Читать онлайн Рыжая 1. Чисто семейное дело бесплатно

Рыжая 1. Чисто семейное дело

Глава 1

1

В просторной, уютно обставленной спальне сидела приятная молодая женщина и уныло разглядывала фотографию в собственном паспорте. Фотография была сделана пять лет назад, и к ней претензий не было, печаль вызывала действительность. Женщина перевела взгляд на зеркало, потом снова на фотографию и опять на зеркало. Отражение заметно проигрывало. Она тяжело вздохнула и повернулась к бессовестному стеклу спиной. На веснушчатом и немного бледном, как у всех рыжих, лице застыло выражение безграничной тоски.

Из раскрытого документа следовало, что печальную даму звали Дарья Николаевна Быстрова, была она русской, замужней и через два месяца ей исполнялось тридцать. Вздохнув еще раз, молодая женщина с отвращением отбросила паспорт в сторону и задумалась.

Итак, юность умчалась как конь в пургу. Удовольствие, получаемое от созерцания собственной красоты, уменьшалось прямо пропорционально прожитым годам, и через год-два прелестная девушка с игривым взглядом окончательно растает в прозрачной дымке стекла, уступив место незнакомой женщине с отвратительно пресным лицом.

Даша опять обернулась к зеркалу. Увы, чуда не произошло – все признаки приближающейся старости оставались на своих местах.

– Ну, ничего, ничего, – бодро пробормотала она, разглаживая крошечную морщинку пальчиком, – будем бороться: что можно, размассируем, чего нельзя – отрежем. – И тут же прикусила язык.

Месяц назад ей в руки попала статья о клинике пластической хирургии, где-то недалеко от Лондона. Текст был пронизан оптимизмом, а фотографии пациентов, сделанные до и после операций, впечатляли: из-под ножа хирурга выходили просто новые люди. Воодушевленная полученной информацией, Даша кинулась к мужу с просьбой разрешить поездку в Англию. Хотя бы для консультации.

Сергей, не поднимая глаз от бумаг, лишь раздраженно бросил:

– Это еще зачем? Старость, как беременность – от людей не скроешь. Ты хоть видела, как эти операции делаются? Берут скальпель и – раз! Представляешь, как выглядит твое лицо вообще без кожи?

Муж знал на что бить: в мгновение ока весь оптимизм улетучился в неизвестном направлении. Сверкающий скальпель пластического хирурга превратился в ночной кошмар, супруг – в лед, а вся семейная жизнь – в тягостный спектакль.

2

Молодая женщина провела ладошками по лицу и прикрыла глаза. Как безжалостно бежит время.

Они познакомились с Сергеем пять лет назад, на одном из московских вернисажей. Даша там подрабатывала консультантом, а будущий супруг оказался на выставке случайно – по просьбе своего папы он сопровождал группу задумчивых голландских бизнесменов, неожиданно для всех оказавшихся любителями искусства. Голландцы отнеслись к рыжеволосой искусствоведше весьма прохладно и, едва дослушав темпераментную лекцию о связи частушки, лубка и русского авангарда, моментально растворились в толпе посетителей.

Сергею, напротив, искусство, в любом своем проявлении, было глубоко безразлично, а уж такое, как авангард, тем более, посему, не тратя времени, он попросил обаятельного гида оценить некую спорную картину. Последняя оказалась на даче, дача в тридцати километрах от Москвы, а бензина хватило только в одну сторону. Девушка оценила смекалку нового знакомого и великодушно согласилась подождать до утра друга с канистрой.

Вместо друга в семь утра неожиданно приехал папа. Без бензина, но с охраной из трех человек. Он прошел в спальню, присел на стул и, не обращая внимания на онемевшую от ужаса девушку, обратился к сыну:

– Сергей, тебе необходимо срочно вылететь в Прагу.

Даша рывком натянула на себя одеяло. Папа перевел взгляд в ее сторону, скользнул по нежному контуру плеч и чуть качнул головой:

– Напрасно. Вам нечего скрывать.

Девушка смешалась еще больше и, замотавшись в простыню до самых глаз, еле слышно пробормотала:

– Вы все неправильно поняли… я консультант. Искусствовед… Сергей попросил оценить картину…

– Понятно. – Невозмутимый папа вытянул губы трубочкой, потом втянул их обратно, пожевал и еще раз оценивающе оглядел дрожащую от холода и стыда барышню. – Ну что ж, эта поездка вполне может оказаться свадебным путешествием. Или, например, твоей жене необходимо постоянное лечение, в этих, как их там, в Карловых Варах. Так даже лучше. Давай, Сергей, собирайся, в конце недели все должно уже быть готово.

И, не прощаясь, вышел.

Минут пять девушка сидела не в силах произнести ни звука. Во-первых, она не ожидала предстать перед незнакомым человеком в чем мать родила, во-вторых, совсем не ожидала получить предложение выйти замуж таким странным образом, и уж чего она не ожидала совсем, что Быстров-старший окажется тем самым Константином Быстровым.

Несмотря на стойкое безразличие к политике и сломанный телевизор, Даша с первой же секунды узнала неожиданного визитера. И кто бы не узнал!

О нем говорили разное: и спаситель России, и вор каких мало, но в одном мнения сходились: без молчаливого одобрения этого невысокого человечка со щекасто-младенческим личиком удивленного ребенка из страны не вывозился даже прошлогодний снег. Его деятельностью интересовались все: коллеги, конкуренты, журналисты и, не в последнюю очередь, правоохранительные органы. Но Константин Вильямович неизменно доказывал безупречность своей репутации. Его круглые детские глаза смотрели в камеру недоуменно, с плохо скрываемой обидой: за что? Я для вас сделал все, что мог…

Конкуренты бесследно исчезали, журналисты погибали при невыясненных обстоятельствах, следователи скрипели зубами и закрывали очередное дело. Со временем и самые непонятливые сделали неутешительный вывод: «Значит, кому-то это очень надо».

В его устах даже шутливое предложение звучало почти как приказ.

Стряхнув оцепенение, Даша повернулась к неожиданно образовавшемуся жениху, пребывавшему по отходу родителя в состоянии глубокой задумчивости:

– И что теперь делать? – шепотом спросила она. В глубине души теплилась надежда, что все это просто неудачная шутка.

Но тот лишь пожал плечами:

– Ты же слышала: сначала в ЗАГС, потом за билетами.

3

Первый год пролетел как в счастливом сне. Фирма, дела которой послан был контролировать Сергей, занималась туризмом, и за год новобрачные объездили почти всю Европу. Но вскоре появилась Ксюшка и волей-неволей молодой женщине пришлось перейти к оседлой домашней жизни.

Супруг по-прежнему большую часть времени проводил на фирме, виделись они все реже и реже, и отношения заметно поостыли.

Молодая женщина изменения переносила болезненно: лишившись сначала любимой работы, потом друзей, а теперь еще и внимания мужа, она как-то сразу потускнела, начала полнеть и за пять лет замужества превратилась в заурядную домохозяйку, снующую между кухней и детской.

Вконец истерзанная проблемой как одновременно сохранить стройную фигуру, приятную округлость лица и, разумеется, мужа, Даша не выдержала и кинулась за советом к единственной в Праге подруге.

4

Ольгу можно было печатать на рекламном плакате семейного счастья: длинноногая, пышнотелая, она с радостью переложила все хозяйственные заботы на мужа и домработницу Ганку и приятно проводила время в магазинах или постели любовника, умудряясь при этом доводить до нервного приступа всех троих. Совет подруги был увесист и однозначен как ответ Чемберлену:

– Дашка, заведи мужика, пока не поздно, – старательно полируя ногти, заявила она, – а то жизнь пройдет, и вспомнить будет нечего. И так уже похожа на мать семейства.

– Я и есть мать семейства, – удивилась Даша.

Грудастая подруга, оторвавшись от своего занятия, постучала пальцем по голове:

– Одно дело – кем быть, а другое – как выглядеть. Лучше казаться девкой, чем домработницей. В твоем-то возрасте.

– Я, между прочим, младше тебя. Мне еще и тридцати нет.

– Тебе можно дать все сорок, – хладнокровно отрезала Ольга, – а сколько мне – известно только Господу Богу и записи актов гражданского состояния. И потом, мое дело предложить, а ты поступай, как хочешь. Только учти, гораздо обиднее, если тебя бросят за занудство, а не за блядство.

Занудная мать семейства тяжело вздохнула. Ольга была вульгарной, но практичной.

– Не знаю, подумаю. Хотя, сама посуди, где я здесь любовника найду? Русские все друг друга знают, а с чехом как познакомиться, по объявлению, что ли?

– Подумаешь! Да здесь полно таких объявлений, открой газету и выбирай.

– Ну, нет, – Даша смущенно поерзала, – мне не настолько плохо. Ладно, поживем – увидим, может, это временные проблемы. Знаешь, в каждом браке бывают такие кризисные периоды, вот мне мама говорила…

– Поживи, поживи, – подув на лак, Ольга отвела руку в сторону, любуясь результатами своей работы, – только как бы поздно не было. Такие мужики, как твой Серега, на дороге не валяются – подберут мяукнуть не успеешь.

На этом разговор с умудренной жизненным опытом подругой закончился, и Даша опять осталась наедине со своими проблемами, морщинами и килограммами.

И возможно, через пару лет верная супруга окончательно растворилась бы в домашнем хозяйстве, незаметно слившись с обоями, а может быть, и правда завела бы любовника, кто его знает, только судьба решила распорядиться иначе.

5

То злополучное утро началось с приятной неожиданности: наконец пришла долгожданная посылка из Франции. Из роскошной коробки были осторожно извлечены приготовленные на заказ чудодейственные кремы, маски и прочие притирания. С их помощью, если верить аннотации, к Даше должна была вернуться не только молодость, но и девственность.

К сожалению, проверить ей этого так никогда и не удалось: едва молодая женщина дотронулась до первой баночки, как раздался телефонный звонок.

– Ano, prosim, – обычно вежливая фраза на этот раз прозвучала грубо, даже агрессивно.

В ответ послышался всхлип, и, после небольшой паузы, дрожащий женский голос спросил:

– Вы… не говорите по-русски?

– Почему, говорю. – Голос звонившей показался смутно знакомым.

– Дашка, это ты?

– Да, это я.

– Слава богу! – вдруг без всякого перехода затарахтела собеседница. – Не представляешь, сколько мне пришлось сделать, чтобы достать твой номер телефона!

– Почему же, представляю, – холодно заметила молодая женщина, – хотя бы потому, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы он не достался кому попало.

– Ой, Рыжая, как была ты свиньей, так и осталась! – голос продолжал радостно щебетать, из чего было сделано два вывода: во-первых, звонившая была с ней хорошо знакома, а во-вторых, не строила на ее счет никаких иллюзий. Тем не менее, Даша по-прежнему не могла вспомнить кому принадлежали эти очень характерные интонации.

– Слушай, Рыжая, я сейчас на вокзале…

– На каком, на Курском?

Нахалка осеклась на полуслове, но тут же продолжила, может, чуть с меньшим напором:

– Почему на Курском? Здесь, на центральном.

– Где здесь?

– Да здесь, в Праге.

Настроение было испорчено окончательно. Наверняка эту курицу обворовали в поезде, и теперь будет две недели висеть на шее со своими проблемами. «И какой паразит дал ей телефон, – подумала Даша. – Узнаю – убью».

– Ну и?

– У тебя что, настроение плохое? – Трубка не собиралась сдаваться. – Поверь, если бы у меня был выбор, я бы никогда тебе не позвонила. Особенно учитывая обстоятельства, при которых мы расстались.

И тут молодую женщину осенило. Кто же еще мог разговаривать с такой идиотской интонацией! Светка Лунина. «Ах ты, сволочь», – чуть было не сорвалось с языка, но, сдержавшись, она лишь вежливо поинтересовалась:

– И какой черт тебя сюда занес?

– Ой, слушай, это долгая история. Встретимся, все расскажу по порядку.

«В гробу я видела и тебя и твой порядок» – хотела было вставить Даша, но звонившая не дала и слова сказать.

– Только сначала мне нужно устроиться в гостиницу. Поможешь?

– Смотря что ты имеешь в виду, – осторожно поинтересовалась радушная хозяйка.

– Ну, посоветовать, где лучше. Позвонить, спросить, есть ли там свободные места…

Мысль о том, что Светка не собирается у них жить или просить денег на гостиницу, в общем, обрадовала, но выступать в качестве гида-переводчика у этой змеюки тоже не хотелось.

– Свет, ты извини, но я, честно говоря, не справочное бюро. И, учитывая те самые обстоятельства, о которых ты упомянула, мне ну совершенно не хочется искать тебе гостиницу, заказывать такси, приносить кофе в постель и так далее. Хочешь, дам телефон Красного Креста, может, они помогут? – добрая женщина уже собралась было повесить трубку, как Светка вдруг выпалила:

– Меня хотят убить! Я больше так не могу, лучше я сама покончу с собой!

«Как была чокнутой, так и осталась», – подумала Даша, и шестилетней давности ярость ударила ей в голову.

6

Светлана Лунина была поистине необыкновенной девушкой. При первой встрече людей обоего пола буквально наповал сражала безупречная красота этой стервы, при всем желании невозможно было найти хотя бы одного недостатка. Однако приблизительно через неделю в божественной красотке начинало раздражать абсолютно все: завистливое выражение лица, сварливый голос, идиотский смех и развязные, почти неприличные жесты. К великому разочарованию окружающих, по своим душевным качествам Светка была столь же отвратительна, как и прекрасна внешне.

Жертвами ее смазливой физиономии и противного характера становились практически все встречные и поперечные особи мужского пола. Исключение составляли слепые и умные. И тех и других было на удивление мало.

Кроме внешности, безусловного уважения заслуживала и та изобретательность, с которой Лунина выбивала деньги из окружающих, особенно у своего постоянного любовника – Левы Либермана.

Она болела. Не в том смысле, что чихала и кашляла, а просто без устали выдумывала себе самые невероятные заболевания, на лечение которых бедный Лева два раза в месяц, как зарплату, выдавал такую сумму, что его родители, узнав об этом, пришли в состояние тихого ужаса.

Сам Лева, студент исторического факультета, происходил из приличной еврейской семьи, где папа, известный профессор-музыковед, и мама, не менее известный переводчик, просто не могли и в страшном сне допустить появление подобной невестки в доме.

Осознав, что к разуму сына взывать бесполезно, родители решили бороться с чумой при помощи небольшой хитрости.

«Лева, – сказали они ему с неподражаемым акцентом старых московских евреев, – Светочка красавица, и мы, в общем, ничего против нее не имеем, но посуди сам – у нас высшее образование, ты собираешься в аспирантуру, твоя сестра поступила в университет… Светочка будет чувствовать себя неуютно в нашей семье! И потом, вы должны быть на одном уровне, посему ты, как мужчина, просто обязан сделать все, чтобы в дальнейшем, ваше счастье ничем не было омрачено. Ну а мы, со своей стороны, поможем чем можем. Узнай, какой институт ее привлекает, и считай, что она уже там учится».

После непродолжительной беседы Светка вспомнила, как любила в детстве накалывать бабочек на булавки и собирать гербарий. Таким образом выбор был сделан, и в первый осенний день длинноногая пепельная блондинка ступила на скрипучий паркет биологического факультета МГУ.

Расчет мудрых родителей оправдался на сто процентов. Лунина умудрилась завалить сессию слету: получив две двойки за первые же два экзамена, она бросилась доставать справку о болезни, чтобы оттянуть время и не получить последнюю, третью пару, но тут-то ее и сгубила любовь к экзотическим заболеваниям.

Обыкновенная справка от участкового врача о гриппе или, на худой конец, ревматизме еще могла спасти ситуацию, но, твердо решив разжалобить не только Леву, но и целый деканат в полном составе, пораженная тяжким недугом, принесла справку о болезни, не наблюдавшейся в развитых странах последние лет эдак двадцать.

Администрация университета, понятно, живо заинтересовалась поразительным фактом, однако, получив самые прозаические объяснения, распорядилась немедленно отчислить нахалку без права восстановления, справедливо рассудив, что если студент биофака МГУ не может подобрать себе мало-мальски правдоподобного диагноза, то и делать-то ему там нечего.

Печальный конец образовательной карьеры и все возрастающие поборы в конце концов заставили горе-любовника задуматься о правильности своего выбора, и через некоторое время он робко заговорил о возможном расставании. Но не тут-то было.

Светка немедленно повергла Леву в состояние столбняка, заявив, что ждет ребенка. Правда, вскоре пришлось сообщить, что беременность сохранить не удалось. Через месяц история повторилась, и тени не родившихся детей витали над несчастным еще полгода.

Циничные приятели, ухохатываясь, заключали пари, как долго продлится новое изобретение бесстыжей проходимки. Сроки варьировали от года до тысячи лет, и то только потому, что больше даже Моисей не прожил. Однако бедному Леве, напротив, было совсем не до смеха – он просто уже не знал, чем предохраняться. В конце концов, проклиная на чем свет стоит все противозачаточные средства в мире, молодой человек решился на крайнюю меру: полный отказ от половой жизни.

Для Луниной настали тяжелые времена: освободившись от ее чар, Лева решительно заявил об уходе. Юная дева, как и полагается, всплакнула, но все же с разлукой согласилась. Правда, с небольшим условием: в последний раз съездить отдохнуть. Как будто до этого она хоть один день работала!

Даше сразу показалось подозрительным, почему это в свой последний love trip жертва несчастной любви решила отправиться вместе с их компанией, где к Светке относились, мягко говоря, недружелюбно и попыталась воспрепятствовать как могла. Но остальные (разумеется, мужчины), легкомысленно посчитав, что летние каникулы невозможно омрачить даже ядерными испытаниями, а места в Юрмале хватит на всех, великодушно согласились.

Результаты не замедлили себя ждать. В первый же день у двоих пропали деньги из номера. Подозрение пало на персонал гостиницы, но вскоре выяснилось, что деньги, украшения и прочие ценные предметы исчезали буквально всюду, где хоть на секунду оставались без присмотра: в ресторане, кегельбане, сауне и прочих увеселительных заведениях. Стало ясно, что ворует кто-то из своих. Ситуация стала крайне неприятной и требовала обсуждения.

Разговор возник непроизвольно, как только Светка с Левой удалились в свой номер. Отбросив эмоциональную часть, через час было сделано несколько умозаключений. Первое – у Луниной единственной ничего не пропало (это было так вызывающе глупо, что некоторые восприняли как аргумент в защиту); второе – у нее единственной не было постоянного источника дохода; третье, и самое главное – в ближайшее время она этого источника лишалась. Вывод: акция была спланирована заранее. Стало понятным и ее горячее желание ехать отдыхать с людьми, относящимися к ней как к стафилококку.

Только одно дело подозревать, а совсем другое – располагать доказательствами. Операцию по разоблачению решено было провести вечером. Пока собравшиеся за ужином активно отвлекали Светкино внимание (что, как оказалось в дальнейшем, и провалило блестяще задуманный план), Герасим, депутат от группы материально пострадавших, пробрался в номер любовников и перетряхнул сумки.

Вернулся посол с перекошенным от злости лицом. Кто-то даже поинтересовался, не утопил ли он случайно Муму. Герасим сверкнул горящими глазами, молча выпил водки и вызвал Леву в коридор.

Врожденная интеллигентность не позволила тезке знаменитого немого взять Лунину за шкирку и ткнуть мордой в награбленное. Шипя как проткнутая шина, он лишь потребовал от Либермана немедленно разобраться со своей пассией и раздать экспроприированное в зад.

К сожалению, годы общения с крайне недалекой барышней, видимо, оставили неизгладимый след на головном мозгу последнего, и вместо того, чтобы немедленно последовать дружескому совету, Лева отправился в мужской туалет репетировать обличительную речь. Пока он, потрясая дланями, пугал зеркало, эта зараза моментально сообразила в чем дело, собрала шмотки, остатки его денег, запрыгнула на подножку фирменного поезда «Latvija» и, не прощаясь, отбыла в Москву.

Разъяренный Либерман, умирая от стыда, занял сто долларов у скорбно молчащих друзей и помчался в аэропорт. Ближайший рейс был в семь утра, но Лева, не желая выслушивать добрые пожелания в адрес себя и всех своих ближайших родственников, предпочел провести бессонную ночь на жесткой аэропортовской скамье.

Прилетев в Москву рано утром, он схватил такси и, громко матерясь в открытое окно на всех известных ему языках, понесся на Рижский вокзал. В результате бешеной гонки обманутому влюбленному удалось опередить поезд на целых десять минут. На перрон он вышел мрачный как Каменный гость, потирая руки в предвкушении сладостного мига расплаты.

До сих пор осталось неизвестным, каким образом Светке удалось проскочить мимо. Скорее всего, предположив погоню, она сошла на предпоследней станции и добиралась до дома на попутной машине – при ее внешности и их деньгах сделать это было несложно. Но факт оставался фактом: когда после трехчасового патрулирования вокзала дважды баран Советского Союза приехал домой к своей возлюбленной, было уже поздно.

Распустив пышные волосы, в трусах и слезах, юная негодяйка сидела возле пустых сумок, как васнецовская Аленушка возле пруда. Подавленный Либерман выслушал гневный монолог о подлецах и негодяях, порочащих невинную деву, а заодно о нанесенном физическом и моральном ущербе. Она, конечно, примет от него компенсацию, но с этого момента они чужие люди.

В конце концов все смирились с финансовыми потерями, лишь бы никогда уже не видеть ее противную морду.

Однако неукротимый Светкин дух некоторое время еще продолжал преследовать как самого Леву, так и его ни в чем неповинных друзей. Загадочным образом узнавая о событиях, происходящих в церкви (крестины, венчания, прости, Господи, отпевания) она появлялась на пороге храма без приглашения, заранее рассчитав, что из святой обители ее точно никто не выгонит. Не обращая внимания на сверкающие ненавистью взгляды, бледная, суровая она вооружалась парой свечей и становилась напротив самого большого образа. Выразительно шевеля губами, Лунина размашисто крестилась и отбивала такие низкие и яростные поклоны, что напрягались даже богомольные старушки. Боязливо озираясь, бабульки на всякий случай старались пробраться поближе к батюшке. По окончании церемонии Светка со скорбно поджатыми губами подходила к бывшим знакомым и со словами «Бог вам судья» требовала вернуть все свои фотографии. Бывшие знакомые реагировали на новую причуду по-разному, но фотографии от греха подальше спешили отдать, правда, на всякий случай, вынося их на улицу и стараясь не пускать Лунину даже в подъезд. К счастью, подобные события происходили не так часто, и постепенно она совсем исчезла из виду.

В последний раз Даша встретилась с ней случайно, в ресторане, где знакомила трех своих старых друзей с будущим мужем. Светка сидела с подружкой за столиком в самом центре зала. На двоих у них было четыре тоскующих глаза, две чашки кофе и один пустой кошелек. Даша постеснялась спросить, чем она сейчас занимается, на этом они и расстались.

7

Забытые чувства мгновенно воскресли, как только молодая женщина поняла, кто звонит.

– Тебя хотят убить? – хмыкнула она, не поверив ни единому слову. – Странно, но меня это почему-то не удивляет. Может, тебе лучше расслабиться и покориться судьбе? Хоть этим ты принесешь пользу окружающим.

– Какая же ты жестокая, – со слезами в голосе прошептала Лунина. – Я собрала все что было под рукой и первым поездом приехала сюда. Никого здесь не знаю, ничего не понимаю. Неужели ты не можешь помочь своей соотечественнице? Я ведь прошу всего лишь помочь устроиться в гостиницу, – и заплакала.

У Даши возникло сразу несколько вопросов: чьи вещи у Светки оказались под рукой в момент поспешных сборов, не за это ли ее хотят убить, и почему она приехала именно сюда, где никого не знает и ничего не понимает. Но, услышав в трубке очередной всхлип, плюнула и недовольно пробурчала:

– Иди сейчас к первой кассе и жди. Через полчаса приеду.

Мрачно бормоча под нос: «Ох и добрая, я добрая», молодая женщина выложила из кошелька деньги, оставив лишь немного мелочи, вынула из сумки документы, ключи от машины и положила их на столик: «Поеду лучше на метро, береженого Бог бережет».

Минут через сорок, при полном параде, Даша подошла к международным кассам центрального вокзала. Светки нигде не было видно. «Может, у местных околачивается? Она ведь и по-русски с трудом читает, могла не понять».

Даша бодрой рысью прошлась вдоль коротеньких очередей к кассам, продающим билеты на внутренние направления, но и здесь Луниной не оказалось. Оставалась надежда, что та отошла в туалет, или решила выпить кофе, или звонит, но она где-то здесь, на вокзале, и надо просто подождать…

Однако через полтора часа нервного кружения среди чемоданов, бомжей и продавцов сосисок Даша поняла, что Светки здесь нет и не будет.

Ее всю затрясло от злости, и она едва не вцепилась в горло зазевавшемуся англичанину, нечаянно наступившему ей на ногу, до смерти напугав последнего лихорадочным блеском глаз и знанием английского мата.

Тут же, как из-под земли, выросли два полицейских, давно наблюдающих за рыжеволосой молодой женщиной без видимой цели слоняющейся по вокзалу с перекошенным лицом.

– Ваши документы, пожалуйста, – вежливо обратились они к ней.

Увидев перед собой представителей закона, Даша невероятным усилием воли подавила очередное ругательство и, скрипя зубами, полезла было в сумку, но сразу вспомнила, что документы остались дома.

– У меня нет документов, – нехотя произнесла она, – я их выложила перед тем, как выйти на улицу.

– Вы выкладываете документы перед тем, как идти на улицу? – с любопытством осведомился один из блюстителей порядка. – Интересно. В таком случае мне очень жаль, но нам придется проехать в полицию для иностранцев.

У Даши потемнело в глазах. Такого позора она не испытывала с детского сада, когда ее публично обвинили в краже двух килограммов мандаринов.

8

Это была давняя история. Пятилетняя Даша должна была играть Снегурочку на Новогодней елке. В маленькой комнате, заставленной подарками, она ждала своего выхода, но внезапно незнакомый дразнящий запах привлек внимание любопытного ребенка. Открыв одну из картонных коробок, девочка обнаружила загадочные оранжевые фрукты. Справедливо рассудив, что один из подарков принадлежит и ей, достала мандарин и с удовольствием его съела. К несчастью, поздравление задерживалось, и через некоторое время от фруктов из чужих коробок осталась лишь гора шкурок и упоительный цитрусовый запах. С тех пор мандарины у нее всегда ассоциировались с Новым годом, чувством стыда и жутким диатезом.

Однако сейчас запахло кое-чем похуже мандаринов. Ее, почтенную мать семейства, запрут в камере с бомжами и проститутками, и все из-за этой сволочи! По веснушчатому лицу снова пробежала судорога, полицейские невольно отшатнулись.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Отлично, – прорычала она.

– Тогда проедем. – Тот, который был покрупнее, с опаской, но твердо взял ее под руку.

– Да подождите же! – в отчаянии вскричала Даша, пытаясь вырваться, – я позвоню мужу, он привезет документы.

– Не волнуйтесь, мы сейчас все проедем в полицию, это здесь рядом, а оттуда вы сможете позвонить кому хотите. – Видно было, что полицейские ее побаиваются.

В зарешеченной комнате, ожидая, пока решится ее судьба, Даша отрешенно курила в обществе двух потрепанных девиц с Украины.

– На вокзале взяли? – хрипловато осведомилась одна из них. – Чего-то я тебя там не видела. Новенькая, что ли? Смотри, ноги переломают…

Молодая женщина хотела выругаться, но в последний момент передумала – не хватало вернуться домой с синяком под глазом. Наконец появился полицейский.

– Пани Быстрова, выходите, пожалуйста. За вами приехали.

Сергей, сидя за столом, заполнял какие-то формуляры. Кинув на супругу холодный взгляд, он утвердительно кивнул головой.

– Да, это моя жена. Вот документы. Мы можем идти?

– Можете. И примите наши извинения, но такая работа, – полицейский забрал бумаги.

– Ничего страшного. Бывает, – с неожиданным великодушием супруг махнул рукой. – Жена все жаловалась на недостаток приключений, так что все к лучшему, в следующий раз будет внимательнее.

Мужчины рассмеялись.

«Ну и скотина, – подумала Даша. – Тебя бы, паразита, самого посадить в камеру», – и с неожиданной радостью представила раскормленного, самодовольного мужа в каталажке, но тут же устыдилась: он же не виноват, что не имеет таких знакомых, как Лунина.

9

– Ну, что у нас будет следующим шагом в стремлении к развлечениям? – осведомился супруг, заводя машину. – Воровство в супермаркетах?

Даша подавленно молчала. Рассказать о том, что она, развесив уши, кинулась помогать человеку, которого даже мать Тереза не вынесла бы из огня? Нет, пусть лучше считает ее авантюристкой, чем умалишенной.

– Я отвезу тебя домой, – он поправил зеркало заднего вида. – Пришлось из-за твоих похождений менять планы. Я уже полчаса как должен был быть во Франтишковых Лазнях. Обещал, что осмотрю их гольф-клуб сегодня… Теперь придется нестись туда сломя голову.

– Тогда, может, перенести на завтра?

– Нет. Они предложили тридцать процентов, лишь бы мы включили их клуб в наше летнее предложение. Хочу успеть подготовить все материалы к концу недели, иначе не успеем с каталогом. Теперь понимаешь, какую мне свинью подложила?

Бледные щеки слегка порозовели:

– Не надо, останови здесь, я доберусь на метро, – обида, смешанная с угрызениями переплелись в истерзанной душе.

– Сиди, арестантка, – супруг неожиданно улыбнулся. – Ты бы видела, как вытянулись лица моих сотрудников, когда позвонили из полиции и сказали, что ты задержана!

– А как ты все объяснил? – съежившись, она смотрела на пролетавшие мимо дома.

– Почему я должен им что-то объяснять? Они получают зарплату, выполняют свою работу, а остальное не их собакино дело, – от мужа, как всегда, веяло силой и уверенностью.

Остаток пути они молчали, каждый думая о своем.

– Все, приехали. Иди домой и не вздумай Ксюшке рассказывать. – с этими словами Сергей развернулся, и вскоре черный «Мерседес» плавно скрылся за поворотом.

10

Даша прошла в спальню и упала на кровать, распластав руки. Злость прошла, уступив место апатии.

«Подумаешь, развод, – меланхолично размышляла она, – не я первая, не я последняя».

На столе заверещал телефон. Тяжело вздохнув, обреченная мать-одиночка подняла трубку:

– Слушаю вас.

– Привет, Рыжая!

– Сол? – Даша искренне обрадовалась и приподнялась на локте. – Привет, ты откуда?

Соломон Ольсен был ее старым приятелем, восемь лет назад он эмигрировал в Швецию, сменил фамилию Ольхович на Ольсен и устроился работать в журнале мод. Обычно они переписывались через Интернет, Сол много путешествовал, посылая ей изо всех стран мира интересные веселые письма, фотографии, отрывки статей. Звонил же прижимистый Ольхович-Ольсен в крайне редких, экстренных случаях.

– Я из Австрии, из Линца, но не в этом дело. Скажи, ты получила от меня письмо? Утром отправил.

– Нет. Я еще почту не читала. А что случилось?

– Тогда бегом к компьютеру. Если все, как я думаю, то твоих 50 процентов.

– За что? – изумилась Даша. – Там что-то отредактировать надо?

Соломон как-то странно хрюкнул.

– Я попрошу тебя редактировать свои статьи, когда лишусь обеих рук, оглохну, ослепну, онемею и отупею. Меньше слов, открывай почту. Я жду.

«Да что сегодня за день такой, сплошные унижения и оскорбления, – мрачно размышляла молодая женщина, ожидая, пока загрузится почта. – Надо было гороскоп посмотреть, наверняка это не мой день». Вспоминая, куда она засунула газету с гороскопом на эту неделю, Даша выбрала из пришедшей почты нужное письмо. Волосы зашевелились на рыжей голове, когда на экране компьютера неожиданно возникло смеющееся Светкино лицо. Даша хотела протереть глаза, но, вспомнив, что накрашена, просто протерла экран монитора. Видение не исчезло.

Лунина по-прежнему нагло ухмылялась с экрана. Под фотографией шел текст:

"Привет, Рыжая! Знакома ли тебе эта девушка? Если да, то напиши все, что о ней знаешь, напрягись, посиди, подумай, но не очень долго. Ответь ASAP.

Из груди вырвался тихий стон.

– Что ты там крякаешь? – занервничал Ольсен. – Знаешь или нет?

«Неужели эта выдра и правда влипла в историю?» – с восторгом думала Даша, максимально увеличив фотографию. Сомнений не было, это точно Лунина.

– Знаю, а что?

– Достань мне всю информацию о ней и пришли как можно быстрее. Через час я выезжаю в Париж, постарайся к завтрашнему вечеру уже что-нибудь раздобыть.

– А зачем тебе? Что она сделала? Сначала…

– Подожди, – прервал ее Сол, – по телефону слишком дорого, я напишу все в письме. Но ты начни собирать о ней сведения прямо сейчас. Договорились?

– Договорились, – разочарованно произнесла Даша и повесила трубку.

11

«Сол в Линце. Так может и Лунина приперлась из Австрии?..» – это, кстати, походило на правду. Первый поезд из Москвы, варшавский, приходит в шесть утра, а второй, киевский, в девять. Светка же звонила около половины восьмого. Если предположить, что она приехала в Прагу в шесть, варшавским, то чем тогда занималась целых полтора часа? Поезда сегодня пришли вовремя: слоняясь по вокзалу, она мимоходом узнала и это. Да и вряд ли Лунина два дня тряслась бы в поезде, скорее прилетела самолетом… А вот из Австрии приехать могла запросто – всего несколько часов в пути.

Она снова проверила входящие. От Ольсена больше писем не приходило.

«Вот жучара, не хочет рассказывать. Наверное, и правда что-то серьезное. Ну ничего, понадобится информация, куда ж ты денешься!»

Даша была слегка раздосадована, словно посередине интересной книжки отобрали конфету. Да и книжку тоже отобрали. В тягостном ожидании прошло еще полчаса.

«Что за день дурацкий, – она снова начала заводится, – все словно сговорились надо мной издеваться».

Светло-ореховые, с зеленоватыми прожилками глаза, с нарастающим нетерпением поглядывали на компьютер. Час ожидания истерзал ее больше, чем пребывание в полиции. Наконец, не выдержав, Даша бросилась к письменному столу и в ярости принялась перетряхивать визитки в поисках номера мобильного телефона Сола. Сотни карточек разлетались из-под рассерженных ручек и с тихим, беспомощным шуршанием опадали на пол. Осмотрев последний выдвижной шкафчик, Даша вырвала его с корнем из стола, перевернула и грохнула по фанерному дну изо всех сил. К карточкам прибавилось немного мусора, но нужный телефон так и не был найден.

«Ну хорошо, пусть только еще кто-нибудь позвонит – загрызу».

И в это время действительно раздался звонок. В дверь.

Глава 2

1

Даша озадаченно смотрела в сторону двери. Если по телефону она уже настроилась облаять и папу римского, то сказать то же самое, глядя понтифику в глаза, все же не рискнула бы.

Звонок тренькнул снова. Делать нечего, придется открывать.

Ольга внеслась в дом как торнадо. Не поздоровавшись, заглянула во все комнаты, пометила углы крепким запахом экзотических духов и с разочарованным видом уселась на кухне.

– Одна. А я уж подумала, что мужика прячешь. Чего так долго не открывала?

– Отстань ты со своими глупостями, – Даша вяло махнула рукой, – меня полицейские сегодня на вокзале забрали…

– Хорошенькие? – деловито осведомилась подруга.

Невинно пострадавшую передернуло от подобного бездушия.

– Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме мужиков?

– А зачем? – подруга пожала круглыми белыми плечами. – Все остальное суета сует и всяческое ненужное томление духа. Вот ты думаешь о душе. Подойди к зеркалу и посмотри на свое, так сказать, лицо. Разве удивительно, что к тебе клеятся только полицейские, которые от скуки готовы снимать даже игровой автомат? И куда вы ходили?

– Куда, куда… В тюрьму, – зло буркнула Даша.

Ольга широко распахнула накрашенные глаза.

– В каком смысле? Тебя что, забрали в полицию, в смысле посадили?

– Представь себе.

– Господи, да за что?

– За глупость, – она уже пожалела, что поделилась с подругой печальной новостью.

– Вот видишь, – удовлетворенно заметила Ольга, доставая сигарету, – тебя даже полицейские не снимают. Дай пепельницу. Нужно срочно тобой заняться. Вот скажи, когда в последний раз ты покупала себе какую-нибудь шмотку?

Даша устало провела рукой по волосам:

– Зачем? У меня и так целый шкаф барахла…

– Господи! – гостью аж передернуло от подобной постановки вопроса. – Одно слово – корова. И как Серега на тебе женился? Во сне, что ли? Запомни: женщина ходит по магазинам не потому, что ей носить нечего, а чтобы поднять себе настроение. Собирайся, пойдем.

Даша закинула голову и захныкала:

– Может, лучше завтра? Сегодня точно не мой день… Если я выйду на улицу еще раз, вот увидишь, меня переедет трамвай. И потом скоро в садик идти…

– Время двенадцать! Во сколько тебе Ксюшку забирать?

– В четыре, полпятого.

– И ты собираешься до этого времени валяться в постели как баклажан? Я не удивляюсь, что муж от тебя морду воротит. Поехали, говорю! – она потушила сигарету. – Хватит воду варить.

2

Как ни странно, но Ольга оказалась права. Без вопящего ребенка и ноющего за спиной мужа прогулка по магазинам превратилась в приятное развлечение. Даша притащила в кабинку ворох коротких коктейльных платьев, юбок, костюмов и прочей милой чепухи. Ей шло практически все. Лицо порозовело, глаза заблестели, она с удивлением обнаруживала у себя все больше достоинств. Наконец, отобрав несколько наиболее подходящих нарядов, молодая женщина подошла к кассе.

– С вас девять тысяч семьсот, – дежурно произнесла девушка за кассой.

Даша открыла кошелек и похолодела. Выложив все деньги пред встречей со Светкой, она забыла положить их обратно.

– Что-то не так? – переспросила кассирша.

– Нет… Все в порядке, – незадачливая покупательница готова была провалиться сквозь землю, – просто… У меня с собой только валюта. Я быстро разменяю и вернусь.

– Хорошо, – кассирша равнодушно отодвинула покупки в сторону, – я отложу.

Сунув кошелек в сумку, Даша кинулась искать Ольгу и нашла ту, оживленно болтающую с продавщицей в отделе женского белья.

– Послушай, у тебя есть деньги? – сдавленно прошептала Даша, стараясь, чтобы никто больше не услышал.

Ольга посмотрела удивленно.

– Нет. Я взяла всего двадцать тысяч, – и кивнула головой на стоящие рядом с ней пакеты.

– Ты потратила на белье шестьсот долларов?!

– Представь себе, – та жеманно улыбнулась и огладила пышное бедро. – Вкладываю деньги в то, что приносит максимальную прибыль.

– Да, но…

Не желая посвящать окружающих в нюансы личной жизни, Ольга ухватила приятельницу под локоть и отвела в сторону.

– Только не говори мне, что покупаешь новые трусы только тогда, когда протрутся старые, – недовольно произнесла она. – Хочу испытывать по отношению к тебе хоть какие-нибудь иллюзии. Зачем тебе деньги?

– Дома забыла.

– Ну так что? Сходи к автомату и сними с карточки.

Но настроение было испорчено окончательно.

– Нет уж. Там меня ограбят или изнасилуют. Тем более что кредитку я тоже выложила. Вот не надо было тебя слушать, сидела бы спокойно дома… Хотя бы обед приготовила.

Ольга закатила глаза:

– Да какой дурак тебя изнасилует? Фантазерка. Ладно, беги, потроши свою курицу, я вечером позвоню, подумаем, что дальше с тобой делать.

– Спасибо, не надо. Со мной и так уже все сделали.

Стараясь не попасться кассирше на глаза, Даша пробралась к лифту и, с сожалением по так и не приобретенным вещам, нажала кнопку вызова.

3

«Ну и денек сегодня, – тоскливо размышляла она, бредя по улице, – сплошной позор. Да еще погода портится, с Ксюшкой так и не погуляем…»

И правда, легкие утренние облачка сменили довольно мрачного вида тучи, не предвещая ничего хорошего. Но домой ехать не хотелось.

«Пока дождь не начался, пройдусь пешком», – решила она и свернула в узкий, покрытый брусчаткой переулок.

Старую Прагу Даша любила безмерно, ее пленяли, казалось, совсем простые вещи: неспешный трамвайный перезвон, узкие костелы и потемневший от времени каменный парапет Карлова моста… Здесь, словно в театральных декорациях, она переносилась на сотни лет назад и настроение сразу поднималось. Удивительно, но в этих кривых тесных улочках, наполненных туристами и запахом шкворчащих колбасок, время текло совсем по-другому – реальность сменялась ощущением чего-то волшебного, сказочного, а все житейские проблемы уходили на второй план, становясь чем-то совсем незначительным.

Вдыхая запах еды с террас многочисленных ресторанчиков, она вышла к набережной. Солнечный свет, отражаясь от широкой глади Влтавы, образовывал легкую мерцающую дымку в которой таяли и островки посередине реки, и старинные деревянные сваи ледорезов, и снующие под мостом лодки. За лодками неторопливо следовали незнающие чем заняться лебеди. Время от времени, гогоча и недовольно хлопая крыльями, ленивые птицы пытались приподнять порядком откормленную тушку над водой, но, так и не решившись, снова пристраивались в фарватер прогулочных лодок в надежде выклянчить кусочек свежей булочки.

Карлов мост, без малого шесть сотен лет соединяющий Старый город с королевским дворцом, привычно объединял каменных святых, скорбно застывших по обеим его сторонам, и вполне себе живых грешников: бродячих музыкантов, художников, туристов и щипачей-карманников. Жарким летним днем, в шумной толпе здесь можно было встретить человека практически любой национальности: неспешных якающих немцев; темпераментно жестикулирующих итальянцев, вечно приценивающихся русских, ну и, конечно, шумных желтых братьев, обвешанных камерами, фотоаппаратами, с неизменно вежливыми улыбками.

Вечером же, когда жара спадала, а туристы разбредались по многочисленным ресторанчикам пить пиво и поедать свинину с тушеной капустой и кнедликами, именно в этот миг, в этот чарующий миг сгустившихся сумерек, под нежные звуки скрипки, рожденные рукой уличного музыканта, на высоком правом берегу Влтавы вспыхивали прожектора, и с утомленного дневной суетой Карлова моста потрясенным зрителям открывался восхитительный вид королевского дворца, как бы парящего в воздухе над древним городом и его рекой.

Даша невольно сглотнула слюну, сегодня от созерцания готических красот ее беззастенчиво отвлекали дразнящие ароматы уличных кафе. Пересчитав скудную наличность, она с удовлетворением обнаружила, что денег хватит как раз на колбаску, кофе и билет до дома. Раздумывая в какую сторону лучше пойти, она огляделась и вдруг неожиданно поймала на себе пристальный взгляд высокого молодого человека, стоящего в тени у цветочного киоска. Встретившись с Дашей глазами, незнакомец заметно смешался, но тут же улыбнулся и, после небольшого колебания, сделал шаг вперед.

– Простите, вы русская? – с едва уловимым акцентом спросил он.

– Допустим – да.

Молодой человек рассмеялся.

– Все симпатичные девушки за границей в конце концов оказываются русскими.

– Вы так думаете? – с сомнением переспросила самая симпатичная девушка и кивнула в сторону модного магазина, витрины которого украшали фотографии экзотических красоток. – Эти тоже наши?

– Кому что нравится, – широко улыбнулся собеседник. – Длинноногие сисястые блондинки хороши только для американских боевиков. Лично мне больше нравятся такие, как вы.

– В смысле, коротколапые и плоские? – мрачно, вполголоса поинтересовалась Даша.

– Господи, разумеется, я не это имел в виду! – в ужасе вскричал молодой человек. – Как вы могли подумать такое? У вас просто совсем другой тип, очень индивидуальный, этакая зеленоглазая, рыжеволосая… – он замялся.

– Брунгильда?

– Ну, какая Брунгильда, почему Брунгильда? – совсем растерялся незнакомец.

– А кто? – Даша неожиданно решила выместить на случайном прохожем все сегодняшнее раздражение.

Но тот лишь вздохнул и развел руками.

– Сдаюсь. В другой раз я и сам бы с удовольствием поспорил с вами. Люблю ругаться с хорошенькими женщинами. Но сегодня, прошу, пожалейте бедного странника. Я уже час кружу по центру, никак не могу запарковаться, а за спиной пятьсот километров и пустой желудок… Помогите, будьте милосердны.

Даша смутилась. Ей стало ужасно стыдно за то, что она набросилась на незнакомого человека со своими проблемами. Кроме того, этот самый человек был чертовски привлекательным: при своем почти двухметровом росте незнакомец был прекрасно сложен и, в отличие от большинства своих собратьев, по улицам мог ходить как в одежде, так и без оной. Помимо фигуры, безусловного внимания заслуживало и все остальное: чувственный рот, черные, страстные и манящие черт знает в какие дали глаза, ну а темным вьющимся волосам позавидовала бы любая красотка, стричь такие волосы было бы преступлением. Впрочем, молодой человек об этом догадывался и стричься не собирался – роскошные локоны были заботливо заколоты замысловатой серебряной заколкой.

«Вот оно, гадское Ольгино влияние», – подумала Даша, невольно отводя взгляд в сторону.

– Извините. Сегодня у меня был тяжелый день.

– Я понял, – он улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами, – это означает, что вы мне поможете?

– Почему бы и нет, – улыбка вышла вежливой, но вымученной.

– Тогда еще одна просьба. Я безумно устал от дороги, и, если это не слишком нахально, могу попросить вас сесть за руль? Не хочу больше плутать в этих чертовых улицах! В ответ обещаю угостить вас самым вкусным обедом, даже если придется делать его самому.

Смущенная дама снова улыбнулась. Но на этот раз искренне:

– Ну что вы… Кроме того, я никогда в жизни не водила мотоциклы – угроблю и его, и вас, и себя…

– Мотоцикл? – незнакомец удивленно огляделся. – Какой мотоцикл?

– Ну… – начала было Даша и выразительно посмотрела на его кожаную куртку, узкие джинсы и техасские башмаки с крошечными серебряными шпорами, – а разве нет?

– Просто вы находитесь во власти стереотипов, – молодой человек снова засверкал зубами, – раз в кожаной куртке, да еще с хвостом, значит, где-то рядом «Харлей». Нет, нет, я обыкновенный, скромный человек, и езжу на вполне традиционной, если не сказать консервативной технике. Вон стоит, проклятый, – он указал в сторону темно-зеленого «Мерседеса»-кабриолета с венскими номерами.

Молодая женщина с подозрением посмотрела на машину, потом перевела взгляд на нового знакомого, не шутит ли? В душе зашевелилось нехорошее предчувствие. Принимая во внимание бурное начало дня, не станет ли этот красавчик продолжением неприятностей? А вдруг он просто решил угнать чужую машину? Она сейчас сядет за руль, отвезет «Мерседес» на стоянку, и, если все будет в порядке, он купит ей бутерброд с сыром и пошлет воздушный поцелуй. А если операция сорвется, то разъяренный хозяин отлупит ее огнетушителем, а в полицейской камере повесят табличку с ее именем.

Не зная, что предпринять, Даша растерянно молчала.

– А ты чего тут крутишься? – неожиданно раздался за спиной знакомый голос.

Никогда еще появление шумной подруги не доставляло такой радости.

– Привет! Как хорошо, что ты здесь!

– Для кого хорошо? – жеманно протянула Ольга, окидывая кудрявого брюнета профессиональным взглядом. – Не знала, что у тебя могут быть такие знакомые.

– А мы и не знакомы. Просто случайно встретились, разговорились.

– Случайно? С тобой? – в голосе прозвучало неподдельное удивление.

– А почему бы и нет? – разозлилась Даша. – Я что, лошадь Пржевальского? – и покосилась в сторону молодого человека, словно ища поддержки.

Однако взгляд незнакомца вдруг оказался прикованным к Ольгиной груди, он даже в лице изменился.

– Что-то не так? – низким вибрирующим голосом произнесла подлая подруга и плавно провела указательным пальцем от шеи вниз, к вырезу глубокого декольте.

Однако незнакомец отреагировал на призывный жест весьма странным образом: максимально наклонившись, он буквально носом уткнулся в пышный бюст.

– Не может быть, – бормотал он. – Это просто невероятно…

– Почему же не может? – Ольга поначалу даже растерялась, но тут же гордо выпрямилась. – Полагаешь, что такая грудь может быть только искусственной?

– Что? – брюнет взглянул так, как будто впервые увидел хозяйку груди. – Что вы сказали? – На узком лице застыло странное выражение.

Ольга окончательно смешалась. Даша тем более не знала, как вести себя в подобных случаях. Наконец загадочный молодой человек с видимым сожалением оторвался от созерцания декольте.

– Даже не представляете, как был счастлив с вами познакомиться! Обязательно позвоню, буду рад увидеть вас вновь. А сейчас, если не возражаете, мы удалимся и завершим кое-какие дела, – с этими словами он подхватил Дашу под руку и буквально поволок ее к машине.

«Нет, он не угонщик, – промелькнула в рыжей голове судорожная мысль, – а сексуальный маньяк. Или того хуже – убийца!» – воображение тут же услужливо нарисовало картину, как ее будут насиловать в открытой машине, посередине улицы, при большом стечении любопытствующих…

Картина вышла красочная, но, к сожалению, неправдоподобная. А представить такого красавчика в роли убийцы не получалось совсем.

«Да и фиг с ним. Чему быть – того не миновать», – подумала она и села за руль.

Ольга по-прежнему сталактитом (или сталагмитом) безмолвно высилась на мостовой.

4

Захлопнув дверцу, молодой человек откинул сиденье и с удовольствием вытянул ноги.

– Знаете, у вас был такой задумчивый вид… Мне показалось, что вы размышляете, сесть ли в машину или запрыгнуть через дверцу, – он разглядывал спутницу с откровенным любопытством.

Даша представила, как она разбегается, прыгает в салон автомобиля и падает брюхом на сиденье, диким воплем вспугивая голубей в окрестностях двух километров.

– Как вам такое только в голову пришло, – фыркнула она, осторожно выводя «Мерседес» на главную улицу.

– Кстати, мы так и не познакомились. Меня Илья зовут, а вас?

– Даша. А Илья – это настоящее имя?

– Конечно. Почему вы спрашиваете?

Она пожала плечами.

– У вас внешность… как бы это сказать – не славянская. И вдруг такое имя. Странно.

– Почему странно, я еврей, а у нас это имя достаточно распространено. К тому же мои родители музыканты, и Чайковский для них Бог.

– Но, позвольте, – изумилась Даша, – Чайковского ведь Петром звали!

– Так они не обо мне думали. Давно замечено, что люди с отчеством Ильич добиваются очень многого. Так что они проявили заботу о внуках.

– Ну и как внуки, оправдали доверие?

– Дашенька, – неславянский Илья осторожно убрал прядь с ее лица, – как вы думаете, если бы у меня дома сидели семеро по лавкам, смог бы я на улице приставать к хорошеньким женщинам?

От прикосновения тонкой смуглой руки Дашу бросило в жар. «Вот они, последствия нерегулярной половой жизни и Ольгиных дурацких советов. Не хватало еще, чтобы у меня ноги подкашивались при виде первого встречного смазливого мужика», – внутри разливалось раздражение. Только непонятно на кого: мужа, подругу или на себя. Илья заметил ее смущение, и легкая усмешка тронула капризные губы.

– Здесь можно запарковать, – сдержано произнесла Даша, выключая двигатель, – рада, что смогла вам помочь. Желаю приятно провести время, – она уже собралась уходить, но новый знакомый схватил за руку.

– Подождите, что случилось, я обидел вас? А как же обещание пообедать вместе? Пожалейте бедного странника, развлеките беседой на родном языке. Честно говоря, не помню, когда это было в последний раз!

– Я не говорю на иврите, – Даша недоуменно свела брови, – с чего вы взяли?

Илья сдержано вздохнул:

– Я имел в виду русский язык.

– Но вы же еврей, – ей стало неловко.

– Я русский еврей.

– А живете в Австрии?

– Должен же я где-то жить, – он развел руками.

– Значит, теперь вы австрийский еврей, – не самом деле, стоило немедленно умолкнуть, чем дальше развивалась эта тема, тем глупее она выглядела.

Но благородный Илья спас ситуацию.

– Хорошо, – он добродушно рассмеялся, – пусть будет по-вашему: австрийский, бывший русский. Идем обедать?

5

В полутемном зале ресторана, куда свет проникал через маленькие витражные окна, стояла освежающая прохлада. Соблазнительный запах еды постепенно возвращал душевное равновесие.

«Хорошенький шницель, – думала она, – в принципе, намного лучше, чем даже очень хорошенький мужчина. Удовольствия больше, а забот меньше».

– Итак, что будем есть? – новый знакомый плотоядно потер руки.

– Мне все равно, лишь бы это было мясное, горячее и в сухарях.

Илья оторвал глаза от меню и чарующе улыбнулся:

– Вы не перестаете меня удивлять. В наш век, когда женщины окончательно перешли на искусственное питание, вы требуете жареное мясо? Это, прям, героический поступок.

– Наверное, вы плохо знаете современных женщин, – автоматически ответила Даша, пролистывая меню.

На самом деле ей было стыдно признаться, что она не знает их совсем. Кроме циничной Ольги и еще пары домохозяек, других подруг у нее не было. Ольга жрала и пила все подряд, однако активная личная жизнь не давала ей расползтись во все стороны, что ели остальные, было неизвестно, да и неинтересно.

Илья скинул куртку на свободный стул.

– Честно говоря, по этой причине я вообще перестал приглашать девушек в рестораны. Чувствуешь себя последним негодяем, когда у тебя в тарелке смачный кусок мяса, а барышня напротив жует какой-нибудь салатный лист.

– И куда же вы их теперь водите? В оперу, в порядке экономии? – Молодую женщину неприятно задело упоминание о других девушках.

Необычный собеседник поднял жгучие черные глаза и усмехнулся:

– Даша, билет в оперу стоит существенно дороже обеда, особенно если последний состоит из одной капусты. Так что вы будете пить?

– Водку, – сердито буркнула она, но тут же поправила: – Шучу. Каберне совиньон.

– Скверный выбор вин, – задумчиво произнес Илья, продолжая рассматривать меню, – ладно, пусть будет каберне.

«Гадина. Эстет проклятый», – думала Даша, с прискорбием отмечая, что молодой человек ей нравится все больше и больше.

Официант принес вино и, черкнув таинственный знак на картонном кружке, бесшумно удалился.

– Итак, – новый знакомый поднял бокал за тонкую витую ножку, – за успешную парковку и хорошее настроение у прекрасных дам!

Прекрасная дама вяло улыбнулась. Вино и вправду было скверным. Кроме того, чувство слабого беспокойства не оставляло ее, и новое знакомство по-прежнему создавало ощущение подвоха.

«Я перестала верить в искренность людей, – грустно размышляла молодая женщина, наблюдая за ловкими движениями вновь появившегося официанта. – Ну почему обязательно должна случиться неприятность? Неужели нельзя просто посидеть с красивым мужчиной в ресторане, чтобы потом не оказаться в тюрьме или больнице? Чушь. Сиди, пей и получай удовольствие».

– О чем вы все время думаете? – спросил Илья, отставляя бокал.

– Да так… ни о чем. День сегодня странный.

– В каком смысле странный?

– Слишком много событий. Тяжело с непривычки. Можешь обращаться на ты, если хочешь.

– Хочу, – он слегка наклонился в ее сторону, – ну тогда расскажи мне, что с тобой сегодня произошло. Я буду сидеть, смотреть в твои зеленые глаза и слушать.

Даша провела ладонью по лицу. От вина и его взгляда начала кружиться голова.

– Во-первых, у меня глаза не зеленые. А во-вторых, лучше сначала ты расскажи о себе. Ты же первый подошел.

Илья откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. Огромные черные зрачки странно мерцали в слабом свете свечи.

– Да мне и поведать-то особо не о чем. – Он задумчиво теребил салфетку. – Жизнь в Советском Союзе помню как в тумане – маленький был. Потом переехали в Вену. Учился. Родители хотели, чтобы я, как и они, стал музыкантом, но… – он рассмеялся, – у меня в ушах тамтамы – полное отсутствие музыкального слуха. Все детство надо мной охали: как же так, родители гении, а на мальчике природа отдыхает… В результате до сих пор вздрагиваю при виде скрипки.

– И чем же ты занимаешься?

– Устав от охов и вздохов, я подумал и стал ювелиром.

– Кем? – переход показался неожиданным.

– Ювелиром. Отличная еврейская профессия. Можно сказать, что от родных корней не оторвался.

– И что же ты делаешь? Сидишь в будке с лупой в глазу? – недоверчиво поинтересовалась Даша. Ей по-прежнему все казалось каким-то нереальным, неправдоподобным.

– Ну зачем же, – Илья усмехнулся, – у меня салон. В двух шагах от Санстефанплатц. Дизайн украшений разрабатываю сам, даже получил несколько наград.

– Понятно… – в душе поселилось уныние. Где-то совсем рядом била ключом настоящая жизнь. Одни создавали элегантные украшения и продавали их в собственных салонах, а в обеденный перерыв ездили в Прагу пропустить стаканчик вина, другие что-то расследовали по дороге из Линца в Париж… Даже паразитская Лунина мотается по всему белому свету, как подорванная. А она? Даром что живет в Праге. С тем, что видит каждый день, могла бы жить где угодно: стирка, готовка, уборка… А ведь ей уже тридцать.

– Дашенька, – приятный баритон нового знакомого прервал поток мрачных мыслей, – еще чуть-чуть, и я сделаю себе харакири. Ощущение, что тебе со мной все хуже и хуже.

В ореховых глазах блеснули слезы:

– Это мне с собой все хуже и хуже…

Илья осторожно взял ее за руку.

– Расскажи, что случилось.

– О чем рассказывать? – Даша с силой закусила губу, чтобы не расплакаться. – О том, что я целыми днями кружу по дому? Муж все время на работе, а когда возвращается либо ест, либо спит. Ребенок полдня в саду, полдня на моей шее. Уже пять лет я не работаю, друзей нет, при этом времени на развлечения тоже. О чем рассказывать? О недостиранном белье? Или о том, как в университете я мечтала стать великим искусствоведом, а стала паршивой домработницей?

Упиваясь своим горем, она тем не менее отметила, что упоминание о семье не вызвало отрицательной реакции, неотразимый владелец ювелирного салона лишь слегка поморщился, сделав очередной глоток.

– Насколько понимаю, сейчас это самая большая проблема женщин перелома тысячелетий: хочется и карьеру сделать, и в девках сидеть неохота. Поэтому сначала в институт, потом в декрет. Идея хорошая, но в раскоряку жить крайне неудобно. Или – или.

Даша с тоской рассматривала витраж за его плечом. Цветное стекло живописно изображало жуткую сцену последних минут великомученика: несчастного то ли душили, то ли топили, в общем, безвинно убивали.

«Вот помер человек, так хоть память осталась. А я? Сгину, никто и не заметит».

Ей захотелось к кому-нибудь прижаться. Хоть к дубовому столу.

– Если ребенок в саду, – продолжал Илья, цепляя вилкой ветчинный завиток, – иди работать.

– Здесь? – она горько рассмеялась. – Кем? Специализация у меня по русскому искусству. Надо заново идти учиться. В Союзе без диплома никуда не брали, а здесь и вовсе никто разговаривать не станет.

Илья махнул рукой официанту, показывая на пустой бокал.

– Хочешь, я в Праге открою салон? Все равно собирался расширять дело. Будешь у меня работать.

Даша поперхнулась.

– Прости?

– Открою салон, будешь у меня работать, – и взял ее руку и нежно прижал к губам.

«Хотела же посмотреть гороскоп, так нет, поленилась, – думала молодая женщина, выдирая руку, – голову даю на отсечение, на сегодня у меня смерть от кондрашки».

Его поцелуй, как ни странно, отрезвил, вернув способность рассуждать здраво. Красавец-ювелир, или кто он там на самом деле, не мог влюбиться в нее ни с первого взгляда, ни со второго. Лет пять назад, может быть, но сегодня… Если только в фотографию на паспорте.

«А может, он и вправду маньяк?» – перед глазами возник эпизод с Ольгиной грудью.

– И кем же я там буду? – с усмешкой поинтересовалась она, – швейцаром? Или мне уготована блестящая карьера продавщицы? А что, вполне маркетинговый ход: в нагрузку к элегантным подвескам познавательная история в духе National Geographic о первых серьгах, выкопанных каким-нибудь сэром Вулли в Уре. Как думаешь, повысит это торговый оборот? Или, например, могу напильником бриллианты обтачивать, тоже работа…

В глазах собеседника неожиданно блеснул злой огонек.

– А кем ты хочешь быть? Биллом Гейтсом с лицом Линды Евангелисты?

– Нет, Линдой Евангелистой с лицом Билла Гейтса, – встав, она взяла в руки сумочку, намереваясь гордо швырнуть деньги на стол и удалиться. Не хватало еще, чтобы каждый сопляк (а он, очевидно, был младше) вел себя как отец-кормилец.

Но, раскрыв кошелек, молодая женщина с ужасом сообразила, что вот этого как раз и не нужно было делать: мелочи набиралось приблизительно доллара на два. Высыпать их на стол и уйти – оставить по себе память городской сумасшедшей. Со стороны сцена, наверное, впечатляла – оскорбленное достоинство стоит по середине ресторана и с разинутым ртом смотрит в пустой кошелек.

Илья с удивлением взирал снизу вверх.

Не вовремя подошедший официант также замер в ожидании.

– Мелочь ищу, в туалет сходить, – брякнула Даша первое, что пришло в голову.

Мужчины переглянулись.

– У нас бесплатно, – вымолвил официант, явно размышляя над тем, чем вызван подобный вопрос – дурным воспитанием или приступом воинствующего феминизма.

– Ты вернешься? – на всякий случай крикнул вдогонку Илья.

– Конечно, – как можно язвительнее ответила она, – нам ведь нужно еще обсудить условия контракта…

6

Прикрыв дверь дамской комнаты, Даша подошла к зеркалу. Помада расплылась, щеки горели, взгляд затуманился, и тем не менее она заметно похорошела – лицо явно приняло давно утраченное боевое выражение. Она стерла бумажной салфеткой остатки помады и накрасила губы заново.

Восьми часов постоянного стресса, пары комплиментов и одного поцелуя хватило, чтобы после долгого перерыва к ней вновь вернулась уверенность в себе и способность думать о чем-либо, кроме семьи. Этот красавчик прицепился неспроста. Но, с другой стороны, если его так заинтересовали Ольгины прелести, какого черта он позвал именно ее? Или все-таки сегодня со звездами проблемы? С утра Светка, днем этот…

И тут ее поразило внезапное озарение: а что, если ювелиру с невнятной национальностью и венскими номерами нужна была Лунина? Что, если красотка Сью обчистила его салон и подалась в бега?

Внутри появилась нервная дрожь. С одной стороны, так ему и надо, не будет рот разевать на длинноногих барышень, привык, что все млеют от его красоты, вот и расслабился, но что делать ей? Ведь эта гадина звонила утром и установить это будет совсем несложно. Хотя, о чем это она? Уже установили.

Даша закинула голову и застонала. Все становилось на свои места: Светка ограбила кудрявого ювелира, тот сразу же передал ее фотографии в полицию, те в свою очередь в средства массовой информации… А может, ювелир и сам заплатил паре местных изданий. Сол, находясь в Линце, пролистывал за завтраком утреннюю газету, увидел Светкину фотографию и вспомнил, что где-то встречал эту рожу и решил выяснить, где именно. А пятьдесят обещанных процентов со сделки – это половина награды за поимку вора. Все и все.

Однако вместо того, чтобы испытать чувство облегчения молодую женщину неожиданно охватила ярость.

«Скотина, жлоб проклятый, значит, где-то он предлагает царское вознаграждение, а из меня хочет вытянуть нужную информацию за тарелку супа. Да пусть хоть удавится, ничего не скажу!»

Решительно тряхнув рыжей шевелюрой, она покинула дамскую комнату, хлопнув дверью так, что немногочисленные посетители ресторана перестали есть и удивленно оглянулись по сторонам: не рухнули ли стены?

– Я обдумала твое предложение, – не присаживаясь, сухо произнесла Даша, – оно решительно мне не подходит.

Илья явно не ожидал столь резкой перемены настроения:

– Почему так категорично?

– У меня принцип – не работать в подчинении у человека, с которым хочется переспать. Так что ничего не выйдет, прощай.

Давно замечено, что красивых людей особенно портит глупое выражение лица. Ювелир сразу стал похож на рыбу, которую вынули из воды и дали по жабрам.

– Подожди, – в отчаянии выкрикнул он, – подожди, не уходи! Нам обязательно нужно встретиться еще раз.

– Зачем? – холодно поинтересовалась молодая женщина, – я замужем, а мужья, к сожалению, не оценивают подобной дружбы.

– Но ты же пошла со мной в ресторан, – злой огонек снова заплясал в черных глазах.

– Ну и что? Тогда я хотела есть и не хотела заняться сексом с тобой. Теперь всё наоборот.

Она ничем не рисковала, каждая женщина знает, что лучший способ отбить у мужчины охоту к легкому флирту – осмотреть с ног до головы, как кусок отбивной и в откровенной форме предложить заняться сексом. Восемьдесят процентов отваливают сразу. Остальные двадцать составляют извращенцы, глухие, тупые и безнадежно влюбленные. Ни к одной из этих категорий красавец ювелир точно не относился, поэтому он лишь стиснул зубы и махнул рукой, подзывая официанта.

Глава 3

1

Кобург, небольшой прелестный городок, расположенный почти в самом центре Германии наслаждался неспешной провинциальной жизнью. Густые кроны деревьев, сплетались широкими, разлапистыми ветвями, превращали улицы в тенистые аллеи, в глубине прятались по-немецки добротные особняки. В одном из таких особняков, после своего переезда в Германию и поселилось семейство Либерманов.

Как и подобало приличному немецкому городку, Кобург был насквозь пронизан несокрушимым спокойствием, что вызывало в Левиной душе, привыкшей к разгульному шуму московских улиц, глухую неприязнь как к ни в чем не повинному Кобургу в отдельности, так и ко всей Германии в целом. Язык давался ему с трудом, а громкая немецкая речь, даже через пять лет проживания, заставляла вздрагивать, будоража генную память.

Во время Отечественной их семья сильно пострадала, но, тем не менее, когда пришло время выбирать новую родину, Либерманы дружно указали в сторону Германии. Во-первых, как настоящие евреи, они и в мыслях не могли допустить переезда в Израиль, ну а во-вторых, опять-таки, как истинные дети своего народа, справедливо рассудили: кто нам жизнь загубил, пусть теперь сам и мучится.

Поначалу Лева надеялся, что со временем сможет смириться и с немцами, и с их образом жизни, но годы шли, а он по-прежнему не мог найти себе места в этой чужой, неприветливой для него стране. Советские историки в германии были не нужны, другой специальности у него не было, а ни к чему другому его организм приспособлен не был.

В конце концов он принял разумное решение: не забивать себе голову всякими глупостями, а вести светский образ жизни, то есть чтение, спорт, театры. Единственное, что беспрестанно отравляло и без того гнусное существование сибарита в изгнании, так это настойчивое любопытство трудящихся немцев, чем же он все-таки там занимается и как зарабатывает на хлеб насущный?

Поначалу на вопрос о работе бывший советский гражданин весело отшучивался, мол, все деньги уже заработал и теперь на заслуженном отдыхе. Получив такой ответ, многие принимали его за издевательство, другие за слабоумие, а третьи, поминая недобрым словом всех евреев вместе взятых, прикидывали сколько же это денег нужно иметь, чтобы так жить.

В конце концов, устав от сплетен и пересудов, Лева заявил, что он вот уже несколько лет работает над созданием наиподробнейшей монографии об истории Древнего Египта. Тому, слава богу, насчитывалось тридцать веков и посему ближайшие сто лет можно было спокойно писать одно только вступление.

2

На самом же деле деньги, которые позволяли ему вести образ вольного художника, имели более прозаическое происхождение и название, а именно «невозвращенный кредит».

История Левиной деловой карьеры была забавна и, вместе с тем, похожа на сотни других подобных историй рубежа 80-90-х годов.

А началось все с круиза…

Мало кто уже помнит детскую радость советских людей неожиданно открывшейся возможности выехать за границы горячо любимой родины без тещиных и профсоюзных рекомендаций, без унижений и без проницательного майора Пронина в ОВИРе.

Газетное объявление – приглашение в поездку по загадочным дальним странам настолько поразило воображение вчерашней школьницы Светы Луниной, что ни о чем другом она уже думать не могла, и через неделю Лева метался по Москве в поисках двух тысяч долларов, дабы спасти любимую от неминуемой смерти.

– Чахотка, – сквозь слезы шептала Светка, – лечится исключительно морским воздухом. Причем не черноморским, а непременно средиземным.

– Но в чем же разница, Светочка? – робко вопрошал несчастный ухажер.

– Спроси у Чехова, – сухо обрезала умирающая, прикладывая окровавленный платочек к губам.

Не стоит и говорить, что старшие Либерманы категорически отказались от участия в благотворительной акции и с ходу объявили, что такую заразу и бубонная чума с ног не свалит, не то что вполне целебный московский воздух. И только добрая тетушка Сима, соблазнившись обещанным высоким процентом, вынула из заветной шкатулки 20 сотенных бумажек и, протягивая деньги непутевому племяннику, произнесла жалобным голосом:

– Смотри, Левушка, не обмани старую тетю Симу, на похороны себе отложила.

Племянник с удивлением оглядел тетушку, которой, принимая во внимание ее возраст и состояние здоровья, до смерти оставалось добрых лет сорок, от комментариев все же воздержался, поспешив лишь горячо заверить в честности своих намерений.

Две недели круиза, как и полагалось, принесли Светке новых любовников, подарки и веселье до утра. Лева же, жестоко страдая от морской болезни, лежал в полном одиночестве в душной каюте, без еды и секса. Единственным развлечением в промежутках между мучительными приступами рвоты у покинутого влюбленного была возможность горестных размышлений о том, как вернуть деньги.

Наконец, вступив на твердый берег и вдохнув полной грудью столичный воздух, Либерман принял единственное возможное решение: заняться бизнесом, даже не подозревая, сколь тернистым окажется сей путь.

3

В их группе предпринимательской деятельностью занимался один-единственный человек – Вася Карпухин из Читы. Поделившись с ним своими проблемами, Лева моментально оказался втянутым в аферу с дубленками.

– Ты не представляешь, какие у нас шьют дубленки! – восторженно размахивал руками розовощекий крепыш. – Класс! Фирма! От югославских в жизни не отличишь. Нужна всего лишь штука баксов: на билет и задаток. Остальное выплатим, когда продадим. Чистого навару десять тысяч долларов!

Либерман не знал, как выглядят югославские дубленки, но сердце подсказывало, что вполне презентабельно, и воодушевленный неожиданно быстрым решением всех проблем, на коленях вымолил у тети Симы еще тысячу долларов и сел дожидаться приезда спасительной партии дефицита.

Вася вернулся, как и обещал, через неделю и, немного смущаясь, выложил на колченогую общежитскую кровать двадцать новеньких, хрустящих, стоящих и жутко смердящих дубленок.

Даже такой неискушенный в торговле человек, как Лева, понял, что это конец. Можно было смириться с пронзительным ядовитым запахом, который они источали: продавать товар можно было на морозе. Закрыть глаза на цвет и фасон: вкус – дело глубоко личное. Неспособность дубленки сгибаться в любом направлении хоть и создавала неудобства при каждом движении, но также не была смертельной – не аэробикой же в ней заниматься. Но что абсолютно представить было невозможно, так это того сумасшедшего, который согласится купить зимнюю вещь с рукавами чуть ниже локтя.

Преодолев отвращение, Лева дотронулся до мехового чудища, понюхал, робко потянул за рукава – не растягиваются ли? Но нет, рукава оставались все той же шокирующей длины.

– Что это? – осипшим от горя голосом спросил он товарища.

– Дубленки, – неуверенно ответил тот.

– Вижу, – взорвался несостоявшийся бизнесмен. – Позволь спросить, для кого? Для члена общества давших руки на отсечение?! Ты куда смотрел, когда их брал? Себе в жопу? Что прикажешь теперь с ними делать?

– Придумаем что-нибудь, – робко пискнул Вася, – в Москве чего хочешь продать можно, подумаешь, двадцать дубленок. Да у нас их с руками оторвут, – неосторожно обмолвился он и тут же прикусил язык.

– Я тебе, козлу, самому руки оторву! Короче, ищи покупателя где хочешь, но через неделю деньги должны лежать на столе.

На этом деловые переговоры были окончены, и каждый пошел со своим горем дальше. Пню ясно, что ни через неделю, ни через две Лева денег не увидел.

Судьба дубленок сложилась следующим образом: одну забрал себе Вася, в «отопительных» и рекламных целях, вторую – его приятель, лишенный стипендии и родительской поддержки. Оставшиеся восемнадцать штук унесли две мрачные личности, у которых Карпухин имел неосторожность занять полторы тысячи долларов. Кредиторы морщась, затолкали негнущийся мех в багажник, нецензурно выругались и, пообещав в следующий раз набить морду, уехали.

Вася не стал дожидаться ни их, ни Левиного визита, собрал пожитки и навсегда исчез из студенческого общежития.

Получив столь предательский удар в спину и окончательно потеряв веру в человечество, Либерман пустился во все тяжкие. Он торговал сибирским кедром, сингапурскими компьютерами и неведомой красной ртутью. На сделку века – продажу двух подводных лодок – приехало восемь человек посредников: разного пола, возраста и национальности, все в деловых костюмах того времени от фирмы «Адидас».

Через полчаса оживленных переговоров выяснилось, что покупателя среди них нет и, вероятно, никогда не было, первый хотел купить для восьмого, таким образом, замкнув круг. Выругавшись, и на всякий случай обменявшись телефонами, горе-бизнесмены разъехались для поиска новых сделок. Так зарождалась в России эра капитализма.

Тем не менее, вопреки всем экономическим законам и здравому смыслу, что-то продавать удавалось, а полученных денег с лихвой хватало на рестораны, такси и Светкины лекарства. Сгубило Либермана то же, что и всех остальных – глупость и жадность.

Как-то под вечер ему позвонил солидный мужчина, представился директором подмосковного пансионата и предложил купить последний по бросовой цене. Цена действительно была выгодной, но все же внушительной.

Лева обсудил полученное предложение с двумя приятелями, после чего было принято единственное и неправильное решение: брать кредит в банке. Сказано – сделано.

В результате сделки концессионеры приобрели пачку отксерокопированной бумаги с не поддающимся осмыслению юридическим текстом и размытыми печатями, а также сомнительное право на 99-летнюю аренду ветхого здания с пьющим персоналом и лечащимися пенсионерами.

Буквально через несколько дней стало очевидно, что никто, включая как здание, так и предпринимателей, столько не протянет. С персоналом проблем не возникло – каждого из них можно было уволить минимум по трем статьям. На пути капитализма, как всегда, грудью стали большевики. Пронюхав о сделке, старички мгновенно организовали первичную ячейку – опыта им было не занимать, и завалили все вышестоящие инстанции письмами и жалобами.

Бизнесмены приняли ответные шаги – пенсионеров пытались травить, заливать, был устроен даже небольшой пожар, в результате чего ушли все тараканы и крысы, но старые большевики, пережившие войну и советскую власть, остались на месте. Использовать объект в коммерческих целях, таким образом, не представлялось возможным, других дураков на субаренду не нашлось, бывший директор исчез в неизвестном направлении.

И тут разразилась настоящая катастрофа: пришло время возвращать кредит. Левины подельники лишь беспомощно развели руками. В самом начале сделки, они высчитали свою прибыль, деньги обналичили и давным-давно их потратили. Либерман хоть и поступил умнее – передал свою долю родителям, но оказался в том же положении, что и остальные, то есть с фигой в кармане.

В ответ на несуразную просьбу сына вернуть деньги мудрый еврейский папа лишь глянул строго из-под очков и произнес, не повышая голоса: «Из нашего сейфа, сынок, как с Дона – выдачи нет», – после чего вновь углубился в Монтеня, показывая, что разговор окончен.

Документы к переезду были уже готовы, посему, не дожидаясь стука в дверь, Либерман-младший взял ноги в руки и отчалил в Германию.

По факту невозвращения кредита возбудили уголовное дело. Кроме того, банк, не рассчитывая на успех официальных органов, предпринял собственное расследование, и двое Левиных партнеров, не успевших предусмотрительно покинуть родину, лишились всего имущества и трех зубов (в общей сложности).

Казалось, для бизнесмена-любителя все кончилось благополучно, но частенько, по ночам, лежа без сна и покрываясь холодным потом от каждого шороха, Либерман подолгу проклинал и Россию, его отторгшую, и Германию, их приютившую, а заодно и банк, так легкомысленно выдавший кредит. Жить не хотелось вовсе.

Вот и сегодня с самого утра Лева испытывал непонятную тревогу. Несколько раз звонил телефон, но трубка молчала. Может, соединение было плохое, а может…

После третьего звонка Либерман почувствовал легкую дрожь в ногах. Ехать в таком состоянии в клуб вряд ли было разумным.

«Пойду немного прогуляюсь, – решил Лева, – а то совсем с ума сойду».

Людей на улице почти не было, до обеда оставался еще час, и только неспешные домохозяйки в прохладе тенистой аллеи с возмущением обсуждали повышение цены мяса на два пфеннига.

Либерман зябко передернул плечами и направился к недалекой придорожной гостинице, куда частенько захаживал пропустить кружку-другую пива и поболтать с темпераментным хозяином-испанцем, которого угораздило жениться на немке.

Он уже отошел на значительное расстояние от дома, когда каким-то шестым вдруг почувствовал, что за ним следят. Резко обернувшись, Лева почти налетел на человека, идущего следом.

«Все-таки они меня достали», – со странным спокойствием подумал он и сухо спросил:

– Чем обязан такому вниманию?

– Лев, это ты? – в свою очередь удивился незнакомец, чуть отступая назад, – а я иду и думаю, ну надо же как похож! Честно говоря, хотел пройти мимо, просто не мог поверить, что в такой глуши встречу знакомого.

Лева внимательно оглядел мужчину, одет по-европейски – дорого и неброско, светлые усы и очки в тонкой оправе делали его похожим на типичного немца. Выглядит приблизительно ровесником, но где они могли встречаться?

Незнакомец рассмеялся:

– Не помнишь! Конечно, сколько лет прошло. А я до сих пор не могу забыть ту тусовку после зимней сессии, когда ты на радостях учил всю группу пить водку, как настоящие мексиканцы. Мои соседи до сих пор со мной за это не разговаривают.

У Левы камень с души свалился – сокурсник! Все, что было связано с университетом, вызывало у него самые теплые чувства.

– Вы куда-то исчезли, курить было нечего, – продолжал мужчина, – и мы с Лукичом пошли собирать деньги на сигареты. Я играл на скрипке, кстати, ты не помнишь откуда она взялась? А Лукич, набрав в рот портвейна, звонил в дверь и когда выходил человек – прыскал винищем ему в лицо. На третьей квартире нас взяли. Потом чуть не отчислили, помнишь?

Лева смущенно хихикнул, Лукича, известного алкоголика-отличника, он помнил прекрасно, так же, как и последствия той катастрофической вечеринки: залили вечный огонь в университетском городке, сына замминистра, упившегося первым, отправили самолетом в Махачкалу, из общежития выкинули несколько столов и кроватей, а перед окном ректора вместо снежной бабы поставили огромный ледяной фаллос.

Отчислить хотели человек двадцать, но влиятельные родители бросили все силы, и дело замяли. А начиналась вечеринка действительно с невинного Левиного предложения.

– Да, ладно, ладно, чего в молодости не бывает… Ты сам-то здесь какими судьбами?

– Жена уговаривает переехать… Она немка, помнишь Жанку с филфака?

– Конечно, помню, симпатичная такая, только маленькая.

Мужчина хмыкнул:

– Зато все рядом. Вот приехали в гости к родственникам, присматриваемся. Может, посоветуешь чего?

– О чем базар, – Лева впервые за эти годы почувствовал себя кому-то нужным, – давай зайдем пивка выпьем, не на дороге же разговаривать?

Сокурсник посмотрел на часы и почесал затылок.

– Ладно, давай, минут сорок у меня есть. Заодно расскажешь, как тут живут. Может, и переезжать не стоит?

– Зависит от того, как ты к немцам относишься, меня лично от них тошнит…

4

Почти в обнимку мужчины вошли в гостиницу, похожую на сотни других маленьких гостиниц-пансионов, разбросанных по всей Германии, с традиционной мебелью из массивного дерева, накрахмаленными салфетками, цветами в горшках и особым, устойчивым запахом сытной немецкой еды, пива и сигаретного дыма.

– Кормят здесь отлично, – шумно усаживаясь за длинный деревянный стол, сказал Лева. – Кстати, помнишь шашлычную на Ленинском? Душевные шашлыки там делали. Или мы моложе были?

Отхлебнув пива, бывшие сокурсники пустились в воспоминания и через десять минут пришли к единодушному выводу: в России водка и женщины намного лучше, но это не причина, чтобы там оставаться.

– Как у тебя, кстати, с этим делом? – спросил собеседник, сдувая пиво с усов.

– В каком смысле? – удивился Либерман.

– Ну, в смысле баб. Ты же не женат, отдохнуть тут есть с кем?

– Да без проблем! Немки, они будь здоров по этому делу, и без всяких там давай жениться, давай сходиться…

– Помню, помню, – засмеялся бывший сокурсник, – как ее звали-то?.. Вот черт, забыл, ну, девка у тебя была, красивая такая, с биофака.

– Светлана? – нахмурился Лева.

– Не помню, может быть… Ноги у нее были потрясающие, а как звали, не помню. Она тебя все женить на себе пыталась.

– Как видишь, жив-здоров.

– Кстати! – бывший сокурсник оживился. – Ты слышал, что с ее матерью произошло?

– Нет, – Лева отхлебнул пива.

– Выбросилась из окна.

– Елена Сергеевна?!

– Наверное. Мне приятель рассказал, он с ними в одном доме живет. Три дня назад улетал из Москвы, случайно встретились, разговорились. Он меня спрашивает: «Помнишь девчонку Левы Либермана? Так вот ее мать из окна выбросилась».

– Почему? Что случилось? А где Светка? – Лева в сильном волнении оттолкнул кружку, известие его потрясло.

– Не знаю, – покачал головой бывший сокурсник, – я ведь с ней никогда не общался.

Либерман оттянул воротник футболки, словно ему не хватало воздуха, бледное одутловатое лицо стало еще бледнее.

– Как же она теперь одна будет?

– Да ладно! – засмеялся тот. – Ей не пять лет, взрослая девка, справится. И потом, она ж не круглая сирота…

– В том-то и дело… они жили с матерью вдвоем. Подожди, – Лева прикрыл глаза, – однажды она сказала, что у нее за границей родственники. В Швейцарии, по-моему. Но я ей тогда не поверил, знаешь, Светка врала как дышала, легко и непринужденно. А вдруг это правда? Слушай, – он воодушевился собственной идеей, – может, ей позвонить, спросить, как дела? Если у нее действительно кто-то из родственников в Швейцарии, я могу с ними связаться, ну, не откажутся же они ей помочь?

– Кто их знает, – сокурсник пожал плечами. – Сам знаешь, как иностранцы любят бедных родственников…

Либерман на секунду задумался и, подняв глаза, слабо рассмеялся:

– Представляешь, не могу вспомнить ее номер телефона. Глупость какая. И вряд ли его где-нибудь записывал…

Приятель лишь пожал плечами, подумаешь, проблема.

– Напиши письмо, я сегодня возвращаюсь в Москву, могу попробовать передать.

– Спасибо, брат! – Лева обрадовался. – Пойдем ко мне, я быстро напишу и, если можно, передам немного денег?

– Да мне-то что, передавай хоть звезду с неба…

– У меня как раз никого дома нет, родители в Испанию уехали, сестра в Бамберге, она там учится. Так что можем еще посидеть немного. – Хосе! – окликнул он смуглолицего хозяина. – Запиши, амиго, на мой счет. Мы уже уходим.

Глава 4

1

Сонечка знала, что будет об этом жалеть, но риск стоил того – Давид Оппенхайм пригласил ее на свадьбу своего брата. А это значит, что он собирается представить ее своей родне и его намерения более чем серьезны.

Два года (боже мой, целых два года!) она упорно добивалась внимания этого толстого флегматичного юноши, сына владельца крупнейшей сети супермаркетов в Германии. Вернее, не столько его внимания, красотой Оппенхайм-младший не блистал, а положения, которое она займет, выйдя за него замуж.

Девушка мечтательно улыбнулась: наконец-то у нее появился шанс превратиться из подозрительной иммигрантки в полноправного члена общества. Конец косым взглядам и снисходительным улыбкам! Соня хорошо помнила фразу, произнесенную в доверительной беседе их преподавательницей органической химии: «Мы для них навсегда останемся чужими, мы всегда будем людьми второго сорта».

Черта с два! Пять лет она была чужой, пять лет выслушивала двусмысленные намеки и насмешки, но теперь этому настанет конец! Посмотрим, сможет кто-нибудь отказать в просьбе фрау Оппенхайм?

Она присела в большое кожаное кресло и обвела глазами кабинет. Но где отец мог записать шифр замка? Ей просто жизненно необходимо открыть этот чертов ящик, даже если придется лупить по нему молотком! На карту поставлено все, не только ее будущее, но и всей их семьи… Надутое семейство Оппенхаймов должно убедиться, что Соня Либерман достойная партия!

Девушка помассировала пальцами виски и принялась методично изучать содержимое папиного стола.

2

Причина, по которой темпераментная невеста хотела разгромить родительский сейф, была уважительной. В нем хранились драгоценности. И не простые безделушки из ювелирного магазина, а уникальные, настоящие произведения искусства.

История последних была непростой, и даже трагической. Все украшения были созданы рукой безымянного гения, Хаема Блюмштейна, человека, безмерно одаренного природой, но родившегося, к сожалению, в неправильном месте и в неправильный час.

Появился на свет будущий великий мастер ранним прозрачным утром в семье бедного киевского сапожника Арона Блюмштейна в одна тысяча девятьсот втором году. Детство его не было ни долгим, ни счастливым. Прокатившаяся по измученной земле волна погромов и революций отняла у мальчика все: родных, крышу над головой, а заодно, как будто того было мало, и голос. Одинокий и потерянный бродил он среди развалин домов, в которых вырос, но не узнавал их, пытался звать на помощь, но никто не слышал его глухого, протяжного стона. И кто знает, как кончил бы несчастный подросток свои дни, если бы однажды, гонимый голодом и страхом, не забрел он во двор к некоему Миколе Загайло, владевшему в довоенные времена крупнейшей ювелирной мастерской не только в Киеве, но, пожалуй, и на всей Украине.

Революция и того не обошла стороной: сначала отняла все нажитое, потом двух сыновей, вслед за которыми, не выдержав бесконечную боль потерь, отошла в мир иной и верная жена Олена.

Целыми днями Микола угрюмо сидел в единственной кое-как пригодной для жилья комнатушке, дожидаясь прихода хромой. Но только однажды под вечер дверь скрипнула и на пороге возник бледный, дрожащий юноша.

Всю свою жизнь ненавидящий евреев и нищих, бывший крепкий купец Загайло вздрогнул и до боли сжал кулаки: не иначе как судьба решила напоследок указать, за какие прегрешения наказывала его. Он провел мальчика в дом, накормил чем смог и оставил у себя. Возможно, судьба давала ему последний шанс, а может и просто свела двух одиноких и несчастных людей.

3

Как-то, забавы ради, Микола достал оставшиеся от экспроприации инструменты и принялся обучать немого основам мастерства. Учеба шла легко и доставляла радость обоим. За недолгое время парнишка стал оправлять простое стекло так, что даже видавший виды ювелир ахнул. Холодный металл как по волшебству превращался в тонкий, трепещущий на ветру березовый лист, на кончике застывала сверкающая капля дождя, а на легчайшей ткани паутины замирал в напряженном ожидании паучок, еще более реальный, чем настоящий.

У Загайло открылось второе дыхание. За восемь лет нэпа он развернулся и завел богатую клиентуру. Будучи жестоко ученым, делал все крайне осторожно, лишь через пару доверенных людей.

И так случилось, что одним из компаньонов Миколы стал бывший галантерейный купец, а ныне честный посредник и скупщик драгоценностей Беня Либерман. Старому еврею удалось, в отличие от ювелира, сохранить значительную часть своего состояния, и именно эти тщательно запрятанные золотые слиточки и пару десятков камней предок Либерманов и вложил в своего талантливого соплеменника.

Хитрый прадед быстро смекнул, что в Советской России, едва вышедшей из натурального обмена селедкой и мылом, нахальные пролетарии вряд ли смогут оценить всю красоту уникальных изделий, и в лучшем случае тут же переплавят их на серп и молот. Необходимо было наладить канал для вывоза украшений за границу. Путей было ровно два: легальный и нелегальный. Либерман, как человек не только порядочный, но и проницательный, сразу же выбрал последний.

4

Зинаида Ивановна, жена одного из торгпредов, а до революции простая поденщица, побывав впервые за границей, отчетливо поняла, что существуют места и получше Верхнеямска. И уж коль Господь создал не только Восток, но и Запад, то грех было бы этим не воспользоваться.

Перепилив мужа пополам, она в кратчайшие сроки подвигла последнего на должностное преступление. Несколько лет вывозил достойный представитель новой власти кольца, подвески, браслеты и диадемы, сколотив таким образом приличное состояние.

Стиль немого мастера был столь оригинален и изящен, что украшения сразу же произвели фурор на европейском рынке. Зарубежные эксперты озадаченно изучали диковинные ювелирные изделия, не представляя, откуда они могли появиться и кто является их автором. Вскоре нищий паренек Хаем Блюмштейн, даже не подозревая того, получил прозвище – Неизвестный Мастер-ювелир XX века.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Однажды ночью советская представительская машина была обнаружена брошенной на проселочной дороге с простреленными стеклами и следами крови на сиденьях. Совдеповские газеты разразились гневными статьями, клеймили проклятую гидру капитализма и оплакивали достойного борца за пролетарское братство. В Советском Союзе стало на пару коммунистов меньше, а в Италии на двух зажиточных граждан больше.

Прадед Либерман долго ругал подлого торгпреда Красным Иудой и со слезой в голосе вспоминал старые добропорядочные времена, малым не договорившись, что и покойный господин Бенкендорф, начальник Третьего жандармского управления, был ему как отец родной. И тем не менее пути сбыта необходимо было отлаживать заново. Но тут началась война.

5

Первые месяцы прадеду Левы было не до бизнеса: трое сыновей ушли на фронт, дочери работали на сооружении оборонительных рубежей на подступах к Киеву, сам Либерман с нарастающим беспокойством слушал военные сводки и нянчил оставленных на его попечение внуков. В конце августа стало ясно, что оккупации городу не избежать. Старый Либерман никаких иллюзий на сей счет не строил и отправился к Загайле.

Разговор получился тяжелым. Разоренный купец с надеждой ожидал прихода немцев, веря, что они помогут восстановить былой порядок. Битый-перебитый старый еврей пытался убедить компаньона, что самое верное – спрятать все, что осталось – сырье и готовые изделия, – и бежать.

Микола всегда отличался тяжелым и несговорчивым характером, он лишь сжал губы и глухо произнес:

– Сховать сховаем, а с места не тронусь. Отбегал я свое.

На том и порешили. Темной ночью закопали сотоварищи кованый сундучок на окраине Киева и разошлись в разные стороны.

6

Жестокий был двадцатый век. Жестокий. В бессмысленном отчаянии он пожирал детей своих и скармливал их друг другу, словно опасаясь, что Земля не выдержит такую прорву, поумневшую, размножившуюся, терзающую ее своими острыми жадными зубами. Сколько народу полегло никто так и не узнает, но прадед Либерман выжил. Выжил и старший внук. Больше из шумной и веселой семьи широкую гладь Днепра не увидел никто.

С тяжелым сердцем подходил старик к дому Загайлы, но, как и ожидал, на месте жилья чернело уже кое-где покрывшееся травой пепелище. И видит Бог, не испытал древний, как Вечный жид, Либерман радости, когда на свет из-под земли был извлечен нетронутый временем, старый окованный ящик, полный теплого, ласкающего руку золота, холодного блеска чистых как слеза камней и горькой, полынной боли несбывшихся надежд… Сунув сундук под кровать, он несколько лет не прикасался к нему, словно боялся обнажить голые нервы мучительных воспоминаний.

Но жизнь шла дальше, лица близких стирались в памяти, их постепенно вытеснила улыбающаяся мордашка взрослеющего внука.

Впервые дед открыл заветный ящик, когда Яша закончил школу. Парнишка оказался способным, но их скудных средств явно не хватило бы, чтобы отправить мальчика учиться дальше. Перебирая прекрасные украшения, старый Либерман плакал, вспоминая ушедших друзей, большую счастливую семью и ту удивительную бодрость раннего утра, которую ощущаешь только в молодости.

Они переехали в Москву, юноша блестяще закончил университет, потом аспирантуру. В тот день, когда молодой Яша привел в их дом невесту, дед, словно почувствовав, что его миссия в этом мире выполнена, передал ключи от сундучка внуку и тихо отошел в иной свет.

7

По переезду в Германию коллекцию, к счастью, продавать не пришлось: получив прекрасное место в косметическом концерне, папа-Либерман под покупку дома взял кредит, а драгоценности бережно уложил в сейф, вмонтированный в одну из стен дубового кабинета.

И вот именно к нему этим солнечным июньским утром так отчаянно искала шифр предприимчивая Соня.

Родители, конечно, разрешили бы ей по такому случаю взять драгоценности, но сейчас они далеко, а брата спрашивать – себе дороже, хорошо хоть его дома не оказалось.

Девушка уже без всякой надежды пролистывала телефонную книжку, как неожиданно глаз зацепился за странную фамилию – Сундуков. То есть ничего особенно странного в фамилии не было, попадались имена и повеселее, но Соня могла дать голову на отсечение, что встречает ее среди родительских знакомых впервые. Вполне возможно, что номер телефона загадочного товарища Сундукова и есть искомая комбинация цифр.

До конца не веря в удачу, девушка отодвинула деревянную панель и принялась поворачивать круги на замке. Через несколько секунд стальной шкаф с негромким щелчком открылся. Взломщица радостно вскрикнула: есть-таки на свете справедливость! Но едва она взяла в руки первый футляр, как из глубины дома послышался глухой стук.

Соня замерла и прислушалась: из холла доносились громкие мужские голоса. Сомнений не оставалось – вернулся брат, черт бы его побрал!

Девушка осторожно прикрыла сейф и на цыпочках подошла к двери, выходящей в коридор.

Голос второго человека был ей незнаком, но, что самое ужасное, мужчины явно поднимались наверх. Соня в панике кинулась ко второй двери, ведущей из кабинета в спальню родителей, но, увы, та оказалась закрытой.

В принципе ничего страшного не случится, если Лева застукает ее здесь, но с мечтой о сапфировом гарнитуре придется расстаться. Оставалась слабая надежда, что домой он зашел ненадолго и операцию удастся довести до конца, но в этом случае необходимо немедленно спрятаться. И девушка, почти не раздумывая, нырнула в большой дубовый шкаф, немного потеснив папин глобус.

В ту же секунду мужчины зашли в кабинет.

8

– Давай, брат, присаживайся, – Леве все никак не удавалось вспомнить, как же зовут бывшего сокурсника, а спрашивать было уже неудобно. – Я тебя сейчас угощу отличным коньяком, его отцу подарили во Франции. – Послышался легкий звон хрустальных бокалов. – Нет, как все-таки здорово, что мы с тобой сегодня встретились! Я тебя прошу: найди Светку, хочу ее увидеть. Она, наверное, стала еще красивее, – лицо бывшего любовника приняло мечтательное выражение.

У Сони моментально потемнело в глазах. И через пять лет имя Светланы Луниной вызывало у нее нервную дрожь.

Девушка до боли закусила губу, чтобы не выдать себя возмущенным воскликом. Ах ты, мерзкая шлюха! Сколько сил стоило оторвать от нее умалишенного брата, и вдруг, на тебе, здесь, в благословенной Германии, за тысячи километров от Москвы, он опять вспомнил эту дрянь и хочет ее видеть! Какое счастье еще, что она оказалась дома и теперь сможет предупредить родителей. Бедные, их удар хватит, как только они получат это известие.

– А чего вы разошлись? – пригубив коньяк, поинтересовался собеседник брата.

– Да… – Лева замялся, ему не хотелось рассказывать про кражу, – просто мои родители ее невзлюбили. Когда же Светку из университета отчислили, совсем взбесились, посмотри, мол, она даже с учебниками справиться не может!

Мужчина рассмеялся и отставил рюмку.

– Да, действительно смешная история.

– Не понял, – Лева удивленно посмотрел на него, – чего же тут смешного?

– Ну то, как она учебники жарила.

– Какие еще учебники? – еще сильнее удивился тот.

– Не помню, кто мне рассказал, – голос бывшего университетского товарища звучал неуверенно, – но после того, как ее выгнали, Светлана, якобы вместо того, чтобы учебники сдать, мелко порезала их, полила маслом и жарила на сковородке.

– Странно, первый раз слышу, – Либерман озадаченно почесал затылок, – но, в общем, похоже на нее. Нравится коньяк?

– Отличный. – Собеседник одобрительно кивнул, как бы отдавая должное вкусу и гостеприимству хозяина. – Однако мне уже пора. Давай письмо и чего ты там еще хотел передать… А, кстати! Если можно, покажи Светкину фотографию, честно говоря, смутно помню, как она выглядела.

– Конечно, одну минуту. Все фотографии у меня в комнате, сейчас принесу!

Некоторое время в кабинете стояла тишина, потом снова хлопнула дверь, Лева вернулся с большой коробкой.

– Вот здесь у меня все: ее письма, фотографии… Жалко, у тебя времени нет, можно было бы посмотреть видеокассеты, там пара университетских вечеринок записана, может, и ты там есть?

– Может, – мужчина засмеялся, – через месяц вернусь, обязательно посмотрим, а сейчас мне пора. Самолет через три часа, пока доберусь…

– Еще раз спасибо за помощь, и буду рад тебя увидеть снова. Давай на посошок?

Мелодично звякнули бокалы, хлопнула дверь, и голоса мужчин, постепенно удаляясь, наконец стихли совсем.

9

Минут десять Соня сидела в шкафу, кусая согнутый палец и проклиная брата на чем свет стоит. Только ограниченное пространство и присутствие глобуса не позволили дать подлинного выхода страстям. Наконец, решив, что Лева покинул дом вместе со своим знакомым, узница приоткрыла шкаф и осторожно высунула голову из своего убежища. Голосов слышно не было, но в коридоре скрипнула половица и ей пришлось юркнуть обратно. Дверь кабинета открылась, и кто-то зашел в комнату. Девушка подавила тяжелый вздох – неужели брат решил остаться дома? Скверно. Если он сейчас рассядется с коньяком и книгой, то это часа на три, а то и больше, пока не уснет, что же ей, сидеть здесь все это время?

Секунду поколебавшись, она уже собралась было плюнуть на украшения и вылезти наружу, заодно устроив скандал, как шорох прекратился, стукнула дверь, и в доме опять воцарилась тишина.

Соня в бессильной ярости пнула ни в чем не повинный глобус. У них только-только жизнь наладилась, казалось, все проблемы остались позади, и вот на тебе, ее разлюбезный братец никак не может успокоиться. Без приключений как без пряника!

В Светкиной способности разрушить не только их маленький уютный мир, но и весь остальной, девушка ни секунды не сомневалась. Но что же делать? Звонить родителям в Испанию, испортить отдых? Они ведь сразу же начнут паковать чемоданы. Эх, надо было все-таки вылезти из шкафа и вцепиться в глаза той сволочи, которая напомнила ее убогому братцу о существовании змеи-Луниной.

Соня взглянула на часы, время подпирало. Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, она выглянула наружу. Никого. Все еще дрожа от негодования, девушка подошла к сейфу, достала футляр с сапфировым гарнитуром и направилась в свою комнату.

10

Дверь в комнату брата была приоткрыта, и она автоматически заглянула. Лева, раскинув руки, лежал поперек кровати.

«Скотина, – в бессильной ярости подумала Соня, – напился и теперь спит. Боже, сколько мучений пришлось перенести, сколько унижений, чтобы добиться всего этого, и вдруг…» – Она застонала и со злостью захлопнула дверь, пусть только проснется – будет ему и былая любовь, и вырванные из жизни годы!

И тут ей неожиданно пришла в голову еще более ужасная мысль: если Лунина появится здесь, то с мечтой об Оппенхайме скорее всего придется распрощаться. Эта дрянь, узнав о ее планах и его миллионах, либо затащит Давида в постель, либо отпугнет его от их дома на веки вечные, просто так, чтобы только досадить.

Соню залихорадило. «Сдать бы его в дом умалишенных», – с ненавистью подумала она о брате.

Переодевание заняло больше времени, чем обычно, ей никак не удавалось попасть в рукава, подол зацепился за молнию, и ту заело. Вконец обессиленная, девушка присела на кровать и заплакала.

«Нет, так дальше продолжаться не может. Пережить весь этот кошмар заново? А что, если…» – да, другого выхода у нее нет. Испортить свою жизнь и спокойную старость родителей она не позволит.

Глава 5

1

По дороге от детского сада до дома Даша рассеянно слушала лекцию о гулящих мамах, которые не работают, но при этом не могут вовремя забрать ребенка из садика. В пересказе прелестного четырехлетнего создания нравоучение звучало особенно трогательно. Единственное, чего так и не уяснила маленькая Ксюша из монолога воспитательницы, что же у ее мамы в голове – ветер или пусто?

– Пусто, поэтому и ветер, – думая о своем, автоматически пояснила легкомысленная мама.

– Он в рот залетает?

– В нос. Хватит говорить глупости. Лучше расскажи, что вы сегодня делали в садике?

Дочь пустилась в яростный пересказ дневных событий, а Даша предалась собственным размышлениям.

Может, все-таки она ошиблась? Допустим, Светка его обокрала, допустим, он развесил ее фотографии на всех фонарных столбах, допустим, что Сол ее узнал, однако все это не объясняет неожиданное появление красавца ювелира посреди пражской улицы. Следил за Светкой? Так она приехала поездом, а он машиной. И почему тогда просто не приволок ее в полицию? Пытался обнаружить, куда она спрятала награбленное? Но даже если он оказался здесь, выслеживая Лунину, то все равно непонятно, каким образом вышел на нее. Ведь со Светкой они так и не встретились. Чертовщина какая-то. Нет, концы с концами не сходятся.

Молодая женщина вздохнула.

А может, и правда он не имеет никакого отношения к утренним событиям? Мало ли что живет в Австрии, летом в Праге австрийцев больше, чем чехов. И потом, если человеку так дорого его имущество, то зачем из этого тайну делать? Спросил бы прямо и все.

Как же ей хотелось, чтобы его интерес к ней оказался искренним! Но логика подсказывала обратное. Конечно, мужчина может подойти на улице к женщине, и даже пригласить ее в ресторан, но Даша, обладая хоть и небольшим опытом межличностных отношений, все же могла с ходу отличить внезапную влюбленность от вынужденной заинтересованности. К тому же ювелир был молод, красив, богат и, главное, самоуверен, а подобное сочетание, увы, практически полностью исключало любовь с первого взгляда.

А может, это обыкновенное, идиотское пари пары плейбоев, мотающихся по Европе в поисках развлечений?

Она снова вздохнула.

Как бы там ни было, но Илья ей безумно понравился. Жаль, что они больше никогда не встретятся.

– Мама, смотри, полиция! – неожиданно завопила Ксюша, вспугнув соседскую кошку.

Молодая женщина подняла глаза и остановилась: перед их домом действительно стояла полицейская машина.

2

Увидев их, двое мужчин, один в штатском, другой в форме, вышли из машины и не спеша направились навстречу.

– Добрый день, вы пани Быстрова?

– Да, – еле слышно пробормотала перепуганная женщина.

– Комиссар Томек, – представился тот, что был без формы и старше, – криминальная полиция Праги. Мы можем с вами поговорить?

– Разумеется, – она лихорадочно соображала, что могло от нее понадобиться правоохранительным органам, – только давайте пройдем в дом…

Полицейские не выказывали моментального желания заковать ее в кандалы и выглядели вполне дружелюбно.

– Проходите в гостиную, панове, я сварю вам кофе. Могу предложить минеральной воды или сок… – знакомая процедура приема гостей немного успокоила. Да и случись нечто серьезное, они бы уже сообщили. Хотя полиция в доме – что может быть серьезнее? Успеть бы их выпроводить до прихода мужа.

Через несколько минут молодая женщина вошла в комнату, неся на подносе три чашки кофе, печенье и бутылку минеральной воды. Маленькая Ксюшка присела сбоку от полицейского в форме, и восторженными глазами разглядывала кобуру пистолета.

– Итак, чем могу быть вам полезна? – хозяйка заставила свой голос звучать как можно боле спокойно, незаметно посматривая на стол. Если этот толстый не притронется к кофе, значит, дела плохи.

– Скажите, пани Быстрова, – начал комиссар, осторожно обхватывая хрупкое фарфоровое ушко короткими толстыми пальцами, – вы не могли бы оставить ребенка и проехать с нами? – Он сделал глоток. – Кстати, прекрасный кофе.

Женщина от удивления раскрыла рот.

– Отчего же, – язвительно заметила она, позабыв про страх, – конечно, могу. Ведь маленькие дети весьма самостоятельны, особенно моя дочь. Она даже приготовит любимому папе ужин и с удовольствием догладит белье. Правда, если малышка при этом спалит полквартала, так ведь это не беда, будет чем пожарным заняться.

Оба полицейских как по команде повернули голову в сторону юного создания. Тот, который был в форме, вздрогнул, заметив маленькие пальчики совсем рядом с кобурой и поспешно прикрыл оружие фуражкой.

– Не сердитесь, – майор примирительно развел руками, – я имел в виду соседа или соседку.

– Никакая соседка в радиусе километра не согласится пробыть с ней и пятнадцати минут. А с соседом, извините, оставляйте свою дочь.

Толстый майор вспомнил, как неделю назад застукал свою шестнадцатилетнюю дочь с соседом Янеком и почесал затылок.

– Хорошо, подождем вашего мужа. Когда он вернется?

– Если не произошло ничего экстраординарного, то с минуты на минуту. – Даша помолчала. – А что случилось? Может, я смогу дома вам все рассказать или показать? Мне скрывать нечего. Кроме того, сегодня был чертовски тяжелый день, я очень устала.

На самом деле гораздо сильнее ее терзало любопытство, и прождать еще целый час в неизвестности казалось невыносимым.

Комиссар чуть склонил голову, видимо ему тоже не терпелось задать свои вопросы.

– Хорошо. Вы не будете возражать, если я включу диктофон?

– Конечно, – Даша сделала широкий жест.

– Вы хорошо понимаете чешский язык?

– Достаточно. Исключение составляют некоторые… малоупотребительные выражения. По счастью, их мало. Но, надеюсь, вы не будете их использовать.

– Постараюсь, – майор улыбнулся. – Скажите, вы знакомы с некоей Луниной Светланой?

Чашка чуть не выпала из рук ошеломленной хозяйки.

– Ну, так я и знала, – она все же справилась с волнением и осторожно поставила чашку на столик. – Да, мы знакомы… К сожалению. Спрашивайте дальше.

Полицейского заинтересовала неожиданная реакция.

– Что вы имеете в виду?

Даша отвела глаза к окну и чуть дрожащей рукой пыталась заправить рыжий локон за ухо. Пауза затягивалась. Полицейский в форме негромко кашлянул. Молодая женщина вздрогнула и наконец решилась. Повернувшись к Томеку всем корпусом, она прижала ладони к груди и быстро заговорила:

– Послушайте, пан комиссар, я не собираюсь ничего скрывать. И мне безразлично то, что эта… особа сейчас здесь не присутствует. Появись она тут, не постеснялась бы ни вас, ни ребенка и использовала бы все знакомые малоупотребительные выражения… Видите ли, мы не встречались несколько лет, что, признаюсь, пошло мне только на пользу, а сегодня утром, около восьми часов, пани Лунина позвонила мне с вокзала и попросила помочь. Честно говоря, я поначалу отказала и, видит Бог, не поехала бы, но эта стерва начала плакать, стенать – пришлось ехать. И что вы думаете? – Даша выдержала паузу. – Ее там не оказалось. В довершение всех бед, меня забрали на вокзале в полицию для иностранцев. Вот и вся история.

Томек очевидно уже знал об утреннем инциденте, потому не удивился. А может, и долгая работа в полиции отбила у него желание удивляться чему-либо. Он лишь задумчиво потер подбородок.

– Как вы думаете, почему она позвонила вам? Насколько я понял, близкими подругами вы не были.

– Для меня это осталось загадкой. – Даша задумалась. – На ее месте я бы обратилась ко мне за помощью в одном-единственном случае: если бы ночью зимой она тонула в проруби, а я случайно шла мимо.

Майор нахмурился, пытаясь разобраться в употребленных ею личных местоимениях, но, посчитав, что суть дела он понял, а грамматика пусть остается на ее совести, продолжил:

– Значит, между вами были плохие отношения?

– Между нами не было никаких отношений. Но при случае я бы запросто ее убила. – Лицо молодой женщины приняло легкий оттенок кровожадности.

Полицейские переглянулись.

– А о чем конкретно она хотела вас попросить?

– Хотела, чтобы я ей помогла устроиться в гостиницу. Мерзавка. А сама, как пить дать, укатила с первым попавшимся мужиком.

– Почему вы думаете, что это был мужчина? Она сказала вам об этом?

Даша фыркнула:

– Да просто ни одна порядочная женщина в здравом уме и трезвой памяти не согласилась бы ей помочь! Я, по всей вероятности, исключение, которое, впрочем, только подтверждает правило. Наверное, в тот момент пронеслись магнитные бури и в моей голове что-то разладилось. Вы понимаете, у нее такое… Ксюша, выйди из комнаты! – и через небольшую паузу продолжила: – Такое непотребное выражение лица, что на него только мужчина и мог клюнуть.

– И это все, о чем вы говорили?

– Ну… – Даша замялась, – она еще сказала одну глупость… Пан комиссар, если бы вы знали ее так же хорошо, как и я!.. В общем, Лунина сообщила, что ее кто-то хочет убить или она сама себя хочет убить… мол, поэтому сюда и примчалась. Как будто она Маклауд, а здесь священная земля! – Даша пожала плечами. – Чушь полнейшая.

Комиссар Томек оживился. Он наклонился вперед и, доверительно глядя в глаза, произнес:

– Вспомните, пожалуйста, точно, что именно сказала вам пани Лунина? Это очень важно. Кто хотел ее убить?

Хозяйка отрицательно покачала головой.

– Я даже слушать ее не стала. Если выслушивать все глупости – уши опухнут. Но может, вы все-таки расскажете, что произошло?

– Пани Быстрова, – осторожно начал майор, – у меня для вас неприятное известие. Вам придется проехать с нами опознать тело.

– Что, простите? – Даше показалось, что она ослышалась

– Светлана Лунина мертва. В данную минуту мы полагаем, что вы единственная, кто может опознать труп. Кстати, ваш муж был знаком с ней?

Даша помотала головой, не столько отвечая на вопрос, сколько пытаясь привести мысли в порядок.

– Нет, они не были знакомы. Мы с Сергеем познакомились пять лет назад, а Светку я не видела лет шесть. Хотя постойте… четыре года назад я знакомила его со своими друзьями. Мы сидели в ресторане, и Лунина там была со своей подружкой… Но сомневаюсь, чтобы он запомнил, как она выглядит. – Мелькнувшая было надежда избавиться от жуткой процедуры опознания растаяла как дым. – Послушайте, пан комиссар, а может, вам связаться с ее родственниками? Постараюсь найти их телефон или адрес.

– Мне очень жаль, – мягко перебил полицейский, – а вдруг это не она, зачем же людей зря беспокоить?

«А меня беспокоить можно, – подумала про себя Даша, – интересно, я могу отказаться?» – но вслух произнесла:

– Понимаете, я никогда не видела покойников, даже умерших своей смертью. Мне страшно.

– А почему вы думаете, что пани Лунину убили? – быстро спросил Томек.

– Господи, ну не от старости же она умерла!

– Человек может упасть, попасть под машину… – Он внимательно посмотрел ей в глаза.

Несчастная домохозяйка удивленно смотрела на Томека честными ореховыми глазами:

– Бросьте. Есть порода людей, у которых на лбу написано, что своей смертью они не умрут. А случайно? Нет, такие люди случайно не умирают.

И тут ей стало не по себе: а ведь Светка именно поэтому ей и звонила. «Значит, это было правдой?» Первой и последней правдой, которую она от нее услышала…

Нервное напряжение целого дня дало о себе знать – не выдержав, молодая женщина расплакалась. Подслушивавшая за дверью Ксюшка моментально проскочила в комнату и, примостившись на пуфике, тоже разревелась. На всякий случай.

Сбоку раздалось невнятное восклицание. Все обернулись. На пороге гостиной стоял Сергей, в молчаливом недоумении разглядывая собравшихся.

– Могу узнать, что здесь происходит? – спросил он, заходя в комнату.

Малышка немедленно вскочила и радостно заверещала:

– Папа, а дядя по-русски не говорит, можно я его гнидой обзову, он маму обидел!

У Даши моментально высохли слезы, она с ужасом взглянула на полицейских. Наверное, они все-таки не поняли. Или не ожидали от невинного дитя столь дерзкой подлости. Во всяком случае их лица не выражали горячего желания отвесить ребенку хорошего пинка.

Из последней поездки в Москву, к бабушке, Ксюша вернулась вооруженная до зубов сильно обновленным словарным запасом и оригинальными идеями. Одна из которых заключалась в следующем: если кто-то не знает иностранного языка, то несчастного можно материть как угодно – все равно не поймет и тебе ничего не будет. Ни угрозы, ни увещевания на ребенка не действовали, а на аргумент: "Что, если и по отношению к тебе кто-нибудь так поступит? " – легкомысленное дитя пообещало выучить все языки в мире.

«Ладно, хоть польза будет», – подумала тогда Даша и махнула рукой.

Однако сейчас, с пылающими щеками, она проклинала себя за то, что вовремя не отлупила юное дарование.

– Не слышу ответа на свой вопрос, – пропустив мимо ушей детский выпад, Сергей обратился к жене.

– Светку убили, – всхлипнула она, – и я должна сейчас поехать опознать тело.

– Куда, в Америку? – ужаснулся муж.

Несмотря на всю трагичность ситуации, Даша не выдержала и засмеялась.

– Простите, – обратилась она к полицейским, – у нас есть знакомая, ее тоже зовут Светлана, она недавно уехала учиться в Америку. Вот супруг и подумал, что речь идет о ней.

– Нет, это другая Света, – уже по-русски продолжила молодая женщина, – ну, помнишь, я тебе рассказывала об одной паразитке, которая нас обворовала, мы потом ее в ресторане встретили?

– Что-то смутное… – он неопределенно пожал плечами, – кстати, о покойниках не принято говорить плохо. Особенно если они твои знакомые. – Слово «твои» он подчеркнул. – Ужин готов?

Даша почувствовала, как в глубине души шевельнулась ненависть к вечно правильному супругу.

– Не успела, – с затаенной радостью произнесла она, – так что ты сам тут разбирайся, а мы поедем, иначе до ночи не вернусь.

И тут она неожиданно вспомнила о письме, которое ей прислал Сол по Интернету. «Вот черт», – мелькнула страшная мысль, а вдруг они начнут ее подозревать, устроят обыск, проверят компьютер и решат, что Ольсен вместе с ней, на пару, планировал убить Лунину? Могут возникнуть дополнительные неприятности, и тогда либо журналист, либо муж ее четвертуют.

Молодая женщина обернулась к полицейским:

– Извините меня на минутку, я только переоденусь.

Быстро пройдя в кабинет, она села к компьютеру, удалила письмо со Светкиной фотографией, после чего, накинув свитер мужа на плечи, вышла к ожидавшим ее мужчинам.

– Я готова, можем ехать.

3

На улице заметно похолодало, видимо пришел обещанный циклон или антициклон, молодая женщина никак не могла запомнить разницу. Она поежилась и посмотрела вверх. Глубокую вечернюю синеву неба пересекали оранжево-багровые полоски облаков, вытянутые ветром вдоль всего горизонта. Город, простиравшийся под ними, выглядел серым и невыразительным.

Даша со вздохом переместила взор с небес на грешную землю. Когда-то давно один симпатичный молодой человек, нежно обнимая ее под огромными крымскими звездами, весьма неромантично заметил, что москвичи смотрят на небо только когда лежат в гробу. Тогда эта мысль показалась забавной, но сейчас зловещий смысл дурацкой фразы рисовал жуткую картину: шеренги гробов под открытым, чистым небом…

Она зажмурилась. А вдруг теперь Светка будет по ночам к ней являться?

Чушь какая в голову лезет…

Боясь остаться со своими мыслями наедине, Даша принялась рассказывать все, что помнила о Луниной. Говорила без остановки, с долгими лирическими отступлениями и такими пикантными деталями, что младший полицейский краснел, а майор удивленно поглядывал на нее через плечо, не спятила ли их свидетельница часом.

4

Реальность оказалась более суровой. С трудом сдерживая тошноту, молодая женщина вышла на улицу и села прямо на землю. Плакать уже не хотелось. Было тихо и холодно. Обхватив голову руками, она тупо смотрела в пустоту.

"Как странно, – думала Даша, – человека потрясает не только смерть друзей, но и врагов. Вот вроде был человек, живой и теплый, смеялся и любил, обманывал и обманывался, а теперь все – ничего больше не будет… Не сказано, не сделано, не разбито, не пролито. Чужая смерть словно поздравительная открытка от своей собственной, мол, не скучай, жди, я обязательно приду. Memento more.

– С вами все в порядке? – негромко окликнул Томек. – Может, врача позвать?

– Не надо, – хрипло ответила Даша и испугалась звука собственного голоса. – Сейчас все будет нормально. Только выкурю сигарету и поговорим.

Выкурить пришлось четыре. Но сигареты, плюс две чашки кофе, плюс рюмка бехеровки сделали свое дело – через полчаса она была почти спокойна.

– Итак, вы уверены, что мертвая женщина, которую вы видели, является Луниной Светланой, вашей знакомой?

– Да, абсолютно в этом уверена. – Даша закусила губу, чтобы не расплакаться. – Как это произошло? Кому понадобилось ее убивать?

В кабинете громко тикали настенные часы. Огромные, с замысловатой резьбой, они выглядели неуместно в этом небольшом, но довольно уютном помещении, где все столы были завалены папками, бумагами вперемешку с чем-то неуловимо домашним, как бывает только на тех рабочих местах, где люди проводят времени больше, чем дома. Томек с безнадежной грустью взглянул на деревянный циферблат, сверил с наручными часами – все точно, начало девятого.

– Вы второй раз говорите об убийстве. Почему вы так в этом уверены?

– Так она сама сказала, что ее хотят убить. И я видела рану у нее… – сглотнув, Даша дотронулась до плеча. – Ее что, пытали?

– Вряд ли. Похоже просто на след от ожога. Как если бы она прислонилась к чему-то. Рана была нанесена минимум за сутки до смерти. Поверхность кожи обработана, наложена повязка. Патологоанатом даже обнаружил след от укола. То есть она получила лечение. Может быть она находилась в стрессе?

– Откуда я могу об этом знать? – удивилась Даша. – Я же вам говорю, мы не виделись несколько лет. И потом, какая разница, была она в стрессе или нет?

– Дело в том, что многие детали свидетельствуют о самоубийстве, – комиссар раскрыл папку и достал сложенный вдвое лист бумаги, – вот, прочтите.

Свидетельница уставилась на Томека.

– Лунина покончила жизнь самоубийством? Вы что, шутите?

– Прочтите сами, это ее предсмертная записка.

Даша недоверчиво взяла листок в руки. «Ухожу из жизни добровольно. Не ищите виновных. Тело кремируйте. 3 июня. Светлана».

– Ну, что вы об этом думаете?

– Чушь какая… Простите. Если бы утром она мне не позвонила, а сейчас я не увидела бы ее мертвой… то сказала бы, что это просто глупая шутка.

– Ладно… – он побарабанил пальцами по столу. – Лицо погибшей сведено судорогой, не могли вы ошибиться при опознании?

Молодая женщина медленно откинула рыжие пряди назад, веснушчатое лицо выглядело почти прозрачным от усталости.

– Пан майор, мы были знакомы достаточно долгий срок. Это она. Можете спокойно звонить ее родственникам. Они точно подтвердят.

– А кого вы знаете из ее близких?

Даша задумалась.

– Да в общем никого. Однажды видела ее мать. Отца, по-моему, не было или я просто о нем не знала. А про всех остальных – понятия не имею, дома у нее никогда не была.

Майор кинул быстрый взгляд.

– Как же так, дружили, общались, а никогда у нее не были, близких не знаете?

– Во-первых, мы никогда не дружили, повторяю еще раз. Больше того – Светлана Лунина, как человек, была мне глубоко неприятна. А во-вторых… Вы что, ходите по домам всех ваших знакомых и пьете с их бабушками чай? Представьте, сколько студентов учится в университете, плюс их знакомые, знакомые их знакомых – это же нереально, – она пожала плечами. – Но почему вы не вызовите ее мать, я же опознала… тело. Подождите, пока она приедет, и спрашивайте.

– Не приедет, – как бы про себя, вполголоса произнес Томек и тыльной стороной ладонью потер глаза.

– В каком смысле «не приедет»? – фраза прозвучала странно.

– Несколько часов назад мы связались с Москвой, и нам сообщили, что ближайших родственников на данный момент не обнаружено.

– А мать?

– Два дня назад выбросилась из окна своей квартиры. Дочь хотели допросить в связи с этим делом, но она исчезла. И вот появилась здесь. Такие дела.

Деревянные часы тикали в наступившей тишине неправдоподобно громко.

– Какой кошмар, – наконец пробормотала Даша, – что же теперь делать?

Немолодой майор посмотрел на свою собеседницу и ободряюще похлопал ее по руке:

– Прежде всего не принимать все так близко к сердцу. И попытаться вспомнить все, что вы знаете о пани Луниной, все детали вашего последнего разговора. Буквально все, до мельчайших подробностей. – Он неожиданно замялся. – Не стану скрывать, завтра прилетает из Москвы представитель российской службы безопасности и будет работать с нами.

Даша встрепенулась:

– Светка и госбезопасность? Да, ладно… Она что, рубиновую звезду с Кремля украла?

– Не могу пока вам ничего сказать. К сожалению, – полицейский встал, показывая, что встреча подошла к концу. – Спасибо за помощь, коллеги отвезут вас домой.

Вероятно, он искренне предполагал, что свидетельница, уставшая от увиденных кошмаров и утомительных процедур допросов, с радостью воспримет предложение вернуться поскорее домой, но вопреки его ожиданиям весь прошедший день неожиданно ударил молодой женщине в голову.

– Не можете ничего рассказать? – страшным голосом прошипела она. – А трупы на ночь показывать вы можете?! А пользоваться мною как Большой советской энциклопедией тоже можете? – ее вдруг затрясло от злости. – Тогда я скажу: вы не первый, кто сегодня интересуется Луниной.

Майор немедленно оживился:

– Вот как?

– Да, так. Целый день меня используют все кому не лень. Хватит! Надоело отвечать на вопросы, надоело целый день готовить завтраки, обеды и ужины, надоело, что люди смотрят на меня как на рулон туалетной бумаги – рыхлой, серой, годной лишь для того, чтобы подтереть себе одно место! И вот еще: передайте вашему российскому коллеге, что если вам или ему понадобится от меня какая-либо информация, то приготовьтесь и вы поделиться кое-чем и со мною. До свидания, я ухожу!

– Подождите, – комиссар опешил от неожиданности, – я понимаю, что вы взволнованы, но нельзя же так! И потом, причем здесь завтраки и ужины? Вы же не мне их готовите.

Молодая женщина развернулась на каблуках и, опершись двумя руками о стол, угрожающе наклонилась в сторону майора Томека.

– Я не взволнована, как вам могло бы показаться, а просто в бешенстве. Чувствуете разницу?

Тот невольно отступил, но тут же устыдился слабости и, поджав губы, сухо произнес:

– Думаю, завтра вы будете по-другому разговаривать. Ваши соотечественники не очень церемонятся, когда речь идет о государственной безопасности.

Даша расхохоталась.

– И что он сможет сделать? Вывести на Вацлавскую площадь и расстрелять? Валяйте, только больше от этого вы все равно знать не станете.

Грустный Томек лишь покивал.

– Думаю, на сегодня хватит. Вы устали. Ребята отвезут вас домой, а завтра мы позвоним.

– Не принимайте меня за истеричку, – холодно заметила Даша, – во мне сегодня родился новый человек.

– Ничего страшного, допросим обоих, – устало улыбнулся пан майор и протянул руку.

Разгневанная женщина сверкнула испепеляющим взглядом и, взяв сумку, направилась к выходу. У двери она на мгновение задержалась:

– Позвоните, если только передумаете. Всего хорошего.

– И вам спокойной ночи, – задумчиво ответил полицейский.

5

Дома стояла тишина. Не включая свет, Даша бесшумно прокралась по коридору. Заглянула в детскую и невольно улыбнулась: Ксюшка сладко посапывала, пуская пузыри. Она осторожно прикрыла дверь и прошла в кабинет.

Муж пузырей не пускал, а, напротив, сосредоточенно заносил какие-то данные в компьютер, изредка заглядывая в бумаги, разложенные на столе.

– Ну, как дела? – не отрывая глаз от монитора, поинтересовался он.

– Как сажа бела, – молодая женщина упала в кресло, – сделай мне кофе.

– А сколько ты уже выпила? – Он по-прежнему стучал по клавишам.

– Не знаю. Чашки четыре.

– Тогда хватит, если хочешь, налью сок или минералки.

– Хочу.

Сергей встал и пошел на кухню. Даше ужасно захотелось, чтобы он подошел и обнял ее, но тот прошел мимо, словно ничего особенного сегодня не произошло.

«Жизнь дала глубокую трещину, – промелькнуло в голове, – интересно, а он меня еще любит?»

В прошлой, холостой жизни, она пользовалась таким успехом у мужчин, что задаваться подобными вопросами было все равно что спрашивать, греет ли солнце. Но сейчас, эта проклятая изоляция от Родины, от друзей полностью лишила ее вкуса к жизни, все стало плоским и блеклым… Может, поэтому ее так взволновала встреча с Ильей? И может, поэтому Сергею легче принести ей воды, чем обнять?

Она открыла глаза, муж стоял перед ней со стаканом в руке.

– Плохо себя чувствуешь? – в голосе прозвучало что-то похожее на заботу.

– Сегодня был тяжелый день.

– Иди спать. Тебе нужно выспаться.

– А тебе совсем не интересно, что со мной произошло?

– Интересно, но ты устала и должна отдохнуть. Завтра все расскажешь, – он улыбнулся и погладил ее по голове.

– Когда? Опять ночью?

– Если хочешь, приду пораньше.

– Хочу.

– Приду. А сейчас спать, я пойду приготовлю себе поесть. – И вышел из комнаты.

Даша не могла понять, начинались у нее слуховые галлюцинации или муж действительно хочет приготовить себе ужин. В поле зрения попал компьютер. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же нужно было с ним сделать. Письмо! Молодая женщина подошла к компьютеру, подключилась к Интернету и проверила почту – от Сола ничего не было.

«Наверное, еще не доехал до Парижа, – подумала Даша. – Надо его предупредить, чтобы больше ей не посылал писем и не звонил домой, полиция может начать все прослушивать и просматривать. Но где взять его телефон?» При воспоминании о телефоне она вдруг подумала, что надо позвонить Леве, сообщить о Светкиной смерти, он наверняка должен знать кого-то еще из ее родственников, кому-то ведь надо будет заняться похоронами…

Глава 6

1

Как ни странно, кошмары ее не мучили, напротив, сны были яркие, красочные. Они долго целовались с Ильей в маленьком кафе на Староместской площади, и окружающие не обращали на них никакого внимания. И только уставшие апостолы на старом Орлое, отбивая очередной час, удивительно напоминали мужа. Все двенадцать.

Сон постепенно отступал. В приоткрытое окно врывался свежий сырой ветер, возвращая к реальности. Лениво капал дождь.

Даша прислушалась. В доме стояла непривычная тишина. Наверное, Сергей уже ушел и сам отвел Ксюшку в детский сад. Очень мило с его стороны. Сколько же сейчас времени? Молодая женщина нащупала на тумбочке часы, поднесла их к глазам и негромко охнула. Ужас, половина десятого, чехи скоро с работы будут возвращаться, а она еще валяется в постели. И сразу же, как бы в подтверждение мысли, прозвенел звонок.

– Пани Быстрова? Приветствую вас, Томек у телефона.

– Я слушаю, – вяло ответила надежда и опора чешской полиции.

– Как вы себя чувствуете? – голос звучал мягко и сочувственно.

– Отвратительно. Но все равно не дождетесь.

– Чего не дождусь? – удивился майор.

– Да анекдот есть такой…

– Расскажите, – он засмеялся.

– Зачем? Все равно не поймете, – она демонстративно зевнула. – С чем звоните?

– Я думаю, мы договоримся.

– Вы думаете или договоримся?

– Договоримся. Но с определенными условиями.

– С какими?

– Обсудим это при встрече. Мы сможем сегодня встретиться?

– Почему бы и нет? Это же не я вчера умерла.

Шутка шокировала полицейского, но комментировать он не решился, дабы не портить настроение капризному свидетелю.

– Понимаю. Тогда за вами заедут. Через час вас устроит?

– Лучше через два.

– Договорились. – Он повесил трубку.

2

Даша встала с кровати и, скинув пижаму, внимательно осмотрела себя в зеркало. Не такая уж она толстая, все на месте, все при деле. И тут же вздохнула. Нет, все как раз не при деле.

Перед глазами снова возник Илья, его чувственные губы рождали слишком трепетные фантазии…

Она снова вздохнула. Вчера в ней действительно проснулся новый человек. Вернее, новая женщина, которая вдруг остро ощутила, как не хватает в жизни хоть каких-нибудь событий. Просто любви становилось мало. Все ее существо требовало бурной, разрушительной страсти, пленительного упоения, когда хочется смеяться и плакать, мгновения, ради которого она жила все эти безликие, бесцветные годы… А потом, умирая от стыда и счастья, в оглушительном ветре ночных улиц подставлять лицо его губам и каплям летнего дождя.

Сырой воздух в доме заставил передернуть плечами от холода. Ну хорошо, не обязательно под дождем и ветром, можно, например, где-нибудь на далеких и загадочных Каймановых островах в нежных лучах заходящего солнца… Или луны. На всякий эстетический случай.

Последовал очередной вздох. Эх, раньше надо было гулять, а то вспомнила бабка, как девушкой была. Да кабы знать заранее…

Как ни странно, раньше секс вообще не привлекал ее, более того, постель казалась лишь неприятной нагрузкой к хорошим отношениям.

«Странно устроена природа, – продолжала размышлять она, залезая под теплый душ, – пока ты молода и привлекательна, к мужчинам относишься как к надоедливой мухе, однако стоит начать стареть и сморщиваться, как у насекомого отрастают орлиные крылья и мужики неожиданно становятся обаятельными и притягательными».

Что же делать? Обрушить на зазевавшегося мужа поток нежности? А чем объяснить? Он же не дурак, сразу догадается, что дело нечисто. Да еще не известно, понравится ему или нет. А что еще более неизвестно – понравится ли ей самой. Нет, нет, дело не в сексе, жила она без него тридцать лет и еще столько же проживет, она, судя по всему, влюбилась. Ну да, как последняя идиотка, пошла за первым встречным, словно верблюд за миражом. С той лишь разницей, что бедное животное идет гонимое жаждой, а она глупостью. Надо было все-таки оставить ювелиру телефон. Он, конечно, выбросил бы его в первую помойку, но по крайней мере оставалась надежда, что позвонит, что она еще раз увидит его томные черные глаза. Тоска.

Сквозь монотонный шум льющейся воды послышался звонок. Даша прислушалась, так и есть – телефон.

«Пошли все к черту! – Прикрыв глаза, она подставила лицо теплым струям воды. – Кому надо, перезвонит».

Однако прошло минут пять, а телефон не собирался успокаиваться. Выругавшись, молодая женщина с сожалением закрыла воду и, кутаясь в толстый махровый халат, побрела в спальню. После душа температура в доме казалась просто арктической.

– Я слушаю, – с трудом сдерживая раздражение, бросила она.

– Даша, это ты?

– Это я, а ты кто?

– Девичья память короткая или мужчин много звонит? Для замужней женщины сомнительное достоинство, а вчера, помнится, ты гордилась своей непорочностью.

От неожиданности она потеряла дар речи.

– Это я, Илья. Можешь разговаривать? Или ты не одна? – Он помолчал, затем, видимо, превратно истолковав ее безмолвие, продолжил: – Тогда слушай, буду ждать тебя в том же ресторане после двух. Хорошо?

– Хорошо, – Даша постаралась придать голосу равнодушное выражение.

– Тогда до встречи. – И добавил с легким придыханием: – Береги себя.

3

Некоторое время молодая женщина сидела не шелохнувшись. Наконец, когда ногам вернулась чувствительность, а мозгам способность мыслить, вскочила и кинулась к шкафу.

«Я должна быть… – возбужденно бормотала она, срывая платья с плечиков и кидая их на кровать, – какой я должна быть? Строгой? Нет, не то. Слегка развратной? Тоже нет. Черное, конечно, подчеркивает достоинства фигуры, но появиться летом посредине дня в черном? Он решит, что у меня траур».

Перевернув вверх дном весь гардероб, она наконец выбрала длинную, оливкового цвета юбку с глубоким боковым разрезом и тонкую прозрачную блузку в тон. Шваброй из дальнего верхнего угла шкафа были извлечены туфли и сумка из серо-зеленой змеиной кожи, довершил наряд шелковый диоровский платок.

Покончив с костюмом, Даша придирчиво осмотрела себя в зеркало. Слегка волнуясь, на нее смотрела трогательная рыжеволосая девушка лет двадцати пяти.

«Не больше», – подумала она и села краситься. К тому времени как прозвучал звонок в дверь, все что можно было доведено до совершенства.

На пороге стоял вчерашний молодой полицейский. Увидев перед собой вместо истерзанной ночными кошмарами, заплаканной развалюхи, надушенную легкомысленную красотку с блестящими глазами, он растерялся и, не поздоровавшись, почему-то шепотом спросил:

– Вы одна?

– Одна. А что вы имеете в виду?

Он покосился на полупрозрачную кофточку и сухо произнес:

– Тогда едем.

4

В коридорах полицейского управления было холодно, погода испортилась окончательно. Мысли о свидании с ювелиром настолько захватили воображение, что она напрочь забыла о предстоящей встрече с представителем российской службы безопасности. Однако стоило переступить порог кабинета, как взор моментально оказался прикован к элегантному сухощавому мужчине лет тридцати пяти, может, моложе, а может и старше. Приятное, гладко выбритое лицо без особого выражения и возраста. Лицо, которое невозможно запомнить, но оно точно кажется знакомым. Мужчина производил странное впечатление: его можно было принять за кого угодно – банкира, военного, учителя физкультуры и даже за представителя модного бренда… Но выдавали, как всегда, глаза. И если безупречно сидящий костюм с двумя жилетами и вызывающе дорогой галстук еще могли как-то ввести в заблуждение, то приветливо-добродушный взгляд, которым он окинул вошедшую, не оставлял на сей счет никаких сомнений.

«Понятно, наши в городе», – подумала Даша, и ее мнение о службе безопасности резко изменилось в лучшую сторону.

– Присаживайтесь, дорогая пани Быстрова. Да вы, вижу, совсем оправились после вчерашнего. Вот молодость – ничто ее не берет! – майор с интересом изучал рисунок на легкомысленной блузке.

– Спасибо за комплимент. Представьте, живее всех живых. И, кстати, не могли бы вы смотреть немного выше, например мне в глаза?

– Что, соудруг Полетаев, у вас все женщины такие злые? – обратился Томек к российскому коллеге.

Тот рассмеялся и на прекрасном чешском языке ответил:

– К сожалению, да, пан майор, но именно за это мы их так любим. Вы представите нас друг другу?

– С удовольствием. Позвольте представить – подполковник Полетаев, Сергей Павлович. Пани Быстрова, которая так любезно согласилась нам помогать.

– Минутку, – бесцеремонно перебила Даша. Присев на стул, она закинула ногу на ногу, невольно обнажив затянутое в капрон бедро, – я вовсе не соглашалась, тем более любезно, сотрудничать с вами. Вчера, – обернулась она в сторону соотечественника: – я поставила условие – моя информация против вашей. Разумеется, мне не нужно сообщать адреса, пароли и явки, но хочу хотя бы в общих чертах представлять ситуацию.

– Любопытство сгубило кошку. И не одну, – негромко произнес подполковник по-русски.

– Это угроза? – лоб перерезала сердитая полоска.

– Да бог с вами, – подполковник Полетаев обворожительно улыбнулся, – просто ума не приложу, зачем вам это понадобилось? По своему опыту скажу: знания не только умножают печали, но и укорачивают жизнь. А вы еще так молоды.

И все-таки это звучало, как угроза.

– В данной ситуации, – холодно заметила свидетельница, – у меня есть веские основания полагать, что как раз неведение может прервать мою, как вы справедливо заметили, молодую жизнь.

Подполковник поправил золотую булавку на своем музейном галстуке и, выдержав необходимую паузу, поднял на собеседницу неожиданно пронзительные, ярко-синие глаза. Дашу словно молнией пробило, этот взгляд, казалось, парализует, как яд гадюки. В нем чувствовалась сила, интерес и еще что-то совершенно безжалостное. Ноги слегка похолодели, тело, наоборот, бросило в жар.

Насладившись произведенным эффектом, Полетаев произнес все тем же неторопливо-ироничным тоном:

– Но ведь вам придется верить мне на слово. Как вы поймете, что я говорю вам правду?

– Мне нужна не правда, а элементарное человеческое уважение! – фраза прозвучала немного бессмысленно, но ничего умнее в голову не пришло. В самом деле, как отделить вымысел от правды?

– Согласитесь, пан комиссар, у женской логики есть своя необъяснимая прелесть, – подполковник сделал элегантный жест рукой. – Ну, что ж, если желаете, извольте… История короткая, непоучительная и не очень интересная. Лунина Елена Сергеевна, мать Светланы, работала, скажем так, в некой государственной организации переводчиком. По долгу службы ей приходилось иметь дело с документами различной степени секретности. В тот день, когда она выбросилась или была выброшена из окна своей квартиры, Елена Сергеевна переводила довольно безобидный текст. Однако наш специалист, проверив компьютер, обнаружил на жестком диске несколько файлов с документами, имеющими высшую степень секретности. Разумеется, нас сразу заинтересовало местонахождение ее дочери Светланы и через час было обнаружено, что в тот же день девушка вылетела в Нюрнберг, где ее следы терялись. И только вчера днем наши чешские коллеги, – он сделал жест в сторону майора Томека, – сообщили о ее скоропостижной смерти. Вот такая вот история. Юбочка у вас интересная.

Даша молча сняла ногу с ноги и одернула юбку.

– Все, что вы рассказали – правда?

– Конечно, – Сергей Павлович нежно улыбнулся. – Самая что ни на есть чистейшая.

Поджав губы, молодая женщина недоверчиво смотрела то на представителя отечественной службы безопасности, то на майора. Но тот лишь пожал плечами, мол, я здесь ни при чем.

– Значит, дело не в Светке?

– Послушайте, Даша… Могу я вас так называть?

Она кивнула.

– Давайте каждый будет заниматься своим делом. Мы будем расследовать преступления, а вы расскажете все, что знаете. Договорились? Поверьте, мне искренне жаль, что такая очаровательная женщина оказалась, пусть даже не по своей воле, замешана в подобную историю, однако я вынужден вас допросить, не пугайтесь этого слова.

Подполковник, больше похожий на владельца казино, произвел на Дашу сильное впечатление. Она зарумянилась и уже более дружелюбным тоном произнесла:

– Я, конечно, постараюсь вспомнить все, что знаю, но с ее матерью я и вовсе не была знакома.

– Тогда начнем ab ovo. Где и когда вы познакомились со Светланой Луниной?

Молодая женщина задумалась.

– Меня с ней познакомил Лева Либерман. У нас была общая компания – с Левой, разумеется. Впервые я увидела Светку лет шесть назад… А, может, и семь. Но точно в марте, на ее же дне рождения.

– И что вы можете о ней рассказать?

– Да ничего особенного: хитрая, жадная, лживая… – она прикрыла ладошкой рот. – Простите, все время забываю, что она умерла…

Подполковник небрежно махнул рукой.

– Не рефлексируйте, меня интересует только конкретная информация. Итак?

Даша грустно усмехнулась:

– Знаете, есть такая порода женщин, которые целый день валяются кверху… юбкой, ни черта не делают, но при этом считают весь мир себе обязанным. Вот и Светка была такой же… Тянула деньги со всех, кроме грудных младенцев, да и то лишь потому, что в памперсах карманов нет. Однажды мы даже поймали ее на воровстве.

Подполковник приподнял одну бровь и вынул из кармана жилетки изящный данхилловский портсигар. Даша, на пару с Томеком, потрясенным ничуть не менее, а может, даже более, завороженно наблюдали, как российский разведчик элегантно постучал сигаретой о золотую крышку и так же элегантно прикурил.

– И как она на это отреагировала? – спросил Полетаев, поднимая глаза. В них по-прежнему плясала искра.

– Честно говоря, у нас пороха не хватило устроить разбор полетов, – смущенная свидетельница отвела взгляд. – Мы, конечно, потребовали от Левы с ней разобраться, но… В общем, скандала не получилось.

– А Либерман в то время был ее любовником?

– Да.

– Понятно. И они продолжали встречаться дальше?

– Да что вы! Он хоть и дурак, но кто же хочет быть посмешищем? Тем более, что Лева решил с ней расстаться еще до того. Думаю, именно известие о разлуке с его деньгами и заставило Лунину обчистить наши карманы.

Сделав лишь пару затяжек, Полетаев потушил сигарету.

– Значит, оказавшись в безденежной ситуации, Светлана могла решиться, скажем так, на крайнюю меру?

– Ну, во-первых, для нее всякая ситуация была безденежной, – усмехнулась Даша, – а во-вторых… Сомневаюсь, что воровство было для нее крайней мерой – так, один из способов поправить положение. Ну в самом деле, не спрашивать же каждый раз разрешения!

– А в последний раз вы виделись…

– Лет пять назад, случайно, в ресторане. Перекинулись парой слов и все.

– Что за ресторан?

– Не помню название. Где-то недалеко от «Метрополя». Мы раз в год собираемся там с приятелями, теми, кто может приехать.

– Куда приехать, откуда? – не понял Полетаев.

– Почти все мои друзья юности разъехались из страны и живут сейчас за границей.

– Почему? – сразу заинтересовался подполковник

– Ну вы спросили! – усмехнулась Даша. – Кому в начале девяностых нужен был интеллигентный выпускник института, не умевший торговать компьютерами или воздухом? Не поверите, но не все могут одновременно воевать и с бандитами, и с государством. Поэтому каждый из них перетряхнул историю предков и вперед!

– В каком смысле? – снова не понял Полетаев.

– Как вас в разведку-то взяли? – Даша ехидно поджала губы. – По блату?

– Что-то в этом роде, не отвлекайтесь.

Она откинулась на спинку стула и снова положила ногу на ногу.

– Как у каждого англичанина есть свой скелет в шкафу, у каждого русского в шкафу прячется еврейская бабушка. Принесите кости вашей бабушки в посольство и езжайте на историческую родину: хотите в Америку, хотите в Австралию.

– Это к делу не относится. – Подполковник скользнул взглядом по вновь обнажившемуся бедру. – Итак, вы встретили Лунину в ресторане, вы разговаривали, о чем?

– Ни о чем, – она пожала плечами. – У нас была мужская компания, я собиралась замуж, хотела познакомить своих друзей с будущим избранником, однако они тут же заинтересовались этой заразой. Пришлось немного поболтать.

– И с тех пор вы ее не видели и ничего о ней не слышали?

– До вчерашнего дня – нет.

– Телефон вы ей тоже не давали?

– Упаси господь! Более того, мой телефон в Москве знают всего человек шесть, включая родителей. И поверьте, ни один из них в здравом уме и трезвой памяти никогда бы не дал его Светке.

– Но они были знакомы с ней?

– Да, именно потому и не дали бы.

Подполковник качнул головой и достал блокнот.

– Мне придется записать их имена и адреса. Как бы то ни было, информация могла попасть и от них.

– Какая информация? – удивилась молодая женщина.

Переглянувшись с Томеком, Полетаев кашлянул и вполголоса произнес:

– В кармане пиджака погибшей был обнаружен листок с вашей нынешней фамилией и телефоном.

– Что за черт, – пробормотала Даша, – она не могла знать эту фамилию, я вышла замуж когда уже сюда переехала.

– Значит, телефон ей дал тот, кто знает вас под нынешней фамилией. Старый знакомый скорее бы назвал девичью.

Даша хотела согласиться, но потом отрицательно покачала головой:

– Не факт, девичью фамилию она и сама знала.

– Тем хуже, – Полетаев внимательно посмотрел на свидетельницу. – Значит, круг подозреваемых расширяется.

– Может, тогда я сама позвоню им и спрошу? – нерешительно предложила молодая женщина.

Однако подполковник чарующе улыбнулся.

– Нет, нет, доверьте это нам. Ваши друзья могли сообщить номер телефона непреднамеренно и либо не вспомнят, либо постесняются сказать правду.

– А вы что, пытать их будете?

– Понадобится, будем, – он улыбнулся еще шире. – Ладно, идем дальше.

– Дальше все. Дальше некуда. – Даша растерянно посмотрела на своего собеседника. – Остальное вы знаете: вчера Светка позвонила, попросила найти ей гостиницу и сказала, что ее хотят убить. Больше я ее не видела и не слышала.

Подполковник встал и, заложив руки за спину, не спеша подошел к окну, за которым повис серый моросящий туман. Что может быть противнее холодного июньского дождя?

– Нет, Дашенька, не все. Ну, посудите сами. Человека хотят убить. Он, вернее она, приезжает в страну, языка которой не знает, друзей не имеет. Останавливается в гостинице. И тут же обращается к человеку, находящемуся с ней во враждебных отношениях, с просьбой найти гостиницу. Заказанную, кстати, заранее.

– Как заранее? Подождите… – молодая женщина не понимала, что происходит, – я совершенно точно помню, что Светка просила меня помочь найти ей гостиницу. Да она для этого и позвонила!

Полетаев обернулся:

– Вы уверены, что Лунина просила найти гостиницу, в смысле, выбрать, или, может, она хотела, чтобы вы объяснили ей, как туда проехать?

– Ну вы совсем уж, – возмутилась Даша, – не знаю, насколько хорошо я говорю по-чешски, но русский, слава богу, еще не забыла!

Ярко-синие глаза глянули испытующе.

– Ладно, остановимся на достигнутом, – он подошел и присел рядом. – А теперь, Даша, скажите честно, вы нам все рассказали или кое-что ненароком упустили?

Та моментально вспыхнула и отвела смущенный взгляд в сторону.

– Итак, я вас внимательно слушаю, – подполковник придвинулся чуть ближе.

Свидетельница продолжала смущенно ерзать. Наконец не выдержав, торопливо, словно боясь передумать, забормотала:

– Понимаете, после того как я вернулась из полиции домой… позвонил один мой знакомый, из тех, что живут в Швеции. Сейчас он работает журналистом.

– Так, так…

– Спросил, почему не отвечаю на его письмо, попросил проверить почту… Можете себе представить мое изумление, когда я увидела Светкину фотографию!

– Где это письмо? На вашем домашнем компьютере? – оживился подполковник.

– Его там нет, – конопатые щечки зарделись.

– Как нет, а куда же оно делось?

– Я его удалила, причем насмерть.

– Зачем?! – представитель службы безопасности с трудом сдерживал раздражение.

– Не знаю, – она расстроено пожала плечами. – Вчера очень испугалась. Подумала, что полиция может решить, что я как-то замешана в этом…

– Допустим. Но потом, когда вы узнали, что Лунина сама отравилась?

– Потом я была ужасно злая… Все как будто сговорились меня использовать. Сначала Светка – помоги, узнай… А меня за это в каталажку! Потом Сол, мол, бегай с высунутым языком, собирай информацию, а сам пропал, потом… – она замялась, – потом полиция: расскажи все, что знаешь, а мы тебе – шиш.

– Да откуда же такое нездоровое любопытство! – подполковник, казалось, искренне недоумевал.

– Нездоровое? – возмутилась Даша. – Посидели бы вы, как я, дома пять лет в четырех стенах – вам тогда даже замена газовых труб у соседей показалась бы событием.

Полетаев рассмеялся и примирительно потрепал расстроенную женщину по плечу, его лицо сразу стало каким-то простым, по-мальчишески задорным. Человеку с таким лицом хотелось доверить самую большую тайну в жизни.

– Ладно, Дашенька, не сердитесь, давайте телефон вашего Сола, мы с ним свяжемся и узнаем, что ей понадобилось в Швеции.

– Но он звонил из Австрии, – растерянно проговорила она.

– Час от часу не легче. Что он там делает?

– Понятия не имею. Вчера искала номер его мобильного телефона, хотела спросить, почему не отвечает на мое письмо, но не нашла. Можно, конечно, связаться с Майклом, это наш приятель, узнать у него.

– Вы можете это сделать прямо сейчас?

– Почему бы и нет? – Она пожала плечами. – Откуда можно зайти в Интернет?

Майор Томек, внимательно прислушивающийся к их беседе, понял вопрос и шумно вылез из-за стола.

– Прошу вас, пани. Этот компьютер подключен к интернету.

– Угу, – проворчала Даша, – и какой будет обратный адрес, Interpol.cz? Долго придется ждать ответа.

– Нет, адрес вполне гражданский, – рассмеялся майор, – пишите смело.

Даша уселась и быстро застучала по клавишам.

– Будем надеяться, что Майкл быстро ответит. Могу не отключаться от сети?

– Конечно, мы подождем.

– У меня еще один вопрос, – Полетаев развернулся и положил ногу на ногу, голос стал проникновенным, доверительным, – перед вашим приходом, пан майор сообщил, что вы не верите в самоубийство Луниной.

– Честно говоря, нет.

– Почему?

Даша нажала иконку «доставить почту» и облокотилась о стол. Некоторое время она молчала, задумчиво барабаня пальцами.

– Меня смущает записка. Понимаете, она скорее обвинила бы меня, Санта Клауса, целый свет, но только не себя. К тому же письмо слишком лаконичное, в нем нет патетики. А Светка была актрисой, она постоянно находилась в роли: заболел живот – значит, рак желудка, закашлялась – воспаление легких… Да она чихнуть не могла просто так, и уж если бы решила покончить с собой, то написала бы не одну сухую строчку, а роман с продолжением. Либо она помешалась, потому и отравилась, либо убийца просто не имел представления, с кем имеет дело.

Лицо подполковника по-прежнему ничего ни выражало, лишь глаза стали чуть ласковее.

– Но следов борьбы не обнаружено, – он встал, прошелся по кабинету, затем подошел к свидетельнице и наклонился так низко, что Даша явственно ощутила тонкий аромат дорогой туалетной воды. – Шум из номера не раздавался, на стакане только одни отпечатки пальцев.

– На стакане? – недоверчиво переспросила свидетельница, одновременно соображая, отодвинуться ей или оставить все как есть. – Вы хотите сказать, что она выпила яд из обыкновенного стакана? Скажите еще, что там была вода.

– В нем действительно была вода. Причем из-под крана, – Полетаев продолжал ворковать на ухо.

Толстый майор Томек с любопытством наблюдал за допросом, методы российского коллеги произвели на него самое приятное впечатление. Заметив его интерес, Даша вспыхнула и решительно отодвинулась от беззастенчивого подполковника.

– Да это просто смешно! Знаете, после чего Лунина стала считать меня смертельным врагом? Мы праздновали чей-то день рождения, понятное дело, орала музыка, было накурено, и у нее разболелась голова. Порядочный человек собрал бы свои шмотки и ушел, так нет, она принялась стенать как раненый бизон. Кто-то по доброте душевной предложил ей анальгин, но вместо благодарности эта зараза выкинула таблетки в окно и потребовала принести американский аспирин, наши таблетки, мол, ей не помогают. А восемь лет назад в Москве ночью даже презервативы нельзя было купить, какие там лекарства. Тогда я ей сказала: «Голова не жопа – завяжи да лежи», видели бы вы ее лицо в тот момент! Мы потом полгода не разговаривали. Нет, такие люди водой не травятся.

Пиликнул компьютер.

– Майк ответил, – раздался радостный возглас, – дайте бумажку с ручкой, – она попробовала переписать письмо, но тут же отбросила в сторону, – лучше я его сейчас распечатаю, у вас принтер работает?

– У нас все работает, – важно сообщил Томек.

Едва дождавшись, пока страничка полностью появится из гудящего принтера, Даша выхватила листок и зашевелила губами:

– Так, это мы пропустим, это тоже неважно…

Полетаев снова наклонился и потянул письмо на себя:

– Нет, Даша, так не пойдет, давайте я сам решу, что важно, а что нет.

– А вам мама в детстве не говорила, что чужие письма читать неприлично? – Она попыталась вырвать лист.

– Нет, меня воспитывала бабушка, – упорствовал тот, – отдайте письмо, я все равно сильнее.

– Да подавитесь, – буркнула Даша.

– И где вас только воспитывали? – вздохнул подполковник, разравнивая помятые края бумаги.

– На конюшне.

"Дашка! Когда ты перестанешь терять телефоны? Кстати, когда будешь звонить Солу, скажи ему, что он баран.

Вчера иду с дежурства мимо его дома, слышу вопли. В общем, два часа принимал роды у его кошки. Бедное животное орало так, что соседи вызвали полицию, а те, в свою очередь, мерзких охранников мерзких животных. Оказывается, я должен был пригласить ветеринара!!! Спрашивается, на хрена мне это надо? Не для этого я работал чернорабочим в доках, чтобы все накопленное за долгие годы потратить на паршивую Солову кошку. Сказал им, что при необходимости кесарево сечение могу сделать и сам, а они обещали подать на меня в суд. Хорошо хоть не взяли кровь на анализ, на предмет установления отцовства.

Но на всякий случай намекнул, что кошка беременна от Сола, Пусть теперь его сажают. Хотя, если верить выражению их лиц, нашего приятеля ожидает виселица. Вернется, набью ему морду. Но пока не говори об этом, пусть будет маленький сюрприз. Обнимаю, Миша".

Полетаев хмыкнул.

– Он действительно работал в доках?

– Да прям. Майкл врач, хирург, и вполне мог сделать ей кесарево сечение. – Даша пожала плечами.

– Ладно, оставим это на потом, берите телефон, звоните Ольсену. Разговаривайте как ни в чем не бывало. Скажите, что Лунина была знакомой ваших знакомых, знаете ее плохо, фамилии не помните. Конечно, можно позвонить в Москву, но не хочется зря тратить деньги. И не вцепляйтесь в него клещем, постарайтесь сделать так, чтобы именно он стремился вас заинтересовать. Заставьте его уговаривать вас. Вы все поняли?

Продолжить чтение