Читать онлайн Роковая ставка бесплатно

Предисловие

С испокон века места Дикого Лана, что близ Галича считались лихими. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались непроходимые леса, южнее катил свои воды красавец Днепр. Было где разгуляться разудалому молодцу, было и где спрятаться. В стародавние времена правил здесь князь Рурикович. После него похозяйничали польские магнаты. Даже Австрийская империя Габсбургов оставила свой след на этой многострадальной земле. Вот и в осенью шестнадцатого года здесь было неспокойно. В жестокой штыковой атаке схлестнулись русские войска с турецким экспедиционным корпусом. Бок о бок с турками дрались немцы и австрийцы. После серии изнурительных боёв наступило долгожданное кратковременное затишье.

 По раскисшей фронтовой дороге двигалась русская армия Юго-западного фронта. Солдаты шли, понурив головы, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Смертельная усталость лежала на их измождённых лицах. По обочинам разбитых дорог валялись обломки телег вперемешку с трупами лошадей, покрытых липкой осенней грязью. В конце колонны двигалась повозка, крытая брезентом с неумело намалёванным красным крестом на боку. Возница то и дело понукал лошадей, ругая их, на чём свет стоит. В повозке лежал раненый полковник, укрытый шинелью. Рядом с ним дремал пожилой давно небритый санитар, качая головой в такт с вздрагивающей повозкой.

Вдоль колонны бредущих по колено в грязи солдат, выкидывая из-под копыт ошмётки грязи, на гнедом жеребце во весь опор скакал высокий молодой штабс-капитан. Возле повозки офицер остановился.

– Саша, – штабс-капитан спешился с коня и, ухватившись за край повозки, запрыгнул в неё. – Как ты?

Полковник с трудом открыл глаза и всмотрелся в капитана. Затем он скосил глаза на санитара и тихо произнёс:

– Оставьте нас.

Тот кивнул головой и, спрыгнув с повозки, зашагал по раскисшей дороге. Накрапывал мелкий, холодный дождь. Шла осень, последняя осень Первой мировой войны.

– Вот и всё, Миша, – прошептал полковник, – Никогда не думал, что жизнь так прекрасна. Даже здесь, в этом аду. Лизу жаль. Обещай позаботиться о ней и сыне.

– Брось, Саша. Довезём тебя до госпиталя, ещё сам увидишь их…, – начал было Миша, но полковник перебил его.

– Нет, Миша. Не судьба. А теперь слушай меня внимательно, – повозка подпрыгнула на яме, и полковник дёрнулся от невыносимой боли. – Чёртовы дороги. Ты помнишь историю, что я тебе рассказывал о купце Рогожине?

– Это про алмаз, что он вывез из Англии? Помню. Но ты сам сказал, что это выдумка.

– Нет, Миша, не выдумка. Рогожин поставил его на кон…, – полковник закрыл глаза и тяжело задышал. – Там, на Урале, в нашем имении…. Миша, я выиграл его. Он там. Там же и бумаги, всё состояние. Бумаги возьми, а алмаз отдай Рогожину. Я обманул его. Не хочу умирать во лжи. Миша, в моём кабинете книги…. Повернёшь…. Ключ в кармане. Берегись Рогожина. Помоги Анне….

Полковник открыл глаза и в последний раз посмотрел на брата, затем несколько раз дёрнулся, вздохнул и вытянулся. Миша снял фуражку, перекрестился и, взглянув на заросшее чёрной щетиной лицо полковника, закрыл ему глаза. Конь всё это время преданно шёл рядом. Капитан не торопясь сел в седло, окинул взглядом колонну солдат, повернул коня к видневшемуся сквозь осеннюю дымку, селу и пустил его намётом по полю.

Глава 1

Вой волков раздавался с каждой минутой все ближе и ближе, но Пашка уже не мог даже шевельнуться.

– У-у-у-у, – тихо затянул матёрый вожак прелюдию к своей смертельной песне. Звук набрал силу, появились басы и, достигнув своего апогея, завершился грозным предупреждением. – О-о-о-о….

– У-у-о-а-а-а, – слышалось Пашке.

– Что это? Никак аукает кто. Чего же так страшно, – с трудом ворочались в его голове мысли. – Тепло. Как на печке у мамани. Сейчас бы оладушков со сметаной. Опротивела эта баланда…. Что это я?

Пашка вскинул голову. Снег. Белое покрывало окутало землю. Настолько белое, что один только взгляд на него леденил душу.

– Вот и саван готов мне, грешному, – усмехнулся Пашка и затянул, молча, песню. – Прослывёшь бродягой ты, будешь всех бояться, ночью по полю ходить, днём в лесу скитаться.

Слёзы потекли по заросшему лицу Пашки, застревая и замерзая в тёмной бороде. В бессилии он уткнулся головой в рыхлый снег и словно провалился в тёмную, холодную бездну. Перед тем, как сознание окончательно покинуло его, он услышал хлёсткий выстрел нагана.

– Опередили, гады…, – последнее, что успел подумать Пашка.

Треск поленьев в печи слышался глухо, словно сквозь вату. Пашка с детства знал этот звук и подолгу любил смотреть на огонь. Смотреть и мечтать. Мечтать он мог часами о чём угодно, даже о том, чего и на свете не бывало. Это единственное занятие, которое он любил. Там Пашка не был слабым и безвольным, как в жизни. В своих мечтах он видел себя героем и мог творить все, что хотел. Мать, находя его за таким занятием, только горько вздыхала, но не мешала сыну, а вот отец никогда не проходил мимо такого безобразия. В этих случаях Пашка всегда получал затрещины и очередные нравоучения о жизни бездельников и лодырей. Отец был сельским старостой и, к тому же очень набожным человеком. На все случаи жизни у него всегда имелись подходящие выдержки из библии или из жития святых. Отцовские нравоучения Пашку ничему так и не научили, зато он люто возненавидел всех святых и богомольцев вместе со своим набожным родителем. Однажды в сердцах он высказал отцу свои взгляды на церковные каноны, за что тут же был нещадно выпорот и посажен в чулан.

Пашка вспомнил своё беззаботное детство и невольно улыбнулся. Он окончательно пришёл в себя и открыл глаза. В избе было темно.

– Не иначе маманя пироги печь собралась ни свет, ни заря, – невольно подумал Пашка, и тут его словно прострелило. – Где это я?

Он попытался было встать, но тут же со стоном рухнул обратно на что-то мягкое и волосатое. Руки словно огнём опалило. Он вынул их из-под тулупа, которым был накрыт. Ладони были обвязаны тряпками.

– Никак очнулся, скиталец, – услышал он незнакомый голос. Кто-то заходил по избе.

Чикнув спичкой и засветив каганец, незнакомец подошёл к печи. Пашка повернул голову и увидел заросшее чёрной курчавой бородой лицо хозяина. Тот с любопытством смотрел на Пашку и улыбался.

– Лежи. Тебе лежать сейчас надо, – проговорил он, – сил набираться. Считай что с того света вернулся. Хотя ещё неизвестно, что сейчас лучше для тебя. Ну да ладно. Об этом потом. Времени у нас с тобой будет много. Успеем выяснить, что по чём.

– Где я? – с трудом разлепив ссохшиеся губы, прохрипел Пашка.

– В тайге. Где же ещё, – ответил бородач. – Да ты, похоже, не помнишь ничего? Как от волков уходил, помнишь?

– От волков, – Пашка напряг память. – Да, да, помню. Вой помню. А ты кто?

– Зови меня Егором Владимировичем. Так, во всяком случае, в бумагах написано, – Егор усмехнулся. – Не бойся, парень, я не сдам тебя. Сам когда то вот так же по лесам бродил, пока на эту заимку не наткнулся.

– Дай попить, – Пашка облизал сухие губы, – пожалуйста.

Егор принёс чашку и, приподняв Пашкину голову, поднёс её ко рту. Пахнуло чем-то еловым. Пашка сделал пару глотков. Стало немного полегче.

– Настой собственного приготовления, – пояснил Егор. – Ты почти неделю в беспамятстве лежал, так я тебя только этой благодатью и поил. Мой эликсир любого на ноги поставит. Вот такие дела, брат. Это я от местных тунгусов прознал, и кое-что от себя добавил. Сам не раз им лечился и, как видишь, жив и здоров. Есть хочешь?

– Не знаю. Наверное, хочу, – неуверенно ответил Пашка. Он понемногу стал приходить в себя. Слабость в теле была невероятная, но сознание полностью прояснилось. Он вспомнил всё. Каторгу, издевательства и, наконец, побег.

– Сейчас что-нибудь приготовлю, – сказал Егор и, посмотрев на Пашку, спросил. – Ты чего это на зиму глядя в бега подался? Ведь знал, наверняка знал, что это прямая дорога на тот свет. Так чего ради решился на такое?

Знал ли Пашка, что идёт на верную смерть? Конечно, знал. Но, видно есть в человеке что-то и поважнее, чем страх за свою жизнь. Впрочем, Пашка и сам ещё этого толком не знал.

– Побежал и всё, – коротко ответил он.

– Ну что же, не хочешь, не говори, – Егор отошёл к столу и загремел посудой.

Сам он не был каторжанином, не успел. Его предупредили о возможном аресте, и Егор не стал дожидаться, когда на него наденут кандалы и погонят за Урал. Он сам туда отправился, добровольно. Если бы он только знал, что его там ждёт, то, наверняка подумал, прежде чем решиться ехать в такую глушь. Вот и сейчас, поговорив с беглецом, перед Егором всплыли картинки из прошлого.

Его семья была из служащих, дворян. Отец имел чин коллежского асессора и служил в министерстве путей сообщения. Жили они не богато, но, по справедливости сказать и не бедствовали. Кроме Егора в семье подрастала его младшая сестрёнка Лиза, бойкая и любопытная девчонка, не редко выводящая из себя старшего брата. Егор учился в Императорском университете. Он осваивал профессию юриста, и ни о каком Урале и представления не имел. Будущее вырисовывалось более чем благополучное, если бы не его однокурсник и дружок Борька Заварзин, из мелкопоместных дворян. Борька был связан с марксистами. Идеи товарищей вначале не заинтересовали Егора, но со временем он пересмотрел свои взгляды и через год уже был одним из самых активных членов кружка. Он несколько раз участвовал в подготовке забастовок, скрывал у себя прокламации и беглых товарищей. Даже пару раз встречался с Лениным, идейным лидером партии большевиков. Одним словом, встал на путь реформ. Но всё когда-то заканчивается. Закончилась и его карьера бунтаря.

Тот злосчастный вечер Егор собирался провести на квартире своего друга Борьки Волохова, одержимого идеей повального террора. Тот без конца, к месту и не к месту повторял выдержку из высказывания Маркса о необходимости терроризма, как достижения конечной цели: "Есть только один способ сократить, упростить и сконцентрировать убийственные предсмертные муки старого общества и кровавые родовые муки нового общества, и этот способ – революционный террор". Егор устал бесконечно спорить с Борькой по поводу методов борьбы с царизмом, но контролировать действия друга не переставал. Борька мог и в одиночку спланировать какое-нибудь покушение на очередного слугу режима. Такие случаи были в то время далеко не редкостью. Егор не видел в этом никакого смысла, но доказать упрямому дружку не мог. Заходя в подъезд дома, Егор заметил, что за ним проследовали два человека, одетые в строгие костюмы, но не придал этому значения. И только в квартире понял, кто это такие. Сопротивляться и бежать было уже поздно.

– Прости, Егор, не успел предупредить, – Борька сидел на стуле в коридоре. В комнатах хозяйничала полиция.

К Егору подошёл человек в гражданской одежде, по-видимому, руководивший арестом. Он молча осмотрел одежду Егора и без ошибки, привычным жестом вынул у него из бокового кармана толстую пачку антиправительственных брошюр.

– Российская социал-демократическая партия, – прочитал жандарм. – Пролетарии всех стран соединяйтесь. К годовщине ленского расстрела. Призыв к стачке. Замечательно. Вы знаете, молодой человек что это?

– Отрицать было бы глупо, да и ни к чему, – ответил Егор. – Это листовка.

– Верно, но не совсем, – улыбнулся жандарм. – Это ваш пропуск в Сибирь. Ваш и вашего друга.

Он убрал листовки и, кивнув на Егора с Борькой, коротко распорядился:

– В участок их. Быстро.

Но побывать в участке ему так и не удалось. Попав в коляску между жандармами, Егор только на секунду представил себе, что его ждёт впереди и принял решение. Дождавшись, когда экипаж поравняется с аркой двора, Егор выпрыгнул из коляски и скрылся в темноте двора. Не ожидавшие такой прыти от арестованного, жандармы бросились следом, но Егора уже и след простыл.

Потом бесконечное бегство и, в конце, концов, Урал. Блуждая по тайге, он случайно вышел на заимку Юрасова. Застолье было в самом разгаре. Визжала гармонь, визжали и девки, сидящие на коленках вдрызг пьяных гуляк. Во главе стола сидел довольный Тарас. Он не стал долго разбираться с беглецом. Усадил его рядом и налил полный стакан водки.

– Пей, – коротко приказал Тарас.

Егор оглядел любопытные лица собутыльников хозяина и одним махом опрокинул в себя водку.

Тарас весело рассмеялся.

– Молодец, паря. Пьёшь ты лихо. По всему видать, беглый. Убивец или как?

– Или как, – проговорил Егор, закусывая.

– Значит, политический, – сделал вывод Тарас. – Хотя, мне один чёрт, здесь моя власть. Всё в моих руках.

Он схватил со стола солёный огурец и с силой сжал его, только брызги полетели.

– Видал? Вот так людишек держу. Мне такие ухарцы нужны. Останешься на заимке. Здесь тебя никто не найдёт. Бежать тебе некуда, да не зачем. Гуляй, народ православный, гуляйте и вы, нехристи. На том свете ответим, а на этом я за вас отвечу.

Егор остался на заимке. Идти ему было в самом деле некуда, здесь Тарас был прав, но мысль найти в этом краю своих единомышленников не покидала его. Слухи о неспокойном положении в России докатывались и до задворков империи. На дворе было начало новой эпохи.

– Встать сможешь? – Егор подошёл к Пашке. – Давай, помогу тебе.

Пашка с трудом спустился с печи и кое-как доковылял до стола. В избе уже было светло. Через окно пробивался солнечный свет нового дня.

– За что на каторгу попал? – спросил Егор, разливая горячую похлёбку. – За политику или воровство?

Пашка взял деревянную ложку и осторожно отхлебнул Егорова варева. К его удивлению, похлёбка была вкусной. Он с удовольствием проглотил пару ложек, прежде чем ответил на вопрос.

– За убийство.

– За убийство? – удивился Егор. – И кого же ты, парень, прихлопнул?

– Соседа, – глухо произнёс Пашка.

Егор внимательно посмотрел на Пашку и не стал больше расспрашивать его.

– Захочет, сам расскажет, а нет, значит, нет, – подумал он.

До весны Пашка прожил на заимке. За это время он поправился и от нечего делать стал помогать Егору. Работы хватало. Нужно было ухаживать за лошадьми, топить печи, ходить в лес добывать зверя. Пашка научился бить зверье не хуже Егора. Затем нужно было выделать шкурки. За них хозяин платил особо. Хозяин, к удивлению Егора, ни разу не появился в своих владениях, лишь пару раз приезжал его приказчик, проверял заимку, рассказывал новости и, даже не заночевав, отправлялся обратно. Пашку на это время Егор прятал в бане.

Но вот настала весна. Дни стали заметно длиннее, а солнце пригревало все сильнее и сильнее. Снег вокруг заимки почти весь растаял, только в лесу ещё было не обойтись без лыж.

Однажды вечером Егор колол дрова, как вдруг услышал далёкий лай собак и звуки гармошки.

– Хозяин едет. Надо Пашку прятать, – мелькнуло у него в голове и он, бросив топор, побежал в дом.

Пашку спрятали на чердаке. Хозяин мог остановиться и не на один день, а на чердак никто не сунется. Убрав в избе следы пребывания Пашки, Егор вышел встречать хозяина. Первыми на поляну, высунув языки и перелаиваясь, выбежали собаки. Следом за ними высыпали с десяток всадников во главе с Тарасом Петровичем. На двух лошадях сидели разнаряженные девки.

– Егор, принимай гостей, готовь стол, – закричал пьяный в дым Тарас, слезая с коня. – Да коней к месту приставь. Бабы, топи баню, гулять будем.

Он зашёл на крыльцо, пинком ноги открыл её и, махнув остальным рукой, скрылся в избе. Прибывшие спешились и поторопились вслед за хозяином. Егор зашёл последним. Он быстро накрыл на стол, достал четверть самогона, бутылки вина и отправился топить баню. Когда вернулся, там уже стоял дым коромыслом. Тарас сидел во главе стола, а возле него, улыбаясь во весь рот, приткнулась одна из девиц. Хозяин то и дело подливал ей вина и дико хохотал, когда девица пила его и чихала после каждого стакана. Она была настолько пьяна, что просто чудом держалась в вертикальном положении. Среди гостей были двое военных. Один в чине подполковника, дугой прапорщик. Они не отставали от хозяина и были тоже изрядно навеселе. Насмеявшись вдоволь над очередным чихом девицы, Тарас поднялся.

– А сейчас все в баню! – прокричал он и обвёл гостей весёлым взглядом. – Гуляем!

Все без исключения повыскакивали со своих мест и бросились во двор, раздеваясь на ходу. Девица, что сидела с хозяином, до бани добежала уже без платья, на ходу сдёргивая с себя рубашку. В проёме двери мелькнули её белые панталоны, а рубашка повисла на косяке. Последним степенно шёл Тарас. Дойдя до двери бани, он оглянулся, постоял некоторое время и, хлопнув дверью, исчез в клубах пара.

Пашка с любопытством наблюдал в слуховое окно за разгулом хозяина. Некоторое время из бани раздавались крики, визг, даже песни пели. Потом дверь распахнулась и на крыльцо в клубах пара выскочила девица. Кроме веника в руках на ней ничего не было. Крепкое ядрёное тело блестело на заходящем солнце. Следом появился прапорщик. У того даже веника не было. Он подскочил к девице и, крепко обняв её, стал жадно целовать в смеющийся рот, потом подхватил на руки и исчез в бане. Пашка только усмехнулся. Такое он видел впервые.

– Ничего себе, гуляют ребята, – подумал он.

Из бани гуляки дружно перешли в избу. Разгорячённые и весёлые, они набросились на холодный квас, затем на самогон, с хрустом закусывая его солёными огурцами. Только к утру гости угомонились и повалились спать кто куда смог. За столом остался сидеть Тарас и подполковник. Настала тишина. Тарас налил вина себе и гостю, поднял бокал и серьёзно посмотрел ему в глаза.

– За что выпьем, господин подполковник? – спросил он. – За царя пить уже бессмысленно. Отрёкся от нас Николашка, от всех отрёкся, сукин сын.

– Выпьем за новую Россию, Тарас Петрович, – держа в руках стакан, ответил офицер. – За войну до победного конца. Царь это ещё не вся Россия. Найдутся люди, сумеющие возглавить её и возродить….

– А вот хрен тебе, ваше благородие, – перебил его Тарас, дико вращая глазами. – Нет больше России, нет её родимой. Ваше временное правительство не стоит ни гроша. А воевать, как вы изволили сказать до конца, уже никто не будет. Вы сами видели, что творится вокруг.

– Не согласен с вами, – нахмурился подполковник. – Впрочем, время нас рассудит.

Он опрокинул остатки вина в рот и вышел из-за стола. Тарас долго ещё сидел один, понурив голову, о чём-то думая и только под утро прилёг в своей комнате.

На следующий день после обильного обеда гости стали собираться к отъезду. За столом уже не было так шумно, как в первый день. Прежде чем уехать, Тарас подозвал Егора.

– Вот что, Егорка, – дыхнув перегаром, проговорил Тарас, – гляди в оба. Сейчас всякая тварь будет по лесам шастать. Царя скинули, наступает время безвластия, так что, не зевай. А я тебя ещё навещу вскорости. Всё. Бывай.

Тарас вскочил в седло и через пару минут заимка снова опустела. Пашка слез с чердака и подошёл к Егору.

– Это что, правда? – спросил он. – Царя больше нет?

– Правда, Паша, правда, – задумчиво сказал Егор, глядя вслед уехавшему хозяину. – Похоже, что настала свобода для таких как я. Пора, Паша возвращаться домой. Хватит. Насиделся. Ты как, со мной?

Пашка подумал и кивнул головой. Торчать на заимке ему было тошно и противно. Да и не просидишь здесь всю жизнь. Пора было принимать решение.

– Я тебя не спрашивал, а сейчас спрошу. Ты за что соседа убил? – неожиданно спросил Егор.

– За сестру, – не торопясь ответил Пашка. – Он её пытался снасильничать. Я его косой и прикончил.

Егор внимательно посмотрел на Пашку и ничего не сказал, только глаза как-то зло сузил. Стали готовится к дороге. До станции было около ста вёрст. По тайге пройти такое расстояние было делом нешуточным. Идти решили подальше от сёл. Егор не хотел рисковать. Он не знал, что за перемены произошли за последнее время, а народ в тайге был лихой, могли и убить, не разбираясь, кто они такие.

Глава 2

Утро в тот день выдалось на редкость солнечное и тёплое. Весна полностью растопила метровые снега и высушила сибирскую землю. Оживилось и население тайги. Повылезали из берлог тощие и злые медведи, оглушая округу утробным рёвом. Встреча с таким представителем местной фауны не сулила ничего хорошего. Не лучше были и волки, снующие как стаями, так и поодиночке. В такой весёлой среде ухо нужно было держать востро.

Егор с Пашкой вышли из заимки чуть свет и сразу окунулись в чащу леса. Егор шёл впереди, он хорошо знал здешние тропы, в тайге ориентировался как дома. Пашка двигался следом, стараясь не отставать от товарища. Он полностью доверял Егору, да и выхода у него другого просто не было. У обоих путников за плечами были двустволки, а в мешках немалый запас патронов. Шли молча. Говорить не хотелось, за время сидения на заимке переговорили, казалось обо всём.

Ночи проводили в шалашах, построенных наспех в основном из лапника. Егор ставил силки, не рискуя стрелять, но дичь в них попадала редко, да и то, какая-то несъедобная на вид. Запасы, взятые из заимки, подходили к концу, а путь до станции был ещё далёк. Путники шагали уже шестой день.

– Пашка, – услышал Пашка сквозь сон шёпот Егора. – Тихо.

Сон слетел в момент. Пашка отчётливо услышал конское ржание и топот копыт, причём далеко не одной лошади. Он вскочил, вскинул ружьё и тут же увидел у своего носа увесистый кулак Егора.

– Тихо, не шебурши, – прошептал Егор. – Уходим.

Они вскинули на плечи мешки, взяли в руки ружья и тихо выползли из шалаша. Утро только – только начинало прощупывать землю первыми прозрачными лучами, ещё не вышедшего из-за горы солнца. Роса на траве бодрила своим холодом, неприятно обжигая тело. Топот слышался всё ближе. Пашка скользнул вслед за Егором в самую чащу кустарника, чуть не вскрикнув от ледяной влаги. Они забрались поглубже в бурелом и затаились.

– Ваше благородие, шалаш, однако, – раздался от реки громкий голос. – Костёр тёплый. Не иначе охотники, али беглые.

Егор с Пашкой переглянулись. Бежать было опасно, ждать и того опаснее. Егор огляделся, но придумать ничего не успел.

– Вон туды они подались, ваше благородие. Двое их, – услышал он всё тот же голос.

– Изловить татей надо. Фрол, Михайло! Отыщите бродяг, да целыми приведите. Александр Николаевич, дайте пару солдат моим мужикам в подмогу. Они мигом их приведут.

Егор от этого голоса кинуло в жар. Это был голос его хозяина, Тараса. Егор вскинул ружьё и стал пятиться дальше в лес. Пашка испуганно покосился на товарища и последовал за ним.

– Вот они, голубчики. Руки вверх, бросай ружья! Враз завалю!

Егор оглянулся. В двух метрах от него стояли мужики и двое солдат. Ружья последних смотрели прямо в грудь беглецам.

– Брось ружья, сказал, – повторил мужик с бородой до пояса. В руках у него был наган. У другого мужика кроме нагайки в руках ничего не было, но он был такого громадного роста и богатырского телосложения, что ружьё было бы ему явно лишним.

Егор и Пашка медленно положили ружья на землю, но руки поднимать не стали. Здоровенный мужик ухмыльнулся, подошёл и забрал оружие.

– Веди их Михайло до хозяина. Там они враз научатся слухать, что им говорят, – проговорил Фрол и сунул наган в карман.

Михайло снова усмехнулся и, сграбастав беглецов за воротники, потащил их к шалашу.

– Так я и думал. Егорка. Собственной персоной, – увидев арестованных, сказал Тарас.

Он стоял на краю берега. Рядом стоял знакомый по заимке подполковник, а вокруг располагались солдаты, мужики.

– И чего же ты, паскуда, в бега подался? Я тебе заимку доверил. Как родного принял, а ты вот как отвечаешь на мою доброту!? – заорал Тарас, выпучив и без того рачьи глаза. – Отвечай, засранец!

– А нечего мне тебе ответить, – неожиданно спокойно сказал Егор. – Раз ушёл, значит, пора пришла. Отпустить ты бы меня всё равно не отпустил, так зачем судьбу искушать.

– Может оно и так, а может и опустил бы, – немного подумав, сказал Тарас. – А так, ты моё имущество просрал. Теперь должон ответить. Это кто с тобой? Что за прыщ?

– Товарищ, – всё так же спокойно сказал Егор. – Случайно встретились.

– Случайно, не случайно, мне все одно, – проворчал Тарас. – Оба в ответе за заимку. Фрол, Михайло! С энтих глаз не спускать до самого дому, иначе я с вас шкуру спущу.

Глава 3

В тот день в селе ничего примечательного не происходило, за исключением возвращения отряда подполковника Могильного. Там всё также вилась пыль по дороге, бегали блохастые собаки, то и дело, останавливаясь и в злобе кусая собственную шерсть, громко клацая зубами и распугивая вездесущих кур. Бросалось в глаза лишь отсутствие людей. Кроме нескольких старух, сидящих без дела на лавочке, в улице никого не было видно. Отряд проследовал мимо деревянной церквушки с покосившимся куполом к единственному двухэтажному дому в центре села. Ехавшие впереди подполковник и хозяин дома Тарас прямо на конях въехали во двор и только там спешились.

– Зря мы только людей измотали, Тарас Петрович, – отряхивая пыль с кителя, сказал Могильный. – Красные далеко ушли. Им сейчас не до нас.

– Так-то оно так, ваше благородие, да вот только не все они ушли, – ответил Тарас. – Васька Перепелов где-то здесь остался. Мне верные люди доложили. Да и заимку мою он спалил. Больше некому.

– Заимку мог и твой Егор спалить. Из благодарности. Что ещё можно ждать от этих хамов.

– Нет, Александр Николаевич, не мог Егорка этого сделать, никак не мог. Ты уж мне поверь, старому волку, я в людишках малость разбираюсь. Этот слишком высоко несёт себя, что бы мелкие пакости творить. Васька это, больше некому. Это он мне мстит, поганец. Я его отца года три назад на воровстве поймал и в реке утопил. Вот Васька мне и мстит.

– Выставь дозор. Если ты прав, то скоро мы его увидим, – заходя в дом, распорядился Могильный. – Я посплю часок-другой с дороги.

Тарас взглядом проводил подполковника и, не оборачиваясь, громко крикнул:

– Фролка! Веди сюда этих засранцев!

Во двор вальяжной походкой зашёл Фрол, дымя папиросой на манер офицеров, с которых старался во всём брать пример. Следом шёл Михайло, толкая перед собой связанных Егора и Пашку. Тарас резко повернулся к арестованным и ударом кулака уронил Егора. Тот не ожидал такого оборота дела и поначалу растерянно смотрел на хозяина, потом вскочил и, согнувшись, ударил головой Тараса в живот. Тарас отлетел к крыльцу, упал и ударился головой о ступеньки. От злости и боли он побледнел, медленно поднялся и подошёл вплотную к Егору.

– Фролка! Мишка! Выпороть их у церкви! Людей сгоните, казнь буду учинять!

– Сделаем, хозяин, – спокойно ответил Фрол. – Я с этих мазуриков три шкуры спущу, а могёт быть и больше.

Фрол засмеялся своей шутке, но тут же замолчал, наткнувшись на суровый взгляд хозяина. Михайло сграбастал Егора с Пашкой и поволок их на площадь. Егор шёл спокойно, а Пашка сначала спокойно шёл, затем стал упираться.

– Двигай, давай, чего ногами задёргал, – басом проворчал Михайло, таща упирающегося Пашку.

– Мне к хозяину надо, – задыхаясь, пробормотал Пашка, – сказать надо….

– Нечего тебе говорить. Щас на лавке всё обскажешь.

– Да пусти ты, важное у меня, важное, – не унимался Пашка.

– Да дай ты ему по башке, чтобы заткнулся, – не выдержал идущий рядом Фрол. – Заткнись, гнида!!!

Фрол развернулся и так врезал Пашке, что тот юзом прошёлся по пыли дороги. Фрол подошёл и пинком развернул Пашку лицом вверх.

– Встать, погань каторжная! Встать, пока не пристрелил! – заорал Фрол, доставая наган и направляя его на Пашку.

Пашка сплюнул кровь на дорогу и, с трудом, встал.

На площади перед церквушкой собирался народ. Вокруг неё стояли солдаты и вооружённые ружьями и шашками мужики. Двое молодых парней тащили лавки. На плечах у них висели верёвки.

– Вот и конец, – глядя на приготовления, подумал Егор. – Как глупо всё получилось. Этот мерин запорет и не перекрестится. Однако надо терпеть. Может, повезёт. Пашку жалко. Этот не вытерпит. Мучится будет.

С арестованных сорвали одежду и привязали к лавкам. Подошли Фрол и Михайло с кнутами в руках. Чуть погодя пришёл Тарас. Он внимательно оглядел толпу и покачал головой. Кроме женщин, старух, стариков и детей там никого не было. Он взглянул на арестованных и сказал:

– Братья и сёстры! Люди! Мы днём и ночью воюем за ваше счастье. Немного вам ждать осталось. Скоро вернётся наше время, и заживём мы по-старому. Но бродит ещё красная сволоч по нашей земле, хочет отнять у нас это счастье. Вот они, эти враги, вот они лежат перед вами. Так какой же они участи заслуживают эти демоны после этого, я вас спрашиваю? Какой?

Он быстрым шагом подошёл к высокому старику, одетому в полинялую гимнастёрку с медалью на груди. Седая борода касалась пояса с кистями.

– Еремей Захарыч. Ты что скажешь? – спросил Тарас старика, глядя на него в упор.

– Тебе виднее, Тараска, – степенно ответил старик. – Только не злоби людей, делай всё по справедливости, и бог увидит твои старания. Ниспошлёт и на твою долю всего, чего ты заслужил. Убить человека просто, а ты попробуй, научи его правильно жить. Смотри, Тараска, так и без людей останешься. А кто не погибнет, тот отвернётся от тебя.

– Чёрт старый. И надо было его задевать, – подумал Тарас, глядя на старика. – Теперь иха смерть будет лишней, однако.

– Фролка! Начинай, – не сводя глаз со старика, скомандовал Тарас.

Фрол всё это время стоял, широко расставив ноги, и поигрывал плетью, слушая хозяина. Услышав окрик Тараса, он кивнул Михайло, а свою плеть передал ближнему мужику. Фрол состоял при хозяине доверенным лицом, и заниматься поркой считал не по чину. Михайло подошёл к лавке с привязанным к ней Егором, выпрямился и махнул рукой. Плеть со свистом рассекла воздух. Егор от удара прогнулся и только сильнее сжал зубы. Последовал второй удар, третий, Егор молчал. Рядом корчился Пашка, крутя головой и тоже молчал. Их спины вмиг покрылись кровавыми полосами. Старушка, стоявшая ближе всех к лавкам, мелко перекрестилась и отвернулась. Многие жители опустили глаза.

Из ворот церкви вышел местный священник, отец Афанасий. Он был высоко роста, атлетического телосложения, лес около сорока. Небольшая курчавая бородка никак не гармонировала с его одеянием, но очень шла ему. Афанасий остановился у ограды и, перекрестившись, стал с интересом наблюдать за экзекуцией. Последнее время такого вида действия происходили чуть ли не каждый день. Вначале Афанасий пытался как-то прекратить эти варварские порки, но после того, как с ним поговорил подполковник Могильный, больше не вмешивался в мирские дела. И лишь один раз Афанасий не выдержал. Когда хотели наказать молодую девушку. Священник не стал разбираться, что за вина была на несчастной, но когда всё тот же Фролка попытался прилюдно задрать юбку у девушки и привязать её к лавке, Афанасий одним ударом уложил его на землю, взял девушку за руку и спокойно повёл её к своему дому. Эффект от неожиданной выходки попа был просто потрясающим. Минуты три стояла мёртвая тишина. Тарас от удивления открыл рот и, как карась на суше, только шлёпал губами. Затем, опомнившись, он бросился за Афанасием, но тут же остановился. Прямо в лоб ему смотрел ствол маузера.

– Изыди, раб божий, – спокойно произнёс Афанасий. – Если же не будешь слушать гласа Господа нашего всемогущего, то падут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя кары небесные, аки пса непотребного.

Убрав оружие, поп увёл девушку в дом. После этого, Тарас всегда с опаской наблюдал за Афанасием, но тот больше не вмешивался в прилюдные казни. Вот и сейчас он стоял в стороне, безучастный ко всему происходящему.

– Красные! – раздался истошный крик с колокольни. – Красные скачут!

Тарас оглянулся и увидел вдалеке у леса скачущих всадников. В руках у них блестели поднятые клинки. Раздались первые выстрелы. Наперерез отряду скакал дозорный отряд Могильного. Тарас мельком взглянул на попа, но того и след простыл, тогда он выхватил наган и выстрелил в воздух.

– По коням! Фролка, гони к дому, поднимай подполковника, – распорядился Тарас и бросился к церкви. Следом за ним побежали стоящие на площади солдаты и мужики. Они быстро заняли оборону за плетнями, сарайками и просто в овраге.

Отряд красных стремительно приближался. Впереди на рыжем жеребце скакал плотный парень в кожанке с саблей в поднятой руке. За ним ровным строем держался отряд человек в сорок. Дозор Могильного опоздал перехватить красных и двигался далеко позади, беспорядочно стреляя вслед отряду.

Тарас стоял за углом дома и спокойно ждал приближения всадников. Он узнал человека в кожанке. Это был Васька Перепелов, по кличке Пепел, местная достопримечательность до недавнего времени. Васька с детства занимался воровством, за что неоднократно был бит на площади, как сейчас Егор с Пашкой. Такой вид наказания на селе ввели во времена, про которые даже древние старики не помнили, но неукоснительно соблюдали при каждом подходящем случае. Повзрослев, Васька занялся настоящим разбоем. Сколотил шайку из таких же отщепенцев и грабил промышленников, купцов на трактах, за что и попал на каторгу. Только перед самой революцией Васька снова объявился на селе и тут же сошёлся с местными анархистами, заявив, что теперь настало его время. Когда из уезда проходил отряд красных, он, недолго раздумывая, ушёл с ними, но недавно его видели в соседней деревне с отрядом непонятно за кого воюющих мужиков. Это были явно не красные. Там они перебили почти всех мало-мальски справных хозяев, набили возы их добром и скрылись в лесах. Теперь Васька пожаловал и в село Тараса.

– Давай, давай, миленький. Давай ближе. Щас я тебя приземлю, – шептал про себя Тарас, выцеливая мчащего на него Ваську. – Я тебе покажу светлое будущее, паскуда подзаборная.

Васька стремительно приближался.

– Огонь, ребята! Вали, гадов! – заорал Тарас, выбежал из-за дома и выстрелил в Ваську.

Вокруг раздалась беспорядочная стрельба. От дома Тараса слышен был стрёкот пулемёта. Что произошло дальше, Тарас так и не понял. Всадники как ураган пролетели по селу. Поравнявшись с Тарасом, Васька на всём скаку ударил его плашмя шашкой по голове. Тарас от неожиданности оступился и упал в канаву, но падая, все же услышал голос Васьки:

– Привет тебе от Манечки, живоглот! Жди нас к празднику!

Отряд скрылся за околицей, следом проскакал дозор и всё затихло. Тарас встал и огляделся. К церкви бежал подполковник в окружении солдат. Китель его был расстёгнут, волосы встрёпаны, а вместо сапог на ногах болтались древние опорки. При виде нелепо одетого офицера, Тарас криво усмехнулся и присел на скамейку с привязанным Егором.

– Кто это был? – спросил подошедший Могильный. – Красные по нашим данным вёрст за сотню отсюда.

– Васька это шалит, Пепел, – Тарас достал портсигар и закурил. Пальцы его вздрагивали, и он никак не мог унять их, поэтому ещё больше злился. – Говорил я тебе, здесь этот каторжанин. А посты твои подполковник полное дерьмо.

Могильный убирал наган в кобуру, но при словах Тараса рука его замерла на полпути. В глазах блеснул недобрый огонёк.

– Я попросил бы вас не выражаться, господин лавочник, – тихо, но жёстко сказал Могильный. – Я боевой офицер, дворянин и не позволю оскорблять моих бойцов всякой деревенщине.

Тараса словно невидимая сила подбросила с лавки. Он выхватил наган и приставил его к груди офицера.

– Поздно спохватились, ваше благородие, – прошипел Тарас. – Дворяне нынче не в моде, особливо у деревенских, как вы изволили высказаться. Так и пулю недолго получить.

– Перестаньте господа, – встал между ними капитан Шелест. – Не хватало, чтобы мы поубивали здесь друг друга. Сейчас уж точно не время вспоминать, кто есть кто.

Капитан спокойно взял руку Тараса и опустил её. Тарас отвернулся и спрятал наган. Капитана он уважал и боялся. Он не понаслышке знал его характер. Шелест никогда не бросал слова не ветер, а если что-то начинал делать, то всегда доводил его до конца. Тарас не раз слышал про него рассказы, как капитан водил солдат в атаку ещё на германском фронте и никогда не кланялся пулям.

– Отвяжите этих несчастных, – распорядился Шелест. – Устроили, здесь чёрт знает что. Отведите их в дом, пусть подлечат. Они нам ещё пригодятся. Людей и так осталось максимум на хороший бой. Так вы и последних запороть готовы.

Тарас кивнул Фролу в сторону лавок и не торопясь направился к дому. Подполковник постоял несколько минут, оглядел площадь и пошёл за Тарасом. История с налётом выглядела нелепо, а он не любил такого рода загадки. Вся эта междоусобица выбивала бывалого офицера из колеи. Он привык к позиционной войне, где всё понятно, где враг, кто он и что делать, а здесь враги кругом и с кем воевать непонятно.

– Будь они прокляты, эти хамы, – думал он. – Да и царь тоже хорош. Довёл страну до маразма. Нельзя было допускать мятежа, нельзя оставлять в живых всех этих революционеров. Калёным железом выжигать скверну. Только так можно избежать переворота. Доигрались в демократию, теперь потонем в кровищи. Нужно послать отряд. Пусть найдут этого Ваську и уничтожат, иначе он не даст нам покоя….

– Ваше высокоблагородие, господин подполковник, – окликнул Могильного Шелест.

Подполковник остановился и оглянулся. Капитан подошёл к нему вплотную. Могильный доверял Шелесту и уважал его, но сдружиться с капитаном не смог. Шелест был замкнутым человеком, доверительных бесед откровенно избегал. Могильный даже не знал, есть ли у капитана семья, да и точно не знал, откуда он родом. Личного дела Шелеста в этой неразберихе он так и не увидел, а тот на эту тему не распространялся.

– Что вы думаете об этом недоразумении, Александр Николаевич? – спросил Шелест.

Подполковник удивлённо взглянул на капитана. Тот никогда не обращался к нему по имени отчеству.

– Всё очень просто, Пётр Романович. Думаю, что этот Васька хотел захватить село, зная, что нас там нет, но опоздал и, напоровшись на дозор, попросту ушёл, – ответил Могильный.

– Осмелюсь вам возразить, Александр Николаевич, – не сводя пристального взгляда с подполковника, сказал Шелест. – Да вы и сами не верите в то, что сказали. Этот Васька, как вы соизволили назвать его, прекрасно знал о нашем присутствии. Мало того, он нарочно дождался нашего возвращения и ворвался в село. В бой он не стал ввязываться, это не входило в его планы.

– Интересно, тогда какую же цель преследовал этот стратег? Разведка боем? – с иронией произнёс Могильный.

– Нет. Он прекрасно осведомлён о нас.

– Тогда что? – теряя терпение, спросил Могильный.

– Он бросил нам вызов. Точнее вам и лично Тараске, этому доморощенному хозяину.

Могильный задумался. Похоже, что капитан был прав. Васька что-то замышлял, но вот что, пока было непонятно. Он вскинул взгляд на капитана. Тот всё ещё смотрел на него.

– Но какова цель этого вызова? – спросил Могильный. – Что он дальше предпримет?

– Ничего, что могло бы осложнить наше положение. Васька выманивает нас из села, – ответил Шелест. – А там он как рыба в воде. Так что делайте вывод, господин подполковник. Честь имею.

Шелест козырнул и, резко повернувшись, зашагал вдоль села.

– Интересно, куда это он направился? – глядя вслед капитану, невольно подумал Могильный. – Впрочем, какая разница. Похоже, что он прав. Васька не так прост, как кажется. Но капитан….

Могильный задумчиво постоял и не торопясь направился к дому Тараса.

– Дяденька, дай стёклушко, дяденька, стёклушко дай.

Подполковник вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Возле него стояло существо, отдалённо напоминающее человека. Небольшого роста, закутанное в невообразимые лохмотья, из которых торчала грязная отсвечивающая чугунным блеском тощая рука с нестриженными, загнутыми ногтями, больше напоминающими вороньи когти. Лицо существа было сплошь испещрено мелкими морщинами. Перед подполковником предстал местный нищий, юродивый Сидорко. Кто он такой на самом деле и откуда здесь взялся, не знал никто. Сидорко появился в окрестностях прииска лет десять тому назад. Летом он жил в тайге, там и находя себе пропитание, а зимой перебирался поближе к людям. Стоял на паперти, прося подаяние, ходил по сёлам, собирая милостыню. Сидорко был безобидный, добрый. Своими крошечными подаяниями он охотно делился с собаками, которых просто обожал. Они всегда сопровождали своего безумного кормильца, где бы он ни был. Страстью нищего были блестящие предметы, а пуще всего он любил стеклянные осколки. Сидорко носил всегда две торбы. Одну для подаяний, в другую собирал стёклышки. Он часами мог сидеть и перебирать их, любуясь своим сокровищем.

– Стёклушко, дяденька, – пропел ангельским голосом Сидорко и улыбнулся.

Могильный изумился. Зубы у нищего были как на рекламе зубного порошка. Белые и ровные, только один клык торчал чуть в сторону. Подполковник плюнул и пошёл дальше, а Сидорко напялил татарский малахай на свою совершенно лысую голову и побежал к церкви. Следом за ним отправилась пара деревенских собак, не сводя глаз с болтающейся торбы.

Вечерело. Солнце уже почти совсем скрылось за лесом, и сумерки неотвратимо накрывали одиноко стоящее среди бескрайней тайги село. В сарае Тараса на жидко постеленной соломе сидели Егор и Пашка. Их отвязали от лавок, бросили одежду и привели в этот мрачный уголок усадьбы хозяина. Дверь закрыли на засов и оставили одних.

– Ты как? – тихо спросил Егор. – Не очень?

– Терпимо, – ответил Пашка. – Не впервой. Только при народе стыдно. Как татей каких-то.

– Это случай, – Егор подвигал плечами и поморщился. Спина побаливала. Рубашка прилипала к ранам и неприятно царапала. – А случай, Паша, великая сила. Если покопаться в истории, то практически все важные события происходили по воле её величества случая. Вот и нас не минула чаша сия.

– Всё философствуешь, – недовольно проворчал Пашка. – Не надело ещё? Лучше бы подумал, как выбираться будем отсюда. Если я правильно понял, то нас хотят определить в их гвардию. Лично я против.

– Ну, насчёт философии, то последнее время у меня никаких дел не было, кроме как размышлять о суете мирской. А вот на счёт вербовки, то тут ты прав. Не далее, чем завтра нас поставят в строй под начало этого бравого капитана. Кстати, должен тебе заметить, что из всех, кого я встречал здесь в последнее время, именно этот капитан больше всего похож на человека.

– Давай, давай, хвали его, – усмехнулся Пашка. – Вот завтра он первый с тебя остатки шкуры снимет, и я посмотрю, что ты потом скажешь.

– Нет, Паша, – ложась на солому и закрывая глаза, пробормотал Егор. – Этот индивидуум нас спасёт. Давай спать, я устал как собака после гона, да и спина зудит. Ударили пару раз, но со знанием дела. Если бы не этот Васька, мы с тобой сейчас не разговаривали, а валялись в канаве с распоротыми спинами и подыхали в муках великих.

Пашка передёрнулся, словно его током ударило, посмотрел с тоской в окошечко на темнеющее небо и тоже пристроился на соломе, подтянув под голову старое седло, лежащее в углу сарая.

А капитан в это время обходил посты. Он намеренно не взял коня, решив ещё раз оглядеть окрестности села. Торопиться ему было некуда.

Глава 4

Дым от костра отпугивал комаров ровно настолько, что бы ни съесть их пару дюжин на ужин с кашей. Темнота сделала огонь ярким и сказочно загадочным. Васька сидел на поваленном стволе дерева и, не мигая, наблюдал за игрой пламени. Казалось, что он уснул с открытыми глазами и только искры, отражающиеся в его глазах, говорили о том, что он не спит. Васькина ватага, как он её называл, шумно отмечала налёт на село, поедая кашу и запивая её самогоном. Народ в ватаге собрался самый что ни на есть противоречивый, из разных сословий. Был даже поп расстрига, убивший дьякона и похитивший церковную казну, но в основном здесь были бывшие каторжане, угодившие в Сибирь за воровство, разбой и ещё невесть за что. Остальные просто отчаянные головы, даже толком не знавшие за что они воюют. Васька других не брал. У него был особый взгляд на подбор соратников. Скорее всего, из-за того, что он и сам был и вором и разбойником и отчаянной головой. Его отличало от других лишь то, что он точно знал, за что рискует. За то короткое время, что он служил в Красной армии, Васька понял, что это его шанс, шанс достичь того, чего он не смог достичь при старой власти. Ещё он знал, что времени у него не так и много.

– Вася, друг ты наш сердечный, – мотая головой из стороны в сторону, пробормотал пьяный вдрызг Иван Мотыль, каторжанин с солидным стажем, сидевший в основном за вооружённый разбой. – Скажи ты нам как на духу. Какого чёрта мы сегодня скакали по твоему селу, ровно скипидаром намазанные, а даже ни одной паршивой головёнки не посекли? А?

Васька медленно повернул голову к Мотылю и долго разглядывал его, словно первый раз увидел.

– Тебе, как бугру блатного мира, я скажу. Господа золотопогонники, это тебе не фраера деревенские, эти враз перестреляют. А вот пощупать их нужда была. Теперь мы знаем, сколько их и где расположены. Они теперь искать нас будут, по лесам шарить. А мы их здесь и примем на перо тёпленьких.

Мотыль как мог внимательно выслушал Васькину речь, силясь постичь её смысл, потом бросил это бесполезное занятие, в коем никогда успеха не имел, закурил и спросил:

– И чё? Какая такая от этого маза?

– А такая, что мешают они нам. Сильно мешают. Большой куш намечается, а они мешают. Ой, как мешают они, Ваня.

– Ну, ты здесь бугор, тебе и баеровать. Только учти, Пепел, я тебе не шармач какой то, я тебя насквозь вижу. Ежели обманешь, перо первый получишь. Не я придумал, ты сам знаешь наши законы.

Васька кивнул головой, похлопал Мотыля по плечу, встал и прошёл к шалашу у раскидистой ели. Из него, словно тень, выскользнула хрупкая девушка. Васька обнял её одной рукой, а другой погладил пышные вьющиеся волосы.

– Марусенька, солнышко моё, – зашептал на ухо девушке Васька. – Сбегай до кедрача, что на пригорке. Там тебя человечек ждать будет. Шепни ему, что всё готово.

Маруся хотела было бежать, но Васька только крепче прижал её к себе.

– Выслушай его. Запомни всё, что он скажет слово в слово. Иди.

Он снял руку с её плеча и подтолкнул девушку к деревьям. Маруся неслышно скрылась в темноте.

– Храни тебя бог, ангел мой, – подумал Васька и залез в шалаш. Там на лапнике был раскинут ковёр. Валялось пара подушек и одеяло. Васька упал на постель и провалился в сон как в бездну, не зная ни конца её, ни края.

На опушке кедрача Маруся остановилась. Она не боялась леса, не боялась темноты. Лес был её обителью. Единственной и неповторимой. Маруся родилась и выросла в ней. Отец её был охотником. В селе подолгу не задерживался, проводя всё время на заимке. Маруся, как только подросла, не отставала от отца. Вместе с ним била дичь, варила обеды, стирала и ухаживала за отцом. Её мать умерла при родах. Маруся жила у бабки, матери отца, пока не переселилась к отцу в тайгу.

Однажды вечером, когда Маруся ждала отца из леса, в избушку постучались. Девушка выглянула в окошко. У двери стоял молодой парень в ободранной арестантской одежде. Лицо парня показалось Марусе знакомым, но вид парня испугал девушку. Она сняла с полки ружьё и, открыв окно, окликнула парня. Тот, увидев Марусю, улыбнулся и подошёл к окну.

– Марусенька. Ты что, не признала меня? Я тебя на коне катал. Помнишь, на святки?

– Вася, – Маруся опустила ружьё. – Заходи, не заперто.

Она помнила весёлого и неугомонного Ваську Пепла. Многие боялись его, ругали, на чём свет стоит, но Маруся верила ему. Он нравился девушке, хоть и не был красавцем. Она тогда была совсем ещё девчонкой, и Васька на неё внимания не обращал, но Маруся запомнила его, запомнила на всю жизнь.

В то время, когда в селе располагался красный отряд, Маруся с отцом были в селе и отец помогал красноармейцам. Он не раз был у них проводником, хотел уйти с ними, но не успел. Ночью кто-то убил его. Подкараулил и заколол вилами. Утром Маруся нашла его на пустыре за селом. Она крепко запомнила отца, лежащего с торчащими из живота вилами в луже крови. Тогда её казалось, что жизнь закончилась и уже ничего хорошего её больше не ждёт. Васька помог похоронить отца. Он пообещал Марусе, что найдёт убийцу и убьёт его, но вскоре красные ушли. Ушёл с ними и Васька Пепел. В село вернулся Тарас с подполковником. Первым делом он выпорол на площади всех, кто помогал красным, повесил соседа Маруси, деда Тимофея, насмерть забил его жену Ксению, а вечером пьяный ворвался в дом к Марусе. Тарас застрелил бабку, приставил к горлу Маруси нож и, дыша смрадным перегаром, потащил её в постель. Как Маруся вырвалась от Тараса, она не помнила. Помнила только, как бежала ночью по лесу. Падала и бежала, пока не добежала до зимовья. А вскоре объявился Васька со своей ватагой и Маруся, не раздумывая, ушла к нему. Она готовила, стирала для Васьки, как когда-то для отца и Васька заботился о ней, берёг Марусю.

– Это ты от Пепла? – раздался тихий голос позади Маруси.

Девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стоял человек в плаще с опущенным на лицо капюшоном.

– Я, – ответила Маруся. – Всё готово.

– Передай Пеплу, что подполковник не сунется в лес. Дорога на прииск будет свободна. Тарас один не рискнёт рыскать по лесам. Людей у него мало, да и боится он Ваську. Послезавтра выступаем. Пусть ждёт меня у крутого камня. Запомнила? У крутого камня утром.

– Запомнила, – прошептала Маруся.

– Всё, иди, – незнакомец повернулся и скрылся за деревьями.

– У крутого камня утром, – ещё раз прошептала Маруся и поспешила в лагерь.

Утро в селе ознаменовалось криком неугомонных петухов. Особенно старался старый, ободранный с одного бока петух попа Афанасия. Афанасий принял местный приход незадолго до революции. Что сподвигло молодого ещё священника на этот отчаянный шаг, забраться в сибирскую глухомань из столицы, можно было только предполагать. Отец Афанасий об этом умалчивал, тактично уходя от подобных разговоров.

– Дал же бог такой страшный голосище этому насекомому, пропади он пропадом, – открывая глаза, проворчал Тарас. – Сегодня же оторву ему башку и в суп брошу, скотина поповская. Такую рань поднял, подлец.

Не переставая ругать поповского петуха, Тарас встал с постели, хлопнул по тугому заду спящую рядом деваху и начал одеваться.

– Приготовь завтрак, а я пойду своих пока проверю, – натягивая сапоги, распорядился Тарас. – Да вставай ты, Зинка, хватить дрыхнуть.

– Какая я тебе Зинка, – переворачиваясь на спину и приподнимаясь, проговорила деваха. – Катька я, однако.

Тарас в изумлении обернулся к кровати. На него смотрела смазливая мордашка с припухлыми ото сна глазами и растрёпанными волосами.

– Надо же, а я думал Зинка, – пробормотал Тарас, но тут же громко рявкнул. – Это сути дела не меняет. Через час приду, что бы завтрак был. И этого, как его, кофию свари. Офицеры будут.

Тарас вышел из дома и направился к площади. Там всё ещё стояли скамейки после вчерашней экзекуции. Рядом валялись верёвки. Тарас подошёл, поднял верёвки и положил их на скамейки.

– Вот орясины, ничего сами не могут. Хоть бы инвентарь убрали. За всем нужен глаз да глаз. А Егорка мне пригодится. Он башковитый. Надо его к себе приблизить. После порки деваться ему некуда, должен мне по гроб жизни, – подумал Тарас и пошёл к сараю, где сидели пленники.

– Выходи, Егор. Дружка своего захвати, – открыв дверь сарая, сказал Тарас. – Живее поворачивайся. Я два раза говорить не буду.

Из сарая вышел Егор, следом Пашка. Оба отряхивались от соломы. Пашка поёжился от утренней прохлады и встал рядом с Егором.

– За то, что ты, сукин сын, покинул заимку, я вчера тебя наказал. Мало. Убить за это полагается, но я не привык разбрасываться надёжными людьми, – проговорил Тарас. – Ты ведь надёжный парень? А, Егорка? Чего молчишь? Я ведь и продолжить вчерашнее могу.

– Надёжный, Тарас Петрович, – проговорил Егор, глядя на Тараса.

– То-то же. А это что за фрукт? – кивая на Пашку, спросил Тарас.

– Пашка. Он с каторги бежал, – ответил Егор.

– Пашка, – задумчиво разглядывая Пашку, произнёс Тарас. – Ну, пусть будет Пашка. Ты можешь за него поручиться?

– Могу, – не раздумывая ответил Егор.

– За что сидел? – спросил Пашку Тарас.

– За убийство, – ответил Пашка.

– Убивец, значится, – Тарас кивнул головой. – Такие нам тоже подходят. Но гляди, промашку дашь, голову обоим оторву. Это вы крепко запомните. Будите у меня в отряде служить верой и правдой. А сейчас идёмте, я вас на место определю.

Тарас зашагал к дому, за ним двинулись Егор с Пашкой. Тарас привёл их во двор, где уже сидело человек десять мужиков.

– Фролка! – окликнул Тарас.

– Тут я, Тарас Петрович, – откликнулся Фрол, выходя из дома и застёгивая рубашку. – Тут я.

– Возьмёшь этих ребят и определишь их на довольствие. Выдашь коней и амуницию.

– А оружие? – спросил Фрол.

Тарас задумался, ещё раз оглядел беглецов и ответил:

– Рано им ещё оружие. Пусть себя сначала покажут, потом решу. Я завтракать. Офицеры придут, скажешь, чтобы заходили, – распорядился Тарас и зашёл в дом.

– Ну что, орлы, долетались. Теперь за мной шагом марш, – Фрол развернулся и, выйдя на улицу, пошагал вдоль порядка домов. Следом отправились и Егор с Пашкой.

Фрол привёл их к школе, в которой располагался отряд Тараса. Зашли в класс. Посреди помещения стоял длинный стол, сколоченный из досок, а вокруг сидели бойцы Тараса, завтракали. На завтрак была каша. От мисок шёл пар. Мужики шумно дули на ложки, прежде чем отправить очередную порцию в рот. На вошедших никто не обратил ни малейшего внимания.

– Садитесь. Клаша! Дай три миски новеньким, – крикнул Фрол, присаживаясь за стол. – Давно не ели?

– Давненько, – ответил Пашка, придвигая к себе миску с кашей и беря кусок хлеба. – Вконец отощали.

– Кто с нами, у того всегда есть чего пожрать, а то и выпить, – жуя кашу, пробормотал Фрол. – Держитесь меня и всё будет так, а за вчерашнее не обессудьте. Я человек подневольный. Скажут пороть, буду пороть, скажут миловать, буду миловать. Вон Сидора тоже вначале пороли. Ничего, служит справно, не обижается. Так я говорю, Сидор.

Мужик, сидящий напротив Фрола, поднял голову, заулыбался и закивал головой.

– Видали? Лыбится, значит, доволен, – засмеялся Фрол. – Сейчас поедим, выберу вам коней, справу добротную. Оружия вам пока не полагается, но шашки дам. Не с голыми же руками воевать. Не дай бог снова этот шалопут объявится. Чую, даст он нам ещё прикурить.

Весь день Егор и Пашка работали. Сначала лошадей получали, потом какой-то ров за селом копали вместе с мужиками и солдатами. Только к вечеру удалось уединиться за школой на скамеечке.

– Что думаешь, Паша? – спросил Егор, закуривая табак, выданный Фролом.

– А чего тут думать? Бежать некуда. Догонят, тогда точно запорют, – ответил Пашка. – В лесу Васька может выловить. По их рассказам тот ещё душегуб. Если не стрельнет, то тоже в свою банду загонит. Вот и весь сказ. Лучше уж здесь, чем по лесам шастать.

– Да, выбор у нас небогатый. Это ты точно отметил. Просидели мы с тобой в тайге всё царство небесное, ни черта не знаем. Кто такие красные, какая власть сейчас в государстве? То, что царя нет, это понятно. Какое-то правительство было после него, так и его не стало. Кто теперь правит, не знаю. Война идёт, это ясно. А вот кто с кем воюет, непонятно. Могу только предположить, что к власти пришли большевики. Если это так, то, стало быть, мы будем воевать против них, то есть против власти. А отсюда следует, что нас в скором времени шлёпнут. Если не в бою, то после того, как выловят.

– Это ещё поглядеть надо, кто кого пересилит. Нам всё одно бежать некуда, так что либо мы с ними, либо на небесах.

– Может быть, может быть…, – задумчиво проговорил Егор.

Глава 5

В лагере Пепла этой ночью не спали. Вся банда стояла у излучины реки, держа коней за повод. Разговоров не было слышно, лишь только кони иногда фыркали, да перебирали ногами от нетерпения. Напряжение людей передалось и им. Васька стоял у шалаша в полной военной амуниции с шашкой на поясе. Рядом стояла Маруся.

– Если не вернусь, иди на Выселки. Найдёшь там Пелагею Мирохину. Ты знаешь её. Она примет тебя, не даст пропасть, – тихо говорил Васька. – Прости, если что не так.

– А, может тебе не ходить туда? – у Маруси по лицу текли слёзы. – Кроме тебя у меня и нет никого.

– Нельзя, Марусенька, никак нельзя, – ответил Васька. – Возьмём куш, уйдём отсюда, заживём как люди. Веришь мне?

Маруся ничего не ответила, уткнулась в плечо Васьки и зарыдала.

– Будет тебе, будет, – Васька погладил девушку по голове. – Не оплакивай раньше срока. Примета плохая. Ну, всё, пора. Ежели что, помни Ваську Пепла.

Васька вскочил на коня, следом оседлали своих скакунов и остальные. Отряд выдвинулся в темноту. Маруся проводила взглядом Пепла и скрылась в шалаше.

Через полчаса банда стояла в условленном месте. Васька отъехал в сторону и тихо свистнул. В ответ раздалось конское ржание, и к нему из темноты выехал всадник.

– Все готовы? – спросил всадник, закутанный в плащ с капюшоном.

– Все, – коротко ответил Васька, оглядываясь на банду.

– На подходе дозор. Человек пять. Этих нужно убрать тихо, – сказал человек. – На базе тридцать бойцов и рабочих. Все вооружены винтовками. На вышке пулемёт. Врываемся с двух сторон, а там по обстановке. Командуй.

На прииске, оставленном хозяевами, работали люди Тараса и солдаты Могильного. Золото, что добывали, шло в уезд, где располагался штаб армии белой гвардии. Собственно для этой цели и бал командирован Могильный в этот богом забытый уголок. День закончился и рабочие, отужинав, легли спать в бараке. Не спала только охрана, да управляющий Синицкий, поручик из мещан. Удобный кабинет в усадьбе князя Щербакова как нельзя лучше подходил под конторку прииска. По стенам стояли стеллажи старых книг, не тронутых временем и менявшейся властью. Синицкий писал отчёт к очередной партии золота. Завтра должна была прибыть эстафета из уезда. Синицкий из последних сил писал ненавистные цифры. Сон буквально валил его с ног. Поручик изо всей силы таращил глаза и зевал так, что скулы сводило.

Но вот он замер. Со стороны реки послышалось конское ржание. Синицкий выглянул в окно, кроме темноты ничего видно не было. Он сел и прислушался. Всё было тихо. Только он взял ручку, как дверь открылась, и в конторку стремительно зашёл офицер с пистолетом в руке. Поручик вскочил. Рука его потянулась было к нагану, но всмотревшись в офицера, он успокоился.

– Здравия желаю, господин…, – Савицкий не успел договорить. Раздался выстрел и он стал оседать. – За что….

Офицер подошёл к поручику и обшарил его карманы. За окном слышалась стрельбы, топот копыт и крики людей.

– Да где же он, – шептал офицер, выворачивая карманы кителя. – Ну, слава богу, нашёл.

Он достал из кармана Синицкого ключ и кинулся к сейфу, стоящему в углу. Клацнул английский замок, и перед взором офицера открылось нутро старинного сейфа, набитое тяжёлыми небольшими мешочками. Он быстро стал складывать их в дорожную сумку. Не успел офицер закончить, как в конторку вбежал Васька Пепел.

– Порядок? – спросил офицер, застёгивая сумку.

– Всё в ажуре, ваше благородие, – улыбнулся Васька, окидывая взглядом конторку. – Вы, я смотрю, тоже управились. Пора и уходить.

Офицер посмотрел на Ваську, о чём-то раздумывая, затем быстро снял с плеча сумку с золотом и протянул её Ваське.

– Держи. Здесь всё. Собирай отряд и убирайся в тайгу. Встретимся позднее. Я дам знать, а пока не высовывайся.

Васька взял сумку, повесил её на плечо и посмотрел на убитого поручика.

– Мы так не договаривались, – сказал Васька. – После прииска я должен уйти.

– Успеешь, – ответил офицер. – На днях ещё одно дело намечается. После него и уйдёшь.

Васька подумал, повернулся и вышел. Офицер услышал топот копыт, затем всё стихло. Он снова зашёл в дом. Осмотрев стеллажи с книгами, офицер снял с полки несколько томов русской классики и увидел в створке отверстие. Он достал из кармана ключ, вставил в отверстие и несколько раз повернул. Стеллаж бесшумно отошёл в сторону. В стене за стеллажом был вмурован небольшой сейф. Офицер тем же ключом открыл его и вынул из сейфа небольшой деревянный ларец.

– Вот он, цел, слава богу, – прошептал офицер. – Долго же ты меня ждал.

Офицер вылез из дома, сел на коня, но только стоило ему повернуть к лесу, как в грудь упёрся ствол винтовки, а сбоку раздался голос Пепла:

– Не торопись, ваше благородие, успеешь. Так вот зачем ты сюда притащился. Этот куш будет, пожалуй, побогаче нашего. Кого хотел обмануть, паскуда. Ваня, возьми сундучок и помаши дяде ручкой.

– Постойте, – офицер напрягся. – У вас золото, а это вещи моего отца. Если не верите, проверяйте.

Офицер кинул ларец Мотылю. Тот от неожиданности выронил ружьё и схватил ларец. Офицер молниеносно выхватил наган. Он выстрелил в Ваську, затем в Мотыля. Иван тут же рухнул на землю вместе с сундуком. Васька ткнулся в холку коня, но из седла не упал. Офицер слез, выдернул сундук из мёртвых рук бандита и снова сел в седло. Он подъехал к Ваське, обшарил его, но сумки с золотом не нашёл. Офицер оглянулся в последний раз на усадьбу, подхлестнул коня и растворился в темноте.

Глава 6

Утро в селе началось как всегда. После завтрака Тарас распределил работы и отправился навестить Могильного. Его не устраивало то, что подполковник обращался с ним как с подчинённым. Тарас всегда старался держаться с ним хотя бы наравне, но Могильный всякий раз подчёркивал своё превосходство и Тарас терялся, не в силах побороть дворянскую хватку.

– Здравия желаю, Александр Николаевич, – у Тараса рука сама потянулась отдать честь офицеру, но он вовремя спохватился и убрал руку в карман.

Могильный сидел у окна и что-то читал. Он просмотрел на вошедшего поверх очков, кивнул на стул и снова углубился в чтение. В комнате кроме него находился капитан Шелест. Он стоял у другого окна и курил сигарету, пуская дым в открытую форточку. На Тараса он не обратил никакого внимания. Тарас прошёл к столу и сел на стул. Подполковник дочитал бумагу, скомкал её и бросил под стол.

– Они там совсем с ума все посходили, – Могильный достал портсигар и закурил. – Держать под контролем такой район нашими силами невозможно. Это не позиция. Тайга кругом. Шайка головорезов где-то бродит, красные то наступают, то отступают непонятно где и как. Обстановка крайне непонятна. Господин капитан, расскажите Тарасу Петровичу о сегодняшнем инциденте на прииске.

Шелест кивнул подполковнику, выбросил в форточку окурок и сел напротив Тараса.

– Ночью банда Васьки Пепла взяла прииск. Золото ушло. Рабочие и охрана перебиты, – коротко доложил Шелест.

– Как взяли? Там же рота охраны, пулемёт, – возмутился Тарас.

– А вот так, господин хороший. Взяли и скрылись. Только одного из банды мёртвым нашли, остальные скрылись, – зло ответил Шелест.

– А как вы узнали, если всех перестреляли? – переводя взгляд с капитана на подполковника, спросил Тарас. – Кто сообщил тогда?

– Парнишка, сын мастера успел спрятаться. Он и сообщил, – сказал Шелест. – Нужно найти банду и уничтожить. Немедленно.

– Это очень рискованно, Пётр Романович, и это вы не хуже меня знаете. Сами меня в этом убеждали, – возразил Могильный.

– Обстановка, о которой вы соизволили говорить, меня тоже не устраивает, – сказал капитан. – Она меняется. Это вы тоже правильно отметили. Пока, к сожалению, не в нашу пользу. Я проанализировал события последних дней. Банда Пепла без всякой цели демонстрирует нам своё существование, которое до этого момента, мы только подозревали. Затем налёт на прииск. Нелогично. Нелогично, если исходить из психологии вора такого класса, как Пепел и ему подобных. Надёжнее и проще совершить налёт и уйти с золотом по-тихому, а так наделали шума, не оставляя сомнения в их участии, прекрасно зная о последствиях.

– И какой вывод из всего этого вы сделали? – с большим интересом спросил подполковник.

– Кто-то намеренно засветил банду, не оставляя ей выбора быть незаметной, – ответил Шелест. – Он хочет, что бы мы знали, кто напал на прииск. Он нарочно пускает нас по ложному следу. Мы будем искать золото у Васьки, а он тем временем уйдёт.

– А труп бандита на прииске? Тоже уловка? – спросил Тарас. Он очень внимательно слушал капитана и, похоже, делал свои выводы.

– Вряд ли. Это лишнее. Тот человек убирал свидетелей, а, может статься, что у них что-то пошло не так. По моим предположениям, там должен быть и труп Пепла. Но его нет. Значит, точно пошло не так, как планировалось. Но цели незнакомец своей достиг. Нужно проверить. Вот поэтому я и предлагаю убедиться в моей гипотезе.

Могильный задумался. Работа прииска была поручена ему и срыв работы, потеря мастеров, людей охраны дорого могут обойтись в дальнейшем. Он был согласен с рассуждениями капитана, но что-то не складывалось в картинке, нарисованной Шелестом, а вот что, подполковник не мог понять. Он встал, достал из шкафа графин с водкой и налил себе полную рюмку.

– Возьмите сотню и прочешите тайгу. Далеко они не могли уйти. Тарас Петрович, выдели проводника, – распорядился подполковник и залпом осушил рюмку.

Из дома Шелест вышел вместе с Тарасом. Во дворе стояли офицеры и о чем-то оживлённо разговаривали.

– Соловьёв! – крикнул капитан, натягивая перчатки.

– Я, господин капитан, – к капитану шагнул молодой поручик и лихо козырнул, щёлкнув каблуками.

– Найди ротмистра Зворыгина. Через полчаса выступаем, – распорядился капитан.

– Возьмите в проводники Егорку. Он охотник. Здешние места хорошо знает, – сказал Тарас.

– А не боишься, что после порки он дёру даст? – усмехнулся капитан.

– Нет. Не боюсь. Вы ему жизнь спасли, а он благородных кровей, дворянин, юрист.

– Да? Никогда бы не подумал, хотя в нём есть что-то достойное внимания, – согласился Капитан. – Что же, будь, по-твоему. Зови сюда твоего дворянина. Посмотрим на него в деле, но если подведёт, ты будешь за него в ответе.

Тарас пожевал губами и отправился за Егором. Шелест вышел на улицу, сел на коня. К дому спешил ротмистр Зворыгин, крепкий офицер, лет под тридцать, успевший повоевать и на немецком фронте и здесь, в Сибири.

– Готовьте сотню, господин ротмистр. Нам предстоит карательная экспедиция в тайгу, – распорядился капитан.

– Карательная? – переспросил ротмистр. – И кого же мы карать там будем?

– Банду Васьки Пепла, – коротко бросил капитан. – Поторопитесь, ротмистр. Времени у нас практически нет. Банда может далеко уйти, а то и вовсе разбежаться.

Ротмистр козырнул и со всех ног кинулся в школу.

– Прибыли в ваше распоряжение, ваше благородие.

Шелест обернулся. У ворот стояли Егор и Пашка. Вид у обоих был как у бродяг. В потрёпанной, местами порванной одежде, в расхлябанных сапогах, они могли бы колоритно вписаться в лагерный пейзаж каких-нибудь рудников. Одежду им так и не успели выдать. Для регулярной армии даже в роли проводников вид беглецов был, по крайней мере, неприличным.

– Соловьёв! – капитан перекинул ногу и боком сел в седле. – Одень поприличней господ гражданских. Быстро!

Поручик кивнул Егору, и они скрылись в дому.

– Чёрта с два, кого мы там поймаем, – размышлял капитан, доставая из дорогого портсигара папиросу. – Васьки давно уже след простыл. Ищи ветра в поле. Только зря лошадей измотаем. Но по-другому никак нельзя, иначе мои выводы будут равны нулю.

Думы капитана прервал топот копыт. К дому подходила конная сотня. Поравнявшись с капитаном, сотня остановилась.

– Господин капитан, ваше приказание выполнено, – доложил ротмистр, сдерживая норовистого жеребца.

Капитан осмотрел всадников и обернулся к дому. Из него как раз выходил Соловьёв. За поручиком шёл Егор. Капитан, увидев Егора в военной офицерской форме, приятно удивился. Это был совсем другой человек. Форма сидела на Егоре как влитая и очень шла ему. К капитану подходил уже не бродяга, а настоящий дворянин.

– В который раз убеждаюсь, что военная форма кардинально меняет человека, – сказал капитан. – А где же ваш товарищ?

– Он нам не нужен, господин капитан, – ответил Егор. – Леса он не знает, на коне никогда не скакал. Я сам справлюсь.

– Убедили. Мне доложили, что вы дворянин. Это правда? – спросил Шелест.

– Правда, только я уже начал забывать, когда это было и было ли вообще, – ответил Егор, садясь на коня.

Капитан махнул рукой ротмистру, и сотня выдвинулась к лесу. Капитан и Егор скакали впереди. Егор умело держался в седле. Он любил лошадей и, даже, занимался когда-то конным спортом. Капитан бросал взгляды на Егора, не переставая удивляться перемене проводника.

В лес вошли шагом. Егор повёл сотню вдоль реки, к балке, которую хорошо знал. Капитан не стал спрашивать о маршруте. Он предпочёл роль наблюдателя. Его пока это устраивало. Путь по тайге не был трудным, как поначалу думал Шелест. Егор вёл их какими-то тропами, минуя буреломы. Прошли вёрст сорок, когда капитан спросил Егора:

– Вы уверены, что мы правильно идём?

– Кроме этой дороги есть ещё одна, но там они вряд ли будут прятаться, она ведёт в болото, – ответил Егор.

– Но там удобнее спрятаться, – возразил капитан.

– Согласен с вами, господин капитан. Спрятаться у болота было бы удобнее, но в случае облавы, уйти почти невозможно, особенно конным. Я бы на месте Пепла туда не совался.

– Вы сказали почти. Значит, вариант отхода всё же есть?

– Есть. Через болото, – согласился Егор. – Там есть старая гать, прогнившая насквозь. Я однажды пытался по ней пройти. Чуть не утонул. А с конём или поклажей там и подавно делать нечего. Однако этот вариант я не сбрасываю со счетов. Если здесь ничего не найдём, отправимся к болоту.

– Вы как в Сибири оказались? – неожиданно спросил Шелест.

Егор повернулся к капитану и посмотрел ему в глаза.

– Вас это очень интересует?

– В данном случае очень, – ответил Шелест. – Я не доверяю случайным людям, а вы в данный момент именно им и являетесь. Поручительство вашего хозяина меня не убедило, раз вы сбежали от него.

– Тогда почему согласились с ним? Могли бы его взять проводником?

– Мог, да и хотел, но Юрасов ненадёжный человек, может подвести в критической ситуации. Ему собственная шкура дороже всего, а вот вам нет. В этом я убедился, когда вы не издали ни звука на лавке.

– Так Пашка тоже молчал, а его вы не взяли, – Егор остановил лошадь и повернулся к капитану. – Объясните.

– Ваш товарищ молчал из солидарности. Но ещё пару кнутов и он бы не выдержал, поверьте мне. Я немного разбираюсь в людях. Вы не ответили мне на вопрос. Почему вы здесь?

– Скажем так. Возникли некоторые разногласия с деяниями нашего неразумного самодержца. Пришлось бежать, – ответил Егор.

– Политик. Так я и думал, – удовлетворённо сказал Шелест. – По сути дела, мы с вами придерживаемся одних взглядов. Я тоже был не в восторге от правления последнего Романова, но не более того. Вы, как я полагаю, желали бы и вовсе убрать монархию.

– Не совсем. Я был молод и сейчас не разделяю свои ранние убеждения. Смотрите, – Егор указал рукой на тропу впереди себя. – Ничего не заметили?

– Нет, – капитан пригляделся к тропе. – Кони здесь точно не проходили.

– Кони не проходили, а люди прошли. Много людей.

– И что это значит? Банда? Но в налёте участвовали только конные.

– Местные по тайге толпами не ходят, тем более, на листьях кровь. Это они, больше некому.

– Так идём дальше, – капитан тронул коня, но Егор остановил его.

– Дальше следы расходятся в разные стороны. Здесь они бросили раненого и разбежались.

Шелест спешился с коня и обошёл место, на которое указал Егор. Трава в стороне явно была примята, на ней видна побуревшая кровь. Дальше было непонятно, куда вели следы. Капитан подошёл к Егору.

– Ваше предложение, господин политик, – сказал капитан.

– Меня зовут Егор Владимирович Волжин. Мой отец имел чин коллежского асессора, – твёрдо ответил Егор. – Здесь недалеко ручей. Удобное место для лагеря. Но, боюсь, что он сейчас пуст.

– Ротмистр, приготовиться к бою, – капитан сел на коня. – Ведите, Егор Владимирович.

Егор тронул коня и направил его в сторону от тропы. Ехал он медленно. Ветки мешали осматриваться, лезли прямо в лицо. Но вот впереди чаща поредела. Егор поднял руку. Сотня остановилась. Сквозь редкий кустарник Егор увидел поляну, на краю которой стоял большой шалаш. Вход был закрыт серым пологом. Возле шалаша тлел костёр. На поляне никого не было. Егор посмотрел на капитана.

– Вижу, – прошептал капитан. – Зворыгин. Возьми полусотню и обойди справа.

Ротмистр козырнул и повернул коня. Капитан достал наган. Оставшаяся полусотня вынула из ножен шашки. Капитан махнул рукой и пришпорил коня. Перед шалашом он остановился и выстрелил в небо. Поляна была пустая.

– Вы окружены. Выходи с поднятыми руками, – негромко скомандовал он.

Из шалаша никто не вышел. На поляну выскочила полусотня Зворыгина. Капитан взглянул на него. Ротмистр отрицательно покачал головой. Тогда капитан спрыгнул с коня, достал шашку, подошёл к шалашу. Отбросив полог, он заглянул внутрь лесного жилища и тут же отпрянул. Из шалаша вышла простоволосая девушка в наброшенном на плечи казакине. Широко открытые зелёные глаза без страха смотрели на капитана в упор. Пышные волосы были аккуратно заплетены в толстую, до пояса косу, и лишь только небольшая кудрявая прядка игриво вилась у виска. Капитан невольно залюбовался дикой и непосредственной красотой лесной девы.

– Маруся, – прошептал Егор.

Капитан вздрогнул, словно от выстрела. Глаза недобро блеснули.

– Так вот ты какая, Маруся, – капитан убрал шашку. – За такую красоту и душу дьяволу отдать не жалко. Пепел там?

– Там, – Маруся опустила глаза. – Тело его там.

– Он что, умер? – капитан напрягся.

– Нет. Но скоро помрёт. Оставьте его. Он вам уже не опасен.

– А банда где?

– Разбежались кто куда, – из глаз Маруси скатилась слеза. Она умоляюще посмотрела на Шелеста. – Прошу вас. Не трогайте его. Возьмите меня. Дайте ему помереть спокойно.

Капитан внимательно посмотрел на Марусю. Девушка, похоже, не врала ему. Он рукой подвинул её от входа и зашёл в шалаш. Там, на ковре лежал Пепел. Грудь его была заботливо перебинтована. Пепел лежал с закрытыми глазами, и, казалось, не дышал. Шелест посмотрел в Васькино лицо и понял, что жить ему осталось совсем немного. Он вышел из шалаша.

– Ротмистр. Разбивайте лагерь. Мы остаёмся, – отдал команду капитан.

Зворыгин удивлённо посмотрел на капитана, козырнул и спешился с коня.

– Надолго, ваше благородие? – спросил ротмистр.

– Думаю, что до утра, – ответил Шелест. – Выставьте дозоры. Мы с проводником прогуляемся пока. Поставь караул у шалаша. За девку головой отвечаешь. Пройдёмся, Егор Владимирович.

Егор привязал коня к дереву. Предложение капитана не понравилось ему.

– Чудит капитан. Интересно, что он задумал?

Капитан шёл впереди, внимательно осматриваясь по сторонам. Местами трава была помята, чётко выделялись отпечатки копыт коней. Обломанные ветки на деревьях тоже говорили о том, что здесь совсем недавно кипела жизнь.

– Что вы ищите, господин капитан? – не выдержал Егор.

– Банда взяла золото прииска, – задумчиво ответил Шелест. – Много золота. Как вы думаете, Егор Владимирович, как они будут делить его?

Егор подумал, пожал плечами и неуверенно ответил:

– Обыкновенно. Разделят либо поровну, либо по должности.

– По должности? – Шелест весело рассмеялся. – Вы идеалист, уважаемый. К сожалению, мы с вами имеем дело с уголовниками. Вы, как юрист, должны знать психологию этого контингента. Нет у них никакой иерархии на этот счёт. Есть, конечно, авторитеты. Так называемые Иваны. Есть ещё бродяги. Это верхушка их власти. Далее следуют все остальные. У Васьки в банде, я думаю, были все масти. Застреленный на прииске был одет в куртку с бубновыми тузами, что говорит о его высоком положении в преступном мире. Он был Иван, причём матёрый. Не чета Пеплу. И, тем не менее, Иван подчинялся Ваське. Почему? Мне пока непонятно. В банде не было тюремной иерархии. Теперь представьте себе, что в их руки попадает богатый куш. Васька смертельно ранен, Иван убит. Что произойдёт в банде?

Шелест остановился и с интересом посмотрел на Егора. Тот улыбнулся:

– Драка за золото.

– Правильно, Егор Владимирович. Драка. Причём смертельная. Что это впереди? Болото?

Лес закончился. Дальше действительно простиралось болото. Виднелись лишь редкие кусты да потянутая ряской мутная жижа. Капитан достал портсигар, вынул папиросу и закурил.

– Вы говорили, что здесь нет болота, – сказал капитан.

– Я не говорил, что нет болота. Я говорил, что вдоль ручья есть проход, а вы взяли гораздо левее, – ответил Егор.

– А это что? – капитан наклонился к краю болота. Из воды у самой кромки торчала кисть человека. – Помогите.

Через минуту перед ними лежал труп мужика, покрытого болотной ряской. Вместо глаза у него зияла страшная рана. Лицо было обезображено настолько, что узнать его не представлялось возможным. Капитан достал шашку и, распоров одежду трупа, вытащил из кармана небольшой мешочек, развязал его и высыпал на ладонь с десяток жёлтых крупинок и чёрные камушки.

– Это что, золото? – спросил Егор.

– Нет, – рассматривая содержимое мешочка, ответил капитан, – это слюда и чёрный шлих. Золота здесь нет.

Он ссыпал камешки назад в мешочек и убрал его в сумку.

– Вы уверены, что он из банды? – спросил Егор.

– Абсолютно. Взгляните на его запястья. Видите потёртости? Это след от кандалов. Эти отметины ни с какими другими нельзя спутать. Нам можно возвращаться, миссия выполнена, – сказал капитан и направился в лагерь.

У шалаша сидел часовой, облокотившись на винтовку и дремал. На краю поляны паслись кони, а в центре горел костёр. Сотня готовила обед, расположившись, кто, где смог. Капитан подошёл к шалашу и, откинув полог, зашёл в него. Маруся сидела в изголовье Пепла и тихо плакала. Васька лежал по-прежнему на ковре. Глаза его были накрыты медными пятаками, а в скрещённых на груди руках горела маленькая свеча. Капитан оглядел шалаш, перекрестился и вышел.

Глава 7

В это время на селе жизнь шла своим чередом. Солдаты чистили коней, готовили еду и заступали в дозоры. Остальное время проводили, как могли. Где-то играли в карты, кто-то потихоньку пил самогон, но в основном просто спали и ели. Местные жители стали уже привыкать к постояльцам, даже завели с некоторыми из них знакомство. Пашка не принадлежал ни к селянам, ни к военным, да и заводить дружбу он ни с кем не собирался. Его тяготило одиночество. Он попросту боялся оставаться один. Егор внушал уверенность, надежду. Но он ушёл в тайгу. Вернётся ли? Неизвестно. А если нет, то, что Пашке делать? В бега подаваться, так он и представления не имеет куда идти. Оставаться у него тоже никакого желания не было. Так он сидел и думал, пока его не окликнул денщик подполковника.

– Эй, как там тебя? Тарас Петрович велел тебе идти к нему.

– Зачем? – испуганно спросил Пашка.

– Мне этого знать, не ведомо, а вот доставить тебя приказано. Шевелись, давай, – недовольно проговорил денщик. – Топай.

В комнате Тарас сидел один за столом и пил чай. На столе помимо маститого самовара стояли тарелки с баранками, пирогами и конфетами. Тарас держал на растопыренных пальцах блюдце и, блаженно прищурив глаза, потягивал чай. Пашка зашёл в комнату и замер у двери. Тарас мельком взглянул на вошедшего и, по-детски вытянув губы, подул на блюдце.

– Проходи, чего встал? – с ленцой проговорил Тарас. – Садись. В ногах правды нет. Бери стакан, наливай чаю. Бери, бери, не стесняйся.

Пашка осторожно взял стакан в богатом подстаканнике и налил себе чаю.

– Баранки бери, конфеты, – продолжал тянуть Тарас, шумно отхлёбывая напиток. – У меня, мил человек, если я захочу, то всё просто. Вот ты, к примеру. Беглый каторжник. Так это ничего, со всяким бывает. Я видал многих арестантов. Большинство из них сидели, чёрт знает за что, за глупость. Хуже, если за жадность или за измену царю и его отечеству. Политические, значит. Эти страшнее всего. Вор, он всегда вор. Украдёт, ну, убьёт, бывало, это всё не беда. От этого ничего страшного нет. А вот политики до добра не доведут. Видал, чего они с Россией понаделали? Ни один вор на такое не сподобится, какой бы он ни был. А теперь вопрос. Разве можно такое было допускать? Да никак не можно. А кто такое допустил? Царь. Царь и его генералы. Образованные люди, а политиков проморгали. Стало быть, кто они после этого? Дураки и больше никто. Ты ведь не политик?

– Нет, – тихо ответил Пашка. – Не политик.

– Вот, вот, – Тарас закачал головой. – А раз не политик, то можешь быть мне полезен.

Тарас прищурил и без того узкие глаза и пристально посмотрел на Пашку. Тот поставил недопитый чай и удивлённо уставился на Тараса.

– Чем же я могу быть вам полезен? – спросил Пашка.

– Ты деревенский, не то, что дружок твой Егорка, – ответил Тарас. – Тот образованный, юрист, дворянин. Голубая кровь, язви её в коромысло. Загнали его так, что прискакал без штанов в наши леса и прислуживал мне. Мне, простому мужику, хоть и богатому. Забыл своё дворянство. Растерял его от страха. А сейчас с капитаном снюхается и вспомнит, кто он есть на самом деле. Что от него после этого ожидать? Да ничего акромя пакости.

– Егор порядочный человек. Я ручаюсь за него, – проговорил Пашка.

– Ты погодил бы ручательства раздавать направо и налево. Молод ещё, глуп, а я жизнь повидал, – разозлился Тарас. – Я тут тоже за него поручился, а сейчас жалею об энтом. Ну да ладно, поживём, посмотрим. Речь сейчас про тебя идёт. Я тебе прямо говорить буду, без утайки. Если будешь на меня работать, приму как родного, а заслужишь, понравишься мне, угодишь, то и на дочке своей женю. Не веришь? Вот тебе крест.

Тарас повернулся к иконе, висевшей в углу, и истово перекрестился.

– Видал? – Тарас многозначительно посмотрел на Пашку. – Перед богом тебе клянусь. Моя орясина, упокой господь её душу, нарожала мне девок и убралась на тот свет. Нет бы, парня родить, так нет, назло мне девок нашвыряла. Родитель её, тоже покойный, не любил меня, потому и спихнул свою колдобину мне. Он с мошной был, а мне тогда деньги нужны были позарез. Вот и сторговались с ним. Такие, брат дела. А ты мне приглянулся. Врать не буду, не сразу, потом. А за порку прости меня. Ошибка вышла. Егорка попутал. Так что, договорились?

Пашка задумался. Предложение хозяина было для него больше чем неожиданным. Оставаться в селе у него желания не было.

– А что я теряю? – вдруг подумал он и тут же себе ответил. – Да, ничего. Тарас прав. Идти мне, в самом деле, некуда. Егор, вон не задумываясь, с офицером ускакал, обо мне и не подумал, небось. Чего, тогда мне о нём печалиться? Не понравиться,

сбегу, да и дело с концом. С каторги сбежал, а уж от этого и подавно уйду.

– Договорились, – ответил Пашка.

– Вот и ладно, – улыбнулся Тарас. – Молодец. Правильно решил.

– А если бы я отказался? Тогда что? – неожиданно спросил Пашка.

– Да ничего, – Тарас встал и налил себе чая. – Шлёпнул бы. Всего и делов-то. Ты пей чай-то, пей, баранки бери.

Сотня Шелеста в это время во весь опор скакала на прииск. Пепла похоронили возле шалаша и выдвинулись после обеда. Через час они вошли в поселение. Капитан направил коня прямо к усадьбе. Он один вошёл в помещение, прошёлся по комнатам и остановился у открытого сейфа в кабинете князя. Ничего не обнаружив, капитан внимательно осмотрел помещение и заметил, что один из стеллажей неплотно прилегает к стене. Он потянул за него, и стеллаж отошёл в сторону. Сейф так же был открыт и пуст. Шелест поставил всё на место, подошёл к столу и просмотрел бумаги, недописанные Савицким. Усмехнулся и, собрав всё до последнего листка, убрал в сумку. За домом мелькнула чья-то тень. Капитан вынул наган, обошёл дом с другой стороны и наткнулся на юродивого Сидорко. Позади него стояли два огромных пса, больше напоминающих маленьких медвежат, До того они были лохматые и упитанные. Нищий, увидев офицера, заулыбался и протянул руку. Псы оскалили зубы, утробно зарычали.

– Стёклушко, дяденька, – затянул свою песню Сидорко.

– Ты чего тут делаешь? – спросил капитан, стараясь не глядеть на псов. Те, услышав голос нищего, успокоились.

– Милостыньку прошу, стёклушки собираю. Их тут много. А я не все беру. Солнышко не всех любит. Глянь ка.

Сидорко запустил когтистую лапку в торбу и вынул пригоршню осколков. В основном это были осколки от цветных бутылок. Он взял один осколок и поднял руку. Сквозь зелёное стёклышко заиграли солнечные блики. Сидорко радостно засмеялся.

– Солнышко блестит, солнышко играет.

Капитан улыбнулся и убрал наган.

– Ты никого здесь не видел? – спросил Шелест.

Улыбку у Сидорко словно ветром сдуло. Он убрал стёклышки в торбу и исподлобья посмотрел на капитана.

– Дьяволы, дьяволы кругом. Кровь пьют, ироды сатанинские, а напиться никак не могут. Жажда их мает. Суета мирская губит их окаянных. Кара падёт на головы того, кто на брата своего, на отца и маменьку руку подымет. Реки вспять пойдут, хляби небесные разверзнутся, кровью наполнятся, и падут на головы грешные. И ты не уйдёшь от кары, – нищий пальцем показал на кобуру с наганом. – Ибо грызут тебя два порока. Алчность и гордыня. Бойся себя, бойся, грешник.

Шелест стоял не двигаясь. Голос нищего, словно ватный кокон, сковал его волю, мысли в голове стали путаться, он не мог сосредоточиться. Но, вот гавкнул пёс и капитан очнулся. Он в изумлении посмотрел на юродивого и медленно пятясь, вышел к дороге. Только сев на коня, капитан окончательно пришёл в себя.

В село сотня вернулась уже к вечеру. Капитан спешился, привязал коня и направился к дому, в котором размещался штаб. Егор остался с ротмистром. Подполковник лежал на диване и читал книгу, когда вошёл капитан.

– Разрешите, ваше высокоблагородие, – произнёс капитан, снимая фуражку и проходя к столу.

– Присаживайтесь, капитан, – подполковник встал с дивана и сел в кресло. – Банду, как я понял, вы не нашли.

– Так точно, не нашли, – капитан сел на стул. – Эти хамы разбежались, как только получили своё. Пепел умер. При нас умер, не приходя в сознание.

Могильный задумался. Он не торопясь достал папиросу и закурил, глядя в окно. Историю с прииском он уже доложил в штаб армии. Но ответа так и не дождался.

– Что вы думаете по этому поводу, господин капитан? – спросил подполковник.

– Думаю, что нам пора убираться отсюда.

– Вот как? – подполковник повернулся к капитану и, не скрывая изумления, посмотрел на капитана. – Без приказа?

– Пока отдадут приказ, красные нас возьмут в кольцо и перебьют как курей.

– Но красные далеко. Они отброшены далеко за Северку.

– Не обольщайтесь, господин подполковник, – усмехнулся капитан. – Красные давно охотятся за золотом и обязательно постараются прибыть сюда в ближайшее время.

– Откуда такие сведения? – подозрительно спросил Могильный.

– Сведений нет, но догадаться нетрудно, – ответил Шелест. – Ленин поручил чекистам захватить золото Сибири. Война стоит денег не только нам, Александр Николаевич. Большевики создают новое государство, а для этого им потребуется немало средств. Задача обеспечить их этими средствами не меньше, чем уничтожить нас с вами. Что они и делают и, к слову сказать, довольно успешно.

Подполковник ещё раз внимательно посмотрел на капитана, встал и подошёл к шкафу. Он достал графин с водкой, две рюмки, поставил их на стол, затем вышел и тут же вернулся с тарелкой закуски. Он налил полные рюмки и, подняв свою, произнёс:

– Выпьем капитан. Если не за нашу победу, в которую вы не верите, то хотя бы за нашу жизнь.

Капитан серьёзно посмотрел на подполковника, взял рюмку и залпом выпил водку. Закусывать он не стал, а вынул портсигар и закурил. Подполковник с любопытством посмотрел на портсигар.

– Дорогой у вас портсигар, господин капитан.

– Подарок князя Юсупова, – коротко ответил капитан.

– Вот как? Вы были знакомы с Феликсом Юсуповым?

– Да, представьте себе.

– Интересно…, – произнёс Могильный. – Господин капитан, вы утверждали, что налёт Пепла на село обусловлен тем, что он выманивал нас в лес. Сейчас мне кажется обратное. Что вы думаете сейчас по этому поводу?

– Я полностью согласен с вами, господин подполковник, – чётко ответил капитан. – Визит банды имел другой смысл. Он не хотел, что бы мы совались в лес и мешали ему обчистить прииск.

– Тем не менее, ему это удалось. А насчёт красных, думаю, что вы преувеличиваете. Тем более, я не могу без приказа покидать позицию.

Глава 8

Егор разыскал Пашку в том самом сарае, где их держали после порки. Пашка лежал на всё той же соломе и крепко спал. Спал сном младенца. Егор сел рядом, с удовольствием потянулся и хлопнул ладонью Пашку по спине. Тот от неожиданности вскочил, покрутил головой и, увидев приятеля, снова рухнул на солому.

– Хватит спать, всё царствие проспишь, – засмеялся Егор.

– Мы его и так проспали, – проворчал Пашка. – Чего припёрся?

– А вы не очень-то вежливы, друг мой. Поднимайся, идём в дом. Я тут на постой напросился к одной старушке. Всё лучше, чем в сарае. Вставай, идём.

Егор встал и протянул руку Пашке. Тот недовольно покосился на Егора, но руку принял. Дом бабки Пелагеи стоял на самом краю села и представлял собой довольно таки жалкое зрелище. Передние венцы сгнили, похоже, ещё в прошлом веке и дом смотрел своими подслеповатыми оконцами прямо в землю. Крыша, покрытая дранкой, выглядела как коровий хребет, открыв местами почти чёрные жерди. Дверь с улицы открывалась прямо в избу. Сенями здесь и не пахло. Бабка сидела у стола и что-то перебирала сухонькими кривыми руками.

– Принимай, бабушка на постой! – гаркнул вошедший Егор.

Бабка вздрогнула и повернулась к двери, стараясь рассмотреть вошедшего.

– Это ты, Егорка? – дребезжащим голосом спросила она.

– Я, бабуля. Мы тут с моим товарищем.

– Проходите. Я одна живу, почти ничего не вижу. Ослепла я, сынок. Давно ослепла. Не припомню теперь, как и давно.

– А сколько тебе лет, бабушка? – проходя в избу, спросил Пашка.

– Сто шестой годик пошёл. Аккурат после масленицы. Зажилась я на этом свете, но господь не берёт к себе. Видать, я тут ему зачем-то понадобилась. Так и живу, – прошамкала старушка.

Егор подошёл к столу и достал из мешка хлеб, варёное мясо, пару луковиц и несколько картофелин.

– Садись, Паша, перекусим, – сказал Егор и поставил на стол бутылку водки.

– Откуда такое богатство? – удивился Пашка.

– Оттуда, – кивнув на школу, ответил Егор. – Наливая, выпьем.

Пашку не надо было приглашать второй раз. Тарас его не накормил, а Пашка постеснялся попросить его, так что оголодал он всерьёз. Выпив по стакану водки, приятели набросились на еду.

– Что там, в лесу нашли? – спросил Пашка с набитым ртом.

– Ничего. Банда разбежалась, Васька Пепел убит. Так что лес теперь пустой, – ответил Егор.

Услышав новость о Ваське, старуха вздрогнула. Она медленно повернула голову к приятелям и посмотрела прямо в глаза Егору. Егор чуть не поперхнулся.

– Ты чего, бабуся? – спросил он.

Бабка только покачала головой и отвернулась. Егор, не сводя глаз с бабки, налил в стаканы остатки водки. Взгляд полуслепых глаз, словно вспышка ослепил его. Это не были выцветшие от старости глаза старухи, это был взгляд молодой женщины. Во всяком случае, так ему показалось. Егор выпил водку и закурил.

– Ведьма какая-то, – невольно подумал он. – До чего взгляд у неё острый, аж сердце заломило. Видно, знала Ваську, что так вспыхнула.

Поужинав, приятели постелили себе на полу за дощатой перегородкой и улеглись спать. Бабка залезла на печку. Наступила тишина. Среди ночи Егор уловил слабый скрип половиц. Кто-то ходил по избе. Егор открыл глаза и поднял голову. У окна в свете луны стояла девушка. Егор не столько узнал, сколько ощутил её. Это была Маруся. Егор тихо встал и подошёл к девушке. Маруся резко обернулась и отпрянула в угол. Егор приложил палец к губам.

– Тихо, – прошептал он. – Не бойся. Ты как здесь?

– К тётке пришла, – ответила девушка. – Мне больше некуда идти.

Девушка заплакала. Егор подошёл к ней и обнял за хрупкие плечи. Маруся доверчиво, как ребёнок, прижалась к нему и затихла. Егор ощутил сквозь тонкое платье девичье тело, запах волос и непривычная нежность наполнила его сознание. Егор стал гладить девушку по голове.

– Не бойся, я не дам тебя в обиду. Не бойся, – повторял он как заклинание.

Вдруг, Маруся словно очнулась. Она подняла голову и отстранилась от Егора. Егор в недоумении продолжал держать её за руку.

– Отпустите, – тихо попросила девушка.

Егор отпустил её. Он всматривался в Марусино лицо, словно искал ответ на своё вопрос.

– Ты Егор, – прошептала Маруся. – Я видела тебя на заимке Тараса. Ты приходил с офицером в шалаш. Ты с ними.

Глаза Маруси блеснули недобрым светом. Она словно отдалилась от Егора, стала холодной.

– Я не с ними. Я сам по себе, – поспешил ответить Егор, но понял, что Маруся не слышит его, он и сам не поверил в то, что говорил. Егор растерялся. – Я пойду, а ты ложись спать. Тебя никто не тронет.

Егор лёг, но сон уже не шёл к нему. Девушка всколыхнула в нём давно позабытые чувства, и это было так приятно, что ни о чём больше не хотелось думать. Задремал Егор только под утро, да и то, казалось, лишь на мгновение. Крик петуха поднял его с постели.

– Откуда здесь петух? – удивился Егор. Он спросонья думал, что спит на заимке. – Орёт, скотина, как зарезанный.

Он открыл глаза и в упор увидел заспанное лицо Пашки. От неожиданности, Егор отпрянул и больно ударился о лавку. Пашка засмеялся.

– Ты чего, как шальной шарахаешься? Черти что ли приснились?

Егор сел, потёр лицо руками и глубоко вздохнул.

– Черти, это ещё так, игрушки. Поверь мне, есть на свете твари похуже чертей, – Егор весело посмотрел на Пашку.

– Скажешь тоже. Кто может быть хуже чертей? Много чертей.

– Дурак ты, Пашка. Человек хуже чертей. Человек, – Егор достал папиросу и закурил.

– Сам ты дурак. Мелешь незнамо чего, – Пашка обозлился. – Выпили вчера, вроде немного, чтобы с похмелья такую чушь нести. Смотрю я не тебя, Егор и не перестаю удивляться. Вроде бы такой же человек. Руки, ноги, голова, а рассуждаешь порой так, что понять ничего нельзя. А знаешь почему? Потому что дворянин, образованный. Я давно заметил, что образованные, они все немного того, с придурью, а многие и вовсе сумасшедшие, особливо, если дворяне. Толи дело мы, простые люди. Говорим то, что есть и всё понятно, а вы все философии разводите. Вот от этого и смуты происходят.

– Эх ты, голова, руки. Человек этой головой не только есть должен, но и думать. Впрочем, тебе это не грозит, – Егор встал. – Хватит разглагольствовать. Это может вредно отразиться на твоём здоровье. Давай перекусим, да в село пойдём.

Пашка хотел было обидеться, но махнул рукой и двинулся за Егором к столу. Выйдя из-за перегородки, Пашка от удивления застыл на месте и рот открыл. У стола хозяйничала незнакомая девушка. Печь была истоплена, изба прибрана, а на столе стоял самовар. Бабка сидела на лавке и пила чай.

– Рот закрой и за стол садись, человек с руками, – усмехнулся Егор, садясь рядом с бабкой. – Познакомься. Это Маруся. Ежели скажешь кому про неё, я тебе голову оторву. Ты, Маруся, не обращай на него внимания. Он у нас немного с придурью.

Пашка, не сводя глаз с Маруси, сел напротив Егора. Маруся села рядом с Егором. За завтраком Егор говорил без умолку. Про погоду, лес, про охоту. Говорил, что бы говорить, погасить своё смущение. Маруся сидела с отрешённым взглядом, почти ничего не ела. Егор понимал, что творилось у неё в душе, но сделать ничего не мог. Он мог только догадываться, кто был для неё Васька, и это угнетало его. В конце концов, Егор разозлился.

– И чего я вдруг перед ней расстилаюсь, – подумал он. – Кто она для меня? Да, никто. Хуже того. Девка какого-то вора, каторжанина. Совсем ты, Егор растерял своё дворянское достоинство. Дошёл до последней черты в этой проклятой тайге.

Но от этих мыслей он совсем угас.

– Паша, достань там, в сумке бутылку, – сказал Егор.

– Ты чего, Егор? – Пашка даже есть перестал и с удивлением посмотрел на друга. Перемены происшедшие с Егором не заметил бы только слепой.

Пашка достал бутылку и налил в стаканы водку. Егор выпил и, не закусывая вышел из избы. Пашка вышел следом.

– Ты чего, Егор? Из-за Маруси? – спросил Пашка. – Кстати, кто она такая и как здесь очутилась? Ты ведь её знаешь.

Егор закурил, раздумывая, стоит ли доверять Пашке. Не его это тайна, да и опасно. Марусю в селе знают, знают, откуда она пришла. Тарас ей не простит бегство и связь с бандой, убьёт.

– Слушай, Паша. Девушку эту никто не должен видеть, иначе она погибнет. Понимаешь?

– Я-то понимаю, да шила в мешке не утаишь, – ответил Пашка. – Рано или поздно узнают про неё. Тогда и нам не сдобровать. Тарас такие вещи не прощает. Эта та самая Маруся, от которой Васька приветы передавал?

– Да, та самая, – Егор подошёл к Пашке вплотную и, взяв его за лацканы пиджака, прошептал. – Очень тебя прошу, молчи. Иначе….

Пашка обозлился и с силой оттолкнул Егора.

– Что иначе? Застрелишь меня? Ладно, чёрт с тобой. Но только помни, не доведёт она тебя до добра.

Пашка повернулся и зашагал вдоль села. Егор посмотрел ему вслед и зашёл и избу. Маруся со стола уже прибрала. Только бутылка с водкой одиноко стояла, да не выпитый Пашкин стакан. Егор подошёл к Марусе и тихо сказал:

– Ты извини меня, если что. Только постарайся не выходить на улицу. Себя подставишь, да и нас с Пашкой заодно. Я придумаю что-нибудь, ты только подожди.

Маруся взглянула на Егора и ничего не сказала. Егора снова обуяла непонятная злоба. Он схватил недопитый стакан и выплеснул его в рот, повернулся и почти бегом выбежал из избы.

Глава 9

– Не рановато пить начали, господин юрист? – поинтересовался Шелест, проходя мимо Егора.

Тот чистил коня у привязи и то и дело оступался. Егор опустил руку и повернулся к капитану. Шелест стоял и внимательно смотрел на Егора, покуривая папиросу.

– Запомните, Егор Владимирович. Пьянство ещё никого не доводило до добра, особенно в нашем деле.

– В каком таком нашем деле? – мрачно спросил Егор.

– А у нас одно дело, война. Или вы думаете отсидеться где-нибудь на заимке с барышней, пока другие за вас отечество защищают? – спросил капитан.

– Да нет, не собираюсь. А на заимке я уже насиделся, – спокойно ответил Егор, доставая папиросу. – Кстати про отечество, о котором вы так печётесь. Что подразумеваете под этим определением в свете сегодняшних дней?

– Намекаете, что его у нас с вами нет? – капитан усмехнулся и бросил окурок. – Ошибаетесь, уважаемый. Отечество у нас с вами одно, Россия и неважно, белая, красная или ещё какая, она есть и всегда будет.

– Хорошо, – согласился Егор. – Спрошу по-другому. Какое оно для вас?

– А вот такое, – капитан показал рукой на село. – С сёлами, лесами, реками. А вот какого оно будет цвета, нам с вами и решать.

– Нам? – Егор на некоторое время задумался. – Не слишком ли много берёте на себя, капитан?

– В самый раз. А вы приходите сегодня вечером ко мне. Я вам кое-что объясню. Только девушку с собой не берите, друга тоже.

Егор испугался, но быстро справился с собой.

– Вы что-то путаете, господин капитан. Я с девушками не имею никаких дел.

– И всё же я вас предупредил. Итак, до вечера.

Шелест козырнул и ушёл, а Егор долго ещё стоял, глядя ему вслед.

Наступил вечер. Солдаты вышли из временной казармы после ужина и уселись перед школой. В воздухе запахло махоркой. Где-то свистели пули, рвались снаряды, шла война, а здесь, на задворках империи было затишье, словно в мирное время. Егор, наскоро перекусив, спешил на встречу с капитаном. Странный утренний разговор не давал ему покоя весь день. Мало того, Пашка появился только вечером. Где он был, непонятно, но на вопросы Егора отвечал однозначно. Якобы его заставил работать Тарас у себя в дому. Маруся по-прежнему молчала и сторонилась Егора. Пашки для неё и вовсе не существовало.

Дом, в котором остановился Шелест, не шёл ни в какое сравнение с бабкиной избушкой. Три комнаты, просторные сени, покрытый досками двор, говорили о неплохом финансовом состоянии хозяина. Капитан сидел на лавочке во дворе. Увидев Егора, он встал и, махнув рукой, направился к калитке, ведущей в огород. В конце огорода стояло что-то наподобие беседки. Внутри стояли стулья и маленький столик. Капитан с Егором устроились поудобнее и закурили.

– Я не буду больше разводить антимонии. Скучное и бесполезное занятие, – заговорил капитан. – На родине вы занимались политикой. К какой партии вы принадлежали?

– Извините, господин капитан. Я вынужден задать вам вопрос. С какой целью вы меня спрашиваете? Это допрос?

– Я что, похож на жандарма? – капитан в упор посмотрел на Егора. – Давайте, Егор Владимирович договоримся. Я вам задаю вопросы, вы на них отвечаете. Обещаю одно. Наш разговор останется между нами.

– Выбора, как я понял, у меня нет, – сделал вывод Егор.

– Вы меня правильно поняли. Итак, я повторяю вопрос. Какой партии вы придерживались?

– Партии большевиков, – ответил Егор. – Вас устраивает мой ответ?

– Вполне. А сейчас самое важное. Вы изменили свои взгляды?

Егор не торопился с ответом. Для него стало ясно, что от того, как он ответит, будет зависеть его будущее, а, может, и жизнь. Он не торопясь докурил папиросу и посмотрел на закат. Солнце уже наполовину скрылось за лесом, повеяло вечерней прохладой. Егор привык к сибирским закатам, хотя, чем они отличались от европейских, так и не понял.

– Я не изменил своих взглядов. А время подумать об этом у меня было более чем достаточно. Более того, я убедился в их необходимости, – ответил он. – Вы это хотели услышать?

– Допустим. Ещё один вопрос. Почему вы мне сказали правду. Ведь я офицер белой армии. Воюю против большевиков и, как вы могли заметить, я хороший офицер.

– Да, заметил. Но я ещё заметил, что вы не совсем тот, за которого себя выдаёте. Разве не так?

Шелест рассмеялся. Он достал маленькую фляжку и два стаканчика.

– Значит, я плохой конспиратор, – он налил в стаканчики содержимое фляжки. – Или вы неплохой психолог. Выпьем. Это коньяк. Настоящий, шустовский.

– За что будем пить, Пётр Романович?

– За новое государство, Егор Владимирович, – капитан медленно выпил коньяк и вновь закурил. – А теперь о деле. У меня нет времени вас проверять, да и обстановка складывается не так, как задумывалась. То, что я вам сейчас скажу, вы должны унести с собой в могилу. Если, конечно, это потребуется. Как у вас с жертвоприношением дела обстоят? Готовы пожертвовать собой ради дела революции? Не торопитесь, Егор Владимирович. Я вас спрашиваю не из праздного любопытства. Так как, я могу на вас рассчитывать.

– Вполне, – ответил Егор. – Может, наконец, перейдём к делу?

– Пожалуй, – согласился капитан. – Та усадьба, на которой мы с вами были, принадлежала князю Щербакову. Старый князь жил в Москве. Имением управлял доверенный князя Лев Мышкин. Личность интересная, неординарная. Большой любитель русской живописи и не только любитель, но и её знаток. На этой почве они и познакомились с князем. Мышкин помогал Щербакову в приобретении картин, а потом князь по какой-то причине направил его управлять имением сюда, на Урал. Мышкина расстреляли сразу после революции. Наш с вами знакомец Тарас Юрасов пытался захватить имение, наладить здесь свой прииск, даже рабочих набрал, но не успел им попользоваться. Пришли красные. Рабочие перешли на услужение к ним. Затем к белым. Прииски по реке объединили. Золото нужно для закупки оружия, продовольствия, короче, снабжения армии. Насколько я знаю, караван с грузом на подходе. За него, как вы понимаете, нужно платить, а золото является лучшей валютой во всём мире. Могильный поставлен здесь охранять прииски и переправлять золото в ставку. Большевикам оно тоже необходимо для тех же целей. Кроме того молодой республике нужно восстановление и развитие промышленности. Поэтому нашей задачей является не только помешать Могильному, но и направить золото в Питер. Мы планировали захватить груз по пути его в ставку, но кто-то нас опередил.

– Разве это не Пепел? – удивился Егор.

– Нет. Когда Банда ворвалась на прииск, золота там уже не было. В сейфе были мешочки с породой, похожей на золото. Золото кто-то взял раньше. Налёт это мистификация, не более того. Но это ещё не всё. Тот, кто наведался в дом бывшего владельца, искал более ценное, чем золото. Именно ради этого и был организован налёт. Бандиты получили своё, как они подумали, и разбежались. Так вот нам нужно найти то, что искал неизвестный.

– Откуда вы знаете, что в доме было не золото? У вас есть об этом сведения? – спросил Егор.

– В Питере я выяснил, что сын князя, Александр увлекался камушками. А ещё он был игрок. Игрок высокого класса. Так вот, он однажды выиграл у купца Рогожина драгоценный камень, поставив на кон всё своё состояние. Алмаз. После этого Рогожин больше никогда карт в руки не брал. Мало того, он застрелился. Александр Щербаков погиб на фронте ещё в шестнадцатом году.

– Вы думаете, что в дому был спрятан этот камень?

– Более чем уверен.

– И что, он так дорого стоит?

– В 1905 году в Африке был найден белый алмаз. Масса алмаза составляла 3026 каратов. Это самый крупный алмаз в мире "Куллинан", в переводе означающий "Звезда Африки". В 1987 году правительство Трансвааля подарило его английскому королю Эдуарду VII. По утверждениям специалистов, этот алмаз был лишь осколком более крупного минерала. Вот этот минерал и выиграл Щербаков. Масса этого камня 5214 каратов. Именно за ним охотился неизвестный.

– Если ему это удалось, мы его вряд ли найдём.

– Да в том то всё и дело, что неизвестный где-то здесь. В тайнике кроме алмаза были бумаги Щербакова, – капитан развёл руками и замолчал.

– Откуда вы знаете? Вы что, видели тайник?

– Нет, но я точно знаю, что там были бумаги.

– Откуда вы всё это знаете? – спросил Егор.

– А вот об этом вы больше меня не будите спрашивать, – ответил Шелест. – Я и так тебе много лишнего рассказал. Я был в усадьбе, когда мы с тобой навестили прииск. Тайник кто-то вскрыл. Я уверен, что алмаз находился именно там. Тот, кто его взял, имеет непосредственное отношение к семье Щербаковых.

– Почему вы мне всё это рассказываете?

– Боюсь, что мне одному с этим делом не справиться. Я уверен, что за мной наблюдают. А вы человек новый, военными обязанностями не обречены. Вы мне поможете, – капитан убрал портсигар и встал. – На сегодня, пожалуй, всё. Сейчас идите домой и ждите.

– Вы что, в партии большевиков состоите? – вставая, спросил Егор.

– Нет. Поймите, Егор Николаевич, дорогой. Чтобы служить родине, не обязательно быть большевиком. При этом необходимо вовремя и правильно расставить акценты.

Егор вышел на улицу. Уже темнело. Где-то возле церквушки пиликала гармошка. Тоскливый и простуженный голос пел о гибели Ермака. Егор перебирал в голове разговор с капитаном и сам не заметил, как подошёл к избушке. Очнулся он только тогда, когда его схватили сзади крепкие руки и повалили на землю.

– Попался, гадёныш, – прошипел Тарас, наклоняясь над Егором. – Тащите его в дом. На этот раз он не отвертится.

Егора подняли, и он увидел перед собой перекошенное лицо Тараса. Рядом стоял его подручный Фрол. Егора потащили в дом Тараса. Там его завели в комнату и посадили на стул. Следом вошёл Тарас и сел напротив. Рядом пристроился на венском стуле незнакомый Егору майор. Майор был немолод, лет сорока, крепкого телосложения, с большими залысинами, открывающими высокий породистый лоб. Усов и бороды майор не носил. Из соседней комнаты вошёл подполковник. Он с интересом посмотрел на Егора.

– Приступайте, – произнёс подполковник.

– Расскажите нам, господин, извините, товарищ Волжин, что вы искали на прииске? – спросил майор.

– Я ничего не искал, – недоумевая, ответил Егор.

– Допустим. А капитан Шелест искал? – снова спросил поручик.

– Не знаю. Меня взяли как проводника, я и не лез никуда.

– А вас не удивило, что вас назвали товарищем? – спросил подполковник.

– Нет. Тарас Петрович знает, что я политический, – пожал плечами Егор. – Да я и не скрываю этого. Только давно это было. Молодость всегда сопровождается глупостью. С кем не бывает. Ошибался.

– А вот мы думаем по-другому, – майор встал и со всей силы ударил Егора по лицу.

Егор слетел со стула и больно ударился о стену. Но не успел он встать, как снова последовал удар. В этот раз в живот. Перед глазами мелькнула ослепительная молния, и Егор согнулся пополам. Третий удар снова откинул его к стене. Егор упал. Подполковник поднял руку. Майор сел на место. К Егору подскочил Фрол и, подняв его, усадил на стул.

– Будешь говорить правду, бить не будем, и прошлое твоё простим. Ну же, Волжин. Вы ведь не рабочий с Путиловского, вы потомственный дворянин, – ласково проговорил майор, переходя с «вы» на «ты» и наоборот. – Итак, начнём с начала. Вы нашли в лесу шалаш. Так?

– Так.

– Отлично. Кто был в шалаше?

– Васька Пепел.

– Кто ещё? Говорите, Волжин, говорите. Мне что, клещами из вас слова тянуть прикажите? Так я могу, только вам это вряд ли понравиться. Кто ещё был в шалаше?

Егор поднял голову. Перед глазами плыли радужные круги. Майор умел бить, видно ему это уже не раз приходилось делать.

– Маруся была.

– Пепел был жив, когда вы нашли его?

– Да, но уже помирал.

– И что же вы дальше делали там. Говорите же, Волжин. Всё рассказывайте. Другие уже рассказали. Мы сравним ваши показания с показаниями свидетелей и узнаем, врёте вы нам или нет. От этого ваша жизнь будет зависеть, Волжин, понимаете, жизнь.

– Дальше мы в лес пошли с капитаном. Потом вернулись. Пепел к тому времени был уже мёртв. Мы пошли на прииск. Капитан зашёл в контору, вышел и мы уехали. Всё.

– Капитан что-то вынес из конторы?

– Нет, не похоже. В руках у него ничего не было.

– Хорошо. А откуда появилась Маруся в доме, где вы с вашим дружком поселились? – продолжал допрос майор.

– Ночью пришла. Видимо, из леса, где мы её оставили. Сказала, что больше ей некуда идти, – ответил Егор. – Она, по-моему, не в себе. Вы что, арестовали её?

– Нужна она нам, – майор откинулся на спинку стула и закурил. – Последний вопрос. Кто приказал похоронить Пепла?

– Я не знаю. Меня там не было. Я не подходил к шалашу.

– Увести, – распорядился майор.

Фрол подхватил Егора, вывел во двор и затолкал в сарай.

А в комнате разговор продолжался.

– Что вы думаете по этому поводу, майор? – спросил подполковник.

– Этот Волжин тут не причём, – ответил поручик.

– Как так не причём? – вскочил Тарас. – Маруська к нему прибежала. Пашка видел, как они обнимались.

– Успокойтесь, Тарас Петрович, разберёмся, – остановил Тараса подполковник. – Так что скажите, майор?

– Бродягу, которого нашли дозорные, мы допросили, – сказал майор. – Бандой командовал человек, одетый в военный плащ. Судя по описанию, офицер, не ниже капитана. Он же и застрелил человека Пепла, ранил его самого. После этого скрылся. Лица офицера никто не видел, даже девка, которая с ним встречалась. Но есть одна интересная деталь. Офицер курил папиросы. Бродяга видел как он доставал дорогой портсигар с позументами. Такие портсигары далеко не у каждого пехотного офицера имеются.

– Вы подозреваете капитана Шелеста? – напрямую спросил подполковник.

– Как вариант, – ответил майор. – Но против него фактов нет. Пока нет. Меня прислали расследовать это дело, и я постараюсь выявить, кто взял золото. Этот человек здесь, у вас, господин подполковник. Кстати, у бродяги в мешочке было, совсем, не золото, слюда. Золота в сейфе не было. По документам, его уже отправили в ставку.

Могильный в изумлении посмотрел на майора.

– Да, да, господин подполковник, – спокойно сказал майор.

– Но как такое может быть?

– Соловьёв, думаю, тоже замешан в этом деле, – ответил майор и пояснил. – Он ждал налёта, приготовил документы, знал в лицо офицера, поэтому спокойно впустил его, а тот также спокойно застрелил Соловьёва. Вот такая картина вырисовывается, господин подполковник.

В дверь постучали, и вошёл денщик подполковника.

– Ваше высокоблагородие, к вам поп, – доложил денщик.

– Какой ещё поп? – удивился Могильный.

– Местный, отец Афанасий. Просит принять.

Подполковник вопросительно посмотрел на майора.

– Любопытно будет послушать его, – сказал майор. – Зовите.

В комнату вошёл отец Афанасий. Он почтительно поздоровался и хотел было обратиться к Могильному, но майор опередил его:

– Скажите нам, отец Афанасий, как обстоят ваши дела в столь неспокойное для России время? Не отвернулись ли православные от церкви после пропаганд большевиков?

– Прихожане, коих не покинула вера в господа нашего, никогда не покинут приход, – немного подумав, ответил отец Афанасий. – В людях поселился страх, людей нужно успокоить, вселить в них веру.

– А вы можете вселить в меня веру? – неожиданно спросил майор. – Не в народ, а лично в меня.

– Вы в моём слове не нуждаетесь, господин майор, – ответил отец Афанасий. – Да и не за этим я сюда пришёл.

– А зачем? – майор закурил и, указав на стул предложил. – Да вы присаживайтесь, уважаемый. Присаживайтесь.

– Пришёл я к вам с просьбой, – сев на стул, ответил отец Афанасий. – Отмените прилюдные казни, господин подполковник. Народ и без того страдает, путь свой ищет. Так зачем сбивать его с праведного пути? Зачем селить инакомыслие в народе?

– Что!? – подполковник от возмущения вскочил со стула. – Что я делаю?

– Успокойтесь господин подполковник, – перебил Могильного майор. – Преподобный хотел сказать, что порками на площади мы отворачиваем от себя людей и они, эти люди, становятся на сторону нашего врага, то есть большевиков. Я правильно излагаю мысли, господин священник?

– Правильно, господин майор, – ответил отец Афанасий.

– Вот видите, господин подполковник, отец Афанасий не хотел сказать ничего плохого. Я прав? – майор в упор посмотрел на священника. – Им движет неустанная забота о ближнем, его преданность нашему Отечеству.

– Именно это я и хотел сказать, – отец Афанасий выдержал взгляд майора.

– Чёрт знает что, – недовольно пробормотал подполковник. – Мне что теперь, прощать всех? Нет, господа, увольте. Народ нужно держать в страхе. Только страх может сейчас наладить порядок. В России иначе нельзя, это, кстати, доказано историей.

Подполковник закурил и уже продолжил с побелевшим от злости лицом:

– Все послабления, все ваши демократические игры заканчиваются бунтом. Доигрались. Вешать надо было вовремя, стрелять! Калёным железом выжигать, а не на каторги отсылать. Вот теперь и имеем то, что сами породили. Эти господа-товарищи скинули оковы, повылазили из своих щелей и разнесли весь царский двор в щепки. Камня на камне не оставили. А самих царей расстреляли, всю семью. Они всех, кто не с ними к стенке ставят без всякого гуманизма, к которому вы здесь меня склоняете. Всех! Скажите, уважаемый служитель культа, кто похоронен в овраге за селом? Молчите! Вы были здесь при красных. Это они сорок человек расстреляли без суда и следствия. Причём принародно. Кстати, а почему вас не тронули? Почему вы не лежите там, в овраге?

Отец Афанасий спокойно слушал гневную речь подполковника, и лишь сузившиеся зрачки глаз выдавали в нём волнение. Майор с интересом наблюдал за священником.

– Я так же просил их о милости. Так же, как прошу сейчас вас, – ответил отец Афанасий. – Кто-то должен положить конец этому кошмару. А то, что я остался жив, так это дело времени. Если бы они остались здесь, то и я лежал бы в могиле.

– Вы давно ходите в священниках, отец Афанасий, – неожиданно спросил майор.

Священник удивлённо посмотрел на майора:

– Сразу после семинарии, почти десять лет. Ваш что-то смущает, господин майор?

– Нет, нет, – ответил майор. – Просто вам пошла бы форма офицера. Да и выправка у вас соответствующая. Выправка и выдержка. У вас, я слышал, и оружие имеется?

– Имеется. Маузер. После восстания и нам без оружия никак нельзя. Бандиты по округе гуляют.

– Убедили, – майор встал и подошёл к окну. – Темнеет, однако. Мы учтём вашу просьбу, отец Афанасий. Вы идите, выполняйте свой долг, а мы с подполковником будем выполнять свой. Прощайте.

Глава 10

Ночью в селе было тихо, как на кладбище. Свет горел только в окнах дома Тараса. Там, по всей видимости, спать не собирались. Возле сарая, в который бросили Егора, сидел часовой с винтовкой, время от времени сворачивая папиросу и нещадно дымя крепчайшим самосадом. Егор в сарае был один. Он пристроился на старую попону и лежал с открытыми глазами.

– Вот тебе и алмаз, господин капитан, – размышлял Егор. – Интересно, куда Пашку с Марусей посадили? Бедная девушка. Тарас не простит ей Ваську, если этот майор раньше её не убьёт. Не иначе контрразведка этим делом занялась. Рука у этого костолома набита. Сразу видно, привык допросы вести. Эх, капитан, капитан. И кто же ты есть на самом деле?

За дверью что-то глухо упало. Егор насторожился. Послышался шелест открываемого засова, и дверь в сарай открылась. В проёме возникла фигура военного.

– Егор, – Послышался тихий голос капитана. – Егор, выходи.

Егор вскочил с попоны, скривился от боли в боку и подошёл к капитану.

– Уходим. Быстро и незаметно, – сказал капитан и подтолкнул Егора к выходу.

– А Маруся? – остановился Егор.

– Не бойся, выручим твою Марусю. Давай, бегом.

Капитан схватил Егора за руку и потащил на улицу. Прижимаясь к забору, они добрались до дома капитана. Там стояли уже осёдланные кони. На одном из них сидел поручик Соловьёв. Оседлав коней, троица поскакала к лесу, туда, где был лагерь Пепла. Луна освещала местность как днём, небо было усеяно звёздами. Скакали во весь опор и, когда до леса оставалось совсем немного, слева выскочил дозор.

– А ну стой, стрелять будем! – раздалось со стороны дозора.

Беглецы пригнулись и пришпорили коней. Раздались выстрелы. Дозор скакал наперерез, но расстояние было слишком большим. Троица врезалась в чащу и исчезла. Поняв бесполезность погони, дозор отстал.

Егор скакал впереди, увёртываясь от веток, и остановился только когда услышал крик капитана. Капитан вёл за повод коня поручика. Соловьёв лежал на холке коня, свесив по сторонам безжизненные руки.

– Достали таки, сволочи, – капитан поправил тело Соловьёва. – Миша, Миша. Не уберёг я тебя, прости.

Он на минуту задумался, потом повернулся к Егору:

– Далеко не уйдём. Надо через болото.

– Попробуем, но я до конца не доходил, – ответил Егор.

– Ничего, прорвёмся. Трогай.

Срубив пару шестов, Егор ступил в болотную жижу и сразу провалился по пояс. Лошадь захрапела и попятила назад.

– Куда, стерва, – вырвалось у Егора.

Он дёрнул за повод, и животное ступило следом за ним.

– Вот так, спокойно, – Егор постоял, потрепал лошадь по морде, и двинулся дальше, ощупывая гать и разгоняя ряску. Следом ступил Шелест, ведя обоих коней. Поручика он привязал к седлу верёвкой.

Подполковник уже собирался идти спать, когда в комнату вбежал запыхавшийся денщик.

– Ваше высокоблагородие, разрешите доложить, – вытянулся он перед подполковником. – Арестованный сбежал. У леса были замечены трое конных. Один из них капитан Шелест. Перехватить не удалось. Ушли.

Подполковник замер. От напряжения, у него затряслись губы.

– Как!? Догнать! Любой ценой догнать! – закричал он.

Сидевший на своём стуле майор побарабанил пальцами по столу и сказал подполковнику:

– Поздно. Как видите, мои подозрения не были напрасны, господин подполковник. Однако вы не захотели арестовать капитана. Вот и результат. Я вынужден буду доложить в ставку о ваших действиях. Вернее о бездействиях. Упустить государственных преступников! Непостижимо!

– Успокойтесь, господин майор. Здесь вам не контрразведка, – не выдержал Могильный. – Золота нет, для нас оно потеряно и с этим, просто нужно смириться. Сейчас главное, это искоренить измену.

– Это вы в ставке будете объяснять, что главное, а что нет, а мне здесь делать больше нечего. Завтра я уезжаю.

Майор встал и вышел в соседнюю комнату.

Беглецы прошли уже достаточно много пути и буквально валились с ног от усталости. Лошадь с убитым поручиком утонула, утянув за собой коня капитана. Шелест с остервенением шарил шестом в осточертевшей трясине, что бы самому не последовать за поручиком.

– Далеко ещё? – не выдержав, спросил капитан.

Егор остановился и показал на маячивший вдалеке островок.

– Если дотянем до того места, считайте, что пришли. Дальше полегче будет.

Не успел он произнести последние слова, как неожиданно скрылся с головой в тину. Через мгновение на поверхности показалась рука, а следом и голова Егора. Капитан схватился одной рукой за подпругу коня, другую с шестом протянул Егору.

– Держи, – выдохнул он.

Егор с трудом вытащил другую руку и ухватил шест капитана. Шелест потянул, но конь испугался и повернул. Задние ноги его провалились, он забился и потащил за собой капитана.

– Брось его, – закричал Егор. – Брось, засосёт.

Шелест выпустил подпругу, но конь успел сбросить капитана с тропы. Шелест упал, но шест из руки не выпустил. Егор к тому времени уже успел вылезть из трясины. Он потянул за шест и вытащил капитана. Оба стояли и тяжело дыша, смотрели на поднимающиеся из воды пузыри.

– Вот и остались мы совсем без транспорта, – усмехнулся капитан.

– Моли бога, что сами пузыри не пускаем, – Егор вытащил свой шест и двинулся дальше, – давай, поторапливайся, скоро рассветёт.

– Мы перешли на ты?

– Давно уже. А ты не заметил? Или ты против?

– Да нет. После того, что сто случилось, я только за.

На островке они скинули одежду и развели костёр. Нужно было просушиться.

– Не заметят? – кивнув на костёр, спросил Шелест.

– Нет, – коротко ответил Егор, развешивая одежду. – А и заметят, кто сюда сунется?

Шелест открыл сумку и вылил из неё воду.

– Вот чёрт, карта намокла, – он осторожно расправил карту и, придвинувшись к костру, внимательно посмотрел на неё. – В трёх вёрстах от болота заброшенный барак. Там наши люди. Помогут.

– А что с алмазом? Задание, как я понимаю, ты не выполнил.

– Задание? – Шелест свернул карту и достал портсигар. – Смотри-ка, не промок. Вот что значит качественная работа. Закуривай, Егор Владимирович. А задание нам никто не отменял. Будем выполнять.

– Будем? – Егор взял папиросу и прикурил от костра. – Ты, никак, меня в свой отряд определил?

– Определил, – согласился Шелест. – Ты же дал согласие. Или отказываешься?

– Да нет, не отказываюсь. Только попасть теперь на прииск будет ой как непросто.

– Ничего, прорвёмся, – Шелест улыбнулся. – Через болото же прорвались.

Егор кивнул головой и стал смотреть на костёр. Сейчас он думал о Марусе. Судьба девушки беспокоила его сейчас не меньше чем собственная.

А Маруся тем временем сидела у бабки в избе и смотрела в окно. Наступало утро. Первые лучи солнца опалили застывшую землю, пропитанную росой, и над лугом поднимался лёгкий туман. Село давно уже проснулось. Топились печи, гремели ухваты, и вдоль улицы пахло свежеиспечённым хлебом. Бабка тоже топила печь, но ставить в него, увы, было нечего. Бабке всегда помогал Васька, племянник. Но где теперь Васька? Нет его и помощи ждать больше не от кого. Продукты, что вчера принёс Пашка, они не трогали. И не потому, что он запретил. Брать еду, полученную за предательство, Маруся просто не стала. Её вчера водили к офицеру, приехавшему из города. В комнате кроме майора и двух солдат охраны сидел Тарас.

– Вот и смерть моя пришла, – при виде ненавистного хозяина, подумала Маруся, но, к своему удивлению, ничуть не испугалась. – Только быстрее бы, а то надругаются и мучиться заставят.

К её удивлению, офицер задал всего несколько вопросов о Ваське, человеке в капюшоне и отпустил её домой. Когда Маруся уходила, то заметила, как перекосилось от дикой злобы лицо Тараса, но он промолчал.

– Эти не тронули, так Тарас всё одно своего не упустит, – думала Маруся, по дороге домой. – Если не сбегу, то конец один.

Однако ночь прошла спокойно. Вечером пришёл Пашка с котомкой продуктов и поставил её у печи.

– Здесь пропитание, – сказал он, глядя мимо Маруси, заметил, что и вчерашняя сумка стоит нетронутой. – Вы берите, сколько надо, я ещё принесу.

Он потоптался на месте, оглаживая суетливыми руками пиджак, словно не знал, куда их деть, потом добавил:

– Тебе велено было передать, что бы из дома не выходила. Не ровен час, пристрелить могут. Его благородие так и сказали. Если побежит, убить, – помолчал немного, присел на лавку и продолжил. – Ты не думай, Маруся, никого я не предавал. Тарас и без меня всё знал. Его люди тебя выследили. А меня специально в доме оставили, что бы, не мешал.

Маруся спокойно выслушала Пашку, даже не посмотрев на него, а когда он закончил, обожгла гневным взглядом:

– А Егора тоже ты не предавал? Или Тарас без тебя управился?

– Ей богу, как на духу говорю, никого я не предавал, – Пашка повернулся к иконе и истово перекрестился. – Я и знать-то ничего не знал. Спрашивали, не отрекаюсь, но не предавал.

– Мог бы предупредить меня и Егора.

– Не мог, не отпускали меня, – Пашка закурил и, вдруг, словно переменился. – Егора защищаешь? А чего тогда он тебя с собой не взял? А? Меня бросил. Утёк со своим дружком капитаном. Шкуру свою спасал!?

– Объяснила бы я тебе, да боюсь, не поймёшь, – Маруся отвернулась к окошку и замолчала.

Пашка окинул взглядом Марусю и вышел из избы, громко хлопнув дверью.

Егор сидел, привалившись к дереву, и дремал. Болото утомило его. Тело было измотано до такой степени, что казалось чужим и совершенно лишним. Рядом отдыхал капитан. От лощёного офицера не осталось и следа. На траве сидел просто уставший человек, и только измызганная форма выдавала в нём военного. Топь осталась далеко позади. Беглецы прошли уже немало вёрст по тайге. Егор в этой части леса никогда не был, поэтому ориентировались по расплывшейся карте капитана. По его словам, красные должны были уже давно показаться, но кроме лесной живности им никто не попадался. Никакого барака и в помине не было. Коней они потеряли, продовольствием не запасались. Приходилось перебиваться ягодами, щавелём. Пробовали жарить грибы, но оба одинаково в них не разбирались, и рисковать не стали. Стрелять зверей капитан поостерегся.

– Знаете, Егор Владимирович, что нас отличает от простого крестьянина? – неожиданно спросил капитан и, не дождавшись ответа, пояснил. – Для них дикая природа как мать родная, даёт жизнь. Они живут ею. А для нас с вами тайга, увы, смерть. Даже вы за столько лет пребывания здесь не смогли адаптироваться. Делайте выводы, господин интеллигент.

Егор лишь лениво открыл глаза и искоса посмотрел на неуёмного капитана. У него всю дорогу из головы не выходила Маруся. Он чувствовал себя предателем.

– Наобещал, защитить клялся, а в итоге бросил, – без конца крутилось у него в голове. – И кто ты после этого? Сволочь последняя и больше никто. Гоняемся за какими-то алмазами, золотом, а людей бросаем….

Шорох, раздавшийся неподалёку, отвлёк от мрачных мыслей Егора. Он плотнее прижался к дереву и посмотрел на капитана. Тот тоже насторожился, вынул наган и взвёл курок. Оба до боли в глазах всматривались в сумрак леса.

– Тихо, господа офицеры, бросьте оружие, поднимите руки, – раздался негромкий, но властный голос сзади.

Капитан медленно повернул голову и наткнулся на суровый взгляд человека с винтовкой в руках. Ствол смотрел ему прямо в грудь. Рядом стояли ещё трое мужиков. Двое с ружьями и один безусый совсем молодой парнишка с шашкой, явно отнятой у какого-нибудь городового. Капитан невольно усмехнулся. Шашку парнишка держал как дубину, но с таким усердием, что даже рот открыл.

– Гляди, Прокопий, он ещё и скалится, вражье отродье, – обозлился мужик с ружьём и невероятной бородой, скрывающей даже глаза. – Дай, я врежу по его сусалам. У меня с ними разговор короткий.

– Остынь, Мокей, – Прокопий кивнул капитану. – Кто такие, откуда здесь взялись?

– Оттуда, – Шелест показал глазами на болото. – Успокой своих бойцов. Мне нужно переговорить с вашим командиром.

– Ишь ты, быстрый какой. С командиром, – проворчал Прокопий. – Ответствуй сперва передо мной, а я решу, куда тебя направить и с кем тебе разговаривать. С командиром или с господом богом.

– Так не пойдёт, уважаемый, – стоял на своём Шелест. – Я не могу первому встречному докладывать. Сам понимать должен. Веди к командиру. Дело срочное и важное, или ты думаешь, что мы тут через болото тащились, что бы пулю в лоб получить?

Прокопий задумался. Слова капитана, видно, показались ему убедительными. Он опустил винтовку и скомандовал:

– Тады, шагай вперёд. Только помни, я охотник. Белку в глаз на лету бью, а по такому бугаю уж точно не промажу. Даже не надейся. Шагай.

Капитан встал, помог встать Егору, и они пошагали под конвоем мужиков дальше в лес. Мокей всю дорогу бубнил про себя, ругал доверчивого Прокопия. Последним вышагивал паренёк с шашкой наперевес. Война ему, похоже, казалось какой-то игрой, где вместе с ним играют взрослые и оттого она становится ещё интересней. Шли недолго, по прикидкам Егора, не больше двух вёрст. По дороге их несколько раз окликали, невесть откуда появлявшиеся мужики. Все они были вооружены. Кто винтовкой, кто ружьём. У некоторых на поясе висела кобура с наганом. Но, вот деревья поредели, и они вышли на небольшую поляну, посреди которой стоял старый барак. Вокруг располагалось с десяток шалашей. Везде сидели мужики. Кто поодиночке, кто компанией. Горели костры, пахло пригоревшей кашей. У некоторых костров Егор заметил женщин. Офицеров рассматривали как пришествие господне. Вставали, шли следом, качали головами. Судя по наряду, основной массой партизан были крестьяне. Лишь на некоторых угадывалась городская рабочая одежда. Да и любопытство горожане проявляли не столь откровенно. Арестантов подвели к бараку, возле которого стоял, по всей видимости, дежурный с винтовкой на плече.

– Доложи Кожевникову. Офицеров в лесу поймали. Просятся к нему для разговора, – сказал Прокопий дежурному.

Тот кивнул головой и скрылся за дверью. Вскоре из барака вышел высокий пожилой человек в кожаном пиджаке и в такой же фуражке со звездой. По виду он явно был из рабочих. Командир подошёл к арестованным и оглядел их.

– Вы что-то хотели мне сказать, выше благородие? – сурово произнёс он.

– Не здесь, товарищ командир, – ответил Шелест. – Может, к вам пройдём?

Кожевников, несомненно, удивился, но виду не показал.

– Ко мне, так ко мне, – всё в том же тоне сказал он и повернулся к мужикам. – Вы свободны. Занимайтесь своей работой, продолжайте патрулирование. За поимку и бдительность, объявляю вам особую благодарность. Пройдёмте, господа офицеры.

Командир посторонился и рукой пригласил арестованных пройти в барак. Капитан вошёл первым, за ним Егор и следом Кожевников. Вдоль всего барака тянулся длинный коридор с прогнившим насквозь полом. По краям располагались двери, такие же ветхие, как и пол.

– Последняя дверь направо, – командир продолжал идти сзади.

Капитан обернулся на него и, кивнув, открыл дверь. В комнатушке было одно небольшое окно, половину стёкол которого заменяли доски. У окна стоял массивный письменный стол, возле него несколько колченогих табуреток. У стены одиноко и нелепо располагалась железная солдатская кровать, застеленная всё тем же солдатским одеялом. Подушка, лежавшая в изголовье, давно не знавшая наволочки, была больше похожа на засаленный блин, нежели на постельную принадлежность. У другой стены возвышался широкий трёхстворчатый шифоньер. Окинув взглядом командирскую обстановку, Шелест без приглашения сел на табуретку.

– Прошу извинить меня, – невесело улыбнулся капитан. – Чертовски устал, знаете ли. Столько вёрст отмахали.

Кожевников взял табуретку, поставил её напротив капитана, сел и спросил всё тем же спокойным голосом, словно ему каждый день водили на допрос офицеров вражеской армии:

– Я слушаю вас.

– Я Шелест. Зовут меня Пётр Романович. Я командир Красной Армии. Мне необходимо связаться с подпольем в Екатеринбурге. Скажите, насколько это сейчас возможно?

– А с чего это я должен вам верить. Сейчас все кому не лень, в командиры лезут, да и красные далековато, а вот белые здесь, под боком, – ответил командир.

– Тогда зачем мне в форме белого офицера к вам идти?

– А вас в лесу нашли. Может вы заблудились. Гуляли себе, гуляли, да и заблудились.

– И через болото лезли тоже ради прогулки? – Шелест начинал злиться. Положение его действительно было не в его пользу. – Хорошо. Можете мне не верить. Но сообщить обо мне вы можете?

– Врать вам сейчас не с руки, ваше благородие. Личность мне ваша не знакома, а вот дружка вашего я видал. На заимке Тарасовой. Вот он точно не офицер, зачем тогда форму одел?

– Одежды больше не было, – коротко пояснил Шелест. – Так как со связью.

– Ну, хорошо. Допустим, вы говорите правду. Я проверю, а вы пока посидите под арестом. Не обессудьте, господа офицеры. Время нынче неспокойное. По всему видать, неспроста вы здесь объявились, ну, да не буду спрашивать, всё равно не скажете. Что касаемо твоей просьбы, скажу прямо, Пётр Романович, – ответил Кожевников. – Связи как таковой у нас нет. Действуем сами. Наобум. На днях повезло, удалось отбить у чехов обоз с оружием. До этого совсем плохо было, хоть с вилами выходи. Помощи ждать неоткуда. Кругом измена. Вы сами, наверное, знаете, город сдали почти без боя. Предатели постарались. Особенно Буров с Симоновым отличились.

– Я знаком в общих чертах с их заслугами. А есть в вашем отряде надёжный человек, которого можно послать в город и наладить связь с подпольщиками?

– Человек есть, но успех не гарантирую. Тут такое дело, капитан. Не все рады были советской власти. В этом мы и сами виноваты. Бардак устроили. Вот и взбунтовался народ. Им теперь есть с чем сравнивать. Белые порядок навели. Кому теперь доверять, трудно сказать.

– Наедятся на вас, я понял, опасно, – капитан задумался, достал портсигар, открыл его, но папирос там уже давно не было. В досаде он хлопнул крышкой и убрал его.

– Что, Пётр Романович, и ваши запасы оскудели? Не балует вас Колчак, совсем не балует, – командир вынул кисет и протянул его Шелесту. – Закуривай, ваше благородие. Самый что ни на есть отборный табак, ты к такому, поди, не привыкший.

Шелест взял табак и в секунду свернул шикарную папиросу, закурил и с удовольствием затянулся. Кожевников засмеялся.

– Утёр ты мне нос, капитан. Табак мы тоже в том обозе раздобыли. Ты говори, может мы, чем помочь тебе сможем.

– Думаю, что уже ничем, впрочем….

Глава 11

Шелеста и Егора после разговора с командиром накормили и определили в пустое помещение барака, служившее чем-то вроде кладовки. Соорудив на скорую руку лежаки, беглецы улеглись спать, но сон не шёл, даже с усталости. Шелест то закрывал глаза, то смотрел в невидимый в темноте потолок. Не выдержав напряжения, он встал и вышел в коридор, на ощупь прокрался к выходу и открыл дверь. На пороге сидя дремал часовой в обнимку с винтовкой. Шапка, чудом державшаяся на голове, кивала в такт всхрапам бедолаги. Шелест усмехнулся и сел рядом с часовым, достал табак, подаренный ему командиром, и закурил. Боец вскинул голову, поморгал глазами и уставился на капитана.

– Чего не спится, ваше благородие? – зевая, пробурчал часовой. – Шли бы вы к себе. Сидеть с часовым не полагается.

– Я отойду тогда, – Шелест встал.

– Куда, – поднялся и часовой, беря винтовку наперевес. – Ходить по объекту не положено. А насчёт вас у меня отдельная директива.

– И что это за директива такая, – усмехнулся Шелест. – Позвольте полюбопытствовать.

– Не положено. И разговаривать со мной не положено.

– Что это у тебя, братец всё, что ни спроси, не положено. А спать на посту положено?