Читать онлайн Босиком по заснеженному мху бесплатно

Глава I

«Озерки»

Если ты думаешь, что судьба одинаково улыбается всем, то ты ошибаешься. Не веришь, тогда испытай на себе всю боль каждой частицей.

Я открыл глаза в пятом часу. На рассвете. С зажатым одеялом в кулаках. Снова душил приступ, который сопровождал ужасный кошмар… Или же, наоборот, кошмар сопровождал его.

В комнате мрак, темным пятном над головой свисала запыленная люстра, тонкой струей стекал пот, обтекая изгибы носа.

В отрезвляющем затуманенные мысли сне рыжая рыбка плавала в черной мраморной раковине, наполненной мутной водой. Она была похожа на девчушку в огненно-красном платье, кружащуюся в зеленоватой дымке. Это все я видел в коридоре поезда, стремящегося во тьму. Вдоль теряющихся вдали железнодорожных путей мелькали лишь скорчившиеся деревья. Влажный плотный туман тянулся по рельсам, обгоняя поезд. Словно дым, влекущий на север, а вокруг мрак – скрестился фиолетовый с черным.

Резко сел, весь в холодном поту….

Спина, как натянутая струна. Положил две таблетки под язык, нащупав пузырек под подушкой. Загрудинная боль спустя полчаса утихла. Лишь бы не пришлось к врачу. Побольше свежего воздуха, побольше…

В страхе обхватил голову руками и убрал влажные волосы назад, расширив глаза, кинул взор на стены спальни, которые сжимали.

На работу сегодня не пойду, еле поднялся. В прихожей, по-прежнему, стояли аккуратно упакованные в пакеты новые вещи, которые купила и отправила мама, сообщив, что сама вернется из-за границы послезавтра. А брат приехал вчера, в родовой особняк своего покойного отца, он уже заселился.

Не видел мать с похорон папы, лишь раз, в аэропорту. Мне было двадцать один. У нее пересадка. Она позвонила, и я, примчался. Как умалишенный, с одышкой, прижимая руку к сердцу, боясь, что оно выскочит от эмоций и моего состояния. Так хотел обнять и рассказать все, но…

Но и эта встреча была мимолетной… Оставшиеся десять лет я тешил себя надеждой, что мама позвонит и сообщит: я вернулась, навсегда!

Прошло десять лет, но увы..

Обдав лицо прохладной водой, зачесав назад темные густые волосы, приступил к разбору вещей.

Примерил новый костюм темно-серого цвета из вельвета, на нем и остановился, белая рубашка, не привык к таким тканям. Последний раз надевал костюм на выпускной в школе, и то, взятый напрокат, он был естественно великоват, так как из-за врожденного порока сердца, мой вес не соответствовал росту в сто восемьдесят два сантиметра. Постоянная бледность и синеватость губ. Кожа просвечивала сосуды.

Пальто цвета песка, которое купила мама я не надел. Рука потянулась к моему старому и любимому, цвета мокрого асфальта, и обув новые замшевые ботинки, прихватил на всякий шарф.

До приезда матери решил прогуляться в парке их старинного района, так сказать, ознакомиться с местностью. В Озерках был пару раз проездом по работе и ни разу в гостях у матери и первого отчима. Привык к нашим суетливым Южным Липкам, с простыми душевными людьми, старыми кирпичными многоэтажками.

В семь доехал на такси в центральный парк «Озерки». Ненавижу леса и деревни, парки – терпимо! Одна только мысль, что умирать меня отправят в санаторий на окраине деревушки, бросает в дрожь. Не могу без суеты…

С интересом всматривался на людей, идущих навстречу и навязчиво рассматривающих мой безупречный внешний вид, чувствуя себя важным, особенным. На минуту задумался, как же легко дорогая и подобранная по размеру одежда может открыть человеку любую дверь в мире, и сколько же таких миров остаются за закрытыми дверями нищеты. Ты прост, не интересен, ты – никто.

Здесь много деревьев и свежий воздух, самое то, для моего здоровья. Прогуляюсь подольше, дабы прибавить бледному лицу румянца, почему бы и нет. Еще и осень на носу…

Оранжевое пятно полусонного солнца, ленно подглядывало из-за блеклых облаков. Деревья, словно ржавые цепи растянулись вдоль парка. Влажный туман, сырость и запах затхлых забродивших листьев рябины и клена, слегка пьянил.

Застегнул на две пуговицы пальто, заправил шарф, хотя не люблю, но подул ветерок, не хватало простыть. А еще, надо следовать новым канонам этикета, которые ввела временно мама, и обязала меня выполнять и готовиться. Как же некомфортна мне эта мнимая аристократия, раздумывал я, гуляя по третьему кругу вдоль огромной овальной клумбы, густо засаженной озябшими оранжевыми дубками..

И на что пенсионеры, прогуливаясь так воодушевленно глядят, держась за руки? Cмотрят на одно дерево час к ряду и улыбаются. Психологи скажут: привязанность. Философы скажут: любовь. Я скажу: привычка…

Почти ледяной воздух с утра, сменился духотой, у меня уже стала появляться одышка. Только не это…стал гнать тревожные мысли.

Настроение стало резко меняться: кому вообще нужна эта осень, сразу бы зима, не люблю эти прелюдии и хождения по углям. Хочешь сказать – говори. Умереть – умри, не молчи, не тяни время, нет его, этого времени.

Накрутил пять тысяч шагов, уже от усталости считаю тротуарную плитку. Мой шаг – полторы плитки, отлично для сорок третьего размера. Еще тридцать шагов, и та свободная скамейка заслуженно моя… Мечтай..

Внезапно, резкая боль в области сердца, где-то слева защемило, затрепетало, поднимаю глаза в небо, вокруг словно мгла, хотя еще утро, и вдруг вспышка, солнце словно ослепляет. Ватные ноги, колени обмякли, подкосились и только тупая боль в затылке от удара о бордюр, но все – ничто, по сравнению со жгучей болью в сердце, во рту пересохло.

– Воздуха, воздуха не… – шепчу, веки тяжелеют..

– Человеку плохо, врача, врач, врааа… – размытыми отрывками вижу лицо, девчушка с ржавой, как крона деревьев головой, истерично кричит на весь парк, наклонившись надо мной и размахивая руками, так, что клин каких-то птиц, тревожно, одним взмахом устремился в плотно-синее небо..

Новый приют

В палате ледяной воздух. Приплюсую ангину, точно.. Младший брат окрыленно шагает из угла в угол. Стуча демонстративно туфлями.

– Прекрати маячить, бесит, – cудорожно прошептал, губы слипшиеся и потресканные.

– Умудрился же ты слечь, – мне показалось, или он делает замечание? – В следующий раз прихватит на трассе, и на этом все. Не видать тебе наследницы модного дома, как ушей своих. Никто не должен знать о твоем заболевании. Никому не нужна дочь вдова. Тем более вторая, – ругался Богдан – мой брат.

Я медленно повернул голову и взглянул на симпатичного стройного парня, он был слегка ниже меня. Cмуглый, зеленоглазый шатен. Он был не такой, как я. Он был – яркий, красочный что ли, словно цветная картинка, именно. Я так долго видел в отражении черно-белого себя, словно нарисованного чернилами и водой, что его эмоциональность и безудержная энергия резали глаза. Во мне ни одной яркой краски нет, темно-карие, практически черные глаза, почти такого же цвета тусклые волосы, белая кожа – идеальный контраст. Разве что, когда от сухости мои губы трескаются, покусывая нижнюю, выступает кровь, хоть какой-то акцент на безжизненном лице.

Брат. Какое родное чужое слово, такой подвижный и сияющий, без намека на таблетки в кармане, воодушевленно порхал по палате. А я, авансом глотаю горстями пилюли, чтобы не пожалеть о следующем быстром шаге, глубоком вздохе, громкой эмоции.

– Я вышел подышать, чтобы не показаться бледным.. – наконец ответил я на его замечание.

– Умно, но, если бы ты умер, ты бы оказался мертвым.

– Можешь выйти? Тошно… Мама благополучно обустроилась? – ненавижу слишком «умных», которые осуждают и воспитывают мерзнущих под дождем, лежа в теплой постели, глядя из окна.

– Да, все хорошо. Завтра приедет и вечером тебя заберем. Пусть тебя еще раз обследуют, – сказал он и вышел. Холодно, слишком холодно..

Еще одна целая ночь свободы ждет меня, пока мы не приступили к исполнению плана мамы по завоеванию наследниц покойного миллионера, покинувшего мир три месяца назад. На удивление, уж слишком много кто ушел от нас в последние месяцы.

Наследницы Гольданского

По ступенькам в форме полусферы из черного мрамора в гостиную c шахматной плиткой на полу, из главного входа спускались три шикарно одетые женщины. Одна из них постарше, лет сорока восьми, судя по всему, их мать – Валерия Гольданская, две дочери с рыже-коричневыми волосами – Аврелия и Агния. У матери и дочерей специфически подведены глаза черной подводкой по нижнему и верхнему веку..

Глаза матери: цвета гречишного меда, у старшей, Аврелии: серо-синие миндалевидные. Миловидное светлое лицо, остальные черты меркли перед ее яркими глазами. Ей было тридцать два – она вдова.

Агния ничем не уступала старшей сестре, визитной карточкой сестер и матери, конечно, были невероятной красоты глаза. Ее цвета морской волны, но более раскосой формы, она была немного выше и младше сестры лет на шесть. Они изящно двигались, вели беседу и должно следовали этикету..

Спустившись в просторную гостиную стали отчетливее слышны их голоса и стук чашек, гремевших на подносе, который несла молоденькая кухарка.

– Cлышали? Вдова соседнего поместья вернулась и решила срочно поженить сыновей, – усмехнувшись сказала мама, сложив ногу на ногу, приподняла кисть руки и стала рассматривать кольцо с огромным темно-синим сапфиром.

– У них есть шансы? – уточнила Агния, поправляя cерое шифоновое платье на коленях, удобно усаживаясь в кресло.

– Шансы есть у всех, – комментировала Аврелия, выкладывая красивые чашки с горячим чаем из подноса, который только что, впопыхах поднесла кухарка.

– Все хорошо, Нинель, иди, – успокоила ее Агния, подмигнув, что мама не будет недовольна из-за того, что та не успела заварить чай, ровно к 10:30, как привыкла Валерия Яновна.

– Они же почти разорены, – продолжила Аврелия. – Предупреждаю, даже будучи вдовой, на меня мама, не надейся. Я не стану больше заключать союз ни ради нас, ни ради, кого-либо другого..

– Не пори горячку. Во-первых, не разорены. Их мать собственноручно подняла разоренный бизнес мужа, после его смерти. Во-вторых, Богдан, ее младший сын, на сколько я знаю, ее правая рука и у него огромный потенциал в сфере финансирования, учился в Европе. Во-третьих, он – красив, молод. Смуглый, светловолосый, зеленоглазый.

– Сколько ему?

– Двадцать шесть, насколько наслышана.

– Вы почти погодки, sister, – усмехнулась Аврелия, – а второму, их двое?

– На пару лет старше Богдана, о нем ничего не известно. Видели их недавно вместе с братом высокий, стройный, угрюмый. Но краем уха слышала, нелюдимый, не жил с ними.

– Надо разузнать все самим, – с хитрым взглядом продолжила Агния.

– Не сомневаюсь в твоих возможностях, – усмехнулась Аврелия.

– Агния, загляни в мой кабинет после пяти, обсудим младшего Нельсона, – прошептала мать, отодвинув чашку к центру столика и ушла на кухню, со строгим лицом, брови ее от напряжения приняли форму дуги, вероятно шла отчитывать кухарку Нинель за задержанное чаепитие.

* * *

Боли утихли, но напряжение росло с каждым днем. Прогноз врачей не утешал. С таким пороком, если не дни, так месяцы сочтены.

Разузнал у доктора адрес девушки, что вызвала мне скорую. Cтудентка, со слов фельдшера, которая его встречала, держа меня на руках, кричала на всю округу. Отблагодарю корзиной фруктов, как выслушаю план «По завоеванию» от мамы.

Богдан забрал меня в полдень и почему-то привез в их особняк. А хотелось бы в свою холостяцкую квартиру в шумном городе, хоть и в спальном районе, зато, там хоть слышны крики соседей и гул проезжающих машин. А здесь лишь шевеление листьев на сухих ветках и свирепое завывание одинокого ветра, блуждающего между громоздкими старыми поместьями, обволакивающего забитые в вечность кирпичи.

Их же особняк, на фоне остальных, был более современный и небольшой, отделанный белым облицовочным материалом. На первом этаже размещались столовая и средних размеров гостиная, со светлыми стенами, белыми дверьми, молочной мебелью.. Огромный, цвета слоновой кости велюровый диван украшал ее центр. Величественность этой комнате прибавлял камин c круглым зеркалом в раме похожей на лучи солнца. На верху четыре уютные спальни и повсюду персидские ковры.

На заднем дворе, на веранде, мама успела организовать уютный уголок с круглым плетенным столом, креслами, лежаками и качелями.

– Тебе нужен свежий воздух, – шептала она, кружа вокруг меня и подкармливая медом и орехами, следом запихивая в меня морс – ненавижу сладкое. А я лишь пытался поймать ее теплый взгляд. Взгляд матери, скучающей по сыну.

– Мама, мне слегка за тридцать, восемнадцать из которых я один, на кой черт мне твои пледики и мед? Дай хоть умереть с гордостью, а не в пеленках.

Но такое внимание грело душу, мы наконец увиделись после долгой разлуки, они со вторым отчимом жили в Австрии. Я так рад, что она обеспокоена моим состоянием и бережно ухаживает. Так бы хотел обнять, но ей, наверно, после стольких лет станет некомфортно.. Не хочу лезть в душу, время еще есть.

– Вот поэтому ты до сих пор не женат. Ты такой холодный, поискать еще. Не подойдешь ты ни одной из сестричек. Они – ооох, какие змеи.

– Мама, как ты себе представляешь жизнь с невестками, которые с твоих уже «змеи».. – усмехнулся я.

– Да не знаешь ты их, вроде вежливые, деликатные, но хииитрые. И зачем это мне с ними жить? Богдану среднюю засватаем, а тебе и вдова сгодится, и ты не романтик, и она уже вряд ли. Но красивыеее обе. Не насмотришься, – тянула, преувеличивая она.

– Но не красивее тебя, моей любимой мамы, – нежно обнял Богдан мать.. – Артем, зачем ты заказал корзину с фруктами? Курьер только доставил, – уточнил внезапно брат.

Я протянул ему листок с адресом.

– Далеко от вашего дома? Девушка мне скорую позавчера вызвала, отблагодарить хочу.

Богдан быстро развернул листок, море эмоций облили лицо, и он резко передал его маме, натянув довольную улыбку.

– Он им отнесет фрукты..

– Кому, им, что ты имеешь в виду, сынок? – удивленно спросила мама.

– Ну невесткам, «змеюшкам», – рассмеялся Богдан. – Адрес их дома, это же никак не совпадение?

– А они причем? Я девушке студентке, которая мне скорую вызвала в парке.. Адрес дал врач, – недоумевал я.

– Да лааааадно! – воскликнула мама, взглянув на адрес, – вот это удача! Вот это совпадение! Которая из сестер? Младшая? Агния, неужто Агния?

– Имени не знаю..

– Так, завтра идем вдвоем и отблагодарим!

– Можно, я сам!? – недовольно прервал я ее планы с дрожью в сердце, не хватало еще с мамой ходить и благодарить.

– Рыжеватая была девочка, да? – воодушевленно кричала она, поправляя вязанный платок на плечах.

– Худая и рыжая, лет двадцати на вид, – описал кратко, на сколько позволяла память, – тревожно бегая глазами по их лицам, надеясь хоть в чем-то быть полезным.

– Агнии двадцать шесть, – резко села мама, – ну, она это!

– Сказали, лет двадцати, пока не увижу, не могу судить. Помню лицо смутно, волосы точно ярко-рыжие.

– Неразбериха какая-то, такое совпадение.. – подытожил брат. – Адрес точно этот?

– Ну да, мне передали в больнице.

– Может дочь прислуги? И тоже рыжая? Прямо-таки заинтриговали.. – задумалась мама.

– О, прекраснейшая женщина, с прекрасными формами. Герцогиня моей души! Не бери в голову. Завтра разберемся, – успокаивал Богдан маму, нежно целуя ее ладонь, крепко сжав в руке.

А мне их идея казалась еще более бредовой, чем в первые дни..

***

Тридцатое сентября. C полной корзиной ароматных и сочных фруктов, я направился в соседнее поместье. Солнце потихоньку поднималось. Туман рассеялся к десяти. Бульвар окрасился тенями резных листьев клена, которые трепетно покачивал ветер. День обещал быть хорошим.

Я, по рекомендациям мамы оделся, нет, нарядился подобающе и пошел бросать пыль в глаза соседям. Бежевое пальто прямого кроя, черные брюки из вельвета, замшевые полуботинки, аки – плюшевый мишка.

Cоседи наши, хотят заполучить нас ради увеличения активов, думая, что у нас потенциал и хватка, а мы хотим получить их – ради их денег, будучи уверенные, что у них есть наследство. Они – наследницы модного дома, их отец скоропостижно скончался и, внезапно, у девочек появились женихи со всех окраин столицы. Так что мама не собирается упустить такую возможность.

Пешком пересек три параллельные улицы, где находятся двух-трех-пятнадцати-этажные особняки завсегдатаев города. Это скорее, родовые поместья. Дома в основном старые, отреставрированные, заросшие плющом и плетущими розами, это им казалось пределом совершенства. Кстати, дом отчима похож чем-то, но более скромных размеров.

Такси, ровно, как и транспорта в этом районе не встретить, у всех свои машины и к ним обязательно прилагается, стройный красивый шофер. Ввиду дальнейших обстоятельств любовник одной из хозяек, молодых и не очень, не суть..

Двустворчатые решетчатые ворота были распахнуты. Я вошел, осмотрелся, трехэтажный с заниженными боковыми крыльями центральный дом с тремя флигелями из красного кирпича. Флигеля объединяли колонны и смыкающая их терраса. Брусчатка в огромном дворе, усыпана листвой. Сад со смешанными деревьями и цветами, плотно рассаженными в фигурные клубмы.

Взглянул на неизмеримое количество окон первого этажа, в них горел блеклый желтый свет. Это возможно кухни или комнаты прислуг. Поднялся на двенадцать ступенек на крыльцо и сжав кулак постучал.

Управляющий, одетый в замысловатый фрак, как из семнадцатого века, открыл дверь, я, вкратце, описал девушку, и его никак не удивило, что она студентка двадцати лет.. Значит не Агния? Хотя, мама заверила меня, что речь об Агнии, та мол ухожена и невинна, как одуванчик по весне..

По черной мраморной лестнице, на которой при каждом шаге раздавалось гулкое эхо, я спустился в просторную гостиную c плиткой в шахматном порядке, черными шторами на молочных стенах. В центре гостиной располагался серый замшевый диван с оливковыми подушками, а прямо перед ним вытянутый журнальный стол из натурального камня. Напротив него, в углу, возвышался камин из белого мрамора, над ним висели удивительной формы часы. Как же душе холодно в этом доме..

Управляющий, мужчина лет шестидесяти, седовласый, худощавого телосложения. Торопливо проводил меня по мрачному коридору, уставленному вдоль него высокими кашпо с живыми плетущимися растениями, которые обволакивали холодные мраморные стены и потолки. К кабинету в восточном крыле огромного особняка мы дошли за пару минут.

Как ни странно, кабинет выглядел довольно любопытно, с интересными дизайнерскими прибамбасами. Черное бархатное стеганое кресло, в которое я сел, стояло напротив стола в форме вытянутого овала, тоже черного цвета..

Даже здесь все аксессуары черные, вплоть до штор, только стены пыльно зеленые и снова плетущиеся растения. Я просидел там не много, не мало, сорок минут.

Внезапно дверь резко открылась, словно ветер залетел, а не человек вошел. Повеяло таким теплом и ароматом сладкого парфюма. Неторопливо обойдя кресло, и встав за столом, я увидел хрупкую девушку лет двадцати пяти, с ярко-рыжей кудрявой копной волос выше плеч.. Мое внимание сразу привлекли яркие, зеленые глаза, которыми она начала сверлить меня. Зрачки были такие огромные, что оттенялись на веках, было впечатление, что это не отражение сине-зеленого, а растекшаяся тушь. Прямой заостренный веснушчатый нос и жадно накрашенные малиновым цветом не слишком пухлые губы. Она была худой, никакими выдающимися частями фигуры не отличалась. На ней было слишком короткое красно-белое платье, как мне показалось, оно было ей слегка велико, а на ногах прозрачные будто клеенка, выше колена сапоги на высокой шпильке.

– Чем обязана, – довольно дерзко спросила она, приподняв изящную тонкую, немного темнее волос бровь, обдав меня небрежным взглядом.

Я, конечно, не фея из сказки, но такого дерзкого тона не оценил. Она, наверное, думает, что я из серии напыщенных индюков, которые ради наживы все проглотят любую грубость. И тут, неожиданно для себя, я мысленно, дал ей шанс, еще пару колких фразы и я открою для нее свое красноречивое изуродованное жизнью сердце.

– Я пришел отблагодарить. Вас за помощь. Если бы не Вы…

– Если бы не вы… если бы не я… Спасибо, допустим, – перебила она меня и оценивающе взглянула из-под полуопущенных редких длинных рыжих ресниц.

– Я принес вам фрукты и не смею задерживать, – cобрался было уходить.

– Не смеете, – усмехнулась она и выдвинув один из ящичков стола, достала оттуда сигареты, и жадно закурила при мне, которому категорически запрещено курить. – Вы смяли мое дизайнерское кресло из бархата, это вам не хухры-мухры, а бренд, на нем даже я не сижу, – задела она меня, и снова, жадно затянулась, выпуская дым из ноздрей, глядя свысока.

Так и отвесил бы ей подзатыльник, чтобы она, захлебываясь откашляла все то, что так смачно затягивала. После семи глубоких затяжек, погасила окурок в черном блюде на столе, в котором были красно-оранжевые декоративные камешки одинакового размера, словно плоды кизилового дерева.

– Вы ведь сердечник? – В лоб спросила она. – Страшно осознавать, что смерть где-то рядом пасется? Cмерть ведь найдет причину постучаться в вашу дверь? Она приходит без приглашения, но, если есть повод, почему бы и не постучаться заранее, – сквозь наглую улыбку прошептала она.

Честно говоря, я многое ожидал услышать.. И эта дрянь происходит из знатного рода..

– Кто тебя так успел испортить, малолетка!? – сыграл по ее правилам я, не выдержав, расправил плечи на ее кресле, откинулся на спинку и сложил ногу на ногу, расположив руки на подлокотниках ее «брендового» кресла. Очень спокойно проделывая узоры пальцами на перламутровой поверхности материала, я выдержал многозначительную паузу. Но в груди уже бушевал ураган ярости.

Она цинично надула губы, недоумение читалось в глазах.

– Эта одежда, пошита явно не на вас.. Вы слишком не отесаны для таких тканей.. Cкрестив руки на груди, она стала ходить по кабинету, рассматривая мою одежду, словно на обезьянке.

– Да и ваша одежда болтается на вас, как на вешалке, мадмуазель.

– Хм.. – расширила она ноздри.

– И что же мне носить, ваше высочество? Cафьян, мешковину или наконец доспехи? – резко кинул взор на ее лицо.

– Ничего не носите, вам в пору по деревьям лазить и собирать бананы. И вас присмотрели для моей овдовевшей старшей сестры? У которой три образования, бизнес, индивидуальная линия одежды. Квартиры и загородные дома? – загибала она пальцы. – Вы нелюдимый, неотесанный, не умеете даже правильно сидеть, держа осанку. К тому же – сердечник, – произнесла с презрением она. – Дважды вдовой я бы не хотела видеть любимую старшую сестру. Ваш брат, хоть куда ни шло, но вы.. Может вы подкидыш? Сколько классов школы окончили?

Вот тварь! У человека система ценностей все-таки не выстроена. В эту минуту очень захотелось воспользоваться ими и их деньгами, чтобы проучить эту малолетку. Плевать на приличия. Других слов в этой я не находил в этой ситуации. Понимая, что даже мое железное терпение она доведет точки кипения, я резко поднялся..

– В следующий раз, не смейте помогать умирающему! Яд, что источает ваш рот – хуже смерти.. Cчастливо оставаться, цапля! Приду навестить Вас в зоопарке, в отделе пернатых через пару дней. Почистите перья перед моим визитом, я слишком придирчив. – Сказал так и вышел, оставив дверь открытой нараспашку, зная, это бесит любителей мрачных пространств, когда даже лишний лучик света нарушает их душевное спокойствие.. Еле сдержался, чтобы не сказать, что-то более подходящее. И ей всего-то, так мало лет, откуда столько ненависти к людям?

Прошел метров пять, отсчитывая мраморные плиты, привычка.

Словно молния пронзила cлева, и я, вцепился в стену, хватая и отрывая плетущие цветы, за которые успел уцепиться, упав на колени. Жгучая боль проняла левое предплечье и руку, пальцы онемели. Неужели, я так плох, что небольшая встряска согнула меня в коленях? Лучше умереть на улице, чем нуждаться в помощи в доме этих «людей». Паузами заглатывая воздух, как последнюю надежду, просунул руку в карман пальто и нащупал пузырек с таблетками.

– Боже, куда я попал?

До мурашей пронзило холодом, чувствовал, как капли пота появляются на висках. Внезапно, ледяная рука выхватила пузырек из моей дрожащей, поспешно скинула крышку, отсыпала горсть в ладонь, стремительно схватила две-три таблетки и впихнула мне под язык, крепко схватив за подбородок.

– Вы же не умрете от передоза, если я вам по ошибке дала не две таблетки? – язвительно протянула она, слегка наклонившись надо мной. Отвечать нет сил, опустив голову лишь чувствую легкое онемение в нёбе и свежесть от мятного аромата таблеток.

Наконец рассудок немного прояснился, разглядел острые коленки в клеенчатых сапогах, которые упирались в мое плечо. И цепкие пальцы ее руки на моей шее.

Рыжие кудри спутались с моей челкой, и как только я поднял на нее глаза, она резко выпрямилась, отвернувшись в сторону.

Рукой нащупывал, за что бы уцепиться на гладкой мраморной стене, но кроме цветов, которые я уже оторвал, ничего не обнаружил. И тут, она цепкими пальцами ухватилась в мое предплечье и резко потянула на себя. Я с трудом выпрямился. Нахальные зеленые глаза, снова, оценивающе и недовольно глядели на меня.

– Вы весите центнер? – язвительно уточнила она.

Стянул шарф, вытер со лба и висков стекающий пот, смочивший волосы, разминая пальцы онемевшей левой руки, поднялся и направился дальше по коридору, прежде отдернув ее руки и вырвавшись из ее оков. Она не сдвинулась с места и не кинула ожидаемую колкую фразу вслед. Я шел, слышно было только мое громкое прерывистое дыхание и звук от шагов, разносящийся эхом по всему восточному крылу в сторону восточного крыла. Коридор – будто лабиринт, а пол – шахматная доска.. Обволакивали разум мысли, кто я? Король, ферзь или пешка?

***

В воротах особняка брата я столкнулся с целой делегацией, которую провожал шофер, снова гости. Мама с Богданом воодушевленно беседовали, поджидая меня и желая услышать хорошие новости. Расположившись на веранде за чашкой чаю, с надеждой в глазах, наблюдали за моей реакцией. Ветер бережно трепыхал темно-каштановые кудрявые волосы мамы, заколотые эксклюзивной заколкой с драгоценными камнями, она постоянно пыталась ее поправить.

Я устало присел, приподняв воротник пальто, швырнул шарф на стол, холодный ветерок и запах забродивших листьев раздражали и настроения особого не было.

– Нуууу, не томи, – воскликнула мама, я лишь отвел глаза.

– Ох, матушка, боюсь братика выпроводили с порога и весь оставшийся день он бродил по пригороду, осознавая бренность своего никчемного существования.. – умело подшутил братец.

– Нуу, что произошло?

– Дерзка, нагла и властолюбива. Этой соплячке немного за двадцать, а она уже ненавидит весь мир. Думаю, эта ведьма, сейчас всем сообщит, что я сердечник. Ведь меня она уже успела упрекнуть.

– Дрянь, – разозлилась мама, – и правда, чем больше денег, меньше святости.

– Какая святость, мама – мама, – закатил глаза я. – На меня не надейтесь в этом деле!

Богдан раздасадованно опустил глаза, – неужели наша последняя надежда рухнет.

– Отчего же рухнет. У вас есть остатки бизнеса. Продайте особняк, уезжайте, откуда приехали, я ни на что не претендую. Я возвращаюсь в свою квартиру и доживаю свой век. Денег, вырученных за особняк, хватит, чтобы обеспечить вам безбедную жизнь и закрепить бизнес отчима, – сказал я, почти от всего сердца, в ожидании яростных опровержений мамы. Но.. было только следующее..

– Как так, ты бросаешь план, уходишь? – расстроенно спросила она. Всего-то..

– А я не могу претендовать на то, что не полагается мне по праву. Мне не нужно наследство отчима, у меня есть работа, а их деньги мне не нужны подавно! – утвердил я, чтобы не оставить сомнений в своем решении.

– И то правда..

Мама глубоко вздохнула, тяжелый опыт жизни и глубокие переживания на протяжении всех прожитых лет, не могли ее заставить выдавить хоть каплю слезы. Она любила лишь поступками. Эмоции, явно не ее слабость. Я так считал, но для меня этого было недостаточно! Хотя, распоряжаться своей жизнью я не позволил после ее второго брака, а если быть честнее она и не настояла, тем самым отдалившись от меня. И я предпочел жить с бабушкой и отцом, мне было всего-то воcемь.

– Говоришь, такова змея – эта малолетка..

Не успел я даже выдохнуть и вдруг, как неожиданно зазвонил телефон, перебивший маму. Она резко вскочила, – Алла Богдановна приветствует, гордо заявила мама собеседнику по ту сторону телефона. – Кому обязана, в столь поздний час? – сказала она и спустилась по ступенькам, торопливо направляясь в сторону густо рассаженных грушевых деревьев, стволы которых потемнели и очерствели, готовясь к холодной осени. Учащенный шаг привел ее к концу сада, за пару секунд.

Богдан, тем временем опечаленно смотрел в сторону мамы.

– Встряхнись, выглядишь, как брошенный ребенок на вокзале, веди себя достойно. План изначально был провальным. А эта ситуация в парке доказала нам, что планы могут рухнуть в любой момент. В особенности, в самый неожиданный, – негодовал я, глядя на двадцатишестилетнего здорового мужчину, опустившего голову, из-за утерянной возможности поживиться чужими деньгами.

Спустя пару минут мама, с вполне серьезным лицом вернулась и села за стол, медленно переводя своими черно-карими глазами, сначала на меня затем на Богдана, терпение которого вот-вот рухнуло бы. Затем схватила чайник и с довольным лицом стала разливать заварку в белые матовые чашки.

– Мама, не томи!

– Мать серпентария пригласила нас в эти выходные на юбилей их бабки. Сказала, с нетерпением будет ждать знакомства. Видимо, малолетка не сдала тебя, Артем.

– А с чего ты взяла, что она ждет тебя, нас, именно в таком контексте, в варианте кандидатуры в женихи? Возможно, она просто хочет познакомиться?

– Нет, затылком чую, она будет искать выгодные варианты.

– Тогда отлично! Я буду за вас молиться! Да и мы вряд ли выгодные варианты. Без году покойник и его брат неудачник, однозначно не заинтересуют таких особ.

– Так, не выдумывай, пойдем в полном составе. Позади меня должна быть двойная опора. Мои две гордости. Богдан со свои талантом в бизнесе и, конечно, ты со своей природной хваткой.

– Какая гордость, мама, о чем ты? Мы просто мошенники, которые пытаются наживиться на наследстве за счет брака..

– Жизни ты не знаешь, поживешь с мое, поймешь. А сейчас не до этого. У нас три дня, напрягите головы во всех направлениях, что купить бабке на юбилей, чтобы поразить, зацепить.

– Вряд ли удивишь бабку, сын которой оставил такое наследство детям.

– А ты подумай, Артем, и ты, cынок. Богдан, бабку надо поразить, надо подарить нечто, что всколыхнет ее сознание.

– Молодость? – предположил я.

– Артем, не до шуток, – разозлилась мама.

– Полотно, ювелирные безделушки, – предлагал Богдан.

– А сколько ей? – спросил я.

– Семьдесят с лишним..

– Семьдесят пять следовательно – если юбилей! Веревку и мыло?

– Артем, годы прожитые тобой в том районе, с сомнительной компанией оставили неизгладимый отпечаток в твоем мировоззрении, – упрекнула меня мама еще раз.

– Персидский ковер. Золотые часы, – перечислял Богдан.

– Стальная шашка, – перебил его я.

Мама закатила глаза, – бедный мой отец в гробу перевернулся от твоих изречений, думай подсознанием, раз уж мозг не справляется, – напрягла тонкие губы Алла Богдановна.

Я откинул голову назад и закрыл глаза. Ничего не оставалось, как представить себя cемидесятипятилетней бабулей с тремя ехидными внучками, огромным состоянием, на которое зарится вся округа. Думай, Артем, думай.

– Брошь, подвеска, – продолжал Богдан.

– Неееет, этого всего будет навалом, – не соглашалась мама.

И тут мне в голову пришла гениальная идея, по крайней мне так мне показалось на тот момент. Теперь только осталось убедить маму и дождаться субботы, чтобы развеять сомнения, хороша ли она, или такая же бредовая, как и их план по завоеванию Гольданские.

Глава II

А как же….

Жаль, что на первый взгляд гениальные идеи, отправленные подсознанием, сначала выполняются, а только потом поддаются анализу разума. Жаль..

Утро долгожданной и решающей субботы я встретил с очередным приступом в особняке матери.

Спальня, которую выделили мне была довольно просторной и светлой. Мрачной ее делала облачность за окном и серые тени деревьев, отражавшиеся в их стеклах, словно тянущиеся ладони людей, взывающих о помощи. Загрудинные боли снова усилились во сне.

С криком открыл глаза и резко сел, рукой нащупывая сердце, которое, то выпрыгивало из груди, то, словно отсутствовало, и внутри наступала тишина. Желая утихомирить боль, попытался глубоко вдохнуть, широко открыв рот. Вдох получился неглубоким и не принес облегчения. Мокрые волосы рассыпались по лицу.

Так облачно. Еще дождя не хватало.

Я поднялся. Накинув халат, схватил бутылку воды и быстро вышел на балкон вдохнуть прохладного воздуха. С балкона открывался вид на печальный сад и задний двор с верандой прекрасного особняка отчима. Я никогда не гостил здесь, даже во времена их проживания за границей, поэтому тут все казалось мне чужим

Не предполагал, что мама жила в таких условиях, пока я спал под тремя одеялами из-за отключения отопления по причине неуплаты. Словно два разных мира. Какие четкие параллели, вчера простой Артем. А сегодня завидный жених приглашенный на юбилей к престарелой «Императрицы»…

За ночь лес, который виднелся отсюда, сменил окрас на медный.. Издали деревья казались похожими на обиженных жизнью людей, спрятавшихся под зонтами разных приглушенных оттенков: от болотного до пыльно-бордового. Каждому дереву, как и человеку, уготовано определенное время уйти на покой, кто-то раньше пожелтел и осыпал листву на ненасытную землю, кто-то позже, борется до последнего.. Как же земле не терпится принять нас всех к себе.. окутать, утопить в небытие..

Мама и Богдан уже попивали чай на веранде. Что на уме у этих двоих? -задумчиво глядел на них я. Весь день приемы, гости и чаепития. Без году англичане. В таком порыве они и гражданство получат.

Надышавшись прохладой, мне стало немного легче. Хотя, тревога в сердце нарастала. Надо продержаться до вечера. Хоть в чем-то оказаться пригодным в этой истории. Льстило, что мама по приезду обратилась ко мне за помощью. Все же, я ей нужен?

Но угнетающая атмосфера дня уже улавливалась в воздухе, интуиция подсказывала, сегодня произойдет нечто нехорошее.

Часы не шли. День тянулся словно резина. Этот прием был особо важен для них. Хотел бы я, чтобы они получили, чего хотят, но, что-то подсказывало мне, что их шансы ничтожно малы. Чтобы Богдан выделился среди этих выскочек с пятью дипломами и бакалаврами, ему надо, как минимум суметь отличиться остроумием и уникальностью, а он мог лишь похвастаться показушными знаниями, полученными в университете. Или, к примеру, отрывки из его бесед с мамой: тайна смерти Македонского, теория зарабатывания больших денег или брачная ночь Людовика IV и Анны. О, как это затронет средневековую душу бабули. Никаких неожиданных поступков, остроумных фраз и разговоров на отвлеченные темы, сплошная скукота. А эти люди слишком сложные. Хотя, я видел лишь одну и наслышан об остальных, выводы оставляют желать лучшего.

Да. Он виден, привлекателен, но этого недостаточно.

Надо понять, авторитет ли бабка в этом доме и зацепить ее. Ведь все будут подбивать клинья к матери дочерей, наивно полагая, что она вожак стаи. Но подозреваю.. Что в этой семье не все так типично, как в остальных.

До мурашек пробивает при мыслях о смерти всех мужчин из их рода.. Дед, отец, супруг старшей дочери… Все они умерли, не дожив до пятидесяти. Ведьмы треклятые.. Да, я идеальная партия для них. Тут и до сорока бы ноги не протянуть.

Спущусь вниз, послушать наставления мамы.

Отсчитывая шаг за шагом, опустив голову, касаясь пяткой туфли носка, я появился на веранде. Их загадочная беседа прервалась при моем появлении. Я подвинул плетенный стул и сел, скрестив руки.

– Продолжайте.. – но они молчали, я поджав губы посмотрел в том же направлении, что и они..

На веранду, ветром занесло первый сухой осенний лист, он покружился над столом и плавно опустился в мою тарелку. Еще пару резких порывов и шквал разноцветных листьев осыпал всю веранду. Тревога закралась в мысли.

– Пора собираться! Надеюсь, твоя идея принесет нам удачу, – схватила мама меня за ладонь и сжала. – Тогда приедешь, как заберешь заказ. Мы выедем раньше.

– Договорились.. – в глубине души ликовал, что мама надеется и верит в меня.. И как мне казалось, она надеется на меня больше, чем на Богдана

Я направился за заказом, надеюсь они не обнаружат в нем, тот символизм, который вижу я. И примут его за чистую монету. До сих пор удивляюсь идее, которая так внезапно возникла в моей голове. Словно искра.

Гром гремел на подступах к пригороду, еще пять минут и накроет. Свинцовые, гнетущие тучи неслись по небосводу. Ветер странно подвывал.

Мама и Богдан наверняка уже на приеме примерно пару часов.

Наступая на засыпанную кленовыми листьями брусчатку, расчищая ее, я шаг за шагом с курьерами подошел к черному входу. Сомнения душили, слегка подташнивало, ноги потяжелели.

С трудом зажав кулак, постучал в дверь. Управляющий меня встретил и проводил в одну из гостевых комнат, где помог развернуть подарок. Я распорядился его занести сейчас, на что он ответил, что время подарков не настало и его подарят вслед за остальными. Тогда я взглянув в зеркало, поправил черный пиджак и жилет, неторопливо направился в гостиную, где проходила торжественная часть.. Медленно шагал на звук приятной мелодии, исполняемой на скрипке, и снова отсчитывал шаги по мраморной плитке.

По пути мне встретились два официанта с подносами, заставленными хрустальными переливающимися бокалами, наполненными шампанским, они искрились в лучах яркого освещения гостиной. Cпиртное, как не кстати, нельзя, чтобы притупить невидимое волнение. Сердце колотилось в бешенном ритме. Переживал больше за них, нежели за себя. Но старался не показывать.

Навстречу мне вышла шикарная женщина, с рыже-каштановыми волосами в облегающем черном платье в пол, она словно выписывала, а не шла, пристально глядя в глаза. Отчасти, понял, что говорила мама. И правда – змеи. Эта сестричка явно умела окрутить. Глаза ее ярко-бирюзовые идеально контрастировали с жадно подведенной черной подводкой. Я погружался в них, словно утопая, а она нарочно манила.

– Еще один потерянный гость? – прошептала она тихим нежным голоском. Ее влажные от блеска пухлые губы, застыли в красивой улыбке. М-да, это точно Агния, молва оправдала себя..

– Скорее опоздавший, – ответил я, слегка приподняв брови.

– Позвольте угостить вас, – резко остановила она официанта и смахнула с подноса два фужера мартини, протянув мне бокал, изначально, сделав глоток и оставив след помады на бокале. Это вызов? Как прямолинейно. Ну что ж…

– Я не пью..

– Вы на службе? – ухмыльнулась она, улыбаясь глазами. – Полиция, пожарная, скорая?

– Нет, я не пью, фактически.

– А вам не скучно? Это же так скучно – совсем не пить.

– Сказочно весело, – парировал я и хотел я пройти в гостиную, чтобы не упустить важные моменты.

– Так-так, – схватила она за предплечья пиджака, белыми изящными ручками. – Как зовут нашего скромного гостя?

– Артем..

– Ах, Аааартеем, – задумалась она, – не знаю такого..

– Ну теперь, точно знаете. Я спешу, но вы можете меня проводить? Если хотите.

– С удовольствием, Артем, – просунула она ладонь мне под руку. – Нам прямо по коридору и направо, никак не налево. В восточную часть особняка лучше не ходите, там живет злая рыжая рыбка по имени Клара, которая кусается больнее злой собаки, – расхохоталась она. – Кажется, я понял, что она имеет ввиду дрянную сестру и был солидарен с этой милой подвыпившей барышней. И так был рад, что хваленная Агния, это не та ведьма.

Мы вошли в гостиную, отделанную черным мрамором. Когда я был здесь впервые, я не рассмотрел тщательно всю отделку. Сейчас же пробежавшись глазами, убедился у этих людей пафоса больше, чем снега на Антарктиде.

– А вот и наши гоости, – прошептала она мне на ухо, приблизившись максимально близко, слегка коснувшись липкими губами к мочке. От нее веяло, чем-то сладким, приятно сладким. Невероятно притягательно. Сердце забилось еще сильнее. Надо срочно от нее отойти, либо умру от приступа, прямо в гостиной, не успев вручить подарок.

– Кто, где? Я даже не вижу своих родных.. – бегло осмотрел гостей.

– А кто ваши родные?

– Алла Богдановна и Богдан – мои мать и брат.

Улыбка на ее лице резко исчезла, – Нельсон, ваш брат?

– Мама говорит, что – да.

Она рассмеялась во весь голос, тем самым привлекла внимание большей половины гостей, даже музыканты остановили на миг игру на виолончели.

– На нас все смотрят, – зажал я ее ладонь, чтобы немного усмирить.

Она резко прожгла меня взглядом, по-видимому, готовым на все.

– Пусть смотрят, – продолжила она немного спокойнее.

– Вы же не расстроитесь, если я вас оставлю и присоединюсь к матери и брату.

– Ааартеем, – сказала она, уж слишком громко, – мы же увидимся с вами снова? Не уходите не попрощавшись.

– Всенепременно, – ответил я в надежде, скорее убежать, но она схватила мою ладонь мертвой хваткой.

– Этот замечательный черный костюм, будто создан для каждого сантиметра вашего изящного тела, – прошептала она, прожигая меня вновь взглядом с ног до головы, поглаживая плечи.

Идеально, об этом можно только мечтать. Все бы хорошо, если бы я не знал, что по плану это «кусок» Богдана. Но, видимо, он не произвел нужного впечатления спустя два часа. А «моя вдова», видимо затерялась, где-то в толпе гостей.

– Мне пора, – прошептал я и аккуратно освободил руку от ее оков. Вот чертовка…

Сквозь плотную давящую толпу гостей, протиснулся к середине гостиной, где собрались в плотное кольцо, поздравляющие виновницу торжества. Я осмотрелся и увидел только маму. Капли пота уже стекали по моим напряженным вискам. Мне оставался буквально шаг, как передо мной снова появился официант с подносом мартини, убедительно протягивая его мне.

– Нет, спасибо, – вежливо, отказал я, и одновременно и принялся рассматривать невероятно красивых женщин сего приема. Должен признаться, давно не видел одновременно в одном месте такое количество особ прекрасного пола. Счастье не длилось долго, среди шума издаваемой толпой, рядом послышался знакомый, но не оставивший хорошие впечатления женский голос:

– Вам бы валерианы и Беладонны отвар, верно, а не cпиртное? – прошептала эта мелкая вертихвостка с куриными мозгами.

Я медленно повернулся и надменно взглянул на нее, из-под полу опущенных ресниц. Даже не рассмотрел в чем она..

– Чем обязан?

– Присутствием, – ответила она с особым пренебрежением.

Я сделал два шага и оказался рядом с матерью, оглянувшись, убедился, что девчонка ушла, не пришлось противиться ее присутствию.

Мама, обняв накидку из лисьей шкурки, слегка прикрывающей плечи изумрудного платья, молча наблюдала, как без преувеличений раболепствуя, гости шли на поклон к бабушке семейства. Справа от бабульки, видимо, стояла мать сестер, а слева старшая сестра, с которой я не успел познакомиться. Опять же, должен признаться, каждая из них имела особый шарм и красоту отличимую от гостей.

Позднее подошли эта малолетняя цапля, прятавшаяся за сестрами в непонятной черной одежде выше колена и та, что заставила мое сердце биться сильнее – Агния. Она плавно подошла к матери, подмигнула, затем пошла к разодетой в черное бархатное платье бабуле, сидящей в кресле, которое ассоциировалось у меня почему-то с троном. И слегка наклонившись к имениннице шепнула ей что-то на ухо, взмахнув ресницами в мою сторону.

Через мгновенье, хитрый взгляд бабушки уже нагло рассматривал меня с ног до головы. Весьма оценивающе, медленно, поднимаясь от ботинок к глазам, и наконец столкнувшись с моими, резко отвела свои мутные светлого оттенка. После, бабка сжала ладонь внучки, и та выпрямилась, поправляя предплечья платья бабушки, поглаживая их.

Еще через пару секунд к ним приблизился молодой человек с женщиной постарше. Они вручили ей подарок, скорее всего в шкатулке было необычайной красоты ювелирное украшение. Восторженным возгласам, «оханиям» и «аханиям» женщин не было предела, до тех пор, пока не подошла другая супружеская пара и не подарила полотно с репродукцией, видимо какого-то известного художника, я в этом, конечно, не силен.. И вновь начались: «ахи» и «они».

Это все, в целом, напоминало царские подношения императорской семье. Ну серьезно. Момент дарения затянулся, до неприличия. Становилось душно, я уже стал напрягаться. Грудная клетка натянулась, в ужасе ожидал очередной приступ. Нескончаемая толпа все несла и несла подарки. Остановитесь, что такого сделала эта бабка, что эти люди так стараются угодить? К нам, наконец, присоединился Богдан, который отсутствовал прежде по неизвестным мне причинам.

– Где тебя носило? – спросила раздраженно мама.

– Прогулялся по саду..

– Не ври, у тебя щеки горят.

– Нервничаю! А если ничего не выйдет? Тут столько богатеньких сынков. Агния меня в упор не видит. Неужели, количество денег на банковской карте у меня на лбу высечено?

– А ты уверен, что ее именно деньги волнуют. Их полы дороже автомобилей половины присутствующих, даже ручки дверей и фурнитура шкафов из золота. Я приехал на такси, но повисла она на мне. Миллион процентов, они пропесочили всю информацию о каждом из гостей и уверен, что о тебе или обо мне они знают больше нашей родной матери, – решил я его немного вернуть в тонус.

– Что это значит?

– То и значит, попробуй не думать о деньгах. Заинтригуй, отвлеки ее.. чем-то другим.. Хотя бы уверенностью!

– Как? – недоумевал брат.

– Так, с тобой все ясно.. – зажал я виски правой рукой, просунув левую в карман брюк и нащупав пузырек с лекарствами, выдохнул.

– Несут, – воскликнул Богдан.

Я медленно перевел глаза в центральную часть, куда заносили наш подарок. Взглянул на маму, от волнения она крутила кольцо на пальце. Она не смотрела в нашу сторону. Ждала лишь реакции бабки на подарок.

Только в этот момент, я серьезно засомневался в выборе подарка, решив, что наш, на фоне дорожайших подношений, лишь засмеют. Официант освободил столик напротив бабки, а двое других занесли подарок, накрытый черной шелковой тканью, с трудом приподняли повыше и поставили на поверхность стола. Бабка лишь указала Агнии, чтобы та сняла накидку. Она сделала два шага вперед, резко стянула ее и бросила на пол. Под ней показался аквариум круглой формы, диаметром полметра с затемненным стеклом и золотыми ручками для держания.

Зал притих. Бабка долго, удивленно разглядывала его, но затем схватила трость. Опершись на нее, гордо держа осанку, сделала шесть уверенных коротеньких шагов и подошла к аквариуму. Максимально близко прислонившись к нему, стала рассматривать рыбок. Там плавали четыре золотых и один черный дьявол. Она долго и задумчиво рассматривала их. Затем, взглянула неодобрительно на толпу, пытаясь понять от кого подарок. Вернувшись, присела на «трон» и подозвала управляющего, тот ей указал на маму, Богдана, после на меня. Она, по очереди взглянула на всех. И жестом подозвала сначала маму, потом нас.

Агния взволнованно взглянула на меня. Нёбо онемело. Ладони вспотели, легкая дрожь пронеслась по спине. Воздух застрял, где-то в середине груди, холодным камнем. Неужели подвел их?!

Мама поприветствовала старуху, следом Богдан, а за ним я, еле перебирая ногами. Бабка хитро-злобно посматривала на всех по очереди.

Демонстративно оценивающе задержала взгляд своих мутных глаз на маме.

– Вы явно хотели отличиться и удивить меня. Но я в замешательстве. Мне не понравился сей жест, – закатила она глаза. Затем кинула взор на гостей, которые лишь перешептывались. И медленно, искоса взглянула на меня, пытаясь внимательнее рассмотреть.

Ну давай же, ведьма, скажи что-нибудь, терзал я свои мысли.

– И что это означает?! C нетерпением жду объяснений, – cтрого спросила она.

Я взглянул на мать, она побагровела, не стал тянуть резину, я их подвел, мне и отвечать:

– Это могла быть золотая клетка с канарейками, – сделал я шаг вперед. – Позвольте представиться – Ар…

– Довольно, – перебила она меня. – Вы ничуть не удивили меня, скорее разочаровали. – Нахмурила она седые брови и сжав тонкие губы, которые провалились в морщинистые щеки, cнова окинула нас взглядом… Мне показалось? Или она с трепетом отводила глаза, всякий раз, глядя на меня? – Канарейки говорите? Как символ богатства и роскоши?

– Нет..

– Нет? – удивилась она, моей настойчивости донести свою правду.

– Нет, заточения, ведь какой бы красивой не была золотая клетка, это все же клетка, а значит конец свободе. А аквариум.. В тишине холодной ночи золотые рыбки не погибнут, пока жив дьявол, – почему-то выдал я.

– Довольно, – перебила она, нахмурив лоб, снова потянулась к трости и медленно поднялась. – Отойду ко сну, притомилась, – тревожно отвернулась она. Агния схватила ее под руку и проводила в восточную часть бесконечного особняка. Для бабки семидесяти пяти лет она была довольно крепка и ухожена.

Я потерянно взглянул на маму, она пыталась держаться и отошла в сторону знакомых дамочек, которые словно перепелки смаковали тему. Богдан расстроенный направился на улицу.

Я же, оглянувшись, убедился, что стал главным виновником сплетен на вечере. Люди даже не пытались говорить шепотом и во взглядах читалось презрение. Они кучками собрались у круглых столиков, оставив меня один на один с троном и аквариумом.

В груди, словно, поселилась пустота. Внезапное решение не было просчитано и итог таков. Я стоял, словно вкопанный, не мог пошевелиться. Старшая сестра и мать Агнии прожигали на мне воронки, загадочными глазами. Позже мать демонстративно отвернулась и вышла. А третья, малолетка опустошала бокал за бокалом, высокомерно глядя мне в глаза и цинично смеясь. Когда она успела переодеться я не понял, вот только что вроде стояла в чем-то черном..

Но сейчас ней уже было длинное горчичное платье. Как мне показалось давно устаревшего кроя. Она молода, красива, но ее красота не вдохновляла, а наоборот отталкивала. На удивление, в этот раз рыжие волосы аккуратно уложены, но не горел свет в глазах.. как в тот день.

Опустошив пятый бокал шампанского, она, словно пританцовывая, подошла к аквариуму, сделала пару кругов возле него, поглядывая на меня, затем зачерпнула бокалом воду несколько раз, я не мог понять, что она пыталась сделать. Наконец, сделала то, к чему стремилась зачерпнула еще и подняла бокал с водой, в котором еле вмещался черный дьявол. На нее абсолютно никто не реагировал.

Продолжая в недоумении наблюдать за ее действиями, стал свидетелем немыслимого поступка. Она одним ловким движением руки перевернула аквариум, и он вдребезги разбился о шахматный мраморный пол, разлетевшись на мелкие осколки.. Я даже не отошел ни на шаг, шок не позволил, меня забрызгало водой. Гостям повезло больше, брызги и разлетевшиеся капли не испачкали их изысканные вещи. А эта ненормальная все это время лишь презренно смотрела в мои глаза. Беспомощные рыбки стали трепыхаться в агонии. Я схватил поднос у близстоящего официанта и присев на корточки, с трудом, схватил одну рыбку и потянулся за второй, но та выскальзывала. Вспомнив свои ощущения, как я с болью в сердце задыхаюсь, от нехватки кислорода с ужасом представляю, что чувствуют они. Поэтому отчаянно пытаюсь спасти каждую.

Но вдруг!

Острый каблук женской туфли пронзил рыбку, которая была уже на последнем издыхании. Кровь брызнула мне в лицо, в глаза, на плечи пиджака. Я поднял голову, как и ожидал, это сделала она. Дьяволица с рыжими волосами.

Шквал эмоций накрыл с головой, я осознавал, что она женщина, но уже убежден, что это не человек. Она с вызовом приподняла бровь, присела рядом со мной на корточки и поставила бокал с черным дьяволом к моей ноге. Я остолбенел от негодования и ее вопиющей наглости.. Не обращая внимания на мои эмоции, обхватив мою голову прохладными руками, она приблизилась к моему лицу и ухмыльнувшись, глядя мне прямо в глаза прошептала:

– В твоем левом глазу, полопались сосуды от накала ярости, будь осторожен, береги его, – нежно проведя большим пальцем провела по нижнему веку, слегка подула на него. – Мое сердце этого не вынесет, если ты умрешь. Я так долго ждала тебя.. – и оттолкнув мое лицо поднялась.

Я со скрежетом стиснул зубы, чтобы поток не литературных слов не вырвался наружу.

Она наклонилась, расстегнула застежки обеих туфлей, сняла их и босая, обойдя лужу с уже мертвыми рыбами, перемешанными с кровью, наступая на стекла, направилась в сторону коридора. Ее стройный силуэт в горчичном платье растворился в его темноте. Мой глаз стал дергаться.

Я резко поднялся, ноги были словно колья, непослушны. Cобрав волю кулак, выбежал на улицу, пробившись через толпу непонятных мне людей. В их лицах не было и грамма осуждения ее поступка.

Богдан стоял неподалеку, просунув руки в карманы брюк и смотрел на луну, которая лениво освещала террасу. Ветер шевелил почти голые деревья и ковер из листьев..

– План провален, – прошептал я, с грустной интонацией, встав рядом.

– Ты был прав, нам не удалось бы одолеть их, и дело не в нехватке денег. Мы абсолютно разные, у нас другие ценности, – разочарованно повторял он. – Подари мы им остров. Мы для них – пыль. Пора прощаться…

Не успел я выдохнуть. Позади послышался стук торопящихся каблуков.

– Артем, – услышал я голос Агнии, – Артем, – повторяла она, пока бежала к нам, приподняв красивое платье. – Вы обещали не уходить, не попрощавшись.

Мы с Богданом синхронно повернулись, она целенаправленно бежала в мою сторону и резко остановилась в шаге, еле переводя дыхание. Ее белое личико покрылось румянцем.

– А мне сообщили, что братья Нельсон ушли. Какая случайность, ваш подарок упал и разбился. Прошу простить от имени нашей семьи.

Надо же, случайность, недоумевал я.

– Не стоит просить прощения за то, что вы не совершали, да и погибли всего лишь рыбки.

– Всего лишь рыбки? – удивилась она, – каждая жизнь бесценна, будь то червь или человек, – упрекнула она меня.

Странно, что гости не оповестили ее, что ее милая сестра проткнула каблуком беспомощное животное. Я испытывал к ней даже не ненависть, это было отвращение. Мне было противно.

– Давайте, я провожу вас в уборную, на вашем лице брызги крови, вы ранены? – протянула она ладонь и попыталась стереть уже свернувшиеся пятна крови, проникновенно касаясь кожи, чтобы я заметил ее настойчивость.

На миг взглянул на Богдана, и увидел какими потерянными глазами сморит он на нее. Богдан, брат мой, хоть количество дней, которые я прожил с ним, можно сосчитать на пальцах одной руки, я прочитал его, как открытую книгу. На лице было написано восхищение и восторг от ее яркой внешности, открытая забота и сочувствие к ближнему. Она явно ему нравилась, он изучил все ее досье и по плану Агния должна была быть с ним. Но не все прогнозы сбываются. Ей не быть ни с кем.

Я попытался понять восхищение своего брата, еще раз взглянул на нее, стремясь разглядеть в ней то, что видел он. Но пока, кроме красивой оболочки не видел ничего. Да, она чертовски привлекала. По сравнению с младшей сестрой это небо и земля.. Но чтобы восхититься, надо утонуть в человеке, увидеть в разных жизненных ситуациях. В интуицию я не верил, лишь в факты.

– Думаю, в этот прохладный вечер наше знакомство подходит к завершающему этапу, – подытожил я.

– Как это понимать, – влезла она шустро мне под руку. – Не понимаю, о чем вы, – глядела она мне в глаза с явным вызовом.

– Я позову маму, – взволнованно выкрикнул Богдан и не дождавшись моего ответа, широким шагом направился в сторону поместья.

Тем временем, Агния не оставляла возможность заигрывающе заглянуть в мои глаза.

– Вас, что-то беспокоит?

Сказать, что вне себя из-за разбитого аквариума? Они об этом будут трепать неделю. Разочарован в выборе своего подарка, который помог бы на одну ступень подняться выше – абсурд.

– Я немного устал, да и бессонница часто мучает.. – решил я уйти от щекотливой темы.

– Как загадочно, – схватила они мои ладони, крепко сжав их, приподнялась на цыпочки, чтобы быть ближе к моему лицу, огонек страсти вспыхнул в ее манящих глазах. Меня снова начало затягивать в омут, приятное тепло разливалось по груди…

– Артем, – услышал я, спасительный возглас мамы, – машина у ворот. Я выдохнул, Агния отскочила, поправляя волосы.

– А как же торт, – поспешила остановить нас.

– Покорнейше благодарим, вишенку на торт возложил ваш официант, видимо, намеренно разбив подарок, который преподнесла наша семья. Далее не вижу смысла находиться здесь, – с ноткой обиды проговорила мама.

Как официант? Они что не увидели ее презренное выступление?

Удивлен, ожидал жестокого осуждения со стороны мамы за выбранный мною подарок, но вдруг поддержка. Хотя, кто знает что ждет нас дома..

Сегодня мы ушли проигравшими. Но маленькая надежда тешила изнутри, они еще встанут у нас на пороге.

Всю дорогу они молчали, мама с трепетом крутила кольцо на пальце, ее ноздри были напряжены.

Меня беспокоили глаза, они жутко чесались, срочно надо промыть водой, я волнительно их растирал пальцами, но становилось только хуже.

Богдан незамедлительно поднялся к себе, следом мама, прежде, положив руку мне на плечо.

– Я верю, в то, что ты хотел, как лучше. Но мог бы подумать глубже.. – отвела она глаза.

– Ма, – не успел я открыть рот, – словно, что-то оборвалось внутри. Лишь зажал губы.

– Не продолжай, я хочу перелистнуть сегодняшний день, – и потихоньку поднялась наверх.

Это удушающее чувство, когда тебе есть что сказать или признаться матери, что рад похвале, теплому взгляду, доброму отношению – эти мелочи и мне очень дороги. Но так уж вошло в привычку: Артем – ты старший, Артем – надо, Артем – ты должен, потому что! Да нет никаких «потому что». Артем – устал. Устал быть сильным. Устал быть…

***

Тревожная ночь разбудила меня в пятом часу. Просидел в гостиной в кресле в кромешной тьме. Мне было бы проще собраться и уехать. Но решил попрощаться, дождавшись утра. Поднялся, еле волоча ногами в спальню и рухнул на кровать. Ночь была неумолимо длинной..

Открыв глаза утром, не разобрал который час.

Тьма в комнате.

Тьма за окном. Левый глаз словно пронзало острием, зажал его ладонью. Схватил халат, вышел на балкон.

Стальное небо опустилось над пригородом, запахло поздней осенью, долгой осенью. Схватился за решетчатую перекладину, которую приморосило мелкими каплями. Глубокий вдох и я услышал звук подъезжающей машины. Темно-серый джип, усеянный каплями дождя, остановился у ворот.

Точно не разглядел, мне показалось, что кто-то быстро выскользнул из машины и исчез.. Но машина почему-то не отъезжала, только спустя минут пять из нее вышла женщина с рыжими волосами. Она вошла во двор. На ней было серое по щиколотку пальто и сапоги на высоком каблуке. Это точно была Агния. Она шла торопливо и была чем-то встревожена.

Я натянул на себя джинсы и кофту с бесформенными рукавами. Растрепал волосы и спустя десять минут расслабленным лицом спустился.

Мама с Богданом вероятнее всего были удивлены такому визиту и как пчелы кружили возле нее. Я же решил действовать иначе.

– Агния, вы решили устроить нам сюрприз? – спускаясь со ступенек спросил я.

Все сидящие за столом, мгновенно, кинули взор в мою сторону.

– Артем, – протянула мама, – у нас гости.

Как только моя нога ступила на паркет, я встал перед трехметровым столом, накрытым по-осеннему уютно. На столе стояла даже композиция из бордовых кленовых листьев, не удивлюсь, что это мама собрала их под проливным дождем, чтобы угодить ей. Взглянул на Агнию, она была, как и вчера безупречно хороша, ее рыжие высоко уложены, несколько вьющихся прядей вдоль белоснежной шеи спадали к хрупким плечам. Глаза сегодня излучали, искра, горевшая в них вчера, исчезла. Напротив нее сидела ее младшая сестра, чему был удивлен, безгранично.

Клара сидела отстраненно, искоса глядя на всех, глаза не горели. Опять не в духе? Снова перевел внимание на Агнию, она была в бежевом кашемировом платье, вырез которого выгодно открывал ее красивые ключицы. Мягким обволакивающим взглядом она смотрела на мою одежду.

– Артем, – продолжила мама, – поднимись и переоденься, у нас гости, – повторила она.

– Я вижу мама, – подошел и нежно поцеловал ее в висок, не отводя глаз от Агнии б – но я дома, у себя дома, спустился на завтрак. Какое мне дело до гостей. Если я надену бабочку поверх свитера, меня станут больше уважать? Они же к нам пришли, пусть привыкают к нашему уставу, как и мы к их, – сказал я, не глядя на мать, потому что знал, что ее взгляд уже суров, как никогда.

Так как мама сидела во главе стола, слева Богдан, рядом с ним Агния, а справа от матери сидела Клара. Я предпочел сесть напротив матери у противоположного изголовья.

– Вера, попрошу мой прибор сюда, – попросил я вежливо кухарку.

Агния виновато на меня посмотрела. Ее нежный взгляд будто выпрашивал прощения за вчерашний проступок сестры. Которая скорее всего даже не осознавала, что вчера натворила.

– Артем, я пришла по просьбе бабушки, – тихим голоском прошептала Агния. Схватил бы ее за руку, увел куда-нибудь поговорить, чтобы понять, что же произошло между нами вчера, но связываться с такой семьей себе дороже. Давно не привлекали так женский шарм с нежностью.

Однако, они оказались у нас на пороге быстрее, чем я и предполагал.

– А вы завтракали? – Не дал ей завершить мысль.

– Еще нет, – холодно ответила она.

– Можем приступить, а позже продолжить беседу, – влезла мама со своей наигранной добротой.

– Нет спасибо, я..

– Пожалуй не откажемся, – у нас весь день расписан, – влезла выскочка в разговор и стала тянуть к себе блюдо с сырниками, переложила к себе в тарелку, полила щедро сгущенкой и стала есть без капли стеснения. На нее никто и не обращал внимания.

– Наша бабушка, ждет вас завтра вечером, – с паузами продолжила Агния. – Приглашает вас всех на ужин. По правде говоря… Она хочет побеседовать с вами, Артем. В общем, минимальное количество гостей. Вы не будете себя чувствовать скованно, как вчера.

– Скованно? Я не чувствовал себя скованно. Я чувствовал себя лишним. Cкажем прямо: отвратительно! И я не приду. Постольку поскольку, нет желания вписываться в ваш круг. Быть частью вас. Низкий поклон от меня вашей бабушке. Моя семья не сможет присутствовать на вашем семейном ужине. Прошу прощения, авансом, – закончил уверенно я, приступив к завтраку, разрезая ножом омлет.

Глаза Агнии засверкали от внезапности моего заявления. Она резко поднялась.

– Прошу простить за столь ранний визит. Провожать не надо. Вышла из-за стола и побежала к входной двери.

– Что же ты несешь, Артем, – вскочила мама, – Богдан, принеси зонт, на улице льет, как из ведра. Агния, девочка, постой, – ринулась она за ней, на сколько ей позволяла скорость, учитывая немалый вес при ее росте сто шестьдесят сантиметров. Богдан побежал за зонтом, и вслед за ними на веранду, вероятно впопыхах. Куда скорее всего мама отвела утешить Агнию.

– Снял маску? Актерство, явно не твое преимущество, – с насмешкой сказала Клара, – медленно, повернув голову, облив мое лицо ненавидящим взглядом.

– Все слова были адресованы вам. Надеюсь, это понятно?

– Мне? Как ты можешь такое говорить, после стольких прожитых эмоций? Зря старался, я их не взяла на себя. Ты одной ногой на том свете, не страшишься наказания свыше? – ухмыльнулась она, поправив ворот вязанного платья-водолазки горчичного цвета, которое слегка закрывало колени, она сложила ногу на ногу, в натянутых сапогах.

– Думаю, вам тоже пора, – взглянул я на дверь.

Она медленно поднялась и направилась в мою сторону, ведя ладонью по скатерти, переворачивая все преграды, находящиеся на столе. К примеру, бокал с водой она перевернула, и жидкость пролилась на скатерть. Но ее это не смущало. Безбашенная. Остановившись у моего прибора. Резко взглянула мне в глаза своими зелеными, но почему-то мутными сегодня, да и веснушки замазала пудрой, рыжая до невозможности.

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Много..

– Не очень заметно..

– Манеры тоже не твой конек? – прошептала она.

– Увы, нет!

– Ты с моей подачи провалил единственную возможность стать частью нашей семьи. Я не хочу видеть вдову сестру с мертвым мужем на руках в постели, у которого лилась пена изо рта. К счастью, мы больше не увидимся, – продолжила она, наклонившись к моему лицу.

Я резко схватил ее за запястье и потянул к себе, она уткнулась лицом мне в левое плечо, такая холодная, у нее даже не было аромата, словно пресная.

– А скучать не будешь, – прошептал ей на ухо и резко оттолкнул. Она выпрямилась и стала истерично рассматривать запястье, на котором тут же отпечатались следы пальцев.

– Ты что творишь, совсем одичал, как раньше?

– Раньше? По-моему я прикасаюсь к вам в первый и в последний раз.. Дверь слева, – улыбнулся я и потянул к себе чайник.

– Глаз слева, – улыбнулась она ехидно.

Гремя толстыми каблуками, выскочила на улицу.

– Ведьма, – сказал я, вполне громко и налил себе горячего чаю.

Не успела она выйти. Тут же появилась острая боль в левом глазу. Чертовка проклятая! Я поднялся, зажав глаз и выбежал следом за ней на крыльцо, она уже была у ворот.

– Остановись, Клара! – крикнул ей вслед. Она медленно повернулась, пока я, схватившись за сердце по привычке добежал по лужам к ней. Хотя отдышки на удивление не было. Шумящий ливень стоял столбом, я остановился в шаге.

– Что ты сделала с моим глазом, ведьма?

Она громко расхохоталась.

– Cтрашно? «Страхов много, а смерть одна» – прошептала она, еле сдерживая тихий смех.

– Ты что несешь..

– Еще один раз увидимся, пока все осознаешь, пока дни отсчитаешь, – цинично улыбнулась она, поджав бледные губы, и выбежала за ворота..

Не слышал звука заведенной машины, вероятно она ушла пешком, под сносящим ливнем..

Я стоял в недоумении, от удара ливня о землю поднимался пар, лужи пузырились, за пару мгновений промок насквозь.. Эта уличная серость угнетала. Проскользнул в дом, не желая идти на заднюю веранду. Завалился мокрый за стол. Одежда хоть выжимай.

Около получаса длился мой завтрак, во время которого, я ни на секунду не отвел глаз от композиции из листьев. Никто не вернулся с веранды, видимо, там было очень интересно. Но я не разделил их трепета по отношению к сестрам, все они стоят друг друга, уверен. Избалованные, высокомерные.

Я поднялся и переоделся, не хватало подцепить пневмонию. Полежав еще часа три, накинул жакет, вышел на открытый балкон и вспомнил странную ухмылку Клары. Что-то она темнит, не нравится мне. Заметил, что и веранда уже пуста. Вероятнее всего, гостья ушла. Я поторопился вниз, узнать к какому решению они пришли. Как я ожидал, мама и Богдан довольные сидели в гостиной и грелись у камина, накрывшись пледами. Мне показалось они переглянулись, как только я спустился.

– Ну что? – подошел торопливо я.

– Хочу сказать, что разочарована твоим поведением. Но ты же все исправишь? – резко сменила мама гнев на милость.

– Сначала скажи, что решили?

– Завтра идем на поклон бабуле..

– Я не пойду!

– Тебе и не нужно, – процедила мама и отвела взгляд в сторону камина. – Вдруг, снова какая непредвиденная ситуация и ты перенервничаешь. Побудь дома, побереги себя, мы только в начале пути, – эти слова заботы словно встряхнули меня.

– Нет, ну что ты мама! Все ради тебя и твоего благополучия! – без тени сомнения вылетели из меня эмоции.

– Ну раз так, завтра приступаем, – прищурила она глаза.

Я подошел ближе и присел между креслами мамы и Богдана на ковер, скрестив ноги, глядел в сторону камина, где огонь беспечно сжигал дрова. Мама плавно провела по моему плечу ладонью, душа за секунду прогрелась. Такого теплого, уютного вечера не помнил после шести лет, когда мы еще жили втроем, я, мама и папа. Все молчали, на душе безмятежность А дождь тарабанил весь оставшийся вечер и ночь..

***

Я лежал, глазами уткнувшись в потолок. Глаз остро болел. Считал часы, чтобы встретится с чертовкой и спросить, что она натворила, что означает ее болтовня о смерти? Она так говорила, словно знала меня..

Утро было таким туманным, словно густой дым от жженных сырых листьев гулял по городу. Бродил по комнате, рассматривая узоры персидского ковра, надев костюм, который подготовила мама. Темно-зеленый с оливковой рубашкой, откуда такие предпочтения? Но я не стал отпираться.. Вышел на балкон подышать, а мама уже была внизу у ворот, взглянула на меня и резко отвела глаза.

По привычке, мы поехали с наемным водителем, хотя, и у меня и Богдана были права. Но мама хотела соответствовать.

К четырем мы подъехали к поместью, он еле виднелся, среди густого тумана, который не рассеялся даже после полудня.

Управляющий нас проводил в столовую. В гостиной никто из хозяев не встретил нас. Только Клара в горчичном платье, уже стояла на балкончике второго этажа, у подножья лестницы ведущей на третий. Скрестив руки, проводила меня взглядом.

Мать семейства и обе сестры резко поднялись, увидев нас в столовой. А вот бабули не было. Ровно, как и малявки сестры, она все-таки не соизволила спуститься. Поприветствовав, нас стали рассаживать по определенным местам за пятиметровый стол.

Касаясь пола, свисала молочная скатерть с замысловатым орнаментом бордового цвета. Cервировка тоже своеобразная. Вычурные бокалы, расписные тарелки и серебряные вилки да ножи, с интересной гравировкой. Впрочем, изысканно, как каждый член семьи.

Мне становилось понемногу душно. Я расстегнул пуговицу одну и вторую, мама тревожно взглянула на меня. Мы сидели так далеко, она даже не смогла сказать: «выйди подыши», лишь намекала глазами.

Только я поднялся, ноги еле удержали и мать их семейства сказала, то, чего я никак не ожидал.

– Бабушка ждет вас на втором этаже, Артем! Вы же сопроводите ее, – хитро взглянула на меня.

– Да, конечно, – с последним глотком воздуха я проглотил каплю воды, еле удержал стакан в трясущейся руке. Глаза налились слезами от нехватки кислорода. Я каменными ногами зашагал в сторону лестницы.

Поднявшись на восемь ступеней, я уже шел на смерть. Рубашка насквозь промокла. Плевать на все.. Маму не могу разочаровать! Дойдя до колонны, ведущей к площадке второго, где прежде стояла Клара, я оперся на колено, так как силы уже покинули. Хотел вдохнуть, а нечего, нечем, организм не принимает кислород. Потянулся рукой к левому карману брюк, чтобы достать лекарства, которые можно принимать лишь в крайнем случае, так как организм уже привык и к ним.

Но резко острая боль в глазу, присел, схватившись за него и сердце ушло на второй план.

– Ааааа, – горько простонал я, зажмурив оба. Боль оглушила. Словно удар током.. Ледяная рука, внезапно, схватила меня за шею, разжала челюсть и просунула мне под язык таблетки. Я почувствовал легкое, неуловимое дыхание возле щеки.

– Вы же не умрете от передоза, если я дала вам больше двух, – прошептала Клара, коснувшись дыханием к мочке уха. – А теперь дыши, – прошептала она, на удивление сегодня от нее несло, чем-то приторным.

Она держала меня крепко за шею, до тех пор, пока мое дыхание не стало ровным. Я открыл глаза, увидел, как затягивала сигарету, выпуская дым мне в лицо. На ней уже было велюровое платье, едва прикрывающее бедра, зеленого цвета, как мой костюм, туго затянутое поясом, на ногах плюшевые тапки. Ее колено снова уперлось мне в плечо.

– Страшно, когда смерть на пороге?

– Ненормальная, – сказал я и резко поднялся, ухватившись за колонну. – Где спальня бабки?

– На втором этаже. Она не любит, когда ее так называют. Она не бабка, – усмехнулась она, – зачем идти на жертвы – если ты сам жертва, – прогнала она дым через ноздри. – Третья дверь налево, – расхохоталась, и ушла демонстративно вниз, глаза ее сейчас ядовито блестели.

И снова, резко, острая боль в глазу, открыв его через мгновенье понял, что вижу им уже не совсем отчетливо.

С трудом, сделал еще два шага наверх и оказался на втором этаже.

Встал в темном коридоре метров двадцать в длину, бордовый ковер, вдоль стен штук пятнадцать бра с приглушенным светом, словно все плыло. Насчитал третью дубовую, резную дверь. И прильнув головой к ней, сжав кулак, постучал два раза. Спустя секунду:

– Да-да, – писклявый голос бабки, – Артем, это вы, я готова, входите.

Я толкнул и дверь распахнулась.

Просторная комната в классическом стиле. На стенах узорчатые обои цвета шампанского, справа кровать с балдахином, слева туалетный стол, забитый парфюмерией, косметическими средствами и статуэтками. Высокие потолки, кружевная тюль, вычурные шторы темно-вишневого оттенка. Терпкий аромат табачных духов ударил в лицо. Бабка красовалась перед зеркалом и распылителем жадно наносила парфюм. Седую голову украшала бриллиантовая брошь, а перед ней стояли три шкатулки с украшениями, она подозвала меня рукой:

Я сделал три неуверенных шага и оказался напротив зеркала, заметил, как заплыл кровью мой несчастный левый глаз, влажные волосы сползли на лоб и частично прикрывали измученное лицо.

– А вы, красив, Артем, слишком, я бы сказала! Точеный, высокий, какая у вас изящная шея. Как элегантно проявляется каждая мышца на ней. Cловно, ограненные скулы. И горбинка на характерном удлиненном носу, без преувеличений могу заявить, даже благородные вельможи не могли бы похвастаться такими генами, вы ведь не так просты, – рассуждала она внимательно глядя, приподняв голову и обратив взор на меня.. – Уж что сказать о ваших тонких, но ярко-бордовых налитых кровью губах..

– Честно….. вы смутили меня, – эта бабка насторожила…

– Что мне надеть сапфир, изумруд или рубин? – спросила она, взглянув на украшения, я даже не мог сосредоточиться на вопросе, – это мне вчера подарили, – похвасталась она.

– Эээм… наденьте кольцо с украшающим его сапфиром, он подчеркивает оттенок ваших глаз.

– А разве мои глаза синие? – подняла она их, – присмотритесь.

– Тогда изумруд.. – даже не пытался всматриваться в ее мутные глаза.

– Разве ж, они зеленые?

– Тогда рубин!

– А к чему же походит он?

– К осени, за вашим окном бордовые кленовые листья, – задумчиво взглянул я, в стрельчатое занавешенное окно. За которым чахло грустили кленовые деревья. – Взгляните, и правда, как ржавые цепи печалятся под дождем..

– Она с трудом пыталась натянуть кольцо на набухшие пальцы с распертыми фалангами. Но тщетно. – Помогите же мне, – потребовала она.

А я уже не мог оставаться в этом помещении. Не терпелось снова увидеть эту Клару и спросить: что происходит с моим глазом?

– Боюсь, я смогу только навредить, – отказался.

– Да помогите же, – протянула она руку.

Я нехотя схватил кольцо и прокрутил вокруг ее безымянного, оно еле втиснулось на распухший от возраста палец. Кинул взор, в надежде, что она довольна. А бабка с подозрением глядела.

– Какие у вас мягкие ладони, – я резко отдернул руку и ухмыльнулся. – Ну что ж, спустимся вниз, – схватившись cнова за мою ладонь, резко поднялась бабуля, скрестив свою ладонь с моей, – я был ошеломлен, – а надо бы надеть изумруд под цвет вашего костюма, Артем? – прошептала она, оценивающе взглянув на меня с ног до головы еще раз, – вы нервничаете?

– Немного..

– Не стоит, сегодня об аквариуме беседовать не будем, поговорим об Агнии, – хитро улыбнулась она. – Об Агнии и Аврелии.. о жизни, о вас!

Она не упомянула о малолетке..

Подняла свободную руку и указала на дверь.

– Трость не пригодится, воспользуюсь вашей сильной рукой, сжала она мою ладонь еще крепче, словно я сейчас сбегу. – Стоя, она мне слегка выше сгиба локтя.

Около пятнадцати минут занял наш спуск на первый этаж. Она то и дело прислоняла седую голову к моему плечу, а я отворачивал свою.

Проводил ее до гостиной, где нас встретила Агния, мило подмигнув мне. Передал бабулю внучке, которая не хотела выпускать мою онемевшую руку. И все же Агния ее увела. Мечтал выйти немного отдышаться на улице и почему-то помыть руки.

– Сейчас бы окунуться в ледяную воду, да? Да вот только, глаз болит и пыль в глаза надо напустить сестричкам, – прошептала с издевкой Клара, которая оказалась за с моей спиной и как я ее не заметил. – А сердце то болит, то – нет, – расхохоталась она. Я резко схватил ее за запястье снова и потянул к себе.

– Ты чего добиваешься, что у тебя на уме? Что с моим глазом?

– Вам бы, в уборную, умыть лицо, осознать реальность, – провела она, еле касаясь ледяной рукой по лбу, затем не спеша по глазу и вниз, я чуть не задремал от прохлады.

– Катись ты, – откинул ее руку и направился в уборную.

Прогуливаясь по бескрайним холодным коридорам, на минуту задумался, на что мне это все, что я делаю здесь? Все ради мамы! И только ради нее.

Дошел до уборной. Наткнулся на запертую дверь прачечной, откуда, как мне показалось доносились голоса. Я прислонил голову к двери и закрыл глаза, чтобы усилить возможности слуха, удивился, узнав голос мамы, положил руку на ручку и не успев открыть, услышал:

– Он все равно скоро умрет, – произнес равнодушно Богдан, – ледяной холод пронзил тело, он говорил о моей смерти, так беспечно..

– Сколько врач дает?

– Месяца три или срочно пересадка. Видишь, это последний шанс..

– Но Агния выбрала его. Судя по всему. Хотя, надежды не было.. Аврелия отметается..

– Думаешь, Агния всерьез увлеклась им, и она поможет?

– Думаю, да! Сейчас не время для церемоний выяснения отношений, – успокоил меня ее голос. Ведь только ее мнение важно.

– А как же я, мама? Он должен был просто присутствовать, а теперь в доле?

– Он не оставит тебя и меня, он же как собачонка – предан, все выполняет словно дрессированный, – cказала мама про меня…

Я был обескуражен.

В этот момент, в груди, появилась поглощающая дыра и стала расширяться с ее каждым словом. Я перестал дышать, чтобы не нарушить шепот брата и матери, пока они так обреченно вычеркивали меня из жизни.

– Убеди его отказаться от Агнии. Я помогу с операцией, мне удастся ее убедить. Главное, ему испариться с горизонта! Или я буду вынужден..

– Он согласится?

– Он слушает только тебя, наверное, хочет внимания и любви. Прикажи ему отказаться от Агнии! – потребовал Богдан.

– Я пыталась его полюбить, но он словно чужой, – прошептала мама. – Сердце не принимает его, наверное, разлука, – прервавшись продолжила она, – лучше бы не рожала вовсе, – и тут, колени смягчились и согнулись. Я просто сполз по двери, задев ручку, и она, заскрипев открылась.

Они заметили меня. Не дыша, резко оглянулись, увидел, как лицо мамы побагровело за мгновенье и от стыда отвел свои глаза. Я же все ради нее, ради них, и плевал я на эту семью, их деньги…Все, ради нее.. ее внимания..

Думал, сердце разорвется на мелкие кусочки и разлетится по всему поместью, вот такое напряжение разрасталось в груди. Руки тряслись, я не мог поднять лицо и посмотреть на них. На четвереньках прополз метра два, ухватился за дверь уборной и еле поднялся, расстегивая пуговицы жилета, которые сдавили грудь.

– Артем, – услышал я голос матери, когда целеустремленно направлялся в их столовую, смахивая непрекращающийся поток пота с висков, хотел сесть на прежнее место, но бабка меня усадила рядом, похлопав по плечу.

Глаз жутко горел.

Я, встревоженно, поднял голову и посмотрел на сидящих напротив женщин. Все были спокойны, самоуверенны. Знающие свое место, в отличии от меня. Еще вчера, я так был уверен в своем существовании, но мама вернула меня на землю, разбив, выдернув крылья с прожилками, так что кровь сочилась наружу. Я засмотрелся на серебряный канделябр, находящийся напротив меня, на котором трещали три зажженные белые свечи. Пытался разглядеть свое отражение. Глаза застыли, пытаясь отмотать момент жизни минут на семь. И пусть всего этого не было, и я бы умер, думая, что кто-то меня вспомнит с сожалением..

– Ааааартеем, – послышался мне протяжный голос бабки, отвлекающий от терзаний. – Расскажите нам, что-нибудь.

Я был словно в трансе и тут такая ответственность, развлекать бабку. Ради кого, ради чего? Я, конечно, мог сразу начать акцентировать внимание на Агнии, назло, она же однозначно проспонсирует мне пересадку сердца. Но оно того не стоит..

Такая жизнь меня не держала.. хотелось уснуть, отключиться..

– Аааартем, – повторила протяжно бабка cнова, и все смотрели на меня, как на музейный экспонат. – Ваши волосы влажные, – не побрезговав, подправила мне челку, зачесав пальцами назад. Я не чувствовал рук, ног, тела, пространства и времени.

– Мама, как вы внимательны к юноше. Не замечала такой заботы, даже к собственному сыну, – упрекнула ее, смеясь, мать семейства.

– Валерия Яновна, не ревнуйте, – прохихикала Агния, прищурив глаза, «съедая» меня взглядом.

За спиной послышались торопливые шаги. Я слегка наклонил в сторону голову. Это были они – чужие родные. Затылком чувствовал их волнение и тревогу. Алла Богдановна села рядом со мной. А «братец», напротив нее, рядом с Агнией. Во главе стола сидела мать семейства, справа от нее Аврелия. А слева бабка.

Алла Богдановна сверлила дыру в моем левом виске. Но я не смог повернуться и взглянуть, лишь раз кинул взор на Богдана, который нагло отвел глаза. Он смотрел ни как вчера и позавчера. Он смотрел – иначе. С большим презрением, как я понимал.

Не хватало за столом одного человека, Клары, я лишь осматривался и схлестнулся взглядом с бабкой, которая мило улыбнулась. Ее мутно-синие глаза затерялись в морщинистых веках. Взглянул на приборы: количество соответствовало присутствующим. Скорее всего эта нахалка отказалась сесть с нами за стол изначально. Но какой бы она отвратной не была, она меня спасла три раза от приступа.

– Ну что же, гости дорогие, приступим-с к обеду, подали уж с полчаса, – продолжила бабка гостеприимно, – Артем, угостите бабулю блинчиками с грибами, – подмигнула она мне. Не желая меня оставить в покое. Я понял, что она чувствует мое потерянное состояние, а также имеет нестерпимое желание извести. Могла бы оставить хоть на минуту. Но увы.. Я, дрожащими руками схватил прибор и положил ей блинчик.

– Еще один, теперь вам, – приказным шуточным тоном потребовала она. – Вы такой худой. Я даже вижу сколько капилляров на вашей длинной обрамленной прозрачной белой кожей шее. Вам надо хорошо питаться, голубчик.

Какой я тебе голубчик, что несет эта женщина?

Тем временем, Аврелия и Агния разболтали Аллу Богдановну и братца. А их матушка с пренебрежением глядела на всех, мило улыбаясь, украдкой.

Бабка, не теряя времени разрезала блинчик и поедала один за другим тонко нарезанные куски. А мне кусок в горло не лез, даже приличия ради. Я боялся даже вдохнуть полной грудью, лишь бы она не стала опять акцентировать свое внимание на мне.

– Артеееем, – снова протянула она, – угостите бабулю морсом, – и я медленно опустил веки от злости.

– Бабушка, – поднялась Агния, – давай я, ты утомила его – и подняла кувшин с серебряной рукоятью, я поспешил выхватить у нее из руки, поторопившись, схватил ее ладонь. Она резко подняла глаза.

– Такие холодные руки, – прошептала она. Резко убрал ладонь, cел и положил руки на колени, скрестив. Волнение не отпускало.

– Холодные. Еще бы им не быть холодными. Сидишь, сверлишь парню лицо. Дай поесть, попроси принести вина, – сделала довольно колко замечание бабка.

– Я не пью, – поскорее решил отказаться я.

– Как не пью? Даже я пью! Совсем не пьете?

– Совсем..

– Вам нельзя?

– Да, нельзя. У меня..

– У него аллергия, – вмешалась эта женщина, которая еще десять минут назад была мне матерью, взглянув мне в глаза виновато, я молча отвел свои.

– Ахх, какая жалость я попрошу принести другие напитки, что вы предпочитаете?

– Мама, – вмешалась мать семейства. – Не все же любят выпивку и люди пришли на ужин, а не выпивать.

Бабка отступила, снова похлопав меня по плечу, которое уже горело от ее поглаживающих прикосновений.

– Ааартем, – не таите обиды из-за аквариума, – напевая протягивала она мое имя. – Официант случайно его разбил.

Что? Официант? Последние струны терпения натянуты до предела.

– Нет, что вы, пустяки. Но если он вам понравился, я готов найти новый, -выдыхая на каждом слове произнес я, и снова, острая боль в глазу, я зажал его ладонью. Бабка схватила меня, внезапно, за подбородок.

– Какой гладко выбритый, – прошептала она и повернула лицо к себе, разглядывая, – брови строго тянутся к вискам, – улыбнулась она.

Эта бабка реально не в себе, чувствую себя той рыбой в аквариуме.

– Ты смотри, какой контраст: фарфоровая кожа, иссиня-черные волосы, – улыбаясь она посмотрела на Аллу Богдановну и брата. – Он не похож на вас.

– На отца, – прошептала женщина, которая дала мне жизнь.

– Я похож на себя, – схватил вежливо ее руку и убрал с лица, рукой которой прежде зажал глаз. Бабка словно помешалась на мне.

– Матерь Божья! Ааартем, ваш глаз заплыл кровью, – испуганно прошептала она и я резко прикрыл его ладонью.

– Вам больно?

– Немного..

– Агния, деточка, принеси из аптечки мои глазные капли возможно у него лопнул сосуд.

– О, нет, не надо, – резко поднялся я и покачнулся, в глазах рябило. – Все в порядке..

– Сынок, может уйдем? – осторожно спросила Алла Богдановна, впервые назвав меня «сынок» у меня непроизвольно напряглись и задрожали губы.

– Характер показывает, – ухмыльнулась бабка, схватила меня за руку теплой морщинистой ладонью и стала тянуть к стулу, убеждая сесть. Я присел, но должен признаться, бабка меня предельно нервирует своей навязчивостью и меня явно раздражал ее настойчивый взгляд.

– Артем, Богдан, – внезапно к нам обратилась мать семейства, которая долго выдерживала паузу, – так в итоге, чья же идея была принести столь, чрезвычайно необычный подарок? – Я поднял глаза и заметил, как за спиной Агнии и Богдана у колонны, скрестив руки стоит Клара в коротком платье, она затягивалась сигаретой и агрессивно выпускала дым, затем плавно провела указательным пальцем по своему левому глазу, после поднесла его к губам..

– Это была идея Богдана, – смутившись заявила эта женщина, моя «мама».. Это было неожиданно.

То есть, до такой степени? Словно шум заполнил голову, я не хотел слышать их и участвовать в этом фарсе. Возможно, это выглядело завистливо и эгоистично. Но я с грохотом подвинул тяжелый стул и поднялся, с удивлением смотрел в сторону Клары. Пока мама маслянно, и с упоением рассказывала блаженную ложь, о том, как Богдан решил дарить такой подарок. Образ Клары затерялся за колонной, я схватился за шею.

– Что с вами? – спросила внезапно Агния. – Мама, он бледный, – панически закричала она и поднялась с места. Бабка удивленно взглянула на меня.

– Что с вашим глазом? Я не понимал, что она хочет сказать и лишь тянул руку в сторону, где только стояла Клара.

– Почему Клара не садится за стол? – возразил я. Бабка медленно повернула взор в направлении моей руки. Затем испуганно взглянула.

– Артем, ваш глаз, он стал прозрачно-голубым, – закрыла рот бабка, дрожащими руками. Я не соображал, что со мной. Думал, это приступ и я сейчас покидаю эту больную телесную оболочку, скоро освобожусь..

– Артем твой глаз, – тут же закричала родительница. Я размашистым шагом отошел метра на три от стола.

– Почему Клара не садится за стол? – повторил я сурово.

Гробовая тишина..

– Артем, но кто такая эта Клара? – испуганно спросила Агния. Не менее удивленная Аврелия, вытаращив глаза, смотрела на меня..

– Как кто, ну сестра ваша, младшая, – будучи уверенный в своих словах твердил я, глядя всем в глаза по очереди.

– Господи Иисусе! – присела бабка.

– У нас нет сестры по имени Клара. Артем, тебе нехорошо? – пыталась сгладить ситуацию Агния, ссылаясь на мое состояние.

– Как нет? – рассмеялся, зажмурив глаза, и еле держась на ногах. И тут эта женщина встревоженно подбежала ко мне.

– Прямо сейчас, приди в себя! Не позорь меня, – моля шептала она, почти без голоса. Я схватил ее за плечо и оттолкнул в ярости. Еле, передвигая ногами направился к выходу, распахнул дверь…

Моросящий туман прорвался в гостиную и ударил в лицо. Воздух, на удивление, спокойно проник в грудную клетку, я раccтегнул пиджак, стянул и швырнул на пороге дома.

– Артем, Артем, – кричала одна из сестер, я даже не различал которая. Сделав шаг оказался под ливнем, пробивающим насквозь. Глаз левый не видел ничего, абсолютно.

Я выбежал за ворота и побрел вдоль старого бульвара. Шел так быстро, насколько представлялось возможным. Обычно, когда я не справлялся с болями и трудностями, шел спать. Cейчас все иначе. Я не осознавал до конца, что произошло? Какой ужасный день, какой злой день, какой беспощадный день..

Папа, почему ты меня не забрал во тьму. Папа, я – один. Я словно окружен.

Я – лишний, я белый в стае черных ворон.

Я шел в никуда. В пустоту..

Глава III

Ха-ха…

К воротам дома отчима я подошел на рассвете.. Утро ленилось наступать. Тучи хороводили с туманом. Весь промокший, провел ночь, сидя на скамейке под деревом, глядя в одну точку. Пришел забрать вещи. Пора вернуться в реальность.

Калитка болталась на ветру. Шаг за шагом двигался в направлении крыльца. Сжав волю в кулак, открыл дверь и шагнул в темную прихожую. Из гостиной показались затухающие угольки в камине.

Она внезапно встала передо мной. На ней была белая ночная сорочка в пол и накинутая на плечи вязанная шаль. Набухшие глаза и не смытый вчерашний макияж.

Я не знал, надо ли говорить.. Есть ли, что говорить. Медленно поднял глаза. Она пристально испуганно смотрела и изо всей силы залепила мне пощечину. От удара, искры разлетелись в стороны, я опустил молча голову, улыбнувшись на одну сторону. В душе ураган смешанных эмоций.

– Где ты шлялся всю ночь?

Я молчал.

– Позорище. Я вызвала врача! Откуда, ты вообще взял эту Клару? Нет никакой сестры по имени Клара! Посмешище.

– Что это значит? – удивился я и поднял голову.

– Никакой сестры Клары у них нет и не было. Ты принимаешь запрещенные препараты?

– Ты бредишь, мой единственный препарат, которым я могу удивить, это – Нитроглицерин.

– Никакой Клары нет. Нет такого человека, – закричала она.

Я был в шоке от нелепости ситуации, лишь растирал указательным и большим пальцами глаза.

– Как нет, она приходила в тот день, сидела на этом стуле, протянул я руку в сторону стола. – Она разбила аквариум.

– Официант разбил, – хором ответили мама и Богдан, появившийся из кухни с чашкой чаю.

– А кто мне помог, – прошептал я и подошел к камину, над которым висело круглое зеркало в золотой резной раме. В отражении показался уставший и потерянный я, на месте левого темно-карего цвета, вокруг зрачка появился прозрачно-голубой. Я не верил, что это наяву. Прикрыл ладонью его, затем открыл, затем снова прикрыл, он был незрячим.

Медленно повернулся к ним, они в ужасе смотрели на меня.

– Я ничего не понимаю, – прошептал я и ноги подкосились. Все завертелоcь, пол ускользал и резко люстра появилась над моим лицом, веки потяжелев закрылись.

– Артем, Артем, – только и слышно эхо.. охрипшего голоса Аллы Богдановны..

Елочная игрушка

Как на самую красивую елочную игрушку приходят на меня посмотреть в течении недели все врачи кардиологического и офтальмологического отделений. Я не в состоянии комментировать, спорить и задавать вопросы.. Мне произвели тысячи манипуляций на сердце и глазах..

С их слов, порок частично сросся… Не бывать такому!!

Симпозиум врачей из Германии и Израиля, уверенно заявляет, что предыдущие снимки и диагнозы не мои… Но вот же беда – я и правда ослеп на один глаз.

Медицинские исследования не показали точной причины, врачи привели, как пример, три-четыре похожих диагноза, но все это никак не доводит до логических объяснений. Одна версия – отравление. Но чем и как, неизвестно. Анализы отправлены на исследования за границу.

Когда, наконец, пятнадцатая делегация заморских врачей освободила мою палату, я открыл глаза…

Клара – кто ты? – прошептал. – Что со мной было?

Да они меня разводят! Я отчетливо видел ее, прикасался и она касалась меня.. Дала трижды лекарства.. Момент жизни, когда ты хочешь иметь железо-бетонную логику, чтобы все объяснить, доказать и опровергнуть.

А я лишь открывал и закрывал, открывал и закрывал глаза, свой карий и подаренный ею голубой.. Все сознательные реалии, которые приходили мне в голову, чтобы успокоить свое воображение, испарялись..

Кто такая, Клара? Господи, кто же такая Клара? Повторялось в голове, наяву и во сне, когда засыпал..

Вроде и не засыпал надолго, казалось бы, что это период между сном и явью. Все слилось, все перемешалось, и снова фраза, – «я ничего не понимаю». Когда это произошло со мной. Ведь реальнее Клары были ее прикосновения, дерзость, хамство и дым сигарет..

Дверь в палату резко открылась, я закрыл глаза, притворившись глубоко спящим. Алла Богдановна, я узнал ее по тяжелой поступи и с ней кто-то еще.

– Проходи, присаживайся, – сказала она. Учащенные шаги остановились у моей койки, шаркающий звук, кто-то подвинул стул и приcел слишком близко, я почувствовал аромат парфюма, сладкий..

– Он постоянно спит? – узнал я голос Агнии.

– Чаще, чем нужно, – ответила мать Богдана.

– Что с ним в итоге, нужна финансовая помощь?

Надеялся на благоразумие взрослой женщины, но увы..

– Финансовых трудностей нет, но, если бы вы порекомендовали хорошего психиатра.

Очевидно, она спишет все мои действия на вспышки подсознания или побочные действия препаратов, и отвадит от меня Агнию, подсунув единственного сына!

После небольшой паузы, Агния, глубоко вдохнув, спросила:

– Все так плохо?

– Нам пока ничего не известно. Но консультация профессионала своего дела не помешает.

– Вы по поводу того, что он сказал в тот вечер?

– Именно!

– Возможно, ему показалось, может это галлюцинации на фоне приема таблеток? Кто такая Клара, его девушка?

– Нет у него никакой девушки. Наверное побочное действие..

– У него неоперабельный порок с рождения. Мне сказал Богдан..

– Верно, – подтвердила «заботливая женщина». – Врач не велел долго находиться в палате, он слишком слаб, как бы не подхватил вирус.. Да и не время это сейчас обсуждать..

– Еще пару секунд, – попросила Агния, – услышал, как дверь открылась и «заботливая женщина» покинула мою палату.

– Артем, Артем, откройте глаза, мне срочно нужно поговорить с вами, – тут же налетела Агния с требованиями. – Я знаю, вы не спите, ваши веки напрягались и дыхание становилось неровным во время нашей беседы.

Я медленно открыл глаза и взглянул на точечные светильники в полотке, они троились и четверились.

– Ваши щеки совсем провалились, – протянула она руку и хотела коснуться, слегка заросшего редкой щетиной лица.

– Не стоит. Рекомендую вам тысячу раз задуматься, затем касаться меня, – пригрозил я осиплым голосом. Ее ладонь застыла в невесомости.

– Вы обижены на меня?

– А есть причина? – голос мой застревал глубоко в груди. Я был обижен на весь мир.

– Нет. Причины нет. – Дыхание ее стало напряженным.

– Агния, спустите пожалуйста жалюзи, если вам не сложно, – попросил я вежливее, чем хотелось. Она слишком быстро это сделала, постоянно осматриваясь, села на место.

– Не слишком темно?

– Нет, в самый раз..

– Артем, мы найдем лучшего профессора, и он восстановит вас, поставит на ноги за считанные дни.

– На ногах я пока стою..

– Я имею ввиду пси..

– Я понял, не надо оправдываться. Если вам нечего больше сказать, оставьте меня одного, – потребовал я. Она резко встала, подозрительно нервная оказалась сегодня. Впрочем, как и я.

– Я приду к вам завтра!

– Нет необходимости, – наконец повернул свой взор в ее направлении, она стояла слишком близко. – Фарс окончен. В нашей семье не найдется для вас подходящей партии. Мой брат, вас не заинтересовал по всей видимости, а вы не заинтересовали меня, – слезы блеснули в ее глазах на мгновенье. Она поджала без того напряженные губы, сжала в руках ремешок сумки, вдавив его в плечо черного пальто в пол, из-под которых торчали острые носы сапог. Волосы заколоты сзади в пучок..

– Я вас поняла, – отвернулась она и вышла.

Я, выдохнув, с трудом присел, спустил руками ноги, просунул их в тапки, cтоящие перед койкой и медленно поднялся. Сделал четыре шага, встал перед окном, потянул за веревку и жалюзи поднялись, но в палате светлее не стало. Шквалистый ветер сносил последние листья с деревьев, вбивая в грязь, поднимал наверх, кружил-кружил и швырял на землю. Как и меня судьба.

Низкие тучи, частично облака.

Одиннадцать утра, а впечатление, что шесть вечера. В отражении разглядел тонкие яркие и правда словно налитые кровью губы, а раньше они были бледно-розовые. Перемены в организме стали появляться уже в тот день, когда бабка рассмотрела такой контраст на лице или возможно раньше.

Разделил лицо ладонью, словно два разных человека передо мной, одна половина проста и великодушна, а вторая, с голубым глазом сложна и заносчива. Вспомнил кошку бабушки. Не помню, как звали, но ее морда была наполовину рыжей, наполовину черной. На рыжей половине светился зеленый глаз, на черной ярко-голубой. Это были противоположные стороны одной личности. Однажды она ушла и не вернулась, наверное, как и все кошки, у которых не ограничена свобода.

Мне казалось, я жертва, какого-то эксперимента или герой фэнтезийной книги подростка. Где автор никак не щадит главного персонажа. Но сейчас игрой воображения, наказывали реального человека… Вот так я чувствовал себя, раздавленным червяком.

Пытался вспомнить, говорил ли кто-то из членов семьи имя «Клара». Говорила Агния, что в восточной части особняка есть злая рыбка, Клара. О, какое совпадение!

Наматывал по палате привычные круги отсчитывая плитки. Запоминая каждый скол и неровность. В детстве запоминал все формы камней наступая на них босиком. Это, как заметить изъян на идеальной поверхности и понимаешь, даже самая искусная ложь разобьется, если задать один честный вопрос.

Мне нужно поговорить с каждым членом семьи по-отдельности. Ведь управляющий меня сопроводил в ее кабинет. Да, точно, и фельдшер написал ее адрес. Да, она была, есть, она трогала мою шею ледяными пальцами, курила и выдувала дым мне в лицо. Это же была реальность. Будучи скептиком до мозга костей, я не верил в то, что это казалась, мерещилось. Галлюцинации?

«Вы же не умрете от передоза» – спросила она два раза. А третий, я не помню в парке. Она ведь могла мне подсунуть, что-то, она реальна, а вдруг это подосланный человек? Зачем это их семье? Они знали, что я болен и был идеальной кандидатурой, чтобы овдовела Агния, и миф об их проклятых женщинах поднял их рейтинги на рынках? Да, так и есть!

После небольшого логического анализа, мне стало куда легче дышать и стоять на ногах. Чтобы убедиться, надо было действовать последовательно.

Поговорить с управляющим. Узнать реальную причину смерти их мужчин, были ли они больны до знакомства с ведьмами. И самое главное, найти Клару, которой с их слов не существует.

Еще три дня в заточении и свобода..

Обновленный я, вышел из фойе клиники, уверенный в том, что сейчас на такси поеду в Южные Липки, в свою квартиру. Но не успев порадоваться машина с водителем женщины, которая дала мне жизнь остановилась передо мной.

– Алла Богдановна велела вас встретить и отвезти в особняк, – сказал он, опустив стекло.

– Передайте Алле Богдановне, что в ее услугах я больше не нуждаюсь. Перешел по пешеходной и направился через парк к остановке.

На таких незначительных обидах я рос и думал, мама – права, папа – виноват. Виноват – я, бабушка, и никак не мама, мама – всегда права. Но мама сожалеет, что дала жизнь мне. Не понадобился я никому больной от рождения. Итог, папа спился и умер, бабушка, которая овдовела через год после рождения папы, пережила своего сына на четыре года, который ушел из жизни из-за такого сына, как я.

Я сожалею, что рожден таким. Но если я жив еще, значит cмерти я не нужен. Хотя, из опыта жизни и окружающих меня людей, миф – «Бог дает трудности, зная, что выдержишь». Никто не выдержал, много людей выбравшись из болота жизни, которые вот-вот должны были начать жить – умирали. То есть, были рождены – умереть, не ощутив вкуса жизни. Я не говорю об удачливых исключениях..

А то, что произошло с моими диагнозом, самая большая загадка. Если таинственная Клара и ее иcчезновение поддается объяснению, то чудо излечившегося частично порока меня пугает. Дойдя до остановки, я, опустив руки в карманы пальто, вспомнил, что ключи не забрал.

– Проклятье!

На такси, вынужденно, направился в дом родительницы.

Улицы и крыши домов застелил туман. Серые будни и я стали верными соратниками. Эта тьма рассеется лишь с приходом весны. Главное, не оглядываться назад, не цепляться за обиды, доказать всем, что психиатр нужен им cамим.

Калитка высоких ворот снова болталась на ветру. Я вошел во двор, наклонив голову. На задней веранде пусто. Постучал во входную дверь. Никто не открыл. Дернул ручку, дверь открылась, я медленно, вошел шаг за шагом..

– Богдан, Богдан, – никого.

Прошел в гостиную, кухню, столовую – никого.. Поднялся наверх, вошел в свою временную спальню, достал чемодан из шкафа и начал закидывать вещи, которые забрал из квартиры, свои. Пошарил в шкатулке, стоящей на прикроватной тумбе, ключи не обнаружил. Поискал в комоде, нигде нет. С чемоданом направился вниз и открыв дверь, увидел перед собой женщину, которая навестила в больнице один единственный раз.

– Сбегаешь, как воришка?

– Из того, что могло принадлежать тебе, забираю только себя, – заявил я.

– Ты сильно похудел, лицо вытянулось, осунулось, глаза ввалившиеся, – протянула она ладонь.

– Я бы поверил в твою доброту, если бы не слышал того разговора. Вы как крысы в норе делили шкуру неубитого медведя. Ваши лица, ваши взгляды, – поджал я губы от обиды, но не позволил эмоциям вырваться и повысить голос.

– Артем..

– Вот именно Артем, а не сынок, не сын, просто – Артем.

– Так и будем стоять в дверях? – выскользнуло из ее дрожащих губ.

– Психиатра нашла мне? – не выдержал я. – Ты действительно, считаешь, что я имел возможность не слышать ваш разговор с Агнией?

– Эта девушка, действительно прониклась к тебе теплыми чувствами..

– Какими чувствами? Название им есть.. – прикрикнул я.

– Почему ты такой агрессивный!?

– Мне сверху уже знаки подают: Артем, беги, спасайся! Я уже ослеп на один глаз за неделю жизни с тобой. Дай пройти, – потребовал я и отвел глаза с ее обиженного лица.

– Подумай, стоит ли из-за обид разрушать будущее? Забудь тот разговор..

– Какое будущее? – не выдержал я. – У меня его нет, ровно, как и прошлого и настоящего, – улыбнулся. И почувствовал, как струя покатившейся слезы обожгла лицо, не ожидал от себя, но эмоции одолели. – Что нас держит на плаву? Тепло! Чувства, воспоминания, у меня этого нет! Я сегодня блуждаю в чужом мире. Я здесь никто, не состоявшаяся личность! У которого из образования, только колледж и одиннадцать классов школы, которые я пропускал по состоянию здоровья. Друзья? Нет, я рос в плохой компании. Где группа девочек могла избить ногами одноклассницу, чтобы понравиться парню. И это оставалось безнаказанным, – выдохнул я. – Били ли меня? Да, по лицу, считая его слишком белым, но не били по животу и груди, боялись, что умру! Папа закладывался с утра до ночи. Бабушка, на рынках торговала овощами, в каждое время года при любых погодных условиях, без выходных и праздников. Возвращалась за полночь и начинала искать пьяного сына по кабакам и барам, а однажды и вовсе не нашла. – Остановился я, заглотнув воздух. – Он ушел зимой, и не вернулся, не попрощался. Упал на кладбище, уснул и замерз первого января в день моего рождения. Навсегда! А мама, в это время припеваючи жила в Австрии, с третьим мужем, в замке какого-то герцога. Пила игристое и ела виноград. На отступные после развода со вторым мужем. Какая изящная параллель верно? Какая душераздирающая параллель, да!? Спасибо бабушке, помои не ел. А сейчас, о, Артем ты таак похудел. Ха-Ха!

– Все не так, – пыталась она перебить меня, но тщетно.

– Я скоро потеряюсь в твоих лживых историях. Ты даже имела наглость, звонить бабушке и плакаться, что после смерти второго мужа, не имеешь возможности отправить Богдана в Англию на учебу. Какая жалость. В то время, как твой старший сын получал, жалкие пособия по состоянию здоровья и подрабатывал в отделе «Легенд Старого мира», в забытом Богом книжном магазине. В северном краю зажопинска, живя в южном. Чтобы купить лекарство и прожить в буквальном смысле, до следующего месяца и чудом года. И если бы ты, разводясь и ругаясь очередной раз с отцом, не забыла бы шестилетнего сына на морозе минус шестнадцать, торопясь к новому любимому, состояние мое не ухудшилось бы в разы. Я уже молчу о том, что ты сняла с себя все обязательства, даже к врачу ни разу не отвела, узнав, что у меня уже неоперабельный порок, после твоей халатности! Проживет, сколько проживет на таблетках. Протянула кое-как и сбежала с годовалым сыном, как оказалось потом от другого мужчины. А ты – уважаемая, достойна лучшей жизни! И правда, лучше бы меня не родила, одним несчастным было бы меньше, – разразился мой голос, словно гром в мае. – Я больше не хотел, не мог молчать. – Говорят, когда мать молится – ад трепещет. Видимо, ты ни разу не молилась о сыне Артеме. Обещаю, это наша последняя встреча! Дай пройти! – Зажал виски, взглянув в сторону, заметил на тумбе возле дивана, свои ключи, схватил их резко, сжав в кулаке, осознавая, что все это высказал..

Она сделала шаг влево и отошла, я шагнул за порог и увидел Агнию, стоящую позади нее. Скрестив пальцы рук, она удивленно смотрела, открыв рот. Я не стал задерживаться. Быстро направился к выходу. Свернул к бульвару и шел без передышки, держа чемодан за рукоять.

***

– Агния, девочка, когда ты пришла, – степень изумления Аллы Богдановны можно было представить. Агния, либо притворилась, что ничего не слышала, либо действительно пришла только и не стала свидетелем душераздирающего монолога Артема.

– Пригласите внутрь, есть разговор..

Они прошли в гостиную, Агния села в кресло, приготовившись рассказать о причине своего визита. Алла Богдановна не находила себе места, встревоженно растирая ладони ходила из угла в угол.

– Сейчас, сейчас, я отдышусь, – и села напротив Агнии, закрыв лицо руками, взволнованно, не желая показать своего опустошенного состояния.

– Что с ним происходит?

– Не узнаю его.. – выдавила Алла Богдановна.

– Но чему причиной, такое агрессивное состояние?

– Не знаю, не знаю, – повторяла женщина, немного отдышавшись подняла глаза. – Зачем ты пришла?

– Бабушка срочно хочет увидеть его. Срочно! Но я не знаю, как быть?

– Зачем он ей, зачем ей видеть его?

– Не могу точно сказать. Но такого отношения, как он повел со мной в тот день, она точно не потерпит.

– А что он сделал?

– Выпроводил меня из палаты, вел себя холодно и отстраненно. Но если бабушка настроена его увидеть и побеседовать, она может и прибегнуть к силе.

– Не понимаю, по какой причине такое особое внимание? Может Богдан сможет помочь?

– Думаю, что нет.

– Да какая разница, они оба мои сыновья.

– Вы, наверное, заметили, но они абсолютно разные, как внешне, так характерами. Да и бабушка, приметила его.. и ей не принципиально ваш он сын или чей-либо другой. Вы понимаете, о чем я. Ее не интересует его происхождение.

И тут Алла Богдановна, поняла, что наживка соскакивает с крючка. Артем оставил их на полпути. А Богдана оставят они. – Но ведь аквариум идея Богдана. Разве, не ход мыслей такого человека ее заинтриговал? Ее же заинтересовало именно это?

– Я не знаю истинной причины желания бабушки увидеть его, и именно, в ближайшие дни.

– Увы, Агния. Артем не тот человек, которому можно указывать и которым можно управлять. Вы это заметили во время ужина и в больнице.

– Он настолько независим?

– Он просто свободен. – Выдохнула она, – свободен, от обязательств перед жизнью.

– Это никак не радует! Ведь бабушка пока лишь оправила меня справиться о его здоровье и пригласить на ужин. А если она сама решит прийти навестить его, если я совру, заявив, что он не пришел по причине того, что болен. Она может подключить маму, и, если он откажет ей, позорная молва пойдет по городу о вашей семье. Вам не будут рады, даже на похоронах. А моя мать специалист в вопросах уничтожения семейных ценностей. И вы просто будете вынуждены уехать, и да, вы даже не сможете продать особняк, – натянула тонкие брови Агния.

– Как я поняла, вы мне угрожаете?

– Как я поняла, вы не хотите сотрудничать? Вместо того, чтобы помочь убедить Артема, вы намеренно солгали, что аквариум идея Богдана. Я ничуть не принижаю его достоинства и значимость, но у каждого человека свое место, – резко поднялась Агния. – И бабушке нужен именно Артем. Мы поняли друг друга? – Протянула с улыбкой ладонь. – Завтра, в шесть вечера! Действуем по изначальному договору. И да, бабушка не в курсе тех нюансов, ее не вмешивайте. Ей просто нужен Артем, думаю временно, затем продолжим.

Алла Богдановна, не поднимаясь протянула напряженную руку, Агния слегка сжала ее, подтвердив договоренность, торопясь покинула дом.

***

Ключ еле влез в старую замочную скважину, с трудом прокрутил три раза, замок щелкнул.

Двушка полученная после смерти бабушки.

Ее рыхлый аварийный дом с тремя спальнями, огромной верандой и садом на выселках рядом с кладбищем, разменял у администрации на небольшую в сорок пять квадратов квартиру, в старом доме построенном в середине пятидесятых, больше и не чем похвастаться.

В период трех недель пребывания там, с ними, будто выпал из собственной реальности. Пора возвращаться..

Снял пальто, аккуратно повесил на синюю вешалку. Не изменяя привычкам. К примеру если повешу на черную, все пойдет кувырком.. И что меня обнадеживало, что все хорошо? Оптимизм? Вера в себя! Но синяя вешалка – верная привычка!

Очень холодно. Надел вязаный свитер, теплые штаны и забрался в кровать под одеяло. Хотелось спать, только спать. Стоило закрыть глаза, и левый, словно пронзило острием. Но немного позднее расслабился и провалился в сон.

Низко плывущее солнце затерялось в таинственных облаках. Бегу по лабиринту из плетущихся кустарников. Оказываюсь во дворе замка из черного камня, на окнах стекла, не чищены лет триста. Они забрызганы птичьим пометом, годовым слоем грязи и пыли. Поднимаюсь по ступенькам в форме полусферы. Забегаю в холл, темный и холодный, в углах притаилась влажная паутина, она уже служит склепом пауку, который ее сплел. От каждого шага эхо уносится в дальние комнаты. Сколько неизведанных коридоров в этом доме.

Блуждаю в чужом мире, натыкаюсь на крутую винтовую лестницу. Хватаюсь за пропитанные грязью и сыростью каменные перила и бегу вверх по лестнице. Я знаю, здесь нет посторонних. Но кто-то тянет в одну из комнат и кожей, каждой частицей манит. Бегу, словно опаздываю, выхожу в широкий коридор и несусь до конца. Пределом коридора явился открытый балкон, из него вид на лабиринт из кустарников.

На улице осенний вечер. Cтемнело, серо все вокруг. Возвращаюсь обратно в коридор и пытаюсь войти во все подряд комнаты, но двери заперты. Я так настойчиво ломился в них, вдруг ручка одной двери щелкнула. Я задержал дыхание. Стоит ли входить?

Толкнул, вошел, тишина, тьмища, лицом влез в паутину. Бооже, как это мерзко.

Расчистил лицо от липких пут, в спальне пустота, ни кровати, ни шкафа, стены пусты. Я осмотрелся, и что-то блеснуло на дальней стене. Шаг, еще шаг, еще два. Приближаясь, вижу, как отчетливо отражается золотистая рама картины. Подхожу ближе, еще ближе, не могу рассмотреть, что на самом полотне. Еще ближе, появляется образ. Это портрет. Ну давай же, глаза почти привыкли к темноте, от картины веет теплом. Массивный подбородок, громоздкие черты на худом вытянутом лице мужчины, с черными длинными волосами, зачесанными назад, руки скрещены на груди, но веки его закрыты, губы пытаются зашевелиться.. Кто-то положил ему ладонь на плечо и тут же, чувствую тяжесть на своем. Поворачиваю взор… отчетливо вижу ладонь..

– Проклятье! – выкрикнул я, внезапный звонок в дверь обволок тело холодом. Резко сел, скинув одеяло. Поднимаюсь и подхожу к двери, еле попав в тапки ледяными ступнями. Прищурив глаз посмотрел. Это доставка, связанная с отделом продаж c места работы. Совсем запустил ее. После легенд родительницы, что работать больше не придется.

Открыл дверь, расписался и торопливо закрыл. Никого не хочу видеть. Прошел мимо зеркала, еще раз взглянул на себя. Так непривычен голубой глаз. Кинул взор на плечо, нет там ладони.. но тревожный холодок еще прогуливался по телу, а тяжесть ладони ощущалась.

– Проклятье, пробило, как в реальности.

Бросил конверт на диван и вернулся в кровать. Закутался с головой, лег на бок, досмотреть бы сон. Подремав часа три, не влился в сон-обман. Стало знобить, словно тело выжимало, как постельное белье перед тем, как встряхнуть и пустить по ветру, зацепив за веревку на морозе.

Вставай Артем, соберись. Снова стал звонить телефон, так и хотелось сказать: ну, принеси себя сам. Не мог даже пальцем пошевелить. Глядя на звонящий телефон задремал еще, не в силах подняться..

Проснулся глубокой ночью. На улице пыль сеет дождь. Все прячутся от сырости. А я, наоборот, немного взбодрившись, поднялся, потянулся, оделся, взял старый зонт-трость и собрался на прогулку. Проверил пропущенные: два раза Алла Богдановна, три раза братец и двадцать с несохраненных.

В подъезде, выкрашенном неряшливо синей краской только и слышны мои шаги, торопливо спускающиеся вниз по усыпанной окурками лестнице, в унисон с капающим дождем. Распахиваю ржавую с облупленной краской дверь подъезда, толкнув зонтом, она со скрипом открывается, впереди занавес ливня.

Шаг за порог, раскрываю зонт и встаю под него. Где-то вдали звуки проезжающих машин, наехавших на глубокие лужи, расплескав их до основания. Над двором мигает один единственный фонарь, источник искаженного желтого света, от которого ноет мой единственный зрячий глаз. Многоэтажки в грязно-сиреневом цвете.

Дождь ускорил ход и постукивания втрое участились на зонте, не торопясь направился в сторону старенькой площади, обошел ее слева, еще пятнадцать минут хлюпаний по лужам, вошел на Городское Южное кладбище округа «Липки».

– Папа, бабушка, я иду, – прошептал монотонно, подгоняя себя, будто ругая за долгое отсутствие и мимолетные мысли ухода к ней, после всего пережитого. Даже тьма не собьет меня с пути, и вот она, оградка деда, справа супруга, слева сын.

Присел на промокшую скамью, скрестил ступни, наклонил голову в бок и стал всматриваться в потертые фото на памятниках. Ветер слышно целует замерзшую кожу каплями дождя.

– Я пришел, папа, – ломающийся голос растерялся в тишине. – Прости, что предал. Прости, что пошел снова к ней, поверив, что нужен, – единственное что смог вытолкать, затем связки словно окаменели и я нем.

Не было состояния отчаяния, было состояние тишины. Сидел долго. Дождь успел cмочить мне брюки и спину, задувая ветром. Но я уходить не торопился, хотя озноб гулял по телу.

– Папа, не мне тебя судить, я сам далеко не ангел, но, почему, ты так ушел? Почему так жестоко и так горько, – полуголосом шептал я себе под нос, повторяющиеся вопросы. В ответ тишина и догадки, чтобы он мог ответить.

Вдалеке, мое внимание привлек свет фонаря, маячащий на памятниках. Сторож осматривал могилы, он был в двухстах метрах, но я отчетливо видел, как он подходит к каждой плите и рассматривает фото. Я поднялся, чтобы он меня заметил и сам подошел первым. Так как самому идти никак не хотелось. Он резко метнулся в мою сторону, заметив, лишь движение.

В резиновых сапогах, темной телогрейке, застегнутой невпопад, он, шлепая по всем лужам направлялся ко мне.

– Ты кто такой? – с упреком спросил.

– Артем я, Озерский.

– А сам-то кто?

– Cтепаныч я. Сторож здешний.

Он подошел, взмахнул рукой и свет фонаря упал на фамилии на плитах.

– Так – так, все Озерские. Николай, Мирослава и Петр. Удачное время навещать покойников, уж третий час ночи, – пробурчал он кривеньким ртом, который затерялся в длинной бурой бороде, от него за версту несло кладбищенской сыростью и спиртным. – Долго стоять будешь, Озерский?

– А что, я вам мешаю?

– Неспокойно на кладбище, с месяц как..

– Покойники покидают склепы или ругаются между собой? – будучи скептиком другого не спокойствия на кладбище не представлял возможным.

– А вот, не до смеха мне.

– Да и мне, особо не до радости..

– Дк, давай это, полчаса и иди домой, – повернулся он и собирался уходить.

– Так что же случилось?

– Болтать не велено, – прохрипел он высоким, но воспаленным голосом.

– Так сами же начали.

Оглянулся по сторонам сторож, и зашагал в мою сторону.

– С памятников фото сдирают хулиганы!

– Зачем им фото мертвецов? Нелепость.

– Кто ж знает?

– Только это? А паники в глазах ваших, будто всю преисподнюю прошли.

– Так это, они говорят, что хулиганы, а коллега мой, Вячеслав, сторож Северного кладбища, где богатые захоронены, в районе богачей, – тянет он руку, указывая на север, – говорит, что фото словно выдраны из камня когтями, камень мраморный расколот у троих членов семьи.

– Молотком выбивали, мыслей не было? Cразу когти. Вот такими фантазиями народ пугаете.

– А крошек нет, камней..

– Подмели, почистили, подготовленные пришли.. – покачал я головой в недоумении.

– Кому это надо? – ухмыльнулся он.

– Да мошенникам, люди известные, памятники наверняка мраморные, – говорил я и думал, а на самом деле, зачем только фото.. зачем? Бессмыслица.

– Нееет, – протянул он и прошел к узкой дорожке, я зашагал вслед за ним.

– А вы что думаете? – задержался я.

– Думаю, кто-то в игры черные заигрался..

– Аааа, так вон оно что, – выдохнул я, – ну-да, ну-да!

– Смешно тебе?

– Да, не до смеха мне, на кладбище, как никак.

– Да вот и мне. Вон умерли отец, сын и зять в одной семье, в течение тридцати лет и кто-то пришел, разом выдрал их фото с памятников, в этом есть смысл? Еще одного знакомого отца фото унесли. Вернее двух, – просчитывал он вслух. – Хулиганам на что? Эти не богатые. Они вон и мрамор не унесли, на что им фото?

– М-да, – не захотев продолжать, я вернулся и сел на свою скамью. Дождь усилился, сторож, торопясь удалился в сторожку. А я задумчиво глядел на фото отца и деда. Кому нужны были бы их фото, чтобы их так безбожно выдрали? Любящий человек? Ненавидящий человек?

К пяти часам шум дождя стих, я знатно замерз, убрал зонт, растирая предплечья, постукивал ногами о сырую землю. Но должен дождаться рассвета, я обещал, и домой не тянуло.

Густота туч слегка рассеялась, но линия горизонта была черно-серой. Как только появились холодные синие разводы рассвета, я поднялся, расправил плечи и направился в сторону дома. Было одно желание, окунуться в книгу и попасть в чужой мир, не похожий на этот. Этот – сер, омерзителен и не чист. Раньше мир был светлее, а сейчас пасмурно и еда не вкусная..

Пока, не торопясь шел домой, город стал пробуждаться. Раз в минуту проезжала машина, с визгом пролетая мимо. Но туман не торопился рассеиваться.

Чашка имбирного чая точно отрезвит, затуманенное состояние. Когда издалека уже стала виднеться кирпичная многоэтажка, я расслабился и замедлил ход.

Свернув в подъезд меня ждал сюрприз. Не люблю сюрпризы.

Это была Агния. Словно остолбеневшая статуя, держа крепко зонт. Я подошел и встал напротив.

– Зачем пришла? – поднял уставшие глаза, – принесла контакты психиатра?

– Мы можем поговорить?

– Мы уже говорим..

– Немного холодно..

– Оделась бы теплее..

– И все-таки, ваши манеры и такое отношение ко мне было игрой? А я и в правду поверила, что заинтересовала вас.

– А ваше? Увы, мое отношение было игрой. Приношу извинения. Ваши вопросы закончились?

– Артем, ситуация выходит из-под контроля. Я приходила к вашей матери. Но она, как я поняла, даже не хочет содействовать, – произнесла она все это с абсолютно другим голосом. Властным и требовательным.

– Содействовать в чем?

– Вам нужно навестить бабушку, она совсем плоха.

– Врача вызовите..

– Это душевная боль..

– Тем более, я не психолог.

– Нет, вы не понимаете, она желает видеть вас.

– Это вы не понимаете. Что значит, желает? – ухмыльнулся я, – знаете ли, не все желания склонны к исполнениям. А что, бабуле нравится, когда ее развлекает простолюдин? – рассмеялся от души за последние две недели.

– «Когда он улыбается, его короткие белоснежные зубы, напоминают жемчужное ожерелье, где каждый камушек идеален и подобран один к одному». – Сказала она сегодня, вспомнив вас.

Честно говоря, мне нечего было добавить. Бабка явно страдает от нехватки внимания.

– Агния, войдите в положение, услышьте меня. Игра завершена. Конец игре. Отбой. А что на счет аномальных сравнений вашей бабушки, мне даже не по себе.

– А вы мне нравились..

– А может и вы завтра исчезнете, как она…

Она испуганно подняла глаза, – вы снова о Кларе?

– Да, – уверенно сказал я, – и подошел поближе, схватив ее за белую холодную ладонь и приложил к щеке. – Я чувствовал ее прикосновение, вот так. Слышал отчетливо голос, биение сердца. Ее рыжие волосы касались моих, я ощущал кожей ее дыхание. А теперь, вы говорите этого не было, – резко откинул ладонь. А может быть и вас нет?

Она сделала резко шаг назад.

– Я не понимаю ничего, – запаниковала очевидно. – Это невозможно!

– Вот, и я говорю, это невозможно. Чтобы нас что-то связывало, вы же что-то скрываете? А я оскорбился и больше с вами «не дружу».

– Мама не оставит в покое ваших мать и брата, – еле удерживал смех и с напряжением зажал губы. – Она их изгонит из города!

– Да что вы? Ваша мама должна поторопиться, если хотите, чтобы я был счастлив от души.

– Не поняла, – изменилась она в лице.

– Говорю, мне плевать на ваши угрозы – этот язык более понятен?

– Чего вы хотите? Денег? Или? Богдан говорил, вам нужна операция..

– Агния, идите домой, холодно, – опустил я глаза, снизив тон, слегка отвернувшись.

– Я слышала, слова, адресованные вашей матери. Вы росли словно в аду. Мы гарантируем вам безбедное будущее.

– Взамен?

– Ты должен согласиться на условия, которые предложит мама.

– Уже на «ты», когда мы успели?

– К чему официальность?

– Какие же это условия? Cтать номером четыре в фамильной оградке? Если вы считаете мою жизнь такой никчемной, как она вам показалась, глубоко ошибаетесь, я провел тяжелые дни с отцом и бабушкой, но могу вспомнить и хорошее. Поверьте, мне есть что вспомнить, и вряд ли будучи живы, они оценили бы мой выбор. А вы разочаровали меня.

– У тебя нет выбора!

– Это решаете вы? Как это, нет выбора? Выбор есть всегда, к примеру, можно выбрать: жениться по любви, родить ребенка от любимого человека и обожать черты любимого, находя их в ребенке. Или жениться по расчету, родить ребенка и раздражаться каждый раз, глядя на черты нелюбимого человека в любимом ребенке.

– Так как твоя мать? Ненавидит тебя, находя черты отца…

– Прощайте, Агния! Наш разговор подошел к завершающему этапу, такой тон вежливости вам льстит? На прощанье мне не жалко даже таких слов.

– Ты словно важное воспоминание для бабушки, если она умрет из-за..

– Так, остановитесь, вы о чем, причем здесь я? Какое воспоминание, мне тридцать один год!

– Ей, действительно плохо..

– Все когда-либо умирают не вчера, так завтра..

– Она сама расскажет, поехали, сейчас..

– Ах, какая замануха.. Тогда пригласите и Клару, хочу пообщаться и с ней. Скучаю…

– Ты что, сумасшедший? Нет, никакой Клары.

– А может это ваша незаконнорожденная сестра?

Она молчала..

Я понял, они действуют только в пользу своих интересов, и им глубоко наплевать на меня и мои мысли. Я обошел ее и вошел в подъезд, быстро набрав код, поднялся на второй этаж, отомкнул дверь и захлопнул за спиной. Торопливо снял пальто, повесил на синюю вешалку, поставил зонт в углу стены, направился на кухню, поставив чайник, пошарил в пустом холодильнике. Пошел в спальню, лишь с чаем и лимонными пряниками, схватил первую книгу с полки. «Домик в небесах» – призрачные миры Романовского, поди разгадай.

Дойдя до четвертой главы, правый глаз стал ныть, устал от напряжения, левый видел, но словно под толстой пленкой. Cкорее, реагировал на светлое и темное. Убрал книгу на полку, снова закутался в одеяло и почти задремал, расслабив тело.

Звонок в дверь резко поднял. Это может быть с работы, один единственный коллега и все, соседей снизу я не затопил, на скрипке не играю, побеспокоить никого не мог.

Заглянул в глазок, это Богдан.

– Открой, я знаю, что ты дома, – стал стучать он. – Агния сказала, что ты пришел на рассвете.

Я отомкнул замок, открыл дверь, перед одетым с иголочки братом, который, к моему удивлению, не глядел на меня с тем же презрением, что в последние дни.

– Чем обязан?

– Артем, даже не пригласишь?

– Нет!

– Долго будешь обижаться?

– Какие обиды, ну что ты.

– Ладно, задам другой вопрос, у тебя есть цель? – Я глубоко задумался.

– А у тебя?

– Да, и я никогда не скрывал: обеспеченное будущее в кругу богатейших людей.

– Тогда ты зря пришел.

– Да ладно тебе, признай, тебе и самому понравилось в этом всем участвовать. Как ты заигрывал с Агнией, подыгрывал бабке. Да ты слился с их кругом словно один из них. Словно рожден одним из них.

– А какую цель преследуешь ты, Богдан? Зачем вам я? Я, отступил, вперед, не надо сквозь меня смотреть на Агнию с вожделением, дорога открыта.

– Ты ничего не понял, – опустил он голову.

– Разговор окончен, – начал я тянуть дверь на себя.

– Ладно, – схватил он за ручку и стал тянуть к себе. – Давай поговорим на чистоту.

– Пожалуй!

– Не пригласишь?

Я снял с вешалки пальто, накинул шарф, натянул полуботинки и вышел, указывая рукой вниз.

– Вполне гостеприимно! Налицо негативные свойства твоей натуры.

Мы спустились по ступенькам, он торопливо, я не cпеша. Вышли из подъезда. Дождь уже не сеял, чувствовался легкий морозец. На деревьях был слегка заметен иней. Вороны взъерошенные сидели на ветках березы. Я, просунув руки в карманы, рассматривал все, что окружает. Приготовившись слушать его.

– Изначально, мы решили тебя использовать, но ты тоже получил бы свое, как бы это ужасно не звучало. Мама узнала об их семейном проклятье. Каждый мужчина, вошедший в семью, должен скоропостижно скончаться, пока проклятье не сотрется.

– Брееед! – прошептал я.

– По легенде, умерла их дальняя родственница. Это было давно, ее напугали до смерти, на рассвете она скончалась, у нее осталась маленькая дочь, которая впоследствии сгорела в костре, что ли. Душа ее прокляла всех мужчин рода, и своих, и пришедших, за то, что не уберегли дочь, каковы были подробности смерти никто не знает. Одним словом – «легенда».

– Бред, – продолжил я. – Душа может проклинать? На вашем с мамой месте, я бы опасался самих себя.

– В общем, мы были убеждены, что это все байки, мама навела справки, что они все были больны, чем-то и до брака. Подумали, почему бы и не попробовать сыграть по их правилам. Ведь на самом деле, слияние ради денег, это все глупости, им нужна жертва – слава семьи с проклятием.

– И вы решили подсунуть брата сердечника? Я бы, наверняка умер, а ты – закадрил бы Агнию. Две жертвы из одной семьи мученица не взяла бы, я бы получил мраморный, как их пороги памятник, а ты Агнию и наследство.

– Нет же, мы узнали, что все умерли из-за заболеваний…

– Расскажи уже правду, Богдан, – послышался смешливый голос Агнии позади. – О договоренности между мамами, ведь он непробиваемый.. Докопается, до того, как мы завершим план..

Я медленно повернул взор на бледное лицо Богдана, он резко отвел глаза.

Улыбка смерти засияла на моем лице. Выходит, мои фантомные догадки являлись истиной. Я надрывно выдохнул, глаза заполнились слезами и испарились за мгновение.

– Все что вы сказали минутой ранее, чистая правда, актеры оказались не харизматичными и съемки сорвались. Вы должны были очароваться мною, и поверить в то, что заинтересовали меня, потом последовала бы свадьба, о диагнозе вашем известно было только моей матери. Я честно узнала лишь, когда вы попали в больницу. Да и вообще, передумала, фальшиво заключать брак-сделку, именно с вами. Вы и правда больны.. Еще и бабушка…

– Остановись, я больше не хочу слышать вас обоих, – резко перебил ее я.

– А потом, появились ваши бредни, связанные с некой Кларой, и все окончательно смешалось. План был провальный изначально. Бабушка отодвинула наши планы и ушла в себя, внезапно, увидев вас.

– Бредни? Не ходите в восточную часть особняка, там живет злая рыбка Клара – это ваши слова! Вы видимо, что-то сказали спьяну, а потом забыли.

– Рыбка действительно есть, но..

– Но вы еще не придумали новую ложь, – не позволил ей продолжить. Лицо ее побледнело, она напугано посмотрела сначала на меня, затем на Богдана, который сам стоял в недоумении.

– Чтоооо? – протянул он, – какая еще рыбка Клара? Агния, объяснись.

– Какая животрепещущая картина… – прошептал я.

Богдан с удивленным взглядом повернулся в сторону Агнии, но она уже исчезла, полагаю в шоковом состоянии. Я тут осознал, что стал на шаг ближе к разгадке, и Клара все же существует. В недоумении мы с Богданом медленно переглянулись.

Он лишь приоткрыл рот, чтобы, что-то сказать..

– Не утруждай себя, – отошел я на пару шагов назад и направился, нет, побежал, сломя голову в сторону кладбища.

Я бежал через центральный проспект, площадь, торопился, мне не терпелось поделиться с отцом. Я просто мечтал, чтобы он пожалел меня и сказал: что любит, просто за то, что я есть, рожден таковым, как есть и заслуживаю любви. Ворвавшись на территорию кладбища, только тогда замедлил ход, c особым уважением стал всматриваться лица, вбитые в плиты навсегда.

Люди, жизни, целые истории погребены навсегда, их помнят дети, даже я, никчемный ребенок, вспоминаю отца, прихожу на его могилу, а кто придет на мою?

Я добежал к семейной оградке и рухнул на могиле отца, закрыв глаза, зажал в руках землю, думая, что обнимаю его широкую теплую спину, он еще не спился и защитит меня. От такой жестокой реальности.. Родители обязаны любить детей, пока они маленькие, без любви они не вырастут.. Они будут просто взрослыми детьми..

Слов нет, только надрывные выдохи, медленно поднимаю глаза, чтобы всмотреться в родное лицо. Мне нужны были хоть пару слов, чтобы оттолкнуться от пробитого дна.. и, вдруг, шок наполняет разбитое сердце. Фото моего папы нет, оно словно выдрано из плиты, словно оторван кусок с изваянием. Я резко поднимаюсь и осматриваюсь, фото бабушки на месте, деда также нет.

– Кто? Кто посмел! – закричал во весь голос, эхо раздалось в другом конце кладбища, пробежался по ряду – у остальных на месте. – Какая тварь посмела такое сделать? Уму непостижимо, – направляюсь в ночлежку сторожа, стучу, – Открывай, свет горит! – кричу.

Спустя пару минут он открыл деревянную хлипкую дверь, которая скорее всего была закрыта на затвор.

Я лишь протянул руку в cторону семейной оградки. Он накинул на себя телогрейку и натянул на затылок меховую шапку. Зачем-то закинул охотничье ружье на плечо и пошел впереди меня.

Мы стояли напротив надгробной плиты и были в недоумении.

– Кто это вытворяет? – с яростью повторял я, – найду, руки переломаю.

– Вот же, нелюди, вот же, негодяи, – и суток не прошло, не поверили вы мне, – бурчал недовольно сторож поглаживая бородку.

– У кого-то еще пропадали фото на этом кладбище?

– Вчера обошел, все на месте, жалоб не было.

– А у кого по городу?

– Так не скажу, надо с Вячеславом связаться, – почесал он затылок.

– Связывайтесь, – потребовал я.

– Так еще не обед даже, спит, наверное. Всю ночь сидел, утром сменился.

– Да что вы мне втираете, а то я не знаю, что вы спите всю ночь.

– Ты на что это намекаешь, Озерский?

– А я не намекаю. Прямо говорю. Если бы вы по ночам не спали, а следили за порядком, то семнадцать лет назад здесь бы не замерз насмерть человек.

Он взглянул мне в глаза, затем настороженно перевел глаза на даты, указанные на плитах отца, деда и бабушки, и задержал внимание на дате отца 1958-1999. Медленно стянул шапку, перекрестился и опустив голову направился в сторону сторожки, я побрел за ним. Не успел, дойти и он вышел мне навстречу откинув cкрипящую дверь, держа в руке смятую бумажку, с еле различимыми цифрами и именем Вячеслав, тыча замерзшим потрескавшимся указательным пальцем, приговаривал:

– Позвони, позвони ему. Он местный и предки его местные. Он много чего знает..

Я схватил бумажку, свернул, убрал в карман.

– Пока позвоню в администрацию и сообщу о происшествии, – закрылся он в сторожке, запершись изнутри.

Я вернулся к отцу, сел на скамью, сразу набрал номер, на удивление с первого гудка ответил бодрый голос зрелого мужчины.

– Слушаю.

– Мне ваш номер дал сторож центрального южного кладбища. Дело в том, что здесь произошло нечто необъяснимое, – не мог я никак сформулировать логически произошедшее.

– Неужели фото с памятника выдрали, – уверенно он перебил меня, – и что, родня обнаружила?

– Да сын, то есть я, украли фото моего отца и деда! Петра и Николая Озерских, у вас есть какие-либо сведения, кто это мог бы сделать? – запутываясь в буквах выдавал я.

Он замолчал, глубоко вздохнул.

– Много ли пропало, в целом, нет каких-либо догадок? Черт подери! – закричал я, не выдержав.

– Пока нет, вчера опера рылись с собаками пока ничего, ни следа.

– У вас и камер нет? Какое животное на такое пошло бы?

– Забрали записи, в том же и загвоздка, камеры только на нашем-то кладбище установили родные и близкие, а на городском южном, вряд ли.. – сказал виновато он.

– На них тоже ничего не зафиксировано?

– Дело в том, дело в том.. – замешкался он, – когда обнаружили первые три пропавшие фотографии. Ко мне обратилась одна женщина, родственница и потребовала все записи, а после, когда обнаружилось, что в ту же ночь, пропали еще несколько, и приехали следователи, потребовали записи или копии. А их уже и нет.

– Вы отдали этой женщине?

– Именно, и она их не вернула.

– Какое вы вообще имели право предоставлять ей, даже если родственница: у вас должны сохраниться копии! – недоумевал я.

– Да как же я мог ей отказать. Она очень властная!

– Да кто же она?

– Тут захоронен ее свекр, супруг и зять, фамилию запамятовал. Да-да Гольданские..

Телефон выскользнул из руки.

– М-да, – протянул я, поднял медленно телефон и направился, не торопясь к ним в серпентарий. Если это вызов и новые трюки, то как они низко пали, потревожив память моего отца. Деда я даже не помнил, бабушка о нем не любила вспоминать..

Они поплатятся за это! Обещаю! Нет! Клянусь!

Клянусь, я хотел перелистнуть страницу. И даже тема с Кларой была бы забыта, я осознавал, что это их внутренние интриги, и она естественно есть. Настораживало лишь состояние здоровья. А оно было неподдающимся логическому объяснению. Но я готов был отойти в сторону, вернуться на работу и забыть все.

Остановив такси прямо у ворот кладбища, я направился в их старинный и красочный район, где на несколько недель моя нищая жизнь окрасилась фальшивыми яркими красками. Туман перекрыл все дороги, влажная пыль сыпала с небес, ожидалась одышка после такой нервотрепки, но, отнюдь, я бодр и по-прежнему слеп на один глаз. Такси остановилось, не подъезжая ко двору, водитель с недоумением повернулся:

– Ого, куда вас занесло? Родня?

– Да не дай Бог! – открестился я.

– То-то же, мутная семейка.

– Откуда знаете?

– Да кто их не знает. Держитесь подальше, знал бы, что к ним повезу, не остановился бы. Подумал, что человек с кладбища, в отчаянии..

– Именно, я в отчаянии..

– Беды накликаете на себя ходить к этим. Одна бабка чего стоит. Рыжие сестры. Тень одна в болотной мантии бродит возле дома, на закате уходит, приходит на рассвете. Все мужчины умерли, ходят слухи женщины ищут новую жертву. И многое другое. Только не болтай там-сям, – прошептал он осматриваясь.. – Никому они удачи не принесли, только смерть, – утвердил он cо страхом в глазах. – Обратно не повезу. Выходи, – резко потребовал.

– Помолитесь за меня! – Я оплатил и торопясь вышел из машины.

У водителя взгляд словно стал одержимым, когда он увидел их темный двор.

Я вошел в открытые ворота, на удивление, что у Богдановны, что у них, вечно открыты нараспашку: «Заходите, гости дорогие». Видимо, воры шарахаются от самих хозяев, а не от тени.

Позвонил в дверь, cтоя на пороге. Несколько раз беспрерывно. Чтобы мое появление их выбило из зоны комфорта. Дверь открыл управляющий, тот, который меня сопроводил в кабинет Клары, в самый первый день.

– Проходите, – протянул он руку, указывая мне в сторону столовой. Его рубашка была ослепительно белоснежна, как и в прошлый раз.

Я прошел. Торопливо спустился по черной мраморной лестнице и взглянул на лестничные проемы ведущие на верх. Где еще пару тройку недель назад стояла таинственная Клара, которой с их слов не существует. Ее не оказалось, как ни странно.

Наконец, я направился в столовую, понимая, что время близится к обеду, а они своим канонам и правилам не изменяют.

Не успела нога ступить в столовую, мать змей сразу кинула взор на меня и взглянула на бабку, затем влево на Агнию, та резко поднялась, с уст соскользнуло:

– Артем, Артем..

Я размашистым шагом подошел к изголовью стола, схватившись за спинку высокого стула. Все медленно повернули головы в моем направлении и лица их окрасились в ожидание неизведанного.

– Вы так величественно вошли, я бы подумала, что вы глава семьи, – высокомерно прошептала мать семейства, оценивающе глядя, как Клара, а потом они утверждают, что ее нет, они точно одной крови.

– Вы к нам пришли? Артем, это так радует, – сказала бабка и приподнялась, держась за трость. – Садитесь, пообедайте с нами. Скажите кухарке принести еще прибор, пока Нинель отлучилась по поручению.

Я, молча пробежался глазами по их лицам, чтобы понять и оценить степень лицемерия, которое они готовят преподнести, но самой искренней, точнее, искренне ненавидящей, казалась мать семейства.

– Что же вы стоите, садитесь, Артем, – я лишь усмехнулся, поджав губы. – Я сказала, что-то увеселительное, – продолжала она, ненавидя гладить нежным голоском, и я, в этот момент понял, как добрые люди заключают сделку со злом.

– Я вдруг осознал, что в моем лексиконе не найдется слов, чтобы описать происходящее сейчас в этом доме.

– Что-то случилось, голубчик, вы так красиво вошли, отчего же не присядете?

– Компания не подходящая..

– Да, здесь далеко не трущобы…– усмехнулась моя несостоявшаяся теща.

– Да, и смердит..

– Не груби, бедняк.

– А вот это мне нравится.. – уже усмехнулся я.

– Ну зачем же ты так, Валерия? – исправила ее свекровь.

– Я разговариваю с ним на языке, более родном ему, чтобы не было недопониманий.

– Чтобы не было недопониманий, моя фамилия Озерский, это раз! Запомните мою фамилию и никогда не забывайте. Знаю, я нарушил ваши планы о добавлении моего имени в семейный мужcкой склеп. Но запомните, имени Артем Озерский там не будет, даже если вы мне предложите все наследство и двух дочерей или даже трех. Включая Клару. Моя жизнь мне дороже.

– Что ты несешь за вздор, какая Клара, причем тут склеп? И тут в глазах матери проскользнуло сомнение и страх. Это же имя, взглянула она на бабку и резко замолчала..

– Клара, рыжая Клара! – вспоминайте.

– Ничего не понимаю.. – затряслась ее рука на костыле. Повтори еще раз, имя и фамилию? – прошептала бабка.

– Озерский я. Артем Петрович! Бабка тревожно осмотрелась. – Так вот, ваши источники информации вероятнее всего дали слабину, – продолжил я, – не знаю, что у вас за игры с темными силами, но требую вернуть фото моего отца и деда. Петра и Николая Озерских на место.

– Вы слишком высокого мнения о себе, не преувеличивайте.. К чему нам фото с могил ваших предков? Впервые даже фамилию вашу слышу, думала вы Нельсон, как и Богдан.

– Да вы интересовались даже моими анализами и, скорее всего, натальной картой, совсем запамятовал, – сжав пальцами виски съязвил я.

– Ничего не понимаю, – разводила руками Агния.

– Наверное, лучше спросить у твоей матери, судя по удивленным лицам остальных, она владеет более отчетливой информацией.

Из всех присутствующих, каждая что-то скрывала.

– Для начала, расскажите, Валерия Яновна, кто такая Клара? Затем, поведайте, зачем вы таким низким способом решили выкрасть фото моего отца?

– Какая-то неразбериха, Артем, голубчик, мне не нравится тон, с которым ты ведешь диалог с Валерией, – заметила бабуля, я усмехнулся, нет, даже расхохотался. И бабуля замерла ее глаза застыли, глядя на меня, я даже резко собрал себя в строгий приземленный вид. В глазах ее вспыхнул блеск от скопившихся слез.

– «Когда ты улыбаешься, твои короткие белоснежные зубы, напоминают жемчужное ожерелье, где каждый камушек идеален и подобран один к одному». – прошептала она знакомую фразу Агнии. – Ты словно, мое воспоминание.. – вторила она. – Ты словно, мое воспоминание, – сказала она громче. Ты словно мое воспоминание, – закричала она во весь голос и опустилась на стул, закрыв лицо руками, обвешанными ювелирными украшениями, избыток колец бросался в глаза. Я был в недоумении. Все кинулись ее уcпокаивать.

– Ей Богу, ненормальные, – проговорил себе под нос я, прищурив глаза.

Понимал, что больше не хочу быть свидетелем этого хаоса, затягивающего в бездну, ведь на долю секунды мне показалось, что эта фраза мне знакома, именно в ее интонации.

Не успел я сдвинуться с места, меня задержала их мать. Оставив припадок бабули на внучек.

– Пройдемте в восточную часть, – направилась она, я последовал за ней по коридору. Да, именно, я шел по нему в тот день в кабинет Клары.

Молча шли, и она, и я. Только и слышны звонкие стуки ее шпилек.

Она ключом отомкнула замок. Мы вошли в кабинет, и правда, тот же, он ничем не отличался, что и месяц назад. Все на своих местах. У окна огромный метровый аквариум, в котором плавала одна единственная золотая рыбка.

– Скорее всего Агния, спьяну вам сказала про эту рыбку.. – взволнованно скрестила она руки.

Это никак не радовало меня. Ведь мои аргументы рассыпались словно замок из песка. Я поднял глаза и взглянул в ее, темно-гречишные.

– Вы ничего не путаете?

– Нет. Это кабинет и аквариум моего супруга. Раньше он увлекался разведением декоративных рыбок. По состоянию здоровья его увлечение сократилось до аквариума в кабинете. А это то, что сохранилось после его смерти, честно говоря, рыбок было больше.. Разводить их некому, да и свекровь против, чтобы в восточную часть ступала нога посторонних. Сюда никто не входит, только Нинель подкармливает рыбу, чтобы та не сдохла. Скорее, оттуда и реакция свекрови на ваш подарок, напомнивший ей сына..

Уверен, в тот день аквариума не было, я бы обратил внимание.

– А почему Клара? Чье это имя?

– Не имею представления, – отвела она глаза. Очевидно – лгала.

Я обошел кабинет, каждый сантиметр подтверждал мои сомнения. Да, я был здесь не может быть иначе.

– Думаю вопросов нет? Попрошу вас покинуть дом, если вы заметили, моей свекрови нехорошо.

– Ах, ну что вы, поспешу вас обрадовать своим отсутствием, – слегка наклонил голову я и взглянул на нее исподлобья, ухмыльнувшись на одну сторону. Я ушел, распахнув дверь, скрестив руки на пояснице.

Вышел через столовую. Все представительницы женского пола молча глядели на меня, затем на испуганную, чем-то бабку.