Читать онлайн Открытие третьего глаза бесплатно

1

Как был открыт этот метод

Случилось это давно, еще в 1917 году, когда мне было всего 17 лет и я только приступил к изучению санскрита и индийской философии. Однажды я наткнулся на одно высказывание в первой книге «Йога-сутр» Патанджали, классического трактата по раджа-йоге, которое заставило меня насторожиться. Это был 35-й афоризм, который гласит:

«Определенные формы сосредоточения мышления вызывают необыкновенные чувственные восприятия»[1].

Комментарий свами Вивекананды к этому месту следующий:

«Это естественно приходит с дхараной – сосредоточением. Йоги говорят, что, если сосредоточивать сознание на кончике носа, начинаешь чувствовать через несколько дней удивительный запах; если сосредоточивать его на корне языка, то начинают слышаться звуки; если на кончике языка – чувствуется удивительный вкус; если на середине языка, чувствуешь, как будто пришел в сообщение с чем-то; если кто-либо сосредоточит свое сознание на нёбе, он начинает видеть странные вещи. Когда человек, которым овладели сомнения, захочет заняться некоторыми из этих упражнений в йоге, хотя бы и не веря в их действенность, то при появлении после непродолжительного упражнения указанных выше явлений его сомнения исчезнут, и он будет продолжать с возросшей настойчивостью»[2].

Тысячи людей читали этот афоризм плюс комментарий; многие, скорее всего, восприняли его поверхностно, только как указание средств к развитию настойчивости в сосредоточении, и никому, я думаю, не пришло в голову, что за этими простыми словами (прибавленное комментатором слово «необыкновенные» в санскритском оригинале отсутствует) скрывается нечто большее, нежели просто утверждение, что определенные умственные восприятия, как далее говорит Вивекананда, «можно получить помимо непосредственного контакта с органами чувств».

Меня же эти слова приковали как зачарованного, будто именно здесь был тысячелетиями охраняемый вход в таинственную пирамиду Хеопса. С рвением неофита я взялся за дело – концентрировался на кончике носа каждое утро, в продолжение около 15–20 минут, не пропуская ни одного дня. Результат не заставил себя ждать: через 20 дней неуклонно возраставшего, почти болезненного зуда на кончике носа внезапно, как гром с ясного неба, пришел сладостный, в высшей степени приятный запах. Он появился всего на долю секунды и тут же исчез, но этого было достаточно, чтобы повергнуть меня в эйфорию, эхо которой звучало во мне целый день.

На следующее утро я с удвоенной энергией приступил к этому упражнению, но в этот раз без какого-либо результата. То же и на следующий день. И последующие дни не принесли ничего, кроме неизменного специфического зуда на кончике носа. В конце концов, примерно через две недели, страстно желанный запах появился вновь. Он был сильнее, чем в первый раз, и чувствовался несколько дольше. Затем опять исчез на несколько дней, но я продолжал усиленно упражняться, потому что на этот раз предполагал более короткий перерыв. Так и получилось, и наконец я мог вызывать «небесное благоухание» уже через одну-две секунды сосредоточения, причем на целых несколько секунд. Я обнаружил, что могу вызвать это явление всюду, где пожелаю: в уличной толпе, на пляже, на базаре, где пахнет сразу всеми мыслимыми и немыслимыми запахами. У меня появилось волшебное снадобье, которое всегда под рукой. Я чувствовал себя Аладдином из «Тысячи и одной ночи», который при помощи своей волшебной лампы может вызвать джинна когда вздумается.

Этому упражнению я обучил своих знакомых, причем установил, что в результате его практики все чувствовали одно и то же благоухание.

Но однажды характер запаха изменился: благоухание было столь же сладким и приятным, однако совсем иным. На этот раз мне захотелось почувствовать вполне определенный запах, запах по заказу, и он действительно появился – вначале запах розы, затем гвоздики, затем лилии, – любой запах, который при этом, повинуясь моему желанию, никуда не исчезал и был даже сильнее и ярче своего аналога в «реальности».

Так я научился вызывать любой аромат. Однако, хотя мною овладела настоящая мания, я все же отдавал себе отчет, что это не слишком большое достижение, а лишь, строго говоря, способность вызывать собственно галлюцинацию, то есть обман чувств. Тем не менее я не оставлял настойчивых упражнений.

Однажды я ощутил совершенно неожиданный аромат, появившийся помимо моей воли и не похожий на тот, что был в самом начале. Он напоминал запах тлеющей сиамской мирры и каким-то образом наводил на мысль о воскурениях, помогающих достичь экстатического состояния. Я был крайне изумлен и начал, как заправская ищейка, обнюхивать все окружающие меня предметы, но без толку, пока наконец не обнаружил в соседней комнате, в одном из ящиков, клок упаковки туалетного мыла. Так вот оно что! Исходивший от него запах, хотя был едва различим, оказался именно тем, который я только что почувствовал.

Я пришел в совершенный восторг: на этот раз это был уже не обман чувств, не какая-нибудь галлюцинация, но настоящее восприятие, подлинное «ясно-» или, если угодно, «дальнообоняние».

В этом направлении я провел вместе с учениками серию опытов. Выяснилось, что расстояние как бы не играет никакой роли: я мог, например, из четвертой от кухни комнаты почувствовать запах газа прежде, чем служанка у плиты заметит, что газовый кран по рассеянности открыт. Или случалось услышать запах цветов, находившихся на подоконнике в закрытой комнате другой квартиры, то есть на таком расстоянии, что нельзя было даже рассмотреть, что это за цветы. Проверка на месте подтверждала, что уловленный аромат исходит именно от них.

Объяснение этого феномена по видимости просто: благодаря постоянному сосредоточению сознания на кончике носа (или, точнее, на осязании его) дыхание на мгновение останавливается, вследствие чего появляется невольное желание как бы прощупать воздух, втянуть запах. Но сама концентрация на кончике носа играет при этом лишь роль трамплина, необходимого для того, чтобы обострить желание понюхать. Это неуклонно растущее желание раздражает обонятельный нерв и обостряет обоняние до такой степени, что оно «настраивается» на волну более короткую и может таким образом воспринимать менее уловимые запахи, обычно недоступные вследствие дальности расстояния. Эта способность, которую можно значительно развить с помощью упорных упражнений, впоследствии не теряется полностью, то есть сама сверхчувствительность обоняния остается даже после исчезновения первоначального феномена.

До сих пор все, казалось бы, ясно. Но как объяснить те попросту поразительные феномены, о которых речь пойдет далее, – «ясновкус» и «ясноосязание»?

Не остановившись на яснообонянии, я перешел к сосредоточению на кончике языка. Результат появился на второй же день: видимо, благодаря предыдущим упражнениям моя способность к сосредоточению значительно возросла. Как я и ожидал, я почувствовал чрезвычайно приятный, сладкий вкус, напоминающий прежний запах. Достаточно вскоре над этим явлением удалось установить волевой контроль: в этот же день я мог вызвать любой вкус. При этом самым поразительным было чувство насыщения, которое сопровождало этот сверхъестественной остроты вкус: оно было столь полным, что после его появления надолго исчезал всякий аппетит к самому блюду, «магическим» способом указанному соответствующим вкусом. В этом случае обнаружилась также возможность дистанцироваться от объекта вкусового ощущения, что представляет собой, я думаю, редкий феномен: ведь в случае с запахом, хотя бы идущим с очень большого расстояния, этот запах все же представляет собой род эманации (испарения или выделения), и чувствовать его, пусть даже на очень большом расстоянии, могут и звери, и дикари.

Совсем иное дело со вкусовым восприятием: необходимо хотя бы очень мимолетное, но все же прикосновение языком к источнику вкуса. Обычно уже расстояние в несколько миллиметров является препятствием для такого рода восприятия. Следовательно, обыкновенное физическое объяснение здесь не годится. Однако несомненное наличие самого восприятия всякий раз, когда бы мы ни пожелали воспроизвести этот эксперимент, требует удобопонятного описания процесса, которое могло бы подвести нас к чрезвычайно важным выводам.

Может быть, все это лишь галлюцинации? Согласно определению известного американского лексикографа Вебстера (издание 1953 г.), который привлек к составлению своего труда выдающихся специалистов из различных областей знания, «галлюцинация» – это восприятие предметов, которые в действительности не существуют, или ощущение без всякой причины, обычно вызванное нарушением в функционировании нервной системы, как, например, при белой горячке.

Прежде всего согласимся, что к нашим опытам это определение не подходит, так как ощущаемые нами запахи и вкусы соответствуют предметам, которые существуют в действительности, то есть имеют внешние причины, и, что особенно важно принять во внимание, мы не можем их предчувствовать или просто ожидать. Так же как при обонянии, находящиеся на большом расстоянии от нас вкусы нами «ясночувствуются».

Даже если попытаться приложить вышеприведенную научно обоснованную дефиницию галлюцинаций к нашему произвольному восприятию обонятельных и вкусовых ощущений, которые не имеют внешней причины или не существуют (то есть причина или само существование в данном случае не могут быть доказаны), все же надо признать, что «галлюцинации» позже, посредством систематического упражнения, переходят в реальное восприятие реально существующих предметов. Таким образом, они уже не «галлюцинации», поскольку, несмотря на непрерывное, целенаправленное раздражение, состояние нервной системы остается нормальным. Если посредством сосредоточения человек может обострить свое обоняние до такой степени, что становится способен (как это показали тщательные эксперименты) преодолеть расстояние и материальные препятствия, то эта способность не является галлюцинацией. Иначе пришлось бы считать подверженными галлюцинациям те живущие в изначальной гармонии с природой племена и народы, которые обладают этой способностью, а заодно всех собак-ищеек и многих других животных.

Но как обстоит дело с «ясновкусом»? Либо мы должны согласиться, что, как это объясняет индуистская школа веданты, при таком восприятии сам принцип мышления выходит, так сказать, из человека наружу, достигает объекта своего восприятия и в результате воспринимает его непосредственно. Если визуализировать описываемое здесь представление, то наш язык, так сказать, «духовно вытягивается» до тех пор, пока не дотянется, к примеру, до блюда нашего соседа, – что совершенно абсурдно! Кроме того, это и было бы в собственном смысле слова галлюцинацией, поскольку латинское «hallucinacis» и означает «странствовать в духе». А так как, согласно веданте, именно таким образом осуществляется любое восприятие, то и все наши нормальные ощущения суть не что иное, как галлюцинации. Иначе мы вынуждены признать, что нашим чувствам вполне доступны подобные «ясноощущения» – которые так же, как при обонянии и при вкусе (и это, следовательно, распространяется на прочие воспринимаемые нашими чувствами свойства вещей: форму, цвет и т. д.), обладают, кроме грубоматериальной природы, также природой тонкоматериальной, родом «излучений».