Читать онлайн Измена. Подари мне мечту бесплатно

Измена. Подари мне мечту

Глава 1

Вступление

Смотрю на него.

Он смотрит на меня.

Удивление. Шок. Настороженность.

Надо же, вот оно, оказывается, как бывает. Можно столкнуться с человеком в совершенно неожиданном месте. Выходит, теория шести рукопожатий работает. В нашем случае хватило одного.

– Что ты тут делаешь? – говорим оба практически синхронно. – То есть, как ты тут оказа… – замолкаем.

Он усмехается: иронично, уголком губ, как может усмехаться только он.

– Руза, я ж говорил: мы идеально друг другу подходим. Вот даже предложения начинаем одинаково, не сговариваясь.

– Нет… – мотаю головой, посмеиваясь. – Нет…

Хочется погрозить ему пальцем, чтобы не выдумывал. Но я то знаю, этот наглец мега-настойчивый. И мега-сексуальный.

И просто так не отстанет.

Несколькими неделями ранее

Если честно, я её сразу заприметила.

Ещё подумала: странно, что за женщина? Лицо незнакомое. Коллега Романа? Такой не помню, хотя не то чтобы я знала всех его многочисленных сотрудников лично. Высокая статная блондинка, лет на десять меня старше, в чёрном узком платье с миниатюрным клатчем в руках, который она похлопывала об ладонь.

Уже собралась подойти, уточнить, кто она и определиться с посадкой. Рома предупреждал, что могут прийти партнёры, из тех, кто в курсе, что у него юбилей, и просил организовать несколько резервных мест. Что я и сделала.

Но женщина, завидев, как я к ней направляюсь, отвернулась и ушла в общий зал ресторана. Так что я подумала, она ошиблась.

Правда взгляд её: настороженный, колкий, даже какой-то злой, удивил меня.

Мысленно я отмахнулась. Мало ли что могло произойти с человеком, может, это вовсе и не в мой адрес.

– Рузанна, что-то не так? – спрашивает подошедшая мама.

– Всё так. Мам, ты посиди, я сама.

– Ох, лучше бы дома праздновали, – уходит, причитая. – Дома оно лучше, по-семейному, хлопот меньше.

Мысленно закатываю глаза. Кому дома лучше-то? Точно не мне. Пришлось бы готовить. Во мне десятая капля армянской крови, доставшаяся от пра-пра-прабабушки вместе с именем, маме это очень нравится. У неё любовь к домашним застольям и кавказской кухне, хотя ни в ней, ни во мне те гены отражения не нашли. Я тёмно-русая, но крашусь в брюнетку много лет, глаза светлые, а по-армянски кроме «барев дзес» ничего не знаю.

Сегодня мы собирались праздновать день рождение мужа, и я была в прекрасном настроении. Окидывая зал взглядом, могла похвалить себя: кто молодец? Я молодец!

Организацией занялась загодя, за месяц всё было готово: меню согласовано, ведущие с диджеем зарезервированы, пробковый сбор уплачен, фотограф с видео оператором приглашены.

Так что утром мне оставалось зависнуть в салоне, привести себя в порядок, одеться в купленное по случаю белое атласное платье на тонких бретельках и приехать немного заранее, чтобы проконтролировать финальную подготовку. Поправить приборы и салфетки на светлой дорогой посуде.

– Рузанчик, – Роман подходит сзади и приобнимает за талию. – Ты превзошла саму себя.

– Нравится? – поворачиваюсь к мужу и разглаживаю лацканы тёмно-синего пиджака.

– Пока что да.

– Пока что?

– Чувствую себя, как на свадьбе. Ещё и ты в белом, – подмигивает, посмеиваясь.

– Иди ты, – говорю беззлобно. – Если б свадьба, так кое-чего не хватает тогда.

– Чего?

– Лимузина и многоярусного торта.

Прямо как на нашей. Мы женаты уже восемь лет. Я выскочила за Романа в восемнадцать, он на четыре года старше, и сегодня мы празднуем его тридцатник.

Всякое за эти годы было: и плохое, и хорошее, и… ужасное.

Притормаживаю себя.

Нужно сделать вдох-выдох, успокоиться, улыбнуться и продолжить жить этот день дальше. Так говорил психолог.

– Ты чудо, – муж целует меня в висок.

– Даже спорить не буду, – улыбаюсь, но чуть натянуто.

По какой-то причине однажды решила, что если буду улыбаться шире, то смогу проникнуться состоянием счастья. Иногда это работает. А если метод живой, надо его регулярно применять. Какое-то время даже тренировала мягкую естественную улыбку перед зеркалом и отполировала её до блеска. Она даже в глазах время от времени находит отраженье.

Свадьба наша с Романом была что надо, мои родители постарались. Папа был в восторге от него с первого дня знакомства. Думал, отдаёт дочь в надёжные руки. Только руки эти…

СТОП!

Отодвигаюсь от мужа и аккуратно присаживаюсь на краешек стула.

А он будто и не замечает, что мне нехорошо, уже с кем-то говорит по телефону, отошёл на приличное расстояние.

Смотрю на него в упор. Рома оборачивается улыбается мне бегло и продолжает что-то втолковывать собеседнику.

Дрожь, которая возникла спонтанно, постепенно проходит.

Ещё психолог говорил, что надо отпустить ситуацию, что я сама делаю себя заложницей эмоций. Честно, думала, что есть успехи, однако то и дело роняю себя же на лопатки. И как беспомощное насекомое лежу на спине, махая лапками в воздухе.

– Рузик!!! – Анька, сестра Роминого партнёра мчится ко мне с раскрытыми объятьями.

Нехотя поднимаюсь.

Уж не знаю, чем я заслужила её любовь. Вернее, странную одержимость. Так настойчиво мне в подруги ещё никто не набивался, как Аня.

– Привет, Анют.

Аккуратно трогаю её щёку своей, целуя воздух.

Её панибратское «Рузик» раздражает жутко. Напоминает кличку собаки. Меня так даже самые близкие не называют.

Аня часто мне звонит, то и дело приглашает куда-то сходить: то пошопиться, то на выставку, то просто посидеть в новом модном месте в центре города.

Иногда я поддаюсь, иногда вежливо уклоняюсь.

Честно, у меня порой ощущение, что она без масла в мою жизнь пролезть пытается с целью добыть информацию. Как-то даже у Ромы поинтересовалась, уж не собирается ли брат Ани из партнёра переквалифицироваться в конкурента. Может, ей инсайд какой-то нужен. Но Рома так странно на меня посмотрел, будто я брежу, и чётко сказал нет.

Подруг, кстати, у меня не имеется. Я сама по себе. Была одна в школе, но в последних двух классах наши пути разошлись. Юлька влилась в компанию крутых девчонок, куда я не смогла, общаться становилось всё сложнее. В итоге мы решили себя не мучить. А для новых близких отношений никого не нашлось. Потом институт, Ромка, и я полностью ушла в семью.

– Как всё классно оформлено. А сколько будет человек, много?

Аня широко улыбается, на щёчках милые ямочки. Одета Аня в розовое платье с фатином и напоминает фарфоровую куколку. Её красота тё      плая, а моя – холодная. Это не я так думаю, это мне как-то Рома сказал. Я, конечно, возмутилась, но он быстро исправил холодная на аристократичная, что звучало несколько лучше.

– Около пятидесяти, – вздыхаю, – плюс-минус. Хотя, скорее, плюс.

– Ого, прилично, – глаза Аньки блестят с предвкушением. – Вся родня?

– Вся.

– И коллеги.

– Куда ж без них.

– Отлично, – таинственно завершает она, а потом оглядывается на Романа и машет ему рукой.

Тот коротко кивает.

Народ постепенно начинает стекаться в банкетный зал ресторана. Фотограф и оператор снимают свеженьких гостей. Знаю, потом все развеселятся, наполненные алкоголем и вкусной едой.

Ведущий подходит уточнить, не изменилось ли чего по программе, которую мы обсуждали.

– Первая часть вечера полностью в ваших руках. Мужа особо не трогайте, он не любитель публичного внимания, – напоминаю. – А гостей вытаскивайте, когда они дойдут до кондиции.

– Принято, – улыбается мужчина.

Родители Ромы приезжают одними из последних. Мария Ильинична царственно кивает, даже не считая нужным подойти ко мне. Прищурившись, киваю в ответ. Всё простить мне не может, что без внуков её оставила. Хотя, видит бог, моей вины тут нет.

Роман старший, напротив, обнимает и говорит, что я всё организовала по высшему разряду.

– Наслаждайтесь, – пожимаю его предплечье. – Впереди конкурсы; надеюсь на ваше самое активное участие.

– Не дай-то бог, – делает огромные испуганные глаза. – Сама не рада будешь.

– Главное, чтоб вам понравилось.

Косится на столы с закусками и выпивку.

– А мне уже всё очень-очень нравится, дочка.

Мы смеёмся, и меня немного отпускает.

Кажется, все в сборе. Я отключаюсь, позволяя ведущему руководить застольем. С утра маковой росинки во рту не было, так что в какой-то степени набрасываюсь на еду, словив удивлённый взгляд мужа.

– Что? – смотрю на него в ответ.

– Я думал, девушки едят глазами.

– Откуда информация?

– Ну… за фигурой же надо следить.

– По-моему, с моей всё нормально. Ты даже как-то говорил, что я худовата.

– У тебя хорошая фигура.

– Спасибо, дорогой, – пью воду.

Гости по подсказке ведущего время от времени поднимаются на тосты и пожелания, вот и сейчас с места подскакивает Анюта. Кладёт брату руку на плечо и, поднимая бокал, смотрит в упор на Рому.

– У меня тост и подарок.

– И подарок? – переспрашивает Рома.

– Да, Ром, подарок, – на лице Ани блуждает улыбка. – Тридцать лет – прекрасный возраст, – начинает Анюта. – Ещё не так много, но уже и не мало. – Все посмеиваются. – Можно взглянуть на жизнь по-новому, увидеть перспективы, ценить тех, кто рядом. Подумать о будущем. Не только о бизнесе, но и о семье. О тех, кому ты передашь свои знания и свой опыт. Я, Ром, о наследниках, конечно, говорю.

Аня переводит взгляд на меня, будто что-то знает, но это невозможно. Наши проблемы – это только наши проблемы. Общее горе мы с Ромой за пределы семьи не выносим.

Вроде как…

Следующие слова разбивают мою сдержанность за долю секунды. Улыбка застывает на губах.

– Прости, Рузик, я знаю, что ты не можешь подарить Роме наследника.

Внутри меня всё холодеет. Короткий взгляд на мужа. Рома сидит бледный, как полотно. Рот напряжённо поджат в тонкую линию. За столом гробовое молчание. Даже весёленькая музыка, которую врубил диджей для поздравления, обрывается на нелепой ноте. Слышно только, как официантка, цокая каблуками, отходит от стола.

– Да, Рузик, это печально. Понимаю. И даже сочувствую. Но мужчинам нужны сыновья. А раз ты Роме такое счастье подарить не можешь, я решила это сделать за тебя, – хихикает Анечка. – Ром, поздравляю! – улыбается ещё шире. – Ты скоро станешь папой. У нас мальчик!

Если б тишина могла говорить, она бы сейчас орала от напряжения. А так только я слышу ультразвук в своей голове и смотрю на происходящее как бы со стороны.

Какие-то назойливые щелчки раздаются справа, не сразу понимаю, что это фотограф продолжает съёмку.

– Можно не снимать, – ровным тоном бросаю через плечо, затем оборачиваюсь к мужу. – Рома, объясни, что это значит. Ты, что, спал с ней? – указываю на Аню.

Её лицо уже не такое милое, как минуту назад. На нём проступает самодовольство. В мыслях проскальзывает: это ж как отчаяться надо, чтобы выставить себя на посмешище прилюдно.

Хотя, возможно, Аня так не считает.

Все её попытки набиться мне в подруги мигом становятся ясными и понятными.

– Спал? – шепчу жёстче, так и не дождавшись ответа.

– Нет, – мотает тот головой.

– Как нет? То есть это розыгрыш такой? Шутка?

– Нет.

– Ты что-то ещё, кроме нет, можешь мне сказать?

Рома поворачивает лицо ко мне, и я всё-всё понимаю. Там всё написано, и слова не нужны.

– Рома, ты рад? – продолжает Аня, не обращая внимания на похоронные лица гостей. Хотя нет, кто-то откровенно забавляется. – Будешь отцом маленького мальчика…

– А он уже отец маленького мальчика, – раздаётся с порога.

Теперь уже я вздрагиваю.

Все гости в едином порыве синхронно поворачиваются к источнику нового голоса.

На входе в зал стоит та самая женщина, которую я видела перед началом банкета, и в упор смотрит на моего мужа.

– Да, Рома?

Глава 2

Немая сцена затягивается. Женщина усмехается и входит в зал.

Мне начинает казаться, что я посреди спектакля в интерьерном театре, ощущение реальности ускользает, происходящее напоминает фарс.

Она смотрит на моего мужа, поигрывая клатчем, будто хочет влепить затрещину, и тут бы я её поддержала.

– Рома, думаешь, я шутила, когда мы говорили о сроках? Предупреждала ведь, что устала от твоих завтраков. Завтра-завтра, не в этом месяце, не в этом году, – издевательски тянет. – То её жалко, – кивает в мою сторону. – То у фирмы проблемы. То брачный контракт надо подписать, а то обдерёт тебя, как липку. Ты уж определись: у тебя жена-бедняжка с психологическими проблемами или стерва, каких мало. То у мамы сердечный приступ. – Наклоняется и кивает шокированной Марии Ильиничне. – Добрый день. Вижу вы в полном здравии, а сын то вас чуть ли не в реанимацию на словах уложил. Вконец заврался. – Вздыхает, как будто бы даже устало. – То пятое, то десятое. Последний раз ты мне что обещал? Тридцать исполнится, уйду. Выполняй, милый. Мы с Вадиком уже заждались.

Головы гостей поворачиваются следом, когда блондинка меняет курс.

Наконец, она доходит до Ани, которой пришлось заткнуться. Её не особо устраивает, что главную роль этого вечера увели. Ямочки со щёк сошли, глаза прищурены, губы кривит злая усмешка. Ничего тёплого в её внешности не осталось. Сучка обыкновенная, первый сорт.

– А тебе, милочка, – обращается блондинка к ней. – Настоятельно советую сделать аборт.

Кто-то впечатлительный из гостей громко ахает.

– И не подумаю, – топает ногой Аня. – Он женится на мне.

Судя по выражению лица, она готова вцепиться в волосы блондинке.

– Весьма наивно так полагать.

– Нет, это с твоей стороны наивно заявиться и размахивать ребёнком, как флагом.

– А ты, по-твоему, что делаешь? Не то же самое? – кидает женщина.

– Нет. У нас любовь.

Блондинка смеётся, гортанно так, протяжно, настолько ей весело.

– Господи… сколько тебе лет, деточка? Какая любовь? Очнись. Мужики любят только себя. И деньги… – её глаза блестят. – Да, Ром? – бросает через плечо.

– Ты не черта не знаешь про нас, – уже верещит Аня. – У нас любовь, – настойчиво повторяет. – Самая что ни на есть настоящая!

Видео оператор подходит к парочке ближе, прицел его камеры направлен прямо на Аню и блондинку. Перепалка становится всё жарче. Кажется, за приличные деньги я получу полный сюжет о сегодняшнем скандале.

Поворачиваю голову влево. Фотограф тоже отрабатывает выданный аванс.

– Ради бога, хватит снимать! – довольно громко произношу, поднимаю салфетку с колен и бросаю её на стол.

В груди как-то странно давит, тяжело дышать. И под лопаткой стреляет при каждом вдохе. Нет, это не сердце. Это нервы, которые вот-вот сдадут.

– Отличный праздник, да, Рома? – обращаюсь к сидящему рядом мужу.

Он отрывает взгляд от своих любовниц, смотрит на меня.

– Я даже больше спрашивать не буду, спал ли ты с ними. По-моему, всё очевидно.

– Руза, нам надо поговорить.

В его взгляде паника. Это нормально, если твоя устоявшаяся жизнь в один миг рухнула.

– Роман Романович, хорошо устроился, да?

– Руза, не делай поспешных выводов.

– Да уж куда мне, – усмехаюсь и делаю глоток красного, оно с трудом спускается по горлу в желудок и сушит рот, в котором скопилось много нехороших слов в адрес мужа. – Вывод очевидный. Ты мне изменяешь направо и налево. Классно устроился. Ты у меня, оказывается, ого-го… аж двоим бабам детей заделал. С блондинкой, так понимаю, долгоиграющая история? Сколько ты меня обманываешь? Годы? С первого дня?

От этого ещё противнее. Слёзы подкатывают к горлу, с трудом, но я их глотаю. Ещё не хватало разреветься прилюдно. Свои, может, и поймут. А чужие… чужим только повод дай напитаться не своим горем. Некоторые, когда у других проблемы, во сто крат себя счастливее ощущают, радуясь, что самих пронесло.

– Как ты мог, Рома?! Как ты мог? После всего, что я вынесла по твоей вине!

Рома разворачивается ко мне всем корпусом, наклоняется и прямо в лицо начинает втолковывать:

– И что, Руза? Мне теперь не жить из-за этого? Нести твоё бесплодие как крест? Не иметь права на счастье?

Пальцы сжимают тонкую ножку бокала, губы дрожат. Где-то там на заднем фоне две любовницы моего мужа продолжают свой спор.

– Ты… ты… – задыхаюсь от возмущения. – Хочу напомнить! Это из-за тебя я не могу иметь детей! А ты ходишь и оплодотворяешь всех и вся. Конечно, у тебя проблем нет. Это у меня проблемы из-за тебя.

Его прорывает.

– А я сыт по горло. Уже искупил вину годами жизни с тобой. Терпеть тебя и твоё кислое лицо изо дня в день – та ещё пытка.

– Тогда, Рома, я тебя от неё избавлю. Я ухожу, а ты свободен!

– Руза, нет! Погоди, чёрт… я не то имел в виду, – даёт заднюю. – Руз, ну прости дурака… сорвался.

– То… то… именно то, Ромочка.

Он хочет что-то ещё сказать, но я поднимаю бокал и выплёскиваю остатки красного вина ему в лицо.

– Господи! Совсем сдурела? – Рома скулит, трёт веки, холёное лицо кривит уродливая гримаса.

Небось, щиплет-то под ними ого-го как.

Меня перекрывает окончательно. Хватаю тарелку с салатом и вытряхиваю содержимое на Рому.

– На, милый, поешь глазами, – произношу с издёвкой.

– Руза! – вскрикивает он, стряхивая листья айсберга с головы. – Хватит!

– Да уж… точно. На сегодня, пожалуй, хватит.

Громко отодвигаю стул и вскакиваю на ноги. Разворачиваюсь и иду к выходу из зала. Мимо гостей, официантов, застывших на мгновение любовниц мужа. Ловлю сочувствующий взгляд Романа старшего. Улыбаюсь ему робко. Единственно нормальный человек в семье, с кем будет жаль прерывать общение.

– Рузанна, – летит в спину голос матери. – Куда ты?

На неё я даже не реагирую. Всё позже.

Я на эмоциях, на адреналине, проношусь по переполненному основному залу, где к вечеру скопилось прилично народу. Фоновая музыка не перекрывает гул многочисленных голосов. Плотная посадка сказывается. В моей голове жужжит, и это окончательно дезориентирует.

Взгляд вправо, взгляд влево. Где там выход? Чёртов лабиринт, а не ресторан. Пустым он выглядел иначе.

Кажется, туда.

Устремляюсь в коридор, после которого должна быть лестница на первый этаж. Пролетаю гардероб, огибая очередь, сбегаю по ступенькам и еле успеваю затормозить, потому что в лицо мне открывается дверь.

– Твою мать! – вскрикиваю, выставляя ладони, громко хлопающие о чёрное дверное полотно.

Такое ощущение, что запястья входят в локти, не иначе.

Делаю шаг назад, трясу руками, тру кожу, пытаясь снять зудящее онемение.

– Простите… не заметил, – раздаётся над головой.

Вздёргиваю подбородок. Рядом, на очень близком, почти неприлично близком расстоянии замер мужчина. У него приятное благородное лицо с правильными чертами, ровный нос, легкая небритость – стильная, по последней моде, и широкая улыбка во все тридцать два.

Делаю вдох, чтобы ответить, но вместо этого заполняю лёгкие чарующим древесным ароматом его парфюма. Что ещё раз указывает на то, что мы стоим практически вплотную друг к другу.

Отшатываюсь и чеканю, сбрасывая оцепенение:

– Аккуратней надо, не у себя дома.

На мою лёгкую отповедь наглец не обижается, даже улыбается ещё шире, затем небрежно сообщает:

– У меня дома двери открываются внутрь комнат, а не наружу, что значительно уменьшает риск внезапной травмы.

– Какая важная информация, – цежу сквозь зубы.

– А кто знает, может, когда-нибудь и пригодится.

– Мне? Глубоко сомневаюсь.

Мужчина улыбается ещё шире и явно намерен что-то добавить к своим словам, только в этот момент в спину ударяет отчаянное:

– Руза! Погоди!

Кидаю взгляд через плечо, там Рома бежит вниз по лестнице, встряхивая руками, словно страус-крыльями, будто они могут обеспечить ему равновесие и баланс. Мой муж-красавец в этот момент выглядит не очень. Самое смешное, на его воротнике так и лежит лист салата, а белоснежная рубашка залита вином. Огромное красное пятно похоже на обширное кровоизлияние. Ах как жаль, что это не так. Сейчас бы мне хотелось продырявить его вилкой за гадкие слова, за обман, за ненужные попытки что-то там объяснить.

Слушать его не желаю. Тело само приходит в движение.

Толкаю незнакомца в плечо, когда стремительно прохожу мимо, и вылетаю на улицу, не особо понимая, что дальше делать.

Самый главный вопрос: куда ехать? Не домой же…

Нет, это моя квартира, и я туда приду, но не сегодня. Потому что, если мы останемся с Романом на одной территории, кто-то кого-то прикончит. Вопрос один: кто кого?

А если запрусь? Рома засядет под дверью, будет требовать открыть, а то и вовсе вызовет слесаря, чтобы тот вскрыл замки. С него станется. При всех его недостатках муж у меня отчаянно настойчивый. Ведь когда мы познакомились, не собиралась с ним встречаться, но он поборол меня своим чувством. Как жаль, что я не слушала интуицию и поддалась Роме. И вот что вышло. Восемь лет как в трубу. Публичное унижение. Невозможность иметь детей. И совершенное непонимание, как жить дальше.

Впервые в жизни жалею, что у меня нет подруг. Сейчас бы самое время устроиться у кого-нибудь на кухне с чашкой чая и поныть за жизнь.

– Рузанна! – Роман всё-таки меня настигает. – Вернись, нам надо поговорить.

Он недоволен. Ох, я вижу это по его лицу. Губы поджаты, еле сдерживается, чтобы не повысить голос. Светофор на перекрёстке мигает жёлтым. Световое пятно отражается от тонированной двери ресторана, которая то и дело открывается, проглатывая новых посетителей. Счастливых, весёлых, расслабленных. Конечно, их-то жизнь не рухнула, в отличие от моей.

Хотя моя рухнула гораздо раньше. В одну туманную ноябрьскую ночь. Разом… Надежды, мечты, любовь, будущее, я всего лишилась. И себя самой, как оказалось, тоже.

Обхватываю себя руками, потому что выскочила в одном платье, и порыв холодного ветра за долю секунды проникает под тонкую ткань.

С меня хватит. Порядком устала изображать, что у нас всё отлично, тогда как не черта не отлично. Гнев и обида с новой силой захлёстывают меня.

– Поговорить, Ром? О чём поговорить-то? Разве что о разводе. Или о твоём счастливом отцовстве? Кстати, поздравляю. Но ты как-то не особо рад.

– Руза, не ёрничай.

Он пытается схватит меня за руку, но я отшатываюсь.

– Не трогай меня. Даже не прикасайся! – кричу.

– Спокойно, милая, у тебя истерика.

Он оглядывается по сторонам, как бы извиняясь перед прохожими за моё поведение.

– Я тебе не милая!

– Тихо. Не устраивай сцен.

– Одной больше, одной меньше! По-моему, начало спектакля, которое твои бабы провернули в ресторане, было шедевральным.

Рома делает шаг ко мне, но я отскакиваю почти на проезжую часть. От падения с поребрика меня спасает чья-то горячая ладонь на лопатках. Вздрагиваю от внезапного контакта, дёргаюсь вправо, но пальцы перемещаются на моё плечо и держат крепко.

Взгляд утыкается в мужской рот, который что-то говорит.

Не мне. Роману.

Что именно – не слышу. Видимо, чтобы тот отъехал от девушки. Потому что Рома в это мгновение бросает наглецу:

– Она не девушка. Она моя жена.

– И что дальше? – отвечает голос рядом со мной. – Это не повод её хватать, тем более она, кажется, совсем этого не хочет.

Рома багровеет и почти орёт:

– Ты что, мужик, оглох?! Она моя жена!

– Недолго мне осталось ею быть, – подключаюсь к их диалогу.

– Слышь? – усмехается наглец. – Недолго!

Потом смотрит на меня и, поигрывая ключами от машины, уточняет:

– Подбросить?

Глава 3

– Астон Мартин? Серьёзно?

Смотрю на тачку, к которой подошли. Серый полированный корпус блестит перламутром, плавные линии навевают сравнение с диким животным семейства кошачьих. С леопардом. Низкая посадка, огромные хромированные диски, дуги которых напоминают бьющие в воду молнии, узнаваемый значок с крыльями.

Короче, как говорят: «что-то на богатом».

На плечи мне опускается мягкая ткань пиджака, который незнакомец снял с себя. Я ведь в чём была выскочила – в атласном платье-сорочке. Пальцы на моих плечах чуть сжимаются, когда следует вопрос:

– Хочешь без верха прокачу?

А этот товарищ тот ещё пижон.

– В марте? – скептически приподнимаю бровь, а он иронично хмыкает:

– А что? Предлагаешь подождать лета?

Морщу нос, думаю, что, возможно, это неплохой способ проветрить голову. Главное не переусердствовать, а то вместо облегчения можно получить диагноз и больничную койку.

– А давай.

– Чудно, – потирает руки, – запрыгивай, – распахивает дверцу.

Как запрыгивать в машину с таким клиренсом не знаю, поэтому по царственному укладываю себя внутрь кожаного салона и тону в объятьях изогнутого кресла, идеально поддерживающего усталую спину.

– Так, нужен обогрев, чтобы нам не задубеть.

Он что-то переключает на приборной панельке и экране управления, а я кутаюсь глубже в его пиджак, опуская щёку на мягкую дорогую ткань. Она стильного бежевого цвета, атласная подкладка тёплая и нежная. Определённо парень не из простых.

Разглядываю его исподтишка. Парню лет тридцать, так что вернее сказать – мужчина. Хотя нынче такие мужчины пошли, что и в сорок они маменькины сынки, прям как мой почти-бывший-муж.

– Что у тебя там с руками? Давай посмотрю. В дверь ты впечаталась знатно.

Не дожидаясь ответа, он берёт меня за запястья, мягко потирает кожу пальцами. Онемение давно прошло, но мне приятны его прикосновения, так что не возражаю.

– В аптеку заехать? Может, что-то от ушибов купить? Правда, я не особо в лекарствах разбираюсь.

– Знаешь, я тоже.

Мы как-то незаметно переходим на «ты».

Когда салон достаточно прогревается, крыша уезжает и прохладный мартовский ветер снова проникает под тонкую ткань одежды. Горячий воздух из обдува и тёплое сиденье под попой неплохо нивелируют контраст.

– Если слишком замёрзнешь, скажи.

– А сам-то? – киваю на его рубашку.

– Мне нормально.

С этими словами он вдавливает газ в пол, и мы мигом вылетаем на середину проспекта.

Такая манера езды кое-что сообщает о человеке: например, что он импульсивен, резок и решителен. И не терпит быть на вторых ролях. Его борзость распугивает более спокойных водителей, хотя никакие правила не нарушены.

– Я Матвей, кстати.

– Рузанна.

Матвей притормаживает на светофоре и поворачивает ко мне голову.

Ожидаю комментария в духе «какое необычное имя», но он лишь произносит «очень приятно, Рузанна», и фраза эта ласкает слух покрепче любого комплимента.

– Что ж у тебя случилось, Рузанна? – задаёт закономерный вопрос, когда снова трогаемся. – Если лезу не в своё дело, можешь смело послать.

Возможно, в другой день и с другим мужчиной я бы так и сделала, но мне надо с кем-то поговорить.

Он не смотрит на меня, только на дорогу. А я пялюсь на уголок его губ, где снова притаилась усмешка. Касаюсь щекой спинки сиденья, плотнее кутаясь в мягкий пиджак.

– Муж нажил двоих детей на стороне. Вернее, один только на подходе. Второму уже… а хрен знает сколько лет. Я не уточняла. Вот так, если вкратце.

– Тебе посочувствовать? Извини, что спрашиваю. Говоришь ты об этом как-то весело, поэтому у меня сомнения.

– Не знаю, – отвечаю честно. – Ещё не определилась.

С одной стороны, мне противно и больно, с другой – накатывает непонятное облегчение, будто я оборвала связь, эту странную цепь, приковывавшую меня столько лет к мучителю-Роме. Ведь я так и не смогла его простить, как бы не пыталась. И как бы не пытался мой психолог уверить меня, что надо отпускать.

– Если не знаешь, тогда поздравляю, что это выяснилось сейчас, а не когда бы вы золотую свадьбу праздновать собрались.

– Жуть какая, – ежусь от вполне реальной перспективы.

Матвей ведь прав, я бы смогла так всю жизнь провести – в пузыре самообмана, а потом, хоп, и на кладбище.

– Что делать планируешь?

– Ни в чём себе не отказывать. И не влипать в новые отношения.

– Сколько не влипать?

– Вообще не влипать.

– Я по времени, имею в виду, сколько не влипать планируешь?

– Так я и говорю, что вообще не планирую в них вступать. Не нужны они мне.

И я никому не буду нужна такая, какая есть.

Я, может, поэтому и с Ромой столько лет прожила, потому что он знал о моём дефекте и смирился с ним.

Другого варианта у него и не было. Всё случилось по его вине.

Правы висок пронзает резкая боль, невольно трогаю его указательным пальцем, пытаясь унять пульсацию.

Не буду думать об этом. По крайней мере, не сейчас.

Матвей качает головой, не веря моим словам.

– Девушкам всегда нужны отношения.

– Не всегда. Некоторым не нужны.

– Ещё ни разу такую не встречал.

– И что? Много тебя окольцевать пытались или, – быстрый взгляд на его руку, – ты уже?

Кольца там нет, но это ещё ничего не значит. Мужчины часто колец не носят, вот и Рома своё почти сразу после свадьбы на полку положил.

– Да боже упаси. Где брак и дети, а где я?

Слово дети неприятно режет слух. Кто-то их не хочет, а я бы всё на свете отдала за возможность взять свою кроху на руки. Только мне такое счастье недоступно.

– Брак без детей?

– На кой чёрт он нужен тогда?

– Поясни, – требую, разворачиваясь к Матвею лицом и закидывая ногу на ногу.

Под приборной панелью тепло, там будто застыло жаркое облако, согревающее колени. Матвей бросает взгляд вниз, пялится на мои икры. Знаю, что ноги у меня красивые, точёные, а туфли на высоком каблуке лишь подчёркивают их длину. Мама всегда говорила, что это моё основное достоинство вместе с ростом. Я выше её на целую голову, хотя рослой меня назвать нельзя, просто мама низкая. Папа тоже был невысоким. Не знаю, в кого я такая. Может, в ту самую прабабку Рузанну, чьё имя гордо ношу?

– Пф-ф-ф, – вздыхает, ероша волосы. – Это сложно объяснить.

– Уж будь добр, попытайся, – подбадриваю.

Матвей на секунду задумывается и выдаёт что-то на философском:

– Семья без детей – семья с блестящим настоящим, но без будущего.

– Почему?

– Понимаешь, дети – это победа над эгоизмом. Ты как бы о себе забываешь, твоя жизнь перестаёт вращаться лишь вокруг тебя. Дети – это те, кому мы можем передать наши знания и опыт, оставить, вернее, воспитать лучшую версию себя.

– Ты думаешь, дети будут обязательно лучше родителей?

– Должны быть успешнее и жить лучше. Иначе смысл теряется. Иначе эгоизм не побеждён, – говорит твёрдо, однако снова гасит впечатление мягкой улыбкой. – Но это лишь моё мнение, ты можешь иметь другое или вовсе быть несогласной с ним.

– Почему же… мысль твоя абсолютно понятна. Но… а как же те пары, кому счастье родительское недоступно в виду… м-м-м… проблем со здоровьем? Ты их махом в эгоисты записал? Эгоисты поневоле, выходит?

Он не знает, что тема для меня болезненная, но почему-то сейчас не ощущаю той пронзительной боли, которая возникает каждый раз, когда разговор заходит о детях.

Матвей качает головой из стороны в сторону, в такт ритмичной мелодии, льющейся из динамиков. Из-за открытого верха она глушится внешними шумами, но мой водитель решил не тревожить покой ночных улиц, врубая музыку на полную мощность.

– Тут, безусловно, не в их нежелании дело, а в обстоятельствах, – произносит, чуть растягивая слова. – Впрочем, они могут взять ребёнка из детского дома.

– Это ответственность.

– А родить своего не ответственность?

Пожимаю плечами.

– Там ты берёшь чужого на воспитание, кто знает, может, у родной матери получилось бы лучше, а ты всё испортишь.

– У родной матери уже не получилось, раз она его в детдом сдала.

– Она могла… погибнуть.

– Это другой разговор.

– Да… другой… странную мы тему для беседы нашли.

Матвей соглашается.

– Точно. Странную. – И тут же её меняет: – Ну а ты, что, разводиться планируешь, значит?

– Да, – говорю твёрдо, а потом думаю о впустую потраченных рядом с Ромой годах и добавляю полушёпотом: – Давно следовало это сделать.

Матвей бросает на меня короткий взгляд. Но никак не комментирует, не спрашивает, почему я этого не сделала, и это прекрасно. Не уверена, что готова сейчас лезть в дебри нашей с Ромой болезненной созависимости.

Да я жила рядом с ним, вернее, существовала. А он терпел и погуливал, как выяснилось. Увеличивая объем лапши на ушах отнюдь не доверчивых женщин. Аню одуванчиком не назовёшь, баба с клатчем, мать заждавшегося папу Вадички, тоже не невинный лебедь, да и я, собственно, когда надо умею выпустить и когти, и зубы. Но все втроём каким-то странным образом терпели Романа Романовича и проглатывали его ложь.

Мы проносимся по Невскому проспекту, сворачиваем на Литейный, затем берём влево, по мосту, мимо здания Цирка, покружив по улочкам, выскакиваем у Летнего сада, тёмная громада деревьев которого упирается в низкое облачное небо.

Нам везёт – зелёная волна бежит впереди нас, мы не стоим на светофорах, гоним вперёд, огибаем Марсовое поле и въезжаем на Троицкий мост.

Матвей поднимает верх. В салоне тут же становится тихо и уютно, мягкий дип хауз вибрирует в стереосистеме, задавая ритм питерской ночи.

– Хватит. Хорошо проветрились.

– Да, никогда не ездила с открытым верхом.

– Ранней весной?

– Вообще не ездила.

Действительно не каталась в кабриолетах, а у самой в старой машине только лючок сверху открывался, но это не считается,

– А что ещё ты не делала? – задумчиво покусывает нижнюю губу. – Думская, Рубинштейна, прогулка по крышам?

– Ни-че-го.

Как только это говорю, думаю, насколько же скучно я жила. Самое страшное, меня устраивало. Ничего не хотелось. Ни новых впечатлений, ни воспоминаний. А их и нет. Вот так, положа руку на сердце, реально нечего вспомнить. Те годы пустые: один похож на другой, как братья-близнецы. Дом, бизнес, муж-изменщик, опять же, как выяснилось.

– А хочешь? – прищурившись, интересуется Матвей.

Обнимаю себя руками под пиджаком, но не потому что замёрзла, скорее в качестве защиты.

– Слушай, а ты чего со мной возишься? Заняться нечем?

Матвей хмыкает и выдаёт стандартную, но почему-то такую милую в нашей ситуации фразу:

– До утра я абсолютно свободен.

Пожимаю плечами, указываю подбородком на дорогу.

– Ну что ж… поскольку я оставила всё: и телефон, и сумочку, и ключи от дома, и пальто в ресторане, и спешить мне некуда… Тогда вперёд!

Матвей оказывается прекрасным провожатым. Он то знает все злачные и не очень места в нашем мрачном городе. Бары, клубы, скрытые комнаты в ресторанах – это когда заходишь в одно заведение, а пройдя через тайную дверь, оказываешься на ВИП-территории другого. Уверена, попроси его сводить меня в казино, он и это организует. Говорят, в старом недострое, которое когда-то должно было стать отелем, на набережной Карповки, многие годы ночами собиралось питерское подполье. Правда, его уже снесли и на том месте строят новенькие апартаменты. Но свято место пусто не бывает, так что уверена – запретный бизнес куда-то перебрался.

Я настолько расслабляюсь рядом с Матвеем, что могу встрепенуться лишь от небрежно брошенной в середине ночи фразы. Мы как раз вываливаемся из очередного бара на Рубинштейна.

– Устала? – бархатным тоном интересуется он. – Смотрю, ты зеваешь.

– Подловил. Ну есть немного.

День кажется мне бесконечным.

Матвей наклоняет голову и говорит без всякого вопроса:

– Поехали ко мне, переночуешь.

Глава 4

– Что? – переспрашиваю, думая, что ослышалась.

– Поехали ко мне, переночуешь.

Смеюсь слегка разочарованно. А чего я ожидала? Закономерный вопрос.

– Конечно, нет.

– А чего так?

– Я тебя первый раз вижу. Знаю несколько часов.

Матвей хватает меня под локоть, возвращая на тротуар и кивая на чёрный мерс, сунувший свой длинный зад при развороте прямо на пешеходную часть и едва не задевший меня.

– И что такого? Кому-то это не мешает, – продолжает уговаривать. – Потом я тебя не случайным сексом зову заниматься, а всего лишь переночевать.

Знаю я эти «переночевать», потом как искра проскочит и пиши пропало. То, что между мной и Матвеем время от времени пробегает ток, уже заметила. Того и гляди шибанёт под двести двадцать вольт. Мне это совершенно не нравится. Потому что могу натворить глупостей, поддавшись эмоциям. Мне только что муж изменил. Ладно, не только что, а довольно давно гулять начал, но то, что я сейчас не бьюсь в истерике, не означает, что ничего не чувствую. Наоборот, меня провёт, я это знаю. Не сегодня, так завтра, но это случится. Стресс копится и, в конце концов, начнёт искать выход; всё закономерно. Потому что если он его не найдёт, я в курсе, к чему это приводит. К длительной депрессии, бесконечным консультациям у психолога, а то и у психотерапевта, терапии и прочей ненужной мне дряни.

Мы медленно идём по улице Рубинштейна, смотрю за огромные стёкла-витрины питейных заведений и разнообразных ресторанов. Публика веселится, ночь в самом разгаре. Снующие туда-сюда такси – выгружают новых посетителей и заглатывают уже отгулявших.

– Случайному сексу это, может, и не мешает, – с милой улыбкой отвечаю своему спутнику. – Но ехать ночевать к незнакомому мужчине – это серьёзно.

– То есть ты разделяешь – случайный секс и ночёвку.

Фыркаю достаточно громко и протяжно.

– Ко-неч-но. Потому что случайный секс не подразумевает совместный сон в одной кровати. Матвей, ты, вроде, взрослый мальчик, а такие очевидные вещи приходится объяснять.

– А в разных?

– И в разных тоже.

Медленно мы добредаем до Пяти углов, где на одной из боковых улиц Матвей бросил свой Астон Мартин.

Хочу перейти дорогу, но меня снова хватают за локоть и тянут на себя. Когда по широкой дуге оборачиваюсь, слегка пошатываясь на высоких каблуках, на моём лице определённо раздражение.

– Ну что такое? – упираюсь ладонями ему в грудь. – Давай не будем портить вечер, а?

Наглец широко улыбается.

– Хороший вечер сексом не испортишь.

Мой рот шокировано приоткрывается.

– Если это предложение, то нет.

Матвей морщится чуть вопросительно.

– Прости, милый, как бы ты не был мне симпатичен, но нет… После мне придётся уехать, а ехать мне некуда: ни ключей, ни телефона, ни сумочки.

– Ладно, тогда я сниму номер в отеле. Так подойдёт?

Думаю про гудящие ноги. Прыгать полночи на каблуках так себе развлечение, учитывая, что и обувь у меня не совсем по погоде. Эмоционально я всё-таки выпотрошена. Разряд адреналина стих, от эмоций и некоторой дозы алкоголя меня действительно тянет в сон.

– Номер? – размышляю. – Номер можно. А сам будешь джентльменом и поедешь домой.

Он смотрит на меня и вздыхает чуть разочарованно, затем проводит на другую сторону улицы и до машины.

– Хорошо, – произносит, когда мы уже усаживаемся в салон. – Сам я поеду домой, – добавляет тише. – Хотя, Руза, ни черта я не джентльмен.

– Серьёзно? А внешне очень похож.

Он действительно классно одет. Как английский лорд со страниц глянцевого журнала. Стильно, со вкусом, сексуально.

– Пыль в глаза, – бросает весело, а потом внезапно наклоняется, кладёт ладонь за затылок, тянет на себя.

Наши губы встречаются. Резко и плотно.

Я не могу понять, что у них за вкус, но очень приятный, как крошка горького шоколада на классическом мороженом. Вкус дождя и последнего снега, ветра с Невы и тёмного кофе. Мужская настойчивость будоражит. Мурашки пробегают по спине. В голове возникает: а может, быть? Но тут же следом: нет… нет… категорически нет.

Это эмоции, потом наступит отрезвление, и я буду себя ругать долго и мучительно.

Однако мы целуемся: продолжительно, с чувством, с языками, добавляющими эротичного посыла моменту.

Только продолжения не будет.

Огни на приборной панели гаснут, когда мы отстраняемся друг от друга, лишь городская иллюминация проникает в салон.

– Ты ответила, – констатирует Матвей.

– Ты не джентльмен, – повторяю его слова, добавляя: – но и я не леди. В любом случае, как бы феерически ты не целовался… нет. Прости, но нет.

В итоге Матвей привозит меня в бутик-отель на небольшую тихую улочку в центре Питера.

– Переночуешь здесь? Завтраки в ресторане при гостинице классные. Авторские.

– Какая осведомлённость, – подшучиваю, думая, сколько раз он водил сюда женщин, сколько раз завтракал тут с ними или в одиночестве.

В случае, если его пары на ночь уезжали, не оставаясь до утра.

Утром всегда наступает неловкость, особенно, если продолжения не предполагается.

Матвей оформляет мне одноместный номер, отдаёт ключ и, пожимая пальцы, желает:

– Удачи тебе, Рузанна. Надеюсь, я хоть немного развеял твою печаль.

– Определённо.

Разочарованно цокает языком.

– Жаль, что не до конца.

Посмеиваясь, я ухожу, чтобы упасть в номере на мягкие простыни и забыться усталым сном без сновидений.

***

Завтраки тут действительно классные. Одна рисовая каша на кокосовом молоке с клубникой и кленовым сиропом чего стоит. И кофе отменный. И круассан во рту тает.

Никуда не торопясь, наслаждаюсь едой. В атриуме, где располагается ресторан, всего несколько столов, а я одна. То ли все позавтракали раньше, то ли в отеле, кроме меня, никого нет.

В этом прелесть таких вот «бутиков» – они уютные, маленькие, без толпы, без навязчивого сервиса. Персонал, будто ниндзя, передвигается бесшумно и почти невидимо. Так передо мной возникают белоснежные фарфоровые тарелки, наполненные едой, так же они и исчезают, убранные чьей-то заботливой рукой.

Конечно, ведь твоё спокойствие уже входит в хреналитысячную стоимость номера. Не знаю, сколько Матвей заплатил за мой одноместный супериор, но, думаю, что объективно такой сервис и интерьер дешево стоить не могут.

Откидываюсь на спинку плетёного кресла, жмурюсь от солнечного луча, скользнувшего во внутренний двор через стеклянную крышу.

Это фишка зданий в центре, выкупленных под коммерческое использование – накрывать двор-колодец крышей, увеличивая пространство и создавая иллюзию высокого неба.

Кажется, погода сегодня хорошая, серость развеялась. Может, знак для меня, что всё будет хорошо?

Тут же себя осаждаю.

Всё будет, конечно, а вот хорошо или не очень – время покажет.

Неспешно приканчиваю чашку кофе, затем возвращаюсь в номер, чтобы привести себя в порядок после завтрака, и где-то через час спускаюсь на стойку сдать ключ.

– Вот, вам просили передать.

Девушка-ресепшионист на секунду отворачивается и извлекает из-под стойки стопку вещей. Протягивает моё пальто и сумочку, в которой обнаруживаю практически полностью разрядившейся телефон, буквально лопающийся от сотен сообщений и не отвеченных звонков. Там и мама, и друзья-знакомые, Роман, конечно, даже Аня набралась наглости и набрала меня несколько раз.

Господи, какая удача, что я его вчера в ресторане забыла!

– Спасибо, – улыбаюсь ей.

Можно не уточнять, кто просил передать. Лишь удивлённо приподнимаю брови собственному отражению в зеркальной стене холла. Матвей конкретно заморочился, смотавшись к ресторану и обратно за моими вещами. А как их ему отдали? Хороший вопрос. Впрочем, у этого наглеца пальма первенства по убалтываниям, но со мной до конца не прокатило. Думаю, он, вероятно, хорош в бизнесе и переговорах. Одна его улыбочка чего стоит и ненавязчивый трёп.

Вот он сам честно сказал, что заняться ему нечем, что до утра он совершенно свободен.

И пусть имел в виду иные занятие, возможно, более приятные в горизонтальной плоскости, он всё-таки позаботился обо мне.

Кажется, кто-то конкретно так лукавил, утверждая, что не джентльмен.

– И ещё вот это, – окликает меня девушка, когда отворачиваюсь.

Беру из её рук мазь от ушибов и растяжений. Усмехаюсь невольно.

Определённо «не джентльмен».

Вызываю такси, пока жду, натираю лекарством запястья, хотя уже и не особо болит. Прокручиваю в голове события прошедшего вечера и ночи.

Так странно, Матвея в воспоминаниях больше, чем позорного ужина и любовниц Романа.

Но я не обманываюсь: сейчас приеду домой и начнётся. Самое неприятное, что нельзя стереть мужа из жизни одним нажатием кнопки. Это вам не в «делит» на клавиатуре тыкать. Придётся разбираться: с имуществом, бизнесом, вложениями. И, наверное, многократно выслушивать объяснения Ромы, перемежающиеся с натуральным нытьем. Он умеет ездить по ушам профессионально.

Только бы не начал уговаривать оставить всё, как есть.

Рома может. Он консервативен до глубины души. Не любит ничего в жизни менять. Так что вероятно, для него иметь любовницу на стороне – норма, а развестись со мной – стресс.

Пока еду в такси, погода всё-таки портится, как и моё настроение. Небо затягивает серой дымкой, а в подступающей с Финского залива чёрной насупившейся туче без особого труда опознаётся снежная завеса, которая вскоре доберётся до самого центра и накроет город.

Квартира моя находится на Петроградке, в той её части, что примыкает к Каменному острову. Спокойное тихое место, которое очень люблю. Нынче недвижимость здесь по заоблачным ценам, хотя отец тоже отвалил немало за этот дорогущий подарок к нашей с Романом свадьбе.

Когда вхожу в дом, понимаю, что муж внутри. Это было ожидаемо. Роман обожает комфорт практически до той же степени, до которой ненавидит перемены. Странно было бы предполагать, что он где-то мотылялся с полночи. Не чета мне.

Рома сидит в гостиной, смотрит на меня волком. На столике перед ним стакан воды. Налобной повязки и пузырька валерьянки для полноты картины «Обиженный муж и бессонная ночь» не хватает. Хоть переоделся, а то мог бы для пущей убедительности сидеть в рубашке с винным пятном.

Взгляд у мужа обвиняющий, измученный, будто он тут пострадавшая сторона, а не я.

– Ты где была, Рузанна? Я чуть с ума не сошёл, – бросается в атаку.

Правильно. Накосячил? Обвини другого.

– Ну не сошёл же, – пожимаю плечами, разворачиваюсь и ухожу.

– Ты куда? – скрип стула говорит о том, что Рома встаёт и идёт следом.

– Переодеться.

– Нам надо поговорить, Рузанна.

– Успеется.

Закрываю дверь перед его носом, щелчком закрываю замок. Отлично, что он у нас в спальне имеется.

Прислоняюсь спиной к двери и съезжаю вниз.

Запрокидываю лицо к потолку и плачу.

Всё. Можно себя отпустить. Долго держалась.

Кто молодец? Я молодец!

Глава 5

К Роме я выхожу только полностью успокоившись. Демонстрировать ему свои слёзы? Ещё чего не хватало!

На часах уже больше полудня, солнце перевернулось и робкие лучи проникают в гостиную по косой, падая на светлые диваны и серебристый палас по центру. Всё здесь благоустроено моей заботливой рукой. Год назад я полностью сменила дизайн, заказала современный ремонт и обстановку. В очередной раз хотелось встряхнуться и почувствовать вкус жизни, поэтому решила начать с квартиры, а стоило – с мужа. Тогда, глядишь, вчерашнего унижения удалось бы избежать.

Пока рыдала в душе и приводила себя в порядок, Рома тоже преобразился. Больше не напоминает несчастного побитого супруга, прождавшего загулявшую жену.

Ах, если б это на самом деле было так. Сейчас очень жалею, что за все годы ни разу не гульнула и совершенно напрасно хранила верность подлецу, который вовсе этого не заслуживал.

При моём появлении Рома встаёт с дивана и внезапно выдаёт:

– Рузик…

А я столбенею.

В ушах бьётся пульс.

– Как ты меня, прости, назвал?

Здесь пословица «с кем поведёшься от того и наберёшься» обретает совсем новый смысл.

– Рузанна, – поправляется Рома, и я шепчу:

– Всё понятно…

Прохожу в гостиную, падаю с разбега на диван и хватаю пульт от телевизора. Тишина, как и громкое дыхание Романа, давит на уши.

– Рузанна, давай поговорим, – встаёт он передо мной, загораживая экран.

– Об чём? – раздражённо интересуюсь.

– О нас.

– О чём конкретно ты хочешь поговорить? О твоей любовнице и сыне Вадичке? О твоей второй любовнице и новом сыне… Кстати, вы имя с Анькой ещё не выбирали?

– Не ёрничай, тебе не идёт, – морщится Рома.

– Серьёзно? – прикладываю руки к груди; от его комментария хочется ёрничать ещё сильнее. – А тебе не идёт изображать из себя святошу. На что ты вообще разобиделся? На плевок вина в лицо или лист салата за воротником? Про тебя поговорят и забудут. А на меня будут смотреть с огромным сочувствием, то есть с жалостью. Самец у нас всегда молодец, так ведь? А баба дура, что была слепа и ничего не замечала.

Следующее говорю, скорее, для себя.

– Я ведь действительно не замечала, Рома. Либо ты хорошо скрывался, либо я была не в себе.

Либо оба жили каждый своей жизнью, – подсказывает внутренний голос.

– Рузанна, мне очень жаль, что всё раскрылось таким образом, что это вообще произошло, – с нажимом произносит Рома и проводит тыльной стороной ладони по лбу, покрывшемуся испариной. – Я… я решил, что останусь с тобой. Мне никто больше не нужен, только ты, и…

– Что? – тихонько подбираю челюсть с пола.

Уже позабыла, на что смотрела на экране, думая, что ослышалась. Тут я, видимо, должна запрыгать от радости, что меня такую дефективную и никчёмную, никому не нужную, пожалел муж и решил остаться? Такой расчёт?

Сажусь прямее, спуская ноги на пол, упираюсь кулаками в сиденье дивана.

– Что, прости? Ты решил ЧТО? Скажи мне, я брежу? Мне же послышалось?

– Нет. Всё так и есть… Мне никто не нужен…

– Стоп… Стоп, милый… – вскакиваю, выставляя ладони впереди себя. – Остановись. Ты серьёзно думаешь, что я настолько тронулась умом, что останусь с тобой после ТАКОГО?

Да и потом… зачем тебе я? Давай начистоту и об истинных причинах.

– Я тебя лю…

– Нет, не то… не поверю.

– Но это так.

– Когда Аньку трахал, тоже любил? А маму Вадички, прости, не знаю, как её зовут, дама не представилась. Ром… она же старше меня лет на десять. Не то чтобы я вижу проблему разницы в возрасте для отношений, но, зная тебя… Зачем? То есть почему?

Рома не объясняет зачем и почему, твердит своё: ошибался, дурак, прости, больше не повторится.

– Рома, мы не в детском саду!

– При чём здесь это?

– При том, что коротким «прости» дело не исправишь. Ты обманывал меня много лет. Я такое забыть не могу.

– Руза, ну дурак я был, – он пытается взять меня за предплечья, но я, выставив руку, толкаю пока ещё мужа в грудь. – Счастья своего не ценил.

– Конечно, нагуляв двух детей на стороне можно и с женой бесплодной остаться. Ты то свою миссию уже выполнил, осеменитель.

Рома закладывает руки в карманы брюк и следует за мной по пятам. Мою попытку закрыть дверь кухни перед его носом пресекает.

– Знаешь, в чём твоя проблема, Руза?

– В тебе, – быстро нахожусь, потом отворачиваюсь и роюсь в холодильнике в поисках апельсинового фреша, который заказываю в магазинчике у дома чуть ли не канистрами.

– В себе, – поправляет. – Ты когда-то зациклилась на том, что никому вот такая не нужна, и меня чуть с ума не свела этим.

– И этот гадёныш ещё учит меня жизни? – говорю в эфир.

Рома проводит ладонью по тёмным волосам, как раз перед юбилеем постригся у нового мастера, волосы без всяких расчёсок лежат идеально. Муж у меня, конечно, тот ещё красавчик. Когда-то смотрела в его голубые глаза и ловила приоткрытым ртом каждое слово. Но то время давно в прошлом.

Выпиваю стакан сока залпом и наливаю ещё один. Рома, кажется, пытается меня обнять, но я отскакиваю, как ужаленная, и упираюсь ладонями в столешницу. Наклонив голову, пялюсь в одну точку, думая, а что дальше?

– Я почему гулять начал, да потому что ты потеряла вкус к жизни. От той Рузы, которую я знал, осталась лишь бледная тень.

– Слушай, заткнись, – резко оборачиваюсь и наставляю на него палец. – Тебе напомнить, что именно ты виноват в моём состоянии. Я упала и потеряла ребёнка по твоей вине. И вообще возможность иметь детей навсегда. А могла бы и шею свернуть. Иногда думаю, лучше б свернула.

Как только говорю эти слова, на языке образуется горький привкус. Нет… Ложь… Ещё недавно я реально так думала. А сейчас, каким-то странным образом, появился хоть и лёгкий, но интерес к жизни.

То ли вчерашний спектакль его пробудил, то ли ночное общение с Матвеем.

И поцелуй, – шепчет внутренний голос.

Поцелуй определённо пробудил давно дремавшие желания. Лёгкое возбуждение, которое почувствовала, было иным.

Новизна, – пытаюсь убедить себя. – Кого ты знала? Только Романа. С другими будет также. Новизна, – повторяю настойчиво.

Рома тем временем продолжает что-то вещать. Я улавливаю лишь половину.

– Ты видишь, я здесь, я с тобой, мне больше никто не нужен, Рузанна.

Делаю глубокий вдох, пора заканчивать эту недобрую комедию.

– Роман Романович, – перебиваю, – когда придумаете что-то новенькое, расскажите. Пока прошу вас собрать свои вещи и покинуть мою жилплощадь. Это же моя квартира. Сдай ключи и на выход. Я найму специально обученных людей, они соберут твои вещи и доставят по адресу, который скажешь. Или… может к Ане сразу везти? – усмехаюсь.

– Я никуда не уйду, Руза.

Насупившийся разобидевшейся Рома смотрит на меня.

– Хо-ро-шо, – разделяя слоги через несколько секунд киваю, – тогда я уйду. Находиться рядом с тобой выше моих сил. Я сваливаю.

Хочу пройти мимо него, но Рома удерживает и возвращает обратно к столешнице, в которую упираюсь поясницей.

– Ладно… ладно… не надо, я уйду, – нехотя соглашается. – Но разговор не окончен. И вообще я имею такое же, как и ты, право находиться в этой квартире.

– Это подарок папы.

– Мы уже были в браке, когда он оформлял её на тебя.

Прищурившись, окидываю пока ещё мужа презрительным взглядом. Тот стоит, распрямив плечи, ему даже не стыдно за свои слова.

– Рома, а ты оказывается гад мелочный. Даже не подозревала.

– Да ты, Руза, о многом не подозревала, – крайней таинственно выдаёт и уходит.

Можно, конечно, его остановить, и сказать: а ну давай подробнее, но я так измотана и хочется побыстрее остаться одной, поэтому не сопротивляюсь.

А остальное… остальное выясним.

Глава 6

«Я… я решил, что останусь с тобой. Мне никто больше не нужен, только ты», – почему-то эта фраза без конца крутится в голове.

– Облагодетельствовал! – возмущаюсь собственному отражению. – Восторг!

В ярости пришла в спальню, побросала одежду Ромы из шкафа на кровать, теперь пытаюсь вытащить двадцатилитровый чемодан из-под груды вещей в кладовке.

Давно мы вдвоём на отдых не ездили. Первое время ещё летали на море, а вот уже как года два в отпуск отправляться предпочитаем отдельно. Иногда выезжаем за город на выходные, но не больше.

Выезжали, – поправляет внутренний голос. – Выезжали.

Правильно, всё в прошлом.

Смотрю на груду костюмов и свитеров в навалку.

– Шмотошник, куда тебе столько? – возмущаюсь и резко дёргаю молнию на чемодане.

Собачка отлетает, попутно прищемив палец.

– Твою-то… – кладу его в рот, прикусывая травмированную кожу. – В пакеты засуну из супермаркета или нет, в мусорные…

Потом приходит мысль: а чего это я должна с вещами возиться? Вернётся и сам своё барахло приберёт.

В глубине квартиры звонит городской телефон. Большую часть времени он молчит, в наши дни аппарат практически бесполезный. Хотя в случае тотального блэкаута, когда вырубятся все вышки сотовой связи, которые, как оказывается, запитаны от электростанций, спасёт.

Иду обратно в холл. Квартира эта, что не говори, шикарная. Небольшой коридор раскрывается просторной прихожей, из которой вход в гостиную и на кухню, с противоположной стороны – ещё один коридор, по которому расположены три спальни и два сан узла. Из кухни выход на террасу, в гостиной – балкон.

Квартира покупалась с прицелом на большую семью, но в итоге по ста восьмидесяти метрам, словно призраки, все эти годы бродили лишь мы с Романом. Комнаты, где предполагались детские, давно стали гостевыми.

– Алло? – снимаю трубку.

– Рузанна! – голос матери напоминает высокочастотный писк. – Ты почему звонки мои игнорируешь?

– Я спала.

– Зачем врёшь? Я вчера, не дозвонившись, к вам заезжала. Дома был только Роман, – многозначительно добавляет. – А ты где шлялась?

– Шлялась? Шлялась? Мам, прости, ты, что, этого говнюка защищаешь?

– С чего ты взяла? – возмущается. – Ты моя дочь и всегда на первом месте. Я волнуюсь, как бы не натворила дел после вчерашнего представления.

– Рома уже сделал это за меня на годы вперёд. Я буду разводиться. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Я то не возражаю, но… с бизнесом отцовским, что будешь делать?

Хороший вопрос. Об этом я пока не думала, а вот мама сразу врубила деловую женщину. Небось, полночи не спала, всё думала, как быть. Не удивлюсь, если у неё готовый план имеется. Опасения вполне оправданные, после смерти отца управление полностью перешло к нему, я в дела не лезла, хотя стоило бы. Теперь я это понимаю.

– Продадим? Выручку поделим. Или пусть отступные платит. Мам, я не знаю. Тебя что, деньги больше волнуют, чем моё состояние? Я в стрессе, вообще-то.

– Вот это меня беспокоит больше всего. Отец твой, упокой господь его душу, всё на Романе замкнул. О возможном разводе даже не думал. В нашей семье не разводятся, но раз уже тут дети на стороне, понятное дело, надо себя застраховать от последствий. Чтоб тебе досталось твоё, а Роману и его отпрыскам не больше положенного. Дети же наследники первой очереди, а у тебя нет ребёнка, чтобы им, как щитом, прикрываться.

– Боже, мама, куда тебя несёт, в какую степь?

Иногда она, такое ощущение, не понимает, что слова ранят. Вот и сейчас, расписывая перспективы, задела за живое.

– О тебе думаю, Руза, о твоём состоянии. Давай приеду, тебе нельзя сейчас одной быть.

От перспективы сидеть с мамой и без конца мусолить вчерашние события, а что так и будет, сомнений нет, голова едет.

– Не надо. Пожалуйста. Давай завтра увидимся. Приезжай к обеду. Я сегодня спать пораньше лягу. Вот прямо сейчас пойду. Уже глаза слипаются, – вру напропалую.

– Уверена?

– Уверена.

Мама вздыхает обречённо, зная, что со мной лучше не спорить. Реально я в таком состоянии, что могу её и на порог не пустить.

– Ладно, Рузанна, только прошу, не натвори чего. Береги себя.

– Чего я натворить должна? В ванну нырнуть с головой? Мам, ну серьёзно.

– Руза, – в её голосе обречённость напополам с раздражением.

Помнит, как я сидела месяцы после несчастного случая и смотрела в одну точку. Только вот сейчас совсем другая ситуация.

– Целую, люблю, обнимаю, – чмокаю воздух и быстро вешаю трубку.

Едва успеваю сделать вдох, как снова слышу это – звук телефона. На этот раз мобильного.

– Зря я его включила, – ворчу, направляясь в гостиную, где в подушках дивана вибрирует, заходясь задорной мелодией, сотовый.

Смотрю на экран, моргаю, не понимая, в каком угаре я давала имя контакту. «Твой любимый ночной водитель» настойчиво продолжает слушать гудки, пока я соображаю.

– Алло?

– Привет, – голос Матвея растекается в голове, словно тягучий карамельный сироп, впрыскивающий дозу глюкозы в уставший разум.

Удивительно, но я мгновенно чувствую себя бодрой и собранной. И с сердцем происходит что-то странное: набирает обороты, будто спидер на гоночной трассе.

– Привет, ты что, взломал мой телефон, чтобы набрать себе, узнать номер и ещё свой контакт зафиксировать?

Матвей веселится.

– Чего там взламывать-то? Код четыре ноля? Тут ты не оригинальна.

Это да, я особо на блокировки не заморачиваюсь, не вижу смысла. Рома в телефоне моём никогда не копался, а больше и некому было.

Я, кстати, в его личное пространство тоже не лезла, а, возможно, стоило бы. Глядишь, вчерашнего позора избежала бы.

– Выспалась? – уточняет Матвей.

– Да. Спасибо. Кровати в отеле просто обалденные, как и разрекламированные тобой завтраки.

– Тогда если ты отдохнула, как насчёт ужина?

Тихонько смеюсь в трубку. Мужчины такие мужчины.

– Матвей, ну зачем тебе это?

Сердечко слегка сжимается, когда произношу эти слова. Оно шепчет: не отказывай, а разум назидательно подбадривает: правильно-правильно, нам это сейчас ни к чему.

Ни к чему ещё и потому, что ни к чему это общение не приведёт.

Сейчас мне не нужны отношения, Матвею в принципе они не нужны. Вот поэтому он мне и звонит. Выбрал безопасный путь ни к чему не обязывающего флирта. Я могла бы ответить на него только при одном условии. Мне было бы всё равно, но самое поганое – Матвей мне понравился. И, зная себя, могу сказать, что симпатия эта грозится разрастись до чего-то более глобального в случае, если мы продолжим общение.

– Ты интересная девушка, Рузанна. Я хотел бы ещё раз тебя увидеть.

– Спасибо за откровенность, но пусть эта ночь останется приятным воспоминанием. Мне не нужны сейчас отношения, – чувствую, что он хочет что-то добавить, поэтому быстро завершаю мысль. – Ни серьёзные, ни несерьёзные. Никакие, Матвей. Спасибо, кстати, что привёз мои вещи и за лекарство тоже спасибо. Прощай.

Быстро завершаю звонок, а потом, пока не передумала, кидаю номер в блок. Так будет лучше для всех.

И для Матвея тоже. Зачем ему такая, как я, дефективная?

Даже если у нас что-то завертится, когда узнает о моей проблеме, уйдёт. Мужчинам нужны наследники, здесь Анька, какой бы сукой не была, не ошиблась. А я такой радости доставить не могу.

Правильно, – кивает внутренний голос. – Потом всё закончится также, как с Ромой. Изменой и ребёнком на стороне.

Подношу телефон к губам, задумчиво стучу краем о ямочку на подбородке.

– Мне надо обсудить это с моим психотерапевтом, – бормочу устало. – Так, зачем я сюда шла?

Перемещаюсь к стеллажу, где в одном из ящиков у нас лежат документы. Дома сейфа нет, потому что сам дом, как сейф. Охрана, консьерж, закрытая территория, вход по смарт-ключам, куча камер. Не помню, чтобы хоть раз к кому-то из соседей залезали. Здесь живут люди не простые и коммунальные платежи в управляющую компанию тоже непростые уходят, случись чего, СОБР примчится, не меньше.

Достаю папки, щёлкаю замками, начинаю листать. Фирма, участок, недвижимость, движимость, доверенности. Ухмыляюсь… Свидетельство о браке. Вынимаю его. Для подачи на развод по любому пригодится. Если Рома будет артачиться, подам в одностороннем порядке, только надо с адвокатом проконсультироваться, как выйти из этого союза с наименьшими потерями.

Переворачиваю страницу и хмурюсь.

Это что ещё такое?

Глава 7

Когда Руза сбрасывает разговор, я усмехаюсь. Отрицание очевидного у этой девушки в крови. Очевидно, что я ей нравлюсь. Очевидно, что она нравится мне. Зачем так настойчиво отклонять то, что не повредит обоим?

Неудачное время, неудачное место, – подсказывает разум.

Конечно, то, что она упала в мои руки сразу после эмоциональной встряски, устроенной мужем, не особо хорошо. С другой стороны, отлично, что она вообще в них упала.

Снова набираю Рузанну. Один слабый гудок и сброс. Хмурюсь, смотря на телефон.

– Блок? Серьёзно?

Мне смешно отчасти. Я ведь могу позвонить с другого номера, а то и с номеров. Руза задолбается кидать их в чёрный список и, в конце концов, согласится на ужин.

Но я не навязываюсь. Вероятно, ей сейчас не до меня. Так что подождём.

Откидываюсь на спинку кресла, потираю подбородок пальцами. Я дома в кабинете, недавно была рабочая встреча с филиалами. Пускай на календаре суббота, а на часах – середина дня, срочные задачи, которые не успели раскидать в пятницу, никто не отменял. Вот такой я гад-руководитель. Вместо того, чтобы дать подчинённым отоспаться, вздрюкнул их на внеплановой планёрке. Пусть теперь до понедельника мозгами шевелят, как будут решать проблемы, которые в какой-то момент оказались нерешаемыми.

В бизнесе слова «нет» и «невозможно» неприемлемы, – это меня отец так научил, – а мои ребята посмели их озвучить заказчикам, подставляя и себя, и фирму.

Кстати, отец.

Смотрю на наручные часы. Золотая секундная стрелка укоризненно бежит по кругу, намекая, что я уже везде опоздал.

Эти субботние рандеву с родителем стали меня напрягать. Отец злится, что я свёл наше общение к разу в неделю, он то небось рассчитывал, что буду бдеть у его постели с утра до вечера, осыпая благодарностями за то, что он когда-то вытащил меня с глубокого дна. По его мнению, он грёбанный мессия, а я его несовершенное творение. Но на самом деле, он гадёныш, изничтоживший мою мать морально. Из-за него она когда-то упала на то самое дно и меня за собой потянула.

Опускаю крышку ноутбука, телефон пихаю в карман, делаю долгий вдох, потягиваясь, затем бодро поднимаюсь на ноги. Ночные покатушки с Рузанной не особо меня утомили, времени отоспаться был вагон. Жалко, конечно, что она со мной не поехала под утро. Не факт, что был бы секс. Хотя кому я лгу? Дожал бы. Выхожу из кабинета, улыбаясь.

Пусть отходит пока от потрясений. После будем дожимать.

– Матвей Осипович, уже уходите? А я обед накрыла, – экономка выглядывает из кухни, когда прохожу мимо.

– Роза Батьковна, – поддразниваю, – вы оставьте на столе. Вернусь, оценю.

Роза приходит пару раз в неделю – прибраться, приготовить, навести порядок в домашних делах, забирает и отвозит вещи в химчистку, заказывает клининг, если надо, в общем делает всё, на что у меня нет ни времени, ни желания.

– Нельзя ж голодным ехать. А для папы захватите? Я там в контейнеры положила.

Роза мне досталась в наследство от отца, можно сказать, она питает к нему особую слабость и немного злится, когда я над этой привязанностью иронизирую.

– Он на диете, – подмигиваю, но Роза всё равно настойчиво впихивает мне в руки пакет с едой.

На Приморском шоссе как всегда небольшое столпотворение на выезде из города, я не перестраиваюсь, двигаюсь в своём ряду, потому что торопиться особо некуда. Да и незачем. Никуда отец не убежит, только ругаться будет, что задержался.

Когда показывается Сестрорецк, сворачиваю налево. Покружив по улочкам, паркуюсь у частного дома, неподалёку от Кардиологического центра. Специально снял здесь жильё для отца, чтобы быть поближе к больнице, но не в ней. Я достаточно щедро финансирую его лечащего врача, чтобы тот примчался в любое время дня и ночи по первому зову.

– Как он? – спрашиваю у сиделки, едва переступив порог.

Полноватая женщина лет пятидесяти с забавным именем Матильда закатывает глаза. На ней медицинская роба и халат с утятами, который больше подошёл бы для детского отделения. Отца она слегка бесит, но ничего, ему даже полезно. Зато не скучает, потому что Матильда может дать отпор и за словом в карман не полезет. Считает себя тут главной, что, в принципе, правильно.

– Ворчит с утра до вечера. Значит, нормально, – выносит вердикт.

– Приступов больше не было?

– Нет.

– Вот и прекрасно.

Захожу в спальню к отцу без стука. Тот полусидит на кровати, читает «Деловой Петербург». Ему не перестроится, старая школа, привык к бумаге, в электронном формате с планшета он тоже за новостями следит, так как признаёт, что мир не стоит на месте.

Отцу уже далеко за семьдесят, но выглядит он моложе своих лет, даже не смотря на прогрессирующую болезнь. У него шунты в сердце, практически отслужившие свой десятилетний срок эксплуатации, и не понятно, потянет ли он новую операцию. Ждём вердикта врачей.

– Привет, как себя чувствуешь?

– Пока живой, как видишь.

Отводит взгляд от газеты, но её не откладывает. Следит, как я перемещаюсь по комнате. Тут довольно аскетичная обстановка. Светло-зелёные стены, чтобы не раздражаться, светлая мебель. Огромную кровать заменили на медицинскую с регулируемой высотой и подголовником. Загнали аппаратуру. Возле окна столик и уютное кресло. Наблюдательный пункт: отсюда видно улицу и вход на территорию.

Подойдя к окну, отвожу указательным пальцем тонкий тюль, вздыхаю.

– Почему ты не можешь отвечать нормально, как другие родители?

– Как какие?

– Другие.

– Ты других-то не знал, придётся тебе довольствоваться мной, – голос его неприятно поскрипывает.

– Да уж.

Отворачиваюсь от окна, иду к столику и падаю на стул. Чувствую, разговор будет недолгим. Можно было и пальто не скидывать.

– И ты ещё выражаешь недовольство?

– Что ты, никакого недовольства, – примирительно.

– Мне напомнить обо всех случаях, когда ты вёл себя неподобающе? Хамил мне, сбегал, а привод в полицию? Знаешь, чего стоило выбить из тебя скопившуюся дурь? Казалось, приличного человека воспитал, но нет… дерзишь родителю. Я всё тебе дал… Я!

Протягиваю руку, хватаю и кручу фигурку пастушки и свинопаса на столике, качаю вперёд-назад, очень хочется сжать статуэтку, раскрошить в фарфоровую пыль, либо швырнуть в стену. Только этот так называемый родитель может вывести меня из себя.

– Дал, чтобы попрекать этим до конца дней? Ради этого ты меня брал? Нужен был козёл отпущения? Прости, но не выйдет.

Отец морщится.

– Мне Марк звонил, рассказывал, что ты там удумал с производством. Сырьё в Азии закупаешь. Прогоришь, дурачок.

– Не прогорю. Мы проведём анализ и разработаем своё. Твои старые партнёры лупят цену втридорога. Жить им за нас счёт я не позволю.

Отец недоволен, он багровеет за секунду и начинает внушать, что я ничего в делах не смыслю, хотя я хороший ученик. И с тех пор, как семейный бизнес перетёк в мои руки, приумножил его в несколько раз. Он ведь не дурак, прекрасно понимает, что я прав, только удавится, прежде чем признает это.

Мне уже страшно за его состояние. Как бы снова не накатило до реанимации, так что я прощаюсь и стремлюсь побыстрее покинуть дом.

На пороге мне летит в спину:

– Ты пустишь мой бизнес по миру!

Закрываю глаза на секунду. Серьёзно, ну достал! Так что соглашаюсь с ухмылочкой.

– Обязательно.

– Похеришь всё, чего я достиг!

– Уже в процессе.

– Хочешь сжить меня со свету!

– Сплю и вижу.

– Хватит мне хамить! – меняет интонацию.

– И не надейся.

– Матвей!?

– Да, пап?

– Не смей меня игнорировать!

– Увидимся через неделю. Береги себя и слушайся Матильду Аскеровну.

Быстро захлопываю дверь и выхожу из комнаты.

Сиделка, сложив руки на груди, будто страж, стоит в конце небольшого коридора.

Когда дохожу до неё, киваю в сторону отцовской спальни.

– Если будет слишком доставать, дайте снотворного. Кажется, он не высыпается, поэтому такой злой.

– Да что вы такое говорите, – машет на меня руками. – Ему полезно позлословить, значит, есть стимул к жизни.

– Его стимул – изводить вас и меня.

– Ну и пусть.

Округляю глаза в притворном шоке, понимая, что Матильда питает какую-то странную симпатию к отцу.

У него вообще талант очаровывать женщин. Я видел его фотки в своём возрасте и старше. Красавец, каких мало. Вот и мать не устояла. А там я появился. А после… короче, грустная история.

Едва сажусь в любимый Астон Мартин, начинает надрываться телефон.

Это Айя вдруг очнулась. Сама меня вчера прокатила со встречей, а, не получив должного внимания, звонит, чтобы обиженную из себя строить.

Пока решаю, хватит ли меня на ещё одного игрока на нервах, телефон замолкает. Один не отвеченный укоризненно высвечивается на дисплее.

Мы с Айей не в отношениях, она в курсе, но вдруг в какой-то момент ей захотелось большего, и решение применить дешевые манипуляции, вроде, вчерашней, созрело само по себе.

Меня таким не проймёшь и не заденешь. Я бы нашёл себе занятие на вечер, но оно само на меня наскочило в виде Рузанны, преследуемой кретином-мужем.

Можно снять трубку, сказать, как ни в чём не бывало, привет. Айя умная девушка, она не станет строить из себя униженную и оскорблённую, по крайней мере, сегодня. Приедет и скрасит выходные. Только мне не хочется. В какой-то момент она стала меня утомлять.

Поэтому, раз с Рузанной не сложилось, принимаю решение провести вечер в одиночестве и, наконец, отоспаться. Не думать о делах, о проблемах, о дате… которая приближается. О дате, в которую, я знаю, буду сам не свой.

С утра в понедельник встречаюсь с Глебом, моим другом и партнёром по бизнесу. Мы вместе учились в университете, вместе же и гуляли напропалую. Единственное, Глеб нынче семейный до сахарного хруста на зубах – примерный муж и счастливый отец семилетней девочки, моей крестницы, кстати. А я вот по-прежнему «в активном поиске». Нет… не любви. А приятного времяпровождения без обязательств. И меня это в полной мере устраивает. Глеб иногда на словах попинывает, мол, пора бы определиться и остепениться, на что я со всей серьёзностью отвечаю, что вставать в стойло семейных отношений не для меня.

Это действительно так. Ни сейчас, ни в отдалённой перспективе.

Мы пересекаемся в центре, решаем выпить по чашке кофе и обсудить дела вне офиса. У меня два участка под застройку коттеджных посёлков бизнес-класса, а у фирмы Глеба новое оборудование для вентиляционных систем.

– Думаешь, вот эта система супер-очистки будет интересна? – произношу с сомнением. – Дома в кристально-чистом экологическом районе. Озёра рядом. Сосняки. Кислорода там – обдышешься.

– Так давай выбор им предоставим при заказе проекта. Вот эту – для астматиков и аллергиков и эту попроще. – Кладёт передо мной буклеты. – Зацени, тестовые образцы. Если надо что-то добавить, сделаю. Если всё прекрасно, заказываю печать и отгружаю в ваш офис продаж.

В разгар диалога на стол падает тень.

Поднимаю голову и удивлённо вскидываю бровь.

Айя… Как нашла? Жучок она мне, что ли, в карман подкинула? Хотя мы в центре, он небольшой, и заведения, в которые предпочитают ходить люди моего круга, весьма ограничены. В одном таком мы с Айей и познакомились где-то с полгода назад. Я сам с ней заговорил, но прекрасно понимаю, что заметил её не случайно. Айя постаралась обратить на себя внимание, когда, проходя мимо, как бы ненароком задела моё плечо. Томный взмах ресницами, заинтересованный взгляд. А я что, я времени не теряю, если глаз горит не только у меня.

– Привет, какая неожиданность, – говорю то, что она хочет, наверное, слышать.

– Вот уж действительно, – прищуривает свои лисьи глазки.

У Айи тёмные густые волосы и пухлые губы, лицо тронутое и косметикой, и косметологом, думаю, себя она перекроила неплохо, потому что как-то, ещё на заре наших встреч, от нечего делать листал её профиль в социальной сети и долистал до старых фото с родными. На них она сама на себя не походит.

– Вот уж действительно, – передразниваю, – на часах ещё не полдень, а ты уже при полном параде и не в постели.

– Попу качала в женском клубе.

Она слегка покачивает ягодицами, будто побуждает меня их потрогать. Краем глаза ловлю насмешливый взгляд Глеба.

Айя тоже оценивает моего друга, одаривая всё кафе милой улыбочкой. Её даже кольцо на пальце Глеба не смущает; напротив, улыбка становится ещё шире. Это что такое? Попытка вызвать ревность? Какие дешёвые приёмы.

– Познакомить? – спрашиваю со смешком.

– Можно тебя на пару слов? – цедит вопрос сквозь зубы, вместо ответа.

– Так ты садись, кофе с нами попей, – любезно предлагаю, прекрасно понимая, что она, скорее всего, откажется.

– Времени нет. Разговор будет недолгим.

– А в пятницу у тебя тоже времени не было приехать в ресторан? Я ждал вообще-то.

Мне по фигу, так уж, что она не приехала, говорю, чтобы получить нужную реакцию. И получаю. По лицу вижу, что Айя довольна. Думает, уколола меня, цену себе набила. Дурочка наивная, хотя с виду и не скажешь.

– Ждал, но тоже недолго. Нашёл компанию на вечер. Не пропадать же пятнице, правда?

Улыбка медленно сползает с её лица.

– Матвей, нам надо поговорить.

– Я позвоню тебе. Поговорим.

Мне совсем неинтересно, что она собирается мне сказать, и вставать, чтобы бежать за ней, как ручная собачонка, я тоже не собираюсь. Могла бы уж понять за время нашего знакомства, что дешёвые манипуляции со мной не пройдут.

Вероятно, до Айи доходит, вся унизительность сцены, потому что она шипит «ладно» и уходит.

– Нельзя так с девушками, – ругает Глеб.

– Ну давай, ещё пальцем мне погрози.

Друг реально наставляет на меня указательный палец, и мы смеёмся.

– Мот, тебе самому-то с ней комфортно? Или с такими, как она?

– А в чём проблема? Когда-то девушки, вроде Айи, и тебе нравились.

– Это несерьёзно.

– А я и не хочу серьёзно. И она это знала. Но вдруг всё поменялось в одночасье. По её мнению, я должен пересмотреть наши отношения. Отношения, – ещё раз произношу, выделяя слово голосом. – Будто между нами что-то больше, чем секс. Всем женщинам нужна определённость. И когда мужчина им нравится, они готовы притворяться, что отношения их не интересуют. А сами тем временем ведут подпольную работу по порабощению твоего личного пространства. Когда ничего не помогает или, когда они не получают нужной им реакции, в дело вступают манипуляции. Игнор, – загибаю пальцы, – надуманные обиды, даже слёзы, ревность и далее по списку.

Подливаю в чашку жасминового чая, который заказал после обязательной порции утреннего кофе.

– А ты живи с этим, – завершаю мысль. – И всё равно будешь для неё последним подонком, хотя с самого начала вы вроде как договорились, что без обязательств.

Здесь я вспоминаю Рузу и её утверждение, что ей не нужны отношения. Вчера ещё раз номер набрал, проверил до сих пор ли я в чёрном списке. Вдруг она вспомнила про моё обаяние и поняла, что погорячилась.

Но нет… звонок снова сбросился.

Странно, почему её поступок внезапно уколол меня? Да ещё и неприятно.

– Ладно, давай ближе к делам, – подтягиваю к себе буклеты Глеба. – Я отдам в маркетинг, может у них пожелания по наполнению будут.

В середине недели планы меняются, что в моей работе не редкость. Приходится самому лететь в Сеул. Сотрудник, ведущий контракт, заболел, программа его энергичной командировки, которую мы обсуждали ни одну неделю, под срывом. Поэтому самолично присоединяюсь к команде и отбываю в Корею. Хорошо, что между странами безвизовое соглашение и нет надобности тратить время на сбор дурацких бумажек.

На работе я думаю только о работе. И, вернувшись через неделю, хватанув десять часов сна, лечу в офис, где по горячим следам провожу совещания и распределяю задачи. Рабочий день затягивается, плавно перетекая в рабочий вечер. В очень поздний рабочий вечер, надо сказать.

Но и он заканчивается. А вот мысли… нет.

До дома меня довозит водитель, поэтому, когда захожу в холл и иду к лифтам, голова забита работой. Совещания в ночи до добра не доводят. Не первый раз я загружаю мозг делами, не давая ему отдохнуть, и включается своеобразный автопилот.

Вот в таком автоматическом режиме я практически натыкаюсь на женскую фигуру возле лифта.

– Ауч! – вскрикивает девушка.

– Простите.

Задел её рукой, пока нажимал кнопку. Кажется, чувствительно ударил по локтю.

– Я уже вызвала, если вы… – пауза, – ты… заметил.

Взгляд фокусируется на лице. Ба… так это ж Руза!

Стоит и улыбается, немного в шоке. Я то не в шоке, в этом мире мало что может меня в него повергнуть, но определённо удивлён.

– Привет, Матвей.

– Надо же… помнишь, как меня зовут.

– Склерозами не страдаю.

– Ну после того, как ты пихнула мой номер в бан, всякого можно было ожидать.

– Обиделся? Прости… так реально лучше.

Делаю прискорбное выражение лица, и Руза смеётся над моим без сомнения комичным видом.

– Кому лучше-то?

Вскидывает глаза к потолку и жмёт плечами неопределённо, предпочитая съехать с темы.

Приезжает лифт, и мы заходим внутрь.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Руза.

– Я? Я здесь живу.

Только сейчас осознаю, что на моём лице нарисовалась широкая улыбка, а работа улетела из головы в неизвестном направлении по щелчку пальцев.

– Интересное совпадение.

Я жму кнопку последнего этажа, а Руза двумя ниже. Я мог бы много чего ей рассказать про совпадения. В моей жизни их порядком было: и приятных, и не очень.

– Только не говори, что и ты тут живёшь? Я в соседях не особо ориентируюсь, но тебя бы точно запомнил.

– Нет, я… пришла в гости.

– А ко мне заглянуть не хочешь?

Рузанна искренне смеётся и бросает чуть хрипло:

– А ты не сдаёшься!

– Никогда, – подтверждаю.

Её глаза сверкают. Сегодня она выглядит иначе. Взгляд слегка шальной. Светлая чёлка упала на глаза. Светлая? Точно… она изменилась, перекрасилась. Со спины бы я теперь, может, её и не узнал. Покусывает губы, покрытые яркой вишнёвой помадой. Золотые кольца в ушах колышутся, когда она чуть поводит головой на моё «ну так как?»

– Прости. У меня другие планы.

– После гостей своих загляни. Я номер квартиры скажу.

Снова смеётся.

– Утром, что ли, заглядывать? Нет…

– Так ты сюда с ночёвкой?

– Возможно, – касается уголком плоской сумочки, которую держит в руках, моего плеча.

На этом моменте двери распахиваются, и Руза выходит.

Никто из нас не прощается.

Мои пальцы, живущие самостоятельной жизнью, жмут холд на приборной панели. Так что дверца не заезжает обратно, и я наблюдаю, как Руза идёт по коридору к тёмной массивной двери квартиры.

Это отличный дом бизнес-класса. Тут по две, максимум три квартиры на этажах. Тихо, пристойно, мраморные холлы, лестницы с авторскими кованными периллами.

Рука Рузы поднимается, она как будто мешкает, но всё же коротко жмёт на звонок и довольно быстро заходит внутрь.

Мужская фигура за порогом кладёт лапищу ей на талию и наклоняется, чтобы…

Чтобы что?

В этот момент дверь закрывается, но у меня совершенно нет никаких сомнений, что сейчас будет происходить в этой квартире.

Выдыхаю… чуть раздражённо.

Мне, значит, отказала, а к кому-то пришла? Быстрый анализ ощущений показывает, что самолюбие определённо задето. Чем я её не устраиваю?

Створка лифта отмораживается и заезжает на место, через несколько секунд я на своём этаже. Тут единственная квартира – моя.

В голове крутится: Руза, Руза, Руза.

Пытаюсь отмахнуться от её имени, но нет, оно настойчиво вибрирует в барабанных перепонках.

– Забудь, – цежу сквозь зубы. – И не навязывайся.

Внутренний голос пытается уверить, что это те самые женские дешевые манипуляции, но нет… Не знала же она заранее, что я тут живу? Была в таком же приятном, как мне казалось, шоке, когда столкнулись.

Приятном…

Недостаточно, видать, приятном, раз снова отказала.

Морщусь, вздыхаю и отпираю квартиру.

– Забей, – приказываю себе. – Не твоя история. Забей, Мот.

Глава 8

Встреча с Матвеем в лифте немного выбивает почву из-под ног. Настрой, с которым пришла сюда, рушится. Я ведь даже план не продумала до конца. Отчаянность – моё второе имя. Хорошо, что не отчаяние.

Всем позвоночником чувствую пристальный взгляд, пока иду от лифта к двери квартиры. Один бог знает, чего мне стоит не обернуться. Я ведь боюсь увидеть в глазах Матвея что-то, что может не понравится, что может сломить решительность.

А ещё мне хочется, чтобы он окликнул меня. Опять же один бог знает зачем? Что я буду делать, если он так сделает?

Но он не делает.

И я жму на звонок.

И жду буквально пару секунд.

Прежде чем дверь открывается и Ярослав широким жестом приглашает меня в квартиру.

– Рузанна, я уж думал, ты не придёшь?

Партнёр моего мужа кладёт свою лапищу мне на талию и наклоняется чмокнуть в щёку. Его губы легко касаются кожи, почти мимолётно, но в крайне опасной близости от губ.

Ярославу чуть за тридцать, он высокий брюнет с подтянутой спортивной фигурой и карими глазами. Иногда они мне кажутся чёрными, вот прямо как сейчас. Его волосы пострижены коротко, но, когда отрастают, немного вьются, что придаёт его облику что-то цыганское.

А ещё он брат Ани.

А Аня беременна от Ромы.

Господи, всё похоже на дешевый мексиканский сериал.

– Задержалась немного, – пожимаю плечами.

– На полтора часа?

Чуть отодвигаюсь и гляжу на Ярика с удивлением.

– С какими девушками ты общаешься? Они что, не опаздывают? Или приходят на полтора часа раньше? Так торопятся в твои страстные объятья?

– Бывает и такое, – с некоторым самодовольством подтверждает.

Давлю порыв закатить глаза. Павлин хренов. В нём всегда это было. Чувство, что он лучший. Хотя, может, это и правильно. Лишняя уверенность – залог успела в личной жизни и в бизнесе. Если б я так долго не пряталась в свою защитную раковину, глядишь, пораньше заметила измены Ромы, а не тогда, когда меня, как собачонку, ткнули носом в её же собственное дерьмо.

Угу. С которым она прожила бок о бок не один год!

– Но у нас с тобой не свидание, – напоминаю, – а деловой разговор.

Медленно отстраняюсь, потому что Ярик до сих пор держит меня за талию. Только вот ладонью ненавязчиво скольжу по его предплечью, прежде чем отпустить.

Взгляд Ярослава темнеет.

Женские штучки и все дела. Ещё за годы жизни с Ромой я отвыкла от флирта. Сначала незачем было, потом не хотелось.

Разворачиваюсь и без приглашения прохожу вглубь квартиры. Я уже была здесь пару раз. С мужем. Дом отменный, это и без слов понятно, окнами на парк и Малую Невку. Место тихое и респектабельное.

Удивительно, может, мы и раньше с Матвеем могли столкнуться, раз он здесь живёт? Какой тесный этот мир. Какой маленький город.

Опускаюсь на диван, провожу ладонями по шее, перекидывая распущенные волосы через плечо.

– Ближе к делу? – обращаюсь с улыбкой.

Ярик завис на полпути до меня, будто мои движения ввели его в некое подобие транса. Наконец, он отвисает и спрашивает, чего буду пить и не голодна ли я.

– Воды. Для кофе поздновато.

– Или рановато, – усмехается Ярослав.

Мне шутка не заходит, но я тоже растягиваю губы в улыбке за компанию. Это он на утренний эспрессо намекает? Даже если и решусь остаться, то точно не с ночёвкой.

Пока Ярик наливает мне стакан воды, я оцениваю собственные желания. То, что он попытается подкатить, сразу поняла, ещё по короткому телефонному разговору. И его плоская шуточка на тему: ну Анька и дала, может и нам с тобой, а? – вызвала лишь кислую гримасу, которую он, к его же счастью, не увидел.

– Что ты хотела обсудить?

Ярослав садится в кресло напротив, но на спинку не откидывается, наоборот, всем корпусом подаётся в мою сторону.

– Покупку бизнеса.

– В смысле?

– Хотела предложить выкупить твою долю.

На лице Ярослава эмоции не меняются, лишь морщинка на лбу изгибается дугой, будто бы он крайне озадачен моим предложением.

– Деньги у меня есть.

Я съездила в фирму и прошерстила все документы, которые скрипя сердцем, мне предоставил Роман. Несколько лет назад фирме понадобилась свежая кровь и свежие финансовые вливания. Тогда-то Рома и нашёл партнёра, продав ему двадцать процентов, позже ещё пять. Таким образом у Ярослава четверть, а у Ромы три четверти. У Ромы, не у меня… И мне нужна эта четверть, чтобы сохранить фирму за собой.

Раз уж муж подсуетился с генеральной доверенностью за подписью нотариуса, некоего Лазаревича, которую я так кстати обнаружила дома в документах. Пока не поняла всех масштабов катастрофы, но вот чувствую, что Рома с этой доверенностью дел наворотил. В первую очередь продав мою часть себе родному. Я даже не знала, что так можно было.

– Рузанна, – Ярик отставляет свой стакан с водой на столик и с каким-то сожалением смотрит на меня. – Я не могу продать тебе долю.

– Почему?

– У меня её нет.

– Как нет? Ты её уже продал? Кому?

Если так, это усложняет дело. Понять бы только насколько.

– Я думала, вы с Ромой до сих пор партнёры.

– Это не так, – почему-то медленно говорит он и вздыхает. – Роман ничего тебе не говорил?

Жму плечами и рассеянно мотаю головой, не понимая, что конкретно Рома должен был мне сказать.

– Ничего.

Долгим вздохом Ярослав ставит точку в ожидании ответа.

– Я не могу продать тебе свою долю, потому что у меня не просто доля. А весь бизнес. Вся фирма моя. Рома продал мне её год назад, а сам остался в качестве нанятого директора. Компания ему не принадлежит. Она моя, – повторяет он, будто я дитя малое и не поняла с первого раза. – Удивительно, что он тебе ни о чём не рассказал.

– Да уж. Удивительно, – повторяю, хотя мне ни черта не удивительно.

Пока пытаюсь переварить услышанное и подавить голос отчаяния, начинающий звучать в голове, Ярослав всё говорит и говорит. И мне очень хочется попросить его заткнуться, так как мешает думать. Должен же быть какой-то выход из ситуации. Ясное дело, обратно Ярослав бизнес мне не отдаст. Если б речь шла о малых долях, мы бы договорились, но не тогда, когда он полноправный владелец отцовской фирмы.

Острая иголка неприятно царапает сердце, когда понимаю, что дело всей папиной жизни в руках абсолютно чужого для нашей семьи человека. Я ведь сразу сказала Роме, что отец бы не одобрил привлечение инвесторов на условиях вхождения в бизнес, но муж пел, что это нормально, что всё под контролем, что нам нужна свежая кровь.

Вот тебе и контроль, вот тебе и свежая кровь! Сейчас бы с удовольствием пустила кровь самому Роману. Да чтоб он ей истёк до последней капли!

В чувства меня приводит рука Ярослава на моём плече.

Шарахаюсь, вжимаясь в спинку дивана. Когда это Ярик успел пересесть? Он, замечая, что мне некомфортно, отстраняется.

– Рузанна, мне очень жаль, что Рома скрыл это от тебя. Но я, правда, думал, всё с твоего одобрения.

– Сколько ты ему заплатил?

Когда Ярослав озвучивает сумму, лишь горестно вздыхаю, думая, что и тут мой муж продешевил. Сумма обратного выкупа, при условии, что Ярик на это пойдёт, будет куда выше.

– Так вы что, разводитесь? – Ярослав кончиком пальца касается круглого колечка серёжки в моём ухе.

С подозрением кошусь на Ярика. Вопрос меня слегка выбешивает, как и его действия.

– А ты как думаешь? После того, как он заделал ребёнка твоей сестре и семью вторую на стороне заимел, буду делать вид, что мне оно привиделось? Потом Аня настроена решительно. Глядишь, горло мне перегрызёт, если Ромочку не отпущу. Совет им да любовь, скоро вы с Романом породнитесь. Ну это в случае, если в схватке между Аней и матерью Вадички, победит Аня.

Ярослав аж присвистывает от моих фразочек.

– Не породнимся. Анька, конечно, зря всё это затеяла, но я ей не позволю.

– Почему?

Он откидывается на спинку дивана и лениво усмехается, проводя ладонью по коротким волосам.

– Потому что половину фирмы я перепишу на сестру, ты же знаешь, что в наше время нереально весь бизнес юридически замыкать на себе. Случись что, отберут. А так, если Роман с нами породнится, глядишь, снова долю свою обратно получится. Может, ради этого всё и затевалось, а? Что думаешь?

– Ты у меня спрашиваешь? У Ромки иди уточняй.

Однако слова его заставляют задуматься: сама ли Анька на Романа запрыгнула или он первый в её сторону поглядывать начал. А потом взял и дело наследником закрепил, так, на всякий случай, чтобы не сбежала.

Нет, всё как-то слишком хитро получается.

– А чего ты на сестру вдруг переписываешь?

– Так на кого ещё? Жены у меня нет, как знаешь.

– Рано или поздно появится.

Он пожимает плечами и внезапно выдаёт:

– Выходи за меня.

Я практически давлюсь водой, глоток которой в эту секунду решила сделать. Подношу ладонь к губам, а стакан со стуком ставлю на столик сбоку.

– Феноменальное предложение, – произношу с сипотцой, – с чего это вдруг?

– Ты мне всегда нравилась.

– Приятно слышать.

Интересно, он реально меня за идиотку держит?

Это пока я была женой партнёра, он себя сдерживал, а сейчас можно и лапши на уши подкинуть?

– Нет, я серьёзно, – подвигается ближе.

– Нравилась, значит?

– Ладно, – тянет губы в усмешке и чуть ли не облизывается. – Я тебя хотел. Подлец, скажешь, да? Чужую жену возжелал? Руза, ты сама не осознаёшь, как действуешь на мужчин.

– Как?

У меня не проходящее ощущение, что я наблюдаю всю сцену будто со стороны. Последняя неделя прошла, как в тумане. Моя жизнь вовсе и не моя будто. Слишком резко привычный мир сошёл с накатанной орбиты.

– Я слов таких не знаю, чтобы описать.

Мои брови сами собой взлетают вверх.

– А что ж? Я так надеялась.

Ярослав, кажется, не догоняет, что я откровенно язвлю, настолько уверен в собственной неотразимости.

– К тому же ты очень привлекательная девушка, разумная, современная. И дети тебе не нужны, как и мне. Мы идеально подходим друг к другу.

С чего он считает, что они мне не нужны? Когда-то очень были нужны, да не судьба.

Почему же каждый встречный ездит по самому больному? Тема ужасающе нервная, теперь вот Ярославу захотелось поковырять ржавым гвоздём до конца не зажившую рану. Всё благодаря Анечке, сделавшей мою беду общественным достоянием. Все, кто был на дне рождении Ромы, в курсе моего бесплодия. Кто знает, как далеко разнеслась сия весть!

– Замуж, значит? – хмуро переспрашиваю. – Официально?

– Официально.

– Странно предложение.

Ярославу внезапно смешно, хотя из нас двоих посмеяться могу только я, да и то с сарказмом.

– Хочешь, чтобы всё было красиво? Я могу красиво.

– Да уж, суховато как-то вышло.

Изгибает губы в виноватой улыбке.

А из меня уже сыплются новые комментарии:

– Ты делаешь мне предложение, но мы с тобой не целовались, не спали. Кто ж так жену выбирает? Практически вслепую. Или ты мне нечто фиктивное предлагаешь?

– Нет!

– Рисковый ты, Ярик. Может, у нас с тобой в постели полная несовместимость!

– Так это… я думал, сегодня и проведём… – подмигивает бодро, – тест на совместимость.

Возразить не успеваю, как Ярослав с шумным вздохом набрасывается на мой рот. Губы плотно вжимаются в мои, а наглый язык беспардонно вклинивается между ними. Напор, который должен возбудить, но я лишь притихаю, пытаясь анализировать собственные ощущения.

Мне не неприятно. Мне никак.

Даже когда Ярик меняет тактику и начинает нежно покусывать нижнюю губу, чтобы затем провести по ней языком и закрутить глубокий поцелуй, мне всё ещё никак. Пускай губы у него мягкие и ласковые, и запах кожи вполне себе пряный, наполненный мускусными нотками, меня не заводит. Никаких иголочек в груди, никакого тянущего ощущения между ног, хотя он очень умелый и очень старается.

Невольно вспоминаю Матвея, и наш недолгий контакт. Там я и ответила, и почувствовала, что чувствует нормальная женщина, когда её касается привлекательный мужчина. Предвкушение, желание большего, мягкая дрожь.

Мысли о Матвее напрочь отрезвляют. Чётко понимаю, что наш диалог с Ярославом завернул куда-то не туда. Я уже считаю себя свободной от обязательств перед Ромой женщиной, поэтому если бы было настроение, почему бы и не наставить мужу на финалочку рога с его партнёром. Пардон, шефом. Только Ярослав явно не та песня, которая меня качает.

Продолжить чтение