Читать онлайн Спойлер: мы будем вместе бесплатно
Глава 1. Тимур
Артём Владимирович сверлит меня испытывающим взглядом, видимо, наивно веря, что это подействует. Хотя вроде умный мужик, должен понимать, что я не из робких.
Тем более учитывая то, за что я вообще здесь. В кабинете ректора.
Он продолжает давить на меня взглядом, чуть откидываясь в кресле. Приподнимаю брови, когда вдруг понимаю, что Артём Владимирович, кажется, даже и не моргнул ни разу с тех пор, как я тут. Взгляд этот… Немного жутковатый. В какой-то степени даже впечатляет.
Но не в той, которая ректору нужна. Слегка прищуриваюсь, пытаясь отследить – моргает или нет.
Всё-таки моргает.
– Я близок к тому, чтобы тебя отчислить, – наконец нагнетает он и словами, видимо, сознав, что я пока не так уж и раскаиваюсь.
Ухмыляюсь. Артём Владимирович может до бесконечности из себя сурового строить, но это подействует только на первашей. А я уже на третьем курсе, ориентируюсь, когда он по факту, а когда для формальности жёсткость пускает.
И не выглядит сейчас злым, несмотря на свои приёмчики. К тому же, я перспективный студент. Не зубрю, но шарю во многом, пробивной.
– Притом, что я иду на красный диплом? – напоминаю об этом.
– Отметки это ещё не всё. У нас уважаемый университет, – кажется, ректор начинает злиться и по-настоящему, вон как чеканит. – И чтобы студент поднимал руку на преподавателя… Это недопустимо.
Хмыкнув, отвожу взгляд. Мудаку ещё мало досталось. Вздумал шантажировать мою учащуюся на первом курсе сестрёнку за пропуски. Домогался, но не открыто, гад, а намёками. При этом явными, напирая. Она начала бояться в универ ходить. Она и так с самого начала боялась, потому что смотрел сально. Потому и пропускала часто.
И обо всём этом я ещё и узнал чисто случайно, когда до критичной точки дошло. Блять, вспоминать спокойно не могу, кулаки опять чешутся.
– Он нарвался, – бросаю небрежно. – В деталях разберитесь.
– Не огрызайся, – отрезает Артём Владимирович. Но, вздохнув, чуть мягче добавляет: – Если бы я не разобрался, даже не разговаривал бы с тобой сейчас. Ты бы мог иначе решить проблему…
– Настучать?
– Проинформировать, – раздосадовано поправляет ректор.
Ага-да. Я прям чувствую, насколько бы больше стало проблем у Лизы, если бы мы так сделали. Артём Владимирович хоть и умный, но мягкотелый, нерешительный. Даже странно, как ректором стал.
А доказательств у нас не было…
Непонятно как дело бы пошло. Зато имя Лизы прогремело бы на весь универ. А так хоть моё. Никто толком не понял, что произошло. Но все только и болтают о том, как я препода избил и что тот теперь тут не работает. То есть, нормально в целом обернулось.
– И пока вы бы там вяло и неумело разбирались, пытаясь свернуть тему, этот хрен продолжал бы лезть к моей сестре и шантажировать её, – констатирую без особых эмоций.
Артём Владимирович снова тренирует об меня суровый взгляд. Снова безуспешно, хотя я снисходительно отвожу глаза.
– Следи за языком, ты не в своей быдло-компании, – холодно осаживает он.
И на самом деле ведь прав – надо бы мне посдержаннее слова подбирать. Вслед за тем преподом по справедливости можно было и меня вышвырнуть. Всё-таки психанул и набил ему рожу прямо в кабинете, надо было подстеречь вне универа. Впрочем, на тот момент мне было не до трезвых решений.
– Давайте ближе к делу, – примирительно предлагаю. – Что там с отчислением?
Артём Владимирович некоторое время молчит, глядя на меня очень внимательно.
– Займись университетом, вот что, – выносит вердикт на этот раз тоном, не терпящим возражений. – Не только отметками, с которыми, признаю, полный порядок. В ближайший месяц я хочу видеть тебя активистом во всей нашей внеучебной деятельности. Драмкружок, спортивные секции, приёмная комиссия и амбассадорство нашего университета, студсовет, волонтёрство.
Аж подвисаю слегка. Офигеть у нас внеучебной деятельности, оказывается.
Ректор не выглядит так, будто шутит. Смотрит мне прямо в глаза, обозначает твёрдость своих требований. И блять… Диплом этот мне нужен. Уверен, Артём Владимирович об этом знает.
– Прям во всех? – всё-таки уточняю скептически. – Я разорвусь. У меня ещё работа помимо учёбы.
Пустяковая довольно-таки – набиваю татухи. Но времени требует, да и по факту нужна перебиться, пока диплом получаю.
– Это уже мало кого волнует, – ректор непреклонен. Не стоило всё-таки критиковать его «неумелые и вялые» попытки навести порядок. – Меня не поймут, если я оставлю тебя учиться без того, чтобы реабилитировать в глазах общественности, – всё-таки поясняет со вздохом.
Ну понятно. Опять эта мягкотелость проявляется – тяжело людям в глаза смотреть, когда не всем угодил. Это в кабинете тет-а-тет можно сверлить взглядом провинившихся, как бы отыгрывая характер.
– Общественности пофиг, – помню, что ректор просил следить за языком. Я и слежу: тут напрашивалось совсем другое слово.
– Мне виднее, – цедит Артём Владимирович. Но, помедлив, всё-таки задумывается об адекватности своего требования и уступает неохотно: – Хорошо, в течение недели пробуешь всё, а потом приходишь ко мне и говоришь, что выбрал.
– Можно сразу выбрать? – ухмыляюсь: слишком легко.
Я ведь всё равно хожу в спортзал, так что такими темпами ничего не изменится. Просто вместо него буду посещать некие «спортивные секции». Только я надеюсь, они реально спортивные, а не шахматы какие-нибудь имеются в виду.
– Если что угодно кроме спортивных секций, то да, – вредничает ректор, будто прочитал мои мысли.
– Зачем тогда предложили?
– Они могут подойти, но только в комплекте с чем-то ещё, – Артём Владимирович ясно даёт понять, что назвал их только потому, что сразу всё решил на меня взвалить.
И это напоминание всё-таки действует.
– Понял, – решаю не наглеть.
Да и как не крути, исход гораздо лучше ожидаемого. Не отчислят ведь.
*****
Неделя ещё никогда не длилась так долго. Единственное, что хотя бы более-менее разбавляло скуку – реакция на меня. Кто-то чуть ли не шарахался, кто-то проявлял любопытство, кто-то просто смотрел, а кто-то даже пытался подружиться.
Да уж, слухи и вправду распространяются быстро. Даже интересно, куда зайдут – решил загадочно отмалчиваться по ситуации с тем преподом.
Спортивные секции, которые посетил в первую очередь, оказались скорее изображением деятельности, чем чем-то реальным. Волейбол меня никогда не интересовал, футболом даже не пахло, круги по стадиону наматывать особо никто не рвался, тренажёры оказались скудными. Бассейн уже три года как закрыт, как раз с момента моего поступления. Зато шахматы имелись в качестве альтернативы.
В общем, старый добрый спортзал всяко лучше. Так что даже не знаю, стоит ли выбирать эти секции, раз они всё равно только в комплекте с чем-то идут?
В кабинете приёмной комиссии я разве что не спал. Унылое копошение в документах и сверка результатов поступлений за разные годы не вдохновляла ни разу. Как и агитация в соцсетях школьников поступать к нам. Последнее вообще удивляло: нафига это довольно неплохому и престижному универу? Сюда и без того хватает желающих поступить.
Студсовет той ещё мутной хернёй оказался. По сути вся его роль заключалась в придумывании мероприятий. Экскурсии какие-то для иногородних, да и для москвичей тоже – в другие города поездки. Соревнования между универами, походы по музеям, выставки… В общем, по сути, та же агитация – только собирать надо уже учащихся и убеждать их куда-то идти, иногда даже обещая послабления по зачётам. А ещё надо было отыскивать таланты, чтобы грамотно представить их вне нашего универа.
В общем, на данный момент я уже определился. Эта пятница ничего не решит – я выберу волонтёрство и спортивные секции. На первом ещё не был: оно по выходным проходит, вне универа. Приюты для животных, детские дома, сборы вещей и продуктов для бедных, походы к немощным старикам в квартиры для оказания разной помощи. Уж этому один день в неделю уделить я в состоянии. Выбрал бы это без спортивных секций, но прям уже слышу, как Артём Владимирович говорит, что раз в неделю и по сути вне универа – не в счёт, только в комплекте с чем-то.
Сегодня драмкружок. Вариант, который я отметаю сразу. Строить из себя Ромео на сцене не тянет от слова совсем. Серьёзно, они могли бы хотя бы что-то менее избитое поставить?
Со скучающим видом сижу и слушаю, какие там у них планы и кого на какую роль ставят.
– На меня не рассчитывайте, – обозначаю сразу. – Я тут только сегодня посижу.
Мне не отвечают – отвлекаются на робкий стук и открывшуюся вслед за ним дверь. Я тоже смотрю в ту сторону. К нам заходит довольно милая девчонка… Кажется, однокурсница Лизы. Видел как-то мельком у неё в группе, когда к сестрёнке подходил. Эта девчонка тогда зубрила что-то, на меня не обратила внимания. А я запомнил почему-то.
Первый курс, значит.
– Простите, я опоздала, – шелестит она.
Голосок тоже приятный. Только вот прорезаться ему не помешает – откуда такая неуверенность? И эта милаха ещё собирается играть какую-то роль на сцене?
Усмехаюсь. Кажется, становится поинтереснее.
– Ничего, проходи, – отвечает ей наш организатор типа худрука. – Мы пока решаем, кого на какую роль ставить.
– Я буду пробоваться на роль Джульетты, – нежданчиком заявляет она в ответ. Причём уже громче, решительно так.
Разглядываю девчонку. Пофиг, что пристально. Не собираюсь скрываться – пусть заметит интерес.
Рост небольшой. Одета в обычные джинсы и голубую кофту. Волосы пшеничного цвета и чуть ниже плеч, глаза непонятно какие завораживающие. Если карие, то очень светлые при этом. Почти золотистые, как у кошки какой хищной. Хотя с виду скромняша. Вот как мнётся под моим взглядом, но упорно не смотрит в ответ. Только губы поджимает.
Чувственные, кстати, губы. В меру пухлые, но и не сказать чтобы очень. Целовать такие наверняка приятно. А уж ощущать их на члене – тем более.
Ухмыляюсь собственным мыслям. Что-то мне подсказывает, что эта девчонка даже посмотреть на него, не покраснев, не сможет. Тем интереснее, кстати. Вдруг хочется увидеть, как эти довольно круглые для стройняшки щёки зальются румянцем. Из-за меня.
Странно, кстати, что сейчас не залились. Я ведь безотрывно пялюсь уже довольно долго. Другие вот тоже замечают уже, поглядывают в мою сторону, чувствую.
Не слышу, что там ей отвечает организатор, на которого упорно смотрит девчонка, делая вид, что не замечает моего взгляда.
Ладно… Ей всё равно придётся на меня посмотреть.
– Предлагаю сменить репертуар на что-то более современное или хотя бы менее избитое, – заявляю с вызовом, но отвожу от неё взгляд.
На организатора смотрю. Хочу его убедить. Не то чтобы тянет обломать девчонку с Джульеттой… Но пусть эта кошечка покажет коготки. Про пробы на желаемую роль уверенно сказала, характер там есть.
Без понятия, зачем мне её испытывать. Видимо, развлекаюсь как могу.
– Ты же сказал, что не будешь участвовать, – отвечает мне этот псевдо-худрук.
Ага, но это было до того, как пришла… Как её, кстати, зовут?
– Если создадим более интересную движуху, почему бы и нет, – пожимаю плечами, прекрасно понимая, что я тут лакомый кусочек.
В основном одни девчонки идут на такие драмкружки. А парни если и присутствуют, то щуплые всякие, типичные филологи. Ну может ещё парочка прыщавых надеется таким образом личную жизнь устроить. И не то чтобы я выпячиваюсь внешностью, с которой повезло и помогает спортзал, но надо быть идиотом, чтобы не видеть очевидное. Я тут самый красавчик, и именно меня захотят на главную роль.
Раньше это напрягало и было главным аргументом отказаться от этого кружка нафиг. Теперь вдруг доставляет. Особенно если несостоявшаяся Джульетта и в новой постановке захочет быть главной.
– И что ты предлагаешь? – не сразу, но уступает мне организатор.
А он именно уступает, не просто спрашивает. Его вопрос звучит с робкой надеждой. Наверняка и остальные это слышат.
Забавно, но девчонка даже сейчас упорно не смотрит в мою сторону. Хотя так и чувствую, как недовольна. Шагает к остальным, садится на свободное место, напрягается.
– Подключить других ребят. Замутить по соцсетям опрос, что они хотят посмотреть. Так и в зал наберём народ, и хоть узнают вообще о драмкружке, – надо же, как легко я стал фонтанировать идеями, хотя ещё минуту назад мечтал поскорее свалить отсюда.
А теперь реально втягиваюсь… И всё из-за незнакомой первокурсницы. Неожиданно, но занятно. Снова смотрю на неё, пока остальные проникаются моим предложением.
– А это идея, – говорит кто-то из сидящих рядом, и остальные подхватывают.
– Да, Тимур, ты молодец, хорошо придумал, – кажется, и организатор воодушевляется.
Странно, конечно, что за всё время существование кружка эта простая мысль не приходила ему в голову. Кстати, интересно, сколько он существует? Ни разу не слышал, что в нашем универе такое есть вообще.
– Но я ведь репетировала эту роль, – неожиданно встревает неудавшаяся Джульетта.
В голосе лёгкое раздражение. Явно направлено ко мне, хотя обращается девчонка к организатору.
Да когда уже наконец посмотрит?
– Будет время отрепетировать другую, – с ухмылкой отвечаю за организатора. – Если не уверена, что справишься, просто не претендуй на главную, а на ту, где меньше мелькать надо, – добавляю с вызовом.
И всё-таки добиваюсь взгляда в мою сторону. Да ещё какого! Столько страсти в этих почти огненных глазах, пусть пока и проявляющейся в виде злости.
Девчонка всё-таки горяча. Однозначно сработаемся. Улыбаюсь ей, на что она тут же отворачивается.
Глава 2. Маша
Разве одна я вижу, что этот Тимур в наш драмкружок ни разу не вписывается? Да о нём по универу довольно жуткие слухи ходят. Избил преподавателя, а потом тот исчез…
А теперь Тимур ещё и роли меня вот так запросто лишил. Это, конечно, не сравнится с тем поступком с преподом; но тоже выбивающий факт. Зачем? Смотрел ещё так пристально…
А мне главная роль нужна. На постановку обещал прийти папа. После развода с мамой он вообще почти не уделял мне внимания, а я всё цепляюсь за моменты детства, хочу восстановить общение. Он присылает деньги и подарки, но мне не хватает именно того тепла и поддержки, что были до развода. В памяти ярко отпечатан момент, как папа хвалил меня после школьной постановки и говорил, что из меня прекрасная актриса растёт. Так сияли его глаза…
Узнав, что в универе, куда я поступила на бюджетный; есть драмкружок, сразу записалась. Заранее прочитала расписание спектаклей, которые будут ставить, готовилась к роли Джульетты. И зубрила, и перед зеркалом репетировала долго.
И всё ради чего? Чтобы этот невыносимый тип вот так просто заявлял, что я не справлюсь и должна выбрать роль, где меньше мелькать надо?..
Сижу в оцепенении, толком не вникая, как там все ребята с энтузиазмом обсуждают идею Тимура и уже пишут по всем соцсетям про наш драмкружок и про то, что готовы поставить любой спектакль, который захочет большинство.
А я даже представить себе не могу, что оно может захотеть… И с кем мне придётся это воплощать.
– Я слышала, ректор заставил тебя ходить на разные внеучебные мероприятия, – не выдержав, поворачиваюсь к Тимуру и слегка тянусь, чтобы меня лучше слышно было. – А их, наверное, много. Лучше бы тебе взять второстепенную роль, чтобы не мелькать особо.
Тимур тоже ко мне ближе склоняется, хотя и без того наверняка всё слышит. Кожу обдаёт жаром от этого жеста, но усилием воли никак не реагирую, даже не отстраняюсь. Ответа жду. Стараюсь не реагировать на ускорившееся сердцебиение и наглый взгляд Тимура, зачем-то задержавшийся на моих губах.
Его лицо довольно близко… Против воли подмечаю, что парень красив. Глаза вообще завораживают, такие тёмно синие…
– На все я хожу только неделю, – заявляет Тимур шёпотом, так тихо, что непроизвольно тянусь к нему сильнее, на что слышу ухмылку. Поджимаю губы, но не отстраняюсь, хотя хочется всё сильнее. Пусть думает, что мне пофиг. – А потом выбор за мной. И я уже сделал выбор. Второстепенные роли не для меня.
Последние заявления такие вкрадчивые, что вряд ли только о спектакле. Многообещающими кажутся…
Первый день в драмкружке подходит к концу. Предполагалось, что мы за это время утвердим роли и отрепетируем самые значимые сценки – но нет, вместо этого получилась какая-то бессмысленная встреча, что-то типа планёрки. Больше зависали по соцсетям, оформляли посты и смотрели отклик. Он и вправду начал появляться, пусть и не сразу. Но были даже люди, которые впервые узнали про драмкружок и теперь хотели попробовать свои силы в качестве актёров.
Прекрасно. То есть теперь даже с ролью могут быть проблемы. Конкуренция усилится…
Долбанный Тимур! Вот какого чёрта он всё это затеял? Причём доволен гад. Вижу же.
Ладно, ещё посмотрим. Он думает, что один умеет играть грязно? Тем интереснее, если утрётся. Либо Ромео будет из себя изображать, либо свалит наконец из кружка и выберет что-нибудь другое.
Выхожу одной из первых и сразу поворачиваю в маленький коридор, откуда будет удобнее делать звонки. Первый – Даше. Подруга учится на факультете журналистики, а я на менеджменте. Так уж получилось, что кто куда из нас поступил. Обе не из самых богатых семей, а потому не претендовали на выбор – как результаты ЕГЭ позволили.
На актёрский конкурс жёсткий. А так я думала и над этим вариантом.
– Даш, привет, – начинаю чуть нервно, когда подруга принимает вызов. – Ты сейчас занята?
– Нет, ну… – она слегка мнётся. Судя по всему, всё-таки не дома, а может, даже не одна. – Не особо. В кафе сижу, жду, когда мой напарник по совместной работе руки помоет, – всё-таки неохотно признаётся Даша.
В её словах лёгкое напряжение – оно и неудивительно, в напарники по совместному проекту ей поставили совершенно отбитого парня, носящего с собой нож и в целом имеющего пугающие замашки. По этому поводу я уже успела посочувствовать подруге, но сейчас надо бы о другом:
– Я быстро. В общем, там во всех соцсетях универа запустили пост с просьбой выбрать любую постановку, которую мы будем ставить в драмкружке. Можешь написать в комментариях, что ты за «Ромео и Джульетту»? И напарника попроси. И всю группу тоже, если несложно, – выпаливаю умоляюще.
С напарником, может, и перегнула – не факт, что его Даша сможет подключить, ей и обращаться к нему за этим наверняка будет напряжно. Хотя они вроде бы и начинают лучше ладить. А мне чем больше людей из нашего универа за «Ромео и Джульетту» – тем в любом случае круче. И даже если его она не попросит, других наверняка да.
– Конечно, – без лишних вопросов соглашается Даша. – Потом расскажешь, зачем тебе это.
– Хорошо, – со вздохом облегчения соглашаюсь. – Давай тогда, до связи.
Сбросив Дашу, захожу в чат уже своей группы. Может, сразу всех ребят попросить? Обрисовать им, что эта роль для меня важна?
– Аяй-яй, как нехорошо, – неожиданно слышу у себя за спиной. Тимур ухмыляется: не надо даже оборачиваться, чтобы понимать это. Как и то, что там именно он. – Думаешь, у меня меньше знакомых в этом универе?
Застываю. Сердце пропускает удар. Кажется, у нас уже открытое противостояние?
А ведь у Тимура третий курс и вправду наверняка больше знакомых…
Облизываю пересохшие губы и заставляю себя всё-таки повернуться и принять вызов. Да, может, если я сдамся, этот придурок потеряет ко мне свой странный интерес – но сдаваться нельзя. Мне это не подходит.
– Ты же не знаешь, что хочешь ставить. Попросишь всех писать: «Что угодно, но не Ромео и Джульетта»? – насмешливо парирую.
– Придумаю какой-нибудь пикантный вариантик, – не теряется Тимур, ещё и чуть наклоняется ко мне, бровями многозначительно шевелит. – Сыграемся.
Давлюсь новым вдохом. Не знаю, какими усилиями держу зрительный контакт, силясь показать, что мне пофигу на его наглые намёки. Ведь на самом деле кожа от них горит. Надеюсь, хоть не краснею.
Вот что он ко мне прицепился вообще? Скучно слишком стало, преподам лица бить уже не так увлекательно?
– Не думаю, что будет много желающих тебе помочь, учитывая, какие слухи о тебе тут ходят, – умудряюсь говорить спокойно и уверенно. Даже по-взрослому вразумительно.
Вот только Тимур, увы, не особо вникает. Ухмыляется почти с умилением непонятно откуда взявшимся.
– Так наоборот. Из страха будут помогать, – заявляет, явно нисколько не беспокоясь о тех самых слухах. – А то мало ли что у меня на уме…
Последнее вкрадчивое утверждение заставляет меня непроизвольно отступить на шаг. Сама не знаю, зачем, ведь Тимур не подходит.
И он, конечно, улавливает мой нервный жест.
– Ну вот, ты тоже боишься, – говорит вроде бы таким же насмешливо дерзким тоном, но смотрит как-то серьёзно в то же время.
– Нет, – возражаю, чуть вздёрнув подбородок. – Просто ты меня напрягаешь.
Тимур кивает, вроде как даже понимающе. Но легче от этого ничуть не становится – скорее наоборот. Странный он какой-то.
– Придётся с этим что-то сделать, потому что если ты претендуешь на главную роль, то играть тебе в любом случае со мной, – заявляет с ухмылкой.
Снова хочу отойти, но назло этому чувству усиленно стою на месте, почти даже в оцепенении. Мы не так уж рядом – откуда тогда это непрекращающееся ощущение его посягательства на моё личное пространство?
Умудряюсь не терять нить разговора. Придурок уверен, что главная роль будет у него. Если уж честно, у меня тоже в этом нет особых сомнений. Единственный вариант избавиться от него в роли моего партнёра по сцене – вытурить его из драмкружка.
– Даже если будет «Ромео и Джульетта»?
Тимур качает головой, но подозрительно довольно при этом. Вряд ли он так на вопрос отвечал. Скорее, это реакция на мой вызов.
И действительно:
– Спорим, не будет?
Колеблюсь, но лишь на мгновение – слишком уж неожиданно это предложил. Но ведь если подумать, оно мне выгодно. Не сомневаюсь в Даше, тем более, если напарника и группу подключит. Да и сама не буду бездействовать. К тому же, сейчас во мне стойкое ощущение, что договориться со всем универом будет в разы проще, чем с этим парнем. Пусть я раньше никого никуда не агитировала.
– На то, что ты покинешь драмкружок, – протягиваю руку.
Она чуть дрожит – почему-то собственный жест смущает слегка, хотя привыкла так споры скреплять. Не то чтобы у меня их было много…
Чуть не вздрагиваю, когда Тимур берёт мою руку уверенным пожатием. Его пальцы так ощутимо смыкаются вокруг, что никак не могу абстрагироваться от этого. Ведь не сказать, что сильно сжимает… Осторожно как-то, можно даже сказать, что нежно, но тем острее чувствуется почему-то.
Впрочем, ощущения от касания почти забываются, когда Тимур вдруг заявляет, слегка наклонившись и глядя мне в глаза:
– На твою девственность.
Вспыхиваю мгновенно. Уверена, что на этот раз я точно пунцовая как минимум. И сердце бьётся так сильно, что в лучшем случае всему коридору слышно. В худшем – далеко за его пределами.
Я, конечно, знала, что этот придурок тот ещё гад, но такое!..
– Что? – выдёргиваю руку куда резче, чем спрашиваю: губы еле двигаются.
– Ставки равносильные, – невозмутимо заявляет Тимур.
Да ещё и пялится с нескрываемым интересом. А мне вдруг в голову приходит мысль, что он не мог знать о моей девственности наверняка, наугад ведь выпалил. И я, получается, подтвердила.
Ну и пофиг. Не думаю, что это принципиально важная информация. Куда сильнее бесит, что Тимур на полном серьёзе решил, что я стану на такое спорить.
Чтобы я… С ним…
– Чёрта с два они равносильные, – рычу. – Придурок.
Да, завожусь, прекрасно знаю. Но, чёрт возьми, с каждой секундой этот тип бесит меня всё больше.
Ещё и улыбается, гад.
– Можешь снизить, и тогда я тоже, – миролюбиво предлагает.
Сваливать, значит, ни в какую не собирается. Даже в случае «Ромео и Джульетты», судя по всему…
Ладно. Что-нибудь придумаю.
– Обойдёмся без споров, – отрезаю и иду к выходу.
Глава 3. Тимур
Волонтёрство я, конечно, не исключаю. Честно говоря, аж сердце стрёмно тянет, когда вижу нуждающихся. Животных раненных, никому не нужных, детей брошенных, стариков немощных… В общем, хорошее это дело – помогать. На душе хотя бы немного спокойнее становится, когда видишь, что своими руками кому-то сильно участь облегчаешь.
Но если раньше я собирался выбрать волонтёрство и спортивные секции – и то, и другое лёгкий для меня вариант, не занимающий много времени, – то сейчас, сидя перед ректором, я нисколько не сомневаюсь совсем в другом решении.
– Что ж, твой вердикт? – спрашивает Артём Владимирович, зная, что всё мной уже опробовано.
В субботу мы с волонтёрской группой были в приюте бездомных животных. Многие ободраны, с перебитыми лапами, глазами и отощалые. Кормили, перевязывали, кололи что-то, по соцсетям хозяев новых искали. Кто-то организовал сборы. От себя, конечно, тоже отвалили денег.
Добрые там ребята собрались, хотя ни с кем из них в универе толком не пересекался. Их мало, но они какие-то другие, открытые слишком, мыслят иначе, не озабочены мирскими атрибутами успеха. Глубже видят. Приятные люди, с такими и общаться круто. Кстати, они и не особо в курсе слухов обо мне были, а узнав, не строили домыслов никаких. И страха не испытывали, осуждения тоже не проявляли. Справедливо решили, что у меня были причины.
– Волонтёрство и драмкружок, – выдаю ректору после впечатляющей паузы.
Ухмыляюсь тому, как ошеломлённо он уставляется. На этот раз, кстати, походу реально не моргает.
Ну да, драмкружок – та ещё хрень. Но там Маша… Занятная девчонка. Слишком уж.
Ещё и девственница, как оказалось…
Об этом лучше не думать, пока ректор прожигает меня взглядом. А то ещё и лыбиться неуместно начну. Ощутимо ведь предвкушением затапливает. Не был ещё первым.
– Хм, неожиданно, – наконец приходит в себя ректор. – А как же спортивные секции? Открыл в себе актёрские способности?
– Я их и не закрывал, – уверенно парирую: правда ведь Артёму Владимировичу ни к чему. – Люблю новые вызовы.
Ладно, последнее всё-таки правда. Но не о драмкружке. Как отступить, когда Маша так горячо ведётся? Ещё и в противостояние со мной открытое идёт, людей там агитирует…
Кстати, даже не знаю, буду ли я кого подключать. Больше влом. Непринципиальна роль – меня прёт, как девчонка ведётся. Надо будет, и Ромео из себя построю. Тем более там поцелуи всё равно есть…
Почитаю, кстати. Надо освежить в памяти.
Толком не слушаю по всей видимости хвалящего меня ректора. В мыслях опять девчонка-первокурсница. Вспоминаю её робкое пожатие моей руки, и в висках стучит кровь. Такая нежная дрожащая ладошка… Интересно, а целоваться Маша тоже ещё не пробовала? Было бы круто, если да. Хочу, чтобы весь этот огонь только для меня горел.
Не сдерживаю смешок, когда вдруг ловлю себя на мысли – жду, чтобы поскорее среда настала. В этот день драмкружок. Ну и в пятницу ещё.
*****
Вообще-то у нас разгар второй сессии. Я заканчиваю третий курс, Маша – первый. Интересно, насколько успешно? Наверное, она будет в шоке, если узнает, что я отличник и ещё помочь могу.
Ладно, пофиг. Куда важнее, что один из немногочисленных способов пересечься с ней в такое время – консультация перед экзаменами в одно и то же время. И в одном и том же корпусе.
Да, этажи разные, но это непринципиально. Не воспользоваться такой возможностью я не могу. К тому же, я ещё и старший брат хороший. Навестить сестрёнку никогда не лишне.
И пусть консультации я обычно игнорю, без того многие преподы мне автоматом ставят, но сегодня поприсутствую на радость ректору. Типа настолько я занялся универом, настолько внял всем его словам.
Подхожу к её группе и не сдерживаю улыбки. Во как удачно. Лиза как раз с Машей сейчас вдвоём лекции листают, сверяют там что-то друг у друга.
Моя вредина сегодня в платье. Как специально для меня. В цветастом, бело розовом. Оно талию выделяет. И округлости небольшие, но заманчивые, тоже. Удачно я подошёл…
Но не стоит настолько пялиться на Машу – по крайней мере, не сейчас, когда я тут типа из-за Лизы.
Останавливаюсь напротив именно неё. Хотя нужная мне девчонка совсем рядом получается. Я даже чувствую, как напрягается. Явно улавливает моё присутствие, хотя взгляда не поднимает, ещё сильнее в свой конспект утыкается, типа дофига сосредоточенная.
– Привет, сестрёнка, – расслабленно здороваюсь с Лизой. Которая как раз пока меня даже не замечает, судя по всему. – Как настрой?
– О, привет, – сестрёнка явно удивленно, но тепло улыбается мне. – А ты чего пришёл? Тебе же автоматом наверняка поставят.
Похоже, я превращаюсь в совсем уж поплывшего придурка, потому что при этих словах не сдерживаюсь, чтобы на Машу не посмотреть. Услышала, что я хорошо учусь?
Боже, что за детский сад. С каких это пор я бахвалюсь отметками перед девчонками? Пусть даже перед явными заучками – как не зайду к Лизе, так Машу вечно утыкающейся в учебник или конспект вижу.
– Наверняка, – небрежно соглашаюсь. – Но решил, почему бы и нет. На работе сегодня выходной, скучно.
Да, про работу тоже спецом вплетаю. Пусть Маша усвоит, что я не долбоёб, сидящий на шее у родителей. А то наверняка уже всякую херню обо мне себе придумала.
Упорно игнорирует, всё конспект свой смотрит. А сама так страницу и не перевернула, с тех пор, как я даже издали подходил.
Ловлю на себе недоверчивый взгляд Лизы и понимаю, что объяснение для неё так себе. Уж при скуке я быстро нахожу, чем себя занять помимо ненужных консультаций. Сестрёнка всё-таки меня знает.
– Плюс кто его знает, может, этот препод теперь предвзят. Вроде как общался с тем мудаком, – неохотно добавляю.
Пока не сталкивался с осуждением со стороны преподов, но мало ли. Среди студентов реакция на меня разная. А то, что про инцидент знают вот прям все – сомнений никаких.
– Уверена, ректор уже рассказал всему коллективу о причинах твоего поступка, – мягко возражает Лиза. И, вздохнув, добавляет: – Может, и ребятам донести? А то слухи разные ходят.
Маша всё ещё рядом сидит. Ближе всех – остальные чуть поодаль. Слышит наверняка. И уверен, что прислушивается.
– Похер мне на слухи. Скажем правду – тебя полоскать будут, оно нам надо? Ещё найдутся придурки, которые заладят песенку про «сама виновата», – отвечаю всё же только для Лизы.
Хотя был идиотский порыв развить тему так, чтобы не по обрывкам Маша собирала информацию, а сразу ясность получила. Уж это мне нафига?
– Тим…
– Всё, Лиз, закрыли тему, – обрываю чуть жёстко. Сестрёнка никак не перестанет проецировать свои чувства на меня, не понимает, что мне искренне пофиг на сплетни обо мне. – Лучше скажи, как там дома?
Она вздыхает, качает головой. Но знает ведь, что нет смысла спорить.
– Спокойно всё. Ждут тебя на выходных.
Да, я живу отдельно. С восемнадцати. С них же и обеспечиваю себя сам – моё решение, хочется самостоятельности. Универ окончу, на более нормальную работу устроюсь, а пока подработка нормально закрывает потребности.
– Приду, – киваю, информация не новая, с мамой уже обсуждал недавно, когда созванивались.
– В воскресенье, да? – уточняет Лиза. – В субботу у тебя волонтёрство.
Не получается сдержать усмешки – нефиговый диссонанс перед Машей рисуется. Автоматы, работа, достойная причина въебать преподу, волонтёрство… Девчонка уже не только откровенно уши греет, но и высовывается из конспекта, смотрит на меня. С таким удивлением, что даже забавно. Ну точно, значит, другой мой портрет у себя в голове рисовала.
Ловлю её взгляд и подмигиваю. Она поджимает губы и снова утыкается в свои записи.
А Лиза, кстати, ничего не замечает. В другую сторону смотрит – препод идёт.
– Может, в субботу вечером, с ночевой, – решаю спонтанно. – Ладно, ещё увидимся.
Глава 4. Тимур
Маша. Девочка-наваждение. Вот такое внезапное, но определённо нужное. Прибавляющее нехилое количество красок в мою жизнь.
В основном огненных красок. Как её глаза.
С трудом преодолел порыв подойти к сестрёнке и после консультации. Не хочу частить. Пусть лучше сплетничают о моём поступке с преподом, чем об интересе к одной хорошенькой первокурснице. А ведь интерес этот тяжело скрыть.
Я в итоге только взглядом зацепил уходящую Машу, и этого хватило, чтобы потом следующие сутки она появлялась в моём воображении в этом своём милом цветастом платье.
Только занималась она у меня в голове совсем не милыми вещами. Вернее, не сама занималась – я её распалял. Заставлял то смущаться, то сгорать от желания.
Представлял, как сажаю её на подоконник прямо в универе, раздвигаю стройные ножки, на что она будет смотреть на меня возмущённо смущённо, но при этом не предпримет ни единой попытки отстраниться или оттолкнуть. А потом я буду её трогать, касаться везде, водить то губами, то языком, то руками по нежной коже, целовать, лапать, засасывать до стонов робких и несдержанных. Может, даже сжимать, шлёпать или прикусывать слегка буду. Впитаю в себя эти стоны, дрожь её, неопытность и огонь. Оставлю на ней свои отметины. Обозначу, что моя: и ей дам прочувствовать, и другие чтобы даже не совались. Платье это разорву, потому что нехрен быть такой горячей и невинной одновременно.
Блять, неугомонная фантазия превращала меня почти в тормознутого придурка, в самые ненужные моменты лезла в башку. Во время работы в том числе. Хорошо хоть продолжал функционировать.
Так и дотянул до среды.
И вот уже подхожу к залу репетиций. Все в сборе, хоть я и не опоздал. Пунктуальные дофига. Маша тоже уже на месте, улыбается чему-то, глядя в свой телефон.
Надеюсь, чему-то, а не кому-то.
Я уверен в себе и готов поспорить, что не только я о ней думал эти дни, но и она обо мне тоже. И наверняка больше ни на кого не ведётся. Но при всём этом всё равно долбит по башке желанием узнать, что её такой довольной делает.
Как ни странно, узнаю. Причём сразу и не от неё.
– Тимур, большинство за «Ромео и Джульетту», – сообщает мне организатор. – Маша говорит, что ребята даже сейчас продолжают об этом писать, да и все эти дни активно выступали за этот вариант.
Кажется, я безнадёжный идиот, потому что меня от этой новости аж облегчением затапливает. Вот что, значит, делает её такой счастливой. Не хрен какой-то левый, а типа победа в нашем противостоянии.
Мило. Готов даже признать – окей, победила. Хоть я и не участвовал толком.
Занятно, что девчонка успела так быстро и стольких сагитировать. Полна сюрпризов, значит. И сейчас не скрывает злорадного взгляда на меня. Отрывается от экрана и разве что не ухмыляется мне в лицо.
Забавная. Горячая. Ещё и в шортиках сегодня. Не настолько откровенных, как хотелось бы, но облегающих и ноги открывающих.
Скольжу по ним взглядом – и только потом в лицо:
– Жалеешь, что не поспорила? – вкрадчиво интересуюсь, напоминая ей наш разговор о девственности.
Хочу снова увидеть, как смущается. Или возмущается. У неё и то, и другое получается отпадно.
Но Маша только ухмыляется – видимо, настолько воодушевлена победой, что смелости поднабралась.
– Да, может, и надо было, – заявляет мне с вызовом.
– Тогда я старался бы лучше, – поигрываю бровями, намекаю ей и ловлю себя на мысли, что с ней даже препираться, флиртуя, кайфово по-настоящему. – А так – готов быть твоим Ромео.
Маша разве что не шипит, но не отвечает – снова утыкается в телефон. Хотя уже не улыбается… А жаль, на самом деле.
– Ты всё равно участвуешь? – вмешивается организатор, который, конечно, слышал наш разговор.
– Да. Ректору уже обещал, что в главной роли тут буду, – сам не знаю, зачем об этом вру.
И так ведь понятно, что я тут главный кандидат на роль Ромео. Вряд ли придётся сильно стараться ради этого – возьмут и так. Но почему-то захотелось подстраховаться, чтобы наверняка.
*****
Роли распределяются быстро. Второстепенные в основном по желанию, ребята просто говорят, кто кем хочет быть. Джульетт сравнивают, заставляют проговорить разные сценки. Там четыре девчонки не против блеснуть в этих ролях. Моя среди них выделяется – даже если не учитывать, что уже зажёгся Машей, действительно талантливо выдаёт весь тот пафос, которым мы сочиться будем со сцены. Аж правдоподобно и гармонично у неё получается.
Слегка зависаю, слушая. Благо, мне не придётся самому прослушивание проходить – мне поверили, я тут Ромео по умолчанию. А Машка вот-вот Джульеттой станет. Я же вижу, что её соперницы сдуваются потихоньку, признать поражение готовы.
Непривычным чуть ли не волнением охватывает, когда Маша изображает влюблённый взгляд. Смотрит скорее в пустоту, но настолько правдоподобно её глаза сияют, что почти не дышу. И ещё больше хочется, чтобы так смотрела на меня. Только на меня. И что у неё в уме сейчас, интересно? Как получается так играть?
Прошибает нехило. Даже моргать забываю. Ещё и воображение дорисовывает картинку, что это Маша так передо мной стоит и говорит о любви своей. Ещё и в груди непонятно сжимается.
Что-то фантазия в последнее время неуёмная какая-то. Вроде как не отношусь к мечтателям. Скорее цели ставлю и воплощаю. Хотя даже думать о девчонке приятно. Представлять подобное – тоже.
Но пора бы и реальностью хоть что-то сделать.
А то пока она незавидная – уже спустившись со сцены, Маша ловит мой взгляд почти враждебным своим. И это притом, что ей только что вроде как приятную новость сообщили – о том, что Джульетта теперь.
Хочу уже кинуть какую-нибудь остроту по этому поводу, заодно напомнив, что я – Ромео, но не успеваю. Взгляд цепляется за организатора, который вкатывает на сцену вешалку на колёсах. А на этой вешалке на плечиках самые разные тряпки – средневековые шмотки на вид. Платья в пол вместо тех же шортиков, что на Машке. А мне вообще херню какую-то, судя по всему, надеть надо будет. Спасибо, что хоть не бриджи облегающие с высокими сапогами на каблуках.
Но всё равно… Всматриваюсь внимательнее. Не выдерживаю:
– Блять, мы ещё костюмы должны эти надевать?
– Ты всегда можешь отказаться, – слышу насмешливый голос Маши. – Ну или выбрать роль, где меньше мелькать надо.
О как. Она уже меня моим же оружием – почти дословно припоминает, злорадствует открыто. Вредина. Набралась дерзости-то как.
Хотя вряд ли представляет, что мне это даже нравится. Кайф своеобразный. Как прелюдия.
– И чтобы тебя целовал кто-то другой? Ну уж нет, – ухмыляюсь, многозначительно скользнув взглядом ей на губы. Продолжаю наш флирт.
Да, любые наши перепалочки – это именно он, хотя скажи я это Маше, наверняка разозлилась бы. Она и сейчас вспыхивает, руки на груди скрещивает, отворачивается. Интересно, хоть смутилась, а не только возмутилась? Это ведь первый раз, когда я чуть ли не открыто намерения выражаю.
Ну не считая предложение поспорить на девственность…
– Может, более современную постановку сделаем? Типа интерпретацию, так часто сейчас в театрах делают, – всё-таки предлагаю организатору, проигнорировавшему мой выпад про костюмы.
Я, конечно, не против побыть Ромео для такой Джульетты, но хоть немного бы послаблений…
– У нас нет времени на переделки. И так это голосование слегка затянуло процесс. Костюмы нам выдали, так что приступаем, – обламывает меня организатор. Который, кстати, либо тоже студент-старшекурсник, либо недалеко от нас ушёл по возрасту, а выёбывается, как дофига худрук какой-нибудь. – Репетируем с самой первой сцены. Нам нужен хор, Самсон, Грегори и Абрам.
Ещё и хор? Серьёзно?
Хмурюсь – тут народ суетиться начинает, и не похоже, что со мной обсуждать что-либо будут. А мне всё-таки эта роль нужна, не стоит слишком уж нарываться.
– Репетировать тоже в костюмах будем? – спрашивает немного полненькая брюнеточка.
И вот нафига она это сделала? Кажется, организатор был настроен начать репетировать прямо сейчас, в том виде, в котором мы есть. А теперь передумывает, спохватывается явно, аж глаза загораются. А у меня наверняка тухнут.
– Да, чтобы вы увереннее себя в них чувствовали. Разбираем, переодеваемся, – обозначает организатор, поправляя очки. Сам явно увереннее себя почувствовал, а нам в этой херне красоваться теперь. – Парни за этой ширмой, девочки за этой, – указывает нам на стороны, распоряжается.
Уныло плетусь в свою сторону, рассматривая, что там мне предназначается. В целом не так уж плохо, кстати. Белая рубашка то ли из шёлка, то ли ещё из какой приятной ткани, хоть и совершенно не пацанской. Сверху синяя то ли куртка, то ли пиджак, хрен поймёшь. Зато с поясом. Подвязки ещё какие-то стрёмные. Спасибо хоть не жабо и не рукава в кружевах широких.
На ногах всё-таки будет подобие высоких сапог. Только ненастоящих: там штаны так сделаны, чтобы казалось, будто они есть. Но в целом не так критично, что уж. Размер вполне мой. По крайней мере, не висит всё и не смотрится совсем уж уныло.
Интересно, а во что там Маша одевается?
Блять… Маша. Одевается. Соответственно, и раздевается тоже. И охренеть как рядом – несколько шагов только пройти нужно и чуть ширму сдвинуть.
Один из многочисленных минусов этих вот штанов на мне – слишком широкие, невозможно скрыть стояк. Но как перестать думать о девчонке в тех её шортиках совсем рядом? А уж представлять, как она эти шортики снимают, как они сползают с её стройных ног…
В итоге, как идиот, задерживаюсь за ширмой, когда остальные парни уже выходят. Приходится думать о костюмах-думать о костюмах-думать о костюмах, чтобы хоть как-то сбить возбуждение. Не сразу, но получается. Особенно когда ещё про хор вспоминаю.
Оказывается, некоторые девчонки тоже уже выходят. Не все, но Маша моя да. Уже закрытая вся, в бело голубом платье. Но даже в нём умудряется выглядеть красиво, нежная такая сразу. Утончённая. Глядя на неё, уже начинаю думать, что не такие уж отстойные костюмы.
Она тоже обращает на меня взгляд.
– А тебе идёт, – хмыкнув, насмешливо говорит.
Издевается откровенно, вообще бесстыдно. Безжалостно цепляется за то, что я тут один протест костюмам высказал.
Но не задевает ни разу. Наоборот, с трудом в улыбке не расплываюсь.
– Тебе тоже, – вместо этого вполне серьёзно и чуть вкрадчиво заявляю.
При этом смотрю на Машку безотрывно вообще. Во-первых, залип, а во-вторых – она так прикольно от этого бесится, хотя и пытается не выдавать.
Но вот уже все переоделись, и нам раздают листочки с тем, что мы сегодня репетировать будем. Пока читая, а так выучить должны.
И, блять, уже второй раз за день почти жалею, что долбанный Ромео теперь. Мало того, что в костюме сомнительном сижу тут, так ещё и учить мне чуть больше, чем дофига. Да твою ж… А можно мы просто целоваться с Машей будем весь спектакль? Уверен, зал заценит.
Внезапно мысль о предстоящем поцелуе заставляет почти смириться с объёмом, который предстоит учить. Ладно уж, память у меня хорошая, схватываю налету…
Правда, всё равно ловлю кринж, читая свои реплики. Блять, мне это всё на полном серьёзе говорить надо будет? Причём с вдохновлённой рожей?
Маша даже не представляет, на какие жертвы я тут ради неё иду. Потому что желание просто отбросить от себя эти все листочки буквально переполняет. Только на предстоящих поцелуях и держусь. Хотя мог бы и без этого их сорвать.
Впрочем, без этого на роль Ромео со всеми вытекающими будет претендовать какой-то левый хрен, а мне не нужно, чтобы Машку кто-то ещё трогал. Так что, вздохнув, смиренно читаю, что там дальше.
Сегодня репетируем пролог в виде хора и первый акт со всеми его сценами. И таки кто-то свыше решает, что с меня хватит мучений, и даёт мне послабления вот прям сразу.
Поцелуй есть и в первом акте. А значит, он состоится уже сегодня.
Перестаю читать всё остальное – потом разберёмся. Предвкушение слишком охватывает. Расслабленно откидываюсь на спинку своего стула и с удовольствием смотрю на Машу, которая тоже изучает свои листы. Жду, когда прочитает самое интересное и поймёт, что сегодня нам предстоит устами грехи друг друга снимать. Или как там было?
А похер. Согласен на любые формулировки.
Тем более, Маша, кажется, доходит до нужных строк. Так вспыхивает, что прям чувствую, как её сердечко колотится. Хоть и на расстоянии, но ловлю от неё волны негодования и смущения одновременно.
Продолжаю смотреть на Машу и уверен, очень даже обжигающим взглядом. Но девчонка упорно не высовывается из своих листков в ответ. Лишь уставляется на них, почти не шевелясь.
Она там как вообще? Водички?
Даже не думал, что перспектива целоваться со мной её настолько выбьет. Из-за меня? Или не просто девственница, а совсем-совсем без опыта, даже такого безобидного?
– Я выйду, – неожиданно решительно заявляет Маша и, отложив листочки, сразу поднимается с места.
Даже разрешение ей не требуется как будто. Разволновалась?
Вижу, что никто её и не останавливает – благо, пока неё её сцена. Но и не моя…
А потому, когда Маша уже окончательно выходит, в свою очередь поднимаюсь я. Без лишних вопросов и объявлений иду следом.
Ну не сбегает же девчонка? Отчаянно стремилась к этой роли, и вот так просто уйдёт?
Не знаю, откуда эта мысль вообще, но неспокойно как-то. Умом понимаю, что скорее всего, Маше просто нужно время настроиться на неизбежный поцелуй со мной, но всё равно успокаиваюсь лишь когда вижу её. Не убегающую никуда, а просто стоящую у окна, смотрящую вдаль и сложившую ладошки у лица в беспокойстве.
Милая такая. Даже трогательная. Так париться по фигне? Или вопрос принципа, что именно я на её поцелуй претендую?
– Что, испугалась? – решаю всё-таки выяснить.
Говорю в привычной небрежно насмешливой манере, только вот Маша реагирует не так огненно, как обычно. Вздрагивает, смотрит на меня почти растерянно, хоть и не медлит с грубым ответом:
– Отвали.
– Какая злая, – поддразниваю вкрадчиво. – Интересно, с чего бы…
В былые времена Машка наверняка бы горячо отреагировала на мой намёк с «чего бы», осадила бы яростно, взяла себя в руки мгновенно и дала понять, что размечтался и вообще идиот. Ну не то чтобы я её прям хорошо знаю, но раньше было так.
А сейчас девчонка пятится от меня слегка, причём смотрит беззащитно. Неожиданно так, что аж замираю на месте.
– Не понимаю, что тебе нужно, – дрожащим голосом обращается она. – Чего ты ко мне пристал вообще…
Такая уязвимая сейчас, милая до невозможности, что вдруг не просто облапать хочется, а обнять. Успокоить. Разве я ей враг?
– Правда не понимаешь? – сдержавшись, ухмыляюсь беззлобно.
Ведь мой интерес на поверхности. И вглядываться не надо, чтобы видеть мотивы. Даже такие милахи должны улавливать.
Вижу в глазах: всё она понимает. Боится просто. Действительно невинная… Скорее всего, ещё и нецелованная.
Желание исправить хотя бы второе затапливает мгновенно.
– И, кстати, я пока не приставал, – вкрадчиво понизив голос, добавляю и приближаюсь на шаг, поймав её взгляд своим. – Хотя очень хочется…
Кажется, моё заявление очень даже хорошо улавливают и понимают. Маша шумно сглатывает, глаза чуть опускает. Такая скромняха сейчас, особенно, в таком платье. И это заводит не меньше, чем её отпор.
Её совсем уж робкий взгляд, румянец, разливающийся по щеке, приоткрытые губы…
Приближаюсь неумолимо. Смотрю именно в глаза, в которых сейчас не привычный огонь, а огонёк какой-то пугливый. Но особенный при этом, обещающий в пламя перерасти. Предвкушение окутывает. Я хочу быть поглощённым этим пламенем. Целиком и полностью, но не один.
Маша слегка отступает, глядя на меня неверяще. Хотя какие тут ещё могут быть сомнения? Уверен, у меня на лице всё читается. Приняла бы уже наконец, смирилась бы, расслабилась, позволила…
Аж сердце слегка сжимается, как будто это не ей первый поцелуй предстоит, а чуть ли не мне.
– Не смей, – тихо, но жёстко пресекает Маша, когда слегка клонюсь к ней.
Усмехаюсь. Серьёзно думает, что меня сейчас что-то остановит?
– Посмею уже сегодня, – напоминаю про предстоящую сценку. Но дело даже не в ней. Хочу сейчас. В первый раз именно наедине. – Может, порепетируем вдали от всех?
Глава 5. Маша
Взгляд Тимура опасен – обжечься можно. А уж наша близость… Чёрт, этот придурок меня в прямом смысле между собой и стенкой зажимает. И не выбраться никак. В смысле, дёрнуться в сторону я, конечно, могу, но что-то подсказывает, что не стоит. Меня запросто остановят и тогда будут действовать сразу и бескомпромиссно.
С чего я взяла, что компромиссы возможны сейчас, не представляю. Но в конце-то концов, всему должны быть пределы! И наглости этого парня тоже. Собирается насильно меня целовать?
Раз сразу не набрасывается, а пока лишь испытывает горящим взглядом – не факт. А потому обрываю накалённую паузу, наполненную совсем уж откровенным предвкушением этого придурка – как можно решительнее и жёстче напоминаю:
– От нас не потребуют прям такого уж поцелуя, – да, я намеренно делаю вид, будто всерьёз воспринимаю его слова о репетиции, хотя дело явно не в ней. Тимур мне тут желание недвусмысленно демонстрирует, от него чуть ли не жар исходит. – Достаточно просто коснуться губ губами, – добавляю, имея в виду сценарий, но собственная формулировка заставляет глупо вспыхнуть.
Наверняка уже краской горю. Надеюсь, Тимуру хватит ума понять, что я не про сейчас говорила?
– Мне недостаточно, – вкрадчиво заявляет он.
Ещё чуть клонится в мою сторону, отчего табуны мурашек бегут по коже. Между нами совсем мало пространства. Я уже и не дышу толком, да и себя не чувствую – только его.
– Этот спектакль не для тебя ставится, – при этом умудряюсь довольно жёстко огрызнуться.
А то подозрительно довольный у него вид. Впрочем, менее уверенным, увы, не становится. Тимур как будто кайфует даже когда я его нахер посылаю.
Может, сделать это поубедительнее? Долбануть по груди, например?
– Никто не будет против, если добавить огня, – его голос звучит чуть тише, почти мне в губы: ему достаточно лишь ещё совсем чуть-чуть наклониться…
– Я буду против, – почему-то хриплю, но всё-таки упираюсь ладонями ему в грудь.
Правда, те подрагивают слегка. А ещё впитывают в себя тепло его тела и немного неровное сердцебиение.
А ещё улавливаю запах то ли Тимура, то ли его одеколона. Что-то морское и кофейное одновременно. Теряюсь, на что смотреть. Взгляд сам собой падает на его губы, и я тут же отвожу его куда угодно ещё – да только всё равно передо мной этот наглый тип. И куда ни смотри – в глаза ему, куда-то на плечи или да хоть на щёки – всё равно это почему-то волнует почти до дрожи.
Не слишком и ощутимо пытаюсь его оттолкнуть. Неудивительно, что Тимур не реагирует, всё ещё чертовски близко, всё ещё обжигает взглядом, всё ещё дышит тяжелее, почти мне в губы.
– Ты пока не знаешь, от чего отказываешься, – заявляет чуть тише.
– С чего ты взял? Я уже целовалась, – реагирую прежде, чем мозг подсказывает, что самоуверенный Тимур мог иметь в виду именно себя, а не про поцелуи в целом говорить.
Вообще, почему меня так заводит его фразочка? Ну узнал про мою девственность, предложив на неё пари, так что теперь, спорить даже при малейшем намёке об отсутствии ещё какого-либо опыта? Тем более этот придурок явно говорил о другом. Только теперь это понимаю.
Впрочем, что бы он ни имел в виду изначально, с удовольствием цепляется за мои слова:
– Ну да-ну да, – скептически ухмыляется и качает головой. – Уверен, ты даже в теории не знаешь, как это делать.
– Знаю и очень даже на практике, – резко возражаю, стараясь говорить как можно убедительнее.
Понятия не имею, зачем мне это. Хочется стереть эту снисходительную усмешку на его лице.
Впрочем, она исчезает сама.
– Докажи, – призывно почти шепчет Тимур.
– Ты не возьмёшь меня на слабо, – доходит до меня. Нафига я вообще каждый раз ведусь на этого придурка? – Я сама выбираю с кем мне целоваться.
И вообще, пора бы уже посерьёзнее толкнуть, чтобы хоть чуть-чуть больше пространства мне дал, а не лишал мозгов этим своим напором, жаром и близостью. Ещё ни один парень меня так не зажимал – уверена, что всё моё замешательство именно из-за этого.
– Выбери меня. Тебе всё равно предстоит со мной целоваться, – продолжает убеждать придурок.
Зачем, кстати, ему эти почти уговоры? Разговаривает так мягко, уже почти ласково… Я думала, этот наглый тип привык сразу действовать.
От этой мысли я наверняка предательски краснею, потому что уже почти чувствую наше будущее соприкосновение губ. Будущее в рамках спектакля, конечно же.
– Тимур… – с выдохом срывается у меня.
Даже не знаю, как именно собираюсь достучаться до него, чтобы отвалил.
– Расслабься, опытная моя, – не оставляет он мне шансов собраться. – Позволь мне…
Дальше он не договаривает и ответа не ждёт – просто обхватывает ладонями моё лицо и прижимается губами к губам.
Поверить не могу, что это на самом деле происходит. Так и замираю глупо, непроизвольно глаза закрываю.
Первый порыв – оттолкнуть обнаглевшего Тимура. Но второй… Мне неожиданно хочется, во-первых, и вправду «порепетировать» таким образом, чтобы по-дурацки не смущаться в нужный момент. Во-вторых, как ни странно, скорее нежное шевеление его губ по моим довольно приятно. Ну и в-третьих… В-третьих этот наглый тип тот ещё гад, и не остановился бы от моего отпора. Я прям чувствую. А раз так, то пусть не думает, что мне есть до этого всего дело. Восприму как ничего такого.
Не самая простая задача, когда тело ощутимо слабеет, поддерживаемое больше его руками, чем само по себе. А ещё и его горячий язык слегка толкается между моих губ, явно прося впустить внутрь.
Сердце ускоряет темп, когда я поддаюсь безмолвному призыву. Пальцы сами собой сжимают стрёмную рубашку «Ромео», комкают довольно приятную ткань… Ещё и в голове проносится совершенно безумная и неправильная мысль о желании ощутить под рукой его кожу, без всяких тряпок.
И сама не понимаю, что теперь делаю и зачем. Я ведь не просто впускаю его язык, ещё и своим навстречу двигаю бездумно, то ли интуитивно, то ли ведомая действиями Тимура. Тимура! Этого придурка, который только и делает, что испытывает моё терпение.
Он ведь и сейчас это делает. Потому что как иначе объяснить то внезапную нежность, то напор какой-то безумный?
Как же всё это неуместно между нами, но в то же время чертовски горячо. Волнительно тоже, но это скорее приятными отголосками. Никогда не думала, что поцеловаться в первый раз смогу вот так легко и, что уж скрывать, с удовольствием. Была уверена, что получится неуклюже и со стыдом. Ничего подобного не чувствую…
Мы всё ближе, чуть не вжимаемся друг в друга и стену, чуть ли не лижемся языками, засасываемся. Его руки тоже не остаются на месте, то талию мне сжимают, то по телу всему скользят, блуждая везде, где только могут дотянуться.
В итоге останавливаются на попе, гладят её, сжимают и даже шлёпают легонько. Кажется, я аж прикусываю его губу от неожиданности. Но судя по довольному звуку, Тимуру это ничуть не в напряг, наоборот только. Чувствую, как он возбуждён. Не только по окутывающему нас жару, но и стояку, упирающемуся в меня.
Непроизвольно прерываю поцелуй. Только вот так в себя и не прихожу.
И не я одна.
– Маша… – моё имя с губ Тимура хриплым шёпотом звучит одновременно и как ругательство, и как восхищение. – Хочу тебя безумно, – кажется, совсем уж бездумно заявляет он и тянется ко мне снова.
Тут-то ко мне и возвращается разум. Резко уворачиваюсь, умудрившись выбраться из его объятий так быстро и ловко, что Тимур от неожиданности чуть в стенку не впечатывается, в которую меня зажимал.
Боже… И я ведь позволяла.
Нужно срочно осадить его любым способом. Сказать, что это так повелась на слабо всё-таки?
– Постельных сцен в спектакле нет, – вместо этого бросаю как можно более холодно.
Так себе задачка, ведь всё ещё горячо по всему телу. Но, кажется, я справляюсь. Тимур смотрит на меня растерянно. А потом и недовольно.
– Намекаешь, что всё это ради репетиции? – хмуро спрашивает, почти с наездом, будто я совсем недавно другое ему чуть ли не обещала, и теперь сдаю назад.
Хотя… В какой-то степени так оно и было. В поцелуе этом.
Но это я перед собой признаю, а перед ним не собираюсь.
– Прямо говорю, – заявляю враждебно, даже в глаза ему смотрю, взгляд выдерживаю.
Кажется, у меня всё это убедительно получается. Тимур если и не верит, что я вправду ради роли могу с кем угодно что угодно вытворять; то хотя бы понимает, что шансов у него ни на что больше нет.
Ухмыляется недобро.
– И что, были бы постельные сцены, трахнулась бы со мной прямо здесь? – голос звучит грубо, с насмешкой явной.
Сглатываю и невольно взгляд отвожу. Стараюсь не пропускать через себя его слова. Даже если так пытается задеть и отыгрывается, что отшила – наплевать, не поведусь и объяснять ничего не буду.
А думать про «трахнулась с ним» уж тем более…
– Ты этого уже никогда не узнаешь, – парирую уверенно, и направляюсь обратно к двери зала, в котором мы репетируем.
От Тимура прямо-таки волны досады исходят, чувствую это даже спиной, уходя от него. Он, кстати, следом идёт. И нам в одну и ту же сторону…
Стараюсь не увеличивать шаг и вообще не реагировать. Не так уж просто – кажется, недовольство Тимура отступает на задний план. Теперь я чувствую его взгляд на меня – изучающий, любопытный даже. Ухватываю это, мельком бросив на него свой, когда за ручку двери берусь.
– Поцелуев там много. А мы только один репетировали, – в этот же момент напоминает Тимур.
Вкрадчиво, с предвкушением наглым – даже с вызовом. Что-то его уверенность не так уж поблёкла. И ненадолго был выбит из колеи…
– Остальные на сцене будут. И более целомудренные, – как ни странно, сразу нахожусь с ответом. – Считай, отрепетировали их все, – и захожу в зал, не дожидаясь реакции.
Я ведь могу засчитать этот раунд себе? И рада бы, да только подозрительно довольный у Тимура вид. Будто он не только не внимает моим словам, но они ему даже в кайф. Как и моё сопротивление…
Глава 6. Тимур
Охренеть как горяча эта девчонка. И в поцелуе, и в перепалках, и даже во вредности этой своей. Уже кроет от одной только мысли о ней в постели.
А к этому мы в любом случае придём. Машка может до бесконечности сопротивляться, но уверен, такая мысль уже проскальзывала в её голове. Сделаю всё, чтобы и укрепилась.
К моменту нашего возвращения уже и хор отыграл, и Грегори с Самсоном. Ещё несколько сценок – и мой выход. А потом и Машин тоже… Вместе с ней будем.
Она пока упорно на меня не смотрит, слушает все замечания худрука другим ребятам, явно себе на заметку берёт. Интересно, откуда такой перфекционизм? Хочет быть актрисой? Ну, кстати, вполне может. Я ведь помню её в образе Джульетты…
И аж затапливает предвкушением, когда понимаю, что вот-вот, и те слова о любви она будет говорить, глядя на меня. Мне.
Хм, а ведь не только поцелуи заманчивы во всём этом спектакле…
Ладно, мне перед Бенволио душу изливать не так уж скоро, а Маше и того позже на сцену выходить. А потому подсаживаюсь к ней.
– Хочешь быть актрисой? – спрашиваю шёпотом. Собираюсь разговор завязать, только и всего.
Причём вполне безобидный.
Маша напрягается ощутимо, смотрит на меня слегка настороженно и внимательно при этом. Интересно, у неё тоже на губах до сих пор вкус моих? На моих она осталась, да. Нежная такая, как печенька вкусная.
– Не в качестве основной профессии, – неожиданно всё-таки отвечает девчонка, тоже шёпотом.
Воу, она всё-таки поддерживает разговор. И, кажется, я совсем уже торчу по Маше, потому что даже такой простой факт чуть не заставляет лыбиться по-дурацки. С трудом отгоняю от себя это состояние, как и мысли о том поцелуе.
Мы ведь впервые, можно сказать, говорим нормально.
– А основная тогда какая? – слегка удивлённо уточняю.
Маша ведь горит этим и очень старается. Оно чувствуется.
– Не знаю, – задумчиво пожимает плечами. – Может, режиссура. Меня тянет к театру, кино, но популярной актрисой быть не хочу. Если только иногда играть.
Ловлю себя на том, что мне интересно всё: и ход её мыслей, и то, как она к ним пришла, и в целом чем живёт, чувствует, стремится… Чуть ли не каждое слово через себя пропускаю.
– Почему?
– Потому что я не стремлюсь быть медийной, не хочу привлекать к себе всеобщее внимание и сплетни, – на этот раз Маша шепчет уверенно и сразу, явно точно зная ответ. – Ну и потом, когда ты актриса, не всегда можешь выбирать, с кем работать, а когда режиссёр, можешь, – ухмыляется нагло, хоть и отворачивается.
Думает, я не заметил? Камешки она в меня бросать начала. И вот вроде бы обидно должно быть, а наоборот, заводит этот очередной вызов.
– На меня намекаешь? – качаю головой, с притворным осуждением цокая языком.
Может, сделать оскорблённый вид? Хотя Машу вряд ли проняло бы, потому что она вообще не колеблясь заявляет:
– Прямо говорю.
Где-то я это уже слышал. Улыбка сама собой лезет на лицо; как будто это мне сейчас не заявили, что не выбрали бы в качестве партнёра на роль – а наоборот, погладили по головке…
Блять, избитый фразеологизм сам собой приобретает пошлый смысл – как и всё рядом с Машей. Чуть сильнее пододвигаюсь к ней, а рука сама собой тянется к нежной девичьей щеке. Девчонка вздрагивает, а я мягко порхаю пальцами по её коже и шепчу почти ласково:
– Какая вредина.
– Руку убрал, – рычит она, сразу подтверждая мои слова.
Не сдерживаю смешка. Вот откуда Машка такая взялась?
– Тащусь от тебя, – с удовольствием сообщаю, наслаждаясь всё более разгорающимся огнём в её глазах.
– То есть просто поговорить с тобой невозможно, да? – неожиданно осаживает меня почти разочарованным пустым голосом, одновременно убирая мою руку своей.
Аж застываю, так меня пришибает осознанием. Машка ведь не просто поддержала со мной диалог. Она, можно сказать, оценивала, насколько я безнадёжен и можно ли со мной на мировую. А я, походу, таки безнадёжен. Причём капитально. Накрывает рядом с ней.
Пора бы и в руки себя брать. Набрасываться на девчонку постоянно, причём во всех смыслах – не вариант. Так я многого не добьюсь.
А хочу я многое… Всё.
– Почему, можно, – миролюбиво подтверждаю, и даже руки теперь при себе держу. Всё равно мне скоро сладенькое достанется по сценарию. – Просто не удержался слегка, а так как раз поговорить и хотел.
Маша скептически хмыкает, но молчит. Судорожно ищу тему, которая могла бы зацепить девчонку снова.
Хм, ладно, пусть пока актёрство и будет. Жаль только знаниями тут не блесну, чтобы впечатлить. Слишком уж неинтересно мне это всегда было.
А потому просто продолжаю проявлять интерес к Маше:
– Как давно тебя зацепила вся эта тема?
Она бросает на меня недоверчивый взгляд, явно колеблясь, стоит ли со мной вообще говорить дальше. Не удивлюсь, если просто отвернётся молча. Пауза вроде бы небольшая, но такое ощущение, что уже долго тянется.
– Ты про театр? – всё-таки уточняет Маша осторожным шёпотом.
– Да.
Ей понадобилось время на ответ? Тема более личная, чем кажется? Просто уточняют, когда и так очевидно, обычно в таких случаях.
Удивлён, что я вообще об этом вспоминаю. В любом другом диалоге с любым другим человеком едва ли уловил бы заминку.
Но в случае с Машей уверен, что всё правильно понимаю. И это чувство только усиливается, когда она со вздохом отвечает:
– В детстве, наверное. Школьная постановка была. Папе понравилось.
Её слова звучат неохотно, напряжённо как-то. А про папу так вообще дрогнувшим шёпотом.
Даже странно, что со мной всё-таки поделились, видимо, личным. Хотя сами по себе факты не сказать, чтобы какие-то особенные были, но Машка явно их так воспринимает. А значит, за ними что-то ещё есть.
С одной стороны, наверное, лучше не лезть. С другой… Всё-таки хочется знать, что там такое. И не просто хочется, а как будто даже важно становится.
– Он хочет, чтобы ты была актрисой? – прощупываю почву.
Хотя первым порывом было уточнить, а жив ли вообще её отец. Неспокойно о нём Маша сказала.
Она невесело усмехается моему вопросу, а у меня опять появляется желание успокаивающе обнять её – как тогда, в коридоре. До того, как меня затопила потребность забрать у девчонки первый поцелуй.
Кстати, хочется услышать от неё подтверждение, что да, он был первым. А то слишком уж уверенно Маша держалась, совсем не так пугливо, когда только собирался поцеловать. С одной стороны, тот горячий отклик распалил сильнее, завёл до невозможности просто, но с другой…
Может, и не врала она об опыте.
– Хотел, – очень неожиданно отвечает Маша, и я даже не сразу улавливаю, что это об отце её и актёрстве. – Как сейчас, не знаю. Мы почти не видимся с тех пор, как они с мамой в разводе.
Звучит как вымученное признание. А потому отгоняю лишние мысли и настраиваюсь на чувства девчонки. Она ведь явно переживает это отдаление с отцом.
Не знаю, каково это, но как будто даже представляю себе отчётливо. На удивление остро проникаюсь.
– Сочувствую, – только и проговариваю со вздохом. Другие слова в голову не лезут. Не силён я в утешениях, даже когда полностью вовлечён в ситуацию. А с Машей это именно так. – У моих сплочённая семья. Но я живу отдельно, – просто добавляю, то ли чтобы тему перевести, то ли пытаясь как-то объяснить собственную немногословность.
Мысленно уже подбираю другую, куда более интересную ей тему, чем какие-либо рассказы обо мне. Но Маша неожиданно спрашивает:
– Почему?
Воу. Она просто вопрос задаёт, а я уже чуть ли не давлю улыбку, саму собой лезущую на лицо от такого, в общем-то, обыденного и ничего не значащего интереса ко мне. Тем более что, может, Маша вообще бездумно спросила. Почему меня так накрывает по фигне?
– Решил, что парню уже с восемнадцати неплохо бы стремиться к самостоятельности, – не упускаю возможность напомнить ей, что я не такой уж раздолбай, как она могла подумать.
Не знаю, вспоминается ли девчонке наш с Лизой разговор, к которому с удивлением прислушивалась. Но хочу, чтобы да. Может, ввернуть в диалог какой-нибудь из тех впечатливших Машу фактов?
– Снимаешь квартиру? – понимающе уточняет она.
– Да, пока снимаю, – не то чтобы делаю акцент на «пока», но, в конце концов, не зря же я уже три года потихоньку коплю и откладываю по мелочи каждый месяц? Хотя иногда и не по мелочи, как уж получается.
Маша только кивает и больше не проявляет интереса к моим делам, да и у меня почему-то не возникает желания дальше рисовать хороший портрет себя в её глазах. Вместо этого в башке мысли об её отце. Получается, девчонка так рвётся на сцену ради него? Думает стать актрисой, чтобы он ею гордился и уделял больше времени?
М-да, вот же ж человек-то какой. Я тут любой лишней минутке с Машей рад, а он как будто и не ценит. Ещё добиваться его внимания надо…
– Почему «Ромео и Джульетта»? – неожиданно для себя спрашиваю.
Вот уж этот вопрос не вертелся в башке, да и в целом и так понятно, девчонка объясняла – репетировала эту роль. Но кто его знает, может, для Маши это особенная пьеса. Тогда и мне, наверное, неплохо будет проникнуться. Пусть особенное у неё со мной ассоциируется, и только со мной.
– А почему ты так против был? – вопросом на вопрос выпаливает Маша.
И, кажется, вспоминает о нашем былом противостоянии – чуть хмурится, смотрит теперь отстранённо, настороженно.
– Чтобы тебя зацепить, – ухмыляюсь, не собираясь скрывать и без того очевидное.
– Сомнительный способ, – бурчит Маша, а взгляд её чуть ли не враждебным становится.
Ну ладно уж… А нормальные способы тогда какие? Свидание?
– Ты не занята после репетиции?
– Занята, – тут же отрезает она. – И вообще, я хочу следить за происходящим на сцене. И ты бы готовился, скоро твой выход.
Ну вот. Маша снова чужой становится. А ведь была же моей. Там, в коридоре, точно была…
*****
Я думал, что буду с трудом давить смех, выдавая пафосные речи на сцене, но неожиданно для себя на полном серьёзе и даже как-то грустно вешаю о любовных страданиях парню, который из себя Бенволио изображает. Особенно убедительно получается та часть, где меня терзает «нелюбовь ко мне возлюбленной». Наш главный показывает мне большой палец вверх, а мой взгляд сам собой на Машу переключается. Мне кажется, или ещё щёки слегка розовеют?
А значит, ход мыслей у моей Джульетты верный. Умница, на себя примеряет и видит прежде всего меня, а не Ромео.
Воодушевляюсь этому куда больше, чем какому бы то ни было подбадриванию ребят или одобрению главного. А потому уже начинаю с чувством рассказывать, как прекрасна моя возлюбленная. Опять бросаю взгляд на Машу, которая на этот раз усмехается и в листок свой сразу утыкается. Разве что не головой качает, будто я тут комедию ломаю, а не романтику придаю. Вот и как ей угодить-то, а?
Ладно, вроде бы хотя бы смущается, уже что-то. Тем более скоро и её выход. Посмотрим, как она будет себя вести, когда мы друг с другом объясняться будем. И целоваться…
Срочно прогоняю воспоминание о том, как мы делали это в коридоре. Ещё не хватало, чтобы у меня прям на сцене встал. В этих штанах такое не скроешь. Да и в любых сложновато, природа не обидела.
Что ж, отчасти меня спасает то, что пару раз спотыкаюсь о текст. Не так уж хорошо его читал – а потому не получается сразу вжиться, тем более что дальше слова о невинности идут. Выбивают слегка. Ведь это как уже выяснилось, тоже в точку. На этот раз на Машу не смотрю, а то и без того эта тема заводит, как и перспектива быть у неё первым.
Старательно давлю в себе эти мысли, но, к счастью, мои мучения скоро прекращаются: сцена заканчивается, дальше выход Париса и отца Джульетты. Недолгая, но передышка. А заодно и возможность побыть с Машей. Не то чтобы наедине, но как будто бы да. Причём это последняя такая возможность – потом подряд то мои сцены, то её, то наконец совместная.
Снова сажусь рядом:
– Ну как тебе?
Вредная девчонка хмыкает, отодвигается слегка. Но всё-таки удостаивает вскользь брошенным ответом, во время которого сосредоточенно листает свои бумаги:
– Хорошо сыграл.
Даже такой сдержанный комплимент – уже что-то от неё. Но я не ради похвалы к ней подошёл, а за подтверждением того, что видел, бросая на неё взгляды. Прекрасно Маша понимает, почему у меня всё получилось.
– Ну я не так уж играл, – вкрадчиво заявляю, чуть подавшись к ней. – Хотя другими бы словами сказал, конечно, – ухмыляюсь.
Вообще, Ромео слишком много ноет, как по мне. Ну да ладно, сделаю скидку на то время и тот факт, что его возлюбленная обет дала. А это охренеть как тяжело – хотеть девушку и не иметь возможности даже коснуться.
С некоторых пор это знаю. Хотя своеобразный кайф в этом тоже есть.