Читать онлайн Моя мятежница бесплатно

Моя мятежница

Запретное желание

Рис.0 Моя мятежница

Kendall Ryan

THE REBEL

Рис.1 Моя мятежница

Печатается с разрешения литературных агентств

Dystel, Goderich & Bourret и Andrew Nurnberg.

Рис.2 Моя мятежница

Copyright © 2021, by Kendall Ryan

© Болдырева Н., перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Плейлист

«Pardon Me», «Drive», «Wish You Were Here» – Incubus

«Bittersweet Symphony» – the Verve

«River of Deceit» – Mad Season

«Blurry» – Puddle of Mudd

«Don’t Look Back in Anger» – Oasis

«Shimmer», «Hemorrhage» – Fuel

«Today» – the Smashing Pumpkins

Рис.3 Моя мятежница

Глава 1

Иден

Рис.4 Моя мятежница

– Не оглядывайся, – говорит моя подруга Гретхен с понимающей ухмылкой. – Приближается беда.

Как будто я не знаю.

Алекс Браун, шестифутовый бог хоккея, источник озорных выходок. Проблема в том, что озорство мне нравится. Во всяком случае, когда дело касается его. В какой хорошей девочке нет капельки чего-то дурного?

Но, если не считать одного идеального поцелуя украдкой, я все еще не уверена, что Алекс вообще знает, какая я.

И кто я на сегодняшний день?

В старших классах я была дочерью губернатора. Старшим ребенком обеспеченной, консервативной семьи, умной, целеустремленной, непоколебимой в собственных убеждениях девушкой.

Но теперь? За три года в Саттоне, маленьком университете Бостона, ставшем моим новым домом… я изменилась, и моя семья тоже.

Папа больше не губернатор. Нет, все закончилось ужасно, со скандалом, в котором была замешана его секретарша, и мои родители развелись. Что ж, изнутри меня прямо-таки терзает желание совершить что-нибудь безрассудное. Я хочу сделать что-то для себя, и только для себя.

И Алекс Браун в самом верху этого списка дел.

Гретхен в курсе, потому и пихает меня сейчас локтем под ребра, пока Алекс входит в переполненную гостиную.

Вечеринки, устраиваемые студенческим братством, обычно не наша фишка, но сегодня хоккейная команда выиграла, а значит, они празднуют победу. То есть у меня есть отличный шанс вновь пересечься с Алексом. Так что я надела джинсы в обтяжку и милый черный укороченный топ, завила волосы и вытащила с собой Гретхен.

Алекс вновь подносит бокал ко рту и делает большой глоток. Один из товарищей по команде едва ли не сражается с ним, и его губы расплываются в улыбке. Я заворожена точеной линией его подбородка. Ровными белыми зубами. Растрепанными темно-русыми волосами. Натурой проказника.

– Сегодня – та самая ночь, – говорит Гретхен, и я киваю.

– Да, – бормочу я, на мгновение лишившись дара речи. Трепет у меня внутри – это отчасти возбуждение, отчасти – страх. Страх быть отвергнутой силен, он поднимает свою уродливую голову всякий раз, когда я представляю, как подхожу к Алексу и говорю ему, чего хочу.

И все, чего я хочу – это он.

Наш поцелуй в прошлые выходные на похожей вечеринке всю неделю вертелся у меня в голове. Алекс разбил много сердец по всему кампусу, но в ту ночь я кое-что почувствовала, искру между нами. На одно короткое, потрясающее мгновение его взгляд встретился с моим, и я перестала быть скучной студенткой строгой морали и со слишком большим количеством обязанностей. Я стала веселой, смелой и желанной.

Для него это наверняка было каким-то глупым вызовом, но для меня – чем-то гораздо-гораздо большим. По коже бежали мурашки, а сердце сбивалось с ритма.

Губы Алекса были потрясающе эротичными, сексуальными и властными, мои колени буквально дрожали. Я потянулась, одной рукой уперевшись в его крепкое плечо, в попытке сохранить равновесие, чувствуя, что просто упаду без поддержки. Его язык касался моего уверенными, размеренными движениями, и я издала негромкий стон удовлетворения.

Что на самом деле не удивительно. У Алекса определенная репутация в хоккейной команде. Этот парень – игрок. Дверь его комнаты практически не закрывается, впуская и выпуская горяченьких девчонок, и все они ищут лишь одного – жаркой, веселой ночи с ним. И мне не стыдно признать, что я одна из них.

За прошедшую неделю я провела небольшое расследование и узнала, что Алекс получает полную спортивную стипендию хоккеиста, что он лучший из новичков и, как ожидается, в следующем году подпишет контракт с НХЛ и не будет заканчивать свой выпускной год в Саттоне.

А значит, мне нужно действовать быстро, пока он не переехал.

К тому же я – не из тех девушек, что сидят сложа руки и ждут, пока что-нибудь случится. Я скорее из тех, кто хватает жизнь за яйца. По крайней мере, так было в последнее время. После фиаско отца я поняла: ничто не длится вечно, и лучше всего брать, что хочешь, пока есть шанс.

Но мое окно возможностей закрывается прямо на глазах.

Мы с Гретхен наблюдаем, как к Алексу подходит бойкая блондинка из «Каппа Ну». Он улыбается ей, пока та что-то болтает, его взгляд опускается с ее губ на пышную грудь. Ее губы изгибаются в улыбке, а затем она берет его большую ладонь и тянет за собой через гостиную и вверх по лестнице. И Алекс послушно следует за ней.

Все внутри меня обрывается.

Гретхен обеспокоенно смотрит на меня.

– Дерьмо.

Я пожимаю плечами, стараясь не показывать разочарования.

– Все нормально, – вру я.

Это совершенно иррационально, но вспышка неприятия жалит, будто пчела. В сочетании с тем, что моя семья теперь впала в немилость, а на меня возложены большие надежды, это уже слишком.

Я воображала, что мы с Алексом станем сильной парой. Он – спортивная звезда с широкой лучезарной улыбкой и жизнерадостным взглядом на мир, я – с мозгами, напористостью и связями. Он бы увидел, какая мы идеальная пара, и отказался бы от своих мальчишеских привычек. Каждый парень должен однажды повзрослеть, ведь так? И если Иден Винн – не из тех девушек, с которыми можно остепениться, то, с кем, черт возьми, вообще?

Моя фамилия – это моя мантра. «Винн». Победа любой ценой. Со мной только так.

Гретхен все еще встревоженно наблюдает за мной.

– Сейчас вернусь. Найду что-нибудь еще выпить. – Мой голос звучит спокойно, но внутри я этого вовсе не ощущаю. Я чувствую, что теряю контроль, будто на одном из тех аттракционов на карнавале.

Гретхен мрачнеет, но кивает. Я не вполне уверена, что она верит мне, но плевать.

Торопливо поднимаюсь по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алекс с девушкой исчезает в спальне. Сердце стучит в болезненном ритме. Не так я планировала провести сегодняшний вечер.

Дверь не закрывается полностью, как ожидалось, и я замираю там, посреди коридора. Не смею сдвинуться с места, поскольку скрипучие доски пола, несомненно, выдадут меня. Музыка снизу доносится как едва слышный, отдаленный ритм, поэтому можно различить тихое шуршание одежды.

– Боже, – стонет Алекс.

Я вовсе не это ожидала увидеть. Мне представлялась страстная сцена, включающая в себя жаркие прикосновения, объятия и поцелуи. Такие, что можно прочувствовать глубоко в душе. Наши с ним поцелуи, о которых я мечтала всю неделю.

Но Алекс стоит, словно высеченная каменная статуя, мускулистый и неподвижный, если не считать грудь, вздымающуюся от быстрых, неглубоких вздохов. Его взгляд опущен, сосредоточен на девушке, опустившейся перед ним на колени. Ее руки быстро расстегивают пряжку ремня. Я слышу лязг металла, и моя сердце сжимается.

Точка обзора у меня не слишком выгодная, но и так все становится понятно, когда она высвобождает его член. Ее голова начинает раскачиваться, а он издает сдавленный звук.

– Твою мать.

Он стонет, зажмуриваясь и сгребая ее волосы в кулак. Я с усилием набираю воздух в легкие и, пошатываясь, отступаю на шаг назад.

– Шпионишь?

Низкий, хриплый мужской голос, раздавшийся в коридоре, пугает меня, и я резко оборачиваюсь. Сердце подскакивает к горлу.

– Нет.

Слово слетает с моих губ в тот момент, когда я понимаю, кто именно стоит за моей спиной.

Холт Росси.

Если Алекс – золотой спортсмен, то Холт – задумчивый одиночка. Внушительный, сильный мужик. И, стоя тут перед ним, я чувствую себя слегка некомфортно. На самом деле он просто огромный. Грудь и плечи широкие. Точеный подбородок. И раздражение в глазах.

– Я искала, чего бы еще выпить. Пиво ужасное. – Это не совсем ложь.

– Напитки на кухне. – Он бросает на меня укоризненный взгляд, но, еще помедлив, кивает в сторону коридора. – Пошли.

По какой-то странной причине я следую за ним. Может, потому, что он поверил в мою ложь. А, может, на самом деле я просто не хочу видеть и слышать, как моему романтическому интересу делают минет.

Мы с Холтом вместе ходили на английский на первом курсе, а на втором у нас было два общих предмета. На одном из них нас поставили партнерами в проекте на весь семестр. Затем он решил, что будет специализироваться на уголовном праве, и наши совместные занятия прекратились. В этом году я видела его всего несколько раз. Его волосы отросли, и выглядит он так, словно забыл про бритье, но глаза все те же, темно-серые, выразительные, со скрытой глубиной, которую я никогда до конца не понимала.

Он отпирает дверь, и я следую за ним. Мне требуется минута, чтобы осознать, что я в его спальне. Это небольшая комната, расположившаяся, по-видимому, на перестроенном чердаке, с обшитыми деревянными панелями стенами и скошенным потолком, который заставляет его пригнуться, когда мы входим.

– Ты живешь тут?

Он кивает.

– Переехал прошлым летом. Зато платить не надо.

– С чего вдруг Тета не берет с тебя денег?

Я знаю, он не состоит в братстве. И практически уверена, что он против всех тех вещей, за которые ратует любое братство, то бишь веселья, товарищества и братской любви. Холт Росси не любит полагаться на кого бы то ни было, кроме себя.

– С того, что я занимаюсь с первокурсниками и работаю, поддерживая порядок на территории.

Я киваю.

– Понятно.

Холт достает из комода серебристую флягу и протягивает ее мне. Я, конечно, не жажду испить то, что внутри. Плевать, что это. Никогда не была большой любительницей выпивки, но поскольку я солгала ему, будто ищу тут, чего бы выпить, мне не хочется разрушать свою легенду.

Я беру фляжку и делаю маленький глоток. На удивление идет гладко, но на языке остается привкус виски.

Когда я возвращаю ему флягу, Холт подносит ее ко рту, прижимаясь губами к горлышку, где секунду назад были мои губы, и делает большой глоток. Думая об этом, я ощущаю странную вспышку чего-то чуждого и отвожу взгляд.

Его спальня обставлена скудно: двухместная кровать на металлическом каркасе, без изголовья и с одной подушкой. Я сплю по меньшей мере с шестью подушками. Чересчур? Да, но мне нравится.

Комод высокий и узкий. Один из ящиков провисает, будто его выдернули с рельсы и так и не вернули на место. Под маленьким круглым окном стоит письменный стол, кряхтящий под тяжестью учебников и древнего ноутбука.

Впервые я задумываюсь о Холте, о его истории, о том, что ему нравится и с какими девушками он встречается.

Если я – благовоспитанная, коей меня все считают, то Холт – полная противоположность этому. Он из рабочей семьи и, насколько я знаю, учится тут по стипендии, полученной за высокую успеваемость. Вполне естественно, что я интересуюсь им. Так ведь?

– Ты не в его вкусе. – Глубокий голос Холта вновь выдергивает меня из раздумий.

– А?

– Браун.

Я пожимаю плечом, стараясь выглядеть безразличной, но слова Холта пронзают насквозь, выбивая воздух из легких.

На этот раз, когда он передает мне флягу, я принимаю ее охотно, благодарная за возможность отвлечься. Я делаю глоток побольше, позволяя горячительному напитку теплой струйкой пролиться в мое нутро.

– Почему это я не в его вкусе? – Я вытираю рот тыльной стороной ладони.

– Потому. – Холт пожимает плечами, забирая флягу и опустошая ее. – Ты хорошая девочка. От тебя исходит вайб постоянной подружки. А я практически уверен, у Брауна аллергия на моногамию.

Его слова ранят, но, если задуматься, приходится признать, что в них есть смысл. Если Алекс и правда переведется в следующем году в НХЛ, зачем ему заводить девушку?

Холт отодвигает стул, аккуратно задвинутый на место под письменным столом, и предлагает мне сесть. Я сажусь, а он занимает место в изножье кровати.

Алекс прекрасно сложен в своей суровой хоккейной манере, с его мускулистыми бедрами, массивными предплечьями и растрепанными волосами. От Холта же исходит энергетика горячего плохого парня. Он высокий, даже крупнее Алекса, и, судя по жесткой щетине на его подбородке, его лицо неделями не видело бритвы. Но глаза у него добрые, теплые, словно топленый мед. Мне всегда нравились его глаза.

– Не важно, – в конце концов говорю я, понимая, что Холт все еще рассматривает меня, словно бабочку, попавшую в сеть паука. – Этого не случится. Не сейчас. – Я смотрю через комнату, на дверь, где всего в нескольких шагах по коридору Алекс Браун, вероятно, трахает в горло какую-то бедную счастливицу.

Тон Холта смягчается.

– Он не заслуживает этого, ты ведь знаешь, да?

Понятия не имею, с чего он такой проницательный. Откуда ему знать, что я планировала на вечер с Алексом? Ему я об этом не рассказывала.

– Этого? – «Это», скорее всего, довольно грубая отсылка на чью бы то ни было девственность, и мой тон более чем явно намекает на раздражение.

– Твоей преданности, – говорит Холт, дабы внести ясность, приподнимая одну темную бровь.

Я расправляю плечи.

– О. Точно.

Холт прокашливается и отводит взгляд. Не уверена, смущен ли он моим присутствием или просто дает мне время. Я медленно выдыхаю и пытаюсь успокоиться. Руки у меня все еще дрожат.

– Еще есть? – Я киваю подбородком на флягу на комоде.

Губы Холта изгибаются в кривой ухмылке, и мне думается, это самое близкое к улыбке, что я у него наблюдала. От него не исходит никаких теплых, мягких флюидов, однако же с ним я чувствую себя в безопасности.

Вспоминаю, как на втором курсе после совместных занятий в библиотеке он настоял на том, чтобы проводить меня обратно в общежитие, когда мы поняли, что на улице стемнело. Пока я отпирала дверь, он ждал на крыльце, хотя шел дождь и он был без зонта. Холт не сдвинулся с места, пока я не помахала ему из окна своей комнаты на втором этаже. После этого он опустил голову, закинул на плечо тяжелый рюкзак и зашагал прочь.

– Конечно. – Он встает с кровати и открывает верхний ящик комода, вынимая бутылку, из которой, как я подозреваю, была наполнена фляга.

Когда он отдает ее мне, откручиваю крышку и делаю глоток. Я уже чувствую, как внутри разливается тепло, меня даже слегка ведет в сторону.

– Ну и какова твоя история? – спрашиваю я.

– Моя история?

Я пожимаю плечами.

– Самое главное. Планы в жизни… ну ты понимаешь.

Я уже знаю о нем самое главное, но мне не хочется выглядеть какой-нибудь сталкершей. А еще мне известно, что по выходным вечерами он подрабатывает вышибалой в баре «Таверна», расположенном за пределами кампуса. Он проверяет удостоверения и разнимает драчунов, когда те становятся слишком шумными.

Холт ерзает на кровати.

– Тут особо нечего рассказывать. Вырос в маленьком городке в Нью-Джерси, в нескольких часах езды от Нью-Йорка. Уехал оттуда, как только смог.

– Семья?

Он издает раздраженный звук.

– Полагаю, их можно назвать и так. Никого, с кем я был бы близок.

Я киваю. Несмотря на идеальный фасад, коим любят щеголять Винны, я знаю, каково это – быть потомком династии.

– У меня семейство тоже не сахар. Вероятно, не как у тебя, но все же… не сахар.

Холт не пожимает плечами и не смеется над моей неловкостью, когда я произношу эту фразу. Уверена, он знает, что я из состоятельной семьи и что мой отец был губернатором, так что при желании Холт мог бы рассмеяться мне в лицо. Мог бы потрепать меня по голове и отнестись весьма покровительственно к моей привилегированной жизни… но не сделал этого.

Вместо этого он смотрит с пониманием. Не с сочувствием, не с жалостью, а так, словно знает, о чем я говорю. В некотором смысле мы тут вроде как делимся секретами. У меня такого ни с кем не было. Даже с Гретхен.

Внимание Холта отвлекает потасовка в холле и громкие голоса. Я поворачиваю голову к двери, прислушиваясь, гадая, не принадлежит ли один из голосов Алексу. Раздумываю, не пора ли сваливать отсюда. Затем раздается глухой стук, словно кого-то толкнули в стену, а затем звук скребущих по полу ножек мебели.

– Оставайся здесь, – говорит Холт и уходит на разведку, оставляя меня в спальне одну.

По лестнице раздаются громкие шаги, и я пересекаю комнату. Когда выглядываю в коридор, там уже тихо и пусто. Голоса теперь доносятся снизу, гневные мужские выкрики, хотя я никак не разберу, о чем они.

Дверь в комнату Алекса открывается, и я быстро закрываю дверь Холта, снова прячась внутрь. Девушка, с которой он был, что-то говорит, и он смеется, затем они вместе спускаются по лестнице.

Я вынимаю телефон и вижу сообщение от Гретхен.

«Ты где?».

«Наверху», – набираю я трясущимися руками.

Понятия не имею, почему все еще нервничаю. Может, потому, что меня опять едва не поймали на подглядывании, только на этот раз Алекс?

Но я знаю, что дело не в этом. Все потому, что я, по сути, пряталась тут с Холтом.

От Гретхен приходит ответ.

«На улице драка. Я ухожу. Ты справишься или тебя надо подбросить?»

Алекс и его подружка на одну ночь ушли. Так почему я все еще прячусь в спальне Холта? Решившись, я набираю:

«Справлюсь».

«Как хочешь, – пишет Гретхен в ответ. – Дай знать, если передумаешь, я заеду за тобой».

Я посылаю ей эмодзи «палец вверх».

Холт пока так и не вернулся, так что я прячу телефон в карман и пересекаю комнату, направляясь к его маленькому деревянному письменному столу у окна. На нем лежит записная книжка, и я открываю ее, просматривая страницу и пытаясь понять, что это.

  • «Я пресытился глупыми играми,
  • А затем появилась вдруг ты —
  • С голубыми глазами, а волосы…
  • Прежним мне уж не быть никогда»

Куплеты песни? Стихи? Не уверена, но не хочу разнюхивать дальше. Звук приближающихся шагов заставляет меня отойти от стола и приватных мыслей, что прячутся в записях Холта.

Холт вваливается в комнату, тяжело дыша. Руки у него сжаты в кулаки, а обычно спокойное лицо искажено.

– Гребаное братство, – бормочет он под нос, когда я подхожу к нему.

– Что случилось?

Он не отвечает. С трудом сглатывает, глядя с яростью.

– У тебя кровь, – говорю я, с беспокойством оглядывая его.

Костяшки его пальцев ободраны, а в уголке нижней губы появилась капелька крови.

– Я в порядке, Иден. Тебе, наверное, стоит уйти. – Тон у Холта ровный, он избегает встречаться со мной взглядом.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

Протягиваю руку, чтобы коснуться его губы. Я понятия не имею, почему делаю это… Никогда раньше не прикасалась к Холту. Может быть, потому, что никогда раньше не обращала внимания на его губы. Губы у него полные и мягкие, и мне не нравится, что их пятнает кровь.

Когда он снова заговаривает, его голос звучит мягче.

– Поверь, я в порядке.

Я указываю на кровать.

– Ты не в порядке. Сядь.

Глава 2

Холт

Рис.5 Моя мятежница

Познакомившись с Иден Винн, я и представить не мог, что она станет ярким пятном в моей мрачной, несчастной жизни. Но вот она, проводит со мной вечер, закрывшись в моей спальне, перевязывает распухшие костяшки моих пальцев ужасно нежно. У меня ощущение, будто из груди весь воздух выкачали.

Ее разочарование из-за потери Алекса Брауна совсем не похоже на ту боль, которую испытываю я. Глубокую, всеобъемлющую боль, затмевающую все счастье в жизни.

Но это история для другого раза. Иден примостилась рядом со мной на матрасе. Запах ее шампуня, мать его, с ума сводит, так же, как когда мы вместе работали в библиотеке. После того как в прошлом году мы сдали наш последний проект, я сомневался, что увижу ее снова. Не в таком большом кампусе, как этот.

Но я увидел.

В первый раз несколько месяцев назад, мельком, когда она шла по двору и ее яркая, солнечная улыбка согревала меня даже на расстоянии. А потом снова, в прошлом месяце, в баре, где я работаю по выходным. Она пришла с подругой, с той же девушкой, с которой была сегодня на вечеринке. Тогда я присматривал за ней так внимательно, как только мог, чтобы с ней ничего не случилось. Но Иден умная. Она достаточно сообразительна, чтобы не принимать выпивку от незнакомцев или не ехать из бара домой к какому-нибудь пьяному придурку.

– Кто это сделал? – спрашивает Иден, возвращая меня в настоящее.

Когда я встречаюсь с ней взглядом, ледяная голубизна ее глаз вышибает воздух из моих легких. Брови у нее озабоченно нахмурены. Или озадаченно. Я не уверен.

Относится ли ее разочарование ко мне, к моему жизненному выбору? К тому, что я всегда нахожу способ влезть по уши в дерьмо? Или она расстроена ситуацией, в которой я оказался?

– Не важно, – ворчу я. – Я в порядке, Иден.

Она фыркает.

– Ты не в порядке. Ты, черт возьми, дрался на кулаках.

Я тихонько посмеиваюсь, задаваясь вопросом, знает ли она другие ругательства или «черт возьми» – ее предел.

– Что? – резко спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Ничего. Просто никогда не видел, чтобы кто-нибудь так переживал из-за сбитых костяшек.

Она бросает на меня многозначительный взгляд, поджимая полные, так и требующие поцелуев губы.

– И из-за распухшей губы, судя по всему.

– Мне не больно. Клянусь.

Покачав головой, Иден встает и выбрасывает упаковки от пластырей в маленькое мусорное ведро рядом со столом.

Парочка завсегдатаев вечеринки немного переборщили внизу, и я помог им покинуть помещение. На лужайке перед домом состоялся обмен ударами, но повезло, что все не стало хуже. Удача, что никто не вызвал полицию. По крайней мере, так кажется. Последнее, что мне нужно – пойти по стопам семьи и оказаться на заднем сиденье полицейской машины.

Я делаю еще один глоток виски прямо из бутылки, которую мы с Иден делили ранее, и стараюсь не морщиться, ведь – вот дерьмо, – разбитую губу дико щиплет. Держу пари, утром это будет выглядеть круто. Но я сказал Иден правду. Не очень-то и болит. Бывало и хуже, и я не умер. Я всегда выживаю.

Она удивляет меня, вновь садясь на кровать рядом со мной. Я предлагаю ей бутылку, но она качает головой. Я уверен, она вот-вот уйдет, просто встанет и выйдет из моей жизни навсегда, но вместо этого происходит нечто совершенно иное.

Иден придвигается ближе и поднимает подбородок, чуть запрокидывая лицо. Когда она встречается со мной взглядом, сердце начинает адски стучаться о ребра. У нее глаза такого красивого голубого оттенка… глубокие, словно океан, наполнены острым умом и любопытством.

– Почему Алекс был там с ней? – Она кивает на дверь, а затем эти голубые глаза вновь смотрят на меня.

Сердце начинает сбоить.

– Потому что он – гребаный идиот. Берет то, что само плывет в руки.

– Всегда?

– Всегда, – говорю я тихонько.

Она улыбается мне.

– Спасибо за… все. За то, что не позволил мне выставить себя дурой. Думаю, так даже лучше.

– Я ни от чего тебя не спасал, Иден. Что-то мне подсказывает, что тебя не нужно спасать.

От меня не ускользает намек на улыбку на ее идеальных губах. Но это правда. Я знаю, она может постоять за себя. Она умная, красивая и добрая. Тройная угроза.

Иден откидывается на подушки, по-видимому довольная тем, что побудет тут еще немного.

Тем временем я изо всех сил пытаюсь понять, в какой альтернативной вселенной оказался, хотя, опять же, я не хочу слишком уж задумываться о том, почему она тут, со мной. Не в момент, когда я могу отбросить неуверенность в себе и наслаждаться происходящим. Что я и делаю.

Когда мы вступаем в непринужденную беседу, я понимаю, что могу слушать Иден часами. Я узнаю, что она познакомилась с Брауном на прошлой неделе, что она не уверена в выборе специальности, что ее соседка по комнате оставляет кофейные кружки на столе до тех пор, пока те не покроются плесенью, и это чертовски раздражает Иден.

Я посмеиваюсь над этим, и она бросает на меня укоризненный взгляд. Я пожимаю плечами.

– Если это все твои проблемы…

Она хмурится в ответ.

– Нет.

Я вроде как верю ей. Что-то мне подсказывает, что жизнь у нее не такая яркая и блестящая, как она хочет ее выставить.

Последние два часа мы сидели на моей кровати и просто разговаривали. Никогда мне еще не было так весело с девушкой… уже вполне протрезвевшей и ведущей серьезный разговор. Если подумать, звучит почти безумно.

Мы обсудили множество тем. Поговорили обо всем, начиная с семьи и заканчивая любимыми фильмами, лучшими и худшими начинками для пиццы и тем, чего мы хотим от жизни.

Цели Иден грандиознее моих. Я в основном не хочу оказаться в тюрьме, как мой старший брат, или в реабилитационном центре для наркоманов, как мать. Амбициозно с моей стороны, знаю. Вот почему то, что Иден лежит тут со мной, используя мое плечо как подушку, пока мы пялимся в потолок, кажется полнейшим безумием.

Уже поздно, и мне, наверное, стоило бы проводить ее домой… но я не хочу. И раз уж я сегодня такой жадный, планов прекращать наше общение у меня нет.

– Тебе никогда не хочется просто сказать «да пошло оно все», – говорит она, – и сделать ровно противоположное тому, что от тебя ожидают?

Я коротко смеюсь в кулак.

– Что? – Она приподнимается на локте и смотрит на меня сверху вниз.

Боже, просто обожаю смотреть на нее.

– На самом деле у меня возникла точно такая же мысль. Лежать с тобой… в моей постели. Никто такого не ожидает: Холт Росси и Иден Винн. Но пошло оно все. Пошли они все.

Даже дикие лошади не смогли бы утащить меня отсюда.

– То есть, по-твоему, это неожиданно… я и ты. – Она произносит это осторожно, все еще глядя на меня сверху вниз.

– Очень. Но в хорошем смысле. – Я слегка улыбаюсь ей, и ради разнообразия улыбка не кажется мне вымученной.

Я медленно тянусь и прижимаю ладонь к ее щеке. У нее самая мягкая кожа из всех, которой я когда-либо касался. Или так, или я никогда не обращал внимания на такие детали с другими девушками. Но Иден не просто еще одна девушка.

Подтверждая мою мысль, она склоняет ко мне лицо. Медленное, осторожное движение. В ней нет ничего поспешного. Она грациозна, элегантна, и так, мать его, сексуальна, что, кажется, я могу просто взорваться.

Ее полные губы приоткрываются, она закрывает глаза, и тогда я запускаю руку в ее волосы, касаясь затылка. Кончики пальцев прижимаются к коже у основания ее шеи, когда я притягиваю ее к себе. И вот, наконец, ее губы касаются моих. Они слегка приоткрыты. Влажные и теплые. Иден прижимается ближе.

Это самый лучший первый поцелуй, который у меня когда-либо был. И от этого соприкосновения все мое тело вибрирует.

Во-первых, я в шоке от того, насколько приятные, мягкие и теплые ее губы на ощупь. После же накатывает волна возбуждения, проносится от груди до паха.

Она жадно целует меня в ответ, ее язык медленно скользит по моему. Наслаждение от прикосновения затмевает любую боль в разбитой губе.

К тому моменту, как мы отстраняемся друг от друга, у меня не остается воздуха в легких. И когда эти голубые глаза открываются, заглядывая глубоко в мои, меня будто снова бьют в грудь.

Момент тихий и напряженный, наполненный обещанием.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь – понятия не имею, что, – но Иден вновь целует меня, на этот раз забираясь на меня, оседлывая бедра.

Твою мать. Жар пробегает вдоль позвоночника, и член тут же твердеет.

Одна рука все еще зарыта в ее волосы, другую же я подношу к мягкому изгибу ее попки. С губ Иден срывается слабый вздох. Взгляд затуманен желанием. Между нами пробегает нечто глубокое и мощное, и нет нужды в словах.

Будто все эмоции, которые я когда-либо испытывал, вдруг вспыхивают между нами, и я вижу в ее глазах узнавание. Она тоже чувствует это, этот гимн, слова которого знаем лишь мы.

Прими меня. Не отвергай меня. Люби меня.

Снова склонившись для поцелуя, я слышу, как Иден издает стон. Это лучший звук в мире. Сжимая ее попку – а там, к счастью, есть, что сжимать, черт возьми, – я притягиваю девушку ближе, чтобы она могла почувствовать, как воздействует на меня.

Один медленный поцелуй превращается в два, затем в три. Когда мой язык касается ее, Иден отвечает взаимностью, углубляя поцелуй и заставляя меня застонать.

Я запускаю пальцы в ее шелковистые волосы и целую ее хорошенькие, пухлые губки так, словно от этого зависит моя жизнь. Пока мы целуемся, она издает тихие, полные желания звуки, от которых мой член ноет.

Мы же не можем заняться этим, верно?

– Холт, – бормочет она.

От ее робкой улыбки захватывает дух. Она кладет ладонь мне на щеку и склоняется за еще одним поцелуем, немного ерзая на мне.

Твою мать. Что за чертова му́ка.

Забавный факт: если в следующие десять секунд я не окажусь внутри нее, то взорвусь.

Я крепко берусь руками за ее задницу и притягиваю ее еще ближе.

– Ты меня убиваешь, знаешь это? – Голос у меня хриплый, едва не грудной скрежет.

– Я? – спрашивает она осторожно, будто не уверена, стоит ли мне верить в этом вопросе.

Хотя это безумная мысль. Она должна знать, какая она потрясающая. Хорошенькая. Мягкая. Миниатюрная. Добрая. Список может длиться и длиться.

Единственное, чего я не понимаю, так это почему она тут, в моей постели, занимается этим со мной.

Иден вновь удивляет меня, запуская руки под футболку и касаясь мышц живота. Они накачаны не часами, проведенными в спортзале или на льду, как у ее хоккейного увлечения. Мое тело выстроено тяжелой работой, летом я пахал как проклятый. Но сомневаюсь, что Иден думает об этом сейчас, когда ее губы принимаются изучать мою покрытую щетиной шею.

Когда я отвечаю взаимностью и сую ладони под ее футболку, Иден поднимает руки, позволяя стянуть вещь через голову. Под ней ничего нет, и я, не теряя времени, обхватываю ладонями ее великолепные сиськи.

Я не должен этого делать. Нельзя позволять себе такого. Но почему-то Иден хочет, чтобы этим вечером на ее теле были мои руки, а я слишком слаб, чтобы воспротивиться подобной перспективе.

– Холт… – снова вырывается мое имя из ее уст, когда мои пальцы находят ее соски и дразнят их.

Иден выгибает спину. Я смещаю поцелуи с ее шеи чуть ниже, посасываю ее идеальные груди.

Мы еще долго целуемся. Я то и дело переключаюсь между ее роскошными губами и сиськами, которыми, кажется, никак не могу насытиться. Но затем Иден вновь повышает ставки, расстегивая ремень и запуская руку мне в джинсы. Я издаю стон, когда она гладит меня через ткань боксеров. Ее прикосновения осторожные и мягкие, но безумно приятные.

Я стаскиваю ее с себя, меняясь с ней ролями, и стягиваю с нее джинсы. Расстегиваю и тяну вниз по бедрам. Иден покачивается, помогая мне. Вскоре она уже обнажена, лежит в моей постели и выглядит как самое вкусное на свете лакомство. Я прокладываю дорожку поцелуев вниз по ее животу к лобку.

Она вздрагивает, будто боится щекотки, и я улыбаюсь ей.

Затем прижимаюсь губами к ее киске, и она снова вздрагивает, но на этот раз от наслаждения, а не от нервов. Запинаясь, Иден произносит мое имя, запуская руку мне в волосы, удерживая меня точно там, где она хочет. Не то чтобы я планировал прерываться. Нет, пока она не кончит под моим языком.

Я посасываю, покусываю и изучаю языком ее клитор, пока она не начинает издавать судорожные всхлипы удовольствия. Еще шестьдесят секунд, и Иден кончает, вздрагивая под моими губами. Я крепко удерживаю ее бедра на месте, целуя чувствительную плоть, пока стоны не стихают.

По всему телу проносится горячая дрожь удовлетворения.

Я прокладываю дорожку поцелуев вверх по ее телу, и Иден притягивает меня ближе. На этот раз, когда она прикасается ко мне, у нее хватает смелости просунуть руку под резинку моих боксеров. От касания ее нежной руки, исследующей меня, у меня кружится голова.

– Можно? – спрашивает она.

– Да, – отвечаю я с судорожным выдохом.

Иден вновь подносит свои губы к моим, ее язык дразнит их, заставляя приоткрыться.

Я стягиваю боксеры и джинсы, а затем прерываю поцелуй ровно настолько, чтобы стянуть через голову футболку.

Рука Иден продолжает свое медленное исследование, кончики ее пальцев скользят по моему члену, ладонь опускается ниже, обхватывая мои яйца. Это кажется невероятным, но она выглядит немного неуверенной в себе.

– Можешь кончить вот так? – шепчет она, слегка поглаживая меня.

– Сожми… крепче, – удается сказать мне. – Да, вот так. – Я обхватываю ее ладонь своей, показывая, как прикасаться ко мне. – Теперь веди руку вверх.

Она слушается, и у меня вырывается вздох.

– Так?

Я вновь нахожу ее губы и остервенело целую, стараясь не застонать от нарастающего удовольствия. Кажется, мои потуги тщетны.

Твою мать, как же хорошо.

– Боже, я хочу тебя.

Я всегда тебя хотел.

– Тогда возьми, – шепчет она в ответ.

Лучшие слова в мире. Но она же не серьезно?

Ее рука замирает.

– У тебя есть презерватив?

Слова повисают между нами в воздухе.

– Я… – Длинная неловкая пауза. Дыши, чувак. – Зачем?

Спокойно, Холт.

– Для безопасности? – говорит она, чуть улыбаясь.

– Я не стану трахать тебя, Иден.

Все мое тело пульсирует, недовольное этой фразой. Но так будет правильно. Это единственный вариант, если я не хочу возненавидеть себя с утра.

– Почему нет?

Почему нет? Потому что в итоге она пожалеет об этом, а мне подобного просто не вынести. Сегодняшний вечер – уже нечто гораздо большее, нежели все, чего я когда-либо ожидал в отношении этой девушки.

Не испорть все, Росси.

– Потому что это не то, чего ты на самом деле хочешь.

– Не говори мне, чего я хочу. – Ее брови хмурятся в недоумении, но я разглаживаю их большим пальцем.

– Ты хочешь отомстить ему.

Она взвешивает мои слова, тщательно обдумывая их, и снова прищуривается.

– Это могло бы быть правдой раньше…

– Но не теперь? – Я касаюсь пряди шелковистых светлых волос, ниспадающих ей на плечо. Они даже мягче, чем я себе представлял.

– Не теперь.

Я вновь опускаю руку ей между ног и потираю клитор. Она влажная, но я не уверен, стоит ли нам заходить дальше.

Иден стонет, и ее бедра двигаются под моей рукой.

Достаю из-под кровати коробку презервативов, которую припрятал там еще в начале семестра, но ни разу не использовал. Когда я вынимаю один, Иден разрывает упаковку, а затем протягивает его мне с ожиданием во взгляде. Я надеваю презерватив, и она взбирается на меня.

Матерь божья. Мы что, действительно сделаем это?

Я не могу удержаться от медленного движения бедрами. Она прижимается ко мне очень близко, жар ее киски сводит меня с ума даже через презерватив.

– Погоди. Стой, – говорит она, задыхаясь.

– Ты делала это раньше? – спрашиваю я, руки у меня дрожат.

Эти прекрасные голубые глаза внимательно смотрят на меня, а после Иден качает головой.

– Это имеет значение?

– Для меня да.

– Нет, не делала, – тихо говорит она.

– Твою мать, Иден. Тогда мы не должны.

– Разве ты не хочешь?

Мрачный смешок срывается с моих губ.

– Конечно, хочу. Только посмотри на себя.

Мозолистые кончики моих пальцев скользят по ее молочно-мягкому бедру. Она прекрасна. Совершенство.

Слишком идеальна для кого-то вроде меня. Поврежденного. Сломанного.

Я снова меняюсь с ней местами, оказываясь сверху. Со своими золотыми волосами, разметавшимися по подушке и восхитительными голубыми глазами Иден похожа на богиню.

Она раздвигает колени, и я касаюсь ее икры, приподнимаясь над ней с членом в руке. Провожу кончиком по ее влажной сердцевине, и она издает полный удовольствия звук, поражающий меня прямо в грудь.

– Мы не должны, – слабо повторяю я.

Но, мать его, я хочу.

– Просто сделай это.

Я медленно выдыхаю и склоняюсь над ней, проталкиваясь примерно на дюйм, вводя лишь головку, и оказываюсь внутри, в самом приятном жарком местечке, в котором я когда-либо бывал. Наслаждение захлестывает меня с головой, и я делаю медленный, прерывистый вдох.

Бедра прогибаются, и я вновь толкаюсь вперед, но в ту же секунду Иден морщится от боли. Я опускаю взгляд и вижу, что ее глаза плотно закрыты, а пальцы сжимают мое предплечье. Немедленно останавливаюсь, а затем отступаю.

Она смотрит на меня в растерянности.

– Я сказала, давай.

Но я уже снимаю презерватив и бросаю его в корзину на другой стороне комнаты.

– Не сегодня. Не хочу причинять тебе боль.

Она бросает на меня мягкий, почти благодарный взгляд, и я знаю, что принял правильное решение.

– Спешить некуда, – говорю я, но едва слышу собственные слова из-за гула крови в ушах.

– Можем заняться чем-нибудь еще, – тихо произносит она.

С моих губ срывается смешок.

– Мне нравится что-нибудь еще.

Положив обе руки мне на грудь, Иден слегка подталкивает меня. Я ложусь на спину, и тогда она опускается все ниже и ниже, пока ее глаза не оказываются на уровне моего паха. Она быстро оценивает мой член, а потом встречается со мной взглядом.

Ухмыльнувшись, я сплетаю пальцы за головой, и Иден смеется.

– Я делала это раньше всего раз, – говорит она, поднимая член с моего живота и нежно целуя его. – Ничего?

Внутри меня бушует война эмоций. Во-первых, да, это более чем «ничего». А во-вторых, во мне вспыхивает желание выследить чувака, с которым она это сделала, и разорвать его на части.

Вместо этого я отвечаю, касаясь ее щеки большим пальцем:

– Это приятно. Не могла бы ты взять его покрепче. Двигай рукой….

– Так?

Твою мать.

Она улыбается, облизывает ствол, пока ее рука продолжает движения.

Вскоре я чувствую знакомое покалывание у основания позвоночника. Ее губки, обхватывающие член, такие горячие и потрясающе красивые. Я на грани.

– Иден, боже. Я сейчас…

Я извергаюсь ей в рот. Оргазм пронзает меня с чудовищной силой. Кажется, это длится вечно, пока у меня не перехватывает дыхание и не начинает кружиться голова.

Когда я смотрю на нее, примостившуюся между моих ног, она мило улыбается.

– Хорошо? – спрашивает Иден.

– Чертовски, – бормочу я. – Иди сюда.

Я затаскиваю ее на кровать, и она растягивается у меня на груди. Я хочу снова перекатить ее, но Иден, кажется, довольна тем, что лежит сверху. Когда я бросаю взгляд на ее лицо, ее глаза закрыты. Она выглядит сонной и расслабленной, и я улыбаюсь.

Мне требуется некоторое время, чтобы унять напряжение, ведь я все еще не могу поверить, что она в моей постели.

Иден Винн – в моей постели. Никогда в жизни не думал, что такое возможно. В конце концов, я засыпаю, пока Иден покоится у меня на груди. Я обнимаю ее за талию и крепко прижимаю к себе.

* * *

Наутро единственными напоминаниями о том, что Иден была тут становятся ее стойкий запах на моей подушке, почти пустая бутылка виски и вырванная страница из блокнота, которую она оставила на моем столе.

Сердце начинает биться чаще, когда я представляю, что она могла бы написать. Значила ли прошлая ночь для нее так же много, как и для меня?

Но когда я начинаю читать, изо рта вырывается резкий вздох.

«Это была ошибка. Прости. Я должна уйти».

Ее слова нацарапаны наспех. Но в мое сердце, к сожалению, они врезаются гораздо глубже.

Глава 3

Иден

Рис.6 Моя мятежница

Шесть лет спустя

Холт той ночью оказался прав. Алекс не был достоин подарка, который я для него приберегала, но я все равно его ему отдала. Несколько месяцев спустя, но это отдельная история.

Мы с Алексом встречались почти пять лет, и я поддерживала его во всем. Его изнурительный график тренировок, победы, поражения, постоянные перемещения из клуба в клуб. Я даже переехала ради него в долбаную Канаду, что закончилось катастрофой спустя сезон, когда Алекс подрался с вратарем собственной команды и был уволен.

Алекс стал причиной, по которой я заинтересовалась хоккеем. Мой дед владел командой в Бостоне, сколько я себя помнила, но меня никогда не интересовал хоккей, пока я не начала встречаться с Алексом. После этого я начала ходить на каждую игру, с гордостью надевая его джерси, подбадривала его с трибун и плакала, когда его команда выходила в финал. Моему деду нравился мой новообретенный интерес к спорту, развитию которого он сам посвятил большую часть своей жизни. Наконец-то у нас появилось нечто общее.

Но потом дедушка умер, что удивительно, от пневмонии. Шесть недель он провел в больнице, последние три был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, а затем тихо скончался во сне.

И теперь я – первая женщина-владелец хоккейной команды, самая молодая, по меньшей мере, за дюжину лет.

Критики смеются у меня за спиной. Спортивные комментаторы делают мрачные прогнозы о том, сколько я продержусь. В меня никто не верит. Я даже не уверена, что сама верю в себя.

Забавный факт… После того как меня назначили владелицей команды, перед ареной собрались протестующие. Люди даже сделали транспаранты с моим именем, требуя продать команду, поскольку, по их мнению, я уничтожу франшизу.

Да, я могу эффектно провалиться, но собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Несколько лет я буквально жила хоккеем и дышала им, а последние три года – следила за каждым шагом моего деда. Как только он увидел, насколько серьезно я отношусь к франшизе, он взял меня под свое крыло. Думаю, мы оба предполагали, что под его руководством я проведу лет десять, а то и больше, готовясь стать во главе клуба.

Но мне досталось всего два года.

Ведь, пусть дедушка Пит и был здоров по всем остальным показателям, он все же курил лет сорок. Это нанесло непоправимый ущерб его легким, и он оказался недостаточно силен, чтобы победить пневмонию, когда она свалила его прошлой зимой.

Даже когда его положили в больницу, семья не слишком обеспокоилась.

– Он силен, как бык, – с улыбкой произнес тогда мой папа. – Выкарабкается.

Я верила в это. Мы все верили. Даже когда дедушку вдруг отправили в отделение интенсивной терапии и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. После того как ему начали давать седативные препараты, я больше не могла с ним разговаривать, не могла задавать ему все животрепещущие вопросы, ответы на которые мне все еще были нужны.

Три недели спустя его не стало.

Это по-прежнему кажется немного нереальным. А теперь я – владелец участвующей в соревнованиях хоккейной команды.

Я чувствую себя потерянной. Одинокой. И напуганной.

Это новые для меня ощущения. Я всегда была так уверена в себе. Готова взяться за все, что угодно. И, конечно, я никому не могу признаться в том, насколько напугана.

«Никогда не позволяй никому видеть твой страх», – говаривал дедушка. Я должна сделать так, чтобы он гордился мной… вот только есть еще одна проблема, которую мне нужно решить. И это тот самый слон в комнате, о котором никто не смеет говорить.

В межсезонье произошел обмен. Теперь Алекс Браун в моей команде.

Он мечтал играть за Бостон, и вот он тут. Я не могу не задаваться вопросом, не потому ли он вообще встречался со мной – из-за моих связей.

Не были ли наши отношения одной большой уловкой?

Что ж, ему не повезло, хоть он и получил работу своей мечты – место в одной из самых популярных хоккейных команд страны. Теперь он работает на меня.

«Титаны Бостона» приобрели его в межсезонье в качестве новичка еще до того, как меня назвали преемником деда. Алекс Браун теперь наш центровой нападающий, а я – абсолютный новичок во владении франшизой.

Наш разрыв полгода назад эффектно осветили во всех спортивных СМИ, сделали центральной темой в заголовках множества газет. Это раздражало. Но подано было довольно точно. Поскольку, хоть я и любила когда-то Алекса Брауна, теперь я терпеть не могу этого ублюдка. Все закончилось внезапно, между нами осталась лишь вражда. В СМИ и «желтых» блогах циркулировали слухи об измене.

Я не знаю, чему верить, но уверена, что никогда больше не стану девушкой Алекса Брауна. Вдобавок ко всему сезон начинается со следующей недели, и я понятия не имею, как переживу это дерьмовое шоу, которое вот-вот станет моей жизнью.

Хорошенькие времена.

– Доброе утро, мисс Винн.

Лестер Бенсон пристально смотрит на меня поверх кружки кофе. Он руководит головным офисом и бесценен для меня как в личном, так и в профессиональном плане.

Слишком поглощенная отчетом о расходах, я даже не заметила, как он вошел.

Лестер останавливается у моего стола, смеряя меня тяжелым взглядом. Он был правой рукой дедушки, работал вместе с ним почти два десятилетия. Я полностью доверяю этому мужчине, и очень благодарна ему за то, что он взял меня под крыло.

Он мне почти как отец, и это приятно, учитывая, что мой собственный папа вообще не может понять, почему я интересуюсь этим спортом.

После похорон дедушки, папа хотел продать команду тому, кто больше заплатит. Мне пришлось бороться за нее. И Лестер мне помог.

Когда я поднимаю глаза и встречаюсь с мужчиной взглядом, он выглядит уставшим, как будто не выспавшимся.

– Нам нужно обговорить вопросы твоей безопасности.

– Только не начинай. – Я закатываю глаза. – Мне не нужна нянька, Лестер.

О, это еще одна проблема. Разумеется, мне угрожают. Насколько я знаю, ничего внушительного, просто пара разгневанных фанатов, которые, скорее всего, просто хотят устроить скандал. Некоторым не нравится мысль о женщине во главе команды, особенно о молодой женщине с большими сиськами и отсутствием морщин.

Но я разбираюсь в хоккее, люблю эту команду и не позволю нам потерпеть неудачу. Я заставлю дедушку гордиться мной. И, конечно, не позволю одному придурковатому бывшему или паре капризных фанатов остановить меня.

Лестер ставит свою кружку на стол и одаривает меня тем отеческим взглядом, от которого у меня всегда тает сердце.

– До открытия сезона еще несколько дней, а твой график уже забит до отказа… Ты в разъездах, останавливаешься в гостиничных номерах, живешь тут одна. Очень умно, Иден. Ты ведь знаешь, чего бы хотел Пит.

Я сглатываю. Дедушка Пит был непреклонен в вопросах моей безопасности. Тут Лестер прав. Если бы дед был еще жив, об этом даже не могло бы быть и речи, и все же именно это и продолжается последние две недели. Я не хочу сдаваться, но устала спорить.

У команды уже есть охрана. Лестер настаивает лишь на том, чтобы нанять охранника для присмотра за мной.

– Ладно. Если нужно. Но лучше бы ему не путаться у меня под ногами и не мешать мне работать.

– Конечно, мисс Винн. – Густые седые брови Лестера приподнимаются. Он был дружен с моим дедушкой, и я знаю, что ему не хватает старика почти так же сильно, как мне. – Все уже оговорено. Ваш новый глава службы безопасности будет тут через пятнадцать минут, так что вы двое сможете познакомиться и установить некоторые границы.

Я делаю долгий выдох.

– Хорошо.

Прижимая пальцы к вискам, дабы пресечь надвигающуюся головную боль, я моргаю, глядя на экран своего ноута. Мне было трудно сосредоточиться с тех самых пор, как умер дедушка. Словно вся моя мотивация вдруг исчезла. Я не могу сконцентрироваться на одной задаче дольше, чем на десять долбаных минут, и это сводит меня с ума.

Почему-то я сомневаюсь, что, если какой-то телохранитель начнет следить за каждым моим движением, мне станет легче. Я ценю свое личное пространство и независимость, и сейчас не в настроении вести себя прилежно. Кучу всего нужно сделать. Слишком многое зависит от этого.

На моем стационарном телефоне жужжит интерком, и из динамика доносится приятный голос моего помощника.

– Мисс Винн, к вам пришел мистер Росси.

Росси.

Глаза у меня распахиваются, я бросаю взгляд на Лестера.

– О, хорошо. Он пришел раньше. – Мужчина кивает, не замечая моей внезапной паники. – Он лучший в своем деле, как раз такой, какого хотел бы для тебя Пит.

– Спасибо, Аспен. – Сглотнув, я поправляю юбку-карандаш до колена, поднимаясь из-за стола. На нетвердых ногах и высоких каблуках иду к двери.

Лестер идет следом, и мы оба замираем, когда мои пальцы обхватывают дверную ручку.

– Лестер, как зовут моего нового телохранителя?

– Не телохранителя. Считай его новым сотрудником охраны. Ты теперь – часть команды.

Я закатываю глаза.

– Ладно. Так как зовут моего нового главу охраны?

– Холт, мэм. Холт Росси.

Глава 4

Холт

Рис.7 Моя мятежница

Иден сделала свой выбор еще тогда, много лет назад. Она оставила мою постель, быстро нацарапала записку в качестве единственного «прощай» и в конечном итоге выбрала Алекса.

Даже тогда я не мог заставить себя пожалеть о той ночи, которую мы провели вместе. Я знал, что мне почти ничего не светит с такой девушкой, как она. Быть не могло, чтобы парень вроде меня, притворяющийся тем, кем он не является, в конце концов останется с ней. Реальный мир работает иначе. Я был всего лишь обычным работягой, сыгравшим эпизодическую роль в ее слишком роскошной для моего происхождения жизни.

Но одной благословенной ночью она была моей. Она оказала мне первую помощь после драки, а после положила голову мне на грудь, и аромат ее цветочного шампуня заполнил мою голову, напрочь лишив здравого смысла.

Для справки – наш союз немыслим. Она практически из королевской семьи, ее отец – бывший губернатор Массачусетса. Она наследница, с особняком в большом городе и коттеджем для отдыха в Чаппаквидике. Да, на их долю выпало немало скандалов, но так это работает в богатых семьях. Иногда их ловят на чем-то, иногда все просто замалчивается. Такая вот жизнь.

Ну а моя семья? Ее даже семьей можно назвать лишь с большой натяжкой. У нас общие гены и ничего больше.

У меня есть старший брат, отбывающий срок за вооруженное ограбление, отец, сбежавший, когда я был маленьким, и мама, которая столько раз лечилась от наркозависимости, что я уже сбился со счета. У нас не было больших семейных вечеров или индейки на столе в День благодарения, когда я рос, и никаких подарков под елкой на Рождество. К тому времени, как я стал подростком, все, чего я хотел от жизни – получить шанс выбраться оттуда.

В старших классах я подавал заявки на все стипендии, какие только мог найти. Когда пришло письмо из Саттонского университета с предложением полной стипендии, я едва не выбросил его в мусорку. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вероятно, старший брат развлекался, послав мне его в насмешку.

Вот только это была не шутка. Письмо оказалось настоящим, напечатанным на фирменном бланке Саттона. Я столько раз проводил большим пальцем по этой рифленой эмблеме, что она практически стерлась.

Адрес электронной почты женщины из приемной комиссии тоже был настоящим. Она ответила через два дня, уточнив все подробности о финансовой стороне моей стипендии.

Переезд в Саттон вытащил меня из дома, прямо как я всегда и хотел. Но девушки, с которыми я там познакомился, девушки вроде Иден… ну, скажем так, я знал, что они никогда не захотят кого-то вроде меня, только не после того, как узнают правду. А той ночью я рассказал Иден достаточно правды.

Оглядываясь назад, я даже не знаю, зачем сделал это. Обычно я храню свою историю в тайне. Чем меньше народу знает ее, тем лучше. Но едва эти большие голубые глаза посмотрели на меня, все это дерьмо начало выливаться из меня неостановимым потоком. Я не мог лгать ей. Мне захотелось воспользоваться возможностью удержать этот прелестный голубой взгляд на себе еще немного, ведь это было чертовски приятно.

Но, прямо как я и предсказывал, к утру чары разрушились. Иден ушла. Чтобы никогда больше не вернуться в мою постель.

Хотя, должен сказать, я не ожидал, что именно она приручит Брауна. Этот парень был придурком и кобелем, но казалось, по крайней мере на какое-то время, он отбросил свои привычки плейбоя и был предан лишь ей.

Наблюдать их вместе было ударом под дых. Видеть их мельком в кампусе – это одно, но на новостных сайтах – совершенно другое.

С годами Иден становилась только красивее, и моя ненависть к Алексу Брауну только усиливалась. Они были золотой парой СМИ, их постоянно фотографировали вместе на хоккейных матчах и благотворительных мероприятиях. Папарацци, прячась среди пальм, засняли даже моменты отдыха, которые они урвали на тропическом курорте в Карибском море.

Это, мать вашу, раздражало. В особенности потому, что самое близкое к тропическому отдыху, что у меня когда-либо было, – это неверный поворот в поездке между двумя штатами, который вывел меня к Лонг-Айленду.

И вот я тут, на арене «Элитных аэролиний», совсем скоро вновь встречусь лицом к лицу с Иден Винн.

В последнее время я не слежу за ней в новостях так, как раньше. Но я знаю, что они с Брауном расстались. Что ее дедушка умер и что она теперь – владелец «Бостонских титанов».

Ее высокая позиция означает, что она привлекла к себе внимание неприятелей и моей задачей станет защищать ее.

Время покажет, смогу ли я сделать это, не потеряв вновь частичку себя.

* * *

Шесть лет – большой промежуток времени. Мне стоило подготовиться получше. Но, наверное, та, что ушла, никогда до конца не забывается. Может, во мне всегда будет существовать крупица, задающаяся вопросом: «А что, если?»

И когда я вхожу в офис Иден, моя первая мысль не кажется такой уж профессиональной.

Черт возьми. Я хочу вгрызться в нее, словно в печенье.

Мой жадный взгляд впитывает ее всю: от длинных темно-русых волос, слегка завивающихся на концах, до потрясающей фигуры, обтянутой простой юбкой-карандашом и шелковым топом. Ее глаза такие же голубые, какими я их запомнил, но кажутся глубже, как-то мудрее, что ли.

Полагаю, это имеет смысл. Она через многое прошла с тех пор, как я видел ее в последний раз, потеряла деда и пережила весьма публичный разрыв. Подобные вещи способны сильно повлиять на человека.

– Мисс Винн. – Я склоняю подбородок в ее сторону, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Ее полные губы приподнимаются в улыбке.

– Серьезно, Холт? Кажется, мы знакомы достаточно, чтобы обходиться без этого официоза, разве нет?

Я возвращаю ей непринужденную улыбку, притворяясь, будто вовсе не хочу сейчас потерять самообладание.

– Не знаю. Прошла всего минута.

– Минута… или пять лет?

– Шесть, – поправляю я ее. Дерьмо. Звучит так, будто я веду счет, и, полагаю, это действительно так.

От моего признания улыбка Иден становится еще шире.

– Точно. Но, как бы там ни было, зови меня Иден.

– Конечно, – говорю я и тут же озвучиваю свою следующую мысль: – Рад снова тебя видеть.

Она указывает на пустой стул за столом для совещаний, расположившимся перед панорамными окнами. Ни рукопожатия, ни дружеских объятий. Что ж, я благодарен за это. Ведь пока что я держу себя в руках, но черт его знает, как на меня подействует ее прикосновение.

Мужчина постарше, сидящий за столом, наблюдает за нашим обменом репликами с удивлением.

– Вы двое знакомы? – спрашивает он, когда я сажусь.

Иден опускается в кресло напротив меня.

– Давно. Еще с колледжа.

– Саттон? – спрашивает мужчина.

– Точно. – Я киваю. – Холт Росси. Приятно познакомиться.

Он улыбается мне.

– Лестер. Взаимно. Я боялся, у вас с Иден возникнут проблемы. Она не хотела дополнительной охраны, но… кажется, вы двое – старые друзья. Возможно, в итоге, все и получится.

Иден коротко смеется.

– Никогда не стоит недооценивать мою способность стать занозой в заднице, Лестер. Уверена, очень скоро Холт будет занят лишь моими капризами.

Хотелось бы.

Я откашливаюсь.

– Начнем? Вы можете проинформировать меня о текущих ролях и обязанностях сотрудников службы безопасности. Вы заметили какие-нибудь пробелы или недостатки?

Иден выпрямляет спину и ставит локти на стол. Теперь она целиком погружена в дело, и игривая сторона характера, проявившаяся в момент, когда я вошел, исчезла.

Но буду честен. В таком амплуа она не менее сексуальна.

«Будь профессионалом, – напоминаю я себе. – Нужно выполнить работу».

– У нас работает стандартный набор сотрудников, как во всех профессиональных хоккейных командах, – говорит Иден. – Есть директор по безопасности, который курирует департамент, куда входят семь штатных сотрудников, еще пара десятков человек отвечают за общественную безопасность. Они работают на парковках и периметре в дни игр. Ну и есть охрана мероприятий, которая следит за соблюдением правил доступа на лед, чтобы никто не приближался к раздевалкам игроков. Кроме того имеется технический персонал, они в ответе за системы безопасности и камеры. Все на высшем уровне. – Она замолкает, а после улыбается, когда встречается со мной взглядом. – Я многому научилась за последние пару месяцев.

Полагаю, она хочет сказать – со дня смерти ее деда. Ей пришлось сразу браться за работу.

– Похоже, ты справилась. Но теперь потребовалась дополнительная помощь? Человек, который бы обеспечил безопасность мисс Винн… Иден?

Черт, так странно произносить ее имя спустя все эти годы.

Лестер кивает.

– Небольшая дополнительная помощь, да. Она молода. Не замужем. И некоторым образом превратилась в довольно спорную фигуру в этом бизнесе.

– Какие-нибудь подтвержденные угрозы? – спрашиваю я, и мой желудок сжимается. – Электронные письма? Звонки?

– Нет, ничего такого. – Она качает головой. – Несколько озлобленных фанатов, комментарии в блогах, всякое такое. Диванные воины, – тихо говорит Иден.

Лестер откашливается, вновь переводя взгляд на меня.

– Это все просто предосторожность. Пит бы этого хотел.

Я смотрю на Иден.

– Мои соболезнования по поводу твоего дедушки. Конечно же он бы хотел, чтобы ты была в безопасности. – После того как Иден грустно улыбается мне, я продолжаю: – Я основал свое дело четыре года назад. До этого работал телохранителем, изучал индустрию. У нас небольшой штат, всего четыре сотрудника плюс я сам, но я целиком и полностью верю этим парням. Мы будем в твоем распоряжении днем и ночью.

От меня не ускользает, как пристальный взгляд Иден задерживается на моих губах, пока я говорю.

«Сосредоточься, Росси».

Лестер рассказал мне о бойкоте, когда Иден объявили владельцем команды, о паре небольших протестов, которые на самом деле звучат не так чтобы очень серьезно. Но все же он прав, принимая подобные меры. Осторожности и правда не бывает слишком много.

Я киваю, соглашаясь.

– Это напомнило мне случившееся много лет назад, когда во главу футбольной команды поставили старушку лет под девяносто. Там тоже не все пошло гладко.

– Фанаты иногда довольно ревностно относятся к команде, – говорит Лестер.

– Они женоненавистники. Думаю, ты это хотел сказать.

Губы Иден приподнимаются в ухмылке, прежде чем она снова обращает на меня свой небесно-голубой взгляд. – Ты готов заключить еще один контракт? Иногда я путешествую с командой.

Я киваю.

– Да. Мои сотрудники смогут обеспечить прикрытие, если у меня не получится быть в нужном месте или если потребуется обезопасить несколько точек. Мы обучены всему: от оказания неотложной помощи до обезвреживания угрозы, работы в неблагоприятных погодных условиях и заботе об особых потребностях клиентов.

– То есть будешь покупать ей тампоны и предупреждать о надвигающихся грозах? – хохотнув, спрашивает Лестер.

Иден поднимает брови, ожидая ответа.

– Эм, нет. Я более чем уверен, Иден и сама способна позаботиться о средствах личной гигиены и в состоянии разобраться в приложении прогноза погоды. Речь скорее о защите клиенток от нежелательного мужского внимания, сексуальных домогательств или даже нападения. И когда я говорю о погодных условиях, я имею в виду совсем иное. Клиенты, которые находятся далеко от дома, могут быть не привычны к высоте, влажности, даже смене часовых поясов. Это способно создать некоторые проблемы. Все факторы, перечисленные мною, могут привести к тому, что у человека нарушатся навыки критического мышления, а также пострадает физическая работоспособность, что впоследствии сделает их более уязвимой мишенью. Нас учили следить за подобным.

Лестер задумчиво кивает.

– Понятно.

Большинство понятия не имеет, чем занимаются телохранители. Это нечто намного большее, нежели выискивание злодеев и переговоры по рации.

Хотя рации – это вроде как круто.

– Звучит как план, сынок. Было бы неплохо знать, что наш бесстрашный лидер тут в безопасности. – Лестер встает и протягивает мне руку. – Мне пора. Жена заставила меня пойти на эту новую штуку… йогу для пар. Говорит, мне нужно больше раскрываться. Обрести свое внутреннее равновесие.

Он закатывает глаза.

Я отвечаю на рукопожатие.

– Наслаждайтесь, сэр.

Лестер уходит, оставляя нас с Иден наедине.

Я не свожу глаз с ее лица. Мне нельзя опускать взгляд, чтобы взглянуть на ее сиськи, как мне того хочется. Сидеть тут напротив нее спустя все эти годы кажется едва ли не сюрреалистичным.

Не в силах выдержать молчание, я достаю из кармана визитку.

– В любой момент, когда почувствуешь себя не в безопасности, звони, это мой личный номер.

Она берет визитку и кладет ее на стол перед собой, хмурится на мгновение, рассматривая ее.

– Лестер прав. Все, что ты сказал, звучит хорошо.

– Но?

Она поднимает взгляд и улыбается.

– Но я не знаю… Разве это не будет странно? Разве не стоит нам обговорить все?

– Все? – Я вскидываю бровь.

– Наше прошлое, – поясняет она, заправляя за ухо одну светлую прядь.

Сердце у меня начинает биться чаще.

– Это не особо-то и прошлое. Один раз…

Я не могу не вспомнить ту ночь в моей комнате. То, как она целовала меня, тихие стоны наслаждения, которые она издавала, когда мои губы сомкнулись на ее…

Иден поднимает руку, выдергивая меня из воспоминаний.

– Знаю. И я просто ушла. Ты, неверное, задавался вопросом, что случилось, почему я…

«Еще как задавался, черт подери». Последние шесть лет я только и делал, что задавался этим гребаным вопросом.

Но я лишь пожимаю плечами, стараясь вести себя с той же непринужденностью, с которой она, кажется, ко всему этому относится.

– Я все понимаю. Я был временной остановкой, принцесса. Что было, то было. Тебе необязательно пытаться как-то подбодрить меня по этому поводу.

Она вздрагивает, когда я говорю «принцесса».

Дерьмо. Я не хотел вести себя как мудак. Думаю, это просто вышло само собой. Чуть выпрямившись, она говорит:

– Но я….

Я откидываюсь назад, изображая непринужденную позу, и перебиваю ее.

– Это в прошлом. Давай двигаться дальше.

– Хорошо, – тихо отвечает Иден. – Я могу это сделать, если ты можешь.

– Я профессионал.

Ее губы вновь приподнимаются в улыбке, взгляд скользит по моим плечам и черному спортивному трикотажному поло с логотипом моей компании, вышитом на левой стороне груди.

– Я это вижу.

Глава 5

Иден

Рис.8 Моя мятежница

Когда дедушка Пит купил «Бостонских титанов», я едва доставала ему до колена. Одно из моих самых ранних воспоминаний – как в тот день, когда он подписал бумаги, мы вышли с ним на арену рука об руку.

С того дня хоккей и семья Винн тесно переплелись, а арена «Элитные аэролинии» стала для меня вторым домом. В то время права на название были у другой компании, еще с тех пор, как «Бостонские титаны» претендовали на титулы основного чемпионата. В те годы было довольно легендарных игр, по крайней мере так мне рассказывали.

Когда я стала старше, во время игры меня всегда больше интересовал буфет, нежели счет. Это, а также тот факт, что у меня был доступ в ложу владельца всемирно известной хоккейной команды, сделали меня популярной среди мальчиков в младших классах вне зависимости от того, смотрела я игры или нет.

Но все это изменилось, когда я начала встречаться с Алексом. Когда мужчина, которого ты любишь, рискует остаться с выбитыми зубами, учишься следить за тем, что происходит на льду. То, что я влюбилась в игру, было лишь удачным побочным эффектом.

Я стала страстной поклонницей запаха арены, этой мускусной смеси ледяного воздуха и пота, и даже опустошающее чувство проигрыша было лучше, чем день без игры. Думаю, я навсегда останусь благодарна Алексу за это, хотя я бы предпочла не быть ему обязанной чем бы то ни было. Только не после того, как он отказался от меня ради беспорядочного траха.

Теперь, спустя шесть коротких месяцев с тех пор, как Алекс Браун разбил мне сердце, я вновь наблюдаю за его игрой, но не с трибун, как раньше. Теперь я смотрю на него со льда, и мой взгляд прикован к этому парню по совершенно иной причине. Возможно, я и потеряла титул его девушки, но приобрела новый. Титул босса. Радикальное обновление, если можно так сказать.

– Двое на одного, ребята. Еще раз! – раздается рядом со мной грубый командирский голос тренера Уайлдера.

Знакомясь с механикой тренировки, я наблюдаю, как игроки скользят к своим отметкам. Просто. Механически. Даже слегка неестественно. Как будто это шесть отдельных команд, каждая со своими обязанностями, вместо одной сплоченной.

Когда Ривз, наш левый фланговый, несется по льду, Алекс на полной скорости врезается в него плечом, за что получает толчок о борт. Я вздрагиваю от глухого стука и поворачиваюсь к тренеру Уайлдеру, который выглядит справедливо расстроенным, если не слегка взбешенным. Что-то мне подсказывает, что это не первый случай за сегодня.

Я прищуриваюсь, наблюдая.

Бакс, один из лучших наших правых нападающих, мчится по льду и быстро оказывается позади Алекса, который отчаянно пытается сохранить шайбу. Это выглядит неряшливо, совсем не похоже на Алекса – так неуверенно держаться на коньках. Он резко тормозит у края льда, не завершив передачу.

Потные волосы Алекса липнут ко лбу под шлемом, а его грудь поднимается и опускается от частых вдохов. Обычно он улыбается – криво, лениво и по большей части непринужденно. Но не сегодня. Кажется, он не очень доволен тем, что его оценивает бывшая, вдруг ставшая боссом.

Но я тут занимаюсь именно этим – оценкой, и ничего не упускаю. То, как дрожат его руки в перчатках, неуверенность во взгляде, когда он осматривает лед. Я знаю Алекса, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, и уверена, что прямо сейчас он не очень-то счастлив. Те года, когда Алекс был со мной, пролетели незаметно. После колледжа мы стали единым целым, я работала неполный день и посещала курсы повышения квалификации в тех городах, где он тогда играл. Алекс выкладывался по полной, чтобы стать одним из лучших молодых нападающих в лиге. Солт-Лейк-Сити и Торонто в одном сезоне, Нью-Йорк – в другом. Мы гуляли по улицам, рассматривая витрины и мечтая о совместном будущем. Ели за маленьким обеденным столом, который я перевозила с нами из города в город. Регулярно и с энтузиазмом занимались любовью.

Мы были молоды, счастливы. Алекс талантливо владел клюшкой. Ничто не могло остановить нас.

По вечерам, когда он был дома, я готовила, а Алекс сидел на кухне на табурете, просматривал видео игрового дня и критиковал собственную игру. Я всегда подбадривала его, а он слушал, как я рассказываю о моем последнем любимом проекте. Когда мы были в Торонто, я занималась волонтерством в женском приюте раз в неделю. В Нью-Йорке заинтересовалась бегом и вступила в клуб, хотя мы переехали раньше, чем у меня появился шанс посоревноваться со своей группой в полумарафоне, к которому мы готовились. Межсезонье мы проводили с семьей или отдыхали там, где тепло.

Лето сменялось осенью, наступала зима. Наши месяцы вместе превратились в годы, в которые мы с Алексом строили совместную жизнь.

Что-то у нас получалось. По крайней мере… пока не прекратило.

Я бы хотела сказать, что был момент, особое время или событие, из-за которого все развалилось на части, но все не так просто. Когда Алекс поехал с командой в Нью-Йорк, я начала проводить время в Бостоне со своим дедушкой, изучая управление спортивной франшизой. Именно тогда мы с Алексом начали отдаляться друг от друга.

Все менялось. Он по-прежнему сидел со мной, пока я готовила. Но казался более замкнутым. Он больше не спрашивал, как прошел мой день, и когда я захотела рассказать ему обо всем, чему научилась у дедушки Пита, Алекс показался мне отстраненным. Наша сексуальная жизнь, которая всегда была регулярной и полноценной, стала нечастой и приносила все меньше удовлетворения.

Как-то раз, поздно вечером, лежа в постели, я попыталась поговорить с Алексом, спросить, не беспокоит ли его что-то, но он лишь повернулся ко мне спиной и ответил, что устал. Я боялась, что он мне изменяет – это могло быть единственным объяснением постоянно растущей дистанции между нами, но я не могла найти никаких доказательств. Тем не менее я волновалась, поскольку до меня часто доходили слухи о том, что у профессиональных спортсменов в каждом городе есть девушка, и я боялась потерять его.

Иногда мы ссорились. Я обвиняла Алекса в том, что он был с кем-то еще, а он говорил, что мне не хватает уверенности в себе. Но я безумно хотела узнать, был ли у него кто-то на стороне и какая она, ведь мне отчаянно хотелось быть похожей на нее. Мне хотелось чувствовать, что ему все еще достаточно меня, пусть даже я знала, что это больше не так.

Наконец, когда больше не осталось сил выносить его холодное безразличие по отношению ко мне, я вызвала его на прямой разговор. Алекс только вернулся из трехдневной поездки по Среднему Западу. Я приготовила его любимый ужин – стейк и чесночный хлеб.

Мы спокойно сидели за обеденным столом, обсуждая его победу над Кливлендом, но внутри я ужасно нервничала, меня трясло. Я дико переживала от того, что наши отношения подошли к концу, и мне отчаянно хотелось нажать перемотку назад, вернуться к началу, где я была уверена, что Алекс любит меня.

Я начала осторожно, на цыпочках подходя к теме холодности в наших отношениях. Отныне мы скорее походили на соседей по комнате, нежели на любовников, а ведь когда-то я была уверена, что дело движется к помолвке и браку. Теперь же это все казалось далеким как никогда.

Нервничая, Алекс уронил голову на руки. Внутри у меня все оборвалось, когда он отказался смотреть мне в глаза.

– У тебя кто-то есть? – спросила я, слыша, как грохочет в ушах пульс.

– Нет, – прохрипел он.

Это было слабым утешением, поскольку, даже если это было правдой, я чувствовала, как годы любви между нами рушатся, словно замок из песка, атакуемый волнами.

– Поговори со мной, – умоляла я, пока слезы наворачивались на глаза.

Он встал из-за стола и начал расхаживать взад-вперед.

– Мне просто нужно пространство, Иден.

«Пространство? От меня?»

Слова казались мне чуждыми. Я любила Алекса больше всего на свете и хотела все свое свободное время проводить рядом с ним. У нас было более чем достаточно пространства, когда он уезжал на игры. На самом деле даже слишком много. Я ужасно скучала по нему в ночи, когда его не было дома.

Но я ничего не могла поделать, просто сидела и слушала, как Алекс, расхаживая туда-сюда, болтает о том, как же он страдает, ведь будучи таким молодым не может спать, с кем захочет. Он говорил о том, что товарищи по команде не пригласили его на мальчишник, поскольку считают его кем-то вроде старого женатика.

Его слова кинжалами вонзались мне в грудь. Сердце ныло, дышать стало трудно. Я зацепилась за слова «молодой», «одинокий» и что-то о том, что у нас «все слишком серьезно».

Я вспомнила о его репутации кобеля в колледже, о том, что он считался парнем, который не хочет постоянных отношений. Почему я тогда не прислушалась к этим разговорам? Не была более осторожна? Настолько, чтобы не отдать ему свое сердце.

Всхлипнув, я спросила:

– Ты хоть когда-то любил меня?

Спокойный, как всегда, Алекс посмотрел мне в глаза.

– Мне жаль. – А затем он выкатил свой все еще не разобранный чемодан через парадную дверь и ушел.

Я сложила оставшиеся после нашего ужина тарелки в раковину, налила себе рюмку водки и выпила неразбавленной. На вкус она была ужасна и обожгла мне горло, но я была рада этой горечи.

Разве не это я заслужила? Чувствовать себя ужасно? Я была такой глупой, и теперь чувствовала себя разбитой. Я свернулась калачиком на диване и проплакала два дня.

* * *

Мои мысли прерывают крики на льду.

Это Алекс и Прайс Сент-Джеймс, известный весельчак в команде. Но сегодня он не смеется. Нахмурившись, парень с отвращением бросает клюшку на лед.

Ну вот и оно.

Я делаю вдох. Сейчас не время вспоминать о моем разрыве. Во всяком случае, мне не хочется вновь переживать болезненные воспоминания последних недель.

– Ладно, на сегодня хватит. Идите в душ, ребята, – кричит Уайлдер, снимая свою ярко-зеленую кепку «Титанов» и проводя рукой по потным каштановым волосам. Когда он поворачивается ко мне, в его глазах читается чистое отчаяние.

– Что ж, это было жестко, – говорит он с тяжелым вздохом. – Они чертовски неуклюжие.

Я достаточно часто была на командных встречах с тренерами, чтобы у меня сложились с ними достойные отношения, особенно с Уайлдером. Как и я, год назад он получил свою долю неприятностей, когда стал самым молодым тренером за последние десятилетия. И хотя мне неприятно основывать наши профессиональные отношения на том факте, что мы оба подверглись нападкам со стороны спортивных фанатов Бостона, я должна завоевывать союзников любыми средствами.

– Они все портят, – бормочет он, глядя на лед. – У нас много талантов, но сейчас они растрачиваются впустую.

Я киваю, наблюдая, как игроки исчезают в тоннеле, ведущем в раздевалку, уходя за пределы слышимости.

– Проблемы доставляет кто-то конкретный?

– Не-а, просто вся команда, – ворчит он. – Я знаю, тебе будет неприятно слышать это, но они не приняли твою кандидатуру в качестве владелицы команды.

Я плотно сжимаю губы, отступая и скрещивая руки на груди.

– Понимаю.

Я пытаюсь притвориться, будто меня не трогают эти слова, но, черт возьми, это не так. Я-то думала, что моя собственная команда не будет похожа на тех придурковатых репортеров, которые подвергают сомнению каждый мой шаг. Я люблю эту команду, но, кажется, в обе стороны это не работает.

– Но дело не только в тебе, – говорит тренер. – Но и в Брауне. Они еще не приняли его как часть команды. И, ну… – Он указывает на лед и медленно качает головой. – Ты сама видела, как все идет. И все же он неостановим. Если они как-то сработаются с ним, Браун станет идеальным дополнением к команде. Сейчас он рассеян. На взводе. Но я знаю, как только он оправится, команда, скорее всего, поддержит его. Тут хоккейные блоги не ошибаются.

Мой желудок выворачивается наизнанку, когда я слышу о блогах.

Это правда, Алекс Браун стал темой всех спортивных подкастов и фан-сайтов с тех пор, как несколько недель назад мы подписали с ним контракт. Я не могу пролистать свою ленту в Твиттере без того, чтобы не увидеть фото новенького центрового Бостона, шестифутового бога, с которым город связывает свои надежды и мечты. Если я злодейка, то он – вот-вот станет героем.

Как будто видеть своего бывшего везде, куда ни посмотришь, недостаточно, мне еще приходится постоянно видеть свое лицо рядом с его. Несмотря на наш разрыв, мы все еще остаемся горячей темой.

У каждого есть мнение, и все мнения одинаковы: если Браун и не стал спасителем команды в этом году, то исключительно из-за меня.

Но я сомневаюсь, что это станет проблемой. Если я и узнала что-то об Алексе за годы, проведенные с ним вместе, так это то, что хоккей всегда был его первой любовью. Он спортсмен до мозга костей, боец, и ничто не сможет встать между ним и игрой. Даже наш разрыв или переход в новую команду, которая еще не вполне приняла его.

Тренер Уайлдер прав – Алекса невозможно остановить, и он добьется своего так или иначе. Я только надеюсь, ради нашей команды, что сближение произойдет скорее раньше, чем позже.

– Может, им стоит услышать это от тебя. – Тренер переминается с ноги на ногу, теперь глядя на меня. Когда я открываю рот, но не отвечаю, он кивает в сторону раздевалки. – У них есть свои сомнения на твой счет. Но, думаю, как только они узнают тебя и поймут, что ты серьезна, сразу возьмутся за дело.

Я выпрямляюсь, убирая выбившуюся светлую прядь обратно в низкий пучок, и разглаживаю пиджак. Когда меня назвали владельцем, я разослала электронные письма персоналу и всей команде, представилась и дала понять, что готова к отличному сезону.

Но, возможно, он прав. Может быть, стоит представиться лично. Показать, что я серьезно настроена, пусть даже и не планировала давать сегодня речь.

– Я в игре, если вы считаете, что это поможет, тренер Уайлдер.

– Прошу, зови меня Уайлд. Все так зовут.

– Ладно, Уайлд, – говорю я. – Веди.

Я схожу со льда вслед за ним, ломая голову над правильными словами, способными мотивировать терпящую неудачи хоккейную команду. Мою терпящую неудачи команду. Если мы хотим получить хотя бы пятьдесят процентов шанса на плей-офф в этом году, этим ребятам нужно собраться. Быстро.

Мы проходим по прорезиненному полу к двери раздевалки, которую Уайльд распахивает обеими руками, крича голосом, которому позавидовала бы сирена, возвещающая о приходе торнадо.

– Надеть штаны, парни, леди в комнате! К вам идет владелец команды.

Не могу не почувствовать напряжения от выбора слов. Хотя я ценю его попытку проследить за тем, чтобы команда встретила меня в приличном виде, но не возмутиться тем, что он в первую очередь назвал меня леди и лишь потом – владельцем команды, не получается. Однако свою горечь я приберегаю для другого раза. Мне нужно произнести вдохновляющую речь.

Когда я прохожу через дверь, ледяной воздух сменяется коктейлем из пота и мужских дезодорантов. Помещения у нас на высочайшем уровне, убираются опытным персоналом, но никакая хлорка не в силах изгнать уникальный аромат профессиональной хоккейной команды после двух часов тренировки на льду. Но к этому запаху я привыкла. В какой-то мере он даже успокаивает меня.

Я осторожно обхожу логотип «Титанов» на полу, отыскивая место поближе к центру среди шеренги полуодетых мужчин. Половина из них даже не потрудилась взглянуть в мою сторону. Они заняты своим снаряжением: запихивают шлемы в шкафчики и бросают форму в корзины для белья.

Но беспокоят меня не только они. Что меня заботит, так это другая половина, те, что смотрят сверху вниз так, будто я смерть с косой. И в некотором смысле, возможно, так оно и есть. Ведь если эти парни не обзаведутся яйцами и не смогут принять меня в качестве нового владельца команды, нашему сезону будет вынесен смертный приговор.

– Джентльмены. – Я быстро киваю, оглядывая шеренгу игроков, пытаясь хотя бы на секунду установить зрительный контакт с каждым. В самом конце цепочки мой взгляд натыкается на знакомую пару глаз цвета океана. От того, как пронзительно он смотрит на меня, по спине бегут мурашки. Только что вышедший из душа Алекс Браун стоит передо мной в одних спортивных шортах, низко свисающих с его подтянутой талии, пальцы рассеянно поглаживают обнаженную грудь.

Я не могу удержаться и украдкой бросаю взгляд на левую часть грудины, пониже ключицы. Она все еще там. Темная татуировка в виде сердечка, которую он сделал для меня, как сюрприз на мой двадцать пятый день рождения. Раньше в рисунке были спрятаны мои инициалы, но теперь я вижу, что он забил всю поверхность, и сердце стало черным, словно хоккейная шайба. Даже не потрудился оставить хоть частичку обнаженной кожи, чтобы позже вписать туда имя какой-нибудь другой девицы.

Не могу не задаться вопросом, нарочно ли он так сделал. Возможно, несколько лет я и владела его сердцем, но он не из тех мужчин, которых можно удержать. Это мне не подвластно. Никому не подвластно. Мне потребовалось время, чтобы понять это, но теперь все ясно как божий день.

Когда я наконец отвожу взгляд от Алекса, мое внимание переключается на другое лицо в раздевалке, такое же знакомое, хотя и гораздо менее ожидаемое. Холт стоит в углу рядом с запасным выходом, его мощные руки сложены на груди, пока он осматривает раздевалку серьезным взглядом. Когда он встречается взглядом со мной, его недовольство испаряется.

Я не ожидала тут его увидеть. По телу пробегает электрический разряд. Сегодня я приготовилась иметь дело с одной романтической историей, не с двумя, если вообще можно назвать романтикой то, что было у нас с Холтом. Это была ошибка длиною в ночь, и я не уверена, лучше она или хуже пятилетней ошибки с Алексом.

Как бы там ни было, видеть их обоих тревожно. Мужчину, которого я выбрала… и которого не выбирала.

Но у таких парней, как Холт Росси, душевные раны написаны на лице. Еще в колледже я считала, что Алекс – самый безопасный выбор. Золотой мальчик, веселый спортсмен, которого все обожают. Мне хотелось немного повеселиться, вырваться из своей скорлупы и испытать все, что мог предложить колледж. Горячую интрижку, например. Может быть, что-то большее. Но я не искала любви.

Вопреки всему именно ее я и нашла с Алексом. Он говорил, что я не похожа на других девушек, с которыми он встречался. Ну, «встречался» – громко сказано. В то время Алекс был скорее известен случайными связями. Его немногочисленные отношения длились всего пару недель – как раз достаточно, чтобы ему стало скучно и он перешел к следующей поклоннице. Наверное, я была исключением. Я бросила ему вызов.

Мы хорошо взаимодействовали. Во всяком случае, какое-то время. В общении не блистали. Нашей сильной стороной никогда не была способность делиться друг с другом своими нуждами, но, с другой стороны, мы были молоды. Стали первой любовью друг для друга. Хочется думать, что с тех пор я немного поумнела.

И теперь, когда прошли года и сменилась перспектива, я задаюсь вопросом, а был ли Алекс безопасным выбором? Знаю, это пустая трата времени, но я не могу прекратить проигрывать альтернативные версии собственного прошлого. Версии, в которых я не сбегаю из постели Холта в руки Алекса. Версии, где я остаюсь с Холтом и еще какое-то время наслаждаюсь его нежностью.

Если бы я сделала это, провела бы все эти годы рядом с Холтом? Осталась бы до сих пор с ним?

Но той ночью с Холтом все вышло далеко не просто. Его поцелуи выбивали из колеи, я будто тонула, хватая ртом воздух, но не желая всплывать на поверхность. Его губы были такими горячими и настойчивыми, что я едва могла дышать. Это было чересчур и одновременно недостаточно. Словно вода, доведенная до кипения, наполняющая меня облегчением и намеком на опасность. Но мои сложные и сбивающие с толку эмоции отошли на второй план, когда я уступила тому, чего хотело мое тело.

И в ту ночь я хотела его.

Я до сих пор помню, как Холт смотрел на меня. Пристально, в глаза, будто хотел запомнить их цвет. Кончики его пальцев скользили по моей коже так, словно я была самой большой драгоценностью в мире…

Низкий голос Уайлда вырывает меня из опасных воспоминаний.

– Мисс Винн?

Грубый смешок Уайлда возвращает меня в настоящий момент, где я стою лицом к лицу с двадцатью выжидающими мужчинами, и все они ждут, что я скажу.

Мои щеки вспыхивают.

Что на меня нашло?

Я стою, одетая в свой самый крутой костюм, и привлекаю внимание профессиональной хоккейной команды, каждый член которой работает на меня. Я должна чувствовать себя так, будто вся комната у меня на ладони. Но вместо этого погружаюсь в собственную древнюю историю о двух мужчинах, которые помогли мне ее написать. Это не профессионально, и вообще не то, как я планирую себя подать. Совершенно.

Руки начинают дрожать, поэтому я сжимаю кулаки и скрещиваю руки на груди, успокаивая взвинченные нервы и надеясь, что все, что слетит с моих уст, будет хотя бы вполовину так же красноречиво, как то, что говорил в подобные моменты мой дед.

Ты сможешь, Иден.

– Я знаю, что команда пострадала, – говорю я, пытаясь успокоить дрожь в голосе. – Я кажусь вам худшим вариантом. Дедушка Пит был моим наставником и другом. Знаю, многие из вас могут сказать о нем то же самое. Но мы не можем допустить, чтобы его потеря обернулась проигрышем в сезоне. Он бы этого не хотел, и я чертовски уверена, что вы тоже не хотите.

Несколько игроков согласно кивают, тогда как другие, похоже, больше интересуются полом под ногами. Я откашливаюсь, требуя их внимания, и, естественно, по раздевалке проносятся смешки. У меня нет никаких сомнений в том, кто является их источником.

Мой взгляд скользит по мужчине, подтверждая подозрения. На губах Алекса Брауна появляется натянутая, самодовольная улыбка, угрожающая истончить мою уверенность в себе до состояния тонкой ледяной стружки на лезвиях его коньков.

– Я скажу вам, чего еще хотел бы мой дед, – говорю я уже более твердым голосом. – Чтобы вы относились ко мне с тем же уважением, с каким относились к нему. Мы должны преодолеть случившееся и двигаться дальше. Только так это и сработает.

Я ненадолго замолкаю, взвешивая, стоит ли продолжать. Да пошло оно все.

– Буду откровенной. Вы, ребятки, сегодня дерьмово выглядели. И я, например, не хочу, чтобы критики оказались правы по поводу этого сезона. Я задницу надорву ради этой команды. А вы?

Я сканирую лица, замечая пару кивков.

Что ж, это начало.

– Мои двери всегда открыты, так что, если у вас есть предложения, я готова их выслушать. Давайте все изменим и сделаем так, чтобы нами гордился не только мой дед, но и мы сами.

Сказав свое слово, я поворачиваюсь на каблуках, не позволяя себе задержаться ни на секунду, дабы оценить команду, понять, упало ли что-то из того, что я сказала, на благодатную почву. Вместо этого я решительно ухожу, позволяя туфлям-лодочкам как можно быстрее нести меня по полу раздевалки. На этот раз я даже не трачу лишние шаги на то, чтобы обойти логотип команды.

Ни и что с того, что это плохая примета? У меня и так уже все хуже некуда.

Я бросаюсь к лифтам, изо всех сил вдавливая кнопку вызова. Когда большие серебристые двери раздвигаются, я спешу внутрь, нажимая кнопку «закрыть». Но прежде чем двери успевают сработать, я замечаю высокую широкоплечую фигуру, направляющуюся медленной трусцой в мою сторону.

– Придержи дверь, – выкрикивает Холт низким, глубоким голосом, похожим на карамельный сироп на шоколадном мороженом.

Где-то полсекунды я взвешиваю варианты. Я могла бы притвориться, будто не слышу его. Позволить дверям лифта закрыться и наконец остаться одной в кабине, где смогу без зрителей предаться отчаянию.

Но нечто, живущее во мне, реагирует инстинктивно. Вопреки здравому смыслу я протягиваю руку, придерживая двери достаточно долго, чтобы Холт смог войти и встать рядом. Когда я отстраняюсь, двери закрываются, и мы остаемся вдвоем. По-настоящему наедине с тех пор, как на первом курсе колледжа я сбежала из его комнаты.

Это случилось шесть лет назад, и за прошедшее время этот человек лишь вырос во всех смыслах данного слова. Во время учебы в Саттоне он всегда был крупнее других парней, но мужчина, стоящий рядом со мной сейчас, – сплошные мускулы. Фирменное черное поло обтягивает его мощные бицепсы, ткань натягивается на широкой груди. Когда он заговаривает, его глубокий голос заполняет каждый дюйм небольшого пространства, которое мы разделяем.

– Ты в порядке? – спрашивает Холт. Смотрит мягко, но серьезно.

Я не могу выдержать его пристальный взгляд, не почувствовав неровный ритм сердца в груди, поэтому переключаю внимание на кнопки лифта и вру:

– В полном.

– Не похоже.

Будь ты проклят со своей проницательностью.

Мои плечи опускаются, когда я сдуваюсь под наконец обрушившейся на меня тяжестью последних десяти минут.

Холт Росси – явно не то плечо, на котором мне стоит плакать. Но он тут и готов слушать. Еще один взгляд в эти дымчато-серые глаза, и мое хрупкое сердце раскрывается.

– Просто все это… намного сложнее, чем я думала, – шепчу я в пол.

– Что именно? То, что Браун здесь? Или то, что ты заняла место деда?

Я фыркаю, со слабой улыбкой поднимая взгляд на Холта.

– Все вышеперечисленное.

Его взгляд меняется, наполняясь добротой, которую я не в силах описать.

– Понятно. Уверен, это тяжелая работа.

– Дедушка был значимой фигурой, заменить его нелегко, – говорю я, сглатывая ком в горле, всем сердцем желая, чтобы дедушка сейчас оказался здесь.

– А что насчет Брауна? – Холт вскидывает темную бровь, склоняет голову с любопытством.

– Что насчет него?

– Ты его все еще любишь?

Сердце подскакивает к горлу. Он что, действительно спросил меня об этом?

Я изучаю крошечную щель между дверями лифта, жалея, что не могу превратиться в дым и выскользнуть через нее. Выхода нет. Есть только Холт и я, и вопрос, который никто не отваживался задать в последние шесть месяцев.

– Нет, – наконец произношу я тихо, но честно. – Мне он всегда будет некоторым образом небезразличен, но это не любовь. Больше нет. Даже близко.

Холт кивает, его полные губы чуть приоткрываются, словно он хочет задать следующий вопрос. Но прежде чем он успевает сказать хоть слово, лифт останавливается на моем этаже, двери распахиваются, предлагая возможность побега.

– Вот и мой этаж, – говорю я, выходя с чувством благодарности за внезапное окончание этой мини пресс-конференции.

Мои каблуки цокают по белому мрамору, пока я спешу по коридору к своему офису, даже не задерживаясь, чтобы оглянуться через плечо. Я уже довольно оглядывалась сегодня, и это принесло мне больше боли и расстройства, чем я рассчитывала.

Продолжить чтение