Читать онлайн Девочка, которая вкусно ела яблоко бесплатно
Глава 1
Яблоневый сад
Стоял весенний погожий день. Один из тех дней, когда яблони в садах, нарядившись в нежный бело-розовый хлопок, дарят проходящим мимо людям ощущение жизни, любви и какой-то робкой, таинственной надежды. Надежда, которая во время сумрачных зимних месяцев спит клубочком где-то в укромном месте в сердце каждого человека. И вот, когда теплые лучи солнца начинают прогревать землю, когда насекомые и животные начинают оживать после долгой спячки, а птицы провозглашать приход тепла и в лучах солнца греют свои перышки, этот клубочек надежды тоже начинает просыпаться, потихоньку расцветать и наполнять все сердце и душу человека, от малого до старого. Примерно в таком же расположении духа, вдоль сада с яблонями шел мальчик лет двенадцати с гитарой за спиной. Он любил эту пору и не мог думать ни о чем, кроме мелодии, которая вот уже несколько дней крутилась у него в голове. Он шел, насвистывая ее по дорожке. Он чувствовал, что вот-вот должно произойти с ним что-то невероятное, но не знал пока, что именно. Но это что-то не давало ему покоя и будоражило кровь в его подрастающем теле. Он шел и шел, как вдруг его взгляд упал на одну цветущую яблоню, которая стояла в пышном цвету и нежные цветки словно снег припорошили землю под ней. Под этой яблоней сидела девочка. Облокотившись спиной на ствол дерева, она читала книгу и ела яблоко. Ее волосы цвета ржи были собраны в две толстые косы. Глаза ее послушно бегали по строчкам текста, а в голове воображение рисовало невероятные картины: слова вдруг оживали и превращались в героев и места сюжета. Они уносили девочку в тот мир, куда приглашал автор книги. Поэтому она не сразу заметила, как к ней осторожно подходил мальчик с гитарой за спиной. Она лишь отвлекалась на мгновение, чтобы с хрустом откусить кусочек красного, ароматного яблока и медленно жевала его, продолжая свое путешествие. О этот хруст яблока! Такой звонкой, сочный, яркий! Словно кромка льда хрустела под ногами. Внутри у мальчика все затрепетало и запело. Он забыл о своей мелодии и о том, куда шел. Он лишь стоял и наблюдал, как девочка ела яблоко. Белоснежные зубы девочки снова коснулись фрукта и снова с веселым хрустом откусили кусочек. Брызнули капельки сока, такие сладкие, переливающиеся на солнце, словно капельки янтаря. Тут мальчик, завороженный процессом, не выдержал и сказал:
– Как вкусно ты ешь яблоко!
И девочка прекратила жевать, в руке у нее застыло яблоко. Она медленно, как будто не хотела отрываться от чтения, подняла на мальчика свои голубые, как чистое весеннее небо, глаза, в которых отражалось все то, о чем она только что прочитала. В тоже мгновение, ее щеки запылали розовым цветом от смущения. От этого ее веснушки стали только ярче. Сглотнув кусочек яблока, она улыбнулась и смущенно ответила:
– Спасибо.
Все перевернулось у мальчика внутри от этих глаз, от улыбки, от этих кос цвета спелой ржи, от этих веснушек на милом личике, от яблочного аромата, что витал в воздухе и кружил голову. От нахлынувшей волны этих чувств, мальчику хотелось совершить что-то невероятное, какой-то подвиг, забраться на вершину горы, потом свернуть ее, потом опять восстановить. А может даже залезть на самую высокую яблоню и достать самое спелое, сочное, сладкое и хрустящее яблоко, что есть на всем белом свете. И совершить все это для нее одной, для этой девочки.
Пока он все это переживал внутри себя, не отрываясь смотря нее, как на нечто нездешнее, инопланетное, как на что-то, что нужно уберечь, спасти и сохранить, чтобы никто и ничто не смогло обидеть или навредить ей, девочка отложила книгу и достала из сумки еще одно большое красное яблоко и, протянув руку, дала его мальчику.
– Это тебе, – сказала она и снова смущенно улыбнулась.
Так они вдвоем сидели, ели яблоки и говорили, говорили и говорили обо всем на свете. Потом мальчик играл ее на гитаре. Они условились, что каждый день после школы будут приходить сюда гулять. И не могли они наговориться друг с другом, и не мог мальчик насмотреться на ее, а девочка наслушаться его песен под гитару. Они смеялись, читали, бегали, играли и удивляли друг друга. Так продолжалось всю весну, все лето, осень и зиму. И вот минули год, два, три. И вот им уже по пятнадцать лет. Мальчик становился юношей, а девочка расцветала в девушку. Девочка любила книги и писать стихи с рассказами, а мальчик не расставался со своей гитарой.
Однажды, весенним днем, при встрече мальчик увидел, что девочка была очень грустной. Ее глаза припухли и покраснели от слез.
– Что случилось? Почему ты плачешь? – спросил ее мальчик, уже готовый побороть любого, кто посмел обидеть его сокровище.
– Все порядке, не обращай на меня внимания, – лишь ответила девочка.
– Нет, расскажи мне. Кто тебя обидел? – допытывался мальчик.
– Да все в порядке. Меня никто не обидел, правда, – начала успокаивать его она.
– Тогда почему ты плакала? Ведь я же вижу, что что-то случилось. И я не отстану от тебя, если не расскажешь, – не унимался мальчик.
Девочка лишь вздохнула и, немного успокоившись, стала рассказывать.
– Просто в школе мы писали сочинение о любимом дереве. Я написала о яблоне. Это ведь мое любимое дерево. Я написала сама, понимаешь, сама! – и девочка посмотрела на него, как будто пыталась понять, верит он ей или нет. Мальчик продолжал молча слушать.
– Я привела в пример работы авторов, которые посвятили яблони свои стихи. Но, учитель, как нарочно выбрал именно мое сочинение и стал читать перед всем классом. Весь класс смеялся, а учитель сказал, что это сочинение я списала и поставил мне оценку на бал ниже. Мне так было стыдно и обидно! – девочка потупила свой взгляд.
– Где это сочинение? Я тоже хочу его прочесть, – сказал на это мальчик. Девочка вновь взглянула него и отвела взгляд.
– Я разорвала и выкинула тетрадь, – ответила она. Мальчик обнял ее крепко—крепко и сказал:
– Глупышка. Даже не прочитав твоего сочинения, я знаю, что оно прекрасно, потому что ты его сама писала, это твои мысли. А другие просто не понимают и не верят, потому что сами так излагать свои мысли как ты просто не умеют.
– Ты правда так думаешь? – спросила его девочка, уже улыбнувшись.
– Конечно! Эх, жаль меня там не было! Уж я бы им всем сказал, какой талант пропадает в их классе.
– Дурак, ты! Скажешь тоже «талант»! – вспрыснула девочка и засмеялась.
Мальчик на это лишь ответил сладким поцелуем и сказал:
– Когда-нибудь, у нас с тобой будет свой собственный дом с большой верандой с выходом на яблоневый сад. Мы будем там жить, и ты каждый день будешь им любоваться. А когда ты состаришься, то будешь сидеть на этой веранде за столом и писать свои мемуары.
– А ты как же? – спросила его девочка.
– А я буду сидеть рядом и играть тебе на гитаре!
Так юноша и девушка решили не расставаться и быть вместе до конца.
Шел месяц за месяцем, год за годом. Сезоны сменяли один за другим. И многое произошло за этой время. Вот и юноша, отслужив в армии вернулся домой, и девушка его дождалась. А как вернулся, они поженились. Через некоторое время молодая жена узнала, что станет мамой. По состоянию здоровья, ее положили в больницу на сохранение. Однажды, забежав к ней перед учебой после рабочей смены в палату, он принес ей огромное зеленое яблоко.
– Это вам витамины, – сказал он и положил ладонь ей на живот и устало улыбнулся. Она заглянула ему в глаза, и, поняв, что он ни только не прикорнул сегодня, но даже не успел поесть, взяла ножик и разрезала яблоко пополам и отдала половину ему. Так они сидели вдвоем и ели чудесное сочное яблоко. И не было их на свете счастливей.
Шли годы, десятилетия. И вот, она стоит на веранде и смотрит на яблоневый сад, где уже резвились их внуки. Все получилось, как он и обещал – они построили свой дом, свое гнездышко, свой маленький мир, двери которое всегда были открыты друзьям. Свой яблоневый сад, который плодоносил каждый год. Десятилетия промчались скоростным поездом. И вот уж поседели ее волосы цвета ржи, а на лице появились благородные морщины. Она принимала свой возраст достойно. Вот только одного принять не могла – уже третий год минул, как его не стало, и замолчала его верная гитара. И третий год никто не осмеливался взять ее в руки в отсутствие хозяина. Нет, о том, что он уйдет первым, они не договаривались, уж этого он ей не обещал! Как он мог так ее обмануть! Но она не жаловалась, и старалась быть благодарной судьбе за годы счастья и любви. И теперь она смотрела с летней веранды, как их внуки бегали по саду, смеясь, крича и прыгая. Под самой большой яблоней, которую посадил ее любимый муж, сидел их старших внук Димка. Он больше всех был похож на деда, и чем старше он становился, что четче видела она в нем черты своего мальчика с гитарой за спиной, который подошел к ней тогда.
Триест
Осенний день от скуки гонял опавшие листья. По-осеннему светило солнце, но на душе у Кати было пасмурно и хмуро. Она шла, устремив свой взгляд в асфальт никого и ничего не видя, лишь изредка убирала с глаз свои черные кудрявые букли, что выбивались из-под красного берета. Она несла свой чехол для подрамников и тубус с эскизами. Сегодня в художественной школе был не самый лучший день. А дело было так: преподаватель, собрав внимание класса, обратилась, указывая на работу Кати:
– Ребята, посмотрите, разве это вид их окна?
По классу прокатился смешок.
– Я художник, я так вижу, – огрызнулась Катя.
– Чтобы стать художником, надо сначала вырасти, Катерина Негрелова! – осадила ее преподаватель, и снова смешок и гогот в классе.
Да, не Екатерина, а именно Катерина, так настоял ее отец при записи в свидетельстве о рождении.
Она оглядела класс, и, смахнув свои черные букли-завитушки с лица, раздув ноздри своего прелестного носика и поджав губки, она взяла свои вещи и вышла из класса, ни сказав больше ни слова. И вот теперь она шла и тяжелые думы несправедливости и непонимания вороньем кружились в ее маленькой головке. Опять прядь волос выбилась из-под берета. Ох уж эти черные букли! Сколько неприятностей они ей доставили вместе с ее именем. И в классе из-за них называли не иначе как «цыганка», и часто дразнили: «по улице ходила цыганка Катерина».
«Спасибо прадеду за такую, блин, шевелюру!», – с горечью думала она, каждый раз, когда, стоя у зеркала, ее мама пыталась усмирить ее непослушные локоны. Она была права. У бабушки осталась одна-единственная портерная фотография ее отца, прадеда Кати, Ивана Николаевича Негрелова. Катя с раннего детства обожала рассматривать фотографии из старого семейного альбома вместе с бабушкой. Уж как она любила эти моменты! Забывая обо всем, она часами могла рассматривать и рассматривать каждую фотографию, каждую деталь, отраженную на ней, каждую желтизну, местами блеклость, запах. Особенно она любила рассматривать фото прадеда Ивана, где он был изображен молодым, красивым, статным и с кудрявой чернявой шевелюрой. Все отмечали, что Катя была его копией! А та лишь посмотрит на себя в зеркало, потом на фото предка, пожмет плечами и лишь вспрыснет: «Фи! Кроме кудряшек ничего похожего и нет!».
Но не так все просто было с прадедом Кати. И дело не в кудрявой шевелюре и делах давно минувших лет. Хотя, возможно, именно и в делах. Не нам судить историю – нам лишь учиться у нее и не повторять ошибок. А только предок Кати заслуживает отдельного рассказала, который мы сейчас начнем.
В далеком городе-порту Триест, который находится в северной части Италии, жил да был мальчик Джованни. Отец его работал в порту. Любил свою работу, любил и отдыхать в круге своей большой семьи и друзей – Джованни был средним ребенком – была старшая сестра Изабелла и младший брат Антонио. Сам отец Джованни, Николо, вырос в большой семье, где было десять детей, поэтому всегда мечтал и о собственной большой семье. В доме постоянно звучали песни и звуки аккордеона. А мать Джованни, Катерина, преподавала детям в школе. Семья жила дружно и весело, по совести и чести. Все у них было для семейного счастья и всего им доставало. По утрам в их доме всегда пахло кофе и свежим хлебом, и голос матушки, что ласково звал Джованни и всех домашних к завтраку. А по вечерам после трудового дня – доброе вино, и ломоть хлеба да молодой сыр всегда ждали на столе. Были у них и планы на жизнь и мечты. Джованни мечтал стать художником, он отлично рисовал. Пришел сентябрь 1938 года. В то время Джованни было 15 лет, и он уже помогал отцу в порту. Он был крепким, сильным парнем с копной непослушных кудрей, которые блестели на солнце и с глазами цвета спелой черешни, которые обрамляли длинные черные ресницы. Все девушки вокруг начали обращать внимание на юного Джованни. А тот не прочь был пользоваться их вниманием – одной он подмигнет, другой он улыбнется, а с третьей под отцовский аккордеон споет, четвертую украдкой поцелует.
Но, как это часто бывает, даже в благополучную, счастливую жизнь приходят темные времена, которые перечеркивают все. В тот день Джованни стоял вместе с отцом, с другом детства Фабрицио и тысячами других людей на площади Свободы и слушали, как с балкона провозглашали манифест о разделении людей на расы. Они слушали и не понимали, в чем выражалось ликование народа. В их головах крутились лишь вопросы «За что?» и «Почему?». Но не только они не разделяли всеобщего восторга. Таких как они было больше, чем могло показаться. Отец уже несколько лет был ярым противником режима. Но тот день стал для них последней каплей. Они поняли, что все надежды и мечты вот-вот рухнут, если сидеть вот так сложа руки. В тот день, Джованни и его друг Фабрицио примкнули вместе к подпольной группе сопротивления. Но это время разделило их жизнь на до и после. Началось гонение на евреев, и эта группа тайно оказывала им помощь. Даже несколько человек были спрятаны у них в доме. Так продолжалось два года. Пока однажды отцу не пришло известие, что на него и на его сына пришел анонимный донос, и скоро за ними придут.
– Сынок, послезавтра ночью из нашего порта отправится корабль в Стамбул. Так вот садись не него и плыви, а там по Черному морю доберешься до Одессы, Советского Союза. Там ты сможешь спастись и отомстить за нашу Родину, за нашу идею!
– Я? – удивленно спросил Джованни, -А как же вы? Нет, я вас не брошу.
– Не спорь с отцом! Если меня возьмут, так ничего – не страшно. А если и тебя заодно – мать этого не вынесет. Ведь после смерти Антонио она до сих пор не оправилась, о ней подумай и о сестре!
Младший брат Антонио умер чуть больше года назад от менингита, когда ему было всего лишь семь лет от роду. Бедная матушка, до сих пор не могла оправиться от горя, и лишь работа в школе, забота о старших детях и помощь нуждающимся людям помогали ей как-то держаться. Уже давно не звучал отцовский аккордеон в их доме, и не было слышно смеха, веселых песен. Все как будто говорили шепотом. И тосковал Джованни по прежним, безмятежным временам.
– Ничего, – говорил отец, – вот как одержим победу, так и будем играть, петь и веселиться, – и обняв свою дорогую жену, добавлял, шепча ей на ушко: – Катерина, голубка моя, мы еще с тобой не старые, Бог даст – родим еще сына или дочь, и снова будет царить смех и топот ножек в нашем доме! Вот только добьем мы эту заразу, которая делит людей на сверхчеловека и недочеловека и убивает невинных!
На это Катерина, лишь вздыхала и прятала свое еще молодое, но тронутое горем лицо на груди у мужа. А он лишь крепче ее обнимал и не мог понять, а верит ли он сам в то, что говорит ей?
Но не случилось, не успелось… На следующий день после разговора с отцом, Джованни шел один из порта после работы, как вдруг, подходя к дому, увидел, что мать с отцом и старшей сестрой выводят под конвоем из дома. Джованни спрятался за амбаром, он хотел выскочить, помочь, но понимал, что силы были не равны. Проходя мимо амбара, отец заметил его, но виду не подал. Он был невозмутим. Сестра Изабелла держала матушку под руки.
«Нет, это ошибка, они ничего не докажут и их скоро отпустят», думал Джованни. Ночевал он у своего друга Фабрицио. Уж у него они не будут его искать. Но он не мог ни есть, ни спать. Дурные думы одолевали его. На следующий день, Фабрицио вернулся с плохими новостями, он слышал, что была облава и задержано много пособников сопротивления и сегодня вечером их казнят прилюдно. Первая мысль Джованни была пойти сдаться и храбро разделить участь отца и его товарищей! Но тут он вспомнил отцов наказ уезжать на корабле в Стамбул, пока не поздно, вспомнил, что нужно вызволить сестру с матерью. Что делать, как поступить?
На площади под вечер толпился народ. В центре стояла виселица. Джованни пошел на площадь тоже, несмотря на все уговоры Фабрицио не ходить. Джованни знал, что он сможет затесаться в толпе и остаться незаметным.
И вот, Джованни увидел, как на эшафот ввели его отца и еще двоих мужчин. Все трое стояли с гордо поднятыми головами перед виселицами, на их лицах читалось смирение с уготовленной им всем троим судьбой. На площади воцарилось молчание, пока зачитывался приказ. На долю секунды Джованни показалось, что их взгляды с отцом пересеклись, но оба инстинктивно сделали над собой усилие, чтобы ничем не выдать друг друга. После того как приказ был зачитан, всем троим приговоренным было дано право на последнее слово. Двое отказались, сославших на то, что все то, о чем хотели сказать, они уже высказались и добавить было нечего. Отец Джованни набрал воздуха в грудь и громко и раскатисто произнес:
– Обращаюсь к своему сыну, где бы он сейчас ни был: закончи начатое, мой мальчик, и живи! Viva Italia!
И тут из толпы послышался ответ:
– Viva Italia, отец! – и вся толпа повернулась в сторону, где стоял Джованни. Он не собирался выдавать себя, это вышло само собой, как будто вместо него некто другой выкрикнул. Он растерянно начал осматриваться вокруг себя и пятиться назад, чтобы выйти из толпы.
– Беги, сынок, – лишь и смогли шепотом произнести спекшиеся от крови губы отца.
– Арестовать! – послышалось вдруг с одной стороны.
– Привести приказ в исполнение! – послышалось с другой. И на троих приговоренных начали надевать петли.
Джованни уже не мог видеть, как привели приказ в исполнение, но всей кожей, всеми мышцами своего тела, всеми фибрами своей души, он чувствовал последний вздох и предсмертное содрогание тела отца.
– Доберусь – отомщу. Доберусь – отомщу. – лишь эти два слова в такт с его учащенном пульсом стучали в его голове как мантра, пока он бежал по узким улицам к пристани, от которой вот-вот должен отплыть корабль.
– Джованни! Скорей сюда! – крикнул знакомый ему голос, который прервал его мысли. Это был его друг Фабрицио. От других людей, которые были на площади, он успел узнать о случившемся, и тоже поспешил на пристань, надеясь застать Джованни еще там.
– Отца больше нет! – только и вырвалось у Джованни, когда он остановился, чтобы отдышаться. Его друг тоже восстанавливал дыхание после. Они стояли в тени узенькой улочки.
– Отца больше нет!!! – уже прокричал Джованни и со злостью ударил кулаком в стену. Фабрицио лишь положил свою руку на плечо другу и спокойно, насколько это у него получилось сказал:
– Знаю.
Тогда Джованни не выдержал и просто зарыдал на плече друга, дав волю эмоциям.
Тут послышался шум где-то в другой стороне улиц.
– Нужно спешить. Бежим, я знаю короткий путь, – сказал Фабрицио.
И вот уже показалась пристань. Народу было много, как-никогда. Кто с чемоданами, кто с котомками и узелками. У Джованни, кроме билета на корабль, да немного денег в кармане, никакого багажа с собой не было. Корабль уже начал готовиться к отплытию.
– Не будем долго прощаться, брат! – сказал Фабрицио. – Лучше возвращайся поскорей. Чем скорее вернешься, тем быстрее мы победим.
Друзья крепко обнялись. Корабль дал гудок. Джованни поднялся на борт. У него проверили билет. Он повернулся в последний взглянуть на Фабрицио, как увидел в толпе какое-то оживление. Несколько военных бежали вдоль пристани, что-то кричали, махали руками. Вероятно требовали сдать полный назад. Но было уже поздно, корабль начал отчаливать. Один из военных на бегу вытащил пистолет и кобуры и начал целиться в Джованни. Раздался первый выстрел. Толпа, засуетившись, стали расступаться. Началась неразбериха, крики. Пассажиры корабля столпились на палубах. Тут прямо мимо Фабрицио бежал тот стрелявший военный и, уже остановившись, стал целиться второй раз. Парень среагировал моментально – не раздумывая ни секунды, он бросился на военного. Раздался второй выстрел. Последнее, что помнил Джованни, глядя на происходящее – это как красно-бурое пятно на спине друга, который медленно пал на колени, и скривленную от неожиданности гримасу стрелявшего.
– ФАБРИЦИО!!! – взревел Джованни. Нет, на сегодня потерь с него хватит! Он хотел спрыгнуть с палубы в воду. Хотел сдаться, лишь бы его друг был бы жив. Но другие пассажиры смогли его удержать.
Фабрицио, почувствовав свинцовый удар в грудь, пал на колени, взглянул убийце в глаза и лишь произнес: «Viva Italia!”, и упал навзничь. Джованни больше не мог видеть друга, потому что толпа на пристани отступила его. Подбежали другие военные, начали что-то жестикулировать, указывать на корабль. Но Джованни было уже все равно. Сначала отец, потом лучший друг.
– Фабрицио…– медленно скатываясь на стенке произнес Джованни. Один мужчина наклонился к нему и участливо спросил:
– Это был твой брат?
– Больше, чем брат, – только и произнес Джованни.
– Сочувствую, парень. На вот, выпей. Может, хоть немного полегчает.
Джованни не помнил, как доплыл до Стамбула. Он был как-будто в оцепенении. Тот мужчина поделился с ним едой, но ему и кусок в горло не лез, и всячески пытался отвлечь разговорами. Но голова Джованни была словно кузница, в которой ударами молота ковались все те же два слова: «Доберусь – отомщу!».
Первая встреча
Катя шла вдоль забора частного дома, когда вдруг его внимание привлек мальчик, сидящий под яблоней в саду. Она остановилась у калитки и стала наблюдать за ним. Мальчик ел яблоко. Кате очень захотелось написать этот момент – мальчик сидит под деревом и есть яблоко на фоне осеннего пейзажа.
Мальчик заметил Катю. Он удивился незнакомке и подбежал к калитке, дожевывая яблоко.
– Привет, – первым поздоровался мальчик.
– Привет, – Катя улыбнулась. –Извини, я проходила мимо, но ты так вкусно ел яблоко, что мне захотелось тебя нарисовать.
Мальчик удивился еще больше, но открыл калитку и впустил гостью в сад.
– Меня, кстати, Катя зовут. А тебя?
– Дима, – отозвался мальчик.
– Дима, а можно я тебя нарисую? – спросила Катя.
Дима опешил и не сразу нашел, что ответить.
– Зачем? – буркнул он.
– Понимаешь, я мечтаю стать художником, но мой преподаватель говорит, что для этого нужно много учиться. Вот я и хочу попробовать нарисовать как ты сидишь под яблоней и вкусно ешь яблоко.
– Ну хорошо, – согласился Дима. – Что мне нужно делать?
– Ничего, – ответила Катя. – Просто сиди под яблоней и ешь яблоко.
– А можно я буду еще играть на гитаре? – поинтересовался Дима. Катя немного подумала и согласилась. Тогда Дима побежал в дом за дедушкиной гитарой. А Катя взяла альбомный лист, карандаш, чтобы сделать наброски. Тут появился Дима с гитарой.
– Вот. Это гитара моего дедушки.
– А ты умеешь играть на ней, – спросила Катя.
– Немного. Я только учусь.
– А можешь сыграть что-нибудь?
Дима кивнул в знак согласия. Они сели под яблоню. Катя начала внимательно изучать сценку, которую ей нужно было зафиксировать. Вот прекрасный осенний сад. Вот яблоня. Вот мальчик сидит под ней и наигрывает на гитаре. Все внимание Кати сосредоточилось в этот момент на этой композиции.
В доме бабушка услышала звуки гитары. Она посмотрела в окно и обомлела – там в саду под яблоней сидел ее внук и играл на гитаре, так же как и ее муж много-много лет назад. На секунду она подумала, что это было наваждение и хотела позвать его. Но вовремя опомнилась и просто решила выйти на веранду, чтобы послушать поближе. Ее сердце как-то сжималось внутри и глаза немного щипало, что пришлось снять очки. Но в этот момент она была счастлива. Счастлива от осознания того, что ее любимый мальчик продолжать жить в их внуке.
Катя закончила делать первые наброски в своем альбоме, и Дима угостил ее яблоком, которое сорвал с дерева.
– Можно, я еще приду? – спросила Катя.
– Конечно, – согласился Дима. – Давай дружить!
Так Катя и Дима стали друзьями. Дима познакомил Катю с бабушкой, много рассказывал о дедушке. Кате было очень интересно. Однажды, она показала им свои работы.
– Ты станешь очень хорошим художником, – сказала бабушка.
– Я мечтаю сделать выставку своих картин! – ответила на это Катя. – И обязательно приглашу вас.
Бабушка лишь мягко улыбнулась. Она вспомнила, какой сама была в этом возрасте.
– А моя бабушка – писательница, – в свою очередь сказал Дима. – У нее уже есть несколько книг!
– Да ладно, тебе, – немного засмущалась бабушка. Хотя ей уже не привыкать ко вниманию со стороны ее читателей, она все равно часто смущается, когда дело доходит до книг.
– А что? – не успокаивался Димка, – Я сейчас принесу, покажу Кате одну из твоих книг!
И Димка выбежал из кухни. Через некоторое время он вернулся с книгой в руках.
– Вот, – торжественно заявил он, протягивая книгу Кате. На задней обложке книги было фото бабушки, как автора.
– Это книга-воспоминание о моем отце, – сказала бабушка. – Он был отличным рассказчиком. Во время войны он служил в Одессе, и часто рассказывал мне истории о своем друге, которое там встретил. Его рассказы и вдохновили меня написать эту книгу.
– Как интересно! – отозвалась Катя, листая страницы. – А можно я возьму на время почитать?
– Конечно, я тебе ее дарю, – согласилась бабушка.
– Спасибо!
С тех пор Катя и Димка стали неразлучными друзьями. Катя приходила и делала наброски в своем альбоме. Дима ей позировал, играл на гитаре. Она черпала вдохновение от общения со своим другом. Они делились друг с другом самыми сокровенными мечтами и доверяли важные секреты. Бабушка Димки не могла нарадоваться, что в саду снова зазвучала гитара.