Читать онлайн Вальс бывших любовников бесплатно

* * *

Девушка сидела на скамье у входа в кинотеатр. Обычная девушка – с каштановыми чуть вьющимися волосами, из-под расстегнутого оливкового плаща видно платье в мелкую черно-белую «лапку», черные колготки на слегка полноватых для стройной фигуры ногах, черные туфли на высоком каблуке. Странными были только солнечные очки, закрывавшие все лицо, – это в семь-то часов утра, да в сентябре, когда погода солнцем уже не так балует… Уместнее был бы какой-то зонт – сверху накрапывало.

Дворник, отложив метлу, подошел к девушке:

– Ты чего в такую рань, красавица? Кинотеатр с восьми работает.

Девушка не ответила, даже не пошевелилась, и дворник легонько дотронулся до плеча:

– Рановато, говорю… – и осекся, потому что девушка вдруг съехала влево, как тряпичная кукла, но даже после этого ничего не сказала. – Эй… эй, ты чего тут? – испуганно прошептал дворник, протянув руку и сняв очки, и тут же отпрянул назад – на него смотрели широко открытые мертвые глаза, а откуда-то вдруг раздалась мелодия вальса.

Кое-как вернув очки назад, дворник трясущимися руками вытащил из кармана оранжевого комбинезона телефон и набрал экстренный номер:

– Полиция? У кинотеатра «Мир» на лавке девушка мертвая сидит. Да… совсем, говорю, мертвая…

* * *

Из кухни пахло кашей, Лена поняла это, едва открыла глаза и, еще сонная, села в постели.

– Похоже, Горский сдержал обещание, – пробормотала она, откидывая одеяло и спуская ноги на пол. – Каша по утрам – что может быть хуже?

Филипп Горский вот уже полгода на правах законного супруга «перевоспитывал» Лену, заставляя завтракать по утрам. Он совершенно справедливо считал, что хотя бы эту трапезу Крошина должна соблюдать, так как пообедать, а иногда и поужинать при ее работе удается далеко не всегда.

Старший следователь Елена Денисовна Крошина раньше на такие мелочи внимания не обращала, но с появлением в ее жизни Филиппа вообще многое изменилось. Например, ее место жительства – со съемной квартиры муж перевез ее в свою не очень большую, но хорошую и расположенную гораздо ближе к зданию Следственного комитета, где Лена работала, – теперь можно было ходить пешком через сквер, а не трястись в трамвае.

Они на удивление быстро «притерлись» в бытовом плане. Два старых холостяка, как в шутку называла их подруга Лены актриса Юлия Воронкова, сумели подстроиться друг под друга и совершенно безболезненно начать существовать в одном пространстве. Самое же странное заключалось в том, что привыкшая брать на себя все заботы о мужчине Лена вдруг с удовольствием отказалась от этой привычки и принимала от мужа знаки внимания, которые прежде всегда оказывала сама, просили ее об этом или нет.

– Знаешь, это оказалось так здорово, – признавалась она Воронковой через месяц после того, как они с Горским съехались, – когда не надо думать ни о чем, не надо беспокоиться – за тебя все решают, тебя окружают заботой… Немного непривычно, конечно, но так здорово…

– Да наконец-то! – фыркнула со смехом Юлька. – Нашелся мужик, который объяснил тебе, что в отношениях должно быть наоборот – не ты бегаешь, а за тобой. И не заводи мне тут старую песню про «каждому свое», я ее наизусть знаю. А Фил – молодец.

– Да, – согласно кивнула Лена, – он не просто молодец. Ты не представляешь, какой он умный, Юлька. Я даже не думала, что в одном человеке может уместиться столько разных положительных качеств…

– Но-но, аккуратнее, – засмеялся вошедший в этот момент в комнату Филипп, – а не то могу решить, что я святой.

– О, тогда Крошина создаст алтарь и будет на тебя молиться, – захохотала в ответ Юлька.

Сегодня, стоя под душем, Лена вновь и вновь удивлялась тому, как быстро и легко она смогла довериться кому-то. И это оказалось вовсе не так страшно, как казалось ей раньше. Филипп оказался именно тем человеком, с которым ей было уютно и комфортно даже просто молчать, обнявшись перед телевизором за просмотром фильма, например.

Муж всегда внимательно относился к ее работе – в том смысле, что понимал, как порой бывает сложно женщине-следователю. Он не выспрашивал подробностей, но если Лена сама вдруг хотела поговорить о чем-то, Филипп оставлял все свои дела и выслушивал ее, порой даже давая какие-то советы.

– Лена, у тебя телефон разрывается, – постучал в ванную муж, и Крошина, высунувшись из-за шторки, спросила:

– Кто это?

– Андрей.

Майор Паровозников мог звонить в такую рань исключительно по делу, потому Лена, наскоро ополоснувшись, обернулась полотенцем и выскочила из ванной:

– Да, слушаю.

– Утро недоброе, начальница, – поприветствовал ее Андрей. – Машина у подъезда, собирайся быстрее.

– Труп?

– Ну нет, кофе с тобой попить хочу, нашел идеальный предлог, – разозлился вдруг оперативник. – Конечно, труп! Собирайся, говорю.

Лена положила мобильный на стол в кухне и метнулась в спальню к шкафу с одеждой. Горский, уже привыкший к таким утренним звонкам, взял с полки небольшой термос и принялся переливать туда свежесваренный кофе из медной джезвы.

– Я тебе бутерброды с собой положу, – громко сказал он, заворачивая в пакет несколько ломтиков ржаного хлеба с творожным сыром, огурцом и лососем.

– Спасибо, – откликнулась Лена, пытаясь попасть в рукав водолазки. – Я их в огнедышащую пасть Паровозникова буду кидать, чтобы он меня не сожрал по дороге.

– Что, злится?

– Да… видно, что-то из ряда вон…

Через пять минут Лена стояла в прихожей и выбирала между туфлями и кроссовками – спортивную обувь она не любила, но иной раз в ней было куда удобнее, чем на каблуках, потому что местом преступления могло оказаться что угодно – от свалки до берега реки. Вот и сегодня кроссовки победили.

– Все, Фил, я побежала. – Лена встала на цыпочки и чмокнула мужа в щеку. – Во сколько вернусь, не знаю…

– Я уже привык, – усмехнулся Горский, передавая ей пакет с термосом и бутербродами. – Но я тоже сегодня поздно буду, вечером совещание в главке.

– Ну… тогда встретимся ночью. – Лена еще раз поцеловала его и выскочила за дверь.

Андрей Паровозников, двухметровый красавец-блондин с чуть вьющимися волосами, напоминавший, скорее, викинга из скандинавских эпосов, чем майора полиции, курил у старенькой «Мазды» и нервно посматривал в сторону подъезда, откуда появилась Лена.

– Никак расстаться не могли? – мрачно спросил он, отправляя окурок в урну.

– Ты чего такой? – проигнорировала Лена, забросив пакет на заднее сиденье.

– Торчу тут, как влюбленный семиклассник!

– Ну не торчал бы – в чем проблема? Служебку не могли прислать?

– В следующий раз на служебке и поедешь. Садись, нас там ждут давно.

Лена забралась на переднее сиденье, пристегнулась и посмотрела на усевшегося за руль Паровозникова:

– Информация есть?

– Информации – хоть ложкой хлебай. Помнишь труп на лавке у кинотеатра в марте? И еще один – через два месяца после? – выезжая из двора, спросил Андрей.

– Опять Зритель? – Такое негласное прозвище дали убийце оперативники.

– Почерк тот же. Там начальство из кителя выскакивает – требует как можно скорее отчитаться о проводимых мероприятиях, в городе вот-вот паника начнется – журналисты раздувают. Оно и понятно – маячит третий «глухарь» с одинаковыми обстоятельствами за полгода. И неизвестно, последний ли. Смахивает на серию – не кажется? Вот тебя и дернули, дела объединяют, теперь это все – твое.

– Ну одно и так было у меня, – вздохнула Лена. – А еще одно – у Петьки Крашенинникова.

– Тогда вообще не о чем волноваться – тебе одним больше, одним меньше.

Крошина только головой покачала. Андрей всегда разговаривал с ней вот таким полушутливым тоном, в котором иной раз проскальзывало нечто похожее на легкую издевку. Он, конечно, границ приличия не переходил, но порой не отказывал себе в удовольствии поддеть Крошину.

«А вот сама виновата, – думала она в такие моменты. – Не надо было роман крутить на работе».

Роман был давно закончен, она даже успела выйти замуж, однако Андрей так и не перестал то и дело поддевать ее по поводу и без.

– Слушай… а кинотеатры ведь все разные, да? – спросила Лена, вынув из сумки блокнот и просматривая записи.

– Тонкое наблюдение! – фыркнул Андрей. – Жизнь с фээсбэшником сделала тебя проницательной.

– Так, хватит! – отрезала Крошина. – Оставь в покое моего мужа, ясно?

– Ну куда мне, я и так его не трогаю на всякий случай. Какой дурак будет связываться с человеком, из окна кабинета которого отчетливо виден Магадан? – хмыкнул Паровозников, сворачивая в переулок. – А как выглядит тюрьма ФСБ изнутри, я отлично знаю – благодаря ему, кстати.

– А о том, что благодаря ему ты оттуда вышел с абсолютно чистой биографией и восстановленной репутацией, конечно, элегантно умолчишь?

– Уела, – признал Андрей. – Ладно, хватит, в самом деле, закончили утреннюю зарядку. Кинотеатры все разные, и остался он в городе всего один – ну, в смысле, что только у одного еще трупов не находили. Возьми карту в бардачке.

Лена вынула потрепанную карту города, развернула и увидела красные отметки мест преступления, а также обведенное кружком название «Юбилей» в Северном районе.

– Получается, следующий труп надо ждать там, – пробормотала она.

– А ты оптимистка, Крошина, – снова фыркнул Паровозников. – И, главное, поразительно человеколюбива.

– Ну ты же понял, что я имела в виду.

– Я-то понял… Но знаешь… Зритель тоже вряд ли совсем дурак, он ведь не может не понимать, что мы его там будем ждать.

– Маньяки не изменяют ритуалу, для них крайне важно придерживаться именно той схемы, что возникла в голове.

– Получается, нам осталось дождаться у «Юбилея» чувака с трупом девушки на плече. И ждать, судя по всему, нам осталось не так долго – промежутки между обнаружением тел сокращаются, надо только понять, с какой периодичностью, но я в математике вообще деревянный.

– Погоди, – поморщилась Крошина. – Иногда твой похоронный юмор меня с мысли сбивает. Давай прикинем, что у нас вообще есть по этим трупам. Место обнаружения – лавки у кинотеатров. Солнечные очки на лицах. Черные колготки. – Лена заглянула в блокнот. – Да… плащи практически одинаковые, платья в «гусиную лапку» – слушай, он их, похоже, переодевает.

– И ты только сегодня это заметила?

– Заподозрила на втором трупе, но сегодня наверняка подтвердится, потому что это тоже ритуал. Что еще? Да – обе девушки шатенки с вьющимися волосами.

– Еще музыка, – подсказал Андрей. – Ну то, что Зритель – маньяк, стало понятно примерно на втором трупе. Вопрос в другом – как нам его вычислить? Не думаю, что ты очень хочешь спустя пару дней осматривать очередное тело у кинотеатра. – Паровозников припарковал машину за довольно старым зданием кинотеатра «Мир». – Пойдем посмотрим, что здесь.

Нырнув под полосатую ленту, чуть приподнятую для нее Паровозниковым, Лена двинулась к скамейке, возле которой уже вовсю работали эксперты.

В тот момент, когда она приблизилась, Николаев как раз снял с убитой темные очки, повертел в руках:

– Китай, штамповка, пучок за пятачок. Здрасьте, Елена Денисовна, утречко доброе.

– Куда уж добрее… – Лена наклонилась, всматриваясь в белое лицо мертвой девушки. – Что скажете, Алексей Никитич?

– А что тут сказать? Смерть наступила часов шесть назад, точнее скажу после вскрытия. Причина смерти, скорее всего, асфиксия, видишь, вот тут – заметные следы пальцев? – Он кончиком шариковой ручки очертил пару кругов в воздухе около шеи трупа. – И рука мужская, пальцы крупные.

– А на двух предыдущих ведь так же было?

– Так же. Но про отпечатки не спрашивай, в перчатках работали.

– А на одежде, на очках – ничего? Ведь должен же он был как-то одевать все это на труп? Тоже в перчатках?

Николаев посмотрел на нее почти с жалостью:

– Ты, Елена Денисовна, после замужества вообще нюх потеряла. Чего вопросы-то идиотские задаешь? Если бы что-то было, неужели бы я в отчете не указал, а?

– Вы сговорились, что ли? – возмутилась Лена. – Что вы меня замужеством попрекаете – и Паровозников, и вы?

– Ну Паровозников-то понятно…

– Алексей Никитич, может, хватит? Вы осмотр тела закончили?

Николаев покачал головой:

– Отойди пока в сторонку, мне еще минут пять – семь надо.

– А плеер?

– Вот он, – эксперт показал на лежавший на скамье рядом с телом дешевенький плеер, включавшийся как раз в момент, когда кто-то прикасался к телу.

Сейчас музыки не было, но Лена спросила:

– Опять вальс?

– Да, Дога, из «Мой ласковый и нежный зверь». Все, иди, не мешай.

Крошина повернулась и пошла к Паровозникову, который возвышался над приземистым дворником, опиравшимся на метлу и то и дело кашлявшим.

– … и вот, значит, говорю – мол, ты чего так рано, кинотеатр-то не работает еще… – говорил дворник глуховато. – А она молчит… я ее тогда за плечо… а она – раз! – и в сторону съехала… и музыка, будь она неладна… – Снова раздался кашель.

– А кто-то еще был рядом? Ну, может, мимо проходил, стоял где-то неподалеку? – спросил Андрей, переждав, пока дворник откашляется.

– Да не было никого… точно, не было. Здесь место такое – только днем многолюдно, а утром почти и не ходит никто, – объяснил тот. – Видите, какой парк заброшенный? Никому ничего не надо… – Он махнул рукой в сторону давно запущенного парка, который выглядел довольно зловеще – среди начавшей желтеть листвы торчали огромные старые ветки, совершенно сухие и похожие на причудливых чудовищ, кустарники разрослись настолько, что почти совсем перекрывали наполовину разрушившиеся старые асфальтовые дорожки, бывшие некогда аллеями. – Тут ведь даже фонаря ни одного целого нет.

– Управление зеленого хозяйства в большом долгу, – пробормотал Паровозников. – А что, отец, ты сам-то на работу во сколько приходишь?

– Да как… обычно-то в шесть подметаю уже, а сегодня вот еле встал… температура, будь она неладна, продуло, видно, на рыбалке вчера, – пожаловался дворник, вытирая вспотевший лоб стареньким полотенцем, висевшим на шее. – Так что сегодня я где-то в половине седьмого пришел.

– И пока инструменты доставал, никого тоже не видел?

– Так инструменты у меня в подсобке, во-о-он, видите, дверь коричневая? – он указал пальцем куда-то вправо, и Лена, переведя взгляд, увидела крашенную коричневой краской металлическую дверь, которая сейчас была распахнута настежь. – Вся площадка эта как на ладони.

– И вы оттуда девушку заметили? – спросила она.

– Заметил, – кивнул дворник. – Еще подумал – чего с утра-то сидит? А потом, как мести-то начал, гляжу – а она странно так сидит, не шевелится совсем… и очки еще эти – солнца-то и нет… – Дворник снова зашелся в кашле, стараясь отвернуть лицо от Андрея и Лены.

– Пойду похожу вокруг, – сказала Крошина. Паровозников напрягся:

– Далеко одна не шастай… погоди-ка… Левченко! Саша! – крикнул он, и откуда-то из-за здания появился лейтенант Левченко:

– Тут я, Андрей Александрович.

– Прогуляйся с Еленой Денисовной, она хочет окрестности осмотреть, а там даже фонарей нет, зато наверняка есть бомжи и собаки бродячие.

Вместе с Левченко Лена долго бродила по заброшенному парку и вдруг остановилась, глядя под ноги.

– Смотри… – Она указала пальцем на две нечеткие борозды. – Вот оттуда убийца тело принес. Вернее, притащил – следы волочения видишь? – Лена присела на корточки и вгляделась в еле заметные дорожки. – Надо туфли ее осмотреть, скорее всего, там на задниках остались следы или частицы почвы.

– Нет, Елена Денисовна, туфли на убитой абсолютно чистые, – вздохнул оперативник. – Все протерто.

– Надо же, педант какой… – пробормотала Крошина, вставая. – Но ты ведь видишь следы?

– Вижу, – кивнул Левченко. – Четкие дороги. Похоже, в заборе дальше есть дыра – глянем?

Они двинулись вдоль следов и уткнулись в огораживавший весь периметр парка забор из металлических прутьев, оканчивавшихся коваными завитушками. В одной из секций действительно не хватало нескольких прутьев, и Саша, осмотрев оставшиеся, уверенно сказал:

– Надо звать эксперта. Видите, вот тут… – Он, не касаясь рукой прута, очертил круг примерно на уровне Лениного уха.

Крошина присмотрелась и тоже увидела маленькое ржаво-коричневое пятно на облупившейся голубой краске.

– Интересно, чья кровь, – пробормотала она, вынимая телефон.

– Точно не убитой – высоко. Она же не на своих двоих пришла, он ее явно на машине сюда привез, втаскивал через эту дыру. Скорее всего, покачнулся, равновесие не удержал и оцарапался.

– Получается, убийца не очень высокого роста, да? – задумчиво протянула Лена, рассматривая пятно и держа у уха телефонную трубку, в которой раздавались длинные гудки. – След на уровне моего уха – что он мог оцарапать? Щеку?

– Ну почему? Плечо вполне мог.

– Только если был в майке. А погода, сам видишь… Алло, Алексей Никитич, вы с телом закончили? Тогда подойдите к нам, мы тут с Левченко кое-что нашли. Да, мы у забора в правой стороне от вас. И аккуратнее, там на траве следы волочения.

Спустя двадцать минут Николаев, осматривавший прутья забора, позвал Лену, и она, подойдя, увидела, как он указывает пальцем на довольно нечеткий отпечаток ноги на узкой полоске земли между забором и тротуаром.

– Следочек. – Николаев присел и коснулся правого края следа. – Следочек левой ноги, принадлежит, скорее всего, мужчине.

– Это почему?

– А размер не меньше сорок пятого, сама-то посмотри.

– Ну и что? А кровь на заборе в районе моего уха. Это может быть мужчина маленького роста? С таким размером? Не складывается.

Николаев поднял голову и посмотрел Лене в лицо снизу:

– Ну возможно… возможно ты и права… кровь-то на заборе действительно низковато… Получается, что мужичок ростом чуть выше тебя, Денисовна… или такого же примерно роста. Но размер… и руки немаленькие, если вспомнить расположение синяков на шее убитой…

– Алексей Никитич, – вдруг спросила Лена, – а ведь все жертвы одеты примерно одинаково, да? Но не всегда по сезону, вы заметили?

Эксперт поднялся, отряхнул руки и внимательно посмотрел на Крошину:

– А ведь правда… первый труп нашли в марте – и тоже был плащ, платье и туфли, вообще не по погоде…

– А второй, – подхватила Лена, воодушевленная тем, что внезапно нащупала какую-то общую нить между убийствами, – второй – в мае, в последних числах, но май в этом году был аномально жаркий, и плащ и колготки даже утром были явно лишними! И потом, вся одежда на жертвах очень похожа – как будто их выбирали специально…

– … или специально покупали эту одежду где-нибудь в недорогих магазинах, – выдал свою версию подошедший Андрей. – Или шили на заказ. Тебе же такая мысль в голову приходила?

Ответить Лена не успела, вмешался Николаев:

– Мне – нет. А с чего ты так решил?

Паровозников укоризненно посмотрел вдруг на Николаева:

– А у нас эксперт стал пропускать очевидные вещи. На платье сегодняшней жертвы либо подчистую срезаны этикетки в таких местах, где обычно женщины их не оставляют, либо их там изначально не было. Зато на плаще с изнанки есть наклейка с размером – пластиковая, с ней тоже никто не ходит, она непременно будет колоться. А на подошве туфли – ценник, и он, кстати, затоптан ровно так, как это можно сделать, только примеряя туфли в магазине. Если бы убитая в них хоть раз по асфальту прошлась, это было бы видно.

Николаев заметно побледнел – он был хорошим экспертом и никогда не пропускал мелочей, а здесь так очевидно прокололся.

– Не понимаю, как такое… – пробормотал он. – Надо посмотреть одежду с двух предыдущих тел… не может быть, чтобы я…

– Да ладно, Алексей Никитич, всякое бывает, – успокоила его Лена. – Сейчас закончим тут, поедем и все еще раз внимательно вместе посмотрим. Андрей, что насчет личности убитой?

– Документов нет.

– Ну это было бы слишком просто… Надо смотреть все материалы по двум предыдущим трупам, искать точки соприкосновения помимо одежды и мест обнаружения тел.

– Ну мы с тобой уже вроде сошлись на том, что все – шатенки с вьющимися волосами.

– Этого мало, тебе не кажется? – Она подняла голову и посмотрела в лицо возвышавшегося над ней Андрея. – Только типаж? И все? А кинотеатры почему тогда? И вальс этот?

– Может, типаж какой-то актрисы? – подал голос Николаев. – Из того же, например, фильма, что и музыка?

– Может, – согласно кивнула Лена. – В общем, работы полно, как всегда…

Вместе с Николаевым они тщательно осмотрели вещи с двух предыдущих трупов. Вещи так и остались лежать в бюро, упакованные в пакеты.

– Действительно, прокололся я, прав Андрей, – пробормотал эксперт, снимая очки. – Туфли новые, стирание этикеток на подошве соответствует только примеркам в магазине, не больше. На платье первой жертвы есть этикетки – ярлычок на воротнике изнутри и еще несколько в левом шве, а вот на платье второй уже ничего нет. И не похоже, чтобы срезано, скорее, сразу не было… – Выглядел теперь Николаев абсолютно расстроенным, Лене даже стало жаль его.

– А родственники убитых девушек вещи не опознали, если я верно помню, – заметила она, роясь в ежедневнике. – Да, точно. Никто из родственников второй жертвы вещи не узнал. Надо еще у Крашенинникова уточнить, как с его убитой было… Попробовать поискать, в каких магазинах продавали подобные платья и плащи?

– А если Зритель их через интернет покупает? И платье на сегодняшней жертве может быть и не из магазина, как и на второй.

– Н-да… это усложнит мне задачу, конечно. Представления не имею, за что взяться, – призналась Лена. – Придется по второму кругу родственников опрашивать, вдруг что-то общее все-таки найду.

– Общего у них, Елена Денисова, причина смерти, маньяк по кличке Зритель и вместо похоронного марша красивый вальс, – вздохнул Николаев. – Девушки задушены, причем без применения удавок – руками, что довольно странно, если этот Зритель имеет субтильное телосложение.

– А мы на этом зациклились, потому что кровь на заборе расположена низко? – спросила Лена. – Других-то данных за эту версию нет.

– Ну почему… – Николаев потер переносицу. – Руки мужские, но не огромные, кстати, почти как мои.

– А большой размер ноги? Мутант какой-то… А так вообще может быть?

– Вполне. Вот и думай…

Думать Лена направилась к себе в кабинет, заварила кофе и, усевшись за стол, подперла кулаком щеку.

«Что у меня есть? Три убитые девушки примерно одного типажа, после смерти переодетые в одинаковые вещи и усаженные на скамейки у кинотеатров. Вальс из советского кинофильма… Мне это почти ничего не дает. Отправить Андрея и Сашку хотя бы крупные торговые центры прошерстить? Ну да – их в городе четыре, но ведь много и мелких магазинов… Да и рынки никто не отменял. И интернет, как ни прискорбно, но тут Николаев прав. А ателье, если платья на заказ шились? Вот же черт…»

В дверь постучали, и на пороге показался следователь Крашенинников – молодой привлекательный парень с чуть взъерошенными волосами:

– Елена Денисовна, а я вам дело принес.

– Какое дело? – не сразу включилась Лена, все еще думая об объеме предстоящей работы.

– По убийству у кинотеатра «Октябрь».

– А-а… ну давай сюда. И заодно на словах расскажи, что там вообще.

Петя присел к столу, положил папку перед Леной и вздохнул:

– Да там мало что… Наталья Савина, двадцать лет, студентка факультета иностранных языков нашего университета, найдена на скамейке у кинотеатра. Причина смерти – асфиксия, на шее след от пальца руки. Была одета в черно-белое платье, черные колготки, туфли на невысоком каблуке и плащ, на глазах солнечные очки. Мать убитой сказала, что все эти вещи ее дочери не принадлежали и из дома она уходила совсем в другой одежде. В университете характеризуется положительно, по словам матери, ни с кем не встречалась, подрабатывала репетитором английского у ребенка восьми лет, семью работодателя я опросил – в день убийства Наталья как раз возвращалась после занятий с мальчиком, ушла вовремя, но домой не пришла. Мать забила тревогу, начала обзванивать подруг, до утра на телефоне провисела, в полицию, понятное дело, тоже позвонила, но там сами же знаете… – Петр махнул рукой. – Пока трое суток не прошло, никто и разговаривать не станет. В общем, утром Наталью нашел дворник, и в отделении кто-то вспомнил о ночном звонке матери, показали ей фото, ну и…

– А про вещи ты точно помнишь? – Лена просматривала материалы дела, но старалась больше слушать то, о чем рассказывал Петр, потому что прочитать успеет всегда, а живые впечатления – совсем другое.

– Конечно. Я еще уточнил – мол, как это не ее вещи, а мать говорит – Наташа таких никогда не носила, вообще, в тот день из дома в джинсах и кроссовках ушла. Мы все помойки облазили в том районе, надеялись хоть что-то найти, но нет. И ведь где-то же он должен был труп переодевать, правда? И куда-то потом прятать то, что было на девушках изначально?

– Я тоже об этом думала. Невозможно же разложить тело где-то на скамейке… Может, квартиру снимал?

– Каждый раз в разных районах? – с сомнением произнес Петя. – Сложноватая схема. Это ж надо тогда выслеживать жертву, подгадывать…

– Ты думаешь, выбор жертв спонтанный? Не похоже – они все одного типажа.

– Ну мог ведь увидеть, и – раз! – в голове щелкнуло.

– Нет, Петя, так это не работает, – вздохнула Лена, закрывая папку. – Всегда есть схема, модель поведения, ритуал, понимаешь? К убийству готовятся – надо вещи купить, например, потому что это точно какой-то триггер для Зрителя.

– Может, он оптом где-то отоварился, вещи-то практически одинаковые.

– Практически, но не совсем. И это только лишний раз говорит в пользу моих аргументов – вещи покупались в разное время, у плащей есть отличия по фасону, очки тоже не одинаковые, хотя форма похожа. Платья из разной ткани, только рисунок одинаковый, и два из них без следов этикеток, то есть, скорее всего, сшитые. Нет, Петя, не в один день все это покупалось. И девушки выбирались тоже не спонтанно. Надо попробовать опросить знакомых, может, кто-то в учебных заведениях заметил что-нибудь… или девушки родным жаловались…

– Хотите меня тоже привлечь? – с опаской поинтересовался Петя. – У меня так-то завал, потому вам это дело и отдают…

– Дело мне отдают потому, что таких случаев уже три, – опять вздохнула Лена. – Я бы, конечно, не отказалась от помощи, но раз ты занят…

У Крашенинникова, видимо, проснулось что-то типа совести, потому что он чуть покраснел и предложил:

– Могу заново университет, где Савина училась, отработать, я там со многими переговорил. Ну и с родителями… им, наверное, легче будет со мной говорить, чем заново все это переживать, рассказывая вам.

– Спасибо, Петя, ты бы мне очень этим помог. Мне еще по свежему трупу надо определиться, а потом уж начинать ворошить старое.

– Я поеду тогда? – Он поднялся и посмотрел на Лену вопросительно. – Мне как раз в сторону университета нужно, по делу о краже… Заодно и зайду.

– Хорошо. Если будут новости – звони.

Крашенинников кивнул и выскочил за дверь так проворно, словно боялся, что Лена нагрузит его еще чем-нибудь.

Она посмотрела на закрывшуюся дверь и поймала себя на мысли, не дававшей ей покоя уже примерно полгода. Петя Крашенинников изменился с тех пор, как она перетащила его сюда, в провинцию, из Москвы, и эти изменения Лену, скорее, огорчали. Первое время Петя вникал во все, лез буквально в каждое дело, старался работать как можно больше, очень нравился и операм, и сотрудникам Следственного комитета. Но… прошло какое-то время, и молодой следователь словно бы растерял весь пыл, с которым брался за дела сразу после переезда.

Нет, он по-прежнему работал хорошо, не упускал мелочей и доводил до суда почти все, над чем работал. Однако той искры, что была раньше и из-за которой Лена и позвала его сюда, уже в его глазах не было. Петя отрабатывал – не больше.

«Наверное, нельзя требовать от каждого так, как от себя, – со вздохом подумала Лена, возвращаясь к папке с делом. – Но а как иначе? Как не требовать? Мы работаем не только с трупами и бумагами, у нас и живые люди… Свидетели, потерпевшие, обвиняемые, в конце концов. Любая ошибка может человеку жизнь сломать. Нет, я все-таки к Петьке придираюсь. Он ответственный, серьезный… а что страсть пропала – так он просто повзрослел».

Оправдав в своих глазах следователя Крашенинникова, Крошина снова погрузилась в чтение материалов, которые он ей передал. Попутно Лена расчертила для себя лист на три колонки, написала в двух из них фамилии убитых девушек, а в третьей пока поставила знак вопроса – опера устанавливали личность, она ждала звонка от Андрея. Занеся в колонки все совпадения, имевшиеся на данный момент, она начертила еще такую же таблицу на другом листе и туда начала вписывать то, что расходилось. Но таких моментов было совсем немного, их можно было даже не принимать во внимание – разная ткань платьев, например, или не совсем схожая форма солнечных очков.

«Что мне это даст? – думала она, грызя кончик ручки. – Да ничего. А вот такое большое количество совпадений, пожалуй, надо раскручивать. Возможно, это действительно типаж какой-то актрисы, на которой у Зрителя свернуло голову. Хорошая версия… Надо попросить спецов по базам фотографии прогнать, вдруг хоть приблизительно что-то найдется. Хотя… Ну, допустим, я найду похожую актрису – и дальше что? Выясню названия фильмов, в которых она играла. А это что даст? Сюжеты. Ну и что? Мне нужен тот момент, который запускает в Зрителе желание убивать, и вот понять бы еще, как его найти…»

Паровозников приехал к вечеру, по-хозяйски налил себе кофе, устроился за столом и хмуро бросил:

– Ну что, Петька дело передал?

– Передал. Вы работали?

– Да. Но там ничего особенного не было – ну в том смысле, что от сегодняшнего не отличалось.

– А по сегодняшнему есть что-то? Личность установили?

– Пока нет. Да и что тебе это даст? Только родственников и знакомых?

– Может, пойму, что общего между всеми убитыми девушками, – вздохнула Лена. – Вдруг есть что-то еще помимо внешнего сходства?

– Пока имеем студентку и парикмахера, – буркнул Андрей, отхлебывая кофе. – И, насколько помню, вообще никаких точек соприкосновения, так ведь?

– Ну пока так, – вынуждена была признать Лена. – Они, похоже, даже по одним улицам практически не ходили, жили в разных концах города. Савина, первая убитая, студентка, подрабатывала репетиторством, свободного времени особо-то и не имела, судя по показаниям матери и подруг. Вторая, Инга Колосова, парикмахер-стилист, наоборот, была очень общительная, все свободное время проводила в компаниях, вела свой влог в интернете, выкладывала примеры работ, показывала несложные техники… – Лена вдруг посмотрела на Андрея и умолкла, словно пытаясь ухватить ускользающую мысль.

– Ну все верно, – кивнул Паровозников, неплохо знавший ее привычку вот так умолкать на полуслове, – давай-ка ее влог внимательно отсмотрим, вдруг что-то зацепим. Адрес же есть в деле?

– Адрес есть в блокноте, – автоматически отозвалась Крошина, шаря рукой по столу в поисках ежедневника. – Давай ко мне поедем, там и посмотрим.

Но Паровозников отрицательно покачал головой:

– Нет, начальница, смотреть будем здесь.

– Но уже семь часов…

– А у тебя теперь нормированный рабочий день? Муж отсчитывает время от трамвая до дома?

– Андрей, перестань. Дело не в этом… и потом – раньше ты не возражал против поездок ко мне, мы всю ночь сидели за работой, если было нужно.

Паровозников усмехнулся:

– Сейчас, согласись, будет довольно странно, если мы начнем засиживаться за работой всю ночь, в то время как в спальне дрыхнет твой муж.

– Так все дело в Филиппе?

– О, до тебя, наконец, дошло! – закатил глаза Андрей и поставил кружку на стол. – Ты не понимаешь, да? Я не хочу приходить в чужую квартиру и делать вид, что все в порядке. Так что работать будем там, где положено, то есть в комитете. Все. – Он слегка хлопнул ладонью по столешнице и встал: – Влоги будем смотреть завтра, а сейчас я поехал домой.

Лена проводила его взглядом и вздохнула. Ей и в голову не приходило, что с ее замужеством в рабочих отношениях с Андреем тоже что-то изменится. Раньше они действительно запросто засиживались допоздна в ее квартире, обсуждая какие-то версии или продумывая стратегию ведения дела, и ей казалось, что и с появлением Филиппа ничего не изменится – это ведь работа, ничего личного. Но Паровозников, оказывается, думал совершенно иначе, и это открытие почему-то было Лене неприятно.

Горского дома еще не было, но он часто задерживался, так что ничего необычного не случилось, Лена знала, что волноваться не стоит. Если вдруг происходило что-то срочное и важное, Филипп всегда звонил и предупреждал, это правило сложилось как-то само собой, и первое время Лена никак не могла привыкнуть – работа такая, надо задержаться, так задерживайся, к чему эти звонки, как будто отпрашиваешься? Но потом она поняла, что это всего лишь проявление заботы со стороны мужа – чтобы она не волновалась, не думала, где он и с кем. В общем, в жизни очень многое приходилось осваивать, ко многому привыкать, потому что одно дело быть одинокой и свободной, а совсем другое – жить с человеком, у которого тоже масса своих привычек, и с ними нужно как-то сосуществовать.

Но Лена всякий раз с удивлением обнаруживала, что ей абсолютно не приходится ломать себя или мириться с чем-то неприемлемым для нее раньше. То ли у Горского не было странностей, то ли она их просто не замечала, но совместная жизнь оказалась вполне комфортной. А ведь даже так горячо любимый ею некогда Никита Кольцов порой вызывал у Лены приступы раздражения своей излишней педантичностью, придирчивостью и практически застывшим на лице выражением не то брезгливости, не то недовольства.

С Филиппом же все как-то сразу стало просто и легко, как будто они жили вместе много лет, и Лена была очень благодарна мужу за это ощущение легкости и покоя.

– Ну что ж, значит, сегодня ужин на мне, – сбрасывая кроссовки и пристраивая на тумбе в прихожей сумку, пробормотала Лена.

С этим, кстати, тоже не возникало вопросов – Горский был весьма непритязателен в еде, а потому оба с удовольствием могли поужинать жареной картошкой и каким-нибудь салатом, и Лене не приходилось исполнять ритуальных танцев вокруг плиты, изобретая что-то изысканное. А жарить картошку она любила и сама, точно так же, как и уплетать ее с маринованным огурчиком, например.

Чтобы не терять времени, она принесла в кухню ноутбук, быстро нашла адрес влогового канала убитой Инги Колосовой и запустила первое видео, усевшись чистить картошку.

Инга при жизни была симпатичной девушкой с чуть вьющимися каштановыми волосами, стекавшими красивыми волнами ей на плечи. Девушка постоянно улыбалась и очень грамотно говорила, что Лену немного удивило – обычно те блогеры, на видео которых она натыкалась в интернете, имели очень замусоренную разного рода неологизмами и жаргонными словечками речь, а Инга производила впечатление человека, много читавшего и вообще работавшего над тем, что и как она говорит.

«А образование у нее всего-то профессиональный колледж, – отметила про себя Лена, орудуя ножом, из-под которого сползала в мусорное ведро длинная витая полоска очистков. – Интересно, она действительно где-то этому училась или от природы грамотная?»

Инга рассказывала о модных стрижках, демонстрируя свои работы, объясняла, как правильно ухаживать за волосами, – это Лена слушала впол-уха, нарезая картошку ровными брусочками.

«Если у нее весь влог такой, то это мало что мне даст – только время убью. С другой стороны – а о чем еще должна рассказывать парикмахер-стилист?»

Ей почему-то казалось, что искать связь между убитыми девушками нужно где-то в области кино – либо действительно они типажом напоминали Зрителю какую-то актрису, либо существовал какой-то фильм, где по сюжету у кинотеатров находили женские трупы.

«И понять бы еще, почему такая одежда, – думала Лена, переворачивая жарящуюся на сковороде картошку. – Ведь зачем-то он их переодевает? И, кстати, одежда довольно неброская, так можно в офис, например, одеться. Может, вся загадка не в кино, а как раз в одежде?»

– А чем это в нашем доме так вкусно пахнет? – раздалось из прихожей, и Лена вздрогнула от неожиданности – задумавшись, даже не услышала звука открывшейся входной двери. – О, картошечка! – На пороге кухни появился Филипп, потиравший руки в предвкушении ужина. – Привет, – он нагнулся и чмокнул Лену в щеку.

– Привет. Все в порядке? Ты поздно…

– Дело сложное, – коротко объяснил муж, направляясь в ванную.

Расспрашивать дальше Лена не стала, у них с первого дня было заведено не лезть в работу друг друга, чтобы не возникало неприятных моментов. Поэтому фразы «дело сложное» ей было вполне достаточно, чтобы понять, что муж устал.

Лежа в постели утром, Лена вдруг поймала себя на том, что боится открыть глаза или услышать звонок телефона.

«Почему мне кажется, что стоит только сделать это, как тут же выяснится, что обнаружен новый труп у кинотеатра?» – думала она, крепко зажмурившись и прислушиваясь к мерному дыханию еще спавшего Филиппа.

Но надо было вставать и ехать на работу, разбираться с уже имевшимися трупами и устанавливать личность последней убитой девушки. Лена очень надеялась, что Паровозникову за ночь пришло в голову хоть что-то дельное, раз уж она сама потратила половину вечера на бессмысленный просмотр видео.

Однако стоило ей открыть глаза, как мобильный на тумбочке тут же выдал трель, оповещая о входящем звонке.

– Ну нет… – простонала Лена тихонько, хватая телефон и выскакивая из спальни, чтобы дать мужу возможность подремать лишние двадцать минут, пока она будет в душе. – Ну, пожалуйста, только не это… Алло!

– Елена Денисовна, доброе утро, – раздался в трубке голос Пети Крашенинникова. – Я хотел предупредить, что на девять утра к вам вызвал мать убитой Натальи Савиной.

– Петя! Ну вызвал и вызвал! Я тут с утра как на иголках…

– Извините… я же не знал…

Но Лена уже взяла себя в руки:

– Это ты извини… У меня с этими кинотеатрами паранойя развивается… Спасибо, что предупредил, я скоро приеду.

– Я тоже зайду, вдруг в ходе разговора сам что-то вспомню из предыдущих допросов, можно?

– Конечно, заходи. – Она положила телефон на угол раковины и встала под душ, сделав воду похолоднее, чтобы как можно скорее прийти в себя и настроиться на работу.

Когда она вышла уже накрашенная, но в халате, Горский шумел в кухне, заправляя в кофемашину капсулу.

– Доброе утро, – обернувшись, сказал он. – Ты уже уходишь?

– Да, переоденусь и побегу, у меня на девять, оказывается, мать потерпевшей вызвана, спасибо молодому коллеге.

– Тогда я тебе с собой завтрак соберу.

– Я начинаю привыкать, – пошутила Лена, скрываясь в спальне и открывая шкаф.

Мать убитой Натальи Савиной оказалась моложавой полной женщиной с такой жуткой одышкой, что Лена забеспокоилась, как бы не пришлось вызывать «скорую». Но женщина, заметив выражение ее лица, отмахнулась:

– Не волнуйтесь… это давно… я таблетку выпила, пока поднималась…

– Ирина Григорьевна, – заглянув в записи, начала немного успокоенная ее словами Лена, – я понимаю, что вам тяжело, но для расследования дела об убийстве вашей дочери мне необходимо снова вас опросить.

– Я слышала, что убили еще одну девушку? После Инги…

– А вы знали Ингу Колосову?

– Нет, что вы… мы с ее матерью познакомились… после того, как… теперь иногда созваниваемся. Общее горе, понимаете? – Женщина всхлипнула. – Только… я вам вряд ли что-то новое расскажу кроме того, что прежнему следователю говорила.

– Скажите, а Наташа любила кино?

– Кино? Ну как… что-то могла с подружками посмотреть, а в кинотеатр почти и не ходила. Меня вот это и удивило, что она… ее… ну, что нашли у кинотеатра, – Савина порылась в сумке и, вынув носовой платок, промокнула глаза.

– А не могла Наташа пойти в кино с молодым человеком? На свидание, например?

– У нее не было молодого человека, я говорила об этом следователю, он тоже спрашивал.

– Но ведь вы могли об этом не знать, – заметила Лена.

– Нет, не могла. Наталья всегда и всем со мной делилась, я бы непременно знала, что она отправилась на свидание. Но в тот день она должна была после работы домой приехать, была годовщина смерти моего мужа… Наташиного отца, мы всегда поминаем его дома, за ужином… И когда Наташа не пришла ночевать, я сразу поняла, что случилось ужасное – она никогда не пропустила бы этот вечер…

Лена сделала пометку в ежедневнике. Складывалось впечатление, что Наташа Савина была домашней девушкой, не имевшей от матери секретов, но как тогда она оказалась на лавке у кинотеатра? Должен был быть кто-то, кто ее убил и принес туда, а для этого Наташа как минимум должна была с кем-то встретиться, столкнуться, быть похищенной – ну хоть что-то.

– А подруги? С кем-то Наташа дружила близко?

– Только со Светой Левиной, они в одной группе учатся… учились… – запнувшись, поправила себя Ирина Григорьевна. – Я давала ее номер следователю…

– Да-да, – раздалось с порога, и в кабинет вошел Петя. – Извините, опоздал. Добрый день, Ирина Григорьевна.

– Здравствуйте, Петр Анатольевич, – обернувшись, ответила Савина. – Я вот Елене Денисовне говорю, что Наташа только со Светой и дружила, с остальными так… студенческое общение.

– Я, кстати, с Левиной тоже разговаривал, – начал Крашенинников, присаживаясь к столу, но Лена покачала головой, давая ему понять, что обсуждать разговор с подругой убитой они будут без присутствия матери.

– Ирина Григорьевна, вы сказали, что на Наташе была чужая одежда.

– Да! – подхватила она, подавшись вперед. – Вот это вообще странно… Наташа редко носила платья, а плащей и вовсе у нее не было никогда, все больше куртки. Знаете ведь, как сейчас молодые одеваются – со спины парня от девушки не отличишь… А мне на опознании предъявили платье в черно-белую клеточку – такая ткань была очень модная в то время, когда я была немного постарше Наташи, еще называлась как-то… – она защелкала пальцами, вспоминая слово.

– «Гусиная лапка», – подсказала Лена, но Савина отрицательно замотала головой:

– Нет, по-другому… это у нас так называли – «гусиная лапка», а было еще название… Ну, в общем, это неважно. Так вот, у Наташи такого платья не было никогда, она бы такое никогда не купила, не ее фасон. Да и плащ… и туфли… Словом, это точно была не Наташина одежда. Я говорила Петру Анатольевичу, что из дома утром Наташа уходила в джинсах и куртке, а под ней была водолазка в синюю и белую полоску – как тельняшка. И кроссовки на ногах, новые, фирменные, она как раз недавно их купила, кажется, в первый раз и надела… – Ирина Григорьевна опять поднесла к глазам платок и зашлась в рыданиях.

Лена поняла, что больше ничего от нее не добьется – женщина снова окунулась в свое горе, пережить и забыть которое, конечно, вряд ли когда-то сможет.

Крошина подписала пропуск и попросила Петю проводить Ирину Григорьевну к выходу.

Когда Крашенинников вернулся, Лена читала материалы дела.

– А ведь ни одна из девушек не подвергалась насилию, – сказала она, поднимая голову и рассеянно глядя на вошедшего Петю.

– То есть мотив для убийства другой?

– Сексуального подтекста нет. Значит, стимулом служит не это, а что-то иное, но вот что?

– Это укладывается в версию с типажами актрис например, – подсказал Петя, усаживаясь за стол. – Зрителю не нужен сексуальный контакт, его заводит что-то другое, например внешний вид – вот он потому тела и переодевает.

Лена сжала пальцами переносицу:

– Вот это хуже всего… Я такие дела не люблю, с психическими отклонениями всегда трудно работать, потому что логика у таких людей странная. С одной стороны, у серийника всегда все по полочкам, а с другой – попробуй пойми, в каком порядке эти полочки в его голове установлены…

– Может, с психиатрами переговорить?

– Да, скорее всего, придется. А что там по подруге Савиной? – вспомнила Лена, отодвигая папку.

– По подруге… В общем, Наталья не все матери рассказывала, как вы, наверное, догадались, – сказал Петя, вытаскивая из рюкзака потрепанный блокнот на пружинке. – Молодого человека у нее действительно не было, но вот в последнее время – примерно за полгода до убийства – завелся приятель, с которым она иногда гуляла.

Лена насторожилась:

– То есть мужчина все-таки был?

– Все-таки был, – кивнул Петя. – Но, как сказала Светлана Левина, знакомить его с матерью Наталья не собиралась. А причиной этому являлся преклонный возраст поклонника – ему за сорок, понимаете?

– Вот спасибо, Петр Анатольевич, – усмехнулась Лена. – Мне как раз сорок, пора, видимо, отползать в сторону Никольского кладбища.

– Да я не то… – смутился Петя и покраснел, а Лена продолжила:

– А для мужчины, между прочим, это вообще самый расцвет. Да и кто сейчас смотрит на разницу в возрасте? Даже женщин перестали осуждать за романы с более молодыми мужчинами, а уж когда наоборот, так вообще… Но направление мне понятно. Молоденькая девушка начала встречаться с мужчиной намного старше себя, а мать, властная женщина довольно консервативных взглядов, этого бы явно не одобрила. Осталось выяснить личность Ромео и переговорить с ним. Каковы результаты?

– А вот тут как раз и не вышло ничего, потому что Левина о нем знала только со слов Савиной и никогда не видела. А Наталья не называла имени. Телефон ее исчез, результаты билинга ничего интересного не дали, что навело меня на мысли о том, что с поклонником Наталья связывалась как-то иначе.

– Очень странно для нынешних молодых людей, у которых вся жизнь в смартфонах проходит, тебе не кажется?

– Да, мне тоже так показалось. Но факт – по номеру Савиной никаких контактов с мужчинами, кроме одногруппника, но его я отмел сразу – молодой парень, а нам нужен мужчина в воз… ну, в общем, точно не одногруппник, – сбился Петя и снова покраснел.

– Что тогда остается? Домашний телефон?

– Но там ведь могла услышать мать.

– Вряд ли Ирина Григорьевна имела возможность постоянно контролировать дочь. Она же работает в частной клинике администратором, твоей рукой написано в деле – два дня через два с половины восьмого до девяти. И в те дни, когда она на смене, Наталья вполне могла созваниваться со своим знакомым, – возразила Лена, указав ногтем на строчку в деле. – Не запрашивал распечатку?

– Нет, но могу сделать сейчас, раз уж это мой недосмотр, – пообещал Петя.

– Да, пожалуйста… Нам бы только зацепиться, хоть какие-то приметы, координаты, ну хоть что-то – и можно уже строить более реальную версию, чем абстрактное «типаж актрисы»…

– Я тогда побегу? – бросив взгляд на часы, спросил Крашенинников и встал. – Как что-то добуду, сразу к вам.

– Хорошо.

Петя скрылся за дверью так поспешно, словно боялся, что Лена нагрузит его еще чем-то, и ей снова пришла мысль, что Крашенинников выгорел и работает больше по обязанности.

– Ладно, чего я прицепилась… – пробормотала она, открывая свой ежедневник. – Можно подумать, все обязаны гореть на работе. Не портачит – уже хорошо.

Крашенинников, к ее удивлению, вернулся буквально через полчаса, положил на стол распечатку телефонных звонков с домашнего номера Савиных и хмыкнул:

– Еле уговорил тамошнее начальство. Давно, говорят, было! – передразнил он кого-то. – Пришлось даже пригрозить, что начальник Следкома сам звонить будет. Тут за год, я взял с запасом, чтоб наверняка… – зачастил Петя, бросив взгляд на часы. – В общем, там немного номеров, вы уж, Елена Денисовна, сами тут, ладно? А то мне еще по другому делу съездить нужно…

– Да, конечно, Петя, спасибо, поезжай, ты мне и так сильно облегчил работу.

Когда за Петькой в очередной раз закрылась дверь кабинета, Лена, надев очки и вооружившись карандашом, придвинула к себе испещренные мелкими печатными строками листы. Но тут явился Паровозников – как обычно, с грохотом, ветром и недовольством:

– Ну и какого фига, спрашивается, я мотаюсь неизвестно куда и зачем?

– Это ты о чем? – не поняла Лена.

– У меня в глазах рябит от бабского шмотья, я в жизни столько магазинов не обходил, даже когда с Надькой жил!

– А-а… ты об этом… И никаких, конечно, зацепок?

– Конечно, никаких! – рявкнул Андрей, включая чайник и насыпая кофе прямо из банки в большую кружку. – На меня как на идиота везде смотрели.

– Слушай… – Она сняла очки и сунула дужку в рот. – А ведь ты же сам заметил, что там только одно платье было с этикеткой? То, что на Савиной. А на платьях второй и третьей жертв никаких уже этикеток не было. И это значит…

– Ни фига это не значит, только то, что ты меня сейчас по ателье пошлешь, да?! – снова разозлился Андрей и, отхлебнув из кружки, обжегся: – Да что за день-то, мать его…

– Выдохни, а? – попросила Лена. – Когда ты такой, у меня ощущение, что вот-вот убьешь током. Посиди, попей кофе нормально, успокойся – и обговорим.

На Андрея ее слова внезапно подействовали благотворно, потому что он послушно опустился на стул и сделал несколько вдохов и выдохов. В кабинете воцарилась тишина, и Лена, решив, что будет лучше пока Паровозникова не трогать, снова погрузилась в чтение распечатки.

Номеров действительно было совсем немного, они повторялись, Лена выписывала те, что встречались намного чаще других, и делала пометки – «г» и «м», что значило «городской» и «мобильный», так будет легче разбираться.

Наиболее повторяющимся оказался мобильный номер, заканчивавшийся четырьмя одинаковыми цифрами, и Лена вспомнила, что где-то видела рекламу компании, обещавшей своим абонентам за довольно приличную сумму «красивый» номер.

«Выходит, у Савиной или ее матери был знакомый, что мог себе позволить выложить довольно круглую сумму за такой вот ничего не значащий понт», – подумала она и потянулась к телефону:

– Алло, Саша? Здравствуйте, это Крошина. Вы не могли бы мне пробить номер? Да, срочно. Хорошо, записывайте, – она продиктовала номер. – Спасибо, жду, – и положила трубку.

– Левченко напрягаешь? – спросил Андрей, но она покачала головой:

– Нет. Это новый мальчик в отделе, очень хороший специалист.

– Странно… а я почему не знаю?

– Да вот и мне странно, – улыбнулась Лена. – Обычно ты таких спецов носом чуешь, а тут…

– Н-да, проморгал, – почесал затылок Андрей. – А чего это вдруг ты в телефонах копаешься?

– Да вот набрели с Петькой на какого-то таинственного мужчину первой жертвы – поклонник Шредингера, он вроде бы есть, но никто его не видел, хотя многие слышали. Решили домашний телефон пробить, потому что по мобильному поиск ничего не дал. Видишь, какой модный номер? – Она развернула листок и ткнула кончиком ручки в последние цифры. – Это стоило неплохих денег его владельцу.

– Ну и что? – пожал плечами Андрей. – Мало ли в мире понтовитых? И это не обязательно мужчина, кстати. Вполне могла быть и барышня, у них тоже случаются и задвиги, и большие лишние деньги.

– Паровозников! Вот вечно ты… – расстроилась Лена, которой такая мысль почему-то в голову не пришла. – И действительно, с чего я решила, что это непременно мужчина? Может быть и женщина…

– Да ладно, погоди рыдать, может, ты и права, – великодушно сказал Андрей. – Давай лучше решим, стоит ли дальше по вещам отрабатывать.

– У меня такое ощущение, что нет, – призналась Лена. – Что нам это даст, в конце концов? Вряд ли мы получим какие-то дополнительные сведения, да и Зритель мог ведь не сам это покупать или заказывать – это все-таки подозрительно, если мужчина в ателье платье шьет.

– Ну почему? Может, решил подарок сделать любимой женщине.

– Старомодного фасона и расцветки? Извращенец какой-то…

– Ой, сразу ярлыки вешать! Может, он косплеер…

– Андрей, ну не говори ерунды… Косплей – это совсем другое, при чем тут платье по моде девяностых? И как это вообще связано с кинотеатрами? Я уже мозг вывихнула, мне вон утром кошмар привиделся – как будто звонит кто-то и сообщает, что снова труп нашли на лавке, – пожаловалась она. – Я на Петьку наорала, когда он позвонил… И музыка эта в ушах постоянно…

– А вот почему мы на музыку совсем акцента не делаем? – поинтересовался Андрей.

– Не знаю… это очень известная мелодия, фильм снят по Чехову, году, кажется, в семьдесят восьмом, что ли… я смотрела очень давно, отцу он нравился. Музыка там чудесная, а этот вальс – ну просто до слез, с надрывом. И вот ума не приложу, как это связано с нашим делом, вернее, почему эта мелодия.

– А актриса?

– Ну она шатенка, конечно, но тоненькая, если я верно помню, как статуэтка, особенно в свадебном платье. Ничего общего с убитыми девушками. И, согласись, тогда убийце логичнее бы выбрать именно свадебное платье… – Лена посмотрела на Андрея жалобно. – Может, это у Зрителя что-то связано с этим вальсом, а фильм и актриса ни при чем?

– А кинотеатры тогда к чему? Почему не оставлять трупы у ночных клубов?

– А это тут при чем? – не поняла Лена.

– Ну или где сейчас танцуют?

– Паровозников, ну ты вообще… Кто сейчас вальс танцует, кроме профессиональных спортсменов-бальников?

– Э, нет! – замахал руками Андрей. – Даже не начинай! Танцоров я отслеживать не буду, не проси, с меня хватило сегодняшнего рейда по шмоточным магазинам! И вообще – я есть хочу, пойду-ка в буфет, – и он выскочил из кабинета так резво, что Лена не успела ничего больше произнести.

Она вздохнула и враждебно посмотрела на молчавший телефон, который вдруг, словно испугавшись ее взгляда, затрезвонил, заставив Лену вздрогнуть:

– Вот же черт… Алло. Да, Саша, я слушаю. Что?!

Паровозников, вернувшийся в кабинет в этот момент, открыл было рот, чтобы сказать что-то, однако увидел, с каким выражением Лена записывает информацию, и сдержался.

– Ну не может быть… – положив трубку, пробормотала Лена и закрыла рукой лицо. – Я когда-нибудь избавлюсь от него или нет?

– Что там такое? – спросил Андрей, заглядывая ей через плечо.

– Ты не поверишь… Знаешь, кем оказался так тщательно скрываемый ото всех мужчина Натальи Савиной?

– Неужели графом Дракулой?

– Да если бы… – вздохнула Крошина. – Это, к несчастью, Никита Кольцов собственной персоной.

Паровозников захохотал так оглушительно, что Лена поморщилась:

– Ну хватит! Мне, знаешь ли, не до смеха…

– Какой уж тут смех, подруга, – вытирая выступившие от хохота слезы, проговорил Андрей. – Действительно, Дракула был бы предпочтительнее в твоем случае…

– Я надеялась, что никогда больше не увижу его и даже не услышу. Безусловно, я ему очень благодарна за помощь, ведь именно он тогда помог оправдать тебя, именно его снимки доказали, что ты ни при чем. Но снова встречаться и разговаривать… Нет, это выше моих сил. – Она снова закрыла лицо рукой. – Вот за что мне все это, скажи? Я думала, что он уехал… Говорил же – не может жить здесь, хотел куда-то на острова, на Бали или черт их еще знает… И вот опять, опять!

– Да что ты истеришь-то, не могу понять? – удивился Андрей, усаживаясь напротив. – Ну бывший и бывший, подумаешь! И вообще, ты замужем давно, какие могут быть метания? Вызови его повесткой сюда, чтобы у него отпало желание говорить лишнее, надень форму, убери со стола все мелочи – словом, дай ему понять, что ты тут хозяйка положения, к тому же – при исполнении, вот и поубавится прыти у твоего… а как, кстати, Юлька его называла, я забыл?

– Дядюшка Ау, – машинально подсказала Лена, думая, что в совете Андрея есть рациональное зерно.

Встреча в официальной обстановке наверняка лишит Никиту желания упражняться в его обычных словесных шпильках. Хотя… это же Кольцов, он всегда считал себя умнее и выше остальных, а уж ее, Лену, вообще ни в грош не ставил.

– Ты, наверное, прав… Но одно хорошо – я не думаю, что Кольцов убийца. Все, что угодно, но не это. И значит, его допрос – простая формальность, – вздохнула она, глядя мимо Андрея в стенку.

– И из чего же ты такой вывод вдруг сделала? – изумился Андрей. – Только из того, что Кольцов твой бывший? Это, подруга, не алиби.

– Ты с ума сошел? Дело не в том, что он… – Лена запнулась, не в состоянии произнести слово «бывший», ей это почему-то было очень неприятно и даже стыдно. – Короче, наши прошлые отношения тут ни при чем. Просто я Никиту хорошо знаю, да, он отвратительный человек, заносчивый, эгоистичный, грубый, бестактный – но это совершенно не повод подозревать его в трех убийствах.

– А мы его пока и не подозреваем. Мы его вызываем как свидетеля – разве не так? Он может рассказать нам что-то такое об убитой Савиной, чего никто, кроме него, например, не знал, – резонно заметил Паровозников, и Лена кивнула:

– Ну да… если он захочет нам это рассказать.

– Крошина! – укоризненно покачал головой Андрей, наливая себе еще кружку кофе. – Ну ты старший следователь или кто? Заставь. И хватит уже чувствовать себя неловкой и неуклюжей девочкой, которая старается понравиться мужчине. Который, кстати, всегда был ее недостоин, если хочешь знать.

Лена удивленно уставилась на него, но Паровозников проигнорировал ее взгляд и пожаловался:

– В буфете-то сегодня санитарный день, я ж утром объявление читал. Умру голодным…

Домой она опять вернулась раньше Филиппа, но на плите обнаружила кастрюльку с картофельным пюре и стеклянный поддон с куриными рулетами.

– Надо же… это он до работы успел? – удивилась Лена, приподняв накрывавшую поддон сверху фольгу. – Вот что значит увлеченный человек…

На самом деле Филипп готовкой не увлекался, он просто привык делать все, за что брался, хорошо и на максимально возможном уровне, а еще ему нравилось слушать, как жена рассыпалась в комплиментах.

– Да, я тщеславен, – говорил Филипп, ничуть не смущаясь. – Но что в том плохого?

– Ты и на работе ждешь комплиментов? – язвила Лена.

– На моей работе, сама понимаешь, много не говорят. Но если начальство отмечает, тоже приятно.

– У меня, видимо, какие-то детские комплексы… Всегда смущаюсь, когда хвалят, как будто не заслужила, даже если знаю, что это не так.

– Придется мне научить тебя принимать похвалы так, как должно, – смеялся Филипп в ответ.

Рулеты восхитительно пахли, Лена почувствовала, как сильно проголодалась, и вспомнила, что сегодня вообще не ела, и тут же закружилась голова.

Наскоро вымыв руки прямо в кухне и даже не переодеваясь, она плюхнула в тарелку щедрую порцию пюре, два рулета и уселась за стол.

– И за что мне досталось такое счастье в виде самого заботливого и рукастого мужчины? – пробормотала Лена, отправляя в рот первый кусочек. – Ммм…

Расправившись с ужином довольно быстро, Лена заварила свежий чай и подошла к окну, посмотрела вниз. Их двор хорошо освещался, и она наблюдала за тем, как на специально выделенной и огороженной площадке в дальнем углу гуляют с собаками две женщины. Смешной коротконогий корги пытался взобраться на бревно по лесенке, но не мог осилить этого упражнения, зато поджарая овчарка с легкостью взмывала и на бревно, и на отвесную стену. Крошина вспомнила, что хозяйка овчарки – начальник кинологической службы в звании майора, очень опытная женщина, имевшая даже какие-то награды. Судя по тому, как реагировала собака на каждый жест хозяйки, между ними существовало абсолютное взаимопонимание.

«Бывает же такая безусловная любовь и преданность, – думала Лена, наблюдая за тем, как овчарка то и дело заглядывает в лицо хозяйки, словно ждет реакции. – Как будто ничего и никого вокруг не замечает, только своего человека. И корги этот лопоухий ей не интересен, и его хозяйка… Нет, люди на такое не способны».

Она так задумалась, что не услышала, как во входной двери повернулся ключ, как Филипп, раздевшись, вошел в кухню и даже что-то спросил, потому что, когда Лена вернулась в реальность, он произнес:

– Так я не понял – ты давно дома?

– Что? Ой, прости, я что-то… – Лена подошла к мужу, обняла его, потерлась носом о подбородок: – Устал?

– Нет, сегодня я бодр и полон сил, – усмехнулся Филипп, обнимая ее. – Засиделся, дело готовил в суд.

– Удачно?

– Да. Связал все концы, подобрал все хвосты – ну кому я это рассказываю? Ты поужинала уже? – кивнул он на тарелку в раковине.

– Да, прости, не вытерпела – так вкусно пахло, а я весь день не ела, – призналась Лена.

Муж только головой покачал:

– Я удивляюсь, как ты умудрилась дожить до такого возраста, в принципе. По всем данным, ты должна была умереть от истощения еще лет десять назад, – пошутил он, и Лена засмеялась:

– Да знаешь, как-то обошлась. Я же только на работе поесть забываю, дома-то меня от холодильника не оттащишь. Тебе салатик сделать к рулетам и пюре? – Она выскользнула из-под руки Филиппа и подошла к холодильнику.

– Да, порежь пару помидоров и огурчик, я пока переоденусь и руки ополосну.

Лена любила такие вечера, когда они сидели вдвоем в кухне и разговаривали о чем угодно, кроме работы. Непреложное правило – не тянуть домой то, чем занимаешься весь день, – соблюдалось с первого дня, да и тем для разговоров хватало и без того.

Сегодня Филипп вдруг заговорил о музыке, и Лена даже растерялась слегка – как будто муж подслушал ее мысли, потому что из головы никак не шел вальс из советского кинофильма.

– Тебя почему в музыкальную школу не отдали? – спросил Филипп, разрезая рулет ножом.

– Водить меня туда было некому, да и инструмент покупать, видимо, не хотели. Но, если честно, я и сама не рвалась. Зато, будешь смеяться, я занималась танцами на пилоне. Фил… ну, Фил, что ты смеешься? – слегка обиделась она. – Я не всегда была такой круглой…

– Ты и сейчас не круглая, не наговаривай… просто… – выдохнул Филипп, вытирая выступившие от смеха слезы, – как-то не вяжется у меня…

– Ну я ж не для коммерции, – тоже вдруг развеселилась Лена. – Так, для себя, время убить. Ох, мама злилась… А мне просто нравилось и все – да и физическую форму помогало поддерживать. А потом папа сказал, что в любой момент кто-то сделает пару снимков, и все, привет моей карьере. Вот я и ушла. Хотя зря, наверное, – там никто не знал, кем я работаю.

– Отец был прав, конечно. Мало ли кто мог тебя в лицо узнать, если видел в прокуратуре. Но вообще, ты, конечно, меня удивила… А я вот сам хотел в музыкалку, меня дед отвел. И я честно отучился.

– Ну да, – саркастично заметила Лена, – мы женаты уже почти полгода, а пианино как стояло, покрытое пылью, так и продолжает стоять – хоть бы кто крышку открыл.

– Да как-то случая не было, – смутился Филипп. – И, если честно, я давно уже не играл, все времени нет. А раньше, между прочим, даже был лауреатом кое-каких конкурсов.

– Ты у меня совсем как Штирлиц, – улыбнулась Лена.

– Эх ты, а еще кино любишь! – упрекнул муж, отодвигая пустую тарелку. – Штирлиц не играл на пианино, играла его радистка.

– Уел, – согласилась Крошина. – А к чаю нет ничего. Но в субботу я тебе обещаю торт, а ты за это будешь играть мне весь вечер, так что готовься. Кстати, а ты умеешь вальс Доги?

– Это из фильма? Умею, конечно. А почему именно его?

– Да так…

– Лена, ты врать не умеешь, – заметил муж, внимательно глядя ей в лицо. – Выкладывай.

– Фил, это по работе, я не хочу…

– Но тебя это беспокоит, я же вижу.

– Никак не могу понять, как все это связано – тела девушек, одинаковая одежда, кинотеатры и плеер с этим вальсом, – пожаловалась она. Филипп нахмурился:

– Так это у тебя в производстве дело Зрителя?

– У меня… а ты откуда… это же внутренняя кличка, опера так назвали…

– Лена, ну ты как маленькая, – покачал головой муж. – Такие вещи у нас тоже обсуждаются, но я даже не подумал, что ты ведешь дело.

– Только давай без подробностей, я тебя очень прошу! – взмолилась Лена. – Я весь день об этом говорю, музыка постоянно в ушах – ну сил нет, честное слово, и версий почти нет. Хуже того – я завтра вызвала на допрос Никиту Кольцова.

– А этот откуда выпал? – удивился Филипп, вставая из-за стола и убирая тарелку в раковину.

– Такой тесный город… Он, оказывается, встречался с первой убитой девушкой, хочу узнать подробности. Ты не думай… – начала она, но Горский тут же перебил:

– Лена, у меня нет причин тебе не доверять. Мало ли с кем приходится работать. Просто это странно.

– Более чем! – подхватила она. – Я сперва даже глазам не поверила, когда номер телефона пробили. Так и думала, что он в прошлом году уехал, собирался же вроде.

– Ну ничего, допросишь и забудешь. А хочешь, на неделе сходим в кино после работы? – предложил Филипп. – В кинотеатре рядом с нашей конторой снова ретроспектива старых итальянцев – пойдем?

– С удовольствием! – обрадовалась Лена. – Мы давно никуда не выбирались, нужен культурный отдых.

– Договорились. А пока… предлагаю отдых бескультурный, – он вдруг подхватил ее на руки и понес в спальню.

Форменный галстук никак не хотел лежать, как положено, Лена трижды перестегивала его, но становилось только хуже.

«Нервничаю, что ли? – удивленно думала она, глядя в зеркало. – Совсем с ума сошла… Из-за чего? Из-за встречи с Кольцовым? Все давно прошло, я о нем даже не вспоминала. И если бы не эти убийства, все бы так и продолжалось – никакого Кольцова в моей жизни. Что за человек… Как будто чувствует, когда у меня все наладилось, и мгновенно возникает, как черт из табакерки, чтобы снова это испортить».

– Да чтоб тебя! – тихо выругалась она, пытаясь одолеть взбунтовавшийся галстук.

– С утра бурчим? – Из спальни, потягиваясь, вышел Филипп. – О! А по какому поводу официоз?

– Допрос сложный, – коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности. – Не поможешь?

– Разумеется. – Филипп ловко пристегнул галстук на место, и тот послушно улегся, перестав раздражать Лену. – Вот так… Позавтракала?

– Кофе выпила. Ты не торопишься сегодня?

– Почему, тороплюсь. Сейчас дверь закрою за тобой и начну метаться по квартире, – улыбнулся он. – Разбросаю тут все, чтобы тебе вечером было чем заняться, потому что у меня вечерний допрос, и я не знаю, во сколько вернусь.

– Горский… будь на моем месте другая, уже начала бы ревновать – еще года не женаты, а ты уже на работе до ночи сидишь, – рассмеялась Лена.

– Но мне повезло, и ты у меня не такая, мало того – сама любишь на работе допоздна сидеть. – Филипп легонько щелкнул ее по носу пальцем. – Из нас вышла идеальная пара. Совет – во время допроса не кусай нижнюю губу, это выдает, что ты нервничаешь, – шепнул он ей на ухо. – И Кольцов этим непременно воспользуется.

– А откуда… – начала было Лена, но тут же прикрыла рот ладонью: – Вот же… сама ведь вчера сказала.

– Эх ты, а еще старший следователь, – засмеялся Филипп и развернул ее к двери: – Все, Ленка, беги, а то я точно опоздаю, генерал не любит таких вещей.

В форме Лена всегда чувствовала себя более собранной, не зря Андрей, знавший ее давно и хорошо, подал ей идею одеться именно так для допроса Кольцова. Строгая одежда и погоны не позволят Лене-размазне взять верх над Леной-профессионалом, и она сама это хорошо понимала, что уж. Кольцов всегда действовал на нее, как удав на кролика, мог говорить любые гадости, вести себя оскорбительно и надменно, а Лена не находила сил противостоять ему. Форма же всегда давала какую-то дополнительную уверенность в себе, помогала отсечь то, что не должно мешать работе, и именно это сейчас и нужно было Лене.

В кабинете было прохладно, оказывается, она оставила открытой форточку, и за ночь помещение выдуло, а с подоконника снесло на пол коробку с чайной заваркой, и пакетики рассыпались по полу.

– О, черт! – простонала Лена, присаживаясь и собирая их обратно. – Ну почему сегодня? – До прихода Кольцова оставалось минут пять, и она не хотела, чтобы тот застал ее в какой-нибудь дурацкой позе или за неподобающим ее званию делом.

К счастью, она успела привести кабинет в порядок и даже сбросить в ящик стола все лишнее, как советовал Андрей, прежде чем в дверь постучали и раздался голос Кольцова – недовольный и раздраженный, каким Лена его и помнила:

– Елена Денисовна? Могу войти?

– Да, пожалуйста. – Она одернула китель, смахнула с рукава прицепившуюся нитку и выпрямилась, попытавшись сделать строгое лицо.

Никита вошел, и Лена, едва бросив на него взгляд, мгновенно поняла, что он совершенно не изменился, даже одежду носил прежнюю – нарочито мешковатые потертые брюки кирпичного цвета, высокие «мартинсы» с развязанными шнурками, какой-то кардиган блеклого брусничного цвета, надетый на белую футболку с растянутым горлом. Вещи были дорогие, но выглядели так, словно их никогда не стирали и не чистили. Лену всегда удивляло это странное свойство Никиты уметь приводить одежду и обувь в такое состояние. И борода…

Крошина мысленно вздрогнула, вспомнив, что никогда не видела, чтобы борода Никиты была аккуратно пострижена, расчесана – хоть как-то минимально приведена в порядок. Словно бы нарочитым пренебрежением к внешнему виду Кольцов демонстративно подчеркивал духовность и тонкую натуру эстета, как он это называл, хотя Лена не понимала, как могут соседствовать эти вещи.

– Хотелось бы услышать причину вот этого, – он бросил на стол повестку.

– Присаживайтесь, гражданин Кольцов, – официально произнесла Лена, отодвигая повестку на край. – У меня есть несколько вопросов, я их задам, получу ответы, и вы сможете уйти.

– Ах, даже так? Смогу уйти? – протянул Никита с сарказмом. – Это, конечно, в корне меняет дело! А позвольте все-таки поинтересоваться, на какую тему будем разговаривать?

– Присаживайтесь, – повторила Лена, старательно игнорируя попытки Кольцова вывести ее из себя.

Дернув ногой стул, он сел и сразу скрестил на груди руки, демонстрируя, что не намерен откровенничать.

– Никита Алексеевич, вы были знакомы с Натальей Савиной? – спросила Лена, положив перед собой лист протокола.

– С Наташей? – чуть удивился Кольцов и сразу нахмурился: – Ты к чему клонишь?

– Я бы попросила не тыкать мне, я при исполнении, – бесцветным тоном заметила Лена, не поднимая взгляда от листа, где записывала вопрос. – Так были или нет?

– Ах ты ж, боже мой, как все официально! – вконец разозлился Кольцов. – Меня что, обвиняют в убийстве Натальи? Ничего умнее не придумали, Елена Денисовна? – сделав упор на имени и отчестве, произнес он, еле сдерживаясь.

– Я не сказала, что обвиняю вас в чем-то. Я спросила о том, были ли вы знакомы – откуда такая реакция? – по-прежнему спокойно спросила Лена.

– Да, да! Был! Все?

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?

– В университете. Я там читаю курс лекций на факультете изобразительного искусства.

– Но, насколько я знаю, Наталья училась на факультете иностранных языков.

– И что? В университете есть столовая например. Есть большой сквер. Чтобы с кем-то познакомиться, вообще не обязательно преподавать там, где кто-то учится, это вам в голову не приходило? – ядовито заметил Кольцов, но Лена снова пропустила это мимо ушей.

Ей вообще на удивление легко удавалось сегодня игнорировать все выпады Кольцова, как будто любая попытка задеть ее натыкалась на невидимый защитный барьер. Раньше она так не умела.

– Значит, вы познакомились в столовой?

– Нет, мы познакомились в сквере. Я увидел на скамье девушку с открытым лицом и ясными глазами – такие лица сейчас почти не встречаются, мне было интересно, как ее увидит фотокамера, сможет ли она передать то, что я увидел.

«Не сможет, – со вздохом подумала Лена, записывая ответ. – Потому что за камерой стоишь ты, а для тебя все люди мусор, недостойный твоего внимания, потому ты не умеешь снимать лица и ухватывать что-то скрытое внутри. Вот камешки на тропинке и роса на листиках у тебя выходят идеально, потому что ты считаешь их достойными своего внимания, а людей – нет».

– У вас были близкие отношения? – Ей необходимо было задать этот вопрос, но одновременно Лена опасалась делать это, понимая, что сейчас вызовет новую волну ядовитых комментариев и намеков.

Так и вышло:

– А что? Вам это интересно, Елена Денисовна?

– Мне это безразлично. А для следствия необходимо выяснить, насколько близко вы общались с убитой Савиной.

– Я с ней не спал, если вы об этом.

– Я спрашиваю не из любопытства. Если вы проводили вместе какое-то время, возможно, Наталья рассказывала вам о каких-то личных моментах? Возможно, ей кто-то угрожал, кто-то ее преследовал?

– Еще бы! – скривил губы Никита. – Ее истеричка-мать. Проходу не давала девчонке, контролировала, как пятилетнюю. Наталья мне даже номер мобильного не давала, потому что эта идиотка каждый месяц распечатку звонков заказывала.

– Ну, видимо, для этого была причина? – заметила Лена. – Ни с того ни с сего вряд ли мать стала бы так себя вести.

– Говорю же – истеричная идиотка! Хотела, чтобы дочь была под ее контролем, чтобы не смела какую-то свою жизнь иметь, должна была рядом крутиться!

– Наталья не пыталась как-то это изменить?

– Как?! Эта карга контролировала даже то, сколько денег она на проезд тратит, выгребала всю стипендию и зарплату до копейки! – опять скривился Кольцов. – Чтобы ко мне на съемку прийти, Наталья выбирала момент, когда мать на работе, мы созванивались только по городскому номеру – не понимаю, как карге не приходило в голову и там распечатку заказывать.

– То есть, чтобы отлучиться куда-то, Наталья вынуждена была врать матери?

– А что еще прикажете ей делать? У девчонки вообще никакой жизни не было, ничего удивительного, что, в конце концов, она кому-то настолько доверилась, что оказалась убитой!

– Не вижу связи, – заметила Лена.

– Ну это немудрено, – уцепился Кольцов. – У вас же все просто и прямолинейно, куда вам понять. А Наташа могла просто попытаться вырваться из-под этого пресса в виде мамаши, кто-то ей наобещал золотые горы, и все.

– Для рассудительной и умной девушки, как о ней в голос говорят все, это не слишком характерный поступок.

– А вы еще и психолог? Если я говорю, что так было, значит, у меня есть основания!

– Вы тоже не психолог. Так что поосторожнее со словами, Никита Алексеевич. Какие же основания у вас есть?

– Ты… вы мне что, угрожаете? – слегка сбился с тона Кольцов.

– Нет, – все так же ровно произнесла Лена. – Но советую рассказать подробнее обо всем, что вам известно о Наталье, потому что пока у меня есть основания подозревать и вас тоже.

– Что?! – взвился Кольцов, вскакивая, и Лена поморщилась:

– Успокойтесь. В ваших интересах сделать это как можно скорее, и наша встреча завершится, тем более что она неприятна и вам, и мне.

– Да? А почему вам так неприятна встреча со мной, Елена Денисовна? – Кольцов вдруг сменил тон и превратился в престарелого ловеласа, пытающегося заинтриговать молоденькую кокетку.

Лена смотрела на него и испытывала страшное разочарование в себе.

«Как, ну как я могла столько лет обманываться? Как могла не видеть, что он ничтожный, самовлюбленный и вообще никого ни во что не ставящий? Для него люди не существуют, он только себя видит и слышит, упивается собой. А я для него вообще не существую как человек – я только удобный матрас, комнатные тапки… И сейчас он искренне удивлен, что я вдруг сопротивляюсь, а не бегу по первому свисту на зов, как делала всегда».

– Я из тебя наконец-то выросла, Никита. Знаешь, как из одежды вырастают… И теперь ты мне настолько мал и неудобен, что я дышать не могу в твоем присутствии – как в тесном воротничке рубашки.

Кольцов удивленно на нее посмотрел:

– Что? Где ты набралась этих банальностей, в соцсетях таких же ограниченных дур?

– Хватит, Никита. – Лена слегка хлопнула ладонью по столу, и Кольцов дернулся от неожиданности. – Я больше не позволю тебе вытирать об меня ноги.

– А что случилось? – быстро взяв себя в руки, спросил он, словно признавая, что все годы так и происходило, и даже не стесняясь этого.

– Сказала же – выросла. И замуж вышла, кстати. – Последний удар Лена нанесла почти машинально, она вовсе не собиралась пользоваться этим аргументом, но вот вырвалось.

Правая щека Кольцова дернулась в нервном тике:

– Ну поздравляю. Нашла все-таки идиота? Надеюсь, он хотя бы хорошо зарабатывает.

– Не беспокойся, нам хватает. И давай продолжим наш разговор, мне необходимо найти убийцу девушки, а ты, похоже, единственный, кто может знать о Наталье что-то еще, помимо того, что она демонстрировала окружающим, я права?

Кольцов помолчал пару минут:

– Да, ты права. Наталья состояла в связи со своим работодателем.

– С кем? – удивилась Лена. – С отцом того ребенка, которому преподавала английский?

– Ну да, – раздраженно подтвердил Никита. – Я даже сделал им совместную фотосессию.

– С чего такой широкий жест? Как я помню, ты никогда не занимался благотворительностью.

– Разумеется. Он предоставил мне бесплатно большое хорошее помещение для проведения семинара, я бы такое финансово не потянул. Ну и Наташа мне очень помогала в организации.

– Интересно, когда? Если мать ее так жестко контролировала?

– Уходила с занятий.

– И тебя не беспокоило, что ты, возможно, мешаешь ей учиться?

– Ну почему я должен был об этом беспокоиться? Она взрослая, я ни о чем не просил, это был ее выбор.

– То есть за фотосессию ты приобрел и помещение, и бесплатную ассистентку? Н-да…

– Не только. Я позволял им встречаться в моей мастерской в то время, когда сам отсутствовал, – неохотно ответил Кольцов, и Лена быстро спросила:

– Твоя мастерская находится по старому адресу?

– Нет, я переехал.

– Я пришлю оперативников, они должны произвести осмотр.

– Это еще зачем?

– Никита, так нужно. И это в твоих интересах.

Кольцов недовольно замолчал, а потом вдруг поднял голову и как-то странно посмотрел на Лену:

– Послушай… а ведь этот ее Гарик вполне мог ее… того…

– Это почему?

– Очень неприятный тип.

«Ну я вообще не помню людей, которые бы тебе нравились, так что это не аргумент», – усмехнулась Лена про себя, а вслух спросила:

– Подробнее не расскажешь?

Кольцов смерил ее снисходительным взглядом:

– А есть выбор? В общем, у него какие-то странные увлечения. Мы даже фотосет делали, он Наталью в какой-то странный наряд одел…

Лена насторожилась:

– А чуть подробнее?

– Ну какой-то старый костюм, брюки-клеш из кримплена… ты хоть слово такое знаешь?

– Может, прекратишь? – устало спросила Лена. – Чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее мы с тобой расстанемся, неужели непонятно?

– Понятно. – Губы Кольцова снова скривились в презрительной усмешке: – А говорят, счастливые женщины не бывают нервными.

– Ты, смотрю, тоже посещаешь соцсети и читаешь подписи в профилях банальных людей, – заметила Лена, и он отмахнулся:

– Ой, не начинай. В общем, на Наталье в тот день были эти брюки-клеш, пестрый нейлоновый батник с острым воротничком, а на ногах – туфли на толстенном каблуке и высокой платформе. А – еще очки, кажется, такие называли «тортиллы». Да и сам Гарик был примерно так же одет.

Лена все записала и спросила:

– И как часто ты потом виделся с этим Гариком?

– Никак. Я видел его дважды – в день фотосессии и когда забирал ключи от помещения. Возвращал их через Наталью.

– Понятно, – вздохнула Лена, протягивая ему протокол и чистый листок: – Прочитай и распишись, а на втором листе напиши, пожалуйста, адрес своей студии. Оперативники приедут сегодня, я получу ордер и отправлю их.

– Это что – мне сидеть и ждать, когда они соизволят явиться? – недовольно спросил Кольцов.

– Можешь дождаться их здесь.

– Еще не хватало! – заносчиво сказал он, размашисто подписывая протокол. – Только пусть поторопятся.

– Как получится.

Лена подписала пропуск и подвинула его Кольцову:

– Всего доброго. Более не задерживаю.

Он встал, сунул в карман пропуск и смерил Лену насмешливым взглядом:

– Не скажу, что был рад видеть.

– Я переживу.

Кольцов вылетел из кабинета, не забыв как следует хлопнуть дверью, Лена даже вздрогнула, хотя отлично знала, что так и будет.

«Ничего не изменилось, – подумала она, чувствуя странное облегчение. – Но какой же я была слепой, влюбленной дурой… Я ведь с Андреем порвала из-за него. У нас все было хорошо, но я надеялась, что Кольцов одумается и поймет, что ему без меня плохо. Как вообще после такого Андрей со мной разговаривает? Стыдобища… Столько лет унижаться перед, в общем-то, никчемным и ничтожным человеком, мнящим себя гением… Какое счастье, что это закончилось».

Лена взяла телефон и позвонила Паровозникову:

– Андрей, я сейчас получу ордер на обыск, надо съездить в студию к Кольцову и все там тщательно осмотреть.

– А без меня никак? – недовольно поинтересовался он.

– Ну поручи Левченко. Но сделать надо сегодня. Поищите все, что не принадлежит Кольцову, он будет там, поможет.

– Тогда тем более отправлю Сашку. Не хочу сталкиваться…

– Ну дело твое. Хотя… он, между прочим…

– Даже не начинай! – перебил Паровозников. – Даже это не заставит меня быть с ним терпеливым, я просто не сдержусь и вмажу в бородатую морду – оно тебе надо? Ну вот… – И Лена это чувство тоже поняла.

Осмотр фотостудии Никиты Кольцова принес неожиданную находку – заколку-автомат, такие были популярны в восьмидесятых годах, у Лены в детстве тоже была подобная. Она рассматривала вещицу, упакованную в пластиковый пакет, но почему-то никаких эмоций при этом не испытывала, как будто это была не улика по делу об убийстве, а какая-то ничего не значащая мелочь.

– Ну что скажете? – спросил Левченко, фиксируя что-то в протоколе осмотра.

– Скажу, что на первый взгляд вещь аутентичная, как раз из того времени. Сейчас их по-другому делают. Но надо, конечно, Николаеву ее отдать.

– Думаете, этот Гарик и есть Зритель?

– Это было бы хорошо, но слишком уж просто, – вздохнула Лена. – И потом… Ну докажем мы его связь с Савиной, это не сложно. А дальше? Как его привязать ко второй и третьей жертвам? Ее, кстати, установили, или так и идет как «третья жертва»?

– Пока так и идет, – кивнул Александр. – Заявлений о пропаже не поступало, я отслеживаю по городу. Обход близлежащих домов тоже не дал результатов, такую девушку никто не видел.

– Н-да… Ладно, надо ехать к подозреваемому.

– Я могу, наконец, быть свободен? – раздраженно спросил терпеливо молчавший до этого момента Кольцов, сидевший в кресле у окна. – Мне еще этот бардак придется убирать, господа полицейские.

– Какой бардак? – удивился Левченко, окидывая взглядом полупустую студию, где действительно было даже слишком чисто для только что проведенного обыска.

Но Лена отлично помнила мелочную педантичность Никиты, которого раздражала даже сдвинутая на миллиметр кофейная чашка, так что, по его понятиям, в студии царили настоящие бардак и хаос, выводившие его из себя.

– Мы приносим свои извинения за доставленные неудобства, – официально произнесла она. – Ребята, если закончили, сворачиваемся.

Когда все вышли, Лена еще раз окинула студию взглядом, задержалась на кофрах с аппаратурой, лежавших в углу, на стопке журналов на подоконнике одного из трех огромных витражных окон, на бежевом, крупной вязки кардигане, который Кольцов часто надевал во время работы и который теперь был небрежно накинут на спинку стула. Раньше она очень любила прижать этот кардиган к себе, уткнуться лицом в мягкую шерсть и ощутить запах Никиты, бывший самым родным и желанным на свете. А сейчас вдруг не почувствовала ничего, кроме брезгливости – висит на спинке старая, растянутая тряпка, выглядящая, как одеяние спившегося бомжа… А ее владелец считает себя богемой и интеллектуалом…

– Всего доброго, Никита Алексеевич, – попрощалась она, не глядя на Кольцова. – Если понадобитесь, я вас еще вызову.

– Буду счастлив, если этого не произойдет! – не сдержался Кольцов, но Лена уже вышла за дверь и окончания фразы не услышала.

Левченко курил у машины, водитель служебной машины копался под капотом, группа уже уехала.

– Вы в комитет, Елена Денисовна? – спросил Саша, метким щелчком отправляя окурок в стоявшую неподалеку урну.

– Нет. Поеду к этому Гарику, поговорю с ним в неофициальной обстановке.

Лена открыла ежедневник, где у нее были выписаны все телефоны и адреса людей, упоминавшихся в делах об убитых девушках, нашла номер Игоря Славогородского и вытащила свой мобильный.

Трубку долго не брали, Лена уже собралась сбросить звонок, когда услышала отрывистое:

– Алло!

– Игорь Андреевич Славогородский? Я старший следователь Крошина Елена Денисовна. Мне необходимо поговорить с вами о Наталье Савиной, прошу уделить мне несколько минут.

– Вы по телефону хотите говорить? – Голос сделался напряженным.

– Нет, я бы хотела встретиться лично. И, если можно, где-то на нейтральной территории, не хочу вызывать вас повесткой.

Это сообщение заставило ее собеседника смягчить тон:

– Да-да, разумеется… Когда и где вам будет удобно?

– Вы сейчас где находитесь?

– Я в офисе, это на пересечении улиц Мира и Первомайской.

– Прекрасно. Тогда я буду там минут через десять, жду вас на крыльце.

– Хорошо.

Лена убрала мобильный в сумку и посмотрела на Левченко:

– Торопитесь?

– Нет. Могу с вами.

– Отлично, тогда поехали.

Славогородский ждал их на крыльце – высокий, пухлый мужчина с начавшими седеть волосами до плеч, тщательно уложенными в волны при помощи укладочного средства. Это Лена заметила сразу, едва приблизилась к нему. На Славогородском был темно-синий костюм и голубая рубашка без галстука, ботинки ослепительно блестели, как будто их владелец вообще не касался асфальта при ходьбе.

– Игорь Андреевич? – Лена протянула раскрытое удостоверение.

– Да, это я. – Он вдруг заметно занервничал, бросив взгляд на подошедшего следом за Леной Сашу.

– Старший лейтенант Левченко, уголовный розыск, – представился тот, тоже показывая удостоверение.

– А… розыск зачем? – промямлил Славогородский, вытирая лоб платком. – Я же не убегаю…

– А у вас есть повод убегать? – спросила Лена.

– Нет-нет, конечно, нет! – заторопился он. – Это я так… пошутить, так сказать, для разрядки…

– Где мы можем поговорить?

– Давайте в кафе пойдем, тут два шага… мне бы не хотелось, чтобы сотрудники… ну понимаете же, как у нас относятся…

– К чему?

– Ну ко всякого рода полицейским визитам… начнут болтать невесть что…

– Мы пришли к вам как к свидетелю, – пожала плечами Лена. – Разве до этого с вами не беседовал следователь?

– И следователь, и оперативники… я им все рассказал, мне скрывать нечего…

– Так ли уж нечего? – Лена посмотрела в лицо Славогородского, и тот внезапно пошел красными пятнами:

– На что вы намекаете?

– А я не намекаю, я напрямую спрашиваю – так ли уж вам нечего скрывать, Игорь Андреевич, как вы говорите? У меня вот есть другая информация. Может, добровольно поделитесь? Или под протокол предпочитаете?

– Вот сволочь, все-таки сдал, – пробормотал Славогородский очень тихо. – Будете о Наталье спрашивать?

– Буду, – кивнула Лена. – Я за тем и приехала. Но разговор наш пойдет не о том, как она вашего сына английскому учила, а о том, чем занималась после того – или вместо того. Давайте, Игорь Андреевич, не будем воровать время друг у друга, раз уж я все равно все знаю, а вы знаете, что я знаю, – да?

– Идемте в кафе, дождь начинается, – буркнул Славогородский и направился вправо от здания офиса.

… – Да все совсем не так, как вы думаете. – Славогородский смотрел в стоявшую перед ним чашку кофе. – Никто ни к кому не приставал, никто не принуждал. Она мне сразу понравилась – хорошая девчонка, искренняя, добрая… К сыну очень хорошо относилась, он у нас проблемный, в коллективе ужиться никак не может, дерется постоянно, ни с кем не дружит. А Наташа… она к нему подход нашла, что-то такое сумела ему внушить, что у него впервые за все время появился друг. До этого никакие психологи не справлялись, в голос говорили – надо на домашнее обучение. А как это – в первом классе, что ли? А дальше что делать? А потом как он жить должен, если не сумеет приспосабливаться? – Славогородский аккуратно провел ладонями по волосам, стараясь не разрушить укладку. – А вот у Наташи получилось, понимаете? Жена моя почему-то не сумела, а двадцатилетняя девочка – запросто. Мы в кино стали втроем ходить, на спектакли, даже в развивающий центр снова Илью отдали, а из предыдущего нас попросили его забрать, потому что он и там со всеми дрался. И как-то само собой случилось, понимаете?

– Нет, не понимаю, – спокойно ответила Лена. – Но дело не в моем понимании. Ваша связь продолжалась долго?

– Это была не связь.

– Ну хорошо, пусть так. Долго?

– До того самого дня, как она… как ее… ну, в общем, как ее нашли на лавке у кинотеатра, – хмуро произнес Славогородский, не отрывая взгляда от чашки.

– А где вы были в этот момент?

– В каком смысле?

– Где вы провели вечер накануне и ночь?

– Я был сперва в офисе, это могут подтвердить сотрудники. Мы сдаем большой нежилой объект, ведутся последние работы, много согласований… в общем, задержались. Почти в половине двенадцатого приехал домой, поужинали с женой, легли спать. Утром позвонила Наташина мать, кричала, плакала, сказала, что Наташа не ночевала дома. Но я ее в тот день не видел, честное слово. Она приходила при жене, та с ней и расплачивалась, – Славогородский прижал обе руки к груди: – Я вам клянусь, мне не было никакого смысла убивать Наташу!

– Скажите, Игорь Андреевич, а почему вы заказывали фотосессию у Никиты Кольцова в таком странном образе? – Лена разложила перед Славогородским несколько распечатанных на принтере снимков, которые сделал ей Никита прямо в студии.

Славогородский, едва взглянув на листы, дернулся, как будто обжегся, сжал руки в кулаки и тяжело задышал.

– Так объясните?

Но он вдруг начал бледнеть и заваливаться на бок, пока не грохнулся со стула и не захрипел, раздирая пальцами грудь под рубашкой.

– Саша, бригаду! – сказала Лена, вскакивая из-за стола и присаживаясь на корточки рядом с хрипевшим Славогородским. – Так, граждане, не толпимся, здесь не цирк, человеку плохо! – попыталась она отогнать обступивших их столик посетителей, но сделать это смог только Левченко, успевший вызвать «скорую».

– Надеюсь, он не кофе захлебнулся, – услышала Лена над ухом голос администратора, тоже прибежавшего на шум. – Нам только иска не хватало…

– Успокойтесь, у него сердечный приступ, ваш кофе тут ни при чем, – сказала она, пытаясь посчитать пульс.

К счастью, «скорая» приехала очень быстро, Славогородского погрузили на носилки и вывезли из помещения кафе.

Лена записала номер больницы и посмотрела на Левченко:

– Как думаете, с чем связана такая бурная реакция?

– Что-то ему на снимках не понравилось.

– Но он же их уже видел, Кольцов сказал, что сделана фотосессия была в прошлом году. Ничего нового там быть не могло.

– Тогда выходит, что вы попали в какое-то чувствительное место.

– Да, еще бы знать, в какое, – вздохнула она. – Но на всякий случай охрану у палаты нужно посадить, вдруг, отлежавшись, решит в бега кинуться.

Шмелев не обрадовался новости.

– Ты когда научишься работать так, чтобы у тебя свидетели и подозреваемые в кардиологию не укладывались, а? Или ты там с заведующей соглашение заключила? – пробурчал он, подписывая требование на охрану.

– Мне что – у каждого справку о состоянии здоровья спрашивать? – слегка огрызнулась Лена. – Кто виноват, что они с таким слабым сердцем мнят себя молодыми ловеласами? С двадцатилетней девчонкой роман крутить он был здоров, а на вопросы о ее гибели отвечать – так его следователь довела…

Продолжить чтение