Читать онлайн Погремушка бесплатно

Глава 1

Он встретил её в уютной булочной – молодую женщину, одетую скромно, задумчивую, уставшую, но нежную и вежливую. Она мельком взглянула на него, когда он стоял в очереди, и тут же отвернулась. Позже он подошел к ней и заговорил. Из того разговора, он узнал, что её зовут Кэтлин.

На вид ей было около двадцати пяти лет, а значит, она была примерно на три года младше его. Его же звали Эндрю. Большие карие глаза Кэтлин преследовали Эндрю всю неделю, до того момента, как он снова встретил ее в той же булочной и оплатил её покупки.

Девушка сопротивлялась, но слабо, потому что была голодна, а её заработка не хватало на то, чтобы есть вдоволь. Они сели за столик, на который падал солнечный свет, и разговорились о жизни.

В течение нескольких недель молодые люди виделись каждый день и стали привыкать друг к другу. Девушка рассказала, что около года живет на соседней улице и работает в небольшом супермаркете в часе езды от её дома. Она поведала молодому человеку, что ненавидит свою работу, но та оплачивается сносно, и потому ей приходится смиряться с ней.

Эндрю в шутку предложил ей выйти за него замуж и пообещал, что в этом случае разрешит все её проблемы. Девушка посмеялась, но ничего не ответила.

Прошло около полугода, прежде чем они смогли сделать серьезный шаг и на самом деле создать семью. В апреле они поженились.  Их свадьба была скромной, но для них она была несомненно важным событием. Спустя еще полгода в их семье появился малыш. С этого и начинается наш рассказ…

С первых же дней жизни малыша, которого Кэтлин назвала Джоном, Эндрю, неожиданно для самого себя, невзлюбил ребенка. Ему не нравилось, что супруга ни на минуту не отпускала их крохотку из рук. Это показывало его с невыгодной стороны, и потому он старался скрывать свое раздражение и неприязнь перед женой. Молодого отца огорчали такие чувства по отношению к собственному сыну, но он не мог ничего поделать. Виной всему была ревность. Мужчина оказался не готовым стать отцом.

Однажды, в воскресный день, он пришел с работы, поцеловал жену и спросил:

– Дорогая, давай посмотрим фильм. До рождения ребенка они часто увлекались фэнтези и смотрели фильмы через день.

– Я очень устала, Эндрю, – вздохнула она, прижимая к себе сонное тельце малютки, покачиваясь вперёд и назад, стараясь укачать похныкивающего сына.

– С ним возиться ты не устала! – взорвался Эндрю, и Кэтлин взглянула на него глазами, полными боли. Кэтлин давно заметила неприязнь любимого мужчины к их ребенку, как бы он ни пытался это скрывать. Несомненно, это ранило ее, но она предпочитала не говорить ему о том, что видит, надеясь, что сможет это исправить.

– У тебя совсем нет времени с тех пор, как ты родила.

– Конечно, нет! – вдруг взорвалась девушка. Она устала молча терпеть эту боль, когда любимый человек и любимый малютка были не только столь далеки друг от друга, но и вовсе – мужчина считал малыша чуть ли не своим врагом. Это было невыносимо больно для любящего сердца матери и жены. – Ребенок беспомощный, а ты, такой взрослый лось, завидуешь младенцу, вместо того чтобы помочь мне с ним!

На ее глазах выступили слезы, а из горла вырвались рыдания. Мужчина почувствовал раскаяние, но не за то, что не любит Джона, а за то, что довел любимую женщину до слез.

– Ну что ты, – сказал он растерянным голосом. – Не такой уж он плохой, это мальчик. Просто я скучаю по тебе, милая.

– Не такой уж и плохой, – с горькой усмешкой передразнила его Кэтлин. – Ты говоришь о своем сыне.

На следующий день малышу исполнилось три недели, и Эндрю застал жену смеющейся и играющей с Джоном, который тоже заливался смехом. Невольно что-то кольнуло в его сердце, что-то совсем не похожее на привычную ревность, но близкое к умилению, и тут же пропало. Кэтлин надувала щеки и таращила глаза, забавляясь смешными рожицами, которые сынок корчил ей в ответ. Эндрю вздохнул и отошел от двери ее комнаты.

Через неделю, Эндрю ожидал возвращения Кэтлин с медицинского осмотра, сидя рядом со своим сыном у кроватки. Малыш с любопытством смотрел на своего отца, корчил разные рожицы, а сам отец внимательно разглядывал его.

Малыш имел на груди маленькое родимое пятнышко в форме сердечка, темные волосики, милую беззубую улыбку и сонные глазки. Его крохотное и немного пузатое тельце выглядело таким умильным, что глядя на него, мужчина невольно улыбался.

Последнее время, когда Эндрю помогал жене с переодеванием малыша, он начал все больше замечать эти особенности у своего сына. Они невольно откладывались в сердце отца. И хотя он не признавался в этом вслух, он начинал привыкать и привязываться к малышу Джону.

Кэтлин не очень хотела оставлять ребенка с мужем, понимая, что это значило бы тоже самое, что оставить его одного. Но когда Джону был всего два месяца, Кэтлин серьезно заболела, была госпитализирована с диагнозом: бронхит. Эндрю остался один на один с сыном, беря на себя заботу о нем.

Прощаясь перед поездкой в больницу, Кэтлин крепко уцепилась за рукав мужа, умоляя его позаботиться о сыне. Ее голос дрожал, а на глазах блеснули слезы. Эндрю было трудно отказать ей, когда она так сильно переживала.

– Я знаю, что ты не любишь Джонни, – впервые призналась она ему о своей осведомленности, – но, если ты любишь меня, то пожалуйста, позаботься о нем.

– Хорошо, – отвечал Эндрю с неохотой и проводил кашляющую жену до машины скорой помощи. – Поправляйся скорее, дорогая.

Он поцеловал жену в висок и крепко обнял одной рукой, придерживая малыша в другой.

– Твой ребенок будет тебя ждать, и конечно же, я буду ждать тебя, милая.

Когда машина уехала, мужчина вздохнул и посмотрел на своего сына. Малютка улыбался ему беззубой улыбкой и тянул пухлую ручку к его покрытому двухдневной щетиной лицу. Малыш был весел и не подозревал, что его мать заболела.

– Ну и чего ты радуешься? – устало спросил он Джона, подходя к деревянной кроватке и укладывая его. Темные волосики смешно топорщились, а малыш тянул ручку к отцу и агукал. – Ну чего тебе?

Он подошел к холодильнику и взял бутылочку с молоком. Мужчина поставил на огонь маленькую кастрюлю с водой и поместил туда детскую бутылочку. Он сел за кухонный стол и открыл компьютер. Проделав несколько операций по работе, Эндрю поднялся из-за стола, потянулся и подошел к плите. Взяв бутылочку, он капнул себе на запястье, как это делала Кэтлин, после чего подошел к кроватке и сунул мальчику бутылочку, обтерев ее сухим полотенцем.

Пока ребенок сосал бутылочку, он стоял несколько минут и отрешенно смотрел на малыша.

Чувства его смешивались и сбивали с толку. Забота о маленьком человеке, вроде как смягчали его сердце, но чувство, похожее на то, что он испытывал в детстве к младшему брату, мучило его.

Это была сильная и глупая ревность. Он вспоминал, как Кэтлин кормила его грудью, как нежно укачивала его, напевая песенки, и вздохнул.

До рождения Джона, она пела песни мужу, и грудь ее трогал только он, но теперь девушка часто уклонялась от физической и эмоциональной близости, предпочитая лежать с ребенком и читать ему глупые, на взгляд Эндрю, сказки.

Он не мог упрекнуть свою жену в том, что она не старалась вовлечь его в заботу о ребенке, но сам Эндрю не особо сильно стремился заниматься младенцем. И все эти беседы, которые всегда сводились к "Джонни", начинали его раздражать. Он часто выходил из себя и удивлялся вслух, что у жены больше нет никаких других тем для разговоров, кроме ребенка.

Вот уже две с половиной недели Эндрю ухаживал за сыном, и это каким-то образом действовало на его внутреннее состояние, хотя внешне ничего особенного не менялось. Он не осознавал, что что-то таинственное происходило в его сердце. Ребенок начал привязываться к отцу, насколько это было возможно в его нежном возрасте, встречал отца, простирая к нему ручки и издавая радостные звуки.

Наконец, Кэтлин была выписана из больницы, и первым делом бросилась обнимать и целовать Джонни, а затем уже обратила внимание на мужа. Это мгновенно нарушило нежное и хрупкое перемирие между отцом и сыном.

–Ты справился отлично, дорогой! –  похвалила мужа похорошевшая и отдохнувшая Кэтлин, обнимая его и счастливо улыбаясь.

–Да, как видишь, – ответил он, обнимая ее в ответ и задумчиво глядя вперед.

В этот день, вернувшись на работу, он обратился за советом к коллеге, у которой уже было трое детей.

– Ангелика, как ты знаешь, не так давно у меня родился сын, – женщина кивнула, сделала глоток кофе, ожидающе глядя на мужчину, думая, когда он продолжит. Он вдруг замялся, словно раздумывая, стоит ли говорить постороннему человеку о своих чувствах к своему ребенку. Или, точнее, об их отсутствии. Наконец он решил все-таки спросить:

– Скажи, пожалуйста, что мне делать, если я хотел бы привязаться к своему сыну, но не испытываю к нему сильной любви? Точнее, вообще почти ничего не испытываю. Разве что раздражение, когда жена с ним сюсюкается.

– Серьезная проблема, – кивнула женщина и посмотрела на него с сожалением. – Но я ни в коем случае не осуждаю тебя. Я бы посоветовала, для начала сделай что-то индивидуальное для него. Например, купить ему что-нибудь в подарок.

После этого совета, Эндрю весь день думал о том, что можно было бы купить для Джона, и к концу рабочего дня надумал.

Он отправился в магазин детской одежды и игрушек.

– Моему ребенку около трех месяцев, можете подобрать примерный размер этого комбинезончика для него? – спросил он у продавщицы, грузной темнокожей женщины, которая сверлила его внимательным взглядом. Он протянул ей комбинезон с рыжими котиками.

– Мальчик или девочка? – спросила она все так же сверля его взглядом вишневых глаз, не сводя их с мужчины, и поджала губы.

– Мальчик, – ответил Эндрю. – Этот комбинезон подойдет для парня?

– Подойдет, – бросила она и проплыла мимо него на склад. Через десять минут, она вынесла точно такой же комбинезончик, только поменьше и протянула его мужчине. Расплатившись, он хотел уйти, но женщина остановила его и сверля глазами, достала из-под прилавка коробочку. – Я хотела бы подарить вам погремушку, чтобы вы подарили ее своему сыну. Вложите все свои чувства, когда будете дарить ее ему. Это очень важно.

Мужчина взял коробочку, достал оттуда погремушку, повертел ее в руках и положил обратно, поблагодарив женщину. – Сколько я должен за нее? – спросил он, открывая кошелёк.

– Нисколько, – ответила она твердо. – Но подарите ее именно так, как я вам сказала.

Вечером того же дня он преподнес жене подарки для сына, умолчав о словах темнокожей женщины-продавщицы.

– Подари сам, дорогой, – сказала она, помешивая кашу на плите. Ей казалось, что это должно сблизить Эндрю с сыном, и она была рада что Эндрю сделал такой шаг.

– Хорошо, – ответил он, вспоминая слова продавщицы. Приблизившись к кроватке, он заметил, что ребенок спит и хотел уйти, но мальчик, словно почувствовав присутствие отца, умильно закряхтел и открыл глазки.

– Аггуу – сказал он, протягивая ручки к Эндрю и сонно моргая. Эндрю невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел и протянул Джону погремушку. Малыш ухватил игрушку маленькими пальчиками, разглядывая ее с удивлением на лице. Эндрю поднял ребенка и положил на пеленальный столик, чтобы надеть на него комбинезончик. Он надел достаточно быстро и остался доволен, несмотря на то, что пятки комбинезона немного оставляли пространство, так как он оказался немного велик для малыша. Все это время, кроме момента, когда Эндрю забрал на мгновение игрушку из рук сына, мальчик гремел погремушкой, что слегка раздражало мужчину. – Тили-вили, – пробормотал ребенок и пускал слюни, надувая пузыри.

– Он назвал погремушку Тили-Вили, – заулыбалась подошедшая Кэтлин, с нежностью глядя на Джона и приподнимая выступающий на комбинезоне носочек.

– Смотри, он тебе немного велик, – сказала она малышу. – Но это ничего, ведь его подарил тебе папа.

Мужчина кисло улыбнулся. Изнутри снова начало подниматься раздражение на то, что Кэтлин обратила внимание на Джона, но на самого Эндрю даже не взглянула.

– Я спать, –  бросил он жене и с раздражением заметил что та его и не услышала, как ему показалось. Она ворковала с малышом и подтягивала пятки комбинезончика, чтобы они не торчали.

Он ушел в комнату и долго лежал без сна, надеясь что Кэтлин придет к нему сегодня, но, она не приходила и он понял, что она осталась спать в детской. Этот факт вновь разозлил Эндрю и он пожалев что в ту ночь, когда был зачат Джон не воспользовался защитой, и слегка поворочавшись наконец заснул.

Через две недели после этого Джон сильно заболел. Эндрю был крайне раздражен, когда обеспокоенная Кэтлин позвонила ему на работу и говорила с глубоким волнением.

– Эндрю, Джонни плохо кушает, я так волнуюсь. Утром его вырвало, а сейчас он весь горячий.

– Вызови врача и не отвлекай меня, – буркнул он.–  Все будет в порядке, хватит распускать нюни!

– Эндрю, я так переживаю, если бы ты его видел, –  сказала она. Ее голос дрожал.

– Вызови врача, –  повторил он.  – И не отвлекай меня.

– Может быть ты приедешь и отвезешь нас в больницу? –  спросила она. –  Врач может не скоро приехать.

– Я работаю, – сказал он. –  До вечера, дорогая.

Он бросил трубку. Неприятный осадок остался у него на душе. Он попытался отвлечься, но не мог. Наконец, ему удалось отключиться от неприятного ощущения после разговора с женой.

В обед он заметил что одна из секретарей сидит и смотрит в точку.

– Что еще с ней? –  раздраженно спросил он, кивая на девушку. –   Она заболела?

– Нет, –  с грустью ответила Ангелика. –  Недавно, она потеряла младшего ребенка… Ему было несколько недель. Он вдруг заболел и перестал есть. Потом, его вырвало и вечером ребенок покинул этот мир.

Неприятная волна жгучего страха прокатилась по сердцу мужчины и он с сочувствием взглянул на девушку, неподвижно сидевшую перед компьютером.

– Отправьте ее домой на больничный, –   сказал он, –  пусть придет в себя.

– Ей лучше отвлечься и побыть здесь, –  возразила Ангелика и покачала головой.

– Хорошо, –  он схватил свой телефон и вышел в коридор. Он направился к раздевалке, попутно набирая номер жены. Надевая куртку он слушал длинные гудки и тревога нарастала в нем все больше и больше. Кэтлин не брала трубку. Мужчина сел за руль и поехал к дому, продолжая набирать ее номер. Установив громкую связь, он схватился за руль обеими руками, чтобы сосредоточиться на дороге, и продолжал звонить, но телефон Кэтлин раз за разом выдавал только длинные гудки…

Глава 2

Он доехал до дома и резко затормозил возле дорожки к гаражу. Быстро войдя в дом, он бросил ключи на столик и крикнул жене. Никто не отзывался, и он крикнул еще раз. Но и на этот раз никто не отозвался.

Тогда он набрал номер Кэтлин еще раз. Наконец, он услышал щелчок и после нескольких секунд прозвучал ее тихий, усталый голос.

– Эндрю?

– Кэтлин! Наконец-то я дозвонился! – воскликнул Эндрю. – Почему вы с Джоном не дома?

Он впервые назвал своего ребенка по имени, но сейчас ему было не до того, чтобы это заметить.

– Мы в больнице, – ее голос вдруг задрожал. – Джон в реанимации, а я в зале ожидания. Ты можешь приехать?

– Да, я сейчас буду, в какой больнице? – Эндрю выслушал адрес больницы и ввел его в навигатор. Руки дрожали, и он все вспоминал слова своей коллеги о младенце одной из секретарей.

– Привези Тили-вили, пожалуйста, – сказала Кэтлин на последок. – Джон так переживал, что забыл его дома.

– Хорошо, Кэтлин, я обязательно привезу игрушку. Где она? – спросил Эндрю, оглядываясь в поиске погремушки.

– В его кроватке, – ответила супруга. Он проследовал в детскую комнату и сразу же заметил синюю погремушку. Схватив ее, Эндрю бросил в пакетик. Она громыхнула горошинками, и Эндрю показалось, что это маленький Джонни забавляется ей прямо сейчас в кроватке. Он сбросил вызов и вышел к машине.

Пока мужчина ехал, он вспоминал все особенности сына, которые врезались в его память, и страх за малыша окатывал его волнами. Через пятнадцать минут Эндрю был возле больницы. Оставив машину на стоянке, он влетел в приемное отделение. Почти сразу он увидел рыдающую Кэтлин. Его всегда спокойная Кэтлин рыдала в голос, держа в руках ползунки, которые он купил для сына. Пожилой доктор с участливым видом давал ей выплакаться у себя на плече.

У Эндрю засосало под ложечкой от страха и тревоги. Ведь по телефону Кэтлин не плакала, что могло измениться? Он быстро подошел к жене и поздоровался с доктором. Доктор кивнул в ответ и передал девушку в объятия мужа.

– Дорогая, почему они сняли с нашего сына ползунки? – спросил он хриплым голосом, боясь услышать ответ, в то же время надеясь, что если услышит его, то он непременно будет сносным.

– Нет больше у нас сына, – всхлипнула она отстраняясь и глядя на него красными глазами. Она язвительно добавила: – Теперь, как ты и хотел, я принадлежу только тебе…

Она снова разрыдалась, уткнувшись уже в плечо мужа.

– Что ты такое говоришь?! – возмутился Эндрю, ощущая себя так, словно его только что ударили ножом прямо в сердце, от услышанного и от последней фразы жены, двойной удар. – Я никогда этого не хотел… Я никогда не желал… – он замолк, силясь сдержать слезы и глотая возникший в горле ком. – Я не хотел… – Его слова перешли в шепот, а из глаз потекли горячие слезы.

– Это не важно, – всхлипнула Кэтлин, когда первые порывы рыданий прошли. Она вытерла глаза и вновь отстранилась от мужа. – Прости меня. Я тебя ни в чем не виню. Ты пытался полюбить его или хотя бы не показывать неприязнь…

Кэтлин была не права. Она должна была винить его. Должна была винить, хотя бы за то, что он не приехал и не отвез их в больницу раньше. По крайней мере, Эндрю думал так.

– Ты уверена, что правда ничего нельзя сделать? – спросил он, привлекая ее к себе и прижимая еще крепче.

– Что можно сделать, Эндрю? – резко спросила она, сдерживаясь от нового приступа рыданий. – Ничего уже не изменить. Я хочу слетать к родителям на месяц. Они скоро прилетят, чтобы забрать меня. Доктор обещал позвонить им, потому что я попросила его об этом. Я не смогу сейчас вернуться в дом, Эндрю. Я не бросаю тебя, Эндрю, не думай. Ты не виноват. Когда я вернусь, пожалуйста, сделай так, чтобы дома ничего не напоминало бы о прошлом.

Кэтлин давала ему указания, думая о том, что для него эта трагедия не была столь тяжкой, и потому только он может теперь помочь ей преодолеть непреодолимую боль. Она думала, что только Эндрю сможет спокойно избавиться от вещей сынишки, чтобы она снова могла жить в том доме, который наполнялся его смехом и капризами, она сама ни за что бы не смогла.

В тот момент, когда Кэтлин покинула аэропорт вместе со своими пожилыми родителями, Эндрю почувствовал еще большую опустошенность в душе. Еще несколько дней назад, когда он раздражался на малыша за разные мелочи, он и не предполагал, что все повернется таким образом.

Он прилег на кровать, которую они с женой теперь редко делили, потому что все внимание уходило маленькому сыну, так как он был совсем маленький.

«Теперь, как ты и хотел, я принадлежу только тебе…» – прозвучали в его голове слова жены, и ему захотелось закричать в голос, только чтобы избавиться от боли и чувства вины.

Едва он проваливался в сон, как ему снился сын. Он то тянул свои ручки к нему, то улыбался ему, то гремел погремушкой на весь дом. Не состоявшийся отец тянулся к ребенку, но тот рассыпался, и Эндрю, вздрагивая, просыпался.

Он вздохнул и зашел в детскую. На пороге он помедлил, словно для того, чтобы войти туда ему потребовались вся смелость и сила, что у него были. Он шагнул за порог и подошел к кроватке. Она пустовала, и только ползунки и погремушка сиротливо лежали по середине матраса. Мужчина взял ползунки и вдруг заплакал.

– Джон, – сказал он, – сынок, я никогда не хотел этого, поверь… Я не думал, что так произойдет. Если бы только я мог начать все сначала, я бы все исправил, я бы стал самым лучшим отцом.

Погремушка чуть сдвинулась в сторону, словно ветер подвинул ее, и горошинки внутри нее слабо звякнули. Эндрю слегка испугался, так как это было неожиданно. Окна были закрыты. Он вздохнул и, утерев слезы ползунками, аккуратно положил их обратно в пустую кроватку.

Он вышел из комнаты и запер ее на ключ. После чего, бережно положил этот ключ в шкатулку возле трюма жены, где хранились ее украшения.

Он вышел на крыльцо и присел на ступеньки. Солнце садилось за горизонт и окрасило небо в красные и оранжевые оттенки. Эндрю закрыл руками лицо и просидел так около пятнадцати минут, думая о том, как жить дальше. Ничего не хотелось. Дом пустовал. В нем не было радостного агуканья, и никто не улыбался ему из кроватки, когда он подходил.

Именно поэтому он запер детскую комнатку: чтобы не подходить постоянно к кроватке и не натыкаться взглядом на пустые ползунки и одинокую погремушку Тили-вили. По иронии судьбы, Эндрю скучал более по Джону, чем по Кэтлин. Вопреки просьбе жены он не торопился уничтожать воспоминания о крохотке, с которым он так недостойно вел себя и которого так остро не хватало ему теперь.

Он смотрел на фотографии и пил виски прямо из горла. На фотографиях малыш улыбался беззубым ротиком и кусал пальчики. Родимое пятно всегда напоминало Эндрю о том, что сколько бы детей у него не родилось в будущем, они не будут Джоном. Он страстно хотел, чтобы у него снова родился ребенок, но вместе с тем, он боялся, что сильная привязанность к новому ребенку, которую он поклялся себе испытывать, предаст память о Джонни.

Он смотрел и смотрел на фото, пока глаза не застилали слезы и прикладывался к горлышку виски, пока на дне бутылки не оставалось пару капель. И так прошла неделя без жены и сына. В субботний вечер, когда солнце еще не собиралось садиться за горизонт, Эндрю вышел посидеть в парке. Вокруг резвились животные и дети и это действовало на Эндрю двойственно. С одной стороны, эти юные голоса и смех выводили его из темного мира, в котором он затонул в последние дни, но, с другой стороны, они напоминали ему, чего он лишен.

Он сидел, смотрел на то, как дети играют с животными и думал, что мог бы купить Джону котенка или щенка, когда тот подрастет. Вдруг, рядом с ним, на скамейку села молодая пара с младенцем. Младенца держал отец. Это был молодой парень, счастливый и гордый. Он приподнимал малютку и прикасался своим носом к его, сюсюкая и корча рожицы, как не так давно корчила рожицы Кэтлин их Джонни. Эндрю посмотрел на эту картину с завистью, сожалением и теплотой. Он улыбнулся семейной паре. Малыш был возраста Джонни и от этого было невыносимо находится с ними рядом. Смотреть, как может вести себя настоящий, любящий отец и что отнято у него.

– Джуд, сынок, посмотри, – тем временем говорил молодой парень, разворачивая младенца к собачонке, которая скакала перед трехлетней девочкой, выпрашивая печенье. – Когда ты вырастешь, мы с мамой купим тебе такую же собачку, чтобы тебе не было скучно, малыш.

– Агггуу— только и говорил малыш в ответ, и у Эндрю щемило сердце. Мать ребенка, улыбаясь, смотрела на любимых мужчин – большого и маленького, и на лице ее не было и следа той боли, что мелькала на лице Кэтлин при соприкосновениях Эндрю с их младенцем.

– У вас есть дети? – поинтересовалась она, перехватив взгляд Эндрю, который был неотрывно направлен на семейную идиллию. Он замялся на мгновение:

– Да, есть, – сказал он тихо, сам не понимая зачем обманывает молодую мать.

– Мальчик или девочка? – продолжала интересоваться она, и папа Джуда переключил внимание с ребенка на Эндрю, и только сам Джуд агукал, смеялся и дергал отца за волосы пухлыми ручками.

– Мальчик, – ответил Эндрю и грустно улыбнулся. – Его зовут Джон.

– Хорошее имя, – улыбнулась мать Джуда, – сколько ему лет?

– Почти три месяца, – механически ответил мужчина.

– Как и нашему, – шире улыбнулась девушка. – Вот было бы здорово, если бы они с Джудом подружились.

– Да, было бы здорово, – повторил Эндрю и заставил себя улыбнуться.

– Надеюсь, что мы еще встретимся все вместе здесь. Мы здесь часто гуляем, а сейчас нам пора, – Они встали и направились к пожилой паре, ковылявшей по аллее с коляской. Эндрю проводил взглядом молодое семейство и подумал о Кэтлин. Как там она? Он не звонил ей, чтобы не напоминать о трагедии и оставить ее в покое, в надежных родительских руках. Он поднялся и медленно направился домой.

В воскресный день, Эндрю, пошатываясь, проходил по солнечной улице, надеясь, что никого не встретит в такую рань. Он шел вперед по мощенному тротуару, заросший как йети. Он стал переходить дорогу, но мысли его были далеки от реальности. Вдруг он резко покачнулся и услышал, как загудела машина и взвизгнули тормоза. Он хотел было продолжать шествие, но его окликнул ребенок.

Эндрю обернулся и увидел мальчика лет пяти. У него были вьющиеся темные волосы и умные глаза. На нем была потрепанная футболка с надписью «Back to the future» в стиле логотипа трилогии «Назад в будущее». Ручки малыша были испачканы шоколадом, и у Эндрю мелькнула мысль, что таким мог бы быть его сын через каких-то пять лет. Почувствовав знакомую боль в груди, он отвернулся от мальчика и хотел уйти, но ребенок окликнул его еще раз:

– Дяденька! Вы не сможете мне помочь?

Эндрю снова повернулся и нерешительно подошел к мальчику.

– Мне бы кто помог, сынок, – ответил он, кисло улыбаясь. – Посмотри на меня. Я, наверное, выгляжу как бродяга. Ты смелый малыш.

– Дяденька, отведите меня домой, – сказал мальчик, игнорируя его фразы.

– Где твой дом, мальчик? – спросил Эндрю, присев на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком.

– Не знаю, я же говорю, что потерялся, – ответил он слабо улыбаясь. – Если бы я знал, где мой дом, то не просил бы вас помочь мне.

– Как тебя зовут, малыш? – Эндрю почувствовал, что он протрезвел, хотя он и не напивался сегодня слишком сильно.

– Томас, – ответил мальчишка и потер ладошки, чтобы очистить их от шоколадки. Мужчина, увидев потуги ребенка, вытащил из кармана пакетик с влажными салфетками, и, вытащив одну из пакетика, протянул к ребенку свою ладонь. Мальчик положил свою маленькую ладошку в его, и Эндрю вытер ее салфеткой, после повторил процедуру с другой рукой ребенка. Томас улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он и, склонив темноволосую голову набок, спрятал ручки за спину.

– Как зовут твоих маму и папу? – спросил тогда Эндрю, поднимаясь на ноги. Он задался целью помочь этому малышу, раз уж не уберег своего.

– У меня нет мамы и папы, – ответил мальчик грустно. Он полез в карман штанишек уже чистой ручкой и выудил оттуда точную копию Delorean из вышеупомянутой трилогии «Назад в будущее» и зажужжав, изображая мотор, закружился с машинкой возле Эндрю. Мужчина вновь поймал себя на мысли, что таким мог бы стать Джонни, если бы он уберег его. Если бы он был лучшим отцом.

– Мне жаль, малыш, – сказал искренне Эндрю. – Так значит, ты сирота?

Мальчик кивнул и продолжал бегать туда-сюда, вытянув машинку перед собой и изображая звуки мотора. Тут он вдруг остановился и посмотрел на Эндрю.

– Но у меня есть дом и няня-опекун, – сказал он. – Ее зовут Бетти. Она, наверное, волнуется.

– Как же ты здесь оказался, вдали от Бетти? – спросил Эндрю, немного возмущенный тем, что няня-опекун так безответственно себя повела, оставив ребенка одного.

– Няня Бетти ушла в магазин, а я побежал за щенком, – ответил он. – А когда щенка забрали девочки, его хозяйки, то я увидел, что стою на незнакомой улице… Потом я увидел вас и испугался, что вы попадете под машину.

– Да, если бы ты не окликнул меня, я бы наверняка пропал бы, – пробормотал Эндрю, почесывая макушку. Он вспомнил о том, насколько ему было все равно, когда он услышал гудок автомобиля. Словно этот автомобиль мог навсегда прекратить его страдания.

До трагедии в своей жизни, Эндрю никогда не страдал от подобных мыслей, и потому он испугался своего состояния сейчас. Ребенок перед ним открыл ему глаза. Насколько сильно он ушел в себя за эту неделю, насколько глубоко он погрузился в личную трагедию и насколько бескомпромиссно он винил себя в случившемся, и в том, что его мальчик так и не узнал потаенные уголки его души, так и не насладился отцовской заботой и любовью, лишь получал раздраженные словесные тычки и упреки, отдавая несмотря на это всю свою детскую любовь и привязанность в ответ. И теперь его мальчик никогда и не узнает этого.

От этих мыслей снова стало тошно, а на душе заскребли не кошки, а тигры. Его снова спас голос мальчика, который что-то спрашивал у него.

– Что, малыш? – переспросил он бесцветным голосом.

– Давайте попробуем найти дорогу к магазину, в который зашла няня Бетти, а то она волнуется, – повторил Томас свою предыдущую фразу, которую Эндрю не услышал, будучи погружен в свои невеселые мысли.

– Конечно, пойдем, – он протянул ребенку ручку. – Дай ручку, Томас, чтобы ты не убежал за щенком. На этом свете много зла для такого малютки, как ты, поэтому ты не должен больше так убегать.

Мужчина и мальчик шли по тротуару, держась за руки, и со стороны могло показаться, что идут отец и сын. Они дошли до первого встречного магазина, но Томас покачал головой, показывая, что это не тот магазин, и они продолжили шествие. Тут мальчик остановился, замахал руками, после чего помчался вокруг мужчины.

– Подожди, малыш, – попытался остановить мальчика мужчина. – Томас!

– Что? – остановился ребенок.

– Что случилось? ТЫ напугал меня.

– Ко мне пристала оса, – ответил мальчик, – не пугайтесь.

И тут же громко взвизгнул.

– Кажется, она меня укусила! – заплакал в голос парнишка и стал растирать глаза.

– Где? – мужчина присел на корточки рядом с Томасом.

– Тут, – указал ребенок на подмышку, хныкая.

– Давай, я посмотрю, – вздохнул он, потянув футболку и освободив руку мальчика. Однако он тут же забыл о том, что хотел рассмотреть место укуса, так как заметил на груди ребенка родимое пятно в виде сердечка. Он застыл, не в состоянии подвинуться. Это было точно такое же пятнышко, как у его сына.

– Ах, вот ты где, паршивец! – услышал он поставленный женский голос. Томас вздрогнул и обернулся. Он звучно воскликнул: "Бетти!" и вывернулся из руки Эндрю, кинувшись в объятия темнокожей грузной женщины, которая подарила Эндрю погремушку для Джона. Та прижимала к себе Томаса и внимательно изучала Эндрю проницательным взглядом вишневых глаз, а у Эндрю было много вопросов к ней, но он не знал с чего начать.

Глава 3

Пока Эндрю лихорадочно перебирал в голове все вопросы к этой женщине, которые роились в его голове подобно стае ос, Бетти перевела взгляд на Томаса, и ее взгляд тут же потеплел. Она подхватила мальчика на руки и повернулась к мужчине, который устал сидеть на корточках и опустился на одно колено, спиной.

– Мэм, мальчика укусила оса, – нерешительно сказал он, вытягивая руку вперед. Он был не готов отпустить их без ответов на свои вопросы, особенно на вопросы, касающиеся родимого пятна на теле Томаса, которое с точностью повторяло родимое пятно его маленького сына. И он понял, что искренне обеспокоен тем, что Томаса ужалила оса.

Женщина не отреагировала. Она просто шла и шла вперед, не оборачиваясь. Томас же выглянул из-за затылка няни Бетти и, улыбнувшись, помахал ему рукой. Казалось, малыш позабыл о том, что буквально минуту назад был ужален. Эндрю растерянно помахал мальчику в ответ, но тут же поднялся на ноги и стал быстро идти за няней с ребенком, постепенно переходя на бег.

Странное дело, как только он ускорял свой шаг, женщина ускоряла свой. Когда он уже бежал, она словно бы тоже бежала, но внешне ее шаг был таким же размеренным и ритмичным. Он несколько раз звал ее и мальчика по имени, но теперь даже Томас не обращал на него внимания. Он играл со своей машинкой и бросал короткие фразы своей няне Бетти. От этого мужчина почувствовал себя в состоянии дереализации. Это было очень неприятное ощущение, настолько, что на миг он подумал: «Не сбил ли меня все же тот автомобиль?»

Он отогнал от себя эти мысли, но игнорирование со стороны женщины и мальчика вызывало у него тревогу. Эндрю выдохся и остановился. Он решил, что сошел с ума от горя по своему малышу и разрушенной семье.

Он заметил, как Бетти с ребенком огибает один из домов и поднимается на крыльцо старого обшарпанного дома. Эндрю не стал их более преследовать. Он решил, что как только протрезвеет, то наведается сюда и все узнает. Он огляделся в поисках таблички с названием улицы и домов, чтобы потом найти эту улицу снова.

На домике черничного цвета, что стоял в нескольких шагах от него, он нашел то, что искал. Табличка вещала: «Улица Эндрю Ченса, дом номер два». Эндрю потряс головой. Его фамилия не была Ченс, и имя его не было таким редким, но мурашки пробежали по его спине, когда он прочитал название этой улицы. Он представил фразу совсем иначе, и это звучало так символично: «Улица Эндрю Шанс второй».

Он попытался выбросить из головы эти глупые мысли. Толи чувство вины, толи отчаяние и неприкаянность заставляли Эндрю постоянно думать о том, что ему должен быть дан второй шанс стать отцом. Это были навязчивые мысли извне, похожие на предчувствие, и он никак не мог отделаться от них. Он хотел избавиться от них, потому что понимал, что только сильнее загоняет себя в отчаяние – ведь так не бывает.

Никому не дается шанс исправить свои ошибки. И даже если его жена сейчас вдруг окажется беременной снова, тот ребенок, что у них родится, непременно будет желанным, но он не будет Джоном… Ошибки прошлого навсегда уже похоронены вместе с ним – с его очаровательным малышом, который тянулся к нему и кусал пальчики своим беззубым ротиком, улыбался и гремел своей погремушкой на весь дом. И никакой новый малыш, или даже десяток малышей, не могут исправить то, что уже сделано, что уже записано в книге жизни Эндрю.

Для этого нужно было бы стереть весь эпизод с рождением Джона и переписать его заново. Но возможно ли это? Нет. Эндрю никогда не слышал о таком. Это жизнь и за свои ошибки прошлого приходится расплачиваться будущим. Одно он осознал очень хорошо после встречи с Томасом, что слишком глубоко зашел в своей депрессии и сожалениях, настолько, что этот мир стал для него чужим. Люди, которым он дорог, стали ему безразличны, но он не хотел, чтобы это произошло. Нужно было выбираться из этого состояния и, наконец, прислушаться к просьбе жены. Неделя уже прошла, и у него осталось совсем немного времени.

Он вытащил телефон из кармана засаленных джинс и сделал несколько фотографий таблички на черничном домике и несколько фотографий дома, в котором скрылся мальчик, так похожий на Джонни, на того Джонни, каким он мог стать.

Наконец, Эндрю огляделся, только что осознав, что не знает, где находится и как вернуться домой. Он повернулся и наугад пошел по той дороге, по которой, как ему казалось, он шел с Томасом несколько минут назад. К его облегчению, очень скоро он вышел на знакомую улицу и направился к своему одинокому дому.

Признаться, самому себе, он не хотел возвращаться. Он хотел так же, как и Кэтлин, спрятаться от настоящего где-то далеко-далеко, но ему было некуда спрятаться, и у него было задание от жены, чтобы она вернулась, но он все тянул и тянул с решением этого задания. Он не хотел менять комнату так, чтобы ничего не напоминало о Джоне. Он хотел, наоборот, увековечить его память.

Придя домой, Эндрю сразу же завалился спать. Он проспал до вечера, во сне ему снова снилась семья, которую, как он думал, он сам собственноручно разрушил. Ему снилась Кэтлин и Джон. Они оба смотрели на него, и в их глазах сиял свет их любви к нему. Он вздрогнул и проснулся. За окном был ливень.

Эндрю накинул куртку и вышел на крыльцо. Он смотрел на горизонт, затянутый тучами, и думал о том, что могла значить его встреча с Томасом. В этот период жизни мужчине казалось, что с ним что-то не так, что нечто символичное происходит в его жизни, и он не мог отделаться от этого ощущения.

Почему-то он вспомнил взгляд няни Бетти и содрогнулся. Этот взгляд смотрел прямо в душу, но он не был осуждающим или злым, однако, отчего-то пробирал до костей. Он ни у кого не видел еще таких выразительных вишневых глаз. Она словно хотела что-то ему сказать, но не имела права, и словно хотела, чтобы он сам все понял по ее взгляду.

Поужинав куриным бульоном и чашкой зеленого чая, он снова улегся в пустую кровать. Он лежал и вспоминал о Кэтлин. Думал о том, как она там, справляется ли? Рука его то и дело тянулась к телефону, чтобы позвонить хотя бы ее родителям, но он останавливал себя в последнюю секунду.

Так он снова заснул. Утром он встал и выглянул в окно. За окном сияло солнце, освещая мокрые листья деревьев. Эндрю оделся и вышел из дома. Он вбил в навигатор тот самый адрес, который так впечатлил его своим названием и который он сфотографировал. Доехав до туда, он вышел из машины и направился к дому, за которым вчера скрылись няня Бетти с мальчиком.

Он поднялся на крыльцо и нерешительно постучал. Никто не откликнулся ему, и он постучал решительнее. Дверь приоткрылась, и не увидев никого на уровне своих глаз, Эндрю опустил их вниз, заметив Томаса, который глядел на него своими умными глазами поверх цепочки между дверью и косяком.

– Здравствуйте, – сказал он, когда их глаза встретились.

– Привет, Томас! – ответил Эндрю. – Твоя няня дома?

– Нет, она на работе, – ответил он. – А зачем вы ее ищете?

– Ты сказал ей, что тебя ужалила оса вчера? – поинтересовался Эндрю. В этот раз он чувствовал неловкость при разговоре с мальчиком, словно он был отцом этого мальчика, отцом, который впервые за много лет приехал к своему сыну и не знал, о чем с тем говорить.

– Да, все хорошо, – улыбнулся Томас. – Няня обработала мне ранку, но мне ничего не угрожало. У нас с няней есть секрет.

Он снова загадочно улыбнулся и замолчал, опуская голову, но не сводя с мужчины взгляда.

– Секрет, говоришь? – заинтересовался мужчина. В общении с мальчиком он все больше и больше ощущал, как его отпускает хандра. Потому он не хотел покидать это место. Он понимал, что как только вернется домой, то там его ждет только его прошлое, застывшее во времени, застрявшее во снах. – Что за секрет?

Мужчина скопировал загадочную улыбку ребенка стоящего перед ним. Томас засмеялся, заливисто и заразительно.

– Это же секрет! – ответил он, отсмеявшись. – Подождите няню, может быть она захочет рассказать, а мне нельзя.

– А когда придет няня? – поинтересовался Эндрю и почувствовал радость и облегчение от перспективы остаться с Томасом и ждать, а не возвращаться в склеп, где похоронено его прошлое. Что бы ни думала Кэтлин, для него этот дом сейчас тоже является домом воспоминаний, от которых хочется сбежать.

– Вечером, около семи часов вечера, – сказал мальчик, возясь с цепочкой.

– Ты не боишься пускать в дом незнакомых дядек? – спросил он, запуская руку в свою бороду. Он так и не побрился.

– Мы же вчера познакомились, – простодушно ответил паренек, распахивая дверь перед Эндрю. Только сейчас мужчина заметил, что за дверью еще была тюль, которую Томас отодвигал, когда стоял в проеме, сейчас же он скрылся за этой тюлью, и Эндрю стоял перед раскрытой дверью, прямо перед тюлью, не решаясь отодвинуть ту и войти.

Тут тюль всколыхнулась и на уровне его живота снова показалась темная голова ребенка. Он смотрел с удивлением.

– Почему вы не заходите? – Томас решительно схватил его большую руку своими маленькими ручонками и потянул за собой. – Скоро начнется дождь!

Мужчина с сомнением посмотрел на ясное небо, но спорить не стал. Он зашел в дом и огляделся. Интерьер дома был в стиле восьмидесятых и опять же напоминал интерьеры из фильма "Назад в будущее". Похоже, малыш был ярым поклонником этой трилогии. На полочке возле часов Эндрю заметил несколько видов машинок Delorean, которые были как маленькие, так и большие.

– Любишь фильм "Назад в Будущее"? – Эндрю подошел к машинке и коснулся одной из открытых дверц на ней.

– Да, – ответил мальчик, немного более равнодушным тоном, чем ожидал Эндрю. Мужчина сразу подумал, что, возможно, мальчик начал терять интерес к фильму по мере взросления. Он продолжил оглядывать комнату. Тут его взгляд упал на фотографии младенца в рамочках. Сердце Эндрю учащенно забилось. Эти фотографии были очень похожи на те, что были у него, на те, что он рассматривал, когда сидел на крыльце и плакал, распивая свою домашнюю коллекцию виски. Эндрю подошел к полке и взял одну из рамочек, на той, где малыш кусал пальчик. Это был Джон. Это была та самая фотография, что нравилась Эндрю больше остальных. Он потряс головой.

– Это ты? – спросил Эндрю хриплым голосом. Мальчик подошел и стал подпрыгивать, вытягивая ручку, чтобы Эндрю показал снимок. Эндрю дал ему в руки рамочку.

– Да, это я, когда был маленький, – ответил он, выразительно кивая. Эндрю вдруг резко присел рядом с ним и схватил его за плечи, из-за чего рамочка упала из рук мальчишки и немного треснула по краям. Мальчик испуганно поднял голову, глядя на Эндрю. Эндрю ощущал под пальцами, как быстро бьется детское сердце. Он смотрел в глаза мальчику, а его собственные глаза застилали слезы.

– Скажи мне пожалуйста, – начал Эндрю надломленным и умоляющим голосом. – Ты ведь не Томас? Ты Джон? Да? Что здесь происходит?

– Нет, – замотал мальчик головой, – Я Томас! Дяденька, что с вами?

Заросший мужчина отпустил ребенка и, уронив голову себе на колени, заплакал. Он не мог сдержаться, вся боль, которая копилась эти дни, изливалась из него прямо сейчас перед этим незнакомым, но таким странным и как будто родным ребенком. С рыданиями из него выходили вопли отчаяния, а мальчик бесстрашно присел рядом с ним на корточки и гладил его по голове.

– Успокойтесь, дяденька, все будет хорошо, – ответил он. – Совсем немного осталось.

– Немного до чего? – спросил он, поднимая голову и утирая слезы. – До чего, Томас? Почему ты говоришь загадками? Что все это значит? Почему няня Бетти так смотрела на меня и ничего не спросила о моем сыне? Она же узнала меня!

– Осталось немного до… – он задумался и ответил с каким-то сомнением, словно хотел что-то сказать, но не имел права, – до того как няня придет, – сказал он наконец, упавшим голосом и поднявшись на ноги побежал на кухню. Через минуту он подбежал к сидевшему на полу мужчине, который снова поднял рамочку и с сожалением гладил треснувшие уголки. На рамочку вновь капали его слезы.

– Я все разрушил, – бормотал он и продолжал гладить стекло. Мальчик сунул ему в руки стакан с водой и стал тянуть за локоть, обхватив его двумя руками.

– Выпейте воды и сядьте на диван, сейчас я включу "Назад в будущее". Вы же любите "Назад в будущее"? – спросил он.

Эндрю с благодарностью посмотрел на мальчика и поднялся, перебираясь на диван, глотая воду, которую мальчик принес ему и сжимая в другой руке рамочку.

Томас заботливо забрал у него рамочку и поставил ее на подоконник. После чего вытащил диск из ящика под телевизором и вставил его в плеер. Он включил телевизор, и на экране начался фильм. Сам Томас убежал на кухню, и спустя минут десять прибежал снова в зал, забравшись на диван рядом с мужчиной и протягивая ему салатницу с попкорном. Они сидели и молча смотрели фильм, изредка переглядываясь и комментируя действия на экране. Они посмотрели все три части, когда услышали щелчок входной двери.

На пороге стояла Бетти, обнимая пакет с продуктами. Ее взгляд был устремлен на постороннего мужчину в доме. Эндрю встал с дивана и неуклюже кивнул ей.

– Здравствуйте, мэм, – ответил он. – У меня есть к вам вопросы, но вас не было дома, и Томас занял меня просмотром фильма.

– Здравствуйте, – бросила она и кинула ключи на полку. После чего молча прошла в кухню, а Эндрю так и остался стоять у дивана, растерянно глядя ей вслед.

Томас побежал за ней. Эндрю слышал их голоса, строгий и детский, веселый, но слов было не разобрать. Он не решился идти туда и, присев на диван, стал ожидать своей участи в этой истории.

Наконец, Бетти вышла, все так же внимательно глядя на мужчину. Томас шел за ней и улыбался.

– Какие у вас ко мне вопросы? – спросила она, жестом указывая Эндрю оставаться на месте, так как он хотел было снова подняться. Она присела на стул неподалеку от дивана, на котором сидел Эндрю, и наклонилась вперед. – Я вас внимательно слушаю, молодой человек. Она поджала губы, как тогда в магазине.

– Вы меня не помните? – спросил он. Женщина молчала и изучала его взглядом. Эндрю продолжал. Его нервировало то, что она так часто молчит и сверлит его взглядом. Он хотел спокойно и откровенно поговорить, узнать ответы на вопросы, которые так мучали его. – Я покупал у вас ползунки для своего ребенка, и вы подарили мне Тили-вили, то есть, погремушку.

– Я помню вас, – сказала она и опустила глаза. – У вас есть еще вопросы? Или это был единственный?

– Есть. У меня есть не один вопрос, – сказал Эндрю. – У моего сына на груди точно такое же пятнышко, какое и на груди Томаса. Вчера я хотел осмотреть место осиного укуса под рукой Томаса и заметил это пятно. Что это означает? Почему оно точно такое же? Бывает ли такое, что родимые пятна совпадают с такой точностью у совершенно чужих людей? А еще эта фотография… Кто это? Кто Томас? Кто вы?

Глава 4

Эндрю сидел и ждал ответа, который не торопился приходить. Мужчина опустил глаза, не выдержав изучающего взгляда женщины. Томас бегал по комнате и развлекался с игрушками. Теперь, когда няня была дома, он вел себя как обычный ребенок, перепоручив заботу о разбитом горем мужчине своей няне.

– Послушайте, сэр, – наконец начала Бетти разговор, – я не могу ответить сейчас на все ваши вопросы.

– Ответьте хотя бы на один! – умоляющим голосом перебил ее Эндрю. – Проясните хоть что-то, или я сойду с ума! Если уже не сошел…

– На какой вопрос вы хотите услышать ответ? – вздохнула темнокожая женщина и поменяла позу с напряженной на более расслабленную, откинувшись на спинку стула, на котором сидела, но все так же не сводя с него вишневых глаз.

Эндрю задумался. Он мысленно перебирал все вопросы, которые мучали его, и взвешивал, какой из них имеет для него самое большое значение. Он обдумывал все тщательно, внимательно, чтобы не разочароваться в ответе на свой вопрос, ведь пока у него было право только на один вопрос. Он это чувствовал, к тому же, Бетти сама сказала ему только что что не может ответить на все вопросы.

“Кто такой Томас? Кто она сама? Почему у Томаса такое же родимое пятно как у Джона? Какой смысл в погремушке?” – он перебирал вопросы в голове лихорадочно, понимая, что все они для него важны, а Бетти терпеливо ожидала не двигаясь с места словно статуя.

– Почему вы подарили эту погремушку моему сыну? – наконец спросил он, надеясь, что это тот самый вопрос, который приведет его к ответам на все остальные.

– Она скорее была не для вашего сына, а для вас. Она должна была научить вас тому, что вы должны были иметь со колыбели, но все мы люди, – ответила она. – Но не думайте, что ее миссия в вашей жизни закончена. Она еще послужит вам.

– Но мой сын очень любил ее, – ответил мужчина, не вникнув в смысл ее слов и даже не понимая его. – Как же вы говорите, что она была нужна для меня, если ко мне она не имеет никакого отношения? Это его игрушка. Джонни даже дал ей имя.

– Почему же вы тогда не выбросите ее? – спросила женщина, приподнимая брови. Этот вопрос уколол мужчину в сердце, словно большая грязная игла.

– Потому что она была дорога моему сыночку, – ответил мужчина, выдохнув, так, будто эта тема причиняла ему немалые страдания. – Я это видел. Он хоть был мал, но все понимал.

– Этого пока достаточно, – улыбнулась Бетти, и эта улыбка осветила все ее строгие черты, превратив ее лицо в милое и доброе. Эндрю застыл приоткрыв рот, настолько видоизменилась Бетти, когда улыбнулась. – Больше, об этом вам ничего знать не нужно. Однажды вы поймете все сами и будете очень счастливы. Когда вы поймете, вы будете счастливее, чем когда-либо были в своей жизни, потому что не каждому дано такое счастье.

Эндрю очень сомневался в том, что он когда-либо сможет вновь почувствовать себя счастливым. Конечно, есть на свете еще семьи, которые теряют детей, и многие из которых постарше, чем Джон, и эти семьи как-то живут с этим дальше, рождают следующих детей, и даже могут улыбаться потом. Но не каждая семья упускает свой шанс быть хорошей семьей, подарить своему малышу любовь, прежде чем он уйдет от них навсегда, как это случилось с их семьей, и если быть точнее, то именно с ним. Эндрю был уверен, что это будет преследовать его всегда.

Иронично было то, что это сожаление усиливало любовь Эндрю, который, казалось, не любил своего сына при жизни, делая эту любовь даже сильнее, чем любовь отцов, которые любили своих детей, когда те жили на этой земле. Так казалось Эндрю, и возможно, было правдой.

Любовь Эндрю к сыну стала похожа на помешательство, именно из-за этого сожаления. Он не знал, что бы чувствовал, если бы являл отцовскую любовь Джону, когда еще мог. Так ли страдал бы, потеряв его или нет.

Он вдруг подумал, что если бы являл эту любовь и примчался по первому зову жены, когда малютка заболел, то он бы вовсе не потерял его. А может, что вероятнее всего, вовсе не допустил бы болезни малыша. Ведь Эндрю даже не знал, как так получилось, что малыш заболел. Чья это была вина. Это убивало Эндрю.

Но и сейчас, зная все заранее, он понимал, что не в силах был изменить свое отношение, потому что тогда не знал их будущего. Он так хотел хотя бы раз еще увидеть это крошечное существо, которое осознанно смотрело на него, как на отца, и уже любило его, как только умело, еще в своем самом нежном возрасте.

– Сэр, не мучьте себя понапрасну, – с сочувствием сказала Бетти, и, поднявшись со стула, положила руку на плечо приунывшему мужчине. – Все наладится. А теперь идите домой. Вы должны готовиться к приезду жены, ведь время остается совсем немного.

Она подмигнула ему и снова улыбнулась, убрав руку с его плеча.

– До чего осталось немного времени? – спросил он с замиранием сердца.

– До приезда вашей жены, – ответ сначала разочаровал мужчину, но тут он, будто опомнился:

– А как вы узнали, что моя жена уехала и скоро приедет?

– Я многое знаю из твоей жизни, Эндрю, – сказала она, впервые обратившись к нему на "ты" и назвав его по имени.

– Откуда вы знаете мое имя? – удивился мужчина еще больше.

– Я многое знаю из твоей жизни, Эндрю, – повторила она и жестом показала, что ему пора уходить.

– Позвольте еще побыть с Томасом, – попросил ее Эндрю. – Когда я общаюсь с ним, то мне становится легче.

– Приходите завтра, – ответила женщина мягко, снова переходя на "вы". – А я постараюсь ответить на еще один вопрос. А сейчас вам нужно начать приготовления к приезду супруги.

– Я не хочу ничего менять в нашем доме, – доверительно поделился с ней Эндрю. – Не хочу уничтожать память о Джоне.

– Понимаю вас, сэр, – ответила она, похлопывая его по плечу, – но начните ремонт с кухни, а там все пойдет само собой. Пусть комната вашего сына будет последней в вашем списке. Занимаясь ремонтом, вы отвлечетесь от горестных размышлений, и вам самому станет легче.

– Хорошо, – согласился он, больше из-за того, что разговаривать с Бетти дальше было бесполезно. – Но не могу ли я взять Томаса с собой?

– Томасу пора поужинать, а потом он ляжет спать, – сказала она ласково.

– Еще совсем рано для сна, – попытался растерянно возразить мужчина.

– Не для Томаса, – ответила она. – Мальчику нужен усиленный отдых.

– А что с ним? – встрепенулся Эндрю, и руки его задрожали. – Он что, болен?

Болезнь маленьких детей вызывала в нем неконтролируемый страх теперь, тем более, что этот мальчик был так похож на его сына.

– Нет, просто у него особый режим, – ответила Бетти, казалось ей понравилась реакция Эндрю. Она смотрела на него с одобрением и даже некоторой гордостью.

– Ну хорошо, – ответил наконец мужчина и поднялся с дивана. – Тогда я пошел.

– Идите, – кивнула Бетти и подошла к подоконнику, где стояла фотография. Она взяла фотографию в руки, погладила стекло и поставила на полочку, где она стояла до того, как Томас поставил ее на подоконник. Проходя мимо, Эндрю увидел, что трещины в уголках стекла на рамочке исчезли. Он удивился и потряс головой. Дрожь прошла по его телу, и он поспешил уйти.

Направляясь домой, Эндрю был почти уверен, что сошел с ума. Ему очень не нравилось это состояние, но он был рад, что теперь ему не было все равно, что с ним произойдет. Потому он развернулся с дороги домой и направился в сторону больницы, чтобы записаться на прием к психотерапевту.

Было очень неуютно понимать, что с ним возможно далеко не все в порядке, что рассудок подводит его, и мужчина должен был убедиться, что Бетти, Томас и все, что их окружает, не галлюцинации. Это было крайне важно для него сейчас, и к счастью, эти мысли отвлекли его от непреодолимого горя.

Он шел к больнице и размышлял о том, как там сейчас его дорогая Кэтлин, не тронулась ли рассудком, как он. Он был рад, что она не одна, что любящие родители окружают ее заботой, не давая полностью утонуть в отчаянии. Сегодня он прочувствовал, что значит быть с кем-то, а не одному в своем горе, тогда, когда сидел с Томасом и смотрел фильм.

Это вызывало зависимость. Он хотел бы как можно больше времени проводить рядом с этим малышом. Тот ни в коем случае не заменял ему Джона, но был таким искренним, наивным и юным, что невольно заряжал Эндрю своей детскостью, вытравливая из сердца всю боль.

Он был похож на Джона, имел такое же пятнышко, но он не был Джоном и, потому, время с Томасом было не иллюзией его отцовского времени проведенного с сыном, но отрадой для измученной души.

Когда он вошел в здание больницы и прошел к кабинету психотерапевта, то увидел того выходящим из кабинета. Это был мужчина в годах: стройный, с седыми волосами и в позолоченных очках. Он был одет по-старомодному, и когда Эндрю приблизился к нему, чтобы спросить о времени, на которое удобно будет сделать запись, мужчина красноречиво уставился на свои винтажные часы с цепочкой.

– Простите, я не займу много времени, – проговорил Эндрю, вытянув дрожащую руку вперед. Его колотило от мысли, что с ним что-то не так, и он отчаянно нуждался, чтобы кто-то сказал, что с ним все в порядке, и о том что Томас с Бетти реальны. Однако, он был готов и подождать. – Я лишь хотел узнать у вас, когда вам будет удобнее всего записать меня на прием?

– Приходите завтра без записи, – лениво протянул в ответ пожилой мужчина и добавил уже с обеспокоенным видом: – С вами все в порядке? Вы дрожите.

– Да… наверное в порядке, – рассеяно ответил Эндрю, озираясь. – Но мне все же нужно, чтобы вы подтвердили это. Значит, завтра?

– Если вам настолько плохо, я отменю встречу и приму вас прямо сейчас, – нерешительно сказал в ответ врач, но было видно, что этот вариант наименее предпочтительный для него.

– Нет, идите, конечно, – все так же рассеянно пробормотал Эндрю в ответ, отводя взгляд и вытирая вспотевший лоб рукой. – Не хочу вас задерживать. Со мной все будет в порядке. Значит, завтра… Во сколько?

– В первой половине дня у меня никто не записан на прием, и вы можете смело приходить, – ответил доктор, вздохнув, как показалось Эндрю, с облегчением, после чего слабо улыбнулся. – Я буду здесь после девяти утра.

– Отлично, спасибо, – Эндрю побрел к выходу и только сейчас понял, что не хочет идти домой.

Тогда он поехал в самую людную часть города и гулял там до поздней ночи. Мужчина так вымотался, что, придя в свой пустынный и неуютный, теперь, дом, свалился на кровать прямо в уличной одежде, заснув за считанные минуты.

Наутро, он наспех переоделся в другую одежду, так как эта теперь была помята еще пуще прежнего, а также немного привел в порядок свое заросшее лицо, после чего отправился на встречу с врачом.

В больнице было на удивление тихо, и Эндрю вздохнул с облегчением. Ему, почему-то, вовсе не хотелось, чтобы кто-то здесь увидел его. Тот факт, что он этого не хотел, порадовал его, ведь еще несколько дней назад ему было абсолютно все равно.

Томас повлиял на него очень положительно, и теперь мужчине, как будто, снова немного захотелось жить. Он благодарил Бога за то, что встретил этого мальчика, и хотя сегодня, после сна, он теперь сомневался в том, что ребенок и его няня – это лишь галлюцинации, мужчина все же надеялся, что врач подтвердит это на словах.

Он быстро прошмыгнул в приоткрытую дверь кабинета и громко поздоровался. Вчерашний доктор поднял голову от бумаг, над которыми до этого склонился, и с удивлением взглянул на Эндрю. В следующую секунду в его глазах мелькнуло узнавание, и он улыбнулся.

– Вижу, сегодня вам полегчало, – сказал он с искренней радостью, резко откидываясь на спинку своего большого кресла и крутанувшись на нем чуть влево. – Я вас даже не признал, когда увидел, честное слово.

Мужчина оценивающе оглядел пациента с головы до ног.

– Да, мне и правда сегодня получше, чем вчера, – с глубоким вздохом ответил Эндрю и неловко пожав плечами, уселся в кресло напротив стола.

– Рад слышать это, – ответил доктор, вежливо кивнув и придвигаясь к столу вместе со своим креслом. Он протянул Эндрю шершавую, но аккуратную ладонь через стол. – Будем знакомы, меня зовут Джон. Джон Келлер.

– Джон, – пробормотал Эндрю и снова впал в какую-то прострацию, однако протянутую руку пожал. Ему стало неловко от того, что ладони снова вспотели, когда он касался руки доктора, и тот, наверняка, заметил это.

– В чем дело? – обеспокоенно спросил его мистер Келлер, чуть нагибаясь вперед. Он был удивлен реакции мужчины на свое имя. – Вам снова плохо?

– Так звали моего сына, – не выдержав, выпалил Эндрю, и с ходу, все, как на духу, выложил пожилому мужчине. Все – от самого рождения своего малыша и до вчерашнего дня. Тот слушал молча и не перебивал, лишь изредка “угукал” и кивал головой.

– Вот такие вот дела, – выдохнул обессиленный от моральных переживаний мужчина, откидываясь на спинку кресла и глядя доктору в глаза, пытаясь понять, о чем тот думает. Джон Келлер долго молчал, переворачивая в руках карандаш то вверх отточенным кончиком, то вниз, и внимательно наблюдая за своими же действиями.

Когда молчание стало невыносимым, и Эндрю собрался встать и выскочить из кабинета, мистер Келлер вдруг заговорил:

– Я не осуждаю вас, мистер, простите, не знаю как вас по фамилии…

– Дженсон, – вставил Эндрю, все еще нервничая, но уже не порываясь покинуть свое место.

– Мистер Дженсон, – повторил мистер Келлер. – Я вас не осуждаю, всякое бывает… все мы люди. Но я не понимаю, почему именно вам дают второй шанс… прямо как тогда…

– О чем вы? – удивился мужчина, нахмурившись. – Какой второй шанс? Вы имеете в виду, что я должен усыновить Томаса?

– Нет, Томаса усыновлять не надо, потому что вы не сможете сделать этого, – тут же ответил мистер Келлер, словно ожидал такого вопроса.

– Почему не смогу? Возможно, что я пока не готов к этому, но когда буду готов, то смогу, возразил Эндрю. – Признаться, я бы очень хотел сделать это. Нужно только переговорить с женой.

– Томас здесь ненадолго, – растягивая слоги ответил врач и вскочив, подошел к окну, уставившись куда-то за горизонт. Он вцепился в штору, так сильно, что Эндрю стало видно, как натянулась кожа на его худых пальцах и о чем-то размышлял или что-то вспоминал. – Не стоит привязываться к этому мальчику. Он лишь предшественник того, что должно с вами произойти. Он и его няня. Они не отсюда.

– Что все это значит? – нахмурился Эндрю, окончательно запутавшись. – Вы точно психиатр?

– Послушайте, мистер, как вас там, ах да – Дженсон, – нервно проговорил Джон Келлер, и обернувшись подошел к нему почти вплотную, сглотнул и присел рядом с креслом.

– У меня есть для вас две новости: хорошая и плохая.

– Можно не говорить загадками? – простонал Эндрю и ощутил, как его сердце ускоряется от страха. – Говорите как есть, что еще за новости?

– Вы не сумасшедший, – ответил доктор и встал, поправляя пиджак.

– Хорошо, я так понимаю, это и есть хорошая новость? А какая же плохая? – горько усмехнулся Эндрю.

– Нет, это плохая новость, потому что вы можете не пережить потерю связи с реальностью.

– Так, ну а какая же хорошая новость? – вдруг истерически рассмеялся Эндрю.

– Хорошая новость … а впрочем, вы сами узнаете, когда придет время. Идите домой и делайте ремонт, как сказала вам няня Бетти. Комнату вашего сына оставьте напоследок. Вам нужно немного придти в себя, от этого напрямую зависит ваша жизнь. И не трогайте погремушку до самого того момента, когда начнете перебирать вещи сына. – Мистер Келлер взмахнул рукой для убедительности своих слов.

– Я ее видеть не хочу. Он полюбил ее, потому что я подарил ее ему и вложил свои истинные чувства в момент, когда дарил ее. И сейчас мне от этого очень больно, – тихо проговорил Эндрю. – Потому, с радостью буду держаться от нее подальше.

– До поры до времени, – сказал психиатр и упираясь одной рукой в спинку кресла, на котором сидел Эндрю, наклонился к нему, внимательно глядя в глаза того, словно гипнотизируя.

– До поры до времени, – повторил Эндрю и выдохнул, когда мистер Келлер отошел от него и повернулся к нему спиной.

– До свидания, – сказал доктор спустя несколько секунд, все так же не поворачиваясь, словно хотел чтобы пациент ушел как можно скорее.

Эндрю медленно поднялся с кресла и попрощавшись покинул кабинет, а следом и саму больницу. Он шел по улице, и в его голове было еще больше вопросов и еще больше мешанины, чем прежде.

Глава 5

Днем того же дня, когда Эндрю покинул больницу, он пришел домой и, вытащив несколько инструментов, чтобы начать снимать плитку со стен в кухне, но дело так и не пошло. Он вспомнил слова няни Бетти о том, что он может сегодня прийти, чтобы увидеть Томаса и получить ответ на еще один вопрос. Несмотря на заманчивые перспективы, мужчина решил, что сначала все же сделает хоть что-то, и, установив будильник на вечер, когда Бетти точно будет дома, он все же принялся ковырять плитку.

За работой ему действительно стало легче, и даже какие-то мечты и планы стали постепенно посещать его разум. Он слушал на телефоне песню Энрико Иглесиаса «Hero», и его настроение понемногу улучшалось. Он перестал терять связь с реальностью.

Он стал думать о Кэтлин, вспоминая их беззаботную жизнь, когда они только познакомились, и он очень хотел быть для нее героем и готов был вечно оставаться рядом с ней. Обычно он предпочитал немного другой стиль музыки, но за тот год, что они с Кэтлин провели душа в душу, он научился любить и ее любимые песни, и теперь они нравились ему не меньше, чем песни его любимых исполнителей, таких как Бон Джови, Битлз, Элвис Пресли или Квин.

Эндрю отколупал около трети плитки на стенке возле раковины, когда музыку на его телефоне прервал чей-то звонок. Он отложил инструменты и подошел к столу, на котором лежал его телефон. Он вытер руки о футболку и уставился в экран.

Мужчина очень удивился, увидев, что это был видео звонок от Кэтлин. Он тут же принял его и увидел милое лицо своей жены. Лицо ее осунулось, и теперь ее прекрасные карие глаза казались еще больше.

Увидев мужа, она мягко улыбнулась. Он подумал, что не достоин ее улыбки, потому что разрушил их семью, и потому его ответная улыбка была виноватой и кривой.

– Снова занимаешься самоедством? – мягко спросила она. – Я же говорила тебе, что в произошедшем нет твоей вины.

От этих слов он только еще больше почувствовал себя виноватым. Она была словно ангел прощения, в то же время и возмездия, потому что ее прощение заставляло страдать и злиться на себя еще больше. Он думал о том, что Кэтлин была достойна лучшего обращения, ведь то, как он обращался с их общим ребенком, отвратительно отражалось на ее нежной и любящей душе.

– Кэтлин, не говори ерунды, – сказал он ей в ответ, – ты же знаешь, что если бы я повел себя по-другому, ничего бы этого не случилось…

– Такое случается, и нет тут твоей вины, – ответила она вздыхая, – с таким же успехом я могла бы винить себя, что не доглядела. Мы не были готовы к тому, чтобы стать родителями.

Она говорила убийственно спокойно и мягко, но ее глаза то и дело поблескивали от слез. Она хотела казаться смирившейся, но ей это удавалось с трудом.

Эндрю понимал, что она делает это для того, чтобы он не грыз себя чувством вины. Она заботится о нем. Именно она первая позвонила, чтобы узнать, как он, и чтобы утешить его своим напускным смирением.

– Как ты? – спросил он, ощущая, что этот вопрос был слегка бестактным, потому что она не могла сказать ничего хорошего о своем самочувствии.

– Держусь, – ответила она пожимая похудевшими плечиками, – родители очень помогают. А ты как?

– Я кажется схожу с ума, – поделился Эндрю с супругой и вздохнул. Он думал, стоило ли рассказывать ей о Томасе, или же лучше вообще не касаться этой темы.

– Почему ты так решил? – обеспокоенно нахмурилась она.

– Со мной происходят очень странные вещи… Я даже не знаю, как тебе все рассказать, и стоит ли, – признался мужчина.

– Надеюсь, ты не выпиваешь? – все таким же обеспокоенным тоном спросила она.

– Я бросил, – ответил он и задумчиво продолжал свою речь, – но первую неделю и правда увлекся. Может быть, и правда именно это связано со странностями. Хотя у психиатра я был трезвый, как стеклышко, и даже побрился к приходу в его кабинет. Мне показалось, что он сам псих.

– Почему же тебе так показалось? – мягко посмеялась Кэтлин и добавила, все так же мягким смешливым тоном: – Ты что, правда ходил к психиатру?

– Ходил, – ответил Эндрю серьезно, – я осознал, что боюсь остаться в этом состоянии на всю жизнь, милая. Я ведь даже чуть не попал под машину, и мне было все равно на это.

– Пожалуйста, будь осторожнее, – тут же нахмурилась она. – Ты заставляешь меня переживать еще больше тем, что совсем не заботишься о себе.

– Это в прошлом, дорогая, – поспешно ответил мужчина, жалея, что рассказал про машину. – Я теперь осторожен. Первая волна горя отпустила, и я пришел в себя достаточно, чтобы осознать, что я на скользкой дорожке. Потому и пошел к психиатру.

– Ну хорошо, – примирительно ответила ему Кэтлин и кивнула. – Рада была услышать тебя, но сейчас я бы хотела немного повязать с мамой.

– Конечно, – Эндрю позволил себе слабо улыбнуться. – А что ты вяжешь?

– Так, всякую ерунду, – ответила она и смутилась. – Но, если честно, я вяжу пинетки для новорожденной дочки моего брата.

– Ты уверена, что это тебе не повредит? – слегка нахмурился от беспокойства мужчина. Он подумал о том, что для его жены сейчас слишком сложно вязать атрибуты детского гардероба для чужого ребенка, даже если это племянница и девочка. Кэтлин только помотала головой и махнув на прощание отключилась.

Телефон в его руке снова разразился песней «Hero», так как она была на повторе. Мужчина снял повтор, и, положив телефон на столик, вновь принялся за работу.

Размышления о Кэтлин стали немного отвлекать, и он решил, что доделает завтра, а сейчас ему хотелось подготовиться к встрече с Бетти и Томасом, ему не терпелось вновь увидеть их. Не долго думая он отключил будильник и решил действовать спонтанно, даже если приедет раньше чем Бетти.

Эндрю поехал в торговый центр, чтобы купить продуктов для них и игрушку для Томаса. Он намеренно не пошел за игрушкой в тот магазин, где работала Бетти. Он хотел, чтобы его подарок не был связан с ней.

Пройдя внутрь торгового центра, Эндрю огляделся в поисках нужного магазина и увидел его. Это был магазинчик с конструктором. Мужчина остановился перед выбором между Лего и каким-то менее известным, но развивающим навык изобретателя.

Он подумал, что именно этот конструктор должен понравиться Томасу, судя по ее вкусу в фильмах. Он купил конструктор и направился к продуктовому магазину. Через минут сорок Эндрю выходил с полными пакетами в руках.

Он уже давно не показывался на работе, взяв отпуск с первого дня личной трагедии, и не знал, когда приступит к работе вновь. И все равно потратил очень много денег на этих людей, которые стали для него единственным островком в пучине отчаяния – лучиком надежды и света в темном царстве.

Сразу же, не заходя домой, Эндрю отправился по знакомому адресу и, поставив один пакет на крыльцо, постучал в дверь. Та открылась быстро и широко. На пороге вновь стоял Томас и смотрел на Эндрю с восхищением и искренней радостью. Это тронуло сердце мужчины. Здесь его ждали так же, как он ждал встречи с малышом и его няней.

Эндрю улыбнулся и протянул маленькому мужчине руку для пожатия. Томас, не долго думая, вложил свою руку в руку мужчины и с улыбкой пожал его большую ладонь. Эндрю ответил ему рукопожатием осторожно, но крепко, чтобы мальчик почувствовал себя взрослым.

После приветствия, Эндрю вытащил конструктор и протянул его мальчику. Тот радостно заверещал и стал распаковывать его.

– Спасибо большое, дядя Эндрю! – сказал он восхищенно, рассматривая детальки и уже пытаясь на ходу скрепить их.

– Что ты хочешь сделать? – заинтересованно спросил довольный реакцией ребенка мужчина.

– Пока не знаю что получится, – весело ответил мальчик и занялся конструктором.

– Можно, я разложу продукты на кухне и приготовлю что-нибудь к приходу твоей няне и тебе на ужин? – спросил он, подхватывая с крыльца второй пакет.

– Конечно! – активно кивнул Томас. – Я тоже скоро туда приду.

– Не торопись, играй, – со смешком пробормотал Эндрю. – Рад, что тебе понравился подарок!

– Вы очень добрый, дядя Эндрю! – с признательностью крикнул ему в след мальчишка.

Сердце мужчины горестно защемило, и улыбка сползла с его лица, но мальчик этого не видел, потому что остался за его спиной перед горкой с конструктором.

«Если бы ты знал, что я вовсе не всегда был таким,» – подумал Эндрю, поставив пакеты на высокие стулья и открывая холодильник. – «Ну да ладно, хватит уже самоедства».

Он услышал, как щелкнула входная дверь, и затем звонкий голос Томаса воскликнул.

– Бетти! Ты сегодня пораньше!

– Да, ведь сегодня у нас гость, который жаждет ответов, – шутливо ответила мальчику женщина, и Эндрю так и не понял, шутит она или нет.

Няня Бетти вошла на кухню и вежливо поздоровалась с Эндрю. Сегодня, она, на удивление, не сверлила его взглядом. Ее лицо казалось очень дружелюбным и доброжелательным. Она улыбалась.

– Вижу, у вас хорошее настроение, – рискнул заметить Эндрю и тоже улыбнулся в ответ.

– Да, очень хорошее, потому что все идет по плану, и у меня нет повода беспокоиться и грустить, – ответила женщина и взяв со стола дольку апельсина, сунула в рот.

– Опять вы говорите загадками, – усмехнулся мужчина, взглянув на нее с добрым укором. —Я ведь ничего не понимаю, зачем же вы тогда тратите свои слова?

– Чтобы ты понял, когда все случится, Эндрю, – ответила она уже серьезно, но лицо ее все также было беззаботным и расслабленным. Эндрю ничего не ответил, лишь покачал головой.

– Как идут дела с ремонтом? – поинтересовалась Бетти, заглядывая в холодильник.

– Я начал делать, как вы и говорили, с кухни, – отвечал Эндрю. – По-моему, все пошло замечательно. Это и правда немного отвлекло меня.

– Я рада, что вы прислушиваетесь ко мне, – с довольством ответила Бетти и растянув губы в улыбке, стала готовить бутерброды для себя, гостя и Томаса. – Спасибо вам за продукты и конструктор для Томаса.

– Рад был помочь и порадовать малчишку, – улыбнулся мужчина, ощущая некую теплоту после благодарности женщины. – Кстати, мне звонила моя жена, и я не знал, стоит ли говорить о Томасе ей?

– Делайте то, что велит ваше сердце, – ответила Бетти, снова переходя на официальный тон и откусывая от бутерброда большой кусок.

– Хорошо, – кивнул Эндрю, усаживаясь на освободившийся от пакетов высокий стул и складывая руки перед собой, опираясь о столешницу. – Ваши советы помогают, и потому я не совсем дурак, чтобы ими пренебрегать.

– Замечательно, – одобрительно качнула головой женщина и указала на бутерброды. —Угощайтесь.

– Спасибо, – он взял один бутерброд и смутился от того, как громко заурчал его живот. Бетти не подала виду, что слышала, продолжая активно пережевывать и кусать свой бутерброд.

– Можно ли задать вам вопрос? – поинтересовался вдруг Эндрю.

– Да, конечно, – кивнула Бетти. – Я полагаю, вы здесь как раз за этим.

– Не только, – отрицательно мотнул головой Эндрю. —Мне нравится общество Томаса, да и ваше. Но вопросы и правда мучают меня.

– Так задавайте один из них, – одобрительно махнула Бетти и взглянула ему в глаза.

– Скажите пожалуйста, кто такой Томас? – после этого вопроса Бетти замерла на мгновение, переводя взгляд на задернутое окошко, потом вновь взглянула на Эндрю.

– Томас – сирота, —ответила она. – Но я знаю, что вас не устроит этот ответ. Поэтому скажу одну вещь, в которую вы можете не поверить, но придет время, и вы поверите. Томас – это ангел вашего сына.

Глава 6

С этого момента Эндрю почувствовал себя по-настоящему напуганным.

– Знаете, Бетти, ведь все это время я считал, что сошел с ума, – признался вдруг мужчина, помолчав несколько секунд и внимательно изучая лицо женщины, чтобы понять, не издевается ли она над ним. Он продолжал: – Еще, я размышлял, что если бы не видел моего сына, тогда… – он замолчал на мгновение, будучи не в силах произнести то, что предстало сейчас перед его внутренним взором, – когда простился с ним навсегда, то подумал бы что это все глупый и жестокий розыгрыш Кэтлин, чтобы проучить меня. Но я его видел и плакал, как никогда в жизни, потому что ничего уже не мог вернуть. О, как я хотел все вернуть. Я хотел, чтобы сын открыл свои всегда заспанные глазки, улыбнулся как обычно, кряхтя и дергая меня за волосы. Тогда я бы обнял его, сказал, как сильно люблю его, и сделал бы все, чтобы стать именно отцом, а не чужим человеком, каким я был. Почему я осознал это только тогда, когда стало слишком поздно? Почему жизнь так несправедлива?

Бетти молча пожала плечами, взяла крекер с тарелки, откусила его, рассматривая свои ногти. Наконец, она проговорила тихим и низким голосом, который в повисшей тишине показался Эндрю потусторонним и пробирающим до мурашек:

– Если ты думаешь, что я над тобой смеюсь, Эндрю, если ты так думаешь, то я не могу тебя в этом переубедить, и не буду. Хотя мне очень жаль, если ты и правда так думаешь – твое неверие не поможет тебе, а наоборот, отдаляет тебя от того, что должно произойти. – Она наконец подняла вишневые глаза на Эндрю. Их выражение было очень печальным и словно молящим о прощении. – Сейчас я советую тебе идти домой и продолжать там ремонт. Я рада, что вы с Томасом так сдружились, но боюсь, что его миссия в твоей жизни закончена.

– Как закончена? – удивился Эндрю, бросая на нее одновременно серьезный и сердитый взгляд. – Я правильно понял? Вы меня выгоняете? Я только начал привязываться и к вам и к мальчику. Неужели мне придется лишиться даже этого, когда я уже лишен самого главного? Я лишен своей семьи и не отрицаю своей вины здесь. А моя дорогая Кэтлин не винит меня… как… как это возможно? Когда я так виноват.

– Возможно, потому что она любит тебя, – спокойно ответила Бетти, не впечатленная его пламенной и почти отчаянной речью, и направляясь к столу, стала наливать чай себе и Эндрю. Она повернулась к нему и поставила его стакан чуть поодаль. – А еще, она права. Ты не виноват в болезни малыша. Никто не виноват, это просто произошло и все.

– Но скажите мне, если бы я приехал тогда, когда Кэтлин просила меня, мы могли бы спасти Джонни? – спросил он. – Спасибо за чай.

– Ребенок был уже болен, не думаю, что это как-то повлияло бы на его состояние, – миролюбиво успокоила его Бетти. – Но, конечно же, у тебя был шанс предотвратить эту болезнь, и будет еще.

– Что значит будет? – спохватился Эндрю, и отставив чай, вцепился в столешницу, словно это была предыдущая фраза Бетти, и он не желал ее отпускать, покуда не получит ответ.

– Я уже ответила на два твоих вопроса касательно ситуации, – назидательно ответила Бетти. – Пей чай, пока не остыл. Больше я не могу сказать. Пойми меня, скоро тебе предстоит пережить нечто важное, и надо, чтобы твой рассудок был готов к этому, иначе ты просто не выдержишь.

– Почему вы не можете ответить на все вопросы? – спросил Эндрю, немного резче, чем планировал. – Если мне предстоит пережить что-то, что можно назвать вторым шансом, следуя из ваших слов…

Последнюю фразу он закончил растерянно и мягко.

– Эндрю, – внимательно взглянула на него Бетти. – Мне очень жаль, но сегодня, когда ты вернешься домой, ты забудешь о нас. Мне жаль разлучать вас с Томасом, но это необходимо как для него, так и для тебя. Ты получишь нечто большее, и Томас тоже.

– Это несправедливо! – воскликнул Эндрю, вскочив и ударив ладонью по столу. Ему было не по себе от того, что новый мир, который стал для него лучиком света в темном царстве, тоже ускользал сейчас от него, оставляя его вновь в непроглядной тьме. Он увидел, как Бетти резко оглянулась в сторону комнаты, где играл с конструктором Томас, и так же резко развернулась обратно к нему, глаза ее при этом метали молнии. Она шикнула на него. Эндрю приподнял руки и спросил спокойнее: – Томас забудет обо мне? Он даже не будет помнить, кто подарил ему этот конструктор?

– Нет, он не забудет, – улыбнулась Бетти. – Он всегда будет помнить твою доброту и то, что ты стал ему другом.

– А что будет, если мы будем, как и прежде, общаться? – поинтересовался Эндрю, взглянув на Бетти умоляющими глазами. – Что, если я откажусь от второго шанса?

– Откажешься от Джона? – удивилась она.

– Но Джона больше нет, и не будет, даже если я снова стану отцом… – ответил он упавшим голосом. – А Томас уже в моем сердце, словно и не чужой ребенок. Наверное, вы решите, что я не в себе, но, после того как я увидел то фото на полке, мне кажется, что Томас это мой мальчик, вернувшийся ко мне из будущего, чтобы облегчить мою вину и страдания, чтобы спасти меня от самого себя.

– Похоже, что ты ничего не понял, – вздохнула она и покачала головой. – Допустим, второй шанс – это новая беременность Кэтлин. В таком случае, ты совсем не подумал о ней. Каково будет ей лишиться второго шанса?

– Я уверен, что Кэтлин тоже захочет усыновить Томаса! – ответил мужчина, искренне веря в свои слова.

– Вот, опять ты решаешь за нее, – снова вздохнула Бетти и просверлила его вишневым взглядом мудрых глаз. – Что, если Томас будет напоминать ей о Джоне и постоянно бередить эту рану в ее сердце? Не стоит ли сначала поговорить с женой, а потом решать что-то, что касается вашей семьи?

– Да, вы наверное правы, – Эндрю запустил пятерню в волосы и задумался. – Значит, либо Томас, либо второй шанс?

– Нет, Томас должен быть с тем, кому он принадлежит, но этого человека не будет, если вы откажетесь от второго шанса, мистер Дженсон, – твердо сказала Бетти и припечатала свои слова ладонью по столу, как несколько минут назад делал Эндрю, но в два раза тише. – А сейчас, дорогой сэр, давайте приготовим ужин, поедим, и попрощаемся навсегда.

– Ваши слова разбивают мне сердце, – пробормотал Эндрю. – Могу ли я видеться с вами до того, как получу этот второй шанс? – произнеся последние слова, он показал пальцами кавычки.

– Чем чаще ты проводишь с нами время, Эндрю, – вдруг на удивление нежно сказала женщина, – тем дальше ты от своего второго шанса. Еще немного, и ты вовсе не захочешь ничего менять, и тогда лишишь Томаса и себя огромного подарка, который, не побоюсь сказать, гораздо больше и лучше, чем ваша с Томасом, и наша с тобой дружба.

Бетти стала помогать мужчине приготовить все к ужину.

– Но я не выгоняю тебя, Эндрю, пойми. Я хочу, чтобы в твоей жизни случилось чудо, но вижу, что ты уже готов отказаться от этого, потому что все, что ты видишь, для тебя кажется более реальным, чем то, что должно произойти впереди. Поэтому я вынуждена принять такие меры.

– Хорошо, я вам поверю, – кивнул Эндрю, внимательно выслушав Бетти, и смирившись. Он еще раз подумал о том, что привязанность к Томасу возникла особенно сильно после того, как он увидел фотографии того в младенчестве, и потому он теперь боялся потерять «Джона» второй раз. Ему нужно было побороть этот страх и отпустить мальчишку, который в его подсознании и был его сыном. – Думаю, что мне нужно рискнуть.

– Вот, молодец!

– Только прошу, пусть мои воспоминания о вас останутся со мной! – попросил Эндрю, – Я обещаю, что не буду приходить.

– Хорошо, договорились!

Эндрю подходил к своему дому с тупой болью за грудиной. Он вновь ощущал потерю и опустошенность, но мужественно шел вперед, прямо к своему дому, который давно уже стал ему темницей. В этой темнице была святая святых, которую он не открывал с того самого времени, как спрятал ключ от нее в шкатулке Кэтлин.

Сравнив комнатку сына со святая святых, Эндрю осознал, что помешался, и явственно понял, что помешательство его было средством возместить то, что было в свое время упущено. Возместить свою отцовскую любовь к ребенку.

Он решительно направился к кухне, где все еще лежали на полу инструменты, и склонившись над ними, взял в руки молоток и долото. Повертев их в руках, он вновь принялся за работу.

Эндрю работал всю ночь и на утро снял всю плитку. Отойдя к плите, чтобы вскипятить воду и заварить себе кофе, он взглянул на свою работу и улыбнулся. Солнце начало подниматься над горизонтом и осветило пыльную кухню, которая, казалось, стала просторнее.

Эндрю невольно сравнил ее со своей душой, которая еще вчера была обита старым кафелем, а сегодня, словно освободилась от своих оков, сверкая голыми стенами.

“Бетти была права”, – мелькнула в его голове мысль, когда он осматривал изменившееся помещение. – “Доктор был прав и Кэтлин тоже, права, тем что заставила меня сделать этот ремонт.”

Эндрю не знал, успеет ли доделать ремонт во всей квартире к приезду Кэтлин, слишком много времени он упустил. Он надеялся, что, если будет занят ремонтом дни и ночи напролет, то определенно сделает значительную часть работы.

С этими мыслями он заварил кофе, после чего, позавтракав, принялся прикидывать, какая именно плитка могла бы подойти к новой кухне.

Перед его глазами предстала очень красивая, зеленая, малахитовая, с золотым ободком, и он сел за ноутбук, чтобы найти ее. Эндрю искал все утро, пока не наткнулся на более-менее похожую на ту, что нарисовало его воображение.

Он посчитал, сколько плиток ему нужно было заказать, после чего сделал заказ. Довольный своими действиями, мужчина вновь подумал про Кэтлин. Ему так хотелось вновь увидеть ее и обнять. Он очень соскучился по ней, и теперь ждал того дня, когда она вернется.

Мужчина все так же не решался позвонить жене первым, а она сегодня не звонила. За эти несколько дней Эндрю научился не сетовать на то, что многое было совсем не так, как ему хотелось. В глубине души он даже гордился собой от того, что у него получалось держать себя в руках и не разочаровываться, не требовать от жизни справедливого отношения. Эта гордость смешивалась с болезнью души и фанатичной преданностью своим новым обещаниям Бетти и Кэтлин.

Так прошла вторая неделя. Эндрю сделал кухню и половину зала. Он сильно похудел и вымотался, но продолжал с усердием выполнять все, что от него требовалось, вовлекаясь в процесс ремонта все больше и больше.

Дизайнерские решения отвлекали его от горестных размышлений и сожалений, а усталость от физического труда вытравливала все корешки подобных размышлений, если они хотели пробиться в почву разума Эндрю. От того слова Бетти стали приобретать смысл и вес.

За все это время он не видел ни Бетти, ни Томаса, и хотя порой его тянуло в тот небольшой домик, где жили его новые друзья, он запрещал себе поддаваться этой тяге, и, в таких случаях занимался ремонтом еще больше.

Прошло еще какое-то время, и вот, весь дом, кроме комнатки сына, был переделан. Везде было еще мусорно и пыльно, но красиво и креативно. Он стоял возле двери и нервно сжимал ключик, который вытащил из шкатулки несколько минут назад. Он обнаружил, что панически боится открыть дверь. Вздохнув, он все же сделал еще один шаг и вставив ключ, распахнул ее.

Он медленно подошел к столу и стал собирать игрушки и распашонки в коробку. При этом он вновь не смог удержаться от слез.

Собрав все вокруг кроватки, он поставил коробку на пол и подошел к кроватке. Он взял ползунки и вспомнив день, когда купил их и когда подарил Джонни, грустно усмехнулся и бросил вслед за другими вещами в коробку.

Взяв погремушку в руки, он вспомнил, как его сын гремел ею, бормоча “Тили-вили”, и вновь усмехнувшись себе под нос, он поднял ее чуть вверх и резко опустил, как это делал малыш.

Горошинки перекатились внутри нее, и руку Эндрю пронзило, словно разрядом тока. Неожиданно воздух перед ним задрожал. Он дрожал все больше и больше, пока не пошел волнами перед глазами перепуганного мужчины.

Он чувствовал, как теряет сознание, и ухватившись за край кроватки, предотвратил удар головой. Однако это не помогло ему, и он все же потерял сознание.

Когда он вновь пришел в себя, то обнаружил себя лежащим у кроватки сына. Коробка, в которой лежали собранные вещи, стояла у выхода, заполненная игрушками и распашонками, но в ней не было ползунков. Погремушки тоже нигде не было видно.

Мужчина подумал, что она куда-то закатилась и стал искать ее, как вдруг услышал шаги и громкий, болезненный голос Кэтлин.

– Эндрю, кажется, нужно позвонить в скорую, я вот-вот рожу!

Глава 7

Он услышал шаги совсем рядом с дверью и приподнялся на локтях. В следующую секунду, в комнату ввалилась Кэтлин. Она, одной рукой, держалась за живот, который, к великому удивлению Эндрю, был округлившимся и большим.

– Кэтлин, когда ты успела приехать? И даже не позвонила! Я бы тебя встретил… – пробормотал он, садясь на полу. – И как за один месяц у тебя успел вырасти живот? Ничего не понимаю!

Кэтлин посмотрела на него как на полоумного и покачала головой, морщась от боли.

– Ты чего здесь разлёгся, Эндрю? – спросила она в несвойственной ей грубоватой манере. Но Эндрю помнил, что её манеры уже менялись, когда она ждала Джонни. – Это мне впору лечь здесь, если ты не вызовешь скорую прямо сейчас.

Кэтлин снова согнулась пополам, насколько было возможно в её положении. Эндрю спохватился и стал искать телефон. Кэтлин достала свой и протянула мужу, дрожащей рукой.

Тот быстро набрал номер скорой помощи и сообщил, что его жена вот-вот родит. После чего он сбросил вызов и с удивлением, очередной раз, уставился на Кэтлин.

– Что происходит, дорогая? – спросил он.

– Это я у тебя хотела спросить! – проговорила, а если быть точнее, то прокричала жена, кряхтя от боли схваток. – Почему ты лежишь на полу в комнате нашего будущего ребёнка?

Эндрю потряс головой.

– Будущего ребёнка? Но это же комната Дж… – он на мгновение приумолк, размышляя, стоит ли бередить рану этим именем, но увидев на лице супруги вопрос, продолжил – Джона!

– Я и имею в виду Джона! – воскликнула она. – У нас что, есть ещё один ребёнок по имени Джон, о котором мне не известно?

Мужчина оглядел комнату и посмотрел за спину жены прямо на коробку, которую совсем недавно, как ему казалось, собственноручно собрал.

– Но как? – он замялся и перевёл взгляд на Кэтлин. – Я же собрал вещи Джона в эту коробку, – он указал на коробку за спиной жены, и та посмотрела в направление, куда он указывал, – а потом, я в последний раз погремел погремушкой Джонни и потерял сознание. Кстати, где она?

– Кто она? – слова Эндрю походили на бред в ушах Кэтлин, но она силилась услышать, что он хотел донести до неё, пускай и тщетно.

– Погремушка. Тили – вили.

– Мы ещё не покупали Джона погремушек! – ответила Кэтлин, слегка напугана тем, что ее муж походил на сумасшедшего. – Мы только купили ему вот эти мягкие игрушки и распашонки.

Она указала на ту же коробку, на которую совсем недавно указывал Эндрю.

– И мы вместе собирали вещи для Джона в эту коробку, если ты забыл, – добавила она.

Эндрю ничего не понимал, он поднялся на ноги и поковылял к двери, распахивая её настежь. Тут пришло время ему ещё больше удивиться: весь его ремонт, который он делал с таким старанием, просто исчез. Стены коридора и гостиной были точно такие же, как до ремонта, и вообще всё было точно таким же, как до ремонта. Эндрю снова потряс головой.

– Кажется, я сплю, – пробормотал он и повернулся к жене. – Опять этот мучительный сон?

Он посмотрел на её живот. На глазах его выступили слёзы.

– Вот, он сейчас родится, а потом, когда я протяну к нему руки, чтобы взять его и прижать к своей груди он рассыпется, – закончил он свою надрывную фразу.

– Не говори глупостей! – Кэтлин была возмущена и удивлена, и все ещё напугана поведением мужа. Они промолчали около минуты, и Кэтлин вновь заговорила:

– Ты говоришь, потерял сознание? – её тон вдруг стал нежным и мягким. – Наверное, произошел скачок давления, и ты ударился головой, и потому, сейчас ведешь себя странно.

Она нежно дотронулась до его головы и подтолкнула к диванчику.

– Присядь, пожалуйста, Эндрю. Врачи приедут, и я попрошу их осмотреть тебя.

– Не буду с тобой спорить, Кэтлин, – ответил мужчина, присаживаясь на диванчик.

Тут у Кэтлин снова начались схватки, и она закричала от боли. Эндрю подорвался и сразу же подбежал к ней, успокаивая её, обнимая и поглаживая по спине.

– Потерпи, дорогая, скоро приедет скорая помощь! – успокаивал он её, но сам паниковал ещё больше.

Наконец, во входную дверь постучали, и Эндрю пошёл открывать. Врачи скорой помощи прошли в помещение, направляясь к беременной женщине. Они уложили её на носилки, и только собрались отнести в машину, как она стала умолять их осмотреть и её мужа, потому что он совсем недавно потерял сознание и ударился головой.

Тогда врачи подошли к Эндрю, стали задавать ему разные вопросы, светить фонариком в глаза, мерить давление. В конце всех этих процедур они не заметили никаких отклонений, и не было даже шишки или синяка от удара на голове, и потому Эндрю был ещё больше удивлён. Он поехал в больницу вместе с Кэтлин.

Спустя определенное количество времени на свет, наконец-то появился их ребёнок. Когда Эндрю взглянул на малыша, он обомлел и не мог вымолвить ни слова. Из глаз его градом катились слёзы, а усталой, новоиспеченной матери, казалось, нравилось это зрелище. Она широко улыбалась.

Малыш был точной копией Джона, и на его груди было точно такое же родимое пятнышко, но самое главное – от него исходила неповторимая энергетика Джона, такие вещи никто не мог перенять, даже если бы это был близнец Джона. Каждый человек имеет в себе свою собственную энергетику, и их триллионы. И не только люди, но и все живые существа на планете Земля.

Эндрю очень хотел протянуть к сыночку руки, но панически боялся. Он боялся, что сейчас сын снова рассыпается, как тысячи раз до этого, во снах.

Врачи, видя потуги отца, ловко подняли Джонни, передавая из рук в руки, и плотно заворачивая его в одеяльце для новорождённых. После чего, последний доктор, а точнее, последней была медсестра, она то и вручила ему завёрнутый комочек родительского счастья.

Этот комочек, к счастью Эндрю, не рассыпался. И Эндрю прижал его к своей груди. Из глаз его снова текли слёзы, и он неотрывно смотрел на своего сына. Это были слезы счастья и благодарности небесам за второй шанс.

Тут он вспомнил про "второй шанс", о котором толковала Бетти, и дерзнул подумать: " А не это ли действительно второй шанс, про который говорила мне Бетти?"

Да, это было мистическое событие, но сейчас, держа в руках своего маленького, потерянного сына, Эндрю готов был поверить во что угодно, даже в такой исход событий.

Он надеялся только, что всё это действительно правда, и что все его мучительные дни позади. Что теперь он сможет начать все с чистого листа, стать настоящим отцом и настоящим мужем. На его сердце было так легко, словно кто-то стёр все с него ластиком и дал в руки карандаш, чтобы он творил историю своей жизни снова.

Он чувствовал себя совершенно другим человеком, человеком возросшим и прожившим многие годы, познавшим многие тайны, и вновь переродившимся, словно младенец по сердцу и старик по разуму.

Он вышел из палаты, чтобы попить кофе, оставив своего ребёнка с матерью, хотя и переживал от того, что они с Кэтлин могут исчезнуть. Он пошёл по коридору и вдруг увидел, недалеко впереди, Томаса.

Тот помахал ему рукой и побежал в сторону выхода.

– Томас! – крикнул Эндрю на весь коридор, и быстро пошёл за ним. – Томас, подожди, малыш!

Но мальчик не слышал или делал вид, что не слышит, и всё так же бежал по лестнице вниз, после чего скрылся где-то в саду больницы.

Эндрю тоже вышел в сад, следом, но мальчишки и след простыл. Мужчина вновь остался с неотвеченными вопросами. Он вздохнул и повернулся к больнице, посмотрев на окно палаты, в которой были сейчас его самые близкие и дорогие сердцу люди.

Он с сожалением ещё раз взглянул на дорожку, по которой только что убежал Томас, ещё раз вздохнул и пошёл к больнице.

После этого он поднялся по ступеням и налил себе чашку кофе из автомата. Задумавшись о жизни, Эндрю вновь вернулся в палату.

В палате его жена кормила их новорождённого сына, и если когда-то эта картина вызывала у него некоторую ревность, то сейчас она умилила его и вызвала чувство счастья, чувство полноты и чувство глубокой любви к семье.

Он подошёл к жене и, приподняв её личико за подбородок, мягко поцеловал её в губы, а затем, нагнулся и поцеловал сынишку в лобик.

– Я так вас люблю! – с горячностью сказал он жене и сыну.

Когда эмоции немного улеглись и прошло какое-то время, его стали тревожить мысли из прошлого. Мысли о том, что Бетти ему сказала, о том, что он может предотвратить болезнь своего ребёнка. Страх охватил его, потому что он не знал, как это сделать. Он очень боялся вновь ошибиться, боялся, что эта болезнь снова подкрадется, а он будет не готов, даже если весь мир положит к ногам наследника.

Наконец, через несколько дней Кэтлин и ребёнка выписали из больницы. Счастливый отец почти не отходил от них, даже тогда, когда они были в больнице, а сейчас и подавно все время надоедал супруге. Он помнил, что раньше коляску в сторону их дома первый раз везла Кэтлин, а он даже не интересовался тем, чтобы помочь ей в этом. Теперь же он забрал у неё коляску и вез её сам, частенько поправляя на Джонни сбившиеся распашонку или же съехавший чепец, который они одели малышу для защиты нежной головы.

Они оба были неопытными родителями: она, потому что это был её первый ребёнок в этой жизни, а Эндрю, потому что в тот раз, когда было первое рождение Джона, попросту не участвовал ни в чём, что было связано с ребёнком. Чепец они надели по рекомендации родителей Кэтлин, и теперь он сползал то и дело малышу на глаза. И вот, сейчас, отец Джона шёл и поправлял, то чепец, то распашонку. Джонни активно двигался, поворачивая то голову, то своё немного пузатое тельце в разные стороны. Эндрю легонько хватал малыша за пузико, и ласково потрепав, поправлял его, чтобы тот лежал удобно, посмеиваясь над столь неуклюжими, но милыми действиями маленького человечка.

Кэтлин с умилением смотрела на новоиспечённого отца и их крошку. Эндрю с глубокой теплотой в душе ловил на себе её взгляды и был очень счастлив видеть то, чего не мог видеть в прошлом в её глазах – гордость за своего мужа и отца их ребёнка, искреннюю радость и счастье. Он сокрушался, что раньше не имел этого, но трепетно благодарил судьбу за то, что теперь ему был дан шанс всё это исправить. Он знал, что не каждому человеку даётся второй шанс, и от этого, Эндрю ещё трепетнее относился к своему настоящему.

Он уже привык к той мысли, что каким-то образом, мистически, переместился в прошлое. Он всё ещё помнил то, что было, тогда, в первый раз, когда родился Джон, и он мог применять прошлый опыт на настоящее время. Конечно, теперь, Эндрю очень боялся ошибиться. Однако действовал смелее, чем в прошлом, потому что в прошлом он боялся не ошибиться, а боялся потерять то, что было у них с Кэтлин до рождения Джона. Теперь же то, что было до его рождения, уже не имело для него огромной ценности. Самое ценное время для него стало настоящее, когда у него была счастливая любящая жена и дорогой сын. Теперь он очень хотел участвовать в их жизнях, хотел растить сына и воспитывать из него любящего и зрелого мужчину, совсем не похожего на себя в прошлом.

Так прошли первые новые дни жизни Джона, и миновала неделя. За эту неделю Эндрю вовсю помогал своей жене с ребёнком и по дому, а Кэтлин поддерживала его в работе и кормила от души. Он даже немного набрал вес. Они казались идеальной семьёй, и как бы порой тяжело не было, Эндрю не сдавался и побеждал в себе вспышки раздражения на жену или сына, если таковые когда-нибудь и появлялись. Так как мы все люди, то естественно, они появлялись, но уже не по той причине, по которой появлялись раньше и не так часто. Был только один вопрос, который мучил мужчину на протяжении этой недели, он постоянно думал о том, стоит ли рассказать обо всем Кэтлин…

Глава 8

В один из солнечных вечеров, Эндрю и Кэтлин сидели на крыльце, Кэтлин держала на руках Джона и смотрела на закат. Эндрю сидел рядом, откинувшись назад на локти, и попивал молочный коктейль, а пустой стакан Кэтлин стоял неподалеку.

Эндрю чувствовал себя счастливым, но, задумался про фотографию таблички на соседнем с домом Томаса и Бетти домике.

Незамедлительно мужчина вытащил телефон и стал листать фотографии. Конечно же, как он и ожидал, фото с адресом не было, ведь в той жизни он сделал его в том времени, которого ещё не существовало.

Впервые за эту неделю и несколько дней, он вдруг подумал, что мог бы навестить своих друзей и узнать, что с ними. Ему было очень интересно, живут ли они там и помнят ли его. Он мучился вопросом, почему Томас был в родильном доме в тот день, когда родился Джон. Он так и не решился рассказать обо всём Кэтлин. Он надеялся, что однажды для этого придёт более благоприятное время.

– Эндрю, с тобой все в порядке? – услышал он вопрос Кэтлин и поймал её обеспокоенный взгляд. По всему видимому, на лице его отразились тяжёлые размышления.

– Да, все хорошо, Кэт, – выдохнул он, – я просто задумался.

– И о чем же, если не секрет? – мягко улыбнулась она, но эта улыбка не коснулась её глаз.

– Мне показалось, что ты чем-то загружен.

– Не обращай внимание, – мужчина прикрыл глаза и попытался улыбнуться. – Однажды, я тебе все расскажу. Но сейчас я к этому не готов.

– Надеюсь, это не то, что я думаю? – нахмурилась девушка, и в глазах её он читал печаль и ожидание. – У тебя же… у тебя же нет никого на стороне?

– Нет! – замотал головой Эндрю, – нет, Кэтлин, как ты могла так обо мне подумать? Ещё этого мне не хватало! Чтобы ты подозревала меня в таких вещах.

– Прости, – проговорила Кэтлин, одной рукой прижимая к себе Джонни, а другой хватая руку мужа. – Я знала, что нет, просто, должна была убедиться, чтобы меня не мучили разные мысли.

– Понимаю, – искренне ответил Эндрю и накрыл второй рукой её руку, держащую его. Они посмотрели друг на друга в глаза и через минуту засобирались в дом. Пока Кэтлин мыла посуду, Эндрю нес сына в его комнатку, чтобы уложить спать. Эндрю положил Джонни на матрас и с содроганием вспомнил, как тот пустовал в его прошлой жизни и только ползунки и погремушка занимали ничтожное место посередине.

На следующее утро, Эндрю и Кэтлин поехали на прогулку вместе с сыном, и проезжали мимо домика Томаса и Бетти. Эндрю с удивлением заметил, что тот не изменился, а удивился он потому, что подспудно ожидал, что на месте их домика будет другой или же вообще не будет домов, словно то был сон.

Он вспомнил, как Бетти сказала, что Томас – это ангел Джона, и только сейчас он начал понимать некоторые из её речей. Например, ту речь, когда она сказала, что не появится того человека, кому принадлежит Томас, если Эндрю откажется от второго шанса.

Тогда, ему казалось, что второй шанс – это новый ребёнок. Ему вдруг захотелось зайти к ним и поблагодарить за этот второй шанс, но вместе с тем, мужчина испытывал необъяснимый страх. Разнообразные чувства и эмоции смешались в его голове и теле, и он предпочел просто закрыть глаза и проигнорировать это непреодолимое желание. От этого его сердце заболело, даже, как-будто физически. Он отвлёкся на сыночка в руках жены и они чуть было не въехали в столб. Это мгновенно отрезвило Эндрю, и он сосредоточился на дороге. Они ехали к морю, потому что в той жизни Джона не было ещё моря, да и сами они хотели отдохнуть. Эндрю делал многое сейчас для семьи, тайно он все время опасался, что не сможет защитить Джонни от болезни и с некоторой тревогой ждал того дня, когда в прошлой жизни Кэтлин позвонила ему с сообщением о болезни сына. Он надеялся, что сможет предотвратить её на этот раз.