пистолет и снял его с предохранителя.

– Дадим ему пару минут обмозговать. Бежать тут все равно некуда, – Кривцов тоже достал ПМ, прижал его к ремню, прикрыв краем куртки.

Чуть больше минуты полицейские стояли молча, испепеляя будку нервным взглядом. Первым вновь не выдержал сержант:

– Товарищ капитан, давайте вызовем подкрепление?

В этот момент внутри будки что-то сильно загремело, раздался звук удара, разнеся вибрацию по корпусу сарая, дверь слегка дернулась. Полицейские, услышав шум, отступили на шаг от строения.

– Да, похоже придется вызывать, – Кривцову очень хотелось задержать Колечкина самому, но другого выхода в сложившейся ситуации не было. К тому же, возможно внутри есть подельник, тот, седой. Не стрелять же в дверной замок, пусть этим специалисты занимаются. Капитан посмотрел на дверь и чертыхнувшись, вспомнил, что он даже не попробовал повернуть дверную ручку. Да, скорее всего, она будет закрыта, но повинуясь какому-то импульсу он все же вытянул руку и потянул ее вниз. Раздался резкий щелчок, дверь приоткрылась. Оба полицейских тут же пригнулись, вытянув руки с оружием вперед.

– Женя, страхуй, – капитан кончиком ствола потянул дверь, отчего она открылась полностью.

«Нахуя я туда лезу» – капитан сглотнул, резко заглянул в комнату, и так же резко убрал голову. Он успел две заметить алюминиевых лестницы: одна стояла посередине помещения, другая лежала на полу у самого входа.

– Через крышу походу уходит, Женек, проверь, я захожу, – с этими словами капитан влетел внутрь фургона, тут же поскользнувшись на чем-то липком и упав спиной на пол, больно ударившись головой о край порога. Сжав челюсти и превозмогая боль в голове, капитан поднялся на колено и обвел помещение рукой с зажатой в ней пистолетом. Внутри было пусто, если, конечно, подозреваемые не прятались под кроватями. Две лестницы стояли посередине помещения, но в потолке не было люка. Капитан встал и осторожно заглянул под кровати – пусто. Под столом стояла лишь пустая корзина, наполненная бытовым мусором. Весь пол был залит слоем засохшей крови, ее запах только сейчас проник в нос капитана, заставив его поморщиться.

– Товарищ капитан, на крыше никого нет, – в комнату осторожно заглянуло испуганное лицо сержанта. – Я мусорный бак подтянул, по нему взобрался наверх, нет там никаких люков.

– Да, я уже понял. Опять у нас двадцать пять, Женя. Как думаешь, куда он в этой комнате мог спрятаться.

Сержант вошел внутрь помещения и огляделся. Две кровати, стол и две лестницы – внутри больше ничего не было, если не считать инструментов, развешанных по стенам.

– Мистика, товарищ капитан.

– Ага, она самая, – Кривцов достал телефон и набрал номер Татарского.