Читать онлайн Одна из нас мертва бесплатно

Jeneva Rose

One Of Us Is Dead

Cover design by Zena Kanes

* * *

Посвящаю моему мужу Дрю, сказавшему, что первое посвящение ему не считается, потому что на обложке той книги не настоящее мое имя.
Надеюсь, теперь считается, любимый.

1. Дженни

Настоящее время

– Я потратила тысячи часов, работая над внешностью этих женщин. Я наводила на них красоту, проводила им эпиляцию воском, стригла их, красила им волосы и ногти, делала им макияж, наносила на них загар, пудрила и массировала их. Я знаю чуть ли не каждый дюйм их тел. Но мне также знакомы и их демоны, их самые заветные и самые страшные тайны. То, что мы скрываем в самой глубине, чтобы не показывать миру темные стороны наших натур. Так можно ли сказать, что я удивлена тем, что произошло? Нет, нисколько. Я этого ожидала. Это был просто вопрос времени.

Я меняю позу, положив ногу на ногу под столом.

Напротив меня сидит детектив Фрэнк Сэнфорд, мужчина средних лет с суровым взглядом, резкими чертами лица и широкими плечами. Это классический детектив-работяга. Несмотря на то что он одет в костюм и галстук, вид у него совсем не лощеный и не утонченный. Его красные глаза говорят, что он работает слишком много и спит слишком мало. У нас с ним куда больше общего, чем ему когда-либо может прийти в голову.

– Откуда вам известны их самые заветные и страшные тайны, Дженни? Я имею в виду, вы что, являетесь также и их психотерапевтом? А я-то думал, что вы парикмахер-стилист, – замечает детектив Сэнфорд, выдвинув вперед точеный подбородок, покрытый щетиной.

Его взгляд каменеет, он пристально смотрит на меня и, перестав делать заметки, ждет моего ответа. Мы сидим друг напротив друга в ярко освещенной комнате для допросов. Воздух здесь спертый и холодный, и я не могу определить, то ли комната подстраивается под ауру детектива, то ли наоборот.

– В каком-то смысле я и то, и другое. Я не знаю, сколько времени вы, детектив Сэнфорд, провели в салонах красоты, но, находясь там, женщины болтают. – Я складываю руки на груди, глядя ему в глаза. – Особенно когда они сидят в креслах и у них есть уйма времени.

Я знаю, что этот малый никогда не бывал в салоне красоты, и дело тут не только в его неухоженном виде. По правде говоря, о моих клиентках я знаю больше, чем о членах моей собственной семьи, и особенно это относится к этой группе женщин. Я вижу каждую из них несколько раз в неделю. У них денег куры не клюют – по крайней мере, денег полно у их мужей, – и они могут позволить себе щедро тратить средства на ведение самой важной в их жизни войны – войны с воздействием времени на тело.

– Понятно. Вы являетесь владелицей салона красоты «Сияние», верно? – Он тихо стучит своей ручкой по столу.

– Да, я его единственная хозяйка, – киваю я.

Он опять начинает писать, делая заметки и стараясь ничего не пропустить.

– А как долго вы являетесь его владелицей?

Несколько секунд мои глаза блуждают, пока я вспоминаю, когда приобрела его.

– Около пяти лет.

– И все это время эти женщины были вашими клиентками? – Он морщит лоб.

– Нет, они стали моими клиентками только около трех лет назад. Салон «Сияние» не всегда был таким заведением, каким он является сегодня.

Он продолжает записывать и обводит что-то кружком. И я вижу слова в этом кружке: Прошлое «Сияния»?

– Понятно. Значит, вы знаете этих женщин три года и вас не удивляет, что это произошло? – Он вскидывает свои густые темные брови.

– Нет, не удивляет. Не дайте им ввести вас в заблуждение, детектив. Да, взятые по отдельности, они искренни и могут быть добрыми… Но собранные в одном месте, эти женщины совершенно токсичны.

2. Дженни

За три недели до убийства

Оливия опустила свою упругую тощую задницу в мое кресло и уронила свою большую сумку от «Эрме» на пол. Ее длинные роскошные волосы цвета красного дерева коснулись моего лица, когда она, беспечно тряхнув ими, перекинула их через плечо. Благодаря мне в них имелось идеальное сочетание затемненных и ярких прядей. Она была одета в откровенный красный брючный костюм; Оливия всегда имела в своем облике тот или иной оттенок красного цвета: это мог быть весь ее наряд целиком, яркая губная помада или какой-нибудь броский аксессуар. Этот цвет был ей более всего к лицу, он создавал у нее чувство уверенности, и она ни за что не появилась бы на людях в какой-либо другой обуви, кроме лубутенов на красной подошве.

Я накинула на Оливию чистый парикмахерский пеньюар, и она уставилась на себя в зеркало с выражением ничем не замутненного восхищения. Она то и дело поворачивала голову из стороны в сторону, вглядываясь в свои безупречно вылепленный нос, перекачанные ботоксом полные губы и высокие скулы. Если бы кукла Барби с каштановыми волосами была увеличена до размеров живой женщины, она бы выглядела в точности как Оливия. Я видела, что она довольна своей наружностью, это было видно по ее легкой ухмылке, обнажившей виниры[1], такие сияющие, что они могли бы тягаться со стоваттной лампочкой. Я много лет была ее стилистом по прическам, визажистом, маникюршей, специалистом по эпиляции и нанесению моментального загара, мастером по наращиванию ресниц, а со временем стала чем-то куда большим. Я замечала, что ее губы становятся все полнее, ее скулы все выше, а кожа глаже. Подобно положению тектонических плит, ее лицо постоянно менялось.

– Что мы будем делать сегодня? – спросила я, осторожно проведя расческой по ее мягким волосам и глядя на ее отражение в зеркале.

Я уже знала, чего она хочет, но правило работы с клиентами гласит, что ты всегда должна дать клиентке самой сказать тебе, чего она хочет. Так что я подождала, чтобы она выразила мне свои пожелания. Она подняла палец в призыве подождать, одновременно быстро набирая что-то на своем телефоне.

Оливия и я во всех отношениях противоположны друг другу. Ее волосы темные и длинные, а мои пшеничные, волнистые и доходят мне только до плеч. Ее черты резкие, а мои мягкие, округлые. Ее глаза имеют цвет молочного шоколада, а мои – холодный голубой. Ее лицо свободно от любых крапинок, а мое усыпано родинками и веснушками. Она положила свой телефон на колени, бросила на меня короткий взгляд и затем снова перевела его на самую важную вещь в жизни Оливии – на саму Оливию.

– Окрасить корни и подровнять, и мне нужна эпиляция. Сегодня Дин возвращается домой.

Ее глаза блестят, в голосе слышится радость, как у школьницы, рассказывающей о своей первой влюбленности. Дин и Оливия Петрофф были женаты больше десяти лет, и меня удивляло, что между ними по-прежнему пылало пламя страсти. Впрочем, в токсичных отношениях всегда бывают резкие взлеты и падения.

– Что ж, тогда мы должны сделать так, чтобы ты для него стала совершенно идеальной.

– Я и так подхожу ему идеально, – колко сказала Оливия.

Я улыбнулась и кивнула. За годы работы я поняла, что это наилучший способ иметь дело с трудными клиентками, а Оливия была из них самой трудной.

– Но ты всегда делаешь меня еще лучше, чем идеал, – добавила она.

У Оливии имелся настоящий талант хвалить себя, прежде чем она делала комплименты другим. А также умение произносить оскорбления, придавая им форму любезностей. Она словно создала свой собственный жестокий язык. Можно было даже не понять, что она оскорбляет тебя, поскольку это оскорбление было обернуто в подарочную бумагу и снабжено красивым бантом.

Самой лучшей частью моей работы всегда было то, что благодаря ей у женщин повышалась самооценка. Я люблю смотреть, как после того, как я сделала свое дело, их лица озарялись. Я называю это «сиянием красоты», отсюда и название моего салона. Оливия была одной из тех редких клиентов, которым всегда присуще такое сияние, так что работать над ее внешностью было не так интересно, но она оставляла хорошие чаевые, и именно благодаря плате за сеансы ухода за ее внешностью я смогла погасить ипотеку на свою квартиру, находящуюся над салоном.

– А что вы с Дином планируете делать сегодня вечером? – спросила я.

Оливия оторвала глаза от своего телефона.

– Да так, то да се.

Она всегда считала, что умеет выражаться загадочными полунамеками, но сообщения на ее телефоне ясно говорили, чем она собирается заниматься сегодня вечером. Я кивнула и продолжила смешивать краску для волос.

– Я в восторге от твоих веснушек, Дженни, но ты никогда не думала о том, чтобы замазать их тональным кремом?

«Очередное оскорбление, замаскированное под любезность», – подумала я.

– Раньше я так и делала, но веснушки вошли в моду, – ответила я с улыбкой. – Женщины теперь даже рисуют их на своих лицах.

Она пожала плечами, снова перевела взгляд на свой телефон и принялась скроллить свои тщательно отредактированные фотографии в соцсети.

– Как скажешь.

Хотя я была рада тому, на какую высоту теперь поднялся мой бизнес, иногда мне начинало казаться, что раньше все было проще. Раньше я никогда не имела дел с клиентками, у которых были высокие запросы. Я открыла свой салон пять лет назад. Всегда мечтала иметь свой собственный салон красоты с полным набором услуг, но поначалу он был совсем не таким гламурным, как я надеялась. Я начинала в помещении с облупившейся краской на стенах, разнокалиберной видавшей виды мебелью и старым оборудованием, и моя клиентура состояла из старух, которые случайно забредали ко мне с улицы. Так я и продолжала едва сводить концы с концами, пока в один прекрасный день около трех лет назад в мой салон не явилась Оливия, которой надо было срочно спасти свои волосы. Ее постоянный стилист по прическам перебрался в Нью-Йорк, и она обратилась в другой салон красоты, в котором ее волосы окрасили крайне неудачно. Так что я стала для нее спасением. Она рассказала обо мне своим подругам, принадлежащим к сливкам общества, и в результате мое «Сияние» превратилось из дешевого заведения, едва-едва держащегося на плаву, в салон красоты с полным набором услуг для женщин из высших слоев общества Бакхеда. Я добавила два горизонтальных солярия, аппарат для нанесения моментального загара, уголок для маникюра и педикюра, кабинет эпиляции, гримерную, зону отдыха и барную стойку с вином и шампанским. В общем, обеспечила их всем, чего они хотели. Теперь женщинам надо записываться заранее, чтобы просто попасть в список кандидаток в мои клиентки, и я готова обслуживать только двадцать пять постоянных клиенток. Под постоянными клиентками я разумею тех, которые согласны посещать мой салон не менее восьми раз в месяц. Если они не выдерживают этот стандарт, я вычеркиваю их из списка или как минимум перевожу в список ожидания. Мой салон очень эксклюзивный и очень дорогой.

– Ты не собираешься добавить к своим услугам сеансы по уходу за лицом?

Оливия потянула кожу на своем лице. Но та не сдвинулась с места. Ее лицо никогда не двигалось благодаря частым инъекциям ботокса.

– Я об этом не думала, – ответила я.

– Именно для этого тебе и нужна я, человек, который умеет мыслить масштабно. Тебе надо нанять косметолога. Скоро некоторым твоим клиенткам могут понадобиться антивозрастные сеансы. Как Шеннон.

Оливия попыталась поднять бровь, но добилась лишь эффекта легкого косоглазия.

Я чуть заметно улыбнулась ей и опять сосредоточила внимание на ее волосах. Оливия считала, что она является единоличной владелицей «Сияния». К сожалению, именно она была моим бизнес-ангелом[2], но я надеялась, что в течение трех лет я смогу выкупить ее долю. Она слишком уж требовательна. Я была признательна ей за то, что она спасла мой салон, но в некотором роде она использовала его, чтобы повысить свой социальный статус. «Сияние» сделалось для моих клиенток постоянным местом их сборищ, их вторым домом за пределами их особняков. Оливия и ее приятельницы стали смотреть на него как на свою собственную гостиную, в которой они устраивали собрания книжного клуба, пьяные вечеринки, тусовки для обмена сплетнями и заседания своего комитета.

Телефон Оливии завибрировал, она снова взяла его и принялась быстро печатать. Я прочла несколько ее текстовых сообщений, пока наносила краску на корни ее волос. Когда мои клиентки не разговаривали со мной, они звонили по телефону или отправляли сообщения, поскольку постоянно опасались пропустить очередную горячую сплетню. Так что было нелегко не обращать на все это внимания, не складывать одно с другим и не смекать, что к чему.

– А где был Дин? – спросила я.

Второе место по приятности в моей работе занимали разговоры с моими клиентками. Они выкладывали мне все – иногда не специально, но, так или иначе, у них не получалось что-то от меня утаить. Они рассказывали мне о своих надеждах, мечтах, неудачах, опасениях, проблемах, комплексах… Обо всем. И я получала истинное удовольствие, узнавая их ближе. Мне нравилось чувствовать себя частью их жизни, даже если это было не так. Благодаря этому моя работа становилась менее похожей на работу, и мне казалось, что я просто тусуюсь, притом каждый день. Я хорошо умею задавать вопросы, и у меня отлично получается слушать. К тому же я терпеть не могу, когда чье-либо внимание сосредоточивалось на мне самой, так что это хорошее сочетание, поскольку больше всего мои клиентки любили говорить о самих себе.

– О… э-э-э… вообще-то, точно я не знаю, – ответила Оливия. – Иногда он ведет себя как бродячий пес. И у меня не получается следить за его передвижениями, – со смехом добавила она.

Оливия и Дин были одними из самых влиятельных людей в Бакхеде, так что для них было важно держать марку. Хотя я знала Оливию уже три года, я понятия не имела, чем именно Дин зарабатывает на жизнь, и думаю, она тоже. Пока она продолжала получать от него свое месячное содержание, вряд ли ей было до этого дело. Ходили слухи, что он занимается какими-то темными делами, связанными с контрабандой, но, если бы вы спросили об этом его самого, он бы ответил, что речь идет о логистике.

– Кстати, о бродячих псах – есть ли таковые в твоей жизни? – Она улыбнулась.

Я продолжала наносить на корни ее волос густую краску, пахнущую аммиаком. Большинству людей этот запах не по вкусу, но мне он нравится. Он действует на меня успокаивающе.

– Нет, ничего такого у меня нет. Моя жизнь – этот салон. – Я огляделась по сторонам, окинув оценивающим взглядом то, что меня окружало.

Теперь, через пять лет после своего возникновения, «Сияние» выглядит чистым и современным, с паркетными полами, шедевральными рельсовыми светильниками и новейшим и очень дорогостоящим оборудованием. Приемная отделена от остальных помещений салона черными бархатными портьерами в пол. Проходить за эти портьеры разрешается только клиенткам и сотрудницам салона. И те, кто не попал в число моих клиенток, говорят об этом месте так, будто речь идет о тронном зале Букингемского дворца.

– О, дорогая, нельзя сводить свою жизнь к зданию, – заметила Оливия с коротким смешком. – Хотя кто бы говорил, ведь сама я готова продать свою душу за крокодиловую сумочку от «Биркин». Впрочем, ты, вероятно, даже не знаешь, что это такое, и это к лучшему. Тебе надо думать о более простых вещах.

«И еще одно оскорбление, замаскированное под любезность».

Я принужденно улыбнулась и начала подравнивать кончики ее волос. Я подравнивала их только на прошлой неделе, так что подравнивать их снова не было никакой необходимости, но из нас двоих именно Оливия заказывала музыку. Ее телефон опять загудел, и, взглянув на него, я увидела на экране сообщение от кого-то, значащегося как «У Брайса кризис среднего возраста».

– Извини, Дженни. Я совершенно забыла, что мне сегодня надо пообедать в обществе наших дам. Сколько времени займут все эти штуки? – Она принялась быстро постукивать по полу ногой.

– Полчаса уйдет на волосы, а затем еще столько же потребуется на эпиляцию.

– Ну в таком случае эпиляцию пока что придется отменить. Мне надо наладить отношения с его новой женой. – В ее голосе слышался сарказм.

– С новой женой?

– С Кристал Мэдисон, новой женой Брайса – и, если хочешь знать мое мнение, по сравнению с Шеннон она представляет собой значительно улучшенный вариант.

– Да, я слышала, что Брайс оставил Шеннон и ушел к женщине, которая моложе ее. Кажется, они только что поженились, да?

Брайс был членом палаты представителей США и входил в какой-то комитет по торговле. Во время его последней предвыборной кампании появились слухи о том, что он изменяет жене, и в итоге он переизбрался, лишь чуть-чуть опередив своего соперника. Сразу же после этого он бросил Шеннон и женился на Кристал, представив средствам массовой информации это дело так, будто прежде он был вынужден жить в браке без любви и только теперь наконец нашел ту, которую любит. Я полагала, что он тщательно распланировал все это заранее, чтобы получить достаточно времени для исправления своего имиджа в глазах избирателей до того, как ему придется переизбираться в следующий раз.

– А ты уже познакомилась с Кристал? – Она быстро взглянула на мое отражение в зеркале.

– Нет, не имела такого удовольствия. – Я покачала головой.

– И, скорее всего, не будешь его иметь, поскольку она настоящая провинциалка, – сказала она немного гнусаво.

Оливия всегда старалась скрыть свой джорджийский акцент со свойственным ему растягиванием слов, маскируя его под странную смесь из выговора, присущего жителям Верхнего Ист-Сайда на Манхэттене, и произношения какого-нибудь телеведущего со Среднего Запада, – но время от времени, к ее ужасу, природный акцент все-таки прорывался наружу.

– Что, она не вписывается в пафос и гламур Бакхеда? – Я расчесала щеткой концы волос Оливии и посмотрела на часы, проверяя, сколько времени еще надо прокрашивать их корни.

Бакхед – богатый и престижный пригород Атланты. Название у него не очень-то звучное, но, чтобы дать вам представление о том, каков он на самом деле, отмечу, что средняя цена дома в нем значительно превышает 800 000 долларов. Он известен как «Беверли-Хиллз Востока».

– Вовсе нет, не пойми меня неправильно. Она очень красива и похожа на Джессику Симпсон. Но вряд ли она станет одной из твоих завсегдатаев. На мой взгляд, она слишком уж естественна и розовощека и очень молода, не больше двадцати пяти лет. – Оливия картинно закатила глаза.

Ей не нравились молодые, поскольку саму ее уже нельзя было назвать молодой. Она никогда не станет одной из тех женщин, которые стареют достойно. Она будет сражаться со старением отчаянно, не на жизнь, а на смерть.

– Она намного моложе Брайса, – заметила я.

– Да. И, скорее всего, больше всего Шеннон разозлилась именно из-за этого. Из-за того, что ее муж променял ее на более молодую женщину. Но Брайс вообще такой, – колко сказала Оливия и усмехнулась.

– Наверняка это далось ей нелегко. Как она?

Я знаком показала Оливии, чтобы она прошла к раковине. Она села, наклонила голову назад, и я начала осторожно промывать ее волосы.

– Не знаю и знать не хочу, – небрежно бросила она.

– Но вы же с ней подруги, – сказала я, немного повысив голос, чтобы заглушить звук льющейся воды, а также потому, что меня шокировало, что Оливия не стала узнавать, как себя чувствует Шеннон после всего того, что той пришлось пережить.

– Я поправлю тебя – мы с ней были подругами. Я должна отмежеваться от всего этого. Шеннон – это тонущий корабль. Конечно, она получает алименты, но все влияние и власть остались у Брайса.

У меня округлились глаза, когда до меня дошло, что она сказала. Оливия и Шеннон были близкими подругами, и весть о том, что это больше не так, поскольку от Шеннон ушел муж, повергла меня в шок. Тогда-то я и поняла, что здесь что-то не так. Баланс в группе моих клиенток изменился. Это как когда ветер полностью стихает и небо становится ярко-голубым – прямо перед тем как разражается буря.

В этом месяце я еще не видела Шеннон, и она вплотную подошла к тому, чтобы перестать быть моей клиенткой. У нее оставалось семь дней, чтобы пройти в моем салоне свои восемь процедур, и я намеревалась дать ей немного пространства для маневра, но теперь было ясно, что Оливия хочет вывести ее из игры. Я отметила про себя, что надо будет сегодня же позвонить Шеннон, чтобы напомнить.

– Мне жаль это слышать. Я сочувствую ей, – сказала я.

– Не стоит! Ведь Шеннон никогда не была таким уж хорошим человеком. Со мной она вела себя ужасно, и мне пришлось практически заставить ее стать твоей клиенткой. Она считала, что посещать этот салон было бы ниже ее достоинства… – Оливия сморщила нос.

Я слегка нахмурилась, вытирая волосы Оливии полотенцем.

– Ох, да не давай ты этой истории так тебя напрягать. Шеннон всегда была просто стервой. – И Оливия презрительно махнула рукой.

– Это меня и не напрягает. Ей пришлось нелегко. – Я проводила Оливию обратно к парикмахерскому креслу.

– Она сбитый летчик, и, если ты оставишь ее здесь, это не пойдет на пользу твоему бизнесу. Она просто напоминание о том, как низко могут пасть сильные мира сего. И это печально. – Оливия достала свой телефон и начала скроллить тысячи своих селфи, пока я сушила ее волосы феном.

Я была предана всем своим клиенткам, даже самым худшим. И никогда не имела ничего против того, чтобы выслушивать их излияния по поводу напряжения между ними. Я понимала, что людям необходимо изливать кому-то душу и что они не всегда ладят между собой, но я никогда не хотела быть втянутой в их разборки. Я выслушивала их, но не желала ни в чем участвовать. Однако, когда речь идет обо всех этих сварах, в том-то и суть – не всегда требуется, чтобы ты участвовала в них.

Оливия набрала на своем телефоне сообщение группе, именуемой Женским благотворительным фондом Бакхеда. Я читала его, пока она тыкала в буквы своими костлявыми пальцами. И мне показалось, что все это должно закончиться плохо.

Зазвенел колокольчик, звучащий всякий раз, когда открывалась парадная дверь салона, – это произошло как раз в тот момент, когда я распушила пальцами волосы Оливии. Они выглядели безупречно, пышные, блестящие, как будто она только что снялась в рекламе шампуня.

– Проходи, – донесся из приемной голос Мэри, администратора салона.

Оливия встала и еще раз полюбовалась на свое отражение в зеркале, затем сложила губы уточкой, удостоверяясь, что каждая ее прядь находится на своем месте.

Из-за портьер вышла Карен Ричардсон. У нее были доходящие до плеч рыжие волосы, похожие на горячие светящиеся угли в костре. Она была моей верной клиенткой, агентом по элитной недвижимости и близкой подругой Оливии – ну, настолько близкой, насколько это вообще возможно в Бакхеде. Она была худой, без единой унции жира, и со своими впалыми щеками, плоским широким подбородком и улыбкой до ушей больше походила на модель с подиума, чем на мать или на риелтора.

Карен переключила все свое внимание на Оливию.

– Ты что, только что созвала внеочередное заседание комитета?

Оливия повернулась к Карен, и ее волосы картинно рассыпались по плечам.

– Да. Не беспокойся, это не займет много времени.

– А почему оно будет проходить в кафе, а не здесь?

– Я решила, что так будет проще, поскольку после него мы собираемся пообедать в обществе «У Брайса кризис среднего возраста». – Оливия улыбнулась.

Карен вздохнула и на секунду замялась, будто пытаясь прочесть мысли Оливии.

– Какова тема этого заседания? – спросила она, уперев руку в бок.

– Это ты узнаешь, когда явишься на него.

Оливия повернулась ко мне:

– Большое спасибо, Дженни. Ты самая лучшая! – Она легко чмокнула меня в обе щеки, подобрала с пола свою сумку, дала мне стодолларовую купюру в качестве чаевых и вышла вон, сияя красотой – ну конечно, ведь это и есть мой конек.

– Иногда она бывает невыносимой. – Карен покачала головой, глядя, как Оливия с самодовольным видом выходит из салона.

– Но не всегда, – добавила я с улыбкой.

Частью моей работы является также поддержание мира, и было похоже, что в будущем это станет одной из моих важнейших обязанностей.

– Ну что, пойдем? – Я махнула рукой, и мы обе прошли в кабинет для нанесения загара.

Карен разделась донага быстро. Она не испытывала неловкости, ведь я наносила загар на ее тело уже больше сотни раз, и теперь это был уже рутинный процесс. Я знала ее тело лучше, чем свое собственное, знала на нем каждую веснушку, каждый шрам.

– У тебя будет насыщенный день. Сначала внеочередное заседание комитета, потом обед со здешними дамами.

– Господи, не напоминай. – Карен раздраженно фыркнула.

Я усмехнулась.

Карен улыбалась, пока я распылителем наносила на ее молочно-белую кожу светлый бронзовый загар.

– Я точно не знаю, что задумала Оливия, но я уверена, что ничего хорошего в этом нет. И ты же слышала про Кристал, не так ли?

Я кивнула.

– Я с ней еще не встречалась, но у меня такое чувство, будто я предам Шеннон, если тепло приму ее.

– А ты говорила обо всем этом с Шеннон?

– Да, но не о Кристал. Шеннон совсем расклеилась, и в разговоре с ней я вообще не упомянула, что собираюсь пообедать с Кристал и Оливией.

Когда я закончила обрызгивать ее спереди, Карен повернулась ко мне боком.

– Возможно, тебе все-таки следует поговорить с ней об этом. Я имею в виду Шеннон.

– Да, следует, но если это окажется для нее проблемой, то я мало что смогу сделать. – Карен еще раз повернулась, и я побрызгала загаром ее спину. – У меня есть бизнес, которым нужно руководить, и я руковожу им профессионально. Ты меня понимаешь?

Я кивнула, потому что понимала ее как никто. Карен была не похожа на остальных здешних жен. У нее маленький сын, и в плане денег она не зависела от своего мужа. Хотя, будучи пластическим хирургом, он зарабатывал немало. Но сама Карен построила агентство недвижимости, причем крупное, с нуля и так преуспела, что теперь на нее работала целая команда и самой ей оставалось только завершать заключение сделок и получать прибыль.

– И ясное дело, что теперь нам придется принять Кристал в наш круг, поскольку она жена Брайса, а в этом городе все зависит от того, с кем ты знакома, какую одежду ты носишь, как ты выглядишь и сколько у тебя есть денег и власти. – Карен вздохнула.

– Тебе нет нужды напоминать мне об этом. – Я рассмеялась.

– О, перестань. – Она похлопала меня по плечу. – На самом деле это ты самая обаятельная и привлекательная девушка в этом городе.

– Вот только никто об этом не знает. – Я криво улыбнулась и протянула ей полотенце.

– О, дорогая, непременно узнают.

3. Оливия

– Отлично. Все здесь.

Я посмотрела на каждую из женщин, сидящих за столом отдельного кабинета кафе. На моем лице играла широкая улыбка. Я не могла ее сдержать, ведь я ждала этого много лет. Мы составляли комитет Женского благотворительного фонда Бакхеда и были элитой, поскольку именно мы устраивали самые крутые мероприятия в поддержку той или иной из благотворительных организаций. Все хотели оказаться на нашем месте.

Карен посмотрела на меня, вскинув бровь.

– Тут нет Шеннон.

– Совершенно верно. Потому что мы здесь из-за нее, – ответила я, вздернув подбородок.

Слева от меня сидела Софи, наш секретарь, записывая каждое мое слово, как будто я была самим Шекспиром. Она была приятной женщиной, играющей на моей стороне, но ей никогда не стать частью моего ближнего круга. Да, конечно, Софи была богата, но она только и умела, что вести протокол. К тому же она была безликой, пресной, как коробка несоленых крекеров. И внешность у нее была под стать ее личности… такая же серая и скучная.

Тина, наш казначей, листала свою бухгалтерскую книгу, и с каждым переворотом страницы до меня доносился мускусный запах мерзких духов, которыми она всегда пользовалась. Хотя Тина была богата, пахла она как голодранка. Я бы наверняка сблизилась с ней, если бы на нее не было так тяжело смотреть. Но она начала делать пластические операции до того, как их качество вышло на свой нынешний приемлемый уровень, и ее пластический хирург не отличался высокой квалификацией. В результате она выглядела так, будто кожа вот-вот соскользнет с ее лица и свалится ей на колени. А мои глаза просто не могут выдержать такого.

– Тина, твоя кожа прямо-таки сияет, – польстила ей я. – Сегодня недостаток эластичности почти незаметен.

– О, Оливия, ты так добра, – сказала она с улыбкой.

– А твой прикид, Софи, так соответствует твоей индивидуальности. Мне бы никогда не удалось достичь подобного эффекта.

Софи опустила взгляд на свою простую белую футболку.

– Я уверена, что тебе это бы удалось. На тебе все смотрится отлично.

– Ты права. Итак, начнем?

Тина и Софи кивнули. Карен откинулась на спинку своего стула и слегка склонила голову набок. Мне не было нужды перетягивать ее на свою сторону, чтобы добиться этого решения. Мне были нужны только два голоса, и они были у меня в кармане.

– Внеочередное заседание комитета Женского благотворительного фонда Бакхеда объявляется открытым, – возгласила Софи.

– Отлично. Итак, причина, по которой я сегодня созвала вас здесь, это моя озабоченность положением дел. Мы все знаем, что Шеннон приходится очень тяжело. У меня болит за нее сердце. – Я прижала руку к груди и изобразила на лице сочувствие. Это было самое нелюбимое мое выражение.

Тина и Софи опять кивнули. Карен подалась вперед.

– Я вношу предложение сместить Шеннон с поста председателя нашего комитета. Все согласны?

Софи и Тина начали поднимать руки.

– Подождите! Это неправильно! – чуть ли не завопила Карен.

«Фу, как неженственно».

Софи и Тина быстро опустили руки.

«Трусихи».

– Нет, Карен, неправильно не это, а то, что проведение наших мероприятий и наши благотворительные организации страдают, как страдает сама Шеннон. – Я продолжала говорить спокойно.

– Почему это они страдают? – У Карен округлились глаза.

– Софи, пожалуйста, зачитай, кто отсутствовал на наших последних двух заседаниях, – велела я.

Она кивнула и пролистала свои протоколы назад.

– Шеннон.

– Мне нечего к этому добавить, – сказала я со вздохом.

– Но она же продолжает работать над организацией нашего следующего торжественного приема, и у нее все получается прекрасно. И на этих заседаниях все, что она хотела сказать, передала вам я, – возразила Карен.

– Руководитель должен руководить сам, а не передавать то, что он имеет сказать через куратора по связям с общественностью. – Я покачала головой.

– Оливия права, – вставила Тина. – Я даже не могу обновить данные о наших финансах, потому что она так и не переслала мне их.

– И несправедливо, что мне все время приходится делать отметки о ее отсутствии. У меня и так устает рука от ведения всех этих протоколов, – добавила Софи.

Я едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Ее аргумент был слаб, слаб и скучен, как и она сама. Мы с ней отрепетировали это.

– Я не хочу выступать в роли злыдни. – «Еще как хочу». – Но согласно нашему уставу, если член комитета пропускает два заседания или больше без уважительной причины, то это является основанием для его смещения с его поста, – сказала я. Это должна была озвучить Софи.

– Да, именно так. – Софи нашла в своей папке листок бумаги и положила его перед Карен.

Карен быстро прочла его и снова посмотрела на меня:

– Разве развод не является уважительной причиной?

– Нет. Это не упомянуто в наших уставных нормах, – ответила я.

– Мы не включили его в них, потому что в наши дни это такое распространенное явление, – сказала Тина. – Некоторые из участников фонда разводятся уже в третий раз, но они имеют большую свободу действий, чем члены комитета.

Карен тяжело вздохнула:

– Разве мы не можем сделать исключение?

Я и мои две прихлебательницы одновременно покачали головами.

– Это скользкий путь, Карен. Итак, кто за предложение освободить Шеннон от поста председателя?

Тина, Софи и я подняли руки.

– Значит, против голосую только я. – Карен подняла руку.

– Итак, решено. Шеннон Мэдисон больше не является председателем Женского благотворительного фонда Бакхеда. Не беспокойся, Карен. Она сможет выдвинуть свою кандидатуру на следующих выборах, – заключила я с улыбкой.

Софи быстро записала все это в протокол заседания.

– Я бы хотела внести предложение, – сказала Тина.

«Хорошая девочка».

– Предлагаю выбрать председателем Оливию Новак. Кто за?

Я подняла руку с такой быстротой, что едва не вывихнула плечо. Тина и Софи сделали то же самое. Карен шумно выдохнула.

– Кто против? – сказала Тина.

Карен даже не подняла руки.

«Она проиграла».

– Это кидалово, – сказала Карен.

– Нет, это бизнес, что по сути своей то же самое, – возразила я и непринужденно рассмеялась. – Я предлагаю вот что. До приема осталась всего неделя, и Шеннон так много работала над тем, чтобы организовать его. Так что он станет последним мероприятием, проведенным под ее председательством, и мы объявим о ее смещении только на следующем собрании фонда. Как вам такое предложение? – Я склонила голову набок и добавила своей улыбке лучезарности, не слишком много, но и не слишком мало.

Карен прикусила губы и на секунду задумалась. Это было хорошее предложение. Собственно говоря, с моей стороны это было немалой любезностью. Я играла с дальним прицелом, и в этом случае мне надо было явить какую-никакую доброту.

– Хорошо. Этот прием много значит для нее, так что это будет справедливо, – произнесла она, выпятив свои полные губы.

– Я рада, что мы думаем одинаково. Нам надо выбрать еще и вице-председателя, так что на следующем заседании мы проведем выдвижение кандидатур, а на том, которое состоится после него, устроим голосование. Все согласны? – спросила я.

Все кивнули.

– Вот ваш заказ, – сказала официантка. – Четыре бокала очищающего огуречно-мятного напитка. – Она поставила по бокалу перед каждой из нас.

Я подняла свой бокал, разумеется, чтобы выпить за свой успех.

– Я подумала, что нам нужно будет очистить и себя самих, – объявила я, смеясь.

Тина и Софи тоже засмеялись, как им и полагалось.

– Выпьем за окончание выборов и за новое начало с новым лидером. – Я чокнулась с Тиной и Софи.

Карен же только поднесла свой бокал к губам и высосала весь напиток через соломинку, явно недовольная принятым решением. Но она это переживет, ведь она была не такой, как я, – она была из тех, кто склонен прощать и забывать. Я же всегда считала, что имеется еще один вариант – можно простить и забыть, а можно, наоборот, никогда не забывать обид.

4. Карен

Я вышла из отдельного кабинета кафе, испытывая раздражение. Шеннон будет в ярости, и, возможно, она будет злиться также и на меня. Но я ничего не могла сделать, когда Оливия нанесла свой неожиданный удар, застав меня врасплох, а Тине и Софи не хватило твердости характера и мозгов, чтобы воспротивиться ей. Не планировала ли она все это заранее? Формально Оливия была права. Устав есть устав, а Шеннон отсутствовала на двух последних заседаниях. И тем не менее вся эта история была мне не по душе.

Я прошла по общему залу кафе и увидела Кристал, уже сидящую за столиком, ожидая Оливию и меня. Я видела ее фотографии в социальных сетях, когда мы с Шеннон мониторили ее аккаунт после того, как распили несколько бутылок вина, но вживую она оказалась намного красивее. Закинув ногу на ногу, одетая в сарафан с цветочным рисунком, она сидела за круглым столиком, накрытым белой полотняной скатертью, уставленным дорогой посудой из стекла и украшенным свежесрезанными тюльпанами. Ее длинные светлые волосы ниспадали естественными волнами, и она была загорелой – не так, как я, а благодаря пребыванию на свежем воздухе. Она сияла, но не так, как Оливия и я. На ее щеках играл румянец, и она была красива, явно не прилагая к этому усилий. Теперь мне было понятно, что́ Брайс в ней нашел.

Я подошла к ее столику, и на ее лице отразилась неуверенность – она не знала, кто я такая. Она явно не занималась наведением справок.

– Кристал!

– Да, это я. – Она улыбнулась. У нее был техасский выговор.

Я протянула ей руку:

– Я Карен Ричардсон. И я очень рада с тобой познакомиться.

Она встала из-за стола и вместо того, чтобы пожать мне руку, обняла меня. Я ожидала, что она покажется мне легкомысленной, но она оказалась степенной, спокойной и приятной. Ради Шеннон мне хотелось ненавидеть ее, но я не могла – во всяком случае, пока.

Я села за ее столик, поставила свою сумку на ближайший стул и заказала бокал шардоне. Обычно я не пила за обедом по будним дням, но после заседания комитета мне было необходимо выпить что-нибудь более крепкое, чем сок из сельдерея.

– Ну так как тебе Бакхед? – спросила я, зная, что она живет здесь всего лишь пару месяцев и сейчас старается влиться в здешнее общество. Вначале, устраиваясь на новом месте, она держалась затворницей, и я ее за это не винила. Большинству здешних женщин она сразу же не понравилась, ведь она увела мужа у Шеннон.

– Пока что неплохо. Я просто пытаюсь освоиться и понять этот город. – Она теребила полотняную салфетку – сначала скрутила ее, а потом разгладила.

– О, дорогая, я живу здесь уже более десяти лет, и мне кажется, что я до сих пор не понимаю этот город, – сказала я, смеясь.

Она тоже засмеялась:

– Наверное, ты хочешь дать мне какой-то совет?

– Только один – будь терпеливой. Люди изменят свое отношение к тебе. – Я отпила глоток вина.

Я видела, что она немного расслабилась. Она явно нервничала, и было видно, что ей не хочется находиться здесь. Брайс надавил на нее, чтобы она наладила с нами отношения, поскольку ему очень хотелось восстановить свою репутацию, испорченную его уходом от Шеннон.

– Итак, чем ты занимаешься? – спросила Кристал.

– Пью. – Я отпила еще вина.

На секунду у нее округлились глаза.

– Шучу.

Она отпила большой глоток из своего пинтового стакана. До сих пор я даже не замечала, что она пьет пиво. И именно в эту минуту я поняла, что она мне по душе. Здешние дамы пьют овощные соки с мякотью, шампанское, вино или водку. Но они никогда не пьют пиво.

– А если серьезно, – сказала я, поставив свой бокал на стол, – то я руковожу своей собственной фирмой, занимающейся операциями с элитной недвижимостью, и у меня есть пятилетний сын по имени Райли. – Я достала свой телефон и показала ей несколько фоток моего маленького бесшабашного мужчины, долговязого мальчугана, похожего и на Марка, и на меня. У него мои глаза и нос, но свои волосы и рост он унаследовал от Марка.

– Он просто прелесть, – воскликнула Кристал.

– Да, он – это весь мой мир. – Я положила телефон обратно в сумку. – А у тебя есть дети? – Я знала, что у нее нет детей, но мне хотелось узнать, хочет она иметь их или нет – говорили ли они с Брайсом о том, чтобы завести их. Не знаю, задала я ей этот вопрос, потому что это было нужно мне или из-за Шеннон.

– Черт возьми, нет. Мне бы хотелось когда-нибудь завести нескольких детей, но не в ближайшем будущем. Думаю, я к этому еще не готова.

– Я уверена, что Брайс более чем готов иметь детей. – Я не знаю, почему я это сказала. Это была маленькая подколка, ради Шеннон, и я пообещала себе, что она будет последней. Кристал была милой девушкой, и у меня не было причин ее ненавидеть. Она смущенно кашлянула.

– И у тебя есть агентство недвижимости, которым ты управляешь сама. Это впечатляет, – сказала она, и ее тон был искренним.

– Спасибо за похвалу. Я построила его с нуля, когда только переехала сюда. Мне хотелось иметь что-то свое, и мой бизнес стал таким успешным, что теперь мне больше не надо тратить на него столько времени, сколько я тратила прежде. В настоящее время я скорее являюсь его лицом. Я просто появляюсь в офисе и заключаю сделки. – Я улыбнулась ей.

– Мне бы хотелось тоже когда-нибудь заиметь что-то свое. – Она отпила маленький глоток пива.

Я тоже сделала глоток из своего бокала и в эту минуту увидела Оливию, идущую по залу. Она, как всегда, опоздала, что было нелепо, ведь она и так уже находилась в кафе. Но в этом была вся Оливия. И после нашего заседания она переоделась – теперь она была одета в алое платье, идеально сочетающее в себе шик и сексуальность. Оливия в совершенстве овладела этим стилем и даже придумала для его обозначения новое слово – «шиксуальный».

– Извините, я опоздала. – Оливия уселась за столик. – Привет. Я Оливия Новак.

Они с Кристал обнялись и представились друг другу. Оливия заказала себе шардоне и салат, я тоже заказала салат, а Кристал заказала гамбургер и картошку фри. Оливия прищурилась, услышав ее заказ, явно осуждая и ненавидя ее. Кристал было двадцать пять лет, и она могла безнаказанно есть все, чего ей хотелось. А Оливии и мне было уже порядком за тридцать, и нам приходилось ограничивать калорийность того, что мы ели, поскольку немало калорий содержалось в нашем вине.

Пока мы с Оливией медленно ели наши салаты и мелкими глотками пили вино, Кристал делала большие глотки пива и откусывала огромные куски гамбургера. Оливия смотрела на нее так, будто перед нею было животное в клетке зоопарка, удивительное и в то же время жалкое существо.

Кристал чуть слышно рыгнула.

– Простите.

Она промокнула уголки губ, затем продолжила есть. Она пыталась вписаться в наш мир, но девушка из Техаса не может просто взять и выбросить свои ковбойские сапоги и лассо. Она силилась сидеть прямо, пытаясь подражать осанке Оливии, но примерно через каждую минуту ее плечи начинали сутулиться, и ей приходилось выпрямляться опять и опять. Мы сидели молча, сосредоточившись на еде и обмениваясь быстрыми взглядами и легкими улыбками. Я не знала, что сказать, и чувствовала себя неловко. Это определенно не соответствовало моим представлениям о том, как можно приятно провести день. В конце концов молчание прервала Оливия:

– Ты и Брайс… Как ты познакомилась с ним?

Ну конечно. Оливии непременно надо было затронуть эту щекотливую тему. Я бы могла сказать, что это неуместный вопрос, но мне и самой было любопытно. Как такая девушка, как Кристал, могла познакомиться с таким мужчиной, как Брайс?

Кристал положила свой гамбургер на тарелку и вытерла рот салфеткой. И прочистила горло.

– Это произошло в Техасе, в баре, где я работала. Он приехал в наш город по каким-то делам, и мы запали друг на друга. – В ее глазах вспыхнули искорки, но не озорные, а нежные. Она явно любила Брайса.

– А ты знала, что он женат? – с ухмылкой спросила Оливия. – Нет, я не порицаю тебя, – добавила она, как будто это делало ее вопрос менее неуместным.

Кристал смотрела то на нее, то на меня, прикусив нижнюю губу. Затем одним глотком допила свое пиво и со стуком поставила свой пинтовый стакан на стол.

– Я выложу вам все откровенно, потому что не хочу, чтобы это и дальше было предметом для кривотолков. Вначале я этого не знала. Сразу он мне об этом не сказал, а когда сказал, я уже успела влюбиться в него. Я не из таких женщин, но думаю, в каком-то смысле все-таки такая. И я сочувствую Шеннон. Я никогда не желала, чтобы это произошло, но это произошло. Я познакомилась с мужчиной и полюбила его. Я не жалею об этом и думаю, я и не должна об этом жалеть. – Она произнесла все это одним духом, как будто репетировала эту речь уже много раз. И посмотрела на каждую из нас, словно ища нашего одобрения.

– Тебе незачем об этом жалеть, – сказала Оливия, подарив ей моральную поддержку, которую она искала. Но было очевидно, что на самом деле Оливия так не думает. – Если ты что-то чувствуешь, значит, так оно и есть, – добавила она.

Оливия подмигнула мне. Я не знала, почему она мне подмигнула, но я все равно ей улыбнулась. В Бакхеде улыбались все. Вы улыбались, когда злились, и улыбались, когда были довольны.

– Я тоже выложу тебе все откровенно. Я подруга Шеннон, но я хочу быть радушной и с тобой. Надеюсь, ты меня поймешь, и Шеннон тоже сможет меня понять. – Я чувствовала себя виноватой из-за того, что нахожусь здесь. Моя верность по-прежнему принадлежала и должна была принадлежать Шеннон.

– Я понимаю. – Кристал кивнула. – И отношусь к этому с уважением.

Я улыбнулась ей, и это была довольная улыбка.

Оливия бросила свою салфетку на стол и допила свое вино:

– А я нет. Я закончила свои отношения с Шеннон, и тебе надо сделать то же самое.

Я откинула голову назад и наморщила лоб:

– Разве тебе недостаточно того, что ты отняла у нее звание председателя и забрала его себе?

– Нет, недостаточно. Неужели ты не помнишь, как она относилась ко мне, когда я только что переехала в Бакхед? – Оливия вздернула подбородок и отпила глоток из еще одного бокала вина.

– Нет, и к тому же это было давно. – Я закатила глаза.

– Притеснитель может забыть, что он кого-то притеснял, но его жертва никогда этого не забывает. К тому же теперь она сбитый летчик. Она потеряла и своего мужа, и свой пост в нашем комитете. Мне в моей жизни не нужен балласт, и я не желаю иметь дело с подобным негативом. – Оливия поджала губы.

Я тоже бросила свою салфетку на стол. Да, было время, когда Шеннон и Оливия не ладили между собой, но я не помню, чтобы все это было так уж скверно. Это произошло где-то пять лет назад, тогда, когда у меня родился Райли. Кажется, все вышло немного некрасиво, но, по правде сказать, я этого не помню. У меня тогда был хлопот полон рот, ведь мне надо было заботиться о новорожденном ребенке и одновременно управлять моим агентством. Но кто может так долго цепляться за свою обиду? Оливия, вот кто.

Мне захотелось в гневе вскочить из-за стола и уйти, но я сдержалась, потому что не оплатила свой счет и потому, что Кристал этого не заслужила… Во всяком случае, пока. Я знала, что дело тут не только в истории отношений между Оливией и Шеннон, что Оливия напрягается не только из-за этого. Это было очевидно. Шеннон была лишь ненамного старше Оливии, и ее муж сделал трейд-ин – променял ее на более новую модель. И ненависть Оливии к ней была приправлена изрядной порцией чувства незащищенности и страха. Оливия явно пыталась подвергнуть Шеннон остракизму из-за того, что она боялась сама оказаться на ее месте. Страх сводит людей с ума. Чувство незащищенности сводит их с ума еще больше.

– Я не хочу создавать проблемы. – Кристал смотрела на меня. – Я восхищена тем, что ты хочешь сохранить верность Шеннон и одновременно желаешь быть дружелюбной со мной. – Она перевела взгляд на Оливию: – И, пожалуйста, не считай себя обязанной прекратить общение с Шеннон из-за меня.

– Я прекращаю общение с Шеннон не из-за тебя. Я прекращаю общение с ней, потому что она заслужила это, черт возьми. – Оливия резко вскочила, опрокинув свой стул. Она бросила на стол стодолларовую купюру – как всегда – и выбежала из кафе, ни разу не оглянувшись. Она всегда любила мелодраматические эффекты. Так Оливия в свойственном ей безумном духе хотела продемонстрировать Кристал две вещи: во-первых, что не надо ее злить, а во-вторых, что Кристал правильно сделает, если сблизится с ней. Иллюзии – это великая сила. Я закатила глаза, допила свое вино, а затем и остаток вина Оливии.

Кристал сморщила нос, вытерла салфеткой подбородок и начала мелкими глотками пить воду.

– Тебе придется привыкнуть к ней, – сказала я, смеясь. И это было правдой. Со временем Оливия начинала нравиться тебе все больше и больше, внедряясь в твои мозги… как рак. Она никогда не внушала людям симпатию сразу, если только не хотела им понравиться, а это происходило только в тех случаях, когда эти люди могли что-то ей предложить. То есть да, она была моей подругой, но я помню то время, когда она мне не нравилась, даже теперь мне часто казалось, что я едва терплю ее. Таков уж был Бакхед.

Мой телефон загудел, и телефон Кристал тоже. И на их экранах появилось сообщение от Оливии в общем чате.

Я сожалею о своей вспышке. Я в большом напряжении из-за моего нового положения председателя и из-за того, что Шеннон сделала со мной пять лет назад, и я до сих пор переживаю эту обиду. Пожалуйста, простите меня. Я оплатила счет. Чмоки.

– Тебе действительно придется привыкнуть к ней, – сказала я, покачав головой.

– Да… – Кристал замолчала.

Официантка спросила, не хотим ли мы заказать что-то еще, и я попросила принести нам по порции текилы. И вскоре они оказались перед нами вместе со всем, что к ним прилагалось, – с лаймом и солью и выходкой Оливии заодно. Мы лизнули соль, и, прежде чем выпить текилу, я произнесла тост:

– Выпьем за Бакхед! Надеюсь, что ты сумеешь остаться в нем живой. – Мы залпом выпили нашу текилу, высосали лаймы и посмеялись.

5. Кристал

Я покинула кафе, будучи подшофе и чувствуя себя намного лучше, чем когда явилась туда, благодаря Карен. Она была как глоток свежего воздуха, такого, каким он бывает в Техасе октябрьским утром. Она напомнила мне о доме – из-за ее искренности и простоты. Другое дело Оливия. Пожалуй, от нее можно ждать чего угодно. Ее дерзкое и непочтительное отношение к Шеннон удивило меня. Что же такого могла сделать ей Шеннон, что она до сих пор пребывала в таких расстроенных чувствах? Она упомянула какие-то прошлые обиды, но я так и не поняла, что именно Шеннон когда-то сделала не так. По-моему, во всей этой истории Шеннон жертва. Мне это не нравилось, и я осознавала, что приложила к этому руку. Я не была знакома с Шеннон, но этого и не требовалось, чтобы понимать, что с моей стороны было дурно уводить у нее мужа.

Здание, из которого Брайс вел свою избирательную кампанию, походило на Белый дом в миниатюре. Оно появилось до того, как сюда явилась я, и он сказал мне, что спроектировал его сам и оплатил его постройку из своего собственного кармана. Видимо, потому, что обыкновенное офисное здание было бы его не достойно. Я вошла, поздоровалась с секретаршей и проследовала прямо в его кабинет, неся ему сэндвич и картошку фри из ближайшего кафе. Я полагала, что он будет голоден и захочет узнать, как прошла моя встреча со здешними дамами. Ведь это он уговорил меня познакомиться с ними. Он был твердо намерен поправить свой имидж в глазах избирателей и добиться большего в политике, а чтобы добиться этого, ему были нужны моя помощь и содействие.

– Привет, дорогой, – сказала я.

Он повернулся ко мне, отвернувшись от окна, выходящего на маленькую зеленую лужайку, и приложил палец к губам, продолжая болтать по телефону. Я вздохнула, развернула его сэндвич и картошку и положила их на письменный стол перед креслом. Затем, усевшись в кресло, стоящее напротив стола, начала любоваться им, пока он продолжал ходить взад и вперед. Он помог мне вырваться из Техаса, бросить работу барменши, оставить позади мое прошлое и жизнь, которой я отнюдь не гордилась. Мне хотелось чего-то большего, но некоторые из нас не способны добиться большего, не поймав попутку, как клещ, впившийся в теплую шкуру ни о чем не подозревающей собаки. Но не поймите меня превратно. Я запала на Брайса. И еще как.

Когда мы с ним познакомились, меня сразу привлекли его безупречный подбородок с ямочкой посередине, высокий рост, атлетическое телосложение и пронзительные голубые глаза. У Брайса был полный набор того, что делает мужчину привлекательным: красивая внешность, ум, деньги и власть. Группа местных мамаш даже придумала для его последней избирательной кампании неофициальный девиз: «Его улыбка так потрясна, с переизбраньем все согласны!» И хотя этот слоган не стал популярным, думаю, он помог ему избраться на второй срок.

– А мне плевать. Не чини этим грузовикам никаких препятствий, – сказал он, вдруг резко оборвав свой разговор, и бросил свой телефон на стол. Затем его взгляд встретился с моим, и его лицо просияло.

– Я принесла тебе обед. – Я улыбнулась, когда он обогнул стол.

Он ответил на мою улыбку страстным поцелуем. Его ладони обхватили мою поясницу, скользнули вниз на мой зад, забрались под мой сарафан. Я рассмеялась и поцеловала его еще более страстно. Он отстранился и вернулся к своему креслу.

– Кристал, ты единственная женщина, которая может заставить меня потерять контроль над собой. – Он подмигнул мне и, усевшись, принялся жадно поедать свой сэндвич. Он явно оголодал, ведь все его мысли всегда занимала его работа.

– Я рада, что оказываю на вас такое действие, мистер Мэдисон. – Я покраснела.

Он нажал кнопку на своем стационарном телефоне.

– Принесите мне воды, – приказал он своей секретарше.

Несколько секунд спустя она вернулась с двумя бутылками воды, одной для меня, другой для него. Я поблагодарила ее, а Брайс нет, и я мысленно напомнила себе, что потом надо будет выговорить ему за это. Я понимала, что он занят, устал и находится в стрессовом состоянии, но меня с детства учили, что никогда – ни из-за занятости, ни из-за усталости, ни из-за стресса – нельзя забывать о правилах хорошего тона.

– Как прошла ваша встреча с нашими дамами, миссис Мэдисон? – Он приподнял одну бровь.

– Хорошо. – Я хотела этим и ограничиться, но понимала, что он захочет узнать больше. Брайс принадлежал к тому типу мужчин, которым всегда хочется больше. Ему было необходимо, чтобы я поладила с ними и вошла в их круг. И речь тут шла о том, чтобы исправить его подпорченный имидж и улучшить мой. Думаю, я это понимала. Я сама выбрала эту жизнь, зная при этом, что она потребует от меня жертв.

– И…

– Мне нравится Карен, – сказала я.

– Отлично. Она и ее муж жертвуют небольшие суммы на проведение моей избирательной кампании, и она хороший человек, с которым приятно общаться. К тому же ее агентство по операциям с элитной недвижимостью помогло мне претворить этот офис в реальность. А как насчет Оливии?

– Она… тоже неплоха.

Он положил свой сэндвич на стол.

– Пожалуйста, будь со мной откровенна.

– У меня не было возможности узнать ее поближе. Она в ярости вскочила из-за стола и ушла посреди нашего обеда после того, как поцапалась с Карен из-за Шеннон. А затем через две минуты прислала нам сообщение с извинениями, которое показалось мне довольно странным. Так что если бы мне пришлось сообщить тебе мое мнение о ней прямо сейчас, то я бы сказала, что я от нее не в восторге. – Я скрестила руки на груди.

– Ты должна дать ей шанс. Ее муж приносит мне немалые деньги, а сама Оливия пользуется в городе большим влиянием. Я слышал, что теперь она председатель Женского благотворительного фонда Бакхеда. Будет хорошо, если ты сблизишься с ней.

– Кому будет хорошо: мне или тебе? – Я склонила голову набок.

– Нам обоим, – ответил Брайс, поднявшись со своего кресла.

Он подошел ко мне и поднял мой подбородок, глядя мне в глаза. Затем одним быстрым движением поднял меня, посадил на край стола и своим телом раздвинул мои колени. Он поцеловал меня так пылко, что я даже не заметила, что его брюки расстегнуты, а мои трусы стянуты в сторону. Брайс был страстным человеком, страстным во всем, включая его отношения со мной. Я знала, что может возбудить его: контроль, власть, доминирование. Я поняла это, как только он вошел в мой бар. Он выглядел так, будто в его костюм засунута вешалка, так высоко были подняты его плечи. Он тогда улыбнулся мне, но нет, его улыбка не была галантной, скорее она походила на пятисекундный рекламный ролик перед видео на «Ютьюбе», в котором он рекламировал самого себя. А когда он уселся перед барной стойкой, впечатление было такое, будто он раскланялся, а не сел. Когда он положил на стойку стодолларовую купюру, это был продуманный стратегический ход. Затем он заказал один солодовый шотландский виски «Макаллан рэр каск» – на самом деле этот виски ему не нравился, и он заказал его только для того, чтобы продемонстрировать, что у него есть вкус к жизни. Нас тянет к таким людям, как Брайс, людям, которые кажутся неуязвимыми, как будто с ними в принципе не может случиться ничего плохого. Как будто мир существует потому, что в нем есть они, а не наоборот.

– Я заставлю тебя кричать, – пропыхтел Брайс, входя в меня.

Теперь мы находились внутри друг друга, каждый по-своему. Я подавила крики, и у меня перехватило дыхание, пока Брайс неистово двигался взад и вперед. Я позволила ему взять меня быстро и жестко, потому что Брайс любил быстроту и жесткость во всем – в сексе, бизнесе и в самой жизни. Я знала, чего он хочет и что ему нужно, и давала ему это. Людям, которые всегда добиваются своего, кажется, будто они главные, будто они хозяева положения. Но на деле именно те, кто дает им то, что им нужно, стоят у руля. Меч находится не в руках политика, а в руках того, кто жертвует деньги в его избирательный фонд.

Закончив, он вернулся к тому разговору, который мне совсем не хотелось вести. Он застегнул молнию на своей ширинке и посадил меня прямо.

– Ну так как, ты дашь им шанс?

Я поправила трусы, соскочила со стола и опустила подол сарафана.

– Наверное.

Брайс потер пальцами виски, как будто я вызвала у него внезапную головную боль. Добиваясь своего, он всегда вел себя очень эмоционально. Поэтому-то он и преуспел в политике.

– Да, конечно, – сказала я. – Я постараюсь быть милой. Я впишусь в их круг. Черт побери, я стану для них лучшей подругой, если ты этого хочешь.

Брайс опустил руки. Его головная боль волшебным образом прошла. Он подошел ко мне и поцеловал меня в щеку.

– Отлично. Ты должна стать членом этого их комитета и, возможно, выставить свою кандидатуру на выборах вице-председателя. И этот салон красоты на Пич-стрит – ты должна стать его клиенткой. Они торчат там все время, и это наилучший способ быстро сблизиться с ними и войти в их круг. – Он улыбнулся.

– Мне никогда не попасть в их салон. Карен сообщила мне, что там есть лист ожидания. – Я уперла руки в боки.

Меня охватило облегчение, когда Карен рассказала мне про этот лист ожидания. Я бы предпочла проводить время на свежем воздухе или читать книги, а не заниматься сплетнями в салоне красоты с женщинами, которых я почти не знаю. Как я и говорила, я знала, что жизнь с Брайсом потребует от меня определенных жертв, но я не ожидала, что одной из этих жертв станет общение с ехидными женщинами средних лет. Этот мир был мне незнаком, но я знала, что смогу научиться в нем жить, и притом жить хорошо.

Брайс поднял трубку своего стационарного телефона.

– Стефани, позвоните в салон красоты на Пич-стрит. Ну, вы знаете, тот самый. – Он поднял глаза и улыбнулся мне: – Детка, если за дело возьмусь я, никакого листа ожидания не будет.

Я улыбнулась ему в ответ, но про себя заорала. Я знала, что это будет ошибкой.

6. Оливия

Парадная дверь открылась и быстро закрылась. Я знала, что он пришел, и ждала его в спальне на втором этаже одетая в красный кожаный корсет, красные стринги, черные сетчатые колготки и туфли на высоких красных каблуках. Мои волосы были зализаны назад, губы были накрашены темно-красной помадой, глаза смотрели из-под макияжа «смоуки айз»[3], а терпение было на исходе. Он опоздал. Я накажу его за это. Я стояла, уперев руку в бок, ожидая, когда он войдет сначала в комнату, а затем в меня… Разумеется, когда я позволю ему. Я провела многохвостой плеткой по внешней стороне своего бедра, затем стегнула ею по своей стройной ноге. Удар обжег меня, но я даже не поморщилась. Я всего-навсего проверяла, с какой силой мне надо будет хлестать его ею – достаточно сильно, чтобы причинить боль, но не настолько, чтобы он не захотел приползти ко мне снова. В этом и суть. Достаточно ровно столько, сколько нужно, но не чересчур.

Он вошел в комнату с улыбкой, которая быстро померкла, когда он увидел суровое и раздосадованное выражение моего лица. В нем было шесть футов и два дюйма роста, и он был похож на яппи[4] из Новой Англии, который здесь, на Юге, смотрелся совершенно неуместно, но он все равно держался очень уверенно.

– Ты опоздал. – Я хлестнула плеткой по золотистому белью, которым была застелена огромная кровать.

– Я знаю, знаю. – Он скинул с ног ботинки, снял брюки и рубашку и поднял руки, будто сдаваясь мне. – Меня задержал пациент.

– Никаких оправданий. Встань на колени, – приказала я, и он повиновался. – На четвереньки.

Он слушался меня беспрекословно, потому что я хорошо выдрессировала его. Я подошла к нему и принялась хлестать его по спине, плечам, заду и бедрам – пока он не произнес наше стоп-слово, вернее, стоп-слова.

– Карен – сучка! – завопил он.

Я тут же перестала хлестать его и улыбнулась. Я заранее написала ему на телефон наши новые стоп-фразы. Его тело было испещрено красными полосами, лицо покраснело из-за того, что он задерживал дыхание, противостоя болевым сигналам. Обычно я не секла его с такой силой с самого начала, но он рассердил меня своим опозданием, а за обедом меня рассердила Карен.

– Что ты хочешь сделать со мной? – Я сунула плетку под его подбородок и толкнула его голову вверх.

– То, что вы позволите мне сделать, миссис Новак.

– Сегодня я настроена великодушно. – Я вскинула бровь. – Встань!

Он встал, полностью выпрямившись, и его пенис сделал то же самое. Я отлично умела его возбуждать, знала, чего он хочет, и знала, как получить то, чего хочу я сама.

– Сначала я хочу получить мое содержание, – самодовольно ухмыльнулась я и протянула руку за своей платой.

Он достал из кармана брюк свой бумажник и, взяв из него деньги, вложил их в мою руку. Мне не нужно было их считать, чтобы знать, что здесь намного больше двух тысяч долларов. Я бросила деньги на кровать, пока он ждал моего следующего повеления.

Я показала на купюры, разбросанные по моему шелковому постельному белью.

– Эти деньги.

– Да, – кивнул он.

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня на них.

Больше никто из нас не произнес ни слова. Он поднял меня, бросил на кровать, срывая с меня корсет, сетчатые колготки и стринги. Он оставил на мне туфли на высоких каблуках, а я не выпустила из руки плеть. Ему нравилось чувствовать себя хозяином положения, но только на короткие периоды времени. Я позволила ему целовать и лизать меня от шеи до вагины, а затем стегнула его. Это всегда было только игрой. Никогда не заходи слишком далеко, иначе он уйдет от тебя навсегда. Так я держала его под контролем, так я добивалась, чтобы он был моим.

Я заставила его лечь на спину и хлестала его грудь и живот, пока он не использовал еще одну нашу стоп-фразу.

– Председатель комитета Оливия Новак! – заорал он.

– Хороший мальчик. – Я поцеловала его грудь и начала двигаться ниже, ниже. Затем подняла голову и посмотрела на него, как это делают девушки в порнофильмах. Он улыбнулся, и тогда я заглотила его. Его глаза широко распахнулись, ноги задергались. Но прежде, чем он успел кончить, я вонзила в него зубы, ожидая, чтобы он произнес еще одну стоп-фразу.

– Правление Шеннон закончилось! – крикнул он.

Открыв рот немного шире, я отстранилась. Я полагала, что моих стоп-фраз слишком много, чтобы он их запомнил, но он смышленый мальчик. Он сделал долгий выдох, в котором слились боль и наслаждение. Я заползла на него и прошептала ему на ухо:

– Хочу, чтобы ты вошел в меня.

Две секунды спустя он был во мне, а через тридцать секунд после этого он лежал рядом со мной, дыша тяжело, словно слишком раскормленный английский бульдог, и говоря мне, какая я замечательная.

Я встала с кровати и завернулась в короткий халат из черного шелка. Он все еще дышал так тяжело, словно это были его последние вздохи. Я же была совершенно спокойна.

– Черт побери, Оливия. Ты чертова богиня.

– Знаю. Я в душ. Сложи мои купюры в пачку, когда отдышишься. – И прежде чем я вышла из комнаты, он уже собирал мои деньги, хотя его дыхание по-прежнему оставалось неровным.

«Псов так легко дрессировать, особенно бродячих».

Сбросив халат на плиточный пол, я встала под душ. Горячая вода полилась на меня и потекла по моей коже. Я откинула голову назад под горячими струями и закрыла глаза. Мой разум был почти полностью пуст, я ни о чем не думала. Это благодаря богатству. Оно позволяет тебе не беспокоиться. Я знаю это. Я выучила этот урок. Потому что было время, когда у меня не было защищенности, которую дают деньги. А до этого было время, когда она у меня была. Говорят, что лучше любить и потерять любовь, чем вовсе никогда не любить… Но с деньгами дело обстоит не так.

Когда я была ребенком, моя семья была богатой… очень богатой, но это богатство не было законным. Очевидно, это существенное отличие, но попробуйте объяснить это четырнадцатилетней девочке-подростку. Попробуйте сказать ей, что вам придется продать все ваше имущество, что ее отец сядет в тюрьму, что ей придется перейти в государственную школу, что ее подруги перестанут быть подругами, что весь образ ее жизни рухнет и станет всего лишь жестоким воспоминанием, сладким сном, который ей уже не вернуть.

Повзрослев, я добилась, чтобы моя жизнь стала именно такой, какой я хотела ее видеть, – то есть богатой и полной привилегий. Такой, какой она и должна была оставаться всегда, если бы мой растяпа-отец не пустил все под откос. Хотя, наверное, в каком-то смысле мне надо быть ему благодарной. Ведь если бы не он, во мне не зародился бы этот голод, это стремление ни в коем случае не вернуться к унизительной бедности моих детских лет. По правде говоря, я лучше умру, чем буду бедной, а самый простой способ оставаться богатой – это иметь влияние и власть.

7. Дженни

Солнце еще взошло не полностью, когда я отперла заднюю дверь моего салона и, включив свет, вошла. Я особенно любила это время. Мне нравилось открывать «Сияние» раньше, чем это необходимо, чтобы иметь возможность в тишине насладиться ощущением покоя до того, как день начнется по-настоящему. К тому же моя лучшая подруга Киша всегда приходила заранее, чтобы психологически подготовиться к дню, заполненному работой с волосами и макияжем, собраться до того, как начнется неизбежная нервотрепка.

Вскоре я услышала, как через парадную дверь в салон вошла Мэри – администратор в нашей приемной.

– Доброе утро, – крикнула она и сразу же принялась за работу.

Послышалось движение ножек стула по полу, затем застучали клавиши ее компьютера. Затем в салон неторопливо вошла Киша, полная уверенности в своих силах и держа в каждой руке по пластиковому стакану кофе из «Старбакса». Ее отец был белым, а мать чернокожей, и вместе они сотворили эту роскошную женщину с льдисто-голубыми глазами, полными губами и великолепными длинными вьющимися каштановыми волосами (добавлю: мне ни разу не пришлось над ними работать – так они были безупречны).

– Дженни, вот твой кофе, – сказала она, протянув мне мой стакан.

– Ты моя спасительница. – Я взяла стакан и сразу же поднесла его к губам.

– Что у нас сегодня? – Киша села в одно из кресел и повернулась вместе с ним, медленно прихлебывая кофе.

– Шеннон будет находиться здесь практически весь день. До конца месяца она должна сделать все свои сеансы.

– О да, она же теперь не замужем… и готова тусоваться? – Киша пошевелила бровями.

– Не думаю. Я слышала, что развод стал для нее полной неожиданностью, и мне кажется, Шеннон по-настоящему любила Брайса.

Киша отпила еще один глоток своего кофе.

– А может, она любила деньги и власть?

– Когда речь идет об этих женщинах, кто его знает – с них станется. – Я допила кофе и бросила стакан в мусорное ведро.

– Кстати, о любви: когда ты позволишь мне устроить для тебя свидание? – И Киша подмигнула мне.

– Никогда, – ответила я, обходя салон, чтобы удостовериться, что везде в нем царит абсолютная чистота и все находится на своих местах. Этот салон был моим детищем, моей любовью, моим всем. И для меня было важно, чтобы все в нем было в идеальном порядке.

– Ох, да ладно тебе. Давай вернем тебя в игру. Какой тип партнера ты предпочитаешь? Какой из них в твоем вкусе?

– Никакой. – Я вскинула бровь.

– А я знаю какой. Бесплодный и неспособный ответить ни на какие чувства, ни на какую привязанность. – И Киша обвела мой салон широким взмахом руки.

Я села в кресло, ближайшее к ней.

– Ха-ха, очень смешно.

– Этот салон не может ответить на твою любовь.

– Знаю, но у меня просто нет времени на свидания.

Я повернула свое кресло к зеркалу и наложила на свое лицо легкий макияж, но так, чтобы ни в коем случае не замазать веснушки, покрывающие мои щеки и нос. Оливия была не права насчет них – они были прекрасны. У меня не было никаких морщинок, только глубокие ямочки. Я поправила мою свободную, струящуюся блузку. Я не была уверена, что она подойдет к моему миниатюрному телосложению, но со временем она начала нравиться мне все больше и больше, потому что она была простой и не привлекала внимания.

– Выкрои время, чтобы заняться устройством своей жизни. Найми еще одну сотрудницу. – Киша поднялась со своего кресла и встала за моей спиной. Она положила руки мне на плечи и посмотрела на мое отражение в зеркале – Ведь ты не молодеешь.

– Мне всего лишь тридцать один год, – возразила я.

– И скоро тебе стукнет сорок.

– Ты говоришь ужасные вещи! – Я засмеялась.

Киша пожала плечами:

– Всего лишь правду.

Я развернула свое кресло и, глядя на нее, шутливо закатила глаза.

Она была права. Время ни для кого не останавливалось и не замедляло свой ход. И, похоже, чем более занятым человеком ты была, тем оно летело быстрее. Последний раз я была на свидании еще до того открытия «Сияния» и в глубине души знала, что мне необходимо нечто большее, нечто, находящееся за пределами этих четырех стен и не имеющее отношения к богатым женщинам, которых я обслуживала. Я жила через их посредство, их жизнью, их чувствами, но это же просто-напросто то же самое, что и не жила вовсе.

– Ну и как ты собираешься справиться со всей этой ситуацией с Шеннон? Мы можем сдвинуть на другое время прием всех остальных клиенток? – Киша взяла наш журнал для записей.

– Да, думаю, именно это нам и придется сделать.

– Это же нелепо. Мне казалось, что это салон красоты, а не ясли для женщин среднего возраста, – насмешливо заметила Киша.

– Вот тут ты ошибаешься. Эти женщины как малые дети – у них есть все, но они все равно находят поводы ныть и затевать свары.

– А мы можем поднять сумму их членских взносов, раз уж мы добавили к перечню своих услуг услуги нянь?

Наш смех был прерван звоном колокольчика на парадной двери.

– Входите, мисс Блок. Дженни ждет вас, – сказала Мэри.

– Меня зовут миссис Мэдисон, – поправила ее Шеннон.

Боже. Она оставила себе фамилию Брайса, продолжая цепляться за надежду вернуть богатство, влияние и мужа. Бедняжка.

Шеннон вышла из-за черных портьер так, будто она выходит на сцену в каком-то популярном представлении в бродвейском театре. Не хватало только света рампы и аплодисментов. Ее длинные золотистые волосы утратили свой яркий оттенок, поскольку их уже давно не касалась рука стилиста. Что ж, сегодня я это исправлю. Ее точеный нос смотрелся так, будто его создал какой-то искусный мастер, и так оно и было. Этого мастера звали доктор Ричардсон, муж Карен. Ее кожа была гладкой, как мрамор, что достигается только инъекциями ботокса. Которые ей делал все тот же доктор Ричардсон. Она носила только одежду самых известных модных домов – «Армани», «Гуччи», «Прада», «Шанель», «Версаче» – и сегодня была упакована в вещи от них всех. Белые брюки «Версаче», туфли на высоких каблуках «Прада», блузка «Армани», солнцезащитные очки «Шанель» и сумка «Гуччи». Она была худа и округла одновременно – это бывает только у сорокалетних женщин и достигается долгими тренировками в тренажерном зале, строжайшей диетой и регулярными визитами к врачу. В отличие от намного более молодых женщин она выглядела так, будто ее моложавая внешность стоила ей немалых усилий. Нет, естественность – это не про нее.

Шеннон сняла свои темные очки и улыбнулась Кише и мне. На ее лицо был наложен толстый слой грима – так она тщилась компенсировать себе потерю своего брака. Мне было ужасно жаль ее. Шеннон была домохозяйкой. Примерно так она и представилась мне чуть более трех лет назад, когда явилась в мой салон впервые.

– Я Шеннон Мэдисон, жена конгрессмена Брайса Мэдисона, – сказала она в тот день.

Такова была ее самоидентификация – пока этому не пришел конец. Теперь другая женщина занимала ее место и носила звание, которое прежде принадлежало ей. Будучи людьми, мы позиционируем себя с помощью того, чем мы больше всего гордимся, – кто-то определяет себя прежде всего как мать, кто-то как владелица салона красоты, кто-то считает себя вольной птахой. Но что происходит, когда ты это теряешь? Чем ты становишься тогда?

– Привет, Шеннон. Мы так рады, что ты смогла к нам прийти. – Я подошла к ней и расцеловала ее в обе щеки.

Она обняла меня немного крепче, чем делала обычно. Я понимала, что ей это необходимо, и тоже крепко сжала ее и потерла ее спину. Мы разжали объятия, когда она наконец оказалась к этому готова, и я улыбнулась и кивнула ей. Она кивнула в ответ, и ее глаза увлажнились. Но она сделала глубокий вдох, и ее глаза почти сразу перестали предательски блестеть. Она всеми силами старалась держать себя в руках. Они с Кишей тоже обнялись и обменялись любезностями.

– Что мы можем для тебя сделать? – спросила я.

– Во-первых, налейте мне шампанского, а затем сделайте все, что вы умеете. С головы до ног. Все сеансы и услуги, которые есть в вашем перечне. Я хочу этого. Я желаю выйти отсюда пьяной и прекрасной. – Она засмеялась, но было видно, что она говорит это всерьез.

За то время, что я знала Шеннон, она всегда была такой собранной. Она мало пила и редко теряла самообладание. Она очищала свой организм с помощью соков и перепробовала все модные диеты, которые только существуют в природе. Она заботилась о себе. Эта Шеннон была не похожа на ту, которую я знала, но я понимала, что она страдает и пытается притупить свою боль.

Киша достала бутылку шампанского и откупорила ее. Она наполнила бокал и поставила бутылку рядом с собой, пока Шеннон усаживалась в кресло.

– Мой конек – это наведение красоты, – сказала я, накинув на нее пеньюар.

– А мой конек – это выпивка, – добавила Киша.

– В таком случае я в хороших руках, – засмеялась Шеннон и посмотрела на нас обеих. Затем поднесла свой бокал к губам и одним глотком осушила его.

8. Шеннон

Мои волосы были окрашены, подстрижены и уложены в прическу. Мне сделали пилинг всего тела, удаление волос, массаж и нанесение загара. Мои ресницы были нарощены, брови затемнены. Мне был сделан безупречный макияж, более легкий, чем я просила, но я согласилась последовать рекомендации Дженни, сказавшей, что в дневное время он должен быть менее заметным. Мой маникюр высыхал, Киша делала мне педикюр, и я перешла с шампанского на белое вино. Я была капитально навеселе и чувствовала себя чрезвычайно красивой и уверенной в себе, чего со мной уже давно не бывало.

Дженни и Киша, как всегда, были на высоте, и к середине второй половины дня мы уже говорили о моем разводе. Я вовсе не собиралась поднимать эту тему, но в атмосфере салонов красоты и спиртном есть нечто такое, что настраивает тебя на откровенность. А если смешать их вместе, ты становишься готова выложить абсолютно все. Они обе были отзывчивы и участливы, задавали уместные вопросы, делали мне уместные комплименты и – что было мне необходимо – в хвост и гриву чихвостили мужчин.

– Теперь, когда ты не замужем, тебе кто-нибудь приглянулся? – поинтересовалась Киша.

– Благовоспитанные дамы никогда не говорят о таких вещах, – ответила я, засмеявшись и икнув.

– Вот это да! – Киша захлопала ресницами и начала красить ногти на другой моей ноге.

– Нет, ты меня не поняла, – сказала я, быстро шевельнув запястьем. – Я по-прежнему люблю Брайса и надеюсь, что когда-нибудь мы с ним соединимся вновь.

Киша и Дженни переглянулись и сдвинули брови. Я понимала, что, по их мнению, я спятила, раз говорю такое, но, несмотря на все, что Брайс заставил меня пережить, я по-прежнему любила его. Мы с ним были хорошей парой. Просто у него был кризис среднего возраста, очень затянувшийся кризис среднего возраста. Дженни прислонилась к своему креслу, и ее лоб собрался в складки. Я видела, что она хочет спросить меня о чем-то, но Дженни всегда была очень деликатна и ни в коем случае не желала никого обижать.

– Полно, Дженни, просто скажи то, что ты хочешь сказать, – фыркнула я. Она подошла ко мне и долила в мой бокал еще шардоне. Если считать и шампанское, и вино, я выпила уже почти две бутылки, и теперь мои слова лились легко и свободно, произносимые с протяжным южным выговором.

– Ты правда считаешь, что Брайс вернется к тебе? – спросила она. – Он же вступил в новый брак.

– Он развелся один раз, а значит, может сделать это снова, – невозмутимо ответила я.

Киша и Дженни кивнули. Я знаю, что они были не согласны со мной и, скорее всего, считали, что я неадекватна. Но они увидят. Они все увидят. Брайс не проявлял ко мне интереса, когда я начала подбивать к нему клинья четырнадцать лет назад. Он был слишком зациклен на своей карьере. Но тогда я заставила его передумать и могла бы сделать это снова. На протяжении нашей совместной жизни я постоянно предупреждала его, что стала бы самой худшей бывшей женой, которая только может у него когда-либо быть, потому что никогда ничего не забываю и никогда ничего и никого не отпускаю, включая бывших мужей.

– Говорят, если ты кого-то любишь, то отпусти его – а если он не возвращается, то пойди и сама верни себе этого говнюка. – Я фыркнула.

Киша засмеялась, а Дженни посмотрела на меня с жалостью, но быстро обратила это в легкую улыбку.

– Какие у тебя планы на вечер? – спросила Дженни, сменив тему.

– Мне надо завершить приготовления к торжественному приему, который должен состояться на следующей неделе, переслать финансовый отчет и все такое. Я пропустила пару заседаний комитета, но этот прием все равно получится просто великолепным. Он должен получиться великолепным. Сегодня мне не удалось связаться ни с кем из членов комитета, чтобы доработать детали. Кстати, Оливия приходила сюда?

Она уже несколько месяцев не отвечала на мои звонки. Я не понимала почему, но у меня так и не вышло поговорить с ней, чтобы выяснить, в чем тут суть.

– Да, она была здесь вчера, – ответила Дженни.

– А она говорила что-то обо мне?

– Нет, – отозвалась Дженни, прибирая салон.

У меня возникло ощущение, что она говорит неправду, но я не стала давить на нее. Дженни считала, что одной из ее обязанностей является поддержание мира, и я понимала почему. Должно быть, тяжело находиться в самом центре сплетен Бакхеда. До моего развода я всегда думала, что самая влиятельная женщина в городе – это я, но в глубине души я понимала, что на самом деле это Дженни. Знание – сила, а Дженни знала все. Я отпила еще один глоток вина.

– Знаешь, я едва не отменила свое членство здесь, – призналась я.

Глаза Дженни немного округлились, но ее лицо сразу снова приняло то выражение, которое она использовала, обслуживая своих клиенток, нейтральное, с чуть заметной улыбкой.

– В самом деле? Что ж, думаю, я бы это поняла, после твоего развода и всего прочего.

– О нет, дело тут не в деньгах. Я получаю хорошие алименты. – Я выпрямилась. – Я не была уверена, не станет ли его новая жена также твоей клиенткой.

Дженни открыла рот, затем закрыла его, колеблясь.

– Вообще-то Брайс позвонил мне вчера. И скажу откровенно, я внесла ее в список своих клиенток, но я сделаю так, чтобы ваши посещения моего салона не пересекались.

– Хорошо. – Я кивнула.

– К тому же, думаю, здесь мы увидим ее не скоро. Если судить по тому, что рассказала мне Оливия, Кристал отнюдь не фанатка салонов красоты, – объяснила Дженни, но произнесла она это без осуждения, а так, будто прочла эти слова с телесуфлера.

Я вскинула брови и сделала еще один глоток. «Женщина, которая не напрягается по поводу своей внешности». Я рассмеялась. Брайс определенно останется с ней недолго. Ему необходимо иметь рядом такую женщину, как я, а не какую-то девчонку с захолустной фермы. И это дало мне надежду, что мы с Брайсом снова будем вместе.

– Готово. – Киша приподняла мои ноги. Ногти на них были безупречно накрашены темно-синим лаком. – Тебе надо будет подождать десять минут, чтобы лак высох.

– Спасибо вам обеим! Я чувствую себя красивой и подвыпившей. – Я подняла свой бокал. – Какой прекрасный день!

Он был прекрасным потому, что сейчас я впервые за долгое время не испытывала душевной боли от того, что моя жизнь рушилась, одиночества разведенной женщины и стыда от того, что мой муж ушел от меня к женщине моложе меня. Но, скорее всего, это было просто результатом действия алкоголя.

Зазвенел колокольчик на парадной двери.

– Здравствуйте, – сказал мягкий голос, произнеся это слово с сельским выговором.

– К тебе должен был кто-то прийти? – спросила Киша, обращаясь к Дженни. Дженни покачала головой.

– Мэри ушла на обед. Я займусь этим сама. – И Дженни исчезла за черными портьерами.

До меня донесся тихий шепот:

– Вы не могли бы прийти через десять минут?

– Кто это? – крикнула я.

Дженни просунула голову между портьерами.

– Это Кристал.

– О, отлично. Не обращайте на меня внимания. Пусть она пройдет сюда, – сказала я, пытаясь говорить внятно, но все равно проглатывая звуки.

Дженни опять скрылась за портьерами. Снова послышалось шушуканье.

Я отпила еще один глоток и протянула свой бокал Кише. Она немедля наполнила его вновь, затем сама сделала большой глоток прямо из бутылки. Ей явно не терпелось поучаствовать в этой ознакомительной встрече.

– Что вы там копаетесь? – крикнула я.

Они продолжали шептаться. Я услышала, как Дженни просит Кристал вернуться позже, и, встав со своего кресла, попыталась удержать равновесие.

– Лак на твоих ногтях на ногах еще не высох, – предупредила Киша.

Я отмахнулась от нее и, подняв пальцы ног в огромных педикюрных шлепанцах, сделала один шаг, затем другой и третий, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Поролоновые шлепанцы громко шлепали по полу.

Дойдя до портьер, я попыталась резко отдернуть одну из них.

– Давай, Кристал, входи. Мне не терпится познакомиться с тобой. – Похоже, мои ноги тоже онемели от алкоголя, потому что я все-таки потеряла равновесие. Я схватилась за портьеру, и, когда я свалилась на пол, она окутала меня.

– Чччерт! – вскрикнула я из-под бархатного кокона. Я не так представляла себе встречу с женщиной, которая увела у меня моего мужа. В своем воображении я рисовала себе, как простолюдинка (Кристал) встречается с королевой Англии (мною), как она преклоняет колено, и я сношу ее голову мечом. Ну ладно, не совсем так. Но моя фантазия точно не походила вот на это.

– Боже! – взвизгнула Киша и подбежала ко мне.

Она освободила меня от портьеры и помогла мне встать. Я сразу же, шаркая шлепанцами, вернулась на свое кресло для педикюра, избегая зрительного контакта с Кристал. Киша и Дженни повесили портьеру обратно, и Кристал осталась на другой ее стороне. Я быстро привела себя в порядок, перевела дыхание, подавила свое смущение и поправила волосы. И, стараясь держать бокал шампанского как можно более изящно, стала ждать, когда Кристал войдет в зал. Затем опустила взгляд на пальцы своих ног и обнаружила, что они измазаны лаком для ногтей. Вот черт.

Из-за портьер опять слышалось шушуканье.

Вошла Киша. Она бросила на меня взгляд, в котором читалась солидарность, затем, не произнеся ни слова, принялась поправлять мой педикюр. Киша всегда была ко мне очень добра.

Дженни раздвинула портьеры и прошла в зал. За ней молча следовала Кристал. В интернете я видела тысячи ее фотографий, и мне было неприятно признать, что вживую она очень красива. Она взглянула на меня, затем опустила взгляд в пол, после чего перевела его на свой телефон. Было очевидно, что сейчас ей хочется находиться где угодно, но только не здесь. А я желала находиться именно здесь. Она чувствовала себя неловко. А я была пьяна.

– Вы можете сесть вот сюда. – Дженни показала на кресло. Я услышала, как Кристал сказала, что ей надо подровнять волосы и сделать маникюр и педикюр. Дженни надела на нее парикмахерский пеньюар и начала расчесывать ее длинные светлые волнистые волосы.

– Как вы устроились у нас в Бакхеде? – спросила Дженни.

– Хорошо. – Кристал говорила тихо, слишком тихо. Мне было трудно расслышать ее, и она то и дело поглядывала на меня в зеркало.

– Готово, – сказала Киша, встав и улыбнувшись мне. – Десять минут, и лак на них высохнет. Десять минут. – И она подняла обе руки, растопырив пальцы. – Я кивнула, одними губами произнесла: «Извини» – и снова переключила все мое внимание на Кристал.

– Я рада это слышать, – проговорила Дженни. Было видно, что она тоже чувствует себя неловко. – Вы хотите что-нибудь выпить?

– Да, будьте так добры, – робко ответила Кристал. – Что-нибудь крепкое.

Дженни кивнула. Киша налила в стакан водки с содовой и протянула его ей.

– Спасибо. – Она поднесла соломинку к губам и пила, пока та не начала производить чавкающий звук. Киша немедля налила ей еще. Я продолжала пить свое вино, уставившись на Кристал.

– По-моему, мы еще не представились друг другу. – Я встала со своего кресла, приподняла пальцы ног и осторожно подошла к Кристал, протягивая руку. – Я Шеннон Мэдисон, – сказала я. – Дженни нервно завертела в руке свою расческу, а лицо Киши сморщилось. Они опасливо переглянулись. Но мне было плевать.

Кристал выпростала руку из-под пеньюара и обменялась со мной рукопожатием.

– Меня зовут Кристал. – Ее взгляд встретился с моим, но уже через несколько секунд она отвела его.

«Слабые люди не способны долго смотреть в глаза».

– Кристал – а как дальше?

– Кристал Мэдисон, – кашлянула она.

– Мэдисон? Что ж, тогда мы, должно быть, приходимся друг другу родней. – Я засмеялась, с трудом направляясь к своему креслу с помощью Киши.

– Не опускай пальцы ног, – сказала она, когда я сделала несколько больших нетвердых шагов.

Кристал схватила свой стакан и начала усиленно сосать свой коктейль через соломинку.

«Наверное, именно так она и увела у меня мужа».

– Кстати, как поживает Брайс? – Я вскинула бровь и ухмыльнулась. Мне хотелось заставить ее чувствовать себя не в своей тарелке. Сама я уже несколько месяцев чувствовала себя не в своей тарелке. И хотела, чтобы и она почувствовала себя так же.

Она поставила свой пустой бокал на стол.

– С Брайсом все хорошо.

Ее взгляд метался по залу, пытаясь отыскать что-нибудь, на чем можно было бы сосредоточиться. В конце концов она просто достала свой телефон. Лак на ногтях пальцев моих ног уже высох, и я могла бы уйти, но мне не хотелось этого делать. Кристал была для меня чем-то вроде сказочного единорога. Она казалась мне нереальной, и все же сейчас она сидела прямо передо мной. Когда Брайс сказал, что он уходит от меня, я не поверила. Когда сказал, что у него есть другая женщина, я не поверила. Когда вручил мне свидетельство о разводе, я не поверила. Даже когда к дому подъехал грузовик для перевозки моих вещей, я не поверила. Когда я переехала из нашего дома в квартиру, я не поверила. Теперь я сидела перед женщиной, из-за которой все это произошло, и я все так же не могла поверить.

– А ты знала, что Брайс женат, когда трахалась с ним? – со злостью выпалила я.

Глаза Кристал широко раскрылись. Дженни оторопело разинула рот. Киша не знала, куда смотреть. Я улыбнулась. Кристал неловко кашлянула, затем посмотрела в зеркало, прямо на мое отражение. Ее взгляд встретился с моим. В ее глазах читалась обида, как и в моих. Я не знала, на что она обижалась, но я видела эту обиду.

– Нет, – твердо ответила она. И повернулась ко мне.

Дженни отошла в сторону. Я положила ногу на ногу и принялась покачивать ею, ожидая объяснений.

– Мне жаль, что он бросил вас, правда жаль, – сказала она. – Я узнала, что он женат, только после того, как влюбилась в него. Так что вы можете не беспокоиться. Он разлюбил вас не из-за меня. Он разлюбил вас из-за вас самой. – Она опять отвернулась.

У меня отвисла челюсть. «Да как она смеет говорить со мной подобным образом? Что она вообще может знать о любви? Ей же всего двадцать пять лет. Она еще ребенок». Но слова застряли у меня в горле, а когда я наконец собралась ответить, на парадной двери зазвонил колокольчик.

– Привет! Мне надо срочно спасти ноготь, – послышался голос Оливии. Она впорхнула в зал и, увидев меня, остановилась как вкопанная. Затем быстро перевела взгляд на Кристал и снова уставилась на меня.

– Какого черта? Что ты делаешь тут? – вопросила она, и я не сразу поняла, что она говорит не с Кристал, а со мной.

– Что ты имеешь в виду? Я клиентка этого салона, – ответила я, повысив голос и говоря заплетающимся языком.

– Дженни, я думала, что членство Шеннон будет отменено, – резко сказала Оливия.

Я широко раскрыла глаза и взглянула на Дженни, затем на Оливию и снова на Дженни.

– Я никогда этого не говорила, Оливия. Она сделала все свои положенные ежемесячные сеансы и заплатила за них.

Я встала со своего кресла и надела туфли.

– А какое тебе до этого дело, Оливия?! – заорала я.

– Шеннон, замолчи, – презрительно скомандовала Оливия, уперев руку в бок.

– Что-о? Никто не смеет приказывать мне замолчать, и уж тем более женщина, похожая на надувную куклу для сексуального удовлетворения!

Я, пошатываясь, выпрямилась. Оливия была моей подругой, и вдруг теперь просто потому, что у меня больше не было мужа, она повела себя со мной так, будто я была никем, как будто меня вообще не существовало.

– По крайней мере, я не старуха! – завопила она, брызгая слюной и произнося слова гнусаво. Я была всего на несколько лет старше ее.

– Сейчас же замолчите обе! – жестко сказала Дженни.

– Пошла ты к черту, Оливия!

– Хватит, или я исключу вас обеих. – Дженни скрестила руки на груди.

Я тут же замолчала.

Оливия топнула ногой:

– Ты можешь починить мой ноготь или нет?

– Его может починить Киша, – ответила Дженни.

– Очень на это надеюсь. Ведь это я сделала тебя тем, что ты есть, Дженни. Давай не будем об этом забывать, – бросила Оливия, обернувшись и устремив на Дженни испепеляющий взгляд.

Дженни повернулась к Оливии и подошла к ней вплотную. Оливия сделала шаг назад. Наверное, она боялась потерять свое престижное членство. Я надеялась, что Дженни выгонит ее прямо сейчас. Возможно, Оливия и помогла Дженни сделать ее салон тем, чем он был, но это был салон Дженни. Он процветал благодаря ее яркой индивидуальности и таланту. Люди любили Дженни. Она была глотком свежего воздуха в городе, переполненном жадностью, ложью и развращенностью сердца и ума.

– Вообще-то, ты можешь обратиться к Мэри в приемной и записаться на более позднее время. Сегодня у нас все расписано.

– На твоем месте я бы не стала это делать, – огрызнулась Оливия.

– Но ты не на моем месте. – Дженни отвернулась и снова сосредоточила все свое внимание на волосах Кристал.

– И слава богу! – Оливия развернулась и в гневе выскочила вон.

Я была признательна Дженни за то, что она заступилась за меня, но бросить вызов Оливии было бы ошибкой. В Бакхеде Оливия была как смерть с косой. Когда приходил твой час, она расправлялась с тобой, если не так, то эдак.

9. Дженни

Настоящее время

Детектив Фрэнк Сэнфорд подается вперед на своем стуле и стучит ручкой по столу. Он стучит с интервалом в секунду, и это здорово раздражает. Постучав так десять раз, он внезапно останавливается.

– Тогда вы и познакомились с Кристал?

Я делаю глоток выдохшегося кофе из полистиролового стакана.

– Да.

– Та ссора в вашем салоне и стала началом конца этой группы женщин?

– Думаю, после нее уже не было пути назад.

Я начинаю теребить резинку для волос, надетую на мое запястье, ту самую, реклама которой уверяет, что она не оставляет на них вмятин. Но это ложь. Все мы оставляем свой отпечаток, даже эта резинка для волос.

– Вы были злы на Оливию?

– Если бы я по-настоящему на нее разозлилась, то прекратила бы ее членство немедля. Я знала, что у Оливии проблемы с психикой, так что спустила это на тормозах, – говорю я, снова переведя взгляд на детектива.

– В этой группе женщин имелась напряженность, и немалая. Вы с этим согласны? – Он вздергивает подбородок.

– По-моему, напряженность – это еще слабо сказано. – Я подаюсь вперед и ставлю локти на стол.

– А как бы выразились вы сами?

– Ну, дело кончилось тем, что одна из них мертва. – Я морщусь.

– И как по-вашему, кто это сделал? – Он тоже подается вперед.

– Если исходить из того, как эти женщины вели себя друг с другом, думаю, это могла быть любая из них.

Он поднимает брови, и его лоб прорезает ряд глубоких параллельных морщин.

– Любая из них? А мне казалось, некоторые из них неплохо ладили между собой.

– Разве люди когда-либо по-настоящему ладят между собой?

– А разве мы с вами не ладим? – Он вскидывает одну бровь и слегка склоняет голову влево, будто я задела его чувства.

– На поверхностном уровне да, конечно. Но я не знаю, что сейчас происходит в вашей голове, а вы не знаете, что происходит в моей.

– Значит, вы утверждаете, что некоторые из этих женщин притворялись, будто они ладят между собой?

– Я думаю, что эти женщины притворялись во многом.

Детектив Фрэнк Сэнфорд молчит несколько секунд, затем что-то пишет.

– А вы знали об этой связи на стороне? – спрашивает он.

Я смеюсь:

– О которой из них?

10. Карен

Заключив сделку по продаже дома на многомиллионную сумму, я решила отправиться на пробежку по городу. Физическая нагрузка была единственным полезным для здоровья способом избавиться от внутреннего возбуждения, которое я испытывала после того, как добивалась какого-нибудь исключительного успеха. Большинство прибегли бы для этого к алкоголю, еде или купили бы себе какой-нибудь дорогой подарок, но я предпочитала избавляться от напряжения с помощью пробежек. Это помогало мне держаться и не киснуть.

Бакхед похож на любой другой богатый городок. Здесь полно дорогих бутиков, салонов дизайнерской одежды и обуви, везде видна зелень – деревья, кусты, цветочные клумбы. Именно это и отличает богатые города – большое количество зеленых насаждений. Содержать их дорого, когда все остальное состоит из бетона. Заметив, что я бегу в их сторону, прохожие на тротуаре Пич-стрит быстро отступали в сторону, пропуская меня, ведь это как-никак был Юг – место, где все еще были живы учтивость и рыцарский дух, пусть даже только на поверхности. Я пробежала уже три мили, когда увидела впереди Оливию. Она шла, покачивая бедрами, и вид у нее был самый решительный. Ее лицо было напряжено, так что, хотя до нее был еще целый квартал, я видела, что она в ярости. Я знала, что она не посторонится, чтобы пропустить меня, и едва не перебежала на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с ней. Когда она заметила меня, ее лицо смягчилось, но затем приняло новое выражение… выражение непреклонности. Я не хотела иметь с ней дела. Я все еще была расстроена из-за того, что она сделала с Шеннон. Сместив ее с поста председателя, Оливия поступила жестоко. Шеннон мы об этом еще не сказали. Я хотела ей сказать, но только после приема. Ей было необходимо сосредоточиться на нем. Мы договорились, что скажем ей на заседании, которое состоится после приема. И пока что Оливия и остальные члены комитета держали свое слово.

Я остановилась прямо перед ней, вынула из уха один из наушников и сразу начала растягивать четырехглавые мышцы и мышцы икр.

– Ты знаешь, что сейчас произошло? – почти закричала она.

Я покачала головой:

– У меня только что была жуткая ссора с Шеннон в салоне, и Дженни приняла ее сторону. И Кристал тоже была там. – Она сложила руки на груди и принялась быстро постукивать ногой по тротуару, словно нетерпеливо ожидая, чтобы я пришла ей на помощь.

– Ты сказала Шеннон, что она больше не председатель?

– Разумеется, нет. Я человек слова, – ответила она, вздернув подбородок.

– Тогда что же произошло? – Я сделала вид, будто мне это интересно.

Мне не было никакого дела до этой ссоры между Шеннон и Оливией. Я знала, что Оливия достала ее, и была рада, что Дженни положила этой разборке конец. Молодчина. Мне было любопытно только одно – что произошло между Шеннон и Кристал. Шеннон была моей подругой, и я ожидала, что Кристал тоже станет моей подругой, и думала, что они, быть может, когда-нибудь смогут поладить и даже подружиться – но опять-таки это был Бакхед.

– Шеннон вела себя с Кристал как законченная су-ка. – Она буквально произнесла это слово по слогам. – Я упрекнула ее, а затем Дженни имела наглость выгнать меня вон. Да кем она себя возомнила?

– Ну, это все-таки ее салон, – сказала я.

Оливия могла вести себя весьма неадекватно, и если дело дошло до того, что Дженни пришлось выгнать ее, то, предположила я, Оливия повела себя с Шеннон как настоящее чудовище. Я сделала несколько глубоких вдохов, восстанавливая дыхание после бега.

– Мне плевать, что это ее салон. Без меня она была бы ничем. И ты знаешь это, Карен. Я ее создала.

Я никогда еще не видела ее в такой ярости. Оливия не привыкла к тому, чтобы кто-то ей перечил, и вряд ли ее за всю ее привилегированную жизнь когда-либо откуда-либо выгоняли. Я наклонила голову. Это было что-то вроде легкого кивка. Оливии нравилось думать, что в этом салоне она бог, и действительно, она была его бизнес-ангелом и привела в него множество клиенток, включая меня. Но это было несколько лет назад, и тем, чем он был теперь, его сделала Дженни.

– Я подумываю о том, чтобы прекратить свое членство и убедить всех остальных сделать то же самое, – сердито сказала она.

И прежде чем я успела что-то ответить, продолжила:

– Ясное дело, я этого не сделаю. – Она небрежно махнула рукой. – Но я ожидаю от нее извинений.

Я опять ничего не сказала. Я просто стояла, растягивая мышцы рук и глядя на свои умные часы производства «Эппл», чтобы узнать время и проверить параметры работы моего организма. Оливия была одной из тех людей, которые способны вести разговор исключительно с самим собой, даже не замечая, что ты не произносишь ни слова.

– В общем, я только хотела предупредить тебя о том, как гнусно ведет себя Шеннон. Ты поступишь правильно, если не будешь солидаризироваться с ней.

– Спасибо за информацию. Мне надо бежать. – Я вставила наушник обратно в ухо. – Марк скоро вернется домой, – сказала я и потрусила прочь.

– О да. Передай ему привет от меня. – Она улыбнулась и махнула мне рукой, продолжив важно шествовать по улице.

* * *

Я пробежала по подъездной дороге нашего огромного краснокирпичного дома, построенного в стиле эпохи Тюдоров. Несмотря на свои большие размеры, он был уютным и вообще-то относительно скромным по сравнению с нашим вторым домом в Майами, где находилась вторая клиника Марка по пластической хирургии. Он улетал туда по воскресным вечерам и обычно возвращался по средам, чтобы три дня работать в Майами и два в Атланте. Хотя на этой неделе он вернулся во второй половине четверга, поскольку в Майами у него оказалось больше пациентов, чем в Атланте.

Я вошла через парадную дверь и увидела, что он спит на диване. Мы с Марком были женаты более десяти лет, но жили вместе все девятнадцать. Мы полюбили друг друга в колледже, и я поехала с ним, когда он поступил на медицинский факультет Университета Джонса Хопкинса. Его ступни свисали с дивана, ведь росту в нем было шесть футов и два дюйма. Его русые волосы растрепались, и у него были заметные мешки под глазами. Он слишком много работал. Я надеялась, что, когда мы переедем на Юг, он сбавит темп своей жизни, но он остался все тем же яппи-трудоголиком из Новой Англии. Мы оба остались такими же, как и прежде. У меня была моя риелторская компания, а у него его клиники пластической хирургии. Я понимала, что нам обоим надо снизить темп, в котором мы живем. Я наклонилась и поцеловала его в лоб. Его глаза тотчас открылись.

– Прости, малыш. Я не хотела тебя будить.

Он притянул меня к себе и поцеловал в губы.

– Тебе нет нужды извиняться, – сказал он.

Некоторое время у нас с Марком не было интимных отношений, так что этот поцелуй стал приятным сюрпризом. Я не понимала, что со мной не так. Я любила Марка, но в последнее время мне вообще не хотелось заниматься с ним любовью. Я полагала, что у меня что-то не в порядке с гормональным фоном или слишком высокий уровень стресса, чтобы заниматься сексом. И сейчас я опять напомнила себе, что надо сходить к врачу. Я помогла Марку встать с дивана.

– Как все прошло сегодня? – спросил он.

– Я завершила сделку по продаже того дома на Фокскрофт-стрит, – ответила я с улыбкой.

– Это замечательно, Карен. Поздравляю! – Он еще раз быстро поцеловал меня в губы. – А где Райли? – добавил он.

– Он на вечеринке с ночевкой в компании нескольких соседских детей.

Я подумала, что Марк спросил, где Райли, потому что он хочет заняться со мной любовью, чтобы отпраздновать мой успех. Эта мысль вызвала у меня нервозность, и я не могла понять почему.

– В четверг?

– Да, я знаю, что это странно, но он очень просил меня и при этом мило дулся. – Я улыбнулась.

Я обняла Марка, и он вдруг поморщился.

– Что с тобой? – спросила я.

– Думаю, я растянул себе что-то в спортзале. Пойду приму горячий душ.

– Хочешь, я сделаю тебе массаж? – Я подняла бровь и прикусила нижнюю губу. Я пыталась… пыталась соблазнить моего мужа, чтобы удостовериться, что с нами – или со мной самой – все в порядке. Но в глубине души я чуяла, что это не так.

– Нет, детка, не надо. Но я проголодался, – сказал он, направляясь в сторону коридора.

– Да, конечно. Я приготовлю ужин.

Когда он выходил из комнаты, я заметила красные отметины на задней поверхности его икр и шеи. Бедняга. Он слишком выкладывался как в своих клиниках, так и в спортзале, и наверняка все эти перелеты из Атланты в Майами и обратно негативно сказывались на нем. Надо будет поговорить с ним о том, чтобы съездить куда-нибудь в отпуск. После этой последней сделки я вполне могла взять отпуск – я его точно заслужила. Он, Райли и я могли бы отправиться в какое-нибудь приятное место и отдохнуть неделю или две – только мы трое вдалеке от всех забот.

Прежде чем достать из холодильника ингредиенты для салата с курицей и авокадо, я налила себе бокал красного вина из уже открытой бутылки. И, медленно отпивая большой глоток, подумала о том последнем разе, когда Марк вошел в меня – полгода назад. Это произошло после званого ужина. Дом был в полном нашем распоряжении, и мы оба были здорово пьяны. Как только мы оказались внутри, он прижал меня к стене и, скрестив мои ноги вокруг своей талии, занялся со мной сексом. Мы овладели друг другом. Это было выражением наших самых сокровенных чувств, и в то же время в этом было что-то животное. Я хотела его, а он хотел меня. Но в последнее время я не понимаю, чего хочет он и чего хочу сама. Я поставила бокал на стол и положила куриные грудки на сковородку. Я уже не та женщина, которой была, когда он женился на мне, и не та, которой была всего полгода назад. Больше не понимаю, кто я, потому что иногда мы становимся незнакомцами даже для самих себя.

11. Шеннон

Я села за стол и заказала два мартини с водкой. Я пригласила Карен выпить со мной, чтобы обсудить то, что произошло вчера в салоне. Она была единственным человеком, на чью откровенность я могла рассчитывать. Но хотя часть меня желала, чтобы она была со мной откровенна, это вовсе не значило, что я обязательно прислушаюсь к ней. Я была решительно настроена вернуть себе Брайса, и никто и ничто не могло меня остановить, даже Карен и ее прагматизм.

– Привет, дорогая, – сказала Карен, поставив свою сумку на пол и обняв меня немного крепче, чем обычно. Усевшись напротив меня, она широко мне улыбнулась. Она явно что-то скрывала за этим своим фасадом безукоризненного благополучия.

– Я заказала тебе мартини с водкой, – сказала я, когда официант поставил перед нами коктейли.

– Отлично. Спасибо. – Карен поднесла бокал к губам и отпила маленький глоток. – Итак, что произошло вчера в салоне?

– А откуда ты знаешь, что там что-то произошло? – Я приподняла бровь.

– Мне сказала Оливия.

– Ну конечно. – Я закатила глаза. – Вообще-то, я тогда была здорово пьяна, так что помню произошедшее смутно, но я точно могу сказать, что Оливия настоящая стерва.

Карен рассмеялась:

– Она сказала, что ты грубо вела себя с Кристал и она просто защищала ее.

– Мы все знаем, что Оливия никогда не защищает никого, кроме самой себя.

Она кивнула.

– Но вела ли я себя грубо с женщиной, которая украла у меня мужа? Да, черт возьми. И она это вполне заслужила. – Я вздернула подбородок.

Карен вздохнула:

– Неужели ты злишься на нее? Ведь во всем виноват Брайс, это он поступил с тобой по-свински.

– Я все еще люблю Брайса, – призналась я.

Карен покачала головой:

– Ничего ты его не любишь.

– Люблю, и он тоже любит меня. – Я отпила большой глоток мартини.

– Нет, ты не любишь его, и он однозначно не любит тебя. Если бы он любил тебя, то не сделал бы того, что сделал. Это не любовь. – Для пущей убедительности она плотно сжала губы.

Я выпрямилась:

– Он просто запутался.

– Нет, он просто говнюк. – Карен сжала мою руку и посмотрела мне прямо в глаза. – И ты можешь найти себе мужчину намного лучше его.

Я уставилась на ее руку, пытаясь решить, хочу я оттолкнуть ее или нет. Но ее пожатие успокаивало меня, давало мне какое-никакое чувство уверенности, хотя до этого я и не понимала, что оно мне необходимо.

– Но я не хочу искать мужчину лучше его. Я хочу вернуть Брайса.

Карен потерла мою руку:

– Я уверена, что это у тебя скоро пройдет. Его нельзя назвать хорошим человеком, и, если честно, мне он вообще никогда не нравился.

У меня отвисла челюсть.

– В самом деле? Никогда?

– Никогда.

Я отвела взгляд. Как она могла питать антипатию к моему мужу так, что я об этом даже не подозревала? Все эти совместные ужины, мероприятия и даже отпуска, которые мы проводили вместе в последние десять лет… Да, Карен хорошо умеет притворяться. Если все эти годы она притворялась, что Брайс нравится ей, то что еще в ее поведении могло быть притворством? Я сделала долгий глоток моего мартини, затем опять переключила внимание на нее.

– Что бы ты там ни говорила, я все равно попытаюсь спасти наш брак.

Карен вынула из своего опустевшего бокала шпажку с оливками и отправила их себе в рот.

– Что ж, в конечном итоге это тебе решать. Но если это может тебя утешить, вероятно, скоро я тоже вступлю в твой клуб.

– В какой клуб? – Я склонила голову набок.

– В клуб бывших жен. – Она бросила шпажку обратно в бокал и отодвинула его от себя.

У меня округлились глаза.

– Вы с Марком что, разводитесь? – Я не могла в это поверить. Их брак всегда казался мне таким крепким. Впрочем, я считала крепким и свой собственный брак с Брайсом.

– Я точно не знаю. Мы не занимались сексом уже полгода, и в этом виноваты мы оба, но похоже, я вообще не интересую его, и не только сексуально. – Карен пожала плечами, как будто ей было все равно, но я знала, что это не так, наверняка не так.

Официант унес наши пустые бокалы, и мы заказали минеральную воду с газом.

– И что ты собираешься делать? – спросила я.

– Не знаю. Мне надо понять, что со мной не так, что не так с нашим браком. Самой мне тоже не хочется заниматься с ним сексом.

– Ну, вообще-то, ты не молодеешь. – Я хихикнула.

Карен засмеялась:

– Спасибо за сочувствие.

– Я уверена, что все это пустяки. Просто временное ослабление чувств. Такое бывает у всех. – Я положила ладонь на руку Карен.

– Надеюсь, что так оно и есть, – сказала она. – Но давай поговорим о чем-нибудь помимо того факта, что мы обе становимся морщинистыми старухами. – Карен улыбнулась.

Официант аккуратно налил в бокалы воду «Сан-Пеллегрино» и поставил их перед нами. Затем кивнул и, поставив бутылку на середину столика, удалился.

– Ты уже познакомилась с Кристал? – спросила я.

Я знала, что Карен что-то от меня скрывает, и была уверена, что это как-то связано с женщинами из нашей компании. Возможно, ей известно, почему Оливия повела себя со мной как последняя стерва, или она уже общалась с новой женой Брайса.

– Да. Прости, что я не сказала тебе раньше. На днях я пообедала с ней и Оливией.

Я поболтала свой коктейль. «Я так и знала. Вот оно».

– И? – Я вздернула подбородок.

– И она была мила. Но все пошло наперекосяк – Оливия была в своем репертуаре, она устроила сцену, в ярости выскочила из кафе, а через две минуты прислала нам сообщение с извинениями. – Карен картинно закатила глаза.

– Из-за чего?

– Из-за тебя. Она твердо решила, что больше не будет общаться с тобой.

Я отпила еще один глоток мартини. После того инцидента в салоне я понимала, что Оливия имеет на меня зуб, но точно не знала почему.

– А в чем ее проблема? – Я сложила руки на груди.

– Честно говоря, мне кажется, она не уверена в себе и боится. Думаю, ее извращенному уму представляется, будто развод заразен и будто в конце концов она может оказаться в таком же положении, что и ты.

– О, но ведь это же просто нелепо. – Я презрительно махнула рукой.

– Она также что-то говорила о том, что много лет назад ты скверно обошлась с ней, – сказала Карен, вскинув бровь.

Я прищурилась, пытаясь вспомнить, в чем могло заключаться это скверное обхождение, но так и не смогла ничего припомнить.

– Я не знаю, о чем она, но ты же сама знаешь, как Оливия любит все драматизировать.

Карен коротко рассмеялась:

– И не говори. – Она отпила глоток воды. – А как идут дела с организацией приема?

– Неплохо. Но мне не удалось связаться с Тиной по поводу его бюджета, и Оливия нисколько мне не помогла. – Я сжала бокал, сжала слишком крепко.

– Это странно. – Карен прикусила губы. – Я могу тебе чем-то помочь?

– Ты и так уже много сделала. Ты обеспечила площадку для проведения этого мероприятия, и благодаря тебе все в городе знают, где оно состоится. – Я улыбнулась.

Карен кивнула.

– И… – Я замялась. – Я решила, что все-таки сама представлю Брайса, когда он будет выходить, чтобы получить свою награду.

Карен подняла бровь:

– Ты уверена, что это хорошая идея?

– Да, уверена. Я хочу выглядеть сильной, такой же сильной, какой я была до всей этой истории с разводом. Если я струшу, пойдут разговоры. К тому же у меня наверняка все получится отлично, если ты будешь рядом и проследишь за тем, чтобы я не совершила какую-нибудь глупость, – сказала я, кивнув.

– Само собой. Я весь вечер буду оставаться рядом с тобой.

– И вот еще что – не будь милой с Кристал.

– Я постараюсь, – с неуверенной улыбкой ответила Карен.

Я посмотрела на свои руки, украшенные полудюжиной колец, затем снова перевела взгляд на Карен.

– Я очень надеюсь, что все пройдет хорошо, – призналась я. – Потому что, если нет, вряд ли я это переживу.

Карен ободряюще улыбнулась:

– Все пройдет великолепно, я тебе обещаю.

12. Оливия

Был вечер приема, одного из многих светских мероприятий, устраиваемых для элиты Бакхеда. Оно было предназначено только для избранных, и на нем должны были чествовать тех, кто особенно много сделал для нашего городка, а попросту говоря, добился успеха в политике, бизнесе, искусстве или других областях. Хотя оно устраивалось вроде бы для того, чтобы отметить заслуги членов нашей общины и собрать деньги для какой-то благотворительной организации (я точно не знала для какой), на самом деле речь шла о том, чтобы потешить нас самих. Женщины надели свои самые дорогие платья, пытаясь перещеголять друг друга, мужчины выписывали чеки на крупные суммы, чтобы компенсировать свои провалы в других сферах. И это было последнее мероприятие, на котором первую скрипку играла Шеннон, так что было важно, чтобы оно не прошло хорошо.

Миновала неделя после моей стычки с Дженни и Шеннон, и с тех пор я не разговаривала ни с той, ни с другой. Я намеревалась помириться с Дженни, но время шло, а я так этого и не сделала, и, хотя мне было на это плевать, теперь мне приходилось самой делать себе прическу и макияж. Мне надо было кровь из носу выглядеть на все сто. Ведь отныне главой Женского благотворительного фонда Бакхеда буду я.

– Черт! – Я провела по своим ресницам щеточкой для нанесения туши, и часть туши попала на веко.

Я бросила щеточку на туалетный столик и уставилась на свое отражение в зеркале. Мои волосы были выпрямлены, но по ним было видно, что этим занималась я сама. Они были уложены не так, как мне хотелось, и мой макияж выглядел каким-то сырым. Я потратила весь день, просматривая видеоролики на «Ютьюбе», в которых бьюти-блогеры красили глаза так, чтобы добиться идеального эффекта «смоуки айз» и придать ресницам безупречный вид, но получилось у меня неважно. Как же им удается делать так, что в их роликах это выглядит таким плевым делом?

– Ну что, ты уже почти готова? – спросил Дин, войдя в спальню.

Он был одет в смокинг, и я повернулась, чтобы посмотреть на него. Он выглядел брутально, совсем как злодей из фильма про Джеймса Бонда, с легкой седоватой щетиной, которая у него каким-то образом всегда оставалась одной длины. Она отлично оттеняла его резко очерченный подбородок и высокие скулы. Несмотря на то что смокинг скрывал его тело со множеством татуировок, было видно, как он накачан. Он смотрелся великолепно.

– Разве похоже, что я почти готова? – Мой вопрос был полон сарказма. Я все еще была в халате и смотрелась посредственно… как Карен.

– А где Дженни? Я думал, что твоими волосами и макияжем займется она. – Он подошел и положил руки мне на плечи.

Я снова повернулась к зеркалу и посмотрела сначала на себя, потом на него. Я сощурила глаза и поджала губы.

– Я же говорила тебе, что у нас произошла ссора.

– Это было неделю назад. Разве ты еще не извинилась? – Он сел на кровать за моей спиной.

– С какой стати я должна перед ней извиняться? Это она была не права, а не я! – Я дернула головой в его сторону и сердито нахмурилась.

– Детка, ты явилась в этот салон, на ее территорию, и затеяла свару с Шеннон. Мне кажется, в такой ситуации это тебе следует извиниться. И знаешь, до выхода у нас остается еще час. Если ты позвонишь ей сейчас, возможно, она сможет заскочить к нам и сделать тебе прическу и макияж.

– Я не хочу, – ощетинилась я. Но он был прав. Хотя, когда речь шла о его собственных психологических проблемах, он порой бывал очень вспыльчивым, на мои проблемы он часто смотрел довольно здраво.

– Ну и что с того? Сам я делаю кучу вещей, которые мне не хочется делать. Такова взрослая жизнь, Оливия.

Я посмотрела на него волком и сложила руки на груди.

– А каковы твои отношения с новой женой Брайса, Кристал? – спросил он, сменив тему.

Я встала из-за своего туалетного столика и принялась ходить взад и вперед.

– Не знаю.

– Как это – не знаешь? Что ты имеешь в виду?

Я достала из большого стенного шкафа пару платьев и положила их на нашу огромную кровать. Она была застелена роскошным шелковым постельным бельем и безразмерным стеганым одеялом с наполнителем из гусиного пуха.

– Я имею в виду, что оба раза, когда я общалась с ней, что-то шло не так. Но это была не моя вина. В первый раз меня разозлила Карен, а во второй это сделали Шеннон и Дженни. К тому же из-за этого моего нового поста я в последнее время вся на нервах.

– Ох, да брось ты. – Дин встал, взял меня за руки и притянул к себе: – Тебе нужно ладить с этими женщинами, быть с ними любезной. Оставь эти разборки, или в конце концов ты станешь таким же изгоем, как Шеннон. Разве ты этого хочешь? – Он приподнял мой подбородок и заглянул мне в глаза.

– Нет, – сказала я, понурив голову. Его вопрос явно носил риторический характер, но Дину нравилось притворяться умным, задавая дурацкие вопросы, которые не требовали ответа. Он знал, что меня страшит только одно – что окружающие будут считать меня хуже других. Я не боялась смерти. Я боялась стать никем.

– Вот и хорошо. Тогда начни с того, чтобы позвонить Дженни и извиниться перед ней. И пожалуйста, давай сегодня вечером обойдемся без драм. Просто будь милой и приятной. Ты способна вести себя мило и приятно? – Он снова приподнял мой подбородок, так что наши взгляды встретились опять. Дин знал меня как свои пять пальцев. Ему было известно, что я умею казаться не такой, какая я есть. Еще один дурацкий риторический вопрос.

– Я могу попытаться, – ответила я, закатив глаза.

– Молодчина. – Он поцеловал меня в лоб и отошел. – Я буду внизу. Мне надо кое-кому позвонить.

Я зло фыркнула. Я мирилась с его покровительственной манерой вести себя со мной, потому что знала, что это повышает его самооценку, благодаря чему он лучше делает свою работу, то есть дает мне все, чего я могу пожелать. Таков уж круговорот жизни – вернее, круговорот богатства, – и я была готова играть в эту игру… пока.

Я подошла к туалетному столику и снова посмотрела на себя в зеркало. Этот вечер был очень важен для меня. Мне было нужно, чтобы женщины Бакхеда любили меня, несмотря ни на что. Если им придется любить меня из страха, что ж, так тому и быть – это тоже устраивало меня. Мне было нужно, чтобы они следовали моим указаниям… чтобы они повиновались мне. Мой круг общения распадался, и следовало восстановить его – разумеется, за минусом Шеннон. Для меня она умерла – умерла еще несколько лет назад. Ее место займет Кристал. Это был мой вечер. Я взяла свой мобильник, сделала глубокий вдох и начала повторять своему отражению в зеркале:

– Не веди себя как стерва. Не веди себя как стерва. – И, улыбнувшись бесовской улыбкой, набрала номер Дженни.

13. Кристал

Я сидела рядом с Брайсом в лимузине и нервничала из-за предстоящего вечера. Я не хотела идти, но на этом приеме должны были чествовать Брайса, и он должен был произнести речь. Этот вечер был очень важен для него. Меня облегало длинное зеленое платье с высоким разрезом от какого-то модного дизайнера, о котором я никогда не слыхала, и, на мой взгляд, облегало слишком уж тесно. Волосы были уложены в шикарную высокую прическу, а макияж имел цвет загара и был просто великолепен, все благодаря Дженни. Брайс сжал мою руку, и я повернулась к нему. Он был одет в смокинг, сшитый на заказ. Он улыбнулся этой своей улыбкой на миллион долларов, и я улыбнулась в ответ, но намного менее лучезарно.

– Где твоя золотая сумочка? Та, которую я только что купил для тебя? – спросил он. Брайс всегда подмечал такие мелочи.

Я взглянула на свою серебряную сумочку.

– Я случайно забыла ее сегодня в салоне. Очень торопилась вернуться домой и переодеться, чтобы мы не опоздали, – ответила я с улыбкой. – Я понимаю, что это важно для тебя.

Он снова улыбнулся:

– Смотри не потеряй ее. Она очень дорогая.

Я чуть заметно кивнула.

– Как ты себя чувствуешь? Я хочу сказать, в связи с этим вечером? – спросил он.

Я была расстроена из-за того, как ко мне относились в этом городе, и, если честно, считала, что в этом виноват он. Если бы он был честен со мной с самого начала, я бы ни за что с ним не замутила, пока он не разорвал бы узы, связывавшие его. И вот теперь все в Бакхеде считали меня охотницей за деньгами и разлучницей, разрушившей его семью. Но на самом деле я была совсем не такой. Я это знала, но всем остальным это было невдомек. Однако прошлого не изменишь, и я знала, какую должна сыграть роль. Мне придется завоевывать их расположение. Придется выступать в роли доброй прекрасной девушки из Техаса, в которую Брайс просто не мог не влюбиться. Придется очаровать их, как я очаровала бедного ни в чем не повинного женатого политика, который остался бы верен своей жене, если бы не подпал под мои чары. Это звучит довольно нелепо, но люди любят волшебные сказки, и нравится мне это или нет, теперь мне предстоит придерживаться именно этой версии событий.

После того, что произошло в салоне, я опасалась встречи с Шеннон. Было очевидно, что она люто ненавидит меня. Думаю, что в английском языке даже нет достаточно сильного слова, чтобы выразить то, что она чувствует ко мне. А тут еще эта Оливия. Мне было не по себе от нее из-за ее перепадов настроения. Мне было тяжело иметь с ней дело, но думаю, мне придется этому научиться. Опять жертвы.

– Я немного нервничаю, – наконец ответила я, решив ограничиться только этим.

– Не нервничай. Они полюбят тебя, как полюбил я. – Брайс потер мои пальцы.

На этом мероприятии мы впервые должны были появиться в обществе Бакхеда вместе, как муж и жена. До этого я избегала романтических ужинов с ним в ресторане и делала так, чтобы меня вообще нигде не видели вместе с Брайсом, но теперь этому пришел конец. Я больше не смогу это откладывать.

– Но они меня не любят. Женщинам Бакхеда я не нравлюсь от слова «совсем», – призналась я, и мой голос дрогнул. Я не хотела, чтобы он дрожал, но в любой броне есть слабое место.

– Дорогая, это не так.

– Нет, это так. Эти женщины ненавидят меня, потому что я разрушила твой брак с Шеннон. – Я отвернулась от него и посмотрела в окно.

– Ты не разрушала мой брак с Шеннон. Когда мы с тобой начали встречаться, между мной и ею все уже было кончено. – Он снова сжал мою руку.

– А она об этом знала? – Я снова повернулась к нему, прищурив глаза.

Он положил обе руки мне на плечи и придвинулся ко мне.

– Сегодня вечером я внесу во все это полную ясность. И сделаю так, чтобы все узнали правду. – Он поцеловал меня в щеку.

– Настоящую или ту, которая удобна политику? – съязвила я.

– Настоящую, я тебе обещаю, – ответил он, целуя меня снова.

– Я не уверена, что это подходящее время и место для таких откровений. Ведь это праздник Шеннон. – Я заглянула ему в глаза, надеясь, что он все отменит и что мы попытаемся вместе появиться на людях как-нибудь в другой раз. У меня было такое чувство, будто это неправильно. Будто все это неправильно. И меня это нервировало.

– Это мой праздник. Как-никак это меня будут чествовать. – Он улыбнулся широкой улыбкой, в которой не было ни ободрения, ни попытки успокоить меня.

Самоуверенность Брайса не знала себе равных, и спорить с ним было бесполезно. Я чуть заметно улыбнулась ему и опять повернулась к окну. Меня охватило предчувствие… и оно было дурным.

14. Карен

Мы с Марком поднимались по устланной красной ковровой дорожкой лестнице в Музее искусств, где проводился прием. Вокруг фотографы делали снимки, лестницу то и дело освещали фотовспышки, слышалось щелканье фотоаппаратов, и все это здорово сбивало с толку. Здание представляло собой шедевр архитектуры с массивными каменными колоннами, мраморными полами и сорокафутовыми потолками. Это было самое красивое здание в Бакхеде, и я была ужасно рада, что мне удалось сделать так, чтобы этот прием проходил именно здесь.

Войдя в парадную дверь музея, я будто оказалась в высокобюджетном голливудском фильме. Помещение было украшено розой чероки, цветком штата Джорджия. Ее цветы имеют большие белые лепестки, желтую сердцевину и аромат, заполняющий все окружающее пространство. На расставленных там и сям круглых столиках стояли вазы с этими цветами, а также вазы, полные самых лучших и самых спелых джорджийских персиков[5]. Это был очаровательный штрих, и было видно, что Шеннон потратила на все это немало усилий. Так она показывала всем, что развод не сломил ее и что она способна быть лидером, несмотря ни на что. Меня охватило чувство вины от сознания того, что это последний прием, в котором она участвует в качестве председателя нашего фонда. Все здесь было роскошным – позолоченные столовые приборы, накрахмаленные белоснежные скатерти, стулья с высокими спинками, везде висели белые светильники в форме свечей, в углу струнный квартет тихо играл классическую музыку. Рядом с танцполом расположился диджей, готовый принять эстафету после ужина. Официанты были одеты в белые пиджаки и черные брюки и разносили среди гостей подносы с вином, шампанским или закусками. Да, Шеннон уходила с поста председателя с шиком. Оливии придется очень стараться, чтобы соответствовать заданным ее предшественницей высоким стандартам, и я была уверена, что она не сможет даже приблизиться к ним.

Марк сразу же направился к барной стойке, предоставив мне медленно следовать за ним, поскольку туфли на высоких каблуках не позволяли мне двигаться быстро. Он стоял у стойки и пил, пока я обменивалась любезностями с гостями, большинство которых были моими клиентами. Я расспрашивала их о состоянии их домов, обнималась, обменивалась комплиментами и улыбками. Умение очаровывать было частью моей работы.

Пробираясь сквозь толпу, я слышала, как собравшиеся шепотом обсуждают Шеннон.

– Поверить не могу, что она сегодня находится здесь. Это так печально.

– Неужели она действительно будет представлять Брайса?

– Бедная женщина. Что она будет теперь делать?

– Меня не удивляет, как великолепно организован этот прием. Ведь теперь у Шеннон нет мужчины, о котором ей надо было бы заботиться.

Эта последняя ремарка исходила от женщины по имени Кэрол, встречающейся с мужчиной, который был в два раза старше ее.

– Я полностью согласна с тобой, Кэрол. Поразительно, как много времени есть у Шеннон, чтобы устраивать такие великолепные праздники. Наверняка у тебя самой его мало, ведь тебе приходится заботиться о Ричарде, твоем дедушке. Бедняжка, – сказала я с ядовитой улыбкой, вполне достойной Бакхеда.

1 Виниры – декоративные накладки на зубы.

2 Бизнес-ангел – тот, кто вкладывается в чужое дело, не имея четких гарантий его прибыльности.

3 «Смоуки айз» (англ. smoky eyes, «дымчатые глаза»; в рунете закрепился вариант передачи «смоки айс») – подчеркивание глаз с помощью придания наносимым вокруг них цветам эффекта дымки (в той или иной степени).

4 Яппи – обозначение людей (как правило, оно касается молодых неженатых мужчин), которые работают на высокооплачиваемой должности в крупной компании или имеют успешный собственный бизнес и при этом ведут модный и дорогой образ жизни.

5 Персик – также один из символов Джорджии, чье официальное прозвище – Персиковый штат.

Продолжить чтение