Читать онлайн Принуждение к миру. Военные действия России в Финляндии в 1710—1720 г.г. бесплатно

Редактор Сергей Владимирович Мишутин

© Борис Николаевич Григорьев, 2024

ISBN 978-5-0060-1529-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Военные действия России в Финляндии в 1710—1720 г.г. следует рассматривать исключительно как попытку Петра I положить конец Северной войне и заставить Швецию сесть за стол переговоров. Никаких территориальных приобретений Россия в Финляндии, тем более уж в Швеции, в тот момент не хотела – ей вполне хватало своих территорий и проблем, с которыми страна и так справлялась с большим трудом.

Не только Швеция устала от войны – устала от неё и Россия. Она до сих пор несла основное бремя этой войны на своих плечах, её союзники были ненадёжны, а основную цель войны – выход к Балтийскому морю – Россия к 1710 году уже достигла. Ей теперь был нужен мир и приемлемое закрепление уже имевшихся территориальных приобретений в рамках международного права.

Но Карл XII, а потом и его преемники мира не хотели. Поэтому единственным способом принудить Стокгольм к миру Пётр считал нанесение чувствительного удара по самой Швеции. Однако «добраться» до метрополии шведского королевства сразу не представлялось возможным: давал о себе знать неудачный Прутский поход, а также не хватало сил – военно-морской потенциал России всё ещё сильно уступал шведскому.

Решение «подобраться» к шведам со стороны Финляндии было вполне естественным. С финской территории можно было уже планировать реальные военные операции и угрожать безопасности Швеции. Так начались военные действия в Финляндии, которым предшествовало взятие в 1710 году основной шведской крепости в этом районе – Выборга. Развить успех русской армии в этом районе оказалось невозможным: после 10 лет мира снова «зашевелились» Оттоманская Порта и крымские татары, и Пётр с большой армией отправился в Молдавию.

Выборг стал отправной базой русской армии в наступательных операциях в Финляндии лишь в 1712 году. Но выполнение задуманного плана замириться со шведами, вопреки первоначальным предположениям, заняло более 8 лет. Завоевание самой Финляндии, «жемчужины» и составной части шведского королевства, оказалось делом несложным, но оно, вопреки ожиданиям царя, не заставило шведов сложить оружие. Осложнились отношения России со своими союзниками, с Англией и вообще с Европой, что давало Стокгольму некоторую надежду на более-менее успешное завершение войны. Война затягивалась, и со стороны России потребовались невероятные усилия, чтобы в 1721 году заключить, наконец, Ништадтский мир.

Взятие Выборга

Даже охотясь на слона, иногда надо убить блоху.

Станислав Ежи Лец

После победы под Полтавой русская армия получила возможность перейти к дальнейшим наступательным действиям на северо-западном театре военных действий. Наступление в 1710 году развивалось на двух направлениях: на побережье Балтийского моря, где ещё осенью 1709 г. была осаждена Рига, а осенью 1710 года началась осада Ревеля, и на Финляндском – Выборг и Кексхольм. Об осаде Риги и Ревеля мы сообщили ранее, как и о неудачной попытке русской армии взять Выборг в 1706 году, когда в октябре к нему был направлен осадный корпус под командованием Р.В.Брюса-младшего1.

Тогда поздней осенью, 22 октября 1706 года русские поставили у стен Выборга мортиры и начали бомбардировку, продолжавшуюся 4 дня и вызвавшую в крепости 5 пожаров, после чего войско за поздним временем отступило обратно к Петербургу. Причиной неудачи этой попытки считается отсутствие флота и осадных пушек. Кроме того, осень не являлась подходящим временем для осадных операций.

Время Выборга пришло через четыре года. Впрочем, некоторые историки утверждают, что подготовка Петром похода на Выборг началась ещё в декабре 1709 года. Уже тогда он принял решение использовать для осады Выборга крепостную артиллерию Нарвы, для чего в январе 1710 года десять 12-фунтовых пушек и 4 мортиры по льду были сначала доставлены на о-в Котлин. Там же был сосредоточен 13-тысячный осадный корпус, командовать которым царь назначил генерал-адмирала Ф.М.Апраксина (1661—1728), а его помощниками стали генерал-майоры R.Bruce (младший) и W.Bergholz (Беркхольц).

Петербургский историк Н.Р.Славнитский пишет, что «подбор командного состава корпуса несколько удивляет», и поясняет: основная деятельность Апраксина и Брюса в предшествовавший период была связана с оборонительными действиями, главным образом с обороной Петербурга. Кроме того, начальник корпуса не отличался решительностью. Это тем более удивительно, пишет Славнитский, что весь генералитет, имевший опыт осадных операций – Б. П. Шереметев, Я.В.Брюс-старший, А.И.Репнин, А. Д. Меншиков, – находился под Ригой.

Нам кажется, что выбор царя Петра был вполне естественным: ведь Р.В.Брюс уже имел опыт «работы» под стенами Выборга и, следовательно, знал местность и предмет осады. Кроме того, Пётр, по всей видимости, не хотел менять командиров над войсками, защищавшими приневскую территорию в 1708—1709 гг., потому что сам собирался присутствовать, следовательно, и руководить осадой Выборга.

Необходимость осуществления похода на Выборг вытекала, между прочим, не только из военных интересов, но и из международных обязательств России. Согласно союзническому договору с Данией, заключенному 11 (22) октября 1709 года, Россия дала согласие, помимо тех операций, которые уже велись в Прибалтике, предпринять наступление в Финляндии и взять там один «крепкий город». Этим городом и стал Выборг.

4 (15) февраля 1710 года в письме русскому послу в Копенгагене князю В.Л.Долгорукому Пётр I предписывал сообщить датчанам: «Блокада Выборху еще по сей зиме и вступление в Финлант учинено будет, а формальная атака, богу изволишу, при стаянии снега начнется, то есть в последних днях апреля». Россия выполнила свои союзнические обязательства: операции против Выборга начались с середины марта 1710 г.

Карта окрестностей Выборга.

Расположенный на Карельском перешейке в глубине залива, Выборг был малодоступен для войск противника. Почти со всех сторон он был окружён водами Выборгского залива и озера Суомен-Веденселка. На небольшом островке располагался Выборгский замок с каменной башней «Langer Mann» высотой 50 метров. Сама крепость состояла из двух частей: Каменного и Нового города. Каменный город представлял собой старинную крепость, окруженную башнями и стенами, построенными еще в средневековье. Новый или Земляной город возводился позже – при Густаве II Адольфе. Для атаки с суши была доступна только восточная, обращенная к Петербургу часть Нового города. Её укрепления представляли собой сплошной бастионный фронт с равелином. Со стороны моря и с северо-запада Выборг был укреплен слабее, но с моря Выборгскую крепость поддерживал шведский военно-морской флот.

Современный русский историк В.Е.Возгрин, касаясь причин поражения шведов войне, указывает на то, что не были приведены в состояние боевой готовности крепости на северо-восточных окраинах Балтики. Крупнейший фортификатор и военный архитектор той эпохи, блестяще образованный Эрик Дальберг, самый талантливый из последователей великого Вобана, лет за 20 до начала Северной войны взялся за давно назревшую задачу модернизации старых королевских твердынь на востоке. Будучи лифляндским генерал-губернатором, он сам подготовил проекты и разрушил старые стены и башни крепостей, но не смог выбить в Стокгольме средств, достаточных для возведения новых.

«В результате к началу Северной войны восточные границы страны оказались кое-где обнаженными. И нет вины фортификатора в том, что затеянное им дело стало одной из причин гибели Швеции как великой державы», — пишет Возгрин и продолжает:

«К примеру, Нарва, некогда могучая, фактически неприступная крепость, была вынуждена защищать свои наполовину демонтированные стены деревянными кольями и палисадами, наспех возведенными в предместном пространстве. Эти жалкие рогатки были сожжены при первом штурме, а второго крепость не выдержала, – чего и следовало ожидать».

Но и это было, по Возгрину не всё: в падении шведских крепостей в Прибалтике сыграла свою роль т.н. тактика «выжженной земли», впервые примененная Петром I в Лифляндии в 1701—1705 г.г. (см. опустошающие рейды Б.П.Шереметева), а потом в Польше и на Украине в 1708 году. В результате было нарушено снабжение крепостей провиантом и амуницией2.

И, наконец, историк указывает ещё на одну причину шведских поражений в условиях Лифляндского театра и вообще послеполтавского периода – чуму. «Именно здесь сложилось парадоксальная ситуация – чума разила свои жертвы не подряд, а выборочно», пишет он. — «Причем выбор был военно-политическим! Здесь нет никакого парадокса: эпидемия разгоралась не в поле, где маршировали или стояли биваками российские полки, а лишь в прибалтийских городах, за высокими стенами». Это сознавали и сами русские: петровские солдаты говорили пленным шведам: «Не мы взяли ваши крепости, а чума». Это особенно верно было в отношении Риги и Ревеля.

Гарнизон Выборга в 1710 году насчитывал 6000 человек (по данным Б. Адамовича и А. И. Дубравина – 4000 человек). Комендантом крепости с 1702 года являлся З. Аминофф, однако он был уже в годах и слаб здоровьем, поэтому фактически обороной города руководил полковник Magnus Stirnstralle, назначенный накануне осады на должность командира 2-го пехотного губернского полка. Крепость имела на вооружении 151 орудие: 141 пушку, 8 мортир и 2 гаубицы. Следует заметить, что к 1710 году выборгские укрепления пришли в упадок, так как шведское военное командование довольно мало внимания уделяло этим территориям, и средства на ремонт отпускались очень незначительные. При этом укрепления Нотебурга и Ниеншанца считались достаточными для охраны границ, поэтому Выборгу доставались лишь жалкие крохи. Однако в 1702 году в нём были произведены небольшие ремонтные работы под руководством капитана Л. Х. Стобекса.

Основные укрепления Выборга в 1710 году состояли из пяти бастионных фронтов: бастионов Гольц, Нюпорт, Кляйн-Платформ, Вассерпорт и Элеонора, соединенных каменной стеной. Другая часть крепости, соединявшаяся с главной, состояла из трех земляных бастионных фронтов: Вальпорт, Пансарлакс3 и Европа. Перед куртиной, соединявшей два последних бастиона, располагался равелин Крон и два капонира, а перед куртиной, соединявшей бастионы Европа и Элеонора – равелин Клейн. Оба равелина, по-видимому, были земляными. Внутри главной крепости все строения были каменные, а внутри другой крепости – деревянные, за исключением каменной круглой башни, называвшейся Петербургской. Отдельно от этих укреплений на островке располагался каменный замок Schloss, соединявшийся с главной крепостью при помощи моста.

Но в любом случае овладение такой крепостью было чрезвычайно сложной задачей. Это хорошо понимал Пётр I и его ближайшие помощники. Именно поэтому походу на Выборг предшествовала тщательная и всесторонняя подготовка.

Осаду крепости можно разделить на два этапа: первый период осады Выборга – до прихода флота – занял время с 22 марта по 14 мая, а второй период осады длился с 15 мая по 13 июня 1710 года, дня капитуляции крепости.

21 февраля 1710 года Пётр прибыл из Москвы в Санкт-Петербург, и в русском осадном корпусе возникло движение. 16 марта 1710 года в аномально крепкий мороз корпус покинул Котлин и по замёрзшему Финскому заливу отправился к Выборгу. Пройдя за 6 суток по льду 150 вёрст, русские полки 21 марта внезапно появились под стенами крепости. Датский дипломат Ю. Юль, удивляясь выносливости русских солдат, писал: «Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобном переходе».

Н.Р.Славнитский считает, что Ф.М.Апраксин 2 марта получил указ Петра атаковать Выборг и собирался выступить в поход 15 числа. Однако, утверждает историк, 16 марта он всё ещё находился на острове Котлин, откуда писал Я.В.Брюсу, что отправляется «завтрашнего числа». Но выступить он смог лишь 21 марта и якобы в тот же день с кавалерией подошёл к крепости, а пехота и артиллерия прибыли на следующий день (!?). Каким образом русской коннице удалось преодолеть 150 вёрст за одни сутки, а пехоте и артиллерии – за двое суток, нам не понятно. Так что утверждение историка вызывает у нас большие сомнения.

Яков Вилимович Брюс, при рождении Джеймс Дэниэл Брюс (1669—1735) – русский военачальник, дипломат и инженер и ученый, один из ближайших сподвижников Петра I.

Главные силы корпуса заняли позиции у деревни Хиетала (Сихогниеми) в трёх верстах от крепости, оседлав большую дорогу, связывавшую Выборг с западными областями Финляндии и с зимовавшим там войском Georg Lybecker». Апраксин решил нанести удар по крепости с северо-западной стороны, где, по его расчётам, шведы меньше всего ждали нападения. Первым к Выборгу подошел авангард под командованием бригадира Г.П.Чернышева. 22 марта (2 апреля) здесь сосредоточились остальные части под командованием генерал-майоров Р.В.Брюса и В. Бергхольца. Используя фактор внезапности, русский авангард с ходу атаковал предместье Xиетала. Находившиеся там два шведских полка не выдержали натиска и отступили в крепость. В ходе этого боя были захвачены три зимовавших поблизости судна. Захват предместья Хиетала позволил войскам осадного корпуса приблизиться вплотную к городу со стороны пролива и островного замка.

Относительно количества артиллерии, взятой осадным корпусом Апраксина под Выборг, у русских источников имеются расхождения. В большинстве источников – «Журнале Петра Великого», «Реляции о взятии Выборга», «Житие и делах великого государя» и в «Летописи Выборгской крепости» – указывается, что у него было 10 пушек 12-фунтового калибра и 3 мортиры. Русский историк Н.Г.Устрялов считал, что Апраксин располагал 10 пушками (12-фунтовых) и 5 мортирами, согласно М. М. Бородкину – 24 пушками и 4 мортирами, а по М. В. Васильеву – 12 пушками и 4 мортирами. Ф.М.Апраксин в письме Петру I от 2 апреля 1710 года докладывал, что «неприятель выстроил против нас три батареи; стреляет зело жестоко и цельно: одну пушку у нас разбили, а другая раздулась от многой стрельбы; осталось у нас на ботареях 10 пушек…» Нам кажется, что ближе всех к истине находятся Устрялов и Васильев: 12 пушек и 3 мортиры.

Конечно, этой артиллерии было явно недостаточно, однако взять больше было невозможно: артиллерию везли по льду, ибо сухим путём доставлять её было трудно. Но на этом этапе имеющаяся артиллерия с поставленными задачами справлялась, так как Апраксин должен был лишь блокировать крепость и нанести ей как можно больший ущерб.

В ходе рекогносцировки, проведенной Апраксиным, были определены места для расположения войск и производства инженерных работ. В 12 верстах от Выборга, в самом узком месте пролива Тронгсунд, предполагалось соорудить два шанца, разместить батальон солдат, а затем соорудить береговые батареи, которые должны были воспрепятствовать подходу шведского флота на помощь осаждённой крепости.

В день занятия Хиетала, как сообщил царю Апраксин, русские стали приближаться к крепости апрошами «которые с великим трудом приводили, ибо в то время ещё там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстоянии мушкетной стрельбы, в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были. А на другую сторону… для приводу апрошев отправлен был генерал-майор Беркгольц с шестью полками, которые также апрошами к городу приближались».

Русские войска расположились на всем протяжении западного берега пролива напротив крепостных стен и приступили к осадным работам. Осадные действия начались, как указано выше, инженерными работами – сооружением траншей и оборудованием артиллерийских позиций. Со стороны пролива работами были охвачены два участка: против замка и на оконечности косы. С петербургской – сухопутной – стороны параллели и подступы велись также в двух направлениях: вдоль берега озера, против бастиона Европа и вдоль берега Выборгского залива, против бастиона Pansarlax. На этом участке осады командование было возложено на генерала Брюса. Апраксин в своём донесении царю не лукавил: сильные морозы и каменистый грунт создавали немалые трудности при сооружении траншей и апрошей. Для возведения брустверов приходилось использовать даже мешки с шерстью.

С восточной стороны Выборг должны были осаждать части под командованием генерала В. Бергхольца. Работы велись под жестоким огнём противника, уносившим многочисленные жертвы. Достаточно сказать, что с 21 марта по 8 апреля шведы сделали по атакующим 3033 выстрела из пушек и 265 выстрелов из мортир. Особенно «докучал» своей стрельбой бастион «Langer Mann», расположенный всего в 30 саженях от места инженерных работ у пролива. Несмотря на трудности, инженерные работы, тем не менее, продвигались довольно успешно. Атакующие уже к 30 марта охватили крепость несколькими линиями апрошей и установили три батареи: одну на петербургской стороне и две у пролива: против замка и на оконечности косы.

Таким образом, сообщение Выборга с Финляндией было прервано, и его гарнизон оказался отрезанным от группировки генерала Любеккера, зимовавшей в Финляндии. Первый этап операции – зимний переход осадного корпуса по льду Финского залива и обложение Выборгской крепости – был выполнен, таким образом, успешно.

Одновременно с инженерными работами силами драгунских частей и казаков проводилась разведка окружающей местности. Было установлено, что отдельные отряды из войска Любеккера регулярно появляются на дорогах, ведущих к Выборгу. 26 марта распространились тревожные известия о подходе к Выборгу двух неприятельских полков. Для ликвидации нависшей опасности Апраксин снарядил бригадира Чернышева, предоставив в его распоряжение 600 драгун и два полка пехоты. Чернышев без особого труда справился с противником: он отогнал шведов, а в бою взял в плен двух капралов, двенадцать рейтар и одного финского мызника (вероятно, проводника).

Немало хлопот у русских вызвал отряд шведского офицера Кивика, применявшего по сути методы т.н. snaphaner. «Кивики», как называли солдат этого отряда русские, часто появлялись на дороге, по которой ходила почта между царём и Апраксиным, и нападали на фельдъегерей и курьеров. Чтобы окончательно разделаться с «кивиками», Апраксин 2 апреля выслал против них отряд лыжников во главе с поручиком гренадерского полка Найдинским. Лихой командир выследил неприятеля, напал на конную партию «кивиков» из 30 человек, разбил их и взял в плен 17 рейтар. В числе пленных был и «их воровской поручик», т. е. сам Кивик.

Несколько позже гренадерам случилось еще раз встретиться с противником. 24 апреля к Апраксину приезжал от царя в качестве курьера подполковник Лутковский, бывший командир гренадерского полка. Через несколько дней, в сопровождении гренадер и казаков, он выехал обратно в Петербург с ответом Апраксина. На пятой версте от Выборга на них напал конный отряд шведов, но Лутковский разбил и рассеял напавших и благополучно доставил царю письма Апраксина. Стычки, подобные описанным, происходили неоднократно и заканчивались обычно поражением шведов. Драгуны Апраксина, а также казаки и гренадеры, показавшие в этих столкновениях лихость и отвагу, вполне обеспечивали охрану тыла осадного корпуса.

Что же касается самой осады, то она первоначально сильно затруднялась вследствие недостатка у осаждающих артиллерии. Кстати, не совсем ясна дата начала обстрела Выборга русской артиллерией. По данным «Реляции» и «Журнала Петра Великого», огонь был открыт 1 апреля. Однако Апраксин сообщал царю, что «бомбардировать Выборг и замок начал 30 марта, в первый день посадили в город и замок 130 бомб, в другой 90…". А. З. Мышлаевским опубликована «Ведомость, сколько выстрелов из мортир и из пушек из Выборга марта с 21 числа апреля по 9 число, также что и от нас к ним в город выпалено», из которой следует, что стрельба началась 29 марта, когда было сделано 148 выстрелов из мортир и 60 – из пушек, а в следующие три дня действовали только мортиры, из которых выпускалось по 100 бомб ежедневно. Какому из источников следует верить в этом случае, сказать трудно. Ясно только то, что с русской стороны стрельба началась в конце марта или в первый день апреля.

30 марта, с окончанием первоочередных инженерных работ, началась бомбардировка крепости навесным огнем, а 2 апреля открыли огонь и пушечные батареи. Апраксин сообщил царю, что «в первый день посадили в город и в замок 130 бомб, в другой день девяносто, а в прочие дни приказал метать на день по 65 бомб». За десять дней – с 30 марта по 8 апреля – Апраксин «посадил» в город 961 бомбу (при 966 выстрелах), значительно превысив намеченную норму.

Бомбардировка оказалась успешной. В замке возник пожар, уничтоживший часть строений и крышу. В городе в результате бомбардировки было разрушено несколько домов, жители попрятались в погреба, а солдаты, по словам перебежчиков, оставались день и ночь на валах, опасаясь приступа со стороны атакующих. «Потрафили как лучше не мочно», комментировал эти результаты Апраксин. Однако, благодаря крепким стенам и их сводам, оружие и боеприпасы остались в целости, и едва прекратился пожар, шведы из замка снова открыли по русским «знатную» стрельбу.

Выборгский замок. Современный вид.

В артиллерийском состязании перевес оказался на стороне шведов. В распоряжении Апраксина, как мы уже заметили, было всего лишь около десятка 12-фунтовых пушек, в то время как шведы имели над ним 12-кратное преимущество. За первые десять дней по крепости было сделано, как указано выше, 966 выстрелов из пушек, на которые шведы ответили 3033 выстрелами. В последующие дни это соотношение еще больше изменилось в пользу шведов. Всего за первый период осады было произведено выстрелов: со стороны атакующих – 297 из мортир и 1531 из пушек; со стороны шведов – 399 из мортир и 7464 – из пушек.

Следует при этом иметь в виду, что у Апраксина пушки были малого калибра, и стрельба из них не наносила врагу большого ущерба. Апраксин сознавался в своем бессилии проломить в крепостных стенах брешь и писал царю: «Трудим бомбами сколько можем, а пушки наши нам мало помогают, понеже зело мало и легки; когда мы начнём стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет». И действительно: неприятельские батареи, сооруженные на стене, отстояли от русских «в расстоянии мушкетной стрельбы» и стреляли очень метко.

В указанном выше письме Апраксина царю от 2 апреля находим следующие строки: «Неприятели, государь, противу нас сделали три батареи и стреляют по нашим батареям зело жестоко и цельно; одну пушку у нас разбили так, что стрелять не можно, а другая раздулась от многой стрельбы. Всего, государь, у нас осталось на батареях 10 пушек». (Кстати, Славнитский считает, что в этой артиллерийской дуэли произошёл «единственный известный нам случай при осадах крепостей, когда шведской артиллерии удалось вывести из строя русское орудие»). 8 апреля Апраксин в письме к царю снова жалуется на неприятельскую стрельбу: «Делаем последние батареи, и неприятели нам зело мешают».

Из всего вышесказанного напрашивается вывод, что, несмотря на боевой опыт, полученный при осаде Нотебурга, Нарвы, Дерпта, Риги и Ревеля, к осаде Выборга русская армия подготовилась не так уж и тщательно. Снова и снова осадная артиллерия доставлялась к осаждённой крепости с большим запозданием, да и обычных пушек и мортир не хватало. По всем этим причинам осадный корпус нёс большие и неоправданные потери.

Утверждается, что доставка артиллерии из Петербурга по суше была связана с большими трудностями. Какими? Ведь почта между Выборгом и Петербургом ходила регулярно, значит, была дорога – вероятно, та самая, которой в своё время пользовались шведы для связи с Нотебургом и Нюеншанцем? Почему транспортировка пушек по льду Финского залива считалась легче, чем их доставка на санях по этой зимней дороге? Неужели волок корабельных корпусов по голой земле из Онежского озера в Ладожское в 1701 году был легче, чем доставка орудий на санях по снегу?

12 апреля осаждённые произвели вылазку и сделали попытку отбросить русских от города, но, как отмечает «Журнал Петра Великого», «авантажу себе не получили, но токмо сами с потерянием нескольких своих людей в город отбиты». Русские документы не сохранили подробного описания боя со шведами во время их вылазки. В сказках (историях) гренадерского и Троицкого полков отмечено лишь, что в отражении вылазки шведов принимали участие гренадеры.

Вопреки плану Петра I, твердо державшегося метода постепенной атаки, в среде осаждавших очень скоро возникла идея открытого штурма крепости с помощью штурмовых лестниц. Эту идею выдвинули генералы Брюс и Бергхольц и французский инженер-полковник де Лапатрир (du Lapatrier). В качестве доводов в пользу открытого штурма крепости они указывали на малую эффективность стрельбы русских осадных орудий, быструю убыль личного состава от неприятельского огня и на возможность помощи осажденному гарнизону со стороны генерала Любеккера.

Пётр, которому Апраксин переслал доклад генералов и план штурма, высказался против немедленного штурма крепости. Он писал, что «ныне штурмовать для льда (т. е. при наличии льда в проливе, прим. авт.) зело изрядно, но и зело опасно», так как крепость имеет сильный гарнизон и крепостные стены не разрушены. При таком положении, «не имея укрытий и доброй ретирады» (защиты), можно понапрасну погубить людей, которые пропадут от стрельбы противника, а повторить штурм, за недостатком сил, будет невозможно. «Когда лёд похудеет, – писал Пётр I Апраксину, – тогда гораздо меньше людей держите во оных (в траншеях), ибо неприятелю через лёд пройти будет невозможно, а тем временем люди отдохнут».

Но, высказывая своё мнение против штурма, Пётр I категорически и не запрещал его. В конце его письма Апраксину содержатся следующие строки: «Однако оный штурм мы (яко далёко будучи оттоль) весьма не возбраняем, но на ваше рассуждение, обаче, под такою кондицией, что ежели совершенную надежду в том видите, то с богом делайте, а ежели оная худо последует, то должны будете ответ держать, а о прочем полагаем на волю вашу».

Конечно, совет был дан типично начальнический: добьётесь успеха – хорошо, не получится – взыщем по всей строгости. Понятно, что после получения такого письма на штурме крепости уже никто не настаивал. Апраксин, сильно побаивавшийся царя и знавший тяжёлую его руку, сразу же ответил, что «в такой страх без повеления… никогда вступить не мыслил. А что предлагали господа генералы майоры, того… было не донесть невозможно».

Как бы то ни было, со стороны русских решительных действий не последовало, и продолжалась ленивая бомбардировка города из малых мортир. Тем не менее, по рассказам шведских дезертиров, положение осаждённых было тяжёлое: росла убыль людей, и весь гарнизон был в «непрестанной и безмерной» работе. Но не менее тяжёлым было и положение осаждающих. Корпус таял с каждым днём от болезней, непосильного труда и неприятельского огня. К тому же лечебная помощь у русских была организована крайне неудовлетворительно, и потери личного состава за полтора месяца осады составили около 2000 человек. Сверх этих бедствий перед корпусом очень скоро встала грозная опасность голода. Запасы продовольствия были взяты с расчётом продержаться несколько недель до открытия навигации. Но зима в тот год выдалась на редкость суровой, и залив был скован льдом в течение всего апреля. Поэтому трудно было сказать, чьё положение было тяжелее: у русских, или у шведов4.

Апраксин, предвидя трудности в снабжении корпуса, ещё в начале апреля подробно докладывал царю о недостатке в запасах продовольствия и фуража в корпусе. «В конских, Государь, кормах, – писал он, – великую скудость имеем и не знаем, как себя содержать». На местные ресурсы полагаться было нельзя ввиду исключительной бедности окружающего населения. «И такое, Государь, место пустое, – жаловался Апраксин, – истинно не можем ни в какой деревне соломы сыскать; а хлеба мужики, которые были в руках наших, клятвенно клянутся, многие сей зимы не видали, не только что едали».

К концу апреля Апраксин докладывал царю, что все запасы на исходе: муки оставалось на десять дней, а круп – на две недели. 7 мая Апраксин писал: «Провианту, Государь, у нас остается, почитай за нет, от девятого числа разве с нуждою будет дня на четыре; надеемся на Ваше Величество, что изволите к нам прибыть вскорости». Апраксин, конечно же, имел в виду прибытие вместе с царём флота с провиантом.

Между тем, положение становилось всё более критическим: еще несколько дней – и голод заставил бы снять осаду и отступить к Петербургу. Правда, тем временем в Петербурге полным ходом шла подготовка к морскому походу под Выборг. Орудия для дальнейшей осады, по-видимому, взяли из Петербургской крепости. Кроме того, 4 апреля последовал указ К.А.Нарышкину отправить под Выборг «зимним путём чрез гору или чрез море, который путь удобнее усмотришь» двадцать 18-фунтовых пушек, доставленных в Нарву в 1709 году из Петербурга же, и к ним 9000 ядер. Но Нарышкин не сумел быстро собрать их и лишь 25 апреля отправил пушки на судах к острову Котлину, для чего за ними в Нарву был послан капитан-поручик Соловой.

Для разведки к Берёзовым островам «сухим путем» были посланы два офицера, а к вечеру того же дня шнявы «Дегас» и «Феникс». Но, не дожидаясь возвращения разведчиков, царь утром 30 апреля (11 мая) приказал выйти в море всему флоту – дальше тянуть было нельзя, так как под Выборгом со дня на день мог начаться голод. Галеры и бригантины, взяв на буксир транспортные суда, взяли курс на архипелаг Бъёркё. Вслед за ними вышел корабельный флот, осуществлявший прикрытие и ледовую проводку гребной и транспортной флотилии в Выборгский залив. Кроме провизии, артиллерии и боеприпасов, на транспортные суда погрузили 5 тысяч солдат. Командовал морской операцией сам Пётр.

Отойдя от Кроншлота около 20 вёрст, флот встретил разведывательные корабли «Дегас» и «Феникс». Командиры их доложили, что «к Березовым островам за великим льдом пройтить невозможно». Получив эти сведения, Пётр на шняве «Лизет» в сопровождении «Дегаса» и «Феникса» решил сам проверить эти данные и в течение суток лично производил ледовую разведку. Выяснилось на самом деле, что между Берёзовыми островами и материком лед еще не вскрылся. Во второй половине дня 1 (12) мая Пётр с большим трудом достиг урочища Куромы близ северного берега Финского залива, что в 6 милях от Берёзовых островов. Сюда же подошел с галерами и провиантскими судами шаутбенахт И. Ф. Боцис, которому было приказано стоять здесь на якоре, пока не пройдёт лед.

Из-за тяжелой ледовой обстановки путь до Выборгского залива занял четыре дня. Корабельный флот достиг к этому времени Красной Горки и встал там на якорь, тоже ожидая улучшения ледовой обстановки. Вскоре фарватер очистился ото льда, и флот смог подойти к урочищу Курома.

В ночь на 6 (17) мая началась подвижка льда. Галеры и провиантские суда отделило от кораблей льдом, подул ветер, и суда начало относить в море. На них как раз сидело пехотное пополнение в количестве 5 тыс. человек, в том числе два батальона Преображенского и Семеновского полков, а также всё продовольствие. Нужно было принимать экстренные меры для спасения уносимых льдом и ветром судов. На совещании, созванном на вице-адмиральском корабле «Олифант», по предложению Петра I было решено «кораблями лёд разбить, а разбив, чтоб стать на якорь; а галерам и провиантским судам первому за корабль, а другим друг за друга цепляться». Эта задача была успешно выполнена самыми крупными судами Балтийского флота – фрегатом «Думкрахтом» и бомбардирским галиотом «Ивангород», которые, действуя как ледоколы, разбивали лёд своими корпусами. Иногда лёд приходилось ломать, «втягивая маленькую пушку на бугшприт и затем роняя её на льдины». Потери составили всего несколько провиантских судов, которые были всё-таки раздавлены льдом, но остальные суда все дошли в целости до Берёзовых островов. Из 22 транспортных судов только четыре были раздавлены льдом, но и с них успели снять часть груза.

Русские корабли у стен Выборга.

2 мая Пётр даже приказал Л. Думашеву срочно собрать подводы «с ближних мест к Питербурху» и на них отправить хлеб Апраксину под Выборг (!), но 9 мая этот приказ был отменен, так как флот всё-таки прорвался сквозь льды. У осаждающих к тому моменту провианта оставалось лишь на три дня. 8/19 мая часть провиантских судов и галер под командой Петра I двинулась к Выборгу и вечером того же дня они подошли к укреплениям, сооруженным по приказу Апраксина в 12 верстах от Выборга в самом узком месте пролива Тронгсунд. Береговые батареи шведов перекрывали своим огнём все подходы к крепости, и чтобы избежать боя с ними, русские моряки применили хитрость: подняли на мачты шведские флаги и вымпелы и инсценировали бой со своими артиллерийскими батареями, развёрнутыми на подходах к проливу. Шведы решили, что к ним с подкреплениями идёт их флот, и огня не открыли, так что русские корабли беспрепятственно могли подойти к месту выгрузки.

По приказанию Петра здесь, на берегах Тронгсунда, были установлены несколько корабельных орудий. На следующий день подошли остальные провиантские суда с гвардией и продовольствием. Вице-адмирал Корнелиус Крюйс с корабельным флотом остался на якоре у Берёзовых островов.

Прибытие флота к Выборгу было весьма своевременно. Если бы он опоздал, осаду с Выборга, скорее всего, пришлось бы снимать во второй раз.

Относительно количества артиллерии, доставленной под Выборг морем, в русских источниках также существуют разногласия: в «Реляции» отмечается, что было привезено 80 пушек и 19 мортир; датский посланник Ю. Юль писал, что «царь оставил под Выборгом 80 орудий для брешных батарей… и 50 больших мортир»; по мнению Н.Г.Устрялова, было доставлено 80 пушек (24- и 18-фунтовых) и 26 мортир, а согласно М.В.Васильеву пушек было 80, а мортир – 28. Как мы видим, разногласия касаются количества мортир. Не ясна также судьба 20 пушек, отправленных К. А. Нарышкиным из Нарвы: как мы уже сообщали, 10 мая царь приказал адмиралу К. Крюйсу отправить капитан-поручика Солового в Нарву за артиллерией, «ибо та артиллерия здесь зело нужна», но справился ли Соловой с заданием царя, и что произошло с пушками дальше, не известно. Скорее всего, предполагает Славнитский, к Выборгу они так и не прибыли.

В соответствии с замыслом и планом Петра главная задача корпуса Апраксина – блокирование шведского гарнизона – была решена. Апраксин обложил крепость, лишил её связи с внешним миром, отбил нерешительные попытки Любеккера оказать помощь осаждённому гарнизону, организовал тщательную разведку. Одновременно он развернул инженерные работы, строя подступы к крепости и готовя позиции для артиллерии. В пределах имевшихся средств он добивался и ослабления сил противника, беспокоя его огнём пушек. Всё это создавало предпосылки для последующих осадных действий, завершением которых должны были явиться штурм и занятие крепости.

Сразу по прибытии Пётр осмотрел укрепления Выборга и составил «Инструкцию по подготовке к штурму Выборга». По ней предписывалось оборудовать 2 батареи: первую – на 40 пушек, вторую – на 20, а также и 3 кетели (площадки для мортир): одну на 8 мортир, а две других – по 5 мортир на каждой. Таким образом, против крепости было сосредоточено 60 пушек и 18 тяжёлых мортир. Также было приказано поставить 140 лёгких мортир, в задачу которых входило вести обстрел по шведам, устранявшим по ночам повреждения в крепостных укреплениях, а также во время штурма крепости сгонять их со стен. При этом Петр отметил, что в запасе у него оставалось ещё 20 пушек, 10 мортир и 50 лёгких мортир.

Из вышеизложенного следует, что в распоряжении осадного корпуса Апраксина в мае 1710 года должно было находиться 80 пушек, 18 мортир и 190 мортирцев. При обстреле крепости, однако, были задействованы не все орудия. Кроме того, царь предлагал во время штурма использовать со стороны моря брандеры, однако этого не потребовалось.

Отметим одну интересную деталь. Упомянутая выше «Инструкция по подготовке штурма крепости» включена в состав «Летописи Выборгской крепости»5 и разбита там на три части: пункты 1—5 датируются 11 мая, после того как царь дважды осмотрел крепость. На следующий день, осмотрев крепость ещё раз, Пётр составил ещё два пункта – 6 и 7, а 13 мая, после четвертого осмотра – он составил два последних пункта. «Инструкция» датируется 14 мая 1710 года и состоит, таким образом, из девяти пунктов.

В «Инструкци» царь предусматривал нанесение главного удара с западной стороны крепостной стены, а вспомогательного – с восточной. На галерный флот И.Ф.Боциса возлагалась задача совместно с осадным корпусом принять участие в блокаде Тронгсунда и штурме крепости. 14 (25) мая Петр I с транспортным и корабельным флотом отбыл в Кроншлот, куда благополучно прибыл 16 (27) мая.

Шведское командование не смогло использовать превосходство своего флота, чтобы не допустить прорыва русского флота в Выборгский залив. Шведские военные корабли в количестве 19 вымпелов появились в районе Берёзовых островов только 18 (29) мая, когда русский флот уже свою задачу выполнил. Но и теперь они не смогли оказать существенной помощи осажденному гарнизону. Осадка шведских кораблей не позволяла им пройти к Выборгу шхерами, а фарватер через Тронгсундский пролив оказался для них закрыт, так как в самом узком его месте по приказу Петра I было затоплено несколько транспортных судов. Не имея возможности атаковать укрепленную позицию русских у Тронгсунда, шведский адмирал Г. Ватранг вынужден был ограничиться крейсированием в Финском заливе между Тронгсундом и островом Котлин.

Работы по сооружению батарей начались 17 мая, некоторые из них были готовы к 24 мая. На главном направлении атаки было сосредоточено более половины всех войск, 72 пушки, 18 мортир и 140 малых мортирок. В ходе работ, как сообщает «Летопись Выборгской крепости», из Выборга был выслан парламентёр от коменданта крепости Штирнштралле с просьбой позволить отправить курьера с письмами к генералу Любеккеру, но ему в этом было отказано.

В письме от 29 мая генерал-адмирал Апраксин докладывал, что с его стороны батареи и кетели готовы, а с восточной стороны, где командовал Бергхольц, поставлено 10 мортир, но батареи ещё не готовы, так как «в работе великий труд: пришли великие болота и каменья». Поэтому он запрашивал Петра, ждать ли ему пока будут готовы батареи у Бергхольца, или начинать обстрел крепости без него. Сам автор письма склонялся ко второму варианту, чтобы не допустить потери драгоценного времени. Кроме того, полагал адмирал, крепость на участке Бергхольца была хорошо укреплена, и его 40 пушек вряд ли сильно помогли бы делу. Царь согласился с Апраксиным, что ждать Бергхольца было незачем, и приказал начинать обстрел Выборга как можно скорее.

При оборудовании батарейных позиций возникла ещё одна проблема: на каменистой местности было невозможно бесшумно возить орудия, а кроме того, начиналось лето, и в разгаре были белые ночи, поэтому шведы постоянно вели по работавшим огонь, причинявший большие потери.

К концу мая всё было, однако, готово к бомбардировке и последующему штурму. В крепость послали парламентёра с предложением гарнизону сдаться, «не дожидаясь жестокова штурма и кровопролития», но шведы ответили категорическим отказом. Тогда 1 (12) июня в 6 часов вечера с обоих направлений, главного и вспомогательного, начался интенсивный обстрел крепости, длившийся до 6 (17) июня, причем со стороны Бергхольца, помимо 10 мортир, успели поставить 13 пушек.

В городе начались пожары, много зданий было разрушено, на главном направлении, со стороны пролива, в крепостной стене была пробита брешь, под которой после капитуляции строем стали 2 батальона пехоты. И хотя шведы пытались заделать ее, огонь русских мортир не позволял этого сделать. За эти 6 дней по крепости было сделано 2975 выстрелов из мортир и 1539 – из пушек. Шведы ответили 7464 выстрелами из пушек и 394 – из мортир.

Внимательному читателю бросается в глаза совпадение количества снарядов, выпущенных на первом (см. выше) и на втором этапах осады – разница заключалась только в результатах бомбардировки. Славнитский объясняет это совпадение двумя факторами: во-первых, на втором этапе действовали орудия более тяжелого калибра, а, во-вторых, увеличилась интенсивность огня: если на первом этапе обстрел продолжался около месяца, то на втором – всего 6 дней.

Так-то оно так, но всё-таки полное совпадение количества выпущенных снарядов с обеих сторон, сделанных в разные периоды осады, подвергают, на наш взгляд, достоверность сведений, содержащихся в «Летописи». Впрочем, отклонения от истинных данных, которые нам не известны, вряд ли могут быть слишком велики.

Осада Выборга (со старинной гравюры)

6 (17) июня на «генеральном консилиуме» у Апраксина было решено «оную крепость доставать штурмом». По требованию Петра I штурм был отложен до его прибытия. Уже были назначены люди, командированные на штурм, когда вечером 9 (20) июня комендант Выборга прислал к русскому главнокомандующему двух штаб-офицеров с предложением начать переговоры об условиях сдачи крепости. 12 (23) июня соглашение было подписано, а 13 (24) июня Выборг капитулировал. Утром следующего дня в город вошел гвардейский Преображенский полк во главе с царём.

Победителям досталась богатая военная добыча. В числе трофеев оказалось 8 мортир, 2 гаубицы и 141 пушка, а также много военного имущества. Выборгский гарнизон – всего 3380 человек, в том числе 156 офицеров и чиновников и 3274 нижних чинов – по решению Петра был временно задержан в качестве военнопленных. Из количества сдавшихся шведов можно сделать вывод, что потери шведов за время осады убитыми, дезертировавшими и умершими от болезней составили около 2500 человек.

После взятия Выборга часть сил, 3 драгунских и 2 пехотных полка, усиленные 2 гренадерскими ротами, под командованием генерала Р. В. Брюса была переброшена под Кексхольм (Корелу). Осада Кексхольма началась 10 июля 1710 года. Русские построили на берегу Вуокса, прямо напротив крепости, три мортирные и пять пушечных батарей и 15 июля приступили к бомбардировке города и стен. Очевидно, артиллерии оказалось недостаточно, и 3 августа к осаждающим прибыли баржи с новыми осадными орудиями. Русские заняли вокруг крепости несколько речных островов, и 4 (15) сентября комендант шведского гарнизона Шернтанц, убедившийся в бесполезности сопротивления, вступил с осаждающими в переговоры об условиях капитуляции. 8 (19) сентября гарнизон Кексхольма был отпущен в Нейслот с личным оружием, но без знамён. В руки победителей достались 55 шведских пушек. Овладение этой крепостью на противоположной стороне Карельского перешейка должно было окончательно закрепить победу под Выборгом.

По обычаям того времени взятие Выборга было широко отпраздновано русскими. Участники обоих ледовых походов и осады крепости были щедро награждены: генерал-адмирал Ф. М. Апраксин получил орден Андрея Первозванного, генерал-майоры В. Бергхольц и Р. Брюс – нагрудные царские портреты, усыпанные драгоценностями, а офицеры и солдаты – денежные награды. В честь взятия Выборга была выбита памятная медаль с изображением плана осады.

Пётр I придавал взятию Выборга исключительно значение. В письме к супруге Екатерине Алексеевне, определяя стратегическое значение одержанной победы, он указывал, что «уже крепкая подушка Санкт-Питербурху устроена». Действительно, взятие Выборга имело важное стратегическое значение. Наряду с овладением Кексгольмом оно обеспечивало безопасность новой русской столицы. Шведы лишались важной военно-морской базы, откуда их флот мог угрожать Кроншлоту и Петербургу. Русские получали базу для ведения наступательных операций в Финляндии. Из вышеизложенного следует, что ставка Петра на взаимодействие флота и армии полностью оправдалась.

Сразу после взятия крепости приступили к её спешной починке, что свидетельствовало о большой предусмотрительности Петра I. Наученный горьким опытом, царь, по всей вероятности, не исключал, что Выборгская крепость могла ещё ему понадобиться для обороны от шведов. Уже 22 июня Петром была составлена инструкция «что зделать в сей короткий час для укрепления города Выборга», которой предписывалось починить «разорённый» бастион и сделать два новых земляных бастиона. Восстановительные земляные работы первоначально производились силами семи гарнизонных полков под руководством коменданта Выборга Григория Чернышева. За лето 1710 года ими был вынесен кирпич, осыпавшийся в результате стрельбы ядрами, все бастионы были выложены дёрном, а брешь заложена фашинами и землей.

Ключ к двери, открывающейся вглубь Финляндии, был теперь в руках у русской армии. Одновременно, как писал Пётр, «чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено…».

В конце 1710 года в состав Балтийского флота России вступил новый корабль – 50-пушечный «Выборг».

Военные действия в Финляндии 1712—1714 гг.

Шведская армия в Финляндии

Современный финский историк К. Хяккинен6 пишет:

«Слава Швеции как великой державы и вообще-то не слишком грела финнов. Швеция, чтобы стать великой державой, расширяла свои владения, напрягаясь из последних сил, и, разумеется, финнам досталось тяжелое бремя. Шведским армиям, постоянно ведшим войны, бесконечно требовались новые солдаты, что истощало людские ресурсы и тем самым затрудняло ведение сельского хозяйства в Финляндии».

Не объясняет ли этот вывод хотя бы частично ту достаточно лёгкую цену, которую русская армия заплатила за Выборг и за победу, которую она одержала над шведской армией в 1712—1714 г.г. в Финляндии? Ведь значительную часть шведской армии в Финляндии и её тыла составляли финны. Мы склонны ответить на этот вопрос утвердительно – так же, как и объяснить последующие неудачи шведов в Северной войне низким морально-психологическим и боевым духом самих этнических шведов. Полтавское сокрушительное поражение, непонятное долгое «сидение» короля в Бендерах, усталость страны, – всё это давало о себе знать после 1709 года.

Сколько было финнов в шведской армии и как они были использованы в Северной войне? Мобилизация финских полков была проведена в самом начале Северной войны – в январе 1700 года. Общая их численность, согласно Гриппенбергу, составила 9333 человека – 6333 пехотинца и 3000 кавалеристов. Все пехотные полки, за исключением Эстерботтенского, имели некомплект личного состава от 7 до 20%. Кроме того, был сформирован вербованный Карельский ланддрагунский эскадрон в 313 человек.

Прибегли и к набору временных частей. Это произошло в июле-сентябре 1700 года, когда были сформированы Обусско-Нюландско-Выборгский, Обусский четырехочередной, Нюландский четырехочередной, Карельский четырехочередной кавалерийские полки и Финский сословный кавалерийский эскадрон, Обусско-Бьёрнеборгско-Нюландский третьеочередной, Тавастхюстско-Выборгско-Саволакский пехотные полки, Бьёрнеборгский, Обусский, Тавстгустский, Нюландский, Выборгский и Саволакский четырехочередные пехотные батальоны, общей численностью в 9889 человек – 6648 пехотинцев и 3568 кавалеристов. Все эти части поступили под командование графа Отто Веллингка и действовали против саксонцев и русских в Прибалтике, а несколько финских полков приняли участие в сражении при Нарве 18/19 ноября 1700 года.

С уходом главных сил шведской армии в Польшу бремя военных действия в Прибалтике фактически легло на финские части. Эти части, находившие на территории Эстляндии, Лифляндии, Ингерманландии и Карелии, приняли активное участие в военных действиях против русских в 1701—1706 годах (Эрастфер, Гемауэртхоф, Гуммельсхоф и др.). Потом финны воевали в составе корпусов Крунъюрта и Любеккера, пытавшихся сбить русских с приневского района. При этом финская армия в основном была привязана к двум крупным опорным базам – Выборгу и Кексхольму.

Е. Тарле справедливо пишет, что представление о том, что шведы и шведский король относились к успехам русской армии пренебрежительно, не соответствовало действительности. Во всяком случае, если не сам король, то его генералы и правительство в Стокгольме понимали нависшую над Прибалтикой и Финляндией опасность и принимали меры по парированию успехов русской армии. Королевская администрация, в частности, напрягала все силы для пополнения финского корпуса, чрезвычайно жёстко собирались налоги, в Карелию перебрасывались части, набранные в оккупированной Саксонии или взятые в плен на полях сражений, например, под Фрауштадтом. Так в 1707 г. на шведскую службу перешли саксонский пехотный полк I.B.Schommer и 3 пехотных батальона (А.Boje, H.М.Sailenburg, Е.Strählborn), которых шведское командование перевело в Финляндию, подальше от родных мест в Германии, чтобы те не могли дезертировать.

Перед русским походом король Карл XII запланировал крупную диверсию против Петербурга, надеясь ею отвлечь русские силы от направления своего главного удара на Москву и одновременно стереть с лица земли Санкт-Петербург. С такой задачей летом 1708 года в поход выступил корпус генерала Любеккера.

К июню 1708 года финская армия под командованием генерал-лейтенанта Любеккера состояла из следующих частей:

Шведско-финляндский полк дворянского знамени (адельсфан) – ротмистр А. Мунк (30 человек);

Обусский резервный кавалерийский полк – полковник К. Пересветов— Морат (667 человек);

Нюландский резервный кавалерийский полк – полковник А.Е.Рамсей (667 человек);

Карельский резервный кавалерийский полк – генерал-майор К. Г. Армфельт (667 человек);

Вдовствующей Королевы конный лейб-регимент (Лифляндский кавалерийский фон Тизенгаузена) – подполковник Г. Глазенапп (390 человек);

Ингерманландский вербованный драгунский полк – полковник Х. Хастфер (600 человек);

Тавастхюстский пехотный полк – полковник Г. Зюлих (1025 человек);

Саволакский пехотный полк – полковник Е.Е. де Альбедиль (1000 человек);

Обусский резервный пехотный батальон – полковник А.Ф. фон Крусеншерна (684 человека);

Бьёрнеборгский резервный пехотный батальон – полковник М. Шернстролле (680 человек);

Тавастхюстский резервный пехотный батальон – полковник О.И.Мейдель (661 человек);

Нюландский резервный пехотный батальон – полковник К. Бойе (674 человека);

Выборгский резервный пехотный батальон – полковник Ю. Штирншантц (869 человек).

Саволакско-Нейшлотский резервный пехотный батальон – полковник А. Пересветов-Морат (1036 человек).

Ингерманландский вербованный пехотный полк – полковник Х. Хастфер (1000 человек).

Саксонский вербованный пехотный полк – полковник Ю.Б. фон Шоммер (1152 человека).

Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник Е. фон Штрэльборн (510 человек).

Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник А. Бойе (521 человек).

Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник Х.М. фон Зейленбург (518 человек).

Итого в армии, согласно современному шведскому историку К.О.Нурденсвану, насчитывалось 13291 человек: 2991 кавалерист и 10300 пехотинцев. За исключением нескольких мелких подразделений, оставленных для несения гарнизонной службы, финляндский корпус, выступивший в 1708 году на Санкт-Петербург, насчитывал примерно 12700 человек при 25 орудиях.

Как мы знаем, поход Любеккера окончился полным провалом и победой русского оружия. На несколько лет на северо-западном фронте наступило затишье, которое было нарушено Выборгской операцией русской армии в 1710 году.

Подготовка к походу

Дисциплина – мать победы.

А. Суворов

Е. Тарле писал, что задача завоевания Южной и Юго-западной Финляндии диктовалась Петру всей политической и стратегической обстановкой: «Отношения с союзниками стали таковы, что Пётр очень зорко следил за польско-саксонскими войсками, которые весьма подозрительно маневрировали около Курляндии. С Данией тоже многое не клеилось и не приходило в ясность. Речи не могло быть о том, чтобы сильным ударом союзных флотов с юга, от Копенгагена, Борнгольма, Данцига, Ревеля, заставить шведов мириться».

После завоеваний 1710 года именно мир со шведами стал главной задачей политики Петра. Но если этот сильный удар нельзя было нанести с южных берегов Балтийского моря, то оставался лишь один исход: базироваться на северном берегу Финского залива, взять Хельсингфорс и Обу, попытаться овладеть Аландскими островами, превратить юго-западную Финляндию в плацдарм для нападения на шведские берега и на первых порах хотя бы создать серьёзную угрозу нападения. Пётр полагал, что этого было достаточно, чтобы заставить шведов согласиться на мир. Завоеваний в самой Финляндии, т.е. новых постоянных земельных приобретений, царь не искал, он решил удовлетвориться полосой земли между Кексхольмом и Выборгом.

В 1710 году все морские порты на восточно-балтийском побережье оказались в руках русских. Шведский корабельный флот мог теперь оперировать только из портов метрополии, а небольшой галерный флот – пользоваться базами на Аландских островах и городах южной Финляндии. И вот теперь наступила очередь самой Финляндии. «Сия провинция, суть титька Швеции… не только что мясо и прочее, но и дрова оттоль; и ежели Бог допустит летом до Обува (Åbo, прим. авт.), то шведская шея мягче гнуться станет». Это строки из письма Петра I генерал-адмиралу графу Ф.М.Апраксину о значении и роли Финляндии прозвучали как сигнал к началу подготовки предстоящего похода.

Многим покажется странным, что с сентября 1710 года русское правительство не принимало никаких мер к широкому вторжению на финскую территорию. Тому есть целый ряд причин. На одну из них – войну с турками и Прутскую неудачу русской армии – мы уже указывали в предисловии. Во-вторых, русские войска из-за интриг союзников надолго завязли в Померании. В-третьих, вся Европа всячески интриговала против России, стремясь вытеснить её из Германии. Это было вызвано усилением России на Балтике. Ни одно европейское правительство не желало окончательного поражения Швеции. В-четвертых, – и об этом мы уже тоже говорили – на Балтике всё ещё господствовал шведский флот.7 Русский «большой» флот на 1711 год насчитывал всего 3 больших корабля и 2 фрегата, в то время как шведская эскадра, сторожившая выходы из Финского залива у архипелага Бъёркё имела 9 кораблей и 2 фрегата.

Главной причиной пассивности русского флота была, однако, недостаточная подготовка экипажей и нехватка морских офицеров. Иностранные офицеры-наёмники часто проявляли трусость и неповиновение приказам командования, не желая подвергать свои жизни риску. Так в октябре 1711 года из-за отказа поручика Ventura выполнить приказ была сорвана тщательно подготовленная атака брандеров на шведскую эскадру, стоявшую на якорях в Выборгском заливе. Русский морской историк Н.А.Бестужев отмечал, что между офицерами и членами экипажа на кораблях постоянно происходили недоразумения и недопонимание, людей постоянно переводили служить с галерных судов на большие корабли и наоборот, провиантирование и артиллерийское вооружение флота оставляло желать много лучшего. «И всё это вместе… составляло российский флот более для видимости…, нежели для действия против неприятеля», – писал он.

Так что вопрос о вторжении в Финляндию окончательно «созрел» лишь в конце 1711 года, а к январю 1712 года был сформирован т. н. Ингерманландский корпус под командованием генерал-фельдмаршала князя А.Д.Меншикова.

Корпус состоял из следующих частей:

Кавалерия: а) генеральный эскадрон самого А.Д.Меншикова, б) Луцкий и Нарвский драгунские полки, расквартированные в Санкт-Петербурге, Копорье и Сомерской волости, в) Олонецкий и Вятский драгунские полки, растянутые кордонами от Нарвы до Ревеля и Пернова, г) Вологодский драгунский полк в Лифляндии и д) казаки в Выборге, Кексхольме и Санкт-Петербурге.

Пехота: а) полк Апраксина и Галицкий полк в Выборге, б) полки Юрлова и Инглиса, Архангелогородский, Гренадерский и Санкт-Петербургский полки в Санкт-Петербурге и в) Азовский и Троицкий полки в Риге.

Гарнизонная пехота: а) Белозерский полк и полки Шицова и Гулица – Санкт-Петербург, б) полки Толбухина, Молчанова и Островского – Кронштадт, в) полки Зотова и Грекова – Ревель, г) губернаторский полк А.Д.Меншикова, д) обер-комендантский полк Я.В.Брюса, е) Рижский и Питершанецкий полки – Рига, ж) полк Кропотова – Динамюнде, з) полк Давыдова – Пернов и и) полки Шувалова, Желтухина и Неклюдова – Выборг.

Конечно, Ингерманландский корпус был корпусом лишь по названию – это была полноценная армия. А.З.Мышлаевский пишет, что согласно штатам 1711 года, в распоряжении Меншикова должно было быть 12 000 пехотинцев, 5500 драгун и 18000 гарнизонных войск. На самом деле, согласно поданным рапортам, в войсках числилось: в пехоте – 6656 человек (некомплект 3415 человек), в кавалерии – 4418 человек (некомплект 2022 человека), а в гарнизонных частях – 14500 человек (некомплект 2003 человека).

Возникает вопрос, откуда такой чудовищный некомплект в войсках. Ответ находим в сохранившихся документах Российского Государственного архива древних актов:

«Поелику провиянту зело мало, а скудость в сих местах великая, а подвозу ни какого нет, в магазейнах запасу на месяц… Лекари худы, вода зело плоха, а от того от скорбута8 напасть великая… В нетях число великое, а рекруты мрут. Тягости великия, совсем оскудели… А в региментах мундиров нет, сукно худое, чулок число малое, башмаков и сапог недостача великая… Едино ладно пушки хороши и пороховой запас тож… А в Галицком полку палатки худые, фузей число малое, надо 450, а Азовском полку тож фузей нехватка 400 штук, котлов 25, котелков 40. Шанцевый струмент худ, кирки да лопаты ломаютца, а иные взять неоткуда».

Это цитаты из докладов генерал-лейтенанта М.М.Голицына царю Петру по итогам проверки состояния вверенных ему частей в июне 1712 года. Совсем плохо дела обстояли в драгунской бригаде Чекина и в Вологодском драгунском полку. Эти части вообще не имели палаток, топоров, телег, шанцевого инструмента, котлов и приданных полковых орудий. Не хватало мундиров и конского состава. В Гренадерском полку не хватало 116 палаток, 10 патронных ящиков и много другого имущества. Во многом это были последствия руководства Ингерманландией взяточника и казнокрада князя А.Д.Меншикова, который безнаказанно отбыл для принятия командования русскими войсками в Померании9.

М. Рабинович пишет, что пришлось расформировать пехотные полки Апраксина и Юрлова и направить их личный состав на доукомплектование других частей. Отметим, что А.Д.Меншиков командовал корпусом только до его выступления в поход.

Подготовка к походу проходила в крайне неблагоприятных условиях, однако Пётр I на сей раз не собирался отступать от задуманного и уже 16 января 1712 года издал указ об усилении Ингерманландского корпуса четырьмя пехотными полками – Сибирским, Нижегородским, Псковским и Казанским.

К концу июня окончательно определился состав и командование русским экспедиционным корпусом, предназначенным для завоевания Финляндии. Главнокомандующим стал генерал-адмирал граф Ф.М.Апраксин, а его заместителем – генерал-лейтенант князь М.М.Голицын (1675—1730). Читателю будет небезынтересно познакомиться с этими военачальниками поближе.

Федор Матвеевич Апраксин (1661—1728) принадлежал к старинному боярскому роду. Его сестра Марфа Матвеевна вышла замуж за старшего (сводного) брата царя Петра I – Фёдора Алексеевича (1676—1682). Таким образом, он приходился дядей будущему русскому императору. Службу начал стольником при дворе Петра I в 1683 году. Был записан в потешный Семеновский полк, участвовал во всех мероприятиях юного царя, в том числе в строительстве потешной флотилии на Переяславском озере. Сопровождал Петра во время первой поездки в Архангельск в 1692 году. Был Архангельским воеводой в 1692—1693 годах.

Ф. М. Апраксин

Под его руководством был построен первый русский торговый корабль. С 1695 года поручик Семеновского полка. В 1697—1699 годах надзирал за строительством кораблей в Воронеже и принял участие в Керченском морском походе. С 1700 года пожалован званием адмиралтейца и назначен главой Адмиралтейского приказа. Возвёл Таганрог и Азовскую гавань. С 1706 года глава Оружейного, Ямского, Адмиралтейского приказа и Монетного двора, с 1707 года адмирал. В 1708 году одержал победу над экспедиционным корпусом Любеккера в Ингрии. В 1709 году воронежский генерал-губернатор. В 1710 году командовал корпусом, взявшим Выборг. Отличался высокой работоспособностью, широким диапазоном знаний, неподкупностью.

Михаил Михайлович Голицын (1675—1730) происходил из княжеского литовского рода Гедеминовичей. В двенадцать лет стал барабанщиком Семеновского полка, в 1694 году произведен в прапорщики. Высокообразованный, храбрый, исполнительный, прекрасный командир, он произвел впечатление на юного Петра и вошел в его ближнее окружение. В 1695 году во время первого Азовского похода именно его полурота сдерживала натиск османов, пока русские войска после неудачного штурма отходили к лагерю. За отменную храбрость и распорядительность получил чин поручика. Во время второго Азовского похода ранен стрелой в ногу, но поля боя не покинул, за что произведен в капитан-поручики. В начале Северной войны, в неудачном для русских сражении под Нарвой, Голицын был дважды ранен, но остался в строю, наградой ему стали чины майора и подполковника. Отличился при взятии Нотебурга, за что получил золотую медаль, три тысячи рублей, 394 крестьянских двора в Козельском уезде и звание полковника лейб-гвардии Семёновского полка. Принимал участие во взятии Ниешанца и Нарвы. В 1705 году за взятие Митавы получил чин бригадира, с 1706 года генерал-майор, назначен командующим лейб-гвардии Семёновским, Ингерманландским, Вятским и Черниговским пехотными полками. 29/30 августа 1708 года одержал победу над отрядом генерала Рооса при Добром, за что получил орден Святого Андрея Первозванного, а за отвагу при Лесной 28/29 сентября 1708 года произведен в генерал-лейтенанты. В Полтавском сражении командовал гвардией и принудил к капитуляции при Переволочной остатки шведской армии. Брал Выборг. Принимал участие в Прутском походе 1711 года.

При главной квартире корпуса состояли также генерал-майор Р.Я.Брюс (Санкт-Петербургский обер-комендант), генерал-майор князь А.Г.Волконский, преследовавший остатки шведской армии и самого Карла XII после Полтавского сражения, генерал-майор И.И.Бутурлин (1661—1738), генерал-майор Н.Ф.Головин, бригадиры Г.П.Чернышев (комендант Выборга) и Чекин. Командующий казаками был наказной атаман Черский, начальник артиллерии – подполковник Хеннингк, а штабс-квартирмейстер – подполковник Маслов.

В финский поход отправилась лишь часть Ингерманландского корпуса. Мышлаевский приводит о нём следующие данные:

Кавалерия включала генеральный эскадрон А.Д.Меншикова и Луцкий, Нарвский, Вятский и Вологодский драгунские полки, всего 4560 строевых и 793 нестроевых чина и 4483 лошади.

Пехота состояла из 8 полков: Гренадерский, Троицкий, Санкт-Петербургский, Сибирский, Псковский, Великолуцкий, Архангелогородский и полк Иглиса, всего 7300 строевых и 1349 нестроевых чинов. К 12 760 солдатам и офицерам регулярных войск был присоединен солидный отряд казаков в 9000 человек.

В соответствии с принятым планом следовало действовать от Выборга, вдоль побережья в направлении Обу. Местность, на которой должны были проходить военные действия, изобиловала множеством водных преград, узкими дефиле и густыми лесами. Собственно поэтому и было принято решение воевать в наиболее густо заселенной прибрежной полосе. Кроме того, сухопутную армию должен был поддерживать Балтийский флот.

Мышлаевский пишет: «Эти действия, вследствие особенностей Финляндии как театра войны были ведены при исключительных условиях. Крайняя пересечённость местности, обилие внутренних вод, длинная, изрезанная береговая линия, обрамлённая к тому же шхерною полосою, недостаточные средства страны для удовлетворения потребностей армии в квартирах, продовольствии и транспортах, редкое, инородческое, враждебное нам население – всё это создавало такую обстановку, которая должна была сообщить своеобразный характер и стратегической стороне операции, и подробностям её исполнения. Укажем, например, что, по основной идее, план Государя, по мере его разработки, сводился к постепенному овладению несколькими прибрежными пунктами (Выборгом, Форсбю, Хельсингфорсом, Або и Гангутом). Вследствие этого военные действия пробрели характер совместной операции сухопутной армии, галерного и корабельного флотов, сопровождавшейся десантами и даже морскими боями сухопутных войск, посаженных на морские суда (Гангутский бой). Затем в тех случаях, когда потребность обеспечить избранные операционные пути направляла армию вглубь страны, война носила специальную окраску действий за овладение теснинами. Отряды в этих случаях были организованы со значительными отступлениями от обычных порядков того времени (напр., не располагали достаточною артиллериею, конницею и перевозочными средствами). Наконец, тыл армии в течение всей войны состоял из узкой, уязвимой со стороны моря, полосы; довольствие же войск приходилось обеспечивать почти исключительно путём подвозов на ластовом флоте».

Перед наступлением было подготовлено обращение к жителям Финляндии, в котором объяснялись причины похода русских войск на её территорию. Нас интересуют два аспекта этого объемного документа: взаимоотношения с мирным населением и объяснение целей похода. Первый аспект декларировался заявлением, что «войска его царского величества будут поступать приятельски с местными обывателями», что на практике, конечно, строго не выполнялось. В памяти финнов этот этап Северной войны вошел как время «Великого лихолетья». Русские грабили местное население так же, как шведы грабили во время походка Карла XII 1708—1709 г.г. польское, русское, белорусское, литовское и украинское население. Особенно отличались при этом казаки, которые, как правило, не состояли на государственном довольствии и добывали себе и своим коням пропитание сами. Мотивировка Петра Великого причин и целей похода уместилась в одно фразе: «дабы принудить короля свейского к доброму миру». Манифест подчёркивал мысль о том, что России именно в этот период активизирует свои действия по поиску заключения мирного договора со Швецией.

Русская разведка (штабс-квартирмейстер Маслов) оценивала силы противника в 11000—12000 человек. Данные разведки на этот раз были довольно точными.

Финская армия под командованием генерал-лейтенанта Любеккера, согласно К.О.Нурденсвану, к этому времени состояла из следующих частей:

Кавалерия: шведско-финский полк дворянского знамени (адельсфан) —командующий ротмистр К. Мунк – 70 человек; Обусско-Бьёрнеборгский кавалерийский полк – полковник Р.Ю. де ла Барр (1000 человек); Нюландско-Тавастхюстский кавалерийский полк – полковник А. Е. Рамсей (1000 человек); Карельский кавалерийский полк – полковник Ю. Даниэльсон (1000 человек); Ингерманландский вербованный драгунский полк – полковник Х. О. Бракель (600 человек) и Карельский ланд-драгунский эскадрон – полковник Б. Ф. Цёге (313 человек).

Пехота: Обусский полк – полковник О.Р. фон Укскиль (1025 человек); Бьёрнеборгский полк – полковник – О.Р. фон Эссен (1025 человек); Тавастхюстский полк – полковник О.Ю. фон Майдель (1025 человек); Выборгский полк – полковник А.Ф. фон Крусеншерна (1000 человек); Саволакский полк – полковник Ю. Штирншантц (1033 человека); Нюландский полк – генерал-майор К. Г. Армфельт (1025 человек); Эстерботтенский полк – полковник Е.Ю, фон Фитингоф (1200 человек) и Финский вербованный батальон – полковник Б. Ю. Юленстрём (420 человек).

Итого: 11736 человек (7753 пехотинца, 3983 кавалериста) при 12 орудиях.

Силы противников, как мы видим, в начале кампании были примерно равными.

Моральное состояние финской армии можно с уверенностью определить как неудовлетворительное. Дело в том, что фактически все её полки после Полтавской катастрофы были сформированы заново из солдат дополнительных частей и новобранцев, чей моральный дух был слишком подавлен. Чрезвычайно тяжело переносилась также утрата Выборга и Кексхольма, а также отсутствие возможности получить реальные подкрепления из Швеции. У подавляющего большинства финнов сложилось впечатление, что их бросили на произвол судьбы. В подобной ситуации осторожный Любеккер принял единственно правильное решение – эвакуировать население из прибрежных районов вглубь страны и уничтожить все запасы провианта и фуража на пути движения противника. Таким методом успешно пользовались русские на пути следования шведской армии Карла XII по русской территории в 1708—1709 г.г.

Русский экспедиционный корпус выступил в поход довольно поздно – 17 июля 1712 года. Обремененный большим провиантским и амуниционным обозом, он двигался со скоростью 10—11 километров в сутки и лишь к 30 июля вошёл в Выборг. Отсюда, вглубь Финляндии, уже до его прихода, был выслан разведывательный отряд казаков в 50 человек. В скоротечной схватке им удалось захватить врасплох одну шведскую заставу и взять пленных. На допросе пленные показали, что основные силы шведов в составе 4 кавалерийских и 7 пехотных полков стояли у Векелакса, имея продовольственный магазин в Лапитреске. Сам город занимал отряд в 5000 человек, около 2000 солдат находились в Кюписе и примерно такое же количество – в Обу. При этом, согласно показаниям пленных, из Обу для соединения с главными силами спешила колонна в 2000 человек. Другому казачьему отряду удалось узнать, что Саволакс занят отрядом полковника Штирншантца в составе трёх пехотных полков и Карельского ланд-драгунского эскадрона.

Для выяснения намерений противника Апраксин принял решение выслать к Векелаксу казачий отряд Полтева в 500 сабель.

Обеспокоеный действиями русских, Любеккер отвел свои войска за реку Сумму. Тем временем в Выборг прибыло три пехотных полка генерал-майора И.И.Бутурлина. Апраксин переформировал сухопутный отряд, включив в его состав Галицкий пехотный полк и первые батальоны гренадерского полка Халларта, Московского, Вологодского и Казанского пехотных полков и роты Азовского пехотного полка. Вторые батальоны были оставлены для усиления гарнизона Выборга. В результате силы корпуса возросли до 22 пехотных батальонов и 2 рот (10000—11000 человек), 4 драгунских полков и одного эскадрона (3500—4000 человек).

Корпусу Апраксина «ассистировал» галерный флот.

15 августа 1712 года военные действия сухопутных частей развернулись на дороге Выборг-Лапетранд-Векелакс. Уже после двух дней марша Апраксин жаловался царю на Любеккера, применившего по отношению к наступавшему противнику тактику, которую Пётр использовал в отношении Карла XII во время его русского похода 1708—1709 г.г.: «И как уведал о приходе нашем… жилища все сжёг и жителей, которые в выше упомянутом местечке (Векелаксе – прим. авт.) жили, выгнал в Гельсингфорс и в другие места… И хлеб молоченный от мужиков забрал к себе в лагерь, а сжатый в гумнах и на полях и фураж, где могли сыскать, сжег без остатку, и мужиков всех выслал в глубь земли, и разослал такие указы: ежели кто пойман будет, – казнят смертию».

Таким образом, русской армии пришлось вести войну на незнакомой, разорённой местности, не имея точных сведений о намерениях противника. Любеккер, умело уклоняясь от сражения, постепенно отвёл свои войска к реке Ярви-Коска, где и занял укрепленную позицию на правом берегу реки Обуфорс, преграждая русским путь из Хекфорса к деревне Аньяла и Обу. В центре эта позиция представляла собой пологую возвышенность в форме полукруга. Здесь был возведен ретраншемент и установлена артиллерия. Правым флангом эта позиция упиралась в море, подход со стороны которого из-за скалистых берегов был невозможен. Левый фланг упирался в деревню Обуфорс. Фланги также были усилены артиллерийскими батареями.

Русские войска после взятия Векелакса медленно шли вперед. 14 сентября авангард подошел к Ярви-Коска и обнаружил там противника, занявшего неплохо укреплённые позиции. При таком положении предстояло атаковать неприятеля в лоб, а это было чревато не только тяжелыми потерями, но и возможным поражением. Тогда Апраксин решил провести демонстрацию против основной позиции шведов, а казачий отряд атамана Черского послал искать брод через реку. Генерал-адмирал искал пути обхода для возможной атаки шведов с фланга.

Увы, это предприятие завершилось поражением разведывательного отряда. При попытке переправиться через реку казаки были подвергнуты обстрелу со стороны Тавастхюстского полка и вынуждены были отойти на исходные позиции. Поскольку возможности для наступления и продовольственные запасы были исчерпаны, Апраксин приказал корпусу отступить к Выборгу. Задача, поставленная царём перед своими генералами по овладению Обу, выполнена не была. Неудачное начало со всей очевидностью показало, что без тесной координации действий армии и флота завоевание прибрежной полосы Финляндии не возможно.

Несколько лучше действовал русский галерный флот под командованием контр-адмирала (шаутбенахта) И.Ф.Боциса. 10—20 августа его отряд в составе 12 скампавей10 и 12 бригантин, выйдя из Выборга и прорвавшись сквозь блокадную линию шведов, прошел вдоль ингерманландского берега сперва к Варивалдаю, а затем к устью р. Луга. 13 августа морской отряд скрытно от шведов направился к острову Лавенсари, а оттуда – к острову Сомерсу и далее в финские шхеры. Здесь 17 августа русские захватили 4-пушечный шведский бот и шлюпку. 20 августа отряд недалеко от местечка Вегелакс, что западнее Фридрихсхамна, с бою взял шведскую 25-пушечную шняву «Крефт» и два 4-пушечных бота, захватив экипажи этих кораблей в числе 136 человек в плен. Захваченные суда снабдили 36 пушками и включили в русский отряд.

Скампавея с гравюры Г. де Вита, 1714 год.

В целом этот первый поход 1712 года вглубь Финляндии завершился с небольшими потерями: в период с июля по сентябрь 1712 года русские войска потеряли 3 человек убитыми, 7 – ранеными, 6 – пропавшими без вести, 41 – умершими от болезней и 146 – дезертировавшими11. Большими успехами русские похвастать, однако, не могли, но был приобретён ценный опыт: для успешного наступления нужна более активная поддержка с моря и наличие крупных сухопутных сил.

В преддверии неизбежных встреч со шведами на море в течение всего 1712 и весны 1713 года шла интенсивная работа по постройке галерных судов и подготовка к морским операциям уже имевшихся линейных кораблей. Блестящая стратегическая мысль Петра, деятельно осуществлявшаяся Апраксиным, Боцисом и другими, заключалась в том, что главная роль в предстоящих военных действиях выпадет не на долю большого флота – линейных кораблей и фрегатов, а весельных и парусных галер, полугалер, бригантин и прочих судов, для которых возможно маневрирование в мелководных финских и шведских шхерах.

Это не значило, что Пётр в это время прекратил постройку и покупку новых линейных кораблей. Царь знал, что без них на просторах Балтики рано или поздно тоже не обойтись, потому что шведский флот был пока еще очень силен. Но для такой операции, как завоевание Финляндии, линейный флот не был так непосредственно востребован, как флот галерный, «армейский».

Личное присутствие царя в Петербурге, его неуёмная и кипучая энергия, сделали свое дело. И результаты оказались впечатляющими: к весне 1713 года было построено около 200 судов «малого» флота. К весне 1713 года русская армия и флот, как никогда, были готовы к походу в Финляндию.

Корпус, предназначенный для ведения боевых действий, состоял теперь из следующих частей:

Пехота: 1-й батальон лейб-гвардии Преображенского полка, Первый и Второй гренадерские, Троицкий, Выборгский, Нижегородский, Воронежский, Сибирский, Архангелогородский, Великолуцкий, Московский, Галицкий, Петербургский, Псковский, Азовский, Казанский, Рязанский, Островского, Толбухина полки и батальон полка Стрешнева. Всего, согласно Мышлаевскому, 36 батальонов или 29810 человек.

Кавалерия: Генеральный эсвадрон А.Д.Меншикова, Вятский, Луцкий, Вологодский и Нарвский драгунские полки. Всего 21 эскадрон или 4500 человек.

Непосредственно для участия в десантных операциях со стороны моря выделялось 18690 человек и 200 гребных судов. Командовавший кавалерией генерал-майор князь А.Г.Волконский получил приказ двигаться по суше, прикрывая обозы и артиллерию. Перед походом кавалерийские части были пополнены до полного штата и в качестве подкрепления получили два пехотных батальона. Таким образом, силы сухопутного отряда возросли на 1751 пехотинца и 5164 драгун, не считая казаков. По разным данным численность последних колебалась от 3 до 7 тыс. человек.

Десант – пехотные полки – были посажены на суда в Петербурге. Главной целью похода был намечен Хельсингфорс. Галеры с десантом на борту двинулись в поход из Петербурга 26 апреля 1713 года. Всего в походе приняли участие 3 полугалеры, 60 скампавей, 30 бригов, 60 карбусов и 50 лодок. За ними последовали два прама и два бомбардирских галиота.

Гребной флот, порученный Ф.М.Апраксину, царь разделил на три эскадры, одной из них – авангардией – командовал сам Пётр, а арьергардией – галерный шаутбенахт И. Боцис. До Берёзовых островов они двигались под прикрытием «большого» – корабельного – флота, которым командовал вице-адмирал Корнелий Крюйс (6 кораблей, 1 бомбардирский бот и 2 шнявы12). Флот крейсировал на линии архипелаг Бъёркё – остров Сескар.

8/19 мая галерный флот подошел к Хельсингфорсу. Для разведки был выслан отряд полковника Г. Чернышева в составе 6 скампавей. Он вступил в артиллерийскую перестрелку с артиллерией крепости, продолжавшуюся всю последующую ночь. Ф. Веселаго пишет, что бой был очень кровопролитный, на русских галерах была такая большая потеря гребцов, что они с трудом могли отходить от неприятельских батарей для замены убитых людей новыми. Это было неприятным сюрпризом для русского командования, не ожидавшего, что Хельсингфорс был заранее подготовлен к обороне. На скалистых берегах и узких проходах шведы установили три артиллерийских батареи, а руководство обороной было возложено на генерал-майора К.Г.Армфельта. В его распоряжении, согласно Х. Уддгрену, находились Выборский и Нюландский пехотные полки, а так же часть Ингерманландского вербованного драгунского полка.

Как бы то ни было, шведский историк Х. Уддгрен высоко оценил план задуманной Петром операции. Он писал: «Нельзя не признать всей продуманности спланированной русским командованием операции. Генерал Любеккер, с его небольшими силами не мог прикрыть всё побережье и уповал лишь на помощь королевского флота. Слабость финской армии заключалась в отсутствии поддержки из Швеции. Полки редели от дезертиров, а местное население, собранное в ополчение было сильно лишь на бумаге, так как отсутствовали необходимые запасы оружия… Вообще Любеккеру следовало свести свои действия к угрозе русским коммуникациям. В целом его нельзя упрекнуть в незнании обстановки и не в продуманности принятых решений».

Вечером на галере генерал-адмирала Апраксина был собран военный совет, на котором было принято решение нанести по позициям шведов комбинированный удар: галеры под командованием Апраксина и Боциса должны были атаковать город с юго-запада, а авангард под командованием царя – с северо-востока. С царской эскадры должен был быть высажен десант под командованием майора Волконского в составе полков Островского, Толбухина и сводного отряда гренадер из 100 человек. Задача десанта заключалась в овладении батареями и укреплениями шведов на восточной стороне. Одновременно готовились к высадке пехотные части с галер Апраксина и Боциса. Они должны были приковать к себе внимание противника с фронта и дать группировке Волконского с наименьшими потерями овладеть укреплениями противника.

Высаженные на берег полки были развернуты в две линии: в первой линии находились Петербургский, Великолуцкий, Воронежский, Рязанский, Архангелогородский, 1-й и 2-й гренадерские полки (14 батальонов), во второй линии – по одному батальону из Сибирского, Казанского, Галицкого и Московского полков, а также Псковский и Азовский пехотные полки в полном составе (по 2 батальона в каждом), 8 батальонов, а всего – 22 батальона.

Наступление началось в 3 часа утра; после бомбардировки в городе вспыхнул пожар. Когда русский десант успешно высадился на западном берегу залива Сёдрахамн, шведский гарнизон, видя невозможность сопротивляться, оставил город. При вступлении в него русских он оказался пуст. Шведы, не приняв боя, ушли на соединение с главными силами.

Уддгрен так комментирует этот шаг Армфельта: «Возможность столкновения с превосходящими силами противника была полностью исключена. Как только Армфельт узнал о присутствии на эскадре царя и о превосходящих почти в десять раз силах русских, он, не раздумывая ни минуты, принял решение оставить Хельсингфорс и отойти на соединение с главными силами. К тому же он был смущен отсутствием эскадры Ватранга».

Перед отступлением шведы подожгли город.

Не решаясь оставлять противника у себя в тылу, русский гребной флот 10 мая 1713 года отправился к Борго (ныне Порво). На 2/13 мая была назначена высадка десанта у Борго, но шведы, верные своей тактике, опять не стали вступать с противником в бой, оставили Борго и отступили к деревне Мянтселя, предварительно разрушив по дороге все мосты через реки и уничтожив гати.

«Итак, русским, вследствие уклонения противника, не удалось уничтожить его живую силу. Зато отступление шведов вглубь страны лишало их возможности взаимодействовать со своим флотом. Но это еще не разрывало сообщение шведского флота с побережьем», – отмечал советский историк Б.С.Тельпуховский. Действительно, вскоре в Хельсингфорс, вслед за русскими, покинувшими рейд, вошла шведская эскадра контр-адмирала Лилье, что позволило шведам восстановить связь с сухопутной армией. Факт возвращения шведского флота в Хельсингфорс обнаружил отряд гребных судов всё того же Боциса.

Тельпуховский пишет: «Обнаружив на Хельсингфорском рейде восемь кораблей, один фрегат, одну шхуну и несколько частновладельческих транспортов, Боцис решил их атаковать. В результате атаки было сожжено пять транспортов и захвачено 22 пленных. Эта атака имела большой моральный эффект. Совместными действиями корабельного и галерного флотов русские уже намечали полное уничтожение шведского флота на рейде. Но эта операция не была проведена: корабельный флот, отвлекшись случайными целями, упустил время, а шведский флот, видя угрожающую ему опасность, оставил Хельсингфорс и без боя ушел в Тверминне. Русские вторично и на этот раз уже прочно заняли Хельсингфорс, лишив этим самым шведский флот опорной базы на Финском заливе… Овладение Хельсингфорсом, а затем и Ревелем, расположенным на противоположной стороне Финского залива, создавало мощную преграду на подступах к Петербургу и вместе с тем давало широкие возможности русским подготовить операции на Балтийском море».

Отряды А. Г. Волконского, шедшие из Выборга, и М.М.Голицына, высадившиеся с судов, соединились у Форсбю лишь 28 июня. Состав финлядского корпуса князя М.М.Голицына окончательно определился только к 1 июня. Данные по составу и численности его частей приведены в таблице Мышлаевского:

Русские войска маневрировали у Борго, пытаясь найти удобные переправы, но, как пишет Уддгрен, «финны были в своей стране, они прекрасно знали местность, все её сильные и слабые стороны. Любеккер остался верен своей тактике, стараясь выиграть время. К тому же из-за отряженных в разные стороны наблюдательных отрядов, главные силы корпуса едва достигали 8000 человек при 12 орудиях».

Все переправы у деревни Мянтселя, как мы уже писали выше, были шведами полностью разрушены. На небольшой возвышенности за рекой были возведены ретрашемент, подходивший к воде на 40—70 метров, выше его – редут и батарея на 9 орудий. Апраксин оценил силы неприятеля в 10000 человек при 16 орудиях, хотя на самом деле шведов было не более 8000 человек.

К вечеру 5 июля 1713 года русские войска сосредоточились у реки. На военном совете было принято решение установить батареи и попытаться сбить противника с занятых им позиции. Ночью начали работы по откапыванию апрошей, валили лес, носили землю и поутру, сделав две батареи, вступили с неприятелем в перестрелку. Огневой бой шел весь день и завершился только с наступлением сумерек. А ночью Любеккер, получив сведения о том, что флот не окажет помощи его корпусу, очистил позицию и отступил к Обу. Русские потеряли в ходе этого столкновения 2 человек убитыми, 5 офицеров и 30 солдат ранеными. Шведы, согласно Уддгрену, потеряли всего 7 человек ранеными.

Стремительного марша русской армии на столицу Финляндии не получалось. Все дороги были разрушены, мосты сожжены, гати разобраны, продовольствие и фураж в районе действия армии Апраксина вывезены вглубь страны или уничтожены. Пришлось ждать подвоза продовольствия и боеприпасов морем. Одновременно велись интенсивные работы по укреплению Хельсингфорса: «Работа превеликая, рубить все из брусьев, и землю надобно возить не из ближних мест, а на тех местах, где надлежит делать крепость, земли нет».

Русским командованием в качестве промежуточной опорной базы был выбран остров Форсбю в глубине залива Перно. Это место, вследствие малых глубин, было недоступно для шведского корабельного флота. В конце мая здесь сосредоточились пехота и галерный флот, а потом, как мы отметили выше, туда подошёл 7-тысячный кавалерийский отряд князя А.Г.Волконского. Отсюда Боцис с отрядом скампавей отправился на разведку к оставленному ранее Хельсингфорсу. 25 мая отряд генерал-поручика И.И.Бутурлина выступил из Борго к Форсбю по суше.

Вторичное возвращение русских в Хельсингфорс имело место уже 15/26 июля. Нанеся 8 июля поражение шведским войскам у реки Борго, Апраксин, взаимодействуя с Боцисом, подошёл к Хельсингфорсу. Галерный флот Боциса, угрожая эскадре вице-адмирала Лилье, занял у Хельсингфорса шхерные позиции. Контр-адмирал Лилье пришёл на сей раз с 8 кораблями, 1 фрегатом, 1 шнявой и 5 большими транспортными судами (флейты). Боцис, имея 27 галер и 19 ботов, к вечеру незаметно подошёл к Хельсингфорсу и укрылся за скалистым островом Сёдрахамн, который вскоре был занят гренадерами генерала Головина, и атаковал противника. Как пишут Монаков и Родионов, русские моряки сожгли несколько флейт (торговых судов) и взяли пленных. Позже выяснилось, что флейты оказались голландскими: по требованию Лилье они зашли в Хельсингфорс без флагов, чем и ввели в заблуждение русского шаутбенахта.

Таким образом, город был атакован с суши и с моря.

Лилье, не решаясь рискнуть флотом, покинул Хельсингский рейд и отошёл к Хангё-удден (мыс Гангут). Здесь шведы, заняв позицию у местечка Тверминне, намеревались преградить русскому галерному флоту путь в Обу-Аландский район. С окончательным занятием русскими Хельсингфорса шведы лишились последней маневренной базы в Финском заливе, а русский галерный флот приобрел промежуточную базу для дальнейших операций в финских шхерах в направлении к Ботническому заливу.

Радость Петра успехами на суше и на море омрачилась потерей первого корабля Балтийского флота. В начале июля эскадра под командованием вице-адмирала К. Крюйса в составе 7 кораблей, 4 фрегатов и 2 шняв вышла к Ревелю на соединение с 3 кораблями и 2 фрегатами, купленными в Англии и Голландии. У о-ва Гогланд русские встретили шведский отряд капитан-командора Рааба, состоявший из 3 кораблей, и бросились за ним в погоню. Но в самом начале преследования флагманский корабль Крюйса, 50-пушечная «Рига», 50-пушечный «Выборг» и 52-пушечный «Святой Антоний» сели на мель. Младший флагман, капитан-командор Рейс и другие командиры, прекратив погоню, занялись оказанием помощи потерпевшим неудачу. Естественно, Рааб ускользнул от погони и скрылся за горизонтом. Только что отстроенный «Выборг» пострадал настолько, что его пришлось сжечь и потопить, предварительно спустив с него флаг. «Ригу» и «Св. Антония» удалось спасти.

Крюйс и Рейс были отданы под суд, на котором председательствовал Ф. Апраксин и, естественно, присутствовал Пётр. Крюйс и Рейс были приговорены судом к смертной казни, капитан-командор Шельтинг понижен в звании до младшего капитана, а ещё одного капитана изгнали из России. Пётр, однако, помиловал приговорённых к смерти: Крюйс отделался ссылкой в Казань и через год в том же чине вновь был возвращён на службу, а Рейса отправили в Сибирь и «выбили из службы» навсегда.

Отправляясь в ссылку, Крюйс прихватил с собой Библию на голландском языке и томик писем римского философа Сенеки. Через год царь вызвал его из ссылки и великодушно сказал ему: «Я на тебя более не сержусь!» И получил в ответ слова, достойные Сенеки: «И я перестал на тебя сердиться!» Препираться не было времени – нужно было строить корабли, оснащать их, писать Морской устав и другие регламенты для русского флота, а без Крюйса – вице-президента Адмиралтейской коллегии – было никак не обойтись. И Крюйс вернулся в строй.

В последние годы он стал слепнуть, и, когда в 1723 году Петр предписал Крюйсу командовать флотом, старик отвечал: «моря не боюсь, давно с оным знаком», но флотом командовать не может. Крюйс так и не вернулся живым в свой домик в Амстердаме. Он умер от старости в 1727 году, и только тело его в просмоленной бочке привезли домой, чтобы похоронить в голландской земле.

Корнелиус Крюйс (норв. Kornelius Crøys; нидерланд. Cornelis Cruijs; в России — Крюйс Корнелий или Корнилий Иванович) – русский адмирал, командовал Балтийским флотом.

…Войдя в Хельсингфорс, Апраксин считал задачу кампании выполненной и использовал сухопутные войска в качестве прикрытия новой военно-морской базы – Хельсингфорса. Трудно сказать, как бы стали развиваться события в Финляндии и вообще в Европе, будь во главе русского государства человек, подобный Апраксину. Но в России правил неугомонный царь-большевик, и у него была принципиально иная позиция: начатое дело доводить до конца. Он приказал: «Повелеваю итти далее к Обуву… искать неприятеля, а на сем кампания не кончена». Так из-под палки Петра Апраксин 18 августа 1713 года двинулся снова в поход.

Отрядом численностью от 10 до 12 тыс. человек, в чью задачу входило «искать неприятеля в Обу», командовал М.М.Голицын, в то время как галерная флотилия Боциса с 4 тысячами десантников на борту шла к Обу морем. В Хельсингфорсе Апраксин оставил 3-тысячный гарнизон, а в Форсбю – отряд в тысячу человек.

Любеккер с основными силами своей армии – 7,5 полков пехоты, 3 полка кавалерии, 1,5 драгунских полка, 12 полковых, 6 полевых орудий и 3000 вооруженных в основном холодным оружием ополченцев – располагался на подступах к Обу. В качестве арьергарда генерал выделил отряд полковника Штирншантца в составе лейб-батальона Саволакского пехотного полка и двух рот Ингерманландского вербованного драгунского полка (500 пехотинцев и 200 драгун).

22 августа на переправе через реку Карис шведский арьергард столкнулся с авангардом русской армии под командованием генерал-майора князя А.Г.Волконского, в распоряжении которого было 4,5 полка драгун и 3000 казаков. По приказу Штирншантца прапорщик Люде с командой из 10 человек зажег мост. Русские драгуны, спешившись под прикрытием огня артиллерии, бросились по горящим бревнам вперед. В ходе короткой схватки шведы были опрокинуты. Уддгрен комментирует: «Финны держались стойко, но действие вражеской артиллерии было ужасным, а атака по горящему мосту неожиданной. Противник подавил каролинцев численным превосходством, и те были вынуждены отступить». В результате шведы потеряли 100 человек убитыми и 74 пленными, русские – 13 убитыми и 30 человек ранеными (5 офицеров и 25 нижних чинов).

Путь на Обу был открыт. Но галеры Боциса к Обу не прошли – путь им преграждала эскадра Лилье, стоявшая у Тверминне. Первыми в опустевшую финскую столицу вошли пехотинцы – это случилось 28 августа/8 сентября 1713 года. Е. Тарле пишет: «Итак, с этого момента Стокгольм оказался весьма недалеко от крайнего западного пункта в Финляндии, которым овладел Пётр. С точки зрения организации постоянной (и все увеличивающейся) угрозы столице Швеции занятие Обу явилось важным моментом в истории Северной войны».

Любеккер опять оставил город без боя, но на сей раз был немедленно снят со своего поста и отдан под суд. Новый командующий шведскими войсками в Финляндии, генерал-майор К.Г.Армфельт, отвел свои войска на укрепленные позиции за реку Пялькяне, что между озерами Маллас-Веси и Пялькяне-Веси.

Напомним читателям, кто такой был новый главнокомандующий финской армией. Фамилия Армфельт была известна еще в XIII веке. Предки барона пришли на землю Финляндии в числе первых крестоносцев. Семья обладала обширными поместьями на побережье Ботнического залива и в Саволаксе. Армфельты принадлежали к числу наиболее знатных аристократических семей Великого герцогства Финляндского и занимали подобающее место в королевской администрации. Прадед нашего героя был командиром кавалерийского полка, дед дослужился до звания генерал-майора, а отец, барон Густав Армфельт, был подполковником кавалерии.

В 1664 году подполковник вступил в брак с представительницей знатного дворянского рода Бракелей – Анной Элизабет, а 9 июня 1666 г. у четы родился наследник, нареченный Карлом Густавом. Отец нашего героя был человеком суровым. Военная служба наложила на него свой отпечаток. Он редко улыбался и если говорил, то очень громко. Служба королю отнимала всё его свободное время. Своего наследника барон воспитывал в спартанских условиях, что наложило свой отпечаток на всю его жизнь.

Семнадцати лет Карл Густав начал свою службу в качестве капрала Нюландского кавалерийского полка. Ему пришлось испытать все «прелести» суровой армейской службы – стояние в караулах, чистка лошадей, заготовка сена и фуража. ни не очень его молодого барона. Как и многие его ровесники, он стал искать счастье за границей. С началом войны за Пфальцское наследство (1688—1697 гг.) Армфельт вступает солдатом в Вюртембергский полк принца Фердинанда, а затем переходит на службу к королю Франции Людовику XIV. Французская армия того времени – это великолепно отлаженная машина, оснащенная самым современным оружием. Во главе ее такие великолепные маршалы как Катина, принц Люксембург, Виллеруа. Двадцать лет барон служит под знаменами французских Бурбонов, участвуя в ряде битв и осад, приобретая бесценный военный опыт. Правда, его карьера развивается очень медленно. К 1700 г. Карл Густав Армфельт всего лишь капитан. С началом Великой Северной войны (1700—1721 гг.) барон возвращается на родину, чтобы встать под знамена своего короля. Карл XII назначает Арфельта своим генерал-адьютантом. В качестве офицера королевской свиты Армфельт участвует в нескольких компаниях, но в 1707 г. монарх назначает его командиром Карельского дополнительного кавалерийского полка, а в 1709 году – Карельского кавалерийского полка.

Барон Карл Густав Армфельт (швед. Carl Gustaf Armfeldt; 1666—1736)

В 1711 г. полковника Армфельта производят в генерал-майоры с назначением шефом Нюландского пехотного полка. Теперь ему, наконец, пригодилась многолетняя служба в нижних чинах в годы юности. Среди старших офицеров финляндской армии барона отличал широкий кругозор, великолепное знание местных условий и любовь подчинённых. Армфельт не чурался снизойти до беседы с простыми солдатами и крестьянами, что было для него только плюсом. Полк Карла Густава считался образцовым и отличался высоким уровнем подготовки. В кампании 1712 г. Армфельт был одним из немногих генералов финского корпуса, который удачно действовал на территории Саволакса против русского экспедиционного корпуса. Именно на него король, недовольный действиями Любеккера, возлагал свои надежды.

…Гребной флот Боциса к Обу не пробился, а у сухопутных частей снова встала проблема продовольствия. В начале сентября Ф.М.Апраксин покинул столицу Финляндии и вернулся в Хельсингфорс, оставив в Обу небольшой гарнизон. Задача царя формально была выполнена, но пользы от её выполнения было пока не так уж и много. Некоторое время спустя Обу, окружённый со всех сторон шведами, пришлось оставить. На практике русская армия делала два шага вперёд – один шаг назад.

Кампания 1713 года явила собой поучительный пример совместных действий флота и армии в специфичных условиях шхерного района. Было достигнуто единство между гребными судами и пехотным десантом, который фактически выполнял задачи морской пехоты. Для взаимодействия флота с сухопутными частями на берегу был разработан специальный свод визуальных и звуковых сигналов. Основной тактической единицей десантных частей стал полк, приписанный к определённому отряду гребных судов, а боевые порядки галер привели в соответствие со строевым расчётом пехоты. Все пехотные части проходили подготовку к операциям вместе с экипажами своих галер. Десантный корпус к 1714 году насчитывал 15 тысяч человек.

Перед началом десантирования морской пехоты корабельная артиллерия «большого» флота «обрабатывала» соответствующий участок берега и наносила удар по объектам противника, а после высадки десанта оказывала ему по возможности огневую поддержку. Высадка на направлениях главного удара в некоторых случаях обеспечивалась демонстративными отвлекающими действиями вспомогательного отряда.

Если учесть, что многие русские пехотинцы видели море в первый раз в своей жизни, можно лишь поражаться их стойкости, отваге и быстрой боевой выучке. Ставка Петра на галерный флот оправдывалась на все 100%. Однако «большой» флот по-прежнему оставлял желать много лучшего. В кампании 1713 года он сыграл лишь пассивную роль. Впрочем, и шведский корабельный флот особой активностью не отличался, а его взаимодействие со своими сухопутными войсками было тоже явно недостаточно. У шведов самым отрицательным образом сказывалось отсутствие галерного флота.

Но кампания 1713 года ещё не закончилась.

Пялькяне (6/7 октября 1713 года)

Всякий воин должен понимать свой маневр.

А. Суворов

Как только русская армия заняла Обу, царь Пётр, прекрасно понимая, что Любеккеру, как бы его ни критиковали в Стокгольме, удалось сохранить потенциал финляндского корпуса, представлявшего определённую угрозу русской армии, поставил Ф.М.Апраксину новую задачу: преследовать и уничтожить этот потенциал шведов. В частности, предполагалось, что успешная операция в районе Тавастхюса13 могла бы привести к установлению полного русского контроля над Эстерботтеном, а значит, и над большей частью Финляндии, примыкавшей к Ботническому и Финскому заливам.

В течении трех суток, с 16 по 18 сентября 1713 года, русские части выгружались с галер на берег. Сюда же для предстоящей операции морем перевезли 3000 фургонов с продовольствием, фуражом и боеприпасами. 20 сентября, получив всё необходимое, корпус генерал-адмирала Апраксина (примерно 12500 пехотинцев и около 4500 драгун) двинулся из Хельсингфорса к Тавастхюсу. Три полка пехоты остались в качестве гарнизона в городе.

20 сентября Тавастхюс пал. Армфельт вступать в бой не стал, прекрасно понимая, что расклад сил складывался явно не в его пользу. Единственное, что он в тот момент мог противопоставить неприятелю, это действия по разрушению коммуникаций и иной инфраструктуры, а также вывоз запасов фуража и провианта вглубь Финляндии. Небольшие отряды шведской кавалерии, действуя в отрыве от главных сил, приводили в действие тактику «выжженной земли» – опустошение территорий, которые должны достаться врагу. Фактически, Армфельт продолжил тактику Любеккера.

Какими же силами располагал теперь шведский командующий? Отечественные историки, в частности, А.З.Мышлаевский и Ю.Н.Беспятых, говорят о наличии у него 7000—8000 солдат, в то время как шведские и финские исследователи оперируют цифрами от 3700 до 7200 человек. Анализ источников показывает, что общая численность шведского корпуса в начале июня составляла всё-таки 7200 человек, но к сентябрю, около двух тысяч солдат либо заболели, либо дезертировали. Кроме того, Армфельт был вынужден назначить два пехотных полка – Бьёрнеборгский и Нюландский – и значительную часть кавалерии и драгун для защиты проходов Фари, Вялкякоски, Коккола, Турвис и охраны дороги Турвис-Таммерфорс. В конечном итоге на главную позицию между озерами Маллас-Веси и Пялькяне-Веси барон, согласно Уддгрену, смог стянуть всего 2700 пехотинцев, 700 кавалеристов и драгун, а также семь трехфунтовых орудий и две восьмифунтовые гаубицы. Поверим Уддгрену, который пишет: «Позиция, выбранная для обороны, располагалась на высоком берегу реки Пялькине. Справа ее прикрывало озеро Маллас-Веси, слева- Пялькине-Веси. Узкое пространство между озерами, составлявшее около 1470 метров, было прикрыто с фронта двумя линиями окопов. Сапёры возвели две артиллерийские батареи, каждую на четыре орудия. Мост через реку был уничтожен, а единственный брод – укреплен испанскими рогатками. Перед окопами были сделаны засеки и опять же установлены рогатки. Судя по этим приготовлениям, Армфельт собирался устроить русским как минимум нечто вроде Мальплаке, однако при этом допустил несколько тактических просчетов.