Читать онлайн Шок. Книга 1 бесплатно
Название: Шок. Книга 1
Автор(-ы): Александр Рабано
Ссылка: https://author.today/work/230643
Глава 1. Листовка
1
Над городом садилось Солнце.
Косые лучи пробивались из-под тяжелых облаков, окрашивая всё вокруг в нарядный, почти весенний цвет. Серые дома, словно неудачные творения горе-кулинара, были облиты розовой глазурью заката.
Из частых красных труб заводов вываливались комья черного дыма. Создавалось ощущение, что город хочет создать свое небо. Еще более низкое и тяжелое.
По узкой улице брела худощавая фигура парнишки. Руки в карманах, низко надвинутая кепка из некрашеной шерсти, короткие штаны, тяжелые военные ботинки, явно большего размера, чем нужно. Двубортный пиджак, бывший модным и франтовым, сейчас же лишенный почти всех пуговиц, был надет на голое тело. Горло прикрывал короткий синий шарф, завязанный хитрым узлом на манер матросских.
Мощенная камнями проезжая часть не имела тротуаров, и парню изредка приходилось пропускать проезжающие мимо автомобили. Почти все угловатые машины имели тентованный кузов, и понять, что они везут, было невозможно.
– Шо-о-ок!
Шедший по дороге парень резко остановился, втянул голову в плечи и весь сжался. Он прекрасно знал этот голос. Он вдохнул пахнущий гарью и какой-то химией воздух, но не обернулся.
– А, Петер, давно не виделись.
Парень, которого назвали Петер, был одет похоже, возможно, лишь с той разницей, что одежда поновее, да штаны были не такими короткими, а вот ботинки по размеру и даже немного начищенные. Кепка, сдвинутая на затылок, сшитая военным кроем, еще имевшая незатертые следы от сорванной кокарды. С обоих боков серую шерсть разукрашивали небольшие нашивки зеленого цвета, означавшие принадлежность хозяина кепки к сухопутным войскам.
– Ты что, малёк, совсем с ума сбрендил? Забыл уже, что утром пообещал?
– Ну, мы с тобой долго разговаривали, – парень потер ухо, которое было чуть больше и краснее, чем второе. – Наверное, и про деньги говорили.
Бах. Тяжелый удар по спине раскрытой ладонью заставил худощавого парнишку пошатнуться. Он по инерции сделал два шага вперед и зашипел от боли, как только восстановил сбитое дыхание.
– Это я зафиксировал, чтобы ты больше не забывал, – с угрозой проговорил Петер. – Получилось? Запомнил?
– Запомнил, как тут не запомнить…
– Ну а раз запомнил, тогда отвечай быстро: где деньги? Я, конечно, парень заботливый, всегда защищаю тебя от чужаков. Сам знаешь. Но это я делаю по доброте своей душевной. От чистого сердца. А сам понимаешь, все добрые дела должны вознаграждаться. Даже Кривой Йоханас, да хранит Господь его черствую монашескую душу, учит этому в своих воскресных проповедях. А тут, почитай, через весь город за тобой шел, оберегал тебя. А это немаленькая работа. Итак, Шок, где деньги?
Парень, названный Шоком, не впервые слышал эту историю и прекрасно понимал, к чему ведет его старший товарищ. Они оба жили в приюте пресвятой девы Элизабет, как и множество детей, ставших сиротами во время войны. Война длилась больше года, и все знали, что на ней применяют новейшее оружие. Различные боевые отравляющие вещества в виде газов, броненосные корабли и даже огромные дирижабли. Оружие выкашивало бойцов с обеих сторон с невероятной силой. Обе державы были обескровлены. Шок знал, что их страна победила, но победа была тяжелой. Они заплатили слишком высокую цену. Количество сирот было огромным. В городе, словно грибы, появлялись ночлежки и приюты.
Поговаривали, что в стране появился губернатор, который отстранил от власти канцлера, и теперь пытался организовать правление так, чтобы помочь выжить оставшимся. Кое-кто даже думал, что именно губернатор закончил эту тяжелую войну.
Жизнь сирот была простой. Весь день они делали вид, что учатся читать, писать, считать, а вечерами пытались заработать, как только могли.
Неглупый парень Шок постоянно искал работу. Иногда ему помогали друзья родителей, подкидывая какое-нибудь несложное поручение, иногда он сам договаривался со знакомыми соседями, помогая разгрузить машину товаров в ближайшей бакалейной лавке, или подметал по утрам площадь, на которой потом весь день работал Портовый рынок.
Рано утром приезжали торговцы, выгружали товары из грузовиков или лошадиных подвод и торговали до позднего вечера. Ночная уборка была обязанностью местного дворника, но тот обычно нанимал пару ребят, и те ночью, почти в полной темноте, подметали площадь, выгребали навоз и убирали крупный мусор. Работы было много, но за это они получали пусть и мелкую, но монету, в остальных же случаях расплачивались едой или какими-нибудь вещами.
Пока Шок раздумывал, Петер небрежно взял его за воротник и тряхнул несколько раз. Услышав легкий звон в кармане штанов, он по-хозяйски запустил туда лапу и, разорвав истрепавшуюся ткань, достал у того пару монет и половину карамельной конфеты, которую Шок получил за последнее поручение подруги мамы, когда доставил в порт какие-то документы.
– Вот что ты за человек? Ведь есть же чем расплатиться, а ты не платишь, – засунув конфету за щеку, Петер убрал монетки в свой карман и отвесил Шоку легкий подзатыльник. – Что там у тебя еще есть?
Он неуклюже, но довольно быстро обыскал парня и нашел небольшой, сложенный вчетверо листок.
– Отдай, – неуверенно пробормотал парень.
– Это еще что?
– Ничего! – выкрикнул Шок, выхватил листок и, ударив Петера в коленку, бросился наутек.
Монеты и конфету было не жалко. Это была плата за выполненные поручения. Это было прошлое, а вот сложенный вчетверо листок грубой бумаги – это был билет в будущее. И таким будущим Шок разбрасываться не собирался.
Взвыв от боли, Петер выкрикнул пару грязных словечек, которые Шок уже давно знал, несмотря на строжайший запрет Кривого Йоханаса говорить, повторять и даже думать об этих словах.
Шок услышал за спиной тяжелые шаги Петера и, надеясь на чудо, свернул на соседнюю улочку, заканчивающуюся тупиком. Тяжелые заводские ворота, перегораживающие дорогу, были закрыты. Небольшая калитка в них также оказалась заперта на навесной замок.
– Что, малёк, попался? – услышал он злобный голос за спиной.
А затем краем глаза Шок увидел, что справа от больших кованых ворот есть узкий лаз, в который он быстро юркнул, надеясь, что откормленный на отобранных у слабых сирот порциях приютской каши Петер не сможет в него протиснуться.
Громкие крики и очередная порция грязных слов сообщили парню, что в оценке размеров лаза он оказался прав.
Лаз заканчивался небольшим пустырем и развалинами старого заводского корпуса.
Это район Шок не знал, но вот этот запоминающийся пустырь он видел на карте Одноухого Криштофа, которую тот ему показал за половинку карамельной конфеты.
Криштоф был высоким голубоглазым парнем, учился очень хорошо и жил в приюте недолго, через два месяца его усыновила семья почтмейстера. Из приюта Криштоф уехал, но общаться с приютскими не перестал. С Шоком они были закадычными друзьями, и когда тому понадобилось, Криштоф принес карту города со всеми улицами и номерами домов.
Почти час ребята искали на карте нужный адрес и смотрели, каким маршрутом нужно идти из порта в промышленный район города, а затем перерисовывали маршрут на обратной стороне листовки, которая была сейчас аккуратно свернута вчетверо и лежала в кармане у Шока.
Это была та самая листовка, которую он не отдал Петеру, та самая листовка, из-за которой пнул его, и теперь понимал, что в ближайшее время попадаться на глаза старшему парню совершенно не стоит.
Листовка.
Вчера был обычный, ничем не примечательный день. С утра и до обеда Шок сидел в грязном приютском классе, выписывая в тетрадку слова и цифры, потом был урок Святого писания, который вел Кривой Йоханас. Потом Шок сбегал к своим бывшим соседям, но работы у них не было. Не было поручений и у бакалейщика. А затем случилось нечто странное.
Парень, раздававший листовки у автобусной остановки, который никогда его не замечал, вдруг протянул ему одну из них. Сине-зеленый с большими черными буквами кусок грубой бумаги гласил, что эта листовка – его, да-да, именно его счастливый случай, и что именно его ждет работа, которая идеально ему подойдет.
Работа.
О, это волшебное слово, которое словно заклинание засело в голове. Не давало заснуть ночью, дергало его весь день, пока он сидел на уроках, а затем бежал к Криштофу. Это слово заставило его поделиться половиной драгоценной конфеты, стоившей целых семь медяков, но ему не было жалко. Он понимал, что покупает нечто большее, чем просто информацию о неизвестной улице из промышленного района.
Именно это слово – работа, погнало его сразу же по обнаруженному адресу. Работу искали все в городе, она стала чем-то недосягаемым для большинства. Ведь почти вся работа была эвакуирована вместе с заводами и мануфактурами. Порт не приносил больше того потока товаров, который был до войны. Из всей огромной промышленной зоны дымили всего пара-тройка заводиков. Все, кто смог найти работу, держались за нее из последних сил. На тех, у кого была работа, смотрели с нескрываемой завистью.
О Шоке сказать особо нечего. У него не было знаний, чтобы работать в каком-нибудь магазине, не было сил, чтобы устроиться грузчиком. У него не было ничего, что могло ему помочь ухватить за хвост птицу удачи по имени работа.
Низкие и непостоянные заработки не были работой, скорее, жалостью и немного удачей. Они не приносили спокойствия за завтрашний день. У него не было понимания, что будет завтра. Приют и небольшие задания от знакомых взрослых – это составляло всю его жизнь. Приютская пайка была так мала, что он постоянно чувствовал голод, а смерть матери, с которой прошло уже почти два года, до сих пор рвала его душу на части, наполняя беспросветной тоской.
Шок привык, что люди в городе, особенно раздатчики листовок и продавцы-лоточники, видели, что он никто, и у него ничего нет, и поэтому ни один из них никогда не обращался к нему. Словно его голод и тоска были настолько велики, что скрывали парня от взгляда окружающих, делая невидимым.
И вдруг ему протянули листовку.
Он редко покидал свой район, ему это было не нужно, да и небезопасно. Но в этот раз у него появилось дело.
Шок уверено пересек пустырь, свернул за угол и, подгоняемый еле слышной руганью Петера, потрусил к своей работе.
2
– Чай? Кофе? – донесся мелодичный голос милой шатенки в очках. – Что-нибудь к чаю?
Шок выбрал «что-нибудь к чаю».
Он сидел на скрипучем кожаном диване. Перед ним был небольшой журнальный столик. А на нем несколько страниц длинной анкеты. Самопишущее перо было невероятно дорогим, оно приятной тяжестью лежало в руке.
Быстро вписав в шапку бланка свои данные: фамилию, имя, отчество и дату рождения, парень принялся заполнять ответы на многочисленные вопросы.
Здание Шок нашел довольно быстро. Без окон и с небольшим искусно выполненным барельефом. Кирпич стен посерел от старости, видимая часть кровли покрылась пятнами ржавчины. Рядок из пяти одинаковых зданий одной из мануфактур, которые выходили фасадной частью на небольшую улочку, выступая немного вперед из окружавшего их забора. В одно из пяти зданий и привел Шока адрес на листовке в эту часть промзоны, оставшейся после войны. Он легко отличил нужный дом от остальных, ведь только в нем была дверь. Оборудование и технику вывезли во время эвакуации, а здания остались стоять. Ни стихия, ни прокатившаяся по стране война, ни даже мародеры их не тронули. Он редко бывал в подобных местах, ведь мать не разрешала ему лазить по стройкам и заброшенным домам. Пока была жива…
Внутри здания в небольшом вестибюле за столом ресепшен сидел охранник в старой военной форме. Дряхлый дед запустил парня внутрь и молча провел до небольшой незаметной белой двери.
За дверью его встретила девушка, посмотрела на протянутую листовку, выслушала и выдала для заполнения многостраничную анкету. Белый халат на девушке вместе с милым, но строгим лицом делали ее похожей на медсестру или врача. Само помещение напоминало приемную в каком-то государственном учреждении. На большом дубовом столе девушки стояла новенькая печатная машинка, массивная телефонная станция и большая настольная лампа с зеленым абажуром. Сама девушка сидела в небольшом кресле, которое со своим братом-близнецом явно было из одного комплекта с диваном. Если бы не осыпающаяся штукатурка и видавшая виды люстра на потолке, то подумалось бы, что он зашел в отделение столичного банка или какую-то довольно богатую торговую контору.
Выдав парню большую кружку горячего чая, поставив рядом сахар и тарелочку с мятными сухариками с изюмом, девушка вернулась в кресло и продолжила чтение какой-то книги в обложке из газеты. Судя по всему, до прихода Шока она именно ее и читала.
– Извините, а что означает вопрос: «Довольны ли вы своим полом»? Это имеется в виду пол в моём приюте, или то, что я мальчик?
– Имеется в виду то, что вы мальчик, – не поднимая глаз от книги, ответила девушка.
Шок вздохнул. Все его хитрые попытки пофлиртовать с медичкой не увенчались успехом. Несмотря на то, что он всё сделал так, как учили старшие ребята: многозначительно смотрел на нее, облизывал губы и изредка вздыхал, она осталась к нему равнодушной. По каким-то, явно независящим от него причинам флирт не удался.
– Извините, здесь написано, что мне нужно выбрать – какое полушарие у меня больше развито. Левое, правое или я амбидекстр. А что это значит?
– Амбидекстр – это когда оба полушария развиты одинаково.
– А как я узнаю, какое у меня развито сильнее?
– А вы не знаете?
– Ну нет.
– Похлопайте в ладоши, – она посмотрела на парня поверх книги. – А теперь скрестите руки на груди. Подмигните мне. Ага, записывайте: левое полушарие.
– А как вы определили?
– По движению глаз.
– Это как?
– Не важно. У вас еще много вопросов, продолжайте заполнять анкету, пожалуйста.
Множество вопросов из анкеты ставили в тупик. Он просто не знал, что на них нужно отвечать. Это заставляло нервничать. Шок чувствовал, что он упускает возможность устроиться на обещанную работу.
– Извините, а как вас зовут? – всё-таки решился он спросить.
– Мила.
– Мила, подскажите, пожалуйста, а когда я узнаю результаты?
– Думаю, дня через два.
Шок вздохнул и незаметно умыкнул из блюдца остатки сухариков.
В это место он добрался уже под вечер и точно знал, что обратно придется идти уже ночью, а значит, ужин в приюте он, к сожалению, пропустит.
– Подскажите, а если меня не возьмут на работу?
– Смотрите, у нас вы проходите первичный отбор по системе Токарева, затем мы выясняем – к какой работе вы больше всего предрасположены. После этого эксперт, который будет оценивать ваши ответы, даст оценку. Одну из трех: подходите, не подходите, подходите с необходимостью дополнительного обучения.
– То есть, получается, что меня могут и не взять?
– Получается, что могут и не взять.
Ответ Милы выбил Шока из колеи. Он почувствовал, что странный медицинский запах, который до этого еле витал в воздухе, вдруг стал сильнее. Лампы в люстре и на столе на мгновение стали тусклее, но потом вновь засветились на полную мощность.
«Могут не взять на работу…» – вертелось в голове у Шока. То есть его сегодняшний забег по чужому району, драка с Петером, и то, что он пропустит ужин, – это всё напрасно?
Допив чай, парень попросил еще чашку. Сухари закончились, больше Мила ничего к чаю не предлагала.
– Мила, а вы давно здесь работаете?
– Давненько, – девушка поправила очки и вновь оторвалась от книги. – Я вам рекомендую всё-таки завершить заполнение анкеты. Поверьте, наши эксперты смогут всё оценить только в том случае, если анкета будет заполнена.
– Да-да, конечно.
Мила принесла еще чашку чая.
Чем больше Шок заполнял анкету, отвечая на вопросы, подбирая странные ассоциации к написанным словам, тем явственней находил систему в указанных последовательностях. Некоторые вопросы требовали, чтобы он нарисовал какую-либо геометрическую фигуру.
Самопишущее перо оказалось очень хорошим. Он не поставил ни одной кляксы, ни в одном месте не порвал тонкую бумагу. В классе перья были гораздо хуже. Раньше Шок думал, что это он виноват во всех кляксах, которые ставил в тетрадку для занятий, но сейчас возникло подозрение, что дело всё-таки в плохом состоянии выдаваемого в приюте пера.
Шок уже дописывал, когда в дверь постучали, и на пороге появился охранник, за которым следовал понурый Петер.
Шок похолодел. Всё-таки выследил гад.
– Добрый день, – поздоровалась Мила. – Вы на собеседование?
– Д-да, – промямлил задира и протянул ей помятую листовку.
«Так он тоже на собеседование!» – пришло понимание.
Значит, Петер шел не за ним, а сам искал адрес. Судя по его опозданию, это заняло у него довольно много времени.
– Вот анкета, присаживайтесь, – Мила протянула Петеру стопку тонких листков и выдала самопишущее перо. – Читать, писать умеете?
– Да, умею.
– Заполняйте.
Как только дверь за охранником закрылась, Петер явно почувствовал себя спокойнее, принял анкету и огляделся по сторонам…
Его взгляд остановился на Шоке, и губы сами собой сложились в улыбку, от которой у Шока вновь пробежали мурашки по спине.
– Не мешайте друг другу, – проследив за взглядом Петера, сурово погрозила пальцем Мила, и тот перестал улыбаться.
Но как только девушка уткнулась в книгу, задира плюхнулся на диван вплотную к Шоку и сжал его локоть.
– Быстро дай мне списать правильные ответы, – зашипел старший, буравя взглядом младшего.
– Н-на, – еле слышно пробормотал Шок, передавая свою анкету.
Всё происходящее навалилось на Шока, и он вдруг почувствовал, что глаза предательски защипало.
Парень был уверен, что его ответы в анкете не подойдут для нормальной работы. А то, что сейчас Петер перепишет себе их, добавляло уверенности, что и у него ничего не получится.
С чего он вообще решил, что это именно его ждут в этой конторе? Что работа, которая так нужна, достанется именно ему?
Он шмыгнул носом и, выдернув у Петера анкету, подошел к столу.
– Я закончил.
– Да, хорошо, – не отрываясь от книги, проговорила Мила. – Положите анкету в эту папку – к входящим, и можете идти. Мы с вами свяжемся.
Шок положил свою анкету в папку. Потом обернулся и увидел, что шипящий от злости Петер не сводит с него глаз. Шок попятился, нащупал спиной дверь и, дернув ручку, выпал из комнаты наружу.
3
Запах пыли и легкий гул работающих вдалеке механизмов. Тусклый свет, пробивающийся из-под пыльных плафонов-таблеток, кое-где прикрепленных к высокому потолку.
Шок сидел на корточках, уставившись в одну точку. По серой штукатурке стены вверх бежала удивительно прямая трещина, лишь в одном месте изгибаясь немного в сторону. Именно над местом изгиба и была странная точка, на которую он смотрел. Точка, которая привлекла внимание. Никакого конкретного маркера на ней не было, это просто место на стене, которое почему-то приковывало его взгляд. Глядя на нее, Шок чувствовал странную гармонию и тепло в груди.
«Заблудился», – пришла в голову ясная мысль.
Шок прислушался к далекому гулу работающих механизмов. Это тоже казалось странным. Он точно знал, что вся механика была эвакуирована, однако какой-то странный гул он слышал. Это было похоже на невидимый оркестр, слышимый на грани слуха. Какой-то странный инструмент гудел, создавая басовую партию. Ему вторил ритмичный стук, заставляющий стены слегка вибрировать. А где-то на самой грани слышимости звучал сухой стеклянный звон, тоненькой линией вписывающийся в монотонную звуковую картину.
Различать разные звуки в играющих музыкальных произведениях Шока учила мама. Всю жизнь она была учительницей по литературе и музыке. Не самые востребованные профессии во время войны. Однако поток учеников к ней не иссякал. Она продолжала учить детей, даже когда закрыли школу, и у родителей кончились деньги платить за занятия, и даже когда заболела. До самого конца.
Шок почувствовал тоскливую пустоту в груди. Последний раз пустота приходила к нему, когда мамы не стало.
Парень вспомнил, как нашел какую-то книгу без обложки с вырванными местами страницами, так что название романа и его автора уже не узнать. Осталась часть книги, где рассказывалось, что у главного героя умерла мама.
Шок читал эту книжку и плакал. Ему было бесконечно жалко мальчика, потерявшего самого дорогого человека. Мама заметила слёзы Шока и долго выспрашивала, чего он так убивается. Он почему-то стыдился признаться матери, что рыдает над выдуманной историей, но в конце концов он сдался и показал книгу.
Мама за полчаса прочитала ее, затем зацокала, воздевая очи горе.
– Милый, как ты можешь так сильно переживать из-за такого бульварного романа? Ужасающий слог автора, стереотипные обороты. Боже мой, да если захочешь, ты сам сможешь написать во сто крат лучше. Послушай только: «щемящая пустота в груди», «тоска от невосполнимой потери». Сынок, эти обороты написаны еще за сотни лет до того, как изобрели сам способ печати книг. А автор, слава Богу, его имя так и останется нам неизвестным, просто использовал шаблоны, свойственные жанру произведения, которое он написал. Где новаторство? Где глубина подачи? Где прописанные персонажи? Сплошной шаблон и картонность. Здесь не из-за чего переживать!
Шок понимал, что она просто пыталась его успокоить.
А затем мамы не стало, и Шок поразился тому, насколько точные обороты придумали «за сотни лет до изобретения печати книг». А еще он подумал, что его горе очень «стереотипно», и поэтому старался никому о нем не рассказывать.
Мальчик сидел посреди коридора, прислонившись спиной к шершавой шелушащейся стене. В стенах то слева, то справа, без какой-либо заметной системы, виднелись небольшие, абсолютно одинаковые белесые двери, аккуратно вписанные в темно-серые конструкции, текстурой напоминающие вафли.
«Вафли…» – подумалось ему. В животе сразу заурчало.
Не отрывая взгляда от видимой только ему точки, Шок нашарил в кармане остатки сухарей, которые он дальновидно стянул из тарелочки.
Шок откусил маленький кусочек сухарика и начал его рассасывать. Небольшие размокшие кусочки быстро растворялись. Он знал, что так лучше, когда голоден. Последнее время так было со всей едой: хоть каша в приюте, хоть подгнившие фрукты, что он выпрашивал в соседнем магазинчике. Иногда даже проходящие через город солдаты делились консервами в больших железных банках, какими-то сухими брикетами с привкусом капусты, сухим армейским хлебом, и для Шока это было самое вкусное, что он когда-нибудь ел.
Внезапно в носу засвербело, и парень оглушительно чихнул.
Шок вспомнил, что, увидев Петера, он запаниковал и, решив сбежать, вышел через другую дверь… Он четко помнил, что в комнате, где он заполнял анкету под присмотром Милы, рядом располагались две двери. Шок еще задумался, что это странно, ведь из вестибюля с охранником дверь вела одна, а рядом была просто стена.
Как выяснилось, вторая дверь открылась в этот странный пыльный коридор, который петлял, изгибался и тянулся всё дальше и дальше.
Коридор вел парня всё вперед и вперед, но только не к выходу.
В какой-то момент Шок почувствовал, что больше не может идти, и сел. Нащупал глазами невидимую точку над трещиной и понял, что дальше идти некуда.
Он потерялся.
Тяжко вздохнув и дожевав сухарик, он посмотрел налево на свои следы, оставшиеся в пыли. Через подошву правого ботинка шла трещина, отдаленно похожая на ту, что на стене.
Шок представил, что он художник и умеет писать картины, возможно, даже маслом, а в качестве подписи везде оставляет похожую линию с точкой. Только у него эта точка есть на самом деле, она видна, а не как на стенке, где она лишь предполагается.
Получается, что подошву ботинок и эту стенку написал именно он, раз на них есть его «подпись»?
Что-то незначительно изменилось в окружающем мире. Шок много раз фантазировал на разные темы. Его частенько захватывало разыгравшееся воображение, вот как сейчас. Но именно сейчас, первый раз в жизни что-то было по-другому. Не так, как обычно.
Мир ему ответил.
Кто-то необъятный и сильный посмотрел на него. Попытался дотянуться через точку на стене, в которую Шок смотрел…
И время остановилось.
Далекий гул смолк.
Мир поплыл перед глазами.
Шоку показалось, что всё вокруг подернулось рябью, как поверхность пруда, когда дует порыв ветра. Ему показалось, что кто-то взял его голову в руки и сжал ее…
Глаза закрылись, и он словно провалился в огромный ком ваты. Ощущение пола под ногами и стены за спиной пропало.
А потом была темнота.
Он слышал чьи-то голоса. Вроде бы голос Милы, которая говорила скороговоркой:
– Я случайно, я начала заниматься вторым парнем, а этот вдруг вскочил и выбежал через дверь портала. Он шагнул и потерялся! Я искала его, искала, а потом появилась эта сигнатура, и прошла волна эфира. Я отследила и нашла его у этой высокочастотной эфирной точки.
А потом прозвучал мягкий мужской голос:
– Что тут у нас? Сам прошел через портал, сам пробрался сквозь слои? Сам добрался до эфирной точки? Так-так…
– Мастер, еще он попытался подключиться к точке и сбросить реальность, – опять заговорила девушка.
– Это как?
– Не знаю, но при проведении мониторинга датчики показали всплеск напряжения эфира, сигнатура, которую он реализовал, очень похожа на первую фазу сброса пространства для дальнейшего прокола.
– Надо же, какой интересный экземпляр. Посмотрим, что тут с нашим другом произошло… Так, смотрю, пара перемычек перегорели, эфир не смог пройти через чакру и выломал структуру. Да уж, без оперативного вмешательства никак. Хорошо, что прошло не так много времени. Мила, ну-ну, девочка, не корите себя, кто ж знал, что в этом мире могут встретиться такие уникумы. Ну-ка, попробуем…
Шоку словно подуло в лицо свежим порывом ветра. Ватность пропала, глаза открылись, и он увидел, что лежит на диване в комнате, где до этого пил чай и заполнял анкету.
Прямо перед Шоком было лицо… эльфа?
Мужчина перед ним был похож на этого сказочного персонажа, он был именно таким, как их рисуют в историях. Чистое лицо, светлые волосы, заостренные уши и пронзительные, невероятно теплые глаза.
– Получилось, – проговорил эльф мягким голосом и улыбнулся. – Последний штрих, считай это моим тебе подарком.
Он сделал какой-то сложный жест правой рукой, а левой – небольшой пас. Тотчас же что-то щёлкнуло в голове Шока, и в висках разлилось тепло. Он почувствовал странный полузнакомый запах, которым явно тянуло откуда-то справа – оттуда, где была дверь в пыльный коридор.
Что-то цветочное… какие-то травы… едва уловимый чарующий запах.
Шок попытался оглядеться, но Петера рядом не было. Легкая тревога, которая присутствовала в нем, отпустила.
– А теперь спать, – улыбнулся эльф.
И Шок погрузился в глубокий сон. Но перед этим услышал напоследок:
– Берем его в группу из Левого слоя. С таким потенциалом он лучше послужит империи, как мастер эфира.
4
Проснулся Шок внезапно, словно вынырнул из воды. Оглядев всё ту же комнату, он заметил, что лежит на кожаном диване, на котором чуть раньше пил чай и заполнял анкету, а теперь вот уснул. Парень вздохнул и ощупал голову, но, к своему удивлению, шишек или дырок на ней он не нашел.
Тем не менее чувствовал он себя ужасно – голова болела, подташнивало. Шок решил ничего не предпринимать и подождать в надежде, что боль пройдет.
На журнальном столике стояла предусмотрительно оставленная кем-то большая кружка с водой. На кружке был странный логотип. Черная голова быка на зеленом фоне. Шок посмотрел на быка и вспомнил, что листовку, которую ему выдал парень, венчал такой же рисунок.
Тяжело вздохнув, он привстал с дивана, взял кружку обеими руками и медленно, аккуратно выпил всю воду.
Входная дверь открылась, и в комнату заглянула новая незнакомая девушка в белом халате – блондинка с волосами, собранными в длинную косу. Она кивнула парню и исчезла за дверью.
«Скорее всего, побежала кому-то докладывать», – подумал он.
Через пару минут в комнату зашла целая делегация, состоящая из обеих виденных ранее девушек и мужчины, похожего на эльфа.
Все трое были одеты в белые халаты, словно врачи, а у блондинки появился планшет, в который она что-то быстро записывала самопишущим пером.
– Доброе утро, молодой человек! Выспались? – глаза эльфа лучились искренней радостью, словно это не Шок лежал перед ним на диване, а его старый сердечный друг.
– Да, спасибо… – парень закашлялся и попытался занять полусидящее положение.
– Лежите-лежите, всё нормально, – кивнул эльф. – Меня зовут Александр Львович.
– Приятно познакомиться, меня зовут…
– Не важно, это не важно. Запомните свое истинное имя и никому его не говорите, – быстро перебил мужчина. – У вас есть какое-нибудь прозвище?
– Ну, в приюте меня называют Шок, это от фамилии…
– Да-да, я понял. В анкете об этом упоминается. Ну, значит, будете Шок. Оставим пока этот вариант. Итак, Шок, я ознакомился с информацией о вас и рад сообщить, что вы прошли вступительное испытание…
Шоку показалось, что его сердце пропустило удар. Ну кто же так буднично сообщает такие новости? Как вообще можно начинать с такого? Парень закашлялся, и Александр Львович кивнул Миле на пустую кружку. Та схватила посудину, быстро выбежала из комнаты и вернулась уже с водой.
Шок обратил внимание, что вошли они через дверь, ведущую в пыльный коридор, где он заблудился, а воду ему принесли из вестибюля со стариком-охранником.
Эльф подождал, пока он выпьет воду, а затем бодро продолжил:
– Только сразу хочу предупредить, вы прошли испытание немного не на ту работу, о которой вы просили. После всего случившегося мы решили, что работа разнорабочим на стройке вам не подойдет. Поэтому взяли на себя смелость определить вас немного в другую сферу, – Александр Львович сделал многозначительную паузу, глядя прямо в глаза замершему пареньку.
– Сколько будут платить? – охрипшим голосом осведомился он.
– О, поверьте, оплата очень достойная. Плюс появится возможность посмотреть разные интересные места.
– Да мне как-то и здесь хорошо…
– Это-то понятно. Но здесь ваши таланты не могут быть раскрыты в полной, так сказать, мере. Поверьте. В этом городе у вас не очень радужное будущее. Перспективы – так себе, да и в целом ситуация довольно плохая.
– А вы, значит, знаете, где ситуация не такая плохая? – парень оглянулся на Милу, словно ища поддержки, но не найдя, вновь перевел взгляд на эльфа.
– Давайте спрошу прямо. Не будем ходить вокруг да около. Как вы относитесь к переезду?
– Переезду?
– Да. Для того чтобы получить хорошую специальность, вам нужно еще пройти… как бы это сказать? Курсы повышения квалификации. Наверное, так. Ну или вернее – обучение. Да, ведь нельзя повысить то, чего не было вначале, правильно? – казалось, что он сам не очень уверен в том, что говорит, и поэтому, проговаривая всё это, пытается найти поддержку в лице парня.
Шок не очень понимал, к чему тот ведет, но на всякий случай тоже неуверенно кивнул.
– Вот! – просиял эльф. – Вижу, вы уже со мной согласны! В общем, вам нужно еще кое-чему научиться.
– Это обучение… оно будет проходить другом городе?
– Да, обучение будет проходить в другом городе.
– Далеко отсюда?
– Отсюда недалеко. Признаться честно, вы уже в другом городе, так сказать, на полпути. Не беспокойтесь, – остановил он порыв парня вскочить на ноги. – Ничего страшного. Мы уведомили ваш приют, и поверьте, они уже знают, что вы переводитесь в интернат с полным пансионом, где вам будут преподавать науки и искусство. И очень за вас рады.
– А? Искусство?
– Да, искусство.
– Это, как музыку играть? Или как картины писать?
– Не совсем. Проще один раз увидеть, чем сто раз услышать. Думаю, до вечера еще вы полежите на этом славном и невероятно удобном диване, а потом пойдем знакомить вас с новым местом.
– Скажите, а что такое эфир?
– Эфир? А где вы слышали это слово?
– Ну, вы говорили что-то о точке…
– Ах, этот эфир, – эльф усмехнулся. – Скажите, вы чувствуете какой-то новый запах? Или звук? Может, словно лучик светит откуда-то?
– Да, запах. Я чувствую оттуда, – Шок указал рукой на дверь в коридор.
– Прелестно, молодой человек, так вот это и есть эфир. Еще вопросы?
– Но я не понял…
– Про эфир вам всё расскажут во время обучения, если вы всё-таки соберетесь туда. Выбор за вами. Но если в двух словах, то эфир – это и есть то искусство, которому вас будут обучать.
– Выбор? Так я могу отказаться?
– Да, конечно, никто не может заставить вас. Обучение – это абсолютно добровольный вид деятельности.
Сбитый с толку таким поворотом, Шок решил немного потянуть время, чтобы попытаться обдумать это странное предложение. Оглядевшись по сторонам, он вдруг заметил то, что очень бросалось в глаза, а именно заостренные уши Александра Львовича
– Скажите, а вы действительно эльф?
– Что вы, что вы, молодой человек, – добродушно рассмеялся тот. – Я далеко не эльф. Скорее, кто-то ближе к спортсменам, которые тренируют свое тело в определённом направлении.
– И какое у вас направление?
– Всё больше медицинское и поисковое.
– Для медицины нужны такие уши? – удивленно протянул Шок, заметив, что по лицам обеих девушек пробежала странная гримаса, словно они не одобряли этого откровенного разговора, и Шок затронул какую-то табуированную и даже немного постыдную тему.
– Ну что вы, – Александр Львович, напротив, продолжал веселиться, не обращая внимания на свою свиту. – Для медицины нужна, скорее, голова, как и для поисков, а уши – как часть головы.
Было совершенно не понятно – шутит он или нет. Улыбка не сходила с лица, в глазах засела хитринка.
– А скажите, куда я попал? Что это был за коридор?
Шок чувствовал, что разговаривая с эльфом, он больше запутывался, чем получал ответы на вопросы, а интересовало его многое.
– Да, наверное, всё-таки придется немного рассказать. Представьте, что наш мир – это не лист бумаги, а например, – эльф достал из нагрудного кармана своего халата небольшую записную книжку. – Ну вот, хотя бы книжка. Мы с вами сейчас, к примеру, на семнадцатой странице. Вот вы попали на нее с восемнадцатой страницы, а потом, по допущению Миллены Викторовны, – мужчина кивнул на покрасневшую шатенку, – продвинулись дальше, но не на свою страницу, а на, допустим, шестнадцатую. Ну, или почти шестнадцатую. Так фактически застряли между страницами. Да еще и попытались перепрыгнуть в другой блокнот. Понятно?
– Нет. Ничего не понятно.
– Ну, лучше уж я объяснить не смогу. Просто представьте, что на перекрестке вы свернули не направо, а налево.
– Направо, налево, – пробормотал Шок. – Нет, всё еще не понимаю.
– Ну, значит, на занятиях вам будет интересно.
– А сколько я могу подумать?
– До конца сегодняшнего дня. Мы либо направим вас обратно в приют, либо переведем в академию, это что-то вроде интерната с полным пансионом. Право слово, вы и так уже здесь задержались, парализовав работу нашего скромного заведения. Нет, я не спорю, событие действительно неординарное, но и работать нам всё-таки тоже надо.
– А чем вы здесь занимаетесь?
– Ну как же, проводим собеседования, отбираем кандидатов на различные направления. Ничего сверхъестественного.
– Ладно, я согласен, – вздохнул парень, зажмурившись.
– Вот прям так? И даже не будете думать до вечера?
– А чего тут думать, если работу задерживаю? – Шок пожал плечами. – Я хотел еще кое-что спросить.
– Да, конечно, отвечу на любой ваш вопрос.
– А когда здесь будут кормить?
5
Переход в обещанный интернат состоялся буднично. После того как Шок согласился пройти обучение, похожий на эльфа Александр Львович ушел куда-то позвонить по телефону. Вернулся уже в сопровождении Петера, заставив Шока поёжиться.
– Не переживайте, всё будет хорошо, – видимо, как-то по-своему истолковав реакцию парня, заметил мужчина. – Это все кандидаты? – спросил он у медсестер.
– Марта еще есть, – ответила блондинка.
– Какой коэффициент?
– Между ноль пять и ноль семь.
– Отлично, ведите ее сюда.
Во время всего этого странного диалога Шок старался не смотреть на Петера. И к его удивлению, задира тоже старался не встречаться с ним взглядом.
Блондинка выпорхнула за дверь в вестибюль, но почти сразу же вернулась, ведя за руку девочку лет одиннадцати. Та была в сером вязаном платьице, массивных ботинках и носках разного цвета и длины. Светлые, чуть завивающиеся волосы растрепаны, словно совсем недавно они были собраны в две косички. Причем в одну, не до конца распустившуюся, была вплетена зеленая лента. На плечи девочка накинула мужской тренч.
– Отлично, все в сборе. Миллена Викторовна, остаетесь за старшую, а Натэлла Сергеевна поможет мне отвести наших абитуриентов в их новую альма-матер.
Не понявший ни слова, Шок внимательно смотрел, как блондинка с толстой косой, продолжая держать девочку за руку, открыла дверь в коридор и, кивнув Петеру, шагнула вперед.
Широко улыбаясь, Александр Львович указал Шоку на открытую дверь и, чуть подтолкнув его в спину, пошел следом.
Знакомый коридор, пыль под ногами, далекий гул каких-то машин. Пыльные тусклые плафоны-таблетки на потолке…
Легкий, ни на что не похожий запах, усилился. Он был настолько приятен, что отвлекал от попыток запомнить дорогу, чтобы вернуться обратно если что. Шок был разумным парнем, поэтому всегда старался продумать пути к отступлению.
Но этот запах…
Дорога заняла несколько минут. Прямо они шли недолго, в какой-то момент коридор разделился на два, они выбрали правый. Шок запомнил этот выбор. Но потом споткнулся на ровном месте, в прошлый раз не было никакой развилки!
Парень резко остановился, выдернув руку из мягкой ладони мужчины. Остановились ушедшие немного вперед дети с провожатой Натэллой.
– Извините, а почему в прошлый раз не было развилки?
– Не переживай, в прошлый раз ты просто пошел в другую сторону, – усмехнулся тот.
– А-а-а… – протянул парень и подумал, что вроде бы в прошлый раз он тоже шел в эту сторону, но спорить с эльфом не стал.
Они пошли дальше в той же последовательности. Петер с девочкой и Натэллой впереди, Шок с Александром Викторовичем – чуть сзади.
– А что это за запах?
– Запах? Молодой человек, вы про запах эфира, который теперь ощущаете?
– Да, вы сказали, что сделали мне подарок, и я стал чувствовать запах.
– Ага, точно, запах, вспомнил, вы спрашивали, – мужчина задумался и вдруг перешел на ты. – Смотри, ты из техногенного мира. У тебя невероятные способности к тому, что вы у себя называете магией, у нас это называется искусством владения эттером. Твой организм прожил всю жизнь в полной изоляции от магии. Многие… органы, необходимые для работы с эттером, у тебя не развиты или отсутствуют полностью. Считай, что теперь у тебя есть возможность ощущать магию. Чувствовать эттер. Правда, я не думал, что канал задублируется и пройдет параллельно обонянию, но это уже сработала твоя индивидуальность.
– Извините. Я ничего не понял… Эттер, эфир?
– Словом эфир называют множество явлений в окружающем мире. Чтобы не было путаницы, эфир, который используют для магии, называют на старинный манер – эттер. В общем, этот запах – это запах эттера, того, что вы называете у себя магией. Теперь ты его чувствуешь.
– Магия, – усмехнулся парень.
Он вспомнил, как старшие товарищи нюхали ядовитые пары машинного топлива, а потом валялись по земле, терли лицо и рассказывали, что смотрят яркие сны наяву. Тоже мне, магия. Запах какой-то.
– Уже недалеко, – мужчина вновь взял его за руку. Шок не противился.
Они прошли еще немного, затем оказались у одной из дверей, вписанной в «вафельный» механизм. Эльф поднял руку, и Шок увидел, что на запястье у него поблескивает браслет. Внимательно вглядываясь в небольшой кулон, висящий на этом браслете, Александр Львович выполнил какой-то сложный пасс руками, и дверь, чуть щёлкнув, отворилась.
– Ребята, вам сюда, – он кивнул на открытую дверь. – Натэлла, как отведешь, сразу обратно. У нас очень мало времени. С той стороны я всех предупредил, они все в курсе и ждут.
– Да, Мастер, – кивнула девушка и вместе с детьми вошла в дверь, которая с легким щелчком за ней закрылась.
Александр Львович тем временем опять поднял руку с браслетом, выполнил чуть более сложный пасс рукой, добавил движение другой, что-то тихо пробормотал, и Шок услышал странный звон, который завершился уже слышанным им щелчком. Дверь снова отворилась.
– Извини, времени совершенно нет, – вымученно улыбнулся Александр Львович.
Шоку это показалось странным. То они не спешили, давая ему поваляться на диване до вечера, то вдруг заторопились.
– В общем, вот твой класс, – приглашающе взмахнул рукой мужчина. – Тебе сюда. Заходи, скоро подойдут остальные.
– Остальные? Разве Петер и Марта вошли не сюда же?
Дверь открывалась из коридора наружу. Шок неуверенно стоял перед светлым прямоугольником. Мягкий свет, струившийся из дверного проема, был ярче, чем свет в коридоре, и поэтому немного слепил.
– Смотри… – мужчина говорил медленно, с расстановками, словно что-то вспоминал. – В этом месте ты пройдешь обучение, здесь тебе всё расскажут. Ответят на все вопросы. Так, что еще? – он задумался, потом, словно вспомнив что-то важное, добавил: – После обучения у тебя появится хорошая постоянная работа. Всё будет хорошо, не переживай.
– Работа? – загорелся Шок.
– Да, конечно. Тебе обязательно дадут хорошую работу. Заходи, – мужчина кивнул на открытую дверь.
Но Шок сделал вид, что не понял намека.
– Странно, неужели такой сильный мотиватор перестал действовать? Нужно будет сделать пометку в личном деле, – еле слышно пробормотал эльф.
– А вы не пойдете со мной?
– К сожалению, совершенно нет времени, – извиняющимся тоном проговорил провожатый. – Должно начальство подъехать, а я еще многое не успел сделать. Вопрос серьезный. Да еще, признаться честно, в интернате меня не все любят. Ну дак можно и не любить, мы же с ними работаем, а не в любовь играем, правда? – он кивнул сам себе и, резко выдохнув, подтолкнул Шока в проем двери. – Давай уже.
Почувствовав толчок в спину, Шок сделал шаг вперед и услышал, как дверь за ним закрылась.
Глава 2. Академия
1
Шок, услышав, что сзади закрылась со щелчком дверь, автоматически развернулся и, не осознавая, что делает, дернул ручку и потянул ее на себя, но та не поддалась. Тогда он опять дернул ручку, но толкнул от себя, и, к его глубочайшему изумлению, дверь распахнулась.
Шок совершенно не понимал, что происходит с дверьми. Они не хотели вести себя так, как он к этому привык.
Парень выглянул наружу, но никакого коридора с Александром Львовичем за дверью не оказалось, а был большой зал, освещенный огромной хрустальной люстрой, мраморный пол и стены, обшитые тяжелыми деревянными панелями с красивой фантазийной резьбой.
«Бальный зал», – мелькнула мысль.
Автоматически поискав глазами эльфа, парень удостоверился, что во всём зале нет ни одной живой души.
Шок сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну. Отпущенная дверь закрылась.
Парень оглянулся и наконец-то смог рассмотреть комнату, в которую попал.
Чистая и светлая, немногим меньше увиденного только что зала. На одной из стен висела темная доска. Деревянные столы в комнате были массивными и по виду тяжелыми. Шок пригляделся, столы оказались не из дерева, а из искусно выполненного под дерево пластика. Вместо стульев – мягкие розовые сиденья, без какой-либо поддержки висящие в воздухе. По два у каждого стола. По стенам стояли шкафы, в которых было множество книг, свернутых в рулоны карт и прочих учебных материалов. С потолка лился мягкий желтый приятный глазу свет. Светильников Шок не разглядел. Светился сам потолок.
Других дверей в комнате не было.
Шок подошел к одному из сидений. Недоверчиво потрогал его, но оно даже не шелохнулось. Надавил двумя руками изо всех сил. Сиденье не поддалось.
Парень пожал плечами и, готовый ко всему, запрыгнул на него верхом. Сидение чуть качнулось, но устояло, продолжая висеть над полом. Поерзав, устраиваясь поудобнее, Шок сложил руки на стол и принялся ждать.
Взгляд скользил по шкафам, мысли кружились в голове роем, словно трудолюбивые пчелки, которые, не покладая лапок, трудолюбиво делали свою работу.
Парень не знал, сколько времени прошло с того момента, как он пришел на собеседование. Ему казалось, что всего прошла пара дней, он узнал кучу разной информации, которую еще предстояло уяснить.
Итак, работу ему дадут, но не ту, ради которой он шел по объявлению, а какую-то другую, связанную с его новым умением чувствовать эфир (или эттер, интересно, как правильно?). Причем этот запах эттера, который еще пару дней назад он не чувствовал, это не что иное, как самая настоящая магия. То, о чём он читал в детстве, когда мама давала ему книжки о принцессах, драконах, рыцарях и злых колдунах, о феях, колдуньях с болот и гномах, живущих на краю радуги, всё это переходило из разряда «сказки на ночь», в разряд «наверное, когда-то что-то похожее было, нужно разобраться».
Причем, если в существование эльфов и колдунов верить хотелось, но не получалось, несмотря на то, что одного из эльфов он теперь знал лично. Не хотелось, но отлично получалось верить в байки, которые рассказывали друг другу дети в приюте. Те самые жуткие байки про Кровавого Полковника, Черного короля или Красную руку, про Старый крейсер и Древний дом, про Белую медсестру и Призрачного доктора. Эти жуткие истории, которые рассказывались обязательно перед сном старшими товарищами и сопровождались каким-нибудь громким криком в неожиданном месте, всегда жутко пугали младших, в том числе и Шока.
Совершенно не хотелось, чтобы где-то была медсестра, которая ходит ночью по коридору в больнице и забирает души тех, кто увидит ее глаза.
Шок очень не хотел, чтобы правдой оказался рассказ про старый крейсер, который вернулся в свой порт после жестокого боя с огромными пробоинами ниже ватерлинии, а потом вдруг ночью отчалил от причала и совершенно без команды уплыл обратно в море, чтобы через день вернуться и обстрелять ржавыми артиллерийскими орудиями портовые пакгаузы и причалы.
Верить не хотелось, но война приучила его к тому, что сбывается обычно плохое. А хорошее скоротечно, и в жизни его очень мало.
Шок сидел, подперев рукой подбородок и размышляя о том, сможет ли он со всеми этими ужасами бороться? Хватит ли его умения для того, чтобы стать частью этого невероятного мира?
Он принюхался и почувствовал, что запах эттера довольно сильный. Словно какой-то легкий цветочный запах, что витал над городской лавкой парфюмера. Шок прекрасно помнил господина Цимермана, который водил дружбу с почтмейстером. Криштоф как-то брал Шока с собой, когда его новый отец попросил передать пару писем своему другу парфюмеру Цимерману с Девятой Северо-Восточной улицы.
Господин парфюмер был так любезен, что позволил двум подросткам задержаться в своей лавке и, пока нет покупателей, дал понюхать несколько цветочных ароматов. Легких весенних. Они были запечатаны в небольшие стеклянные пузырьки с притертой стеклянной крышкой, которая с трудом поддавалась, а потом так же тяжело закрывалась.
Ребята нюхали дивные ароматы, между которыми надлежало нюхать горьковатые печеные зерна кофе, после чего можно было снова прочувствовать духи.
И это одно из самых ярких ощущений прошлого. Именно об этом воспоминании Шоку напомнил запах эфира. О том дне, когда, несмотря на всё происходящее кругом, они с Криштофом шли обратно в приют довольные и счастливые.
И этот день не испортило даже то, что на подходе к приюту их поджидал Петер с друзьями. Тумаки были несильные и привычные, но вот к парфюмеру они больше никогда не попали. Или писем ему не писали, или же почтмейстер посылал кого-то другого.
Петер.
Интересно, что стало с этим драчуном в интернате?
Шок был уверен, что встретит его и Марту в этом классе, но, видимо, если и встретит, то не сейчас.
Шок услышал, что кто-то потянул за ручку двери.
Или сейчас?
«Интересно, кто войдет первым, Петер или Марта? – подумалось ему. – Если Марта – то всё будет хорошо и с учебой, и с работой. Если Петер, то придется повозиться», – загадал он.
Но первыми вошли не Петер и не Марта.
Дверь в класс открылась, и в комнату зашли трое детей в сопровождении взрослого парня. Большого неуклюжего и абсолютно лысого. Одет парень в белый халат, простые синие брюки и какие-то несуразные, даже уродливые дырчатые пластиковые шлепанцы цвета травяной зелени.
Дети, которых он привел, казались на первый взгляд младше Шока. Блондины – мальчик и девочка, держались за руки. И отдельно с важной миной на лице шла рыжая девочка с двумя непослушными косичками. Дети в темно-зеленых комбинезонах с кожаными вставками на коленях, локтях и сзади на ягодицах. От них пахнуло свежим запахом, который Александр Львович назвал эфиром. Шок вдруг ясно понял, что пахнет только от детей, взрослый этого запаха не источал. Он удивился, но не подал виду.
Пришедшие замерли у входа. Девочка-блондинка спряталась за мальчиком и теперь с любопытством выглядывала из-за его плеча. Рыжая стояла рядом, независимо уперев руки в бока и хмуро глядя на Шока.
– Оп-па, привет, – неуверенно проговорил здоровяк. – Меня зовут Джок, а тебя? – он покраснел и отвел взгляд, словно сказал что-то, что его невероятно смущало.
– Джок?
– Да, меня зовут Джок, – повторил парень и покраснел еще больше.
– А меня – Шок.
– Шок? – переспросила рыжая и подозрительно скривилась. – Вот уж не смешно, Шок.
У нее был противный высокий и переходящий в писк голосок.
– Я не смеюсь, – пожал Шок плечами.
– Отлично! – улыбнулся здоровяк. Хотя, судя по его голосу, ему было не особо весело. – Давайте все вместе представимся. Меня зовут Джок, его Шок, – каждый раз, называя имя, он указывал на того, кому оно принадлежит. – Тебя? – его рука указала на рыжую.
– Лика, – пожала та плечами. – Как это ты сюда попал, Шок?
Она явно пришла в себя и теперь, в два шага приблизившись, оперлась о разделяющий их стол обеими руками, нависнув сверху. Шок почувствовал ее раздражение и непонятное ему недовольство.
– Зашел через дверь.
– Мы тоже зашли через дверь, но раньше эта комната была пустая. Да и не видела я тебя среди тех, кто сдавал экзамен сюда. Объяснись-ка!
– Боярыня, не думаю, что стоит вести себя так агрессивно с незнакомым человеком, – примиряюще попытался вставить лысый здоровяк.
– Вот уж тебя забыла спросить, – скривившись, ответила Лика, даже не взглянув на Джока и продолжая сверлить Шока хмурым взглядом.
– Она имеет в виду, что мы очень удивились, увидев тебя здесь, – пояснил блондинчик. – Меня зовут Корд, кстати, а это моя сестра – Эля, – парень кивнул за спину, откуда опять высунулась белобрысая девчушка.
– Приятно познакомиться, – кисло произнес Шок.
«Только познакомились, сразу ссора. В хорошенький мир его определил Александр Львович. Наверное, здесь не любят не только его, а вообще всех. Как он там сказал: “Нам не в любовь играть, а работать”. Будем исходить из этого», – про себя подумал Шок.
– Так что там с ответами на вопросы? – продолжала гнуть свою линию рыжая.
– Если я здесь, значит так надо, – пожал плечами Шок.
Он уже бывал в подобных ситуациях на послевоенных улицах родного города. Медленно встав, глядя Лике прямо в глаза, он сжал кулаки.
– Не ты меня сюда привела, не тебе и решать, где я должен быть.
Шок напрягся. Обычно после подобных слов шла драка. Вернее, обычно после таких слов его били. Обычно толпой, но не сильно, без ненависти. Просто, чтобы проучить чужака.
Поэтому в чужие районы он почти никогда не совался, по крайней мере без особой на то необходимости.
– Вот и отлично! – обрадованно заявил Джок, пытаясь вклиниться между Ликой и Шоком. – Может быть, расскажешь, как ты сдавал вступительные экзамены, Шок? Нам с ребятами очень интересно!
– Да, интересно, – закивал блондин.
– Мне тоже многое интересно, – вместо ответа заметил Шок. – Например, отчего эти странные сидушки парят в воздухе? Кто вы? И когда, наконец, здесь будут кормить?
Вздохнув с явным облегчением, Джок быстро закивал и направился к одному из шкафов с небольшой неприметной дверцей и большой зеленой кнопкой. Эта кнопка активировала меню, которое зависало перед нажавшим ее человеком.
Как потом выяснил Шок, меню всегда появлялось на уровне глаз нажавшего. Затем следовало ткнуть пальцем в выбранное блюдо, и через пару мгновений раздавался звонок, оповещающий, что всё готово и дверку можно открывать. Еда была за ней.
– Давайте сейчас перекусим, а потом, когда придут учителя, уже всё и проясним? – миролюбиво предложил Джок.
Глаза Шока загорелись. Он отодвинул в сторону взрослого товарища и принялся тыкать пальцем в разные изображения, появлявшиеся в воздухе.
Звон превратился в небольшую трель, и вся компания с недоверием посмотрела на то, как Шок достал из аппарата сразу пять тарелок и два стакана с зеленоватым компотом. С трудом перенес на стол всю эту гору еды. Сел и принялся всё это быстро уминать, недоверчиво поглядывая поверх аппетитных блюд на остальных. А вдруг захотят забрать что-нибудь?
Никто не торопился ничего забирать.
Небольшие мясные колобки, обсыпанные красной и зеленой травой. Обычное пюре, крепко замешанное с поджаренным луком, салат из странной, масляно-поблескивающей травы, отдающей тиной, приправленной зелеными листьями и желтыми небольшими помидорами. Глубокая тарелка красного варева, в котором плавали кусочки мяса. Красные, синие, желтые и зелёные шляпки грибов без ножек, смешанные с большими, как лопухи, листьями и посыпанные той же смесью трав, что и мясные колобки.
Шок не знал, как называются эти блюда. Но он знал то, что любой парень из его города понял бы сразу – эта еда была вкусной и сытной, эта еда была сокровищем. Сокровищем, которое добывалось с трудом вне зависимости от того, кто ты и сколько тебе лет. Здесь же доступ к ней никто не охранял. Судя по всему, здесь еду не везли в мешках со склада военные. Она здесь была доступна кому угодно, хоть ребенку, хоть недалекому Джоку.
Очень странно, но странность эта приятная.
– Ж-жесть, – неуверенно прокомментировал блондинчик.
– Мрак, – прикрыв глаза, покачала головой рыжая.
Дети продолжали, словно завороженные, смотреть, как худощавый парень быстро умял три тарелки, а две оставшиеся ел уже через силу, проталкивая еду большими глотками компота, давился, тяжело вздыхал, но упорно ел.
На лицах зрителей были написаны разные эмоции. Рыжая девочка смотрела с легким презрением, блондин с непониманием происходящего, а его сестра, напротив, с легким состраданием, а Джок с облегчением и благодарностью за то, что это спасло его от неприятной ситуации – конфликта между Шоком и Ликой.
И лишь Шок чувствовал совсем другое. Впервые за несколько месяцев он наконец-то испытывал такое забытое доброе и недоступное в его обычной повседневной жизни чувство… сытости.
Впервые за несколько месяцев он поел досыта.
И это чувство, а также легкий нежный запах эфира, пропитывающий всё вокруг – это его первые и самые яркие впечатления от мира под названием интернат.
2
Шок, наевшись, подошел к Корду, сидящему за одним из столов. Однако, как только он подошел, девочка подскочила и, словно случайно, убежала к переговаривающимся за соседним столом Джоку и Лике.
– Она тебя стесняется, – пояснил очевидное Корд.
– Ну, наверное, со временем пройдет?
– Наверное.
– А почему тебя зовут Корд? Это же какое-то холодное оружие?
– Длинный рубящий нож без гарды. Оружие простолюдинов. Я сам простолюдин, поэтому выбрал себе данное эфирное имя, чтобы скрыть свое истинное. Незачем давать менталистам лишнюю подсказку, как воздействовать на меня.
– Кто такие менталисты?
– Это маги, которые работают с сознанием. Ну, знаешь, память, иллюзии, атаки на сознание?
– Я не очень понимаю, но не хотел бы, чтобы кто-то нападал на меня, зная имя.
– Ну да. Поэтому эфирное имя для мужчины – это и есть один из способов защиты. А твое имя настоящее?
– Нет, это мое… уличное имя. Кличка. Но меня оно устраивает. Пусть будет и эфирным именем тоже. А Элю тоже зовут не Эля?
– Элю как раз зовут Эля, она не захотела брать себе эфирное имя. Как и Лика. У девочек это не принято.
– Почему?
– Ну, считается, что они не будут воевать или попадать в какие-либо опасные ситуации. Им не грозит атака менталистов.
– А нам, значит, грозит?
– Возможно, но точно не здесь.
– Ясно. Подскажи, дружище, куда можно определить весь этот бардак?
Еда принесла Шоку сытость, а значит, жить в этом мире уже как минимум проще, чем в родном. Полный желудок настраивал на благодушный лад. Петера нигде поблизости не видно, а значит, по крайней мере сейчас, всё было в порядке. Ему хотелось поговорить, ведь так много вопросов крутилось в голове. Ну, не Джоку же их задавать.
Парень кивнул на грязную посуду, оставшуюся за столиком после его обильной трапезы.
– Ты и этого не знаешь? – удивился тот.
– Да, представь себе.
– Пойдем, покажу.
Корд помог собрать всю посуду и отнес ее в ту же дверку, из которой ранее Шок забирал готовые блюда. Вызвав меню, он выбрал большой зеленый квадрат. Машина звякнула и некоторое время немного погудела.
– Всё, – кивнул Корд.
– Всё? – переспросил Шок.
– Да, представь себе, – усмехнувшись, подмигнул блондин. – Хочешь, еще что-то покажу?
– Да, покажи, – благодушно позволил Шок.
Его забавляло шутливое расшаркивание нового друга, и он был не против подыграть ему.
– Ну, пойдем, – с усмешкой позвал за собой Корд.
Они подошли к ничем не примечательному шкафу, загруженному книгами под завязку. Парень дотронулся до незаметной панели на торце шкафа, и тот, словно был из бумаги, а не из массивного пластика, сдвинулся чуть назад и быстро скользнул в пустую нишу справа.
За шкафом оказалось огромное стеклянное окно, а за ним…
Шок был не из пугливых, но слегка отпрянул от открывшегося вида. И было от чего. За окном ночь, высоко в небе висят два тусклых серпика лун. Один побольше, другой поменьше. Всё небо затянуто какой-то слегка оранжевой дымкой, звезд не видно. Но не это перехватило дыхание Шока. Вокруг, куда хватало глаз, высились высокие многоэтажные башни из стекла. До этого момента самым высоким зданием, которое видел Шок, была ратуша в центре его города. Она имела пять этажей, а самый верх венчала островерхая крыша с длинным шпилем.
Башни за окном шпилей не имели. Они были простых геометрических форм с плавными и слегка закругленными линиями из чистого стекла. Джок даже представить не мог, насколько дорого обошлось их возведение. У него в голове не укладывалось, как может дом состоять из одних окон, а тут – огромные башни.
И некоторые из этих окон горели. Большинство было задернуто каким-то шторами, но не все, и Шок прекрасно видел внутреннее убранство помещений, находящихся за этими окнами. Вон там, за столом, вплотную приставленным к окну, сидит мужчина, что-то делает с машиной, похожей на большой будильник. А вон там, возле окна, держась за руки, стоит парочка…
А еще между стеклянными башнями сновали сотни огней, мельтешили среди горящих и темных окон, с большой скоростью пролетая мимо. Шок пытался понять, есть ли какая-то система в их движении, но пока никакой системы не видел и искренне недоумевал, как так получается, что огни, проносясь на такой огромной скорости, не сталкиваются между собой.
Он посмотрел вниз и увидел, что земли тоже не видно, она скрыта в белесой дымке. На секунду Шоку показалось, что огни стоят на месте, а класс, в котором он находится, несется на огромной скорости вместе с группой стеклянных башен куда-то вперед.
Шок сглотнул, только что съеденная пища подступила к горлу…
Пол качнулся под ним и попытался выскользнуть из-под ног.
Опершись о стенку шкафа, он, скорее всего, нажал на какую-то скрытую часть механизма, и массивный шкаф с книгами выскользнул из ниши в стене и вновь встал на место.
Пошатываясь, Шок подошел к сиденью за отдельно стоящим столом и тяжело сел. Он обвел мутным взглядом класс и увидел, что девочки и Джок перестали говорить и внимательно следят за ним.
– Ну как? – сияя, как ни в чём не бывало спросил Корд.
– Что… что это было?
Шок отчаянно боролся с тошнотой. Пусть в этом мире еду можно достать легко и непринужденно, а не добывать, как нечто дорогое и ценное, но еда очень вкусная, и ему было бы очень жалко, если его сейчас ею стошнит.
– Это наш город, Хрустальград. Я почему-то так и думал, что ты его не видел с этого уровня.
– Я вообще его не видел. Ни с какого уровня.
– Да, конечно, – недоверчиво протянул блондинчик. – Как же ты сюда попал?
– Через дверь.
– Мы все попали через дверь, – кивнул Корд.
– Александр Львович повел нас через какой-то пыльный коридор. Мы зашли отсюда, – парень кивнул на входную дверь. – А когда я вышел, увидел, что там, за ней, какой-то зал.
– Какой-то зал? – не выдержала Лика, фыркнула и покачала головой.
– Подскажи, а у Александра Львовича, про которого ты говоришь, какого цвета глаза? – вдруг спросил Джок.
– Они у него… я даже не знаю, – смутился Шок, понимая, что выглядит очень глупо в глазах окружающих. – Какие-то… пронзительные.
– А больше ты ничего в нем не заметил необычного? – продолжал расспрашивать добродушный здоровяк.
– У него немного заостренные уши.
– Не может быть… – пробормотал Джок.
– Чего не может? О чём он говорит? Какие уши? – тыкая пальцем в руку здоровяка, взорвалась вопросами Лика.
– Просто… – Джок замер, не зная, как это сказать простыми словами. – Просто Шок нам только что сообщил, что его сюда привел Мастер Пути Александр Львович Больман.
– Больман? – переспросил Корд.
– А ты откуда знаешь, как выглядит Мастер Пути? – спросила Лика.
– Он недавно приходил что-то обсуждать к директору, – ответил Джок.
– К нашему директору?
– Да, к директору академии. Они долго разговаривали, а потом начали ругаться, и он вышел из директорского кабинета, хлопнув дверью. Я тогда был в приемной и спросил у Силии, кто это. А она и сообщила: «Мастер Больман».
– Откуда ты его знаешь? – недоверчиво спросила Лика теперь у Шока.
– Я же говорю, он меня сюда привел и сказал, что когда я здесь отучусь, то даст мне работу.
В классе повисла тишина. Все смотрели на Шока так внимательно, словно хотели разглядеть в нем что-то, чего до этого не заметили. Судя по выражению лица Лики, это было что-то очень важное.
3
Именно в этот момент дверь открылась, и в класс зашла пожилая женщина с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. Оглядев молчаливую сцену, она усмехнулась и слегка хлопнула в ладоши.
– Здравствуйте, кого не видела. Рада, что вы уже все перезнакомились, – говоря это, она прошествовала через класс к Шоку. – Молодой человек, уступите мне мое место?
– Да, конечно, – смутившись, парень вскочил, но он всё еще не пришел в себя после картины ночного Хрустальграда, поэтому покачнулся и вынужденно опёрся на стол.
– Что с вами?
– Я ему показал окно, – виновато проговорил Корд. – А он… очень впечатлился.
– Ага. Какой вы у нас впечатлительный, молодой человек, – усмехнувшись, проговорила старушка. – Что же будет, когда вы с барышнями встречаться начнете? В обморок свалитесь?
Лика позади него прыснула, не удержавшись.
Шок, слегка пошатываясь, подошел к столу, за которым сидел Корд, и плюхнулся на сиденье рядом.
– Меня зовут Галия, я буду преподавать у вас пул дисциплин по эфиру, – старушка подошла к доске, которая висела на стене и, словно бы пальцем, написала на ней свое имя какими-то странными полупонятными буквами. – Теперь давайте знакомиться. Встаем с места, представляемся. Мне нужно знать имя, стихию и откуда вы. Можете пару слов сказать про свой род или клан, – последние слова она говорила уже напрямую Лике.
– Меня зовут Ликария, – девочка восприняла слова преподавательницы как указание к действию. – Моя первичная стихия – воздух. Дочь боярского рода Асмадия, – она оглядела всех присутствующих. На губах играла улыбка превосходства. – Родилась и выросла в Хрустальграде. Мир Хрустальных башен.
– Меня зовут Элия, – следующей поднялась сестра Корда. Она говорила очень тихо, смотря в пол, Шоку хотелось подойти и ободрить ее, но он сдержался. – Моя первичная стихия – лекарь. Дочь посадского купца Зельда. Родилась и выросла в городе Южный Порт. Мир Хрустальных башен.
– Меня зовут Корд. Моя первичная стихия – вода. Сын посадского купца Зельда. Родился и вырос в городе Южный Порт. Мир Хрустальных башен.
– Меня зовут Шок… – парень встал сразу за Кордом, но потом задумался. Что ему говорить? – Сын учителя родного языка и музыки. Хельги. Стихию не знаю. Родился и вырос в городе Грайфсвальде. Мир, в котором идет война.
– Так-так-так, что же это у нас получается? – Галия достала из рукава большие очки в роговой оправе и надела на кончик носа, посмотрев на Шока поверх них. – Вас я не видела на вступительных экзаменах, которые отсеяли более двух сотен достойнейших кандидатов на обучение в Хрустальградской академии Эфира. Свою стихию вы не знаете. Про мир говорите ерунду. Хоть что-то внятное вы нам можете сказать?
– Ну… мой мир находится правее по шкале Больмана, чем ваш.
– Это уже интереснее. То есть, что такое искусство, вы не знаете, с эфиром никогда не работали, и вообще пришли к нам из мира, где довлеют… – она поморщилась, словно сейчас скажет какое-то грязное ругательство, – технологии?
– Ну, получается, что так.
– Это хорошо, что вы согласны. Это даже хорошо, – покивала старушка. – Так объясните мне, молодой человек, по какому праву вы находитесь здесь и отбираете мое драгоценное время?
– Да, – подала голос сзади Лика. – Вот именно, я и хотела…
– Тишина! – крикнула Галия, ударив ладонью по столу. – Молодой человек. Шок. Я жду ответ. Или вы у нас находитесь в шоке? Как вы сюда попали?
Парень стоял в ступоре. Он не знал что отвечать. Вся ситуация, которая с самого начала была ему не понятна, теперь стала кристально ясной. Он понял, почему Лика так агрессивно себя вела, примерно догадался, что имел в виду Александр Львович. Ему было невероятно стыдно, хотя краем сознания он понимал, что ни в чём не виноват.
– Ну я… написал анкету… А потом заблудился… Нашел точку эфира…
– Что нашли?
– Эфирную точку…
– Вот, уже интереснее. И что было дальше?
– Я не знаю…
– Замечательный способ попасть в академию. Невероятный способ. Потерялся. Садитесь, разберемся с вами позже.
Краем глаза Шок заметил, что Джок поднял палец, привлекая внимание Галии, и вроде бы одними губами прошептал: «Больман».
Старуха закашлялась, поправила очки на носу и, отвернувшись к доске, как ни в чём не бывало принялась писать полупонятными буквами то, что проговаривала вслух.
– Учить вас будут в этом году, кроме меня, трое преподавателей. Госпожа Филия обучит вас Мирознанию, Географии, Физике, Химии, Биологии. Мастер Зимний – Физическая культура, Эфирная практика и Дисциплина эфира. Бард – Музыка, Изобразительное искусство, Этика. Ну и ваша покорная слуга преподаст вам следующие дисциплины: История магии, включая начала Магии древности, Магии Центральных областей и Магии Востока, История империи, Основы магии, Письменный язык, Устный язык. Сегодня занятий нет, но хочу подчеркнуть то, что сказал на торжественном сборе директор нашей академии: всем новым ученикам необходимо найти себе клуб по интересам и записаться в него!
4
Галия распиналась еще почти час. Она рассказала, что академия занимает пять этажей и крышу башни. Три этажа соответствуют трем годам обучения, также есть отдельный этаж с полигонами и спортивными залами. На пятом этаже академии и на последнем всей башни располагаются административные помещения. В том числе кабинеты преподавателей, коих около двух десятков. На крыше есть точка посадки эфиролетов.
Как объяснил Корд, эфиролет – это что-то вроде баркаса, но только этот баркас не плавает, а летает. То есть на крыше что-то вроде небесного причала.
Корд объяснил, что зал, в который выходит дверь класса, это Большой актовый зал, в котором проводят сборы всей академии. А есть еще Малый зал и Зал единоборств. В Малом в случае необходимости собираются ученики одного курса, а спортивные соревнования проходят в Зале единоборств. Вообще башня, в которой находилась академия (в простонародье называемая интернат) – носила название башня Эфира, и на ее различных этажах были культурные и магические организации этого мира.
Как уже понял Шок, Александр Львович немного лукавил, когда говорил, что интернат, в который направляется Шок, находится в другом городе. Город действительно другой, но и мир тоже оказался уже иным. Шок раздумывал, отказался бы он от поездки в интернат, если бы знал всё как есть? У парня не было четкого ответа. С одной стороны, другой мир – это очень далеко, и сам он точно уже не сможет вернуться обратно. Но с другой стороны – после всех лишений войны и послевоенного времени Шок воспринимал этот мир как рай. И дело было не в странной магии, которая шагнула далеко вперед по сравнению с технологиями его мира, а в том, что здесь не было войны…
Он не знал, как описать то чувство, которое иногда зарождалось в нем. То чувство облегчения, которое он испытывал, глядя на беззаботных учеников своего нового класса. Они не теряли родных, для них здоровый сон и хорошая еда – само собой разумеющиеся вещи, а не награда за работу или счастливая случайность. Чувство в груди было ему непонятным. Хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Хотелось бегать и прыгать от радости или просто сесть и смотреть, как мимо течет мирная, спокойная жизнь. Словно тяжелый груз, незаметно гнетущий его, пропал.
Шок даже не подозревал, как эта ситуация давила на него всё время. Сейчас, находясь в другом мире, он словно избавился от камня, который таскал на своих плечах.
Как узнал Шок из рассказов Корда и всё еще стеснявшейся его Эли, которая почти всё время отмалчивалась, но иногда пару слов всё-таки вставляла в разговор, сами местные жители называли свой мир – Земля, как и жители мира Шока, но другие жители империи (а в империю входило несколько миров), называли этот мир – Мир Хрустальных башен. А сами башни назывались Небесными Столбами или коротко – Небоскребами. Понятно – почему «небо», но почему именно «скребами», никто так и не смог объяснить парню.
Сейчас ребята находились в столице Мира Хрустальных башен – Хрустальграде. А точнее, в сердце Хустальграда – в одном из небоскребов площади Хрустальных Столбов. Это был центр экономики, магии и власти всего их мира. Здесь жили самые влиятельные люди Хрустальграда. Они здесь работали, учились в академиях и руководили своими заводами и мануфактурами. «Предприятиями и маг-производствами», – поправил парня Корд, на что тот лишь пожал плечами.
В этом мире магия была частью физического мира и по факту являлась частью таких наук, как физика и химия (физика эфира и эфирные свойства химических веществ). Однако в связи с тем, что упор в академии делали именно на магию, несколько дисциплин выделяли отдельно для более подробного их изучения.
– Скажи, а у вас вот прямо все жители могут использовать магию? – спросил Шок у Корда, когда они, набрав еды, обедали в классе на большой перемене.
Корд с недоверием смотрел, как его приятель поглощает двойную порцию, и сам неспешно ковырял вилкой какую-то кашу, вперемешку с крупными красноватыми зернами вроде бы кукурузы.
– Нет конечно. Для этого нужен талант.
– Что за талант?
– Ну, вот смотри, есть люди, которые умеют писать картины, есть те, кто умеет хитро играть на бирже, зарабатывая деньги, а есть те, кто умеет пользоваться магией.
– Не очень понял. Что такое талант?
– Талант – это какое-нибудь достижение. Ну, например, талантливый музыкант.
– Талантливый вор? Талантливый полицейский?
– Ну да. Это когда человек что-то делает не так, как другие, и это у него получается лучше. Ты разве никогда не слышал такого слова?
– Слышал, но мне кажется, что талант – это что-то вроде везения, фортуны. Ведь ребенок талантлив или нет, но никто не говорит, что кто-то ничего не знал, потом долго тренировался и у него появился талант. Все говорят: он попробовал готовить, и все сразу увидели его талант. Так?
– Не знаю, наверное, так. Ты меня запутал.
– Ага, а вот скажи, если ребенок родился в семье бургомистра, – это талант?
– Ну нет, конечно, какой же это талант?
– А что же это?
– Это везение.
– И чем это везение отличается от везения, когда ребенок рождается музыкантом?
– Шок. Я не знаю. Ты будешь дальше слушать?
– Да, рассказывай. Так что там с теми, кто не умеет в магию?
– Правильно говорить – не умеет обращаться с эфиром.
– У нас говорят – не умеет в криминал. Не умеет в драку. Не умеет в эфир.
– У нас так не говорят.
– Ну, извини.
– За что ты извиняешься? Ты меня окончательно запутал.
Корд выглядел раздраженным, а Шок сиял от радости. Он не только ел уже второй раз за день, но и показал всем вокруг, что гораздо умнее Корда. И, хотя зрителей было немного, только Эля, которая молча ела какой-то салат, всё равно Шок был крайне доволен.
– В общем, получается, что те, кто не умеет в эфир, умеют во что-то другое? – резюмировал Шок.
– Да, получается, что так.
Парни посмотрели друг на друга, а потом одновременно прыснули.
Эля недоуменно посмотрела на ребят.
5
После большой перемены был вводный урок Основ магии, который вела Галия.
К удивлению Шока, учеников больше не стало. Никто больше не заходил в их класс.
Столы, за которыми сидели ученики, назывались парты. Шок не знал такого названия, в его мире это называлось ученические столы. Что еще за парты? Но спорить, как до этого спорил с Кордом, он не стал. Парты так парты.
Причем партами называли только столы, за которыми сидели ученики. У учителя был учительский стол, который на самом деле совершенно не отличался от столов учеников. Не пытаясь искать в этом логику, Шок пожал плечами и постарался привыкнуть.
Эля и Лика сели за парту перед учительским столом, Корд и Шок – сели сразу за ними.
– Ну конечно, спрятаться за юбками хрупких девушек – это же так по-мужски, – не преминула заметить вредная учительница.
Но и Корд и Шок не отреагировали на ее провокацию, оставшись сидеть на своем месте. Галия смерила парней недовольным взглядом, но развивать эту тему всё-таки не стала. Она отвернулась к доске и нарисовала на ней шестиконечную звезду из двух треугольников. А рядом крест.
– Кто знает, что это такое? – спросила старуха, оборачиваясь.
Вся тройка детей тут же взметнула в воздух руки. Шок аж вздрогнул от удивления. Что еще за очередной ритуал?